У президента Рузвельта не было ни малейшего намерения навязывать соглашение, достигнутое в Гонолулу Нимицем и Макартуром, Объединенному комитету начальников штабов. Только один-единственный раз он обратился к ним по этому вопросу через адмирала Леги, который сообщил о деталях на специальном заседании Объединенного комитета. «Они, возможно, были несколько удивлены, — писал Леги позже, — когда узнали, что Нимиц и Макартур заявили, что у них теперь нет никаких разногласий и что они могут разрабатывать свои совместные планы в сотрудничестве».

На основе сообщения Леги Объединенный комитет должен был составить рекомендацию президенту. К сожалению, они не могли придти к согласию. Генерал Маршалл склонялся к стратегии Макартура, в основном благодаря аргументам генерала, что под угрозой была национальная честь и что с филиппинской помощью американцы могли бы завоевать Лусон с большей вероятностью, чем они могли бы занять и сохранить опорный пункт на Формозе. Адмирал Кинг, презирая аргумент «национальной чести» как слишком сентиментальный, придерживался своей стратегии, подразумевающей штурм Формозы. Благодаря вторжению на Формозу, настаивал он, война будет выиграна скорее, чем при возвращении Лусона, а следовательно, и Филиппины были бы освобождены быстрее. Он приказал адмиралу Нимицу планировать вторжение на Формозу, а также в Амой, на побережье Китая. Соответственно, Нимиц предписал разведцентру подготовить книгу разведданных по Формозе.

Объединенный комитет все-таки решил приказать генералу Макартуру занять Лейте в центре Филиппинского архипелага, так, чтобы можно было использовать этот остров либо как промежуточный пункт в продвижении к Лусону, либо как авиабазу, с которой могла быть нейтрализована вражеская авиация на Лусоне. Вторжение в Лейте они наметили на 20 декабря, на шесть недель позже вторжения на южный Минданао.

Нимиц, зная, что распоряжения, данные ему Кингом, были лишь предварительными указаниями, послал Форреста Шермана в Вашингтон, чтобы убедить Объединенный комитет принять решение. Шерман напомнил им, что вторжение в Палау должно было состояться уже через две недели. Командующие Центрально-Тихоокеанскими силами должны были знать, куда направляться после этого. Плохое решение, сказал он, возможно, было бы лучше, чем вообще никакого решения.

Объединенный комитет передал проблему для рассмотрения планировщикам, которые, несмотря на увещевания Шермана, решили, что с выбором между Лусоном и Формозой лучше повременить. В сотрудничестве с представителями генерала Макартура они разработали график проведения операций для представления на совещании Объединенного комитета начальников штабов с участием Рузвельта и Черчилля, которое должно было открыться в Квебеке 11 сентября:

15 сентября: Юго-западные Тихоокеанские силы занимают остров Моротаи, расположенные между Новой Гвинеей и южным Минданао; Центрально-Тихоокеанские силы занимают острова Пелелу и Ангаур в архипелаге Палау.

5 октября: Центрально-Тихоокеанские силы занимают острова Яп и Улити.

15 октября: Юго-западные Тихоокеанские силы занимают острова Талауд, лежащие между Моротаи и южным Минданао.

15 ноября: Юго-западные Тихоокеанские силы высаживаются на южном Минданао.

20 декабря: Юго-западные Тихоокеанские силы высаживаются на Лейте; Юго-западные Тихоокеанские и Центрально-Тихоокеанские силы объединяются для высадки либо (1) на Лусоне 20 февраля, либо (2) на Формозе и в Амое 1 марта 1945 года.

11 сентября адмирал Хэлси на своем флагмане, линейном корабле «Нью-Джерси», присоединился к группе быстроходных авианосцев в районе Филиппин. Пока он был в пути из Перл-Харбора, Пятый флот стал Третьим флотом, соединение быстроходных авианосцев сменила свое обозначение с 58-го на 38-е, а адмирал Спрюэнс оставил Сайпан и прибыл в Перл-Харбор на «Индианаполисе». Провести церемонию смены командования не было никакой возможности.

Спрюэнса сопровождал его новый начальник штаба, контр-адмирал Артур К. Дэвис. Также на «Индианаполисе» в качестве пассажира находился экс-начальник штаба Спрюэнса, кэптен Карл Мур. Мур держал путь в Вашингтон, где получил должность в штабе, и впервые за долгие месяцы у него была возможность расслабиться.

Когда «Индианаполис» вошел в Перл-Харбор, сигнальная станция послала поздравительное сообщение от главнокомандующего Тихоокеанским флотом. Когда флагман пришвартовался, Спрюэнс пошел на Макалапа и рапортовал своему главнокомандующему. Нимиц тепло поприветствовал его, а затем сказал:

— Следующая операция будет проводиться на Формозе и в Амое. Так что прыгайте в самолет, отправляйтесь в Калифорнию, повидайте вашу семью и возвращайтесь сюда через несколько недель.

— Мне не нравится идея штурма Формозы, — неожиданно среагировал Спрюэнс

— А что бы вы предпочли сделать? — спросил Нимиц.

— Я предпочел бы занять Иводзиму и Окинаву.

— Но это будет Формоза, — сказал Нимиц, вспомнив приказ адмирала Кинга.

Спрюэнс видел в Иводзиме не просто промежуточную станцию, с которой истребители могли сопровождать базирующиеся на Марианских островах В-29 до Токио, но как центр дуги, простирающейся от Окинавы через японские внутренние острова Кюсю, Сикоку и Хонсю к Токио. Бомбардировщики могли бы заправляться в Иводзиме, а оттуда в сопровождении истребителей достигать любой из этих областей. Истребители, базирующиеся на Иво, могли бы осуществлять поддержку флота, находящегося в японских водах, так же, как истребители с Соломоновых островов в конце 1943 года поддержали группы авианосцев, атакующие Рабаул. С Окинавы американцы могли бы перехватывать суда, идущие в Японию с грузом нефти и другого сырья с юга, а также блокировать непосредственные контакты между Японией и Китаем. В качестве базы бомбардировщиков Окинава была великолепно расположена для нападений на южную Японию.

При других обстоятельствах Спрюэнс сразу приказал бы своему штабу составлять планы. Вместо этого он был настолько убежден, что Кинг в конечном счете прозреет и откажется от штурма Формозы, что он порекомендовал всему штабу взять отпуск и не тратить впустую время на операцию, которая никогда не осуществится. После этого он отправился домой.

12 сентября (дата Перл-Харбора) Нимиц получил потрясающее радиосообщение от Хэлси. В нем говорилось, что в результате атак 38-го оперативного соединения в Центральных Филиппинах у японцев в том районе осталось немного пригодных к эксплуатации самолетов, большинство их нефтехранилищ было разрушено, и «топить было уже нечего». «Неагрессивный настрой противника был невероятным, просто фантастическим, — говорилось в сообщении далее, — район абсолютно не охранялся». Одному из его сбитых летчиков, сообщал Хэлси, филиппинцы, которые спасли его, рассказали о том что на Лейте вообще нет японцев. Хэлси настоятельно рекомендовал, чтобы промежуточные операции — по завоеванию островов Талауд, Минданао, Палау и Яп — были отменены и все корабли и наземные войска, освобожденные таким образом, использовались для скорейшего вторжения на Лейте. 38-е оперативное соединение могло бы прикрыть высадку, пока не удастся организовать аэродромы на берегу.

Нимиц не желал отменять операцию на Палау, полагая, что аэродром на Пелелу и гавань в проливе Коссол будут полезны для того, чтобы организовать штурм Лейте. Однако он действительно переправил рекомендацию Хэлси по радио Объединенному комитету начальников штабов, тогда заседавшему в Квебеке, вместе с предложением выделить в распоряжение Макартура десантные силы Третьего флота и XXIV армейский корпус, тогда загружавшиеся на судах в Перл-Харбор для штурма Япа.

Генерал Маршалл отнес проект Хэлси и предложение Нимица генералу Макартуру и спросил его мнение относительно предложенных изменений. Макартур был в море, на пути к Моротаи, соблюдая молчание в эфире, но от его имени ответил генерал Сазерленд, находившийся в Холландиа. Он сказал, что информация о том, что на Лейте нет японцев, была ложной, но с поддержкой дополнительных сил Нимица можно было обойтись без промежуточных операций, и атаку на Лейте можно было бы провести раньше. Генерал Маршалл в своем официальном рапорте описывает эффект, который ответ Сазерлэнда произвел в Квебеке:

«Сообщение от Макартура дошло до Квебека ночью, и адмирала Леги, адмирала Кинга, генерала Арнольда и меня обрадовали этой новостью на официальном обеде канадские офицеры. Штабные офицеры прочитали его и предложили дать немедленный утвердительный ответ. Сообщение вместе с их рекомендациями в срочном порядке передали нам, и мы встали из-за стола и устроили совещание. Мы твердо верили в генерала Макартура, адмирала Нимица и адмирала Хэлси, так что принять решение нам было не трудно. В течение 90 минут после того, как сигнал был получен в Квебеке, генерал Макартур и адмирал Нимиц получили инструкции по проведению операции на Лейте, намеченной на 20 октября. От трех ранее намеченных промежуточных высадок они отказались. Подтверждение получения генералом Макартуром новых инструкций было получено, когда я шел после обеда домой».

Всем участникам Квебекского совещания скоро стало очевидно, что премьер-министра Черчилля никоим образом не устраивало согласие Объединенного комитета с тем, что Королевский флот не имеет право участвовать в операциях к северу или к востоку от Филиппин. У англичан было множество политических и экономических интересов на Дальнем Востоке, и им была нужна победа в этой части света, чтобы стереть из сознания японцев память о сокрушительных поражениях, которые они нанесли союзникам в 1941 и 1942 годах. Черчиллю недостаточно было каких-то незначительных успехов в каком-нибудь отдаленном уголке Тихоокеанского театра. Он хотел, чтобы британские войска ясно и ощутимо участвовали в окончательном разгроме Японии. На пленарной сессии он предложил, чтобы британский флот участвовал в операциях в Тихом океане под командованием Нимица.

«Я был бы рад, — ответил президент Рузвельт, — видеть британский флот везде, где только можно, и всякий раз, когда только можно».

Предложение Черчилля заставило адмирала Кинга содрогнуться. Все тыловые службы Тихоокеанского театра готовились, чтобы во всеоружии встретить поток американских судов с верфей и из европейского театра, где необходимость в больших военно-морских силах уже отпала. Кроме того, у британских судов были свои особые проблемы — они были «коротконогие», то есть были построены и укомплектованы не для того, чтобы действовать вдалеке от базы или в течение долгих периодов в открытом море. Кинг сказал, что Объединенному комитету передана соответствующая директива и комитет активно работает над этим вопросом.

Черчилль был оскорблен. Он даже вообразить себе не мог, что флот Хока, Дрейка, Сент-Винсента и Нельсона можно не встречать с распростертыми объятьями.

— Британский флот предложил свои услуги, — прорычал Черчилль. — Предложение принимается?

— Да, — сказал Рузвельт.

В Тихом океане суда с XXIV армейским корпусом на борту, первоначально направлявшиеся на Яп, по приказу Нимица изменили курс в направлении Мануса. Атакующие силы, собиравшиеся высадиться на Палау и на Улити, продолжали двигаться в прежнем направлении, но Нимиц приказал входящим в состав этих сил судам огневой поддержки, авианосцам эскорта, транспортам и сопровождающим судам присоединиться к силам Макартура сразу по окончании операции. Таким образом, американский Третий флот приходилось «раздеть» фактически до 38-го оперативного соединения. Все остальное передавалось Юго-западным Тихоокеанским силам для предстоящей атаки на Лейте. Тем временем четыре тактических группы 38-го оперативного соединения развернулись, чтобы поддержать высадку Юго-западных Тихоокеанских сил на Моротаи и Центрально-Тихоокеанских сил на Палау.

Предварительная бомбардировка и военно-морской обстрел Моротаи загнали в холмы около 500 японцев, находившихся на острове, и 28 ООО человек высадились на берег, не встретив никакого сопротивления. На этом острове инженеры подготовили аэродромы для бомбардировщиков и взлетную полосу для истребителей для своевременного прикрытия левого фланга в ходе вторжения на Лейте.

На Ангауре, в архипелаге Палау, два полка 81-й пехотной дивизии без затруднений победили 1600 человек японского гарнизона. Здесь к 17 октября были готовы к использованию две 6000-футовых взлетно-посадочных полосы. Улити, как оказалось, не был занят врагом. Благодаря этому атоллу у Тихоокеанского флота появилась гавань и крупная тыловая база.

Из всех вторжений середины сентября единственным трудным было завоевание Пелелу. Завоевание этого небольшого острова было в некоторых отношениях самой серьезной операцией войны. Большая часть из его 10 000 защитников скрылась с оружием в лабиринте из более 500 пещер, вырытых в ряде горных хребтов. 1-я дивизия морской пехоты при поддержке полка 81-й дивизии выступила из Ангаура и в течение месяца пытался очистить горы от вражеских войск, используя базуки, подрывные заряды и установленные на танке дальнобойные огнеметы. 15 октября в бой вступили два оставшихся полка 81-й дивизии. Организованное сопротивление на острове не прекращалось до 25 ноября. Задолго до этой даты американские самолеты разместились на аэродроме для бомбардировщиков на Пелелу, а союзнические суда ходили через пролив Коссоль, но Пелелу был захвачен ценой потери 10 000 американских солдат и матросов, из них почти 2000 были убиты. Еще вопрос, стоил ли остров всех этих жертв.

Объединенный комитет начальников штабов и штаб командования секторов Тихого океана были очень заинтересованы в координации сил, выступающих против Лейте. Хотя вторжение должны были поддержать два отдельных флота, разросшийся Седьмой и «раздетый» Третий, общего командующего операцией еще не было. Адмирал Кинкейд, командующий американским Седьмым флотом, получал приказы от генерала Макартура, который собирался присутствовать в районе проведения операции, а генерал Макартур получал приказы от Объединенного комитета в Вашингтоне. Адмирал Хэлси, командующий американским Третьим флотом, получал распоряжения от адмирала Нимица, который во время операции собирался находиться в Перл-Харборе, а Нимиц, в свою очередь, подчинялся Объединенному комитету. В такой ситуации двоевластия была очевидная опасность, что флоты будут преследовать противоположные цели, а под рукой не было ни одного офицера, обладающего достаточными полномочиями, чтобы навести порядок.

Пытаясь достигнуть сотрудничества и взаимной поддержки, представители вовлеченных сил встретились в новом штабе Макартура в Холландиа. Нимиц послал делегацию во главе с Форрестом Шерманом. Так же поступил и Хэлси; его делегацию возглавлял его начальник штаба, Мик Кэрни. По возвращении Шермана в Перл-Харбор, 22 сентября, штаб командования секторами Тихого океана составил План действий 8-44, который был подписан Нимицем 27 сентября. Этот план предписывал силам секторов Тихого океана «прикрывать и поддерживать силы Юго-западного Тихого океана, чтобы помочь в штурме и занятии целей в центральной части Филиппин». Согласно плану Третий флот, то есть адмирал Хэлси, должен был «уничтожить вражеские военно-морские и воздушные силы, находящиеся в районе Филиппин или представляющие угрозу этому району».

Можно было подумать, что приказ «уничтожить» вражеские силы выходит за рамки и даже противоречит общему приказу «прикрывать», который подразумевал просто препятствовать столкновению сил врага с десантными войсками. Специальная директива для Третьего флота шла еще дальше: «В случае, если появится или сможет быть создана возможность для уничтожения большой части вражеского флота, такое уничтожение становится первичной задачей». Эта директива, в отличие от других, не была отмечена ни номером, ни буквенным обозначением. Как выяснилось, она была добавлена позже, возможно, офицерами ВВС, которые хотели удостовериться, что Хэлси не постесняется сделать то, что Спрюэнс отказался делать в июне. Она все же не противоречила приказу «обеспечить прикрытие». В ней не утверждалось, что уничтожение было единственной задачей. Короче говоря, она не разрешала Хэлси оставлять береговой плацдарм.

Пока одни члены штаба командования Тихоокеанского флота и секторов Тихого океана планировала участие в приближающейся кампании на Лейте, другие уже задумывались о будущих операциях. Эти офицеры пришли к заключению, что взлелеянный адмиралом Кингом план вторжения на Формозу был невыполним. Намеченная дата, 1 марта 1945 года, основывалась частично на всеобщей вере в то, что Германия сдастся осенью

1944 года; таким образом освободились бы все войска, необходимые для скорейшего окончания войны с Японией. Но становилось очевидно, что фанатичная воля Гитлера будет заставлять немцев сражаться даже тогда, когда будет потеряна последняя надежда на победу. Поэтому командующим силами, раздислоцированными в Тихом океане, нужно было пересмотреть цели.

Планировщикам штаба понравилось предложение Спрюэнса по поводу взятия Иводзимы и Окинавы, но эти острова находились слишком близко от Японии, и их нельзя было штурмовать до тех пор, пока японская авиация была все еще довольно многочисленна. Тогда Макартур предложил, используя силы, которыми он располагал, и положившись на поддержку Третьего флота, 20 декабря штурмовать Лусон (на эту дату изначально было назначено вторжение на Лейте). Планировщики одобрили это предложение, и ориентировочно наметили дату 20 января 1945 года для штурма Иводзимы, а 1 марта — для штурма Окинавы.

Адмирал Нимиц, вызванный в Сан-Франциско на другое совещание, взял с собой следующих офицеров: адмирала Форреста Шермана, генерала Хэрмона, который перешел из штаба командования Южно-Тихоокеанскими силами, чтобы командовать армейскими ВВС в центральной части Тихого океана, и генерала Бакнера, который был назначен командующим новой Десятой армией. Спрюэнсу Нимиц предложил не уезжать из Калифорнии, а присоединяться к нему в Сан-Франциско. Нимиц, готовясь к тому, чтобы отговорить Кинга от его планов относительно Формозы, тщательно подобрал аргументы, а затем выписал их на отдельном листе бумаги.

Когда Спрюэнс 29 сентября прибыл в Федеральное здание, в зале заседаний сидели штабные офицеры и болтали в ожидании прибытия Нимица и Кинга. Шерман вручил ему лист Нимица и сказал:

— Прочитайте это внимательно, и скажите мне, что Вы думаете об этом.

— Я не заменил бы здесь ни слова, — сказал Спрюэнс, отдавая документ Шерману.

Вошел адмирал Нимиц, через некоторое время появился адмирал Кинг, и заседание началось. Нимиц взял листок у Шермана и вручил его Кингу, а тот, нахмурившись, прочитал. В ходе последовавшего за этим обсуждения говорили в основном Нимиц и Шерман, очень тактично указав, почему стратегия, предложенная Кингом, не должна быть принята. Кинг обратился к Спрюэнсу, который спокойно сидел на своем месте. Кинг вспомнил, что именно Спрюэнс первым предложил Окинаву. Что он скажет теперь? Спрюэнс ответил, что Нимиц и Шерман представили ситуацию очень хорошо; ему было нечего добавить.

Нимиц обратился к Хэрмону и Бакнеру, чтобы узнать точку зрения ВВС и армии. Оба высказались против Формозы. Бакнер указал, что в гарнизон на Формозе входила первоклассная японская Квантунская армия. Основываясь на недавнем опыте сражений американцев с элитными войсками, Бакнер заключил, что для завоевания Формозы необходимы по крайней мере девять дивизий и что даже с такими крупными силами атакующие войска могут потерять около 50 ООО человек. Наконец Кинг сдался. Он согласился, что вместо Формозы нужно атаковать Иводзиму и Окинаву, и сказал, что он так и посоветует Объединенному комитету.

В последующих обсуждениях вспомнили о многих других занятых Японией территориях. Кинг и Нимиц согласились, что Японию можно и нужно победить с помощью блокады, бомбардировки и подводной войны. Кинг сказал, что, если армия настаивает на вторжении на Кюсю, она должна подготовиться к быстрому незамедлительному броску к равнине Токио. Он одобрил план Нимица использовать Гуам для расширенного штаба Тихоокеанского флота, дал Нимицу указание проследить, чтобы силы быстроходных авианосцев обеспечили всю возможную помощь Макартуру в его десантных операциях на Филиппинах. Кинг подчеркнул, что Хэлси должен незамедлительно начать атаки аэродромов на Формозе, Лусоне и на Центральных Филиппинах.

В отличие от первых, довольно незаметных, совещаний командования, это мероприятие вне рабочего времени превращалось почти что в праздник. Офицеры из Перл-Харбор и Вашингтона развлекали и развлекались на приемах и обедах, организованных местными армейскими и морскими подразделениями. Присутствовали дамы. К Честеру присоединилась Кэтрин. Спрюэнс послал за своей женой Маргарет. 2 октября совещание закончилось. На следующий день Нимиц со всеми своими офицерами, включая Спрюэнса, вернулся в Перл-Харбор.

Нимица ожидало письмо от Хэлси, в котором он прояснял, что он не намеревался устраивать такое же сражение, как Спрюэнс у Марианских островов:

«…Я намереваюсь, если возможно, лишить врага шансов превзойти меня в воздушном поединке, а также лишить его возможности применить против меня тактику челночной бомбардировки “авианосец — цель — земля”. Если я хочу это осуществить, я должен иметь информацию как можно раньше и действовать как можно энергичнее.

Поскольку уничтожение вражеского флота — основная задача, необходимо задействовать все имеющееся вооружение, и общая координация этого вооружения должна быть в руках тактического командующего, ответственного за результат сражения… Моя цель та же, что и у Вас, — полностью уничтожить японский флот, если представится возможность».

4 октября Нимиц получил депешу от Объединенного комитета начальников штабов, в которой ему приказывали захватить Иводзиму и Окинаву.

Хотя генерал Макартур не держал адмирала Нимица в курсе относительно продвижения его сил, начиная с первых дней октября в штабе командования Тихоокеанским флотом было известно, что группы судов Седьмого флота под командованием адмирала Кинкейда двигались из Мануса и Холландиа к Филиппинам. Это прежде скромная группировка, временно поглотив большую часть американского Тихоокеанского флота, внезапно стала самым большим флотом в мире. В состав Седьмого флота входили 738 кораблей и судов, включая эскортные авианосцы Тихоокеанского флота, а также старые линкоры и корабли десантных сил Третьего флота (адмирал Вилкинсон) и Седьмого (адмирала Барби). В состав первых входил XXIV корпус, одолженный у Десятой армии генерала Бакнера; во вторые последнюю был включен X корпус, часть Шестой армии генерал-лейтенанта Уолтера Круджера. Было намечено, что за первые пять дней на Лейте высадятся приблизительно 145 ООО человек, за которыми последуют более 55 ООО.

В результате того, что Нимиц одолжил корабли Макартуру, американский Третий флот сократился до 38-го оперативного соединения, которое состояло из 17 быстроходных авианосцев, 6 новых линейных кораблей, 17 крейсеров и 58 эсминцев. Адмирал Митшер, находившийся на борту «Лексингтона», должен был сохранять командование группой, пока высадка на Лейте не будет закончена. Тогда он должен был передать командование своему заместителю, адмиралу Маккейну, который до того момента должен был командовать тактической группой 38.1, одной из четырех составляющих 38-е соединение. Поскольку Третий флот и 38-е соединение, как боевые единицы, стали одним и тем же, Хэлси и Митшер командовали одним и тем же подразделением. Хэлси, находясь на борту «Нью-Джерси», часто принимал тактическое командование, что весьма смущало Митшера.

Первоначальные цели Хэлси состояли в том, чтобы разъединить коммуникации между Японией и Филиппинами и уничтожить как можно больше вражеских самолетов. Он сообщал о своих действиях Нимицу всякий раз, когда ситуация позволяла ему нарушить тишину в эфире, и часто даже тогда, когда не позволяла. Из сообщений Хэлси Нимиц узнал, что 10 октября 38-е соединение совершило рейд на Окинаву, И октября обстреляло аэродромы на Лусоне, а 12 октября начало продолжавшиеся три дня подряд нападения на Формозу, нанося удары по кораблям, аэродромам и сооружениям и сбивая множество вражеских самолетов, многие из которых на поверку оказались самолетами морского базирования. Японские самолеты торпедировали «Канберру» и «Хьюстон», и Хэлси приказал отбуксировать поврежденные крейсеры к Улити.

Радио Токио, очевидно, на основе этого скромного успеха и ошибочных сообщений японских летчиков, объявило, что американский флот авианосцев почти уничтожен и что японский флот преследует его остатки. По радио описали празднования победы в японских городах и упомянули поздравительные сообщения от Гитлера и Муссолини. Чтобы противостоять этой пропаганде, Хэлси послал Нимицу депешу: «Затонувшие и поврежденные суда Третьего флота спасены и отходят на высокой скорости в направлении неприятеля», после чего Нимиц выпустил коммюнике: «Адмирал Нимиц получил от адмирала Хэлси успокаивающие заверения, что он теперь отходит в направлении неприятеля после спасения всех судов Третьего флота, о потоплении которых недавно сообщили по радио Токио».

Хэлси надеялся, что его поврежденные крейсеры могут послужить приманкой, чтобы выманить японский флот для разрушения. Американская субмарина сообщила, что некоторые эсминцы и крейсеры действительно вышли из Внутреннего Японского моря, но японские самолеты дальнего действия, видимо, засекли основные силы Хэлси, явно целые и невредимые, так как суда вскоре повернули назад и благоразумно отошли. Хэлси был лишен шанса на морское сражение, но между И и 16 октября его самолеты морского базирования сбили приблизительно 500 вражеских самолетов ценой 79 собственных. «Канберра» и «Хьюстон» благополучно дошли до Улити и в конечном счете отправились на верфи в Соединенных Штатах на ремонт.

Первая информация от Юго-западных Тихоокеанских сил поступила от контр-адмирала Джесси Ольдендорфа, командующего Группой обстрела и огневой поддержки Седьмого флота. 17 и 18 октября он сообщил по радио, что передовые отряды Седьмого флота высадились на берегах островов, охраняющих вход в залив Лейте, и что его суда огневой поддержки вступили в залив и начали обстрел береговых плацдармов. 20-го числа генерал Макартур объявил, что все высадки на Лейте были произведены по графику с чрезвычайно малыми потерями.

Американцы не сразу поняли, что японцы отказались от дорогостоящей и безнадежной стратегии обороны берега под огнем линейных кораблей. Защитникам приказали окопаться вне пределов досягаемости прицельного огня флота и позволить захватчикам подойти к ним.

Днем 20 октября Макартур сошел на берег в сопровождении президента Филиппин. На берегу генерал прочитал в микрофон свою речь освобождения, которая была повторена несколько раз мощным радио, чтобы все филиппинцы услышали:

— Это — голос свободы. Говорит генерал Макартур. Народ Филиппин! Я вернулся. По милости всемогущего Бога наши войска снова стоят на филиппинской земле — земле, освященной кровью наших двух народов… Присоединяйтесь ко мне. Да ведет вас непоколебимый дух Батаана и Коррехидора. Когда линия фронта приблизится и вы окажетесь в пределах зоны действий, вставайте и бейтесь. Бейтесь при любой благоприятной возможности. За ваши дома и очаги, бейтесь! За будущие поколения ваших сыновей и дочерей, бейтесь! Во имя ваших священных мертвецов, бейтесь!

Некоторые из офицеров в Перл-Харборе сочли речь немного мелодраматичной, но все согласились, что только так можно было поднять в бой угнетенных людей, всем сердцем желающих свободы.

Президент Рузвельт послал генералу Макартуру письмо с сердечными поздравлениями. Потом, не забывая, кто проложил путь к вторжению и чьи корабли доставили войска до цели, президент послал отдельное сообщение, адресованное адмиралам Нимицу и Хэлси:

«Страна с гордостью следила за великолепным прорывом вашего флота во вражеские воды. Мы ценим выносливость и профессионализм моряков не меньше, чем доблестные подвиги ваших летчиков. Ваше тесное сотрудничество с генералом Макартуром — это еще один пример взаимодействия и эффективного и разумного использования всего вооружения».

В штабе Тихоокеанского флота было известно, что большинство тяжелых единиц Объединенного Флота Японии передвинулось к области Ост-Индии, несомненно для того, чтобы быть ближе к нефтяным скважинам Борнео, Явы и Суматры. Авианосцы Одзавы остались во Внутреннем Японском море вместе с маленькой группой эсминцев и крейсеров. Здесь они были в безопасности от американских субмарин. Очевидно, горький опыт Одзавы на Тавитави, где его летчики измотались от вынужденного бездействия, заставил его принять решение: совершать столько вылетов, сколько он мог себе позволить с тем топливом, которое он смог найти во Внутреннем Японском море. Американский захват пролива Лусон перекрыл поставки Одзаве нефти и авиационного топлива с севера, а также боеприпасов с юга.

После того как Хэлси напал на Формозу, как мы видели, японская группа эсминцев и крейсеров сделала вылазку из Внутреннего Японского моря и затем быстро отступила, очевидно найдя убежище позади цепи островов Рюкю. Эта спокойная и робкая реакция плюс отсутствие любого видимого ответа флота на вторжение Макартура на Лейте убедили некоторых штабных офицеров в том, что Объединенный флот снова парализован потерей самолетов и летчиков, как это было во время американских вторжений на Маршалловы острова и острова Гилберта, и что японцы не посмеют сделать еще одну вылазку.

Если бы Объединенный флот отказался выходить на бой, это было бы хорошей новостью для моряков и летчиков 38-го оперативного соединения. Как сообщил адмирал Митшер: «Никакой другой период Тихоокеанской войны не включал такого количества интенсивных боевых действий. За эти десять месяцев 10 ООО человек ни разу не ступали на берег. Ни одна другая армия в мире не участвовала в таких длительных боевых действиях, не имея ни дня для отдыха или восстановления сил… Боевой дух команд этих кораблей достоин самой высокой похвалы. Однако реакция членов команды замедлена. В результате они не способны в полной мере противостоять неприятельской атаке».

38-е оперативное соединение проходило дозаправку приблизительно в 300 милях к востоку от Лусона. Адмирал Хэлси, утомленный, но столь же агрессивный, как обычно, и нимало не заботясь о сохранении молчания в эфире, спросил адмирала Кинкейда, очищены ли от мин два прохода в Филиппинском архипелаге, пролив Суригао, к югу от залива Лейте, и пролив Сан-Бернардино, к северу от залива. Он необходимо было это знать, так как он планировал проходить через один из них, чтобы достигнуть Южно-Китайского моря. Если японский флот не шел к нему, он собирался идти за японским флотом.

Когда эта радиодепеша дошла до главнокомандующего Тихоокеанского флота, того чуть не хватил удар. Адмирал Нимиц тут же напомнил адмиралу Хэлси, что он все еще должен был подчиняться Плану 8-44, который требовал от него «прикрывать и поддерживать силы» Юго-западного сектора. Далее, говорилось в ответе Нимица, «продвижение основных единиц Третьего флота через проливы Суригао и Сан-Бернардино не должно начинаться без распоряжений главнокомандующего Тихоокеанским флотом».

Так как Хэлси запретили отправиться на поиски японского флота, а японский флот, похоже, не был склонен искать его, адмирал принял наилучшее решение: послать свои авианосцы в ближайшую гавань — пополнить запасы провизии, обновить боекомплект и дать людям немного отдохнуть. Он уведомил главнокомандующего о своих намерениях, и в 22:30 22 октября он приказал тактической группе 38.1 под началом Маккэйна направляться в Улити. Тактическая группа 38.4 контр-адмирала Ральфа Дэвидсона должна была следовать за 38.1 на следующий день. 29 октября по возвращении этих групп туда же должны были отправиться тактическая группа 38.2 контр-адмирала Джеральда Ф. Богана и тактическая группа 38.3 контр-адмирала Фредерика Шермана. То, что группа Маккэйна первой отправилась в гавань, было крайне неудачным, поскольку в ней было больше авианосцев, больше самолетов и, следовательно, она была сильнее всех остальных.

После полуночи 23 октября американские субмарины «Дартер» и «Дэйс», находившиеся у южного конца прохода Палаван, на противоположной стороне Филиппин, засекли что-то в темноте. Это оказались одиннадцать тяжелых кораблей и шесть эсминцев. Они выстроились в две колонны на курсе 040°. «Дартер» отправил сообщение о контакте адмиралу Кристи в Фримантл, а Кристи в 6:20 утра 23 октября передал его адмиралам Нимицу и Хэлси. Последний быстро отменил свой приказ Дэвисону, но группе Маккэйна позволил продолжать держать курс на юго-восток.

Примерно к тому времени, когда Нимиц и Хэлси получили сообщение, «Дартер» и «Дэйс» заняли позицию для атаки на силы неприятеля. Торпеды, выпущенные с «Дартера», потопили один тяжелый крейсер, а еще один вывели из строя. «Дэйс» потопила другой тяжелый крейсер. Таким началось Сражение в заливе Лейте, самое большое военно-морское сражение в мировой истории.

Сражение за залив Лейте отличается от прочих также и тем, что ни одной битвой не командовали настолько издалека. Силы, участвовавшие в операции, сообщались и рапортовали командованию в основном по радио. Поскольку погода была ясной и в воздухе было немного статического электричества, сеть станций прослушивания штаба Тихоокеанского флота собрала почти все сообщения и передала их главнокомандующему Тихоокеанского флота, который передал их главнокомандующему ВМС США. Нимиц из Перл-Харбора и Кинг из Вашингтона пристально следили за ходом битвы. Не менее пристально следил и Кинкейд в заливе Лейте; его связисты расшифровывали все подряд, независимо от того, предназначалось ли сообщение Кинкейду или нет. Все же, из-за свойства человеческой натуры ошибаться, сообщения приходили с запозданием, посылались в неправильной последовательности, изобиловали неясными формулировками, искажали информацию и (это самый знаменитый случай) случайно повреждались. В результате на всем протяжении кризиса никто не знал толком, что происходит.

23 октября, когда три оставшихся группы 38-го оперативного соединения закончили дозаправку, адмирал Хэлси приказал, чтобы они подошли ближе к Филиппинам. После развертывания веером в западном направлении в течение ночи к рассвету 24 октября группы заняли позиции на расстоянии 125 миль друг от друга. Группа Шермана 38.3, с Митшером на «Лексингтоне», находилась в районе Лусона; группа Богана 38.2, с Хэлси на «Нью-Джерси», была у пролива Сан-Бернардино; а группа Дэвисона 38.4 была у залива Лейте. В 6:30 утра разведывательные самолеты всех трех групп осматривали внутреннее море Филиппин.

Десантные суда и корабли огневой поддержки Седьмого флота находились в заливе Лейте в районе плацдармов. Генерал Макартур находился на крейсере «Нэшвилл», а адмирал Кинкейд — на десантном командном корабле «Уэсэч». С восточной стороны, сразу на выходе из залива Лейте, стояли 16 эскортных авианосцев. Эти корабли, находившиеся под прикрытием эсминцев и сопровождающих эсминцы судов, были разделены на три тактические группы, радиопозывными которых были «Тэффи 1», «Тэффи 2» и «Тэффи 3». Они совершали противолодочное, зенитное и береговое патрулирование.

Битва за залив Лейте 23–25 октября 1944 года.

Рано утром разведывательные самолеты 38-ого оперативного соединения засекли две группы идущих на восток вражеских судов. Одна группа была замечена в море Сулу и, похоже, собиралась войти в залив Лейте через пролив Суригао. Другая группа, намного большая, входила в море Сибуян, очевидно намереваясь проникнуть в залив Лейте через пролив Сан-Бернардино. По ходу битвы американцы именовали эти группы Южными силами и Центральными силами соответственно. Судя по всему, эти две группы намеревались захватить в клещи суда в заливе.

Адмирал Хэлси, реагируя на присутствие Центральных сил, которые состояли из 5 линейных кораблей, 9 крейсеров и 13 эсминцев, приказал группе Маккэйна, тогда находившейся в 600 милях к востоку от Филиппин и двигавшейся к Улити, сменить курс и заправляться горючим, чтобы быть готовым к любому повороту ситуации. Он приказал Шерману и Дэвисону сомкнуться к группе Богана, находившейся у пролива Сан-Бернардино, и дал всем трем группам боевой приказ, состоящий из одного слова: «Бейте!».

Разведывательные самолеты Дэвисона обнаружили и атаковали Южные силы. Стратеги штаба Тихоокеанского флота, рисуя синие и оранжевые линии на карте, отметили, что, сомкнувшись с группой Богана, Дэвисон будет в позиции, оптимальной для. атаки на Центральные силы, но его самолеты больше не могли достичь Южных сил. Адмирал Кинкейд, должно быть, тоже это отметил, поскольку он решил, что его надводные суда должны вступить в бой с Южными силами. Он послал адмиралу Ольдендорфу, который командовал его группой огневой поддержки, сообщение, попросив переправить копии Хэлси, Нимицу и Кингу: «Подготовиться к ночному бою. Вражеские силы, по предварительной оценке, состоят из 2 линейных кораблей, 4 тяжелых крейсеров, 4 легких крейсеров, 10 эсминцев. Группа была атакована нашими самолетами морского базирования в восточной части моря Сулу в 9:10 24 октября. Враг может войти в залив Лейте сегодня вечером».

Шерман, командовавший тактической группой 38.3, не смог исполнить приказ Хэлси сомкнуться с группой Богана, так как в результате вражеского воздушного налета на его легком авианосце «Принстон» вспыхнул пожар и он был выведен из строя. Ситуация с «Принстоном» была действительно серьезной неприятностью, но для Хэлси это не было оправданием для отказу от назначенной им атаки. Он послал радиограмму Митшеру, который был с группой Шермана: «Предлагаю тактической группе 38.3 нанести удар по крупной силе противника около Миндоро. Как можно раньше сообщите о результатах удара».

Нимицу было очевидно, что часть японской головоломки отсутствовала: враг едва ли направил бы такую большую группу надводных судов в район, охраняемый силами американских авианосцев, если только он не намеревался использовать свои собственные авианосцы. Последние, как было известно, проходили обучение во Внутреннем Японском море, и Нимиц предположил, что они шли вниз с севера под командованием Одзавы, чтобы сформировать Северные силы, которые, вместе с Южными и Центральными силами, предпримут попытку тройного нападения на залив Лейте. Хэлси, очевидно, пришел к тому же выводу, поскольку в 13:34 он отослал Митшеру радиограмму следующего содержания: «Группа вражеских авианосцев не обнаружена. Держите район к северу от залива под наблюдением».

В 15:12 Хэлси, попросив переслать копии Нимицу и Кингу, послал командующим тактическими группами сообщение, которое весьма порадовало главнокомандующего Тихоокеанского флота. Оно было озаглавлено «План сражения». Там было заявлено, что будет сформирована 34-е соединение, состоящее из 4 линейных кораблей, включая его флагман «Нью-Джерси», 1 тяжелого крейсера, 3 легких крейсеров и 14 эсминцев, которые будут переведены из тактических групп Богана и Дэвисона. Этой новой группой должен будет командовать вице-адмирал Уиллис А. Ли. Она будет предназначена для «участия в дальних походах», таким образом авианосцы освобождались от участия в надводных битвах.

Главнокомандующий Тихоокеанским флотом и его штаб сошлись на том, что это надлежащая тактика в данной ситуации — вычленение из заслонов всех надводных судов, которые вступят в бой с вражескими надводными судами, в то время как поддерживающая авиация остается на заднем плане. Хотя Кинкейда не касалось напрямую сообщение Хэлси, он был в курсе его содержания, потому что его связисты перехватили его. Естественно, он, Митшер, Нимиц и Кинг решили, что Хэлси прикажет выполнить свой план — возможно, руководство будет осуществляться по голосовой радиосвязи малого диапазона, так как обе участвующие в операции тактические группы находились близко друг от друга.

Около 16:00 Митшер уведомил Хэлси, что боекомплект горящего «Принстона» взорвался, в результате чего получили повреждения крейсер «Бирмингем» и два эсминца, которые были рядом, отбивая воздушные атаки с вражеских авианосцев. Потери на «Бирмингеме» были весьма серьезные — приблизительно 150 убитых и 400 раненых. Нимиц задался вопросом, почему Шерман рисковал таким ценным и кораблем как крейсер, чтобы осуществить спасательную операцию, обычно проводимую с помощью эсминцев.

В конце дня Митшер послал Хэлси радиограмму, в которой сообщалось, что разведывательные самолеты Шермана определили местонахождение, Северных сил, по-видимому состоявших из двух частей, и что часть, включавшая авианосцы, была приблизительно в 180 милях к востоку от северной оконечности Лусона. В сложившейся ситуации он рекомендовал затопить «Принстон», пожар на котором мог бы служить маяком для вражеских самолетов после наступления темноты. Хэлси сказал ему поступать по своему усмотрению. В ходе дальнейшего обмена информацией, когда Митшер доложил о затоплении «Принстона», Хэлси сообщил Нимицу и Макартуру об обнаружении вражеских авианосцев — впрочем, эту информацию Нимиц уже получил из перехваченных радиопереговоров.

В 20:24 Хэлси послал сообщение Кинкейду, с просьбой передать его Нимицу и Кингу. Он дал информацию о местоположении, курсе и скорости Центральных сил, из которой явствовало, что они направляются к проливу Сан-Бернардино и могли пройти через него спустя несколько часов. Однако, сообщения о потерях говорили о том, что Центральные силы понесли большой урон. Сообщение Хэлси заканчивалось словами: «Двигаюсь на север с тремя группами, чтобы атаковать силы авианосцев противника на рассвете». В Перл-Харбор предположили, что имеются в виду три группы авианосцев, в то время как 34-е соединение надводных кораблей сформировано и двинется следом.

Никто в штабе командования Тихоокеанского флота не был удивлен броску Хэлси на север. Так как у Хэлси имелась возможность выбора целей, можно было ожидать, что он выдвинется за авианосцами — военными кораблями с самым широким радиусом действия и самой большой боевой мощью. Он был расстроен тем, что упустил шанс напасть на авианосцы в сражении в Коралловом море и в той же самой битве при Мидуэе. Он осуждал отказ Спрюэнса от преследования авианосцев ночью 18–19 июня. Наконец, едва ли он мог удержаться от того, чтобы атаковать самую мощную группу вражеских кораблей, потому что он полностью соответствовал характеристике, данной ему в прессе, — . «Бык» Хэлси, Немезида японцев. Также можно было предсказать, что он не двинется на север до наступления темноты, чтобы его намерения не могла выяснить вражеская воздушная разведка; ночью же он двинется к вражеским авианосцам, чтобы лишить врага превосходства в дальности действия.

Конечно, японские Центральные силы, даже несмотря на все ее потери, также нельзя было не учитывать, поскольку, если их не остановить, они вскоре могли пройти через пролив Сан-Бернардино, оказаться в Тихом океане и направиться вдоль восточного побережья Самата к заливу Лейте. Адмирал Спрюэнс, глядя на карту, указал рукой на акваторию, лежащую к востоку от пролива, и сказал тихо, как будто самому себе: «Если бы я был там, я держал бы свои суда вот здесь». Маловероятно, что с ним согласились бы летчики. Нахождение так близко от вражеских аэродромов могло спровоцировать челночную бомбардировку со стороны вражеской авиации морского базирования. Ведя бой, Спрюэнс навряд ли смог бы разбомбить комплекс аэродромов на Лусоне, как он сделал на Роте и Гуаме в ходе сражения в Филиппинском море.

Конечно, немного успокаивало знание того, что Хэлси проявил мудрость, оставив 34-е соединение позади, охранять пролив Сан-Бернардино. Однако было неизвестно, имело ли смысл посылать все три группы авианосцев против Северных сил. Этот шаг оставил адмирала Ли без какой-либо поддержки с воздуха, в то время как неприятель располагал поддержкой самолетов, базирующихся на Лусоне. Нимиц, должно быть, учитывал эту проблему, но предпочитал не вмешиваться. Во время первого американского контрнаступления он от самого Хэлси научился мудрой привычке не вмешиваться в решения других командиров во время боя.

К рассвету 25 октября в штаб Тихоокеанского флота почти одновременно пришли два сообщения. Одно было от Хэлси, который, все еще продолжая игнорировать режим молчания в эфире, сообщил, что один из его ночных самолетов-разведчиков засек группу вражеских авианосцев в 100 милях от его идущей на север группы. Хэлси удалось лишить врага всех преимуществ, так как теперь силы противника были в пределах досягаемости американских самолетов морского базирования.

Второе сообщение было от Кинкейда. Стоя на якоре в заливе Лейте, он мог не соблюдать молчание в эфире. О действиях Ольдендорфа в депеше говорилось: «Наши надводные силы вступили в бой с вражескими надводными силами в проливе Суригао и на юге залива Лейте». Последующие депеши от Кинкейда описывали ход сражения. Депеша от 4:12 утра: «Группа вражеских судов замечена в проливе торпедными катерами приблизительно в 02:00 I, приблизилась ко входу в залив приблизительно в 03:00 I. В группе 2 линейных корабля, 3 крейсера и эсминцы. Вопрос: охраняет ли 34-е оперативное соединение пролив Сан-Бернардино?» Депеша, посланная в 6:23: «Около 05:00 I 25 октября вражеские надводные корабли в проливе Суригао преследуются нашими легкими силами». Сообщение от 7:03: «В 06:45 I 25 октября наши силы сомкнулись, чтобы покончить с четырьмя японскими кораблями-доходягами около острова Канихаан в проливе Суригао».

Очевидно, корабли Седьмого флота одержали блестящую победу над Южными силами противника. Это была действительно хорошая новость. Однако, Нимиц волновался. Скорость и курс Центральных сил, по данным, сообщенным Хэлси в 8:24 Кинкейду, подразумевали, что эта группа судов пройдет через пролив Сан-Бернардино вскоре после полуночи. Если 34-е соединение ждало не в самом проливе, то должно было произойти ночное сражение. С другой стороны, Нимицу было известно, что адмирал Ли недолюбливал ночные бои со времен ночной битвы линейных кораблей у Гуадалканала. Возможно, Ли сумел каким-то образом продержаться до рассвета. Теперь над Филиппинами уже поднялось солнце, но от него все еще не было никаких вестей. Если Центральные силы не встретили никакого сопротивления, сейчас они могли находиться к востоку от Самара и двигаться прямо в направлении залива Лейте. Единственными судами в том районе, которые могли бы бросить вызов этой силе, были три небольшие группы эскортных авианосцев — Тэффи 1, 2 и 3.

У Нимица появилось подозрение, что 34-е оперативное соединение вовсе еще не было сформировано или что, если оно и было сформировано, оно не осталось 24 октября у пролива. Хэлси в его плане сражения включил в эту группу свое собственный флагман «Нью-Джерси», и все же в 8:24 в депеше говорилось: «Двигаюсь на север с тремя группами». То, что он лично двигался на север с тремя группами судов, явствовало из его контактного сообщения, которое заканчивалось словами: «Наши силы сконцентрированы в три группы». Нимиц знал, что обеспокоен не он один — запрос Кинкейда относительно 34-го соединения показал, что ему также нужны гарантии. Нимиц вызвал помощника начальника штаба. Когда в его кабинет вошел кэптен Бернард Остин, Нимиц спросил его, были ли какие-нибудь новые депеши, касающиеся ситуации на Филиппинах. Остин ответил, что ни одной не видел, и добавил:

— Скажите мне точно, что вы ищете?

— Я очень обеспокоен, потому что ничто из того, что я видел, не указывает на то, что адмирал Хэлси перед отбытием наладил оборону Сан-Бернардино от японцев, проходящих через пролив и надеющихся прогнать нас из Лейте.

— Вообще-то, адмирал, в депешах эта тема довольно туманна и озадачивает не вас одного.

— Если еще что-нибудь придет, сообщите мне сразу.

— Да-да, сэр, — сказал Остин и вышел из комнаты.

Адмирал Нимиц тем утром не давал связистам передохнуть — ему хотелось быть в курсе всей информации и мнений. Где-то в третий раз, когда он вызвал Остина, последний набрался достаточно храбрости, чтобы предложить Нимицу спросить Хэлси, оставил ли он какую-либо группу судов охранять Сан-Бернардино: «Это то, что вы хотите знать. Почему бы вам его не спросить?»

Нимиц немного подумал и дал Остину ответ, который вполне можно было предсказать, — он не хотел посылать депешу, которая будет напрямую или косвенно влиять на тактическое использование ответственным командующим его сил.

Примерно в тот же момент у Филиппин связисты были поражены: они перехватили депешу, которая вообще не была зашифрована. Отправителем был контр-адмирал Клифтон А. Ф. Спрэг, командующий тактической группой 774.3, известной как Тэффи 3. Это была самая северная из трех групп авианосцев эскорта Седьмого флота, размещенных вне залива Лейте. Это сообщение, предназначавшееся командующему Третьим флотом и командующему 34-м соединением, выглядело следующим образом: «Вражеские линейные корабли и крейсеры находятся в 15 милях позади моей группы и открыли по нам огонь. Мое положение (позиция) — 80 миль, румб 060 от острова Хомонгон». Судя по азимуту и расстоянию Тэффи 3 от Хомонгона, расположенного на входе в залив Лейте, тактическое подразделение находилось к востоку от Самара.

Зов о помощи группы Тэффи 3 не был услышан в Перл-Харборе. Однако вскоре за ним последовало закодированное сообщение Кинкейда к Хэлси. Сообщение было послано мощным передатчиком «Уосатча», и его смогли прочитать адмирал Кинг и адмирал Нимиц: «Около 07:00 группа авианосцев 77.4.3 попала под обстрел вражеских линейных кораблей и крейсеров в точке 11-4, 126-25. Очевидно, неприятель проник через пролив Сан-Бернардино в течение ночи. Необходим немедленный воздушный удар. Также необходима поддержка от тяжелых кораблей. Боеприпасы на моих старых линейных кораблях подходят к концу».

Вслед за этим сообщением Кинкейд почти сразу же отослал другое, командующему Третьим флотом, на сей раз нешифрованное. Видимо, это было сделано для того, чтобы запугать японцев и подтолкнуть Хэлси к действию. Текст этого сообщения выглядит так:

«Вражеские силы, атакующие наши эскортные авианосцы, состоит из 4 линкоров, 8 крейсеров и других кораблей. Необходимо, чтобы Ли как можно быстрее обеспечил прикрытие Лейте. Крайне необходим немедленный удар быстроходных авианосцев».

Кинкэйд продолжал обращаться за помощью к Хэлси и Ли. «В заливе Лейте срочно необходимы быстроходные линкоры!» — кричал он по радио. Почти час спустя — он сигнализировал: «Ситуация критическая. Быстроходные линейные корабли и поддержка авиации морского базирования, возможно, смогут помешать врагу уничтожить эскортные авианосцы и войти в Лейте».

Очевидно, эти крики о помощи не достигли «Лексингтона», поскольку адмирал Митшер в ответ уведомил адмирала Маккэйна, что 38-е соединение атаковало четыре вражеских авианосца. Однако до верхнего эшелона командования они дошли. В Перл-Харборе обычно безмятежный Нимиц нервно ходил из угла в угол. Кинг в Вашингтоне тоже мерил комнату шагами — и страшно ругался.

Наконец в 8:48 утра Хэлси дал понять, что он в курсе ситуации в районе Самара. Позже оказалось, что депеши Кинкейда дошли до него с большой задержкой и почему-то в неправильной последовательности. Первой реакцией Хэлси был приказ Маккэйну в максимально возможном темпе подойти к Самару и нанести удар по вражеским силам, координаты которой он дал. Кинкейду он сообщил: «Вступаю в бой с группой вражеских авианосцев. Тактической группе 38.1 с 5 авианосцами и 4 тяжелыми крейсерами приказано немедленно прийти Вам на помощь». Он дал приблизительные координаты Маккэйна, который находился почти в 300 милях к северо-востоку от атакуемой Тэффи 3, и собственные координаты, которые соответствовали точке, находящейся более чем в 350 милях к северу. В результате помощь от тактической группы Маккэйна значительно откладывалась, а своевременная помощь от остальной части 38-го соединения была гарантирована.

Сообщение Хэлси Маккэйну было ответом на главный вопрос, уже давно мучавший Нимица. Если бы 34-е соединение было где-нибудь рядом с Самаром, Хэлси приказал бы Ли атаковать вражеские суда, напавшие на Тэффи 3. Он, возможно, приказал бы атаковать также Маккэйну, но Ли был бы проинформирован в любом случае. То, что он не сделал, подразумевало, что Ли был с Хэлси. Была вероятность, что 34-е соединение не было сформировано, но у Нимица было другое предположение. Зная Хэлси, он был убежден, что тот сформировал группу тем утром, а теперь находился с ней, выступая перед группами авианосцев, чтобы применять тактику старомодного надводного боя на отставших и поврежденных судах, оставшихся после атак самолетами морского базирования Митшера.

Остин, который принес Нимицу последние депеши, отставал от хода мыслей своего шефа на несколько миль. Было понятно, что адмирал встревожен, и Остин заключил, что он все еще задавался вопросом, где находится 34-е соединение. Стараясь быть полезным, он предложил: «Адмирал, не могли вы просто задать адмиралу Хэлси простой вопрос: где 34-е соединение?»

Нимиц думал в течение минуты и затем сказал: «Идите и напишите это. Хорошую идею вы мне подали».

Остин думал, что вопрос следовало задать для получения информации, Нимиц же использовал его как толчок локтем. На самом деле Нимиц подразумевал: «Где должно быть 34-е соединение — и не лучше ли ему, черт побери, отправиться туда, и чем скорее, тем лучше?» Он был уверен, что Хэлси поймет намек. Теперь, по мнению Нимица, это были экстраординарные обстоятельства, которые оправдывали его вмешательство в дела командующего во время боевых действий.

Поскольку это сообщение Нимица стало известным, — или, точнее, печально известным — и поскольку оно произвело удивительный эффект на Хэлси, интересно проследить его продвижение к адресату. Капитан Остин пошел в свой кабинет и продиктовал сообщение писарю: «Где 34-е соединение? От адмирала Нимица — командующему Третьим флотом; копии отослать адмиралу Кингу и адмиралу Кинкейду».

Писарь, поймав некоторый акцент в голосе босса и решив, что он должен указать акцент в сообщении, всунул слово «RPT [повторение]». После этого он отнес сообщение в отдел связи, вотчину Джека Редмана, и вручил его дежурному лейтенанту. Тот подготовил депешу к передаче. Он заменил слова «адмирал Нимиц» на «главнокомандующий Тихоокеанским флотом», «адмирал Кинг» на «главнокомандующий ВМС США», а «адмирал Кинкейд» на «командующий 77-м оперативным соединением», дополнил его, и назначил группу даты-времени, 250044, означавшую 44 минут после полуночи по Гринвичу, 25-го числа сего месяца (9:44 утра на Филиппинах).

Дополнение состояло из бессмысленных фраз, помещенных в оба конца зашифрованных радиосообщений, чтобы «закопать» начальные и заключительные слова, которые, будучи стереотипными, могли бы быть замечательными ориентирами для вражеских шифровальщиков. В правилах для такого дополнения указывалось, что оно не может состоять из знакомых слов или цитат, оно должно быть отделено от текста двойными согласными и оно не должно восприниматься как часть сообщения.

Здесь мы сделаем отступление, чтобы указать, что 25 октября — необычный день в военной истории. С одной стороны, это — День Святого Криспина, дата сражения при Азенкуре (1415). Это — также дата битвы при Балаклаве (1854). Последняя был отмечена великолепной, но бесполезной атакой Легкой Бригады, о которой Теннисон написал:

Помнил ли офицер, готовивший депешу Нимица, про День Балаклавы и вспомнил ли он строки Теннисона? Было бы неудивительно, если бы он действительно вспомнил, так как английские профессора и студенты литературы всегда предпочитали служить в войсках связи. Если наш неизвестный лейтенант действительно помнил Легкую Бригаду, он, должно быть, сравнил ее атаку на русские штыки со столкновением Тэффи 3 с японскими линкорами, история которого ложилась на его стол в виде депеш все утро. Дополнение, которое он написал в начале сообщения Нимица «Индюшка бежит к воде» было достаточно бессмысленно, но его дополнение в конце депеши, «Весь мир поражается» перекликалось с Теннисоном. Возможно, это было подсознательное эхо, потому что, когда его вызвали на ковер по этому поводу, он сказал: «Это просто случайно пришло мне в голову».

У адмирала Хэлси было заведено, что, когда он находился на своем флагмане «Нью-Джерси» и приходило «горячее» сообщение, адресованное ему, связисты должны были не тратить время на преобразование его в форму депеши, но срочно отправлять сообщение по пневматической трубе как можно быстрее. Когда сообщение адмирала Нимица было расшифровано на «Нью-Джерси», писарь оторвал полоску бумаги с расшифрованным сообщением от шифровального механизма и вручил ее лейтенанту Бертону Голдстейну, который сразу понял, что это как раз такое сообщение, которое должно быть передано Хэлси без задержки. Он привычным движением оторвал начальное дополнение, но конечное дополнение озадачило его. Хотя оно и было отделено от остальной части депеши двойным согласным, оно воспринималось как часть сообщения. Голдстейн показал полоску своему непосредственному начальнику, лейтенанту Чарльзу Фоксу, который посоветовал ему переслать депешу с приложенными словами. Офицер связи в каюте адмирала, сказал Фокс, мог указать адмиралу, что конечная фраза, по всей вероятности, является дополнением.

Полоска отправилась вверх по трубе. Офицер связи вынул ее двумя пальцами из держателя, заметил, что сообщение адресовано командующему Третьего флота, и немедленно вручил полоску Хэлси. На ней было написано:

«ОТ КОМ. ДЕЙСТВИЯМИ ТИХООКЕАНСКОГО ФЛОТА КОМ. ТРЕТЬЕГО ФЛОТА ПРОИНФОРМ. ГЛАВКОМА ВМС И КОМ. ТАКТ. ГР. СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ X, ГДЕ ПОВТ. ГДЕ ОПЕРАТ. ГРУППА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ RR ВЕСЬ МИР ПОРАЖАЕТСЯ».

Хэлси, не привыкший к дополнениям, решил, что заключительная фраза является частью сообщения. Он почувствовал в ней какой-то властный сарказм, а Кинг и Кинкейд должны были стать свидетелями его унижения.

«Я был ошеломлен, как будто меня ударили по лицу, — вспоминал Хэлси. — Бумажка тряслась в моих руках. Я сорвал свою фуражку, бросил ее на палубу и кричал что-то, о чем стыдно вспоминать. Мик Кэрни подбежал и схватил меня за руку: “Прекратите! Что, черт возьми, с вами стряслось? Возьмите себя в руки!” Я отдал ему депешу и отвернулся. Я был на таком взводе, что не мог говорить. Я совершенно не мог предположить, что Честер Нимиц пошлет мне такое оскорбление».

Адмирал Нимиц предполагал абсолютно верно. Хэлси сформировал 34-е оперативное соединение в то утро; туда входили все шесть его быстрых линкоров, и с ним он двигался впереди авианосцев, чтобы атаковать отстающих и добивать поврежденные суда. Подумав в течение часа над якобы нанесенным ему оскорблении, Хэлси сердито приказал 34-му оперативному соединению изменить курс с северного на южный. «Для меня, — написал он позже, — одно из самых больших сражений войны было кончено, и началось то, что можно было бы назвать Битвой Бегущего Быка».

Когда Хэлси проходил мимо 38-го оперативного соединения, которое все еще шло на север, он выбрал тактическую группу 38.2 Богана для обеспечения воздушного прикрытия 34-го соединения и выделил него четыре крейсера и десять эсминцев для дополнительной надводной поддержки авианосцев, остающихся под командованием Митшера. Нимицу он сообщил:

«Отвечаю на ваше послание 250044. 34 ОГ со мной ведет бой против вражеских авианосцев. В данный момент двигаюсь с тактической группой 38.2 и всеми быстрыми линкорами, чтобы обеспечить подкрепление для Кинкейда. Потоплен 1 вражеский авианосец. 2 авианосца выведены из строя. Наши силы никаких потерь не понесли…. Тактической группе 38.1 уже приказано немедленно идти на помощь Кинкейду».

Кинкэйду Хэлси послал радиограмму: «Я двигаюсь в направлении Лейте с тактической группой 38.2 и б быстроходными линкорами. Мои координаты, курс и скорость сообщу позже, но не ждите нашего прибытия раньше 08:00 завтра».

Тем временем Кинкейд продолжал подавать сигналы по радио. Сначала он сообщил, что Центральные силы развернулись, потом — что они снова угрожают заливу Лейте. На самом же деле неприятель отступал. Чтобы перехватить вражеские силы, Хэлси отделил от общей группы самые быстрые корабли — 2 линейных корабля,

3 крейсера и 8 эсминцев, и с ними совершил бросок. К тому времени, как Хэлси, вскоре после полуночи, подошел к проливу Сан-Бернардино, через пролив не успело пройти лишь один-единственный корабль Центральных сил. Это был эсминец, который задержался, чтобы собрать японцев, оставшихся в живых после сражения с Тэффи 3. Крейсеры и эсминцы Хэлси ринулись вперед и потопили его орудийным огнем и торпедами. Так быстроходные линкоры Хэлси прошли 300 миль на север и 300 миль обратно на юг между двумя главными вражескими силами, не вступив в контакт ни с одной.

Позже, когда морские офицеры изучили битву в заливе Лейте, они дали каждому из четырех основных действий свое название. Воздушные нападения на Центральные силы, когда она 24 октября двигалась в восточном направлении к Сан-Бернардино, они назвали Сражение в море Сибуян. На этом этапе самолеты с авианосцев Хэлси вывели из строя тяжелый крейсер, нанесли повреждения нескольким другим судам, и потопили суперлинкор «Мусаси».

Южные силы фактически состояли из двух вражеских групп, которые ни разу не сошлись. Первая группа, состоявшая из 2 линейных кораблей, 1 тяжелого крейсера и 4 эсминцев, была практически уничтожена в сражении II проливе Суригао, состоявшемся на рассвете 25 октября.

Ольдендорф устроил для них западню, выстроив по сторонам пролива свои эсминцы и торпедные катера и поместив свои линейные корабли и крейсеры на такой курс, чтобы перекрыть северный конец залива. Вторая японская группа, видя, что случилось с первой, благоразумно отступила.

Сражение, произошедшее несколько часов спустя между Центральными силами и Тэффи 3, получило название Битва при Самаре. Центральные силы открыли огонь по шести эскортным авианосцам, входившим в состав Тэффи 3, потопив «Гэмблер Бэй» и тяжело повредив два других. Американские эсминцы и миноносцы смело контратаковали торпедами. Три из них были потоплены орудийным огнем, но враг был приведен в замешательство. Самолеты групп Тэффи и с Лейте нанесли удары по Центральным силам, потопив три крейсера и обратив остаток сил в бегство. Днем 25 октября самолеты тактической группы Маккэйна 38.1 атаковали Центральные силу, но не нанесли ощутимого ущерба. Они вынуждены были совершать налеты издалека, и в связи с этим на крыльях самолетов были установлены дополнительные топливные баки; поэтому самолеты вместо более тяжелых торпед были снаряжены бомбами. В тот же день японские пилоты, управляя самолетами наземного базирования, врезались в пять авианосцев Тэффи 3 и находящейся поблизости Тэффи 1, тяжело повредив их, и пустив один ко дну. С этих атак самоубийц-камикадзе начала развиваться ситуация, не сулившая американцам ничего хорошего.

Нападение 38-го оперативного соединения на Северные силы назвали Битвой у мыса Энганьо. В этой операции американские самолеты морского базирования потопили авианосец «Дзуйкаку», последний из кораблей, напавших на Перл-Харбор; а также три легких авианосца и два эсминца. Они также нанесли повреждения крейсеру, который на пути из залива был затем потоплен американской подлодкой.

Поскольку Северные силы не контратаковали, а их авианосцы, как оказалось, почти не несли самолеты, некоторые офицеры заключили, что эта группа столь же беспомощна, как Объединенный флот за два года до этого, и использовалась только для того, чтобы задержать Хэлси вдалеке от Лейте так, чтобы Южные и Центральные силы могли сойтись на американских судах в заливе. После войны японцы подтвердили, что этот вывод был правильным. Их авианосцы потеряли большинство самолетов в битве в Филиппинском море. Все японские морские летчики, которые достигли мастерства после того времени, пожертвовали собой в попытке защитить базы на Формозе от атак авианосцев Хэлси.

В течение всей оставшейся жизни адмирал Хэлси отрицал все доказательства и утверждения относительно того, что Северные силы были приманкой. Он не мог сжиться с мыслью о том, что его просто отвлекли от того, что должно было происходить на юге.

Вечером 25 октября (по восточной долготе) за коктейлем за обедом в доме адмирала Нимица о сражениях, прошедших за день, говорили живо, а порой не без сарказма. Кроме высокопоставленных офицеров, на этот раз присутствовал лейтенант-коммандер, который, только что оставив командование подводной лодки, направлялся в Соединенные Штаты, в отпуск. Этого молодого человека ничуть не пугали возраст и звания других гостей. Он не стеснялся выражать свое мнение в такой высокой компании по очень серьезной причине — его звали Честер У. Нимиц младший.

Чет был поражен, что главнокомандующий и его штаб позволяют себе устраивать праздничные обед, в то время как они не знают, прикрывает ли 34-е оперативное соединение пролив Сан-Бернардино. Почему, спросил он, они не спросили адмирала Хэлси впрямую, где она находится, и не сказали ему послать ее немедленно туда, где она нужна. Адмирал Нимиц терпеливо объяснил, что он и его штаб были за многие тысячи миль от области ведения боевых действий и его политика заключалась в том, чтобы избегать, как чумы, вмешательства в решения тактического командующего на поле боя.

Позже вечером кто-то прочитал или процитировал директиву из Оперативного плана 8-44, указывавшую, что, если бы Хэлси увидел возможность уничтожить большую часть вражеского флота, такое уничтожение стало бы его первичной задачей. Чет снова был удивлен. Подписав такой приказ, сказал он без обиняков, адмирал Нимиц фактически давал карт-бланш адмиралу Хэлси на оставление берегового плацдарма без прикрытия. Он сказал, что было ошибкой вообще предлагать Хэлси какую-либо альтернативу защите десанта в заливе Лейте. «Это ваша ошибка», — закончил он, глядя на отца.

В комнате повисла тишина. Это было уже слишком. Старший Нимиц направил холодный пристальный взгляд на своего дерзкого отпрыска. «Это ваше мнение», — сказал он, заканчивая обсуждение.

Чуть позже 19:00 (филиппинское время) Кинкейд, к тому времени уверенный, что Центральные силы отступили, выразил свое восхищение Тэффи по радио: «Сегодня мое восхищение вашей великолепной работой не знает никаких границ. Вы сдержали такую силу, которую, по моим ожиданиям, можно было сдержать только с помощью авианосцев флота. Так держать. Кинкейд».

В 21:26 Хэлси, все еще двигаясь на юг с 34-м оперативным соединением, послал Нимицу радиограмму (группа даты-времени 251226): «Можно с уверенностью заявить, что японский флот побежден, обращен в бегство и разбит Третьим и Седьмым флотами». Нимиц передал сообщение в Морской департамент, и Кинг попросил его не оглашать содержание радиограммы, потому что у Хэлси не было ни возможности, ни достаточного количества времени на то, чтобы оценить ситуацию полностью. Министр Форрестол согласился с Кингом, однако же сообщал президенту Рузвельту.

Аргументом в пользу оглашения информации об успехе флота был поступок Макартура, который по собственной инициативе подал коммюнике победы на публикацию телеграфному агентству Рейтер. Гарри Гопкинс, специальный помощник президента, позвонил Форрестолу и предложил отдать сообщение Хэлси в прессу. Форрестол, сказал он, не спешил с оглаской хороших новостей, не будучи абсолютно уверенным в фактах. Гопкинс думал, что стоит рискнуть. После этого, 25 октября в б часов вечера (вашингтонское время), президент созвал репортеров в Белый дом и зачитал им парафраз сообщения Хэлси Нимицу.

Когда стали известны факты, они более чем оправдали оптимизм Хэлси. Мало того, что японцам не дали осуществить их план по потоплению американских судов и заливе Лейте, но они потеряли 306 ООО тонн их собственных боевых кораблей — 3 линейных корабля, А авианосца, 10 крейсеров и 9 эсминцев. Американцы, ценой 37 ООО тонн военных кораблей — одного легкого авианосца, 2 эскортных авианосцев, 2 эсминцев и 1 миноносца — полностью лишили Японию возможности начать новое морское сражение. Короче говоря, они получили полный контроль над Тихим океаном.

В 22:17 вечером 25 октября Хэлси послал сверхсекретное сообщение (группа даты-времени 251317) Нимицу и Кингу, объясняющее его тактику:

«Моя воздушная разведка засекла Северные силы авианосцев днем 24 октября, и с этого момента я располагал полной картиной всех вражеских военно-морских сил. Поскольку мне казалось ребячеством стоять на одном месте и охранять пролив Сан-Бернардино, я за ночь собрал 38-е оперативное соединение и двинулся на север, чтобы напасть на Северные силы на рассвете. Я полагал, что Центральные силы были так тяжело повреждена в море Сибуян, что их нельзя было рассматривать как серьезную угрозу Седьмому флоту».

В письме Кингу от 28 октября, помеченному «Лично» и «Сов. секретно», Нимиц заключил:

«Я очень доволен действиями флота на прошлой неделе, за двумя исключениями. Мое первое исключение и сожаление — то, что столь ценная боевая единица, как “Бирмингем”, находился рядом с поврежденным “Принстоном”, в то время как в спасательных и противопожарных операциях следует полагаться исключительно на эсминцы. Мое второе исключение и сожаление — то, что быстроходные линейные корабли не остались около Самара, когда 38-е оперативное соединение, отправившееся вслед за ударной группой, сообщило, что та находится в северном конце Филиппинского моря и состоит из авианосцев, двух линейных кораблей, крейсеров и эсминцев для огневой поддержки. Мне бы и в голову не пришло, что Хэлси, зная состав сил в море Сибуян, оставит пролив Сан-Бернардино незащищенным, даже при том, что японские подразделения в море Сибуян понесли значительные потери. То, что Хэлси понимает, что он занимает оборонительную позицию, ясно из его сов. секретной депеши 251317.

То, что в Сан-Бернардино подразделение японского флота, включавшее “Ямато” и “Мусаси”, полностью не уничтожило все авианосцы эскорта и их заслон, — нечто иное, как Божий промысел; хотя надо признать, что потери, которые японцы получили днем раньше в море Сибуян, несомненно повлияли на их способность двигаться и стрелять, когда они напали на эскорт Спрэга».

Нимиц избегал критиковать Хэлси публично и не позволял себе критику в его адрес в любых отчетах, которые могли бы впоследствии быть обнародованы. Когда кэптен Ральф Паркер, начальник аналитического отдела командования Тихоокеанского флота, резко осудил тактику Хэлси в официальном сообщении о битве, Нимиц отказался подписывать сообщение. Он послал его назад с примечанием, написанным наискось поверх текста: «Что вы пытаетесь сделать, Паркер? Начать еще один спор Сэмпсона и Шли? Пожалуйста, поспокойнее. Я оставляю это под вашу ответственность».

В январе следующего года Хэлси лично рапортовал адмиралу Кингу, и его первыми словами были: «Я допустил ошибку в том сражении».

Кинг взял его за руку. «Вы не должны говорить мне больше ничего, — сказал он. — Вы свободны в своих решениях».

Однако в своей автобиографии Кинг критикует и Хэлси, и Кинкейда. Он приписывал «элемент неожиданности в битве при Самаре не только отсутствию Хэлси на севере, но также и отказу Кинкейда использовать его собственные эскадрильи для разведки в критический момент».

Редко в военной истории можно встретить два последовательных сражения со столь похожими тактическими проблемами, чем битва в Филиппинском море и сражение в заливе Лейте, и редко командующие реагировали настолько по-разному. Многим позже Хэлси сделал печальное предположение, что, возможно, было бы лучше, если бы он командовал в Филиппинском море, а Спрюэнс — в заливе Лейте.

Одна причина того, почему историки не спешат осуждать Хэлси, состоит в том, что его более ранний сонет привел к ускорению боевых действий против Филиппин. Если бы вторжение на Лейте произошло 20 декабря, как было намечено изначально, Одзава успел бы обучить своих летчиков достаточно для того, чтобы они могли дать американцам настоящий бой. Так как ускорение произошло благодаря Хэлси, его стратегическая интуиция более чем оправдала его тактический промах.