Человек без прошлого

Раков Николай

После неожиданной и странной гибели звездолета в живых остаются два десантника. Казалось бы, им необычайно повезло, однако на планете, куда они чудом приземлились, творятся странные вещи. Местное население почти полностью слепо, а любой вид энергии вырождается. Стараясь разобраться в происходящем, герои обнаруживают, что планета захвачена инопланетянами и идет геноцид ее населения. Понимая, что без поддержки им не справиться, один из десантников захватывает связной звездолет инопланетян, но в ходе этой операции частично теряет память.

Теперь ему предстоит проделать долгий путь, чтобы, ускользая от наемных убийц, отражая абордаж пиратов и срывая планы заговорщиков, наконец вернуть себе память и спасти планету от гибели. И пусть друзья еще не знают о нем всей правды, но они не оставят его на этом пути, ведь без них сможет ли он выполнить миссию?

 

Часть первая

СГОН

 

Глава первая

В которой я рассказываю немного о себе, летающих кинжалах и знакомлюсь с Дином Альбрайтом.

По профессии я журналист, но в силу черт моего характера — склонности к авантюризму, непризнания авторитетов, патологического требования свободы собственной личности и желания справедливости — постоянно попадаю во всякого рода переделки, и если обо всем, что со мной приключалось, рассказать, то вы мне не поверите. В общем, как говаривали древние греки: «Посеешь характер — пожнешь судьбу».

Чем только я не занимался; работал на стройках, был управляющим рекламного агентства, коммивояжером, мойщиком окон и ремонтником каров, и в каждой из этих профессий всегда находился для меня элемент риска, приключения и случалась какая-то невероятная история. Из всех этих жизненных коллизий я по счастливой случайности всегда выскакивал сухим из воды, ну если и не совсем сухим, то, по крайней мере, отделывался легкой испариной да горящими от спринтерского бега пятками, за которые меня старались ухватить. Главными моими помощниками и спасителями в этих жизненных забегах являются моя многострадальная голова, по которой частенько били, и не только в переносном, но и прямом смысле этого слова, отлично развитые руки и ноги и госпожа Удача, верная и единственная особь женского пола, которая, в отличие от других особей, пока меня не покидала.

Поверьте на слово, я не жалуюсь на судьбу и даже после окончания очередного крутого ее поворота, успешно преодолев который оставлял иногда клок своей кожи в руках нехороших сограждан, благодарен ей за предоставленные мне приключения.

В последнее время, если верить словам Ирэн, я остепенился и стал выбиваться в люди. Понятие, конечно, расплывчатое, но в свой адрес я его воспринимаю как комплимент. Вот уже три года, как я опять журналист. Мистер Хансвил, редактор нашей газеты, ценит мою работу и поручает все более сложные задания. Например, две недели назад вышел мой репортаж «Звездные скитальцы». Когда я узнал, что мне поручают это дело, то сначала наотрез отказался, заявив, что у меня и так хватает врагов, я не собираюсь заводить новых и вообще здоровье в настоящий момент пошаливает. Многозначительно оглядев сверху донизу мою фигуру, Ник хмыкнул и, покровительственно похлопав меня по плечу, заявил, что инкогнито моей личности газета как обычно гарантирует, а в процессе выполнения задания я хорошо отдохну и поправлю свое здоровье.

За три месяца, проведенные мною в лагере подготовки, я не только поправил свое здоровье, сбросив восемь килограммов лишнего, по мнению инструкторов, веса, но и столько узнал об этих наемных подонках, что почти разуверился в человечестве.

Не знаю, зачем я вам все это рассказываю. Наверное, потому, что хотел как-то представиться, полнее, что ли, посимпатичнее. Я сам мало чему и кому верю на слово, но Дину Альбрайту почему-то поверил, и понесла меня опять судьба по крутым поворотам. Хорошо еще, что в мертвые петли эти повороты не завязываются, но и гарантий, что их не будет, никаких нет.

В общем, началось все очень прозаично. Ирэн потащила меня в цирк. Но скажите, что там можно увидеть интересного, везде подвохи и электроника, хотя реклама утверждает обратное. И те самые твари с Ориона-5, на которых она хотела посмотреть, не более реальны, чем голографическая белка в зоопарке братьев Симпс, из-за которой у меня тоже были, мягко говоря, неприятности. Братья почему-то решили, что вместо белки в клетке могу посидеть и я, да еще в отсутствие посетителей. Их точка зрения меня не устраивала, в связи с чем была небольшая стрельба, езда с превышением скорости и несколько разбитых голов. В очередной раз в мою судьбу вмешалась полиция. Претензии братьев на несколько лет были отложены. Хотелось бы надеяться, что навсегда.

Вот видите, я опять заговорился. Давайте вернемся в цирк.

На представлении я лениво зевал; мое раздражение с каждым номером росло. Не дожидаясь антракта, я собрался пойти в бар и опрокинуть рюмку-другую «Черной черепахи», когда по голубоватой дымке, окружившей арену, понял, что включили защитное поле и ожидается что-то интересное.

Многие только и ходят в цирк ради острых ощущений, потому что здесь можно увидеть бой двухметровых пауков с Мрии или падение из-под купола какого-нибудь неудачника акробата. Это, как считают зрители, приносит свежие ощущения, отвлекает от повседневной текучки. Там, где кровь и страдания, у нашего обывателя загораются глаза и улучшается аппетит.

Под лучи прожекторов на арену вышел человек среднего роста, худощавого телосложения, одетый в черный облегающий костюм. Прямой нос, резко выраженные скулы, четкая линия губ и спокойный холодный взгляд свидетельствовали о сильном характере. Движения мягкие, тело, как будто отдыхая, перетекало из одного положения в другое. Следом за ним служитель катил небольшой столик, накрытый скатертью. Свет в зале медленно погас. Слабо освещенной осталась только арена. Артист подошел к столику, сдернул с него светящуюся скатерть — и тут началась звездная феерия. Сколькими предметами он одновременно жонглировал, точно сказать не могу, но, наверно, их было не меньше пятидесяти. Он то выстраивал их цепочкой, то они взлетали и опускались группами, то образовывали вокруг него замкнутый блестящий круг. Великолепная реакция и отточенная четкость движений впечатляли. В зале постепенно начал загораться свет и стало видно, что он жонглировал небольшими металлическими пластинами размером и форматом примерно с игральную карту. Когда пластины сталкивались в руке артиста, они издавали легкий металлически звук. Пока я еще не понимал, что в этом номере может быть опасного, но выступление продолжалось. На арену выкатили пластиковый экран, и, казалось, не поддающиеся земному притяжению пластины полетели с быстротой молнии в него. Несколько секунд — и на экране впившимися в него сюрикенами была выбита реклама жевательной резинки «Пласт». Тут на арене появилась хорошенькая ассистентка, на которой было до неприличия много одежды, и артист в мгновение ока ее раздел. Девушка металась по ковру, а сюрикены летели за ней вслед, вспарывая ее одеяние в различных местах, и оно в конце концов упало к ее ногам бесформенной грудой тряпья. Зал взорвался криками и свистом восторга, когда прелестное создание, раскланиваясь, продемонстрировало зрителям нетронутую металлом кожу. Метатель скупо поклонился, и его бледное лицо, словно судорога, прорезала обязательная улыбка. Бешеный ритм музыки, сопровождавшей этот опасный танец, медленно затих. Виновник оваций подошел к столику и затянул на своей талии тяжелый ремень, из ячеек которого, как гильзы из патронташа, выглядывали рукоятки ножей. Было видно, что он весь подобрался.

Экран и столик были убраны с ковра арены, и метатель застыл в напряженном ожидании, повернувшись лицом к занавеси, скрывающей тоннель кулис. Тишину, воцарившуюся в зале, нарушила барабанная дробь, сначала тревожная, угнетающая и, наконец, зовущая на битву. Это почувствовал каждый присутствующий.

«Дьявол! Да что же они делают!» — мелькнуло у меня в голове, когда силовое поле тоннеля будто выстрелило на арену пятнистую смерть равнин Хорха-12. Эта шестиногая кошка метровой высоты в холке, с головой доисторического ящера, панцирем на спине и двухдюймовыми когтями одним только своим видом подавляла всякое сопротивление, леденила кровь и парализовывала мышцы. Ни секунды не медля, она бросилась в атаку, но и жертва не медлила. Рука артиста будто выстрелила. В воздухе промелькнула светящаяся очередь звенящих звезд, а он сам покатился по ковру, уходя от прыжка. Силовое поле отбросило зверя к центру арены. Животное не издало ни звука, хотя один глаз у него был выбит, из распоротого бока текла кровь, а пасть сводило судорогами, будто оно позевывало. Хищно изогнувшись, животное вновь бросилось на человека. В воздухе замелькали ножи. Артист, превратившийся в гладиатора, будто и не притрагивался к поясу, так быстры были движения не только его рук, но и всего тела. Ножи летели один за другим, входя в тело зверя. Он опять уклонился от атаки, но как бы быстро это ни сделал, все-таки опоздал. Гибкий чешуйчатый хвост с устрашающими шипами ударил его по плечу и в тот же момент был отсечен летящим металлом. Пластиковая броня костюма приняла удар на себя, но чувствовалось, что он был болезненным. Чудовище успело сделать еще два прыжка, но нападал уже человек. Он метал ножи в прыжках и падениях, стоя спиной к врагу и не видя его. Все было кончено в несколько секунд, гораздо быстрее, чем я вам это рассказал. Грянула музыка. Поверженное животное издыхало на ковре, а артист, поклонившись публике, скрылся за кулисами.

После такой встряски я ощутил необходимость основательно подкрепиться. Оставив Ирэн смотреть танец бабочек с какой-то очередной богом забытой дыры, я отправился в бар, где было полутемно и пусто. Когда пропустил пару рюмок коктейля и еще не совсем успокоился, меня потянуло обсудить увиденное. Сонный бармен поддакивал из чувства вежливости, и тут мне стало совсем невмоготу. Из его вялых замечаний следовало, что артисты частенько (а если номер опасен, то во всех случаях) принимают наркотики и возбудители. Я решил выяснить этот вопрос до конца и попытался пробраться за кулисы. Это почти сразу удалось, как только я нашел дверь с надписью «Служебный вход». Пройдя по ярко освещенному коридору, я увидел на двери табличку с изображением двух скрещенных ножей и понял, что нахожусь у цели. Коротко постучав, не ожидая ответа, я зашел в гримерную.

Метатель лежал на диване обнаженный до пояса, закинув руки за голову, устремив невидящий взгляд в потолок своей конуры. Рядом на столике стояла початая бутылка виски и одноразовый пластиковый стакан. Моего появления метатель как будто не заметил. Оглядев убогость обстановки, я кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание. Бессмысленный взор его голубых глаз вперился в меня, когда он повернул голову. Этот взгляд сказал мне все. Только наркотики и возбудители бросают человека в столь глубокую прострацию после наивысшего напряжения мышц и нервов. На душе стало тяжело.

«Что я хочу от этого человека? Зачем пришел?» — промелькнуло в голове.

Я уже собрался сделать движение в сторону двери, когда четкий бодрый голос предупредил его:

— Что вам тут надо?

Пришлось поспешно представиться. Ведь никогда не знаешь, чем может кончиться очередное интервью. В моей практике некоторые кончались сломанными ребрами и нехваткой зубов. Правда, не всегда у меня. Я, как вы понимаете, могу за себя постоять, но в данном случае совсем не хотелось нарваться на один из его летающих «бумерангов».

Он выслушал мое несколько торопливое представление, сел на диване, взял в руку бутылку и, наливая себе в стакан, сказал:

— Неужели ваша паршивая газетенка заинтересовалась мной? — После чего отрезал: — Я не нуждаюсь в рекламе.

Кадык его сделал движение сверху вниз — и стакан опустел.

Стоять у двери было довольно глупо, и от такой негостеприимной встречи репортерская привычка взяла верх над легкой растерянностью. Надо было брать нить разговора в свои руки.

Широко шагнув, я опустился в обшарпанное кресло, расположенное напротив него, по другую сторону стола.

— Мое появление у вас визит не журналиста, а зрителя, — пояснил я, доставая сигарету, и, дождавшись его разрешающего кивка, закурил.

— Ваше выступление впечатляет. Сколько лет понадобилось, чтобы достичь таких результатов? Я не мог не прийти, увидев, что вы делаете на арене.

Он несколько помедлил с ответом, сверля меня взглядом, изучая и оценивая. Потом наклонился и достал из-под стола второй пластиковый стакан.

Разлив на двоих остатки виски и кивая, по всей видимости, своим воспоминаниям, он отрывисто проговорил:

— Жить захочешь, научишься.

Сделав жест стаканом в его сторону, я отпил глоток.

Наклонив голову, он смотрел в стол, будто что-то там высматривая, потом поднял глаза. Пару секунд рассматривал меня, словно вспоминая, кто я и как сюда попал, и одним глотком осушил стакан.

Второй вопрос задать я не успел.

— Послушай, приятель, — сказал он мягко, но в его голосе отчетливо звучала сталь, — беги к своей красотке и не мешай мне. С тобой ведь обошлись учтиво, правда? — И он кивнул на мой стакан.

Я заглянул в его глаза. В них плескались боль и злоба.

Пожав плечами, я затушил сигарету, поднялся и, выходя, прикрыл за собой дверь.

— Псих… — пробормотал я себе под нос в коридоре.

Ирэн я поймал уже у выхода. Она немного подулась на меня за отсутствие, но через две минуты уже с восторгом делилась впечатлениями. Я завез ее домой и, сославшись на неоконченную статью и завтрашний срок ее сдачи, закатился в бар «У боцмана», где меня хорошо знали и я мог тихо посидеть в одиночестве в своем углу. Метатель никак не шел у меня из головы.

На следующий день я встал совершенно разбитым, с головной болью и ощущением металла во рту. Черт возьми, какой только дрянью не пичкают нас в этих барах!

Впереди была беспокойная рабочая неделя: репортажи, интервью, колонки, в каждой из которых убийства, погони, интимные подробности жизни кинозвезд и сенаторов, а в конце, естественно, количество федов, которые необходимо просадить, как советует на всех углах любая реклама.

Вновь с метателем мы встретились совершенно случайно, через пять дней, в баре «Пиф-паф», что на Эйч-стрит. Он сел к стойке рядом со мной, и его жетон скользнул по поверхности в руку бармена, который таким же отработанным жестом вернул ему через несколько секунд бокал «Желтого Джека». Я сразу узнал чеканный профиль циркача, но подходить не торопился. Отвернувшись к своей соседке, я продолжал разговор, на несколько минут потеряв его из вида. Вновь обратить внимание на метателя меня заставил шум за спиной. Обернувшись, я обнаружил, что он стоит спиной к стойке, а напротив, набычившись, застыли четверо здоровенных парней в одинаковых черных ковбойках. У двоих руки были многозначительно опущены в карманы. Я начал неторопливо слезать со стула. Девица схватила меня за руку и прошептала:

— Не связывайся. Это ребята Слейка. Третий округ их зона.

Но мне было наплевать. Надо было помочь артисту. При этом три года службы в звездной пехоте иногда так и просились из меня наружу, а там встречаться с дилетантами не приходилось. Эти же, на мой взгляд, тянули не больше чем на мелкую шпану, хотя лбы были крепенькие.

Вмешательства не потребовалось. Что он с ними сделал, я так и не заметил. Первые двое упали, как будто их ударили под коленки. Третий покатился по полу, пока не встретился головой с игральным автоматом, и расслабленно вытянулся в довольно неудобной позе. Четвертый все-таки успел нанести удар, но его рука лишь рассекла воздух, а запястье попало в железный капкан захвата. Детина испустил нечеловеческий вопль, который тут же прервался после короткого удара в затылок. На мою долю в этой схватке остался прозаический бросок пивной бутылки в лоб бармена, который собирался сзади нанести метателю удар дубинкой по голове.

Артист стоял в свободной стойке, будто не он только что уложил четырех громил. Он уловил мое движение. Зафиксировал падение бармена под стойку и вновь был готов к схватке, фиксируя происходящее в зале. Я широко улыбнулся, но не успел сказать ни слова, как около нас оказалось четверо волкодавов службы порядка.

— Руки, мальчики, — прорычал старший из них, поводя стволом парализатора. — Ну и что все это значит?

Мы медленно подняли руки за головы и повернулись к наряду спиной.

— Он тут ни при чем, — проговорил метатель, осторожно кивнув в мою строну.

— А ты что скажешь, — пророкотал за моей спиной голос полицейского, и электрошоковая дубинка коснулась моей поясницы.

Когда через несколько секунд я смог разогнуться от пронизывающей боли, мой голос был похож на шипение горячего утюга на мокрой тряпке.

— Я журналист. Пристали эти парни.

Команду «Кругом» я выполнил с громадным облегчением, так как прекрасно знал привычки и методы работы полиции. «Кругом» — это почти наверняка значит, что силовые методы взаимопонимания больше применяться не будут.

Полицейские быстро обшарили наши карманы. Заинтересовали их голубая карточка артиста и мое журналистское удостоверение. Один из полицейских тут же просмотрев их, сунул в щель электронного контролера, висевшего у него на поясе. Сигнала не последовало. Документы были подлинными.

— Пошли, — махнул рукой сержант, указывая на выход, и, пропустив нас вперед, двинулся следом.

Под его конвоем мы вышли в душную атмосферу улицы. В полицейскую «Пуму» заталкивали еще не пришедших в себя парней. Один из них попытался упереться, но моментально получил удар дубинкой по затылку. Обычно за этим следует темнота минут на десять-пятнадцать.

Сержант проводил нас до моей машины, вручив документы, козырнул. Когда он отошел на несколько шагов, я процедил сквозь зубы:

— Боится все-таки связываться с газетой, барбос.

На личном опыте я уже давно убедился, что политика всегда стоит превыше всего. Пресса делает эту политику, а следовательно, чего-то да стоит.

— Спасибо, — сказал мой новый знакомый и, протянув руку, наконец-то представился: — Дин Альбрайт.

— Не за что, — улыбнулся я, пожимая его сухую, холодную ладонь и назвал себя: — Михаил Дымов. Можно просто Мишель.

Открыв дверцу своего автомобиля, я предложил ему жестом руки сесть и, обойдя машину, сам упал на сиденье.

— Куда поедем? — спросил я его, когда двигатель глухо заворчал.

Альбрайт пожал плечами.

— Знаешь что, может, хватит на сегодня развлечений? Ты не против, если мы посидим у меня? Виски, пиво и кое-что пожевать гарантирую.

— Давай, — без всякого энтузиазма согласился Дин. Мотор взревел, и «Пиф-паф» скрылся за углом.

 

Глава вторая

В которой Дин рассказывает, как взрываются звездолеты и совершаются посадки на неизвестные планеты.

Лед медленно таял в бокале, согреваемом в руке. Медленный шлягер расслаблял и успокаивал. Под столом стояли уже три пустых бутылки, но хмель почему то не брал меня.

Дин утонул в моем старом, глубоком кресле и в полумраке квартиры, я не мог рассмотреть его лицо. Только при вспышках рекламы концерна «Ристинг-инкорпорейшен» на девяносто восьмом этаже стоящего напротив здания, которые временами освещали стену, передо мной мелькали его еще более обострившиеся скулы и глубоко запавшие глаза, устремленные куда-то вдаль.

С ним хорошо молчалось, но, оторвавшись от своих мыслей и в очередной раз взглянув на Дина, я даже не понял, а скорее почувствовал, что он напряжен до предела. И если на меня обстановка действовала расслабляюще, то он, похоже, видел и ворошил в памяти что-то страшное и волнующее. Мне стало не по себе, и я весь подобрался, как перед боем.

Желваки ходили на его скулах, отчего они становились еще более резкими. Пальцы судорожно сжимали бокал. Мне уже слышался хруст раздавливаемого стекла и виделась окровавленная рука, сжимающая осколки.

— Сволочи. Какие сволочи, — негромко процедил он, почти не разжимая губ, и, резко выбросив из кресла свое тренированное, гибкое тело, заметался по комнате.

Слова тут были ни к чему. Я молча ждал, что за этим взрывом последует.

Начало его рассказа было столь бессвязным и сумбурным, что у меня мелькнула мысль, не сошел ли он с ума. Однако постепенно он успокоился, накал спал, и речь стала логичной и последовательной. Ему надо было выговориться, сбросить напряжение, которое он носил в себе и пытался ежедневно заглушить в барах города и на арене, выполняя свои рискованные, если не сказать смертельные трюки. Я только слушал и изредка подливал в его бокал.

Он улетел в разведку на звездолете Федерации, в составе экспедиции глубокого поиска, в качестве командира отряда безопасности. Обследовав несколько звездных систем и не найдя ничего интересного, руководитель экспедиции принял решение о возвращении, когда случилась катастрофа. Сначала они даже не поняли, что она случилась. На несколько мгновений в рубке командного поста погасли все экраны, к горлу подступила тошнота, спазмы сдавили желудок, в головах прозвучал протяжный звон. Когда экраны, подмигнув вновь, ожили, отразив мириады звезд, все облегченно вздохнули. Операторы центрального поста, придя в себя, быстро начали включать тестирующие программы, чтобы выяснить причину возникшего сбоя. Все было в полном порядке, техника не подвела. Беда подкралась с другой стороны. На центральный пост подал сигнал тревоги курсограф. Местонахождение корабля было потеряно. Через два часа старший штурман доложил капитану, что все системы в полном порядке, но определить координаты корабля невозможно, созвездия незнакомы, взять пеленг не на что.

Чтобы не лишиться ориентировки окончательно, взяли пеленг на ближайшее звездное скопление, определив его за точку отсчета. Экипаж находился в напряжении. Штурманская служба лихорадочно искала причины потери ориентации, но не находила их. Капитан решил исследовать ближайшую планетную систему и, не задерживаясь, возвращаться обратно.

Неделя корабельного времени пролетела незаметно. Звезда, к которой стремился звездолет, из сверкающей точки на экране локатора внешнего обзора превратилась в ярко оранжевый апельсин. Вокруг нее вращались пять планет, четвертая из них, как показали приборы, имела кислородную атмосферу.

Звездолет проходил мимо нее на расстоянии пятидесяти тысяч километров, когда его реактор вышел из-под контроля. Были приняты все меры, чтобы обуздать вырвавшуюся стихию, вплоть до отделения двигателей, но они оказались тщетны. И тогда прозвучала команда покинуть корабль.

— Я в этот момент находился в центральном посту, — рассказывал Дин, — и тут же, не раздумывая, прыгнул в приемник винтового лифта, проходившего через все палубы корабля, на нижнюю, спасательно-грузовую.

Совершив соскок с высоты полуметра языка лифта, он не бросился к спасательным капсулам, а что было сил побежал в ее грузовую часть, к разведботам, где должен был в случае тревоги находиться его отряд. Судя по распахнутому люку переходного шлюза машины под номером два, только она была активирована и готова к движению. Раздумывать и оглядываться было некогда. За спиной визжали и стонали сминающиеся стальные конструкции палуб и переборок. Прыгнув в командирское кресло, справа от сидевшего в машине водителя, он нажал кнопку полной герметизации. Стоны конструкций корабля немедленно оборвались. Тишина в машине как будто надавила на уши.

— Открывай грузовой, — прокричал Дин водителю.

— Заело, шеф, — спокойно глядя в лобовой бронеплекс, сообщил лейтенант Клест, при этом активно выжимая ногой педаль активации двигателя.

Промедление в этой ситуации было смерти подобно. Кнопка аварийного сброса ворот грузового отсека легко ушла в панель. Взрывы сорвали электроприводы петель и выбросили в космос тяжеленную плиту ворот.

Клест утопил в пол педаль активатора, и двадцатитонная машина прыгнула в открывшийся проем. Но как бы быстро бот ни стартовал, в последний момент в его корму ударила взрывная волна. Удар был такой силы, что гироскопы не справились с дополнительной инерцией, и многотонную машину закрутило, как сорванный с дерева лист в бурю. Когда полет стабилизировался, лейтенант развернул машину в сторону корабля, ориентируясь на красную точку локаторной отметки.

Гибель звездолета они увидели собственными глазами. Сначала это был взрыв. Как в замедленной съемке, корабль начал распухать на глазах. Его броневые плиты рвались в местах сочленений, и в щели врывался раскаленный ад звездных температур. В этом свете было отчетливо видно, как ранее оторвавшиеся от корпуса листы металла и внешней накорпусной аппаратуры разлетаются во все стороны. Неожиданно огненное ядро взрыва как будто свернулось. Только что разлетавшиеся куски обшивки устремились к центру корабля, сминая друг друга. Взрыв словно сфокусировался — и вдруг из этой груды металла к поверхности планеты рванулся многокилометровый луч ярко-белого света.

— Мы бы наверняка ослепли, — рассказывал Дин. — Яркость луча была, наверное, не меньше яркости ядерного взрыва, но фильтры лобового бронеплекса спасли сетчатку глаз. Когда зрение восстановилось, нас окружала темнота космоса, слегка подсвеченная впереди светом планеты. Приборная панель бота была также черна и безжизненна. «Посмотри, командир», — проговорил Клест. Я, конечно, ничего не увидел, но это было делом поправимым. Так как ни один экран не работал, Клест мог что-то увидеть только через бронеплекс.

Рука, лежащая на подлокотнике кресла, безошибочно нащупала и вдавила в панель одну из кнопок. Секунда — и командирский шлем накрыл голову Дина. Легкий толчок возвестил о том, что забрало опустилось, и он обрел зрение. Система «Циклоп» обеспечивала десантнику ночное зрение без дополнительных аккумуляторов и других посторонних источников питания. Отраженного света звезд было вполне достаточно. И Дин увидел то, что видел Клест, надевший боевой шлем сразу после того, как сел в кресло водителя. Обломки корабля выстраивались в кильватерную колонну и двигались в сторону планеты, вслед за ушедшим туда лучом взрыва. Дорожка, состоящая из разорванных листов обшивки, искореженных антенн и другого оборудования, под воздействием магнитных сил и гравитации изгибаясь огромной черной змеей, начала движение вокруг планеты, чтобы в конце своего пути сгореть в ее атмосфере.

Клест и Альбрайт хотели покинуть эту траурную процессию, но двигатель бота отказывался работать. Промучившись несколько часов, водитель добился только того, что двигатель один раз в две-три минуты чихал коротким импульсом, что позволяло сделать небольшой маневр.

Из всего экипажа корабля, составлявшего более ста человек, их осталось всего двое. Они просканировали биолокатором окружающее пространство, но сигнала наличия активной биомассы так и не дождались. Не обнаружили визуально ни одной спасательной шлюпки. На двоих у них оставался только один путь: вниз на планету.

Примерно рассчитав время подлета и выхода на орбиту, будущие робинзоны расслабились в своих креслах и незаметно для себя уснули. Сработали защитные реакции организма, он должен был отдохнуть, а сон снимал нервные нагрузки.

Проснулись они практически одновременно, когда их бот, продолжая двигаться среди обломков корабля, уже вышел на орбиту. До ионосферы оставались какие-то километры. Дин вручную активировал командирский пост бота. «Активировал» громко сказано, но, покопавшись в пульте, вручную выдвинул видеосистему наблюдения. Оптика работала безотказно, и он через несколько минут поднял вверх большой палец и повернул экран к Клесту. На экране просматривались пятна городов. Иногда глаз задерживался на каких-то циклопических сооружениях, назначения которых с такой высоты невозможно было понять. Внизу под ними был обжитой мир, была цивилизация. Если посадка окажется успешной, то, следовательно, они выживут, и у них появится возможность вернуться домой. А пока они должны руководствоваться инструкциями и параграфами первичного контакта.

Их снижающийся полет на орбите, несмотря на неработающий двигатель, необходимо было рассматривать как разведку, а поэтому Дин сразу же разбил время в боте на вахты. Четыре часа наблюдения чередовались с четырьмя часами сна и работами на борту, осмотром аппаратуры и оружия, проверкой пайка и многим другим. Все говорило о том, что они могут попасть в режим одиночного поиска, когда возвращение не предусмотрено. Так Клест в свою вахту заметил искусственный спутник, и когда докладывал о нем командиру, то так скривил лицо и покачал головой, что стало понятно: о межзвездных перелетах здесь знают многое только писатели-фантасты, если они вообще есть. Наблюдая за ночной стороной планеты, Дин обратил внимание, что города на ней не освещены, а в том, что внизу они есть, он ни минуты не сомневался. Поверхность планеты на ночной стороне была погружена в полный мрак. Это казалось странным, но над этой загадкой Альбрайт не стал ломать голову. Ответом на нее могли быть военные действия на этих территориях, какие-либо аварийные ситуации или погодные условия. Только в широкой полосе экваториальной зоны имелось шесть областей, в ночное время выделявшихся освещенностью в общем мраке.

На пятом витке вокруг планеты бот вошел в атмосферу. Аппаратура не работала. Посадку приходилось производить на глазок, а это требовало всех сил и знаний до предела усеченного экипажа, тем более что бот мог, но практически не был приспособлен к таким маневрам. Хорошего ровного угла входа в атмосферу не получилось. Периодические импульсные толчки двигателя все-таки исправляли катастрофическое положение, но в конце концов бот начал падать. Положение спас парашют. Касание с поверхностью было жестким, но, придя в себя после удара, путешественники поняли, что в этой рулетке им выпал не худший вариант. Они живы.

Дин благодарно кивнул, когда я долил в его бокал виски, сделал глоток и продолжал.

Бот прочно стоял в горизонтальном положении. Теперь в действие вступали правила посадки на планету, имеющую определенную ступень развития, которую они определили как четвертую — возможное наличие зачаточной ядерной энергетики и выхода в околопланетный космос.

Местность вокруг оказалась пустынной. Невысокие холмы, пересекаемые мелкими оврагами, покрывал низкорослый кустарник, ветки которого были причудливо изогнуты. Редкие треугольные листья подрагивали на легком ветру. Необходимо было срочно убрать парашют, так как его огромный купол демаскировал с воздуха.

Клест без приказа активировал всю биосистему, и бот слегка покачнулся. С ходунками все было в полном порядке. Биолокатор молчал, значит, в радиусе одного километра нет ни одного живого существа. Воздух был пригоден для дыхания.

Альбрайт решил выйти через шлюз и пока не впускать атмосферу планеты на борт до ее полного анализа биосистемой. В воздухе могли присутствовать и опасные для организма вирусы. Внешний люк выходной камеры открылся, и, ни секунды не раздумывая, Дин выпрыгнул из нее. Когда его ботинки коснулись почвы, он не ощутил восторга первооткрывателя. Ситуация не располагала.

Быстро собрав парашют, он забросил его в шлюз и забрался туда сам. Через несколько секунд контролер подмигнул зеленым светом. Очистка шлюза и скафандра была закончена.

Перебравшись в командирское кресло и сняв с головы шлем, Альбрайт еще раз оглядел через лобовой бронеплекс расстилающуюся перед ним местность, а потом взглянул вверх. Слева на холмы наползали черные грозовые тучи. Погода для высадки была в самый раз. Хороший ураган уничтожит все следы десантирования. Может, в этом и нет никакой необходимости, но солдата устав бережет, перефразировал Дин старинную пословицу.

Мгла сгущалась. Первые порывы ветра уже гнули кустарник. Немного подумав и сориентировавшись на местности, ландшафт которой отложился в памяти в тот короткий период, когда бот спускался на парашюте, Дин указал Клесту рукой направление движения.

Тот в ответ многозначительно постучал ногтем по одному из приборов. Это был компас, и его стрелка как заведенная вращалась на своей оси.

— Возможно, какая-то аномалия, — сделал свое заключение Дин.

Молчаливо кивнув, водитель взялся за рычаги ходунка. Бот ощутимо качнуло, и он поднялся на высоту полутора метров.

— Ходунок — это на нашем сленге система «Паук», если ты не знаешь, — пояснил Дин.

Да, я был знаком с этой в свое время созданной для армии системой. Даже позднее участвовал в соревнованиях на этих вездеходах.

Движитель таких машин был основан на искусственно созданных мышцах. Ходунок представлял собой платформу, на которой крепилась кабина водителя. Днище платформы имело от четырех до восьми отверстий, куда после активации системы движения проскальзывали так называемые ходунки — ноги-щупальца, которые несли машину. Принцип был достаточно прост. Каждая нога имела свое нервное окончание. При его раздражении электротоком, кислотой либо каким-нибудь другим раздражителем мышца начинала сокращаться согласно заложенному рефлексу, запрограммированному в ней в момент выращивания. Таких рефлексов было несколько. Любой из ходунков можно было использовать в качестве манипулятора при погрузочно-разгрузочных работах, сборе любых предметов либо при выполнении простейших монтажных операций. Форма ходунков напоминала собой щупальца осьминога и так же, как щупальца этого животного, имели на своей поверхности присоски, что позволяло машине, оборудованной ходунком, преодолевать вертикальные поверхности. Все зависело от веса кабины и силы самих ходунков, объема его мышц.

Машина начала движение, и если бы их увидел со стороны абориген, то он наверное перепугался бы насмерть. Между холмов пятиметровыми шагами передвигался громадный паук высотой около трех метров, с ощетинившимся на спине гребнем и выдвинутым вперед острым жалом. Биосистема полностью активировалась, и окраска десятиметрового тела монстра непрерывно менялась. То паук становился желтым, шагая по склону холма, покрытого выжженной солнцем травой, которая распадалась в пыль от одного прикосновения. То становился пятнистым на фоне скупой листвы кустарника.

Спешить было некуда. Направление движения осуществлялось в сторону транспортной магистрали, замеченной сверху и проходящей примерно в десяти-двенадцати километрах от места посадки.

Долго собирающаяся гроза наконец-то догнала бот. Сначала сильный удар ветра подтолкнул машину в корму, а потом раздался такой грохот, что десантникам пришлось до минимума снизить чувствительность наружных датчиков.

— Такого разгула стихии, — рассказывал Дин, — я не видел никогда, хотя попадал под тропические ливни и встречался с тайфунами в океане. Впереди, по ходу движения бота, стояла стена воды, ежеминутно сверкали молнии, но их вспышки не могли пробить стену воды и мрака. Почва мерно тряслась; казалось, вместе с бурей в разгул стихии вмешалось землетрясение.

— Однако нас «гостеприимно» встречают. Ничего не видно, — проворчал Клест, сидящий за управлением.

Остановив машину с подветренной стороны холма, он пощелкал тумблерами на рычагах управления. Бот прижался к почве. Двигаться дальше было рискованно, ураган разыгрался в полную силу.

— Что будем делать, командир, когда дойдем до трассы? — спросил Клест, задумчиво пережевывая ароматные отбивные, вынутые из структурной печи вездехода.

— Нам нужна любая информация о планете и ее обитателях. Возможно, они знают, что мы совершили посадку, и тогда нас быстро найдут. Если же нет, то всегда лучше садиться за карточный стол, зная хотя бы несколько карт, имеющихся на руках соперника. Ходунки дали возможность активировать часть аппаратуры. Гроза стихнет, послушаем эфир. Жалко, что не хватит энергии, чтобы проснулся Профессор. — Согнутым пальцем Дин постучал по экрану командирского процессора. — Сейчас что-то планировать дальше бессмысленно. Возможно, все это не нужно, и мы на дружественной планете, но порядок ты знаешь, так что пока будем действовать по стандартной схеме.

Примерно через полчаса буря начала стихать. Порывы ветра ослабли, и сквозь завесу дождя стала просматриваться окружающая местность. Пора было двигаться в путь. Клест снова сел за рычаги управления. От предложения десантника включить основной двигатель Дин отказался, это могло демаскировать передвижение разведчиков.

— Разведчики, — съехидничал Клест, — в одном лице разведчики, основная ударная сила и тыл, медицины только не хватает, с ее представительницами.

— Не каркай, — прервал его излияния Дин, но, желая разрядить обстановку, добавил: — Представительницы попозже пригодились бы, а медицина, будем надеяться, нам не понадобится.

 

Глава третья

В которой захватывают языка, ищут информацию и едва не попадают на обед.

Дорога, прямая, как стрела, отливала металлическим блеском и на вид была пористой и слегка шероховатой. Ширина покрытия метров двенадцать, разметки нет. Каких-либо следов на ее поверхности в оптику не просматривается. Выводов о транспортных средствах, которые пользовались магистралью, можно было сделать только два, да и то очень приблизительных: скорее всего, это колесный или гусеничный транспорт шириной не более двух-трех метров, но отсутствие его следов могло означать, что принцип движения может быть и другим.

Они вышли к дороге не по прямой, от места посадки, а, приблизившись примерно метров на пятьсот, продвинулись вдоль километра на три.

— Чем шире дорога, тем чаще ею пользуются и к тем более важному месту она ведет, — проговорил Дин, вспоминая ландшафт, виденный в момент спуска на парашюте. Транспортная магистраль вела к городу, расположенному километрах в тридцати от места засады.

Клест поднял бот на небольшой холм, расположенный в сотне метров от дороги, но на саму вершину подниматься не стал, а как бы прикрыл ею машину, после чего активировал одно из щупалец ходунка, которое, прихватив своими присосками гибкую штангу оптической системы наблюдения, вползло на гребень. Отсюда дорога просматривалась на пару километров в обе стороны, а дальше, плавно изгибаясь, уходила за холмы. Расстояние позволяло увидеть движущиеся по дороге объекты на дальних подступах, оценить их опасность и принять решение о своевременном отступлении или захвате. При этом высота холма давала выгодную позицию для боя, а сам холм, в случае отступления, своей массой прикрывал бот от нанесения удара противника. Все было правильно, оставалось только терпеливо ждать дичь, хотя дичью могли стать и они.

Уже первые два часа, проведенные в засаде, утомили Дина. Приходилось все время напрягать шею, подаваясь вперед, к окулярам системы наблюдения. Глаза от постоянного вглядывания быстро уставали. Кроме того, нужно было постоянно управлять ходунком, разворачивая оптику то в одну, то в другую сторону.

Клест покинул место водителя и, подняв люк в полу бота, возился с системой энергообеспечения. Один из манипуляторов ходунка в период активации системы постоянно, при отсутствии необходимого напряжения в сети, вращал ручку генератора. По какой-то непонятной причине напряжения не хватало, и аккумуляторы бота не заряжались. Энергии минимально хватало на освещение кабины и подсветку экранов, но основная аппаратура не активировалась. С таким энергообеспечением двигатель бота не мог работать, а это сковывало маневры разведчиков.

В очередной раз прильнув к окулярам, Альбрайт слева, на границе видимости, заметил какое-то движение и приказал Клесту бросить возню с двигателем и вернуться за рычаги управления ботом.

Через пару секунд увеличившаяся в размерах точка разделилась, и стало видно, что к месту засады на большой скорости приближаются два аппарата. Это были два серых сферических эллипсоида, которые через мгновение пронеслись мимо холма. Поверхность их корпусов была абсолютно гладкой, без какого-нибудь внешнего оборудования в виде антенн или стволов оружия. Также не просматривались очертания люков.

Клест успел подключиться к оптической системе и наблюдал за аппаратами, пока они не скрылись за поворотом.

— У нас были гости, — сказал Дин, отрываясь от окуляров системы.

— Я видел. Ну и какие выводы? — спросил Клест. — Мне кажется, командир, тут что-то не чисто. Может, это патруль по нашу душу и надо сменить место дислокации?

— Торопиться не будем. Нас не обнаружили. Меня сейчас больше занимает принцип движения гостей. Это явно не двигатели внутреннего сгорания. Нет выхлопа. Насколько я успел рассмотреть, эти «тележки» не контактировали с дорогой. Это может быть магнитная подушка или гравитация. Что скажешь насчет этого соображения и спутника, который ты видел на орбите?

— Нет, не похоже, — задумчиво протянул механик. — Примитивная ракетная техника и гравитация… Нет, не вяжется. Магнетроны? Возможно, но тоже под сомнением. Хотя что мы знаем о планете? Я пытался прослушать эфир. Может, нам не хватает мощности от генератора, но там пусто. Тишина как на кладбище, а так не должно быть. На планете должна быть связь, раз есть спутники. Что-то здесь не так.

Их разговор был прерван тихим жужжанием биолокатора. Дин мгновенно наклонился, прижав глаза к окулярам системы оптического наблюдения.

— А вот это, кажется, наш клиент, — проговорил он.

Клест в свою очередь вдавил лицо в резиновые обводы окуляров.

К месту засады, с противоположной от них стороны дороги, вынырнув из-за холма, приближался всадник. Оптика увеличила его настолько, что можно было разглядеть каждую морщинку на его лице. Это был гуманоид, очень похожий на человека. Те же две руки и две ноги. Лицо бледное, вытянутое. Нос в виде хищного клюва начинался где-то у середины лба. Рот безгубый. Глаза большие, широко открытые. Его туловище, напоминающее человеческое, было облачено в комбинезон песочного цвета, перехваченный в талии широким ремнем. Голову аборигена венчал металлический или пластиковый шлем, ремни которого затягивались под подбородком. Но гораздо большее внимание привлекало животное, которым он управлял. Он восседал на кошке высотой в холке около полутора метров. Длиной животное достигало двух метров и его цилиндрическое, покрытое короткой рыжей шерстью, гибкое тело заканчивалось коротким хвостом. Один только взгляд на этого зверя свидетельствовал о его природной силе и ловкости. Четыре мощные лапы, расширенные внизу, уверенно упирались в грунт и, по всей видимости, были снабжены неслабыми когтями, которые не были видны. Животное практически не имело шеи, и его угловатая, почти кубическая голова, верхнюю часть которой венчали два шарообразных нароста, казалось, росла прямо из туловища. Глаз почти не было видно, просматривались лишь две обрамленных черной шерстью щелки. Носовых отверстий не наблюдалось, а о хищном характере зверя говорили выдвинутые вперед мощные челюсти, оскал которых демонстрировал великолепный набор громадных клыков.

Животное передвигалось огромными скачками и, одним прыжком преодолев ширину трассы, вдруг резко остановилось, поводя головой из стороны в сторону. Направление движения всадника свидетельствовало о том, что он двинется между двумя холмами, на одном из которых расположилась засада.

— Клест. Как парализатор? Удар по команде, — быстро произнес Дин, наблюдающий за всадником.

— Есть парализатор, — откликнулся механик. — Только сработает ли. Биополя могут быть разными, — сомневался тот.

— Не каркай, — процедил сквозь зубы напрягшийся Дин. — Если не сработает, будем догонять, так что приготовься.

Клест тут же щелкнул замком ремней, фиксирующих водителя в кресле, и положил руки на рычаги системы ходунка.

Бот был вооружен несколькими принципиально отличными друг от друга системами. Лазерная установка и волновой парализатор в настоящий момент не работали, для них нужна была энергия, автоматическая пушка для выполнения поставленной задачи вообще не подходила, оставался биопарализатор, который работал от системы ходунка, так же как и биолокатор. Узконаправленный луч мощного биополя за секунду разрушал частоту биоритмов жертвы, которая, не успев понять и почувствовать постороннее воздействие, практически теряла связь своих органов с мозгом и погружалась в ступор. Мозг в свою очередь отключал все связи и принимал меры к восстановлению своего нормального функционирования. Приноровившись к воздействию, вновь восстанавливал связи. Но такой перерыв мог длиться для парализуемого около двух-трех часов.

Всадник появился с левой стороны холма, где на дисплее биолокатора Дином уже был отмечен сектор поражения цели. Его левая нога утопила педаль выстрела. Луч парализатора настиг четвероногого кошачьего мустанга с его наездником, и они покатились по желтой сухой траве, растирая ее в пыль.

Клест не медлил, и через секунды бот кормой уже подошел к лежащим без движения телам.

Открыв люк шлюза, Дин бросился к лежащим и, подняв на плечо аборигена, перенес и положил его безвольное тело на пол переходной камеры. Быстро вернувшись к месту падения, он выхватил правой рукой десантный нож, левую просунул за подпругу седла, в котором еще несколько секунд назад сидел всадник, и, оттянув ее, полоснул по ней ножом. Резким движением сдернув седло с лежащего животного, он одним броском отправил его внутрь шлюза, куда забрался и сам, захлопнув за собой люк.

Бот мгновенно начал движение, но как бы быстро все ни происходило, одно из щупалец ходунка, обхватив поперек туловища лежащую кошку, приподняло ее и положило на крышу машины, придерживая тело при движении.

Очутившись внутри, Дин первым делом внес тело аборигена из шлюза в боевое отделение и, уложив в одно из кресел, пристегнул ремнями. Кисти рук пленника он дополнительно привязал к подлокотникам и перебрался в командирское кресло рядом с Клестом.

Вездеход с хорошей скоростью продвигался между холмами, все дальше уходя от места засады.

— Командир, — проговорил механик, не отрывая своего взгляда от лобового бронеплекса, — куда двигаем, в таком азарте мы скоро окажемся по другую сторону этого шарика.

— Пока вперед. Надо найти какое-нибудь естественное укрытие. Высматривай глубокий овраг, пещеру, а лучше всего реку или озеро. Нырнем, и пусть нас поищут.

— Как там наш приз?

— В полном порядке. Упакован. Придет в себя не скоро, поэтому у нас есть время серьезно подумать о маскировке. С ним придется работать, и чтобы нас в это время не отвлекали. В любом случае от места засады надо убраться подальше.

Клест молча кивнул, и машина прибавила скорость.

— Послушай, командир, а за каким чертом мы тащим с собой этого монстра, — сказал через несколько минут Клест, кивком головы указывая на потолок кабины.

— На комплименты потянуло, — отозвался Дин, поудобнее устраиваясь в кресле. — Все, что нам было там нужно, я погрузил в шлюз, а лишний груз — это твоя самодеятельность.

— Ну да, оставь я его там, он же с дороги был бы заметен. Демаскировка места нападения.

— Какая демаскировка? Умерло животное, там, где его время пришло. Дохлятина валяется, что тут такого.

— Да. А как же следы на шкуре от седла? Твои следы. Придут любопытные. Посмотрят. Бегай потом от них.

— Вот я поэтому и говорю, что тебя на комплименты потянуло. Все правильно. Ты даже следы от седла заметил. Но не дождешься. Отойдем подальше — оставим в укромном месте, чтобы в глаза не бросался. Ты лучше за дорогой следи да по сторонам поглядывай.

В кабине установилась тишина. Клест всматривался во впередилежащую местность и временами поворачивал голову то вправо, то влево, обозревая открывающееся между холмами пространство. Дин тоже временами поглядывал по сторонам, но в основном его мысли были заняты предстоящим допросом пленника. Трудность этого дела состояла в том, что ни задать вопрос, ни понять ответ не было никакой возможности. Обе стороны не знали языка друг друга, и тем более допрос не мог принести никакого результата, если пленник не захочет их понимать. В конце концов, Дин принял решение, которое несло в себе определенный риск. «Приняв решение, отбрось сомнения», — услышал в своей голове Дин фразу, часто повторяемую инструкторами центра подготовки молодых офицеров. Как давно это было. Вся их работа — это сплошной риск, с которым такие, как он, давно свыклись и воспринимают его как обыкновенную жизнь.

Казалось, этой холмистой местности не будет конца. Прошло уже два часа с того момента, как вездеход покинул место засады, а холмы все тянулись нескончаемой чередой.

Спустя час в одном из мелких распадков они сбросили тело кошки с крыши бота, и Клест одним из щупалец хотел уже свернуть голову животному, когда Дин остановил его.

— Оставь, — проговорил он. — Пусть живет. Чем она виновата? — И, махнув рукой, скомандовал двигаться вперед.

Механик пожал плечами и подчинился приказу. Бот двинулся дальше в холмы.

Время поджимало. Дин стал чаще оглядываться назад, на лежащего по-прежнему неподвижно пленника, который мог в скором времени прийти в себя. Надо было срочно выбирать место для стоянки.

— Давай осмотримся, — предложил он, обращаясь к Клесту. — Похоже, нам выбирать не из чего.

Механик молчаливо кивнул и, направив бот на ближайший холм, начал поднимать машину к его вершине. Не дойдя несколько метров до вершины, он положил вездеход на брюхо. Повторилась стандартная процедура, и одно из щупалец поползло на вершину, потянув за собой гибкую штангу оптической системы.

Открывшаяся панорама не порадовала разведчиков новизной.

— Возьми немного левее, — скомандовал Дин, глубже вдавливая лицо в наглазники и пристально всматриваясь в даль. Когда щупальце со штангой сместились, в окулярах, между холмами, стал отчетливо виден угол какого-то сооружения.

— Давай в ту сторону, но потихоньку, — указал рукой направление Дин, не отрываясь от оптики.

Вездеход, повинуясь твердой руке водителя, стал медленно, не поднимаясь на свою обычную высоту, передвигаться по склону холма в указанном командиром направлении. Они обогнули один холм, потом второй, и Клест стал поднимать машину по склону третьего. Дин молчал, не отрывая глаз от окуляров.

Когда штанга оптики осторожно выдвинулась за кромку склона, он несколько секунд рассматривал открывшуюся его взору местность, а потом, откинувшись в кресле, потер уставшие глаза и сказал:

— Ну вот. Кажется, это то, что надо.

Механик сам склонился к окулярам. Впереди лежала плоская, уходящая к горизонту пустынная равнина. Примерно в пятистах метрах от гряды холмов, за которой они прятались, на огромной площади располагались стройные ряды двух- и трехэтажных зданий, а подальше ангары или складские помещения, достигавшие высотой пятиэтажного дома. Это была брошенная военная база. О том, что это именно так, говорила окружавшая весь этот комплекс череда столбов, между которыми была протянута проволока. Почти такие же, как на обычной базе, наблюдательные вышки, створ ворот с будкой КПП и распахнутые, как уши, плоскости ажурных антенн над некоторыми из зданий. Все постройки не отличались какими-либо архитектурными изысками: вытянутые прямоугольники, кубы, цилиндры, окрашенные в однообразный зеленовато-серый цвет. О том, что база заброшена, свидетельствовали частично разрушенные здания, черные провалы выбитых окон, стены со следами пожаров и порванная во многих местах проволока ограждения.

— Мне кажется, здесь немного повоевали, — задумчиво сообщил Клест, отрываясь от наглазников.

— А я в этом абсолютно уверен, — ответил Дин, опять склоняясь к оптической системе.

Пятнадцатиминутное наблюдение не принесло никаких результатов. Те же пустынные дороги, по которым ветер нес мелкую пыль, та же мертвая тишина и ни малейшего движения. Опытные глаза разведчиков отмечали мелкие детали, прикидывали калибры стрелковых и орудийных стволов, оставившие свои следы на почве и стенах базы, сектора обстрелов, пути наступления и отступления, возможные места расположения наблюдателей и многое другое.

Для улучшения видимости бот уже давно переместился к вершине холма, откуда открывалась прекрасная видимость.

— Какие выводы? — спросил Дин, когда, кажется, наблюдать и оценивать было уже нечего. — Мое мнение такое. Судя по дальним ангарам, это база военно-воздушных сил. База брошена несколько лет назад, поскольку крыши зданий успели провалиться, но разрушения незначительные. Она именно брошена, хотя на нее было совершено нападение, по всей видимости, воздушное. Ущерб минимален, и она могла по-прежнему функционировать, выполняя поставленные задачи. Только я не могу понять, что заставило состав базы покинуть ее? Какое оружие здесь применялось? То, что территория, на которой мы находимся, участвовала, а может быть, и в настоящее время участвует в военных действиях, у меня не вызывает никаких сомнений. Знаешь, что это такое? — И, не ожидая от механика ответа, ответил сам: — Это для нас Клондайк информации о планете.

— Командир, не буду спорить с тобой… — сказал Клест.

Дин прервал его, не дав закончить фразу.

— Слушай. Кажется, тебя зовут Руг. Так вот, давай, дружище Руг, обходиться без командиров. Нас всего двое в этой чертовой дыре, о которой мы ничего с тобой не знаем. Моя жизнь зависит от тебя и наоборот. Так какого дьявола мы будем соблюдать субординацию? Короче, переходим на «ты», — и протянул механику руку. Мужчины обменялись крепким рукопожатием. — А теперь продолжай.

— Я согласен с твоими доводами. — На слове «твоими» Клест слегка запнулся. — Но почему именно военно-воздушная база? Любая достаточно крупная база имеет взлетно-посадочную полосу, которой мы, кстати, не видим. Если она есть, о чем свидетельствует будка, похожая на контрольно-диспетчерский пункт, то, как обычная база, эта тоже принимала транспортные самолеты. Количество ангаров еще не свидетельствует об их предназначении для хранения летной техники. Да и вообще, что мы знаем о их вооружении? Возможно, нападение и было с воздуха, но отсутствие разрушений можно объяснить применением неизвестного нам оружия или простой газовой, биологической, химической атакой. Здесь больше вопросов, чем ответов. Но в одном ты прав, это действительно Эльдорадо, и я готов серьезно поворошить его недра.

Дин прекрасно знал, что Руг не просто так находится в состоянии азарта. Слово «механик» в десантных частях было скорее не должностью, а уважительной кличкой, позывным. Члены десантных диверсионных команд, занимающие должности механиков, были обычно неординарными личностями. Прирожденные инженеры, универсальные программисты, талантливые техники и водители, они с одинаковой легкостью могли заменить любую деталь двигателя или сбросить вирусную программу в сеть противника, использовав для этого, казалось бы, невероятные подручные средства. Как командир, он мысленно потирал от удовольствия руки, представляя себе, как Клест, удобно устроившись в кабине неизвестной ему конструкции летательного аппарата и в несколько минут оглядев приборы, запустит двигатель. Истребитель, штурмовик или транспортник, какой бы он ни был конструкции, уверенно пойдет на взлет, а остальное уже дело опыта разведчика. Механики могли отлично управлять всем, что могло двигаться, и хорошо тем, что по своей природе двигаться фактически не могло.

Оторвавшись от своих мыслей, Дин проговорил:

— Ну так чего мы ждем? Вперед. Парадный вход ждет гостей.

Это высказывание Дина было воспринято Ругом как приказ. Бот на хорошей скорости двинулся с холма. Со стороны это могло выглядеть атакой на базу.

Не дойдя до ограждения метров сто, машина повернула и пошла вдоль него, к центральным воротам, находившимся в полутора километрах от холма, с которого велось наблюдение.

Механик четко выполнял приказ. С холма можно было попасть на территорию базы через один из порванных участков ограждения, но Руг был опытным десантником и в приказе услышал больше, чем было сказано. Он знал, что все военные объекты, на какой бы планете они ни находились, охраняются не только ограждениями и вышками. Хотя экипаж бота не видел никаких предупреждающих знаков, каждый из десантников мог поставить в споре свое годовое жалованье на то, что перед ограждением в грунте заложены мины.

Двигаясь вдоль забора, они обратили внимание, что проволока, натянутая между опорными столбами, окружающими базу, не просто проволока. Металлические нити, натянутые по всей длине, имели небольшие, миллиметра в четыре, загнутые крючки, концы которых топорщились в разные стороны. Создавалось впечатление, что они созданы ножом, которым педантично скоблили сталь, при этом поворачивая клинок в разные стороны.

Бот достиг ворот базы и, не задерживаясь у будки КПП, шагнул на ее территорию, немного сбавив скорость.

— Ну откуда начнем? — спросил Клест.

— Я не понял, кто из нас двоих системник? — ответил Дин. — Может, это я, лейтенант Клест и по совместительству механик? Или, может быть, лейтенанту нужна нянька?

— Ну ладно, и пошутить уже нельзя. Может, у господина майора другие планы.

— План у нас с тобой один: информация, информация и еще раз информация. Или, может, ты хочешь сообщить о себе властям в период, когда в стране идет война, а мы об обстановке ничего не знаем?

— Ну нет. Такие приключения не для меня. Я могу и подождать, чтобы не лишиться свободы, а то и жизни.

— Тогда вперед и не задавай лишних вопросов.

После этой короткой шуточной перепалки вездеход круто повернул и двинулся в сторону строений, на крышах которых выстроились ажурные плоскости антенн. И на чужой планете они использовали те же самые приемы разведки. Где связь, там информация, которой им так не хватало.

Вездеход не спеша двинулся по улицам городка. Экипаж начал визуальный сбор данных. В основном улица состояла из жилых строений. Часть зданий на первых этажах имели витринные стекла, большинство из которых были выбиты. Внутри помещений лежали горы мусора. Иногда просматривались четкие очертания ящиков и коробок. Уже сейчас можно было выйти из машины, разворошить эти свалки, поискать в их недрах сохранившиеся этикетки товаров, инструкции к ним. В общем, начать сбор письменного материала для последующего изучения и расшифровки. Но десантников больше всего интересовал центр связи, контрольно-диспетчерский пункт и впоследствии штаб базы. Только там можно было найти компьютеры, цифровые носители информации либо магнитные ленты и в большом количестве книги, а точнее приказы, инструкции, техническую документацию и многое другое. Пока же им на глаза попадались только небольшие таблички, закрепленные на стенах домов, по всей видимости, номера зданий, едва просматривающиеся, занесенные пылью и выжженные местным светилом скупые вывески над дверями магазинов и надписи на уцелевших стеклах витрин.

Обращал на себя внимание тот факт, что практически все дома в большей или меньшей степени выгорели изнутри. Закопченные проемы окон и провалившиеся крыши свидетельствовали именно об этом.

В некоторых местах дорога, по которой продвигался бот, была оплавлена, и щупальца ходунка двигались по стекловидной поверхности.

Руг и Дин, внимательно вглядываясь в каждую деталь окружающего пространства, были в меру напряжены, в ожидании возможного нападения. Аппаратура бота по-прежнему не работала. Слепые зоны по бортам и позади вездехода несколько нервировали экипаж. Успокаивала только поднятая из своего гнезда на крыше машины скорострельная шестиствольная пушка, управляемая одним из щупальцев ходунка, готовая в любое мгновение развернуться в нужную сторону по сигналу биолокатора и послать в цель тысячу смертоносных снарядов в секунду.

Наконец вездеход вышел на небольшую площадь. Напротив располагалось пятиэтажное кубическое здание, крыша которого была увенчана ажурной сеткой антенн, оплавленных и порванных взрывом. Металлические части когда-то стройных симметричных конструкций теперь причудливо переплелись, висели гроздьями лент и реек на растяжках и тросах, покачиваясь на легком ветру.

Клест стал высматривать удобное место, где можно спрятать машину. Наконец он увидел подходящий проем, чернеющий в стене здания на месте сорванных взрывом ворот, и повел к нему бот. Машина, слегка согнув ходунки и убрав пушку, вползла в полутемное помещение. Механик не стал двигаться вглубь, а остановил ее почти у ворот.

Постепенно глаза десантников адаптировались к затемненному пространству. В серых сумерках от проникающего с улицы света экипаж вездехода рассмотрел помещение изнутри. Это была парковочная стоянка или небольшой ангар, в данный момент абсолютно пустой. Пол покрывал толстый слой принесенной ветром и нетронутой следами пыли. Надписи на стенах, с трудом просматривающиеся через ту же пыль, пока были неясны десантникам.

— Приехали, — произнес Руг, разворачивая вездеход лобовой частью к выходу и опуская машину в пыль, которая от движения поднялась облаком до обзорного бронеплекса кабины.

Несколько минут они посидели молча, отдыхая. Впрочем, торопиться было некуда. Клест первым расстегнул страховочные ремни и, выбравшись из кресла, вдруг застыл, шагнув в боевое отделение.

— Дин, мы, кажется, что-то забыли, — проговорил он, когда на глаза ему попалась расслабленная фигура пленника, стянутая в кресле страховочными ремнями.

— Это ты забыл, — не оборачиваясь, отозвался со своего места Альбрайт. — Я как раз думаю, что с ним делать. Заняться сейчас или оставить на потом?

— Если тебе интересно мое мнение, то лучше на потом. Давай прогуляемся, получим кое-какие факты. Сложим из них картинку. Потом допросим. Состыкуем с добытой информацией. Если совпадет — один расклад. Не совпадет — придется поступить с ним по законам военного времени.

— Не торопись. Он нам не враг, — ответил Альбрайт, выбираясь из кресла, и, оглядев пленника, добавил: — Что-то долго в себя не приходит. Обыщи его карманы, а я осмотрю седло.

— Так ты забрал седло, чтобы обыскать? А я подумал, чтобы скрыть, что животное объезжено.

— Ты прав. И то и другое. Вещь сама по себе может очень многое рассказать и при этом не соврет, а вот он вполне способен на это.

Оба десантника склонились в полутьме кабины над объектами своего интереса. Шуршание одежды, легкое позвякивание и щелчки раздавались недолго. Оба вновь сошлись у своих кресел, где лучи местного светила, проникая через лобовой бронеплекс, позволяли рассмотреть находки, так как освещение в боевом отделении, да и во всем боте не работало.

Руг выложил на приборную панель две плоских металлических коробки длиной сантиметров по пятнадцать, толщиной в три и шириной около восьми сантиметров, имеющие на боковых поверхностях петли, сквозь которые были продеты ремни с карабинами затягивающихся пряжек. Баллончик стального цвета, похожий на газовый, и два зеленых шара, имевшие на поверхностях выступы цилиндрической формы, оканчивающиеся, судя по креплениям, откидными крышками. Последней его находкой был обоюдоострый кинжал с тяжелым, длинным лезвием и рукоятью желтоватого цвета. Повернув в сторону Дина голову, он увидел, что тот рассматривает, держа перед собой, пластмассовый чехол, напоминающий кобуру оружия, из которого выглядывает рукоять, внешне похожая на пистолетную. На коленях командира лежала потертая серая сумка, на первый взгляд изготовленная из кожи животного, с длинной ручкой для ношения через плечо.

Результаты обыска впечатляли.

— Ну что скажешь? — после непродолжительного молчания спросил Дин.

— А что тут скажешь, — поддразнил командира Руг, взял в руки кобуру с оружием и, молча повертев ее в руках, нажал на небольшой выступ.

Раздался легкий щелчок, и компактный предмет начал, раскрываясь, трансформироваться. Через секунду рука механика держала за рукоятку боевой арбалет, который к тому же был и заряжен.

— Вот так, — прокомментировал он, осторожно кладя оружие между сиденьями. — Что такое гранаты, контейнер с газом и портативные гранатометы, — указал Руг на металлические пеналы, — мне кажется, объяснять не надо. Кроме того, наш клиент носит бронежилет. Нож хранил за воротником куртки клинком вверх. Шлем у него вроде без неожиданностей, но позже подробней посмотреть не мешает.

— А это что такое? — Альбрайт протянул Клесту плоскую круглую коробочку.

Механик осмотрел ее со всех сторон, левой рукой поднял на уровень глаз, держа пальцами за боковые стороны, и подставил снизу раскрытую ладонь правой. Из боевого чехла выпала звездочка сюрикена вполне земной формы.

Несколько напряженно наблюдая за смелыми манипуляциями напарника, Дин, не удержавшись, предупредил:

— Ты бы поосторожнее нажимал на кнопки.

— Вот на этих штуках я просто так ничего нажимать не буду, — указал Клест на металлические футляры.

Механик был во всем абсолютно прав, но в одном случае все-таки ошибся. Когда он, не нажимая никаких кнопок, открыл крышки футляров, сдвинув их по скрытым пазам, то озадаченно хмыкнул. Оба футляра содержали арбалетные системы скрытого ношения.

Исследование сумки не принесло никаких неожиданностей. Какие-то пакеты и плитки, похожие на продукты сухпая, пластиковые трубочки. Мешочек из мягкой ткани, судя по содержимому — фляга с водой. Емкость для жидкости, очень напоминающая стакан. Маскировочное полотно.

Загадки и загадки клубились и роились в голове Дина. Ставшие известными факты никак не хотели укладываться в стройную, логическую картину.

Всадник с мешаниной средневекового и современного вооружения, но с отсутствием стрелкового оружия. Древний спутник на орбите, прекраснейший хайвей и транспорт с неизвестным принципом движения.

Поразмышляв еще немного и не придя ни к какому логическому выводу, Альбрайт решил не торопиться. Слишком мало они провели времени на планете и почти ничего не знали. Пора было приступать к разведке и сбору жизненно необходимых сведений.

— Ну что, — обратился он к Ругу, — пора на прогулку.

— А с этим что будем делать? — кивнул механик на пленника.

— Ничего с ним не случится. Я попросил его никуда не уходить. Но если хочешь с ним поговорить, можешь остаться. Потом мне переведешь.

Клест озадаченно хмыкнул, несколько секунд поколебался, размышляя о чем-то, а потом начал доставать из-под своего кресла полевое снаряжение.

Экипировка для привычных к этому людей не заняла много времени. Серые комбинезоны из селина, не пропускающего влагу, устойчивого в огне, почти не поддающегося на разрыв и держащего удар ножа, комфортно облегали фигуры десантников. Сверху надевались легкие бронежилеты и разгрузки для боеприпасов и оружия.

Когда ремни были затянуты, а карабины застегнуты, Дин, покрутив верньер кодового замка, распахнул дверцу, за которой на полке, в держателях, строгим рядом выстроились десять бластеров. Выдернув из крепления оружие, он снял его с предохранителя и оттянул назад рукоятку разрядника, но не услышал контрольного щелчка.

— Это что такое, лейтенант? — гневно спросил он, поворачиваясь к механику.

Клест выдернул из хранилища другой бластер и проверил его. Результат был тот же. Энергоблоки были пусты.

— Командир. За час до аварии я проверил их все. Батареи были заряжены полностью, — проговорил он, недоуменно глядя на оружие.

Альбрайт, видя неподдельное удивление механика, мгновенно остыл.

— Батареи бота тоже разряжены, — задумчиво протянул он. — Ну что ж, запишем и это в загадки.

Они установили бластеры на место, и Дин открыл нижнее отделение хранилища, где, отсвечивая матовой сталью, лежали тяжелые пятидесятизарядные Скифы. Рассовав по разгрузкам магазины к автоматам и гранаты, проверив, легко ли из кобуры извлекаются пистолеты, разведчики надели на головы шлемы. Они уже не удивились, когда обнаружили, что вмонтированные в них передатчики не работают и у них не будет связи.

— Ладно, — пробурчал Клест, подбадривая себя. — Все равно десантник побеждает тем, что имеет. — И любовно погладил казенник автомата.

Молча открыв двери шлюза, они шагнули в полумрак здания.

— Работаем тихо. Машинкой, — похлопал Дин по автомату, — пользуемся в крайнем случае.

Обогнув вездеход, они приблизились к проему ворот и осторожно выглянули из-за стены на улицу. Убедившись, что она по-прежнему пуста, один за другим быстро перебежали к соседнему зданию.

Как все объекты повышенной секретности и не имеющие охраняемой зоны отчуждения, первый этаж интересующего их здания не имел окон. Десантники двинулись вдоль монолитной стены, еще раз убедившись, что их вывод в отношении значимости постройки правилен.

За углом, который они обогнули, выйдя из тени под яркие лучи местного светила, их взглядам распахнулась знакомая площадь, виденная из вездехода. Открытая местность действовала на нервы.

— Как прыщ на лбу, — проворчал Дин и, сделав молниеносный рывок в двадцать метров, скрылся в дверном проеме. Руг подождал, давая возможность командиру осмотреться в незнакомом помещении и прикрыть его огнем при перебежке в здание, и повторил бросок напарника. Вбегая в дверной проем, он сразу заметил сгорбленную фигуру Дина, стоящего на колене, взгляд командира был устремлен в прицел автомата и фиксировал противоположную сторону площади.

Помещение, в котором они находились, напоминало воронку. Сразу от входной двери оно расширялось, а потом его стены начинали сужаться. Горло этой воронки раньше заканчивалось стальной дверью, от которой сейчас остался проем с неровными оплавленными краями.

Альбрайт, оценивая ловушку, поднял глаза к потолку. Две поперечные металлические пластины на нем свидетельствовали о возможности перекрыть вход решетками, а круглые отверстия, сочившиеся рассеянным светом, были предназначены для охраны. Из них удобно забросать нападающих гранатами или пустить газ. Узкий вход сейчас ничем не грозил, но один или два человека даже при отсутствии входной двери могли держать оборону очень долго.

Понимающе переглянувшись, десантники двинулись вперед. Пройдя по гулкому, негостеприимно сужающемуся коридору, они одновременно шагнули в громадный зал, автоматически фиксируя каждый свою зону, один справа, другой слева, и сразу поняли, что делать им здесь абсолютно нечего. Высота зала уносила взор на тридцатиметровую высоту, где виднелось голубое небо. Стены по всему периметру были оплавлены, а перекрытия этажей испарились в момент прогремевшего здесь взрыва. Но это было еще не все. Сделай разведчики еще один шаг, и они бы рухнули в громадную воронку, раскрывшую свой зев на глубину десяти метров под их ногами. Все здание представляло собой пустую скорлупу ореха.

— Умеют же местные строить, — оценив увиденное, только и сказал Клест, имея в виду, что внешние стены выдержали мощную взрывную волну, которая не смогла расколоть здание на части.

— Это не взрыв, — уверенно ответил Дин. — Если бы снаряд пробил потолок и даже одно-два перекрытия верхних этажей, то здесь внизу разрушений могло вообще не быть. Пробить из наземного оружия восемь уровней перекрытий, три из которых усиленные подземные? — с сомнением покачал он головой. — Тут было что-то другое. Скорее громадная температура. Все плавилось, текло, испарялось.

— Ты, вероятнее всего, прав. Пошли отсюда, здесь нам нечего делать… Ну и куда теперь? — спросил Руг, когда они уже не таясь, а только прислушиваясь к сигналам биосканеров вышли из здания.

— Я думаю, на вышку КДП, там и связь, системное обеспечение и многое другое.

— Согласен, но с небольшой поправкой. Туда нужно выдвигаться вместе с ботом, а мы уже тут. Давай немного пошарим вокруг. Есть смысл заглянуть в коммуникации. — И Клест многозначительно пристукнул подошвой ботинка по мостовой.

— И что мы там найдем? Дохлых крыс, если они вообще есть в этой дыре?

— Нет, командир, — протянул с улыбкой на лице механик. — Мы найдем там кабели, которые могут тянуться по тоннелям к подземному бункеру штаба, к главным блокам систем хранения информации, к складам. Зачем нам искать отдельную ячейку системы, когда можно сразу получить все. Уж не думаешь ли ты, что секреты хранят на чердаке?

— Ладно. Согласен, — после короткого раздумья ответил Альбрайт. — Но если через полчаса я не окажусь в наисекретнейшем тоннеле, то ты окажешься в кабине бота.

— Слушаюсь, сэр. — Клест шутливо вытянулся, поднося правую руку к лобовой части шлема.

— Вперед, клоун. С чего начнем?

— С люков, сэр. С дырок в дорожном полотне. С дверей в подвалы, за которыми ступеньки вниз. Вот, например, в том симпатичном здании, — и он указал рукой на трехэтажный дом, стоящий на противоположной стороне площади, — поищем подвал. Да и вон то здание, слева от нашего выжженного орешка, тоже достаточно привлекательно.

— Давай тогда сначала налево, а потом посмотрим. Но помни: полчаса.

Они перебежали улицу, так как находиться лишнее время на испепеляющем зное в полной амуниции не было никакого желания.

Помещение, куда они запрыгнули через одно из разбитых окон, ничего не говорило о его обитателях. Вдоль одной из стен стоял ряд металлических шкафов, дверцы которых были открыты. Раньше на их полках хранились какие-то предметы или документы, но сейчас они были пусты. Напротив шкафов стояли два стола. Повсюду, на полу и столах были разбросаны частично сгоревшие, с оплавленными краями куски серого пластика. Дин поднял свой взгляд к потолку, ему все стало ясно. Раньше потолок помещения был отделан плитками из пластика, часть которых в результате пожара загорелись и выпали из своих креплений. Из-под сохранившихся на потолке пластин свисали порванные электрические кабели с обугленной изоляцией. Все предметы, стены, пол свидетельствовали о том, что здесь был пожар. Запах гари давно выветрился, но черный налет копоти выдавал случившееся, несмотря на то что был покрыт толстым слоем пыли.

Не обнаружив ничего интересного, разведчики покинули помещение. Выйдя из комнаты, они попали в длинный коридор, по обеим сторонам которого на всю его длину просматривалась череда дверей и пустых дверных проемов.

Альбрайт стал осматривать помещения с левой стороны коридора, а Клест справа. Комнаты практически ничем не отличались от первой. То же запустение, те же следы пожара, минимум обстановки. Коридор закончился, и разведчики попали в холл центрального входа, где Руг, моментально сориентировавшись, указал на пологий спуск вниз, справа от центральной лестницы. Дин по привычке кивнул, разрешая осмотр, хотя соблюдать тишину не было никакой необходимости. Указав на себя, он махнул рукой на ступени лестницы, ведущей наверх. Механик сделал знак, что понял, и направился к обнаруженному спуску.

Мягкие подошвы десантных ботинок практически не производили никакого шума в пустующих и, должно быть, очень гулких помещениях. Пологий спуск, изгибаясь, свернул под лестницу и привел Клеста к распахнутой металлической двери. Перешагнув порог, десантник оказался в подвале здания. Спуск под ногами по-прежнему плавно уходил вниз, переходя в пол тоннеля, стены которого исчезали во тьме. В такой обстановке осмотр помещений мог затянуться или стать совсем невозможным. Механик поднял руку к шлему и энергично потер его левую сторону. Несколько движений, и бронеплекс забрала шлема озарился изнутри видимым только ему зеленоватым светом. Десантник обрел ночное зрение. Руг огляделся. Пол под ногами был почти чист. Вездесущая пыль проникла сюда только на несколько метров его начала. Следов пожара не наблюдалось. Толстые кабели и трубы тянулись по потолку и верхней части стен. Впереди, метрах в десяти просматривались углы стен, свидетельствующие о том, что тоннель имеет ответвления.

Дойдя до перекрестка, разведчик насколько мог осмотрел оба коридора, в стенах которых виднелись полотна дверей.

— Свобода выбора, вот главное, — произнес Руг. Находясь в одиночестве, механик любил поговорить сам с собой. — Не уподобимся буриданову ослу, — и пошел по правому ответвлению.

Первая дверь оказалась закрытой, вторая распахнулась от легкого толчка ногой. С порога, в зеленоватой подсветке забрала, были видны ряды стеллажей, где на полках стройными стопками лежали друг на друге цилиндрические коробки, толщиной около восьми-десяти сантиметров.

— Ну и что мы тут нашли? — с сомнением в голосе протянул он. — Где обещанные миллионы федов и ордена за сообразительность отважным путешественникам?

Он подошел к стеллажу и взял в руки одну из коробок, сделанную из металла или жесткого пластика. Откинув крышку, он увидел, что весь объем занимает книга необычной круглой формы. На обложке была сделана надпись, аналогичная тем, что они видели на витринах магазинов. Расположение символов текста было нанесено по спирали. Листы под обложкой походили на земную бумагу, но, полистав их, он почувствовал, что они плотнее и жестче. Текст на листах также закручивался в спираль. Центр книги имел сквозное отверстие, а буквы, когда он положил пальцы на шрифт, оказались объемными.

Оглядев помещение, механик заметил, что на других стеллажах находятся такие же коробки, но меньшего размера. Открыв одну из них, он увидел матовые металлические диски, очень похожие на магнитные носители для электронных систем.

— Ничего, Профессор разберется, — проговорил он сам себе, засовывая в ранец коробку с дисками и одну из книг.

Решив, что Альбрайту тоже необходимо взглянуть на хранилище, он вышел в коридор и три раза ударил стволом автомата по одной из толстых труб, которая, как он помнил, вела под лестницу. Окружающая тишина и пустота трубы должны были донести звук до фойе здания, а эхо пустого помещения поднять его на этажи, где мог находиться командир.

Переданный сигнал означал: необходимо ваше присутствие.

Клест вернулся в библиотеку — так про себя он назвал помещение хранилища — и стал бродить между рядами стеллажей, надеясь найти еще что-нибудь заслуживающее внимания. Его поиски были прерваны прозвучавшей в коридоре автоматной очередью. По звуку он понял, что стреляли не из Скифа. Скиф бил злобно и мощно. Услышанные звуки были похожи на болезненный кашель оружия.

Уже приводя свой автомат в готовность к стрельбе и двигаясь к входной двери библиотеки, он засомневался, а были ли услышанные им звуки стрельбой, но когда выскочил в коридор, в нос ему ударил знакомый запах сгоревшего пороха.

Громкий приказ Альбрайта «Руг, ко мне», раздавшийся от лестницы, не оставлял никаких сомнений, что он слышал стрельбу и надо поторапливаться.

Не выбегая из коридора в центральный тоннель, Клест прижался спиной к стене и сделал отмашку рукой, выставив ее в проем тоннеля. На свой сигнал он тут же получил ответ:

— Вижу. Быстрее.

Теперь можно было не опасаться, что пущенная очередь зацепит его. Он выпрыгнул в тоннель спиной к входу, так как понял, что опасность надвигается с дальнего его конца. Пригнувшись, чтобы дать возможность Альбрайту вести огонь поверх его головы, Руг стал медленно отступать вдоль стены, вглядываясь в глубину тоннеля и выискивая цель. В зеленом свете забрала он увидел, что из темноты на него надвигается гигантская змея. Копьевидная голова на согнутой гибкой, длинной шее, выглядывающая почти из-под трехметрового потолка, очень напоминала знакомую голову рептилии, но вот окончание шеи опиралось на плоское, как одеяло, туловище, которое, волнообразно сокращаясь, несло себя с приличной скоростью на десантника.

Механик ухмыльнулся и прицельно вскинул автомат к плечу. Он прекрасно знал, что делает тяжелая бронебойная пуля Скифа на расстоянии каких-то двадцати метров. Кроме того, каждый третий патрон в магазине автомата был компенсационным, и если бронебойная пуля аккуратно пробивала стену и плоть, то компенсационная, встречая преграду, проникала в нее и, сминаясь, разрывала все на своем пути, останавливая врага динамическим ударом.

Скиф, содрогнувшись в опытных руках десантника, выпустил длинную, в десять патронов очередь. Звук выстрелов Клесту очень не понравился. Автомат работал вяло, с трудом выплевывая из себя пули. Руки, привыкшие к отдаче оружия, не чувствовали его мощи, а монстр надвигался. Руг побежал в сторону выхода, срывая с разгрузки гранату. Только бы завернуть за угол, при этом катнуть гранату от себя по полу тоннеля — и чудовищу конец. Он не видел, что Дин уже сместился и тоже держит в руках гранату, рассчитывая бросок.

Когда Клест, изгибаясь в прыжке, скрылся за углом, гладкое тело чудовища накрыло вертящуюся на полу гранату. В то же самое время граната Альбрайта, пролетев мимо головы монстра, повисла в воздухе.

Они могли бы гордиться своим умением и удачей, если бы видели, что оба взрыва произошли одновременно. Один пытался разорвать тело змеи снизу, второй ударил осколками и динамической волной сверху, стремясь размазать ползущую тварь по полу тоннеля.

Сдвоенный взрыв прозвучал слабым хлопком, и десантники поняли, что их усилия не принесли желаемого результата. Было ощущение, что разорвались не боевые гранаты, а хлопнули детские петарды.

Монстр был задержан взрывами на секунду-другую. Когда они пробегали в остекленные двери, вырываясь на улицу, то мельком увидели отражение змеиной головы в осколке стекла за своими спинами. Чудовище выползало в фойе, с хорошей скоростью преследуя их. Гранаты и автоматы не остановили его. Оставался бот с его тяжелым вооружением и бронированным корпусом.

До сереющего проема парковочной стоянки было недалеко, и внутри, сквозь сумрак, просматривался корпус боевой машины. Еще несколько десятков метров — и этот спринтерский забег, срывающий дыхание, закончится.

Но сегодняшний день был для десантников днем сюрпризов, да таких, о которых потом до конца жизни не хочется вспоминать.

В тени вездехода, до которого оставалось пробежать метров сорок, что-то шевельнулось, и на свет, ощетинившись загривком, шагнула уже знакомая гигантская кошка-мустанг. Обстановка уже перестала быть просто опасной, она стала смертельной. Мгновенно остановиться на той скорости, которую развили десантники, не было никакой возможности. Чтобы не оказаться между двух огней, Дин стал забирать вправо, а Руг влево, и два мощных зверя оказались друг против друга.

Чтобы полакомиться добычей, нужно убрать конкурента, претендующего на нее. Не обращая внимания на кувырки, сделанные десантниками для погашения скорости и ухода с линии нападения, хищники, увидев друг друга, приготовились к схватке.

По-видимому, змея была опасным противником. Кошка, стесненная зданием и проемом ворот за спиной, подчиняясь инстинкту и желая иметь больше свободного пространства для маневра, сделала прыжок влево, стараясь выбраться к центру площади. Молниеносный выпад змеи не достиг цели. А четвероногий зверь добился своего: отступая, выманил противника на свободное пространство. Теперь нападал он, кружа вокруг монстра и пытаясь напасть то слева, то справа.

Десантники как завороженные следили за битвой, но по профессиональной привычке приблизились к стене здания и встали по обе стороны от проема ворот, оберегая свой тыл. До спасительного бота было рукой подать.

Змея, казалось, не знала усталости, беспрерывно нанося не достигавшие цели удары головой по своему верткому противнику. Кошка стремилась напасть сзади, где плоское тело монстра сужалось, оканчиваясь мощным, коротким и плоским хвостом. Все тело змеи было грязно-коричневатого цвета. От низкого лба на голове по шее и туловищу тянулась полоса острых, как клыки, роговых образований. Только хвост не имел природной защиты, но в случае опасности мог быть спрятан под брюхо. Трехметровая шея позволяла змее защищать себя с боков, и вся она успевала разворачиваться, не давая зверю наброситься сзади. Схватка явно затягивалась. Наконец змея бросилась в атаку. Ее хвост собрался в спираль и, приподняв все тело, толкнул его вперед и вверх на соперника. Было понятно, что монстр хотел накрыть своим брюхом кошку, а при неудаче прыжок сокращал дистанцию и позволял достать противника головой. Этот прием, видимо, был знаком четвероногому зверю, за победу которого болели люди, так как он успел уклониться.

— Она хочет накрыть кошку своим телом. Видел в момент прыжка там ровный двойной ряд темных пятен? Это либо ядовитые присоски, либо щупальца. Возможно даже внешнее пищеварение, — услышал Руг спокойный голос Альбрайта.

— Давай кошатине поможем, — оживился Клест. — Ударим в два ствола. Отвлечем внимание.

— Я думаю, надо стрелять не в эту тварь, а двумя гранатами ей под брюхо. Оно должно быть слабее защищено.

— Так, может, из пушки? Или накроем сразу двоих парализатором.

— Нет. Ловим момент прыжка и ударим на опережение гранатами. Целься с упреждением. Если не получится, тогда давай парализатор, — сказал Дин и почему-то с сомнением в голосе добавил: — А то из пушки разложишь их на молекулы.

Оба стали внимательно следить за действиями монстра, дожидаясь, когда змея вновь соберет хвост в спираль.

Момент для стрельбы был очень удачный. Оба бойца находились боком к наблюдающим за ними людьми. Змея еще не прыгнула, только начала приподнимать свое тело, когда Дин подал команду:

— Огонь.

Стрелять было явно рано, но вбитый в подсознание рефлекс выполнения приказов сработал автоматически.

Руг выстрелил из гранатомета в то место, куда по его расчету через секунду-другую должно было приземлиться тело чудовища.

Два дымных следа стартовых зарядов гранат сошлись в одной точке на мостовой. В тот же момент туда упало тело монстра. Расстояние до точки взрыва было не более тридцати метров. Гранатомет Скифа по прямой спокойно бил на пятьсот метров, но десантникам показалось, что гранаты летели в точку прицеливания целую вечность.

Взрыв подбросил тело змеи на полметра вверх и развернул его. Кошка не промедлила ни секунды, воспользовавшись беспомощностью противника. Ее прыжок был стремителен. Челюсти сомкнулись на основании хвоста, вырывая из него большой кусок плоти. Хвост безвольно повис. Молниеносно отскочив, зверь собрался, приготовившись к новому прыжку, но схватка была уже окончена. Змея даже не сделала попытки нанести ответный удар. Быстро сокращая свое тело, за которым волочился на ошметках шкуры хвост, она скрылась в ближайшем здании, заползя в разбитый проем окна.

Не став преследовать убегающего противника, кошка повернула голову и устремила свой немигающий взгляд на десантников.

— Ну вот. Делай после этого доброе дело, — проворчал Клест, вместе с Дином спиной отступая в проем ворот.

Они уже слышали мягкие прыжки и срывающееся дыхание зверя, когда спасительный люк шлюза за их спинами, закрываясь, щелкнул замком. Буквально в то же мгновение на корпус бота обрушилось тело хищника, слегка качнув машину. Впрочем, больше атак не последовало. Животное было очень сообразительным и понимало бесполезность таких действий.

 

Глава четвертая

В которой бьют стекла из пушки, проводят эксперименты и выясняют необычные вещи.

Зайдя в боевое отделение вездехода, десантники буквально попадали в кресла. Впечатлений и напряжения нервов у них сегодня было предостаточно. Клест сидел в соседнем с пленником кресле, Дин напротив. Глаза аборигена были открыты и не мигая смотрели на Альбрайта. Взгляды мужчин встретились. Альбрайт наклонил голову к широкому ремню разгрузки, зубами захватил торчавший из него шарик и, потянув головой, выпрямился. За шариком, сжимаемым зубами, из ремня вытянулась тонкая трубка, и прохладная вода полилась в рот десантника. Разгрузка имела встроенную флягу и сейчас отдавала свое содержимое хозяину.

Делая глоток за глотком, Дин подумал, что пленник тоже не пил уже несколько часов и ему надо дать напиться. В вездеходе был запас воды, но может быть, ее нельзя давать пленнику. Тут он вспомнил, что в вещах аборигена находится мягкая фляга с водой или какой-то другой жидкостью. Инструкции запрещали давать языкам какие-либо предметы, изъятые у них, но в данном случае вода, пригодная для землян, могла оказаться ядом для аборигена. Но и на этот случай инструкции для спецподразделений давали конкретный ответ.

Раздумья Дина прервал Руг.

— Вот это денек, — проговорил он. — Ну почему мне во время путешествий постоянно встречается всякая нечисть, стремящаяся меня съесть или убить? Вот, например, коммивояжерам чаще встречаются прекрасные блондинки.

— В чем проблема, — поддержал тему Дин, — смени профессию или женись.

— Нет, командир, ни то ни другое. Жена опаснее сегодняшнего монстра и страшнее инструктора из учебного центра.

— Тогда помолчи, у нас еще куча дел на сегодня.

— Вот она, благодарность старшего товарища, — не унимался Руг. — Нет чтобы поинтересоваться моим здоровьем, спросить, не откусили ли у меня чего. Что я нарыл в подвале? Хотя бы одно доброе слово.

— Кончай бурчать. Пошли. — И Дин, поднявшись из кресла, двинулся в носовую часть вездехода.

Поняв, что командир не расположен к шуткам, Клест молча направился за ним. Оба устроились на своих привычных местах, у лобового бронеплекса, пейзаж за которым несколько изменился.

Поперек проема, положив голову на передние лапы, лежала кошка и неотрывно смотрела на вездеход.

— Ну вот, мы уже обзавелись домашней живностью, — увидев животное, продолжал балагурить Клест. — Ничего, лишняя охрана нам не помешает. Хотя ее присутствие провоцирует сигнал биолокатора. Пугнуть?

— Нет. Оставь. То у тебя убить, то пугнуть, — сказал Дин, сосредоточенно роясь в сумке аборигена, куда были сложены все находки после обыска. Наконец он нашел флягу и внимательно осмотрел ее горлышко. Еще порывшись, достал тонкую трубку и вставил ее в отверстие, имеющееся в горловине, после чего аккуратно сжал флягу. Бесцветная жидкость стала подниматься по трубке, но он не дал ей дойти до конца и выплеснуться на перчатку. Свободной рукой он извлек из разгрузки тонкую пластинку.

Клест с интересом следил за всеми манипуляциями Альбрайта, но когда пластинка появилась в руках Дина, понимающе хмыкнул, но не удержался от реплики:

— Вот так, господа. На сцене появляется Большой враль.

Это была шутка всех солдат, когда-либо пользовавшихся тестером. Пластина реагировала различными цветами спектра на любую жидкость: бензин и другие горючие материалы проявлялись на ней красным цветом, кислоты — черным, яды — зеленым, а вода — голубым. Название Большой враль тестер получил потому, что при попадании на него вина или других спиртосодержащих напитков голубой цвет начинал пульсировать, что свидетельствовало о зараженности и опасности жидкости, которая, по мнению прибора, требовала очистки и не годилась к употреблению. По мнению десантников — прибор врал. Вот шутники и прозвали его Большим Вралем. Прозвище настолько прицепилось к тестеру, что даже капралы, выстроив подразделение, оканчивали перекличку фразой: «Большой враль», и если кто-то из молодых десантников не отвечал «Здесь», то получал несколько нарядов вне очереди.

Дежурные офицеры, проверяя наряды на кухне, иногда спрашивали, за что наказан солдат. Ответ: «Не приветствовал Большого Враля» звучал довольно часто. Офицер усмехался и проходил мимо, не отменяя наказания, а десантник никогда не жаловался. Каждый знал, что это заговор профессионалов, жестокие, но необходимые мужские игры. Прошедшие через такие игры молодые десантники гордились такими знаниями, определяющими принадлежность к касте.

Не обращая внимания на Клеста, Дин капнул из трубочки жидкость, находящуюся во фляжке на пластину. Тестер окрасился в ровный голубой цвет. Альбрайт почти не сомневался в результатах проверки. В таких количествах яды или горючие материалы с собой не носят, но своей спиной и спинкой кресла скрыл манипуляции от пленника, способного подумать, что его пытаются отравить или накачать наркотиками.

Сложив все обратно в сумку, он встал и прошел к креслу аборигена, держа ее в руках. Вынув флягу и воткнув в ее горловину трубку, Дин встряхнул ее перед лицом пленника и, услышав характерный звук плеснувшей воды, произнес:

— Вода.

Пленник не отреагировал и немигающими глазами смотрел на десантника.

Приложив трубку к губам аборигена, Дин сказал:

— Пить.

Ответом по-прежнему было молчание. Крылья носа аборигена вздрогнули, как будто он принюхивался, а потом узкие губы медленно раздвинулись и слегка вытянулись, охватив конец трубки. Дин медленно сжал фляжку, и вода побежала по трубке в рот.

У Клеста, со стороны наблюдавшего эту процедуру, сложилось ощущение, что абориген некоторое время пробовал воду на вкус и только потом сделал несколько глотков.

Напоив пленника, Дин с задумчивым видом вернулся на свое место.

— Ну вот, видишь, — проговорил он, — с нами не хотят сотрудничать.

— Вколем говорунчик, и все как рукой снимет, — агрессивно ответил механик.

— И я произведу тебя в переводчики.

На эту фразу командира Руг озадаченно почесал затылок.

— Ладно, давай займемся нашими загадками. Пора начать их отгадывать.

Клест начал вставать из кресла.

— Ты куда?

— За разгрузкой. В ранце мои находки.

— Погоди. Давай-ка активируй пушку.

— Зачем она тебе? Ты что, решил убить кошку?

— Давай активируй, сейчас увидишь.

Клест начал возиться с управлением ходунка. Энергии в боте не было, но конструкторами это было учтено. Ручное управление оружием выполнялось щупальцами через обычную механику, тяги и тросы.

Через несколько секунд люк на крыше вездехода раскрылся, и через образовавшееся отверстие медленно, даже как-то торжественно поднялись шесть стволов артсистемы, сочлененных в едином блоке.

— Готово, командир, — отрапортовал механик.

Пушкой мог управлять любой член боевой команды бота, не покидая своего кресла.

— Ну давай, попади в этот сарай. — И Дин указал рукой через бронеплекс на стоящее напротив здание.

Клест уже начал кое о чем догадываться. Вставив в специальный паз на панели приборов прицел, извлеченный из кармана спинки своего кресла, он ходунком подкорректировал орудие на цель и застыл в ожидании команды.

— Смотри. Похоже, она знает, что такое огнестрельное оружие.

Руг заметил, что кошка, лежащая до этого неподвижно, уже вскочила на ноги и, посмотрев вверх на крышу бота, резво скрылась за углом здания.

— Огонь, — скомандовал Дин.

Механик приготовился услышать ровный гул, раздающийся с крыши вездехода, и увидеть обрушающееся здание. Когда начинала работу артсистема, из-за ее скорострельности на слух отдельные выстрелы не воспринимались. Но ничего этого не произошло. Сверху раздались три хлопка — и наступила тишина. Стены здания остались непоколебимыми. В двух местах с них осыпалась штукатурка, да зиял еще один свежий проем окна, из которого была выбита рама.

— Что и требовалось доказать, — проговорил Дин.

— Когда до тебя это дошло?

— Да почти сразу.

— Что?! Сразу после приземления? И ты молчал?

— Нет. Решение начало зреть, когда мы обыскали нашего языка. Подумай сам. Достаточный уровень развития. Наличие гранат, но он не имел при себе огнестрельного оружия. Арбалет, даже три арбалета, нож, сюрикены. Стрелкового оружия нет. Почему? База. Следы применения мощного оружия, но где оно? Наша стрельба в подвале, применение гранат, а змейке от этого хоть бы что. Прет как танк. Не знает, что такое огнестрельное оружие? По-глупому не боится? Уверена в имеющейся у нее защите? Непонятно. Звук работы Скифов. Степень отдачи. Всё не так.

— А наша стрельба из гранатометов! — прервал Дина Руг. — Летели, как умирающие. Сработали, будто слон выпустил газы, и результат такой же.

— Вот видишь, ты и сам все сообразил.

— Да я, может быть, и раньше б сообразил, если бы меня дважды за день не хотели съесть.

— Отсюда вывод: по какой-то причине на этом шарике запрещено огнестрельное оружие, и так основательно, что даже имеющие его и желающие применять разоружаются. Одну загадку мы с тобой разгадали. Стрелковое вооружение здесь не работает, нет, точнее так, оно работает, но с нулевым эффектом. В момент выстрела, взрыва идет мощное поглощение его энергии. Три выстрела. — Он кивнул на потолок бота. — Даже на экстракцию гильз силы не хватило. Выбили пару стекол. Теперь надо ответить — почему?

— Почему стекла выбили?

— Точнее как, куда поглощается, девается, исчезает энергия? И наша куда делась? В батареях нет. В бластерах нет. Электричество тоже выродилось, а ведь мы привезли его с собой.

— Я начинаю чувствовать себя немножко голым.

— Да, о гранатах и стрелковом вооружении можно забыть. Мне это нравится не больше, чем тебе.

— Погоди, ты сказал гранаты? — Клест сдернул сумку пленника с колен Альбайта и, распахнув, стал торопливо в ней рыться. Наконец он извлек из нее две найденные при обыске у аборигена гранаты.

— Скажи, зачем они ему, если от них никакого толку?

Дин молча пожал плечами. Механик, поудобнее взяв одну из гранат, начал свинчивать расположенный на ее теле цилиндрический выступ. Когда резьба закончилась, не торопясь извлек вместе с ним серебристую палочку почти земного детонатора, вокруг которой было что-то обмотано. Действия Клеста не укрылись от пленника, и он начал активно изгибаться в кресле, пытаясь освободиться от стягивающих его ремней.

Бот опять покачнулся. Гигантская кошка атаковала лобовой бронеплекс. Механик чуть не выронил детонатор, но справился с дрогнувшей рукой, и аккуратно, двумя пальцами, снял с него бумажную обертку. Маленький, скрученный цилиндр почти прозрачной бумаги он осторожно положил на расположенную пред ним панель, а потом вставил детонатор на место.

Отложив гранату в сторону, он развернул находку. Это оказался похожий на пленку листок, на поверхности которого были нанесены черные точки. Удовлетворенно хмыкнув, Руг вытянул гибкий шнур оптической системы и, приблизив объектив к записке, взглянул в окуляр, покрутив верньер настройки.

— Именно то, что я и думал, — сказал он.

— Сообщение микротекстом?

— Да. Граната-футляр. Вреда причинить не сможет, а сообщение при взрыве будет уничтожено.

— Получается, мы захватили связного?

— Именно так, командир.

— Интересно. У них нет аппаратуры связи потому, что нет электричества. Это понятно. Но существует масса других способов. Звук, свет, флажковый семафор, условные знаки и многое другое.

— Любой из названных тобой видов связи можно перехватить и расшифровать.

— Сомневаюсь, что это можно быстро сделать. Любая оперативная связь она и есть оперативная. Получил сообщение или приказ — и тут же его выполнил, а код сменил. Пока противник что-то поймет, он уже опоздал.

— Значит, это что-то очень важное, раз послали человека. Наверняка какие-то инструкции, планы. Долго передавать. Засекут. А где пойдет связной, знают единицы или вообще один человек.

— Похоже, ты прав.

— Посмотри еще сюда. — Механик встал с кресла и прошел в конец бота. Вернулся он на свое место с рюкзаком в руке. Усевшись, вынул из него футляр, найденный на полке в подвале, раскрыл его и молча передал Дину. — Я думаю, это книга, командир. А вот это, — продемонстрировал он более компактную коробку, — жесткие носители. Теперь бы только заработал Профессор.

— Да, энергия нам нужна как воздух. Она сейчас для нас задача номер один. Этим мы и займемся. В нашем случае знание продлевает жизнь. Но ответь мне на вопрос, что ты сделаешь, если получишь приказ заблокировать вот такую базу силами диверсионной группы?

— Это элементарно. Первое — связь. Второе — штаб. Третье — подрыв силовых установок. Все парализовано.

— Правильно. Но они, — кивнул Дин в сторону улицы, — сделали еще умнее. Подняли напряжение в сети и сожгли все кабели разводки. Помнишь ту комнату, где мы были в самом начале? Пожар в ней начался с потолка. Изоляция кабелей оплавлена. Наверху, куда я поднимался, то же самое. А закопченность почти всех проемов окон зданий? Везде был пожар, а здания целы, их не обстреливали. Откуда пожары? Ответ — причина пожаров электропроводка. Представь себе, ты подрываешь силовую установку и генераторы базы. Приходит мобильная электростанция, подключается — и все опять работает. А тут нет, не получится.

— А предохранители?

— Где-то сработали, а где-то нет. Резкий, очень мощный скачок напряжения, и предохранители не спасут.

— Так ты думаешь, диверсия?

— Здесь слабое звено. Теперь мы знаем, что кто-то как-то поглощает всю активную энергию. То есть энергию резкую, мощную, постоянно накапливаемую. Если он ее поглощает, то наверняка может и сбрасывать. Причем точечно, направленно. Такой удар по генераторам — и вот он результат. Впрочем, не обязательно по генераторам, а простой ее сброс в любой кабель сети. Энергоудар по площадям.

— Да, нарисовал ты картинку. Ну и что будем делать?

— Надо запустить Профессора. Электроэнергия для нас задача номер один. Информация есть. — Дин постучал согнутым пальцем по книге. — Будем знать язык, разберемся во всем остальном.

— Подожди. Но если кто-то или что-то забирает, качает энергию и может ее сбрасывать в конкретную точку, то, скорее всего, он может и отслеживать место, где эта энергия образуется. Мы начнем возню и нас прихлопнут одним ударом.

— Риск конечно есть. Ты можешь предложить что-то другое? Если да, то я тебя слушаю.

— Да вроде пока ничего умного в голову не приходит, кроме допроса нашего языка. Мы что, его зря брали?

— Мысль здравая, но мы все сделаем одновременно. Профессор принимает информацию по нескольким каналам одновременно?

— Да.

— Тогда так. Подключаем. Загружаем. Книга — канал видеоряда. Жесткие носители сразу в расшифровку. Звуковой ряд обеспечит связной. Сколько на все это Профессору понадобится времени?

— Загрузить мы его можем и через наш генератор с помощью ходунка. Медленно, но верно. Вот для расшифровки нужна энергия. Тут он не потянет. Думаю, ему понадобится минут пять. Звуковой ряд он тоже возьмет, но только тогда, когда мы подключимся к питанию.

— Вот и определились. Да, совсем забыл. Взгляни вот на это и скажи, что ты думаешь? — Дин раскрыл свой рюкзак и вынул из него сложенный в несколько раз лист.

Развернув бумагу, Клест сразу понял, что держит в руках рекламный плакат. В центре были изображены два существа, пожимающие друг другу руки. Слева стоял узнаваемый абориген, фигурой и чертами лица похожий на захваченного связного. Но вот справа стояло существо совсем другого рода. Оно также имело две руки и две ноги, его стройное худощавое тело было затянуто в облегающий комбинезон зеленого цвета. На спине просматривался небольшой горб. Плоский нос, высокий лоб, лысый череп, по которому до самого горба тянулся нарост, похожий на костяной гребень. Два больших широко распахнутых глаза, изогнутый в улыбке рот. Кожа этого существа была ярко-оранжевой. Внешность незнакомца не вызывала чувства отвращения, а была скорее приятной, чем отталкивающей. Местный текст на плакате располагался, как обычно, по спирали, в которой и были заключены фигуры.

— Черт его знает, — в задумчивости рассматривая рисунок, произнес Руг. — Рекламный плакат фантастического фильма или что-то в этом роде.

— Может, ты и прав, но я думаю иначе.

— Давай, поделись.

— Плакат я нашел на полу в одной из закрытых комнат наверху, когда ты был в подвале. Но не это главное. Скажи, много ты видел рекламных плакатов на улице?

— Ни одного не видел. Время. Погода. Вот их и нет.

— Верно. Но вспомни наши базы, не говоря уже о городах. Баннеры, телевизионные экраны. Везде красотки и крутые герои вроде нас с тобой с автоматами и напитками наперевес. А тут ничего такого нет.

— Ну не знаю, — задумчиво протянул Клест. — Мы мало видели. Может, где-то что-то и есть.

— Может быть. Но давай попробуем разгадать еще одну загадку. У меня есть подозрение, что наглядная реклама здесь не пользуется спросом, потому что не нужна.

— Ты даешь командир! Мне она вроде тоже особо ни к чему, но она есть и никуда от нее не деться.

— Ладно. Проведем опыт. Говори, что хочешь, обычным голосом и следи за ним. — Дин кивнул в сторону захваченного языка.

Порывшись в сумке аборигена, он вынул из нее одну из плиток сухпая и неожиданно, практически без замаха бросил ее в ничего не подозревающего пленника, сидящего в кресле с открытыми глазами. Плитка пролетела буквально в сантиметре от носа аборигена, который даже не вздрогнул. Не попытался уклониться от летящего в него предмета.

— Ну что скажешь?

— Он что, слепой? — удивленно спросил Руг.

— Ответ правильный.

— А может, просто хорошая выдержка?

— Нет. Он действительно слепой, вот почему такие книги, их форма, расположение текста, выпуклый шрифт. Точнее печать, как ты заметил, обычная в нашем понимании, но когда к ней прикасаешься пальцами, она становится выпуклой, скорее всего от тепла рук. Если человек не видит, зачем ему зрительная реклама?

— Как ты догадался?

— Книга и отсутствие рекламы. Еще я вспомнил, что когда его поил, резко потряс перед его глазами флягой с водой, чтобы она плеснула. Он даже не моргнул. В тот момент я не обратил на это внимания. Позже вспомнил. Ну а в подтверждение моей догадки мы провели эксперимент.

— Так мы что, попали на планету слепых?

— Нет.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Какой дурак направляет слепца связным, доверяя ему передачу секретной информации, когда под рукой есть полноценные бойцы?

— Ты опять прав. Но я считаю, что он видит.

Клест молчал с выражением полного непонимания на лице. Казалось, еще секунда — и его рука потянется к голове, чтобы покрутить пальцем у виска, и он спросит, не спятил ли командир. От невысказанного желания у него даже дрогнуло плечо.

— Нет, — предупредил его движение Альбрайт, — с головой у меня все в полном порядке. Сначала я поясню первую часть своих слов, а потом мы проведем еще один эксперимент, и ты поймешь остальное. Все просто, — продолжал он. — Целая планета, цивилизация не будет суетиться, если в ее рядах насчитывается хоть десять процентов слепого населения. У таких людей обостряются слух и другие органы и таким образом они могут воспринимать нужную им информацию. Можно создать письменность наподобие языка Брайля, что и сделано. В конце концов, медицина не стоит на месте. Если сегодня тебе не могут вернуть зрение, то смогут вернуть его завтра. При определенной тренировке можно видеть просто кожей. Можно обучать этому слепых в специальных школах с детства, в масштабе государства или всей цивилизации. Но создавать специальный шрифт, которым пользуются и слепые, и зрячие, будут там и тогда, где основное население слепо. Слепой может быть помощником, но не полноценным членом общества. Общество в свою очередь может содержать помощников, но когда слепых большинство, то оно ищет способы сделать таких людей полноценными членами, и способы для этого могут быть любые.

Мой вывод прост: на этой планете или в этом государстве, на территории которого мы находимся, основное население слепо. Произошло это очень давно, возможно, еще до создания письменности. Слепота наступила в результате произошедшей глобальной экологической катастрофы, потому что если бы она носила генный характер, то физиология была бы другой. Зачем природе, зародившей жизнь, придумывать такой орган, как глаза, если ее творение не будет этим органом пользоваться.

— А может, слепота поразила их недавно? Например, война. Генетическое, химическое, световое оружие. Вот и результат.

— Нет. Судя по тому, что мы видели, наличие оружия таких типов возможно, но до сегодняшнего дня должны были остаться следы того, что общество было зрячим. Например, та же реклама. И последнее. В таком количестве, как ты видел, таких книг с таким шрифтом просто не успели бы напечатать. Но даже если бы и сделали это, то почему они на военной базе? Почему в хранилище, а не в жилищах людей? Мне думается, что это было хранилище отработанной технической информации или архив.

— Возможно, ты прав, — выслушав довольно длинную речь Дина, задумчиво проговорил Руг. — А теперь давай свой эксперимент. Докажи, что человек может быть одновременно и слепым, и зрячим.

— Пойди и ударь по щеке нашего пленника.

— Зачем?

— Ты хочешь эксперимент. Мне нужен эксперимент. Кончай задавать вопросы. Пойди и ударь.

— И что будет?

— Вот сам и увидишь, что будет, — сказал Дин, откидываясь на спинку кресла и глядя в лобовой бронеплекс.

Механик с сомнением, не торопясь, выбрался из водительского кресла и подошел к аборигену, который немигающим открытым взглядом смотрел на него. Вновь вспомнив все, о чем говорил Дин, Руг замахнулся. Глаза пленника не мигнули, голова не сдвинулась ни на миллиметр, выражение лица не изменилось. Пленник должен был понимать, что перед ним кто-то стоит, но явно не заметил агрессивного движения. Любой человек, ожидая удара, закрыл бы глаза, отвернул голову, сыграл бы мышцами лица. Ничего этого не было. И тогда Клест ударил. Полновесная пощечина прозвучала на всю кабину, и почти в то же мгновение бот содрогнулся от удара в его корпус четвероногого зверя. Кошка атаковала машину. Сделав еще два прыжка на лобовой бронеплекс, она вернулась на свое место, но, видимо, продолжала рычать, так как была видна ее полураскрытая пасть и великолепный зловещий оскал клыков.

— А теперь твои выводы, — дождавшись, пока вернувшийся механик устроится на своем месте, спросил Альбрайт.

Но услышал не ответ, а вопрос:

— Ты кто?

— Я человек, умеющий наблюдать, замечать и делать выводы. Все тебе объяснил? Что еще надо?

— Я служу уже восемь лет. Ты у меня пятый командир. Это наш третий совместный рейд. Когда ты вытащил наш отряд из того дерьма, в которое мы попали на Красе-7, я уже тогда хотел задать тебе этот вопрос.

— Ты задал. Я ответил. Нет тут ничего необычного. Сам убедился.

— Ты прирожденный аналитик, а не полевой офицер. Ты должен сидеть в штабе, сытно жрать, вовремя мыться, а не рисковать шкурой и глотать пыль во время рейдов. Ты свой парень в баре, но не такой как все. Например, знаешь, кто такой Брайль. Но положу голову под луч бластера, что среди полевиков во всей армии об этом знает только майор Альбрайт.

— Ну ладно. Прокукарекай, что понял.

— И тут я прав. Прокукарекай. Обратился как к зеленому первогодку, а не обидно. Не унизил. Спросил как равного, только с подкусом. Отвечаю, свой парень. Короче так. Опять ты прав. Кошка чувствует то, что ощущает он. — Клест кивнул в сторону пленника. — Я ударил. Она почувствовала и кинулась на защиту. Ты знаешь, я все ломал голову, как она нас нашла? — после непродолжительного молчания сказал Руг. — По запаху? По следам? Ты прекрасно знаешь, что ходунок своего запаха не оставляет, а животные по видимым следам не преследуют дичь. Наоборот, через каждые сто метров в полосе движения оставляется метка. Один раз понюхал, никогда больше не захочешь и рванешь от этого места подальше. А она дошла и нашла хозяина.

— Не знаю как, но не думаю, что по какой-то внутренней связи между ними. Скорее все же инстинкт.

— Ну а дальше?

— Что дальше?

— Почувствует она опасность для хозяина. Инстинкт. Собаки тоже на большом расстоянии чувствуют и даже воют, если хозяина убили.

— Я думаю, что это поводырь, но гораздо лучше, чем земная собака. Если они так хорошо связаны эмоционально, то почему не предположить возможность еще более полной передачи информации образами.

— Что видит она, видит и он?

— Только не проси доказательств. У меня их нет.

— Нет, так будут, — уверенно проговорил Руг и вдруг спохватился: — Постой, командир. Есть еще одна тема.

— Какая?

— Насколько я помню, посмотрев на плакат, ты сказал, что думаешь иначе. Что это не реклама фильма, а что-то другое.

— Хорошая память и внимание. Но давай пока и этот вопрос оставим без ответа. Мало фактов, одни домыслы. Вот с ним поговорим. — Альбрайт кивнул на пленника. — И не надо будет гадать.

— Тут я с тобой не соглашусь. Все-таки ты лихо отгадываешь. Знаешь, у меня ощущение, что если так пойдет и дальше, то через пару дней мы все узнаем без него и уберемся с этой планеты.

— Ты большой оптимист, — произнес Альбрайт, растягивая слова, а потом добавил: — У меня появилось желание задержаться на этой планете подольше.

— Это еще зачем?

— Собираю материал, чтобы написать диссертацию и стать генералом.

Поняв, что командир шутит и больше отвечать на вопросы не намерен, Руг решил поддержать его.

— Ради того, чтобы ты стал генералом, я готов, если ты не возражаешь, тоже остаться и помочь в меру сил.

— Договорились, — односложно ответил Дин.

В кабине установилась тишина.

Каждый думал о своем. Клест — о том, как ему повезло с командиром. Альбрайт — о способах разгадки обнаруженных загадок.

Молчание затягивалось, и нетерпеливого по характеру Клеста начала угнетать тишина. Его неугомонный характер требовал активных действий, но командир молчал, что-то сосредоточенно обдумывая. Наконец механик не выдержал.

— Что будем отгадывать на этот раз?

— Давай для начала просто поедим и накормим нашего языка, а потом поищем место, где можно подзарядить наши батареи.

Они быстро поели, вскрывая пакеты с обычным армейским сухим пайком. Мясные брикеты быстро превращались в структурной печи бота в пахучие отбивные. Хлеб радовал нёбо мягкостью и ароматом.

Сидя напротив пленника и прихлебывая кофе, Клест рассказывал очередной анекдот, а Дин с улыбкой кивал ему, но его взгляд, устремленный на пленника, свидетельствовал о том, что он сейчас что-то обдумывает, принимая решение.

— Ну что, напарник, — проговорил он, когда последний глоток кофе был сделан и стакан опустел в его руке, — пожалуй, пора покормить нашего друга. Принеси, пожалуйста, его сумку.

Когда Руг выполнил просьбу, Альбрайт извлек из сумки один из пакетов, похожих на плитку обыкновенного шоколада, и достал флягу с водой. Положив взятое на колено пленника, он десантным ножом разрезал веревки, притягивающие руки аборигена к подлокотникам кресла.

Несколько секунд тот оставался неподвижен, а затем, растерев затекшие запястья, уверенно взял флягу с водой и начал пить.

— Присмотри за ним, — приказал Дин сидящему напротив пленника Ругу, а сам пошел в носовую часть вездехода. Посмотрев в бронеплекс, чему-то удовлетворенно кивнул и, вернувшись, сел на свое место.

Пленник разорвал упаковку пищевой плитки и медленно жевал ее, периодически откусывая небольшие куски. Зубы у него были широкие, крепкие, желтого цвета. Закончив есть, он сделал еще несколько глотков воды, положил на колени флягу и остатки плитки и сложил руки на груди.

— Ты только посмотри. Чувствуется хорошее воспитание. Говорит, я поел и я вас презираю, — не удержался Клест, комментируя позу пленника.

Альбрайт вновь подошел к лобовому бронеплексу и неподвижно застыл, глядя на улицу. Не поворачиваясь, спросил:

— Что он делает?

— Повернул голову, посмотрел на тебя и положил руки на подлокотники кресла. Привязать его?

— Нет, не надо. Наблюдай.

— Смотрит неотрывно на тебя, — начал комментировать действия пленника Клест. — Опять сложил руки на груди. Вытянул ноги.

Дин еще долго оставался у лобового бронеплекса. Наконец со словами «Я так и думал» отошел от него, пройдя в боевое отделение.

— Привяжи его, — приказал он и, дождавшись, когда руки пленника будут плотно прикручены вязками к подлокотникам, буднично, как будто выходил из дома, сообщил: — Я выйду прогуляюсь.

Клест не успел ничего ответить на эту фразу, а внутренняя дверь шлюза уже захлопнулась за командиром.

Реакция механика была естественной и быстрой. Мгновенно влетев в водительское кресло, он уперся ногой в педаль боевого спуска парализатора.

Через бронеплекс по-прежнему просматривались площадь и улицы, выходившие на нее. Поперек проема ворот все так же лежала чудовищная кошка. В правом углу обзора появились голова и плечи Альбрайта. Нога механика инстинктивно выбрала свободный ход педали. Еще миллиметр, еще сто граммов усилия — и оружие поразит животное. Необходимо стрелять, пока командир находится в мертвой зоне. Но приказа не было. Пока Клест раздумывал, Дин переместился в зону поражения. Теперь, если последует нападение животного и придется стрелять, он тоже будет парализован. Это не смертельно, но приходить в себя после удара очень болезненно. Главное — успеть.

Тут механик обратил внимание, что пальцы левой руки Дина стиснуты в кулак. Для любого десантника пантомима жестов командира — это приказ. Он поступил. Не стрелять. Руг несколько расслабился.

Альбрайт стоял перед кошкой в пяти метрах и смотрел на нее. Зверь встал, лениво потянулся и отошел в сторону, уступая дорогу человеку. Майор прошел мимо и вышел на освещенное местным светилом пространство.

Момент был очень напряженный. Крупный хищный зверь стоял за спиной человека, в каких-то трех метрах.

Постояв несколько секунд и легким поворотом головы оглядев площадь, командир повернулся и неспешным шагом скрылся за бортом вездехода.

Кошка вновь вернулась на свое место, а нога механика почему-то очень осторожно сползла с педали пуска.

Почти сразу за спиной раздался щелчок внутренней двери шлюза, и в боевое отделение спокойным шагом вошел Дин.

Клесту от пережитого напряжения потребовалось усилие, чтобы расслабить все мышцы и повернуться.

— Ну ты даешь, командир, — каким-то чужим, хриплым голосом сказал он, только сейчас заметив, что рот его сух, а язык шершав и плохо его слушается.

Альбрайт, отметив крайнее волнение механика, перешел на официальный тон, чтобы сразу снять напряжение. Жестким командным голосом он рявкнул:

— Лейтенант, доложите. Чего всегда ждет десантник?

Клест выскочил из кресла. Вытянулся перед Альбрайтом в струнку и четким голосом ответил:

— Десантник всегда ждет приказа командира, — и уже слегка улыбнувшись, добавил вторую неуставную часть ответа: — Даже тогда, когда сидит в сортире.

— Вот ты и в полном порядке, напарник, — улыбался Дин. — Извини за эту маленькую проверку, но мы не на пикнике. Я должен быть полностью в тебе уверен. Теперь я уверен. Расслабься.

— Как ты это сделал, командир?

— Сейчас не до объяснений. Будет время — расскажу. Лучше скажи, где тут могут находиться генераторы?

— Будем подключать Профессора?

— Обязательно.

— Я думаю, что генераторная где-то на окраине, вне жилого сектора. От нее много шума. Она должна иметь собственную внешнюю охраняемую зону и располагаться отдельно от наиболее важных объектов. При воздушном, артиллерийском ударе по таким объектам она остается целой и работает. Когда мы наблюдали с холма за базой, я отметил про себя пару подходящих под это дело зданий.

— Найдешь?

— Элементарно.

— Тогда заводи ходунок — и вперед.

Клест бросился к креслу водителя выполнять приказ командира.

— Постой. Давай прикинем. Если противник за нами наблюдает и не хочет, чтобы мы получили энергию, через какое время он сможет нанести удар? С момента запуска генераторов?

— На этот вопрос тебе никто не ответит, кроме него, — механик кивнул на пленника. — Мы о нашем противнике ничего не знаем. Если исходить из худшего, то получится примерно следующее. Нас будут глушить высокоточным оружием. Ударные силы находятся в готовности номер один. Засекают нас в момент запуска генератора. Докладывают наверх. Получают приказ уничтожить. Вводят квадрат удара в ракету или во что-то там еще и наносят удар. Время подлета нам неизвестно. Думаю, на все про все у нас при плохом раскладе минут двадцать, не больше.

— За какое время Профессор справится с расшифровкой языка?

— Это не код. Полагаю, времени ему хватит. Кстати, загрузку информации можем начать прямо сейчас. Сбрасываться будет по капле, но на это генератора ходунка хватит.

— А не могут они отследить нас по работе нашего генератора?

— Нет. Не думаю. Мощность маленькая. Возмущение поля ничтожно. Плюс рельеф местности. Нет. Разве что с орбиты. Но мы облетели планету. Там я ничего такого не видел.

— Тогда вперед. Прикидывай заранее, как мы будем запускать их генератор.

— Было бы что запускать, — веселым голосом отозвался механик, устраиваясь в своем кресле.

Когда бот начал расправлять ходунки, кошка медленно встала, выгнула спину и, не проявляя агрессивности, покинула проем ворот.

— Что это с ней? То кидается как бешеная, то ведет себя как пай девочка? — спросил Клест.

— Мы с ней договорились.

— Тогда я спокоен. Может, пошлешь ее наперехват наших противников? Правда, я о них ничего не знаю.

— Нет. Очень скоро ее пошлют перехватить нас.

— Не понял. — Клест был так удивлен сказанным, что плавно двигающийся до этого вездеход резко притормозил и страховочные ремни кресла врезались в грудь Дина.

— Ты давай не отвлекайся. Следи за дорогой, я тебе сейчас все расскажу. Эта кошка — не просто кошка, а поводырь нашего слепого. Она, как мы выяснили, реагирует на его эмоции. Страх, опасность — и она кидается спасать хозяина. Веселье — и животное счастливо. Но я вот что думаю. Если хозяину надо на работу, в гости к другу или еще куда?

— Очень просто. Команда. Работа. И она приведет.

— Нет, мой пример неудачен. Представь себе город и в нем десятки тысяч этих тварей. А квартира, где она будет жить? А транспорт? Ведь для нее нужен грузовик. Не думаешь же ты, что каждый день будешь скакать на ней по городу десять кварталов на работу.

— Какие-то стоянки. Вольеры.

— Ты меня дослушай. В города их не пустят, как я думаю. Могут быть, конечно, небольшие исключения. Если перевести на наш язык — это лошадь, вол. Аграрная планета. Сельская местность. Этот зверь ценнее, разумнее, обладает неординарными способностями, а значит, очень дорогой, не каждому по карману.

— Выходит, пленник наш не пешка? Знатного, богатого происхождения?

— Правильно мыслишь. Вот я и допустил, а что если зверь и абориген — своеобразный симбиоз. Хозяин видит глазами зверя и передает команды не только эмоциями, но и зрительными образами.

— И что получается?

— Ты сам видел, что получилось. Когда я передал кошке образ ее хозяина, сидящего в кресле со скрещенными руками на груди, она почувствовала чужой посыл. Сначала растерялась, а потом оскалилась, но передала образ. Хозяин среагировал. Ты сам сказал, что он повернул голову в мою сторону. Животное успокоилось. Точнее, его успокоили приказом. Тогда я передал образ, что хозяин положил руки на подлокотники кресла.

— И он это сделал, а потом вытянул ноги.

— Попал в самую точку.

— Тогда ты передал, что выходишь из бота, и кошка не нападает. Это был риск.

— Риск был. Пока я шел, могла поступить и другая команда, на атаку. Но для нашего гостя это ничего не меняло. Он по-прежнему оставался пленником и мог предположить, что в этом случае условия его содержания ухудшатся или он вообще будет убит. Вот если бы и он оказался за бортом, тогда бы я не гарантировал целости своих костей.

— Постой. Получается, что он уже с нами сотрудничает и у нас есть переводчик.

— Нет. Не получается. Он захвачен силой. У него есть секретное задание. Препятствие в его выполнении — мы. Следовательно, мы враги. Какие-то новые, неизвестные, но враги. В одной из старинных систем рукопашного боя был такой принцип. Сначала поддаться, чтобы потом победить. Вот он и соглашается на сотрудничество. Отказывается от нападения, что вызывает симпатию и доверие. Но как только почувствует, что обстановка изменилась и он сможет освободиться, то нам конец. Зверюга порвет и не задумается.

— Очень логично. И что будем делать?

— Работать. Активировать Профессора. Изучать язык и обстановку. Сейчас мы балласт для обеих, противостоящих друг другу сторон. Похоже, идет война. Какую пользу мы можем принести? Что предложить? Мы помеха. Лишняя карта в колоде. Что нужно сделать с такой картой? Естественно, выбросить. В нашем случае — уничтожить. Им возиться некогда. Надо решать свои задачи. А тут мы под ногами путаемся.

— И как же тогда быть?

— Мы добываем информацию. Узнаем расстановку сил. Попытаемся найти решение какой-то из их проблем и либо разрешаем ее сами, чем доказываем свою полезность, либо приходим к одной из сторон с готовым решением, и тогда нас не спишут. Но времени у нас осталось очень мало.

— Почему?

— А почему, как ты думаешь, эта кошка еще здесь?

— Ну здесь ее хозяин. Она его охраняет.

— Ошибаешься. Она ведет разведку.

— Как разведку?

— Вот так. Она запомнила образ бота и нас. Она получает информацию от хозяина, который находится рядом с нами. Когда он посчитает, что информации достаточно, определится с нашими намерениями, то пошлет ее к своим и на нас начнется охота. Охота хотя бы ради того, чтобы забрать донесение. Обезопасить себя от вероятного попадания его к врагу. Я думаю, что он давно бы отправил ее к своим друзьям, но они, видимо, далеко. Кошка доберется до них не скоро, а следовательно, мы можем исчезнуть. Неучтенный фактор, которым мы являемся, будет или может мешать. Уж лучше немного подождать, а потом передать побольше сведений. Если бы его друзья были близко, то зверюга уже давно сбегала бы за ними и привела сюда охотников.

— А откуда он знает, что мы нашли донесение?

— Подумай. Он слепой, но этот ущерб компенсируется обостренным слухом. Ты вывинчивал детонатор. Он это слышал. Не выдержал, заволновался и дернулся. Кошка в этот момент атаковала нас, реагируя на эмоциональную волну хозяина.

— Вот, значит, как. Я сейчас порву ее на куски ходунком, предварительно всадив заряд из парализатора. Так и знал, что эта гадость принесет нам неприятности. И ты меня удерживал, когда я хотел ее убить, — закипятился Руг.

— Нет. Мы сделаем все по-другому. Мы сами отправим кошку по известному ей адресу и тогда, когда захотим. Разыграем нашу карту. Докажем, что мы хорошие.

— То есть ты хочешь сказать, что если мы через нее передадим секретное донесение адресату, то тем самым докажем свою полезность и нас не будут пытаться поймать и убить. Но если это станет известно другой стороне, то для нее мы будем врагами. Получается, мы делаем ставку вслепую.

— А из чего нам выбирать? Ставка действительно вслепую, и ловить нас будут обе стороны, но по крайней мере одна из них не сразу нас уничтожит, а может, и обе. Они задумаются, почему мы так поступили и захотят получить ответ на этот вопрос. А от трупов, как сам знаешь, ответа не добьешься. У нас будет резерв времени. Полезными для них, возможно, мы и не станем, но хорошими для одной из сторон — да. Кроме того, если получится активировать Профессора, то уж одной тайной мы точно будем владеть, а она поможет нам понять многое.

— Ты имеешь в виду расшифровку донесения?

— Естественно.

— Знаешь, очень часто случается, что носители секретов становятся лишними.

— Знаю.

— Ну и какое решение мы принимаем?

— А мы его уже приняли.

— Тогда посмотри, что успел загрузить Профессор. Я как чувствовал. В первую очередь сунул в сканер эти донесения.

— Да, он их уже отработал, — проговорил Дин, склоняясь к приемнику загрузки считывающего блока. — Уточни, где мы сейчас?

— Около километра от возможного места нашего интереса.

— Давай послоняйся по улицам влево-вправо и выходи за границу базы. Пусть думают, что хотят. Мы что-то искали, но не нашли.

— Понял, командир. Выполняю. А как там наш эскорт?

— Не волнуйся, с нами. Движется сзади.

— Хорошо. Давайте поиграем.

Вездеход начал метаться по улицам. Временами останавливался и начинал двигаться вновь, будто что-то искал, вынюхивая. Наконец машина вышла к воротам на окраине строений. Дальше перед ней расстилалась голая желтая равнина, а слева тянулись уже знакомые холмы.

— Давай выходи к границе между равниной и холмами. Сами потом уйдем в холмы. Оттуда проще проследить, уйдет этот рыжий связной или нет, — отдал приказание Дин.

Машина целеустремленно вышла с территории базы и двинулась в указанном направлении.

— Прибыли, командир, — доложил Клест, опуская вездеход в пыль на границе указанных зон.

— Заряжай артиллерию, — передавая сумку пленника Ругу, сказал Дин, другой рукой протягивая ему изъятые из приемника сканера пленки секретного сообщения, — а я начну договариваться о их доставке в адрес назначения.

— Ты что, серьезно хочешь ему так все и объяснить?

— Нет конечно. Я просто передам, что хочу отдать сумку зверю. Посмотрим, насколько важны эти сообщения. Если кошка останется еще на некоторое время, то важнее мы. Если сразу уйдет, то можно предположить, что это была важная информация.

Пока Дин говорил, механик успел обернуть пленками детонаторы, вставил их в тело гранат и, опустив гранаты в сумку, протянул ее Альбрайту.

Дин замер в своем кресле, закрыв глаза. Он живо представил, как кладет гранаты в сумку, выходит из бота и вешает ее на шею стоящей перед ним кошки.

Открыв глаза, он увидел через лобовой бронеплекс, что рыжий зверь стоит перед вездеходом и пристально всматривается в машину, будто прислушиваясь. Он еще раз повторил передачу зрительных образов, а потом прошел через боевое отделение и скрылся за дверью шлюза.

Механик напряженно ждал появления командира перед вездеходом, на всякий случай поставив ногу на пусковую педаль парализатора, и даже вздрогнул, когда рука Альбрайта неожиданно легла ему на плечо.

— Ты что, передумал?

— Нет. Я просто выбросил сумку из шлюза. Видишь, она уже сообразила и пошла за ней.

Действительно. Кошка немного постояла, а потом двинулась вперед, обходя вездеход. Люди напряженно ждали.

Через минуту-другую животное появилось вновь в обзоре бронеплекса. В зубах оно несло сумку и, часто поворачивая голову, стало удаляться в сторону степи. Чем дальше кошка отходила от вездехода, тем шире и увереннее становился ее шаг, пока не перешел на размашистую рысь.

— Ну вот, получила приказ и побежала его исполнять. Пора и нам заняться делами. Ты там периодически поглядывай на локатор. Не мы одни хитрые. Кошка может вернуться.

— Не беспокойся. Я все время на него смотрю. На звуковой режим перевел. Очень не хочется попасть на обед в качестве закуски или десерта, — прокомментировал Руг свои действия.

— Ладно. Давай к нашей цели. Сколько там провозимся, еще неизвестно, а отсчет времени уже пошел.

Вездеход развернулся и двинулся в сторону базы.

 

Глава пятая

В которой похищают энергию, бегут и отказываются разговаривать.

Механик, как обычно, не ошибся. Первое же здание оказалось генераторной подстанцией, о чем свидетельствовали длинный ряд изуродованных взрывами ажурных ферм, увешанных порванными и провисшими проводами на изоляторах, огороженные решетками, черные от пожаров будки, похожие на трансформаторные, и другое оборудование, в котором Дин ничего не понимал. Зато Клест, радостно потирая ладони, с улыбкой на лице сообщил.

— Все нормально, командир. Почти как дома. Не переживай. Сделаем. — И направил бот в машинный зал, через полностью рухнувшую стену, состоящую раньше из легких рам серебристого цвета, в которых торчали остатки материала, похожего на стекло.

Еще раз взглянув на индикатор пока молчащего биолокатора, десантники вышли из бота в помещение генераторной. Об оружии никто не упомянул, но, покидая вездеход, Дин прихватил с собой арбалет пленника.

Крыша здания генераторной во многих местах была пробита. Края отверстий в плитах перекрытий оплавлены. Работающее в момент атаки оборудование и сами генераторы были точечными ударами выведены из строя. Кожухи на гигантских катушках тоже пробиты и порваны взрывами. Повсюду та же гарь от пожара, покрытая толстым слоем пыли.

— Атака на здание происходила сверху, — оценил повреждения Альбрайт. — Нам нужно опасаться того же.

Он ни минуты не сомневался, что попытка получить электроэнергию закончится такой же страшной бомбардировкой. Это обстоятельство держало его в крайнем напряжении и обостряло внимание. Зато действия механика и его блестевшие глаза свидетельствовали о крайней степени оптимизма.

Клест уверенно шел в глубь этого хаоса. Дин двигался следом, полностью доверяя знаниям и нюху своего напарника.

— Вот видишь, я так и знал, что найду его, — сообщил механик, не оборачиваясь.

Альбрайт, отставший метров на двадцать, ускорил шаг и почти уткнулся в спину Руга. Тот обернулся и указал в угол помещения, где среди хлама и пыли стоял генератор меньших размеров, похожий как две капли воды на уничтоженных в зале гигантов.

— Это запасное аварийное оборудование, — пояснил Клест. — Имеет свою отдельную разводку. На момент обстрела и скачка напряжения оно не работало. Подгоняй сюда бот, а я пока посмотрю, что и как можно приспособить.

Когда Дин вернулся на вездеходе, работа у Клеста кипела вовсю. Он уже снял кожух с редуктора, отсоединил от него пусковой двигатель и, найдя где-то среди пожарного инвентаря топор, похожий на секиру, отрубал им куски кабеля нужной ему длины.

Жестами указав Дину, куда поставить машину, он тут же открыл люк зарядных блоков вездехода и потащил к нему концы кабелей. Не успел Альбрайт подойти к нему, как получил распоряжение вернуться в бот и принести баллон универсального клея-герметика. Так как концы кабелей не имели замков, Руг десантным ножом срезал изоляцию, положил оголенные концы на клеммы батарей и, попросив командира их придержать, залил их концы герметиком, заизолировав и закрепив их на клеммах. Аналогичным образом он поступил с двумя другими концами, которые приварил к клеммам генератора, предварительно сняв кожух.

Дин едва собрался спросить, чем он еще может помочь, когда Клест забрался в кабину и двумя щупальцами ходунка согнул кусок трубы, выбранной из валявшегося хлама, под прямым углом, сделав из него ручку ворота. Ее конец он надел на вал редуктора. А потом одним точным ударом могучего щупальца он вогнал стальной стержень в конец трубы. Стержень прошел сквозь стенку трубы, как через бумагу, точно попал в отверстие вала и вышел с другой стороны.

Такой молниеносной и слаженной инженерной работы Альбрайту еще не приходилось видеть. Он все это время стоял у вездехода, держа в руках арбалет, и временами поглядывал на наручный биолокатор. Не хватало еще проморгать какую-нибудь опасную тварь, прибежавшую на поднятый механиком шум.

Наступившая после проведения инженерных работ тишина длилась минут десять. Дин уже стал подумывать, не забраться ли в бот и не спросить ли, в чем дело, когда сам механик спрыгнул к нему.

— Все готово, командир. Как только генератор закрутится, можешь начинать отсчет. Я там повозился, — кивнул он в сторону вездехода, — перебросил пару концов. Так дело пойдет лучше. Генератор напрямую соединен с Профессором через один блочок. Все будет работать. Так что экипаж ждет приказа.

— Ну ты и фокусник, — не удержался Дин. — Такой работы я еще не видел. Молодец.

— Рад стараться, господин майор, — шутливо вытянулся Руг, довольный похвалой.

— Давай начинай. Я тут побуду. Как только Профессор закончит, сразу глуши эту шарманку.

— Не понял, что глушить?

— Шарманку. — Дин кивнул на генератор. — Раньше был такой старинный музыкальный инструмент.

— Понял. Ты прав. Этот сейчас и сыграет, и споет.

Механик исчез в кабине и через минуту активировал ходунок.

Два мощных щупальца, ухватившись за ручку, торчащую на валу редуктора, начали медленно ее проворачивать. Спустя несколько осторожных, неторопливых кругов движения начали плавно убыстряться. Механик управлял ходунком, как опытный пианист, который незаметно для слушателей плавно наращивает темп игры. Сначала загудели шестерни редуктора, а после, поднимая ноту все выше и выше, запел генератор. Помещение наполнил стройный гул. Воздух стал сухим и начал наэлектризованно потрескивать.

Альбрайт засек двадцать минут на своем механическом хронометре. Двадцать минут — это много. Он мысленно подгонял Профессора, называя его только ласковыми словами и прекрасно понимая, что каждая проведенная у генератора минута может закончиться гибелью их и без того неудавшейся экспедиции.

С момента запуска генератора прошло пятнадцать минут — целая вечность при напряженных до предела нервах. Дин уже практически не следил за бегом секундной стрелки хронометра, а вслушивался и всматривался в окружающую обстановку буквально всем телом, ощущая кожей малейшие изменения.

Сигнал «Пора» прозвучал в его мозгу неожиданно и категорически, а Альбрайт доверял своей интуиции. Ни секунды не медля, он запрыгнул в бот, захлопнув за собой люк, вихрем пронесся по боевому отделению и упал в кресло.

— Время вышло. Уходим, — прокричал он, застегивая предохранительные ремни.

В бронеплекс он успел увидеть, как щупальца ходунка отпустили рычаг ворота, который все еще продолжал вращаться. Между металлическими обломками, разбросанными на полу генераторной, начали проскакивать белые искры, а с крыши здания к работающему еще генератору, как в замедленной съемке, потянулась искра мощного разряда.

Клест тоже не дремал. Вездеход прямо с места сделал громадный прыжок — и концы кабелей, приваренные к клеммам генератора, в самый последний момент отделились от него. В два прыжка вездеход покинул здание. Длинными скачками машина неслась по улице, поднимая пыль волочащимися за ней концами кабелей и хлопая открытым ремонтным люком энергоблоков.

Альбрайт прильнул к окулярам оптической системы. На том месте, где раньше стояла генераторная, творился ад: с абсолютно чистого, начинающего по-вечернему темнеть неба, на здание сыпались десятки сверкающих молний. Они пробивали крышу, корежили и рушили стоящие рядом со зданием опоры проводов, били в почву, оставляя в ней воронки с оплавленными пологими краями. Дин увидел и кульминацию нанесенного по ним неизвестным противником удара.

В небе над генераторной образовался белый раскаленный шар, который стал медленно опускаться на здание. Он без видимой задержки прошел сквозь крышу, по ходу своего движения испарив материалы перекрытий, и, проникнув в помещение, завис над полом, а потом стал стремительно разбухать. Здание генераторной засветилось. В оптику было видно, как от чудовищной температуры потек материал стен и здание начало оплывать и оседать вниз. В этот момент и произошел взрыв. Десантники его не услышали, так как внешние микрофоны вездехода не работали. Гигантская шаровая молния, образовавшаяся в здании генераторной, потухла, а все, что осталось от самого здания, стало разлетаться во все стороны…

— Сегодня Бог был на нашей стороне, — с облегчением проговорил Альбрайт, отрываясь от окуляров.

— Кстати, насчет Бога, командир. У нас есть звуковой ряд. Клиент разговорился.

— Излагай подробнее. Ты что, вколол ему говорунчика?

— Плохо обо мне думаешь. Да и некогда было. Как только я запустил генератор и он его услышал, то начал вести себя неспокойно. Крутил головой, пытался освободить руки. Я уже собирался встать и дать ему хорошую оплеуху, как он начал кричать. Мне показалось, что он запаниковал, пытаясь предупредить о чем-то. Это мы с тобой предусмотрели. Видя, что его крики остались без внимания, он успокоился, перестал дергаться и стал бубнить что-то себе под нос. Я думаю, молился.

— Значит, нам еще раз повезло. Языковой барьер мы преодолеем. Кстати, на что по звучанию похож их язык?

— Язык как язык. Не думаю, что с произношением возникнут большие трудности.

— Ладно. Потом послушаем, разберемся.

— Да, кстати. Куда двигаемся дальше, командир?

— Давай подальше отсюда, в холмы, — предложил Альбрайт, снова припав к окулярам, и через некоторое время сообщил: — Нам здорово повезло. Еще несколько секунд — и разнесло бы на молекулы. Они до сих пор бьют по площадям. Треть базы сровняли с землей. Ты молодчина.

— На том и стоим, сэр.

— Чуть не забыл. Что там наш Профессор?

— Поработал на славу. Когда ты приказал сниматься, он уже закончил решать свои задачи. Уложился секунда в секунду. Теперь нам нужно спокойное место и немного времени. А ты начнешь повышать свое образование и отгадывать новые загадки.

— Ты прав. Очередную я, кажется, в этом хаосе уже отгадал.

— Поделишься?

— Конечно. Помнишь выжженное внутри здание, как мы думали — центр связи. Так вот, в него попала шаровая молния. Пробила крышу, несколько этажей перекрытий и взорвалась внутри.

— Откуда ты знаешь?

— Точно так же они уничтожили генераторную, когда охотились на нас. Только ее стены не выдержали взрыва, частично оплавились, а остальное потом разнесло в пыль.

— Мне кажется, что мы грубо нарушаем один из основных законов этой гостеприимной планеты.

— Какой?

— Здесь под страхом смерти запрещается пользоваться электричеством. Мы преступники планетарного масштаба.

— Похоже, ты прав. Могу добавить, что хозяева, установившие этот закон, находятся на экваторе планеты в шести местах.

— Почему так?

— Вспомни. Когда мы были на орбите, на ночной стороне каждого полушария видели светящиеся зоны. Всего их было шесть. Это либо освещенные города, либо какие-то циклопические установки, и опять освещенные.

— Подожди. Ты имеешь в виду освещенные в ночное время? А зачем слепым свет?

— Черт возьми. Как я об этом раньше не подумал. Ты прав. Зачем слепым освещение? Неужели здесь между слепыми и зрячими идет война? Нет. Этого не может быть. Если бы такая война началась, она бы окончилась за несколько часов или за несколько дней полной победой зрячих. Ну а если еще раз подумать? Освещают в ночное время не только для того, чтобы видеть, но и для того, чтобы удобнее было охранять. Значит, война идет, и победителя пока нет. Или он есть, но осталось какое-то сопротивление. Ладно, пока запишем это в загадки.

За разговором они не заметили, как опустились сумерки, и местность за лобовым бронеплексом стала терять четкие очертания. Скоро должна была наступить ночь. Тьма не могла стать помехой движению машины, но организм десантников требовал отдыха.

— Насколько мы отошли от базы? — задал вопрос Дин.

Клест взглянул на механический шагомер.

— Пятьдесят километров.

— Двигались по прямой?

— Я не совсем зеленый, — обиженно пробурчал Руг, не отрываясь от управления.

— Куда они подевали свои леса?

— Я вот тоже ищу хотя бы хорошую пещерку, командир. На худой конец и ямка бы подошла.

— Да, хорошая ямка нам не помешает, — вспомнив о саперных возможностях ходунка, отозвался Дин. — Присмотри-ка поблизости подходящее местечко — и будем устраиваться на ночлег.

Примерно через километр механик заметил что-то вроде вертикальной пятиметровой стенки на одном из пологих склонов холма. Грунт склона здесь осыпался и осел в результате дождей и ветра.

Подведя машину к стене, Клест изменил режим работы ходунка. Вездеход остался стоять на четырех щупальцах, а два других, вооруженные широкими стальными пластинами, которые обычно использовали в качестве саперных лопат, вгрызлись в мягкий грунт холма.

Через пятнадцать минут работы под стеной образовалась глубокая ниша, куда Руг и завел машину. Ходунки вновь заработали лопатами, и вскоре вездеход был засыпан слоем грунта и вырытая ниша исчезла.

Поев и накормив пленника, десантники откинули спинки кресел и мгновенно заснули. Оставаться кому-то на дежурстве не было никакого смысла. Каждый из них был уверен, что его натренированная и никогда не спящая сигнальная система разбудит организм при наличии приближающейся опасности. Кроме того, на дежурстве и охране всегда оставался ходунок, который не знал усталости и был связан со стационарным биолокатором. Появись вблизи вездехода любой организм — и щупальца ходунка будут мгновенно активированы на атаку.

Среди ночи Руг проснулся, но по наработанной привычке не сдвинулся ни на миллиметр и начал прислушиваться к тишине. Как его ни учили прощупывать внутренним «я» окружающее пространство, сигнала опасности не было, и он осторожно открыл глаза. Энергоснабжение бота не работало. У ходунка должны были светиться только две аварийные красные лампочки, но и они сейчас не горели. Однако тьма не была непроглядной. Слегка повернув голову, он увидел, что Альбрайт сидит в своем командирском кресле. Снизу его лицо было подсвечено слабым зеленоватым свечением, а на голове просматривалась гарнитура наушников. Все было в порядке, и уставший организм механика вновь погрузил его в сон.

Второй раз он проснулся от легкого прикосновения и сразу открыл глаза. Над ним склонился Дин.

— Вставай, солдат. Труба зовет к свершению новых подвигов.

— А можно подвиги подождут героя, — хриплым со сна голосом проговорил механик, но при этом быстро сел в откинутом кресле.

Альбрайт не стал отвечать на его реплику, он занимался тем, что вскрывал пакеты пайка и укладывал их в структурку для разогрева.

Клест понял, что свершение подвигов не откладывается и, обтерев лицо влажной салфеткой, привел спинку кресла в вертикальное положение. В это время по отсеку поплыл вкусный запах прожаренного на углях мяса, и командир протянул ему его порцию.

Завтракали в молчании. Уже когда пили кофе, механик не выдержал:

— Какие у нас планы, командир? Команда жаждет размяться и поучаствовать в лихом набеге.

— Набегаемся еще. А вводная такая: быстро покормить пленника и ждать дальнейших распоряжений.

Сам Альбрайт занял свое командирское кресло и склонился над экраном дисплея. На этот раз он положил на колено планшет и делал пометки, сверяясь с информацией, высвечиваемой на экране.

Процедура кормления аборигена не заняла много времени, хотя была несколько осложнена отсутствием даже аварийного освещения. Но когда Клест хотел вновь закрепить руки пленника вязками на подлокотниках кресла, Альбрайт остановил его:

— Не надо. Предстоит разговор. Пошевели ходунком, нам нужно немного света.

Действительно, темнота угнетала.

Зашевелившееся щупальце ходунка быстро сняло часть грунта с лобового бронеплекса, и в кабину проникли лучи света.

— Достаточно, — остановил механика Дин. — Пойдем поговорим.

Поднявшись со своего места, он прошел в боевое отделение и сел напротив пленника. Руг быстро устроился в соседнем кресле, внимательно глядя на командира.

Дин в свою очередь неотрывно смотрел на языка, а потом вынул из планшета пластиковый лист штурманской пленки, вырезанной в форме круга, и дотронулся им до руки пленника, при этом свистнув. Выражение лица аборигена изменилось; безразличие сменилось удивлением, а потом он стал внимательно чего-то ожидать. Альбрайт взял его руку и положил на пленку. Пальцы пленника быстро, вкруговую, пробежали по пластику от края к центру и замерли. Было понятно, что пленник размышляет.

Клест склонился над листом, который сжимал в руке абориген. Из-за слабого освещения он сначала ничего не увидел, но, присмотревшись, разобрал, что в центре круга карандашом выведено слово: «Да».

Тишина длилась недолго, и нарушил ее пленник. Из его узких губ вырвался глухой звук, похожий на слог «ха». Альбрайт тут же повторил этот звук. В ответ вновь прозвучало «ха». Пленник подтвердил, что его правильно поняли и он понял сказанное Альбрайтом.

Для Клеста все встало на свои места. Командир не зря всю ночь просидел у дисплея, беседуя с Профессором, расшифровавшим язык аборигенов. Видимо, он сделал письменные заготовки вопросов, и пленник считывает их с пленки. Но ведь на переданном листе нет никаких надписей… Только тут механик сообразил, что Дин просто выдавил слова на пленке, и они не видны из-за плохого освещения.

Альбрайт протянул пленнику другой лист. Вновь гибкая рука пробежала его поверхность, и почти сразу прозвучал глухой протяжный звук, похожий на букву «у». Командир повторил. В ответ прозвучало «ха». Пленник подтверждал правильность подражателя.

Протяжное «у» отзывалось чем-то знакомым в памяти механика, а когда он забрал из руки пленника пленку и увидел на ней написанное слово «нет», память подсказала: это слово абориген произносил не раз, в тот момент, на базе, когда они запустили генератор. Получалось, что выкрикивая «Нет, нет, нет», он предупреждал об опасности, зная, какова будет реакция на запуск генератора, неизвестного им и хорошо известного ему врага.

Допрос продолжался. Альбрайт подавал языку один за другим листы пленки. Рука считывала текст, но реакция пленника на все вопросы оканчивалась односложным «у» или молчанием. Звук, означающий «Да», прозвучал только однажды, как ответ на последний вопрос. Абориген отказывался говорить. Заготовленные следователем вопросы кончились. Результата не было. Как мысленно прокомментировал про себя Клест, результат был «УУУ».

Альбрайт на несколько минут задумался, а потом положил свой планшет на колени пленника. В одну из рук вставил карандаш. Пробежав пальцами по лежащему на планшете листу и скользнув обеими руками по карандашу, пленник понял, чего от него хотят. Ему предлагали высказаться, спросить, выдвинуть условия.

Рука аборигена с зажатым в ней карандашом, замерла над пленкой, а потом, опустившись, сделала несколько быстрых движений. На поверхности пленки появилось несколько знаков. Дин подхватил лист и быстро прошел к своему командирскому креслу.

«Посовещаться с Профессором, — решил для себя механик. — Перевести текст».

Действительно, когда Дин вернулся и сел напротив пленника, он дважды произнес протяжное «у».

— Вот и поговорили, — отвечая скорее на свои мысли, чем на невысказанный вопрос Руга, произнес Альбрайт.

— Результат есть «у», — вставил Клест.

— Догадливый.

— Ты рассказывай поподробнее, а не увиливай. Я ведь сюда тоже не погулять вышел. Может, пригожусь.

Дин горько улыбнулся и, наклонившись, обнял Руга за плечи.

— Дружище, ты еще сомневаешься, что я без тебя как без рук. Вместе попали в эту передрягу, вместе и выбираться будем. Разговаривать, как ты понял, он не хочет.

— Я тебе говорил. Вколем говорунчик, — перебил нетерпеливый Руг.

— И скажи мне, пожалуйста, как я буду задавать вопросы, не зная языка? Буду просить его, чтобы он прочитал их? Ты сам понимаешь, так дело не пойдет. Профессор справился с текстом. Мы теперь знаем их алфавит и письменность, но произнести фразу «Мы твои друзья» ни я, ни ты не можем. К примеру, на это мое заявление он ответил «У». Значит, либо мы не являемся друзьями, либо он нас таковыми не считает. Смысл один. Кстати, я тебе не сказал. Знаешь, что ты утащил на базе? Старый журнал.

— Почему старый?

— Потому что в текстах нет и намека на предвоенное положение в стране. В войну такие журналы, судя по содержанию, не выпускают. Практически сплошная реклама. Мы теперь с тобой знаем, какими символами можно написать слово «песок» или «красивая женщина». Знаем, что мы на юге, но вот вопрос: как называется эта страна? Как написать — знаем. Как произнести — нет. Журнал издан в четыре тысячи восемьдесят третьем году. Но сколько после его издания прошло лет? Не понимаю, зачем они хранили такой хлам на базе.

— Какие проблемы, командир. Ты меня, конечно, извини, там темновато было, да и торопился я, чтобы не стать обедом. Давай вернемся и поищем что-нибудь посвежее. Я даже готов живцом побыть. Выманим из подвала эту змеюку. Ходунок порвет ее на тряпки. Потом сядем и почитаем.

— Вероятно, мы так и поступим. Я об этом уже подумал. Но прикинь сам. Мы там здорово наследили. Сейчас к этой базе у нашего противника самое пристальное внимание. Уничтожили они нас или нет — для них вопрос. Значит, что сделают?

— Пошлют группу проверить.

— Правильно. А если нас или то, что осталось от нас, не обнаружат?

— Я бы оставил засаду. Вдруг вернутся.

— Опять в точку. Так зачем нам лишние приключения? Их и так хватает. Мы ушли недавно, а значит недалеко. Почему не провести войсковую операцию? Не разбросать засады на вероятных путях нашего появления? Мы не знаем их возможностей. Но если над нами повиснет авиация, то дальше этой ямы нам и уходить будет некуда. Они не стали разбираться, кто да как. Врезали от всей души. Дадим им еще раз такую возможность — и костей не соберем.

— Да, к сожалению, они нелюбопытные попались. Поговорить ни те, ни другие не хотят, — произнес Клест, намекая на пленника.

Альбрайт понял намек.

— Его-то друзья, думаю, охоту организовали. Проигрывающая сторона, как говаривали в старину, должна хвататься за соломинку.

— И куда нам теперь деваться?

— У нас два варианта. Мы дожидаемся друзей нашего друга, вступаем с ними в контакт, в случае удачных переговоров получаем нужную информацию и думаем, как быть дальше. Но я склоняюсь ко второму. Мы уходим отсюда как можно быстрее. Рвем дистанцию, направляясь в район, где, как мы видели, пользуются освещением. Во-первых, они не думают, что мы сунемся в самое пекло, и не будут нас искать в том направлении. Во-вторых, по дороге нам еще встретится немало возможностей пополнить наши знания, а там уже сориентируемся по сложившейся обстановке.

— Давай тогда шевелиться, командир. Насколько я понимаю, время работает против нас, — вставая из кресла, проговорил Клест, но тут его взгляд зацепился за фигуру пленника. — А с ним что будем делать?

— Вероятно, придется пойти на крайние меры. Если бы мы были уверены, что он попадет к своим друзьям, я бы его отпустил. Он знает о нас ненамного больше, чем его четвероногая кошка. Ну а если он попадет к другим? Его без сомнения выпотрошат. Они о нас ничего не знают. Я бы хотел, чтобы все так и оставалось.

— Согласен, командир.

— Тогда осмотрись вокруг, и начинаем движение на полной скорости. Оставляешь солнце слева по борту.

Клест быстро перебрался за рычаги управления, и через несколько секунд щупальце ходунка осторожно выползло в щель, образованную в грунте, и потянуло за собой кабель оптической системы. Механик припал к окулярам. Внимательно осмотрев в первую очередь прозрачное голубое небо, но не увидев в нем ни единого движения, перевел обзор на прилегающую местность. Щупальце, начав медленно вытягиваться, поползло на вершину холма. Местность была абсолютно пустынной. Биолокатор тоже не сообщал о признаках жизни.

Руг, не отрываясь от окуляров оптики, поднял большой палец сжатой в кулак руки, давая понять командиру, что все в полном порядке.

Увидев сигнал, Дин перебрался из боевого отделения в командирское кресло, пристегнулся и подключил оптику к своим окулярам.

— Стартуем, дружище, — громко скомандовал он, закрепляя блок окуляров на своем шлеме и опуская их на глаза.

Бот под управлением Клеста выпрыгнул из убежища, разбрасывая вокруг себя рыхлый грунт на несколько метров. Его появление у подножия холма походило на экстренное всплытие подводной субмарины, когда за секунду до ее появления спокойная и ничем не потревоженная поверхность воды вдруг неожиданно для наблюдателя раздвигается, выпуская на поверхность громадного монстра.

Взятая скорость в считанные секунды позволила вездеходу скрыться с места своей лежки и затеряться в холмах, да так быстро, что если бы даже противник и наблюдал за этим местом, то времени для прицеливания и нанесения удара у него бы не оставалось.

Холмы просто мелькали за лобовым бронеплексом, обтекая вездеход справа и слева по борту. Лица водителя и наблюдателя были до предела напряжены, как будто их тела сами участвовали в этой гонке, двигая машину. В таком непрерывном движении прошел час, за ним потянулся второй. Еще немного — и щупальца вездехода начнут отмерять третью сотню километров от места старта. Теперь уже можно было немного расслабиться. Они явно опережали противника и покинули территорию, на которой тот мог организовать войсковую операцию. Окружения опасаться не стоило. Охотники могли идти только по следу.

Все эти мысли проносились в голове у Альбрайта, ни на минуту не отвлекая от кругового обзора. Временами он отдавал механику короткие указания по направлению движения бота.

Местность вокруг значительно изменилась. Слева и справа стали попадаться группы деревьев, голые и гладкие стволы которых на высоте десяти-двенадцати метров оканчивались широкими развесистыми кронами. То тут, то там из грунта выглядывали невысокие валуны. Альбрайт немного изменил направление движения, держа курс поближе к лесу и часто попадающимся скалам, где в случае атаки или наблюдения с воздуха можно было мгновенно скрыться. На горизонте просматривалось скалистое образование. Невысокая гряда старых, пологих горных вершин.

Вездеход особо не приближался к лесному массиву, где могли прятаться вооруженные наблюдатели. Дин не боялся возможного артиллерийского или даже ракетного обстрела. Он был абсолютно уверен в прочности керамической брони бота. Вот щупальца ходунка были защищены гораздо хуже. Множественные попадания пуль и осколков не причиняли им серьезного вреда, но снижали гибкость, а значит и скорость вездехода. Близким взрывом или прямым попаданием снаряда их могло оторвать, и тогда экипаж рисковал потерять средство передвижения, а следовательно свою мобильность и все имеющиеся на борту запасы, тем самым резко понизив выживаемость. Оценивая все эти факторы, Альбрайт вдруг вспомнил, что он не на войне с Сервами, что на этой планете огнестрельное оружие неэффективно, — и с досады чуть не плюнул себе под ноги.

 

Глава шестая

В которой много стреляют, выигрывают сражение и завязывают новые знакомства.

«Внимательнее», — мысленно одернул Дин самого себя.

И все же внимание подвело его. Неожиданно, в пятидесяти метрах впереди вездехода, с вершины скалы вниз упало гибкое, рыжее тело, преградив дорогу машине.

Нога Дина уже упиралась в педаль пуска парализатора, когда он понял, что на дороге стоит зверь, очень похожий на знакомую им кошку, а еще через мгновение Дин узнал животное по следу от седла поперек туловища и рваному левому уху.

Зверь очень рисковал. Мощные щупальца ходунка могли втоптать его в почву либо отшвырнуть одним ударом не на один десяток метров. И то и другое стоило бы кошке жизни.

— Стой, — прокричал Альбрайт, уже понимая, что опоздал с приказом.

Сидевший за управлением Клест был более внимателен. Он на полсекунды раньше, чем командир, понял, что перед машиной старый знакомый.

Скорость, развитая ходунком, не позволяла остановиться, и механик заставил машину сделать прыжок, после чего начал притормаживать вездеход, который успел пробежать от места возможного столкновения еще метров двести, постепенно гася инерцию.

— Лучше бы я раньше убил ее. Не надо было бы возвращаться, — сдабривая свою фразу крепкими словами, проговорил механик, оборачиваясь к Альбрайту. — Неужели эта тварь нас разыскала?

— Не думаю. Похоже, это наша судьба. А судьбу нельзя убить, — ответил Дин.

Возвращаться не пришлось. Кошка догнала остановившийся вездеход и вновь перегородила дорогу.

Десантники понимали, что сейчас между зверем и хозяином идет интенсивный обмен образами, а может быть, и более глубокий, на уровне осмысленных приказов и инструкций.

Недолго постояв, животное повернулось и пошло по направлению к ближайшей остроконечной скале, торчащей из грунта, и, свернув за нее, скрылось из глаз.

Вездеход не двигался. Механик вопросительно смотрел на Дина. Приказа о движении не поступило. Через минуту зверь выглянул из-за скалы, постоял, глядя на вездеход, и вновь скрылся.

— Будь я проклят, — произнес Руг, — она приглашает нас идти за собой.

— Тогда вперед. Лучше идти навстречу опасности, чем бежать от нее.

— Правильно, командир. Герой умирает один раз, а трус тысячу. Только почему посмертное звание «герой», которого я не услышу, мне не нравится.

— Мне больше нравится выражение «разумный солдат». Если бы на нас хотели устроить засаду, то устроили бы. Сейчас против нас все на этой чертовой планете. Рано или поздно надо рискнуть. Почему не сейчас?

— Значит, сейчас, — проговорил Клест, трогая с места машину.

Когда они завернули за скалу, то в нескольких метрах от поворота увидели поджидающую их кошку. При их появлении зверь встал и пошел вверх по широкой тропе, все ускоряя шаг, вскоре перешедший в хороший галоп. Вездеход без труда двигался следом.

— Смотри внимательно, здесь могут быть ловушки. Если это засада, то они понимают, что справиться с нами не так просто. Особо не торопись, пусть себе бежит. Пойдем по следам. Если посчитает нужным, она нас подождет.

Действительно, биосенсоры щупалец ходунка улавливали запах следа, и он мог идти по нему, как хорошая собака-ищейка.

Машина снизила скорость. Зверь давно скрылся за многочисленными скальными образованиями и поворотами. По локатору Альбрайт отслеживал его передвижение. Животное больше не останавливалось. Оно было уверено, что приглашенные двигаются за ним.

Оценивая окружающую местность, Дин пришел к выводу, что зверь не ведет их в западню. Во-первых, они миновали уже несколько мест, где было очень удобно организовать нападение. Во-вторых, тропа полого, но неуклонно поднималась, оставляя внизу распадки и небольшие скалистые ущелья. Они находились наверху, а десантники еще с учебного центра знали, что в горной войне выигрывает тот, кто находится выше противника.

От места встречи со зверем они удалились уже километров на десять. Теперь их окружали только скалы да редкий кустарник с уже знакомыми треугольными листьями.

— Стоп, — резко скомандовал Дин.

Вездеход почти мгновенно остановился.

Идущий впереди десантников зверь уже давно не бежал. Сейчас он даже не шел, а, судя по экрану локатора, скорее полз. Он либо прятался, либо кого-то выслеживал.

— Давай вперед помалу. Остановишься вон у того куста, — указал рукой Дин направление движения, внимательно вслушиваясь в сигнал.

Бот продвинулся вперед на полсотни метров и остановился.

— Командир, впереди засада.

— Да, судя по сигналу, там какое-то сборище. Но получается, что это не друзья нашей зверюги. Она вела себя странно. Похоже, пряталась, подползала. Двигай левее. Поднимемся на ту скалу, — указал Альбрайт на небольшую вершину, возвышающуюся метров на двести над всей местностью.

Вездеход двинулся в указанную сторону и вскоре стал подниматься по склону.

Дин опять надвинул на глаза окуляры оптической системы. Чем выше поднималась машина и расширялась зона видимости, тем внимательнее был десантник, тщательно осматривая окрестности.

Неизвестный противник был рядом, и Альбрайт в первую очередь тщательно проверил маскировку вездехода. Биосистема мимикрии не подвела. Поверхность машины зеркально отражала серый цвет скалы, ее шероховатую поверхность, неровно покрытую мелкими трещинами, буграми и впадинами.

Когда объектив оптической системы с помощью щупальца ходунка достиг вершины, окружающая местность распахнулась перед глазами наблюдателя, а потом начала медленно уходить вправо.

Клест, управляя движением щупальца, давал панораму окружающего пространства и сам также приник к окулярам.

Перед глазами медленно двигалась череда скал, стоящих отдельно и группами, которые были разделены травянистыми зелеными лужайками. Небольшое узкое и темное ущелье. А вот в окуляры наплывает зеленая котловина, почти полностью охваченная кольцом скал.

Механик без команды остановил движение оптики. В котловине что-то происходило, и Альбрайт дал максимальное приближение.

В окулярах стало отчетливо видно, что по котловине движется небольшой отряд. Альбрайт насчитал десять аборигенов, двое из которых восседали на уже знакомых десантникам кошках-мустангах, остальные сидели в повозке, которую тянуло огромное мохнатое животное.

Неожиданно всадники рассыпались в разные стороны, а остальные стали выскакивать из повозки, поднимая лица вверх и вскидывая в руках уже знакомые арбалеты и оружие, внешне похожее на автоматы, с короткими стволами и дисками на верхней части. Люди вели стрельбу, а их противник атаковал сверху. Пятеро побежали в разные стороны, а трое быстро нырнули под повозку и продолжали вести стрельбу из-под нее.

Клест сместил объектив вверх, и оба наблюдателя от неожиданности вздрогнули. Будучи детьми технической цивилизации, они ожидали увидеть атакующие машины, пусть необычных конструкций флаеры и топтеры, но людей внизу атаковали самые настоящие летающие ящеры.

Длинные вытянутые клювы, широко распахнутые кожистые крылья, удлиненное тело, оканчивающееся длинным гибким хвостом, четырехпалые лапы с огромными когтями. Хищники явно превосходили размерами и силой мечущихся по котловине в поисках укрытия людей. Ящеров было около двадцати, и они безостановочно пикировали с высоты на свои жертвы.

— Вот у нас и появилась возможность стать хорошими парнями, — проговорил Альбрайт, убирая с глаз окуляры оптики. — Прикинь, как удобнее туда добраться, пока их не съели. Может, поднимемся на одну из скал и разгоним эту нечисть?

— А я все голову ломал, что это наша знакомая зверюга темп замедлила. Видимо, этих тварей почуяла, — сказал Клест, быстро спуская вездеход вниз, при этом прикрываясь от воздушного противника склоном горы.

Управляемая опытными руками машина, обходя препятствия, вышла на траверз котловины и стала подниматься по склону. Дин внимательно следил за верхней сферой, но в голубом небе ни разу не мелькнуло хищное тело. Приближение противника пока оставалось для ящеров тайной.

Вновь в окулярах оптической системы с высоты пятисот метров открылась панорама котловины. Стало видно, что люди проигрывают схватку.

На зеленом поле, в пределах которого развернулась охота, осталось значительно меньше фигур, чем было вначале. Десантники насчитали только пятерых аборигенов. Трое, добежав до спасительных скал, прижались к ним спинами. Вертикальная стена не давала охотникам возможности нападать сверху. Люди вели стрельбу по тем тварям, которые на бреющем полете пытались атаковать их по фронту. Жертвы огрызались, и ящеры, не долетая до них двух десятков метров, взмывали вверх. Повозка была перевернута, и, прикрываясь ею, стрельбу вел только один абориген. Вдали от него по дну котловины металась кошка-мустанг с седоком на спине. Животное пыталось пробиться в узкое ущелье, где можно было укрыться от нападения сверху, но все его попытки оканчивались неудачей. Вертикальная карусель, закрученная ящерами у входа в ущелье, не позволяла зверю добраться до спасительной узости скал. Одна тварь, в бреющем полете отрезающая всадника от спасительного входа, сменялась другой. Четвероногий зверь только успевал уклоняться прыжками в стороны от движущихся прямо на него охотников. Его седок, расстрелявший свой боезапас, старался лишь удержаться в седле. Такая ситуация не могла продолжаться слишком долго. Так и случилось. Успешную атаку провел один из ящеров с тыла. Кошка отшатнулась в сторону от летящего на нее хищника, и в этот момент другой, напав сзади, выдернул всадника из седла. Зажав его тело мощными когтями, ящер начал набирать высоту на своих шестиметровых кожистых крыльях. Кошка прыгнула следом в попытке спасти хозяина, но ее прыжок не достиг цели. Хищник поднялся уже на высоту около десяти метров, неся в когтях свою добычу, когда его настиг удар парализатора. Широко распахнутые крылья еще какое-то время держали ящера в воздухе, но когти сразу разжались, и тело жертвы рухнуло вниз. Хищник, пролетев по инерции несколько метров, врезался в скалу. Три его сородича также попали под удар. Их безвольные тела, кувыркаясь, полетели вниз. Четвероногий зверь, потерявший хозяина и находившийся ниже уровня луча парализатора, в прыжке дотянулся когтями до одной из летающих гарпий. Уворачивая голову от ударов мощного клюва, он всеми четырьмя лапами рвал тело и крылья противника. Летающая тварь еще сопротивлялась. Но на земле, потеряв свое преимущество, явно уступала, и результат схватки был очевиден.

Дин сместил прицел пониже и повел лучом по широкой дуге. Два летающих хищника, парящие в воздухе, закувыркавшись, упали в котловину. Еще четыре — на камни скал.

На этом фланге бой был окончен. Альбрайт перевел прицел вниз. Открывшееся ему зрелище оказалось не из приятных. У перевернутой повозки два ящера своими мощными клювами разрывали на куски беззащитное тело аборигена.

— За все надо платить, — стиснув зубы, в состоянии боевой злости процедил Альбрайт и нажал на пуск. Ударивший луч мгновенно потушил сознание тварей. Они упали рядом со своей жертвой, судорожно подергивая когтистыми лапами и хаотично подламывая крылья.

Когда оптика приблизила последнюю группу защищающихся, Дин удержал ногу на пуске. Оружие аборигенов оказалось не особо эффективным. По-прежнему у скальной стенки стояли трое мужчин. Двое сжимали автоматы в руках, но использовали их в качестве дубин, размахивая ими перед собой. Третий держал в руках нож.

В трех метрах от обороняющихся стояли, наполовину сложив свои крылья, четыре гарпии, и лениво, будто развлекаясь, то одна, то другая пыталась достать клювами защищающуюся добычу. Сзади на траве, не подавая признаков жизни, валялись два хищника. Одно тело было без головы, у второго грудь и живот были обильно политы бурой жидкостью, еще вытекающей из ран на почву.

Пытаясь вырваться из окружения, один из аборигенов сделал рывок вдоль стены. Его попытка заранее была обречена на провал. Мощное кожаное крыло развернулось и достало беглеца. От удара его подбросило в воздух, и полет закончился встречей со скалой. Обмякшее тело сползло по стене к ногам соплеменников. Несмотря на то что обороняющихся осталось двое, хищники не изменили своей пассивной тактики нападения.

Дин раздумывал. Можно было без особых хлопот нанести удар парализатором. Луч, естественно, поразит аборигенов, но схватка будет закончена. Потом спуститься вниз. Погрузить тела уцелевших людей в вездеход, где они позже придут в себя, и покинуть место битвы. Но что-то удерживало десантника от такого решения. Ему стало казаться, что в поведении хищников скрывается ускользающий от него смысл. Мозг активно анализировал ситуацию и выдал решение. Ящеры блокировали свою добычу и чего-то или кого-то ждали. Фактически три человека, стоящие у стены, были их пленниками.

Мысль была фантастической, абсурдной. Дин пытался отбросить ее, найти другое решение, но не находил его. Он прекрасно помнил один из курсов подготовки, где опытный инструктор говорил, что, проанализировав ситуацию, надо отбросить все сомнения и действовать в соответствии с полученными выводами, даже если они кажутся невероятными.

Альбрайт верил инструктору, верил себе и решил повременить с нанесением удара.

Его размышления были прерваны возгласом Клеста:

— Командир, сзади противник.

Дин взглянул на экран биолокатора. Действительно, с задней полусферы к вездеходу приближалась какая-то точка.

— Скорее всего, это наш старый знакомый с рваным ухом, — проговорил он.

Руг припал глазами к окулярам, повернув объектив оптики назад.

По крутому склону к вездеходу огромными скачками поднимался знакомый зверь.

— Соскучился, — подавая сигнал, что командир прав, проворчал механик. — Сейчас усядется и будут обсуждать, хорошие мы или так себе.

Видимо, кошка начала что-то сообщать хозяину еще до того, как добралась до вездехода.

Пленник вдруг заволновался, стал дергаться в кресле и кричать, повернув лицо к десантникам.

— Похоже, как в генераторной, он хочет о чем-то предупредить нас, — сказал Клест.

Дин был полностью согласен с мнением механика и начал обшаривать объективом системы небо, склоны скал, но ничего нового и угрожающего не обнаружил.

Пленник успокоился. В кабине стало тихо. Неожиданно для Дина окуляры, в которые он наблюдал окрестности, заволокло пеленой, исчезнувшей через мгновение. Он увидел ту же местность, но в другом ракурсе. Альбрайт был уверен, что не трогал верньеры оптики. Объектив системы не мог находиться в той точке, из которой сейчас просматривались окрестности. Наблюдаемая им картина говорила о том, что к котловине по имеющемуся слева от вездехода широкому проходу один за другим быстро движутся два знакомых серых эллипсоида. Судя по расстоянию, в поле обычной видимости они должны были появиться через две-три минуты.

Наведенная картинка пропала, но Альбрайт был уверен, что видел все в реальном времени. Для принятия решения оставались секунды, и он его принял.

— Лейтенант. — Его голос звучал громко и четко. — К нам приближается противник. Через три минуты он появится слева от нас внизу. Два эллипсоида. Мы их видели. Задача уничтожить. — И мягче добавил: — Я на тебя надеюсь.

Фигура Клеста за рычагами управления, казалось, окаменела. Только его глаза лихорадочно метались, перебегая со дна котловины на откосы скал, ограждающих ее, и обратно. Наконец механик просчитал ситуацию и еще туже затянул страховочные ремни. Его тело несколько расслабилось. Он ждал противника. Единственное, что позволил себе Клест перед схваткой — это предупредить командира:

— Приготовьтесь, сэр, сейчас покувыркаемся.

В такие минуты, получив приказ, он говорил и действовал согласно уставу.

Дин тоже подтянул ремни.

Противник не появился для десантников неожиданно. Два знакомых эллипсоида вынырнули внизу, из широкого прохода, перестроились по фронту и уверенно двинулись к группе людей и ящеров, находящихся в противоположном конце котловины.

Механик еще секунду помедлил, а потом резко сорвал вездеход с места. Машина вскочила и, делая громадные прыжки, понеслась по крутому склону горы вниз. Не добежав до основания скалы метров двадцать, она подпрыгнула, перевернулась в воздухе и, пролетев оставшиеся метры, своей крышей обрушилась на ближайший к ней эллипсоид. Экипаж вездехода потряс сильнейший удар. Ремни кресел врезались в плечи и грудь десантников. На секунду у Дина потемнело в глазах, и тут же горизонт в лобовом бронеплексе вновь опрокинулся, сопровождаемый скрипом и лязгом рвущегося раздавливаемого металла.

Со стороны было прекрасно видно, что машина противника под весом упавшего на нее бота была мгновенно вдавлена в грунт, корпус ее лопнул и во все стороны полетели обломки металла.

Вездеход десантников скатился с раздавленного врага и щупальца его ходунка дотянулись и обхватили второй эллипсоид. Инерция массы вездехода подняла его на щупальцах над крышей вражеской машины, и он стал заваливаться на другой борт. Когда крыша бота коснулась грунта, щупальца без усилий подняли над ним противника, резко сократились и метнули его в ближайшую каменную стену. Скала и машина врага встретились. Со страшным грохотом корпус эллипсоида от удара треснул и упал с высоты пяти метров вниз. Машина загорелась. Из трещин корпуса повалил дым. Через мгновение после броска бот снова уверенно стоял на поле боя среди разбитой техники врага.

— Ну ты акробат, — поматывая головой из стороны в сторону, проговорил Альбрайт, когда головокружение прошло и он почувствовал, что уверенно сидит в кресле.

— Другого варианта не было, командир. Кроме парализатора, нам-то и воевать нечем. Вот я и устроил камнепад. Обычная партизанская тактика в горной местности. В святом Писании как сказано? Время собирать камни и время разбрасывать камни. В нашем случае время разбрасывать пришло, а собрать не успели. Что было делать? Прикинулся валуном, благо местность позволяет. А где первый камень, там и второй. Благо не нам пришлось роль второго исполнять.

— А если бы не получилось?

— Да ты что, командир. Я еще тогда у трассы прикинул, что эти черепахи больше восьми тонн не весят. Значит, корпус слабоват. Да и зачем здесь мощная защита? Оружия-то подходящего не сыщется. А ходунок жмет сто тонн, так что бросок был легкий. Для него пустяковый.

— Ты, я вижу, ко всем своим достоинствам еще и философ. Ладно, пора заканчивать спасательную операцию. — И Дин указал на застывшую у каменной стенки группу, наблюдавшую за схваткой со стороны.

— Этих кур распугать, только время терять, — имея в виду ящеров, сказал Клест, двигая вездеход в указанном направлении.

— А скажи мне, командир. Как получилось, что технику эту яичную ты в мертвой зоне, на приличном расстоянии вычислил. Да еще форы три минуты успел получить?

— Да так, в свободное от наших проблем время разведку тут организовал. Вот она и доложила, что враг наступает.

Десантники шутили, снимая нервное напряжение после смертельной схватки.

— А если серьезно?

— Если серьезно, зверь видеорядом на меня вышел. Картинку показал, как они подходят.

— Что ж он раньше, на базе, молчал, не показывал?

— Наверное, приказа не было.

— Да, дела твои неведомые, великий космос, — задумчиво протянул Клест.

Альбрайт в это время регулировал верньером луч парализатора, сводя его в узкую полосу, чтобы нанести удар по ящерам, не задев прижавшихся к скале людей.

Твари оказались очень сообразительными. Как только вездеход стал приближаться к скале, они отвернулись от своих жертв, коротко разбежались и взмыли в воздух.

Опасность миновала, и силы покинули стоящих у скалы людей. Выронив из рук оружие, они присели на подгибающихся ногах. Один свесил голову между колен, другой склонился к лежащему у его ног товарищу.

— Пойду приглашу парней в гости. Им сегодня здорово досталось. Может, попросят подбросить к дому, — проговорил Дин, расстегивая страховочные ремни.

— Не стоит навязываться. Если они живут далеко, расход топлива будет большим. Да, не забудь, забери у них железки, нам сегодня только не хватает бунта на корабле.

— Будь спокоен.

Десантники по-прежнему балагурили.

Бот, приблизившись вплотную к скале, лег на днище.

Проходя по боевому отделению, Альбрайт обратил внимание на безвольно повисшую голову пленника, о котором они забыли в ходе завязавшейся схватки.

«Разберемся позже, — подумал он. — Сейчас главное быстрее погрузиться и уйти подальше».

Выпрыгнув из шлюза на траву, он тут же замер на месте. Перед ним стоял знакомый четырехлапый зверь.

«Вот так по-глупому и погибают», — успело промелькнуть в голове.

Кошка не проявляла агрессии, а только смотрела немигающими глазами, слегка склонив голову.

Альбрайт медленно с облегчением выдохнул и только тут вспомнил, что может разговаривать с животным. Мысль его лихорадочно заметалась. Нужно было послать такую картинку, которая свидетельствовала бы, что он и хозяин зверя — друзья. Сознание не подбросило ничего более оригинального, чем атакующего ящера, его самого, ведущего стрельбу по летящей твари, и стоящего за его спиной аборигена, хозяина зверя.

Видимо, видеопосыл достиг мозга животного, потому что оно село и отвернуло от десантника голову.

Проследив за направлением взгляда зверя, Альбрайт мысленно выругал себя второй раз. Три аборигена, минуту назад безвольно сидевшие у скалы, медленно подходили к нему. Двое держали в руках свое оружие, но в их позах и движениях Дин не заметил опасности и сделал рукой приглашающий жест в сторону открытого люка. Помогая друг другу, гости прошли шлюз и остановились в боевом отделении, с любопытством оглядываясь.

Последним в вездеход забрался Альбрайт и увидел лежащие на полу шлюза автоматы. Еще когда совершалась посадка, он подумывал, как бы без обострения ситуации разоружить гостей, но так ничего и не придумал. Выходило, что они думали о том же и сами решили задачу хозяев.

Указав на кресла и подождав, когда гости рассядутся, Дин сел рядом с ними в боевом отделении.

— Руг, давай вперед, к тому месту, куда упал парень, которого уронила подбитая тварь. Мне кажется, здесь скоро может стать жарко. Надо пошевеливаться.

Клест мгновенно отреагировал на приказ, и вездеход быстро двинулся в нужном направлении. Еще издали, приближаясь к месту падения аборигена, механик увидел лежащее в траве тело.

— Похоже, с парнем плохо, — не оборачиваясь, сообщил он.

Дин встал и прошел к люку шлюза. Когда вездеход остановился, распахнул его, но выходить не стал. Двое гостей, спрыгнув на траву, подняли тело товарища и передали его в машину.

В голове Альбрайта занозой сидела еще одна мысль: надо было привести в чувство пленника. Гости могли подумать, что их соплеменник потерял сознание в результате примененных к нему насильственных мер. Но когда все вновь забрались в машину, Дин задраил люки и повернулся, то встретился взглядом с глазами пленника. Проходя мимо, он двумя быстрыми движениями сдернул вязки с кистей его рук и, пройдя вперед, сел в свое кресло у лобового бронеплекса.

Осторожничать уже не стоило. Либо они с аборигенами стали друзьями, либо на этой планете незнакомы с такими словами, как благодарность и доверие. Если это так, то придется выдержать еще одну схватку, в конечном результате которой он не сомневался, и искать другой выход.

— Давай в тот узкий проход в скалах, — скомандовал Дин, указывая Ругу направление, — а я пока спрошу адрес у наших гостей. — И, склонившись к экрану командирского дисплея, добавил: — Сейчас попросим помощи у Профессора.

Просить помощи не пришлось. Десантники почувствовали за своими спинами чье-то присутствие. Дин оглянулся. Держась за спинки их кресел, сзади стоял один из гостей и вглядывался в бронеплекс. Потом он произнес «Ха» и, прикоснувшись рукой к плечу Дина, указал ею вперед. Жест был понятен. Требовалось двигаться в указанном направлении.

За расщелиной тропа поворачивала вправо. Проводник нетерпеливо переступал с ноги на ногу, а потом, вытянув одну руку вперед, сделал ею несколько вращательных движений, повторив несколько раз: «Хуго, хуго».

Перевода не требовалось, гость поторапливал хозяев. Руг переглянулся с Дином и, увидев подтверждающий кивок, увеличил скорость. Через минуту все стало понятно, да десантники и ожидали чего-то подобного.

С того места, где находился вездеход, открывался прекрасный вид на котловину, в которой они приняли бой. Через бронеплекс было отчетливо видно, как мощные молнии рвали зеленый покров ее основания, оставляя на нем оплавленные проплешины, врезались в скалы, от которых летел в разные стороны град осколков. Через несколько секунд в центре котловины появился быстро увеличивающийся в размерах огненный шар. Почва под ним кипела и испарялась коричневым дымом. По стенкам скал начали стекать потоки расплавленного камня, а потом прогремел взрыв. Звука в вездеходе слышно не было, но гигантский выброс вверх и в стороны расплавленной породы и почвы был такой, что его можно было увидеть за десятки километров. Грунт под ходунком вздрогнул, и даже щупальца сбились с установленного ритма. В борт ударила воздушная волна, и машина покачнулась.

— Баллов шесть, не меньше, — прокомментировал произошедшее Клест.

— Да, по мощности пару килотонн, но радиации ноль. Я проверял еще на базе, — добавил Дин.

Вездеход забирался все выше и выше в горы. Когда в очередной раз внизу открылась панорама знакомой котловины, десантники мысленно послали благодарность великому космосу. Среди зеленых лужаек и невысоких скалистых пиков зияла черная, местами еще светящаяся огнем язва мощного взрыва.

Добровольный проводник после трехчасового хода по горам привел вездеход в узкое, мрачное ущелье. В эту природную щель почти не поступало света. Сверху рос кустарник, и его ветки густо переплелись между собой, создав своеобразный растительный мост между двумя стенами.

Когда машина углубилась метров на триста в этот природный тоннель, стоящий за спинами десантников абориген притронулся к плечу Клеста.

— Роу, — произнес проводник и, сжав пальцы вытянутой руки в кулак, опустил его вниз.

— Говорит, что мы приехали, — отозвался на жест проводника Руг.

— Давай выбирай место. Отдых не помешает. Да и им виднее, что делать. Скоро ночь.

Вездеход прошагал еще около сотни метров, когда механик увидел ровную площадку под нависшей сверху скалой и опустил на нее машину. Теперь их могли искать хоть из космоса.

Дин расстегнул ремни и поднялся из кресла. Все тело затекло и требовало движения. Он оглядел встретившее его тишиной боевое отделение. За весь трехчасовой путь по горам гости не сказали друг другу ни слова.

«Молчаливая компания попалась, — мелькнуло у него в голове. — Трудно с ними будет».

Улыбнувшись, он сделал приглашающий жест. Пройдя к шлюзу, снял ограничитель и распахнул оба люка.

Спрыгнув на крупную гальку площадки, Альбрайт стал наблюдать за поведением гостей. В первую очередь его интересовал факт наличия в группе слепых, но поведение всех четырех спутников ничем не отличалось. Он даже сначала удивился, что их старый знакомый, пленник, свободно и непринужденно передвигается в группе. Только когда из темноты вышел и лег под стеной зверь с порванным ухом, все встало на свои места.

Гости вынесли из вездехода своего раненого товарища и, сняв с себя куртки, уложили его на них. Все происходило в полном молчании. По скупым жестам проводника Альбрайт понял, что все остальные признают в нем вожака.

Руг тоже выпрыгнул из бота, но от люка шлюза не отошел, а когда Дин проходил мимо, проговорил:

— Я поставил парализатор на круговое рассеивание. Активация — только свистни.

Альбрайт кивнул и махнул рукой, давая тем самым понять Клесту, что он может покинуть свой пост у шлюза вездехода.

Десантники не успели заметить, как трое аборигенов растворились в темноте ущелья. Кошка тоже исчезла. На площадке остались двое. Раненый по-прежнему лежал без движения, а над ним склонился проводник и пытался напоить его из фляги. Когда десантники приблизились, он, услышав шаги, повернулся, но ничего не сказал и вновь склонился над телом. В этот момент в поле зрения Руга попал один неучтенный член группы. Незнакомая кошка вышла из темноты и уставилась на людей сверкающими глазами. Внимательно осмотрев их, она прошла вперед и легла, преграждая путь к аборигенам.

— Если меня попытаются съесть в третий раз, я могу разозлиться, — негромко, с угрозой в голосе сказал Клест.

Наверное, его интонация стала понятна аборигену. Тот, не оборачиваясь, поднял руку и негромко щелкнул пальцами. Зверь встал, обошел лежащего хозяина и лег по другую сторону от него.

В это время из густого плотного сумрака на площадку стали выходить пропавшие гости. Один из них нес охапку обычного земного хвороста, второй прямоугольную металлическую емкость, в которой плескалась вода, третий тащил на плече изогнутую металлическую конструкцию. Оба предмета были покрыты налетом копоти.

— Похоже, нам предстоит пикник у костра, — не удержался механик.

Действительно, через несколько минут языки пламени побежали по сухим веткам, а над ними повис прямоугольный котелок, подвешенный на невообразимо изогнутых стальных рогах принесенной конструкции.

К огню потянулись все, но время доверия еще не пришло. С одной стороны костра полукругом расположились спасенные, а спасители сидели по другую его сторону.

Пока закипала вода, все хранили молчание. Клест сходил в вездеход и принес упаковку одноразовых стаканов, так как все имущество спасенных осталось в котловине, а потом испарилось в огне. Передав каждому по стакану, он уселся на свое место.

Десантники были голодны, но не решились разогревать имеющиеся в вездеходе продукты. Местные могут отказаться от угощения в результате неизвестного им табу, боязни отравиться или гордости, а есть в присутствии голодных людей было неудобно.

Горячую воду тоже пили в молчании. Гости тянули ее через трубочки, предварительно бросив в воду щепотку белого порошка. Десантники прихлебывали через край, но перед тем как начать пить, Альбрайт убедился, что Большой враль дал добро на употребление местной жидкости.

Когда ритуал чаепития, или, как впоследствии назвал это действо Руг, водохлебства был окончен, Дин решил приступить к знакомству. Уперев себе в грудь палец, он отчетливо произнес: «Человек», потом указал на Клеста и повторил: «Человек». Вытянув руку, он указал пальцем на проводника, но не получил ответа. Он сделал попытку еще раз. Сначала указав на себя, назвал свое имя, а потом имя напарника, но ответ получил совсем не такой, на который рассчитывал. Проводник выставил перед собой вытянутую руку с открытой ладонью, согнутую в запястье. Знак остановиться был понятен и не требовал объяснений. С ним не хотели говорить.

Видя бесполезность своих попыток, Альбрайт, показав на себя и Клеста, ткнул пальцем в сторону вездехода. Проводник в свою очередь обвел пальцем своих людей и опустил его вниз. Он показывал, что они останутся у костра.

Дин пожал плечами и встал. За ним поднялся Руг. Проводник вновь жестом остановил их и сделал знак рукой в сторону недавнего пленника десантников.

Неожиданно для Альбрайта площадка с костром и сидящими у него аборигенами исчезла. Он осознавал, что находится на том же месте, но в глазах стояла другая картина.

На знакомой площадке стоял вездеход. Люк его шлюза открылся и в проеме появился он сам. Судя по освещенности, наступило утро или даже день. Видимость была хорошей, костер потушен. Ни емкости, ни уродливой рогатины, на которой она висела, не было видно. Перед вездеходом стояли пятеро аборигенов, двое из которых поддерживали раненого товарища.

Наведенный видеоряд исчез так же мгновенно, как и появился. Все длилось какое-то мгновение. Стоящий рядом Руг ничего не заметил.

— Пошли спать, дружище. Нам пожелали спокойной ночи.

Они забрались в вездеход, и Альбрайт, задраив оба люка шлюза, сразу прошел к своему командирскому креслу и включил дисплей. Более практичный Руг, порывшись в запасах сухого пайка, бросил в приемник печи пару пакетов и, не закрывая дверку, спросил:

— Что разогреть на твою долю?

— Ешь, сам я позже, — отозвался Дин.

Когда ужин был готов, Клест устроился с ним в водительском кресле. Пережевывая пищу, он стал наблюдать за Альбрайтом, в руках которого вновь появились пленки и штурманский карандаш. Сверяясь со словарем, он наносил на пленку символы местной письменности.

— А если они завтра уйдут? — спросил Руг.

— Не думаю, — не отрываясь от своего занятия, ответил Дин и, окончив писать, добавил: — Ложись спать. Завтра будет трудный день. Надо хорошо отдохнуть.

— Твою мысль понял, командир. В переводе она звучит так: «Не мешай мне работать». А насчет отдыха выскажусь. Мне кажется, на этом шарике для нас не будет ни одного легкого дня.

Альбрайт оторвался от работы, посмотрел на Руга и улыбнулся.

— Я сам нервничаю. Мы все сделали правильно. Теперь им принимать решение. — Он кивнул в сторону бронеплекса. — Сейчас пытаюсь составить краткое обращение с просьбой о помощи и желании сотрудничества. Мы с тобой о них ничего не знаем. Одно неверно написанное или не туда вставленное слово может прозвучать оскорбительно. Местные традиции и табу просто закроют нам путь к общению, если они вообще не решат, что мы тут лишние.

— По-моему, ты сгущаешь краски. Чувство благодарности присуще даже зверю. Мы их вытащили с того света и при этом сами рисковали своими шкурами. Подумаешь, ошибка в тексте. Должны понимать, что допущена по незнанию. Ты особо не переживай. Делай, что считаешь нужным. Все будет хорошо. — Клест надеялся на Дина и как мог поддерживал товарища.

— Когда мы уходили, я вновь получил картинку от кошки. Точнее, от ее хозяина. Он передал, что они не уйдут и утром будут с нами.

— Вот видишь, все идет хорошо, — не отреагировав на то, что Дин сразу не рассказал ему о ментальной передаче, произнес Клест.

Еще часа три они просидели над своим письмом, обсуждая различные варианты. В конце концов пришли к выводу, что отсутствие знаний местной психологии и традиций может резко отличаться от известной им и обращение должно быть кратким, отражая только мирные намерения. Просьбу о помощи решили исключить, исходя из своей психологии. Слабый просит. Сильный предлагает, отдает.

В лобовой бронеплекс они наблюдали ритуал, проведенный хозяевами планеты глубокой ночью. Костер почти потух и не освещал площадку, поэтому, когда Руг заметил передвижение аборигенов, он сразу надел шлем и активировал систему ночного видения. Альбрайт присоединился к нему.

Четверо аборигенов расположились по кругу, скрестив перед собой согнутые в коленях ноги. Раскрытые кисти рук ладонями вверх были положены на внутренние стороны разведенных бедер. Головы с закрытыми глазами подняты вверх. В такой позе они оставались минут двадцать. Окончив ритуал, они улеглись в ряд прямо на камнях и больше не меняли своих поз. По всей видимости, уснули.

Десантники обсудили увиденное, но так и не пришли к определенному мнению. Действия хозяев планеты могли быть как религиозным ритуалом, так и физическим упражнением, способствующим разрядке и накоплению сил. Возможно, это был сеанс ментального или какого-либо другого вида связи.

В конце концов, решив, что утро вечера мудренее, они прошли в боевое отделение бота и, раскинув кресла, провалились в глубокий, но чуткий сон.

Когда первые лучи местного светила скупо проникли в ущелье, разогнав тьму, и просочились через бронеплекс в кабину, десантники как по команде проснулись.

Наступили третьи сутки их пребывания на планете.

Одного взгляда было достаточно, чтобы сказать, что хозяева планеты — ранние пташки. Костер уже горел под своеобразным котлом, над которым курился белый парок. Вода закипала. Хозяева, как и вчера вечером, сидели у костра лицами к вездеходу.

Подойдя к костру, Альбрайт жестом попросил разрешения присоединиться к сидящим и получил короткий кивок проводника. Руг присел на гальку, а Дин, сделав еще шаг вперед, протянул над костром лист пленки с составленным ночью обращением. Проводник поднялся, взял лист и, прочитав сообщение, приложил пальцы ко лбу. Не проронив ни слова, он сделал жест, предлагая Альбрайту сесть, и сам опустился на свое место.

Кипяток пили в молчании.

Десантники, побывав по меньшей мере на десятке планет, знали, что некоторые народы соблюдают установленные церемонии молчания при употреблении священных напитков, таких как чай, винник, блюм. Когда с чаепитием было покончено, члены команды проводника без какого-либо видимого приказа поднялись с мест и унесли в полумрак ущелья котел и своеобразную треногу. Костер был залит остатками кипятка.

Вновь собравшись вместе, аборигены выстроились за спиной проводника. Обведя всех присутствующих взглядом, тот жестом руки указал на вездеход, а потом сделал жест вдоль ущелья.

— Нас, по-моему, взяли в команду и предлагают двигаться дальше, — прокомментировал Клест.

— Мне кажется, в этом и состояла наша цель, — ответил Альбрайт и сделал приглашающий жест в направлении бота.

В полном молчании группа быстро погрузилась в вездеход.

Для удобства проводника Дин сдвинул одно из кресел, расположив его между своим креслом и креслом механика, но немного позади, и указал на него проводнику. Когда все пристегнулись, отдал команду начать движение.

Покинув сумрачное ущелье, они в течение пяти часов двигались по горам, то взбираясь по крутым тропинкам вверх, то спускаясь в глубокие ущелья. Периодически проводник указывал направление и Клест разворачивал машину то вправо, то влево, когда наконец поступил знакомый сигнал остановки.

Вездеход замер перед широким языком старого оползня. По сторонам от него взмывали вверх вертикальные стенки скал. То здесь, то там между валунами сошедшей сверху каменной осыпи росли кусты и пробивалась зелень травы.

Проводник жестом объяснил Дину, что один из его людей должен выйти из машины. Альбрайт прошел в боевое отделение и открыл шлюз. Абориген выпрыгнул на камни, обошел вездеход и вскоре скрылся впереди за нагромождением камней и скал.

Ожидание длилось около получаса. Десантники понимали, что цель их похода достигнута. Разведчик ушел предупредить соплеменников в тайном убежище, что отряд возвращается с гостями и надо приготовиться к встрече.

Когда впереди на скалах появилась знакомая фигура и подняла вверх руку, проводник тронул за плечо Клеста. Вездеход двинулся по краю языка осыпи. Дальше проход между скалами стал сужаться и, пройдя узость, машина оказалась окруженной со всех сторон кольцом скал. Двигаться дальше было некуда.

Клест вопросительно повернулся к проводнику. Тот указал рукой в верхнюю часть лобового бронеплекса. Подняв глаза в указанном направлении, десантники на высоте двадцати метров увидели нависающий сверху скальный козырек. Его верхняя часть представляла собой площадку. Дальше в скале темнел вход в тоннель, явно искусственного происхождения.

Опустив палец, проводник указал на выемку, находившуюся у подножия одной из скал, явно предлагая поместить в нее вездеход.

— Что, командир, — обратился Клест к Альбрайту, — может, покажем местным товарищам, на что мы способны?

— Ты уверен, что бот войдет в тоннель?

— Войдет без проблем. Я думаю, предбанник у них большой, а дальше видно будет.

— Сейчас спросим разрешения у хозяев.

Альбрайт стал жестами объяснять проводнику, что хочет поднять машину наверх. На что получил отказ и жест непонимания, как это можно сделать.

— Ладно. Давай помалу наверх, только без твоих прыжков и прочих фокусов, — скомандовал Дин.

— Какие фокусы, командир. Доставим в лучшем виде. Лифт к вашим услугам, господа, — проговорил механик и с этими словами двинул машину к вертикальной стене.

Ни на секунду не прерывая движения, передние щупальца ходунка вытянулись вперед, укрепились на стене и начали подтягивать машину вверх. Несколько движений — и по вертикальной стене пополз огромный паук. Через две минуты восхождение закончилось. Вездеход стоял на площадке перед входом в тоннель.

Дин обернулся. Рубленые черты лица их проводника отразили эмоции удивления и восторга. Трое встречающих на площадке отскочили в стороны и прижались к скале по обеим сторонам жерла тоннеля. Машина сделала еще несколько шагов и прошла в сумрак искусственной пещеры. Вход в тоннель начал медленно закрываться опускающейся сверху плитой.

 

Глава седьмая

В которой попадают на секретную базу, изучают язык и предлагают союз.

— Приехали, господа. Не слышу благодарностей за доставку, — продолжал балагурить Клест.

— Помолчи, — прервал его Альбрайт.

Действительно, обстановка не располагала к шуткам.

Они прибыли на тайную базу, и чем может кончиться такое посещение — оба десантника отчетливо себе представляли. Лица пассажиров вездехода были по-прежнему суровы и сосредоточенны.

Оттягивать момент встречи с неизвестным не имело никакого смысла, и Альбрайт открыл люки шлюза.

Первым на гранитный пол пещеры спрыгнул проводник. Встречающих было четверо, и все они застыли в обычных армейских позах приветствия высокого начальства.

— Кажется, мы спасли большую шишку, — шепотом из-за спины Альбрайта, почти ему в ухо произнес Руг.

Когда все покинули машину, Дин захлопнул люк шлюза. За сохранность бота он был абсолютно спокоен. Система идентификации замка не позволит никому, кроме его и Клеста, обычным путем через люк проникнуть в машину. В случае попытки проникновения силовыми методами, путем вскрытия корпуса, ходунок будет защищать вездеход всеми средствами, вплоть до активации всех видов оружия, имеющегося на борту, а при необходимости с последующим самоуничтожением. Кроме того, он прекрасно знал, что механики никогда не расстаются с мягким дистанционным пультом управления бота, основанным на рисованных схемах, который практически нельзя обнаружить никаким обыском.

Прибывший генерал, как мысленно окрестил Альбрайт проводника, отдавал приказы, не произнося ни слова. Короткие четкие жесты рук заставляли окружающих молниеносно выполнять его распоряжения.

Взмах — и появились носилки, на которые был уложен раненый и унесен в левый узкий тоннель. Еще знак — и трое аборигенов, прибывших вместе с десантниками, под конвоем двух мрачных мужчин с автоматами пропали в темноте другого коридора. Десантники удостоились двух жестов. Один из четверки встречающих молчаливо показал им на тоннель и, ни секунды не задерживаясь, зашагал в темноту третьего ответвления приемного отделения базы.

Следуя за сопровождающим, они осматривались по сторонам, но информации почти никакой не получали. Редкие лампочки, помещенные в нишах стен, освещали вокруг себя площадь не более одного квадратного метра зеленым светом. На всем протяжении коридора, по которому их вели, не попалось ни одной двери. В тоннеле стояла полная тишина, и четко звучали шаги сопровождающего. Специальная обувь десантников и их мягкая стелющаяся походка даже в этих абсолютно пустых коридорах не производили ни звука. Воздух был прохладен и чист, что свидетельствовало о хорошей вентиляции и связи системы воздуховодов с внешней средой.

Пройдя сотню метров, провожатый остановился перед металлической дверью и, открыв ее, вошел внутрь помещения. Десантники, последовав за ним, оказавшись в комнате, вырубленной в скале, шириной три и длиной четыре метра. Справа и слева от входа стояли двухъярусные кровати. Между ними располагался стол, две ножки которого были вмурованы в каменный пол, устеленный материалом, похожим на толстый войлок, пружинящий под ногами.

Повернувшись лицом к гостям и сделав знак располагаться, сопровождающий вышел, прикрыв за собой дверь. Десантники ждали металлического лязга замка, но услышали только удаляющиеся шаги. Судя по всему, они не являлись пленниками.

Присев друг напротив друга на тонкие тюфяки кроватей и положив руки на стол, они молча оглядывали помещение.

— Это явно не Шератон, — нарушил тишину Руг. — Если тут еще и отвратительно кормят, то надо выйти и поискать другую гостиницу.

На высказывание механика Дин никак не отреагировал. Внимание его привлекла небольшая ниша над столом, забранная куском прозрачного стекла или пластика, через которую в комнату проникал зеленый свет. Такая же ниша была и на стене над дверью. Альбрайт быстро забрался на стол и заглянул через стекло на источник света. Спрыгнув на пол, сообщил:

— Это какое-то растение типа мха. Значит, электричества у них тоже нет.

— Вот и я говорю, что обстановка оставляет желать лучшего. Где торжественная встреча, оркестр и приветствующие героев белокурые красавицы? Принимают как последних бродяг, даже слова из них не вытянешь.

— Думаю, что разговоры нам еще надоедят. Если бы мы не были нужны, нас бы сюда не привели.

— А что они могли с нами сделать? — начал заводиться Клест, — кишка у них тонка. Даже своих летающих кур не могут выдрессировать.

— Они могли оставить нас ночью в ущелье и уйти. Лови их потом по одному среди скал. Нет, они еще там решили, что возьмут нас с собой. Здесь они дома. Можно спокойно и не торопясь поговорить.

— Лучше бы они не испытывали моего терпения.

— Они тебя уже испугались, слышишь шаги? Сам генерал, наш знакомый, идет с тобой пообщаться.

Альбрайт ошибся. Шаги стихли за дверью, и в ее проеме показалась фигура их провожатого по лабиринту. В руке у него была почти земная корзинка. Поставив ее на край стола, он извлек из недр две глубокие чашки, накрытые крышками, два стакана, в которых десантники узнали свою одноразовую посуду, и сосуд с двумя горлышками. Положив на крышки чашек две небольшие деревянные лопаточки, вестовой покинул помещение, не проронив ни слова. Обоняние десантников уловило приятный запах, и только тут они почувствовали, что сильно проголодались.

Руг первым снял крышку, и поднявшийся из чашки аппетитный парок заполнил все помещение. Судя по запаху, еда должна была быть вкусной. На вид блюдо напоминало рубленые овощи с волокнами, похожими на мясо, плавающие в густом соусе коричневого цвета.

Альбрайт наклонил сосуд в свою сторону, подставив под одно из его горлышек стакан, в который потекла кристально чистая вода.

Насколько ни были голодны десантники, оба одновременно вынули из карманов пластинки анализаторов. Только Большой враль мог разрешить им прием незнакомой пищи. Спокойный голубой цвет сигнала сообщил о том, что пища не причинит вреда, но Руг и Дин съели совсем немного. Напившись воды, они растянулись на нижних ярусах своих кроватей. Накопившаяся усталость незаметно навалилась на лежащих десантников, и вскоре оба уснули.

Без сновидений, ни разу не шевельнувшись, они проспали шесть часов. Альбрайт проснулся первым и прислушался к своим ощущениям: организм отдохнул. Он сел на своем ложе и, напившись воды, активно потер лицо руками, прогоняя остатки сна. Голова заработала, пытаясь найти способы общения с хозяевами подземелья. Его размышления прервал проснувшийся Клест.

— Что наши хозяева? — потягиваясь и разминая мышцы, спросил механик.

— Передают тебе персональный привет и просят не задавать глупых вопросов.

— Они у меня всегда умные. Например, когда принесут поесть? Если бы я спросил, где моя зубная щетка — тогда другое дело.

Руг приподнял крышку с чашки, в которой оставалось еще достаточно овощного рагу, и вопросительно взглянул на Дина.

— Ешь, — пожал тот плечами. — Пища съедобна, последствий никаких. Похоже, длительная голодовка нам здесь не грозит.

Получив разрешение командира, Руг приступил к еде. Видя, с каким аппетитом напарник уплетает холодное блюдо, Дин тоже решил перекусить. Вскоре чашки опустели.

Закончив завтрак, Клест поудобнее устроился на своем ложе, оперся спиной на стену и заявил, что так жить можно, хозяева — неплохие кулинары.

— Скучновато только. Чем-то напоминает отсидку в тюрьме. Благодарности никакой. Принесли бы лучше что-нибудь покрепче воды, тогда и за жизнь можно поговорить, — закончил он.

— Когда это ты успел в тюрьме побывать? В твоем личном деле об этом ничего нет.

— Могу рассказать. Только уговор: ты от меня ничего не слышал. — Руг дождался утвердительного кивка Альбрайта и продолжил: — Был у меня друг, невезучий. Главное его невезение состояло в том, что вечно к нему кто-то приставал. Просто ходячий мешок для отработки ударов. Редкий день проходил, чтобы он не получил хотя бы затрещину. И в школе так было, и в колледже. Кличка к нему пристала «Забияка». Сам понимаешь, издевательство. Как кто ее услышит, сразу лезет к Милу силами помериться. Так и жил парень: дом — больница. Лишний раз в магазин выйти боялся. Я уж не говорю о барах и танцульках. Приезжаю к нему. Я в это время в учебном центре подготовку проходил. Взглянул. Красавец. Морда синяя. Губы лепешками. Хромает на оба копыта. На черепушке бугор с мой кулак. Поздоровались. А он так невинно спрашивает, почему все его бьют по голове. Отвечаю ему по факту: «Посмотри на себя в зеркало, тебя не только по голове били». На что этот лопоухий брег мне отвечает, что ему не нравится, когда его бьют, а по голове особенно. Я не сдержался. Спрашиваю, с чего это вдруг раньше нравилось, а теперь нет. Проглотил он эту пилюлю и вновь с вопросом лезет. Что, мол, надо сделать, чтобы его вообще не били. Вижу, дошел парень до ручки, раз совета попросил. Отвечаю: не разрешай себя бить. А брег этот опять вопрос: мол, как это сделать. Да любыми способами, говорю, главное, чтобы результат был. И предлагаю, что если он хочет, один способ могу показать. Загорелись у него глаза. Покажи, просит. Дело под вечер было. Собирайся, говорю. Пошли. Куда, спрашивает. В бар, отвечаю, но выпивка за твой счет. Поломался немного, но уговорил я его. На то напирал, что способ этот могу только в баре показать. Сам понимаешь, концовка у этой истории банальная. Пристали как обычно к нему. Я заступился. Четверо после этой разборки в больницу попали. А я с Милом в полицию. Дело прекратили. Установили, что зачинщиками драки были сами потерпевшие. Вот за те двое суток я и узнал, что такое тюряга и отсидка. Одно только удовольствие и есть с сокамерниками поболтать.

— И что?

— А вот тут самое интересное. Знаешь, куда подался после этого случая Мил? Скажу — не поверишь. В десантники. Уж очень ему мой способ убеждения понравился. Но и на этом моя история не заканчивается. Ты любишь загадки разгадывать, догадайся с трех раз, где он теперь?

— Постой, постой. Десантник Мил. Забияка. Не может быть! Неужели это капитан Мил Джонсон по кличке Забияка, который, попав в плен к воранцам, устроил бунт в лагере. Угнал их эсминец. Был представлен к званию Неудержимый.

— В десятку, командир. Он самый. Но помни, мы с тобой договорились. Ни слова. А то мне придется у тебя просить совета, что делать, когда эта история наружу вылезет.

Их разговор был прерван появлением вестового со знакомой корзинкой в руках. Быстро сервировав стол двумя стаканами с кипятком, коричневыми брусками пищевых плиток и убрав пустую посуду, абориген отошел к двери и застыл у нее.

Напарники переглянулись.

— Я так понимаю, что нас приглашают быстро окончить завтрак, а потом идти на прогулку, — оценил действия вестового Клест.

— Похоже на то. А ты только что жаловался на скуку и невнимание хозяев.

Окончив завтрак двумя глотками кипятка, десантники встали, давая понять, что готовы идти. Сопровождающий вышел в коридор. Напарники последовали за ним.

Маршрут, пройденный ими вчера, не изменился. Тот же темный тоннель, зеленоватый свет и предбанник входа, в котором они оставили вездеход. Машину охраняли двое часовых. Третий абориген без оружия стоял у люка машины и, когда Дин и Руг приблизились, сделал знак, предлагающий войти.

— Мы что, куда-нибудь отправляемся? — отреагировал на этот жест механик.

— Не думаю, — ответил Альбрайт.

Когда десантники с гостем прошли в боевое отделение, абориген указал им на их кресла. Когда они сели, он придвинул еще одно и уселся посередине. Похоже, действительно предполагалась какая-то поездка. Дин уже был готов ответить на невысказанное предложение отказом, но гость согнулся и протянул руку в сторону командирского пульта, постучав пальцем по экрану Профессора.

— Он хочет, чтобы ты его включил, — проговорил Клест.

Дин тоже постучал пальцем по экрану.

В ответ прозвучало уверенное «Ха».

Альбрайт включил блок памяти. Когда экран засветился, в левой его стороне отобразились несколько знаков местной письменности, а в правом перевод. Слово «сотрудничество».

— Гэмюэ, — произнес абориген, прикоснувшись пальцем к левой стороне экрана.

— Гэмюэ, — повторил Дин, прикоснувшись к правой.

— Ха, — прозвучало в ответ.

Все встало на свои места. Им предлагали провести урок разговорной речи.

Альбрайт быстро пробежался пальцами по пульту. Теперь экран был разделен на три части. В первых двух по-прежнему отображались слова, написанные местным алфавитом, и их перевод. Третья часть пока была пуста. Дин быстро отстучал на клавишах привычными ему буквами перевод слова в звучании местного языка.

Следующие десять дней промелькнули незаметно. Десантники почти не выходили из вездехода, изучая язык обитателей планеты.

Каждое утро к ним приходил их учитель, как в шутку они называли переводчика, и озвучивал высвечивающиеся на экране слова, а Альбрайт или Клест записывали это звучание. Сначала слова выбирал учитель, но на второй день Дин сам стал требовать перевода, как ему казалось, нужных для будущего общения слов. На третий день учитель пришел со своим круглым блокнотом и предложил себя в роли ученика. Обычно после обеда напарники оставались одни, и начиналась тренировка в произношении и запоминании слов.

Часть звуков в обоих языках отсутствовала, и записать их составляло определенную трудность. Тогда с утра прилежные ученики требовали друг от друга повторения и уточнения произношений.

Десантники практически переселились в свою машину. Три раза в день им приносили еду, в которой они фактически не нуждались. Запасы вездехода могли прокормить полный его экипаж, состоящий из десяти человек, в течение двух месяцев. Только дважды они по просьбе хозяев базы возвращались в свое первое пристанище. По всей видимости, от них хотели скрыть что-то, происходящее в предбаннике.

Через неделю кропотливого труда они уже начали строить простые фразы, пытаясь разговаривать с учителем. Попытка нетерпеливого Клеста выяснить у их наставника интересующие его сведения была пресечена на корню. Учитель заявил, что время для ответов еще не пришло.

Анализируя набор изучаемых слов, они пришли к выводу, о котором уже давно догадались. На планете идет война. Оставалось неясным, кто, по какой причине ее начал и продолжает. То, что их гостеприимные хозяева проиграли основные сражения и скрываются, не вызывало никаких сомнений. Будучи уверенными, что информация достигнет руководителей базы, десантники отвечали на вопросы своего наставника о себе и своем мире, причинах их появления на планете и на многие другие. При нехватке слов они обращались к Профессору.

Учитель стал оставлять им вопросники, так что Руг и Дин были вынуждены тренироваться и в письме. Обычно к ночи напарникам казалось, что их головы опухают от проделанной за день работы. Утром мозговой штурм начинался заново.

Но все имеет свой конец. Он наступил на одиннадцатый день интеллектуальной пытки мозга. Утром появился учитель, но не прошел к своему месту как обычно, а, поздоровавшись, сказал:

— Ваше время пришло. Пойдемте.

Вслед за наставником десантники покинули вездеход и двинулись в глубь тоннелей. Подземелье было огромно. На этот раз они не прошли и двухсот метров, как им был предложен транспорт. Металлическая тележка, чем-то похожая на ручную дрезину, стояла на рельсах. Сопровождающий без пояснений занял место на переднем сиденье. Руг и Дин устроились за его спиной. Дрезина быстро побежала вперед. Часть освещенного коридора закончилась, и они двигались в полной темноте. По прикидкам десантников, они проехали километра три, когда их транспортное средство стало притормаживать, а потом окончательно остановилось. Наставник шагнул в боковой тоннель, ведущий в сторону от рельсовой дороги. По всей видимости, они были в наиболее важной и секретной части подземелья, так как за последние триста метров, пока они шли пешком, внутренняя охрана трижды открывала перед ними бронированные двери. Маршрут окончился тупиком. Со всех сторон слабо освещенного помещения их окружали вырубленные в скале серые стены. Подойдя к одной из них, наставник негромко проговорил незнакомое слово. Стена двинулась вверх, открывая замаскированный вход в бункер.

В приемной, как назвали десантники про себя комнату, в которую шагнули, находились два аборигена, вооруженные автоматами. О появлении гостей они были предупреждены и не проявили любопытства или нервозности. Один остался на месте слева от входа, другой открыл еще одну бронированную дверь и застыл рядом с ней. Сопровождающий, сделав знак следовать за ним, двинулся вперед. Перешагнув порог, они поняли, что достигли цели.

Это был кабинет, освещаемый, как и другие помещения, зеленоватым светом уже знакомого мха. Справа от входа стоял громоздкий стол, за которым в кресле с высокой резной спинкой сидел абориген в военной форме. На столе справа и слева от его хозяина лежали несколько стопок книг, а перед ним, ранее уже виденные десантниками письменные принадлежности. Все стены кабинета занимали стеллажи с книгами. Перед столом расположились в ряд три кресла, и по знаку сопровождающего десантники прошли и заняли два крайних из них. Только тут, приблизившись к столу, Дин и Руг узнали в сидящем за ним мужчине своего недавнего гостя, исполнявшего роль проводника в горах после их схватки с ящерами.

— Я вас приветствую, люди Единой Федерации планет, — сказал хозяин кабинета, которого Альбрайт про себя называл генералом. — Вы находитесь на планете, которую мы называем Сгон. Я генерал Горнбат и командую этой базой единого правителя государства Праж. Мы все благодарим вас за помощь, оказанную вами. Наш народ очень гостеприимен и умеет ценить отвагу. Вы можете быть спокойными за свою жизнь. Нет обиды в том, что мы начали разговор не сразу после прибытия. Это было бы трудно, если вообще возможно. Теперь нам будет проще понять друг друга. Я знаю, что вы оказались нашими гостями случайно. Вы не броки, которые считают, что победили пражцев и захватили Сгон. Они сильны, но духа сгонцев им не сломить никогда. Сегодня вам дадут книги, которые поведают историю нашего народа. На все ваши вопросы Фенчвар найдет ответы.

При этих словах сопровождавший их абориген вскочил, вытянулся в струнку и, поклонившись генералу, вновь сел на свое место.

— Мы должны понять друг друга, — продолжал генерал. — Ваша помощь в нашей священной войне может оказаться бесценной. Идите, мы встретимся скоро, когда вы будете готовы.

Хозяин кабинета встал, давая гостям понять, что аудиенция окончена.

— Генерал, разрешите вопрос, — спросил Альбрайт, вставая.

— Я слушаю.

— Можете ли вы летать на звезды?

— Нет.

— А могут ли летать на звезды броки?

— Вы все узнаете еще сегодня.

Дин понял, что нет смысла задавать вопросы, на которые тебе не хотят отвечать. Впрочем, генерал сказал, что они все узнают сегодня.

Десантники поклонились, четко, по-военному повернулись через левое плечо и в сопровождении проводника покинули кабинет.

 

Глава восьмая

В которой рассказана история Сгона.

Обратная дорога не заняла много времени, и вскоре они уже стояли у вездехода. Фенчвар, попросив их подождать, скрылся в одном из многочисленных тоннелей.

— Можно подумать, что мы можем куда-нибудь исчезнуть, — проговорил Клест.

— Не ворчи, дружище, это просто формула этикета. Фактически словами они подчеркивают, что мы независимы и свободны.

— Если мне немедленно понадобится моя свобода, то я у них ничего спрашивать не буду.

— Ладно, успокойся. Ты знаешь, зачем мы сюда пришли, и мы будем тут находиться, пока это будет нужно.

Руг хотел что-то возразить, но их разговор был прерван появлением Фенчвара. Лицо их постоянного сопровождающего изменилось, на нем появилось выражение учтивости и дружеского внимания. В руке он держал довольно объемную и тяжелую сумку.

— Выполняя указание генерала, я принес вам нужные книги. Прочитав их, вы будете знать нашу историю, поймете наш народ и вместе с нами вступите в священную войну по освобождению Сгона.

Окончив на подъеме торжественную фразу, Фенчвар вынул из сумки и протянул десантникам два уже знакомых по формату диска.

Увидев, что гости несколько растеряны и не торопятся брать передаваемые им книги, Фенчвар заволновался:

— Я сделал что-то не так? Это официальные учебники нашей истории. В них вы найдете любые необходимые вам сведения. А что будет непонятно, мы завтра с вами обсудим.

— Видите ли, в чем дело, уважаемый Фенчвар. Мы не сможем к завтрашнему дню ознакомиться с вашими учебниками, — возразил Дин.

— Вы должны это сделать, иначе я не выполню приказ генерала.

— Поверьте, мы сами хотим побыстрее все узнать, но это невозможно без вашей помощи.

— Я весь в вашем распоряжении, но зачем я вам? У вас есть страйф.

— Мы вас не поняли. О каком страйфе вы говорите?

— Я говорю о той умной машине, которая помогла вам понять наш язык.

— Теперь понятно, но все дело в том, что страйф в этом деле нам не поможет.

— Но он один раз уже сделал это.

— Скажите, Фенчвар, ваши страйфы сейчас работают?

— Нет. У них нет энергии.

— Все правильно. Нашему страйфу тоже нужна энергия.

— Сейчас у всех сгонцев нет энергии. Она есть только у проклятых броков.

— Давайте, Фенчвар, сделаем так. Мы вместе с вами пройдем в нашу машину, включим наш страйф и поговорим. Мы плохо знаем язык, но вам доверяем. Вам доверяет генерал. Вы будете нам все рассказывать. Наш страйф, как обычно, поможет, и вы выполните приказ.

— Ну что же, пойдемте, я согласен, — сказал их недавний учитель и полез в вездеход.

Проведенный разговор дался Альбрайту нелегко, и, как он понял, им предстояла бессонная ночь.

История Сгона очень во многом походила на историю развития матери-Земли и всей Федерации. Десантники не стали вдаваться в подробности зарождения разумной жизни на планете Сгон, а сразу приступили к теме образования государства Праж. Как выяснилось, на Сгоне имелось пять материков, на каждом из которых в древние времена образовалось множество мелких государств. Постоянные кровопролитные войны привели к тому, что наиболее сильные из государств в конечном итоге захватили территории соседей, создав единые сильные государственные образования. Именно таким образом на Сгоне появилось пять государств, каждое на своем материке.

После объединения войны практически прекратились, хотя конфликты и кризисы время от времени происходили. Не в пример Земле и Федерации планету населяла одна раса, поэтому межрасовых конфликтов не возникало. Государства развивались, крепли. Большое значение в обществе придавалось науке и экономике. Около двух тысяч лет тому назад произошла катастрофа. Местное солнце Фофайр по неизвестной причине выбросило в сторону планеты гигантский протуберанец. В результате восемьдесят процентов жителей планеты ослепли. Этот страшный катаклизм в истории планеты был назван Черным днем. После катастрофы грабежи, убийства, рабство длились не один век, если перевести на земное летоисчисление. Погибли десятки миллионов сгонцев. Исчезли торговля и наука, оставшиеся зрячие безраздельно правили каждый на своей территории.

Местная церковь начала свой крестовый поход. В конце концов укрепленный верой разум победил. Все пять стран начали пробиваться из мрака к свету. Вновь пролилось немало крови, но порядок был установлен. Начался расцвет науки и торговли. Правда, на каждом материке вероисповедание было своим, разнились обряды и лица спасителей, что до настоящего времени остается камнем преткновения в политической и культурной жизни государств. Церковь поддерживала ученых и приписывала их достижения себе. Казалось, что наступили благословенные времена. Но, видимо, планета действительно была проклятой — так она называется в одной из священных книг. Расцвет науки резко поднял производство, и тут выяснилось, что полезных ископаемых на планете очень мало. Каждый хотел сохранить свои запасы и получить запасы соседа. Опять назревала большая война. Между странами велись активные переговоры. Заключались однодневные союзы, которые тут же распадались. В случившемся каждый винил каждого. Какое-то время экономика еще держалась за счет открытий в области химии. Металл заменялся пластиком, где только это было возможно. Началось строительство новых гидроэлектростанций. Необходимо было решать вопрос с транспортом, переводя его на новые источники питания. Именно в этот момент на планету обрушилась манна небесная, причем не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Астрономы тщательно наблюдали за своей звездой, принесшей столько бед. И вот семь лет тому назад они обнаружили, что к планете из космоса движется какое-то тело. Сначала решили, что это астероид и на Сгон движется новая напасть, но быстро поняли свою ошибку. Тело было искусственным. К планете приближался звездолет. Встав на орбиту, он вскоре вышел на связь со всеми пятью правительствами. Все понимали, что присутствие на планете более развитой цивилизации может либо помочь решить все вопросы, либо ввергнуть планету в очередной хаос.

Начались переговоры, в результате которых гостям из космоса было предложено высадиться на острове Сумалин. Место высадки правительства стран признали нейтральной территорией. Были приняты меры против возможной агрессии, хотя все понимали, что в случае нападения космических гостей они вряд ли помогут.

Пришельцы оказались добрыми друзьями. Их корабль опустился в точно указанное место и на бетон сошли существа, очень похожие на жителей Сгона. Те же две руки и две ноги, средний для сгонцев рост. Тот же нос, только широкий и приплюснутый с тремя отверстиями, а затылочная часть черепа, несколько удлиненная, образовывала горб, оканчивающийся в районе лопаток. Большие голубые глаза и растянутый в вечной улыбке рот даже вызвали симпатию недоверчивых сгонцев. Гости быстро разобрались в обстановке. Буквально через несколько дней правительствам всех стран было предложено объединиться для решения экономических вопросов, возникших на планете. Гости называли себя киммерийцами и готовы были дать новые технологии, способные вывести планету из кризиса. Взамен они не просили ничего, и это настораживало. Был создан межгосударственный комитет, контролирующий передачу и использование знаний пришельцев.

Не обошлось и без неприятностей. На Сгоне возникло новое патриотическое движение. Его немногочисленные сторонники утверждали, что дружба с инопланетниками принесет новые беды. Лозунги инакомыслящих — «Мы сами решим свои проблемы», «Сгон для сгонцев» — внесли небольшой диссонанс в развивающиеся отношения.

Для киммерийцев раскол в обществе не стал тайной, и они готовы были покинуть планету по первому требованию хозяев. Но тут, казалось совершенно случайно, на повестку дня был вынесен вопрос многовековой давности. В течение двух тысячелетий в недрах секретнейших лабораторий все правительства бились над разрешением проблемы слепоты основной массы населения. Наука пришельцев, обогнавшая сгонцев на тысячелетия, могла легко решить эту всепланетную проблему. Инакомыслие было подавлено в считанные дни. Обещания не оказались просто словами. В очень короткий срок на Сумалине была создана клиника, где первым желающим провели операции. Результаты превзошли все ожидания. Все пациенты прозрели.

О возможности обрести свет объявили по всей планете. Но решение этого вопроса в планетарном масштабе могло быть разрешено только спустя несколько десятилетий. Врачи Сгона не могли освоить, а инженеры воссоздать технику киммерийцев, применяемую при операциях. Оставалось два пути. Подождать, когда прилетит новый корабль и доставит на Сгон медицинское оборудование в необходимом количестве, что, по словам пришельцев, требовало около трех лет. Либо работать на том, что есть, а корабль по-прежнему уйдет в свой разведывательный полет по космосу. Естественно, часть его специалистов останется на Сгоне, чтобы оказывать помощь планете и ее жителям. Вопрос принятия того либо другого решения долго оставался открытым. Ни одна из сторон не могла прийти к окончательному решению.

Новые технологии, переданные киммерийцами, потребовали новой, более мощной энергетики. Тут выяснилось, что в этой области гости достигли еще больших успехов, чем в медицине. Энергию можно было в неограниченных количествах черпать прямо от своей звезды. То, что принесло столько бед, могло принести и неограниченное процветание. Когда этот вопрос встал перед объединенным комитетом, правительства пяти стран долго не раздумывали. Спустя всего три месяца после высадки на всех пяти континентах началось грандиозное строительство. Пять лет планета напрягала все усилия экономики. На всех континентах выросло по одной гигантской пирамиде-уловителе и концентратору энергии Фофайра.

Но объединенные усилия не уничтожили разногласий в обществе. Праж боялся, что больше выгод может получить Усол. Последний, привлекая все возможные силы, следил, как бы его не обогнал Винал. Акае вместе с Реном устраивали скандал, что они получают меньше выгод, чем остальные.

Обстановка осложнялась еще и тем, что строительство станций, ведущееся в каждой стране, требовало присутствия на них специалистов-киммерийцев. Недоверие привело к тому, что представителей дружественной планеты сопровождал целый эскорт контролеров, но уследить за всем было невозможно, тем более что на территории своей страны каждое правительство чинило препятствия представителям другой.

В очередной раз произошел раскол. Простые граждане тоже не хотели ждать завтрашнего благоденствия. Они требовали света для себя и своих близких не завтра, а сегодня, сейчас. Вновь внутри сгонского общества начались преследования инакомыслящих. Службы полиции, разведки и армии были вынуждены бороться со своими согражданами, что еще больше накаляло обстановку.

Межгосударственный комитет, раздираемый противоречиями, под давлением своих правительств принял решение о закреплении за каждой из стран группы киммерийских представителей с условием запрета другим странам контактов с ними.

В обществе киммерийцев тоже не было единства. Условие, поставленное ими, о выделении нейтральной территории, на которой они могли бы собираться и решать возникающие вопросы без присутствия хозяев планеты, было принято. Остров Сумалин стал нейтральным. По-прежнему только там проводились операции по возвращению зрения. За пять лет на Сумалине побывали и приобрели свет представители всех главенствующих семей кланового общества Сгона.

Наконец строительство накопительных станций было закончено. Но тут же Акае объявил войну Рену. Через месяц вся планета пылала в огне. Единственными территориями, где не упала ни одна бомба и не прозвучал ни один выстрел, остался остров Сумалин и накопительные станции. Творилось странное. Ни одно правительство не пыталось разрушить энергетический потенциал своего противника. Правда, киммерийцы предупредили, что в кризисный период станции будут выключены. Они не позволят использовать достижения своей цивилизации для уничтожения населения планеты и ведения войн. В случае попыток захвата станций сами произведут их уничтожение и не будут нести никакой ответственности за последствия глобальной катастрофы на планете.

Для наглядного примера они взорвали одну энергетическую батарею на острове Блом. Воздушная волна взрыва обогнула планету восемь раз, неся массовые разрушения. Землетрясение от взрыва подняло приливную волну в океане, и часть прибрежных городов были просто смыты. Остров Блом перестал существовать.

Угроза возымела действие, но не остановила войну. Каждый старался уничтожить своих врагов и стать полновластным хозяином не только всей планеты, но и научных открытий пришельцев. За год войны и разрушений погибли десятки миллионов сгонцев. Экономика вновь пришла в упадок.

Неожиданно для всех миролюбивые и нейтральные киммерийцы объявили ультиматум. В случае непрекращения военных действий они начнут уничтожение не только армий противоборствующих сторон, но и мирного населения.

Угроза, как и следовало ожидать, не была принята во внимание. Тут на язык прямо просилось высказывание одного из древних земных военачальников: «Если одна сторона разогнала телегу войны, то остановить ее может только еще более тяжелая телега, пущенная навстречу».

Видя, что их предупреждение не остановило войну, киммерийцы привели свою угрозу в исполнение. Все национальные радиостанции прервали свое вещание, а когда оно восстановилось, то прозвучало сообщение пришельцев, что в результате непринятия их ультиматума будут взорваны все накопленные воюющими сторонами боеприпасы. Сутки, данные ими на прекращение военных действий, прошли, но война продолжалась. Тогда на всех пяти континентах прогремели грандиозные взрывы складов боеприпасов и заводов по их производству. Очевидцы и охрана утверждали, что в крыши зданий складов с абсолютно чистого неба сначала били молнии, а потом в воздухе возникал огненный шар, прожигал перекрытия хранилищ и происходил взрыв. Но и во взрывах хранилищ была своя странность. Неразорвавшиеся снаряды и обломки строений должны были разлетаться на несколько километров от эпицентра, но этого не происходило. Небольшая воронка на месте взрыва, ненамного превышающая площадь хранилища, это было все, что свидетельствовало о взрыве. Киммерийцы надеялись, что показательная акция будет последней, но они не учли психологию хозяев планеты. Войны, длившиеся тысячелетиями, выработали в сгонцах неуступчивый, упрямый и независимый характер. Их не сломил даже Черный день.

Радиостанции пяти государств почти одновременно, не сговариваясь, передали на остров Сумалин свое требование: инопланетяне должны покинуть планету в течение суток и никогда на нее не возвращаться.

Теперь должен был последовать ход киммерийцев, но сгонцы не собирались его дожидаться. Ими была объявлена война. Решимость хозяев планеты идти до конца была одной из черт их характера.

Еще через день к Сумалину подошла объединенная эскадра, а над островом в эшелонированном порядке повисли несколько сотен бомбардировщиков. Генералам и адмиралам победа казалась очевидной, но обернулась полным поражением.

Математически выверенный строй боевых машин в воздухе неожиданно распался и они стали хаотически, в полном молчании, падать в океан и на остров, сталкиваться друг с другом. С кораблями, находящимися в море, была потеряна связь, и только спустя двое суток спасшиеся очевидцы морской трагедии рассказали, что над эскадрой сначала засверкали молнии, а потом появился огненный шар. Коснувшись воды, шар взорвался — и все было кончено. Только нескольким вспомогательным судам, сопровождавшим эскадру и находившимся вдалеке от эпицентра взрыва, удалось спастись из вакханалии волн и смерти, развернувшейся на площади в несколько десятков квадратных километров.

Правительствам всех пяти государств планеты были сразу объявлены и шах, и мат. Поражение армии в одном сражении — это еще не конец. Можно проиграть не одно сражение, но победить в войне. Так думали сгонцы, но они ошибались. Война была закончена их полным и окончательным поражением. Они убедились в этом, когда на следующий день в их домах пропал свет, не потекла вода из кранов и не завелся ни один двигатель автомобиля на всех континентах. Воевать оказалось нечем. Были испробованы еще несколько попыток добиться победы.

Первая — захватить энергетические накопители. Вручную, на прямую наводку к циклопическим сооружениям была подтянута артиллерия. Пехота кинулась в атаку на неприступные стены цитаделей. Как рассказывал Фенчвар, бывший свидетелем штурма, «Если кто не видел, что делает бетонобойный снаряд с армированной стеной толщиной в три метра, тот вообще ничего не видел и не знает о войне». Этот штурм было лучше не видеть. Снаряды пушек упали и разорвались в ста метрах от орудийных стволов. На пехоту никто даже не обратил внимания, и она, потоптавшись у стен, просто вернулась на исходные позиции.

За дело взялись группы специального назначения, но все они пропали за стенами. Назад не вернулся ни один человек.

Одной из последних попыток было применение отравляющих газов. Несколько раз, учитывая благоприятные погодные условия, боевые отравляющие вещества невидимой стеной надвигались на стены цитаделей, но каждый раз ветер менял свое направление — и гибли десятки тысяч ни в чем не повинных людей.

Противостояние в форме проведения армейских операций длилось месяц. Видя бесполезность своих попыток, военные, перед лицом единого врага, вновь решили объединить свои усилия.

Но первым нанес удар их непобедимый враг. В здание на военной базе в Акасе, где собрались министры обороны пяти стран вместе с главнокомандующими своих армий, начальниками штабов и родов войск ударил огненный шар. Военные учли свою ошибку, и в очередной раз новый военный совет был собран в строжайшей тайне, в секретном подземном бункере. Конспирация не помогла. Вновь весь командный состав был уничтожен одним ударом.

Контрразведчики и аналитики после повторного уничтожения точечным ударом объединенного руководства вооруженных сил вынесли свой вердикт. Место и время встречи стало известно противнику в результате работы разведчика киммерийцев, внедренного агента. Никто не хотел в это верить. Каждый житель планеты представлял собой солдата и был готов ради победы пожертвовать своей жизнью. Но во все времена, во всех странах, на всех известных планетах самыми беспринципными, не верящими в человеческие добродетели были представители специальных служб. Из-за их вмешательства военным пришлось вернуться на несколько веков назад. Вновь актуальное значение получили явочные квартиры, пароли, клички и забытые способы связи. Несогласные с принятой доктриной сопротивления гордо удалились в свои родовые замки и поместья.

Опять за дело принялась церковь. Отступники были прокляты, лозунг священной войны поднят на небывалую высоту. Грубая сила, которая не принесла победы, была заменена применением передовой научной мысли. Мозг вновь одержал победу над мышцами. В секретных подземных лабораториях разрабатывались и опробовались на практике десятки способов проникновения на территории энергетических накопителей.

Примерно через три месяца после окончания активных военных действий и гробового молчания врага киммерийцы вновь вышли на связь. Сначала их заявление вызвало удивление и недоверие, но постепенно переросло во всепланетный праздник. Они объявляли капитуляцию. Предложение сводилось фактически к двум пунктам. Киммерийцы передают энергетические накопители под контроль представителей Сгона. В свою очередь хозяева планеты не мешают им в эвакуации. Кроме того, они обещают не возвращаться на планету до тех пор, пока общество сгонцев не покончит с варварством войн и не станет на путь цивилизованного развития.

Для передачи и охраны энергонакопителей они впустят на территорию пять тысяч сгонцев и, убедившись в безопасности эксплуатации станций, удалятся на Сумалин, откуда в течение нескольких дней будет проведена эвакуация. На обдумывание этого предложения киммерийцы дают пять дней. В случае отказа станции будут взорваны после их отлета.

Собранный комитет обороны планеты не долго обсуждал выдвинутые врагом условия. Все представители государств были согласны с первым вариантом разрешения конфликта. На совещании даже решили выдвинуть дополнительное условие. Киммерийцы должны оставить на планете медицинское оборудование, возвращающее зрение. Но в казалось бы решенный вопрос вновь вмешалась контрразведка, добавив ложку дегтя в процесс взаимопонимания. Зачем, спрашивали ее представители, киммерийцы дают пять дней для принятия их предложения? Почему враг просто не улетит, позволив Сгону самому решать свою судьбу? Что мешает им, ничего не согласовывая, выполнить ими же предложенный второй вариант? И сами же отвечали на этот вопрос: в предложении врага есть военная хитрость. Это хорошо продуманная акция, в результате ее проведения киммерийцы только усилят свои позиции на Сгоне.

Разгорелись страсти. Дискуссия не привела ни к какому результату. Решение осталось прежним. Контрразведчиков обвинили в беспочвенности домыслов и отсутствии информации, обеспечивающей принятие обоснованных решений. Но генералы, входящие в комитет обороны, не были беспросветными тупицами, а поэтому предусмотрели ряд возможных вариантов действий киммерийцев. На территорию сначала заходит небольшой передовой отряд. Его солдаты осматривают станцию под руководством киммерийцев и только потом дают сигнал о вхождении основных сил. Специально сформированный полк согласно имеющимся схемам помещений рассредоточивается по ним. Только после этого подается сигнал безопасности, что означает выполнение врагом условий соглашения. Спецотряд принимает на себя функции охраны киммерийцев и сопровождает их на Сумалин.

После направления сигнала о принятии ультиматума сами киммерийцы предложили план передачи станций, почти полностью идентичный принятому военным советом. Правда, план врага в основном предусматривал меры безопасности самих хозяев станции. День и час передачи были согласованы и едины для всех объектов притязаний.

Секунда в секунду центральные ворота всех станций на пяти континентах приоткрылись и в них вошли передовые отряды. Через полчаса командиры специальных полков, каждый численностью в пять тысяч человек, получили сигнал, и весь личный состав вошел на территории станций. На этом операция для объединенного комитета обороны была закончена. Ворота станций закрылись, и за их пределы не вырвался ни один человек.

Киммерийцы опять победили.

Трудно, почти невозможно остановить истинного патриота в священной войне, которую он ведет не на жизнь, а насмерть. Но длительная череда постоянных поражений и в их рядах пробивает невосполнимые бреши. Одной войной сыт не будешь, а когда еще знаешь, что твоя жена и дети голодают, то руки тянутся к лопате, а не к автомату. Хочется быть рядом с родными, а не стоять в воинских колоннах.

В армии началось массовое дезертирство. Чтобы не произошло полного разложения военного корпуса, для армейских частей и всех желающих была объявлена демобилизация. Летчики, танкисты, артиллеристы были не нужны. Но пришлось увеличить полицейские силы. В государстве было необходимо поддерживать порядок, так как разбои и грабежи стали обычным делом.

Опорные точки сопротивления сконцентрировались на секретных военных базах, спрятанных глубоко под землей. В рядах активного сопротивления остались фанатики, победить которых могла только смерть. Они и жертвовали собой в попытках нанести урон киммерийцам. В их рядах и родилось новое название, данное захватчикам — броки, что на местном языке означало: двуличный, подлый.

Два года прошло с момента захвата киммерийцами Сгона. Все предпринятые патриотами попытки захватить станции и изгнать захватчиков были отражены врагом.

В этот период и появился в видимости обсерваторий Сгона корабль наших путешественников. Естественно, на Сгоне решили, что это корабль их врагов и грядет новая волна экспансии. Когда звездолет взорвался, радости наблюдателей не было предела, будто они совершили уничтожение врага.

Спустя два дня пропал связной Чоговар вместе со своим веном, — тем самым хищником, похожим на кошку — отправленный на базу номер пять с приказом об эвакуации ее состава. В руководстве сектором подозревали, что местонахождение базы раскрыто и она может быть уничтожена. Условный сигнал о его прибытии вовремя не поступил. Вен появился на базе сутки спустя, без хозяина, и передал донесение. Попытка выяснить, что случилось с его хозяином, потерпела неудачу. Передаваемые верем скассы — мысленный видеоряд — не смогли прочитать. Вен вел себя неспокойно, и когда состав базы, разделившись на мелкие отряды, начал эвакуацию, исчез.

Двое суток понадобилось десантникам, чтобы выслушать и понять историю и проблемы Сгона. Они ни на минуту не покидали вездеход и даже отказались от вечерних прогулок вокруг машины. Отсутствие Фенчвара, вызываемого дважды в день генералом, раздражало до такой степени, что они готовы были протестовать из-за его кратковременных отлучек.

Даже Клест, пытавшийся уклониться в первоначальный период от изучения языка, с нетерпением и жаром помогал в освоении истории Сгона.

Для полного понимания ситуации Дин добился от Фенчвара объяснения еще нескольких непонятных ему обстоятельств.

Спустя несколько лет после Черного дня сгонцы установили, что вены, ранее безжалостно истребляемые, обладают уникальной способностью передавать зрительную информацию. Принимать такую информацию отчего-то могли только слепые. Однако чтобы мысленный посыл зверя был четким, он должен был длительное время находиться рядом со своим хозяином. Если раньше охота на вена расценивалась как подвиг, то после того, как выявили его способность быть глазами слепого, убийство животного было приравнено к убийству человека и каралось смертной казнью. Вены не размножались в неволе, и охота велась за их немногочисленным потомством. Маленький вен стоил громадных денег, и его мог купить для своего сына или дочери только состоятельный сгонец.

Аналогичные, как сказал бы любой представитель Федерации, паранормальные способности приобрели в результате Черного дня еще два вида животных. Одним из которых были болы — летающие ящеры. Но этот вид не поддавался дрессировке и одомашниванию. Существовала даже поговорка. Упрямый как бол. Такое выражение, высказанное в адрес сгонца, свидетельствовало о крайней неуступчивости и агрессивности его характера. Поднимался даже вопрос о поголовном уничтожении этих летающих тварей. Их нападения на людей были бессмысленны и крайне жестоки. Пойманного человека болы медленно разрывали на части, при этом зверь не торопился прикончить жертву, а, казалось, с удовольствием наблюдал за ее агонией. Юмы же, наоборот, были чем-то вроде земных домашних кошек. Небольшой пушистый зверек любил устраиваться у человека на плечах и в ряде случаев даже сопровождал своего хозяина на официальных приемах. Ценность юма была в том, что он был идеальным лекарем. Энергетика зверька снимала головную боль, лечила суставы и даже ряд внутренних заболеваний. Юмы жили не долго, но отдавали себя без остатка своему хозяину.

Природа не терпит пустоты. Она отняла у большинства сгонцев зрение, но она же и компенсировала этот недостаток, предоставив им помощников.

Дину вдруг пришла мысль, что в человеческом социуме происходит то же самое. В период, когда еще не была создана Единая Федерация планет, у каждого государства планеты был свой враг. Но вот они объединились, врагов, кажется, не стало, но на арену вышли экстремизм, терроризм, пиратство. Всегда, везде и во всем есть противостояние. Нельзя познать, что такое добро, если не знаешь зла.

В государственном устройстве Пража имела место двойственность власти. Во главе государства стоял гремун — император, но его власть не была абсолютной. Первым советником гремуна был представитель официальной церкви — посет, имеющий право отменять распоряжения, указы и приговоры императора. Фактически таких случаев история Пража не знала. Если они и были, власть не выносила своих разногласий в народ. В связи с главенствующей ролью церкви все, даже малозначительные мероприятия и празднества не обходились без ее одобрения, освещения и участия. Общество Пража было набожным. В каждом доме имелся священный угол, в котором совершалось утреннее и вечернее благодарение, в первую очередь — церкви.

Последние факты из своей повседневной жизни Фенчвар выкладывал без видимого удовольствия, опасаясь того, что десантники могут задать те же вопросы генералу и это может привести для него к негативным последствиям. Фенчвар не был набожным человеком, что в свою очередь свидетельствовало о наличии на Праже прослойки прагматиков и атеистов.

Само общество Пража, как и других четырех стран Сгона, было кастовым. Касты подразделялись по уровню экономического состояния, но даже разорившийся член более высокой касты не терял своих привилегий и власти, если занимал государственную должность. Повелением императора, за особые заслуги, гражданин мог перейти в более значимую касту, но при этом должен был сменить свое имя. Формально внешний лоск и антураж представителя более высокой касты мог не отличаться от члена более низкой, но его имя говорило все. Только император и члены его семьи могли носить имена, состоящие из десяти букв гонского алфавита. Представители следующей касты только из восьми — и дальше по убывающей на один порядок. Представители самой низкой касты немов носили имена, состоящие всего из четырех букв. Только церковнослужители для обозначения своей принадлежности к касте имели приставку «ден», хотя практически не снимали своих ритуальных одежд и были узнаваемы в любое время. В период войны с киммерийцами их значимость в объединении усилий общества еще более возросла. Ужесточились и требования к соблюдению ритуалов.

Десантники поняли: вот почему Фенчвар время от времени отлучался, якобы уходил на доклад к генералу. Фактически он принимал участие в коллективных молитвах. Наверняка в каждом воинском подразделении находился свой капеллан, который не только строго следил за соблюдением ритуалов, но и являлся контролирующим глазом и руководящей рукой церкви.

Семь дней понадобилось десантникам, чтобы с помощью Фенчвара получить основы знаний по истории Сгона. После первого дня, проведенного в креслах, с предельной умственной нагрузкой, учитель заметил их крайнюю усталость и прервал урок. Уже находясь у двери шлюза, он повернулся:

— Пойдемте со мной. Я думаю, вам надо немного размяться. Выглядите вы неважно, а это должно пойти вам на пользу, — проговорил он.

Под предводительством Фенчвара они прошли по тоннелям и оказались в довольно большой пещере, войдя в которую любой мужчина сразу понимал, что он попал в тир. Фенчвар снял с себя куртку, просторную рубаху, и десантники впервые увидели раздетого сгонца. Фигура была по-мальчишески худощава, но каждая мышца рельефно прорисовывалась под кожей.

К обоим предплечьям были пристегнуты уже знакомые десантникам плоские коробки арбалетов. Встав напротив мишеней на расстоянии около семидесяти метров Фенчвар, не поднимая рук, просто согнув их в локтях, сделал по выстрелу из каждой арбалетной системы.

Расстояние до мишеней было достаточно большим. Стрелы арбалета — не больше десяти сантиметров. Полумрак зала не давал возможности увидеть результаты стрельбы. Разминая плечи, Фенчвар ушел с рубежа ведения огня. Подойдя к стоящему в зале столу, взял с него пояс и застегнул на своей тонкой талии. Десантники увидели, что это фактически земная разгрузка, только для ношения холодного оружия. Из гнезд пояса, как в привычном патронташе, выглядывали рукоятки метательных ножей. На внешней стороне бедер ремнями крепились уже знакомые контейнеры с сюрикенами. Вновь выйдя на рубеж, стрелок проверил кистями рук высоту крепления контейнеров, постоял несколько секунд, концентрируясь на выполнении предстоящего упражнения, и начал неожиданный для зрителей танец. Резкими движениями метатель перемещался то вправо, то влево, ведя стрельбу из арбалетов. Сокращая дистанцию до цели, сделал несколько кувырков вперед, не переставая стрелять. Поражение велось сразу по четырем мишеням, располагавшимся справа, слева и впереди него.

Приблизившись к условному противнику на расстояние тридцати метров, Фенчвар все повторил вновь, но снарядами уже были сюрикены. Танец завораживал и завершился на расстоянии пятнадцати метров от мишеней стремительными полетами ножей. Когда боезапас стрелка иссяк, он поклонился на три стороны зала и вернулся к ошеломленным зрителям под их аплодисменты.

— Этим жестом, — пояснил Дин Фенчвару, — у нас выражают крайнюю степень восхищения.

— Не хотите ли попробовать? — спросил тот, указав на мишени. — Это поможет вам снять напряжение после трудного дня.

— С огромным удовольствием, если вы нам поможете, — ответил на предложение Альбрайт. — Но сначала хотелось бы посмотреть на результаты стрельбы, чтобы потом сравнить с первыми попытками учеников.

— Прошу. — Фенчвар сдвинулся в сторону, уступая дорогу к мишеням.

Результаты метателя впечатляли. Четыре мишени были утыканы смертоносным металлом. Зонами поражения в основном были голова, плечи, низ живота и область колен ростовых мишеней.

— В грудь стрелять из кистевого арбалета практически бесполезно, — пояснил стрелок результаты поражения мишеней. — Это очень крупная зона и обычно у бойца хорошо защищена нагрудником. Руки практически не защищаются, так как плечевые накладки резко снижают результаты стрельбы. Бедра тоже защищены, но если навешать слишком много, то вместо бойца ты превращаешься в мишень. Защитой в основном является грамотное перемещение в ходе боя.

Дин и Руг были не новичками во владении холодным оружием. Им приходилось метать и ножи, и сюрикены. Стреляли они и из арбалетов, но это оружие было вспомогательным, не постоянного применения, а уж такой арсенал, который навешал на них Фенчвар, вообще сковывал движения. Отстреляв арбалетные системы, ученики сократили расстояние до мишеней на бросок сюрикенов и ножей. Тут они чувствовали себя более уверенно, и дело пошло несколько лучше. При проверке результатов стрельбы оказалось, что каждый попал в мишень стрелой только по одному разу. Дистанция для метания ножей и сюрикенов у десантников была в полтора раза короче, а результативность по сравнению с Фенчваром в два раза хуже. Половина сюрикенов при выпадении из обойм просто не попала метателям в руки. Учитель покачал головой, но успокоил землян тем, что если они захотят потренироваться, то результаты быстро появятся. Может, гости хотят попробовать ножевой бой?

Таким вещам в центре подготовки учили. Но каждый из друзей продержался против Фенчвара не более двух минут, получив чувствительные прямые и мягкие скользящие удары в жизненно важные органы учебным пластиковым клинком.

Поражение было абсолютным. Не вызывало ни малейшего сомнения, что подготовка десантников в работе с холодным оружием достаточно слаба. Руг приуныл, а Дина разобрала нешуточная злость, и он предложил Фенчвару рукопашную схватку без оружия.

Сгонец улыбнулся и стал в позицию. На этой планете явно не знали, что такое универсальная боевая система, впитавшая в себя все лучшие достижения национальных боевых стилей нескольких планет. Дин, будучи поклонником единоборств, где только мог собирал нетрадиционные приемы и связки, совершенствовал и оттачивал свой собственный стиль. Он вошел в раж и перестарался. Пришлось Фенчвару перенести несколько увесистых шлепков по щекам и еще с десяток минут фокусировать глаза и приводить в порядок свой вестибулярный аппарат, а Дину извиняться.

Тренировка закончилась обещанием обеих сторон поделиться секретами своего мастерства и посещать зал в конце каждого дня.

Соревновательный азарт захватил мужчин, и если первая часть ежедневной тренировки не пользовалась успехом, то вторая собирала даже некоторое количество зрителей. По базе, видимо, прошел слух, что инопланетник с невиданной легкостью добивается победы в рукопашном бою. Кроме Фенчвара свою сноровку на Альбрайте попробовала парочка денов. Но результат был один: полное поражение.

Фенчвар предложил провести схватку на палицах и выиграл поединок. Дин не остался в долгу и безоговорочно выиграл бой на шестах. Схватка на саблях не выявила явного победителя, так как в течение двух лет Альбрайт командовал абордажной командой, и оружие с длинным клинком было основным в боевой работе абордажников.

Казалось, престиж десантников был восстановлен, но на пятый день тренировок в зал вошел низенький высохший слепой старик. Он сел в стороне от спарингующихся Альбрайта и Фенчвара, скрестил перед собой ноги, опустил голову и положил руки ладонями на пол. Старик слушал схватку. Когда тренировка закончилась и противники уже разошлись, старик, обращая на себя внимание, пристукнул ладонями по толстому, похожему на резину покрытию зала, встал и неторопливо пошел в сторону Альбрайта. Фенчвар тихо предупредил Дина:

— Осторожно, это ден Сарон.

Было непонятно, то ли он предупреждает десантника об опасности, то ли просит не наносить сильных ударов.

Ден Сарон сделал знак рукой Фенчвару отойти, а другой рукой поманил десантника. Альбрайт стал медленно приближаться, а потом обходить старика слева, держа дистанцию. Он атаковал первым, начав с волчка под ноги старика, ниже уровня голеней. Ден Сарон запрыгнул на ударную ногу десантника, одной своей ногой проехался на ней, нанося второй удар в голову противника. Альбрайт успел уклониться и, прокрутившись вокруг собственной оси, другой ногой попытался достать старика в область поясницы, но тот в высоком кувырке ушел от удара.

Признанный победитель зала трижды падал под ударами, казалось, невесомого тела ден Сарона. Дин сам дважды достал старика, который с честью выдержал удары, но был вынужден разорвать дистанцию. В очередной раз сбив десантника с ног, ден Сарон скрестил руки на груди поклонился в сторону Альбрайта и медленной походкой покинул зал. Десантник только покачал головой в спину уходящему противнику.

Уважение, с которым Фенчвар подошел к Альбрайту, свидетельствовало о том, что он, фактически проиграв схватку, завоевал абсолютное поклонение сгонца. Оказалось, что десантник провел бой с бывшим пятикратным чемпионом планеты по боям без оружия, впоследствии ушедшим в монастырь по неизвестным причинам.

В Дине всегда был силен дух бойца, и если уж он считал себя в чем-то хорошим специалистом, то, увидев более высокий уровень подготовки соперника, всегда упрямо стремился превзойти его.

Не желая оставаться побежденным, Альбрайт попросил разрешения у Фенчвара забрать с собой из зала деревянную палку из плотной древесины. На следующий день он пришел в зал с двумя нунчаками. Это оружие не было знакомо на Сгоне, и сколько Фенчвар ни старался, меняя оружие, он ничего не мог поделать с Дином. За этой схваткой наблюдал, а точнее слушал ее и ден Сарон, как обычно тихо войдя в зал и сев в стороне. Альбрайт подарил нунчаки Фенчвару и позже со слов последнего узнал, что ден Сарон начал осваивать, а точнее разрабатывать свою технику работы с этим достаточно сложным оружием.

До самого последнего дня пребывания на базе десантники, даже урывая время от сна, овладевали техникой использования оружия сгонцев. Фенчвар даже сказал, что никогда не видел людей, так быстро постигающих эту науку, и подарил каждому по боевой разгрузке с полным комплектом смертоносного металла.

Семь дней, проведенные с Фенчваром за изучением истории Сгона, существенно продвинули десантников в изучении языка. Появилась значительная разговорная практика.

Видимо, сгонец доложил об этом генералу, потому что на восьмой день они вновь были приглашены в уже знакомый кабинет.

 

Глава девятая

В которой появляется шпион, торгуются и больше ничего не происходит.

Кабинет генерала с момента его последнего посещения десантниками несколько изменился. В углу, между стеллажами книг, стоял низкий круглый столик, вокруг которого были расставлены три кресла.

Десантники и Фенчвар приветствовали генерала, вышедшего из-за стола навстречу гостям.

— Прошу присесть, — сделав жест в сторону угла для переговоров, предложил хозяин кабинета. — Разговор наш будет достаточно долгим. Вы, Фенчвар, можете быть свободны.

Генерал прошел к гостевому столу, и трое мужчин одновременно опустились в кресла.

— Не желаете ли попробовать жели? Прекрасный вкус. Двадцатилетняя выдержка. Надеюсь, на вашей планете есть что-то подобное.

Десантники уже знали, что жели — это очень дорогое вино Сгона, и согласно кивнули.

Генерал Горнбат разлил в стаканы вино и сделал паузу в разговоре. Пока гости неторопливыми глотками оценивали качество напитка, он наблюдал за ними поверх своего стакана, как бы примериваясь к чему-то и оценивая десантников.

— Ну как?

— Прекрасно, генерал, но мы надеемся, что вы пригласили нас не для того, чтобы совместно распить этот божественный напиток, — сказал Дин.

Горнбат рассмеялся.

— Что бы вы сейчас мне ни сказали, но после этой фразы от вас за парсек чувствуется военная кость. Сразу берете тима за хвост.

— У нас говорят быка за рога. Но вы правы, генерал. Мы действительно военные и не собирались это скрывать.

— Я рад, что не ошибся. Нам будет проще понять друг друга.

Горнбат вновь взял короткую паузу и отпил из стакана. Видимо, в этот момент он либо принимал окончательное решение, либо думал, с чего начать разговор.

— Теперь вы знаете нашу историю. Знаете, кто такие броки и как Сгон потерял свою независимость. В начале нашего разговора я хочу вернуться немного назад, а потом, с вашего позволения, мы обсудим сегодняшний день.

Весь вид и позы десантников говорили о том, что они само внимание.

— Сначала я хочу извиниться перед вами за, казалось бы, холодный прием и молчание, которое вы терпеливо переносили целые сутки после спасения моего отряда в котловине. На Праже существует ритуал, что тот, кто выжил в битве, сутки хранит молчание по погибшим в ней. В это время он общается с ушедшими товарищами. Желает им легкого пути в том мире, куда они ушли, и ищет свою вину в том, чего он не сделал для того, чтобы соратники остались живы. Мог ли он в момент битвы отдать свою жизнь взамен их жизней. Поверьте, после таких размышлений солдаты очень часто кончают жизнь самоубийством, не прощая себе допущенную в бою ошибку, в результате которой погиб товарищ. Дают клятву погибнуть в следующем, уничтожив как можно больше врагов или подставив грудь под пулю, предназначавшуюся рядом идущему бойцу. Этот ритуал делает нашу армию непобедимой. С точки зрения военного такой анализ, даже без учета установленного ритуала, как вы сами понимаете, тоже очень полезен. Он дает возможность не совершать подобных ошибок в будущем или обращает внимание на слабость собственной подготовки и заставляет бойца ее совершенствовать.

— Спасибо, генерал, что вы все нам объяснили, — воспользовавшись секундным молчанием Горнбата, проговорил Дин. — Но, честно говоря, этого не требовалось. Выходя в космос, нельзя не учитывать особенностей психологии разумных существ на разных планетах. Мы не торопимся осуждать или обижаться. Мы стараемся понять.

Генерал благодарно склонил голову.

— Судя по вашим словам, вы уже столкнулись в космосе с другими разумными расами и сотрудничаете или воюете с ними. Мне все это очень интересно, но сейчас я вынужден тушить пожар в своем доме и пока не должен смотреть в другую сторону. У нас еще будет время поговорить и на эту тему. Я хочу прояснить для вас еще один вопрос нашей истории, а потом мы перейдем к сегодняшнему дню. Фенчвар вам рассказывал, как броки, я надеюсь, в последний раз совершили обман, и мы потеряли двадцать пять тысяч подготовленных бойцов. Так вот, все они остались живы. Брокам нужна была своя армия. Закрывшись на территориях энергостанций, они не могли управлять планетой. Вы прекрасно знаете закон войны: пока нога пехотинца не ступила на вражескую территорию, она не является захваченной. Они могли предъявить еще один ультиматум, потом еще, но управлять жизнью целой планеты — нет. Их только какая-то несчастная сотня. Они не бессмертны, как я думаю, но они почти победили Сгон. Мы все скоро окажемся в их руках, и это будет конец. Наши солдаты — стойкие подготовленные бойцы и теперь они воюют на стороне врага. Как киммерийцы это сделали, ни я, ни наши ученые сказать не можем, но они это сделали. Если следовать строгой хронологии, то через десять суток после того, как пятитысячные передовые отряды остались изолированными на территориях энергостанций, они и вышли оттуда в полном составе, но это уже были солдаты врага. Тут выявился еще один обман. Все вышедшие бойцы получили свет. Они были зрячими. С самого начала киммерийцы утверждали, что операции по возвращению зрения очень сложные, длительные, что аппаратуры для их проведения мало, а тут пятьсот человек в день получали зрение. Мы сделали обоснованный вывод: целью киммерийцев с самого начала был захват Сгона.

Броки все очень правильно рассчитали. Снабжение станций продуктами питания происходило раз в месяц. Кроме самих киммерийцев на каждой из станций трудилось до пятисот человек наших ученых и техников. У каждой из станций постоянно находился небольшой отряд наблюдателей. Вышедшие из ее стен солдаты без труда захватили их и, разоружив, под конвоем переправили на станцию, где они были превращены в рабов. После этого ренегаты двинулись дальше. Целью был урожай, который к тому времени был собран. Говоря кратко, за неделю рейда вся область лишилась продуктов питания. Пока собирался отряд, способный остановить этот грабеж, бандиты, по-другому их не назовешь, скрылись за стенами цитадели. Все это продолжается и сейчас. Неожиданный налет, захват заложников, необходимого оборудования — и почти без потерь возврат на базу. Мы не можем держать длительное время в одном месте, близко от станций, большое скопление войск. Броки наносят удар своим оружием, а потом высылают отряды. Сейчас вокруг станций многокилометровые мертвые зоны, а для их машин, две из которых вы уничтожили в той котловине, такие расстояния не преграда. С каждым днем захватчики становятся все сильнее, а мы все беспомощнее.

Когда вы впервые появились, я задал себе вопрос. А не являются ли эти инопланетники союзниками броков? Не задумана ли здесь новая подлая операция против моей планеты? Я ответил на этот вопрос отрицательно. Не потому, что вы спасли мой отряд, и не потому, что противник ничего не выигрывает, внедрив вас в сопротивление. Просто он уже выиграл войну, эффективно применив другие методы. Зачем нужно выдумывать что-то новое? До полной капитуляции осталось год-два, не больше. Все живые сгонцы станут послушными животными и даже не осознают этого, так как не останется живых, помнящих, что такое свободный Сгон. Теперь, когда вы практически все знаете, я задаю вам вопрос: поможете ли вы нам? Как ни высокопарно это звучит, но, возможно, вы наша последняя надежда, и если это так, то в ваших руках сотни миллионов жизней.

— У нас есть одна просьба, генерал, — медленно проговорил Дин, обдумывая, как бы безобиднее сформулировать свое обращение.

— Я готов выполнить все, что в моих силах.

— Мы должны убедиться, что вся информация, полученная от вас, не страдает некой однобокостью.

— Иными словами, вы хотите сказать, что мы вам преподнесли версию событий, устраивающую только нас. Мы хорошие, а противник плохой. Броки принесли нам счастье, а мы по своей темноте от него отказываемся и даже хотим уничтожить благодетелей.

— Ваши слова почти отражают суть поставленной просьбы, и вы не должны обижаться.

— Понимаю и не обижаюсь.

— Рад это слышать, но как военный военному все-таки объясню свою позицию. Прежде чем ввязаться в бой, командир любого подразделения проводит разведку либо пользуется разведданными, позволяющими ему грамотно и желательно без потерь выполнить поставленную задачу.

— Это аксиома, а информацию вы уже получили.

— Полностью с вами согласен, но информация получена не из моего источника. Я или мои солдаты не видели все собственными глазами. У нас на одной из планет, в те времена, когда еще не знали огнестрельного оружия, был военноначальник, требовавший докладывать ему поэтапно, сначала лишь то, что видели его разведчики, потом о том, что слышали их уши, что сообщили захваченные языки, и только если он спрашивал — свои выводы, сделанные за весь период поиска. Разведгрупп посылалось несколько, и только после многократной сверки всех полученных из разных, независимых источников данных делался какой-то вывод. И второе, генерал, — видя, что ему пытаются возразить, заторопился Дин. — Поймите нас правильно. Мы можем стать третьей стороной в этой войне. Но нас всего двое. По нашим действиям будут судить обо всей нашей многомиллиардной цивилизации. Кто знает, не станут ли эти действия камнем преткновения в контакте с другим народом или последней каплей в новой, но уже межгалактической войне.

— Признаю, что так далеко я не заглядывал. Вы хотите своими глазами увидеть и получить информацию со стороны. Как вы себе это представляете? Уж не хотите ли сходить к брокам и спросить о положении дел на Сгоне?

— Я думаю, генерал, до этого не дойдет. Уже сейчас я могу предложить несколько приемлемых для вас вариантов.

— Но для этого вам нужно покинуть базу?

— Вы абсолютно правы.

— Покинуть базу не получится.

— Кто нам может помешать? Неужели вы?

— Я, конечно, тоже, как заинтересованное лицо, стремящееся сохранить ваши жизни. Но в данном случае виновен не я, а сложившаяся ситуация.

— Поясните.

— Насколько я знаю, киммерийцы полагают, что уничтожили ваш корабль со всем экипажем. Вас нет на планете. Если бы это было не так, то сейчас они начали бы массовые экспедиции и облавы, но они ничего такого не делают. Режим работы станций не изменился. Наши базы ни в одном из секторов не подвергаются нападению, а следовательно, вас не ищут и не пытаются уничтожить. Уничтожать некого. Если бы это было не так, на вас бы уже велась охота по всему Сгону, как в старые времена на венов. Волноваться не о чем.

— А может, они ждут точного целеуказания, чтобы нанести один-единственный, но верный удар?

— Это возможно, но маловероятно. Мы хорошо их изучили. Они действуют подло, но всегда с позиции силы. В отношении нас тактика прямая, но действенная, и она их не подводила. Какая им разница, уничтожить одну базу или сразу все базы в секторе.

— Готов согласиться с вами. Но что нам мешает тихо и незаметно провести свою разведку.

— Вот тут зумом выступаю я. Как только мы погрузились в той злосчастной котловине в вашу машину, у меня сразу родился план и я стал приводить его в исполнение. Мы пришли на законсервированную базу. Она находится далеко от центров активной борьбы и потому не использовалась. Знать о ней захватчики не могут. Она выстроена и использовалась денами для воспитания и обучения будущих служителей нашей церкви. На территории базы была только ее охрана, насчитывающая всего двадцать человек. Я вновь, сразу после нашего появления, объявил карантин базы. Без моего согласия в эти тоннели никто не может войти, а самое главное выйти за их пределы.

— Но мы-то можем.

— Вы не можете этого сделать в первую очередь. Из-за вашего присутствия и объявлен карантин. Вас я выпустить не могу по той причине, что вы нужны мне живыми. Двое суток на планете вы оставались невидимыми для броков. Это большое везение. То, что вы проявили себя на семнадцатой базе, для противника еще не доказательство появления новой силы на Сгоне. Это мог быть кто-то из сгонцев. Вы уничтожили в котловине два стенла. Но при благоприятных условиях мы их раньше тоже уничтожали. Так что вас нет. Я не могу дать вам проводника, поскольку среди нас есть предатель. Я не могу вызвать проверенного человека с другой базы, потому что у меня нет связи. Я по той же причине не могу послать связного. Все на базе знают о вашем присутствии, и это может стать достоянием киммерийцев. А о том, что среди нас есть предатель, я знаю точно. Когда вы спасли нас в котловине, мы проводили эвакуацию по причине раскрытия нашего местонахождения.

— Но почему вы уверены, что предатель пошел с вами и не погиб, когда на вас напали болы? Может, он ушел с другой группой?

— Все может быть. Я ни в чем не уверен, но не имею права ошибиться.

— Как же вы работаете в таких условиях, без связи, без доверия друг к другу?

— Пять лет броки возвращали свет сгонцам. Теперь мы уверены, что они зомбировали всех, кто попадал к ним в клинику по своей воле. Проводили подобное с теми, кто находился просто рядом с ними. На операцию к ним попал даже член императорской семьи, племянник самого императора Морношинара. Наша контрразведка то и дело выявляет агентов киммерийцев среди сгонцев, не приближавшихся к ним. Значит, эти бедняги похищались броками. Единственная каста, полностью отвергшая свет из рук киммерийцев, это дены. До настоящего времени нам неизвестно ни одного факта их зомбирования. Но и на это я не стал бы сейчас полагаться.

— В таком случае, какие варианты у нас есть?

— Вариант у нас один. Найти агента броков. В этом состоит моя вторая к вам просьба. Только двум людям на этой базе я могу доверять, и эти двое вы.

— А вы, естественно, третий человек, который вне подозрений?

В ответ на последнюю фразу Альбрайта Горнбат молча пожал плечами и с безразличным видом сделал глоток из стакана.

— Как вы все это себе представляете? — после недолгого молчания спросил Дин.

— Честно говоря, в этом вопросе я полностью полагаюсь на вас. Вы можете даже не сообщать мне способов своего расследования. Единственное, чего я у вас прошу, это представить доказательства, что указанный вами человек является агентом броков. Я обоснованно полагаю, что вы обогнали нас не только в техническом развитии, а поэтому можете использовать те знания, которые нам недоступны.

— Спасибо, генерал, за вашу доброту и доверие, — наконец-то вмешался в разговор молчащий на протяжении всей беседы Клест.

— Если бы я был богат, — произнес в ответ Горнбат и, видя, что десантники его не поняли, пояснил: — Есть у нас такая поговорка. Смысл ее в том, что если тебе нужна твоя правда, то свою правду ты можешь купить. — Видя, как его гости переглянулись, генерал пожал плечами и добавил: — Извините за отступление. Вырвалось. Не удивляйтесь, в каком обществе живем, таковы и поговорки. У вас, конечно, все не так, но появись я там, думаю, было бы чему удивляться и что порицать. Но давайте вернемся к нашему делу. Боюсь, что моих денег нам для оплаты правды не хватило бы. У нас, как, наверное, и у вас, жизнь для каждого бесценна.

— Тут вы правы, генерал. У нас могут продать душу, но продать жизнь — нет. Иногда, как и у вас, ее просто отдают за правду, — проговорил Дин.

Видя, что руководителей потянуло на философию, в разговор вновь вмешался нетерпеливый Руг:

— Давайте решать, с чего мы начнем наше расследование. Я предлагаю начать с изучения всех подозреваемых. И в этом деле, генерал, нам понадобится ваша помощь.

— Да, я, конечно, дам краткую характеристику каждому из моих людей. В отношении денов придется полагаться на информацию старшего из них. Но если бы все было так просто, я не привлекал бы вас к этой проблеме. Я надеюсь не только на ваши знания, а в первую очередь на то, что нам кажется очевидным, а вам режет глаз.

— Вы можете дать нам информацию о способах связи уже выявленных агентов и о способах связи, применяемых сопротивлением вообще? — спросил Дин. — Меня также интересуют способы выявления зомбированных, применяемые вашей контрразведкой.

— Все требуемое вы получите.

— Как быстро дадите информацию о разрабатываемых лицах?

— Завтра прошу в мой кабинет. Через охрану вызовите Фенчвара, он вас проводит.

— Тогда мы обо всем договорились, генерал, — проговорил Дин, поднимаясь с кресла. — Если у вас нет к нам больше вопросов, мы пойдем и подумаем над возложенной на нас миссией.

— У меня к вам много вопросов, но свое любопытство я могу удовлетворить и при следующей нашей встрече, — тоже поднимаясь, сказал Горнбат. — Хотя один вопрос у меня есть. Скажите, на вашей планете или в вашем союзе есть оружие, похожее на молнии броков?

— Такого оружия у нас нет, — ответил Клест.

Генерал продолжал смотреть на Альбрайта, которому задал вопрос и от которого, как от старшего, ждал подтверждения.

— Если мой партнер говорит «нет», это значит, что такого оружия у нас действительно нет, — подтвердил Дин. — Этот человек, — Альбрайт указал на механика, — имеет самую высшую степень посвящения в отношении орудий убийства, и приговор его окончательный.

— Еще раз благодарю вас. До встречи, — попрощался Горнбат и проводил десантников до двери своего кабинета.

Фенчвар ожидал их в приемной и по дороге не задал ни одного вопроса. Доведя десантников до машины, поинтересовался, нужна ли им его помощь. Получив отрицательный ответ, удалился, напомнив, что его можно вызвать через охрану и он всегда к услугам гостей.

— Что, командир, будем ловить шпионов и играть в героических контрразведчиков?

— Опять ты со своими шуточками. Получите приказ, лейтенант. Как специалисту вам поручается отразить все технические способы связи, которые вам знакомы, а также, если вы читали хотя бы несколько книжек про шпионов, вспомнить, какими способами в них отражены проблемы связи между врагами Федерации! — с угрозой в голосе, но при этом улыбаясь, потребовал Дин.

— Можно я все сейчас же вам доложу, мой генерал?

— Нет. Запиши. Я тоже запишу, а потом вместе подумаем, — уже на полном серьезе закончил Альбрайт.

— Жалко нельзя запустить Профессора. Вот кто бы нам выдал полную информацию, — с сожалением проворчал механик.

— Не пойму я вас технарей, все свои проблемы на железо сваливаете. Нет лишний раз мозгами поработать.

— Вы как всегда правы, командир. Когда что-нибудь в нашем боте сломается, пойдете его ремонтировать, раз мозгами в этом случае шевелить не надо.

— Ладно, остряк. Будем считать, что в споре ты одержал победу. А теперь берись за работу. — И Дин протянул Ругу штурманский карандаш и кусок пленки.

Оба уселись в боевом отделении друг против друга, и карандаши замелькали по положенным на колени планшетам.

Первым справился со своим заданием Клест. Он все чаще отрывался от планшета, смотрел в потолок бота, изредка возвращаясь к тексту и делая скупые пометки. Наконец приходящая ему на ум информация иссякла. Еще десять минут он терпеливо смотрел, как Дин строчку за строчкой заполняет пленку убористым почерком, и все-таки не выдержал:

— Послушай, командир, а про спутниковую связь писать? Она в этой дыре актуальна?

— Пиши все, — не отрываясь от работы, оборвал его Альбрайт.

Но механику писать было уже нечего, и он встал сбоку от Дина, пытаясь прочесть написанное им на пленке. Очередная строчка командира настолько его поразила, что он, присвистнув, в очередной раз не удержался:

— И зачем насиловать мозги инженеров, если вы обладаете таким количеством способов связи. Свихнуться можно. Пчелы. Они-то тут каким боком? Ну ты даешь. Профессор отдыхает.

— Применялся в старину такой способ, — отрываясь от своих заметок, сказал Альбрайт. — С одной стороны фронта находился агент. По другую сторону его руководитель. Агент подсчитывал подходившие войска, а его куратор знал, что батальон пехоты обозначается красным цветом, рота танков зеленым, артиллерийская батарея синим, ну и так далее. Пчела летит на запах. Чувствует его за несколько километров. Вот на той стороне и начинали варить мед. Агент капал на пчелу краской, и она летела через фронт на запах меда. На той стороне подсчитывали, сколько пчел, маркированных той или другой краской, прилетело. Остальное понятно. Пока техническое обеспечение войск было слабым, кроме передачи информации людьми использовали животных, птиц, погодные и природные факторы и многое другое. Ведь река может доставить сообщение не хуже двигающегося человека, при этом ее не расстреляешь и не допросишь. А как прикажешь относиться к таким способам, как использование магов и предсказание будущего. Войска еще не выдвинулись на позиции, а противник уже знает их количество и дислокацию. Имел место такой случай. Весь генштаб перевернули. Несколько человек расстреляли. Война. Агента, естественно, не нашли. Точность информации была девяносто процентов. Вот так. Теперь посиди тихо, я скоро закончу.

Дин опять склонился над планшетом, а Руг, сев на свое место, стал размышлять над словами командира.

Альбрайт проработал над своими заметками еще около часа, потом протянул свои записи Клесту, а сам забрал его пленку с набросками технических способов передачи информации. Здесь тоже было чему удивляться. Передатчиком могла служить обыкновенная металлическая коробка с резонатором в виде гибкой стальной проволоки, по которой стекала и передавалась звуковая волна. Но все способы, предложенные на обсуждение механиком, по мнению Дина, грешили одним существенным недостатком. На обеих сторонах цепочки связи либо на одной из них должно было находиться сложное техническое устройство. Альбрайт отметал эту возможность, обосновывая свои доводы наблюдениями.

— Ты подумай, — убеждал он Клеста при обсуждении возможных реальных способов связи, — киммерийцы за весь период времени своего пребывания на планете не передали сгонцам ни одного технического прибора, изготовленного их руками. Они могли вооружить войска своим оружием, но не сделали этого. В котловине, поняв, что машины уничтожены, поторопились вообще испарить их остатки. С моей точки зрения это ошибка. Было бы более грамотно послать в котловину отряд и установить способ уничтожения техники. Они этого не сделали. Почему? Ответ простой: они не дают свою технику в чужие руки. Следовательно, не дадут ее и своему агенту. Почему?

— Причин может быть много. Возможность копирования. Опасность безграмотного применения. Поворот оружия в сторону хозяев, — обосновывал свою позицию механик.

— Все правильно. Но мне кажется, есть еще одна, известная только киммерийцам причина.

— Во Вселенной возможно все.

Спор и обсуждение длились долго, во время обеда, за ужином и на вечерней прогулке. В конце концов, десантники остановились на природных факторах, способах использования слабоизвестной им фауны и наличии неизвестного фактора, возникшего на планете в результате появления киммерийцев. Главное, как им казалось, они нашли приманку, способную заставить агента выйти на связь.

Спали беспокойно. Перевозбужденный мозг не хотел успокаивать нервную систему. Встали рано и, дождавшись завтрака, как обычно принесенного вестовым, потребовали вызвать Фенчвара, чтобы он проводил их в кабинет Горнбата.

Поздоровавшись с генералом, десантники расселись за гостевым столиком. Альбрайт вытащил из планшета и положил перед собой выстраданные в спорах заметки.

— Надеюсь, дорогие гости, что вы нашли решение нашей проблемы, — заговорил первым хозяин кабинета.

— И да и нет, генерал, — ответил Дин. — Мы хотим, чтобы вы выслушали наши доводы и попытались найти в них если не противоречие, то слабое место, где следует хорошо подумать. Наши выкладки вы дополните своими знаниями. Если все свяжется, то настанет пора приступать к реализации совместно принятого плана.

— Я весь внимание.

— Мы исходили из общеизвестного факта. Информация, добытая агентом, всегда двигается. Она может двигаться сама по себе во времени либо вместе со своим носителем, человеком, зверем, ветром, радиоволной — неважно. Главное — она движется. Если исходить из нашего случая и вашей логики, киммерийцы еще не знают о нашем появлении. Следовательно, режим карантина себя оправдал. Как активизировать агента, мы придумали, а вот как он будет передавать информацию, не знаем. Поэтому, вероятно, не сможем эту утечку предотвратить. Хотя попытаться стоит.

Мы задали себе вопрос: что движется в этих тоннелях. Наверняка здесь есть подземный источник воды. Скорее всего, это проточная вода, втекает снаружи и вытекает где-то на поверхность. Второй объект движения — воздух. В штольнях, тоннелях должна быть вентиляция, иначе сырость замучает. Сырости почти нет. Значит, есть вентиляция. Третий объект движения — канализация. Мы, правда, ею не пользовались, но она наверняка есть. Последний объект движения — это люди и вены, фактически наши подозреваемые. Вы сказали, что эта база, а скорее монастырь, фактически являлась школой денов и строилась ими. Таким образом, это не военный объект и при ее строительстве не учитывался фактор секретности. Значит, транспортные пути поступления воды, воздуха, сброса нечистот могут с точки зрения военного оставаться неприкрытыми и фактически являться путями сброса агентурной информации. Здесь мы имеем три природных, пассивных, слепых носителя. Не знаю, какая у вас тут принята терминология.

За пределами этих тоннелей круг несколько расширяется. В дело вступают активные носители: люди, птицы, звери, земноводные, жуки и так далее, то есть все то, что обладает каким-то разумом. Пути этих существ не всегда предсказуемы. Наша задача поставить фильтры на слепых путях носителей информации и подождать ее сброса. Вся сложность в техническом исполнении фильтров и их установке. Поставить их могут только три человека. Оперативного состава для засад у нас нет. Если я что-то упустил, поправьте, пожалуйста.

— У вас очень хорошо готовят офицеров. Мне показалось, что сейчас вы говорили не как полевой командир, а как Фенчвар, сотрудник контрразведки. Вот видите, до какой степени я вам доверяю.

— Другого я и не ожидал, генерал. К таким, как мы, только таких, как он. А он у вас атеист, нигилист. По-нашему не верующий человек. О том, кто он, я догадался еще в ущелье. Он, спохватившись, будто неожиданно вспомнив, встал последним на молитву. Утром повторилось то же самое. Потом именно его прикрепили к нам.

— Да, я вас недооценил. Значит, тем успешнее будет наша работа. Внесу свои поправки в вашу оценку ситуации. Дены на Сгоне те же военные, только носящие другую форму. Вы, наверное, забыли, что именно они помогли выбраться из хаоса Черного дня и на сегодня являются руководящей кастой планеты. Транспортировка по воде исключается. Допуск к самому источнику есть только у ден Косана, являющегося тут старшим. Вентиляция тоже отпадает. Все подземелье снабжается воздухом через несколько узких естественных щелей, в которые может проникнуть разве что бимз. Это маленький зверек. — Генерал, разведя пальцы, показал размеры, схожие с размерами земной мыши. — С учетом того, что сгонцы имеют дурную привычку использовать друг против друга отравляющие вещества, внутренние стороны отверстий были расширены и перекрыты решетками, на которых крепятся фильтры. Я все, конечно, проверю, но и этот путь мне кажется маловероятным. Канализация с проточной водой имеется. Куда ведет сброс, я не знаю. Попробую выяснить. Но мне кажется, этого не знает никто. Внизу естественный провал глубиной в двести метров.

— Похоже, наши приготовления могут зайти в тупик. Получается, что пока вы не отмените карантин и не выпустите личный состав погулять, мы можем тут просидеть с тысячу лет, дожидаясь активных действий агента.

— Я так не считаю. Расскажите о сути вашего плана, и тогда я смогу судить о его реальных перспективах.

— Наше предложение состоит в следующем. Вы сообщаете всему составу базы, что инопланетники, то есть мы, знают способ освобождения Сгона от броков. Агент будет всеми путями стремиться передать сообщение. Вы его ловите, и если удается перехватить сообщение, то можете через этот канал послать еще несколько, выгодных вам. Мы получаем свободу передвижения и подробно знакомимся с ситуацией на Сгоне. Если сообщение перехватить не удастся, то в этом случае вступает в работу второй вариант наших действий. — Окончив фразу, Альбрайт замолк.

— И что представляет собой второй вариант? — с заинтересованностью в голосе спросил Горнбат.

— Генерал, удастся или не удастся наша попытка поймать шпиона, в конечном итоге ничего не решает. Вы хотите использовать нас и наши знания против броков. Следовательно, если мы поймаем его, наша невидимость для противника продлится еще на какое-то время. Я не уверен, что надолго. Присутствие нас двоих на вашей стороне не приведет к освобождению Сгона. Как только мы начнем действовать, об этом узнают не только ваши люди, но и противник. Вы сами говорили, что нам повезло. Тот поход длился всего двое суток, и броки о нашем существовании не знали. А что произойдет теперь? Да чтобы поймать нас, они уничтожат всю планету! Вы согласны на такую цену? Иногда можно очень много заплатить, если знаешь, что будет результат. В нашем случае его не будет, не стоит и надеяться.

Лицо Горнбата, услышавшего последние слова Альбрайта, стало жестким. Резче обозначились морщины, острее скулы.

— Выкладывайте, что вы там еще придумали.

— Ничего нового, генерал. Сначала позвольте один вопрос. Скажите, как часто прилетают корабли киммерийцев?

— Каждые четыре месяца.

— Сейчас на орбите есть их корабль?

— Да. Но зачем вам эти сведения?

— Насколько я знаю, на Сгоне только и занимаются тем, что заключают союзы.

— Нужно заключить союз? С кем? Неужели с вами?

— Вы как всегда правы, генерал. С нами.

— Я вижу, вы не шутите. Так чего вы хотите?

— Я хочу того же, чего хотите вы. Я хочу, чтобы Сгон стал свободным. А для этого я должен попасть на корабль киммерийцев. Ведь вы не можете доставить меня в пределы моей Федерации на своем корабле, а они могут.

— Вы хотите захватить их корабль?

— Опять вы правы.

— Сумасшедший план! — У Горнбата загорелись глаза. Бледное от природы лицо порозовело. — Да, но все нужно согласовать, подготовить отряд. — Генерал оставался генералом.

— Никаких согласований и никаких отрядов.

— Но почему? Я не имею таких полномочий.

— О каких согласованиях и полномочиях идет речь? Вспомните, по какому поводу мы тут собрались и что обсуждаем. Если мы начнем что-то согласовывать, готовить, то на следующие сутки об этом узнают броки. Тогда нам всем придет конец. Такая операция может удаться, если она кажется невыполнимой в принципе. Если это так, то о возможности ее проведения противник даже и не думает.

— Вы, вероятно, правы. Нет, вы абсолютно правы насчет возможной удачи этого безумства. Но если оно удастся, что будет дальше? Вы уничтожите энергостанции?

— Нет, генерал. Вы, как военный, понимаете, что выиграв одну битву, мы проиграем войну. Схватка идет с целой цивилизацией, имеющей неограниченные возможности. Придет еще один корабль. Придут десять кораблей. Что вы можете противопоставить орбитальной бомбардировке? Этот вариант — смертельный тупик. Дальше, генерал, тут появятся войска Федерации и наведут должный порядок. Или появлюсь я со своим отрядом, и результат будет тот же самый.

— Да кто вы такой?

— Я человек, отвечающий за свои слова.

— И каков этот порядок в вашем понимании? Такой же, как у броков? Все рабы или все мертвы?

— Генерал, вы умный человек. Вы ведь не хотели держать нас взаперти на этой базе до конца наших дней. Вы хотели получить от нас сведения, дающие возможность справиться с броками. А если бы это не получилось, то с готовностью пожертвовали бы нами. Ведь я не подозреваю вас в предательстве. Не обижаюсь на вас. Что значат жизни двух чужаков, если речь идет о благополучии людей целой планеты. Но чтобы мы могли прожить подольше, вы дали задание Фенчвару повысить нашу военную подготовку. Или это его идея? Ознакомиться и научиться пользоваться вашим оружием. Мотивация — отдых, смена рода деятельности. Умно, но легко просчитывается.

У нас не тот противник. Жизнь внесла свои коррективы, генерал. Теперь вы поняли, что использовать нас очень трудно, практически невозможно. Нас уничтожат раньше, чем мы сможем вам помочь. А я с прискорбием сообщаю, что информации, как победить броков, у нас нет. Зато у нас есть предложение с тем же самым результатом: Сгон побеждает своих врагов гарантированно и навсегда. Вы становитесь героем и освободителем планеты. Другом императора с новым именем. У нас есть поговорка: «Героев не судят».

— А если ничего не получится? Застрелиться?

— На Земле давным-давно существовало государство Рим. Так вот там военноначальник, ведя в бой солдат, говорил им, что им нечего бояться, они уже мертвы. Считалось, что такая речь убивает в воинах страх. Ведь нельзя умереть дважды. Вы уже ответили на свой вопрос. Вы мертвы, так чего бояться? Неужели вы, боевой офицер, боитесь смерти? Лучше смерть, чем жизнь тупой скотины у броков.

Последние фразы Альбрайта добили Горнбата. Генерал выскочил из кресла и заметался по кабинету. Сделав несколько поворотов туда и обратно, он остановился перед шкафом. Постояв секунду, открыл его, достал бутылку жели и налил в стакан. Он уже поднес его ко рту, но тут вспомнил, что в кабинете он не один, и, повернувшись, показал десантникам на бутылку. Оба согласно кивнули. Взяв из шкафа два пустых стакана, генерал налил гостям вина, но остался стоять. Десантники тоже встали. Генерал сделал жест стаканом и уже хотел выпить, когда Альбрайт остановил его.

— Минуточку, генерал. У нас есть традиция: когда мы пьем благородный напиток, мы произносим пожелания, чтобы события, наступления которых мы очень хотим, совершились. Так вот, выпьем за будущего друга императора, за его героизм, проявленный в трудную минуту, и за его смелость, когда он принял на свои плечи судьбу Сгона.

Все трое осушили стаканы и сели в кресла. Горнбат снова разлил жели.

— Вы знаете, у нас точно такая же традиция, но только свои пожелания мы произносим молча, про себя.

— Такие молчаливые пожелания, если сбываются, наверно очень часто приносят и смерть, — вступил в разговор не страдающий дипломатическим тактом Клест.

Но генерал только рассмеялся в ответ.

— Вы очень проницательны, — проговорил он и, сделав жест стаканом в сторону механика, молча выпил.

— Надеюсь, вы не пожелали мне смерти, генерал?

— Нет. Я пожелал вам долгой жизни, так как длина моей напрямую зависит от вашей.

На какое-то время в кабинете установилась тишина. Трое мужчин прихлебывали мелкими глотками жели, и каждый думал о чем-то своем. Тишину нарушил Горнбат:

— Ну вот, дорогие гости. Должен признать, что вы обладаете среди прочих своих достоинств сильным даром убеждения. Я подписал свой смертный приговор. Что еще я должен подписать?

— Я рад, что вы шутите, генерал. Подписывать ничего не надо. Мне нужно просто согласие высшего офицера на разрешение высадки десанта Федерации на планету Сгон.

— Но я отвечаю только за свою страну, и эта страна Праж.

— Генерал, не будем мелочными. Применим вашу поговорку «О если бы я был богат». Я не спрашивал у вас, но уверен, что вы член Совета обороны. Не сомневайтесь, ваша правда — это действительно правда. Я просто хочу, вернувшись на Сгон, иметь тут союзника и друга. Единомышленника в сложной ситуации. Мы победим, генерал, не сомневайтесь, и, если будем лишними на Сгоне, уйдем. Поверьте, уж таков разумный космос.

— Ладно. Задавайте ваши вопросы.

Горнбат вновь взялся за бутылку. Увидев отрицательный жест Альбрайта, все же разлил вино в стаканы.

— Жели дает только легкое опьянение, но в несколько раз повышает активность мозга. Думаю, эта ее сторона в нашем сегодняшнем разговоре может пригодится.

— Хорошо, генерал. Скажите, где сел челнок броков и через какое время улетит корабль киммерийцев?

— Они действуют с четкостью часового механизма. Челнок, как обычно, сел на Сумалине. Корабль улетит через неделю.

— Сколько надо времени, чтобы перебросить нас на остров?

— От ближайшего берега до Сумалина двадцать пять километров открытого водного пространства. От Сумалина до линии горизонта — двадцать. Я полагаю, надо учитывать нахождение их корабля на орбите. Где он в этот момент будет, мы не знаем. Значит, надо будет двигаться ночами. До места десантирования мы можем вас доставить за трое суток. А вот что делать дальше? У нас есть аппараты, позволяющие двигаться под водой. Мы пробовали атаковать Сумалин. Ни один диверсант не вышел на берег. Их жизнь завершилась в воде.

— Дальше, генерал, я справлюсь сам.

— У вас есть аппаратура для подводного плавания?

— Да, в нашем вездеходе.

— Но вы не знаете методики обнаружения броками подводных пловцов.

— В каждой операции, генерал, как бы ее тщательно ни готовили, имеются две-три точки предельного риска. Есть еще, как у нас говорят, неучтенный фактор. То есть обстоятельство, не поддающееся просчету. Это против нас и с этим мирятся люди нашей профессии. Но есть интуиция и везение. Они за нас. Я везунчик, а интуиция мне подсказывает, что все получится. Нам нужна от вас вся информация о броках и по Сумалину. Каждый поворот, каждый дом, каждый камень и куст. Под какие надобности используются те или иные строения. Я уже не упоминаю об охране и применяемых ею методах. Да, кстати, в водах острова водятся хищники? Мои размеры подходят под какого-нибудь морского зверя? Если да, то подберите информацию о поведении и повадках этого животного. Затрону еще один больной вопрос, генерал. У вас должна быть наглядная информация. По крайней мере один такой образец я нашел на базе в холмах. Мне надо увидеть, а не прочитать, с чем я столкнусь там. По киммерийцам — это их количество, характерные черты поведения и характеры отдельных особей, короче все как можно полней. И, наверное, последнее. Давайте теперь ловить шпиона.

 

Глава десятая

В которой ловят шпиона и готовят побег.

— Здесь неплохой информаторий, и почти все, что вы просите, мы найдем за несколько часов. Но не распыляетесь ли вы? Сейчас нужно готовиться к основной операции, а когда вы уйдете, агентом броков займется Фенчвар.

— Нет. Поймать и выявить агента придется нам в самое ближайшее время. Он должен мне помочь в осуществлении нашего плана. И еще, генерал, мне не понравилась связка слов «мы найдем». Нужную информацию подбираете вы один.

— По-видимому, я оговорился, — сконфуженно сказал Горнбат. — Но что вы собираетесь делать с агентом? Каким образом он может помочь в осуществлении плана операции?

— Не обижайтесь, генерал, но об этом позже. Мне еще надо многое обдумать. План до конца еще не сложился. Кстати, скажите, у вас есть внешнее наблюдение за ближайшими подступами к базе и внешняя охрана?

— Есть и то и другое. Что бы вы хотели узнать?

— В таком случае мы с вами занимаемся детскими играми. Только не могу понять, почему мы все еще живы, — задумчиво произнес Дин. — Если есть внешняя охрана, то почему в ней не может быть разведчика киммерийцев? Если он есть, то почему не доложил о нашем присутствии здесь?

— Внешняя охрана самая надежная. В ней никогда не будет предателя по той простой причине, что ее несут вены. Вен готов в любой момент отдать жизнь за своего хозяина, вступает в контакт с другим человеком только по его разрешению, да и то очень неохотно. Биоритмы хозяина и его вена настраиваются друг на друга годами. Постороннему прочитать их почти невозможно. Какое-то количество этих животных пребывает в диком состоянии, а в период войны потерявших хозяев венов становится все больше. Взрослый вен, оставшись один, живет недолго и никогда не примет другого хозяина. Бродит себе животное вокруг базы. Передает периодически обстановку хозяину. Есть также три перископные системы наблюдения. Наблюдатели меняются каждые три часа. С их помощью ничего передать наружу нельзя.

— Генерал, попрошу вас еще об одной услуге. Мне надо переговорить с Чоговаром. Не знаю, правильно ли я запомнил его имя, но это наш бывший пленник, захваченный в холмах.

— Вы правильно запомнили его имя. Он один из тех людей, которым я абсолютно доверяю, и одним из первых исключил бы из списка подозреваемых, но в этот список, похоже, попал я сам, так что… — Генерал, не закончив фразы, пожал плечами.

Расшаркиваться в реверансах Альбрайт не любил, поэтому пропустил последнюю фразу Горнбата мимо ушей.

— И еще, генерал, прошу лично опросить всех находящихся на базе, задав один-единственный вопрос: что, по их мнению, необычного, странного, произошло с того момента, как на базе появились мы. Вы хорошо знаете людей, и вопрос должен звучать по-разному. Сделайте акцент на беспокойстве о безопасности.

— Это моя прямая обязанность. Вопрос не вызовет подозрений. Что-то еще?

— Когда я могу поговорить с Чоговаром. И мне нужно, чтобы при разговоре присутствовал его вен.

— Где бы вы хотели провести разговор?

— В нашем вездеходе.

Генерал встал и вышел в приемную. Вернувшись, сообщил:

— Чоговар будет ждать вас у машины.

— Тогда все, генерал. У вас и у нас много работы. Встречаемся, как только появится интересная информация.

— Кажется, мою базу уже захватили, — с улыбкой заметил Горнбат.

— Я вас не понял, — поднимаясь из-за стола, проговорил Дин.

— По всей видимости, и мне не чуждо чувство юмора, почерпнутое от вашего товарища, — кивнул на Руга генерал. — Вы уже отдаете мне приказания, а я их безоговорочно выполняю.

— Согласен, генерал. Шутка удачная. Но это только шутка. Я бы не хотел, чтобы у вас действительно создалось такое ощущение. У меня хватает и своей головной боли, чтобы брать на себя еще чужую. Если позволите, разрешите идти.

— Не смею задерживать. Денек у всех сегодня будет тяжелый.

Десантники раскланялись с хозяином и через несколько минут оказались у своей машины. Теперь они не пользовались длинным коридором, а поднимались на лифте с ручной лебедкой, и это значительно сокращало путь.

У вездехода, с непроницаемым лицом, сложив руки на груди, их ожидал старый знакомый, бывший безымянный пленник. Рядом с ним на полу лежал вен с порванным ухом.

— Здравствуйте, Чоговар. Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Теперь мы друзья и боремся вместе с одним врагом. Нам нужна ваша помощь. Надеюсь, обиды вы на нас не затаили.

— Война делает людей жестокими. Сегодня друзья, завтра враги. Меняется жизнь, меняются люди, — философски ответил слепой.

— Ну у них тут и запущено, — не удержался Клест. — А меня еще упрекают в отсутствии дипломатического такта. Сегодня друзья, завтра враги. Так когда-нибудь и проснуться не успеешь.

Альбрайт, полностью согласный с мнением Руга, не стал реагировать на его высказывание, а предложил аборигену пройти в машину. Вен при этом только поднял голову, проводив глазами хозяина.

— Скажите, Чоговар, — начал разговор Дин, когда все трое расположились в креслах боевого отделения, — ваш вен принимает участие во внешней охране базы?

— Да.

— Он передает вам информацию все время, когда находится в охране, или периодически, по вашему требованию?

— Зачем постоянно отвлекать меня? Чоговар знает, когда надо поговорить. Если что-то непонятно, кто-то появился. Тогда спросит, что делать.

— Вы сказали Чоговар?

— Да. Я Чоговар. Он тоже Чоговар. Я и он — один человек.

— Понятно. А скажите, с момента нашего появления здесь Чоговар не сообщал вам о чем-либо подозрительном? Может, что-то его насторожило?

— Нет. Все как обычно.

— Вы постоянно общаетесь с Чоговаром и, наверное, можете подробно передать мне, какая местность окружает базу, что делается вокруг нас. Ведь у вас отличная память. Может, что-то изменилось, а вы, вспоминая, заметите эти изменения.

— Зачем вспоминать, можно посмотреть.

— Вы хотите сказать, что Чоговар пойдет на очередной обход вокруг базы, и вы перескажете нам, что он увидит? Нет, надо чтобы вы рассказали нам, что он сообщал раньше. Было ли что-то подозрительное в его сообщениях?

— Можно увидеть, — повторил Чоговар.

— Подождите. Вы хотите сказать, что он может воспроизвести каждый день до мельчайших подробностей.

— Да. Чоговар ничего не забывает. Он может все показать.

— Вот так-так, — обращаясь уже к Клесту, протянул ошарашенный Альбрайт. — Живой комплекс информации. Сколько открытий мы еще тут сделаем.

— А скажите, Чоговар, вы можете попросить его передать всю информацию непосредственно мне?

— Ты разговаривал с ним. Он тебя помнит. Если ты сможешь его понять, то можно попробовать.

— Тогда давайте начнем. Не стоит откладывать. Что мне нужно делать?

— Сиди как сидишь. Расслабься. Закрой глаза. Позови его, как звал там, на базе.

Дин сосредоточился и представил себе лежащего перед вездеходом вена. Видения пошли дальше: зверь встал и повернул голову в сторону поднимающейся плиты, закрывавшей выход из пещеры. Следующая картина — вид на ущелье сверху, как будто наблюдающий смотрит с площадки вниз. Вот его взор доходит до гребня скалы и пытается заглянуть за него. Но, похоже, «оператору» недоступен ландшафт, спрятанный за гребнем, и он не может отобразить не виденное раньше пространство. Мысленно Дин видит на гребне скалы вена. Зверь смотрит вниз, а Дин находится как бы за его спиной. Его взгляд проникает в голову зверя и через глаза животного смотрит вниз.

Сначала он не увидел ничего. Какая-то муть, похожая на туман, скрывала панораму. Через несколько минут туман начал рассеиваться. На переднем плане стали появляться очертания скал, размытых тем же туманом. Туман сгустился, а потом наступила полная тьма, как будто выключился дисплей компьютера. Через секунду Дин осознал, что сидит в кресле боевого отделения вездехода. Открыв глаза, он увидел Клеста и Чоговара, выжидающе смотревших на него.

— Я что-то видел, — с твердым убеждением сказал Альбрайт.

— Да, ты видел и все сделал правильно. Чоговар будет твоим проводником. Пока он не может полностью чувствовать тебя. Надо учиться его понимать. Он согласился тебе помочь. Посторонний не может понять Чоговара, если Чоговар не хочет помогать. Будем тренироваться. Ты закрываешь глаза и веришь в то, что видишь. Ты не идешь своими глазами, как только что делал. Ты просто смотришь.

Начались упорные тренировки. Десять-пятнадцать минут попыток получить поступающую информацию. Столько же отдыха, а потом новый сеанс связи. Постепенно тьма начала рассеиваться. Зрительный экран стал серым. Появились размытые туманом контуры скал и чуть ниже плоские островки сначала серых, а позже начинающих зеленеть лужаек. В очередной раз вынырнув из тумана, Дин увидел встающего из кресла Чоговара.

— Тебе и Чоговару надо отдохнуть, — сказал сгонец. — Мы придем часа через три. Отдохни и будь готов. Подумай, как ты будешь чувствовать запах, ощущать на лице ветер и свет Фофайра. Чувствуй, у тебя получится. Я буду идти вместе с тобой и, если что-то тебе будет потом непонятно, я помогу.

С этими словами Чоговар, не прощаясь, покинул машину.

Клест хотел задать вопрос, но Альбрайт, поняв его намерение, жестом руки остановил механика. Закрыв глаза, он расслабился в кресле, провалившись в состояние сна и бодрствования одновременно. Окончательно придя в себя, он пересказал все пережитые ощущения Клесту.

— Сдвинуться можно, — выслушав его рассказ, проворчал механик. — Лучше бы я сидел дома, чем слушал этот бред на дикой планете.

Альбрайт не обратил внимания на бурчание напарника. Он опять начал вводить себя в состояние транса, собираясь почувствовать запах горных трав и порывы ветра на лице.

— Чтобы ты не торчал тут без дела, отправляйся к Горнбату. Узнай, что он сделал из того, о чем мы говорили. Принеси подобранные материалы. Нам нужно будет кое-что обсудить.

Дин возобновил свою тренировку. Руг, какое-то время понаблюдав за безжизненно расслабленным телом командира, вызвал Фенчвара и отправился с ним в кабинет к генералу. Вернулся он через полчаса с сумкой, до самого верха набитой книгами, среди которых был большой конверт. В его отсутствие в кабине ничего не изменилось. Тело майора по-прежнему находилось в кресле, а где фактически находился он сам, было ведомо одному великому космосу.

Тяжело вздохнув и побурчав про себя, что все это до добра не доведет, Руг взялся разбираться в принесенной информации. Надо было включаться в работу, хотя он не достиг в местном языке того уровня, до которого добрался Дин.

В конверте находились несколько сложенных желтых листов достаточно большого формата и изображения наподобие фотоснимков, выполненных каким-то отличным от привычных фотографий способом. Их материал напоминал обыкновенную тряпку. Развернув листы, Руг увидел, что это какие-то схемы, планировки строений и карты острова Сумалин.

Территория базы киммерийцев предстала перед глазами механика, снабженная надписями, выполненными от руки. Это предстояло еще прочитать и сделать свои пометки для командира. Уже сейчас было понятно, где совершил посадку челнок броков. Одна из карт отображала топографию всего острова. В центре черным пятном обозначалась территория базы. Здесь необходимы были пояснения генерала. Карта не читалась. В разных армиях мира, у разных народов, свои условные обозначения.

Руг был технарь в лучшем понимании этого слова. Увидев деталь от машины, он мог с очень высокой долей вероятности предположить ее назначение, в каком месте общего устройства механизма она располагается, какую функцию выполняет и как может выглядеть этот механизм в целом. Если бы это было не так, то он не носил бы звания механика. Но, рассматривая первую фотографию, он понимал, что не может сказать ничего. На посадочной площадке стояла отливающая серым металлом полусфера. Ни крыльев, ни иллюминаторов, ни люков, ни дюз двигателей на ее поверхности не было видно. Если учитывать масштабы зданий, просматривающихся на заднем плане, то ее диаметр мог колебаться от пятидесяти до шестидесяти метров. Высота аппарата не превышала пятнадцати метров. По краям полусфера имела расширяющуюся «юбку» высотой около двух — двух с половиной метров. Возможно, она скрывала опоры челнока и его десантные люки. Форма сама по себе могла быть защитой от агрессивных действий аборигенов. Забраться и зацепиться некуда и не за что. Любой снаряд, попавший в челнок, будет отражен наклоном брони и уйдет по касательной. Руг нашел снимок, сделанный в другом ракурсе, но понимания не прибавилось. Со всех сторон был непроницаемый бесшовный металл. Ответ в этом случае могли дать либо крыша, либо днище челнока. В очередной раз про себя он выругал эту слепую планету. Нет, сняли бы посадку, все стало бы на свои места.

Третий снимок представлял собой группу сгонцев и киммерийцев, стоящих рядом. Все были практически одного роста. Сгонцы одеты в военную форму, их будущие враги в однотипные сероватые балахоны, под которыми могло быть все что угодно — оружие, необходимая аппаратура, защита. Только на груди у каждого киммерийца висела небольших размеров коробка, скорее всего, электронный переводчик.

Руки броков были обнажены и не создавали представления о большой физической силе. Лица, как на плакате, найденном на базе в холмах, абсолютно идентичны и неотличимы друг от друга. Увидев одного киммерийца, можно было с уверенностью сказать, что видел всех. Отсмотр видеоматериала не принес никакой полезной дополнительной информации.

Еще раз взглянув на командира, механик вздохнул и принялся за расшифровку надписей на плане базы киммерийцев. Он так сосредоточился на этом занятии, что даже вздрогнул, когда ему на плечо легла рука Альбрайта.

— Как наши дела, дружище? Есть что-нибудь новое и полезное? — спросил Дин.

— Только начал разбираться, командир. Похоже, информации кот наплакал. Отдохни, пока я тут поколдую, может, нацежу пару капель полезного. Уже сейчас возникает ряд вопросов. Похоже, устаревшая информация. У тебя не сложилось мнение, что Горнбат, как и все генералы, мягко говоря, немного туповат? Прояснить обстоятельства может только он. Если будет что-то срочное, свяжусь с Фенчваром.

— Не заводись раньше времени. Нам может понадобиться любая информация. Фенчвара пока не привлекай. Время у нас еще есть. Показывай пока, что нарыл.

Клест протянул Альбрайту снимки.

— Ну и что скажешь? — рассматривая киммерийцев, спросил Дин.

— Мне кажется, это не челнок, а полномерный десантник. Вспомни, Фенчвар рассказывал, что высадилось сто человек. Рота в полном составе. Отвечаю головой, под мантиями у них бронежилеты и оружие. Если я прав, то звездолет у них по размерам сущий авианосец. Не думаю, что под конец войны сюда притащится такой сарай. Для чего им это? Продемонстрировать мышцы? Такой перелет себе дороже.

— Но почему они тогда не напали?

— Я сам все время думаю об этом.

— Ладно, позже подумаем вместе. Что еще?

— Планы Сумалина. Карты острова и всего материка.

— Это может подождать. Занимайся текстами.

Весь остаток дня прошел без особых событий. Альбрайт работал с двумя Чоговарами и, по словам старшего, весьма успешно. Клест просидел за переводом отданных в распоряжение десантников сведений. Единственной радостной вестью из всего того, что он успел отработать, явилось то, что с орбиты действительно спускался челнок, а не десантник. Экипаж челнока, по прикидкам механика, не мог превышать пяти человек, а такая численность противника для него и Дина не составляла никаких проблем.

Вечером Фенчвар вновь проводил их в кабинет Горнбата.

— Чем можете порадовать нас, генерал? — взяв инициативу в свои руки, спросил Дин.

— Новости есть и довольно, на мой взгляд, тревожные. Мы говорили о странностях. Так вот, они на базе имели место. Были перерывы с водоснабжением.

— Когда? При каких обстоятельствах?

— Похоже, вы были правы. Вода. Она накапливается в одной из верхних пещер, в бассейне. Попадает в него самотеком из подземного ручья. Из бассейна она также самотеком движется по трубам на точки потребления — кухня, казарма и прочее. Сливаемый излишек поступает на поверхность и, как подземный ключ, питает небольшое озеро внизу, в двух километрах от входа на базу. В бассейне имеется сток, открывающийся автоматически системой противовесов. Вода наполняет бассейн, доходит до критического уровня и грозит перелиться через край. Поплавок срабатывает. Противовес открывает сток, и вода стекает из бассейна, но ее уровень остается выше уровня трубы, снабжающей водой всю базу.

Случилось это два дня назад. Ночью. Сей факт заметил только один охранник. Сразу после смены он лег спать, но через час проснулся, не стал пить воду из кувшина в казарме, а решил попить свежей, холодной. Когда он открыл кран, вода не потекла. Он удивился, но, напившись из кувшина, уснул, забыв о происшедшем. Мне кажется, его можно исключить из подозреваемых. Агент никогда бы не рассказал об этом факте.

— Наверное, это так, но не будем делать поспешных выводов. История нашей разведки, да и вашей, наверное, тоже, знает немало случаев, когда агент передавал действительно важную информацию. Фактически раскрывал себя, но в нужный момент делал «заячью петлю», как говорят у нас, и подозрения падали на другого.

— Кажется, мы узнали способ сброса информации. Теперь надо ответить на другой вопрос. Успел агент сбросить сообщение, и мы опоздали, или не успел? — как всегда первым влез нетерпеливый Клест.

— Не торопись, — остановил механика Дин. — Продолжайте, генерал, ведь вы сказали не все.

— Я думаю, свое подлое донесение он отправить не успел. Мои доводы основаны на следующих обстоятельствах. База находится в глухом районе. Как я уже говорил, ее состав никогда не участвовал в активных действиях сопротивления. Броки не знают, жив их агент или нет и вообще где он в данный момент может находиться. Зачем наблюдать за базой? Ждать связи бесконечно? Как в таком глухом районе можно месяцами ждать связи? Сам агент не знал, куда он впоследствии попадет. Кроме того, надо учесть, что внешнее наблюдение осуществляют вены. Противник, конечно, знает, о методике нашей охраны. Но! Договориться, подкупить или каким-то другим способом склонить вена на свою сторону он не может.

— А если хозяин сам дал приказ животному пропустить связника? — спросил Дин.

— В принципе это возможно. У нас два вена. Оба каждую ночь выходят на осмотр местности. Возвращаются утром. Что видит и знает один, то же и другой. Этот вариант отпадает. Я не допускаю, что Чоговар и Унисор оба являются разведчиками броков. Днем их участок находится под наблюдением стационарного внутреннего поста базы. Наблюдатель может, конечно, отвлечься. Может оказаться предателем. Но прийти на озеро и уйти незамеченным очень трудно. Ночью вены все равно бы обнаружили следы связника.

— Вы сказали, генерал, что вены выходят на охрану базы. Значит, кто-то их выпускает? Кто?

— Этим человеком являюсь я.

Задавший вопрос Клест поднял обе руки, признавая свое поражение.

— И, наверное, последний и самый объективный довод, говорящий в пользу моих умозаключений: сток бассейна забран решеткой. Я лично осмотрел ее. Она не вынималась из отверстия. Не оставив следов, вынуть ее нельзя.

— А система противовесов?

— Она уже пару веков назад как замурована в стене.

— Вы хотите сказать, генерал, что, рискуя быть раскрытым, агент через водосток послал какой-то сигнал, означающий, что он просит связи?

— Я подумал именно об этом.

— Значит, нам надо не пропустить связника?

— Мне кажется, что этим мы и должны заняться.

— Какой мог быть подан сигнал?

— Не знаю. Ничего подходящего не приходит в голову.

— Что представляет собой сток бассейна?

— Это прямая, идущая под уклон труба, просверленная в скале, диаметром в десять сантиметров.

— То есть контейнер, несущий сообщение, может быть шаром или цилиндрическим предметом и будет вынесен потоком воды в озеро.

— Полностью с вами согласен.

— Бассейн как-нибудь охраняется?

— Нет. Доступ туда просто перекрыт дверью, имеющей замок.

— Ключи?

— Хранятся у ден Косана.

— Просто валяются в шкафу?

— Он передал их мне, когда я попросил его об этом, вынув из своего стола.

— Как вы объяснили свою просьбу?

— Естественно. Сказал, что мне хочется быть спокойным за водоснабжение базы и я хочу осмотреть водный источник. Он еще предложил проводить меня, но я отказался.

— Ну что ж, будем надеяться, что ваша торопливость не спугнула шпиона.

— Об этом можете не беспокоиться. Дены вообще очень молчаливые люди.

— Давайте подведем итоги. Мы знаем, что агент броков среди нас. Знаем, что он попросил у своих хозяев связь. Знаем, каким образом он собирается переправить свое сообщение. Знаем, где мы должны ждать связника. Нам неизвестен только способ его вызова.

— А зачем нам вызывать связника? Он и так сам придет, — возразил Горнбат. — Нужно выявить самого агента. Узнать, что он хочет сообщить своим хозяевам.

— Он хочет сообщить о двух инопланетниках, генерал, которые являются угрозой для броков. Мы ему в этом поможем. Сейчас связник меня интересует больше. Уведомлять киммерийцев о том, что мы находимся на планете, рано. Сколько будет ждать сообщения связник, неизвестно. А если он придет, не дождется и уйдет? Длительное нахождение в охраняемой зоне грозит разоблачением и захватом. Нет, нас это не устраивает. Кстати, его тоже. Нам надо руководить связником. Мы должны вызвать его тогда, когда нам это выгодно, и точно рассчитать время доставки нужного нам сообщения противнику.

— Можно захватить агента броков, и он нам все выложит. Поставим засаду и поймаем его.

— Вы забываете, что засаду агент может просто почувствовать. И кто будет в ней находиться. Мы? Вы, генерал, давно занимались рукопашным боем. А что если нам попадется боец не слабее вашего ден Сарона? Или в момент захвата агент покончит жизнь самоубийством. Что тогда? Так что никаких засад.

— Да, об этом я как-то не подумал. Очень часто они кончали с собой.

— Забудьте об агенте, генерал. Считайте, что он уже пойман. Я знаю, кто он.

Последняя фраза десантника повергла Горнбата в шок. Он даже рот открыл от удивления. Видя растерянное лицо генерала, Клест, не удержавшись, фыркнул.

— Как мне кажется, — продолжал Дин, — агент не сбросит сообщение, пока не убедится, что связник появился и может его принять.

— Вы предполагаете двухстороннюю связь?

— Возможно, но маловероятно. Здесь сработает система сигналов. В поле зрения, за периметром внешней охраны, связник оставляет сигнал. В нашем случае, исходя из условий местности, сдвигает камень или бросает сухую ветку. Чем сообщает: «Я здесь». Агент, видя сигнал, сбрасывает контейнер. Я полагаю, что до появления связника сутки-двое у нас есть. Ему надо сюда издалека добраться. Давайте будем думать, что за сигнал мог подать агент. Я передам вам одну вещь, генерал. Вы протрете ею ручку двери пещеры с бассейном. После этого тщательно вымоете руки. Это можно сделать, не привлекая внимания?

Горнбат все понял.

— Конечно. Тоннель пещеры водопровода посещается редко. Это будет обыкновенный обход. Но, заметив следы на своих руках, агент может не сбросить сообщение.

— Никаких следов не будет, генерал. Вы знаете, что такое радиоактивная метка?

— Нет.

— Сейчас некогда объяснять. Скоро вы все поймете. Мне надо идти на встречу с Чоговаром. Лейтенант принесет нужный предмет и объяснит, как с ним обращаться. Я думаю, все должно решиться в течение суток, возможно, двух, но не более. Закончим с нашим агентом и займемся подготовкой к основной операции.

Десантники вернулись в вездеход. Клест, получив распылитель с радиоактивной водой, необходимой иногда десантным подразделениям для проведения спецопераций, отправился обратно в кабинет Горнбата инструктировать генерала. Дина уже поджидали оба Чоговара, и он был уверен, что уже сегодня начнет получать и обрабатывать информацию, которая даст возможность установить связника.

Вернувшись, Клест вновь засел за обработку и перевод информации о киммерийцах. В его обязанность также входила черновая разработка операции по проникновению на посадочную площадку Сумалина. Механик с удовольствием задал бы Дину не один десяток вопросов, возникших у него в голове за время двух последних встреч с генералом, но командир был занят работой с Чоговарами.

Альбрайт то находился в своеобразном трансе, получая информацию от зверя, то, очнувшись, что-то тихо обсуждал с его хозяином. В таком режиме оба проработали более десяти часов. Когда в очередной раз Руг повернулся посмотреть, чем занимается Дин, то увидел, что командир безмятежно спит в кресле, а Чоговар бесшумно исчез.

Встав и несколькими энергичными движениями размяв затекшие от долгого сидения мышцы, Клест утолил мучившую его жажду и тоже решил вздремнуть. В основном работа была выполнена. Теперь оставалось ждать приказа Альбрайта.

Шестичасовой сон снял усталость. Открыв глаза, Руг увидел сидящего в кресле Дина. Пальцы его левой руки выстукивали на колене быстрый ритм. Это был хороший знак. Мысль командира бежала быстро, слаженно. Клест знал, что если пальцы отбивали редкие, в рваном ритме удары, значит, что-то не вязалось, не складывалось, раздражало Альбрайта. В такие моменты его лучше было не беспокоить.

Механик поднялся и занялся приготовлением завтрака, который прошел в молчании. Было видно, что командир не замечал, что пьет и ест. Поставив на соседнее кресло опустевший поднос, он так же молча выпрыгнул из вездехода. Посмотрев ему вслед, Клест увидел, что Альбрайт беседует с веном, а Чоговар стоит рядом и молчаливо кивает, будто одобряя их действия. Попрощавшись с хозяином зверя, Дин вернулся в вездеход.

— Все, я, кажется, решил эту задачу, — удовлетворенно потирая руки, проговорил он.

— За последние двое суток ты уже решил столько задач, что от скачков твоих мыслей у меня голова кругом идет. Давай рассказывай, — потребовал Руг, поудобнее устраиваясь в кресле в ожидании длительного монолога.

— И что ты тут расселся? — пресек на корню его поползновения Альбрайт. — Не в театре. Не люблю репетиций. Поговорим у генерала. Надеюсь, как и все военные, он ранняя пташка.

— Он такая же пташка, как я менеджер по продажам женского белья, — проворчал Клест, вставая и идя к шлюзу для вызова их вечного провожатого Фенчвара.

Через пятнадцать минут они входили в знакомый кабинет, где их встретил нетерпеливо мерящий его шагами Горнбат.

— Как наши успехи? — нетерпеливо спросил он. — Долгой жизни.

— Все закончится завтра утром, генерал. И вам долгой, — прибавил Дин, отвечая на запоздалое приветствие.

— Что привело вас к такому выводу?

— Наши последующие действия, генерал. Не знаю, каким образом это у вас происходит, но сегодня ближе к вечеру вы должны поделиться радостной вестью с личным составом базы. Вами, совместно с инопланетниками, если местные парни не прицепили нам каких-то кличек, разработан план нападения на броков. Завтра карантин базы снимается, и все, кого вы посчитаете нужным забрать с собой и назовете, должны готовиться к выходу. Все остальное по обычному внутреннему распорядку. Услышав такую весть, агент сегодня же ночью сбросит свое сообщение в водосток. Тянуть дальше ему не позволяет время. Промедление смерти подобно. Да, если я правильно понял, то прямая линия между нашим местонахождением и Сумалином проходит через хребет, расположенный в направлении Бара-Бара-Ю от нас.

— Вы определились абсолютно правильно.

— Последняя просьба. Для всей базы карантин снимается завтра утром. Нас вы выпустите с базы сегодня вечером вместе с венами. Пойдем в засаду ловить связника. Еще раз предупреждаю. Здесь — никаких засад. Пусть спокойно делает свое дело. Мы вернемся утром и задержим его совместно. Это будет ваша победа, генерал. И спасибо за подборку материалов. Особенно мне понравилась ваша книга о животных. У вас хорошие ученые.

— Благодарить не за что. Одно дело делаем. Удачи вам.

— Все будет в полном порядке, генерал.

Когда десантники покинули кабинет и шли по тоннелю к лифту, Клест не удержался:

— Ты не сказал генералу и половины из того, что знаешь? Ты ведь видел связника. Ты знаешь, где и как мы его возьмем. Ты, наверное, даже догадываешься, кто агент киммерийцев.

— Лейтенант, где вы были раньше? Или воздух подземелий монастыря так благотворно подействовал на вас, что вы стали провидцем?

— Господин майор! Не делайте из меня дурака. Рассказывайте все, или личный состав отказывается вам подчиняться. Работаешь на них, работаешь, а в благодарность одни издевательства.

— Ладно, ладно, сдаюсь. Все, что ты тут наговорил, почти правда. Но я всегда был человеком, верящим в приметы и ощущения. Разреши мне эту маленькую слабость. У нас впереди целая ночь наедине и мы обо всем успеем поговорить. Я еще раз пробегусь по извилинам. Поищу возможность ошибки. Потом ты расскажешь мне, что придумал по базе броков. А сядем в засаду — вот там и наговоримся.

Время до выхода с базы пролетело незаметно, в обсуждении плана предстоящей засады, разработке операции по высадке на Сумалин и захвату челнока. Когда Дин вышел из вездехода, Горнбат ждал его у плиты, закрывающей вход в тоннели. Рядом находились два вена и их хозяева Чоговар и Унисор. Дин подошел к вену с порванным ухом, присел перед ним на корточки и заглянул ему в глаза. Зверь, не мигая, уставился на десантника. Разговор был короткий и, по всей видимости, удовлетворил обе стороны, потому что когда Альбрайт разогнулся, Чоговар положил свою левую руку на его левое плечо. Клест знал, что на Сгоне так прощаются только близкие люди. Дин, повторив традиционный жест сгонца, вернулся в машину. Плита, закрывающая вход в пещеру, медленно поползла вверх.

— Давай, как договаривались, двигай потихоньку, — отдал команду Дин, надвигая на лицо прибор ночного видения. Вездеход слегка качнуло, и он пошел по вертикальной стене вниз. Неторопливый переход в точку ожидания занял почти два часа. Положив машину на склоне и расстегнув страховочные ремни, Клест повернулся к Альбрайту.

— Ну что, командир. Команда ждет обещанного приза.

— Пусть будут прокляты наглые вымогатели, — проворчал Дин, начиная свое повествование.

Он пересказывал минувшие события и сделанные на их основе наблюдения и выводы, в очередной раз оценивая логические цепочки собственных умозаключений, словно проверяя их на прочность.

— Вот и все, собственно говоря, — закончил он. — Теперь главное не промахнуться: убить связника, захватить контейнер с сообщением, побеседовать с агентом киммерийцев и начать выход в исходную точку для завершения операции.

— Точнее, начала главной ее фазы. Ты большой оптимист. Мы готовим обед, но сначала должны срубить дерево, найти огонь, разжечь костер, поймать дичь, купить котелок в пустыне — ну и так далее.

— Ты хочешь сказать, что мои выводы в чем-то неверны и пообедать не получится?

— Да нет. Ты, как мне кажется, во всем прав. Мне просто стыдно. Получается, что ты работал, а я, как зритель, сидел, развалясь в партере. Видел то же самое, но не заметил главного. Извини, может, не к месту, но я сейчас подумал, что когда мы отсюда выберемся, то сядем где-нибудь в баре, надеремся до чертиков и я назову тебя просто Дином. А если кому-то что-то не понравится, то мы сделаем из них барабаны.

— Я не против, напарник. Только ты после этого с комендантским патрулем отправишься отдохнуть за решетку дней на десять, а я, как старший офицер, дослуживать срок в какую-нибудь дыру. Просто знай, что без тебя, возможно, ничего бы не получилось. Всегда уверенней себя чувствуешь, когда рядом есть на кого опереться.

— Ладно, командир. Что делаем дальше?

— У меня есть небольшой план. Если все получится, то мы выиграем еще несколько федов. Я тут пороюсь в книжках, а ты поспи. Разбужу, когда понадобишься.

Руг откинул спинку кресла и, немного повозившись, затих. Альбрайт склонился над книгой.

Рассвет застал команду вездехода в ожидании и полной готовности. Щупальце ходунка уже давно нацелилось объективом видеосистемы на лежащее в нескольких километрах озеро. Окуляры были плотно прижаты к глазам десантников.

— Началось, — проговорил Клест, когда вдали, в сумраке рассвета, заметил промелькнувшую тень. Над озером, широко распахнув крылья, парил бол. Вот он сделал крутой вираж и, почти сложив крылья, опустился на небольшой выступ, имеющийся на вертикальной тридцатиметровой стене, которая уходила в воды озера. Гарпия вглядывалась в поверхность воды, поводя головой из стороны в сторону. Вот она увидела то, что искала, и, расправив крылья, сорвалась со своего насеста вниз. Хищник уже почти коснулся воды, когда над ним на кромке скалы появился вен. Не медля ни секунды, гигантская кошка прыгнула вниз. В последний момент бол, уже коснувшись воды, почувствовал опасность и сделал маневр, чтобы уклониться. Атакующий с тридцатиметровой высоты зверь все же зацепил гарпию своей когтистой лапой, и она под весом противника стала переворачиваться в воздухе на спину. Когти, вырывая куски плоти, выскользнули из тела жертвы, и кошка рухнула в воду, подняв фонтан брызг. Бол, судорожно взмахивая крыльями, начал медленно набирать высоту, направляясь в сторону ожидавшей его засады.

— Теперь наш выход, — сказал Клест, затягивая страховочные ремни кресла и кладя руки на рычаги управления ходунка.

— Сбей его по ту сторону склона, сэкономим полчаса на возвращении.

— Будет сделано, — сквозь зубы процедил механик, поднимая вездеход, когда до летающей твари оставалось немногим более двухсот метров.

Бол заметил опасность, но было уже поздно. Он, видимо, решил уйти разворотом вниз, но нога механика лежала на пуске парализатора. Луч настиг гарпию, и ее тело врезалось в крутой склон горы.

Вездеход быстро спустился вниз. Десантники, покинув кабину, тщательно осмотрели место падения, но капсулы с сообщением агента не нашли. И вездеход двинулся в сторону базы.

Под вертикальной стеной у входа в пещеру их ожидал вен. Клыками он сжимал обрубок деревянной палки в потеках красно-бурого цвета. Выйдя из вездехода, Альбрайт подошел к зверю и протянул руку. Вен разжал челюсти, и деревяшка упала на ладонь десантника.

Зверь и человек забрались в кабину вездехода, который, через минуту поднявшись по скале, уже входил в открытый зев центрального тоннеля базы.

Горнбат с Фенчваром встречали машину на площадке, внутри предбанника.

— Ну как, удалось? — нетерпеливо спросил генерал, едва десантники покинули машину.

— Все в полном порядке, — ответил Руг, а Дин похлопал себя по карману.

Вместе с генералом они торопливо прошли в его кабинет, сели, как обычно, вокруг гостевого стола, и Альбрайт вынул и положил на столешницу деревянный контейнер.

— Что это на нем? — спросил Горнбат, указывая пальцем на бурые потеки.

— Это кровь.

— Вы убили связника?

— Да, генерал. Но это не его кровь. Это кровь агента.

— Не может быть! Он что, был там? Как он туда попал?

— Нет. Агент по-прежнему здесь, на базе. Откройте контейнер. Потом я вам все объясню.

Горнбат вынул из кармана платок, набросил его на более запачканную часть контейнера и, потянув за оба конца, разделил его на две части. Меньшая часть контейнера представляла собой обыкновенную пробку. Из выдолбленной глубины второй генерал извлек небольшой обрывок бумаги. Когда он развернул его, то присутствующие увидели, что сообщение написано на сгонском языке. Горнбат прочел текст и, бросив листок на стол, откинулся на спинку кресла.

— Ваши выводы полностью оправдались. Он сообщает, что мы готовимся к выходу. Что имеется план нападения на броков с помощью инопланетников. А теперь говорите, кто он, или будем проводить проверку всех на базе по вашей метке.

— Этого не потребуется, — сказал Альбрайт. — Ты готов? — спросил он, обращаясь к Клесту.

— Мне когда-нибудь надо было повторять что-то дважды? — вопросом на вопрос ответил механик.

— Да, кстати, вы выполнили инструкции лейтенанта? Где распылитель?

Горнбат встал, прошел к своему столу и, вынув из выдвигающегося ящика баллончик, вернулся, поставив его перед Дином.

— Перчатки, как советовал лейтенант, я выбросил в канализацию, а руки тщательно вымыл.

— Спасибо, генерал. Вы были абсолютно точны.

Дин вынул из кармана комбинезона тонкий стержень и приблизил его к баллончику. Специальный состав стержня, являющегося индикатором радиоактивности, засветился и стал мелко вибрировать в держащей его руке.

— Вы не представляете, генерал, насколько ваш мир счастливее моего. Сгон не знает, что такое радиация и атомная война.

— Я, конечно, не знаю, о чем вы говорите, но что такое война, мне очень хорошо известно.

— Смотрите, генерал. — Дин отвел стержень от баллончика, и тот погас. Потом приблизил его к руке Горнбата. Стержень опять засветился. — У вас нет сомнений, что прибор реагирует на состав переданного вам резервуара? Вы распыляли жидкость в перчатках, но она все равно осталась на руках. Я не прикасался к баллончику. Видите, тестер не реагирует.

— Да, проведенный вами эксперимент убедителен.

— Тогда, генерал, вызывайте Фенчвара, и пусть он пригласит сюда ден Сарона.

— Зачем вам нужен этот старик? Уж не хотите ли вы сказать, что ден является агентом броков?

— Именно это я и собираюсь доказать, генерал. Вы ведь просили, если помните, именно доказательств.

Горнбат удивленно покрутил головой, но вызвал из приемной контрразведчика и отдал приказ привести в кабинет ден Сарона. До появления дена никто из трех мужчин не проронил ни слова.

Ден Сарон вошел молча и, сделав несколько шагов, остался стоять с закрытыми, как обычно, глазами.

— У меня к вам просьба, ден Сарон, — обратился к монаху Дин. — Закатайте рукава вашего халата. — Монах остался недвижим, будто ничего не слышал. — Вы хотите, чтобы к вам применили силу?

Легкая улыбка тронула губы дена. Несколько секунд длилось молчание, а потом монах поднял руки. Широкие рукава сползли к плечам, обнажив кисти и тонкие жилистые предплечья. На левой руке, чуть ниже локтевого сгиба, был отчетливо виден тонкий порез, стянутый коричневой корочкой запекшейся крови.

— Что и следовало доказать, — заключил Альбрайт. — Кто-нибудь сомневается, что этот порез появился меньше суток назад? Если да, то прошу пригласить врача. Я не сомневаюсь, он скажет то же самое. Можете опустить руки. Возьмите, генерал. — Дин протянул Горнбату радиационный тестер. — Проверьте, есть ли на руках ден Сарона следы того вещества, что вы распылили на ручку двери в пещере с бассейном для воды.

Генерал взял тестер, который в его руках начал светиться, но когда он поднес его к рукам дена, свечение прибора резко усилилось и он начал вибрировать.

— Нужны еще доказательства? Если да, то можно взять на анализ кровь ден Сарона, и если на Сгоне есть разделение крови на группы, то кровь, взятая у него, и кровь с контейнера, в котором мы нашли донесение агента, полностью совпадет. Если и этого мало, то прошу осмотреть всех сотрудников базы. Я уверен, что у одного из них будет на теле глубокий порез, и он сообщит нам, что его нанес ему ден Сарон.

— Ден, я не хочу в это верить, — проговорил Горнбат. — Но факты говорят о том, что монах несломленной церкви Сгона стал пособником захватчиков, опозорив гарантов свобод и независимости целой планеты. Возражайте, ден. Докажите, что случилась ошибка.

Монах по-прежнему стоял неподвижно, будто все сказанное не имело к нему никакого отношения.

— Вы что-нибудь скажете, ден, или вас можно отвести в камеру? Кстати, донесение не дойдет до хозяев. Ваш крылатый связник убит. Надеюсь, вы это уже поняли.

Неожиданно для всех присутствующих ден Сарон заговорил:

— Неужели вы думаете, что, поймав меня, тем самым можете победить великих несущих свет Сгону? Я луч света. Если один из лучей погаснет, Фофайр не будет светить менее ярко. Вы, идущие в темноте, в ней и останетесь.

Произнеся заключительные слова, ден Сарон упал на пол кабинета.

Для генерала это действо монаха оказалось неожиданным. Контрразведчик, видимо, ожидал чего-то подобного, потому что попытался подхватить падающее тело.

Десантники тоже были готовы к такому повороту событий.

Альбрайт, вскочив с места, выстрелил из парализатора в голову ден Сарона. Клест, обогнув стол, быстро перевернул тело лежащего монаха и, прижав к его груди инъектор, надавил на спуск. Все произошло в считанные доли секунды.

Потом оба десантника склонились над лежащим, и механик, сняв ручной биолокатор, положил его на грудь самоубийцы. Оба замерли в ожидании.

Через несколько секунд экран прибора начал пульсировать. Напарники понимающе переглянулись. Клест, перезарядив инъектор, сделал укол еще и в предплечье.

— Можете унести его, — выпрямляясь, сказал Дин, обращаясь к Фенчвару. — Он проспит пару часов, потом с ним можно будет разговаривать. Оставьте его под присмотром в приемной, а сами возвращайтесь.

Фенчвар, подхватив тело монаха под мышки, волоком вытащил его из кабинета.

— Может быть, теперь вы все объясните? — растерянно произнес Горнбат.

— Если вы позволите, мы подождем Фенчвара, ему полезно будет знать подробности всей операции.

Альбрайт подошел к письменному столу генерала, у которого стояли два стула, взял один и поставил к столику рядом с креслами.

Контрразведчик почти сразу вернулся и, войдя, остановился у порога, ожидая приказаний.

— Чего вы там стоите, Фенчвар, — раздраженным голосом сказал Горнбат, сидящий спиной к двери. — Проходите и садитесь. Я уже устал от всех этих недомолвок и обещаний.

— Вы зря нервничаете, генерал. Кажется, я выполнил все обещания, данные вам. Начну с того момента, на чем застопорилось наше расследование. Мы не знали, каким образом агент подаст сигнал связнику и кто этот связник. Был только определен канал, по которому агент собирается пересылать свое донесение. Чтобы установить появление такого сигнала, я попросил Чоговара дать мне возможность отсмотреть местность через его вена. Память животного с точностью кинокамеры, до секунд, может воспроизвести все им виденное. Моя попытка удалась. Я просмотрел несколько дней до подачи сигнала и последующие два дня после него. Ничего подозрительного, похожего на условный знак, я на местности не обнаружил.

Помогая мне воспринимать информацию вена, Чоговар сказал, что я раскрываюсь не полностью. Что могу даже ощущать на лице прикосновение ветра, солнечных лучей и даже чувствовать запахи, улавливаемые острым обонянием животного. Я попробовал, и это у меня получилось. Запахи, ощущаемые через вена, были приятными, но три запаха мне резко не понравились. Два из них для вена были нейтральны, а один даже приятен, но мне не нравился. Зверь ничего не объясняет, он просто передает информацию. Можно улавливать его эмоции, но не больше. Я обратился к Чоговару с просьбой расшифровать объект запаха. Чоговар мне сказал, что это запах крови. Стало понятно, вен — хищник, ему нравится ее запах.

Сначала я не придал этому значения. Мало ли в природе хищников. Кто-то из них пообедал. Но что-то не давало мне покоя. Я не спал всю ночь. Решение было где-то рядом. И вдруг я понял, что запах крови появился в тот день, точнее в ту ночь, когда агентом был подан сигнал. На следующий день я вновь поговорил с Чоговаром. Он сообщил, что вен не охотился. Хищников с момента появления нас на базе в округе не появлялось, а запах исходит от озера. Как мы знали, именно туда агент сбросил требование о необходимости связи.

Все встало на свои места. Запах крови был сигналом выйти на связь. Теперь нужно было ответить на достаточно простой вопрос: кто может уловить такой сигнал? Ответ на него тоже был достаточно очевидным: животное с хорошим обонянием.

Готовясь к разоблачению агента, мы с напарником перебирали различные способы связи. Я рассказал ему, что одно из животных в моем мире чувствует нужный ему запах за несколько километров. Значит, связник — животное. Это безопасно еще и потому, что появление его в окрестностях базы не вызовет никаких подозрений.

Отрабатывая возможные природные факторы, я попросил предоставить мне книгу о ваших животных. Разбираясь в их возможностях, я обнаружил, что бол чувствует запах человека за десятки километров. Там же вычитал, что агрессия этих животных вызвана мутационными изменениями Черного дня. Я начал искать дальше, но лучшего варианта, чем бол, среди животного мира Сгона не нашел. Ну прилетит бол. Ну схватит контейнер, помеченный кровью, и выбросит его за ненадобностью. Я вновь отсмотрел информацию вена. Мои поиски подтверждались, на скале над озером сидел бол и чего-то ждал. И на следующий день он сидел на том же месте. Прилетела птица попить воды. Что тут странного? Раньше не прилетала, а теперь прилетела. Попила — улетай. Нет, не пьет и не улетает. Точнее, улетает только вечером, к гнезду. Как я помнил, ночью болы не летают. Все вроде сходилось, но не хватало одного звена. Я вспомнил, где встречался с болами — и все стало на свои места. Сейчас я раскрою один из секретов планеты Сгон. Я обещал вам, генерал, поймать агента броков. Я выполнил свое обещание, но сделал больше. Я раскрыл целый клан предателей. Это не несчастные зомбированные сгонцы, не осознающие, что работают и умирают за своих поработителей. Эти твари сознательно стали на путь предательства и помогают врагу.

Последние фразы Альбрайт произнес с накалом в голосе, и Горнбат не выдержал:

— Скажите, кто это, и я обещаю, что вы станете первым другом императора Морношинара, а возможно, и героем планеты Сгон.

— Это болы, генерал.

Горнбат и Фенчвар потеряли дар речи. Они только смотрели друг на друга и переводили свои взгляды на десантников.

Первым обрел речь Фенчвар, наверное потому, что выявление вражеской агентуры было прерогативой его ведомства, а ни в одной инструкции не было написано, что врагами могут быть только люди.

— Этого не может быть, — резким голосом возопил контрразведчик. — Болы не поддаются дрессировке. Они безмозглые животные и не будут помогать никому. Могут только тупо и бессмысленно всех уничтожать. Наши ученые работали с ними десятилетиями, и их выводы не подлежат сомнению.

— Я вам не верю, — тихо проговорил Горнбат. — Докажите это.

— Во-первых, не надо кричать так громко, Фенчвар. Все и так вас прекрасно слышат. Вот вы, генерал, почти поверили мне, потому что вам стало страшно. Вы представили, сколько операций было провалено. Сколько сгонцев погибло только из-за того, что разведчики врага находились в нескольких десятках метров от мест концентрации войск, куда потом наносились удары. Сколько, казалось бы, беспроигрышных секретных операций было провалено по той же причине. Ведь никто не прячется от камня на дороге, это ведь просто кусок природы. Птица на дереве тоже просто природа. Видимо, на Сгоне не все так просто. Но вы требуете доказательств. Они у вас есть, и вы их сейчас сами вспомните.

Уверенность в том, что я прав, появилась после того, как я вспомнил первую встречу с болами. Вспомните, генерал, как вы стояли рядом с Фенчваром, прислонившись к вертикальному откосу скалы, и готовились к смерти. Против вас стояли три бола и лениво вас поклевывали, почти не задевая. Вы были возбуждены схваткой не на жизнь, а насмерть. К ее концу предельно устали и реально не воспринимали ситуацию. Я видел все со стороны. Мне ничего не угрожало. Болы не собирались вас убивать, по крайней мере в тот момент. На мой взгляд, они чего-то или кого-то ждали. Это что-то пришло в виде двух стенлов. Болы просто задерживали вас, собираясь передать хозяевам. Для меня все стало ясно.

— Это не доказательство, — с сомнением в голосе произнес Горнбат.

— Пойдемте дальше, генерал. В той книге о животных написано, что болы — плохие летуны. Полет их тяжел, и они не летают на большие расстояния. В этой части я с вашими учеными полностью согласен. Там также указано, что по этой же причине они не селятся на побережье, что ограничивает их ареал передвижения и зону охоты. И с этим я тоже согласен. Ну а теперь вспомните, генерал. Ведь вы получали информацию о том, что болы стали селиться на побережье и летают в сторону моря?

— Откуда вы об этом знаете?

— Я не знал, но вы сейчас подтвердили мои мысли. Фенчвар, вы сказали, что болы тупы и не поддаются дрессировке. Вы и ваши ученые не правы. Все дело в том, на каком посуле основана дрессировка. Этот посул никогда не применили бы сгонцы, но с ним спокойно согласились броки. Они платят за предательство жизнями ваших братьев и сестер. За доставку информации на Сумалин киммерийцы отдают на растерзание болам сгонцев и за этот же посул наверняка получают от них и другие услуги. Если бы наш бол доставил контейнер с сообщением ден Сарона на остров, ему в благодарность разрешили бы разорвать двух-трех несчастных сгонцев.

— Похоже, в этом что-то есть, генерал, — сказал Фенчвар. — По нашим каналам проходила информация, что людей большими партиями переправляли на Сумалин. Мы предполагали, что их там, как обычно, зомбируют. Но люди с острова на материк никогда не возвращались. И еще один факт подтверждает слова майора. Часть кораблей потопленной броками эскадры оказалась на мелководье в десяти-пятнадцати километрах от острова и на их остовах рыбаки видели сидящих болов.

— В этом не что-то есть, Фенчвар. В этом вся правда Сгона, его вечная боль и позор. Вы очень опасный человек, майор, и большой лгун.

— Позвольте, генерал. Когда я вас обманул?

— Вы обманули меня трижды. Первый раз вы сказали, что не знаете способа победить броков. Но сейчас вы победили их и доказали нам, сгонцам, что это победа только ваша. Вы сказали мне, что не знаете, кто является связником агента, но в тот момент вы уже знали правду. Сейчас я узнаю, как вы обманули меня в третий раз. Ведь вы до выхода с базы знали, кто является агентом броков.

— Только подозревал, генерал. Но вы требовали доказательств, а у меня их еще не было.

— Я немного подожду вашего признания, но у меня пропала охота отпускать вас со Сгона. Вы за несколько дней разбираетесь с проблемой, не решенной целой планетой за десятилетие. Если все представители вашего народа такие, как вы, то я начинаю вас бояться.

Я много думал над вашими словами, когда вы сказали, что если я буду против, то ваша Федерация не будет вмешиваться в судьбу Сгона. Вы выдвинули другое предложение, что можете вернуться сюда с небольшим отрядом и результат будет тот же самый. То есть полный разгром броков. Я отнес ваши слова к хвастовству уверенного в себе представителя сильной цивилизации и в очередной раз ошибся. Я верю, что вы можете это сделать, и я еще больше боюсь вас. Горько потерпеть поражение от целого народа. Но стыдно проиграть планету, отдав ее на разграбление отряду космических авантюристов.

— Мы с вами не говорили ни о какой цене, генерал. О каких авантюристах сейчас идет речь, я тоже понять не могу. Скажите «нет», и нас никогда не будет на Сгоне. — Альбрайт замолчал. По его позе было видно, что дальше он не собирается говорить.

В кабинете повеяло холодком недоверия.

Горнбат тоже почувствовал это.

— Прошу извинить меня за несдержанность. Я был искренен с вами и думаю не о своем благополучии, а о моем многострадальном народе. У нас есть мудрость: «Бойся не рычания в лесу. Бойся тишины леса». Уже только за то, что вы сегодня сделали для Сгона, каждый живущий на нем является вашим должником. И я клянусь, об этом все узнают.

— А вот этого не надо делать, генерал. Сейчас такая популярность повредит не столько мне, сколько сгонцам.

— Неужели вы убили бы меня, — обратился Горнбат к Клесту.

— О чем вы говорите, генерал. Я не собирался состязаться с Фенчваром в скорости и реакции на опасность. Он никогда не снимает кистевых арбалетов, а когда вы заговорили о недоверии, его руки, лежащие на коленях, слегка изменили положение.

— Фенчвар, прекратите ваши шуточки. Я что, должен извиняться еще и за ваши дурные манеры? День только начался, друзья, но столько событий могут выбить из седла любого. Фенчвар, достаньте из шкафа жели. Я не сторонник пить в первой половине дня, но, кажется, сегодня это необходимо.

Контрразведчик быстро расставил стаканы и разлил вино. Горнбат встал.

— Сегодня я хочу выпить за наших гостей и за полное взаимопонимание. Пусть между нами всегда будет свет.

Произнеся тост, генерал осушил стакан.

— Если можно, то мы слушаем вас, майор.

— Я остановился на том, что хотел добыть доказательства. Окончательно я их добыл в этом кабинете, в вашем присутствии. Подозрение, что ден Сарон не тот, за кого себя выдает, закралось у меня в спортзале. Я допускаю, что сотни лет слепоты целой цивилизации научили ее членов быстро адаптироваться и делать вещи, немыслимые для зрячих. Свой бой с ден Сароном я и отнес к разряду таких вещей. На следующий день я принес в зал нунчаки — оружие, неизвестное на вашей планете.

Монах выдал себя дважды. Злую шутку с ним сыграл его профессионализм. Все неизвестное в боевых упражнениях его очень интересует, и он не удержался. Косо, одним глазом, очень осторожно посмотрел на способ его применения. Я мог этого и не заметить, но старик меня заинтересовал и я следил за ним. Сначала я засомневался, но когда на следующий день заглянул в зал, то увидел его тренировку с нунчаками. Он не знал этого оружия. Раньше не брал его в руки. Не мог видеть движений при работе с ним. Но на моих глазах он постигал его азы. Это мог сделать только зрячий.

Еще я вспомнил, что киммерийцы делают операции по возвращению зрения. Зачем скрывать слепому, что он зрячий. Никому не нужны слепые разведчики. Когда ден Сарону насильственно возвращали зрение, никто не поинтересовался тем, что он чемпион планеты и все знают его в лицо. Он это понимал. Наверняка это предусмотрено программой зомбирования. Пришлось ему играть слепого, благо опыт у него не один десяток лет.

Вот, собственно, с чего начались мои подозрения. Когда я понял, что сигналом выхода на связь является кровь, я решил, что агент должен взять свою. В вашем присутствии мы обнаружили только один порез на руке ден Сарона, и он был свежим. Где мог достать агент, такой как ден Сарон, кровь другого человека? Несомненно в спортзале, тренируя монахов в ножевом бое. Неосторожность на тренировке. Порез партнера по схватке. Оказание ему медицинской помощи — и он получает окровавленную тряпку для сигнала. Вот, собственно говоря, и все. Со стороны могло показаться, что я все знаю. Но мои знания просто опирались на логику событий.

Генерал мне рассказал, что многие из агентов кончали жизнь самоубийством при их захвате. Я решил рискнуть и попробовать сохранить ден Сарону жизнь. Как вы сами видели, мне это удалось.

Фенчвар, прошу вас, посмотрите, пришел ли монах в себя. Если да, то приведите его сюда. Мне кажется, сейчас его не стоит бояться. Если присутствующие мне доверяют, разрешите мне провести разговор с деном.

— Давайте, майор. Не будем больше возвращаться к разговору о доверии, — произнес Горнбат.

Контрразведчик вышел в приемную и через пару минут вернулся, ведя перед собой ден Сарона.

— Присядьте, пожалуйста, ден Сарон. Как вы себя чувствуете? — задал вопрос монаху Дин, ставя перед ним стул.

По удивленно вытянутому лицу монаха было видно, что он растерян и пытается вспомнить, как оказался в этом месте, среди этих людей.

— Как ваше зрение, уважаемый ден? — задал второй вопрос Альбрайт.

Монах вздрогнул и попытался вскочить со стула, но стоящий за ним бдительный Фенчвар, схватив его за плечи, усадил обратно.

— Мы все знаем. Броки сделали вам операцию и вернули зрение.

— Я был рабом?

— Да. Вы что-нибудь помните из того, что случилось с вами после операции?

Монах не ответил на вопрос. Он сидел, глубоко задумавшись. Скорее всего, он вообще в этот момент не представлял, где находится, уйдя глубоко в свои воспоминания, силясь что-нибудь вспомнить.

В кабинете наступила тишина. Соблюдая договоренность, сгонцы молчали. Молчал и Альбрайт, давая ден Сарону время для размышления.

Вскоре монах очнулся. Это было видно по его распахнутым глазам, перебегавшим с одного присутствующего на другого. Наконец он проговорил:

— Почему я еще жив?

— Что вы помните? И почему задали этот вопрос?

— Кто вы такой? Вы пришельцы со звезд? Почему вы спрашиваете о каких-то броках?

Вопрос монаха был закономерен. Он не помнил ничего. Не знал, что раньше видел десантников и общался с ними. Последние несколько лет жизни были просто стерты из его памяти.

— Генерал, подтвердите, что я ваш друг и нужно отвечать на мои вопросы.

— Не беспокойтесь, ден Сарон, эти люди действительно наши друзья. Они помогают нам победить пришельцев, напавших на Сгон. Ответьте на вопросы этого человека. Позже мы вам все объясним.

— Что я помню? — как бы собираясь с мыслями, задумчиво произнес монах. — Помню, что прилетели гости со звезд. Народ был счастлив, когда они пообещали всем людям дать свет. В нашем округе первую операцию сделали сыну наместника. Я занимался с ним боем. Как-то он пригласил меня и сказал, что в благодарность за его обучение может помочь. Пришельцы сделают операцию моему внуку, открыв ему свет. Я сразу согласился. Через несколько дней он отвез нас на Сумалин и привел в дом к богатому господину. Больше до сегодняшнего дня я ничего не помню. Да, еще. Я всегда знал, что был слепым и не должен показывать окружающим, что обрел свет. Если кто-нибудь об этом узнает, я умру.

— У меня больше нет вопросов. Если никто не возражает, то пусть уважаемый ден побудет в приемной, а мы сможем закончить разговор.

Присутствующие молчали, и монах, поклонившись, покинул кабинет.

— Кажется, генерал, мы с вами закончили все наши дела. У меня к вам только один вопрос. Как вы думаете сохранить в тайне от броков наше нахождение на Сгоне.

— А какая разница, узнают они об этом или нет? Я полагаю, что зная о том, что вы тут были и улетели на их корабле, они соберутся и покинут Сгон. Ваше присутствие невозможно будет скрыть. В худшем случае они выместят свою злость на базах. Им тоже будет несладко. Благодаря вам мы отсечем их от информации о сопротивлении.

— А вы не думаете, что прежде чем улететь, они уничтожат планету?

— Что же нам делать?

— Давайте немного отдохнем, генерал, а потом подумаем над этим вместе. Если позволите, еще один совет. Не ставьте в известность ден Косана о том, что среди денов могут быть предатели. Этот факт может оттолкнуть народ от церкви.

— Но если они там есть! Это будет наносить громадный урон сопротивлению. Все секретные лаборатории работают под руководством денов.

— Над этим мы тоже подумаем. Пока все же прошу, не торопитесь. Время еще есть. Надеюсь, карантин на базе сохраняется.

— А вы думали по-другому? — с самодовольной улыбкой сказал Горнбат.

— Тогда до завтра, генерал, — попрощался Альбрайт, поднимаясь. — И наверное, последнее на сегодня. Пусть вечером Фенчвар сбросит в озеро сигнал для болов. Нам нужно, чтобы связник всегда был под рукой.

Как обычно, до вездехода их проводил контрразведчик и, попрощавшись, торопливо ушел.

 

Глава одиннадцатая

В которой Дин находит свою тень, слушает лекцию и покидает Сгон.

— Что, все так плохо, командир? — спросил Руг, когда они расположились в привычной обстановке кабины.

— Почему? Один выход имеется. Для всех мы должны погибнуть при взрыве захваченного корабля киммерийцев. В этом случае им нет смысла улетать и взрывать планету. В том, что они могут это сделать, у меня нет никаких сомнений.

— Положим, преследования нам бояться особо нечего. У тебя есть я. Еще не было случая, чтобы механик не разобрался в такой мясорубке, как звездолет, пусть даже и неземной конструкции. Основы физики и механики во всей Вселенной одни и те же. В твоем ответе меня не устраивает только один маленький пунктик…

— …в котором упоминается, что мы должны умереть, — закончил за Клеста Альбрайт.

— Я знал, что на этот пункт ты обратишь пристальное внимание, поэтому не волновался.

— Так вот, чтобы и я был абсолютно спокоен, ответь мне, гений, на технические вопросы из области фундаментальной физики. Каким образом киммерийцы уничтожили наш звездолет и для чего они построили на Сгоне энергонакопительные станции. Насколько они обогнали Федерацию в техническом развитии и каким образом мы сможем вернуться назад?

— Только-то и всего, господин майор? Я думал, что вы спросите, где на Сгоне можно найти очаровательную блондинку, и уже готов был дать вам ответ.

— Нет. Сейчас меня интересует только то, о чем я спросил. Если ты скажешь, что знаешь ответы уже давно, ты пожалеешь, что я не убил тебя вчера.

— Можешь быть спокоен. Мне не придется жалеть, а тебе не придется меня убивать. Ответы на все твои вопросы я знаю не давно, а очень давно. Я бы, конечно, уже просветил твою темную голову, но ты был занят более мелкими насущными делами. Например, такими, как нам выжить, и поэтому я не хотел отрывать тебя от этих забот. Они немного касались и меня.

— Быстро просвещай, а то либо я женю тебя, либо пожалуюсь сержанту из учебного центра, куда сдам тебя по прибытии на переподготовку. Кажется, только этих двух вещей ты и боишься.

— Я уже испугался, командир, и поэтому приступаю. Среди физиков-теоретиков уже давно существует теория энергетического пробоя. Слушай внимательно, дважды объяснять не буду. Так вот, если произвести очень большой взрыв, — насколько он должен быть большим, этого никто не знает, — то можно, пройдя через него, попасть в другую Вселенную или, если хочешь по-другому, в параллельный мир. Ты слыхал о черных дырах. Это энергетические образования, те же самые взрывы, но существующие вне времени. Иными словами — постоянный взрыв. Взорвалась звездная система, пространство свернулось. Взорвалось, и все остановилось, потому что остановилось время. На примере это выглядит так. Взрыв снаряда. Ты увидел вспышку — и все. Можешь походить вокруг этой вспышки. Посмотреть на нее справа, слева, сзади. Она есть всегда, потому что она вне времени. Все это очень теоретически, поскольку те, кто попадал в черную дыру, не возвращались, чтобы рассказать, что там, на другой стороне. Причина еще и в том, что черная дыра это не просто дверь — зашел, закрыл, повернулся, опять открыл и вернулся. А таким образом: увидел ее, зашел, повернулся — а ее нет. Нет ни дыры, ни двери. Куда попал — не знаешь. Привязать координаты не к чему. Ты в другой Вселенной или галактике. А если даже она и есть — повернулся, вновь вошел, а где выйдешь? Только великий космос знает. В общем, сплошная теория. На практике еще никто не проверял.

— То есть ты хочешь сказать, что все, как и было с нами. Значит, мы попали в черную дыру. Но ведь никакой дыры никто не видел.

— Люблю сообразительных. Но прошу не перебивать, — с апломбом в голосе произнес Руг. — Так вот, вы забыли, молодой человек, что мы начали лекцию с понятия энергетического пробоя, а это уже творение рук человеческих, а не божественных, не Вселенной.

Существовал на Паноже, это, если помните, в верхнем секторе Федерации, почти такой же как я гениальный ученый, профессор Эффенар. Так вот, этот профессор математически доказал, что такую дверь в параллельный мир можно возить с собой. Сотворил взрыв, открыл дверь в другой мир, галактику и, пока она не захлопнулась, успел проскочить туда. Остановился. Осмотрелся. Взял пеленги. Уточнил координаты — и гуляй по новой Вселенной. Надоело? Хочется домой? Вернулся на прежнее место, с которого начал путешествие. Сотворил новый взрыв. Открыл дверь в свой мир. Успел проскочить — и ты дома. В принципе ничего сложного. Так вот, тот Эффенар в своей лаборатории, видимо, создал такой снарядик и в результате своей неаккуратности, а может умышленно, взорвал его. Дверь открылась, он в нее и вошел. Да если бы ты знал, как хорошо вошел. Вместе со всей своей лабораторией. В общем, не осталось ничего. Сидит сейчас, наверное, где-то и делает новый снарядик, чтобы вернуться. Да что-то, как мне помнится, задержался лет эдак на десять. А может, ему там понравилось. Вообще не собирается возвращаться.

— Уважаемый профессор. Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что мы неудачно появились не в то время и не в том месте. Какой-то чокнутый открыл дверь, а мы оказались в это время с другой ее стороны. Он пошел к нам в гости, а мы оказались у него дома, сами того не желая.

— Десять баллов за ответ и дополнительный плюс за сообразительность.

— Если дальше следовать вашей логике, профессор, то Сгон является лабораторией, в которой производят снарядики для создания вышеупомянутых дверей?

— Не могу себе представить ничего другого.

— А зачем для этого захватывать целую планету?

— Очень плохо, студент. Ответьте. Вы будете строить завод по производству пороха в центре своего города?

— Я все понял. Но тогда появляется еще один ответ на незаданный вопрос. А зачем строить этот завод за свой счет? Его можно построить чужими руками за счет другого народа и сделать этот народ бесплатными рабочими.

— Абсолютно с вами согласен.

— А как там у физиков-теоретиков с ответом на такой вопрос: может ли грозить обстановка на Сгоне нападением на нашу Вселенную?

— Не исключают. Но считают, что этот вопрос нужно отнести к военным.

— Значит, мы тут случайно оказались…

— По всей видимости так, командир. Поэтому лекция окончена, и руководство операцией передается в твои руки.

— И давно ты это все вычислил?

— Даже не знаю, когда все уложилось в систему. В свободное время прикидывал так и эдак. Думаешь, только ты не спишь по ночам.

— Ну по сравнению с твоими выводами, я занимался играми в песочнице.

— Каждый из нас все время делал то дело, которое может делать лучше всего. Мы, как ты сказал, одна команда.

— Генералу нужно было упрекать в сокрытии сведений тебя. Значит, решаем так. О том, что мы сейчас обсуждали, — ни слова. У нас первостепенная задача выбраться отсюда. Что ты думаешь о том взрывном устройстве, которое открывает дверь?

— Никто никогда такой штуки пока не видел. Я думаю, все обстоит таким образом. Челнок прилетает на планету. В него загружается два подрывных заряда для перехода. Он возвращается на корабль. Тот идет в точку перехода. Подрывной заряд выстреливается в нужном направлении или устанавливается челноком. Возвращение на корабль. Заряд подрывается. Дверь в нужном месте открывается, и корабль движется в порт назначения. Нужно вернуться. Операция повторяется вновь.

— Что может представлять собой такой заряд?

— Этого я сказать не могу даже приблизительно. Если бы я знал способ сохранения громадной энергии в какой-то конкретной упаковке, я бы стал вторым Эффенаром.

— Ты еще не сказал, что за оружие киммерийцы применяют на планете и каким оружием уничтожен наш корабль?

— Я думаю, оно из той же серии, что и подрывные заряды для перехода. Тот же самый вид сгущенной энергии, только используется по-другому. Способа применения не знаю, — задумчиво излагал Клест. — Скорее всего, какая-то оболочка, состоящая из гравитационных волн планеты, или что-то в этом роде. Невидимое, естественно. Любая металлическая масса типа звездолета уже сама притягивает такой снаряд. Расхода энергии — ноль. Скорее приход. Корабль взорвался. Энергию взрыва уловили — и в карман. Как направляется — неизвестно, но это и не важно. Главное — работает эффективно, в чем мы убедились на собственной шкуре. Если бы ты знал, как мне хочется пошарить в их курятнике. Это же такое гениальное изобретение! Генераторы, работающие на основе гравитации. Один раз запустил — и работают вечно. Федерации бы это не помешало. А что бы мы за это могли потребовать! Мечта… Отдали бы хоть целую планету. И отделались бы еще дешево.

— Не думал, что тебя тянет на императорский престол.

— Скорее, создал бы султанат. Гарем. Наложницы. Рай при жизни.

— Насчет гарема не знаю, но в этом курятнике тебе, я думаю, придется поковыряться.

— Есть мысли на этот счет?

— Есть принцип. Неизвестное для разведчика должно стать известным.

— Кстати, командир, придется прерваться. К тебе гость.

Альбрайт, как и Клест, взглянул через бронеплекс. Перед вездеходом, сложив под себя ноги, сидел с отрешенным лицом ден Сарон.

— Отпустили бедолагу, — с теплотой в голосе произнес механик. — Ну иди, спаситель проклятых душ. Помогай кающемуся.

Дин уже не слышал Руга. Выпрыгнув из вездехода, он подошел к монаху и сел напротив него в той же позе. Посидев несколько минут, положил левую руку на левое плечо старика.

Ден Сарон поднял голову и долго всматривался в глаза десантника.

— Ты знаешь, — проговорил старик, — скорее всего, Сама съели болы. Зачем брокам глупый маленький ребенок. Я виноват в его смерти. Он мертв, а я жив. Это неправильно. Ты должен был дать мне умереть.

— Мы все умрем. У каждого свой срок. Смерть твоего внука наверняка была легкой. В тот период броки еще не отдавали сгонцев болам. Пойдемте в машину, ден Сарон, я думаю, нам есть о чем поговорить.

Когда монах и Альбрайт вошли в боевое отделение, механик уже что-то жевал, довольно улыбаясь.

— Лучше сходи в зал, потренируйся. Нам надо поговорить, — сказал Дин, усаживая монаха в кресло.

Клест хотел было отпустить одну из своих шуточек, но, взглянув на Альбрайта, мгновенно понял, что командир не расположен к обычной пикировке. Он молча взял подаренный Фенчваром пояс и вышел из вездехода.

— Я пришел к тебе вот с какой просьбой, — начал разговор старик. — Я хочу сменить имя.

— Зачем тебе менять имя?

— Я уже умер. Меня убьют. Не простят то, что я сделал. Мне все равно. Жалко жизнь потеряна впустую. Ее остаток я хочу прожить для кого-то.

— У тебя наверняка есть семья, дети. Живи для них.

— Ты ничего не понимаешь. Для них я тоже умер. Я пришел к тебе, чтобы сменить имя. Как тебя зовут?

— Дин Альбрайт.

— Дин Альбрайт, — как бы пробуя имя на вкус, проговорил старик. — Если ты не против, я хочу, чтобы меня называли Дин Альбрайт.

До Дина стало доходить, чего хочет ден Сарон.

— Зачем тебе это? Старость должна отдыхать. Я буду вечно занят. Я воин, куда прикажут, туда и иду. Я могу умереть раньше тебя.

— Ты не разрешаешь мне взять твое имя?

— Я предупреждаю тебя, что мое имя — очень тяжелая ноша.

— Мы разделим эту тяжесть.

— Мне придется уйти с этой планеты.

— Имя и тот, кто его носит, должны быть вместе.

— Ты знаменит на Сгоне. Много твоих учеников с гордостью произносят твое имя. Оно прибавляет им сил. У тебя будут еще ученики. Твое имя еще очень долго будет жить на Сгоне.

— У меня нет имени.

— А если я не соглашусь дать тебе свое имя?

Ден Сарон встал, несколько секунд смотрел на десантника, а потом молча пошел к шлюзу.

— Стой. Что ты собираешься делать?

Стоя у шлюза и не оборачиваясь, ден Сарон тихим голосом, так что Дину пришлось напрячь слух, ответил:

— Мне тяжело без имени. Нет имени, нет человека. Человек без имени — тень. Я уйду.

Альбрайт все понял. Старик решил покончить с собой. Что за планета этот Сгон! Какой-то вертеп из слепцов и идиотов.

У десантника больше не было доводов, способных заставить старика отказаться от его решения.

— Хорошо, я согласен дать тебе свое имя, — проговорил он. — Но тебе придется научиться очень многим вещам.

— Не думай об этом, — сказал, повернувшись к нему лицом, монах.

Дин увидел, что даже морщины на его лице разгладились.

— Что я должен сделать, чтобы дать тебе имя?

— Завтра на рассвете я приду. Мне надо быть чистым.

«Ну вот, — мелькнуло в голове, — придется еще поучаствовать в шаманских ритуалах. Чем все это кончится, знает только великий космос».

Ден Сарон вышел из вездехода. Точнее, его тень. Ден Сарона уже не было. Вышла тень, а тени не имеют имени.

Обдумывая все сказанное, Дин незаметно для себя переключился на предстоящий завтрашний день и не заметил, как прошло больше часа.

Явившийся с тренировки Руг вернул его в действительность сегодняшнего, еще не закончившегося дня.

— Проснись, командир. Тебя ждут новые свершения и Фенчвайр. Генерал приглашает к себе.

— Великий космос, — в который раз за сегодняшний день сказал Альбрайт. — Кончится это когда-нибудь или нет? — И стал подниматься, чтобы идти на выход.

— Кончится, кончится, когда мы уберемся отсюда, — напутствовал его вслед механик.

Вернулся в машину Дин только под вечер, часов через пять. По его состоянию было видно, что он очень устал, и Руг решил немного подбодрить командира.

— Горнбат приглашал тебя, чтобы поинтересоваться твоим здоровьем?

— Два балла, студент, — вернул Клесту его шутку Дин, — на приеме у генерала я сегодня выступал в качестве дипломата.

— Ты растешь на глазах. Завтра тебя пригласят на роль императора Сгона. А не предлагали ли тебе на приеме знойную блондинку? Не спросили, какую должность при вашей особе хотел бы занять я?

— Я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое. Знаешь, что его интересовало? Государственное устройство Федерации. Как образовалась? Кто и как руководит? Отношения с колониями. И вся прочая политическая ерунда.

— Если ты когда-нибудь вернешься на Сгон, разжалуй Горнбата в солдаты. Отомсти ему за сегодняшнее издевательство.

— Я отдам его в учебный центр.

— Если ты считаешь, что этого будет достаточно, я согласен.

— Пойду в спортзал, а потом спать. Утром мне предстоит варварский ритуал передачи имени, а вечером выступаем на Сумалин. Придется идти ночами, иначе воздушная разведка киммерийцев предупредит их о нашем появлении.

— Что за ритуал?

— Завтра узнаешь. Я пошел. — И Дин, забрав свой боевой пояс, вышел из вездехода.

Через два часа они в молчании поужинали и легли спать.

Утро следующего дня началось для них с восходом Фофайра. Клест хотел сопровождать Альбрайта, но ден Сарон сделал отрицательный жест рукой. Вдвоем со стариком Альбрайт спустился по незаметной тропинке со скалы и еще около часа они шли между скал, пока за очередным поворотом не увидели небольшую зеленую лужайку. Старик сел лицом к восходящему светилу и указал место десантнику напротив себя. Когда Дин сел, скрестив перед собой ноги, ден Сарон впервые заговорил:

— Сиди и молчи. Клятву на верность твоему имени и принятие его произношу я перед светом Фофайра. Ты здесь, чтобы Фофайр видел твое согласие на передачу имени.

Старик замолчал, впав в транс, и в течение получаса на лужайке не было произнесено ни слова. Когда взгляд бывшего монаха принял осмысленное выражение, он положил правую руку на правое плечо Дина, а левую на его сместившуюся тень. Десантник тоже приподнял правую руку, и монах, подтверждая правильность его мыслей, кивнул. Альбрайт почувствовал под своей ладонью худое плечо старика и поискал глазами его тень. Она была далеко, и до нее было трудно дотянуться. Старик понял и отрицательно повел головой. Дин не давал клятвы быть тенью. Он был свободен в своих желаниях.

Так же, в молчании, они вернулись на базу, и второй Дин Альбрайт вошел в кабину вездехода.

— Принимай пополнение экипажа, — проговорил, входя в боевое отделение, Дин. Разрешите представить, — он сделал жест в сторону старика, — это Дин Альбрайт и по совместительству моя тень.

Механик все понял.

— А говорил, я рвусь в императоры, а сам первый обзавелся рабом.

— Рабом становятся по принуждению, — очень серьезно возразил Дин. — Он просто мое второе я. И мне к этому надо будет еще привыкнуть.

День прошел на удивление тихо. Горнбат в свой кабинет не приглашал. Дин был молчалив и задумчив, а «Номер два», как окрестил старика Руг, куда-то незаметно исчез. Клест, вынужденно скучая, вытерпел эту тишину в течение часа и, видя, что ничего в ближайшее время не изменится, ушел в тир. После обеда Дин приказал всем отдыхать. С наступлением ночи они должны были выступать на Сумалин.

Проснувшись к вечеру, все трое приступили к сборам. Достав десантный ранец, Альбрайт стал укладывать в него необходимое для похода и последующего проникновения на базу киммерийцев оборудование.

— Мы что, пойдем пешком? — удивленно спросил Руг.

— А ты хочешь, чтобы болы сообщили киммерийцам, что мы вышли на операцию?

— Болы ночью не летают. Сам говорил.

— Ходунок на базе останется в большей сохранности. Ведь мы уходим со Сгона. Кто будет возвращать, прятать и охранять его?

— Я думал оставить его на дне у острова после десантирования.

— Нет, мы пойдем к острову вплавь. Ходунок слишком заметная цель. Так что бери ранец и собирайся. На твою долю приходится сухой паек. Подбирай на трое суток из расчета на шесть человек. Прием пищи два раза в день. О воде не беспокойся.

— Вот как нести тяжести, так это механик, — пробурчал под нос Клест, доставая ранец.

— Не бурчи, расскажу тебе притчу про одного умного раба, и ты поймешь, что тебе досталась самая легкая доля. Давным-давно, на Земле, в государстве под названием Рим, жил умный человек, как его звали, я сейчас не помню, но точно знаю, что он был умнее лейтенанта десантных войск Клеста. Так вот, он был рабом. Надеюсь, кто такой раб, пояснять не надо. Однажды его господин, как и мы сегодня, собрался в поход. Сопровождающие его рабы должны были нести для господина палатки, мебель, золотую посуду и другие необходимые вещи. Умный раб схватил самую тяжелую корзину, наполненную продуктами. Все другие рабы начали издеваться над ним и над его глупостью. В первый день ему действительно было тяжело, но по мере того как продукты съедались, ему с каждым днем становилось все легче и легче нести свой груз. В конце похода он двигался налегке, а другие по-прежнему сгибались под тяжестью неуменьшающейся ноши. Так что делай выводы, как я к тебе отношусь.

— Благодарю тебя, мой господин, — сказал механик и полез в продуктовую укладку вездехода.

Трехсуточный пеший переход дался общительному и нетерпеливому механику нелегко. Их было шестеро, Дин, Дин номер два, сам Клест, генерал, Чоговар с Унисором и два вена. Все шли пешком. Вены осуществляли охранение и двигались всю ночь где-то впереди отряда. С первыми признаками рассвета, под руководством взявшего на себя роль проводника Чоговара, они скрывались в какой-нибудь пещере, найденной ночью венами. Дин всю дорогу молчал, а днем, после кратковременного отдыха, уединялся с Горнбатом или со своей тенью. Чоговар и Унисор были неразговорчивы и на все попытки Руга пообщаться отвечали молчанием или отрицательными кивками головы.

Днем, перед последним ночным переходом, Дин после завтрака отвел Руга немного в сторону от остальной группы.

— У меня есть к тебе серьезный разговор. Не перебивай меня и хорошо подумай, прежде чем отвечать. Я не хочу приказывать, и принятое тобой решение будет окончательным.

Начало разговора не предвещало ничего хорошего, и Клест приготовился выслушать неприятное известие. То, что он услышал, было для него если не кошмаром, то крушением всех взлелеянных в мыслях надежд.

— Я хочу предложить тебе остаться на Сгоне, — без какой-либо подготовки ошарашил механика Дин.

— Да ты что, командир! А как же мои блондинки? — после секундного замешательства ответил на его предложение Руг.

— Я не понял, это согласие остаться или отказ? Спрашиваю вполне серьезно.

— Ты же сам говорил, что как только киммерийцы обнаружат факт нашего нахождения на Сгоне, начнется охота и нас прикончат. Меня что, оставляют как отвлекающий фактор? Если можно, поясни.

— Ты остаешься здесь моими глазами и полномочным представителем Федерации. Когда я вернусь, ты должен быть готов сообщить мне всю информацию, добытую о броках, и план их нейтрализации, если к тому времени он у тебя сложится. Мне будет нужна поддержка. Не заводить же, если я ошибаюсь, полномасштабную войну, да еще между параллельными мирами. Вот еще один довод в твою пользу. У меня может что-то не получиться, и я погибну. Тогда судьба Сгона полностью ложится на твои плечи.

— Будем считать, что ты меня вдохновил на подвиги. Я согласен. Выкладывай, что придумал. И просьба: забудь о неудаче. Ты меня должен еще отсюда вытащить.

— Зная твой характер, ставлю тебе одну задачу: разведка и только разведка. Если необходима проверка информации, разрешаю провести небольшую диверсию, но только силами сгонцев. Если ты покажешь хотя бы на мгновение свои уши, все пойдет прахом и тогда тебе лучше со мной не встречаться. Теперь о твоей маскировке. О том, что ты остаешься, будут знать только два человека — Горнбат и Чоговар. Будет еще и третий, но на его молчание можешь рассчитывать абсолютно.

— Его ликвидируют?

— Почти. Я знаю, что ты не усидишь на одном месте, а поэтому мы с генералом разработали план твоей легализации. Тебе сделают пластическую операцию и превратят в сгонца. С языком у тебя не очень, но со временем, когда разрешит Горнбат, сможешь говорить, а первое время будешь играть роль немого. Кстати, генерал сказал, что после моего отлета тебя повысят. Ты будешь не просто сгонцем. Ты станешь деном. Нужно же не только скрыть твое лицо и слегка замаскировать фигуру, а главное — руки. Так что балахон дена тебе будет очень к лицу.

Клест вновь хотел пошутить, что он не согласен терять свою привлекательную внешность и внимание к ней блондинок, но вовремя сдержался. Командир ставил ему боевую задачу, и дисциплина победила.

— Твоего пластического хирурга усыпят. Генерал советовал его ликвидировать, но я не стал брать грех на душу. Тогда он предложил другой вариант. На Сгоне давно знают, что такое наркотики. Есть здесь у них такой под названием мунит. Его передозировка вызывает кому, длящуюся и год, и два. Вреда организму она, по словам генерала, не приносит никакого. Таким способом на Сгоне даже лечат некоторые болезни. Так что, сам понимаешь, молчание хирурга обеспечено. Если все пойдет, как я планирую, то вытащу тебя отсюда в течение года, может, даже скорее.

— Все это хорошо, командир, и я уже дал согласие, но тебе может понадобиться помощь на челноке и корабле, да и с зарядом придется повозиться. Четыре руки лучше двух.

— А у меня и так четыре руки.

— Ты что, идешь с ден Сароном?

— С Альбрайтом, Руг, с Альбрайтом.

— Извини, я совсем забыл. Ну и как он поможет тебе на корабле или с установкой заряда?

— Ты не знаешь его возможностей, да и я тоже. Память у него феноменальная. Я начал учить его языку. Схватывает на лету. Назвал ему десяток восьмизначных цифр, правда, на сгонском. Ответил без запинки. Так что, думаю, напарник у меня подходящий. Четыре руки обеспечены. А на первое время и моей одной головы должно хватить. В технических вопросах я, конечно, слабее тебя, но я разберусь. Давай обговорим возможные варианты сигналов на момент моего возвращения.

Они еще долго обсуждали планы и высказывали свои мысли. Руг давал советы, прогнозировал варианты разрешения возможных ситуаций на челноке и корабле киммерийцев. Оба понимали, что эта беседа может быть последней. Клест оставался в пещере.

Унисор еще утром, после ночного перехода, исчез из пещеры.

Для уходящих день тянулся нестерпимо медленно. Для остающегося Клеста он пролетел в одно мгновение. В сгустившихся сумерках десантники обнялись, и Дин, не оборачиваясь, зашагал к поджидающим его в пятидесяти метрах от пещеры спутникам.

К побережью они подошли за два часа до рассвета. Под укрывшей их скалой сразу закипела работа. Оба Дина быстро разделись. Из походных ранцев были извлечены костюмы для подводного плавания. Их материал представлял собой тонкую, почти бесцветную пленку, натягивающуюся на голое тело. Репит, попадая в воду, пропускал через себя к телу человека только молекулы воздуха, поглощая при этом отработанный легкими кислород. Без тренировки в таком костюме человек достаточно быстро уставал. Репит давал то преимущество, что в нем можно было находиться в воде без ограничения по времени и не было необходимости в тяжелом оборудовании. Костюм не надо было снимать после выхода из воды, он практически ничего не весил и не ограничивал движений, позволяя нормально дышать всему телу. Только маска в виде подшлемника, закрывающая и лицо, откидывалась назад при разъединении тонкого шва под горлом. Сверху уходящие надели обычные десантные комбинезоны, на помощь которых очень рассчитывал Альбрайт.

Еще в пещере, изучая предоставленную ему информацию о киммерийцах, он сделал вывод, что их технические достижения ненамного опередили достижения в этой области человечества. Риск, конечно, был, но Дин рассчитывал, что специальная пропитка комбинезонов не позволит биолокаторам противника обнаружить проникающих на объект диверсантов. Небольшие сомнения вызывал факт наличия у диверсантов оружия из металла, но от боевых разгрузок со сгонским снаряжением решено было не отказываться. На дне моря и вокруг строений на острове валялось множество металла. Дин прихватил с собой еще и легкий ручной парализатор.

Полностью экипированных напарников уложили на плотные куски ткани и, плотно завернув, перетянули веревками. Два человека превратились в бесформенные коконы. Еще около часа они пролежали без движения. Дину период адаптации в репитовом костюме не был нужен. Его организм неоднократно работал в нем под водой, и поры кожи быстро раскрылись, работая в новых условиях. Он беспокоился за ден Сарона. Монах не подвел. Условного сигнала о проблемах с его дыханием Альбрайт не получил.

Когда его подняли и понесли, Дин понял, что они фактически вышли на финишную прямую и операция вступает в заключительную стадию.

Все шло по плану. Отсутствовавший уже сутки Унисор привел к берегу рыбачьи лодки, и их грузят на дно посудин. Рыбаки не знали, что находится в свертках, в которые превратились Дин и монах. Им было сообщено, что, подходя к горизонту Сумалина, нужно опустить свертки в воду и прикрепить их к вмонтированным в днища лодок крюкам. А достигнув пятнадцатикилометровой зоны безопасности, установленной киммерийцами, необходимо снять подвешенные свертки с крюков и продолжать ловить рыбу.

Доставка диверсантов осуществлялась под парусами и сокращала и без того длительное продвижение в воде.

Когда Дин почувствовал, что его тело не омывает поток воды и рывки прекратились, он понял, что доставка к острову успешно завершена. Он и ден Сарон находятся в свободном плавании. Теперь нужно было рассчитывать только на свои силы. Быстро разрезав ножом ткань, маскировавшую его от взглядов рыбаков, он извлек из кармана две деревянные, скрепленные между собой палочки и начал постукивать ими друг об друга. Это был манок сгонцев. Такими пощелкиваниями они привлекали усов, животных типа земных дельфинов или котиков, во множестве водившихся в этих водах. Первые сигналы предназначались для обнаружения напарника, и вскоре Дин, находившийся на десятиметровой глубине, увидел приближающуюся к нему фигуру человека. Кроме монаха, здесь некому было появиться. Соединившись страховочным концом, напарники поплыли к острову.

Альбрайт постоянно всматривался в чернеющую по сторонам и впереди пустоту. Морская вода Сгона обладала удивительной способностью даже в ночное время оставаться слегка подсвеченной, так что пловцов не окружал плотный беспросветный мрак. Насколько знал Дин, в здешних водах водились не только усы, но и пили — хищники, похожие на земных скатов. Несмотря на то что манок давно замолчал, справа и слева от пловцов начали мелькать длинные тени. Усы собирались вокруг диверсантов в небольшую стаю. Дин даже был рад этому. В стае, как и в толпе, легче спрятаться, если сенсоры киммерийцев отслеживают водное пространство вокруг острова. Так, сопровождаемые стаей, они и проплыли несколько часов, до тех пор пока Дин не почувствовал легкое покачивание, означавшее близость дна. Волна, шедшая над головами пловцов, имела и свое подводное основание и уже задевала им дно, что создавало эффект покачивания и толкания в спину. Еще несколько метров — и Альбрайт ощутил ластами камни. Он поднял руку и осторожно всплыл. Покачивание усилилось, и рука вынырнула из плотно охватывающей ее воды. Тут же в маске перед глазами замерцал зеленый экран оптической системы, объектив которой был укреплен на указательном пальце липкой лентой.

Ночного освещения на поверхности вполне хватило, чтобы осмотреть ближайшую местность. Они находились в тридцати-сорока метрах от берега. Дальше примерно на двадцать-тридцать метров в глубь острова тянулся песчаный пляж, как стеной огражденный густым и низким кустарником. Немного в стороне от пловцов прямо к морю сходила невысокая гряда скал. Там Альбрайт и решил осуществить выход из воды. Вытянув тела параллельно дну, диверсанты, не поднимаясь, выползли на пляж в двух-трех метрах от скал. Приблизиться вплотную к ним мешали волны. Дин тут же перерезал страховочный конец и, зажав обратным хватом нож, пополз по песку. Он немного переживал за монаха, но ден Сарон точно выполнял все полученные в пещере инструкции. Двигался монах бесшумно, с хорошей сноровкой опытного разведчика, и у Дина немного отлегло от сердца. Похоже, каждый шаг напарника можно было не отслеживать. Они бесшумно достигли кустарника и буквально просочились сквозь него, не издав ни малейшего шороха или треска сухих сучьев. Примерно в километре от них, в свете звезд и спутника Сгона Сонара темнели шестиметровые стены киммерийской цитадели…

— Вот и все, что я помню, — проговорил Альбрайт, одним глотком осушив зажатый в руке бокал.

— Как все? — удивился Дымов. — А как вы пробрались в крепость? Как угнали челнок? Как ушли со Сгона и как появились в нашей Вселенной? Как, наконец, ты попал в Престон?

Дин не реагировал на заданные вопросы, он опять ушел в себя и отсутствующим взглядом смотрел перед собой, будто пытался что-то увидеть и вспомнить.

 

Часть вторая

ЖАРОН, НЬЮ-КАВАГОС, АЛЬБОСИД, СВОБОДА И ДРУГИЕ

 

Глава первая

В которой выясняется, что всем нужен Дин Альбрайт.

НЬЮ-КАВАГОС

Нью-Кавагос, планета нижнего сектора, являлась курортом для всех толстосумов Федерации. Единственным минусом принятых на ней законов был запрет размещать на планете какие-либо офисы и другие деловые структуры. Вся планета предназначалась только для отдыха. Но своими финансовыми империями надо управлять, даже находясь в миллиардах километрах от них. Поэтому каждый богач, имеющий на планете свою виллу, обязательно имел на ней и свой центр связи и продолжал дергать за ниточки, перекачивая по ним миллионы федов и строя козни и интриги конкурентам. Некоторые, более обеспеченные и влиятельные граждане даже обладали персональными спутниками на орбите, несмотря на немалое их количество, принадлежащее туристическим концернам, которые организовывали досуг толстосумов.

Дон Алонсо де Испина являлся законопослушным гражданином Федерации и имел в каждом ее секторе не по одному филиалу повсеместно известного межнационального концерна «Сфинкс». «Сфинкс» объединял множественные направления в экономике — от банковского дела до сети мелких ресторанов и кафе. В более узких кругах дона Алонсо де Испина называли отцом отцов, и он возглавлял межпланетарный преступный синдикат «Дьяволы ночи», занимавшийся разбоем на всех дорогах вплоть до космических, работорговлей, торговлей оружием и наркотиками и многим, многим другим.

На Нью-Кавагос отец отцов находился большую половину финансового года, установленного в Федерации, и проживал на персональном острове площадью всего в пять десятков гектаров земли и стоимостью в несколько годовых бюджетов какой-нибудь небольшой аграрной планеты. Его роскошное, умащенное благовониями, разжиревшее тело окружали сотни комнат личного особняка и с десяток красавиц, появлявшихся и исчезавших с поразительной быстротой. Жизнь его текла размеренно и спокойно. Ее правила устанавливались самим доном. Единственным фактором, отравляющим жизнь, являлись ранние ежеутренние доклады. Эту традицию отец отцов не мог отменить. Утренним бичом для дона Алонсо был капитан его службы безопасности, бывший старший полковник федеральной контрразведки О'Хаара. Установленное доном правило могло быть им же и отменено, но де Испина прекрасно помнил, как сел на трон синдиката «Дьяволы ночи».

Предыдущий отец отцов любил поспать, и это стоило ему жизни. Бешеный ботсван, удравший из клетки местного зоосада, разорвал главу клана. Охрана, как и ее хозяин, с наступлением утра пребывала в расслабленном состоянии. В ходе расследования причин смерти уважаемого гражданина Федерации возникло несколько не совсем удобных вопросов, требовавших ответов. Нужные ответы были найдены, щедро оплачены, и инцидент быстро исчерпал свою значимость. Дон Алонсо был уверен, что ранние доклады и его утренний подъем способствуют его безопасности и укреплению дисциплины в клане.

Отец отцов слыл непредсказуемым человеком, что поощрялось и даже инициировалось начальником его службы безопасности. Всегда и для всех первое лицо «Дьяволов ночи» являлся бодрствующим. Данная иллюзия подтверждалась тем, что по наиболее часто возникающим финансовым вопросам всегда имелась заготовленная голографическая запись, которую демонстрировали начальникам филиалов, имевшим наглость беспокоить отца во внеурочное время и боявшихся принять собственное решение. Хотя такие руководители долго в филиалах не задерживались. За подобного рода связь отвечал главный финансовый управляющий.

В это утро О'Хаара, как обычно подтянутый, чисто выбритый, в безупречном легком костюме песочного цвета, появился в спальне своего работодателя с неизменной черной кожаной папкой в руках, впрочем, никогда не открывавшейся. Отец отцов сидел в кровати. Перед ним стоял утренний столик для первого завтрака. Чашка черного кофе была уже пуста, и хозяин спальни наслаждался первой утренней сигаретой. Табак для нее был собран за несколько сотен миллионов километров от Нью-Кавагоса.

Традиции оба мужчины строго соблюдали. О'Хаара всегда входил в спальню без предварительного доклада, а дон Алонсо всегда задавал один и тот же вопрос: какие нерадостные сообщения ждут его сегодня. Нерадостные сообщения, способные огорчить де Испина, звучали очень редко. Те, которые могли его заинтересовать, обычно докладывались в конце дня, предварительно подработанные психологами службы. Впрочем, О'Хаара, если это было необходимо, никогда не стеснялся в выражениях и не сглаживал возникшую ситуацию.

Сегодня были две главные радостные новости. Первая о том, что синдикат Солнечных барсов верхнего сектора сдал свои позиции и теперь является частью клана. Вторая заключалась в том, что на горизонте появился человек, называющий себя Дином Альбрайтом.

— Дин Альбрайт? — произнес дон Алонсо. — Поправь мня, если я ошибаюсь, Чак. Не тот ли это парень, задолжавший мне пятьсот миллионов федов в бриллиантах и других камушках, которые мы перегоняли с Фортуны на Чомонар.

— Именно так, дон Алонсо.

— А скажи, не ты ли обещал меня с ним познакомить?

— Я вам докладывал, сэр.

— Не зови меня сэром! — взорвался де Испина. — Сколько можно об этом говорить!

На лице О'Хаары не дрогнул ни один мускул, и он продолжал:

— Согласно сведениям полиции, труп Альбрайта был найден на взорвавшейся яхте в нижнем секторе у Протаса. Нами эта информация была проверена. Получена копия заключения генетической экспертизы. Альбрайт мертв.

— Тогда что все это значит? Откуда поступило сообщение?

— Мы не успели подработать полученную информацию. Возможно, это провокация полиции сектора. Мы кинемся искать Альбрайта и проявим себя. Информация поступила от службы перехвата полицейских сообщений.

— Так почему они запустили эту операцию спустя три года после того, как этот Альбрайт нагрел меня на пятьсот миллионов? Что им мешало сделать это раньше?

О'Хаара молчал. Он очень не любил играть в пустые вопросы и ответы, а предпочитал оперировать проверенными фактами.

— В общем так. За тобой должок. И если ты не хочешь заплатить его сам, то найди этого сукина сына. Плевать я хотел на всю полицию Федерации. Мы что, им мало платим? Подключай всех своих людей. Не мне тебе объяснять, что нужно делать. — Проговорив эту слишком длинную для утра фразу, де Испина в очередной раз затянулся сигаретой, давая понять, что утренняя аудиенция окончена.

ЖАРОН

Примерно в это же время в другом секторе Федерации, в полицейском управлении города Вожана планеты Жарон состоялся еще один разговор, касающийся Дина Альбрайта.

— Ну что вы хотели сообщить мне, лейтенант? — недовольно проворчал капитан Гарон, не отрывая взгляда от разложенных перед ним на столе бумаг.

— Довольно странная информация, господин капитан, — стоя перед столом начальника, доложил лейтенант Жак Луньян. — Я как обычно просматривал вчерашнюю сводку происшествий.

— Давай ближе к делу, у меня мало времени, — не поднимая головы, поторопил Гарон.

— Дин Альбрайт.

— Что за Дин Альбрайт?

— Пятьсот миллионов федов.

Прозвучавшая в кабинете сумма мгновенно оторвала капитана от просмотра корреспонденции.

— Садись, Жак, и давай поподробнее.

— Вчера в семнадцатый участок из бара «Пиф-паф» были нарядом доставлены трое дебоширов. В участке одному из них стало плохо, вызвали врачей, но этот тип скончался. Как выяснилось, это один из бойцов Слейка. Он ничего интересного собой не представляет. Виновным в причинении ему телесных повреждений является Дин Альбрайт, к которому в баре пристали эти придурки. Дежурный пробил Альбрайта по базе. Выяснилось, что это тот самый Альбрайт, выставивший три года назад клан «Дьяволы ночи» на пятьсот миллионов федов.

— Постой, постой. Насколько я помню, его объявляли в федеральный розыск. Был большой шум, но вскоре тело было обнаружено в нижнем секторе у Протаса, на взорванной яхте. Причиной взрыва был перегрев двигателей и последующая разгерметизация. Дело закрыли.

— Так точно, господин капитан. Тело Альбрайта было до неузнаваемости повреждено взрывом. Проведена генетическая экспертиза, идентифицировавшая его личность. Похищенные им камни не найдены до сих пор.

— Ну и где этот Альбрайт?

— Отправленный за ним наряд дома его не застал. По моему указанию квартиру взяли под наблюдение. Что удивительно, он выступал в цирке с феноменальным номером. Изъятые видеозаписи не подтвердили идентификации личности.

— Пластическая операция?

— Возможно. По фигуре и росту не совсем подходит, но все это, как вы знаете, несложно подкорректировать. Пока мало информации. Я послал запрос на Протос, но ответа пока нет.

— А почему патруль не проверил этого Альбрайта на месте?

— Все было просто и очевидно. Обычная драка в баре. В связи с установлением смерти подлинного Альбрайта он был исключен из федерального розыска, иначе при проверке документов это было бы установлено. В особую базу данных патруль запрос не сделал. Парней, в общем-то, упрекнуть не в чем.

— Хорошо. Если он еще появится на нашем горизонте, не трогайте до установления личности. По результатам и примем окончательное решение.

— Я дал аналогичное указание наружной службе, господин капитан.

— Тогда все. Держи меня в курсе этого дела, — проговорил Гарон, возвращаясь к своим бумагам.

— Извините, сэр, а что прикажете делать с Дымовым?

— Это еще кто такой?

— Господин капитан, забыл доложить, в той драке принимал участие и журналист газеты Михаил Дымов.

— Вечно эти писаки лезут туда, куда их не просят. Тоже мне защитники свобод. Он-то там что делал?

— Бар есть бар. Возможно, просто находился рядом.

Гарон на минуту задумался.

— Выясните подробности его участия и возможной связи в прошлом с Альбрайтом. Если все будет чисто, осторожно поговорите, не мне вас учить.

— Хорошо, господин капитан. — Жак Луньян повернулся и покинул кабинет.

СВОБОДА

На Свободе, на самой окраине Федерации, по космическим меркам почти рядом с Протосом, в это время наступил глубокий вечер. Эта была одна из самых странных планет Федерации, и ее вхождение в состав союза в свое время вызвало немало споров. Планета не имела своего единого правительства. Каждый город на ней образовывал отдельное государство со своими законами. Город управлялся старшиной, решения которого были обязательны и не подлежали оспариванию. В городах не было представителей федеральных властей, и в контакты с ними при необходимости вступал только старшина. В основном на Свободе жили выходцы из древней русской нации, сохранившей в урбанизированном обществе Федерации традиции и быт своих предков. Особенно это сказалось на чертах их характера — независимости и несгибаемости.

Свобода никогда не выдавала преступников, и условия заключенного с ней договора безоговорочно соблюдались Федерацией. Причиной тому был один прецедент. Двадцать лет назад федеральные агенты захватили и вывезли с территории планеты обвиняемого в грабеже свободного гражданина Михаила Бандурова. Как только этот факт стал достоянием гласности, старшинами был объявлен планетарный карантин. «Ну закрылась планета для посещения, — решило федеральное правительство, — ну и что». Оказалось, очень существенно. Через несколько дней пропали пять членов федерального совета, прекратилась работа ряда крупнейших банков. Во всех секторах начались массовые манифестации и забастовки. Граждане Федерации были согласны с ограничением ряда свобод, но не соглашались, с тем, что не должно быть абсолютной свободы в реальной жизни.

Через две недели федеральное правительство признало неправоту действий своих агентов. Бандуров был возвращен на Свободу, и инцидент исчерпал себя. Кризис Свободы раз и навсегда определил статус независимости планеты. Он еще более укрепился, когда в период войны с Султанатом действия экспедиционного корпуса Свободы привели к переговорам и прекращению военного конфликта.

Свобода принимала к себе всех и каждого, но очень немногие становились ее свободными гражданами. Человек мог прожить на планете всю свою жизнь и никогда не стать гражданином, но мог, появившись туда на несколько дней, быть приглашен к старшине, где ему делалось предложение стать гражданином и братом. Где бы ни находился гражданин Свободы, он твердо знал: его безопасность и права обеспечиваются всей мощью содружества братьев Свободы.

Вся Федерация считала, что Свобода — это рассадник вольнодумства, логово дикарей, а возможно и пиратства, но это мнение ничего не меняло.

В этот вечер старшина города Нижний, как обычно сидя в кресле, читал книгу, когда в его комнату торопливо вошел отвечающий за информацию отрок.

— Василий, — с уважительными интонациями в голосе и с легким поклоном произнес отрок, отрывая старшего от его занятия.

Старшина поднял свой взгляд от страницы.

Отрок, увидев, что старший его внимательно слушает, продолжал:

— На Протос пришел полицейский запрос на информацию о Дине Альбрайте. Я проверил по базе. Это тот лихой парень, осуществивший три года назад перехват алмазов, принадлежавших клану «Дьяволы ночи». Запрос пришел с Жарона. Похоже, Альбрайт проявился именно там. По нашей информации, Альбрайт погиб три года назад и в связи со смертью снят с федерального розыска.

Староста на несколько секунд задумался.

— Пригласи ко мне Куницу и передай Карасю, чтобы ватага Бирюка была готова к выходу.

— Все будет сделано, старший, — проговорил отрок. Пару секунд он постоял в комнате, ожидая дополнительных указаний, видя, что старший о чем-то размышляет, но не дождавшись, развернулся и тихо прикрыл за собой дверь.

Когда через час Куница зашел в горницу к старшине, он обнаружил его расхаживающим по ней с заведенными за спину руками.

— Присаживайся, — широким жестом предложил старшина, указывая на стулья вокруг стола. — Покумекать надобно о деле одном наиважнецком.

Когда Куница устроился за столом, старшина тоже присел на свой стул.

— Отрок Мирон перехватил запрос полиции Жарона на Протос о Дине Альбрайте.

— Это тот парень, что кинул «Дьяволов ночи» на пятьсот миллионов федов, — с утверждением в голосе произнес Куница.

— Ты как всегда на высоте, Ставр, — подтвердил его слова старшина.

— Что от меня требуется?

— Ты, Ставр, с ватагой Бирюка по-быстрому сбегай к болгарину. Помнится, он сообщал, что именно к нему попали остатки яхты, где нашли тело Альбрайта. Пошарь там хорошо. Может, болгарин что-то вспомнит, а потом по-тихому отправляйся на Протос. Нам нужно как можно больше информации. Если это игра полиции, то мы отойдем в тень, пусть играют в свои игры. А если что-то серьезное, то, возможно, подзаработаем. Пятьсот миллионов в камушках — вес небольшой, а сумма приличная. Я думаю, Нижнему она не помешает. Лучше бы тебе выйти на самого Альбрайта, если он, конечно, жив.

Уже у двери, провожая Куницу, старшина обнял его за плечи и перекрестил в удаляющуюся спину.

АЛЬБОСИД

Столица восточного сектора Альбосид являлась суперсовременным городом. Некоторые из ее зданий поднимались над поверхностью на высоту до двух километров. Сталь, стекло и бетон, прямые ленты улиц, нескончаемые потоки автомобилей и движущиеся тротуары. Вот лицо урбанизированного мегаполиса, на какой бы планете он ни находился. Как и любая столица, это полное обезличивание рядового человека-труженика, возвеличивание звезд и бесконечные ряды, кварталы и целые районы деловых контор. Ночная тишина деловых центров, нарушаемая тихим шелестом проезжаемых по пустынным улицам патрульных автомобилей, размеренные шаги патрулей и безудержное веселье в барах, ресторанах, казино в зонах отдыха обывателей.

В одну из таких тихих ночей деловой части города на сто семидесятом этаже небоскреба, принадлежащего второй по значению корпорации обозримого космического пространства — «Эмигот», — в третьем часу ночи все еще горел свет. Если бы кто-нибудь мог заглянуть в освещенное бронированное окно, то он наверняка бы понял, что видит малый зал для совещаний самых уважаемых лиц корпорации. Узнать этих людей он бы не смог. Трое мужчин, сидящих в глубоких креслах вокруг невысокого круглого столика, уставленного напитками и бокалами сапфирового стекла, не любили рекламы. Последние их фотографии можно было обнаружить только на выпускных монтажах престижных закрытых колледжей и университетов в различных уголках громадной Федерации. Ленивая, медленная беседа стороннему наблюдателю показалась бы отдыхом трех состоятельных джентльменов, хотя фактически атмосфера в зале была достаточно напряженной.

Несмотря на то что мужчины разговаривали в закрытом и всеми техническими способами охраняемом помещении, их беседа состояла из намеков и полуфраз.

— Мы вас слушаем, господин Варс, — проговорил президент концерна, седовласый подтянутый мужчина с орлиным профилем лица и сухими тонкими кистями рук, держащий бокал сапфирового стекла. — Я думал, что ваш предыдущий доклад является концом нагромождения случайностей и неудач, постигших известный вам проект. Судя по дополнительной информации, полученной сегодня, настоящие неприятности только начинаются. Мы с господином Замером, — он кивнул в сторону полноватого мужчины, сидевшего слева от него, — были готовы потерять некоторое количество федов, но сейчас ситуация складывается в таком аспекте, что мы должны уже думать о целостности чего-то более для нас значительного.

— Вы зря беспокоитесь господин Боренфогель. Для беспокойства в указанном вами аспекте нет никаких оснований. Ситуация если и не совсем контролируема, то абсолютно предсказуема. Интересующий нас человек выявлен. Он имеет документы на имя Дина Альбрайта. Сейчас его разыскивает полиция по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений, и, кроме того, он подозревается в ограблении конвоя, перевозившего бриллианты, принадлежавшие клану «Дьяволы ночи», три года назад.

— Позвольте, господин Варс, — вступил в разговор молчавший до этого Замер, являющийся финансовым директором концерна. — Вы хотите сказать, что этот человек — банальный уголовник и известная нам силовая структура тут совершенно ни при чем?

— Я этого не говорил, гер Замер. Я говорю, что так считает полиция, — ответил Варс, высокий, спортивного вида, широкоплечий мужчина, чувствовавший себя не совсем комфортно в смокинге и шелковой рубашке с бабочкой. Он уже неоднократно подносил к шее руку, чтобы оттянуть стягивающий ее воротник, но в последний момент отдергивал ее.

— И что вы предлагаете в связи со ставшими вам известными новыми фактами? — спросил Боренфогель.

— Я предлагаю понаблюдать за развитием событий со стороны.

— Я не сторонник пассивного ожидания, — сквозь зубы произнес Замер.

— Посудите сами, господа. У этого Альбрайта куча врагов. Клан «Дьяволы ночи» желает поймать его, жестко допросить, по возможности получив бриллианты назад, а потом убить. Полиция хочет поймать и посадить Альбрайта, но, если он окажет сопротивление, с ним никто церемониться не будет. Конец тот же самый. Если же полиция захватит Альбрайта живым, то клан дона Алонсо достанет его в тюрьме. Его не получит ни полиция, ни «Дьяволы ночи». Мы же понаблюдаем и в случае необходимости вмешаемся в процесс, повернув его в нужную нам сторону.

— Но пока Альбрайт находится на свободе, имеется риск разглашения известных ему сведений, — возразил президент.

— Такой вариант сведен практически к нулю. Я перед нашей беседой консультировался у профессора Форша. — Оба слушателя мгновенно насторожились. Выдержав эффектную паузу, Варс продолжал: — Старик сказал, что кодировка информации непреодолима и даже он, зная механизм установки, не смог бы ее разблокировать.

— Ну что ж, — задумчиво проговорил президент «Эмигота», — я думаю, пока мы остановимся на вашем предложении, но надо быть готовым к самым экстренным мероприятиям.

— Естественно, господин президент, — ответил Варс. — Я и не представлял себе другого хода развития событий.

— Я все же категорически с вами не согласен, — сказал Замер, поднимаясь из кресла.

Трое собеседников раскланялись. Президент с директором покинули уютный зал, а Варс, подождав, пока за ними закрылась дверь, вновь опустился в кресло и, сделав хороший глоток из бокала, глубоко задумался.

 

Глава вторая

В которой выясняют, кто такой Альбрайт, ищут память и встречают киллера.

— Как это все? — еще настойчивее повторил Дымов, пытаясь вырвать рассказчика невероятной истории из его туманного далека.

Наконец взгляд Альбрайта вернулся в комнату. Он слышал вопрос, потому что, внимательно посмотрев на Михаила, как-то мстительно спросил:

— Ты хочешь знать больше? Так знай, — почти выкрикнул он, — я не Дин Альбрайт.

С этими словами гость вскочил из кресла и кинулся из комнаты к выходу квартиры.

Несмотря на то что Дымов был ошарашен последней фразой гостя, он по репортерской привычке все же успел среагировать. Его тренированное тело вылетело из кресла и встало на пути убегающего. В последний момент Михаил вспомнил, что представляет собой гость в плане возможной рукопашной схватки, поэтому остановил движения своих рук, чтобы схватить Альбрайта за плечи. Фигура журналиста просто заслонила дверной проем, и это спасло ему жизнь. Гость остановился в полуметре от него. В глазах и лице Дина, как в быстро движущейся киноленте, сменяя друг друга, отражались гримасы растерянности и страха.

Дымов медленно поднял свои руки и положил их Альбрайту на плечи. Мягко развернув послушную фигуру, он отвел Дина к дивану и, молча усадив его, сел рядом, обняв одной рукой за плечи. Так в молчании они просидели несколько минут. Наконец Альбрайт пошевелился. Журналист снял свою руку с его плеч, наклонился над столиком и, налив в оба стакана, протянул один Дину. Проследив, пока гость сделает первый глоток, Дымов сам пригубил из своего и, растягивая слова, при этом поглядывая на Дина, проговорил:

— Ты рассказал мне все это потому, что надеялся вспомнить, кто ты?

Альбрайт какое-то время молчал, вглядываясь в зажатый в руке стакан, а потом утвердительно кивнул.

— Знаешь, давай ложись спать. Как говорим мы, русские, утро вечера мудренее. Я устроюсь тут на диване, а ты отправляйся в мою постель. Завтра, если захочешь, договорим.

— Да рассказывать практически уже нечего. Я пришел в себя в каюте корабля. Надо мной склонился крепкий мужчина, лицо которого заросло до глаз дремучей, давно не чесанной бородой. Он поил и кормил меня в течение двух дней, пока я окончательно не пришел в себя. От него я узнал, что нахожусь на его частной заправочной станции, недалеко от Протоса в нижнем секторе Федерации. Правительство Протоса доплачивает ему, и в своем секторе он является мусорщиком. На мой вопрос, как я у него оказался, Борис, так зовут мусорщика, пояснил, что его система постоянного поиска через буи получила непонятный сигнал, и он решил проверить, что случилось на границе его участка. Когда на своем грузовике он подошел к месту сигнала, то обнаружил меня. Недалеко от этого места находится астероидный кольцевой поток, но сколько он ни искал, никаких следов катастрофы корабля так и не обнаружил.

Вытащив мое тело из скафандра, он установил, что я жив, и выхаживал меня как только мог. Борис надеялся от меня узнать, как я там оказался. Сколько я ни мучился, так до сегодняшнего дня не вспомнил, как туда попал. Около месяца я как мог помогал ему, а потом стал просить помочь попасть на планету. Он отговаривал меня, утверждая, что это достаточно опасно, но я был настойчив. Все же после одной из наших бесед он согласился и дал мне свой грузовичок.

Перед отлетом Борис вручил мне документы на имя Дина Альбрайта, но предупредил, чтобы я был очень осторожен, так как не знает, кто был их владельцем. Как и советовал мусорщик, я на его грузовике без проблем дошел до Протоса и сел на ремонтной базе. Диспетчер даже при посадке не задал мне ни одного вопроса. Грузовик в системе прекрасно знают, а платить за законную посадку на космодроме Борис не хочет, вот у него и есть собственный черный ход на планету.

«Рука руку моет», — сказал мне Борис. У него с диспетчерами свой маленький бизнес, но в чем он состоит, не объяснил. Я потихоньку ушел с базы. Меня там никто не видел и никто не узнал, что я попал на Протос. До Жарона я добирался как придется, и это путешествие никак не связано с потерей мной памяти, так что и останавливаться на нем нечего. Надо было на что-то жить. Ища заработок, я случайно попал в цирк, там и обнаружилась моя способность пользоваться холодным оружием. Память ко мне возвращалась урывками, кусками, постепенно. Теперь-то я знаю, когда и где я научился пользоваться ножом и сюрикеном.

Немного заработав, залез в глобальную сеть. Я не знаю, через сколько лет, месяцев или дней я вернулся из параллельного пространства. Реальных признаков моего старения нет. Появившись здесь, я ничему не удивился. Значит, я все это видел и знал до отлета. Я попытался профильтровать информацию обо всех экспедициях, направленных на окраины, но это чертова туча кораблей. О количестве членов экипажей, по-моему, и говорить не стоит, даже при условии учета моих индивидуальных особенностей. Как сам понимаешь, я не мог служить механиком или навигатором, по возрасту не подхожу в академики, можно с натяжкой исключить еще ряд профессий, но это все равно не решает проблемы. Я все ломаю голову, как называл меня Клест, но вспомнить так и не могу. Поэтому, когда я тебе рассказывал о наших похождениях на Сгоне, я и взял себе имя Дин Альбрайт. Это имя и является для меня кошмаром. Я знаю, что этот человек не я, но ничего с этим не могу сделать. В сети сотни тысяч Альбрайтов. Кто из них сегодняшний я?

— Ладно. Хватит на сегодня. Допивай свой стакан и отправляйся в спальню. Я немного приберусь и покумекаю, что к чему. Завтра обсудим.

Когда Альбрайт ушел, Дымов убрал бутылки и грязные стаканы, вытряхнул пепельницу и присел к блоку глобальной сети. Сказать, что он заинтересовался прозвучавшим рассказом, значило ничего не сказать. Авантюрная натура журналиста была до такой степени возбуждена повествованием, что он не представлял себе, как может закончиться эта история без его непосредственного участия. Связей у Дымова вполне хватало. Не все его интервью оканчивались рукопашными схватками, а поэтому он обоснованно рассчитывал на помощь некоторых своих клиентов.

Первым и самым основным вопросом в решении судьбы Альбрайта и продолжении приключения являлся вопрос о восстановлении памяти. Для этого было два пути, простой и кардинальный, состоящий в установлении адреса опытного психолога или гипнотолога, способного, проникнув в сознание, вернуть память. Второй более трудоемкий, где, отталкиваясь от отправных точек его биографии, предстояло заставить мозг вспомнить прошлое. Просидев остаток ночи перед экраном сети, Дымов выбрал несколько ведущих ученых, к кому можно было обратиться для решения проблемы. Кроме того, в ближайшие планы Дымов записал посещение станции мусорщика Бориса и установление личности подлинного Дина Альбрайта.

Обуреваемый мыслями и грандиозными планами Михаил не заметил, как веки стали тяжелыми, мысли путаными, и он провалился в сон прямо в кресле у дисплея блока глобальной сети.

Разбудил его шум, происхождение которого, вырванный из сна, он сразу не определил. Открыв глаза, обнаружил, что за окном вовсю светит солнце, дисплей перед глазами помаргивает голубеющим пустым экраном, шея, спина и ноги затекли. Он до боли потянулся, приводя мышцы в рабочее состояние. Тут он вновь услышал сигнал и понял, что разбудил его зуммер домофона. Щелкнув клавишей на панели блока, он увидел у двери подъезда молодого мужчину, смотревшего в глазок видеокамеры. Пришелец Дымову был незнаком, но он все же решил ответить.

— Вас слушают, — сиплым со сна голосом произнес он.

— Управление полиции Престона. Лейтенант Жак Луньян, — проговорил мужчина, демонстрируя видеокамере полицейский жетон. — Мсье Дымов, мне надо с вами поговорить.

Появление полиции в жизни Дымова никогда не приносило ему радостных воспоминаний, но, секунду поразмышляв, Михаил решил впустить гостя.

— Пожалуйста, лейтенант, поднимайтесь. Надеюсь, номер квартиры вам известен, иначе вы бы не стали будить человека в такую рань. — И он нажал кнопку, открывающую замок двери.

Выскочив из кресла, он одним движением сполоснул лицо в ванной и заглянул в спальню. Альбрайт, как был в одежде, спал на кровати поверх покрывала. Закрыв дверь, журналист окинул комнату хозяйским взглядом и пошел открывать входную дверь квартиры.

— Лейтенант Луньян, — вновь представился мужчина, перешагивая порог.

— Не скажу, что рад вашему визиту, лейтенант, но как законопослушный гражданин готов оказать содействие полиции.

— Ну что ж, мсье Дымов, уже одно это меня радует, — проговорил Луньян, быстрым профессиональным взглядом осматривая квартиру. — Вы дома один?

— Почему вы об этом спрашиваете? Как видите, один, — ответил Михаил, провожая незваного гостя в гостиную и жестом предлагая ему сесть.

— Видите ли, — произнес полицейский, обходя предложенное место и располагаясь на диване лицом к проему двери в коридор. В этом положении его взгляд так же фиксировал и закрытую дверь спальни, — иногда мы задаем не совсем удобные вопросы. Посторонние могут помешать ответить на них искренне и правдиво либо неправильно понять их.

— Не беспокойтесь, лейтенант, нас всего двое, и я постараюсь правильно понять ваши вопросы и ответить на них правдиво, — проговорил Дымов, устраиваясь в кресле напротив собеседника.

— Тогда скажите, пожалуйста, знаком ли вам человек по имени Дин Альбрайт?

Такого вопроса Дымов не ожидал и тут же почувствовал, что выдал себя, а Луньян заметил его замешательство.

— Да, лейтенант, я познакомился с ним вчера вечером.

— Только вчера?

— Я уже ответил вам на этот вопрос. Так вы пришли по поводу вчерашней драки в баре? У полиции есть ко мне претензии?

— Нет. Успокойтесь, мсье. У нас нет к вам никаких претензий, иначе мы бы разговаривали в нашем управлении. Просто расскажите, что там произошло?

— Лейтенант, не надо делать из меня придурка. Вчерашний инцидент был вчера и исчерпан, — повысил голос Дымов. — Банальная драка в баре вечером не предполагает утренний визит лейтенанта полиции. И не прислушивайтесь, в квартире, кроме нас, никого нет. Ваш ответ был логичен, но вы все равно никому не верите. Почему в таком случае я должен верить вам?

— А вы не так просты, как кажетесь. Хорошо, я вам скажу. Вы ведь все равно докопаетесь до сути, как я только выйду за порог. Ваш знакомый в ходе драки причинил тяжкие телесные повреждения одному из трех хулиганов. Тот скончался в полицейском участке. Как думаете, теперь можно считать мой визит обоснованным?

— Хорошо, лейтенант. Я просто сидел в баре, когда услышал шум за спиной. Повернувшись, я увидел, что к парню по соседству пристали трое горилл. Скажу честно, я хотел вмешаться, но не успел. Он разделался с ними в одно мгновение, как будто это были мальчики из церковного хора. Тут появился патруль порядка и потребовал предъявить документы. Меня обыскали только на том основании, что я находился рядом с этим парнем. Между прочим, я могу подать жалобу на ваших сотрудников. Один из них без всяких на то оснований применил ко мне электрошоковую дубинку. Меня хорошо знают в этом баре, и свидетели найдутся.

— Если все было, так как вы говорите, то вы вправе подать жалобу. Продолжайте, пожалуйста.

— Рассказывать, собственно, больше нечего. Как обычно, всех вывели из бара. Горилл погрузили и увезли. Мы остались на улице. После таких инцидентов лучше покинуть бар. Друзья задержанных могут спровоцировать продолжение спектакля. Я предложил парню его подвести. В машине он представился мне Дином Албайтом или что то в этом роде. Предложил выпить. Я отказался. Кажется, высадил его у театра Джоксов. Вот, собственно, и все.

— Ну что ж спасибо за беседу, — проговорил, вставая, Луньян. — Значит, вы не знаете, где я могу найти этого Альбрайта?

— Лейтенант, если это шутка, то довольно неудачная. Я не тот человек, на котором следует отрабатывать ваши полицейские приемы. Все же я носом чую, что этот, как вы сказали, Альбрайт замешан в чем-то большем, чем обычная драка. Мы можем поговорить об этом?

— Возможно, мсье, все возможно, — уже проходя к входной двери, произнес Луньян. — Вот моя визитная карточка. Если что-нибудь вспомните, позвоните. — Он положил визитку на столик у двери и, выходя, тихо прикрыл ее за собой.

— Ты все слышал? — спросил Дымов, входя в спальню и увидев сидящего на кровати Альбрайта.

— Да.

— Он что-то скрывает, но, мне кажется, дал нам ниточку, за которую стоит потянуть. Пойдем. Мне надо сделать один звонок.

Оба вышли из спальни, и журналист, закрывая собой экран, поднял трубку видеофона. Набрав нужный номер, подождал, пока экран засветится, и, увидев изображение, заговорил:

— Привет, Бред. — Сидевший за столом круглолицый мужчина оторвался от набора текста на клавиатуре.

— Здоро во, Михаил. Опять у тебя что срочное?

— Как всегда, ты очень догадлив. Будь любезен, сбрось на мой блок имеющуюся у тебя информацию обо всех Динах Альбрайтах, скажем, за последние пять лет.

— Когда пойдем пить пиво?

— Если ничего срочного не будет, то в субботу.

— Окей, малыш. Жди в течение получаса.

Абонент отключился.

— Кто это был? — задал вопрос Дин.

— Начальник отдела криминальных новостей. У него в полиции куча друзей, так что если из моей затеи ничего не получится, то мы сможем влезть и в их базу.

— Ты хочешь, чтобы лейтенант вычислил тебя на раз.

— Пусть вычисляет. Мой интерес ничего не значит. Репортеры очень любопытны. Пойдем лучше чего-нибудь пожуем, Бред тем временем подкинет информацию, да и обсудить наши дальнейшие планы надо. Не зря я почти всю ночь не спал.

— О каких наших дальнейших планах ты говоришь? — спросил Дин, двигаясь за хозяином квартиры на кухню.

— Что значит о каких? Ты что, думаешь, рассказал мне такую историю и в кусты? Нет, мы вместе распутаем этот клубок до конца. Параллельные миры. Захват целой планеты. Потеря памяти главным героем. И после этого ты хочешь, чтобы я остался в стороне? Да ни одна полиция в мире меня не остановит.

— Насчет полиции гарантировать не берусь, — мрачно произнес Альбрайт, присаживаясь к столу, — а вот как насчет пули?

— А пуля дура, зато кулак молодец, — пропел Дымов, наливая кофе и раскладывая на тарелки горячие бутерброды.

Альбрайт понял, что разговор на тему осторожности и невмешательства Михаила в его дела бесполезен.

Так в молчании они поели, выпили по чашке кофе и выкурили по сигарете, когда сигнал блока глобальной сети, прозвучавший из гостиной, сорвал их со стульев.

Дымов сел перед экраном и вывел на него полученную информацию, разбитую на разделы по видам преступлений, совершенных внесенными в список Альбрайтами. Таковых в списке значилось двадцать семь тысяч пятьсот тридцать два человека, и это за пять последних лет.

— Да-а, — протянул он, увидев общее количество преступников. — Так мы далеко не уедем. Ты посиди тут, посмотри, может, что и найдешь, а я быстро сбегаю в одно место. Попробую разузнать, что к чему. Мне кажется, полиция знает конкретно, чьи документы ты носишь в своем кармане. Не вздумай выходить, тебя ищут. В твоей конуре тебе тоже нельзя появляться.

Дымов вскочил с места, схватил по дороге свою репортерскую сумку, и через секунду входная дверь хлопнула, закрываясь за ним.

Дин пересел в освободившееся кресло перед экраном. Он был уверен, что решение, как установить, кто из двадцати семи тысяч Альбрайтов является владельцем документов, есть. В отличие от вспыльчивого и импульсивного Дымова, он не хватался сразу что-то делать, а сначала обдумывал возникшую проблему со всех сторон. Документы не подбирались под конкретного человека и не оформлялись для него, следовательно, брать за отправную точку параметры его личности, например, такой как год рождения, бессмысленно. А может, у Бориса было из чего выбирать? Вопрос простой, но на него не ответишь. Что только не творится на окраинах. Может, мусорщик снабжает документами преступников целого сектора? Но тогда бы он сделал документы конкретно под него. Ведь нет. Он даже предупредил, чтобы Дин был осторожен, так как не знает, кому эти документы принадлежали. Откуда они могли к нему попасть. И тут Дина осенило. Ну конечно, какой же он тугодум. Документы могли попасть к Борису с разбитого корабля. Он мог их найти среди обломков. Решение вытанцовывалось. Стоило попробовать этот вариант. Альбрайт решительно потянулся к клавиатуре блока и набрал условие. Космический корабль, космос, планета Протос. Дин Альбрайт. Нажав клавишу ввода, стал ждать результатов поиска.

Когда экран вновь подмигнул, на его поверхности высветилась всего одна фамилия под номером двенадцать тысяч сто семьдесят пять. С легким волнением Дин набрал нужный номер. Сначала появилось лицо настоящего Дина Альбрайта, но оно мало интересовало нынешнего владельца документов. Удар по клавише — и весь экран занял текст статьи. Дин впился в него глазами. Быстро пробежав статью, он откинулся на спинку кресла. Это действительно была бомба. Бомба, подложенная под него самого мусорщиком. В пору было идти и сдаваться полиции. Но долго ли он проживет после этого? Синдикат «Дьяволов ночи» не поверит ни одному слову полицейских, пока сам не убедится, что настоящий Дин Альбрайт мертв, а его преемник ничего не знает о пяти сотнях миллионов федов. Полицейские давно куплены. Даже будучи уверенными, что он не настоящий Дин Альбрайт, они за хорошие деньги передадут его клану. Конечный результат очевиден и не вызывает никаких сомнений. Полиция точно знает, кого ищет. Кто такой настоящий Альбрайт. Надо быстро уходить с Протоса. Но как уходить? Документов у него нет. Денег нет. Тут еще этот Дымов. Неплохой парень. Очень не хочется его подставлять, но он уже влез в эту историю по самые уши. Мафия никогда не поверит, что он не имеет никакого отношения к Альбрайту. Похоже, придется брать журналиста с собой. Обдумывая все возможные варианты, Дин заходил по квартире.

С момента ухода Дымова прошло уже три часа.

«Пора бы ему вернуться, — подумал он. — Не случилось ли с парнем какого несчастья. Я и так полностью засветился своими запросами по глобальной сети. Интересно, может, меня вычислили уже давно, но наблюдали со стороны. Вообще-то такая методика не в стиле мафии, но кто знает».

Спустя еще два часа непрерывного хождения по квартире входная дверь хлопнула и в комнату влетел возбужденный Дымов.

— Знаешь, кто ты такой? — упав на диван, спросил журналист.

— Межпланетный преступник и первый клиент на кладбище клана «Дьяволы ночи», если у них оно есть.

— Откуда ты это узнал? Ты что, куда-то выходил?

— Ну да. Дошел до первой городской справочной. Они мне все и объяснили.

— И ты можешь еще шутить? Ладно, тут ты меня обставил. Но другую новость ты не знаешь.

— Представь себе, могу догадаться. За квартирой следят.

— Да тебе палец в рот не клади. Но следят не только за твоей квартирой, но и за моей.

— Полиция?

— Да.

— Мне надо уходить отсюда.

— Уходить отсюда надо нам.

— Ты хорошо подумал, чем все это для тебя может кончиться? Полиция еще полбеды, а вот мафия лишена такого комплекса, как уважение к жизни ближнего.

— Я не только подумал. Я уже кое-что предпринял. Через полчаса сюда приедет оператор одного из телеканалов. Мы с ним хорошо знакомы. Ты переоденешься в его одежду, и мы уедем на машине, принадлежащей телестудии.

— Постой, постой, — прервал журналиста Дин. — Ты хочешь впутать парня в наши дела? Да через неделю у нас соберется такая компания, что мы все вместе не влезем в звездолет, либо каждый наш шаг будет сопровождаться трупами. Ты хоть об этом подумал?

— Подумал, не кипятись. Выслушай до конца. Я подобрал оператора, похожего на тебя ростом и телосложением. Одевается он очень ярко. Узнаваем за километр. Он приезжает. Светится попугаем перед подъездом и заходит в квартиру. Ты его отключаешь, переодеваешься, мы спокойно выходим из подъезда и уезжаем. Я прячу тебя в городе. Возвращаюсь домой. Переодеваю его и рассказываю, что ему стало плохо и он потерял сознание. Он тебя не видел. Ничего никому рассказать при всем желании не сможет.

— Слушай, а нельзя без этих отключений?

— И как я тебя отсюда вытащу? В чемодане? У меня дом престижный. Все лифты и лестницы просматриваются камерами. Ребята на пульте контроля меня хорошо знают. Я заглянул к ним по дороге. С сегодняшнего дня у них в смене появился стажер. Этот факт не наталкивает тебя на определенные мысли? У нас нет времени на раздумья. Полиция получит ордер на обыск квартиры, тогда будет уже поздно.

— Ладно. Согласен. Что дальше?

— В течение одного-двух дней я оформлю командировку куда подальше, и мы уберемся с Протоса. Я — официально. Ты — в качестве багажа съемочной группы. Дальше будем думать потом. Подозрения, если они у полиции и есть, с меня будут сняты. Как план? Решайся.

— Ладно. Берем за основу твой план. Но учти, потом я действую самостоятельно.

— Вот потом все и обсудим.

Мужчины сели в кресла. Оставалось ждать прихода жертвы.

Все произошло, как и планировал Дымов. Когда оператор, разодетый как петух, в красно-зеленые одежды, вошел по приглашению журналиста в квартиру, то получил удар кулаком в затылок. Безвольное тело раздели, уложили на диван. Дин быстро переоделся в кричащие тряпки. Дымов закрепил на его голове шлем с кинокамерой, и Альбрайт вышел спиной из квартиры, делая вид, что снимает журналиста. В лифте Дин не поднимал камеру с лица, продолжая съемку, и не прислушивался, о чем во весь голос разглагольствует репортер. Так же спиной он вышел из подъезда, провожая объективом камеры Дымова, садящегося в фургон телекомпании. Отъезжая от дома, оба внимательно следили, не пристроится ли за фургоном машина, но слежки, похоже, не было. По указанию журналиста водитель отвез их в деловой центр Престона, где они скрылись в огромном супермаркете. Дин быстро переоделся в кабинке одного из магазинов готовой одежды и получил от Дымова ключи от квартиры его знакомой Ирэн, куда и поехал на такси. Михаил должен был вернуться домой и задержать там оператора, устроив для него грандиозную пьянку.

Двое оговоренных суток для Альбрайта растянулись в пустой квартире, как ему показалось, на целую неделю. Его мозг интенсивно работал, ища выход из сложившейся ситуации. Прикидывая так и эдак, он пришел к выводу, что все же придется принять предложение журналиста. Если сейчас выйти из квартиры и раствориться в большом городе, где тебя ищет полиция, то придется уйти в подполье. Добыть деньги и наработать необходимые связи — на это уйдет не одна неделя. Без помощи Дымова он вырвется с Жарона в лучшем случае через месяц. Итак, решение принято, он остается. Как это непривычно, но, кажется, впервые в жизни нужно положиться на почти незнакомого ему человека.

Для Дымова двое суток пролетели за несколько часов. Он мотался по всему городу. Один раз навестил Альбрайта, притащив в квартиру громадный кофр. Сообщив, что все в полном порядке и он торопится, убежал, от двери крикнув, чтобы Дин был готов к выезду утром завтрашнего дня. Альбрайт открыл крышку принесенного кофра и обнаружил в нем съемочную аппаратуру. В специальных гнездах лежала громадная кинокамера, пара прожекторов, раздвижная тренога и другое необходимое для съемок оборудование. Он не стал ничего трогать и закрыл контейнер.

На третий день утром журналист вихрем ворвался в квартиру.

— Ты готов? Давай быстро полезай, — проговорил Дымов, поднимая крышку кофра и хватаясь за рукоятку утопленной в гнездо камеры.

Дин стоял напротив журналиста в полной растерянности.

Увидев удивленно-растерянный взгляд Альбрайта, Михаил рассмеялся и дернул за рукоятку. Вместе с камерой и всеми предметами, лежащими в гнездах, он легко приподнял всю серую поверхность кофра, фактически являющуюся замаскированной крышкой. С обратной стороны она была абсолютно гладкой, а внизу контейнера открылась достаточно просторная пустая ниша.

— Полезай, ты поедешь здесь, — сказал Дымов. — Этот контейнер я взял напрокат у киношников. Как-то видел их фильм. Так перевозили похищенного человека. Вот вчера вспомнил, и пригодилось. Классно сделано, по внешнему виду не подкопаешься.

— Можно подумать, кроме тебя, этого фильма никто не видел, — недовольно сказал Альбрайт, ставя одну ногу на дно кофра.

— Видел не видел, а среди десятка таких же проскочишь как миленький, — сообщил Михаил, кладя на дно контейнера сумку и опуская крышку-муляж на свернувшегося на дне контейнера Дина.

— Там тебе вода и ночная ваза. Задохнуться не бойся, все предусмотрено. В грузовой трюм приду через сутки, — услышал пленник контейнера приглушенный стенками голос.

Через пару минут в комнату зашли двое мужчин и, подняв кофр, понесли его.

В космопорту таможенный досмотр для телевизионщиков был формален. Кофр, на дне которого свернулся Дин, даже не открыли.

Как и обещал, Дымов вытащил его из плена через сутки и провел в свою каюту.

Дальнейший недельный перелет Альбрайт проделал с полным комфортом, несколько подпорченным темпераментным и несговорчивым характером Михаила.

Дин требовал, чтобы журналист возвращался назад, как только высадит его на Асоре, куда они летели. Дымов категорически отказывался, при этом ссылался на тот факт, что полицией наверняка будет установлено наличие в его квартире оператора, а следовательно, он пособник межпланетного преступника.

Недельные споры ни к чему не привели. В конце Альбрайт предупредил, что в случае опасности он бросит упрямца, а сам скроется. Рисковать жизнями людей целой планеты он не имеет права. Мерзкий журналюга согласился с таким доводом, но также заявил, что в этом случае межпланетный авантюрист будет сам пробиваться к светилам науки для восстановления своей дырявой памяти. Они так поругались, что Дымов ушел ночевать в каюту одного из операторов. На следующее утро, как ни в чем не бывало вернувшись, сообщил, что, возможно, решит вопрос на Асоре с новыми документами для одного неплохого парня. Полдня он отказывался рассказывать, как собирается это сделать, но под давлением доводов об опасности предпринимаемого им мероприятия сознался, что подбирал команду для командировки на Асор из людей, у которых есть связи и родственники на планете. Как раз у оператора, пьянствовавшего с ним всю ночь, на Асоре есть дядя, служащий местной администрации. С выдачей временного удостоверения личности не должно возникнуть никаких проблем.

— А где временное, там и постоянное. Это вопрос денег, — цинично заявил борзописец, которого и в ходе перепалок Дин обозвал борзотрепом.

Высадка на Асор произошла буднично, и уже через два часа Альбрайт расхаживал по номеру, разминая затекшие мышцы. Согласно сообщению журналиста, он как местный житель был нанят репортерской группой на работу в качестве грузчика и помощника осветителя. Два дня Дин действительно таскал кинокамеры и стойки софитов, подключал кабели и делал массу других необходимых для группы дел. Однажды по неосторожности он даже попал в кадр, за что его нецензурно послали прогуляться.

На третий день совместно с Дымовым и знакомым оператором они пришли в администрацию округа. Альбрайта заставили заполнить кучу бланков под нашептывание оператора, и после прохождения медицинского контроля он стал законопослушным гражданином Асора, получил постоянное удостоверение личности и теперь гордо именовался Зеном Корнишем. По этому поводу великолепная тройка серьезно отметилась в хорошем ресторане. За все удовольствия надо платить, и осуществлял этот процесс борзоправд Дымов, кошелек которого облегчился на несколько сотен федов.

Еще через три дня съемки были закончены, и тут господина Корниша ожидал еще один сюрприз. Оказалось, известный ему журналюга находится в отпуске и желает проводить его совместно со своим неразлучным другом Зеном.

Следующим этапом в планах неожиданно созданной обстоятельствами пары было посещение планеты Калон, где практиковал известный своими научными достижениями в областях психологии и психиатрии профессор Гоцибондер.

Чтобы часто не мелькать на людях, Альбрайт остался в отеле, а господин Дымов обзавелся билетами на звездолет Чайка, выполняющий рейс до Калона. Уютная двухместная каюта и прекрасный бар скрасили пятидневное пребывание на борту двух состоятельных бизнесменов, за которых себя выдавали наши искатели приключений.

Естественно, о том, что профессор примет их на следующий день после прилета, было договорено по галактической связи заранее. Таможню на Калоне друзья прошли без задержки. Багажа, кроме двух вместительных портфелей, у них не было. Места в отеле они не бронировали, но потребовали у таксиста, чтобы он отвез их в один из самых престижных в городе. Имидж надо было поддерживать.

На следующее утро они уже сидели в приемной Гоцибондера, принявшего их без промедления. Альбрайт коротко рассказал, как в одной из своих командировок его звездная яхта попала в метеоритный поток и в результате этой аварии он потерял память. В настоящее время память возвращается, но прошло уже значительное время, а достаточно важные обстоятельства из своей прошлой жизни он вспомнить так и не может. Хотелось бы получить у профессора консультацию о возможных перспективах и оперативном лечении, так как дела не позволяют ему надолго оставить свой бизнес.

Профессор внимательно выслушал Альбрайта и вкратце ознакомил его с собственной методикой работы в клинике. Приведенные им примеры излечения пациентов звучали многообещающе. Посетителю было предложено пройти предварительный осмотр. Гер Корниш благосклонно согласился. В кабинет была вызвана ассистент профессора, проводившая будущего пациента в диагностический корпус. Когда через три часа уважаемый бизнесмен вернулся в кабинет, его хозяин, сидя в своем профессорском кресле, перелистывал распечатки снятых энцефалограмм мозга, бормоча что-то себе под нос, чему-то кивая, рассматривал на свет снимки, при этом поджимая губы, хмурясь, периодически возвращался к экрану персонального голографа и вглядывался в экран. В заключение всех своих манипуляций и ужимок он сложил кончики пальцев перед собой и, посматривая поверх них на посетителей, радостно проворковал:

— Проанализированные мои результаты вашего осмотр, гер Корниш, свидетельствуют о том, что моя клиника сможет вам помочь. Вы настаиваете на оперативном лечении, и ваши доводы мне понятны, но полагаю, что выздоровление может занять некоторое время, предварительно что-то около месяца. При вашем состоянии обязателен недельный глубокий сон с гипнотическим воздействием, электрошоковая терапия, наркотическое воздействие на некоторые центры мозга.

Не беспокойтесь. Все процедуры проводят специалисты высочайшей квалификации, и клиника отвечает за сохранение вашего здоровья. Легкий недельный релаксационный период — и родные вас не узнают. Более подробные консультации по каждой из предложенных вам методик вы можете получить у ведущих специалистов. Если будете согласны после проведения консультации с моими предложениями, то мы ждем вас в любое удобное для вас время. Финансовые вопросы можете обсудить с моим директором-распорядителем, когда вам будет угодно. А теперь прошу простить меня, господа. К нам приехал почти с аналогичной проблемой один из фейханов Султаната, и, к сожалению, я должен вас покинуть. За проведенный предварительный осмотр вы можете расплатиться в приемной. Извините, господа, у нас в клинике такие правила. Я с вами не прощаюсь. До скорой встречи.

С этими словами колобкообразное тело профессора Гоцибондера выкатилось из-за стола и скрылось за одной из трех дверей, расположенных в стене слева. Дверь в кабинет профессора тут же открылась, в ее проеме стояла длинноногая нимфа из приемной. Когда друзья прошли мимо нее, она уже оказалась за своим столом и с милой улыбкой протянула чек. Дымов взял аккуратный листок прекрасной шелковой бумаги и взглянул на него. Альбрайт находился за его спиной и увидел, как рука напарника дрогнула, когда он посмотрел на счет.

— Госпожа Церебат, — обратился Дымов к нимфе, заметив на ее столе табличку с фамилией. — Я не захватил с собой золотую карточку Реал-банка, но, думаю, здесь хватит. — И он протянул секретарше синюю карточку банка Софер.

— Не беспокойтесь, господа. У вас с нашей клиникой никогда не будет никаких проблем. Наша репутация не позволит оставить клиента в беде. Водитель доставит в любой из необходимых вам банков.

С этими словами обворожительное создание вставило карточку Дымова в приемник рекордера.

— Все в полном порядке, господа. Предварительный осмотр полностью оплачен. Вам не стоило беспокоиться, — проговорила грабительница в белом халате, возвращая Дымову карточку. — Мы ждем вас в любое удобное для вас время.

— Мне почему-то кажется, что она нас не дождется, — нарушил молчание гер Корниш, когда они уже спускались по парадной лестнице.

— А мне кажется, господин Альбрайт, что вам нужно сначала вспомнить, где вы спрятали пятьсот миллионов федов и после этого все-таки вернуться в клинику, чтобы оставить эту сумму у профессора Гоцибондера.

— Но ведь это была твоя идея, — растерянно произнес новоиспеченный Зен. — Неужели наши дела так плохи?

— Если вы сейчас подумали об ужине в третьеразрядной забегаловке, то нет. Но ночевать мы будем в другом отеле, — сообщил Дымов.

Финансовый крах поразил напарников в одно мгновение.

Хочешь не хочешь, но необходимо было вернуться в отель и хотя бы забрать свои вещи. Реальная жизнь продиктовала свои жесткие условия. В молчании Дымов и Альбрайт поднялись в свой роскошный номер, куда добирались на муниципальном транспорте, и без сил упали в кресла. Одна и та же мысль собирала морщины на лбах мужчин: где взять деньги?

Вежливый стук в дверь оторвал их от раздумий.

— Ваш ужин, господа, — послышался из-за двери приятный женский голос.

— А ты хотел кормить меня в какой-то ужасной забегаловке, — проговорил Дин.

— Когда-то нам должно было повести, — заявил Дымов и, поднявшись из кресла, прошел к двери номера.

В проеме стояло милое создание в белом передничке. За стройной фигуркой просматривалась хромированная тележка, накрытая скатертью, где стояли еще три больших подноса, накрытых термокрышками. Четвертый поднос девушка держала в руке.

Грациозно пройдя мимо Дымова, она приблизилась к столику, за которым сидел Альбрайт. Взгляд Дина был направлен на стройные ноги и бедра обслуживающего персонала и вдруг натолкнулся на два отверстия под подносом, явно диссонировавшие с благородными формами нимфы. Сидя выше, Альбрайт бы ничего не заметил.

Его мышцы сработали рефлекторно, еще до того как он понял, что представляют собой эти два увиденных отверстия. Его ноги подкинули вверх и перевернули в воздухе легкий столик. В этот момент и прозвучали два почти неслышных хлопка. Дин оттолкнулся ногами от пола, начал переворачиваться вместе с креслом назад, создавая между собой и нападавшей дополнительную преграду. Спинка кресла и его плечи еще не коснулись пола, а правая рука уже была во внутреннем кармане пиджака. Кисть вынырнула из-за борта одежды, и в воздухе что-то мелькнуло. Упав, Альбрайт перекатился влево по ковру, устилающему пол номера, и, оказавшись на спине, оперся обеими руками о голову.

От двери на него бежал крупный мужчина, одетый в строгий черный костюм. Дин успел заметить, что в его руках не было оружия. Ноги уже были заброшены за голову, и он выстрелил ими в сторону нападавшего, одновременно отталкиваясь руками и разворачивая уже в воздухе корпус влево. Сложный удар вразножку был точен. Правая нога Альбрайта полетела в лицо нападавшего и была им отбита, а вот левая попала точно в цель, углубившись в пах противника. Громила, подгибая колени и обхватив обеими руками место удара, стал падать на то место, где секунду назад лежала предполагаемая жертва.

Жертва, еще раз перекатившись через плечи, нанесла сокрушительный удар в висок левой рукой по еще не успевшей коснуться пола голове нападавшего. Слегка повернув голову, Дин краем глаза заметил, что к нему приближается третий нападающий, и понял, что опаздывает. Его левая рука схватила за воротник расслабленное тело, лежащее рядом с ним на ковре, и потянула на себя. Поверженным противником он хотел прикрыть свою грудь от пули или удара ногой сверху. Но ни выстрелов, ни удара не последовало. Когда Альбрайт выглянул из-за прикрытия, он увидел, что на спине третьего нападающего висит Дымов, обхватив его сзади за шею. Сбросив с себя труп, Альбрайт вскочил и нанес сомкнутыми пальцами открытой ладони правой руки удар в область сердца неизвестного. Концы пальцев пробили грудную клетку и на всю длину вошли в тело. Ноги нападавшего подогнулись, и он повис на руках журналиста.

— Отпусти его. Закати в номер столик и закрой дверь, — проговорил Альбрайт, переводя дыхание.

Дымов, не видевший за головой своего противника удара, нанесенного в грудь мужчины, еще пару секунд держал расслабленное тело на весу.

— Скорее, — более резким голосом скомандовал Дин, возвращая журналиста из схватки в реальность ситуации.

Дымов бросил труп, выскочил в коридор, вкатил столик в номер и захлопнул ногой дверь. Только сейчас, увидев перевернутую мебель и лежащие без движений тела, до него стало доходить, что ворвавшиеся в номер люди являются наемными убийцами. Сделав пару шагов в сторону, он опустился на диван, положив локти на колени и свесив кисти рук. На него неожиданно накатила усталость.

Дин внимательно оглядел лежащих. Никто из них не подавал признаков жизни. Этот эпизод его жизни можно было считать полностью законченным. Он подошел к перевернутому креслу, поднял его и тоже сел. Надо было осмыслить и оценить сложившуюся ситуацию. Он уже понял, что это были люди клана «Дьяволы ночи» и они пришли захватить его. Сейчас необходимо было решить, как их вычислили, ведь у него новые документы. Причиной мог быть Дымов, но скорее всего видеокамеры наблюдения космопорта. Нет ничего сложного — ввести в систему наружного наблюдения программу идентификации конкретного лица, проходящего таможенный досмотр или пришедшего в зал вылетов. Дежурный диспетчер службы наблюдения отслеживает все происходящее в зале. Поступает сигнал. Нужный человек опознан у стойки таможенного досмотра. Установить фамилию досматриваемого — дело секунд. Круг замкнулся. Жертва сама пришла в сети. Мафия без таможни, как планета без спутника. Нет гармонии. Неполная картина. Задерживаться в номере сейчас не стоило. Да и журналиста надо было привести в чувство.

— Посмотри, что с нашими клиентами, и забери все из карманов, — обращаясь к Дымову, сказал Дин. «Ничего, пусть привыкает, — мелькнула мысль. — Появится время, надо будет поднатаскать его немного, а то не доживет бедняга до конца нашего путешествия». Альбрайт был уверен, что это далеко не последняя острая ситуация.

Дымов встал с дивана. Несколько секунд поколебавшись, наклонился и перевернул на спину нападавшего, убитого Дином ударом копья. Рубашка и костюм были обильно пропитаны кровью, и журналист осторожно, чтобы не запачкаться, двумя пальцами развел полы пиджака в разные стороны. С левой стороны, под мышкой, у осматриваемого крепилась кобура, из которой внушительно выступала рукоятка крупнокалиберного пистолета. Когда он был извлечен на свет, Дин сразу узнал сорокапятимиллиметровый автоматический «Свен». Дымов бросил оружие на диван. Из правого внутреннего кармана он достал пачку тысячефедовых купюр и бросил ее туда же. Во внешних боковых карманах пиджака ничего не было. В брюках обнаружилось тощее портмоне. Осмотренный второй труп добавил на диван мощный армейский бластер, аналогичную пачку федов, пластиковую карту автомобильной парковки подземного гаража отеля и ключи от машины. Никаких документов у мужчин не было.

Тело киллерши лежало в согнутом положении животом вниз. Ноги вытянуты по ковру, а верхняя часть тела, согнутого в пояснице, лежала на стоящем на боку столике, по другую его сторону. Правая рука крепко сжимала двуствольный инъектор, выбрасывающий шприц-стрелы на расстояние до тридцати метров. Бросив оружие на диван, Дымов приподнял и перевернул тело на спину. Из левой глазницы трупа выглядывал серебристый конец обыкновенной пишущей ручки. Журналист узнал форму колпачка. Именно такую ручку приобрел в магазине Альбрайт, когда они готовились изображать из себя богатых бизнесменов. Дымов тогда настаивал, чтобы он выбрал себе что-то более дорогое, ближе подходящее к их имиджу, но Дин, перебрав несколько аналогичных предметов, несколько раз подбросив их на ладони, остановил свой выбор на этой.

Журналист оторвал взгляд от лица девушки и перевел его на Дина.

— Ты правильно подумал. Я выбирал не ручку, а оружие. В этом случае в первую очередь меня интересовал вес и материал, из которого она изготовлена. Посмотри еще на внутренних частях бедер и между лопатками, — добавил Альбрайт.

Было видно, что Дымову очень не хочется лезть под юбку, но он пересилил себя и быстро провел рукой между ног трупа. Ничего не найдя, он уже спокойнее положил ей руку между лопаток. Ладонь ощутила твердый предмет. Журналист расстегнул короткий замок платья, тянущийся от шеи к лопаткам. В его руке оказались кожаные ножны. Клинком вверх из них выступало хищное жало метательного стилета.

Когда, окончив обыск, Дымов присел на диван, Дин лениво спросил его:

— Ну и какие у тебя выводы после всего этого? — И он кивнул на окружающую их обстановку.

— Они пришли нас убить?

— Нет. Они пришли убить тебя. Меня они должны были захватить живым. Я должен был им еще сообщить, куда спрятал пятьсот миллионов федов. Не передумал продолжать путешествие с таким попутчиком?

— А почему ты думаешь, что именно захватить?

— Думать тут особо нечего. Оружие у них в кобурах. Пользоваться им они не собирались. Она стреляла в меня из инъектора. Можешь удостовериться. На нижней стороне столешницы воткнулись две шприц-стрелы. И еще один довод не в твою пользу. Меня они бы вывезли из отеля на нижней полке стола под скатертью. Место там только для одного. Тебя бы оставили здесь. В каком виде, можешь додуматься сам.

Первое, что сделал Дымов, это осмотрел нижнюю часть столешницы и выдернул из дерева две шприц-стрелы.

— И что мы делаем дальше? — спросил он.

— Ты употребил слово «мы». Комфортное путешествие окончено. Хорошенько подумай в последний раз. Если ты пойдешь со мной, аналогичные ситуации будут продолжаться.

— Ну что ж, видимо, и после тридцати лет придется себе доказывать, что я мужчина и чего-то стою. Я пойду с тобой, тем более что у тебя удачно получается добывать деньги. — И Дымов похлопал рукой по двум пачкам федов, лежащих слева от него.

— Это деньги за мою поимку. Она их не заработала, и поэтому они принадлежат мне.

— Тебя неслабо оценили. Обычные расценки, насколько я знаю, гораздо ниже.

— Что такое пятьдесят-шестьдесят тысяч по сравнению с пятью сотнями миллионов. Давай снимай кобуру с этого, возьмешь его пистолет. Я беру бластер. — С этими словами Дин, одним движением прилепив к предплечью правой руки снизу ножны со стилетом, начал расстегивать и снимать кобуру с тела его владельца.

— Дамочку мы заберем, — продолжил он, уложив бластер в кобуру под левой рукой, — пусть прокатится на приготовленном для меня месте, а хозяева поломают голову, куда запропастился их специалист. Этого, — он указал на владельца пистолета, — положи на правый бок головой в сторону двери, а этого я положу сюда. — Труп владельца бластера с проломленным виском был им перевернут на спину и сдвинут несколько в сторону.

— Ты хочешь создать видимость драки?

— Да, — ответил Дин, смачивая пальцы правой руки владельца бластера кровью его подельника. — Может быть, местная полиция нам скажет спасибо, когда, не найдя убийц, с радостью прекратит расследование, ссылаясь на обоюдное нанесение смертельных ударов. «Дьяволов», конечно, такой вариант не устроит. Да, кстати, скажи мне дружище, где это ты так задержался в самом начале заварушки? Я уже и не надеялся на твое появление.

— Когда она вошла, я смотрел ей вслед и не заметил первую гориллу. Вбежав, он сразу врезал в челюсть. Мне повезло. Удар пришелся вскользь, но все же сбил меня с ног. Когда я поднялся, то второго увидел уже со спины. Он двигался на тебя. Тут я и вмешался, — смущенно сказал Дымов.

— Никогда больше не думай, что опухшая челюсть украшает мужчину. Давай быстро собираться.

Уложив инъектор и деньги в портфели, а красотку на нижнюю полку столика, приведя в порядок костюмы, напарники покинули номер, не спеша зашагав по коридору к грузовому лифту для обслуживающего персонала. Никого не встретив по дороге, они спустились в подземный гараж отеля. На парковке с указанным номером пластиковой карты стоял довольно приличный «Брекен» черного цвета. Посекундно оглядываясь, они переложили тело киллера в багажник и расселись в салоне. Осмотр автомобиля принес еще две полезные находки: полицейский жетон — правда, Дымов заявил, что он поддельный, — и пакет с зеленым порошком весом около полукилограмма. Тут журналист авторитетно заявил, что это наркотик под названием зеленуха, причем отменного качества, широко известный на большинстве планет Федерации. Они спокойно выехали со стоянки, предъявив автомату парковочный жетон.

 

Глава третья

В которой появляются воры, русские торговцы и космические пираты.

— Куда теперь? — спросил Дымов, сидящий за рулем.

— У меня тут появилась неплохая мысль. Рули в сторону космопорта.

«Брекен» прибавил ход, и в течение часа напарники не перебросились ни словом.

Когда вдали замаячили вышки космопорта, за окнами машины стали появляться редкие строения запущенных бараков, а потом потянулись убогие лачуги, Дин попросил снизить скорость.

— Ты посматривай налево, а я направо, — попросил он Дымова. — Эти районы вокруг космопортов я изучил во время своих странствий неплохо. Они воруют электричество, но пользуются им только в центре поселка, где есть несколько баров да небольших магазинчиков. Увидишь небольшой отсвет в глубине строений, сворачивай туда. Нам не нужна ни эта машина, ни наши шикарные шмотки. Мы обменяем наш автомобиль на что-нибудь менее броское и переоденемся. На сегодня мы два парня одной из банд города, за которыми гонится полиция. Не встревай в разговор, говорить буду я.

— Понял, — кивая головой, произнес журналист.

Они проехали примерно с километр, когда Дымов свернул с трассы, указав пальцем через стекло на слабое свечение между лачугами.

Дин утвердительно кивнул, подтверждая правильность сделанного водителем выбора. Машину начало кидать на ухабах. С обеих сторон потянулись грязные покосившиеся строения. В открытые окна потянуло такой вонью, что напарники, не сговариваясь, быстро закрыли их. Тряска продолжалась минут пятнадцать, но в конце концов автомобиль выехал на небольшую освещенную площадку.

Перед капотом машины стояло небольшое кирпичное здание с ярко освещенными окнами. Справа и слева от него располагались сараи и лачуги, из их открытых дверей вырывались потоки света.

Дин снял пиджак и кобуру с бластером, расстегнул манжеты рубашки, отсыпал в носовой платок немного зеленухи и, засовывая сверток в карман, предупредил:

— Закройся в машине и не вздумай выходить. Тебя не тронут, пока не прикажет цефик, он тут старший, попробую договориться с ним. Что бы ни случилось, ни в кого не стреляй, разве что поверх голов. Следи. Если я разобью окно, то попробуй отсюда вырваться. Рви до упора и никого не жалей. Не вздумай идти спасать меня. — С этими словами он хлопнул дверью и, не задерживаясь на улице, шагнул за порог притона.

Внутри было светло и относительно чисто. Все столы, а их было на первый взгляд около двадцати, были заняты посетителями, одетыми в самое живописное, немыслимое тряпье. При появлении Дина шум в зале стих, но он, не обращая ни на кого внимания, прошел к барной стойке, располагающейся прямо напротив входа.

— Налей-ка мне сполоснуться, — потребовал он у бармена, тщедушного мужичонки, одетого в майку неопределенного цвета со шляпой на голове, поля которой обвисали и местами были обкусаны. Проговорив, он небрежно бросил на стойку купюру в пять федов. Деньги мгновенно исчезли, а на их месте появился грязный стакан с мутной жидкостью. Внутренне содрогнувшись, Дин взял его и, не колеблясь ни минуты, опрокинул в рот.

— Знатное пойло. Давненько не пробовал, — одобрил он, вытирая рукавом губы.

Дин чувствовал, что часть посетителей покинули свои столики и начинают собираться сзади, — пора было переходить к основному действу.

— У меня есть небольшое, но выгодное дело. Я хочу его решить с вашим цефиком, — громко, чтобы слышали окружающие, сказал Дин в лицо бармена, бросив пустой стакан на стойку.

— Цефика сейчас нет. Говори со мной, — ответил бармен.

— Хочешь взять слив? А что ты расскажешь хозяину, чопик, когда мой товарищ разнесет через минуту вашу халабуду из обрезка.

Толпа за спиной слегка зашевелилась. Некоторые стали оглядываться на дверь.

— Я тут чоп, — гордо заявил бармен, — и решения в отсутствие цефика принимаю сам.

— Ладно. Налей еще мути и сгоняй, чопик, за хозяином. Да не забудь, плесни гадам за меня по знакомству. — Дин бросил на стойку еще одну купюру. — Шевелись, мне по свету не протолкнуться.

Пришелец пил, как они, разговаривал, как они, и было видно, что он не ставит свою жизнь ни в грош, как они, и чоп сдался. Налив еще один стакан гостю, он поставил на стойку двухлитровую бутыль мути, которую тут же схватила какая-то грязная рука и растворилась в зале.

Напряжение несколько спало. Первое столкновение он выиграл, но это ничего не значило. Войти было просто, выйти — вот главная задача.

Видимо, бармен подал сигнал, потому что не успел Альбрайт допить свой второй стакан, как сбоку, из-за шкафа с бутылками, к нему вышел крепкий мужчина, одетый в чистую целую одежду, и с интересом стал рассматривать Дина. Альбрайт напрягся: сейчас либо его признают за своего, либо он не выйдет из этого притона.

— Зачем ты хотел меня видеть, гаденеш? — спросил мужчина.

Дин расслабился. Гаденешами, или иначе отступниками, на сленге космопортовского низа считались люди, которые были своими, но по каким то причинам ушли из этой среды.

— Сквозняк вокруг поднялся, цефик. К кому еще, как не к своим обратиться. Круг поменять надо. Как скажешь, грязью рассчитаюсь.

Смысл фраз обоим собеседникам был понятен. Гость хотел сменить свою орбиту, улетев на другую планету, и просил ему помочь, при этом обещая оплатить услугу.

— Ну что ж, проходи. — Цефик толкнул ногой одну из секций барной стойки, открывая проход внутрь помещения.

Дин не тронулся с места. Проверка продолжалась. Чтобы войти, ему нужно было сильно согнуться, проходя под поверхностью стойки. Голова согнувшегося человека первая оказывалась на той стороне, и очень часто по ней наносился сильнейший удар. Он знал об этом.

— С радостью, гость, — сказал он, смотря в глаза цефику.

Главарь усмехнулся и поднял одну из секций столешницы барной стойки.

Альбрайт прошел на территорию хозяина и двинулся за его спиной по узкому коридору. Пройдя мимо нескольких дверей, Дин с цефиком вошли в чисто убранную комнату. Обстановка кабинета хозяина отличалась простотой: два стола буквой Т, несколько стульев, простой шкаф, сквозь стекла которого просматривались книги, бутылки и посуда, огромный сейф в углу и абстрактная картина на стене за креслом хозяина кабинета. Все это освещалось сверху голой стосвечовой лампочкой.

— Рассказывай, — потребовал цефик.

Придумывать здесь ничего не стоило, и Дин рассказал, что несколько лет тому назад входил в общину космопортовских братьев на Протосе, а потом изложил подлинную историю появления их на планете и нападения в отеле, причиной которого, по его словам, являлось наличие у него с напарником значительной суммы денег.

— Похоже, ты не врешь, гаденеш, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Я скажу тебе больше. Клиника твоего полоумного профессора сгорела пару часов назад. Лабораторный корпус взорван. Я думаю, что там поработали серьезные люди и дело не в твоей грязи.

Альбрайт молча пожал плечами.

— Я тебе помогу. Куда ты хочешь сойти? — спросил цефик.

— Мне подойдет любой круг нижнего сектора, — ответил Дин.

— Думаю, что ты сможешь отправиться еще сегодня, — что-то про себя просчитывая, задумчиво сказал главарь. — Как с расчетом?

— Назови цену. Но у меня еще две просьбы.

— Говори.

— На танце стоит машина, я думаю, ее не стоит продавать. И еще мне с напарником нужно переодеться.

— Хорошо. Ты даешь мне руку?

— После посадки.

— Ты нагл.

— Я осторожен.

Слова цефика не расставались с делом. Через полчаса родная мать не узнала бы партнеров в столь живописных одеяниях.

Три часа они тряслись по ухабам в гремящем всеми своими сочленениями грузовичке. Объехав стороной космопорт, двинулись в абсолютную темноту, без каких-либо ориентиров. Наконец на горизонте появилось бледное пятно света, и по мере приближения к нему машины стали проявляться очертания довольно высоких построек.

— Это ремонтная база, — повышая голос, чтобы его услышал журналист, почти прокричал Дин. — Здесь очень слабый режим контроля и нет таможни. Если бы цефик нам не помог, мы все равно попробовали бы просочиться именно здесь.

Дымов подтвердил, что услышал напарника, кивком головы.

Не доехав метров сто до огораживающего базу забора, грузовичок остановился. Водитель, юркий молодой парнишка, с обрезком арматуры в руках, ни слова не говоря, нырнул в темноту, и они последовали за ним. Когда они его догнали, он уже приподнимал люк канализационного колодца. Все трое спустились в шахту и, хлюпая в мелких лужах ногами, двинулись за проводником, подсвечивавшим себе путь фонариком. Поднявшись по другой шахте на поверхность, они оказались под стеной здания. Из серой мглы навстречу шагнул человек и, пошептавшись с проводником, махнул им рукой. Следуя за новым провожатым, напарники забрались в громадный трейлер, доставивший их по ровному бетону посадочных площадок до обтрепанного временем борта космического грузовика. Не беспокоясь о наличии у трапа сотрудника охраны, проводник откинул борт машины, и они стали переносить в трюм мешки и ящики. Неизвестно откуда появилась еще толпа оборванцев, человек двадцать, и работа пошла быстрее. Еще до ее окончания Дина и Михаила в трюме грузовика задержал член команды, судя по грязному, заляпанному следами смазки комбинезону, механик. Он отвел их в пустой коридор и сдвинул в стене неприметную металлическую панель. Михаил нырнул в темноту ниши, а Дин был остановлен у входа. Ни слова не говоря, Альбрайт сунул в грязную ладонь мужчины пять тысячефедовых купюр, отдал руку за посадку на транспортник. Панель закрылась, и наступила тишина. Обнаружив на полу своего убежища тряпье, напарники устроились на нем и стали ждать старта. Уже в космосе их переодели в рабочие комбинезоны и проводили в каюту к капитану.

— Мы идем в нижний сектор на Плаву, — сообщил им дородный мужчина в помятом кителе гражданского флота. Жить будете в трюме с механиками. Расчет по прибытии через пять суток.

Разговор был окончен, их проводили в трюм, где обитала техническая часть команды грузовика. Делать было абсолютно нечего. Механики с разговорами не приставали, и путешественники только ели, спали, а в свободное от этих занятий время обсуждали пути своего дальнейшего передвижения. Было решено добраться до Протоса и попасть к мусорщику Борису. Дальнейшее будет зависеть от информации, полученной от него.

Высадка на Плаве не принесла никаких неожиданностей. Опять ящики и мешки, погрузка в трейлер, и они вместе с толпой таких же бродяг оказались за воротами грузовой части космопорта.

Доехав на попутной машине до окраины Юсариса, ближайшего города от космопорта, зашли в первый попавшийся магазин и сменили свое тряпье на рабочую одежду местного покроя. Сняв номер в ближайшей третьеразрядной гостинице, привели себя в порядок: помылись и побрились. Теперь они сливались с толпой. Стали невидимы для полиции.

Плотно пообедав, двинулись в город. Поближе к центру в небольшом супермаркете вновь преобразились. На этот раз они выглядели как два юсарисанина среднего достатка, спешащих по своим делам. Легализация прошла успешно и тихо. Это обнадеживало. Похоже, хвоста за ними не было, но Дин не особенно обольщался на этот счет. У мафии и полиции длинные руки, и неизвестно еще, у кого длиннее.

Имеющиеся у них удостоверения личности нельзя было показывать. Использовав их хоть раз, можно было уверенно ждать в ближайшее время нового нападения.

Бродя по улицам, Дымову в голову пришла мысль, которой он поделился с Альбрайтом. Обсудив, напарники решили, что можно попробовать ее реализовать. Идея была достаточно проста, ее основой являлся менталитет русской национальной спайки, не разрушенный сотнями лет расселения человечества в космосе.

Большинство наций в урбанизированном обществе давно слились в космополитический конгломерат, растеряв свои традиции и особенности культуры. Только русские, услышав на просторах космоса родную речь, не могли пройти мимо друг друга. Почти на каждой планете, где появлялось несколько человек этой национальности, постепенно возникали кварталы или отдельные их поселения. Память предков, сохранившиеся дедовские и отцовские традиции, по-прежнему сплачивали этот народ. Их с удовольствием брали на службу в полицию, отмечая отвагу и бескомпромиссность. Присутствие русских цементировало армейские подразделения, становившиеся более стойкими и смелыми в боях.

План наших друзей был прост. Нужно было найти русский ресторан или церковь, а дальнейшие контакты с соплеменниками Дымов брал на себя, утверждая, что им должны помочь. Решено было начать с ресторана и, если уж там ничего не получится, повторить попытку со святыми отцами.

Городская справочная служба без промедлений выдала им три адреса ресторанов с русскими названиями: «У Емели», «Самовар» и «Медведь». Немного поразмышляв и определив маршруты, которыми можно было проехать до цели, друзья остановились на «Медведе». Ресторан находился на другом конце города, но это был не центр, и днем там не могло быть много посетителей. Можно, не торопясь, оглядеться и попытаться установить нужные контакты.

Доехав на подземке до нужной станции, они поднялись на поверхность и оказались в низкоэтажной части города. Свечки двенадцати-, пятнадцатиэтажных домов встречались редко, в основном кварталы застройки состояли из старых пятиэтажек. Прохожих было немного, проезжая часть улиц не пестрела яркими многометровыми седанами электромобилей.

Трехэтажное здание ресторана они увидели издалека. На его крыше возвышалась фигура огромного медведя с перекинутым через одну из лап расшитым полотенцем.

Войдя в зал, спутники огляделись. Старинная деревянная мебель. Столы накрыты длинными белыми скатертями, тяжелые шторы на окнах и прямой ряд вычурных люстр по потолку. Никакого пластика, блестящего металла и урбанизированной подсветки помещения. Обеденный зал располагал к отдыху, отгораживая посетителей от летевшего за окнами бешеного ритма жизни мегаполиса.

К ним тут же подошел распорядитель, одетый, как показалось Дину, несколько странно, скорее всего, это был национальный наряд, и спросил, где бы они хотели присесть. Большинство столов были пусты, хотя наступило обеденное время. Видимо, простые жители ближайших кварталов предпочитали в перерыв принимать пищу в более простых и дешевых заведениях.

Дымов сразу перешел на родной язык. Распорядитель, назвавшись Максимом, расплылся в улыбке. Они выбрали столик в глубине зала, и Дин по привычке сел лицом ко входу. На столе лежали папки с меню, но в данном вопросе Альбрайт полностью полагался на выбор Михаила.

Обед затянулся и состоял из нескольких блюд и напитков. Русская кухня Дину понравилась, но сейчас его больше интересовали люди. Когда с едой было покончено, а на столе остались пара графинов и стаканы, Дымов встал и отошел поговорить с распорядителем. Бара в ресторане не было, и он сел за столик администратора, стоящий у входа на кухню. Разговор соотечественников продолжался минут двадцать. Максим исчез, а Михаил вернулся к столу.

— Сейчас здесь нет человека, способного нам помочь, — сообщил он. — Максим передаст нашу просьбу, и вечером мы должны сюда вернуться. Здесь рядом есть приличная гостиница, мы сможем отдохнуть там.

Они расплатились и покинули ресторан. Каждый понимал, что их сообщение проверят и только после этого будет решаться вопрос об оказании помощи. Оставалось ждать.

Вечер принес ощутимую прохладу, а с ним и уверенность в том, что им будет оказана помощь.

Когда они вошли в фойе ресторана, Максим встретил их как старых, уважаемых клиентов.

— Прошу за мной, господа. К сожалению, все столы у нас заняты, но для вас мы попросили потесниться одного из наших старых друзей. Не надо отказываться, — не останавливаясь, продолжал распорядитель, хотя друзья и не думали этого делать. — Этот капитан торгового флота — милейший человек и не будет вам докучать. Наоборот, если вы заинтересуетесь, то он может рассказать очень много интересного. Милейший человек, не сомневайтесь. — Так скороговоркой частя, не останавливаясь ни на секунду, Максим проводил их почти через весь зал, подведя к столу, за которым сидел хмурый, крупного телосложения мужчина, с глубоким шрамом на правой щеке. Дин сразу определил, что шрам сабельный, и обнаружил, что на левой руке сидевшего отсутствовал указательный палец.

— Капитан Усатов, — как бы представляя и одновременно обращаясь к сидевшему, продолжал тараторить Максим, — благосклонно позволил разделить с вами свой вечер.

— Усатов Ждан Северович, — приподнявшись со своего места, с легким поклоном представился капитан и, не дожидаясь ответа гостей, добавил: — Прошу к столу и без стеснений.

Все расселись. Максим застыл за спинами пришедших, ожидая распоряжений.

— Ну что стоишь столбом? Быстренько кликни человека, да пусть зря не бегает, а сразу несет заливное, соленых грибочков да штоф холодной, и гляди у меня там, — прогудел капитан.

Максим мгновенно исчез. Буквально через секунду у стола появился молодой официант, и закуски были расставлены перед гостями. В центр стола был водружен графин с запотевшими на стенках крупными каплями влаги.

— Со знакомством, господа, — проговорил Усатов, разливая по граненым рюмкам водку.

Все встали, чокнулись и с видимым удовольствием медленно выпили холодную влагу, побежавшую огненным ручейком по пищеводу.

— Закусывайте, закусывайте, — видя, с каким удовольствием Дымов хрустит твердым соленым грибом, пригласил капитан. — Водочка тут знатная, а грибы я сюда сам аж со Свободы доставляю. Знатные там умельцы этого дела. Где бы ни спробовал груздя, сразу как дома побывал.

— А где же ваш дом? — чтобы поддержать разговор, задал вопрос Дин.

— Где же, где. Да все там же, на Свободе. Русский корень крепок, везде примется, ни холодов ни ворогов не боится, дружбу любит водить, да и выпить не дурак, — продолжал Усатов, разливая гостям по второй. — Бог троицу любит, давайте, господа, по второй за дело доброе выпьем, а потом уж к горячему.

Так за шутками и прибаутками капитан за весь ужин не дал гостям сказать почти ни слова. Третью выпили за первым горячим блюдом. Усатов махнул рукой. Подскочивший официант молниеносно забрал и унес графин с водкой.

— Хожу я по этому космосу, значит, — продолжал Усатов, — на своей собственной посудине, прозывается она «Вепрь». Это на Руси, значит, кабан был такой дикий. В лесу али где еще никого не боялся, спуску не давал. Ну вот, значит, и мы стараемся, — заедая окончившийся ужин киселем, сообщил Ждан Северович. — А посему отбываем мы сегодня на Легу, и до того понравились вы мне, что предлагаю прогуляться туда со мной. Парни вы видные да застольники хорошие. Полет дальний, каютка удобная, что еще надо хорошему человеку.

Напарники уже давно поняли, что капитан им не просто так все рассказывает, и молча кивнули головами.

— Вот и славненько, вот и ладно, — гудел Усатов. — То-то я вас побалую икрой белужьей, мы тут про нее совсем забыли, — вытирая салфеткой губы, сказал он. — Ну что, хватит чревоугодием заниматься, благословясь, и на корабль пора, — закончил он, вставая из за стола.

Чинно идя за спиной капитана, они покинули ресторан, сопровождаемые до дверей услужливым Максимом.

— Ты, Максимушка, не печалуйся, все путем будет, — попрощался капитан, шагая в раскрытую перед ним дверь, на тротуар ночного города.

Идти никуда не пришлось, в нескольких метрах вспыхнули фары, и подъехавший автомобиль остановился напротив них.

— Прошу садиться, гости дорогие, — предложил капитан, открывая дверь и первым забираясь в салон.

Друзья последовали за ним и еще не успели закрыть за собой дверь, как машина стала разгоняться по улице.

— Петро, ты там не балуй, поаккуратней, — прикрикнул на водителя капитан.

— На вас не угодишь, Ждан Северович, — ответил молодой голос. — То, что тащишься, как черепаха, то не гони.

— Дак кто быстро ездит, когда по тротуарам такие красотки ходют. Вот и не след торопиться в этом случае.

— Узнает Марь Петровна про тех красоток, куды деваться будете, господин капитан?

— Да кто ей расскажет, не ты ли, шалапут?

— Не я, конечно, Ждан Северович, но эти бабы как-то сами все своим носом чуют.

— На «Вепре» укроюсь, если что. Хватит зубоскалить, дело тут у меня. Работай, не отвлекай.

— Работай, работай, — видимо, по инерции разговора, более тихим голосом проговорил водитель и замолчал.

— Так, господа, приступим к делу, — сказал капитан сухим деловым тоном, и напарники поняли, что начинается серьезный разговор.

— Тебя, Михаил, мы хорошо знаем, думаю, не подведешь. За человека поручился, имей в виду, спрос с тебя будет. Вы, значит, мои обычные пассажиры. «Вепрь» — полугрузовик, полупассажирское судно. Вот ваши документы. Ты, — капитан передал пластиковое удостоверение Дымову, — Кокорев Сергей Петрович, бизнесмен средней руки, идешь на Легу — проведать свою больную тетю. Ну а ты Роб Килайнис, с Урума, летишь с пересадкой до Ании, подписывать контракт на поставку красной древесины. Все ваши вещи уже на корабле, так что с таможней никаких проблем не будет, да и знают они меня хорошо.

— Ждан Северович, а вот с этим что на таможне делать? — спросил Дымов, распахивая полу пиджака, откуда выглянула рукоятка Свена.

— Будете выходить, оставьте игрушки на заднем сиденье, Петруха позаботится.

— Ну вот, как что — Петруха позаботится, Петруха позаботится. — Трое в салоне весело рассмеялись. Было очень заметно, что привычку повторять слова водитель приобрел от своего капитана.

— Помолчи, балабол, — остановил Усатов водителя. — Что-то еще есть, о чем я должен знать?

— Зеленуха.

— Эта дрянь как к вам прицепилась?

— Случайно попала. Хотели в расчет отдать за доставку сюда, да цефик деньги потребовал, светиться не стали, вот и таскаем. По нулям сидели, думали, пригодится.

— Давай ее сюда.

Михаил передал капитану пакет. Усатов открыл его, посмотрел на содержимое и, распахнув окно, высыпал наркотик на дорогу, выбросив и упаковку.

— Я этой дряни терпеть не могу. Человека делает слабым и на голову убогим, — объяснил Ждан Северович свой поступок.

До космопорта в машине все молчали. Гости запоминали свои анкетные данные. У капитана были свои думки.

— Ну с богом, хлопцы, — напутствовал их капитан, когда машина остановилась недалеко от входа пассажирского терминала. — Встретимся на борту.

К таможенному досмотру они подошли раздельно, как незнакомые люди, проблем никаких не возникло, и через час уже поднимались по опущенному грузовому пандусу в недра грузо-пассажирского «Вепря».

В каюту их проводил высокий крепкий парень в чистом комбинезоне, на груди которого красовалась эмблема в виде оскаленной головы этого животного. Коридоры и каюта поражали идеальной чистотой. Несмотря на говорливый, веселый характер, капитан Усатов держал экипаж в ежовых рукавицах.

Стартовали практически сразу; похоже, что ждали только последних пассажиров.

Когда корабль вышел на рейсовый режим, закончив все необходимые маневры, в каюту вошел Петр, водитель капитана, и предложил пройти в кают-компанию. Хотя голода они не ощущали, тут же решили прогуляться по кораблю, тем более что провожатый предупредил: питаться им придется именно там. В каютах, кроме капитанской, запрещен прием пищи.

На борту «Вепря» было двенадцать пассажиров вместе с Дымовым и Альбрайтом. Из них четыре женщины. Превратившись в Кокорина и Килайниса, напарники строго соблюдали свою маскировку. Все быстро перезнакомились. Дину очень понравилась стройная блондинка с длинными распущенными по плечам волосами, лет двадцати пяти, представившаяся Любой, но не назвавшая ни своей профессии, ни цели путешествия.

В веселой компании время летело быстро, и не чванливый, простой в общении Килайнис тоже привлек внимание девушки. Утром после завтрака кают-компанию посетил капитан. Поинтересовавшись самочувствием и потребностями пассажиров, Усатов провел с ними больше часа. Заметив интерес молодых людей друг к другу, он в один из моментов подошел к ним, обнял девушку за плечи, и она доверчиво положила ему голову на плечо.

— Это моя племянница, — сказал капитан, глядя в глаза Дину, — чур не обижать стрекозу. — И весело рассмеялся. Люба тоже залилась веселым смехом.

Признание капитана несколько остудило пыл Альбрайта, и вечером он отказался идти в кают-компанию на посиделки, сославшись на то, что ему надо поработать с документами. Его не стали уговаривать, и веселая компания удалилась.

Дин лег на диван и уставился взглядом в потолок. Почему жизнь так несправедлива к нему. На его долю только и выпадают стрельба, погони, теперь еще потеря памяти. Что его ждет дальше?

Казалось, судьба вновь посмеялась над солдатом. С дивана его подбросил сигнал тревоги. Сирена в коридоре заунывно стонала.

Как и все пассажиры, Дин в считанные секунды оказался в кают-компании. Никто ничего не понимал. Все тревожно переглядывались и спрашивали друг у друга, что случилось.

Ожидание длилось недолго. В кают компанию вошел офицер с нашивками старшего помощника.

— Минуточку внимания, господа, — проговорил он.

Хотя с момента его появления установилась мертвая тишина.

— Нас преследует неизвестный корабль. Мы увеличили ход, но он нас все равно настигнет через три-четыре часа. Требование капитана — всем разойтись по каютам и не мешать экипажу выполнять свои обязанности. Без разрешения выход из кают запрещен. Виновные будут отправляться в карцер.

Видя, что пассажиры уже раскрыли рты, чтобы задать ему вопросы, он пресек эти порывы на корню.

— В настоящее время у меня нет для вас никакой другой информации. Возможно, позже по трансляции капитан свяжется с вами. — Закончив фразу, он развернулся и быстрыми шагами покинул помещение.

В молчании все разошлись.

— Не по наши ли души этот корабль? — вернувшись в каюту, задумчиво произнес Дымов.

— Мне кажется, ты прав. Это еще одна попытка добраться до моей шкуры, — ответил Дин. — Не дают им покоя эти проклятые пятьсот миллионов.

— А если это полиция?

— Не думаю. Зачем им гонки в космосе. Если бы они нас вычислили, то спокойно дождались бы посадки на Леге и арестовали в космопорту.

— Похоже, ты прав. Тогда кто? Опять «Дьяволы»?

— Скорее всего, они. Правда остается еще один вариант. Корсар.

— Корсары не трогают корабли, портом приписки которых является Свобода. Себе дороже. Если они отследили нас еще в порту, то точно знают, что «Вепрь» русский.

— Значит, все-таки «Дьяволы». Миша, вы говорите, подвести под монастырь. Вот мы твоих друзей и подвели.

Разговор прервался, напарники чувствовали свою вину и лихорадочно обдумывали пути возможного выхода из создавшегося положения.

Примерно через два часа в их каюту без стука зашел Усатов и присел на диван.

— В общем так, мужики. Тянуть кота за хвост я не буду. Это корсар. Били мы их, учили. Да учение, видимо, впрок не пошло. Барон Урген, собственной персоной, на своем «Крестоносце». Требует остановиться и выдать Кокорина и Киляйниса. После этого «Вепрь» может следовать дальше. У него на борту примерно сто человек абордажной команды да экипажа еще человек тридцать-сорок. Наглый, даже видео включил. Мы послали SOS, но он, гад, нас глушит. Что скажете?

— А говорить тут нечего, Ждан Северович, — с жаром заявил Дымов. — Мы вас в это втянули, мы и расплачиваться должны.

— Ну а ваше мнение, господин Киляйнис? — обратился капитан к молчащему Дину.

— Я полностью согласен с Дымовым. — Дин поднял взгляд и твердо посмотрел в глаза капитана.

— Видите ли, они согласны, — загремел на всю каюту капитанский бас, и его рука, сжатая в кулак, гневно ударила по колену. — Отдай, дядя Ждан, козликов на заклание. Я не за этим к вам пришел. С каких это пор Свобода кого-то выдавала. Выдать, — зло фыркнул он. — А куда прикажете мне деваться? На Свободу хода не будет. Чтобы капитан Усатов всякой мрази боялся? Не дождетесь. Ни в жизнь. Давайте покумекаем, что делать будем. Если придется, костьми ляжем, но флага не спустим и позора не примем.

— Сколько у нас бойцов? — видя, что капитан уже принял твердое решение драться, спросил Дин.

— Вместе со мной двадцать два человека. Двадцать три, — поправил он себя.

— Мне кажется, что нас двадцать пять, — проговорил Дин, увидев подтверждающий его слова кивок Дымова. — Бесспорный перевес на их стороне, и я предлагаю сдаться.

Увидев разгневанное лицо Усатова и чувствуя готовые сорваться с его губ ругательства, положил свою ладонь на колено капитана, останавливая его этим движением.

— Скажите, капитан, как будет действовать Урген, если мы не подчинимся его требованиям? Вы ведь хорошо знаете их тактику.

— Ничего особенного он выдумывать не будет, — подавляя в себе гнев от последней фразы Дина, сказал Усатов. — У него четыре орудия и большой боевой лазер. Они расстреляют нас с большой дистанции, а потом выбросят три-четыре абордажных бота. Пробьют борта в четырех местах — и конец, держать их некому. Скажу больше. Обещание после вашей выдачи отпустить «Вепрь», скорее всего, обман. Зачем им рисковать. А так пропал «Вепрь» и пропал. Рассказывать, что случилось, некому.

— Вот и я так же подумал, — задумчиво произнес Дин. — Нам нужно расчленить их силы и нанести удар первыми.

— Ну-ка, ну-ка, излагай поподробнее, — заинтересовался капитан.

— Если вы согласитесь, капитан, действовать будем следующим образом. Когда они нас догонят и обстреляют, мы сделаем вид, что испугались и ложимся в дрейф. Скорее всего, будут бить по дюзам. Хорошо бы сохранить хоть один двигатель. Выходите на связь и предлагаете передать меня и Дымова к ним на борт. Они знают, что челнока у нас нет. Блок со спасательными капсулами заклинило. Предложите им стыковаться шлюзами. Команды с абордажных ботов они не снимут. Будут думать, что это обман. От стыковки они не должны отказаться. Здесь жадность сыграет роль. Кроме нас еще груз можно заполучить. Да и, думаю, мстительны они по характеру. Над слабым поиздеваться — это им в самую радость.

— Это ты точно подметил, — прогудел капитан.

— Так вот. Считаем. Три бота по двадцать человек. Шестьдесят в минусе. В первой драке они не участвуют. Против наших двадцати пяти их сорок. Учитывая ширину коридора, почти уравнялись.

— Правильно мыслишь. Говори дальше.

— Шлюз открываем и идем на их корабль. Абордажные команды они снимать какое-то время с ботов не будут, так как в силах своих уверены. Перевес-то на их стороне. Любым способом надо пробиться в их центральный коридор, после этого я останусь у них, а вы отходите обратно, подрываете стыковочный узел и начинаете уходить.

— Постой, постой. Для чего ты хочешь остаться на «Крестоносце»?

— Надеюсь, взрывчатка у вас найдется? — не отвечая на вопрос капитана, спросил Дин.

— Есть кое-что. Грамит подойдет?

— Прекрасно. Так вот, пока вы не разогнались, они выбросят абордажные боты. Скажите, капитан, что на «Вепре» с вооружением?

— Малый боевой да две мухобойки. Больше грузовику не положено.

— А для абордажников?

Усатов несколько замялся. А потом махнул рукой.

— Не сомневайся, все найдем, даже с запасцем. Таскаем с собой потихоньку. Мало ли. Вот и сгодилось.

— Я почему-то и не сомневался, — ответил Дин. — Сразу уходите в нижнюю полусферу. К мухобойкам стрелка посадите хорошего. Два бота он должен снять, иначе нам их не победить. Они сверху заходить будут. Вот по дюзам пусть и бьет.

— Есть добрый хлопец. В муху попадет. За это не думай. Сделает. Но далеко мы не уйдем, достанет нас «Крестоносец» лазером либо пушками. Даже разгоняться не будет.

— Вот для этого я у них на борту и останусь, чтобы они не достали. Рвану распределительный энергоблок. Пушки, конечно, работать смогут, но ручная наводка это не так просто. Расчетные комплексы-то потухнут. Вот, собственно, и все. Вы разделываетесь с абордажниками и возвращаетесь забрать меня. Еще один момент, капитан. У вас есть схема «Крестоносца» или подобного корабля этой серии? Не хотелось бы время терять, отыскивая энергоблок.

— Хорошо рассудил, грамотно. Схему найдем. Ну а если у тебя что не так пойдет?

— Может что и не так пойти. На войне как на войне. Но у вас тоже есть хорошие поговорки. Кажется, звучат так: или пан, или пропал. Вот еще одну помню: кто не рискует, тот не выигрывает.

— У нас говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанское, — ответил капитан. — Глядишь, после дела и выпить успеем. Я пошел. К вам позже Петра пришлю, как время придет собираться.

С этими словами капитан покинул каюту.

— Я с тобой пойду, — как только за капитаном закрылась дверь, кинулся к напарнику Дымов. — Вместе быстрее дело сделаем. Да в нужный момент и спину прикрою.

— Нет. Вдвоем мы мишень большая. Я там тенью пройду. Раствориться постараюсь. Не будет меня там для них. Стрелять не по кому, ловить некого.

Оба замолчали, каждый думал о своем.

Дверь пропустила в каюту Петра, принесшего схему расположения помещений на корабле из серии «Крестоносца». Как и предполагал Альбрайт, центральный энергоблок располагался двумя палубами ниже центрального шлюзового коридора. Атакующей группе нужно было пройти с боем от шлюза пирата до поворота в центральный коридор пятнадцать метров. Выдавленные из шлюзового коридора в центральный, корсары разделятся. Часть из них будет отступать к носу, другая к корме. До ближайшего лифта от поворота в сторону кормы нужно пройти еще десять метров. Эти метры атакующим уже не пройти. Разбившиеся на две группы корсары будут простреливать коридор с обеих сторон. Дин решил начать операцию по проникновению на перекрестке этих коридоров.

«Вепрь» неожиданно тряхнуло, потом еще раз. «Крестоносец» догнал их и начал расстреливать из орудий. Вот попадание в корпус, вот еще одно. Отчетливо слышен скрежет металла и свист выходящего в космос воздуха. Хлопок. Где-то упали предохранительные переборки.

«Только бы капитан не заигрался в эту игру, — мелькнула мысль у Альбрайта. — Только бы сохранить немного своего хода. — Он чутко вслушивался в долетающие в каюту звуки. — Вот, кажется, все. „Вепрь“ начал сбрасывать ход».

В проеме двери каюты появился Петр в боевом скафандре абордажника. На голове шлем с откинутым бронестеклом забрала, нижняя часть до бедер, легкий скафандр, верхняя от боевого тяжелого скафандра. Каждый килограмм в рукопашной схватке имеет значение.

— Пора собираться, — проговорил он. — «Вепрь» тормозит, надо встречать гостей.

В его словах было столько спокойствия, что Дин ощутил твердую уверенность. Все получится. С такими людьми не может не получиться.

Они вышли в коридор и двинулись за Петром в сторону центрального шлюза. Не дойдя до него, Петр свернул, и они попали в знакомую кают-компанию. На столах, стульях, повсюду были разложены скафандры и оружие. Здесь же облачался в полный боевой жесткий скафандр Усатов.

Дин начал присматриваться к маркировкам, выбирая свой размер.

— Твой вон на том столе отдельно, — остановил его капитан, указывая пальцем в дальний угол.

Он подошел к столу и оглядел разложенный на нем скафандр. Капитан сделал ему подарок. Все одевали зеленые скафандры с черным бронированным верхом. Скафандр, лежащий перед Дином, был серым. Рядом с ним лежала сабля, знакомый бластер и сумка, заглянув в которую он обнаружил снаряженный блок грамита с темным экраном таймера.

Подошедший Усатов, застегивая ремень с висящими на нем двумя палашами, пояснил:

— Корсары в своем большинстве пользуются скафандрами фирмы Шелон. Вот один такой и оказался на складе. Пойдешь позади всех. В схватку не лезь. Не твое это дело. Двое ребят тебя прикроют. Как навалим в центральном трупов. Ложись и жди. Они, понятно, за нами кинутся. Ты за их спинами окажешься, тут не зевай. Ну, удачи нам, братцы. — И, взяв в руки шлем, вышел в коридор.

Альбрайт быстро оделся, прикрепил к левому бедру бластер и, взяв шлем, пошел к шлюзу.

В предшлюзовом, скафандровом, зале было не протолкнуться. Часть бойцов толпились по обеим сторонам коридора. Из раздававшихся приказов Усатова он понял, что в бой идут пятнадцать человек во главе с капитаном. Дымову поручалось установить заряды на стыках переходного модуля и в последний момент, когда все отступят, осуществить их подрыв.

В очередной раз Дин поразился спокойствию и слаженностью действий этих людей, прекрасно понимающих, что часть из них больше не вернутся на свой корабль. Он не удержался от возгласа, увидев среди темных и русых мужских голов голову Любы, волосы которой были разбросаны по броневым наплечникам скафандра.

— Она-то что тут делает? — спросил он, толкнув при этом в бок стоящего рядом молодого мужчину.

— Любка, что ли? С нами идет. Ее даже Ждан не остановил. Не думай, себя в обиду не даст. Рубака, каких поискать. Это не первый ее абордаж. Многих мужиков за пояс заткнет, — ответил сосед и продолжал регулировать длину кобуры бластера на ремне.

Альбрайт не успел ничего ответить, как стоящие впереди него в зале бойцы начали надевать на головы шлемы, опускать забрала. Корабль качнуло. С «Крестоносца» подали переходной модуль, и он коснулся борта «Вепря». Стоящий впереди всех капитан шагнул в открытую внутреннюю дверь шлюзовой камеры. За ним двинулись четверо с лазерными карабинами и встали по двое с обеих сторон от внешнего люка. Зашипел стравливаемый воздух, выравнивая давление, и внешняя дверь шлюзовой камеры начала открываться. Капитан уверенно шагнул за комингс и пошел навстречу толпе корсаров.

Разбойники не торопились. Против них стоял один противник, за его спиной просматривались шлюзовая камера и зал, которые были пусты.

Не дойдя трех метров до противника, капитан остановился и опустился на колено. В тот же миг в толпу корсаров ударили четыре лазерных карабина, а капитан, разогнувшись, бросился вперед и первым врезался в стоящую перед ним толпу. Его руки замелькали в бешеном ритме, кроша палашами забрала, шлемы и плечи противника. За его спиной уже стояли в ряд плечом к плечу четыре бойца, тоже выхватывая в серых рядах цели для своих клинков. Их подпирал сзади следующий ряд.

Корсары не ожидали нападения. Вышел боец, опустился на колено в знак сдачи на милость победителя, и вот уже первый ряд соратников лежит на полу, а клинки сдававшегося крошат броневое стекло из забрал и рассекают сочленения боевых доспехов. Привыкшие сами убивать и нападать, они быстро пришли в себя. Их удары стали доставать шлемы и бронированные оплечья скафандров русских.

Схватка не затихала ни на мгновение. Русские за несколько секунд неодолимо вытолкали корсаров из переходного модуля и переступили комингс «Крестоносца». Войдя в шлюзовую камеру, передние бойцы упали на колени, и вновь над их головами засверкали бледные лучи ручных лазеров, скашивая передний ряд корсаров. Вот преодолен второй комингс, и передний обоерукий боец шагнул на палубу их корабля.

Как и на «Вепре», у корсаров следующее за шлюзом помещение, являлось залом хранения скафандров, который был в три раза шире шлюзовой. Наступил опасный момент. Пользуясь численным преимуществом, корсары могли остановить русских вепрей, но их дух был надломлен. Они продолжали активно обороняться, но были вытеснены в коридор и метр за метром продолжали отступать.

Десять метров до центрального коридора, пять метров. Наконец корсары последнего ряда уперлись спинами в стену центрального коридора, и стоящая перед русскими стена врагов рассыпалась в обе стороны. Передние рубаки свернулись в одну линию, а по флангам опять ударили лазерные лучи.

Русские не вышли в центральный коридор «Крестоносца», где их уже поджидали стоящие с лазерами на изготовку стрелки.

В сражении наступила тишина. Сам бой продолжался не более трех минут. Но какой бой. Передовой отряд разбойников потерял половину своего состава. Каждый метр коридора был отмечен лежащим телом.

Стрельба из-за углов продолжалась, но она не причиняла вреда.

Короткая передышка позволила корсарам собраться с духом. В рубке они оказались слабее русских, но в коридоре вперед выдвинулись их товарищи с карабинами, не бившиеся в передних рядах и не растерявшие мужества. С громкими криками, подбадривая себя, по четверо в ряд с обеих сторон центрального коридора они ринулись вновь к своей шлюзовой камере — отбивать захваченную противником территорию корабля.

Поток лазерных лучей оставлял коптящие следы на стенах, потолке и полу коридора, но противника не было. Русские за ту минуту передышки, забрав своих раненых и убитых, уже скрывались в переходном модуле. Корсары всей толпой кинулись догонять противника.

За их спинами один из раненых поднялся. Покачиваясь на слабых ногах и держа в опущенной руке саблю, шагнул в центральный коридор. Держась за стену, он направился в сторону кормы «Крестоносца». Забрало шлема было поднято, но голова свешивалась на грудь. Боец остановился у двери грузового лифта и, опершись на стену спиной, нажал кнопку вызова. Дверь бесшумно распахнулась. Человек в скафандре шагнул в лифт, и его створки захлопнулись. Необходимо было спуститься на два уровня ниже. Лифт поехал вниз.

Выйдя из лифта, Дин огляделся. Коридор был пуст, и он, не разыгрывая из себя раненого, побежал по нему влево, отсчитывая двери. Первая, вторая, вот и третья, нужная ему дверь. Он нажал ручку и, толкнув дверь от себя, переступил порог. Под его ногами была небольшая площадка, огороженная перилами, а двумя метрами ниже располагался центральный энергощит корабля с сидевшими перед ним операторами, регулирующими энергетические потоки. В правой руке Дина уже давно был зажат бластер, и он навскидку, практически не целясь, выстрелил обоим в спины.

Небольшое помещение наполнилось запахами паленой одежды и горящей плоти. Достав из висящей на боку сумки брусок грамита с прикрепленным к нему таймером-детонатором, он нажал кнопку пуска. На таймере загорелась цифра пятнадцать. «Целая вечность», — подумал Дин, бросая взрывчатку вниз, на пол зала, и, выходя, закрыл дверь. Он успел отбежать от операторской метров на пятнадцать, когда мощный взрыв потряс корабль и полкоридора ушло из-под ног.

Несколько секунд он полежал сбитый взрывной волной, а потом сел, опершись спиной о стену. Его окружала полная темнота. Первый этап операции был успешно завершен. Пора было приступать ко второму, о котором он не сообщил капитану Усатову. Чем быстрее он приступит к его осуществлению, тем легче будет команде «Вепря». Не хотелось думать о том, сколько человек оставили свои жизни в коридоре «Крестоносца». Сколько еще потеряют ее, не дождавшись победы, но он был твердо уверен, что она будет.

Сейчас на корабле не работал ни один лифт, и он помнил, что должен двигаться в сторону рубки прямо по коридору, а потом по аварийной лестнице подняться на четыре палубы. Включив ночное видение на бронестекло забрала, Альбрайт двинулся по намеченному маршруту.

Поднявшись на рубочную палубу, где уже горели лампочки аварийного освещения, Дин стал приближаться к центральному посту, когда заметил, что впереди справа от него одна из дверей кают открыта. Он ускорил шаг. Как делал всякий раз, когда встречал в коридорах идущих ему навстречу корсаров. На корабле авария, и члены его экипажа должны передвигаться быстро и целеустремленно.

Проходя мимо двери, он услышал обрывок фразы, заставившей остановиться и прижаться спиной к стене.

— Вы жадный и мстительный идиот, гер Урген, — произнес властный раздраженный мужской голос. — Вам было мало денег, лежавших благодаря мне в вашем кармане. Условием контракта было уничтожение русского. Уничтожение и только. Нет, вам еще понадобился их груз. Вы захотели отомстить за прошлые поражения. И что вы получили? Если русский сможет уйти, то вам не найдется места в этой Вселенной. Кстати, у вас не будет неприятностей, потому что у мертвых их не бывает.

— Вы мне угрожаете? — ответил собеседник.

— Угрожаю. Ни в коей мере. Я почти констатирую факт. После таких провальных операций свидетелей не остается. Они опасны.

— Так вот что ты хотел сделать, подлая крыса, — проговорил мужчина, судя по имени капитан «Крестоносца». — Руки, — повысил он голос.

По разговору было похоже, что корсар выхватил какое-то оружие и предупреждал своего собеседника держать руки на виду.

— Уберите оружие, капитан. Корабль заминирован и может быть взорван в любую минуту. От русских мы вас спасем. Но кто будет спасать вас от моих хозяев?

Прислушиваться дальше не было никакого смысла. Сориентировавшись по голосам, Дин шагнул в каюту и упер ствол бластера в спину стоящего перед ним человека.

— Спасать вас буду я, — сказал Дин, закрывая свободной рукой за собой дверь, и добавил: — Если вы бросите оружие, это будет сделать гораздо легче.

Плечи стоящего спиной к Дину Ургена опустились, и пистолет глухо ударился о пол.

— Пройдите вперед и сядьте рядом со своим работодателем, — приказал Дин, толкая барона в спину стволом.

Барон послушно исполнил приказание, расположившись в кресле лицом к Альбрайту.

— Я вас знаю, — произнес неизвестный мужчина. — Сколько вы хотите, чтобы этот неприятный инцидент был между нами здесь и сейчас забыт?

— Я не беру денег от неизвестных мне людей, тем более когда работа еще не закончена.

Произнося эту фразу, Дин, не опуская бластера, прошел за спины сидящих рядом пленников и коротко ударил рукояткой оружия по голове незнакомца, который сразу обмяк.

— Гер Урген, — уперев для убедительности ствол бластера в затылок барона, проговорил он, — прошу вас отдать приказ экипажу сложить оружие и всем собраться в грузовом трюме. Вы мне не нужны, и в случае неподчинения я с вами заранее прощаюсь. Если мы договорились, то пусть просигналят внешним аварийным освещением. Прошу подняться на борт.

Барон медленно встал из кресла и, пройдя к небольшому пульту, установленному на стене, отдал требуемые распоряжения.

— Что теперь будет со мной? — спросил он, поворачиваясь лицом к Альбрайту.

— Думаю, решение этого вопроса находится в руках русского капитана. Я выступлю на вашей стороне, только убедившись в активном сотрудничестве.

— Можете задавать свои вопросы.

Они проговорили минут пятнадцать, когда «Крестоносец» слегка качнуло. Через дверь было слышно, как по коридору в сторону рубки прошла группа людей.

Дин дождался, когда в каюту заглянул абордажник в знакомом боевом скафандре.

— Как у нас дела? — задал он вопрос.

— Все в порядке, — узнав Альбрайта, ответил боец. — Рубка захвачена. Ребята шуруют по всему кораблю. Сопротивления не оказывают.

— Я ухожу на «Вепрь». Пойдемте со мной, барон. Этого, — Дин кивнул на тело незнакомца, так и не пришедшего в сознание, — в мою каюту. Ты за него отвечаешь перед капитаном.

— Сделаем в лучшем виде, — ответил абордажник, подходя к креслу и взваливая на плечо грузную фигуру.

Они молча прошли по пустым коридорам «Крестоносца» и только у переходного модуля увидели стоящего часового, приветствовавшего Дина взмахом руки.

Закрыв барона в пустой каюте и оставив у ее дверей охрану, Альбрайт прошел к капитану.

Усатов лежал на диване в своей каюте. Его руки и грудь были плотно стянуты бинтами, но сомкнутые веки приподнялись, когда в каюту шагнул Дин. Рядом с капитаном на стуле сидела Люба. При его появлении она вскочила. Молодые люди оглядели друг друга и одновременно улыбнулись. В глазах обоих можно было прочитать облегчение, никто из них не был даже ранен.

— Докладывай, сорвиголова, что там да как? — с натугой в голосе потребовал Усатов.

— Все в полном порядке, господин капитан. Барон Урген и главный подстрекатель нападения захвачены, доставлены на «Вепрь» и находятся под охраной, — в шутку вытягиваясь у постели раненого, выпячивая грудь и повысив голос, сообщил Альбрайт.

— Молодец. Садись рядом, рассказывай. Вишь, подкачал я маленько. Да не шуми, слышу я хорошо. Раскричался, как петух на насесте. А вы что тут делаете? — заворчал Усатов, заметив, что в каюту уже просунулись несколько парней. Пошли отсюда, лучше бы делом занялись.

Дин коротко сообщил капитану о проведенном допросе Ургена, своих соображениях и покинул каюту, давая возможность раненому восстанавливать силы. Он торопился к себе, с нетерпением ожидая допроса захваченного на «Крестоносце» незнакомца.

В коридоре его ожидал Дымов. Мужчины крепко обнялись, осматривая друга. Не прошло еще и месяца с периода их знакомства, а сколько событий произошло. В каком количестве опасных переделок они побывали. В ходе сражения экипаж «Вепря» потерял восемь человек. Теперь каждый был на счету, и, когда объятия разжались, журналист убежал по своим делам.

Альбрайт подошел к своей каюте и, отпустив охранявшего ее абордажника, вошел. Пленник уже пришел в сознание и сидел в кресле. Судя по позе, его руки были связаны за спиной. Не обращая на него внимания, Дин сначала начал стягивать с себя боевой скафандр. Раздевшись и немного размяв плечи, он присел на диван со стаканом воды в руках.

— У вас было время подумать и решить для себя вопрос, будете ли вы сотрудничать со мной добровольно или нет, — обратился Дин к пленнику. — Не скрою, вы обладаете информацией, очень меня интересующей. Скажу даже больше. Если вы откажетесь говорить, то вас не убьют. По крайней мере, не сейчас. Вы сами вступили в эту опасную игру и проиграли, а как известно, проигравший платит. Нужны еще какие-то доводы?

— Снимите наручники, — запекшимися губами произнес пленник.

Альбрайт поднялся и, выполнив просьбу, вновь опустился на свое место.

Пленник молчал, растирая затекшие запястья рук.

«Как бы долго человек ни готовился к опасному прыжку и ни говорил себе, что все же придется прыгать, в последний момент он все равно останавливается на рубеже, собирая свою волю, — мелькнуло в голове у Дина, определившего состояние незнакомца, тянущего время».

Наконец тот решился.

— Я не буду торговаться. Способов получить у меня информацию множество, и вы не станете церемониться.

Дин утвердительно кивнул.

— Я уже мертв. Меня уберете либо вы, либо те, кто меня послал. Так почему бы и нет. Приказ о вашей ликвидации я получил из центрального офиса корпорации «Эмигот», от своего непосредственного начальника, руководителя службы безопасности господина Варса.

Сказать, что Альбрайт был удивлен, значило не сказать ничего. Чтобы скрыть свое удивление, он сделал небольшой глоток из стакана.

Пленник продолжал:

— Мне было приказано, не считаясь с расходами и не высовывая носа, это его слова, по вашем прибытии на Легу осуществить операцию устранения. В это время у меня под рукой оказалась команда барона. Я предложил Варсу свой план, и он согласился с ним. На счет Ургена перевели пятьсот тысяч федов. Нас подвела его жадность. Если бы он просто расстрелял «Вепрь» в космосе, я бы сидел в своей конторе и потирал бы руки, прикидывая, на что потрачу свои премиальные. Вот, собственно говоря, и все.

— А вам не показалось странным, что сумма за голову одного человека несколько завышена?

— Во-первых, приказано было убрать двоих. Я так понимаю, вы Альбрайт и у вас есть напарник Дымов. Его следовало убрать вместе с вами. Сумма действительно несколько завышена, но работа поручалась целой команде. Варс, похоже, не стал торговаться с бароном, который очень жаден. Меня это устраивало, меньше проблем, а деньги не мои.

— А какова причина принятия такого кардинального решения? Чем эти два человека так сильно мешают могущественному концерну?

— Вот этого я не знаю. Наша корпорация не отличается ничем от других. Ты должен знать столько, сколько нужно для выполнения задания. Любопытные долго не живут.

— Да. Кодекс у вас довольно жесткий. Я бы не пошел устраиваться к вам на работу. Кстати, вы забыли представиться.

— Курт Шосман.

— Так вот, Курт, хочу кое-что пояснить для вас. Вы не мой персональный пленник. Портом приписки этого корабля является Свобода. Надеюсь, вы понимаете, что это значит.

Дождавшись, когда Шосман утвердительно кивнул, Дин продолжил:

— Вы захвачены командой «Вепря». Если капитан не распорядится иначе, вас доставят на Свободу. Прежде чем мы туда попадем, я хочу получить от вас подробный отчет о всех операциях с вашим участием, с кем вели дела, об известной вам агентуре и методах работы. Думаю, такая записка будет способствовать продлению вашей жизни. Ответ мне нужен сейчас.

— Я все расскажу.

— Вас поместят отдельно. Дадут ручку и бумагу. Информация нужна мне завтра.

Альбрайт вызвал в каюту помощника дежурного с мостика, и Шосмана увели.

Теперь можно было немного отдохнуть, но расслабиться не давала одна мысль: где и когда он перешел дорогу могущественной «Эмигот». Загадка, по всей видимости, крылась в той же черной дыре, где осталась часть его памяти.

— Надо будет поговорить об «Эмигот» с Дымовым, — решил Дин.

Он забрался в душевую кабину и долго стоял под контрастным душем. Выйдя, бросил простыню на диван и упал на нее ничком. Уже засыпая, подумал, что надо было подняться в центральную рубку, но тут же себя остановил. Он не член команды. Нужна будет его помощь — позовут, и провалился в глубокий сон.

Альбрайт крепко спал, когда дверь его каюты медленно открылась. В освещенном из коридора проеме появилась стройная темная фигура. Постояв несколько секунд, она исчезла в темноте, когда закрылась дверь. Щелкнул закрывающийся изнутри замок. Проникший в каюту несколько секунд постоял, прислушиваясь. Тишину нарушало только чуть слышное дыхание спящего. Ночной посетитель провел рукой по стене, пока его кисть не коснулась регулятора освещения. Пальцы слегка повернули шарик, и в каюту проникли глубокие сумерки. Теперь стало видно, что пришедший — женщина с разбросанной по плечам волнистой гривой волос. С левой, согнутой в локте руки гостьи свисала какая-то одежда.

Она подошла к стоящему у стены стулу и развесила на нем принесенную вещь. Теперь стало видно, что это комбинезон. Гостья сделала еще пару шагов и остановилась над спящим Альбрайтом. Некоторое время она всматривалась в спокойное, расслабленное лицо десантника, а потом подняла к своей груди руку и, захватив пальцами язычок замка комбинезона, потянула его вниз. Плотно облегающая фигуру одежда начала расходиться, и, когда бегунок дошел до конца, женщина, опустив руки, повела плечами. Комбинезон соскользнул с них, бесшумно упав к ее ногам.

Медленно, чтобы не разбудить мужчину, спящего на спине, гибким змеиным движением обнаженное женское тело скользнуло на свободную часть дивана, не отрывая взгляда от спящего. Кончик пальца коснулся лба Дина и медленно, чуть касаясь кожи, заскользил по спинке носа, губам и подбородку. Когда палец коснулся шеи, Альбрайт медленно открыл глаза. Палец вернулся обратно и лег на губы, призывая к молчанию. Они несколько секунд неотрывно смотрели друг на друга, а потом женское лицо стало приближаться, и сухие горячие губы коснулись его губ. Он почувствовал прохладу женского бедра на своих ногах и приятную тяжесть груди. Его рука медленно поднялась и, утонув в густых, тяжелых волосах, мягко пригнула женскую голову ближе. Вторая рука, выскользнув из-под женщины, обхватила ее за талию, и, прижав ее к своему телу, он начал медленно поворачиваться, пока она не оказалась на спине. Поцелуй длился долго. Наконец их губы разомкнулись, и рука мужчины, соскользнув с талии, нежно убрала волосы с лица ночной гостьи. Большие голубые глаза доверчиво, не моргая, смотрели на Дина. Им не надо было ничего говорить. В этот миг нежности, объединявший их, слова могли спугнуть тишину полного понимания.

Его палец также коснулся ее переносицы, проскользил по носу, губам, шее, не останавливаясь, взобрался на холмик груди, едва ощутимо коснувшись твердого, ожидающего ласки соска. Жесткая ладонь, привыкшая к оружию, нежно легла на живот женщины и, скользнув дальше, попала на бархатистую поверхность, подавшуюся навстречу и доверчиво прижимающуюся к его ладони. Легкий, чуть слышный стон слетел с губ Любы, когда пальцы руки медленно шевельнулись, теснее прижимаясь к бархату лона. Страсть горела в глазах смотрящих друг на друга людей. Женские глаза просили, мужские спрашивали, боясь обидеть торопливостью, но, прочитав желание, тела слились в едином порыве, стремясь как можно глубже раствориться друг в друге.

Ласка, нежность и желание обладать друг другом заполнили каюту, и если бы они были материальны, то, разорвав, как бумагу, стены корабля, прихватили бы огромный кусок холодного космоса, согревая его ледяное безразличие.

Взлеты и падения, короткий отдых и новая схватка чередовались с ласковым шепотом и протяжными нежными стонами. Они даже не заметили, как Морфей проник в каюту и набросил на их обнаженные, горячие тела свое покрывало.

Рука Дина легла на вторую половину дивана, как только он проснулся, и не ощутила гибкого, шелковистого и ставшего за одну ночь родным тела. Любы рядом не было. Простыня уже не хранила ее тепла. Он перевернулся и лег на то место, где еще недавно лежала девушка, ощутив легкий запах ее тела. Закрыв глаза, вновь представил ее в своих объятиях и долго лежал, ощущая легкость и нежность во всем теле. Наконец откинулся на спину и скомандовал:

— Свет.

Темнота стала рассеиваться, и каюта полностью осветилась. Взгляд натолкнулся на стул, стоящий у двери. На спинке был разложен форменный комбинезон экипажа «Вепря». На левой груди одежды красовалась оскаленная голова зверя. Альбрайт перестал быть пассажиром. Это был знак. Он стал полноценным членом экипажа корабля. Пора было вставать и приступать к исполнению своих служебных обязанностей. Отдохнувшее тело просило действия.

Быстро вскочив, он умылся. Одевшись, не пользуясь лифтом, по лестнице взлетел двумя палубами выше и, как полноправный член команды, вошел в рубку управления. В кресле капитана сидел старший помощник.

— Проснулся, — проговорил тот, увидев входящего Дина. — Для тебя первый приказ явиться к капитану.

— Как он?

— На старом все как на собаке, — с уважением в голосе сообщил старпом. — Дня через три опять ворчать начнет. Давай двигай, не задерживайся.

В каюту капитана Дин входил в легком, радостном настроении.

— По вашему приказанию явился, — сказал он, переступая порог.

Усатов, обмотанный бинтами, уже полусидел на своем ложе с подушками под спиной.

— Проходи, вояка, проходи, присаживайся, — проворчал он, улыбаясь и оглядывая ладную фигуру Дина. — Служба твоя на «Вепре» начинается с моего личного замечания. Почему вчера мне не доложил о результатах допроса ворога нашего?

— Так отдохнуть вам было надо, Ждан Северович. Думаю, ваш главный охранник меня бы к вам и не пустила.

— Это она может, — добродушно, с теплыми нотками в голосе проворчал капитан и тут же посуровел.

— Какой я тебе Ждан Северович? Я для тебя капитан, и будьте любезны, рядовой, выполнять приказы и соблюдать субординацию.

Дин вскочил со стула.

— Виноват, господин капитан.

— Вот так-то лучше, а теперь садись и рассказывай, что там и как.

Альбрайт со всеми подробностями передал содержание проведенных допросов барона и Шосмана.

— Да дела твои — великий космос, — прогудел задумчиво Усатов. — Значит, ты так и не знаешь, чем насолил этому, будь он трижды проклят, «Эмиготу»?

— Не знаю, — задумчиво произнес Дин.

Чтобы не показаться лгуном, ему пришлось рассказать капитану, что после аварии им была полностью потеряна память, медленно возвращающаяся к нему рваными кусками и отдельными эпизодами прошлой жизни. В попытке ее восстановить они с Дымовым и хотели попасть на Протос, в то место, где пришел в себя.

Когда он закончил свой рассказ, Усатов еще несколько минут молчал, обдумывая услышанное.

— Утро вечера мудренее, — проговорил капитан. — Нашенской ты закваски, парень, иначе бы не носить тебе форму «Вепря». Начал работу — тебе ее и заканчивать. Ребята там «Вепря» латают, досталось бедняге. В два-три дня бы управиться. На том ходу, что у нас есть, до бабкиного заговенья тащиться до Леды будем. Свернуть придется. Отсюда пойдем на Унис. Ближе туда, и серьезный ремонт нужен. Вот тебе мой приказ. Ту шваль, что в трюме «Крестоносца» обретается, брать с собой нет никакого смысла. Разберись там с ними. Расфасуй. Парень ты с головой. Разберешься. Никчемных людишек отдельно усади, а тех, что интересное знают, с собой возьмем. Глядишь, пригодятся по какому делу.

Дин поднялся и направился к выходу из каюты.

— Спасибо тебе, — сказал ему в спину капитан. — Все по-твоему получилось.

Когда Дин повернулся, продолжил:

— Парочку их десантных ботов Семен лихо снял, вот с третьим повозиться пришлось. Ну да ничего — справились. А тут от тебя сигнал. «Крестоносец» флаг спустил. От всего экипажа спасибо.

Дин, смущаясь, кивнул и быстро покинул каюту раненого.

Пленники могли и подождать. В первую очередь он хотел найти Любу. Спрашивать ни у кого не хотелось, и, облазив пол корабля, нашел ее на складе стоящей у раскрытого ящика с каким-то оборудованием. Дин тихо подкрался сзади и, обняв девушку за плечи, зарылся в ее волосы лицом, вдыхая такой знакомый и родной запах. Плечи и руки Любы в первое мгновение напряглись, но тут же расслабились, и вся ее стройная фигура подалась назад, прижимаясь к Дину. Они простояли так несколько секунд, и мужчина чуть ослабил объятия. Девушка развернулась к нему лицом, и он вновь прижался к ней, через комбинезон ощущая твердость выпуклой груди. Люба откинула назад голову и стала пристально всматриваться в его лицо. Улыбнувшись, он потянулся к ней губами, но она еле заметно повела головой из стороны в сторону, прикусив нижнюю губу. Его руки, обнимающие талию, чуть ослабли. Девушка вновь приблизилась и положила голову ему на плечо. Они не знали, сколько простояли так неподвижно. Были это мгновения или минуты. Альбрайт готов был стоять так вечность. Люба оторвалась от его груди, легонько уперлась в нее руками и, быстро поцеловав его в губы, оттолкнула от себя.

— Сейчас иди, мы еще увидимся, — сказала она почему-то шепотом.

— Когда? — почти неслышно произнесли его губы.

— Я найду тебя сама. — И она, отвернувшись, склонилась к ящику.

Дин постоял несколько секунд, не решаясь обнять ее вновь, но, пересилив себя, повернулся и вышел в коридор. В голове звучала последняя фраза: «Я найду тебя сама».

Чем дальше он отходил от склада, тем больше его мозг переключался на предстоящую работу. Войдя в переходной модуль, соединяющий корабли, он думал лишь о работе, вот только глупая мальчишеская улыбка еще лежала на его лице.

Переговорив со старпомом и получив в помощники Дымова, напарники принялись за сортировку экипажа корсара.

Допрошенные первыми несколько рядовых абордажников дали общую картину рейдов «Крестоносца» и состава его команды. После чего напарники отобрали несколько перспективных кандидатур, и работа пошла с полной отдачей. Выяснялись подробнейшие факты совершенных налетов, уничтожения мирного населения и места тайных стоянок корсара. Как оказалось, не в первый раз экипаж работал по заданию концерна «Эмигот». Полученные сведения анализировались. Недостающие звенья логических цепочек уточнялись. Только когда Альбрайт и Дымов, допрашивая очередного бандита, поняли, что готовы разрядить ему в лицо заряд бластера, они почувствовали, как устали, и прекратили работу.

Вернувшись на «Вепрь», они под душем смыли накопившуюся за день усталость и прошли в кают-компанию перекусить.

Зайдя в свою каюту, Дин с нетерпением стал ждать Любу. Побрившись и причесавшись перед зеркалом, он обнаружил, что ему нечем угостить девушку. Порядков на «Вепре» он не знал, но решил, что Петр, как водитель, а следовательно, приближенное лицо капитана, сможет ему помочь. Петра он нашел в оружейной и попросил о дружеской услуге. Выслушав просьбу, тот попытался шутить на эту тему. Уж не понравился ли господину следователю кто-нибудь из экипажа корсара, но, увидев нахмурившееся лицо товарища, заявил, что знает заначку капитана и с удовольствием поможет.

В каюту Дин вернулся с бутылкой белого сингаурского и коробкой конфет, наличие ее в запасах Усатова говорило о том, что капитан не со всеми пьет водку, закусывая ее солеными грибами.

Спрятав угощение в тумбочку, он, не зная, чем себя занять, слонялся по каюте из угла в угол, выглядывал несколько раз в коридор, а потом вдруг вспомнил, что не доложил капитану о результатах проделанной работы. Уходить не хотелось, но завтра придется выслушивать упреки капитана еще больше, и он скрепя сердце быстрыми шагами поспешил к каюте Усатова. У двери, опершись о стену спиной, с бластером у бедра нес охрану один из бойцов. Дин еще не успел начать объяснять цель своего прихода, как охранник заявил, что капитан спит. Врач дал ему снотворное и приказал никого не пускать.

Облегченно вздохнув, Альбрайт почти бегом вернулся к себе. Свет в каюте был приглушен, и в углу дивана, поджав под себя ноги, сидела Люба. Щелкнув рукояткой двери, чтобы ее никто не мог открыть снаружи, Дин подошел к дивану, опустился перед девушкой на колени и уткнулся лицом в ее сомкнутые бедра, обхватив их руками. Пальцы девушки вошли в его густые волосы, она нежно их перебирала и поглаживала. Так они просидели несколько минут. Если бы сейчас на «Вепре» объявили тревогу, то захлестнувшая их волна нежности не дала бы им услышать рев сирен.

— Я боялась за тебя, — прошептала девушка и взяла его лицо в свои ладони, когда он наконец оторвался от ее колен.

— Я боялся за тебя, — хрипло произнес он, касаясь рукой ее груди и присаживаясь на край дивана.

— Не будем об этом. Сегодня ничего нет. Сегодня только мы. — И она, приблизив свое лицо, коснулась губами его губ. Поцелуй был долгим. Они так и не оторвались друг от друга, но спинка дивана, казалось, сама собой откинулась — и они уже лежали обнаженными, тесно прижавшись друг к другу. Неутомимые молодые тела совершили не один оборот вокруг друг друга, когда достигли наивысшего наслаждения, и тысячи звездочек промелькнули в этот момент перед глазами счастливцев.

Она положила голову ему на плечо, уткнувшись небольшой твердой грудью ему в живот, и затихла. Учащенное дыхание постепенно выравнивалось. Оглушенный неожиданно найденным счастьем, он лежал на спине с закрытыми глазами, одной рукой нежно гладя ее по волосам, другой легко, но ненасытно изучая все изгибы ее тела, мечтая об одном, чтобы эти минуты никогда не кончались.

Когда наконец она приподняла голову, он рукой приблизил ее лицо к себе и коснулся губами ее громадных, светящихся в полутьме глаз. Последовавший за этим поцелуй был долгим и нежным.

— Приняв решение выйти за меня замуж, еще раз хорошенько подумай, — сказал он, вглядываясь в широко раскрытые глаза девушки.

— Это предложение или намек, чтобы я ответила нет?

— Это констатация факта, что я старый забывчивый дурак. — С этими словами Дин, нежно отстранив Любу от себя, выпрыгнул с дивана, и через секунду в его руке оказалась бутылка и вложенные один в другой два стакана. Она взяла один и, перевернувшись на живот, выставила его перед собой. Дин склонился над ней, поцеловал в пушистый затылок и наклонил над ее стаканом бутылку. Люба весело рассмеялась, перевернулась на спину и положила голову ему на бедро.

— Насчет старого я с тобой не согласна, а вот по вопросу твоей памяти надо проконсультироваться.

Только тут Дин заметил, что совсем забыл открыть бутылку. Он растерянно оглядел каюту, чем вызвал у девушки новый взрыв смеха.

— Если ты не прекратишь смеяться, то я пойду искать штопор.

— А что произойдет, если я прекращу?

— Тогда я ее открою вот так. — Дин перехватил бутылку в левую руку, а ребром правой нанес удар по горлышку, которое жалобно звякнуло, ударившись о стену каюты. Потом они еще долго, уютно устроившись на диване, пили мелкими глотками вино, заедая его конфетами. Потом опять целовались и сражались друг с другом. Наконец, обессиленные и умиротворенные, расслабили свои тела.

 

Глава четвертая

В которой нападают, пытаются бежать из тюрьмы, вновь появляется тень и возвращается память.

На месте схватки с корсаром «Вепрь» провел три дня, осуществляя необходимый ремонт.

Усатов в день старта потребовал перенести его в рубку. Старший помощник был им назначен капитаном на захваченный «Крестоносец». Дин был повышен в звании, доказав, что разбирается в навигации, и получил должность второго штурмана на «Вепре». Как и говорил Усатов, они пошли на Унис. Восстановленный «Крестоносец» по приказу капитана ушел прямиком на Свободу. На его борту осталось семнадцать захваченных корсаров, давших много интересной информации. Остальная команда была на челноке высажена в районе Нгамы, На планету был послан сигнал о дрейфующем челноке и находящихся на нем корсарах.

Когда на Унисе «Вепрь» вошел в док и начался демонтаж двух поврежденных «Крестоносцем» двигателей, Альбрайт пришел в каюту капитана.

— Господин капитан, — начал он, как только переступил порог каюты, — разрешите снять с себя должность штурмана. Мне необходимо закончить начатые мною дела.

— Погоди, погоди. Ты куда это собрался? Вот закончим ремонт. Вернемся на Свободу. Там и решать будем, что дальше делать, — прогудел Усатов.

— Ждан Северович, — твердо глядя в глаза капитану, проговорил Дин. — Я и так сильно задержался, время не ждет.

— Да за тобой половина Федерации бегает. Далеко ли уйдешь? Из Дымова клещами о ваших приключениях вытягивать пришлось. Потеряешь голову, парень. — Помолчав, чуть тише добавил: — С Любашкой-то как?

Для всего экипажа «Вепря» не были тайной отношения молодых людей.

— Придержите ее. Со мной идти хочет. Дорога она мне. Приду на Свободу — поженимся. Как жену брать, если кто такой, сам не знаю. Должен я этот круг разорвать и все выяснить. Друга я в тяжелом положении оставил. Обещал вернуться.

— Ну если друга в беде не бросаешь. Что тут скажешь, идти надо. Может, помочь чем смогу? Говори.

— Дымов со мной идти хочет. Если отпустите, вместе пойдем.

— Да разве вас, молодых, удержишь. Все норовите голову куда ни попадя сунуть. Ладно, собирайтесь. Когда уходить решили?

— Завтра пойдем. Мы выяснили, тут на Протос грузовик отходит. Капитан нас берет.

— Завтра так завтра. Только помни. На Свободе каждая дверь для тебя открыта. Сколько матерей сыновей своих встретят, столько за тебя молитв сотворят. Не чужой ты нам.

— Спасибо.

— И тебе не болеть. Иди, а за Любашу не беспокойся.

Помня о предыдущих своих ошибках, прибыв на Протос, друзья постарались, не мелькая перед объективами камер безопасности, покинуть космопорт. Уверенности в том, что их появление осталось незамеченным, не было. Они дважды пересекли город из конца в конец, но слежки за собой не заметили.

Перед уходом с «Вепря» Усатов пригасил их в свою каюту и вручил новые документы. Непрост был Ждан Северович, ох непрост. Кроме документов он посоветовал им в случае затруднений обратиться к звонарю Церкви святого Михаила в столице Протоса Сане.

Сняв номер в третьеразрядном отеле, они распаковали свои пожитки и приступили к выполнению незатейливого плана, состоявшего всего из единственного пункта: пробраться на ремонтную базу и, подкупив ее диспетчера, попросить его связаться с Борисом-мусорщиком, чтобы тот прислал за ними свой грузовичок.

Переодевшись в рабочую одежду и перекусив, напарники ближе к вечеру уже шли вдоль забора к дыре, через которую, как помнил Дин, он покинул базу. Диспетчерская располагалась в глубине разбросанных на территории строений, среди громадных ангаров, и выделялась высоким стеклянным куполом верхнего этажа. Территория базы была до крайности захламлена. Всюду были разбросаны куски металлических конструкций, блоки пришедшего в негодность электронного оборудования. Ветер гонял между громадными мусорными баками обрывки упаковочной бумаги и ветошь.

Проплутав более часа среди этих металлических джунглей, они наконец вышли к нужному зданию. У входа сидел охранник в форме портовой полиции. Спрятавшись за мусорными баками, Дин с Михаилом стали наблюдать. Служащие входили и выходили из здания, некоторые кивали охраннику. Похоже, вход был свободным, либо охранник всех хорошо знал в лицо.

К полицейскому подошел бродяга. Они поговорили как старые знакомые. Бродяга протянул что-то охраннику, тот повертел в руках полученный предмет и, утвердительно кивнув, сунул в карман. Бродяга повернулся и, не торопясь, скрылся за углом.

— Я попытаюсь пройти внутрь, — произнес Дин после часового наблюдения. — Ты оставайся здесь, в случае если меня будут задерживать — подстрахуешь.

— Хорошо. Будь осторожен, — ответил журналист, поднимая с земли обрезок трубы, и стал перемещаться за баками поближе к лестнице диспетчерской, на нижних ступеньках которой сидел полицейский.

Дин осмотрел свою одежду и деловым спокойным шагом двинулся к лестнице.

— Куда идешь? — остановил его полицейский, когда нога Дина стала на первую ступеньку лестницы.

— Хозяин направил договориться о ремонте челнока, что-то с двигателями не совсем в порядке. Мне сказали, что это сюда.

— Как попал на базу?

— Как все, через центральные ворота.

— Пропуск покажи.

Дин сунул руку в карман и передал свернутую десятифедовую купюру.

Полицейский взял этот пропуск, внимательно осмотрел Дина с ног до головы, а потом кивнул.

— Проходи на третий этаж. Спросишь там Твановского. — И отвернувшись, с безразличием уставился взглядом вдоль захламленного проезда.

Дин взбежал по ступенькам лестницы и, открыв дверь, скрылся в помещении здания диспетчерской.

Как только она за ним захлопнулась, охранник, не оборачиваясь, склонил голову к плечу, и его губы зашевелились.

Наблюдавшему со стороны Дымову все было хорошо видно, и он насторожился. Если охранник сообщил что-то о последнем прошедшем в здание человеке, которым являлся Альбрайт, то получалось, что с первых же шагов они угодили в подготовленную ловушку. Он стал медленно передвигаться в тени контейнеров, чтобы находиться поближе ко входу. Прямо над ним из контейнера поднялась голова человека с занесенной для удара рукой, сжимавшей тяжелый предмет, обернутый в несколько слоев грязной тряпкой. Нападающий, ни секунды не задумываясь, опустил свое оружие на голову Дымова. Ноги Михаила подкосились, и он без единого звука упал, потеряв сознание.

Тем временем Дин двигался по коридору третьего этажа. Завернув за угол, он увидел стол и сидящего за ним полицейского.

— Ты к кому? — оглядев неброскую одежду посетителя, спросил тот, медленно поднимаясь и кладя руку на кобуру с пистолетом.

— Мне нужен Твановский, — ответил Дин.

— Прямо по коридору. Четвертая дверь налево, — сориентировал его страж порядка.

Альбрайт пошел в указанном направлении, но, успев сделать только несколько шагов, услышал за своей спиной легкий щелчок. Звук был ему настолько знаком, что его нельзя было ни с чем спутать. Такой щелчок издает предохранитель пистолета, когда оружие ставят на боевой взвод.

Уже поворачиваясь, он увидел, что полицейский почти поднял оружие на уровень глаз. Рука десантника уже двигалась навстречу противнику, и тяжелая зажигалка, за секунду до этого находящаяся в руке Дина, пролетев три метра, разделяющие его с охранником, врезалась последнему в лоб. Страж порядка, не успев выстрелить, стал падать. Дин побежал обратно, уже отчетливо осознавая, что попал в засаду.

Поворачивая за угол, он увидел, что две двери впереди по коридору открылись и из них, преграждая ему путь к отступлению, выскочили четверо крепких мужчин, сзади тоже раздавался топот преследователей.

Не добежав трех метров до преграждающих ему путь противников, Дин подпрыгнул и, оттолкнувшись носком ботинка от стены, пролетел с согнутыми в коленях ногами оставшиеся метры до нападавших. Его подошвы точно впечатались в лица двоих, сбивая их с ног. Два последовавших за этим удара руками в переносицу и в горло уложили на пол двух других. Путь был свободен, но ноги почему-то ослабли, и безвольное тело начало медленно клониться вперед.

«Парализатор», — мелькнуло в голове, и сознание оставило десантника.

Подбежавшие сзади склонились над лежащей жертвой.

— Нечего смотреть, — проговорил старший из нападавших. — Взяли этого. — Он указал на Дина. — Быстро уходим.

Помощники, подхватив под руки Альбрайта и потерявших сознание товарищей, понесли их по коридору. Старший, оставшись на месте, слегка склонив голову к отвороту своего пиджака, сказал:

— Подавай свой катафалк к черному ходу. — И двинулся вслед за уходящими.

Группа быстро спустилась по лестнице и, пройдя короткий коридор, оказалась на улице. Перед дверью, через которую они вышли из здания диспетчерской, стоял «Лобауер», пофыркивая мощным мотором, со сдвинутой боковой дверью.

Быстро погрузив непришедших в себя людей, нападавшие расселись в салоне. Дверца захлопнулась, и машина двинулась в темноту, освещая перед собой дорогу ярким светом фар.

Двигаться быстро по извилистым переулкам ремонтной базы было трудно, и «Лобауер» не смог уклониться от таранного удара, нанесенного ему в правый бок десятитонным погрузчиком.

Левым бортом машину вдавило в кучу бесформенного металла, лежащего на обочине. Стекла осыпались. В тот же миг тени, выскочившие из темноты, бросили в салон автомобиля две газовые гранаты, разорвавшиеся легкими хлопками. Помедлив немного и увидев, что из машины никто не пытается выбраться, двое нападавших, натянув на лица маски противогазов, змеями нырнули в проемы окон. Через несколько секунд один из них выпрыгнул из машины, второй подал в разбитое окно тело человека. Нападавший оттащил его в темноту и, вернувшись, подхватил второе безвольное тело. Фигуры скрылись за грудами искореженного металла.

Голова страшно болела, рот был сух, а к горлу подкатывала волна позывов к рвоте. Все признаки недомогания говорили о том, что он попал под выстрел из парализатора. Все вспомнив, Дин, не открывая глаз и не делая ни одного движения, медленно приходил в себя. Он лежал на мягком куске резины в плохо проветриваемой комнате.

Сквозь сомкнутые веки просматривалась красноватая полумгла, что свидетельствовало об освещенности помещения. Слух не улавливал никаких звуков. Включив ощущение окружающего пространства, Альбрайт понял, что не один, но угрозы не почувствовал.

Открыв глаза, он осторожно стал поворачивать голову. В метре от него на аналогичном ложе, брошенном на пол, лежал Дымов. Голова журналиста была перевязана, но дышал он размеренно.

— Итак, нас похитили, — констатировал положение Альбрайт.

Интересно, что им нужно и чью сторону представляют захватившие их люди? «Эмигот» или «Дьяволы ночи»? Во врагах еще числилась полиция, но, оглядев помещение, он понял, что находится не в камере полицейского участка.

Помедлив еще немного, Дин, дотянувшись до плеча спящего Дымова, слегка потряс его. Журналист проснулся и не торопясь сел на своей импровизированной постели.

— Рассказывай, как мы сюда попали и кому понадобились? — морщась от боли, произнес Дин. — Похоже, ты появился здесь раньше меня.

— Хотел бы тебе уступить первенство в этом вопросе, но ты прав. Правда, обогнал я тебя, появившись тут первым, ненамного. Как только ты зашел в здание диспетчерской, я стал подбираться поближе ко входу, чтобы в случае твоего отступления помочь. Не заметил засады и вот результат. — Морщась, Михаил притронулся к повязке на голове. — Пришел в себя довольно быстро, понял, что связан, с мешком на голове, лежу в каком-то тесном ящике. Меня куда-то везли, потом несли по ступенькам вниз и наконец, разрезав веревки на руках и ногах, втолкнули в это помещение. Примерно через час двое оборванцев внесли тебя, третий оставался у двери с пистолетом в руках. Когда они ушли, я, не обнаружив на тебе ран, понял, что ты попал под удар парализатора. Поскучал, поскучал и незаметно уснул. Вот и все, что я могу тебе сообщить.

Информация, полученная от напарника, не прояснила ситуацию и не ответила на поставленные вопросы. «Ну что ж, подождем», — решил Дин и стал размышлять над тем, что хорошо помнил.

Без всякого сомнения, на них была приготовлена засада. Это могли быть либо люди «Дьяволов ночи», либо силовая структура «Эмигот». Полиция тут не подходила, зачем ей устраивать такой маскарад. Нападавшие действовали достаточно непрофессионально, но были чисто и прилично одеты. При чем тут какие-то оборванцы? Откуда эти люди могли знать о том, что Дин может появиться на ремонтной базе? Скорее всего, от Бориса-мусорщика. Дину стало его жаль. Судя по действиям нападавших, они не стали бы церемониться с Борисом, если тот отказал им в информации. С другой стороны, зачем Борису что-то скрывать. Только для того чтобы не вылез факт снабжения его документами на имя Дина Альбрайта. Промолчал об этом, а в остальном в его действиях нет ничего предосудительного. Борис, правда, мог рассказать о частичной потере памяти спасенного. Тогда можно предположить, что этот человек вернется для восстановления существенных деталей, которые ему может напомнить окружающая обстановка. Так все же кто, «Дьяволы» или «Эмигот»?

Дин уже начал прикидывать варианты, как вырваться из сложившейся ситуации, но тут дверь их камеры открылась, и в нее одновременно шагнули два человека с автоматами на изготовку. Пленники не пошевелились. Вслед за охраной вошел, слегка прихрамывая, невысокий мужчина со сморщенной, как печеное яблоко, кожей лица. Он, как и автоматчики, был одет в невообразимое тряпье, и от входа потянуло запахами давно немытых тел и грязной одежды. Посмотрев внимательно на сидящих, посетитель сунул руку в карман и, вынув из своих лохмотьев поблескивающую зент-камеру, начал съемку. Окончив ее, проговорил свистящим голосом:

— Вы останетесь здесь еще три дня. Не бойтесь. Ваша судьба зависит от посланца. Когда он прибудет, то решит, что с вами делать. Если вы не те люди, которые ему нужны, он вас отпустит. Вас будут хорошо кормить.

Двое нищих внесли подносы, поставив их у дверей. Пришедшие вместе с охраной покинули камеру, и дверь закрылась.

— Вот так просто и все понятно, — прокомментировал журналист выступление неизвестного представителя. — Ты что-нибудь знаешь о посланце?

— Столько же, сколько и ты, — ответил Дин.

— Насколько я понимаю, это наш ужин. Я не собираюсь отказываться от того, что гостеприимные хозяева предоставляют добровольно, — продолжил Михаил.

Напарники встали и перенесли подносы от входа на свои постели. Вскрыв пакеты и приподняв крышки судков, они обнаружили массу вкусных и горячих продуктов. Ароматные запахи раздразнили аппетит, и партнеры набросились на еду. В камере установилась тишина, нарушаемая только легкими звуками, когда пластиковые ложка или вилка касались дна посуды. С ужином было быстро покончено, но каждый из пленников на своем подносе обнаружил пачку сигарет хорошего качества и разовую зажигалку. Мужчины закурили, опершись спинами каждый о свою стену.

— Три дня, — начал философски рассуждать сам с собой вслух Дымов. — Если и дальше так же будут кормить, то можно и потерпеть. Но вот предпоследняя фраза хозяина мне почему-то не очень понравилась. Не могу определиться, кем я хочу быть, тем или не тем. Лучше все же не тем. Тогда меня отпустят.

— А если мы как раз те, кто им нужен? Ты согласен, чтобы кто-то кроме тебя решал твою судьбу?

— Да, — протянул Михаил. — В последнее время значительное количество совсем чужих мне людей только и делают, что стремятся очень кардинально ее изменить. Если эти из той же серии, то, на мой взгляд, можно не соблюдать правил хорошего тона. Пусть посланник, кто бы он там ни был, считает, что я плохо воспитан и не дождался его, чем, увидев меня, будет еще вынужден напрягать мозги, что со мной делать. В конце концов, наше отсутствие облегчит ему задачу по принятию решения, так как не из чего будет выбирать.

— Значит, договорились.

— Ты уже что-то придумал?

— Есть наметки, но говорить пока рано. Давай завтра понаблюдаем за охраной, а там видно будет.

Приняв решение, они улеглись каждый на свое место.

Дин перебирал в памяти часы и дни, проведенные на «Вепре» вместе с Любой, ее нежные руки и щекочущий ухо шепот. Вскоре усталость, сытный ужин и приятные воспоминания незаметно смежили ему веки, и он провалился в сон.

Проснувшись утром, пленники умылись и, напившись воды, опять расположились на своих местах.

Дин еще вчера обратил внимание, что дверь их камеры не имеет глазка для наблюдения, и решил, что оно может осуществляться через видеокамеры, замаскированные в стенах, но сколько он ни вглядывался, не обнаружил никаких следов установки аппаратуры наблюдения.

Поговорив с Дымовым, они решили это проверить, и когда загремел засов, Михаил быстро вскочил и сделал вид, что прогуливается, оказавшись в непосредственной близости от выхода. Окрика или указания отойти в глубь камеры не последовало. Дверь широко распахнулась, и в ее проеме вновь, как и вчера, стояли два автоматчика. Один, увидев журналиста вблизи, слегка повел стволом, указывая ему отойти от входа. Когда Дымов вернулся на свое место, в камеру вошел третий безоружный охранник и, поставив на пол поднос, удалился. Дверь закрылась, лязгнув засовом. Из коридора не доносилось ни звука.

В обед процедура повторилась.

Дымову казалось, что их задумка разоружить охрану и совершить побег обречена не только на провал, но не имеет даже никакой перспективы начаться.

Альбрайт ближе к ужину предупредил журналиста, что тот должен быть готов действовать быстро и ему отводится контроль левой стороны коридора.

Вечером, когда открылась дверь, пленники как обычно находились на своих местах. Поднос был поставлен на пол. Охранник вышел, и дверь камеры начала закрываться. В этот момент Дин и проделал едва уловимое движение. Его рука вытянулась в сторону закрывающейся двери, большой и указательный пальцы, собранные в кольцо, резко распались, выбросив в сторону двери маленький предмет, который, ударившись о нее рикошетом, выпрыгнул в коридор. Дверь в камеру закрылась, и в этот момент друзья услыхали легкий хлопок.

Альбрайт первым рванулся к выходу. Ударив в дверь плечом, вывалился в коридор. Дымов бежал вслед за ним.

Картина, увиденная Дином в коридоре, была для него ожидаема.

Один из охранников лежал на бетонном полу, два других, зажав руками уши и согнувшись, покачивались, опираясь спинами на стену.

Десантник рванул одного из охранников на себя, прикрываясь его телом, как щитом, от возможной очереди вдоль коридора, и сорвал висевший на его шее автомат. Дымов был не так быстр. Появившись в коридоре вслед за напарником, он ударил кулаком потерявшего ориентировку охранника в живот; когда тот согнулся, сдернул с его плеча оружие и, опустившись на колено, стал фиксировать через прорезь прицела указанную ему сторону.

Вооружившись, они на несколько секунд замерли. Но помещение не огласилось ревом тревоги. Коридор в обе стороны был пуст. Сторона, контролируемая Дымовым, оканчивалась глухой стеной. Это был тупик. Ожидать оттуда нападения не имело ни малейшего смысла.

Пока Дин держал под прицелом свою сторону, Дымов по его указанию оттащил двух непришедших в себя охранников в камеру и закрыл дверь на засов. Третьего охранника, начинающего приходить в себя, Альбрайт, схватив за воротник, повел перед собой. Коридор просматривался метров на пятнадцать и был по-прежнему пуст.

— Что-то с охраной у них не очень, — проговорил Дымов.

Они быстро дошли до поворота. Дин, вытолкнув охранника в проем, тут же дернул его обратно. Он ждал автоматной очереди, но ее не последовало. Связав охранника и передав его на попечение Михаилу, Альбрайт выглянул в коридор. Захламленный досками, ящиками, обрывками бумаги бетонный тоннель был пуст на всем своем протяжении. Он оканчивался ступенями, ведущими куда-то вверх.

Оставаться на месте не имело никакого смысла. Если даже охрана не услышала легкого хлопка ультразвуковой шоковой гранаты, то, не дождавшись конвоя, ушедшего кормить пленников, она вскоре спустится посмотреть, что случилось. Вновь вытолкнув впереди себя пленника, они двинулись к лестнице, но не прошли и пяти метров, как пол исчез из-под их ног. Полет длился недолго. Когда они огляделись, то обнаружили, что лежат в куче мусора на дне бетонного колодца, стены которого уходят вверх метров на семь.

Падение не причинило им увечий. Беглецы сели на зловонную подстилку. Оставалось только ждать, когда охотники придут за пойманной дичью. Связанный пленник веселыми глазами смотрел на неудачников и улыбался.

Дымов замахнулся на него, но Дин остановил.

— Не надо. Это ничего не изменит. Он просто выполнял свою работу, а мы использовали свой шанс.

— Откуда у тебя появилась граната? — спросил с некоторым безразличием в голосе Михаил, опираясь спиной о стену и вытянув во всю длину ноги. Захваченный автомат он положил на колени.

— Перед уходом с «Вепря» я немного порылся на складе, нашел десантный комбинезон. С него и срезал парочку пуговиц. В одной как всегда вмонтирована ультразвуковая граната, в другой термическая. Больше брать не имело смысла, да и контроль в космопорту мог зафиксировать. Мы же не собирались устраивать тут войну.

Выслушав напарника, Дымов, отложив в сторону автомат, тряхнул за плечо связанного пленника.

— Рассказывай, кто и зачем приказал нас захватить? Что за посланника вы ждете? Будешь молчать, посажу на термомину и зажарю целиком.

— Не трогай ты его. Все равно ничего не скажет. Он пешка в этой игре. Приказали — сделал. И чем здесь тебе могут помочь такие сведения? Отдыхай, за нами скоро придут.

Ожидание продлилось больше часа, когда сверху раздался спокойный уверенный голос и над краем колодца появилась голова человека.

— Сейчас вам сбросят веревку, привяжите оружие. Кстати, автоматы не заряжены.

На дно колодца упала тонкая прочная веревка с привязанным на конце куском пластика.

Дымов отсоединил магазин автомата. Он действительно был пуст.

— Кто-то очень хорошо осведомлен о моих способностях, — произнес Дин. — Мы с тобой очень ценные пленники. По мнению здешних товарищей, должны дожить до встречи с их начальством. Мне это все больше начинает не нравиться.

Когда автоматы были привязаны и подняты наверх, последовала новая команда — освободить захваченного заложника, — что и было выполнено Дымовым.

В колодец вновь была спущена веревка, и по приказу сверху освобожденный пленник, тщательно обыскав Дымова, пропустил ее конец у него под мышками и затянул узел на груди. В несколько секунд журналист был поднят наверх. Аналогичная операция была проведена с Дином. Когда его голова появилась на уровне пола коридора, он увидел, что на него направлены четыре ствола парализатора и встречающая команда настроена очень решительно. Ему предложили раздеться, предложив взамен грязный комбинезон, после чего под усиленным конвоем проводили в уже знакомую камеру. Дымова в камере не оказалось. В целях безопасности их решили разделить и держать отдельно, как понял Дин.

Сутки до встречи с посланником для пленника тянулись мучительно долго, но все имеет свой конец.

Когда в очередной раз на двери загремели засовы, Дин, сидя на своем ложе, обхватив руками согнутые колени, повернул голову.

В помещение вошел невысокого роста человек, фигура которого была скрыта широким, длинным плащом, а голову вместе с лицом скрывал глубоко надвинутый капюшон. Когда дверь за гостем закрылась, он поднял руки и откинул его с головы.

Чего только Дин не ожидал от встречи с посланником, но только не этого. Перед ним стоял улыбающийся ден Сарон.

Альбрайт вскочил со своего ложа, кинулся к старику. Схватив его за плечи, он, все еще не веря своим глазам, всматривался в знакомые черты лица. Монах в свою очередь обхватил своими небольшими сухими руками предплечья Дина.

Так они и стояли с минуту, рассматривая друг друга.

— Вот и встретились, — первым нарушил молчание старик.

— Куда ты пропал? — от волнения хриплым голосом произнес Дин.

— Не торопись. У нас есть время поговорить, — ответил ден Сарон. Отпустив руки Дина, прошел и сел на край его постели. Альбрайт устроился рядом, поджав, как и монах, под себя ноги.

— Рассказывай, — проговорил он.

Старик задумался, собираясь с мыслями.

— После твоей схватки с тем человеком в двигательном отделении корабля ты потерял сознание, и я перетащил тебя в челнок. Ты сам настраивал автоматику, и, как только мы стартовали, почти сразу корабль взорвался.

— Подожди. Не торопись. Какая схватка в двигательном отделении? Какого корабля? Я ничего не помню.

Монах настороженно посмотрел на Дина, а потом протянул свои руки к нему, положив их на кисти рук десантника, лежащие на коленях.

— Помолчи, — сказал ден Сарон, опуская голову.

Несколько минут старик не двигался, погрузившись в транс. Сначала у Дина стали покалывать руки, потом покалывание перешло на плечи и голову, начавшую слегка кружиться. Вскоре это прошло. Голова стала легкой. Пропало ощущение опоры под собой.

Монах убрал руки и покачал головой.

— Я не был до конца уверен, но теперь знаю точно, — задумчиво произнес он. — Тот человек был очень опасен. Он заблокировал твою память. Скажи, с какого момента ты не можешь вспомнить, что с нами происходило?

Легкость во всем теле прошла. Дин отчетливо слышал и воспринимал, что говорил ему монах.

— Я помню, как мы вышли на берег и стали приближаться к стене базы броков на Сумалине. Дальше, сколько я ни мучился, не могу ничего вспомнить.

— Сейчас не думай об этом. Если хочешь, я тебе все расскажу, но это не поможет тебе вернуть память. Отсюда мы отправимся к Домаге, он поговорит с тобой, и тогда ты вспомнишь все.

— Кто такой Домага? И кто эти люди, захватившие нас? Они говорили о посланнике. Это, насколько я понимаю, ты?

— Я твоя тень и я посланник Домаги. Все трудности позади. Успокойся и слушай. Я все расскажу тебе с момента нашего выхода на берег Сумалина.

Мы незаметно добрались до стены и, забросив кошку, поднялись наверх. Сверху хорошо была видна посадочная площадка со стоящим на ней челноком. Вокруг не было ни души, и мы беспрепятственно подобрались к нему и проникли внутрь по пандусу грузового отделения. Увидев внутреннее устройство, ты быстро сориентировался, и мы спрятались в каком-то тесном помещении. Там пролежали несколько часов, до тех пор пока челнок не взлетел. Когда закончилась перегрузка, мы выбрались из отсека и захватили управление, оставив в живых только одного из пилотов. Экипаж челнока состоял из таких же, как ты, людей, все в нем было тебе знакомо. Я понял, что они твои враги, и поэтому не убил тебя. Ты объяснил мне, что как и на Сгоне, так и у вас есть плохие и хорошие люди. Именно плохие захватили и поработили Сгон. Они являются врагами всех остальных людей твоего мира, и мы должны сделать все, чтобы их уничтожить. Когда челнок был принят на борт кораблем, мы разделились. Необходимо было захватить живыми как можно больше членов экипажа, так как без их помощи мы не могли улететь в твой мир. Корабль был небольшим, с экипажем всего в пятнадцать человек, и нам пришлось убить всего троих. Закрыв в разных каютах экипаж, мы долго летели, а ты разговаривал с этими людьми и ходил по кораблю. Потом, как ты сказал, мы пришли в точку перехода и полетели вместе устанавливать заряд на челноке. Ты объяснил мне, как пользоваться скафандром и управлять челноком. Это было просто.

Когда мы вернулись, ты сказал, что это специальный корабль и на Сгоне броки должны узнать о его взрыве. Что и как ты делал, я не знаю, но корабль разделился на две части. Когда ты подорвал заряд, то на одной из этих частей мы проникли в твой мир. Вторая часть, по твоим словам, должна была взорваться в мире Сгона, чтобы этот взрыв увидели броки и решили, что мы погибли. Наше появление в твоем мире ожидал другой большой корабль. Мы не могли с ним драться и победить. Ты ушел что-то делать с двигателями, а я остался ждать у челнока. Время ожидания кончилось, и я пошел за тобой. Ты дрался в отсеке с одним из своих соплеменников. Дрался вяло, не убедительно. У нас не было времени. Я подстрелил его, и ты, склонившись, начал о чем-то с ним говорить, потом покачнулся и упал. Я еще раз выстрелил и потащил тебя в челнок. Ты бредил, говорил, что мы немедленно должны улетать. Я помнил, как управлять челноком, и как только мы покинули на нем корабль, произошел взрыв. Наш корабль взорвался и повредил тот, что нас ждал.

Челнок тоже был поврежден взрывом, и я не знал, куда он движется. Тебе становилось все хуже и хуже, и ты потерял сознание. Я надел на тебя скафандр и не знал, что делать дальше. На том экране, по которому видно, что рядом есть другие корабли, я увидел, что к нам кто-то летит. Включив на твоем скафандре сигнал аварии, я оставил тебя в космосе. Двигатель челнока работал. Я не знал, друзья или враги к нам приближаются. Когда мы ставили заряд для перехода в твой мир, ты сказал, что второй заряд, имеющийся на челноке, надо во что бы то ни стало сохранить. Если он пропадет, то мы не сможем вернуться на Сгон. Управляя челноком, я отлетел подальше в сторону, где летало много камней. Я спрятался среди них и стал наблюдать. К тебе прилетел маленький корабль и взял на борт. Тогда я тоже на одном из камней оставил челнок и в скафандре вылетел туда, где оставил тебя. Включив аварийный сигнал, я надеялся, что его увидят те, кто забрал тебя, и вернутся за мной, но они почему-то меня не заметили. Я уже думал, что умру, но меня все же подобрал другой корабль. Я не знал вашего языка, и, когда они начали спрашивать, откуда я и как сюда попал, я жестами объяснил, что корабль взорвался и я ничего не помню. Они отвезли меня на планету Гишер и поместили в больницу, где меня хотели лечить, но я сбежал. Надо было на что-то жить и искать тебя. Я не знал языка и обратил внимание на нищих. Они есть и у нас на Сгоне. Я стал нищим, но оказалось, что в вашем мире нищие, как и у нас, объединены в свой клан. Меня схватили на улице и привезли в один из подвалов, где решили наказать. Чтобы это было более интересно, я должен был умереть в схватке.

Мне пришлось убить троих. Я не хотел этого делать, но меня заставили. Больше никто не хотел со мной драться. И тогда меня привели к Домаге. Этот человек — верховный жрец нищих и может отнимать или возвращать разум. Он говорил со мной несколько часов. Потом я говорил с ним. Домага не может соврать потому, что я бы это сразу узнал. Он сам для себя и не является ни нашим другом, ни нашим врагом. Домага сделал меня своим посланником в секторе, и я сразу стал тебя искать. Через клан я искал тебя по всей Федерации. Мои люди узнали тебя, как только ты появился на Протосе, и вот мы снова вместе. А теперь ответь мне. Ты что-нибудь вспомнил после моего рассказа?

— Нет, — отрицательно покачал головой Дин. — Теперь я знаю, что и как происходило. Почему мы все сделали именно так, как сделали, но по-прежнему не могу вспомнить, кто я, где мои родители и кто они.

— Твой дух украден. Не беспокойся. Домаго — сильный жрец, и твой дух будет тебе возвращен.

— Что мы будем делать дальше? — спросил Дин.

— Я вижу твой дух, но не могу вернуть его тебе. Завтра мы полетим на Ниму, к Домаге, и все будет хорошо.

— У меня тут друг. Он должен лететь с нами.

— Нет. Твой друг останется здесь, и за ним присмотрят. Когда твой дух будет с тобой, тогда, если захочешь, он присоединится к тебе. Пойдем, у нас не так много времени, — закончил ден Сарон, набрасывая на голову свой капюшон.

Они вышли из камеры. Вчерашние охранники при появлении в дверях монаха низко склонили головы. Он махнул вдоль коридора рукой, и охрана в одно мгновение превратилась в эскорт господина. Часть нищих быстрым шагом двинулись вперед по коридору, остальные сопровождали, осуществляя охрану сзади.

Поднявшись по лестнице, до которой в момент побега Дин и Дымов не добрались всего нескольких метров, они вошли в кабину лифта, доставившую их на поверхность.

Двери открылись в огромный захламленный ангар, куда слабо проникал свет через приоткрытые ворота и дыры в металлической кровле. Выйдя на площадку перед воротами, группа двинулась к выходу. В этот момент створки ворот сомкнулись, и ангар осветился. Все резко повернулись, почувствовав опасность. Двигаться вперед было некуда. Боевики, сопровождающие монаха и Дина, быстро рассредоточились. Стволы их автоматов настороженно двигались из стороны в сторону, выискивая цели. В том, что они попали в ловушку, никто не сомневался.

Из-за огромного, покрытого ржавчиной стального кожуха вышел человек и, не обращая внимание на направленное на него оружие, неторопливо стал приближаться к стоящим у ворот.

Ден Сарон, что-то коротко бросив окружающим его людям, прошел между цепью охраны вперед. Дину ничего не оставалось, как последовать за монахом. Остановившись у него за плечом, он прикидывал, кто это может быть: полиция, «Эмигот» или «Дьяволы ночи». Его личность стала в Федерации настолько популярной, что и шага нельзя было ступить без сюрпризов чрезмерно любопытных сограждан, относящихся к различным слоям общества.

Но подходивший человек по одежде и повадкам не подходил ни под одну из известных Дину категорию охотников, хотя что-то в нем было знакомое.

Приблизившись на пять метров, он остановился напротив ден Сарона и Дина, внимательно оглядев их с ног до головы.

— Господин Дин Альбрайт, если угодно Зен Корниш или Роб Киляйнис, — с легкой усмешкой сказал он, — вам привет от капитана Усатова и Бориса-мусорщика.

Только после этих слов Дин сообразил, что такую уверенную походку и сдержанную силу он отмечал в членах экипажа «Вепря».

— Это друзья, — проговорил он в спину ден Сарона и вышел вперед.

— Больше никто не передавал мне привет? — проверяя незнакомца, спросил он.

— Вы знаете, Дин, если бы не одна белокурая девица, то, возможно, наша встреча состоялась бы несколько позже. Она подняла такой шум, что, как мне кажется, даже ничего не боящийся Ждан готов был передать ей командование «Вепрем», лишь бы ее утихомирить. Любящая женщина иногда страшнее взвода абордажников, — с усмешкой закончил неизвестный и представился: — Зовите меня просто Куница.

Он махнул рукой, и на площадку стали выходить из разных углов его люди с опущенными автоматами и бластерами в руках.

— Нам нужно о многом поговорить, — продолжал русский. — Ведь вы все равно хотели уезжать. Машина подана, а в порту стоит мой корабль. Думаю, что там нашей дружеской беседе никто не помешает.

Ден Сарон посмотрел на Дина, молчаливо ожидая его решения.

— Я принимаю ваше предложение. — И обращаясь к монаху, продолжал: — Мы больше сюда не вернемся. Прикажи своим людям привести Дымова.

Жестом руки посланник отдал распоряжение, и двое из его охраны быстро скрылись в нагромождениях металлических конструкций.

Как с той, так и с другой стороны своих руководителей охраняли профессионалы. Дин даже не заметил, как в ангаре перед воротами остались всего трое, он с монахом и Куница.

Перед воротами, на улице, их ждал мощный восьмиместный «Хуммер», и не успели еще они устроиться в его вместительном чреве, как в салоне вслед за ними появился журналист.

— Привет честной компании, — поздоровался он, устраиваясь на сиденье. — Я уже думал, что мне вынесли приговор, поместив в одиночку. — Тут Дымов заметил, что в салоне сидят незнакомые ему люди. — Представил бы меня нашим попутчикам.

— Скорее, это мы попутчики этих господ, — ответил Дин. — Тебя, насколько я понимаю, здесь все знают, господин Дымов. Это, — он указал на монаха, — тот самый ден Сарон, о котором я много тебе рассказывал. С этим господином мы познакомились несколько минут назад. Его зовут Куница, и он друг капитана Усатова. По его приглашению мы сейчас направляемся на корабль, где нам предстоит обсудить наши дальнейшие планы.

— Очень приятно, господа. Как я вижу, здесь собралась неплохая компания. Может, наконец нас перестанут бить по головам и мы сами начнем проделывать что-то подобное.

— Вполне возможно, что так и придется сделать, — негромко ответил Куница, занятый своими мыслями.

Дымов хотел продолжить разговор, но Дин сжал его колено рукой, давая понять, чтобы словоохотливый журналист помолчал.

До космопорта они добрались без происшествий и в качестве гостей капитана корабля были пропущены на территорию посадочной площадки.

Устроившись в кают-компании, четверо мужчин какое-то время хранили молчание. Каждый собирался с мыслями, чтобы, задавая вопросы друг другу, представить полную картину создавшегося положения.

Первым слово на правах хозяина взял Куница.

— Господин Альбрайт, — начал он, — чтобы избежать возможного неправильного понимания нашего вмешательства в ваши дела, хочу сразу пояснить. Вами была оказана неоценимая услуга экипажу нашего корабля. Свобода никогда не забывает как хороших, так и плохих дел, совершенных в ее отношении и в отношении ее свободных граждан. Мы несколько ошиблись в вашей оценке, и в настоящее время наши пути могут разойтись.

— Что вы хотите этим сказать, капитан? — спросил Дин.

— Если вы готовы меня выслушать, то я начну, но предупреждаю, что мое сообщение может утомить вас.

— Мы внимательно вас слушаем, — проговорил десантник.

— Несколько дней тому назад нами была получена информация, что некий Дин Альбрайт, межпланетный авантюрист, в недалеком прошлом захватил алмазы, принадлежащие клану «Дьяволы ночи», на сумму в пятьсот миллионов федов. У Свободы к «Дьяволам» есть свои претензии, но это не тема сегодняшнего разговора. Мне была поставлена задача перехватить подлинного Дина Альбрайта и принять меры по обнаружению захваченных им ценностей. Когда для уточнения необходимых сведений мы появились у Бориса-мусорщика, нас там ждал сюрприз в виде небольшой команды, в грубой форме хотевшей получить ту же информацию.

После наших настойчивых просьб незваные гости сообщили, что являются сотрудниками службы безопасности концерна «Эмигот» и им поручено отследить и ликвидировать вышеупомянутое лицо. При этом они сознались, что ликвидация Альбрайта никак не связана с историей похищения камней трехлетней давности. По своей природе я очень любопытен и решил выяснить для себя: чем же таким ценным обладает этот человек, что могущественный концерн устраивает за ним охоту даже не в одном секторе? К каким-то конкретным выводам я так и не пришел, но установил, что документы на имя Дина Альбрайта получил человек, случайно обнаруженный в космическом пространстве.

В связи с неизвестными мне обстоятельствами у этого человека наблюдается временная амнезия, однако он по-прежнему прекрасно владеет собой, не является новичком в проведении различных силовых мероприятий и успел оказать услугу одному из кораблей Свободы. Мое любопытство было сильно подогрето сообщением, полученным от капитана Усатова. В качестве благодарности мы решили подстраховать Альбрайта. Вскоре вновь убедились, что данный господин может в одиночку решать свои проблемы. Он в очередной раз почти ушел из засады, организованной на него людьми из «Эмигота», но был перехвачен неизвестной нам организацией.

Теперь, насколько я понял, вышеупомянутый Альбрайт не является человеком-одиночкой, а за ним стоит организация, и, не желая, мы вмешались в ее деятельность. Мне бы не хотелось быть навязчивым, но если вы, господа, объясните мне, что хочет «Эмигот» от Альбрайта, я буду вам очень признателен. Если же нет, то в этом случае вы просто можете рассчитывать на мою помощь.

— Ну что ж, капитан, — взял слово Дин, — на откровенность надо отвечать откровенностью. Я бы не хотел приписывать себе никаких заслуг в деле оказания помощи экипажу «Вепря». Вы знаете, как я туда попал и фактически вызвал огонь на ни в чем не повинных людей своим присутствием на борту. Мы вместе спасались и вместе победили. Вы знаете, почему меня преследует полиция и клан дьяволов, но я до сих пор не знаю, за что меня так не любят люди из «Эмигота». Буквально на ваших глазах я был захвачен людьми моего друга ден Сарона. В тот момент я еще не знал, что нахожусь в руках друзей, но сегодня, как видите, все выяснилось. Это не моя тайна, и ответить вам я не могу. Мы с Дымовым действительно хотели попасть к Борису, спасшему мне жизнь, и выяснить некоторые обстоятельства моего появления на заправке. Но в этом сейчас нет никакой необходимости. Уже слишком много людей знают, что у меня амнезия, не дающая вспомнить существенные обстоятельства моего недалекого прошлого. Возможно, именно в нем скрывается интерес, проявляемый ко мне «Эмиготом». Так что и в этой части я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Если ваши слова отражают действительное желание помочь мне, то я прошу подбросить нас с ден Сароном на Ниму, где я хочу найти ответы на поставленные вопросы. Если же нет, то я приношу извинения за то, что внес некоторое беспокойство в вашу жизнь, и продолжу свое путешествие.

— Вот это поговорили, — воспользовавшись паузой, вставил свое слово Дымов. — Признавайтесь честно, кто из вас заканчивал дипломатическую академию? Не хватает только вежливых поклонов и вручения верительных грамот. Если это заразно, то подождите продолжать, я лучше вас покину.

Кроме ден Сарона, все остальные весело рассмеялись.

— Ладно, друзья, — подавив смех, сказал Куница. — Давайте переберемся в кают-компанию, откушаем нашего хлеба с солью и чего еще там господь послал, — предложил капитан.

Никто не стал возражать, и все в сопровождении Куницы двинулись снять пробу с русской кухни.

После более чем плотного ужина Дина с ден Сароном поместили в двухместной каюте. Монах был молчалив и задумчив. Уже в который раз его жизнь вновь должна была круто измениться, и Дин тоже отчетливо понимал это.

— Ден Сарон, — обратился он к старику, — ты чем-то расстроен?

— И да, и нет. Я узнал твой мир, и теперь, когда встретился с тобой, мне стало грустно. Все простые люди, которым трудно живется, хотят верить, что есть мир, где можно ничего не бояться, спокойно жить и растить детей. Где не надо искать справедливость, потому что она просто есть. Они говорят, мне не повезло, но я радуюсь, что повезло другим. И они действительно рады этому. И существуют другие люди, у которых есть все, но они хотят быть богами, решать судьбы себе подобных и не нести ни за что ответственность. Это неправильно. Тогда и у меня появляется желание если и не стать богом, то решать за него вопросы, им не замеченные. Восстановить справедливость и знать наверняка, что она есть.

Я рассказал о тебе Домаге. Он выслушал меня и сказал, что ты человек, ищущий справедливость для других. Вот почему мне грустно и радостно одновременно. Ты проживешь трудную жизнь, но несмотря ни на что будешь уверен, что справедливость и счастье есть. Они достались другим, а ты просто пытался сделать их чуть-чуть больше. Я рад, что я рядом.

— Что это, старик, тебя потянуло на философию? — смущенно спросил Дин, обнимая монаха за плечи. — Судьба распорядилась так, что один делает одно дело, а другой — другое. Невозможно понять, что такое добро, не познав зла. Ты прав, временами мне кажется, что я счастлив. Судьба благосклонна ко мне. Я занимаюсь тем, к чему она меня призывает. Есть много миров, все они различны. Но мне кажется, что для всех разумных существ счастье одно и то же. Оставим это. Ты лучше скажи, не предсказал ли великий Домаго наше будущее и не сказал ли он тебе, кто я.

— Да, он сказал, что знает, кто ты, но скажет это только тебе.

— Так вот просто, — произнес Дин. — Давай ложиться спать. Как считаешь, ничего, если мы появимся на Ниме на корабле капитана Куницы?

— Все будет хорошо, — ответил старик, ложась на спину и закрывая глаза.

Нима встретила их проливным дождем.

Капитан Куница не стал сажать на планету свою «Мглу». И в космопорт Дина с монахом доставил челнок корабля.

Через таможенный терминал и стойку планетарного контроля прошли два лощеных джентльмена, прибывшие по вызову компании «ГрадАнт» для переговоров, связанных с поставками перерабатывающего оборудования. Нима являлась одной из сельскохозяйственных планет сектора, и ее столица Умана, куда прилетели два представителя концерна «Муни», отличалась от других столиц простотой архитектуры и некоторой архаичностью нравов ее жителей.

Прибывших встречали. Скромно одетый клерк компании провел их по полупустому залу космопорта и усадил в машину, ожидающую гостей. Он также вручил им при посадке в автомобиль небольшую папку деловых бумаг.

Представительский, но далеко не первой свежести «Памут», выехав с прилегающей к космопорту территории, устремился к столице в редком потоке машин.

Салон автомобиля отделялся от водительской кабины непроницаемым стеклом, которое было поднято. Пассажиры сидели рядом на заднем сиденье. Два боковых дивана были пусты. Посередине салона на полу стояли две небольшие потертые сумки, не гармонирующие с салоном и его обитателями.

Когда машина проехала последний полицейский пост перед въездом в город, ден Сарон наклонился вперед и подтянул обе сумки к своим ногам.

— Переодевайся, — бросил он, открывая одну из них, и стал вынимать содержимое довольно неприглядного вида. На свет появились штаны грязно-коричневого цвета, мятая, вся в пятнах куртка с капюшоном, неопределенной формы головной убор, грязный шарф и стоптанные тупоносые, в трещинах ботинки. Дин не стал задавать вопросов и тоже склонился над сумкой, получив свою долю таких же обносок. Деловые костюмы уважаемых граждан были брошены на пустующие диваны, и через несколько минут в салоне сидели двое бродяг. Из кармана своей одежды монах достал тюбик с пастой. Выдавив себе на руку часть его содержимого, сначала хорошо растер его, а потом стал активно натирать свое лицо, шею и грудь. Дин повторил проделанные монахом манипуляции, и его лицо, руки и шея приобрели нездоровый, землисто-серый оттенок. Маскировка была закончена.

Автомобиль уже двигался по оживленным улицам окраин, когда попал в небольшую пробку. Двигавшаяся в нескольких метрах впереди «Памута» машина сбила перебегавшего улицу нищего. Мужчина, одетый в рваное, грязное хламье, почти не пострадал. Он уже сидел на дороге перед радиатором сбившей его машины и размазывал по лицу текущую из носа кровь.

Водитель автомобиля не растерялся и свернул в ближайший переулок, не желая стоять в ожидании освобождения проезда. Он прекрасно знал город, так что автомобиль начал петлять по переулкам и проходным дворам. Но все же его капот уперся в кучу кирпича и другого строительного мусора во дворе подлежащего сносу дома. Машина стала выезжать, разворачиваясь задним ходом, и половина ее корпуса скрылась в проеме разрушенной стены.

Как только автомобиль въехал в развалины, ден Сарон, ухватившись за спинку заднего сиденья, откинул ее, открыв темнеющий проход в багажник. Ни секунды не задерживаясь, нырнул в темноту головой вперед. Дин последовал за монахом. Крышка багажника была уже открыта, и пассажиры, выбравшись в разрушенное помещение, бесшумно захлопнули ее, прильнув в полумраке к ободранной до кирпича стене. «Памут», обдав их запахом отработанного горючего, скрылся.

Двое бродяг некоторое время оставались недвижимыми, чутко прислушиваясь к окружающему их пространству. Вокруг стояла не нарушаемая ничем тишина.

Если бы Дин мог видеть, то очень бы удивился, что после того как «Памут» покинул развалины, сиденья боковых диванов в салоне поднялись, и из-под них появились двое мужчин, быстро переодевшихся в брошенные костюмы, они чинно расположились на заднем сиденье, оглядев себя в зеркало и поправив прически. Машина остановилась у отеля, где приезжим представителям концерна Муни были зарезервированы номера.

Убедившись, что их появление в развалинах осталось незамеченным, бродяги оторвались от стены и пошли в глубь развалин. Около получаса они петляли в лабиринтах полуразрушенных зданий, перебираясь через кучи разбитого кирпича и прочего мусора, пока ден Сарон не спустился по лестнице одного из них в подвал. В руке монаха появился фонарь, и спутники двинулись дальше, пока не добрались до канализационного люка со сдвинутой крышкой. Спустившись по металлическим скобам колодца и хлюпая ногами по мелким лужам, они долго шли по затхлому тоннелю. Путешествие закончилось в подвале одного из зданий, где их появление было замечено десятком нищих, расположившихся в живописных позах вдоль стен. Видимо, хорошим тоном в местном обществе считалось отсутствие проявления любопытства, и на вновь появившихся собратьев не обратили внимания. Вскоре свет, пробивавшийся с улицы в подвал, начал бледнеть, наступал вечер, и нищие потянулись к выходу. Ден Сарон с Дином присоединились к компании. Выйдя на грязную улицу, она быстро распалась на мелкие группы, растворившиеся в темноте переулков.

Монах шел к одному ему известной цели, уверенно лавируя среди старых трех-, четырехэтажных зданий. Наконец они вышли на небольшую площадь, мощенную булыжником. На другой ее стороне стояла маленькая церквушка. Двери храма были открыты, и из них на улицу пробивался слабый желтоватый свет горевших в глубине свечей.

Миновав входные двери, монах с Дином прошли в молельню, где сидело не больше пяти десятков прихожан, внимательно слушавших проповедь священника, одетого в серый, скрывающий фигуру монашеский наряд. Они устроились на одной из задних пустующих скамеек, и Дин стал прислушиваться к словам, звучавшим с амвона. Акустика помещения была очень плохой, неразборчивое звучание стало действовать на десантника убаюкивающе. Он пару раз стряхивал с себя надвигающееся на него расслабление, пока незаметно для себя не провалился в сон.

Очнувшись, Дин почувствовал себя абсолютно отдохнувшим. Оглядевшись, увидел, что находится в маленькой комнате, где по стенам, на выступах стояло множество горящих свечей. Под ним было деревянное кресло, а напротив него в таком же кресле сидел священник, похожий на того, что читал проповедь.

— Я Домаго, — проговорил церковнослужитель приятным мягким голосом, пристально вглядываясь Дину в глаза. — Один из моих посвященных попросил меня помочь тебе. Скажи, что движет тобой? Чего ты добиваешься в этом мире? Что может принести тебе покой? Если ты хочешь, я могу дать тебе его.

— Покой мне не нужен, святой отец, и вы это прекрасно знаете. Я, как и вы, пытаюсь добиться в этом мире, в меру своих сил, немного справедливости. А движет мной чувство долга, необходимость борьбы за эту справедливость, но почему я должен за нее бороться — не знаю. Таким, наверно, родился.

— Какое тебе дело до других людей? До их пороков, до их мучений и смерти. Чем ты можешь помочь многодетной матери, сегодня не накормившей своих детей, живущей хотя бы в соседнем городе или на соседней улице? Зачем тебе знать и думать о них? Думай о себе, о своем благополучии. Путь, на который ты вновь хочешь стать, это дорога лишений, тяжелого труда. Он не будет даже заметен, не принесет благодарности, а может принести смерть.

— Мне кажется, святой отец, что с этого пути я и не сходил. Сейчас я просто прошу вернуть мое прошлое, и, каким бы оно ни было, я увижу освещенную им дорогу в будущее. Вы правы, если взять на себя ежеминутную боль миллиардов, не выдержит никакое сердце. Каждый живет в своем мире, ограниченный кругом его общения, интересов, обстановки. Я хочу и стремлюсь сделать так, чтобы мой мир стал немного лучше. Уверен, что есть миры Михаилов, Джонов, Жаков и что они в свою очередь так же, как и я, хотят сделать свои миры более добрыми и счастливыми. Мы сделаем, сколько сможем и успеем. А вы, святой отец, и вам подобные, вырастите новых Джонов и Михаилов. Если бы вы сами думали по-другому, то мир захлестнули бы хаос и тьма.

— Но способы, которыми ты перестраиваешь свой мир, согласись, порой слишком жестоки. Ты берешь на себя функции судьи и палача, подменяешь собой творца.

— Не будете же вы отрицать, святой отец, что каждый человек по-своему творец. В том числе и творец своего счастья. Я пытаюсь тоже творить, может быть, не столько для себя, сколько для других. Вы говорите, что мои методы жестоки. Судья и палач. Но те и другие работают и не мучаются угрызениями совести, когда невиновные идут на рудники или электрический стул. Вы ответите, что они будут наказаны. Я тоже согласен нести наказание, но не раскаюсь в том, что сделал. Нельзя мольбой смягчить палача, как нельзя добрым словом остановить войну. На каждую болезнь есть только свой способ лечения. Боюсь, что и вы, святой отец, грешны, и не всегда ваша проповедь говорит о смирении. А как же тот нищий, бросившийся под машину, чтобы дать возможность мне появиться у вас? Или я ошибаюсь?

Домаго ничего не ответил на последнее заявление десантника, только его губы тронула легкая улыбка.

— Не останавливай идущего, — произнес он.

Очертания его фигуры вдруг начали расплываться в глазах Альбрайта, свет в комнате начал тускнеть. Десантник усилием воли попытался сфокусировать взгляд, но его уже окружала тьма, а тело летело в бездонную пропасть, при этом он не ощущал страха. Его всего переполняло чувство радости и восторга.

Очнулся Альбрайт в запущенном сквере сидящим на жесткой скамье. Рядом с закрытыми глазами и в надвинутом на голову капюшоне сидел монах в знакомой серой куртке. Не подавая вида, что очнулся, Дин снова закрыл глаза и с радостью окунулся в воспоминания. Беззаботное детство, смех на лужайке и нежные материнские руки сменялись в его видениях жесткими приказами сержантов и дымящимися развалинами городов. Это было его прошлое, счастливое и жестокое, несправедливое и доброе, но его. Он вспомнил Любу, и душу заполнила волна нежности. Теперь он знал, что, как и почему должен делать. Он был в пути. Не надо останавливать идущего.

— Ну и куда мы теперь? — прозвучал негромкий голос сидящего рядом монаха.

— Не торопи идущего, — переиначил фразу Домаго Дин и, несколько секунд помолчав, добавил: — Думаю, нам надо навестить Бориса-мусорщика и найти челнок, на котором ты улетел с корабля, когда спасал наши шкуры. Думаю, капитан Куница не будет против, если мы его об этом попросим. Да, кстати, скажи, сколько я пробыл у Домаги?

— Ты был у него ровно сутки.

— А мне показалось, что мы говорили всего несколько минут. Как я могу отблагодарить его?

— Добрые дела не требуют благодарности. Домаго сам просил передать тебе спасибо за то, что ты есть. Он так и сказал: я спокоен за его мир.

— А как же ты? Посланник должен остаться?

— Я это ты. Домаго знает об этом. Посланник не бывает бывшим. Он послан творить добро, а оно в любом мире одно.

— Тогда по машинам, — радостно произнес Альбрайт, обнимая щуплую фигуру ден Сарона за плечи. — Командуй, как тут добраться в космопорт.

— Пойдем, наш ждет транспорт.

Они вышли из сквера и пошли по разбитому тротуару старой тихой улицы. Вскоре по дороге их догнал огромный грязный мусоровоз.

— Транспорт подан, — сообщил монах, кивая на медленно двигающуюся рядом машину.

Прекрасное настроение Дина сегодня не могла испортить даже поездка в чреве вонючего мусоровоза, но он, скорчив презрительную гримасу, заявил:

— Чтобы я ехал на этой вонючей куче? Что, у вас там не нашлось более приличной машины?

— Я сказал Домаге, что мы едем к мусорщику, вот он и выделил соответствующую. В следующий раз, когда поедем на ассамблею Федерального собрания, будет другая, — проговорил ден Сарон, быстро взбегая по лесенке на крышу бункера.

Альбрайту ничего не оставалось делать, как либо дожидаться, когда его пригласят на ассамблею, либо последовать примеру монаха, что он и не замедлил сделать.

На территорию посадочного поля космопорта они попали без приключений и таможенного досмотра. До челнока «Мглы» пришлось проехаться под грудой пассажирского багажа, после того как монах перекинулся двумя фразами с грузчиками сортировочного зала.

В форме работников стартовой команды они спокойно подошли к знакомому челноку, у которого стоял охранник. Дюжий детина даже не повернул головы, когда напарники ступили на трап.

— Он что, слепой? — поинтересовался у ден Сарона Дин, поднимаясь по ступеням.

— Он нас просто не видел, — спокойно ответил старик.

— Это что, проделки твоего Домаги?

— Нашего друга Домаги, — поправил десантника монах. — Теперь и ты это можешь делать.

— Что делать? Невидимкой проходить мимо охраны?

— Да.

— И как это делать?

— Попробуй, узнаешь.

— Дела твои неведомы, великий космос, — пробурчал себе под нос Альбрайт, перешагивая комингс челнока.

Команда с невозмутимым спокойствием приняла неожиданное появление на борту пассажиров и немедля запросила разрешение на старт. Люки челнока были закрыты, трап втянут, и через час путешественники пожимали руку капитана Куницы на мостике «Мглы».

Куница пригласил их в капитанскую каюту. Дин, не вдаваясь в подробности их поездки, без обиняков спросил капитана, сможет ли он доставить их к Протасу, а если еще точнее, то к Борису-мусорщику.

На вопрос капитана, что они хотят узнать у Бориса, Дин пояснил, что для полного восстановления памяти ему надо побывать в том самом месте, где он ее потерял.

Капитан пожал плечами. «Мгла» снялась с орбиты Нимы и взяла курс в строну Протоса.

 

Глава пятая

В которой опять стреляют, освобождают заложников и находят миллионы.

Когда на экране «Мглы» появилась станция Бориса-мусорщика, штурман звездолета доложил Кунице:

— Капитан, мы на подходе, но мне кажется, у Бориса опять гости. Сигнал идет с легким возмущением. Ставлю свою голову против щелчка, там стреляют из легких лазеров.

— Заходи с нижней полусферы. Прикроемся полем мусора. Им сейчас не до нас, может, и удастся подойти тихо, — отдал команду пилоту Куница. И тут же скомандовал по громкой связи: — Экипажу занять места по расписанию. Боевая тревога.

«Мгла» не стала увеличивать скорость. Совершив маневр, пошла ниже горизонта станции, прикрываясь магнитным полем, созданным дрейфующими слева от нее металлическими обломками, растянувшимися на несколько десятков квадратных километров.

Вскоре прояснилась и картина боя. Секторальный каботажник, которым часто пользовались контрабандисты, вел самый настоящий бой с полицейским катером. Причем каботажник нападал, не давая катеру уйти. Последний, обладая хорошей маневренностью, ускользал от прицельных ударов боевого лазера, но не мог разорвать дистанцию с более сильным противником. На дальней дистанции тот единственным попаданием мог уничтожить патруль. Оба судна получили уже легкие повреждения корпуса, но ни один из бойцов не собирался сдаваться.

— Готовность абордажной команды — пять минут. Боевая башня. Если промажете, лишу доли приза, — прогремело по боевой трансляции. — По лазерной башне, огонь по готовности. Потом сразу по центральному посту малой мощностью. Попортите лишнее — спрошу.

— Готовы, капитан. Не впервой, — ответил задорный молодой голос.

— Первый?

— Готов, капитан.

— Пошли, хлопцы.

Мгла выскочила из-за дрейфующего мусора, как пробка из бутылки шампанского. Первый же удар корабельного лазера был точен и прожег башню каботажника.

Неожиданное нападение застало контрабандистов врасплох. Не успел их капитан отреагировать на первый удар, как по рубке управления пришелся следующий, меньшей мощности. Корабельной защиты не хватило погасить энергию, и корабль потерял управление.

Обрадованный нежданной поддержкой полицейский катер кинулся в атаку, но на всем скаку был остановлен властным голосом, прогремевшим в его рубке:

— Прекратить атаку. Попортите призу шкуру — взыщу по полной.

— Кто говорит? — прозвучало в ответ, но катер уже сошел с боевого курса, закладывая крутой вираж.

— Капитан Куница. Звездолет «Мгла». Флот Свободы. Протрите экраны, мальчики. У вас что, летающий сарай или боевой катер? У меня опознаватели по всему борту.

— Спасибо за помощь, капитан, — уже мягче, без командных ноток прозвучал тот же голос. — На станции захвачены наши люди. Сможете помочь?

— Сейчас сделаем. Абордажники, ваш выход. Смотрите там аккуратно, ребята, — успевал отвечать и командовать капитан «Мглы».

— Свободные от вахты десять человек, в челнок. Старт по готовности, — продолжал отдавать он приказы.

Дин и ден Сарон, находившиеся в рубке с момента подхода к заправке, быстро покинули ее, стремясь успеть к старту челнока. Они вскочили на трап, когда он уже дрогнул и начал закрываться.

Легкая неразбериха на борту быстро улеглась. Привыкшие к боевым действиям люди мгновенно оценивали обстановку и не мешали друг другу. Двое выбирали из укладки легкие скафандры, и их плотные свертки летели прямо в руки каждого бойца. Оружейная полка была открыта, но вооружались только пистолетами и палашами. Бластеры на станции были бы только помехой.

Полицейский катер уже швартовался у центрального шлюза станции, когда челнок «Мглы» стал облетать ее с другой стороны.

— У Бориса тут есть черный ход, — сообщил новичкам один из абордажников «Мглы». — Вот через него мы и войдем.

Дин не рассчитывал на серьезное сопротивление противника внутри станции. Корабль их захвачен. Отступать некуда. Лишние жертвы только озлобят нападавших. Тогда рудники по приговору Федерального суда за пиратство покажутся раем по сравнению с тем, что их может ожидать. Даже присутствие полиции вряд ли остановит месть экипажа, члены которого будут убиты.

Высадившихся пиратов было шесть человек, и они, захватив с собой Бориса и двух полицейских, заперлись в помещении насосной. На предложение сдаться ответили отказом, угрожая убийством заложников и взрывом станции. Началась торговля.

Проникнув на станцию, без швартовки, через ремонтный люк, отряд стал осторожно пробираться по техническому сектору, прислушиваясь к переговорам между полицией и пиратами. В насосную попасть не удалось. Бандиты задраили аварийные люки, но монах обратил внимание десантников на крышку технологического отверстия, через которую осуществлялся профилактический осмотр системы энергоснабжения. Крышку сняли. Среди переплетения кабелей мог пролезть разве что ребенок. Старик стал снимать скафандр. Раздевшись и держа в руках свою рубаху, ден Сарон вынул из чехла лежащего у его ног скафандра десантный нож и протянул руку к Дину. Альбрайт понял жест и вложил в протянутую ладонь старика свое оружие. Повернувшись, сделал знак остальным. Десантники быстро сложили свои ножи в расправленную рубаху, и монах, свернув ее в узел, забросил в узкое отверстие люка, куда через секунду исчезло и его щуплое тело. Группе оставалось только ждать результатов вылазки своего бойца.

Извиваясь между кабелями, расталкивая на своем пути их провисшие плети, ден Сарон подполз к выходу в насосную. Поворот универсального ключа — и люк открылся. Диверсант прислушался. В этой части помещения было тихо. Пираты находились на контрольном посту, расположенном у входа. Ден Сарон туго завязал рукава рубахи вокруг своей талии и, засунув за этот импровизированный пояс шесть клинков, двинулся, бесшумно ступая голыми ногами, в противоположную от голосов сторону. Два оставшихся ножа он держал за лезвия в руках.

Пробравшись к аварийному люку, он уже стал проворачивать колесо замка, когда услышал за спиной шаги. Бандиты не были беспечны и периодически совершали обход захваченного помещения. Монах метнулся в темный угол и, втиснув свое тело между двумя трубами, замер.

Из-за кожуха насоса появился патрульный, одетый в легкий скафандр с откинутым шлемом, и двинулся к аварийному люку. Рядом с местом, где спрятался старик, тоже послышались шаги. Пираты подстраховывали друг друга, двигаясь парами с разных направлений. Дождавшись, когда идущий вдоль труб противник прошел мимо, показав свою спину, ден Сарон бесшумно выступил из-за труб в проход за его спиной. Брошенный им нож, пролетев мимо головы пирата, вошел по самую рукоятку в висок тому, что стоял у люка, проверяя замок. Ближний противник не успел оглянуться, когда его горла коснулась острая сталь.

Свободной рукой монах подтолкнул пленника к аварийному люку, не отрывая лезвия от его горла. Пират послушно пошел вперед. Еще один толчок — и он начал проворачивать колесо замка. Люк открылся, и в насосную бесшумно начали проникать десантники, просачиваясь между агрегатами оборудования.

Монах сделал знак рукой, моментально понятый нападавшими. Двое из группы начали снимать свои скафандры. Двое других десантников стали стаскивать скафандр с пленника и убитого пирата. Вскоре маскировка была окончена, и ее участники двинулись в сторону контрольного поста, где находились заложники.

— Кто у вас старший? — тихо прошептал на ухо пленника монах, когда передвигаться вперед стало опасно, при этом слегка надавил клинком ножа на горло бандита.

— Леке, — так же шепотом ответил тот.

— Передай ему, что вы возвращаетесь. Сообщи, что федералы шумят за переборкой и лучше накинуть шлемы. Вдруг пустят газ.

Десантник, одетый в скафандр пирата, приблизился к пленнику, и тот в микрофон передал слова старика главарю.

Получив от патрульного информацию, Леке выругался и стал нервно выкрикивать угрозы ведущим переговоры полицейским, требуя прекращения приготовлений к штурму.

Переодетые десантники, надвинув шлемы и больше не скрываясь, двинулись в сторону расположения пиратов, по дороге умышленно производя побольше шума. Выйдя на свободное пространство поста, они увидели, что трое заложников, связанные, сидят на полу. Главарь бандитов выкрикивает в стационарный микрофон станции угрозы, а двое его сообщников контролируют пленников, направив на них стволы бластеров. Последний член преступной группы находился несколько в стороне, прислонившись к переборке у входной двери.

Получив информацию о расположении противника, десантники не медлили. Два выстрела прогремели одновременно, и охранники, выронив оружие, с грохотом упали на металлический пол. Один из переодетых десантников шагнул вперед и приставил ствол карабина к спине главаря. Охранник у входной двери успел только сделать движение, чтобы поднять карабин, висевший на плече, но, увидев направленное на него оружие, медленно поднял руки.

Трое заложников, не ожидавших такой быстрой развязки, удивленно взирали на появившихся из проходов группы захвата. Двое из них были одеты в легкие скафандры с полицейскими эмблемами, третий, в обычном рабочем комбинезоне, был хозяин станции Борис, сразу же узнавший Дина.

— Рад тебя видеть, Альбрайт, — сказал Борис, поднимаясь с пола и поворачиваясь спиной, чтобы с него было легче снять наручники. — После твоего отъезда я только и успеваю, что встречать непрошеных гостей. Если бы их поведение было разумным, то можно было бы еще потерпеть, но почему-то всегда появляются очень невоспитанные люди.

— Что они от тебя хотели? — спросил Дин, снимая наручники с Бориса и поворачивая его к себе лицом. — Наверное, мои пятьсот миллионов. Надеюсь, как мы и договаривались, ты их хорошо припрятал, — проговорил он, при этом, смотря в глаза Бориса, подмигнул ему.

— Все сделал, как ты сказал, — ответил Борис.

Краем глаза Дин заметил настороженно прислушивающиеся позы полицейских. Когда один из десантников хотел подойти с намерением освободить их, Альбрайт остановил его.

— Постой. Сначала давай выясним, кто эти люди. — И, присев на корточки перед сидящими на полу заложниками, перебрасывая из руки в руку пистолет, произнес: — Давайте знакомиться, господа. Кто вы и что привело вас сюда?

— Я лейтенант Жак Луньян, управление полиции Вожана на Жароне, а это сержант Гродас с Протоса.

— И что вы делаете не в своем секторе, лейтенант? Охотитесь за мной или только за моими миллионами?

— Меня устроит найти и то и другое, — вызывающе ответил полицейский.

— И для этого вы наняли этих уродов, — кивнул в сторону скрученных пиратов Дин. — Какую долю вы им выделили? Или они работают на вас за амнистию своих прошлых грехов?

— Вы ускользнули от меня на Жароне, Альбрайт. Хотя, честно говоря, я сомневался, что вы живы. Теперь я вижу, что ошибался.

— Некоторые ошибки, лейтенант, стоят жизни. Считайте, что вы совершили именно такую.

Альбрайт поднялся и уверенным голосом скомандовал:

— Этих, — кивнул он в сторону полицейских, — отведите в их катер и расстреляйте вместе с ним. Здесь все понятно. А с этими, — указал пальцем на пиратов, — мы сейчас подробно поговорим.

Десантники с «Мглы» даже ухом не повели, выслушав приказы Дина. Молча подхватив по-прежнему скованных полицейских, они наконец открыли дверь насосной и вытащили упирающихся служителей закона за собой. Дверь вновь была закрыта, и у нее встал огромный детина.

— Итак, кто первым хочет рассказать мне, что вы тут делаете и почему мой друг Борис жалуется на грубое с ним обращение? Правдивые ответы поощряются. Ложь строго наказывается.

Пленники молчали.

Неожиданно станцию сильно встряхнуло.

— Итак, господа, спешу сообщить вам радостную весть, — потирая руки, произнес Дин. — Только что вами уничтожен полицейский катер со всем экипажем. Если раньше за мелкие шалости вам грозили только рудники, то теперь федералы вас поджарят. Свидетели — весь мой экипаж. Если же мы договоримся, то, возможно, ваша жизнь будет более веселой.

— Что ты хочешь знать? — не поднимая головы, спросил старший из пленников.

— Чьи вы ребята? Что вам надо? Кто послал?

— Нас отправили потрясти здешнего хозяина. Он должен был знать, где ты находишься. При твоем обнаружении мы должны были тебя убить.

— Борис был прав, когда жаловался на ваше воспитание. Тыкают незнакомому человеку. Когда вежливо просят, не отвечают на вопросы. — И, окончив фразу, Дин выстрелил в ногу Лекса, а потом поднял ствол пистолета выше. — Еще раз не получу ответы на вопросы, буду спрашивать другого, потому что ты уже не сможешь ничего ответить, — проговорил он стонущему пирату. — Я слушаю.

— Я и мой экипаж, члены клана «Дьяволы ночи». Послал нас к мусорщику мой босс на Протосе синьор Джовадо. Мы должны были узнать, где вы находитесь, и либо убить вас, либо сообщить о вас хозяину.

— А как насчет камней?

— Ни о каких камнях я ничего не знаю.

— Может, ты и не врешь, — задумчиво произнес Дин и приказал: — Отведите их пока на корабль. Возможно, еще пригодятся.

Альбрайт покинул насосную вместе с ден Сароном и уже вскоре поднимался на мостик Мглы.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, пожимая руку Кунице.

— Это точно. Знаешь, как-то не в моих правилах расстреливать полицейские катера.

— Но ведь ты это сделал.

— Для поддержания твоего имиджа пришлось подорвать одну ракету. Надеюсь, ты объяснишь, что задумал.

— Где полицейские?

— Лейтенанта я попросил задержаться в моей каюте. Сержант на катере.

— Отлично. Пойдем поговорим, нам есть что обсудить. Кстати, что с пиратом?

— Об этом можешь не беспокоиться. Если дело с тобой пойдет так и дальше, то Свобода скоро удвоит свой флот. Похоже, ты приносишь не только проблемы, но и удачу.

Когда они вошли в капитанскую каюту, Жак Луньян нетерпеливо мерил ее ногами. Увидев вошедших, он оглядел с ног до головы Альбрайта и обратился к Кунице:

— Капитан, объясните мне, что здесь происходит? Почему капитан корабля члена Федерации укрывает у себя преступника?

— Спокойно, лейтенант, — проговорил Куница, жестом приглашая всех сесть. — Я и просил вас побыть моим гостем, чтобы урегулировать все не до конца понятные и мне вопросы.

Капитан и Луньян вопросительно смотрели на Дина, способного все объяснить.

— Сначала у меня просьба, капитан, — обратился Дин к Кунице. — Подтвердите, пожалуйста, лейтенанту, что я не планетарный преступник Дин Альбрайт.

— Я могу засвидетельствовать это, лейтенант, со слов хозяина этой заправки Демина Бориса, являющегося ее владельцем. Он мне рассказал, что им на границе сектора был найден потерявший сознание человек в скафандре. Впоследствии он вручил этому человеку случайно найденные на одном из поврежденных кораблей документы на имя Дина Альбрайта. Человек, владеющий этими документами, но не являющийся настоящим Альбрайтом, перед вами.

— Допустим, я поверю вам, капитан, но только допустим. А как же ваш разговор в насосной с этим Деминым? — обратился Луньян уже к Дину. — Он подтвердил, что по вашему указанию спрятал камни.

— Лейтенант, вы хотите стать капитаном? Нет, не капитаном, комиссаром сектора? — спросил Дин.

— Я не беру взяток.

— А я и не предлагаю. Отвечу за вас. Хотите? В насосной я организовал небольшое представление. Бандиты поверили вам, что я настоящий Альбрайт. Они поверили мне, что полицейский катер уничтожен. Чтобы не попасть на электрический стул за уничтожение катера, где, кстати, находились и вы, они будут выполнять любые мои приказы. А почему не ваши? Я знаю, кто босс «Дьяволов ночи» на Протосе. А вы знаете? Мне эти сведения не нужны. Уверен, они нужны вам. И наконец последнее. Скажите, капитан, — обратился он к Кунице, — ваш корабль является территорией независимой Свободы?

— Естественно.

— Вы согласны выдать меня властям Федерации по первому требованию полиции?

— Кто сказал такую чушь?

— Да кто вы такой, черт побери, — возмущенно вскричал Луньян, вскакивая на ноги.

— Сядьте, лейтенант, — холодным, жестким тоном приказал Альбрайт. — Я человек без прошлого. Вы принимаете мое предложение?

— Кажется, у меня нет выбора.

— Прекрасно, — ответил Дин и обратился к Кунице: — Если можно, капитан, лейтенант останется нашим гостем.

Когда Луньян ушел в отведенную ему каюту и они остались вдвоем, Альбрайт попросил Куницу дать ему челнок для полета к месту, где он был обнаружен Борисом в бессознательном состоянии. Он решил лететь с ден Сароном и отказался от помощи команды «Мглы».

Через несколько часов штурманский блок челнока сообщил, что они достигли цели. В этой точке Борис нашел неизвестного тогда ему человека.

— Куда теперь? — спросил ден Сарона Дин, смотря на экран локатора.

— Точно такая же картинка была и у меня на экране, когда я оставил тебя здесь, — проговорил монах. — Дальше я полетел в ту сторону. — Он указал пальцем на бледную полоску на экране радара, где отражалось астероидное скопление.

Когда они приблизились с верхней полусферы к астероидному кольцу, Альбрайт начал понимать, что его планам не суждено сбыться. Сверху казалось, что широкая каменная дорога, уходящая далеко вперед и состоящая из отдельных глыб, живая. Каждая ее частичка, порой величиной с хороший небоскреб, жила своей жизнью. Некоторые вращались вокруг своей оси, другие двигались только в одном положении, строго соблюдая дистанцию с соседями, как солдат в строю, траекторию третьих невозможно было предугадать в их беспорядочном вращении.

— И что теперь? — обреченно спросил Дин, оглядывая этот движущийся хаос каменных обломков.

— Я подлетел к ним сбоку, — ответил сгонец. — Если мы полетим так же, как я тогда, вдоль них, то я узнаю то место, где мне удалось залететь внутрь.

Альбрайт и верил, и не верил монаху. Если они не найдут челнок с зарядом перехода, то все пропало. Останется только надеяться на то, что броки сами попробуют прорваться с той стороны, но когда и где это произойдет, никто не знает.

— Здесь, — на пятом часу барражирования вдоль кольца спокойно проговорил монах, указывая пальцем в лобовой обзорный иллюминатор. — Вон та скала, похожая на пирамиду. Когда под ней пролетит камень с острым выступом на боку, следуй сразу за ним.

Дин увеличил скорость и, насколько мог, приблизился к пирамиде. Действительно вскоре из каменного водоворота выплыл осколок с острым треугольным выступом на боку. Альбрайт, добавив тяги, последовал за ним, войдя в пляшущий скальный водоворот. Периодически ден Сарон уверенно подавал скупые команды по перестроению и следованию то за одной глыбой, то за другой. Наконец он указал на обломок, медленно вращающийся впереди по курсу челнока.

— Подходи ближе по касательной и уравнивай скорость; когда он повернется, мы должны увидеть челнок. Садись рядом, места там хватит.

Все произошло так, как и говорил старик. Астероид провернулся, и в иллюминатор медленно вплыл лежащий на его поверхности атмосферник, так иногда называли звездолетчики машины «космос — планета», а в просторечии челнок.

Короткие плоскости машины были неестественно изогнуты, хвостовое оперение сохранилось только наполовину, в одной из четырех дюз торчал обломок металла. Как старик умудрился на такой искалеченной машине совершить посадку и остаться в живых, было абсолютно непонятно для достаточно опытного пилота, каковым являлся Дин.

Резко сбросив тягу, Альбрайт почти уронил машину на поверхность скалы рядом с долгожданной находкой. Выключив двигатели, он неподвижно сидел в кресле, ощущая, как каменная тяжесть напряженных плеч медленно сползает с них. Отстегнув страховочные ремни, он встал и, пройдя в хвостовое отделение челнока, увидел, что монах уже стоит в скафандре, поджидая его. За все время маневрирования среди астероидов старик ни разу не дрогнул, не напрягся. Похоже, что за результат полета он волновался не больше, чем волнуется опытный водитель, двигаясь в густом автомобильном потоке. Дин быстро оделся, и вскоре они уже находились на борту долгожданной находки.

В первую очередь Альбрайт заглянул в грузовой трюм челнока. Подрывной заряд перехода по-прежнему покоился в своих креплениях. Одна часть стоящей перед десантником задачи была решена, но оставалась еще и вторая, не менее важная.

Напарники прошли в кабину управления. Планшет, в который Дин вложил жесткий диск скопированной информации центрального процессора памяти «Двойника», по-прежнему висел на спинке пилотского кресла. Убедившись, что диск на месте, десантник пристегнул планшет к своему поясу. Теперь им предстояла операция по переносу заряда перехода из одного челнока в другой, но с этим они справились довольно быстро. Взятой с собой камерой Альбрайт отснял аварийный челнок внутри, делая акцент объективом камеры на номерах агрегатов и другого оборудования. Он также демонтировал блок центральной памяти и забрал его с собой. Вся операция заняла не более часа.

Выйдя из аварийной машины, Дин отлетел от нее на несколько десятков метров, чтобы отснять общую панораму и, уже начав съемку, заметил в экран камеры след, тянущийся по скале за край близкого горизонта. Тяжелый предмет, шириной около пятнадцати метров, прополз по неровной поверхности астероида, сглаживая ее и оставляя за собой серебристый налет. Он не мог принадлежать челноку, находясь от него несколько в стороне. Конечно, это мог быть летающий булыжник потока, но после удара он бы просто отскочил в пространство, а не скользил бы, прижимаясь к поверхности.

Не прекращая снимать, десантник двинулся по следу. Не пролетев и сотни метров, он убедился, что на астероид совершал посадку небольшой корабль. Оплавленные и закопченные следы его старта отчетливо отобразились на камне. Здесь была какая-то тайна. Для чего звездолетчик прилетал сюда, рискуя жизнью и кораблем?

— А для чего мы тут? — в свою очередь задал себе вопрос Дин и сам же на него ответил: — Первый раз здесь появились, чтобы спрятать, второй раз, чтобы это спрятанное забрать. Скорее всего, вынужденный любитель риска оставил здесь что-то очень для него ценное. Стоило поискать.

Альбрайт вызвал ден Сарона, и оба начали осматривать местность по обе стороны от следа. Вскоре в наушниках скафандра Дина послышался голос монаха, сообщающего о находке. Это был металлический ящик, вплавленный в грунт. Человек, оставивший его тут, сначала бластером раскалил гранит почти до жидкого состояния, а потом поместил в расплав дно контейнера, и тот оказался вмурованным в астероид. Крышка контейнера была приварена к его стенкам, и десантник быстро срезал ее. Внутри находилась красивая шкатулка, которую, не открывая, отнесли в челнок.

Сняв скафандры, ден Сарон и Дин сели в кресла. Старик, положив находку на колени, нажал на кнопку, расположенную на одной из боковых поверхностей. Прозвучала приятная мелодия, крышка медленно открылась. Взорам напарников предстал блеск переливающихся камней, устилающих дно их хранилища. Без сомнения, это были бриллианты, похищенные настоящим Альбрайтом. Вор, подозревая, что не сможет скрыться, проник в астероидный поток, спрятал камни, рассчитывая вернуться, но на обратном пути ему не повезло. Его яхта была повреждена и после того, как выбралась из потока, взорвалась. Пятьсот миллионов федов все-таки дождались Дина Альбрайта.

— Что будем с этим делать? — перебирая камни пальцами, спросил Дин старика.

— Я думаю, лучше взять их с собой. Время и обстоятельства найдут им применение. Решай сам, — ответил монах.

Возвращение в свободное пространство осуществил за людей штурман машины, пересчитав обратную траекторию полета, так что напарники могли уже спокойно наблюдать каменную вакханалию за бортом.

Прошло менее суток, а Дин с монахом уже вновь находились на борту «Мглы». О своей находке они промолчали. Дин сразу засел с жестким диском к компьютеру корабля. Здесь его ждало разочарование, машина отказалась считывать информацию, сообщив, что ее можно получить только на центральном процессоре компании «Эмигот». Таким образом, после своей вылазки они стали очень богатыми людьми и получили возможность открыть дверь на Сгон, но где находится эта дверь, они не знали.

У Дина и команды «Мглы» оставался нерешенным еще один вопрос: что делать с неожиданно подвернувшимися пиратами. Обещание, данное лейтенанту, надо было выполнять. План по превращению двух пешек в сильные фигуры одним ходом у Альбрайта уже сложился, и через два часа после возвращения на «Мглу» четверо собрались в капитанской каюте.

Вокруг низкого столика расположились Дин, ден Сарон, Жак Луньян и капитан Куница. В осуществлении плана предполагалось активное участие Лекса, но Альбрайт взял на себя его инструктаж.

— Итак, лейтенант, — начал Альбрайт, — на Протосе представителем клана «Дьяволы ночи» является синьор Джовадо, хозяин довольно преуспевающей фирмы Хомс. Скорее всего, она принадлежит клану, и в случае гибели Джовадо они предъявят свои права. Вот чистосердечное признание главаря пиратов Лекса, правой руки Джовадо. — Дин положил на столешницу кристалл видеозаписи. — При доставке пиратов на Протос вы даете возможность Лексу и еще нескольким из них бежать. Джовадо вы арестуете. На его место, скорее всего, будет поставлен Лекс. Вот здесь, — Альбрайт передал Луньяну маленький листок бумаги, — способы связи с ним. Не забывайте, лейтенант, что Лекс работает на межпланетного преступника Альбрайта. Соответственно, на первое время информация и задачи, требуемые от него, должны соответствовать образу хозяина. Дерзайте, лейтенант. Думаю, что мне скоро придется поздравлять вас с повышением по службе.

Мужчины пожали друг другу руки, и Луньян покинул капитанскую каюту.

— Каковы ваши дальнейшие планы, Альбрайт? — спросил Куница, когда они остались втроем.

— Честно говоря, я очень устал от всей этой суеты. Мне сейчас нужно спокойное место, где можно не торопясь подумать, собрать необходимую информацию, а не беспокоиться ежедневно о целостности своей шкуры.

— Лучшего места, чем на Свободе, вы не найдете. Имейте в виду, это официальное приглашение, а не просто дружеский жест.

— И вы имейте в виду, капитан, что я не очень удобный гость, особенно в последнее время.

— Пусть этот вопрос вас не беспокоит.

— Спасибо, капитан. Тогда чего мы ждем?

 

Глава шестая

В которой ищут ключ к решению задачи и разрабатывают план операции.

Свобода понравилась Дину сразу. «Мгла» еще только совершала посадку, а он уже представлял себе, как будет бродить под высокими кронами раскинувшихся вокруг космопорта густых зеленых лесов.

По просьбе Дина их поселили на окраине Нижнего, небольшого городка, раскинувшегося на границе леса. Хозяйка дома, шустрая старушка Клавдия Сергеевна, обрадовалась гостям, и уже через час они сидели в чисто убранной комнате и пили чай с ее пирогами и блинами. За последние несколько лет Альбрайт впервые почувствовал себя дома. Исчезла ежедневная привычная осторожность, постоянный анализ сказанного им и собеседником. Впервые, ложась спать, он поймал себя на том, что не просчитал варианты отхода из дома.

— Устал, — мелькнула последняя мысль, и он провалился в глубокий сон, вдыхая приятный запах белья, высушенного на свежем лесном воздухе.

Когда утром гости спустились со второго этажа, где им были отведены комнаты, в гостиную, их уже ждал горячий самовар и свежие сдобные булочки, рыбный пирог, большая чашка с творогом, сметана и мед. Подавшись на уговоры старушки, они непривычно плотно позавтракали, предварительно умывшись на улице холодной колодезной водой, и, выйдя, сели за домом под стеной на лавочку. В десяти метрах за забором огорода начинался лес, манивший к себе, но вставать сейчас Дину не хотелось. Окружающая тишина не настораживала, заставляя прислушиваться, а успокаивала. Но вот в ней появился знакомый звук, означавший, что кратковременный отдых окончен и вновь в жизнь врываются суровые будни. К дому приближалась машина. В первозданную природную тишину врывался сегодняшний день с его скоростями и опасностями.

Хлопнула, закрываясь, калитка, и из-за угла послышались торопливые, почти бегущие шаги, звук которых замер рядом. Альбрайт оглянулся. В трех метрах от него стояла Люба в легком светлом платье. Еще секунда — и она повисла на шее, безостановочно целуя его лицо, а потом, положив голову ему на плечо, умиротворенно замерла. Когда их тела наконец разъединились, они стали осматривать друг друга.

— Ну как ты? — прозвучало одновременно, и они, вновь обнявшись, весело рассмеялись.

Им надо было много сказать друг другу. Не разрывая объятий, они медленно пошли по дорожке и вскоре исчезли под сенью деревьев. Лес скрыл две любящих души, оберегая их счастливое одиночество, их тайну и их нежность.

Вернулись Дин с Любой к обеду с умиротворенными светящимися лицами, и Клавдия Сергеевна захлопотала, накрывая на стол. Обед прошел весело и шумно. Старушка выставила на стол ягодное вино из лесной земляники и, многозначительно улыбаясь и поглядывая на веселящуюся пару, пожелала им счастья и здоровых счастливых детей, чем вызвала румянец на смутившемся лице Любы.

После обеда ден Сарон, Дин и Люба вновь устроились на скамье за домом. Тут девушка сообщила гостям, что является посланцем старосты Нижнего и к вечеру он ждет их у себя. На ужин также приглашены капитаны Куница и Усатов. Несколько часов пролетели за разговорами незаметно, а потом Люба, лихо проходя повороты дороги, доставила их к дому старосты.

Василий Ольгердович встретил гостей на пороге и проводил в горницу. Обстановка дома была простой, никакого пластика, стекла и вычурности линий. От предложенного ужина гости отказались, и вскоре все сидели в кабинете за широким длинным столом.

На правах хозяина староста и начал разговор.

— Давненько хотелось с вами познакомиться, — проговорил он. — Не только я наслышан о ваших подвигах. Весь Нижний гудит о твоих приключениях, Ждан Северович, да о крутом парне, натянувшем нос «Дьяволам». Со времен войны с Султанатом тишь да благодать у нас, вот горячие молодые головы и рады размять кулаки, а того глупые не понимают, что не игра это. А тут еще ты, Ставр, огонька добавил. Что полиции помог и приз захватил, за это с тебя спросу нет, а вот хочется мне знать, с чего вообще этот сыр-бор разгорелся.

— Помилуй, Василь Ольгердович, — ответил, как старший из капитанов, Усатов. — Из воли твоей мы не выходили. Драку первыми не начинали. Урону и сраму не понесли. Если свой брат за помощью обратился, грех большой отказать, да и не знали мы со Ставром, что, как далее выйдет. Ну а уж сам знаешь, в драку ввязался, обратно ходу нет. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

— Не за то пеняю, что в драку сунулись, а за то, что думать наперед надо, — ответил староста и, обращаясь к Дину, сказал: — Расскажи нам, гость дорогой, с чего это на тебя охоту устроили да брательники мои всю съезжую полонянами заселили? Уж и девать их куда, ума не приложу.

Дина не нужно было уговаривать. Рядом сидели люди, неоднократно помогавшие ему в трудную минуту и не задававшие лишних вопросов. Лица присутствующих были отмечены печатью доброты, уверенности, доверия, и он начал свой рассказ с момента проникновения корабля «Шторм» в параллельный мир, его гибели и своих приключений на Сгоне. Его короткий рассказ длился более часа, и все присутствующие, не перебивая, слушали повествование. Когда он закончил и в очередной раз приложился к кружке с квасом, староста вновь взял слово:

— Черт шельму метит. Прямо сказать, задачку ты себе задал непростую, да и нам покумекать надобно. Драка знатной может получиться, но с выгодой. А я-то все голову ломаю, что это за штуковину Куница вместе с тобой притащил. Ключ, значит, говоришь. А дверь ту как отыскать намерен?

— Думал я над этим, Василий Ольгердович, и вот что получается. «Эмигот» тут во всем замешан. Знают они, что тайну их я в себе ношу. Не опасен я, пока вспомнить ничего не могу. Но если узнают, что все вспомнил, жить мне останется недолго. Всерьез за меня возьмутся. Сам понимаешь, денег у них много. Идти с официальным заявлением нельзя. Мгновенно им все известно станет. Значит, задачу эту я сам должен решить. Есть тут два пути. На живца, как я думаю, тут их ловить нужно, и живцом этим могу быть или я, или ключ, за который они многим рискнуть могут. Но в обоих случаях одному мне не справиться. Поддержка надежной команды нужна. Или меня, или ключ потом из их лап вырвать. Я думаю, ключом рисковать опасно, вдруг что не сложится. У них там тоже не дураки сидят. Так что, скорее всего, самому идти придется. Хочу я тут, если разрешите, поработать, информацию нужную собрать, план разработать. Если откажете, и на том спасибо, что раньше помогли.

— Да, нехорошие дела делаются… — задумчиво прогудел в бороду староста. — Ты не переживай, оставайся у нас. Что надо, скажи, Ставр поможет.

Куница утвердительно кивнул головой, переглянувшись с Дином.

— Такие дела быстро не делаются, — продолжил он. — Обмозгуем не торопясь, по-доброму. И чтобы дальше этой комнаты никому ни гу-гу. — Он строго оглядел присутствующих. — Дымов-то в курсе твоих дел?

— Да.

— Михаила к тебе пришлю. Парень горячий, конечно, но с головой. Помощник добрый. Друзья у него, почитай, по всем секторам разбросаны, да и мы не лыком шиты, — прикидывая в уме что-то свое, сказал староста. — Ладно, хватит на сегодня, давайте за стол, гости дорогие.

У хлебосольного старосты они засиделись до поздней ночи. За столом было шумно и весело. Мужчины вспоминали смешные истории своей молодости и случавшиеся с ними приключения, спорили о политике, ругали федералов. Разъехались поздно. Люба, доставив Дина и ден Сарона в дом Клавдии Сергеевны, уехала, на прощание поцеловав и помахав рукой из окна машины.

Следующий день сразу после завтрака начался с приема гостей. Первым в дом заявился Дымов, и сразу вокруг стало тесно от его неугомонного веселого мелькания. За ним на грузовике приехал Куница, и парни из его команды стали вносить на второй этаж блоки глобальной сети, устанавливать экраны и натягивать растяжки антенн.

Дин отвел Куницу в сторону и спросил, не опасно ли устраивать штаб по разработке операции на окраине. Ставр усмехнулся и, улыбаясь, предупредил, что рядом с этим домом некоторым опасно даже целоваться, так как без свидетелей эти действия не останутся.

Староста подходил ко всему серьезно. Дин понял, что их штаб-квартира имеет внешнее, невидимое кольцо охраны, и был благодарен Кунице за предупреждение.

Когда аппаратура была настроена и техники уехали, участники разработки операции расселись за столом. Все молча смотрели на Альбрайта, ожидая его указаний.

— Все знают, для чего мы собрались, — начал Дин. — Определим несколько направлений нашей работы.

У нас есть диск с координатами точки закладки заряда перехода, но его можно открыть только на центральном процессоре «Эмигота». Задача номер один: найти возможность проникновения в центральный офис концерна. Операция должна быть проведена тихо. Если в период акции будет поднята тревога, можно ставить на операции крест. Даже при условии, что мы получим эту информацию, она станет для нас бесполезной. Нам не дадут ее реализовать.

Второе: мы можем не проникать в «Эмигот», но в этом случае нам нужно установить людей, готовящих программы для полета. Значит, нам нужны в первую очередь люди. Тут у нас никаких зацепок пока нет. Мы знаем, что на Сгон ходил «Двойник». Для тех, кто не в курсе, сообщаю. Это разведывательный звездолет с экипажем в пятнадцать человек. Корабль очень скоростной и маневренный. Характерной его особенностью является то, что он состоит из двух в необходимых случаях разделяющихся частей. Каждая может самостоятельно двигаться и выполнять оперативные задания. Частные лица и корпорации не имеют права владеть таким кораблем. У «Эмигота» он был. Отсюда следует, что либо «Эмигот» имел его незаконно, либо через свои связи с федералами использовал для своих целей. Одна из частей корабля уничтожена, вторая повреждена. Перехват осуществлял военный эсминец. В этом направлении розыска у нас несколько путей. Военные ждали «Двойника» на выходе. Если это не случай, то кто-то из командного состава космофлота Федерации в деле. Вторая поврежденная часть корабля, скорее всего, не уничтожена, а следовательно, где-то ремонтируется. Желательно это место найти. Экипаж «Двойника» и экипаж эсминца. Это люди. Причем люди досягаемые. Их тоже нужно найти для последующей беседы.

Человек, с которым я столкнулся на «Двойнике», за несколько секунд вложил в меня программу, и я потерял память. Частично, но потерял. Необходимо установить, кто и где работает или работал над программированием мозга на таком уровне. Скорее всего, на Сгоне киммерийцами применялось психотронное оружие, иначе я не представляю, как можно одновременно захватить без сопротивления несколько тысяч человек. В этом направлении необходимо тоже поработать, дополнительно попытавшись получить информацию о способах нейтрализации воздействия такого оружия.

И последнее. Это тайна нашего ключа на Сгон. Незадолго до моего побега мой напарник, лейтенант Клест, оставшийся там, прочитал мне короткую лекцию о черных дырах, упомянув о профессоре Эффенаре, выдвинувшем теорию энергетического пробоя для возможности проникновения в иные миры. Эффенар, по официальным сведениям, погиб, но никаких следов, доказывающих этот факт, не найдено. Необходимо провести тщательную разработку этого направления. Лаборатория Эффенара была уничтожена взрывом в ходе научного эксперимента. В живых после него никого не осталось, но могли остаться люди, раньше работавшие в лаборатории и по тем или иным причинам ушедшие оттуда. Таких людей надо установить и побеседовать с ними. Нам нужно достать заключение официального расследования этой аварии. Я не хочу навязывать направления, по которым каждый из вас будет работать. Решите это между собой сами.

У нас есть несколько пленников. Сегодня я собираюсь поговорить с ними для получения дополнительной информации. С вопросами, возникающими по Сгону, без стеснения к ден Сарону.

— Ставр Осипович, — обратился Альбрайт к капитану Кунице. — Вас я попрошу взять на себя освещение вопросов нашего расследования, связанных с армией и флотом. Мне кажется, в этой области вы более сведущий человек.

— Я и собирался этим заняться.

— Хорошо. Тогда до вечера. Встречаемся здесь же в двадцать часов.

Дин покинул дом совместно с капитаном, но поехал не на съезжую, где содержался Шосман и несколько других пленников, а попросил отвезти его в местный университет. Оказалось, что для этого нужно добраться до космопорта, откуда и лететь в Ломоносов. На Свободе было несколько городов науки. Созданные еще в период заселения планеты учебные заведения постепенно разрастались, превратившись из небольших студенческих поселков в целые наукограды с населением в несколько сотен тысяч человек. Альбрайт хотел провести исследование захваченного им подрывного заряда, чья конструкция могла много рассказать о его создателях и изготовителях, а также сообщить сведения о природе его энергии.

В космопорту, предъявив электронный жетон, переданный ему старостой, Дин без проволочек получил в личное пользование скоростной скутер и, сориентированный диспетчерской службой, вскоре летел над необозримыми зелеными просторами планеты. В лесной ковер, расстеленный внизу, крупными и мелкими каплями были вкраплены голубые зеркала озер.

Ломоносов кардинально отличался от Нижнего. Молодежь устраивала свою жизнь несколько иначе, чем старшее поколение. Будущие молодые архитекторы, строители, дизайнеры сделали свой дом легким и воздушным. Высотные здания оригинальных линий перемежались со стелющимися по земле постройками, бассейнами и парками, стадионами и открытыми эстрадными площадками. Улицы были украшены скульптурными композициями, мозаикой и настенной живописью.

Профессор Гречников, сорокалетний начинающий полнеть мужчина, доброжелательно встретил Дина в своем кабинете, предложил чая и, когда тот отказался от угощения, сразу приступил к делу.

— Со мной уже связались и предупредили, что у вас есть ко мне несколько вопросов довольно секретного свойства, не подлежащие разглашению. Я слушаю вас, и если смогу, то готов на них ответить.

— Скажите, профессор, что вы знаете о профессоре Эффенаре?

— Марк Эффенар? Кого это он заинтересовал через столько лет? — задумчиво проговорил Гречников. — Да, Эффенар был талантливым ученым. Работал в области высоких энергий. Написал несколько книг. Иногда его, правда, заносило. Фантазер, но все свои теории очень тщательно обосновывал. Насколько я знаю, в последние годы получил федеральную лабораторию на одной из пустынных планет. Проводимые им опыты были достаточно опасны. До меня дошел слух, что он добился хороших результатов. Проводя эксперимент на космической станции, погиб вместе с ней. По характеру амбициозен и высокомерен. Работал в основном с молодежью, смотревшей на него с обожанием и трепетом. Вы хотите знать что-то более конкретное?

— Да, Георгий Маркович. Вы бы не могли назвать его помощников, по тем или иным причинам ушедшим из его лаборатории до аварии?

— Так сразу ничего в голову не приходит. Надо подумать, полистать кое-что. И это все, что вы хотели у меня спросить?

— Нет. У нас есть одно изделие, изготовленное в лаборатории профессора. Я бы хотел, чтобы вы его посмотрели и высказали свое мнение.

— Это очень интересно. Я готов.

— У меня тут скутер, нам нужно слетать в Нижний.

— Ну что ж, поехали, только позвольте захватить с собой рабочий инструмент. Знаете, не привык гадать на кофейной гуще. — Гречников быстро вышел из кабинета.

Вернулся профессор быстро, держа в руках небольшой, но, судя по его усилиям, довольно тяжелый чемоданчик.

Обратный полет занял меньше времени, и вскоре они уже шли по территории космопорта Нижнего.

Начальник службы безопасности, проверив жетон допуска Дина и позвонив куда-то, сам вызвался проводить гостей до хранилища. Они спустились метров на двести под землю, прошли несколько бронированных дверей с охраной и в конце концов попали в небольшое бетонное помещение, где на площадке располагался заряд проникновения.

Гречников не торопился. Он несколько раз обошел двухметровый цилиндр, лежащий на боку. Торцевые крышки заряда были стянуты между собой четырьмя блестящими штангами и имели на своих поверхностях несколько разъемов. Шесть толстых колец, охватывающих цилиндр, были помечены условными знаками и имели отверстия, похожие на скважины для ключей. На одной из крышек крепилась небольшая коробка с контрольным глазком, который помаргивал красным светом.

Профессор открыл свой чемоданчик, молча вынул из него небольшой прибор с рамкой и вновь зашагал вокруг заряда. Также молча он сменил его на другой прибор, только на этот раз вытянув из чемодана тонкие нити кабеля, и, прикрепляя его концы к разъемам крышек, возвращался к прибору, щелкая тумблерами и фиксируя его показания. Наконец он закончил осмотр и, сложив свою аппаратуру, закрыл чемодан.

— Пойдемте, — проговорил Гречников. — Все, что я смог узнать, уже здесь. — И он прихлопнул ладонью по чемодану.

Когда они поднялись на поверхность и, попрощавшись с начальником службы, отошли от него, профессор заявил, что ему нужно поговорить со старостой.

Василия Ольгердовича они нашли в городской думе.

— Ну что хорошего скажете, следопыты? — пожимая руки гостям, сразу у порога спросил тот.

— Этот контейнер — изделие рук Эффенара или его учеников, — начал разговор Гречников. — Судя по приборам, Марк добился аккумулирования и трансформации гравитационных волн. Энергии этой батареи хватит на пару лет всей нашей планете. Если же ее активировать одномоментно, то Свобода превратится в бильярдный шар без единого выступа на поверхности или разлетится в пыль. Я читал теоретические работы Эффенара. По всей видимости, ему удалось реализовать их на практике. В основу батареи положены принципы, озвученные им в своих теоретических работах. Изолирующим слоем является Вольгениум, в этом у меня нет никаких сомнений. На сегодняшний день это открытие намного опережает все, чего мы достигли в области изучения энергий. Вы можете мне сказать, откуда эта батарея?

— Пока нет, уважаемый Георгий Маркович. У меня к вам один вопрос: вы сможете активировать это устройство?

— Для использования в мирных целях на сегодняшний день нет. Ну а как боевой заряд — тут никаких проблем. Я думаю, не мне вам объяснять.

— Есть еще просьба, профессор. Подберите, пожалуйста, всю информацию по Эффенару и его работам. Освежите все это в своей памяти. Нам предстоит небольшая экспедиция с вашим непосредственным участием, если, конечно, согласитесь. О том, что вы видели, никому ни слова. Если вам понадобится навести какие-либо справки у коллег, то просьба хорошо продумать и мотивировать ваш интерес.

— Примерно так я все и предполагал, — проговорил Гречников. — Ну что ж, не буду вас задерживать. Не скрою, вы меня сегодня сильно удивили, и боюсь, что выбили из рабочей колеи надолго. Не забудьте, вы обещали мое участие в этом деле, — напомнил он и, пожав на прощание руки собеседников, профессор покинул кабинет старосты.

— Значит, все-таки Эффенар, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Не считаешь, что загадок стало больше? Федеральная лаборатория и «Эмигот». Как это прикажешь понимать?

— Человеческие слабости и пороки стары почти настолько, насколько стар сам мир. Амбиции, деньги, жажда власти или всеобщего признания, причины могут быть любые, — ответил Альбрайт. — Но профессор дал нам еще одну ниточку. Вольгениум. Вот почему раз в четыре месяца корабли посещали Сгон.

— Бильярдный шар, это чревато, — размышляя о чем-то своем, сказал староста, постукивая карандашом по столу. — Вы там шевелитесь побыстрее, а то как бы Федерация в бильярдный стол не превратилась.

— Каждый день в двадцать ноль-ноль обсуждение добытого за день и последующее планирование. Так что милости просим, — сообщил Дин.

— Пока разбирайтесь без меня. Нащупаете что-то стоящее, немедленно сообщи. Судя по тому, что мы сегодня узнали, права на ошибку у нас нет.

Покинув кабинет городского головы, Альбрайт связался с Куницей.

— Ставр, — обратился он к капитану, с которым перешел на ты. — Дай поручение своим ребятам выяснить, где и по какой цене мы можем приобрести Вольгениум. Это можно сделать официально. Пусть выяснят, в каких областях он применяется, в каких количествах, и аккуратно попробуют установить количество, сроки приобретения этого металла «Эмиготом». Если возможно, дадут полный анализ его использования концерном.

— Сделают. Что-то еще?

— Мне необходимо поговорить с Шосманом, Герцогом и типом, захваченным людьми ден Сарона на Протосе.

— Ты где сейчас находишься?

— Вышел от Василия. Стою у входа в вашу думу.

— Жди. Машина будет через десять минут.

Подъехавший вездеход вскоре привез Дина к тяжелым металлическим воротам на окраине. При приближении машины они медленно поднялись, и она въехала во двор. Альбрайта провели по узким бетонным коридорам и оставили в комнате для допросов, вся мебель которой состояла из стола и двух стульев.

Доставленный охраной Шосман был небрит, одет в старый комбинезон синего цвета и стоптанные тапочки без задников.

— Как себя чувствуете, Шосман? — спросил Альбрайт.

— Скучно, — зевнул арестант.

— У меня есть предложение пообщаться. В зависимости от результатов нашей беседы у вас может появиться возможность несколько изменить свой режим.

— Спрашивайте.

— Расскажите все, что вы знаете о профессоре Эффенаре.

— Об этом надутом индюке говорить нет никакого желания, но раз уж вы спрашиваете. Лет десяток тому назад, если нужно, вспомню поточнее, наш батальон перебросили на Сегейру. Ад для человека. Температура днем до сотни градусов. Песок, скалы, бешеный ветер и ураганы, поднимающие сотни тонн песка. День становится ночью, и выходной бункер трехметровой толщины скрипит и содрогается, словно сделан из картона. Как позже я узнал, планету для лаборатории Эффенара выбирали специально в целях экономии средств на строительство. Все, что этому психу было нужно, это энергия, энергия и еще раз энергия. А она там почти бесплатная. Ветер. Ветряки крутятся безостановочно. Дешевый стройматериал тоже под рукой. Накачивали на нужной глубине в песок стромин, били высоковольтным разрядом — и монолитный фундамент готов. На фундамент опускали нужные свернутые резиновые формы, накачивали их воздухом, вокруг опять стромин, разряд — вот и готовый бункер на нужной глубине. Когда нас туда привезли, строительство под лабораторию и жилье уже заканчивалось.

Потом приехал этот индюк — так мы его между собой прозвали. Никого вокруг за людей не считал. Все для него были бездари, лентяи, нахлебники. Первое время у него ничего не получалось. Злой ходил, как цепной пес, того и гляди кинется. И знаете, кидался. А когда получаться началось, тут он загнал свою команду вконец. Помощников его из лаборатории в обмороках выносили. Чего у него не отнять — работать мог и других заставлял. Два года так под песком и прожили. Потом новости начались. Сначала одну роту отозвали, потом вторую. Охрану лаборатории и жилого комплекса сменили. Появились парни в форме космофлота. Командир у них свой. С нами в контакт не вступали. Молчат как в рот воды набрали, и в казарме тоже молчат.

Нам приказом с ними разговаривать не разрешалось. Честно сказать, мы уж руки потирали от радости. Скоро и нас отзовут. Тут попал под ветряк капитан нашей роты. Хороший был парень. Стал я командовать. Вот в это время Варс на станции и появился. Устроил он как-то раз между нашими парнями и молчунами соревнования по рукопашке. Крепкие были ребята, но и мои отличились. По итогам — боевая ничья. А через несколько дней приказ пришел, нашу роту отзывают. По этому случаю Варс гулянку устроил. Представляете, два года ни в одном глазу, а тут пей, хоть залейся.

Очнулся я в камере избитый весь. Вскоре Варс приходит и демонстрирует мне кино, как я пьяный в ноль в коридоре двух его парней в клочья порвал. И светит мне не свобода после отлета, а рудники на долгие годы. А я ничего не помню. Короче, сломал он меня. Выбор мне предложил. Либо я на него работаю, либо под суд иду. Деньги обещал хорошие. В месяц столько, сколько я в два года не зарабатывал. Условие было одно — с десяток моих парней уговорить на базе остаться. Я согласился. Варс тогда свою собственную команду формировал. Потом к Сегейру старую списанную орбитальную станцию притащили. Эффенар вскоре на нее перебрался. Что он там вытворял, я не знаю. Слух, правда, по базе прошел, что, мол, Индюк чудит. Гравитацию планеты переделать хочет.

Вот, собственно, и все. Отсидел я на Сегейре еще год, а потом Варс повышение получил и меня с тремя ребятами с собой забрал. Года через два телевидение сообщило об аварии на Сегейре, гибели Эффенара и всей его лаборатории. Я об этом Варсу сообщил. А он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал, что туда Индюку и дорога. Головной боли, говорит, будет меньше. А потом добавил: у федералов.

— Скажите, Шосман, какие отношения были между Варсом и Эффенаром?

— Редко я их вместе видел, но чтобы профессор кричал и размахивал кулаками на Варса, припомнить не могу. Не было этого. Но и подобострастия перед Варсом Эффенар не испытывал. Посмотреть со стороны — две равные фигуры.

— Какую должность в настоящее время занимает Варс в «Эмиготе»?

— Я уже говорил вам. Он начальник службы безопасности концерна.

— Сообщите мне примерное расписание его рабочего дня.

— Я не работал в центральном офисе концерна. Не являюсь заместителем Варса, не знал и не знаю его расписания, даже примерного.

— Где вы с ним встречались и как получали задания?

— Он сам всегда назначал мне встречи. Они обычно происходили в офисах филиалов концерна. Если же приказы поступали по каналу связи, то для их подтверждения я делал контрольный звонок, получая подтверждение полномочий.

— Как часто вы возили Вольгениум, в каких количествах, откуда и куда?

— Знать вы это не можете. Если бы знали, то не спрашивали бы про Эффенара, но я отвечу. Вольгениум я возил на Сегейру трижды. Получал его вполне официально на складах филиалов концерна. Так что контрабандой тут не пахнет. Один раз получал на Протосе, дважды на Олиенте. Каждая партия была примерно по тонне весом. Откуда он поступал, я не знаю.

— Вы когда-нибудь были в мастерских или цехах лаборатории на Сегейре?

— Однажды был. После неудачного эксперимента произошел большой пожар. Нас отправили расчистить помещение.

— Вы видели оборудование, которое там было?

— Видел.

— Постарайтесь вспомнить, как оно выглядело и располагалось. С вами позже поговорит один человек. Вы ему все расскажете.

— Я уже столько рассказал, что чуть больше или чуть меньше, роли не играет. Пусть приходит, что вспомню — расскажу.

— У меня сейчас мало времени. Вам дадут бумагу. Опишите, пожалуйста, Варса. Дайте его основные черты характера. Темперамент. Сильные и слабые стороны. Комплексы. Отдельно дайте аналогичную характеристику каждому работнику «Эмигота», с которым встречались и контактировали в период своей деятельности. Укажите причины контактов. Я не тороплю, но эта информация мне нужна в ближайшие два-три дня.

— При всем желании я не успею это сделать.

— Начните с наиболее значимых фигур. Дайте краткую характеристику. В случае моего интереса к человеку позже сделаем его развернутый портрет. И наверное, последнее — транспорт. Модели и типы звездолетов, идентификационные номера. Космопорты посадок и постоянного базирования. Особые нестандартные приметы. И предупреждаю, Шосман, не стоит врать даже в малом. Все, что вы напишете, будет проверено.

— Не мое дело, но зачем вам все это? Не собираетесь же вы объявить «Эмиготу» войну?

— Вы правы. Это не ваше дело. Просто «Эмигот» объявил войну мне. Это была его ошибка. А за ошибки надо платить.

Шосман на последние слова Альбрайта ничего не ответил, только, выходя, покрутил головой.

Беседа с Герцогом и захваченным на ремонтной базе Протоса наемным убийцей Кешем никакой новой информации не принесла. Взглянув на часы, Альбрайт понял, что еле успевает вернуться в штаб-квартиру. Вездеход, предоставленный Куницей, ждал его во дворе, так что уже через полчаса Дин взбежал по лестнице на второй этаж дома, приютившего всю его команду.

Капитан Куница уже сидел за столом, просматривая несколько бумажных листов, разложенных перед ним веером. Дымов и Ольга трудились за экранами блоков глобальной сети. Наконец и они, дождавшись выхода последних распечаток и просматривая их на ходу, начали устраиваться рядом.

Обсуждение полученной за день информации не заняло много времени. Да на легкую победу Дин и не рассчитывал. Ольга занималась «Эмиготом», оказавшимся крепким орешком. Предложенный ею план разработки концерна через фирмы, сотрудничавшие с «Эмиготом», получил одобрение штаба. Кроме того, было решено заняться бывшими работниками «Эмигота», уволенными или ушедшими на пенсию в ближайшие три-пять лет, что можно было сделать через социальные службы.

Дымов, раньше занимавшийся светилами психологии и психиатрии, значительно пополнил свою коллекцию знаменитостей в этой области, но их отработку еще только предстояло провести.

Капитан добился более ощутимых сдвигов. Он установил, что в составе космофлота, имеющегося у «Эмигота», официально не числится «Двойник», но верфи концерна строят такие корабли для Федерации. Экипаж концерна, как значилось в официальных документах, проводил испытательный полет, в ходе которого и произошла авария. Конфликт с военными в настоящее время исчерпан. Экипаж отправлен на отдых.

Маховик сбора информации начинал раскручиваться. Предстояла еще масса работы. Куница предложил увеличить количество людей для ее сбора. Стоящие перед группой задачи следовало разбить на маленькие фрагменты. Каждый из поисковиков работал отдельно и независимо от других. Исполнителям давалось узкое направление поиска, скрывавшее конечную его цель. Альбрайт согласился с предложением, но напомнил о поставленном старостой условии — непривлечении других лиц к работе. Капитан взял на себя согласование этого вопроса с Василием.

Уже через день Люба занималась только анализом поступающих сведений.

Альбрайт почти сутками складывал различные варианты мозаики из крупиц полезной информации, но ничего удовлетворяющего его и старосту, через день появлявшегося в штаб-квартире, не получалось. Оба руководителя, Дин и Василий, были против силовых, по их выражению, грубых методов решения проблемы и оставляли их на крайний случай, тем более что они не давали стопроцентной гарантии успеха.

Ежевечерний анализ полученной за день информации проводился группой неукоснительно, но прошла неделя, а четкий план способа получения адреса двери на Сгон не выстраивался.

Дымов по-прежнему занимался, по его выражению, сумасшедшим домом. На обсуждениях был рассеян, думая о чем-то своем. Он даже получил замечание от капитана, но потом на него махнули рукой. Журналюга привык работать в одиночку, но именно добытые им сведения спустя неделю легли в основу плана проведения операции.

Восьмое вечернее заседание группы началось несколько неожиданно. Куница, как обычно первым сев за стол, вдруг обнаружил, что за ним уже сидит Михаил. На лице просматривается легкая улыбка, глаза весело поблескивают. Пришедший Альбрайт тоже заметил возбуждение журналиста.

— Ну что, друзья, — начал он. — Мне кажется, что сегодня своей находкой хочет поделиться наш таинственный коллега. Мы все тебя внимательно слушаем, Миша.

— Профессор Форш, — не сдержав распирающих его эмоций, почти выкрикнул Дымов.

— Мне не нравится звучание этой фамилии, — с легким ехидством проговорила Люба, которую больше всех раздражала замкнутость и пассивность Дымова.

— Сейчас она тебе понравится, — ответил Михаил. — Так понравится, что целовать меня будешь.

— Обещаю нежный сестринский пинок, если еще продолжишь тянуть кота за хвост, — отпарировала девушка.

— Кончай интриговать, борзотреп, — дружески, чувствуя удачу, сказал Дин. — Я сам тебя поцелую, было бы за что.

— Побрейся сначала. Еще раз борзотрепом назовешь, вообще слова не скажу.

— Мы начнем сегодня серьезно работать? — спросил Куница, которому надоела перепалка его более молодых коллег.

— Вот я и говорю. Ключом начала нашей операции может быть профессор Форш, — с подъемом начал журналист. — Еще когда мы пытались восстановить память Дина, я собрал сведения о наиболее значимых фигурах в области психологии и психиатрии. Уже здесь мы разделили направления поисков. Я занялся проблемами психотронного оружия и всего, что связано с ним. В первую очередь это люди. Хотите верьте, хотите нет, но выбор в самом начале был очень большим, свыше пяти сотен специалистов в этой области. Все с высокими заслугами и громкими именами. На первоначальном этапе меня ввела в заблуждение информация, что «Эмигот» связан с людьми, облеченными официальной властью, сидящими в правительстве и космофлоте. В этом случае концерн мог использовать любых специалистов, работающих на федеральное правительство. Круг таких лиц довольно узкий, но получение информации о них представляет большую сложность. Позже у меня мелькнула мысль. Если «Эмигот» проводит свою операцию, а она по своей сути преступна, то один или несколько специалистов из интересующей нас области тоже должны быть если и не преступниками, то людьми с темными пятнами в биографиях. Таких легче склонить к сотрудничеству, легче купить, запугать. По своей привычке обратился к журналистским публикациям. И вот что выяснил.

Пятнадцать лет назад на Клошаре, это сырьевая планета центрального сектора, разразился грандиозный скандал. В спецколонии рудника Тихий работал врачом некий доктор Поронски, ставивший на заключенных опыты по зомбированию личности. Несколько человек сошли с ума. Правозащитники и журналисты раскопали эти факты. Поронски был арестован и предан суду, но, не дожидаясь приговора, совершил побег. Получить фотографию преступника и другие его физические параметры не составило никакого труда. Я прогнал всю эту информацию в сравнении с интересующими нас фигурантами, попавшими в круг моей проверки. Программа выдала девяностодвухпроцентное совпадение с профессором Форшем, имеющим свою личную клинику. Покопавшись в прошлом профессора, я установил, что он закончил психологический факультет одного из престижных университетов Федерации, но потом исчез на целых восемнадцать лет. Я достал и сравнил фотографии обоих Форшей, профессора и студента. Наш сегодняшний Форш не имеет ничего общего с его однофамильцем. Но, что странно, они учились и закончили один и тот же университет в одно время. Итак, наш Форш — самозванец и, скорее всего, является беглым преступником Поронски. Но ни тот, ни другой не должны нас интересовать, если они не связаны с «Эмиготом». Я вновь полез в базу данных. На этот раз в медицинский центр «Эмигота». И знаете, что я там нашел?

— Все руководство компании проходило медицинское обслуживание в клинике профессора Фоша, — утвердительно заявил Альбрайт.

— Совершенно верно. Поэтому полагаю, что надеяться на получение информации от ушедших на заслуженный отдых и уволенных членов концерна нам не стоит. За период работы с моим контингентом я прочитал столько литературы, что в пору самому открывать клинику и лечить некоторых сомневающихся, — добавил Дымов, многозначительно поглядывая на Любу, за что был награжден демонстрацией женского кулачка. — Но вот что я в связи с этим подумал. Шосман сообщил нам, что его воинское подразделение было заменено странными парнями в форме космофлота. Странность, как вы помните, заключалась в том, что они были молчунами. Так вот зомбирование личности без установки естественности поведения отличает подвергшегося воздействию от обычного человека тем, что он становится очень замкнутым и необщительным. Не сомневаюсь, что это были люди, прошедшие клинику Форша. И еще одно. В одной из монографий сказано, что лица, подвергшиеся программированию, очень легко воспринимают техники гипноза и другие виды воздействия на окружающих. Не столкнулся ли Дин на «Двойнике» с одним из пациентов клиники уважаемого профессора? Думаю, что так оно и было. Выходит, что Поронски-Форш по-прежнему занимается преступной деятельностью и может сегодня за несанкционированное вторжение в личность закончить свою жизнь на электрическом стуле. А это, я полагаю, дает возможность получения от него необходимых нам сведений.

— Прекрасная работа, Миша, — одобрительно проговорил Куница. — Но я думаю, что Форш не является носителем нужных нам сведений. Для руководства «Эмигота» этот человек по-своему опасен. Они держат его на коротком поводке. В эту тайну могут проникнуть, и тогда Форш из ценного работника превращается в опасность номер один.

— Тогда, как мы и планировали, захватим носителя нужной нам информации. Если в действительности у него стоят блоки на определенных участках памяти, то ставил их, естественно, Форш. Он их для нас и снимет, чтобы остаться в живых и не быть выданным полиции.

— Этот план неоднократно обсуждался, — вмешался в полемику Альбрайт. — Мы определили возможных носителей, это президент концерна, директор по финансам, директор по производству, начальник охраны и, естественно, начальник службы безопасности. В лицо мы знаем только двух последних. Силовые акции по их захвату мы прорабатывали и от них отказались. Я предлагаю другой вариант. — И Альбрайт изложил собравшимся сложившийся у него в ходе проходившего обсуждения план.

— Разумно, — одобрил Куница. — Все остается под нашим контролем. Времени для проверки у них не будет. Кое-какие мелочи надо будет додумать и пошлифовать, но в целом мы вышли на результат. Если еще есть дополнения, то прошу высказываться. — Он обвел глазами собравшихся. Все молчали. — Тогда я поехал к Василию. Доложу ему. А вы тут думайте. Отработка должна быть филигранной, до мелочей.

Попрощавшись, капитан быстро вышел из комнаты.

Люба и Дымов никогда не участвовали в разработке спецопераций. Им казалось, что сбор информации и ее обработка — это тяжелый труд. Но когда Альбрайт стал надиктовывать им мероприятия, которые необходимо провести до ее начала, они то хватались за голову, то удивленно раскрывали глаза. Необходимо было подобрать людей и расписать роли ни много ни мало, почти на сотню человек.

 

Глава седьмая

В которой раскрывают тайны, зомбируют и захватывают корабль.

— Спасибо, мистер Форш, что согласились принять меня, — приятным мягким голосом произнес посетитель, устраиваясь в мягком кресле, стоящем перед огромным столом.

— Ну что вы. Не стоит благодарностей. Моя клиника и существует для того, чтобы помогать людям, попавшим в тяжелую ситуацию. Это я должен поблагодарить вас за добровольное пожертвование. Я вас внимательно слушаю, господин Куэшти.

— Я не сомневаюсь, что вам знаком господин. — И тут посетитель назвал одну из фамилий, сразу высвечивавшую в глазах собеседника число с невообразимым числом нолей.

Форш утвердительно кивнул.

— Мы рады, что вы обратились именно в нашу клинику и готовы оказать любую помощь, какая только потребуется.

— Я и мой хозяин уверены в этом. Прежде чем обратиться к вам, мы, естественно, навели справки. Вы один из самых лучших специалистов в своей области. У нас есть молодой человек, скажем так, близкий родственник названного мной лица, с которым случилось несчастье. В результате аварии у него частичная амнезия. Специалисты, имеющиеся в нашем распоряжении, не смогли помочь ему. Я приехал, чтобы пригласить вас к нам для оказания помощи и необходимого лечения.

— Уважаемый господин Куэшти, это невозможно, и я вынужден ответить отказом. Я не практикую на стороне. Есть несколько причин соблюдения этого условия, но назову вам только одну. Я работаю только со своими специалистами и только на своем оборудовании.

— В этом нет никакой проблемы. Мы готовы обеспечить и выполнить все ваши требования. Принимая во внимание причиненные вам неудобства, я уполномочен вручить вам чек без проставленной суммы. Гонорар вы указываете сами и получаете его до начала лечения.

— Ваше предложение очень лестно, но вновь вынужден отказаться.

— Мы ожидали чего-то подобного, мистер Форш, и со своей стороны хотели бы поставить одно условие.

— Я вас внимательно слушаю.

— Как вы сами понимаете, молодой человек, попавший в беду, является носителем массы секретов в области бизнеса и семейных взаимоотношений, и стать достоянием общества они не должны. Наше условие заключается в следующем. Вы обследуете пациента в нашем присутствии и назначите лечение, проводить его будут наши специалисты. При необходимости вы дадите им дополнительные консультации.

— Это приемлемо, господин Куэшти, но обследование может все же занять некоторое время и вызовет необходимость тестирования пациента на нашем оборудовании.

— В этом не будет никакой необходимости, мистер Форш. Перед уходом, если мы с вами договоримся, я оставлю вам медицинскую карту со всеми проведенными исследованиями. По вашей рекомендации мы проведем дополнительное тестирование у себя.

— Ну что ж, я вынужден согласиться с вашими условиями с учетом интересов лица, обратившегося за помощью, но в этом случае риск отрицательного результата лежит на вас.

— Мой поручитель принимает этот риск на себя. О состоявшемся соглашении я, естественно, поставлю его в известность. — Посетитель встал. — Итак, мистер Форш. В какое время мы должны быть у вас завтра?

— Если вас это устроит, я жду пациента к двенадцати часам.

— Значит, мы договорились. Медкарту я оставлю в приемной.

Мужчины пожали друг другу руки, и господин Куэшти покинул кабинет.

Когда посетитель закрыл за собой дверь, Форш вышел из-за стола и заходил по кабинету, размышляя: «Господин Куэшти не предъявил никаких полномочий или доказательств своей связи с названным им лицом. Правда, его благотворительный взнос говорил сам за себя. Пятьсот тысяч федов — это неплохая сумма за пятнадцатиминутный разговор. Сильные мира сего готовы платить, лишь бы их проблемы не стали достоянием общества. Но проверка не помешает». Вернувшись к столу, он нажал кнопку вызова секретаря.

Когда секретарь, миловидная женщина средних лет, вошла в кабинет, он распорядился:

— Принесите мне карточку, что оставил наш посетитель. Предупредите охрану, что завтра в двенадцать у нас будет важный пациент. Распорядитесь, чтобы система безопасности работала в особом режиме. Нам нужно знать о завтрашних гостях как можно больше. Поступившие данные сразу переведите на мой комплекс.

Секретарь утвердительно кивнула.

— Особый режим охраны, сэр? — спросила она.

— Думаю, что в этом не будет необходимости. Можете быть свободны.

Без пяти минут двенадцать к воротам клиники Форша, опоясанной трехметровым глухим кирпичным забором, подъехал безукоризненно черный лимузин и бронированный внедорожник. На экранах поста охраны появились контуры пассажиров. В первой машине кроме шофера располагались трое мужчин и одна женщина, во второй было четверо мужчин. Ворота бесшумно отъехали в сторону, и машины, не успев остановиться, продолжили движение по широкой тенистой аллее в сторону центрального здания клиники, чьи верхние этажи виднелись над развесистыми кронами деревьев.

Гостей уже ждали. На нижней ступеньке широкой лестницы, ведущей к зданию, стояли три человека. Два из них, судя по мощной мускулатуре, были охранниками, третий, находившийся между ними, явно был представителем управленческого аппарата клиники.

Когда машины остановились, один из охранников открыл дверь лимузина, и первым из него вышел крепкий представительный мужчина в возрасте пятидесяти лет. Второй невысокий сухой старичок появился за его спиной настолько неожиданно, что охранники даже вздрогнули. Им показалось, что старик просто отделился от первого пассажира, а не вышел из салона.

Гости огляделись, не замечая встречающих, и старик кивнул головой. Боковая стенка машины стала подниматься вверх, в то же время как часть ее пола опустилась на дорожку. В образовавшемся широком проеме появилось кресло на колесах. В нем сидел моложавый подтянутый мужчина тридцати пяти лет в ослепительно белом костюме, с безразличным видом смотревший вперед, сквозь стоящих напротив него людей. Кресло сопровождало прелестное стройное создание в образе яркой блондинки в голубом брючном костюме.

— Мы рады приветствовать вас, господа, в нашей клинике, — начал свою речь управленец.

Но был остановлен повелительным жестом пожилого гостя.

— Меня тут радует только то, что я здесь не задержусь, — проговорил он и двинулся вперед на управленца, вынужденного быстро ретироваться с его пути. Кресло в сопровождении блондинки и старика поехало по пандусу к зданию клиники.

Гости прошли в холл здания, где их ждали открытые двери лифта, поднявшего их на двенадцатый этаж.

Характер приехавших уже был принят во внимание администрацией клиники. По этой причине дверь в кабинет ее хозяина была распахнута, и у нее застыла женщина-секретарь. Все молча прошли в кабинет Форша.

Профессор стоял перед своим столом, поджидая, пока гости пройдут добрых пятнадцать метров от входной двери.

— Я ждал вас, господа, — сделав два шага вперед, произнес он и представился: — Макс Форш.

— Приятно пожать руку коллеге. — Пожилой мужчина протянул свою ладонь. — Я доктор Сим Урен.

— Присаживайтесь, уважаемый доктор, — указывая на одно из кресел у стола, предложил Форш, опускаясь на другое, стоящее напротив.

Урен сел, не потрудившись представить своих спутников.

Сопровождающая кресло блондинка так и осталась стоять позади него.

В это время блок памяти на столе хозяина издал сигнал, свидетельствующий о приеме сообщения.

— Одну секунду, господа. Я ждал этого сообщения и должен дать ответ. Это не займет много времени. — Форш встал и, быстро обойдя стол, стал считывать информацию с экрана. Отстучав несколько строк в ответ, устроился в своем кресле.

— Я слушаю вас, господа, — с веселой ноткой в голосе продолжил он.

— Нет, это мы слушаем вас, господин Поронски, — четким голосом проговорил Дин, садясь поудобнее в инвалидном кресле и забрасывая ногу на ногу.

Удар, как говорится, был нанесен Форшу ниже пояса. Хозяин кабинета вздрогнул. Его рука медленно поползла по столу к клавиатуре компьютера, но неожиданно натолкнулась на препятствие. С трудом оторвав свой взгляд от сидящего перед ним Альбрайта, Форш-Поронски медленно перевел его вниз. Препятствием оказалось запястье жестко опершейся о стол чужой руки. Подняв взгляд, он увидел, что сбоку от его кресла стоит старик, приехавший в составе группы гостей. Еще мгновение — и кисть Поронского была вывернута болевым приемом. Сначала он ткнулся лицом в стол, потом боль в кисти заставила его встать из кресла и вновь сесть, но уже по другую сторону стола, напротив пожилого гостя. Жесткий захват разжался. Почти не чувствуя руки, Поронски начал разминать кисть и запястье. Как все жестокие и любящие причинять другим людям боль, Форш-Поронски очень боялся и плохо переносил собственную.

— Если вы готовы, мы можем начать говорить, — вернул преступника в действительность Альбрайт.

Надо отдать должное, Поронски быстро пришел в себя от нанесенного ему удара.

— Мне не о чем с вами разговаривать, — высокомерно заявил он. — Я не знаю, о ком вы говорите, но можете продолжать. Сейчас сюда явится охрана, чуть позже полиция, и вы через часок окажетесь за решеткой по обвинению в попытке ограбления как члены преступного клана «Дьяволы ночи», что только усугубит ваше положение.

К удивлению Форша, его слова не произвели на присутствующих ни малейшего впечатления. Они по-прежнему спокойно его разглядывали.

— Как нехорошо врать, Поронски. Вам здесь так же нужна полиция, как монашке беременность. Мы просто вместе с вами подождем приезда господина Варса, которому вы только что сообщили, что у вас в клинике находится некий Альбрайт и два человека из клана «Дьяволов». Вы даже успели передать ему кадр съемки нашего расположения в кабинете.

Поронски посмотрел в сторону своего стола. В его кресле сидел старик, повернув экран монитора в сторону кабинета.

От созерцания снимка на экране Форша-Поронски оторвал все тот же уверенный и спокойный голос:

— Уверяю вас, Поронски, мы тоже не будем вызывать полицию. И вы нужны нам только на несколько минут. Самое худшее для вас уже позади. У нас просто маленькая просьба. После того как господин Варс зайдет в этот кабинет, вы снимете у него блоки с тех центров памяти, где вы их поставили. Все остальное мы проделаем сами.

— Вы не понимаете, с кем связываетесь. Давайте я вызову охрану и вас просто проводят до ворот клиники. Если вы дождетесь Варса, он просто убьет вас.

— Ну вот, вы уже пугаете нас, Поронски. Вы считаете, что Варс — сильная карта. Неплохо бы заглянуть в карты противника. Прежде чем начинать поднимать ставки. Мы все же подождем, несмотря на ваш совет. Но вы не ответили на мой вопрос. Как насчет работы с Варсом?

— Что я буду в этом случае иметь?

— Поронски, вы уже торгуетесь, хотя мы еще не видели товара. Успокойтесь, после того как вы выполните свою задачу, мы все просто уйдем.

— Хорошо, я сделаю это.

— Вот и прекрасно. Люба, — позвал Альбрайт, — настрой монитор на ворота, лестницу и приемную господина Форша. Нам будет не совсем удобно, если гости появятся неожиданно, а мы не сможем их достойно встретить.

Блондинка вышла из-за кресла и вскоре заняла место хозяина кабинета, повернув к себе экран монитора. Пощелкав клавишами, она повернула его от себя. Теперь экран транслировал передачу с четырех видеокамер, одна из них располагалась на крыше здания клиники и давала панорамный обзор.

— Кстати, Поронски, не желаете ли прокатиться вместе с нами? Клиника все же только большая тюрьма. Мы можем предложить больше.

— Я свободный человек и, когда буду лишен вашего присутствия, отправлюсь куда-нибудь подальше.

— Доктор, — обратился Альбрайт к сидящему пожилому мужчине, — не сочтите за труд, пригласите в нашу компанию госпожу секретаря. Мне бы хотелось развеять некоторые иллюзии господина Поронски. Когда с иллюзиями будет покончено, вам придется провести несколько сеансов и с ним. По-моему, это патология психики — врать на каждом шагу.

Мужчина встал и, подойдя к двери кабинета, открыл ее. С места, где сидел Форш-Поронски, было видно, что его секретарша неподвижно стоит у открытой внешней двери тамбура.

Доктор сказал что-то женщине, и она, войдя в кабинет, остановилась в трех метрах от своего начальника. Мужчина закрыл двери и вернулся на свое место.

— Как вас зовут? — задал он вопрос.

— Вероника, — ответила женщина.

— Скажите нам, Вероника, имеет ли право господин Форш покидать территорию клиники?

— Согласно распоряжению господина Варса, господин Форш не имеет права покидать территорию клиники.

— Выезжал ли господин Форш с территории клиники и кто его может отсюда забрать?

— Господин Форш выезжал из клиники и может покинуть ее территорию только с господином Варсом.

— Что вы должны делать, если господин Форш попытается совершить побег или начнет готовиться к нему?

— Я должна сообщить об этом господину Варсу и начальнику охраны.

— Имеете ли вы право убить господина Форша?

— Да, только после приказа, отданного господином Варсом.

— Ах ты подлая… — Закончить вскочивший Форш-Поронски не успел, так как был возвращен в кресло легким ударом в солнечное сплетение, полученным от стоящего рядом ден Сарона, и, согнувшись, упал в кресло.

— Сколько сопровождающих будет вместе с господином Варсом? Вероника. Его телохранители зомбированы? — продолжал Дин.

— У господина Варса два телохранителя. Обычно он приезжает с ними. Этим людям мыслепрограммы не устанавливались.

— Вы являетесь сотрудником службы безопасности?

— Да.

— Проходили специальную подготовку? По какой схеме?

— Проходила. Схема СБП.

— Специальная боевая программа, — озвучил Альбрайт. — Неплохо. Когда на вашем пульте загорится красная лампочка, вы нейтрализуете охранников без повреждений органов.

— По сигналу я нейтрализую охранников.

— Спасибо, — проговорил Альбрайт. — Давайте отпустим госпожу Веронику исполнять свои служебные обязанности.

— Идите, Вероника, — сказал мужчина. — Сядьте за свой стол и работайте. Скоро должен приехать господин Варс. Если он вас спросит, что происходит тут в кабинете, скажите ему, что господин Форш обсуждает с приехавшими вопросы, связанные с лечением пациента. Красная лампочка. Нейтрализация охраны.

Женщина молча повернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Вот видите, господин Поронски, я оказался прав. Мы узнали много интересного. А вы — патологический лгун, и вам лучше поехать с нами.

— Вы обещали отпустить меня, когда все кончится. Я сниму мыслеблоки у Варса. Все будет сделано так, как вы хотите.

— Я не сомневаюсь в этом, Поронски, — произнес Альбрайт. — Не думаю, что роскошные похороны за счет «Эмигота» могут вдохновить вас на такой героический поступок, как попытка обмана моей команды. Кстати, и на них бы я не рассчитывал. Беда ваша в том, что вы слишком много знаете и нам нужны эти знания. Отсюда следует, что вы будете жить. Кстати, я ничего вам не обещал. Я сказал, что мы все уйдем отсюда, имея в виду и вас.

— А вот и господин Варс, — обратил внимание Дин на экран монитора, где было видно, как на площадку перед зданием приземляется топтер. — Торопится. Охрана обычная. — В монитор было видно, что из машины вышли три человека и стали быстро подниматься по лестнице.

Люба, сидящая по-прежнему в кресле Форша, повернула монитор к себе. Понаблюдав, она показала один палец, вскоре вновь стояла за спинкой кресла Альбрайта. Со стороны казалось, что Форш и приехавший доктор ведут между собой беседу.

— Прошу прощения, господа, что вторгаюсь без приглашения, — уверенно сказал Варс, двигаясь от двери к беседующим у стола. — У меня только один вопрос к господину Альбрайту, и вы сможете продолжать дальше.

Он уже обошел кресло с Дином и повернулся к нему лицом, когда понял, что его слова не произвели на присутствующих никакого впечатления.

— Доктор, — не глядя на Варса, произнес Альбрайт. — Уступите место гостю. Так нам удобнее будет разговаривать. А вы, — обратился он к Варсу, — садитесь, у меня к вам не один вопрос.

Начальник службы безопасности «Эмигота» мог держать удар. Он не полез за оружием, не вздрогнул, только окинул всех присутствующих взглядом и опустился на предложенное ему место.

— Мы ждали вас, Варс, поэтому не стоило извиняться за вторжение. И на ваш незаданный вопрос я отвечу. Бриллианты у меня. Действительно несколько бриллиантов мною специально были проданы. Вам об этом сообщили. Вы проверили, решили стать богаче. Ведь именно камни не позволили вам отдать приказ о моем уничтожении сегодня. Куда торопиться, ведь я был у вас в руках. Сначала вы заберете мои бриллианты, а потом мою жизнь.

— Ты и сейчас в моих руках, — не выдержав издевательского тона Дина, злобно процедил сквозь зубы Варс. — Отсюда ты уже никуда не уйдешь.

— Права старинная мудрость, — спокойно продолжал, не замечая грубого выпада начальника безопасности, Дин. — С кем поведешься… Повелись с большими деньгами, и самому захотелось. Вы же профессионал, Варс. Вас учили не считать противника слабее себя. И поняли вы все. К чему эти детские угрозы. Если я сказал, что мы ждали вас, и пришел сюда добровольно, следовательно, я знаю, как отсюда уйти, получив от вас то, что я хочу.

Окончив фразу, Дин кивнул, и Варс почувствовал легкий укол в шею. Он попытался вскочить со своего места, но жесткая рука доктора, стоящего у него за спиной, удержала его за плечо. В глазах начальника службы безопасности поплыл туман, и он обмяк в кресле.

— Через три минуты он придет в себя, — произнес Альбрайт, обращаясь к Поронски. — Ваш выход, Макс, и не вздумайте шутить.

Поронски придвинул свое кресло, так чтобы находиться напротив сидевшего Варса, и взял его руку, нащупывая пульс.

Альбрайт поднялся. Не имело смысла наблюдать за психологом, для этого здесь находился доктор. В клинике не стоило задерживаться дольше, чем к этому вынуждали обстоятельства. Он махнул рукой Ольге, и они вместе стали вынимать из стола Форша и складывать в металлический контейнер бумаги и диски, принадлежащие хозяину кабинета. От этого занятия их оторвал доктор.

— Можно начинать, — позвал он.

— Поронски, идите помогите девушке открыть ваш сейф, тут вам делать нечего, — приказал Дин.

После того как психолог ушел, он посмотрел на Варса. Расслабленное тело, ничего не выражающий взгляд свидетельствовали о том, что тот находится в глубокой прострации.

— Профессор Эффенар жив? — задал он первый вопрос.

— Да, — ответил Варс.

— Он на Сгоне?

— Да.

— На Сгоне есть представители третьей цивилизации?

— Не знаю.

Наблюдающему со стороны могло показаться, что ответ Варса ударил Альбрайта. Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Кто такие киммерийцы, они инопланетяне? — с видимым волнением спросил Дин.

— Нет.

— Киммерийцы — люди?

— Да.

— Камуфляж системы Хамелеон?

— Да.

— Вы отправляете корабль на Сгон?

— Да.

— Когда отправляется корабль?

— Через семь дней.

— Пятнадцатого числа?

— Да.

— У вас есть заряд перехода?

— Нет.

— Корабль будут встречать у зоны перехода?

— Да.

— Вы лично доставите на корабль штурманскую программу?

— Да.

— Программа включает в себя сигнал свой-чужой?

— Да.

— Корабль пойдет на Сгон с Альбосида?

— Да.

— Целью полета является доставка Вольгениума?

— Да.

— Сколько всего человек будет на корабле?

— Двадцать пять.

— Сколько зомбированных?

— Десять.

— Сколько зарядов перехода есть у Эффенара?

— Не знаю.

— Он хочет сделать много зарядов?

— Да.

— Зачем ему много зарядов?

— Не знаю.

— «Эмигот» финансировал работы Эффенара?

— Да.

— Какую цель преследовал «Эмигот»?

— Власть.

— Свержение правительства?

— Возможно.

— Когда должно было произойти свержение правительства?

— Не знаю.

— Что Эффенар ищет в космосе?

— Не знаю.

— Эффенар — психически здоровый человек?

— Не знаю.

— Вы знаете, о чем мечтает Эффенар?

— Да.

— Ему нужны деньги?

— Нет.

— Он хочет власти?

— Да.

— Власти над Федерацией?

— Нет.

— Власти над всеми людьми?

— Да.

Доктор постучал по циферблату часов пальцем и скрестил перед собой руки. Альбрайт кивнул. Врач сделал Варсу новый укол, и тот закрыл глаза.

— Я знаю, чего вы хотите, но он не выдержит второй инъекции, — сообщил Дину врач.

— Тогда приведите его в сознание, и мы спокойно поговорим.

— Сейчас этого нельзя делать. Он в сумеречном состоянии, не отдает себе отчет, где сон, а где реальность. Необходимо вложить в него программу. Если привести его в сознание, придется вновь ставить мыслеблоки, а это несколько сеансов.

— Но вы слышали, может быть, решается вопрос существования нашей цивилизации, — с накалом в голосе произнес Альбрайт.

— Спокойнее, молодой человек. Этот вопрос будет решаться там, на Сгоне, а не здесь и не сейчас. Через неделю вы сможете беседовать с господином Варсом столько, сколько захотите. Вы хотите сорвать высадку на Сгон. Если берете на себя такую ответственность, то тогда и я еще подумаю, что мне делать.

— Хорошо. Работайте, доктор, — с видимым сожалением согласился Дин и отошел в сторону.

Психологу для программирования Варса понадобилось двадцать минут, которые для присутствующих в кабинете растянулись, казалось, на целую вечность. Сейф Форша-Поронски был давно пуст, блок памяти изъят. Все найденное было упаковано, металлический контейнер — и тот закреплен на прежнее место, под транспортным креслом пациента.

Наконец доктор отошел от своего клиента.

— Я закончил, — сообщил он. — Через две-три минуты он придет в себя. Соблюдайте тишину. Для него вас нет в кабинете.

Кресло с Варсом развернули к профессорскому столу, придав ему обычное положение.

Начальник службы безопасности открыл глаза, несколько секунд смотрел на сидящего против него за столом Форша и, продолжая разговор, произнес:

— И не тяните, Форш. У вас осталось шесть дней. Люди должны быть готовы к четырнадцатому. Я лично приеду и проверю. Чтобы не было никаких сбоев, как в прошлый раз. Сейчас вы и этот господин, — указал он пальцем на доктора, — поедете со мной.

Закончив свой монолог, Варс энергично встал и, не оглядываясь, пошел из кабинета. Форш и доктор двинулись за ним следом.

Выйдя в приемную, Варс обратился к секретарше:

— Я забираю с собой господина Форша на неделю. Вы, Вероника, до шестнадцатого числа можете быть свободны. — После чего повернулся к охранникам: — Доберетесь самостоятельно. У вас два часа. — Быстрой походкой Варс пошел к открытым дверям лифта.

Оставшиеся в кабинете наблюдали за тем, как Варс, доктор и Форш сели в топтер и тот взмыл в воздух. Фактически операция была успешно завершена. Остальным членам группы оставалось только покинуть территорию клиники, что и было ими быстро проделано. Мадам Вероника проводила их до подножия лестницы, и вскоре лимузин в сопровождении машины охраны выехал за ворота.

Через час они уже въезжали во двор шикарной виллы, где были встречены капитаном Куницей.

Выйдя из машины, Альбрайт в первую очередь задал вопрос:

— Поронски с доктором приехали?

— Не волнуйся, они уже едут сюда, — ответил капитан.

— Как все прошло? — спросил он в свою очередь.

— Замечательно. Никаких сбоев. Он даже не предупредил свою охрану, — имея в виду Варса, ответил Дин, — и не тронул нашу.

— Да, подвела безопасника самоуверенность и секретарша.

— Доктор — большая умница, — сказал Альбрайт, идя к дому. — Я побаивался каких-нибудь накладок. Что с нашими людьми в клинике?

— Трое выехали оттуда сразу после вас. Четверо покинут ее к вечеру. Группу прикрытия я уже отозвал.

— Отлично. Пора переходить ко второму этапу.

— Узнал что-нибудь новое от Варса? — спросил Куница, располагаясь на диване.

— Да, и это новое меня совсем не радует.

— Выкладывай, не тяни.

— Как я и предполагал, Эффенар жив, и он на Сгоне. Его команда использует комбинезоны «Хамелеон», маскируясь под инопланетян, киммерийцев.

— Так, значит, инопланетян на Сгоне нет?

— Нет.

— Ну и славненько, легче будет со всем разобраться.

— Я еще на Сгоне заметил, когда увидел на фотографии, что киммерийцы похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Рост разный, комплекция разная, а по физиономии не отличить. Мысль о «Хамелеоне» еще тогда мелькнула. Хуже другое. Эффенар — не ученый фанатик, а ученый с амбициями властелина Вселенной. Ради своей мечты готов на все. Надеюсь мы успели вовремя. Я тебе сейчас кое-что расскажу. Выводы делай сам. Потом сравним с моими.

У меня все-таки были сомнения насчет чужой цивилизации, и кажется, я не ошибся. На мой вопрос, есть ли инопланетяне на Сгоне, Варс ответил, что не знает. Должен знать. Тогда почему такой ответ? Видимо, был на эту тему разговор, но не конкретный. Или он сам сделал какой-то вывод. Эффенар накапливает заряды перехода. Зачем? Безопасник не отрицал, что Эффенар что-то ищет в пространстве. Что он может искать? Как мы и подозревали, «Эмигот» рвется к власти. Но на мой вопрос о ее захвате концерном Варс ответил предположительно. Возможно. Ну и какие твои выводы из всего этого?

— Мне думается, — медленно, размышляя вслух, произнес Куница, — что Эффенар использовал «Эмигот» для достижения своей цели. За их деньги он закончил исследования, но не передал им достигнутые результаты. Имея в своем распоряжении такие энергетические накопители, «Эмигот» стал бы первой силой в Федерации, не считая правительства, и в конце концов мог стать и самим правительством. Такая бархатная революция. Отсюда и ответ Варса. Возможно. Но в этом случае Эффенар остается только техническим исполнителем. К власти его не допустят, и он это понимал. Значит, нужны другие союзники, и Эффенар ищет их в космосе. Вот для чего ему отряд зомби. Люди, не задающие вопросов, и много зарядов перехода. Если он кого-то найдет, то можно ожидать инопланетной экспансии.

— Мои выводы аналогичны. Ладно, все это мы уточним, когда Варс будет у нас окончательно. Давай еще раз пройдемся по нашему плану, может, мы что-то пропустили.

 

Глава восьмая

В которой рассказывается о начале конца.

Капитан «Могучего» встретил Варса в сопровождении Альбрайта и Куницы на мостике.

Начальник службы безопасности концерна молча протянул командиру корабля бронированный кейс, предварительно расстегнув на своем запястье кольцо браслета.

— К чему такая секретность? — спросил тот, набирая номер шифра на замке. — Когда я поинтересовался, куда мы пойдем, меня чуть не отстранили от полета.

— Делайте свое дело, капитан, и не задавайте лишних вопросов, — проговорил Варс. — И откройте грузовой люк, нам нужно забрать еще несколько контейнеров.

Капитан молча кивнул, вынул из кейса кристалл с записью курса и передал штурману, который тут же вставил его в навигационный блок.

— Значит, рейс на окраину, — рассматривая координаты, высветившиеся на экране штурманского дисплея, пробурчал космолетчик. — Старпом, обеспечьте приемку груза, — приказал он по громкой связи, увидев на экране подъехавший к кораблю грузовоз космопорта. — Экипажу — получасовая готовность.

Шум на мостике усилился. Члены команды включали приборы. Послышались шумы раскручивающихся электродвигателей и свист стравливаемого воздуха.

— Дежурный, проводите гостей в их каюты, — отдал приказ капитан. — Старт через двадцать три минуты.

Перегрузка мягко вдавила Альбрайта в компенсационное кресло. «Могучий» не рвал со старта, а неторопливо начинал разгон, как опытный стайер, не тратя на него сил, в предвидении длинной дистанции.

После выхода на ходовой режим Варс, согласно заложенной в него программе, впал в сонное состояние, что давало Кунице и Дину свободу действий и освобождало от постоянного надзора за ним.

Спустя сутки после старта Куница, не скрываясь, прошел в корабельный трюм и начал осматривать маркировки контейнеров, погруженных на Альбосиде. Найдя нужную, он с помощью грузовой тали достал контейнер и открыл его. На дне, уютно свернувшись, мирно посапывая, спал доктор. Справа и слева от него, один к другому, были уложены свертки, пакеты, коробки, плотно скрепленные между собой и принайтованные к стенкам хранилища. Капитан вскрыл одну из коробок и, достав инъектор, сделал укол в шею спящего эскулапа. Через минуту доктор открыл глаза и снизу вверх посмотрел на Куницу.

— На кой черт, скажите мне, я с вами связался? — пробормотал он спросонья хриплым голосом. — Поспать человеку не дадут.

— Не бурчи, старина. Можно подумать, ты вообще спишь. Тебе и предложили участие в этой операции, потому что кличка у тебя среди твоих студиозов Бессонница. Теперь потерпи, прочувствуй на своей шкуре, что значит будить на лекциях бедолаг безответных.

— Все-то вы знаете. Еще что-нибудь скажешь, уложу в этот ящик до конца полета, — продолжал ворчать доктор, выбираясь из своего кокона и разминая мышцы.

Закрыв контейнер и поставив его на место, они, никого не встретив, прошли в пустую каюту, предназначенную для Варса. Вскоре Куница с Дином привели туда начальника службы безопасности «Эмигота».

— Ну что, сразу и начнем? — спросил психолог, наскоро осмотрев сонного руководителя экспедиции.

— Если ты готов, то давай, — согласился Куница. — Я просто сгораю от любопытства — так хочется побеседовать с этим господином, — добавил он, заводя руки Варса за высокую спинку кресла и застегивая на них наручники. — Дополнительное психологическое воздействие, — пояснил он, заметив, что Альбрайт хочет его остановить.

— В каком режиме господа хотят работать? — Доктор продолжал ерничать.

— Буди его полностью. Думаю, ломать его долго не придется. Не та для него обстановка, — проговорил капитан.

Доктор сделал укол своему пациенту и хлопнул перед его лицом в ладоши.

Через минуту Варс открыл глаза и вполне осмысленно обвел взглядом каюту.

— Ну что, Генрих, все вспомнил или для этого тебе нужно время? — спросил Куница, устраиваясь напротив пленника.

— Кто вы такие и что тут делаете? Сейчас я вызову охрану. — Варс попытался встать и только тут почувствовал, что его руки скованы за спиной.

— Значит, все не вспомнил, — ехидно сообщил присутствующим Куница. — Ты пока послушай. — И он включил диктофон с записью допроса в кабинете Форша. — А когда мне понадобится охрана, я ее сам вызову.

В каюте наступила тишина. С первых же прозвучавших фраз начальник службы безопасности все понял, но терпеливо прослушал всю запись до конца. Сидевшим против него профессионалам было понятно, что он не столько слушает свою речь, сколько просчитывает варианты возможного развития событий и способы своего освобождения.

Когда запись закончилась, Куница не дал Варсу ни мгновения передышки.

— Ты, Генрих, отработанный материал. Помещать тебя в тюрьму все равно что брать грех на душу, убив тебя. Там ты не проживешь и суток. А велик ли грех? За тобой столько всего числится, что и во грехи мне это не зачтется. Давай, Генрих, рассказывай, что вы в «Эмиготе» придумали по вопросу захвата власти в Федерации и что твой подельник, Эффенар, делать дальше собирается?

— Сведения, полученные от гражданина под воздействием…

— Генрих, у тебя плохо со слухом или с головой? — Куница не дал ему договорить. — Никуда никаких полученных от тебя сведений я передавать не буду. Тебя тоже никому не отдам. Я не федеральный агент и никому, в том числе Федерации, ничего не должен. Ты считаешь, что доказательств твоей вины нет, а те, что есть, получены незаконно и суд их не примет? Согласен с тобой. Суд их не примет, потому что о них никогда ничего не узнает. Лично мне этих доказательств вполне достаточно. Чтобы развеять твои последние надежды, скажу — я капитан Куница со Свободы. Если ты по-прежнему, как баран, упираешься рогами, то сейчас док сделает тебе укол, и ты все расскажешь. Если не успеешь, он сделает второй. За последствия ни я, ни он ответственности не несем. Решение принял ты. Оставшуюся часть жизни проведешь в клинике «Эмигота», если они ее не закроют, после того как исчез Форш, кстати, вывезенный из нее тобой. На все размышления тебе минута.

— Что вы хотите знать? — сломался Варс.

— Начинай с самого начала, мы никуда не торопимся.

Варс непрерывно говорил три часа. Несколько раз попросил напиться. По ходу его исповеди Куница и Альбрайт задали не один вопрос. Когда начальник службы безопасности иссяк, Куница, покрутив головой, сказал:

— Ай вовремя мы к вам зашли. Ты посмотри, — обратился он к Дину, — какие благодарные люди. Эффенар открыл им возможность параллельные миры посещать, а они ему смертный приговор вынесли, без обжалования.

Куница кивнул Доку, находившемуся во время всего допроса за спиной Варса.

Укол в шею — и начальник службы безопасности «Эмигота» мгновенно уснул в кресле.

— Отдыхай, док, — произнес Куница, поднимаясь. — Бар, полный напитков. Еда в шкафу. Разберешься. Закрой за нами. Мы пойдем покумекаем. Может, что еще дельное в голову придет.

— Ты смотри, какой предусмотрительный, внедрил к Эффенару своего человека, — продолжал уже в коридоре Куница. — Профессора, значит, к стенке. Помощника этого представят как автора. Права на открытие зарегистрируют на «Эмигот», и никаких следов. Ловкачи.

— Большие деньги отрицают наличие совести и честности. Вот информацию по Сумалину мы получили хорошую, но думаю, Клест там тоже ушами не хлопал, так что запас прочности у нас есть. Вот только сколько нам придется прождать у перехода, пока откроется дверь? — задумчиво произнес Альбрайт.

— Может, махнем сами? — спросил Куница.

— Нет, рисковать мы не будем. Эффенару нужен Вольгениум. Он должен его получить и для этого сделает все.

— Ладно, давай ложиться спать. Время быстрее пройдет. Торчать нам еще в точке перехода недели две. И зачем они отправили корабль раньше времени? Обусловленный срок только седьмого. Лететь неделю. Ждать потом замаемся.

Вскоре в каюте наступила тишина. План проникновения на Сгон и захват энергостанций был давно и тщательно проработан. Вносить в него изменения нужно было на свежую голову и только в крайнем случае.

Несмотря на отсутствие каких-либо обязанностей на корабле, время перелета до точки перехода для Дина и Куницы пролетело незаметно. О истинной цели полета во всем экипаже знали только штурман корабля и пилот, третий раз летевшие на Сгон. Даже капитан со слов Варса не догадывался, куда они прибудут в конце путешествия. Специальная навигационная программа на капитанском дисплее покажет ему обычную картину знакомого звездного неба и проложенного курса. Ожидание у точки перехода, каприз заказчика. Для остальных членов экипажа планета, раскинувшаяся внизу, просто очередная остановка для передачи груза получателю.

Альбрайт и Куница знали, что на корабле будут зомбированные люди, и в связи с этим Док получил от Поронски подробную методику снятия пси-программы. Зомби до программирования были обычными людьми, заключившими контракт с вербовщиками на работу в другой планетной системе в течение трех лет. Все бывшие военные с хорошей физической подготовкой.

По плану Дина Док должен был снять кодирующую их поведение программу, после чего им собирались объяснить, в какой переплет они попали. В случае согласия сотрудничества они должны были помочь диверсантам или быть изолированными до окончания операции. Изоляция должна была ожидать и весь экипаж корабля с момента, когда он повиснет на орбите Сгона. На борту должны были остаться трое диверсантов — пилот, один из бойцов и инженер-двигателист.

За сутки до прилета в точку ожидания Куница и Альбрайт освободили из контейнеров еще шестерых членов отряда и перенесли оружие. В каютах стало немного тесновато. Крепкие парни, добровольно вызвавшиеся в этот рейд, были профессионалами спецопераций и состояли на службе космофлота Свободы.

Начался следующий этап реализации плана, ответственность за который нес доктор. Все десять зомбированных, после снятия с них пси-программы, оказались приличными ребятами. Получив должные объяснения, каждый сначала ругал себя, а потом начинал сыпать угрозами в адрес вербовщиков и благодарить спасителей. Все без оговорок согласились помочь, и еще до начала торможения отряд Альбрайта пополнился воинским подразделением. Парни вернулись в свою каюту и как раньше вели себя тихо и безразлично к окружающей обстановке.

Сигнал торможения застал Куницу и Альбрайта в рубке управления. Оба были хорошими собеседниками, и в период спокойных вахт капитан смотрел сквозь пальцы на нарушение инструкций о наличии в центральном посту посторонних. Как только корабль замер, Дин рубанул ладонью по шее штурмана, выхватил из-под куртки скорострельный Смерч и, шагнув в сторону, приставил его ствол к голове пилота.

— Спокойно, капитан, — с другой стороны подал голос Куница, держа под прицелом остальных членов вахты и капитана.

В рубку стали вбегать крепкие парни в камуфляже. Дежурной смене быстро надели наручники и вывели в коридор. Место пилота уверенно занял один из нападавших, а в кресле штурмана начала устраиваться хорошо сложенная блондинка с распущенными волосами.

Капитан «Могучего» так и остался сидеть под прицелом Куницы, приоткрыв рот от удивления. Блондинка, повернувшись в его сторону, весело подмигнула.

— Пойдемте, Вернер. Нам надо поговорить, — пригласил за собой растерявшегося капитана Альбрайт.

Он отвел космолетчика в его каюту и, предъявив ему документы федерального агента, изготовленные на Свободе, потребовал от капитана сотрудничества в проведении спецоперации по ликвидации банды контрабандистов, членами которой были штурман и пилот корабля. Капитану ничего не оставалось делать, как согласиться. В случае отказа он бы являлся соучастником преступления. По его приказу все члены экипажа собрались в кают-компании, и капитан, доложив им создавшуюся на корабле обстановку, потребовал полного подчинения агентам федеральной службы.

Теперь диверсантам оставалось только ждать. Группа настроилась на долгое ожидание, но сигнал близкого возмущения поля гравитации прозвучал на третьи сутки. Согласно программе, двигатели сразу начали разгон в точку перехода. Впереди плотная чернота космоса начала пульсировать. Звезды по краям поля возмущения стали двоиться и исчезать одна за другой. Звездолет шел прямо в эпицентр создающегося космического коллапса. Еще несколько секунд — и экраны, вспыхнув ярким светом, померкли, гул работающего оборудования исчез. Мгновения — и мониторы центральной рубки вспыхнули, вновь распахивая перед космолетчиками бездну пространства, усеянную мириадами звезд.

— Есть пеленг, — раздался из штурманского кресла радостный девичий голос, и в рубке грянуло одновременно грозное и радостное «Ура!».

 

Часть третья

СГОН

 

Глава первая

Из которой понятно, что она и последняя.

«Могучий» висел на орбите Сгона, и диверсанты занимали свои места в челноке. До начала завершающего этапа операции оставалось не более часа.

К планете они подошли с таким расчетом, чтобы десантирование на Сумалин происходило в ночное время суток. Варс уже поговорил с диспетчерской службой острова, представил Дина и обменялся несколькими фразами с Киалисом, руководящим операцией на планете. Но до сих пор ни Киалис, ни Варс не смогли связаться с профессором Эффенаром. Индюк куда-то пропал или преднамеренно не выходил на связь.

Еще одна странность состояла в том, что после перехода их никто не встретил. В операции «Эмигота» был задействован аварийный вариант, а руководитель одного из основных этапов ее проведения не встретил корабль с прибывшей группой.

Альбрайт успокаивал себя. Если бы изменения планов Эффенара были кардинальны, то им бы просто не открыли точку перехода, но все же тревога нарастала.

Сейчас не стоило задавать вопросы Киалису или торопить диспетчерскую службу в розыске Эффенара. На планету прибыл фактический руководитель всей операции, и подчиненные лица сами должны спешить к нему.

Ночное время Дин выбрал потому, что ни на секунду не сомневался, что непоседливый характер Клеста принесет свои результаты. С орбиты он просигналил лейтенанту двумя вспышками тормозного двигателя, и созданная Клестом эстафетная цепочка, начинавшаяся у ближайшей обсерватории, должна была доставить на базу разведчика информацию, что прибыли свои.

Первый рейс челнока был обычным рейсом, доставившим необходимое оборудование и людей. Операция должна начаться по сигналу, поданному Альбрайтом. На территории Сумалина люди «Эмигота» не носили комплексов Хамелеон. Они были нужны только на первоначальном этапе операции. По мнению психологов концерна, необычный вид представителей более развитой цивилизации подтверждает ее реалистичность, больше соответствует сложившимся представлениям об инопланетянах у населения. Внешность должна вызывать некоторую долю симпатии. Все эти рекомендации были учтены при проведении операции по захвату планеты.

Руководители «Эмигота» не хотели вообще оставлять никаких следов пребывания людей на Сгоне. С момента, когда Сумалин был передан в безраздельное пользование киммерийцам, ношение комплексов перестало быть необходимостью. Позже рядом с преступниками от «Эмигота» не осталось ни одного сгонца, способного сообщить кому-либо тайну внешности пришельцев.

Перед спуском на планету Доктор основательно поработал с Варсом. Было необходимо несколько изменить программу кодирования его психики. Зомбирование предполагает подчинение, а следовательно, накладывает специфический поведенческий характер действий. В варианте с Варсом этого необходимо было избежать. Чтобы иметь возможность отдавать приказы и принимать решения, минуя начальника службы безопасности, Дину на Сгоне была уготована роль директора концерна по внешним связям. Над своим новым имиджем Альбрайт усиленно работал и создал, как выразился док, прекрасный типаж беспринципного и жестокого дельца. Варс должен был подтвердить созданную легенду и самоустраниться от принятия решений. Док почти не играл роль. Он был советником Альбрайта по вопросам психологии и прибыл для проверки психического состояния состава базы. Остальные доставленные на Сгон с корабля представляли собой обыкновенную толпу зомбированных солдат.

Диверсанты не собирались долго мучить себя этим спектаклем. На острове, согласно показаниям Варса, должны были находиться всего десять человек, не подвергавшихся психокоррекции, и до тридцати солдат охраны. Остальной контингент состоял из подвергшихся психической обработке сгонцев, превращенных в бессловесных животных.

Если бы Эффенар был на острове, Альбрайт уже в первые часы пребывания отдал бы приказ по захвату базы, но профессор куда-то исчез. Этот вопрос беспокоил его, не давая ему возможности почти сразу после посадки приступить к реализации конечного этапа плана операции.

Челнок опустился на уже знакомую десантнику площадку, с которой он несколько месяцев назад покинул Сгон. Двигатели смолкли, и поднятая ими пыль начала оседать. Альбрайт переглянулся с доктором, махнул рукой Варсу и двинулся к опустившемуся на поверхность трапу, где их ожидали три человека.

— Рад вас приветствовать, господа, — проговорил Дин, демократично пожимая руки встречающих. — Не могу сказать, что это турне, кстати, совершенное по вашей расхлябанности, принесло мне хоть какое-то удовольствие.

— Вы измените свое мнение, господин Рахиш, когда познакомитесь с некоторыми образчиками местного искусства, — произнес Киалис, руководитель операции на Сгоне. — Здесь прекрасные алмазы и изумруды, а чеканщики по золоту и платине могут соперничать с лучшими мастерами Федерации. Пройдемте. — Он сделал приглашающий знак рукой. — Вам, наверно, необходимо отдохнуть с дороги.

— Работа прежде всего, господа. Это вы тут себе можете позволить отдыхать, когда захотите. Я не намерен у вас задерживаться. Давайте сразу приступим к делу. Доктор, — обратился он к психологу, — займитесь с коллегой пополнением и начинайте работать по своему плану. Показывайте, где мы тут сможем поговорить в спокойной обстановке, — обратился он к Киалису.

Группа двинулась к открытой платформе электрокара с установленными на ней креслами. Когда все расселись, машина двинулась вперед по широкой улице и через пятнадцать минут достигла красивого белого здания, стоящего в окружении деревьев и ухоженных декоративных кустов.

— Раньше это здание принадлежало местному правителю, — пояснил Киалис, когда они подъехали к фасаду, нажатием кнопки на своем дистанционном пульте включая наружное и внутреннее освещение особняка.

— Увольте меня от этих подробностей, — произнес Альбрайт, по-хозяйски заходя в особняк.

Следуя за Дином, Киалис и Варс поднялись на второй этаж. Безошибочно пройдя в кабинет, Альбрайт устроился за массивным столом и, откинувшись на спинку высокого кресла, махнул рукой, чтобы они присаживались.

— Господин Киалис, правление концерном и лично президент недовольны вашей работой. Доложите, почему нам пришлось прибегнуть к аварийному варианту перехода? Куда, черт возьми, запропастился этот Эффенар? Что вообще все это значит? — раздраженно произнес Дин.

— Господин директор, — начал Киалис, поднимаясь, но Альбрайт махнул ему рукой, и тот, опустившись на свое место, продолжал: — За действия профессора Эффенара я не несу никакой ответственности, он мне не подчинен. Вам прекрасно известен его характер, и даже мои вежливые просьбы не всегда приносят положительный результат. В настоящее время по моему указанию система слежения полностью активирована. Поиск идет в ближнем пространстве. Станция профессора должна была установить заряд перехода и вернуться. Последнее время господин Эффенар в основном находился на ее борту, где проводит, по его словам, важные эксперименты. Возврат станции мы не фиксировали. Она может находиться по ту сторону Хоража, спутника Сгона. Возможно, у него не в порядке связь.

— Дайте мне вашего связиста. Это можно сделать отсюда?

— Да, господин директор. Нажмите, пожалуйста, правой рукой кнопку под столешницей.

Альбрайт нашел кнопку и нажал ее. Левая часть поверхности стола сдвинулась в сторону и исчезла, а на ее место из образовавшейся ниши наверх поднялся монитор с панелью клавиатуры.

— Нажмите кнопку со словом «связь», — попросил Киалис.

Дин выполнил рекомендацию, и на экране появилось лицо мужчины среднего возраста.

— Кунц, это господин Рахиш. Выполняйте все его указания, — приказал Киалис.

— Я вас слушаю, господин директор, — смотря с экрана в глаза Дину, проговорил связист.

— Немедленно соедините меня с кораблем.

— Слушаюсь, — по-военному ответило изображение на экране.

Через несколько секунд экран мигнул, и на нем в форме космофлота появился капитан Куница.

— Капитан, — недовольным тоном обратился к нему Альбрайт. Грузите второй челнок и после отправки облетите спутник. Мы не можем найти профессора Эффенара. Если он на станции за спутником, заберите его и доставьте сюда. Только вежливо, капитан, вежливо.

— Будет исполнено, господин Рахиш, — ответил Куница, и связь оборвалась.

— Ладно, оставим пока Эффенара. Что случилось с кораблем? Почему он не вышел в наше пространство?

— Мы поддерживали с ним связь до последнего. Штурман передал сигнал, что заряд перехода установлен и они готовы к прыжку. Отслеживающая обсерватория зафиксировала два взрыва в точке перехода с разницей в минуту.

— Вы хотите сказать, что не знаете причины аварии?

Киалис замялся.

— Говорите, Киалис, говорите. Только не пытайтесь меня обмануть. Вы же не хотите превратиться в мясо? Кажется, так вы называете вашу зомбированную охрану? — продолжал давить Альбрайт.

— Сэр, мы предполагаем, что причиной аварии могли быть диверсанты, проникшие на борт корабля.

— Вы что, заболели, Киалис? Что вы несете?

— Я поясню, сэр. В прошлый, удачный переход со Сгона в нашем пространстве появился звездолет. По всем параметрам его конструкция соответствует кораблям Федерации типа «Искатель». Согласно имеющемуся приказу, мы, не входя в контакт, его уничтожили. Через три дня после старта следующего грузовика от одного из наших агентов поступило сообщение, что на Сгоне есть два инопланетника, готовящиеся захватить улетающий грузовик. Больше этот агент на связь не выходил. Мы активизировали работу всей агентуры, но до сегодняшнего дня эти люди не обнаружены. Их просто нет на планете. В этом я уверен. Нам кажется, что они могли спастись с уничтоженного «Искателя», а потом проникли на челнок. Скорее всего, их обнаружили на корабле, но они, защищаясь, уничтожили его, а уже установленный заряд перехода сработал в автоматическом режиме.

— Киалис, вы послушайте себя. У вас одни предположения. Вы проверили сигнал агента? Вы осмотрели пространство у точки перехода и попытались установить причину аварии грузовика? Каким образом эти двое могли попасть на челнок? Как вообще «Искатель» мог попасть в ваше пространство? У вас здесь что, курорт или секретный объект?

— Господин директор. Мы не могли проверить сигнал агента. Он поступил с одной из баз, но она слишком далеко от нас. Посланный туда отряд был бы перебит повстанцами. Базу мы просто уничтожили. Я просил Эффенара слетать к месту аварии, объяснил ему ситуацию, но он отказался выполнить мою просьбу, сославшись на занятость. Мы предполагаем, что «Искатель» мог попасть к нам случайно. Когда грузовик создал окно перехода, «Искатель» мог находиться где-то рядом и проскочил в окно, когда грузовик совершал по нему переход с нашей стороны. Другого объяснения у меня нет. Если только кто-то в Федерации не открыл другой способ перехода. После этого случая мы несколько изменили нашу охранную систему, дополнительно настроив ее на биоритмы мозга человека. Больше мы сделать ничего не могли. Я неоднократно направлял просьбы об увеличении поставок мяса, просил оставить нам хотя бы каботажник. Повесить на орбите несколько спутников для наблюдения. Господин Варс это может подтвердить. Но мои просьбы не были услышаны. Поймите меня правильно, я не жалуюсь и не оправдываюсь. Руководству виднее. Но от этого страдает дело. В последний раз мы отправили концерну пять тонн золота, и это не считая камней. Можно было бы обратить внимание и на наши нужды.

— Вы хотите сказать, что не контролируете планету? — понизив тон, с легким удивлением произнес Дин.

— И да, и нет. Когда старый спутник, запущенный еще сгонцами, работал, мы отсматривали передвижения аборигенов. Пару раз люди Эффенара чинили его. Но, когда он окончательно вышел из строя, мы фактически ослепли. Местные макаки пытались несколько раз получить электроэнергию, но тут система профессора не дает сбоев. Они фактически включают маяк, обозначающий точку удара. Нам остается только нажать кнопку. У нас не было никогда ни указаний, ни сил контролировать всю планету. Уже позже поступил приказ о сборе камней и драгметаллов. Доступные нам зоны фактически полностью просеяны. Дальние экспедиции нам не по зубам. Не будешь же использовать преобразователь по десятку аборигенов. Да и Эффенар такой вой поднимает, что даже при необходимости задумываюсь, надо ли. Мы несем потери в местном мясе. Его восполнение незначительно. Если концерн хочет получать доход со Сгона, то надо расширять контролируемую территорию, вкладывая средства.

— Да, кстати, о средствах. Почему поставки золота и камней резко уменьшились? Финансовый директор недоволен.

— Фактически я частично ответил на ваш вопрос. Мы очистили подконтрольную территорию. Часть золота, платины и камней забрал профессор Эффенар.

— То есть как забрал? Вы почему ему отдали?

— Я выполняю инструкцию, данную мне еще в период начала строительства станций. Обеспечение заявок профессора Эффенара вне очереди и без ограничений. Профессор потребовал ценности для проведения своих экспериментов и получил их.

— Вы знаете, сколько он получил всего?

— Конечно. Все есть в базе данных. Он все получал по весу.

— Вы проверяли, как Эффенаром использовались металлы и камни и что это были за эксперименты?

— Нет. Контроль за научной деятельностью Эффенара я не осуществлял. Профессор сам направлял свои отчеты с каждым кораблем напрямую в концерн.

— Мне нужна вся ваша база данных.

— В любой момент свяжитесь с Кунцем, и он соединит вас с центральным процессором.

— Скажите, Киалис, сколько сейчас у вас хранится зарядов перехода?

— Сто два заряда.

— Хорошо. Сейчас можете быть свободны. Я приму душ и поработаю с базой данных. Если вы найдете Эффенара, сразу, запомните сразу, дайте мне знать об этом.

— Будет исполнено, господин директор. Желаю с пользой провести время. — Киалис встал, отвесил легкий поклон и вышел из кабинета.

— Идите в свою комнату отдыхать, господин Варс. Завтра будет много работы, — сказал Альбрайт.

Оставшись один, Дин долго неподвижно сидел за столом, откинувшись на спинку кресла. Ситуация с отсутствием Эффенара ему очень не нравилась, и он, зная психологию профессора, пытался моделировать его поведение.

«Гениальный маньяк, рвущийся к власти, — размышлял Альбрайт, — готовый ради своей цели переступить через любую преграду, уничтожая все на своем пути. Зачем ему золото и камни? Скорее всего, это можно выяснить на энергонакопительных станциях, если они по какой-то причине изменили технологию. А может, ценности ему нужны для других целей? Для каких?» Вопросов как обычно было больше, чем ответов, но он чувствовал, что они требуют немедленного решения. «Если бы можно было поговорить с агентом Варса, внедренным к профессору. Надо искать другой выход».

От размышлений Дина оторвал сигнал биолокатора, встроенного в браслет часов. В доме находился посторонний, и он передвигался в его направлении.

Дин включил генератор помех. Если в особняке есть следящая аппаратура, то пусть себе поработает с нулевым результатом.

— Лейтенант, — проговорил он в пустоту комнаты, — я жду вас уже два часа. Где уважение к старшему по званию?

С места, где сидел Альбрайт, в открытую дверь была видна часть коридора. После слов Дина легкая тень пробежала по левой стене, и вот на ее светлом фоне проявилась человеческая фигура в облегающем сером комбинезоне. Рука незнакомца поднялась вверх, сдернула с головы капюшон, откинув его за спину, — и перед Дином предстало заросшее щетиной, похудевшее, но улыбающееся лицо Клеста.

Бывшие напарники крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине. Когда объятия разжались, Дин отодвинул механика от себя на вытянутые руки, осмотрел его с головы до ног и шутливо, стукнув кулаком в грудь, спросил:

— Ну как ты тут?

— Нормально. Обжился. Почти как на курорте, вот только с блондинками туговато.

— Ну а если серьезно? — обняв Руга за плечи, спросил Дин, подводя его к дивану.

— Устал, конечно. Дела тут творятся страшные. Все знаю. Все видел. Но вы, уважаемый господин Рахиш, так основательно сюда заехали, что, думаю, никаких тайн для вас уже нет. Сам Киалис готов выполнять любое ваше желание. Но и мы, простые исполнители, знаем иногда такое, чего не знают сильные мира сего. Вот я, например, могу точно сказать, что вы не знаете, где в настоящее время находится многоподлый профессор Эффенар.

— Ты знаешь, где Эффенар?

— Я знаю, где его нет.

— И где же его нет?

— Его нет в этой Вселенной.

— Ты это точно знаешь? Откуда?

— Да познакомился тут как-то на улице с одним парнем. Выпили, поболтали, вот он мне все и рассказал.

— Заканчивай дурить. Говори серьезно.

— Серьезней некуда, командир. Есть тут у меня небольшая берлога. Днем отсыпаюсь, отъедаюсь, а ночью, естественно, выхожу на работу. Сумалин — городок небольшой. Раньше тут было примерно тысяч десять населения. Сейчас пятьсот двадцать одно лицо, если к лицам можно отнести и зомби. В связи со сказанным проблемы с жилплощадью отсутствуют. Так вот обратил я внимание, что в одном из домов светомаскировку плохо соблюдают.

Всем вокруг вроде на авианалеты наплевать, а этот житель их боится. Дай, думаю, зайду — узнаю, может, война началась, а я не в курсе. Предупрежу наконец. Сказано — сделано, заглянул на огонек, а лицо-то незнакомое. Разговорились, вот этот незаконный жилец мне и рассказал, что является помощником профессора Эффенара, господином Бражем.

Будучи как-то в хорошем настроении, профессор ему рассказал, что все человечество — это толпа тупоголовых идиотов, способных только к воспроизводству себе подобных. Человеческая раса по своей тупости не понимает значимости таких великих личностей, как профессор Эффенар, и поэтому должна существовать только в качестве рабов. Он рассчитывал, что концерн «Эмигот», поможет ему образумить человечество и признать профессора своим богом, но обманулся в своих ожиданиях.

Как выразился профессор, эти мелкие лавочники думают лишь о том, как побыстрее и потуже набить свои карманы, а потом купить себе власть, оставив его в дураках. Тогда он решил найти во Вселенной разумную расу, способную воспринять его концепцию видения мира, и накажет людей за их непринятие гениев. Он подарил «Эмиготу» другой мир, а тот даже не смог сохранить это в тайне, и теперь ему, то есть профессору, делать среди людей нечего. Эффенар перевез все заряды перехода на свою станцию и отправился в пространство искать единомышленников.

— Подожди. Этот Браж сказал тебе, что Эффенар забрал все заряды перехода?

— Да. Я уточнил у него это дважды.

— Но только пару часов назад Киалис сообщил мне, что на складах Сумалина находится сто два заряда.

— Послушай, Гран, ты кому больше доверяешь: мне или Киалису? У этого брега из-под ног можно выдернуть планету, и то он это не сразу заметит. Я побывал в хранилище. Контейнеры под заряды там действительно есть, но большинство из них, когда я там был, действительно пусты.

— Как ты это установил?

— Обыкновенный компас. Рядом с пустым контейнером его стрелка ведет себя обычно спокойно, у заряженного — крутится, как сумасшедшая.

— Слушай меня внимательно, Руг. Похоже, у нас не так много времени. Сколько тебе надо, чтобы притащить сюда Бража?

— Получаса вполне хватит.

— Значит, давай его немедленно сюда. И еще у меня просьба. В команде, с которой я сюда явился, меня знают как Дина Альбрайта. Сейчас я не хочу менять имя.

— Понял, командир. У меня только один вопрос.

— Давай.

— Как ты узнал, что я здесь, на Сумалине?

— Я подумал, что ты будешь действовать так же, как действовал бы я. Если противник тебя будет искать, то никак уж не в своем доме. Получив сигнал с орбиты, ты бы опоздал на встречу. И последнее, комбинезон прекрасно маскирует, но он дает тень. Сонар выглянул из-за облака, и одна из теней неестественно быстро исчезла. А теперь все, торопись.

Как только Клест вышел из кабинета, Альбрайт связался с доктором.

— Как обстановка, док?

— У нас все в полном порядке.

— Бери девять человек своей команды и грузитесь в челнок. Остальные немедленно ко мне. Погрузитесь, выходи на связь — все поймешь. Старт по готовности.

Дин отключился и тут же соединился со связистом.

— Кунц, — обратился Альбрайт, когда на экране появилось лицо связиста, — мне срочно нужна связь с кораблем, а потом сразу со всеми энергостанциями. Поднимите по тревоге весь личный состав. Пусть собираются в вашем центре. Киалис ближе к вам или ко мне?

— Шеф рядом.

— Поднимайте его. Путь ждет у вас. Обеспечьте кольцевую связь и дайте коридор для челнока на ближайшую энергостанцию. Все.

Связист кивнул и исчез с экрана, где почти сразу появилось изображение рубки корабля и спокойное лицо Куницы.

— У нас нулевая ситуация, — на вопросительный взгляд капитана ответил Альбрайт. — Где вы сейчас?

— Подходим к Сонару.

— Где второй челнок? Постоянную связь с ним поддерживаете?

— Связь есть. Совершит посадку через полчаса.

— Челноку два — задание. Посадка отменяется. Курс на ближайшую энергостанцию. Сами возвращайтесь на орбиту Сгона. Будьте постоянно на связи. Пока все.

Связь с энергостанциями задерживалась, экран оставался темным, и Дин мысленно торопил Кунца.

Шесть человек из команды Дока появились первыми. Диверсанты бесшумно растворились в большом доме, а командир прошел в кабинет.

— Что случилось? — подходя к столу, спросил он.

— Подожди минуту, — проговорил Дин. — Сейчас дадут связь. У нас нулевая ситуация. Объяснять дважды нет времени.

Наконец экран вновь засветился, разделившись на восемь модулей, с которых на Альбрайта смотрели спокойные, встревоженные или сонные лица.

— Господин Киалис, подтвердите собравшимся мои полномочия, — обратился Дин к экрану.

— С вами говорит господин Рахиш. Подтверждаю особые полномочия. Его приказы обязательны для исполнения.

— У нас нулевая ситуация, — начал Дин. — Профессор Эффенар покинул систему, захватив с собой заряды перехода. По моим сведениям, станции заминированы. Срок взрыва нам неизвестен. Приказываю всему личному составу начать поиск подрывных зарядов. Связь не прекращать. Через несколько минут у нас будет специалист, способный дать необходимые консультации. Ближайшая к центру станция, отзовитесь.

— Четвертая вас слушает, — ответило лицо с одного из мультиэкранов.

— К вам выходит челнок. Обеспечьте его прием и подключение к поискам пяти наших специалистов. Остальные отбывают дальше на следующую станцию.

— Челнок, один старт по готовности. Цель. Станции четыре и пять. Обнаружение зарядов подрыва. Всем циркулярно. К разминированию не приступать до моего приказа.

Киалис до последнего мужественно держал паузу, но как только понял, что Альбрайт закончил, тут же спросил:

— От кого вы получили всю информацию, господин директор?

— В отличие от вас, из своей головы, — раздраженно огрызнулся Альбрайт. — Благодаря вашей безответственности мы попали в смертельную ситуацию. Эффенар не собирался открывать переход для нашего корабля. Он открыл его для себя на неделю раньше срока условленной даты. В сложившейся ситуации он должен был подстраховаться и открыть переход позже хотя бы на день или два, учитывая наше возможное опоздание. Переход открылся. Раздумывать было некогда. Он совершил переход в наш мир, мы — прыжок сюда. С момента перехода меня не оставляла мысль, почему не произошла встреча в пространстве. Я думал, работа, эксперименты заставили его вернуться. И только тут ночью, когда я узнал, что профессор отсутствует, все сложилось в единую картину. Вы знаете, кто такой Браж?

— Один из ближайших помощников профессора.

— А что в настоящее время он делает на вашей базе?

— Его не может быть на базе. Он постоянно находится на станции Эффенара.

— Перед отлетом на постановку заряда перехода профессор присылал челнок?

— Да, челнок приходил. Привез два заряда и забрал четыре для обычной проверки.

— Это было обычной процедурой?

— Да.

— Браж был агентом Варса у профессора. Он подозревал Эффенара и перед отлетом челнока остался на базе, чтобы сообщить о своих подозрениях. Где были вы с вашим контролем? Теперь скажите. Переброска готовых зарядов с энергостанций всегда осуществлялась челноком станции Эффенара?

— Да. Вы же знаете, нам не давали транспорта.

— Вы тупее, чем я думал, Киалис. Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что все хранящиеся у вас заряды — это пустышки, конечно, кроме одного-двух, чтобы от нас даже воспоминаний не осталось. Вы отстраняетесь от руководства. Приезжайте сюда. Пока вы мне нужны для успешного разрешения критической ситуации. Кунц, вы меня слышите?

— Да, господин директор.

— Дайте на экран первого помощника.

Вместо Варса на экране появилось новое лицо.

— Я вас слушаю, господин директор. Меня зовут Пал.

— Принимайте командование. Немедленно отправляйте ваших людей в хранилище для проверки зарядов перехода. Направляю к вам трех моих сотрудников. Проверка будет проходить под их контролем. Всем остальным — подготовить инженерные группы. Проанализировать возможные варианты диверсии. Ждать указаний.

Альбрайт щелкнул кнопкой на панели, отключаясь. Откинувшись на спинку кресла, он увидел в проеме двери довольно забавную картину. Поперек порога друг на друге лежали два тела в знакомом камуфляже диверсантов его отряда. Рядом, красиво опершись спиной о косяк, стоял Клест с согнутой в локте рукой и поднятым большим пальцем. В другой руке он держал за шиворот маленького человечка в грязном мятом комбинезоне.

— Не можешь без эффектов? — раздраженно произнес Дин.

— Я спешил послушать твою речь, командир. Выступление на пять баллов. Аргументация — блеск. А наличие незнакомых людей в городе, — кивнул на лежащих механик, — меня раздражает, особенно когда они грубо себя ведут.

— Приведи ребят в чувства. Извинись. Подключайся к группе осмотра склада. Этого давай сюда. — Альбрайт указал на место рядом с собой за столом.

Клест прошел в кабинет, почти неся в руке своего пленника, и втолкнул его за стол перед экраном.

— Возьми вот это. — Альбрайт бросил механику микропередатчик. — Говорить можно спокойно. Кроме своих, никто не услышит. Твой позывной — Черт.

— Ангел звучало бы лучше, — ответил Руг, идя к двери и крепя передатчик за ухом.

— Теперь рассказывайте, Браж.

— Что рассказывать? — трясущимися губами спросил мужчина.

— Каким способом Эффенар собрался взорвать накопительные станции, а заодно и весь Сгон?

— Я об этом ничего не знаю, — дрожащим голосом произнес пленник. — Вы думаете, я бы остался здесь, если бы знал, что все взорвется?

— Теперь твое время думать, и если ты не начнешь делать это быстро, то очень скоро от тебя ничего не останется.

Помощник Эффенара затрясся всем телом и потерял всякую способность соображать. Пришлось Альбрайту влепить ему пару полновесных пощечин, да так, что у Бража потекли из глаз слезы. Примененная физическая терапия все же сделала выражение его лица осмысленным.

— Еще раз спрашиваю. Что сделал или мог сделать Эффенар, чтобы тут все взорвать?

— Проще всего, — еще запинающимся, дрожащим голосом ответил ученый, — это установить заряд на самоликвидацию. Оболочка Вольгениума будет разрушена, и произойдет мгновенный разряд батареи. Она просто взорвется. Можно повысить режим работы генераторов, и они перейдут в неуправляемую фазу, что вызовет взрыв энергостанций. Накопители без сброса энергии переполнятся, и тогда конец.

— Что нужно сделать, чтобы взрыв энергостанций не произошел?

— Сбросить энергию из накопителей в пространство, а потом отключить их от генераторов. Станции взорвутся, но планета останется целой.

Дин вновь включил экран. На лицах смотревших на него читалось напряженное ожидание.

— Надеюсь, все знакомы с помощником Эффенара, — кивнул Альбрайт на стоящего рядом Бража. Мое сообщение касается всех. Немедленно начать обыск всех помещений с целью обнаружения возможно спрятанных на станциях зарядов перехода и другого вида минирования. О таких находках немедленно доложить мне. Кто получал приказ от Эффенара о повышении режима работы генераторов, прошу поднять руки.

На мультиэкранах пять изображений отсалютовали Дину поднятыми руками.

— Когда это случилось? Первая станция.

— Десять дней назад.

— Кто получил такой приказ раньше или позже?

Изображения на экранах не двинулись.

— Понял, все получили такой приказ одновременно. Вопрос к вам, Браж. Сейчас генераторы находятся в неуправляемой фазе?

— Скорее всего, да.

— Что можно сделать, чтобы остановить взрыв?

— Сбросить энергию из накопителей в пространство и попробовать перевести генераторы на обычный режим.

— Если это не даст результатов?

— Отключить генераторы от накопителей и покинуть станции.

— Какова будет мощность взрывов?

— Примерно до мегатонны в ядерном эквиваленте.

— Все слышали? Дайте подтверждение.

Лица с экрана подняли руки.

— Приказываю выполнять. Связь со мной по результату проверки состояния генераторов.

— Команда проверки на складе. Что у вас?

— Обнаружили один заряд. Остальное — пустые контейнеры. Проверку заканчиваем.

— Заряд вывозите на посадочную площадку челнока. Направляю к вам помощника Эффенара для определения времени взрыва. Результат доложить немедленно.

— Приказ понят.

Альбрайт отключил экран. Необходимо было подумать и проверить самого себя. Кажется, ничего не упущено, все необходимые приказы отданы. Теперь нужно только ждать результатов.

— Черт. У тебя есть сигнал для Горнбата? — спросил Дин.

— Есть. Могу отправить немедленно.

— Через какое время он появится на острове?

— Через четыре часа.

— Вызывай. К этому времени здесь все закончится.

Где-то недалеко прогремел взрыв.

— Не мог придумать что-нибудь потише? — проворчал Альбрайт.

На экране замигал сигнал вызова, и Дин включил монитор.

— Третья станция директору, — произнес мужчина с экрана.

— Директор слушает.

— Генераторы неуправляемы. Сброс энергии и отключение от накопителя произведем через двадцать минут. Обыск территории проводится, но заряда перехода у нас не может быть. Они вывозились сразу.

— Обыск продолжать. После отключения накопителя доложить.

Один за другим доклады стали поступать и с других станций. Картина не менялась. Эффенар, уходя с планеты, уничтожал следы своего пребывания.

— Персоналу всех станций — покинуть территорию, — отдал приказ Альбрайт. — Удаленность не меньше двадцати километров. Поддерживайте связь с челноками. Вас эвакуируют.

— Черт, ответь. Что там с зарядом? Сколько у нас есть времени?

— Браж проверяет повторно. Похоже, у нас есть еще пятнадцать часов.

— Спасибо, хоть одна хорошая новость.

Альбрайт включил блок связи.

— Директор вызывает капитана, — проговорил он.

— Капитан на связи, — мгновенно откликнулся Куница.

— Сажайте «Могучего» на остров, — приказал Дин. — Времени у нас будет в обрез. Через сколько часов сможете прибыть?

— Будем через пять часов.

— Ждем. До связи, капитан. — Альбрайт отключился.

— Пал, отзовитесь.

— Слушаю, господин директор.

— Начинайте подготовку к эвакуации. Все электронные носители и другая имеющаяся документация должны быть надежно упакованы и готовы к отправке. Охранную систему отключить. Нам будет нужен свободный выход за территорию базы. Члены группы должны собраться через три часа у посадочной площадки. Весь имеющийся транспорт перегнать туда же. Выполняйте.

— Черт. Сколько у нас зомби на базе?

— Тридцать два человека.

— Если вы закончили с зарядом, оставь двоих для охраны. С остальными в казарму. Всех аккуратно пакуйте и в ангар рядом с посадочной площадкой. Это твой груз. Всех сгонцев закройте в подходящем помещении, чтобы под ногами не путались.

— Принял. Сделаем в лучшем виде.

— Господин директор. — На связь вышел Кунц. Голос связиста слегка дрожал. — Группы, вышедшие с пятой и третьей станций, атакованы макаками. Сами не справятся, просят помощи.

— Очень жаль. Мы ничем не можем им помочь. Это война, связист, а на войне иногда убивают, — без тени сожаления в голосе сказал Альбрайт. — Челнокам, — продолжил он. — Эвакуация третьей и пятой станции отменяется. Как поняли?

— Третья, пятая, эвакуация отменяется, — прозвучали из динамика два голоса.

— Первый, сообщите время вашего возврата.

— Предполагаемое время — пять часов.

— Второй. Ваше расчетное время?

— Девять часов.

— Ни минутой позже, а то тут останетесь, — напутствовал Дин.

Время летело незаметно. Казалось, все приказы были отданы. Но то тут, то там возникали вопросы, требующие личного вмешательства. От дел его оторвал вызов Клеста.

— Командир, Горнбат подходит к берегу.

— Спасибо. Сколько их?

— Десять человек.

— Проводи его ко мне.

Дин встал из-за стола, открыл лежащую на стуле сумку, с которой прилетел на Сгон. Вынул из нее кожаный дипломат, из бархатных ячеек извлек бутылку русской водки, серебряное блюдце, на которое порезал лимон, два оправленных в серебро хрустальных стаканчика и три хрустальных цилиндра с серебряными крышечками. Расставив все на столе, он вышел из кабинета на ступеньки особняка.

Клест подвез Горнбата и двух его сопровождающих на каре и лихо развернулся у крыльца.

— Рад вас приветствовать, генерал, — поздоровался Альбрайт, спускаясь по ступенькам лестницы.

— Не думал, что наша встреча состоится так быстро, и были сомнения, что вообще состоится, — ответил Горнбат, делая легкий поклон.

— Не стоит говорить о том, что не состоялось. А то я подумаю, что вы об этом жалеете. Я подозреваю, генерал, что вы слукавили, учитывая, что ваши засады не дали эвакуировать людей с пятой и третьей станций. Вижу, на Сгоне по-прежнему нет единства и веры ближнему. Ладно, что мы тут стоим, пойдемте, нам нужно о многом поговорить.

Они поднялись по лестнице, прошли в кабинет, и Дин предложил Горнбату присесть за накрытый стол.

— Помнится, генерал, вы угощали меня прекрасным Жели. Я хочу ответить вам взаимностью. Попробуйте наш напиток. Предупреждаю, он крепок. А вот это закуска. Попробуйте, что больше понравится. — И Альбрайт посыпал дольки лимона солью, сахаром и корицей. — Будем пить молча, как принято у вас, или вы хотите сказать тост?

— Вы удивительный человек, Гран. Я хочу выпить не за вас, а за то, чтобы на остатке моего пути таких, как вы, встречалось больше.

— Хороший тост, генерал, и в духе сгонца, думающего всегда о самом себе. Спасибо. — И Дин выпил рюмку.

Горнбат тоже выпил и закусил лимоном, посыпанным сахаром.

— Контраст прекрасен, майор, или у вас уже другое звание?

— Оставим это, генерал. К сожалению, у нас мало времени. Сейчас я хочу принести в вашем лице извинение всем сгонцам за то, что мои соотечественники доставили вам столько бед. Я и мои друзья в меру сил попытались компенсировать вред, причиненный вашему народу. Скоро сюда придет наш корабль. Возможно, мы никогда больше не увидимся. Наши врачи поняли причину слепоты сгонцев, и мы привезли с собой оборудование, дающее всем свет. Среди документов вы найдете немало книг, отражающих достижения нашей цивилизации. Они помогут вам быстрее ликвидировать причиненный вред. Там же есть аппаратура, позволяющая декодировать психику тем, кто попал в плен. Мы все перевели. Ваши ученые разберутся. А теперь, генерал, я хочу выпить с вами за то, что каждый сгонец получит частицу того, что мы передаем вам.

С этими словами Дин вновь наполнил стаканы.

— Обещаю, — уверенно ответил Горнбат.

С улицы донесся грохот стекла.

— Пойдемте, нам пора, — пригласил Альбрайт, когда грохот стих.

На том же каре Клест доставил Дина и генерала к севшему звездолету. Пандус грузового люка был спущен.

— Руг, обеспечь разгрузку.

— Уже сделано, командир. — Механик сделал жест в сторону базы, и Дин увидел, что к звездолету движется толпа сгонцев.

По пандусу спустилась Люба и, подойдя к Дину, прижалась к его плечу, обняв за талию.

При виде этой картины Клест онемел, открыл рот, силясь что-то сказать, но потом махнул рукой и стал подниматься по пандусу. Все присутствующие весело рассмеялись.

— Руг, — прокричал вслед Альбрайт, — на Свободе полмиллиона блондинок, не считая крашеных, и они ждут тебя. — Но механик, не оборачиваясь, только покрутил головой. — Скажите, генерал, почему вы не сделали ему пластическую операцию, как мы планировали?

— По той же причине. Он мне сказал, что если изменят его внешность, то ему могут понравиться брюнетки, а он не хочет менять свои вкусы.

— Пойдемте, генерал, — предложил Дин, делая жест в сторону пандуса. — Здесь справятся и без нас.

Спустя четыре часа они вновь стояли у входа в звездолет. Корабль был готов к старту.

— Удачи вам, генерал. Мне кажется, ваша фамилия скоро изменится: вы станете другом императора и перестанете с сожалением произносить поговорку: если бы я был настолько богат. Произносите ее с долей сомнения. Я настолько богат, что, возможно, всегда прав.

— Треч вас побери, Гран. Похоже, после знакомства с вами генерал Горнбат стал действительно сомневаться в своей непогрешимости. Жизнь покажет, лучше это или хуже. В любом случае знайте, что на Сгоне есть человек, который всегда рад вас видеть. Прощайте. — Генерал, вытянувшись, отсалютовал Дину сгонским приветствием и, четко повернувшись, пошел к базе, над которой еще поднимался столб дыма, сигнал, поданный механиком генералу.

— Ну что, капитан, — проговорил Дин, поднявшись на мостик, — догоним Эффенара?

— Должны догнать, — ответил Куница, отдавая приказы и слушая доклады о предстартовой подготовке.

Альбрайт спустился на уровень ниже и вошел в каюту ден Сарона. Старик читал, сидя в кресле.

— Еще не поздно, — произнес Дин.

— Следуй предначертанному судьбой, и она будет к тебе благосклонна, — не отрываясь от страницы, ответил монах.

Покачав головой, Альбрайт двинулся к себе.

Отойдя от Сгона и направив в пространство челнок с зарядом, который должен был уничтожить планету, «Могучий» вышел в точку перехода. Знакомый всплеск тьмы — и звездолет уже плыл в родном пространстве, беря пеленги на знакомые созвездия. Теперь нужно было взять след прошедшей здесь более двух недель назад станции Эффенара. Звездолет, как потерявшая след ищейка, пошел кругами, пытаясь уловить затухающие вибрации и магнитные возмущения пространства, оставленные преследуемой им дичью. Наконец станция слежения, по мнению операторов, уловила сигнал, и «Могучий», увеличивая скорость, рванулся в погоню.

Шли вторые сутки бешеной гонки по следу, когда дежурный оператор доложил, что впереди появилась зона резкого возмущения поля. Еще несколько часов полета — и след был окончательно потерян. Эффенар вновь ушел в параллельное пространство. Преступнику удалось улизнуть. Сутки поиска его следов не принесли успеха, и звездолет взял курс домой.

Прошел месяц, как группа, уходившая на Сгон, возвратилась на Свободу. В Федерации разразился большой скандал, связанный с концерном «Эмигот». Планета стала центром паломничества журналистов и ведущих телекомпаний. Собрание старост настаивало на проведении заседания Федерального суда на планете, но могущественные силы препятствовали достижению соглашения по этому вопросу.

В один из таких дней Дин сидел в баре, медленно потягивая пиво и размышляя над своей судьбой. За несколько столиков от него беззаботно веселился Руг в окружении двух стройных блондинок.

От раздумий Альбрайта оторвал сигнал спутникового интеркома. Он нажал кнопку приема, и на экране появился ряд цифр. Дин сделал большой глоток пива и стал набирать необходимый код. Когда дешифровка пришедшего сообщения была окончена, он прочитал скупую строку: «Двадцатого».

«Как это много и мало», — пронеслось в голове. Через две недели у него будет новое прошлое и неизвестное будущее, и это будущее, которое со временем станет прошлым, опять будет не его. Такова судьба человека без прошлого, но он не собирался горевать об этом.

КОНЕЦ

а может, новое начало?