Да, это она спасла его. Она зарядила Кристалл — своим теплом, своей любовью.

— Алена-а-а!!!

Иван отбросил меч и по головам, спинам кинулся к ней — единственной, любимой, прекрасной.

— Приказывай, — вяло повторил ему вслед Балор.

— Да пошёл ты! — на бегу выкрикнул Иван. Он подхватил её, обнял, закружил. Чудесное спасение окрылило его. Но главное, жива она, Аленка! Он осыпал поцелуями её лило, шею, грудь и не мог остановиться. Это было форменным безумием. Она уже стала отбиваться от него, упираться в его грудь руками.

— Как они тебя! Весь в шрамах!

— Пустяки! — Иван ничего не хотел видеть и слышать. — Скажи им, пусть убираются отсюда.

— Экий ты, Иван несообразительный, — упрекнула его Алена, — может, они ещё пригодятся нам. Пускай-ка дорогу грудью прокладывают. А мы следом пойдем.

— Хорошо, будь по-твоему!

Иван обессиленно упал наземь. Лишь теперь на него свалилась вея накопившаяся за время боя тягостная, страшная усталость.

— Надо уходить, — мягко проговорила Алена, мягко, но настойчиво, — мы слишком долго пробыли на одном месте, может случиться непоправимое гляди, трещина! Она всё время увеличивается. Я боюсь, Иван.

— Пойдем, — он встал, пошатываясь от слабости.

— Нет, погоди!

Алена направила Кристалл на двух ближайших бородачей. Те поднялись, осторожно подошли к Ивану, сцепили руки. — Садись, они понесут тебя, сказала Алена.

— Дожил, — пробурчал Иван. Но подчинился. Алена долго молча глядела на Балора. Наконец тот приподнялся. И пошёл прямо по телам убитых и живых, распростертых на каменистом полу пещеры.

— Вперед. Только вперёд!

Вслед за Балором начали подниматься и остальные. Иван с недоумением подмечал, что бородачей не прибывает, что из сумерек и мрака никто не выходит, что все чудеса закончились, и живых бойцов осталось-то не более полутора десятков, остальные лежат в лужах крови с распоротыми животами, переломанными ребрами, вывороченными или раздробленными челюстями, расколотыми черепами, безрукие, безногие, жалкие и отвратительные. Неужели это всё его работа?! Ивану стало тошно. Нет, нельзя идти в чужой мир с мечом. Нельзя, лучше вообще не приходить туда! На мече справедливость и мир не приносят! Где же он слышал всё это? И опять встали белые, высокие своды. И прозвучал напоённый величием и добротою, голос: «Иди, и да будь благословен!»

Алена шла рядышком с двумя великанами, которые несли Ивана.

Поглядывала на него, на кровоточащие раны и кусала губы. Так они прошествовали не меньше часа. Затем Иван будто очнулся ото сна, он даже чуть не упал с живых носилок.

— Позови-ка мне сюда Балора, Ален! Давай, не тяни! Женщина взглянула на него неодобрительно, усмехнулась.

— Эх, ты! Пришёл в себя и вместо того, чтобы уступить место даме, Балора тебе подавай! Иван!

— Залезай! — Иван спрыгнул вниз. И тут же повалился наземь — ноги подвели. Он ещё не отошел после битвы, да и раны давали о себе знать. И всё же он вспомнил, достал шарики «твердой воды». Протянул один Алене.

— Глотай, это вода!

Она проглотила. Закрыла глаза. И блаженство разлилось видимой волной по её лицу.

— Как хорошо. Вот теперь — лечь и умереть, ничегошеньки не надо!

— Ты мне брось это, — Иван снова уселся на сцепленные руки бородачей-великанов, имевших совершенно отсутствующий вид и мутные глазища.

— Рано помирать-то собралась. Зови Балора!

Через минуту-другую одноглазый гигант, пропуская мимо ряды своих воинов, поравнялся с Иваном.

— Приказывай, — произнес он, словно заведенный.

— Хорошо. Вот тебе мой приказ, — начал Иван, — расскажи-ка мне коротко и ясно, где мы, что это за Шестой уровень…

— Шестой Слой, — поправил его Балор.

— Хорошо, пусть будет слой. Рассказывай!

— Здесь так заведено, — сказал Балор, — мы тут обитаем очень давно, никто не помнит сколько… мы властелины подземного мира. Земля нас не принимает. Мы много раз прорывались наружу. Не получалось. Но мы прорвемся!

И внутрь нас не пускают! — Балор говорил совсем не так, как при встрече, голос его звучал вяло, даже обиженно, будто у ребенка, которому что-то пообещали да и не выполнили обещания, обманули. Он говорил как зомби. Да, собственно, сейчас он и был натуральным зомби.

— Мне нужны люди. Заложники! — вставил Иван.

— В лабиринтах много всяких. Они приходят неизвестно откуда. Мы убиваем их. Иногда они убивают наших. Но всё равно они куда-то деваются. Я уже не помню, какие это — люди?

— Такие как мы, — пояснил Иван.

— Мои ребята тоже такие, но они не люди, понимаешь?!

— Кто же они?

— Они бойцы, воины! Но они не люди! И не призраки! Мы одержали тысячи побед там, на Земле! Ни у кого на свете и во тьме не было столько трофеев!

— Балор тряхнул связкой черепов. — Здесь не всё. Здесь головы только самых сильных и важных врагов моих, понял?!

Иван повернулся к Алене.

— Тебе не кажется, что действие Кристалла ослабевает? Опять на вожака напал раж!

— Сейчас поглядим, — Алена пристально уставилась на Балора. И тот сник. Замычал нечто нечленораздельное.

— Перебор, — подосадовал Иван.

— Ничего, скоро он очухается, потерпи. Балор пришёл в себя действительно быстро. Но ничего не помнил. Пришлось начинать всё сначала.

— Земля нас не приёмлет, — словно заговоренный бубнил Балор, — во внутренний мир не пускают, погибли сотни лучших бойцов. Мы обречены бродить в этих лабиринтах вечно…

— Ого! — Иван рассмеялся. — А вы что, собираетесь жить вечно?!

Балор поглядел на него хмуро и просипел:

— Оглянись назад!

Иван повернул голову и невольно вздрогнул — позади них, на расстоянии двадцати-двадцати пяти метров, тесно сгрудившись, плечом к плечу, шли десятки, если не сотни бородачей в рогатых шлемах. Были они не в лучшем виде — с изуродованными лицами, изборожденными шрамами телами, в изодранной одежде. Но они шли! Это были те самые бойцы, которых Иван уложил в пещере.

Это было шествие мертвецов.

Алена, оглянувшаяся одновременно с Иваном, побледнела до белизны. Она вскинула руку с Кристаллом, намереваясь обработать и этот отряд. Но Иван жестом остановил её.

— Не надо тратить энергию, — сказал он, — пока Балор наш слуга, эти парни в полной нашей власти. — И, повернувшись к одноглазому великану, спросил утвердительно: — Значит, не пускают внутрь?!

— Нет, не пускают, — подтвердил тот.

— Тогда будем прорываться с боем!

В единственном глазу Балора загорелся жёлтый недобрый огонь. Спина предводителя бесстрашных воинов распрямилась. Ему явно пришлось по душе Иванове предложение, если только у него вообще была эта самая душа.

— Мы идёт в правильном направлении? — спросила Алена.

— Здесь все направления правильные, внук Велса знает, что говорит, важно ответил Балор. — Куда ни иди, если всё время думаешь о цели обязательно к ней придешь, даже если повернешь назад.

Иван поглядел в упор на одноглазого.

— Думай! — сказал он. — Думай о цели всё время! Ты ведь можешь её представить чётко и ясно?

— Мне всё подвластно! — снова заважничал сын Зель-Вула.

— Говори толком!

— Могу! Я там бывал много раз, — проворчал Балор, — вот, смотри на эти шрамы! — Он развернулся к Ивану грудью — три Крестообразных затейливых рубца украшали её.

— Хорошо! Не отвлекайся, сосредоточься на цели, Балор!

— Великому воину доступно всё!

Одноглазый великан замолчал, насупился, на уродливом челе его отразилась невероятная мыслительная работа — из воина Балор в мгновение ока превратился в мудреца, философа, эдакого местного Сократа.

— Что это?! — вскрикнула Алена.

Обвалившийся свод погрёб под собою сразу четырёх бородачей. Но зато открылся проход в полутемную пещеру, сверкающую сталактитами и сталагмитами. Эти огромные, свисающие сверху и торчащие снизу сосульки, переливались мириадами внутренних, не освещающих пространство огней и создавали в пещере обстановку сказочности, нереальности.

— Мы идем к цели! — глухо сообщил Балор.

— Отлично!

Иван спрыгнул с живых носилок. Он не замечал в своем теле и следа усталости. Он вновь был здоров и силен. Лишь побаливали полученные в последней схватке раны. Но Иван умел терпеть боль, он просто отключал болевые центры — без таковых навыков он давно бы гнил в земле… точнее, в почве какой-нибудь не слишком гостеприимной планеты. Одиннадцать Лет назад на одном из форпостов планеты-призрака Янтарного Гугона, который только для несведущих был планетой, а на самом деле представлял собою невообразимо сложный сверхпространственный мир, закинувший свои щупальца во Вселенную, Иван попался в лапы оон-гугов, племени разумных насекомовидных самопожирающихся моллюсков. Двадцать дней они пытали его, подвергая тело изощреннейшим испытаниям. Любой землянин скончался бы в первый час, стойло бы ему испробовать на себе первую дозу проникающего излучения-данга — биоэнергетического оружия гугов. Излучение это, не разрушая материи — ни живой, ни мёртвой — выматывало до предела нервную систему, причиняя сверхадские страдания жертве. Иван выжил. Он полностью отключил все болевые центры. Ему это стоило дорого — полтора года он лежал в параличе на станции ХС124371-УА за тысячи световых лет от Земли. Его буквально собирали по кускам. Что значили для него обычные раны, нанесенные мечами и копьями? Детские царапины!

Они шли по сверкающей пещере. И не было видно ей ни конца, ни края.

Лишь позвякивали мечи, гремели щиты да раздавалось мерное сопение угрюмых воинов.

А Ивану вспоминалось забытое. Он помнил эти пещеры. Той старой, утраченной памятью помнил — пещеры были в Системе. Он не мог выделить деталей, подробностей. Лились какие-то сверкающие водопады, мрачно поблескивали сталагмиты и сталактиты. Приходило вдруг непонятное слово Квазиярус. И уходило.

— Представляй цель! — напоминал Иван Балору.

Тот важно покачивал головой.

Пещера казалась бесконечной. Но Иван начинал понимать другое: в любом объёме они могли находиться сколько угодно, идти и идти, даже лететь, рваться вперёд, не приближаясь ни на вершок к цели. И в то же время можно было мгновенно преодолеть этот объём, будь то утроба или пещера, лес или пустыня. Надо только подобрать ключик, найти узловую точку. Беда, что всё везде по-разному! Ему вспомнилась избушка в лесу и пыльный чердак на Хархане. Там ему кто-то всё время помогал, кто-то вел его. Кто? Он так и не понял, до конца. Здесь ему тоже помогают, Авварон, к примеру. Не приведи Господь, иметь таких помощничков!

Неожиданно Балор, шедший словно сомнамбула, хлопнул себя огромной ручищей по лбу, задышал тяжело. Снова поползли по его уродливому челу морщины. И пещера резко ушла вверх. Иван успел подхватить Алену, прижать к себе. Нет, это не пещера ушла вверх. Это они все, весь большой отряд, неожиданно, разом, как-то нелепо, необъяснимо провалились вниз. Водопад.

Сверкающий водопад!

Мимо проносило целые пласты, слои, и всё искрилось в ослепительных брызгах. Что это было, Иван не мог сказать — то ли они проваливались в разверзшуюся воронку, проваливались в глубины планеты, к её ядру, то ли их несло в иных пространствах и измерениях. Но всё это было очень похоже на Хархан, на тамошние чудеса.

— Что с нами? Куда мы падаем? — возбужденно шептала в ухо Ивану Алена. В её голосе не было и тени вопроса.

Она просто говорила, и у неё перехватывало горло. Это было невыносимо.

— Мы идем к цели, — ответил Иван.

Бородачи гоготали, переругивались, сверкали глазищами. Им явно нравилось падение.

Иван держал Балора за бронзовый пояс. Вернее сказать, он сам держался за него, ибо массы их были несравнимы, Балор был втрое, а то и вчетверо крупнее Ивана и мощнее. Одноглазый гигант не выказывал тревоги. Видно, такие падения были для него привычными.

— Долго ещё? — поинтересовался Иван.

— По-всякому бывает, — невнятно ответил Балор. — Может выбросить сразу, а может крутить да вертеть очень долго.

— Думай о цели, думай! — напомнил Иван. Их сильно тряхнуло, перевернуло, ударило обо что-то твердое, но невидимое. Иван задрал голову вверх. И ему открылось серенькое безоблачное небо, высокое, бесконечное.

Оттуда они явно не могли упасть.

— Иван, смотри! — Алена вовремя успела указать ему на рваную, уродливую трещину в земле, которая затягивалась прямо на глаза. — Нас оттуда выбросило, Вот чудеса, падали вниз, а выбросило наверх!

— Этим нас не удивишь, — ответил Иван.

Воинство ползало по растресканной земле, подбирало шлемы, мечи, копья, щиты — при ударе всё это послетало с бойцов. Балор потирал ушибленный бугристый лоб.

— Что дальше? — поинтересовался Иван.

— Ничего, — с горделивостью, даже спесью ответил внук Велеса, сын Зель-Вула, — теперь надо ждать. Ворота появятся сами. Но если они снова отобьют наш штурм, нога моя больше не ступит в этот проклятый Внутренний мир! Клянусь богами лабиринтов и Великим Велесом, властителем всех подземных миров!

— И долго ждать?

— Не знаю.

Иван повернулся к Алене.

— Слушай, — сказал он, неожиданно заметив то, что надо было заметить ещё там, в лабиринтах, — ты хотя бы прикрылась немного. Мы с тобой — это одно дело. Но когда целая рота мужланов пялит на тебя глаза… не доводи до греха. Да и мне, честно говоря, неприятно, что каждый может…

— Что может? Смотреть на меня? Чего ж в этом плохого? Красотою мир спасется, Иван. Смотреть не надо на кровь, насилие, мордобои и драки, а на красивое женское тело… Ты просто не знаешь — тридцать первый век немного отличается от ваших времен.

У нас нет некрасивых людей, нам нет необходимости прятать телесные недостатки под складками тряпок и пластика. Есть защитные оболочки всех видов, они предохраняют тело от инфекции, холода, жары, ожогов, побоев… есть оболочки с абсолютной защитой. Так зачем же ещё одежда, Иван?

— Мы не в тридцать первом веке, поверь мне! Это другой мир! В вашем времени нет подобного зверья, у вас нет нечисти и призраков, чудовищ и колдунов. От них надо закрываться. Они могут сглазить, навести порчу!

— Сказки!

— Нет, это не сказки.

Знойное тягучее марево поплыло перед глазами. Иван знал, что в жарких и безводных пустынях именно так бывает перед появлением миражей. Но он не успел сопоставить странного события с земными привычными делами, из марева стали проступать очертания чего-то высокого и неприступного, каменного, массивного, исполинского.

— Это Ворота во Внутренний мир! — подал голос Балор.

— Вот и прекрасно! Иван вскочил на ноги.

— На этот раз мы прорвемся! — прокричал он сквозь нарастающие гул и рев. — Дайте мне меч!

Балор вырвал огромный железный меч у ближайшего воина и протянул его Ивану. Он предложил и щит. Но Иван покачал головой.

Марево растворилось в тягучем воздухе, оставив огромную каменную башню без стен, но с непомерными железными воротами. Неприступность башни не вызывала сомнений.

— Но её же можно обойти, — робко подала голос Алена из-за спины Балора.

— Обойти-то можно, — ответил Иван, — но нам, Аленка, надо войти внутрь. Теперь я всё понял — никакая это не башня! Все эти ворота, стены, кладка только видимость. На самом деле это шлюз-переходник, понимаешь?

Иван заметил, что Алена уже не совсем обнажена, что на ней намотаны какие-то обрывки, намотаны наподобие туники, коротенькой, не скрывающей безукоризненной фигуры.

— С кого сняла? — спросил он.

Алена рассмеялась я махнула рукой назад, в ряды угрюмых бородачей.

— Не будем говорить о пустяках, — прокричала она, — если это шлюзы, надо успеть, ведь они не будут вечно здесь. Они никогда не стоят на одном месте подолгу.

— На штурм!!! — неожиданно взревел обезумевшим быком сын Зель-Вула, внук Велса, непобедимый Балор.

Из его палицы ударил молниевидный разряд. Запахло паленым.

— На шту-у-урм!!! — громом сотен голосов отозвалось потерявшее угрюмость воинство. Бородачи принялись с такой силой колотить в щиты, что у Ивана заложило уши.

— На штурм! — закричал и он. Но не сдвинулся с места. Он просто не знал и не видел — куда бежать на штурм. Ворота наглухо затворены, башни неприступны, ни лестниц, ни веревок у штурмующих нет.

И тут одноглазый исполин сорвался с места, подскочил к воротам и с такой силой ударил по створке своей палицей, что посыпались искры. Следом за ним к воротам двинулся живой таран. Иван еле успел отскочить в сторону.

— Бей! Громи!! Круши!!!

Это был сущий ад. Ничего подобного Ивану видеть не доводилось. Ярость наступающих приобрела такую форму и такие размеры, что ворота уже не казались неприступными. Огромные многопудовые тела раскачивали Тяжеленные створки, бородачи долбили их рукоятями мечей, булавами, кулачищами.

Штурмующим не хватало большого и крепкого бревна — и участь ворот была бы предрешена. Но и без тарана они туго знали своё дело.

— А ну, ребята! Р-р-разом!!!

По команде Балора сотни воинов откачнулись назад и единой живой массой, живым валом ударили в ворота. Сверху выпал каменный блок, заскрипела петля. После второго удара ворота поддались. Надо было срочно закрепить успех.

— А ну, да-авай!!!

Нападающие вышибли ворота, повалили их и, давя друг друга, ринулись внутрь, в темноту. Иван бросился следом за ними, он был готов к любой, самой беспощадной и лютой сече. Он был готов на всё. Лязг мечей и копий опьянял его, манил. Вот только Алена…

Он бросил взгляд назад и увидал, как две серые клювастые тени волокут его любимую за башню, подальше от ворот. Это было ушатом ледяной воды для Ивана.

— Стой, — сволочи! — завопил он, не скрывая своих намерений…

В три прыжка он настиг похитителей. И мечом смахнул голову ближнему фонтанчик зеленой жижи ударил вверх, безголовое тело опрометью бросилось в пустыню, неостановимо размахивая длинными и тонкими руками. Второго Иван схватил за жидкий полупрозрачный загривок, встряхнул.

— Кто ты?! — спросил, едва не рыча, от злости, перехлестнувшей его душу.

Существо жалобно хлопало жабьими веками, стучало зубами. Иван не стал учинять допроса. Он подхватил Алену и бросился с ней в черноту ворот. Он еле успел — пробитый провал уменьшался на глазах. Казалось, будто из каменных стен нарастали, сходились новые ворота, ещё крепче прежних. Их сомкнувшиеся края защемили край туники. Иван рванул сильнее, ткань затрещала, порвалась.

— Ничего, — шепнул он на ухо Аленке, — мы тебе новое одеяние соорудим.

Во тьме за воротами шло самое настоящее побоище. Иван отстранил любимую. И ринулся в гущу сражения. Но очень скоро он понял, что происходит невероятное: бородачи слепо, яро, дико истребляют друг друга. И не видно иного противника, никто не противостоит им. Иван, расталкивая исполинов, отбиваясь мечом, ногами, руками, выбрался к стене, перевел дух.

— Это безумие какое-то! — прокричала ему в ухо Алена. — И псиген не действует, они все посходили с ума!!!

— Спокойно. Спокойно! — Иван повторял одно слово, но никак не мог сам успокоиться.

Кровь била фонтанами, текла ручьями. Хруст, хряск, звон, лязг, стоны, крики, ругательства неслись из мрака. Воинство Балора истребляло само себя.

И больше всех неистовствовал сам одноглазый великан. Он крушил всех подряд своей палицей — налево и направо.

— Я боюсь, Иван! Это выше моих сил! — Алена рыдала. Иван впервые видел её рыдающей, на грани истерики.

— Болваны! Тупицы!! Прекратите немедленно!!! — заорал он, срывая связки. — Прекратите-е!!!

Его голос утонул в общем гуле, реве, рыке, дребезге и вое.

Сражение близилось к концу. Бородачи, изнемогая, падая, обливаясь потом, смешанным с кровью, добивали друг друга — беспощадно, безжалостно, будто расправляясь с кровным врагом, злейшим недругом. Даже смертельно раненные из последних сил ползли к бывшим соратникам, кололи их мечами, кусали, рвали ногтями кожу, выворачивали суставы… Безумие! Общее непостижимое безумие творилось во мраке за плотно прикрытыми, будто и не сокрушенными доселе воротами.

И надо всем этим побоищем в высоте, окутанная клубами испарений, висела огромная змеиная голова с чуть приоткрытой пастью, жёлтыми острыми клыками и свисающим вниз раздвоенным чёрным языком.

— Иван! Осторожно! Смотри-и-и…

Пронзительный крик Алены растаял в наступившем беззвучии, полной тишине, свинцовой, гробовой. Всё исчезло — кровь, крики, хруст костей, тьма, бойня… всё.

Иван ощущал умиротворение. Он был далек от всего суетного, внешнего.

Он сидел, уперевшись коленями во что-то твердое холодное, и мерно раскачивался из стороны в сторону. Он не, хотел открывать глаз, было и так хорошо, тихо, благостно.

— Постичь Непостижимое — стремление тщетное и бессмысленное изначально, — тек в уши медоточивый тихий голосок, — нет ни начала, ни конца у бескрайнего Мироздания, всё преходяще в нём и обратимо. Ищущий обрящет лишь смерть свою, пройдя путем унижения, горя, треволнений, мытарства и страданий. Воплощение же есть высшая форма бытия, дарованное нам Извне Первозургами, основателями Пристанища — Внутреннего Мира, что включает в себя все десять цепей-Мирозданий, семьдесят две Вселенных и тридцать три Антивселенных, Дороги Сокрытия, Осевые измерения и внешние подпространства… нет Пристанищу пределов в беспредельности Его самого.

Нет Ему границ и краёв, а есть лишь перемещение из одной Его сферы в другую, есть перетекание из одной Его формы в другую и скольжение с одной Его двенадцатимерной поверхности на предыдуще-последующую сквозную поверхность по сферам-веретенам, в обход миров плоских и с заходами на них.

Исцелением всевидения воплощаемому открывается зрение в первых тридцати двух измерениях, и становится ему зримым прежде сокрытое от слепых глаз его. Но узреть всю непостижимость и многоиномерность Пристанища не дано никому, ибо Извне Оно создано, но ничто извне Его не существует, и нет из Него выхода во Внешние миры, ибо и самих их нет, а существуют они лишь в проекциях, отбрасываемых Пристанищем па плоскости внешне-предповерхностных сфер и окраинных миров-гирлянд, связанных пуповинами с гиперточками Мирозданий. Знание полное — смерть и тщета.

Знание видимого мира — обман. Знание законов бытия Пристанища обретение вечности и растворение в вечном…

Иван осторожно приоткрыл один глаз.

Зеленоватое мертвенное свечение поигрывало на толстенных трубах.

Каменный пол. Туман. Фиолетовые испарения меж развалин и обломков. Трубы вдруг шевельнулись… и Иван понял, никакие это не трубы, а кольца, огромные кольца, в которые свёрнуто ещё более огромное змеиное тело. Но это не змея. Это Змей! — Иван сразу вспомнил страшную голову с жёлтыми клыками и раздвоенным языком. Всё ясно. Он во власти этого гада! Всё понятно. Сила Змея оказалась могущественнее Кристалла, она довела бойцов Балора до исступления, до братоубийственной резни. Теперь нет никого. Ни Балора, ни его воинства, ни Алены… один только Змей. И он сам, почему-то живой, мерно покачивающийся из стороны в сторону.

— Кто ты? — спросил Иван, не надеясь на ответ. И в тот же миг перед его лицом выросла огромная голова с жёлтыми горящими глазами. Раздвоенный чёрный язык чуть подрагивал. Из пасти обдавало зловонием. Большие острые зубы наводили на нехорошие размышления. И вместе с тем Змей был явно разумным, более того, он обладал огромной силой внушения. Единственный, судя по всему, его недостаток заключался в том, что он не знал одной вещи — сидевший на плитах человек не поддавался гипнозу.

— Я Великий Змей Незримых Глубин! — прошипела чудовищная голова. — Я поднялся на поверхность и поглотил мешающих мне спать. Но я сохранил тебе жизнь, ибо не смог постичь цепь твоих воплощений. В твоем мозгу, путник, есть закрытый сектор. Скажи мне, что ты таишь в нём?

— Мне самому об этом не сказали, такие вот дела, о Великий Змей, плохо скрывая иронию изрек Иван. — Ответь и ты мне: я в Пристанище?

— Пристанище повсюду! — напыщенно ответил Змей. Кругом одно и то же, подумалось Ивану. Паранойя! Говорящие змеи, лешие, глиняные убийцы…

Захотелось чего-то настоящего, реального, земного.

— Пристанище реальнее всего во Вселенных! — сказал Змей. — Всё прочее лишь отражения Внутреннего мира. Мне, Хранителю Мудрости, это открыто. И когда твой ум, твоя душа и твои знания перейдут в меня, а тело твое послужит основой для Всеобщего Совершенствования малых и Перевоплощения в Единое Большое, океан моих знаний станет полнее на одну каплю. Да, капля по капле собираются океаны мудрости, путник. Миллионы лет нужны для подъема над бытием.

— И скольких ты воплотил в себя. Змей? — спросил Иван.

— Всех, кто пересекал мою дорогу. Всех, кто нарушал мой сон в Пучинах Незримых Глубин. Всех, видевших и созерцавших меня в разных мирах и измерениях…

— Так что же остановило тебя? Почему ты сразу же не вобрал в себя мой ум, мою душу, мои знания?! Ты же почти всемогущ? Ты же не ведаешь жалости?!

Тебе не знакомо чувство сострадания. Ответь, о мудрый Змей!

Шип перешел в пронзительный свист, в выпученных глазах мелькнули и пропали красные огоньки. Змей явно встревожился, это было видно. Но он ответил.

— Да, Иван, я мог бы тебя поглотить в первые же минуты, как я поглотил духовные сущности этих жалких и немощных воинов во главе с их одноглазым предводителем. Ты ведь заметил, что когда они вырезали друг друга, в них уже не оставалось ничего разумного, ничего светлого, они были куклами, умерщвляющими друг друга. И мне не было их жалко. Я не умею сострадать, ты прав. И я бы поглотил тебя вместе с ними, но…

Иван осмелел. Встал. Огляделся. Сквозь туман и фиолетовые испарения он ни черта не увидал — только развалины, только каменные глыбы. Этот разрушенный, затерянный мир просто преследовал его!

— Говори прямо — почему ты не воплотил меня?! И я буду прям с тобою.

Ты ведь действительно умнее и выше всех, кого я встречал в Пристанище и в охранительных слоях, в мирах-гирляндах и во всех кругах Внешнего Барьера.

Змей был явно польщен. Он высоко поднял голову, прищурил глаза. Голос его прозвучал добрее и вкрадчивей.

— Не прельщайся, путник, ты не мог побывать во всех кругах Внешнего Барьера, для этого мало сорока вечностей! Миры-гирлянды — это вечность в степени вечности, повторенная в семидесяти двух Вселенных и тридцати трёх Антивселенных. Но ты нравишься мне, ты не ползаешь в пыли жалким червяком, ты не молишь о пощаде; ты не бросаешься словно дикарь с мечом и огнём. Ты вправе постичь кое-что из кладезя мудрости до священного акта воплощения. Слушай же!

Иван почтительно склонил голову. Потом неспешно, смиренно поднял глаза.

— Ты не догадываешься, почему существа, превышающие тебя и силой, и разумом, и своими возможностями, существа, желавшие воплотить тебя в себя или иных, отступали от тебя, давали тебе уйти и не преследовали тебя?

— Это загадка для меня, — ответил Иван. Хотя он думал по-своему, у него был кое-какой опыт на сей счет — обитатели иных планет и миров как правило пожирали друг дружку, чужаков они поглощать боялись — ещё отравишься ненароком, или просто брезговали.

— Ты не прав дважды. Не прав в слове. И не прав в мысли. Скажи мне прямо, что таит твой мозг?! — Змей снова приблизил свою огромную страшную голову к Иванову лицу.

— Мой мозг таит знания многотысячелетней цивилизации Земли, мою собственную память, кусок памяти заблокированный от меня и внешних мнемоскопистов…

— И всё?!

Иван смотрел прямо в глазища, в жёлтые зрачки.

— Нет, не всё! Ещё есть Программа. Но я не знаю, что это такое. Она заблокирована от меня. Она ведет меня к цели, предохраняет меня, в случае опасности она спасет меня…

— Так тебе сказали пославшие тебя?

— Да, так мне сказали пославшие меня и так я испытал сам.

— Ты никогда не вернешься на Землю. И поэтому перед роковым часом ты имеешь право узнать правду, — медленно проговорил Змей.

— В чем эта правда?

— Каждый из тех, кто пропустил тебя на долгом пути твоем, мог уничтожить тебя, мог впитать в себя. Нет, они ничего не знали. Но предчувствия останавливали их. Они чуяли заложенную в тебе опасность. Не понимали в чём она, не знали даже, насколько она страшна, но они улавливали то страшное, что исходило от тебя. Для всех обитателей Пристанища — ты враг, Иван, ты посланец темных и страшных сил. Ты убийца!

— Ты лжешь, Змей! Я всегда был посланцем Добра! — взъярился Иван. В его мозгу колоколом ударило: «Иди, и да будь благословен!»

— Нет! Я не лгу! Лгали те, кто послал тебя! — Змей говорил тихо, но очень твёрдо, каждое слово вылетало из его пасти бронзовым слитком. Программа, которая тебя ведет по Пристанищу, это ещё не всё. Внутри этой Программы есть ещё одна — Сверхпрограмма, Иван. Когда ты достигнешь цели, первая программа перестанет охранять и защищать тебя, ты превратишься в живую мину, Иван! Воплотивший тебя в своем существе погибнет в чудовищной агонии, его ничто не спасет, бомба, заложенная в твоем мозгу, в состоянии уничтожить самого Властелина ада! Ты не знаешь, кого ты должен уничтожить ценой своей жизни, Иван, но пославшие тебя знали это очень хорошо. Ты понимаешь это, Иван? Нет! Это сокрыто от тебя.

Иван опустился на плиты. Всё плыло у него перед глазами. Он знал, Змей не лжет; Это правда! Они послали его на смерть. Подлецы! Подонки!!

Негодяи!!! Он не человек, не десантник, он зомби, орудие смерти, живая мина! А знал ли это Авварон?

— Знал, — заверил его Змей. — Он один из немногих, кто знал это. Иначе разговор бы был иным, Иван.

— Плевать! На всё плевать! — Иван поднял глаза. — Где Алена?!

— Она в безопасном месте, — заверил Змей. — Не думай о ней. Её час ещё не пришёл.

— Что значит, её час?! — вскинулся Иван.

— У каждого есть его час. У одних сначала звездный, потом смертный. У других только последний, Иван.

— Тогда ответь, кого именно я должен уничтожить в свой смертный час?!

— Я не могу проникнуть в закрытый сектор. Ты сам узнаешь это перед исполнением Сверхпрограммы. Но ты уже не сумеешь воспротивиться ей… а может быть, ты и не захочешь противиться. Всему своё время, Иван!

— Что же делать?

— Не печалься, Иван. Я буду отслеживать твой путь. Если возникнет хоть малейшая возможность разблокировки, я вберу твой мозг, твою душу в себя, а чёрный сектор, несущий смерть выплюну, как косточку. Терпение идёт с Вечностью рука об руку — Ты думаешь о себе! — сорвался Иван.

— Да, — гордо ответил Змей, — я думаю о себе. Только о себе! И потому я вечен, а ты смертей.

— Значит, я свободен? — вдруг спросил Иван. Змей зашипел, заскрежетал.

Ему было смешно.

— Да, если это можно назвать свободой. Иди… Ты всё равно вернешься ко мне, ты войдешь в меня, воплотишься в моем бессмертном «я»!

— Поглядим ещё, — грубо ответил Иван.

Он перепрыгнул через свивающиеся кольца. Сделал несколько шагов к разрушенной стене, и еле удержался — под ногами был обрыв, страшенная пропасть. Теперь он видел — это башня, километровой высоты башня, а там, внизу — пустыня, разбитые железные ворота, трупы, трупы, трупы.

— Иди! — повторил Змей. — Мне пора в Незримые Глубины!

Иван обернулся — никого за его спиной не было. Лишь маячила на полуразвалившейся стене чёрная тень — тень вечно ускользающего, изменчивого Авварона.

— Змей всё врал, — заявил карлик-колдун недовольным брюзгливым голосом. Он даже картавил и гнусавил сильнее, прихлюпывал носом, чмокал, сопел. Вранье всё — от начала до конца.

— Тебе я тоже не верю! — оборвал его Иван.

— И не надо!

— Мне надоели твои тени и фантомы. Я не буду больше говорить с тобой, пока ты сам не объявишься и не объяснишь мне всего своего подлого поведения, понял, ты, негодяй в Шестом Воплощении!

— Грубо, Иван! Грубо и некрасиво, — проворчала тень. — А ведь я пришёл за расплатой. Ты скоро всё узнаешь. И мне нужна твоя память — не забыл?

— Нет! Только что-то не верится твоим обещаниям, мой лучший друг и брат! Шел бы ты отсюда!

Иван обогнул по краешку всю верхнюю площадку башни. Спуска не было видно. Ни лесенки, ни скоб, ни веревки на худой конец, даже выступов и шероховатостей на стене не было.

— Не ищи, Иван, — примиряющим тоном посоветовала тень колдуна, — ты совсем не разобрался в местных штуковинах, а ведь сколько времени ты провёл здесь, уймищу! Башня сама поднимет тебя в Чертоги Избранных! Это и не башня, Иван. Башня только для видимости.

— Где Алена? — спросил Иван, отвернувшись от тени, щуря глаза в пелену серого неба.

— О живых надо думать, Ванюша, о себе…

— Сгинь, нечисть!

Иван резко развернулся. Его рука машинально взлетела вверх, сверкнули в глазах блики Золотых Куполов. Крестное Знамение прорезало воздух, очищая его, высветляя. Левой рукой Иван ощупал грудь — и, о чудо! — он ощутил под ладонью маленький железный крестик. Нет, Бог не отвернулся от него. Память нахлынула волной — белой, ослепительно-освежающей волной.

— Сгинь, исчадие ада!

Иван во второй и в третий раз перекрестил тень. Он не верил своим глазам, но разрушенная стена, на которой чернело страшное пятно, развалилась, рассыпалась на мелкие камушки, обратилась чуть ли не в пыль, раздалось омерзительнейшее карканье, хрип, храп, запахло серой, гарью… выпорхнуло нечто чёрное расплывчатое — и низринулось вниз, растаяло в мраке, окутавшем подножие башни.

Иван опустился на колени. В ушах у него, не переставая, мерно стучало: «Иди — и да будь благословен! Иди — и да будь благословен! Иди — …»

Теперь он и сам видел — башня росла. Она тянулась к небу, бездонному серому небу.

Иван бросился к краю площадки, лег на живот, заглянул в пропасть и закричал в отчаянии:

— Алена-а-а-ааа!!!

Даже эхо не ответило ему.

Прорыв был подобен ослепительной вспышке. Серая пелена не растворилась и не растаяла, как ей подобало бы по всем природным законам, она разлетелась в ничто, разорвалась будто пронзенная трёхмерная плёнка, закрывавшая вход в пространство четырехмерное.

Иван вскочил на ноги. Выставил вперёд сжатые кулаки. Он был готов к бою. Но никто на него не нападал. Лишь ослепительно горели тысячи солнц и ничего не было видно в их безумном свете. Это был тот световой предел, когда свет равносилен тьме, когда он не освещает предметы, а скрывает их, когда он царствует сам, затмевая всё вокруг и превращаясь во Тьму, ибо есть во Вселенной Чёрная Тьма и есть в Ней Тьма Белая.

Иван молчал. Смотрел под ноги — только там оставался ещё крохотный кусочек, на который можно было смотреть, И уже не площадка башни была под ним. Камешки, обломки стены и пола осыпались, сползали вниз, обнажая нечто сырое, скользкое, подрагивающее, покрытое бугорками и впадинками, выбивающееся из-под плит, сокрушающее их. Эта живая омерзительнейшая масса шевелилась, дыбилась, вздымала его. Куда?! Иван ничего не мог понять. Это было выше его понимания! Чертоги?! Какие, к дьяволу, чертоги в этом мире демонов и привидений! Самое страшное — ослепнуть, оглохнуть, быть жалким и беспомощным. Лучше уж бой, сеча, смерть в битве!

И снова, как было уже не раз, выплыла неожиданно из ослепительной белизны, словно из незримых вод, огромная клыкастая рыбина, заглянула в самую душу кроваво-рубиновыми глазищами… Иван вскинул руки, замахал ими.

Он растерялся. На чем же она держится? Здесь нет воды! Это же воздух! А она плывет! Или это только мираж? Или это только в его воспалённом мозгу?!

— Что тебе надо от меня!!! — заорал он, не щадя горла. Рыбина разинула пасть, облизнулась своим жутким мясистым языком. Она не ответила. Да и могла ли она ответить?!

— Мне надоела эта игра! — снова сорвался Иван. — Убейте сразу! Нечего время тянуть! Или… — он сам не знал, что это за «или».

А тем временем пупырчатая живая масса не только вздымала его к невидимым высотам, но медленно, неостановимо поглощала его, всасывала в себя. Иван увяз в шевелящемся, подрагивающем месиве по колени. Он пытался выдернуть ноги. Но не мог. Его засасывало сильнее. И это было вовсе не то болото, в котором можно было плыть. Ещё один фильтр-пропускник? Непохоже.

Иван запустил руку в месиво. Выдрал кусок, поднёс к глазам. В его ладони шевелились, копошились, терлись друг о друга сотни тысяч волокон-червячков. Гадость! Мерзость! Иван отшвырнул шевелящийся кусок живой плоти. Его втянуло уже по пояс. И противиться он не мог. Тысячи солнц сияли всё ослепительней — теперь не было видно даже на расстоянии ладони.

Иван подносил руку к лицу, но лишь её тень, слабая и призрачная, чуть мелькала перед глазами. Ослепляющая Тьма. Помрачающий Свет!

Он не мог пошевелить плечами. Это конец. Это предел. Его засосало. На поверхности оставалась одна голова. Но рыбина? Страшная гиргейская рыбина?!

Она вновь выплыла из убийственного света, вновь уставилась на Ивана. И он явственно видел её прожигающие красные глазища. И они снова просвечивали его мозг, просвечивали насквозь.

Иван был в отчаяний. Это смерть! Это конец всему! Они решили его уничтожить! Они решили обезвредить живую мину, ходячую бомбу! И они правы по-своему, их можно понять. Но от этого не легче. Где Алена?! Где заложники-земляне?! Что будете ними со всеми?! И снова уйдут от ответа эти сволочи! Эти подонки, пославшие его и многих других на верную смерть! Грязь! Подлость! Низость! Везде и повсюду. Подлость и смерть царствуют над миром. Они правят всем — в том числе и добром, светом, они определяют пределы их бытия. Ах, как подло устроен весь этот мир! Иван не хотел погибать. И вместе с тем он уже не мог и не хотел терпеть нечеловеческих мучений. Душа его раздваивалась, рвалась из тела наружу, рвалась… Но куда?! Нет! Это воплощение! Это они так делают! Они вытягивают его душу, прежде чем умертвить его тело! Нет!!!

— Не-е-е-ет!!! — завопил он, чувствуя, как живая мерзкая масса, достигшая его подбородка, затекает в рот, грозит удушьем, погибелью. Авваро-о-он!!! Авва-а-ар-р-р-о-онн!!! Жижа залила его лицо, затмила безумный свет. И лишь пузыри вырвались из его рта. Убивающий взгляд рыбины исчез. Но почти сразу в мозгу прозвучало глухо и картаво: «Ты и вправду хочешь, чтобы я спас тебя?» Иван не думал долго, сейчас надо выкарабкаться, всё остальное потом «Да! Да!! Да!!!» — мысленно подтвердил он. «И ты готов отдать мне то, что я просил?!» — последовал второй вопрос. «Да, готов! Я всё отдам, что хочешь, я продам тебе душу!!!»

— Иван задыхался, он уже терял сознание. А перед глазами в кровавом мареве стояло прекрасное лицо любимой. В мозгу кололо что-то глубокое, стародавнее: опомнись! что ты делаешь! ты, посланец светлых сил! нет той цены, нет тех благ во всем Мироздании, за которые можно было бы отдать свою душу! безумец! благословившие тебя, проклянут тебя!!! ты потеряешь всё и ничего не получишь взамен! Крест Господень осиял тебя на последних шагах твоих, а ты отрекаешься от него?! вспомни, всё вспомни! И две белые фигуры, корчившиеся в огне неземном, встали перед глазами. И далеким золотым сиянием полыхнуло…

— Я отдам всё!!! — закричал Иван.

И мерзкая жижа потекла в его разинутый рот, в горло, убивая его, заполняя шевелящейся, копошащейся смертью. Во мрак погрузилось сознание его.

Но прогремело в ушах напоследок:

— От слов своих отречься ты не сможешь, Иван! И будешь рабом моим во веки веков! Готов ли ты к этому?

— Да… — выдавил умирающий, — Так войди же в Чертоги Избранных!

Разом отпустило сердце. В лёгкие хлынул воздух. Кровь заструилась по жилам. Иван ощутил, как медленно, еле-еле начинает брезжить где-то на самой околице сознания краешек зари. Он возвращался к жизни. Он начинал чувствовать своё уже утраченное было тело. А в ушах его гремел картавый гнусный голос:

— Ты в сердцевине сердцевин, Иван! Ты там, куда рвался все эти последние годы…

— Годы? — переспросил Иван ошалело.

— Да, ты пребываешь в этом мире годы, скоро минет десятилетие, как ты вынырнул из внепространственных ходов возле Пристанища, ты потерял чувство времени. Но если ты взглянешь на себя со стороны… — Иван посреди кромешного мрака — вдруг увидал длинноволосого и долгобородого человека с измождённым чёрным лицом и горящими глазами. Он был весь седой, он был почти старик… да что там почти, старик, седоволосый, седобородый старик сорока шести, нет, двухсот семидесяти лет… нет, запутался, совсем запутался, он не мог уже определить, сколько ему лет. Видение исчезло.

— Ты в начале начал, Иван! Чертоги приняли тебя!

И вот тогда Иван обрел зрение. Он словно бы очнулся.

Это было нелепо и жутко.

Смолянистый, густой мрак поглощал всё вокруг. Но во мраке было видно.

Мозг отказывался понимать, но глаз воспринимал. Омрачающий Свет. И Тьма — видимая.

Но не это было главным.

Пристанище!

Сердцевина!

Начало начал!

Иван стоял в страшном живом месиве. Миллионы, миллиарды скользких, холодных, извивающихся тел заполняли всё вокруг. Это было месиво состоящее из неисчислимого множества змей, червей, каракатиц, слизней, копошащихся в густой маслянистой жиже, свивающихся друг с другом, переплетенных, скользящих друг по другу, уходящих в глубины, и выползающих на поверхность.

Это было непостижимо гадостно.

Иван брезгливо поднял руки над собой. С них свисали змеи и черви.

Соскальзывали вниз, извивались, тянули свои острые морды к его лицу.

— Теперь ты мой, Иван! — просипело в ушах.

Иван промолчал. Он жив. Но где он? Что всё это значит?!

Он не успел додумать. Некая мощная сила подавила его сознание, отрешила его от видимого, от всего окружающего. И повлекла неведомо куда.

Иван бред, раздвигая шевелящиеся тела, давя их, разбрасывая, рассекая будто это шёл не человек, а ледокол во льдах.

— Стой! — пронзало острой иглой затылок. Но он шёл, не обращая внимания на боль, и ни одна морщинка не обозначалась на его застывшем лице.

— Стой?! — прожигало мозг.

Иван ни на йоту не замедлил шага. Это был робот. Автомат.

Его мышцы не ощущали ни боли, ни усталости. Его вела она — всемогущая и неистребимая Программа. Программа, заключенная в его мозгу, в черных потаенных закоулках сверхсознания.

— Стой!

Ни одно живое или неживое существо Вселенной не могло остановить его.

Можно было убить, разорвать, растерзать. Но остановить робота-зомби было невозможно.

Живое копошащееся и смердящее болото было бесконечным. Только на седьмой версте пути оно стало пожиже — скользкие гады выползали на изрытые оспинами и шрамами шероховатые стены, замирали на них, словно греясь в лучах чёрного света. Их спины и бока сыро поблескивали прозеленью, просинью, отвратительной крапчатой желтизной. Тучи жирных жужжащих насекомых облепляли эти тела, падали вниз, в жижу, скреблись, скрежетали, зудели.

Иван ничего не замечал. Он расшвыривал, распихивал всю эту мерзость голыми руками, раздвигал грудью… и шёл вперёд, только вперёд! На девятой версте начало пробуждаться сознание. Медленно, будто просыпаясь после тягостного похмельного сна. Где он? Что это?! Чертоги?! Сердцевина Пристанища?! Мысли копошились в голове словно черви в гнусном болоте.

Противиться Программе не было ни сил, ни желания. Где Авварон?! Где этот подлый негодяй, воспользовавшийся его слабостью, его отчаянным положением?; Где он?! Выходит, этот гнусный колдун-крысеныш бессилен против Программы, выходит, он не может ей противопоставить нечто более мощное, сильное? Или он просто боится разрушить мозг Ивана и тем самым стереть заключенную в ней информацию?! Авварон, где ты?! Отзовись, ведь ты способен улавливать мысли на любых расстояниях! Предатель! Подлец! Нет, он не предатель. Кого он предал? Он всегда был врагом. А предать может только друг. Ах, Программа, Программа! Иван задыхался от горечи. Уж лучше идти, не ощущая ничего, идти полутрупом-зомби! И зачем к нему вернулось сознание?!

Чтобы продлить муки его?! Но это ещё не самое худшее… память подсказывала: самое худшее впереди. Но что?! Ивана передёрнуло — а если это вступила в действие не Программа, а Сверхпрограмма, если адский механизм пришёл в движение, что тогда?! Он идёт к собственной гибели, к лютой, жуткой смерти! И никто, ничто не остановит его, никто и ничто не пересилит Сверхпрограммы! Стоило ли выкарабкиваться из живой трясины, продавать душу этому дьяволу Авварону Зурр бан-Тургу в Шестом Воплощении Ога Семирожденного?! Алена? Разве он спас этим Алену?! Всё пропало! Всему пришёл конец! Пристанище червей, ужей, гадюк, мурен, слизней и скорпионов!

Начало начал! Но кого он должен уничтожить? И почему ему не дали прямого задания, не растолковали по-честному, по-доброму, по-хорошему, мол, надо убрать такого-то, надо очистить Мироздание от его чёрного дыхания, надо убить Зло! Нет, его обманули, его не посчитали за личность, за человека, способного сознательно идти на смерть. Его — десантника-смертника! А может, они много раз пробовали, и люди гибли, гибли при любых обстоятельствах?

Чёрт возьми этих экспериментаторов. Что ж это за цели такие, ради которых можно людей одного за другим бросать в ад на погибель?! Нет, прав был батюшка, прав — Космос не для людей! Космос — убийца всего живого! Человечество свершило неискупимые грехи! За них оно и расплачивается своими сынами — самыми честными, добрыми, умными, смелыми! А мразь приспосабливается! Да, она приспосабливается и живет, и жирует, как живут и жируют во мраке эти черви и змеи. О, Господи! Ивана передёрнуло. После того, как он продал свой мозг, свою душу посланцу Тьмы, он не имеет права упоминать Господа. Он изгой, предатель, он сам стал носителем Зла! Конец!

Всему конец! Иди, и да будь благословен! Всё, благословение истаяло. Он не сумел его пронести в душе до цели, до победы. Чернота впереди. Тьма и мрак!

Иван неожиданно оступился, упал лицом в жижу, в живое месиво. Его тут же вывернуло наизнанку желудок изверг лишь соки и желчь, в нём давно не было ничего более весомого.

— Это я, Иван! — прогнусавило в уши. — Я перекрыл Программу. Понял?!

— Ни хрена я не понял! — огрызнулся Иван.

— Ты мой раб! — прогнусавило сильней. — Или ты забыл?!

Словно плетьми Ивана ожгло изнутри. Авварон возымел над ним огромную власть. Он заменил Программу собой. Из огня да в полымя!

— Нет! Программа ещё в тебе, — пояснил Авварон, свободно читавший мысли Ивана, — я не могу её убрать полностью. Можно повредить нужный нам участок!

— Нам? — переспросил Иван.

— Хе-хе, конечно, нам. Я думаю, если ты будешь мне сознательно помогать, Ванюша, мы быстрее достигнем цели. И я тебя отпущу! Ты мой раб. Я смог бы тебя сразу убить после разблокировки… Но я тебя отпущу на волю.

Не спрашивай почему. Просто мне так хочется.

Иван горько усмехнулся.

— Я могу выбраться из этой дряни или нет, — спросил он ни к селу, ни к городу.

— Ты по уши в дерьме, Иван! Ты сам забрался в него. Это лишь отражение сущностей, понял? Пристанище сложный мир, он для каждого свой…

— Не ври, погань!

Судорогой передёрнуло Ивана, перекосило, волосы дыбом встали.

— А ты не забывайся, — мягко, вкрадчиво напомнил Авварон.

— Ладно, — Иван скрестил руки на груди, — что я должен делать, говори!

Довольный утробный смех прокатился под маслянистыми сырыми сводами.

Туча крылатых скорпионов вспорхнула, пронеслась над головою и исчезла в видимом мраке.

— Я откровенен с тобой, Иван! Я много раз спасал тебя. Я шёл одной дорогой с тобой. И я привел тебя…

— Я пришёл сам! — не вытерпел Иван. — Ты лишь сбивал меня с пути, кружил, крутил. Ты — бес! Это бесы в ночи и непогоде кружат путника и сбивают его с пути. Ты самый настоящий бес!

— Пусть будет так, — согласился Авварон с ехидным причмокиванием, прихихикиванием, всхлипами и сопением. — Главное, мы у цели. И никто нам не помешает, ни Программа, ни твое дурацкое упрямство, Иван, ни все эти выродки, заполонившие Пристанище…

— А рыбина?

— Что ещё за рыбина?

— С кровавыми глазами. Рыбина с Гиргеи?! Авварон недовольно закряхтел.

И выступил из мрака.

Его немощная горбатая фигура в балахоне обрисовалась внезапно, будто во тьме включили свет.

— Ты, Иван, слишком любопытный, — прогнусавил он прямо в лицо, — такие плохо кончают.

— Не хочешь отвечать.

— Есть вещи, которые не должны нас касаться, философически изрек Авварон.

— Чёрт с тобой! — согласился Иван. — Но есть ещё одна вещь… Короче, я сдохну, но не сдвинусь с места, пока не узнаю, что с Аленой!

— Ну, а если я не знаю этого, тогда что? — вопросил Авварон самым наивным образом.

— Врешь!

— Обязательно тебе надо нагрубить, Иван. Ты, небось, забыл, что я твой полновластный хозяин?

— Помню! Но не во всем, колдун! Ты забыл, что в любой миг я могу убить себя, уничтожить свой мозг. Ты не успеешь считать нужной тебе информации, понял?

Авварон засопел, отвернулся. Он стоял на выступе и время от времени отпихивал от себя клюкою наползавших жирных червей и мокрых змей. Крылатые скорпионы, тарантулы и сороконожки пугливо облетали его.

— Угрозы. Опять угрозы! Как с тобой непросто, Иван! Если бы ты побывал на моем месте! И далась тебе эта спящая красавица, эта живая нежить, Замолчи!

— Ну, хорошо. Смотри!

Вспыхнуло слабое зелёное свечение. Иван отбил от лица выскочившую из живого болота скользкую и отвратительно пахнущую мурену, сделал попытку вскарабкаться на уступ. Но оскользнулся. Упал.

Свечение усилилось. Он почти явственно увидал каменную стену, решетки ржавые и изъеденные временем, тусклое свечение полупогасшего факела, отвратительно-жестокую застывшую рожу идола… и её. Прекрасную Алену, прикованную к стене, в изодранном платье-тунике, несчастную, страдающую, плачущую.

— Казнь состоится на закате Чёрного Солнца, Иван, — пояснил колдун, если ты будешь умным и проворным, ты успеешь взглянуть на неё в последний раз. Понимаешь?!

Иван всё понимал. Карлик-крысеныш мог врать. А мог и не врать. Сейчас он был в полной его власти. И иного выхода не предвиделось.

— Говори, что надо делать — выкрикнул он, не отрывая глаз, от растворяющегося во мраке видения.

— Вот так бы сразу! Ты молодец, Иван, мне будет тяжело с тобой расставаться. Мне будет так не хватать тебя! — Авварон притворно всхлипнул, шмыгнул носом.

— Кончай болтать! Ты и так вволю поиздевался надо мною! — взбеленился Иван.

Авварон вдруг исчез. Но тень его, непомерно большая и угловатая, осталась на чёрной стене.

— Нам надо сделать последние шаги. Здесь важно не ошибиться, Иван! — голос Авварона теперь звучал только в мозгу. — Тебе предстоит повидаться с одним… с одной тварью, и узнать кое-что. После этого инструктажа, по всей видимости, включится Сверхпрограмма…

— Вот как?! — взъярился Иван.

— Нам не обойти её! Всякая программа должна исчерпать себя. Тогда произойдет полная разблокировка. Я уже сотни раз, пока ты спал или бодрствовал, бредил или теребил память, пытался проникнуть в чёрный сектор твоего мозга. Безуспешно, Иван! Ты и сам догадываешься, я не стал бы церемониться. Но здесь работали спецы. Они всё отладили чётко, и я могу только поклониться им, позавидовать их умению. И всё же мы перехитрим их!

Сверхпрограмма должна быть выполнена во что бы то ни стало, понял меня?! Но твой Мозг не должен при этом погибнуть или воплотиться в кого-то. Ты видишь меня?

Иван узрел вдруг скользкого голого червя-паразита с прозрачной головой и крохотными красными глазами, который выскочил из жижи, из кошмарного Сплетения змеиных тел, вполз на выступ, прижался к тени… И на месте этой расплывчатой тени возник сам Авварон, не такой уж и маленький. Он был ростом почти с Ивана. Но при этом невероятно согнут, горбат. Капюшон открывал обвисшую слюнявую губу, бородавчатый подбородок и конец сизого вислого носа!

— Повторяй за мной! Программа должна сработать…

— Программа должна сработать.

— Заложенная в ней мина должна взорваться…

— должна взорваться! — машинально повторял Иван.

— Но она не должна причинить вреда ни тому, для кого предназначена, Ни тебе!

— …ни тому… ни мне, — слепо вторил Иван.

— Мы обманем её!

— Обманем её! Авварон рассмеялся.

— Ну, а теперь вперёд, Иван! Ты был законченным дураком. Но теперь ты совсем не глуп, совсем! Иди! Мне нельзя там показываться. Иди, но помни ты мой раб! Помни — что я твой благодетель и спаситель. Помни — ты без меня ничто! Но я для тебя — всё. Ступай!

У Ивана в мозгу будто эхом прозвучало двойственное: белое — «Иди, и да будь благословен!», и чёрное — «Иди, но помни — ты мой раб!» Он ощупал грудь — креста на ней не было. Он находился в полной власти сил Тьмы.

Первые шаги давались ему огромным трудом. Тело отказывалось ледоколом рассекать змеиное болото Чертогов. И вообще, что же это за Чертоги?! Иван совсем не так представлял себе логово властелинов Пристанища, сердцевину многопространственного мира. Или прав Авварон — Чертоги даны каждому свои?

Для праведников — они райски хороши, для грешников — страшны и мерзки?

Глупости! Он просто не может постичь здешних законов, и всё! Ничего больше!

Нет никаких отражений, никаких сущностных проявлений. Ничего этого нет!

Просто в этом чудовищном мире избранные — это копошащиеся вокруг отвратительные змеи, голые слизистые черви и мокрицы. Это мир иных ценностей! И нечего приноравливать; себя к нему. Сейчас задача должна быть одна — как можно быстрее выполнить всё, что заложено в него Программой, выполнить то, чего добивается этот колдун, выполнить всё, чего не миновать, и к ней! к ней!! к Алене!!! Это самое важное! Он обязан её спасти. Пусть погибнет весь этот мир. Пусть погибнет Земля. Но её он спасет! На Ивана разом обрушилась память. Система. Хархан. Вторжение, которое готовится, которое уничтожит всё. Звездные армады в Невидимом спектре. Несокрушимая, недоступная даже для восприятия землян сверхмощная звездная сила.

Чудовищно! Огонь, пожирающий Землю. Миллиарды смертей! Крушение цивилизации! Уничтожение всех земных колонии по всему Мирозданию! Рабство!

И всё же он отмел страхи — всё потом, всё после, всё только после того, как он увидит её!

Вперед!

Иван рванулся изо всех сил, отшвыривая гадин, разбрызгивая смолянистую жижу. Он рвался вперёд. И теперешний каждый его шаг стоил многого.

Белый холм открылся взору внезапно. Что это? Иван прищурил глаза.

Черепа! Сотни, тысячи, десятки тысяч черепов, сваленных грудой. Целая гора человеческих черепов!

Он почувствовал, как мелеет змеиное болото. Это опять были фокусы многопространственного мира. Ведь он уже почти не двигался, но его несло вперёд, подымало, влекло. И наконец его просто выбросило на этот жуткий берег. Черепа хрустнули под его большим телом, два или три покатились в болото. Туда же сползли несколько червей и змей, зацепившихся было за одежду Ивана, сползли, оставляя на белых черепах чёрные сырые следы, капли поблёскивающей жижи.

В голове прозвучало голосом Авварона: «Ты должен ползти вверх. Не останавливайся; Это Узловая Точка. Там шлюз. Там… ты сам увидишь его. Ты должен говорить с ним. Говори дольше, больше. Не бойся, здесь времени нет, ты не опоздаешь. Но вот если ты не узнаешь всего, что нам нужно позарез, ты никогда не выберешься. Иди, он скажет это только тебе. Помни, Иван, ты на пороге Большой Тайны. Здесь нужны не кулаки, не мечи и лучемёты. Тут нужна голова, память, выдержка, спокойствие… Помни, я с тобой! Ну, давай — вперёд!»

Иван послушно пополз на гору. Черепа катились вниз, трещали, лопались, некоторые, наверное, особо старые осыпались трухой. Ползти по ним было неприятно. Иван не мог вот так запросто ползти по тем, кто когда-то был таким же как и он, по останкам людей. Но ползти было надо. Авварон знал нечто большее. Авварон мог заставить его идти не только по костям, но и по трупам, по тем, кого надо было убивать, убивать, сметать с пути…

Авварон?! Иван окончательно запутался. Узловая Точка? Ну и что?!

Он не увидел шлюза-переходника. Но он вдруг ощутил, что его переносит куда-то вместе со всей этой жуткой горой. Тихо. Очень тихо! Подступает тошнота. Резь в глазах, водоворот пространств, целые пласты пространств, свёрнутых чудовищно тугими переплетающимися спиралями. Всё!

Иван машинально прихлопнул крылатого скорпиона. Раздавил его о чей-то пожелтевший череп. Наверное, эту гадину он прихватил случайно с собой во время перехода. Плевать! Что здесь?

Иван приподнял голову. Черепа. Черепа. Черепа. Груды! Россыпи!

Развалы! Низкие своды. Грязь, сочащаяся сверху. Узловая Точка. Безвременье.

— Что вы так смотрите, — прозвучало неожиданно из полумрака, — да, это черепа тех, кто работал на Полигоне. Они все здесь… И там — в Чертогах.

Впрочем, это одно и то же, разница в два мегапарсека, но Узел один. Они давно бы обратились в пыль. Но здесь нет времени. Не тревожьте их зря!

Иван привстал и, шатаясь, побрел на голос. Силуэт он различил почти сразу. Но детали смог рассмотреть, когда приблизился почти вплотную.

— Полигон? — тупо переспросил он.

— Вот именно. Полигон, — подтвердило странное существо и качнуло гребнистой головой с невероятно уродливым и невероятно морщинистым лбом.

Существо сидело на черепах. И держало в руке череп. Было оно не менее четырёх метров ростом, двуногое, двурукое, покрытое, высохшей морщинистой кожей. Было оно очень старо — это сразу бросалось в глаза, ему было не менее тысячелетия по земным меркам, ему было…

— Больше, значительно больше, молодой человек! — просипело существо. Вам трудно даже представить себе эти числа, эти цифры. Да, вы видите перед собою одного из создателей Полигона. Эти… всякая мелочь, ползающая там, иногда называют нас Первозургами, может, слыхали? Нет, неважно, всё это ерунда. Ведь вы человек, да? Я спрашиваю — вы человек?

— Да, я наверное ещё могу иногда называть себя человеком, — пробормотал Иван. Он вдруг сразу охладел ко всему. Он не верил, что этот дряхлый, наверняка находящийся в полумаразме монстр, похожий на огромную ящерицу с человечьей мордой, сможет чём-то помочь ему.

Существо с невыразимой тоской глядело на череп, по дряблым желтым щекам катились мутные жёлтые слезинки. «Бедный Йорик!» — невольно пришло Ивану на ум. Всё то же, только спустя тысячелетия.

— Здесь покоятся останки не только первостроителей, созидателей Полигона, — проговорила существо, — почти треть груды — это черепа тех, кто приходил сюда подобно вам, молодой человек. Ни один из них не вернулся назад. Увы, Полигон — замкнутый мир. В него есть только вход!

— Слыхали, — грубовато заметил Иван. И повторил то, что уже говаривал неоднократно: — Где есть вход, там всегда есть и выход.

— Вы плохо знакомы с многомерными системами, — печально просипело существо. — Выход — дело непростое. Это, знаете, как в ад — попасть легко, во выбраться практически невозможно. Или вы не согласны со мною?

— Согласен, — сказал Иван. — Но мне необходимо выбраться отсюда. Я пришёл с Земли. Я должен помочь тем несчастным, что томятся здесь, выручить их, спасти, по крайней мере, разузнать о них всё. И поэтому я обязан выбраться. Если можете помочь — помогите. Нет — я уйду, не буду тревожить вашего покоя.

«Не груби, Иван, и не спеши! — прозвучало в мозгу голосом Авварона. Ты можешь всё испортить. Надо осторожненько, тихохонько выведать все пути-дороженьки, разузнать толком обстановку, а потом — вперёд!»

Существо поглядело на Ивана уныло и просипело:

— Так или почти так говорили все эти, — мутный взгляд скользнул по черепам. — И что же? Где они? Где их добрые намерения и чистые помыслы? Всё тлен, молодой человек. И Земли никакой уже давным-давно нет.

— Как это нет? — удивился Иван.

— А вот так, нету. Сорок миллионов лет Пристанище блуждало в иных вселенных. Ни одна цивилизация не способна просуществовать столь долго. И потому — нет никакой Земли. И пришли вы, молодой человек, не с Земли. Вы пришли с нижних уровней, вы вылупились из ячейки, которая хранила вас и берегла весь этот долгий срок. И, разумеется, время коснулось вашего мозга — вам представляется, что вы пришли с Земли, что она есть, что всё живущее в вашей памяти существует. Но это миражи, иллюзии. Всё тлен!

Иван ущипнул себя за ногу. Нет, он вовсе не спал.

— Я пришёл с Земли! — упрямо повторил он. — И вы — моя последняя надежда. Я начинаю догадываться — вы ведь тоже землянин?

Существо выронило череп. Уставилось на Ивана. Муть схлынула с жёлтых глаз, даже морщины на лбу немного расправились.

— Вот это интересно, — произнесло существо не столь уныло как прежде, почему вы так решили?

— Я вижу это! — заявил Иван. — Вас ведь воплотили? Вы землянин. Но вы обретаетесь в чужом теле, так?!

— Проницательность хорошая черта, молодой человек.

Вы правы — то, что вы видите, всего лишь одно из сотен тысяч тел, которые я сменил, чтобы не уйти в ничто, чтобы выжить и поведать когда-нибудь и кому-нибудь правду о Полигоне…

— Этот час пришёл! — несколько самоуверенно произнес Иван. — Мое сознание и моё подсознание открыты для вас. Загляните в них, и вы увидите, что я не из ячейки, что я на самом деле пришёл с Земли. Смею вас заверить, Первозург. Земля существует!

Существо привалилось к чёрной стене, закинуло голову вверх так, что открылась невероятно дряблая, старческая шея.

— А вы не боитесь? — спросило оно вдруг.

— Чего?

— Вы всё прекрасно понимаете! Я ведь могу воплотиться в вас, покинуть это дряхлое тело, войти в ваш мозг. Представьте себе — уже не это чудище, — существо ткнуло себя пальцем в грудь, — будет сидеть на груде черепов и предаваться воспоминаниям и философствованиям, а вы, Да-да, именно вы!

Ивана невольно передёрнуло. Но ответил он прямо:

— Есть тела получше и подолговечнее. Но не в этом дело. Я обязан вас предупредить, что в закрытом секторе моего мозга заложена программа, которая уничтожит того, кто попытается воплотить моё «я» в себя… нет, я не пугаю вас, даже не предостерегаю, я просто хочу, чтобы вы знали об этом.

Существо медленно встало, подошло к Ивану, положило ему на плечо морщинистую, дряблую руку, которую скорее можно было бы назвать лапой. Да, это была именно лапа — четырехпалая, с пятисуставчатыми кривыми пальцами, чёрными коготками, покрытыми трещинами и коростой.

Иван не пошевельнулся, хотя лапа была тяжела.

— Именно этого признания я и ждал от вас, — сказало существо. — Всё, что хранится в вашем сознании, подсознании и сверхсознании, за исключением крохотного Темного участочка, мне известно. Я проник в ваш мозг раньше, чем вы появились здесь. Но это вовсе не означает, что я всему и сразу поверил.

Любую память, любые самые объёмные и подробные детали быта, истории, цивилизации можно смоделировать, воплотить, заложить в мозг и другие хранилища. Для меня это не доказательства существования вас, как личности, явившейся с Земли, и самой старушки Земли. Это может быть лишь свидетельством достаточно развитой фантазии и отменных способностей создателей программ. Там, внизу, кое-что научились делать. Но ваше признание мне пришлось по душе, молодой человек. И я не прочь побеседовать с вами. Можете задать мне несколько вопросов.

«Иван! Соберись! Только главное…» — вклинился в мозг Ивана Авварон.

— Мы обойдемся без советников и посредников, хорошо? — предложил Первозург, опережая Ивана.

— Разумеется, — согласился тот. Он уже знал, с чего начнет. Аленка!

Умница Аленка! И как он мог ей не верить, как он мог сомневаться в её словах. Эх, вернуть бы время вспять! Но теперь нечего горевать по волосам, срезанным вместе с головой. Теперь надо наверстывать! И Иван с ходу задал вопрос: — Когда прекратилась связь Полигона с внешним миром?

— Вам нужен год, век, тысячелетие?

— Год.

— Три тысячи восемьдесят девятый год от Рождества Христова, 14 июля, это был понедельник, чёрный понедельник.

Значит, правда! Иван даже оторопел. Он не ожидал, что всё разрешится столь просто.

— Тридцать первый век? — тупо переспросил он.

— Вот именно, тридцать первый век.

— Что такое Полигон, — задал вопрос Иван. — Пристанище, планета Навей, Полигон — это одно и то же?

— Не совсем, молодой человек. Давайте-ка с вами поменяемся местами.

Давайте я вам задам вопрос. Ответьте, каким вам видится этот мир? Чей он?

Откуда взялся? Где находится?

Иван призадумался.: Готового ответа у него не было.

— С иными цивилизациями всегда сложно разобраться, — начал он. — Чужой мир — потемки! Мне известно одно — планета Навей вынырнула в нашей Вселенной из чужого пространства. Это неземной мир! Но…

— Всё дело в этом вашем «но», — прервало Ивана существо. — В голове вашей нелепая мешанина из пространств, леших, уровней, чуждых цивилизаций, инопланетных телепатов, чудищ, призраков, шлюзов-переходников, воплощений.

Вам никогда не разобраться самому. И поэтому я больше не буду отвечать на ваши вопросы, молодой человек! — Первозург вновь отошел к стене, привалился к ней спиной, неторопливо опустился на корточки. — Я вам сам всё расскажу.

Слушайте!

Иван словно зачарованный присел на черепа в четырёх метрах от старца.

Для него не существовало ничего внешнего, кроме этого огромного морщинистого лба, кроме жёлтых, проясняющихся глаз, кроме приглушенного дрожащего голоса.

— Здесь нет чужого, чуждого, инопланетного, Иван! Этот мир создан землянами. Молчите! Он создан ими от начала до конца. Планета Навей — это часть Пристанища. Пристанище — часть планеты Навей. И всё вместе — это и есть тот самый Полигон. По крайней мере так было до того, как Пристанище замкнулось. Но ничего, — Первозург раздельно и внятно повторил, — ни-че-го не изменилось! Вы понимаете? Полигон создавался четыре десятилетия. Да, это был закрытый проект. О нем почти никто не знал. Воплощение несуществующего!

Это был сверхпроект. Вы только представьте себе: за тысячелетия существования земными цивилизациями были созданы миллионы мыслеобразов, мыслеграмм, проще говоря, параллельно с обычным реальным земным миром на Земле существовал мир мифический, мир богов, демонов, призраков, навей, леших, упырей, вурдалаков, оборотней, колдунов, ведьм, мир потусторонний, страшный, чудесный, загадочный. Этот мир существовал в головах миллиардов людей, а это означало, что он просто существовал, что от него нельзя было откреститься, объявить его несуществующим. Этот мир был значительно богаче реального мира, жил он по более сложным законам, чем реальный мир. Да, мир преданий, легенд, сказаний, мифов, заклинаний, колдовства, ведовства, перевоплощений, мир чудес, мир, созданный человеческой фантазией на протяжении многих веков, рано или поздно он должен был материализоваться, стать миром подлинным. И мы решили ускорить этот процесс. Вы представляете себе энергетический, научный, технический потенциал тридцать первого века?

Да, нам было доступно почти всё. То, что вам представляется планетой Навей, на самом деле вовсе не планета. Высшим Советом после очень долгих колебаний, размышлений и согласований под наш проект был выделен периферийный участок в квазиядре одной из галактик, которая по прогнозам астрономов должна была погибнуть в сверхновом взрыве. Катаклизм предотвратили. Свыше полутора миллионов созвездий свернули в систему взаимосвязанных пространств, создали цепи гирлянд-лабораторий, перебросили в центры оборудование, материалы, биорезервы, специалистов, исполнителей… и дело пошло. Детали я опускаю, они вам будут непонятны.

— Вот это всё создано землянами? — не выдержал Иван.

— Именно так! Над проектом работали без сна и отдыха. Это было настоящее чудо даже для тридцать первого века. Все последние разработки, сверхсекретные подпроекты, всё самое лучшее и новейшее воплощалось здесь.

— И никто не знал об этом?

— Почти никто! Любые эксперименты над разумной биоматерией находились под запретом ещё с ваших времен, даже более ранних. Но что такое запрет для настоящих ученых! Это просто-напросто планка, которую надо суметь преодолеть — и всё! Не было никаких монстров-ученых, нелюдей-исследователей, которым неведомы человеколюбие и прочие вещи. Были обычные, нормальные, добрые люди… но они не могли стоять на месте, понимаете?! Это всё равно что умирающему от жажды видеть перед собой стакан чистой прохладной воды и не выпить его. То же происходило с Советом. Он знал лучше всех прочих, что биоразработки недопустимы. Но он знал и другое — развитие науки невозможно остановить. Если бы сведения о проекте стали известны всем, проект бы тут же закрыли, понимаете?! Нужен был умный ход. И его нашли.

— Прикрытие? — вклинился Иван.

— Да, именно прикрытие. Официально было объявлено, что в районе метагалактики Сиреневый Октаподус-IV закладывается один из Волшебных Миров.

Так назывались увеселительные зоны, которые принимали на отдых и детей, и взрослых, и любителей острых ощущений. Нечто наподобие Страшных Полей двадцать седьмого века — миры развлечений, забавных путешествий и приключений. Началось всё это в незапамятные времена со сказочных детских площадок самого дикого и примитивного уровня — вы слыхали, наверное, про первобытные диснейленды и прочие забавы наших далёких предков?

— Диснейленды? Площадки для забавы?! Игра! — Ивана перевернуло. Было!

Ведь это всё уже было с ним! Где? Да там же, в Системе, где он сам был игрушкой, где с ним забавлялись, водили его за нос. Нет! Это невозможно!

Это хуже кошмара!

— Это возможно. Причем очень даже возможно. Мы неоднократно убеждались, что слаборазвитые цивилизации, попадая в искусственные миры, созданные для отдыха и развлечений, принимали всё за чистую монету, пытались устанавливать контакты с биороботами и запрограммированными биокадаврами. Разубедить инопланетян было невозможно, ибо всё в этих мирах абсолютно реально, там нет муляжей и восковых фигур, понимаете?! Так вот, прикрытие получилось великолепное. Под это прикрытие Совет выделил нам дополнительные средства и энергетику. И работа пошла. Для всех мы делали лишь одну из зон отдыха, а для избранных — мы воплощали несуществующее, мы создавали потусторонний мир. Разумеется, все входы-выходы в замкнутую систему пространств были перекрыты…

— Так значит, никакой мистики? — поинтересовался совершенно ошалевший Иван. — Никаких призраков? Никакого колдовства? Только биороботы, биокадавры?

Он не верил. Не верил очевидному. Он настолько уже свыкся со сказочностью, заколдованностью этого нелепого мира, что не мог, не хотел, не желал верить в реальность, более того, в его искусственное, земное происхождение. Нет, просто он опять сходит с ума, опять на него наваливаются нелепые наваждения, миражи. Это бред!

— Это не бред, — твёрдо произнес Первозург, — это всё обыденная, заурядная реальность. Одного вы не поняли. Биороботы были в зонах отдыха, в Волшебных Мирах. На Полигоне биороботы использовались только в качестве обслуживающего персонала… правда, потом многие разбежались, заплутали в лабиринтах Пристанища. Но это всё не то. Мы воплощали невоплотившееся на высшем уровне, мы выращивали не просто разумных и сверхразумных существ потустороннего мира, мы наделяли их теми сверхвозможностями, сверхспособностями, которыми они должны были владеть. Это не роботы! Это не кадавры! Если мы выращивали лешего — он становился лешим, понимаете, молодой человек?! Джинн обладал всеми сказочными способностями джинна. Вы ещё не видели этого мира, вы прошли его вскользь, по самому краешку, вы познали лишь малую толику огромнейшего свёрнутого Сверхмироздания, саморазвивающегося и самоусложняющегося беспредельно. Ад, Рай и Чистилище, вместе взятые, это лишь жалкие копии одной из миллиардов рабочих лабораторий Пристанища, лабораторий, которые сами превратились в саморазвивающиеся миры с непредсказуемым ходом развития. Каждое существо этого мира столь же реально, как и мы с вами. Более того, многие из них обладают способностью к сверхреальному воплощению в реальных мирах, понимаете?

— Не совсем, — признался Иван. У него опять начинала кружиться голова.

— Эти твари, — попросту объяснил Первозург, — могут одновременно пребывать в нескольких пространствах и при всем при том быть одним целым.

На самом первом этапе мы наплодили столь много оборотней-вурдалаков и прочей нежити, что их с лихвой бы хватило на тысячи таких планет как Земля.

Но не в этом была наша ошибка…

— Ошибка? — Иван переспросил, догадавшись, что они подбираются к главному, что совсем скоро всё объяснится, он узнает наконец тайну, покрывающую Пристанище.

— Именно ошибка! Мы в этом фантастическом мире неограниченных возможностей, мире, напичканном до предела такими штуковинами, которых не сыщешь по всей Вселенной, выпустили из под контроля существ высшего порядка, существ, обладавших сверхразумом. Простота, Иван, она хуже воровства! Неподконтрольность саморегулирующихся и саморазвивающихся систем привела к первичному свертыванию Пристанища. Это был бунт вурдалаков! Не приведи, Господи, видеть всё это собственными глазами! Всего сорок лет понадобилось для того, чтобы они ощутили себя выше нас, людей! Семьдесят тысяч исследователей, наблюдателей, членов их семей были блокированы, частично превращены в саморазвивающуюся биомассу, частично законсервированы, частично сохранены в биоячейках в режиме квазилетаргии.

Мало того, они вобрали в себя прикрытие, эту безобидную зону отдыха, трансформировали её, окружили защитными слоями. Это была трагедия! Земля могла бы в течение суток-двух спасти оставшихся людей. Но связь перекрыли.

Сверхсекретность проекта сыграла на руку вурдалакам. А ещё через сутки, понимая, что Земля доберется до них непременно, что замкнутые пространства разблокируют, что им в той или иной мере придётся держать ответ, они увели Полигон в Подпространство. А потом в иные вселенные! Вы слышали, какие они сложили мифы о своих странствиях. Да-да, у них появилась своя религия, свои предания и легенды, своя история. Они — это раса богочеловеков, созданных Первотворцами… И они же зверски уничтожили этих творцов! Все прочие — нелюди-недочеловеки… но ведь эти нелюди создали их! Нет! Я не верю, что мы… что Полигон, вновь вынырнул в нашей Вселенной. Этого не может быть.

Это ложная информация, вставленная в ваш мозг!

— Значит, никакой нечистой силы нет?! — снова спросил Иван.

— Нет и никогда не было. Всё, что вы видели и чего ещё не успели повидать, творение человека, сначала выдуманное им за тысячелетия бытия на грешной Земле, а затем воплощенное нами, учеными-прикладниками тридцать первого века. Время от времени вурдалаки, чтобы поддержать свои устои — вы не удивляйтесь, у них есть и свои устои, и свои традиции — так вот, они вынимают из биоячеек спящих на грани смерти людей, растормаживают их… и устраивают дичайшие, великолепно организованные и необычайно зрелищные жертвоприношения. Они верят в свою особую Миссию во вселенных. Они жаждут вернуться и стать полновластными хозяевами своей Прародины и нашей с вами Вселенной. Они просто горят жаждой её Великого Переустройства, истребления и порабощения всех разумных и неразумных существ. Им нужны миллионы тонн биомассы. Им нужны, попросту говоря, миллионы тонн мозгов! В них изначально заложен жесточайший инстинкт самосохранения, они проливают водопады крови, при этом никого не убивая, а лишь перевоплощая из тела в тело… они принесут свои законы, свой образ жизни на Землю. Принесут, если смогут добраться до неё. Но они… — Первозург тяжко вздохнул, смежил набрякшие морщинистые веки, — они никогда не смогут выбраться из тех адовых пропастей, в которые они нырнули, избегая возмездия землян. Теперь они бесконечно сильны. Они могли бы стереть Землю с лика Мироздания. Но они никогда её не найдут!

— Да, но у них есть вся информация о Земле, — выкрикнул Иван. — Я это давно понял.

— Вся, да не вся! — двусмысленно изрек Первозург. Иван призадумался.

Он даже не мог предположить, что следует делать, куда бежать, с кем сражаться, кого спасать. Всё стало ещё хуже, ещё гадостнее. Почему это, собственно говоря, он обязан расплачиваться за грехи кучки землян, решивших поиграть в чёрную рулетку с Господом Богом, осмелившихся помериться силами с самим Творцом Вседержителем?! Проклятье!

— Не спешите с выводами, молодой человек! Земля за эти века, если она выжила, тоже, наверное, кое-чему обучилась! Она сумеет за себя постоять! — просипел Первозург, отворачиваясь от Ивана.

Тот чуть не закричал в голос. До него наконец-то дошла вся чудовищность события.

— Постоять?! Вы создали это Пристанище в тридцать первом веке. Оно совершенствовалось и развивалось сорок миллионов лет в иных мирах, да, всё так! Но ведь оно вынырнуло в нашей Вселенной, совершив обратный бросок во времени! Вы понимаете, что это означает или нет?!

— Я всё понимаю. Но я этому не верю!

— Это так! Мы сейчас в двадцать пятом веке! Здесь никто не знает, как бороться с призраками, вурдалаками, зургами и прочей нечистью. Здесь от неё нет защиты!

Первозург понурил голову.

— Если это так, то вы обречены, — сказал он буднично и тихо. — Я не завидую вам.

— И это всё?

— А что же ещё?!

— Вы обещали помочь мне!

— Ничего я вам не обещал. Но помочь, по всей видимости, смогу. Ведь ваша скрытая мина страшна для того, кто захочет воплотить вас в себя, верно?

— Так говорят, — подтвердил Иван.

— Вот здесь и может быть найден выход!

— Выход из замкнутой системы?

— Не будем спешить. Не будем играть на руку нашим врагам.

Иван растерялся.

— Ну и что же мне теперь делать? — вопросил он.

— А то, что вы и собирались делать — спасать Алену.

— А других?

— С другими у вас ничего не получится, и не пытайтесь. Большая часть тех несчастных, кого вам удалось углядеть в этом мире, лишены разума, это только плоть…

У Ивана перед глазами встала картина: откушенная женская голова, кровь на плитах, стук, хруст костей.

— Это только тела. Не больше! Из них высосали мозговую ткань тысячелетия назад.

— А как же Алена?

— Она лежала в биоячейке. Это был жертвенный резерв. Она чудом ускользнула от них. Но они всё видели, они просто дали ей немного порезвиться, они продлили игру.

Иван встал. Тряхнул головой.

— Кто это — они? Это те самые, что стояли у своего сатанинского храма на балконах, да?

— И они тоже, хотя они составляют исключительно первый слой нелюдей, простейшие ипостаси упырей, бесов… за ними много иных, ступень за ступенью.

— Человек-осьминог?

— Он всего лишь жрец низшей ступени. В последующих вам бы никто не дал побывать. Но они не подавляют даже самых низших, ибо их принцип — власть Пристанища в каждом его обитателе, каждый найдет своё место в будущей покоренной Вселенной. Всё это очень сложно, вы даже не представляете, молодой человек.

— Но почему вы сами, Первозург, не препятствовали этой вакханалии, этому кровавому пиршеству? Ведь невозможно быть немым и безвольным свидетелем вам, одному из творцов-создателей этого мира. Вы всё знаете здесь, вы могли бы отключить энергетику, вы могли бы блокировать часть, хотя бы часть систем…

— Да, мог бы. Но тогда, сорок миллионов лет назад! Чуть позже, когда они свернули Полигон, я уже ничего не мог, кроме как самоизолироваться в Чертогах, обеспечив себя на вечность вперёд. Меня спас случай. Я заметил опасность, я просто вовремя обернулся, чего не сделали другие. И теперь я для них одновременно и живой бог, которого боятся, почитают, которым пугают вновь воплощенных, и напоминание той эпохи, узник, враг. Вековечный враг, готовый выйти из заключения, как только объявится слабое место в Пристанище, и сокрушить это Пристанище. Теперь вы понимаете, для чего я так долго живу!

— Вы ждете момента?!

— Да! И они это прекрасно знают. И они знают, что такой момент рано или поздно придёт, и только я смогу уничтожить их мир, сокрушить Пристанище!

— Но ведь они…

— Они многое бы отдали для того, чтобы меня убить. Очень многое, они бы пожертвовали половиной Пристанища, больше! Но им это не под силу. Убивая меня, они нажмут кнопку самоуничтожения — здесь сложный, взаимоувязанный механизм. Но они могут убрать меня руками пришельца извне. Понимаете?

— Моими руками?! — Иван не верил ушам своим.

— Да.

— И эта бомба в моем мозгу предназначена вам?

— Да, это моя смерть.

— Тогда я ничего не понимаю! — воскликнул Иван. — Для чего им было сводить меня с вами? Устраивать эту встречу? Ведь проще… Я не могу постигнуть этой логики!

— И не постигните, — Первозург поглядел на Ивана печально, с прищуром тяжёлых век, из-под которых тысячелетней мудростью светились совершенно ясные, чистые глаза. — Я сам многого не могу постигнуть. Но я догадываюсь кое о чём…

— О чем же?

— Здесь действует какая-то третья сила. И она необычайно могущественна. Мне даже не представляются зримо рамки её могущества. Может, вам, Иван, удастся выяснить что-то. Может, только вам… Я почти поверил в Землю. В ожившую для меня Землю. И я бы хотел её увидеть своими глазами.

— Но ведь из Пристанища нет выхода?! — съехидничал-таки Иван…

— Можно выйти через вход, через стену, через крышу, можно, в конце концов, выброситься в окно, если дверь на запоре. А можно вместе с дымом просочиться в трубу. Те, кто прислал вас сюда посланцем смерти, могут очень и очень просчитаться. Но не будем спешить.

Иван тяжело вздохнул. Он начинал кое-что понимать. И теперь, когда столь могущественное существо предлагало ему союз, было особенно горько, обидно признаваться в своей собственной слабости.

— Я раб, — выдавил Иван. — Я продал самого себя, и теперь я во многом зависим от чужой воли.

— Это бред! Вы просто больны. Вы переутомились.

— Нет, это правда.

Иван неудачно повернулся, и три черепа с треском и скрежетом покатились вниз, в темноту. Чёрные своды стали ещё ниже. Что теперь говорить Авварону? Как оправдываться перед ним? Старец-монстр, Первозург не раскрыл ему никаких таких секретов, которые помогли бы разблокировать закрытый сектор. Воплощать Ивана он не собирается, понимая, что это смерть, та самая — единственная. Смерть Извне! И что дальше? Авварон в мозгу молчал или связь потерял, или боялся Первозурга, не нуждавшегося в советниках и посредниках.

— Как мне добраться до Алены? — неожиданно спросил Иван.

— Этому горю мы поможем, — ответил Первозург, — смотри!

— Куда?

— Не спрашивай ни о чём. Смотри.

Перед Иваном неожиданно возник небольшой кусок почти прозрачного «хрустального» пола. От него веяло холодом.

— Становись! Иван медлил.

— Не надо бояться. Это всего-навсего колодец. Он ведет к Д-статору, модель старая, вам знакомая. Ну, а дальше — сами знаете.

Иван встал на хрустальный пол. Тело прожгло ледяным покалывающим огнём. Он не хотел уходить отсюда, но идти было надо. Холод. Лютый холод!

— А кто такой этот грозный Балор со своими бойцами, — почему-то спросил он напоследок.

— А-а! Эка невидаль, — отмахнулся Первозург, — обычные биороботы из зоны отдыха или из Волшебных Миров, как вам больше нравится, там много всяких забав. Всё перепуталось, всё перемешалось.

— Но они ведь могли убить меня?:

— Нет! Это игра. Всё игра, поиски острых ощущений!

— Я не искал острых ощущений, — заметил Иван. И, чуть помолчав, добавил: — Я увижу вас ещё раз?

— Кто знает, — просипел еле слышно Первозург. — Идите, вам надо с ней повидаться… напоследок.

«Иван! Не уходи! Ещё рано, — прогремело гнусаво и картаво в голове, он обманул тебя, не показал входов-выходов. Не уходи! Ты должен с ним разобраться до конца!»

— Д-статор — это вход, и выход, — ответил Иван вслух.

— До встречи, — прошелестело в голове голосом Первозурга. Морщинистые губы старца были плотно сжаты.

Иван ничего не ответил. Он чувствовал, как погружается в колодец.

Хрустальный холод. Белое безмолвие, тишина, успокоение. Где он сейчас, за сколько верст и парсеков от Чертогов? Кто ответит… «Вы прошли через два подпространства и сейчас скользите по сфере-вертену вдоль направляющей оси третьего псевдопространства-уровня, молодой человек, не думайте ни о чём, не забивайте себе голову!» — скороговоркой, невероятно быстро прозвучало в мозгу. Иван всё сразу понял. Да, он многого не договорил, многого не разузнал, он не получил от Хранителя памяти ни волшебного клубка, ни ариадниной нити. Но тот будет рядом с ним, он укажет ему путь… «Да, я буду рядом… — пришло мысленное подтверждение, — но не всегда. Надейтесь прежде всего на себя!»

Ивана тряхануло так, что зубы клацнули, едва не прикусив языка. Он не удержался на ногах, повалился в пыль, паутину. Чулан, старый, грязный, пыльный, заброшенный чулан! Вставая, Иван ударился головой о что-то невидимое — искры посыпались из глаз. Он ощупал верх руками — камень, шероховатый камень. Вот подбородок, нос, губы, глаза, а вот… Иван вспомнил пустыню, неприступные горы, идолов с секретом. Всё очень просто, предельно просто! Эта часть Пристанища — зона отдыха, Волшебные Миры!

Здесь всё продумано: гуляй, развлекайся, щекочи нервишки, а надоело любой удобный миг — прыг в идола, который вовсе и не идол, а простейший, испытанный веками перебросчик Д-статор, и ты уже дома, на родной Земле, или ещё где-нибудь.

Иван вскарабкался на идола. Сдавил Контакты. Его втянуло внутрь, в ещё больший мрак. Вот теперь бы сигануть в Солнечную систему, мелькнула мысль, а почему бы и нет, чем чёрт не шутит, а вдруг Пристанище не настолько и замкнуто? Нет! Алена! Он сосредоточился, представил себе то подземелье, цепи, плиты, лик каменного жестокого бога… деталь! Позарез нужна была реальная деталь обстановки. Вот! Глаз! Халцедоновый глаз бога, чёрная щербина на зрачке, две трещины на веке — профессиональная зрительная память выручила Ивана. В голове помутилось. Кольнуло. И опять он упал, грохнулся на плиты с высоты метра в три, не меньше. Дьявол! Эти статоры совсем разболтались. Так они его и в лепешку могут расшибить при перебросе — о полы, об стены…

— Иван!

У него всё перевернулось внутри от этого родного, милого голоса. Она!

Алена! Он ничего пока не видел. Приходил в себя. Но она звала его.

— Иван!

Он побрел на звуки её голоса, на звяканье железа. И он почти тут же увидел её. О, это было печальное зрелище. У Ивана перехватило сердце.

Обнаженное женское тело, беззащитное в своей наготе, светящееся во мраке, измученное, истерзанное, но несмотря ни на что бесконечно прекрасное, висело на двухметровой высоте распятое, растянутое двумя здоровенными цепями, прикованными к рукам, ноги были прижаты к стене большими ржавыми скобами. С подбородка, по груди, животу, бедрам скользила полоска… застывшая полоска потемневшей, засохшей крови. Светлые длинные волосы закрывали лицо.

— Ива-ан!

Он приблизился. И понял — она в забытьи, в обмороке, она бессознательно повторяет его имя… значит, в последние минуты, когда она осознавала себя, она звала его, надеялась на него, молила… У Ивана больно резануло по сердцу, сжало горло.

Прекрасная Алена!

Он ухватился за скобу, дёрнул. Потом ещё раз — с хрустом и хряском проржавевшего железа, выдираемого из камня, скоба полетела вниз, на плиты.

Иван коснулся ладонью её ноги — нога была холодной, но всё же не мертвенно ледяной, жизнь теплилась ещё в этом белом светящемся теле. Он припал к ноге губами. И чуть не зарыдал. Слеза, выкатившись из глаза, скользнула по щеке, упала на железо.

— Сволочи!

Иван рывком выдрал вторую скобу, отбросил её далеко — она с лязгом и грохотом покатилась по камню. Иван сейчас никого не боялся. Он готов был сразиться со всеми упырями и сверхупырями этого проклятущего Пристанища нежити. Он подпрыгнул и ухватился за тяжёлую толстую цепь, на которой висела Алена.

И в тот же момент он почувствовал, как под лопатку уперлось что-то острое и холодное. Пришли!

Он разжал руку, извернулся, обрушил кулак на чью-то уродливую голову, вырвал из лап двуручный меч и, не разбирая — кто, зачем, как — вонзил его в котлообразную грудь. Не давая противнику опомниться он каблуком перешиб ему шейные позвонки, развернул — и сломал хребет. Только так можно было общаться с этими живучими тварями. Меч пригодился. Ещё двоим, выступившим из тьмы, Иван одним замахом снес головы. Теперь он не шутил. Не играл. Не испытывал своей богатырской силушки. Теперь он крушил их, убивал, теперь он был машиной смерти — сама жизнь, сами обстоятельства заставили его отбросить все запреты и уже не давать противнику поблажек, возможности отступить или увернуться. Они хотят этого? Они получат это! Четвёртого Иван встретил рукоятью меча — раздробленная челюсть хрустнула глиняным горшком.

Следующий удар вышиб мозги из затылка, разбрызгал их по стене. С переломленным хребтом туша сползла на плиты.

— Есть кто ещё? — ледяным голосом поинтересовался Иван.

Никого не было.

— А вы кстати пришли, ребятки. — проговорил он тихо, зло, — очень даже пригодитесь.

Он перебросил трупы к стене, взобрался на них. Теперь лицо Алены было вровень с его глазами. Он откинул волосы… безжизненные полуприкрытые веки, царапина на щеке, бледные, застывшие губы. Она так и не пришла в себя.

— Аленушка-а-а!!!

Иван припал к её губам. Он целовал их долго, согревая, передавай ей свой жар, свою силу, своё тепло. И она открыла глаза.

— Иван?

— Это я, Алена! Что с тобой? Что они сделали с тобой, говори?!

— Где ты был, Иван?

— Сейчас, погоди! Погоди малость!

Он ухватился за цепь, выдрал её с корнем, с обломками цемента и кладки. Рванул другую — с ней пришлось повозиться подольше. Но и она полетела вниз. Теперь ему приходилось держать эти проклятые цепи, чтобы они не оторвали ей рук, таких нежных, слабых.

— Потерпи немного!

Он спустил её вниз. Подобрал меч, просунул лезвие рядом с её рукой в железное кольцо, надавил.

Из её глаз брызнули слезы. На губе выступила кровинка.

— Терпи Он содрал кольцо. Потом другое. Обмотал запястья разодранным краем рубахи. Обнял её, прижал к себе.

— Они скоро придут, — шепнула Алена в ухо, — тебе нельзя здесь оставаться, уходи! Меня ничто не спасет!

— Это мы ещё поглядим!

Иван осмотрелся — никого в подземелье не было. Он взял её на руки и пошёл к огромному идолу с каменно застывшим лицом и длинным понурым носом.

Это был Д-статор. Теперь Иван мог отличить перебросчики от всяких иных творений странного мира.

— Ещё немного — совсем немного, — шептал он ей. — Всё будет хорошо, всё будет прекрасно, мы вернемся на Землю, а этот мрак забудется, мы будем сидеть с тобой у камина и смеяться над прошлым, над нашими злоключениями, а скорее всего, мы и не будем вспоминать про них. Ну их к черту, к лешему! У нас будет куча детишек и свой дом — большой деревянный дом на берегу озера, среди сосен. И никто нам не будет нужен, Алена. Только ты! И только я! Ты веришь?!

Она кивнула и прижалась мокрой щекой к нему. Она верила. Она очень хотела верить.

— Сейчас вот…

Он взял её руки в свои, надавил на контактные точки за ушами идола… Мрак! Его бросило в мрак. Он сидел внутри Д-статора.

Сидел один. Но где же она? Где Алена?! «Отбой! Назад!» — приказал Иван.

Мыслеуловитель сработал.

Его снова бросило на плиты.

Она лежала возле идола, дрожала — мелко-мелко. Она была на грани обморока.

— Ты опять бросил меня.

— Да нет же, Аленка! Давай ещё раз, ну, вставай! Он поднял её, снова взобрался наверх. Контакт! Мрак! Всё повторилось. Здесь не могло быть ошибки — Д-статор её не принимал, значит, в ней было уже утрачено что-то земное, машина не воспринимала её как человека. Но почему?! Бред!

Сумасшествие! Идиотизм чистейшей воды!

Иван выбросился из статора на плиты. Обнял её, прижал к груди. Зарыдал вместе с ней. Он был в отчаянии.

— Отсюда нет выхода, — дрожащим голосом проговорила она, — для меня нет выхода отсюда. Уходи один, Иван. Уходи! Бессмысленно погибать вдвоем!.

Ты выживешь, ты вернешься на Землю, я знаю, я чувствую это… но мне нет выхода, мне и ещё…

Иван осыпал её лицо, тело поцелуями, сжимал плечи. Нет, он не собирался поддаваться судьбе-злодейке, он ещё мог постоять за себя, за них обоих! Он не отдаст её никому. Он не оставит, её здесь! Он разнесет к чертовой матери всё это поганое Пристанище! Он не оставит от него даже камня!

— Уходи! Мы останемся здесь.

— Кто это мы? — переспросил Иван. Он ничего не понимал.

— Я и твой ребенок во мне. Твой сын, Иван! Уходи! Ты ничем не сможешь помочь. Это мир обречённых. Мы обречены самой судьбой!

Иван взревел буйволом. — …

— Нет! Этого не может быть! Ты обманываешь меня! Он не хотел верить, что она была беременна, только не это, только не это! Не здесь! Не сейчас!

Потом, там, на Земле! Только не здесь!

— Возьми меч и убей нас! — попросила Алена. — Я хочу, чтобы ты жил.

Нам не выбраться, Иван. Убей, убей меня!

«Убей! Скорее убей её! — прогрохотало в мозгу. Авварон почти не картавил, не было гнусавости и сопенья в его голосе. — Убей! Ты этим спасешь её и своего сына от чудовищных, нечеловеческих мук. Через три часа наступит Чёрный Закат. С первыми лучами западающего из Тьмы ночного антисветила её начнут предавать в жертву Вель-Ваал-иехава-Зоргу Великому Всеубийце и Всеуничтожителю, Разрушителю Миров и Поглотителю Света! Нет ничего страшнее этой растянутой на всю ночь казни! Иван, пожалей её, убей!»

— Нет!!! — закричал Иван совершенно осатанев.

— Не-е-е-е-е-еттт!!! — прокатилось громовое эхо под сводами подземелья — Не-е-е-е-е-е-ет!!!

«Я тебе приказываю, раб, убей её! Убей эту падаль, не стоящую моего внимания!» Адская боль пронзила Ивану затылок. Молнией прожгло всё тело. Он выронил Алену, упал рядом, забился в конвульсиях.

Алена подползла к нему, приподняла голову, положила на свои колени. Её лёгкая, тёплая рука прикоснулась к мокрому лбу.

— Иван, что с тобой, что-о?! — слов почти нельзя было разобрать, её тоже трясло, она была на грани.

— Ничего! Всё нормально! — Иван высвободился и стал медленно приподниматься.

Он уже встал на колени, упираясь руками в плиты, когда новая, ещё более острая волна боли накатилась на него, опрокинула, распластала.

— Ива-а-ан!!! — закричала Алена срывающимся голосом.

— Ничего, ничего, Аленка, — пролепетал он еле слышно… Это был тот час, когда надо было или умереть или вытерпеть. Иван не мог, не желал более оставаться рабом этого негодяя, этого лживого колдуна, убийцы. Или сейчас, или никогда. Или они уйдут отсюда вдвоем, или они останутся здесь.

Останутся мертвыми!

— Господи! Спаси и укрепи, не дай пасть духом изменившему Тебе! Прости несчастного, слепого, отринувшего Тебя, — бормотал Иван себе под нос, укрепи и спаси!!!

— Что ты городишь! Что с тобой?! — Алена была в полуистерике, ей казалось, что милый, любимый сошёл сума, что его терзает легион бесов. Для неё это было страшнее собственной смерти. — Ива-ан! Опомнись! Приди в себя!

«Встань! И убей эту тварь! Убей эту мертвечину, вылупившуюся из ячейки через миллионы лет! Убей — и ты воскреснешь! Обретешь всё! Встань! Убей»

Медленно, словно голем, словно зомби, заговоренным трупом вставал Иван. Незрячие глаза его блуждали взглядом по стенам и плитам. Отыскивая что-то. Неуклюже, будто преодолевая сопротивление собственного тела, он нагнулся за мечом, поднял его, воздел над собой. Повернулся к Алене.

«Убей её! — вонзалось тысячами шипов в мозг. — Убей!!!»

— Иван! — она припала к его ногам. — Убей меня; И спасись сам!

Его руки налились звериной силой, хрустнула рукоять, накренилось хищное лезвие. Вот, вот она нежная тонкая шея, вот белая открытая грудь, сейчас острое жало пронзит её… Замах был небольшим, но его должно было хватить, чтобы лишить её жизни, чтобы навсегда повергнуть эту прекрасную плоть во мрак. Меч стал опускаться…

«Убей!!!»

…В последнюю секунду Иван чудовищным, нечеловеческим напряжением воли вывернул кисти рук немного влево — меч вонзился в плиту. Задрожал крупно, угрожающе, загудел. Иван рухнул наземь. Он был без сознания, невыносимая боль выбросила его из мира яви.

— Он больше не властен над тобою, — прозвучало в голове. Это был находящийся за сотни парсеков отсюда Первозург. Его голос привел Ивана в себя, оживил.

— Кто он? — машинально переспросил Иван, еле шевеля разбитыми губами.

Его голова лежала на коленях у Алены, прекрасная женщина уже не плакала, она только смотрела на него в упор, не отрываясь, почти не моргая, она хотела насмотреться на него — кто знает, что их ожидало дальше. Она не слышала внутренних голосов.

— Я не знаю, кто, как его зовут, какое место он занимает в Пристанище или вне Его, — пояснил Первозург, — но я предполагаю, что это и есть та самая третья сила, которая везде вмешивается и хочет непонятно чего. Пока непонятно.

— Ясно, — пробормотал Иван, — всё ясно! — И добавил, ни к кому из присутствующих и отсутствующих не обращаясь: — Господи! Это ты спас меня.

Спасибо Тебе!

Он отходил после неимоверных болей, приходил в себя.

— Скоро они явятся, — тихо сказала Алена, — и уведут меня.

— Пусть только попробуют, — простонал Иван.

— Ты слаб, они смогут убить и тебя. Надо было уходить раньше… До Чёрного Заката осталось совсем немного. Нам надо попрощаться, Иван! И зачем мы только дали жизнь ему?!

— Не хорони никого раньше времени, — сказал Иван, приподнимаясь на локте. И тут же провалился в забытье.

Он очнулся в кромешной тьме, на каких-то острых осколках, камнях. Всё тело болело. Но он не чувствовал слабости. И снова его воскресил внутренний голос — голос Первозурга.

— Иван, тебе надо уходить! Нам надо уходить!

— Нам?! — переспросил Иван.

— Да, нам. Я тебе всё потом объясню!

— Без Алены я никуда не пойду. Я сдохну здесь, не сделаю и шага!

На некоторое время голос пропал. Но Первозург, видно, решил довести всё до конца.

— Она спасла тебя, Иван, — сказал он, — это она, из последних сил переволокла тебя сюда — в угол тьмы, здесь скрещиваются телепатоволны, это незримый для нечисти угол, они тебя не смогли заметить, прошли мимо, понимаешь?

Значит, она стала разбираться в этом мире. Алена, Алена… И всё же надо уходить!

Иван встал, расправил плечи. На ощупь он пошёл вдоль стены, опираясь о неё, натыкаясь на валуны, выступы. Через две минуты он прибрел к идолу, к Д-статору. Но он даже не взглянул на машину. Он нагнулся, поднял меч, потом другой, развёл руки и с силой ударил одно лезвие о другое посыпались искры. Мечи выдержали.

— Я не уйду без неё! — сказал он громко, вслух, никого не боясь.

— Хорошо! — в голосе Первозурга звучало сомнение, внутренняя борьба, — Хорошо, Иван! Чем смогу, я помогу тебе! Но ты должен знать правду.

Согласен ли ты её знать? Не боишься ли ты её — это страшная правда, некрасивая правда!

— Я согласен, — сказал Иван, — правда — она всегда правда, к ней можно не прибавлять эпитетов. Говори!

— Ты никогда не выведешь отсюда Алену. Это говорю тебе я, создатель этого мира. Она никогда не выйдет отсюда, она обречёна жить и умереть здесь, понял?! Ты можешь остаться с ней, разделить её судьбу. Но выйти ты сможешь только один… И ты знаешь, тебе надо выбраться отсюда. Земля в опасности! Ты один сможешь предупредить человечество о грозящей ему катастрофе… Если оно ещё существует, конечно! Ты забыл об этом? Что для тебя важнее?! Отсюда выйдешь только ты и… Алене выход закрыт, это правда.

— Это ложь!!! — закричал Иван.

— Это правда, — тихо повторил Первозург.

— Я погибну вместе с ней! Я не уйду отсюда!

— Погоди, — ещё тише начал Первозург, — погоди, Иван. Есть одно промежуточное решение. Слушай. Я не верю, что тебе удастся вырвать её из клещей жрецов, ты можешь вообще испортить всё дело. Но знай. Алену можно спасти одним — её надо вернуть в её прежнее состояние спящей красавицы.

— Я не понимаю тебя, — Иван ещё раз опробовал мечи, взметнув их вверх, поймав, выписав в воздухе тройной веер Чёрного бога Кришны — запредельной сложности мечевой приём.

— Поймешь! Её надо снова поместить в биоячейку. Усыпить. Если ты сумеешь выкрасть её и донести до Межузлового Яруса через три шлюза-переходника, если ты сможешь открыть ячейку — она спасена. Она будет спать столько, сколько надо — ты вернешься сюда через десять, двенадцать, тысячу лет, но она не изменится, она будет такой же молодой и прекрасной.

Это не чудеса, Иван, это техника тридцать первого века. Решайся! Или мы уходим… или ты уходишь или ты идешь за ней. Нельзя жить в вечном раздвоении, Иван, нельзя!

— Я готов! — тут же ответил Иван. И горькая усмешка скривила его губы.

— Но кто помешает им уничтожить ячейку?

— Это моё дело, Иван! Никто лучше меня не знает Пристанища. Биоячейка будет самая скрытная. Кроме того, я её заблокирую на уровне Чертогов.

Поверь, это коды, недоступные даже сверхразумным обитателям Пристанища, они тысячелетиями будут ходить совсем рядом, вокруг да около, но не смогут отыскать этого места. А если отыщут, они никогда не разомкнут кодовых межпространственных замков. Кроме того, ячейка обладает способностью ускользать в иные уровни и ярусы по сложнейшим заданным орбитам, понял? Или ты забыл, как программировал свою капсулу, перед посадкой на эту «планету»?

— Помню, — ответил Иван.

— Твои коды — это лепет младенца-грудничка в сравнении с кодами ячеек.

Ну, решайся!

Сноп искр снова вылетел из-под лезвий мечей.

— Я верю тебе, Первозург, — мрачно ответил Иван, — я готов на всё. И я вернусь за ней.

— Вернешься. Коли сам не погибнешь, её не погубишь, и…

— И — что ещё?

— А вот это ты узнаешь позже. Игра пока не окончена. И третья сила, та, что владела тобою, не отступилась, знай это.

Перед глазами у Ивана встала злобно-поганая рожа подлеца Авварона, этого гнусного колдуна-крысеныша, горбуна-телепата, темного порождения Пристанища. Иван знал — этот не отступится. Он вывернет его наизнанку, выпотрошит, выведает всё, а потом погубит. Но ещё не вечер! Поглядим, кто кого!

— Я готов! — твёрдо произнес Иван. — Подскажи мне путь!

— Смотри. Смотри перед собой! Только перед собой!

Иван скрестил руки на груди, не выпуская мечей.

Хрустальный лед появился будто по мановению ока. Колодец. Надо погрузиться в него. Первозург выведет его. Вперед.

Иван ступил в холод, ледяную прозрачную ясность, тишину. И его сразу же понесло вниз.

Чёрный Закат.

Это было необычное зрелище.

Иван чуть не ослеп от чёрного света. Он и прежде сталкивался в Пристанище с подобным явлением. Но сейчас… накал чёрного света превышал всё возможное. Прозрачный Мрак! Ослепляющая Чернота! Непостижимая Тьма! Всё видно — видно даже лучше, чем при свете солнца или самых мощных ослепительных приборов. И всё же он не мог раскрыть глаза, он щурил их, прикрывал локтем. Он даже на миг не решался выпустить из рук мечи.

— …и вот эта минута пришла, о, богочеловеки, избранные Всевышним Всеразрушителем! Мы возносим нашему Покровителю одну из последних жертв и говорим, о Властелин Мироздания, скоро дети Твои станут хозяевами пастбищ Твоих по всем вселенным, и источник Белого Зла — обитель недолюдей, предчеловеков сокрушена будет, обращена в пыль, и кровью её обитателей обагрим мы твои губы и щеки. Великое Предначертание Извне исполнилось…

Иван видел тысячи невообразимых чудовищ — медузообразных и вместе с тем волосатых, шестипалых, вытянутых, дрожащих, сотрясающихся. И у каждого из этих чудищ был разверзнут череп. И выглядывал из него, покачиваясь на длинном скользком полупрозрачном теле червь-паразит с кроваво-красными глазенками и отвратно-желтым клубком мозга. И покачивались эти черви в одном ритме.

Огромный, невообразимо гигантский амфитеатр возвышался со всех сторон.

Кольцами стояли и сидели чудовища, не было им ни счета, ни краю. Посреди амфитеатра на круглой площадке из чёрной дыры торчали сотни острейших игл.

А рядом ползал двуглавый червь с мохнатыми рыбьими плавниками, Он-то и вещал, не открывая клювообразного рта.

— Нет! Это всё не то! — мысленно закричал Иван. — Я не туда попал! Ты не туда привел меня, Первозург! Там всё другое!

— Молчи! — отозвался тут же Первозург. — Молчи! Ты попал туда, куда надо. Это просто иная ступень. Эти твари присутствуют одновременно везде, ты поймешь ещё это. Они растекаются по пространствам и измерениям. Но это именно они. В каждом пространстве они выглядят иначе. Но жертву убивают на всех тридцати трёх ступенях. Казнь-жертвоприношение длится всю Черную Ночь.

Жертва испытывает мучения каждой ступени. Это страшно, Иван. Но это так.

Гляди, не пропусти мига. Здесь может решить дело одна секунда!

Черви-паразиты дрожали всё сильней, их уже начинало бить в судорогах.

Но ритм ускорялся. Иглы очень медленно выступали из площадки с дырой. А сверху… сверху, ничем и никем не поддерживаемая, спускалась она, ещё тише, чем выползали иглы, словно в страшном замедленном сне.

— Сейчас ты в невидимой и неосязаемой капсуле, Иван, понял? Но стоит тебе сделать движение, капсула лопнет. И всё будет зависеть только от тебя.

Гляди, Иван!

— Я всё понял! — Иван был готов к смерти. Он был готов умереть на каждой из тридцати трёх ступеней по тридцать три раза. И ничто его не могло остановить.

— …Священные Острия пронзят жертву, и каждая кровинка её омоет Черную Душу Вель-Ваал-иехава-Зорга Всеуничтожителя и Переустроителя Мироздания. Это ещё один шаг, это один из последних шагов. Всеобщее Воплощение станет общим законом всех и каждого во всех мирах и пространствах. И воплощаемы будут низшие в высших, служа питательным слоем для Избранных Всетворцом-Разрушителем. И придёт время наше, и Чёрное Благо разольется повсюду, и воцарится Чёрный Свет…

— Не воцарится! — закричал во всю глотку Иван. Он рванулся вперёд. И ощутил, как лопнула капсула, как стал он открыт для всех, как разом повернулись в его сторону тысячи прозрачных червей-поразитов, тысячи просвечивающих голов с огненными глазами. И ощутил он чудовищный гнет психополя, гнев, грозящий сокрушить его, смять. Щиты! Щиты Вритры!

Алена застыла над остриями игл. Ещё мгновение… Но Иван уже мчался к ней. Он на бегу ссекал прозрачные головы, он ступал на разверстые черепа медузообразных чудищ, отталкивался, перепрыгивал через них. Он достиг площадки раньше, чем из прохода выступил отряд одетых в чёрное двуногих страшиле гребнями на головах и трезубцами в каждой из шести лап.

— Получай, гадина! — одним ударом Иван ссек обе головы жирного червя-жреца, смахнул останки в чёрную дыру.

— Алена!

Он подхватил её, вырывая из щупальцев незримого поля, тащившего её к погибели, к пытке, к мукам.

— Иван! — она прильнула к нему на мгновение, но тут же отодвинулась, понимая, что может отвлечь его, погубить. Она была в полном сознании, она всё видела, всё понимала… но она была отрешена, она уже приготовилась умереть, ведь ничто не могло её спасти. И вдруг…

— Молчи! — Иван поглядел на неё, останавливая взглядом, придавая ей сил и надежды. — Иди всё время за мной.

Он на миг застыл, потом превратился в смерч, в живой водоворот. Алена никогда не видела ничего подобного. Ей показалось, что она уже умерла и ей мерещится это.

Мечей не было видно. Они растворились в воздухе. Зато было видно, как разлетаются по сторонам гребнистые головы — они уносились по незримой спирали и вслед им летели обрубки лап с трезубцами. Иван вошёл в состояние «машины смерти», и теперь его могла остановить только сама смерть. Фонтаны зеленой и желтой крови вздымались к черному небу, под Чёрное потустороннее светило. Одна за другой исчезали в черепах чудовищ головы червей-паразитов.

А меж тем Иван — человек-смерч — сметая всё на своем пути, превращая в кровавое месиво любую плоть, попадавшую под мечи, быстро продвигался вперёд… По колено в зелено-желтой жиже вслед за ним, словно зачарованная брела Алена. Она ещё не могла поверить в возможность спасения. Но она шла! Шла за ним — своим единственным, своим любимым, отцом её будущего сына. И теперь она верила, что он её спасет, что он вытащит её из этого гнусного логова червей, возомнивших себя богами. Бой, смертный бой! И ничего иного! И один в поле воин!

Иван сам не знал, куда он идёт. Теперь его вела интуиция. Лед, хрустальный лед, как бы он мог выручить их обоих. Но, судя по всему, Первозург сейчас ничем не мог помочь. Сколько он ещё продержится? Надолго ли хватит его сил? Не думать. Не думать об этом! Прочь сомнения! Иван крушил нечисть безжалостно и жестоко, он прокладывал себе дорогу в живой стене — трещали кости, хрустели хрящи, рвалось и лопалось мясо, свисали жилы, падали отсеченные головы. Он шёл вперёд!

— Иван, хватит! Остановись! — молила его Алена. И еле поспевала за ним. Её выворачивало ото всей этой гадости. Ей уже было жалко своих мучителей, этих жаждавших её крови чудовищ.

Но Иван не слышал её. Он знал одно, остановишься — смерть! И он прокладывал просеку, прорубал дорогу в гадком, отвратительном живом лесу.

Он не боялся чёрной работы.

Когда они взошли на самый верх, достигли края чаши амфитеатра, Алена была без сил, она падала, она не могла сделать ни шага. Иван оглянулся, подхватил её на руки, не выпуская мечей. В голове у него еле слышно прозвучал голос Первозурга: «Скорее! Скорей! Я не могу их долго удерживать!» Иван представил, как сотни тысяч оцепеневших гадин, мерно раскачивающихся, жмущихся друг к другу, бросятся на него, парализуют его волю. Это конец! Он не сможет противостоять им.

Иван увернулся от трёх коротких копий-гарпунов, брошенных в него одновременно с трёх сторон. Опустил Алену. И тремя точными ударами обезглавив невесть откуда вынырнувших черных стражников. Четвёртому он двинул в челюсть, да так, что тот перелетел через край чаши… и внезапно пропал.

— Иван, бежим туда! Алена тянула его за руку.

— Ты что, там высота безумная, там обрыв!

— Да нет же! Скорей!; Она первой шагнула через край. И… растворилась в молочной белизне.

Но Иван держал её руку в своей, он чувствовал её тепло. Прежде, чем шагнуть в белизну, он отбросил один меч, а другим рассек надвое ещё одного гребнистого — тот развалился молча, не успев даже раскрыть своей клювастой пасти.

— Прощайте, богочеловеки! — крикнул Иван напоследок.

И последовал за Аленой.

Белизна была всего-навсего плёнкой. А за ней стоял шар.

Шар-переходник, шар-шлюз. Иван сразу узнал его. Таких в Системе было пруд-пруди. Откуда он здесь? Не время заниматься расследованиями, не время!

— Осторожно, Иван!

Из-за молочной плёнки высунулась огромная шестипалая лохмато-когтистая лапа, потянулась к Алене… Но тут же безвольно обвисла, а в следующий миг полетела куда-то вниз — Иван поглядел на лезвие меча, на нем не успело задержаться ни кровинки, удар получился отменный.

— Быстрей! — торопила Алена.

У шара не было дверей. Надо пробовать! Иван ткнулся в него, отскочил, зашел с другого бока — опять неудачно. И уже две лапищи выскользнули из-за перепонки, следом показалась чудовищно-страшная голова с тремя глазищами и жвалами вместо подбородка. Интересно, а это с какой ещё ступени? — подумал Иван. И проткнул средний глаз. Ударила струя фиолетовой пены. Голова поникла. Но руки шарили, искали жертву.

— Получай, тварь! — Иван ссек поганые лапы. И запрыгнул на шар.

— А я?! — жалобно спросила Алена.

— Погоди!

Иван пробовал поверхность шара руками, головой, он наваливался на неё грудью. Наконец, он встал, подпрыгнул… и провалился в шар. Уже на лету он расставил руки, еле успел удержаться.

— Алена!

Иван свесился вниз, подхватил её, подтянул. И в тоже время мохнатая лапища ухватила её за лодыжку, потянула. Меч! Где меч?! Иван на миг растерялся, ведь меч был в шаре, в шлюзе-переходнике! Он ребром ладони, чуть не вываливаясь наружу, ударил по лапе — кость хрустнула, переломилась, но когтистые страшные пальцы не разжались.

— Ах, ты, нечисть поганая! — Иван ударил ещё раз, ещё. Уже не менее двух десятков лап тянулись к ним. Оставались считанные мгновения. Меч! Где меч?!

— Иван! Держи!

Каким-то чудом она смогла зацепить рукоятку, вытащить меч из шара.

Ивану хватило доли секунды, что бы перерубить ближайшие лапы, отсечь их.

Только после этого он ударил по той, что сжимала ногу Алены.

Они так и ввалились в шар, с мохнатым придатком. В полумраке переходного шлюза Алена прижалась к нему. Впилась губами в его сухие и пылающие губы.

— Я знала, что ты придешь за мной, — шептала она, обдавая горячим дыханием, — я верила!

— Нам нельзя останавливаться. Пойдем!

Пойти не удалось. В шаре было тесно. Надо было ползти. И они поползли.

Теперь Ивана нисколечко не удивляло, что внутри небольшого шара, имевшего в поперечнике не более трёх метров, заключались длиннющие ходы-лабиринты, ответвления, колодцы… свёрнутое пространство, этим всё сказано. Хархан!

Сколько сил он потратил на Хархане, чтобы хоть немного разобраться с этими проклятыми многопространственными мирами. И вот, пригодилось же! Правы были «серьёзные» люди!

Через два десятка метров лаз расширился. Иван уперся лбом в мягкую, шерстистую перегородку. Нажал, и прорвал её. Большая и светлая овальная комната была чиста, безжизненна. Туда ли надо? Иван надавил сильнее, прополз в комнату, втащил Алену.

— Ну и что дальше? — спросила она. Иван молча указал ей на чёрную лапищу, обрубленную почти у кисти, но так и не разжавшую пальцев.

— Ой! — она вздрогнула. — Я и забыла в суете! Боже, страх какой!

Иван осторожно взял её за ногу, чуть ниже колена. Потом попробовал, хватку мертвой лапы. Хватка была железной. Он один за другим, не разогнул, а отломал пальцы, отбросил пакость в угол. Один палец поднёс к глазам. Так и есть. Кость странная, не органика. Это кремниевые соединения. Вот ведь нежить, она и есть нежить! Но мясо, сухожилия, нервы, вены… всё органическое, живое. Не врал Первозург, не обманывал — это искусственные создания. Природа, Господь Бог просто не могли породить таких чудовищ… А почему, собственно, не могли?! Иван окончательно запутался.

— Нет, ты только погляди! — Алена первой замечала всё. У неё было просто-таки нечеловеческое зрение, удивлявшее Ивана — профессионального поисковика и следопыта.

Теперь он видел, что стены комнаты медленно раздвигаются. Вот это да!

Впрочем… ничего особенного, этого и надо — было ожидать. Безжизненная овальная комната была безжизненной, пока в неё не попали люди. Как только датчики их засекли, механизмы «комнаты» пришли в действие. Но что дальше?

Первозург говорил про какие-то три шлюза. Где они? Ладно, первый прошли. Но есть, наверное, ещё два. Иван не знал, что делать, но и голосов он не слышал. Первозург куда-то пропал.

— Иван! — Алена вцепилась ему в руку. — Иван, мы спасены!

— Спасены? — Иван оторопел.

— Да! Спасены! Гляди!

Уже не было никакой комнаты. Освещение ослабло, со всех сторон на них наваливался полумрак, за ним кромешная тьма… Но из этой тьмы высвечивался матовым огромным, исполинским боком шарообразный звездолет. Земной звездолет тридцать первого века! Иван сразу его узнал, — Идем скорей! — спешила Алена. Она не могла ещё поверить в спасение.

— Бежим!

Они бросились к звездолету. Иван знал, где примерно должен был неярко вспыхнуть спасительных свет, где должны были выявиться из тьмы и полумрака «падающие снежинки» — вон там, под этим боком, под сферическим выступом!

Ещё немного? Совсем немного, несколько десятков метров, несколько шагов!

— Стоять!

Оглушительный приказ прогрохотал со всех сторон одновременно. Из тьмы выступили высокие неясные тени с множеством шевелящихся конечностей. Иван не сразу понял, что это всадники. Откуда они в Спящем мире?! Демоны!

Безликие и безглазые демоны. Но ведь Утро не наступило! Мир не пробудился!

Почему они здесь?! Десятки вопросов молнией промелькнули в мозгу.

— Иван, я боюсь! — Алену била крупная дрожь. И её состояние было понятно — так влипнуть за несколько шагов до спасения.

Они замерли. Они не могли сделать ни шага вперёд — тысячи каленых тяжёлых стрел смотрели на них из тысячи литых арбалетов.

— Не бойся, Аленушка, — Иван обнял её за плечи, привлек к себе. — Это биороботы, фантомы, это игрушки, заводные игрушки Волшебных Миров. Они не причинят нам зла, они могут напугать, пощекотать нервишки, но… Пойдем!

Он сделал совсем маленький шаг вперёд.

И тут же тяжёлая пятикилограммовая стрела вонзилась в глинистую почву рядом со ступней, натужно загудела, задрожала.

— Это не игрушки, Иван, — прошептала безжизненным голосом Алена. В ней словно оборвалось что-то, связывавшее её с миром, с жизнью.

— Это биороботы! Они не смогут причинить зла человеку! Они запрограммированы на непричинение ему зла. Ты же знаешь, ты была в зонах отдыха и развлечений, Алена! Что ты молчишь?! Ведь это ты из тридцать первого века, а не я!

— Это не игрушки, Иван!

— Испытаем!

Он сделал ещё полшажочка вперёд. И еле успел отдернуть ступню. На этот раз стрела должна была пробить её, спасла только отменная реакция.

— Да, что-то не похоже на игры, — глубокомысленно произнес Иван. — И что теперь?! Они же не подпустят близко, как же нам пройти туда?! — Он кивнул в сторону звездолета.

Кольцо всадников-демонов медленно сжималось. Неумолимая смерть глядела на них со всех сторон из прорезей в железных шлемах. За десять-двенадцать метров от них всадники замерли. Вперед выехал один — на вороном шестиногом чёрном жеребце с огненно-красной развевающейся гривой. В руках у всадника были зажаты два меча с секирообразными лезвиями, в каждом было по три метра длины. Мечи хищно сверкали в полумраке, отливали синими искрящимися отблесками.

— Я убью этого жалкого червя, — проскрежетало из-под шлема, — а жертву мы вернем на оскверненный алтарь! Предначертанное Извне должно свершиться!

— Ты сам жалкий червь! — выкрикнул Иван. Он снова отстранил Алену от себя. Вышел вперёд. Плевать, биороботы это, нет, черти рогатые, вурдалаки, оборотни, плевать! Иван начинал костенеть, превращаться в «алмазную палицу Индры». Он готов был в очередной раз пожертвовать пятью, десятью годами жизни, но не отступать. Клок волос упал ему на глаза — седые, совсем седые, ни одного русого! Он уже старик! Что же будет дальше! Это выше его сил.

Выше! Но он встанет выше самого себя! Сейчас он уже не человек. Сейчас он бог! Он посланец Бога! Он ощущал, как кожа наливается незримым металлом, как твердеют мышцы, как вырастают над телом поля — хрустальные щиты Вритры, рубиновые панцири Кришны. Господи!

Вседержитель! Спаси и сохрани! Иван приложил руку к груди — вот его главный щит и панцирь — крест, Святой Православный Крест! Он сам изгнал из себя нечистую силу, зло, подлость, тщету, гордыню… Он чист теперь перед Богом.

И Бог не оставит его!

— Сгинь, поганое отродье!!! — Иван трижды перекрестил мрак.

Огромный венец вороньих перьев дрогнул на шлеме демона, искры посыпались с доспехов, пугая вороного жеребца. Вздыбился он, чуть не сбросив всадника… но пошёл вперёд, на Ивана.

Мечи сверкнули над головой, взвизгнула сталь. Две сотни тяжеленных стрел скользнули по незримой преграде, защищающей кожу. Отлетели, калеча лошадей, пробивая панцири.

Иван стоял, не шелохнувшись. Неистребим рос-вед в минуты наивысшего своего взлета. Неистребим и неуничтожаем! Единицы из десятков тысяч учеников доходили до вершин мастерства. Но совсем немногие, избранные, опирающиеся на плечи великих предков поднимались выше вершин, воспаряли.

Иван ещё сам не знал своих сил и способностей, он не испытывал судьбы. Но чувствовал в себе ту силу, что вывела человечество из зверино-первобытного существования, вывела и повела к Богу. Эта сила переполняла его. Может, именно благодаря ей он был одним из немногих неистребимых десантников-смертников, сверхлюдей, обречённых на погибель рано или поздно.

Он выходил живым из заварух, в которых никто не смог бы выжить. И он, всё помня, всё понимая, не тешил себя иллюзиями, он знал — за ним стоят Силы Добра и Созидания, Они его ведут и хранят. Им он обязан всем! «Иди и да будь благословен!»

Он не стал выжидать. Ещё сотня каленых стрел отлетела, скользнув по непробиваемой коже. Выпал из руки демона сверкающий меч, отлетел далеко в сторону, пронзил грудь шестиногой пепельной кобылы — рухнула она, роняя всадника.

Но Иван не видел этого. Он медленно шёл вперёд.

Второй меч он выбил из рук демона, резко выбросив вверх кулак — удар пришелся в голомень, меч переломился на две части. И тогда Иван, втянув голову в плечи, прыгнул вперёд, под грудь шестиногого жеребца. Он не дал сатанинскому животному опомниться.

Ухватив его за передние ноги пониже торчащих молотами суставов, Иван разорвал жеребца чуть не надвое — из разверзнутой груди, сквозь решетку перекореженных ребер вывалились наземь потроха — мерзкие, вонючие, дымящиеся. Следующим движением Иван завалил жеребца набок вместе с всадником. С этим было покончено.

Остальные сжимали кольцо. Перевес был явно на их стороне.

Иван еле успевал уворачиваться от стрел. Те, что попадали в него, не пробивали «алмазной» кожи, но они причиняли сильную боль. Да и, в конце концов, одна из них могла нащупать уязвимое место в «алмазной броне».

Иван видел ясно — он продержится от силы полчаса. Его всё равно сомнут, раздавят. А после этого возьмут её, Аленку… Надо не дергаться зря, надо целенаправленно пробиваться к выступу, к спасительной «дверце».

— Иван! Стой!

Алена подбежала к нему, прижалась к спине. Горячо задышала в ухо.

— Есть выход! Продержись ещё немного! Мне надо нащупать код. Звездолет может управляться извне, Иван, В тех случаях, когда люди, вышедшие из него, терпят бедствие, когда они в опасности. Понимаешь? Но надо знать код. Я перепробовала всё… Он откликнулся. Он уже почти подчиняется мне! — Иван отбил рукой двухпудовое копье. Потер локоть. Он всё же шёл к входу. И медленно, сантиметр за сантиметром, вершок за вершком тащил её. Он сейчас надеялся только на себя. У них был примерно один шанс из ста тысяч.

Но он не мог упустить этого шанса.

— Иван! — радостно закричала Алена. — Он отозвался. Он подчинился мне.

Это спасение!

Два копья одновременно вонзились у её ног в глину. Третье просвистело над головой, рухнуло метрах в пяти.

— Жечь! Жечь их! — кричала она во всё горло. — Жечь!!! Иван глазам собственным не поверил, когда серая, матовая махина, когда эта висящая над землей исполинская шарообразная пирамида Хеопса сдвинулась с места и тихо, плавно поплыла к ним. Он не видел, как разверзлись люки и клапаны, он видел только острые стрелы голубого пламени и красные вспышки, в которых один за другим погибали всадники-демоны.

— Жечь!!!

Алена истерически хохотала. Всё накопившееся напряжение вырвалось наружу сразу. И она не могла совладать с собой.

Иван подхватил её на руки, понес к выступу. Ему было сто раз наплевать на то, что творилось вокруг. Его слух не отвлекало бешеное ржание сатанинских лошадей, лязг металла, вопли, стоны, хрипы, сипы. Вокруг шла бойня — демонов истребляли безжалостно и методично, без напряжения. Для боевого комплекса звездолета это было не самой сложной работенкой.

Прежде, чем они подошли к сферическому выступу, прежде, чем высветился круг и посыпались сверху лёгкие, неосязаемые снежинки, с демонами было покончено — посреди мрака Спящего Мира лежали груды расплавленного железа, трупы черных и пепельно-серых лошадей с острыми, раздваивающимися копытами… и всё — бестелесные демоны не оставили после себя ничего.

Иван не заметил, как оказался в зале, как прошествовал с Аленой к стене, как та приняла его и повела по светлому коридору. Он уже летел, летел приближаясь к центру управления, к рубке звездолета. И Алена летела за ним, придерживаясь за его руку. Земля! Иван, что было мочи, воображения и памяти, представлял Землю — её горы, океаны, леса… её Золотые Купола. И он уже видел, как из мрака и пустоты приближается к ним крохотная голубая точка. Это она! Это Земля!

— Иван, где мы? Я ничего не понимаю, я ничего не вижу! Тьма! Почему я не вижу ничего?!

Иван обернулся к Алене. Глаза её — серые, прекрасные, чуть влажные были широко раскрыты. На лице застыло удивление и боль.

— Аленка! Это Земля! Мы летим к ней! Мы вырвались из адского плена. Мы спасены!

Она замотала головой, волосы закрыли её лицо.

— Я ничего не вижу, Иван! Но почему?! За что?! Иван недоуменно уставился на неё.

— Почему он отвергает меня?! — кричала Алена. — Я не хочу! Я не хочу больше страха, болей, горя! Я хочу на Землю!

— Ты видишь меня? — спросил Иван.

— Нет!

— Ну вот же я! — Иван взял её руку и ладонью провёл по своему лицу. — Вот же я!

Она зарыдала, сотрясаясь всем телом. Слезы покатились из-под век, плечи затряслись, руки впились в Ивановы плечи. Ей было плохо, совсем плохо!

— Что с тобой? Что с тобой, Аленка?! — волновался Иван.

А Земля приближалась. Она становилась всё больше. Уже были видны крупные города-музеи, белые нити, пена океанского прибоя, облака, ползущие над озерами…

— Иван! Он не принимает меня! Он не доставит меня на Землю. Понимаешь?

— Кто — он?

— Звездолет!

— Но почему?!

Алена зарыдала ещё горше. Лицо её перекосилось, губы посинели.

— Значит, они вживили в меня что-то, понимаешь?! Он подчинился мне, когда я была снаружи, защитил. Но здесь, внутри он прощупал и тебя и меня, он прозондировал, просканировал нас обоих — так и должно быть, звездолет может подчиняться только людям, только землянам, понимаешь. Тебе он показал маршрут, твой же маршрут, который ты наметил, по которому надо было переместиться в осевом или который надо было пронырнуть в подпространстве. А мне нет… Он счел меня чужой. Это неспроста! — Она всхлипывала, глотала окончания слов, размазывала слезы по щекам. — Со мной что-то случилось во время сна. Ведь я спала в биоячейке, да? Ты ведь узнал об этом?!

— Да, ты спала! — ответил Иван.

— Или я стала чужой?! Помнишь, Иван, — глаза её незрячие широко раскрылись, зрачки стали чёрными, огромными, — помнишь этот колдун называл меня мертвой?! Это, наверное, правда?! О-о, я боюсь, Иван, мне страшно.

Спаси меня, Иван!

— Но я вижу Землю! Вот она! Я обниму тебя крепко-крепко, и мы полетим туда, к морям, к облакам, к Куполам! Она стихла внезапно. Застыла в его объятиях. — Нет, Иван! Он возьмет только тебя! Меня он оставит!

— Неправда!

— Правда!

В глазах у Ивана сверкнули Золотые Купола. Он проплывал над Россией.

Над Великой и Святой Россией — Обителью земной Вседержителя и Пресвятой Богородицы.

Родная земля была рядом — казалось, протяни руку, вот она, вот она, земелюшка, Русь, Родина, спасение… ему оставалось одно: мысленно включить двигатели звездолета, перетерпеть несколько неприятных минут, секунд, и очутиться там, на Святой Руси! Как же это страшно! Как это тяжко! Иван готов был умереть, но вернуть её туда. Но не мог! Он не мог спасти ни её, ни своего будущего сына. Он скрежетал зубами, мотал головой из стороны в сторону и длинные седые пряди снежным ореолом бились вкруг его лица.

Господи, за что?! За что же муки такие?! За что испытания?! Погуби меня! Но спаси её. Вот Земля! Вот!!!

Он почувствовал, как её рука ускользает, как она отплывает по тягучему мягкому воздуху от него, уплывает, растворяется… Нет! Только не это!

— Нет!!! — закричал Иван во всё горло. — Наза-а-ад!!! Он явственно представил светлый зал. Закрыл лицо руками. Когда он убрал руки, они сидели посреди зала. Алена молчала. Лицо её было печальное, но светлое, и оттого ещё более прекрасное.

— Не печалься, любимая, — прошептал ей Иван.

— Из Пристанища нет выхода, — проговорила она не своим голосом. — Для меня…

— Выход есть! — закричал на неё Иван. — Вставай!

— Зачем?

— Пора идти!

— Мы погибнем, если выйдем наружу. Там смерть! Там повсюду смерть!

Иван обхватил голову руками. Надо было искать выход. Искать во что бы то ни стало. Где же Первозург? Где Программа, дьявол её побери!

— Здесь есть анабиокамера?

— Нет! — отрешенно ответила Алена.

— А биоячейки?

— Нет! Это простой звездолет! Биоячейки там, за бортом. Но ты их никогда не найдешь, для этого надо знать биогенику…

— Мае поможет Первозург! — уверенно сказал Иван.

— Кто?

— Неважно. Это один из создателей Полигона. Он случайно уцелел. Он жив, и он мне помогает!

Алена улыбнулась, тихо и отрешенно.

— Значит, это всё-таки Полигон, я не ошиблась.

— Ты не ошиблась, — Иван придвинулся к ней ближе. — Сиди здесь. Я пойду.

— Куда?

— Туда. В Пристанище. Надо искать выход!

— Ты погибнешь!

— Пока ты жива, я не имею права погибать!

— Ты никогда и ничего не найдешь! — Алена выговорила это очень тихо, но Иван понял — это правда, он никогда и ничего не найдет.

— Что же делать?

— Не знаю.

«Иван! — раздалось вдруг в мозгу картаво и гнусаво, с прихлюпом и сипом, — ты про меня, гляжу, совсем забыл?»

— Сгинь, нечисть! — закричал Иван. — Я не звал тебя! «А наш договор!

За тобой должок! Я хочу его получить, пришёл мой час, Иван!»

— Я убью и её и себя, прямо сейчас. Но ты никогда больше не обретешь власть надо мною! — Иван был вне себя от ярости.

— С кем ты говоришь всё время, — спросила Алена, — это опять колдун?

— Да! — коротко бросил Иван. — Это он!

«Иван! Ты можешь убить себя, отключить свой мозг, отключить вместе с нужным мне участком, разрушить его… Но ты не имеешь права убивать её. И того, кого она носит под своим сердцем. Ты не убьешь их! И потому ты должен отдать мне должок. А я опять, как лучшему другу и брату, помогу тебе, Иван.

Ну, решайся!»

— Как ты можешь помочь мне?

— Ты отключаешь барьеры, понял? — прозвучало от дальней стены. Иван поглядел и увидел на ней чёрную горбатую тень. — Я вхожу в твой мозг.

— Нет!

— Выслушай сначала! Я вхожу в твой мозг… А взамен я даю тебе биоячейку. Ты её устанавливаешь прямо здесь, это самое безопасное место в Пристанище. Звездолет способен уничтожить любую нелюдь, приблизившуюся к нему.

«Соглашайся! — прозвучало в мозгу голосом Первозурга. — Это спасение!

Потом всё выправится. А сейчас, Иван, соглашайся!»

— Нет! Ты снова солжешь! Ты обманешь меня! — ответил Иван Авварону.

— Хорошо. Я дам тебе ячейку. После этого ты выйдешь из звездолета и пойдешь со мной.

Лечь и умереть проще, чем решиться на что-то! Иван знал, что проклятому колдуну ни в чём верить нельзя. Но если он протащит сюда биоячейку, Алена спасена. Она будет спать столько, сколько надо. А потом он вернётся за ней! Вернётся?! Ивана прожгла насквозь внезапна мысль, острое воспоминание перевернуло всё внутри — Лана!

Он обещал вернуться за ней в Систему. Вернулся? Нет! А когда вернётся? Он не знает, он ничего не знает! Жива она там или нет? Но он поклялся ей! Иван стиснул зубы. Проще умереть!

— Я согласен! — сказал он неожиданно. — Где твоя ячейка?!

— Тебе надо выйти за ней, — приглушенно прокартавила тень.

— Что?! — Иван вздрогнул.

— Надо выйти из звездолета! — повторил Авварон.

— Ты здесь?

— Нет, я далеко отсюда. В звездолете мой фантом, Иван! Ты видишь, я откровенен с тобою. Не бойся, я не убью тебя, пока не узнаю нужного мне, можешь быть уверен в этом.

— Я уверен в этом! Пошли!

— Я боюсь оставаться одна, — простонала Алена. Ей было плохо. Слабость навалилась на неё неожиданно, но властно.

— Приляг! — сказал Иван, целуя её. — Я скоро приду. Ты обязательно вернешься на Землю. Не грусти, Аленка!

За бортом звездолета была ночь. Холодная, ветреная, тоскливая ночь.

Когда снежинки растаяли и пропали, Иван пошёл вперёд, куда глаза глядят.

Он знал, что Авварон подскажет путь.

Груды расплавленного металла и лошадиные туши заносило листвой. Откуда она бралась непонятно.

В прошлый раз, когда он был здесь, звездолет исчез. Не повторится ли это и сейчас. Иван не на шутку встревожился.

«Никуда он не денется, — заверил голос Авварона. — Иди к развалинам замка!»

Иван поглядел в чёрное беззвездное небо. Но вспомнилось ему совсем другое — земное, с наплывающими белыми облаками. Вспомнился голос батюшки, его порывистый и вместе с тем мягкий голос. Космос не место для человека.

Да, Иван теперь был согласен с ним — эта чёрная пропасть Смерти, эта бездонная пропасть, в которую падают умирающие на лету, в падении миры, не место для человека. Надо сидеть на своих теплых планетках, ничего не видеть, кроме высокого неба, облаков, колышашейся травы и ряби на водной глади милого озерца. Ничего? Ибо всё увиденное тобою — мираж, отражение былого — свет звёзд идёт до глаза твоего миллионы, миллиарды лет. И нет тех светил, что блестят на ночном небе. Они давно уже сгорели в бесконечном падении, сгорели, не достигнув дна Вселенской Пропасти. Так зачем же всё это! Нет, человеку нельзя уходить с Земли. Он нигде и никому не нужен! Его никто не ждёт! Не надо уходить, тогда и не придётся ломать голову — как вернуться, как отыскать выход. Горе! Горе землянам, покинувшим свою обитель. В Космосе много пристанищ. Но в нём нет пристанища для человека.

Иван пробрался в разрушенные ворота, замка, поднялся по лестнице на второй этаж, подошёл к провалу — никакого ветра не было, ничто не дуло извне, из вечной ночи спящего мира.

Авварон сидел на куче тряпья, той самой, из-под которой его когда-то вытащил Иван. Неужели и впрямь прошло десять лет? Не может быть!

— Где ячейка? — в лоб спросил Иван.

— Сделка должна быть честной, — прокартавил карлик. Из-под капюшона на Ивана глядели огромные, выпученные глазища-сливы. На огромном вислом носу болталась мутная капля. Нижняя губа была чёрной и почти сухой.

— Где ячейка? — повторил Иван вопрос.

— Я должен войти в твой мозг, — произнес Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Подбородок у него дрожал, седая редкая щетина казалась птичьим пухом. Никогда ещё горбун не выглядел столь мерзостно.

— Где ячейка?!

— Вот она!

Скрюченная чёрная лапа с нестриженными чёрными ногтями выскользнула из чёрного грязного, засаленного рукава, перевернулась, разжалась — на заскорузлой старушечьей ладони лежал прозрачный отсвечивающий голубизной Шарик.

— Это она и есть? — спросил Иван. Он никогда не видел биоячеек, даже не представлял, как они выглядят. Надо было спросить у самой Алены, у Первозурга; знать бы, где упасть!

— Она самая, — заверил Авварон, — в свёрнутом виде. Твоя подруга знает, что надо с ней делать. Иван, я жду!

— Ты опять обманешь меня!

— Но почему я должен верить тебе, Иван?! Ты возьмешь ячейку, пойдешь на борт… и всё! Мой фантом сможет с тобой вести долгие и приятные беседы.

Это огромное удовольствие. Но я не получу того, что мне надо! Я ведь не кривлю душой, мне доступ на борт этой махины закрыт. Я бессилен на ней!

— Ты не веришь мне, Авварон, а я не верю тебе, — отрезал Иван. — И тебе не удастся провести меня в очередной раз!

Колдун поглядел на него как-то странно, будто косил, будто глядел одновременно и в лицо и немного в сторону.

— Я могу ждать бесконечно долго, Иван, — сказал он тихо, почти не картавя. — А ты? Ты можешь ждать бесконечно долго?

Перед глазами у Ивана встало бледное лицо Алены. Это она не могла ждать долго!

— Твоя взяла, Авварон! — проговорил он, отрывая взгляд от колдуна. Сейчас! Я снимаю барьеры… Но помни, в любой миг я могу разрушить закрытый сектор, уничтожить его вместе с тем, что тебе нужно. Входи!

Чудовищная полуулыбка-полугримаса скривила темное лицо Авварона.

Ноздри хищно расширились, принялись шумно втягивать воздух, с нижней губы потекла слюна.

— Я уже в тебе, Иван! — ударило в уши. «Я в твоем мозгу!» — прозвучало в голове.

— Давай ячейку!

«Неужели ты столь наивен, Иван? — ехидно отозвалось внутри. — Ты думаешь, я буду тратить время на всю эту ерунду? И когда?! Тогда, когда стал твоим хозяином? Ты не выдержал, Иван! Ты проиграл! И не спеши себя убивать, не спеши! Это уже не поможет».

Иван оцепенел. Он был готов к такому исходу. Его тысячи раз обманывали, обводили вокруг пальца… и всё же он шёл своим путем. Но сейчас — так?! Что означало для Колдуна эта биоячейка, этот шарик? Ничто!

Аленка! Милая Аленка!

Иван смотрел на кучу тряпья — никого на ней не было. Колдун как в воздухе растворился. Голубой шарик лежал на старой плюшевой портьере, чуть светился. Надо его взять, нагнуться… Иван протянул руку, осторожно коснулся шарика пальцами — тот был тёплым, колючим. Он поднял его, поднёс к глазам.

Ослепительная голубая вспышка озарила полумрак.

Стены пропали. Исчезло всё — замок, листья, тряпье, ночь. Всё!

Иван стоял на холодном хрустальном полу. Стоял босиком. Его вывернутые за спину руки удерживали два уродливых существа. Они не производили впечатления обладателей огромной силы, напротив, были хилыми, измождёнными.

Но они удерживали Ивана с легкостью. Он не мог и шевельнуть руками.

Зал был огромен. Его высоченные стены терялись в молочном тумане, только темнеющие ниши выдавали их присутствие. Зал был освещен, свет лился отовсюду, юн отражался от стен и пола. Но с потолка изливался мрак. Чёрный Свет. И из прозрачного пола исходил мрак. Это чудовищное сочетание давило на психику, ошеломляло.

Метрах в двадцати на небольшом возвышении, к которому вели шесть плоских длинных ступеней, в огромном кресле покоилось нечто серое бесформенное. Иван сначала принял это за изваяние, за что-то неживое: серая огромная сутана-балахон, свисающие полы, складки, складки… Нехорошее предчувствие коснулось сердца.

«Ты проиграл, Иван!» — прогрохотало в мозгу.

Из-под сутаны снизу медленно выдвинулись вперёд большие, даже гигантские птичьи лапы, морщинистые, когтистые. Обозначились среди складок рукава, и вылезли из них руки зверя — уродливые, жуткие, чёрные. Огромный капюшон, скрывавший прежде кого-то, медленно сдвинулся назад — и из-под него на Ивана уставилось невероятно большое, не меньше трёх метров в ширину лицо. Нет, это было не лицо. Это была морда получеловека-полузверя! Это была непомерная, искаженная звериными, дьявольскими чертами рожа…

Авварона Зурр бан-Турга в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Да, это был именно он, колдун. Но не карлик, а гигант, колосс.

Вислые сырые губы раздвинулись, обнажая гнилые чёрные клыки. Выпуклые базедовые глазища размером с хороший арбуз каждый выкатились ещё больше.

Жесткие старческие складки пролегли у рта.

— Ты проиграл, Иван! Но не спеши себя убивать, не спеши.

Иван смотрел на колдуна исподлобья. Он уже осознал, что проиграл, что погубил не только себя, но и Аленку, что погубил свою и её души. Что же, надо уметь проигрывать. Он молчал.

— Ты узнаешь меня? — поинтересовался огромный Авварон. Подождал немного и продолжил: — Ты не желаешь со мной разговаривать, Иван?! Ну что же, ты мне не очень-то и нужен. Гляди!

Авварон высоко вздел свою огромную ручищу, В черных когтистых пальцах сверкнул Кристалл. Но сверкнул не красным, а желтым потусторонним огнём.

— Здесь весь твой мозг, Иван! Я вошёл в него. Я сканировал его. Я записал его на Кристалл! Вместе с программами и сверхпрограммами, вместе со всей информацией — той, что нужна мне, и с той, на которую мне сто раз плевать. Теперь это всё моё, Иван. Я просто хотел, чтобы ты узнал об этом, хе-хе! — Авварон зашелся в скрипучем оглушающем хохоте. — Ну как, станешь ты теперь убивать себя?

— Да нет уж, — прохрипел Иван. — Что теперь толку-то!

— Вот-вот, Ванюша! Рано или поздно это должно было случиться. Я расшифрую всё, что в Кристалле, не сомневайся. Но ты ещё должен сослужить мне службу, понял?!

Иван промолчал. Он тупо смотрел в прозрачный пол. Там, на глубине двух или трёх метров, страшной пастью вверх, плавала клыкастая гиргейская рыбина с кровавыми глазами. Везде они! Везде! Ивану сразу вспомнилось всё: колодцы, хрустальные льды, аквариумы, полы… на Земле, в Пристанище, в, преддвериях, на борту — наваждение, бред!

— Теперь ты пойдешь и убьешь Первозурга, Иван.

— Нет!

Адская боль прожгла мозг.

— Нет!

Иван в корчах упал на пол. Он ничего не видел, ничего не слышал.

Стояло над ним высокое русское небо, шелестел ветер в листве. Плыли облака.

И говорил, говорил без умолку старик-священник. А облака сплетались в сложные сплетения, образовывали что-то знакомое, какие-то белые фигурки корчились, но не могли освободиться. Отчаянье и страх в глазах Ланы.

Бледное лицо Аленки. И Купола, Золотые Купола. Иди, и да будь благословен!

— Нет!

— Хорошо, — прогремел Авварон, — мне не хочется тебя принуждать, Иван, мы же старые, хе-хе, друзья. Я тебе расскажу кое-что! И ты сам поймешь. Ты поймешь, кто правит в этом чёрном мире. Поймешь, кому надо подчиняться и кого надо уважать, Иван. Ты всю жизнь бродишь в потемках, не видишь подлинного расклада. Это глупо, Иван. Ты самый настоящий дурак, Иван! Не обижайся на старого друга, хе-хе. Эй, подымите его!

Шипастые, колючие твари, охранники-слуги, чёрт их знает кто, вскинули Ивана на ноги. И он вспомнил, что уже стоял вот так перед всемогущим владыкой. Но тогда, в Системе, у него был выход. Из Пристанища выхода нет!

— Да, ты погибнешь вместе с ним. Он воплотит тебя — и Сверхпрограмма сработает, мина войдет в его мозг, точнее, в систему его мозгов, рассеянную по разным уровням и пространствам. Это хуже вируса, который попадает в мега-компьютеры, Иван. Эта мина не взрывается, она разлагает, она уничтожает всё и повсюду. Для неё нет преград, против неё нет оружия. И ты умрешь вместе с ним, вместе с нею.

— Первозург не такой болван, чтобы воплощать меня, зная о Сверхпрограмме, — выдавил Иван. — Это дохлая затея, Авварон. Ты хоть и стал в тысячу раз больше, а остался таким же карликом!

Громовый хохот опять потряс своды зала. Казалось, Чёрный Свет заструился сильнее, потек вниз водопадом. Но Иван не видел ничего, перед глазами стояло красное марево. Боль! Жуткая боль, он не перенесет её больше!

— Нет, Иван! Он давно мешает нам стать подлинными и полными хозяевами Пристанища, а значит, и всех вселенных. И мы уберем его. Твое дело простое, не ломай голову. И не думай, что ты убьешь хорошего и доброго человека. Это он и ещё десяток таких же умников-землян породили изначальное Пристанище.

О-о, по-настоящему нам бы следовало поставить ему самый большой памятник в Мироздании. Но мы не будем этого делать. Благодарность, Иван, это не наш стиль! Они создали ад, Иван, не подозревая, что ад подлинный давно искал выхода в ваш мир, ему был нужен всего лишь канал, дверца, люк. Первозурги сделали этот канал, они прорубили двери, понимаешь?

— Это всё бред! — прошипел Иван. — Пристанище — это малая часть Земли, созданная землянами. Здесь всё земное, здесь всё сделанное руками людей! И не морочь мне голову. Мы усмирим вас, взбесившихся вурдалаков-нелюдей. За мной придут другие, понял?!

— Гордыня — это слабость, Иван, — прогремел огромный Авварон. Его страшный лик был черен и непостоянен, это было лицо подлого негодяя, карлика Авварона, и одновременно нечто неизмеримо более страшное, невозможное. Иван не выдерживал этого взгляда, отворачивался. Но от голоса, гремевшего в ушах и в мозгу, он не мог отвернуться. — Слушай! Он тебе многое рассказал. Но он не всё знает. Да, Пристанище-Полигон создали земляне. Они вложили в эти свёрнутые пространства столько, что людишкам хватило бы на сто тысяч лет безбедного существования. Они создали развивающиеся системы — это давало бессмертие Пристанищу и вселенскую бесконечность. Но создавая потусторонний мир, ваши мудрецы свято верили, что его не было до них, что его нет, что они воплощают фантазии и сказки, мифы и легенды, что они моделируют и создают нечистую силу, населяют ею Полигон-преисподнюю… Но они из-за своей тупой ограниченности, Иван, не знали, что нечистая сила есть, что она существует помимо их желаний и хотений. Они не знали, что Чёрный Мир блокирован Творцом, что лишь отражения из него попадают на Землю и в иные миры, отражения рождают мифы и религии, всё прочее, приписываемое фантазии вашего человечества. Они не понимали, Иван, к чему прикоснулись. Нам нужна была дверца, да что там щелочка, крошечная, микроскопическая щелочка. И мы вошли в Пристанище. Вошли из Преисподней! Из обители Вечной Смерти! Мы не проникли в ваш мир только потому, что Полигон был замкнут, он был нашей клеткой, Иван. Все выходы были не просто блокированы. Они были заговорены!

Мы бились в этой клетке, как сорок тысяч тигров не могли биться в железных сорока тысячах клеток. Это мы влили в сверхсуществ Пристанища энергию Чёрного Блага. Это мы взбунтовали их, Иван. Это мы увели их в Иной мир.

— Ложь! — выдавил Иван. — Всё ложь! Полигон сделан землянами. И ничего иного здесь нет!

— Давно ли ты стал так думать?

Иван вспомнил — ещё совсем недавно ему казалось, что это всё бред, чары, колдовство, что он ушёл из реальной вселенской действительности и попал в запредельную, потустороннюю. И всё же он не желал принимать неприёмлемого.

— Да, Пристанище жило своей жизнью. Мы никогда не мешали им развиваться. Приумножение Зла — это Чёрное Благо, к торжеству которого мы стремимся, Иван! Мы искали выхода в ваш мир вместе с ними, искусственно созданными вурдалаками и упырями, бесами и ведьмами, лешими и чудовищами.

Мы подбирались совсем близко, мы дышали вам в лицо… но всегда нас разделяла пленочка, тонкая, непреодолимая плёнка свёрнутых пространств.

Теперь всё в этих руках, Иван, — чёрная лапища снова вздела вверх Кристалл. — Это Сквозной Канал, Иван. Ты нам дал его. Это прямой выход в Систему! А оттуда мы придем на Землю… Ты очень помог нам, Иван! И я бы с удовольствием сохранил тебе жизнь, но… ты должен устранить помеху!

— Я не верю ни одному из твоих слов! — упрямо твердил Иван.

— Зря! Зря ты не веришь. Ведь я не часто бываю столь откровенен, Иван.

Ты вспомни хорошенько, наши отражения всегда жили на Земле — колдуны, ведьмы, оборотни, чернокнижники. Ты думаешь, это всё домыслы? Они были, Иван. Они рождались среди вас, Иван! Но они были нашими. Нет, не нами, но уже нашими. Они были слугами дьявола. И, поверь, ваши попы совсем не зря их жгли на кострах, топили, вешали, пытали — это были наши резиденты, Иван. И имя им — легион! Они и сейчас среди вас. Они правят вами. И распознать их вы не умеете.

— Ты обезумел, Авварон! Ты спятил в своем Пристанище! — оборвал его Иван. — Я не хочу слушать подобную бредятину! Можешь посылать меня куда хочешь, можешь убить, только бы тебя не видеть…

Злобная улыбка вновь высветила чёрные клыки колдуна, исказила его лицо гримасой злорадства.

— Нет уж, Иван, я не доставлю тебе удовольствия не видеть меня. И не надо заниматься самообманом, Ванюша, потусторонний мир есть. Смотри!

, Хрустальный пол вспыхнул адским огнём, оранжевым пламенем с синими языками. Ивану показалось, что он падает в тар-тарары. Но это было не так.

Просто пол стал вдруг прозрачен… а что творилось под ним! Тысячи демонов самого ужасающего вида бесновались в дьявольском пламени. Иван словно обрел способность видеть на километры в глубину, он пронизывал взглядом непомерные толщи: но везде было одно — изменяющиеся, расплывчатые, ускользающие жуткие демоны терзали людей, обнаженных, измученных, молча разевающих рты в невыносимых страданиях. Преисподняя! Да, Иван понял, это была та самая преисподняя, про которую каждый из землян был наслышан с самого детства, но в которую ни один из них до конца не верил. Нет, не может быть! Это мираж! Это искусственно наведённая галлюцинация!

— Не уговаривай себя, Иван! Это не миражи, это всё есть в нашем мире.

Но он не здесь, не под ногами у тебя, надеюсь, ты понимаешь. Это всё в иных измерениях. Но это зло есть! Смерть в вашем мире — только переход в другой мир, в наш.

— Не только в ваш! — зло выкрикнул Иван. Он не отрывал глаз от преисподней. Он пытался понять, что же это за существа, что за демоны, но не мог. Как ни всматривался, он не видел ничего постоянного: вот только что застыло почти под ногами огромное двуногое, двурукое, хвостатое чудище с четырьмя рогами на голом черепе, но тут же очертания его изменились зелёная змея извивалась на его месте, огромная змея, с когтистыми лапами-плавниками, пастью дракона и тремя глазами-щелками, но и она истаяла, обрела новые формы — крылатого червя с конечностями-щупальцами… опять стала чудищем, но уже с шестью рогами. Всё мельтешило, извивалось, наползало друг на друга. Ивану поневоле вспомнились Чертоги с их змеиным болотом. Только люди оставались неизменными — их рвали в клочья, жгли, терзали, рубили на части. Но тут же раны зарастали новой плотью, конечности приставали к телам, и всё начиналось с начала. Иван не выдержал, поднял голову.

— Ну как, впечатляет? — поинтересовался Авварон. Иван промолчал. Он вспомнил тех несчастных, бестелесных, с глазами, полными отчаяния, что попадались ему не раз в Пристанище. Кто они? Нет ли тут связи? Почему столько муки было в их глазах?

— Ты верно мыслишь, Иван! Временами мы выпускаем души или фантомы наших гостей, хе-хе, сюда в Пристанище, иногда в Осевое измерение, а иногда в вашу Вселенную. Но не думай о них!

В голове сверкнуло: как это не думай?! а Света?! ведь она в Осевом, он видел её там, и ничто не смогло вытравить из его памяти встречу с ней, это было ужасно, жутко, невообразимо жутко. Но это было.

— Да, Иван. Так уж устроено Мироздание. Ваши приходят к нам. А наши бывают у вас. Это началось давно, когда Силы Созидания, не зная и не ведая, что творят, пробудили душу и мозг в одном из земных животных. Разделение пошло почти сразу. Одни ринулись по пути, который им указал тот, кого принято называть Творцом, другие вняли нашим голосам. Их мозг стал обретать новые формы, не доступные землянам, это была новая раса — раса дьяволочеловеческая! Ваши врачи и ученые называли этих новых существ по-всякому — психически больными, дегенератами, вырожденцами, патологическими типами. А ещё раньше инквизиторы выжигали их с тела Земли каленым железом.

Но нуги дьявола неисповедимы, остановить его трудно, Иван! Церковь и инквизиция ничего не смогли сделать. Новых людей с каждым годом становилось всё больше и больше, они проникали повсюду, они занимали ведущие места во всех областях и отраслях. И даже самые честные и совестливые ваши врачи, психиатры боялись сказать правду — что эти люди по вашим меркам больны, что они выродки-дегенераты, что они маньяки и патологические безумцы. Ты должен знать, наша власть воцарилась на Земле, когда раса дьяволочеловеческая сокрушила оплот веры в Творца, когда она пришла к власти в твоей России, когда её поддержали дьяволочеловеки всего мира! Это был первый этап нашей победы. Нет, Иван! Победили ещё не мы! Нам самим не было доступа в ваш мир.

И нет его сейчас. Пока нет. Но победили наши создания, наши выкормыши. И это многого стоит!

— А они сами знают, кто они? — спросил Иван.

— Знают только единицы, в подавляющее большинство просто заложен код саморазрушения и разрушения всего вокруг. Разрушения, растления, развращения, разгрома, раздела, всяких революций, переустройств и перестроек. Мы властвуем в вашем мире руками и мозгами этих людей, хе-хе!

Но это уже не люди, Иван! Когда придем мы — мы сами! — им не останется места в вашей Вселенной. И вам там места не останется! Наш мир старше, сложнее, сильнее. Он имеет все права на существование. Сильнейший пожирает слабейшего. Наш мир пожрет низшие миры, в том числе и ваш, Иван.

— Это мы ещё поглядим, — вставил Иван, не очень уверенно. Он знал, что обречён, что спасения не будет, но он не собирался вымаливать жизнь.

Ему только было до нестерпимой боли жалко Аленку, жалко их неродившегося сына, жалко землян, которые ничего не знали, и, самое главное, ничего не хотели знать!

— Вот тут ты прав, Иван! — Колдун опять ощерился в улыбке. — Ваши земляне попросту недочеловеки, они не хотят знать ничего, они погрязли в собственной гордыне, они возомнили себя всемогущими… черви! Даже если я явлюсь на Землю, они не поверят мне, как не верил ты, Иван! Но ты избранный — ты узнал то, чего не знает никто в вашем мире. Очень многие бы отдали и жизнь и душу, чтобы узнать открывшееся тебе. Даже нашим верным слугам не дано знать этого. Но, как ты догадываешься, за всё надо платить, Иван! Час расплаты пришёл.

— Погоди! — Ивану хотелось хоть перед смертью выведать кое-что, разобраться во всей этой чертовщине. — Погоди! Значит, существует три основных мира-пространства, если я тебя понял. Наша Вселенная, Пристанище и ваша Преисподняя, так? А всё остальное — это подпространства, ярусы, уровни, миры-гирлянды, сферы-веретена, слои и так далее, это всё элементы трёх основных миров, так?

— В бескрайнем Мироздании, Иван, всё, что ты назвал, выглядит простенькой, сколоченной ремесленником трехъярусной этажеркой. Но Мироздания тебе не дано понять, так же как и самой этажерки, ибо ты не видишь сокрытого. Не морочь себе голову! Можно знать устройство Мироздания, но не знать, где расположена крохотная дверца. И тут могут сравняться ничтожный червь, ползущий по плоскости, такой, как ты, и могущественный властелин, которому открыты тайны миров…

— Такой, как ты? — вставил Иван.

— Да, такой, как я! Мы находим дверцы Мироздания. И мы нашли ещё одну, Иван. Ты помог нам. Мы войдем на Землю через Систему. Когда ты перечислял известные тебе миры, ты почему-то позабыл про неё. Или ты умолчал умышленно? Сейчас это безразлично, Иван. Система — это четвёртый мир. Мы многое знаем о нем. Но и туда доступ для нас был закрыт. Ну хватит… тебе пора!

Иван попробовал вырваться. Охранники удержали его. Хрустальный пол постепенно утратил прозрачность, снова стал чёрным, скрывающим потаенные глубины.

— Ещё один вопрос! — выкрикнул Иван. — Ведь для тебя время ничего не значит. Ты сам говорил, что можешь ждать вечно.

— Хорошо, Спрашивай!

— Полигон проектировали и создавали ваши?

— Да, именно поэтому обитатели Пристанища и зовут их Первозургами.

Полигон выносили и воплотили именно те, кого у вас тайно, скрытно называют выродками-дегенератами, представители расы дьяволочеловеков. Они не знали, для чего они это делали. Им казалось, что лишь жажда новых знаний движет ими, научное любопытство… но это мы вели их по пути, проложенному нами!

— А как же тот, кого вы собираетесь убрать?

— Исключения бывают везде. Но и он ведь, когда создавал Полигон, работал на нас. Он чудом ушёл от нас. Но его время закончилось, Иван.

— Значит, и Сверхпрограмма по его уничтожению создавалась и закладывалась вами?

— Слишком много вопросов! — судороги недовольства тронули чудовищный лик.

— И последнее! Секретные работы по спецпроекту в потусторонних мирах, ты должен знать о них, что это?

— Хе-хе-хе!!! — Авварон рассмеялся. — Я должен сказать тебе, Иван, то, что там, на Земле, замышляют против нас, оригинально! Тебе это знать не нужно. Одно скажу, больше половины ваших секретчиков уже работают на нас, Иван. Когда же ты поймешь, что с нами нельзя тягаться? Когда ты поймешь, что разрушение — это основной закон Мироздания?! Всё, что было когда-то создано, будет и разрушено, Иван! Мы — это не просто нечистая сила, потусторонние миры. Мы — это разрушение миров созданных, мы — это дегенерация, вырождение, распад, тление, уничтожение. Если исходить из привычной для тебя логики, Силы Света — это жизнь, здоровье, созидание это Бог! А Силы Тьмы — это смерть, болезнь, разрушение — то есть дьявол! Но мы смотрим иначе. Вы созданы для того, и только для того, чтобы мы могли вас сокрушить, разрушить, уничтожить! Хотите вы этого или нет, но рано или поздно победим мы! Всё, Иван. Прощай!

С последним словом Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного поднял над головой Кристалл и жутко осклабился. И именно сейчас Иван понял — всё, что говорил этот посланец Тьмы, правда. И именно поэтому тратятся триллионы на закрытый проект, именно поэтому человечество никак не может наладить свою жизнь и, несмотря на то, что у него есть всё, чтобы процветать, чтобы всем жить в счастье, просвещении, достатке, на Земле и в Федерации по-прежнему льется кровь, творится насилие, царят ложь, обман, подлость, безверие, дьявольщина. Раса! Раса дьяволочеловеков, ведущая Землю по пути в Преисподнюю! Да, это так, это именно так!

Первозург наивный материалист, ему бы жить в наивном двадцатом веке! Тьма, дотоле заключенная где-то в полуреальной преисподней, доселе переполнявшая лишь мозги и души выродков-дегенератов, сатанистов, ведьм и колдунов, вот-вот выплеснет чёрным водопадом на Землю. И всё! И больше не будет ничего: ни улыбок, ни цветов, ни долгой беседы по вечерам, ни лёгких облаков в бездонном небе… ничего. Иван не думал о том, что он скоро умрет, что в этом идиотском Пристанище, где никто никогда не умирает, а только воплощается в кого-то или перевоплощается, он станет первой воистину смертной жертвой. Нет, он не думал об этом, хота любил жизнь и был готов цепляться за неё до последнего глотка воздуха; Он думал, что станет не просто жертвой, а первой жертвой, первым звеном в страшной кровавой цепи, которой Смерть захлестнет земную цивилизацию. И в предчувствии этого запредельного вселенского Апокалипсиса его «я» превращалось в бесконечно малую величину.

И всё же Иван решил держаться до конца.

Иди, и да будь благословен!

Нет, не быть ему благословенным, ибо презрел он предначертание, нарушил заветы, стал исполнителем воли Темных Сил. Да, пусть вольно, пусть невольно, но он им помог. Чёрное Благо?! У него осталось совсем мало времени, чтобы искупить свою вину. У него почти не осталось для того возможностей, «…да не придёт он в этот мир мстителем… или я прокляну его…» Как понимать эти слова?! Почему от него отказались те, кто должен был вести его во тьме, указывать дорогу и хранить его? Потому и отказались, что отрекся от них — отрекся не словом, а делом.

Иван почувствовал, как стальными обручами сдавили его предплечья костлявые лапы охранников. Но он ещё стоял перед огромным ухмыляющимся Аввароном. Он смотрел прямо в чёрные страшные глаза, в которых не было зрачков, но была зато тьма, ужас, безумие. И он знал — это последний шанс.

Если у него ничего не выйдет, он погубит себя, Первозурга, Аленку с их сыном, всех заложников в Пристанище, Землю, Земную Федерацию, а заодно с ней и все иные цивилизации Вселенной. Он не имел права на ошибку. Боль в предплечьях усиливалась. Он уже был не просто Иваном, он был седым высохшим стариком, отдавшим последние годы жизни, но превратившим себя в алмазную палицу Индры. И потому охранники, шипастые, гребнеголовые, оскаленные, клацающие чёрными зубами, не могли его сдвинуть с места. Он был сильнее их!

Боковым зрением он видел, как огромные сморщенные лапы Авварона с сатанинской силой сжимали костяные подлокотники кресла, как царапали мраморный пол его птичьи когтистые лапы. Но смотрел только в глаза только в эту тьму, ужас и безумие. Он отделялся от собственного тела, покидал его — и входил в чёрного колдуна, в его непостижимый мозг, в его сознание, рассеянное по нескольким измерениям, он погружался в этот дьявольский мрак, переполненный злобой, ненавистью, манией разрушения, нечеловеческим коварством. Он превращался во внепространственную, сверхреальную иглу чёрного бога первославян-ариев Кришны. И препятствовать движению этой иглы не мог ни Белый Свет, ни Чёрный Мир. Теперь Иван был вне времени, вне мировой всё же на кончике иглы Кришны он нес всего себя со своими собственными сознанием, подсознанием и сверхсознанием, с программами и сверхпрограммами, с памятью и забытьем. Его душа леденела от чудовищного погружения в потусторонний мрак, она была готова сорваться с кончика иглы и уйти в пропасть, кануть в вечную пустоту.

Но Иван держал её. Его окостеневшее тело оставалось в зале, оно было недвижным несмотря на отчаянные усилия уже не двух, а шести стражников, тело было заговоренным, и нечисть ничего не могла поделать с ним. Но глаза всё передавали в мозг, сосредоточенный на кончике иглы Кришны. Иван видел, как искажается гримасами боли, страха и непонимания искореженная морда демона Авварона, как ломают подлокотники его лапы, как течёт чёрная слюна с вислого подбородка на сутану-балахон, как пузырится пена в уголках бескровных жёлтых губ. Он входил всё глубже и глубже. Он уже был не тем Иваном, что стоял в зале, он был сверхчеловеком, почти божеством, он был орудием в руках Бога… И потому, когда отголоски первой программы пробудились в нём, заставляя замереть, прекратить движение, когда адская боль пронзила его сверхчувственное «я», Иван даже не приостановил своего погружения, он лишь усилием воли навсегда добил программу, задавил её, растоптал и выбросил из своего сверхсознания — он боролся с ней столько времени, что стал сильнее её, и она не выдержала на последнем этапе борьбы, да, они просчитались, они не знали, с кем имеют дело! Сейчас его окружало столь жуткое и чуждое, что все видимые, реально живущие па разным уголкам Вселенной чудища казались в сравнении божьими коровками и мотыльками. Он не ожидал встретить в мозгу демона такую Тьму! Он знал, что ещё немного — и он никогда не вырвется из Её плена. И потому, достигнув ядра, изливавшего Чёрный Свет, он полностью блокировал своё сверхсознание, за исключением крохотного участочка, он спустил с цепи Сверхпрограмму, он рисковал, он мог ошибиться, разрушить себя самого. Но он чувствовал, что некая Сила помогает ему! И это окрыляло! — Это давало второе, третье, четвёртое дыхание. Да, он смог, он сумел — Сверхпрограмма цепным псом сорвалась с привязи, обожгла покидаемый мозг своей скрытой силой, яростью, убийственностью — и нырнула во Тьму.

Иван чувствовал, что нет никакой мочи ждать, что надо выходить немедленно! срочно! во что бы то ни стало! Он был в упадке, на грани… и всё же он пробивался к Свету. Периферийными рецепторами он ощущал, как Сверхпрограмма въедается в Черноту, как она разгрызает мозг демона-колдуна.

Глаза открывали ему извне картину: усыхает, съеживается гигантское тело, пропадает в складках непомерного балахона-сутаны. Уже не видно лица, рук, птичьих лап…

Иван вырвался в Свет. Вернулся в своё тело. И упал — никто его не поддерживал. Охранников не было — то ли они разбежались при виде смерти своего хозяина, то ли их вообще уже не было, ведь они могли составлять с демоном Аввароном одна целое, быть его внешними ипостасями. Иван рухнул понимая, что он победил Авварона. Впервые победил этого духа зла и подлости, коварства и ненависти, за все годы, что он провёл в Пристанище, что был с ним в одних мирах.

Он лежал, уткнувшись головой в нижнюю ступеньку — и прямо перед его почти незрячими глазами лежала его же седая, уже с желтизной, большая прядь, она выпала от старости, от невероятной дряхлости. А ещё рядом лежала его же рука — но это была рука скелета, рука мумии. Он выжал из себя всё!

Он отдал всё! Теперь он мог умереть. Складки тяжеленного балахона-сутаны сползли вниз. И из-под них выпало что-то маленькое, похожее одновременно на чёрную куклу и трупик крохотной обезьянки. Иван пригляделся — это был сморщенный, совершенно голый и мёртвый Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Это было всё, что осталось от посланца потустороннего мира в Пристанище. Нет…

с другого конца ступенек, из-под балахона вдруг выскользнул голый розовый червь с прозрачной головой и горящими красными глазками. Червь был еле живой, он изворачивался, свивался в кольца, но двигался еле-еле, Иван хотел встать, чтобы раздавить червя. Но не смог. И тот скрылся в молочной белизне, у далёких и в то же время близких стен с чёрными нишами.

Он не ощущал себя победителем. Он умирал. Опять над его запрокинутым лицом плыло бездонное небо, опять дул ветер и шумел в вышине листвою, опять батюшка, старик-священник вел с ним долгую, бесконечную беседу, а облака сплетались в фигуры и с неба звучало попеременно: «…будь благословен… прокляну его… будь благословен… прокляну!» Сердце билось с перебоями, надолго замирая, умолкая. Да, он прожил отмеренное ему, он выжал себя до капельки, и нет больше сил даже встать на колени, перевернуться, поднять руку. А батюшка упрямо твердил: «Иван, идущий в Космос, отдает свою душу в лапы сил неведомых и страшных, он выходит из-под покровительства Церкви, он выходит из-под крыла Господня, и судьба его пропитана горечью полыни, нет ему отдохновения, нет спокойствия и опоры, он сам вырывает Землю из-под себя, так с кем же его сравнить можно? Идти в неведомое дозволительно, лишь испросив благословения Божьего…» И перекрывал голос батюшки благовест, разлетался окоемным звоном в неведомые дали, и звучало торжественно и тихо: «Иди! И да будь благословен!» Иван вспомнил всё. Его благословил на подвиг Первосвященник Земли Русской, Патриарх Всея Руси. Как давно это было. Разве он не утратил ещё того благословения?! Или он уже отвергнут, проклят? Он провёл высохшей легкой ладонью по груди — крест теплился на ней. Это маленькое чудо! Это сейчас главное! Ибо не отвергли и не прокляли несмотря на всю кровь, которую он пролил, несмотря на все предательства, которые он совершил, несмотря на слабость его и гордыню, тщету и бездушие, уныние и безумную ярость. Он ещё жив. Это хорошо… Иван снова бросил взгляд на трупик Авварона. Тот стал совсем чёрным, будто обугленным, и маленьким, скрюченным, жалким. Сверхпрограмма уничтожила демона-колдуна. Так может быть, это и входило в задачи «серьёзных» людей? Может, они спасали человечество?! Пусть его, Ивановой жизнью, но всё же человечество, все сорок восемь миллиардов?! Тогда их трудно обвинить в чём-то. Если это так… можно умереть! И всё же сомнение мешало Ивану смежить глаза. Нет!

Что-то здесь нечисто!

— Будьте вы прокляты! — выдавил он, внезапно осознав, что всё не так, что всё значительно страшнее, хуже, подлее. — Ничего не выйдет у вас!

Из последних сил он взобрался на ступень, потом на другую… Здесь!

Должно быть здесь! Он долго рылся в складках тяжёлой сутаны. Изнемогал.

Падал в неё лицом, задыхался, терял сознание… Но он нашёл то, что искал.

Кристалл! Надо его уничтожить! Но как?! Иван сунул жёлтый кристалл за пазуху. Он не должен никому достаться! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Сознание покинуло его.

«…Иван! …Иван! …очнись!» — стучал тихий голос в виске. Невозможно было понять, что это за голос. Сон? Наваждение?

Иван застонал.

«Потерпи! Сейчас будет легче!».

Иван открыл глаза. Шевельнул рукой. Нет, он не умер, рука слушается его. Он приподнялся на локтях, сел, огляделся — пустынный зал, чёрная кукла под ступенями, серый тяжёлый балахон. Да, это всё не сон. Это было!

Он встал да ноги.

«Иван! Я с тобой! Я в тебе! — в голове звучал голос Первозурга. Иван! У нас слишком мало времени! Надо спешить!»

— Куда? — вслух спросил Иван.

«На Землю!»

— Из Пристанища нет выхода! — изрек Иван мрачно. И прижал руку к рубахе, под которой лежал кристалл. «Ты забыл, о чём мы толковали с тобою?!»

— Нет! Я всё помню, — признался Иван, — вы тогда были вежливее, хотя мне и не нравилось это ваше обращение — молодой человек!

«Я в тебе, Иван! Это я даю тебе силы, ты понимаешь?! Я говорил, что мне нет выхода из Пристанища, что с Полигона мне не уйти. Это так. Но я могу его покинуть в чужом мозгу. В твоем мозгу, Иван! Неужели ты не понял тогда намека! Это твой и мой шанс! Но нам надо убираться немедленно, иначе, смерть. Они нас не выпустят. Ты слишком долго был в забытьи, целых три минуты. Теперь у нас осталось не больше пяти. Я знаю все ходы и выходы. Я буду вести тебя. Ну же, Иван, вперёд!».

— Мне надо к Алене! — твёрдо сказал. Иван.

«Твое тело безжизненно! Я вливаю в него силы. Этого надолго не хватит. Надо спешить. Звездолет, Иван! Он спасет нас! Скорее в звездолет! Справа — четвёртая ниша. Бегом к ней».

Иван неторопливо пошёл к нише. Он знал, что Первозург не обманывает.

Но у него было своё мнение.

— Звездолет останется здесь! — сказал он. — Пока жива Алена, он будет её убежищем и крепостью.

«Это глупо, Иван! Она будет в целости и невредимости, ячейка сохранит её! Ты что, забыл, что без меня не сможешь сделать и шага? Вперед!» Иван остановился.

— Хорошо, я умру здесь, — сказал он.

«Нет! Только не это! — Первозург был явно встревожен. Да и кому, как не ему, было знать обстановку. — Будь по-твоему. Иди в нишу!»

Иван шагнул во тьму. И его понесло куда-то. Это был переходной шлюз, а может, и кое-что похлеще. «Они уже хватились тебя! Они идут следом!

Если они прознают, что я в тебе, Иван, они сделают невозможное, но уничтожат тебя. Понимаешь? Теперь только ты, только ты… Стой! Три шага вперёд. Видишь зеркальную дверь? Открывай. Бери, бери, это твой лучемёт! Он может пригодиться! Вправо! Ещё шесть шагов. Всё, Иван, я перестаю говорить, я беру управление твоим телом в свои руки… иначе смерть!!!»

Иван ощутил, как его повлекло за другую дверь, прозрачную и полую, он бегом пронесся по пустынному залу, заставленному непонятными, во впечатляющими машинами, приборами. И уткнулся в ещё одну Черную нишу.

Здесь! Именно здесь! Он уже знал! Сейф. Три оборота. Движение вверх. Два назад. Влево, вниз. Один. Семь. Червонная луна. Три отпора! Из тьмы шкафчика на него уставился голубой глазок.

— Опять подвох? — спросил вслух Иван, вспоминая «ячейку», которую ему дал Авварон.

Первозург не ответил. Иван сунул шарик в карман. Три шага влево.

Здесь. — Он представил пропасть. Пустоту. И перед ним мгновенно возник кусок «хрустального льда». Вниз! Иван на ходу дал залп из лучемёта что-то огромное и страшное навалилось на дыру сверху, распласталось, потекло вниз жижей. Опоздали! Он прикончил этого монстра! Он успел раньше! «Молодец, Иван! — прогремело в голове. — Не оплошай!»

Его швырнуло обо что-то. В глазах потемнело. Нет, это темень вокруг.

Это Спящий Мир! Вот он — огромный шар. Иван бросился бегом к звездолету. По его пятам уже гнались чёрные тени. Рисковать нельзя. Иван не жалел зарядов.

Лучемёт извергал снопы лучистой энергии. Он уничтожал всё движущееся, дышащее, шевелящееся, быстрей! Ещё быстрей! Свет! Снежинки! Иван дал залп — и по глинистой земле растеклась чёрная туша с шестью длиннющими лапами, когти взрыли глубокие борозды; Монстры! Проклятые вурдалаки. Бессмертные, вечно воплощающиеся и перевоплощающиеся упыри! Снежинки. Свет. Его втянуло в звездолет.

— Алена!

— Иван!!!

Она ждала его. Она стояла и тянула руки к нему. В белом лице не было ни кровинки. И всё же он успел!

— Я люблю тебя, Аленка! Безумно люблю! Иван бросился к ней, обнял её, чуть не задушил.

— И я люблю тебя, Иван, — шептала она. — Но что с тобой? Почему ты так постарел? Где ты был?! Что с тобой делали?! Что?! Отвечай?!

Иван не знал, что и ответить. Не время. Ох, не время!

— Я приду, Алена! Ничего не бойся! Я обязательно приду! И будет откат!

Знаешь, что это такое?

— Нет!

— Я буду молодым… или умру! — Иван путался, сбивался. — Нет! Это глупость! Я выживу и вернусь за тобой. Вот!

— Биоячейка?

— Да, свёрнутая ячейка! Ты поняла меня?

— Прямо сейчас?! — в глазах у Алены застыли страх, отчаяние.

Иван поцеловал её крепко, сильно.

— Именно сейчас. Иначе гибель!

«Остались секунды!!! — прогремело в мозгу. — Они со всех сторон! Даже моего умения не хватит! Иван! Мы вышли из Чертогов! Здесь я не всесилен, понимаешь! Быстрей!»

— Хорошо! Я всё поняла, Иван! Ты придешь за мной. Я буду ждать!

Поцелуй меня ещё раз!

Иван надолго приник к ней — прекрасной Алене, безумно совершенной, лучшей из всех женщин тридцать первого века, да и предыдущих тоже. Ну почему он не может остаться с ней?! Почему?!

— Я приду за вами!

Она улыбнулась ему. Эта улыбка окрылила Ивана. Она не прощалась с ним.

Нет! Они встретятся! Обязательно встретятся!

Алена приложила голубой шарик ко лбу. Застыла.

— Уходи, Иван. И помни — я… нет, мы ждем тебя! По всему её безмерно прекрасному телу разлилось голубое свечение. Полупрозрачная дымка скрыла Алену. И стала медленно поднимать вверх.

Так надо! Так надо! — твердил себе Иван.

«Бежим! Скорей!» — бил в мозгу голос Первозурга.

— Сейчас. Погоди!

Иван дождался, пока голубое объёмное ложе, принявшее в себя его любимую, не застыло на высоте четырёх-пяти метров. Да, она будет лежать в этом вековечном прозрачном гробу. Будет ждать его. А он… А ему, чтобы вернуться, надо уйти!

— До свидания, Аленка! — прошептал он.

И круто развернулся.

Теперь Первозург снова вел его тело. Бегом. Бегом! Край зала. Шар.

Ивана бросило на шар. Он распластался на нем. И тут же оказался внутри.

«Капсула! — голос проник в глубь сознания. — Представляй капсулу. Я знаю, где она, но надо выйти точно, без промашки!» Это Д-статор! Но Первозург всё перепутал. В капсулу они не попадут. Она заблокирована. Нет! Нужен бот, десантный бот! Иван знал, что делал, когда не подчинился Программе в первый раз, именно ради вот этой минуты он вытерпел тогда адские боли. Бот. Бот!

Бот!!!

Его бросило в какие-то колючие заросли так, что рука, сжимавшая лучемёт, чуть не хрустнула. Чёрт побери! Иван вскочил на ноги. Прямо! Надо бежать прямо! Он продирался сквозь живые, шевелящиеся лианы, рвался вперёд… и ощущал, как цепенеет его мозг. Да они не гонятся за ним, вовсе нет! Они прощупывают гипнолокаторами те места, где он должен быть, они давят его волю, его сознание. Это хуже, в сто крат хуже. «Мы погибли! — снова взвыл внутри мозга Первозург. — Это конец!»

— Нет! Это не конец!

Иван вскинул лучемёт — три залпа подряд прожгли насквозь переплетающиеся кроны чудовищных деревьев. Вниз рухнул шестикрылый дракон — рухнул, ломая всё на своем пути, сокрушая деревья, сбивая сучья, разрывая живые лианы.

— Вот он!

Из-за мохнатой трубчатой поверхности высветился серебристый, местами матово-чёрный бок десантного бота — последнего пристанища десантников-смертников.

— Прощай, проклятая планета Навей! — заорал Иван словно безумный. Проща-а-а-ай!!!

Первозург, один из главных создателей чудовищного заколдованного мира, один из Первотворцов Пристанища, провёл его той дорогой, на которую сам Иван мог потратить бы и всю жизнь, и тысячу тысячей жизней…

— Проща-а-а-а-ай!!!

Иван вспрыгнул на рефлектор-приёмник бота. Оглянулся. Отшвырнул от себя лучемёт.

Он не заметил, как что-то маленькое, плотное выскользнуло из-под его разодранной обветшалой маскировочной рубахи и исчезло в густой живой траве.