Редактор Александр Прокопенко

Дизайнер обложки П. Скляр

Корректор К. Овечкина

© Владислав Прокопенко, 2019

© П. Скляр, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4485-8289-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Пролог

(

Посольство РФ в г. Пхеньян, КНДР, 7 января

)

Дверь резко открылась. Сон как рукой смахнуло. Ли Дон Гон встал, сердце учащённо забилось. Нехорошее предчувствие сдавило горло, стало тяжело дышать.

В комнату вошёл временный поверенный в делах Посольства России в Северной Корее Виктор Богатёнов. Чуть скривив в усмешке рот и нервно подёргивая рыжеватые усы правой рукой, дипломат пристально посмотрел на корейца.

— Товарищ Ли! — тихим голосом произнёс Богатёнов. — Вам отказано в получении политического убежища, и вы знаете, по какой причине. Это решение Москвы, и оно окончательное. До конца дня вы будете переданы местным властям.

Временный поверенный достал из кармана носовой платок, прикрыл им нос — в комнате стоял запах давно не мытого и грязного человеческого тела, — развернулся и медленно вышел из комнаты.

— Южнокорейская собака! — зло прошептал Ли. С первой минуты их вчерашнего разговора, когда удалось проникнуть на территорию посольства, именно с первых слов, произнесённых временным поверенным на сеульском диалекте, северокореец понял, что доверять этому человеку не может. Он очень любил свою страну, был готов стать «пулей», способной поразить любого врага, защищая Великого полководца. Поэтому всё, что так или иначе было связано с Южной Кореей, было для Ли ненавистно.

«Значит, всё впустую», — устало подумал перебежчик. Ли смерти не боялся, его больше пугало то, что он не смог донести до посла России, который был в отпуске, очень важную информацию.

Чуткий слух уловил еле слышные шаги нескольких человек за дверью. Ли быстро оглянулся по сторонам. В углу комнаты была свалена старая мебель.

— Так просто я им не дамся, — принял решение кореец и выдернул из стола ножку.

Схватка была недолгой, но яростной. Прослужив более 15 лет в личной охране Руководителя, уже немолодой старший полковник Ли Дон Гон продержался несколько минут против двух крепких молодых офицеров специального подразделения «Пэкту» министерства государственной безопасности Северной Кореи. Но и им крепко досталось.

Когда в комнату зашёл руководитель группы захвата в форме майора, его сотрудники и перебежчик постепенно приходили в себя. Последний, тяжело дыша, лежал с явно переломанной рукой, которая была неестественно согнута. Старший лейтенант, схватившись за бок, сидел около двери, а второй офицер, с разбитым лицом, лежал у стены напротив перебежчика.

— Ли-тонму! Ты надеялся, что тебе удастся уйти от «Пэкту»? Думал, что русские тебя встретят с распростёртыми объятиями? Ты, похоже, так и не понял, во что ввязался.

Ли Дон Гон с ненавистью взглянул на вошедшего рослого офицера с тяжёлым подбородком и сплюнул сгусток крови. Шансов остаться в живых не было. Он слышал краем уха об этом спецподразделении, которое якобы выполняло особые поручения высшего руководства страны по устранению скомпрометировавших себя партийных работников и чиновников, но не верил в это.

— Я сожалею, но у меня нет выбора, — произнёс с безразличием в голосе руководитель группы и неожиданно нанёс молниеносный смертельный удар точно по кадыку уже встававшему около двери старшему лейтенанту.

— Майор? — удивлённо глядя на него, вскрикнул второй офицер.

Но встать ему не удалось. Быстро выхватив из кобуры упавшего старшего лейтенанта пистолет, руководитель группы развернулся и сразу же выстрелил во второго офицера. В один прыжок он был уже около него и так же молча, взяв его табельное оружие, произвёл смертельный выстрел в голову перебежчика. Ли умер мгновенно. Смесь крови с ошмётками мозговой ткани огромной кляксой расползлась по стене, скрывая то ли знаки, то ли грязные разводы на светло-голубых обоях.

Аккуратно вытерев платком один пистолет, майор вложил его в руку мёртвому офицеру, а другой — в руку Ли Дон Гону. Внимательным взглядом он оглядел комнату и удовлетворённо улыбнулся. Приказ выполнен безупречно.

После этого майор приоткрыл дверь и рукой пригласил стоявшего в коридоре Богатёнова.

— Приношу свои извинения, товарищ временный поверенный, но при попытке вывести перебежчика из комнаты им было оказано сопротивление. Более того, он убил двух моих сотрудников, но и сам погиб. Теперь вы убедились, насколько он был психически нездоров и опасен для окружающих, — произнёс, глядя прямо в глаза Богатёнову, кореец.

 

Глава первая

(

Москва, 17 февраля, 3:20

)

Не утихающая ноющая боль в правом подреберье заставила Артёма проснуться. В квартире стояла жара: коммунальщики не жалели тепла и раскалили батареи до невозможности. Тошнотворный запах перегара и резких женских духов вызвал приступ кашля. Медленно стало нарастать раздражение, ставшее уже привычным. К бессоннице добавилась ещё одна болячка — язва двенадцатиперстной кишки.

Опустив ноги на пол, он нащупал тапочки и побрёл, глухо кашляя, на кухню. В настенном шкафчике порылся среди вороха лекарственных коробочек, нашёл препарат для лечения язвы. Затем открыл бутылку минеральной воды, медленно положил в рот таблетку и стал пить. Часы на стене показывали половину четвёртого, за окном в свете фонаря были видны крупные падающие снежинки.

Вернувшись в спальню, Артём включил настольную лампу, прилёг и решил немного почитать в надежде дождаться сна.

— Опять бродишь по квартире и не даёшь выспаться. Когда же ты уймёшься? — зло проворчала жена и натянула одеяло на голову.

— А нечего было до полуночи шарахаться, — бросил в темноту Артём. Взял книгу, открыл, но тут же швырнул её обратно на прикроватный столик.

Рядом с ним лежала его жена, но это был совсем чужой человек, они давно стали безразличны друг другу.

«Кто в этом виноват? Конечно же я, больше некому, — настойчиво и уже в который раз билась мысль в голове у Артёма. — Всё время был одержим работой, мало уделял внимания жене. Да будь она проклята, эта работа!» Кому нужна была его аналитика? Тем, кто разрушил идеалы воинской службы и понятие офицерской чести? Но, с другой стороны, ведь благодаря его работе они с женой оказались в Москве! И не его вина, что Светлана не хотела рожать, а посвятила себя карьере, как и он сам.

«А дети?.. Где они? Да нет их и уже не будет… — обречённо вздохнул Артём. — О Боже! И почему мне досталась такая участь? Зачем мне жизнь в этих пятикомнатных хоромах на Кутузовском проспекте? Как всё надоело…» — засыпая, подумал бывший полковник Генерального штаба.

Резко зазвонил будильник. Жена завозилась, потянулась и, громко зевнув, встала.

— Нельзя тихо встать и уйти? — пробормотал сонно Артём.

— Я у себя дома, что хочу, то и делаю. И не надо мне давать указаний, не в армии, — брезгливо посмотрев на него, произнесла жена.

— Ну и стерва же ты, Светка!

— Достал ты меня!

Со злостью хлопнув дверью, жена вышла из комнаты. Артём полежал ещё минут тридцать и встал. Состояние было ужасное, делать ничего не хотелось. Но вставать надо было, в 10:15 его ждал психотерапевт.

Светлана уже позавтракала и одевалась.

— Что? Опять сегодня переговоры до полуночи? Ты хоть иногда появляйся в доме в приличное для замужней дамы время. Хотя что с тебя взять, — иронично произнёс Артём.

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Лучше бы работу искал. Сидишь после увольнения на моей шее да погонять пытаешься. То тебе к психотерапевту надо, то к гастроэнтерологу… Либо валяешься целыми днями на диване и тупо в потолок смотришь, либо рычишь, как зверь, и бросаешься на людей. А вообще-то в дурку тебе надо. Там таким контуженным, как ты, все проблемы быстро помогают решить.

Артём молча смотрел на жену, злость нарастала, постепенно переходя в ярость. Это уже был далеко не первый подобный разговор на повышенных тонах. Но в этот раз кризис, видимо, достиг высшей точки.

— Слушай меня внимательно. Либо ты немедленно извинишься, либо…, — его глаза потемнели.

— Либо что? Убьёшь меня? Ведь тебя этому учили? — усмехнувшись, произнесла Светлана.

— Не бойся, солдат ребёнка не обидит, а офицер тем более. А с такой стервой, как ты, жить вместе дальше нет больше никакой возможности!

— Ну и проваливай в свою однокомнатную дыру в Орехово-Борисове. Хоть дышать станет легче, — стремясь уязвить мужа, выкрикнула женщина. — Чтобы к моему возвращению тебя в моей квартире не было, — добавила уже властно жена, сделав ударение на «моей квартире», и вышла из дома.

«Вот и всё, как говорится, с глаз долой — из сердца вон», — с нахлынувшим вдруг безразличием подумал Артём.

 

***

Через час, отдав ключи консьержке, отставной полковник загрузил вещи в старенькую «дэу» узбекской сборки.

Чувство одиночества, приходившее к нему в последнее время всё чаще, вновь охватило его. В голове была пустота, мысли вяло вертелись вокруг ссоры с женой.

Артём завёл машину и стал выезжать из-под арки старого, ещё сталинской постройки, здания на Кутузовский проспект.

Неожиданный толчок сзади и скрежет заставили прийти в себя.

«Чёрт! — выругался про себя Артём. — Похоже, наехал при повороте на фонарный столб задним бампером. Ну что за невезуха! Отлично день начинается…»

Выйдя из машины, он увидел, что заднее колесо застряло у основания фонарного столба, причём одному справиться с авто не получится. Полковник стал искать глазами среди прохожих того, кто смог бы помочь. Через какое-то время помощь пришла от двух парней, которые минут пять как стояли и наблюдали за ним, о чём-то перешёптываясь. Вид у них был странный, у одного, с прыщавым лицом, взгляд был мутный, как после перепоя. Второй, рослый, выглядел более-менее вменяемым.

— Ну что, дядя! Помочь тебе? Давай посмотрим, сильно застряла машина или нет, — подходя, произнёс рослый парень. Наклонившись, они вдвоём стали смотреть, не повреждена ли подвеска.

Вдруг Артём почувствовал, что происходит что-то не то. И точно, из-за спины парня, с которым рассматривал подвеску, он увидел, как его напарник быстро открыл переднюю дверь, схватил портфель и бросился бежать в арку, откуда недавно выехал на машине полковник. Артём хотел привстать, но в него вцепился ранее предложивший свои услуги юноша.

— Аааа! Подонки! — вскрикнул полковник и еле уловимым движением нанёс удар в горло противника. Тело парня обмякло, и он разжал руки. Что-что, а в критической ситуации Артём пока ещё мог реагировать достаточно быстро. Его обуяла ярость от наглости, с какой барсеточники провернули своё дело. Тем более в портфеле был ноутбук с важной для полковника информацией и, самое главное, дорогой его сердцу молитвослов — подарок отца Иннокентия.

Из двора был ещё один выход на перпендикулярный Кутузовскому проспекту проезд, остальные проходы были заблокированы шлагбаумами. Когда Артём подбежал к выходу, из арки как раз выходил второй парень. Полковник схватил его за грудки и гневно прохрипел:

— Где мой портфель?

— Ты что, дядя, какой портфель? — произнёс прыщавый и, вырвавшись из рук, отпрыгнул к стене. В руке у него Артём увидел кусок арматуры.

— Тебе конец, дядя! — взвизгнул парень и попытался нанести рубящий удар. Тренированное тело полковника сработало автоматически. Уклонившись от арматуры и взяв на излом руку противника, Артём её просто… сломал. Прыщавый страшно заорал от боли, и в этот момент сзади завизжали тормоза. Полковник обернулся и увидел, как из остановившейся милицейской машины выскочили два служивых с автоматами.

— Стоять! Лицом к стене! — рявкнул сержант.

— Товарищ милиционер! Он на меня напал и хотел ограбить, — плачущим голосом завопил прыщавый, — и руку сломал.

— В отделении разберёмся. Сергей! Этого в машину, — указав на Артёма, отдал распоряжение сержант второму милиционеру, — а потерпевшему будем вызывать скорую помощь.

Через час Артём сидел в дежурной части местного отделения милиции в комнате для временно задержанных. Все его попытки объяснить, что потерпевший он, а прыщавый со своим другом украли у него портфель, ни к чему не приводили. Дежурный старший лейтенант, как заведённый, отвечал, что придёт дознаватель и всё расставит по своим местам. А когда этот дознаватель появится, неизвестно, поскольку он на выезде.

Складывающаяся ситуация уже стала тяготить Артёма: автомобиль с вещами брошен, портфель пропал, дознавателя, видимо, сегодня уже не будет, а сидеть в клетке до утра полковника не прельщало.

— Старлей! Подойди, дело есть, — решился Артём.

— Ну, какое дело?

— Мне позвонить надо, чтобы машину с улицы забрали.

— Дознаватель придёт, его и будешь просить.

— Слушай, подойди поближе, — тихо попросил полковник. — У меня в бумажнике, как ты знаешь, где-то тысяч восемь. Возьми себе красную бумажку, а мелочь оставь мне. Пойми, один звонок только.

Время подходило уже к обеду, и многие сотрудники разошлись. В отделении стояла тишина.

— Хорошо! — громко произнёс старлей. — В туалет свожу, так и быть.

Около туалета он протянул телефон: «Один звонок, и быстро!» Артём набрал номер своего бывшего начальника по прежней службе и давнего друга Кондратьева Вячеслава Викторовича.

— Викторович! Привет! У меня проблема одна возникла, машину на Кутузовском надо забрать… Где я? Да в местном отделении милиции… Сам разберусь… Ладно, пока.

— Держи телефон, теперь можно и покемарить немного, — сказал Артём и вернулся за решётку. — Хотя вряд ли здесь уснёшь. Вон привели двух пьяниц. Они концерт решили устроить, орут и орут. Только голова стала раскалываться.

 

***

Постепенно полковник ушёл в себя, и перед ним вновь всплыли события прошедшего года и его неожиданное увольнение из армии.

Проводимые бывшим директором мясного комбината, а ныне министром обороны не объяснимые для здравого смысла реформы, непрерывные оргштатные изменения, а точнее, бездумные и немотивированные сокращения, встретили противодействие и неприятие в армии, заставили уйти по собственному желанию многих грамотных и опытных офицеров и генералов Генерального штаба. Не стал исключением и Артём.

Руководимый им аналитический отдел давал нагора уникальную прогностическую оценку развития ситуации в Северо-Восточной Азии. Сокращение штатов, наконец, коснулось и его подразделения. На беду, добавилась не объяснимая для полковника болезнь. Хотя и болезнью назвать его состояние было сложно. Работая последние годы на пределе физических возможностей, Артём стал замечать за собой появление не проходящего даже после отпуска чувства усталости. Непрерывный поток зачастую противоречивых указаний начальника Генштаба и министра обороны вызывали отторжение. Претило ему явное хамство и постоянное унижение офицеров Генштаба со стороны «обвальщика». Ощущение ненужности постепенно перерастало в безразличное отношение к службе. Введённые министром денежные награды для «отличившихся» офицеров нанесли серьёзный удар по единству офицерского корпуса и самому понятию служения Отечеству. Было больно и стыдно. Да и коллеги стали обращать внимание на участившиеся случаи проявления у Артёма раздражительности и агрессивности. В итоге всё свелось к увольнению, к тому же ещё и со скандалом.

Как сейчас он помнит тот злополучный день, когда ровно в 9 часов утра в дверь его кабинета кто-то постучал и, просунув голову, тихо произнёс: «Можно войти?»

— Можно китайца за яйца, мышку вприпрыжку или кобылу с разбегу, а всё остальное раз-ре-ши-те! Ясно? — неожиданно для себя со злостью произнёс полковник. Любой день в Генштабе начинается с хорошей кружки крепкого чая. Это святое! А здесь налицо явная попытка нарушить устоявшиеся традиции.

Дверь закрылась, и Артём услышал лишь удаляющиеся шаги.

Через пять минут в кабинет ворвался разъярённый начальник управления генерал-лейтенант Кондратьев Вячеслав Викторович.

— Ты что себе позволяешь, Королёв? Ведь это представитель Департамента по оптимизации, созданного по личному указанию министра! Это его человек… — уже тише произнёс генерал.

— Заходите, Игорь Васильевич! — крикнул в коридор Кондратьев. — Похоже, наш офицер допустил бестактность, просто вторую неделю без выходных его отдел работает. Вы уж его извините! А теперь для вас, товарищ полковник. Задачей представителя Департамента оптимизации является оказание нам помощи в повышении эффективности работы. Надеюсь, всё ясно?

Молодой человек, лет двадцати пяти, вошёл и, не говоря ни слова, сел на стул в углу кабинета. Так продолжалось целую неделю. Спецпредставитель каждое утро ровно в 9 часов заходил, садился и… хронометрировал по только ему известному алгоритму занятость полковника. Но как можно хронометрировать творческий процесс? Ведь аналитическая работа — это как поэму писать или ваять скульптуру, отбрасывая всё лишнее. И когда эта «серая мышь» заявила о нерентабельности отдела, Артём молча взял его за воротник, приоткрыл дверь и выкинул из кабинета с глаз долой. На беду по коридору в этот момент куда-то шли две «амазонки обвальщика». Громко матерившийся наблюдатель упал прямо им под ноги. При этом одна девица как-то неаккуратно упала на спину, высоко подняв ноги с туфлями на высокой шпильке и обнажив тощие ноги. В коридоре, где даже генералы разговаривают обычно шёпотом, гомерический хохот стоял не один день.

Через час его вызвал к себе начальник управления Кондратьев. Королёв, не дав сказать генералу даже слова, молча вручил рапорт об увольнении, где не преминул на всякий случай указать, что причиной инцидента стали последствия контузии, полученной им в Афганистане.

Самое интересное началось во время прохождения военно-врачебной комиссии. Артём и не знал, что у него так много болячек. Особенно долго и неоднократно пришлось общаться с психотерапевтом. Эти постоянные и повторяющиеся вопросы о семейных взаимоотношениях, что любит он есть, достаточно ли денег зарабатывает, как спит, отдыхает, воспоминания о детстве и так далее.

В итоге на заседании военно-врачебной комиссии был вынесен вердикт: прогрессирующий синдром эмоционального выгорания и сопутствующие ему всякие осложнения. Уже потом, когда полковник прощался с сослуживцами, Кондратьев намекнул, что поставленный врачами диагноз практически спас Артёма от более сурового наказания. Якобы девицы «обвальщика» и управление кадров требовали крови, вопрос мог бы встать даже о лишении его офицерского звания. Похоже, Викторович снова помог ему в этой жизни.

Где-то хлопнула входная дверь. Артём вскинул голову, посмотрел на часы — был уже конец рабочего дня.

— Старший лейтенант! — услышал полковник голос Кондратьева. — Давай сюда Королёва! Надеюсь, тебе уже позвонил начальник отдела?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Выпускаю задержанного. Через минут десять полковник уже сидел в машине друга.

— Всё нормально, Артём? Правильно сделал, что позвонил. Пришлось ускорить процесс рассмотрения твоего дела. Те два парня оказались наркоманами со стажем и неоднократно привлекались за воровство. Машину твою ребята отвезли на сервис, через пару деньков её заберёшь. Да и портфель твой участковый нашёл, спрятал его нарик за мусорным баком во дворе. Вот такие, брат, дела. Куда тебя подбросить? На Кутузовский?

— Викторович! Спасибо тебе, конечно. Рад тебя видеть… Расстались мы со Светой. Я как раз собирался ехать к себе в Орехово-Борисово, — устало произнёс Артём и угрюмо посмотрел в окно на ярко освещённый Кутузовский проспект.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — пробормотал Кондратьев. — Ладно, не отчаивайся, и не в таких переплётах бывали. Сегодня у меня важные дела, но на днях я за тобой заеду и посидим где-нибудь. Добро? Главное, не раскисай! Я пешком до метро, водитель отвезёт тебя. Пока. На связи.

Машина развернулась и помчалась на юг.

 

Глава вторая

(

Токио, 17 февраля, 10:15

)

Накануне поздно вечером выпал первый снег в этом году. Крыши домов, окружающих американское посольство в Токио, выглядели непривычно белыми, а медленно сползающий с них влажный снег большими лепёшками падал на тротуар, образовывая жидкую кашу.

Полицейский, стоявший перед воротами дипмиссии, уже надел на тёмно-синюю фуражку целлофановый пакет на случай повторного снегопада и теперь с большим интересом наблюдал за двумя гейшами, которые пытались совместить невозможное: пройти по снежной каше и не замочить ноги. Квартал Акасака, где находилось посольство США, был и районом гейш, одним из престижных в Токио «ханамати», районом цветов.

Необычно для глаз смотрелся и посольский сад. Припорошённые снегом вечнозелёные кустарники и деревья удивительным образом гармонировали с солнечными бликами больших оконных витражей дипломатического представительства.

Вышедшая в сопровождении охраны из резиденции посла госсекретарь США Сара Коулмэн от неожиданности остановилась. На её лице читалось болезненное удивление: столь разительная была перемена вокруг.

— И снег здесь даже бывает, — зло проворчала она, повернувшись к своему помощнику по делам стран Азии и Тихоокеанского региона Дику Клингеру.

Охранник предупредительно открыл заднюю дверь бронированного лимузина.

— Дик! Поедете со мной, — не терпящим возражения тоном произнесла госсекретарь.

Кортеж американской делегации в сопровождении японских полицейских выехал на улицу Сотобори, повернул направо и медленно стал двигаться в сторону центрального парка Хибия, рядом с которым находился Дом журналистов Японии с прекрасно оборудованным залом для проведения пресс-конференций для высокопоставленных гостей страны.

Сара сидела бледная, тёмные круги под глазами её сильно старили, и это госсекретаря выводило из себя. Вчерашний приём от имени премьер-министра не прошёл даром. Ночью всё посольство стояло на голове, пытаясь облегчить страдания Коулмэн, — похоже, желудок не был готов к сырой рыбе.

— Ну что, Дик! Японцы согласились с подготовленным нами планом реорганизации системы базирования наших войск на Окинаве, — превозмогая неутихающую ноющую боль в животе, произнесла госсекретарь. — Да и по корейской проблематике полная поддержка. Ну а торговые вопросы приурочим к встрече нашего президента с премьер-министром.

— Дик! Вы чем заняты? — с раздражением обратилась к своему помощнику Коулмэн. — Что вы там рассматриваете?

— О! Прошу прощения. Посол Джон Роос только что подарил мне именную зажигалку «Zippo» с вензелем посольства в Токио. Ещё раз прошу меня извинить за невнимательность. — Клингер ласково погладил зажигалку и вопросительно посмотрел на госсекретаря.

— Дик! Так вы же не курите, насколько я успела узнать вас.

— Вы правы, бросил уже лет как десять, — поперхнулся и закашлялся помощник. — Но продолжаю коллекционировать именные посольские зажигалки. Это уже шестнадцатая, — восторженно произнёс Дик Клингер.

— Да уж, у всех у нас есть свои слабости, — пробормотала госсекретарь и снова поморщилась от спазмов в животе.

— По поводу ваших оценок, — включился в разговор Клингер, — то для первого международного турне в качестве главы внешнеполитического ведомства США визит прошёл вполне удачно. А предстоящая пресс-конференция поможет расставить необходимые для нас акценты.

— Кстати, а где мои тезисы к выступлению? — Сара исподлобья посмотрела на помощника.

Дик недоумённо уставился на Коулмэн и побледнел.

— Видимо, документы остались у вашей секретарши, — неуверенно произнёс он.

— Чёрт возьми, эта поездка меня доконает! Значит, так, никаких вопросов со стороны журналистов, время пресс-конференции ограничиваем только моим выступлением. Всё ясно? — Сара всегда помнила и придерживалась совета, который ей дала бывшая первая леди страны, когда муж Сары Грэг Коулмэн стал президентом США: «Избегай журналистов, как чумы».

На перекрёстке при повороте на улицу Сакурада, ведущую в правительственный квартал, кортеж резко остановился. Выпавший снег вызвал транспортный коллапс в столице. Вот и сейчас пришлось сопровождавшим делегацию полицейским освобождать проезд от столкнувшихся нескольких легковых машин.

Сара чуть приоткрыла шторку на окне лимузина и внезапно побледнела. Перед её глазами высился тёмно-серый блестящий небоскрёб, на фронтоне которого двухметровыми буквами сверкала реклама самой популярной в Японии и известной за рубежом компании по производству сантехнического оборудования «TOTO». Это, к ужасу госсекретаря, было название того самого изделия, которое пришлось ей обнимать всю прошедшую ночь.

Через несколько минут кортеж продолжил движение. Весь переезд занял не более двадцати минут. У входа в Дом журналистов госсекретаря уже ждал министр иностранных дел Сэйдзо Исаму.

Сара Коулмэн вошла в здание и неожиданно зашлась в кашле. В помещении стоял устойчивый запах керосина.

— И как они могут работать в таком смраде? Неужели нельзя заменить керосиновые обогреватели на нормальные кондиционеры? — проворчала Коулмэн, входя в гостевую комнату, примыкающую к залу для проведения пресс-конференций. Настроение у госсекретаря вконец испортилось. Тем не менее дипломатический этикет не позволял расслабиться, и Сара взяла себя в руки. Приняв непринуждённый вид, она повернулась к министру.

— Сэйдзо-сан! Нам удалось проделать большую работу, и мы вновь убедились, что Япония является нашим приоритетным партнёром в Тихоокеанском регионе. Тем более вашему премьер-министру первому из зарубежных руководителей передано приглашение посетить в ближайшее время Вашингтон для встречи с новым президентом, — обаятельно улыбнулась Сара и кокетливо поправила локон волос на лбу.

— О да! Мы очень признательны за столь высокое доверие и ценим наше стратегическое партнёрство, — любезно поклонился министр иностранных дел Японии.

Неожиданно в комнату вошёл полковник в форме американских ВВС и, приблизившись к Коулмэн, что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула офицеру и обратилась к Сэйдзо:

— Вы уж извините мои женские капризы, но хотелось бы побыстрее завершить нашу совместную пресс-конференцию, впереди длительный перелёт в Индонезию.

Министр иностранных дел Японии почтительно склонил голову и отдал соответствующее распоряжение своему помощнику.

— Только пятнадцать минут, потом мы уходим, — в свою очередь приказала Сара Дику Клингеру.

Зал был заполнен битком, к запаху керосина примешивался запах сигарет. Что-что, а японская журналистская братия была почти вся курящая. Последнее вывело госсекретаря из себя. Ни она, ни её муж никогда не курили. В бытность Грэга Коулмэна президентом в Белом доме на курение был наложен строжайший запрет.

Речь госсекретаря США была краткой, но агрессивной. Свои тезисы она вбивала в зал, как гвозди в доску.

«…США будут делать всё возможное для того, чтобы укреплять национальную безопасность Америки, продвигать американские интересы, уважать и демонстрировать американские ценности перед всем миром. Американская политика будет и впредь опираться на три основных элемента: оборону, дипломатию и развитие…»

«…Отношения между США и Японией — это краеугольный камень нашей внешней политики в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а военно-политический союз служит укреплению мира и стабильности в Северо-Восточной Азии…»

«…Северокорейская ядерная программа представляет собой главную угрозу стабильности в регионе…»

«…Режим КНДР должен немедленно отказаться от своей ядерной программы…»

«…КНДР не получит других отношений с США, пока она будет отказываться от диалога с Республикой Кореей. Мы призываем Северную Корею прекратить все провокационные действия в отношении Сеула…»

«…Мы не можем больше терпеть, когда нарушаются фундаментальные демократические ценности. Северная Корея — это страна тирании и нищеты, ей не место среди цивилизованных стран…»

«…Требуем отказаться от проведения испытаний баллистических ракет дальнего радиуса действия…»

«…США пристально следят за внешней и внутренней по-литикой Пхеньяна…»

«…У нас все опции решения ядерной и ракетной программ Северной Кореи, включая силовые, лежат на столе…»

Госсекретарь, закончив выступление, молча повернулась и вышла из зала.

— Посол Роос! — позвала госсекретарь. Джон Роос быстро подошёл.

— К вашим услугам, мэм!

— Роос! Вы готовы выполнить мою просьбу?

— О да! Всё готово, и представитель фирмы «Микимото» уже вас ждёт.

— Отлично! Вы сядете со мной в машину. А вы, Дик, поедете в машине посла.

 

***

Лимузин госсекретаря медленно отъехал от Дома журналистов и через пять минут уже подъезжал к высотному зданию на углу квартала Юракутё фешенебельного района Гиндза, на первом этаже которого находился бутик «Микимото» известного во всём мире жемчужного короля и одноимённого бренда.

Сара, получив должность госсекретаря за поддержку, которую оказал её муж во время предвыборной кампании первому в истории страны чернокожему президенту, решительно сменила свой имидж. Сделала круговой лифтинг лица, похудела, прекратила экономить на одежде. Обратившись к знаменитому модельеру Оскару де ла Рента, одевающему только богатых женщин, Коулмэн полностью обновила весь свой гардероб, представ перед американским обществом элегантной и знающей себе цену дамой. Вот и сейчас её целью была покупка комплекта украшений из жемчуга, достойного главы внешнеполитического ведомства США.

Представитель фирмы «Микимото», увидев госсекретаря, поклонился почти до земли и подобрастным тонким голосом пригласил пройти к подготовленным коллекциям украшений.

На специальном столе, покрытом тёмно-синим бархатом, были разложены эксклюзивные украшения из белого, розового, золотистого и чёрного жемчуга. Каждый из комплектов был по-своему уникален и изящен. Представитель фирмы, взмокший, вытирающий постоянно от волнения лоб, предлагал одну коллекцию за другой.

— Разрешите показать вам последнее эксклюзивное изделие из морского австралийского жемчуга. Посмотрите на эти жемчужины мягкого кремового цвета, они очень вам к лицу. А эти превосходные серьги прекрасно подчёркивают изящный изгиб вашей шеи и заставляют глаза гореть ярче. Жемчужины крупные, класс самый высокий, «ААА».

Сара надела ожерелье, серьги и замерла.

— Вот это то, о чём я мечтала. Теперь снимать их не буду.

— Да, да. Это так. Жемчуг надо носить постоянно, он должен питаться от вашей кожи и будет от этого только ярче, — почтительно произнёс представитель фирмы «Микимото».

Через несколько минут кортеж госсекретаря и мотоциклетный эскорт японских полицейских, набирая скорость, помчался к ближайшему въезду на хайвей в районе Минато.

 

***

Через пятьдесят минут кортеж подъехал к воротам американской авиабазы Йокота. Морской пехотинец, увидев автомашину главы внешнеполитического ведомства США, включил устройство открытия ворот и отдал честь. Эскорт мотоциклистов развернулся и помчался назад: свою миссию они завершили.

Лимузин мягко подъехал к штабному корпусу и остановился. На крыльце Сару Коулмэн уже ждал командующий американскими войсками в Японии генерал-лейтенант Майкл Оспин.

— Генерал? К чему такая срочность? Неужели русские готовятся на нас напасть? — улыбнувшись, спросила госсекретарь.

— Всё намного прозаичнее. Сейчас наша головная боль — это Северная Корея, — произнёс Оспин и предложил пройти в его кабинет. Там командующий представил госсекретарю командира 500-й бригады военной разведки сухопутных войск США в зоне Тихого океана бригадного генерала Джона Блюменталя.

— Здравствуйте, бригадный генерал, — приветливо произнесла Сара, ища одновременно глазами зеркало.

— Докладывайте, бригадный генерал Блюменталь! — приказал командующий, когда Коулмэн, посмотрев в зеркало и ещё раз с удовольствием отметив, насколько изящные колье и серьги из жемчуга она купила, расположилась в мягком кожаном кресле и была готова слушать.

— Слушаюсь, сэр! — Блюменталь открыл папку, достал тонкий лист бумаги с большими водяными знаками «совершенно секретно».

— По имеющейся у нас информации, в ближайшие одну-две недели южнокорейские спецслужбы готовятся повторно провести операцию по ликвидации северокорейского лидера. Покушение на Руководителя в декабре прошлого года, как известно, было предотвращено. На этот раз, как сообщают наши источники, вероятность его ликвидации очень высока. Правда, по линии военных разведок Сеул не подтверждает, но и не отрицает подобных намерений. Информация три часа назад была доложена президент у США. Доклад закончил.

— Спасибо, бригадный генерал! Вы свободны.

Сара устало прикрыла глаза. Час от часу не легче, подумала она. Да, корейцы ещё те союзнички, всё сами пытаются сделать по-тихому. А главное, в Сеуле не просчитывают хотя бы на два шага вперёд.

— Ну что ж, генерал Оспин! Весьма признательна за информацию, — поблагодарила госсекретарь. — Хотя, как мне кажется, выводы делать рано. Ведь вы, генерал, прибыли сюда на должность командующего из Европы и, похоже, в истории этих вечных межкорейских интриг пока не разобрались. То спецназ северян пытается шт урмом взять «Голубой дом» — резиденцию президента Республики Корея, то южане набирают уголовников и готовят из них диверсантов для ликвидации лидера Северной Кореи. Да и декабрьское покушение на Руководителя выглядит как-то неправдоподобно, — тихим голосом закончила исторический экскурс Сара. В кабинете повисла тишина.

— На сегодня, — чуть приподняв подбородок и нарушив молчание, — все вопросы по визиту в Японию решены, — сказала госсекретарь. — Так что, генерал, пусть проводят меня в гостевую комнату, надеюсь, до вылета успею немного отдохнуть.

Подойдя к зеркалу и осмотрев себя ещё раз, Коулмэн вышла.

После её ухода в кабинет вернулся бригадный генерал Джон Блюменталь.

— Садитесь, бригадный генерал! — показал на кресло командующий. — Какие у вас оценки по ситуации в Северной Корее?

— Сэр! — произнёс, вскочив, Блюменталь.

— Садитесь. Мне нужны ваши оценки и прогнозы. «Старуха», — (это прозвище Саре, как говорят, дали её муж и его молодая сотрудница, отношения с которой вызвали небывалый скандал) — начинающий политик высокого ранга, она начиталась перед своим первым зарубежным турне старых справок и думает, что всё знает. Мы же — военные, на нас лежит ответственность за обеспечение интересов Америки в регионе. А ситуация такова: северокорейский лидер одной ногой в могиле, в стране идёт борьба за престол. В Пентагоне не исключают развития ситуации по худшему сценарию. Наши войска должны быть готовы к конкретным действиям. Для этого требуется достоверная информация. Времени у нас мало. Поэтому приказываю: выяснить, когда, где и с какой вероятностью ожидается ликвидация главы Северной Кореи. Помните, от ваших действий многое зависит, и наше с вами положение в том числе.

После ухода бригадного генерала командующий прошёл к своему столу и сел в кресло. Перед ним лежала папка с шифртелеграммой от командующего ВС США в зоне Тихого океана.

Оспин вновь внимательно её прочитал и задумчиво откинулся в кресле. Теперь уже не казалось странным распоряжение: срочно вылететь на Окинаву в 3-ю дивизию морской пехоты и лично проверить готовность специального подразделения, задачей которого в кризисной сит уации является обеспечение охраны и экстренный вывоз с территории Северной Кореи всех материалов и оборудования, связанных с ядерным оружием. И всё это на фоне предстоящего совместного с Южной Кореей крупномасштабного учения, а также появившейся информации о готовящемся покушении на лидера северян.

— Да, здесь есть над чем задуматься, — произнёс Оспин.

 

Глава третья

(

КНДР, провинция Янган, 18 февраля, 14:09

)

Руководитель уже третью неделю инспектировал воинские части и народно-хозяйственные объекты в северной провинции Янган. Смертельно усталый и не до конца пришедший в себя после прошлогоднего инсульта, он и сопровождающие лица почти уже доехали до резиденции, расположенной на склоне горы Пэктусан.

— К озеру, — приказал водителю лидер государства, но почувствовал явное смущение капитана министерства госбезопасности.

— Ты что, ни разу не поднимался к кратеру? — с удивлением посмотрел на водителя Руководитель. — Ах, да! Ведь ты меня возишь первый раз по провинции Янган, — пробормотал он.

По устоявшейся в стране традиции все чиновники, партийные и военные работники, имеющие право на пользование служебным автомобилем, предпочитали переднее сиденье рядом с водителем при поездках за городом. Как ни странно, но Руководитель не был исключением. Зачастую, пренебрегая безопасностью, лидер государства любил по труднодоступной местности ездить на джипах, и теперь они мчались на мощном внедорожнике «Тойота Лэнд Крузер». При этом Руководитель сидел на специально оборудованном именно под него переднем кресле с подлокотниками из ценных пород дерева, объёмным бардачком-холодильником и встроенным массажёром.

— Чон-тонму! Будешь подсказывать дорогу нашему капитану, а то он уже и побледнел, и покраснел не один раз, — добродушно проговорил Руководитель, повернувшись к сидевшим сзади первому заместителю председателя государственного комитета обороны Чон Джину и начальнику личной охраны.

— Капитан! Чем же знаменита гора Пэктусан? — спросил пытливо водителя глава государства.

— В Пэктусанском партизанском лагере располагался штаб антияпонского движения, и отсюда первый президент нашей страны нанёс главное поражение японским захватчикам. Здесь же родился наш Великий полководец, — бодро отрапортовал водитель.

— М-да! А ведь это священное место непосредственно связано с легендой об основателе корейского государства короле Тангуне, — задумчиво произнёс Руководитель.

— Кстати, — он встрепенулся и всем телом повернулся к водителю, — а саму гробницу короля Тангуна ты видел?

— Так точно! Во время обучения в военном училище нас возили в древний мавзолей в местечке Кандон близ Пхеньяна. Экскурсовод рассказывала, что там похоронен король Тангун, — ответил быстро и чётко водитель.

— Чон-тонму! Надо расширить программу обучения в военных училищах, особенно о происхождении корейской нации, единой и неделимой, — бросил, не оборачиваясь назад, глава государства. Чон Джин все высказывания, даже отдельные фразы Руководителя фиксировал в записной книжке. Через несколько дней эти фразы в расширенном виде превращались в директивы, постановления и другие руководящие документы. Тем более все соратники Руководителя знали о его прекрасной памяти. Он часто любил говорить: «Память становится лучше, если чаще включать голову. Я встаю рано по утрам и тренирую память».

— Стоп! Дальше я пойду один, — властно сказал северокорейский лидер, когда кавалькада машин въехала на специально оборудованную площадку на вершине горы Пэктусан.

На краю огромной чаши высочайшего в мире кратерного озера Чхонджи резкий, холодный февральский ветер студил лицо и трепал уже сильно поредевшие волосы на голове. Плотный, крепкий мужчина чуть ниже среднего роста задумчиво смотрел в жерло кратера.

Руководитель, когда доводилось бывать на вершине горы Пэктусан, любил побыть один. Инспекционная поездка, планы на будущее всё ещё роились в голове, но перед величием открывающегося похожего на пасть дракона кратера все суетные мысли сразу отступали. Озеро всегда завораживало своей первобытной красотой. И в этот зимний день тёмно-голубое безоблачное небо, падая в кратер, превращало цвет льда в тёмно-изумрудный, который манил к себе и пугал одновременно.

Глава государства чувствовал близость смерти и видел, как в жёсткой борьбе за власть столкнулись три основные политические силы, видевшие преемником одного из трёх его сыновей. Министерство общественной безопасности поддерживало старшего сына. Двадцатисемилетний средний сын был очень популярен в армии, на его стороне открыто выступал генералитет. Сторонниками младшего было руководство Трудовой партии Кореи. Но именно ему, младшему сыну, решил доверить руководство страной Руководитель, официально объявив его своим преемником месяц назад. В нём он видел себя в молодости, похожим и лицом, и статью, да и поведением. При этом большие надежды возлагал на верного товарища Чон Джина, первого заместителя государственного комитета обороны, который был женат на его любимой сестре. Глава государства полагал, что верный соратник сможет поддержать и правильно направить сына при решении важных государственных дел. Но он чувствовал, что борьба за власть между сыновьями продолжится, может, даже с трагическими последствиями, и это его сильно огорчало и беспокоило.

Стоявший чуть в стороне Чон Джин тихонько кашлянул, чтобы привлечь внимание вождя.

— Всё! Понял, у нас остались на сегодня ещё очень важные дела, — произнёс глава государства. — Пошли в машину.

Уже в джипе он вдруг встрепенулся и вновь вернулся к разговору, тема которого его расстроила с утра. От благодушного настроения не осталось и следа.

— Специально для воинской части №4765 закупили в Австрии картофелепосадочные и уборочные машины, да и не за малые деньги, а солдаты моей доблестной армии отказываются есть картофель и просят только рис, — с возмущением заговорил Руководитель, глядя прямо в окно на набегающую ленту просёлочной дороги.

Он открыл бардачок и достал бутылку французской минеральной воды. Отхлебнув из стаканчика, немного успокоился. Однако не прошло и двух минут, как снова раздался его голос: «Сгноить целое хранилище такого ценного продукта!»

Руководитель посмотрел в окно, где вдалеке от трассы виднелись строения небольшого населённого пункта. Домики хоть и были одинаковы, но все отличались расцветкой — жёлтые, голубые, зелёные, что создавало иллюзию «благополучия» местных жителей. Хотя если присмотреться поближе, то можно было увидеть заиндевевшие окна и отсутствие у большинства строений привычного для зимней поры курящегося из труб дымка. На улице стоял сильный мороз.

— Командира части разжаловать на два звания, пусть походит майором, а там посмотрим, — неожиданно резюмировал лидер КНДР. Хотя сам командир ему понравился и порядок у него был везде подобающий. — Напомни, что у нас на сегодня? — буркнул через плечо Руководитель, обращаясь к Чон Джину.

— Совещание по внешнеполитической ситуации и заслушивание начальника строительства ГЭС для разворачиваемой в предгорьях Пэктусан нашего огненного кинжала бригады оперативных ракет. Место дислокации этого соединения крайне важно для безопасности нашей страны. Оно расположено всего в нескольких километрах от границы с КНР, что делает его неуязвимым для американцев.

— Ты, как всегда, прав, дорогой Чон. Как поговаривали наши прадеды: «Волки держатся поближе к волкам, косули — к косулям». Это было верное решение о размещении оружия возмездия вблизи китайской границы. Ни южнокорейские марионетки, ни янки не посмеют нанести удар по бригаде, побоятся разбудить великий Китай, — удовлетворённо подытожил глава государства.

 

***

( Правительственная резиденция у подножия горы Пэктусан, 15:20 )

В зале для совещаний собрались ближайшие соратники Руководителя, которые расселись вокруг большого инкрустированного редкими породами дерева стола. Было душно в помещении, хотя пол, выложенный из разноцветного мрамора, приятно холодил разгорячённые долгой ездой в автомобиле тела. Высокие небесного цвета потолки и облицованные бирюзой колонны создавали эффект покоя, а мягкие зелёные кресла клонили чиновников ко сну.

Глава государства в это время проходил ежедневный медицинский осмотр в своём кабинете. Высокая, статная и просто красавица военврач в звании старшего лейтенанта замерила давление у Руководителя, послушала дыхание в лёгких.

— Что скажешь, медицина? — натужно, голосом курильщика выдохнул глава государства.

— Товарищ Великий полководец! У вас очень сильное нервное истощение. И вы ещё слабы после болезни. Вам бы пару дней поспать и отдохнуть, — с мольбой в больших карих глазах произнесла военврач.

— Нет, надо завершить дела, а завтра у тром рано мы выезжаем. Когда вернусь, приготовь, как обычно, травяные настои, особенно от головной боли. Уже второй день какая-то тяжесть в левой половине головы.

Председатель государственного комитета обороны вошёл в зал совещаний, все чиновники разом вскочили и поклонились чуть ли не до пола, дожидаясь, как обычно, знака от Руководителя, что можно сесть. Колючим взглядом Великий полководец оглядел присутствующих, однако затем приветливо улыбнулся.

— Ну что, товарищи! Приступим. Докладывать кратко.

Он нашёл глазами первого заместителя министра иностранных дел Цой Ге Гвана.

— Цой-тонму! Как добрался? — обратился негромко Руководитель к одному из наиболее доверенных лиц в своём окружении. И на это были веские причины. Именно Цой Ге Гван вёл в последнее время весь комплекс международных переговоров по ядерной проблематике.

— Мы слушаем тебя, — добавил Руководитель.

— Спасибо за заботу, Великий полководец! — склонив голову, с почтением ответил Цой. — Шестисторонние переговоры по ядерной проблеме Корейского полуострова зашли в тупик из-за выдвижения США, Японией и Республикой Корея заведомо не выполнимых новых требований вопреки ранее достигнутым договорённостям. В этих условиях целесообразно активизировать нашу ядерную программу во имя обеспечения безопасности государства, что, в свою очередь, сделает наших врагов более сговорчивыми.

Кроме того, Вашингтон, Токио и Сеул заключили трёхсторонний военно-политический договор, преследующий цель смены государственного строя в нашей стране.

Госсекретарь США Сара Коулмэн, прибывшая в Токио семнадцатого февраля, выступила на пресс-конференции с провокационной речью не только в ваш адрес, но и в адрес нашего народа.

Президент Южной Кореи Ли Мен Бак окончательно отказался от договорённостей, достигнутых с его предшественниками, и проводит агрессивный курс в отношении нашего государства.

— Начальник Генерального штаба! — повернулся Руководитель к маршалу Ли Ён Хо.

— Товарищ Верховный главнокомандующий, предлагаю сначала заслушать начальника разведывательного управления генерал-лейтенанта Ан Ен Ги.

— Хорошо. Докладывайте, генерал!

— По нашей оценке, ситуация на Корейском полуострове крайне серьёзная. Военные ведомства США и Южной Кореи считают, что у нас в стране якобы возникла угроза политического и экономического коллапса, поэтому они не исключают возможность реализации модифицированного стратегического плана «НОМЕР 27», имеющего целью нанесение военного поражения и оккупацию страны.

Допускаем, что существует угроза агрессивных военных действий со стороны американо-южнокорейской группировки, которые могут быть реализованы под прикрытием намеченных на девятое марта широкомасштабных учений «Ключевое решение» и «Молодой орёл».

Поводом, предположительно, станут нарушения южанами наших территориальных вод в акватории Северной разграничительной линии в Жёлтом море. Причиной нашей обеспокоенности является тот факт, что в отличие от предыдущих лет в предстоящем учении будут существенно увеличены привлекаемые силы и средства. Доклад окончен.

— Начальник Генерального штаба!

— Товарищ Верховный главнокомандующий! Верная вам Корейская народная армия приведена в боевую готовность и готова отразить агрессию. Победа будет за нами! — пафосно произнёс недавно назначенный на должность начальника Генерального штаба Ли Ён Хо, возглавлявший до этого Управление охраны руководства страны. А столь высокой должности он был удостоен за предотвращение попытки покушения южнокорейских спецслужб на Руководителя в декабре прошлого года. Как и большинство единоличных правителей во всём мире, Великий полководец приближал к себе наиболее верных и доказавших своими делами преданность чиновников, будь то военный или партийный работник. Поэтому на столь важном заседании не было министров обороны, иностранных дел, государственной безопасности. Прису тствовали в основном их заместители. Да и практика, сложившаяся в стране, позволяла занимать (номинально) пост министра до самой смерти. Работали в основном их замы, на них опирался Руководитель, и их же сам тщательно отбирал, перепроверял, а потом уже приближал. Поучительна в этом плане была судьба нынешнего первого заместителя председателя ГКО, мужа сестры Руководителя Чон Джина. Будучи долго в ближайшем окружении, Чон однажды выразил своё несогласие по проводимой экономической политике. Пришлось ему в итоге более полу тора лет проходить «курс перевоспитания» на специальной для таких чиновников высокого ранга закрытой вилле.

— Начальник Генерального штаба! Необходимо подготовить и распространить через Центральное телеграфное агентство Кореи заявление вашего представителя о готовности КНДР к жёстким ответным мерам, если южнокорейские марионетки будут и дальше провоцировать нас, — отдал распоряжение Руководитель. — Всё ясно? Ли-тонму! А где твой блокнот? Всё на память берёшь? — уже сердито посмотрел на начальника Генерального штаба Руководитель.

Ли Ён Хо побледнел, так как он понимал, чем могут закончиться такие промашки. Достал из кармана блокнот и дрожащей рукой что-то там накорябал.

— Рю-тонму! Доложи-ка нам о ходе работ по подготовке запуска спутника «Кванмёнсон» в космос. Готов ли наконец ваш комитет космических технологий добиться успеха? Или снова нас ждёт неудача?

Генеральный конструктор Рю Кюм Чель встал и, посмотрев на главу государства, медленно, тщательно взвешивая каждое слово, проинформировал, что вместе с Блистательным товарищем сегодня прибыли с космодрома Тонхэ. Подготовка орбитального запуска экспериментального спутника вступила в решающую фазу. В первых числах марта планируется завершить сборку ракеты-носителя и подготовить её к установке на стартовый стол.

— Хорошо! Цой-тонму! — обернулся Руководитель к Цой Ге Гвану. — Через нашего представителя при ООН Пак Мен Гиля немедленно распространить информацию о нашей решимости продолжить освоение космоса и запустить в ближайшее время искусственный спутник Земли. Пусть боятся нас янки и их союзнички.

Руководитель вдруг нахмурился и бросил сердитый взгляд в сторону своего сына, который оживлённо о чём-то переговаривался с заместителем министра госбезопасности генерал-полковником Кан Мин Хёком.

— Что за веселье там у вас? Объяснись!

Преемник встал, слегка наклонил голову и с вполне серьёзным видом сообщил, что Кан Мин Хёк готов доложить о проводимых работах на ядерном полигоне «Пунгери».

— Товарищ Верховный главнокомандующий! — поднялся генерал-полковник Кан Мин Хёк. — Вчера вечером вернулся с полигона, где инспектировал по вашему указанию ход подготовки к испытанию ядерного взрывного устройства, запланированному на конец апреля и приуроченному к очередной дате дня рождения первого и последнего президента. Считаю, что демонстрация ядерной мощи послужит ледяным дождём для американцев и их марионеток, тем более мощность заряда в двадцать килотонн сопоставима с зарядом бомбы

«Толстяк», сброшенной американцами на Нагасаки в 1945 году. — Кан переглянулся с Преемником и радостно продолжил: — Работы ведутся с опережением графика! Ядерное взрывное устройство практически готово, собрано, погружено на тележку и находится в депо. Командный пункт автоматики подрыва и управления измерительной аппаратуры подготовлен. Перед закладкой заряда в штольню планируем в первой декаде марта провести тестовую проверку.

Тут слово взял Блистательный товарищ, сын Руководителя.

— Великий полководец! Наши военные и технические специалисты совершают героический подвиг во имя защиты нашей Родины. В первой декаде марта практически будет завершена подготовка к выводу в космос спутника «Кванмёнсон», а на полигоне «Пунгери» ядерное взрывное устройство планируется установить в штольню. Разреши мне от твоего имени провести генеральную инспекцию этих объектов шестого марта, а восьмого марта буду уже в столице. На выборы в Верховный совет народных представителей успеваю.

В этот момент никто даже не обратил внимание на первого заместителя председателя ГКО Чон Джина, который весь подобрался и с насторожённостью посмотрел на Преемника Великого полководца. Ему бросилось в глаза, что, всегда молчаливый, здесь он вдруг решил проявить инициативу, причём в решении наиболее важных государственных дел. И главное, что поёт соловьём, как будто под чужую дудку. Быстро написав записку, он по столу передал её Руководителю.

Глава государства прочитал и внимательно посмотрел на сына.

— Хм. Интересное предложение… Есть о чём подумать… А ведь ты прав! Согласен… — медленно произнёс он. — Хотя… Значит, так. Кан-тонму! Ещё раз в ближайшие дни всё проверишь, и жду тебя с докладом. Так… а генеральную инспекцию… возглавлю сам.

Руководитель с гордостью вновь посмотрел на сына и заместителя министра госбезопасности.

Ему нравилась их дружба. Кан Мин Хёк прошёл хорошую школу в Управлении охраны высшего руководства страны, отвечал, в частности, за безопасность сына, когда тот учился в Швейцарии, а затем — в северокорейской дипмиссии при ООН. Статный, немного шумный и всегда готовый стать душой любой компании, Кан быстро поднялся по служебной лестнице. Да и семья у него хорошая. Тесть — заместитель начальника отдела в Центральном комитете Трудовой партии Кореи. И что положительное в характере Кана, он избегал бравировать своим родством с партийным работником столь высокого ранга. Приблизил же Руководитель к себе Кана тогда, когда тому удалось вскрыть подготовку южнокорейских спецслужб к покушению на лидера Северной Кореи. После этого его начальник Ли Ён Хо возглавил Генштаб, а Кан был назначен на должность заместителя министра общественной безопасности государства. Кроме того, ему было поручено курировать и ядерный проект.

Когда сын и Кан сели, слово было предоставлено приглашённому в зал начальнику строительства объектов инфраструктуры разворачиваемой в провинции Янгандо ракетной бригады Хён Бину. Ничто не предвещало бури. Согнувшись почти до земли, вошёл один из лучших руководителей строительства специальных объектов.

— Мне очень трудно говорить, товарищ Верховный главнокомандующий, но в намеченный срок ГЭС не сможет быть введена в эксплуатацию, — тихо, с дрожью в голосе прошептал Хён Бин и умоляюще посмотрел на сына вождя — «Короля утренней звезды», ища поддержки у него. Ведь истинной причиной задержки строительства стало некомпетентное вмешательство Преемника. А точнее, нецелевое использование денежных средств и рабочей силы. Официальный преемник для себя и молодой жены построил шикарную резиденцию недалеко от горнолыжного курорта в предгорьях горы Пэктусан в реликтовом сосновом бору.

— Что??? Когда народ в стране голодает и правительство выкраивает последние средства…. тебя же расстрелять надо… — гневно прохрипел Руководитель. Но вдруг замолк и откинулся на спинку кресла.

Чон Джин, единственный, кто не потерял из присутствующих самообладания, бросился к нему и вдвоём с врачом положил на пол потерявшего сознание главу государства, подложив ему под голову медицинскую сумку. Старший лейтенант медицинской службы поднесла ватку, смоченную какой-то жидкостью, к носу Руководителя, тот вздрогнул и еле слышно спросил: «Что со мной?»

— Похоже, гипертонический криз. Недельку вам придётся полежать, — участливо произнесла военврач, бережно поправив сумку под его головой.

— Быстро подготовить вертолёт к транспортировке, — отдал распоряжение Чон Джин начальнику Генштаба. — И немедленно подготовить палат у в Хесане, здесь лёта минут тридцать, — бросил Чан председателю парткома провинции.

Все присутствовавшие сразу засуетились. Кто-то бросился выполнять полученные поручения, кто-то остановился около лежавшего на полу главы государства. У одних в глазах читалась искренняя боль за любимого Руководителя, другие якобы вытирали слёзы, злорадствуя в душе. Свита любого короля во все времена разношёрстна и двулична, готова его тут же предать, если он упадёт, и петь здравницы новому королю, чтобы сохранить для себя место под солнцем.

Охрана уложила Руководителя на носилки и быстрым шагом понесла его к вертолёту. Чон Джин не отставал от вождя.

Пришедший в себя от испуга Преемник тихо подозвал заместителя министра государственной безопасности.

— Кан-тонму! Немедленно, своими руками пристрели этого строителя, пока он чего-нибудь не сболтнул. Только отведи его подальше, — тихо прошептал Преемник.

— Король утренней звезды! А что с Руководителем? Опять инсульт? — в голосе Кан Мин Хёка странно прозвучали нотки отчаяния. — Неужели он в ближайшие дни не придёт в себя?

— Всё нормально, это гипертонический криз. Пару дней прокапают лекарства, и он снова будет в строю. Когда вернёшься с полигона, будешь уже докладывать ему лично. А теперь быстро исполнять то, что я тебе приказал. Ясно?

Из-за шума винтов вертолёта никто не услышал выстрела. Хён Бин был мёртв.

 

Глава четвёртая

(

Москва, Пятницкая улица, 19 февраля, 16:35

)

Кондратьев позвонил где-то после обеда и предложил Артёму подъехать к станции метро «Новокузнецкая». Встретившись, друзья зашли в итальянский ресторанчик на Пятницкой.

— Здесь прекрасная кухня, живой огонь, а не разогретые в микроволновке блюда, — сказал Кондратьев, раздеваясь и передавая пальто гардеробщику.

— Может, на втором этаже расположимся? — предложил генерал. Друзья стали подниматься вверх по лестнице. Сверху спускалась официантка с подносом посуды. Кондратьев посторонился, к стене прижался и Артём. Посмотрев на мужчин, девушка вдруг оступилась и стала падать. Удивительно, но реакция Королёва была молниеносной. Он подхватил падающую девушку так, что даже посуда не успела упасть на ступеньки.

— Ну ты даёшь! Как в цирке. Только известный мне Дерсу может так среагировать! Надо же, и годы не берут! — с восхищением сказал Кондратьев, когда друзья уселись за стол. — Так!.. Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать, — подмигнув Артёму, произнёс генерал. — Помню, помню… — поднял он руки, — ты у нас убеждённый трезвенник. Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, — продолжил балагурить Кондратьев. — А ты случайно курить не бросил? — обеспокоенно продолжил генерал и погладил седой ёжик волос на голове.

— Не дождётесь, курил и буду курить. Поэтому если и помру, то никак не здоровеньким, — улыбнувшись, произнёс Артём и перекрестился.

— Да, кстати! Звонил сегодня Алексей Алексеевич, он ждал тебя вчера с утра. Не мог ему перезвонить?

— Командир! Честно говоря, закрутился и забыл. Домой ему позвоню после десяти вечера, мы с ним так договаривались. И прими мои благодарности, что сосватал его мне. Он не только психотерапевт хороший, но и как мужик нормальный.

— Артём! Прошу тебя, собери все силы в кулак и поработай с психотерапевтом. Я с ним беседовал, он не считает тебя потерянным для нас и верит, что ты справишься, извини, со своими тараканами в голове. При этом, пожалуй, я впервые от него услышал слова одобрения в твой адрес, когда ты предложил вместо медитации по системе йогов чтение молитв. Говорит, что он не додумался бы об этом.

— Всё нормально. Алексей Алексеевич утверждает, что первый этап пройден и я вроде прихожу к пониманию сути этого синдрома, а это — главное. Пытаюсь теперь научиться отключаться от проблем, как собака отряхивается от блох. Правда, не очень пока получается, срываюсь. Кстати, а откуда ты его так хорошо знаешь?

— А я разве не говорил? Так он из нашего полка, там, в Бадахшане. Тебя тяжелораненого вывезли на Большую землю, если мне память не изменяет, в конце 1984 года, а Алексей прибыл где-то следующей весной. Он же хирург по специальности. Это потом, когда уволился, занялся частной практикой. Через него много нашего брата афганца прошло, не все смогли привыкнуть к мирной жизни. Сейчас вот уже после Чечни клиенты пошли.

Друзья вдруг оба помрачнели. Кондратьев поднял рюмку.

— За тех, кто остался там, в Ваханском коридоре на Северном Памире! — проговорил он и замолчал.

— Дерсу! Не тянет назад, в Генштаб? — вдруг спросил генерал.

— Щемит иногда сердце, но сам понимаешь, не нужны новому руководству умные головы, — ответил полковник. — Да и честь офицерская нынче не в почёте, — помолчав, добавил он.

— Интересно… — язвительно протянул генерал. — Честь офицера, видите ли, не в почёте. Ты что, присягал конкретному министру или президенту? Начальники приходят и уходят, а офицеры и государство ос-та-ют-ся! Это аксиома для тех, кто служит Отечеству. Другого не дано, — резко закончил Кондратьев и переставил зачем-то бокалы на столе.

— Командир, не шуми…

— Ага, не шуми. Приходится шуметь. Все вдруг такие обидчивые стали, только рапорта и пишут. А кто, спрашивается, служить будет? Вспомни, что писал ротмистр царской армии Кульчицкий в «Советах молодому лейтенанту», ставших впоследствии неофициальным кодексом чести русского офицера. Забыл? А я скажу. В жизни бывает положение, когда надо заставить молчать своё сердце и жить рассудком. Это во-первых. Во-вторых, не пиши необдуманных писем и рапортов сгоряча. И последнее, о чём хочу напомнить: душа — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому. Повторяю для тех, кто в танке, — всё больше распаляясь, продолжал генерал. — Отечество — высшая ценность русского офицера. Главное — Россия, всё остальное преходяще и тленно. Ясно тебе? — закончил, тяжело дыша, Кондратьев и стал смотреть в окно.

— Да… — протянул Артём. — Похоже, тебя достала нынешняя обстановка в Генштабе, раз ты ударился в сокровенное. Знаешь, я тоже в последнее время частенько задумывался, что же должно лежать в основе понятия о чести русского офицера. Согласен с тобой, что Отечество — высшая ценность для русского воина. Но и без веры, святой и бескорыстной, той, которая побуждала русского солдата не жалеть живота своего, не обойтись. Вот ты сейчас сидишь и смотришь в окно. Что за ним? Что ты видишь? — спросил Королёв и замолчал, ожидая ответа.

— Что-что? Да ничего не вижу, снег идёт и темнеет.

— А всё-таки?

— Хм. Собор вижу. Точнее, насколько я знаю, это церковь Климента Папы Римского.

— Правильно… — протянул Артём. — И что ты можешь сказать о священномученике Клименте? Не о храме, а о том, кому посвящён сей храм?

— Честно говоря, ничего. Ты же знаешь, в отличие от тебя, я ещё не нашёл свою дорогу к Богу. Здесь спешки не должно быть. Всему своё время, — устало ответил Кондратьев.

— Не об этом я. Просто здесь как раз пример, когда вера становится смыслом существования человека. Не буду тебя сильно грузить, но пару слов скажу. Так вот. Священномученик Климент родился в Риме в начале нашей эры. Принял Крещение от святого апостола Петра, который впоследствии рукоположил святого Климента в епископа города Рима. Пострадал же он за веру Христову. Был изгнан тогдашним императором Траяном и сослан в Инкерманские каменоломни близ Херсонеса Таврического. Климент претерпел там жестокие мучения, но продолжил апостольскую деятельность, чем снова вызвал гнев римского императора. Мученика утопили в море с якорем на шее… — Артём тяжело вздохнул и продолжил: — Так я вот о чём. Истина — в вере. Вот её как раз и не хватает нам сейчас.

За столом наступила тишина. Первым очнулся генерал.

— Послушай, Артём! Ты всё правильно говоришь, но давай сейчас спустимся на землю. Может, хватит валять дурака и будем восстанавливаться на службе? Не сразу, конечно. Высококлассных и опытных специалистов разогнали, остался один молодняк. И работа, без преувеличения, встала. Насколько тебя знаю, ты зачахнешь без нашей неблагодарной, но такой интересной работы. Тебе ещё полтинника нет, можно сказать — мужчина в расцвете лет. Да и где мне найти такого полиглота, как ты, днём с огнём во всём Генштабе не найдёшь офицера, который знал бы три восточных языка и лучше тебя ситуацию в Восточной Азии. Подумай, очень прошу тебя. Вообще, я давно хотел переговорить с тобой на эту тему.

— Командир! Извини меня, но… не готов я пока… Совсем недавно выкинули, как нашкодившего кота… Как будто и не было двадцати пяти календарных лет… Не могу, — помотал головой Артём и грустно посмотрел на генерала.

— Ладно. Обидчивые мы какие. Тем не менее предложение остаётся в силе, позже вернёмся к этой теме. А сейчас я ухожу, мне ещё на Арбат заскочить надо. Пока.

Генерал встал. Молча пожал руку вставшему Артёму и спустился по лестнице.

Через пару минут Артём из окна увидел, как чёрная служебная «Волга» тронулась и влилась в поток медленно движущихся по Пятницкой улице автомашин. Вечер, пробки.

 

***

Кондратьев смотрел в окно «Волги», на лице была видна еле заметная улыбка. То, что Артёма удастся вернуть, он не сомневался. Да, потребуется время. Но он знал его как облупленного и верил в него, может, даже больше, чем в самого себя.

Их связывала не просто совместная служба, а много больше — кровавый ад Бадахшана, где в жестокой мясорубке схлестнулись сыновья красноармейцев с потомками сбежавших от советской власти басмачей. Десантно-штурмовая рота, в которой Кондратьев командовал разведвзводом, контролировала вход в узкую долину на высоте около 5000 м — Ваханский коридор, имевший стратегическое значение, поскольку он соединял Афганистан с Китаем. В то время китайское правительство активно помогало моджахедам оружием и инструкторами. Срочно нужен был переводчик с китайским языком. В итоге прислали Королёва, только что закончившего Дальневосточный университет. Королёв, получив диплом, написал рапорт на два года службы офицером и сразу же изъявил желание убыть в Афганистан. Артём, выше среднего роста, спортивного телосложения, мастер восточных единоборств, сразу понравился Кондратьеву, выпускнику командного военного училища имени Моссовета. Тогда он стал частенько повторять, что теперь во взводе два «джейрана» — он и молодой лейтенант, имея в виду выносливость и неутомимость Королёва. Особенно импонировала командиру разведвзвода способность Королёва действовать быстро и осмысленно в критических ситуациях. Работал Артём на износ. Всем он был хорош, только практически никогда не смеялся, и когда в минуты отдыха среди офицеров заходил разговор о жёнах, невестах или просто о женщинах, лейтенант выходил из палатки. Вначале пытался кто-то пошутить, но потом все поняли, что у Артёма какая-то личная трагедия, и отстали от него.

Единственное, что держало Кондратьева в напряжении, так это постоянная готовность лейтенанта идти в самое пекло, будто парень искал смерти, а старуха не обращала на него внимания. Чуйка у него была развита, как ни у кого другого, читал следы даже на камнях. Там и прозвали его Дерсу, в честь знаменитого земляка по имени Дерсу Узала, легендарного дальневосточного таёжника и охотника. Но эта безрассудная смелость Артёма и способность принять единственно верное решение в критической ситуации однажды спасли жизнь Кондратьеву и его взводу.

Был декабрь 1984 года, снег закрыл перевалы, в том числе и Южный Вахджирдаванский на границе с Китаем. Разведвзвод Кондратьева на трёх БМП-1, называемых среди солдат «братской могилой пехоты», двигался в сторону посёлка Сархад-е-Вахан по узкой горной дороге и попал в засаду. Головная БМП была тут же подбита. Та же участь угрожала и остальным двум машинам, тем более шквальный огонь противника из крупнокалиберных пулемётов не давал возможности бойцам выбраться из БМП и перегруппироваться. Тяжёлые пули 12,7 мм крошили скальную породу в пыль. Хлёстко били «буры», английские винтовки времён британской колонизации. Их пули со стальным сердечником прошивали броню БМП только так. Ответный огонь открыть было не из чего, так как угол подъёма пушки вместе со спаренным пулемётом был не более 40 градусов, а ду хи находились практически сверху. В этот критический момент Артём с ручным пулемётом выскочил на тропу и открыл огонь по засевшим в скалах моджахедам. Внимание противника сразу же переключилось на Дерс у, что дало драгоценные минуты разведчикам, чтобы занять оборону среди валунов и открыть прицельный огонь из автоматического оружия и гранатомётов. Враг отошёл. Но спасший жизни нескольким десяткам бойцов Артём был тяжело ранен.

Через семь лет судьба снова свела Кондратьева и Королёва, но уже в штабе Дальневосточного военного округа в Хабаровске. С тех пор они уже не расставались.

— Нет! Такие офицеры на вес золота и стоят десятерых. Обязательно его верну в строй, — вновь дал себе обещание генерал-лейтенант. — Не вечно же будет править балом «обвальщик» и компания! — сердито буркнул Кондратьев.

 

***

После у хода генерала Королёв ещё посидел немного, допил кофе и посмотрел на часы. Было около 8 часов вечера. Время детское, подумал про себя Артём. Идти в пустую квартиру не очень хотелось. Хотя.. ведь сегодня вторник. О Боже! Совсем обленился! Ведь дядюшка Пак наверняка рвёт и мечет. Больше трёх месяцев не был у него.

Королёв оделся и вышел из ресторана. Не прошёл он и десятка шагов, что-то заставило Артёма остановится. Повернув голову в сторону Храма Священномученика Климента Папы Римского, полковник около изгороди увидел старушку, которая стояла, опустив голову с неловко протянутой сухонькой ладошкой. Снег успел припорошить женщину, и быстро идущие с работы москвичи её не замечали. Королёв порылся в карманах, но нашёл только сторублёвку. Да… Финансы поют романсы… Не очень-то и разбежишься на военную пенсию, подумал Артём и отдал деньги старушке. Женщина, так и не подняв головы, неожиданно сказала: «Да сохранит тебя Господь в дальних странствиях!» Полковник удивлённо посмотрел на неё, пожал плечами и пошёл в сторону метро «Новокузнецкая». Ехать ему надо было с пересадкой на серую ветку до Чертанова, в элитный клуб восточных единоборств «Тангун».

До увольнения Артём всегда пытался выкроить время один-два раза в неделю, чтобы посетить спортивный клуб. Это была его вторая жизнь, и он ею очень дорожил. Тем более в клубе его всегда ждал дядюшка Пак, с которым Королёв был знаком, казалось, с рождения и почитал его как отца.

Дядюшка Пак долгие годы жил во Владивостоке, где вёл занятия с молодёжью по древнему корейскому рукопашному бою «тхэккён». Первокурсник восточного факультета Дальневосточного университета Королёв, посетив занятия дядюшки Пака, влюбился в этот вид боевого искусства. Движения рук и ног, одинаково используемые в нём, больше похожи на танец — красивый и плавный. Здесь нет ударов кулаками. Вместо них применяются удары открытыми ладонями, поскольку ориентировано единоборство на защиту, а не на нападение.

— А-нёнь хасимни-ка! — поздоровался по-корейски Артём, входя в спортивный зал. Пак, которому было уже лет за семьдесят, радостно обнял Артёма. В его глазах заблестели слёзы. Он знал о всех проблемах своего уже давно повзрослевшего и заматеревшего ученика и искренне переживал за него.

— Тёма! Рад тебя видеть! Здравствуй! Выглядишь ты неплохо. Вот если бы чаще приходил, то мы бы вместе быстро справились с твоим недугом. Я ведь давно уже подготовил для тебя специальный древнекорейский комплекс упражнений, восстанавливающий равновесие духа. Мне прислали из Кореи также специальные травы для настоек. Где ты пропадал?

— Спасибо, дядюшка Пак! Ты, как всегда, добр ко мне. Зашёл, потому что соскучился, да и твоего ароматного чая попить захотелось.

— Тёма! Посиди немного, скоро занятия закончатся и попьём с тобой чайку.

Через час Артём и его учитель сидели в комнате, интерьер которой напоминал далёкую Страну Утренней свежести, и пили чай, настоянный на дальневосточных ароматных травах. Беседуя с дядюшкой Паком, Артём почему-то сразу расслаблялся, и в душе наступал покой. Мысли витали где-то далеко, сидел бы так и сидел.

Дядюшка Пак вдруг замолчал, и Артём очнулся. Кореец казался чем-то расстроен.

— Что-то случилось, учитель? Может, нужна моя помощь?

— Тёма, даже не знаю, что сказать. Впервые нашему клубу пришло официальное приглашение из Пхеньяна для участия нашей молодёжной команды в турнире по древнекорейским единоборствам. Турнир будет на высоком уровне, поскольку приурочен к дню рождения Великого полководца. Представляешь, и всё за счёт корейской стороны. И вот беда, второго тренера команды вчера с перитонитом увезли в больницу, а вылет намечен на двадцать седьмое февраля, то есть через неделю. — Старик чуть ли не заплакал. — Тёма! Вся надежда на тебя, второй день названиваю. Только ты сможешь заменить второго тренера! — воскликнул Пак и с надеждой посмотрел на Артёма.

Как всё это далеко сейчас от него, пронеслось в голове Королёва. Соревнования, хлопоты, перелёт, гостиница. Но не поездка главное, а то, что Артём смертельно боялся вновь очутиться в Пхеньяне, уж очень болезненные личные воспоминания связаны у него с Северной Кореей.

— Дядюшка Пак! — мягко обратился Королёв к учителю. — Меньше всего мне хотелось бы обидеть тебя, но ты должен понять, что для меня невыносимо больно снова вернуться в Пхеньян. Прости. Не могу.

 

Глава пятая

(

Авиабаза Мисава, о. Хоккайдо, 19 февраля, 17:56

)

Фыркая от усталости после тяжёлой работы, к складу горюче-смазочных материалов медленно подкатил топливозаправщик «Детройт дизел». Из кабины выпрыгнул невысокий рядовой авиации 1-го класса Форрест Симонс. Сослуживцы звали его «Коротышкой».

— Ну и денёк был сегодня! — восторженно пробормотал рядовой службы снабжения американской авиабазы Мисава в далёкой от родного Канзаса Японии. Несмотря на многочасовую и тяжёлую работ у, Форрест был счастлив, как никогда. Ещё бы! Фактически ему бесплатно выпал джокер — заправить авиационным топливом пять самых современных, быстрых и дорогих в мире лёгких самолётов бизнес-класса. Глаза парня сияли. Только в глянцевых журналах про авиацию ему доводилось ранее видеть такую авиатехнику, а он был с детства просто влюблён в неё. Единственне, что омрачало Форреста, так это письменный приказ начальника службы снабжения авиабазы о запрете на разглашение какой-либо информации, даже о факте нахождения на аэродроме приземлившихся ранним у тром этих красивых птиц.

На авиабазе уже наступили сумерки, хотя время было ещё раннее. Как-никак, а зима ещё правит балом. С океана дул промозглый ветер, с неба сыпал мокрый снег. Форрест надел тёплую куртку и остался рядом с топливозаправщиком, наблюдая, как заправленные им лёгкие реактивные самолёты один за другим выкатывали на рулёжную дорожку. Первым, под покровом темноты, ушёл на взлёт австрийский двухдвигательный «Даймонд», за ним — канадский реактивный самолёт «Бомбардиер». Третьим взмыл в воздух красавец «Цессна-750», турбовинтовой двухмоторный самолёт бизнес-класса стоимостью всего-то в два десятка миллионов баксов. Что-что, а про самолёты серии «Цессна» рядовой знал практически всё. Ведь они из родного штата Канзас. Ещё больше удивился бы Форрест, узнав, что заправил самолёты, пассажиры которых входят в первую полусотню самых богатых и влиятельных людей мира.

Почти час прождал Форрест взлёта оставшихся двух птичек: швейцарского «Пилатус ПС-12» и американского «Гольфстрим-550». Похоже, подумал он, их хозяева задерживаются. И здесь рядовой авиации 1-го класса был прав.

 

***

В получасе езды от авиабазы в небольшом, но очень дорогом и хорошо охраняемом гостевом доме двое пожилых мужчин вернулись в переговорный зал, чтобы подвести итоги прошедшей сегодня важной встречи в узком кругу членов Бильдербергского клуба Восточно-Азиатского региона. Практически целый день с небольшими перерывами на обед и отдых шло напряжённое обсуждение вопросов, касающихся будущего России, в частности реализации давно вынашиваемых рядом западных политиков планов по организации в стране так называемой цветной революции. В качестве первоочередного шага планировалась замена ныне действующего национально ориентированного президента на своего человека.

Не случайно было выбрано и место встречи. Хозяином гостевого домика был президент входящей в десятку крупнейших банков мира финансовой группы «Мацуи» Коно Тадаси.

Домик прятался в небольшой сосновой роще на высоком и обрывистом берегу Тихого океана. Строение выделялось своей необычной архитектурой. У него была многоярусная седлообразная крыша, покрытая небольшими квадратами массивной тёмно-зелёной черепицы. Необработанный натуральный камень фундамента контрастировал с большими удлинённой формы застеклёнными просветами на стене. Полукруглый стеклянный фасад домика был обращён к традиционному саду: слегка изогнутый мостик, переброшенный через пруд с карпами, дорожки, засыпанные белым гравием, низкорослые вишни сакуры, карликовые сосны, клён и кусты азалии. И всё это природное разнообразие исчезало сразу за обрывистым берегом в бескрайних просторах Тихого океана.

Рельеф местности и великолепно организованная система охраны позволяли обнаружить любого, будь то непрошеный гость или даже чёрная белка, которых было в изобилии в местных лесах. Единственная дорога от гостевого домика вела к старинному местечку Роккасё с тесными улочками и черепичными шатровыми крышами домиков, от которого до авиабазы Мисава было рукой подать.

За огромным окном зала для переговоров, обставленного по-европейски, глухо ворчал могучий, полный движения океан, дождь вперемежку со снегом стучал по стеклу. Тепло, идущее от огня в камине, приятно грело и действовало умиротворённо на собеседников.

Говорил главным образом американец, в котором любой журналист сразу же опознал бы бывшего госсекретаря США Джека Крисса. Это имя было особенно популярно в 90-е годы, поскольку именно его, в то время крупного советолога, рекомендации легли в основу американской политики по ликвидации СССР и последующему доминированию Вашингтона на постсоветском пространстве.

— Коно-сан! Хочу ещё раз, уже от себя лично, поблагодарить за хорошую организацию сегодняшней встречи, — произнёс Крисс.

Коно Тадаси, сухонький, маленького роста восьмидесятилетний банкир, устало махнул рукой и слегка склонил голову в знак благодарности.

— Весьма признателен за комплимент, Крисс-сан! Но японская народная мудрость гласит, что с тем, кто тебя хвалит, будь осторожен… Ладно, ладно! — произнёс Коно и поднял руки. — Это наш юмор, не обижайтесь… Кстати, знаю, что вы большой любитель японских традиций, поэтому хочу предложить вам продолжить нашу беседу в моём кабинете.

Мужчины прошли по узкому коридору и остановились перед раздвижной дверью сёдзи.

— Проходите, Крисс-сан! Располагайтесь, а я пока отдам соответствующие распоряжения.

Бывший госсекретарь снял туфли и переступил порог практически ничем не заставленной комнаты. Эластичный циновочный пол из плотно сплетённой жёлтой рисовой соломы мягко пружинил под ногами. Тихо звучала музыка, похожая на японские старинные военные марши.

Внимание американца сразу же привлекла ниша в стене, где на фоне тщательно отшлифованных досок из японской сакуры стояла в фарфоровой вазе ветка незнакомого растения с небольшими ярко-красными цветами и блестящими тёмно-зелёными листьями. Мягкая подсветка подчёркивала нежность цветов, на которых сверкали капельки воды.

— Нравится, Крисс-сан? — раздался за спиной американца голос банкира. — Это японская камелия вабиске. В старину разведение камелий было любимым занятием самурайского сословия. Это символ долголетия. Кстати, обратите внимание на вазу. Таких ваз в стране практически больше не найдёте, — с гордостью произнёс Коно. — Это старинная ваза Ига седьмого века. Когда брызгаешь на неё водой, она оживает…

Хозяин дома замолчал, задумавшись о чём-то. Затем встряхнул головой и, обернувшись к бывшему госсекретарю, спросил:

— Вам что-нибудь говорит словосочетание ваби-саби?

— Только «васаби», острая приправа. Звучит почти так же, — ответил, улыбнувшись, Крисс.

— Нет, нет. Здесь другое слово и смысл. Вы только взгляните на рисунок этой вазы! Он прост, но в то же время изыскан и передаёт вечность красоты. У нас говорили в старину, что кто весной не замечает великолепия опадающей сакуры, а осенью — багряных листьев клёна, тот не чувствует ваби, — сентиментально произнёс Коно.

— Так что же означает слово «ваби-саби»? — спросил Крисс.

— Скромная простота… Давайте присядем за столик, — предложил банкир и сел на пол, привычно скрестив ноги.

— Зелёный чай, пожалуйста, — с мягкой улыбкой произнесла японка в кимоно, бесшумно вошедшая с инкрустированным золотом чёрным подносом. Женщина взяла двумя руками чашку и почтительно поставила перед американцем на низкий с изогнутыми ножками столик, вторую чашку с поклоном поставила перед Коно и, согнувшись почти до пола, так же бесшумно удалилась.

— Крисс-сан! Прошу извинить меня за лирическое отступление, но продолжим наш разговор. Итак. Каждый из нас имеет свой интерес в предстоящих событиях. А ваш бесценный опыт и знание России внушают уверенность в успехе. Тем не менее, хотя гости уже разъехались и основные задачи предстоящего мероприятия согласованы, у меня осталась пара-тройка вопросов. Во-первых, представленная вами кандидатура преемника в лице господина Лыскова. Насколько он управляем? Ну и во-вторых, нам нужны гарантии по Сахалину и Курильским островам. То, что принадлежит Японии, должно быть возвращено нам.

Банкир сделал глоток чая, почмокал губами и удовлетворённо улыбнулся.

— Хорошо, Коно-сан! Начну со второго вопроса. Семейство Ризенбергов, в чьих интересах ваш покорный слуга действует, уполномочило меня заверить японскую сторону в том, что южная часть Сахалина и Курильские острова перейдут под вашу юрисдикцию. Северная часть острова и его шельф будут в ведении американских нефтегазовых компаний. Что касается бывшего российского министра Василия Лыскова, то у вас не должно быть никаких сомнений. Он полностью находится под нашим контролем, и не только он лично, а также все его активы, которые хранятся в наших банках, и недвижимость. А средства эти немалые, я вам скажу. Не зря же, как говорят, именно он создал в Москве систему «откатов» — получение взяток лицами, которые принимают решение о расходовании бюджетных средств. Он ярый приверженец наших демократических ценностей и весьма активно в своё время помогал в привлечении американских советников для работы в администрации российского президента. Лысков — один из активных деятелей оппозиции и руководитель влиятельного в Москве фонда предпринимателей, через который мы их и подпитываем приличными суммами. Кроме того, как и у всех политиков, у него хранится свой скелет в шкафу, но мы-то об этом знаем и держим Лыскова на коротком поводке…

— Это хорошо! Да… Надеюсь, в Вашингтоне понимают, что мы заинтересованы вернуть только территории… без проживающего сейчас там населения, — цинично усмехнувшись, вдруг сказал банкир.

— В США, да и в Европе ваши действия найдут понимание, а Лысков будет согласен со всем, что ему будет предложено. Будьте спокойны.

— Хорошо. С преемником вроде всё ясно. Теперь о губернаторе Приморской области. Достаточно ли сильны его позиции?

— Коно-сан! Не хотелось бы вас обременять избытком информации. Главное, губернатор Ильин и верные ему люди готовы при определённых обстоятельствах и соответствующей помощи пойти на создание суверенной Приморской Республики, государственное устройство которой мы обсудим после завершения нашей операции.

Банкир внимательно посмотрел на Крисса. Да… американцы хоть и союзники, но, похоже, они имеют свои виды на Приморье, подумал про себя Коно.

— Но всё же, Крисс-сан! Ведь известно, что «корова воду пьёт — молоко даёт, змея воду пьёт — выделяет яд». Не так ли?

— Коно-сан! — устало произнёс американец. — Ильина мы знаем очень давно, за ним тянется целый шлейф тяжких преступлений, о которых местные правоохранители даже не догадываются. Он у нас под постоянным наблюдением. Причём благодаря вашему правительству, которое разрешило нам держать в префектуре Аомори авиабазу, а если быть точнее, то центр радио и радиотехнической разведки, входящий в известную вам глобальную систему «Эшелон». Информация по Приморью на регулярной основе поступает от нас в Токио на Касумигасэки. Мы всё слышим, о чём русские говорят, и даже знаем… о чём они думают.

— О! Весьма признателен, большое спасибо, — произнёс банкир, опять слегка склонив свою седую голову.

— Простите за любопытство, Коно-сан. Но что это за старинные мелодии звучат в комнате? Напоминает что-то из довоенных маршей, не так ли?

— Вы правы. Кто помнит прошлое — знает и настоящее, гласит японская пословица. Вот сейчас, например, военный оркестр и хор исполняют песню «Юки-но сингун», что в переводе означает «Маршем по снегу». Минуточку, вы только послушайте, какие мужественные слова в песне:

Коно Тадаси, вслушиваясь в слова песни, тихо переводил их для гостя и о чём-то вспоминал. При этом весь подобрался, жёсткие складки в уголках губ его совершенно преобразили. Перед бывшим госсекретарём сидела мумия, а не человек: бледно-жёлтая кожа до хруста стянула череп, черты лица заострились, эмоции отсутствовали, и только в глазах была злоба. Но продолжалось это лишь мгновение, затем Коно снова приобрёл вид радушного хозяина, хотя весь его вид говорил о том, что воспоминания продолжают давить на него.

— Кстати, Крисс-сан. У этой песни весьма трагическая история и в чём-то схожая с темой нашей сегодняшней встречи. Было это зимой 1902 года. Подразделение солдат императорской армии усиленно готовилось к войне с Россией и в ходе учений намеревалось пересечь горный хребет Хаккода. Это совсем недалеко отсюда. В горах солдаты попали в жу ткую метель и заблудились. Из «марша по снегу» живыми вернулись одиннадцать человек из двухсот десяти, а остальные просто замёрзли… Среди тех, кто вернулся, был и мой отец… молодой офицер… Он лишился правой руки и стал калекой. У меня поэтому личные счёты с Россией… — прошипел сквозь стисну тые зубы банкир и замолчал, вслушиваясь в очередной старинный военный марш.

— Крисс-сан! — очнувшись от воспоминаний, продолжил Коно и пристально посмотрел на гостя. — Надеюсь вы понимаете, что надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы не допустить повторения «Юки-но сингун»?

— Коно-сан! В этом вопросе наши позиции полностью совпадают, — отреагировал бывший госсекретарь.

— Извините, но я, кажется, отвлёкся. Пожалуйста, угощайтесь, — встряхнул головой хозяин дома. — Хочу снова обратить ваше внимание, на этот раз на чайные керамические чашки. Каждая из них носит имя своего автора. Посмотрите, им присуща лаконичность формы, естественность фактуры материала, художественная завершённость… Надеюсь… гм… и предстоящее мероприятие… будет «ваби-саби»?

— Можете не сомневаться, всё будет «ваби-саби»!

Двое мужчин удовлетворённо посмотрели друг на друга и рассмеялись: Коно — скаля кривые и жёлтые зубы, Крисс — безупречные белые. Такие зубы есть только у американцев.

— В таком случае… — бывший госсекретарь чуть помолчал, а потом добавил: — Хотелось бы откланяться. Ещё раз хочу выразить благодарность за хорошо организованную встречу.

Крисс медленно поднялся, ещё раз с восторгом истинного ценителя японской культуры посмотрел на нишу в стене, где в вазе стояла камелия, и направился к выходу.

Коно проводил уважаемого гостя до входной двери, лично её открыл и остался стоять под мокрым снегом, всем видом демонстрируя своё уважение, пока чёрный лимузин с бывшим госсекретарём не покинул гостевой дом. Когда ворота закрылись, Коно кивком подозвал своего личного секретаря.

— Танака-кун! Утром свяжись с секретарём кабинета министров и попроси подготовить для меня справку о степени защищённости нашей связи от прослушивания американским «Эшелоном».

— Слушаюсь, сенсей! — чётко произнёс секретарь.

— И ещё, — Коно задумчиво посмотрел в тёмное окно. — Завтра утром пусть со мной свяжется Сато из Ниигаты, хочу лично проинструктировать нашего стрелка на случай непредвиденных обстоятельств.

Через час принадлежащий семейству Ризенбергов лёгкий реактивный самолёт «Гольфстрим-550» с бывшим госсекретарём США Джеком Криссом на борту круто взмыл в ночную мглу и с креном на правый борт взял курс на юг в сторону Токио.

 

Глава шестая

(

Район Синдзюку, Токио, 20 февраля, 9:20

)

Выйдя из душа, Арнольд подошёл к тяжёлым тёмным портьерам, наглухо закрывавшим окно во всю стену. Пошарив в углу, мужчина нащупал кнопку и нажал. С лёгким шорохом портьеры пришли в движение. От яркого дневного света Арни зажмурился и почувствовал какое-то волнение. Открыв глаза, он сразу понял, в чём дело: вчерашнего ненастья больше нет.

Мокрый снег и промозглый ветер были унесены в океан, а за окном голубело небо. День обещал быть хорошим. Ведь не зря, чёрт побери, снова заказал себе именно этот номер на 52-м этаже фешенебельного отеля «Парк Хаятт Токио» в Синдзюку, подумал он. Вдалеке в лучах восходящего солнца сверкала ярко-белая снежная шапка Фудзиямы.

Третий раз за последние месяцы Арнольд заказывал этот номер, но только сегодня впервые перед ним открылась во всей своей красе гора Фудзи. Но была ещё и другая, более весомая причина, почему американец останавливался в этом номере отеля «Хаятта». Именно здесь проходили съёмки фильма «Трудности перевода» с его любимым актёром Биллом Мюрреем. Они были чем-то похожи друг на друга, и не только внешне, но и характером. Арнольду импонировал образ слега уставшего от жизни, ироничного и даже порою циничного Билла. Да он и сам за собой замечал в последнее время аналогичное душевное состояние.

Среднего роста, с довольно округлым животом, Арнольд Хундертвассер был, как говорили все его знакомые, живчиком. Даже несмотря на то, что пятидесятилетний Рубикон Арни перешёл три года назад, жизнерадостный характер, лёгкое отношение к неприятностям и доведённая до исступления доброжелательность влекли к нему сослуживцев.

Ровно в 11:30 утра Арнольд вышел из отеля, с улыбкой посмотрел на безоблачное ярко-синее небо и остановился перед парадным входом. Буквально через пару минут перед ним притормозил чёрный «кадиллак» с американским дипломатическим номером. Выскочивший из машины водитель предупредительно распахнул перед Арнольдом заднюю дверь.

— Здравствуй, Арни! — произнёс сидевший в машине Джек Крисс. — Рад тебя видеть. Ты, смотрю, как всегда в хорошем настроении.

— Да, сэр! Чудесная сегодня погода. Имел удовольствие лицезреть с утра прекрасную и величественную Фудзияму. — Круглое и улыбающееся лицо Арнольда излучало добродушие. При этом рука автоматически полезла в карман и достала белоснежный платок. Вытерев, как обычно, слегка вспотевшую лысину, Хундертвассер немного повозился и устроился в углу пассажирского кресла.

— Арни! У нас где-то около часа. Покатаемся немного в машине. Она защищена от прослушивания. Сам понимаешь, чужие уши нам ни к чему, даже если они принадлежат союзникам. Во-первых, в чём срочность нашей встречи? И во-вторых, что мы имеем к настоящему времени в сухом остатке?

— Сэр! Перехожу сразу к делу. Возникла серьёзная накладка, и требуется ваше вмешательство. Пекинская резидентура ЦРУ планировала отправить в Пхеньян важную для нас посылку дипломатической почтой через германскую миссию в КНДР. Однако глава дипмиссии ФРГ, который недавно заехал в Пхеньян, неожиданно поставил категорическое условие: ознакомить его лично с содержимым посылки. Мы отказались от услуг немца. Позавчера я беседовал со старшим сотрудником ЦРУ в Китае, так он предложил решить этот вопрос через посла Великобритании. Но здесь нужна уже ваша помощь, нам светиться крайне нежелательно. Это во-первых. Ну а во-вторых, сегодня к вечеру буду в Ниигате. У меня там заключительный инструктаж двух боевых пар. Людей подбирал сам, профессионалы. Кстати, благодаря вам в операции будет задействована подводная лодка с одним из самых опытных командиров японских ВМС. Выход из лодки планируется осуществлять без постановки на грунт, поскольку сразу у берега начинаются большие глубины. А удержать во время десантирования может только профи. Думаю, что высадка пройдёт удачно. Затем вылетаю назад в Пхеньян. Да, временные параметры проведения операции остаются прежними. Источник подтвердил, что лидер государства лично намерен проинспектировать объект. Поэтому, надеюсь, всё должно пройти по плану. Что ещё?.. Да, посылку у посла Великобритании заберу сразу по прилёте в страну. Они, к вашему сведению, диппочту отправляют завтра.

— Толково, Арни. Тебя отвезу на вокзал и сделаю необходимые звонки, британцы помогут и не будут совать свой нос куда не следует. Ну а в целом хвалю, молодец! Всегда говорил твоему отцу, что он может гордиться тобой. Кстати, на твой счёт в швейцарском банке уже переведено вознаграждение. Думаю, что ты будешь доволен. Завтра буду уже в Вашингтоне. Что передать отцу при встрече? Планирую заглянуть в Конгресс, есть там пара дел.

— Передайте от меня привет. Хотя… Лучше ничего не говорите. Всё-таки у него возраст, будет волноваться, да и вопросы лишние начнёт задавать. Ни к чему всё это. Ещё один момент. Думаю, что вы одобрите некоторые дополнения к нашему плану. Предлагаю по основному варианту задействовать «Атланта». Как вы на это смотрите?

— Арни! Давай сделаем так. На месте ещё раз всё проиграешь и оценишь целесообразность использования «крота». «Атлант» очень ценен для нас. Впервые нам удалось с его помощью пробраться в ближайшее окружение главы государства. Рисковать им можно только в крайнем случае. Тем не менее сбоя не должно быть, — произнёс твёрдо Крисс и посмотрел в глаза Арнольду. — На кону наша репутация, надеюсь, ты понимаешь?

— Всё будет в порядке, сэр! Это не Югославия и не Ирак. И ещё, пакистанец успешно установил аппаратуру. Задание выполнил. Буду его выводить из страны, — задумчиво сказал Арни.

— Согласен. У меня есть пара идей о его новом трудоустройстве. Иран вновь становится актуален для нас. В этом регионе скоро грядут большие события. Ну ладно, это потом обсудим.

Водитель автомашины постучал в стекло, отгораживающее собеседников от передних сидений: «Сэр! Центральный вокзал».

Арнольд вышел из машины и быстрым шагом вошёл в здание железнодорожного вокзала.

Крисс тяжело вздохнул. Он Арни знал ещё ребёнком, а его отца Пэта, ныне одного из долгожителей Конгресса США, наверное, всю жизнь. Странная штука — судьба. Пэт Хундертвассер, республиканец, заместитель председателя специального комитета Сената по разведке, в далёком 1954 году был освобождён из северокорейского плена после войны на полуострове, а его сын, бывший старший сотрудник ЦРУ,

проводит одну из самых сложных своих операций именно на севере полуострова. Что интересно, прикрытие у Арни — глава американской миссии по поиску захоронений военнослужащих ВС США, погибших в ту самую Корейскую войну. Всё в этой жизни циклично, и дети зачастую повторяют шаги своих отцов, но в другом измерении и на качественно новом уровне. Храни Бог Арни, мысленно благословил Крисс своего лучшего помощника и задёрнул шторку на окне автомашины.

«Кадиллак» выехал на столичный хайвей и быстро помчался в сторону авиабазы. Бывшего госсекретаря США уже ждали в Вашингтоне.

 

***

( Центральный вокзал, Токио, 16:10 )

Тем временем Арнольд, войдя в вестибюль старого здания Центрального токийского вокзала, быстро осмотрелся и уверенно двинулся в восточный зал высокоскоростных железнодорожных линий «Синкансен». Хорошо, что уже не первый раз ему приходилось отъезжать из Токио скоростным экспрессом. Впервые попавший на этот железнодорожный вокзал пассажир испытывает ни с чем не сравнимый стресс, попросту говоря — тихий ужас. Море черноволосых человеческих голов, сложное переплетение переходов с одного уровня на другой создают ощущение какого-то сюрреализма.

Восьмивагонный высокоскоростной поезд до Ниигаты уже стоял на 23-м пути. Вовремя успел, подумал Арнольд и с удовольствием сел в мягкое кресло, обшитое тёмно-синим бархатом. Привычка к роскоши сказывалась и здесь. Интерьер вагона первого класса был великолепен. Миловидная проводница, бесшумно возникшая рядом с креслом, где сидел Арнольд, предложила бэнто и напитки на выбор, а также свежую прессу.

Откинувшись в кресле, американец углубился в чтение последних новостей в англоязычной газете «Джапан таймс». За окном сплошной лентой мелькали небольшие города и деревеньки, зимний лес и отвесные скалы. «Поезд-пуля», как с гордостью называют японцы скоростной экспресс, незаметно полетел ещё быстрее, штурмуя один тоннель за другим.

Через два с половиной часа «Синкансен» мягко затормозил и остановился на первом пути железнодорожного вокзала города Ниигата. Арнольд быстро вышел, чуть прищурил глаза от яркого солнца и пошёл на платную парковку в секторе В. Оглядевшись по сторонам, он направился к тёмно-синей «тойоте», водитель которой, узнав американца, тут же выскочил из машины и открыл дверь для пассажира.

— Коннити-ва! Ирряссай-масэ, — низко поклонившись, произнёс японец.

— Хай! — приветливо сказал Арнольд и сел на заднее сиденье. На этом разговор двух мужчин и ограничился. Водитель довольно быстро, за каких-то двадцать минут, доставил пассажира к пирсу яхт-клуба, где удерживаемый швартовыми пофыркивал готовый к плаванию небольшой, но мощный спортивный катер. Приняв пассажира, катер просел кормой, как норовистый скакун, взревел и помчался в сторону небольшого острова Садогасима. Конечной точкой маршрута американца был частный отель в посёлке Аикава в горном районе острова.

Отель был небольшой, но хорошо оборудованный для полноценного отдыха и укомплектованный высокопрофес-сиональным штатом медицинских работников. От посторонних глаз территория скрывалась за высоким забором из старых каменных глыб. Неподалёку высилась, как разрезанный надвое апельсин, гора, где во времена сёгуната добывалось золото. Если бы Арнольд знал хоть немного историю этого острова, то был бы весьма удивлён. Дело в том, что в старину остров был местом ссылки и каторжных работ на золотом прииске. А сейчас это был остров для отдыха.

Перед входом в отель американца ждал руководитель охранного агентства финансовой группы «Мацуи» Сато Итиро.

— Сенсей! С благополучным приездом вас! — низко поклонившись, произнёс Сато.

Арнольд вошёл в здание и вместе с Сато прошёл в большой гостиный зал. При виде американца сидевшие в помещении четверо мужчин быстро, по-военному встали и поприветствовали гостя.

— Сенсей! — вновь произнёс Сато. — Две боевые группы находятся на релаксационном тренинге перед выходом на задание, все здоровы и готовы к решению поставленных задач.

Арнольд приветливо поздоровался с каждым. Ведь он их лично отбирал из числа сотрудников охранного агентства, укомплектованного в основном из числа бывших спецназовцев элитных подразделений различных армий мира.

Финансовая группа «Мацуи» могла позволить себе роскошь подыскивать военных профессионалов самого высокого уровня и лишённых каких-либо моральных принципов в любых уголках земного шара. Бойцы подбирались и готовились к выполнению любых задач, которые требовались для обеспечения интересов финансовой империи Тадаси Коно.

Эти две пары были снайперскими. Первый номер — снайпер, второй — корректировщик.

Поскольку работать предстояло на территории Северной Кореи, то подбирались специалисты из числа бывших южнокорейских военнослужащих и, как ни странно, из числа боевиков криминального мира, выходцев из многочисленной корейской диаспоры в Японии «Чхонрён».

Много пришлось поработать инструкторам и медикам, чтобы добиться слаженности пар с учётом психологических и личностных особенностей каждого бойца.

Снайперы (один кореец из токийской группировки, вхо-дившей в банду Хисаюки Матии, другой — американец корейского происхождения) были профи. Они в совершенстве владели приёмами маскировки и наблюдения, отлично знали тонкости меткой стрельбы, имели опыт боевой работы в разных странах.

Каждая пара была вооружена дальнобойной тяжёлой снайперской винтовкой «SOP» калибра 14,9 мм секретной разработки с достаточно высокой точностью стрельбы на дальность до 3 км. Только одна пуля весит 110 граммов, целый снаряд.

Вторыми номерами шли южнокорейские спецназовцы с опытом ведения разведывательной и диверсионной работы на территории КНДР.

— Присаживайтесь! — произнёс Арнольд Хундертвассер, известный присутствующим как Стив.

— С детальным планом операции вы все ознакомлены, и отдельные его элементы отработаны. Обращаюсь к вам в последний раз. Кто не готов к выполнению задания, может отказаться, но только именно сейчас. Потом будет уже поздно. Жду!

Присутствующие мужчины молчали, их лица выражали спокойную решимость выполнить поставленную, и не в первый раз, сложную задачу.

— Понял. Отказников нет. Итак, время полной готовности двадцать седьмого февраля, в двадцать два ноль ноль по местному времени. В месте высадки на восточном побережье Северной Кореи в шесть ноль ноль второго марта вас будет ожидать проводник. Информацию об объекте ликвидации, маршрутах выдвижения, времени и месте работы получите у него. Он же и уведёт вас с места акции и поможет добраться до китайской границы. Старшим до встречи с проводником назначен Кэгури.

Хундертвассер посмотрел на корейца, в прошлом боевого пловца, который шёл вторым номером снайпера-американца. Бывший церэушник на мгновение задумался, затем продолжил:

— Кэгури даны все полномочия и право на принятие решения в критической ситуации. Вот ваши документы для перемещения по китайской территории: деньги в юанях и долларах, паспорта с въездной визой, — сказав это, Арнольд передал пакет Кэгури.

— Всё. Вопросы есть? Вижу, что нет. Удачи вам, — уже повеселевшим голосом произнёс американец, качнулся на ногах и посмотрел на руководителя охранного агентства, предлагая тому высказаться. Однако тот отрицательно покачал головой, давая понять, что и так достаточно много времени провёл с боевыми группами.

— Сато-сан, проводите меня! — Хундертвассер встал и пошёл к выходу.

Впереди предстоял обратный путь и кратковременный отдых в Токио перед убытием в Пхеньян. Уже сидя в комфортабельном вагоне высокоскоростного поезда «Синкансен», Арнольд на какую-то долю секунды вдруг почувствовал, что его гложет червь сомнения в отношении снайпера первой боевой группы. Как его там? Гюн? Да, он лучший из всех и доказал это на практике. Но как кореец себя поведёт, когда узнает, кто объект ликвидации? Молод уж очень. Вот в чём вопрос. Крути, не крути, но он поддерживает родственные связи с корейцами из диаспоры Чхонрён, хотя формально порвал с ними отношения после присяги на верность своему боссу.

Этого парня нашёл сам Хундертвассер, воспользовавшись старыми контактами в токийской группировке бандитов «Тосей-кай», основу которой составляли корейцы, да и сам оябун банды был кореец Чон Гонён, взявший себе японское имя и фамилию Хисаюки Матии. Арнольд, будучи молодым сотрудником ЦРУ, тесно сотрудничал с людьми Матии, которые провели в 1973 году операцию по похищению южнокорейского диссидента Ким Дэ Чжуна, ставшего впоследствии президентом Республики Корея.

Гюну грозила смертная казнь за наглое и циничное убийство директора строительного департамента токийского муниципалитета. Но Арнольда привлёк не сам факт убийства, а техника исполнения: почти сутки ожидания на линии огня и единственный выстрел с дистанции более километра. Пуля вошла прямо в висок директора, который только на мгновение привстал из-за стола во время совещания, чтобы опустить жалюзи.

Такого специалиста заполучить было не просто, но финансовая поддержка Коно решила все вопросы. Банкир фактически выкупил жизнь стрелку. Потом, уже будучи в охранном агентстве «Мацуи», кореец не раз подтверждал свой высочайший профессионализм стрелка, выполняя для финансовой империи деликатные задания в различных точках земного шара, при этом всячески подчёркивая свою преданность лично Коно Тадаси.

Но эта вспышка сомнений была мгновенной, и, вспомнив Гюна и его заслуги, Арнольд успокоился и даже успел слегка вздремнуть до прибытия в столицу Японии.

 

Глава седьмая

(

Москва, Орехово-Борисово, 22 февраля, 9:21

)

Уже, наверное, целую вечность Артём упрямо карабкался вверх по отвесному склону уходящей в густой туман горы. Из-под ногтей сочилась кровь, капли которой, попадая на глаза, затрудняли зрение.

Силы были на исходе, и всё больше нарастало желание разжать пальцы и упасть в бездонный мрак ущелья. Но нет, ведь там, впереди, что-то или кто-то явно его ждёт, и он должен, просто обязан добраться до цели.

Подтянувшись, Артём перекатился на узкий карниз и устало замер. Он понял, что добрался до нужного места. Медленно приподнял голову. В нескольких шагах от него на припорошённом снегом карнизе стояла простоволосая, в белом платье босая женщина и, ласково улыбаясь, смотрела на Артёма.

— Мама, мама! Это ты? Откуда ты здесь? Ведь тебе холодно в одном платье? — вопросительно пробормотал удивлённый Артём, но почему-то голоса своего не услышал. Женщина заботливо посмотрела на него, отвернулась и, легко ступая, пошла прочь. Вдруг вверху загрохотало, между ним и женщиной полетели огромные валуны.

— Мааа… ма… — стонал Артём, — не уходи… — как вдруг проснулся. В дверь кто-то настойчиво звонил. Вытерев со лба пот, полковник сел на край дивана. Прошло минуты две-три, пока он пришёл в себя. О Боже! Ведь прошло более сорока лет, как мама умерла, а снится она по ночам частенько. Но почему в таком странном одеянии и босая?

«Всё, возвращаемся на нашу грешную землю. Кто там с утра в воскресенье названивает? Светлана? Вряд ли. Она, похоже, только рада нашему расставанию. Володька-сосед? Так он с пятницы на даче», — перебирал мысленно варианты Королёв.

Накинув халат, Артём подошёл к двери и распахнул её. На лестничной площадке стоял Кондратьев.

— Не понял? Какими ветрами в выходной день тебя занесло в наши края, командир? — удивлённо и чуть смущённо спросил полковник, завязывая пояс халата.

— Хм. Тебе завтрак принёс, ведь холостякуешь, поди, сейчас! — с улыбкой посмотрел генерал на широкоплечего, не потерявшего ещё спортивной формы друга. — А холодильник, небось, пустой? Так что давай ставь чайник, будем принимать пищу, — весело сказал Кондратьев и прямиком прошёл на кухню. На стол поставил пакет с продуктами и сел на стул, не раздеваясь. Но, вспомнив, что одет, генерал вернулся в прихожую и разделся.

— Ну, и бардак у тебя, Тёма. Смотри, закиснешь совсем, — слегка озабоченно произнёс Кондратьев, возвратившись на кухню.

Бутылок пустых, конечно, не было. Сколько знает генерал Королёва, но его всегда поражало жёсткое неприятие другом спиртного. Зато курилка он заядлый, поэтому запах был на кухне — хоть топор вешай.

Особо не церемонясь, Вячеслав Викторович решительно открыл окно, и холодный ветерок морозного утра стал постепенно наполнять квартиру свежим воздухом.

— Вот теперь другое дело, — сказал генерал и неторопливо стал выкладывать на стол хлеб, колбасную и сырную нарезки, пачку масла, коробку яиц, кефир. — Так, кефир убираем в холодильник. Где сковорода?

— Викторович! Висит прямо над твоей головой, — окончательно проснувшись, произнёс Артём и стал помогать готовить завтрак.

«Хитрец Кондратьев! Что-то задумал, раз спозаранку припёрся», — подумал Артём.

— Смотрю на тебя, какой-то ты смурной с утра. Плохо спишь? — генерал сочувственно посмотрел на друга. Но тот промолчал.

Тем не менее через десять минут друзья сидели за столом и дружно уничтожали яичницу и бутерброды, подшучивая друг над другом.

— Завари-ка кофейка, Тёма! Похоже, ты уже понял, что не просто так я пришёл к тебе. Разговор есть, точнее, нужна твоя консультация, — генерал задумчиво посмотрел на полковника. Артём был ему как младший брат, обманывать или лукавить не хотелось, но дело было неотложной важности, и, скрепя сердце, Кондратьев всё-таки решил пойти на некоторую уловку. Главное — это вернуть друга назад в Генштаб, его светлую голову и энциклопедического склада ум, блестящего аналитика.

— Артём! Ходить вокруг да около не буду. Хочу проговорить с тобой о ситуации, складывающейся в твоей любимой Северо-Восточной Азии.

— Постой, командир! Так в твоём подчинении весь бывший мой отдел, ребята — хорошие специалисты, сам их натаскивал, — Королёв с удивлением посмотрел на друга.

— Если бы всё было так, то мы бы просто продолжили гонять чаи и обсуждать твои походы к психотерапевту, — слегка повысил голос генерал, выразив неудовольствие, что его перебили.

— К сожалению, продолжил он, — после твоего увольнения отдел был, мягко говоря, оптимизирован с последующей ликвидацией. Команда «обвальщика» довольно лихо прошлась по Генштабу: теперь всем икается. Вот и пришёл к тебе за консультацией.

— Ну давай. Спрашивай. Помогу, чем смогу, проблем нет. Но я в последние месяцы даже новости не смотрю по ящику. Что-то всё осточертело. Одно бла-бла-бла, — проворчал Королёв, вытащил не спеша из кармана коробочку с лекарствами, достал двухцветную капсулу и проглотил её.

— Это всё понятно. — Кондратьев молча проследил за действиями друга и одобрительно хмыкнул. — И не такие времена были. Лирика это, а мы всегда зрим в корень. Сегодня «распиловщик» у руля, а завтра другой будет и песня другая будет, ты уж мне поверь. Но давай к делу. Только уговор: разговор приватный и должен остаться между нами. Договорились?

— Да всё я понимаю. Можешь не беспокоиться, — пожал плечами Артём и стал разливать из турки кофе. Ароматный запах арабики наполнил помещение.

— Ты говори, а я с твоего разрешения, если не возражаешь, закурю, — сказал полковник, показывая всем своим видом, что готов внимательно выслушать собеседника.

— Да кури, мне не мешает. Постараюсь кратко изложить факты, а там вместе помозгуем. Во-первых, меня с пятницы включили в экстренно созданную межведомственную комиссию при Совете безопасности, что говорит о серьёзности проблемы. Ну а во-вторых, и самое главное, серьёзную озабоченность вызывает у нас обстановка в Северной Корее. В декабре, судя по сообщениям из Пхеньяна, якобы было предотвращено покушение на Руководителя. Однако в последнее время вновь поступает информация, что южнокорейские спецслужбы якобы намерены повторить попытку.

Генерал замолчал и посмотрел на Артёма. Тот, как и ожидал Кондратьев, с подчёркнутым уважением слушал его, но в глазах читалось безразличие к обсуждаемой теме.

— Одновременно с этим, — продолжил он, постепенно начиная раздражаться, — есть сведения, что северокорейский лидер тяжело болен…

Похоже, Артём был в скверном настроении: за каких-то десять минут искурил несколько сигарет и витал где-то далеко. Генерал не спеша налил себе ещё чашку кофе и принялся демонстративно рассматривать кухню. Королёв вдруг заёрзал на стуле, смущённо кашлянул, показывая, что он — весь внимание.

— Так вот, на этом фоне американцы планируют в первой декаде марта провести ряд учений в районе полуострова. Они хоть и плановые, но, что настораживает, к мероприятиям привлекается значительно больше сил и средств за счёт масштабных перебросок военнослужащих и техники с континентальной части. Вот как-то так, — завершил свой монолог генерал.

— Хм. Интересно. Однако ты можешь, конечно, смеяться, но нельзя исключать и вполне тривиальные варианты развития событий, — вдруг улыбнувшись, произнёс полковник.

— О чём это ты? Что значит тривиальные? В плане реализации способов устранения лидера?

— Да нет. Речь идёт о другом. К примеру, при всей жёсткости и агрессивности ведения властями пропаганды в КНДР, среди корейцев на генном уровне всё равно продолжают жить мифы и легенды из их далёкого прошлого. Корейцы ведь очень древняя нация, и до сих пор идёт спор, где впервые появился человек: на Корейском полуострове или в Японии. Если мне память не изменяет, то в 1933 году в местечке Тонгванчжин в верхнем течении реки Тэдонган были найдены каменные предметы, обработанные человеком. А обрабатывал эти камни человек в десятом—шестом тысячелетии до нашей эры.

— Ты серьёзно?

— Да, да. Об этом как-то мало у нас говорят, но корейской нации есть чем гордиться. Уже в первом веке нашей эры существовал уголовный кодекс. Так, за совершённое воровство мужчина становился рабом в доме потерпевшего вместе со своей женой и детьми… — Артём, увлёкшись, хотел продолжить свой экскурс в историю, но неожиданно его прервал. — Но я не об этом, немного отвлёкся. Так вот… Чем примечателен был 2008 год? Отвечаю: в стране был очередной неурожай и дефицит продовольствия. Восточное побережье пострадало от сильнейшего наводнения. Промышленный и энергетический кризис. Рост социальной напряжённости. В этих условиях простые корейцы, да и некоторые политики, могут увязывать все эти беды с гневом неба, священного для корейцев божества, на корейского короля вана, читай Руководителя… Да не смейся, Викторович! Дослушай до конца, — усмехнулся Артём и продолжил: — Итак. В древние времена Небесный бог, когда был недоволен правлением вана, спускал непогоду, неурожаи и стихию. Это был знак, что надо убрать несчастливого вана. В старину королей травили, убивали, а на их место приходили другие. Подожди, не маши руками, — улыбнулся Артём, — сейчас закончу свою мысль. Может, в самой стране назрела сит уация, когда требуется смена вождя? И разворачивается подковёрная борьба между кланами за престол вана? Как тебе такой вариант? А? — Королёв сощурился и с интересом посмотрел на собеседника.

— Мда… Идея не нова. Всё старо как мир. — Кондратьев потёр щёку, но вдруг встрепенулся. — Но факты-то говорят о другом.

— Командир! Я же не утверждаю, что данный вариант единственный. Во-первых, о покушении в прошлом году на лидера государства мы знаем исключительно со слов Пхеньяна. Во-вторых, сведения о готовящемся очередном покушении могут носить и дезинформационный характер. В-третьих, америкосы не первый раз реализуют практику наращивания своей группировки для устрашения КНДР и демонстрации союзнических обязательств перед Сеулом, да и перед Токио. Ну и в-четвёртых, хочу напомнить известную истину: США заложили в пятидесятых годах мину замедленного действия на Корейском полуострове, а спички для бикфордова шнура остались только у них.

Полковник торжествующе посмотрел на генерала.

— Поэтому, чтобы понять складывающуюся ситуацию вокруг Северной Кореи, надо разобраться, какую партию разыгрывает Вашингтон. Как-то так… — передразнил Кондратьева друг.

Генерал молчал, задумчиво глядя на Артёма и размышляя про себя, допустима ли для него более секретная информация.

— Хорошо. Звучит убедительно. Но это не всё, — тряхнув головой и отогнав всякие сомнения, произнёс Кондратьев. — Есть также информация, — он понизил голос, — об активизации американцев на нашем Дальнем Востоке. Приведу пока только пару фактов: во Владивостоке на счета ряда международных фондов и некоммерческих организаций пост упают из США весьма значительные финансовые средства, несоизмеримые с их деятельностью, идёт интенсивная замена охранных структур в международных газодобывающих проектах «Сахалин-1» и «Сахалин-2» сотрудниками американской частной военной компании «Голубая вода». Сам должен понимать, что «дикие гуси» не предназначены для охраны нефтегазовых объектов, им присущи совсем другие задачи. И последнее, американцы заметно активизировали ведение разведки в Приморской области во всех сферах: дислокация воинских частей, их боеспособность, социально-экономическое состояние населения, наличие негативных настроений и другие аспекты. Как всё это связать между собой, ума не приложу. Вот такой ребус решаю не только я, но и коллеги из других силовых структур, — подвёл черт у и устало вздохнул Кондратьев.

Артём пододвинул к себе почерневшую пепельницу и медленно затушил сигарету. Генерал молча следил за действиями коллеги, нетерпеливо постукивая пустой чашкой по столу.

— Викторович! Вот так с лёту дать оценку ситуации и спрогнозировать её развитие весьма сложно, — начал осторожно, взвешивая каждое слово, говорить Артём. — Надо иметь больше фактуры, причём из разных источников, в том числе и за последнюю пару-тройку месяцев. Потом нужна хоть небольшая, но команда из нескольких аналитиков… — задумчиво произнёс Королёв, уставившись в стену.

Кондратьев с удовлетворением отметил, как загорелись глаза у друга.

— Единственное, что могу точно предположить, — продолжил Артём, — болезнь северокорейского лидера или его кончина не приведут к смене существующего в стране режима. Здесь американцам уж точно ничего не обломится. Поэтому их надежды на хаос или внутриполитический коллапс, по-моему, беспочвенны. Есть, конечно, и среди американской элиты «ястребы», но, думаю, и в ЦРУ не полные дураки сидят. А вот по Приморью, пардон, не моя епархия была. Сложно так сразу привязать к Корейскому полуострову. Нужны материалы, факты, даже фактики, самые незначительные, детальки, и думать, думать…

— Всё это, возможно, и так, но нельзя забывать, что у северокорейцев есть пара-тройка ядерных взрывных устройств и десяток килограммов оружейного плутония. И это «добро» у нас под боком. Есть о чём беспокоиться, — подбросил в топку мыслительного процесса Артёма Кондратьев.

— Ха! — усмехнулся Артём. — Раньше надо было нам всем беспокоиться, а не идти на поводу у США. Ведь Пхеньян, в принципе, был готов четыре года назад отказаться от своей ядерной программы в обмен на строительство так нужных для энергетики страны легководных реакторов. Так нет, в рот смотрели той же Розалинде. Стратегическое партнёрство, видите ли! Нельзя загонять в угол, ведь это прописная истина!

— Тёма! Хватит брюзжать. Это мой удел кряхтеть и стенать о прошлом. Давай вернёмся в сегодняшний день. Что есть, то есть.

— Да я так! Больше по привычке. Не научились у нас просчитывать развитие внешнеполитических событий на несколько шагов вперёд. Отсюда и все беды. Одним словом — временщики. Всё… молчу, — заметив, что генерал стал строже смотреть, произнёс полковник. — Буду думать, в Интернете покопаюсь, иностранную прессу почитаю. Короче: слушаюсь, мой генерал! — дурашливо ответил Королёв.

— Хорошо, договорились. Имей в виду, времени мало. Кстати, Артём! Прошлый раз я тебе говорил, что ожидаются у нас определённые подвижки в кадровой политике. Так вот, у меня должность открывается государственного советника РФ первого класса, что соответствует полковничьей должности. Может, попробуем, тогда и с закрытыми материалами сможешь ознакомиться? Решайся, — генерал выжидательно смотрел на друга.

Очень хорошо Кондратьев знал своего «младшего брата», чувствовал все его сомнения, колебания. Оставалось последнее. Что-что, а построить разговор в нужном для себя ключе генерал умел.

— Да… ты уж меня извини, но не хотел тебя сразу огорчать. Наверно, надо было сразу тебе сообщить, — продолжил Кондратьев и сочувственно посмотрел на Артёма. — Несколько недель назад на территорию российского посольства в КНДР проник перебежчик, но при передаче местным властям был убит. В разговоре с сотрудниками посольства часто упоминал твою фамилию. Как я потом разобрался, это, похоже, был твой давний друг — старший полковник Ли Дон Гон.

Артём вздрогнул.

— Кто? Ли Дон Гон?

— Да, твой побратим.

— Почему перебежчик? За что его убили? Есть подробности?

— Артём! Информация скудная, пришла из нашего МИДа. На нём якобы была кровь нескольких человек. — Генерал коснулся плеча друга. — Ведь он служил в личной охране Руководителя?

— Во время приезда лидера КНДР в Москву в 2001 году Ли был заместителем начальника личной охраны главы, — как-то отрешённо промолвил полковник и замолчал.

Кондратьев понял, что друг серьёзно расстроился и не склонен больше к продолжению разговора.

— Тёма! Поговорим в следующий раз, — мягко произнёс генерал и посмотрел на Королёва. Артём, похоже, ушёл в себя. Кондратьеву стало немного стыдно, что весть о смерти друга он специально оставил на конец разговора, чтобы побудить полковника вернуться в строй. Он тихо встал, оделся и вышел, бесшумно прикрыв входную дверь.

 

***

Сообщение Кондратьева, что погиб, а точнее убит его побратим, спасший в далёком 1983 году жизнь Королёву, было неожиданным и повергло Артёма в смятение.

Когда в 1982 году он, будучи студентом Дальневосточного университета, приехал в Пхеньян на языковую стажировку в университет имени Ким Ир Сена, весёлому и общительному Артёму первое время было очень одиноко. Сблизиться со студентами помогло владение древним корейским рукопашным боем «тхеккён», которому его обучал во Владивостоке дядюшка Пак.

Была ранняя и очень тёплая осень. В парках собирали и жгли листву. Не исключением стал и университетский парк. После уборки студенты разошлись небольшими группами: где-то увлечённо играли в карты, рассевшись на земле в кружок, кто-то с мольбертом старался запечатлеть великолепие красок осени. Но наиболее шумно было на импровизированной площадке, где молодые ребята соревновались в силе и ловкости владения в прошлом ярморочной, а ныне весьма популярной борьбы тхэккён. Артём с интересом наблюдал, как противники азартно старались сбить друг друга на землю, нанося удары по опорной ноге. Неожиданно к нему подошёл коренастый парень, с которым Королёв неоднократно сталкивался в университетской библиотеке, и поинтересовался, нравятся ли ему корейские виды борьбы. Узнав, что Артём имеет определённые навыки, тут же предложил помериться силами. Ну и проныра этот кореец оказался. Ни много, ни мало, а среди студентов университета он был признанным мастером рукопашного боя. Это был захватывающий поединок равных по силе бойцов. Соперники великолепно владели приёмами захвата ног противника, ударами ног с разворота, подножками, зацепами. Коренастый кореец демонстрировал высококлассную технику работы высоким коленом с блокировкой ударов согнутой ногой. Не отставал и рослый русский студент. Ему особенно удавалось проведение любимого им приёма «боевое колесо», при котором по очереди применяются обе ноги для нанесения ударов противнику через его ногу. В какой-то момент Артёма даже стали поддерживать корейцы, хоть он и был иностранцем.

С этого момента и началась дружба Артёма Королёва и Ли Дон Гона. Однажды кореец пригласил друга на народные гуляния в парк на гору Моранбон. Там они, как оказалось не случайно, стали зрителями удивительного танца девушек с веерами.

Танцовщицы, одетые в яркие красивые костюмы ханбок длиной до пят, медленно кружились по сцене. Слегка наклонив голову, они двигались плавно и осторожно, словно не желая привлекать к себе лишнего внимания. Когда девушки чуть-чуть приподнимали ступню, затянутую в белый песон, и делали шажок вперёд, они не спеша поворачивали голову и приподнимали руку. Трепетная утончённость их движений заставляла сердце Артёма каждый раз замирать.

После окончания танца к ним подбежала, нет, подлетела маленькая красивая птичка, которая вдруг, когда Артём протёр глаза, оказалась девушкой. Большие, на всё лицо, блестящие карие глаза, обрамлённые сверху красиво изогнутыми чёрными бровями, с удивлением смотрели на Королёва. Артём утонул в них и никак не мог понять, что ему говорит друг.

Наконец до него дошло, что это небесное создание — двоюродная сестра его приятеля и зовут её Ли Хва Ми и у которой имя, под стать молодой кореянки, — «прекрасный цветок». Наверное, такое бывает раз в сто лет, когда два молодых сердца влюбляются друг в друга с первой секунды знакомства и навсегда.

Ближе к окончанию стажировки влюблённые договорились пожениться. Родители девушки были категорически против, так как браки с иностранцами были запрещены в стране. Отец Ли занимал пост председателя партийного комитета города Пхёнсон, который фактически был академгородком Северной Кореи, а связь с иностранцем могла навлечь только неприятности. Но влюблённые тайно договорились, что Ли закончит через два года институт культуры и постарается выехать в Россию, где они и поженятся.

Но, к величайшему сожалению, всё-таки есть горькая правда в корейских поговорках: «под языком смерть таится». Буквально за несколько недель до отъезда Артём, пытаясь быть полностью честным перед Ли, брякнул, что у него во Владивостоке в университете была девушка, с которой он дружил со школы и обещал на ней жениться. Но то были лишь юношеские бредни, и, кроме «прекрасного цветка», для него теперь никто не существует. Ли, не дослушав до конца объяснения любимого человека, побледнела, закрыла лицо руками и убежала прочь. Артём попытался найти её в институте культуры, но ему сказали, что девушка собиралась уехать утренним поездом к родителям в Пхёнсон.

Артём бросился на вокзал, но поезд ушёл. Молодой человек помчался к Ли Дон Гону, у которого были связи в автопарке университета, чтобы побыстрее добраться до академгородка. В комнате Королёв застал друга, который с застывшим ужасом на лице слушал радио. На станции Ронсён недалеко от Пхеньяна произошёл страшной силы взрыв стоявшего там товарного состава с аммонием, когда рядом проходил пассажирский поезд на Пхёнсон.

Артём с другом на попутках быстро добрались до места катастрофы. Всё было в огне и дыму. Королёву удалось прорваться сквозь оцепление, ударив корейского солдата, он бросился искать свой «прекрасный цветок». В какой-то момент он увидел обгоревшую девушку в такой же розовой кофточке, в какой была Ли Хва Ми во время ссоры. Правый кулачок девушки был прижат к груди, будто она пыталась что-то уберечь. Артём запрыгнул в разбитое окно завалившегося набок вагона, стремясь сквозь огонь и гарь добраться до любимой. Но неожиданный удар по голове тяжёлого предмета остановил Королёва, он зашатался и упал без сознания. Очнулся, когда почувствовал, как Ли Дон Гон тащит его по земле. Артём попытался рвануться в сторону вагонов, но вновь потерял сознание. Окончательно пришёл он в себя в больнице Красного Креста. Рядом сидел перевязанный друг и с тревогой смотрел на Артёма.

— Она сгорела заживо… Опознание тел будет продолжаться долго, допущены будут только родители, — тихо произнёс Ли Дон Гон и вытер повлажневшие глаза. — Вот, держи. Она держала его в кулаке, стараясь спасти от огня, — с этими словами он протянул руку и передал другу красный значок с изображением первого президента страны…

Через сутки Артёма выписали и отправили во Владивосток во избежание скандала за проход в запрещённую зону катастрофы. Все попытки после этого узнать хоть какие-нибудь детали смерти любимой, место её погребения натыкались на глухое молчание с корейской стороны.

Жизнь Артёма после этого резко изменилась: защита диплома, окончание с отличием военной кафедры, погоны лейтенанта на два года, Афганистан.

Теперь вот сообщение о гибели одного из последних оставшихся у Королёва друзей. Всё, что связывало его с Северной Кореей, безвозвратно потеряно. Всё-таки как жестока бывает иногда судьба человека. Скоро полтинник придётся разменять, а рядом только Кондратьев остался. Значит, эти испытания даны Богом! Терпеть и ещё раз терпеть! Другого не дано. Ладно, прорвёмся, встряхнул головой Артём. Как там Марк Аврелий говорил: «Делай что должно, и случится чему суждено».

Придя к такому выводу, полковник решительно взял телефон, набрал номер дядюшки Пака, своего учителя, и сообщил о своём согласии поехать в Пхеньян.

Второй звонок — генералу.

— Что??? Какой Пхеньян? Офонарел, что ли? Ты мне нужен здесь! — кричал взбешённый Кондратьев. Артём отставил трубку в сторону, подождал, когда друг выдохнется.

— Вечером после работы буду у тебя. Да… ну и подставил же ты меня, — уже спокойным голосом сказал генерал.

 

***

Вечером друзья снова сидели за столиком на кухне, как будто и не расставались.

— Артём! Ты меня режешь по живому. Даже не представляешь, какая каша вокруг тебя заварилась. Ведь я был уже почти уверен, что согласишься на должность государственного советника, и начал прорабатывать этот вопрос в верхах. Заручился, между прочим, поддержкой заместителя начальника Генштаба. И знаешь, кто сейчас в замах? Петров Михаил Михайлович.

— Наш Мих-Мих?

— Он самый. По крайней мере, интеллектуальный уровень руководства существенно возрос после его назначения. Вот такие, брат, дела. Но не в нём дело. Представляешь? Буквально перед твоим звонком заходит в мой кабинет… Петренко.

— Не понял. Ты хочешь сказать, что это был Вадим Дмитриевич, наш кадровик в Хабаровске?

— Ну да, тот самый, которому ты попортил физиономию за то, что тот пытался залезть под юбку к жене твоего офицера, — с горечью произнёс Кондратьев. — Быть бы тебе уже генералом, если бы не этот подонок. Кстати, заявился, как всегда, не один, а со своей «машерочкой» Сергеем Иванычем.

— Кто бы сомневался. «Шерочка с машерочкой». Однако что упало, то пропало. Бить таких надо по роже всегда и везде. И что он делает в Генштабе? Ведь старый, как мамонт. Думал, что он давно на пенсии.

— Как бы не так, ещё тот жучило. Пролез благодаря своим связям гражданским советником в кадры. Вот и припёрся ко мне с претензиями, что, мол, ты недостоин назначения ко мне в управление. Извини, но пришлось его попросить выйти вон со своими пожеланиями, — рассмеялся генерал.

— И как таких ублюдков держат при власти? Похоже, действительно наступили срамные времена, когда такие выживают.

— Так ты понял, в чём весь замес? Тебя надо представлять руководству, а ты сбегаешь!

— Командир! Ты же знаешь, Ли мне был побратимом. Мы с ним оба всегда больше всего дорожили офицерской честью и нашей дружбой. Мой долг, понимаешь? Мой долг — отдать ему последние почести и проститься. И не отговаривай, вопрос решён. Кстати, в Пхеньян лечу вторым тренером в команде Пака на соревнования по восточным единоборствам. Ну и потом, так сказать на добровольных началах, твой вопрос по ситуации в Северной Корее проработаю. Как говорит слепой: посмотрим. Тем более ты знаешь, что лично мне лидер КНДР в некотором роде даже симпатичен.

— Тёма! Только давай договоримся: без всякой самодеятельности, — произнёс строго Кондратьев. — Имей в виду, что в очередной раз охладились российско-северокорейские отношения и посольство в Пхеньяне практически в изоляции. Семнадцатого февраля погранслужба КНДР задержала наше гражданское судно, на это раз теплоход «Омский-122». Судно шло из Пусана во Владивосток, и в условиях сильного шторма капитан принял решение подойти ближе к береговой черте. Группа корейских военных высадилась на борт и под угрозой применения оружия потребовала следовать в северокорейский порт. Дипломатические переговоры пока ни к чему не привели. Так что в данной ситуации помочь тебе при непредвиденных обстоятельствах будет просто некому. Ты хоть это понимаешь? — в голосе генерала слышались нотки надежды, что вдруг Королёв откажется от поездки.

— Викторович! Не волнуйся. Если будет что-нибудь экстренное, обязательно найду вариант связаться с тобой. Всё будет хорошо! Перед отлётом ещё переговорим, — твёрдо сказал полковник.

Кондратьев вдруг полез в карман и осторожно достал небольшую коробочку. В ней лежала обыкновенная бензиновая зажигалка.

— Вот… тебе подарок, — сказал генерал, но отдавать зажигалку не спешил.

— Зачем мне зажигалка? Ты же мне два года назад на день рождения подарил похожую.

— Э, не простая это зажигалка. Когда ты заявил, что едешь в Пхеньян, решил тебе дать эту вещицу. Последняя разработка нашего технического института — шифратор речи, — с гордостью произнёс Кондратьев, любовно поглаживая зажигалку. — Смотри сюда. Берёшь монетку и на донышке вывинчиваешь вставку для закладки кремния. Вставка с проводком. Снимаешь разъёмчик и вставляешь в телефон в гнездо для наушников. Теперь можешь говорить через встроенный микрофон в зажигалке. Видишь? — и генерал показал на широкой стороне зажигалки небольшое отверстие, стилизованное под фирменный знак японской компании «Корона».

Артём с удивлением смотрел на манипуляции друга с зажигалкой, и в глазах его читался один вопрос: «Зачем мне всё это?»

— Теперь главное: в чём вся фишка. Человеческая речь преобразуется в «белый шум», что затрудняет при прослушке возможность определения факта разговора, не говоря о его содержании, — торжествующе закончил генерал. — Бери и помни, вещица серьёзная, при реальной опасности просто возьми и раздави каблуком. И последнее, все переговоры со мной будешь вести через шифратор. Ясно? Все без исключения. Потеряешь свой телефон, добудешь чужой. Это единственное, чем я могу тебе помочь. Да, и вот ещё, — пятьсот евро, на расходы.

— Викторович! Не надо, не гулять еду, да и кормить там будут.

— Бери, бери. Купишь мне заодно сувенирчик. Помню, ты рассказывал, что корейцы славятся искусством вышивания на шёлке. Привезёшь что-нибудь национальное.

Друзья обнялись на прощание. Впереди Артёма ждали Страна утренней свежести и город несбывшихся надежд.

 

Глава восьмая

(

Вашингтон, Белый дом, 24 февраля, 13:34

)

Резкий хлопок папки, брошенной в сердцах на стол первым заместителем помощника президента по национальной безопасности Марком Котоном, заставил вздрогнуть сидящих в Ситуационной комнате Белого дома заместителей руководителей правительственных ведомств. Битый час выступающие пытались достичь консенсуса в оценке складывающейся ситуации на Корейском полуострове и целесообразности представить на экстренное рассмотрение в комитет руководителей ведомств вопрос о применении сил и средств Объединённого командования ВС США в Тихоокеанской зоне в случае падения режима в Северной Корее.

— Это уже третье наше заседание, а ответов на вполне конкретные вопросы так и не получено, — раздражённо произнёс Котон. — Правильно ли вступать в войну? Благоразумно ли это будет для Соединённых Штатов? Поддержит ли нас Япония? И потом, кто-нибудь просчитывал последствия нашего военного вмешательства? Какое воздействие на Китай и Россию окажет присутствие около их границ крупного военного контингента? Какой будет их реакция? Насколько велики риски, пострадают ли наши интересы в Восточной Азии? Попрошу кратко изложить свои предложения и рекомендации, — немного успокоившись, обратился к присутствующим первый заместитель помощника президента по национальной безопасности. — Каждому даётся по три минуты. Начнём с Госдепартамента. Прошу, Деннис!

Заместитель госсекретаря Деннис Брайант, вальяжный седовласый мужчина, неспешно встал, взял в руки блокнот и посмотрел на сидящих за овальным столом коллег поверх очков.

— Ситуация критическая, лидер Северной Кореи тяжело болен и, похоже, уже не владеет обстановкой, — начал менторским тоном говорить дипломат. — В стране нарастает борьба кланов за власть, что может привести к резкому обострению внутриполитической ситуации. В Сеуле уже готовы к самому негативному сценарию… — Брайант сделал паузу и посмотрел на заместителя начальника Объединённого комитета начальников штабов генерала Стивена Брукса.

— В Госдепартаменте считают, что вооружённые силы США должны быть готовы вмешаться, чтобы взять под контроль ядерные объекты и обеспечить проведение Республикой Корея наземной военной операции. Япония наш союзник, и у неё свои счёты с КНДР. Конечно, Китай выступит с резким дипломатическим демаршем, но на этом и ограничится. Россия во многом обязана нам, поэтому не стоит брать её во внимание, — пафосно закончил дипломат и величественно опустился в кресло. Заместитель госсекретаря знал себе цену и вес своего ведомства в вопросах внешней политики.

Так уж повелось, что войны начинают дипломаты, а армии побеждают или проигрывают сражения, теряя своих солдат и офицеров зачастую во имя ложного представления о целях и задачах военной кампании.

— Спасибо, Деннис. Слово Дональду. Кстати, вчера я читал ежедневную сводку разведывательных данных для президента. Проясните ещё раз доводы ЦРУ.

— Хорошо, Марк, — сказал заместитель директора ЦРУ Деннис Купер. — По неофициальной информации, требующей подтверждения, южнокорейские спецслужбы готовят в ближайшие дни второе за месяц покушение на лидера КНДР, после смерти которого страна якобы погрузится в хаос. Однако выполненный нами анализ показывает, что у режима довольно сильные позиции в стране. Кроме того, главу Северной Кореи окружает слишком много уровней охраны, чтобы его можно было запросто ликвидировать. Это во-первых. Во-вторых, если южанам и удастся его устранить, на его место в любом случае сядет преемник, сын северокорейского диктатора. Режим сохранит свои позиции. Вместе с тем всё же лучше исходить из негативного сценария. Мы считаем, что крайне важно продолжить мероприятия по наращиванию нашей группировки в районе Корейского полуострова и быть готовыми к оперативному реагированию на изменения обстановки.

— Стивен! По группировке и ваши рекомендации, — обернувшись к заместителю председателя Объединённого комитета начальников штабов, произнёс Марк, демонстративно посмотрев на наручные часы.

Генерал Брукс, который успел переброситься парой слов с сидящим с ним рядом заместителем директора ЦРУ, бодро встал.

— С девятого марта в районе Корейского полуострова начнутся учения «Ки Резолв» и «Фоул игл». Основной целью этих мероприятий станет отработка варианта ведения военных действий на Корейском полуострове, нанесения поражения войскам Северной Кореи и выхода к границе с КНР. С учётом вновь открывшихся обстоятельств полагаем целесообразным экстренно привлечь значительно больший наряд сил, в основном ВВС и Корпуса морской пехоты. При необходимости для нанесения точечных ударов предлагаем задействовать стратегическую авиацию с острова Гуам, а также корабли и подводные лодки седьмого оперативного флота ВМС США, оснащённые крылатыми ракетами «Томагавк». Разделяем озабоченность Госдепартамента в необходимости быть готовыми не допустить распространения ядерных материалов. Завершена подготовка, и в ближайшие дни в рамках учения будет переброшено в Республику Корея специальное подразделение морских пехотинцев, предназначенное для захвата и вывоза ядерного оружия с территории КНДР.

— Спасибо, генерал. Летиция! Вы, похоже, не со всем согласны?

— Марк! Прошу прощения, но разведывательное управление министерства обороны имеет свои оценки, и мы настаиваем на их учёте и более трезвом подходе к применению военной силы. — Заместитель начальника РУ МО Летиция Моррис, первая женщина, добившаяся столь высокого поста в военном ведомстве, была категорична в своих оценках.

— Неужели опыт войны в Ираке ничему нас не научил? Считаем, что армия северян по боевой готовности превосходит южан, а все более или менее важные военные и правительственные объекты находятся под землёй, и не просто под грунтом, а в скальных породах, что делает их неуязвимыми для ударов крылатыми ракетами.

— Далее, — женщина посмотрела на заместителя госсекретаря, — Сеул может быть практически уничтожен дальнобойной северокорейской артиллерией в считаные часы. Не следует забывать про войска специального назначения КНДР, которые в сжатые сроки смогут захватить ряд важных объектов на территории Южной Кореи. Тем не менее, сильные стороны северян могут быть нивелированы в случае обострения внутриполитической ситуации и её перерастания в вооружённую междоусобицу. И последнее, в соответствии с данными Центра ракетно-космической разведки подтверждаем высокую готовность Пхеньяна к проведению очередного пуска баллистической ракеты большой дальности. При получении конкретных результатов обязательно доведём информацию по закрытому каналу видеосвязи.

— Хорошо! — Марк Котон встал. — Подведём кратко итоги. Во-первых, все высказанные здесь соображения будут представлены на завтрашнее заседание комитета руководителей ведомств для подготовки соответствующих предложений президенту. Во-вторых, надо немедленно подготовить жёсткую резолюцию в связи с недавним заявлением Пхеньяна о намерениях запустить спутник в нарушение резолюции ООН №1718.

— Деннис! — Котон повернулся к Брайанту. — Госпожа Коулмэн, надеюсь, завтра отдаст соответствующее распоряжение. Спасибо всем за участие. Во вторник жду вас снова здесь, — сказал Марк Котон. Он быстрым шагом вышел из Ситуационной комнаты, поднялся по лестнице на первый этаж Западного крыла Белого дома и направился в свой кабинет. Там его ждал гость, бывший госсекретарь Джек Крисс.

— Привет, Джек! — приветливо произнёс Марк.

Крисс, сидевший в кресле, кивком головы поприветствовал хозяина кабинета.

— Как прошло совещание?

— Если кратко, то на завтрашнее заседание комитета руководителей, а фактически на рассмотрение Совета национальной безопасности выносится предложение о приведении в повышенную степень боевой готовности сил и средств Объединённого командования вооружённых сил США в Тихоокеанской зоне, отдельных частей ВВС и Корпуса морской пехоты. В принципе, сделано всё то, на чём ты настаивал. Что интересно, была получена почти единодушная поддержка ключевых ведомств по наращиванию группировки наших войск.

— Неплохо, неплохо… — задумчиво пробормотал Крисс. — Стенограмма с собой?

— Да, конечно, — торопливо сказал Котон и достал из папки документы. Крисс взял бумаги и углубился в чтение, не обращая внимания на Марка. Котон тихо прошёл к своему столу и стал перебирать на нём различные файлы, раскладывая их в только ему понятном порядке.

— Марк! Хочу отметить, хорошая работа. По крайней мере для большинства участников совещания развитие ситуации на полуострове укладывается в существующие стереотипы. Нарастание напряжённости в этом регионе отвечает интересам США, тем более в последнее время беспокойство вызывает Китай и усиление им своей военной мощи. А возникший хаос подтолкнёт наших союзников — Японию и Южную Корею — к масштабным закупкам военной техники и вооружений, что крайне необходимо в условиях рецессии национальной промышленности. А вообще, всё складывается очень даже неплохо, — удовлетворённо произнёс Крисс и потёр ладонь об ладонь. — Нет, просто великолепно! Ай да Розалинда! — он с восхищением вдруг вспомнил имя бывшего при президенте Поле Джеймсе-младшем госсекретаря и посмотрел на Марка. — Видишь ли, приятель, Рози однажды на одной из приватных встреч предложила не давить чрезмерно на Северную Корею, а поиграть с ней — ослабить вожжи по ядерной проблематике, дать Пхеньяну возможность сделать какие-нибудь наработки по созданию атомной бомбы. Понимаешь? Она как в воду глядела. Теперь ситуация на полуострове под нашим полным контролем, и мы свой шанс не упустим, — закончил он, торжествующе глядя на Марка. — Но ты тоже молодец!

— Джек! Извини, но всё хотел спросить, что за комбинацию ты планируешь реализовать? Мне не до конца понятна цель.

— Гм… Марк! Для тебя лучше всего не знать всех деталей. Здесь разыгрывается очень сложная партия, и в ней играем не мы с тобой, и даже не президент, а те, кто хозяева этого мира. Надеюсь, ты понял? Итак, вернёмся к тому, с чего начали. Твоя задача заключается в том, чтобы на стол президенту легли нужные нам рекомендации. Постарайся убедительно провести мысль, что наши друзья в Южной Корее решительно настроены на то, чтобы навсегда покончить с дряхлым и больным диктатором. Главное, это не упустить момент в принятии ключевого политического решения на применение силы. Запомни, — Крисс взял листок бумаги и написал две даты «6 или 8 марта», показал Марку, затем молча поднёс его к огню зажигалки и сжёг. — Вот так! Всё ясно?

— Да всё я понял.

— Вот и хорошо.

Марк Котон, первый заместитель помощника президента по национальной безопасности, только кивнул головой. Весь вид выражал безусловное стремление решить поставленную перед ним задачу. Что-что, а нюх у него на возможность быть причастным к серьёзным делам был развит, поэтому и сохранил свою должность при двух президентах.

 

Глава девятая

(

г. Кильчжу, КНДР, 25 февраля, 11:55

)

Пятнадцатиметровый несущий винт вертолёта МИ-2 ВВС КНДР постепенно замедлил своё вращение. Наконец три лопасти бессильно обвисли, и открылся люк пассажирского салона. Бортмеханик не успел скинуть трап, как к вертолёту подкатил мощный японский джип с чёрными военными номерами.

— Товарищ генерал-полковник! Прибыли в пункт назначения, машина у трапа, — чётко доложил командир воздушного судна и отдал честь.

Заместитель министра госбезопасности Кан Мин Хёк удовлетворённо кивнул, встал с уже успевшего надоесть неудобного дивана и спустился по трапу на землю. У вертолёта его встречал начальник охраны ядерного полигона «Пунгери» генерал-майор Чхве Син Хён.

— Без формальностей! — поднял руку Кан и по-простому поздоровался со своим подчинённым. — Ну как? Обтёрся на новом месте?

— Так точно! — бодро ответил небольшого роста поджарый генерал-майор госбезопасности. — Порядок поддерживаем на высоком уровне, и хочу вас лично поблагодарить за оказанное доверие.

— Не спеши благодарить, всё впереди. — Кан полуобнял начальника охраны и уже тихим голосом продолжил: — Тебя ждёт крайне ответственная работа. Примерно через неделю Великий полководец лично будет инспектировать твой объект. Смотри, не опозорь меня.

Через два часа, прорвавшись сквозь пелену висевшего в воздухе мокрого снега, кортеж джипов вытянулся вдоль подножья хребта Хангён. Взревев моторами, кавалькада начала штурмовать длинный подъём недалеко от конечной точки маршрута. Вдруг первая машина сопровождения замерла на месте и медленно покатилась вниз. Водители стали тормозить, но гололёд сделал своё дело: кортеж смешался, ряд машин, не поддающихся управлению, столкнулись.

Кан Мин Хёк еле сдерживал свой гнев.

— Чхве-тонму! Это как называется? А если?.. — посмотрев на водителя, взорвался заместитель министра. — И что дальше? Пешком пойдём?

— Так снег неожиданно выпал. Уже март на носу. Задули ветры с юга. Сейчас всё исправим. Сержант! Немедленно достать цепи и приготовить машину к движению, — приказал начальник охраны своему водителю.

Сержант быстро выскочил, открыл багажник, достал новую упаковку с цепями для колёс и стал их «обувать». Однако процесс стал затягиваться.

— Что у тебя? Почему так долго? — уже теряя терпение, зло прошептал генерал-майор.

— Вот… не подходят… По длине не хватает, — виновато произнёс водитель.

— А на других машинах?

— Там везде такие же цепи.

— Ясно. Позже разберусь. Всех ко мне. Будете толкать машину заместителя министра.

Прошёл почти час, пока взмыленные офицеры охраны практически на руках вытаскивали машину на вершину перевала. Внизу виднелся первый контрольно-пропускной пункт ядерного полигона «Пунгери».

Учёные-ядерщики и руководство полигона ожидали генерал-полковника Кан Мин Хёка у входа в помещение командного пункта автоматики подрыва и управления измерительной аппаратуры.

— Товарищи! — обратился генерал-полковник к присутствующим. — Нам предстоит сегодня провести предварительную проверку готовности изделия к загрузке в штольню. Повторяю — предварительную. Завершающую инспекцию проведёт… — чуть замялся генерал-полковник, — более высокая комиссия. Всем ясно?

Осмотрев командный пункт, где во время подрыва взрывных устройств будет находиться государственная комиссия, Кан Мин Хёк вместе с руководителем испытаний поехали к устью штольни. Переезд занял минут двадцать. Около устья штольни царила рабочая обстановка. Ядерный заряд был смонтирован и находился на мощной тележке. Блестящие рельсы уходили в глубь огромного, высотой в десять метров тоннеля. Слабое освещение, которое исходило от висевших с большим интервалом маленьких лампочек, создавало мрачное ощущение исходящей из штольни опасности.

— Какова глубина тоннеля? — поёжившись, спросил генерал-полковник.

— Триста шестьдесят девять метров.

— Что осталось сделать? — вновь обратился он к руководителю испытаний.

— Дело за малым. Завершаем установку эстакады для разгрузки забивочного материала.

— Сколько времени понадобится?

— За четыре дня управимся.

— Хорошо. Для вашей информации. Установку изделия в штольню произведёте только после завершающей инспекции, а её возглавит лично Руководитель. Показывайте дальше.

Рукотворная промышленная площадка у подножия хребта Хамгён поражала воображение. Генерал-полковник с откровенным любопытством слушал руководителя испытаний и осматривал объект. Электровозное депо, компрессорная, эстакада для разгрузки вагонеток, трансформаторная подстанция, склады, горы кабелей и проводов различного диаметра, самая разнообразная аппаратура. Всё это было бережно защищено от снега и ветра. Везде царил идеальный порядок.

— Состоянием проделанной работы я удовлетворён, так и доложу Великому полководцу, — сказал Кан Мин Хёк, обернувшись к сопровождавшему его руководителю испытаний.

— Кан-тонджи! Вы полетите сразу в Пхеньян?

— Да, есть вопросы?

— Нет-нет. Вопросов нет, скорее есть просьба. Наш пакистанский коллега давно просится в столицу. У него проблемы с зубами. Свою работу по подготовке ядерного взрывного устройства повышенной мощности к испытаниям он выполнил и в принципе здесь пока не нужен. Да и незачем его показывать сопровождающим Руководителя лицам. Возьмёте?

— Ну… — замялся генерал-полковник. — Хотя ладно. Давай. Подбросим.

На обратном пути, прощаясь с физиками-ядерщиками, генерал-полковник задержался около смуглого человека, одетого в тёплое пальто и шапку.

— Как успехи? Махмуд-тонжи! В Пакистане персики, наверное, уже цветут? Не холодно? Какие-нибудь претензии, вопросы есть?

— Всё идёт по плану, господин заместитель министра. К назначенному сроку изделие будет в полной готовности, — произнёс Аймаль Махмуд.

— Вы готовы к отъезду? Через десять минут жду вас в машине, — сказал генерал-полковник.

Пакистанец поклонился в знак благодарности, вздохнул с облегчением и быстрым шагом пошёл за вещами.

 

***

( Америк анский военный городок Кэмп-Смит, Гавайи, 18:30)

Продолжительный телефонный звонок отвлёк внимание Питера Блейка от работы над текущими документами. Справа на приставном столе среди десятка телефонных аппаратов надрывался один, чёрный.

— Да!

— Сэр! Докладывает дежурный офицер шифровальной службы. Срочная телеграмма за подписью председателя Объединённого комитета начальников штабов. Разрешите её представить вам?

Через пять в минут в кабинет командующего Объединённым командованием ВС США в Тихоокеанской зоне вошёл офицер и положил на стол телеграмму с пометкой «крайне срочно».

Блейк бегло просмотрел текст, слегка нахмурился и затем уже более тщательно стал изучать содержание текста.

— Майор! Зайдите ко мне, — бросил в телефон громкой связи Блейк. Помощник командующего тихо открыл дверь и быстрым шагом подошёл к столу адмирала.

— Садись и пиши. Крайне срочно. Командующим Тихоокеанского флота, воздушных сил флота, 3-м оперативным флотом, командирам 3-й и 9-й авианосных ударных групп.

Руководствуясь распоряжением председателя ОКНШ ВС США 3-й и 9-й авианосным группам скорректированы планы учебно-боевой подготовки. 3-й авианосной ударной группе во главе с атомным авианосцем «Джон С. Стеннис» надлежит в рамках учений «Ключевое решение» и «Молодой орёл» прибыть в район предназначения на двое суток раньше. Район развёртывания — акватория Тихого океана восточнее острова Хонсю (Япония) с координатами: 39 градусов северной широты и 154 градуса восточной долготы. Прибытие в район предназначения — 7 марта.

Питер Блейк на минуту задумался, затем поднял трубку телефона: «Оперативный дежурный! Доложите координаты девятой авианосной ударной группы… Необходимое время для перехода в район… Так… понял». После этого повернулся к помощнику.

— Продолжим, пиши: 9-й авианосной ударной группе во главе с атомным авианосцем «Авраам Линкольн» совершить переход в район с координатами 44 градуса, 12 минут северной широты и 176 градусов 5 минут восточной долготы. Прибытие в район предназначения — 4 марта.

Подпись — адмирал П. Блейк.

Майор! Всё записал? Немедленно к отправке.

Адмирал откинулся в кресле и задумчиво посмотрел в окно на свинцовую гладь ещё не проснувшегося после зимы океана. Странное распоряжение, подумал он. Наверняка какие-нибудь политические интриги вокруг Корейского полуострова. Но с другой стороны, боевая подготовка всегда идёт на пользу личному составу. Ничто так не укрепляет дух моряка, как работа в море.

С этими мыслями Питер Блейк, ругаясь про себя, продолжил работу с документами. Разразившийся буквально на днях гей-скандал на авианосце «Китти Хок» стал головной болью всего военного руководства на Восточном побережье США. С выводом авианосца из боевого состава заметно упала дисциплина, и апогеем безобразий стало появление в СМИ откровенных фотографий членов экипажа, сделанных в служебных помещениях на корабле.

 

Глава десятая

(

о. Садогасима, Япония, 27 февраля, 03:00

)

«Мэ-о самасу-ситэкудасай!» — всё громче и громче звучал женский голос, предлагая всем вставать.

Гюн резко сел и повернулся в сторону приоткрытой раздвижной бумажной двери. Пожилая горничная поклонилась до пола и, убедившись, что гость проснулся, спиной назад отползла за порожек и прикрыла дверь. На светящемся циферблате часов стрелки показывали 3 часа ночи.

Через час две боевые группы собрались в одной из комнат отеля. Сато придирчиво начал проверять снаряжение всех участников операции. Как-никак, а десантирование боевиков на побережье планировалось с подводной лодки. Гюн бережно положил на стол футляр со снайперской винтовкой, помещённый в водонепроницаемый чехол и замотанный клейкой лентой. Рядом разместил резиновый мешок с личными вещами, одеждой, продуктами и другими столь необходимыми для работы в автономном режиме мелочами. В руках у корейца оставался бумажный пакет с личными документами, в который он, достав из кармана, вложил письмо для тётушки на тот случай, если не вернётся. Обычная практика. Было бы кому оставить свои кредитки и отдать соответствующие распоряжения. Порывшись в пакете, Гюн достал чёрно-белую потёртую фотографию и нежно погладил рукой изображённую на ней миловидную женщину лет тридцати.

— Эй! Приятель! — над ухом раздался шёпот Кэгури. — Актриса? Симпатичная бабёнка! — с усмешкой продолжил бывший боевой пловец.

Гюн резко обернулся и с внезапно нахлынувшим раздражением прохрипел:

— Не суй свой нос туда, куда тебя не просят. Ты всё понял?

Кэгури от столь резкой реакции слегка опешил, но лишь зло прищурил глаза. Хоть они оба и были корейцами, но разными. Кэгури просто паталогически ненавидел северян, но свои чувства не выказывал во время тренировок и общения с Гюном. Более того, несмотря на прошлое Гюна и его заслуги перед империей Коно, он ему не доверял и дал себе слово, что будет следить за ним и при малейшем намёке на предательство или трусость воспользуется правом старшего группы и ликвидирует северянина.

— Да всё нормально, приятель! Мы же в одной упряжке и доверяем друг другу, не правда ли? Так что это за красавица у тебя на фото?

— Актриса, — чуть помолчав и сдерживая ярость, твёрдо ответил Гюн. Когда Кэгури отошёл, снайпер быстрым движением достал фотографию из пакета и вложил в резиновый мешок с личными вещами. И вовремя. Как раз подошёл Сато.

— Держи, — сказал он тихо, предварительно посмотрев по сторонам, и передал Гюну небольшую коробку в резиновом чехле: — Готов? Всё помнишь?

— Да.

— Давай пакет. Так, адрес вижу, — посмотрев на снайпера, сказал Сато и бросил документы в сумку к трём другим таким же пакетам. Кто вернётся, тот получит пакет назад, а кто нет — пакет будет уничтожен. Таковы правила.

Через полчаса две пары боевиков и сопровождавшие их лица подошли к небольшому причалу. В тусклом свете фонарного столба был заметен только серый борт покачивающейся на швартовых моторной яхты. Волн видно не было, но их монотонный гул и порывы противного ветра свидетельствовали, что переход морем будет непростым. На борт по шатающемуся трапу поднялись участники операции и Сато. Взревев мотором мощностью в 300 л. с., яхта устремилась в открытое море, резко и с силой пропарывая накатывающиеся волны.

В каюте, где разместились боевики, было тепло, но слегка попахивало топливом.

— Бизон? Тебе плохо? — прокричал Кэгури, обращаясь к своему первому номеру. Американец сидел весь посеревший и судорожно хватал воздух ртом. Яхту бросало как щепку, бортовую качку сменяла килевая, и наоборот. Нужно иметь тренированный организм, чтобы спокойно переносить столь отвратительную болтанку.

— Потерплю, — махнул рукой Бизон.

Гюн встал и, опираясь на переборку, подошёл к американцу.

— Вставай. Пошли к выходу, подышишь свежим воздухом. Тебе сразу полегчает.

Стрелки добрались до двери и, цепляясь за поручни, выбрались на палубу. После нескольких глотков воздуха Бизон и правда стал лучше выглядеть. Американец с благодарностью кивнул Гюну.

Звук двигателя резко оборвался. Наступила тишина. Заложенные от шума движка уши стали постепенно различать тяжёлое дыхание Японского моря. Правее градусов тридцать по курсу движения яхты Гюн увидел проблески прожектора. Двигатель снова заработал, и яхта помчалась на свет, но, не успев набрать полную скорость, судно сбросило обороты и малым ходом чуть ли не на ощупь продолжило движение. Только позже стал понятен манёвр капитана, когда в темноте Гюн неожиданно увидел покачивающуюся на волнах огромную рыбину с рубкой посередине, с которой и передавались световые сигналы. Это была подводная лодка «Харусио» японских ВМС.

Империя Коно могла зафрахтовать хоть все боевые корабли страны, если бы в этом была необходимость…

 

***

( Пхеньян, КНДР, 11:40 )

Два часа перелёта из Пекина в Пхеньян пролетели быстро. Самолёт ТУ-204 северокорейской авиакомпании «Эйр Корё» мягко приземлился и довольно долго катился к мест у стоянки. В иллюминаторе сму тно сквозь сгустившиеся с умерки виднелось небольшое серое здание а эропорта. Артём потянулся и посмотрел на членов команды, ребята притихли и с интересом смотрели по сторонам. Наконец стюардесса открыла люк. За бортом было промозгло и дул холодный, пронизывающий ветер.

Первыми к выходу пригласили пассажиров бизнес-класса, но вышел только один иностранец европейского происхождения, среднего роста, улыбающийся толстячок. Достав из кармана платок, он вытер вспотевшую лысину и быстрым шагом начал спускаться по трапу.

Артём мельком глянул на вышедшего пассажира бизнес-класса. Странный тип, подумал он и стал собираться. К выходу команды спортсменов из самолёта аэродром уже погрузился в кромешную тьму, но освещение ещё не было включено. В здании был полумрак и довольно холодно, похоже, что внутренние помещения не обогревались. Пассажиры прибывшего рейса с насторожённостью озирались по сторонам. Вместо электрического света тускло дымились свечи в уголках зала прилёта. Встречающих было мало, и от этого зал прилёта казался безжизненным и унылым.

Принимающая сторона приветливо встретила российских спортсменов. Два молодых корейца быстро помогли с оформлением документов и получением багажа, предупредив, что в городе проходит учение по светомаскировке. Единственное, что задержало команду, так это требование сдать на время пребывания в КНДР все мобильные телефоны. Парни сразу приуныли — ни позвонить, ни фото отправить. Слегка опешил и Королёв, но, подумав немного, пришёл к выводу, что в течение предстоящей недели телефон и не понадобится.

На небольшой площади перед аэровокзалом команду ждал автобус. Главный тренер команды Пак, радостный от долгожданного свидания со своей родиной, жадно всматривался в снующих вокруг соплеменников и с блеском в глазах всё время оборачивался к Артёму.

— Дядюшка Пак! — мягко обратился к нему Королёв. — Очень я рад за вас. Эту неделю, наверное, вы будете вспоминать не один год.

— Тёма! — восторженно проговорил тренер. — И дым Отечества нам сладок и приятен, — продекламировал Пак.

В этот момент рядом с автобусом остановился белый джип «Тойота Лэнд Крузер», и в него стали загружать вещи пассажира бизнес-класса, прибывшего этим же рейсом.

— Странный пассажир. Такие почести, как для посла какой-то важной страны, — произнёс Артём, обернувшись к корейцу, который помогал спортсменам заходить в автобус.

— Так это машина «гробокопателей».

— Кого?

— Ха-ха, — рассмеялся кореец. — Это встречают главу американской миссии по поиску захоронений солдат и офицеров армии США, погибших во время Отечественной освободительной войны.

— Интересно. Ведь прошло почти 60 лет, неужели можно найти ещё останки?

— Трудно сказать. Но они ищут, иногда находят. Их всего-то человек пять-шесть в миссии, и базируются в горах Мёхан в отеле для иностранцев. Королёв-тонджи! Команда в автобусе, проходите и вы, — торопливо произнёс кореец.

На заднем сиденье Артём увидел венок. Сначала было удивился, но потом вспомнил — это же почётный ритуал для всех гостей столицы. И точно, через полчаса езды автобус остановился на улице Чхильсонмун у подножия холма Мансу, на вершине которого в ярких огнях прожекторов, несмотря на учения по светомаскировке, высилась бронзовая скульптура первого и последнего президента Северной Кореи. Команда дружно вышла из автобуса. Королёв с Паком взяли венок и медленным шагом стали подниматься к монументу, чтобы отдать почести основателю КНДР. Не успели они подойти к статуе, как засветились окна близстоящих домов: учения закончились.

Разместили спортсменов в одной из лучших гостиниц Пхеньяна — в «Корё». Сорокапятиэтажный отель, состоящий из двух башен, соединённых переходом, впечатлял. Да и расположен он был очень удобно — в самом центре города, а из номеров можно было любоваться открывающейся панорамой практически всей столицы.

В отеле команду встретил атташе российского посольства по культуре и предупредил, что через час они приглашаются в диппредставительство на встречу со школьниками.

Спортсмены сразу же разбрелись по гостинице, столкнувшись с необычным для себя образом жизни. Королёв с Паком расположились в одном номере.

— Дядюшка Пак! Подойдите сюда, — позвал Артём, стоя около окна, из которого открывался ночной вид столицы. — Смотрите, монумент идей Чучхе! — Как красиво! Его величие завораживает… особенно переливающийся красным цветом гигантский факел, венчающий монумент, — восторженно прошептал Пак.

— Это точно, но… мрачновато в городе. Вокруг гостиницы свет ещё есть, а в глубине темень кромешная. Прав был Ленин, когда говорил, что коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны… Поэтому понять пхеньянские власти можно, когда их кинуло международное сообщество. Пообещали за отказ от ядерной программы помощь в восстановлении энергетики страны на базе легководных реакторов, а показали большой кукиш. Всю страну без электричества оставили. Вот тебе и демократические ценности.

— Артём! Не ворчи. Лучше собирайся, через пятнадцать минут из посольства подъедет автобус, — примирительно сказал тренер команды.

— Нормально всё. Лекарства приму вот сейчас и буду готов, как юный пионер. Сколько, говорите, осталось до отъезда? Пятнадцать минут? Посмотрим пока новости. Наверное, как и раньше, одна программа, — с этими словами Королёв включил телевизор. И точно, работал один канал, и шла вечерняя программа новостей. Довольно зрелого возраста дикторша, одетая в национальное корейское платье, с придыханием и на высоких тонах зачитывала передовицу из газеты «Нодон синмун»:

«…Ситуация на полуострове резко обострилась. Южнокорейские марионетки намерены реализовать планы по вторжению на север…»

«…Углубилась межкорейская конфронтация, которая приобретает взрывоопасный характер и в любой момент может перерасти в войну…»

— Учитель! Слышите? Почти как у нас в годы холодной войны. В это время дикторша перешла к другой теме:

«…Военные источники КНДР сообщают, что в феврале существенно возросло количество разведывательных полётов как американских, так и южнокорейских ВВС…»

«…ВВС США выполнили более 100 полётов, а Южной Кореи — более 70…»

«…американский разведывательный самолёт У-2 вёл фотосъёмку нашей территории 26 и 27 февраля, а всего в этом месяце было рекордное количество его полётов — 20 раз…»

— Артём! Время, выключай телевизор, — сказал Пак и пошёл к двери.

 

***

Оказалось, что от гостиницы до посольства вполне и пешком можно добраться, настолько рядом была дипмиссия. В школе в актовом зале собрались не только дети, но и их родители и свободные от работы сотрудники. Как-никак, а впервые в международных юношеских соревнованиях по корейским единоборствам принимают участие российские спортсмены.

С приветственным словом выступил советник-посланник Андрей Богатёнов, затем дядюшка Пак. Ребята быстро переоделись и устроили показательные выступления. Зал периодически взрывался громом аплодисментов, так красиво и легко работали ученики школы «Тангун»…

— Господин советник-посланник! — обратился Королёв к Богатёнову, который с интересом наблюдал за спортсменами, подёргивая правой рукой кончик рыжеватых усов. — У вас не найдётся для меня минут пять?

— Конечно же. — Дипломат повернул голову, его рыбьи глаза уставились на полковника. — Возникли какие-то проблемы? Так не стесняйтесь, рассказывайте, — на губах Богатёнова застыла дежурная улыбка.

— Проблем пока нет, у меня личный вопрос. Дело в том, что около месяца назад здесь в посольстве погиб мой друг и товарищ по студенческим временам товарищ Ли Дон Гон. Может, вы знаете об обстоятельствах его гибели, и потом, мне очень хотелось бы посетить его могилу. Как это сделать, может, что посоветуете?

— Товарищ Ли Дон Гон? — чуть растерявшись, переспросил Богатёнов, съёжившись, как будто ожидая удара или гневного крика в свой адрес. — Гм… говорите, что он был вашим другом?

Королёв с удивлением смотрел на испуганного и ставшего ниже ростом советника-посланника.

— Я ему очень многим обязан, он спас мне жизнь. Цветы на могилу хочу отнести и попрощаться с ним, потом навестить его родителей, я их хорошо знал. Может, попытаюсь и с вдовой встретиться, — ответил, слегка напрягшись, Артём, увидев произошедшие изменения с дипломатом.

— Извините, как к вам обращаться?

— Королёв Артём Иванович, второй тренер команды. Полковник в запасе.

— Артём Иванович! Прежде всего хочу вам сказать, что ситуация с вашим другом весьма неоднозначна, и могилу вам корейцы не покажут, так как он был преступником.

— Каким преступником? О чём вы говорите? — серые глаза полковника потемнели. — В 2001 году он в составе личной охраны сопровождал Руководителя во время поездки по России. Потом мы вместе с ним в поезде северокорейского лидера проехали из Москвы в Питер и обратно. Товарищ Ли в начальниках тогда ходил. Что он мог совершить? Он был человеком чести, — Королёв попытался дезавуировать сказанное Богатёновым о Ли Дон Гоне.

— Дело в том, что, как оказалось, ваш друг был психически нездоров, — оправившись от неожиданных вопросов, с сарказмом в голосе произнёс советник-посланник и наклонился к собеседнику. На Артёма пахнуло ядрёным запахом перегара. Да так, что он вынужден был чуть отступить в сторону.

— В последние месяцы не только он, многие корейцы стали одержимы стремлением защитить своего Вождя. Подобный психоз проявился в декабре прошлого года после неудавшейся попытки покушения на Великого полководца. Когда товарищ Ли пробрался к нам в посольство, я с ним лично общался, но он в основном молчал и был похож на сумасшедшего, — немного на повышенных тонах стал говорить советник-посланник. Смотрел дипломат куда-то мимо Артёма, всячески подчёркивая своё пренебрежение к собеседнику.

— Местные власти сообщили, — продолжил Богатёнов, — что товарищ Ли до проникновения на нашу территорию убил трёх военнослужащих. Ну а поскольку на руках у него была кровь, то из Москвы поступила команда передать его корейской стороне. При передаче товарищ Ли оказал сопротивление, убил двух офицеров и был застрелен. Вот и всё. Повторюсь, никто вам не покажет место его захоронения. Примите мои соболезнования и извините, дела. — Резко прервав разговор, советник-посланник, стремясь держать равновесие, вышел из актового зала.

Школьники, их родители, спортсмены после встречи все вместе дружной гурьбой пошли к воротам посольства. Теперь у ребят из «Тангун» была сплочённая и активная группа поддержки на соревнованиях.

Перед посадкой в автобус Королёв подошёл к Паку.

— Учитель! Дорогу до гостиницы хорошо знаю, пройдусь пешком. Хочу зайти к родителям друга, это недалеко от посольства.

— Хорошо, Артём. Будь только осторожней, темень кругом, ноги не переломай.

За двадцать лет район, где располагалось посольство России, почти не изменился, и Королёв уверенным шагом пошёл в сторону Мемориала победы в Отечественной освободительной войне 1951—1953 гг. Там, на улице Понхва, поблизости от Входной арки мемориала в десятиэтажном доме жили родители друга.

— Чёрт! — выругался Артём, споткнувшись на ступеньках, ведущих в подземный переход через улицу Чхоллима. В переходе был полный мрак, и только огоньки зажигалок идущих людей говорили о том, что Королёв здесь не один. Недолго думая, он достал зажигалку и стал ею освещать себе путь.

«Похоже, в стране стало совсем плохо с электричеством, — мелькнуло в голове Королёва. — Ведь когда был на стажировке, в Пхеньяне везде было нормальное освещение».

Только когда полковник дошёл до моста Потхон, стало немного светлее за счёт подсветки видневшегося в глубине квартала самого высокого в Северной Корее здания — 330-метровой гостиницы «Рюгён». Весь её вид, особенно в ночное время, вызвал у Артёма противоречивые чувства. Он много слышал и читал про этот долгострой, про это монументальное сооружение, название которого произошло от старинного обозначения Пхеньяна — «Ивовая столица». Трёхкрылый фасад 105-этажного отеля в дневное время смотрелся, наверное, по-другому. Но сейчас тёмные глазницы окон и огни лишь по контурам фасада железобетонной громады производили угнетающее впечатление.

Подойдя к дому, где жили родители побратима, Артём сразу бросил взгляд на угловую квартиру на третьем этаже. Сердце заныло от плохого предчувствия. Света в окнах не было. В подъезде сидел пожилой кореец-консьерж.

— Добрый вечер, товарищ! — поздоровался полковник. — Извините, я ищу родителей своего друга товарища Ли, с третьего этажа. Их нет дома?

Кореец, услышав вопрос, вдруг весь съёжился и замахал руками.

— Уходите, уходите! Там никого нет. Быстро уходите! — испуганным голосом почти закричал консьерж и схватился за трубку телефона.

Артём, видя встревоженного корейца и его попытку связаться скорее всего с народной милицией, поспешил уйти.

«Весьма странная ситуация, — подумал он. — Неужели их арестовали только за то, что человек оказался психически нездоровым? Хотя… о чём это я? У нас не только до войны, но и после была такая же практика. Всех родственников арестованного по политическим мотивам одной метлой заметали в места не столь отдалённые. Потом этот временный поверенный. Мутный какой-то он, и темнит, похоже», — бормотал уже уставший за день Королёв, пытаясь в темноте найти дорогу к отелю.

Вдруг что-то на подсознательном уровне щёлкнуло в голове Артёма. Он, почувствовав близкую опасность и повинуясь почти что звериному инстинкту, резко отпрыгнул в сторону. Мимо него на бешеной скорости пролетел рослый кореец на мотоцикле, явно пытаясь сбить Артёма. Только ветром обдало и чем-то железным чиркнуло по левой руке. Ну и дела, опешил Королёв. Что это было? Наезд? Или местный байкер-лихач? По крайней мере не типичный случай, темень кругом, можно и самому врезаться во что-нибудь. Теперь и предплечье заныло. Артём потрогал руку. Крови вроде не было, скорее всего гематома.

Теперь уже с большей осторожностью Королёв шёл в сторону гостиницы.

В номере он снял верхнюю одежду, достал из холодильника сувенирную бутылку водки, настоянную на женьшене, и приложил к месту ушиба.

— А я говорил тебе, будь внимательным, — ехидно проговорил Пак. — Будешь впредь слушаться старших!

 

***

( Район Кванбок, г. Пхеньян, 22:40 )

Чжу Вон, рослый с квадратным лицом кореец, открыл дверь своей двухкомнатной квартиры в 22-этажном доме престижного района Кванбок, щёлкнул выключателем — света не было. Кореец выругался про себя, в потёмках скинул кожаную куртку, а мотоциклетный шлем бросил в угол.

Пройдя на кухню, он зажёг керосиновый светильник и устало сел на стул. Настроение было отвратительным. Когда в спешке проводишь операцию, обязательно возникают накладки. Так и с этим русским получилось. Посидев немного, Чжу протянул руку и с нижней полки кухонного шкафа достал бутылку виски. Пододвинул к себе стакан, перевернул его вверх дном и вытряхнул из него то ли крошки, то ли старый мусор. Майор налил половину и махом выпил содержимое, затем отодвинул стакан и сплюнул на пол. «Как люди только пьют это пойло», — зло буркнул он.

Вздохнув, достал мобильный телефон и набрал номер Куратора.

— Слушаю, — раздался в трубке властный голос.

— Это Чжу. Докладываю. Ваш приказ выполнить не удалось. Русский уж очень прыткий оказался. Вроде не молодой, а среагировал мгновенно. Такое впечатление, что у него на затылке глаза… Времени на подготовку было мало… Понял… Вести наблюдение… Убыть на базу?.. Слушаюсь… Подключу трёх офицеров, — закончил разговор майор госбезопасности и пошёл переодеваться.

Говоривший с Чжу Воном, плотного телосложения кореец в полувоенном френче, отложил в сторону телефон и с задумчивым видом открыл личное дело майора. С фотографии на него смотрел тридцатилетний мужчина с цепким взглядом исподлобья, глубоко посаженными маленькими, как угольки, глазами, с крупными чертами пергаментного цвета лица.

На фоне ухудшающегося здоровья Руководителя борьба за власть в стране крайне обострилась, и в этой ситуации требовался человек для выполнения «деликатных» поручений, человек без моральных принципов, но преданный и готовый пойти на любые жертвы.

Вопрос был очень серьёзный, предстояло сделать окончательный выбор. Кореец достал из бокового кармана френча расчёску и стал медленными движениями зачёсывать волосы назад, которые и так были хорошо уложены ещё утром. Сможет ли майор выполнить крайне сложное и ответственное новое задание? Можно ли на него положиться? То, что он молод, — не беда. Умён, физически подготовлен, вынослив. Что ещё?

Мужчина стал вчитываться в каждую страницу, стараясь увидеть, понять, почувствовать все положительные и отрицательные качества Чжу Вона:

«Родители репрессированы в 1979 году по политической статье… Рано оказался сиротой, мать и отца не помнит, о родственниках сведений не имеет…

Специнтернат. Жёсткий период взросления среди таких же, как он… Стремление выжить, рано прорезавшаяся твёрдость характера, хорошая физическая сила и выносливость… Склонен к жестокости. Наказал более сильного обидчика тем, что подстерёг его, внезапно напал и избил палкой…

Честолюбив, меркантилен, эмоционально холоден…»

То, что тщеславен и любит деньги, так это в плюс ему. Мотивация поступков — вот главное и определяющее в характере человека. Что им движет при выполнении «грязных» заданий? Ответ, хотя Чжу его особенно не показывал, пока напрашивается один: крайне негативное отношение к более обеспеченной категории населения. Отсюда и отсутствие в его характере таких черт, как сочувствие. Похоже, поэтому он и был отобран и проходил службу в Командовании специального назначения в подразделении, предназначенном для ликвидации южнокорейских высших военных руководителей.

«С 2006 года руководитель специального отряда „Пэкту“ министерства госбезопасности…»

Всё это сухие строчки личного дела. На практике же офицер зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Долго пришлось его приручать, прежде чем доверить выполнение деликатных просьб. Чжу Вон в итоге для Куратора стал преданным псом. Последнее задание, которое было поручено майору, выполнено им просто блестяще.

— Ха-ха…, — усмехнулся кореец, достал сигарету и закурил. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. В памяти всплыл весьма сложный и насыщенный конец прошлого года.

18 декабря 2008 года. Центральное телеграфное агентство Кореи (ЦТАК) сообщило о том, что властям КНДР удалось предотвратить покушение на главу государства, организованное южнокорейскими спецслужбами. Однако никто и предположить не мог, что покушение было чистой воды фикцией, преследующей единственную и весьма прозаическую цель — заслужить доверие Руководителя, якобы спасая ему жизнь.

Да, тогда пришлось изрядно попотеть. Надо было найти в одном из трудовых лагерей семью перебежчика, который, перебравшись на юг, не смог отказаться от родных и мечтал о встрече с ними. И такой кандидат на роль киллера был вскоре найден. Оставалось выйти на него и уговорить вернуться в КНДР в обмен на освобождение из трудового лагеря, а фактически от смерти, его семьи.

Задачу эту решил Чжу Вон, перейдя на юг по одному из самых секретных тоннелей под демилитаризованной зоной, разделяющей две Кореи, и доставив киллера на север. Несостоявшийся убийца был схвачен, дал соответствующие показания, что позволило в декабре 2008 года официально обвинить Сеул в грязных планах. А главное, в ближнем окружении Руководителя прошли нужные перестановки.

Кореец затушил сигарету и, видимо приняв для себя важное решение, решительно закрыл личное дело майора Чжу Вона. Затем он встал, подошёл к сейфу и положил папку на верхнюю полку. За окном было темно, лишь около КПП сиротливо горел небольшой фонарь, скудно освещая две неподвижные фигуры офицеров из Управления охраны.

 

Глава одиннадцатая

(

Пхеньян, 28 февраля, 12:15

)

С полудня перед входом в Ледовый дворец, который был временно переоборудован под проведение международного турнира по корейским единоборствам, было многолюдно. Автобусы подвозили празднично одетых горожан и школьников, которые организованно под руководством старших групп быстро заходили в здание. Яркое солнце, небольшой морозец и бравурная музыка создавали приподнятое настроение.

— Прошу внимания! — стараясь перекричать звуки музыки, обратился атташе по культуре российского посольства к обступившим его сотрудникам дипмиссии и их детям. — Места у нас под центральной трибуной. Во дворце очень много зрителей, поэтому от меня не отставайте и держитесь все вместе.

Дипломат поднял руку, и группа поддержки российского молодёжного клуба «Тангун» двинулась, весело разговаривая, за ним.

Большая арена Ледового дворца была заполнена полностью. В Северной Корее, несмотря на серьёзные экономические и бытовые трудности, спорт развит повсеместно. Поэтому к любым международным соревнованиям здесь всегда повышенный интерес.

С приветственным словом к участникам соревнований выступил председатель Ассоциации корейского рукопашного боя, первый заместитель председателя государственного комитета обороны Чон Джин. Затем для гостей и горожан был дан концерт, а точнее — массовое гимнастическое выступление, сопровождающееся исполнением народных танцев, акробатических номеров, корейских песен. Перед глазами Артёма мелькали картинки истории любимой им Страны утренней свежести. Волшебная музыка танца всецело поглотила его. Память неумолимо выдёргивала из прошлого уже личные для Королёва воспоминания молодости и несбывшихся надежд. Как же это было давно, с горечью пронеслось у него в голове, как вдруг кто-то дотронулся до Артёма рукой. Королёв был настолько погружен в великолепие красок представления, что тело сработало автоматически, на подсознательном уровне. Левая рука перехватила кисть коснувшегося его корейца, резко сжала и чуть-чуть дёрнула её вниз. Кореец от неожиданности сначала опешил и только потом еле слышно сквозь зубы застонал.

Артём резко вскочил и с извиняющимся видом произнёс:

— Простите, товарищ! Ещё раз извините, очень хорошее представление, увлёкся.

— Королёв-тонджи! — потирая кисть, обратился к нему кореец. — Вас приглашает к себе в ложу первый заместитель председателя государственного комитета обороны товарищ Чон. Следуйте за мной, пожалуйста.

Артём встал, взял пакет с сувенирами, который предусмотрительно захватил с собой, и пошёл следом за посыльным.

В застеклённой ложе было довольно много людей: чиновники, партийные работники, главы дипломатических миссий. Каждый из них, даже будучи на спортивном мероприятии, продолжал работать, используя возможность решить тот или иной вопрос в ходе личного общения. В ложе стоял мягкий гул голосов, сильно пахло табаком и корейской рисовой водкой.

Среднего роста, во френче военного покроя, с седеющими волосами, Чон Джин беседовал с двумя европейцами. К ним и подвёл Артёма сопровождавший его кореец, который, как оказалось, был офицером охраны.

— Королёв-тонму! — широко улыбаясь, произнёс Чон. — Очень рад тебя видеть, хотя и в иной ипостаси. Мне доложили, что ты уже не служишь. Это правда?

Королёв кивнул.

«Постарел товарищ Чон», — подумал про себя Артём. Семь лет назад волосы были чёрные как вороново крыло, сейчас сединой покрылся. Потрепала его жизнь, похоже, сильно.

— Извините! — обернувшись к своим собеседникам, продолжил чиновник. — Хочу представить вам Королёва, ныне тренера российской молодёжной команды, а ранее офицера российского Генерального штаба. Руководитель лично его знает. Товарищ Королёв принимал активное участие в обеспечении визита Великого полководца в Россию в 2001 и 2004 годах, — многозначительно добавил Чан.

— Посол Великобритании Нил Кэмбоун, — представился маленький, довольно полный сорокалетний мужчина, протягивая свою визитку. — Рад знакомству.

Артём вежливо, чуть склонив голову, тоже представился.

— Людвиг фон Берг. Глава германской дипмиссии, — произнёс второй иностранец. — В стране я не так давно, но тем не менее примите от меня пожелания успешного выступления вашей команде.

После обмена любезностями оба дипломата отошли в сторону, оставив Королёва и Чон Джина вдвоём.

— Чон-тонджи! Мне тоже приятно вас снова встретить. Не буду лукавить, но когда узнал, что вы председатель ассоциации корейского рукопашного боя, надеялся на встречу с вами. Кстати, привёз специально для вас подарочный набор водки «Русский стандарт» в память о поездке Руководителя в Санкт-Петербург и посещении завода ликёро-водочных изделий, — учтиво сказал Артём и, демонстрируя своим видом уважение чиновнику столь высокого ранга, достал из пакета подарок.

— О! Спасибо! — довольным голосом произнёс кореец, рассматривая коробку серебристого цвета. — Рус… ский стан… дарт И… мпе-рия, — медленно, чуть запинаясь, прочитал название Чон Джин.

— Браво! Ваш русский язык весьма неплох. Сказывается фундаментальная подготовка, полученная вами во время учёбы в МГУ. Столько лет прошло, а прочитали сразу и вполне понятно, — учтиво заметил Королёв. «Не подмажешь — не поедешь», — мелькнуло у него в голове.

— Спасибо, но я уже давно не разговаривал по-русски и подзабыл язык, — ответил Чон Джин, слегка приосанившись.

Да, как был вальяжным и знающим себе цену Чон, таким и остался. Теперь главное — подвести разговор под нужную тему. С этими мыслями Королёв продолжил:

— Чон-тонджи! Примите от меня также поздравления в связи с назначением вас на очень высокий пост — первым заместителем председателя государственного комитета обороны.

— Спасибо, — небрежно буркнул кореец и похлопал Артёма по плечу.

— В пакете ещё одна подарочная берестяная коробка. Это подарок Великому полководцу в знак моего большого уважения за его заслуги перед корейским народом, — пафосно сказал Королёв и передал пакет. — Надеюсь, что он здоров и уверенно руководит страной. Недавно наши СМИ много говорили о покушении на него. Неужели южане смогли решиться на такое?

— Преступник был вовремя обезврежен нашими спецслужбами, но в Сеуле, похоже, никак не могут успокоиться и продолжают вынашивать грязные планы, — чуть повысив голос, заявил Чон. — Мы готовы дать им отпор, а народ станет грудью на защиту своего любимого Руководителя. Любой лазутчик будет немедленно схвачен и ответит перед судом.

«Так, а теперь попробуем прозондировать ситуацию с преемником», — решил Артём. Однако Чон, похоже, уже готов был выйти из навязанного ему разговора.

«Не переборщить бы», — начал подгонять себя Королёв. Дело в том, что, предчувствуя близость смерти Руководителя, в жёсткой борьбе за власть столкнулись основные политические силы страны. Министерство общественной безопасности государства поддерживало старшего сына — «кронпринца». Двадцатисемилетний средний сын был очень популярен в армии, и на его стороне открыто выступал генералитет. Сторонниками младшего выст упало руководство Трудовой партии Кореи, значимость которой в последние годы всячески принижалась, в частности государственным комитетом обороны. Более того, многие генералы и номенклатурные работники устали зависеть от этой династии. Метил на трон и давно считавший себя кандидатом на пост главы государства сам Чон Джин, жена которого была родной сестрой Руководителя. Поэтому для всех стало большой неожиданностью, когда он объявил преемником младшего сына.

— К сожалению, буквально перед отлётом я узнал об избрании Руководителем своего преемника и не захватил для него подарок, — продолжил с виноватым видом Королёв и испытующе посмотрел на собеседника.

Чон Джин еле заметно вздрогнул, по лицу пробежала тень, глаза потемнели.

— Руководитель выбрал самого достойного, — немного мрачновато пробормотал кореец, затем выпрямился, щелчком пальца стряхнул с плеча невидимую пылинку и, через силу улыбаясь, продолжил разговор: — Королёв-тонму! Давай лучше вернёмся к тебе. Всё-таки как случилось, что ты больше не служишь?

— Со здоровьем проблемы возникли, вот и уволился, — коротко ответил Артём. — Да и приехал сюда, можно сказать, случайно. Второй тренер лёг в больницу, ну а мне предложили его подменить. Так уж совпало, что до меня дошла весть о смерти моего давнего друга. Хочу навестить его могилу. Вы должны были хорошо знать его. Это старший полковник Ли Дон Гон, он был в личной охране Руководителя в ходе поездки по России… — чуть взволнованно произнёс Королёв и с надеждой посмотрел на Чон Джина.

— Он преступник. Причём с головой у него было не всё в порядке. Забудь о нём, он недостоин внимания, — жёстким голосом вдруг сказал принявший серьёзный вид первый заместитель председателя государственного комитета обороны. — Желаю удачи вашей команде, надеюсь, что ещё увидимся, — буркнул кореец и попрощался с Артёмом.

Королёв вышел из гостевой ложи. Концерт заканчивался, участники театрализованного представления все вместе дружно и самозабвенно пели песню о Великом полководце:

Артём медленно побрёл к выходу из комплекса, не обращая внимания на суету вокруг него. Удручающие мысли об утрате последней надежды проститься с побратимом стали тяготить полковника. Сначала разговор с этим советником-посланником из посольства, как ушат холодной воды на голову. Скользкий он какой-то, на работе подшофе и поёт явно с чужих слов. Теперь вот Чон Джин. Будто что-то оборвалось внутри у Артёма, будто какая-то хрупкая ниточка, связывающая его с прошлым. Все ухищрения, которые он предпринял в беседе с Чоном, чтобы прояснить ситуацию со складывающейся обстановкой в стране, казались теперь ему никчёмными. «Можно было и не ехать», — пронеслось у него в голове. Волна безразличия, до боли знакомая ему с момента увольнения из армии, вновь безжалостно накатила на Королёва. Он автоматически пошарил в кармане, достал лекарства и проглотил, не разжёвывая, две таблетки.

 

***

( Авиабаза Мисава, Япония, 20:14 )

Мастер-сержант ВВС США Джек Грегори, отдав честь дежурному по КПП, широким шагом направился к стоянке такси. За ним, еле поспевая, вприпрыжку, торопливо шёл рядовой авиации 1-го класса Форрест Симонс.

— Джек! — чуть задыхаясь, прокричал Форрест. — Куда ты так несёшься?

Рослый афроамериканец резко остановился, полуобернулся к следующему за ним сослуживцу и вдруг улыбнулся во весь рот.

— Дружище! Сегодня твой день, и его надо отметить на всю катушку, — весело сказал мастер-сержант и продолжил движение. — Ты, главное, не отставай и делай, как я. Поверь старику, который просидел на этой долбаной базе уже целых шесть лет, у нас каждая минута на счету. Программку отдыха я продумал до мелочей. Для нас, двух канзасцев, теперь нет преград. До утра мы свободны как птички. Хотя, — Джек приостановился, состроил злое выражение лица, задвигал широкими ноздрями большого носа, — мы не птички, мы стервятники, охотники за молоденькими жёлтыми обезьянками, — и смачно облизнулся.

— Джек! Стой, мы же на такси собрались ехать, — недоуменно заметил Форрест, когда увидел, что они проходят мимо парковки, где друг за другом в линейку выстроились жёлтые таксомоторы.

— Не трынди, я же сказал, следуй за мной, — чуть грубовато бросил мастер-сержант. — Эти машины все городские, из одного таксопарка. Нам же нужно частное такси. Вон, смотри, — Джек протянул руку в направлении автомашины, стоявшей на противоположной стороне улицы. — У неё на крыше иероглифы совсем другие, которые означают: «кодзин», то есть частник. Понятно? Запоминай, тебе ещё пригодится такое такси, и не раз. Там ребята работают каждый сам для себя, и им без разницы, кого и куда он везёт, да и язык за зубами они умеют держать. Да, и не вздумай на сиденье рядом с водителем брякнуться. У япошек это не принято.

Два сослуживца были совсем разными, и по возрасту, и по званию. Но в далёкой от родной земли Японии их объединяло то, что оба они были из штата Канзас. Джек был родом из небольшого провинциального городка Кингмен, что в 70 милях от Уичито, где провёл своё детство и юношество Форрест. И их обоих влекло небо, самолёты. Не зная друг друга до встречи на авиабазе Мисава, два парня, может быть, и сталкивались на авиашоу, которые часто проводятся на лётном поле в Уичито. Поэтому день 25-летия рядового авиации 1 класса Симонса земляки решили отметить вместе, а организацию и проведение гулянки взял на себя старожил авиабазы мастер-сержант Грегори.

Когда американцы подошли к нужному им такси, задняя дверь предупредительно распахнулась. Сидевший впереди водитель в белоснежных перчатках приветливо улыбнулся и что-то спросил пассажиров на своём языке.

— Не обращай внимания, — бросил Джек своему напарнику, — они только по-своему лопочут, но нам это не помеха. — С этими словами он достал из кармана визитку и протянул её водителю.

— О! Тюгоку рёрия дэс нэ! Субарасий токоро да ё! — японец ощерился, обнажив корявые и жёлтые от курения зубы. Маленькие тёмные глазки заблестели. Водитель многозначительно зачмокал и закивал головой.

— Давай езжай, хватит чмокать, — небрежно буркнул Джек и откинулся на спинку сиденья. В машине после промозглого холодного ветра было тепло, пахло освежителем воздуха. Салон «Тойоты Краун» был просторным, между здоровяком Джеком и небольшим Форрестом можно было посадить ещё двоих пассажиров. За окном промелькнул парк «Минамияма», и буквально через пару-тройку минут такси притормозило на пустынной улице перед небольшим одноэтажным зданием с пристройкой на втором этаже с двумя тёмными окнами. Вход в ресторанчик скудно освещался одним красного цвета шаром-плафоном, медленно качающимся от ветра.

— О-асоби-кудасай! — с почтением произнёс водитель и, дёрнув за небольшой рычажок, открыл заднюю дверь. Американцы выбрались из такси. В темноте сверкали только зубы Джека, который радостно улыбался во весь рот в предвкушении вечеринки.

Само помещение ресторанчика было небольшим и довольно скромно обставленным. Посередине стоял застеленный белой скатертью большой круглый крутящийся стол для больших компаний. Сейчас он пустовал, поскольку был будний день. Кроме него, в помещении было четыре маленьких, на двоих посетителей, столика, которые, впрочем, можно было сдвинуть.

Джек, с видом завсегдатая, сразу объединил два столика в углу и поставил по стулу себе и Форресту. Из-за цветастых ярко-красных шторок, закрывающих вход в кухоньку, вышел толстенький, почти круглый пожилой японец в одежде повара.

— Иррасяй-масэ, — протяжно и низко кланяясь гостям, пропел приветствие высоким голосом хозяин ресторанчика. Из-за спины незаметно появилось меню в картинках, которое японец учтиво и не разгибаясь подал Джеку.

— А, Кимура-сан! Комбан-ва! — слегка пристав, поприветствовал в свою очередь мастер-сержант.

— Это сам хозяин, — повернувшись к сослуживцу, сказал Грегори. — Он да его жена: вот и весь персонал. Но кухня здесь — пальчики оближешь, сам скоро убедишься. Ты что будешь? А, понял. Ты здесь первый раз. Значит, так, Кимура-сан. Приготовь-ка ты нам вот эти блюда, — произнёс Джек и стал тыкать толстым с забившейся под ноготь грязью пальцем в меню. — Ну, и к китайской кухне закажем китайской водки. Только, приятель, чур не увлекаться, она крепкая, где-то градусов под шестьдесят. Правда, вонючая зараза до невозможности, — обратился уже к Симонсу мастер-сержант.

Через каких-то полчаса весь стол был заставлен самыми разнообразными блюдами. В центре стола дымилась на большой тёмно-коричневой подставке «говядина на доске», на салат заказали «грибы с побегами бамбука», пряный запах шёл от «баранины с имбирём», в продолговатом блюде аппетитно была подана «утка по-гуандунски», и завершали живописную картину праздничного стола «морские гребешки Ю Бао». — Форрест! Мои поздравления! — Джек торжественно разлил в маленькие рюмки-напёрстки китайскую водку.

— Знаешь, что это за водка? Это «Маотай», у неё двухсотлетняя история. Сам Мао Цзэдун её любил. Фу… ну и мерзкий же запашок, — добавил мастер-сержант и разом опрокинул рюмку в свой огромный рот.

Изголодавшие и одурманенные запахами китайских изысков друзья набросились на еду…

— Форрест!!! — страшным голосом прорычал Джек. — Не спать! — и захохотал.

Рядовой авиации 1-го класса и не заметил, как после обильного возлияния и вкусной китайской еды его сморило.

— Это только начало, приятель, — развязно сказал Грегори, протянул длинную, покрытую густой растительностью руку и потрепал по щеке Форреста. — Давай-ка слегка взбодримся перед десертом. Ты, надеюсь, любишь «сладенькое»? — С этими словами мастер-сержант достал из кармана пачку сигарет и протянул её напарнику.

— Держи, наши фирменные.

— «Косячок»?

— Он самый. Сейчас в самый раз.

— Слушай, как здорово. Из запасов?

— Да нет. Как всегда, в четвёртом ангаре взял.

— Так в декабре перед Рождеством был большой шухер, тогда все точки позакрывали.

— Не смеши, тогда накрыли япошек из охраны, которые выращивали марихуану вдоль периметра безопасности. А это с наших плантаций, ведь офицеры не любят лишний раз появляться в районе хранилища специзделий, — вновь расхохотался Джек, — боятся стать импотентами… Ха-ха…

Друзья ненадолго замолкли, потихоньку покуривая «косячки». Был уже поздний вечер, в ресторанчике оставались американцы и один средних лет обрюзгший от длительного перепоя японец. Тишина продолжалась недолго. Неожиданно из-за шторок выпорхнули две японки неопределённого возраста и развязной походкой подошли к столику приятелей. Джек суетливо поднялся, уронив стул, но быстро взял себя в руки и приставил ещё два стула для девиц, поведение которых явно выдавало жриц любви.

— Форрест! Выбирай, сегодня твой день, и давай двигай на второй этаж. Там две комнатки, занимай любую. Но долго не задерживайся, на всё про всё час. Регламент, — слегка заплетающимся языком пробормотал мастер-сержант.

Форрест взял за руку худенькую, под стать себе, японку и молча поволок за собой навверх. «Хорошо, что ничего не надо говорить, всё равно друг друга не понимаем», — пронеслось в голове рядового. Комнаты разделялись тонкой фанерной стенкой, и Симонс отчётливо слышал кувыркания Грегори. Мастер-сержант справился быстро и почти что вытолкал свою девицу, похоже, она ему чем-то не угодила. Тяжело дыша и сопя, он вышел из комнаты. Вдруг Форрест услышал, как приятель с шумом стал кого-то затаскивать снова в комнату. Послышалось чьё-то тихое мычание и звуки шлепков рук по телу мастер-сержанта. Затем кровать заходила ходуном, раздалось продолжительное звериное рычание Джека, и всё затихло. Только еле слышно всхлипывал за стенкой почему-то ребёнок.

Когда Форрест спустился вниз, он увидел испуганные, в слезах глаза жены хозяина. Джек сидел за столиком, с силой затягиваясь «косячком».

— Что случилось, приятель? А где хозяин?

— Держи сигарету, праздник продолжается, — со злостью в голосе произнёс Грегори. — Видите ли, она несовершеннолетняя! Так нечего шляться по ночам там, где не надо, — продолжал, распаляясь, говорить мастер-сержант. Но Форрест его не слушал. После сигареты он весь обмяк и затих: сказывался бурно проведённый вечер.

Резко открылась входная дверь, и вошли двое японских полицейских. Из-за их спины выглядывал хозяин ресторанчика и что-то быстро и возбуждённо говорил стражам порядка, показывая рукой на Джека.

— Сэр! Вы подозреваетесь в изнасиловании малолетней девочки, дочери господина Кимуры. Пройдёмте с нами, — обратился на ломаном английском языке один из полицейских к мастер-сержанту и попытался его приподнять со стула за руку.

— Что? — взревел вскочивший мастер-сержант ВВС США. — Ты… жёлтая макака… мне говоришь пойдём? — Джек схватил за грудки полицейского, приподнял и бросил на большой круглый стол в центре зала, который неожиданно закрутился, а упавший на него страж порядка тихо сполз на пол. Второй полицейский попытался расстегнуть кобуру и достать пистолет, но не успел, получив мощный удар в челюсть.

В помещении наступила тишина, только слышалось тяжёлое дыхание мастер-сержанта. Хозяин куда-то исчез, полицейские лежали без сознания, Форрест умиротворённо дремал, опустив голову на стол. Джек взял в руки бутылку китайской водки и стал большими глотками пить из горлышка. Прикончив бутылку, закурил, сел на стул и… отключился. Через час приятелей с трудом забрал прибывший с авиабазы наряд военной полиции.

 

***

Яркое солнце било прямо в глаза и заставляло командира авиабазы Мисава полковника ВВС США Дэвида Олсона слегка щуриться. Настроение было приподнятое. Впервые полковнику представилась возможность встречать «борт номер один». Почётный караул, сформированный из роты охраны, замер в торжественном и томительном ожидании. Красно-зелёная ковровая дорожка была готова. Почти весь личный состав авиабазы, включая в первую очередь высококлассных пилотов 35-го истребительного авиационного крыла, был построен в парадной форме одежды. Отдельной коробкой стояли сотрудники сверхсекретной Станции радиоэлектронной разведки, входящей в глобальную систему разведки «Эшелон», начальник который не считает нужным даже здороваться с командиром авиабазы. Но сейчас они все здесь и в его подчинении. И это звёздный день для полковника, ведь именно он будет встречать избранного президента США.

Тяжёлый президентский «Боинг-747» грузно плюхнулся на взлётно-посадочную полосу, взревели турбины. Скорость заметно стала падать, и наконец «борт номер один» медленно покатил к месту стоянки. Эмоции били через край, полковник чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание от переизбытка волнения, в горле спёрло дыхание.

Люк открылся, и по трапу стал спускаться слегка худощавый улыбающийся афроамериканец — президент великой страны. Полковник, чеканя шаг, подошёл к нему и хотел уже доложить, но слова почему-то застряли в горле. Тогда президент улыбнулся во весь рот и протянул руку. Полковник её схватил и стал трясти, слёзы умиления полились из глаз. Но что такое? Рука командира авиабазы стала вдруг такой же тёмной, как и у президента. Он поднял глаза на главу государства и увидел страшный людоедский оскал негра из племени с Верхней Вольты, в ноздре которого висело большое жёлтое кольцо. Полковник попытался отдёрнуть руку, но его ладонь осталась в руке у президента. Он вновь попытался закричать, но только хрип и мычание вырвались из его уст…

— Вставай! Ну проснись же! — трясла мужа жена. — Телефон вовсю разрывается, тебя требуют.

Полковник приподнялся в кровати, сердце бешено стучало. Олсен вытер подушкой пот с лица и с диким выражением уставился на жену. В это время к телефонной трели и крикам жены добавился мелодичный звук дверного звонка. В квартире бушевал музыкальный оркестр.

Полковник наконец пришёл в себя, накинул халат и побрёл к двери. На пороге дома стоял дежурный офицер.

— Сэр! У нас чрезвычайное происшествие, — взволнованно доложил офицер.

— Давай по порядку. Что, где, когда? Ущерб? Есть ли жертвы?

— Сэр! На авиабазе всё в порядке, без происшествий.

— Так в чём же дело тогда? Дерьмо собачье! До утра нельзя было дождаться?

— Сэр! Начальник хранилища ядерных авиабомб мастер-сержант Грегори задержан за изнасилование малолетней японки. Но это не всё. При задержании он покалечил двух местных полицейских. Наш наряд военной полиции с трудом отбил его у разъярённой толпы.

— Что?

— Сэр! Он был не один, с ним наряд доставил в состоянии наркотического опьянения рядового авиации 1-го класса службы эксплуатации авиатехники Симонса, водителя тягача.

— А этот что натворил?

— Ничего, сэр! Просто был пьян.

— Жди меня здесь. Сообщи на базу, чтобы немедленно всех командиров подразделений вызвали ко мне в кабинет. Можешь воспользоваться моим телефоном.

Когда полковник Олсон, можно сказать, ворвался в свой кабинет, было уже 4 часа утра. За большим столом для совещаний уже сидели все заместители командира авиабазы.

— Полковник Хестер! — взревел Олсон, подходя к своему креслу. — Вы хоть понимаете, что произошло? Вас, именно вас отдам под суд. Спросите почему? Отвечу. Этот инцидент произошёл как специально за сутки до визита премьер-министра Японии в США и его первой встречи с нашим новым президентом. Вы хоть понимаете, что вы поставили под удар наши союзнические отношения? И это касается всех присутствующих здесь. — Глаза командира авиабазы, казалось, метали молнии. Но одновременно в них мелькали и искорки панического страха.

После прошлогоднего случая, когда были проведены аресты торговцев марихуаны, которые распространяли дурь прямо на территории базы, был введён жёсткий запрет на любые виды наркотиков. Но, несмотря на него, на авиабазе продолжала действовать круговая порука. Сержантский состав, да и молодые офицеры подсаживались быстро, после лёгких наркотиков следовали тяжёлые, в основном героин. Поставки, по информации от командира роты военной полиции, шли через лётчиков, возвращающихся после командировок в Афганистан.

— И это не всё. — Тяжёлой походкой Олсон подошёл к сейфу, открыл его и достал папку. Медленно, немигающим взглядом командир авиабазы обвёл присутствующих. Из папки достал телеграмму, на минуту замер, вздохнул и… сел в кресло.

— Довожу до вашего сведения, что с 8:00 2 марта приказом командующего ВВС США в Тихоокеанской зоне 35-е авиакрыло переводится в боевую готовность №4. Всем всё ясно? Свободны, а командиров 35-й оперативной группы и 35-й группы материально-технического обеспечения прошу остаться.

Офицеры, недоуменно переглядываясь, вышли из кабинета.

— Полковник, пока дело не дошло до суда, вы продолжаете исполнять свои обязанности. Ясно? — командир авиабазы в упор смотрел на полковника Хестера.

— Да, сэр! — Хестер подскочил, вытянулся и замер в ожидании. Его лицо медленно покрывалось синевой.

— Довожу только до вас специальное распоряжение командующего ВВС США в Тихоокеанской зоне. Приказываю провести проверку тактического ядерного оружия и его готовности к боевому применению. Замена мастер-сержанту Грегори есть? Ведь он заведует хранилищем термоядерных авиабомб В61?

— Сэр! Его заместитель имеет такое же специальное разрешение для работ с ядерным оружием.

— Хорошо. И последнее, это в основном касается командира оперативной группы полковника Новака. 13-й и 14-й авиаэскадрильям быть в готовности возобновить круглосуточное боевое дежурство.

— Есть, сэр!

В этот момент дверь в кабинет открылась, и зашёл помощник командира авиабазы.

— Сэр! К вам просятся войти заместитель командира 35-й группы материально-технического обеспечения и командир роты военной полиции. У них срочное дело. Впустить?

— Пусть зайдут.

Вошедшие офицеры были крайне возбуждены. Командир роты военной полиции постоянно вытирал платком пот с лица: столько проблем на него навалилось сразу.

— Слушаю. Докладывать коротко и по существу.

— Сэр! При осмотре хранилища специзделий, ответственным за которое является мастер-сержант Грегори… — говоривший заместитель командира группы МТО переглянулся с командиром роты полиции, немного замялся, выдохнул и, почти взвизгивая, продолжил: — там обнаружено пятнадцать килограммов марихуаны в мешках и несколько десятков «снаряжённых» блоков сигарет. — Офицер замолчал, нервно теребя фуражку в руках.

— Что?.. — прохрипел Олсон. Казалось, что сейчас его хватит удар. На мертвенно-бледном лице застыла маска ужаса, рот судорожно открывался в попытках вдохнуть воздух.

— Хранилище термоядерных авиабомб используется как склад для наркоты??? И это мы узнаём, когда вводится повышенная боевая готовность? Всех под суд отдам!!! Пошли все вон из кабинета!!! — дико закричал командир авиабазы и рухнул в кресло.

 

Глава двенадцатая

(

Пхеньян, Ледовый дворец спорта, 1 марта, 15:20

)

Весь мокрый от пота, усталый, но счастливый пятнадцатилетний Серёжка Неугодников бросился обнимать Пака. Поединок был очень трудным, соперник — северокорейский боец из юношеской команды министерства госбезопасности — уверенно шёл к победе.

Всё решил последний период. Третий раунд завершался с небольшим преимуществом корейца, когда в прыжке Сергею удалось коснуться ногой лица противника. Это касание и решило исход поединка в пользу Неугодникова. По старческим щёкам Пака лились слёзы, тренер не мог сдержать эмоций: его ученик сумел победить спортсмена из страны, где зародился оригинальный и не похожий ни на какой-либо другой вид рукопашного боя тхэккён.

— Как я рад… как я рад… — бормотал Пак, вытирая ладонью слёзы радости.

— Учитель! Это ваша победа, — захлёбываясь от радости, вторил ему Сергей.

Друзья по команде бросились к ним, образовалась небольшая кучамала.

Неожиданно в секторе российской команды открылась дверь, ведущая в служебные помещения, и к спортсменам подошёл, широко улыбаясь, высокого роста статный генерал-полковник в форме министерства госбезопасности. Сопровождала его очень миловидная и весьма изысканно одетая женщина. Красивую шею кореянки облегало дорогое колье из крупных аметистов. Такие же большие кабошоны аметиста поблёскивали на ушах. Традиционные жакет и юбка, всё-таки это КНДР, были явно куплены в одном из дорогих европейских магазинов. Как ни странно, но женщина, казалось, немного стеснялась своего одеяния, больше подходившего для дипломатического раута, чем для спортивных соревнований.

Генерал радушно протянул руку Паку и долго её тряс, поздравляя команду с первой победой. Длинную тираду корейца переводила его спутница, которая весьма прилично говорила по-русски.

— Пак-тонджи! Заместитель министра госбезопасности генерал-полковник Кан Мин Хёк лично пришёл засвидетельствовать вам своё уважение и восхищение прошедшим поединком. Русский парень был просто великолепен, техничен и ловок. Он бился как тигр, — мелодичным голосом переводила женщина. — Вы привезли хорошую команду, одну из лучших среди иностранных делегаций, — добавила она.

Кан Мин Хёк обнял смущённого Сергея и уже для него стал говорить.

— Молодец, сынок! У тебя сильная воля, только с такой и можно побеждать. Вернёшься домой, девчонки за тобой наверняка будут бегать, — продолжала переводить жена генерала и звонко, по-девичьи рассмеялась.

Сидевший в это время спиной к разговаривающим Артём, который делал массаж готовившемуся к очередному поединку спортсмену, вдруг вздрогнул. Руки застыли, он весь напрягся и стал медленно поворачиваться в сторону пришедших корейцев. «Так смеяться могла только одна женщина на свете, но её уже давно нет в живых…» — как током ударило Артёма. Когда Королёв повернулся, переводившая генералу женщина стояла к нему спиной и как раз собиралась ответить Паку, откуда она знает так хорошо русский язык.

— О! Когда я была маленькая, то с родителями долго жила в Ленинграде, они были дипломатами в консульстве КНДР. Ходила в детский садик и в школе успела поучиться.

— А сейчас вы переводчиком работаете? — спросил Пак.

— Нет. Кан-тонджи — мой муж, и мы вдвоём зашли вас поздравить. Всё-таки российская команда для меня как родная. Муж, естественно, болеет за своих спортсменов, ведь он патронирует команду от руководства министерства госбезопасности, а я — за вашу, — снова певуче произнесла женщина и рассмеялась, но уже сделав над собой усилие, будто что-то почувствовала.

Артём смотрел на кореянку не мигая, шквал чувств обрушился на него. Ощущение нежданного счастья и трепетной нежности в мгновение ока сменилось неконтролируемой яростью. Ли Хва Ми, его «прекрасный цветок» была… жива… Но… она замужем… и за этим хлыстом? Память мгновенно воспроизвела тот день, когда Ли пригласила Артёма в Пхёнсон, чтобы познакомить с родителями.

Всё шло вначале вполне нормально. В квартире к их приезду была только мать Ли, и её глаза светились радостью, когда она смотрела на весело подшучивающих друг над другом молодых влюблённых. Однако ситуация резко изменилась с приходом отца, председателя партийного комитета академгородка, который был не один, а в сопровождении молодого лейтенанта с погонами офицера госбезопасности. Судя по реакции матери, офицер был частым гостем в этом доме, и Артём невольно насторожился, понимая всю пикантность складывающейся ситуации. Девушка сразу почувствовала волнение Королёва, предложила выйти на кухню и там, обняв его за шею, прошептала, что он в её жизни единственный, а попытки отца навязать ей человека, обязанность которого сводится к роли сторожевого пса и стукача, немыслимы для неё. Артём немного успокоился, но понимал, что для партийного функционера столь высокого ранга, как отец Ли Хва Ми, нарушение запрета на смешанные браки в стране было просто немыслимым. Позиция партии, «что даже каплей иностранной крови нельзя портить чистую воду Хангана», была для него свята. Чуть позже Королёв убедился, что партийные лозунги для отца девушки не пустые слова. Он всячески препятствовал их встречам и постоянно требовал от дочери разорвать отношения с Королёвым.

И вот сейчас судьба в очередной раз сыграла злую шутку с Артёмом. Тот молодой лейтенант — муж Ли Хва Ми.

Кореянка тоже напряглась. Это было видно по её спине и медленно начинающим краснеть лицу и шее. Она, прервав разговор с Паком, резко обернулась и тут же встретилась взглядом с серыми, но ставшими от волнения тёмными глазами Королёва. Неуловимая искорка проскочила между ними. Ли Хва Ми еле сдерживала себя. Красивое лицо кореянки застыло, как восковая маска, только в уголках больших карих глаз показались две слезинки, которые вначале застыли, а затем медленно, оставляя еле заметный след, скатились по её щёкам.

Всё выдавало в ней почти стёршийся в памяти образ «прекрасного цветка»: гордая посадка головы, прямая осанка и гибкость тела когда-то увлекавшейся народными танцами женщины. Но время неумолимо — в густых иссиня-чёрных волосах появилась седина, которая тем не менее скорее красила её лицо, чем старила.

Артём поднялся и хотел было броситься к Ли Хва Ми, обнять и прижать её к себе, но то ли ревность, то ли жгучая обида сдержали его порыв, и он медленно подошёл к гостям российской команды.

— Здравствуй, Ли-тонму! Неужели это ты? И не одна! Тогда разреши хоть и с запозданием, но всё же поздравить тебя с замужеством, — слегка язвительным голосом непроизвольно произнёс Королёв, не отводя взгляда от очей «прекрасного цветка», будто пытаясь прочесть в них что-то только для него одного понятное.

— Здравствуй, Артём! Рада тебя видеть, — сдержанно, как бы инстинктивно защищаясь от возможной беды, ответила кореянка.

Кан Мин Хёк потрепал по плечу Сергея Неугодникова и повернулся к разговаривавшей с Королёвым жене. Еле заметная улыбка чуть тронула его губы.

— Эй? Ты, похоже, звала меня? — обратился он к жене.

Артём повернул голову, и двое мужчин встретились взглядами. Конечно, это был уже не тот молодой лейтенант, протеже отца Ли. Рослый, лощёный, привыкший к вниманию окружающих генерал-полковник равнодушно посмотрел на Артёма, затем перевёл взгляд на жену, которая к этому моменту сумела взять себя в руки.

— Поздравляю с первой победой, Королёв-тонму! — несколько наигранным голосом произнёс Кан Мин Хёк и вновь посмотрел на молчавшую жену.

— Спасибо за поздравления. Будем и дальше бороться за победу, — ответил по-корейски Артём, едва сдерживая себя от ненависти к этому напыщенному индюку. — Главное, вовремя подсуетиться, не так ли? Похоже, выгодный брак обеспечил вам успешную карьеру? — добавил он с сарказмом.

На щеках генерал-полковника заиграли желваки. Глядя исподлобья, он нервно передёрнул плечами, показывая всем своим видом, что оскорблений не потерпит. Однако Артём не придал этому значения, сосредоточив своё внимание на Ли. А зря. Уж очень высоко взлетел Кан Мин Хёк.

— А к тебе, Ли-тонму, — Королёв повернулся к кореянке и продолжил уже по-русски, — очень большая просьба: обойдёмся без твоей поддержки, хоть и долго тебе довелось прожить в нашей стране.

Воцарилась неловкая тишина. Пак с тревогой и удивлением посмотрел на своего ученика. Ли Хва Ми покраснела, но быстро справилась с собой. Вид Кан Мин Хёка выражал сдержанное безразличие к словам Королёва.

— Не могу удержаться от комплимента: прекрасно выглядишь, Ли-тонму. Одежда от французского кутюрье, наверное, а колье — из какой-нибудь знаменитой коллекции, — не мог остановиться и продолжал язвить Артём. — А Ли Дон Гон? Ведь твоего двоюродного брата в прошлом месяце пристрелили, как бездомную собаку. Где его семья, родители? Где они? Муж-то, наверное, знает, судя по его должности. Может, и сам руку к этому приложил. А дети твоего брата где?

— Замолчи! — с надрывом вскрикнула кореянка. — Брат был серьёзно болен, — как-то не очень уверенно произнесла она и искоса глянула на мужа. — А его родители… семья… Не твоё это дело… и тебя не касается, — почти прошептала женщина.

— Конечно же меня не касается, — с раздражительностью сказал Королёв. Его лицо помрачнело, в глазах видна была боль от отчаяния. — А приехал я сюда с одной целью — попрощаться со своим побратимом… Да и твою… — поперхнувшись и вновь посмотрев на недоумевающую Ли Хва Ми, — найти… — не договорив, закончил Артём. — Хотя, — он встряхнул головой, — всё это уже пустое.

Королёв чётко, по-военному склонил голову, отвернулся и отошёл к ожидавшему его спортсмену.

Кан Мин Хёк попрощался с Паком и вместе с женой вышел в вестибюль Ледового дворца. Генерал-полковник, насвистывая песенку «Ариран», попытался обнять жену. Ли Хва Ми, отведя его руку, с ужасом в глазах посмотрела на мужа.

— Эй! Ты хоть понимаешь, что совершил подлость, которой не может быть прощения? — голос женщины дрожал, и она готова была закричать, но неимоверным усилием воли сдерживала себя. Жизнь крепко побила «прекрасный цветок», но она смогла выжить в этом мире нищеты и показной роскоши, где человеческая жизнь не стоила и гроша.

— Ты знал, что Королёв в Пхеньяне, и специально об этом мне не сказал? — продолжала жена. — Нарядил как куклу. А я, дурочка, не могла понять, к чему весь этот спектакль. Ведь ты всё точно просчитал. Главное — сразу вбить клин, чтобы не было возврата к прошлому.

Кан Мин Хёк молча слушал жену, сдерживая гнев.

— Всё, что я сделал, — для твоего же блага. Королёв бросил тебя, даже не попрощавшись. Сколько писем ты ему написала? И где хоть один ответ? — с негодованием вещал генерал-полковник. — Где он был, когда тебе было трудно? Кто пришёл к тебе на помощь? Забыла?

Ли Хва Ми стояла взволнованная, нервно теребя пальцами колье, которое, как ей казалось, вдруг удавкой стало стягивать горло. Но она очень хорошо знала мужа, чтобы не почувствовать в его словах лицемерие. Хотя… где же правда? Ни одного ответа от Артёма… на протяжении долгих и мучительных лет.

— Прекрати! Спектакль уже закончен, зрители разошлись, и никто не хлопает в ладоши. Мне противно и мерзко от твоих слов, — решительно заявила Ли Хва Ми и пошла к автомашине, где её ждал водитель.

Кан Мин Хёк злорадно улыбнулся и вернулся во дворец, бои были в разгаре.

 

***

После ухода гостей Артём никак не мог прийти в себя. В итоге немного успокоившись, он с отчаянием осознал, что повёл себя при встрече с любимой женщиной крайне пошло и не по-офицерски. Просто взял и нахамил той, которая приходит к нему во снах уже два десятка лет. Она жива! И это главное. Но теперь всё кончено. Разбитую чашку не склеишь, тем более она замужем. Но почему так случилось? Ведь Ли Дон Гон знал, что она не погибла, и не сообщил, даже не намекнул… Так друзья не поступают… А потом, он мог бы сказать Ли Хва Ми, что Артём считает её погибшей…

Мысли роились в голове Королёва, одна противоречивее другой. Он не мог даже сосредоточиться на чём-то одном.

— Артём! Что с тобой? — откуда-то издалека донёсся голос Пака. Учитель с состраданием смотрел на Королёва. — Это была она? Ли Хва Ми? Она, выходит, не сгорела тогда при крушении поезда… — полуобняв Артёма, продолжал участливо спрашивать Пак. Затем слегка оттолкнул его от себя.

— Ты мне скажи, чего ты вдруг сорвался? — сменил тон Пак. — Мне стыдно за тебя. Ты должен был радоваться. Не мешало бы извиниться перед такой красивой женщиной… У неё сердце доброе, и, похоже, ей здорово досталось в этой жизни. Ты уж меня извини, но ведь ты сам сегодня с утра был в храме Живоначальной Троицы, рассказывал, что у православных Прощёное воскресенье. Так тебе надо было просить прощения у неё, а ты… — Пак замолчал и с сожалением махнул рукой. Лицо его сморщилось, а глаза были печальны.

Нахмурившись, Королёв сосредоточенно продолжал делать массаж готовившемуся к выступлению очередному члену команды. Слов Пака Королёв, похоже, не слышал, весь был в себе.

— Учитель! — вдруг встал Артём. — Мне надо побыть одному. Пойду в гостиницу, — добавил он и быстрым шагом бросился к выходу.

Пак хотел что-то сказать, но, увидев на лице Королёва гримасу отчаяния и безысходности, промолчал.

В голове была пустота, Артёмом завладела полная апатия. Проходящие мимо него корейцы казались пришельцами из другого мира. Холода он не чувствовал, верхнюю одежду оставил в раздевалке. До «Корё» дошёл практически на автомате. В номере, не раздеваясь, бухнулся в кровать. В голове щёлкнуло: время принимать антидепрессанты. Полковник потянулся за коробкой, достал её и хотел уже взять таблетку. Однако чувство брошенности и одиночества охватило Артёма, и он со злостью швырнул коробок в стену. Таблетки как горох рассыпались по полу…

Все неприятности последних месяцев сплелись в один тугой чёрного цвета узел. Разрыв с женой ещё можно было бы как-то пережить, но предательство двух близких ему людей из той, полной надежд и счастья жизни, доконали Артёма.

— А может, и правда, прошлое не возвращается и надо жить сегодняшним днём и думать о будущем? — успокаивал себя Королёв. Но перед ним вновь и вновь всплывало застывшее в удивлении лицо Ли Хва Ми с медленно катящимися по щеке слезами. — А может, всё проще. Для Ли наши отношения были просто увлечением? Теперь она замужняя женщина, да и муж под боком. Вон как нарядилась, — неожиданно для себя Артём почувствовал безудержную ревность к этому чванливому генерал-полковнику. — Чем он лучше меня? — стал сравнивать Королёв себя с Кан Мин Хёком. — Что он ей дал? Счастье? Достаток? Так он просто воспользовался положением отца Ли Хва Ми… А как же мог обманывать меня Ли Дон Гон? — стала биться новая мысль в голове. — Наверняка знал и скрывал. Побратим называется. Дерьмо, а не друг… — сквозь зубы простонал Королёв и сжал ладонями виски. — Бред какой-то, — через мгновение пробормотал Артём. — Не верю, просто не верю в то, что Ли Дон Гон меня предал…

 

***

( Америк анская база Кэмп-Кортни, Окинава, 22:40)

Широкое окно кабинета так и оставалось открытым, хотя мягкие сумерки, какие могут быть только на островах Рюккю, уже давно сделали невидимым бирюзовый горизонт залива Кинбу, воды которого омывают остров Окинава.

Майкл Оспин тяжело вздохнул и посмотрел на часы.

— Не волнуйся, сейчас будем собираться, машина стоит у ворот. Вечером дороги свободные, до Кадены домчимся за час, — лукаво посмотрев на Оспина, отреагировал хозяин виллы командир 3-х морских экспедиционных сил ВС США генерал-лейтенант Роберт Стайн.

— Да я не волнуюсь, дружище. Просто не хочется из этой сказки возвращаться в бетонные джунгли Токио. Там промозгло и везде слякоть, — поёжившись, повёл плечами генерал-лейтенант Майкл Оспин. — Не сравнить столицу с чудными местами на этих островах… — мечтательно прикрыв глаза, продолжил он. — Забыл спросить. Как вода в заливе? Тёплая?

— Не то слово. Меньше двадцати градусов вообще не бывает. Летом так войти в неё невозможно: горячая, как кофе из турки. Какая она сейчас, точно не знаю, но где-то около двадцати одного градуса.

— Ещё раз спасибо, Роберт, за гостеприимство, пора в путь-дорогу. Два генерал-лейтенанта, которых связывала не только длительная дружба, но и совместное участие в боевых действиях в Ираке, встали и направились к выходу.

— Майкл! А прокачусь-ка я с тобой. Спать всё равно пока не лягу, разбередил ты меня своими воспоминаниями. Ты пока одевайся, а я жену предупрежу, — с этими словами Роберт Стайн поспешил на второй этаж виллы.

На площадке перед домом выстроился небольшой кортеж. Важным гостем в этих местах был командующий американскими войсками в Японии генерал-лейтенант Майкл Оспин, а посему и свита была соответствующая.

Машины медленно тронулись, вытягиваясь в колонну. Впереди шёл автомобиль военной полиции, а замыкал кортеж большой джип с охраной. Как оказалось, меры предосторожности были приняты не зря. На выезде из базы Кэмп-Кортни под колёса головной автомашины неожиданно бросился с транспарантом средних лет японец, что-то громко крича. На обочине стояли человек десять мужчин и женщин. Засверкала вспышка фотоаппарата неизвестно откуда-то взявшегося репортёра.

Из машины военной полиции выскочил одетый в гражданское сержант военной полиции и волоком оттащил кричащего мужчину с проезжей части дороги. Кортеж, воспользовавшись моментом, двинулся дальше и стал набирать скорость.

— Что это было? — задёрнув белоснежную занавеску на окне авто, слегка озадаченным голосом спросил Оспин.

— Местные активисты. С февраля прошлого года устраивают то пикеты, то демонстрации перед воротами базы.

— А… После инцидента с изнасилованием 14-летней девочки? Так вроде всё согласовали на самом высоком уровне…

— Как оказалось, не всё так просто. Вынюхивают, узнают, когда приезжает на базу высокопоставленный военный или гражданский чиновник, собирают активистов и караулят. Месяц назад был здесь наш посол, так они организовали круглосуточное дежурство, пригнали машины с громкоговорящей связью. Был ад какой-то.

Роберт Стайн нахмурил тонкие брови и замолчал, нервно нажимая на кнопку подъёмника заднего стекла: вверх-вниз, вверх-вниз. Задумался и Майкл Оспин.

— Слушай, Роберт! Не даёт мне покоя вся эта возня вокруг Корейского полуострова, странная она какая-то, — вдруг сказал Оспин, продолжив ранее прерванный разговор. — Приходят какие-то отдельные, половинчатые указания. Эта вот проверка готовности твоего специального подразделения. Ну не сможет группа даже самых крутых парней самостоятельно провести секретную операцию по захвату и вывозу ядерных боеприпасов из Северной Кореи! Бред! Идёт игра, но понять её смысл никак не могу. А ты что думаешь? — повернувшись к Стайну, спросил Майкл Оспин.

— Ты знаешь, напоминает мне эта катавасия вокруг полуострова чем-то ситуацию с Ираком. Чистоплюи из Белого дома думают, что если не будет Руководителя, то страна развалится и мы войдём в Пхеньян с малыми силами, не расчехляя оружия. Но так не бывает. Вместо него будет другой, режим останется прежним, нам прикажут применить силу в полном объёме. Северная Корея — не Ирак! Там была пустыня, а на полуострове горы. Да и за спиной у северян маячит Китай, — выдохнув последнюю фразу, Стайн окончательно закрыл окно и задёрнул занавеску.

Кортеж выехал на скоростную дорогу, повернул на юг и помчался к авиабазе Кадена, где командующего ВС США в Японии Майкла Оспина уже ждал транспортный самолёт.

Через сорок минут кавалькада машин, не останавливаясь, проехала через восточные ворота и остановилась рядом с «Геркулесом».

— Кстати, Роберт! Надо как-то решить вопрос с протестными акциями. Ситуация сейчас, сам понимаешь, сложная, и нам ни к чему посторонние лица в районе базы. Поработайте с населением, примите какие-нибудь нестандартные меры. Вот, к примеру, буквально на днях аналогичный инцидент произошёл на авиабазе Мисава. Так командир авиакрыла решил вопрос за сутки. А так давай, до встречи! Супруге передай от меня благодарность за прекрасный ужин.

Попрощавшись, Майкл Оспин пошёл к трапу самолёта.

 

***

( Авиабаза Андерсен, о. Гуам, Тихий океан, 16:40 )

Жёлтый немигающий взгляд коричневой бойги начал выводить из себя Магейхта. Хотя змея была и неопасна для человека, но четырёхметровое пресмыкающееся, вертикально зависшее вблизи, явно было настроено не очень дружелюбно. Может, рядом было её гнездо, или Магейхт невольно встал на пути бойги, а ей необходимо было перебраться на противоположный край ложбинки, в которой он лежал. Выругавшись про себя, чаморро отполз чуть-чуть назад и стал свидетелем уникального полёта коричневой бойги на три метра. «Ну и красавица!» — восхищённо пробормотал Магейхт и прильнул к зрительной трубе.

85-кратный пятилинзовый объектив «Карла Цейса» делал страхового агента из небольшого городка Йиго на севере острова Гуам реальным участником всех событий, которые происходили на авиабазе ВВС США Андерсен.

У каждого человека есть свои маленькие тайны или увлечения, именуемые зачастую таким странным словом, как хобби. Для Магейхта, невзрачного и тщедушного на вид обыкновенного коренного жителя 20-тысячного городка, наблюдение за текущей жизнью авиабазы стало смыслом всего его существования. Даже не только существования, но и возможностью получать довольно приличный дополнительный заработок.

Когда в феврале прошлого года прямо на его глазах разбился знаменитый стратегический бомбардировщик-невидимка В-2 «Дух Канзаса», Магейхт сумел сделать уникальные кадры, которые попали на первые страницы центральных газет США. Вот это была удача. На полученные от издательств деньги он купил зрительную трубу известной во всём мире немецкой компании «Карл Цейс». Теперь ему стало подвластно любое время суток и года, дождь и жара, сумерки и рассвет. Объектив изготовлен из фторсодержащего стекла с низкой дисперсией. Особое покрытие линз защищает от внешнего воздействия непогоды. Водо- и воздухонепроницаемый корпус содержит азот, поэтому оптика никогда не запотевает.

Магейхт любовно погладил трубу, словно это было живое существо, и вновь прильнул к объективу. Любой уголок одного из важнейших и засекреченных военных объектов ВС США был перед ним как на ладони. Хорошему обзору способствовало и то, что чаморро вёл наблюдение с небольшой 252-метровой горы Санта-Роза, примыкавшей к Йиго.

После той аварии, когда рядом со взлётной полосой упал и сгорел бомбардировщик стоимостью в 1,5 млрд долларов, эти монстры сюда больше не прилетали. Почти год Магейхт их ждал, перечитал про них всю доступную литературу. И вдруг позавчера вечером приземлился один В-2, сегодня второй. Самое интересное, что, похоже, их пребывание здесь становится постоянным. Теперь всё внимание Магейхт сосредоточил на этих двух бомбардировщиках и той суете, которая разворачивалась вокруг них. Вот и сегодня обслуживающий персонал весь день возился под самолётами. Сложно так понять, что именно они делали, но, видимо, что-то очень важное, поскольку уж очень интенсивно все трудились.

Правое ухо различило еле уловимый шорох. Магейхт оторвался от объектива и повернулся на шум. На отвесном краю ложбинки в его сторону с повышенным интересом смотрел «хилитаи» — варан. От неожиданности чаморро даже прекратил жевать бетель, горькие листья дикого перца, обладающие лёгким наркотическим свойством. Мужчина достал жвачку из рта, смял её в небольшой комок и кинул чуть в сторону от варана вниз по ложбинке. «Хилитаи» среагировал моментально и бросился на приманку. «Уф…», — облегчённо вздохнул Магейхт, сплюнул остатки слюны кровавого цвета и прильнул к трубе. И вовремя. На посадку заходил тяжёлый транспортник.

Вроде всё как обычно, но около штабного корпуса почему-то собралась большая толпа военных и гражданских лиц во главе с начальником этой базы, маленьким и лысым офицером. Его-то чаморро давно заприметил. А почему начальник, так всё просто — ему все подчиняются и отдают честь. Вот и сейчас офицер стоял чуть в сторонке с небольшой свитой. Видно, ждут важного гостя… Однако когда транспортник замер на отведённом для него месте, к нему, чадя дымом, подъехал мощный тягач с прицепом и кран. Кроме того, охрана плотным кольцом обступила самолёт.

Где-то часа полтора шла разгрузка. Всего Магейхт насчитал четыре больших контейнера, которые в сопровождении охраны были отвезены в специальную зону в хранилище, где, как полагал чаморро, хранились секретные боеприпасы. Уж очень серьёзная была там охрана.

Встречавшие транспортник военные стали расходиться. Зажглось дежурное освещение на авиабазе. Сумерки быстро превратились в темноту. Магхейт вздохнул и стал собираться. «Наверное, самое интересное будет завтра», — подумал он.

 

Глава тринадцатая

(

80 км севернее г. Вонсан, 2 марта, 06:20

)

Внизу глухо ворчало море. Чжу Вон, стоя на краю обрыва, зябко поёжился и потуже затянул тёплый капюшон под подбородком.

В очередной раз кореец нервно посмотрел на светящийся циферблат. Часы показывали 6:20. Времени уже катастрофически не хватало, скоро начнётся хоть и не значительное, но всё-таки движение автомашин. Джип, стоящий в столь раннее время у обочины дороги, петляющей вдоль побережья, может вызвать ненужный интерес. Конечно, к нему никто не подойдёт, так как его номер 2—16, принадлежащий государственному комитету обороны, делал саму автомашину и его пассажиров неприкасаемыми. Тем не менее время подпирало, и Чжу продолжал вглядываться в клокочущее внизу море, стремясь разглядеть группу боевиков. Одновременно с этим он не переставал подавать световой сигнал, который служил ориентиром диверсантам для выхода на берег.

Вчерашний звонок Куратора хоть и был в определённой мере неожиданным, но принёс скорее облегчение. Эта возня с русским порядком поднадоела майору, и он был рад очередному заданию, исход которого мог открыть перед ним новые перспективы.

Властный и монотонно отдающий приказание голос до сих пор стоял в ушах Чжу Вона: «Обеспечишь приём 2 марта на восточном побережье четырёх человек. Десантироваться на берег они будут из-под воды. Сопроводишь их на конспиративную квартиру №2. Выход в точку проведения акции 8 марта к 5:00. Объект прибудет в зону работы снайперов с 11:00 до 12:00. Твои предложения по проведению операции утверждаю». И самое главное, что ласкало слух Чжу Вона, была последняя фраза Куратора: «По завершении операции проси, что захочешь…»

— Ух!.. — с облегчением произнёс майор, увидев качающиеся на волнах три головы, и бросился вниз по еле заметной тропе. — Э? А где четвёртый? — с тревогой пробормотал он, продолжая шарить биноклем по воде, пытаясь найти последнего члена группы.

Волны с шумом накатывались на валуны, затрудняя выход на берег боевикам. Майору не оставалось ничего другого, как самому войти в холодную воду и помочь уставшим диверсантам, каждый из которых тянул за собой ещё и снаряжение.

— Быстрее, кому говорю! — Сняв маску, крепкого телосложения боевик отрывисто и со злостью отдавал распоряжения подчинённым.

Первым на берег вышел высокого роста худощавый боевик и тяжело сел на гальку. Чжу увидел лицо молодого парня, который, повернувшись в сторону моря, с безразличием наблюдал за оставшимися в воде мужчинами, которые пытались затопить акваланги.

«Снайпер», — подумал почему-то с уважением Чжу, глядя на сидевшего гостя. И он был прав. Это был Гюн.

Покончив с аквалангами, диверсанты вышли на берег и побежали за майором к белеющему в темноте джипу. В салоне было тепло. Мужчины сняли гидрокомбинезоны и переоделись в форму северокорейских офицеров госбезопасности.

Чжу молча сидел на водительском месте и ждал, когда гости придут в себя. Всё-таки десантирование из подводной лодки испытание не для слабонервных.

— Гюн, теперь уже единственный снайпер, — кивнул в сторону молодого парня старший группы, — второй — его напарник. Я — Кэгури. Как к вам обращаться? — спросил мужчина.

— Парам.

— Парам-сси! У нас проблемы…

Чжу слегка побледнел и тихо, но властно прервал говорившего:

— Так, касается всех. Вы на территории КНДР, и здесь нет так назывемых сси-господ, здесь только товарищи. Ясно? И впредь, прежде чем вздумаете говорить, помните, где вы находитесь. Так что за проблемы? Но, похоже, мне уже ясно. Четвёртый утонул? Надеюсь, это был не снайпер?

— Парам-тонджи! К сожалению, это был снайпер. Он в последний момент, находясь уже в торпедном аппарате, запаниковал и струсил… — со злостью в голосе пробормотал Кэгури.

— Так, так… — протянул майор. — Сейчас поедем на конспиративную квартиру в пригороде Пхеньяна и там всё обсудим.

Джип резко тронулся и, петляя по просёлочной дороге, стремительно понёсся к рокаде, недавно проложенной вдоль восточного побережья. Уставшие и разомлевшие от тепла боевики моментально уснули, а Чжу гнал автомобиль с максимально возможной скоростью. Встречавшиеся на трассе военные блокпосты джип проходил почти не останавливаясь. Патрульные, увидев номер правительственной автомашины, быстро поднимали шлагбаум и, вытянувшись по стойке «смирно», отдавали честь.

Чжу напряжённо думал, стараясь прикинуть варианты исполнения акции с учётом неожиданно возникших обстоятельств. Оставалось надеяться на мастерство снайпера и его оружие. В запасе оставалось чуть меньше недели.

 

***

( Восточное побережье КНДР, 2 марта, 07:10 )

Дверь резко открылась, в помещение командного пункта штабного вагона быстрым шагом вошёл Руководитель.

— Докладывайте, только живее и по существу, — приказным тоном произнёс Полководец, обращаясь к вытянувшемуся перед ним дежурному генералу.

— Великий полководец! На связь экстренно вышел командующий военно-воздушными силами и просит разрешения на перехват американского самолёта-разведчика, который движется со стороны Японского моря в направлении нашего восточного побережья. По информации дежурного Восточного сектора ПВО, это самолёт телеметрической разведки и фоторазведки RC-135 «Кобра Болл». Предполагаем, что целью его полёта является разведка ракетного полигона в провинции Хамген-Пукто.

— Вижу, — медленно и чуть растягивая слова, произнёс глава государства, пристально рассматривая большой плоский экран, на котором была отражена вся оперативная информация.

Верховный главнокомандующий развернулся, подошёл к своему креслу, обшитому зелёным шёлком. Напротив сидел начальник Генштаба. Их разделял маленький инкрустированный зелёно-коричневым малахитом стол, на котором лежала оперативная карта. Руководитель посмотрел по сторонам. Все рабочие места были заняты офицерами, которые выжидательно наблюдали за Полководцем, готовые к немедленным действиям. Глава государства кивнул головой, поприветствовав присутствующих, и сделал одобрительный знак рукой дежурному генералу, показывая, что доволен расторопностью его подчинённых.

— На каком в данный момент расстоянии от нашей территории определяется самолёт? — спросил Руководитель.

— Разведывательный самолёт RC-135 находится в международном воздушном пространстве в пределах 350 километров от полуострова Мусудан.

Руководитель на секунду задумался и повернулся к начальнику Генерального штаба вице-маршалу Ли Ён Хо.

— Какие будут предложения, Ли-тонму?

Начальник Генштаба наморщил лоб, пытаясь сформулировать вариант действий, который бы соответствовал желаниям Полководца. Однако на ум ничего не приходило, только лоб покрылся испариной.

Руководитель с минуту смотрел на вице-маршала, но, увидев, что он вряд ли дождётся чего-нибудь вразумительного, улыбнулся, как будто что-то придумал.

— Давай-ка напомним американцам 1969 год? А? Когда наши доблестные соколы сбили самолёт-разведчик ВВС США? — лукаво посмотрев на вице-маршала, сказал Руководитель и тут же расхохотался, увидев немного смущённое лицо своего верного товарища, который в новой для себя должности находился всего-то почти месяц. — Не волнуйся, вступать в войну с США мы не будет, но проучить их надо.

Руководитель подозвал к себе дежурного генерала:

— Соедини меня с командующим ВВС… Командующий! Готовы твои лётчики попугать янки?

— Так точно, Великий полководец! Грудью станем на защиту нашего Отечества!

— Тогда действуй, — приказал Верховный главнокомандую-щий.

На командном пункте все сразу как-то притихли, сосредоточив внимание на экране, где отображалось место нахождения самолёта-разведчика и дежурного звена из четырёх истребителей ВВС КНДР, взлетевших на перехват. Два светлых пятна медленно двигались друг другу навстречу.

— Дежурный! — нарушил тишину командного пункта Руководитель. — Выведи-ка нам на громкую связь переговоры наших лётчиков.

В ту же минуту в комнату ворвался шум и треск частоты, на которой корейские лётчики поддерживали связь с авиабазой.

— 120-й, — прорвался голос командира звена, — я — 40-й, вижу цель… Имитирую воздушную атаку… Цель схвачена… Дистанция 50 метров… Цель круто идёт на разворот…

В это время раздался звук, похожий на щелчок, и по громкой связи стал слышен дрожащий голос командира американского самолёта-разведчика: «…Противником включён радар целеуказания на применение ракетного оружия… уходим с маршрута… возвращаемся на базу…»

— Вот и всё, — устало произнёс после длительного нервного напряжения Руководитель. — Молодцы! — добавил он и подмигнул вновь вспотевшему, но теперь уже от волнения, начальнику Генерального штаба.

После краткой остановки на запасных путях железнодорожной станции небольшого города, которого и на обычной карте не найти, поезд из девяти вагонов медленно тронулся и стал постепенно набирать скорость. Обычный с виду пассажирский поезд, каких десятки курсируют по стране, вряд ли привлёк бы чьё-то внимание, если бы не отсутствие на нём табличек, указывающих станцию отправления и пункт прибытия. Маршрут был известен строго ограниченному числу людей. Даже не все сопровождавшие Руководителя чиновники знали конечную точку назначения. По сути, если говорить чисто военным языком, это был подвижный пункт управления главы государства, позволявший ему незаметно перемещаться по территории страны.

Руководитель с юношеских времён не любил отсиживаться в тёплых кабинетах и по примеру своего отца — первого и последнего президента страны — все силы отдавал руководству на местах: будь то птицефабрика или завод, воинская часть в каком-нибудь удалённом от городов гарнизоне или судоремонтный завод. «Лучше один раз увидеть, чем один раз услышать», — любил приговаривать Верховный главнокомандующий, когда врачи предлагали ему отказаться от длительных поездок.

 

***

( Арбат, Москва, 2 марта, 9:10 )

Кондратьев протянул руку и включил настольную лампу. За окном было ещё темно. Потолочные светильники хоть и освещали в достаточной степени кабинет, но света для чтения утренних сводок не хватало: сказывался возраст, не помогали даже очки.

Ситуация вокруг Корейского полуострова принимала всё более неоднозначный характер и никак не укладывалась в логику обычных действий как Пхеньяна, так и США вместе с их союзниками. Не в первый раз генерал чертыхнулся, проклиная предпринимаемую руководством минобороны «оптимизацию» органов управления, а по ходу и ликвидацию ряда важных отделов и управлений. Отсутствие профессиональных специалистов по Северо-Восточной Азии явно сказывалось на качестве оценки обстановки в регионе и долгосрочных прогнозах. Что реально происходит в регионе? Каковы цели основных игроков? Сумятицу привносило и заигрывание в последнее время российской политической элиты с Вашингтоном по многим международным проблемам.

Кондратьев почесал голову за ухом и перевёл взгляд на подарочные настольные часы с гравировкой: «У России нет друзей. Они боятся нашей огромности. У нас есть только два надёжных друга: русская армия и русский флот. Александр III».

«Во истину прав был царь-батюшка», — со вздохом подумал генерал-лейтенант и продолжил чтение утренних сводок.

«В приграничном пункте Пханмунджом в демилитаризованной зоне на Корейском полуострове состоялись переговоры северокорейских военных с делегацией войск ООН, возглавляемой заместителем начальника штаба американских войск в Республике Корея генералом Джоном Уэйдом. Американец отверг предложения КНДР об отмене ежегодных военных учений ВС США и РК „Ключевое решение“ и „Молодой орёл“».

«ВВС США приступили к проведению учений по доставке в районы, прилегающие к демилитаризованной зоне, различных военных грузов и оружия, десантируя контейнеры даже ночью».

«9-я авианосно-ударная группировка ВМС США во главе с авианосцем „Авраам Линкольн“ крейсерской скоростью в походном ордере следует в северно-западную часть Тихого океана в направлении Камчатского полуострова».

— А это интересно, — пробормотал Кондратьев и красным фломастером подчеркнул фразу.

«Командование ВМС Японии заявило о намерениях направить в ближайшие дни к Корейскому полуострову два эсминца, оснащённых управляемым ракетным оружием системы „Иджис“. Предназначены корабли для перехвата оперативно-тактических ракет. Официальная версия — пресечь запуск северокорейского искусственного спутника Земли».

«Госдепартамент США выступил с жёстким заявлением о нарушениях прав человека в КНДР. Отмечается отсутствие в стране свободы слова, печати, собраний. По данным американского внешнеполитического ведомства, из Северной Кореи по-прежнему поступают сообщения о внесудебных расправах, исчезновении людей, лишении свободы по политическим мотивам».

«Недавно избранный президент США и премьер-министр Японии в ходе состоявшейся в Вашингтоне встречи договорились сотрудничать в деле противостояния угрозам, которые представляют собой ядерная и ракетная программы Пхеньяна».

Кондратьев потянулся и громко вздохнул.

— Вроде всё как обычно: стороны нагнетают напряжённость, которая затем сойдёт на нет, — подвёл он итог прочитанному и взял другую папку, от зарубежных источников.

«В пригороде Сан-Франциско прошла в узком кругу частная встреча бывших высокопоставленных чиновников, финансовых магнатов и политиков. Основное внимание было уделено обсуждению ситуации на российском Дальнем Востоке. С сообщением выступил негласно приглашённый заместитель Директора центральной разведки США Дэйл Уотсон. Он представил анализ обстановки в регионе и доложил о предпринятых в последнее время шагах: через американскую НКО в Приморье удалось путём шантажа и подкупа привлечь к сотрудничеству одного из руководителей Приморской области, который готов при соответствующей поддержке возглавить оппозиционно настроенные массы населения и пойти на создание суверенной Приморской Республики.

Уотсон также полагает, что после проведённых министром обороны реформ соединения и части российских вооружённых сил в Приморье деморализованы».

«На Сахалине завершена замена американских рабочих и инженеров нефтегазовых месторождений „Сахалин—1, —2“ на сотрудников частной военной компании, укомплектованной выходцами из стран СНГ и Восточной Европы, имеющими опыт военной службы».

«В Госдепартаменте США на самом высоком уровне в последнее время идёт активное обсуждение возможных вариантов развития обстановки в КНДР после внезапной смерти её лидера. Рассматривается в том числе и опция силового вмешательства».

Начальник управления аккуратно закрыл папку с донесениями, встал и подошёл к окну. Вход в метро «Арбатская» был ярко освещён, люди торопливо шли на работу. Постепенно наступало утро, и стал виден Старый Арбат.

«И как связать воедино всю эту информацию? — со злостью подумал про себя Кондратьев. — Но с другой стороны, может, и связи здесь никакой нет… Без Артёма — как без рук, а он молчит, как партизан! Быстрее возвращался бы».

Генерал-полковник подошёл к встроенному шкафу, отодвинул раздвижную дверцу и снял с плечиков китель. Медленно его надел, причесал волосы. Бросил взгляд на настольные часы. Время было — 9:50.

— Пора, — негромко сказал Кондратьев и пошёл на совещание.

 

***

( о. Гуам, 2 марта, 05:32 )

Джип военной полиции резко затормозил и ткнулся передним бампером в густые заросли манго у подножия горы Санта-Роза. Водитель переключил коробку передач на заднюю и чуть сдал машину к мощному, в два обхвата, стволу лецитис — самого большого дерева на острове Гуам, которое возвышалось над зарослями манго гигантским шатром. Эти действия водителя были не случайны. В период свирепствующих тропических тайфунов лецитис служит естественным укрытием от разбушевавшейся стихии, а любой владелец авто всегда стремится поставить свой транспорт в наиболее безопасное место.

Сидевший рядом с ним уорент-офицер Стив Дуглас смачно зевнул и потянулся.

— Выходим, — бросил он, обернувшись к сидевшим на заднем сиденье двум военным полицейским.

Густой и влажный туман раннего утра мягко покрывал тонкой плёнкой лицо, руки, форму. Душистый запах плюмерии, имбиря и жасмина витал в воздухе. Вдалеке слышны были крики диких петухов, извещавших местных жителей острова о наступившем новом дне.

— Значит, так, — тихим голосом произнёс уорент-офицер, — напоминаю нашу задачу. Двигаться к вершине горы будем двумя группами. При обнаружении подозрительных лиц обращать внимание на наличие у них средств оптики. В случае выявления таковых производить задержание. Связь поддерживаем по ранее согласованным параметрам через каждые тридцать минут. Всё, пошли.

С собой Дуглас взял водителя. Парень физически крепкий, от него единственное что может потребоваться, так только скрутить подозреваемого. Но уорент-офицер кривил душой, ему просто хотелось побыть одному со своими мыслями. Неожиданно прерванный командиром военной полиции двухдневный отпуск сильно расстроил его планы. Конечно же, он понимал, что замеченный патрульным нарядом блеск линз оптики на вершине горы во время прибытия на авиабазу секретного груза не должен быть оставлен без внимания. Но это дело агентов ФБР, а не военной полиции. Им и карты в руки, пусть бегают по горе вверх-вниз. Понятное дело, есть и у военной полиции обязанности по охране авиабазы, но это же не поиски подозрительных лиц по всей округе. А главное — его лишили честно заработанного отпуска.

А какие были планы! Стив снял бунгало на самом прекрасном в мире пляже Тумон, где намеревался насладиться отдыхом с новой подружкой из отеля «Никко». Шикарный километровый пляж с белоснежным песком защищён от океанских волн коралловым рифом, бирюзового цвета лагуна с тёплой и прозрачной водой даёт возможность получать истинное наслаждение в любое время года. Песок не только удивительно белый. В каждой песчинке видны крошечные оранжевые зёрна окаменевших панцирей простейших, живущих на рифах Гуама. Недаром песок пляжа Тумон получил название «звёздный песок».

Полгода назад, когда уорент-офицер получил назначение на авиабазу Андерсен, он даже предположить не мог, что попадёт в рай…

— Сэр! — раздавшийся голос водителя прервал мечты Дугласа. — Вторая группа сообщает, что в квадрате 32-В замечен подозрительный человек.

— Что значит замечен? Его опросили? Кто он и что ранним утром делает на горе?

— Сэр! Старший группы доложил, что из-за тумана они его потеряли.

— Ясно. Передай, что мы выдвигаемся в квадрат 32-В, и пусть будут внимательнее.

Туман, словно отступая под неумолимым напором лучей восходящего солнца, медленно уползал в океан, обнажая суету проснувшейся авиабазы. Магейхт, припав к объективу зрительной трубы, замер в изумлении. Один только вид серебристой с удлинённой головной частью бомбы, которую персонал базы крепил к фюзеляжу стратегического бомбардировщика В-2, завораживал. Больше всего чаморро поражали огромные размеры бомбы. Лихорадочно перебирая в памяти всё, что удалось ранее прочитать про вооружение этих самолётов, Магейхт не мог припомнить аналога. Хотя, чаморро на секунду задумался, уж очень она похожа на «Дэйзи каттер» — противобункерную авиабомбу, которую американцы впервые применили в Афганистане, пытаясь уничтожить главаря «Аль-Кайды» Усаму бен-Ладена. Такой же удлинённый обтекатель, но только большего размера. Неужели он видит новую разработку? Вот так удача! Не зря, значит, он пришёл ещё до восхода солнца на своё излюбленное место для наблюдения за авиабазой. Встроенный в зрительную трубу фотоаппарат строчил очередями, фиксируя каждое движение специалистов, продолжающих манипуляции по установке авиабомбы на специальные держатели.

— Дерьмо! — выругался чаморро, увидев на экране фотокамеры сигнал, что карта памяти полная. Быстро сняв старую, он распечатал коробку с новой картой памяти и вставил её в аппарат.

Специалисты закончили крепление авиабомбы и отошли в сторону, чтобы передохнуть. Однако от самолёта не отходили. Магейхт поводил зрительной трубой по а эродрому и увидел, как от хранилища с боеприпасами, куда вчера завезли странный груз, отъехал тягач, таща за собой вторую такую же длинную и огромную «сигару». Чаморро любовно погладил трубу и продолжил фотосъёмку.

— Аии… аии… — неожиданно где-то сбоку на склоне горы раздались тревожные крики обезьян. Чаморро оторвался от окуляр, приподнял голову и вздрогнул. Прямо в его сторону шли два человека в американской военной форме с нашивками военной полиции.

— Стоять! — крикнул один из них, в то время как второй бросился чуть в сторону, отрезая пути отхода Магейхту. Чаморро не растерялся и среагировал моментально — резким движением швырнул столь любимую им зрительную трубу прямо в лицо подбежавшему американцу, а сам нырнул в заросли диких орхидей. Уорент-офицер в растерянности остановился — подозрительный человек растворился в гуще разноцветного ковра цветов.

 

Глава четырнадцатая

(

Ледовый дворец спорта, Пхеньян, КНДР, 3 марта, 10:50

)

Тренер российской молодёжной команды «Тангун» Пак Ён Хён с удивлением и некоторой насторожённостью смотрел на входившую в их сектор Ли Хва Ми. На этот раз женщина была одета довольно скромно, но изысканно. Строгий цвета морской волны костюм плотно облегал тело, подчёркивая, несмотря на возраст, привлекательность и женственность фигуры. Из украшений были только серьги с небольшими камнями бирюзового цвета. На левой половине груди выделялся красного цвета значок с портретом Великого полководца в перламутровом овале.

Прямая осанка, приподнятый подбородок и решительный взгляд тёмно-коричневых глаз свидетельствовал о серьёзности намерений Ли. Бросив взгляд на присутствующих, женщина замерла на месте: тот, кого она искала, отсутствовал… На миловидном лице кореянки читалась растерянность. Но, быстро справившись с собой, Ли Хва Ми направилась к Паку.

— Аньёнъ-хасимника! — приветливо поздоровалась женщина, слегка склонив голову в знак уважения к тренеру.

— Аньёнъ-хасимника! — почтительно поклонился в свою очередь Пак и выжидательно замер.

— Пак-тонджи, прошу извинить меня за беспокойство, но я ищу вашего второго тренера, Королёва. Мне надо с ним поговорить, но… кореянка замялась, — у меня сугубо личный вопрос.

— Это вы меня извините, — поднял вверх руки тренер. — Очень польщён, что вы обратились ко мне, — смущённо добавил он и зачем-то достал из кармана белоснежный платок. — Королёв… видите ли… немного приболел и остался в гостинице, — уже более твёрдо, как будто решив для себя что-то важное, продолжил фразу Пак.

— Хочу принести свои извинения за вчерашнее поведение моего второго тренера, не вините вы его сильно. — И Пак снова склонился в низком, чуть ли не до пола, поклоне.

— Болен? — встревоженно произнесла Ли Хва Ми и, не попрощавшись, быстрым шагом пошла на выход.

— Постойте! — немного волнуясь вскрикнул тренер и бросился за кореянкой. — Это, конечно, не моё дело, но вчера Артём говорил, сам не ведая о чём. И он очень сожалеет о сказанном…

— Спасибо, но это не важно, — бросила женщина и ускорила шаг. Пак растерянно смотрел ей вслед, нервно комкая в руке платок.

 

***

( Отель «Хянсан», предгорье Мёхан, КНДР, 11:10 )

Раздался стук в дверь, и в 302-й номер отеля «Хянсан» вошёл кореец лет тридцати, по-военному подтянутый и физически крепкий.

— Сумка в шкафу, — весело произнёс Арнольд Хундертвассер, зарегистрированный в отеле под фамилией Стив. — Можешь нести её в машину, я сейчас спущусь, — добавил он и стал одеваться.

Кореец, а это был водитель главы американской миссии по поиску останков военнослужащих армии США, погибших в войне 50-х годов, бережно взял слегка потрёпанную сумку с инвентарём для игры в гольф и вышел из номера.

Когда дверь захлопнулась, улыбка медленно сошла с лица Арни. На это были свои причины. Водитель главы миссии, а также другие корейцы, которые работали с «гробокопателями», числились сотрудниками автопарка корейского внешнеполитического ведомства, хотя, без всякого сомнения, все они были офицерами госбезопасности.

Арни чётко осознавал, что его водитель — глаза и уши министерства госбезопасности. Его обязанность — находиться рядом с ним практически круглые сутки, за исключением разве что сна. Любое движение или брошенное слово фиксировались бдительным стражем. Но человек слаб, к каждому можно подобрать свой ключик, а в этом деле американцу не было равных. Так и с водителем. Небольшие подачки в виде пары банок пива с солёными орешками, сигареты, иногда пять-десять евро, которые можно потратить в валютном магазине, делали корейца не только менее бдительным, но позволяли его использовать и в личных целях.

Вот и сегодня, в прекрасное воскресное утро, Арни собрался посетить единственное в Пхеньяне крытое тренировочное поле для отработки дальних и средних ударов игры в гольф — «Драйвинг рэйндж». Прежде чем спуститься вниз, Хундертвассер зашёл в соседний номер. Сидевшие в креслах два американца — сотрудники миссии — вскочили и приняли стойку «смирно».

— Билл, — обратился Арни к одному из них, — остаёшься старшим, я в Пхеньян. Вернусь к вечеру.

Американец, к которому обратился Хундертвассер, понимающе кивнул головой, а второй молча отправился в 302-й номер, который всегда был под охраной одного из сотрудников миссии в случае отсутствия хозяина номера.

Через час с небольшим белый джип американской миссии уже въезжал в город. На улицах столицы в воскресный день было многолюдно. На домах были натянуты красные транспаранты с призывами достойно провести выборы в Верховный совет народных представителей, которые состоятся 8 марта.

Машина повернула на перекрёстке на проспект Пайпа, слева осталась прямая, как стрела, дорога, ведущая к Кымсусанскому мемориальному дворцу — мавзолею первого и последнего президента. Проспект Квангбок, поворот на улицу Чончун, и джип помчался по спортивному городку, возведённому к так и не состоявшимся в Пхеньяне Олимпийским играм. Тем не менее дворцы борьбы, баскетбола, тенниса, лёгкой атлетики стали достоянием народа и всегда полны любителями спорта. Арни нравился этот район, он выгодно отличался от других столичных кварталов тем, что на его территории были исключительно спортивные сооружения и отели, без всяких памятников и других монументальных сооружений, присущих Северной Корее.

Рядом с большой футбольной ареной располагался «Драйвинг рэйндж». Тренировочный комплекс для игры в гольф был по-своему уникален тем, что его посещали в основном сотрудники иностранных диппредставительств и местные высокопоставленные чиновники, имеющие на руках валюту. Платить за корзину мячей предлагалось только в евро, что, в свою очередь, приводило к тому, что желающих отработать технику ударов было немного.

Джип остановился перед входом в тренировочный комплекс. Как Хундертвассер ожидал, так оно и было: на парковке стояли две автомашины, одна из них была с дипломатическим номером.

— Держи! — американец протянул водителю купюру в пять евро. — Кофе выпьешь, — добавил он и вышел из машины. В руках у него была серого цвета небольшая спортивная сумка с одеждой, полотенцем и личными вещами. Кореец резво выпрыгнул и достал из багажника сумку для гольфа, на которой серебристой краской сверкала надпись «TOMMY ARMOUR». Арнольд любил эту сумку и возил её с собой везде, куда бы ни заносила судьба, — будь то Ближний Восток, Пакистан или Япония. Американец высоко ценил основателя бренда, легендарного «Silver Scott» Томми Армора, выдающегося игрока в гольф, победителя многократных мейджоров.

Хундертвассер поднялся по ступенькам и зашёл внутрь. Стоявшие за стойкой небольшого бара две нарядные кореянки приняли строгий вид, но, заметив вошедшего следом за американцем водителя, расслабились и приветливо заулыбались. Как говорится, гора с плеч. Иностранец находился на попечении водителя, в котором они сразу опознали своего коллегу, офицера госбезопасности.

Арни оплатил для начала одну корзину мячей и пошёл в раздевалку, имевшую выход непосредственно на помост, который возвышался над полем, ограждённым сверху сеткой. Быстро переодевшись, американец не спеша немного размялся и, оглянувшись на оставленную им около шкафчика спортивную сумку, вышел на помост.

Тренировалось два человека. Один был кореец в зелёном френче военного покроя, а второй — посол Великобритании в КНДР Нил Кэмбоун. Хундертвассер приветливо помахал игрокам рукой, достал из кармана носовой платок, вытер лоб и пошёл к стартовой площадке, где его нетерпеливо ждал водитель.

— Вуд номер один, — улыбаясь и думая о чём-то своём, сказал Арнольд корейцу. Водитель с важным видом стал перебирать клюшки и, найдя нужную, с победным видом вытащил её из сумки. Уроки американца пошли на пользу. Теперь кореец знал, что первый номер — это драйвер для отработки техники ударов на дальние расстояния. У клюшки была самая большая титановая головка с маленьким углом наклона и самая длинная ручка.

— Пул Хук! — радостно выкрикнул водитель, увидев, как после удара мяч сильно перекрутился и ушёл влево. Хундертвассер поправил перчатки, поставил мяч на подставку и снова нанёс удар.

— Пуш! — одобрительно вскрикнул кореец. На этот раз мяч ушёл влево по прямой.

Арнольд опорожнил почти половину корзины, пока добился ухода мяча по идеальной прямой до отметки в 100 метров. Тренировка пошла ровно, водитель со скукой смотрел на удары американца. Что ни говори, а американец бил классно.

Краем глаза Арнольд заметил, что британский посол закончил тренировку и пошёл в раздевалку.

— Дай-ка мне пятый номер, — попросил водителя Хундертвассер. Взяв новую клюшку, он нанёс удар, но мяч, чуть перекручиваясь, пошёл влево. Второй, третий удар, но мяч настойчиво уходит опять влево.

— Всё, тренировке конец. Не идёт что-то игра, — с раздражением громко сказал он и вытер платком вспотевший лоб. — Собери инвентарь, уходим, — повернувшись к водителю, произнёс американец и быстрым шагом пошёл в раздевалку. Открыв дверь, Арнольд вошёл внутрь и увидел, что в этот самый момент британский посол покидал раздевалку. Кэмбоун бросил быстрый взгляд на американца и еле заметно кивнул головой. Хундертвассер подошёл к своему шкафчику, присел на лавку, засунул руку в спортивную сумку и нащупал появившуюся там коробку. Американец сдержанно вздохнул. Первая часть операции по передаче-приёму посылки прошла успешно. Наиболее сложный этап был впереди. Как-никак, а конечный получатель — «крот» в высшем эшелоне власти. Однако для того, чтобы посылка дошла до него, потребуется безукоризненная работа посредника. И здесь таилась неопределённость. Арнольд чётко придерживался принципа — доверия достоин лишь тот агент, которого он лично проверил на практической работе. Найти такого в стране с жёсткой системой всеобъемлющей слежки было практически невозможно, тем более в те сжатые сроки, которые были ему отведены на подготовку и проведение операции. Поэтому вся надежда была на посредника, которого предложил лично «крот» Атлант.

 

***

( Отель «Корё, Пхеньян, 12:20 )

В номере было не то что прохладно, но скорее холодно. Похоже, администрация отеля придерживалась режима строгой экономии электроэнергии и днём не особенно тратилась на обогрев номеров. Артём как лёг вчера одетым, так и пролежал до второй половины дня. Состояние было отвратительным, острое чувство вины не отпускало его ни на минуту. В сотый раз он корил себя за несдержанность и за необъяснимый для себя приступ ярости при встрече с Ли Хва Ми. Отыграть бы всё назад…

Да и от ситуации с Ли Дон Гоном саднило сердце.

— Нет… вообще-то, и в самом деле холодно, — Артём зябко поёжился и сполз с кровати.

Мучившая с ночи ноющая боль в области желудка настойчиво предлагала Королёву выйти из номера, спуститься на первый этаж и посетить кафе либо ресторан. Успокоить гастрит можно было, только накормив желудок любой съедобной дрянью.

В коридорах отеля было пустынно и тихо. Королёв добрёл до лифта, спустился на первый этаж и ткнулся в ресторан, но он был уже или ещё закрыт.

«Откроется лишь к вечеру», — вяло подумал он.

Пивной бар вроде функционировал, за стойкой о чём-то болтали две официантки. В заведении посетителей не было, и Артём подумал, что и он закрыт. Однако одна из официанток приветливо поклонилась и предложила присесть за столик.

Королёв расположился у окна с видом на парадный вход отеля и с безразличным видом стал разглядывать снующих корейцев и иностранцев через вращающуюся дверь. Ему и раньше доводилось останавливаться в «Корё», и он знал, что этот отель весьма популярен не только среди иностранцев, но и местных граждан. Правда, только среди тех, у кого в портмоне шелестят евро. На первом этаже, кроме ресторана и пивного бара с собственной небольшой пивоварней, располагалась сеть валютных магазинов, в которых можно было купить то, что в обычных магазинах Пхеньяна не продаётся: от великолепных картин, вышитых нитями на шёлке, до дорогого шотландского виски и женских украшений.

— Пожалуйста, ваша пхеньян-рэнмён, блин из маша и кофе, — поклонившись, произнесла официантка, поставила на стол заказ и быстро вернулась к стойке, заметив входящего в бар смуглого иностранца — то ли индийца, то ли пакистанца в сопровождении офицера госбезопасности.

«Странная парочка, — почему-то подумал Королёв. — Иностранец под охраной, что ли?» — вдруг проснулся профессиональный интерес к нестандартной ситуации.

Артём взял алюминиевые палочки и, прежде чем приступить к трапезе, вновь посмотрел на странную парочку — уж очень знакомым показалось ему лицо смуглого мужчины. Но это был мгновенный рефлекс на обстановку вокруг себя, и Королёв тут же полностью переключился на поданные ему блюда. В глубокой тарелке в виде пирамидки слоями были уложены свежий перец, мелко шинкованный лук, кружочек яйца, пластинка сочной белого цвета мякоти груши, мясо, кимчхи и собственно рисовая лапша. Всё это было залито ароматным бульоном.

В другой обстановке и в другое время традиционная и очень популярная в КНДР куксу заставила бы Королёва насладиться её изысканным вкусом, но сейчас он медленно поддел кусок мяса и стал его жевать, не чувствуя вкуса. Намотал на палочки лапшу и вдруг замер. Через окно было видно, как на пандус перед входом в отель въехал «мерседес» и из него вышла Ли Хва Ми с каким-то пожилым корейцем, в правой руке которого был небольшой саквояж.

Не успела Ли пройти в холл, как к ней навстречу бросился администратор отеля, угодливо кланяясь. Женщина о чём-то спросила администратора, он повернулся и подозвал помощника. Через пару-тройку минут помощник вернулся, что-то прошептал на ухо администратору и передал какой-то предмет сопровождавшему Ли пожилому корейцу.

В тот же миг Ли Хва Ми и администратор повернули головы в сторону пивного бара. Кореянка смотрела на Артёма. Похоже, он был именно тот, кого она искала. Пожилой кореец почтительно склонил голову и стал взволнованно что-то говорить, поглядывая то на Артёма, то на предмет, который держал в руке.

Ли Хва Ми подошла к входу в бар и остановилась, показывая всем своим видом, что подождёт, пока Артём доест лапшу. Королёву больше ничего не оставалось, как положить палочки на тарелку и встать. Ноги стали почему-то ватными, рой мыслей в голове не давал возможности сосредоточиться.

«Чёрт возьми, волнуюсь, как пацан перед свиданием», — неожиданно подумал Артём.

— Здравствуй, Ли-тонму! Каким ветром тебя сюда занесло? Неужели это связано с моей скромной персоной? — неожиданно для себя с колкостью в голосе заговорил Королёв. — Извини, что-то не то я говорю, — пробормотал он и выпрямился во весь рост, как по стойке «смирно».

— Здравствуй! — подняв на него глаза, произнесла таким знакомым певучим голосом Ли. — Ваш руководитель команды сказал, что ты заболел. Вот поэтому я здесь. Ты наш гость, и мы несём ответственность, в том числе, и за здоровье всех спортсменов, — продолжила ровным голосом кореянка.

— Ты хочешь сказать, что, будь на моём месте другой человек, ты бы точно так же пришла в отель, как я понимаю, с врачом, демонстрируя гостеприимство своей страны? Я правильно понял твои намерения? — немного с раздражением начал говорить Артём. Но, встретившись с взглядом с Ли, он вдруг ощутил щемящее чувство надежды. В глазах «прекрасного цветка» он видел только один громадный вопрос: «Где ты был так долго?»

— Конечно. А ты думал, что я примчалась исключительно из желания тебя увидеть? Ошибаешься. Мой муж сопредседатель Национальной ассоциации восточных единоборств, а я ему помогаю, — неожиданно твёрдо, исключая какие бы то ни было сомнения, довольно резко ответила Ли и повернулась к врачу.

— Ким-тонму! Что мы можем сделать, чтобы помочь второму тренеру российской команды?

— Королёв-тонджи! Прошу прощения, — склонив голову, произнёс врач, — но, как я понял из названия препарата, который вы так неосторожно обронили в комнате, вам требуется регулярный приём антидепрессантов?

Артём молчал. Он был в замешательстве и никак не мог понять Ли. Ведь он чувствовал, что она пришла к нему, но её слова…

— Могу предложить, — уже обращаясь к Ли Хва Ми, продолжил врач, — сделать внутривенную инъекцию успокоительного препарата, и через пару-тройку часов наш русский гость будет более-менее в порядке. Но при одном условии: он впредь продолжит принимать предписанный ему препарат.

— Что? Какой укол? Да идите вы все… — начал было возмущаться Артём, но, столкнувшись с взглядом Ли, замолчал.

— Хорошо. Согласен. В таком случае, может, лучше переместимся вдвоём в мой номер? — сменив тон, уже шутливо обратился он к Ли.

— Ким-тонму! Пройдите вместе с нашим гостем в номер и сделайте ему инъекцию, — слегка покраснев, сказала кореянка строгим голосом.

 

***

Королёв открыл глаза. Протянув руку, он включил прикроватный светильник и сразу вспомнил корейского врача, его добродушную улыбку и еле слышное бормотание непонятно о чём. Вспомнил шприц, прикосновение иглы к вене и… полный провал. Блин, что же он такое ввёл в вену? Затем в памяти всплыло участливое лицо Ли Хва Ми, когда они с врачом у ходили из номера, и Артём успокоился. Почему-то верил, что «прекрасный цветок» действительно пришла ему на помощь. На тумбочке лежала записка: «Жду в баре в 17:00». Часы показывали 16:34. Артёма словно пружиной подбросило.

Он подошёл к зеркалу. На Артёма в упор смотрел помятый, как после долгого запоя, мужчина. «Ну и видок», — вздохнул Королёв. Выработанная за многие годы службы до автоматизма привычка быть всегда выбритым и чисто одетым взяла своё. Быстро раздевшись до пояса, он облился холодной водой и растёрся полотенцем. Тщательно побрился, открыл флакон любимой им Кёльнской туалетной воды, побрызгал на руку, растёр ладонями и похлопал по щёкам. Привычка — вторая натура, но как же она бывает важна, когда необходимо прийти в себя. Один только запах этого одеколона восстанавливает тонус и приводит мозги в порядок, с удовольствием подумал Артём.

Триста лет назад выходец из Италии Джованни Фарина создал рецепт уру ароматного раствора, название которому парфюмер дал в честь города, где это произошло, — «Кёльнская вода». В письме брату он писал: «Мой аромат напоминает весеннее утро в Италии после дождя, апельсины, лимоны, грейпфрут, бергамот, цедрат, цветы и травы моей родины». Через двадцать лет после появления одеколон достиг России. «Кёльнскую воду» подарил Екатерине II король Пруссии Фридрих II. Императрице ароматная вода пришлась по нраву. Полюбил одеколон и Александр I, которому привозили одеколон из Кёльна. С тех времён и прижилась «Кёльнская вода» в России.

Правда, купить этот одеколон в наше время в Москве было трудно, но друзья, выезжавшие за рубеж и зная привязанность Королёва, всегда прихватывали для него флакончик.

— Ну что ж, гусар готов. Седлать коня! — повеселевшим голосом произнёс Артём и, можно сказать, вылетел из номера.

Королёв быстрым шагом направился к лифту. При этом так спешил, что, когда открылись створки лифта, попытался быстро втиснуться между ними, но столкнулся с двумя иностранцами, выходившими на его этаже. Артём, развернувшись на ходу всем корпусом, наклонил голову с извинениями за свою неловкость. В одном из мужчин память автоматически зафиксировала пассажира бизнес-класса, прилетевшего с Королёвым одним рейсом. Вторым был то ли пакистанец, то ли индиец, которого он видел днём в фойе отеля. Королёву его лицо снова показалось смутно знакомым.

Войдя в бар, полковник увидел Ли Хва Ми, сидевшую за столиком, но… она была не одна. С ней был всё тот же доктор Ким. Артём хотел было развернуться и уйти, как вдруг поймал себя на мысли: корейские традиции не допускают даже возможности встречаться замужней женщине с одиноким мужчиной наедине. «Ну надо же, стал забывать прописные истины корейского этикета», — усмехнувшись, проворчал он и решительно подошёл к столику.

— Привет! Давно не виделись. Прошу прощения, чем обязан вашему вниманию? — слегка балагуря, начал Артём.

Доктор Ким внимательно посмотрел на повеселевшего Королёва и удовлетворённо хмыкнул. Ли Хва Ми улыбнулась. Правда улыбка также выражала только удовлетворение состоянием Артёма.

— Королёв-тонджи! — мягко заговорила женщина. — Мы с доктором, к нашему глубокому сожалению, прервали твой обед. Поэтому я сочла необходимым пригласить тебя поужинать с нами. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Ну разве могу я отказать прекрасной даме? — вопросом на вопрос ответил Артём. Чувство голода было столь явственно ощутимо, что не возникло даже желания попытаться отказаться или сделать гордый вид, что не мужское это дело — принимать приглашение от женщины.

Ли Хва Ми и доктор Ким встали.

— Ужин заказан в другом месте. Ты, пожалуйста, надень что-нибудь тёплое, поскольку придётся немного проехать на машине.

На выходе из отеля Артёма ждала машина. Водитель открыл заднюю дверцу, и Королёв, протиснувшись в салон, сел на мягкое кожаное сиденье. Рядом сидела Ли Хва Ми. Доктор Ким расположился рядом с водителем.

— Куда мы едем? — чуть охрипшим от волнения голосом спросил Артём и попытался было подвинуться чуть ближе к кореянке. Ли Хва Ми, заметив его намерения, предупредительно прикоснулась к его колену и… не стала убирать ладонь. Королёв от неожиданности растерялся и положил было сверху свою широкую ладонь на маленькую кисть кореянки, но она медленно, явно не желая обидеть Артёма, забрала её.

— Ужин будет в ресторане небольшого отеля «Моран», на склоне известной тебе горы пионов Моранбон, — пытаясь скрыть смущение, произнесла Ли Хва Ми и отодвинулась к дверце. — Тебе там понравится, я уверена, — продолжила женщина и замолчала.

«Мерседес» медленно по крутому подъёму поднимался вверх по склону, выхватывая светом фар идущих вдоль дороги пешеходов. Вокруг была кромешная темень, но водитель по какому-то наитию ухитрялся вовремя повернуть круто руль и не дать машине свалиться вниз. Взревев на очередном подъёме, машина выкатилась на ровный асфальт, и впереди показалось ярко освещённое небольшое двухэтажное здание отеля, вплотную примыкавшее к отвесной стене горы Моранбон.

Сам ресторан, находившийся на первом этаже, был небольшой: полукруглый зал с маленькими столиками вдоль стены, отделёнными друг от друга колоннами. Администратор, похоже, уже заждался гостей. Столик в нише между двумя колоннами был накрыт на три персоны. Когда все расселись, Ли Хва Ми протянула Королёву меню, и тот с нескрываемым удивлением обнаружил, что здесь японская кухня во всём своём многообразии.

— Ли-тонджи? Ты что, ещё помнишь мою привязанность к морским деликатесам? Никогда бы не поверил, что это случайность. Очень признателен, тем более это японская кухня. Сейчас она очень популярна в Москве. — Артём привстал и в знак благодарности поклонился. Чувствовалось, что на этот раз он был искренен в своих словах и явно доволен.

— Доктор Ким сказал, что тебе нужны положительные эмоции, и я решила сделать тебе приятное, — улыбнувшись, произнесла Ли. — И извините меня, но я вас оставлю на секундочку, пока принесут заказ. Кореянка встала и вышла из зала.

За столом наступила тишина. Как вести себя с доктором, Артём не знал, потому что чувствовал, что врач не только выполняет свои профессиональные обязанности, но и явно контролирует характер отношений между Королёвым и Ли. Складывающаяся ситуация стала напрягать Артёма, и неприязненное отношение к доктору стало постепенно нарастать.

— Королёв-тонджи! Вы, наверное, не раз бывали в Японии, если любите японскую кухню? — попытался завязать разговор Ким.

— Для того чтобы понравилась кухня той или иной страны, не обязательно там быть. Просто как дальневосточнику мне близка кухня Японии, да и ваша тоже мне интересна, — несколько отстранённым голосом произнёс Артём, поглядывая на дверь, за которой скрылась Ли Хва Ми.

— Кстати, доктор, — вдруг развернувшись всем корпусом к корейцу и глядя ему прямо в глаза, продолжил Королёв, — какой препарат вы мне всё-таки влили? У меня возникло подозрение, не наркотическое ли это было средство?

— Королёв-тонджи! Не беспокойтесь. Препарат наш, местной разработки, успокаивающий, действует как снотворное. Для вашей перевозбуждённой психики и при вашем диагнозе самый раз. Вы думаете, что медицина в Северной Корее находится на уровне пещерного века? Ошибаетесь. Ваш диагноз, как я понял из разговора с руководителем российской команды, да и по препарату, принимаемому вами, с большой долей вероятности — какая-нибудь фобия. Так я вам вот что хочу сказать. Методов лечения подобного психического расстройства много. Здесь и антидепрессанты, и специальные упражнения, включая элементы йоги, есть и разные программы, помогающие таким, как вы, вернуться к нормальной жизни. Из своего опыта, а с подобным диагнозом в последнее время приходится всё чаще встречаться, я пришёл к интересному выводу. Кстати, пусть это останется между нами, поскольку это только предположение. Сильное, шоковое потрясение, всплеск адреналина способны при определённых условиях вывести человека из состояния депрессии и вернуть его к нормальному состоянию. Вот так! — эмоционально закончил свой монолог Ким и откинулся в кресле с торжествующим видом.

— А вот и я! — кокетливо прозвучал мелодичный голос Ли Хва Ми. — Вижу, что нашли интересную тему для разговора. Наверное, Ким-тонджи, как всегда, сел на излюбленного конька — последние достижения в области психотерапии. Верно? — обратилась она к Королёву.

Артём, широко открыв глаза, завороженно смотрел на кореянку. Похоже, что Ли Хва Ми не зря отсутствовала несколько минут по своим женским делам: дымчато-серые тени, наложенные до половины верхнего и нижнего век, делали глаза яркими и выразительными, весенний аромат духов пьянил.

— Ты права, — несколько смущённо сказал Королёв. — Доктор вот предлагает прыгнуть со скалы в бушующий океан. Говорит, что сильный выброс адреналина повышает тонус. Хотя, — Артём посмотрел на вальяжно сидевшего собеседника, — Ким-тонджи сам вряд ли составит мне компанию, — с сарказмом закончил он и полностью переключил своё внимание на Ли Хва Ми.

Говорили они о наступающей весне, соревнованиях и других пустяках, старательно обходя тему их прошлого. Так незаметно прошёл ужин, и только многозначительное покашливание подошедшего от барной стойки Кима вернуло Королёва и Ли Хва Ми на землю. Они с удивлением посмотрели на него, не понимая, что он вообще здесь делает. Но реальность такова, что всплывают в первую очередь те вопросы, которые лежат на поверхности, а не в глубине души.

Помрачнев, вспомнив что-то не совсем приятное для себя, Артём взглянул на Ли Хва Ми.

— Спасибо за ужин, всё было очень хорошо и вкусно. Но, — Королёв чуть прищурил потемневшие глаза, — пора и честь знать. Муж, наверное, дома заждался, да и дети с внуками внимания требуют. Не так ли? Надеюсь, ревновать он не будет?

— Не беспокойся. Муж знает, где я. Тем более он сам мне рекомендовал тебя навестить и оказать необходимую помощь. Свидетельство тому — доктор Ким, один из лучших врачей министерства госбезопасности, — опешив и не понимая причины смены настроения Артёма, автоматически произнесла Ли Хва Ми.

— Прости, — сказал Королёв, — просто вдруг вспомнил нелепую и дикую смерть твоего двоюродного брата. Странно всё это как-то. Ну никак не могу поверить, что у Ли Дон Гона поехала крыша. Убей меня. Просто не верю.

— Королёв-тонму! Для меня это была не только большая неожиданность, но и личная трагедия. Но факты упрямая вещь, — прошептала кореянка.

— Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, — вдруг подал голос Ким, — но судебно-медицинская экспертиза однозначно подтвердила, что у Ли Дон Гона была шизофрения параноидного типа, причём в активной фазе.

— Хорошо. Я всё понял. Тему закрыли, — помрачнев, произнёс Артём.

 

***

«Мерседес» медленно тронулся, и через какие-то секунды автомобиль вновь оказался во власти тьмы. Водитель за рулём сгорбился и, как хищная птица, цепко высматривал дорогу. Впереди показались огни большой освещённой улицы. Это был проспект Чхоллима.

— Товарищ заместитель начальника отдела! — обратился водитель к Ли. — В «Корё»?

Королёв удивлённо повернулся к женщине.

— Ли-тонджи? Так это твоя машина, не мужа?

Кореянка сидела, задумавшись о чём-то, и, похоже, вопроса не расслышала.

— Ли-тонджи — ответственный сотрудник Государствен-ного комитета обороны. Занимает очень важный пост. Она часто может видеть нашего Руководителя, — уважительно и с ноткой подобострастия ответил вместо Ли Хва Ми врач.

— О чём это вы? — встряхнув головой произнесла Ли. — Обо мне, что ли, говорите? Сержант! Едем в сторону университета, — распорядилась кореянка и с улыбкой повернулась к Королёву. — Для тебя будет сейчас сюрприз. Ким-тонму, — продолжила она, — профессор дома?

— Да, Ли-тонджи. Он ждёт вас.

Королёв недоумённо смотрел на Ли Хва Ми, пытаясь понять, к какому профессору его повезут и при чём здесь сюрприз.

— Ага! Заинтриговала я тебя? — весело пропела вся светящаяся от радости Ли. — Ведь тебе доктор прописал положительные эмоции, так они будут. Мы едем в гости… — кореянка многозначительно сделала паузу, — к твоему любимому профессору истории древней Кореи Чхве Сын Хёну, — торжественно закончила Ли.

— Он что, ещё преподаёт? Сколько же ему сейчас лет? — Артём не скрывал своего удивления.

— Профессор правда стар и в основном работает дома. Однако бодр, и у него по-прежнему отличная память. Ты сам сможешь в этом убедиться. Прошлым летом он принимал участие в межкорейской встрече историков и даже выступал с кратким докладом.

— Здорово! Его энциклопедические знания меня всегда поражали, — с восхищением сказал Королёв и задумался, вспоминая студенческие годы, когда он и Ли Дон Гон вечерами пропадали в квартире профессора, ковыряясь в старых изданиях по истории, коллекция которых была уникальна по своему многообразию. Найти там можно было датированные началом прошлого века перепечатки «Самгук саги», поздние хроники «Корё са» и другие редчайшие издания. Зачастую с ними ходила к профессору и Ли Хва Ми, хотя она училась на другом факультете и была на три курса младше. Но она ходила не книги читать. Пока два друга яростно листали страницы исторических хроник и жарко их обсуждали, Ли садилась у окна на небольшой диванчик и молча часами смотрела на Артёма. Её огромные тёмные глаза сводили Королёва с ума. В итоге он откладывал очередную книгу в сторону, садился на пол рядом с Ли, и они, взявшись за руки, уже вдвоём ждали, когда Ли Дон Гону надоест в одиночку рыться в старых изданиях.

Машина мягко затормозила и остановилась.

— Королёв-тонджи! Приехали, — послышался сквозь воспоминания голос Ли. — Ты что, уснул там?

— Уже приехали? Быстро. А мы как пойдём, втроём? — и насмешливо посмотрел на Ли Хва Ми.

— Вдвоём. Доктор Ким останется в машине, — посмотрев на врача, твёрдо и не терпящим возражений голосом сказала кореянка.

Перед дверью квартиры пришлось стоять долго. Ли виновато улыбалась и продолжала давить на кнопку звонка. Всё стало ясно, когда открылась дверь и Артём увидел сильно постаревшего профессора, сидевшего в инвалидной коляске.

Чхве Сын Хён долго всматривался в пришедших к нему гостей, что-то хотел сказать, как вдруг на старческих глазах выступили слёзы, то ли от радости, то ли от печали. Все неловко молчали, переживая каждый по-своему встречу с прошлым.

Первой пришла в себя Ли Хва Ми.

— Профессор, вы узнаёте, кого я вам привела?

— Ли-тонджи! — смущённо пробормотал хозяин дома, глядя на женщину. — Для меня большая честь, что вы посетили меня. Извините, что встречаю вас в таком виде, — и он кивком головы указал на коляску, — но в последнее время сильно болят ноги. А главное, хочу воспользоваться случаем и в вашем лице, ответственного сотрудника Государственного комитета обороны, выразить благодарность Великому руководителю и непобедимому Полководцу за его заботу и внимание.

Артём смотрел и не узнавал профессора, который оставался в его памяти резким в с уждениях учёным и не терпящим лести и подобострастия учителем. Непроизвольно он перевёл взгляд на Ли Хва Ми, понимая, что все эти слова предназначены ей. На какое-то мгновение ему даже показалось, что кореянке приятен весь этот спектакль.

— Профессор! — перебила Ли Хва Ми говорившего и доброжелательно улыбнулась. — У вас гости, может, пригласите нас в комнату, не будем же мы стоять в прихожей?

— Да, конечно. Раздевайтесь и проходите, — поспешно сказал кореец и отъехал от двери, освобождая проход для гостей.

Войдя в комнату, Артём остановился. Всё здесь было вроде знакомо: стеллажи под потолок, забитые книгами, рабочий столик, небольшой диванчик. Но время сказалось не только на хозяине. Старенькая мебель явно была та же, да и занавески на окнах, похоже, все выцвели. Единственное, что бросалось в глаза и подтверждало, что за окном уже другой век, так это компьютер на столике, да на стене теперь висят два портрета: Руководитель и его отец — первый и последний президент.

Артём машинально протянул руку, взял с полки тёмно-зелёную книгу тридцатитомника по истории Кореи «Чосонса» и открыл первую страницу.

…У повелителя небес Хванина был сын Хванун, который решил жить среди людей. Хванин направил Хвануна с тремя тысячами последователей на гору Пэктусан.

В то время в пещере тигр и медведица молились Хвануну, умоляя сделать их людьми. Хванун, услышав их просьбы, дал им по двадцать долек чеснока и стебельку полыни, наказал есть только эту еду и избегать солнечного света в течение ста дней. Но тигр через двадцать дней нарушил наказ и вышел из пещеры, медведица же осталась и превратилась в женщину.

Женщина-медведица постоянно обращалась к Хвануну, прося дать ей мужа. Хванун, сжалившись над ней, взял женщину в жёны, после чего у них родился сын, которого назвали Тангун.

Тангун основал столицу в крепости Пхеньян, а страну назвал Чосон. Правил Тангун Чосоном 1500 лет…

— Кхы, кхы, — раздалось негромкое покашливание за спиной Королёва. Артём поспешно обернулся и встретился с взглядом профессора. На сухоньком лице блуждала радостная улыбка.

— Профессор! Вы не представляете, как всё это неожиданно для меня. Очень, очень рад вас видеть здоровым, и, судя по рабочей обстановке в комнате, вы продолжаете заниматься любимым делом.

— Здравствуй, Монрён! Вернулся к своей Чхунхян? — лукаво произнёс профессор, глядя то на Артёма, то на Ли Хва Ми. Королёв вначале слегка опешил, услышав, как к нему обратился хозяин дома, но память т у т же подсказала о нашумевшем в те далёкие 80-е годы фильме «Легенда о Чхунхян». История любви девушки Чхунхян и юноши Монрён, так похожих на героев Шекспира Ромео и Джульетту, была, да и остаётся по сей день, одним из любимых старинных сказаний на всём Корейском полуострове. Любовь, расставание, мстительный чиновник, вставший на пути влюблённых, заключение красавицы Чхунхян в тюрьму, страдания молодых людей и счастливая развязка.

Артём бросил быстрый взгляд на Ли и сразу же почувствовал её волнение. Похоже, что старый профессор двумя словами определил ту чувствительную точку во взаимоотношениях Королёва и Ли Хва Ми, обсуждение которой они до последнего времени всячески избегали.

— Простите старика, сорвалось с языка, — почувствовав неловкость, засуетился хозяин. — Давайте лучше по чашечке кофе выпьем. Ли-тонджи, вы поможете мне?

— Профессор. Не волнуйтесь. Я приготовлю кофе, — повеселев сказала кореянка и пошла на кухню.

После её ухода лицо профессора стало сразу серьёзным, и он кивком головы попросил Артёма наклониться к нему поближе.

— Чуть больше трёх недель назад у меня поздно ночью был твой старый друг, — прошептал он и испытующе снизу вверх посмотрел на Королёва, словно пытаясь оценить его реакцию на сообщение.

— Ли Дон Гон?

— Да, — кивнул головой хозяин дома.

— Учитель! Я приехал в Пхеньян с одной единственной целью — попрощаться со своим другом и побратимом. Но я не верю, что причиной гибели могло стать его психическое расстройство. Просто не верю и всё.

Профессор молча смотрел на Артёма, как будто решал, говорить или нет.

— Что он говорил? Как выглядел?

— Ли Дон Гон пришёл ко мне весь грязный, оборванный, замёрзший и голодный, — начал говорить профессор и снова остановился.

— Ну и что дальше? — нетерпеливо стал его подталкивать к продолжению разговора Королёв.

— Он сообщил, что на него идёт охота. Потом чу ть погодя добавил, что опасных свидетелей убирают и вряд ли его оставят в живых. К родным идти боится, полагает, что их уже арестовали. Я спросил, что же случилось? Но Ли покачал головой и сказал, что мне лучше не знать, так будет лучше для моей безопасности. Помолчал и, прижав руку к сердцу, заверил, что он честен перед Руководителем, а всё, что буду т о нём говорить, — клевета. Перед у ходом попросил справочник по метеорологии, долго его листал. Когда что-то нашёл, то вырвал листок, схватился за голову и пробормотал только пару слов: «катастрофа, надо идти в российское посольство». Вот и всё. Потом… я уверен… он был психически здоров и вменяем. Я ему верю…

— Где книга? — Но вопрос повис в воздухе.

— А вот и кофе, — весело пропела стремительно вошедшая в комнату Ли Хва Ми.

Артём отпрянул от профессора и поспешно положил на полку тёмно-зелёную книгу по истории Кореи, которую весь разговор с профессором крепко держал в руке, да так, что костяшки пальцев побелели.

— Профессор! Королёв-тонму! Что-то не вижу радости в ваших глазах, — слегка насторожившись, спросила Ли и стала расставлять чашки.

— Не обращайте на нас внимания, мы просто расстроились, вспомнив наши встречи, — проговорил хозяин дома.

— Кстати, для нашего русского друга у меня есть подарок, — с этими словами профессор подъехал на коляске к стеллажам с книгами и стал что-то искать. Ли повернула голову к Королёву и вопросительно посмотрела на него. Но тот проигнорировал взгляд женщины, лихорадочно думая, что же реально случилось с побратимом.

— Нашёл! — вскрикнул профессор, держа в руках старенькую небольшую книжку. — Вот. Это тебе, — и протянул её Артёму. Королёв бережно взял подарок и стал осторожно перелистывать страницы, разглядывая иллюстрации.

— Что там? — заинтригованным голосом спросила кореянка.

— Хм. Не знаю, интересно ли тебе будет, но это «Легенда о Чхунхян», изданная в 1938 году. Похоже, что это раритет. Нет, профессор, я не могу принять от вас такой ценный подарок, — сказал Артём и протянул книгу хозяину дома.

— Старика обидеть хочешь? Бери. Помню, что ты увлекался сказаниями, мифами и легендами Древнего Чосона, — произнёс профессор и посмотрел на Ли Хва Ми. — Тем не менее ещё раз хочу вас поблагодарить за столь приятный для меня визит. И вообще, давайте пить кофе.

После его слов обстановка за столиком стала более-менее непринуждённой. Говорили обо всём: о прошлом и настоящем, об истории и искусстве, о гастролях российского танцевального коллектива «Берёзка», о соревнованиях по восточным единоборствам.

При расставании чувствовалась какая-то необъяснимая напряжённость. Глаза профессора были печальны. Да и сам он, ссутулившись и сидя в коляске, казался трогательно беззащитным.

 

***

«Мерседес» медленно вывернул на проспект Победы и резко увеличил скорость. Промелькнула вся в иллюминации Триумфальная арка.

В машине установилась гнетущая тишина. Конечно же, на это были свои причины. Но каждый думал о своём.

Артём испытывал двойственные чувства. С одной стороны, Ли Дон Гон, похоже, был убит целенаправленно, поскольку стремился сообщить в посольство какую-то важную информацию. Что он узнал? Почему именно в российское посольство хотел попасть? Может, предательство среди охраны Руководителя? Странно как-то. Справочник по метеорологии вдруг понадобился. Зачем? Надо будет завтра съездить к профессору и узнать, что же за страницу он вырвал. А потом Ли Хва Ми, которая категорично у тверждает о его психической болезни? Да и ведёт она себя непонятно, когда встаёт вопрос о её двоюродном брате.

— Королёв-тонджи! Покажите мне подарок профессора, — на фоне еле слышного урчания мотора громко прозвучал голос Ли Хва Ми. Кореянка слегка наклонилась к Артёму, и запах духов вновь приятным облаком накрыл полковника.

— Конечно же, сейчас покажу, — хрипло пробормотал Артём и стал шарить рукой по сиденью. — Ууу! — простонал он, — забыл книгу. — Заговорились и забыл. Ну что поделаешь, бывает…

— Я могу завтра забрать ваш подарок и привезти в гостиницу, — неожиданно подал голос молчавший всё это время врач.

— Ким-тонму, можете не беспокоиться, мы завтра съездим вместе с нашим русским гостем, — утвердительно, не терпящим возражение голосом, произнесла кореянка.

Артём посмотрел по очереди на обоих, но в полумраке было трудно понять, что стоит за их словами. Лишние уши ему были ни к чему.

— Давайте вернёмся? — вдруг предложил он, отрезая тем самым возможность завтрашнего визита к профессору с кем бы то ни было. — Боюсь, что завтра не будет времени на поездку, сами знаете, пойдут заключительные бои.

— Хорошо, — немного подумав, сказала женщина. — Едем назад к профессору, — повернувшись к водителю, отдала она распоряжение.

Через несколько минут машина бесшумно притормозила у подъезда, откуда совсем недавно вышли Ли Хва Ми и Королёв. Резко, как по команде, вдруг потух во всех домах свет. Кромешная тьма скрыла даже очертания ступенек перед входом в подъезд.

— Опять тренировка по светомаскировке? — с раздражением буркнул Артём, то ли утверждая, то ли спрашивая у сидевших в машине корейцев. — Ладно, подождите буквально минуту, — бросил Артём и, не дожидаясь ответа, выскочил из машины и вошёл в дом.

Квартира была на первом этаже. Рука автоматически потянулась к кнопке звонка, но, вспомнив, что света нет, Артём собрался уже постучать, как вдруг замер: раздававшиеся странные звуки за дверью заставили полковника насторожиться. От невнятного и глухого, почти звериного стона веяло смертью. Предчувствие опасности моментально привело тренированное тело Королёва в повышенную готовность. Легонько коснувшись двери, он сразу же убедился, что дверь открыта, хотя когда они с Ли Хва Ми уходили, то явственно был слышен щелчок запирающегося замка.

Осторожно, стараясь не шуметь, полковник вошёл в прихожую. Скосив взгляд на зеркало, он увидел в его отражении часть комнаты, но и этого было достаточно, чтобы осознать всю трагичность ситуации. На столе тускло горела свеча. В кресле, свесив на грудь окровавленную голову, глухо мычал от боли профессор. Рот был залеплен скотчем. Небольшого роста, но с мощным торсом кореец ритмично бил по голове хозяина дома толстой книгой. Напротив него на стуле сидел второй незваный гость, ожидая, видимо, какого-то ответа от профессора. Открытая дверь и спокойствие, с каким избивали старика молодые люди, свидетельствовали об их полной безнаказанности и уверенности в своих жестоких действиях.

Артём чуть толкнул дверь, а сам встал к стене у входа в комнату. Раздался негромкий стук закрывающейся двери. Оба корейца вздрогнули. Сидевший на стуле мужчина кивком головы дал команду напарнику, который не спеша положил на столик потрёпанную, в кровяных сгустках книгу и вышел в прихожую. Полковник дождался, когда кореец исчезнет из поля зрения своего напарника, оставшегося в комнате, резко нанёс мощный удар под основание черепа и, подхватив обмякшее тело, осторожно положил его на пол.

Мягко шагнув в глубь прихожей, Артём разглядел в отражении зеркала, как второй кореец, насторожившись, достал пистолет. Раздался щелчок предохранителя и последовавший за этим звук взведения затвора. Становилось жарковато: без оружия против пистолета. Глаза Артёма быстро шарили по прихожей, пытаясь найти хоть какое-нибудь средство борьбы. У стены в отблесках свечи на полу виднелась маленькая переносная печурка, с которой добрая половина пхеньянцев ежедневно начинает свой рабочий день, готовя незатейливый завтрак, используя для огня щепу и несколько горстей угля.

— Стой, где стоишь! — в дверном проёме стоял вооружённый кореец, направив пистолет в сторону Артёма. — Ты кто? Русский… Что ты здесь делаешь?

— В гости зашёл, — зло ответил Королёв.

— Ну и зря, — насмешливо произнёс кореец, нажимая курок пистолета. Но для полковника доли секунд — это почти что несколько минут. Почти одновременно с выстрелом он бросил своё тело влево вниз, а правой рукой швырнул в лицо противнику печурку. Облако золы и трухи ослепили корейца, что помогло выбить из его руки пистолет. Кашляющий и потерявший зрение противник так ничего и не понял. Через секунду он уже лежал в бессознательном состоянии.

Артём бросился к профессору, нащупал сонную артерию, пульс был еле ощутим. Быстрыми движениями он сорвал со рта скотч и начал развязывать старика.

Профессор застонал, и Королёв увидел, что он пытается что-то сказать. Наклонившись к корейцу, Артём расслышал только имя: Ли Дон Гон. Старик дёрнулся всем телом и затих.

Резко включился свет. То, что открылось глазам полковника, заставило его сильно стиснуть зубы, чтобы не выругаться от злости и боли из-за столь внезапной и трагической кончины хозяина квартиры. Пальцы профессора были переломаны, голова разбита. Все вещи в комнате были разбросаны, книги со стеллажей скинуты и отдельными кучами лежали на полу.

Почувствовав присутствие в комнате постороннего человека, Королёв резко обернулся назад, приготовившись к бою. В проёме комнаты стояла Ли Хва Ми, с ужасом глядя на профессора. За её спиной виднелся доктор.

— Он мёртв, — глухо бросил вошедшим Артём. Затем легонько отодвинув неподвижно стоявшую кореянку и не обращая на неё внимания, он быстро обыскал поверженных противников. Изымая у каждого пистолет, полковник заученными быстрыми движениями извлекал магазин из основания рукоятки, отделял затвор и снимал возвратную пружину. Все части оружия веером разбросал по комнате. Похлопав по карманам, достал документы, быстро встал и открыл их. Лицо Артёма побледнело. Он медленно подошёл к Ли Хва Ми.

— Смотри… Эти изверги — офицеры министерства госбезопасности, подчинённые твоего дорогого муженька. — Желваки на щёках полковника напряглись. — Говоришь, что он знал, куда мы собирались поехать в гости? Ну-ну, — уже откровенно презрительным голосом продолжил Артём. — А вы что стоите, как истукан? Осмотрите профессора и нападавших, — приказал Королёв врачу. Ким бросился к неподвижному телу хозяина дома.

— Ты не поверишь, но старик перед смертью сказал только одно имя, — Королёв тяжело вздохнул. — Это было имя твоего брата, — продолжил он шёпотом, наклонившись к уху кореянки. — Ну а теперь извини, я ухожу. Всё-таки иностранец, а здесь ваши дела, кровь, смерть и… предательство. Разбирайтесь сами, — с этими словами он быстрым шагом вышел на улицу.

 

***

Можно было бы и пешком дойти до отеля, но погода не очень была подходящей для вечерних прогулок. Пронизывающий ветер напоминал, что зима хоть и отст упила, но ещё не совсем ушла. Артём, недолго думая, спустился в вестибюль метрополитена станции «Чону». Ноги привели к ней, можно сказать, автоматически — станция была ближайшей к университет у им. Ким Ир Сена, где Королёв в своё время учился.

Артём бросил в щель турникета жетон и встал на эскалатор. Осмотрелся по сторонам. Было как-то непривычно. Стены голые, никакой рекламы, подсветка снизу с балюстрады, да и пассажиров практически не было. Спустившись на платформу, Королёв остановился. Высокие потолки, увенчанные разноцветными люстрами, с мастерством оформленные мозаичные панно на стенах, мрамор и гранит — всё это не могло его оставить равнодушным и на минуту отвлекло от только что произошедших трагических событий. Красно-зелёный четырёх-вагонный состав медленно остановился. Пассажиры изнутри открыли двери, и Артём зашёл в вагон. Поезд тронулся, и внутри сразу же стало темно, лишь в торцах вагона тускло горели плафоны, освещая два портрета — отца и сына.

Королёв прикрыл глаза и задумался. Он искал, но не находил ответа на вопрос — в чём причина такого внимания к их посещению профессора со стороны офицеров госбезопасности? Если брать во внимание последние слова хозяина квартиры, то получается, что он принял мучительную смерть из-за того, что к нему месяц назад заходил Ли Дон Гон, который на тот момент был в розыске. Но… не понятно, как тогда спецслужбы узнали, что профессор рассказал Артёму о визите к нему Ли Дон Гона. Ведь такое узнать столь быстро в принципе не возможно. Тогда получается, что офицеров интересовало главным образом содержание беседы Королёва с профессором. Далее, судя по тому, что книги были разбросаны по комнате, они, добившись признания от хозяина, искали как раз тот справочник, который был нужен Ли. Нашли или нет? Вот вопрос. Опять же, зачем Ли Дон Гону понадобился этот справочник? А с другой стороны, если взять за основу методику одного из классиков марксизма-ленинизма и попытаться вычислить — кому нужна была смерть Ли Дон Гона? Это во-первых. Ну а во-вторых, носителем какой тайны оказался побратим, если он пытался донести её до российской стороны?

Пока просматривается только одна версия: Ли узнал о подготовке покушения на Руководителя и стремился упредить трагедию, даже ценой своей жизни. Совершить такой поступок он вполне мог, а в преданности побратима Руководителю Королёв не сомневался. В стране явно идёт подковёрная борьба за трон ещё живого, но уже умирающего правителя, армия находится в повышенной боевой готовности, идут постоянные учения. Страна, как говорят в Одессе, видимо, накануне большого шухера.

Артём встряхнул головой, за окном вагона замелькали роскошно исполненные на стенах тоннеля барельефы и мозаики. Свет огромных люстр под высоким сводом вестибюля станции осветил вагон. Раздался голос машиниста поезда: «Станция Сынри». Королёв намеревался выйти на следующей станции, но, приняв для себя решение, вышел на этой. Поднявшись наверх, он понял, куда его вывели ноги. Недалеко от станции находилось российское посольство.

«Пожалуй, это правильное решение», — подумал он. Всё-таки заграница и надо предпринять превентивные меры. Убийство профессора, два обезвреженных им офицера делали его важным свидетелем. Однако учитывая, что они дома, а Королёв в гостях, то можно вмиг оказаться и обвиняемым. С этой мыслью Артём подошёл к воротам посольства и нажал кнопку вызова дежурного коменданта российского загранучреждения.

К счастью, несмотря на столь позднее время, сотрудник консульского отдела был на территории посольства и Королёва впустили.

Пройдя пару десятков метров, он остановился около левого крыла посольского здания перед дверью, над которой тускло мерцала, похоже оставшаяся после празднования Нового года, разноцветная гирлянда лампочек. Артём толкнул дверь и зашёл в бар. Да, это был самый обыкновенный бар. По рассказам атташе по культуре, лет двадцать назад, когда интенсивно развивалось двухстороннее сотрудничество в самых различных областях, в этом помещении была столовая. После свёртывания отношений и резкого сокращения численности российской колонии столовая прекратила своё существование. И только в начале 2000-х годов по инициативе посла открыли бар-кафе, где можно было выпить чашечку кофе, перекусить да и просто посидеть с коллегами. «Ничто не сможет заменить радость человеческого общения» — под таким девизом работал по вечерам бар.

В небольшом помещении посетителей почти не было. Заняты были только два столика. За одним из них сидела пара молодых людей, видимо муж с женой, а за вторым — трое мужчин, которые громко и весело что-то обсуждали. На столе у последних стояла батарея пустых кружек и лежала гора потрошённой вяленой воблы, видимо чей-то подарок из России. Артём уверенно направился к молодой паре.

— Прошу меня извинить, но дежурный комендант сказал, что вы — атташе консульского отдела, — обратился Королёв к молодому человеку.

— Да, это я, — ответил молодой человек. — А вы, если мне память не изменяет, тренер нашей команды по восточным единоборствам.

— Всё правильно. Королёв Артём Николаевич.

— У вас в команде возникли проблемы? Нужна консульская помощь? — встревоженно спросил атташе. — Кстати, Беседин Олег, рад познакомиться.

— Вы знаете, вопрос касается лично меня. Не могли бы мы с вами переговорить отдельно?

— Конечно. Присаживайтесь. Мы уже собирались уходить. Лена, буду минут через двадцать, — уже обращаясь к вставшей из-за стола жене, произнёс атташе.

Артём кратко рассказал консульскому работнику о событиях в квартире профессора. Беседин, делая пометки в блокноте, внимательно выслушал, задал несколько уточняющих вопросов.

— Артём Николаевич, для меня ситуация предельно ясная. Главное, что свидетелем стала Ли Хва Ми, весьма уважаемая и влиятельная особа. Компрометировать вас вряд ли она будет. Но в любом случае завтра утром полученную от вас информацию я доведу до заведующего консульским отделом и временного поверенного. Если к вам будут обращения со стороны местных властей, то сразу же требуйте консула. Без него никаких объяснений и показаний не давайте. Договорились?

Беседин встал, пожал руку Королёву и ушёл. Артём, посидев пару минут, вдруг почувствовал, что во рту пересохло. Он встал и подошёл к стойке бара, где заказал чашку кофе и пачку сигарет.

— Курить-то у вас можно?

— Да на здоровье, всё равно никого больше не будет, — весело ответил стоявший за стойкой сотрудник посольства.

Артём не спеша распечатал пачку, достал сигарету и закурил. Неторопливо сделал глоток кофе и слегка поморщился. Не любил он растворимый кофе, от него только изжога.

Уходить не хотелось. В баре было тепло и уютно. Затянувшись, он повернул голову к шумному столику и встретился с весёлым взглядом полноватого мужчины кавказской внешности. Тот вдруг встал и подошёл к стойке, где сидел Артём.

— Бадри, — представился подошедший и протянул широкую ладонь. — Завхоз посольства. А вы — тренер наших мальчишек. Так?

— Точно так, — с удивлением ответил Артём. — Неужели наша команда столь популярна среди сотрудников посольства?

— Не в этом дело, подождите, постараюсь сформулировать свои мысли. После пива перестроиться надо, — добродушно проворчал, судя по имени и акценту, грузин. Бадри вытер платком рот и небольшие усы, весёлые искорки в блестящих чёрных глазах пропали.

— Вы Артём Королёв, ведь так? Офицер, так?

— Ну, и что?

— Вам имя Ли Дон Гон о чём-нибудь говорит? — Бадри пристально посмотрел в глаза Артёму, взял зубочистку из небольшого стаканчика, разорвал бумажный чехольчик и стал выковыривать, похоже, застрявшую в зубах рыбную кость.

— Да, мы были знакомы. А вы какое отношение к нему имеете? — после недолгого молчания отреагировал Королёв, затушил сигарету и тут же раскурил новую.

— Мне пришлось с ним тесно общаться целых два дня. Кормить и поить его поручили мне… Кореец часто упоминал ваше имя. К сожалению, корейский язык я не очень-то и знаю, но отдельные фразы понимаю. Называл вас своим другом, просил что-то передать на словах, но… Вы уж извините, я ничего не понял… Хотя, — Бадри замялся, — одно слово запомнилось — «катастрофа». Да, именно это слово он упоминал, и не один раз.

— Ясно. А из сотрудников посольства кто с ним разговаривал? — перебил Артём говорившего.

— Только временный поверенный. Когда в первый раз он зашёл к перебежчику вместе с переводчиком, кореец представился как Ли Дон Гон, старший полковник, начальник охраны ядерного полигона, называется вроде «Пунгери». После этого Богатёнов попросил переводчика выйти и продолжил беседовать с ним сам.

— Что? Начальник охраны?

— Ну да, я за дверью стоял и слышал, — Бадри с удивлением поднял брови. — Начальник охраны полигона, как его там — «Пунгери». Кореец требовал посла. А тот в отпуске до сих пор ещё. Да, и потом, как только заговорил Богатёнов, перебежчик замолчал. Помню, когда временный поверенный вышел, то бросилось в глаза, что Ли с ненавистью смотрит вслед Богатёнову, он назвал его южнокорейской собакой. Это потом до меня дошло, что поскольку Богатёнов ранее работал в Сеуле и у него сохранился южнокорейский акцент, столь ненавистный северянам, то перебежчик прекратил говорить и требовал только посла. Странно как-то было.

— Послушайте, Бадри, кореец вооружён был?

— Да какой вооружён! Он еле живой был, голодный и грязный… Мы с ним одного возраста, — вдруг сказал грузин и тяжело вздохнул. — Вроде хороший мужик был, спокойный, — продолжил он и достал пачку сигарет. Артём автоматически протянул ему зажигалку. Оба сидели и курили, думая каждый о своём.

— Давай на ты, вроде мы тоже одного возраста.

— Давай, я не против.

— Послушай, Бадри! — неожиданно, подумав о чём-то, встрепенулся Королёв. — У вас в посольстве для задержанных специальная комната есть, что ли?

— Да нет. Заперли его в комнате старого жилого здания, которое стоит под снос. В нём уже давно никто не живёт.

— Слушай, — Артём нетерпеливо заёрзал на стуле, — а посмотреть эту комнату есть возможность, или там всё прибрано?

— Ха! Будет кто там убираться. Говорю, что здание под снос.

Когда они подошли к дому, то Королёв сразу согласился с утверждением, что дом под снос. Большинство окон зияли пустыми глазницами, из двух входных дверей одна была заколочена наглухо досками. Бадри порылся в кармане и достал огромную связку ключей.

— Ого! — проговорил Артём, увидев, сколько железа вмещается в карман завхоза. — На все случаи жизни?

— А как же. В любой момент может понадобиться ключ от какой-нибудь двери посольства. Ладно, заходи, — сказал он, открыв дверь в подъезд. Пошарив по стенке, нашёл выключатель. Где-то на втором этаже над лестницей загорелась лампочка.

— Смотри под ноги, на ступенях битое стекло.

На третьем этаже Бадри остановился перед дверью, на связке нащупал нужный ключ и открыл дверь в обычную двухкомнатную квартиру. На этот раз свет был только в одной комнате, самой маленькой.

— Пришли. Правда, темновато, но всё видно. С того дня, когда перебежчика застрелили, здесь ничего не изменилось. Вон матрас, на котором он лежал, — показал рукой Бадри и замолк, давая возможность Королёву самому осмотреться. Достал сигарету и закурил. Когда поднял глаза, то не поверил своим глазам — тренер российской команды вдруг весь преобразился и стал похож на ищейку, которая учуяла след. Если бы рядом были старые друзья Королёва, то они в один бы голос воскликнули: «Дерсу работает».

Артём сразу понял, что никто не осматривал место происшествия. Он осторожно подошёл к матрасу, ощупал его, потом перевернул. Поднял глаза на стену, на которой виднелось рыжеватое пятно крови, уже начинающее светлеть.

— Фонарика случайно нет? — бросил он, не оборачиваясь в сторону Бадри.

— Отсутствует. Дома есть, но сейчас нет. А… вот твоя зажигалка, ты мне давал прикурить, а я в карман себе её положил — шофёрская привычка. Извини, — он пожал плечами и протянул зажигалку Артёму.

Королёв щёлкнул колёсиком, вспыхнувшее пламя осветило стену более отчётливо. Прямо под пятном крови просматривалась нацарапанная цифра «6». Артём пальцами ощупал царапину, отодвинул немного матрац, собрал щепотку извести. Поднёс руку к носу, понюхал, потом растёр пальцами. Несомненно, цифру нацарапать мог только Ли Дон Гон, а её никто не заметил, потому что она была забрызгана кровью. Артём чуть ли не на коленках продолжил свой поиск и через некоторое время в углу комнаты со стороны окна нашёл скомканный лист бумаги. Не веря своей удаче, он медленно разгладил его и увидел, что находке цены нет. Это был вырванный Ли Дон Гоном лист из справочника по метеорологии. Королёв поднялся на ноги и встал прямо под горящей лампочкой.

— Вот вы где! — вдруг раздался голос атташе консульского отдела, и Беседин зашёл в комнату. Артём быстро спрятал найденную бумагу в карман.

— И что вы тут делаете? Полпосольства обежал, чтобы вас найти. По вашу душу, Артём Николаевич. Сообщили мы в Москву про вас. Так вот, вам рекомендовано до отъезда из страны находиться в отеле. Завтра я к вам подъеду и буду при вас. Потом кто-нибудь из сотрудников меня подменит.

Мужчины втроём дошли до калитки. Бадри тепло попрощался с Артёмом, обняв его напоследок.

— Удачи! — шепнул он на ухо Королёву.

— Может, вас отвезти в гостиницу? — неуверенно предложил атташе.

— Спасибо. Пройдусь пешком, за полчаса доберусь до гостиницы. Да и поздно уже. Вам завтра работать, а мне валяться в номере. Так что ещё раз спасибо за предложение. Всего вам доброго, — Артём вскинул приветственно две ладони вверх, развернулся и не спеша пошёл в темноту.

 

***

Как и несколько дней назад, он выбрал маршрут по проспекту Чхоллима, мимо Ледового дворца, где проходят соревнования по восточным единоборствам. Прежде чем переходить улицу, Артём осмотрелся по сторонам. Опасность, что неожиданно выскочит какая-нибудь машина, всегда была реальной в ночное время в Пхеньяне. Возможность наезда на бредущего в темноте пешехода определялась исключительно реакцией водителя. Как говорится, лучше перестраховаться.

На противоположной стороне улицы на границе перехода света от освещения посольских ворот в кромешную тьму Артём увидел силуэт человека, который стоял, прислонившись к высокому платану. Чуть далее виднелся припаркованный фиолетового цвета микроавтобус.

— Уу х-ты! — пробормотал Королёв, споткнувшись в темноте о булыжник, неизвестно откуда взявшийся на проезжей части. Когда он поднял голову, чтобы более внимательно разглядеть стоявшего под платаном человека, то никого не увидел. Наверное, показалось, подумал Артём и, стараясь не споткнуться, осторожно продолжил движение.

Королёв специально отказался от предложения атташе, потому что хотел побыть наедине и проанализировать вечерние события уходящего дня. Визит в посольство оказался весьма удачным и дал дополнительную информацию о гибели Ли Дон Гона. Правда, радоваться причин пока не было. Вопросов возникло ещё больше. Единственное, что не подвергалось сомнению, так это факт убийства побратима, он был опасным свидетелем. Если исходить из версии подготовки в стране какими-то силами покушения на Руководителя, то вырисовываются две даты. 6 марта — день, который нацарапал на стене Ли Дон Гон, и 8 марта — день выборов в Верховный совет народных представителей, когда Руководитель точно будет в Пхеньяне и отдаст свой голос на одном из избирательных участков столицы. Но где он будет 6 марта, узнать даже теоритически невозможно, настолько высока секретность всех перемещений главы государства. Впрочем, как и во всех странах мира. Так что здесь ничего удивительного нет. С другой стороны, о факте якобы готовящегося покушения известно не только в Москве, но, видимо, и в Вашингтоне, Токио да и в Пекине скорее всего.

Однако в эту версию ну никак не вписывается лист из справочника по метеорологии. Артём даже остановился и полез было в карман за скомканной им бумагой, но остановился — вокруг была темень. Потом Ли служил на ядерном полигоне и оттуда несколько суток, рискуя жизнью, добирался окольными путями в столицу, чтобы добраться до российского посольства. Зачем? Что его подвигло на такие действия?

— Тьфу! — сплюнул Королёв. — Дался мне этот Руководитель. Голова не тем занята, — пробормотал он, и в памяти вновь всплыли все события последних дней, связанные с его «прекрасным цветком». Приятно осознавать, что Ли Хва Ми озаботилась его здоровьем, привела врача, пригласила в ресторан. Скрываемая за внешней сдержанностью радость встречи, неподдельный блеск глаз вселяли надежду. Но увы… На другой стороне весов были ложь, обман.

Трудно себе представить, чтобы жена заместителя министра госбезопасности не знала или не догадывалась об истинных обстоятельствах смерти своего двоюродного брата, о судьбе его родителей и семьи. С каким упорством опять же она отстаивала версию психического заболевания Ли Дон Гона, защищая при этом позицию своего мужа. Вина за смерть старого и доброго к ним профессора ложится полностью на генерала и косвенно на неё. Ли сама организовала встречу с историком, ведь профессор даже не знал, кого она намеревалась к нему привести. Слежку за собой Артём не видел, тем более на машине они передвигались практически по пустому городу. Похоже, что офицеры уже до их приезда были около дома профессора и ждали, когда они уедут.

Постепенно тёплые воспоминания о нежданной встрече с Ли Хва Ми, которую Королёв похоронил несколько десятков лет назад, отошли куда-то в глубь души, а сердце заныло нестерпимой болью. Как такое могло произойти? Зачем она ему лгала? Яркий свет подсветки величественной прямоугольной стелы из белого камня в память о первом и последнем президенте прервал ход мыслей Артёма. Он почувствовал, как нахлынувшая злость сбила дыхание. Надо успокоиться, подумал он и свернул налево, на улицу Хэбансан. Быстрее бы добраться до отеля да лечь спать. Слишком много событий за один вечер.

Темнота вновь окутала Королёва, впереди где-то в ста метрах смутно виднелся перекрёсток и улица Чангван, на которой находится отель «Корё». Слева тянулся длинный высокий каменный забор, за которым расположился своего рода «закрытый город», охраняемый бдительными вооружёнными часовыми. Партийная и хозяйственная номенклатура, высшие военные чины с семьями жили в этом «городе», не зная нищеты и голода в отличие от обычных корейцев. Там всё было к их услугам: подземные магазины, школы, парикмахерские. Справа возвышалась тёмная громада здания.

Неожиданно чуткий слух Артёма уловил шаги за спиной. Он обернулся, но в темноте никого не увидел. Почудилось, мелькнула мысль. Впереди замаячили идущие навстречу два силуэта мужчин, которые громко о чём-то спорили. Королёв насторожился, что-то подсказывало ему, что это не просто случайные прохожие. В столь позднее время простые корейцы не гуляют, а сидят дома. Идут постоянные учения. Не ровён час, на военный патруль можно нарваться со всеми вытекающими из этого последствиями. Иностранца пропустят, а местных граждан без специального пропуска отведут куда надо.

Пара подходила всё ближе и ближе. Крайний к Артёму кореец на правом плече нёс рюкзачок, траектория его движения была ровно навстречу Королёву, причём тот даже и не думал сворачивать в сторону. Сзади вновь раздался шорох крадущихся шагов.

«Ясен пень, — прикинул Артём, — парни подготовленные. Тот, который с рюкзачком, наверняка бросит его с плеча в лицо для отвлечения внимания, а дальше по отработанной схеме. Как говорится, знаем, плавали. Правда, трое на одного, многовато… Главное — это опередить и не пропустить удар сзади».

И точно, приблизившийся кореец резким движением снизу вверх попытался швырнуть рюкзак в лицо Артёму. Королёв предугадал действие нападавшего и, опередив его на доли секунды, нанёс левой рукой мощный удар в горло противнику, который завалился на своего напарника. То, что владелец рюкзака выведен из строя и причём надолго, не вызывало сомнений.

«Минус один», — про себя подумал Королёв. Движение воздуха за спиной заставило тело автоматически уклониться в сторону, но рубящий удар палкой сзади всё-таки слегка задел плечо Артёма. Не раздумывая ни секунды, он с разворота нанёс ногой сильный удар по ноге нападавшего, заставив последнего вскрикнуть от боли. Последующий за этим удар голенью в корпус опрокинул корейца на землю. Третий противник оказался самым подготовленным, и трудно сказать, чем бы закончилась схватка, если б не раздавшаяся вдруг трель свистка военного патруля.

Со стороны улицы Чангван бежали двое вооружённых солдат. Нападавшие подхватили лежавшего приятеля и с завидной резвостью растворились в темноте ночного Пхеньяна. Странно как-то, не захотели быть опознанными, вот и ретировались, мелькнуло в голове Артёма.

Рука ныла, да и в груди боль не давала вздохнуть. Похоже, трещина ребра, безразлично подумал Королёв. Ладно, отлежусь в номере. Послезавтра всё равно возвращаться в Москву, а там к врачу схожу, сказал про себя Артём. Подбежавшим патрульным полковник объяснил, что напали на него какие-то хулиганы.

 

***

Когда солдаты ушли, Артём продолжил движение, стремясь побыстрее выйти на освещённую улицу Чангван. Бережёного Бог бережёт. Да, подумал про себя Королёв, обстановка-то накаляется. То, что напавшие преследовали вполне конкретную цель, а именно избавиться от него, было очевидным. Похоже, он подобрался вплотную к той информации, из-за которой убили Ли Дон Гона. Вырисовывается и особенность поведения нападавших — им не нужна огласка, а это значит, что за их спиной стоит либо конкретное лицо, либо группа лиц, действующих неофициально. Дойдя до улицы, Артём на всякий случай перешёл на противоположную сторону и, держась в тени строений, приблизился к отелю, который в ярких огнях возвышался напротив него. Полковник внимательно осмотрел вход, малочисленных прохожих, припаркованные автомобили. На первый взгляд всё спокойно.

— Ха, а вот и фиолетовый микроавтобус, — прошептал Королёв. Незаметным не проскочишь. Небезопасно будет и в самом отеле, подумал он. Время позднее, людей нет. Повяжут, и кранты. У посольства тоже ждут, как пить дать. Одним словом, обложили со всех сторон, как волка. Артём развернулся и пошёл в сторону реки Тэдонган. Боль в груди сковывала движение. Зафиксировать бы плотной повязкой, мелькнуло в голове, но мысли переключились на решение возникшей проблемы — где пересидеть ночь.

Неожиданно для себя он вдруг встрепенулся, как будто вспомнил что-то важное, и ускорил шаг.

Двигаясь по улицам ночного Пхеньяна, Королёв с удивлением обнаружил, что довольно точно помнит дорогу к мосту Янгак. Впрочем, это и не удивительно, практически все основные строения центральной части столицы сохранились.

В столь позднее время дороги были пустынны и темны. Одинокие автомобили, включив дальний свет, на больших скоростях изредка пролетали мимо Артёма. На всякий случай Королёв был настороже и внимательно вглядывался в окружавшую его темень, опасаясь слежки. Но всё было нормально, уж очень резко и неожиданно для нападавших Артём пошёл т уда, где вряд ли кто-нибудь догадался бы его искать.

С левой стороны моста, соединяющего северные и южные районы города, открывался великолепный вид на русло реки, в вышине пламенел факел монумента «Чучхе». На краю одноименного с мостом острова гордо сверкала огнями гостиница. На южном берегу Артём уверенно повернул направо на проспект Сонгё-Канган.

Через минут десять справа, почти рядом с дорогой сквозь промёрзшие кроны деревьев в темноте на фоне звёздного неба заблестели купола Храма во имя Живоначальной Троицы.

Артём медленно подошёл к церкви, поднялся на паперть и трижды перекрестился. Дверь была не заперта. Наверное, Великое повечерье Великого Поста недавно закончилось, предположил Королёв. Святой Великий Пост — это время для покаяния, когда каждый православный должен испросить у Господа прощение своих грехов. Лишь только в Храме Артём осознал, почему ноги привели его сюда.

Внутри была тихо и пустынно, только слышался негромкий треск догоравших свечей и тускло горело несколько светильников. Осторожно ступая, он подошёл к Иконе Святой Троицы Живоначальной, опустился на колени и стал молится.

Неожиданно почувствовав присутствие за своей спиной человека, он медленно обернулся и увидел священнослужителя в чёрной одежде.

— Благословите, батюшка, — произнёс Артём, наклонив голову и сложив руки перед собой ладонями вверх. — Хочу ночь провести в молитвах, отец Феодор. Вы не будете возражать?

— Это вы? Я вас помню, вы были в воскресенье на литургии и долго потом молились.

— Да, отец Феодор.

Священнослужитель молча осенил Артёма крестным знамением и тихо отошёл в глубь храма.

 

***

( Сан-Франциско, ул. Миссии, 901, 12:40 )

Главный редактор «Сан-Франциско кроникл» устало приподнял кисти рук вверх. Два часа безудержного спора со своим помощником о названии передовицы и подаче материала в завтрашний тираж его утомили.

— Сдаюсь! Твоя взяла… убедил, — ворчливо произнёс главред и вновь стал смотреть проект статьи. Безудержная волна интернет-ресурсов безжалостно топила в последнее время печатные издания, которые отчаянно барахтались в мутной среде массмедиа, пытаясь выжить. Не осталась в стороне и одна из крупнейших ежедневных газет США на Западном побережье «Сан-Франциско кроникл». Выжить можно было исключительно за счёт эксклюзивных и интересных для читателей материалов. Главный редактор перевернул последнюю страницу, сощурил глаза и одобрительно хлопнул ладонью по столу. Сидевший перед ним выпускающий редактор, худощавый сорокалетний мужчина, радостно заулыбался. Слегка дрожащей от волнения рукой снял очки и стал протирать запотевшие линзы.

— По сути, материал интересный и злободневный. Однако, Джимми, не спеши радоваться. Как бы нам не вляпаться с нашими оценками.

— Питер! Мне пришлось напрячь своего приятеля из Пентагона, чтобы убедиться в достоверности полученной от источника информации. Он косвенно подтвердил, что стратегический бомбардировщик-невидимка может быть оборудован для несения двух противобункерных бомб. На полученных с Гуама фотографиях действительно видны такие авиабомбы, хотя они и отличаются своими размерами от тех, которые применялись в Афганистане. Приятель слышал, что для самолётов В-2 разработан новый тип бомбы, более мощный, чем «Дэйзи каттер», но на вооружение ещё не принят.

— Это я и так понял. Но Гуам не место для испытаний новых боеприпасов. И здесь мы возвращаемся к основному пункту нашего спора. Зачем? С какой целью стратегические бомбардировщики В-2 вооружаются супербомбами? Мы не можем ошибиться в своих выводах. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Питер, — выпускающий редактор снова снял очки и стал протирать линзы, — мы с тобой пришли к единственно возможной версии, что целью применения противобункерной авиабомбы может быть только убежище северокорейского лидера. А это несколько дурно пахнет, не так ли?

— Всё! Дискуссия закончена, материал направляю в печать, — с этими словами главный редактор взял ручку и расписался. — А твой чаморро молодец… Гонорар заслужил, — закончил он вставая.

Джимми тоже вскочил со стула, схватил бумаги и вышел из кабинета.

 

Глава пятнадцатая

(

Отель «Корё», Пхеньян, 4 марта, 8:10

)

Яркое весеннее солнце било прямо в глаза. Сощурившись, Артём внимательно, как и в предыдущий вечер, осмотрел подходы к отелю. На этот раз перед вестибюлем было многолюдно, автомашины одна за другой поднимались на пандус, принимая в свои салоны пассажиров. Российская молодёжная команда в полном составе, за исключением тренера, стояла около автобуса в ожидании Пака, который чуть в стороне беседовал с атташе консульского отдела посольства.

Знакомый фиолетовый микроавтобус затесался на парковке между двух такси. Водитель, высунувшись из окна, курил, лениво пуская струйки дыма вверх, изредка поглядывая на входную дверь отеля.

Ещё раз осмотревшись и приняв для себя решение, Королёв стремительно перебежал улицу и подошёл к Паку.

— Артём? — с нескрываемым удивлением и облегчением чуть ли не закричал старший тренер. — Что случилось? Мы с товарищем Бесединым с трёх часов ночи здесь с ума сходим! Где ты был?

Пак явно был очень расстроен: старческие глаза слезились, плечи опущены. Перед Королёвым стоял несчастный старик, который любил его как сына.

— Ну и видок у тебя, — немного успокоившись, продолжил старший тренер.

Артём обнял Пака и шепнул ему на ухо: «Всё нормально…» Затем, оглянувшись по сторонам, вкратце рассказал о ночном нападении, попытке пройти в гостиницу и проведённой ночи в храме. После небольшого обсуждения сложившейся ситуации атташе рекомендовал Паку с командой продолжить участие в соревнованиях, тем более сегодня был завершающий день, а он тем временем останется с Королёвым в отеле.

Только в номере Артём почувствовал усталость. Слишком насыщенными для него оказались прошедшие сутки. Чуть поморщившись, он разделся по пояс. Сильно ныла рука, синяя гематома расползлась по всему предплечью. Боль в груди не отпускала. Артём прошёл в ванную комнату, умылся. Затем он порылся в карманах и достал найденный в комнате, где был застрелен Ли Дон Гон, скомканный лист из справочника по метеорологии. Рассудив, что атташе ни к чему посвящать в свои дела, полковник разгладил бумагу, поднёс её ближе к свету и стал внимательно разглядывать. Это был лист с картой направлений атмосферной циркуляции в Восточной Азии. Артём сначала было чертыхнулся, увидев карту. Потом стал изучать её более пристально. Ведь не зря же Ли Дон Гон вырвал лист, да и убийцы профессора явно искали справочник по метеорологии. В правом углу еле заметно была видна дата — месяц март, то есть атмосферная циркуляция на первый месяц весны. Видно, что над Корейским полуостровом в это время сохраняется ясная сухая и прохладная погода, но влажные океанические воздушные массы начинают прорываться в сторону Дальневосточного региона России. Королёв задумался. Карта поставила его в тупик. Для организации покушения на Руководителя такая информация особой ценности не представляет. С другой стороны, ясная погода наиболее благоприятна для применения авиации и крылатых ракет. Не зря же Вашингтон и Сеул с 9 марта начинают масштабные военные манёвры на полуострове. Одним словом — ребус. Артём с мыслью, что позже подумает над возникшей загадкой, аккуратно свернул листок и положил его в карман.

Выйдя из ванной комнаты, он молча взял бинт из аптечки и, показав жестами Беседину, что ему требуется помощь, наложил фиксирующую повязку на грудную клетку. От обсуждения последних событий Королёв и атташе воздерживались, понимая, что номер наверняка прослушивается корейскими спецслужбами.

В этот момент раздался решительный стук в дверь. Атташе напрягся и осторожно подошёл к ней.

— Слушаю вас, — стараясь быть спокойным, произнёс он. За дверью было тихо, похоже, стучавший не ожидал услышать голос постороннего человека. Однако после недолгого замешательства снова раздался стук.

— Мне надо увидеть товарища Королёва, — неожиданно раздался приятный женский голос.

— Олег! Открой! — крикнул Артём и в спешке стал рыться в чемодане, пытаясь выудить чистую футболку.

Дверь открылась, и вошла Ли Хва Ми. За спиной стоял её постоянный в последние дни спутник — доктор Ким.

— Что с тобой? — взволнованно спросила кореянка, увидев перебинтованную грудь Королёва и огромную гематому.

— Ничего страшного, — поспешно сорвалось с уст Артёма. Он быстро, стараясь не морщиться от боли, надел футболку, подошёл к шкафу и достал рубашку.

— Вот теперь готов, — продолжил он серьёзным тоном. Шутить не хотелось. Может, неприкрытая жалость, мелькнувшая в глазах кореянки, повлияла на него, а может, возникшие сомнения в той роли, которая отводилась Ли Хва Ми в событиях вчерашнего дня. Да и ночь, проведённая в молитвах, оказала очищающее влияние на Королёва.

— Прости, что в таком виде встречаю, — выдохнул Артём. — Тяжёлый день вчера выдался, — продолжил он. — Проходите, присаживайтесь.

Ли Хва Ми села на стул, а доктор расположился в кресле. В комнате повисла гнетущая тишина. Артём хоть и был на правах хозяина, но начинать разговор не хотел. Кореянка тоже молчала, на её лице явственно читалась обида на Королёва.

— У меня есть предложение, — вдруг подал голос атташе. — Давайте сходим в кафе на чашечку кофе.

— А почему бы и нет? — поддержал его Артём. — Тем более я не завтракал. Если нет возражений, тогда, может, посетим вращающийся ресторан? — Королёв, увидев как Ли одобрительно кивнула головой, облегчённо вздохнул, затянувшаяся пауза стала его тяготить. Когда гости вышли в коридор, он придержал за рукав Беседина.

— Олег! Возьми на себя корейца, пожалуйста. Мне надо побыть с Ли Хва Ми наедине, — быстро проговорил он и подтолкнул атташе к выходу.

В ресторане посетителей было мало. За двумя столиками сидела группа китайских туристов, которые весьма шумно комментировали открывающийся вид на Пхеньян с высоты 44-го этажа.

Королёв, быстро сориентировавшись, выбрал столик, который находился вне зоны видимости со стороны барной стойки, за которой, как обычно, стояли верные стражи режима в лице миловидных сотрудниц министерства госбезопасности. Отодвинув стул, он предложил кореянке сесть. Ли Хва Ми обернулась, ища глазами своего спутника — соглядатая, но атташе, взяв доктора под руку, чуть ли не силой усадил в сторонке. Женщина попыталась было привстать, чтобы возразить, однако передумала.

— Вот мы и вдвоём. Никто не мешает. Ты да я… — начал было Артём, но тут подошла официантка, чтобы принять заказ. Молчание, как и в номере, затянулось. Первой не выдержала Ли Хва Ми:

— Ты не ответил на мой вопрос. Что с тобой случилось, после того как мы расстались? Бинт на груди и гематома?

— Вообще-то, странный вопрос. Я полагал, что муж тебе подробно рассказал о действиях своих подчинённых, включая тех, с кем ты познакомилась в квартире профессора после моего ухода.

— Он ничего не знает, у него аврал на работе, потерялся какой-то важный пакистанец. Злой и боится чего-то. Не до меня ему сейчас.

— Хорошо. Ну а ты ему веришь?

— Да, он мой муж, и я ему верю.

Королёв замолчал, раздумывая, стоит ли дальше обострять разговор. Посещение храма подействовало на него лучше всяких антидепрессантов и психотерапевтов. Он был искренен в своих молитвах, когда просил помощи у Святой Троицы. Голова была ясная, как никогда ранее за последний год. Однако упорство, с каким Ли защищала своего мужа, было не понятно Артёму и начинало его раздражать. Королёв полез было в карман за лекарствами, но вспомнил, что коробочку потерял во время стычки вчера вечером.

— Хорошо, а их личные документы, которые я отдал тебе? Ведь твой муж, насколько я знаю, не простой генерал, а заместитель министра госбезопасности.

— Он отказался говорить на эту тему, — чуть замешкавшись, ответила женщина. Похоже вопросы, которые ставил перед ней Артём, ей не очень-то были интересны. — Ты всё-таки ответь мне, что с тобой случилось? Может, помощь медицинская нужна. Ведь не могу же я тебя оставить в таком виде… — продолжила она, переводя разговор на тему, которая, похоже, волновала её больше, чем ответственность мужа за действия офицеров в квартире профессора.

— Пожалуйста… Вчера я был в российском посольстве… — Артём пристально посмотрел в глаза Ли, стараясь понять, насколько искренна она с ним. — Я осмотрел комнату, где застрелили твоего брата. Кстати, он был в тот день без оружия. Просто пристрелили и всё, как ненужного для кого-то свидетеля. Исполнили это офицеры министерства госбезопасности. По дороге в отель на меня напали трое хорошо физически подготовленных мужчин. Уверен, что они такие же офицеры, как и убийцы профессора. Ну как? Достаточно или продолжить?

Ли Хва Ми в замешательстве смотрела на Артёма широко открытыми карими глазами. В них читался неподдельный страх за него.

— Не понимаю тогда. При чём здесь ты?

— Хорошо. Продолжу. Ты знала, что твой брат занимал должность начальника охраны ядерного полигона? Это во-первых. Ну а во-вторых, похоже, моё стремление узнать правду о его смерти кому-то очень не понравилось. Вот к такому выводу я пришёл. — Артём наконец пододвинул к себе тарелку с яичницей и принялся есть.

— Начальник охраны ядерного полигона? Странно. Первый раз слышу… — брови Ли от изумления изогнулись вверх. Кореянка не играла и, похоже, говорила правду. Через несколько секунд её лицо сначала покраснело, а затем побледнело. Теперь она стала понимать, почему Артём упорно настаивал на том, что за спиной офицеров мог стоять её муж.

— А почему ты не пьёшь кофе? — спросил Королёв, отодвинул от себя пустую тарелку и взял в руку стакан горячего молока.

— Только у вас в КНДР утром на завтрак в меню есть горячее молоко. Почему-то сразу вспоминается детство, — добавил он и сделал глоток.

Женщина, чувствовалось, погрузилась в себя, стремясь разобраться в неожиданной и неприятной информации о последних днях жизни своего брата и возможной причастности к его смерти мужа.

— Завтра мы улетаем. Обо мне можешь не беспокоиться, со мной до отъезда будут сотрудники посольства. Ситуация со смертью профессора весьма щепетильна, и, думаю, никто не заинтересован её педалировать, — быстро проговорил Артём. Он взял зачем-то салфетку, скомкал её, потянулся за другой, но отдёрнул руку. Последовала долгая и неловкая пауза.

Надо всё-таки подвести черту, решил он. Когда ещё удастся им побыть вдвоём?

— Знаешь, вся эта история вокруг Ли Дон Гона дурно пахнет. Держись подальше от этого. Понимаю, что добиться правды не представляется возможным. Да и кому нужна теперь эта правда?

Вопрос Артёма повис в воздухе. Полковник на минуту замолчал, снова стал комкать салфетку, стакан с недопитым молоком отодвинул в сторону. Голова стала тяжёлой. Возникшая неожиданно тупая боль в висках мешала сосредоточиться. Он снова полез было в карман за таблеткой, но отдёрнул руку. Артёму понадобились значительные усилия воли, чтобы сосредоточиться.

— На твой вопрос я ответил и довольно подробно. Буду признателен, если такой же получу ответ на свой вопрос, — голос у Королёва слегка охрип от волнения. — Вот скажи мне. Как так получилось, что мне пришлось тогда, в восьмидесятые годы, покинуть Пхеньян с уверенностью в твоей гибели во время пожара? Наверняка тебе брат рассказывал, как вытащил меня из вагона, где я цеплялся якобы за твой обгоревший труп. Просто у меня в голове теперь не укладывается, почему Ли Дон Гон молчал, даже словом не обмолвился о тебе, хотя мы неоднократно с ним пересекались, в том числе и в Пхеньяне. А письма? Сколько я их передал через ваше консульство во Владивостоке — не пересчитать. — Артём замолк. Ли хотела открыть рот, но он поднял правую руку, предупреждая, что не закончил свой монолог.

— Помню, что твои родители всегда были против наших встреч, особенно отец, — продолжил Королёв и наклонил голову, чтобы не смотреть в глаза любимой женщины и высказаться до конца.

— Партийный деятель. Решения ЦК ТПК в действии, как говорится. Чистота крови нации превыше всего. Опять же последующее замужество, и весьма удачное, наверное… Хотя… могла бы пару строчек написать… ведь не чужие же мы были друг другу, поди… — выдавил с усилием из себя Артём, поднял глаза на Ли и вздрогнул. Лицо кореянки было как маска, на котором читались страдания и отчаяние. Из глаз текли слёзы.

— Извини, мне надо на секунду отойти, — тихим голосом сказала Ли, встала и быстрым шагом вышла в холл ресторана. Вернулась она минут через десять. Королёв собирался уже идти её искать. Глаза у Ли были красные, лицо бледное, но держалась она вполне сносно. Артём вскочил, чтобы отодвинуть ей стул, но она жестом его остановила.

— Где-то и в чём-то ты прав, — с ходу начала она. — Но не всё так однозначно, как ты думаешь. Конечно, за эти двадцать с лишним лет мы стали другими, и я, когда увидела тебя, долго думала, стоит ли ворошить прошлое. У тебя наверняка своя жизнь, семья, дети. У меня своя, — проговорила Ли с какой-то отчаянной грустью. Артём хотел её перебить, но кореянка жестом остановила его. — Я только что звонила отцу… Разговор вышел резкий… Но я узнала правду, — женщина посмотрела прямо в глаза Артёму. — Мои письма к тебе забирал Кан, в то время мы не были женаты и он был охранником отца… По просьбе отца… — кореянка тяжело задышала. — Они меня просто предали…, — продолжила она и с силой прикрыла ладонями лицо.

Артём онемел, растерянно глядя на Ли и не зная, что сказать — настолько всё было для него неожиданным. За столиком, где сидел атташе с врачом, раздался какой-то шум. Королёв обернулся. Доктор пытался встать, чтобы подойти к Ли. Артём привстал и сделал умоляющий жест, чтобы Олег попридержал не на шутку разбушевавшегося корейца.

Мелодичный звонок мобильного телефона, от звука которого Королёв уже успел отвыкнуть, заставил его снова сесть за стол, где в застывшей горестной позе сидела Ли.

— Похоже, тебе звонят, — мягко произнёс Артём и дотронулся рукой до кореянки.

Она вздрогнула:

— Что ты говоришь?

— Тебе звонок.

— Ах! Да, мой телефон, — поспешно сказала Ли и суетливо достала его из сумочки. — Что!!! Как он? Врача вызвала? Держи меня в курсе дела, — взволнованно проговорила в трубку она.

— Что-то случилось? — встревоженно спросил Артём.

— У отца сердечный приступ, мама скорую помощь вызвала, — ответила Ли.

— Ты поедешь к нему?

— После твоего отъезда, — с какой-то злостью произнесла кореянка, думая о чём-то другом. — Может, мой разговор повлиял на него? Но, — она с сомнением пожала плечами, — у отца в последнее время были проблемы с сердцем. Он больше расстроился не из-за меня, а из-за того, что не сможет сопровождать Руководителя во время важной инспекции, — закончила Ли.

Королёв недоумевающе уставился на неё.

— Что-то я не включаюсь. При чём здесь какая-то инспекция? У тебя отец с приступом, а ты про какую-то инспекцию рассуждаешь. Поезжай прямо сейчас к отцу, успокой его, — волнуясь за Ли Хва Ми, предложил Артём. — Кстати, можешь меня взять с собой. До Пхёнсона ехать всего-то пару часов на машине. Вечером вернёмся. Как ты считаешь? — неуверенно закончил он.

— Ты… меня… не понял, — с расстановкой, твёрдо произнесла кореянка. — Ты должен знать, отец никогда не считался с моим мнением и ни во что его не ставил. У нас так принято. Дети, даже будучи взрослыми, обязаны слушаться своих родителей. Но… он меня предал, понимаешь? Он меня просто растоптал. И за Кана выдал замуж вопреки моему желанию. Я была тогда совсем одна, только Ли Дон Гон меня поддерживал. — Ли замолчала. — А отец… ты слышишь? Он мне сказал ещё тогда, что ты… погиб на войне в Афганистане. Все эти годы я не жила, а существовала. — Слёзы вновь побежали по её щёкам. В отчаянии она, похоже, не понимала, что делать. — Но не это главное… Они забрали у меня…

Звонок телефона вновь прервал их разговор.

— Это мама, — всхлипнув, сказала Ли Хва Ми и отошла к окну. Артём сидел, опустив голову и сжав ладонями виски. Боль не отпускала.

Кореянка быстро вернулась и села за столик. Держалась она хорошо, всё-таки у Ли был сильный характер.

— Так что ты собиралась мне ещё сказать? — морщась от боли, спросил Артём.

— Позже расскажу, сейчас не время. Давай вернёмся к моему брату. Ты был прав, когда не согласился с официальной версией его гибели. Теперь и я начинаю понимать, что в этой истории много тёмных пятен. Вчера с мужем из-за этого разругалась. Он не хочет говорить всей правды, уходит от вопросов. Но я приняла для себя решение, что обязательно докопаюсь до истины. И не отговаривай меня. Ли Дон Гон был мне не только братом, но и самым близким и единственным другом. Артём? Ты что, меня не слушаешь?

— Голова раскалывается. Вчера в драке потерял таблетки.

— Что же ты молчал всё это время? — Ли быстро открыла свою сумочку, порылась там и протянула таблетку Королёву. — Пей, это обезболивающее.

Артём положил лекарство в рот и запил водой. Потом встряхнул головой и посмотрел на Ли, выражая готовность к продолжению разговора.

— Хочу, чтобы ты до отъезда помог мне разобраться с ситуацией вокруг Ли Дон Гона. Ну как?

— Повторяю, тебе не стоит соваться в это дело. Поверь мне. Опасность велика. Если появились первые жертвы, то будут и последующие. — Артём наклонился к кореянке и с убеждённостью, близкой к категоричности, добавил: — Всё равно ничего не изменить.

— Прошу тебя, помоги! — Ли умоляюще смотрела на Королёва.

— Хорошо, — после недолгого раздумья сказал Артём, кивком подтвердив своё согласие. — Буду рассуждать сейчас, опираясь на известные мне факты. Ты слушай, и если возникнут какие-нибудь идеи, подсказывай.

Начнём с самого начала. По официальной версии, Ли Дон Гон долго был в личной охране Руководителя. На каком-то этапе, после неудавшейся попытки покушения на Руководителя южнокорейскими спецслужбами, у него стал прогрессировать психоз. Ли стал одержим стремлением предотвратить повторное покушение на лидера и хотел об этом сообщить в российское посольство, поскольку на его доводы начальство не обращало внимания.

Однако в реальности Ли Дон Гон недавно стал начальником охраны самого засекреченного в стране объекта. Даже ты о его назначении ничего не знала. Ведь так? — Артём посмотрел на кореянку. Та у твердительно кивнула.

— Твой брат вдруг срывается с места службы и пытается добраться до российского посольства. При этом его объявляют в розыск и ищут по всей стране. В Пхеньяне он посещает профессора. Просит у него справочник по метеорологии и вырывает нужный ему лист.

— Какой лист? Откуда ты знаешь? — перебила Артёма Ли.

— Во-первых, об этом мне сказал сам профессор, а во-вторых, вырванный лист я нашёл в комнате, где застрелили твоего брата. Это лист с описанием циркуляции воздушных масс в Восточной Азии в марте месяце. Так, давай пока лист из справочника отложим в сторону. Он пока нам ничего не может подсказать.

Пошли дальше. Ли Дон Гона убивают при передаче его местным властям. Есть один нюанс. Твой брат был готов говорить только с послом, но тот, к сожалению, до сих пор в отпуске. Оружия у него не было. Ли был сильно истощён, слаб и не мог оказать серьёзного сопротивления.

То есть его просто пристрелили, выдав версию, что якобы он оказал вооружённое сопротивление. — Артём протянул руку, взял недопитый стакан с молоком и жадно начал пить. — Извини, что-то в горле пересохло.

— Может, кофе ещё заказать? — предложила Ли Хва Ми.

— Не возражаю.

Кореянка позвала официантку.

— Тебе с сахаром?

— Нет.

— Нам два кофе, без сахара, — сделала заказ Ли.

— Продолжим. Значит, можно предположить, что твой брат, выполняя свои обязанности по охране ядерного полигона, стал свидетелем какого-то события или разговора и хотел донести эту информацию до российского посла. Почему именно посол? Ответ пока вижу один: все пути доступа к Руководителю для него были перекрыты, и он решил воспользоваться единственным шансом, зная, что Великий полководец часто приглашает к себе российского посла и находится с ним в хороших отношениях.

С другой стороны, у меня есть информация, что южане якобы готовят покушение на лидера КНДР. Ведь не зря засуетились американцы и японцы. К 9 марта в районе Корейского полуострова будет сосредоточена огромная куча кораблей и авиации ВС США и Японии. И дата подходящая, ведь 8 марта выборы, а Руководитель обычно голосует в Пхеньяне на одном из избирательных участков… — Королёв прервал свои рассуждения, увидев подходящую к их столику официантку с кофе.

— Ваш кофе, — девушка поставила на стол две белоснежные чашки на блюдцах.

— Итак, — Артём сделал глоток. — На чём мы остановились?

— Выборы, — подсказала Ли.

— Ага. Таким образом, он будет на публике и относительно доступен, по крайней мере для высокопрофессионального снайпера или подрывника. Но у меня чувство, что здесь что-то не так… Не могу пока связать всё в логическую цепочку. — Артём перевёл дух, достал сигарету и закурил. Ли смотрела на него круглыми глазами, в которых читалось неподдельное восхищение.

— Знаешь, даже у нас в государственном комитете обороны никто не знает, на каком участке Руководитель будет голосовать. Обычно решение принимает начальник Управления охраны в самый последний момент с учётом безопасности, — встряла в монолог Артёма Ли, воспользовавшись паузой.

— Вот. И я о том же. Информация о месте голосования станет известной в лучшем случае 6 или 7 марта. Время на подготовку покушения минимальное, а самое важное то, что должен быть в ближайшем окружении руководителя предатель, который и сообщит диверсантам время и место. Но всё равно, полагаю, уж очень сложно осуществить задуманное. Шансы на успех ничтожны. — Артём затушил сигарету и почесал правое ухо.

— Смотри дальше, — задумчиво продолжил Королёв. — В комнате, где был застрелен Ли Дон Гон, кроме листа из справочника, я обнаружил нацарапанную на стене цифру 6. Она была залита кровью, но к моменту моего посещения пятно посветлело и цифра стала видна. Следы скола и штукатурки свежие, значит царапину сделал твой брат. Что за этим стоит? — вопросительно посмотрел на кореянку Артём.

— Трудно сказать, что значит эта цифра… Ой! — воскликнула вдруг Ли и прикрыла рот ладонью. — Руководитель 6 марта прибудет с инспекцией на ядерный полигон, — прошептала она. — Видишь ли, наша страна под руководством Великого полководца стремится отстоять свою независимость. Для этого наши учёные, в том числе из академгородка, где партийный комитет возглавляет мой отец, разрабатывают «оружие возмездия». Возможно, будет готовиться очередное испытание, — добавила она и быстро посмотрела по сторонам, нет ли поблизости чужих ушей.

— Ты хочешь сказать, что 6 марта может быть испытание ядерного оружия?

— Нет. Проверка. Отец как-то проговорился, что реальные испытания скорее всего будут проведены ближе к лету.

— Так твой отец должен был присутствовать именно на этой проверке?

— Ну да, — женщина кивнула головой.

— То есть послезавтра? Значит, получается, что Ли Дон Гон был начальником охраны полигона и, по всей видимости, что-то узнал. Во время инспекции должно что-то произойти… — задумчиво проговорил Артём. Он и не заметил, как боль в голове отступила. Аналитика, конёк полковника, всецело увлекла Королёва. Мысли работали чётко, в памяти всплывали нужные факты, и картинка постепенно приобретала свои реальные очертания.

— Не зря же твой брат в посольстве всё время твердил слово «катастрофа». Понимаешь? Не «трагедия» или «происшествие», а именно «катастрофа», — продолжил он, но неожиданно затих, как будто что-то вспомнил.

— Ну надо же! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Говоришь, что твой муж сбился с ног в поисках пакистанца? Так я вспомнил! Представляешь! Вспомнил! — Глаза Артёма заблестели — чувствовалось, что он нашёл очень важное звено в логике своих рассуждений.

— Что вспомнил? — Не томи. — Кореянке передалось возбуждённое состояние Королёва.

— Не что, а кого! Самого Аймаля Махмуда, ученика «отца» пакистанской ядерной бомбы Абдулы Кадыр Хана, создавшего международную сеть нелегальной торговли ядерными технологиями. Этот Аймаль, блестящий в прошлом учёный, похоже, за очень большое вознаграждение оказывал помощь вашим физикам-ядерщикам в создании ядерного взрывного устройства. Вот так-то.

Артём и Ли Хва Ми замолчали.

— Ты знаешь, он давно пропал из виду, — нарушил молчание Королёв. — И не зря, поскольку ему грозила тюрьма в Гуантанамо за подпольную торговлю ядерными технологиями. Опять же странно всё это как-то. Он же был в руках у американцев… — задумчиво добавил полковник.

В глазах Ли Хва Ми читался ужас. Постепенно она взяла себя в руки и преобразилась — должность заместителя отдела по внешним связям государственного комитета обороны обязывала быть решительной.

— Надо срочно предупредить Руководителя, — твёрдым голосом произнесла она.

— Хм. И как ты представляешь это сделать? У тебя есть конкретные факты? Что ты реально можешь сообщить? Наши догадки? Потом, что именно должно произойти? Покушение? — Артём снова почесал за ухом, полез за сигаретой в пачку, но она была пуста. — Чёрт! Сигареты закончились.

— Слушай, — после некоторого молчания произнёс он, — а что за инспекция? Что конкретно должны показать Руководителю?

— Точно не могу сказать, но у нас в отделе ходили слухи, что ядерный заряд уже подготовлен и его должны начать загружать в шахту.

— Ого! Так это меняет дело. — Артём чуть не подпрыгнул на стуле от осенившей его догадки. — Если следовать логике подготовки и испытания ядерного боезаряда, то существует общепринятая схема. Смотри. Перед загрузкой взрывного устройства в штольню или тоннель обычно проверяются все коммуникации, прохождение сигналов, аварийная защита и так далее… Получается, что на полигоне в это время может быть осуществлена диверсия. Кто-то хочет затормозить процесс разработки ядерного оружия, не правда ли? — Артём замолчал и наморщил лоб. Что-то не давало ему покоя, как будто он упустил нечто важное. Но что? Он взял чашку и допил остатки кофе, даже не почувствовав его вкуса.

— Отель! Точно, отель!

Ли Хва Ми стала уже спокойнее относиться к всплеску идей и домыслов, которые буквально рекой лились из уст Артёма.

— Аймаль в отеле был под присмотром, но… умудрился уйти, и не без помощи… главы американской миссии по захоронению останков военнослужащих США. Во как! Ведь я их видел вдвоём в лифте перед исчезновением пакистанца, и у него в руках были авиабилеты.

В голове полковника «мощный компьютер» с огромной скоростью просчитывал все возможные варианты. Рука автоматически потянулась в карман, и Артём достал аккуратно сложенный лист из справочника по метеорологии. Королёв тщательно его разгладил и стал рассматривать с учётом новых обстоятельств. Ведь не зря его старый друг вырвал и взял с собой этот лист. Он, видимо, придавал ему очень важное значение. Да и офицеры министерства госбезопасности перевернули всю библиотеку профессора. Может, как раз этот листок и есть ключ к разгадке цели диверсии?

— Что ты хочешь найти на этом листе? — неожиданно раздался голос Ли. — Ты уже минут пять на него смотришь.

— У меня не выходит из головы, зачем твоему брату понадобился справочник по метеорологии. Хотя… Похоже, я начинаю понимать, но не могу в это поверить! Настолько безрассудно и дико моё предположение. Смотри! Видишь направления стрелок циркуляции воздушных масс на севере полуострова? В отличие от зимнего периода часть потоков в начале марта устремляется на Приморскую область и Хабаровский край. Вот в чём закавыка! Если в результате диверсии будет радиоактивное заражение местности и выбросы в воздух, то возникнет реальная угроза Дальневосточному региону моей страны. Отсюда становится понятным стремление твоего брата попасть в российское посольство и предупредить посла. Ли Дон Гон скорее всего подслушал разговор Аймаля с кем-то. — Артём откинулся к спинке стула, лицо его побледнело. — За спиной же пакистанца отчётливо маячит этот глава миссии. Не зря же они тайком встречались? А? Но опять же, всё это предположения, догадки.

— Артём! — тихо произнесла Ли Хва Ми. — Давай поедем к отцу. Он дома лежит, выскажем наши соображения. У отца есть непосредственный выход на Руководителя. Этим делом займутся специальные службы. Найдутся тогда и виновники гибели моего брата, а его родители и семья выйдут на свободу. Как ты думаешь?

— А если в этом замешан твой муж? — Королёв пристально посмотрел на кореянку.

Лицо Ли Хва Ми приобрело сероватый оттенок, веки, прикрыв глаза, дрожали, тело всё окаменело. Но так продолжалось недолго.

— Буду только рада, если освобожусь от рабства, — с не присущей ей злостью в голосе прошептала женщина.

— Тогда прямо сейчас и поедем, а вечером вернёмся, ведь завтра возвращаться в Москву. Позвони матери, предупреди её, — попросил Артём. — Только давай поедем без твоего вечного соглядатая, — добавил он и вопросительно посмотрел на кореянку. — Боюсь, что именно он сливал до этого содержание всех наших разговоров твоему мужу.

— Согласна, — ответила Ли Хва Ми и позвонила по телефону матери, не забыв предупредить, что приедет с Артёмом.

— Тогда вперёд. Атташе придержит твоего спутника, а мы удерём. Королёв схватил Ли за руку, и они вдвоём быстро выбежали из ресторана. Теперь надо было выйти из отеля так, чтобы не попасть на глаза людям, сидящим в микроавтобусе. Ли Хва Ми решила эту проблему быстро и решительно. Представитель ГКО мог позволить себе любую прихоть. Поэтому администратор отеля просьбе Ли Хва Ми не удивился и вывел их через запасной выход, к которому вскоре подъехала машина Ли.

 

***

Через полчаса стремительной езды за окнами замелькали здания северной окраины Пхеньяна. Джип вырвался на пустынную трассу и стремительно понёс своих пассажиров в Пхёнсон.

Для Ли Хва Ми и Артёма время остановилось. Они молча смотрели друг другу в глаза и молчали. Слова теперь им были уже не нужны. После всего сказанного и пережитого невидимые нити любви вновь их опутали, как в молодости, связывая всё крепче и крепче.

— Артём! — первой очнулась кореянка. — Самолёт у тебя ведь днём? Так останемся тогда в Пхёнсоне до утра. Там тебе ничто не будет угрожать. Как ты считаешь? — Ли крепко сжала руку Артёма.

— Конечно же! Ты не представляешь, как я рад, — весело ответил Королёв, но неожиданно вздрогнул.

— Самолёт, говоришь! — произнёс он почему-то задумчиво. Перед его глазами вдруг всплыло лицо пассажира из бизнес-класса.

— Что с тобой? — с удивлением посмотрела на него Ли Хва Ми.

— Понимаешь, не даёт мне покоя этот глава американской миссии. Если он связан с организацией диверсии, то завтра тоже должен улететь со мной одним рейсом. Правильно?

— При чём здесь он? Ничего не понимаю, — сказала женщина.

— Везде, где дурно пахнет, всегда надо искать американцев. Или, если перефразировать классиков, надо искать тех, кому выгодна диверсия на полигоне. Вот и получается, что в этой игре должен быть опытный американец, чтобы реализовать операцию, задуманную наверняка руководством США. А Аймаль, скорее всего, кроме помощи вашим специалистам, подготовил какую-нибудь гадость на полигоне по указке американцев. Этим и объясняется тот факт, что его никто реально не ловил и он до сих пор не сидит в тюрьме.

Артём потёр виски и задумался. Весь его вид говорил о напряжённой работе аналитика, стремящегося найти ответы на вновь появившиеся вопросы и спрогнозировать дальнейший ход событий.

— Теперь и последний пазл лёг на место, — Артём погладил левой рукой волосы, губы чуть скривились в усмешке. — Лихо закрутили американцы, — продолжил он, вспомнив информацию Кондратьева по Дальнему Востоку.

— Ты меня пугаешь, — с озабоченностью в голосе промолвила Ли.

— Если мои рассуждения верны, то картинка становится все ярче и яснее. Смотри. Вашингтон разворачивает около полуострова под видом учений мощную группировку своих вооружённых сил. В это время на ядерном полигоне во время инспекции объекта Руководителем осуществляется диверсия. В итоге американцы убивают двух зайцев: техногенная катастрофа приводит к хаосу не только на полуострове, но и на территории Дальневосточного региона моей страны. Здесь как раз уместен листок из метеорологического справочника. Одновременно с этим ликвидируется руководство КНДР со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Артём! Но это же бред какой-то, — прошептала Ли Хва Ми. В её глазах отчётливо читался страх. Но Королёв смотрел мимо неё, продолжая напряжённо о чём то думать.

— Наверняка и американец улетит завтрашним рейсом, подготовив и организовав операцию. Ха-ха, — рассмеялся Артём, — а вот это мы и проверим. Американец проживает в Мёхансане в отеле, и он — наше главное доказательство.

Артём торжествующе посмотрел на Ли Хва Ми.

— Меняем курс и едем в Мёхансан, — твёрдо произнёс Королёв и посмотрел на кореянку.

— Ты что? Собрался его схватить и привезти с собой в Пхёнсон к отцу? Так он там не один, скорее всего. А вдруг ты ошибаешься и американец совсем не тот, за кого ты его выдаёшь? Как ты добьёшься от него признаний? Пытать будешь? Нет. Я не поддерживаю твою идею. Какая-то авантюра получается. Тем более времени у нас почти не осталось, — взволнованно произнесла кореянка.

— Дорогой ты мой человек! Кого похитить? Ты что? Всё значительно проще. Коротко с ним переговорю и тут же удалюсь. Не волнуйся, всё будет хорошо. Пойми, мы снова нашли друг друга, и ни к чему мне неприятности, тем более криминального характера. Потом не забывай, что меня продолжают преследовать какие-то люди, и у них намерения не очень то доброжелательные, — сказал Артём, заметив, что женщина заметно обеспокоилась.

— Ли Хва Ми! — продолжил он. — В одном ты права, чего у нас нет, так это времени. Стоп, — вспомнив что-то, вдруг произнёс Артём. — Останови машину и… мне нужен твой телефон. Пожалуйста! — умоляюще попросил Королёв. Ли, ни слова не говоря, молча протянула ему сотовый телефон.

Полковник выскочил из машины. Достав из кармана какой-то предмет, он присоединил его к телефону. Видно было, что говорил в основном Артём, в такт словам покачивая головой, стараясь быть убедительным для далёкого адресата. В конце разговора бросил какой-то предмет на дорогу и каблуком его раздавил. Ошмётки ударом носка ботинка отправил в кювет.

 

***

( Москва, 07:10 )

Генерал стоял в нелепой позе в коридоре своей квартиры, продолжая сжимать в руке ещё горячую трубку телефона после разговора с Артёмом. Левая рука была продета в пальто, которое мешком наполовину лежало на полу. По лицу катились капли пота.

Тот поток информации, который Дерсу вылил ему на голову, ошарашил Кондратьева своей неожиданностью и фантастичностью предположений. Не верить своему другу он не мог, но и считать сведения достоверными тоже не представлялось возможным. Но опять же, теперь стали очевидны и понятны последние действия американцев как на Сахалине, так и во Владивостоке, которые до сих пор никак не вписывались в складывающуюся ситуацию вокруг Корейского полуострова.

— Ай да сукин сын! Ай да молодец! — повеселевшим голосом произнёс генерал. Сколько он знал Артёма, всегда втайне восхищался его «чуйке», способности рассмотреть за простой обыденностью фактов логическую цепочку и выхватить наиболее важное звено.

— Так, хватит чесать свою лысину, надо быстро готовить доклад на самый верх, — сам себе приказал генерал. — Времени остаётся в обрез, главное — успеть согласовать все вопросы с другими ведомствами для принятия экстренных мер в случае возникновения чрезвычайной ситуации на Дальнем Востоке.

 

***

( Секретная база спецотряда «Пэкту», пригород Пхеньяна, 12:25 )

Чжу Вон, обнажённый по пояс, стоял перед умывальником и, пофыркивая от удовольствия, обливался текущей из единственного крана холодной водой. После трёх часов, проведённых с подразделением на полосе разведчика в интенсивных тренировках, приятно ломило тело. Особое удовлетворение Чжу доставили спарринг-бои с двумя инструкторами. Он любил работать один против двух и предпочитал выбирать для рукопашного боя наиболее сильных бойцов, за плечами каждого из которых было минимум пятнадцать лет службы в отряде.

Майор до красноты растёр тело полотенцем и надел майку, когда раздался стук в дверь и в комнату вошёл офицер радиотехнической разведки.

— Товарищ командир, перехвачен телефонный разговор объекта Л.

— Давай сюда. — Чжу быстро пробежал текст глазами, посмотрел на офицера и знаком руки дал тому понять, чтобы тот вышел из кабинета. Ситуация принимала явно непредсказуемый характер, и действовать надо было немедленно. Майор достал сотовый телефон и набрал номер Куратора.

— Слушаю. Что случилось?

— Нами перехвачен телефонный разговор объекта Л. с матерью. Объект вместе с русским выехал из отеля в Пхёнсон к родителям. Её отец дома лежит после сердечного приступа… Не исключено, что через него они попытаются выйти на Руководителя…

— Что? — со злостью в голосе перебил Куратор. — Вы русского не ликвидировали?

— Были проблемы с его задержанием, но он потом исчез…

Куратор молчал, было лишь слышно его тяжёлое дыхание. После минутной тишины раздался голос человека, который принял конкретное решение:

— Можешь распрощаться с жизнью, если русский и объект Л. живыми доберутся до Пхёнсона. Ясно? — зловещий тон не оставлял никаких сомнений в серьёзности сказанного.

— Но это не всё… — чуть замешкался майор, — с телефона объекта Л. зафиксирован факт выхода на международный роуминг с абонентом в России. Однако разговора как такового расслышать не удалось, похоже, была применена какая-то шифровальная техника…

— Значит, так, — раздался сухой голос Куратора, — для проведения операции возьмёшь… боевую пару наших гостей, третьего оставишь на конспиративной квартире. — Трубка телефона снова замолчала. Чжу стоял побледневший, плохо представляя себе, каким образом ему удастся перехватить машину с русским и объектом Л., которые уже несутся в сторону академгородка.

— Слушай внимательно и запоминай. Забираешь с конспиративной квартиры боевиков, сажаешь в свою машину, птицей летишь в Управление охраны. Там тебя встретят, вручат разрешение на проезд по секретной подземной трассе, соединяющей Пхеньян с Пхёнсоном. Боевикам запрети не только рот открывать, но даже смотреть на офицеров из Управления. Они их быстро раскроют. Разрешение будет за моей подписью.

Перехватить машину с объектом Л. успеешь. Пока будешь ехать, продумай план действий. Всех пассажиров машины ликвидировать, но предварительно допроси русского. Главное — узнай, какой информацией он обладает и что он успел сообщить в Россию. Назад вернётесь поверху.

И последнее, времени у нас осталось мало для подготовки к запасному варианту в Пхеньяне. К твоему сведению, избирательный участок определён. Это будет университет имени Ким Ир Сена. Мы с тобой такой вариант не исключали. Да, кстати. Посылка у тебя?

— Нет у меня её, — спокойно, с нотой удивления в голосе ответил Чжу.

— Как нет?

— Так по плану посылку я должен забрать как раз сегодня днём, а завтра утром передать вам, когда вы приедете в город. Теперь накладка получается, да и американец улетает завтра в 13:00 в Пекин.

На противоположной стороне повисло тягостное молчание.

— Будем действовать тогда следующим образом. После операции в Пхёнсоне решаешь вопрос с посылкой. В действиях тебя ничем не ограничиваю. Посылка должна быть у меня любой ценой. Всё.

Голос в трубке телефона замолчал, и раздался звук отключения абонента. Чжу Вон облегчённо вздохнул, быстро оделся и вышел из комнаты. Теперь перед ним стояла ясно поставленная задача. А как исполнителю, ему не было равных, наверное, во всех спецслужбах Северной Кореи.

Последующие его действия лишь подтвердили профессионализм майора. Уже через пятнадцать минут он, Гюн и Кэгури мчались к Управлению охраны.

Для того чтобы добраться до секретной подземной трассы, понадобилось пройти два контрольно-пропускных пункта. Неприметный каменный забор и шлагбаум с вооружённым часовым в центре столицы были обычным явлением. В городе охранялись почти все, хоть мало-мальски значимые, объекты. Отличие заключалось лишь в том, что под защитного цвета накидкой у постового были майорские погоны и вооружён он был автоматическим оружием. Кроме часового, осуществлялась и скрытая от посторонних глаз охрана подземной трассы.

Взглянув на удостоверение Чжу Вона, майор на первом КПП передал ему пропуск и указал на железные ворота в глухой стене небольшого, ничем не приметного пустынного дворика. Перед воротами была вторая проверка.

Только когда закрылись за машиной тяжёлые железные ворота, Чжу Вон осознал, куда он попал. Вглубь, а точнее в бездну, уходила ровная как стрела дорога. Гранитный дорожный настил, мраморная облицовка тоннеля, яркий свет, загоравшийся по мере движения автомобиля, заставили притихнуть даже видавших и не такое боевиков. Настолько был разителен контраст увиденного ими за несколько дней пребывания в стране с открывшимся их взору подземным царством.

Чжу выжимал из джипа всё, что мог.

«Да по такой дороге можно скоростные рекорды ставить», — подумал он и вновь с силой вдавил педаль газа в пол. Меньше часа им понадобилось, чтобы преодолеть расстояние в полторы сотни километров по подземной трассе. По подсчётам Чжу, им удалось опередить автомашину объекта Л. минимум на полчаса.

Место перехвата майор подобрал быстро и сразу же организовал засаду на крутом повороте, где автомашина должна притормозить. Сам надел на рукав повязку патрульной службы и остался стоять на обочине дороги.

 

***

( Отель «Хянсан», горный заповедник «Мёхянсан», КНДР, 14:17 )

— Скажи водителю, чтобы он не подъезжал к входу отеля. Припаркуйтесь у левого крыла здания, — попросил Артём Ли Хва Ми.

Когда машина притормозила, Королёв вышел и быстрым шагом прошёл в просторный, с высоким сводчатым потолком вестибюль отеля «Хянсан». Светло-жёлтый мрамор был повсюду: высокие колонны, стены, блестящий, выдраенный до блеска пол. Артём был здесь впервые и слегка опешил от такой вызывающей роскоши отеля. Оглядевшись, в углу увидел стойку, за которой стоял молодой кореец с приветливой улыбкой.

— Добро пожаловать в наш отель! — продолжая улыбаться, произнёс кореец на неплохом английском языке.

— Здравствуйте! — в свою очередь улыбнувшись, поздоровался Артём также на английском языке. — Я из немецкого посольства, — спокойно сказал Королёв и протянул корейцу визитку посла, которую сохранил в портмоне со дня открытия спортивных соревнований. Это как раз и была его идея. — Мне надо встретиться с главой американской миссии по поиску останков военнослужащих США и передать ему приглашение от имени посла. Не могли бы вы меня проводить к нему?

— С удовольствием. Мистер Стив Макфорт с утра у себя в номере. Из-за спины корейца незаметно появилась моложавая кореянка и заняла освободившееся место за стойкой.

Артём и провожатый подошли к стеклянному лифту и поднялись на четвёртый этаж. В коридоре было тихо, создавалось впечатление, что в номерах вообще никто не живёт.

Когда подошли к двери, кореец осторожно постучал. Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, и в коридор вышел молодой мужчина высокого роста с короткой стрижкой. Намётанный глаз Артёма чётко определил, что стоящий перед ними парень военнослужащий и, скорее всего, морской пехотинец.

Американец скользнул цепким взглядом по Королёву, и всё внимание обратил на сотрудника отеля.

Кореец хотел было уже открыть рот, но Артём движением руки остановил его.

— Извините. Я из немецкого посольства. Рихард Браун. У меня приглашение для мистера Стива Макфорта от посла.

Королёв передал американцу визитку главы германской дипмиссии. Морпех молча взял визитку и исчез за дверью. Через пару-тройку минут дверь вновь приоткрылась, и он жестом пригласим Артёма войти.

В глубине гостевой комнаты за журнальным столиком в кресле сидел пассажир бизнес-класса, прилетевший вместе с российской командой чуть более недели назад.

— Привет! — произнёс американец, разглядывая визитку посла. — Проходите и присаживайтесь.

— Рихард Браун, — повторно представился Королёв. Когда Артём решал, чей визиткой воспользоваться, то выбрал визитку Людвига фон Берга. Во-первых, посол не так давно заехал в страну. Скорее всего, с ним приехала и его команда. Вряд ли американец мог знать кого-либо из них в лицо. Ну и во-вторых, английский Королёва был не настолько безупречен, чтобы выдавать себя за англосакса.

— Господин посол Людвиг фон Берг просил передать вам, мистер Макфорт, наилучшие пожелания и велел проинформировать, что двадцать третьего марта посольство планирует провести традиционный для немцев праздник весны. Будут приглашены близкие Берлину по духу главы дипмиссий. Если вы сочтёте возможным принять участие в нашем мероприятии, то официальное приглашение будет направлено вам с курьером в ближайшее время.

— Когда? Двадцать третьего марта? О! Весьма признателен, что германский посол вспомнил обо мне, хоть мы и встречались всего один раз. Но, к сожалению, — глава миссии достал из кармана платок и вытер им лоб, — меня ждут в Вашингтоне, и я завтра вылетаю в Пекин. Ещё раз передайте от меня благодарность послу за приглашение. Всего хорошего. — Американец приподнялся и пожал руку Артёму.

Королёв слегка склонил голову и хотел было идти к двери, как вдруг раздался необычный телефонный звонок. Глава миссии, не обращая внимания на Артёма, выхватил из сумки спутниковый телефон. По мере того как он слушал далёкого собеседника, гамма разнообразных чувств читалась на его лице: от растерянности до полного отрешения. В комнате повисла тишина. Все трое присутствующих в комнате стояли и не двигались. Конечно, Артём явно был здесь лишним, но его никто не выгонял и особо не обращал на него внимания. Наконец хозяин комнаты пришёл в себя, сел в кресло и откинулся на спинку.

— А! Вы ещё здесь? Это к лучшему. Передайте фон Бергу, что я с большим удовольствием приму участие в вашем мероприятии. Счастливо.

Королёв вышел в коридор. Состояние его было такое же, как и у американца, — ошарашенное. Вся его аналитика рассыпалась как карточный домик.

Если он остаётся, то что-то в планах американцев поменялось. Артём теперь был на все сто процентов уверен, что Стив Макфорт не тот человек, за кого он себя выдаёт. Перед ним в номере сидел наверняка очень опытный оперативник, мастер хитроумных операций — это читалось в его глазах и поведении.

Странная картина теперь получается. Вряд ли американец остаётся для того, чтобы лично подышать радиоактивной пылью. А вот проконтролировать ликвидацию Руководителя во время выборов и поучаствовать в последующей расстановке политических сил в стране — вполне подходящая для него задача.

— Надо связаться с Кондратьевым, — пробормотал полковник, но, сморщив лоб, вспомнил, что самолично и совсем недавно уничтожил устройство, шифрующее телефонные разговоры.

С этой мыслью Королёв зашёл в лифт и нажал кнопку лобби. В этот же момент внизу тронулся второй лифт, в котором стояли Чжу Вон и Гюн и напряжённо о чём-то говорили. Королёв очень удивился бы, если бы услышал содержание их разговора. Речь шла как раз про него и «потерявшуюся» машину, которую Чжу Вон обнаружил припаркованной около отеля и пассажиров которой надо ликвидировать.

Сев в машину, Артём вкратце описал происшедшие события в номере американца и высказал свои соображения, правда уже не совсем уверенно.

— Артём! Едем к нам домой, по дороге ещё раз всё обдумаем. Для начала хватит информации об этом американце. Посоветуемся с отцом. Он скорее всего сообщит о наших предположениях не в министерство госбезопасности, а в Управление охраны. — Произнеся слово «госбезопасности», Ли Хва Ми болезненно поморщилась. Там работает муж Ли. Какую роль он играет во всей этой истории, ей становилось всё более непонятно.

— Для меня сейчас существуешь только ты, и нам о многом и крайне важном надо будет поговорить. Давай пока немного помолчим, у нас впереди целая ночь… — женщина подвинулась, поцеловала Артёма и доверчиво прижалась к нему. — Устала я что-то сегодня.

 

***

Чжу Вон стоял напротив Хундертвассера и сверлил того взглядом, не предвещавшим ничего хорошего американцу.

Морпех молча сидел на диване. К его затылку Гюн приставил пистолет с глушителем, лишив помощника главы американской миссии возможности к сопротивлению.

— Что значит «операция отменяется»? У меня чёткий приказ — забрать посылку, — произнёс Чжу Вон.

— Майор! Расслабьтесь и успокойтесь, — с этими словами Хундертвассер сел в кресло.

Он не спеша достал коробку с сигарами, открыл её и понюхал содержимое, зажмурив от удовольствия глаза.

— Операция не отменяется полностью, а переносится на более подходящее время. В её подготовку вложено слишком много средств, чтобы взять и просто так отменить. Но ситуация кардинально поменялась, поэтому прошу вас сегодня же донести до своего Куратора, что в силу вступает запасной вариант. Не зря же я направил вам в помощь две самые лучшие в Восточной Азии снайперские группы. — Американец с гордостью посмотрел на Гюна, который, в свою очередь, как-то странно глядел на Хундертвассера.

— Ты ведь справишься с задачей? Не так ли? — обратился он к снайперу. Арнольд был спокоен, поскольку был уверен в том, что ситуация под контролем. С учётом Гюна их было трое, а Чжу Вон — один.

— И ещё, майор. Передайте Куратору, что мы на него рассчитываем и окажем соответствующую поддержку. Серьёзную поддержку, — многозначительно произнёс Хундертвассер и поднял вверх указательный палец правой руки.

— Теперь у меня вопрос, — Арнольд взял в руки сигару и небольшие ножницы. — Место акции определено?

— Да, район университета. Объект будет там голосовать, — успокоившись, ответил Чжу Вон.

В этот момент раздался глухой удар. Чжу Вон и Хундертвассер одновременно повернулись в сторону дивана, где сидел морпех. Последний тихо соскользнул с дивана на пол. Он был без сознания. Похоже, Гюн его нейтрализовал. Дуло пистолета теперь было направлено на Чжу Вона. Гюн, практически не целясь, выстрелил, и майор упал на пол лицом вниз.

— Ты что делаешь? — вскрикнул американец.

— Сидеть, — не терпящим возражений голосом твёрдо произнёс Гюн. — Я проведу операцию, чего бы это мне ни стоило.

— Глупец! Ведь ты не знаешь самого главного — когда надо активировать пульт. А без этого у тебя в руках простая железка! Подумай! — стараясь быть спокойным, Арни попытался убедить стрелка в безрассудности его действий.

Гюн на секунду замешкался, в его глазах читалась растерянность. Арни воспользовался замешательством стрелка, достал пульт и нажал кнопку самоликвидации. В коробке что-то хлюпнуло, и из неё пошёл лёгкий дым.

— Вот и всё! Один вопрос решён. Теперь план Б. Если не исполнишь, поплатишься жизнью, — зло прошипел Хундертвассер и вскочил.

— Не спеши. — Гюн продолжал держать американца под прицелом. В нём чувствовалась уверенность и решимость. — У меня есть резервный пульт… Босс как чувствовал, что вы в последний момент струсите. Сидеть! От тебя требуется только одно — точное время. — Снайпер подошёл к плюхнувшемуся снова в кресло американцу и приставил дуло пистолета к его лбу.

— Ты полный дурак! Откуда мне знать точное время? Его будет знать только тот, кто нажмёт кнопку, — Арнольд снова попытался образумить потерявшего над собой контроль Гюна.

— Кто? Я спрашиваю, кто этот человек? Имя? Ну, говори… — снайпер с силой надавил дулом пистолета на лоб Хундертвассера, да так, что голова американца запрокинулась назад.

— Ты его всё равно не достанешь, глупец! Убери пистолет! — уже хрипел хозяин комнаты, пытаясь встать.

— У меня найдётся тот, кто скажет мне время начала испытаний, — спокойно произнёс Гюн, вспомнив разговор с майором в лифте.

Затем кореец хладнокровно выстрелил американцу прямо в лоб. Один из лучших за последнее десятилетие оперативников ЦРУ откинулся на спинку кресла. Арнольд Хундертвассер был мёртв.

Тихо закрыв за собой дверь, Гюн поспешил к лифту. Времени оставалось совсем мало. Он выполнит приказ босса, так велит неписаный кодекс «якудзы». Перед лифтом Гюн остановился, достал из нагрудного кармана спутниковый телефон, модифицированный под операцию. Как работать с пультом, он знал, Сато лично его обучил перед отправкой в Северную Корею и заставил наизусть запомнить код активации.

— Неплохо! Теперь надо срочно догнать машину, которую Чжу опознал, и выбить из пассажиров сведения о времени тестовой проверки ядерного боезаряда, — злобно прошептал Гюн, профессией которого было убивать людей, а чувство жалости давно уже не посещало его душу. — Глупцом меня назвал! Умник нашёлся…

 

***

( Арбат, Москва, 12:40 )

Кондратьев сидел за столом, зарывшись в ворохе практически беспрерывно поступающих донесений не только от подчинённых его управлению подразделений, но и из других ведомств.

Информация, полученная от Королёва, стала последним штрихом в докладе, подготовленном межведомственной комиссией президенту России. Кропотливая работа практически всех спецслужб России, министерства иностранных дел и других ведомств позволила вскрыть планы и намерения «теневого мирового правительства» по дестабилизации обстановки в Дальневосточном регионе страны. Счёт шёл не на часы, а на минуты.

В своём рабочем кабинете был взят под стражу глава Приморской области. Одновременно прошло задержание его сообщников. Находившиеся под подозрением НКО, получавшие денежные вливания из США, были блокированы, а ряду дипломатов американского генконсульства было предложено покинуть страну в течение 24 часов. На этом фоне разведкой Тихоокеанского флота было отмечено, что подошедшая вплотную к границе морской экономической зоны России 9-я авианосная ударная группа ВМС США резко развернулась и походным ордером направилась к побережью своей страны.

Бригада морской пехоты Тихоокеанского флота была поднята по тревоге для участия в учениях по борьбе с международными террористическими группами, которые могли бы угрожать нефтегазовой и энергетической инфраструктуре Сахалина.

Штаб Тихоокеанского флота объявил о внезапной проверке боевой готовности флотилии стратегических подводных лодок и двух полков морской авиации.

Повезло только бывшему министру Лыскову, который в это время находился в Нью-Йорке и готовился к вылету в Москву.

Кондратьев встал, подошёл к окну и от неожиданности зажмурился. Яркое весеннее солнце било прямо в глаза. Продолжая стоять с закрытыми глазами, он почувствовал тепло на веках.

— Вот и весна пришла, — довольным голосом произнёс генерал. — Кстати, надо не забыть уточнить время прилёта самолёта из Пекина. Лично встречу Артёма, — с этими словами он подошёл к телефону и отдал соответствующее поручение дежурному по управлению.

 

***

( Шоссе близ предгорья «Мёхан», КНДР, 20:10 )

В горах темнеет рано. Шоссе, как обычно, было пустынным. Ровно гудел мотор. В салоне машины было по-домашнему тепло и уютно. Ли Хва Ми уснула практически сразу, как только отъехали от отеля. Клонить ко сну стало и Артёма.

Неизвестно откуда-то возникший звук заставил полковника приоткрыть глаза. Мимо на большой скорости промчался джип и вскоре исчез из поля зрения. Глаза сами собой закрылись, и Артём задремал. Вроде как задремал, но ненадолго. Какое-то внутреннее чувство заставило полковника открыть глаза, и вовремя. Водитель резко затормозил. Да так, что Ли Хва Ми головой ударилась в переднее сиденье. Не сильно, но вполне болезненно, чтобы тут же проснуться.

— Что случилось? — были первые её слова.

— Впереди на трассе вроде как патруль, — неуверенно ответил водитель.

Свет фар стоявшей на их пути машины бил прямо в глаза. Силуэт человека в военной форме виднелся рядом с машиной.

— Стой! — громко крикнул военный. — Всем выйти из машины! Проверка документов, — повелительно продолжил он и демонстративно положил руку на кобуру пистолета.

Артём не успел даже среагировать, как Ли Хва Ми вылетела из машины.

— В чём дело? Ты что, не видишь номер машины? — возмущённо выкрикнула женщина. — Инструкции забыл?

Военный немного замешкался. Похоже, он начал понимать свою ошибку, остановив автомобиль государственного комитета обороны. Но неуверенность офицера прошла быстро.

— Стоять на месте! Никому не двигаться! — снова громко крикнул он и для убедительности выхватил пистолет из кобуры и направил его на пассажиров машины. Держа всех троих под прицелом, военный левой рукой приоткрыл дверь джипа и достал фонарь. Луч света офицер направил на Ли Хва Ми, заставив женщину прикрыть ладонью лицо.

— Убери руку, немедленно, — в голосе военного зазвучали злобные нотки. Минуты две-три он молча разглядывал лицо кореянки, словно пытаясь сравнить её образ с известным только ему портретом.

— Назови себя, — нисколько не смущаясь, фамильярно крикнул незнакомец.

— Ли Хва Ми, заместитель начальника отдела ГКО. Этого достаточно для тебя?

Офицер резко отвёл руку чуть в сторону и выстрелил в водителя, который попытался воспользоваться моментом и достать оружие. Выстрел оказался смертельным. Водитель упал перед капотом машины.

— Не советую шутить, стреляю я хорошо. Говоришь Ли Хва Ми? А не твоя ли тётушка живёт в Токио? А? — офицер продолжал светить прямо в лицо женщине. Потом вдруг на какое-то мгновение повернул фонарь и осветил своё лицо. Раздался вскрик. Ли Хва Ми в ужасе схватилась обеими руками за голову.

— Не может быть! Ты здесь? — с отчаянием в голосе закричала она.

— Да! Здравствуй, мама! Вот и пришёл к тебе сын, которого ты выбросила на улицу, как щенка, — с издёвкой в голосе сказал Гюн. — У меня сегодня просто праздник. Удача за удачей. Ты даже не представляешь, как долго я мечтал о нашей встрече. Так долго, что готов тебя убить за все мои мучения, — продолжил он и нажал на спусковой крючок.

Но Артём за какие-то доли секунды успел толкнуть Ли Хва Ми, и пуля ушла в пустоту. Гюн моментально среагировал и выстрелил Королёву в ногу. Полковник вскрикнул от боли и повалился на землю.

— Ты же русский? Мне поговорить с тобой ещё надо. Полежи пока немного и не дёргайся. Дойдёт и до тебя очередь.

— Ну что, мама! — с ненавистью в голосе прошипел Гюн. — Встань рядом с русским. Всё равно вам предстоит умереть. Думаешь, у меня осталась хоть капля жалости? Нет её, этой жалости… Твой сын стал бандитом… киллером… — прохрипел с надрывом снайпер и рванул ворот кителя, продемонстрировав грудь с татуировками якудз.

— Сын! Остановись! Ты только что стрелял в своего отца. Да! Он твой отец и ничего не знал о твоём существовании. Не бери себе на душу грех, — в голосе обезумевшей женщины слышалось неподдельное отчаяние. — Я годовалым ребёнком отправила тебя в Японию к тётке, потому что ты бы погиб здесь. Полукровки в КНДР — это изгои общества. Я спасла тебя и всё время мечтала о встрече, — страстно продолжила она.

— Мне уже всё равно, — вскрикнул Гюн. — Мы все вместе завтра сгорим в адском пламени. Подлые американцы струсили в последний момент, отказались взорвать ядерную бомбу, — с отрешённостью в голосе заговорил кореец, — но пульт у меня, — и он вынул из бокового кармана телефон спутниковой связи. — Одно нажатие кнопки, и нас завтра не будет на этой земле. Похлеще, чем в Хиросиме. Огненный смерч сметёт всех. Я выполню свой долг… Долг перед своей новой семьёй, которая меня подобрала, обогрела и накормила, — визгливо кричал Гюн. — А поможет мне мой дорогой папочка. В какое время начнётся тестовая проверка? — уже орал снайпер, направив пистолет на Королёва. — Говори или…

Перед Королёвым, который начал приходить в себя, стоял безумец. Но это был его сын, и это был не сон.

— Ну? Спрашиваю в последний раз.

Рука снайпера ходила ходуном. Он, почти не целясь, выстрелил в Ли Хва Ми. Женщина, схватившись за грудь, застонала и медленно сползла по борту машины.

— Что? Больно? — то ли дурачась, то ли с отчаянием в голосе бросил истерично он матери. — Не волнуйся, рана не смертельная.

— Брось оружие! — неожиданно раздался голос Королёва. В руках у него был пистолет водителя, который он незаметно подобрал.

— Папочка! Ты же не будешь стрелять в своего сына, о котором только что узнал? Ты же не злодей, как я? — продолжал истерить Гюн.

Артём, не сказав ни слова, произвёл один за другим два выстрела.

— Ты его убил? — очнувшись, с отчаянием прошептала Ли Хва Ми. — Он мой сын… — произнесла она совсем тихо.

— Не волнуйся, всё в порядке. Тебе нельзя разговаривать, береги силы. Поверь мне, всё будет хорошо и сына вернём. Я тебе обещаю, — твёрдо, как клятву, произнёс полковник, но женщина его уже не слышала. Ли Хва Ми потеряла сознание.

— Ууууу! — стонал Гюн, схватив левой рукой кисть правой с перебитыми пулей пальцами.

— Это самое меньшее, что я смог сделать для тебя. Теперь ты не киллер. Правая рука тебе не помощник. Да и взрыва не будет. Пульт превратился в кусок металла, — сказал Королёв, крепко прижав левую руку к ране на груди Ли Хва Ми, пытаясь остановить кровь.

— Что?.. — взвыл Гюн и уцелевшей рукой выхватил нож.

— Теперь ты стой, где стоишь! — повелительно сказал Артём, держа сына под прицелом.

Резкий рёв моторов, раздавшийся за поворотом дороги, заставил Королёва и Гюна вздрогнуть. Оба повернули головы в сторону приближавшихся машин. Когда Королёв вновь глянул в сторону сына, того уже не было.

— Ушёл, — прошептал Артём. — Может, это и к лучшему, — пробормотал он устало и полностью переключил внимание на Ли Хва Ми, пытаясь из последних сил остановить кровь, заткнув пальцем руки пулевое отверстие на её груди.

Когда подъехавшие автомобили остановились, Королёв и Ли Хва Ми лежали без сознания.

Вышедший из первой машины генерал Кан Мин Хёк действовал быстро и решительно.

— Ким-тонджи? Что с женой?

— Пульс слабый. Большая потеря крови. Её надо как можно быстрее доставить в госпиталь.

— Ранение тяжёлое?

— Шансов на спасение мало, — извиняющимся голосом произнёс доктор. Он чувствовал свою вину, поскольку Ли Хва Ми уехала из отеля без него. — Ваша жена, — чуть помявшись, продолжил Ким, — возможно, уже умерла бы от потери крови, если бы не Королёв. Ему удалось остановить кровотечение.

— А с ним что?

— Боюсь, что шансов выжить и у русского маловато.

— Значит, так. Мою жену сам лично доставишь в госпиталь и будешь при ней, пока я не приеду. Действуй.

— А Королёв?

— Не твоё дело, — бросил генерал. — Теряешь драгоценное время. Отвечаешь за её жизнь.

Машина с Ли Хва Ми и Кимом умчалась в сторону Пхёнсона. Кан подошёл к лежавшему без сознания Королёву, которого перевязывал один из сопровождавших генерала офицеров.

— Закончил перевязку?

— Так точно.

Заместитель министра госбезопасности молча смотрел на русского офицера и лихорадочно продумывал варианты, как вывести из-под удара свою жену, да и себя лично.

— Лучше, конечно, если Королёв умрёт, — прошептал генерал, — но тогда возникнет куча проблем, в том числе с российским посольством, — продолжал рассуждать он.

— Товарищ генерал-полковник! — подбежал один из офицеров, производивших осмотр места происшествия.

— Ну, не тяни.

— Во второй машине, закреплённой за спецотрядом «Пекту», найден труп мужчины в форме капитана госбезопасности. Убит в упор, прямо в салоне автомашины.

— Идентифицировали его? Он офицер «Пэкту»? Фамилия?

— В том-то и дело, что он чужак. В кармане найден загранпаспорт гражданина Южной Кореи. При этом в паспорте стоит китайская въездная виза. Похоже, что он нелегально проник на нашу территорию.

— Он что, из Южной Кореи?

— Пока трудно ответить на этот вопрос. Но это не всё.

— Да не тяни же. Говори быстро и по делу.

— В багажнике обнаружена тяжёлая снайперская винтовка иностранного производства с патронами. Я такую винтовку никогда не видел. Какой-то новый образец.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Так точно. Скорее всего это южнокорейский диверсант.

— Значит, так, выводы буду делать я. Продолжай осмотр машины, может, ещё что найдёшь, — отдал распоряжение генерал. Его уже давно раздражал этот отряд, который хоть и входил в состав министерства госбезопасности, но починялся и действовал исключительно в интересах ГКО. Даже он не знал, кто из членов ГКО руководил этим отрядом.

— А у тебя что? — раздражённый Кан повернулся к другому офицеру, который стоял и ждал, когда ему дадут возможность доложить.

— В автомашине отряда «Пэкту» был ещё один человек. Именно он участвовал в перестрелке, убил водителя и ранил пассажиров.

— Подробнее.

— Он стоял около машины. Там обнаружены гильзы от пистолета и сам пистолет. Причём неизвестный был ранен в кисть руки, которой держал пистолет. У нас есть образцы его мышечной ткани. Можно предположить, что он в последний момент скрылся.

— Что? Немедленно организовать его поиск. О результатах докладывать только мне лично. Ясно? — скомандовал генерал и задумался. План дальнейших действий начал постепенно вырисовываться.

В это время на дороге показался чадящий дымом, как паровоз, грузовой автомобиль. В кабине сидели два человека. Водитель грузовика инстинктивно притормозил, но один из офицеров знаками приказал тому следовать дальше. А зря. В кузове за кучей дров прятался Гюн.

Судьба в очередной раз ему улыбнулась. Когда кавалькада машин министерства госбезопасности подъехала, он быстро скрылся в кустах и бросился бежать вдоль дороги от места перестрелки. Буквально в трёхстах метрах стоял грузовик. Водитель сидел в кабине, а его напарник в кузове бросал дрова в печь. Гюн слышал о таких машинах, которые называются газгольдерами и работают на дровах, но увидел такую впервые. Когда напарник водителя раскочегарил топку, то пересел в кабину, и машина медленно тронулась. Гюн быстро запрыгнул в кузов и спрятался за грудой дров и разным хламом.

— Капитан! Ко мне! — приказал заместитель министра офицеру, который перевязывал Королёва. — Немедленно сделай так, чтобы раненый очнулся. Мне надо его допросить.

Капитан с аптечкой бросился к Королёву и стал приводить его в чувство. Нашатырь не помогал. Тогда офицер сделал обезболивающий укол Артёму.

— Раненый пришёл в себя, но не надолго.

— Хорошо. Мне надо пару минут, а ты отойди в сторону, — распорядился Кан Мин Хёк и подошёл к лежавшему на дороге Артёму.

— Королёв! Ты меня слышишь?

Артём моргнул веками, показывая, что слышит, но не может говорить.

— Королёв! Ты мне за эту неделю надоел. Твоя дорога — прямиком на небеса. Ты понял? Я не хочу твоей смерти, но и оставлять тебя в живых не вижу смысла, — произнёс тираду генерал. — Вариант остаётся только один, — чуть задумавшись, продолжил он. — Ты будешь жить до тех пор…, пока будет жива моя жена. Но она будет знать, что ты умер от ранения. Если не согласишься… то Ли Хва Ми умрёт, — сделав обиженную гримасу, сказал Кан. — Мы с ней всегда были чужими. Но она мне пока нужна для карьеры. Видишь, я откровенен перед тобой. Если она тебе дорога, то сделаешь всё так, как я тебе скажу, — с усмешкой закончил заместитель министра, но, посмотрев в глаза раненого полковника, вздрогнул.

Ненависть и презрение читались во взгляде Артёма. Однако Королёв через какое-то мгновение моргнул, показывая своё согласие, и отвернулся в сторону. Жизнь любимой женщины была для него превыше всего.

— Вот так-то. Другое дело, — удовлетворённо сказал генерал и встал. «Конечно, в никакой тюремно-трудовой лагерь русского не посадишь, но изолировать его на время надо обязательно, — продолжил он рассуждать про себя. — Перестрелка вблизи столицы, снайперская винтовка, два трупа, два тяжело раненных: да за такое никто по головке не погладит. Здесь есть над чем подумать и решать возникшую проблему надо как можно быстрее».

Кан отошёл в сторону от лежавшего Королёва и подозвал своего порученца, который всё это время стоял около машины генерала и курил. Он знал, что вся черновая работа будет впереди, и не ошибся.

 

Глава шестнадцатая

(

Объект министерства госбезопасности, г. Чангрим, КНДР, 7 марта, 11:12

)

Первое, что увидел Артём, очнувшись, были участливые глаза старенького корейца в белом халате.

— Зовут меня Ан, — представился кореец. — Слышишь меня? Я твой доктор.

— Где я? — посмотрев по сторонам, спросил Королёв и постарался приподнять голову.

— Лежи, лежи, — ласково сказал Ан, взял руку Артёма и стал слушать пульс. — Вот и хорошо, поправишься быстро. Организм у тебя крепкий.

Артём снова взглянул на врача и отметил, что кореец выглядит очень усталым: тонкие сухие руки подрагивали, лицо было бледным, глаза красные.

— Давно вы сидите со мной?

— Третьи сутки пошли.

— И вы всё время были со мной? — недоверчиво переспросил Королёв.

— Почти всё время. Теперь ты наконец-то пришёл в себя.

— Спасибо, товарищ Ан! Если бы не ваша забота, то кто его знает, как всё бы обернулось… — Артём попытался придать своим словам нотки признательности. — Вы довольно сносно говорите по-русски. Наверное, учились в СССР? — продолжил он, но вопрос повис в возду хе.

Кореец с усилием встал со стула, поправил подушку под головой Королёва и снова то ли с участием, то ли с сочувствием посмотрел на него.

— Пойду-ка я посплю. Ты тоже отдыхай. Сон силы копит, — с этими словами доктор встал и шаркающей походкой уставшего человека вышел из комнаты.

Полковник огляделся по сторонам. Комната была маленькая, старая мебель, обшарпанные стены. Стиранные-перестиранные занавески закрывали одно единственное окно. Сквозь них проглядывалась железная решётка.

— Странная больница, если это больница, — пробормотал Артём, и тут же в памяти всплыл его разговор с Кан Мин Хёком и его слова о Ли Хва Ми.

— Эй! Кто-нибудь! — крикнул Артём. За дверью было тихо. Покричав ещё немного, полковник замолчал.

Сон подобрался к нему незаметно, и он уснул.

За окном было уже темно, когда в комнате загорелся свет и вошёл доктор, неся в руках поднос с едой. На тумбочку у изголовья Артёма он поставил стакан воды, чашку с капустой и рисом.

— Поешь, сынок, — заботливо сказал кореец. — Ты только не кричи больше, — мягко попросил он. — За дверью никого нет. Приказано держать её всё время запертой.

 

Глава семнадцатая

(

Объект министерства госбезопасности, г. Чангрим, КНДР, 10 марта

)

Так продолжалось три дня. Доктор приходил утром, днём и вечером, измерял пульс, щупал лоб, проверял, есть ли температура. Приносил еду.

Туалет был тут же, в комнате. На гвоздике висело видавшее виды полотенце. Мыла не было. Вода в кране была только холодная. Отопление в комнате отсутствовало. По ночам было холодно в палате, Артём закутывался с головой в старенькое одеяло.

К счастью, ранение оказалось сквозное, пуля кость не задела.

На четвёртый день рано утром Артём попытался встать. Несмотря на боль, сумел вприпрыжку подойти к окну. Сквозь решётку виднелась тёмная стена деревьев. По узкой дорожке вдоль здания мерно прохаживался охранник в форме военнослужащего министерства госбезопасности, вооружённый карабином.

— Да… протянул Королёв. — Интересное заведение.

Вернувшись к кровати, полковник лёг и стал потихоньку растирать ногу. Сделал дыхательную гимнастику.

Ближе к полудню за дверью послышались шаги нескольких человек. Дверь открылась, и в комнату вошёл генерал-полковник Кан Мин Хёк вместе с Аном.

— Давай побыстрее его осмотри, — приказал генерал доктору.

Ан молча подошёл к кровати Королёва, привычно взял в руку его кисть и стал мерить пульс. Затем дотронулся до лба.

— Больной идёт на поправку, температура спала. Рана затягивается, скоро и ходить сможет, — доктор выжидательно посмотрел на генерала.

— Выйди! Оставь нас вдвоём, — рявкнул Кан.

Доктор молча поклонился и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Кан сел на стул. Тяжёлый взгляд генерала буравил Артёма.

— Что произошло на дороге? Кто стрелял в вас? — угрюмо спросил заместитель министра госбезопасности.

Королёв молчал, обдумывая ответ. Если Кан ставит вопрос таким образом, то деталей перестрелки он не знает, пронеслось у полковника в голове.

— Что с Ли Хва Ми? Она жива? — вопросом на вопрос ответил Артём.

— Тебя это не касается. Мне вопрос повторить? — уже угрожающе произнёс генерал.

— Говорить буду только в присутствии российского консула, — спокойно отреагировал Королёв и замолчал.

— Ну тогда перейдём к самому главному, — усмехнувшись, бросил заместитель министра госбезопасности и высокомерно задрал подбородок. — Ты подозреваешься в убийстве главы американской миссии по поиску останков военнослужащих США. Обслуживающий персонал отеля «Хёнсан» опознал тебя. Это достаточно серьёзное обвинение.

— Что? Бред какой-то, — возмутился Королёв.

— До посольства, — продолжил Кан, не обращая внимания на реакцию Артёма, — доведена информации о ходе расследования, и, к твоему сведению, Москва не намерена вмешиваться. Ты понял? — генерал торжествующе посмотрел на Королёва и не спеша встал. Подошёл к окну, посмотрел во двор. Убедившись, что охрана не дремлет, развернулся к полковнику. Лицо генерала буквально светилось от радости — теперь-то он точно избавится от Королёва.

— Значит, так. Тебя под запись допросит мой офицер. Имей в виду, что от твоих показаний зависит выбор мною для тебя тюремного лагеря, — припугнул Кан полковника и, не прощаясь, вышел.

Через какое-то время в комнат у вошёл офицер в звании капитана. Он три часа провозился с Артёмом, пытаясь его разговорить, но безуспешно.

После ухода офицера Королёв задумался. Самое гнусное было то, что его судьба стала абсолютно безразлична посольству, а значит и министерству обороны, где он не так давно служил.

— Ладно, проехали, — с безразличием в голосе прошептал Артём. — Сейчас не это главное. Похоже, для Кана было полной неожиданностью нападение на машину жены и тем более её тяжёлое ранение. И она скорее всего жива. В противном случае генерал вёл бы себя иначе, — рассуждал он. В горле запершило. Полковник протянул руку, взял стакан воды и сделал два больших глотка.

— А вот ситуация с подготовкой и организацией диверсии на ядерном полигоне приобретает совсем новое звучание. Факт подготовки был? Был, — рассуждал он про себя. — Организатор известен? Да, это скорее всего глава миссии. Что там сын кричал: «американцы в последний момент струсили…»? Значит, произошёл какой-то сбой в операции. Идём дальше. Пульт оказался в руках сына скорее после того, как был убит глава американской миссии. Но тут нестыковка получается. Сын, со слов Ли Хва Ми, всё время жил в Японии. Как он здесь оказался? Что за новая семья? Почему он был с пультом и явно в невменяемом состоянии? Выходит, что изначально пульт должен был оказаться в руках того человека, который точно знает время операции, а точнее, когда начнётся тестовая проверка заряда, вплоть до минуты. Вот где собака зарыта! — Артём, пока рассуждал, вспотел от возбуждения. Выходит, что основная роль была отведена человеку, который находится в ближайшем окружении Руководителя и по минутам знает о всех его передвижениях.

— Стоп! — вскрикнул вдруг полковник и ударил себя по лбу ладонью. — Какой же я дурак, — с горечью в голосе произнёс Королёв.

— Если Кан ни при чём, то сохраняется реальная опасность для жизни Ли Хва Ми, — пронеслось у полковника в голове, и он похолодел от своей беспомощности. Тот, кто стоит за убийством Ли Дон Гона, профессора, перестрелкой на дороге и ранением Ли Хва Ми, не успокоится и предпримет новую попытку убрать возможных свидетелей подготовки диверсии на ядерном полигоне «Пунгери».

— Надо выбираться из этой клетки, — принял решение Королёв и с отчаянием посмотрел на свою ногу. Полковник встал, ковыляя, добрёл до двери, попробовал её открыть, но она была заперта снаружи. Артём попытался тяжестью тела расшатать дверь, но та держалась крепко.

— Без шума не вырваться, — прошептал он. — Остаётся только воспользоваться вариантом, когда врач в очередной раз принесёт еду.

Как он будет действовать, когда выйдет из комнаты, Артём не задумывался. Времени прохлаждаться не было, надо любой ценой попытаться вырваться из заточения и уберечь от опасности любимую женщину.

Артём осмотрел себя. На нём было только нательное бельё — рубаха и кальсоны, которые в зимнее время носят северокорейские военнослужащие под формой.

— Да… протянул полковник, — далеко не убежишь в такой одёжке. Раздеть охранника? Но они все на голову ниже, — Артём с огорчением представил себя в коротких штанах.

Дверь в комнату открылась, и в помещение вошёл весь светящийся от счастья доктор. В одной руке он держал большую алюминиевую миску с горой белоснежного риса, а в другой различные соленья.

— Сынок! Вот же радость какая! — запыхавшись, сказал Ан и плюхнулся на стул около кровати раненого.

— Что случилось? — с любопытством спросил Артём.

— Ты только не волнуйся, — замахал руками кореец и наклонился к Королёву. — Я подслушал разговор офицера, который тебя допрашивал. Он говорил с кем-то по телефону. Так вот. Была проведена экспертиза на месте гибели американца в гостинице. Главу миссии убили из того же пистолета, из которого была тяжело ранена сотрудник государственного комитета обороны уважаемая Ли Хва Ми, а также ты. — Доктор радостно посмотрел на Королёва.

— Понимаешь? С тебя… сняты обвинения… Ты невиновен. Поэтому я отвечу на твой недавний вопрос, ты уж извини старика. Да. Я учился в Советском Союзе в Саратовском медицинском институте, — слёзы радости потекли по морщинистым щекам врача. — Это были мои самые счастливые годы… — продолжил, всхлипывая как ребёнок, Ан. — Ты ешь, пожалуйста. Тебе надо побыстрее выздоравливать. Завтрашний день будет очень хорошим, — улыбаясь, сказал врач и выбежал из палаты.

 

***

( н. п. Роккасё, Хоккайдо, Япония, 14 марта, 20:45 )

На восточном побережье японского острова Хоккайдо, недалеко от старинной деревни Роккасё, в небольшом, но дорогом особняке Коно Тадаси, одетый в белое кимоно без фамильного герба и украшений, медленно вошёл в свою любимую комнату. Шаркая подошвами, глава финансовой империи подошёл к старому проигрывателю и поставил виниловую пластинку. После негромкого шуршания тихо зазвучал старинный военный марш.

Коно бережно развернул полоску белого шёлка и постелил её на циновочный пол из рисовой соломы. Затем подошёл к стоявшему в углу комнаты небольшому сундуку и достал из него почерневшую от старости деревянную шкатулку и завёрнутый в холщовую материю малый самурайский меч.

Банкир присел на корточки и бережно достал из шкатулки свёрнутый в рулон пожелтевший лист бумаги. Коно осторожно его развернул. В уголках глаз японца заблестели слёзы, когда он, наверное, в сотый раз читал императорский эдикт о награждении его отца за выдающиеся военные заслуги в «Сибирской экспедиции» (1914—1920 гг.) орденом «Золотого коршуна» 2-й степени. Затем Коно осторожно достал из шкатулки сам орден и, закрыв глаза, погладил главную военную награду императорской Японии. Пальцы рук нащупали два древних самурайских щита, на которых выделялись алебарды, меч в ножнах и конская сбруя. В верхней части ордена прощупывался золотой коршун с распростёртыми крыльями. Орден и наградной лист банкир бережно положил обратно в шкатулку.

Коно с усилием поднялся и, продолжая шаркать босыми ногами, подошёл к настенной полке, взял лист белой бумаги, баночку туши и кисть. Держа всё это в руках, он не спеша опустился на белую полоску шёлковой материи.

По полу гулял сквозняк, и ногам сразу же стало прохладно, но лицо президента одной из крупнейших в мире финансовых групп выражало полнейшее безразличие к холоду. За неделю банкир сильно сдал, превратившись в немощного старика. Рот практически не закрывался, обнажая корявые и редкие жёлтые зубы. Японец периодически доставал носовой платок и вытирал слюни, которые непроизвольно текли из уголков рта.

Дело, которому он посвятил многие годы своей жизни, пошло прахом. Сначала раздался неожиданный звонок бывшего госсекретаря США Крисса, который сообщил, что первый, и основной, вариант операции отложен на неопределённое время. Затем все телеканалы показали новости о прошедших в КНДР выборах и картинку голосующего в Пхеньяне Руководителя. Это окончательно доконало Коно.

Больше всего возмутило банкира то, что американцы отложили операцию, не предупредив об этом того, кто вложил в это дело не только огромные финансовые средства, но и душу.

— Продажные шлюхи, — прошипел японец, вспомнив, что «крота» в высшем руководстве Северной Кореи американцам передал именно он во имя исполнения завета своего отца — забрать у русских Сахалин и Курильские острова.

«Потеря лица» в роду Коно всегда была несовместимой с жизнью.

Банкир развернул лист белой бумаги, поставив на верхний угол шкатулку с орденом. Нижний край придавил свёртком с мечом. Взяв в правую руку кисточку, банкир на несколько секунд замер, а затем скорописью быстро написал два иероглифа: «Прости, отец».

В подтверждение его намерений из проигрывателя зазвучали последние строки любимой им военной песни «Маршем по снегу»:

 

***

( Арбат, Москва, 17:5 0)

— Повторяю тебе в сотый раз. Твой Королёв — пенсионер. Натворил там дел, пусть сам и расхлёбывает. Никто в министерстве за него впрягаться не будет, ты уж поверь мне…, — еле сдерживая себя, произнёс Михаил Михайлович.

Сидящий перед ним Кондратьев вскочил и чуть ли не закричал: — Не верю я в то, что Королёв мог убить главу американской миссии. Не верю и точка.

В кабинете повисла гнетущая тишина. Сидящие за столом два возбуждённых генерала замолчали.

— Вячеслав Викторович! Да пойми ты меня, не те сейчас времена. Под нож идут не только военные городки, училища, крупные воинские соединения, в металлолом пачками отправляются самолёты, корабли и другая боеспособная техника. Вот смотри, — генерал-полковник достал из папки и кинул на стол приказ. — Дошли до ручки. Оказывается, нам теперь даже военная медицина не нужна, — с горечью в голосе продолжил заместитель начальника Генштаба, — а ты хочешь, чтобы спасали бывшего полковника.

Кондратьев тяжело посмотрел на собеседника и, не говоря ни слова, положил на стол лист бумаги.

— Что это?

— Рапорт. Прошу меня уволить по достижении предельного возраста. Прежде всего я — офицер, и у меня остались принципы, которыми поступиться никогда не смогу. Королёв сработал в Пхеньяне как высококлассный профессионал. За неделю добыл информацию о планируемой диверсии. А теперь, когда он попал в беду, то стал никому не нужен?

— Не горячись, — примирительно произнёс Михаил Михайлович и внимательно посмотрел на Кондратьева. — Рапорт твой подпишу. Препятствовать увольнению не буду. Жаль, конечно, что уходят лучшие.

Генерал-полковник ещё немного посидел, затем встал из-за стола, подошёл к сейфу и достал из него тонкую папку. Держа её в руке, вернулся к столу и, приняв какое-то решение, аккуратно положил папку перед Кондратьевым. На лицевой стороне узнаваемо читался логотип одной из крупнейших не только в стране, но и в мире нефтегазовых компаний «Русгаз».

Кондратьев вопросительно посмотрел на Михаила Михайловича.

— Ладно, не буду мучить. Если кратко, то руководство «Русгаза» обратилось к нам с предложением о совместном формировании частной военной компании для обеспечения защиты их интересов в различных регионах мира. На первом этапе «Русгаз» полностью берет на себя финансирование ЧВК, а от нас требуются спецы из числа уволенных офицеров. Улавливаешь?

— А я тут при чём? — безразлично буркнул Кондратьев, думая о чём-то своём.

— Не притворяйся! Всё ты понимаешь, — продолжил генерал-полковник. — Так вот. Есть вакансия, должность вице-президента ЧВК. Для тебя в самый раз. Там целина непаханая и зарплата другая. Но не это главное. Многое будет зависеть от того, кто будет заниматься формированием коллектива, подготовкой сотрудников и последующим руководством. Вот в этой ЧВК и флаг тебе в руки, реализуй свои принципы, и… как говорится, «своих не бросаем», ясно? — закончил Михаил Михайлович и устало опустился в кресло.

Кондратьев кашлянул, выпрямил спину, пододвинул к себе папку и с любопытством стал читать документы.

 

Глава восемнадцатая

(

Тайная тюрьма отряда «Пэкту», 110 км севернее Пхеньяна, 11 марта, 10:24

)

Как тяжело ползти по каменистому склону вверх. От льда, застрявшего в расщелинах каменных глыб, немели и мёрзли пальцы рук. Хотелось замереть и уснуть под свист ветра, пронизывающего всё тело насквозь. Только какая-то жизненно важная причина мешала отказаться от борьбы и сдаться.

Раздался тихий шум медленно катящихся камней откуда-то сверху. Артём с усилием попытался приподнять голову. Там, впереди кто-то был, и он явно ждал Королёва. Ещё немного усилий, и полковник увидел силуэт женщины в белом одеянии, которое трепетало от сильного и промозглого ветра. Повеяло холодом.

— Мама? Это ты? — с радостью крикнул Артём.

Женщина с тревогой в глазах смотрела на Королёва, пытаясь сказать что-то важное…

Полковник проснулся и резко сел в кровати. За дверью явственно слышалась какая-то возня, где-то на верхнем этаже раздался приглушеный звук пистолетного выстрела. Артём соскочил с кровати и, подпрыгивая на одной ноге, добрался до окна. Отдёрнув занавеску, он увидел лежащее на дорожке тело охранника. Рванул на себя решётку, но она даже не шелохнулась.

Дверь резко распахнулась, и в комнату ворвались двое вооружённых корейцев в форме офицеров госбезопасности. В одном из них полковник сразу опознал широкоплечего мужчину, которого ему удалось в своё время нейтрализовать в комнате профессора.

— Не вздумай шутить, — наставив на Королёва пистолет, угрожающе сказал второй из вошедших корейцев.

Под угрозой оружия офицеры быстро связали полковника и выволокли в коридор. Когда Артёма тащили на выход, он убедился в серьёзности намерений своих недоброжелателей. Несколько охранников были убиты и лежали в коридоре, на выходе ему пришлось переступить через доктора Ана, который уже не подавал признаков жизни.

На улице у входа в здание стоял белый джип, тихо урча мотором. Артёма запихали на заднее сиденье, по бокам втиснулись похитившие его два корейца. На переднем пассажирском сиденье сидел офицер с майорскими погонами, довольно рослый и крепкий. Шея и часть верхней груди были у него туго перебинтованы.

— Поехали, — приказал он водителю, не поворачивая головы. Машина тронулась, следом за ней последовал ещё один джип. Но это было последнее, что смог увидеть Артём. Сидевший слева от него кореец, который пытал профессора, нанёс сильный удар рукояткой пистолета по голове полковника. Королёв потерял сознание.

Очнулся Артём от невыносимой боли в плечевых суставах. Странно, но тела своего он не чувствовал. Вокруг была кромешная тьма и стоял жуткий запах разложившихся человеческих тел. Пошевелившись, полковник понял, что он висит и находится по пояс в какой-то холодной жиже. Где-то вблизи раздался приглушённый стон.

— Похоже, вляпался основательно, — невесело пошутил про себя полковник. — Достали всё-таки они меня.

Сверху раздался скрежет, и в круглом отверстии показался свет. Только теперь Артём смог осмотреться по сторонам. Будучи не робкого десятка и видевший много смертей, Королёв похолодел от увиденного. Вокруг него в грязной жиже были видны останки мертвецов, замученных и сброшенных в колодец.

Наверху раздались голоса, и Королёва медленно подняли. От яркого света он зажмурил глаза. Когда их открыл, то встретился с колючим взглядом рослого корейца, которого он видел прошедшей ночью сидевшим в джипе на переднем сиденье. Память тут же подсказала ему, что это не первая встреча с офицером с майорскими погонами. Не так давно кореец пытался сбить его на мотоцикле около дома, где проживали родители Ли Дон Гона.

«Ну надо же, в начальниках ходит у этих упырей», — подумал полковник.

— Разговор у нас может быть коротким, если хочешь безболезненно умереть. Молчание для тебя — ненужная боль и страдания. Живым отсюда ты всё равно не выйдешь. Повторяю, выбор за тобой. Отправишься обратно в колодец, — майор кивнул на чёрную дыру в полу, — либо пулю получишь в голову. Вопрос у меня только один: что конкретно ты сообщил в Москву перед поездкой в Пхёнсон?

Королёв молчал. Видно, судьба уготовила ему дополнительные жёсткие испытания за то кратковременное счастье, когда он увидел глаза воскресшей из небытия любимой женщины. Только за это он был готов принять мученическую смерть. Боли полковник не боялся, его больше волновало здоровье Ли Хва Ми.

Чжу Вон, а это был он, улыбнулся, словно прочитав мысли Артёма.

— Час назад, — майор посмотрел на часы, — в больнице города Пхёнсон скончался ответственный работник государственного комитета обороны Ли Хва Ми. Официально — большая потеря крови. Неофициально — мы ей немного помогли…

Артём дёрнулся и заскрежетал зубами от бессилия. Вну три что-то оборвалось, и оборвалось окончательно. Сердце подсказало, что на этот раз он в самом деле лишился самого дорогого ему человека.

— Не надо буравить меня взглядом, тебе это не поможет, — насмешливо произнёс Чжу Вон. — Здесь тебя всё равно никто и никогда не найдёт. Думаешь, только у американцев есть тайные тюрьмы?

Артём продолжал молчать.

— Хорошо. Время у нас есть. Через час-другой я вернусь, а пока оставлю тебя со своим помощником, истинным «любителем человеческого тела». — Чжу, поморщившись, погладил рукой рану на шее, безразлично посмотрел на пленника и вышел из комнаты.

Человек по-разному относится к боли. Артём, практически всю сознательную жизнь прозанимавшийся единоборствами, выработал в себе своего рода психическую реакцию на болевые ощущения. Понимая, что боль неизбежна, он как бы переводил её на уровень подсознания, когда приходилось вести тяжёлые бои. Но сейчас добавилась совсем другая боль — боль из-за смерти любимой женщины, которую он не сумел защитить.

Что только не применял для пыток кореец. Содрал пассатижами несколько ногтей с пальцев рук, железным штырём расковырял на ноге рану, но мысли у Артёма были далеко от этого места. Душа улетела к «прекрасному цветку», а телу боль была безразлична.

Когда палач уставал, он бросал орудия пыток, вытирался полотенцем, приговаривая: «А теперь развлечёмся». Кореец уходил минут на десять-пятнадцать, похоже, в соседнюю комнату, оттуда через стенку сразу же начинали доноситься глухие женские крики.

Королёв пришёл в себя лишь тогда, когда вернулся Чжу Вон.

— Ну что?

— Молчит, словно он уже труп. Не понимаю, как может так долго терпеть человек, — смахнув со лба пот, с неподдельным удивлением в голосе произнёс помощник.

— Русский! Говорят, что ты бывший офицер, полковник Генштаба. Лично знаком с нашим Руководителем. Это так? — спросил майор.

— А ты откуда знаешь? Руководитель тебе сказал? — насмешливо вопросом на вопрос отреагировал Артём.

— С Руководителем я не знаком, — скромно произнёс Чжу Вон, — а вот с его первым заместителем частенько приходится встречаться, — с важностью и стремясь поднять себя в глазах Королёва, продолжил майор. Ведь перед ним висел мертвец, который скоро замолчит навсегда.

Неужели Чон Джин, близкий соратник Руководителя, второй человек в стране, за всем этим стоит, молнией пронеслось в голове Артёма.

— Как ни странно, но и я состою в друзьях у Чон Джина, — небрежно буркнул Королёв.

— Вот видишь, хоть ты говоришь, что он тебе друг, но приказ ликвидировать тебя и Ли Хва Ми отдал именно он. Так что извини, — Чжу Вон довольно улыбнулся и красноречиво посмотрел на «любителя человеческого тела».

Палач вышел из комнаты и вернулся через пару минут, волоча по каменному полу за длинные волосы избитую и изуродованную женщину. Она лишь стонала и шевелиться уже не могла. Бросив её около люка под ногами Артёма, палач снова вышел и приволок вторую женщину с короткой стрижкой, которая попыталась укусить корейца за руку, но, получив сильный удар по лицу, притихла, сплёвывая кровь. По окровавленным лицам можно было определить, что обе женщины европейского происхождения.

— Продолжим наш разговор? — как ни в чём не бывало начал майор. — Перед тобой два американских агента, они были задержаны, когда нелегально проникли на территорию КНДР. Знаешь, для чего я тебе их показываю? — Чжу посмотрел в упор на Королёва, стремясь увидеть в его глазах хоть капельку испуга, но в них ничего не читалось, кроме ненависти.

— Ну что ж, посмотрим, — зловеще произнёс майор и подал знак палачу. — Ты сейчас увидишь, как люди попадают в ад и что они там чувствуют. Их предсмертные крики будут ужасны. Надо иметь каменное сердце, чтобы не постараться облегчить страдания этих бедняжек, не правда ли? — Чжу откровенно смеялся, посматривая то на Королёва, то на несчастных женщин.

Палач схватил длинноволосую американку и стал толкать её головой в колодец. Женщина, почувствовав близость смерти, зашлась в испуганном крике, но кореец продолжил давить. Несчастная была уже по пояс в отверстии. Из глубины колодца стало доноситься отражённое эхо криков женщины в виде какого-то нечеловеческого клёкота, от которого у нормального человека волосы либо встают дыбом, либо вмиг седеют.

— Хорошо, — бросил Королёв. — Прекратите это безумие!

Чжу кивнул, палач вытащил из колодца женщину и бросил обмякшее тело рядом с её подругой, которая всё это время молчала — её рот палач заклеил скотчем, чтобы она не кусалась. Глаза американки сверкали огнём, и, что удивительно, в них не было того животного страха, как у той, которая чуть не угодила в колодец.

— Говори, слушаю тебя, — насмешливо произнёс майор и вплотную подошёл к висевшему на дыбе русскому полковнику.

— Я сообщил в Москву… о готовящемся покушении на Руководителя. Об этом мы его хотели предупредить через отца Ли Хва Ми…

— Хм. Не густо. Что ж! Приступим, — майор дал знак палачу, и тот направился к длинноволосой американке.

— Постой, — спокойно продолжил Артём, — это ещё не всё. Во время перестрелки у офицера, который стрелял в меня и в Ли Хва Ми, в руках был пульт, с помощью которого он намеревался подорвать ядерный боеприпас на полигоне.

Майор замер и вопросительно посмотрел на Королёва.

— Это меняет дело, — вдруг повеселев, вскрикнул кореец. — Ты даже можешь мне об этом рассказать?

— Я прагматик, смерти не боюсь, хочу спокойно сам умереть и избавить от мучительной смерти двух несчастных женщин. По-моему, у меня выбор невелик.

Майор с интересом посмотрел на Королёва. Впервые в его руках оказался русский офицер, и он начал даже восхищаться им. Не зря же злейшие враги КНДР американцы побаиваются русских.

— А при чём здесь американки? — Чжу Вон вдруг с удивлением спросил.

— Это моё условие и торга не будет. — Артём замолчал. Его лицо выражало твёрдость и непреклонность.

— Ладно, — увидев лицо полковника, сказал майор. — Лично вас всех расстреляю, как Ли Дон Гона. Смерть будет такой же мгновенной, — осклабившись, захохотал майор. — Говори, слушаю.

— Буду краток, — сдерживая кипевшую в груди злость, — произнёс Артём. — Стрелял в меня и в товарища Ли молодой человек. Я его ранил, и он уронил пульт, которым перед этим хвастался. Неожиданно подъехали машины вашего министерства, и нападавший убежал. Пульт, а это, как я успел заметить, был телефон спутниковой связи, незаметно подобрал один из офицеров и спрятал у себя в кармане пальто.

— Гм. Ты его сможешь опознать?

— Без проблем. Неси фото офицеров, участвовавших в расследовании нападения на машину сотрудника ГКО.

— Хорошо. Сними русского, дай ему воды. Обработай раны, а то ещё сдохнет раньше времени. Да, не забудь связать его, — отдал распоряжение Чжу Вон своему помощнику и вышел из комнаты.

«Шанс, конечно, один из тысячи, но попытаться можно», — стал быстро продумывать последующие свои действия Артём. Чем мозг аналитика отличается от мозга простого человека, так это тем, что аналитик постоянно просчитывает ситуацию и прогнозирует её развитие. Интуиция в последний момент подсказала Королёву, на чём можно сыграть с Чжу Воном, и он не прогадал. Простить смерть близких ему людей Королёв не мог. Кроме того, в этом мире теперь появился родной человек — сын. Ради встречи с ним просто необходимо выжить.

Помощник аккуратно положил Королёва в угол на какие-то грязные и рваные тряпки и вышел, предварительно связав пленника.

«За водой и едой, наверное», — подумал Артём, лёг на спину и начал делать дыхательную гимнастику, стараясь сосредоточиться и восстановить силы. Немного успокоившись, полковник попытался расслабиться и освободить кисти рук от верёвки. Когда помощник вязал полковника, тот практически на автомате стал напрягать мышцы, имитируя невыносимую боль. И не зря. Большими пальцами удалось скинуть сначала одну петлю, потом вторую, но дальше дело застопорилось. Кровоточащие пальцы онемели и не шевелились.

Со стороны колодца послышался приглушённый стон, и Артём вспомнил о лежащих там женщинах. Одна, похоже, была без сознания, а стонала скорее всего женщина с заклеенным ртом.

— Тихо, иду к вам, — произнёс Королёв и, подволакивая ногу, пополз к колодцу.

Добравшись до женщин, он убедился в своей правоте. Одна лежала без сознания, а вторая, с короткой стрижкой, мычала.

Полковник зубами содрал ленту с лица женщины. Она быстро и судорожно задышала: «Ты кто?»

— Человек, вот я кто. Буду пытаться вырваться отсюда. Поможешь?

— Да. Да, — с надеждой в голосе ответила женщина.

— Я сумел ослабить верёвку на кистях рук. Попробуй развязать зубами узел, только побыстрее. Палач скоро вернётся.

Королёв повернулся спиной и почувствовал, как неожиданный помощник стал остервенело рвать зубами верёвку до тех пор, пока путы не упали. Освободив руки, Артём быстро развязал и лодыжки. Затем помог освободиться и женщине с короткой стрижкой. Развязывая её, он невольно обратил внимание на сильное и гибкое тело американки, не сломавшейся и не успевшей превратиться в беспомощное существо, как её подруга.

Первым делом полковник на ощупь, поскольку в камере было темно, попытался найти какие-нибудь предметы, пригодные в качестве оружия. Поиски оказались безуспешными. Тогда недолго думая он взял в руки более длинную верёвку, которой были связаны лодыжки, и на конце завязал последовательно пять узлов один за другим. Другой конец намотал на руку. Размахнувшись, Артём нанёс по невидимому противнику пару хлёстких ударов. Верёвка со свистом описала два круга.

— Неплохо, — прошептал полковник. — Сиди тихо и не мешай мне, — сказал он американке. Затем Артём отошёл в свой угол и снова лёг на рваные тряпки, дожидаясь помощника майора.

Тот не заставил себя долго ждать и вошёл, неся в руках бутылку воды и ещё какой-то пакет. Кореец подошёл к Артёму и пнул его ногой.

— Сядь, дам воды попить, — с чувством безнаказанности в голосе сказал палач.

— Руки развяжи, — миролюбиво попросил Артём.

— Обойдёшься, наслышан о тебе, — буркнул со злобой в голосе кореец.

— Хорошо. Поставь бутылку на пол и открой её. Сам попью, — примирительно предложил Королёв.

Как только кореец наклонился с бутылкой, полковник выпрямился во весь рост и нанёс один за другим два хлёстких удара по правому и левому вискам противника. От ударов тот опешил и схватился за голову. В тот же момент отработанным до автоматизма движением Артём нанёс уже кулаком сокрушительный удар в солнечное сплетение корейца. Палач согнулся пополам. Этого мгновения было вполне достаточно, чтобы, взяв верёвку за оба конца, обхватить ею шею противника и провести приём на удушение.

Схватка длилась буквально несколько секунд.

— Минус один, — по привычке прошептал Королёв. — Сколько их в здании? Будем считать. Два джипа при захвате. На одного раненого пленника многовато. Скорее всего их начальник, убийца профессора, ну и покойный «мучитель». Да, ещё водитель, — рассуждал полковник. — Если рассматривать это здание как тайную тюрьму, то должна быть и охрана. Но! Охрана вряд ли посвящена в дела этой команды, и, судя по комнате, само здание не такое уж и большое. Может, один-два этажа?

— Эй! — тихо подозвал женщину с короткой стрижкой полковник. — Тебя как звать?

— Бояна.

— Надо же! Бояна, и американский агент. Разве такое бывает? — шутливо бросил Артём.

— Я не агент. Я журналист.

— Ладно, не обижайся. Все журналисты повязаны на спецслужбы. Женщина в ответ угрюмо посмотрела на полковника.

Королёв подошёл к трупу помощника, порылся по карманам, но обнаружил только бинт и ключи.

— Перевязку сделать сможешь, агент?

— Да, я проходила курсы медсестёр.

— Как агент? — продолжил острить Королёв.

— Нет. Просто мне часто приходилось делать репортажи из горячих точек, из районов техногенных и природных катастроф. Может, хватит издеваться? — зло ответила на реплики Артёма американка. — Между прочим, по рождению я сербка. Вот так-то, мой русский незнакомец.

Лицо Артёма выразило крайнее удивление. Но это были секунды, и он принял обычный вид, только нахмурился.

Женщина быстро и со знанием дела наложила Королёву на кровоточащую рану на ноге тугую повязку. На этом настоял Артём, понимая, что ему надо быть в максимальной готовности к бою. Журналистка также осторожно перебинтовала полковнику травмированные во время пыток пальцы рук. Оба молчали всё время, пока Бояна обрабатывала раны.

Королёв встал и обмотал верёвку-хлыст вокруг талии. Немного подумав, поднял с пола ключи и попробовал их на вес.

— Неплохо, пригодится, — с этими словами полковник быстро и уверенными движениями разложил на полу остатки бинта в длину. Посередине положил ключи и, равномерно перевязывая их, получил мощное орудие для нападения: увесистый груз на конце связанного в жгут бинта.

Бояна с любопытством и всё более нарастающим доверием следила за уверенными манипуляциями Королёва. Хотя Артём и был в рваном нательном белье со следами крови, давно небритым и грязным, его внешний вид вызывал уважение: высокого роста, сухопарый, твёрдый взгляд и сильные руки, несмотря на повреждённые пальцы.

— Сидите тихо! Ясно?

Артём осторожно приоткрыл дверь и выглянул в небольшой коридор. Как он и предположил, здание было небольшим. В его подвальной части был небольшой коридор, по обе стороны которого можно было насчитать четыре помещения. В одном горел свет и слышались голоса. Прислушавшись, Королёв пришёл к выводу, что в комнате находятся два человека и они играют в карты.

«Сколько времени прошло со знакомства с Северной Кореей, а почти ничего не меняется, — пронеслось в голове. — Как играли в свободное время корейцы в карты двадцать лет назад, так и играют по сей день».

Неожиданно послышался голос откуда-то сверху. Королёв насторожился и прислушался. Разговаривал майор с кем-то по телефону. Голос стал удаляться, кореец, видимо, пошёл в глубь здания или на выход.

— Что ж! Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — сосредотачиваясь, прошептал полковник. Боль в ноге и в раскуроченном мучителем теле ушла куда-то вглубь, сознание работало только на победу.

Медленно, осторожно ступая босыми ногами по полу, Королёв бесшумно подкрался к двери и остановился. Под ногами чуть было не захрустела кирпичная крошка.

— Тоже подойдёт, — пробормотал полковник и, наклонившись, набрал в левую руку горсть крошева.

Атака была молниеносной. Сидящему ближе к двери противнику Артём нанёс мощный удар ключами по затылку и, не останавливаясь ни на секунду, тут же швырнул горсть кирпичной крошки в лицо второму корейцу. Не дожидаясь, когда последний придёт в себя, полковник с разворота всей тяжестью корпуса обрушил импровизированную палицу из ключей на лицо первого противника.

Нанося удар, Артём автоматически отметил, что противником был кореец, который пытал профессора. Жалости он не чувствовал. Работал инстинкт на выживание. Кто смелее и быстрее, тот и побеждает.

Развернувшись, чтобы обездвижить второго противника, он увидел заваливающегося на бок корейца с разбитым черепом. За ним стояла Бояна и держала в руках окровавленный прут. Она с ужасом смотрела на то, что сделала, и, похоже, была в шоке. Оценив обстановку, Артём полностью переключился на убийцу профессора, который начал постепенно приходить в себя. Полковник, как заведённый, продолжил орудовать своей палицей. Затем сорвал с пояса верёвку и снова провёл приём на удушения.

Покончив с ним, Королёв подошёл ко второму корейцу, пощупал пульс. Он был слабый, значит кореец может быстро прийти в себя. Это был водитель. Искра сочувствия на мгновение промелькнула в голове Королёва — настолько беспомощным показался ему низкорослый и худощавый парень. Но это длилось доли секунды. Артём просто взял и свернул ему шею.

Полковник молча подошёл к находившейся в шоке Бояне и отвесил ей пощёчину. Голова женщины дёрнулась. Артём взял её за плечи и посмотрел в глаза.

— Ты как оказалась в комнате? Ведь тебе было сказано: сидеть на месте, — нравоучительным тоном сказал Королёв, хотя про себя похвалил действия женщины.

— Лучше скажи спасибо, — ответила Бояна, потирая щёку.

— Ладно, позже разберёмся.

Первым делом полковник осмотрел поверженных противников и забрал два пистолета. В кармане худосочного корейца нашёл ключи от машины. И вовремя. В подвал на шум кто-то спускался. Королёв быстро переместился к двери. Бояна тихо встала за его спиной.

— Тсс! — шепнул Королёв и решительно прыгнул головой вперёд в проход. Падая, он развернулся туловищем в сторону лестницы и с двух рук произвёл выстрелы в спустившегося в подвал человека.

Каково же было его удивление, когда в убитом им противнике он опознал Чжу Вона. Артём подошёл к нему, наклонился и пощупал сонную артерию: майор был мёртв.

Раздавшийся топот наверху подтвердил наихудшие опасения Королёва — в здании была либо охрана, либо офицеры из второго джипа. Они услышали выстрелы.

Странно, но Артём неожиданно для себя вдруг с удивлением осознал, что хворь, приписанная ему при увольнении в запас, исчезла. Он снова, как боевой слон, был в строю.

— Сработала теория доктора Кима про шоковую терапию, — грустно усмехнулся полковник, вспомнив те часы, когда он был вместе с Ли Хва Ми.

— Дай мне пистолет! Я тебя прикрою, — прошептала Бояна.

— Ты знаешь, как обращаться с оружием?

— Да… Потом как-нибудь расскажу… Не волнуйся, не подведу… Я же сербка.

Артём передал ей пистолет, предварительно проверив магазин.

— Слушай меня внимательно, — быстро начал говорить полковник. — Я прыгаю на площадку лестницы первого этажа и перекатываюсь влево. Твоя задача — поразить того, кто будет в меня стрелять. Понятно?

Бояна кивнула, и они ринулись к лестнице.

Королёв бросил своё тело на пол первого этажа, быстро откатился влево и произвёл выстрел в ближайшего противника. Одновременно с ним начала стрелять и Бояна, выпустив остатки пуль в корейца, который пытался поразить Артёма.

Минут через пять было покончено ещё с двумя офицерами в форме военнослужащих госбезопасности. В доме, а он оказался одноэтажным, повисла тишина. Если даже и была по периметру где-то охрана, то солдаты вряд ли подошли бы к секретному зданию.

Королёв устало сполз по стене на пол. Только теперь жгучая и пульсирующая боль разлилась по всему телу. Рядом села Бояна. Её всю трясло. Так они просидели почти час, пока не почувствовали, что начинают замерзать.

Артём встал и, прихрамывая, стал обходить поверженных противников. Бояну полковник отправил к её подруге.

В подвале он молча раздел Чжу Вона, поскольку он был хоть и ниже Королёва, но не намного. В кармане нашёл мобильный телефон. Это была удача, по крайней мере можно будет попробовать связаться с Москвой. Обувь Артём снял с корейца, который пытал профессора. Его ботинки почти подошли по размеру.

Из комнаты, где пытали, Артёму послышался женский голос. Бояна пыталась привести в чувство свою подругу, которая от перенесённых потрясений была явно не в себе и только тихо постанывала.

— У нас нет времени. Надо уходить, — с этими словами он подошёл и взял длинноволосую американку под руки. Вдвоём с Бояной они донесли её до входной двери в здание.

Время было около четырёх часов утра.

 

***

— Выбираться надо как можно быстрее, — повторил Артём и стал спешно собирать по зданию тёплые вещи, еду, лекарства, оставив женщин одних.

Во дворе Артём обнаружил джип. План действий уже созрел у него в голове. Предстояло на максимальной скорости как можно дальше уйти от вероятных преследователей. Он не сомневался, что Кан Мин Хёк уже ищет его, задействовав многочисленные подразделения госбезопасности. Однако, как теперь выясняется, не только заместитель министра заинтересован в поимке Королёва.

— Да… Чон Джин бросит на поиски всех своих овчарок, несмотря на то, что эту свору пришлось изрядно потрепать, — в слух пробормотал Королёв.

— Ты что-то сказал? — спросила Бояна.

Королёв молча посмотрел на неё и вторую журналистку. Обе были в крови, грязные и… беспомощные.

Что делать с ними? Впереди был долгий путь. Прорываться полковник решил на север, в сторону стыка границ трёх государств: России, Китая и Северной Кореи. Сам-то он доберётся, ведь не зря товарищи звали Королёва «Дерсу», в тайге он как дома. Но с двумя женщинами — не выбраться.

Артём достал телефон, включил его и тут же выругался — аккумулятор почти сел и заряда оставалось максимум на один звонок.

— Быстро в машину, позже решим, что делать, — приказал он женщинам.

Внешний КПП проехали без проблем. Часовой, закутанный в тулуп, молча отдал честь и поднял шлагбаум. Вокруг была кромешная тьма, только дорога, прямая как стрела, белела в проблесках фар.

Вдалеке забрезжил какой-то свет, и Королёв обрадовался, подумав, что выезжает на освещённую трассу. Он оказался прав, но только наполовину — джип выскочил на бетонку. Освещение было, но не трассы. Мощный прожектор светил на монументальное стоящее в чистом поле панно из разноцветного гранита, на котором в окружении восторженных и счастливых граждан был изображён первый и последний президент КНДР.

Королёв молча посмотрел на панно и остановил машину на обочине сразу за монументом.

— Бояна! Пхеньян знаешь?

— Ни разу не была в этом городе. Мы с Лиз — это моя напарница, — из Пекина добрались до горы Пэкту, чтобы потом сделать репортаж о высочайшем в мире кратерном озере Чхонджи. Гид куда-то запропастился, и мы случайно оказались на территории Северной Кореи. И сразу же стали американскими агентами, ведь мы были с фотокамерами и постоянно делали снимки. — Бояна замолчала, понимая, что Королёв ищет решение из создавшейся ситуации.

— Ты знаешь хотя бы один номер телефона в этой стране?

— Нет, — обречённо прошептала женщина.

— Стоп! — вдруг сказал Артём. В его памяти всплыл номер телефона немецкой дипмиссии с визитки посла, которую он использовал в отеле «Хянсан».

— Ты куда? — встревоженно крикнула Бояна в спину Артёма, который вдруг стремительно бросился к подножию монумента. Интуиция его не подвела. В нижней части панно удалось прочитать название населённого пункта, рядом с которым и был воздвигнут этот мемориал.

— Бояна! Выбор у нас небольшой. Постарайся мне поверить и не бойся ничего. Машину я забираю. Меня будут искать и вряд ли оставят в живых, поэтому вам со мной находиться рядом нельзя. Это во-первых. Во-вторых, на телефоне остался небольшой заряд только для одного звонка. Я сейчас наберу номер немецкой дипмиссии, а ты постарайся кратко и внятно сообщить о себе и подруге, а также о месте, где вы находитесь. Я тебе его назову. Требуй, чтобы срочно за вами приехали. Понятно?

— Конечно, я всё сделаю, как ты сказал, — она с надеждой смотрела на Королёва. — А как же ты?

Но вопрос повис в воздухе. Для русского офицера в данной ситуации альтернативы не было.

— Только одно условие — обо мне ни слова. Договорились?

— Согласна. Ведь ты нас спас, и я тебе обязана жизнью.

Королёв передал телефон. Бояна с задачей справилась на отлично и, главное, вовремя — после сообщения о месте нахождения телефон отключился.

Артём помог вытащить так и не пришедшую в себя вторую журналистку из машины и усадил её рядом с прожектором, который освещал панно и от которого шло тепло. Сверху вниз на них с удивлением смотрел первый и последний президент страны.

Бояна ещё долго стояла на шоссе, вглядываясь в темноту, где погасли красные фонари джипа.

 

Эпилог

(

Аэропорт г. Владивосток

)

Миловидная женщина в форме сотрудницы аэропорта вошла в комнату отдыха пассажиров бизнес-класса и, увидев одиноко сидящего за столиком Королёва, вежливо пригласила его на рейс, следующий в Ниигату, в Японию.

— И срочное сообщение южнокорейского агентства «Рёнхап», — неожиданно донеслось из телевизора до Артёма, который собрался было встать.

— Секундочку, — обратился он к женщине.

— Восьмого декабря в Пхеньяне состоялось расширенное заседание Политбюро Центрального Комитета Трудовой партии Кореи, на котором было принято постановление о снятии с должности первого заместителя председателя государственного комитета обороны Чон Джина. Ему предъявлено обвинение в попытке государственного переворота.

В подтверждение сказанного ведущим на экране замелькали кадры ареста прямо на заседании Политбюро некогда одного из самых могущественных политиков и второго человека в Северной Корее Чон Джина.

Королёв, ответственный сотрудник частной военной компании «Факел», немного постоял, усмехнулся и пошёл к выходу. Впереди, кроме выполнения очередного секретного задания, перед ним стояла задача, ставшая смыслом его жизни — найти сына.