У люка лайнера Виктор с табличкой ЦКБ сразу схватил Алехина за рукав и потянул к двери с табличкой «Вход только для персонала». Чудов хотел обнять друга, доктор оттолкнул. Сделал укол прилетевшему, пощупал пульс, посмотрел зрачки, оценил цвет языка.

– Как самочувствие?

– Желудок пищу не держит, тошнит и жажда мучит.

– Воды пил много?

– Как ты велел, высосал литров пять-шесть.

– Это нормально. Яд вымывается из организма через любые дырки.

– Поучилось? – встрял Чудов.

– Лучше, чем ожидал. Алмаз помог. Хорошо, что после операции «Шиа» оставил сувенир на память. Какие планы?

– Тебя готовы принять сотрудники ФСО, потом едем к Самому.

– Мне к нему нельзя, мне вживили микрочип, чтобы отслеживать передвижения. Уж не знаю, как они это делают.

Черный автобус без окон летел, распугивая сиреной автостадо. Начинка впечатляла наличием отчасти понятного, отчасти загадочного оборудования. Технари осматривали и проверяли Матвея, совсем как их коллеги в аэропорту Абу-Даби. «Скоро всех пассажиров будут так третировать перед посадкой на рейс, станут переодевать в одноразовые комбинезоны и запретят багаж», – пытался хорохориться ветеран. Наконец главный спец махнул рукой: «Исчезающе малые следы непонятного токсина в моче, в подкожный жир внедрена микроскопическая ампула с электроникой. Ампула, пустяки, экранируем легко».

– Звони их начальству, Игорь, – потребовал Матвей. – Иначе плану конец. Это пассивная радиометка, а нам непонятно, как враг считывает с неё данные.

– У нас приказ, – возразил старший фэсэошник.

– Спорим, Главное охраняемое лицо его отменит? – уставший Алехин не удержался от стеба. – Как точно по микрочипу спутник может определить его местоположение?

– Неизвестно, метров 100–200, полагаю. У нас таких еще нет.

– Игорь, пусть Сам подъедет на лесную дорогу возле моего поселка. Ко мне в дом нельзя, соседи переполошатся. В лесу встретимся.

«Объект наблюдения прибыл в пункт назначения. Движение xNT-транспондера прекратилось час назад» — сервер АНБ генерировал сообщение на компьютер руководителя УПРО ЦРУ. Тот снял трубку прямого телефона в кабинет ДНР: «Григ идет по утвержденной дорожной карте, шеф. Мы в игре!»

№ 1 приехал через три часа. Алехин спал в машине сопровождения, из которой Чудов выгнал оперативников. Высокие сосны глухо шумели в ночи, ветер с кронами водил забавы, чернильные облака затягивали последние звезды на небосклоне: всё обещало дождь к утру. Но пока можно поговорить на воздухе.

– Удалось?

– Да. И такой же ответ, если вы хотите спросить: «Уверены»? «Зверь» умрет через несколько дней. Точнее сказать нельзя.

– Как вы это сделали, Матвей Александрович?

– Только между нами. Обещаете?

– Обещаю.

– Бандит не выдержал моего крепкого рукопожатия. Слабак!

«Кожа тыльной стороны кисти рук тоньше и нежнее, чем на ладони, – мог бы объяснить разведчик, хвастая успехом убийственного замысла. – Соответственно, яд проникает через нее легче. К тому же моя ладонь была покрыта защитным слоем», – мог бы продолжить, а промолчал.

Президент посмотрел на свою правую руку, словно пытаясь в темноте увидеть следы рукопожатия, которым чуть раньше обменялся со шпионом. – Вы готовы завершить операцию? Здоровье позволяет? Неважно выглядите.

– Не волнуйтесь. Начав с «головы», намерен добраться до каждого «пальца». Собрав их в «кулак», отрублю «руку» целиком.

– Никто не должен уйти. Вы меня понимаете? Никто. Используйте любые средства. Виновные должны быть наказаны.

– В рамках Уголовного кодекса?

– В рамках справедливости. Никому не позволено ставить под угрозу стабильность России, – национальный Лидер на секунду забыл, что в лесу нет аудитории, даже стоявшая в стороне охрана не могла слышать его усилившийся голос.

– А вам лично дозволено, господин Президент? Ведь и вы несете ответственность за возникновение угрозы Родине.

– Что городите, полковник?

– Выстроенная вами система слишком замкнута на одного-единственного человека, на вас. Не созданы институты, гарантирующие стабильность общественного развития. Даже в нынешней ситуации именно вы решаете, как мне действовать, как будто нет СВР, ФСО, ФСБ, как будто их руководители не в состоянии обойтись без вашего ручного управления. Именно поэтому противник надеется, и без оснований, что ликвидировав вас, он ликвидирует современную Россию. Подумайте об этом. Прошу.

Тишина звучала многозначительнее слов. Собеседник отвернулся и ушел к привезшему его черному «гелендвагену». Что-то бросил стоявшему рядом Чудову и уехал. Сосны шумели, им нет дела до людских обид и интриг. Лесные обитатели никому не расскажут об услышанном и увиденном. Как и Матвей, за одни сутки убивший почки Иблиса и поразивший сердце Президента. И это, и другое необходимо, только радости Алехин не испытал. Неизвестно, что хуже: убить тело или ранить душу.

Новое острое вторжение извне. Ребенок беззвучно закричал, но его никто не услышал. На сей раз не зонд, а лезвие бескомпромиссно пронзило стенку чрева, и пришел свет. Огромные формы спустились, в разрез, холодно, хотя и нежно обхватив его тельце. Откуда ему знать, что это руки в перчатках? Его подняли и – о, ужас! – вытащили из утробы. Непривычный холод, яркий свет, затем острая боль, когда перерезали пуповину – последнюю связь с матерью. Он чувствовал, как его положили на гладкое и непривычно твердое, как пальцы раскрыли его молчащий рот, как рука шлепнула по крохотной попке.

Только всю новизну захлестнула боль, большая и страшная. Она приходила с каждым ударом в грудной клетке, словно невидимый кулак колотил внутри. Сквозь пленку околоплодной жидкости и ошметков крови в глазах проступали смутные овалы. Увы, боль мешала разглядеть в них человеческие лица, как диктовал первый рефлекс нервной системы новорожденного. И всё же он пытался увидеть их улыбки, уловить, что они рады его появлению. Улыбок не было.

Лица исчезли, их сменил мрак. Пульсирующая боль продолжалась, сотрясая туловище, отнимая силы. В сознании младенца возник первый и последний вопрос: «Эта новая темнота – возврат в спасительное чрево? Я возвращаюсь туда, откуда вышел?» И пришел ответ: «Ничего не бойся, просто лежи». Волшебство биологической самоорганизации дало фатальный сбой. Зарождавшееся сознание растворялось в хаосе Вселенной, мозг умер. Боль, наконец, прекратилась. Энтропия победила.

Никита страстно желал остаться в коконе сна, дарившего таинственную негу, ловко отвлекающего от забот и усталости дня минувшего. Рядом Маша, не вошедшая в дремотный сценарий, лишь создающая нежное и теплое биополе. Но пришлось протянуть руку в вибрирующему параллелепипеду, стеклянно-металлическому снаружи и электронному внутри.

– Да, – прошептал в микрофончик.

– Спишь? – из динамика прозвучал голос Степана, и сердце захолонуло. – Мой сынишка умер при рождении.

– Уууу! – застонал Вяземский.

– Ксения и Анна в трансе. А я с отцом не могу связаться. Попробуй его найти. Ладно?

– Постараюсь. Держись, друг, – успел вымолвить москвич прежде, чем калифорниец прервал звонок.

– Что случилось? – Шпагина уже сидела в кровати, притянув одеяло к груди, словно защищаясь от демонов ночи.

– Горе: бэби Алехиных умер. Надо сообщить Матвею Александровичу. Ты можешь его найти?

– Могу, – Мария еще выше подтянула одеяло, – только не стану и тебе не разрешаю.

– Почему? – Никита задал вопрос, ответ на который уже смутно угадывал. – Как-то связано с тем, чем ваша группа занимается в ЦКБ? Но я же пообещал Степе!

– Матвей Александрович едва выкарабкался из раковой западни и находится в серьезной оперативной ситуации. Он был в шаге от физической смерти и психического коллапса, новость убьет его.

– Как же ему доверили важную операцию? В его состоянии?

– А кому? – печально вздохнула женщина. – Кроме него?

Вяземский-младший замолчал. Они встали и сварили кофе.

Из спецсообщения ФСБ.

… Как установлено, «Спортсменам» удалось переправиться по реке в микрорайон Рыбоводный, где в Волгу вливаются два рукава р. Ахтуба и расположены острова.

Хозяин доставившего их катера на допросе показал, что был нанят неизвестным лицом и не имел представления о пассажирах. По его словам, те высадились на причал одной из многочисленных здесь стоянок малого речного флота, имея при себе несколько рюкзаков. В пути «Спортсмены» соблюдали молчание. По фотографиям задержанный опознал трех из шести членов группы, в том числе «Тренера» и агента «Смирнова». Последний, по мнению задержанного, вел себя также, как другие, признаков насилия в отношении агента не замечено.

Есть основания полагать, что «Спортсмены» могли выбраться за пределы Волгоградской области.

Агент «Смирнов», вероятно, продолжает выполнять задание, не имея возможности выйти на связь. Хотя нельзя исключать, что он встал на путь предательства.

Бороться с врагом стало привычкой с того момента, как молодой спецназовец попал в афганское пекло. Моджахеды хитрили, прятались, но оставались понятными даже в своем коварстве. Потом появился товарищ Григ, и дал путевку в разведку. Чудов невольно погладил правое предплечье, с которого тогда пришлось срезать татуировку «Никто кроме». Шпиону сложнее: Главный Противник, а под ним понимались США и их союзники, силен и обладает колоссальными ресурсами. Плюс к ГП есть противники неглавные, хотя и опасные. Геополитический кошмар России: с запада угроза военно-политическая, с востока – расово-демографическая, с юга – религиозно-террористическая. Враги ведут против Родины тайную, лишь порой переходящую в открытую, борьбу.

И вот, похоже, нынче все они слились в едином ударе по Кремлю и его хозяину. И кого же система выдвинула на острие контратаки? Товарища Грига, чьи пенсионерские прогулки с собаками Чудов прервал, чтобы ликвидировать последствия операции «Пакет». Потом последовали «Квитанция» и «Шиа», а теперь – «Рагда». Финиш каждый раз лишь означал, что Матвею вновь выходить на старт. Нынче «Хоттабыч» требует именно его на встречу в Коста-Рике. Человека, едва увернувшегося – в который раз – от смерти. Человека, чей внук скончался, едва родившись.

– Ты действовала правильно, дочка, – ласково взглянул на Юлию, с прямой спиной сидевшую напротив. – Родина перед тобой в долгу. Правда, она многим должна, только отдавать нечем. Уж, не обессудь, что бросил тебя в пекло.

– Я понимаю, – последовала ожидаемая реплика от девушки, которая еще недавно разбиралась лишь в экономике.

– Ничего нового: уже 300 лет Запад пытается уничтожить или расчленить Россию и уже 300 лет не может, благодаря ребятам, как ты и Влад. Вы – герои, но кому до этого есть дело? Никогда и никому не сможешь рассказать вашингтонскую историю. Если только внукам.

– А Влад? Ему же опасно там оставаться. «Хоттабыч» сказал…

– Мы его заберем оттуда, если возникнет угроза, – Игорь говорил и сам хотел себе верить. – В данный момент его отъезд подкрепил бы возможные подозрения ФБР, связанные со смертью Бреннана. Мол, раз смылся, значит, рыло в пуху. Тогда ваша работа пошла бы насмарку, «Хоттабыч» почувствовал бы опасность и не вышел бы больше на связь.

– Он настолько ценен? На фото выглядел еще кое-как, а в жизни – как неудачник, на Рождество подрабатывающий Санта-Клаусом в универмаге.

– Мог бы назвать должность человека, которого ты опознала, но тогда придется…

– Меня утопить, – со смехом договорила девушка.

– Ну, зачем так радикально. Есть более достойные смерти кандидаты, – Игорь вспомнил о «руке», которую предстояло отсечь. – Пришлось бы тебя взять на постоянную службу в СВР. А это, спроси у Влада, совсем иная песня, нудная и порой очень некрасивая.

– Поверьте, это я уже поняла, – выдохнула Юлия, вспомнив прощание с мужем.

Они смотрели друг на друга и молчали. Молчание как бы задержало бег секунд. Но долго машина времени работать не могла.

– Ты не жалеешь, что связала свою судьбу с мной?

– Как я могу жалеть? Ты остаешься здесь, в опасности! Вдруг мы больше не увидимся?

Мужчина хотел возразить, женщина закрыла ему рот рукой. Не надо пустых обещаний. Юля сдержалась, не заплакала, и Влад удержался от лжи, не стал изменять вкус горькой правды.

Поездки в ЦКБ стали необходимостью для связи с Чудовым и его штабом. Алехин принципиально отказался пользоваться даже телефоном спецсвязи, предпочтя прямой контакт. Сегодня посещение началось хорошо.

– Будешь жить, Матвей, – Виктор излучал радость творца, вновь сотворившего друга из биологической жертвы онкологической войны. – Рентген нулевой, маркеры опухоли не определяются, лейкоциты в норме. Рак перешел в стадию ремиссии. Яд что ли помог?

– Добрая весть. Но, извини, ждут другие дела, – поспешил свернуть медицинскую тему разведчик. – Спасибо и за помощь с экзорцизмом. Через пару недель услышишь в новостях земное имя шайтана.

На этом приятная часть посещения закончилась. Уход из-под наблюдения группы «Тренера» вносил серьезный элемент неопределенности. Перспектива удачного завершения контртеррористической операции вновь выглядела туманной.

– Решено усилить твою охрану, – порадовал бывший заместитель директора разведки.

– № 1 приказал?

– Он. Поручил ФСО.

– Ясно, опять засомневался во мне, хочет контролировать. Что ж, логично. Скажи, я ФСО уважаю, но работа не по их профилю. Слушай, а твой Опер стрелять-то умеет?

– По спецназовской подготовке «отлично». В Ливане его группа попала в переделку, был ранен, сам положил троих. Смелый, легко адаптируется.

– Тогда его и приставь ко мне. Пусть практикуется – надо смену растить. И наройте какой-нибудь грязный случай в МВД, завершившийся увольнением молодого офицера из эмвэдэшного спецназа – используем как легенду прикрытия для моего «телохранителя».

– Ок.

– Я поехал собирать свою банду, пора «реализовать» посмертную волю «Зверя».

– Будь осторожен.

– Само собой. Ты же знаешь: пристегиваюсь в машине и не перехожу улицу на красный свет.

– У тебя ствол есть?

– Есть. Только зачем? У меня же вооруженный бодигард.

Боль утраты не дала уснуть. Анна пыталась найти логическое объяснение смерти внучка и не могла. Мозг подбрасывал идейки, подсознание старалось сложить их в схему, подходящую на первый взгляд, и негодную при ближайшем рассмотрении. Не вина Ксении, что у плода оказался серьезный врожденный дефект, но жалость к ней смешивалась с неким дистанцированием от неудавшейся мамочки. Тревожило, что подобное Анна заметила и в отношении сына к невестке. Семья никогда не фиксированная группа, а кризисы разрушают её, как и время. Один из них назревал прямо сейчас. Люди всегда живут в их потомках, которым со временем освобождают жизненное пространство. И коль скоро обычный ход событий нарушен, и Степа чувствует, пусть неосознанно, это нарушение. Смирится ли с ним? Предложит ли со временем Ксюше вновь завести дитя? Или…