Хайленд, Шотландия, 1660 год

Прекрасный день для свадебной церемонии. Все только и твердили об этом. Сияло солнце, его лучи согревали зеленеющие поля и золотили гладь озера. Вчерашний холодный ветер превратился в ласковый бриз.

Великолепный день для прощания с мечтами о счастье. С отцом не поспоришь.

Чудесный день. Замечательный союз.

Именно так и отец, и другие говорили об этом браке, не предполагая, что у невесты может быть свое мнение по этому поводу. «Они пытаются сами себя обмануть», — думала девушка о людях своего клана, которые питали тщетные, с ее точки зрения, надежды на успешный военный союз с кланом Синклера.

А тем временем Джинни расчесывала и украшала цветами длинные волосы Марсали.

— Эдвард Синклер — красивый мужчина, — сказала Джинни, словно пытаясь себя в чем-то убедить.

— Красивый, — равнодушно согласилась Марсали.

Джинни была ее служанкой и лучшей подругой. И все-таки девушка не собиралась обсуждать с ней достоинства и недостатки человека, которого отец предназначил ей в мужья. Но Марсали было трудно поверить, что никто не видит, как жестоки и холодны глаза Эдварда, как безжалостна его улыбка — улыбка, которая кажется маской, натянутой на лицо.

Осталось всего четыре часа. Четыре часа свободы. В эти часы она еще имеет право мечтать о молодом человеке, который однажды, много лет назад, предложил ей достать звездочку с неба.

Как давно не было никаких вестей от Патрика! Двенадцать лет прошло с тех пор, когда он прощался с ней на крепостном валу замка Эберни, но тот вечер Марсали никогда не забудет. Не забыть ей и другой их встречи. Тогда ей уже исполнилось четырнадцать, и в ней начала просыпаться женщина. Патрик не мог не заметить, как она изменилась за эти годы. И в глазах своего жениха она прочитала уже не только нежность и доброту. Теперь его взгляд заставил ее трепетать от радости и нового, еще неясного ей самой чувства. Подаренная им звезда и этот взгляд оставались ее тайными сокровищами все эти долгие годы разлуки.

Марсали казалось, что она всю жизнь ждет Патрика. Она ждала его и тогда, когда он отправился воевать против Кромвеля и был за это объявлен преступником. Их свадьбу пришлось отложить на год, затем еще на год. За все время она получила только две весточки, формальные сообщения о том, что он жив. Но Марсали готова была ждать столько, сколько понадобится.

И вот теперь она невеста другого.

Сердце болело, но Марсали понимала, что у нее нет выбора. Если она откажется выйти замуж за Синклера, встать с ним перед алтарем придется ее четырнадцатилетней сестре Сесили. А этого она никак не может допустить.

Прекрасный день для свадьбы, продолжают твердить все вокруг. Отец, брат, даже Джинни.

Тогда почему же она чувствует себя так, словно ее собираются похоронить заживо?

Один из зверьков вскарабкался к ней на колени. Тристан и Изольда давно уже сменили Клеопатру и Антония, которые, наверное, счастливы в своем зверином раю. Марсали и сама не смогла бы объяснить, почему она называет своих питомцев именами несчастных любовников. Может быть, это предчувствие собственной судьбы?

По щеке девушки скатилась слеза. Крупная прозрачная капля упала на пушистую шубку уютно свернувшегося на ее коленях зверька.

— Ну что ты, детка? — не выдержала Джинни. — Неужели все так плохо?

Марсали сжала губы и подняла подбородок. В любом случае ничего не поделаешь. Даже если Патрик жив, ее отец ни за что не позволит ему жениться на ней. Теперь не позволит. После того как он, лэрд клана Ганнов, объявил кровную месть клану Патрика. Помолвка была разорвана с обеих сторон, как ее отцом, так и Грегором Сазерлендом, и, хотя оба клана тесно связаны родственными узами, теперь они скорее встретятся на поле боя, чем за пиршественным столом.

И все из-за тети Маргарет, которая обвенчалась с отцом Патрика в тот самый день, когда состоялась их помолвка с Патриком. Оба клана радовались этому сближению, и долгие годы брак Грегора Сазерленда и Маргарет Ганн казался счастливым.

Но два года назад отец Патрика неожиданно обвинил Маргарет в измене и публично оскорбил ее. Он обратился в парламент, требуя развода, но, когда дошло до рассмотрения дела, те, кто выступали свидетелями обвинения, пропали. В разводе было отказано, потому что не было ни свидетелей, ни доказательств измены. А через неделю тетя Маргарет исчезла. Дональд Ганн во всеуслышание объявил, что его сестра убита. Убита человеком, которого он называл своим лучшим другом, — отцом Патрика, Грегором Сазерлендом, маркизом Бринэйром.

Марсали не знала, что произошло на самом деле. Никто не знал. Но тетя Маргарет была единственной сестрой отца, и Дональд Ганн тяжело переживал ее потерю. Он был убит горем и жаждой мщения. Честь сестры — а значит, и честь его клана — была поругана.

Дональд Ганн обвинил маркиза Бринэйра в убийстве, но у него тоже не было доказательств. Марсали видела, как росла ненависть ее отца к бывшему другу, пока не вытеснила остальные чувства и месть не стала смыслом его жизни. Девушка понимала, что теперь отец никогда не согласится на ее брак с Патриком.

Вытерев мокрые щеки, она повернулась к Джинни:

— Мне не нравится Эдвард Синклер, и я не доверяю ему.

— Но почему, девочка моя?

В ответ Марсали могла только пожать плечами. Как объяснить, что в глазах Синклера она видит жестокость? Девушка уже пыталась сказать отцу, что не верит Эдварду, но Дональд объяснил это женскими капризами. «Вспомни о Маргарет! — кричал отец. — Она вышла замуж по любви, и чем это кончилось? Тем, что ее подло предали!» Отец ничего не желал слушать.

Но Марсали знала, что главная цель этого брака — скрепить союз против клана Сазерлендов, который Эдвард предложил ее отцу. Вместе с Синклером он сможет напасть на замок Бринэйр и отомстить за сестру. Больше ни о чем отец не думал, ничего не хотел слышать — ни о сомнениях дочери в порядочности Эдварда, ни о слухах о загадочной смерти его второй жены. Все это гнусная клевета предателей Сазерлендов! Разве Эдвард не проливал слезы на могиле жены?

Но главное, Эдвард тоже ненавидел клан Сазерлендов. В глазах отца он был естественным союзником Ганнов против них. Хотя Эдвард Синклер незнатного происхождения, сейчас он стал вождем могущественного клана, известного своими подвигами. Вернее, мысленно поправила отца Марсали, жестокостью и подлостью. Но и этого отец все равно не услышал бы. Его главным врагом был маркиз Бринэйр.

Джинни погладила девушку по плечу. Марсали почувствовала, что рука ее верной подруги дрожит.

Марсали оглянулась и посмотрела ей в лицо. Когда Джинни было всего двадцать лет, она потеряла мужа и ребенка и стала кормилицей Марсали. С тех пор они не расставались. Сейчас Джинни сорок, в ее золотистых волосах появились седые пряди. Но впервые за все эти годы Марсали увидела слезы в ее глазах, и это потрясло девушку.

— Отец считает, что Эдвард будет мне прекрасным мужем, — прошептала она.

— Но моя детка так не считает, — ответила Джинни. — Ты все еще думаешь о Патрике?

Марсали вздохнула.

— Как я могу не думать о нем? Я много лет ждала того дня, когда назову его своим мужем.

— Но ведь ты давно не видела его. Может быть, он переменился?

— Патрик? — Голос девушки стал нежным. — Никогда. Его достоинства — как золото, а золото не меняется от времени.

Покачав головой, она тихо прибавила:

— Но я не вижу никаких достоинств у Эдварда.

Джинни задумчиво начала:

— Если бы не твоя сестра…

— Я бы убежала к Патрику, — не задумываясь продолжила Марсали. — Я знаю, что он жив. Сердце подсказало бы мне, если…

— Но его отец тебя не примет, — напомнила ей Джинни.

— Тогда мы бы уехали куда-нибудь. На юг, поближе к границе, — с тоской сказала девушка. Она не знала даже, хотел ли еще Патрик на ней жениться, не говоря уже о том, что тогда ему пришлось бы пойти против своего клана.

— Это правда? — спросила Джинни, почему-то оживившись.

— Правда, но я не могу позволить, чтобы из-за меня пострадала Сесили.

Марсали замолчала, глядя в грустные глаза своей верной служанки. Наконец положила руку ей на плечо и промолвила:

— Я сказала Эдварду, что хочу взять тебя с собой.

— И он согласился?

— Ему ничего не оставалось, — ответила Марсали, вспоминая свой спор с женихом. Эдвард не хотел, чтобы она брала свою служанку, говорил, что в Хэйфорде достаточно слуг, и, хотя в конце концов неохотно согласился, Марсали боялась, что после свадьбы он забудет о своем обещании.

Она закрыла глаза и попросила господа, чтобы он дал ей силы выдержать то, что ей предстояло в этот день. Но при мысли о первой брачной ночи мужество оставило ее: она стиснула зубы и, задрожав, обхватила себя руками.

Джинни коснулась пальцами ее щеки.

— Какая холодная, — прошептала она.

С тяжелым вздохом женщина отложила щетку и отступила на шаг, словно для того, чтобы полюбоваться результатом своих трудов. Но на ее лице отражалась мука. Наконец после долгого раздумья она тихо сказала:

— Ты всегда была мне как родная дочь.

Марсали почувствовала, что глаза наполняются слезами, попыталась что-то сказать в ответ, но Джинни перебила ее.

— Возьми с собой сестру, и идите в церковь, — с неожиданной решимостью сказала женщина, глядя в сторону. — Помолитесь, может быть, бог и поможет.

Удивленная, Марсали встала и подошла к Джинни. Она знала, что Джинни была католичкой, одной из тех немногих, кто отказался отречься от старой веры, несмотря на запрещение и грозящую опасность. Она не пыталась скрывать свое презрение к тем, кто пренебрег верой предков ради выгоды и бросился в объятия протестантской церкви во время правления Кромвеля. Джинни не хотела и шагу ступить в переделанный на пуританский лад храм, а по ночам ходила на тайные католические службы. Почему же она посылала Марсали молиться протестантскому богу, которого презирала?

Джинни отвернулась и повторила:

— Возьми с собой сестру. — Она показала на вертящихся вокруг ног Марсали ласок и добавила:

— И зверьков тоже возьми.

Может быть, молитва действительно облегчит огромную тяжесть, лежащую на ее душе? Джинни скорее всего решила, что перед лицом таких невзгод не так уж важно, в каком храме молиться. В этот ранний час в церкви должно быть пусто, и Марсали надеялась, что сможет наедине проститься с сестрой.

Она нашла Сесили в ее комнате. Глаза сестренки на секунду радостно зажглись, но затем вновь стали грустными.

— О, Марсали, как мне будет тоскливо без тебя! — воскликнула Сесили. — Только с тобой я могла поговорить по душам!

— Гэвин будет заботиться о тебе, — попыталась утешить сестру Марсали.

— Его интересуют только охота и дела клана, — сказала Сесили и добавила печально:

— И еще разговоры о том, как бы повыгоднее выдать меня замуж.

— Ты еще слишком мала для этого, — ответила Марсали, зная, что не совсем искренна с сестрой. Это по ее мнению Сесили молода для замужества, но возраст девушки слишком мало значил для мужчин, которые смотрели на брак как на средство получения выгод. Раньше Марсали верила, что ее отец не такой, что он позволит своим дочерям самим сделать выбор, но теперь ей пришлось расстаться с этой иллюзией.

— Я бы хотела… — нерешительно начала Сесили. — Я мечтала…

— О чем же ты мечтала, сестричка? — ласково подбодрила девочку Марсали.

— Я бы хотела стать монахиней, — тихо призналась Сесили.

— Ты не должна так говорить, — испуганно прошептала Марсали. — Это слишком опасно.

— Я знаю, — ответила Сесили. — Но мне кажется, я никогда не захочу выйти замуж.

Марсали не находила слов, чтобы утешить сестру. Когда-то она сама верила, что в ее жизни будет любовь и счастье, а сегодня должна была стать женой человека, к которому чувствовала отвращение. И если старшая сестра не посмеет возразить отцу, Сесили тоже придется смириться со своей участью.

— Пойдем со мной в церковь, — предложила Марсали и добавила с надеждой:

— Наверное, там сейчас никого нет.

Она взяла сестру за руку и повела вниз по каменной лестнице. Зверушки поскакали за ними. Что будет с ее питомцами, когда она переедет в Хэйфорд? Эдвард не скрывал своего отвращения к ее любимцам, а Тристан и Изольда были достаточно умны, чтобы чувстврвать это и держаться от него подальше…

Из большого зала, в котором отец принимал гостей, доносился громкий шум. Марсали и Сесили прошли по коридору и вышли на задний двор, где вовсю кипела жизнь. Уже два дня в замок прибывали все новые и новые гости. От пледов всех расцветок рябило в глазах. Марсали узнавала цвета многих кланов, но некоторые были ей незнакомы. Все, кроме Сазерлендов, были приглашены на свадьбу и встречали радушный прием в замке Эберни. Наверное, даже ее отец знает не всех гостей.

Марсали глубоко вздохнула. Ей хотелось плакать, но нельзя было показывать своих слез Сесили. Сестра не должна была видеть ее отчаяния.

Так, терзаемая мыслями о новом женихе и воспоминаниями о Патрике, Марсали, гордо подняв голову, вела сестру к церкви. Открыв тяжелую дверь, девушка заглянула внутрь. Никого. Слава богу!

Они вошли в темный храм с высоким куполом и, мягко ступая, приблизились к алтарю. Как здесь стало бедно и убого! Убраны прекрасные статуи, цветные витражи заменены грубыми ставнями. Сделано все, чтобы угодить пуританским вкусам, насаждаемым Кромвелем.

Теперь, когда Кромвель умер, а на троне воцарился Карл II, в церкви снова все изменится. Отец старательно следовал всем политическим и религиозным веяниям.

Девушки прошли на свое постоянное место, традиционно занимаемое семьей вождя. Ласки вскарабкались на скамейку и начали исследовать новое пространство. Марсали опустилась на колени и склонила голову. Сесили встала рядом с ней.

Марсали пыталась обратиться к богу, но постоянно возвращалась мыслями к Патрику. Она хорошо запомнила тот день, когда отдала ему свое сердце. Ей было тогда всего пять лет. Один из охотничьих соколов отца набросился на ее питомца. Патрик прибежал на крик девочки, схватил сокола и освободил зверька из его когтей. Но сокол ухитрился сильно ранить мальчика своим мощным клювом. С тех пор Патрик стал ее героем, ее рыцарем. Ее звездоловом.

Ее нареченный муж.

В восемь лет, когда после официального оглашения их помолвки Патрик отправился на войну, она по-своему понимала, что это значит. Когда он вернулся с войны на континенте, объявленный вне закона, Марсали было уже четырнадцать, а Патрику — двадцать два. Он стал выше ростом и реже улыбался. На лице появился шрам, но глаза смотрели так же тепло, а его прикосновение было таким же нежным, когда он поднес ее руку к своим губам. Он сказал тогда, что она стала еще красивее…

Марсали покачала головой. Ей хотелось отбросить эти мучительные теперь воспоминания. Очень скоро она станет женой другого и никогда — какое страшное слово! — никогда больше не увидит Патрика.

Она снова попыталась молиться, но вдруг неожиданно ощутила, что рядом кто-то есть. Повернула голову, и в этот миг чьи-то руки, сильные и ловкие, обхватили ее. В то же мгновение она услышала всхлип сестры, но не смогла ничего сделать. В ее рот умело втолкнули кусок тряпки, а руки были крепко прижаты к туловищу.

Низкий грубый голос прошептал ей в ухо:

— Простите, миледи, не бойтесь.

Затем Марсали почувствовала боль в затылке и погрузилась во тьму.

* * *

Патрик Сазерленд, граф Трейдан, сын маркиза Бринэйра, беспокойно мерил шагами зеленую лужайку у подножия водопада.

Марсали показала ему это место, когда он в последний раз приезжал в Эберни. В свои четырнадцать лет она была гораздо красивее, чем он мог себе представить. Он хорошо помнил, как она стояла здесь и, глядя на него снизу вверх, робко объясняла, что это ее тайное место, о котором никто не знает. Она задела в его сердце такие струны, о существовании которых он даже не догадывался. Все эти годы, среди войны, крови и грязи, Патрик нередко вспоминал чистое свежее утро, нежное и такое милое лицо Марсали и ее наивные, полные искренней любви слова. Он верил, что только она могла принести мир в его истерзанную душу.

Патрик Сазерленд устал от войны. Он устал от зверств, творящихся во имя божье и во славу веры. Поскольку во времена Кромвеля Патрик был объявлен мятежником, он не мог вернуться домой, пока Англия отвергала своего законного государя, Карла II. В это трудное время Патрику пришлось служить наемником на континенте. А после последней битвы Патрик дал себе клятву никогда больше не поднимать свой меч против братьев шотландцев.

Когда принца призвали на родину, Патрик оставил Францию и вместе с друзьями и соратниками, Руфусом и Хирамом, мечом проложил себе путь через Англию в Бринэйр. Но, как оказалось, только затем, чтобы узнать, что его помолвка разорвана, а его невеста готовится стать женой Эдварда Синклера.

Патрика потрясло это известие. Он хорошо знал Синклера. Однажды ему пришлось встретиться с ним в открытом бою, но чванливый лэрд клана Синклеров мгновенно показал спину и скрылся с такой скоростью, что ему позавидовал бы король трусов.

Эдвард не получит его Марсали, эту чудесную девочку, у которой даже дикие звери едят из рук. Ее молитвы спасали Патрика от смерти и страданий столько раз, что он даже не мог бы припомнить все случаи. Нет, он не может потерять Марсали!

Несмотря на приказ отца не вмешиваться в ход событий, Патрик покинул торжественный обед, устроенный в его честь. Его честь требовала, чтобы он защитил девушку, о которой долгих двенадцать лет думал как о своей будущей жене.

Патрик взял с собой только Руфуса Чисхолма и Хирама Бернета. Им не раз приходилось спасать друг другу жизнь, и втроем они стоили многих. Вместе они прискакали к водопаду, скрытому в ущелье, на границе между Бринэйром и Эберни.

Патрик едва запомнил эту бешеную скачку. Его мысли были поглощены Марсали. Когда-то она называла его своим рыцарем — своим звездоловом. Рядом с ней Патрик чувствовал, что может все, чувствовал себя великаном, срывающим с небес звезды. Помнит ли она его? Или радостно готовится к свадьбе с другим? Он должен это выяснить.

Но Патрик понимал, что ему не пробраться в замок незамеченным. Его слишком хорошо там знают. И если его схватят, то поступят с ним как с врагом. А он не сможет не вступить в битву. Меньше всего ему хотелось бы убивать на глазах у Марсали ее родных и близких.

Вот почему, когда Патрик вместе с друзьями остановился здесь, чтобы выработать план, он поступил вопреки своим правилам: послал других вместо себя. Его друзей здесь не знали, а шотландское гостеприимство открывало им путь в Эберни.

Руфус и Хирам должны были найти Джинни Макдугал и спросить у нее о чувствах Марсали. Если девушка с радостью готовится к предстоящей свадьбе, так тому и быть, Руфус и Хирам вернутся одни. Он готов смириться ради ее счастья. Но если Марсали выдают замуж против воли, друзья должны прискакать к водопаду вместе с его невестой.

Однако терпение никогда не было добродетелью Патрика. После двух дней ожидания он исчерпал все его запасы.

Оторвав взгляд от узкой тропинки, на которой должны были появиться его друзья, он повернулся к водопаду. Живой и веселый ручей скакал с камня на камень, задерживаясь в прозрачных чашах, выдолбленных в граните.

У подножия вода скапливалась в маленьком озерке, а затем тихо сочилась дальше среди зеленых берегов, вниз по ущелью.

Патрик вспомнил тот последний раз, когда он был здесь вместе с Марсали.

* * *

— Пообещай, что ты никому не скажешь об этом месте, — попросила Марсали. — Оно будет только нашим.

Патрик радостно следовал за ней по узкой, едва заметной тропке, проложенной в нагромождении больших скал. Марсали казалась ему одновременно очаровательным ребенком и соблазнительной женщиной. Она тщательно спланировала их прогулку к водопаду, сумев избежать даже бдительного надзора Джинни.

— Даже Джинни не знает об этом месте, — прошептала она, пытаясь прочесть его чувства по выражению лица. — Тебе нравится?

Что ж, Патрику не пришлось притворяться, место и впрямь было прекрасно. Скалы окружали крохотный зеленый оазис с небольшим живописным водопадом и озером. Это ущелье находилось совсем недалеко от основной дороги, связывающей земли Сазерлендов и Ганнов. Но даже он никогда не заподозрил бы, что здесь, среди голых суровых скал, скрывается такая красота.

— Однажды я ехала верхом, — объяснила Марсали, — и увидела оленя, проскользнувшего между скал.

Тогда Патрик подумал, что не знает никого мягче и деликатнее Марсали. И еще: даже в четырнадцать лет можно было предсказать, что она станет прекрасной матерью, — столько доброты и нежности жило в ее сердце рядом с неколебимой верой в жизнь, свойственной юности. Ее глазами он видел мир радостным и прекрасным.

— Я обещаю, — просто ответил Патрик. — Я не скажу никому.

Но два дня назад Патрик нарушил свое обещание и привел сюда Руфуса и Хирама. Он не знал, где еще они могли бы укрыться неподалеку от замка Эберни. И не знал более безопасного места для нее, если только она захочет прийти к нему.

Патрик снова зашагал по ущелью. Ожидание сводило его с ума. Он думал, что еще много лет назад научился полностью управлять своими чувствами, но оказалось, что это не относится к чувствам, которые вызывала в нем Марсали.