Адмирал Нимиц предписал старшим офицерам, участвовавшим в операции «Гальваник», сообщать в штаб командования Тихоокеанского флота всю информацию о важнейших радиосообщениях от их непосредственных начальниках. Из этого источника и из случайного прямого сообщения от Спрюэнса он своевременно узнал, что штурм атолла Макин начался удачно, в то время как войска, высадившиеся на Тараве, встретились с сопротивлением.

В середине утра 20 ноября Тернер, находившийся в районе атолла Макин, уведомил Спрюэнса: «Войска высадились на атолл в районе Красного пляжа в запланированное время, в 8:30, и продвигаются в глубь территории. Сопротивления не встретили». Немного позже Спрюэнс, который находился на «Индианаполисе» у атолла Тарава, сообщил Нимицу, что первая волна десанта достигла берега только в 9:13 утра, почти на 45 минут позже назначенного времени.

Вскоре после 13:00 Хилл, также находившийся на борту одного из кораблей у берегов Тарава, сообщил Тернеру: «Успешно прошла высадка на пляж Красный 2 и пляж Красный 3. Опорный пункт на пляже Красный 1. Ввожу в операцию десантную команду из резерва дивизии. Все еще сталкиваемся с ожесточенным сопротивлением на всех направлениях». То, что в действие уже приводились резервы, означало серьезные неприятности. Полчаса спустя, в сообщении, которое заканчивалось зловещими словами: «Исход битвы остается неясным», Хилл передал Тернеру запрос генерала Джулиана Смита о введении в бой резерва корпуса. Тернер быстро дал добро.

Сообщение Хилла шокировало штаб. Штабные офицеры вспомнили, что точно такой же фразой — «Исход битвы остается неясным» — заканчивалось предпоследнее сообщение от командующего гарнизоном на острове Уэйк; вскоре после этого остров заняли японцы. Адмирал Нимиц сидел спокойно, не показывая никакого беспокойства, но было очевидно, что он был глубоко встревожен. Наконец он спокойным голосом сказал: «Я направил туда все силы, которыми мы располагали, а это немало. Я не вижу, что могло бы помешать нашему успеху».

Вскоре после 19:00 Тернер сообщил Спрюэнсу о ситуации на атолле Макин в конце дня: «Продвижение достаточное. Произошло соединение сил от Красного и Желтого пляжей. В наших руках приблизительно половина острова Бутаритари. На восточном направлении все еще продолжается сопротивление противника… Потери незначительные». На самом же деле продвижение было нисколько не достаточным. Нимиц приказал, чтобы десантные силы «вывернули этот ад наизнанку». Ввиду огромного численного преимущества союзников Нимиц рассчитывал завоевать этот небольшой остров за один день, и после этого увести флот в более безопасные воды.

На узком острове Бетио две мили длиной в атолле Тарава, согласно имевшимся данным, было намного больше неприятельских военных формирований и средств обороны, чем на Бутаритари, но для захвата этого острова в распоряжении союзников была целая дивизия закаленных в боях морских пехотинцев, и командующий надеялся, что остров также можно завоевать за один день. Из вечернего сообщения Хилла Тернеру стало ясно, что остров все еще совсем не завоеван: «За весь день высота прилива не позволяла плавсредствам подойти к берегу. Потери среди легких десантных машин значительные, в результате чего на береговом плацдарме на всех Красных пляжах не удалось закрепиться дальше опорного пункта на мелководье. Все еще существует небольшой разрыв между 1-ми 2-м Красными пляжами. В действие введены две боевых команды. Артиллерия и запасы продовольствия на берег до сих пор не поступили».

Штурм Таравы 20 ноября 1943 года.

Очевидно, сведения штаба командования о приливах на Тарава были неверны. Тернера не слишком волновал тот факт, что у него нет достаточного количества легких десантных машин для высадки всех сил и придется использовать также десантные катера. Ожидалось, что высадка будет производиться в часы максимального прилива, и катера смогут миновать риф и подойти к пляжу. Однако вода стояла настолько низко, что десантные отряды были вынуждены высадиться на краю рифа и пробираться к пляжу под огнем противника.

Несмотря на труднопреодолимую линию обороны и ожесточенное сопротивление противника, американские силы на Бетио слились, и к ночи у командующего уже были основания для сдержанного оптимизма. «Продвижение в течение дня было небольшое, — говорилось в сводке командования, — но, поскольку высадилось приблизительно 5000 человек, предполагается, что операция закончится успешно».

В 19:00 радиостанция Перл-Харбор перехватила сообщение адмирала Монтгомери Спрюэнсу, из которого явствовало, что группа авианосцев под командованием Монтгомери только что подверглась воздушному нападению, в ходе которого вражеским самолетом-торпедоносцем было нанесено повреждение легкому авианосцу «Индепенденс». Крейсер и два эсминца остались, чтобы взять его на буксир, а остальные корабли ушли на юг.

На следующий день, после утреннего совещания штаба, адмирал Нимиц по просьбе адмирала Тауэрса созвал офицеров штаба, чтобы сделать выводы из торпедирования «Индепенденса». Японцы преуспели в обнаружении групп авианосцев, сказал Тауэрс, потому что эти корабли вынуждены были находиться вблизи от береговых плацдармов. Заручившись поддержкой Сока Макморриса и Форреста Шермана, он решил потребовать у Спрюэнса предоставить авианосцам больше свободы. Ограничения Спрюэнса, в конце концов, базировались главным образом на опасении относительно нападения вражеских авианосцев. Теперь оснований для таких опасений практически не было. Объединенный флот все еще уютно стоял на якоре в Труке и, судя по всему, не собирался оттуда уходить.

Тауэрс хотел, чтобы американские авианосцы немедленно шли на север, чтобы нанести мощные удары по тем авиабазам на северных Маршалловых островах, которые еще не обстрелял Паунэлл. Нимиц не хотел отдавать такого приказа до окончания операции на островах Гилберта, но он попросил Макморриса и Шермана составить «депешу с инструкциями» для Спрюэнса. После выполнения этих инструкций группы авианосцев получили бы немного больше свободы маневра.

«Реакция противника на операцию “Гальваник” ясно указывает на то, что японцы намерены производить атаки только силами субмарин и авиации, базирующихся на Маршаллах и Науру. Использование ими надводного флота представляется маловероятным. В сложившейся ситуации свобода движения групп авианосцев, предусмотренная изначальным планом операции, слишком мала. Когда авианосцы слишком долго находятся на одном месте, они подвергаются гораздо большей опасности торпедной атаки. Примите меры для обеспечения большей свободы маневра авианосцев в соответствии с их предназначением».

Тауэрс надеялся на большее, но это был ясный шаг к его цели освобождения авианосцев, чтобы они могли защищать береговые плацдармы не путем непосредственного охранения, но ударами по вражеским флотам и базам, которые были основным источником контрнаступления.

Сражения за Макин и Тарава продолжались до 21–22 ноября. Вражеский флот был все еще в Труке, но все участники операции «Гальваник» были уверены, что японские субмарины приходили к островам Гилберта с баз на Каролинских островах и Маршаллах. Быстроходные авианосцы получили больший запас прочности благодаря увеличению свободы маневра, но десантные силы, и в том числе эскортные авианосцы, все еще были привязаны к береговым плацдармам, осуществляя непосредственное охранение и передавая боеприпасы и провиант на берег.

Вскоре после полудня 23-го числа адмирал Спрюэнс сообщил штабу, что вражеское сопротивление прекратилось и на Бутаритари, и на Бетио. Адмирал Нимиц и генерал Ричардсон тут же отослали своим подчиненным депешу: «Поздравляем с хорошо сделанной работой».

На Бутаритари силы японцев составляли приблизительно 800 человек, из которых лишь 284 морских пехотинца принадлежали к боевым частям. Только один из них был захвачен в плен. Американцы, имевшие 23-кратное превосходство в силе, потеряли 64 человека убитыми и 152 ранеными.

По предварительной оценке разведки штаба командования Тихоокеанского флота на Бетио было приблизительно 2500 японцев. Японских солдат там быль немногим больше, чем на Бутаритари, но также там было около 1000 солдат строительных войск и приблизительно 1200 корейских чернорабочих. Как обычно бывало при занятии японских островных баз, почти все защитники были убиты. Из 18 300 американских матросов и морских пехотинцев, участвовавших в завоевании острова, пострадали более 3000, и одна треть из этого числа погибла или умерла от ран.

Хотя острова были в руках американцев, десантные силы не могли уйти, пока все грузовые суда не были разгружены, штурмовые отряды — не оказались вновь на борту транспортов, а гарнизонные отряды — не разместились на занятой территории. На рассвете 24 ноября к острову начали подходить японские субмарины. Неподалеку от Макин одна из них торпедировала эскортный авианосец «Лиском-Бей», который просто разломился на части, когда взорвался весь его боезапас. Погибли почти 650 офицеров и матросов из 900 человек его экипажа. Потеря «Лиском-Бей» окончательно убедила стратегов штаба в том, что скорость жизненно важна при десантной операции.

Адмирал Нимиц решил лететь на атолл Тарава, чтобы изучить линию обороны, которая стала причиной таких тяжелых потерь в рядах американских войск. Готовясь к поездке, он приказал Ламару распечатать на карточках имена, должности и звания основных офицеров, с которыми он планировал там знакомиться. Он собирался запомнить эти детали во время полета, что помогло бы ему быстро наладить контакт с людьми.

25 ноября он вылетел из Перл-Харбора на штабном гидросамолете «Коронадо» и без промежуточных посадок достиг островов Эллиса. С ним в числе прочих были генерал Ричардсон, адмирал Форрест Шерман, незаменимый Ламар и кэптен Редман, который должен был консультировать по поводу радиосвязи на атолле Тарава. Каждый из офицеров в полете коротал время по-своему; Нимиц в свободное от заучивания имен время играл в криббедж с Редманом. В Фунафути его ожидала радиограмма от Спрюэнса с советом отложить визит на Тарава. Прочесывание, говорилось в сообщении, все еще продолжалось, аэродром не был готов к приему больших самолетов, а мертвые не были захоронены.

Нимиц проигнорировал совет Спрюэнса. После осмотра сооружений на Фунафути он продолжил полет на транспортном самолете корпуса морской пехоты, предоставленном адмиралом Гувером. Хотя морские пехотинцы на Бетио упорно работали, чтобы подготовить аэродром к его прибытию, самолету пришлось кружиться над островом почти час, пока бульдозеры расчищали и расширяли полосу. С воздуха небольшой Бетио напоминал покрытую щебнем пустошь, из которой торчали иссушенные и развороченные стволы пальм без ветвей. Наконец был дан сигнал к посадке, самолет. приземлился, долго подпрыгивал и наконец резко остановился. Дверь была открыта, и в ноздри сидящих в самолете ударило зловоние сожженной и гниющей плоти. Похоронные команды уже убрали большинство трупов американских солдат, похоронив их в воронках от снарядов или вырытых бульдозерами траншеях, но вокруг все еще были разбросаны тысячи сожженных и расчлененных тел японцев, от которых еще предстояло избавиться.

Команду Нимица встречали адмирал Спрюэнс, генерал Джулиан Смит и их штабные офицеры. Эти три группы вместе осмотрели остров. Среди руин были разбросаны тела и части тел, иногда целыми горами. Карл Мур пнул ботинок и обнаружил, что в нем — нога. На пляже среди разбитых десантных машин в набегающих волнах все еще перекатывались тела морских пехотинцев, погибших на рифе. «Первый раз я чувствую запах смерти», — пробормотал Нимиц.

На оставшихся в живых морских пехотинцах, с которыми столкнулись офицеры, бои нескольких последних дней также оставили след. Они были измотаны, их форма была грязна, а лица, небритые, с запавшими глазами, почти ничего не выражали. Некоторые были просто мальчишки, но все были похожи на стариков.

Внимание Нимица привлек тот факт, что среди обгоревших пальм и почерневших от пожаров развалин бараков стояли практически неповрежденные основные оборонительные сооружения острова. Они состояли либо из полузакопанных в грунт дотов и блокгаузов из толстого бетона, либо из множества слоев мешков с песком или стволов кокосовых пальм, скрепленных вместе скобами и листами рифленого металла. Из некоторых высовывались восьмидюймовые пушки. Большинство сооружений были засыпаны мягким коралловым песком, который просто поглотил удары авиационных бомб и снарядов, выпущенных в течение двухчасового обстрела из корабельных орудий, который предшествовал высадке. В конечном счете морским пехотинцам пришлось уничтожать защитников самым жестоким образом; они закалывали японцев штыками, бросали в доты гранаты или заряды динамита, а иногда заливали бензин в вентиляционные отверстия и после этого бросали гранаты. Один из немногих взятых живьем японцев рассказал, как комендант острова хвастался, что миллион солдат не смогут взять его остров за сто лет.

Адмирал Нимиц и его офицеры, несмотря на предупреждения морских пехотинцев, заглянули в один из дотов. Все, что они смогли увидеть, — это примерно пятнадцать полусожженных тел. Некоторые из смотревших отвернулись — их тошнило от зловония. Предупреждения морских пехотинцев не были напрасными, поскольку среди тел скрывался выживший японец. Несколько дней спустя, измученный жаждой, он вышел, паля из автомата, и был быстро подстрелен.

В одном из менее поврежденных дотов в хорошо расчищенном районе острова генерал Джулиан Смит разместил свой командный пункт и пригласил туда гостей позавтракать. Столы, стулья, белые скатерти и продовольствие были доставлены на берег с одного из кораблей. Еда выглядела привлекательно, но у всех был плохой аппетит после того, что они увидели; к тому же они считали кощунством есть на белой скатерти, когда морские пехотинцы вокруг них все еще питаются сухим пайком из консервных банок.

На острове Кантон была последняя остановка по пути назад, в Пёрл-Харбор. Там адмирал Нимиц написал миссис Нимиц письмо, в котором, в частности, были следующие строки:

«Я никогда не видел места столь пустынного, как Тарава. Генерал Ричардсон, который видел поля битвы во Франции в предыдущую войну, говорит, что это напомнило ему о поле под Ипром, на котором сражение бушевало в течение многих недель. Из многих тысяч кокосовых деревьев не осталось ни одного целого. Японцы великолепно подготовились к обороне и дрались до последнего солдата. Лишь несколько раненых и контуженных японцев были взяты в плен. От еще непогребенных тел стояло ужасное зловоние, даже при том, что наши солдаты приложили множество усилий, чтобы похоронить погибших. Я испытал огромное облегчение, когда мы перебрались на соседний остров атолла на ночлег. Даже там ветер доносил до нас это ужасное зловоние. Но хватит об этом. Мы все трудимся, чтобы объединить наши усилия и подготовиться к неизбежным нападениям. С Божьей помощью мы не только удержим то, что мы имеем, но будет использовать новые плацдармы, чтобы нападать на японцев, когда мы подготовим аэродромы для приема самолетов».

В какой-то момент во время поездки Нимиц получил долгожданную новость: американцы заняли другой атолл в архипелаге Гилберта — Абемама, в котором имелся остров, достаточно большой для аэродрома. С большой подводной лодки «Наутилус» на берег острова был высажен разведывательный отряд морской пехоты, чтобы подготовиться к предстоящему штурму. Когда морские пехотинцы узнали, что на атолле было только 25 японцев, они при огневой поддержке субмарины заняли атолл самостоятельно.

Нимиц и остальные офицеры вернулись в Перл-Харбор 30 ноября. Там их уже ждал Холланд Смит, потрясенный тем, что пришлось вынести его морским пехотинцам на Тарава, где он побывал, и возмущенный неопытностью солдат на Макин. Он почти не сомневался, что отряды 27-й дивизии возьмут слабо защищенный Бутаритари за один день. В конце второго дня «Вопль» пошел на берег и провел, по его словам, одну из худших ночей за всю Тихоокеанскую кампанию. Нервные солдаты стреляли по каждой тени и оборачивались на шелест листьев. Они проделали отверстия в палатке командного пункта и сбивали кокосовые орехи с деревьев.

На следующий день он наткнулся на компанию солдат, стрелявших в несуществующего противника — в пределах нескольких тысяч ярдов не было ни одного живого японца. Разъяренный Смит прокричал их командиру: «Если я услышу еще один выстрел, сделанный вашими людьми, я отберу у вас ваше проклятое оружие и все ваши боеприпасы».

Адмирал Тернер, изучив штурм Бетио, 30 ноября подготовил отчет, озаглавленный «Уроки, полученные на Тараве», и со своего флагманского корабля «Пенсильвания» по радио отправил его в Перл-Харбор. Он указал, что Кваджалейн, основной атолл Маршаллов, был наверняка укреплен так же хорошо, как и Тарава. Японцы ожидали первый удар именно там и укрепили его оборону еще сильнее. Чтобы заняться такой цитаделью, в первую очередь было необходимо: больше фоторазведки, больше десантных машин, больше десантных катеров, больше кораблей огневой поддержки, больше боеприпасов, больше бомбардировок с воздуха. Тернер хотел как можно скорее начать длительную бомбардировку Маршалловых островов с самолетов наземного базирования. Он также хотел, чтобы штурму предшествовала бомбардировка с самолетов морского базирования и артобстрел с линейных кораблей, крейсеров и эсминцев.

Штаб Тихоокеанского флота, к которому присоединились Тернер и Спрюэнс по их прибытии с островов Гилберта, скрупулезно изучил проблемы, возникшие при штурме Тарава, начиная с «Уроков» Тернера. Нимиц приказал построить на маленьком гавайском острове Кахулаве доты и блокгаузы, подобные тем, которые он видел на Бетио, а затем бомбить и обстреливать их, чтобы выяснить, как можно их повредить. Стало ясно, что простым обстрелом по площадям этот тип укреплений уничтожить нельзя. Такой огонь только поднимал большие облака дыма и пыли, и у нападавших создавалось ложное впечатление, что доты разрушены. Необходима была прицельная бомбежка и точный, прицельный орудийный огонь в течение значительного периода времени. Поразить эти укрепления, можно было только навесным огнем, используя крупнокалиберные бронебойные снаряды.

Когда в прессе появились сообщения о потерях в кампании на островах Гилберта, командование Тихоокеанского флота подверглось острой критике со стороны общественности и прессы. Обезумевшие. родственники погибших людей писали письма, в которых обвиняли лично адмирала Нимица. Одна убитая горем мать начала свое письмо словами: «Вы убили моего сына на Тараве». Нимиц настоял, чтобы на все письма был дан ответ. Когда Ламар увидел, что количество таких писем начало действовать адмиралу на нервы, он начал передавать ему только некоторые из них, а он сам, Мерсер и другие добровольцы ответили на остальные.

Нация была потрясена той ценой, которую пришлось заплатить за краткую кампанию на островах Гилберта. Тем не менее эти потери не шли ни в какое сравнение с потерями в ходе шестимесячной кампанией на Гуадалканале; к тому же у нее были и положительные результаты: у союзников появились новые базы, прикрывавшие важнейшие коммуникации, и аэродромы, с которых можно было отправлять самолеты для бомбардировки и аэрофотосъемки очередной цели. Офицерам, которые, как генерал Холланд Смит, утверждали, что атолл Тарава надо было обойти, был дан такой ответ: если бы уроки десантного штурма не были получены на Тараве, их пришлось бы получить в другом месте и жертв было бы гораздо больше.

У генерала Ричардсона было собственное объяснение тяжелых потерь при штурме Тарава. Дело было в том, что операцией руководили морские пехотинцы, а они, конечно же, не были достаточно компетентны, чтобы командовать в подобных сражениях. Свои выводы он изложил в меморандуме адмиралу Нимицу, в котором также рекомендовалось, чтобы 5-й десантный корпус был заменен армейским корпусом, который стоял бы во главе всех действий армии и флота в центральной части Тихого океана и, конечно, управлялся бы лично Ричардсоном. Нимиц проигнорировал рекомендацию.

Спрюэнс, Тернер и Холланд Смит, наученные огромными потерями на Тарава, рассмотрели планы относительно предстоящего штурма Маршалловых островов. Они пришли к заключению, что у них нет достаточного количества десантных отрядов и сил поддержки для одновременного штурма атоллов Вотье, Мэлоулап и Кваджалейн. Поэтому они предложили провести кампанию в два этапа — сначала захватить Вотье и Мэлоулап, которые лежат между Кваджалейном и Перл-Харбором, а затем использовать взлетные полосы на этих атоллах для бомбардировщиков, чтобы поддержать последующий штурм Кваджалейна — японского штаба в центре архипелага.

Сразу же после окончания операции в архипелаге Гилберта адмирал Паунэлл с двумя группами авианосцев совершил рейд и произвел аэрофотосъемку Вотье и Кваджалейна. Полученные таким образом данные показали, что на последнем происходит наращивание боевой мощи противника. Это был еще один аргумент в пользу предложения Спрюэнса, Тернера и Смита произвести штурм Маршалловых островов в два этапа. На фотографиях было видно, что вдобавок к аэродрому на острове Рой, в северном конце атолла Кваджалейн, японцы строили второй аэродром — на острове Кваджалейн в южном конце атолла.

Адмирал Нимиц согласился на отмену тройного нападения, но он предложил другую альтернативу. Объединенный комитет начальников штабов приказал ему после завершения штурма Маршалловых островов послать быстроходные авианосцы в южную часть Тихого океана, чтобы поддержать десантные операции Хэлси. Поэтому Нимиц, проконсультировавшись с Макморрисом и Форрестом Шерманом, решил обойти Вотье и Мэлоулап и штурмовать один Кваджалейн. Захват этого атолла дал бы американцам два аэродрома и первоклассную стоянку для кораблей и судов. Шерман убедил Нимица в том, что перед штурмом самолеты с авианосцев смогут нанести урон аэродромам на соседних атоллах и что после него самолеты с аэродромов на Кваджалейне и островах Гилберта смогут постоянно держать их под обстрелом.

Спрюэнса не убедили аргументы Шермана, зато план Нимица его просто потряс. У него не было никаких сомнений в том, что он сможет взять Кваджалейн, но он задавался вопросом, сможет ли он удержать его после того, как авианосцы уйдут. Для него основную угрозу представляли аэродромы на атоллах вокруг Кваджалейна, а аэродромы на Вотье и Мэлоулап находились прямо на линии коммуникации с Перл-Харбором. Все эти аэродромы могли бесперебойно снабжаться самолетами из Японии через Марианские, Каролинские острова и Эниветок, самый западный атолл Маршалловых островов.

Спрюэнс попробовал убедить Нимица в том, что если и стоит отказаться от какой-либо цели, то это должен быть Кваджалейн, а не внешние острова, и Тернер и Смит поддержали его. Нимиц стоял на своем. Его решение было подкреплено новыми данными радиоразведки, показывающими, что японцы укрепляли свои внешние острова за счет Кваджалейна. Очевидно, неприятель ожидал нападения именно на один или более внешних островов.

Наконец, на совещании 14 декабря адмирал Нимиц опросил штабных офицеров и командиров соединений Пятого флота относительно того, где они должны нанести удары в ближайшем будущем.

— Раймонд, — спросил он, — что вы думаете теперь?

— Внешние острова, — ответил Спрюэнс.

— А вы, Келли?

— Внешние острова, — ответил Тернер.

— Холланд?

— Внешние острова, — ответил Смит.

Так опрос и проходил дальше вокруг комнаты, и каждый из командующих порекомендовал в первую очередь штурмовать внешние острова Вотье и Мэлоулап. Когда опрос был закончен, наступила недолгая тишина. Потом Нимиц спокойно сказал:

— Хорошо, господа, нашей следующей целью будет Кваджалейн.

Когда встреча была закончена, Тернер и Спрюэнс остались, чтобы еще немного поспорить. Тернер убеждал Нимица, что решение идти прямо на Кваджалейн было опасно и опрометчиво. Он спорил и спорил. Он даже повысил голос. Спрюэнс утверждал, что Келли прав.

Когда Рэй и Келли исчерпали свои аргументы, Нимиц спокойно сказал: «Вот что. Если вы не хотите сделать это, Департамент поручит это еще кому-нибудь. Вы хотите сделать это или нет?»

Келли Тернер на мгновение нахмурился, а затем раздвинул брови и улыбнулся: «Конечно, хочу».

Потом Карл Мур предложил идею, которая устроила всех: одновременно со штурмом Кваджалейна напасть на Маджуро, атолл в том же архипелаге, который, по данным радиоразведки, был либо защищен очень слабо, либо вообще не защищен. На этом атолле была большая лагуна, которую можно было использовать как место для стоянки судов, а на соседних островах имелось место для аэродромов, на которых можно было разместить самолеты для поддержки штурма Кваджалейна.

На фотографиях, которые «Лысый» Паунэлл привез с Маршалловых островов, были не только вражеские аэродромы и сооружения. Из них также стало ясно, что на Кваджалейне было много японских бомбардировщиков дальнего действия, которые не были уничтожены американскими самолетами морского базирования. Паунэлл планировал осуществить два удара по Кваджалейну, но после первого передумал. Узнав от летчиков, что на атолле все еще много неповрежденных вражеских самолетов, он решил побыстрее уйти от Маршалловых островов — как будто корабли могли обогнать самолеты. Тем же вечером, в лунном свете, незамеченные вражеские бомбардировщики догнали убегающий флот, и один попал торпедой в корму нового авианосца «Лексингтон», который после этого все-таки смог «дохромать» до Перл-Харбора.

Еще в ходе рейдов авианосцев перед операцией «Гальваник» некоторые офицеры сомневались в решительности Паунэлла. Его отступление от Кваджалейна убедило большинство из них, что он не подходил для верховного командования. Наиболее решительно настроенным из офицеров был кэптен Джозеф Дж. («Джоко») Кларк, командир «Йорктауна», который помогал в подготовке большого доклада, описывающего, что случилось в ходе рейда на Маршалловы острова, и рекомендующего более решительно использовать авианосцы и более решительно руководить силами. Кларк передал бумагу адмиралу Тауэрсу, который согласился с рекомендациями. Адмиралу Форресту Шерману он показал одну из сделанных с воздуха фотографий японских кораблей и самолетов, незамеченных американскими авианосцами и самолетами на Кваджалейне. Шерман разинул рот от изумления и вызвал адмирала Макморриса, сидевшего в смежном офисе. «Вы хотите взглянуть на рыбу, которую мы упустили?»

23 декабря Нимиц вызвал Макморриса и Шермана на совещание, чтобы обсудить кандидатуры на должность командующего быстроходными авианосцами. Тауэрс порекомендовал решительнее использовать авианосцы и попросил, чтобы Паунэлл был заменен контр-адмиралом

Марком А. Митшером, который тогда был командующим морской авиацией Западного побережья. Шерман, помогая Тауэрсу, указал, что Митшера можно вызвать и что его опыт управления военно-морской авиацией начался со времен «Лэнгли», первого американского авианосца.

Макморрис, по предложению Нимица, выведал у Спрюэнса о возможности замены Паунэлла. Спрюэнс был против. Зная слабые места командования группы авианосцев лишь отчасти, он не находил ничего неправильного в руководстве Паунэлла авианосцами в операции «Гальваник». С другой стороны, у него не сложилось благоприятного впечатления от поведения Митшера в сражении при Мидуэе. Там Митшер командовал «Хорнетом» и достиг очень немногого. Нимиц, принимая во внимание высокую оценку всей карьеры Митшера, вызвал его в Перл-Харбор, невзирая на мнение Спрюэнса.

После утренней конференции 27 декабря Нимиц попросил остаться Паунэлла, Спрюэнса, Тауэрса, Макморриса, Шермана и вице-адмирала Джона X. Ньютона, заместителя командующего Тихоокеанским флотом. Доброжелательным, но серьезным голосом он сказал Паунэллу, что на него жалуются подчиненные за его чрезмерную осторожность, и, не выдавая источник, упомянул доклад, в подготовке которого участвовал Кларк. Нимиц сказал, что он разочарован результатами рейда на Кваджалейн. Руководя авианосцами, сказал он, часто приходится рисковать, чтобы нанести максимальный урон врагу. Беспокойство и удивление Паунэлла было столь явным, что Нимиц смягчил критику, упомянув, что Спрюэнс похвалил его работу в ходе операции «Гальваник». Паунэлл попытался обосновать свой поспешный отход от Кваджалейна, но без особого успеха.

Адмирал Хэлси, который отдыхал в Перл-Харборе по пути в Штаты, согласился с назначением Митшера. Однако окончательное решение могло быть принято только на ближайшем совещании у главнокомандующего американским флотом, проходившем дважды в месяц. Тогда можно было бы узнать мнение адмирала Кинга.

Адмиралы Кинг, Нимиц и Хэлси встретились в Сан-Франциско 3 и 4 января 1944 года. Главным в повестке дня было решение проблем командования Тихоокеанского флота, одна из которых проистекала из убежденности заместителя министра ВМС Форрестола в том, что летчики, особенно адмирал Тауэрс, имеют значительную власть в руководстве областями Тихого океана. Так как речь шла именно о Тихоокеанском флоте, это представляло серьезную проблему, поскольку многие военно-морские летчики достигли высших званий почти исключительно благодаря руководству действиями авиации. Офицеры, которые никогда не командовали в море чем-то большим, чем минный тральщик, теперь рассматривались в качестве кандидатов на командные посты на крупных боевых кораблях и в руководстве морских оперативных групп.

Кинг и Нимиц решили, что умиротворить Форрестола, который сам был военно-морским летчиком в Первой Мировой войне, можно назначив адмирала Тауэрса заместителем командующего Тихоокеанским флотом и областями Тихого океана. Таким образом, Тауэрс заменял адмирала Ньютона, который переходил на юг как заместитель Хэлси. Адмирал Паунэлл должен был сменить Тауэрса на посту командующего ВВС Тихого океана, причем пост был сведен к выполнению административных и логистических обязанностей, так как Тауэрс сохранял за собой полномочия принимать решения по поводу операций на его новой должности. Адмирал Митшер сменял Паунэлла в командовании авианосцев, но только в качестве старшего командующего соединения авианосцев. В этом качестве Митшер становился временно во главе оперативной группы быстрых авианосцев. Если он не сможет должным Образом проявить себя в операции на Маршаллах, его можно было спокойно отстранить от командования авианосцами. Так как Митшер никогда не командовал более чем одним авианосцем, Паунэлл должен был оставаться советником Спрюэнса по вопросам авиации в операции на Маршаллах.

В этой новой игре в «музыкальные стулья» каждый получил некоторое повышение в должности, правда, иногда только формальное. Бедный Паунэлл приобретал звучный титул, не унаследовав полную власть, которой обладал его предшественник. Что касается адмирала Тауэрса, он предпочел бы командовать авианосцами, но он едва ли мог жаловаться, поскольку он становился не только главным представителем военно-морских летчиков, но также и непосредственным подчиненным командующего Тихоокеанским флотом и главнокомандующего секторами Тихого океана.

Кинг и Нимиц придерживались принципа, что все основные командиры соединений на Тихоокеанском флоте, которые не были летчиками, должны иметь летчиков в качестве начальников штабов или заместителей, а все основные командующие-летчики должны иметь в качестве заместителей морских или армейских офицеров. Поэтому начальником штаба Митшера должен был стать армейский офицер, а Спрюэнс после операции на Марианских островах обязан был заменить своего трудолюбивого друга и помощника Карла Мура на летчика.

После того как были улажены вопросы, касающиеся состава командования, началось обсуждение операций. Хэлси предложил занять Зеленые острова, к востоку от Рабаула, а затем взять остров Эмирау, лежащий к северо-западу, пока Макартур штурмовал острова Адмиралтейства на западе. При условии успеха этих операций союзники полностью окружили бы Рабаул и близлежащую японскую базу на Кавиенге. После этого можно было бы продолжать обстрел обоих этих объектов и в конце концов нейтрализовать их путем атак с воздуха. Тогда отпала бы необходимость во вторжении.

В таком случае, сказал Нимиц, нет необходимости посылать быстроходные авианосцы на подмогу Хэлси. Вместо этого он пошлет Спрюэнса с этими авианосцами и новыми линейными кораблями на штурм Трука, чтобы уничтожать или изгнать оттуда Объединенный флот и сделать Трук столь же бесполезным для японцев, как Рабаул и Кавиенг после завершения операции. Кингу идея понравилась, и он сказал, что в водах у Трука необходимо разместить субмарины, готовые торпедировать корабли и суда врага, спасающиеся от атаки авианосцев.

Кинг, как и на предыдущих совещаниях, подчеркнул, что ключом к западной части Тихого океана являются Марианские острова. Через эти острова или рядом с ними проходила линия поставок продовольствия, боеприпасов, и самолеты на Каролинских островах, а оттуда — К Маршаллам, островам Бисмарка и Новой Гвинее. В результате занятия американцами основных Марианских островов и постройки там авиабаз и баз для подводных лодок мог существенно уменьшиться поток поставок, и таким образом Каролинские острова и находящиеся за ними базы японцев оставались без снабжения. Армейские ВВС рассчитывали построить на; Сайпане, Тиниане и Гуаме, в Марианском архипелаге; авиабазы, с которых их новые бомбардировщики дальнего действия В-29 смогут совершить налет на Японию, но Кинг продолжал считать эту цель второстепенной по сравнению с нарушением коммуникаций Японии на южном направлении.

Все текущие операции, подчеркнул Кинг, были также частью продвижения к побережью Китая, чтобы появилась возможность использовать трудовые ресурсы Китая и получить базы для обстрела вражеской территории и возможного вторжения в Японию. По пути американцы могли занять позицию на островах Лусон, или Формоза, с которой они смогли бы блокировать коммуникации Японии на северном направлении и прервать поставки нефти и сырья из района Ост-Индийских островов.

Планы относительно нападения на Маршаллы, под кодовым названием «операция Флинтлок», начали принимать окончательную форму. День «D», уже дважды отложенный, был наконец назначен на 31 января. Как и в операции «Гальваник», адмирал Спрюэнс должен был командовать Пятым флотом, а адмирал Тернер — амфибийными силами. Адмирал Хилл на корабле «Кембрия» должен был руководить штурмом Маджуро, который планировалось осуществить силами одного десантного батальона 27-й дивизии. Контр-адмирал Ричард Л. Конноли на одном из новых десантных кораблей, «Аппалаччиан», должен был командовать Северной штурмовой группировкой в ее нападениях на Рой и соседний остров Намюра. Для этих целей была организована 4-я дивизия морской пехоты во главе с генерал-майором Гарри Шмидтом.

У другого берега лагуны Кваджалейн, в 40 милях к югу, адмирал Тернер на судне «Рокки Маунт» должен был командовать атакой Южной штурмовой группировки на остров Кваджалейн. Из сухопутных подразделений для этого была выделена 7-я пехотная дивизия, ветераны Any, во главе которой теперь стоял генерал-майор Чарльз X. Корлетт. Войсковой резерв, состоявший из полка морских пехотинцев и еще двух десантных батальонов 24-й дивизии, во время нападения на атолл Кваджалейн должен был стоять в стороне. При отсутствии необходимости в них там они должны были штурмовать Эниветок под командованием адмирала Хилла.

Имя генерала Холланда Смита, к его огромному раздражению, вообще не было упомянуто в директиве, касающейся операции «Флинтлок». Незадолго до начала операции «Гальваник» Смит обнаружил, что его имя исчезло из директивы по той операции, и узнал, что это сделал адмирал Макморрис. Справедливо было предположить, что начальник штаба проделал то же самое с директивой по операции «Флинтлок». За рассуждениями Макморриса не так уж трудно проследить: поскольку два участвующих в операциях подразделения были слишком далеко друг от друга, чтобы координировать их действия, и у каждого из них был собственный командующий генерал, Макморрис не усматривал особой причины для участия в операциях командующего корпуса.

Каждый раз, когда Смит обнаруживал, что его имя исчезло, он на повышенных тонах жаловался Спрюэнсу, который отдавал распоряжение о том, чтобы его имя было возвращено в директивы. В обеих операциях Смиту с его штабом было приказано находиться на флагманском корабле Тернера. Генерал Корлетт также находился на «Рокки Маунт», и ходили слухи, что Корлетт угрожал поместить генерала Смита под арест, если он спустится на берег в Кваджалейне и вмешается в ход битвы. Может быть, Корлетг шутил, но Холланд Смит и на самом деле оставался на борту в ходе всей операции «Флинтлок».

Штурм Кваджалейна 1 февраля 1944 года.

Начальнику штаба нужно было много наглости, чтобы изменить директиву командующего, но наглости у Макморриса всегда было в избытке. Она появилась в нем из смеси суровости и обоснованной уверенности в себе. Макморрис имел репутацию одного из самых умных, вздорных и, наверное, самых суровых офицеров на флоте. Однажды, когда он категорически отказал армейскому полковнику в предоставлении служебного автомобиля, тот потребовал объяснений. «Потому что, — ответил Макморрис, — я — настоящий сукин сын и меняться не собираюсь».

Было удачно, что у адмирала Нимица был Макморрис. Только такой человек мог справиться с таким большим разнородным коллективом, как штаб Тихоокеанского флота образца 1944 года. Спрюэнс идеально подходил для маленького штаба 1942 года, состоявшего только из морских офицеров, но он был, видимо, слишком интеллигентным, чтобы иметь дело с толпой офицеров, которые прибыли на холм Макалапа в первую очередь для того, чтобы командовать всеми остальными. Он мог бороться с далеким и безликим врагом, и, будучи превосходным администратором, он мог быть суров, когда необходимо, но суровость он проявлял в основном по приказу. Сталкивать людей лбами было не в его манере.

Адмирал Макморрис считал себя защитником командующего. Он всегда ограждал Нимица от рутинных вопросов и от всего остального, с чем он мог справиться сам, и поговаривали, что он брал на себя гораздо больше, чем имел право. Так много вопросов, шедших к Нимицу по командной цепочке, останавливалось на уровне начальника штаба, что офис последнего стали называть «Узкостью». Нимиц совершенно не обижался на наглость Макморриса, называл ее «инициативой» и высоко ценил то, что это свойство характера последнего освобождало его от многих трудностей. Однако он всегда говорил офицерам штаба, что, если они уверены в том, что ситуация требует личного внимания главнокомандующего, они могут передать оригинал документа напрямую ему, а копию послать по командной цепочке.

Планирование операции «Флинтлок» вызвало очередной конфликт между летчиками и десантниками. Адмирал Тауэрс, представитель первых, не разделял экстремистских взглядов по поводу того, что авианосцы должны перемещаться абсолютно свободно и только и делать, что совершать рейды на японские базы, пока вражеский флот не придет и не предложит себя уничтожить, таким образом обеспечив окончательное поражение Японии. Адмирал Спрюэнс в свою очередь не считал, что единственной функцией авианосцев была непосредственная поддержка десантных операций. Однако различия между этими двумя людьми были существенны. Они постоянно учились друг у друга, но, к сожалению, пытаясь достичь единства взглядов, они начали по-настоящему недолюбливать друг друга. Каждый считал другого дилетантом в стратегии, а Спрюэнс вообще называл Тауэрса корыстным оппортунистом. «Если вы не были поклонником Тауэрса и не играли в его команде, — однажды написал Спрюэнс, — на вашем пути начинали вырастать препятствия каждый раз, когда он мог вам навредить… Тауэрс был очень честолюбивым человеком».

Наверняка утверждать нельзя, но похоже, что адмирал Нимиц оставался выше споров. Окончательный план операции должен был быть одобрен им, но по возможности он следовал надежному правилу: говорить подчиненным, где и когда делать, но никогда — как.

За две недели до начала операции «Флинтлок» адмирал Нимиц организовал его знаменитый техасский пикник в самом большом парке Гонолулу. Были приглашены все техасцы, носившие в это время военную форму. Известно, что там было приблизительно 40 000 солдат, моряков и морских пехотинцев. Все началось как небольшая дружеская вечеринка, но потом превратилось в поистине техасскую, то есть гигантскую, пивную пьянку. Все клумбы были разорены, и повсюду валялись корзины для пикника, банки из-под сухого пайка, пропуска на берег, а по мере того, как воздух и пиво нагревались, на газонах начали появляться еще и рубашки цвета хаки. Этот однодневный бунт против военного этикета опустошил парк не хуже тайфуна. Полиция Гонолулу вытащила из кустов 120 000 бутылок и огромное количество другого мусора.

Бригадный генерал К.Л.А. Маршалл оставил нам описание участия в этих событиях самого адмирала Нимица:

«Нимиц, самый старший по званию техасец среди них всех, пришел в парк в полдень в сопровождении нескольких офицеров его штаба. Вместе с ним, но с отставанием примерно в 30 ярдов, шел мой старый друг, генерал Роберт К. Ричардсон, армейский командующий Центрально-Тихоокеанского сектора, в сопровождении офицеров своего штаба.

Все военнослужащие, как один, побросали свои дела, построились позади адмирала Нимица и промаршировали по парку, сначала туда, а потом обратно, вопя подобно толпе индейцев-команчей. Они не имели ничего против генерала Ричардсона, который был способным и внимательным командиром; просто Нимица они любили больше. Среди всего этого бедлама Нимиц не только чувствовал себя абсолютно непринужденно но и получал огромное удовольствие, смеялся, махал всем рукой и даже успел осчастливить немногочисленных охотников за автографами, перемещаясь при этом в таком темпе, что вся веселая толпа, бежавшая за ним, почти протрезвела»,

Накануне отбытия Пятого флота на операцию «Флинтлок» в Перл-Харбор прибыл замминистра Форрестол, чтобы взглянуть на это событие. Ему, как главному лицу, отвечавшему за обеспечение флота техникой и имуществом, должно быть, было приятно видеть, насколько флот вырос после его предыдущего визита. Он увеличился даже со времени операции на островах Гилберта.

После того как Форрестол осмотрел тактическую группу быстроходных авианосцев, которая теперь называлась 58-м оперативным соединением, и Южный штурмовой корпус, стоявшие в Перл-Харборе и Гонолулу, адмирал Нимиц отправил его на эсминце на рейд Лахаина, неподалеку от острова Мауи. Там дислоцировался Северный штурмовой корпус, прибывший днем раньше из Сан-Диего.

Когда они подошли к рейду, молодой командир эсминца в чине коммандера попросил коммандера Ламара узнать, чем хотел бы заняться адмирал. Нимиц ответил, что он намерен пройти по всему ряду стоящих на якорях транспортов и судов снабжения. Командир повел свой эсминец вдоль линии судов с такой большой скоростью, что транспорты начали качаться. С флагманского судна транспортной эскадры послали сердитую радиограмму: «Мне не нравится, как Вы ведете себя на море». Когда ее показали Нимицу, он улыбнулся и попросил командира поднять его четырехзвездный флаг. После этого коммодор эскадры быстро послал радиограмму с извинениями. Нимица это не успокоило. Ведь это было замечание офицера такому же офицеру. Нимиц решил посмотреть, что собой представляет флагманское судно, находящееся под началом такого офицера. По приказу Нимица эсминец остановился, и они с Форрестолом в сопровождении помощников в маленькой шлюпке отправились осмотреть транспорт.

Молодой лейтенант, бывший в это время на дежурстве, не понял, что на корабль с визитом прибыли заместитель министра и командующий флотом. Ламар и помощник мистера Форрестола пытались как-то дать ему понять, показывая восемь пальцев и выкрикивая: «Заместитель министра» и «Флот». Все было напрасно. Шлюпка подошла к трапу, но начальство никто не встречал. Дойдя до квартердека и обнаружив, что делегацию не приветствуют ни коммодор, ни командир, адмирал возмутился. Заместитель министра не совсем понял, в чем дело, но чувствовал, что что-то и в самом деле не так.

В этот момент показались коммодор и командир, покрасневшие и запыхавшиеся, застегивая форму на ходу — очевидно, их только что разбудили. Адмирал Нимиц осмотрел судно, обнаружил, что все в полном беспорядке, и сделал соответствующее сообщение командиру оперативной группы.

Корабли могущественного Пятого флота, который моряки начинали называть Большим Синим Флотом, заполнили Перл-Харбор настолько плотно, что бухта казалась почти полностью покрытой сталью. Ночью 22 января 1944 года корабли ушли к Маршалловым островам для проведения операции «Флинтлок». Следующим утром адмирал Нимиц из своего штаба на холме Макалапа смотрел на гавань, которая теперь была почти пуста. 58-е оперативное соединение, быстроходные авианосцы и многочисленные корабли охранения не возвратились в Перл-Харбор до конца войны. Отдельные корабли, в основном те, которые требовали серьезного ремонта, возвращались, но в целом оперативное соединение оставалось в море, где его снабжали, заправляли и обслуживали мобильные эскадры обслуживания.

С начала января 475 самолетов ВВС обороны и наземного базирования под командованием адмирала Джонни Гувера совершали вылеты главным образом с островов Гилберта, для нанесения ударов по Маршалловым островам. Хотя фоторазведка показала, что основные цели вторжения, Намюр, Рой и остров Кваджалейн в атолле Кваджалейн, не были так же хорошо укреплены, как Бетио, бомбили их, тем не менее, гораздо больше.

Пятый флот Спрюэнса, двигавшийся к Маршалловым островам, включал 375 кораблей, на которых было 53 ООО десантников — из которых половина была армейскими солдатами, а половина — морскими пехотинцами — и 31 ООО личного состава гарнизона. 58-е оперативное соединение под командованием Митшера состояла из б авианосцев, б легких авианосцев, 8 быстроходных линейных кораблей, 6 крейсеров, 36 эсминцев и 700 палубных самолетов. Это были намного более мощные силы, чем те, что были посланы к островам Гилберта, но на сей раз адмирал Тауэрс уже не сказал, что Спрюэнс хочет «забить гвоздь кувалдой».

Согласно тщательно разработанному плану, оперативное соединение должно было достигнуть Маршаллов

29 января. Пока самолеты Гувера нейтрализовали аэродромы на атоллах Джалуит и Милл, самых близких к островам Гилберта, одна группа авианосцев должна была ударить по аэродрому на Вотье, другая — штурмовать аэродром на Мэлоулап, а другие две — напасть на Кваджалейн. Той ночью корабли оперативной группы должны были приблизиться и обстрелять аэродромы, чтобы препятствовать полетам японских самолетов на Эниветок.

30 января одна группа авианосцев должна была захватить Вотье и Мэлоулап, две — разрушить оборону Кваджалейна, а еще одна должна была выдвинуться и нанести удар по Эниветоку, чтобы уничтожить все находящиеся там самолеты.

Северный и Южный штурмовые корпуса должны были 30 января подойти к Маршалловым островам и начать трехдневную бомбардировку нескольких заранее выбранных островов, на каждый из который, по предварительной оценке, должна была прийтись масса бомб и снарядов, в четыре раза большая, чем на Бетио. 31 января силы под началом адмирала Хилла должны были занять Маджуро, а. силы под началом Тернера и Конноли — высадиться на островках, расположенных неподалеку от главных целей, и разместить там артиллерию для прикрытия высадки. День «Д» для островов Рой, Намюр и Кваджалейн был назначен на 1 февраля.

Во время перехода флота к Маршалловым островам в штабе Тихоокеанского флота наверняка многие кусали ногти. Действительно ли флот воспринял и воспользовался уроками Тарава, или солдат и морских пехотинцев ждали новые, еще более кровавые Бетио?

Однако все новости были только хорошими. В 9:50 утра 31 января Хилл сообщил Спрюэнсу, что Маджуро взят. Несколько позже Тернер и Конолли сообщили, что островки тоже захвачены и потери незначительны.

Днем 1 февраля Тернер сообщил Спрюэнсу, что 7-я дивизия высадилась на остров Кваджалейн. «Отряды высадились на предварительно запланированных пляжах Красный 1 и 2 после достаточной бомбежки и обстрела из корабельных и береговых орудий, — говорилось в его перехваченном сообщении. — Никакого сопротивления при высадке не встречено. Отряды быстро продвинулись в восточном направлении при незначительном сопротивлении противника».

Сообщения Конолли были еще более радостными. 4-я дивизия морской пехоты высадилась, не встретив практически никакого сопротивления, и к концу дня «Д» захватила остров Рой, почти всю территорию которого занимал аэродром. Более сильно укрепленный Намюр они заняли уже к середине следующего дня.

На закате дня 4 февраля Тернер объявил, что реальное сопротивление противника на острове Кваджалейн прекратилось. Медленная скорость завоевания Кваджалейна объяснялась не неопытностью солдат; дело было в том, что из-за условий на пляже им пришлось высаживаться на одном конце узкого острова. Таким образом, им пришлось пройти вдоль всего острова.

Продвижение 7-й дивизии замедлял также континентальный стиль ведения боевых действий, которому отдавали предпочтение некоторые армейские военачальники. Они продвигались под заградительным огнем, неоднократно останавливаясь и выжидая, пока враг будет оттеснен артиллерией. Морские пехотинцы, с другой стороны, продвигались почти бегом, чтобы вывести неприятеля из равновесия и не давать ему окопаться. Они обошли изолированные очаги сопротивления, оставляя их для тыловых эшелонов. Такая тактика, по их мнению, наиболее подходила для боевых действий на маленьких островах, где не было опасности физического истощения или внезапного окончания запасов продовольствия. Самое большое преимущество этого стиля ведения боевых действий состояло в том, что можно было быстро увести флот поддержки из опасных вод.

Армейские стратеги отметили, что обход очагов сопротивления был превосходным способом получить пулю в спину, на что морские пехотинцы ответили, что их метод приводит к меньшему количеству жертв, чем неторопливое наступление армии. На самом деле, на Кваджалейне морские пехотинцы потеряли 196 человек убитыми и приблизительно 550 ранеными, а солдаты — 177 убитыми и почти 1000 ранеными. Для сравнения: из почти 8000 японцев, находившихся на островах в начале воздушных налетов, 100 японцев и 165 корейских чернорабочих были захвачены, а остальные были убиты.

Все согласились, что операция «Флинтлок» была примером почти совершенного десантного нападения и что она должна служить моделью для будущих действий. Разумеется, опыт Таравы был изучен и должным образом использован. Все были довольны прикрытием, обеспеченным восемью авианосцами эскорта, постоянно находившимися рядом с атакующими силами. Их успех доказал, что быстроходным авианосцам надо предоставлять большую свободу. Лагуна Маджуро оказалась идеальным местом для плавучей базы. В лагуну вскоре после занятия Маджуро прибыла 10-я эскадра обслуживания. Неоценимым достижением операции «Флинтлок» было обнаружение на Кваджалейне комплекта навигационных карт всех островов, занятых японцами.

Даже прежде, чем Кваджалейн был занят, Нимиц послал Спрюэнсу радиограмму, в которой спрашивал, что он думает о продолжении операции по занятию Эниветока. Спрюэнс обнаружил, что и Тернер, и Холланд Смит готовы к выступлению. Он сообщил об этом Нимицу, который тут же отослал им приказ продолжать штурм.

Тем вечером, 4 февраля, адмирал Нимиц отбыл из Перл-Харбор на Тарава на бомбардировщике В-24 «Либерейтор». Его сопровождали офицеры его штаба, включая кэптена Томаса К. Андерсона, который заменил доктора Жендро в качестве главного хирурга флота и соседа Нимица по дому. Нимиц, как и во время предыдущей поездки на острова Гилберта, коротал время, играя в криббедж с Джеком Редманом. У него появилась новая доска для криббеджа, крашенного в синий цвет, которую он получил в подарок от офицеров инженерно-строительных войск. К ней даже прилагался специальный футляр. Редман особенно не старался победить; он даже думал, что выигрывать у босса — неправильная политика, но у него была полоса везения, и он брал по центу за каждое очко. В одной игре он обыграл адмирала всухую два раза подряд, выиграв таким образом четыре доллара. Нимиц, который считал себя опытным игроком, был потрясен до глубины души.

Наконец адмирал сказал, что пришло время ложиться. Он не смог найти свой футляр из-под доски для криббеджа, и попросил Редмана положить доску в свой чемодан. Когда Редман открыл чемодан, Нимиц увидел великолепный охотничий нож, который лежал сверху.

— Ходите забрать его, адмирал? — спросил Редман. — Таких полно. Я найду себе еще один.

— Нет, — ответил Нимиц. — Я не могу забрать у вас такую замечательную вещь.

После этого Нимиц и Редман легли не раздеваясь — остальные уже спали — и натянули на себя одеяла. Следующим утром около семи часов они приземлились на аэродроме Хокинса. Это была старая японская взлетная полоса на Бетио, которая была расширена и переименована в честь офицера морской пехоты, убитого на Тарава.

Нимиц остался очень доволен поразительным восстановлением острова, который он последний раз видел в опустошенном состоянии. Если бы не искореженные пальмы, немногое говорило о том, что за несколько недель до этого там происходила самая ожесточенная из всех битв. Строительные войска хорошо поработали. Нимиц провел совещание с адмиралом Гувером и генералом Хейлом, и той ночью он и все сопровождавшие его замечательно выспались на посыльном судне «Кертисс», флагманском судне Гувера, которое ранее служило таковым для адмирала Фитча.

На следующий день Нимиц и сопровождающие офицеры вылетели на гидросамолете на Кваджалейн. По пути они пролетели над атоллом Макин, чтобы взглянуть на аэродром Старманна, новую полосу для бомбардировщиков на Бутаритари. Когда гидросамолет пролетал над островом Кваджалейн, пассажиров поразило то, что они увидели внизу. Казалось, что были сметены все деревья; видны были только фундаменты зданий, блокгаузов и дотов. Казалось, что в целости не осталось абсолютно ничего.

Самолет приземлился в лагуне. Когда Нимиц вышел на берег, к нему немедленно подскочили корреспонденты.

— Что вы думаете об острове? — был первый вопрос.

— Джентльмены, — ответил Нимиц, — это — худшая картина опустошения, которую я когда-либо видел — после техасского пикника.

Когда Нимиц в ходе этого визита прошел от острова Кваджалейн до острова Намюр на эсминце, он был поражен размерами атолла Кваджалейн, самого большого атолла в мире. Эсминец делал больше 20 узлов, и на то, чтобы пересечь лагуну, у него ушло два часа. Северные острова, Рой и Намюр, соединенные полоской пляжа и дамбой, Нимиц застал в таком же опустошении, как и южный остров. Очевидно, Пятый флот изобрел способ подготовки к десантному штурму.

Спрюэнсу и Тернеру оставалось только восхититься тем, как адмирал Митшер руководил 58-м оперативным соединением. Главными достижениями были уничтожение всех вражеских самолетов на Маршалловых островах и поддержание аэродрома на острове Эниветок в состоянии постоянной воздушной тревоги, так что на него не мог сесть ни один самолет.

Нимиц обсудил с его командующими предстоящее нападение на Эниветок. Адмирал Хилл, как уже упоминалось, должен был командовать десантными войсками, а бригадный генерал морской пехоты Томас Э. Уотсон должен был командовать восьмитысячным штурмовым корпусом — это был резерв, который не был задействован при штурме Кваджалейна. Так как Эниветок находился только в 669 милях от Трука, 58-е оперативное соединение собиралось осуществлять поддержку штурма двумя путями. Одна из его тактических групп должна была находиться у атолла, чтобы осуществлять непосредственную поддержку, в то время как остальные три должны были совершить рейд на Трук. Была надежда, что угроза Труку вынудит Объединенный флот выйти из гавани и вступить в бой. Спрюэнс, с девятью авианосцами и шестью линейными кораблями, не имел никаких сомнений в том, что он мог нанести поражение любым силам, которые японцы могли выдвинуть против него. После этого, если представится возможность, часть 58-го оперативного соединения должна была совершить бросок к южным Марианским островам. Конечно же, самолеты группы должны были бомбить эти острова и уничтожить как можно больше самолетов, но их главная цель состояла в том, чтобы произвести аэрофотосъемку следующих целей наступления в центральной части Тихого океана — Сайпана, Тиниана и Гуама.

У Нимица было множество тем для обсуждения с его штабом, и поэтому по пути обратно у него уже не нашлось времени для криббеджа. Когда они с Редманом прибыли на машине домой — а их дома находились близко друг от друга, — Нимиц крикнул: «Редман, вышлите мне мою доску для криббеджа вместе с вашим счетом».

Редман так и сделал, и на следующий день в его кабинет вошел морской пехотинец-связной и положил на его столе 6 долларов 25 центов.

— Что это? — спросил Редман.

— Адмирал Нимиц попросил меня отдать это вам.

Командующий отдал свой карточный долг.

Редман, чувствуя себя слегка неловко из-за того, что босс ему «проигрался», вспомнил о своем охотничьем ноже, которым восхищался Нимиц. Ему сказали, что такие же ножи продавались в Перл-Харборе. Он послал за ножом, но тот оказался не в точности таким же, как тот, который он брал с собой на Кваджалейн.

Позже в тот же день Рэдмана вызвали в кабинет главнокомандующего, и он взял с собой оба ножа. После того как официальная часть приема была закончена, Редман сказал:

— Адмирал, вам понравился тот нож, который был тогда в моем чемодане. Вот два таких ножа, и вы можете выбрать любой. Мне все равно, какой вы выберете. Что касается меня, то никаких воспоминаний с моим ножом у меня не связано.

— Нет, ваш я не возьму, — сказал Нимиц. — Я возьму другой.

Помедлив немного, он спросил: «Где Вы его достали?»

Он заметил, что Редман медлит с ответом. «Вы купили его, не так ли? «Но он почти ничего не стоил, адмирал. Пожалуйста, примите это от меня». Тут весельчак Редман не утерпел и добавил: «Так или иначе, я все равно выиграю его у Вас».

«Идите ко всем чертям из моего кабинета», — сказал Нимиц с радостной искоркой во взгляде.

Накануне 16 февраля (дата — по западной долготе), дня штурма Эниветока и начала штурма Трука, в штабе была гораздо менее нервозная обстановка, чем перед штурмом Кваджалейна или островов Гилберта. Однако надежда на разгром Объединенного флота начала исчезать. 4 февраля самолет Морской пехоты В-24 из Бугенвиля, совершая разведывательный полет над гаванью Трука, засек множество плавучих целей, но последующий анализ движения показал, что Объединенный флот оставлял Трук и отступал к островам Палау, самым западным из Каролинских островов. На самом деле, адмирал Кога, преемник Ямамото, почувствовал себя неуютно, когда американцы захватили Кваджалейн. Самолет-шпион спугнул его, и он начал отходить на запад.

Как правило, адмирал Хилл держал командующего в курсе относительно операции на Эниветоке, в то время как адмирал Спрюэнс вообще ничего не сообщал про свой рейд на Трук, пока он не был закончен, а результаты — тщательно проанализированы. Значительная часть информации о ситуации на Труке 16, 17 и 18 февраля командующий флотом получил от противника. Японский штаб на атолле отослал цепочку закодированных сообщений, а станция радиоразведки Тихоокеанского флота расшифровала их. В них сообщалось, что к северо-востоку была засечена группа американских авианосцев, что была атака американских самолетов морского базирования и что отдельные надводные корабли, в том числе линкоры и тяжелые крейсера, приблизились к атоллу и открыли огонь по японским надводным кораблям. Поздно вечером 16 февраля Трук сообщил, что на одном из японских крейсеров вспыхнул пожар, пять эсминцев повреждены, а три грузовых судна пошли ко дну.

Позже тем же вечером с крейсера «Сан-Франциско» адмиралу Тернеру пришло донесение с указанием сообщить о содержании главнокомандующему о том, что авианосец «Интерпид» только что получил повреждения в результате атаки японского самолета-торпедоносца.

В 20:30 17 февраля адмирал Локвуд передал своим подлодкам, десять из которых действовали в районе Трука, осторожное сообщение: «Большое шоу сегодня все еще продолжается, но счет со стадиона Трука пока не сообщают. Однако прогноз, похоже, оптимистичный». В сводке командования Тихоокеанского флота отмечалось: «Хотя сообщения от нашей оперативной группы отсутствуют, источники в разведке указывают, что воздушные удары авиации морского базирования по Труку продолжались 17-го числа согласно графику. Отмеченное значительное уменьшение активности противника, возможно, объясняется значительными потерями сил авиации и отсутствием подкрепления».

Наконец, 19 февраля от адмирала Спрюэнса тоже было получено сообщение. Скептически относясь к сообщениям летчиков, он преуменьшил достижения своего корпуса. На самом деле в результате рейда было потоплено 15 военных кораблей, включая 2 легких крейсера и 4 эсминца, пошли на дно 19 грузовых судов и 5 танкеров; также было уничтожено приблизительно 200 вражеских самолетов. 16-го числа от сил Спрюэнса отделились 2 линейных корабля, 2 тяжелых крейсера и 4 эсминца и обошли вокруг атолла против часовой стрелки, совершив «зачистку», в ходе которой они потопили крейсер и эсминец, которые уже были повреждены самолетами и уходили через риф. Они также потопили грузовое судно и противолодочный корабль.

Адмирал Митшер провел две группы авианосцев к южным Марианским островам, в глубь японской территории, не доходя 1500 миль до Токио. Их засекли на подходе, и группы подверглись серии ночных воздушных нападений. Благодаря наличию радаров и боеприпасов с дистанционным взрывателем они подбили многие из нападавших самолетов, безо всяких потерь со своей стороны. В ходе нападений на Сайпан, Тиниан и Гуам 22 февраля самолеты морского базирования сбили 168 вражеских самолетов; Митшер, так же мало склонный к преувеличению, как и Спрюэнс, сообщил 135. Что было более важно, самолеты выполнили их основную миссию, сделав прекрасные снимки, которые были изучены стратегами.

Тем временем был взят атолл Эниветок. Поскольку в Этой операции у американцев было только трехкратное числовое преимущество перед защитниками (по сравнению с шестикратным соотношением на Кваджалейне), три занятых японцами острова атолла пришлось брать по одному. На взятие островов Энгеби и Перри у морских пехотинцев ушло по одному дню, но армия так крепко увязла на острове Эниветок, что пришлось ввести в бой десантную команду морских пехотинцев, которая приняла на себя основной удар в сражении. 27-я пехотная дивизия, предоставившая солдат для высадки на Макин и Эниветок, начала приобретать репутацию плохо обученного подразделения с плохими командирами.

Из всех действий Пятого флота в феврале рейд на Трук попал в самые большие заголовки в большинстве американских газет. Это, несомненно, произошло из-за преувеличенных оценок боевой мощи противника: атолл был известен как «Неприступный Трук», «японский Перл-Харбор» и «Гибралтар Тихого океана». Кейт и Нэнси Нимиц под впечатлением от новостей телеграфировали отцу:

«Мы взяли Трук? Не может быть!

Теперь неделю будем пить!»

Когда еще происходил штурм Кваджалейна, адмирал Нимиц послал депешу адмиралу Кингу, в которой, в частности, говорилось: «Ввиду выдающихся способностей и преданности службе контр-адмирала Келли Ричмонда Тернера, его мастерства в десантных операциях, не раз проявленного в Южном Тихом океане, у островов Гилберта и в настоящее время на Кваджалейне, я прошу незамедлительно повысить его в звании до вице-адмирала».

Адмирал Кинг прислал ответ: «Что Вы думаете о повышении также и Спрюэнса — мне кажется, он тоже этого заслужил?»

Нимиц немедленно ответил: «Да».

Добавление Спрюэнсу еще одной звезды на погоны не встретило возражений. Его новое звание было подтверждено Сенатом 16 февраля 1944 года, отсчет срока службы Спрюэнса в этом звании был начат с 4 февраля. Повышение Тернера прошло в Сенате не так гладко: вспомнилось поражение у острова Саво и тяжелые потери на Тарава. Однако 7 марта ему все равно было присвоено звание вице-адмирала. Неделю спустя Холланда Смита повысили до генерал-лейтенанта. 21 марта Марк Митшер стал вице-адмиралом и был назначен командующим силами быстроходных авианосцев Тихоокеанского флота.