Дрю тосковал по Габриэль всем своим существом. Весь долгий путь верхом он думал только о ней, не переставая удивляться, как эта синеглазая колдунья сумела за такой короткий срок всецело завладеть его сердцем.

Путешествие показалось ему бесконечным и безмерно тоскливым. Дрю скакал с утра до вечера, меняя лошадей, чтобы не утомлять их. Он полагал, что Киллиан не станет слишком торопиться, уверенный, что справился с поставленной задачей, поэтому Дрю очень надеялся быть на месте раньше убийцы. Со стадом Дрю шел до штата Канзас два с половиной месяца. Обратный путь до «Круга-К» занял всего пятнадцать дней.

Он приехал на место измотанный донельзя, отчаянно мечтая о том, чтобы побриться и принять горячую ванну. Здесь он узнал, что Джон получил телеграмму и, хотя был весьма озадачен, последовал совету брата.

Когда же он прочитал письмо от Керби, которое передал ему Дрю, то был просто потрясен.

— Господь милосердный! — только и сказал он, медленно опускаясь в кресло.

Дрю не знал, насколько подробно Керби обо всем известил брата, — и молча ждал.

— Я всегда знал, что когда-нибудь прошлое нас настигнет, — пробормотал наконец Джон. — Спасибо, что ты был там с Керби. И за то, что вернулся.

Дрю отмахнулся от благодарности и перешел к более важным проблемам:

— Много у тебя людей?

— Как раз сейчас маловато. Большинство рабочих уехало с Керби. Остались пятнадцать человек — едва хватает, чтобы поддерживать порядок на ранчо, ухаживать за лошадьми и скотом.

— Что же, — сказал Дрю, — считай, что одним работником у тебя больше. Керби хотел, чтобы я остался здесь. Вряд ли тебе следует объезжать ранчо или покидать его до возвращения Керби. Если тебе что-нибудь понадобится в городе, посылай меня или кого-нибудь из работников.

Джон пристально посмотрел на Дрю:

— Почему ты все это делаешь для нас?

— Твой брат — мой друг, и у меня есть свой счетец к Киллиану. Так что не беспокойся — за свои услуги я ничего не потребую. Как только все закончится, я уеду в Колорадо.

Дрю нахлобучил шляпу, которую снял перед тем, как войти в дом.

— Свои вещи я оставил в бараке.

— Нет, — сказал Джон, — располагайся в доме. Я буду только благодарен за компанию.

Дрю не стал спорить. Ванна и хорошая кровать — почти что райское блаженство.

И все же в последующие дни Дрю не раз дивился, почему почти всю свою жизнь он провел в четырех стенах. Да, он объезжал лошадей, но сколько времени, сколько дней и вечеров он провел в клубах, салунах и тавернах — повсюду, где шла карточная игра, — и поэтому поздно вставал на следующее утро. Теперь, когда он знал, как ослепительно красивы рассветы и великолепны закаты, как можно наслаждаться, глядя в ночное небо, освещенное луной, Дрю не мог представить себе, что снова вернется к прежним привычкам. Более того — несколько месяцев проведя без выпивки, он чувствовал себя гораздо здоровее и лучше, чем когда-либо в жизни.

И самое главное: раньше Дрю только уходил, не возвращаясь и не оглядываясь. А теперь он знал, что у него есть к кому вернуться. Теперь у него есть Габриэль.

Он помогал в работах на ранчо, выгуливал и тренировал лошадей, старался держаться поближе к дому и к Джону Кингсли. Дрю нравилось с ним болтать. Круг его интересов оказался довольно широк. Он задавал умные вопросы и всегда давал продуманные ответы. Нрав у Джона был мягкий, сдержанный, и Дрю понимал, почему Керби так заботится о своем младшем брате.

Прошло две недели, и один из работников привез на ранчо газеты. Напечатанный крупным шрифтом заголовок извещал: «Стада Керби Кингсли пришли в Абилену». Сообщалось, что Керби получил самую высокую цену за мясо.

— Ну, кое-кто сейчас с ума сходит от злости, — сказал Дрю, передавая газету Джону.

— Не уверен, что Керби следовало так широко объявлять о том, что он жив, — волновался Джон. — Если б не я, он бы так не поступил.

— Ну, такое нельзя долго держать в тайне, — возразил Дрю, — особенно с нашими погонщиками, которые на радостях наверняка перепьются в салунах Абилены.

Джон фыркнул.

— Вот уж истинная правда! Ну, да Керби знает Техас как свои пять пальцев. Теперь, когда ему известно, что за ним охотятся, он сумеет всех сбить со следа.

— Хотел бы я знать, кто охотится за Керби…

— А я, кажется, знаю, — тихо отозвался Джон.

— Что?! — изумился Дрю.

— Ну… во всяком случае, могу предположить. Я всегда хорошо запоминал лица.

— Так… кто же это? — спросил Дрю со все возрастающим нетерпением.

Джон взял у него газету, перевернул страницу и указал на краткую заметку: «Филит Торп баллотируется на пост губернатора».

— Что за чертовщина! — воскликнул Дрю. — При чем тут кандидат на пост губернатора?

— Пару недель назад я сам видел в Сан-Антонио несколько листовок с портретом Торпа — имя мне ничего не говорит, но что-то в лице показалось знакомым. Но я об этом вспомнил только тогда, когда ты заговорил о Керби и Джиме Дэвисе — то есть, как ты его назвал, Джеймсе Паркере. Этот человек, Филип Торп, на самом деле Кэл Торнтон. Я почти в этом уверен.

Дрю присвистнул.

— Убрав Джеймса Паркера, он должен был чувствовать себя в безопасности. А репутация Киллиана служила гарантией, что и Керби постигла та же участь.

— Насчет меня он, наверное, думал, что я был слишком мал и поэтому ничего не запомнил, — задумчиво сказал Джон, — или что смерть Керби обеспечит мое молчание. Но, конечно, он мог и передумать.

— Губернатор штата… — медленно повторил Дрю. Он не слишком разбирался в американской политике, но уже знал, что кандидаты на государственные должности очень много разъезжают по стране, знакомятся с большим числом людей, стараются им понравиться и рьяно борются за каждый голос. — Да, скорее всего этот Торп — или Торнтон — хочет обрубить все концы, иначе ему не видать такого высокого поста как своих ушей.

— И учти, он очень богатый человек, — добавил Джон. — Судя по газетным сообщениям, он владеет чуть ли не всем Осином.

— Габриэль рассказывала, что не могла в суде возбудить дело против Керби, богатого владельца ранчо, когда считала его убийцей отца. А уж Торпа еще труднее будет достать.

Джон кивнул:

— Особенно теперь, когда распустили техасских рейнджеров. Национальная полиция практически защищает республиканских проходимцев, да и наверняка уже давно в кармане у Торнтона.

Дрю был вне себя. Могущественный негодяй заказал убийство отца женщины, которую он любит, и его друга Керби — и всего лишь потому, что они могли узнать и выдать его… А ведь сам он почти ничем не рисковал… Больше всего ему сейчас хотелось отправиться прямо к этому Торпу и выяснить с ним отношения… Один на один, по-мужски… Но он понимал, что это было бы слишком неразумно. Да и не мог Дрю оставить без защиты Джона Кингсли. Придется ждать Керби. Вместе они могли бы…

Дрю пока еще не знал, что они сделают, чтобы наказать мерзавца, но был чертовски уверен, что придумают.* * * Габриэль уже почти привыкла проводить долгое время в седле. Или, может быть, она слишком устала, чтобы замечать неудобства? Наверняка она знала лишь одно: жаловаться не будет.

Хотя Бен был человек сдержанный, за время поездки они подружились. Габриэль рассказывала ему о своей театральной жизни, о перегоне — и даже вызвала у него улыбку, поведав о выброшенных дрожжах и бобах пополам с песком. Она пыталась вытянуть из Бена какие-нибудь сведения о Дрю и его прежней жизни, но тот держал рот на замке. Все, что касается Дрю, — его личное дело, и точка. Габриэль, однако, все же уяснила, что Бен любит своего зятя и даже восхищается им.

Однажды, когда она высказала вслух свою обеспокоенность насчет опасности, угрожающей Дрю, Бен взглянул на нее в упор.

— Не надо недооценивать Дрю Камерона. Он из тех, кто побеждает, — твердо сказал он.

Наконец показалось в виду ранчо Кингсли. Габриэль не терпелось пришпорить коня и помчаться вперед, но ее сдерживал страх. Вдруг он придет в ярость от того, что она не осталась в Денвере? Что, если Дрю вовсе не ждет ее и не хочет ее видеть? И что она ему скажет? Мысль о графском титуле Эндрю Камерона все еще не давала ей покоя, заставляя сжиматься сердце от дурных предчувствий.

И что она скажет графу, захотевшему стать бродягой, без корней и привязанностей, графу, который вытянул из нее все тайны, но о своих не обмолвился ни словом?

Габриэль до боли хотелось хорошенько ему врезать — но это после того, как она убедится, что Дрю в безопасности… и после того, как поцелует его.

Приблизившись к ранчо, они услышали выстрел. Одни-единственный, но Бен сразу насторожился и вытащил из чехла ружье. Никого, однако, видно не было, и выстрелов больше не последовало. Подъехав к самому коралю, они увидели Дрю — он вышел из конюшни с ружьем в руке. Увидав гостей, он опустил ружье и помахал человеку, стоявшему в глубине конюшни. Габриэль поняла, что одинокий выстрел был у них сигналом тревоги, и больше не думала ни о чем — только смотрела на высокого худощавого мужчину, который шел к ним, щурясь от солнца.

— Габриэль! Что, черт побери, ты здесь делаешь? — рявкнул Дрю.

— Разве так приветствуют женщину, которая полстраны проехала, чтобы повидаться с тобой? — проворчал Бен.

Лишь тогда Дрю обернулся к нему, и глаза у него сузились от злости.

— Что ж, тогда ты, Бен, объясни мне, зачем привез ее сюда?

— Потому что она, подобно тебе, не принимает отрицательных ответов, — любезно ответил Бен, спешившись. — А ты, братец, изрядно погрубел с тех пор, как уехал из Денвера! Пожалуй, ты заставишь меня пожалеть, что я посоветовал тебе ехать в Техас.

Пока мужчины обменивались колкостями, Габриэль соскочила с лошади. Ее даже мутило с досады. Она-то думала, что Дрю ее обнимет, скажет, как по ней соскучился, осыплет поцелуями и заверениями в любви…

Ха!

Она надменно выпрямилась и перешла в наступление:

— Ах ты, чертов обманщик!

Мужчины замолчали, уставившись на нее.

— Граф Кинлох, подумать только! — в ярости прошипела Габриэль. — И зачем только я старалась спасти твою шкуру?!

Она схватила поводья и зашагала к конюшне. За спиной у нее вдруг воцарилась мертвая тишина. Габриэль вошла в конюшню — и сразу поникла, охваченная отчаянием. Дрю ее не любит! И никогда не любил. Она была просто игрушкой для титулованного проходимца. Нет, больше она не заплачет. Умрет, но не проронит ни слезинки.

И все же Габриэль пришлось спрятать лицо в густой гриве лошади. Завтра же она уезжает в Денвер, а там подыщет дом для себя и Малыша — и еще Верного, Билли и Сэмми, и они заживут вместе — без этого проклятого шотландца!

У девушки вырвалось сдавленное рыдание. Господи, она сейчас сойдет с ума…

А потом кто-то тронул ее за плечо. Она круто обернулась и хотела бежать. Однако Дрю схватил ее в объятия, и каким-то образом ее руки сами собой обвили его шею.

Габриэль заглянула в его исхудавшее лицо. Еще никогда она не видела в глазах мужчины такой огонь желания. Только она вовсе не хотела поддаваться чувствам… и вовсе не собиралась делать то, что сделала, — протянула руку и погладила его по щеке. Сердце ее билось так же гулко и отчаянно, как тогда, в памятную ночь бури. И гнев ее сменился иным томительным чувством.

— Габриэль, — дрогнувшим голосом проговорил Дрю, — я так по тебе скучал…

— И поэтому с ходу на меня набросился? — с обидой сказала она.

Дрю даже застонал.

— Да ведь я хотел, чтобы ты осталась в Денвере ради твоей же безопасности!

Габриэль бросало то в жар, то в холод. Сейчас, когда Дрю был так близко, она не могла рассуждать здраво. Ум не повиновался ей под нежным, обжигающим взглядом Дрю… да и гнев быстро остывал. Но только гнев. Теперь Габриэль вся пылала уже совсем от других чувств.

Дрю приник к ее губам жадным поцелуем, и все стало неважно — здравый смысл, правда, ложь, вообще все на свете. Для нее, Габриэль, существовал сейчас только этот человек, только его губы и жаркие объятия.* * * Дрю еще никому никогда так не радовался. И неважно, что глаза ее еще мечут искры! Ему все нравится в Габриэль, и особенно — этот независимый, неукротимый дух, который заставляет ее плевать на опасности и условности. С другой стороны, эти же ее качества почти сводили его с ума. Дрю не хотел бы круто менять характер Габриэль, но, безусловно, желал, чтобы ей ничего не угрожало. Хорошо, если она всегда будет рядом, но боже упаси подвергнуть ее опасности!

Но в ту самую минуту, как их губы слились, Дрю забыл обо всем на свете. Неистовое желание овладело ими, заставив отложить на потом всякое выяснение отношений. А в том, что оно непременно последует, Дрю не сомневался. Он слишком хорошо знал Габриэль, чтобы понимать — ее обида, ее гнев за то, что он скрыл от нее такую «мелочь», как графский титул, может подорвать ее доверие к нему. Он должен ей все объяснить, успокоить… Но это — позже.

А сейчас он зарылся пальцами в ее шелковистые локоны, стараясь поцелуями доказать, как много она, Габриэль, для него значит. Потом Дрю непременно скажет ей это, он не может, не имеет права вновь промолчать… Но как найти слова? Этого Дрю не знал даже теперь. И потому он приник к девушке, словно в ней одной заключена была его жизнь, — и целовал ее, целовал исступленно…

Затем кто-то деликатно кашлянул, чары рассеялись, и, прервав поцелуй, Габриэль застыла в объятиях Дрю. На миг шотландец испытал яростное желание прикончить Бена Мастерса прямо на месте. Неохотно выпустив Габриэль из объятий, он сердито взглянул на ухмылявшегося родственника.

— Эта молодая леди находится под моей защитой, — сказал Бен, — и я хотел бы узнать твои дальнейшие намерения.

— В данный момент, — с деланной угрозой произнес Дрю, — я намерен сделать свою сестру вдовой.

— Так-то ты приветствуешь своего родственника, который примчался к тебе на подмогу?

— Мне не нужны помощники, — бросил Дрю и снова повернулся к Габриэль.

— Что ж, тогда пойду расседлаю лошадь. И надо бы, кстати, позаботиться о Габриэль. Она тоже нуждается в отдыхе.

— Зачем тебе понадобилось ее сюда тащить? — мрачно спросил Дрю.

— Так она все равно бы поехала. Я и подумал, что надо составить ей компанию. — Бен с преувеличенной печалью покачал головой. — И вот какова благодарность.

Дрю был несколько растерян. Слишком уж редко, черт возьми, встречался он в своей жизни с настоящей дружбой и душевной щедростью. Посылая Габриэль в Денвер, он и мысли не допускал, что Бен может приехать в Техас к нему на помощь. Но тот явился, усталый, небритый, запыленный, — и это так потрясло Дрю, что он ответил с привычным для него язвительным вызовом:

— Разве ты не должен был оставаться с Элизабет? Как же ваш будущий ребенок?

— Он родится только через три месяца, и к тому же с ней Серена. Элизабет сама настояла, чтобы я поехал к тебе на помощь. Она очень о тебе беспокоилась.

— А сейчас заодно будет беспокоиться и о тебе, — парировал Дрю.

— Она знает, что я могу о себе позаботиться.

— А я не могу?! — взвился Дрю.

— Как верно заметила Габриэль, ты не профессиональный стрелок. — Бен внезапно стал серьезен. — Дрю, у меня есть опыт, которым ты не обладаешь. И знакомства со служителями закона.

Этого Дрю отрицать не мог, однако все еще чувствовал себя уязвленным из-за вмешательства Бена.

Бен протянул руку.

— Рад тебя видеть, Дрю, — серьезно сказал он.

И шотландец, проглотив гордость, крепко сжал его руку:

— Спасибо, Бен, что приехал.

Это был торжественный момент, но оба они не умели слишком долго сохранять подобный настрой. В голосе Бена снова зазвучала мягкая насмешка.

— Судя по рассказу Габриэль, ты опять принялся геройствовать. Прямо рыцарь без страха и упрека.

Сердце Дрю дрогнуло, в миг наполнившись радостью, надеждой, смятением… Так, значит, Габриэль не слишком сердится на него, хотя имеет для этого все основания!

Бен усмехнулся при виде его смущения, но тут же серьезно сказал:

— Ты собираешься рассказать мне, что происходит?

— У меня есть план.

— Воображаю! — хмыкнул Бен. — Но давай пока что позаботимся о лошадях, заодно и поговорим.

Дрю взглянул на Габриэль. Вид у нее был измученный, но ее явно задело то, что мужчины намерены разговаривать без нее. Черт возьми, до чего же она все-таки хороша! Упрямая, гордая и столь же прекрасная, сколь и безрассудная…

— Я хочу быть с тобой, — тихо сказала она.

— Знаю, милая, — нежно ответил он. — Знаю.* * * Теперь они ждали Керби. Прошла неделя. Десять дней. Телеграммы не было, впрочем, Дрю ее и не ожидал. Керби появится тогда, когда сочтет нужным, — и тем путем, который выберет сам. Он явно не хотел привлекать внимание Киллиана, до тех пор пока они не будут готовы действовать наверняка.

Бен провел несколько дней в Сан-Антонио, по телеграфу наводя справки у знакомых законников относительно Филипа Торпа. Он узнал, что этот человек появился в Техасе пять лет назад, в конце войны. Это был один из тех деловых северян, которые наживались на разорении и упадке Конфедерации. Дрю знал, что Бен сражался на стороне Севера, но презирал таких мародеров, особенно после того, как один из бывших мятежников-южан спас ему жизнь. За жизнь и судьбу человека, носившего прозвище Дьявол, Бен сражался так же яростно, как когда-то за дело Севера.

Дрю принимал помощь Бена со сложными чувствами. Хотя он часто бывал отважен до безрассудства, но вовсе не был глупцом и отлично знал, на какой риск они идут с Керби. И все же приезд Бена существенно им помог. Бывший шериф, а теперь опытный юрист, Бен Мастерс обладал необходимыми им связями.

Дрю никогда в жизни никого не просил о помощи. Он гордился своей способностью выходить из самых трудных положении, но сейчас ставкой в игре была не одна его жизнь. Смертельная опасность угрожала также Керби, Габриэль и Джону — людям, которые с некоторых пор стали ему очень дороги, и теперь он отвечал не только за одного себя. Потому-то он и раздражался, нервничал, чувствовал себя не в своей тарелке — ведь теперь и сам он зависел от других людей, и эти другие зависели от него.

Он стал угрюм и невыносим в общении. Как ни наслаждался он всегда обществом Габриэль, но теперь сторонился ее, замыкался в себе — и был благодарен Габриэль за чуткость. Она понимала, что Дрю сейчас точно сухой порох, готовый вот-вот вспыхнуть. Она держалась поодаль, но при этом казалась такой печальной, что на душе у Дрю становилось еще тяжелее. Да нет, уверял он себя, она просто скучает по Малышу. Черт возьми, он и сам ведь соскучился по мальцу!

Дрю и в самом деле не понимал, что с ним происходит, не понимал, какие новые, незнакомые ему прежде желания раздирают его душу. И пока не поймет, решил он, не имеет права поддаваться этим желаниям.

Поэтому он ждал. Ждала и Габриэль. Ждали все.* * * Габриэль замечала, как с каждым днем возрастает нетерпение Бена, как мечтает он поскорее вернуться к жене.

И она видела, как все раздражительнее становится Дрю. Никогда прежде ей не доводилось видеть раздраженного шотландца, и она предпочла бы больше никогда этого не видеть.

Она старалась убедить себя, что всему виной бездеятельное ожидание, а вовсе не ее, Габриэль, присутствие, ведь глаза его по-прежнему загорались, когда она входила в комнату, и неотступно следовали за каждым ее движением. Габриэль решила, что шотландец просто еще не готов признать истинную силу своих чувств, — но она не собиралась и не хотела его к этому подталкивать. Как-то днем Бен отвел ее в сторону и поведал, что сам был во многом такой же, как Дрю: боялся верить в любовь, боялся любить. Нужно время, предупредил он Габриэль, чтобы преодолеть недоверие, которое укреплялось всю жизнь.

Керби и Дэмиен приехали две недели спустя. Терри и другие погонщики должны были прибыть на следующей неделе — с Билли Бонсом, Самсоном и лошадьми.

И вот наконец мужчины и Габриэль снова уселись обсудить, как им разоблачить того, кто платил Киллиану. Бен многое узнал о Филипе Торпе. Очень богатый человек, владелец огромных земельных угодий вокруг Остина. Он дал деньги на новую школу. Однако существовало много слухов о его неблаговидных сделках в прошлом. Некоторые утверждали, что Торп нажился на войне с Югом, другие — что он продавал оружие обеим воюющим сторонам, а также мятежным индейцам. Свидетелей этих сделок не было, они все бесследно исчезли, и после его появления в Техасе слухи сникли.

— Он держит себя так, что комар и носа не подточит, — заключил Бен. Габриэль удивилась:

— Но зачем Торп баллотируется в губернаторы, если велик риск разоблачений? Бен поджал губы.

— Контракты, — сказал он, — контракты на строительство железных дорог и просто дорог, контракты на прочее строительство. Все доступно с помощью взяток — и крупных взяток. Власть ради власти притягивает также многих к политике. Торп, наверное, считает, что его прошлое давным-давно покрыто мраком неизвестности. И что-то — или кто-то должен был рассеять его иллюзии на этот счет.

Керби отпил глоток бренди.

— Мы знаем, что Джеймс Паркер этого делать не собирался. И я не подозревал до самого недавнего времени, что Торп и Торнтон — одно и то же лицо. Остается Сэм Райт.

Бен наклонился к Керби.

— Расскажите все, что знаете о Сэме Райте. Керби пожал плечами.

— Он следовал за Кэлом Торнтоном, как послушный щенок. Сам большим умом не отличался. Много пил, и убедить его было легче легкого.

— А как он выглядел?

— Тогда он был высокий и очень худой, правильные черты лица, черноволосый… — Керби прищурился, припоминая. — У него на одной руке нет мизинца. Какой-то несчастный случай, еще в детстве.

Бен кивнул.

— Я сообщу телеграфом другу в Остин — пусть узнает, не появился ли труп человека с отсутствующим мизинцем.

— Ты думаешь…

— Вряд ли Сэм Райт мог в одиночку замыслить весь план. Он, возможно, никогда и не уезжал из Техаса. И, может быть, он пытался шантажировать Торпа.

Габриэль почти воочию видела, как работает мозг Бена, прикидывая разные возможности. Дрю подытожил общие размышления:

— И Торп вдруг понял, что вы все, те, кто участвовал с ним в ограблении банка, можете представлять для него опасность.

— Но как же он нас нашел? — спросил Керби.

— Ты не покидал Техас, — ответил Бен, — и его сыщики легко могли отыскать твой след. На отца Габриэль он наткнулся случайно. Торп мог видеть его на сцене. — Он пожал плечами. — А может быть, Джеймс Паркер написал тебе, Керби, увидев твой портрет в газете Сан-Антонио? Статья ведь вышла за несколько недель до того, как он был убит. Мог твой отец это сделать, Габриэль?

Девушка ошеломленно молчала. Вспоминая последние слова отца, она подумала, что, возможно, именно это отец и хотел ей сказать. Возможно, он не обвинял Керби, но хотел, чтобы она его предупредила.

— Я… я не знаю, — запинаясь, проговорила она. — Единственное письмо, которое отец оставил, было адресовано мне, но он произнес имя Керби и слово «опасность». Может быть, он пытался сказать, чтобы я предупредила Керби о Торпе?

Бен повернулся к Керби.

— Возможно также, что Торп следил за вами, братьями Кингсли, и его сыщики могли перехватить почту. Взятка тому-другому может творить чудеса.

Все еще ошеломленная тем, что могла так превратно понять слова умирающего отца, Габриэль взглянула на Дрю, который внимательно наблюдал за ней. В его взгляде было сочувственное понимание. Он знал, как горько раскаивалась Габриэль в том, что убедила отца вернуться в Техас. «Не надо винить себя еще больше», — казалось, говорил этот взгляд. Но в нем девушка прочла не только сочувствие и нежность. «Мы найдем убийцу твоего отца. Его смерть не останется неотомщенной» — вот что еще прочла она в этих золотистых, как янтарь, глазах.

Габриэль содрогнулась. Хорошо, что Дрю сочувствует ей и хочет помочь, но если цена мести — его собственная жизнь, она не желает платить такую цену!

— Мы, конечно, не можем утверждать, что наши соображения справедливы, — сказал Бен.

— А как же иначе? — отозвался Дэмиен.

Он сидел рядом с отцом и молча слушал, что говорят остальные. Вся его прежняя неприязнь к шотландцу исчезла, и Габриэль даже заметила, что теперь он относится к Дрю вполне доброжелательно.

— Потому что эти рассуждения надобно еще подтвердить фактами, — пояснил Керби племяннику.

Предчувствие неведомой беды сжало сердце Габриэль при этих словах. Они с самого начала собирались так поступить, но теперь это намерение, облеченное в слова, показалось ей особенно страшным. Она не хотела, чтобы кому-нибудь из этих мужчин угрожала опасность.

— Когда? — спросила она тихо. Все как один повернулись к ней. Наконец Дрю ответил:

— Чем скорее, тем лучше. Даже если Киллиан не сразу вернется, он уже слышал, что Керби жив. Готов прозакладывать голову, что он уже шастает вокруг Сан-Антонио в ожидании известий о его возвращении.

Керби затянулся сигарным дымом.

— Если мы захватим Киллиана живым, мы достанем и Торпа. А Киллиан жаждет встречи со мной.

— Надеюсь, я тебя не понял, — проворчал Джон.

— Завтра я еду в Сан-Антонио. У меня там дела, так что я пробуду там несколько дней. Выбора нет. Или я сыграю роль наживки, или никто из нас не будет в безопасности.

— Но я тоже буду там, — сказал Бен, — и Дрю. Ни Торп, ни Киллиан нас не знает.

— Дядя, я тоже хочу поехать с тобой! — встрепенулся Дэмиен.

— Нет, мне нужно, чтобы ты оставался с отцом. Возможно, он тоже намечен в качестве жертвы. И, — добавил Керби, — мне нужен человек, на кого я могу со спокойной душой оставить ранчо.

Керби одобрительно улыбнулся племяннику.

Дэмиен приосанился, и Габриэль подумала, что за время перегона он повзрослел. Она перевела взгляд на Керби и спросила о том, что ее беспокоило:

— А если власти все же узнают об ограблении банка?

Керби насупился.

— Эта проклятая тайна изводит меня уже много лет. Если она раскроется, я готов предстать перед судом. Бог свидетель, я мучился этой тайной всю свою жизнь. Конечно, вовлекать в это дело Джона не стоит. Он ведь только держал лошадей. Он не знал о том, что, происходило.

— Но это, может быть, и не понадобится, — сказал Бен. Он с минуту смотрел на Керби — казалось, в его душе ведут борьбу прежний шериф и теперешний адвокат.

Керби передернул плечами.

— Я больше ничего не боюсь. Я даже хочу, чтобы это все поскорее обнаружилось. Дэмиен вскочил:

— Проклятье, ты не должен платить за одну ошибку всю свою жизнь!

— Погиб человек, и этот факт никогда не давал мне покоя. Я еду в Сан-Антонио, остановлюсь там и буду ждать появления Киллиана.

Габриэль охватило ненавистное чувство беспомощности. Она знала, что Керби так поступает не только ради себя самого, но и ради нее. Другие тоже будут помогать ему из-за этого. И все они будут рисковать жизнью. Увы, Бен, Керби и Дрю приняли решение. И ей оставалось одно — молиться, чтобы с ними ничего не случилось.* * * Все трое — Бен, Керби и Дрю — приехали в Сан-Антонио на следующий же день. Они сняли три отдельных номера в самой лучшей гостинице, а затем расстались. Керби не покидал своей комнаты, а Бен и Дрю заходили во все салуны и пытались побольше разузнать.

Из слухов, а также благодаря наводящим вопросам выяснилось, что Киллиан в городе и, видимо, уже несколько дней. Ни Бен, ни Дрю не были знакомы с Киллианом, и это давало им ту свободу действий, которой Керби был лишен. Бен намеревался найти Киллиана и всюду следовать за ним, а Дрю будет сидеть в гостинице и ждать появления убийцы.

День тянулся медленно. Дрю и не подозревал, как это трудно — выглядеть беззаботно и в то же время внимательно разглядывать каждого входящего, надеясь сразу заметить высокого худого человека с серебристой лентой на тулье шляпы. Но тут пришел Бен, и Дрю последовал за ним в комнату Керби.

— Он расспрашивал о тебе, объясняя, что ему нужна работа, — сказал Бен, когда они вошли в номер Кингсли. — Он знает, что ты здесь. И, очевидно, будет ждать, пока ты ляжешь спать. А мы устроим ему сюрприз.

Они положили на кровать одеяло Керби, придали ему фигуру спящего человека. Затем Бен повернулся к Дрю:

— Иди вниз и жди, пока он не вернется с ужина. Дрю вопросительно приподнял брови.

— Как только он войдет в двери гостиницы — поднимайся по лестнице. Притворись пьяным и по дороге в свою комнату ненароком ткнись в дверь Керби. А затем иди к себе.

Дрю с подозрением взглянул на Бена. Уж не хочет ли тот вывести его из игры?

— Мы должны знать о его приближении, — пояснил Бен. — Другого пути нет.

Дрю пришлось подчиниться: в словах Бена был здравый смысл… И все же он решил, что будет под рукой, чтобы в случае чего вмешаться. Он спустился вниз, нашел свободный стул, надвинул шляпу на глаза и стал прислушиваться к звукам шагов.* * * Керби и Бен сидели на полу, держа оружие наготове. Ждать оказалось чертовски трудно. Напряжение словно тисками сжимало сердце, заставляя вспоминать всю свою жизнь, все то, что привело к нынешнему дню. А Керби еще мучило и чувство вины. Он искренне полагал, что не стоит той помощи, которую ему оказывают друзья.

В полном молчании тянулось время — и наконец они услышали толчок в дверь. Через минуту кто-то попытался открыть замок. Бен и Керби уже были на ногах. Дверь отворилась, в комнату проник свет от лампы в коридоре, и — пуля вырвала из подушки пучок перьев.

Бен захлопнул дверь, и убийца оказался в западне.

— Не двигаться, — приказал Бен. — Ты у нас на мушке.

Киллиан, однако, сделал молниеносное движение, выбрав своей жертвой Керби… Тот не успел и глазом моргнуть, как прогремел еще один выстрел. Киллиан свалился на пол.

Бен выругался, склонившись над раненым.

— Кто тебя послал?

Киллиан застонал.

— Черт побери, кто?

Стон перешел в хрип, бесчувственное тело обмякло и застыло.

От Киллиана они уже ничего не узнают.