Ум прояснился мой — теперь без прикрас вижу я, что нас всех вскоре ждёт. С человека сняв легенд мишуру, всяк поймёт, что нас всех вскоре ждёт. Иисус! К рассказам о себе не оставаясь глух, ты правдою почёл о Боге новом слух. И твой благой задел вотще пропасть готов: личность твоя ставится выше твоих слов. Мне не нравится вся эта возня. Иисус, изволь послушать меня. Ты ведь вспомни — твоею правой был я рукой. Весь народ тобой зажжён, в тебе Мессию видит он, но страшись — поймёт, что ты — другой. Между тем, когда ты все затевал, тебя никто Богом не называл. И поверишь — я по сей день тобою восхищён. Но твои речи повелось вкривь истолковывать и вкось, и — за ложь не думай быть прощён. Назарет, твой славный сын, лучше б прожил до седин, ладя в мастерской отца в поте лица лавки, стулья, сундуки — то скорей Христу с руки — не принёс бы он вреда нам никогда. Иисус, утихомирь свой карьер. Посмотри — нам поставлен барьер. Тут захватчики — не то забыл ты, как нас давит враг? Мне толпа внушает страх — мы повсеместно на устах, и — нас в прах сотрут за лишний шаг. Иисус, предупрежденья учти. Помни — я хочу нам жизни спасти. Но, увы, — надежды иссякают прямо на глазах. Слепы все твои друзья — лишь небесным жить нельзя. План величественный терпит крах. Да, терпит крах!

Что за шум? Что у вас случилось тут? Вам зачем это знать? Бросьте будущим терзаться, бросьте забегать вперед. День для завтрашних дел — завтра, ныне — нынешних черед. Что за шум? Что у вас случилось тут? Я бы мог открыть вам карты, дать прогнозы и расчёты и сказать, к чему иду я. Скоро ль мы в Иерусалим придём? Вам зачем это знать? Что вас вечно тянет в схватку с тем, чего не миновать? То, в чём вижу сам загадку, смогу ли вам растолковать? Что за шум? Что у вас случилось тут? Дай слегка лицо освежить тебе. То просто чудесно. О, Мария, люблю лепет твой во время хлопот. Кто и где, когда и как — лишь она спешит помочь мне, когда сил запас иссяк. Что за шум? Что у вас случилось тут? Я нахожу то странным, несусветным, что подобный муж находит толк в особах ей под стать. Допустим, можно видеть в ней забаву, но едва ль уместно ей тебя касаться и лобзать. Мне безразличен род её занятий, но с учением твоим то трудно совместить. Нас подведёт твоё непостоянство: придраться могут к пустяку, чтоб шкуру с нас спустить. Кто ты, чтоб её клеймить так? Кто ты, чтоб ей язвить так? Не тронь её — дай покой ей! Не тронь её — быть со мной ей! Если ты весь чист — то брось камень свой, если грешен сам — осуждать постой! Я дивлюсь, насколько ты, приятель, глуп, пошл и туп. Ни один из вас не хочет ни знать, ни ведать — жив я или труп! Ты не прав — кругом не прав. Как ты сказать мог! Никто — никто из вас!

Ты прекрати слушать, ты прекрати думать о том, что так мучит — о, ну что ты — всё превосходно, да — всё хорошо. Мы хотим, чтоб ты спал в эту ночь. Будет мир вращаться сам в эту ночь. Чтоб уснуть, позабудь ты о нас обо всех в эту ночь. Всё превосходно, да — всё превосходно, да. В сон погрузись тихий — меж тем умащу я мирром твой лоб жаркий — о, почувствуй — всё превосходно, да — всё хорошо. Мазь душиста, лёгкий холодок гонит жар из головы, из ног. Засыпай, засыпай и забудь обо всём в эту ночь. Всё превосходно, да — всё превосходно, да. Женщина, ту роскошь лучше б сберечь в помощь несчастным, кто нищ и бос. Зачем бальзам тратить — нам бы флакон этот серебренников триста принёс. Жаждущие люди, просящие хлеба, жальче ног твоих и волос. Ты прекрати слушать, ты прекрати думать о том, что так мучит — о, ну что ты — всё превосходно, да — всё хорошо. Мы хотим, чтоб ты спал в эту ночь. Будет мир вращаться сам в эту ночь. Чтоб уснуть — позабудь ты о нас обо всех в эту ночь. Всё превосходно, да — всё превосходно, да. Верно, ты не скажешь, что есть у нас средства бедных судьбу изменить? Нищих на век хватит — как ни борись с этим; плохо добра не ценить! Пусть это всяк помнит, раз я ещё с вами — мой уход причинит всем вам боль и скорбь! В сон погрузись тихий — меж тем умащу я мирром твой лоб жаркий — о, почувствуй — всё превосходно, да — всё хорошо. Мазь душиста, лёгкий холодок гонит жар из головы, из ног. Засыпай, засыпай и забудь обо всём в эту ночь. Всё превосходно, да — всё превосходно, да!

Синедрион, Кайафа, собран весь. Священство ждёт, и фарисеи здесь. О, господа, — нам нужно поспешить с тем, чтоб вопрос, известный вам, решить. Спаси и сохрани! Слышишь, как на площади вопит безмозглый люд? Лишь фокус-два с проказой — и весь город тут как тут. Опасен он! Светоч наш — скажешь сам… Опасен он! …что ты и есть тот, кем назван нам?! Отправлен в город экстренно за помощью гонец. Брожению в народе положить пора конец! Опасен он! О, Христос, — светоч наш! Опасен он! Кайафа, глянь — чернь у дворцовых врат. Кайафа, кличь сюда скорей солдат! Нет, стой — нам надо решить этот вопрос фундаментально. Как же нам быть с этим назареянином — чудо-факиром, героем глупцов? Ни бунта, ни войска, ни схваток, ни кличей… Тих он и смирен, в конце-то концов. Нам нельзя дать, чтоб он слишком увлёкся — безумцев толпа выйдет из колеи. Но как его сдержишь — его популярность растёт как лавина — он что пуп земли. Я зрю скверный почин в том: сброд даст ему трон — проклянёт его Рим. Я зрю — кровь, разрушенья с погибелью нашей придут к нам за ним. Кровь, разрушенья придут к нам за ним. Придут, придут, придут к нам за ним. С погибелью нашей придут к нам за ним. Придут, придут, придут к нам, придут к нам, придут к нам за ним. Как обуздать нам иисусопоклонников? Как с царём плотницким нам поступать? Что предпринять с человеком крупнее, чем был Иоанн, что всех начал купать? Вы все просто балбесы! Наш риск так огромен, что ужас берёт. Нам с ним надо покончить. Вослед Иоанну — Христос да умрёт! Во спасенье народа — пускай он умрёт! Пускай, пускай, пускай он умрёт. Вослед Иоанну — пускай он умрёт. Пускай, пускай, пускай он, пускай он, пускай он умрёт.

Осанна, гей, санна, санна, санна, о, санна, гей, обратись сюда. Иисусе наш — улыбнись, уважь, осчастливь нас, о Суперзвезда! Ты скажи — пусть чернь утихнет: мы боимся — смута вспыхнет. Развязно сброд себя ведёт. Передай — умом плохи все, кто тут пел твои стихи. Мы, как пить дать, велим их гнать. Осанна, гей, санна, санна, санна, о, санна, гей, обратись сюда. Иисусе наш — положись, уважь, осчастливь нас, о Суперзвезда! Что ты ворчишь попусту на люд? Вопли те унять никто не в силах. Позакрывай все рты — с того не станет тише: и камень, и скала подхватят гимн. Осанна, гей, санна, санна, санна, о, санна, гей, обратись сюда. Иисусе наш — защити, уважь, осчастливь нас, о Суперзвезда!

Иисус бесценный! Видел, как трясусь? Верю в Бога и тебя — скажи, что я спасусь! Иисус бесценный! Видел, как трясусь? Верю в Бога и тебя — скажи, что я спасусь! Иисус, с тобой я — прикоснись, Христосе! На твоей я стороне — поцелуй, Христосе! Разве нет в том, Христос, доказательств, что теперь ты стал не менее силён, нежель римский сброд, что грабил край наш и терзал нас с незапамятных времён? Иисус бесценный! Видел, как трясусь? Верю в Бога и тебя — скажи, что я спасусь! Иисус бесценный! Видел, как трясусь? Верю в Бога и тебя — скажи, что я спасусь! Иисус, с тобой я — прикоснись, Христосе! На твоей я стороне — поцелуй, Христосе! Там — тысяч полста голосящих, как ты люб им всем — услышь. Всяк из пятидесяти тысяч исполнит всё, что ты повелишь. Дай им на тебя молиться, но чуть усиль их злость на Рим — ты наберёшь сразу столько силы, что мы захватчиков сразим. Ты завоюешь власть и славу отныне и присно, и присно… Аминь! Ни ты сам, Симон, ни те полста тысяч, ни Иуда, ни друзья, ни Израиль, ни Рим, ни мудрец и ни жрец, ни бедный Иерусалим — не поймут, в чем власти суть, не поймут, в чем славы суть, не поймут ничуть, не поймут ничуть… Если б ты знал, сколько я, мой Иерусалим, ты б не был слеп — ты ж закрыл глаза, ты ж закрыл глаза. Суетой живёшь ты единой, Иерусалим, и гибели не сможешь избежать, не сможешь избежать.

Во сне меня Галилеянин нежданно посетил. Подобное лицо бы мог иметь ловец, попавший в сеть. Спросил я его, что случилось, как всё началось; Опять спросил — он слова не сказал, как будто не слыхал. Тотчас — зал полон был разгневанных людей. Видать, он враг им был; с ног сбитый, он упал, и люд покинул зал. Тысячи миллионов после плакали над ним, и всяк язык упоминал меня, невесть за что кляня.

Просим дёшево — налетай! Высшей марки — приобретай! Превосходнейших вин испей! Покупай моих голубей! Сколько дашь — помогу достать! Все хватают — не поскупись! Дам под низкий процент взаймы! Не останется — торопись! Мой храм был открыт как дом молитвы, но превратился в притон ворья. Все прочь! Пришёл к концу мой путь. Дел ещё чуть-чуть. Отдал сил я за три года — что за тридцать, что за тридцать. Посмотри — я слепа почти. Посмотри — я так слаб и хил. Верю — ты исцелишь меня. Посмотри — говорить нет сил. Посмотри — кожа в язвах сплошь. Посмотри — прямо с ног валюсь. Верю — ты мне пропасть не дашь. Посмотри — в нищете влачусь. Прикоснись, исцели, Христос! Прикоснись, помоги, Христос! Поцелуй, излечи, Христос! Поцелуй, сделай честь, Христос! Тут слишком много вас — отстаньте. Тут меня мало слишком, нет, не надо — не лезьте! Сами всё!

Ты прекрати слушать, ты прекрати думать о том, что так мучит — о, ну что ты — всё превосходно, да — всё хорошо. И видать — я всё ж посплю хоть ночь; Будет мир вращаться сам в эту ночь. Засыпай, засыпай и забудь обо всём в эту ночь… Как должен быть любим он, чем прельщён — уж не знаю. Облик свой сменила я. И все эти дни новым существом самой себе кажусь. Как это понимать мне? чем привлёк он настолько? Человек как человек; Прежде столько знала я мужчин — и он не больше, чем ещё один. Сдаться ль перед ним, в голос зарыдать, объяснясь в любви, волю чувствам дать? Вот до чего случилось дожить — кто б мог ожидать? Не покажется ль забавным, что такое вдруг случилось с той, кем всю былую жизнь любовный пыл руководил менее всего? Страшусь его. Вот до чего случилось дожить — кто б мог ожидать? Чуть вздумай он признаться мне в любви — я стушуюсь, всем существом затрепещу. Взор отведя, я кинусь прочь, знать не хотя того — страшусь его… Хочу его… Люблю его…

Готов помочь вам, но только знайте — как мне тягостно пойти на столь постыдный шаг. Не сразу этот выход я сумел найти; Я трезво все учёл, рискнув сюда прийти. Не думал я искать себе от вас наград — приходу своему сюда я сам не рад. Стучит в висках: проклят в веках! Прийти к вам — был мой долг. Я первым разглядел — Иисус утратил власть над ходом дел. И, кстати, — Иисус то признает и сам; Он бы не пенял на мою явку к вам. Не думал я искать себе от вас наград — приходу своему сюда я сам не рад. Стучит в висках: проклят в веках! Анна, ты — верх мудрости и чистоты; Ведаю, Кайафа, — мне сочувствуешь ты. Что, раз мы — пророки? Что, раз мы одни? Кто сделал горький вывод — тот враг мешкотни. Не думал я искать себе от вас наград — приходу своему сюда я сам не рад. Стучит в висках: проклят в веках! Брось предисловья, забудь оправданья. Скажи обстановку, насколько знаком. Есть документы — он должен быть схвачен. Ты знаешь место — мы же закон. Услуг не оставим без вознагражденья. Дадим серебра мы — плата вперед! Нам надо лишь знать, где его взять солдатам… Не стой лишь толпа там… Не удерёт! Прочь — за кровь воздаянье! О, брось о том думать — с добра ведь дают. Прочь — за кровь воздаянье! Лучше взял бы деньжата — уж раз так все ждут. Употребишь на какую придётся благотворительность — нищим раздашь. Видна твоя цель нам — и чувства понятны: то не цена крови — скромный дар тебе, дар тебе, дар тебе наш. В четверг ночью вам подвернётся случай: в безлюдный сад Гефсиманский он направится. Ловко, Иуда, добрый Иуда.

Трудности проделанной дороги тонут в доброй порции вина. Тише — я хочу подвести итоги… До зари ночь ликования полна. Предвкушал в апостолы призвание, знал — не отступлю перед трудом. По отставке мы сядем за Писанье, чтоб о нас вечно помнили потом. Конец… Принять его чуть горше от рук былых друзей Для вас вино и кровь моя — одно. Для вас что хлеб, что плоть моя — едино. Конец… Мою вы пьете кровь, мою вкушаете плоть. Памятуйте впредь меня, причастившись их. Что я, с ума спятил — вспомнят меня, как же — глупо себя этим льстить! Лица истуканов — имя моё канет, стоит мне дух испустить! Средь вас тут — отступник, средь вас — мой предатель! Не я! Кто бы? Возможно ли? Петр от меня вовсе скоро отречётся, трижды отречётся, но то ещё не всё: один сотрапезник, один мой избранник предать меня мыслит! Кончай представленье! Ты знал хорошо, кто. Так что тебя держит? Ты сам о том просишь? Скорей — там заждались! Когда б ты знал, с чего я… Мне всё равно, с чего ты. Тобой восхищенье сменил на презренье! Ты же лгун — ты Иуда! Ты сам о том просишь. А ну как останусь и тем нарушу план твой? Ты того стоишь! Дурень, ступай, ладно тянуть, от пустословья дай мне отдохнуть — в путь! Трудности проделанной дороги тонут в доброй порции вина. Что едим за хлеб — вижу, сам не слеп. До зари ночь ликования полна. Предвкушал в апостолы призванье, не спасую — знал — перед трудом. По отставке мы сядем за Писанье, чтоб о нас все судачили потом. Никчёмный краснобай — взгляни на результат: идеалы наши гибнут — и сам ты виноват. Но что всего досадней в том — кто-то близкий принуждён, тебя срочно обуздать, будто зверь ты или тать. Выжатый лимон! Ты — выжатый лимон! Ты жалкий, мелкий, жалкий, мелкий выжатый лимон! Ступай! Заждались — там заждались тебя! Смотришь на тебя, и всякий раз невдомёк: почему ты все бросаешь на самотёк? Лучше б вышло всё, не будь ты столь недалёк! Трудности проделанной дороги тонут в доброй порции вина (пей до дна). Тише — я хочу подвести итоги. До зари ночь ликования полна. Предвкушал в апостолы призванье, знал — не отступлю перед трудом Кончив службу, мы сядем за Писанье, чтоб о нас вечно помнили потом. Кто ночь пободрствует со мной? Иаков? Петр? Иоанн? Не допрошусь никого? Иаков? Петр? Иоанн?

Я лишь сказать хочу: если способ есть, отведи ту чашу прочь — я как огня страшусь отравы. Я не прежний, я лишён решимости первоначальной. Я был полон сил, но угас мой пыл. Все я вынес испытания, сделав больше за три года, чем за тридцать — смог бы кто ещё тебе так послужить? Но если смерть неизбежна — то закончи сказ, как все хотят: пусть я буду схвачен, бит, истерзан и распят. Ведать хочу, Господи Боже мой, вникнуть хочу, Господи Боже мой: за что умру? Получу ль за это славы больше, чем имел? Увеличу ль вес своих прошлых слов и дел? Ведать хочу, Господи Боже мой, вникнуть хочу, Господи Боже мой: что куплю жизни своей ценой? Ведать хочу, Господи Боже мой: за что умру? Докажи, что я не понапрасну должен пасть. Покажи свой разум вездесущий — хоть лишь часть. Из каких расчётов ты погибнуть мне велишь? Ты скажешь — «где» и «как», а вот «зачем» — ты утаишь. Что ж — пусть умру! Знай, как умру! Зри, как умру! Я был полон сил, но угас мой пыл за три года, что вместили девяносто. Что ж боюсь я то закончить, что сам начал, нет, ты начал — не я, Боже. Твой вердикт суров, но нет иных ходов. Что ж, я выпью эту чашу — на кресте меня прикончи, кровь пусти мне, жизнь отнять спеши — пока согласен я.

Тут он и есть! Балбесы эти спят! Иуда, тем целованьем предаешь? Что за шум, что у вас случилось тут? Что за шум, что у вас случилось тут? Видит Бог — мы застоим тебя. Ты с мечом не лезь! Видно так, что всё напрасно. Минул час зевак дивить. Что вас всех так тянет в схватку? Шли б рыбешку вновь ловить. Самочувствие как, Христос? Не спешишь сразу вешать нос? Понял ты, что попал впросак? В чем видишь сам свой провальный шаг? Не намерен сдавать позиций? Не утратил былых амбиций? Страшен ли предстоящий суд? Кто тебя поддержал бы тут? Мы к Кайафе тебя сведём. Как хорош у Кайафы дом! Как любезен его приём! Как раз там мы тебя убьём! Топай, боженька, не грусти. Как намерен себя вести? Знаешь чувства учеников? Растворись — и бывай таков! Самочувствие как, Христос? Не спешишь сразу вешать нос? Понял ты, что попал впросак? В чем видишь сам свой провальный шаг? Мы к Кайафе тебя сведём. Как хорош у Кайафы дом! Как любезен его приём! Как раз там мы тебя убьём! Он теперь наш! В наших руках он! Иисус, по сути жалоб на твой счёт — дай нам ответ: что ты звался сыном Божьим — было это вправду или нет? Ты так сказал — меня назвав так. Вы слыхали, господа: больше надо ли вам улик? Честь твоей, Иуда, жертве — кровь его получишь через миг! Наш он теперь! У нас в руках он! Ведём к Пилату!

Тебя видала где-то, ну ещё бы: с тем задержанным ты был в саду — лицо я узнаю. Сударыня, ошиблись — он никто мне. И не мог я быть с ним вместе там — клятву в том даю. Что странно — я вас лично видел вместе: ты был рядом — и всё ж ты не признаешь! Скажу вам — я с ним в жизни не общался! Свидетель и я: обличность твоя. Не знаком с ним! Знаешь ли ты, Петр, что ты сказал? Ведь он теперь пропал. Что было делать, ты ответь? Я сам мог погореть. Поступок твой он нам предрёк — дивлюсь, как знать он мог.

Что за несчастный там поднял весь дом внезапно? Как звать злополучного? «Царь иудейский» — Христос. О, так значит, то — Христос; удивляюсь я всерьёз: так мал, что жуть — не царь ничуть. Знаем, ты — новинка, но — царь иудейский ты давно? Ты так назвал. Как то велишь понять? Не ответ то вовсе. Ты влип серьёзно, брат, «царь иудейский» — Христос. Кто бы мог под стать тебе быть столь глух к своей судьбе? Странен чересчур сей царь-молчун. Как сын Галилеи, ты ко мне прибыл без нужды. Здесь Ирод — власть. Его то часть. Хо-хо, санна, ха, санна, санна, санна, хе, санна, ха, санна, хе, ну, что, Иисусе наш — объясни, уважь: всё имел ты — куда что ушло?

Иисус, я жутко рад воочию Вас узреть. Вы успели по стране всюду прогреметь. С одра смерти хворые встают… И я постиг, что Вы — сам Бог иль как Вас там зовут… Так ты — тот Христос, тот потрясный Христос… Подтверди святого чин — из воды наделай вин. Не тягостен труд? Значит, люди не врут. Царь иудейский, я жду. Иисус, имел невероятный ты успех. Чудеса твои весь год на устах у всех. Вот жалко, если эти слухи — ложь; но верю — силы приложив, ты скептиков уймёшь. Так ты — тот Христос, тот потрясный Христос… Подтверди, что ты не шут — перейди пешком мой пруд. Тот фокус сваляй — и свободен, гуляй. Царь иудейский, я жду. Не больше просят, чем с любой из суперзвёзд. Что препятствует тебе предстать в свой полный рост? Словно в цирке, я весь аж трепещу. Насколько ты свехчеловек, дознаться я хочу. Ну, так раз ты — Христос, да, тот самый Христос, накорми мне булкой слуг — по плечу смертельный трюк? Нелады с чем-нибудь? Ну зачем так тянуть? Царь иудейский, я жду. Ха — растерялся, Христос? Расчудесный Христос! Ты паяц — не божество, ты — сплошное плутовство. Раз он молчит, пусть он здесь не торчит. Царь иудейский, пшел вон! Прощай навсегда!

Ты был смыслом единым существованья — ныне этому конец. Всё ушло внезапно… Как теперь мне быть? Будет ли всё вновь так? Сколько надежд я питала… Вижу теперь лишь, как обманывались мы. Я прошу, ответь мне: сбудется ль мечта? Будет ли все вновь так? Теперь твой путь окончен. Стремясь достигнуть цели, ты пошел на крайний шаг, не дав воспрянуть страху. Наш долг был — помешать. Будет ли всё вновь так? Ты был смыслом единым существованья — ныне этому конец. Всё ушло внезапно… Как теперь мне быть? Будет ли всё вновь так? Теперь твой путь окончен. Стремясь достигнуть цели, ты пошел на крайний шаг, не дав воспрянуть страху. Наш долг был — помешать. Будет ли всё вновь так? Будет ли так вновь?

Имел он — Боже! — вид полумертвеца; смотреть я не мог — так был он плох с лица. Удары терпя, он, будто плеть, поник. Знаю, на кого поднимут после крик. Он не поймёт, что я хотел нам блага впрок. Избавил бы от мук его, если б мог. Не поймёт… блага впрок… спас бы… если б мог! Брось причитать тут, забудь оправданья; за что тебя так сильно совесть гнетет? Сам на себя он навлек эту кару. Его растерзают — хвалю твой расчёт. Так поступив, ты спас Израиль от гибели. Век будут помнить тебя, не горюй — не только за то, что твой труд был оплачен — куш недурной за один поцелуй. Христос, вряд ли ты слышишь, но я совершил то, что выбрал ты сам. Христос, я буду проклят народом за то, что услужил палачам. Я чистой кровью твоей обагрён — пятен не смыть до скончанья времён… Я чистой кровью твоей обагрён — пятен не смыть до скончанья времён… Как должен быть любим он? Чем привлёк он настолько? Человек как человек. Отнюдь не царь — с кем ни придись я вижу в нём родство. Страшусь его! Холоден и мертв — даст ли он мне жить? Любит он меня — что предположить? Ум угасает мой! Мутит — Боже мой, я иссяк. Проклят будь твой обман! Боже! За что ты поручил мне исполнить злой твой план — дурной, гнусный план! Ты — убийца мой! Бедный Иуда… Бывай, Иуда…

Итак, сей царь, смотрю, опять мой гость. Знать, Ирода потрясть не удалось? Мы просим Рим его судьбу решить. У нас нет прав жизни его лишить. Он должен быть распят — и больше ничего. Он должен быть распят — и больше ничего. Отвечай мне, Христос! Тебя доставил в узах избитым сам народ твой — ты хотя бы представляешь, чем это вызвал? Иудейский ты царь! Где твоё царство? Ты взгляни — я ль иудей? Не стяжал я царства в мире сем — я всё сказал. Отвечай мне, Христос! Может быть, и для меня есть царство — если бы я знал! Итак, ты — царь? Ты сам так заключил. Я к правде шел — проклятье получил. Что ж правда есть? Незыблемый закон? У нас их две — един ли их фасон? Крестованья! Крестованья! Как вас понять: царя — и вдруг распять? У нас один царь — кесарь! Не преступил он права ни на пядь. У нас один царь — кесарь! Крестованья! Причин не вижу — не нахожу зла. Чем насолил вам безвредный человек сей? Он свою важность преувеличил. Но в утеху вам, зверьё, пусть вкусит плети. Крестованья! Крестованья! Крестовать! Крестовать! Крестовать! Крестовать! (39 ударов) Откуда ты, Христос? Ведёшь себя почему так? Будь осмотрителен — тебе грозит смерть, без шуток. Что ты умолк, если жизнь твоя в моих руках? Что так безучастен — иль головы нет на плечах? Не в твоих она руках. Власти полноту получил ты свысока. Всё предрешено — и не исправишь. Ты глупец, Иисус — что с таким сделать? Крестовать немедля! Крестовать! Что скажет кесарь — ты им поставлен на страже мира! Крестованья! Что скажет кесарь — будешь отозван, судим и сослан — Крестованья! Не принуждай претить твоей жертве. Сгинь, коль надумал, ты — мученик зряшный! Смываю с рук твоё убиенье. Сгинь, коль надумал, ты — кукла святая!

Смотришь на тебя — и всякий раз невдомёк: почему ты всё бросаешь на самотёк? Лучше б вышло всё, не будь ты столь недалёк! Чем тебя такой странный край в столь давний век привлёк? В наши дни явясь, ты б Израиль потряс без меры: знал ли телесвязь 4-й год до нашей эры? Ты сумей понять — мне надо это знать. Иисус ты Христос! Кто ты, за что муки перенёс? Иисус! Веришь сам, что ты и есть тот, кем назван нам? Как с вершин почёта смотришь ты на друзей? Чью карьеру проще сопоставить с твоей? Будду взять — у вас с ним не одна ли судьба? Двигал горы Магомет — или то просто похвальба? Сам ты выбрал эту смерть, ошибся ты — или жаждал, чтоб превыше всех тебя посмертно чтили? Ты сумей понять — мне надо это знать. Иисус ты Христос! Кто ты, за что муки перенёс? Иисус! Веришь сам, что ты и есть тот, кем назван нам?

Боже, прости их — не ведают, что творят. Кто моя матерь? Где моя матерь? Боже, скажи — пошто меня бросил ты? Пить жажду… пить жажду, Боже! Свершилось… Отче! В руки твои предаю дух свой.