Вот опять. Какой-то звук, чье-то тихое дыхание.
Мартина открыла глаза. У нее было такое ощущение, что кто-то находится в ее комнате. Солнце уже взошло, и слабый свет пробивался сквозь тонкие белые занавески вокруг ее кровати. А где Локи?
Мягкие шаги. Значит, здесь кто-то чужой. Мартина прислушалась.
— Фильда?
Шорох прекратился, и воцарилась тишина. Мартина села, придерживая простыню. За занавеской раздалось мяуканье, а за ним поспешное, «ш-ш-ш!».
Голос не мужской. Похож на женский или скорее на детский. Мартина осторожно раздвинула занавески, выглянула и рассмеялась.
Посредине комнаты стояла маленькая девочка, лет пяти-шести; она держала на руках Локи и изумленно смотрела на Мартину широко раскрытыми глазенками. Вид у девочки был неопрятный: неумытая, непричесанная, в грязном коричневом платье, надетом наизнанку. Но, несмотря на это, она была очень хорошенькая. Мартина решила, что она дочка одной из служанок и, видимо, забрела сюда, чтобы поглазеть на диковинного зверька, которого привезла с собой невеста хозяйского сына.
— Доброе утро, — сказала Мартина.
Девочка вздрогнула. Она пожалела, что здесь нет Райнульфа, поскольку не знала, что сказать этой крошке, чтобы не испугать ее. А, ну конечно!..
— Как тебя зовут?
Девочка не ответила. Наверное, не понимает по-французски. Саксы, похоже, вообще слабо знают язык своих господ — норманнов. Мартина слышала, как Альбин изъяснялся с конюхами на какой-то смеси английского и французского языков. Она попыталась вспомнить некоторые англосаксонские слова, которыми Торн вчера обменивался с крестьянами по дороге в Харфорд.
— Добрый день, — сказала Мартина по-английски.
Девочка изумилась еще больше.
Мартина поднялась с постели и протянула к ней руку, но та вдруг взвизгнула и отскочила в угол комнаты. Локи спрыгнул на пол, а девочка закрыла личико грязными ладошками и опустила голову.
Кожаные шторы раздвинулись, и вошла Фильда. Она принесла поднос с хлебом и вином. Не заметив девочку, она поставила его на скамью.
— Доброе утро, миледи, — сказала Фильда. — Я забыла вчера спросить вас, будете ли вы завтракать с утра или подождете до обеда?
— Я могу подождать, — сказала Мартина и указала рукой в угол.
— Леди Эйлис! — всплеснула руками Фильда. — Что вы здесь делаете, скажите на милость?
Леди Эйлис? Девчушка что-то неразборчиво промычала сквозь сомкнутые ладошки.
— В чем дело, дорогуша? Что тебя испугало? — спросила Фильда, наклонившись к девочке.
— Она голая!
Фильда взглянула на Мартину и улыбнулась.
— Ну, когда вы без спроса прокрадываетесь в чужую спальню, то уж будьте готовы к тому, чтобы увидеть то, что не предназначено для ваших глаз, не так ли, моя госпожа?
Последовала пауза, затем маленькая головка кивнула, соглашаясь.
— Можешь открыть глаза, — сказала Мартина, закутываясь в халат. — Я оделась.
Эйлис раздвинула пальчики, посмотрела сквозь них одним глазом и, облегченно вздохнув, подняла голову. Фильда представила ее Мартине как племянницу Эдмонда и Бернарда, единственного ребенка их сестры, леди Женивы, супруги графа Киркли. Женива и Эйлис приехали в Харфорд погостить на неопределенный срок.
— Я вижу, миледи уже умеет самостоятельно одеваться? — сказала Мартина.
Эйлис глянула на свое платье, оправила его и гордо заулыбалась.
— Может быть, миледи умеет также и умываться?
Эйлис недовольно скривилась.
— Ее светлость не утруждает себя общением с мылом и щеткой, — пояснила Фильда.
— Я это заметила, — сказала Мартина. — Ее матери следовало бы заняться этим.
— У мамы все время болит голова. — угрюмо промолвила Эйлис.
Мартина вопросительно посмотрела на Фильду.
— Графиня страдает от постоянной головной боли, миледи. И поэтому не покидает своей спальни, — ответила Фильда.
— Понятно, — сказала Мартина. — Но ведь нельзя же вечно ходить немытой. Принеси-ка лохань и горячую воду, Фильда.
— Бесполезно. Она не позволит себя вымыть, миледи. Я уже пыталась.
— А я и не собираюсь спрашивать ее разрешения, — сказала Мартина, хватая в охапку Эйлис, которая попыталась было улизнуть. Девочка завопила, царапаясь и лягаясь, но Мартина крепко держала ее.
— Принеси воду, — спокойно повторила она.
К ее удивлению, ребенок вдруг больно укусил ее за руку. Тогда Мартина слегка зажала голову, лишив ту возможности кусаться, — этому приему она научилась, помогая ухаживать за младшими воспитанницами в монастыре Святой Терезы.
— Поторопись, Фильда!
И прежде чем солнце достигло зенита, маленькая благородная замарашка сияла чистотой, как новенький медный грош.
— А я не хочу, не хочу выходить, — капризничала она теперь, ныряя в воду и с упрямой решимостью цепляясь ручонками за края кадки.
— Ну пожалуйста, миледи, — упрашивала Фильда, склоняясь над ней с сухой простынкой. — Идите же к тетушке Фильде, не упрямьтесь!
Засучив рукава, Мартина опустила руки в воду и без лишних церемоний выудила из лохани брыкающееся дитя.
— Я хочу, чтобы меня вытирала ты, а не Фильда! — потребовала Эйлис.
— Разве хорошие девочки так просят о чем-то?
Но Эйлис, похоже, никак не могла взять в толк, чего от нее требуют.
— Где твое «пожалуйста»?
— Что такое «пожалуйста»?
Мартина покачала головой. Она взяла из рук Фильды простынку, закутала девочку и подняла на руки.
— Покачай меня, как младенца, — попросила Эйлис.
Мартина уложила ее, как новорожденного, и принялась баюкать.
— А теперь ты должна представить, что я твой ребеночек, что ты меня родила и любишь больше всего на свете. Скажи: «Моя любимая деточка… я назову тебя… Роберт!»
— Но это же мальчишеское имя!
— Да, пускай я буду мальчиком. Ну скажи!
— А мне бы хотелось иметь девочку!
— Девочку? Ты что, хочешь, чтобы твой муж бросил тебя? Ну давай назови меня Робертом. — Эйлис лягнула, капризничая. — Ну скажи, скажи!
Так вот, оказывается, в чем дело! Теперь понятно, почему Эйлис и ее мать приехали в Харфорд на «неопределенный срок»! Граф Киркли отверг Жениву из-за ее неспособности родить ему мальчика — расторг брачный договор и отослал жену в родительский дом. Мартина вопросительно взглянула на Фильду, которая печально кивнула в ответ.
Мартина присела на краешек кровати, крепко держа Эйлис в объятиях.
— Знаешь, если бы ты была моей маленькой девочкой, то я не променяла бы тебя на всех мальчиков на свете. И я уверена, что твоя мама думает точно так же.
Эйлис уткнулась лицом в плечо Мартины и грустно пролепетала:
— Нет, мама так не думает. Она меня не любит, потому что я не мальчик.
Подошла Фильда, держа в руках чистое платье для девочки. Мартина расчесала ее мокрые волосы и повязала ей на лоб пурпурную ленточку.
— Именно так меня всегда причесывала моя мама, — сказала она.
— Посмотрите, какая вы теперь красивая, — проговорила Фильда, поднося к лицу девочки зеркальце. Эйлис с любопытством разглядывала себя, явно впервые видя свое отражение.
— А Торну я понравлюсь? — спросила она.
Фильда подмигнула Мартине:
— Леди Эйлис собирается выйти замуж за сэра Торна, когда вырастет.
— К тому времени у него уже будет своя земля, — серьезно пояснила Эйлис.
— Ну, если вы будете этого дожидаться, то рискуете остаться девицей, миледи, — Фильда закатила глаза.
— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась Мартина.
— Я хочу сказать, что если бы лорд Годфри был действительно намерен выделить сэру Торну кусок своих владений, то давным-давно сделал бы это. По-моему, Торн уже отчаялся дождаться этого. Он служит у Годфри добрых десять лет и не раз доказал свою преданность. Он считает, что барон не дает ему землю, потому что не хочет потерять такого хорошего сокольничего.
— Откуда известно, что думает сэр Торн?..
— Внимательный слушатель нужен каждому, даже такому человеку, как сэр Торн. Он рассказывает мне многое из того, чем вряд ли поделится с кем-либо еще…
— Так вы с ним… Он твой…
Фильда решительно затрясла головой, возмущенная таким предположением.
— Нет, видит Бог! Что вы! Мы просто давние приятели, только и всего. Мы знакомы уже много лет. А мой миленький — Мат Финч, деревенский кузнец. Он приходит ко мне, когда ему удается улизнуть от жены…
— Он женат?
— Поглядели бы вы на эту бабу, миледи! Руки — как окорок, а ляжки — как у лосихи! Он боится ее до смерти.
— Раз я не могу стать женой сэра Торна, — рассуждала Эйлис, не слыша их беседы, — то тогда я выйду замуж за тебя, тетушка Фильда.
— Спасибо, что не забываете обо мне, миледи, — поклонилась Фильда.
— Я теперь стала красивая, значит, на мне можно жениться, — сказала Эйлис. — А вот если бы я была некрасивой, то никто не захотел бы на мне жениться и пришлось бы идти в монастырь.
— Тогда, пожалуйста, помоги, и мне навести красоту. Ведь сегодня приезжает твой дядя Эдмонд, — сказала Мартина.
Она представила, как Эдмонд въезжает в Харфордский замок па белом коне, точно таком же, на каком приезжал к ней ее отец; на таком же, как у сэра Торна!
— Подбери мне платье получше. Такое, чтобы я не выглядела монашенкой. Я совсем не хочу в монастырь.
Эйлис окинула критическим взглядом развешанные на крюках платья. Все они были темных цветов, довольно унылые и невыразительные, кроме одного, к которому она и подбежала.
Это была туника из атласного египетского шелка, в мелкую складку, очень красивого и необычного небесно-голубого цвета с фиолетовым оттенком.
— Надень вот это! Оно мне так нравится! Синий — мой любимый цвет, а твой?
— И мой тоже, — рассеянно ответила Мартина.
— Синий цвет идет к вашим глазам, миледи, — заметила Фильда.
Интересно, что то же самое сказал Райнульф, когда преподнес ей это платье, — это был его свадебный подарок. Он сказал тогда, что выбрал его именно из-за необычно насыщенного синего цвета, напоминающего цвет ее глаз. Платье было окрашено каким-то новым красителем — индиго, привезенным с Востока.
— Но я хотела приберечь его до обручальной церемонии, — сказала Мартина.
— У леди Эструды есть полный комплект обручальных и свадебных костюмов, который она как раз собирается преподнести вам в подарок, — заметила Фильда.
Мартина потрогала синюю материю, вспомнив вчерашние попытки Эструды задеть ее.
— Хорошо, я надену это платье.
Они подобрали в тон платью шелковые чулки, подвязки и туфельки из мягкой кожи. Эйлис помогала Мартине одеваться, одобрительно отзываясь о каждой вещице.
Когда наконец Мартина была одета и встала во весь рост, Эйлис восхищенно захлопала в ладоши, а Фильда так и замерла, пораженная красотой наряда. Хотя туника не имела модной шнуровки, обтягивающей талию, однако мелкие складки создавали впечатление, что платье очень плотно облегает и подчеркивает изящную фигурку Мартины. Рукава были узкие и резко расширялись от локтя.
Фильда повязала Мартине вокруг бедер» золотой плетеный пояс с кисточками, затем открыла шкатулку с драгоценностями.
— Не скажу, что у вас богатый выбор украшений, миледи. Хотя вот эти ничего… очень миленькие!
Фильда протянула Мартине маленькие золотые сережки, украшенные жемчугом, Мартина надела их, затем достала из шкатулки пригоршню золотых колец и нанизала их на все пальцы обеих рук, включая большие.
Служанка расчесала ее золотые блестящие волосы. Вооружившись шпильками и заколками, она свернула длинные пряди в один тугой тяжелый узел, укрепила его на затылке и в завершение всего украсила лоб девушки узким позолоченным венцом из кованой бронзы; сделав шаг назад, Фильда улыбнулась и одобрительно закивала, довольная делом своих рук.
— Да он просто онемеет от счастья или хлопнется в обморок, когда увидит вас! — восторженно воскликнула она.
— Кто? — не сразу поняла Мартина, слишком поздно осознав глупость такого вопроса.
— Сэр Эдмонд, конечно, кто же еще!
Мартина отвернулась, пожав плечами со всем безразличием, на которое была способна в этот момент. Оставив Фильду убирать комнату, она взяла в одну руку свой сундучок с травами, другой подхватила сияющую Эйлис и отправилась искать кухню. Она хотела объяснить повару, как пользоваться редкостными восточными пряностями, которые собиралась преподнести в дар лорду Годфри.
Едва Мартина показалась на галерее, как все, кто был в этот момент в зале, словно по команде дружно повернулись в ее сторону. Она чуть замешкалась под арочным сводом, в растерянности глядя вниз на десятки изумленных и восхищенных глаз, устремленных на нее. Слуги, на секунду прервавшие свои дела, чтобы взглянуть на очаровательную госпожу, с удвоенной энергией принялись за уборку, благоразумно отвернувшись, но все же искоса бросая на нее восхищенные взгляды. Играющие в шахматы Питер и Гай кивнули ей и заулыбались. Эструда оторопела. Вид у нее был такой, словно ее обвели вокруг пальца самым бессовестным образом. Мартина поспешно миновала галерею и сбежала вниз по ступенькам.
Залитый ярким солнечным светом внутренний двор замка представлял собой большую подстриженную лужайку, окруженную высокими каменными стенами. Единственное, кроме самого замка, находящееся здесь строение было пристроено к южной стене — это был птичник, домик Для охотничьих соколов. В дверях стояли двое мальчишек, выметая из него на траву мусор и старую солому. Рядом золотились на солнце прислоненные к стене связки свежей соломы. В окне виднелась высокая фигура Торна с белым соколом на руке, тренирующего Фрею. Увидав Мартину, он удивленно уставился на нее. Сокольничий был заметно поражен изменениями в ее внешности. Мартина ускорила шаг, поспешив к выходу со двора. Эйлис бежала позади нее, ухватившись за рукава ее туники, и весело хлопала ими, изображая бабочку.
Мартина почти успела дойти до подъемного моста через ров, отделяющий внутренний двор от внешнего, когда услышала за спиной голос Торна. Он раздался совсем рядом.
— Я с трудом узнал вас, миледи! Вы выглядите сегодня такой привлекательной!
Мартина не обернулась, она опустила голову, чтобы скрыть непроизвольно заигравшую на губах улыбку, лихорадочно соображая, что сказать в ответ на его комплимент. Когда она наконец повернулась к нему, то увидала Эйлис, бросившуюся к Торну с радостным воплем: «Спасибо!» Он присел на корточки в нескольких метрах от нее, с улыбкой на лице, приветствуя маленькую даму. Девочка собралась было с разбегу плюхнуться ему на руки, но Торн предостерегающе вытянул правую руку, указывая кивком головы на птицу, которую держал на вытянутой левой. Его комплимент, конечно же, предназначался Эйлис, отмытой до неузнаваемости, с блестевшими под лучами солнца белокурыми кудрями и в чистом белом платье. Мартина подошла к ним, усилием воли стараясь не покраснеть.
— У тебя мокрая голова, и у меня тоже! — сказала Эйлис, дотрагиваясь до влажных зачесанных назад волос Торна. На нем была белая рубашка, надетая поверх теплой фуфайки и шерстяные рейтузы с белыми подвязками. Ноги были обуты в видавшие виды кожаные сапоги с короткими голенищами.
— Это потому, что я искупался, — сказал он. — Я вижу, тебя тоже наконец-то уговорили помыться?
— А сэр Торн купается в реке, — сообщила Эйлис Мартине. — Он умеет плавать. Он научился плавать, когда был в Лиссабоне.
Мартина не знала ни одного человека, кроме самой себя, который умел бы плавать.
— Он обещал и меня научить, когда я вырасту!
— Конечно, миледи, — Торн погладил девочку по головке. — Вы поступили очень разумно, позволив тетушке Фильде искупать вас.
— Но это не тетушка Фильда! — возразила Эйлис. — Меня купала тетушка Мартина.
— Тетушка Мартина? — Торн с любопытством посмотрел на Мартину.
Эйлис горделиво провела рукой по своим кудряшкам.
— Тебе нравятся мои волосы?
— Да, очень, — улыбнулся Торн.
— Она сказала, что мама причесывала ее точно так же. Хочешь, я тебе что-то скажу?
— Да.
— Тетя Мартина не завтракает по утрам. И она умеет говорить по-английски «добрый день». Еще она знает все-все про разные растения и травы. Она держит их вот в этом сундучке. А еще она сказала, что не променяла бы меня на всех мальчиков на свете, вот. Когда я ее укусила, она даже не заплакала и не стала меня наказывать за это!
— Кажется, ты сумела многое разузнать про тетю Мартину за очень короткий срок. — Он посмотрел на Мартину и со вздохом добавил: — Тебе повезло, не то что некоторым!
— А хочешь я скажу тебе, какой ее любимый цвет? — спросила Эйлис.
— Хочу. Скажи, будь добра.
— Синий. Как ее туника. Это цвет ее глаз.
— Ну, теперь мне понятно, почему она отдает предпочтение именно этому цвету.
— А как зовут ее кота, ты знаешь?
Торн улыбнулся:
— Знаю, Локи. Сказочный эльф. Добрый оборотень. Как и его хозяйка.
— Это нечестно. — Эйлис надула губки. — Ты знал! — Она хитро прищурилась. — А спорим, что ты не знаешь, в чем она спит?
— Эйлис… — Мартина предостерегающе повысила голос и, взяв девочку за руку, быстро потащила ее к выходу.
— А я знаю! Ни в чем!
Вырываясь из рук Мартины, пытавшейся побыстрее увести со двора расшалившееся дитя, Эйлис радостно завопила:
— Она спит совсем голая!
Стоявшие у ворот стражники переглянулись, пряча улыбки.
Мартина подхватила брыкающуюся девочку на руки и поспешила мимо них через калитку в воротах. Оглянувшись, она увидела, как Торн изо всех сил старается сохранить серьезное выражение лица.
— Голая! Голая! Она спит совсем голая! — не унималась Эйлис. Она кричала до тех пор, пока они не вышли во внешний двор.
Мартина оставила Эйлис на кухне поиграть с дочкой повара, а сама вышла наружу. Внешний двор замка напоминал небольшую деревушку с каменными и деревянными крытыми соломой домиками. Повсюду суетился народ; куры, собаки и поросята рылись в грязи в поисках объедков. Дети играли незамысловатыми деревянными игрушками.
Возвращаясь обратно и переходя через ров по мосту, Мартина почувствовала неприятный запах гнили от покрытой тиной стоячей воды. Она ускорила шаг. Что-то больно ужалило ее руку. Она инстинктивно хлопнула по руке, раздавив крошечное насекомое — комар! Она глянула вниз — над водой роились целые тучи этих насекомых. «Почему никто не догадается прочистить эту зловонную канаву?» — подумала она.
Да и вообще все в Харфорде свидетельствовало об отсутствии заботливой и твердой хозяйской руки: солома, устилавшая пол главного зала, пахла плесенью и была усеяна костями и объедками; домашние животные и охотничьи псы бродили, где им вздумается. В замке было много слуг, но, похоже, никто не следил за ними и они исполняли свои обязанности кое-как.
Чувствовалось, что замку не хватает хозяйки. После смерти леди Беатрикс лорд Годфри и не помышлял о женитьбе, имея двух наследников и дочь, а на хозяйство он почти не обращал внимания, все дни напролет предаваясь охотничьим забавам и пьянству. Если верить Фильде, то он уже не контролировал даже своих вассалов-рыцарей, чьи симпатии разделили их на два недружественных клана — Торна, сокольничего, и Бернарда, старшего сына барона.
Кто-то окликнул ее по имени, отвлекая от этих невеселых мыслей. Это был Торн. Интересно, что ему нужно? Он подошел к ней с птицей, сидящей на его левой руке. Это была уже не Фрея, а какой-то другой ястреб.
— Леди Мартина.
— Сэр Торн.
— Я хотел бы попросить у вас одну лекарственную траву — стэйвсэйк, разумеется, если она у вас есть. Я узнал, что вы храните много разных трав в этом сундучке. Этот ястреб, — он кивнул на птицу, — простужен, и я хочу приготовить ему лекарство.
— Стэйвсэйк? Да, у меня она есть.
Мартина открыла сундучок и стала рыться в нем, ища необходимую траву.
— А нет ли у вас случайно и кардамона? Он очень полезен птицам для желудка.
— Думаю, что есть, — проговорила она, перебирая склянки и пакетики.
— Мне кажется, вам будет удобнее искать все это, если мы поставим его на мой рабочий стол.
Торн взял сундучок из рук Мартины и, развернувшись, зашагал к своему домику.