— Бросьте оружие! — властно потребовала Эйприл.

Как поступить? Можно, конечно, легко справиться с ней, но лучше ее не провоцировать. Решительная женщина.

Он понятия не имел, до какой степени отчаяния она доведена, хотя отдавал себе отчет в том, насколько напугана.

Между тем Эйприл держала кольт в вытянутой руке с таким видом, будто всю жизнь только и делала, что сводила счеты с противником с помощью оружия. Однако что это? Курок-то не взведен… Странно.

— Надеюсь, вы не выстрелите? — сказал Маккензи как можно спокойнее. — Апачи совсем близко.

— А что там, в селении навахов? — отозвалась она тоном, в котором прозвучала неуверенность пополам с надеждой, а от властных ноток не осталось и следа.

Ответом было молчание.

— Я хочу домой, в форт Дефайенс, — сказала она с расстановкой. Правда, интонация выдала растерянность и волнение.

— Я вас очень хорошо понимаю, — сказал он тоном, полным участия.

— Ну и прекрасно! Пикеринг с отрядом наверняка на подходе, и я намерена здесь его дождаться.

— Я не имею права оставить вас одних. Поймите и вы меня, миссис Мэннинг. Это слишком опасно. А для меня встреча с Пикерингом означает смерть.

— О Господи! Что же делать? — спросила Эйприл со слезами в голосе.

Маккензи сжал пальцами ложе ружья. А ему что делать? Ведь у него нет выбора. Эйприл снова прицелилась.

— Бросьте ружье! Сейчас же! Слышите?

— Нет, миссис Мэннинг, — негромко, но твердо произнес он. — Этого я не сделаю.

Поняв, что спорить бесполезно, Эйприл медленно опустила кольт.

— Пропадите вы пропадом, — прошептала она.

Маккензи так хотелось успокоить, ободрить ее, хотя бы дотронуться до ее руки, но он понимал: нет у него на это никакого права. Она отвергнет любой жест участия. Все правильно. Гордая женщина!

Он огляделся и, увидев, что Дэйви спит, вздохнул с облегчением. Какое счастье, что ребенок не видит этой напряженной сцены! Затем перевел взгляд на Эйприл, и ее подавленный, несчастный вид поразил его до глубины души. Боже, да она едва на ногах держится!

— Пойду приведу лошадей, — сказал Маккензи с нажимом в голосе, надеясь, что тем самым не выдаст собственной растерянности.

Эйприл нерешительно протянула ему кольт, но он покачал головой.

— Оставьте себе! — произнес он слышно, но в тоне прозвучала ласковая интонация, поставившая ее в тупик.

Как только Маккензи ушел, Эйприл, дрожа всем телом, прислонилась к скале. Она сдерживалась, пока он был рядом, но сейчас ее бил озноб.

Эйприл с самого начала знала, что не сможет выстрелить в него. Припугнуть оружием — да, но всадить пулю в человека? Да и вины его особой нет. И вообще хорошо, что он вернулся. Теперь они с Дэйви не одни, размышляла она.

Подняв глаза, Эйприл увидела зарево отдаленного пожара в той стороне, откуда только что пришел Маккензи. Господи, что там горит? — подумала она и тут же обернулась на звук его шагов. Тяжело ступая, он вел под уздцы лошадей. Не говоря ни слова, протянул ей поводья, помог сесть в седло. Сильная, мускулистая ладонь на мгновение сжала ее пальцы, и она ощутила его тепло и силу.

Маккензи бережно поднял полусонного Дэйви, посадил на коня и сам взлетел в седло. Молча они тронулись в путь.

За их спинами взметнулся ввысь сноп золотистых искр и рассыпался. Над пожарищем опустилась мгла.

В течение долгих часов Эйприл оставалась одна. Страх и панический ужас одиночества притупили в ней ощущение холода. Сейчас же она промерзла до костей. Отдохнуть бы, отогреться у костра и чуточку поспать… Взглянув на прямую спину Маккензи, Эйприл позавидовала его выносливости. Откуда он берет силы? Она-то вчера вечером вздремнула. Немного, но все же отдохнула. А он не спит уже третьи сутки. А возможно, и больше.

Хотелось бы знать, что случилось там, в деревне навахов. Когда он оттуда вернулся, на нем лица не было…

Первые проблески зари разорвали темноту, и сразу стало ясно, что день будет пасмурным. Пелена свинцовых туч закрывала небосклон.

Вскоре они остановились перед маленькой речушкой. Эйприл уже не удивлялась сверхъестественной способности Маккензи находить воду в этом засушливом краю. Соскользнув с лошади, она сразу же уселась на землю. Не было сил сделать и шагу.

Дэйви тут же проснулся. Подбежав к матери, стал ее тормошить. Подошел и Маккензи. Кинув взгляд на Эйприл, он вздохнул. Устала, измучена. Глаза ввалились, плечи поникли.

Взглянув на клубившиеся грозовые облака, он понял, что надо немедленно искать укрытие, где можно переждать непогоду. А Пикеринг? Скорее всего, лейтенант сумеет проследить их путь до деревушки навахов. А дальше? Вряд ли… Дождь смоет все следы, так что гроза ему на руку. А Пикерингу не избежать позора. Придется, отправив гонца в форт Дефайенс, запросить дополнительные поисковые отряды. Нда!.. Не позавидуешь ему! Генерал Вейкфилд не даст спуску. Конец карьере заносчивого лейтенанта, усмехнулся Маккензи. Не уследил, проштрафился! Арестованный преступник благополучно удрал, да еще генеральскую дочку с собой прихватил. И внука. Все это так, но что, черт побери, ему делать с миссис Мэннинг и ее сыном? Сам, допустим, скроется в горах. А они? Придется все-таки наведаться на ранчо друзей. Может быть, там их и оставит. Ну а если этот план по каким-либо причинам сорвется, отвезет Мэннингов в деревню ютов. Да, так и сделает! По слухам, совет старейшин племени ютов заключил договор с Соединенными Штатами о перемирии. Пусть Мэннинги поживут там, пока сообщение об их местопребывании не дойдет по назначению. К дочери генерала юты отнесутся с почтением, защитят ее с Дэйви. В этом нет сомнения.

Заметив, что Эйприл дрожит, Маккензи сделал пончо из одеяла, накинул на нее и подпоясал веревкой.

— Так-то оно лучше, — сказал он вполголоса.

Эйприл ничего не ответила, но он ощутил на себе взгляд ее синих глаз, казавшихся бездонными озерами.

— Потерпите часок. Скоро будем на месте, — тихо добавил он. — И вот уж тогда сможете спать столько, сколько захотите.

Смысл сказанного уже с трудом доходил до нее. Тело ломило от усталости, но была какая-то необыкновенная притягательность в его голосе, заставлявшая повиноваться, преодолевать немыслимое. Она кивнула и получила в ответ награду — быструю, полную сочувствия и восхищения улыбку. Улыбка красила его суровое лицо, и она подумала: если бы он почаще улыбался.

Напоив лошадей, Маккензи наполнил фляги водой и усадил Эйприл на лошадь. Уверенные, сильные руки обнимали ее чуть-чуть дольше, чем нужно, задержавшись на талии, и сразу же теплый огонек зажегся в ее груди. Стыдись, Эйприл! — одернула она себя. Глупая… Да он ни о чем, кроме спасения своей жизни, не думает…

И снова они двинулись в путь. Лошади шагом пробирались по руслу ручья. Упали первые капли дождя. Маккензи уже точно знал, что они успевают. Неподалеку находилась пещера, где он укрывался порой, совершая нелегкие рейды разведчика. Сквозь густые заросли можжевельника лошади вышли к пещере.

— Привал! — объявил Маккензи, но Эйприл даже не шевельнулась. Сидела, тупо уставившись в одну точку. Он подал ей руку, но она оставалась безучастной. Высвободив ее ступни из стремян, он снял Эйприл с лошади. На мгновение она оказалась в его объятиях. Беззащитная как ребенок, даже не почувствовала, как напряглось его тело, когда он нес ее на руках к пещере.

Он опустил ее на землю у входа. А сам, наказав Дэйви ни на шаг не отходить от матери, зажег факел и ушел. Темные своды пещеры тянулись в глубину метров на сорок. Осмотрев все углы, он ничего опасного не обнаружил. На земле валялись кости какого-то животного, черепки битой посуды. Он нашел небольшой кувшин и прихватил с собой.

В пещере было холодно. Эйприл дрожала как осиновый лист. Маккензи устроил для нее удобную постель и, когда она легла, заботливо подоткнул со всех сторон одеяло. Затем, сходив за хворостом, разжег костер. У него было много дел. Сняв сбрую с лошадей, он долго массировал им холки и крупы. А когда стреножил, вернулся в пещеру.

— Я пригляжу за Дэйви, попробуйте уснуть, — сказал он Эйприл, подкладывая ей под голову свернутое одеяло.

— А как же вы? — с трудом пробормотала она.

— Я сплю вполглаза. Может, чуточку подремлю, — ответил Маккензи с легкой улыбкой. — Я привык к такому режиму. Не волнуйтесь.

Эйприл поверила ему, закрыла глаза и почти мгновенно заснула.

Проснувшись, она испуганно вскочила. Где сын? Где Маккензи? В пещере было сумеречно, хотя горел костер. Она выглянула наружу. По небу ходили огромные черные тучи. Мелькали фиолетовые вспышки молний. Глухо ворчал гром.

Как странно все и необычно! В жизни не заставала ее гроза в пещере, среди первозданной природы. И вот, пожалуйста, она здесь вместе с беглецом… спасающимся от возмездия.

Да куда же они запропастились? Эйприл начала волноваться. Наконец показался Маккензи. Он нес ветку с нанизанным уловом. За ним гордо вышагивал Дэйви с огромной рыбиной в руках. Маккензи окинул ее испытующим взглядом, и его глаза напомнили ей свинцовое, серое небо. К сожалению, она не смогла прочесть в них теплые чувства.

— Наш ужин, — объявил Маккензи.

— Мамочка, посмотри, я сам поймал эту рыбу! — Дэйви поднял над головой трофей. — Маккензи научил меня. Здорово, правда?

— Ты же знаешь, сынок, надо говорить «мистер Маккензи», — одернула его Эйприл.

— Да он сам мне велел называть его так, — с жаром возразил Дэйви.

Маккензи усмехнулся.

— Меня все зовут просто Маккензи. «Мистер Маккензи», согласитесь, не годится.

— А другое имя у вас есть? — спросила Эйприл.

— Бывает, называют иначе, но ребенку это знать необязательно… Пойду почищу рыбу, — добавил он отрывисто и зашагал к ручью.

Ну вот! Наверное, она разбередила в нем какую-то душевную рану. Эйприл пошла было за ним следом, потом остановилась. Утешать человека, по вине которого они с сыном терпят суровые испытания? Она тряхнула головой. Ну уж нет!

Дэйви дернул мать за рукав.

— Мамочка, знаешь, я сам поймал эту рыбу! Слышишь, сам! Маккензи только чуточку помог мне. А он ловил на острогу. Прикрепил нож к куску дерева и только успевал рыбу вытаскивать, — говорил Дэйви, захлебываясь словами.

Эйприл никогда не видела сына таким возбужденным. Его глазенки лихорадочно блестели, щеки пылали. Что ж, понятно! Появился старший друг. Дэйви уже копирует его шотландский выговор. Что будет, когда они расстанутся? Эйприл подбросила хворосту в костер. Прекрасно! За делами некогда думать о ненужном, лишние мысли не лезут в голову. Думай не думай, а он — предатель! Предал своих же по крови. И они с Дэйви — в его власти. Пока в его власти… Эйприл поежилась.

Закутав сынишку в одеяло, она улеглась возле него. Прижавшись друг к другу, оба смотрели, как пляшут язычки пламени. Дэйви без устали рассказывал о своем новом друге. Маккензи все знает, все умеет. Скоро мальчуган согрелся и заснул. Крепко обняв его, Эйприл забылась тревожным сном.

Прогрохотал гром. Вздрогнув, она проснулась. Дождь лил как из ведра. В ноздри ударил дразнящий запах жареной рыбы. Снаружи было темно, а пещеру освещал красноватый отблеск догорающего костра. Маккензи искусно поддерживал жар, шевелил тлеющие угли толстым прутом, а над ними возвышался самодельный вертел с кусками рыбы.

Эйприл задумалась. Маккензи возбуждает в ней сложные, противоречивые чувства. С Дэвидом все было иначе. С мужем ее связывала юношески робкая любовь. А этот Маккензи точь-в-точь хищник. С грациозными повадками и в то же время смертельно опасный. Но все равно сильный и надежный. Уж он бы никогда не позволил своей матери измываться над ней! А Дэвид, он ведь был всегда такой робкий… Зато Маккензи… Волна желания захлестнула ее, сердце учащенно забилось. В пещере было тепло, но ее охватил нервный озноб. Чтобы успокоиться, она сжала Дэйви в объятиях.

— Миссис Мэннинг, — негромко позвал Маккензи.

Как он догадался, что она не спит? Сверхъестественные какие-то способности. А голос такой мягкий! Она затрепетала.

— Миссис Мэннинг! — повторил Маккензи, и на этот раз в его голосе послышался металл.

Эйприл нехотя поднялась, потеплее закутала Дэйви.

— Да? произнесла она сдержанно.

Подумать только, голос повысил!

— Да, мистер Маккензи, — добавила она предупредительным тоном, как и подобает пленнице.

— Мы пробудем здесь пару дней. Вам и ребенку надо как следует отдохнуть. — Он помолчал.

Эйприл перехватила его взгляд. Чувствовалось, что он хочет сказать нечто важное.

— Не бойтесь, я не обижу вас. Я… — Маккензи замолчал, подыскивая слова.

Молчала и она.

— Та девушка, ну помните… Эллен, — выдавил он наконец, — я и пальцем не тронул ее.

Нелегко далось ему такое признание. Она это поняла, как и то, что он не из тех мужчин, которые извиняются или оправдываются, пытаясь что-то доказать.

— Я знаю это, — убежденно сказала Эйприл.

На его лице проступило изумление.

— Как же, помню я эту Эллен, — продолжала Эйприл, — успела разглядеть. Вашей вины в том, что случилось, нет. Между прочим, Дэйви прекрасно разбирается в людях, да и мой отец тоже.

— То есть как? Ваш отец?..

— Он упоминал о вас в письме. Он ценит вас.

— Ценил, — усмехнулся Маккензи. — Теперь вряд ли.

— А что, если нам вместе отправиться прямо в форт Дефайенс? Отец постарается разобраться во всем. Мы будем бороться, все должно быть по справедливости. Отец сразу поймет, что Эллен солгала.

— Но я ведь убил сержанта! — сказал Маккензи и вздохнул.

— Вы защищались, разве не так?

Он пристально всматривался в ее лицо. Неужели она на самом деле верит ему? Верит, несмотря ни на что?

— Нет, миссис Мэннинг. Оставим эту тему. Там меня ждет смерть. Террелл, Эллен… Белые всегда правы! Кто поверит мне, полукровке?

— Я не побоюсь рассказать, как издевался над вами Террелл.

— Да разве это разжалобит их? Эх, не знаете вы жизни, миссис Мэннинг! — Он помрачнел.

Но Эйприл решила стоять на своем:

— Мой отец…

— Ваш отец тоже белый. Цивилизованный человек… — Маккензи усмехнулся. — Наверняка поверит этим… и будет счастлив видеть меня на перекладине.

Дэйви пошевелился. Они замолчали, глядя друг на друга.

«Все, хватит об этом! » — решил Маккензи, а вслух сказал:

— Берите рыбу, вот галеты.

Эйприл с сочувствием смотрела на него и молчала.

— Необычная вы женщина, миссис Мэннинг, — прервал он затянувшуюся паузу. — Вы что же, вот так всегда — держите себя в ежовых рукавицах, никогда не жалуетесь?

— Да нет! Жалуюсь, когда невмоготу. Но только какой в этом смысл? Знаете, зовите меня просто Эйприл. Ведь мы, по-моему, успели подружиться.

Маккензи растерялся. Такого поворота событий он никак не ожидал.

— Эйприл… — неуверенно произнес он. — Ваше имя очень подходит вам. Середина весны, время надежд…

Он тут же отвел взгляд. «Ну вот, жалеет о минутной слабости! » — подумала она.