1
Далеко не все люди одинаково относятся к переходу от одного уклада жизни к другому, от активной деятельности к покою, который порою иронически называют старческим бездельем. Одни привыкают быстро, другие не очень, а есть и такие, которые, попав в новый уклад, не находят в нём удовлетворения до конца своих дней. Именно одним из таких оказался князь Репнин. Не нашёл он счастья в покое, о котором мечтал в последнее время. В безделье ещё ни один человек не находил истинного удовлетворения.
Впрочем, переехав в Москву, Репнин не собирался бездельничать. Он планировал себе немало дел, главным из которых было изыскание возможностей для увеличения доходов, получаемых им от принадлежавших ему деревень. До этого времени ему никогда не приходилось заниматься вопросами хозяйствования. Для руководства имениями он содержал в Москве небольшую контору во главе с главным управляющим, который время от времени представлял ему финансовые отчёты. Кстати, отчёты эти каждый раз вызывали грусть: денег в семейную кассу поступало так мало, что если бы не государственное жалованье, которое князь получал за службу, вряд ли можно было бы сводить концы с концами. Отчасти именно эти отчёты побудили его «всерьёз» заняться крепостными селениями. Не верилось, чтобы там так плохо жили, что барина своего не могли прокормить.
Камердинер Никанор, которому Репнин открыл свои сомнения относительно финансовых отчётов и сообщил о планах лично проверить состояние деревень, с мужицкой прямотой сказал:
- Не ваше сие дело, батюшка. Сие дело назначенных управителей, пусть они этим и занимаются.
- А почему сам не могу сим заняться?
- Потому, батюшка, что Бог не дал тебе к этому призвания. Ты же ячмень от овса не отличишь. Правду говорю?
- Пожалуй, не отличу, - поразмыслив, согласился князь.
- То-то и оно. Чтобы заниматься каким-либо делом, надо сие дело знать, а ты знаешь только дело генеральское да ещё знаешь, как с иноземными государями договариваться.
- Чем же тогда я должен заниматься? Не могу же я целыми днями сидеть сложа руки.
- А тем, батюшка, чем другие генералы заняты, которые в отставке. Наведайся к ним да посмотри. Граф Салтыков ещё на той неделе к себе приглашал, а ты всё не едешь. Съездил бы да посмотрел, как умные люди живут.
Никанор имел в виду бывшего президента военной коллегии графа Ивана Петровича Салтыкова, тоже имевшего фельдмаршальский чин и тоже ушедшего в отставку. На днях человек доставил от него письмо, в котором граф, напомнив о старой дружбе, приглашал князя к себе, добавив при этом, что принимает гостей в каждое воскресенье между 12 и 3 часами пополудни. У Репнина не было особого желания ездить по гостям, до сего дня он не нашёл времени даже к Куракиным съездить, но тут усомнился в правильности своего поведения.
- Может, ты и прав, - подумав, согласился со своим камердинером Репнин. - Поезжу по гостям, посмотрю, как люди живут, авось, научусь у них чему-нибудь.
...Репнин начал с визита графу Салтыкову. Старый товарищ по Русско-турецкой войне жил в большом каменном доме, построенном ещё его дедом, когда тот в царствование Анны Иоанновны занимал в Москве должность генерал-губернатора. Хотя в момент прибытия Репнина время приёма гостей только началось, у подъезда уже было тесно от экипажей: одни, освобождая место, отъезжали, другие прибывали. У самых дверей гостей встречали дворецкий и два лакея с подносами. Один поднос был заставлен хрустальными рюмками венецианской работы, наполненные водкой, на другом лежали хлеб и горка соли. Перед тем как войти в помещение, гость обязан был выпить водки и закусить хлебом с солью. Не избежал такой церемонии и князь Репнин. В просторной прихожей лакей принял от него шубу и показал, как пройти в гостиную.
В гостиной гостей принимал сам хозяин - в фельдмаршальском мундире, весёлый, довольный. Увидев Репнина, он тотчас пошёл ему навстречу и заключил его в крепкие объятия.
- Сколько лет, сколько зим!.. - зазвучал на весь дом его голос. - Можно ли поступать так со старым боевым товарищем? В Петербурге обходил, здесь обходишь... Ну, в Петербурге, понятно, зависть тебя с пути сбивала. Но здесь-то причин для зависти нету, оба на одну доску поставлены - ты фельдмаршал, и я фельдмаршал, ты отставник, и я отставник...
Было похоже, что до приёма гостей он уже выпил рюмку, и не одну, потому и говорил так много.
- Я человек не завистливый, - сказал Репнин, - и завидовать тебе не мог.
- Врёшь, завидовал!.. И напрасно отказываешься. Ничего плохого в этом нет. На твоём месте я тоже позавидовал бы. Был всего-навсего командиром корпуса и вдруг - президент военной коллегии. По чину обогнал своего бывшего начальника, победителя турок в знаменитом Мачинском сражении. Здорово, а?.. А ты не хмурься. Хочешь мировую?.. Выпьем вместе, чмокнем друг друга и всё худое, что было между нами, тотчас забудем. Эй, человек, подать сюда водки!
В гостиной появился лакей с подносом, заставленным рюмками. Салтыков одну рюмку подал Репнину, вторую взял себе, после чего предложил находившимся в зале гостям разобрать остальные, чтобы вместе выпить за здоровье его старого боевого друга князя Репнина. Репнин выпил вместе со всеми. Что до хозяина, то он выпил своё, после чего полез целоваться: в знак восстановления прежних дружеских отношений.
Среди гостей Репнин встретил несколько знакомых старых офицеров, принимавших участие в последней Русско-турецкой войне, а ныне служивших в Московском гарнизоне. Один отставной майор оказался участником сражения при Мачине. В то время он командовал ротой в полку полковника Мансурова, участвовавшем в наступлении на турецкий лагерь на левом фланге корпуса Кутузова. Воспользовавшись тем, что Салтыкову понадобилось зачем-то пойти в столовую, Репнин стал вместе с отставным майором вспоминать то сражение, кончившееся победой русских войск.
- А как сейчас полковник Мансуров? - поинтересовался Репнин.
- Он уже не полковник, а генерал-майор.
- И где же он теперь?
- У Суворова. По слухам, корпус Суворова назначен в поход в Северную Италию для оказания помощи Австрии в изгнании французской армии. Говорят, кроме генерала Мансурова в тот корпус многие другие участники турецкой войны зачислены.
Между тем гостиная быстро наполнялась. Многие из опоздавших, заглядывая в зал и видя, что здесь и без них уже много людей, расходились по другим комнатам огромного дома.
- Сколько ожидается гостей? - поинтересовался у майора Репнин.
- Человек шестьдесят будет.
- Так много?
- Разве это много? В иные дни съезжаются до двухсот человек. Граф человек хлебосольный, любит потчевать гостей.
В столовой и в самом деле набралось более шестидесяти человек. Хозяин, видимо, надеялся, что приедут ещё, и распорядился накрыть запасной стол для «штрафников», как он называл запоздавших. Им полагалось начинать застолье не с рюмок, а с кубков, в которые вмещалось не менее четырёх-пяти обычных рюмок водки.
Застолье велось по старому обычаю. Пили, ели, снова пили... И, конечно же, были тосты. Как водится, первый тост прозвучал в честь императора и императрицы. Потом пили за самого хозяина, за фельдмаршала князя Репнина и прочих гостей, придерживаясь чиновничьей иерархии. При всём этом гостям не обязательно было оставаться за столом, многие выходили по своим надобностям. После полуторачасового застолья устроили перерыв, чтобы, разбившись на маленькие компании, поиграть в карты в заранее подготовленных для этого комнатах. Потом снова вернулись к столам. Снова пили. Тут хозяину пришла мысль пригласить гостей в своё подмосковное имение Марфино с тем, чтобы завтра рано утром выехать на охоту. И хотя время уже клонилось к вечеру, а до Марфино был не один десяток вёрст, многие гости приняли приглашение. После настойчивых уговоров хозяина согласился поехать и князь Репнин. Хотя в жизни охотой он никогда не увлекался, много был наслышан о псарне Салтыковых как одной из самых лучших в России. На охоту можно и не пойти - там видно будет, а на собак посмотреть стоит: такие породы, какие есть у Салтыковых, редко где встретишь...
В Марфино прибыли около полуночи. С дороги выпили снова и только потом разместились спать. Репнину досталась комната на двоих с отставным майором: он заснул сразу же, как только коснулся головой подушки.
Утром майор долго будил его, уверяя, что все уже собрались на охоту и ждут только его, но князь отказался подниматься, сказавшись больным. Любители охоты, а их набралось до двадцати человек, уехали. Что до Репнина, то он, одевшись, спустился в столовую. У него и в самом деле сильно болела голова, худо было и на желудке: сильно подташнивало, и он решил попробовать поправить своё состояние крепким чаем.
- Чаем голову не обманешь, - сказал ему слуга. - Вам, ваше сиятельство, водочка нужна. Выпейте рюмочку, и как рукой снимет. - И философски добавил: - Клин вышибают клином.
От запаха водки Репнина затошнило ещё сильнее, но, следуя наставлениям слуги, он заставил себя выпить полную рюмку. Поохал, подвигался в мучениях малость, но потом боли стали постепенно сходить, а потом и вовсе стало хорошо. У него даже появился аппетит. Ему подали холодного мяса, он поел немного, выпил чаю и снова пошёл спать.
В этот раз его разбудили доносившиеся со стороны улицы голоса и лай собак. Он вспомнил, что собирался осмотреть знаменитую псарню Салтыковых, но теперь решил, что лучше сделать это в другой раз, и, выйдя к охотникам, сразу же заговорил о возвращении в Москву.
- Москва не уйдёт, - решительно ответил граф Салтыков. - Сначала пообедаем, отведаем добытой зайчатины, а потом можно в обратный путь отправляться...
Домой Репнин вернулся только поздним вечером. Камердинер Никанор встретил его с встревоженным видом.
- Где, батюшка, изволили так долго пропадать?
- Разве не знаешь? - хмуро отозвался князь. - В гостях был у графа Салтыкова.
- Не сердись на меня, батюшка. Всю ночь глаз не сомкнул, тебя ожидаючи. В таком возрасте в голову уже всякие плохие мысли лезут.
- С какой стати на тебя сердиться? Если сержусь, то только на самого себя. Не надо было ездить в гости.
- Плохо угощали?
- Не в том дело... Впрочем, не твоего ума это дело. Лучше разбери постель да помоги раздеться.
Утром Репнин собрался ехать в контору по управлению имениями. В нём вновь проснулась идея заняться устранением препон, которые мешали крестьянам прибыльно вести свои хозяйства, получать больше всякой продукции, в том числе и такой, которую охотно покупают в заморских странах, и таким образом улучшить своё положение. Жизнь, которую вёл граф Салтыков, была не по нему. Многолюдные застолья, картёжные игры способны приносить только головные боли.
Приехав в контору, Репнин нашёл там писаря, изучающего какие-то инструкции, да хорошо одетого молодого чиновника, представившегося ревизором Зубовым.
- А где сам начальник? - поинтересовался Репнин.
- Скоро должен быть, - отвечал ревизор. - Обычно приходит в это самое время.
Ревизор показался Репнину человеком дельным, и он завёл с ним разговор о положении крестьян: что можно сделать, чтобы имения сделались доходными, а жизнь крестьян стала более сносной.
- Ничего не нужно делать, - неожиданно ответил на это ревизор. - Пусть всё идёт своим чередом. Ваши имения не лучше других, но и не хуже.
- Но довольствоваться тем, что есть, тоже нельзя. Вчера мне пришлось быть в имении графа Салтыкова, оно показалось мне достаточно богатым.
- Имеете в виду село Марфино.
- Да, Марфино.
- Согласен, Марфино действительно богатое село, но не думайте, что у графа все сёла такие.
- Не знаю, как выглядят у него другие селения, но судя по его расходам, они приносят ему немалые деньги.
- Я знаю графа Салтыкова, знаю, что он закатывает самые богатые пиры в Москве, и прочее, но знаю также, откуда он берёт на всё это деньги. Его главный управляющий рассказывал: желая получить деньги со стороны, он заложил уже все свои деревни, за исключением Марфина. Его долг казне превысил два миллиона рублей. Вот откуда берутся у него деньги на увеселения.
Репнин был поражён услышанным. Однако он не мог не верить служащему своей конторы: практикой получения займов из казны под залог своих деревень пользовались многие российские помещики.
Беседа с ревизором продолжалась уже около часа, а главный управитель всё ещё не появлялся. Репнину надоело ждать, и он решил вернуться домой. Уезжая, приказал ревизору передать своему начальнику, чтобы тот ждал его завтра в это же время.
...Репнину не пришлось ехать в контору вторично: начальник приехал к нему сам - в тот же день, правда, уже после обеда. Приехал не с пустыми руками, а с письменным отчётом о поступлении доходов за минувший год. Кроме того, он доставил ему кожаную сумку, в которой лежали 22 тысячи рублей серебром.
- Это - доходы, собранные с деревень? - спросил Репнин.
- Нет, ваше сиятельство, - отвечал тот, - эти деньги привезены управляющим польским имением, которое раньше принадлежало бунтовщику графу Огинскому, а потом, после того как те земли отошли к России, императором Павлом были пожалованы вашему сиятельству.
- В день коронации императора я получил на тех землях шесть тысяч крестьян. Не о них ли идёт речь?
- О них, ваше сиятельство. Упомянутые крестьяне пожалованы вам вместе с землями графа Огинского, участвовавшего в бунте, а после поражения бунтовщиков сбежавшего за границу.
Репнин вспомнил свою встречу с одним из пленённых мятежников в Вильно, назвавшимся графом Огинским. Не тому ли Огинскому раньше принадлежали земли и крестьяне, пожалованные ему, Репнину?..
- Управляющий имением, который доставил эти деньги, не собирается в скором времени ещё раз приехать в Москву? - спросил он.
- Такого разговора между нами не было, - отвечал начальник конторы, - но если пожелаете, могу написать ему письмо.
- Напишите: у меня есть до него важное дело.
Управляющий появился в Москве в конце лета. Репнину доложили о его приходе.
- Приведи его ко мне, - попросил князь камердинера, - да не уходи, когда я буду говорить с ним. Твоё присутствие желательно.
Управляющий оказался немолодым поляком.
- Правильно ли я понял, - обратился к нему Репнин на польском языке, - что вашим прежним хозяином был граф Огинский Михал Клеофас?
- Совершенно правильно, - подтвердил управляющий.
- Где сейчас граф?
- Живёт в Италии.
- Знает ли он, кому сейчас принадлежит его имение?
- Знает. В одном из своих писем граф сообщал, что имел удовольствие познакомиться с вами в Вильне.
- Помнится, он называл себя музыкантом.
- Граф сочиняет музыку, является популярным композитором.
Репнин посмотрел на скучающего камердинера и перешёл на русский язык.
- Узнаете ли вы сумку, что лежит на столике у стены? - спросил он управляющего.
- Я привёз в ней причитающиеся вам деньги.
- В ней как лежали, так и лежат 22 тысячи рублей, я не взял оттуда ни одной копейки, потому что считаю справедливым вернуть их настоящему хозяину. Когда я умру, - продолжал Репнин, - эти деньги должны быть переданы графу Огинскому. Кроме того, в этой сумке вы найдёте завещание, коим отказываю графу польское поместье, ранее ему принадлежавшее, а затем переданное мне во владение по указу императора Павла. Таким образом, после моей смерти граф Огинский снова станет хозяином прежних своих владений.
- Могу я сообщить о вашем решении графу?
- Конечно.
- Ваше благородство будет высоко оценено не только самим графом Огинским, но и всем польским народом.
На этом разговор прекратился. Попрощавшись, поляк ушёл. Репнин остался один. Он был доволен своим поступком.