7000 километров по Африке

Редько Александр Петрович

 Эта книга, написанная путешественником А.П. Редько, о приключениях в ЮАР, Ботсване, Замбии, Малави, Танзании, Кении, на острове Занзибар, а также мысли, ими навеянные.

 

От автора

В жизни мне посчастливилось довольно много путешествовать по свету. Я вел дневники, но никогда не издавал книг о своих экспедициях. Всегда не хватало свободного времени в промежутках между поездками; не считал себя вправе заниматься писательским трудом; да и спрос на подобную литературу одно время был не велик, так как большинство наших соотечественников не считали для себя реальным совершать подобные путешествия.

Но каждый раз, обдумывая новый маршрут, я бесполезно обходил многочисленные книжные магазины в поисках хоть какой-нибудь подробной информации о тех местах, куда собирался отправиться. Подобная литература в большинстве своем была представлена только книгами на иностранных языках.

Теперь времена изменились, и многие хотят и могут увидеть мир своими глазами, а не на экранах телевизоров. Им, романтикам, мечтателям и авантюристам, адресована эта книга, в которой автор решил поделиться тем, что довелось увидеть самому в путешествии по землям и водам шести стран Африки. Вместе с участниками экспедиции вы пройдете по пустыне Калахари, увидите водопад Виктория, совершите сплав по реке Замбези и озеру Малави, побываете на острове Занзибар, посетите национальные парки Южная Луангва, Микуми и Серенгети, спуститесь в кратер Нгоро-Нгоро и ущелье Олдувай, поднимитесь на гору Килиманджаро. Вы узнаете о жизни многих африканских племен и о повадках удивительных диких животных.

Заранее прошу извинения у взыскательного и знающего читателя. Это только мои первые путевые впечатления и мысли, которые были ими навеяны. Надеюсь, что они обязательно пригодятся кому-нибудь в такой замечательной штуке, как жизнь.

 

23 мая 2001 года

Введение. Кто, куда, зачем и почему

Это будет моя восьмая серьезная экспедиция, и к 52 странам, в которых мне до сих пор пришлось побывать, прибавятся еще сразу б государств.

Э. Хемингуэй в повести «Зеленые холмы Африки» писал так: «Всю свою жизнь я любил страны; страны всегда лучше, чем люди». Я тоже так думал тогда, когда начал путешествовать по свету, но теперь, когда так много пройдено и увидено, я предпочитаю изучать не то, что создано людьми, а то, что сотворил Бог.

Разве можно забыть красоты долины Кулу в Индийских Гималаях или сияющую вершину Аннапурны в Непале? А джунгли Амазонки или Меконга? Нет ничего фантастичнее пейзажей залива Халонг во Вьетнаме! А что скажет тот, кто видел пустыню Наска, залив Паракас или озеро Тити-Кака в Перу?

Но вот когда меня прежде спрашивали, бывал ли в Африке, я всегда отвечал — нет, так как не считаю Египет «настоящей» Африкой. И вот теперь предстоит пройти тысячи километров от самого юга континента до экватора.

Полгода подготовки, три месяца оформления документов, изучения справочников, карт и специальной литературы.

Неделя до старта, а до сих пор нет виз в Ботсвану и Малави. Но остановить нас уже невозможно.

Мы — это четверо русских мужиков из Москвы. К опытным авантюристам (я и Паша Нургалиев) в этот раз присоединился начинающий экстремальщик Юрик Евграшов. Четвертого участника мы пока не знаем. По сути дела — случайный попутчик, путешественник-одиночка.

Фирма из ЮАР «Карибу сафари», которая разработала для нас маршрут и предоставит на месте походное снаряжение и проводников-рейнджеров, ждет нас в Йоханнесбурге 2 июля.

Группа единогласно решила выбрать экстремальный вариант сафари: полевые лагеря, свои палатки и спальники, туристский рацион питания, полное самообслуживание, армейский грузовик-вездеход. Поступили так не только потому, что это в четыре раза дешевле, чем ночевки и питание в кемпингах или на гостевых фермах. Хочется «окунутся» в Африку, максимально слиться с ее природой и почувствовать себя, хоть ненадолго, ее частичкой.

Мой кофр с фото- и видеоаппаратурой весит 10 кг. Пришлось взять с собой 3 мощных аккумулятора, так как электроэнергии в наших походных лагерях не будет. Из-за перевеса багажа пришлось даже сменить теплый спальник на летний. А ведь в Африке сейчас зима, и в пустыне Калахари нас ожидают ночные заморозки.

Наличные доллары США, которые находятся в достаточно свободном обороте во всех странах Африки, нам пришлось разменять на мелкие купюры — из-за большого количества подделок бумажки по 100 долларов там не принимают даже банки. Также не годятся для нашего сафари пластиковые карты и дорожные чеки.

А вот что нам очень потребуется, так это здоровье. Мы предупреждены, что на протяжении всего маршрута не будет никаких медицинских учреждений. И поводов испортить свое здоровье будет предостаточно.

Наши международные прививочные сертификаты, которые проверяются на африканских границах, уже полны печатей. В Африке много всяких тропических лихорадок, а малярия стала настоящим бичом. В справочнике прочитали, что профилактику ее надо начать за неделю до поездки и продолжать все дни, включая целый месяц после возвращения домой.

Если бы вы знали, с каким трудом нам удалось достать в Москве четыре пачки делагила! Пришлось также привиться от желтой лихорадки, холеры, брюшного тифа, гепатита и полиомиелита.

Но несмотря на эти «прелести», оказывается, есть много людей, желающих эмигрировать в Африку. Поэтому без обратного билета туда не пускают, как и без достаточного количества наличных денег, о которых спрашивают на границах. Видно, многие уже хотят бежать от цивилизации к дикой природе.

Да и сами африканцы поняли, каким богатством они обладают, поэтому и цены на поездку «крутые», и охота почти повсеместно запрещена, и вывозить нельзя изделия из кож, кости, кораллов и раковин.

Еще один плюс: Африка становится некурящей территорией. Во всяком случае, на всех заповедных территориях и в национальных парках курение запрещено.

А вот с революционным духом там по-прежнему все в порядке. Перевороты — обычное дело, а потому наемников из разных стран — хоть отбавляй. Поэтому, по требованию хозяев, нам пришлось отказаться от удобной камуфляжной одежды, так как в буше запросто могут подстрелить, не спрашивая документов.

Да и в городах полно криминальных элементов. И хотя мы практически не будем в них заезжать, ухо надо держать востро: деньги ведь все наличные.

Вспоминаю, как в столице Перу — Лиме с одного из нас у всех на виду отверткой сорвали с руки часы на металлическом браслете. А в Бангкоке, на крокодильем шоу, мы были свидетелями того, как идет массовая «зачистка» карманов увлеченных зрелищем туристов. Причем бригадир производил наводку и корректировку по рации.

Впрочем, нештатные ситуации — это и есть те изюминки путешествия, которые так любит настоящий турист. А экстремальное сафари всегда сулит непредсказуемый вызов обстоятельств, и у его участников должен быть вкус к приключениям и желание встретиться с неизбежными трудностями. И за этим тоже мы едем в Африку.

Нас ждут ЮАР, Ботсвана, Замбия, Малави, Танзания с островом Занзибар и Кения.

 

ЮАР и ее столица — город Йоханнесбург. Кто в доме хозяин. Как добыть себе алмазы. Белые отступают. Африкаанс, буры, золото, подкуп консула

Пишу на борту самолета «Боинг-747». Три с половиной часа летели до Амстердама, а теперь, после пересадки, нам предстоит еще одиннадцать часов полета до Йоханнесбурга.

Голландская авиакомпания «КЛМ» приятно удивила услугой чек-фру: багаж, который мы сдали в Москве, получим уже в ЮАР. Перегрузят его с самолета на самолет без нашего участия. А визу в Малави мы так и не получили. Будем прорываться «по-русски».

Мы не случайно начали свою экспедицию из Голландии. Ведь именно отсюда почти пятьсот лет тому назад первые европейские колонисты прибыли в южную часть Африки осваивать новые земли. Пока летим, расскажу вам немного об истории географических исследований этого материка.

Две с половиной тысячи лет люди изучают Африку. Это первый континент, в который европейцы предприняли географические экспедиции и о результатах которых имеются письменные свидетельства.

Согласно им, экспедиция, посланная египетским фараоном Нехо, вторым обошла всю Африку с востока на запад в 597–594 гг. до н. э. Ганнон Карфагенский в 525 г. до н. э. во главе флотилии из шестидесяти галер, на которых находились 30 000 человек, прошел от Карфагена вдоль западного побережья материка до Южного Рога Гвинейского залива.

После этого прошло две тысячи лет географического застоя в исследованиях Африки. Лишь во второй половине 15 века, с началом эпохи Великих географических открытий, португальцы Кан и Диаш заново изучают западное побережье этого континента, а Васко да Гамма — восточное.

Затем арабские купцы и работорговцы с востока и миссионеры-иезуиты с запада начали довольно глубоко проникать в глубь материка и осваивать его, руководствуясь своими собственными интересами.

История с благодарностью сохранила для нас имена Джеймса Брюса, Мунго Парка, братьев Лендеров, Генриха Барта, изучавших африканские территории со стороны западного побережья в конце 18 — начале 19 веков. В тот же период с восточного побережья свои экспедиции вглубь континента предприняли Ричард Бартон, Джон Спик, Сэм и Флоренс Бейкеры.

Особое место в славном ряду этих имен занимает крупнейший британский исследователь Африки — сэр Дэвид Ливингстон (1813 — 1873). Его роль столь велика, что мы поговорим об этом как-нибудь отдельно. Тем более что маршрут нашей экспедиции будет проходить как раз по тем местам, где двести лет назад впервые прошли Р. Бартон, Д. Спик и Д. Ливингстон.

После старта из столицы ЮАР — Йоханнесбурга мы пройдем через северные провинции этой страны. На берегах знаменитой реки Лимпопо мы пересечем границу с Ботсваной и двинемся по восточным районам пустыни Калахари. Пройдя и эту страну с юга на север, мы переправимся через реки Замбези в Замбию, где будем наслаждаться зрелищем великого водопада Виктория. Затем нас ожидает отчаянный двухдневный сплав на каноэ по реке Замбези. Оставшиеся в живых проследуют в труднодоступный национальный парк Южная Луангва — один из прекраснейших заповедников дикой природы в Африке. Далее наш путь будет лежать к берегам таинственного озера Малави через труднодоступные горные деревушки. Пройдя вдоль всего западного берега озера на север, мы переберемся из Малави в Танзанию. Посетив национальный парк Микуми, мы двинемся к Дар-Эс-Саламу. Далее последует переправа на славный пиратский остров Занзибар. Рыбалка и дайвинг на коралловом рифе, не уступающем по размерам Большому коралловому рифу в Австралии. После возвращения на «большую землю», мы двинемся на север, к высочайшей горе — вулкану Африки — Килиманджаро. А дальше все интереснее. Знаменитый национальный парк Серенгети, с тысячами африканских животных и птиц. Ущелье Олдувай, где найдена самая древняя стоянка человека на Земле. Гигантский кратер Нгоро-Нгоро и деревни воинственных и непокоренных масаев.

Заканчивается наш маршрут в столице Кении — Найроби, после месяца великолепных приключений и впечатлений.

За спиной останется 7 000 километров по бескрайним просторам Африки!

Ну, а пока — спать…

Спустя 7 часов.

Конечно, лететь так долго — довольно утомительное занятие, несмотря на то что забортные видеокамеры постоянно транслировали в салон все то, что могут видеть пилоты из кабины самолета.

В аэропорту мы тут же были атакованы многочисленными «пиратскими» таксистами, которые без счетчиков и гарантий предлагали отвезти куда угодно, хоть на ближайшую шахту по добыче золота.

Решили не рисковать и за 30 долларов взяли такси у диспетчера. От аэропорта до города около часа езды. Йобург — как здесь называют свою столицу, лежит на высоте 1 753 м над уровнем моря и занимает территорию около 1 500 кв. км. Численность населения — б млн. человек.

Столица — город сложный и большой. В юго-западных районах проживает темнокожее население. Здесь расположен знаменитый тауншип Соуэто, где до сих пор жители ютятся в жестяных лачугах и вовсю процветает нищета. Северные районы столицы — прямая противоположность. Правда, если раньше они предназначались только для белых, то теперь только для богатых. Ну а центр города — это своего рода буферная зона для столкновения расовых и имущественных интересов.

По дороге из аэропорта видим по сторонам обширные пустыри, покрытые желто-бурой, выжженной зимним солнцем травой. То там, то тут видны невысокие терриконы. Ведь ЮАР — страна рудокопов и старателей. А искать и добывать здесь есть что.

Алмазы и золото, золото и алмазы. Эти два слова неразрывно связаны с судьбами людей, проживающих здесь.

История открытия была довольно комичной. В 1869 году на одной из ферм в Капской провинции, принадлежащей братьям Де Бирс, крепко напился местный негр пастух. Хозяева выгнали его протрезвиться на холм Колсберг, где он и нашел поутру несколько блестящих камешков. Сами братья не стали заниматься добычей алмазов, а продали участок старателям.

Знаменитую компанию «Де Бирс» основал бывший конкистадор, офицер английской армии Сесил Джон Роде, в честь которого впоследствии была названа целая страна — Родезия.

Городок Кимберли, выросший на месте той фермы, известен на весь мир самой большой на Земле ямой, вырытой людьми вручную. Бит Холл, как ее называют, имеет окружность 1 500 м, а ее отвесные стены уходят на глубину 400 м. Яма заполнена водой и пользуется большой популярностью у туристов. Неподалеку воссоздан музейный городок старателей с импровизированными пивнушками и лавками огранщиков алмазов. Любой желающий за умеренную плату может сам ощутить себя старателем тех времен. На лоток вываливаются ведра породы, и вы с азартом перебираете ее в поисках «алмазов». И хотя найденный драгоценный камень сделан из пластмассы, счастливчика ожидает приз.

Ныне ЮАР занимает пятое место в мире по количеству добываемых алмазов. А вот по качеству камней (по стоимости продукции) она неизменно занимает первое место, так как местные алмазы идут исключительно на ювелирные изделия. Считается, что 25 % всех алмазов нашей планеты скрыты в недрах этой страны.

Встречается два вида месторождений: россыпные (в долинах рек) и коренные (кимберлитовые трубки). Добыча алмаза идет как в шахтах, так и открытым способом. Последний по своему виду ничем не отличается от разработок, виденных нами в Якутии.

Лет десять назад мы с женой путешествовали в тех краях и побывали на алмазных разработках в городе Мирный. Кимберлитовая трубка напоминает гигантскую «морковку», уходящую в глубь земли на сотни метров. Это результат выхода из ядра Земли раскаленных газов под огромным давлением. В ходе разработки образуется километровая яма-воронка, опоясанная по стенам спиралью автодороги.

Ежесуточно гремят взрывы, разрушающие кимберлит. Большегрузные самосвалы, заполненные голубовато-серой породой, чадя моторами, вереницей выбираются по серпантину на поверхность, чтобы затем разгрузиться на обогатительной фабрике.

Но там, в Якутии, мы находили кучи кимберлита, вываленные из машин в довольно укромных местах. Как они избежали учета и контроля и кто потом искал в них алмазы — знают только местные жители.

Впрочем, трудно судить этих людей, видя условия их жизни. Мне до сих пор не забыть местного магазина, на прилавке которого лежали, в основном, коровьи мозги. Я врач, и, по-моему, они отличались от человеческих только тем, что лежали на прилавке, а не в прозекторской.

Но я несколько отвлекся от ЮАР. Теперь о золоте. В 1871 году в районе города Питерсбурга (мы еще будем его проезжать) была обнаружена золотоносная порода. А в 1886 году некто Джорж Харрисон из Австралии нашел золото на склонах города Витватерсранд. Неподалеку от старательских участков возник поселок Йоханнесбург.

Ныне ЮАР занимает первое место в мире по добыче золота, а его запасы составляют 40 % от мировых. Каждые трое из пяти жителей Йобурга связаны с добычей золота в той или иной степени. Однако запасы его уменьшаются год от года. Так, если 20–30 лет назад в стране добывалось до 700–800 тонн драгоценного металла в год, то в 2000 году эта цифра составила всего 450 тонн. Но кому «всего», а кому хватило бы «с лихвой».

Опять отвлекся, а за окном нашей машины потянулись пригороды столицы: ровные геометрические фигуры одноэтажных низких, совершенно одинаковых жилых домов с плоскими бетонными крышами. Узкие клетки-улочки выстланы гравием. Виллы окружены бетонными же заборами по 20–30 домов вместе, по типу кондоминиума или мотеля. По верху забора пущена колючая проволока. Изредка встречаются и небольшие особняки, но так же за заборами с колючкой. Там живут белые победнее.

Углубляемся в северные районы города. Здесь уже стоят солидные виллы в два этажа, окруженные деревьями и опять-таки заборами. Но везде чисто и богато.

Прохожих на улицах практически нет. Все белые здесь, в Рандбурге, как называется этот район, передвигаются только на автомашинах.

Размещаемся в бунгало туристической базы и едем в центр города. Он представляет из себя несколько кварталов, застроенных зданиями офисов, банков и отелей. Некоторые из них можно назвать небоскребами в 20–30 этажей. Имеются несколько крупных магазинов, где есть все, что может продаваться в цивилизованном мире. Улицы довольно узкие, зелени очень мало. Вообще, подавляющий цвет — серый. Автомашин немного, пробки исключены.

Не рассчитывайте посидеть в баре, в уличном кафе или просто выпить кружку пива. Ничего этого нет. На улицах центра — толпы довольно агрессивных и озабоченных представителей черной расы. Все одеты довольно бедно: спортивные костюмы, футболки, кроссовки. Сотни темнокожих торговцев, разложивших прямо на тротуарах овощи и фрукты, тапочки и футболки, галантерею и хозтовары. Зиму ощущают и африканцы: у многих на головах шапки-ушанки. Такси практически нет. На автобусных остановках очереди по 50-100 человек вытянулись длинными хвостами.

Довольно много явно «накуренных» лиц, провожающих нас неприятными взглядами. Подсчитано, что продажа наркотиков в ЮАР приносит около двух миллиардов долларов в год. Это в два раза больше, чем дает торговля пивом. Но это не удивительно, ведь до 20 % жителей — это эмигранты, живущие без каких-либо документов.

Поверьте, в течение трехчасовой прогулки по центру Йоханнесбурга мы не встретили ни одного белого человека. Безусловно, они были внутри банков, магазинов и офисов, но, по-видимому, от двери до двери передвигались только в автомашинах.

Несколько раз к нам подходили темнокожие полицейские и спрашивали, нет ли у нас проблем. При этом тон вопроса предупреждал — проблемы будут.

Белые жители Йобурга «отступают» на север, покидая центр города. Цены на квартиры в престижных домах и особняки — падают, и их скупают новые чернокожие. Да и не престижно, по-видимому, становится им жить в этом городе. Ведь официальная столица страны — город Претория. Там работает правительство, там находятся иностранные посольства. А парламент государства перебрался в город Кейптаун. Там, кстати, и живет большинство белого населения ЮАР.

Решив перекусить, мы зашли в вездесущий Макдональдс. Белых посетителей тоже не видно, но черные здесь другие. За соседним столиком расположились две молодые мамаши с грудными детьми, висящими в люльках. Явно не работающие, хорошо одетые в модную европейскую одежду, они с удовольствием разрешили их сфотографировать. И прочие посетители были явно состоятельными людьми.

Получив в кассе сдачу, мы разложили местные деньги на столе и стали их рассматривать. Ассигнации ЮАР, кстати, очень красивые. На лицевой стороне банкнот разного достоинства изображены представители большой африканской пятерки: лев, леопард, слон, носорог и буйвол. На обороте — жанровые сценки из жизни людей.

Мы и не заметили, как к нам подошел очень прилично одетый неф, лет пятидесяти, со шрамом через всю щеку и тяжелым золотым браслетом на запястье. Улыбаясь одним ртом, он вежливо спросил, откуда мы приехали, а затем посоветовал убрать фотоаппараты и прилюдно не доставать кошельки.

После этого мы решили прогулку по центру Йобурга закончить, пока нам не помогли это сделать местные жители.

А ведь так хотелось выпить здесь знаменитого пива «Лион» с вяленым мясом коровы, куду или страуса. Это мясо, называющееся «билтонг», когда-то придумали буры. Собираясь в долгую дорогу, они нарезали его тонкими кусочками и затем вялили на крышах своих кибиток.

Рассчитывали мы также посетить и местный «шибин». Это подобие паба или таверны возникло когда-то в чернокожих поселках шахтеров. Им тогда запрещалось употреблять напитки белых людей. А потому появились эти подпольные питейные заведения с кукурузным пивом.

Но наша экспедиция только начиналась, и потому мы благоразумно решили не испытывать свою судьбу в этом негостеприимном городе.

Так что же произошло между черными и белыми в такой чудесной стране? Где лежат корни конфликта? Да и вообще пора рассказать вам, кто такие буры, кого называют африканерами и что за язык — африкаанс.

Как это ни странно, но чернокожие жители Южной Африки являются такими же «не местными», как и белые ее граждане. Еще 10 тысяч лет назад на этих землях уже жили представители желтой расы: бушмены и готтентоты. Монголоидные черты лица, морщинистая желтая кожа, маленький рост — так выглядели эти охотники и скотоводы. Эти люди и являются коренным населением этих мест.

С 15 века Африку стали осваивать европейцы. Сначала португальцы, а потом голландцы предприняли ряд морских экспедиций по изучению этих богатых земель.

Но по-настоящему колонизация юга Африки началась с основания в 1602 году голландской Ост-Индской компании. А когда понадобился порт для освоения материка, им стал Кейптаун.

Получая во владение участки земли, колонисты стали осваивать территории к северо-востоку. Но сразу остро возниклапотребность в рабочих руках, так как с туземцами невозможно было наладить контакт. И вот тогда-то пионеры и стали завозить в южную Африку негров-рабов с Цейлона, Мадагаскара, Явы и из центральных районов Африки.

Таким образом, как это ни странно на первый взгляд, белые появились в этих краях раньше черных. Более того, они сами завезли туда последних.

В 17 веке, спасаясь от Тридцатилетней войны в Европе, в Южную Африку бежали десятки тысяч французов, немцев, голландцев, датчан. Женщин среди них было немного, поэтому очень скоро появились дети-креолы и метисы. В конце концов, природа так всех перемешала, что и возникла новая национальность — африканеры.

И говорить эти люди стали на новом языке — африкаанс, смеси большинства европейских языков и языков коренного населения.

А кто такие буры?

Большинство переселенцев, приезжая на бескрайние просторы новых земель, становились скотоводами. Они осваивали территории материка, передвигаясь вслед за стадами в брезентовых повозках, запряженных четырьмя парами быков. Буры строили в буше фермы, клеймили скот раскаленным железом и вели постоянные войны за землю с племенами аборигенов.

К 1779 году они достигли реки Оранжевой и провозгласили свою первую республику.

Однако Капская колония была лакомым кусочком для многих. Британская империя послала огромный флот в Кейптаун и объявила эти земли своим протекторатом.

Затем, в 1807 году, англичане запретили рабство и работорговлю, а в 1836 потребовали от буров возвратить часть туземному населению.

Начались многолетние кровопролитные войны. Бурам приходилось сражаться на два фронта: как против англичан, так и против цветных. Сначала удача была на их стороне, и на отвоеванных землях возникли четыре бурские республики. Именно тогда и были заложены основы апартеида. Появилось два типа территорий: одни для белых, другие для черных. «Раси»! стал основным законом конституции в бурских республиках.

Однако с открытием на юге Африки богатых залежей алмазов, а затем и золота Британия удвоила свои усилия, и уже к 1900 году бурские республики пали. Был образован Южно- Африканский Союз — доминион Великобритании.

Тем не менее национализм буров не только не угас, но и вступил в новую фазу. В 1913 году был издан закон «О землях туземцев». Темнокожему населению разрешалось владеть землей только в резервациях (13 % всех территорий). С 1948 была официально провозглашена политика апартеида, основанная на принципе раздельного развития рас и национальных групп, населяющих ЮАР.

В стране было создано 10 бантустанов, к которым и были приписаны все чернокожие жители. Были запрещены смешанные браки. Черным разрешалось жить только в специальных резервациях, а их пребывание в городах ограничивалось 72 часами. Вместо паспортов им выдавались специальные пропуска. В быту применялся так называемый карандашный тест: если карандаш, вставленный в волосы на голове, не вываливался оттуда, значит человек-неф.

Тогда же на политической арене появился и молодой Нельсон Мандела и партия Африканский Национальный Конгресс.

Наступили долгие годы тяжелой борьбы черного большинства страны за свои гражданские права. Мировое общественное мнение осудило расизм, и в 1977 году ООН наложило эмбарго на торговлю с ЮАР. Под давлением изнутри и извне страны премьер-министр Питер Бота в 1986 году объявил о том, что апартеид изжил себя, и провел в стране ряд прогрессивных реформ. После 27 лет пребывания за решеткой из тюрьмы был освобожден Нельсон Мандела. В1993 году титул «Мисс ЮАР» на ежегодном конкурсе красоты получила чернокожая красавица. А в апреле 1994 года на всеобщих выборах в парламент победила партия АНК. Новый парламент избрал президентом страны Нельсона Манделу.

С тех пор национальный вектор в стране стал клониться в сторону чернокожего населения, и главное сейчас — удержаться от сведения счетов. А опасность такая, как мы воочию убедились, — существует.

Ну а мы решили использовать свободное время с пользой для дела и поехали в посольство Малави. Вдруг что-нибудь прояснится с отсутствующей у нас визой?

На окраине города за высоким серым забором стоит одноэтажное серое здание с решетчатыми воротами. Перед воротами — около сотни чернокожих граждан, видимо пытающихся въехать на родину. Списки, переклички, угрюмые лица.

Охранник взял наши бумаги, и через час нас принял консул Малави, в помещении, очень похожем на гараж. Консул — высокий черный улыбающийся и хорошо одетый человек, он сообщил нам, что документы может принять, но затем должен отправить их «шефу» в Малави. Ответ же будет через 2–3 дня. Но нам надо сегодня, так как завтра рано утром мы должны уже уезжать.

Консул улыбается, приносит свои извинения и разводит руками. Мы совещаемся 10 минут, прорабатываем тактику и начинаем игру.

Что ж, очень жаль, простите за беспокойство, до свидания. Консул тут же просит подождать, обещает позвонить и с кем- то посоветоваться…

Короче говоря, через 30 минут, заплатив за визу две цены, мы с довольными лицами благодарим человеколюбивого консула. Опыт общения с некоторыми российскими чиновниками сослужил нам хорошую службу.

Возвращаемся в свое бунгало затемно, так как стемнело уже в пять часов вечера. Выпиваем бутылку водки за удачный день и ложимся спать. Завтра подъем в половине пятого утра — и в путь.

 

2 июня 2001 года

Нападение мутанта. По землям бушменов за ландышами, а в Питерсбург за пивом. Сжигаем все продукты. Тревожная ночь на реке Лимпопо

Однако поспать удалось только до 4 часов утра. Всех разбудил вопль Юрика, донесшийся с крыльца. Выскочив к нему, мы увидели, что на плошадке перед нашим бунгало, освещаемой расположенным низко над землей фонарем, сидит какое- то страшное и уродливое существо. Серо-зеленого цвета, длиной до 10 см, оно внешне напоминало то ли лангуста с длинными ногами и без клешней, то ли известного жуткого персонажа из кинофильма «Чужие».

Не зная, что предпринять, мы веником стали гнать пыль в его сторону. Пришельцу это явно не понравилось, и он нехотя уполз в темноту. А мы сразу надели на ноги высокие ботинки.

Позднее мы узнали, конечно, что это было совершенно безобидное насекомое мутант под названием «парктаун праун». Считается, что слив с дождями химических удобрений в залив Парктаун привел к такой кошмарной мутации обыкновенного кузнечика. Привлек его, конечно, электрический свет, а не ноги Юрика. Но это мы поняли позднее. А тогда мы не то чтобы струхнули, но как-то напряглись. Стало еще раз понятно, что расслабляться в Африке нельзя, — это не подмосковная дача.

Через час в холле офиса мы встретились с представителем «Карибу Сафари» и остальными участниками нашей интернациональной экспедиции.

Каждый из нас подписался под индивидуальной распиской на трех страницах. Если кратко перевести ее текст, то становится ясно, что, во-первых, ваша жизнь в Африке вам уже не принадлежит, а во-вторых, никто за нее не отвечает.

Получив необходимое групповое имущество и снаряжение, сообща осуществляем загрузку.

Наша автомашина — полноприводный армейский грузовик «мерседес», специально оборудованный для сафари по Африке. Вместо кузова на раме смонтирован цельнометаллический кузов из нержавеющей стали, с люками и лестницей на крышу, танком для воды, грузовым отсеком и ящиками для инвентаря. С собой везем все, что нужно для полностью автономного путешествия: котлы и посуду, раздвижные столы и стулья, газовые плиты и фонари, палатки и брезентовые тенты.

Безжалостно уплотняем личное имущество. Каждый имеет право на одну сумку или мягкий рюкзак, весом не более 12 кг и спальный мешок. Поэтому одежды у всех — по минимуму. Постирать ее удастся только на озере Занзибар. Кстати, в мусульманских странах Африки совсем недавно были сняты ограничения по форме одежды для туристов. Хотя женщинам по-прежнему в Малави и на Занзибаре нельзя носить брюки, платья должны прикрывать колени, а плечи необходимо закрывать накидками.

В нашей команде 17 человек из 8 стран: России, Австралии, США, Новой Зеландии, Франции, Англии, ЮАР и Чехии.

Турлидеры группы, Брендон и Ванесса, — французы, живут в ЮАР. Он — орнитолог, водитель и мастер на все руки. Она — гид и администратор, сразу собрала с каждого по 600 долларов. Это своего рода плата за нарушение нами экологии Африки. Деньги эти идут в бюджеты природоохранных организаций африканских стран.

Еще до рассвета тронулись в путь.

«Сафари ижема-карибу сафари!», что в переводе с суахили означает «Счастливого пути, добро пожаловать на сафари!»

За сегодняшний день нам предстоит проехать по двум из 9 провинций ЮАР. Сначала 58 км от Йобурга до столичной Претории мы будем ехать по провинции Готанг — территории первой республики буров, колыбели расизма на знаменитых плато Трансвааля. Здесь, кстати, была обнаружена самая крупная в мире жила золота. Затем наш путь будет лежать по землям северной провинции, главный город которой называется Питерсбург. Может быть — это в честь нашего царя?

Однако, пока за окном темно, расскажу кое-что о ЮАР. Население страны составляет 41,5 млн. человек, проживающих на площади 1 221 037 кв. км. Такая большая страна, к тому же имеющая 3 000 км береговой линии двух океанов, отличается очень разнообразным климатом и ландшафтом. Центральное плоскогорье лежит на высоте 1 200 м над уровнем моря, а на юго-востоке вершины Драконовых гор достигают высоты 3,5 тыс. м. На севере страны расположены впадины. Сюда заходит пустыня Калахари, со своими дюнами и уэдами (речки, пересыхающие в зимний период года). А прибрежные районы находятся под сильным влиянием океанов. В общем, в ЮАР около 20 климатических зон. В северных провинциях, где мы побываем, с января по март бывают довольно сильные ливни, а с мая по сентябрь должно быть сухо. Но теплые и приятные дни сопровождаются в это время очень холодными ночами.

ЮАР — страна с высокоразвитой промышленностью. Кроне золота и алмазов, здесь добывают платину, урановые, железные и марганцевые руды. Работают автосборочные предприятия от компаний: «Форд», «Дженерал Моторс», «Крайслер», «фольксваген», «Тойота», «Мерседес», «Фиат».

Развито и сельское хозяйство. Страна имеет большое поголовье крупного рогатого скота, коз и овец, занимая по настригу шерсти одно из ведущих мест в мире. Здесь выращивают кукурузу, пшеницу, сорго, ячмень, рожь, овес, бобовые, картофель, табак, арахис, виноград сахарный тростник, яблоки, груши, персики, ананасы, цитрусовые. ЮАР экспортирует 142 вида фруктов в 40 стран мира!

А знаете ли вы, что отсюда родом герань, гладиолусы, нарциссы, вереск и даже ландыш?

В Южно-Африканской республике белое население составляет только 11 % и живет, в основном, на юге, в районе Кейптауна. Из них африканеры составляют 60 %, англичане 30 %, а далее все остальные национальности.

Самая большая этническая группа населения страны — банту (свыше 70 %). Кроме нее, здесь проживают еще несколько десятков других народностей. Не случайно в ЮАР 11 официальных языков.

Трансвааль, по которому мы едем, наиболее населенная провинция в стране. Это основная зона промышленности и сельского хозяйства. Неподалеку от города Претория, к которому мы приближаемся, расположена крупнейшая в мире кимберлитовая трубка «Премьер». В 1905 году в ней был добыт самый большой в мире алмаз «Куллиан». Он весил более 3 000 карат (размером с хороший кулак). Находку подарили английскому королю Эдуарду Седьмому, а тот велел расколоть его. Скипетр и корону глупого монарха украсили 8 крупных и 105 более мелких алмазов.

Уже рассвело, и мы смогли хорошо увидеть город Претория. Исторически — это бывшая столица Бурской республики, а ныне — столица всей страны. Сразу бросается в глаза резкое отличие от Йобурга. На чистых улицах стоят уютные одноэтажные коттеджи, с ухоженными газонами и цветочными клумбами. Низкие заборчики без колючей проволоки. На улицах довольно много прохожих, в основном — белых. Очень много велосипедистов и бегунов. Сегодня суббота, а в ЮАР очень любят спорт, особенно регби, футбол, бокс. Чернокожие жители совсем другие, чем в Йоханнесбурге: хорошо одетые, держаться с достоинством, многие — на автомашинах. Белое население страны давно уже поняло, что если не создать средний класс из чернокожих сограждан, то в этой стране им самим скоро придется жить в резервациях. Однако «новые африканцы», называющие себя — эбони, не хотят согласиться с ролью средних, и национально-имущественный конфликт нарастает.

За городом потянулись поля подсолнуха и кукурузы, плантации винограда и арбузов.

Движение в ЮАР левостороннее, скорость в городах ограничена 60 км в час, на загородных трассах разрешается 100 км, а на автострадах — до 120 км в час. Дорога в выходные дни свободна, и мы подначиваем Брендона ехать пошустрее. Но он только качает головой. От Ванессы узнаем, что у них, как и у нас, желтые машины дорожной полиции прячутся с радарами в кустах вдоль дороги. При превышении скорости сразу на месте штраф в размере 500 рэндов (60 долларов), а если ваша скорость превысила 150 км в час, вас отправят на одну ночь в тюрьму. Кстати 10 % смертей на автодорогах ЮАР являются следствием алкогольного опьянения. Совсем, как у нас.

Но нам руль сегодня не грозит, а потому покупаем на окраине Питерсбурга пива на все оставшиеся южно-африканские рэнды, и дорога сразу становится веселее.

За окном бежит нескончаемый буш. Это та же саванна или степь, но только с редкими деревьями.

Периодически попадаются деревеньки банту. Основной тип жилища у них — круглая хижина с конусообразной крышей из соломы или тростника. В деревне, называемой «крааль», эти хижины стоят по кругу, а внутри двора находится загон для скота. Видны куполообразные корзины на столбах, в которых хранится зерно. Жителей на улице немного. Одеты и мужчины и женщины в цветные плащи-кароссы, закрепленные на плече.

Примерно в 10 км от города качество дороги резко меняется. Ямы и колдобины не хуже российских. Населенных пунктов или хотя бы одиноких хижин нет на многие десятки километров трассы. А уж в стороне от нее — тем более. Буш, буш и только буш.

Останавливаемся на ланч прямо на обочине дороги. Быстро готовим холодный перекус хлебом, овощами и рисом с кукурузой.

Еще два часа дороги, и мы на берегу знаменитой, известной по детским стихам реки — Лимпопо.

Уютные, тенистые берега, заросшие низким кустарником, с редкими деревьями до боли напоминают нашу Истру. Довольно быстрое течение желтоватой воды прерывается кое-где небольшими водоворотами.

Доктора Айболита не встретили. Пересекли узкий пятидесятиметровый мост и въехали в Ботсвану.

Пограничный пункт Мартине Дрифт притулился в тени большой и очень колючей акации. Как нас и предупреждали ранее, пограничники в странах Африки — очень важные персоны. Держатся с большим достоинством и постоянно ждут подвоха или признаков неуважения к черной нации. А потому надо быть очень предупредительными, вежливыми и терпеливыми в общении с ними. Нужна опрятная одежда и чистая обувь. Нельзя быть с голыми ногами или без рубашек, в солнечных очках или в шляпах.

Мы-то не волновались: наши визы были оформлены в посольстве Великобритании в Москве, а вот чешке не повезло. Ее визу, полученную где-то в Европе, забраковали, и ей пришлось заплатить какой-то штраф. А может быть, это из-за ее шорт?

Затем всю группу заставили пройти через бетонную яму с хлоркой. Следом за нами через нее проехала и наша машина. В Ботсване развито животноводство, и они очень боятся завоза в страну актуального сейчас бешенства коров.

По той же причине у нас досконально проверили все сумки и рюкзаки. Набралась большая коробка мясных и молочных продуктов. Нас же самих заставили развести огонь в железной бочке из-под горючего и сжечь в ней все это добро, под бдительным оком таможенника. Сгорел и сыр, купленный нами для вечерней закуски, и мясные нарезки — неприкосновенный запас вечно голодного Юрика.

Никаких населенных пунктов на границе с Ботсваной нет. Часа два едем грунтовой дорогой по бушу и снова выезжаем на берег реки Лимпопо. Здесь границу охраняют, по-видимому, только крокодилы: масса их следов видна на мокрой глине. Валяются многочисленные черепа, кости и рога животных, неудачно завершивших свой водопой. Палатки разбиваем в 10 метрах от воды. Дальше от берега идут сплошные заросли колючего кустарника.

Дежурная смена под руководством Ванессы запекает на костре рыбу с овощами. Все остальные, рассевшись вокруг костра, запивают баночным пивом нетерпеливые слюнки.

Наконец ужин готов. Каждый старается положить себе как можно больше, но еды хватает всем. Мы выставляем от России бутылку водки. Все с удовольствием пьют, но встречного жеста от иностранцев не последовало. Делаем выводы.

Брендон предлагает для знакомства каждому, по кругу, рассказать немного о себе. Наши попутчики — люди самых простых профессий: двое полицейских, медсестра, юрист, камнетес, переводчик, воспитатель детского сада, учительница колледжа. Правда, француз — владелец шляпной мастерской. Ну, а мы, русские, — это два врача (Юрик и я) да два бывших полковника: Паша и Володя.

Костер потихоньку сник, и абсолютно черная ночь опустилась на наш лагерь. Все расползлись по своим палаткам, а мы с Юриком сидим и любуемся небесной иллюминацией. Над нами незнакомые созвездия Южного полушария. Среди них узнаем только Магеллановы облака да Южный крест.

Африканская ночь верещит и ухает сотнями неизвестных голосов, долго не давая нам уснуть.

 

3 июня 2001 года

Ботсвана и ее слепые солдаты. По пустыне Калахари к дельте загадочной реки Окаванго. Бой самцов. Жара и холод песков

Всю ночь на разные голоса орали какие-то птицы, а со стороны реки кто-то ухал и хрюкал. Окончательно, уже на рассвете, нас разбудили чьи-то крики, похожие на клич болельщиков: «Спартак — чемпион». А затем резкий птичий голос запел в ритме еврейского сингла «Семь сорок», и следом, как по команде, громким хором заверещали обезьяны.

Джамбо, Лимпопо! Джамбо, Африка! На суахили это означает — здравствуй!

Надо вставать, но вылезать из спальника не хочется, температура воздуха всего 5 градусов тепла. А ведь вчера днем было на 20 градусов теплее.

Вокруг наших синих палаток множество свежих неизвестных следов и кучи звериного помета. На середине реки множество небольших травянистых островков и непонятно: течение шевелит густую траву или там кто-то прячется. Даже не верится» что этой речушке предстоит еще пробежать 1 600 км до своего устья.

Подошел Брендон и посоветовал не подходить близко к воде, так как, несмотря на кажущуюся безопасность реки, она кишит крокодилами. Второго предупреждения не потребовалась, и мы пошли осмотреть окрестности.

Кажется, что весь воздух вокруг туго набит кваканьем, скриром, жужжанием и пищанием. Эти звуки постоянно висят в нем, не прерываясь ни на секунду. Но слава Богу нет гудения комаров.

Продираемся через густые, длинные и крепкие, как гвозди, колючки местной акации. Здесь ее называют «держи-дерево». Оправдывая свое название, акация рвет мою походную рубашку. И как только эту «колючую проволоку» едят слоны, считая её даже лакомством.

На высоком участке берега, под большими деревьями, недалеко друг от друга стоят два огромных термитника. Бугристые конусы их, построенные из рыжеватой, песчано-глинистой почвы, поднимаются до трехметровой высоты. Не заметно никаких признаков жизни в этом сооружении, словно перед тобой скульптура или сторожевая башня. Но на самом деле это удивительный мир, рассказ о котором похож на фантастику.

Термиты живут на земле более 50 млн. лет, и уже известно около 2 000 их видов. Сразу сообщу, что термиты и муравьи — это совершенно разные насекомые и принадлежат к разным отрядам и отделам. Термиты на несколько миллионов лет моложе, а потому и умнее. Видимо, поэтому муравьи являются их главными врагами: воруют яйца и даже иногда отбирают жилище. Ведь они во многом превосходят термитов (подвижнее их, обладают твердым хитиновым панцирем, зрячие и не боятся ни засухи, ни солнечного света). А термиты — это слепой подземный «народ», замуровавшийся в своих крепостях-замках.

Как же устроены эти сооружения?

Те, что мы встретили — всего лишь малыши. Термитник может достигать в высоту 13 м, при ширине основания — 3 м. Такой дом весит до 12 т. В Африке немало термитников, возраст которых превышает 100 лет. Вся его конструкция внутри пронизана тысячами взаимно пересекающихся ходов и снабжена эффективными системами вентиляции, водоснабжения и канализации. Снизу вверх толщу его пронизывают вентиляционные трубы. Но дождь жильцам не страшен. Даже если пробить дыру в стене термитника и налить туда воды, она будет отведена по специальным каналам вниз. Но сделать это будет нелегко, ведь толщина наружной стенки может достигать 20–30 см. Для доступа к питьевой воде в глубь земли на 4–5 м прорыты специальные шахты. Длинные ходы ведут к источникам питания, которыми является древесина. По пути к ней они строят многометровые подземные тоннели, которые могут вести к засохшим деревьям или к деревянным домам.

В таком коттедже проживают до двух миллионов постояльцев. Из них 75 % — рабочие, а 10 % — солдаты. Термиты-солдаты стоят во входах во все тоннели термитника, выставив вперед свои страшные челюсти. Некоторые из них могут поражать врага и с помощью клейкого вещества, выплевываемого на несколько сантиметров. Противник вязнет в быстро затвердевающей массе. Но задняя часть тела солдат весьма уязвима, так как лишена хитинового покрова.

Общаются термиты при помощи обоняния и вкусовых ощущений, а также могут перестукиваться.

Вообще-то их не видно и не слышно, но иногда термиты решаются на длинные переходы. Тогда слепые и мягкотелые термиты-рабочие идут стройной бесконечной колонной, и это может длиться несколько часов. По обеим сторонам колонны стоят солдаты, на расстоянии 5 см друг от друга, выставив наружу головы с челюстями. Ходят термиты на покос травы. В термитнике трава превращается сначала в сено, а потом в труху. На этой трухе они выращивают специальные грибы, которыми кормят своих личинок. Солдаты, самцы и самки, не могут сами питаться. Рабочие-термиты срыгивают для них пищевую кашицу.

Из яиц термитов вылупливаются личинки, а потом сразу маленький термит. Из одинаковых личинок появляются и рабочие, и солдаты, и продолжатели рода. Просто их кормят для этого разной едой. И в один из прекрасный день над термитником появляется темное облако. Это, пробив отверстие в крыше, из него вылетают десятки тысяч молодых самцов и самок. У них есть глаза и целых четыре крыла. Солдаты бережно охраняют выход от муравьев, птиц и ящериц, любящих полакомиться молодняком. Африканцы тоже накрывают термитник в такие дни большими листьями, а затем собирают с них килограммы насекомых. Люди обрывают у них крылья, а затем варят, сушат, растирают в пасту и едят. Говорят — очень вкусно.

Рой термитов может улететь очень далеко — на несколько километров. После приземления крылья у них отпадают. Затем Н каждой самке пристраивается самец, они выкапывают ямку в земле и замуровываются. Вскоре самка откладывает яички, вырастают рабочие и солдаты, и начинается постепенная постройка термитника.

Самка-мать увеличивается в размерах и, в конце концов, Превращается в большой белый мешок, достигающий 20 см в длину. При этом она откладывает до 40 000 яиц в день!

Спальня самки-матери находится, таким образом, в самом низу термитника, у земли.

Через узкие щели рабочие приносят ей еду и уносят яйца в инкубаторы. Умирающая самка-мать заменяется другой, и жизнь продолжается. Вот какая удивительная история. Кстати, в странах СНГ (Средняя Азия, южный Казахстан, Кавказ, Молдова, южная Украина) тоже живут 5 видов термитов. Только здесь они обитают под землей, делая ходы до 10–12 м глубиной.

Но вот со стороны нашего лагеря раздался стук ложки по пустой тарелке — международный сигнал, приглашающий к столу. На завтрак отводится пятнадцать минут, поэтому покидаем термитники и бежим к месту стоянки. Хлеб со сгущенкой, чай и кофе — это все, чем угощают дежурные.

Сворачиваем лагерь, и снова в путь. Сегодня нам предстоит отмахать 400 км до города Франсистаун и затем 250 км по пустыне Калахари до населенного пункта Ната.

Наш путь полностью повторяет маршрут Д. Ливингстона. Он первым из европейцев пересек эту пустыню в 1849 году.

Единственная автомагистраль пересекает восточные районы Ботсваны с юга на север. В этих районах и живет основная часть населения страны, так как три четверти ее территории — царство пустыни Калахари. Едем по отличной дороге европейского качества. Вот теперь верится, что Ботсвана занимает первое место в мире по объему добычи алмазов. Расскажу вам немного об этом государстве.

Коренные жители, бушмены, пришли сюда сорок тысяч лет до нашей эры. Как я уже говорил, это монголоидные желтокожие племена. Маленький рост, морщинистые лица, первобытнообщинный строй. Для женщин бушменов характерным является наличие «египетского фартука» — широкой кожной складки, нависающей над половыми органами, и больших жировых отложений — галифе на бедрах. Совершенно необычным является язык этих людей. Его трудно не только выговорить, но и невозможно записать эти цокающие и чмокающие звуки. Когда-то бушмену жили по всему югу Африки, но затем белые буры и скотоводы-сетсвана оттеснили их в пустыню Калахари. Однако эти охотники и следопыты приспособились и выжили в ее суровых условиях. Они могут питаться всем, что движется и не движется в живой и неживой природе. В сухой сезон они умеют чувствовать подземные воды и рыть в этих местах ямы-колодцы. Они бродят по пустыне, легко ориентируясь по звездам. Бушмены являются язычниками и живут в полной гармонии с природой.

В настоящее время их племена живут, в основном, в центральных и западных районах страны. Численность их неуклонно уменьшается, несмотря на меры, принимаемые правительством в последнее время.

Территория Ботсваны — это обширное плато, лежащее на высоте около 1 тыс. м над уровнем моря. Площадь государства составляет 570 тысяч кв. км. Из-за того что подавляющая часть ее — пустыня, климат здесь довольно своеобразный. В сентябре — октябре жарко и сухо, а с ноября по март — жарко и влажно. В то же время ночи всегда холодные, а в центральных районах бывают заморозки. Перепад температур воздуха в течение суток может достигать 25 градусов. Лучшие месяцы для путешествий сюда, это апрель — май или август — сентябрь. Погода в это время теплая, да и дождей мало.

С 1885 года страна являлась британским протекторатом и называлась «Бечуаналенд». В 1966 году была провозглашена ее независимость и изменилось ее название. Столица, Габороне, стала городом только в 1986 году. Она бурно строится и растет в последнее время. Ведь в конце шестидесятых годов двадцатого века в Калахари были найдены алмазы, и теперь их добыча является основой благосостояния страны. Главным в сельском хозяйстве является скотоводство.

Официальный язык — английский, а национальный, на котором говорит основная часть населения — сетсвана.

К сожалению, между Россией и Ботсваной пока нет дипломатических отношений.

Тем временем мы въехали в небольшой городок Франсис-таун. С огромным трудом нам удалось обменять доллары на местную валюту. Банк почему-то был закрыт, а больше никого валюта США не интересовала. А вот рэвдами ЮАР можно было расплатиться в любом магазине, и мы позавидовали тем из нас, кто их сохранил. Местные деньги называются — пула. Они тоже очень красивые, с изображением животных и птиц. Котируются по отношению к доллару очень высоко. Страна богатая, правда, богатство это никак не ощущается. Куда же идут доходы от продажи алмазов?

Кстати, в двухстах километрах от Франсистауна к западу расположена одна из крупнейших в мире кимберлитовых трубок — «Орана».

Пока на складе оптового магазина Брендон затоваривался консервированным мясом, крупами, овощами, водой, хлебом и другими продуктами, мы сыграли в футбол с командой местных мальчишек. К нашему стьду Диди, как зовут француза, стоя выворотах, пропустил два мяча. Наше нападение, в лице австралийских полицейских, сумело отквитать только один. От полного разгрома нас спас только сигнал к отъезду.

Плотность населения в Ботсване, по-видимому, крайне низка. Ведь до сих пор мы ехали по «обжитым» районам, а по сторонам от дороги видели всего несколько деревень. И те состояли из трех-четырех круглых глиняных фанз, покрытых почерневшей соломой и обнесенных общим частоколом для защиты от этих зверей.

Теперь же наш путь лежит в сторону пустыни Калахари. Неподалеку от трассы лежит небольшой городок Молепололе. При строительстве шоссе в этом районе была сделана удивительная и загадочная находка. В земле был найден очень странный предмет, по форме напоминающий китобойный гарпун Длиной около одного метра. Изготовлен он из металла черного цвета с красноватым отливом, неизвестного на Земле сплава. И хотя лежал он в пластах, возраст которых составляет несколько тысячелетий, никаких следов коррозии на металле не было. Наука пока бессильна что-либо объяснить.

Деревьев вдоль дороги попадается все меньше. Сначала возникают степные пейзажи, а скоро начинаются пески до самого горизонта, с редкими островками скудной растительности.

Мы в пустыне Калахари!

Подсчитано, что в Африке находится 75 % площади всех пустынь земного шара. Калахари признана самой большой пустыней на нашей Земле. В ней находится наибольшее количество песка. Раскинувшись на территориях девяти стран континента (Ботсвана, ЮАР, Намибия, Конго, Габон, Заир, Ангола, Замбия, Зимбабве), — она занимает площадь более 2,5 млн. кв. км.

Но это очень необычная пустыня, отличающаяся от всех прочих. Так, все летние месяцы здесь идут обильные дожди. Количество выпадающих осадков может достигать 1 000 мм в год! Поэтому летом тут есть временные реки и озера, а среди песков участками растет зеленая трава. А кое-где растут обычные деревья и кустарники.

Но даже этой скудной растительности хватает для пропитания многотысячным стадам антилоп, зебр, буйволов и других травоядных. А раз есть эти животные, значит, есть и хищники. А ведь в «настоящих» пустынях нет постоянно живущих животных.

Недалеко от поселка Ната мы сворачиваем в сторону Котловин Макгадикгади. Это обширные низины на дне гигантского высохшего две тысячи лет назад древнего озера. Едем в котловину Саве. Она простирается на 100 км в длину и 50 км в ширину. Это территория заповедника Суа Пан Калахари. Центр котловины — бесплодные белые пространства, покрытые солью. Края ее, бывшие берега, представляют из себя обширные травянистые прерии с небольшими рощицами деревьев и кустарников. В сезон дождей все это зеленеет желанными оазисами. В низинах образуются множественные озера, и тогда сюда мигрирует масса птиц и зверей. Зимой же большинство водоемов пересыхает, и для всего живого наступают трудные времена.

Дороги как таковой нет. Но песок довольно плотный, и наша машина идет легко. Брендон уступил руль Ванессе. Видимо, решил постажировать ее в условиях бездорожья. Через десять минут чуть было не влетаем в глубокую песчаную яму, а ведь она неплохо вела машину по трассе. Видно, не так уж легко управлять ей на песке. Вокруг лежит ровная, как стол, поверхность из белого песка. Пока не видно ни единого дерева. Периодически среди песка попадаются небольшие поляны, покрытые сухой желтой травой. Спугнули пятерых страусов, гордо шествовавших неизвестно куда и зачем. А вот пара самцов газели Томпсона нас как будто не замечают: они схлестнулись в брачном поединке. Отчаянно крутя хвостами, они бодались, пригнув головы к земле и сцепившись высокими лировидными рогами. Очень красивые животные: рыжая спина Отделена от белого живота широкой темно-коричневой полосой. В конце концов они нас заметили и бросились наутек в разные стороны.

Пересохшие соляные озерца блестят стальными блюдцами с обеих сторон нашего пути. А солнце уже клонится к закату.

Вот и настоящее озеро! Довольно большое, оно возникло как будто внезапно среди песков и напоминало огромное зеркало. Абсолютный штиль, даже мелкой ряби на воде нет. Вода реагирует только на взмахи крыльев пеликанов, медленно пролетающих низко над ней в сторону противоположного берега, подальше от нас.

Ванесса, подобрав подол юбки, вошла в воду. Она отошла от берега более чем на сто метров, но вода по-прежнему доходила только до середины ее голеней.

Еще не село солнце, а на небе уже засветилась огромная белая луна. Но вот солнце зависло над кромкой противоположного берега, а затем как бы прорезало его. Берег разошелся в разные стороны и пропустил солнце на покой. Дневное светило ушло за горизонт, окрасив воды озера в кровавый цвет, на котором как жестяные фигурки в тире двигались черные силуэты пеликанов. Небо тоже полыхало красным светом, пока солнце не ушло еще ниже. Тогда небо стало синим, прибрежный песок черным, а вода озера — белой. И только узкая оранжевая полоска разделяла всю эту фантастическую картину по линии горизонта.

Все те минуты, пока солнце работало художником, мы все в полной тишине стояли на крыше машины. Слышны были только щелканья затворов фотокамер. Умолк даже до того неугомонный птичий хор.

А затем почти моментально наступила темнота. Наши командиры решили немного отъехать, чтобы поискать подходящее место для лагеря. Ведь жутко соленой была не только вода озера, но и прибрежный песок.

В водяном танке нашего трака, как Брендон называет свою машину, есть сто литров пресной воды, но кран заперт на замок. В Африке питьевая вода — дефицит везде, тем более здесь, в пустыне. Поэтому для личных нужд каждый должен иметь при себе не менее двух литров ее на сутки. Мы покупаем пластиковые баллоны с водой сами, в редких придорожных лавках. Вода из танка выдается только для приготовления пищи. Об умываниях никто не заикается. Руки протираем индивидуальными гигиеническими салфетками.

Не хочется думать о том, что будет с нами, если вдруг поломается машина. На добрую сотню километров вокруг никого нет. Рации мы также не имеем. Единственная надежда — мобильный телефон Ванессы, по нему можно позвонить в ЮАР или в столицу Ботсваны. Ну а потом — как Бог даст.

А ведь под нами, под слоем песка, несет свои воды удивительная река Окаванго.

Много чудес в Африке. Вот вам еще одно.

Окаванго — таинственная река, не похожая ни на какие другие и единственная река, постоянно текущая в пустыне Калахари. Зарождается она на территории Анголы. Там Окаванго бурная, порожистая, с перекатами и водопадами. А вот когда она достигает Калахари, нрав ее меняется. Воды реки успокаиваются и растекаются тысячами рукавов, лабиринтов проток, озер и ручьев. Образуется совершенно необычная речная дельта. На шестнадцать квадратных км растянулись здесь заросли кустарников, тростника, папируса и водорослей. В этих местах живут тысячи птиц и зверей. Водятся крокодилы и бегемоты, жирафы и кабаны-бородавочники, слоны и носороги, разнообразные антилопы и могучие буйволы, гиены, шакалы, гиеновые собаки, львы, леопарды и гепарды. Здесь встречается около четырехсот видов птиц, в том числе страусы и грифы, пеликаны и марабу, аисты и фламинго. В тихих водах дельты обитает до семидесяти видов рыб.

В сезон дождей (май — июнь) тоненькие рукава реки превращаются в бурлящие потоки, добегающие даже до красивейшего озера Нгами, расположенного в сердце пустыни Калахари и открытого Д. Ливингстоном. Сафари на туземной пироге — мокоро по этим местам признаны одним из самых удивительных путешествий в Африке.

Река Окаванго, в отличие от других рек, никуда не впадает. Ее воды еще сотни километров блуждают по пустыне, истончаясь и иссякая. Они заболачивают район почти в сорок тысяч квадратных км и в конце концов исчезают в районе громадного озера-болота Макарикари. Это гигантский отстойник содового рассола. В сухой сезон вода в нем практически полностью пересыхает, и глазам предстает твердая ровная белая поверхность с редкими озерками воды и дрожащей пеленой горячего воздуха над ними.

Однако сама река Окаванго не пересыхает. Вода ее просто уходит под землю и продолжает там течь тысячами рукавов. Кое-где она снова выходит на поверхность, чтобы затем опять нырнуть в пески.

Это и дает жизнь пустыне Калахари и ее обитателям. И звери и бушмены роют в нужных местах глубокие ямы и утоляют водами Окаванго свою жажду. Где в конце концов полностью иссякает таинственная река пустыни — никто не знает.

А мы все ищем место для ночлега. В свете фар перед машиной то и дело выскакивают потревоженные антилопы. Почти как наши зайцы, они долго бегут в лучах света, а затем высокими прыжками «улетают» в сторону темноты. Останавливаемся на небольшом оазисе сухой травы с одиноким деревом и разбиваем палатки. Предстоит холодная ночь в пустыне.

 

4 июня 2001 года

Замбия. На берегах Замбези. Шестиметровый гигант. Гибель итальянца. «Калашников» для пограничника. Змея под палаткой

Самое сильное впечатление от прошедшей ночи оставил не холод, хотя температура воздуха была явно ниже нуля. /Мы побывали в гигантском природном планетарии Южного полушария. Представьте себе, что вы стоите в полнейшей темноте на абсолютно плоской и пустой поверхности. Сверху вас накрывает небесный купол с огромной полной луной и мириадами других светил. Но света от них нет, как и нет привычного мерцания и дрожания звезд. Это просто ярко-белые точки и кругляшки, будто нарисованные на черном фоне со всех сторон, до самого горизонта. А так как земли из-за полного мрака абсолютно не видно, кажется будто сами вы тоже находитесь на небе, среди этих звезд и планет, а может быть, и являетесь одной из них. Тем более что в воздухе царит звенящая тишина.

Те, кто проспал эту ночь, так и не узнали, что значит почувствовать себя частицей Вселенной.

Общий подъем в пять часов утра. Пьем чай с джемом и трогаемся в путь. Держим курс на восток, чтобы выбраться на трассу. В Африке, как быстро и резко темнеет в восемнадцать часов, так же, почти внезапно, в семь утра становится светло. Бесконечные пески лежат со всех сторон. А ведь навстречу пустыне Калахари с севера континента неумолимо движется не менее могучая Сахара. Между ними остается все меньше и меньше «зеленой» Африки, и повинен в этом человек, в своем бездумном оцивилизовывании планеты.

В конце концов, выбираемся на магистраль и прибавляем ходу. Вдоль дороги появились кусты, затем деревья, и вот мы уже опять едем по бушу. Стали попадаться рощицы необычного дерева-мерулы. Сладкие плоды его созревают один раз в четыре года, когда лето особенно жаркое. При этом их сок начинает бродить, и плод превращается в сосуд с вином. Бесплатный хмельной напиток с удовольствием употребляют и люди, и слоны. Правда, не за одним столом. И если на нетрезвого человека еще можно найти управу, то пьяные слоны очень опасны. К счастью, мерула не уродилась в этом году. Мы будем довольствоваться пивом, а слоны — колючками.

Въезжаем на территорию национального парка Чобе, названного так по имени реки — притока Замбези. До последней реки и тянется эта заповедная территория. Внезапно Брендон выключает двигатель и просит тишины. Машина медленно останавливается неподалеку от большого жирафа, который стоит прямо на дороге и ест листья ближайшего дерева. Через потолочный люк мы все быстро вылезаем на крышу трака и начинаем снимать красавца всей имеющейся в наличии фото и видеотехникой. Ванесса сообщает, что бывало немало случаев, когда жираф, стоящий на дороге, лягал копытами автомашину, которая хотела его объехать. Но мы пока не спешим и поэтому продолжаем стрекотать камерами. В конце концов, утомленное нашим присутствием животное уходит вглубь рощицы, чтобы спрятаться от назойливых гостей. Вообще-то жирафы редко ходят в одиночку, а их стада могут достигать полусотни голов. Отдельные особи иногда позволяют себе переходить из стада в стадо, видимо, в поисках жирафьего счастья. Вот и этот, наверное, из таких ходоков. Кстати, ухаживая за самкой, самцы дерутся между собой только головами, на которых имеются короткие, покрытые шерстью рожки. Они поочередно наносят друг-другу сильные боковые удары в голову и шею до полного нокаута. Но никогда не добивают побежденного противника, не кусаются и не бьют ногами. Это серьезное оружие жирафы используют только для того, чтобы отгонять хищников, поскольку точным ударом ноги жираф может убить даже взрослого льва. Рост крупного самца может достигать более шести метров, при весе до двух тонн. Добрая половина его роста приходится на голову и шею, а ведь она состоит всего из семи позвонков — столько же, сколько у человека или мыши. Вот такие чудеса. А еще жирафы обладает цветным зрением, видимо, для того чтобы любоваться пятнистой раскраской друг друга. Хотя изредка встречаются чисто белые и даже черные особи. Длинный подвижный язык, достигающий тридцати сантиметров, позволяет им срывать зеленые листочки с самых верхушек деревьев, а вот для того, чтобы напиться, они вынуждены широко расставлять ноги да еще и сгибать их при этом в коленях. Отдыхают и спят жирафы почти всегда стоя, готовые убежать от хищников. Хоть ходят они иноходью, медленно и важно, но в беге могут достигать скорости в пятьдесят км в час, переходя при этом в галоп и делая прыжки до восьми метров длиной. Рождается жираф с ростом до ста семидесяти сантиметров и весом до пятидесяти килограммов и может прожить до пятидесяти лет.

А чуть дальше мы встретили могучего африканского слона, который со злобой хлопал на нас огромными растопыренными ушами и задирал вверх хобот, чтобы лучше показать свои шикарные бивни. А еще через час дорогу перебежал крупный серый бабуин.

В Ботсване имеются пять заповедников и национальных парков, и сафари здесь пользуются все большей популярностью.

В Африке сейчас зима. Дожди закончились месяц назад, и русла небольших рек уже успели полностью высохнуть. Густая высокая трава стоит желтой стеной, но некоторые из деревьев сохранили свой зеленый наряд. А на подъезде к окрестностям реки Замбези нам стали попадаться даже цветущие деревья.

Машина въехала в небольшой пограничный городок на берегу реки. Здесь имеется шикарная дорогая гостиница и несколько туристических агентств. Чуть в сторонке в ряд выстроились местные представители индивидуальной трудовой деятельности. К вашим услугам недорого предлагаются для сафари около десятка автомашин самых немыслимых конструкций. Водители наперебой расхваливают своих «антилоп-гну», заявляя, что только они знают, как договориться с местными львами, чтобы те вас не съели.

Придорожные деревья как яблоками усеяны круглыми гнездами красноклювых ткачиков. Эта небольшая птичка для Африки — что для России воробей. Кажется, что она живет везде. Местные жители даже называют этих птичек живой чумой за манеру нападать на посевы и нещадно уничтожать урожай. Ведь это самый многочисленный вид здешних птиц, насчитывающий до десяти миллиардов особей! Самцы-ткачики строят гнезда из мелких веточек. Каждый из них — многоженец и может иметь до десятка таких гнезд. Самочки же оформляют интерьер гнезда, используя для этого пух птиц, пушинки семян и шерсть животных. Иногда «крутые» самцы строят для своих самок общее гнездо, представляющее из себя гигантский ком, сплетенный из веточек и сухой травы и достигающий в диаметре до шести-семи метров. Часто дерево не выдерживает веса этого семейного общежития и ломается под ним. Такого большого гнезда на окрестных деревьях мы, правда, не нашли и потому спустились к реке.

Великая африканская река, мать знаменитого водопада Виктория-Замбези, занимает четвертое место по длине на этом материке после Нила, Конго и Нигера. Длина ее от истока до русла составляет две тысячи семьсот километров. Выше водопада, где мы сейчас находимся, ширина ее достигает пятисот метров. Течение воды ровное, но довольно быстрое. Низкие песчаные берега густо заросли сочной травой и высокими деревьями. Их зелень река не отдает даже африканской зиме. Грешили устроить ланч прямо на берегу. Брендон сразу предупредил нас всех: к воде, ближе чем на пять метров — не подходить. В этих местах реки обитает наибольшее количество крокодилов. Ниже за водопадом, где мы пойдем на каноэ, небыло безопаснее. А в данном месте, в прошлом году, на глазах у людей крокодил утащил под воду итальянского туриста, который решил ополоснуть ноги. Шутить с жизнью расхотелось, и мы вняли своевременному совету. Тем более что присмотревшись, мы действительно заметили двух пресмыкающихся, лежавших как большие бревна в прибрежных кустах, метрах в тридцати от нашей поляны. Всех успокоила Ванесса, сказав, что на суше крокодил редко нападает на человека. А вот атакуя из воды, он может выпрыгнуть даже на пять метров.

Границу с Замбией мы пересекали у слияния рек Чобе и Замбеда. Кстати, Замбези — пограничная река для четырех стран. Практически в одном месте, примерно в тридцати километрах от водопада Виктория, здесь сходятся земли Ботсваны, Намибии, Замбии и Зимбабве. Вот и нам предстоит пересечь сегодня границу на речном пароме. Он представляет из себя длинную плоскую баржу с подъемными трапами для заезда транспорта и будкой капитана, расположенной на тонком трехметровом столбе и напоминающей милицейский «скворечник».

На берегу выстроилась длинная очередь из туристических джипов и большегрузных грузовиков-трейлеров. Затянутые брезентом стандартные кузова делают их похожими на военные «катюши», а вся переправа очень напоминает нашему полковнику Володе фронтовую операцию. Я, как командир, сижу за походным столиком и уже три часа пишу дневник, благо такая возможность появилась впервые за последние три дня. С нашей стороны никаких пограничников не видно, и потому мы спокойно снимаем на видео весь процесс. Главное — успеть переправиться до восемнадцати часов, после которых граница будет на замке.

Последним на сегодня паромом мы благополучно переправились в Замбию. На берегу чернокожий пограничник, в камуфляже и со старым автоматом «Калашников», висящим на Джутовой веревке вместо ремня, добродушно лопотал, не разрешая нам фотографировать местных рыбачков. Те ловили с берега обычными удочками, и у каждого уже было по полному ведру рыбы, похожей на наших карасей. Полковник Володя сделал пограничнику замечание за плохое содержание оружия, взял у него номер и адрес воинской части и пообещал бойцу прислать новый автомат. Тот долго благодарил и разрешил нам фотографировать все, что хотим.

То, что Замбия — бедная страна, стало ясно сразу. Дороги вообще никакие: сплошные рытвины, да еще и залитые водой. Видимо, совсем недавно прошел сильный дождь. Вот вам и сухой сезон. Хотя в бассейне большой реки всегда свой климат.

Опять в полной темноте разбили лагерь прямо посреди буша. Мы с Юриком незаметно засунули под брезентовый пол Пашиной палатки длинную щетку от сломавшейся швабры. Тот полез стелить спальник, принял ее за змею и поднял переполох на весь лагерь. Пока прибежал Брендон, мы сумели щетку вытащить и Паша был обвинен в глюках. После ужина мы успешно повторили шутку. Снова вся команда сбежалась на вопли Паши, но на этот раз мы не успели вытащить щетку, и ее нашли. Паша быстро вычислил авторов, и только ноги да темнота спасли нас от разъяренного полковника, вооруженного шваброй. Все повеселились на славу. Когда лагерь наконец затих, стал хорошо слышен гул водопада. А ведь до Виктории от нас более десяти километров!

 

5 июня 2001 года

Джамбо «Макамба». Водопад Виктория: над ним и под ним. Прыжок в бездну на «тарзанке». Лунная радуга. Пляски под фантастический закат

Рано утром мы переехали на территорию туристического кёмпа «Макамба». Хотя жить здесь мы будем в своих палатках, но зато можем пользоваться душем с горячей водой и баром.

А главное — здесь уже вовсю слышен грозный голос одного из чудес света. Именно он является нашей сегодняшней целью.

Пальму первенства на Земле делят между собой несколько водопадов. Так, самым высоким является водопад Анхель (979 м), расположенный в Венесуэле. Самым широким в мире считается водопад Кхон на реке Меконг в джунглях Лаоса. При высоте 21 м ширина его достигает 10,8 км. Величайшими по среднегодовому расходу воды, составляющему 35 110 куб. м в сек., являются водопады Ливингстона на реке Конго, хотя их высота не превышает 40 метров.

Водопад Виктория можно назвать наиболее гармонично сложенным: при ширине в 1 691 м и высоте до 120 м, он пропускает в сезон дождей 545 млн. литров воды в одну минуту! По своей же первозданной красоте ему нет равных. «Мосио-Тунья» (гремящий дым) — так называет его племя батока, «Чон-гуэ» (место радуги) — такое имя дали водопаду в племени мата- беле. Счастливчик Д. Ливингстон первым из европейцев увидел И описал его в 1855 году. Участок реки Замбези, где непосредственно находится водопад, лежит на границе между Замбией и Зимбабве, то есть к нему можно подъехать с одной стороны от города Ливингстон, а с другой — от города Виктория Фоле. Местность здесь ровная, лесистая, а река широкая и спокойная, с множеством зеленых островов. Незнающий даже не поймет — что за грохот разносится почти на сорок километров окрест? А все дело в том, что реке здесь внезапно преграждает путь гигантская глубокая каменная щель, расположенная поперек ее русла. Туда и обрушивается вода со всего разбега. До противоположного края этой базальтовой трещины всего 27 м. Один ее конец глухо заперт, а другой переходит в конце концов в глубокое ущелье с отвесными стенами. Ширина ущелья ниже водопада не более шестидесяти метров, а длина достигает более шестидесяти километров, после чего река снова выходит на равнину и наконец успокаивается в озере — водохранилище Кариба. И вот теперь нам предстояло увидеть эту фантазию природы своими глазами.

Не теряя времени, Брендон огласил весь список предлагавшихся нам экскурсий и развлечений. Так пеший поход к водопаду будет стоить двадцать долларов, полет над ним на вертолете — восемьдесят, а на мотодельтаплане — пятьдесят долларов. Вечерний круиз по реке Замбези — двадцать пять, а рафтинг по каньону — сто долларов США.

Как поется в одной песне — «только раз бывает в жизни встреча», и мы, естественно, хотели охватить все. Не повезло только мне. Я один хотел на рафтинг, потому что за плечами у меня основные пороги рек Карелии, сплавы по реке Катунь от Верхушечника до Манжерока, рафтинги по гималайским рекам северо-индийского штата Химчал-Прадеш. Но как оказалось, сплав на специальном плоту в каньоне водопада Виктория возможен только в период с августа по декабрь, когда уровень воды в нем минимальный. Тогда же здесь проводятся и официальные чемпионаты мира по рафтингу. Все остальное время года каньон живым не одолеть.

Посоветовавшись, наша четверка решила начать с полетов. Нас отвезли на небольшой аэродром, и Паша первым надел оранжевый комбинезон, шлем и пристегнулся за спиной пилота старенького дельтаплана с мотоциклетным двигателем. К неописуемому огорчению, у него отобрали фотоаппарат. Под страхом лишения пилота лицензии, по соображениям безопасности запрещена съемка с рук при таком полете. Утешало лишь то, что имелась автоматическая фотокамера на консоли крыла, управляемая летчиком, и Паше пообещали отдать пленку в случае удачного приземления. Аппарат затарахтел, и наш Паша улетел.

Вернулся он через двадцать минут бледный и счастливый. Рассказал, что полет происходил довольно высоко над водопадом и что он очень жалеет о том, что сам не заснял увиденную красоту. Паше отдали негатив с пятью кадрами, а мы трое решили лететь на вертолете со своими фото- и видеокамерами.

Маленькая четырехместная стрекоза легко взмыла в воздух и с опущенным носом быстро понеслась в сторону большого белого облака, которое было видно еще с аэродрома. В двухстах метрах под нами проносится река, а впереди высится длинная белая стена, которая становится все выше и выше нас. Стена эта от самой воды поднимается в небо на высоту пятьсот метров и скоро начинает закрывать собой весь горизонт. Уже видно, что она живая и состоит из тысяч белых полос, струящихся снизу вверх. Мы все ближе и ближе к ней. Еще немного, и вертолет врежется в эту белизну. Но тут пилот закладывает глубокий вираж, и вот мы уже несемся вдоль стены. Вот наконец ее край. Еще один вираж за него — и перед глазами чудо: под нами зеленые деревья, а на синем небе — высокий мост сочной искрящейся радуги. Но где же водопад? И куда деваюсь река?

Вертолет круто разворачивается и зависает в воздухе. Фанфары — туш! Перед нами великое полотно Создателя под названием — «Водопад Виктория»! Как рассказать о нем словами? Как описать, к примеру, какую-нибудь картину великого Куинджи? А ведь тут — божественное творение…

Спохватившись, мы начинаем быстро снимать камерами изо всех окон винтокрылой машины. Глазу не видно, куда падает и где исчезает вода. Это скрыто белой стеной брызг и пара. Река вырывается из-под нее гигантским ножом, прорезая базальт плато ломаной зигзагообразной линией каньона. Двадцать километров, через девятнадцать страшных порогов, с диким ревом и грохотом несется вода по нему, беснуясь от содеянного…

Приземлившись, мы долго пьем холодное пиво в аэродромном баре и молча благодарим судьбу за подарок.

Но, как оказалось, самое сильное впечатление было впереди. Нас подвезли к водопаду, и мы пошли навстречу грохоту по узкой извилистой тропинке. Высокие густые деревья с мощным подлеском кустарника сразу превратили солнечный день «сумерки. Те из нас, кто сразу не купил у местного подростка глухие длинные плащи с капюшонами, вынуждены были быстро за ними вернуться: с неба полилась вода. Этот «дождь при лесной погоде» все усиливался, и скоро стало трудно идти по скользкой тропинке. Грохочущий воздух быстро заложил уши и заставил нас перейти на язык жестов. Еще несколько шагов — и мы его увидели. Деревья, будто специально расступились на несколько метров на краю каменистого обрыва, чтобы люди могли это увидеть. Перед нами разверзлась узкая бездонная яма-преисподня, уходившая своими концами в белое никуда. А напротив, всего в каких-нибудь тридцати метрах, стена кипящей воды в брызгах и пене срывается с обрыва и проваливается в этот гигантский колодец. Где-то глубоко внизу она ударяется в его базальтовое дно и превращается в тучи встречных брызг и пара, со свистом вырывающихся на свет Божий и поднимающихся в небо на сотни метров. Пять каменистых островков делят слив водопада на шесть отдельных потоков и соответственно им вверх устремляются шесть белых столбов гигантского фонтана, сливающиеся высоко в небесах в единое белое облако. Из этого облака вниз сыплется непрерывный проливной дождь, заливающий все окрестности живительной влагой, отчего обрывы скал покрыты густой буйной вечнозеленой растительностью. Нам повезло: дует сильный боковой ветер, который сносит в сторону белую пелену, что позволяет видеть участок водопада во всей его незабываемой красоте. Впечатляет не только вид, но и голос Виктории. Если вдали от водопада слышен только его ровный низкий гул, то здесь, вблизи, звуки совсем иные. Дробясь на срезе, представляющем из себя гребенку из камней, вода возмущенно гремит и грохочет. Из глубины же колодца идет дикий рев и свист, заставляющий вибрировать землю под ногами. Хотите аналогии? Тогда встаньте в одном метре от работающей турбины реактивного лайнера и попросите обливать себя водой из брандспойта…

По узкому пешеходному мостику, тянущемуся вдоль обрыва, цепляясь, чтоб не упасть, за скользкие мокрые перила, закрывая капюшоном плаща непрерывно заливаемые водой лица, мы пробрались почти под самый поток. Падающая вода здесь кажется даже не водой, а густой пористой белой стеной из тумана и пены. Видимость составляет не более двух метров, и понемногу начинает теряться ориентация в пространстве. Тому, кто бывал высоко в горах, знакомо это ощущение. От чувства прострации спасает только рев: вы уже не рядом, а внутри турбины…

Выбравшись на свет Божий, мы прошли вдоль ущелья до автомобильного моста, ведущего в Зимбабве. На середине его начерчена широкая желтая пограничная линия. Радом с ней — резинка «тарзанки». Наши австралийские полисмены поочередно прыгнули вниз с высоты двухсот метров с дикими воплями, навстречу пенящемуся потоку. Даже смотреть на это было жутковато, и мы не решились прыгать.

Вновь вернувшись к водопаду и хватаясь за ветки деревьев, мы смогли подобраться почти к самому срезу воды у левого берега. Река обрывается вниз всего в двух метрах от нас. Хорошо видно, как еще метрах в пятидесяти отсюда течение ее резко ускоряется. Затем на ней появляется пена, а метрах в десяти от среза она буквально «закипает» и бросается вниз. Можно увидеть, что дно реки здесь мелкое и каменистое. Вода клокочет бурунами на многочисленных перекатах, как будто сопротивляется и боится падать, но затем, отчаявшись, бросается в бездну. Можно только представить себе, что тут творится в разгар сезона дождей!

А еще мы видели две прекрасные радуги; по одну и по другую сторону водопада. Говорят, что они висят здесь всегда.

А иногда, раз в десять лет, здесь, в единственном месте на Земле, можно увидеть уникальное явление природы — редчайшей красоты лунную радугу.

В приподнятом настроении вернулись в кемп к своим палаткам на берегу небольшого залива реки Замбези. Я сел по горячим следам писать дневник, как вдруг услышал какое-то фырканье. Глянул на воду и обомлел: в пяти метрах от берега из воды торчала голова гиппопотама. Боясь спугнуть зверя, я замер, забыв про фотоаппарат. Через несколько секунд рядом вынырнул второй, а затем и третий бегемот. Фыркая и не обращая на меня никакого внимания, они стали то ли играть, то ли драться друг с другом. Я осмелел, достал камеру и извел сразу половину пленки на гостей, а вернее — хозяев. И только потом заметил на берегу предупреждающий щит: «Крокодилы — опасно». Пришлось отойти, на всякий случай, подальше от берега.

После ланча нас повезли на круиз по реке Замбези. Километрах в пяти выше водопада, где вода реки еще не догадывается о тех страшных местах, которые ее ждут, а потому несет свои воды тихо и спокойно, нас ожидал небольшой пароходик. Своей конструкцией он очень напоминал две летние веранды нашего детского сада, поставленные одна на другую. Поднявшись по трапу, мы с удовольствием обнаружили в центре второй палубы уютный бар, с бесплатным местным пивом «Замбези» и «Мози», с обязательным изображением водопада Виктория на этикетках. Пиво пришлось нам по вкусу, и мы расселись вдоль бортов. Набрав человек тридцать, пароходик лениво отвалил от песчаного берега и тихо заскользил вверх по реке. Окрестные места входят в заповедную зону и поэтому, уже скоро, нам стали попадаться многочисленные разнообразные животные, пасущиеся по берегам. «Бвато адвентура», как гордо называлось наше суденышко, медленно плыл рядом с берегом, останавливаясь в наиболее интересных для наблюдения за животными местах. Сначала мы увидели стадо неторопливо жующих жирафов, затем многократно нам попадались разнообразные антилопы, а на острове, в центре реки, в прибрежной траве купались слоны. Бегая от борта к борту с фотокамерами, все невольно часто задерживались у стойки бара, так как бесплатным в нем было все. По сторонам от нас, тут и там скользили другие аналогичные посудины с туристами. Заметив катерок, обслуживаемый командой в форме американской морской пехоты, наши австралийцы повернулись к ним спиной, спустили штаны и, хлопая руками по голому заду, принялись отчаянно улюлюкать. Брендон сказал, что это их национальная традиция, своеобразное приветствие, на которое не принято обижаться. Мы же с тех пор стали между собой называть австралийцев — австралопитеками.

Ближе к вечеру на небе загорелись серебристые перистые облака. Их узкие ватные полосы походили на инверсионные следы самолетов. Казалось, будто целая эскадрилья их только что пролетела параллельно линии горизонта. А потом солнце стало садится, и одновременно, напротив его, на смену взошла луна. Солнечная дорожка, как поток расплавленного металла, побежала по темной воде прямо к нашему пароходику, но так и не смогла его поджечь. Зато огненно-красными цветами полыхало все небо. В конце концов перья облаков тоже вспыхнули и, как угли в догорающем корре, стали медленно гаснуть и чернеть. Солнце скрылось за темной полосой прибрежных деревьев, и откуда-то сверху на небо полилась синева. И опять к нашему пароходику прибежала по воде дорожка. Только была она теперь серебристого цвета и вела прямо на огромную луну.

После ужина из жареного мяса африканских животных на верхнюю палубу вышли чернокожие музыканты. Под рокот барабанов над рекой понеслись ритмичные африканские мелодии, с горластыми песнями, напоминающими пионерские речевки. Встав в круг, друг за другом, раскачиваясь и притоптывая в ритм мелодии, все мы стали людьми одной национальности — замбезийской. Светила немыслимо большая луна, раскачивалось под нами африканское суденышко, неустанно рокотали барабаны, и все мы были пьяны и счастливы.

 

6 июня 2001 года

Здравствуйте, доктор Ливингстон. Зловредные идолы. Спрингам наступает. Страшная авария в горах

Утром после погрузки мы, четверо русских, как и в предыдущие дни раньше всех заняли первые, за водителем, сидения. Иностранцы что-то бурно между собой обсудили, после чего Брендон сказал, что нам необходимо пересесть на другие местa. Из его слов мы поняли, что на лучших местах все должны сидеть поочередно и согласились со справедливым решением. Чтобы больше не дергаться, мы пересели на задние сидения, уютно там расположились и успокоились. Мы не догадывались, что это только начало выяснения отношений и притирок двух культур.

Сначала наш трак заехал в город Ливингстон — столицу южной провинции Замбии. Это небольшой, уютный и довольно зеленый городок, вытянувшийся по обеим сторонам автотрассы. Оштукатуренные одно- и двухэтажные дома с плоскими крышами, банк, ресторанчик, несколько магазинов. Основное занятие жителей — обслуживание многочисленных туристов. Главные достопримечательности — памятник Д. Ливингстону и рынок сувениров. Сразу скажу, что нигде больше во всей нашей поездке такого настоящего африканского искусства мы не увидели. Конечно, были рынки гораздо больше этого, с множеством резных высокохудожественных изделий из черного дерева. Но то все были серийные новоделы, сработанные специально под туристов. Здесь же предлагалось настоящее народное творчество, так как все эти идолы и маски, видимо, были собраны в окрестных деревнях и изготовлялись когда-то для себя. Это были вещи, явно изготовленные десятки, а то и сотни лет назад: простое растрескавшееся дерево, выгоревшие примитивные краски и ни с чем не сравнимый «старый запах». От этих божков явственно исходила какая-то неведомая сила. Энергетика их была таинственна и наводила чувство тревоги. Истертые сотнями рук подержанные барабаны когда-то несли хорошие и дурные вести, звали на бой или на праздник, заставляли танцевать или плакать. Полопавшиеся зулусские щиты и ржавые копья, принесшие много смертей и давно пережившие своих прежних хозяев, устало лежали в тени деревьев, ожидая новых владельцев, а может, и подвигов…

В старых деревянных фигурках-идолах отражались древние представления африканцев о жизни и смерти. Каждая из них являлась изображением какого-то конкретного умершего человека. Шаманы говорили, что его неприкаянная душа будет бродить по свету и творить недоброе до тех пор, пока не найдет изображение своего бывшего тела. Лишь тогда она поселится в нем и успокоится. Поэтому в хижинах ставили фигурки любимых родственников, что помогало пережить чувство утраты. От деревянных дубликатов врагов и нехороших людей наоборот старались избавиться. Потому-то считается, по меньшей мере, неосмотрительным делом, приобретение подобных «сувениров». Но у нас с Пашей своя религия, и два наиболее свирепых идола перекочевали в наш багаж. Через сутки это едва не стоило жизни одному из нас.

Иностранцы накупили еды, пива и местных украшений из бисера. Целый час потратили на то, чтобы найти пищевой лед — без него наши зарубежные спутники пиво не пьют. Ну а мы действуем по принципу: «Пиво бывает хорошее и очень хорошее. Очень хорошее — это когда его много». Наконец, все затарились и тронулись в путь. Сегодня предстоит большой перегон — около 500 км по территории Замбии. Все занялись своим обычным делом: Европа с Америкой и Австралией пьют пиво и, повернувшись спиной к окнам, играют в карты; Юрик спит; полковники сличают маршрут нашего движения с картой, ну а мне хочется рассказать вам о замечательном человеке, именем которого назван город, где мы только что побывали.

Дэвид Ливингстон, рабочий, ставший лордом и похороненный в королевской усыпальнице. Человек, тридцать два года проживший в Африке, исходивший и изучивший ее самые сокровенные уголки и отдавший жизнь за то, чтобы сделать ее ближе для миллионов людей. Это ли не славная судьба!

Многочисленные странствия Д. Ливингстона по континенту в целом можно объединить в четыре многолетние экспедиции. В 1849–1851 годах он первым из европейцев пересек таинственную пустыню Калахари.

В 1853–1856 годах он прошел через всю Африку с востока на запад и обратно вниз по течению реки Замбези, открыв водопад Виктория. В 1858–1864 годах состоялась его экспедиция по реке Замбези от самого устья, с последующим исследованием озера Ньяса. В 1866–1873 годах была предпринята его большая экспедиция к озеру Танганьика, в поисках истока Белого Нила.

За этими скупыми фактами — большая, трудная и прекрасная жизнь, о которой стоит рассказать подробнее.

Дэвид Ливингстон (1813–1873) родился в Шотландии, в семье уличного торговца. С десяти лет мальчик пошел работать на ткацкую фабрику. Он много читал и самостоятельно учился. К шестнадцати годам уже хорошо знал латынь и читал в подлиннике Вергилия и Горация. С двадцатилетнего возраста он начал серьезно готовить себя к миссионерской деятельности, изучая медицину, богословие, языки. В 1840 году он отправился в Капскую колонию южной Африки и осел в миссии Моффета в Курумане. Семь лет прожил в стране бечуанов. Он изучил их язык (банту) и много бродил по деревням, обучая африканцев грамоте и оказывая им медицинскую помощь. В 1849 году им была предпринята первая серьезная экспедиция: пройдя всю пустыню Калахари с юга на север, молодой ученый описал природу и ландшафт данной местности, жизнь и культуру населявших ее бушменов и тсванов. Основав на границе пустыни миссию Колобенга, он предпринял из нее несколько путешествий вглубь континента. В ходе их Ливингстон открыл и описал озеро Нгами и первым из европейцев обнаружил в центральной Африке реку Замбези. Затем опираясь на помощь вождей племени макололо, в 1853–1854 годах ему удалось исследовать верхнее течение этой великой реки и далее, перейдя водораздел, выйти в бассейн реки Конго. Дальнейший путь обессиленный голодом и измученный малярией его отряд проделал по суше, достигнув, в конце концов, побережья Атлантического океана. Уже на следующий год Ливингстон предпринял новую экспедицию, теперь уже вниз по течению Замбези. Тогда-то он первым из европейцев и увидел могучий водопад «Мосио-Тунья», назвав его в честь английской королевы именем Виктория. Спустившись затем вниз по реке и пройдя далее ее бассейном по суше, путешественник в 1856 году вышел к Индийскому океану. В итоге двух походов Д. Ливингстон стал первым европейцем, который пересек весь африканский континент по параллели. Интересно, что профинансировал эти экспедиции белого человека вождь чернокожего племени макалоло — Секелету.

После своего триумфального возвращения в Британию Ливингстон издал книгу «Путешествия и исследования миссионера в южной Африке». Королевское географическое общество наградило его золотой медалью, а королева Виктория — аудиенцией. В 1858 году Ливингстон, уже в качестве британского консула в Мозамбике, вновь возвращается в Африку. Вместе со всей своей семьей он отправляется вверх по Замбези от ее устья. Исследуя северный приток этой реки — Шире, ученый открывает водопады Мерчисона, озеро Ширва и в 1859 году выходит на южный берег озера Ньяса.

В течение последующих пяти лет Д. Ливингстон предпринял несколько экспедиций с целью изучения побережья и окрестностей озера Ньяса. Он провел подробнейшие топографические съемки этой местности, составил достаточно подробные ее карты и похоронил там свою жену Мэри, умершую от тропической лихорадки. Вернувшись на родину, он издает очередную книгу о своих путешествиях. Но Африка магнитом протягивает к себе ученого, и в 1866 году Д. Ливингстон вновь возвращается туда. На этот раз его отряд берет направление на северо-запад. Исследователя континента давно занимала идея найти источник великого Нила. В ходе чрезвычайно тяжелой экспедиции он достиг побережья озера Танганьика и затем вышел к реке Луалабе, открыв крупнейшую водную артерию центральной Африки в бассейне верхнего течения реки Конго.

Страдая малярией в течение многих лет, Ливингстон настолько ослаб, что в конце концов слег в деревне Уджиджи на озере Танганьика, Тем временем в Европе уже несколько лет считали Ливингстона пропавшим без вести. На его поиски было направлена несколько экспедиций и наконец Генри Стенли в 1871 году отыскал его там. Несмотря на тяжелую болезнь, Д. Ливингстон нашел в себе силы отправиться вместе со Стенли исследовать север озера Танганьика. После завершения этого похода он отказался вернуться для лечения в Европу, отправив туда с оказией лишь свои дневники и многочисленные коллекции. Чувствуя, как силы покидают измученное тело, он боялся не успеть сделать все задуманное.

Дэвид Ливингстон умер первого мая 1873 года в деревне Читамбо, что неподалеку от озера Бангвеулу. Преданные слуги-африканцы Чума и Сузи похоронши сердце великого путешественника под высоким деревом, а тело обработали солью и высушили на солнце. Девять месяцев через всю центральную и восточную Африку они, вместе с другими слугами, несли тело Ливингстона на руках, пройдя 2 500 км до Индийского океана. Затем — переправа на остров Занзибар и долгий путь в Лондон. Похоронен Дэвид Ливингстон был только через год после смерти в апреле 1874 года. Погребение состоялось в Вестминстерском аббатстве — усыпальнице английских королей. Достойный конец достойного человека!

Как жаль, что на нашей Земле практически не осталось белых пятен. Но еще большее сожаление вызывает то, что практически не рождаются на ней теперь такие люди. Не моден теперь в обществе дух романтики и авантюризма. Он не укладывается в современные стандарты жизни, где главное — материальное благополучие и беспроблемное существование.

Отчаянных путешественников сменили скучающие туристы, требующие сервиса и комфорта, цель поездок которых по миру сводится только к тому, чтобы похвастать при случае: «Я там был». Но, право, стоит ли забираться так далеко и страдать от сухомятки, чтобы почти всю дорогу спать или играть в карты? Это я уже говорю о некоторых из моих попутчиков на данном маршруте. И чего люди маются? Ведь и без бинокля видно, что все вокруг чуждо и неинтересно. Ну да Бог с ними, а я буду с другими.

А трак наш тем временем продолжает наматывать африканские километры на свои колеса. За окнами — редкие замбийские деревеньки с небогатой придорожной торговлей. Прямо «а земле разложены местные овощи и фрукты. На жердях-вешалках представлена на продажу ношеная одежда и обувь, разнообразные хозяйственные и бытовые товары. Мальчишки гурьбой подскакивают к нашим окнам при всякой остановке, держа на головах большие полосатые арбузы. У них всегда можно купить и пластиковые бутылки с водой. Правда, они же все время клянчат у нас пустую тару, подозреваю, что их нехитрый бизнес сводится к тому, чтобы залить в бутылку обычную воду, запаять пластик и дождаться туристов. Ну а дальнейшая ваша судьба — в руках Всевышнего… Видно, очень большим спросом в Африке пользуется древесный уголь. То там, то тут вдоль дороги стоят большие сетчатые мешки с ним. Мы, кстати, тоже часто приобретаем это топливо, ведь найти достаточное количество дров здесь нелегко. Иногда на каком-нибудь придорожном столбе видим тушу освежеванного домашнего животного — это тоже на продажу, так как самим местным жителям мясо не по карману. Когда мы остановились в довольно безлюдном месте на ланч, уже через десять минут неподалеку от нас появились несколько взрослых мужчин. Они уселись на край дороги и терпеливо ждали окончания нашей трапезы. Стоило нам отъехать, как наблюдатели кинулись на наше место и стали искать остатки еды. Заранее предупрежденные Брендоном, мы оставили для них немного съестного. Должен сказать, что после каждой стоянки мы все самым тщательным образом прочесываем территорию и убираем за собой даже мельчайший мусор. Мешки с ним у нас с удовольствием забирают в деревнях. Думаю, что там ничто не пропадает.

Кстати, немного расскажу о Замбии, по которой мы едем. Раньше эта страна называлась Северной Родезией. Столицей ее до 1936 года был уже известный вам город Ливингстон, ну а ныне это город Лусака. На этих землях прежде жили бушмены, затем пришли народы банту, а еще позднее — племена лози, бемба, лунда, нгони и макалоло. Живут они все в традиционных круглых хижинах из жердей и тростника, с крышей из кукурузной соломы. Основные сельскохозяйственные культуры — маис, маниока, табак земляной орех, сахарный тростник. Жители деревень также занимаются овцеводством и ловят рыбу на озерах.

Основная часть территории страны — холмистое плоскогорье, с высотами от 600 до 1 300 м. В климатической карте выделяют три сезона: сухой и прохладный в мае — июле, сухой и жаркий в августе — октябре и дождливый и теплый в ноябре — апреле. В сезон дождей широкие разливы рек Замбези, Кафуе, Луангва приводят к образованию больших заболоченных территорий и размыванию местных красно-коричневых и красно- бурых почв. На саванных редколесьях с акациями и баобабами расположены три обширных заповедника. Все они лежат в долинах рек Кафуе и Луангвы, а потому дороги туда большую часть года залиты водой. Здесь раздолье для мухи це-це и шистоматоза. Но ведь чем недоступнее места, тем естественней природа, а потому тысячи людей стремятся побывать здесь, не считаясь с трудностями.

С 1890 года Замбия являлась протекторатом Великобритании и получила независимость только в 1964 году. Эта страна известна как крупнейший в мире производитель и экспортер меди. Даже цоколь здания Национальной ассамблеи в миллионной Лусаке облицован большими листами этого металла — как символ основы экономики страны. Кроме меди, в горах добываются также цинк, свинец, кобальт, серебро, золото, марганцевая и железная руда.

Однако несмотря на природные богатства подавляющая часть населения чрезвычайно бедна, так как вынуждена довольствоваться нехитрыми плодами, выращенными на клочках своей земли. К тому же местные крестьяне, как и жители деревень ЮАР, Ботсваны, Зимбабве, нередко становятся жертвами еще одного страшного африканского бича — саранчи.

В этих местах встречается несколько видов данного насекомого. «Спрингам» — прыгунки, как голландцы когда-то прозвали перелетную саранчу, своей родиной выбрали пустыню Калахари. Именно там в сухой сезон они откладывают свои яички в пыль и песок. Пойдут дожди, и из земли полезет сочная зеленая трава. Из яичек тут же вылупливаются личинки. От взрослых насекомых они отличаются только отсутствием крыльев. С неимоверной жадностью пешая саранча набрасывается на молодую траву, сжирая все под корень. Когда корм заканчивается, миллионы личинок плотными рядами выступают в поход на поиски еды. Они идут на своих тоненьких лапках или прыгают, как кузнечики, сотни километров строго выдерживая изначально выбранное направление. Непонятно почему, но эта армада никогда и никуда не сворачивает и ничего не обходит. Саранча влезает на дома и заборы попавшихся на ее пути деревень, а спустившись, вновь продолжает движение прежним курсом, уничтожая все съестное на своем пути. А не ест она только камень, железо и синтетику. Остановить это неукротимое движение может только большая водная преграда — река или море. Небольшие реки саранча легко переплывает, а в больших тонет в неисчислимых количествах и сносится в море. Даже если попытаться остановить ее стеной огня, то миллионы насекомых бесстрашно поползут в пекло, погибнут и своими мертвыми телами погасят пламя. Остальные неумолимо ползут по трупам, наводя ужас на каждого, кто видел эту жуткую картину. Но если движение полчищ личинок происходит не так уж быстро и направление его известно, то стоит саранче подняться на крыло, как опасность от нее резко возрастает. В воздухе она летит по направлению ветра, и только одному Богу известно, где эта туча окажется завтра. Стая крылатой саранчи издали действительно напоминает рыжее облако, похожее то ли на дым большого пожара, то ли на огромные клубы пыли. Приближаясь, она даже может заслонить собой солнце, зловеще знаменуя гибель всего растительного мира. Как будто почетным эскортом туча насекомых сопровождается множеством птиц разнообразных пород. Расправив большие крылья, рядом с ней реют бурые Орику — самые крупные африканские грифы; между ними парят бородатые коршуны; молниями проносятся желтые стервятники-ястребы Кольбе и всевозможные соколы; клекочут большие кафрские орлы, разгоняя воронов и ворон. В передвижной воздушной столовой на лету идет пир на весь птичий мир. Но больше всех здесь маленьких рябеньких птичек, чем-то напоминающих ласточек. Это так называемые саранчовые грифы. Они, конечно, никакие не грифы, а просто очень любят лакомиться саранчой, и живут только там, где она есть. Тысячи этих птичек сопровождают насекомых во всех перелетах, свивая гнезда и выводя птенцов поблизости от своей пищи.

Так и летит эта сборная воздушная армада, пока саранча не выберет себе зеленую жертву. Вообще-то она не гнушается ничем: ест сладкую зеленую кукурузу и горькие жесткие листья табака; съедает хлопчатобумажную и фланелевую одежду человека и продукты его питания; но, конечно же, предпочитает культурные посадки сельскохозяйственных растений. Саранчовая стая налетает на поля волнами. Вслед за первыми отрядами садятся следующие и следующие. Те, кто все уже съел, взлетают и перемещаются вперед, и этот накат длится до тех пор, пока «уборка урожая» полностью не закончится. Стоящий в воздухе шум крыльев напоминает шелест листвы в лесу при сильном ветре.

Печальное зрелище предстает перед глазами после того, как саранча улетит. Черная пустыня или пепелище после пожарища: ни травинки, ни листика — исчез зеленый цвет. Съедена даже кора на деревьях, и поэтому они тоже погибнут. И все это за один-два часа… Хорошо, хоть ночью она не летает. С заходом солнца и наступлением холода саранча садится и замирает, словно мертвая. Вся равнина, деревья и кусты того места, куда опустилась на ночевку ее стая, становится черной, как погасшие угли, покрытая толстым, в несколько сантиметров, слоем неподвижных насекомых.

Но саранча не только ест сама, но, как я уже говорил, является хорошей пищей и для других. Не одни только птицы любят этот богатый протеином корм. Почти все виды африканских животных едят саранчу. С жадностью ее пожирают антилопы, зебры, жирафы. Даже слоны и львы любят полакомиться хрустящим деликатесом. Кстати, саранча и сама съедает своих раненых и больных сородичей. С удовольствием ее поглощают и домашние животные: лошади, коровы, овцы, быки и собаки. Человек тоже не остается в стороне: африканцы варят, жарят или сушат этих насекомых. Если уж прилетела стая саранчи, вся деревня собирает ее в мешки и сваливает затем в большие горы. Насекомых толкут в муку, замешивают затем на воде и варят вкусный и питательный суп. Запасая еду впрок, саранчу вялят на солнце, после чего она может храниться до полугода. Это хороший запас пищи, особенно для бушменов, странствующих по пустыне.

В последние годы в борьбе с саранчой человек стал применять эффективные химические средства, и ее набеги стали более редкими. Но до сих пор африканские крестьяне с тревогой посматривают на горизонт в сторону пустыни Калахари: а не приближается ли темно-рыжая туча, несущая голод и смерть. До сих пор армады саранчи, как Божья кара, внезапно появляются оттуда, опустошительным вихрем проносятся над Африкой и, сносимые ветром, гибнут в водах Индийского океана. Равнодушные волны его прибивают к берегам миллионы маленьких трупов, образуя из них на отмелях многометровой высоты горы. Запах разлагающегося белка разносится на сто пятьдесят — двести километров окрест, привлекая голодных падальщиков, и круговорот жизни продолжается…

А за окном нашего трака уже потянулись холмы, поросшие лесом, а скоро показались и горы. По дороге повстречалась машина с туристами, ехавшая из заповедника Южная Луангва. Водитель, оказавшийся приятелем Брендона, сообщил, что им не удалось пробиться в заповедник из-за раскисших доpoг. Повезет ли нам? Хочется в это верить, ведь в запасе есть несколько дней и авось подсохнет.

А мы уже едем по горной дороге. Ее крутой серпантин ведет машину все выше и выше к перевалу. Наконец, где-то на высоте полутора тысяч метров, дорога пошла вниз. Однако на одном из поворотов мы неожиданно уперлись в пробку. Ванесса побежала вперед, узнавать причину. Минут через десять, не дождавшись ее, пошли туда и мы все. Спустившись по дороге мимо десятков двух автомашин, мы увидели причину затора. Авария — трагедия на горной дороге. Глазам открылась жуткая картина: два большегрузных грузовика на одном из поворотов столкнулись лоб в лоб. Один из них, груженный асбестовыми трубами, сразу улетел в стометровую пропасть и там сгорел. Смрадный черный дым, с запахом соляра и жженной резины, клубами поднимался в уже темнеющее небо. Другой грузовик, рассыпав по дороге какие-то ящики и тюки, развернулся поперек ее, зависнув кабиной над пропастью. Вернее, не кабиной, а тем, что осталось от нее: грудой смятого в комок металла, с капающей вниз кровью. Десятки автомашин скопились с обеих сторон аварии. Многие из них пытались проскочить между скалой и развернувшимся грузовиком, но застряли в узком пространстве, усугубив этим ситуацию. Сотни людей сбежались из автомашин и сверху и снизу. Гвалт, ругань, отчаянная жестикуляция и никакого порядка. Все понимают, что еще несколько часов и наступит кромешная тьма. Никого не устраивает ситуация застрять ночью на узкой дороге горного перевала. К нашему счастью, где-то через час к месту аварии откуда-то добрался полицейский. Он принял единственно верное решение — столкнуть и эту машину в пропасть. Для этого не потребовалось большого труда, грузовик и так уже почти наполовину висел над ней. Одна из соседних машин подтолкнула его, и, под вопли разбегающихся в стороны людей, большегрузник с грохотом рухнул вниз. Спустя минуту раздался мощный взрыв, и многометровое пламя выплеснулось из ущелья вверх, обдав мне жаром лицо, осветив окрестности и всю толчею на дороге. Это жутко напоминало кадры из какого-то голивудского боевика с бомбежкой автокаравана, но чье- то горе заставляло стоять молча.

Еще час потребовался, чтобы развести пробку, и спускались мы вниз уже при свете фар. Затем машина съехала на грунтовую дорогу, и еще долго мы тряслись по пыльным рытвинам и ухабам, пока не оказались на берегу небольшой речушки, притока Замбези. Из-за вынужденной задержки наша экспедиция опоздала на маленький местный паром, но мы разыскали хижину паромщика. Старый беззубый негр согласился на переправу с условием двойного тарифа и того, что мы сами будем крутить ручную лебедку. Хорошо, что это не тот пограничный паром Казангула, а то куковать бы нам здесь до утра, выбиваясь из графика. При свете звезд и под скрип лебедки, вращаемой нами поочередно, переправа прошла благополучно. Еще пять километров ухабов, и мы стали лагерем на довольно крутом берегу нашей старой знакомой — реки Замбези. Завтра начинается двухдневный сплав.

 

7 июня 2001 года

Сплав по Замбези. Каноэ № 13. Нападение гиппопотамов. В деревне народности тонга. СПИД не спит. Оргия на ритуальной поляне. Глумление над биомассой

«Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные африканские челны!» — этой песней Паша разбудил русскую бригаду в половине шестого утра. Нам «повезло», так как по графику выпала честь дежурить оба дня речного похода по реке Замбези. Посовещавшись, мы решили работать не по двое в день, как все, а вчетвером до упора и показать иностранцам высший класс. В темноте приготовили плотный завтрак, когда рассвело, все в лагере уже были накормлены, а посуда перемыта. Последнее, кстати, не так легко сделать: хоть река и рядом, но пользоваться водой оттуда нельзя. Все водоемы Африки, в том числе и самые крупные ее реки и озера, заражены шистоматозом. Мелкие гельминты-шистосомы из воды легко проникают в организм человека через кожу и слизистые оболочки, вызывая сыпь, зуд, боли в животе, рези при мочеиспускании и еще массу других неприятных ощущений. Лечение дает переменный успех, а потому ни купаться, ни пить эту воду, даже кипяченую, — нельзя. Водяной танк нашего трака периодически заполняется из артезианских колодцев, и только этой водой мы и пользуемся в хозяйственных целях, экономя каждый ее литр.

У крутого берега реки нас уже ожидали восемь каноэ. Это двухместные узкие пластиковые лодки с высоко загнутыми носом и кормой. Каждому гребцу полагалось по одному короткому веслу и по небольшому герметичному бачку для самых необходимых вещей. Палатки, спальные принадлежности и все лагерное имущество — поплывут на большой моторной лодке. По нашим меркам, это полный комфорт — в многочисленных байдарочных походах нам приходилось все это буквально утрамбовывать между собой и тонким брезентом лодки. Нам — это мне и Паше, Юрик с Володей опыта водных походов не имеют. Тем не менее, мы все четверо надели тельняшки и выглядели бывалыми моряками. Загрузив походное снаряжение и распределившись по каноэ, наша кавалькада тронулась в путь. На носу лодки — новичок, а на корме для управления — более опытный гребец, он же и капитан судна. Паше с Володей достался борт № 13, и все много шутили на этот счет. Но кому же, как не бывшему капитану первого ранга российского флота, справится с бедовым каноэ? По крайней мере, мы с Юриком верили, что наши полковники не осрамятся и в Африке.

Река Замбези в этих местах достигает до пятисот метров в ширину. Течение ее довольно быстрое, вода мутная, с множеством мелких водоворотов. Она несет поваленные стволы банановых деревьев, какие-то бревна и коряги, плавучие острова из осоки и тростника. Чувствуется, что большая вода еще не сошла, так как сезон дождей закончился совсем недавно. Кстати, скажу, что уровень африканских рек поднимается и спадает гораздо быстрее, чем в регионах с умеренным климатом, потому что их питают, в основном, не озера и ручьи, как у нас, а облака. Резкий подъем воды обусловлен ее огромным количеством, обрушивающимся с неба в дождливый сезон. А в сухой сезон рекам нечем питаться, и жгучее солнце и сухая почва быстро расправляются с ними. Поэтому большинство рек в Африке зимой полностью пересыхают и напоминают гравийные автодороги. Только большие реки Замбези доживают до следующего сезона дождей.

Тем временем наши каноэ кильватерным строем идут по ее середине. Впереди — темнокожий рейнджер с карабином, который будет два дня адмиралом экспедиции, а замыкает колонну каноэ Брендона и Ванессы. На предварительном инструктаже нам всем было велено идти группой и держаться подальше от берегов, кишащих крокодилами и гиппопотамами. В прошлом году, когда мы с Пашей и моей женой Наташей также сплавлялись в Лаосе по Меконгу с целью увидеть величайший в мире водопад Кхон, любимым развлечением для всех было полоскание рук и ног в забортной воде. Сейчас же подобное удовольствие стопроцентно закончилось бы плачевным исходом: если крокодил не утащит, то шистоматоз обеспечен. Поэтому гребем аккуратно, не забывая внимательно осматривать берега, поросшие тростником, осокой и плакучими ивами. Небольшие по размерам, с низко склоненными над водой ветвями и копьевидными серебристыми листьями эти деревья растут во многих уголках нашей планеты и называются вавилонскими ивами. По библейскому преданию, уведенные в плен евреи увивали ее ветвями свои арфы, когда плакали на реках вавилонских. Будем надеятся, что нам некого будет оплакивать в этом походе…

Довольно часто нам попадаются долбленые пироги туземных рыбаков. Решив дать нам возможность немного отдохнуть, Спайк, как горделиво назвал себя наш рейнджер, дал команду причалить к берегу неподалеку от одного из них, и мы смогли внимательно изучить устройство местной пироги — мокоро. Такая лодка выдалбливается из цельного ствола большого дерева и напоминает длинный, заостренный с обеих сторон цилиндр с узкой продольной щелью. Гребец с коротким веслом сидит на маленькой кормовой площадке каноэ, опустив через щель ноги на ее дно. Там же лежат верши для ловли рыбы и большой камень — балансир для устойчивости. Верши, сплетенные из ивовых прутьев, рыбак длинным шестом пришпиливает ко дну реки в тихих заводях, и качающийся шест как поплавок дает ему знать о попавшей в нехитрую снасть рыбе.

Брендон, как орнитолог, обратил наше внимание на одну из ив, склонившихся над рекой. На каждом кончике ее веток, почти касаясь воды, висели какие-то штуки, напоминающие по форме перевернутые вверх дном водочные графинчики с длинным горлышком, заканчивающимся отверстием. Зеленоватого цвета, сплетенные из жесткой травы, они достигали в длину до двадцати сантиметров. Это гнезда одной из разновидностей птицткачиков. Их, оказывается, множество видов, и у каждого из них своя манера постройки гнезда, своя форма его и используемый для строительства материал. То, что мы видим, — гнездо ткачика висячего, и не зная, их можно запросто принять за зеленые плоды дерева. Брендон рассказал, что в записях первых путешественников по Африке описывались виденные там чудесные деревья с замечательными плодами: если их разломить, то внутри увидишь птичьи яйца или даже птенцов. Посмеявшись, мы пожелали рыбаку удачи и тронулись в дальнейшее плавание.

Довольно скоро справа по борту мы заметили несколько голов гиппопотамов, торчащих из воды неподалеку от берега. Звери внимательно смотрели в нашу сторону, но пока не проявляли видимых признаков беспокойства. Нас предупреждали, что животные эти довольно агрессивны, находясь на берегу, очень опасно оказаться между гиппо и рекой, так как он решит, что его хотят отсечь от воды, и будет вас атаковать. Находясь же в каноэ на реке, ни в коем случае не следует приближаться к ним, иначе они кинутся защищать свою лежку и перевернут лодку, с непредсказуемыми последствиями для жизни человека. Особенно агрессивны одиночные особи. По этим причинам наш караван стал прижиматься к противоположному берегу. И тут мы увидели целое стадо бегемотов: одни из них лежали на небольшой песчаной косе, а три головы, торчащие из воды, незамедлительно и решительно двинулись в нашу сторону. Каноэ, ломая строй, шарахнулись опять на середину реки, и мы все отчаянно заработали веслами, стараясь побыстрее уйти из опасного места. Или звери поняли наши намерения, или им было лень, но преследовать нас они не стали. Но мы, сбившись в кучу, еще долго не могли прийти в себя и восстановить строй. Перестав грести, все пустили лодки по течению и бурно обсуждали случившееся. Насколько реальной была опасность? Какие повадки у этих речных громил? Что ждет нас дальше?

Еще Геродот, Аристотель и Плиний в своих трудах описали гиппопотама, называя его речной лошадью, или водной коровой. Первого живого бегемота привезли в Рим за 58 лет до нашей эры, и затем в цирках гладиаторы сражались с этими исполинами. Просвещенная Европа увидела гиппопотама в 1851 году, на Всемирной выставке в Лондонском Риджент-парке, и с тех пор им занялись ученые-зоологи. Эти крупные животные ведут полуназемный, полуводный образ жизни и считаются очень опасными. Они хорошо плавают, быстро бегают по суше, вооружены грозными клыками и часто нападают на потенциального противника. В основном, конечно, гиппо живут в воде, стадами от трех до пятидесяти голов. Каждое из них имеет свой водоем, от небольшого болотца до огромного озера, или отрезок реки, с частью прилегающей суши. Свои владения гиппопотамы метят весьма оригинальным способом: крутя хвостом, как пропеллером, они разбрызгивают во все стороны выделяющийся кал, и горе чужаку из другого стада, нарушившему эти пахучие границы. В воде эти животные предпочитают глубины до полутора метров, расхаживая по дну и вырывая с корнем большие подводные растения. Тем самым они чистят русла, предупреждая широкие разливы рек и затопление суши. В небольших водоемах гиппо любят почти весь день стоять стадом, прижавшись друг к другу. Их ноздри, глаза и уши находятся на одной плоскости и поэтому видны одновременно, как торчащие перископы, а при нырянии они плотно закрываются. Однако под водой эти гиганты могут находится не более пяти- шести минут. А вот пловцы они отменные: известно, что гиппопотамы могут переплывать по океану тридцать километров от материка до острова Занзибар. На сушу эти водные коровы выходят только для того, чтобы пастись. В поисках зеленой травы, они могут уходить на несколько километров от своего водоема, безошибочно находя дорогу назад. Делают это гиппопотамы в основном ночью, но могут и днем попастись недалеко от берега.

Ведь у них несколько желудков, а длина кишечника — в два раза длиннее, чем у слона; как набить едой такое пузо? Вот и приходится им поглощать до шестидесяти килограммов пищи в сутки. А в сухой сезон эти звери едят даже тростник и сено, так как их желудочно-кишечный тракт способен усваивать сухую целлюлозу. Никаким другим животным не удается нагуливать такой огромный вес на столь скудных кормах. Последний может достигать трех с половиной тонн. Такой гигант имеет длину до четырех и высоту в холке — до полутора метров. А рождается он пятидесятикилограммовым малышом. Беременность длится восемь месяцев, а роды происходят под водой. Там же детеныши сосут материнское молоко, при этом самка лежит на дне на боку, почти как свиноматка. Малыши гиппо имеют розовый цвет и являются желанной едой для крокодилов и львов. Но взрослые члены стада бесстрашно защищают молодняк. Их крупные нижние клыки, которые растут всю жизнь, могут достигать в длину шестидесяти сантиметров и являются грозным оружием. Кстати, они ценятся у людей выше, чем слоновые бивни, так как не желтеют от времени, в отличие от последних. Когда-то из клыков гиппо делали вставные зубные челюсти и протезы. Короткие, но сильные ноги этого зверя имеют четыре пальца без когтей и небольшие копыта. С их помощью он может карабкаться вверх даже по крутым беретам рек и долго гнаться за нарушителем его спокойствия. Серо- коричневая кожа этого живого танка достигает толщины пяти сантиметров, и по прочности ей нет равных. Буры дубили ее не менее шести лет. Твердая, как камень, она использовалась бушменами для изготовления копий и щитов, а старатели даже шлифовали на ней алмазы!

Принято считать, что гиппопотамы нападают только в ответ на внешнюю угрозу. Но кто может знать, как он расценит любого постороннего, появившегося в его владениях? Еще Д. Ливингстон описал случай нападения самки гиппо на его лодку на той же реке Замбези, где мы сейчас сплавляемся. А известный немецкий исследователь Б. Гржимек сообщил о двух случаях, приключившихся с ним. На его железную лодку на озере Эдуард в Конго напал матерый самец этого животного. От сильного удара негр слуга вылетел из лодки, описал в воздухе круг и шлепнулся прямо на клык, торчавший из широко раскрытой пасти разъяренного зверя. Несчастный сильно поранил себе ягодицу, но кусать его гиппопотам почему-то не стал и уплыл к берегу. В другой раз гиппо напал на его машину-амфибию и пробил клыком ее обшивку. Путешественник только чудом не утонул. Не боятся гиппопотамы и огня. Известны случаи, когда они не раз без всякой на то причины нападали на рыбаков и носильщиков, дремавших ночью у костра, и убивали их.

Вот в таком окружении продолжается наше путешествие по великой реке. Человека здесь царем природы не считают и правильно делают… Учтем и будем вести себя скромнее.

Еще часа через три мы причалили к берегу у довольно большой, по здешним меркам, деревни народности тонга. Прямо в прибрежной воде растут высокие деревья с раскидистыми кронами. Это так называемые сосисочные деревья. На их крепких ветвях, как на длинных веревках, висят большие плоды, по форме напоминающие земляные орехи, длиной более полуметра. К сожалению, они являются съедобными только для бабуинов, шныряющих вокруг в немалом количестве. У берега пришвартована целая флотилия уже знакомых нам долбленых каноэ. Немало таких посудин, уже отслуживших свой век, валяются догнивать на прибрежном откосе. Быстро зачерпнув воды из реки в деревянные корыта, местные женщины отходят от нее подальше и стирают нехитрую одежду. Мы тоже, не дожидаясь крокодилов, быстренько выскакиваем на песок, вытаскивая туда свои лодки, и идем в деревню. В центре ее — артезианский колодец. Чернокожие ребятишки, которых кругом великое множество, с большим удовольствием, по очереди, качают ручку колонки, наполняя прохладной водой наши опустевшие фляги. Утолив жажду и ополоснув лица — осматриваемся.

Вокруг колодца стоят три главных деревенских здания: больница, школа и церковь. Зданиями их, конечно, можно назвать с натяжкой, но староста поселка, который нас сопровождает, говорит о них с большой гордостью. Площадь каждого не более двадцати квадратных метров, но сложены они из необожженного кирпича и даже оштукатурены. Правда, вместо окон и дверей просто проемы в стенах, а жерди крыш покрыты тростником.

Внутри церкви устроены два ряда глиняных тумб для сидения и центральная тумба, побольше, для проповедника. На торцевой глиняной стене белой краской написано: «Африканская апостольская миссия в Замбии». В церкви никого нет, и на наш вопрос, когда проводится служба, староста говорит, что кто хочет и когда хочет, тот сам и молится, о чем хочет. Нательных крестиков ни у одного из жителей деревни мы не увидели, и в церковь за все время, что мы были там — никто не заходил. В хижинах также отсутствовали какие-либо символы христианской веры, но почти в каждой из них стояли уже знакомые нам деревянные идолы. В помещении больницы, а точнее амбулатории шел прием педиатра, периодически приезжающего сюда из города. Это был чернокожий мужчина лет сорока, в светлых брюках и рубашке. Он взвешивал грудных детей в брезентовой люльке, привязанной к большому торговому безмену и выдавал всем по какому-то порошку. Несколько молодых мамаш, дожидающихся своей очереди, оживленно болтали, хвастаясь друг перед другом своими малышами, которых они носят в платках за спиной, почти так, как это делают цыгане. Рейнджер Спайк пояснил нам, что данная деревня — это районный центр и женщины прибыли к врачу из соседних деревень, пройдя немало километров по бушу. Как мы поняли, дети постарше, те, кто уже может ходить, обходятся в своей жизни без советов врача. Десятки босоногих галдящих чернокожих детишек толпами бегали за каждым из нас, протягивая ладошки за сувенирами. Маленькие — голышом, дети постарше — в коротких рваных штанишках, а подростки — в ношеных импортных майках, подаренных туристами. Практически у всех ребятишек имеется резко выраженное плоскостопие, при виде которого наши доктора схватились бы за голову и стали бы назначать лечение. А дети, знай себе, бегают босиком десятки километров каждый день, и ноги у них, судя по всему, не болят. Не менее примечателен и другой факт: и у детей и у взрослых прекрасные ровные белоснежные зубы, несмотря на то, что ни щеток, ни «блендамедов» в деревне нет. А может быть, именно поэтому? Вероятно, главный доктор здесь — естественный отбор, и результаты его работы лучше, чем у многих ученых мужей от медицины. Представляю, в какие гримасы скорчатся их физиономии при этих словах, но факт налицо: дети, выжившие в подобных суровых условиях, физически крепче и здоровее «уняньканных» сверстников. И не потому ли наша цивилизация явно вырождается, что доктора часто буквально заставляют жить тех, кому на роду это не написано.

Вот и с актуальнейшим СПИДом не все понятно. Что это: болезнь, Божья кара или «зачистка»? Ведь в мире более тридцати шести миллионов человек являются вич-инфицированными (2000 год). Ежегодно с таким диагнозом умирают три миллиона мужчин и женщин. Подавляющее большинство их — жители Африки. Так, например, в Замбии, где мы сейчас находимся, до восьми — десяти процентов всех больничных коек занято пациентами со СПИДом. Но не потому, что это болезнь для африканцев. Археологическими находками в ущелье Олдувай, где нам еще предстоит побывать, доказано, что человечество зародилось на этом материке. Вероятно, теперь здесь же вышло на волю то, что должно спасти или уничтожить нынешнюю цивилизацию. Многие уже знают об обнаружении таинственной пещеры «Китум» на границе Кении и Уганды. Все, кто рискнул ее посетить, быстро умирают от ужасных внутренних кровотечений. Вирусы, обнаруживаемые у погибших, не известны современной науке. Было доказано, что эта пещера является своеобразным реактором, порождающим новые смертоносные виды вирусов. Ученые подозревают, что и СПИД — родом из этой щели. И ползет он теперь оттуда на все континенты, выборочно поражая определенную категорию людей. Слышал ли кто-нибудь, что от этой «болезни» умер достойный жизни человек, образец для подражания, совесть нации и т. д. Нет, хоть в простой среде, хоть в богемной СПИД выкашивает тех, кто преступил определенные законы человеческого общества. И не надо бороться с болезнью, которой не существует. Лучше было бы осознать причину, а не возиться со следствием.

Но я несколько отвлекся от рассказа о деревне, к которой пристали наши каноэ. Третье общественное сооружение на ее площади — это школа. В единственном классе шел урок. Заглянув в проем, выполняющий роль окна, мы увидели около двух десятков учеников в возрасте от десяти до двадцати лет, сидящих за настоящими партами, установленными на глиняном полу. Такой же молодой учитель что-то писал мелом на доске. Увидев нас, все, включая учителя, заорали, вскинули вверх руки и стремглав вылетели на улицу просить подарки. Особым спросом пользовались шариковые ручки и солнцезащитные очки. Некоторые из подростков знали кое-какие стандартные английские фразы и с удовольствием демонстрировали нам свою ученость. Учитель старался держаться с достоинством и демонстративно выставлял напоказ свои резиновые вьетнамские тапочки.

Увидев наконец, что все привезенные нами подарки закончились, жители деревни привычно занялись своими обычными делами. Только староста да любопытные мальчишки по-прежнему сопровождали нас неотлучно.

Примерно полтора десятка хижин стояли на разном расстоянии вокруг площади, как бы отдельными маленькими хуторами. Некоторые из них были сплетены из жердей и обмазаны глиной, но были и квадратные сооружения из сырого кирпича. Крыши же у всех были одинаковыми: покатый толстый слой тростника, лежащий на каркасе из длинных веток. Вокруг хижин бродит большое количество пестрых черно-белых коз, которые обгладывают чахлую листву с редких кустов и даже становятся на задние ноги, стараясь дотянуться до веток деревьев. Кудахчут куры, разлетаясь в стороны от шляющихся бесцельно собак. Иногда пройдет по направлению к реке то одна, то другая женщина, неся на голове корыто с грязным бельем. А вот мужчин практически не видно. За работой мы застали только деревенского мельника, крутившего каменные жернова в специальной хижине. Две женщины принесли ему по мешку кукурузных зерен и терпеливо ждали, когда мельник, похожий на черта, обсыпанного с ног до головы белой мучной пылью, закончит предыдущий заказ.

С визгом промчалась стая низкорослых пятнистых поросят, и снова стал слышен только мушиный звон. Около некоторых хижин растут высокие пышные кусты олеандров. Несмотря на африканскую зиму, они буквально обсыпаны крупными краснорозовыми цветами.

Вокруг деревни, среди высокой сухой травы, разбросаны небольшие поля, засаженные кукурузой, тыквой и каким-то неизвестным нам злаковым растением. Несколько женщин косят их серпом, как на картинах русских художников-передвижников. Почти у каждой на боку, в платке, перекинутом через плечо, спит младенец. На краю каждого поля, в ветвях высокого и очень мощного дерева, под названием «нвана», устроена вышка-настил из деревянных щитов, на которых сидит мужчина с большим барабаном. Его задача — отгонять диких животных от своих посевов, а такие гости сюда приходят постоянно, особенно ночами.

Староста деревни пригласил нас к своей хижине, предложив попробовать местную еду. Его жена, полная моложавая женщина, с гордостью показала нам дырку вместо отсутствующих у нее двух верхних резцов и артистично сплюнула через нее. Оказывается, ей их удалили специально, для красоты, как первой леди. Хозяйка угостила желающих сушеной рыбой, жареными зернами зеленого маиса с медом диких пчел, сушеной тыквой и дыней, козьим молоком и каким-то алкогольным напитком мутно-белого цвета, кисловатого вкуса и с резким запахом, приготовляемого из бурых корнеплодов. На закуску было предложено вяленое козье мясо. Сохранить мясо в Африке — это, сами понимаете, большая проблема, а тем более в деревне. Поэтому здесь и приспособились его вялить впрок. Мясо нарезается узкими полосками и подвешивается высоко на ветвях акации, так, чтобы его не достали ночью гиены и шакалы. Днем же приходится дежурить около него, отгоняя птиц. В течение двух дней оно выдерживается под горячим африканским солнцем. Мясо сначала темнеет, затем ссыхается, а потом совсем затвердевает. В таком состоянии его можно хранить несколько недель. Полоски или варятся в кипящей воде, или размачиваются, а затем обжариваются на углях. Мы решились попробовать только мед и брагу. Должен признать, что мед был неплохим…

А затем нас пригласили на ритуальную поляну, расположенную в небольшом лесочке недалеко от деревни. Она представляла из себя небольшую вытоптанную площадку, окруженную тремя могучими нванами. Ветви деревьев переплетались между собой высоко вверху, образуя единый зеленый купол. На их стволах висели выбеленные дождем и солнцем черепа разнообразных африканских животных. Большие и маленькие, с рогами разнообразной формы и величины, они угрюмо смотрели на пришельцев пустыми темными глазницами, напоминая о бренности жизни. Староста объяснил нам, что ритуальные действа на священной поляне нельзя проводить в присутствии посторонних, поэтому нам, уважаемым гостям, смогут показать только народные танцы. Через минуту на поляне загремели три африканских барабана, гулким рокотом приглашая к себе жителей деревни. На самом большом барабане, стоящем на земле и называемом «нгома», играл палками высокий худой старик в рваных холщовых штанах, на голой груди которого болтался на веревке сморщенный кожаный кисет. Два молодых чернокожих парня, зажав между коленями небольшие барабаны- «маримба», отчаянно выбивали на них пальцами нескончаемую замысловатую дробь. На эти призывные звуки со всех концов деревни к поляне потянулись люди. Молодые и старые мужчины и женщины, подходя, тут же выстраивались в кольцо по окружности поляны и включались в ритмичный танец. Стоя на одном месте, они раскачивались и притоптывали ногами в такт барабанам. Прихлопывая себе в ладоши, люди как по команде запели хором громкую веселую песню, подмигивая и кивая друг другу. В центр круга поочередно стали выскакивать мальчишки десяти-пятнадцати лет, нацепившие поверх коротких штанишек набедренные повязки, сплетенные из зеленых листьев. Они отчаянно вращали бедрами, тазом, руками, головой, глазами и, кажется, даже ушами. Словом, все, что могло сгибаться и вращаться, крутилось у них в бешеном ритме и с немыслимой скоростью. Сначала они вертелись поодиночке, затем — парами, тройками, четверками, и скоро внутри круга не осталось свободного места. Вот теперь-то мы увидели, что в деревне очень много жителей. В центре поляны — певцы и плясуны; следующее кольцо — мы, зрители; за нами — кольцо из опоздавших к началу этого концерта. Все вокруг грохочет, танцует и поет. Ритмы и мелодии сменяются без остановки, и скоро, незаметно для себя, мы все тоже начинаем пританцовывать и что-то вопить.

Провожали нас до реки всей деревней, и тельняшки наши уже красовались на плечах у самых бесшабашных плясунов.

Прошли вниз по реке еще около пяти часов и стали присматривать место для ночной стоянки. Паша заметил пологий песчаный берег и предложил рейнджеру швартоваться. Однако тот провел нашу флотилию еще метров пятьсот и пристал к высокому и неудобному для причаливания и разгрузки берегу. Чертыхаясь на адмирала за такой выбор, мы с трудом разгрузили и закрепили свои каноэ. Русским, как дежурным, досталось больше всех. Пока группа ставила свои палатки и переводила дух, мы разворачивали лагерь: разгружали «хозяйственную» лодку, устанавливали брезентовый туалет, кипятили воду, чистили и резали для салата овощи, приобретенные в деревне. Брендон жарил мясо на решетке. Он, конечно, классный мужик: почти каждый день не вылезает из-за руля по восемь — десять часов, а потом еще и работает «по хозяйству». Последним ложится спать и первым встает, будучи всегда спокойным и абсолютно невозмутимым.

После ужина мы драили котлы песком и мыли за всех гору посуды, слушая, как иностранцы поют у костра. Африканская ночь напрочь стерла границу между рекой и берегом. Только лунная дорожка указывала на присутствие рядом великой реки. Природа зазвучала мириадами звенящих и гудящих звуков, и несмотря на усталость мне совсем не хотелось спать. Могучий храп Юрика привычно погрузил в сон весь лагерь, а я лежал, открыв полог палатки, и думал о сегодняшнем пережитом.

Мне вспомнилась пустая неуютная христианская церковь в африканской деревне и радостный праздник жизни ее народа на своей ритуальной поляне. Церковь здесь — как посольство иностранной державы или музей культуры другого народа. А может быть, Д. Ливингстон именно потому, в свое время, прекратил миссионерскую деятельность в Африке, что понял — не нуждаются эти люди в чужой религии, поскольку сумели сохранить в чистоте самую древнюю и самую мудрую из них — язычество. Боже упаси вас подумать, будто автор этих слов сам язычник. Я — безусловно, верующий человек, сознающий, что существует Создатель мироздания, и поклоняющийся ему. Но, надеюсь, большинство разумных людей понимает, что вера — это одно, а религия — это совсем другое. Все религии, кроме язычества, созданы людьми с одной, безусловно, крайне важной целью — быть школой нравственного воспитания общества, инструментом, с помощью которого можно держать в узде отрицательные качества человеческой личности. Безусловно, существовали и были великими людьми Будда, Иисус, Магомет — мудрецы и провидцы, подвижники и альтруисты. Были и другие люди, пытавшиеся инструменты религии заменить на инструменты идеологии. Но ни нацизм, ни коммунизм не выдержали испытания временем, и теперь наши правители снова стоят со свечами в храмах, прекрасно понимая: рухнула прежняя идеология, — надо срочно возвращаться к религии, иначе общество пойдет вразнос…

Напомню, для примера, как выбирал «государственную» религию для России князь Владимир (980-1014), названный в крещении Василием. Ведь, по летописи Нестора, он был далеко не религиозным человеком. Во-первых, бабник: имел четыре официальные жены, триста наложниц в Вышегороде, триста — в Белогородке и двести — в селе Берестове. Во-вторых, вояка: отобрал у поляков Галицию, усмирил вятичей, завоевал земли латышских ятвягов и Ливонию, завладел Камскою Болгарией и греческим Херсоном. Но пришло время, и он осознал потребность в инструменте, с помощью которого можно и сплотить молодое государство, и повелевать людьми. Князь, подчеркну еще раз — верховный правитель страны, стал подбирать религию для своей державы. С равным успехом Русь могла бы исповедовать ислам, католицизм, иудаизм или православие. К представителям всех этих религий обратился Владимир и выслушал их каноны. Магометанам он отказал, так как не мог смириться с тотальным обрезанием народа своего и безрассудным запрещением пить вино. «Вино, — сказал он, — есть веселие для русских, не можем быть без него!» Католикам он сказал: «Идите обратно, отцы наши не принимали веры от Папы». Выслушав иудеев, он спросил, где их Отечество. Когда же проповедники ответили, что Бог в гневе своем расточил их по разным землям, князь Владимир сказал: «И вы, наказанные Богом, дерзаете учить других? Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего Отечества!»

А вот вера христианская, с ее Библией, Ветхим и Новым Заветом, понравилась князю. Он послал послов в Константинополь, и те были восхищены великолепием храмов, таинственностью и торжественностью церковных служб, богатством одежд священников, красотой алтарей и живописи.

Вопрос был решен, и народу на Руси велено было креститься. Языческие тотемы и святилища были сожжены и разрушены, и с помощью государственной силы мы стали христианами.

Не только в нашей стране религия насаждалась с помощью силы. Вспомните хотя бы походы крестоносцев, резню во Франции, в Англии и десятки других примеров. И как бы не твердили нам об отделенности церкви от государства, она всегда являлась его правой рукой.

Другое дело — язычество. Никто не создавал его искуственно, не утверждал приемов и догм. Люди ежедневно и ежечасно видели, слышали, чувствовали, что существует что-то могучее и неподвластное, загадочное и всеобъемлющее рядом с ними и вокруг них. И они поклонялись стихиям как признакам жизнедеятельности этого могучего организма.

А придуманные религии, сыграв в истории человечества важную роль, теперь стали тормозом в его дальнейшем развитии. Мы все чаще видим, как различные религии разъединяют людей и даже ведут к кровопролитиям. Но ведь Создатель один для всех. Зачем же землянам иметь несколько религий? Да они нужны чиновникам от церкви, и они, безусловно, до последнего будут отстаивать свои теплые места, обвиняя таких, как я, в ереси. Но исторический прогресс сознания они не в силах остановить. Наиболее мудрые церковники, такие, как Папа Римский, уже и сами в открытую говорят о потребности человечества в единой религии. Вопрос только в том, какая из них истинная?

Думаю, вы согласитесь со мной в том, что в будущей единой религии человечество должно поклоняться высшему над ним существу. До Бога-Создателя всего мира — очень далеко… Таких «пылинок», как мы, у него великое множество, и потому вряд ли дойдут до него наши молитвы. Нужен свой посредник, с которым мы можем постоянно контактировать и который нас услышит. Им не могут быть жившие давным-давно мудрецы Будда, Иисус или Магомет. Какими бы великими они ни были, они — просто люди и такие же дети Бога, как и все мы. Тогда кто же является нашим, если можно так выразится, ближайшим Божеством? Наверное тот, кто нас непосредственно создал и опекает, из кого мы все вышли и куда снова уйдем. Выражение «мать сыра-земля» сохранилось с незапамятных времен, и большинство из нас даже не задумываются о его глубочайшем смысле. Древние люди, которых мы теперь называем язычниками, хорошо знали, кто их создал, а потому и поклонялись своей матери-земле и ее стихиям. К сожалению, каждая человеческая цивилизация развивается по законам регрессии, и мы все больше становимся «Иванами, родства не помнящими». Как мы привыкли легко списывать на «непознанные наукой феномены» проявления жизнедеятельности гигантского живого организма, которым является наша планета. Землетрясения и наводнения, гейзеры и вулканы, шевеления геологических пластов и движение целых материков в океане — эти и десятки других явлений мы объясняем придуманными нами же законами, а во всем непонятном виним пришельцев и параллельные миры. Мы знаем, что есть на Земле места, где человек чувствует себя лучше, такие, например, как долина Кулу в Индийских Гималаях или район горы Кайлас в Тибете. А есть и так называемые геопатогенные зоны, где пребывание человека небезопасно (Гора Анконкагуа, Море Дьявола, Бермудский треугольник, Пещера черного дьявола и т. д.). Даже современные примитивные приборы позволяют фиксировать там изменения в геомагнитном поле, радиоактивном фоне, электропроводности почвы, электрического потенциала атмосферы и др. А ведь все нестыковки в объяснениях необычных явлений исчезнут, если понять, что наша Земля — это живое существо. Она не похожа на нас и живет иначе, но, надеюсь, мы не настолько глупы, чтобы считать человека единственным видом разумного существа во Вселенной. Нет, не голые камни-планеты летают по ней, ожидая когда же на какой-нибудь из них зародится жизнь. Вся Вселенная — неподдающийся пока нашему уразумению огромный живой организм, и Земля всего лишь микроскопическая его часть. Ну а мы — и того меньше. И правильнее было бы говорить, что не жизнь зарождается на планете, а планета, достигнув определенного этапа в своем развитии, зарождает более мелкие формы жизни, в том числе и разумной.

Вот и Земля в буквальном смысле рождает нас, выделяя для этого свои части: твердую, жидкую, газообразную; предоставляя каждому из нас место в пространстве и придавая индивидууму еще какие-то другие, не известные пока характеристики материи (волновые, электромагнитные, генные и т. д.). Внутривидовое рождение — всего лишь одна из форм воспроизводства биомассы на планете. О том, как из нее получается разумный человек, мы с вами побеседуем позднее. Сначала зададимся другим вопросом: для чего планета создает себе разумное существо? В чем заключается смысл жизнедеятельности человека на Земле?

Сначала молодая планета создает простейшие формы жизни. Проку от них для нее мало, но это естественный этап в ее развитии. Планета взрослеет и учится рождать все более совершенные формы, пока не овладеет способностью создавать разумные существа. Так и на планете Земля когда-то появился человек. Предназначение человечества — улучшить условия жизни Земли. Чем, спросите вы, руками и продуктами цивилизации? Полноте, действиями биомассы невозможно улучшить то, что создано Богом, уж хотя бы навредили поменьше. Земля сознательно идет, себе во вред, на некоторые издержки, связанные с жизнедеятельностью на ней человека. Ведь за всю свою историю люди не сделали для планеты ничего хорошего. Ими все делалось только для себя, для развития своего индивидуума и прогресса своего общества. Все, чем гордится человечество, вся созданная им инфраструктура (города и дороги, заводы и электростанции, рудники, шахты и нефтевышки), все это делалось только для себя и во вред планете. Человечество — плесень на ее теле, и деятельность его разрушительна для Земли.

Тогда зачем же мы ей все-таки нужны? Каким потенциалом мы обладаем, без которого планете нет места во Вселенной? Что же такое мы способны создавать, что невозможно ни увидеть, ни потрогать, но что является жизненно необходимым для Земли, что расходуется ею в ходе космических взаимодействий с другими, ей подобными существами и Мировым Разумом.

Вряд ли кто-нибудь будет спорить о том, что человек — это не только биологическое тело. Оно, по сути, является просто набором инструментов для обитания в данной конкретной среде. Главную составляющую человека называют по-разному: душой, сущностью, энергетическим ядром и т. д. Никто не знает, как это выглядит и сколько живет на свете. Логично было бы предположить, что и у Земли, кроме физического тела, есть и какое-то другое. Эти невидимые тела людей и их матери-планеты неразрывно связаны друг с другом и находятся в постоянном взаимодействии. Души людей постоянно подпитывают душу Земли тем, что она, в свою очередь, как по эстафете передает дальше, в неведомый нам Великий Космический Разум. Трудно охарактеризовать словами то, что представляет из себя эта «подпитка». Приходилось ли вам когда-либо задумываться о вечном противостоянии Добра и Зла? Ведь каждый из нас в своей жизни ежедневно сталкивается с примерами этой непримиримой борьбы, не подозревая, что битва эта идет не только в душах людей, но и на всех просторах Вселенной. Положительное и отрицательное нечто находятся в постоянном единстве и борьбе, как плюс и минус, как белое и черное, как добро и зло. В позитиве там то, что у людей принято называть положительными качествами души: любовь, доброта, сострадание, самопожертвование, альтруизм, а в негативе — ненависть, эгоизм, жадность, зависть, равнодушие, жажда личного обогащения. Спрос в разумной Вселенной есть только на положительное. Наша Земля, создавая очередную цивилизацию, с надеждой ждет от нее положительной подпитки. В душах и сердцах людей идет постоянная борьба между Добром и Злом, и чем больше Добра мы создадим и передадим нашей планете, тем дольше просуществует данная человеческая цивилизация. И этот срок абсолютно не зависит от научно-технического прогресса. Пока образно говоря масса Добра превышает массу Зла, очередная цивилизация нужна Земле и, стало быть, будет существовать. Но как только ситуация изменится наоборот, планета ликвидирует свой нынешний посев, то есть нас с вами, и предпримет новую попытку создать не просто человека, a Homo sapiens.

К сожалению, человечество все больше поворачивается лицом к так называемой западной модели развития общества, где «Я» — считается самым ценным на Земле, а улучшение материальных условий бытия является главной целью жизни. История построения социализма в СССР надолго дискредитировала идею создания гуманного общества, и это является очень печальным фактом, потому что не осталось у людей других моделей духовного совершенствования, и часы истории отсчитывают наши последние минуты.

Спасти цивилизацию от неминуемой гибели может только возрождение единой глобальной религии. Она, безусловно, должна впитать в себя все лучшее из моральных ценностей, созданных человечеством, но главным в ней должно быть поклонение и любовь к великой нашей матушке-Земле, нашему Дому и нашему Богу.

Иначе — очередной крах. Земля долго ждать не может…

 

Встреча с ночными убийцами. Гиены воруют детей. Каноэ атакованы крокодилами. Полковники тонут в Замбези. Смерть плывет рядом. Шистоматоз будет! О законах экстрима

Почти всю прошедшую ночь мне пришлось провести без сна. Сначала донимали мысли о религии, а после полуночи все громче и чаще стали раздаваться голоса зверей. Они звучали со стороны того низкого участка берега, который наш рейнджер благоразумно забраковал в качестве места для лагеря. Довольно долго трубили о чем-то фаготы слонов, как бы неторопливо перекликаясь друг с другом. Затем тишину ночи несколько раз прорезали грозные львиные рыки, сменившиеся мелкой болтовней, завыванием и тявканьем шакалов. Потом все вроде бы ненадолго стихло, но вдруг послышались отдаленные человеческие голоса. Хохоча и переговариваясь, они приближались все ближе, заставляя тревожно сжиматься сердце. Взрывы язвительного старческого хохота становились все ближе, и уже стало ясно, что к берегу приближается стая гиен. Они то радостно визжали и хрюкали, то сердито рычали и выли, то издавали заунывные стоны и вопли, а порой по-разбойничьи свистели. Этот дикий концерт заглушал собой почти все другие звуки и внушал невольный ужас. В бытность свою студентом мединститута мне пришлось некоторое время подрабатывать санитаром в буйном отделении психбольницы. Могу авторитетно заявить: взрывы хохота гиен жутко похожи на смех озлобленного сумасшедшего, который, громко смеясь, в любой момент может откусить вам нос или ухо. Многоголосый хор, словно шабаш кладбищенских упырей, почти всю ночь гремел неподалеку от лагеря, напрочь выбивая из головы несостоявшиеся сны…

Тяжелое утреннее забытье, толчком в бок, остановил Паша. Пошел второй день «русского дежурства», и надо было разжигать костер. К рассвету завтрак уже был готов, и, пока наши спутники его уминали, я решил сходить на место звериной тусовки. Рассказ об ужасах прошедшей ночи заинтересовал и Пашу. Вооружившись обгорелыми кольями, мы незаметно для всех нырнули в прибрежные кусты и направились в сторону водопоя. То, что низкий участок берега был звериным водопоем, уже не вызывало у нас никакого сомнения. Ночь прошла, и никаких звериных голосов уже не было слышно. Мы считали, что водопой у животных закончился, и мы ничем не рискуем, если просто посмотрим на следы.

Прикрываясь кустами акации и стараясь по возможности не шуметь, мы осторожно стали приближаться к песчаной низинке. Скорее, каким-то шестым чувством каждый из нас почувствовал, что здесь есть еще кто-то. Мы замерли, напряженно прислушиваясь. Негромкое чмокание, сопение и хруст довольно отчетливо доносились со стороны берега. Еще несколько метров ползком по сухой колючей траве, и мы у цели.

В десяти метрах от небольшого косогора, кусты которого служили нам укрытием, летние ручьи промыли неширокий участок береговой линии, образовав довольно уютный песчаный пляжик. На нем, раскинув ноги в разные стороны, лежали три антилопы. Вернее, то, что от них осталось, так как даже вид животных уже невозможно было определить. Судя по форме рогов и общим размерам это были так называемые водяные козлы. Три большие пятнистые гиены неторопливо и даже как-то вяло пожирали каждая свою жертву, не мешая друг другу. Может быть, конечно, антилоп задрал и более могучий хищник, но сейчас уже никто не мешал пиршеству африканских волков, и чувствовалось, что они даже объелись. Правда, на настоящих волков они мало были похожи: неравномерное развитие конечностей (задние ноги короче и как бы слабее передних) придает их походке вид «вприсядку». Хребет идет не горизонтально, а наклонно к хвосту, в результате чего злобный хищник имеет вид побитой и поджавшей хвост собаки. Кровь жертв перепачкала длинную жесткую и косматую шерсть, растущую в виде гривы на спине, лопатках и шее, добавив красных пятен и в без того пеструю окраску зверей. Шея у них по виду совсем отсутствовала, что образовывало своего рода «головогрудь».

Ближайшая к нам гиена одним движением челюстей легко перекусила обглоданную от мяса толстую бедренную кость антилопы и принялась с хрустом откусывать и разжевывать ее, кусок за куском, словно белую капустную кочерыжку. Ее треугольные, как у акулы, зубы без остатка могут перемалывать кости любого африканского животного, очищая буш от падали, и гиена будто специально демонстрировала нам эту свою способность.

Видимо, совсем объевшись, она взяла в пасть остатки недоеденной ноги и медленно пошла в нашу сторону. В растерянности мы не знали, что предпринять: ведь бежать от зверя зачастую также опасно, как и нападать на него. И тут она нас почуяла: бросив кость, гиена глухо зарычала, вздыбив шерсть на загривке, и уставилась в наши глаза немигающим взглядом…

Африканские туземцы верят, что взгляд гиены обладает магнетической силой, что он может завораживать и притягивать к себе намеченную жертву. В деревнях говорят, что гиена каждый год меняет свой пол, оборачиваясь то красивым юношей, то прекрасной девушкой, чтобы заманить молодежь в лес и там съесть. Старики говорят, что гиена любит сидеть около жилища и подслушивать разговоры людей. Если вслух будет произнесено какое-то имя, она запомнит его, а потом, при случае, будет повторять его из кустов, как бы прося о помощи. Человек спешит на зов и попадает прямо в лапы коварного хищника.

Мы тоже замерли, не отрывая глаз от зверя. Тут две другие гиены, будучи уже сытыми до отвала и не желая рисковать, быстро развернулись и в два прыжка скрылись в кустах, бросив скудные объедки. Это заметно улучшало наши шансы, и я швырнул обгоревший кол в сторону агрессивного животного. Гиена стремглав бросилась в одну сторону, а мы с Пашей — в другую, молча и напролом прорываясь через колючки «держидерева»…

Языки чесались, чтобы рассказать в лагере о нашем приключении, но это могло дорого нам стоить: инструкция, под страхом снятия с маршрута, категорически запрещала самовольные отлучки в буш. Мы знали, что гиены вообще-то не должны нападать на человека, если только они не в стае. В большинстве своем они живут одиночно, предпочитая расщелины скал, небольшие пещеры и чужие норы, но могут и объединяться, особенно для охоты. Но на всякое правило есть исключения, и мы также знали и о случаях нападения гиен на африканские деревни. В таких набегах они резали скот и даже воровали маленьких детей. Описаны также случаи, когда гиены разрывали человеческие могилы и поедали покойников. Именно поэтому некоторые африканские племена просто сразу выносят своих умерших родственников в буш, на съедение хищникам, и нет проблемы.

Но солнце уже вставало над Замбези, и не хотелось больше думать о грустном, ведь нас ждал новый день, наполненный поисками приключений. Мы не догадывались, что двоим из нас сегодня предстоит свидание со смертью.

Свернув лагерь, мы уже привычно расселись по своим каноэ, и голубая кавалькада вновь потянулась вниз по течению. Два или три раза у низких участков берега нам снова попадались небольшие по численности стада гиппопотамов. Но мы уже знали, что явным признаком угрозы с их стороны является разевание пасти, и потому благоразумно обходили стороной тех из них, кто демонстрировал нам свою силу.

Часа через четыре энергичного хода мы причалили у деревни тонга. Это поселение состояло всего из десятка круглых тростниковых хижин, обмазаных глиной. Конические крыши, сделанные из того же тростника, специально не прилегают к стенам на несколько десятков сантиметров — для свободного выхода дама, Единственный проем в стене служит и дверью и окном. По стенам и крышам снует множество зеленых ящериц, совершенно не боящихся людей.

Во всем видны признаки царящей здесь полной нищеты. Люда — полуголые и довольно дикие нравом. В контакт они вступают неохотно, фотографироваться боятся, считают, что фотография ворует их души. Нехитрую пищу жители деревни готовят на кострах подле дома, занося к вечеру угли вовнутрь его. Выкапывают для еды земляной или свиной орех; едят кафрский хлеб — мякоть, добываемая из стеблей некоторых видов замии; собирают кафрский каштан и плоды бушменской фиги; добывают корни «слоновой ноги», клубни водяного растения апоногетона, напоминающие спаржу; рвут дикий лук и чеснок. Они ловят в реке небольшую рыбу с помощью прибрежных верш, сплетенных из мелких веток, и жарят ее на раскаленных камнях. В деревне довольно много небольших коз, используемых только для дойки молока.

Все жители, включая старосту, — босы. Лица детей облеплены мухами, и для борьбы с неминуемым в таких условиях конъюнктивитом местный шаман применяет кольцевые прижигания век, вокруг глаз, раскаленным железом.

Мы обратили внимание на то, что на глинобитных полах в хижинах ничего нет. Оказывается, местные жители без проблем спят на соломе, скармливая ее затем козам. В холодное время года они обычно используют кароссы — типичные плащи из шкур, которые днем служат одеждой, а ночью — постелью и одеялом.

Вокруг деревни освоены лишь небольшие клочки земли, засаженные кукурузой. Очередной урожай был только что снят, и женщины, сидя кругом на земле, лущили длинные початки. Зерна кукурузы засыпались в большие круглые плетеные короба, установленные на высоких столбах над землей, где и хранились до следующего урожая.

Раздав жителям деревни нехитрые сувениры, мы тронулись в дальнейшее плавание. И вот тут произошло то, что некоторые из нас хорошо запомнят на всю оставшуюся жизнь.

Экипаж номер тринадцать, наши Паша и Володя, отчалили раньше рейнджера, и течение понесло их каноэ вдоль заросшего тростником берега. Следом потянулись и другие лодки. Мы с Юриком и Брендон с Ванессой отошли от берега последними. Расстояние от нас до первого каноэ составляло около ста метров, и мы налегли на весла. Я не видел момента их опрокидывания. Над рекой раздались крики, и мы поняли, что впереди что-то случилось. Телеобъектив видеокамеры позволил приблизить картинку, и по моей спине прошел холодок. Лодка наших полковников плыла кверху килем, а оба они судорожно цеплялись за ее борта. Все ближайшие к ним каноэ ринулись на помощь. Но катастрофу заметили не только люди; с противоположного берега грузно поднялись четыре крупных гиппопотама и, плюхнувшись в воду, быстро поплыли наперерез нашей флотилии… Подскочившие первыми французский и австралийский экипажи, зажали перевернутую лодку корпусами своих каноэ и стали отчаянно выгребать на середину реки, подальше от опасного берега. В пылу горячки они не видели, что направляются прямо навстречу плывущим на них гиппопотамам. Первым среагировал на новую опасность наш рейнджер. Он уже догонял потерпевших крушение, но вдруг резко повернул свое каноэ и направил его прямо на атакующих животных. Те в свою очередь тоже заметили быстро приближающуюся цель и повернули все на нее. Расстояние между ними стремительно сокращалось, и все свидетели происходящего оцепенели в ожидании развязки. В десяти — пятнадцати метрах от гиппо рейнджер вскочил в лодке во весь рост и вскинул карабин. Два выстрела в небо гулко громыхнули над Замбези, отдавшись гулким эхом в крутые берега. Головы зверей мгновенно скрылись под водой, а через пару минут вынырнули далеко в стороне от нас. Тем временем большинство каноэ подошли к потерпевшим. Головы Паши и Володи по-прежнему торчали из воды у кормы перевернутой лодки, зажатой бортами двух других. Подошедшая часть нашей флотилии образовала вокруг них плотное кольцо, и вся группа устремилась за Брендоном и Ванессой, возглавившими экспедицию. Мне приходилось с трудом сдерживать Юрика, отчаянно порывавшегося ринуться на помощь в общую кучу. Наши друзья оставались в воде, но мы ничем не могли им помочь в данный момент: все необходимое уже было сделано до нашего подхода, а выбраться снова в каноэ из воды способны только суперпрофессионалы. Поэтому я решил, что правильнее всего будет продолжать снимать на фото и видео все происходящее, держась чуть сзади. Рейнджер пропустил вперед нашу лодку и стал замыкать колонну, поминутно вставая с карабином в руках и напряженно вглядываясь в мутные воды Замбези.

Не менее часа каноэ прошли в таком строю по стремительному течению середины реки. Наконец нам удалось нагнать небольшой плавучий островок из поваленных деревьев и полузатопленного тростника. На него и удалось пострадавшим вылезти из воды, там же перевернули и опрокинутое каноэ. Конечно, никаких вещей в нем уже не было. Все утонуло, в том числе и страшно дорогая новая Пашина фотокамера. Но главным было не это; главное — все остались живы. Рейнджер позже рассказал нам, что он так и не понял, почему на плывущих так долго людей не напали крокодилы. По его словам, несколько крупных экземпляров этих тварей постоянно шли за нами от самого утреннего лагеря, в надежде, что им что-нибудь невзначай перепадет. Сами пострадавшие тоже не могли связно объяснить, что с ними произошло. Паша рассказал, что в тот момент он положил весло и стал доставать из пластикового бокса злополучный фотоаппарат. Володя, сидевший на носу каноэ, так же не греб, поджидая остальные лодки. Внезапно нос лодки приподнялся, словно напоровшись на что-то, и она резко наклонилась на бок, вывалив за борт экипаж и порядком черпанув воды. Оказавшись в реке, Паша почувствовал под ногами что-то твердое и, упершись в это, попытался забросить в каноэ вывалившийся бокс с вещами. Внезапно опора ушла в сторону, сорвав с ноги одну кроссовку, и открытый бокс утонул. Володя же, ухватившись за борт, попытался залезть в каноэ и тем самым окончательно перевернул его вверх дном. Ну, а дальнейшее я уже описал…

Часа через три после происшествия мы добрались до конечного пункта на нашем сплаве и обратный путь, до базового лагеря, проделали на катерах. Пустые каноэ шли за нами по Замбези на привязи. Паша попросил рейнджера показать то место, где они перевернулись. Катер замедлил ход, и мы стали подходить к злополучному берегу. Внезапно, на наших глазах, два толстенных пятиметровых крокодила стремительным прыжком бросились из-под кустов невысокого песчаного обрыва в реку и исчезли.

Рейнджер и матрос катера стали что-то возбужденно обсуждать между собой и затем сообщили нам следующее. В этом месте местные жители уже давно замечали лежбище крокодилов. По всей вероятности, каноэ номер тринадцать спугнуло это семейство, а затем то ли просто напоролось на спину одного из них, то ли подверглось ответному нападению.

В свою очередь Брендон сообщил, что за три года, которые он водит экспедиции по данному маршруту, было три трагедии по вине крокодилов. Об утащенном в воду итальянце я уже вам рассказывал, а в позапрошлом году, во время сплава, сравнительно небольшой крокодил схватил за руку с веслом немецкую туристку. Но ей повезло: рейнджер оказался рядом и тут же застрелил чудовище. Впрочем, третьей трагедии, сегодня, к редкой удаче Паши с Володей — не состоялось. Слова о редкой удаче — не случайны; по официальной статистике крокодилы ежегодно пожирают в Африке около трех тысяч человек! С тех пор, как люди перестали охотиться на кроко и убивать их, те стали меньше бояться человека и все чаще нападать на него.

Напомню вам, что крокодилы относятся к самым древним животным, их родословная насчитывает 180 млн. лет. Они же являются и самыми крупными среди пресмыкающихся, достигая в длину более семи метров и имея окружность брюха до четырех метров. Да и в долгожители их не грех будет записать, не живут эти монстры более ста лет. Монстры — слово подходящее во всем. Тело их покрыто костной чешуей, образующей длинные ряды щитков-пирамидок. На хвосте эти щитки довольно высоко выдаются вверх, образуя некое подобие пилы. Сам хвост сплющен вертикально, а движется в горизонтальной плоскости и при этом обладает страшной силой. Короткие мускулистые лапы заканчиваются пальцами, соединенными между собой перепонками. Ноздри и уши при погружении в воду закрываются специальными клапанами. Зрачки глаз — овальные, черные, а вот радужки — ярко-лимонного цвета. Длинные остроконечные узкие морды крокодилов заканчиваются мощными челюстями. На нижней из них с каждой стороны имеется по большому зубу. Когда пасть закрывается, эти зубы входят в специальные ямки на верхней челюсти, удерживая жертву мертвым захватом. Хотя обжорами их назвать нельзя. Едят они редко, ведут малоподвижный образ жизни, предпочитая часами неподвижно лежать на берегах водоемов.

Каждый самец владеет собственным участком берега водоема протяженностью до ста метров, откуда любой другой — изгоняется. Свой участок они охраняют путем патрулирования вдоль берега, от границы до границы, и с нарушителями могут происходить кровопролитные бои. Ведь, у кого участок лучше, того самка и выбирает в партнеры, то есть полная аналогия с людьми.

Лежащий на берегу крокодил, завидев человека или крупное животное, убегает в воду, демонстрируя при этом несколько способов перемещения по суше. Они могут скользить с откосов на животе, растопырив лапы; а могут на них переступать, приподняв тело над землей; могут и переходить в галоп, причем бегут при этом не по прямой, а зигзагами. Но вообще-то крокодилы передвигаются по суше не быстро, а поворачиваются — вообще медленно. Поэтому на земле они не очень опасны: если к ним близко не подходить, то и не тронут. Почти весь день крокодилы проводят на берегу, греясь на солнышке. Когда же, в полдень, бывает уж совсем жарко, они широко разевают пасть и так надолго застывают. Дело в том, что у кроко нет потовых желез и свою температуру тела (25,6 °C) они регулируют путем испарения влаги через слизистую пасти. Но лежащий неподвижно на берегу в течение нескольких часов крокодил на самом деле не спит и всегда готов к охоте. В данный момент его главное оружие — это хвост. Он чрезвычайно подвижен и силен, да так, что ударом может убить крупное животное или человека. Изогнувшись тетивой, хвост бьет настолько точно, что жертва летит прямо в пасть чудовища. И все же на суше крокодил предпочитает избегать поединков с другими хищниками. А вот если он не уходит при виде серьезного противника, значит это не он, а она, то есть самка — охраняющая закопанные в землю яйца.

Крокодилихи роют гнезда передними лапами в песке, на расстоянии пяти — десяти метров от берега. На глубину от двадцати до пятидесяти сантиметров они откладывают до трех десятков яиц, величиной с гусиное, засыпают их песком и закрывают сверху слоем травы. Инкубация продолжается от одиннадцати до тринадцати недель, и все это время самка бдительно охраняет гнездо от многочисленных любителей полакомится яичницей. Незадолго до срока проклевывания из яиц начинает раздаваться громкое «квакание». Услышав его, самка разрывает песок и помогает крокодильчикам выбраться на свет Божий. Малыши, длиной до двадцати — тридцати сантиметров каждый, имеют при себе пятисантиметровые желточные мешки. В них содержится запас еды на несколько первых месяцев жизни. Мамаша, почти как утка, пасет крокодильчиков до двух-трех- недельного возраста, а затем объединяет их с молодняком других самок, в отдельных от взрослых бухточках водоема. Малыши сами подкармливаются там улитками, жуками и кузнечиками, а позднее учатся охотится на лягушек, жаб, мелких грызунов и птиц. Первые семь лет они растут очень быстро, но долго прячутся от взрослых родственников, склонных к канибаллизму, пока полностью не освоятся в воде. Там они, как и взрослые особи, могут плавать очень быстро, как рыбы, производя волнообразные движения телом и хвостом и прижимая лапы к бокам. Молодые крокодилы могут находится под водой до сорока минут, а взрослые спокойно лежат на дне более одного часа. В их желудках, кстати, находят много камней, которые, по-видимому, служат необходимым балластом.

Ночь крокодилы, как правило, проводят в воде и тогда же активно охотятся. Едят они все подряд, но, как и у всех пресмыкающихся, процесс пищеварения у них медленный, поэтому им не требуется такого большого количества пищи, как теплокровным. Больше всего крокодилы любят мясо, при этом не брезгуя и трупами, плывущими по реке. У них нет клыков, чтобы разрывать добычу, неспособны они и тщательно пережевывать пищу. Поэтому эти хищники утаскивают жертву в воду, прячут ее под корягу или в прибрежные норы и едят уже полуразложившийся труп через несколько дней. Крокодил подплывает к нему, головой против течения, вцепляется в тело зубами и начинает, как штопор, вертеться вокруг своей оси, как бы откручивая кусок мяса. Сделав до двух десятков оборотов, он наконец отрывает часть трупа и, высунув голову из воды, заглатывает его. Друг у друга добычу они, как правило, не отнимают, а, найдя утонувшего «ничейного» животного, пируют сообща. В желудках у них находят, как у акул, всякую всячину: палки, бутылки и банки из-под пива, фотоаппараты и часы. Угрожая соседям, крокодилы широко раскрывают пасть и издают громкий протяжный рев, напоминающий мычание большого страшного быка, но иногда могут и квакать, как жабы.

От размышлений о крокодилах меня отвлек Паша. Он демонстрировал соседям по катеру ссадины на ноге, оставшейся без обуви, и свой небольшой перочинный ножичек, говоря, что в случае нападения всадил бы его крокодилу в глаз. После психологического шока всегда наступает эйфория, и все мы теперь возбужденно шутили. В чем-то он и прав: мозг у крокодила необычайно мал, и убить его можно только пулей в глаз.

Тем временем наши катера подошли к базовому лагерю. Путешествие на каноэ по реке Замбези — закончилось. За два дня мы прошли на веслах почти сотню километров и, несмотря на все старания некоторых наших товарищей, остались живы. Остается только надеяться, что мужики, проплавав так долго в реке, не подцепили шистоматоз или какую-нибудь другую заразу. Снова разбили палатки, разгрузили каноэ и приготовили ужин. Но первым делом, конечно, достали из резерва спирт и выпили за несостоявшихся утопленников и сытых крокодилов. Паша произнес в видеокамеру речь, в которой благодарил Бога за свое спасение, а меня за то, что сумел заснять все происшедшее на фото и видео. Ведь без объективных доказательств никто и никогда не поверил бы в рассказ о том, как два русских полковника, в сердце Африки, на великой реке Замбези, чуть было не накормили своими телами голодающих хищников…

Володя развешивал по веткам для просушки содержимое своего кошелька («жалкие замбийские квачи»), Паша требовал от иностранцев пива за согласие сфотографироваться с героем, а мы с Юриком, сидя у костра на берегу, пели «Подмосковные вечера» и «Варяга».

Юрик не уставал упрекать меня в том, что, как командир каноэ, я поступил неправильно, не присоединившись к спасательным работам на воде. Пришлось объяснять начинающему экстремальщику некоторые особые законы этого жанра. Первое и главное требование в таких ситуациях — это дисциплина и профессионализм. Я рассказал о случае, который произошел с нами на трассе гималайско-тибетского пути на горе Кайлас. Наш аналогичный нынешнему трак, натруженно ревя мотором, полз по узкой горной дороге, ведущей к перевалу, в плотной многокилометровой колонне большегрузных грузовиков и военной техники. Три дня мы проторчали в горах, ожидая, пока спадет туман, и вот теперь сотни автомашин нескончаемой колонной полезли в гору, одна за одной. Скорость движения не превышала двух-трех километров в час, и водитель предупредил нас, что по законам горной трассы ни одна из машин не имеет права ни на минуту останавливаться. Попытка тронуться с места на узкой, мокрой и глинистой полоске над пропастью приведет к катастрофе не одну машину. Поэтому, объяснил он, кто захочет помочиться, должен выйти из машины (а двери были постоянно открыты, на всякий случай), забежать вперед и, быстро сделав свое дело на краешке обочины, успеть вернуться обратно. В группе у нас был отличный парень — Володя из Днепропетровска. Парень замечательный во всех отношениях, но «не обстрелянный» экстремальными маршрутами. Он очень стеснялся и потому, выскочив из машины по нужде, побежал назад, ища камень, за который можно присесть. На его беду на трассе что-то произошло: машины неожиданно пошли быстрее, и поворот, где он выпрыгнул, быстро скрылся из глаз. На нашу просьбу притормозить, водитель лишь развел руками, и в машине повисла гнетущая тишина…

Примерно через час мы выбрались на перевал и решили задержаться, чтобы радировать вниз о случившемся. Это оказалось непростым делом, и мы проторчали на площадке у перевального поста около трех часов… И Володя туда пришел. Полуголый, обливающийся потом, с изодранными в кровь руками и ногами и почти безумными глазами. Молча выпив стакан водки, он проспал всю дорогу до плато, и лишь через сутки рассказал нам подробности.

Когда Володя осознал, что нашу машину ему не догнать, он стал пытаться проголосовать на любую попутную. Но ни один из грузовиков не остановился. То ли шоферы не знали английского языка, то ли увеличившаяся скорость общего движения помешала, только никто его не подобрал. Промучившись около получаса, он пошел напрямик по горам. Володя не был альпинистом, просто имел хорошую физическую форму и очень хотел жить…

Рассказал я и о неписаном правиле тех же альпинистов, услышанном мною из первых уст в Цейском ущелье Кавказа. Каждая связка, объяснили мне, отвечает в горах только за себя. Движение вверх к вершине, к которому кто-то готовился год, а кто-то и целую жизнь, не должно прекращаться из-за того, что кто-то оказался слаб или допустил непростительную в горах ошибку. Пусть на помощь к нему приходят спасатели, люди, подготовленные для этого профессионально; наш долг — лишь сообщить вниз о случившемся.

Суета и непрофессионализм, сказал я Юрику, приносят не помощь, а вред. Ну, чем он мог помочь Паше с Володей? Он, всего второй раз в жизни участвующий в сплаве? Первый раз, кстати, когда я несколько лет назад затащил его в байдарочный поход по подмосковной Истре, он, ухватившись рукой за прибрежную ветку, перевернул байдарку и чуть было не утопил свою семью. И вот такой «спасатель» пошел бы на помощь профессионалу — Паше? Был бы еще один оверкиль, и куча проблем для всех.

Суета и излишняя эмоциональность, в экстремальных ситуациях, всегда ведут к неразберихе, а та, в свою очередь, — к панике. Потому другими, не менее важными качествами, необходимыми для тех, кто не мыслит свою жизнь без поиска приключений, являются выдержка и хладнокровие. Сохраняя присутствие духа в самых отчаянных ситуациях, вы сохраните способность трезво и логично рассуждать, что позволит принять единственно правильное решение и, возможно, сохранить жизнь себе и окружающим.

Стремление оказать помощь другу, попавшему в беду, конечно, похвально. Но чтобы быть полезным другим, надо больше работать над собой. Ведь человек, который имеет добрые намерения, но не хочет или не может предвидеть последствий своих действий, может принести пользы не больше, чем слон в посудной лавке… Особенно в экстремальных ситуациях.

 

9 июня 2001 года

Новый Пушкин в Африке. По реке жизни до упора. Счастье рядом, но не с вами

Опять спали не более пяти часов. Предстоит дальняя дорога, а потому был ранний подъем. Хорошо, хоть дежурство наше закончилось, и снова повторится только через неделю.

При посадке в трак произошел очередной «инцидент» с иностранцами. Помните, я рассказывал вам, как русских заставили пересесть с первых мест, в результате чего мы перебрались на самые последние из них. Сегодня, после двухдневного сплава, мы вновь сели на задний ряд, но не тут-то было: нас снова попросили пересесть. Оказывается, несправедливо все время сидеть и на самых плохих местах, а поэтому надо всем постоянно меняться местами. Назвав подобный порядок маразмом и употребив еще по паре крепких русских выражений, мы пересели в середину автомашины и объявили всем, что не будем впредь пересаживаться до самого окончания маршрута, так как у них свои традиции, а у нас — свои. При этом полковники лязгнули зубами, как автоматными затворами, и все успокоились.

Тем же небольшим паромом, с ручной лебедкой, мы переправились обратно к трассе и двинулись в сторону столицы Замбии — городу Лусаке. Дорога постоянно идет в горах, напоминающих предгорья Кавказа. Пасмурно и прохладно (не более десяти градусов тепла). Сегодня — суббота, и автомашин на трассе немного. Тем не менее, за пятьсот километров дневного пути мы видели три серьезные аварии большегрузных грузовиков. Они свалились с дороги в кювет; наверное, уснули водители.

После невеселого купания в Замбези, у Паши, видимо, прорезался поэтический дар. Всю дорогу он сочиняет стихотворную поэму о случившемся, в стиле пушкинского «Луки Мудищева». Вообще-то Паша какой-то невезунчик: сколько мы с ним шляемся по миру, он вечно попадает в какие-то истории. В Непале, во время тренинга по городу Аннапурна, он уронил в ущелье свой рюкзак; в джунглях Лаоса его укусила в ногу какая-то огромная рогатая муха, после чего он сутки не мог самостоятельно ходить; на сплаве по реке Катунь он упал в Камышенский водопад и утопил там все свои заснятые фотопленки; во время нашей ночевки на одном из островов вьетнамского залива Ха Лонг местные рыбаки утащили у него морской бинокль. И это далеко не все истории, приключившиеся с ним по жизни. Другой вопрос, как это все расценивать: как невезение или же, напротив, невероятную удачу? Сам Паша считает эти случаи подарками судьбы, и за это я его уважаю. Ему есть что вспомнить…

Вообще-то я — фаталист и глубоко убежден в существовании судьбы у каждого конкретного человека. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как некоторые люди могут с невероятной точностью рассказать о вашем прошлом и предсказать будущее? Я не имею в виду привокзальных бизнес-цыганок, работающих в жанре «что было, что будет и на чем успокоишься». Ведь даже любители телесериалов слышали когда-нибудь имена Нострадамуса, Кастанеды, Ванги и др. Многим, как и мне, повезло лично встречаться с настоящими предсказателями. Вспоминаю, как в высокогорном (4 100 м) буддийском монастыре Данкар девятого века, расположенном в Гималаях, монах- оракул за несколько лет до того предсказал нам, что президентом России скоро будет некто Ельцин, а главой Москвы — некто Лужков. Ведь мантикой — как называется система гаданий и предсказаний, близкая к магии, человечество овладело еще несколько тысячелетий назад.

Мне представляется, что матрица судьбы каждого человека чем-то напоминает реку. У нее есть начало, конец и берега; она может быть широкой или узкой, быстрой или неторопливой. Жизнь как лодка плывет поданной реке. Она может приближаться то к одному, то к другому берегу, где ее ожидают те или иные расположенные там события. Хозяин жизни в состоянии направить ее к благоприятным моментам и избежать (проскочить) неблагоприятные. Но не более! Человек не в силах ни остановить движение своей лодки по судьбе, ни сменить предстоящие события — берега, ни уплыть в чужую реку…

Есть люди, которые могут увидеть эту картину жизни любого человека целиком, всю сразу. Ведь лодка-жизнь движется, а события-берега остаются постоянно неизменными и впереди и позади нее. Поэтому-то ведун-оракул может их увидеть и сказать вам, что в жизни уже произошло, как обстоят дела сейчас и что ожидает вас в будущем. Поэтому не делайте трагедий из неприятных событий. Они — «ваши», именно вам и предназначались, а потому побыстрее проскакивайте их и ждите удачливых моментов судьбы, ведь их — ровно половина. А вообще-то, мой вам совет: радуйтесь любому событию в жизни, ведь хуже будет, когда они все закончатся…

Мы, тем временем, выехали на равнину и добрались до пригородов Лусаки. Вдоль дороги потянулись вереницы примитивных лавок местных коробейников. Торгуют полузелеными помидорами, луком, чесноком, бананами. В огромном количестве предлагаются плетеные соломенные шляпы с полями, раскрашенные гуашью. На розлив продается какое-то растительное масло. Народ отдыхает по случаю нерабочего дня: полно пьяных, шатающихся прямо по трассе. Брендон говорит, что местные законы не запрещают водителям сбивать таких гуляк, но нам повезло — обошлось без наездов.

Столица — город Лусака, довольно большой по местным понятиям город. Торчат в небо несколько высоток, много представительств известных западных компаний и крупных магазинов. Но мы, к счастью, не по этой части и потому проскакиваем столицу без остановок.

Опять потянулась бесконечная саванна, с редкими деревушками вдоль дороги. Кстати, бушем ее назвали англичане; буры-голландцы называли такую местность вельдом. Взгляду попадаются иногда лавочки деревенских торговцев, сплетенные из тростника. В продаже — апельсины, бананы, тыквы. Сувениры очень просты и незамысловаты: плетенные из соломы корзиночки и коврики, резные фигурки и маски под черное дерево, ритуальные барабаны. Водители покупают древесный уголь и дрова.

С заходом солнца съезжаем с трассы и невдалеке от нее разбиваем лагерь. Сегодня стали на ночлег относительно рано, и есть шанс выспаться. Но сон в голову пока не идет. Вспоминаю, как Юрик, видя одну за другой замбийские деревни, постоянно не переставал повторять: «Какая нищета в этой Африке! Какие несчастные люди здесь живут!»

Действительно, что такое счастье? Каждый понимает это по-своему, или есть универсальный рецепт? В каких единицах оно измеряется и что служит критериями?

Не берусь говорить за все человечество, но лично мне по сердцу идеалы, предлагаемые на этот счет буддизмом. Ведь Будда говорил, что люди слишком привязаны к материальному миру, чтобы понять, что счастье лежит за пределами земных забот и что те, кто не видит этого, кто держится привычной жизни, — будут страдать всегда. Я уже говорил ранее о роковом повороте нашего общества к западной модели развития, где основным смыслом жизни является материальное благополучие. Главная цель там — заработать, причем как можно больше, чтобы прокормиться, создать семейное гнездо, купить престижное жилье, дачу, машину и достичь тем самым так называемого стандарта жизни. Но ведь все это важно и нужно только для беспроблемного существования вашей биомассы. Это не делает счастливым Homo sapiens, потому что он понимает: к чему бы мы ни стремились и как бы многого ни достигали, этого, в конечном счете, оказывается недостаточно, чтобы почувствовать удовлетворение достигнутым. Чего бы мы ни добивались в жизни, все оказывается в высшей степени недолговечным, преходящим и неосуществимым в полной мере. К тому же, заложенный в нас потенциал не реализуется нашей повседневной заботой о собственном преуспевании или выживании. Кто счастливее, банкир или нищий? Ответ на этот вопрос не так прост, как может поначалу показаться. Одно время для изучения загадок человеческой личности я осуществлял личный проект под условным названием «Простой московский наблюдатель». Посидел неделю в качестве нищего в подземном переходе на Арбате; попел «афганцем» в вестибюле метро; постоял «убогим верующим» у Елоховского собора. Моей задачей было общение с людьми, избравшими для себя подобный образ жизни. Должен вам сказать, что большинство настоящих нищих чувствуют себя вполне счастливыми. Их потребности полностью соответствуют их возможностям, а чувство собственной свободы и независимости — на зависть многим состоятельным людям. Ходить даже в туалет с охраной, как березовско-гусинские, а ведь это следствие богатства, — нет уж, увольте. А была ли счастливой жизнь принцессы Дианы, имевшей, по западным меркам, все что только можно пожелать? Согласитесь, что нет. Нынешний Далай-лама говорил: «Чтобы быть счастливым, нужно жить как можно проще. Иметь как можно меньше желаний и довольствоваться тем, что есть — вот главное». И я с ним согласен.

Кстати, коммунисты, в своих представлениях о человеческом счастье, довольно близки к апологетам западного образа жизни. Еще Карл Маркс писал, что жизнь — это способ существования белковых тел. Каково, а? Не знаю, как вам, уважаемый читатель, но мне очень не хочется, чтобы моя жизнь просуществовала белковым телом, и только. Или вспомните идеалы счастья эпохи развитого социализма в нашей стране. Популярная тогда молодежная радиостанция «Юность» провела конкурс на лучшую формулировку понятия счастья. Первое место заняла такая фраза: «Счастье — это когда утром с радостью идешь на работу, а вечером с радостью возвращается домой». Не напоминает ли это вам стереотипы двух лягушек из известного мультфильма, философствующих в болоте: «Поели, теперь можно и поспать… Поспали, теперь можно и поесть…»

Но ведь человек — это не только белковое тело. У него, в отличие от животных, есть разум. Вот только одни используют его на службу своему телу, а другие используют тело в помощь своему разуму. Вспомните, ведь само ваше рождение — это уже большая удача. Ведь по статистике только одна из двухсот тысяч яйцеклеток, производимых женским организмом, имеет шанс быть оплодотворенной и превратиться в человека. Поэтому прожить эту с трудом выпавшую вам жизнь нужно действительно так, чтобы не было мучительно больно и стыдно за прожитые годы. Если ты считаешь себя человеком, а не биомассой, то должен понимать, что думать в жизни надо не о благах для своего бренного тела и его удовольствиях, а надо жить, совершенствуя то, что является главным в тебе, вечную душу и заботясь о месте ее обитания — нашей Земле. Задача эта — не простая. Но тем, кто согласен с моими мыслями, дам совет: на свете нет никакой другой инстанции, кроме нас самих, куда мы могли бы обратиться за помощью. До тех пор, пока ты не примешь для себя решение, поступать отныне иначе и жить по другим законам, до тех пор жизнь твоя не будет ничем другим, как способом существования белковых тел.

Ну а счастливой, как я думаю, можно назвать такую жизнь, когда хозяину ее удалось испытать все, что только может испытать человек. Радости и горе, надежды и разочарования, верность и предательство, любовь и ненависть, удачи и поражения, — все это и многое другое, что может испытать человек, в своей многотрудной и замечательной жизни. Счастье и несчастье — это два совершенно естественных состояния, которые не существуют отдельно друг от друга, так как только на фоне одного из них становится заметным другое. Так что желаю вам много счастья и много несчастья; желаю полноценной жизни, достойной человека!

 

10 июня 2001 года

Тайны Южной Луангвы. Нападение ужасных гусениц. «Флэт Дог» не спит. Голодные гиппопотамы ждут гостей

Подъем, как всегда, в пять часов утра. Сегодня предстоит проехать пятьсот километров до национального парка Южная Луангва, расположенного на востоке Замбии; из них более двухсот километров составляет очень тяжелая грунтовая дорога. Брендон надеется добраться за четырнадцать — шестнадцать часов. Главное — чтобы не подвел наш трак. Я уже говорил, что эта машина переделана из армейского грузовика, специально для длительных экспедиций в условиях бездорожья. Трясет в нем прилично, но проходимость у этого трака довольно хорошая.

Грунтовая дорога — вся в рытвинах и ухабах. Пылища стоит вокруг нас такая, что видимость по сторонам не превышает трех метров. Однако внутри салона пыли совсем нет, настолько герметично он сделан. Невольно вспоминается езда по дорогам российской глубинки. Среди прочих путешествий мне в свое время довелось проехать весь Чуйский и Колымский тракты. В памяти всплывает наш небольшой автобус «пазик», трясущийся по Колымскому тракту от Якутска до Магадана. Август, жарища и пылища, да такая, что все участники экспедиции напоминают рабочих цементного завода. Причем, что интересно, если закрыть все окна, салон моментально наполняется жуткой пылью, проникающей через всякие щели. Поэтому приходится специально открывать все окна и двери автобуса, и тогда пыль, не скапливаясь до невозможных концентраций, в значительной части выдувается за борт.

Съехали на ланч, в сторону одиноко торчащей мачты какого-то ретранслятора. Чернокожий охранник, обитающий в шалаше подле нее и вооруженный большим ножом-мачете, сказал, что питьевой воды нет, и вообще «тут не положено». Банка пива решила исход диалога в нашу пользу. Служивый указал нам на полую тростинку, торчащую из сухого дерна за большим камнем. Припав к ней губами, он набрал полный рот воды и, вылив ее затем в кружку, протянул последнюю нам. Желающих принять презент не нашлось. В конце концов Брен- дон, знающий этот фокус, уговорил охранника разобрать дерн. Под ним скрывалась небольшая ямка, в центре которой бил крохотный родничок. Пить из него мы не рискнули, но умылись с удовольствием.

Чуть в стороне росло несколько кустов, напоминающих дальневосточный багульник: голые ветки их были плотно усеяны розовато-сиреневыми цветами. Все пошли фотографироваться и, только подойдя вплотную, поняли, что это не цветы, а тысячи толстых, ярких и мохнатых гусениц, свернувшихся колечками вокруг прямых веток, наподобие шашлыка на шампурах. Внезапно многие гусеницы стали резко распрямляться и прыгать на одежду тех из нас, кто подошел вплотную к кустам. С дикими воплями все разбежались в разные стороны, отряхиваясь от нападающих насекомых. Аппетит разом пропал, и мы тотчас поехали дальше без перекуса.

Вдоль дороги стали попадаться небольшие поля хлопчатника и бахчи с арбузами. Иностранцы вновь взялись за свои карты, Паша — за продолжение поэмы, а я — за дневник. Ванесса на ходу организовала концерт самодеятельности. Все по очереди исполнили государственные гимны наших восьми стран. Мы, вчетвером, спели гимн бывшего Советского Союза и сказали удивленным иностранцам, чтобы они не расслаблялись: все еще вернется. Аплодисменты в наш адрес были самыми бурными…

К вечеру добрались-таки до национального парка Южная Луангва и разбили свои палатки на территории кемпа, под названием «Флэт Дог». Так на местном сленге называют крокодила. Наша палатка стоит метрах в пятидесяти от реки Луангва. В водах ее лучи заходящего солнца освещают торчащие головы множества гиппопотамов. Я насчитал шестнадцать особей, но затем сбился: звери постоянно ныряют, словно играя между собой в прятки. Еще через час, неподалеку от нашей палатки, на водопой пришло большое стадо слонов.

Постепенно мы привыкаем к обилию диких животных в Африке и уже не хватаемся судорожно за фотоаппараты при их появлении. Тем более что весь завтрашний день будет посвящен изучению этой заповедной зоны.

Национальные парки Африки являются предметом законной гордости всего человечества. Люди самых разных национальностей принимали и продолжают принимать участие в их организации и работе на территориях многих стран континента. Благодаря их усилиям удалось сохранить от истребления и вымирания десятки видов уникальных животных. Охота, за исключением некоторых зон в ЮАР и Замбии, повсеместно запрещена, а с браконьерами ведется беспощадная борьба.

На территориях национальных парков для посетителей установлены строгие правила поведения. Так, например, нельзя передвигаться по паркам на автомобилях с девятнадцати часов вечера до шести утра; нельзя съезжать с дорожек в сторону и что-либо подбирать с земли; запрещается кормить животных либо вспугивать их для эффектных фотографий; нельзя шуметь и громко разговаривать; запрещается превышать ограничения скорости. Вообще, ездить можно только в сопровождении рейнджера парка и на его авто. Останавливаться на ночлег и разводить костры можно лишь на специальных площадках. Нигде нельзя курить и оставлять после себя какой-либо мусор или отходы.

Плата за дневное пребывание в национальном парке составляет от пяти до ста долларов США, а за ночевку — до двадцати долларов. В такую же сумму обходятся разовые услуги рейнджера.

По своему характеру изучение парков туристами делятся на три вида. «Гейм-драйв» — это дневные поездки на джипе, в различных направлениях, имеющие целью обнаружить как можно больше диких животных в естественных местах обитания и подсмотреть их повадки. При этом рейнджер, находящийся за рулем, дает туристам пояснения обо всем увиденном. «Гейм-вок» — пешие похода по бушу с той же целью, представляют для людей серьезную опасность и проводятся только в некоторых местностях. «Найт-драйв» — ночные поездки на джипе со специальной фарой. Они разрешены лишь в нескольких парках, и Южная Луангва — один из немногих.

Праздные туристы, приезжая на несколько дней в заповедник, размещаются в специальных многозвездных лоджиях, гостевых фермах или кемпингах. Удовольствие это стоит порядка трехсот долларов США в сутки. Правда, на мой взгляд, удовольствия от такого «сафари» мало: с веранд отелей или из корзины воздушного шара они наблюдают за попавшимися на глаза животными в бинокли, расслабляясь экзотикой от городского шума. Для меня же единственно приемлемым вариантом является наш. Ночуя в палатках, разбиваемых почти всегда непосредственно в буше, можно максимально слиться с дикой природой и почувствовать себя ее частичкой. Можно понять наконец, что разумный Человек должен считать себя не царем природы, а ее слугой…

 

11 июня 2001 года

Даешь гейм-драйв! Атака черных маня». Сосисочное дерево есть. Отступаем от львов. Охота гиеновых собак. Симры не едят колбасу. Ужасы ночного сафари. Горе-охотников — на мушку!

Итак, на десятый день путешествия мы добрались наконец до одной из изюминок нашего сафари — национального парка Южная Луангва, являющегося гордостью Замбии.

Ранний подъем, скорый завтрак и новый инцидент с иностранцами. Как вы помните, мы, вчетвером, отдежурили два дня подряд и, как само собой разумеющееся, мыли за всех не только общую посуду, но и миски, ложки, кружки за каждым из группы. Теперь же мы, естественно, также стали оставлять не мытой личную посуду, рассчитывая, что ее вымоют очередные дежурные. Но они подняли шум, требуя, чтобы русские сделали это сами. После длительной разборки Брендон объяснил: нам, что, оказывается, нас никто не просил мыть посуду за других, что они расценивают это как любезность с нашей стороны, за что сказали спасибо. Но, в свою очередь, мыть чужую посуду не хотят и не будут. Обозвав себя дураками за инициативу и сделав очередные выводы о дерьмовом менталитете западной «цивилизации», мы постарались побыстрее успокоиться в общении с животными, благо парк Южная Луангва предоставляет такую возможность всем желающим, на территории 9 050 кв. км.

Истинные гурманы природы приезжают сюда на несколько недель, берут джип-внедорожник, проводника с оружием и неторопливо изучают флору и фауну юго-восточной части Африки. Но у нас на все про все только одни сутки, поэтому, не теряя ни часа, заказываем и гейм-драйв и найт-драйв. В целом набирается двенадцать часов непосредственного общения с природой, хотя оно не прекращалось ни на минуту. Стадо слонов, пришедшее с вечера на водопой, облюбовало для ночлега наш лагерь. Полночи они жутко трубили в самые стены наших палаток, а напоследок «заминировали» все выходы из них огромными кучами навозопахнущего помета.

В шесть часов утра нам предоставили открытый джип «Тойота Ленд Круизер». Рейнджер, он же водитель, по имени Аллен — чернокожий тридцатилетний парень с широкой улыбкой успели атаковать Джона, да так, что мне пришлось заклеить ему пластырем небольшие рваные ранки на кисти левой руки, пока Паша палкой отодвигал от колонны муравьев упавшую фотокамеру пострадавшего.

Проехав еще немного, мы увидели в траве несколько пасущихся зебр. Они подпустили машину довольно близко, позволив как следует себя рассмотреть. Никогда прежде я не обращал внимания на то, что черные полосы идут по их шкурам в двух перпендикулярных направлениях. На передней части тела, от морды до середины туловища, эти полосы спускаются вертикально вниз, а вторая половина и ноги — окрашены горизонтальными линиями. Аллен сказал, что почти все они — беременные самки, о чем говорит осветленная окраска животов. Величиной зебры напоминают молодую лошадь, но, к сожалению, совершенно не поддаются одомашниванию.

Растительность заповедника, по мере нашего углубления, стала более разнообразной. То встречаются участки непролазной чащи из колючих вечнозеленых деревьев и кустарников, то лежат большие поля высокой травы, с одиноко торчащими деревьями. Аисты облюбовали для себя высокие, коряжистые, как дуб, цинковые деревья. Их толстые, совершенно лишенные листвы, черные, как после пожара, ветви настолько тверды, что не поддаются обработке. Дерево так долго растет, что становится практически каменным. Попадаются и уже знакомые нам сосисочные деревья. Висящие на них метровой длины зеленые «сосиски» не случайно напоминают баллоны с лимонадом. Ведь внутри них — пригодная для питья вода. В период засухи люди часто срезают эти баллоны с минералкой, вскрывают и пьют.

Паша возбужденно толкает меня в бок и указывает рукой на небольшую полянку. После того как он утопил свою фотокамеру, только у меня остался мощный телеобъектив, позволяющий снимать крупные планы животных. А на поляне, действительно, есть что заснять; здесь пасутся несколько антилоп-импала, одних из самых красивых копытных Африки. Как будто художник-импрессионист сделал три продольных мазка акварелью по их телу. Сверху провел темно-рыжую полосу, посередине — бежевую, а живот и хвостик сделал белоснежными. Две широкие черные ленты как лампасы спускаются от ягодиц антилопы по ногам, до самых копыт, делая ее еще более грациозной. И тут одна из них вышла на дорогу прямо перед нами, слегка присела на задние ноги и выпустила из себя шрапнель из десятков круглых катышков помета. Но что естественно — то не безобразно, и потому мы не обиделись на хулиганку.

Снова видим еще одно длинное и округлое болотце, сплошь заросшее ярко-зеленым ковром кувшинок. Оно — как зеленое блюдце, лежащее в желтой траве. На этом блюдечке торчат две головы гиппопотамов. Они лениво разевают огромные розовые пасти с белыми клыками и поочередно покусывают друг друга за морду. Лень, неверное, драться по-настоящему. А может, это любовь? Ведь любящие люди тоже часто покусывают друг-друга.

Множество самых разнообразных птичек прыгает в ветвях деревьев, щебеча на разные голоса. Здесь и яркие попугайчики, и зеленые голуби, и птицы-ткачики. Жаль, что с нами сейчас нет орнитолога Брендона; уж он-то знает их всех по именам. Но и мы уже кое с кем знакомы: вот пробежала стайка серебристых цесарок, неприятно кудахтающих непрерывными звуками, напоминающими лязг металла; вот важно прошествовала дрофа, высокая неторопливая птица, называемая за красивую окраску диким павлином; а вот длинными ногами в траве вышагивает птица-секретарь.

Не перестаем удивляться гигантскими баобабами, одиноко стоящими в буше, как могучие великаны. Их стволы, достигающие добрый десяток метров в окружности, блестят серым металлическим блеском, будто сделанные из титана. Около баобаба очень трудно сфотографироваться: если встать близко, чтобы были видны лица, то сзади получается просто непонятная стена, а если отойти так, чтобы в кадре было все дерево, то стоящий под ним человек превращается в незнакомую букашку. Аллен немного рассказал нам об этом дереве, будто растущем корнями вверх. Возраст этих гигантов невозможно определить, так как на срезе ствола у них нет колец. Однако считается, что растут они несколько тысяч лет и имеют самый толстый ствол из всех деревьев. Представьте, что зафиксирован рекордсмен, диаметр ствола которого достигал пятидесяти пяти метров! Баобаб имеет очень широкую крону и растет вверх на восемнадцать — двадцать метров. Крупные листья этого дерева во время засухи опадают, и на кончиках могучих ветвей остаются только маленькие листики. Баобаб — дерево отшельник и не выносит близкого соседства других деревьев. А может наоборот, они стесняются расти рядом с великаном? Но он тоже застенчив: цветы баобаба распускаются только вечером, испуская приятный запах мускуса, опыляются ночью и уже к утру опадают. Цветение происходит в сезон дождей, поэтому нам не удалось его увидеть. Плоды зеленого монстра овальные, черные, достигающие в длину пятьдесят и в ширину — тридцать сантиметров, висят на длинных плодоножках. Снаружи они покрыты толстой мохнатой кожурой, а мякоть их, с мелкими зернышками и сладковатого вкуса, является лакомством для местных жителей и обезьян. Люди готовят из них приятные на вкус освежающие в жару напитки. Как ни странно, древесина у такого большого дерева довольно мягкая, легкая и непрочная и идет, в основном, на дрова. А вот кору используют как средство против малярии, а листья едят как салат.

Только поехали дальше, как вдруг наш рейнджер притормозил и стал указывать на следы, появившиеся на пыльной дороге. Это прошли львы, сказал он и попросил нас притихнуть. Машина медленно проехала еще около ста метров, и мы увидели их. Перед нами, в каких-нибудь десяти метрах, лежало очередное озеро-болотце, заросшее кувшинками, на ближнем к нам берегу которого пили воду лев и львица. Они стояли к дороге задом, слегка припав на передние лапы и не отрываясь лакали воду, не обращая на нас никакого внимания. Мы подъехали к царям зверей не более чем на три метра и остановились, не выключая двигателя. Львица напилась первой. Она подняла голову, облизнулась и, мельком взглянув на нас, вышла от болотца на дорогу, пройдя буквально в метре от нашей машины. Можно не говорить, что все мы не только не фотографировали ее в этот момент, но даже боялись дышать. Следом проследовал и лев. Это были уже немолодые звери. Левый глаз львицы был полностью закрыт голубым бельмом, а морду и тело льва покрывали множественные шрамы. Помахивая поднятыми вверх хвостами, хищники прошли вперед по дороге около двадцати метров и улеглись в пыль. При этом львица вытянулась поперек дороги, а лев расположился за ней, мордой в нашу сторону. Он уставился на чужаков немигающим взглядом, потряхивая ушами и поводя хвостом по земле. Существует несколько разновидностей львов, отличающихся, в основном, окраской гривы. Она может быть черной, темно-бурой или желто-рыжей, как и вся шкура. Львы с черной гривой считаются наиболее свирепыми. Наш лев имел густую черную гриву, что также подчеркивало его возраст, ведь она формируется у самцов только к четырем-пяти годам жизни. Самки же гривы вообще не имеют. Считается, что львы постоянно бродят по своей территории, охраняя ее от чужаков, но эта пара явно пока не хотела гулять. Тогда мы снова медленно подъехали к ним, до расстояния около пяти метров, и стали фотографировать. Какое-то время звери не реагировали на нас, но затем львица встала и сделала два круга поперек дороги. Лев в точности повторил маневр самки. Нам можно было хорошо рассмотреть их во весь рост. Тело взрослого льва может достигать в длину до трех метров, а в холке составлять до одного метра. Вес такого хищника может быть более двухсот килограммов. Эта пара тоже была не из мелких, и наш водитель явно побаивался подъезжать ближе, рассчитывая, что львы уступят ему дорогу в конце концов. Они и вправду стали удаляться от нас, но затем снова залегли на дороге неподалеку. Днем львы любят часами лежать в тени, а иногда даже спать на деревьях. Будучи сытыми, они не обращают внимания на своих потенциальных жертв, и те, в свою очередь, их тоже не боятся. Вот и мы опять потихоньку стали подъезжать поближе. Однако звери явно не хотели уступать нам дорогу. Только слон да носорог могут прогнать льва, лежащего на их пути. Да и то бывали случаи, когда лев задирал нахального носорога. Наш рейнджер тем временем решил объехать упрямых хищников, насколько ему позволяла бровка дороги. Почти заехав левыми колесами в густую траву, он медленно двинулся вперед, приказав нам не вставать, не разговаривать и не щелкать аппаратурой. Да мы и без предупреждения втянули головы в плечи и вцепились в сидения. Расстояние между нашей машиной и главными убийцами Африки неумолимо сокращалось. Джип уже почти поравнялся с ними, когда львица вдруг стала медленно подниматься на передние лапы. Тело ее напряглось, шерсть на холке вздыбилась, а вытянутый по земле хвост слегка задрожал. Мы находились всего в каких-нибудь двух метрах от хищников, сидя при этом в открытой машине. Аллен затормозил и положил руку на карабин. Лев тоже повернул голову в нашу сторону. Его верхняя губа потянулась вверх, он прищуривал глаза и обнажал кривые желтые клыки. Раздался грозный низкий рык, впивающийся в уши и заставляющий вибрировать каждую клеточку организма. Водитель медленно стал сдавать назад…

Все это произошло буквально за одну минуту, но нам показалось целой вечностью, снятой замедленной съемкой. Пришли в себя лишь тогда, когда, отъехав задом около пятидесяти метров, наш рейнджер стал разворачиваться. Теперь стало страшно и не хотелось разговаривать. Мы еще долго не могли оторвать глаз от удаляющихся львов, зная, что они могут бегать со скоростью до шестидесяти километров в час и в прыжке пролетать до двенадцати метров.

Хотя лев — неважный бегун. Все копытные животные легко обгоняют его в беге, и он настигает их только благодаря хитрости, внезапности и огромной длине и быстроте прыжка. Набрасываясь из-за прикрытия, лев впивается зубами в горло жертве и душит ее. Иногда он душит добычу, зажимая пастью ее нос. Но так он поступает только с крупными животными; мелким он просто ломает шею ударом мощной лапы. Если же первый прыжок оказался неудачным, лев почти никогда не преследует жертву. Поев после удачной охоты, царь зверей уходит, оставляя несъеденную часть туши своим подданным, благо шакалы обычно держатся рядом, дожидаясь подачки.

Оцепенение постепенно прошло, и мы стали вслушиваться в то, что Аллен тем временем начал рассказывать о львах.

Вообще-то львы считаются стайными животными. Это единственные представители семейства кошек, живущие семьями до двадцати — тридцати особей. Однако самцов насчитывается примерно пятьдесят тысяч, а свои стаи имеют только пять тысяч из них. Вот и кочуют львы по бушу, присоединяясь то к одной, то к другой стае самок с молодняком. Некоторые же на всю жизнь остаются одинокими, становясь самыми кровожадными убийцами. Чтобы заиметь стаю, самцам приходится выдержать тяжелый бой с соперником, однако победитель никогда не добивает противника; тот уходит в одиночное существование. Хозяин стаи устанавливает в ней патриархат, и она начинает жить либо оседло, либо кочует вслед за стадами копытных. Иногда в львином прайде может быть два, а то и три взрослых самца, и тогда площадь их территории может составлять до ста квадратных километров. Львицы не сразу готовы признать нового самца. Ему приходится силой доказывать им свое превосходство и по сути подчинить себе стаю. Однако смена быстро подрастает, поэтому средний срок власти самца в стае обычно составляет всего два года. Так что терять время даром самцу не приходится. Он определяет львиц, готовых к спариванию по их играм, когда те начинают прыгать друг на друга, слегка покусывая соперницу. Тогда он уединяется с одной их них. Их брачный период обычно длится одну неделю. За это время между ними происходит до ста пятидесяти совокуплений (иногда до сорока раз в день), хотя каждое из них длится менее минуты. Всю неделю любви парочка почти не питается, и в этом, по-видимому, есть какой-то смысл.

Беременность длится от трех до шести месяцев. Самки стаи беременеют поочередно, а рожают почти все одновременно. То есть периоды течки, беременности и родов практически синхронизированы у всех львиц стаи, поэтому время между родами у них не превышает одного — трех месяцев. Рожают самки в уединенных местах, в скалах или на холмах, а затем приносят двух-трех своих детенышей в общую группу, где те совместно вскармливаются и воспитываются. При этом львята сосут молоко почти весь первый год жизни, и матери их при этом не различают. Глаза у детенышей при рождении светло-голубые, а через несколько недель становятся карими. Самцы «прохладно» относятся к своим львятам. Они никогда не подпустят к добыче ни самок, ни детенышей, пока не наедятся сами. Львят же от других самцов они даже убивают для сохранения своего собственного генетического превосходства. Самкам приходится охотиться самим, без самцов, оставляя детенышей без присмотра, что часто ведет к их гибели. Становясь постарше, львята начинают ходить за охотящимися львицами, обучаясь и участвуя в дележе добычи. Когда львята-самцы подрастают и у них появляются первые признаки гривы, взрослые львы изгоняют их из прайда, как соперников. Несколько лет такие молодые львы ведут одиночное кочевое существование; сначала на границе своего родного прайда, а потом уходят в буш. Их ждет свободный поиск своего места в саванне и в жизни, поиск своей стаи…

Как не хватает таких законов при воспитании человеческих детенышей! Вернее, как жаль, что современное общество их утратило. Многие вопросы не стояли бы перед ним, если бы мы растили мужчин так, как это делают львы.

Такой вот была наша первая встреча со львами: рискованной и незабываемой. Кстати, когда после окончания сегодняшней поездки один из нас упрекнул Аллена в чрезмерном риске, которому мы подверглись, тот ответил, что лишь хорошо выполнил нашу же просьбу устроить настоящее сафари, после чего запросил дополнительную плату «за удовольствие и уникальные съемки». С этим мы согласились. Тогда никто из нас еще не догадывался, что в следующей встрече со львами нам повезет значительно меньше.

Но все это было позже, а пока я продолжу рассказывать вам о дневном сафари по национальному парку Южная Луангва.

Солнце уже поднялось над бушем довольно высоко, и мы сняли штормовки. Все кругом щебетало, стрекотало, попискивало и жужжало. В воздухе порхали разноцветные бабочки, стрелами проносились пчелы и шмели, сновали надоедливые мухи. Наш джип продолжал неторопливо пробираться по чуть заметной на пересохшей земле пыльной колее. Застали врасплох небольшое стадо диких кабанов-бородавочников, подрывавших корни колючего кустарника. Захрюкав, самки быстро спрятались в гуще кустов, а два крупных самца замерли, уставившись на нас маленькими глазками. Их большие белые клыки круто изгибались снизу вверх, доходя почти до самого лба. Кабаны так и не сдвинулись, пока мы проезжали мимо них.

Посчастливилось нам и увидеть довольно редко встречающихся антилоп под названием «вотебак», а проще говоря — водяных козлов. Это крупная, почти с зебру величиной мускулистая антилопа серого цвета, на толстые ляжки которой как будто надето кольцо из широкой белой ленты. Самки не имеют рогов, а вот голову самцов они украшают: слегка изогнутые, длинные и торчащие вверх. Несколько самок паслись неподалеку от реки, под охраной крепкого самца.

Машина выехала на большую поляну, поросшую редким чахлым кустарником. То тут, то там торчали высокие пеньки лишенных коры засохших деревьев. Рейнджер пояснил, что еще недавно здесь была тенистая рощица, полная разнообразной жизни. Но ее облюбовали слоны и буквально за два сезона объели сначала листву с ветками, а затем и кору со стволов деревьев. Слоны часто губят деревья, и это уже становится проблемой для Африки.

Неожиданно машина остановилась. Водитель сказал, что нам сегодня очень везет и показал рукой в сторону ближайших кустов. Из-под одного из них вышла собака, но не простая, а гиеновая. В Африке этих животных часто называют просто дикими собаками, а бушмены дали им имя — «симры». Мировая популяция их составляет всего около шести тысяч особей, из них половина обитает в африканских саваннах и считается здесь исчезающим видом. Тем временем мы заметили еще нескольких гиеновых собак, отдыхавших в тени кустарников или бродивших неподалеку. По-видимому, неподалеку было их логово, норы для которого они обычно роют в земле.

У этих зверей гладкая чистая шерсть, окрашенная как бы пятнами черного, белого и желтого цветов. Экстерьером, размерами и очень длинными худыми ногами они сильно напоминают наших дворняжек, если бы не уши. Помните Чебурашку из мультика? Вот такие же, как у него, уши и у гиеновых собак: большие, стоячие и круглые. Живут они стаями, где может быть до пятидесяти особей, из них половина — щенки. Но в стае нет вожака и субординации, здесь правит полная демократия, хотя и есть главная самка. Роль ее, правда, сводится к одному: только она имеет право рожать щенков. Если вдруг какая-нибудь другая самка ослушается и родит, то щенков все равно заберет к себе главная и будет вскармливать, как своих. Вообще, инстинкт стаи и забота о потомстве очень развиты у гиеновых собак. Беременные самки их не охотятся. Самцы приносят им добычу прямо в логово. Также они кормят и щенков, срыгивая им добычу, когда мать перестанет кормить грудью. А делает она это после того, как на шерсти молодняка станут появляться пятна, как признак взросления их. С трехмесячного возраста стая уже начинает брать щенков на охоту, обучая их личным примером. Охотятся гиеновые собаки только коллективно. Та из них, кто проголодалась первой, толкает носом других, как бы приглашая сотоварищей на охоту, после чего вся стая поднимается и выступает на дело в боевом порядке. Они идут одна за другой, вытянув в одну линию голову и шею и прижав к голове уши. Охотятся гиеновые собаки открыто, позволяя наблюдать за этим их искусством любому желающему. А это действительно искусство, насколько хитро и мудро они это делают. Дикие собаки имеют довольно слабое обоняние, но зато очень сильное зрение. Заметив стадо газелей Томпсона или Гранта, а то и самых любимых газелей-импала, стая с безразличным видом размеренной трусцой бежит вдоль него, всем своим видом показывая, что держит путь в другом направлении. Когда же расстояние между ними сократится примерно до двухсот метров, несколько собак моментально бросаются в гон, развивая скорость до шестидесяти километров в час. Если сразу повезет застать стадо врасплох, то охотники на ходу начинают хватать жертву за ноги или за брюхо, зачастую на бегу вспарывая его. Если же газелям удалось оторваться от преследования, то стая, не прекращая погони, начинает применять тактику эстафеты. Поочередно из нее как будто «выстреливает» то одна, то другая собака, быстро сокращая расстояние до намеченной жертвы и заставляя ту менять направление. Остальная стая тут же режет угол, экономя силы, время и уменьшая дистанцию. Собаки-загонщики постоянно меняются местами, попеременно отдыхая в задних рядах. Такая грамотная погоня может длится несколько километров и, как правило, приносит успех охотникам. Очередной загонщик опрокидывает жертву на землю, и подскочившая стая молниеносно разрывает ее на куски. При этом собаки не пережевывают мясо, а проглатывают его целиком. Во-первых, так быстрее; ведь добычу могут отобрать другие хищники, а во-вторых, заглоченные куски будут потом срыгнуты в логове для тех, кто не принимал участия в охоте. Так они не дают умереть с голоду беременным самкам, маленьким щенкам, старым и больным соплеменникам. Для облегчения своей задачи, гиеновые собаки часто гонят жертву сразу в сторону своего логова с молодняком, как говорится — с доставкой на дом. Они всегда добывают себе пищу сами и практически не едят падаль.

- Самые страшные враги гиеновых собак — это львы и крокодилы. А вот гиен они не боятся, хотя те часто «дежурят» неподалеку и могут отбить добычу. Но это возможно только тогда, когда собак мало. В противном случае гиены сами побаиваются дружной стаи…

Человека дикие собаки также не боятся и не убегают от него при встрече. Описан случай, когда их стая встретилась на охоте со стаей домашних собак. Быстро смешавшись в общую кучу, они стали обнюхивать друг друга, виляя хвостами, а затем мирно разошлись. Известны и примеры приручения гиеновых собак, взятых из логова щенками. Повзрослев, они даже сидели на цепи и гуляли с хозяевами по городу. Описан другой случай, когда пять диких собак поднялись, следом за альпинистами, на ледник самой высокой вершины Африки — гору Килиманджаро (5 895 м). Они даже спускались там в кратер, следуя за людьми, а потом убежали куда-то по своим делам.

Вот и эта стая, завидев нас, нисколько не испугалась: несколько гиеновых собак, помахивая хвостами из стороны в сторону, приблизились к нашей машине метров на десять и стали рассматривать гостей. С удовольствием поснимав их на видео, мы тронулись дальше. Примерно через километр, джип выехал на довольно большую поляну, покрытую невысокой сухой травой. Стадо антилоп-импала, голов около тридцати, мирно паслись здесь дружной кучкой. Метрах в ста от них в напряженных неподвижных позах стояли три красавца самца. Высоко поднятые головы их, с высокими изящными рогами, были повернуты в одну и ту же сторону. Глянув туда, мы увидели на краю поляны, довольно далеко от стада, одиноко пасущуюся, отставшую от других молодую антилопу. Паша неприменул сказать о прекрасной ситуации для охоты хищников, и как в воду глядел. Десяток гиеновых собак, раньше нас заметивших беспечную антилопу, уже трусили длинной колонной, отсекая ее от основного стада. Видели это и сторожевые козлы, но ничего, естественно, поделать они уже не могли: их рога не представляют опасности для хищников. Тем временем дикие собаки уже почти заканчивали свой маневр, выходя на исходную для атаки позицию. И тут молодая антилопа, наконец, заметила их. Она стремглав бросилась в сторону своего стада, намереваясь успеть проскочить в еще не перекрытый охотниками участок поляны. Головная собака тут же резко рванула ей наперерез. Почуяв угрозу для всего стада, козлы бросились в противоположную сторону, увлекая его за собой. Казалось, участь антилопы была уже предрешена: расстояние между ней и стадом стало увеличиваться, а между ней и хищниками — стремительно сокращаться. Мы замерли в ожидании развязки, «болея» и за жертву и за охотников. И тут, может быть поняв своим умом, а может быть подчиняясь «законам предков», антилопа резко повернула и бросилась в сторону края поляны. Последняя со всех сторон была окружена высокой сухой травой, которая, как стена, кольцом окружала мелкотравье. Импала буквально врезалась в эту травяную стену и исчезла. Через мгновение она высоко, не менее чем на три метра, взлетела над ней в прыжке, оглянулась и вновь исчезла в траве. Так продолжалось еще несколько минут: она взлетала в прыжке все дальше и дальше, удаляясь от смерти…

Потеряв несостоявшуюся жертву из виду, дикие собаки тотчас остановились и уселись на траву, всем своим видом показывая полнейшее безразличие к неудачной охоте. Не сдержавшись, мы громко грянули «ура»… Собаки нехотя поднялись и прежним порядком затрусили в сторону своего логова. Нам даже стало жаль их: ведь нельзя называть убийцами хищников, добывающих таким образом пропитание себе и своему потомству. Ведь здесь, в африканском буше, гибель одного животного всегда означает продолжение жизни другого. Здесь никто не умирает от старости или болезни: ослабевший быстро становится чьей-то жертвой. И это нормально для диких зверей. Но становится страшно, когда звериные законы переносятся в человеческое общество. Вспомните ставшую классической фразу из рассказа О' Генри: «Боливар не выдержит двоих…» А ведь она стала постулатом для западного образа жизни и считается совершенно естественной нормой поведения в бизнесе: не ты, так тебя… Вот теперь и мы, как бараны, безмозглым стадом бредем в сторону Запада за так называемыми «демократами». Мы, великая восточная нация с великой культурой, уже почти сто лет не можем понять, что с нами происходит. Мало нам пришедшей оттуда идеи коммунизма, теперь давайте с «демократами» поэкспериментируем? Опомнитесь, русские люди, ведь у вас свой путь и свое предназначение…

Тем временем мы вновь подъехали к убежавшему от собак стаду антилоп-импала. Отбежав подальше, они вышли на колею, пробитую в буше, и пошли табуном в пяти-десяти метрах перед нами, нисколько не боясь людей. Было приятно сознавать, что они не чувствуют в нас врагов. Аллен сказал, что африканские копытные, спасаясь от преследования хищников, довольно часто забегают в деревни, видя в людях свое спасение, и не ошибаются в этом. Стадо не сходило в сторону с колеи и по другой причине: мы въехали в прибрежную зону. По окончании сезона дождей размокшая, превратившаяся в вязкую кашу земля была истоптана здесь ногами слонов и гиппопотамов, не уходивших далеко от реки. Затем она высохла, образовав почти «каменную» гребенку из этих отпечатков. Сплошные ямы-следы, глубиной до двадцати сантиметров каждая, превратили окружающую реку землю в подобие испытательного автомобильного трека. Как по кочкам перебираясь по этим рытвинам, со скоростью одного километра в час, мы лязгали зубами и молились, чтобы не сломалась наша машина. Наконец гребенка закончилась, антилопы убежали, а мы выехали на берег реки. Вернее «сухой реки», так как воды в ее русле, видимо, уже давно не было. Береговой кустарник окантовывал довольно широкую полосу желтого мелкого и довольно глубокого песка. Настолько глубокого и сыпучего, что наша «тойота», попытавшись форсировать русло с ходу, крепко засела в нем при попытке выбраться на крутой противоположный берег. Отчаянное вращение колес приводило только к тому, что машина еще глубже зарывалась в песок. Рейнджер заглушил мотор и велел нам собирать прибрежные ветки и подкладывать их под колёса джипа. Сам же он, взяв карабин и топор, направился к растущему чуть в стороне дереву. Мы довольно быстро собрали немного мелкого сушняка, но его явно было недостаточно. Решив сходить за ветками на оставшийся за спиной берег, я развернулся и, глянув туда, оторопел. На прибрежном возвышении, всего в каких-нибудь десяти метрах от нас, ровно в ряд сидели четыре больших гиеновых собаки. Они спокойно, словно изучая ситуацию, смотрели на наши хлопоты, не проявляя видимых признаков агрессии. Молча оглянувшись назад, я увидел, что и мои товарищи, замерев, уставились взглядом туда же, куда и я. Только стук топора рейнджера, слабо доносящийся из-за бугра, нарушал напряженно повисшую тишину…

Не скажу, что все последующие действия я выполнял осознанно. Скорее всего, свое слово сказали привычки, выработанные годами общения с домашними собаками, которых я держу уже много лет. Гуляя со своими четырьмя чао-чао, никогда не забываю захватить с собой что-нибудь вкусненькое для их дрессировки. Да и таежный опыт автоматически заставляет всегда иметь при себе не только нож и спички, но и «НЗ» продуктов. Вот и в тот момент у меня в кармане был кусок копченой колбасы, оставшийся от московских запасов. Сняв фольгу, я бросил его примерно на середину расстояния между собой и дикими собаками и тихо просвистел несколько раз… Быстрой реакции со стороны животных не последовало, но через минуту, уловив запах, две гиеновые собаки медленно пошли к его источнику. Стоя неподвижно, я краем уха слышал, как сзади жужжали затворы фотоаппаратов Паши и Джона и про себя молился, чтобы никто из наших не закричал и не побежал. Мне не приходилось слышать, чтобы гиеновые собаки нападали на людей. Но я и не забывал, что мои руки и руки членов нашей семьи были многократно покусаны своими домашними собаками. Поведение любого животного подчас является непредсказуемым, потому общение с ними требует осмотрительности.

Подойдя к колбасе, собаки довольно долго и тщательно ее обнюхивали, а одна из них даже потрогала кусок своей лапой. Затем они подняли головы, посмотрели на нас, как мне показалось, с укоризной и, повернувшись, медленно удалились на свое прежнее место. То ли они были сыты, то ли их насторожили запахи перца, специй и человеческих рук, а только не позарились собаки на чужую и чуждую им пищу, явив неплохой урок для некоторых из людей…

Сзади раздались вопли Аллена, который бежал к нам, размахивая карабином и крича на непонятном языке. Гиеновые собаки поднялись и с достоинством удалились в прибрежные кусты.

Проводник, вращая вытаращенными глазами, несколько минут пугал нас страшными рассказами о трагических случаях, случающихся в африканском буше. Из его бушменско-английских слов мы поняли, что поступили правильно, не побежав от диких собак, потому что любое хищное животное чаще всего не нападет на человека, если тот стоит неподвижно. А вот стоит вам испугаться и побежать, то нападение в спину будет практически неминуемым. Разумеется, мы не рассказали Аллену о попытке завязать знакомство с помощью колбасы, и тот злополучный кусок ее остался лежать, дожидаясь падальщиков.

Удвоенными после происшествия усилиями мы вытолкали по веткам джип из песка и тронулись дальше. Рейнджер еще долго рассказывал о гиеновых собаках, но из новой для меня информации отмечу лишь одну. По его словам, натуралисты, изучающие этих зверей, до сих пор не могут объяснить один их непонятный ритуал: дикая собака всегда старается помочиться в непосредственной близости от другой собаки. Пришлось мне, на примере своих псов, объяснить Аллену, что также поступают и домашние кобели. Они обязательно задерут лапу и окропят калитку того двора, где есть собака. Суки же, в свою очередь, обязательно нагадят на «чужой территории». Я расцениваю этот их жест как желание самоутвердиться, сделать вызов сопернику и продемонстрировать хозяину свою «крутость». Видимо, эти же цели преследуют в своих повадках и дикие собаки. Ведь в их стае каждый — сам себе вожак, а, как известно, в большой семье расслабляться не стоит.

Пересохшая река, где мы недавно застряли, была уже не первой, увиденной за сегодняшний день. Сухой сезон с каждым днем усиливал свое влияние на африканскую природу, и уже не за горами был самый страшный период года — засуха. Этот враг для животных гораздо страшней, чем хищники. Ведь убив и съев жертву, тот становится сытым и безопасным на какое-то время, а засуха убивает всех без остановки. Вот почему, когда наступает засуха и водоемов становится с каждым днем все меньше, а последние из оставшихся начинают пересыхать прямо на глазах, на их берегах можно наблюдать настоящие чудеса. У водопоя вместе собираются все — и хищники и травоядные в одно время. Антилопы могут пить воду рядом с лежащим у кромки воды свирепым крокодилом. Ведь им не приходится выбирать: или погибнуть от жажды, или быть съеденными хищником. Первое — наверняка, второе — может быть: вдруг он сейчас сытый, а вдруг схватит кого-нибудь другого?

Их можно понять. У подавляющего большинства животных в этот период года ежедневно стоит одна и та же задача: напиться и остаться при этом в живых. А хищникам поначалу раздолье, еда сама приходит к ним, и охота не требует теперь большой натуги. Хитрые бабуины стараются не подходить близко к воде. Они роют ямки в песке, в нескольких метрах от берега, и затем пьют оттуда отфильтрованную воду. Могучие слоны не боятся крокодилов, но они очень не любят пить грязную воду. Поэтому когда пересыхающий водоем становится грязным от гиппопотамов и крокодилов, они тоже роют ямки на берегу для добычи питьевой воды. Впрочем, так поступают также дико- образы, кабаны-бородавочники и все, кто способен рыть ямки. Те, кто этого не умеет, часто дерутся за обладание бесхозным источником воды. Находясь рядом в маленьком водоеме, крокодилы и бегемоты не трогают друг друга и своих детенышей. А вот на пришедшего для водопоя льва и даже буйвола крокодил запросто может напасть, ведь это его водоем, и ему уходить некуда. Неумолимо пересыхая, такое болотце превращается, в конце концов, в зловонную яму из маслянистой грязи. Уже и бегемоты покидают его, уходя в поисках другого, но крокодилы держатся до последнего. Они не способны далеко передвигаться по суше, поэтому если большая река далеко, а свой водоем совсем уже пересох, крокодилы прячутся вблизи от него в тень коряг или деревьев и замирают… Некоторые погружаются в подобный анабиоз, забиваясь в грязь своего бывшего водоема и засыхая вместе с ней. Это тоже может быть их шансом на выживание. Но если засуха продлится слишком долго, все они погибнут, как и сотни других зверей, не нашедших себе воды…

Мы, тем временем, снова выехали на берег реки Луангва. Немало крокодилов, видимо, уже перебрались в нее из ближайших пересыхающих водоемов. То там, то тут видны на поверхности воды их медленно плывущие, зазубренные спины. Они часто напоминают какие-то трухлявые древесные стволы, унесенные течением. А вот на песке у воды лежит просто гигантский экземпляр, длиной не менее шести метров и толщиной — не худее иного гиппопотама. Лежит он совершенно неподвижно, напоминая огромное бревно. Вот такой кроко, говорит Аллен, запросто может утащить под воду взрослого буйвола, схватив его за морду во время водопоя.

Едем дальше вдоль высокого берега реки. Неожиданно нагоняем двух гиппопотамов: самка, а за ней и самец спокойно шествуют вдоль берега, как две огромные коричневые бочки, метрах в тридцати от нас. Услышав шум автомашины, они остановились, посмотрели в нашу сторону, а затем поочередно с шумом прыгнули с двухметрового обрыва в реку, подняв в небо высокие столбы воды.

Большое стадо слонов со слонятами неторопливо бредет в стороне от реки, то срывая листочки с высоких деревьев, то что-то подбирая с земли хоботом и отправляя затем в рот. Рейнджер сообщает нам, что это они подбирают плоды так называемого эбонитового дерева, которые очень любят. Слоны слегка обмахиваются от мошкары огромными ушами. Они набирают хоботом пыль, а затем выдувают ее себе на спину, сгоняя с нее паразитов.

Большая белая, с черными крыльями птица, похожая не цаплю, не меняя позы, переступает бочком по мелководью. Двигаясь одним боком к солнцу, она все время держит поднятым вверх одно крыло, прикрывая свои глаза от ярких лучей и напряженно вглядываясь в глубину. Резкое движение длинным клювом в воду, и вот уже небольшая серебристая рыбка трепещется в нем. Движением головы птица слегка подбрасывает добычу вверх, подставляя ей широко раскрытый клюв. Рыбалка идет очень успешно, и рыбки, одна за другой, ныряют в свою последнюю обитель.

Подъезжаем к месту, где уже стоит пара аналогичных нашей машин с туристами. Дело в том, что у всех рейнджеров парка есть рации, и они часто переговариваются между собой, сообщая о наиболее интересных встречах с обитателями буша. На этот раз нас просто решили угостить холодным из ящика со льдом пивом. Дневное сафари заканчивалось более, чем успешно. Мы увидели практически всех основных животных, обитающих в буше, кроме леопарда. Но вечером нам еще предстоял «найг-драйв», и надо было думать, что он будет не менее интересным.

Мы наслаждались замбийским пивом, наблюдая на соседней полянке идиллистическую полуденную картинку: в тени густой акации отдыхают несколько антилоп, рядом что-то клюют в траве три венценосных журавля, неподалеку группа жирафов лениво обгладывает ветки мимозы, а между всеми ними бродят вперемешку бабуины и кабаны-бородавочники, отыскивая что-то в траве. Не покидает ощущение полной нереальности происходящего, но это не сон. Это Африка, это полдень, это мир…

На ночное сафари наш рейвджер Аллен посадил в джип, рядом с собой, темнокожего напарника, также вооруженного карабином. В руках у него была мощная фара-прожектор, для подсветки животных в темноте ночи. Из кемпа выехали незадолго до захода солнца, хотя оно уже пряталось за деревьями, периодически вспыхивая между ними ярким оранжевым факелом.

Большое, более тридцати голов, стадо слонов форсировало глубокий овраг, направляясь к реке. Хотя вода в нем давно пересохла, он был серьезным препятствием для десятка молодых слонят, с большим трудом карабкавшихся на крутой его склон. Мамы-слонихи подталкивали сзади хоботами своих буксующих чад, помогая им выбраться наверх. Огромные самцы без труда форсировали препятствие, ведь они даже в горы могут подниматься на несколько тысяч метров. Один маленький слоненок никак не мог выбраться из оврага. Подталкиваемый сзади слонихой, он в очередной раз отчаянно упирался в склон дрожащими от напряжения ногами, цепляясь хоботком за чахлые пучки сухой травы. Трава с корнем вырывалась, и слоненок, падая на бок, вновь съезжал на дно оврага. Слониха-мать раздраженно затрубила. От группы самцов, уже ушедших немного вперед, вдруг отделился один и вернулся к оврагу. Подойдя к краю обрыва, он остановился и протянул вниз свой длинный хобот. Слоненок тут же уцепился маленьким хоботком за крепкий отцовский крюк. Сзади снова подтолкнула мамаша, и слоновий буксир заработал. Не прошло и минуты, как все трое уже быстро нагоняли ушедшее вперед стадо, направлявшееся в нашу сторону. Заметив машину, один из слонов, самый огромный из всех, пошел прямо на нас. Рейнджер тут же сказал, чтобы мы не пугались, что этот старый слон — его закадычный друг и что сейчас он покажет нам небольшое представление. И вправду, слон подошел к большому дереву, росшему в десяти метрах от места, где мы остановились, поднял вверх хобот и громко затрубил. Затем он принялся, как стамеской, сдирать с дерева огромными бивнями куски довольно толстой коры, отправляя их затем в рот. Очистив до белизны большой участок ствола, он громко фыркнул и посмотрел на нас. Не дождавшись аплодисментов, этот нереализовавшийся циркач задрал голову вверх и выпрямил насколько было можно свой длинный хобот, пытаясь обломать верхушку дерева. Длины чуть-чуть недоставало, и тогда он привстал, опираясь только на задние ноги. Обломив верхнюю ветку, он грузно рухнул на землю передними ногами и принялся засовывать ее хоботом в рот, аппетитно пережевывая листву. Покончив с едой, слон сел на свой зад, поднял вверх хобот, выгнув его в форме вопросительного знака, и издал долгий протяжный звук… Мы все едва сдержались, чтобы не закричать «браво». Вы, конечно, можете мне не поверить, но, честное слово, так и было. Во-первых, у меня есть свидетели, во-вторых, я пью алкоголь, повинуясь законам тропиков, — только после захода солнца. А кого, все- таки не убедил, — поезжайте в Замбию и спросите у рейнджера Аллена, что из кемпа «Флэт Дог» в Южной Луангве; поезжайте и спросите его, кто обучил слона этим «штучкам»? И он ответит — жизнь. Хотя для местных проводников так и остается загадкой, почему именно этот слон, которого здесь прозвали «Старый Клау», всякий раз, как видит машину с туристами, демонстрирует им свои способности подобным образом, не рассчитывая при этом на вознаграждение.

Закат солнца застал нас на берегу Луангвы. Синее, в легких белых облачках зимнее африканское небо отражалось на безмятежной глади ее воды, не тронутой ветерком. В воздухе висит только лягушачий звон, изредка нарушаемый резким криком какой-то птицы. Закат — он и в Африке закат. Хочется сесть на берегу реки и закинуть удочку… Вот только кто кого поймает?

На середине Луангвы во весь рост стоит большая цапля, едва касаясь лапками неподвижного зеркала ее воды и что-то на нем поклевывая. Что за странная отмель? А может, эта птица умеет, как Христос бродить по воде, «аки посуху»? Неожиданно в метре от нее выныривают уши и глаза гиппопотама. Следом над водой поднимается спина зверя, со стоящей на ней цаплей. Нисколько не волнуясь, она продолжает склевывать паразитов из кожи бегемота. Вечерний туалет явно доставляет ему удовольствие, и он издает звуки, то напоминающие хрюканье кабана, то тихое ржание лошади. К слову сказать, на спинах гиппо любят отдыхать и прятаться от врагов не только птицы. Даже молодняк крокодилов может спасаться на них от своих кровожадных родственников. Ну, а ему все нипочем, — быть толстячком и бодрячком…

Стало быстро темнеть, и помощник Аллена включил прожектор. В луче света быстро замелькали белые тельца ночных бабочек и мошек, напоминая снега далекой родины. Рука невольно тянется в карман, где лежит заветная фляжка, а в голову приходят слова из книги «Зеленые холмы Африки» мудрого Э. Хемингуэя: «…Потягивая виски — первую порцию за день, самую лучшую, какая только может быть, — глядя на проносящийся в темноте кустарник, чувствуя прохладу ночного ветерка и вбирая ноздрями чудесный запах Африки, я был совершенно счастлив». Мы пускаем флягу по кругу, желая счастья этой благословенной земле…

Вокруг нас — полная мгла, разрезаемая только двумя пучками света автомобильных фар да мечущимся в разные стороны лучом прожектора. Везде, куда бы он ни упал, горят огоньки глаз животных: они большие и маленькие, яркие и тусклые, зеленые и желтые. Днем и представить себе было невозможно, как много вокруг нас живых существ. Мы замечали только крупных животных, а это — только малая часть мира африканского буша. Картина потрясает своей красотой и философским смыслом: сверху на вас глядят мириады звезд безбрежного Космоса, а снизу — тысячи звездочек глаз братьев наших меньших. И мы в ответе и перед теми, и перед этими.

Прожектор выхватил из ночи стадо жирафов, насчитывающее около десяти голов. Наверное, они направлялись на поиски новой рощицы деревьев мохалы. Нежно-зеленые перистые листья этой «жирафьей акации» являются самым любимым их лакомством. Испугавшись света, они бросились через дорогу перед джипом кавалерийским галопом, ритмично вытягивая шеи в такт ногам. Туча пыли окутала нас, и только по топоту копыт можно было определить, что они исчезают все дальше и дальше.

В ночи все стихло: ни шороха, ни криков. Потенциальные жертвы попрятались и притаились, а ночные хищники замерли, в ожидании добычи. Как только на пути нам попадалось одиноко стоящее высокое дерево, водитель притормаживал, а его помощник обшаривал лучом прожектора все большие ветви. Ведь они являются излюбленной позицией для засады леопарда, и его прыжок мог бы быть нацелен и на нас, ведь у машины нет крыши. Этот самый коварный африканский хищник предпочитает охотиться по ночам, отсыпаясь днем на ветвях высоких деревьев. Мы видим, как большое стадо антилоп-куду кружит в середине поляны, пугливо озираясь на окрестные кусты. Также ведут себя зебры и другие копытные. Никто не спит по ночам в буше: одни хотят поесть, другие не желают стать их пищей.

В траве, близ дороги, фара прожектора часто освещает самых разнообразных небольших зверюшек, не видимых глазу днем. Они замирают в луче света на некоторое время, позволяя нам как следует разглядеть себя. Вот мы застали врасплох манула, зверька, размерами с большую кошку. У него черно- белая пятнистая шкурка и толстый, длинный, пушистый попе- речно-полосатый хвост. Но к семейству кошачих он не принадлежит, так как является разновидностью мангустов. А вот ищет что-то носом в траве мангуст другого вида; Карликовые мангусты (китафы) — маленькие мясоеды. Они живут группами в брошенных термитниках и дуплах деревьев, отыскивая себе по ночам насекомых. Этот зверек чуть поменьше первого, равномерной серой окраски, с круглыми ушами и длинным хвостом, широким у основания и совсем тоненьким у кончика. Он сверкнул на нас глазками и торопливо засеменил в траву, повиливая толстеньким задом. Большая серая крыса замерла от света неподалеку. Правда, хвост у нее, как у крысы, а морда и уши — как у зайца. Аллен говорит, что не знает, как ее зовут, ведь в Африке еще остаются десятки неизученных животных.

Внезапно наш джип остановился. Обшаривая лучом света ветви стоящего впереди большого дерева, рейнджер высветил жуткую картину. Крепко обхватывая ствол окровавленными когтистыми лапами, по нему боком взбирался большой леопард. Зубами он зажимал шею какой-то антилопы. С расстояния около десяти метров нам было трудно определить ее вид, но размеры жертвы были чуть ли не в полтора раза больше размеров хищника. Тем не менее, леопард довольно легко подтягивал тушу антилопы вверх по дереву, находясь уже на высоте более семи-восьми метров. Труп жертвы безжизненно болтался, дергаясь вверх при каждом рывке зверя и ломая короткими рогами мелкие ветки. По стволу дерева тянулся темно-красный след крови, говорящий о том, что драма разыгралась совсем недавно. Очередным рывком леопард затащил труп антилопы на развилину толстой ветки, прижал лапой и, разжав зубы, повернул голову в нашу сторону. Его глаза в свете фары засветились двумя круглыми зелеными огнями, не сулящими ничего хорошего. Аллен немного подумал и не стал рисковать: джип съехал в сторону и обогнул дерево на безопасном расстоянии.

Но буквально через несколько минут нас ожидало другое приключение. На большой поляне прожектор осветил стадо из не менее чем тридцати пасущихся гиппопотамов. Мы не сразу признали их. Сначала они напоминали округлые копны зеленого сена, а при ближайшем рассмотрении стали походить на танки, покрытые маскировочными сетками. Детеныши же напоминали спецназовцев в маскхалатах. Все дело было в том, что тела бегемотов сплошь были покрыты зелеными коврами из болотных кувшинок. Вылезая вечером на сушу из родного водоема, гиппо украсили свои тела изумрудными пелеринами, закрывающими даже ноги. Можно было только пожалеть о том, что кувшинки не цвели, — вот это было бы действительно фантастической картиной. Однако звери, по-видимому, не разделяли наших восторгов. Потревоженные резким светом, несколько гиппопотамов бросились в нашу сторону, с треском сметая низкорослый кустарник. Рейнджер выключил свет и дал по газам. В полной темноте мы промчались несколько минут и перевели дыхание только тогда, когда вдали показались костры нашего лагеря.

Стакан водки, миска каши и теплый спальник — что еще нужно туристу-авантюристу, чтобы окончательно почувствовать себя счастливым после такого незабываемого дня.

Однако масса впечатлений, полученных за сегодняшний день, требовала переосмысления, не давая мне уснуть. Почему звери не боятся в национальных парках людей? Видимо, потому, что не чувствуют в нас врагов. Более того, считают нас равными себе, то есть обычными обитателями окружающей среды, живущими по понятным, общим для всех законам природы. Хищники видят в людях равных себе хищников и потому готовы, при необходимости, выяснять отношения привычными для себя способами. Травоядные также принимают нас за своих и потому не ожидают от людей подлости. Человечество, хотя бы на этих небольших территориях перестало осквернять партнерские отношения со всем окружающим его миром живой природы. Охота в этих краях практически повсеместно запрещена. Предпринимаются решительные меры, способствующие этому: военизированная охрана, запрещение торговли и вывоза изделий из слоновой и жирафьей кожи, рогов, когтей, страусинных яиц, бивней элефантов и носорожьего рога, морских раковин, кораллов, панцирей черепах и шкур любых животных.

Хотя, к стыду человеческого общества, кое-где в Африке охота еще разрешена по специальным лицензиям. Ряд деятелей ищет оправдания этому позорному факту в необходимости регулирования численности тех или иных видов животных в целях поддержания гармонии в природе. Иначе, как глупыми и циничными, эти бредни псевдозоологов трудно назвать. Гитлер тоже хотел регулировать численность определенных национальностей человека путем истребления. Так что данная «идея» не нова, и поклонники ее мало чем отличаются от нацистов. Много стало волков — отстрелять; много расплодилось кенгуру — уничтожить, а то будет плохо… Плохо кому, позвольте вас спросить? Человеку? Не думаю. Человеку и человечеству будет только хорошо, если миром будут управлять установленные Богом законы саморегуляции и естественной гармонии в природе. Жизнь на нашей Земле существует миллионы лет, и тот, кто ее регулировал все эти годы, пусть продолжает заниматься этим и дальше. Ведь везде, где человек вмешался в этот процесс, везде он получил только проблемы. Хотелось, как лучше, а получалось, как всегда… Займитесь лучше самосовершенствованием, люди! Не лезьте не в свои дела, для собственной же пользы! И уж совсем преступной мне представляется охота — как страсть, как забава или как способ самоутверждения. В одном из номеров журнала «ТВ-Парк» я как-то увидел большую фотографию одного из самых маститых наших кинорежиссеров, которую он дал автору прославляющей его статьи в качестве фотодокумента из семейного архива. На ней этот кумир миллионов запечатлен в Африке, с карабином в руках, подле убитого старого буйвола. Его преисполненный гордости вид как бы говорит зрителю — вот я какой герой, настоящий мужчина! Думаю, что очень многие люди, как и я, потеряли к нему былое уважение. Ведь даже если он и по глупости когда-то убил несчастное животное, то хотя бы потом ему хватило сообразительности не показывать на всю страну свои «подвиги». Я еще могу понять, к примеру, эскимоса, добывающего зверя для еды. Но сытого и самодовольного супермена, который даже не задумывается о всех последствиях такого поступка, в том числе и для себя самого, — не пойму никогда. Если уж невтерпеж доказать всем, что ты такой мужчина и герой, а не пошлый киллер, выйди против зверя один на один, с голыми руками, как это делали, например, Геракл и Самсон! Да зачем далеко ходить, еще совсем недавно зулусы, пока не прозрели, один на один выходили на льва. Все их оружие при этом состояло из коротких пик-ассегаев и кожаного, туго натянутого на деревянную раму щита. Подойдя ко льву на пятнадцать — двадцать метров, они бросали в него ассегаи, а затем моментально падали на землю под щит, плотно прижимая его к себе за ремни. Щит, изготовленный из кожи бегемота, был настолько прочным, что выдерживал когти любого хищника. Лев делал бесплодную попытку его разорвать, после чего начинал уходить. Отважный охотник вскакивал и бросал в хищника очередные пики. Так продолжалось до тех пор, пока лев не падал, истекая кровью. Воины племени бечуанов вообще выходили с ассегаями на льва, десять против одного, и бились с ним в открытом бою, до последнего. При этом они не бросали свои пики издалека, а втыкали их в тело льва, подойдя вплотную. Так охотились настоящие мужчины: в честном бою, а не расстреливая противника издалека, да еще небось из автомашины. Ну, да Богему судья…

Лет двадцать назад, я был знаком с семьей Богачевых — потомственных тигроловов. В Уссурийской тайге, вчетвером, с собаками ходили они на отлов тигров, вооруженные одними только деревянными рогатинами. На их счету было тогда уже более десятка пойманных для нужд зоопарков хозяев тайги. Эти удивительной скромности люди никогда не кичились своей храбростью и, казалось, даже стеснялись своего занятия, считая, что амба, как называют тифа на Дальнем Востоке, должен жить свободным.

Для меня тоже неприятны и неприемлемы зоопарки. Ведь клетка, она и есть клетка, как ее не назови, — это тюрьма для животного. Мы изучаем жизнь животных, говорят ученые-тюремщики. Полноте! Как можно, живя в удобной московской квартире, изучать повадки животных, сидящих в неволе? В медицине любое исследование обязательно проводится, как in vivo, так и in vitro; то есть как в пробирке, так и в живых условиях. Ведь даже непосвященному ясно, что результаты будут разными. Кому нужны результаты изучения животных, находящихся в неволе? Ну, разве что изощренным изуверам. Если кто-то считает себя настоящим ученым, пусть едет в места их обитания, как это делал, например, Б. Гржимек, живет там и занимается действительно серьезными исследованиями, а не показухой. Ведь лев в клетке и лев в буше — это разные звери.

Цирковая дрессировка животных мне также представляется полнейшим издевательством над ними. Мало того, что животных там держат в неволе. За еду их заставляют делать вещи, вовсе им не свойственные. Это атавизм, оставшийся в обществе от римских варваров; желание возвеличить человека как царя природы, который все может. Но если ты считаешь себя царем, то прежде всего уважай своих подданных, а не глумись над ними и не делай из них рабов. Голодом можно добиться, конечно, многого, но это еще никому не делало чести. А какой вред это зрелище наносит воспитанию детей, вырабатывая в их неустойчивых характерах жестокость и жажду повелевать более слабым. Само слово-то какое — «укрощать», то есть насиловать, заставлять, принуждать… А по какому, собственно, праву? По праву сильного? А если вдруг найдется более сильный и станет, за еду, укрощать вас? Понравится? Поставьте себя, на минуту, на место цирковых животных и, может быть, тогда согласитесь со мной. Надо уважать природу и принимать окружающий мир таким, каким он создан Богом, а не укрощать его. Сильный должен быть добрым и мудрым, в противном случае от силы будет происходить одно только зло. А совершивший зло всегда получит зло в ответ.

В «Буддистской декларации природы» (Ассизи, 1986 г.) говорится следующее: «Если животные не в состоянии передать, что они страдают, то это не означает, что они не чувствительны или безразличны к боли и страданию. В этом смысле их положение мало чем отличается от положения человека, у которого расстроена речь… Мы видим поразительное сходство между истреблением диких животных ради забавы и уничтожением невинного человеческого существа по прихоти более могущественного человека. Право на жизнь мы рассматриваем как свое неоспоримое право. Но будучи нашими соседями на этой планете, другие виды тоже имеют право на жизнь. И поскольку человеческие существа, а в равной мере другие чувствующие, но не являющиеся людьми существа зависят от окружающей среды, как важнейшего источника жизни и благополучия, давайте признаем, что охрана окружающей среды и нарушенного в прошлом по нашей небрежности равновесия должны быть воплощены в реальность со всей решительностью и мужеством». Мне нечего к этому добавить…

 

12 июня 2001 года

Малави или Ньяса? Инцидент на границе. Банту и тумбуни. Шторм на озере. Ваши дети — вам не дети

Рано утром с огромным сожалением мы покидаем национальный парк Южная Луангва. Как хотелось бы задержаться в этих девственных местах еще на несколько дней. Очень жаль, что нам не придется принять участие в большом международном празднике, который состоится здесь двадцать второго июня. Дело в том, что только в этом районе можно будет наблюдать полное солнечное затмение в день летнего равноденствия. К этому событию и приурочен интереснейший фольклорный праздник.

Но дорога неумолимо зовет нас в дальнейший путь на восток, в сторону границы с другой африканской страной — Малави. Мы едем по местам, которые в ходе своих тяжелейших экспедиций подробно описали и нанесли на карты замечательные британские исследователи Африки: Верни Камерон (1873–1875), Генри Стенли (1871–1889), Джозеф Томпсон (1879–1880). Даже сейчас, сто двадцать лет спустя, нашу экспедицию не назовешь легкой, а каково было тогда путешествовать первым европейцам?

Три часа пути, и мы добираемся до замбийского пограничного пункта — Чипата. У американцев из нашей группы здесь возникли проблемы с визами. Они оказались просроченными на несколько дней, и ребятам пришлось заплатить солидный штраф. Такая же участь, видимо, ждет и нас в Танзании, так как из этой страны мы будем выезжать на три дня позже срока окончания визы. Но это будет еще нескоро, а пока благополучно пересекаем границу и едем по территории Малави. Чудеса, да и только: пограничный пост Мнинджи находится аж в шестнадцати километрах от линии границы. Интересно, а чья же территория находится между теми и другими пограничниками? Паша тут же изъявил желание ее приватизировать, но Юрик денег в долг не дал. Но на самом посту было уже не до шуток. У нас потребовали международные сертификаты о наличии прививок против желтой лихорадки, которая является здесь эндемичным заболеванием. У француза же возникли проблемы с визой. Я рассказывал ранее, как мы купили малавийские визы в Йоханнесбурге, а Диди решил, что это можно будет сделать непосредственно на границе, но это оказалось невозможным. Тем не менее его впустили в страну, дав сорок восемь часов срока на то, чтобы оформить визу в самой столице. В противном случае француза арестуют, как уголовного преступника. Диди, привыкший к условностям на границах европейских стран, еще долго бурчал в машине. Мне же подумалось о том, что пограничники в африканских странах — молодцы. Вы ведь, к примеру, не станете обижаться на своих соседей за то, что у них металлические входные двери? И напротив того — не будете всерьез воспринимать человека, у которого эти двери все время нараспашку. Разве можно не заботиться о мире и покое в собственном доме и в собственной стране, беспечно расслабляясь от спокойной жизни?

Лет пятнадцать назад мне пришлось в качестве врача-эколога Советского комитета защиты мира принять участие в парусной регате — «Sailing for Pease», проводимой в странах Балтийского региона. Естественно, в каждой стране, куда заходили наши яхты, нам было необходимо ставить в паспорта и в судовые документы соответствующие отметки на границе. Помню, как мы, войдя в территориальные воды Дании, пришвартовались у пирса первого же небольшого городка и стали ждать прихода представителей погранслужбы. Безнадежно просидев на яхте половину дня, мы отправились сами искать их по городку. Совершенно одинаковые маленькие, беленькие домики под красными черепичными крышами, с непременной геранью на подоконниках, казались вымершими. Тишина на улочках стояла такая, что было слышно пролетающую редкую муху. Две-три хозяйки, которые попались нам, копающимися в полисадниках, сказали, что местный пограничник уехал в деревню к внучке и будет только к вечеру. Попросив сообщить ему о нашем прибытии и побродив по сонному городку, мы до позднего вечера прождали пограничника у пирса. Мы не могли уйти в дальнейшее плавание без отметки Бельгийского погранпоста и костерили нерадивого служивого в хвост и гриву. Уже стемнело, когда на велосипеде к нашей яхте подъехал похожий на гнома маленький старичок и, достав из картонной коробочки печать, проштамповал все, что мы попросили…

Спустя месяц после успешного окончания регаты мы на всех парусах темной ночью приближались к берегам родного Советского Союза. Я спал в кубрике после вахты, когда тишину вдруг прорезал громоподобный звук морского ревуна и многократно усиленный мегафоном голос стал отдавать резкие властные команды, из которых я запомнил только: «Орудия к бою… Приказываю остановиться!.. Экипаж на палубу!..» Ошеломленный, я выскочил наверх. В слепящих лучах прожекторов по палубе уже бежали с автоматами наперевес матросы советского сторожевика. Что-то там, в Москве, не сработало, и пограничников не предупредилио нашем возвращении. Отбуксированные на военную базу, мы пять часов простояли у пирса, без права схода на берег и под охраной часового, пока с нами не разобрались…

Справедливости ради скажу, что тогда, после свежих заграничных впечатлений, мы, естественно, материли по чем свет наши порядки и служебное рвение пограничников. Потребовались годы, чтобы понять, что «прозрачные границы» приведут к наркоторговле, незаконной эмиграции, вывозу капиталов и исторических ценностей, СПИДу, бандитизму и терроризму. Приведут к потере контроля за суверенитетом и безопасностью государства.

Так что, молодцы африканцы. Театр начинается с вешалки, а независимость — с границы!

От этой самой границы Малави под наши колеса побежала прекрасная автострада. Мы сразу обратили внимание на то, что эта страна будет побогаче Замбии. Дома в деревнях хоть и крыты соломой, но сложены из обожженного кирпича. То там, то тут видны самодельные печи для его обжига. Дворы, как и положено у мусульман, обнесены глухими оштукатуренными заборами. Люди одеты опрятно и чисто, причем мужчины предпочитают белые рубашки. Столица страны — Лилонгве, невысокий, но очень красивый и современный город, напоминающий Преторию. На улицах много зелени и цветов. Кругом висят национальные флаги и портреты президента. Много автомашин, самых последних моделей. Видели кортеж с мигалками, почти как в Москве. Люди общаются с нами вежливо и радушно.

Эта страна, площадью 120 тыс. кв. км, с 1891 года и до 1964 являлась английским протекторатом — Ньясаленд, наименованная так по названию озера Ньяса (озера Малави), вдоль которого она вытянута. С 1964 года страна стала независимой, но лишь сравнительно недавно открылась для туристов. Ее тропические ландшафты весьма разнообразны. Основная часть территории — плоскогорье, лежащее на высоте 1 000-1 500 м над уровнем моря. На севере Малави, где находится плато Ньика, высоты достигают до 2 500 м, а озеро Ньяса зажато в узком коридоре среди скал на высоте до 500 м. Горные районы страны покрыты листопадными тропическими лесами, а выше 1 500 м — тропическими хвойными. Особенно ценными являются рощи «мланджийского» кедра, являющиеся национальной гордостью. Выше 2 000 м на перевалах растут разнообразные горно-луговые тропические травы.

Климат Малави — экваториально-муссонный. Зима (май — июль) прохладная и сухая, особенно в предгорьях. Лето (ноябрь — март) — теплое и дождливое, с частыми грозами и ливнями. Среднегодовые перепады температуры составляют от +27° (ноябрь) до +14° (июль). В горах часто бывают туманы, а на озере — сильные шквалистые ветры.

Население страны — это в основном земледельческие племена банту, тумбуки, чева, ньянджа, яо, нгони, тонга. Половина населения причисляет себя к народности малави. Государственным языком служит английский, хотя четыре пятых населения говорят на языках — чиньянджа и читумбука. Многие эти племена занимаются охотой, собирательством и рыбной ловлей. Малавийцы остаются до сих пор приверженцами традиционных африканских культов и анимистских верований, несмотря на то, что основной религией считается ислам. Земледельцы выращивают маис, хлопок, маниоку, просо, батат, чай, сахарный тростник. На экспорт идут — масло тунгового дерева, дорогой Виргинский табак, сахар-сырец, натуральный каучук. Животноводство развито слабо и распространено, в основном, в горах. Там же начались разработки деловой древесины и стройматериалов.

Тем временем Брендон довольно долго кружил по столице в поисках эмиграционного офиса, где было необходимо получить визу для француза. Нас же всех он высадил на торговой улице в центре города, и мы прошлись по столичным магазинам. Ничего достойного внимания я не нашел, однако Паша наконец-то получил долгожданную возможность и накупил кучу подарков своим дочерям.

Эмиграционный офис Брендон нашел уже тогда, когда он закрылся. Придется нам теперь корректировать свои планы и завтра вновь заезжать в столицу, ведь часы тикают не в пользу нашего француза.

Выехали из столицы и через три часа, в полнейшей темноте, мы уже ставили палатки на берегу озера Малави. Только поужинали и улеглись, вдруг беда. В кромешной мгле мы с Юриком поставили палатку прямо на норы мелких песчаных муравьев. Тысячи кусачих насекомых буквально набросились на дурно- пахнущую с дороги свежанинку, и мы с воплями выскочили из палатки, отряхиваясь и нецензурно выражаясь. Пока привели себя в порядок и нашли новое место для палатки, сон окончательно улетучился.

На озере вовсю разгулялся шторм. Под гулкий грохот прибоя я лежал в палатке, закрыв глаза, и вспоминал сегодняшний день. Мне вспомнилось, как взмыленный Паша бегал по магазинам Лилонгве в поисках подарков для своих дочерей. Они давно уже стали взрослыми людьми, одна даже успела побывать замужем, но отец продолжает нянчится с ними, как с беспомощными малышами. Не первый год мы с Пашей ходим в экспедиции вместе, и я, глядя на его семейные хлопоты, не уставая, твержу ему о том, что чрезмерная опека со стороны родителей вредна даже малышам, а по отношению к взрослым детям — вообще бессмысленна. Но он принадлежит к той категории людей, для которых главной целью в жизни является поtomctbo. Их задача — родить, воспитать и тянуть ребенка по жизни столько, насколько хватит сил и средств, в надежде на то, что когда-нибудь позже их чадо станет так же заботиться о престарелых родителях. Такие матери и отцы, между собой определив, кого они будут выращивать из отпрыска, таскают его, беднягу, по языковым курсам, музыкальным школам, разнообразным кружкам и спортивным секциям, в ожидании часами высиживая в коридорах. Они, придя с работы, с усталым раздражением совместно с ребенком делают уроки, а увидев в его дневнике двойку, хватаются за сердце и бегут на заискивающий разговор с учительницей. С взрослением сына или дочери проблемы таких родителей растут как снежный ком: в какой компании, кто друзья, как поступить в вуз, как ускользнуть от армии, где найти хорошую работу, как удачно женить или выдать замуж, где будут жить молодые, куда пристроить внука, как смягчить последствия развода…

Дальше следуют жалобы соседям и сослуживцам на неблагодарных сына или дочь: «…им было отдано все, а они в ответ…», и люди-курицы переключают свою любовь на внуков, обрушиваясь на тех с удвоенной энергией. Для них начнется новый круг, который будет прерван только собственной смертью… Пусть не обижаются на меня за сравнение с курицей те, кто узнает себя в сказанном выше. Я просто имел в виду, что люди, которые тратят на проблемы детей свою собственную жизнь, ничем не отличаются от животных или птиц, цель существования которых — продлить биологический род. Такая задача есть Н у человека, но является для него далёко не главной. Попробую объяснить вам, почему это так. Не сочтите дикой эту мысль, но ваш ребенок, по сути дела, никаким родственником вам не является… Вернее, его можно признать родным по телу, которое вы ему дали вместе с частью своей генетической матрицы развития данной биомассы. Но человек — это не то, что вы видите глазами, а то, что вы чувствуете, то, что находится где-то внутри, а может, и снаружи видимого образа. Это непознанное главное, что и является собственно человеком, люди называют душой, сущностью, энергетическим разумом, божественным духом и так далее. Вы предоставили тело, в которое поселилась душа, посланная в него Высшим Разумом. При этом неправильно было бы говорить, что это «чья-то душа». Душа никому конкретно не принадлежит; она существует сама по себе; пути ее странствий во Вселенной и биологические тела, которые она может для себя использовать, — неисчислимы и непознаваемы для нас в принципе. А посему перед биологическим видом, производимым планетой Земля и называемым человеком в плане производства потомства, стоит только одна задача: вырастить биологическое тело, пригодное для поселившейся в нем души. Проще говоря, от родителей требуется ребенка кормить и одевать, пока его тело не вырастет настолько, чтобы делать это самостоятельно. А вот в душу его лезть вам никто права не давал. Глупо и бессмысленно ломать характер ребенка и заниматься его воспитанием. Бесполезно и даже опасно вмешиваться в его личную жизнь. Вам никогда не переломить то, что вам не принадлежит.

Родители, например, спрашивают, почему в «нормальной» семье ребенок стал преступником или наркоманом. Почему дети перестают понимать родителей, делающих, как кажется, все для их блага. Почему они хотят идти своей дорогой, не прислушиваясь к опыту старших. Почему совершают порой странные для родителей поступки. А все потому, что вас с ними связывает только биологическое родство, а недуховное. Внешнее сходство есть, а более — ничего общего. Поговорка: «Яблоко от яблони не далеко падает» — не правило, а исключение, сразу бросающееся всем в глаза, как редкий случай. Переберите в уме свое окружение, и вы согласитесь с этим фактом.

По той же причине и школа не должна заниматься воспитанием подрастающего поколения, сосредоточив все свои усилия на его образовании. Ведь большинство душ прибыло на нашу планету издалека и не знает ее законов и порядков. А некоторые — задержались здесь на второй круг, потому и образование им дается легко.

Личный пример семьи — тоже утопия. Желая только одного, чтобы его не доставали, ребенок просто может принять правила игры в той среде, в которой вырастает, ведь как говорится: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Когда же он начнет жить самостоятельно, то, как правило, станет это делать по своим законам.

Короче говоря, как бы не печально было это осознавать, но наши дети, по большому счету, нашими детьми вовсе не являются. Но если судьбой было решено жить вместе именно с ними, постарайтесь вести себя прилично, как от вас требуют этого законы природы. Помогите новому человеку стать на ноги, не мешайте ему жить своей собственной жизнью, уважайте его личность с первых минут рождения, держитесь с ним, как с равным, принимайте его как почетного гостя в вашем доме, прибывшего от нашего общего Создателя. И уж совсем не нужно путать ребенка со сберкнижкой, то есть вкладывать в него всю жизнь, надеясь получить обратно в старости. Ничего вы не получите и не обижайтесь. Ведь главная задача каждого из людей — прожить как можно интереснее и плодотворнее собственную жизнь. Интереснее — для себя и плодотворнее — для всего человечества и его матери — планеты Земля.

И я глубоко благодарен своим родителям за то, что они всю жизнь относились ко мне так, как я только что написал.

 

13 июня 2001 года

«Ливера» свирепствует. Тяжелая рыбалка. Орлы воруют алмазы. Африканская баня «по-черному»

Вчера я поздно уснул, а сегодня рано проснулся из-за того, что на озере не перестает бушевать шторм, называемый здесь — «ливера». Шквалистый ветер не переставая хлопает тентом нашей палатки, но этот звук не в силах заглушить неумолчный грохот волн, обрушивающихся на прибрежные скалы.

Вылезаю из спальника и иду к берегу, уже проступающему в утренней полутьме, зябко кутаясь в ветровку. За спиной — почти отвесные мрачные скалы, у стен которых притулились палатки, а впереди, совсем недалеко, на прибрежном песке высится линия из громадных валунов. О них-то, как о гигантский волнолом, и разбиваются водные валы, накатывающиеся из мглистой дали озера. Высокие фонтаны из брызг ежеминутно взлетают вверх сверкающими веерами и, подхваченные ветром, летят на берег почти непрерывным дождем. Рассвет открывает глазам неповторимую картину первозданной, дикой красоты. Человек, даже будучи великим художником, не в силах передать на застывшем холсте живую, непрерывно меняющуюся картину природы, поэтому нужно использовать любую возможность, чтобы смотреть на это чудо, созданное Богом. Смотреть, пока не закрылись глаза, ибо нет лучшего лекарства для души на этом свете.

Все больше лучей посылает солнце в живой мир озера, и свирепый ветер начинает постепенно стихать. Господь, видимо, услышал наши молитвы, и предполагаемая рыбалка не сорвется.

Озеро Малави, или Ньяса, — одно из самых больших озер Африки. Длина его достигает 600 км, а ширина — 80 км. Озеро лежит в горах, и уровень его воды на 470 м выше уровня океана, при наибольшей глубине — 785 м. По форме оно длинное и вытянутое, как наше озеро Байкал, но меньше последнего по площади и составляет 28,5 тыс. кв. км. Южная часть озера Малави, где мы сейчас находимся, была подробно исследована Д. Ливингстоном в 1859–1864 годах. Северную же его оконечность в 1879–1880 годах обследовали экспедиции под руководством Д. Томпсона. А вот теперь и мы идем по следам первооткрывателей. Вернее сказать, мы ведь тоже — первооткрыватели, потому что главные открытия — это те, которые ты делаешь для себя сам в своей жизни… Они у каждого свои.

Пока я любовался рассветом над озером, наш лагерь ожил. Прибежали австралийские полисмены и бросились в волны купаться. Им, знающим волны Большого барьерного рифа, шторм на озере, видимо, не страшен, хотя ребята рискуют. Как я уже говорил, все водоемы Африки заражены шистоматозом, и озеро Малави, в том числе. Парни просто, по-видимому, никогда нe подцепляли неизвестную заразу и потому не знают, как трудно потом бывает от нее избавиться. Помню, как в джунглях Амазонии у одного из наших парней вдруг вскочил на плече большой фурункул. Мои мази не помогли, и он привез свою болячку Москву. В районной поликлинике хирург вскрыл фурункул крестовидным разрезом и началось длительное, но безуспешное лечение. Только через месяц в Институте паразитологии определили, что у приятеля под кожей плеча поселилась какая-то личинка. С большим трудом через интернет было найдено, заказано и привезено необходимое лекарственное средство и, спустя почти полгода, парню удалось избавиться от незванного «чужого». Нечто подобное произошло со мной на, озере Тити-Кака в Перу. Накупавшись в нем до дрожи в ногах, я залез на торчащий из воды валун, чтобы сфотографироваться, но подскользнулся на его поверхности и упал, ободрав кожу бедра о слой мелких ракушек, покрывавших камень. Через неделю ссадины зажили, но на коже осталось с десяток маленьких свищевых отверстий с серьёзным отделяемым, не поддающихся терапии. Мне, как бывшему хирургу, не составило тогда труда в походных условиях удалить из свищей пинцетом. Маленьких, начинающих уже осумковываться черных ракушечек и нога быстро зажила. С тех пор я всегда прислушиваюсь к рекомендациям местных проводников и советую это делать каждому.

К тому же австралийцы, видимо, забыли, что во всех, даже самых больших, озерах Африки водятся гипопотамы и крокодилы, предпочитающие их прибрежные воды. Правда, в шторм они, наверное, сами где-нибудь прячутся в тихом месте, поэтому полисменов никто не съел.

Пришел Брендон и пригласил желающих ехать на рыбалку. Кроме русских, вызвался только француз — Диди. Он хоть и владелец шляпной мастерской, но парень боевой: объехал в Экстремальных путешествиях уже полмира. Брендон отвез нас в небольшую рыбацкую деревню, раскинувшуюся на берегу залива в нескольких километрах от лагеря. Ветра здесь почти не было, но накат волн на песчаный берег был довольно приличным. С десяток больших настоящих лодок, напоминающих шестивесельные ялы, лежали вверх дном длинным рядом вдоль берега. Несколько рыбаков конопатили, смолили и красили их, по всем правилам морской науки. Низкая облачность, висящая над озером, делала его воды свинцовыми, усиливая тем самым ощущение холода. Но рыбаки все — босы, а помогающие им ребятишки на себе не имеют ничего, кроме драных трусов.

В ста метрах от берега на якорях стоит большой моторный баркас, видимо курсирующий между деревнями. Из-за мелкого песчаного дна и сильного наката он не может подойти ближе к берегу, и людей из деревни на него перевозят большой лодкой. Та, в свою очередь, тоже стоит на якоре уже в десяти метрах от берега, опасаясь волн. Поэтому несколько молодых и высоких деревенских парней по очереди сажают себе на загривок очередного пассажира и бредут с ним по воде к лодке, обливаемые накатом… Мне невольно вспомнились студенческие годы, побережье Охотского моря и поселок Центральный. Наш стройотряд занимался бетонированием причала для сейнеров рыбозавода. Днем мы клали бетон, а после короткого отдыха шли на подработку, кто куда, отдавая заработанные деньги в общий котел. Меня определили в курибаны. С вечера и до утра к поселку мог подойти какой-нибудь сейнер, плашкоут или баржа, и я должен был переправить с него на берег людей в маленькой лодке. Каждую ночь мне приходилось сидеть в небольшой дощатой будке, ожидая звука судового ревуна. Я топил печь-буржуйку и жарил на ее чугунной крышке свежую селедку, предварительно плотно заворачивая ее в старую газету и туго обматывая этот сверток нитками. Спать приходилось урывками. Заслышав сирену судна, подошедшего на рейд поселка, я, освещаемый его прожектором, стаскивал по песку к воде свою лодку, а дальше начиналось самое главное. На низкий, как и на этом озере, берег постоянно бил морской накат. Если волнение не превышало четырех баллов, я был обязан выходить в море на лодке за пассажирами. Стоя на глубине половины голени в воде, я удерживал направленную носом в море лодку за корму и считал волну. Когда после девятой, самой высокой, волны вода начинала убегать обратно в море, я быстро толкал приподнятую ею лодку вперед, впрыгивал в нее и, схватив весла, начинал бешено грести, чтобы успеть уйти подальше от берега до прихода первой волны. Приближаясь с пассажиром обратно к берегу, мне необходимо было проделать все это в обратном порядке: выждать девятую волну и на ее гребне буквально въехать на береговой песок. И надо сказать, научился я этому искусству буквально за один день, многократно искупавшись при этом в ледяной воде. Мой авторитет курибана среди местных рыбаков был настолько велик, что когда понадобилось переправить на катер цинковый гроб с телом одного из них, погибшего в пьяной поножовщине, то это дело доверили только мне. Никогда не забуду эту ночь, штормящее до трех баллов море, холодный отсвет прожектора на крышке гроба и мои дрожащие от натуги и страха перевернуться руки и ноги…

И вот увидев, как мучаются при посадке людей малавийские рыбаки, я захотел поделиться с ними российским опытом. Но присмотревшись, с удивлением выяснил для себя, что на озере нет «девятого вала». Все волны здесь оказались одинаковыми по величине и промежутку между собой. От идеи, к сожалению, пришлось отказаться, и мне так и не известно до сих пор, то ли это загадка озера Малави, то ли так ведут себя волны на всех озерах.

Староста деревни, пожилой негр, одетый в выцветшую фасную футболку какого-то европейского клуба и черные шаровары, пригласил нас, тем временем, в две подготовленные для рыбной ловли четырехвесельные килевые лодки. На корме одной из них был уложен большой капроновый невод.

Через полчаса хода по мерной зыби озера, мы пришли в небольшой залив. Многометровые скалы защищали его от ветра, создавая идеальные условия для рыбалки. Лодки сошлись, корма к корме примерно в пятидесяти метрах от берега, и мой чернокожий напарник передал на лодку Диди фал свободного конца невода. Приналегши на весла, я направил свою лодку вдоль берега, а напарник стал равномерно сбрасывать сеть за борт. В конце концов, вся она оказалась в воде, обозначаемая светлыми поплавками, вытянувшись на несколько десятков Метров. Передохнув несколько минут, гребцы на обеих лодках энергичными гребками направили их к берегу. Сеть стала выгибаться в дугу, отсекая пути к отступлению захваченной врасплох рыбе. Когда же, наконец, лодки пристали, вся наша бригада, положив на плечи веревочные концы с краев невода, принялась тянуть его с двух сторон на берег. Сеть шла медленно и тяжело. Африканские рыбаки напрягались молча, ну а мы затянули родную «Дубинушку». Сначала нам стал подпевать что-то француз, а затем мелодию уловили и местные рыбаки. Так мы все и тянули невод не менее получаса, продолжая петь на трех языках знаменитую бурлацкую песню…

К нашему удивлению, улов оказался неплохим. Рыбы в сеть попалось много: и большие, до метра длиной сомы, называемые здесь «джамба», и похожая на нашу щуку хищная рыба «тилапин», и серебристые караси. В диковинку смотрелись крупные рыбины цвета синего перламутра, с большими грустными глазами.

Мне, как человеку, родившемуся на Дальнем Востоке и выросшему на великой реке Амур, где рыбалка — это любимейшее занятие каждого мужчины, приходилось, правда, видеть рыбку и покрупнее. После Великой Отечественной войны мои родители, пройдя ее вместе, не уволились из Советской Армии и были переброшены на японский фронт. Когда же закончилась и эта военная кампания, они остались служить на Дальнем Востоке. Помню поселок Красная речка, под Хабаровском, где мы, как и семьи других офицеров военной части, жили в круглых китайских фанзах, сделанных из дранки и замешанной с навозом глины. Вместе с другими пацанами я бегу к реке на лыжах, выструганных из бочечных досок, а навстречу нам тяжело чадит машина-полуторка. Во всю длину ее кузова, свешиваясь на дорогу через открытый задний борт, лежит громадное, полузамёрзшее тело амурской рыбы-калуги, оставляя хвостом широкий след на снегу. Машина поочередно останавливается у каждой из фанз, и старшина части, глянув в накладную, отдает команду двум бойцам. Те веревочной рулеткой отмеряют кусок рыбины, положенный той или иной семье, в зависимости от числа едоков, и отпиливают его двуручной пилой…

Водилась тогда в Амуре и громадная рыба-белуга, а огромные сомы регулярно охотились на гусей и уток. Помню, как однажды сом утащил под воду пятилетнюю девочку из нашего поселка, сидевшую на мостках, свесив ноги в реку.

Несколько позже мне довелось со студенческими отрядами три сезона отработать на «Больших путанах» в поселках Улья и Ульбея на побережье Охотского моря. В трал нашего небольшого сейнера попадалось всегда столько кеты, горбуши, кижича, чавычи, нерки, гольца, что поднять его на борт было невозможно. Сейнер подходил максимально близко к берегу, и рыбу перекачивали из сетей большими насосами прямо на транспортеры рыбозавода. В сетях часто оказывались пойманными несколько нерп. Словно предчувствуя близкую гибель, они, не останавливаясь, пожирали кишащую вокруг них рыбу. Рыбаки расстреливали нерп прямо в трале, а потом выбрасывали их в море. Море, в свою очередь, выбрасывало трупы этих животных на берег, где они доставались чайкам, песцам и собакам…

В деревне, куда мы доставили свой улов, нас с радостью встречали ее жители. Староста предложил нам дождаться и попробовать приготовленной на углях рыбы, но время нас поджимало. Тогда он сказал, что бесплатно покажет гостям то, за то обычно берет по доллару с человека. Зрелище называлось орлиной рыбалкой.

Неподалеку от деревни, на высокой скале, в ста метрах от Озера в гнезде сидела пара больших орлов. Негр взял одну из пойманных рыбин, проткнул ее палкой, чтобы не утонула, и, забросив далеко в воду, пронзительно засвистел. Тот час один да орлов сорвался из гнезда и сделал боевой разворот, широко раскинув черные крылья и открыв белоснежную спину. Он стремительно спланировал к озеру и, спикировав к воде, выхватил оттуда когтями легкую добычу. Данный трюк староста деревни показал нам еще несколько раз. По-видимому, этот Способ заработка практикуется им давно, хотя новым его не назовешь. В горных ущельях южной Африки еще в древности Использовали орлов для добычи алмазов. В неприступные пропасти, кишащие не только змеями, но и алмазами, люди бросали куски сырого мяса. Алмазы прилипали к мясу, а орлы, завидев добычу, вытаскивали алмазное мясо из ущелья. Люди палками прогоняли орла из гнезда и забирали драгоценные камни. Если же орел все же съедал добычу, люди искали потом алмазы в его помете.

Поблагодарив старосту за аттракцион с орлом, мы прошлись с ним по деревне. Все в ней довольно уютно, симпатично и чисто. Хижины сплетены из тростника, обмазаны глиной и побелены известью. Стоят они прямо на песке, среди высоких деревьев, а местное озеленение женщины деревни делают весьма оригинальным способом. Они приносят плодородную землю в целлофановых мешках и, выставив последние вдоль стен хикин, выращивают в них какие-то цветущие растения. При хижинах есть даже уличные туалеты, сделанные из тростниковых циновок. Староста показал нам весьма оригинальную, даже на наш профессиональный взгляд, коптильню для рыбы. А вот за возможность демонстрации местного способа самогоноварения он запросил тридцать долларов. Попробовав этот напиток, мы отказались от такого удовольствия и вернулись в лагерь.

Дело в том, что сегодняшний день был вторником, а этот день Недели для нас является святым. Вот уже двадцать лет каждый вторник мы одной и той же компанией паримся в одной и той же бане. Безусловно, это не просто помывка, а своего рода мужской клуб друзей-приятелей, где обсуждается как житье-бытье, так и мировые проблемы. Но тело настолько привыкло к несравнимой ни с чем процедуре, что по вторникам начинает чесаться с самого утра. Поэтому где бы мы ни находились в этот день, обязательно стараемся ухитриться попариться. Не думаю, что мы оригинальны в этой страсти. Человечество издревле применяет для пользы тела и души горячую воду и пар. «Десять преимуществ дает омовение: ясность ума, свежесть, бодрость, здоровье, силу, красоту, молодость, чистоту, приятный цвет кожи и внимание красивых женщин», — гласит изречение древних индийских мудрецов. (А. Галицкий. Щедрый жар. М., Физкультура и спорт. 1975.) Прообраз современных бань был известен финикийцам еще две тысячи лет назад, а в Римской империи было около восьмисот терм, некоторые из них вмещали до 2 500 человек. Мне довелось увидеть развалины подобных бань в Помпеях, и они были не меньшими, чем городской театр.

У разных народов существовали свои конструктивные и методологические основы банного искусства. Так скифы еще за 500 лет до н. э. парились в чумах, обтянутых войлоком, бросая раскаленные камни в чан с водой, стоящий посередине. В турецких банях топками нагревали снизу пол, поливая его затем водой. В сухих финских саунах парились в одном помещении, а мылись совсем в другом. В Чехословакии и Японии тело прогревали в бочках с горячей водой. Посидит японец в такой бочке, называемой «фуро», прогреется как следует и лежит потом целый час, потея в простыне…

В России издавна парились в русских печах. После того, как хлеб там был испечен, убирали угли и золу и подметали под печи. Вовнутрь ее жерла укладывали солому и ставили ушат с водой. Хозяин залезал на солому, головой наружу, и разбрызгивал мочалом воду по своду печи. Вода тут же превращалась в пар, прогревая все косточки натруженного за день тела. Первый русский летописец Нестор (19 век) в «Повести временных лет» писал: «…и возьмут на себя прутье младое и бьются сами… И обдаются водой студеною… И то творят омовение себе, а не мучение». Петр Первый сам себе построил, в свое время, баню и насаждал их строительство на Руси. В наших деревнях парились не только в печи, но и строили бани. Сначала это были землянки, затем бани на сваях над рекой. То были так называемые бани «по черному», когда очаг с огнем и соответственно дым находились внутри парильного помещения. Позже появились бани «по белому», в которых был предбанник и печка с дымоходом, которая продолжала топиться и во время мытья. В городах строили бани, в которых пар подавался по трубам из парового котла. В них было очень жарко, за счет высокой влажности, и веник из березы или дуба доставлял телу истинное наслаждение…

В своей жизни мне довелось как самому построить с десяток бань разнообразных систем и конструкций, так и попариться в необычных условиях. На заимках Уссурийской тайги мы рубили сруб из бревен, прокладывая их зеленым мхом. Плоскую крышу засыпали землей, а снаружи стен делалась завалинка. В одном углу помещения стелился пол и делались полки для парения. В другом углу — располагали печь из булыжников, уложенных без глины, в центре которой укрепляли котел для горячей воды. Ее топили при открытых дверях, и дым валил сначала отовсюду. Когда баня прогревалась и дыма становилось меньше, головешки выбрасывали, после чего ее выдерживали пару часов, чтобы вышел угарный газ. Только после этого мы начинали париться, плеская воду на раскаленные камни печи.

Работая, в свое время, главным врачом одной из московских детских поликлиник, я прочитал об устройстве бани «Суховей», конструкции иркутского инженера В.Белоусова, в которой нагретый до очень высокой температуры воздух гнался вентиляторами через фильтры. Мы построили несколько таких бань в Москве, и люди до сих пор получают в них удовольствие и укрепляют здоровье.

На Дальнем Востоке мне приходилось греться и в опилочной бане, когда человека засыпают на десять — пятнадцать минут в деревянной бочке нагретыми до пятидесяти градусов опилками, перемешанными с различными лекарственными растениями и травами.

Как-то раз мы отправились на оленьих упряжках по льду Сеид-озера к загадочной горе Ангвундасчорр, что на Кольском полуострове, посмотреть на следы снежного человека. Провалившись в полынью, мы здорово затем промерзли и от болезни спаслись только баней. Прокалив большой валун огромным костром, мы поставили над ним летний брезентовый лапландский чум, взятый для укрытия от ветра. Мы разделись догола и парились, бросая снег на раскаленный камень. Было так жарко, что мы даже выскакивали из этой бани, бросаясь в снег.

На озере Иссык-Куль в Киргизии мы снимали усталость после походов с помощью «песчаных бань». Выкопав небольшое углубление в сухом мелком песке, проводники разводили в нем костер. Когда он прогорал, угли убирались, на их место клались местные лечебные травы, на которые ложился человек. Сверху на него опять укладывали полезные травы и потом нагребали на них горячий песок с краев. После подобной получасовой фито- и термопроцедуры мы прыгали в холодную воду озера и чувствовали себя совершенно отдохнувшими.

Вот и сегодня мы решили не изменять своим привычкам, тем более что выдалось свободное время. Баню было решено устроить по стандартному туристическому варианту, испробованному многократно в походах. На берегу озера мы собрали горку из круглых камней и разожгли вокруг них костер. Когда он прогорел, убрали угли и золу, сожалея, что не можем положить на прогретый песок пахучие ветки можжевельника, березы, дуба, полыни или крапивы. Над раскаленными камнями из палаточных тентов и жердей мы соорудили подобие чума и вчетвером залезли туда. Поливая камни водой, Паша нагнал столько пара, что мы, прогревшись и пропотев как следует, наплевав на шистоматоз, бросились затем в озеро голышом, под одобрительные вопли иностранцев. Они с интересом наблюдали за нами на всем протяжении банной процедуры, а после ее окончания полисмены из Австралии принялись топить камни для себя.

После глотка спирта и порции жареной рыбы мы заснули самым сладким сном, какой только может быть у человека, исполнившего свой долг.

 

14 июня 2001 года

Губительный прилив. Истина мадам Брошкиной. Где взять деньги на экспедицию

Сегодня, из-за проблем с визой у Диди, Брендон был вынужден изменить маршрут и снова вернуться в Лилонгве. Он высадил нас на центральной площади и уехал с французом в посольство. Нас сразу же окружила толпа уличных торговцев. Лопоча что-то и отталкивая друг друга, они наперебой стали предлагать нам свои простенькие сувениры: местные батики, картинки акварелью, разные амулетики и бусы из черного дерева. Почти все магазины закрыты, так как сегодня в Малави отмечается какой-то мусульманский праздник. По этой причине оказался закрытым и эмиграционный офис. Пришлось ехать в аэропорт, где Диди и купил себе визу. Таким образом, при проблемах с визой для поездки в Малави можно не волноваться, — вопрос решается на месте.

Едем дальше на север вдоль озера, но не рядом с берегом, как планировалось ранее, а через горы. Забрались, наверное, на две тысячи метров над уровнем моря, и ландшафт резко сменился. Склоны гор покрыты могучими хвойными лесами из африканского кедра. Красотища необыкновенная! Даже не верится, что мы находимся в Африке. Населенных пунктов никаких нет, по крайней мере, их не видно с серпантина дороги. Ведется активная лесоразработка деловой древесины. Как бы стране не лишиться в скором времени такого редкого лесного богатства.

Впервые за нашу поездку пошел дождь, и Брендон был вынужден сбросить скорость. Однако серпантин мокрой дороги уже пошел вниз, и довольно скоро мы вновь увидели озеро Малави. Свои палатки мы разбили на песке, неподалеку от берега, на территории туристического кемпинга. Кроме нас, здесь оказались еще две машины с туристами. Одна из них — громадная «скания» с открытыми бортами и жесткими лавками, крытая тентом. Из нее повыползали какие-то голландские студенты, с ног до головы покрытые толстым слоем серой пыли. Они хлопали руками по своей одежде, пытаясь выбить пыль оттуда и протирали глаза, отыскивая душевую. Зато, наверное, у них очень дешевый тур. После вчерашней бани мы в помывке не нуждаемся, а потому гуляем по территории кемпа и осматриваемся. Вот подкатили на двух стареньких мотоциклах «хонда» парень и девушка из Германии. Они путешествуют по Африке уже второй месяц, грязные и промасленные, как черти. Приехала семья: муж, жена и ротвеллер на желтом «лендровере», похожем на наш санитарный «уазик». На стеклах машины наклеены знаки — «за рулем инвалид». У мужчины отсутствует правая рука, а он путешествует, да еще как: приезжая в очередную страну, он с женой устраивается на какую-нибудь работу, изучая окрестности в свободное время. Подзаработав на продукты и бензин, они едут дальше. Таким образом за несколько лет им удалось объехать десятки стран на разных континентах. Их машина — это их дом, где есть все необходимое для жизни путешественника. Эти подробности я специально сообщаю для тех нытиков, которые постоянно канючат: «…где вы берете деньги для своих экспедиций?» Приведенный пример — один из способов путешествий по свету, и мне также приходилось им пользоваться. Многие люди странствуют всю жизнь, подрабатывая на эти цели по ходу дела. Еще Марко Поло, путешествуя по Азии, «подрабатывал» то губернатором города Янгун в Китае, то служил порученцем у монгольского хана Хубилая. Арабский путешественник Ибн-Батута в четырнадцатом веке подзарабатывал на дальнейшую дорогу то в качестве главного судьи у тогдашнего властителя города Дели — Магомета, то посланником в Китае, то бродячим факиром. Португалец Барталомеу Диаш, прославившийся открытием южной оконечности Африки, попав в немилость королю, простым офицером записывался то в экспедицию Васко да Гамма, шедшую открывать морской путь в Индию, то в плавание Алвариша Кабрала, открывшего Бразилию. В наше время десятки молодых ребят путешествуют по миру автостопом, и среди них немало россиян, которых я знаю лично. Так что, кто действительно хочет дышать воздухом странствий и жить романтикой дальних дорог, — тот найдет для себя варианты путешествий. Ну, а кто рожден ползать, — пусть читает журнал «Вояж» и копит деньги на отдых у моря. Советую каждому вовремя поставить для себя вопрос: «Жить, чтобы работать, или работать, чтобы жить?» Если работа совпадает с хобби вашей души, как, например, у художника или музыканта, вам подойдет первый принцип. Если же вы просто получили какую-то специальность от общества для того, чтобы работать на себя и на него, то логичнее и мудрее будет трудиться столько, сколько нужно для того, чтобы прокормить себя и свою семью, и не более того. Потому что все основное время вашей жизни необходимо тратить только на совершенствование качеств своей души, а не продолжать вкалывать (неважно, кайлом или мозгами), чтобы заработать больше и жить лучше». Именно в этом состоит главная задача жизни человека на Земле!

Есть свободное время, и мы решаем прогуляться вдоль берега озера в сторону небольшой рыбацкой деревушки, виднеющейся вдали, В ней всего несколько бедных тростниковых хижин, открытых всем ветрам. Рыбу здесь ловят небольшими сетями, забрасывая их из утлых каноэ, выдолбленных из цельного ствола дерева. Рыбак сидит поверх бортов этой узенькой и неустойчивой посудинки, опустив ноги на ее дно через узкую щель. Озеро продолжает штормить, и мы просто поражаемся их умению управлять таким плавсредством на метровых волнах. Со своим курибанским опытом я был бы здесь посрамлен… Улов у них, правда, почти никакой. Чего не скажешь о маленькой пестрой птичке с длинным клювом. Как стрекоза работая крыльями, она подолгу зависает над водой, ожидая добычу, а затем стремительно бросается вертикально вниз с высоты пяти — семи метров. На несколько секунд птичка уходит под воду, а затем пулей вылетает обратно, держа рыбку в клюве. В небольшом заливчике у берега бродят чернокожие полуголые мальчишки с бреднем из синей марли. Их улов — пара горстей мелкой серебристой рыбешки, аккуратно складывается в жестяную банку из-под фруктового сока. Такую же миниатюрную рыбку мне довелось ловить в Перу на озере Тити-Кака. Мы с местными рыбаками трясли сеть, чтобы эта мелочь ссыпалась на землю, а потом подметали ее метлой в маленькие кучки и собирали горстями в ведро. Но озеро Тити-Кака лежит в горах на высоте 3 812 метров, где из-за недостатка кислорода в воде рыба просто не растет, а в этом озере мы сами ловили рыбу приличных размеров. Но то было на его юге, а здесь все иначе. Очередная загадка природы. Кстати, Брендон заверил нас, что на севере озера Малави вода не заражена шистоматозом.

Юрик хотел угостить пацанов жвачкой и конфетами, но они не знали, что с ними делать, будто видели их в первый раз. Почти у каждой хижины в старых, отслуживших свой век каноэ жены рыбаков вымачивают какие-то белые клубни. Затем их толкут в деревянных ступах, лепят из этого теста листики и сушат их на солнце. Получается продукт, видом и вкусом напоминающий картофельные чипсы. Нисколько нас не стесняясь, голые женщины из деревни стирают в озере белье или, сидя на песке, намыливают себя мылом и затем идут купаться. Так же, впрочем, ведут себя и местные мужчины. Никаким исламом тут не пахнет.

Мы прошли еще около часа за деревню, как вдруг я вспомнил, что у озера Малави есть еще одна загадка. Здесь часто происходят непонятные резкие увеличения или уменьшения объема воды. Они могут произойти внезапно, в любую погоду, независимо от влажного или сухого сезона года. При этом уровень воды может измениться в ту или другую сторону аж на шесть метров! Среди возможных причин этого явления называют придонные течения, солнечные пятна, колдовство местных знахарей и даже огромные стада бегемотов, которые скапливаются в том месте, где из озера вытекает единственная река — Шире.

Мне на себе пришлось испытать, насколько опасным может быть прилив. Как-то раз мы с Наташей, закончив 150-километровый поход по Сахалинской тайге, вышли наконец к океану и, отдохнув, решили пройтись по берегу до ближайшей рыболовецкой артели, надеясь разжиться там кетовой икрой. Вышли мы утром и, пройдя берегом вдоль скал десять километров, добрались до рыбаков. Икры нам не досталось, но выпили и пообедали мы с ними славно. В обратный путь пустились неторопясь, когда солнце уже стало клониться к океану. Не прошли мы и половины пути, как я стал замечать, что и без того узкая полоска берега, между водой и отвесными скалами, становится все уже и уже. Внезапная догадка холодком пробежала по спине: начался прилив, и нас скоро прижмет к скалам, а потом и вовсе смоет в океан… Не буду рассказывать, как мы с женой бежали, а потом уже просто брели по колено в воде, но такой страх и чувство собственного бессилия я испытал — всего три раза в жизни.

Вот и теперь, вспомня возможные причуды озера Малави и глядя на окружающие берег высокие скалы, я немедленно заторопил приятелей идти обратно в лагерь. Мой рассказ о происшествии на острове Сахалин ускорил наш путь, и скоро мы уже шли вдоль костров, горевших у хижин рыбацкой деревни. Ее обитатели готовили на огне незамысловатый ужин, оставаясь полуголыми, несмотря на вечернюю прохладу. В хижинах не было даже керосиновых ламп, и они носили туда угли прогорающих костров.

В лагере у нас тоже горел костер, и народ кругом сидел около него, тихо переговариваясь друг с другом. Присел и я, размышляя о том, какую помощь могло бы оказать таким людям, как малавийские рыбаки, цивилизованное человечество и нуждаются ли они в нашей помощи.

Несколько лет назад мы путешествовали в джунглях Лаоса в составе подобной нынешней международной группы туристов.

Нашего турлидера, австралийку Матильду, мы прозвали почему-то «Мадам Брошкина» и слегка недолюбливали за мелочность. Перед посещением глухих, затерянных в лесах деревень она собрала с нас деньги на подарки местным детям. Велико же было наше удивление и возмущение, когда мы увидели, что она накупила лука, чеснока, бананов, апельсинов, то есть всего того, что и так росло вокруг и не могло быть, на наш взгляд, подарком. И когда иностранцы раздавали детям овощи и фрукты, мы дарили им жвачку, конфеты, солнечные очки, майки и калькуляторы. Мы бурно обсуждали между собой политику Брошкиной по отношению к коренному населению. Мы считали, что она и ей подобные «миссионеры» специально хотят сохранить естественные резервации в отсталых странах, чтобы затем делать деньги на туристах. Только потом, через несколько лет изучения мира, к нам пришло понимание того, насколько Матильда была права. Ведь тогда мы действовали по своему стандарту благополучия, наивно считая, что мы живем лучше и счастливее их, а потому обязаны поделиться. Но поделиться чем? Предметами, которыми они не пользуются в своей простой и естественной жизни? А может быть, жизненными принципами «свободного мира», от последствий которых нас самих уже тошнит? Ведь если жизнь у человека благополучна и он вполне доволен собой, ему едва ли удастся сделаться добродетельным. Надеюсь, вы понимаете, что означает это слово. Если все в жизни вас устраивает, вы мало что способны предложить другим людям, кроме казенного сочувствия и видимого участия. Пословица говорит: «Сытый голодному — не товарищ». Точно так же богатый не поймет бедного, а счастливый — несчастного. Только вот кому живется лучше, неужели тем, у кого сытость приравнивается к благополучию? Я думаю иначе. Лучшее, что мы можем дать этим людям, это не вмешиваться в их жизнь, не вносить в нее бациллу «западной культуры». Лучшее же, что мы можем сделать для себя, — это присмотреться к их цивилизации и попытаться хоть на немного вернуться к простоте материальной жизни и искренности человеческих отношений. Спешите это сделать, пока они не прекратили к себе доступ людей с мутированной душой и не объявили резервациями эти территории.

В горах Непала к окнам нашей машины полезли ребята попрошайки и кое-кто стал им что-то протягивать в ответ. Подошел старик и огрел кнутом как руки берущих, так и руки дающих. Гид перевел нам его слова: «Если хотите помочь детям, дайте незаметно деньги их родителям, а не унижайте их и не прививайте им рабской психологии. Это нужно не только им, но и вам, ведь человек, окруженный рабами, сам не может считать себя свободным». Вот вам и весь сказ…

 

К миссии Д. Ливингстона. В горы к вич-доктору. Это черная африканская магия. Мы — жертвы шамана. Колдун дарит амулеты. К врачам ходить — себе вредить!

Ровно половина всех дней нашей экспедиции осталась позади. Ежедневные десяти — двенадцатичасовые переезды, подъемы в пять часов утра и отбой около полуночи уже стали давать знать о себе. Все мы немного подустали, хотя и втянулись в режим: палатки ставим за три — пять минут, полностью сворачиваем лагерь за четверть часа. Сегодня Брендон решил дать команде день отдыха. Большинство людей отправились загорать на берег озера, а он принялся проводить профилактические работы на машине. Ну а русским вновь пришел черед дежурить по лагерю. На этот раз мы решили отработать парами, и сегодня дежурными будут Паша и Володя. Естественно, чужую посуду мыть никто больше не собирается. Была, правда, шальная мысль снова собрать у всех миски и помыть старым таежным способом: там охотники обычно ставят свои миски перед собаками, и те начисто их вылизывают, тут вам и мытье, и дезинфекция вместе. Собак по нашему лагерю сегодня бегает немало, и руки чесались насолить чванливым иностранцам. Но потом решили собак не утруждать.

Неподалеку от нашего кемпа на трассе расположилась небольшая деревня, жители которой изготовляют и продают различные африканские сувениры. Туда мы и отправились после завтрака. Местные ремесленники устроились довольно мудро: с одной стороны шоссе протянулись их тростниковые хижины и мастерские, а с другой — довольно большой сувенирный рынок. В землю рядами врыты крепкие жерди, покрытые сверху длинными навесами из тростника. Весь товар разложен прямо на циновках, лежащих на земле, и представляет, в основном, резные изделия из черного дерева. Чего тут только нет: разнообразные маски, прорезная посуда, ритуальные статуэтки, фигурки всех известных животных Африки, подсвечники и бокалы. Продается даже прекрасная резная мебель и шахматные столики с великолепными фигурами. Конечно, увезти это могут лишь те, кто путешествует на собственном транспорте. Тем не менее мы уговорили Брендона, и он разрешил желаюшим прикупить шикарные раскладные кресла, увязав их на крыше трака. А какие замечательные африканские барабаны и другие музыкальные инструменты мы увидели и даже опробовали! Когда-то, учась в институте, я создал на курсе музыкальный ансамбль «Юность». В те времена мы все заслушивались группой «Битлз», а потом и сами создали подобный коллектив, где я играл на гитаре. Вспомнив молодость, я подзадорил приятелей, и мы, без всяких репетиций, исполнили русскоафриканской группой всем известную композицию — «Желтая подводная лодка». Наше выступление имело весьма шумный успех и было заснято на все имеющиеся видеокамеры.

Но больше всего нас восхитили знаменитые зулусские щиты. Мало того, что они очень красивы на вид и очень легкие. Сделанные из шкур, они тем не менее настолько прочны, что выдерживают не только стрелу лука, но и пулю гладкоствольного ружья. Ранее я рассказывал уже о том, как с их помощью когда-то охотились на львов. Но щиты были уж больно велики, а нам предстоял еще долгий путь. Зато мы заказали персональные резные доски из черного дерева с нашими именами, маршрутом и всей африканской атрибутикой. Их уже сегодня вечером обещали принести в наш лагерь. Чернокожие продавцы уже «озападнились», а потому бойко торгуются и даже предлагают менять нашу одежду и обувь на свои изделия. Курение в Африке запрещено, и они, к счастью, не знают, что такое сигареты. Некоторые из них, правда, курят палочки из веток какого-то местного дерева, затачивая их ножом с обеих сторон.

Вернувшись в лагерь к ланчу, мы с досадой обнаружили, что полковник Володя бросил Пашу дежурить в одиночку, а сам ушел в миссию Ливингстона. Знаменитый путешественник создал ее когда-то на вершине горы, высящейся неподалеку и жил там некоторое время. Нам всем хотелось туда сходить, но на это требовался целый день, а покидать лагерь из-за дежурства мы не имели права. А вот Володя, ни слова не говоря, взял и ушел… Да, русские попадаются разные даже среди походников. Паша разбушевался и стал грозить разобраться с «ушлым полковником», когда тот вернется. Пришлось мне напомнить ему, что все люди — разные, воспитывать и переделывать кого- то на свой лад — бессмысленно и бесполезно. Если человек близок тебе по духу и убеждениям, то и общайся с ним в свое удовольствие. А вот если жизнь заставила его открыться, и ты увидел, что на самом деле не имеешь с ним ничего общего, то просто отойди от него. Он не плохой, а просто другой, поэтому-то каждый и должен искать всю жизнь себе подобных методом проб и ошибок. И чем быстрее ты поймешь, кто с тобой рядом, тем меньшим будет разочарование… Паша успокоился, но заявил, что жить с Володей в одной палатке далее не будет. Мы помогли ему в дежурных работах после ланча, и дальше наши планы разделились. Юрик, который постоянно страдал от неудовлетворительного, по его мнению, количества и качества походной пищи, не смог уговорить нас с Пашей посетить ресторанчик в небольшом отеле на берегу озера, и потому один отправился кушать и спать…

Для меня же еда никогда не представляла из себя предмет пристального внимания. И будучи мальчишкой я всегда забывал про нее, увлеченный то книгами, то авиамоделизмом, то общественной работой, а когда стал изучать медицину, то понял, что яды, в основном, попадают в организм человека двумя способами: с вдыхаемым воздухом и с потребляемой пищей. Дышать реже мы не можем, а вот ограничить количество еды, особенно тем, кто ведет малоподвижный образ жизни, просто необходимо. Причем еда эта должна быть не только простой и естественной. Чуть позже я расскажу, почему, по моему мнению, вредно употреблять в пищу импортные продукты. Хотя долго задерживаться на этой теме не считаю необходимым. Процесс принятия пищи всегда отождествлялся для меня с бензозаправкой автомобиля, то есть что-нибудь надо перекусить только тогда, когда в организме заканчивается «горючее», причем постараться сделать это побыстрее, так как для человека существуют более достойные занятия. А вот чревоугодие, на мой взгляд, вообще является примитивным качеством. У кого нет пищи для ума, тот замещает ее пищей для желудка. Конечно, в жизни бывает необходимость решить за столом какие-то серьезные вопросы. Но для меня всегда важнее был вопрос — с кем пообедать, а не чем пообедать.

Поэтому-то мы с Пашей предпочли согласиться с предложением посетить вич-доктора. Дело в том, что в лагерь к нам пришел темнокожий мальчик, лет двенадцати, по имени Винсент. На прекрасном английском языке он предложил, за пять долларов с носа, сводить желающих в горную деревню к местному знахарю-шаману, или вич-доктору, как зовут здесь таких людей.

Около часа прошли мы по горной тропинке, петляющей среди леса, пока не оказались в глухой деревеньке, состоящей из четырех тростниковых хижин, прилепившихся у крутого обрыва. Шаман где-то медитировал в лесу, и его уже ждал деревенский мальчуган, повредивший себе руку. Один из местных мужчин взял большой барабан и принялся боем вызывать шамана в деревню. Я тем временем осмотрел руку мальчишки. Налицо имелся перелом костей предплечья, и мне пришлось шинировать его какими-то подручными палками и тряпками. Сигнальный барабан гудел не менее получаса, пока из леса не показался, наконец, высокий худой старик, лет семидесяти, иссохший и морщинистый как мумия. Одет он был в потрепанную козлиную шкуру, а голова была покрыта высоким тюрбаном из пестрой ткани. Узнав причину, по которой его побеспокоили, он велел нам подождать и, бросив на землю свою котомку, занялся поврежденной рукой мальчика. Сняв с нее все, что я с трудом нагородил, он принес из своей хижины деревянную миску с каким-то белым порошком. Винсент тихо сообщил нам, что это толченая кость гиены. Шаман смешал порошок с соком какого-то растения, до образования кашицы. Оторвав полосу материи, он смочил ее в этой кашице и затем забинтовал ею поврежденную руку. Затем он занялся своей котомкой, вытряхнув из нее пучки каких-то трав и корней. Присев на камень у хижины, он удалил с них остатки земли, затем ободрал веточки и разложил отдельными кучками корешки, травы, листья и семенные коробочки. Каждую из этих кучек он завернул в ветхую тряпочку, завязал и подвесил под стреху своей хижины. Какие-то крупные корни знахарь надрезал в нескольких местах, сложил в полотняный мешочек и стал давить и толочь их между двумя камнями. Периодически он мыл эти камни в плошке с водой, а потом замочил там и весь мешочек. Тем временем мальчик с забинтованной рукой вновь попался мне на глаза. Подозвав его знаком, я осмотрел повязку, сделанную шаманом. К великому моему удивлению, она уже высохла, превратившись в легкий, гладкий и твердый футляр, хотя прошло не более пятнадцати минут. Фиксация руки была идеальной, и я стал серьезно присматриваться к тому, что делал лесной лекарь.

Бросив в плошку с замоченным корнем круглый зеленоватый камешек, он поставил ее на солнце и что-то пробормотал. Мы, общаясь с шаманом через Винсента, спросили ею о назначении данного снадобья. Старик ответил, что еще неделю будет готовить из него зелье, с помощью которого сможет летать по воздуху, чтобы найти и уничтожить того врага, который недавно отравил воду в лесном озере. Винсент подтвердил, что в озере действительно стали травиться животные и что шаман уже несколько раз улетал на несколько дней в поисках вредителя.

Мы спросили шамана, может ли он показать нам, как он общается с духами? Старик ответил утвердительно, взяв с нас за это зрелище по два доллара. Он снял с себя козлиную шкуру и, оставшись в набедренной повязке, стал готовиться к сеансу черной африканской магии. Натерев свое тело каким-то коричневым порошком, шаман сначала им же намазал нам лбы, а потом дал глиняную плошку со скользкой и холодной белесоватой кашицей, велев нанести ее на виски. Смесь эта имела кисловатый запах и стала довольно быстро высыхать, стягивая к затылку кожу головы. Затем нам была дана другая плошка, в которой курился пучок рыжеватой травы. Нам было предложено вдыхать по очереди тонкую струйку зеленоватого дыма, тянущуюся из плошки, и стараться ни о чем не думать…

Сам же шаман повесил себе на пояс сначала одну связку, состоящую из металлических и деревянных побрякушек, величиной с консервную банку каждая, а затем, поверх первой, нацепил связку с побрякушками поменьше. На свои лодыжки и запястья он прицепил черные, белые и красные бусы, вперемешку с маленькими колокольчиками. На голову старик надвинул большую шапку-папаху, сшитую из хвостов шакала. Затем он снял со своей шеи небольшой мешочек-кисет и высыпал оттуда себе на ладонь зеленовато-коричневые, похожие на спитый чай листики. Набив ими короткую глиняную трубку, он подпалил угольком содержимое и сделал несколько глубоких затяжек…

Через минуту он отбросил трубку в сторону и вышел в центральный круг деревенской поляны, обозначенный черепами каких-то животных, держа в руках изогнутый посох. Внезапно раздался рокот барабанов. Это три полуголых нефа начали отбивать бешеный ритм на высоких барабанах, зажав их между бедрами. Старый шаман сначала медленно раскачивался, что-то бормоча, а затем издал резкий высокий крик, подпрыгнул на месте и вдруг бешено закрутил своим тазом. Побрякушки и бубенцы вокруг его талии разлетелись в стороны и стали издавать страшный звон и треск. Несколько женщин, сидящих у костра на краю поляны, бросили в огонь охапку красноватой травы. Повалил густой дым с запахом вяленого мяса, и женщины запели, стуча деревянными дощечками друг о друга.

Я чувствовал, как лицо мое стало тяжелеть, а внутри головы начало разливаться необычайное тепло. Собственное дыхание стало жечь мне ноздри холодным жаром, будто куском льда. Всякие мысли в голове исчезли окончательно, оставив лишь ощущение полного счастья. Я видел, что все вокруг меня пели, тогда запел и я, произнося неведомые мне звуки. Песня становилась все более неистовой, и я лихорадочно старался поспевать за ней, останавливаясь лишь на секунды, чтобы перевести дыхание. Мне казалось, что песня вытекает сама по себе через открытый рот откуда-то из глубины моего тела, заставляя его вибрировать. В то же время, сознание мое оставалось абсолютно ясным, позволяя четко осознавать происходящее глазами постороннего наблюдателя.

Продолжали грохотать барабаны, вертелся в бешеной пляске старик-шаман, выкрикивая что-то в сторону невидимого врага. Все части его тела двигались как бы самостоятельно и независимо друг от друга. Они как будто болтались в воздухе, подвешенные на прозрачных нитях. Его лицо я видел, как через водную пелену. Оно то было широким и круглым, то становилось совсем узким, колыхаясь и расплющиваясь под водяными струями, будто текущими сквозь его голову. Гигантская линза показывала мне то дно его огромного глаза, то заросли волос в ноздре, то красный ком распухающего языка, то лабиринты уха… Какой-то желтый свет окружил всю его фигуру неярким мерцанием и затем стал наплывать и на меня…

Не знаю, сколько времени все это продолжалось. Помню только, как в глазах шамана стала колыхаться кровь, синие вены на его висках набухли и отстранились от головы, а изо рта потекла широкая полоса густой белой пены… Внезапно, протянув к небу руки, он издал дикий стон и как подкошенный рухнул на землю. Тотчас потемнело в глазах и у меня…

Очнулся я от приятного запаха какой-то травы, которую у моего носа держал Винсент. В голове, как и во всем теле, ощущалась необычайная легкость и свежесть. Приподнявшись с земли, я увидел недалеко от себя Пашу, которого пробуждал один из барабанщиков. Поймав мой взгляд, он проговорил: «Ё-мое» и улыбнулся, как счастливый ребенок.

Винсент сказал, что вич-доктор ждет нас в своей хижине, и мы поспешили к старику. Тот сидел на земляном полу своей хижины, набросив на плечи старую козлиную шкуру, в окружении скляночек, баночек, мешочков и коробочек с известным одному ему содержимым. Тростниковые стены его лачуги были увешаны пучками трав и кореньев, высохшими телами жаб, змей и каких-то насекомых.

Я спросил старика, общался ли он с духами и что те сказали про меня. Правильно ли я живу на этом свете? На те ли дела растрачиваю жизнь? Какая цель поставлена передо мной Создателем? Верна ли моя дорога?

Шаман ответил, что духи благословили меня, как человека, идущего по тропе познания мира, но они не в состоянии ответить на эти вопросы. Он сказал, что такие вопросы не задают словами. Надо чаще спрашивать их сердцем и тогда обязательно услышишь ответ в глубине своей души…

Желая помочь нам в преодолении житейских проблем, старик предложил приготовить для нас амулеты на здоровье, на удачу, на любовь, на ясность мысли, на победу над врагами. Мы верили ему и заказали для себя все, что он предложил. Долго смешивал он различные порошки, зашивая готовые снадобья в маленькие тряпочки и вешая их нам на шеи. Прощаясь, он достал из коробки и подарил нам двух живых ящериц. У моей был зашит нитками рот, а у Пашиной — веки глаз. Шаман сказал: «Разрежьте нитки у больших камней, по дороге домой, и выпустите ящериц на свободу. Это поможет вам открыть в себе то, чего вам пока не хватает для истинной мудрости».

Поблагодарив старого шамана, мы предложили ему взять у нас деньги за амулеты, но он отказался, сказав, что для жизни деньги ему не нужны, а те несколько долларов, что он уже взял, нужны ему только для изготовления амулетов на защиту от жадности.

Мы попрощались с мудрым стариком и отправились обратно в лагерь, сопровождаемые проводником и переводчиком — Винсентом. На душе было, как в той песне: «…и приятно, и весело, и легко, и тревожно чуть-чуть…»

А австралийские парни весь день играли в пляжный волейбол. Отдежурив, Паша ушел от Володи в одноместную палатку без выяснения отношений, и далее они практически не общались. Начавшийся дождь быстро разогнал всех от вечернего костра. Но даже монотонный стук его капель по палатке никак не помогал мне уснуть. А может причиной этого был сеанс магической терапии у вич-доктора? Кто он, врач от Бога, в прямом смысле этого слова, владеющий древними тайнами и приемами лечения тела и души, или шарлатан. Ведь посмеялся же Юрик сегодня над нашими амулетами и рассказом о старом шамане, а он считается, в обществе, высококлассным врачом, получившим за тридцать лет медицинской деятельности все возможные звания и регалии. Да я и сам когда-то двадцать лет лечил больных и пользовался у них немалым уважением. Но действительно ли я лечил людей? И действительно ли продолжают их лечить тысячи людей, носящих белые халаты? Вернее даже будет поставить вопрос так: то ли они все лечат, что нужно, или не то?

Большинство людей на Земле, несмотря на жалкие потуги материалистов, все-таки являются людьми верующими. Они верят в то, что произошли не от обезьяны, а созданы великим единым Богом — неизвестным нам Мировым Разумом. Они верят в то, что истинной смерти, то есть смерти — как окончания чего-то, не существует, ибо гибель одного всегда означает рождение другого, и процесс этот безостановочен и вечен. Верят они и в то, что человек — это совсем не то, что мы видим глазами, а то, что чувствуем сердцем, то есть верят в то, что у человека есть душа. Можно называть ее сущностью, внутренним Я, энергетическим ядром или как-то иначе, но суть от этого не изменится: душа есть и душа вечна, так как является частью Вселенского информационно-энергетического поля. Тело же — бренно и по сути своей является просто «набором инструментов» для существования души в условиях конкретной среды. На планете Земля этот «набор» выглядит в виде человека, а в других местах Вселенной он наверняка выглядит иначе, с учетом местных условий обитания. В силу какой-то непостижимой для нас божественной программы души периодически меняют тела своего пребывания, перемещаясь не только в пределах нашей планеты, но и улетая к иным Мирам. Нам не суждено познать подробности этого процесса, так же, как, например, бабочка не знает, что была куколкой, а куколка не ведает, что была гусеницей, хотя все они — одно насекомое…

Какое это все имеет отношение к врачам и медицине? Сейчас объясню. Наше тело, как уже было сказано, создается планетой Земля как, образно говоря, одежда для прибывающей души. Оно имеет как ген рождения, так и ген смерти, то есть должно изнашиваться в «процессе эксплуатации». А посему болезни тела — это ни что иное, как норма, естественная реакция его биомассы при взаимодействии с окружающей средой в ходе неизбежного биологического старения. Из этого следует, что лечить тело — это все равно что штопать прохудившиеся носки или пытаться доносить до лохмотьев истрепавшуюся одежду. А современные врачи — это просто высококвалифицированные цеховики-ремесленники, с пользой для себя эксплуатирующие извечный страх человека перед смертью. Они занимаются «починкой» организма так же, как сапожник занимается починкой сапог, и заслуживают не меньшего уважения, так как продлевают срок его службы.

Но такая судьба — удел малодушных, людей со слабой душой. Мне представляется, что надо так жить, давать такую нагрузку на свое тело, так эффективно его использовать, чтобы оно выработало себя до конца. Нельзя себя щадить. Термин «беречь здоровье» представляется мне весьма сомнительным. Оберегая свое тело, мы невольно не реализуем весь тот потенциал, который дан нам Создателем в нынешней жизни, в данном теле.

Но этот вопрос каждый решает для себя сам. Если ты считаешь, что старую одежду надо смело менять на новую — не тяни и не ходи по докторам, так как они ни за что не дадут твоему телу умереть спокойно и достойно. Жалко расставаться с обносками, считая, что это все, что у тебя есть, — ремонтируй тело до дыр. Только это ли является смыслом человеческой жизни на земле? Вспомните, как истинные монахи истязали веригами свое тело, чтобы оно не отвлекало их от главного дела…

Пускай эскулапы и дальше лечат тело, раз есть на это спрос у биомассы («Пока живут на свете дураки, — не оскудеют наши кошельки»). Только не надо забывать, что лечат они не Человека, а его второстепенную составляющую. А кто же у нас «отвечает» за главное, за душу. Ведь она на Земле тоже испытывает на себе агрессию и тоже нередко заболевает. А к кому обратиться человеку с больной душой? Раньше в таких случаях помогала церковь, но она сама погрязла в пороках, в роскоши, в заигрывании с государством, в разжигании межконфессиональных споров и склок. Проповеди ее скучны и малопонятны, а прихожане, за редким исключением, — пожилые люди, которых привел туда страх близкой смерти. Но помощь нужна не тем, кому пора умирать и «отчаливать» с Земли, а тем, у кого душа болит, и еще есть время.

Нынешняя медицина тут бессильна, потому что считает, будто врач — это профессия или специальность. Она выращивает эскулапов, которые не могут понять, что так называемые наследственные и врожденные заболевания было бы правильнее называть — запрограммированными. И расценивать их даже не как патологию, а как индивидуальное состояние здоровья. Лечить их — глупо и бессмысленно, так как невозможно устранить причину, кроющуюся в индивидуальной божественной матрице каждого.

А каково их отношение к приобретенным болезням тела? Вспомните телевизионную рекламу жвачки «Орбит». С умным видом доктор там говорит, что надо жевать резинку, потому что зубы разрушаются в кислой среде. Помилуйте! Ведь зубы и создавались Богом для работы в этой самой среде, не заболевая. Точно так же кислота желудочного сока никогда не разъест его стенку, если только не…

Вот тут-то и зарыта собака… Если только организм не разбалансирован. А кто им управляет? — Душа!

Причиной любого заболевания тела является болезнь души! Да, сначала всегда заболевает душа, дух, а потом органы и системы тела. Отчего она заболевает? От душевного дискомфорта, неудовлетворенности, фобий, комплексов неполноценности, страхов и неуверенности в себе, оскорблений и хамства, лжи и предательства, зависти и ненависти, от всего того, что можно назвать одним словом — Зло!

В корне неверно считать, что в здоровом теле — здоровый дух. Все наоборот: если дух здоров, то будет здоровым и тело! Его-то, дух, и надо лечить. Вернее, не лечить, а настраивать, как опытный и мудрый настройщик настраивает свой рояль… А это — Божий дар!

Но наши медвузы, почти как ПТУ, готовы предоставить профессию врача любому, сдавшему экзамены по физике, химии и биологии. Они дают профессиональные знания, которые быстро устаревают, да еще знание анатомии, нужной, в основном — в морге. Получил диплом — и шуруй! А за двадцать — тридцать лет и медведь может научиться стандартным приемам…

А ведь настоящий доктор должен обладать способностями целостного видения; его талант не должен исчерпываться только знаниями и навыками мышления. Одаренность и глубина личности целителя — вот самые главные его качества.

Одаренных, а не знающих надо отбирать в мединституты, а затем несколько лет заниматься только формированием личности врача, развитием интуиции, озаренности разума, способности постижения целого в частном. Потому что медицина, скорее всего, это не наука, а искусство!

Мало того, что медвузы готовят ремесленников от медицины, в конце концов и им дело найдется, страшно то, что к экспериментам со здоровьем человека могут пробираться морально нечистоплотные люди. Ведь их никто не учил самопожертвованию и состраданию. В итоге, давая клятву Гиппократа, большинство нынешних врачей быстро становятся клятвопреступниками.

А как еще изволите называть людей, для которых медицина становится средством наживы? Для которых пациенты делятся не по сложности заболевания, а по материальному и служебному положению.

Безусловно, врач — не Святой Дух и, как и все, нуждается в средствах для своей жизни. Но настоящие врачи всегда жили за счет того, что им давали благодарные пациенты, а не вывешивали на стене расценки на свои услуги, как в цирюльне. Некоторые, особо ушлые, и тут приспособились: лечение вроде бесплатное, но все знают, сколько этому «доктору» надо заплатить за то, а сколько за это… Не зря в народе с горечью говорится, что лечиться даром — это даром лечится… А ведь по сути любой бизнес вокруг больного, страдающего, человека — аморален, как аморальны циничные и прагматичные люди, им занимающиеся. Их души очерствели, и Тот, наверху, уже давно взял их на заметку…

А эскулапам все неймется. Они теперь «додумались» до того, чтобы попытаться клонировать человека! И какое же примитивное мышление надо иметь, чтобы захотеть сделать то, что доступно только Богу? Не понимают сирые, что можно клонировать животное, можно клонировать органы человека и даже всю его биомассу целиком, но «это» никогда не будет Homo sapiens, потому что невозможно клонировать душу. Так что выращивайте, на здоровье, органы тела и не лезьте в Божий промысел, если не хотите получить монстра на свою явно не здоровую голову…

Так что картина получается безрадостная. Врачей самих надо лечить, то есть спасать их души: церковь превратилась в хоспис для престарелых грешников, просвещение заменилось учебой.

В пору восстановить международный сигнал «SOS» и отправить его Создателю, потому что слова «Спасите наши души» кричит уже все человечество! Может быть, услышит, простит и поможет…

Пока же рассчитывайте только на себя. Сами больше думайте о чистоте своей души, а не одежды. Найдите себе «гуру» в этой нелегкой жизни, найдите собратьев по разуму среди людей. И дай вам Бог как можно меньше думать о здоровье своего тела. А уж если заболит, невмоготу, ищите истинных врачей, которые лечат тело через душу. Их не так много, но они есть. На свой тяжелый труд они назначены Богом, а институт лишь дал им диплом. Они — врачи по призванию…

 

16 июня 2001 года

Танзания. Как менять деньги в Африке. Человек-оборотень. Что такое «сегати». Чудовище съедает ребенка. Ловля крокодила на собаку. О вкусе псины. Сколько стоит черная женщина

Начавшийся вчера дождь лил всю ночь, не переставая. Свой тент мы слегка прожгли при устройстве бани, и вода стала проникать в палатку. Наши спальники подмокли, а мы подмерзли. Но снаружи — тепло и даже душно. Согреваемся легкой разминкой, переводим часы на час вперед и трогаемся в путь к границе с Танзанией.

С обеих сторон дороги тянутся заливные поля, на которых выращивают рис. Но это не специальные чеки, а просто низкие места, залитые водой. Никакой культурой земледелия здесь и не пахнет. Вспоминаю картину, виденную во Вьетнаме. Выращивание риса там — это процесс, доведенный до совершенства. Сначала чек, так называется квадрат земли, ограниченный бортиками, заполняется по канавкам водой. Затем туда засевают рис. Когда верхушка всхода покажется над водой, в нее запускают мальков карпа. Они быстро растут, поедая подводные листики и не мешая созреванию зерен. После уборки урожая на чеке пасут волов, которые с удовольствием едят ботву растения. Затем воду спускают, выбирая из тины выросших карпов. Затем чек снова заливается водой, и процесс начинается сначала. И так — три раза за год на каждом чеке! Вьетнамцы работают — почти не разгибаясь, ну а малавийцы — как наши труженики полей. Людей на полях не видно, только неугомонные мальчишки бродят с небольшими бреднями, вылавливая каких-то мальков. Кое-где замечаем небольшие пасущиеся стада горбатых коров-зебу. Они настолько неприхотливы, что Н.С. Хрущев даже пытался выращивать их в России, но попытка эта не удалась.

Сытыми местных крестьян не назовешь. Когда на придорожном ланче мы дали банку пива темнокожему велосипедисту, который остановился неподалеку, с жадностью глядя на нашу трапезу, он тут же так опьянел, что не смог ехать дальше. Упав с велосипеда поддерево, мужик уснул молодецким сном. А вчера вечером, после ужина, Юрик собрал все кости от жареного мяса и отдал их собакам, бегающим по кемпингу. Старик сторож тут же отобрал у них эти кости, а Брендон сделал Юрику замечание: все остатки пищи мы должны отдавать людям, а они сами решат, чем поделиться с животными.

Миновав пограничные посты Капоро-Касумулу, мы въехали в Танзанию. Здесь, как и на каждой из предыдущих границ, нашу машину тут же облепили многочисленные менялы с пачками денег в руках. Нас предупреждали, что связываться с ними опасно, что гарантировать подлинность их купюр невозможно, но все-таки мы всегда меняли у них небольшие суммы. Во-первых, обменные пункты — это большая редкость, а банки есть только в крупных городах. Во-вторых, доллары население не берет, а о кредитках вообще можете в Африке забыть. В-третьих, при официальном курсе — 14, в обменном пункте дают — 7, а у менял — 11 танзанийских шиллингов за одну малавийскую квачу. Так что решайте сами, как поступить.

Дороги местные находятся в довольно плохом состоянии. Официально здесь левостороннее движение, но множественные рытвины каждый водитель объезжает, как хочет, не соблюдая никаких правил. Поэтому я не советую брать здесь машину напрокат. К тому же по дорогам как попало бродят люди и звери, почти не обращая на нас внимания.

А вот пейзажи за окном очень красивы. Восточная Африка — это гористый регион. Здесь проходят две ветви Большого Африканского разлома земной коры, на которых находятся две самые большие на континенте горы: Килиманджаро и Меру. В Танзании же расположены и Великие Африканские озера: Виктория, Танганьика и Ньяса. Вернее сказать, эта страна расположена между ними и Индийским океаном и лежит на высотах от 900 до 1 500 м над уровнем моря. Однако перепад высот здесь достигает 7 330 м, так как высота горы Килиманджаро — 5 895 м, а максимальная глубина озера Танганьика — 1435 м.

Танзания — самая большая страна восточной Африки. Площадь ее территории составляет 945,2 тыс. кв. км, что в два раза больше, чем площадь Франции. В стране расположены уникальнейшие даже для Африки места: кратер Нгоро-Нгоро, национальный парк Серенгети, охотничий заповедник Селус, ущелье Олдувай, остров Занзибар. Регионы Танзании славятся красивейшими пейзажами: озера, горы с живописными ущельями, действующие вулканы, саванна, горные леса, дикое и неприступное побережье океана, крупные реки. Практически весь север страны — это национальные парки и охранные зоны.

Несмотря на близость к экватору, на большей части ее территории не жарко из-за высоты местности. На центральном плато с июня по сентябрь вам понадобятся на ночь теплые вещи. А в районе кратера Нгоро-Нгоро холодно практически круглый год. На севере страны два дождливых сезона: затяжные дожди идут с марта до июня и короткие дожди — с октября по декабрь. На юге Танзании один дождливый сезон — с ноября по апрель. Прибрежные территории государства — это тропики с жарким и влажным климатом, где дожди льют, в основном, с марта по май. Среднегодовая температура на острове Занзибар составляет около +27 градусов, и дожди там могут быть в любое время года.

Государство Танзания образовалось в 1964 году как союз Танганьики и Занзибара; с островами Пемба и Мафия. До этого Танганьика с 1886 года была немецкой, а с 1922 — английской колонией, получив независимость в 1961 году. Занзибар сверг своего султана в 1964 году. Официальные языки — английский и суахили, на котором говорит практически все население страны. Среди населения преобладают негроидные народы банту (95 %), с высокими шапками курчавых волос, широкими носами и толстыми губами.

Страна живет в основном за счет туризма, хотя крестьяне и выращивают хлопчатник, агаву (сизаль), кофе, чай, кешью, табак, сахарный тростник, сорго, маниоку, кукурузу, гвоздику и другие пряности. А южнее озера Виктория разрабатывается огромная алмазоносная кимберлитовая трубка «Мвадуи».

Вдоль дороги видим довольно много деревень и даже крупных поселков. Многие дома в них — под двухскатными жестяными крышами, хотя и немало тростниковых хижин. У домов — большие огороды, где возделывают капусту и картошку, похожую на нашу кормовую редиску. Много воскресных базаров, где продается всякая всячина: ношеная одежда и обувь, автопокрышки, всякие железяки, пустые бутылки и другая посуда.

Сами танзанийцы резко отличаются от малавийцев по манерам и поведению. Если последние были очень дружелюбны к нам, с удовольствием заговаривали, общались и фотографировались, то здесь нас встречали иначе. Лица у людей недружелюбные, взгляды настороженные, улыбок не видно. Фотографироваться почти все категорически отказываются; более того, реагируют на камеру очень агрессивно. Когда я попытался заснять из окна трака очередную аварию на дороге, нас едва не забросали камнями. Брендон предупредил, что категорически нельзя фотографировать масаев — людей очень воинственного племени.

А вот одеваются танзанийцы куда как разнообразнее. Женщины оборачивают вокруг себя большие, очень яркие и многоцветные хлопчатобумажные покрывала, с пестрыми узорами и цветами. На головах они носят затейливо закрученные тюрбаны из такой же ткани. Выглядят в таком одеянии они очень кокетливо и живописно. Мужчины одеты поскромнее, но тоже достаточно ярко.

Дорога между тем уходит в горы. В Танзании значительно больше деревьев и зеленее трава. Яркими красными кистями цветет гортензия. Много лиственницы, банановых деревьев, могучих эвкалиптов, черного и железного дерева; последнее может достигать до одного метра в диаметре. Местами видны каучуковые деревья. Реже попадается дерево гунда, достигающее очень больших размеров. Из его твердой, прочной, содержащей кремнезем древесины и выдалбливаются большие каноэ, используемые рыбаками не только на великих озерах Африки, но и на океанских просторах. Мачты для баркасов делаются из произрастающего здесь дерева мокунду-кунду, его же местные знахари используют для лечения малярии. На склонах гор, обращенных к солнцу, видны обширные чайные плантации и посадки кофейных деревьев. В лощинах между горных кряжей клубится туман. Во всей природе чувствуется близость океана.

В гигантской котловине между синих гор наше шоссе прорезает огромную поляну, покрытую невысокой желтой травой. На ней стоят несколько десятков могучих баобабов, на расстоянии примерно пятидесяти метров друг от друга. Никаких других деревьев в этой роще, которой, по словам Брендона, 1 300 лет, не растет. Голые ветви старых великанов как будто облиты сверху каким-то серебристо-серым металлом, потеки которого застыли на корявых стволах. Стволы эти не круглые, а какие-то многоугольные, с огромными нишами и кулисами. Если с них содрать кору или выдолбить в толще дерева дупло, даже очень большое, то кора вновь вырастет как по наружной, так и по внутренней поверхности ствола. Несколько гигантских деревьев упали, когда-то разбитые молниями, и теперь вздымаются из травы как огромные многоголовые пауки. Вся котловина выглядит как огромный фантастический выставочный зал скульпторов-модернистов из неземных цивилизаций…

Брендон показал нам и довольно редкую пальму борассум. Она растет, в основном, на территории национального парка Микуми, где мы будем завтра, и считается довольно ценным деревом за счет своих орехов. Местные жители едят не только волокнистую мякоть, покрывающую их. Они закапывают орехи в землю, пока те не начнут прорастать, а затем разбивают их и едят питательную сердцевину. Из этих пальм также добывают сок, срезая верхушечный побег и подвешивая под ним кувшин. Простояв на воздухе несколько часов, этот сок превращается в довольно крепкое вино, называемое сура.

Мы с Пашей рассказали попутчикам о своем вчерашнем визите к вич-доктору, после чего Ванесса дополнила рассказ дополнительными сведениями о местных лекарях. Оказывается среди них тоже, как и у нас, есть «узкие специалисты». Существуют специалисты по буйволам, специалисты по слонам, специалисты по крокодилам и т. д. Каждый из них считает, что в данном животном живут духи предков его семьи, и он может с ними общаться, договариваясь за умеренную плату о ненападении на того или иного жителя деревни. При этом заплатившему выдается соответствующий амулет-сертификат. Есть доктора- специалисты по пожарам, по дождю, по засухе. Немало прорицателей и гадальщиков на костях. Последние с успехом вычисляют воров и прочих преступников в местных деревнях, где нет полицейских. Презумпции невиновности тут не существует, и обвиненному бывает очень сложно доказать односельчанам свою непричастность. В таких случаях иногда еще пользуются весьма жестоким старинным способом, заключающимся в том, что подозреваемый в преступлении должен добровольно либо принудительно выпить растительный яд муаве. Если после этого у него будет рвота — человек останется жить и будет признан невиновным. Ну, а если яд останется в желудке, то его преступное тело будет отдано на съедение диким зверям…

В разговор вмешался Брендон, который сообщил, что мы скоро будем проезжать мимо деревни; где живет человек-оборотень. Все естественно стали просить остановиться там ненадолго. Решив заодно прикупить древесного угля, Брендон согласился.

К остановившейся машине, как всегда, тут же подбежали деревенские продавцы овощей и фруктов. Тут редко останавливается транспорт с белыми туристами, и мы сразу стали предметом всеобщего внимания. Подошел сельский староста и поздоровался со всеми нами по местному обычаю: похлопав в ладоши перед лицом каждого. Он и в дальнейшем хлопал в ладоши, когда ему нравились наши слова. Интересно, где все-таки родились аплодисменты?

Староста произнес длинную речь в нашу честь и преподнес Брендону тыкву в подарок. Тот почесал затылок и полез в свой рундук. Оказывается, в этих местах есть традиция преподносить подарки-сегати. Это не просто подарок, а подарок, подразумевающий ответный жест. Причем, даря какую-нибудь всячину, даритель ожидает от вас что-то такое, что многократно превышает по стоимости его подношение. В случае разочарования на вас могут смертельно обидеться и даже отказаться от выгодной торговли, себе в убыток. Выбравшись из кабины, наш лидер протянул старосте свою бензиновую зажигалку.

Старик остался недвижим, с вежливой улыбкой глядя на Брендона. Пришлось добавить к подарку электрический фонарик, и лишь тогда староста захлопал в ладоши и принял подношение.

Мы сказали ему, что хотели бы поговорить с деревенским оборотнем. Но нам не повезло. По словам старика, тот обратился в леопарда три дня назад и убежал в буш, чтобы убедить своих братьев по крови не нападать на местных крестьян. Жена носит ему еду в условленное место, но никто не знает, где оно.

Правда, беда пришла в деревню откуда не ждали: вчера крокодил утащил в реку женщину с ребенком. Она стирала белье, стоя в воде, а малыш, по обыкновению, спал за спиной, подвязанный платком.

Разъяренный муж привязал на крепкой веревке железный крюк и, насадив на него живую собаку, забросил приманку в воду. Отчаянные визги животного продолжались недолго: крокодил схватил собаку и накололся на крюк. После отчаянной борьбы мужчины деревни убили людоеда топорами и, разрубив на части, побросали в реку на съедение сородичам.

Мы прошли через деревню, по направлению к месту трагедии. Траура ни в чем не ощущалось. Между хижинами бродили какие-то длиннорылые, похожие на собак свиньи, которых хозяева почему-то называли собственными именами, причем те живо откликались.

У реки спокойно стоял местный рыбак и ловил удочкой, насаживая на крючок недозрелые зерна кукурузы. Забросив наживку, он несколько раз стучал удилищем по поверхности воды. Так здесь принято привлекать к удочке внимание рыбы. Представьте себе, клев был удачным, и в ведерке рыбака плескалось несколько местных «плотвичек». О недавней трагедии на берегу уже ничего не напоминало, а мне почему-то более всего было жалко невинного песика.

Однако его судьба все равно была бы предрешена. Местные жители очень любят свинину, но деликатесом считают мясо собаки. Тут наши с ними вкусы кардинально расходятся. Даже в те времена, когда я ел мясо, свинина никогда мне не нравилась, потому что генетическая информация тупого животного на молекулярном уровне наверняка внедряется в организм поедающего ее человека. А вот мясо собаки мне невольно пришлось попробовать, при довольно необычных обстоятельствах.

Дело было в тундре Охотского полуострова. Наша студенческая бригада в очередной год строила школу в небольшом рыболовецком поселке Центральный. Накануне того злополучного дня все побережье праздновало главный праздник для тех мест — День рыбака. Надо ли говорить, что наша бригада не ударила лицом в грязь, и во всеобщем застолье было выпито немало 56-градусной водки «Туча», под десятилитровый таз красной икры.

Когда хмурым утром следующего, так же не рабочего, дня я смог оторвать голову от подушки, кроме меня в общежитии не было никого, кроме однокашника — Вади Мельникова. Все живое население поселка, вместе с вербованными и студентами составлявшее около пятидесяти человек, уехало на грузовиках продолжать гулянку на речку Американ, протекающую где-то в ягодниках тундры. Нас двоих оставили, как нетранспортабельных, без выпивки и еды.

Мы не знали, где находится эта речка и как далеко от нее до поселка, но сидеть на месте — тоже не могли и двинулись по пустынному берегу Охотского моря куда глаза глядят.

Пройдя по гальке около десяти километров, мы вышли к устью небольшой речушки и вдруг заметили костер на ее берегу. 6 нескольких десятках метров от нас, у скудного прибрежного кустарника, расположилась на отдых бригада корейских рыбаков. По межгосударственному договору немало таких артелей добывало лосося в наших водах. Корейцы что-то варили в котле и собирались тоже отмечать общий праздник. Поняв друг друга без лишних слов, мы сели на берегу, в зоне видимости корейцев, и стали ждать. Через некоторое время рыбаки стали выпивать и закусывать, а мы — давить голодные спазмы, возникавшие от ароматов их пищи. Мы терпеливо ждали и не ошиблись в своей стратегии: поев и раздобрев, корейцы вскоре пригласили нас к своей компании.

Выпив залпом по предложенному стакану водки, мы судорожно схватили по куску мяса, сваренного в котле, и, обмакнув его в рыжий корейский соус, впились зубами в долгожданную еду. От жгучего перца из наших глаз лились слезы, от крепкой водки кругом шла голова, но было так вкусно, как редко бывало даже за материнским столом. Мы спросили хозяев, что за Прекрасное мясо мы едим. Корейцы ответили, что это мясо дельфина, и мы принялись его нахваливать еще пуще, надеясь на второй стакан. Вадя, правда, показал мне обглоданный им мосол, который представлял из себя типичную бедренную кость, и спросил, где она может находиться у дельфина. Я ответил ему, что, видимо, так устроены его задние плавники, и мы выпили за советско-корейскую дружбу.

Спустя некоторое время, когда охмелевшая и объевшаяся компания развалилась вокруг костра, Вадя пошел за ближайшие кустики, чтобы справить нужду. Но не прошло и минуты, как он примчался ко мне с вытаращенными глазами и, схватив за руку, молча потащил в кусты. На земле под кустами лежала окровавленная собачья шкура…

Растолкав дремавшего корейского бригадира, мы, заикаясь и перебивая друг друга, стали выпытывать у него, чья это шкура валяется в кустах. Кореец снова стал нам втолковывать, что это дельфин. Мы были готовы побить его за издевательство, когда наконец до нас дошло: Дельфином звали одного из псов, живших при их бригаде. Он был очень стар, и им пришлось его съесть…

Но я несколько отвлекся от рассказа о том, что мы увидели на берегу реки, неподалеку от деревни, где крокодил съел женщину с ребенком. Осмотрев более внимательно улов в ведре у местного рыбака, мы поняли, что пойманная рыба вовсе не похожа на «плотвичек». Она имела острые и зазубренные кости в передней части грудных и спинного плавников. Рыба могла так жестко фиксировать их в поднятом положении, что их невозможно было согнуть рукой, без опасения быть пораненным. В этом она имела сходство с амурской касаткой, но та может скрипеть своими плавниками, а эта рыбка, называемая здесь коноконо, будучи вытащенной из воды, издавала отчетливый щенячий лай. Мы прошли чуть ниже по берегу и увидели нескольких мужчин, которые перегораживали реку поперек течения ветками кустарника. Один из них внезапно нагнулся в воду и стал шарить рукой в глинистом обрыве берега. Вдруг он схватил там кого-то и после короткой борьбы вытащил из воды крупную извивающуюся рыбину с большими круглыми плавниками. Человек, сидящий на берегу, сказал нам, что это рыба-чичире и живет она в глубоких норах берега. Тут мы обратили внимание, что этот человек разминает в ступе коричневатые стебли какого-то растения. Основательно размочалив, он связал их в большой пучок и зашел с ним в реку, на несколько метров выше сооруженной запруды. Опустив пучок в воду, он стал его там интенсивно полоскать. Буквально через несколько мгновений на поверхность воды всплыли несколько больших неподвижных рыбин. Течение поднесло их к запруде, где улов уже ожидали остальные мужчины. На берегу мы увидели, что каждая из них весит по несколько килограммов и имеет большие хищные зубы. Рыбаки объяснили, что рыба эта называется нгуэзи, а ловят они ее с помощью яда растения бузунгу, которое растет на соседнем болоте. Однако нас более всего интересовало, почему они так смело входят в реку, не боясь крокодилов. Рыбаки ответили, что, во-первых, крокодилы пока еще сыты съеденной ими женщиной. А во-вторых, если не ловить большую рыбу, то сам умрешь с голоду и без крокодила…

Подивившись их житейской мудрости, мы пошли берегом обратно к деревне. Тот участок его, где женщины берут воду или стирают белье, мужчины уже огородили крепким частоколом для защиты от крокодилов. На самой высокой жерди красовалась наколотая голова убитого намедни крокодила-людоеда. Кстати, многие женщины деревни берут питьевую воду не в реке, хотя та и прозрачная, а в песочной ямке, которую раскапывают недалеко от берега. Тем самым они фильтруют роду через песок.

Староста деревни ждал нас на центральной ее площадке. Она называется буало и служит для общих сборов по важным вопросам. Тут было немало жителей, пришедших пообщаться с нами, но Брендон заторопил нас, обещая ответить в дороге на наши вопросы о деревенском быте восточной Танзании. Похлопав друг другу в ладоши, мы отправились в дальнейший путь.

Иностранцы вновь принялись за свои карты, Ванесса вела машину, а Брендон поступил в наше распоряжение. Прежде всего мы поинтересовались, чем сельские жители еще промышляют, кроме ловли рыбы. Турлидер объяснил, что они выращивают для себя маниок, просо и кукурузу. Маниок — это своего рода тропический картофель. У него большие клубневидные корни, содержащие до 70 % крахмала. В сыром виде они ядовиты, так как содержат соли синильной кислоты. Поэтому их варят, жарят или сушат. Крупа из сырых клубней называется тапиока. Размолотые сушеные корни превращаются в муку — кассаву. Впрочем, таким же образом селяне используют клубни ямса и батата. Зерновые посевы требуют к себе гораздо большего внимания, чем клубни. Их дольше выращивать и больше трудиться, пока они не превратятся в кашу или пиво. Собранные зерна толкут в высоких деревянных ступах одним или двумя большими пестами. При этом женщинам, которые это делают, приходится прилагать очень большие усилия, чтобы отделить от зерна жесткую поверхностную шелуху. Очищенное зерно чаще всего по-прежнему смалывается на ручных жерновах. На большой нижний камень, имеющий наклонное углубление в середине, засыпается зерно. Сверху кладется камень с выпуклой нижней поверхностью. Женщина-мукомол стоит на коленях, обхватив руками верхний камень, и ритмично двигает его взад и вперед. Готовая мука ссыпается с камня на холстину, а под камни подсыпается новая порция зерна. В некоторых деревнях уже появились бензиновые мельницы, но их услуги довольно дорого стоят, поэтому женщины предпочитают молоть урожай по старинке. Вообще, как мы могли заметить, основную, причем наиболее трудную, работу в африканских деревнях делают женщины. Они строят хижины, выращивают и обрабатывают продукты питания, растят детей. Не мудрено, что здесь до сих пор существует многоженство; чем больше у мужчины жен, тем легче ему живется. Чтобы «купить» себе жену, мужчина должен отдать ее отцу какую-нибудь живность, чаще всего — скот. Но это не выкуп за невесту, а плата за то, чтобы оставить у себя будущих детей. Если такой предоплаты не было, то дети будут принадлежать семье тестя. Если жена вдруг умрет раньше времени, то муж должен снова отдать ее отцу отступного за то, что не сохранил ее. Но мужчин это не пугает, и стоит кому-то из них заиметь, например, козу, как он тут же «меняет» ее на жену. Кстати, местных женщин такие порядки вполне устраивают. Они с удовольствием идут в дом к мужчине, у которого уже есть жены. Вместе веселей и легче работать, к тому же приятно осознавать, что муж — уважаемый в деревне человек. У каждого народа — свои традиции, и эта, я думаю, не из самых плохих.

Тема семейных отношений привлекла в нашей группе всеобщее внимание, и дальнейшая дорога прошла в жарких спорах между полами.

Тем временем дорога уходит в горы. Через несколько часов мы забираемся по ее серпантину вверх, на высоту 2 500 метров, и разбиваем там лагерь. Ночь прохладная и звездная. В черном бархате неба мерцают таинственные созвездия Южного полушария, сами названия которых звучат в ушах как загадочная космическая музыка: «Вега», «Скорпион», «Антарес», «Альфа Центавра», «Альтаир», «Орион», «Сириус», «Южный Крест»… Даже луна, вернее, месяц здесь не такой, как у нас, а перевернутый горизонтально, в виде серебряной чаши. Кстати, «Венеру» здесь при восходе называют Нтанда, а утром уже именуют Манджикой. Она так ярко сияет на южном небе, что если туча вдруг закроет Луну, то от света Венеры на землю падают тени. А Сириус в этих местах зовется Куэуа Усико, что означает — ведущий ночь. И вообще, Африка великолепна и фантастична…

 

17 июня 2001 года

Смерть от мыла. Бабуины из Микуми. Встреча со змееедом. Загадка пещерных слонов. Опять авария на дороге. Здравствуй, Индийский океан

Несмотря на нормальный сон, мы с Юриком проснулись какими-то разбитыми. Со вчерашним дежурством нам опять не повезло: вечером пришлось чистить картошку, морковь и лущить горох для овощного рагу на всю группу. Хорошо, хоть Брендон сам пожарил на костре мясо. Долго провозились с ужином и его последствиями, поэтому пришлось ставить палатку в полной темноте, на ощупь, на краю поляны. Опять влипли с муравьями, расположившись на их норах, поэтому пришлось вскакивать среди ночи, отряхивать себя и одежду и переставлять палатку. К тому же у Юрика распух и разболелся палец на ноге. Дала о себе знать нестандартная и непривычная для него нагрузка на опорно-двигательный аппарат. Я попытался убедить пациента, что это не болезнь, а нормальная реакция организма на изменившиеся обстоятельства, что не нужно не только лечить, но даже и щадить ногу. Что все само пройдет за несколько дней. Боль же нужно научиться подавлять усилием воли. Мне пришлось увидеть, как это делают монахи в монастыре Шаолинь. У самого, правда, это пока плохо получается, но я упорно развиваю у себя способность не реагировать на боль. А Паша предложил Юрику мазь собственного приготовления. Какие компоненты он замешивает для нее, остается тайной, но использует Паша свою мазь от всех болезней с хорошим эффектом. Секрет прост: он верит в свое снадобье, то есть действует через дух, хоть и не имеет медицинского образования. Юрик выбрал лечение мазью.

В продолжение всей поездки наши турлидеры постоянно твердят, чтобы никто не покупал пищевых продуктов с рук, не употреблял еду, на которую могли садится мухи. Когда в горах Малави Брендон покупал у мальчишек печеную кукурузу, он тут же сам повторно обжаривал ее над костром для дезинфекции. Я же не стал этого делать специально. Не подумайте, что призываю вас не мыть руки перед едой, я лишь против того, чтобы доводить чистоплотность до абсурда, что может плохо Для вас кончится. Один из моих приятелей мыл щеткой с мылом даже помидоры и огурцы, сорванные с дачной грядки. Его организм настолько стал неприспособленным для отражения возможных неблагоприятных воздействий, что, однажды съев в гостях салат из овощей, мытых без мыла, он получил тяжелейшее расстройство кишечника…

Мы живем одновременно и в макромире, и в микромире, поэтому должны все время находиться в тесном взаимодействии и полной гармонии с их обитателями. Вариантов бытия у вас только два: или носите постоянно скафандр или приучите свой организм не бояться внешних воздействий и легко расправляться с потенциальными врагами. В организме от рождения существует для этого необходимый «запас прочности», надо лишь не давать ему расслабиться. Поэтому я пробую, понемногу, местную еду в любой стране, где доведется быть, добавляя к ней (в помощь любимому организму) — глоток рому.

Сегодня нам предстоит проделать долгий путь до столицы Танзании города Дар-Эс-Салам. Едем по очень красивым местам юга страны. Высокие горы покрыты густыми лесами. На широких полянах, будто разбросанные рукой великана, высятся россыпи громадных валунов, каждый размерами с многоэтажный дом. Неужели ледники добирались до экватора? А может, вся наша Земля когда-то была покрыта льдами, а затем они стали отступать к полюсам, но скоро и там растают? Может, глобальное потепление — это не продукт человеческой деятельности, а взросление живой планеты? На многие вопросы в нашей жизни ответы никогда получены не будут, но это вовсе не значит, что их не нужно себе задавать…

Дорога идет то вверх, то вниз по узкому горному серпантину. Сто двадцать лет назад навстречу нам по ней двигалась экспедиция молодого английского парня Джозефа Томпсона. Королевское географическое общество Британии отправило ее в 1878 году под руководством Кейта Джонстона, но тот внезапно умер. Тогда экспедицию и возглавил двадцатилетний весельчак Д. Томпсон. Стартовав из Дар-Эс-Салама, он затем успешно исследовал озера Ньяса и Танганьика, районы гор Килиманджаро и Кения, прошел по землям масаев и открыл в Кении водопад, названный его именем. Его же именем названа и грациозная газель, впервые обнаруженная и описанная этим молодым ученым.

Но нынешние «естествоиспытатели», я имею в виду иностранцев, едущих с нами, вряд ли что-нибудь об этом слышали. Всю дорогу, не глядя в окна, они продолжают играть в цветные карты с пятисантиметровыми цифрами, смысл которых заключается в необходимости собрать полностью один цвет. Подобные картинки мы использовали в поликлинике с целью развития умственных способностей у детей с церебральными параличами, правда, те так громко не вопили от радости. Ну а джентльмены, которым не хватило места за картами, привычно спят, задрав босые ноги к голове сидящего впереди пассажира, периодически невинно выпуская кишечные газы. Я давно уже различаю для себя Homo sapiens и простую биомассу, а потому обижаюсь на них не более чем на любое другое млекопитающее.

Дорога быстро побежала вниз, и вот мы уже едем по танзанийской саванне с редко стоящими большими деревьями. Подсчитано, что проекции их крон на землю в сумме покрывают всего лишь 10 % площади буша. Эти редкие светлые «леса» в Танзании называют — «миомбо». Они являются любимейшим местом обитания для смертоносной мухи, под названием «це-це».

Тем временем мы въезжаем в долину национального природного парка Микуми, названного так по имени пальмового дерева, которое растет только здесь. В этих местах обитает более трехсот разновидностей птиц и множество разнообразных зверей. Шоссе пересекает этот парк прямо посередине, но скорость движения автомашин здесь ограничена тридцатью километрами в час, так как ограждений нет, и животные свободно могут бродить по дороге. На щитах у обочины читаем надпись: «Осторожно — бабуины! Закройте окна!» Обезьяны не заставили себя долго ждать. Стая, насчитывающая с десяток бабуинов, вышла на дорогу впереди машины. Размерами с большую собаку, покрытые короткой зеленовато-бурой грубой шерстью, они вперевалку двигались в нашу сторону неуклюжей походкой. Брендон остановил трак и выключил двигатель. Бабуины заметили машину и, поворотя в ее сторону черные безволосые морды, принялись болтать между собой «по-обезьяньи», обсуждая гостя. Они повизгивали, лаяли на нас, визжали, скалили большие собачьи зубы и корчили рожи. Брендон вновь напомнил о том, что фотографировать этих довольно злобных животных можно только через закрытые окна. Они могут нападать на людей, особенно если их раздразнить, могут прыгать в окна автомашины, могут воровать все то, что им понравится, а потом дразнить вас, поедая или ломая награбленное на ваших глазах. В принципе бабуины приручаемы людьми и могут селиться поблизости от деревень, хотя предпочитают жить в скальных пещерах и гротах. Они агрессивны и непредсказуемы, имея при этом мощную мускулатуру и челюсти с зубами, как у собаки. Но в схватке они собаку всегда одолевают, также как гиену и даже леопарда. Правда, разорвав жертву, бабуины ее не едят, предпочитая питаться плодами деревьев и различными корнеплодами. Они довольно умны и даже применяют палку, выкапывая себе еду из земли. Однако были случаи, когда бабуины нападали на детенышей антилопы и поедали их.

Тем временем их стая приблизилась к нашей машине и расселась рядом вдоль обочины, рассматривая людей злобными глазами и явно позируя перед их фотокамерами в надежде, что кто-то рискнет приоткрыть окно. Среди нас таких желающих не нашлось. Машина завелась и тронулась дальше, оставив позади разочарованно гримасничающих и прыгающих бабуинов.

Впереди, рядом с дорогой, высились два огромных эвкалипта. На верхушках их ветвей, насупившись, сидели несколько больших черно-белых птиц. Это были пожиратели падали — марабу. Их вертикально стоящие крупные тела напоминали королевских пингвинов, если бы не ноги-палки метровой длины да мощный длинный и прямой клюв. Их белые тела по бокам закрывались огромными блестящими черными крыльями. Черными же были их небольшие головы и сюртуки хвостов.

Птицы не реагировали на нас, видимо находясь в дремотном состоянии. Жаль, что не удалось увидеть марабу в полете, ведь у этой птицы самый большой размах крыльев, достигающий четырех метров. Хоть марабу и относятся к семейству аистов, но они парят в воздухе на своих огромных черных крыльях как грифы, высматривая трупы павших животных, потому что по прожорливости не имеют себе равных.

Проехав еще немного по дороге, Брендон опять остановился и не говоря ни слова полез за своим фоторужьем. Орнитолог победил в нем гида, и он даже забыл о нас, увидев в буше очень редкую птицу. Звали ее птица-секретарь, или змееед, она же — герольд, или гипогерон. Внешним видом она чем-то напоминает журавля: тот же рост и длинные ноги. На ногах эта птица носит шпоры, а головой и клювом очень похожа на орла. Однако у нее очень длинный хвост, причем два средних пера значительно длиннее других. Общий окрас ее оперенья серо- голубой, с рыжеватыми крыльями и белой манишкой на груди. Особенное отличие птицы-секретаря, за что она и получила такое название, — это хохол на голове из длинных темноватых перьев. Они растут на темени, ложась затем на шею и достигая далее плеч. В старину секретари закладывали себе за уши гусиные перья, которыми тогда писали, и эта птица очень напомнила тех чиновников своему первооткрывателю. Птица-секретарь питается саранчой, черепахами, ящерицами, крупными насекомыми, но ее любимой пищей являются змеи. Она не просто их активно разыскивает и поедает, а скорее даже ведет с ними непримиримую борьбу. Эта птица любит широкие просторы буша, ведь она очень хорошо бегает по земле и редко летает. Крылатый секретарь может жить как одиночно, так и в паре, свивая на высоких деревьях большие гнезда из прутьев и пуха. Птица эта очень осторожна и пуглива, поэтому-то Брендон и спешил заснять ее на пленку. Позже он рассказал нам, что аборигены могут приручать птицу-секретаря для того, чтобы та истребляла змей на территории деревни. Ведь она смело нападает даже на черную африканскую кобру — самую ядовитую змею Африки. Эта кобра гораздо опасней своей родственницы — индийской очковой змеи, так как обладает более сильным и подвижным телом. Змея легко лазит по деревьям в поисках птичьих гнезд, забирается в деревенские курятники и часто смертельно жалит человека.

Птица-секретарь каким-то образом чувствует присутствие змеи и быстро ее находит. Поэтому-то и человеку, увидевшемy эту птицу, надо быть очень осторожным, ведь поблизости где-то есть змея. Правда, нам можно было не бояться. Мы даже очень хотели увидеть, как птица-змееед расправляется с коброй. Брендон рассказал, что отважная птица хватает за шею весьма крупную змею, поднимает ее высоко в воздух и бросает на землю. Не дав змее оправиться, она пикирует сверху на нее и вновь поднимает и бросает гада. Так продолжается до полной победы, после чего эта птица расклевывает жертву. Но на этот раз нам не повезло: испугавшись, секретарь убежал в густую траву.

Проехав чуть вперед, мы увидели в стороне от дороги большое стадо слонов, двигавшееся параллельно нашему движению. Рядом с огромными старыми патриархами, шедшими спокойно и величаво, семенили неокрепшими ногами маленькие, почти игрушечные слонята. Брендон уравнял скорость движения трака со скоростью ходьбы стада, составлявшей 7 км в час, и принялся рассказывать нам о слонах.

Слоны появились на Земле более 50 млн. лет назад и населяли тогда все ее материки, кроме Австралии. Всего на планете существовало около 350 видов слонов, но до нашего времени сохранились лишь два из них: азиатский, или индийский, и африканский. Азиатский слон, самое большое количество особей которого проживает в Лаосе, уже давно стал домашним Животным, облегчающим все тяжелые работы в джунглях. Он имеет плотное телосложение, сравнительно небольшие уши и вдавленный лоб. Самая высокая часть его туловища — это голова, имеющая у самцов короткие бивни. Именно этих слонов нам показывают в зоопарках и цирках.

Африканский слон — совсем другое дело. Это дикое и довольно опасное самое большое и тяжелое сухопутное животное. Высота его в спине, самой высокой части туловища, может достигать до четырех метров, а вес — до семи тонн. Его уши, превышающие размеры ушей индийского слона в три раза, имеют треугольную форму, практически сходятся над плечами и свешиваются концами на самую грудь. Одни эти уши могут весить до ста килограммов. У него мощный выпуклый лоб и красивые длинные ресницы на верхних веках. Длинный хобот этого слона весит до ста двадцати килограммов. Это не нос, а верхняя губа, сросшаяся с носом. Он гнется во все стороны, может удлиняться и укорачиваться. Жесткий и упругий хобот лишен костей, но его почти невозможно перерезать ножом, хотя знатоки говорят, что по вкусу он напоминает говяжий язык. Им слон может вырывать с корнем большие деревья, рыть ямы, убивать врага, но может и поднять с земли монетку. Во время водопоя в хобот засасывается одновременно до двадцати литров воды, которые слон отправляет затем в рот, выпивая до двухсот литров за один подход. Хобот — гордость и отличие слонов от других животных, видимо не случайно и символично то, что, оставшись по какой-либо причине без него, слоны питаются потом на коленях.

Другим символом слона являются бивни. У африканских слонов они растут и у самца и у самки. Это не клыки, а зубы-резцы верхней челюсти. В детском возрасте слоненок сам сбрасывает первые молочные бивни, после чего вырастают постоянные, которые растут всю жизнь и достигают длины до 3,4 метра. Обломанные бивни уже никогда не восстанавливаются. В настоящее время редко встречаются слоны, носящие бивни весом более двадцати килограммов. Может быть, эволюция сделала их меньше, чтобы спасти слонов от истребления человеком. Ведь еще каких-нибудь сто пятьдесят лет тому назад встречались слоны, оба бивня которых весили до двухсот килограммов. Их ценная кость явилась причиной массового уничтожения великолепных животных. В девятнадцатом веке за пару хороших слоновьих бивней можно было получить целую упряжку отличных волов, или четверку прекрасных коней, или приличное стадо овец. Торговля слоновой костью приносила европейским колонизаторам до 2 000 % прибыли, и каждый год в мире ее продавалось до 600 тыс. кг. Для этого ежегодно уничтожалось до 45 000 слонов! Ныне официальная охота на них везде запрещена, и численность слоновьей популяции в Африке не падает ниже полумиллиона особей, но по-прежнему единственным их врагом в буше является браконьер.

Живут дикие слоны стадами в десять — двадцать голов, где старшей является старая самка. Некоторые самцы живут со стадом, а некоторые, наиболее свирепые, — предпочитают бродитъ поодиночке. Беременность у слоних длится 22 месяца, после чего она рожает в стороне от стада. Новорожденный слоненок имеет розовый цвет, один метр роста и сто пятьдесят килограммов веса. Слоны каждого стада — большие коллективисты. Они защищают от хищников не только молодняк, но и рольных со стариками. Поединки между самцами чаще носят «спортивный» характер. Они поднимают голову и хобот, а за- бегут навстречу друг другу, пока не стукнутся основаниями хоботов. Затем они переплетают хоботы между собой и стараются всем весом столкнуть противника с места. Но с чужаком слон бьется с яростью и непримиримо, до самой смерти противника.

Несмотря на огромные размеры и вес, слоны могут бегать со скоростью до 40 км в час, уничтожая на своем пути сельскохозяйственные посевы и сами деревни. Умеют они и плавать, до делают это только в случае крайней необходимости. А вот прыгать они не умеют. Зато в горы они могут забираться до высот в 5 000 метров.

Ночами слоны пасутся и ходят на водопой, предпочитая спать в жаркие дневные часы. В спокойной обстановке они делают это лежа, но обязательно прислонившись спиной к чему-нибудь: к дереву, к скале, к термитнику. Делают так они для того, чтобы во сне случайно не перевернуться на спину и не стать беспомощным, как черепаха. Если ситуация тревожная, слон может спать и стоя, но тоже обязательно прислонившись к опоре для устойчивости.

Едят слоны в основном (на 90 %) траву, кору и листья деревьев и кустарников, некоторые корнеплоды, поглощая за сутки до трехсот килограммов пищи. Если слон не может дотянуться хоботом до сочных ветвей любимой мимозы или терновника, вырывает дерево с корнем. Таким же способом он добывает и некоторые любимые коренья. Но более всего они обожают плоды пьяного дерева мерула.

В сухой сезон слоны часто копают в руслах пересохших рек глубокие, до одного метра глубиной, колодцы, откуда и пьют воду. Этим они спасают не только себя, но и десятки других животных, пользующихся результатами их труда. Могут слоны копать и целые пещеры.

Есть в Кении гора под названием «Элгон», высота которой Достигает 4 000 метров. На ней живут слоны, которые прославились на весь ученый мир своим необычным поведением. На протяжении веков стада местных слонов по ночам приходят в определенные места горы и роют землю бивнями. Выворачивая каменные глыбы, они слизывают с них соль и роют дальше и Дальше. Действуя таким образом, слоны вырывают в толще горы пещеры, глубиной в несколько сот метров каждая. Многим из этих пещер люди даже присвоили собственные имена: Макинчени, Чепнуали, Китум и т. д. Они имеют огромные мрачные залы со сталактитами, сталагнитами и висящими летучими мышами, как и положено настоящим пещерам. Их стены испещрены следами от работавших бивней, напоминающими следы зубьев от ковша экскаватора. Еженощно слоновьи «бригады» поднимаются в гору, заходят в эти пещеры и продолжают свой нелегкий шахтерский труд. Говорят, что им очень нравится местная каменная соль. Я же думаю, что они роют дорогу в лучший мир…

Брендон прервал свой рассказ, увидев, как несколько старых самцов остановились, повернувшись к нашему траку, оттопырили свои огромные уши и стали задирать кверху хоботы. Это все являлось признаком их возбуждения и возможной агрессии. Водитель прибавил машине ходу, сообщив нам в заключение, что слоны могут жить до семидесяти лет.

Мы продолжали движение по национальному парку Микуми и скоро заметили, что по обочине, справа от дороги, резво семенит, убегая от нашей машины, стайка красивых птиц, величиной с курицу. Это, собственно, и были жемчужные курицы, как называют иначе цесарок. Птица эта теперь известна во многих странах мира как — домашняя. Она давно приручена и разводится на мясо, но родина ее — Африка, и только здесь ее можно увидеть в первозданной красоте. Дикая цесарка имеет очень эффектное черно-синее жемчужное оперение. Все перышки ее покрыты синими крапинками, вернее сказать, что само оперение птицы — густого синего цвета, с крапинками на каждом перышке. А сами эти перышки имеют белую каемку на краях. В общем получается очень пестренько и по-деревенскому миленько. Над клювом у цесарок имеется мозолистый нарост, а под ним — висят две мясистые серьги. У хохлатой цесарки вместо твердого гребня на темени растет хохолок из синевато-черных перьев.

Разбежавшись как следует, они тяжело взлетели перед нашей машиной, часто работая короткими крыльями, и, отлетев совсем недалеко, всей стаей уселись на высокую мнвану. Как и положено курицам, бегают они очень быстро, а летать почти не могут.

Через некоторое время наше внимание привлекло довольно большое стадо зебр, шедших в каком-то конкретном, одним им известном направлении. Среди них было немало молодняка. Еще тогда, когда мы проезжали по национальному парку Чебе в северной Ботсване, нам рассказывали о ежегодной миграции тамошних зебр. Этот процесс характерен не только для территорий Чебе, и в данный момент мы тоже стали свидетелями его в парке Микуми. Смысл миграции жвачных животных заключается в поиске свежей травы и воды. Обычно она начинается с началом дождей, когда на равнинных просторах начинает буйно расти свежая трава. К этим пышным пастбищам и устремляются стада в десятки и сотни голов. При кажущейся хаотичности в стаде зебр движение осуществляется в строгом порядке. Стадо состоит из семейных групп, в каждую из которых входит один жеребец и несколько кобыл с жеребятами. Они идут стройной колонной: сначала главная самка, затем вторая по старшинству, затем третья и т. д. Жеребец, как сержант в армии, свободно движется вдоль ряда и следит за порядком, не допуская смешения своей семейной группы с соседней. Таким манером стадо может проходить до двухсот километров к любимым и родным выпасам.

Беременность кобыл, которая длится около одного года, подходит к концу вскоре после начала дождей, когда стадо добирается до желанных пастбищ. Рожают зебры лежа на земле, при этом жеребец охраняет свою самку, отгоняя от нее других зебр. В случае появления хищника жеребец подает сигнал, и роженица может задержать роды на несколько часов, пока не минует опасность. Самое удивительное заключается в том, что родившийся жеребенок запоминает мать не по голосу или запаху, а по рисунку полос на ее теле. Оказывается, не бывает двух зебр с одинаковым их сочетанием, какими бы похожими они нам ни казались. Чужая самка никогда не подпустит к себе постороннего жеребенка, поэтому для него жизненно необходимо с первых минут запомнить узоры материнской шкуры. Та, в свою очередь, специально загораживает своим телом малыша от других зебр какое-то время.

Травы во влажный сезон зеленеют почти шесть недель, позволяя малышам окрепнуть и набраться опыта. За это время поголовье зебр увеличивается почти на четверть, хотя и очень много молодняка гибнет в эти дни от зубов львов и гиен. Хищники с нетерпением ждут ежегодной миграции травоядных, ведь их потомству также нужна пища.

На этих полях молодые жеребцы формируют свои семейные группы, отбивая дочерей у отцов в многочасовых драках. Наступает сухой сезон, желтеют травы, пересыхают временные водоемы, и стада зебр отправляются домой, на «зимние квартиры». Они идут туда, где есть большие, непересыхающие реки или озера, переходя на питание сухой пожелтевшей травой и с нетерпением ожидая нового сезона дождей, сезона новой жизни…

До свидания, Микуми! Счастья твоим обитателям! Дорога зовет нас дальше, и Брендон прибавляет газу.

Через некоторое время мы остановились на придорожный ланч, а когда через тридцать минут вновь выехали на трассу, то поняли, что нам повезло. Впереди опять была крупная авария, с участием десятка автомашин. По всем признакам случилось это совсем недавно, и мы тоже могли бы оказаться в этой куче из покореженного металла, бревен, тюков с хлопком и человеческих тел, если бы не остановка.

Еще несколько часов дороги, и мы въезжаем, наконец, в пригороды столицы Танзании — города Дар-Эс-Салам. По-арабски это означает — Край мира, и когда-то это действительно было так. Правда, прежде город назывался Мзизима и был столицей Танганьики. Дар-Эс-Салам является экономическим и политическим центром объединенного государства, хотя официальной столицей Танзании считается город Додома. В Дар-Эс-Саламе и пригородах проживает более трех миллионов человек, и его порт является крупнейшими морскими воротами Африки. Отсюда начинались все известные экспедиции, направлявшиеся для исследования центральной и восточной частей этого континента. Здесь за одним столом когда-то можно было увидеть пиратов, христианских миссионеров, работорговцев, зулусских вождей и офицеров флота ее величества. Это город, пропахший за века рыбой, потом, порохом, кровью и деньгами…

Но мы в сам город не въезжаем. Едем по кольцевой дороге, находящейся в ужаснейшем состоянии: ямы и коддобины, пыль и тряска беспрерывная. По сторонам же — какое-то подобие вселенского лагеря беженцев: лачуги и костры, разноголосые крики и разномастные одежды, волы, козы и собаки, пляски и мордобой. Каждую секунду невольно ожидаешь, что вот-вот начнется стрельба…

Наконец, съезжаем в сторону и скоро выбираемся на берег. Здравствуй, Индийский океан! Привет тебе от наших!

Первым делом, конечно, — искупаться. Вода мутно-зеленая, с обилием разнообразных плавающих водорослей. Дно мелкое и песчаное. Бывают места и получше, но для нас сейчас купание здесь — это истинное и давно ожидаемое наслаждение.

Рядом с нашим лагерем расположен небольшой рыбацкий поселок, а за ним — лагерь местных скаутов. Это подростки лет двенадцати — пятнадцати, одетые в бледно-зеленую форму и черные галстуки. Живут они, как и мы, в палатках и постоянно маршируют строем по берегу.

Выпив по литру пива, мы заснули под их речевки и мерный шум прибоя.

 

Занзибар — славный пиратский остров. Как прикупить себе рабов. Проблемы с наркотиками. Нас обстреляли картечью. Пьянка в компании флибустьеров. Судьба старой шпаги

Ровно в четыре часа утра в поселке запел муэдзин, призывая правоверных на молитву. Затем раздались звонкие свистки и команды, — это скауты начали маршировать на своем песчаном плацу.

Нехотя выбираюсь из палатки, но купаться пока что-то не хочется. Дует неуютный ветер, таща низко над океаном серые лохмотья облаков. Накаты воды вяло ворочают по береговой линии ворохи бурых и рыжих водорослей. Влажный воздух пахнет йодом и какой-то плесенью.

Но песчаной косе, неподалеку от нашей стоянки, около трех десятков чернокожих рыбаков медленно тянут из океана огромный невод. Пока наш лагерь досматривал последние сны, я в течение часа наблюдал за их нелегкими усилиями. С унылыми ритмичными криками рыбаки долго вытягивали канаты обоих крыльев невода, пока из воды не показалась, наконец, сама сеть. Сотни горластых чаек беспрерывно сновали над ней, видимо рассчитывая на дармовую еду. Однако к немалому разочарованию и птиц и людей, улов оказался весьма скудным. В сети попалось лишь несколько больших серебристых рыбин. Сегодня наш трак с основными вещами остается здесь на берегу, а мы все на пароме должны перебраться на славный остров Занзибар, где и проведем целых три дня. Впервые за две недели мы будем жить в гостинице с кроватями и горячей водой. Правда, мыться холодной водой — нам не привыкать, а вот постирушки устраивать сложно. Разумеется, никто не собирается тратить драгоценное время на бытовые мелочи, рассчитывая на сервисные службы отеля. Ведь нам суждено побывать на знаменитом острове пиратов, работорговцев, авантюристов всех мастей и великих путешественников.

Здесь был отважный первопроходец Васко да Гамма. Отсюда начинали в 1857 году свою экспедицию по поиску истоков Нила знаменитые Ричард Бертон и Джон Спик. А знакомо ли вам имя Генри Стенли? Он был американским военным корреспондентом. Газета «Нью-Йорк Геральд» в 1871 году поручила ему найти пропавшего тогда Д. Ливингстона. За этой первой его экспедицией в Африку затем последовали еще две. Сначала он отправился с острова Занзибар по реке Конго, где открыл каскад водопадов, длиной в 350 км, назвав их именем Ливингстона. Затем исследовал истоки Нила в районе озера Альберт и, составив подробные топографические карты, вернулся на остров Занзибар. С этого острова британский офицер Верни Камерон в 1873 году отправился на помощь Д. Ливингстону, но встретил лишь его высушенное тело, которое несли к океану слуги — африканцы. Это не остановило отважного путешественника, и он стал первым из европейцев, кто пересек Африку с востока на запад. А сколько кровожадных пиратов зализывали раны и прятали награбленные сокровища на этом далеком острове? А сколько несчастных рабов томились в его застенках, ожидая своей продажи на верную смерть?

Обо всем этом мы и намеревались узнать на острове Занзибар из первых уст: ведь нынешние жители являются прямыми и не такими уж далекими потомками всех этих людей.

Едем в морской порт Дар-Эс-Салама, где на шумном и говорливом причале садимся на тримаран «Морская звезда». В салоне судна расположены мягкие кресла, а телевизоры и бар готовы сделать двухчасовое плавание до острова незаметным и комфортным. Но нам нужно вовсе не это, а потому мы размещаемся на открытой части грузовой палубы. Почти вся она буквально забита множеством керамических горшков и полиэтиленовых пакетов с землей, в которых растут саженцы самых разнообразных растений. Позже мы узнали, что практически вся растительность на острове Занзибар — привозная. Двести лет его жители свозят сюда растения со всего света, а тропический климат делает остров второй родиной для них. Но о растительном мире Занзибара у нас еще будет время поговорить, а сейчас — в путь…

Взревев мощными моторами, наша «Морская звезда» направилась в океанские просторы, оставляя за кормой широкий пенный след. Кому довелось ходить по морям-океанам, тот знает, как «дышит» их могучий организм и как дышишь ты, стоя на палубе и подставив лицо ударам брызг и соленого ветра. Ты словно погружаешься в одну из стихий нашей планеты, зачарованно наблюдая, как вода миллионами капель поднимается в воздух, а тот, мириадами пузырьков, погружается в воду. Это зрелище будто прочищает твои мозги, заставляя мысли становиться ясными и четкими. Оно сбивает с тебя высокомерие «царя природы» и приносит ощущение абсолютной незащищенности от стихий. Тебе становится ясно, что жить и выжить можно только в гармонии со всеми силами природы и со всеми ее частичками. Ты начинаешь осознавать свое место и свои обязанности в этом грандиознейшем проекте Создателя, под названием — жизнь…

Мерная океанская зыбь продолжает бережно качать наше быстроходное суденышко, рвущееся к желанному острову. Низкая облачность делает свинцовым цвет воды и перечеркивает наши надежды на хорошую погоду. Резкие порывы ветра однако не страшат местных рыбаков. Мы видим то фелюгу с косым контрабандистским парусом, то лодку- долбленку, раскинувшую в обе стороны свои руки-противовесы. И там и там полуголые люди бесконечно перебирают свои сети, навсегда связав с океаном свою жизнь.

Уже давно скрылся из глаз берег материка, и мы с нетерпением всматриваемся в туманную дымку впереди по курсу, ожидая вот-вот услышать заветное морское слово — земля!

Остров появился совершенно неожиданно, будто вынырнув перед нами на линии горизонта. Размеры его немалые: 85 км в длину и 38 км в ширину, но над водой он возвышается совсем немного, будучи абсолютно равнинным. Собственно, это не один остров, а архипелаг общей площадью 1 658 кв. км, лежащий в сорока километрах от материка. Первые жители переселились сюда с континента более двух тысяч лет назад и говорили на языке банту. Сначала остров назывался Меносиас (греч.), а позже — Занж или Зинж, так величало себя местное черное население, считавшееся потомками Ноя. В десятом веке здесь поселились первые торговцы из Персии, а еще через пару веков Занзибар уже был мощной державой, известной продажей золота, слоновой кости, черного дерева. Лакомый остров быстро привлек к себе внимание завоевателей, сначала португальцев, а затем оманских арабов. Они превратили остров в крупнейший центр работорговли. Султан Омана даже перенес на Занзибар в 1832 году свою резиденцию. Независимость остров получил только в 1963 году, а на следующий год он заключил союз с Танганьикой, создав новое государство — Танзанию.

В настоящее время на Занзибаре насчитывается около 400 тыс. человек, подавляющее большинство которых проживает в столичном городе — Стоунтауне. Более 99 % населения являются мусульманами и только 0,5 % исповедуют христианство.

Население живет в основном доходами от туризма. Ведь Занзибар — это второй по величине остров Африки, лежащий к тому же в экваториальной области. Тропический климат, огромный коралловый риф, не уступающий по красоте австралийскому, и славная история — вот за что во всем мире ценится это место.

Наш тримаран сбросил ход и медленно движется вдоль городской набережной. Собственно, называть ее так нельзя. Береговая линия не облицована ни камнем, ни бетоном. Песчаный, с небольшими редкими обрывами берег только в порту взят в причалы. Первая линия домов стоит на самостоятельных фундаментах, как бы закрывая город от океанских ветров. Это двух- и трехэтажные особняки, некоторые из них даже можно назвать старыми дворцами. Почти все они белого цвета, с красными крышами и колоннадами лоджий и балконов, обращенными к океану. А за этими домами уже располагается центральная улица города. Особняком от нее расположены причалы рыбного рынка и небольшой порт, где стоит пара сухогрузов и несколько пассажирских катеров. Этот город является единственным на острове и располагается на его западном побережье. Восточный берег является местом элитного отдыха. Здесь, среди буйной тропической растительности, прячутся уютные дорогие отели, частные виллы и спортивные клубы.

Но мы селимся в самом живописном месте города, в старом трехэтажном деревянном отеле «Интернэйшнл», неподалеку от рыбного рынка. Бросаем вещи в номер и идем искать приключений на улицу.

Сам городок — не очень большой, но какой-то весь сдавленный и плотный. Видно, на острове не так уж много мест, пригодных для проживания. Описать его в нескольких словах довольно трудно. Это какое-то вавилонское столпотворение: негры, арабы, индусы и другие народы перемешаны здесь, как в ярком калейдоскопе. Когда Марко Поло во второй половине 13 века путешествовал в этих местах, он писал о жителях острова Занзибар: «…толсты и жирны так, что кажутся великанами; очень они сильны, поднимает один то, что четырем только стащить, да и неудивительно — ест он за пятерых; они совсем черны, ходят нагишом, покрывая только срамоту. Народ здешний воинствен, в битвах дерутся отлично, храбры и смерти не боятся. Лошадей у них нет, дерутся они на верблюдах и на слонах. На слонов ставят теремцы и прикрывают их хорошенько. Взбираются от шестнадцати до двадцати человек с пиками, мечами, камнями, дерутся на слонах стойко. Из оружия у них только кожаные щиты, пики да мечи, а дерутся крепко. Слонов, когда ведут их на битву, много поят рисовым вином; напьется слон и станет горделив и смел, а это и нужно в битве».

Таких сочных картинок, как довелось увидеть Марко Поло, сейчас уж здесь не встретить, но островитяне по-прежнему выглядят очень живописно, за счет самой разнообразной одежды. Одни с головы до пят закутаны в яркие многоцветные ткани, другие носят черную паранджу, третьи как ангелы порхают в голубых и розовых сари. У большинства женщин острова головы покрыты, а не покрытые головы — коротко стрижены. Эти короткие волосы они ухитряются заплетать в длинные ряды косичек, идущих вдоль головы через каждые два сантиметра. Делается это настолько аккуратно, что кажется будто на черной голове пробриты частые белые полосы. Мужчины одеты кто во что горазд. На улицах их значительно больше, чем женщин, и они как бы создают фон для своих ярких подруг. Однако для мусульманской страны здесь слишком много красок. Вероятно, ислам тут не слишком ортодоксален, как следствие близкого соседства других религий. Купола мечетей и башни муэдзинов стоят на улицах вперемешку с разнообразными храмами и костелами. Тем не менее на Занзибаре, как и в большинстве районов Африки, среди всех пришлых религий, конечно же, доминирует ислам. Причина в том, что он более других верований соответствует старым местным туземным обычаям, в том числе позволяя иметь несколько жен. А торжественные молитвы по пять раз на дню, обращенные в сторону Мекки, напоминают африканцам ритуальные действия предков.

Диссонансом ярким одеждам жителей является сам город: серый и черный. Узкие извилистые улочки, местами шириной не более полутора метров, застроены непрерывными рядами двух- и трехэтажных каменных домов. Их растрескавшиеся, полуобвалившиеся стены покрыты черными наплывами не то копоти, не то плесени. Мрачный вид не спасают даже многочисленные резные деревянные ворота, покрытые изысканным орнаментом арабской вязи. С первого взгляда видно, что здесь никогда не проводилось никаких ремонтно-восстановительных и реставрационных работ. Здесь все истрепано временем. Копоть и сажа на домах — следы многократных пожарищ, а повреждения на стенах результат ударов ядер и пуль былых сражений. Никакой зелени на улочках города нет, они сплошь мощены каменными серыми плитами. В этих катакомбах гулко раздаются шаги, голоса и все другие городские шумы. Кажется, будто ты находишься не на улицах, а в залах какого-то старого музея. Собственно, этот город и есть огромный исторический музей под открытым небом, в котором даже его жители кажутся экспонатами. Вдоль стен домов тянутся каменные приступки, они же — скамейки. То там, то тут на них сидят островитяне, неторопливо общаясь между собой, разглядывая туристов, играя в какие-то местные настольные игры или продавая местные сувениры. Особенно много предлагается живописных полотен, на которых изображены те же улочки, башни минаретов и затейливые балконы домов. Балконы тут действительно очень красивые, ничуть не хуже венецианских, но уж больно ветхие, поэтому, проходя под ними, невольно втягиваешь голову в плечи.

Немало поплутав, мы выходим к форту. По его архитектуре трудно сказать, кто был строителем: арабы или англичане. Полуразрушенные башни, поросшие мхом и травой, облизаны языками копоти. Среди камней находим несколько ржавых ядер и покореженный лафет старого крепостного орудия. За сохранившимся участком каменной стены под открытым небом расположен небольшой римский амфитеатр, с каменными скамейками и полукруглой сценой. Какие действа происходили тут — театральные постановки или аукционы по продаже рабов? Ведь остров Занзибар являлся одним из древнейших и крупнейших центров работорговли, которая возникла сразу после открытия острова экспедицией Васко да Гамма. Многочисленные пираты южных морей стали свозить сюда награбленные богатства и тысячи захваченных в абордажных схватках людей всех национальностей. Сюда же свозились и негры, захваченные в районах центральной Африки. Здесь, на огромном невольничьем рынке, их всех продавали партиями на плантации колонистов. Ежегодно продавались от десяти до тридцати тысяч рабов, основная часть которых была чернокожими жителями Малави и Конго. Подсчитано, что с 1830 по 1873 годы на острове Занзибар было продано 600 тыс. рабов! Жители острова имели от торговли людьми свой процент, а потому всемерно способствовали ей.

После установления над Занзибаром европейского протектората англичане в 1873 году официально запретили работорговлю на острове. Однако она продолжалась нелегально еще почти тридцать лет. Истории известно даже имя последней рабыни в Танзании. Марию Эрнестину захватили на территории Заира в 1890 году и продали в рабство на Занзибаре. Английская армия огнем и мечом боролась с позорным бизнесом островитян. На том месте, где располагался невольничий рынок, они построили в 1870 году большой собор, на паперти которого еще долго рубили головы людей, уличенных в нелегальной работорговле. Перед Англиканским собором позже был сооружен монумент в память всех несчастных, пострадавших от рабства. В квадратной каменной яме в полный рост стоят четыре фигуры закованных в цепи рабов. Их руки опущены под тяжестью оков, но головы подняты вверх, а глаза с надеждой смотрят на человечество…

Мы посетили и этот мрачный полутемный собор, и одну из сохранившихся тюрем невольников, которую строители оста-, вили в фундаменте собора. Это каменная щель, высотой не более полутора метров, освещаемая узкой бойницей. Через каждый метр в стенах темницы укреплены металлические кольца с цепью и кандалами, как персональное место для каждогоузника. Каменный пол в этих местах «протерт» телами рабов до форм небольших полированных углублений…

Во второй половине дня пошел сильный дождь. Местный гид сказал нам, что так будет каждый день. Но мы и не боялись вымокнуть под теплым дождем, с удовольствием смывая с себя двухнедельную пыль.

Осмотрев несколько местных этнографических и морских музеев, мы втроем ушли на торговые улочки. Дело в том, что сегодня у Паши был день рождения и нам хотелось купить ему подарок на память о Занзибаре. К тому же у всех было желание как-то отметить это мероприятие нестандартным способом, чтобы оно запомнилось имениннику надолго.

В прошлом году, например, этот день застал нас в довольно глухих местах Алтая, а спирт к тому времени мы уже израсходовали. Выйдя в долину реки Чуй, мы спустились по ней до первой попавшейся нам деревушки в надежде разжиться там какой-нибудь выпивкой и свежим мясом. С трудом продравшись сквозь густые заросли дикой конопли, которые покрывали берег реки, мы выбрались на единственную улочку деревни, с десятком старых бревенчатых изб. Людей видно не было, и мы принялись стучать во все окна подряд. Наконец, одно из окон приоткрылось, и оттуда высунулось дуло двухстволки. Мы едва успели попадать на землю; грохнули два выстрела, и картечь с треском посшибала на наши головы ветви ближайшей березы. Вслед за этим из окна понесся пьяный женский голос. В довольно длинной речи на русском, алтайском и ненормативном языках поочередно вспоминались разные святые, черти, советская власть и какой-то подлец Васька…

Не стану утруждать читателя подробностями последовавших за тем переговоров. Верка, как она нам потом представилась, оказалась вовсе не злобливой женщиной неопределенного возраста. Трое мужиков деревни ушли с отарой овец в горы несколько дней назад, взяв с собой Нюрку, а не ее. Поэтому она пьет самогонку и злится на весь мир. А больше в деревне никто не живет, так как детей забрали в интернат. Выпив с ней по стакану опилочного самогона и спев хором пару жалостливых песен, мы ушли с четвертью мутного зелья и батоном домашней колбасы, купленными у Верки по таежному тарифу. Неподалеку от деревни мы поставили палатку прямо в зарослях конопли. Поздравляя Пашу с днем рождения, мы пили самогон, жарили на прутиках шашлык из бараньей колбасы и предлагали имениннику остаться с Веркой, чтобы стать алтайским наркобароном.

Вспомнил я этот случай не только из-за дня рождения. На центральных улочках городка, куда мы направились, очень много праздношатающихся личностей, явно находящихся в той или иной стадии наркотического опьянения. Мне хорошо знаком их вид и манеры поведения, как по врачебной практике, так и по опыту прежних путешествий. Ведь нам довелось побывать и в столичных городах Золотого треугольника — Чанграе и Чангмае, что находятся на севере Таиланда, близ границ его с Бирмой и Лаосом; и в Перуанской глубинке, где листья коки свободно лежат в корзинках на каждом столе любой забегаловки, а чай из них продается во всех магазинах. Но там почти на каждом углу висят плакаты, предупреждающие об ответственности за наркоторговлю, и охмуренных зельем людей на улицах не видно. Здесь же явно никто ничего не боится, и народе удовольствием кайфует сплошь и рядом. Все бы ничего, явной агрессии не видно, но уж слишком много из них «прилипал». Эта категория обкуренных чернокожих островитян немедленно пристает к любому белому туристу и назойливо сопровождает его по всем лавочкам и магазинчикам. Они делают вид, что помогают вам торговаться с хозяином, чтобы сбросить цену на тот или иной сувенир. Но в итоге хозяин удерживает с вас 10 % в их пользу «за индивидуальное обслуживание». Предупрежденные заранее, мы с большим трудом отбивались от очередного провожатого и продолжали бродить по торговым улочкам. Здесь продается немыслимое множество разнообразных сувениров из дерева, камня и морских ракушек. Своеобразные уличные галереи заполнены местными батиками и картинами маслом в стиле примитивизма. Но для подарка имениннику — отважному путешественнику и славному офицеру Российского флота все это явно не годилось. Было решено взять джина, так любимого Пашей, морских закусок и отметить событие у костра на берегу океана.

Уже стемнело, когда мы, загруженные всем необходимым для праздничного ужина, вышли на песчаный берег городской окраины. Место это было достаточно безлюдным, а вечерняя тишина лишь изредка нарушалась обрывками музыки, доносимой со стороны города порывами ветра. Он разогнал дневные тучи, и полная луна залила берег бледным желтым светом. На песке темнели лишь низкие корпуса рыбацких баркасов, оставленные там отливом.

Найти необходимое для костра количество дров оказалось делом не простым. Мы уже чуть ли не отказались от своей затеи, когда вдруг заметили неподалеку огонь костра на берегу.

В надежде прикупить дрова у рыбаков, мы направились на огонек.

Пожилой темнокожий мужчина разогревал над костром ведро со смолой, а два его молодых помощника конопатили перевернутый вверх днищем баркас. Гассан, так звали рыбака, дефицитных дров нам не дал, но узнав о Пашином празднике, пригласил гостей к своему костру. Мы в ответ предложили ему выпить за здоровье именинника, и желанное застолье началось. Мы говорили с Гассаном о его рыбацком труде, о жизни его семьи, о его острове и океане. Он не знал, где находится Россия, но встречал русских моряков на Занзибаре несколько лет назад. Его предки когда-то были арабами, и с тех пор каждого старшего мальчика в семье принято называть именем — Гассан. Конечно же, мы постоянно клонили разговор к теме пиратства и работорговли. Слово «пират» не нравилось нашему собеседнику, но он с гордостью говорил, что дед его прадедушки когда-то воевал на море, как и все настоящие мужчины острова. Паша сказал, что он тоже морской офицер, и они выпили с Гассаном за военные флоты всех времен и народов. Я посетовал на то, что мы не смогли сегодня купить имениннику достойный подарок, так как на острове, видимо, не осталось предметов старины. Старик едва не обиделся и тут же предложил нам купить для офицера Паши то, что ему обязательно понравится. Подозвав одного из своих сыновей, а это они конопатили баркас, он что-то сказал ему, и парень убежал в темноту. Через полчаса он вернулся, держа в руках длинный сверток. Гассан развернул тряпку, и нашим глазам предстала старинная английская офицерская шпага. Потемневшая костяная облицовка рукояти и эфес ее — сохранились совсем неплохо, а вот клинок изрядно поржавел. Я давно интересуюсь холодным оружием, а потому знаю, что так бывает, когда оно падает на землю окровавленным в бою, вместе с хозяином. Не вытертая кровь разъедает стальную поверхность клинка, принося ему особую ценность у настоящих коллекционеров. Конечно же, мы не могли упустить такую замечательную реликвию. Лишь после второй бутылки джина Гассан согласился «только для мистера Паши» уступить старую шпагу всего за сто долларов.

На далеком пиратском острове Занзибар, освещаемые колеблющимся пламенем костра, мы торжественно вручали легендарную шпагу коленопреклоненному имениннику, ударяя; клинком по воображаемым эполетам…

Если бы вы видели лицо Паши в тот момент, когда спустя две недели таможня аэропорта Шереметьево конфисковывала у него «незаконно ввезенное боевое оружие»…

Но тогда, в тот фантастический вечер, мы чувствовали себя одновременно и флибустьерами, и великими мореходами, и защитниками угнетенных, и знаменитыми путешественниками, твердо зная, что рабами мы никогда не были и никогда не будем!

Долго мы уговаривали Гассана рассказать, откуда у него эта шпага. В конце концов джин, а затем и ром развязали его язык, и вот что мы узнали. Копаясь в старом рундуке своего прадеда, дед Гассана когда-то обнаружил под сгнившей обивкой выжженную на деревянной крышке самодельную карту одного из окрестных островов. По приведенной схеме дед, которого тоже звали Гассаном, обнаружил на острове каменное подземелье, в котором когда-то тайно содержали рабов и деньги от их продажи. Подземелье уже было кем-то ограблено, и предку нынешнего Гассана досталась только сотня медных монет, свитки старых бумаг да несколько единиц оружия. Тем не менее семья, потихоньку продававшая свои находки, смогла встать на ноги. У них появились баркас, сети и небольшой домик в рыбацкой деревне, а океан всегда прокормит того, кто не ленив. Данная шпага — это последнее, что осталось от дедовой находки, и рыбак долго не хотел ее никому продавать, пока не встретил «друга Пашу».

Вы, конечно, понимаете, как мы восприняли эту информацию. Нам немедленно хотелось ехать на загадочный остров, чтобы искать там другие клады, в наличии которых мы нисколько не сомневались. Тщетно Гассан пытался разубедить нас в этом, говоря, что сам уже много раз безрезультатно перерыл островок вдоль и поперек. Мы сказали ему, что у русских есть третий глаз и что половина найденного нами будет принадлежать ему. Посмеявшись, он согласился за особую плату отвезти нас на остров послезавтра, когда будет закончен ремонт его баркаса. Вариантов не было, и мы согласились ждать.

Праздник на занзибарском берегу продолжился, и я произнес в честь именинника философский тост: «В жизни каждого человека есть только две памятные даты, которые отмечаются окружающими его: день рождения и день смерти. Но день рождения человека — это еще и день рождения нового года его жизни. Сама эта жизнь чем-то напоминает мне игру в лото. Человек один за одним «вытаскивает из мешочка» очередной год своей жизни и проживает его так или иначе. Год жизни, прожитый достойно, идет ему в зачет, ложится на его карту- матрицу. Год, прожитый без саморазвития души, проходит бесследно, словно украденный из жизни. С каждым днем рождения все меньше остается лет, отпущенных человеку его судьбой. Все большую ценность приобретает каждый остающийся в запасе новый год его жизни. Ведь близок финиш, где спросят, хорошо ли ты, человек, подготовился к грядущему экзамену у своего Создателя? Поэтому надо очень бережно и очень мудро распорядиться каждым из последних твоих лет. Материальная сторона жизни все меньше должна отвлекать тебя от главного — совершенствования души. Надо стараться прожить каждый новый год так, чтобы ты гордился всеми теми моральными поступками, которые совершишь, чтобы не было стыдно за какой-либо из дней и не мучила совесть за совершенные дела. Чтобы ты вырос духовно, обогатил свой ум новыми знаниями. Чтобы окрепли в твоей душе самые лучшие ее качества: доброта, сострадание, человеколюбие, патриотизм, вера, любовь. Чтобы как можно меньше твоя душа сталкивалась в этом году с невежеством, завистью, предательством, ненавистью, безверием и другим злом.

За новый год твоей жизни! Пусть он обогатит твою душу! Еще долго звучали здравицы в Пашину честь у ночного костра на далеком африканском берегу. Да и выпито было не меньше, чем сказано. Побольше бы было таких дней, тогда и умирать можно было бы с улыбкой. Но о смерти — ни слова. Мысль материальна, а потому будем продолжать славить жизнь и жить на всю катушку».

 

Рыба-лев и рыба-клоун. Идем в гарем султана. Остров пряностей. Как достать орех с пальмы. Банги из калебаса. Эротический вечер во мраке форта

Наша гостиница расположена в городском квартале Малинди, неподалеку от центрального рыбного рынка. Зазывные крики продавцов стали раздаваться оттуда почти сразу за пением муэдзина, не давая нам как следует выспаться после вчерашней гулянки. Но раньше встанешь — больше увидишь, и мы отправились в рыбные ряды.

С утреннего улова рыбаки завезли туда огромных тунцов и макрель, полуметровых полосатых омаров и лобстеров, больших осьминогов и кальмаров, крупных креветок. Всего этого так много, что не хватает прилавков, поэтому большая часть океанской добычи хранится в широких плетеных корзинах, стоящих прямо на земле. Все, что мы видим, — живое, все шевелится и двигается. Кроме известных нам рыб, которых покупают у рыбаков большими партиями, мы увидели тут немало экзотических обитателей Индийского океана. Среди них — рыба-клоун, раскрашенная оранжево-черными полосами, рыба-ангел с плавниками в виде перьев, рыба-Наполеон, напоминающая своим профилем французского императора, рыба-сержант, с тупым лбом и камуфляжной раскраской, длинноносый батерфляй, желтая рыбка с длинными, как пассатижи, губами. Рыба мавританский идол похожа на огромную, желто-черную скалярию, а у рыбы-льва плавники разделены на отдельные иглы, которые угрожающе торчат во все стороны.

Над огромной территорией рыбного базара висит густой специфический запах. Шум океанского прибоя, доносящийся сюда, смешивается с многоголосым гулом голосов продавцов и покупателей, дополняя экзотику зрелища колоритным звуковым сопровождением.

После рыбного рынка мы вновь отправились бродить по кварталам Шангани, как здесь называют старую часть города. Возраст этих каменных зданий превышает 150 лет, ведь первый султан Занзибара начал строить город еще в 1831 году. Узкие извилистые улочки вывели нас к дворцу «Бейт-эль-Аджиб» (Дом чудес), построенному в 1883 году для резиденции султана. Это помпезное здание, обращенное к океану высокой белой колоннадой, подъезд которого украшен захвачеными оманцами португальскими пушками. За кованой оградой дворца раскинулась обширная местная барахолка, где продаются яркие ткани и готовая национальная одежда, украшения из бисера и морских раковин, различные амулеты из зубов акулы, льва, гиены и шакала. Здесь вам на месте вышьют шелковой гладью любую надпись на рубашке или бейсболке либо изготовят индивидуальный оберег из кости африканского животного. Здесь продают алкогольные напитки в невиданной нами ранее упаковке: разовые дозы виски, рома, джина разлиты в пятидесятиграммовые прозрачные мягкие полиэтиленовые пакетики и пользуются большой популярностью у туристов. Мы тоже приобрели на память несколько пакетиков водки «Владимир», с изображением лихого запорожского казака.

Далее мы посетили развалины дворца «Марахуби», в котором жил последний султан острова — Сена Баргаш. В тени огромных мангровых деревьев высились лишь потемневшие колонны некогда величественного здания. А вот помещения султанского гарема сохранились практически не поврежденными. Здесь проживало около сорока наложниц, каждая из которых имела собственную комнату. Двери всех этих комнат выходили в длинный коридор, идущий от покоев султана и заканчивающийся турецкими банями. В этих банях, к которым вел каменный водопровод, было несколько полуоткрытых келий-помывочных и какое-то подобие парилки с тремя каменными полками. Разгоряченный баней и наложницами, султан выскакивал во двор и прыгал в один из двух больших круглых Бассейнов: с пресной и морской водой. Такая тяжелая жизнь, видимо, очень вредила его здоровью, поэтому потомства последний правитель не оставил. Бассейны султана, наверное, настойчиво не давали спать правительству Занзибара. В 1975 году оно решило построить городе «народный бассейн». Для этой цели была разрушена знаменитая Голубая мечеть, и на ее месте был вырыт котлован. Но выстроенный там бассейн постоянно протекал и не поддавался ремонту. Через двадцать лет, в 1995 году, на месте развалившегося бассейна вновь была восстановлена Голубая мечеть. Удивительно, но факт: данная история абсолютно идентична истории с разрушением храма Христа Спасителя в Москве. Наверное, это не просто совпадение…

Мы с интересом осмотрели Голубую мечеть и вышли на беpeг океана. Предстоящая поездка на пиратский остров ни у кого не выходила из головы, и время тянулось ужасно медленно.

Огромный, длиной не менее тридцати метров деревянный баркас, закрепленный в импровизированных стапелях, ремонтировался в тени огромной мигваны. Негритянские корабелы подшивали доски его бортов большими коваными четырехгранными гвоздями. Наметочные отверстия они просверливали с помощью ручной дрели, приводимой во вращение двойной тетивой изогнутого деревянного лука. Чернокожие мастера настолько боялись наших фотокамер, что, побросав свою работу, тут же убежали в кусты, закрыв лица руками. Они, в отличие от многих представителей так называемого цивилизованного человечества, очень берегут свои души…

Во второй половине дня Брендон повез всех нас на плантации пряностей. Опять начался проливной ливень, к счастью, закончившийся, когда мы приехали на место. Собственно, плантациями эти места назвать трудно. Скорее всего, это леса из ценных деревьев и кустарников, расположенные в центральных частях острова.

В 1810 году на остров Занзибар завезли из Индонезии первые деревья гвоздики. В течение всех последующих десятилетий островитяне завозили сюда не только гвоздику, но и другие уникальные растения, высаживая их в плодородную почву. Влажный и жаркий тропический климат благоприятствовал их ассимиляции, и со временем Занзибар превратился в благоухающий рай, называемый островом пряностей. Их плантации ныне занимают более половины островной территории, играя важную роль в экономике страны.

Чернокожий гид, по имени Джума, показал нам, как в природе растет то, что до этого было у нас только на слуху. Оказывается корица, гвоздика, кориандр — это большие деревья. Кардамон напоминает пышные кусты пионов, но цветет мелкими белыми цветочками. Черный перец-горошек — это густая лиана, которая паразитирует на стволах высоких деревьев, забираясь на самые их верхушки. А деревья мускатного ореха, с круглыми зелеными плодами, мы спутали с апельсинами, чуть не сломав о них зубы.

Прямо на месте мы продегустировали папайю, ананас, авокадо, грейпфруты, манго, плоды хлебного дерева, кокосовые орехи.

Негр рабочий продемонстрировал нам, как с помощью простой веревочной петли можно за минуту забраться вверх по стволу пальмы на тридцатиметровую высоту. Обхватывая ствол руками, он цеплялся за кору дерева веревкой, натянутой между стопами и проворно, будто богородская игрушка, «взлетал» к зонтику его кроны. Срубленные там его острым мачете кокосовые орехи, как тяжелые ядра, гулко падали на землю. Не только мы пробовали их содержимое. Невесть откуда взявшиеся куры с аппетитом выклевывали белую мякоть из полости орехов, отчаянно кудахтая и отталкивая друг друга. Спустившись чернокожий верхолаз продемонстрировал нам, как из листьев пальмы можно быстро сплести корзинку, циновку или шляпу.

Однако данный способ сбора кокосовых орехов показался мне малопродуктивным. Мне приходилось в свое время шиш- ковать в Дальневосточной тайге кедровые орехи. Для этого нужно взять в руки большую дубину и со всего размаху сильно ударить ею по стволу тридцати- и сорокаметрового кедра. После этого следует быстро прижаться всем телом к этому дереву, чтобы не быть убитым килограммовыми смолистыми шишками, летящими сверху, как тяжелые ядра. Затем собранные шишки надо обжарить в костре, пока их чешуйки не раскроются и не подарят вам свои замечательные целебные орешки. Я поделился своим опытом с занзибарскими друзьями, и они разрешили мне попробовать таежный метод на кокосовой пальме. Найдя подходящую дубину и разогнав подальше зрителей, я приступил к эксперименту. Пальма глухо ухнула под моим ударом, а обломившаяся дубина чуть не убила одну из куриц. Все орехи остались висеть на своих местах, а на землю попадали лишь наши туристы, держась от смеха за свои животы. Мне пришлось сослаться на некачественную дубину и посоветовать африканцам самим потренироваться на досуге.

Вообще-то пальмы — это очень интересные растения, о которых стоит рассказать подробнее. Они появились на Земле около ста миллионов лет назад и принадлежат к семейству однодольковых, то есть стоят ближе к травам, чем к деревьям. Из большого множества видов самой распространенной является кокосовая пальма. Мало кто знает, что значительную часть своей жизни эта пальма живет под землей. После прорастания семечка она до пяти лет растет там в ширину. Только тогда, когда стебель достигнет толщины взрослого дерева, пальма показывается на поверхности и начинает расти вверх. На конце ее стебля находится единственная ростовая почка, повреждение которой ведет к гибели всего растения. Поэтому эта почка прячется от травоядных животных в основаниях своих грубых листьев.

Кокосовая пальма давно используется человеком. Он питается ее плодами, укрывает листьями свои хижины, гонит вино из сока. Кокосовый орех утоляет одновременно и голод и жажду. Ведь незрелый плод содержит в себе пол-литра кокосового молока, сладковатой жидкости с 70 % содержания жира. Сушеное молоко кокосовой пальмы, а также мякоть спелого плода называются копрой. Из последней изготовляют масло, кокосовую муку и даже мыло. Кокосовое волокно называют кой- ром. Оно очень устойчиво к воздействию морской воды, поэтому используется для изготовления канатов и мешковины. Из грубых листьев плетут циновки и корзины, а молодые побеги можно использовать как овощи.

Во влажных тропических лесах Африки растут ротанговые пальмы. Это лианы, достигающие трехсот метров в длину и используемые местными жителями в качестве веревок и тросов.

На юго-западе континента растет масличная пальма. Гроздья ее красноватых плодов содержат самый высокий процент растительных масел среди всех сельскохозяйственных культур, и им прочат большое будущее в рациональном питании человека.

Джума сказал нам, что крестьяне занзибарских деревушек лишь понаслышке знают о плантациях пряностей. Море дает им немало пищи, но основной кормилицей простых жителей острова является кокосовая пальма. Каждое ее дерево, даже каждый орех — здесь наперечет. Каждой деревне принадлежит несколько десятков этих замечательных деревьев, и срубить кокосовую пальму является тут большим преступлением.

В заключении зеленой экскурсии нас угостили пальмовым вином. Его называют банги и пьют из калебаса — чаши, изготовленной из высушенной тыквы, которую пускают по кругу…

Банкет продолжился вечером под стенами форта. В амфитеатре под открытым небом были накрыты столики, куда подавалась разнообразная вкуснятина, приготовленная из даров моря. Под звуки заунывной деревянной дудки и двух барабанов на сцене извивались тела черных арабских женщин, мы следили за ними глазами зачарованной кобры…

 

Поход на загадочный островок. Гигантские черепахи. Развалины тюрьмы и проказа. Ищем клад старого Гассана. Пират не обманул, — деньги есть! Полковник укушен черной змеей. Дайвинг на коралловых рифах

Прошедшая ночь прошла практически без сна. Во-первых, потому что по жестяной крыше нашей мансарды, не прерываясь, стучал сильный дождь. Во-вторых, мысли наши были заняты предстоящими поисками клада. Ну а самая главная причина заключалась совсем в другом. Вернувшись вчера вечером после затянувшейся вечеринки, мы поленились опрыскать комнату аэрозолем от гнуса и тщательно вытряхнуть противомоскитные сетки над кроватями. По предыдущим дням мы знали, какой мучительной и бессонной может быть ночь, если хотя один из этих крылатых дьяволов заберется под сетку, и всегда тщательно готовились к ночевке. Тем более что при ночлегах в палатке туда нередко проникали сороконожки, муравьи, скорпионы или ядовитые пауки. Поэтому у нас за правило была ежевечерняя проверка всех складок и углов палатки, а также дачных спальных принадлежностей. Гостиница нас расслабила, и мы поплатились за беспечность бессонной ночью, встретив призыв муэдзина на молитву уже на ногах.

Городок будто бы не спал вместе с нами: уличная торговля шла уже вовсю. На местном овощном базаре есть практически вce привычные для нас плоды, но качество их неважное: помидоры неказистые и совершенно безвкусные, огурцы громадные и дряблые, чеснок очень мелкий.

Придя к тому месту берега, где Гассан ремонтировал свой каркас, мы увидели последний уже на плаву, метрах в тридцати от кромки воды. Хозяин копался в двигателе и, помахав нам рукой, попросил немного подождать. Мы присели на своеобразные кресла из корней могучего мангрового дерева. Был отлив, и дерево высоко поднималось над почвой на этих фантастических корнях, как на десятках огромных изогнутых лап. День обещал быть великолепным. Тучи все куда-то исчезли, и восходящее солнце серебрило барашки невысоких бирюзовых волн, катящихся к берегу откуда-то издалека, от самого края синего неба. На мокром песке копошились сотни малюсеньких крабиков. Они вылезали из своих подземных жилищ и начинали быстро процеживать песок через свои маленькие рты в поисках еще более мелких существ, служащих им пищей. Выросшую горку обработанного песка они смахивали клешней в сторону и начинали процеживать его новую порцию.

В прибрежных водах уже было немало рыбацких судов. По устройству их можно было бы разделить на два типа. Лодки с большим треугольным арабским парусом называются — доу. Это довольно крупные суда, длиной до пятнадцати и шириной до четырех метров. Шпангоут их делается из прочного дерева мсоро и обшивается досками из водоустойчивого дерева тимбати. За счет полутораметровой осадки лодки-доу очень устойчивы и при хорошем ветре могут идти со скоростью до пятнадцати морских узлов. Недаром их так любят контрабандисты всех стран. Но для рыбалки, как мне кажется, более подходят лодки под названием нгалава. Это небольшие парусные долбленки, имеющие устойчивые противовесы из длинных жердей с поплавками по обеим своим сторонам.

Тем временем Гассан запустил-таки движок своего баркаса и подошел к берегу на максимально возможное расстояние. Раздевшись и держа над головами вещи, а также взятые напрокат ласты и маски, мы добрели по воде к баркасу и загрузились. На наши приветствия хозяин ответил своим «Джамбо!», и судно рвануло вперед, держа курс в просторы Индийского океана.

Гассан предложил нам сначала зайти на лежащий прямо по курсу остров Чангуу, где тоже, по его словам, есть что посмотреть. Когда-то на этом острове, как и на многих других ближайших к Занзибару островках, араб работорговец держал своих чернокожих невольников из Багамойо. После запрещения рабства султан в 1893 году сделал на острове тюрьму для преступников, а еще позднее тут был расположен лепрозорий.

Мы, естественно, согласились с его предложением, тем более что это было нам по пути. Баркас резал свежевыкрашенным носом встречные волны, крикливые чайки неслись за его кормой в надежде на добычу, а мы загорали, развалившись вдоль пахнувших рыбой бортов. Убивая время, мы стали расспрашивать Гассана о тех многочисленных наркоманах, которых увидели на узких улочках Стоунтауна. Обозвав их бездельниками, рыбак, тем не менее, рассказал нам все, что знал об этом явлении. По его словам, многие молодые мужчины острова ищут легких денег для жизни, увиваясь вокруг туристов. Они не хотят серьезно работать и тратят время только на то, чтобы потягивать пиво и покуривать бэнг. Это завезенная из Индии конопля, называемая местными — матокуане. Ритуал ее курения напоминает коллективный процесс курения наргиле.

Участники берут чашку с чистой водой и полутораметровую бамбуковую палку. Конопля курится через трубку, к которой прикреплен сосуд или рог с водой. Дым, как в кальяне, проходит через воду, и каждый курильщик заглатывает его, делая несколько затяжек подряд. Затем он набирает в рот чистой воды из чашки и держит ее там максимально долго, после чего выплевывает воду с дымом через бамбуковую палку и передает трубку соседу по кругу. Длительная задержка дыма в легких тотчас вызывает сильный кашель и немедленное помутнение рассудка. В течение нескольких минут курильщик несет какой-то бред, а затем успокаивается, становясь пьяным пофигистом. Далее вся компания вываливает на улицы городка в поисках приключений и легкого заработка… Примерно через час хода по бирюзовой воде впереди показался остров Чангуу. Он не был кораллового происхождения, имел прекрасные берега из белого песка и был покрыт довольно густым лесом из высоких тропических деревьев. Тут нас ждал еще один сюрприз. Оказывается, на этом острове живут дагантские сухопутные черепахи, завезенные сюда в 19 веке с Сейшельских островов. Это, наряду со слоновыми черепахами Галапагосских островов, самые крупные наземные черепахи. Они достигают полутора метров в длину и весят более трехсот килограммов. Да и живут они по несколько сотен лет, больше, чем все остальные известные науке животные. В гости к ним мы и отправились в первую очередь.

Среди деревьев посреди острова значительный участок его территории обнесен металлической сеткой и проволокой под током. Так черепахи охраняются от местных джанджили, как зовут здесь браконьеров. Эти редкие животные хорошо прижились на острове и активно здесь размножаются. Мы стали свидетелями и их спаривания, и кладки яиц, и выращивания молодняка. Около двух десятков крупных взрослых особей огорожены в отдельном загоне. Они действительно имеют размеры панциря до полутора метров в длину и полуметра в высоту. Панцирь черного цвета, овальной формы и сильно выгнут вверх. Смотритель сообщил, что возраст самой старой пары местных черепах превышает триста лет. Тем не менее эти ветераны довольно быстро передвигаются по земле на крепких Толстых ногах, вытянув вперед крупные головы с загнутым вниз орлиным клювом. На панцире каждого взрослого животного масляной краской нарисованы персональные номера, служащие для учета и идентификации. Черепахи охотно брали у нас из рук пучки зеленой пахучей травы, не проявляя при этом ни страха, ни агрессии. На отдельных участках острова содержатся десятки молодых особей в возрасте от трех до пяти лет, и, возможно, уже скоро они будут расселены по другим островам архипелага.

По лесным дорожкам острова совершенно свободно гуляют десятки павлинов. Самцы их то и дело распускают свои великолепные хвосты, пытаясь привлечь внимание сереньких невзрачных самочек. Они нехотя убегают от нас в кусты и снова выскакивают на дорожку позади людей, не обращая на гостей никакого внимания. Из гущи ветвей доносится пение многоголосого хора десятков видов тропических птиц. Растут многочисленные кактусы самых немыслимых форм и разнообразных размеров. Просто рай какой-то…

Но кому рай, а кому и тюрьма. Именно к ее полуразвалившимся каменным баракам вывела нас заросшая травой тропа. Только тут Гассан заметил, что я иду босиком. Из-за жары я оставил ботинки в лодке, совсем позабыв, что мы будем ходить по земле бывшего лепрозория. А ведь бациллы проказы, попав в землю, могут содержаться там десятки и даже сотни лет, представляя потенциальную угрозу для человека. Хотя проказа гораздо менее заразна, чем туберкулез или сифилис, но это очень страшное и малоизученное заболевание, которым на Земле болеет около семи миллионов человек. Один миллион прокаженных проживает в Африке. Мне довелось побывать в лепрозории, который расположен на одном из греческих островов, лежащих в Средиземном море, неподалеку от острова Крит. Немало прокаженных я видел в Индии и Китае. Для неподготовленного человека — это довольно жуткое зрелище. Заболевание начинается незначительным обесцвечиванием верхних слоев кожи, в виде пятен, напоминающих лишай. Затем по их краям образуются пузырьки, которые нагнаиваются и покрываются струпьями. Кожа, особенно на лице, утолщается, и в ней появляются грубые узлы. Они до неузнаваемости деформируют лоб, нос, щеки и уши больного. Затем появляются гнойные трещины на пальцах рук и ног, и те, в конце концов, полностью отгнивают. Если заболевшего не лечить, его ждет мучительная смерть через 8-10 лет. Лечение тоже нельзя назвать достаточно эффективным, так как редко когда оно начинается своевременно.

Я ругал себя самыми последними словами за оплошность, но уж очень хотелось осмотреть тюрьму-лепрозорий. Тогда Гассан отдал мне свои шлепанцы, сказав что через его задубевшие подошвы никакая зараза уже не пролезет. Я поблагодарил его, сказав, что это станет ясным через два с половиной года; таков инкубационный срок проказы.

Тюрьма состояла из двух низких каменных бараков, которые построили сами заключенные, свозимые на остров по при- говору султана. Под ее каменным полом когда-то находились помещения, где арабы содержали своих рабов, но входы туда 6ыли взорваны англичанами. Тюрьма никак не охранялась, для цели было достаточно такого стража, как океан: убежавший с острова неминуемо погибал в его пучине, уносимый сильными течениями. Поэтому-то тюремный туалет представлял из себя просто ровный участок скалы, нависающий над водой. На острове нет источника пресной воды. В часы прилива морская вода заходила в вырытый заключенными котлован, и они опресняли ее в огромных металлических черных баках, нагреваемых жарким солнцем. Воды, конечно же, не хватало, мало было и еды. Она привозилась на остров один раз в несколько дней как заключенным, так и последующим прокаженным. Возможно, смерть являлась здесь единственным облегчением от страданий для тех и других.

Трудно представить себе что-либо более страшное, но тем не менее это существовало. Это была работорговля…

Англичане часто кичатся тем, что они первыми начали войну с торговцами живым товаром, забывая, что они же первыми начали этот позорный бизнес. Еще в 1562 году их соотечественник Джон Хоукинс вывез первую партию рабов из Африки. В 1663 году была создана «Королевская африканская компания» для снабжения рабами многочисленных британских колоний, а в Ливерпуле, Лондоне, Бристоле были открыты биржи по торговле невольниками. А следом подключились французы, португальцы, испанцы. Лишь мизерная часть рабов захватывалась и продавалась пиратами. Основная масса живого товара добывалась европейскими колонизаторами или по их заявке. Так, например, крупнейшим работорговцем был Португальский губернатор, сколотивший себе на этом деле немалое состояние. Европейцы делали себе захватчиков человеческого мяса из некоторых воинственных племен Африки. Те, в свою очередь, нападали на мирные деревни, захватывая жителей как скот и сгоняя их в колониальные фортпосты белых. Кроме многих людей, действительно захваченных в плен, были тысячи убитых и умерших от голода в результате набегов, уничтожающих африканские деревни. Тысячи людей погибали в междуусобных войнах племен, стремившихся прождать друг друга в рабство. Тысячи человеческих скелетов лежали среди скал и лесов на невольничьих тропах, ведущих к океану. По отчетам тех же португальцев, только пятая часть человеческого товара доставлялась живой из центральных районов материка на его побережье. К конечным же пунктам ужасных маршрутов, например на Кубу, живым добирался только. Один невольник из каждых десяти, захваченных в Африке. Таковой была цена этой дьявольской торговли человеческим мясом.

И вовсе не потому работорговля была со временем прекращена, что у европейцев взыграло чувство человеколюбия и заговорила совесть. Просто они подсчитали, что использование рабского труда является не только малорентабельным, но и во многом убыточным, если взять в зачет все расходы по его организации. Вот и весь гуманизм рыночной экономики, за которую мы теперь так ратуем.

Подавленные тяжелыми мыслями, навеянными нам развалинами старой тюрьмы, мы почти молча вернулись к баркасу. Мысли о кладе как-то отошли на второй план. Мы, конечно же, понимали, что все окрестные острова, за прошедшие с тех времен годы, были многократно исследованы вдоль и поперек как учеными, так и авантюристами всех мастей. Тем не менее, нам очень хотелось побывать там, где действительно когда-то был найден клад.

Баркас прошел по океану еще не менее часа, когда впереди, наконец, показался небольшой островок. Уже издали было видно, что его окружала бело-серая полоса. При приближении оказалось, что она состоит из невысоких рифов, отстоящих от берега на несколько десятков метров. Бирюзовые волны разбивались об эти камни, превращаясь в фонтаны брызг и белую пену. Гассан сбросил ход и мастерски провел баркас к берегу, ловко лавируя между острых коралловых образований. Мы выскочили на белую крошку берега и закрепили баркас за ствол ближайшего дерева. Их совсем немного росло на этом острове, и Гассан, прихватив с баркаса кирку и лопату, уверенно направился к самому высокому эвкалипту. Его дед когда-то посадил это дерево, как необходимый ориентир. Встав спиной к его стволу и обратившись лицом в сторону Занзибара, он сделал десять шагов, воткнул лопату в землю и велел нам снимать дерн. Мы по очереди, с азартом стали это делать, пока лопата в моих руках не заскребла по камню. Расчистив землю, мы обнаружили довольно плотную каменную кладку. Гассан стал простукивать киркой каменные плиты, одну за одной, прося нас все больше и больше снимать с них дерн. Наконец он остановился на одной из плит и стал очищать от земли пазы вокруг нее. Закончив эту работу, он вставил острие кирки в одну из щелей и подналег на рукоятку. Раздался скрежет камня, и плита приподнялась. Паша тут же засунул под ее край лопату, а Гассан переставил поглубже плечо кирки. Еще одно усилие, и плита была отодвинута нами в сторону. Из темного отверстия под ней в лицо повеяло холодом. Образовавшийся лаз был размерами около одного квадратного метра, а плиты, ограничивающие его, имели толщину до десяти сантиметров. Упершись руками в края отверстия, Гассан опустил в него ноги и достал на дно лаза. Глубина ямы доходила ему до груди. Велев нам подождать, пока он осмотрится, рыбак включил фонарь и, загнувшись, шагнул под плиты. Но не прошло и минуты, как он дернулся и сказал, что надо немного выждать: вентиляционный колодец, находившийся в противоположном конце пещеры, был давно засыпан землей, и воздух в ней был настолько спертым, что очень трудно было дышать. Переждав некоторое время, мы вслед за Гассаном полезли вниз, оставив на поверхности полковника Володю.

…Внутри было темно и довольно прохладно. Тяжелый воздух перехватывал дыхание мокрыми запахами прели, плесени и гнили. Лучи фонарей освещали клочья паутины под низким потолком и довольно толстый слой какой-то пыльной трухи под нотами. Мы начали осматриваться…

Помещение представляло из себя естественную пещеру в толще острова, уходившую двумя слегка наклонными рукавами в обе стороны от того места, где мы в нее спустились. Сначала мы пошли за Гассаном в левый коридор. Он был настолько узким, что нам приходилось сгибаться в три погибели и обтирать рукавами грязные стены. Однако буквально через не- сколько метров, мы вышли в довольно просторное помещение, можно было выпрямиться в полный рост. Это была, по сути дела, квадратная комната площадью около пятидесяти квадратах метров, явно выдолбленная искусственно в толще ракушника. Гассан сказал, что в ней-то и содержались рабы, подготавливаемые кем-то из торговцев для переправки на невольничий рынок Занзибара. Помещение было абсолютно пустым, и ничто в нем не напоминало об ужасах минувших дней. Тем не менее, находится в нем было страшно неуютно. Мы чуть не физически ощущали присутствие рядом кого-то, помимо нас. Мне приходилось бывать во многих пещерах и могу определенно заявить, что давившее на меня здесь чувство отнюдь не было клаустрофобией. Я все время оборачивался, явственно ощущая за спиной чье-то дыхание и напряженно ожидая, вот-вот кто-то возьмет меня за руку. Рубашка на спине взмокла от липкого пота, и я с облегчением воспринял слова Гассана, позвавшего нас к выходу.

Немного отдышавшись у лаза, мы пошли в правый коридор пещеры. Однако для этого нам пришлось отвалить киркой довольно большой плоский камень, наглухо перекрывавший этот проход. За ним также был узкий коридор, который постепенно стал расширяться, и скоро мы оказались в небольшой естественной каменной полости, напоминающей округлую комнату. Гассан прислонил кирку к стене и сказал, что мы пришли туда, куда хотели. Именно здесь его предок когда-то нашел остатки былого клада. Не могу сказать, что эта минута была для нас торжественной; скорее мы чувствовали некоторое разочарование. Мы стояли молча, освещая стены лучами фонариков и не зная, что дальше делать. Тишину нарушил Паша. Он сложил ладони рупором у рта и издал звук морского ревуна. Затем он предложил тост за удачу кладоискателей всего мира и раздал нам по пятидесятиграммовой полиэтиленовой упаковке рома. Алкоголь снял с нас напряжение, и мы разговорились, выпытывая у Гассана подробные детали находки. Но тот лишь повторил историю, рассказанную ранее у костра.

Тем временем Паша взял кирку и принялся методично простукивать ею стены пещеры. Я, со своим музыкальным слухом, присоединился к нему, включившись в игру и подначивая кладоискателя. Однако в одном месте звук действительно отличался, и у Паши округлились глаза…

Так он, наверняка, никогда не работал во всей своей жизни. Размахиваясь в полное плечо, он всаживал острие кирки в стену, отламывая породу кусок за куском. В лучах наших фонарей он выглядел самым трудолюбивым рабом в истории человечества. Казалось, еще минута и он закричит: «Мое!.. Мое!..»

Внезапно Гассан перехватил кирку и стал тщательно рассматривать место Пашиной долбежки. Покачав головой, он ткнул туда пальцем и подозвал нас поближе. В лучах света мы увидели тонюсенький ручеек воды, струившийся по стене из одного из отверстий, проделанного киркой. Вода была соленой, и нам стало как-то не по себе…

Гассан несколько успокоил, сказав, что непосредственной опасности в данный момент для нас нет. Пещера находится на одном уровне с океаном, и лишь вечером, при приливе, давление воды увеличится, и она может размыть себе ход, затопив подземелье. Тем не менее, мы засобирались наверх, успокаивая расстроенного Пашу. Тот все никак не мог успокоиться и принялся грести киркой толстый слой пыли на полу, подсвечивая себе фонарем. Скоро пыль стала щекотать нос, и мы, посоветовав Паше завязывать с безнадежным делом, двинулись к выходу…

Торжествующий вопль за спиной заставил нас вздрогнуть. Паша начал что-то бессвязно орать, и мы с трудом поняли, что он что-то нашел. Обернувшись, увидели его прыгающим в туче пыли, с высоко поднятой вверх рукой. С трудом разжав его кулак, мы увидели на потной ладони две зеленые, спекшиеся от времени старинные арабские монеты, с характерным квадратным отверстием посередине. Монеты были медными, но это нисколько не принижало исторической ценности находки, и от души поздравили счастливого Пашу. Заинтересованный интригующими криками, доносящимися из пещеры, дежуривший наверху полковник спустился к нам, вниз. Увидев находку, он обиделся, что его не позвали вовремя и хотел было забрать у Паши кирку. Но тот, воодушевлений находкой, принялся с удвоенной энергией скрести ею по пыли. Тогда Володя отошел в сторону и принялся грести мусор датой…

Короткий крик снова прорезал пещеру. На этот раз кричал полковник, подпрыгивая на одной ноге. С трудом поняв из слов испуганного полковника, что кто-то его укусил, мы подхватили, Володю под руки и быстро поднялись на поверхность. На коже лодыжки, чуть выше края кроссовки, отчетливо виднелись две маленькие кровоточащие ранки.

Ситуация осложнялась: мы находились в трех часах хода Занзибара, а с собой противозмеиной сыворотки у нас не было. Пока Гассан осматривал место укуса, я перетянул ногу пострадавшего брючным ремнем и хотел было начать отсасывать яд ртом. Однако старик отстранил меня, достал из кисета какой-то плоский зеленый камень и привязал его к ранке. Я пытался было с ним поспорить об эффективности такого метода, нo услышал в ответ, что все обойдется, причем довольно быстро. Далее Гассан сказал, что укусившая Володю змея не может быть коброй, так как последняя не любит пещер и совсем иначе атакует. А против яда любой другой гадины хорошо помогает «змеиный камень», который он применил. Через час жгут с ноги и повязку с камнем можно будет снять, и полковник будет полностью здоров. Пока же мы можем поплавать на кораловых рифах, а пострадавший пусть полежит в тени деревьев.

Авторитет Гассана уже давно вырос в наших глазах, и мы решили ему довериться. Тем более что другого выбора у нас было. Надев ласты и маски, мы отправились плавать над Причудливыми зарослями кораллового леса. Его замысловато изогнутые ветви напоминали то рога оленя, то покрытый инеем густой подмосковный кустарник. Между ними сновали десятки разноцветных тропических рыбок, что-то выклевывая из кораллов, будто маленькие птички. В каменных трещинах си- дели большие черные морские ежи, выставив во все стороны страшные иглы-колючки. По песчаным участкам дна медленно ползали красные, синие и белые морские звезды самых разнообразных форм и очертаний. Огромные, до полуметра длиной, зубастые раковины-тридакны неподвижно застыли, приоткрыв волнистые края своих створок. Это был загадочный и фантастический мир, к которому мы только начинаем прикасаться…

Накупавшись как следует, мы стали загорать, развалившись на белоснежном песке. Но уснуть не дал запах жареной рыбы, шедший со стороны костра, разведенного Гассаном. Оказывается, он прихватил с собой часть своего ночного улова и теперь пожарил нам на обед восхитительно вкусных морских угрей, называемых моконга. Мы ели рыбу на пальмовых листьях, запивая холодным баночным пивом и рассуждая о том, как все-таки неплохо живется кладоискателям. Надо только очень хотеть, и тогда каждый новый твой день будет открываться новым кладом…

Когда через час мы сняли жгут и повязку с ноги полковника, оставшегося без пива, мы увидели, что змеиный камень из зеленого стал черным, отсосав в себя весь яд. Володя чувствовал себя прекрасно и жаловался только на последствия сильного сжатия жгута. Мы отнесли его в баркас и тронулись в обратный путь.

По ходу плавания мы с Пашей развлекались тем, что плыли рядом с баркасом, ухватившись руками за его борт. Скорость была приличной, волна тоже не маленькой, поэтому мы получили великолепный водный массаж, хотя и нахлебались немало. Такие «развлекушки» мы с ним очень любим и потому никогда не упускаем возможности подурить. Мы плавали на спасательных кругах, привязанных канатом к быстро идущей яхте. Спускались по порожистым участкам Меконга, сидя в надутых автомобильных камерах. Катались, лежа на животе, по заснеженным льдам заполярных озер Кольского полуострова, будучи привязанными веревкой к оленьей упряжке или к снегоходу «Буран»…

Правда, на этот раз Паше не повезло: крутая волна стащила с него плавки, как дань за найденные монеты, и он еще долго сверкал в бирюзовой воде своим белым задом в лучах заходящего солнца…

Праздник отдыха и комфорта заканчивался. Завтра нас снова ждет сафари, ждут новые приключения и открытия!

 

Шторм в Индийском океане. Крутой город Дар-Эс-Салам. Солнечное затмение. Санса и бочки с музыкой. Диди заболел малярией. Брачная ночь с крысами по-американски»

Прощай, Занзибар! Нам навсегда запомнятся твои люди, твои красоты и твоя история. Мы же вновь садимся на тримаран и отправляемся в Дар-Эс-Салам. Стоит ясная солнечная Погода, но дует сильный ветер, и океан явно что-то затевает. Так и есть, стоило выйти из-за берегового укрытия, как судно — сразу же попало в полосу сильного шторма. Представьте себе минуточку: синее небо, бирюзовая вода и волны до пяти баллов. Хорошо, хоть качка — килевая: суденышко взлетает носом высоко вверх так, что не видно даже воды, а затем плашмя падает вниз, ударяясь о ее поверхность с таким грохотом, будто переламывается надвое. Это очень неприятное ощущение даже для тех, кто ходил по морям, а для всех остальных — этo просто страшно… Но хуже было бы от бортовой качки; вот когда бы повыворачивало почти всех. Мы держались, как старые морские волки, отвлекая бледных попутчиков рассказами былой службе на флотах Советского Союза. Вместо двух нас швыряло почти четыре часа. Только зайдя портовые волноломы Дар-Эс-Салама, мы смогли вздохнуть с облегчением и стали готовить документы к границе. Да, я не говорился: Занзибар и Танганьика, хотя и объединились де- юре, но де-факто во всем остаются отдельными государствами, наподобие России и Беларуси. У каждого из них остаются свой пограничные службы и таможни, со своими портовыми поборами и штампами в паспорте. Да и сами жители обеих стран разговорах настойчиво подчеркивают свою независимость друг от друга. Туристов в порту много, и волокита с оформлением документов заняла не менее часа, прежде чем мы выехали к своему базовому лагерю.

В дороге стали свидетелями давно ожидавшегося солнечного затмения. Левая половина диска нашего светила медленно закрылась, более чем наполовину, и солнце превратилось в месяц, что хорошо было видно через темные очки. Дневной свет померк настолько, что водители автомашин включили габаритные огни. Затем тень переползла на другую сторону, и вокруг стало снова светать. Необычное явление продолжалось всего около часа. Я видел это второй раз в жизни и очень жалел, что не удалось увидеть полное солнечное затмение, которое можно было наблюдать там, где мы недавно были: в Южной Луангве. Кстати, полное солнечное затмение видно лишь там, где на Землю падает пятно лунной тени. Диаметр этого пятна составляет примерно 250 км, так что не многим счастливчикам удается его увидеть, тем более что ползет оно по нашей планете чуть более семи часов. Астрономы говорят, что в одном и том же месте на Земле полное солнечное затмение бывает один раз в двести-триста лет, так что шансов у нас не много. Хотя кто знает; ведь у меня верное жизненное кредо: никогда не ездить повторно в те места, где уже бывал. Эта жизнь такая короткая, а на Земле столько удивительных мест, что надо успеть увидеть как можно больше. Поэтому надеюсь, что еще успею пересечься где-нибудь и с пятном лунной тени…

Солнце создает в Африке немало световых эффектов. Я уже рассказывал о двойных радугах, виденных нами над водопадом Виктория и совсем забыл описать миражи над пустыней Калахари. Но не беда; лучше поведаю вам о другом загадочном явлении — разноцветном утреннем солнце. Это чудо наше светило устраивает здесь два-три раза в год, и всякий раз оно переворачивает жизнь многих людей. В один из дней солнце восходит, как всегда, желтым, но необычно ярким. Вдруг оно начинает менять свой цвет, становясь сначала оранжевым, затем красным, далее фиолетовым, а потом голубым. При этом его диск даже может покрываться цветными пятнами. Поиграв в калейдоскоп, солнце начинает так нестерпимо светить, что у людей чернеет в глазах…

Все бы ничего, но в этот день во всех местах, где видели разноцветное солнце, с людьми происходят различные несчастья. Кто-то тонет в реке, кто-то попадает под машину, кто-то сгорает при пожаре и так далее. Африканская магия вуду говорит, что солнце все время расходует свои силы, и когда они истощаются, светило должно восстановить их, напившись человеческой крови. Колдуны объясняют, что это большая честь отдать свою жизнь для того, чтобы вернуть силы нашему солнцу, и многие им верят…

Может быть, это красивая сказка, но факт остается фактом: есть необычное явление, связанное с жизнью нашего светила, и оно влияет на жизнь людей. Хотя я бы лично не отказался от такой эпитафии: «Он умер за то, чтобы светило солнце!»

К вечеру мы вернулись в базовый кемп, где нас поджидал трак. У хозяев был какой-то юбилей. В небольшой бар завезли пиво, а с открытой к океану веранды доносилась музыка. До ужина оставалась пара часов свободного времени, и мы пошли в сторону мелодичных звуков. И тут я увидел, что темнокожий исполнитель играет точно на таком же инструменте, какой я купил на барахолке в Замбии. Он представлял из себя резную доску с девятью металлическими клавишами-пластинами наподобие металлофона. Музыкант цеплял пластины пальцами и напевал что-то речитативом. Песня напоминала балладу и длилась нескончаемо. Мне сказали, что этот человек — местный бард, что играет он на инструменте, называемом санса, и поет оду в честь хозяина-юбиляра. Песня закончилась, когда мы уже успели выпить по паре банок пива. На смену барду пришел целый оркестр. Около двух десятков темнокожих, раздетых до пояса музыкантов притащили на веранду дюжину больших металлических бочек из-под горючего, были обрезаны с одного конца на разную длину, а оставшиеся днища были вылужены огнем паяльных ламп в виде углублений, той или иной степени. Эти металлические барабаны издавали густые вибрирующие звуки, заполняя чарующей мелодией тишину вечернего воздуха.

До нирваны оставалась еще какая-нибудь пара банок пива, вдруг пришел Брендон и сказал, что заболел француз Диди, нам надо его осмотреть. Мы удивились, так как всего час назад видели его совершенно здоровым, и направились к палаку. Диди лежал, закутавшись в спальник, через который был заметен потрясавший его озноб. Его лицо было красным и очень горячим. С трудом размыкая губы, он пожаловался на слабость, тошноту и головную боль. Осмотрев француза, мы пришли к неутешительному выводу: вряд ли заболевание связано с его продолжительным купанием сегодня. Увеличенная и болезненая селезенка говорила о том, что здесь нельзя было исключать малярию.

Все участники нашей экспедиции, кроме Диди и полисменов, принимали необходимые профилактические препараты. Француз говорил, что у него и без них болит печень, а австралийцы явно бравировали. А ведь тропическая малярия — дело серьезное. Самки комара-анофелеса, переносящие возбудителя заболевания, обитают аж до 62 градуса северной широты и расслабляться нигде не стоит, а особенно в районах тропической Африки. Инкубационный период малярии составляет от 6 до 30 дней, что тоже подтверждало наше предположение. Мы дали больному делагил и симптоматические препараты, в тайне надеясь, что он не поправится до утра: в этом случае грозный диагноз можно было бы снять. Увы, Диди «выздоровел» буквально через пару часов, и у нас не осталось сомнений.

Француз нуждался в лабораторном обследовании, которое можно было сделать только завтра, в Аруше.

Однако неприятности сегодняшнего дня на этом не закончились. После ужина все разбрелись по своим палаткам, а наша пара молодых американцев, проводящих в этой поездке медовый месяц, взяв спальники, отправилась ночевать на открытую веранду, под шум океана. Это было романтично, и мы их понимали…

Среди ночи весь лагерь был разбужен отчаянными криками и визгами, доносящимися оттуда. Повыскакивав из палаток, мы бросились к веранде, но американцы уже бежали нам навстречу с безумными глазами. Проскочив мимо, они остановились только возле догорающего костра и стали судорожно осматривать друг друга. Видя, что они живы-здоровы, мы дали им время, чтобы успокоиться, и стали распрашивать. Новобрачные рассказали, что они долго сидели, слушая прибой, пока сон не сморил их окончательно. Сквозь его пелену они слышали какие-то хихиканья рядом с собой, но принимали их за первые сновидения. Однако затем им стало казаться, что кто-то, довольно тяжелый, бегает по верху спальника, но и это их не насторожило. Лишь когда холодные мокрые лапы пробежали по лицам, болезненно цепляясь за кожу острыми коготками, они в ужасе проснулись. В лунном свете, заливавшем пол веранды, как в кошмарном триллере сновали десятки крыс. Они пищали и злобно шипели, растаскивая по углам остатки недоеденных американцами бутербродов. Разорвав в страхе спальник, молодожены кубарем скатились с веранды и рванули в лагерь… Дальнейшее вы уже знаете.

Когда возбуждение прошло, все долго смеялись над янки, говоря, что такой брачной ночью может похвастать далеко не каждый.

А спать оставалось два часа.

 

22 июня 2001 года

Килиманджаро: обман и реальность. К высочайшей вершине Африки. Аруша и Меру. Гробы на деревьях. Контакт собратьев по разуму. Про биомассу и «код порока»

В четыре часа утра Брендон сыграл подъем, а еще через тридцать минут мы уже выехали в сторону города Аруша. Протяженность сегодняшнего пути составляет 520 км, и для нас это не так уж много. Главное — сегодня мы увидим высочайшую вершину Африки — гору Килиманджаро.

Знакомый для глаз пейзаж саванн восточной Танзании изредка разнообразится тянущимися вдоль дороги большими плантациями сезаля. Это техническое растение, напоминающее чем-то большой ананас, из которого выделывают джут. Наш полковник опять бурчит на солнце, которое светит прямо в глаза, мешая фотографировать. Он никак не может понять в чем дело: мы почти все время ехали по направлению на север или северо-восток, стало быть, солнце должно было вставать справа и, обойдя нас сверху и сзади, сесть слева. То есть большую часть дня оно должно было светить нам в затылок. Однако светило было все время впереди нас, особенно в ЮАР и Ботсване. Оно вставало справа, а затем весь день светило нам в глаза, медленно уходя в левую сторону горизонта. Пришлось объяснить горе-путешественнику, что он по привычке рассуждает как житель северного полушария, а мы, в данный момент, находимся в южном, где все наоборот. Но чем ближе будем мы к экватору Земли, тем все выше солнце будет подниматься в небе, и в двенадцать часов дня, на этой линии в Кении, оно будет над нами в зените. Вот такая история с географией получается.

За окнами, с обеих сторон до самого горизонта, тянется бескрайнее плато, практически лишенное другой растительности, кроме невысокой сухой травы. То тут, то там на нем видны Невысокие конусы давно уснувших вулканов, отстоящие друг от друга на десятки километров. Между ними из травы торчат огромные каменные валуны, разбросанные могучей силой Земли миллионы лет назад. Суровость мертвого пейзажа подчеркивается серыми кучевыми облаками, затянувшими все небо и нескончаемо наползающими на него с востока. Кажется, нам сегодня не повезет; облачность не позволит увидеть сверкающую вечными льдами вершину Килиманджаро во всей ее красе. Но надежда умирает последней. До горы еще предстоит несколько часов пути, и погода вполне может перемениться.

Через шесть часов впереди на горизонте показалась подошва очень большой горы, верхняя часть которой была наглухо скрыта от глаз плотной облачностью. Брендон остановил машину и сказал, что перед нами гора Килиманджаро. Все участники группы принялись восторженно фотографироваться на ее фоне, австралийцы спели свой национальный гимн, а я наговорил на видеокамеру все, что знал о высочайшей вершине Африки. Когда страсти наконец улеглись, Брендон сообщил, что сыграл с нами традиционную туристскую шутку, и до настоящей Килиманджаро нам еще ехать и ехать…

Все вдоволь посмеялись друг над другом, а Паша стал меня подначивать, удивляясь, как это я, опытный походник, клюнул на такой подвох. Он много лет прожил в горах Кавказа и потому стал мне говорить, что не может гора, высотой почти шесть тысяч метров, стоять одна на ровном месте и не иметь мощных предгорий. Я действительно очень часто бываю в горах, потому что люблю их красоты больше всех других пейзажей на Земле. Мне довелось побывать в разных местах Памира и Тянь-Шаня, Хибин и Урала, Пиринеев и Карпат, Саян и Сихоте-Алиня, Альп, Западных и Восточных Кордильер Андов. Мы с женой проделали трансгималайско-тибетский путь на гору Кайлас и трекинг вокруг горы Аннапурна. За двадцать лет занятий горными лыжами мне не раз посчастливилось кататься на них с Эльбруса, Монблана и Матгерхорна. В этой связи мне ли не знать, что почти все величайшие вершины мира располагаются в мощных цепях горных хребтов, что у них есть обширные предгорья, да и сама подошва такой горы лежит на значительной высоте над уровнем моря. Но, пояснил я Паше, это правило относится к горам тектонического образования. Но есть и горы, образованные вулканическими процессами. Мне никогда не забыть вулканы Камчатки и Перу, Везувий и Этну. В Африке самыми высокими вулканами являются Килиманджаро и Меру, которые лежат на совершенно ровной глади бескрайних равнин, не имея ни хребтов, ни отрогов. Ошибся же я только в определении размеров. Конечно, гора длиной 75 км с запада на восток и шириной 50 км с юга на север должна выглядеть значительно мощнее, чем та, на которой мы прокололись. Виной тому низкая облачность и наше страстное желание поскорей увидеть высочайшую вершину Африки.

Шутка Брендона вполне невинна, тем более что он сам быстро в ней признался. За время дальнейшей дороги я рассказал ему про несколько подобных розыгрышей, устраиваемых проводниками на туристских тропах, чтобы посмеяться вместе со всеми. Куда занимательнее выглядят мистификации, жертвами которых становятся миллионы людей. Одни из них, как например, Туринская Плащаница или самовозгорающаяся свеча — призваны сохранить паству у конкретной церкви; другие, так например, опознание останков Николая Второго и его царской семьи, имеют своей целью сплочение общества. А есть научные и научно-коммерческие мистификации.

Думаю, всем известны знаменитые линии Наска в Перу. В печати многократно сообщалось то о подобии космической взлетно-посадочной полосы, найденной там, то о десятках гигантских фантастических фигур, нарисованных кем-то на огромных просторах каменистой пустыни.

- Мы побывали в пустыне Наска, ознакомились с «научной» литературой, осмотрели линии и фигуры с воздуха и со специальной вышки и даже сами их порисовали…

Участок пустыни, о котором идет речь, довольно большой пo площади. Маленький частный самолетик облетает его по периметру в пределах часа. Это как бы совершенно плоское дно гигантского блюдца, окантованного невысоким хребтом. Его, действительно, прорезает в нескольких направлениях десяток прямых, взаимно пересекающихся светлых линий. Ниже пятисот метров наш самолетик спуститься не мог, так как эта чаша, будто гигантская солнечная батарея, создавала мощнейшие турбулентные потоки восходящего воздуха. Но и с этой высоты, откуда, кстати, и делались знаменитые фотографии, 5Ны ухитрились заметить маленькую автомашину, лихо мчавшуюся по одной из линий. А вот фантастической разметки космодрома, эффектно изображенной на открытках, мы так и не нашли, как ни старались. Из двух десятков огромных фигур животных и пришельцев, изображенных на рекламной карте, более или менее отчетливо определялись лишь три, расположенные вблизи специальной смотровой вышки, находящейся на самом краю любопытной территории. Не увидев с воздуха более ничего интересного, мы поехали к данной вышке.

Весь участок территории пустыни, на которой якобы находятся загадочные рисунки, обнесен забором из колючей проволоки и охраняется от чрезмерно любопытных туристов. Но западники через нее и так не полезут, а вот с русскими местные умельцы, видимо, еще мало имели дело. Пока местный сопровождающий, пригласив всех на двадцатиметровую вышку, увлеченно рассказывал о таинственных фигурах, я перелез через проволоку и стал изучать строение местной почвы. Дно вышки надежно прикрывало меня от посторонних глаз, и я мог спокойно заниматься своим делом. И вот что я выяснил.

…Поверхность почвы представляла из себя как бы смесь крупного песка с мелким гравием и была довольно плотной. Она имела интенсивный темно-серый цвет, напоминая структурой и окраской вулканические шлаки. Ноги не оставляли на ней никаких следов, также как шаги — звуков. Не имея в руках каких-либо инструментов, я стал грести по этой почве каблуком своего туристического ботинка. Не скажу, что очень легко, но поверхность поддалась, и я стал углублять свою траншею, снимая по сантиметру фунта за каждое движение ноги. На глубине около пяти сантиметров меня ждало открытие…

За слоем почвы, который можно было бы назвать практически черным, лежал слой практически белого цвета. Да, сохраняя прежнюю структуру, лежащий глубже грунт имел противоположный цвет. Какой-то чертик кольнул меня в бок, и я за пять минут интенсивной работы нарисовал под вышкой трехметровый православный крест.

Успев затем подняться на вышку, я выслушал рассказ гида о фигуре фантастической птицы; одной из трех фигур, изображенных вблизи от нас. Данное изображение достигало до тридцати метров в длину. Имея совковую лопату, я изобразил бы рядом его копию менее чем за один час, так как ширина линий рисунка совпадала с шириной лопаты. Мне стало скучно…

Конечно, оставались еще неясными некоторые вопросы. В пустыне постоянно дует ветер. Перенося тучи пыли и песка, он систематически засыпает неглубокие канавки рисунков, и их наверняка ежедневно приходится обновлять по ночам бригаде какого-нибудь местного Союза художников, под лучами автомобильных фар. Но игра стоит свеч. По моим скромным прикидкам, каждый турист, приезжающий посмотреть на загадочные линии, оставляет на воротах и в кассах баров и сувенирных магазинов — минимум двести долларов. Туристов много, и дела на данном «космодроме» наверняка идут неплохо. Торопитесь, российские Бендеры: ведь у нас тоже есть в запасе «Тунгусский метеорит»…

У меня просьба к тем, кто поедет посмотреть линии пустыни Наска. Сообщите мне, пожалуйста, демонстрируют ли сейчас туристам загадочный рисунок православного креста, таинственно появившийся под смотровой вышкой три года назад…

Выслушав мой рассказ, Брендон сказал, что больше розыгрышей не предвидится и скоро указал нам на лежащее прямо по курсу широкое основание горы, уходящее мощным конусом в густые облака. По мере приближения, гора становилась огромным, густо заросшим зеленью массивом, довольно крутой стеной уходящим в небо. Мы ненадолго остановились в небольшом городке Моши, притулившемся к знаменитой горе, стали слушать рассказ Брендона о ней.

Гора Килиманджаро — это древний потухший вулкан, последнее извержение которого было более 100 тысяч лет назад. Ее округлая, с виду, вершина имеет три отдельных пика: Шира (4 006 м), Мавензи (5 355 м) и Кибо (5 895 м). Кибо на суахили означает «сверкающая», так назвали ее за ледники, лежащие на северных и южных склонах самой высокой вершины. В середине ее расположен кратер «Рейш», диаметром около двух километров и глубиной до двухсот метров. Снега в нем мало, а иногда он даже курится белыми дымками. Между Кибо и Мавензи лежит плато Сада. Здесь, на высоте 4 400 м, восходители обычно разбивают базовый лагерь. Гора расположена в трехстах километрах к югу от экватора, то есть всего на три градуса южнее его.

Первыми из европейцев гору Килиманджаро открыли в 1848 году путешественники — миссионеры Крапф и Ребман. Но лишь спустя почти сорок лет, 5 октября 1889 года, Ганс Майер и Людвиг Пуртшелер поднялись на вершину Кибо. Мавензи покорилась восходителям только в 1912 году. Местные племена горцы-чага, живущие на склонах Килиманджаро и занимающиеся земледелием, никогда не поднимались на вершину сверкающей горы, опасаясь злых духов.

Килиманджаро является естественным препятствием для влажных ветров, дующих со стороны Индийского океана, поэтому на ее склонах зимой и летом идет активное образование облаков, выпадают дожди или снег. Это объясняет особый характер растительности, покрывающей ее. У подошвы горы, лежащей на высоте около восьмисот метров, лежат обширные саванны. Сразу вверх по склонам идут обширные плантации, на которых местные племена выращивают кофе и бананы. На высотах от 2 000 до 3 000 метров склоны вулкана покрыты густыми чащами зеленых тропических лесов, с могучими лианами и экзотическими растениями. Здесь растут гигантские деревья и травы, в непроходимых зарослях которых обитают самые разнообразные животные и птицы. С высоты 3 000 до 4 000 метров лежат высокогорные луга, покрытые ковром прекрасных цветов и редких трав. Далее, до высоты 5 000 метров, восходители смогут увидеть только мхи и лишайники, ну а еще выше — лежит царство голого камня и льдов.

Одной из причин того, что люди долго не могли покорить вершину Килиманджаро, является то, что склоны ее довольно круты и набор высоты при подъеме идет довольно быстро. Это вызывает у восходителя довольно раннее появление признаков горной болезни. Штурмующему гору человеку не требуется альпинистского снаряжения и специальной техники, поэтому очень многие люди, имеющие хорошую физическую форму, рассчитывают быстро одолеть гору.

Но уже на высоте около 3 000 метров их может остановить «горняшка». Поэтому-то местные туристические фирмы, предоставляющие путешественникам проводников и носильщиков, дают на подъем с акклиматизацией четыре дня и на спуск с горы — еще три. Именно в такие сроки планируют подняться на Килиманджаро молодожены-американцы. После окончания нашего маршрута в Кении они вернутся в Моши и полезут на эту гору. Все мы искренне желаем им победы как над вершиной, так и над собой. Самим же нам остается только посмотреть на подошву самой высокой горы Африки и помечтать о будущих походах.

От Килиманджаро дорога резко поворачивает на восток, по направлению к городу Аруша. Как и во всех пересеченных нами странах, по обочинам движется очень много пешеходов. Они проходят десятки километров по каким-то своим делам, неся на себе довольно тяжелую поклажу: мужчины — за спиной, а женщины на голове. При этом пеших женщин во много раз больше, так как мужчины предпочитают ездить на велосипедах. Между деревнями через буш пробиты тропинки. Их направление не меняется десятилетиями, поэтому они настолько утрамбованы босыми ногами, что даже углублены ниже уровня почвы, напоминая глинистые канавы. Характерно, что они никогда не идут по прямой, то есть по кратчайшему расстоянию между пунктами назначения, а петляют самым непонятным образом на, казалось бы, ровном месте. То ли ходоки не любят спешить, предпочитая погулять и подумать о чем-либо, то ли они хотят осмотреть как можно больше территорий в надежде что-то найти, то ли это проявление высочайшей мудрости в понимании смысла жизни… Так или иначе, африканцы очень много ходят пешком, а потому все мужчины сухопары, а женщины стройны и гибки. Думаю, здесь нет проблем с заболеваниями сердца, сосудов, позвоночника, желудочно-кишечного тракта и легких. Ведь местные жители мало едят и много двигаются.

На окраинах небольших деревень, попадающихся вдоль дороги, в ветвях больших деревьев мы вдруг стали замечать большие, круглые и длинные деревянные ящики, подвешенные на веревках. Они напомнили нам гробы, которые мы видели укрепленными на деревьях в некоторых районах Якутии. Так там хоронят вождей некоторых племен либо шаманов. Трупы их простых сородичей просто развешивают вокруг на ветках. Нам приходилось читать, что до сих пор в определенных районах африканской глубинки мертвые тела также подвешивают в циновках к ветвям высоких деревьев. Правда, подобное кладбище делается в отдалении от деревни, из-за ужасного запаха и диких зверей, привлекаемых им. Коли речь зашла о похоронных обрядах, практикуемых у различных народов и племен Африки, следует сказать, что они основаны на невообразимой смеси их представлений о вариaнтаx загробной жизни. Подавляющее большинство населения верит в существование какого-то высшего существа, верит в жизнь после смерти, где они обязательно встретятся со своих предками, но не верят в наказания, которые их могут ожидать в загробной жизни. Образно говоря, простые люди берут от всех окружающих религий те положения, которые им приятны и отбрасывают неуютные варианты. К тому же, в Африке, до сих пор очень многие продолжают придерживаться языческих и анимистских верований и соответствующих обрядов. В связи с вышеизложенным, вариантов погребений умершего настолько много, что я перечислю лишь самые гуманные из них, когда тело все-таки закапывают.

Так некоторые племена считают, что мертвых надо «прятать» от живых, как можно дальше и лучше. Они никак не обозначает могилу и никогда не посещают ее. Тем не менее, чтобы не забывать об умершем, родственники делают себе амулеты из частей его тела, которые и носят постоянно на себе. В горных районах принято хоронить почетных покойников на перевалах, сооружая над их телами пирамиды из камней. Проходящие мимо путники обычно с уважением «здороваются» с лежащим вождем или шаманом и передают ему приветы от односельчан.

В иных деревнях тело умершего хоронят в могиле сидя, со скрещенными на груди руками. Сверху на землю кладут разнообразную домашнюю утварь, посуду или нехитрые инструменты. Все это обязательно ломается, как свидетельство того, что мертвому уже ничего не понадобится. В некоторых деревнях имеются отдельные кладбища, сооружаемые на склонах холмов или в рощицах тенистых деревьев. Здесь могилы украшают, зачастую принося на них очень ценные вещи, которые еще долго служили бы живым. По ним можно судить не только о половой принадлежности покойного, но и о его любимых занятиях в прошедшей жизни. Могильные холмики располагают с севера на юг, кладя умершего головой на север. В таких «цивилизованных» деревнях покойник оплакивается женщинами один-два дня. Из его дома, в порыве горя, выбрасывается посуда, еда, выливается на землю пиво, как бы подчеркивая глубину постигшей семью утраты. Родственники плетут из растений траурные венки и носят их на шее, запястьях, лодыжках до тех пор, пока те не истлеют и не отвалятся.

Кочевые племена масаев закапывают умершего в неглубокую яму и заваливают ее сверху камнями, чтобы труп не был вырыт и съеден гиенами.

Безусловно, обычай предавать тело умершего земле был привнесен в Африку мировыми религиями: христианством и исламом и утвердился здесь не так давно, да и не везде. До сих пор в некоторых местах принято бросать покойника в реку, на съедение крокодилам, в других — подвешивать в циновках на ветки баобаба, а кое-где тело умершего просто выносится за деревню, где его в первую же ночь без остатка съедают хищные животные.

В наш спор о том, что из себя представляют большие деревянные ящики, подвешенные на деревьях в окрестностях Аруши, вмешался Брендон и сказал, что мы второй раз за день «прокололись». Эти длинные долбленые бревна являются не гробами, а пчелиными ульями…

Несмотря на все наши уговоры, водитель не остановился и не дал возможности осмотреть эти, по его мнению, пасеки. Мы уважали африканские познания Брендона, но никогда не слышали, что на этом материке люди занимаются пчеловодством. Вариант с гробами казался нам более предпочтительным, хотя и не исключено, что мы увидели один из вариантов местного бортничества. Я уже рассказывал вам, как во время сплава по реке Замбези нас угощали медом диких пчел в одной из деревень. Тот мед был кисловатым на вкус, но имел очень душистый запах. Давали его пчелы-моанди, которые жили в дупле большого старого дерева, куда вела длинная трубочка-ход, слепленная ими из воска. Эти пчелы не имели жала и были безопасны для окружающих, подобно мухам. Не мудрено, что в деревне имелось немало желающих втихаря стащить мед из дупла. Поэтому местный шаман изготовил несколько защитных амулетов и развесил их на стволе дерева и его ветках. Каждому, кто осмелился бы без разрешения старосты деревни полезть за медом, грозили тяжкие болезни и ужасная смерть. Шаману все верили, и у них со старостой всегда был мед, который и мы попробовали. Прочим жителям деревни приходилось промышлять дикий мед в ближайших и отдаленных окрестностях. Делали они это весьма оригинальным способом. Человек просто бродил по редколесью буша без всякого направления и внимательно слушал. Нет, он не пытался услышать жужжание пчелиного роя, он ждал голоса птички, называемой медовой кукушкой… Эту маленькую птичку с успехом можно было бы назвать медовым поводырем. Она почему-то знает, что люди очень любят мед и знает, где этот мед есть в наличии. Поэтому как только она увидит человека, так тут же начинает звать его за собой, предлагая провести к улью диких пчел. Медовая кукушка настойчиво зовет путника, перелетая с дерева на дерево в нужном направлении, пока не приведет его к нужному дереву. То ли она так любит людей, то ли рассчитывает сама поживиться остатками меда, упавшими на землю, это никому неизвестно. Но деревенские жители, отправляясь в буш, всегда очень надеются на встречу с медовой кукушкой, ведь в их нелегкой жизни не так уж много сладких минут. Но это, так сказать, примитивный способ бортничества. Не исключено, что люди приспособились приманивать диких пчел, развешивая вблизи деревень самодельные дупла, принятые нами за гробы.

Тем временем мы въехали в город Аруша, второй по величине город Танзании. Аруша — это географический центр Африки. Через него проходит трансафриканское шоссе из ЮАР Египет, причем город лежит ровно на половине пути из Кейптауна в Каир. Правильнее даже назвать Арушу большим перекрестком, так как через нее идут дороги на Найроби, Дар-Эс-Салам, Додому. Когда-то этот шумный город был столицей Восточно-Африканского содружества, в которое входили Кения, Уганда и Танзания. А еще раньше Аруша была центром немецкой колонии в Африке, в результате чего в городе есть как «европейские» кварталы — тихие и чистые, с цветочными клумбами и подстриженными газонами, так и стандартно-африканские. В последних жизнь бьет ключом: улочки запружены сотнями людей, которые бродят по нескончаемым лавочкам и магазинчикам. Продается все — от подержанных европейских товаров, типа дешевого секонд-хэнда, до всевозможных транснациональных сувениров. Оптом продается сельскохозяйственная продукция, выращенная в крестьянских кооперативах. Нескончаемы ряды всевозможных барахолок, специализирующихся на определенных группах товаров. Короле, улочки Аруши — это просто рай для любителей шоппинга. Этот город является также центром танзанийского туризма. Именно здесь комплектуются и начинаются знаменитые на весь мир сафари в Серенгети, Нгоро-Нгоро, Олдувай и Килиманджаро. В Аруше расположены офисы десятков туристических фирм, специализирующихся на показе африканской экзотики. На сафари можно отправиться на джипе, на лошадях, на воздушном шаре и даже на верблюдах. Десятки уличных зазывал предлагают вам недорогие поездки в любые места на небольших частных грузовичках. Комфорт не гарантируется, зато дешево и жутко экстремально, без гарантий для жизни. За десяток долларов гремящее жестью такси отвезет вас к горе Меру, к озерам Виктория или Танганьика, в национальные парки Маньяра и Таранжире. Человек с любыми вкусами и интересами, с любым кошельком и возрастом быстро и легко может найти на улочках этого славного городка большую кучу приключений на свою голову, если только он авантюрист и романтик. Не случайно, мы увидели в Аруше белых людей больше, чем в любом другом городе Африки. Все они загорелые, спортивные и счастливые. Это наш брат, хомо-путешественник: искатель приключений и философ…

На окраине города расположен небольшой местный аэропорт. Самолетики-такси быстро могут доставить вас в Найроби или Дар-Эс-Салам. А в сорока километрах от Аруши имеется международный аэропорт Килиманджаро, куда выполняют свои рейсы многие крупные международные авиакомпании.

Этот город с древности был пересечением караванных путей из многих стран Африки, поэтому неудивительно, что в нем теперь живут люди десятков разных национальностей. Но мы удивились, увидев на его улочках большое число выходцев из Индии. Брендон рассказал, что их когда-то завезли сюда немцы для строительства местных железных дорог. Индусы прижились и составляют сейчас почти четверть всех жителей города. Хочу также рассказать о местных полицейских. Вообще, во всех странах Африки служители порядка выглядят очень красиво и даже щеголевато. Как правило, у них белая либо бело-голубая форма, с блестящими пуговицами и пряжками; высокие фуражки с огромными кокардами и замысловатые портупеи. А полицейские из Аруши еще и самые важные из всех. Они ничего не делают, просто красуются перед туристами, словно провоцируя их на фото. Но не дай вам Бог направить камеру в их сторону: в лучшем случае ее конфискуют, а начнете возмущаться — вас отведут в участок и возьмут огромный штраф.

В Аруше мы расстаемся с Диди. В местной клинике сочли, что наш предварительный диагноз вполне правомерен, и француз теперь будет обследоваться на предмет малярии. Жаль парня, но ничего не поделаешь: расслабляться нельзя нигде, а тем более в Африке.

Мы отъезжаем от города на несколько километров и разбиваем лагерь.

Едва мы успели поужинать, как начался сильнейший дождь. Под барабанную дробь его тяжелых капель и мощный храп напарника по палатке уснуть мне было трудно. Стал вспоминать впечатления сегодняшнего дня: незабываемые картины суровой и дикой африканской природы, неудачное знакомство с горой Килиманджаро, загадочные гробы-ульи на деревьях, Разнообразные лица и одежды людей, увиденных в Аруше. Вспомнилось также и то, как «наши» иностранцы всю дорогу привычно играли в свои примитивные карты, повернувшись Членами к окнам машины. Они отвлеклись от этого интеллектуального занятия лишь в Аруше, затеяв другую, также развивающую их мозги игру. По ее правилам выигрывал тот, кто первым увидел в окно трака автомашину марки «фольксваген». Счасливчик издавал торжествующий вопль, указывал пальцем на данную машину и получал право ударить кулаком по головам других игроков обоего пола, что он и делал с большим удовольствием и максимальным усилием. После «фольксвагена» пошли «оппели», а затем и «ауди». Кулаки у игроков скоро покраснели, ну а сотрясение мозга им не грозило по причине отсутствия. Игра была внезапно прервана, когда на одной из улочек были замечены два парня с двумя девушками «американского типа». Австралийцы тут же приветствовали их своими треся голыми красными задницами, выставив их в открытые окна нашего трака. В ответ янки радостно заулюлюкали и замахали руками. Контакт собратьев по разуму состоялся…

С некоторых пор я предпочитаю изучать то, что создано Богом, а не людьми, так как человечество все меньше вызывает у к себе уважения, особенно «цивилизованная» его часть. Я уже давно не сомневаюсь в том, что общество развивается ретроградно, то есть от лучшего к худшему, и что каждая человеческая цивилизация на нашей планете уже изначально была поражена «геном порока» или иначе — «геном самовырождения». Надеюсь, что большинство читателей также убеждено в том, на Земле еще до нас существовало несколько человеческих цивилизаций. Тем, кто сомневается в этом, вовсе необязательно сразу читать книги Елены Блаватской. Это серьезные труды, требующие от читателя определенной подготовки. Проще поехать в Египет, посмотреть там все и задать себе вопрос неужели вот эти феллахи, живущие в одних стойлах со своим скотом, являются потомками создателей пирамид? Ведь если принять за истину тезис о том, что цивилизация развивается по спирали вверх, то тогда потомки фараонов должны были бы, как минимум, уже освоить ближайшую Вселенную! А коли это не значит пирамиды Гиза, как и многие другие сохранившиеся Памятники древности, созданы совсем другими «людьми».

Но тогда вполне определенно возникает вопрос: почему погибли предыдущие популяции разумной жизни на планете Земля? Давайте разбираться вместе.

Общество, человеческая цивилизация, — это всего лишь совокупность большого числа отдельных людей, а стало быть, механизмы их жизнедеятельности необычайно близки между собой. Вот и оттолкнемся сначала от законов, по которым развивается каждый человек.

Вспомните, каким ребенок появляется на этот свет. Каждый из нас рождается ангелом, радующимся жизни и радующим других людей, для которого главное — познание мира и развитие разума. А какими умирает подавляющее число людей? Если бы человеческие души занимали в пространстве какое-то место, то никакого ада не хватило бы, чтобы принять туда всех достойных кары Божьей. С каждым днем своей жизни человек становится все хуже и хуже, нанизывая на себя всевозможные пороки и совершая недостойные своего звания дела. Одному Богу известно, в какое чудовище со временем превратился бы каждый из нас, будь мы бессмертными. К счастью, Создатель побеспокоился об этом и ввел в человеческий организм ген смерти биологического тела.

Не то ли самое происходит и с человеческими цивилизациями? Каждая из них, а их, безусловно, было уже несколько на нашей планете, начиналась с чистого и светлого разума, духовной близости к своей матери-Земле, благородных помыслов и деяний. Лидеры общества видели главный смысл человеческой жизни не в заботах о своем биологическом теле, а в развитии своего разума и в духовном совершенствовании, призывая других за собой.

Но генетический «код порока», сидящий в людях, неумолимо делал свое дело: человечество неуклонно развивалось технологически и одновременно деградировало духовно. Так называемые «блага цивилизации» на самом деле являлись тем ядом, который отравлял души и ослеплял разум. Где-то в середине этих встречных движений в развитии души и тела происходил перекрест, золотое сечение, состояние гармонии материальной и духовной сторон бытия. История хорошо помнит эти периоды расцвета и нашей нынешней цивилизации. Но длится это не долго. Линии развития расходятся, и общество устремляется к целям безудержной наживы и накопления материальных благ, забывая о ценностях духовного мира. Все больше благ, и все меньше счастья. Цивилизация начинает стремительно катиться вниз, к своему закату…

Основной закон развития человеческого общества звучит так: как только основной целью и смыслом жизни его членов становится материальное благополучие и проблемы собственного «Я», — цивилизация обречена. И все, что происходит сейчас в мире, только подтверждает эти слова. Наша цивилизация тоже вышла на финишную прямую. Уже заработала «программа самовырождения». Земля в очередной раз произведет зачистку, сметя человечество в бездну небытия, чтобы сделать затем новую человеческую культуру.

А может быть, Бог специально для этого и создал человека? Мы должны, как губки, впитывать в себя всю отрицательную энергетику земного пространства, выделяя добро, как растения впитывают углекислый газ, выделяя кислород. Как только конкретная человеческая личность израсходовала свой запас добра и вконец перепачкалась пороками — ее отправляют в чистилище, а затем на реинкарнацию. Человек, таким образом, являeтcя «чистильщиком планеты», ее полезным микробом.

Пусть эта мысль явиться хоть каким-то утешением для тех, кто хочет сладко жить и грешить бесконечно долго и безнаказанно, для тех, у кого заботы о счастье своей биомассы полностью затмили разум и опустошили душу.

 

23 июня 2001 года

Кратер Нгоро-Нгоро или Земля Санникова. Как погиб Б. Гржимек. Сафари по дну вулкана. Погоня гепардов. Все об антилопах. Нападение льва на наш «лендровер». Опасная коррида с носорогом. Ночь в компании диких кабанов

Сегодня мы вновь оставляем свой трак с личными вещами в базовом лагере под Арушей. Палатки и лагерное имущество увязываем на крышах четырех крытых джипов — «лендроверов», на которых и продолжится наш дальнейший путь. Самодеятельный въезд в природные парки Танзании, а тем более таким большим автомашинам, как наш трак, запрещен. В течение последующих трех дней нас будет обслуживать местная туристическая фирма «Шидомия тур энд Сафари», предоставившая и джипы, и поваров с продуктами, и охранников-рейнджеров. Нам же остается только изучать и восхищаться самыми знаменитыми природными зонами Африки, какими, бесспорно, являются кратер Нгоро-Нгоро и долина Серенгети.

В Аруше мы запасаемся подробными туристическими картами, фотопленкой и спиртным. Все это очень понадобится нам на территориях, весьма удаленных от очагов цивилизации. Чернокожий водитель Салом трогает в путь наш джип и обещает, что скучать нам не придется: таких впечатлений, какие ждут нас в ближайшие дни, невозможно получить ни в одном другом месте нашей планеты.

От Аруши до Нгоро-Нгоро около двухсот километров, и только первую половину дороги можно назвать вполне сносной. Погода немного улучшилась, но гору Меру, вторую по высоте в Африке, мы тоже увидели лишь наполовину. Вершина ее, как и у Килиманджаро, была окутана плотными облаками. Меру — это действующий вулкан, высотой 4 567 метров, последнее извержение которого было в 1910 году.

Население небольших деревушек, изредка попадающихся нам по пути, во всех жизненных вопросах полагается только на себя: питаются тем, что вырастят сами, лепят и обжигают в небольших печах глиняные кирпичи, из которых строят свои маленькие хижины без окон, изготавливают одежду из шкур и шерсти животных. В некоторых селениях мы даже увидели некое подобие небольших доменных печей. Это сооружение, высотой до полутора и шириной около одного метра, возведенные из огнеупорных глиняных кирпичей и предназначено для плавки железа из местной руды, в изобилии имеющейся в данной местности. Брендон сообщил нам, что топоры и мотыги, изготовленные деревенскими сталеварами и кузнецами, имеют очень высокое качество и ценятся выше, чем привезенные из города.

Через пару часов мы въехали на территорию национального парка Маньяра. Две трети его занимает красивейшее озеро поименным названием, тянущееся почти до самой стены spa Нгоро-Нгоро. Озеро Маньяра со всех сторон окружено довольно густой растительностью, которая буйно зеленеет несмотря на сухой сезон. Сказывается высокая влажность уха, обусловленная водным зеркалом озера и местной рекой и это притом, что высота данной местности превышает 1000 метров над уровнем моря. Среди разнообразных высоких деревьев, уже знакомых нам, Ванесса обратила внимание путишественников на редко встречающееся теперь железное дерево, называемое здесь — «лолиондо». Оно отличается от прочих очень прочной и тяжелой древесиной, практически не поддающейся гниению. Озеро Маньяра является местом гнездования множества разнообразных птиц, среди которых преобладают фламинго и пеликаны. В окрестностях его водится немало диких животных, поэтому многие туристы останавливаются на териториях этого парка, изучая флору и фауну восточной Танзании. Но наша нынешняя цель — кратер Нгоро-Нгоро, и мы двигаемся к ней не останавливаясь.

Сразу за озером перед глазами возникает почти отвесная каменная стена-гряда, высотой около одного километра, тянущаяся громадной извилистой лентой далеко в обе стороны горизонта. Это одна из двух гигантских рифтовых складок земной коры, ограничивающих с юга и востока 8 300 кв. км. площади зной зоны Нгоро-Нгоро. На этом приподнятом складками находятся горы: Лолмалазин (3 290 м), Олдеани (3188 м), Демагрот (3 132 м). Здесь же проходит вулканическая гряда из пятнадцати больших и малых кратеров! Среди них два активных конуса (Олдоиньо Ленгаи и Керимаси), которые иногда еще курятся, и множество потухших воронок. Самыми большими из них являются кратер Нгоро-Нгоро (2 500 м), кратер, (2 944 м) и кратер Эмпакааи.

Натруженно ревя мощным дизелем, наш «лендровер» около взбирался по крутейшему каменному серпантину на поверхность плато. Глазам открылась великолепная картина: в одну сторону — лежащие внизу бескрайние просторы африканской саванны с озером Маньяра, а в другую — торчащие в небо жерла-конусы древних вулканов. Наш путь лежит к самому замечательному и загадочному из них.

Кратер Нгоро-Нгоро расположен как бы в треугольнике между названными выше горами. Он представляет из себя гигантскую воронку, образовавшуюся после взрыва огромного вулкана, происшедшего более 2,5 млн. лет назад. Это не только самый крупный местный кратер, но и вторая по величине в мире вулканическая кальдера. Диаметр кратера составляет около 25 км, а площадь его дна превышает 250 кв. км. Крутые стены поднимаются над дном на высоту от 700 до 1 000 м, а снаружи над плато — на 2 500 метров.

Но не размеры этой гигантской каменной сковородки более всего поразили Оскара Баумана, первого из европейцев побывавшего здесь в 1892 году. Кратер Нгоро-Нгоро замечателен прежде всего тем, что является гигантским естественным зверинцем, в котором обитают сотни тысяч животных и птиц. На его территории водятся все звери Африки, кроме жирафа: газели Томпсона и Гранта, антилопы-гну и антилопы-канна, водяные козлы, зебры, буйволы, бородавочники, слоны, носороги, бегемоты, гиены, шакалы, львы, леопарды, гепарды, бабуины, мартышки и т. д. Только крупных животных здесь насчитывается более 20 000 особей. Число же млекопитающих превышает 250 000 единиц! Ну а птиц тут еще больше: страус и марабу, венценосный журавль и дрофа, птица-секретарь и аист, ткачики, удод и жаворонки, ласточки, ибисы и кукушки, орлы и грифы, фламинго и пеликаны. Крутые скалы километровой высоты как естественным забором окружают эту резервацию диких животных. Существует только три труднейших спуска-подъема из кратера на поверхность плато. Далеко не каждый из видов животных смог бы одолеть их, даже если бы они не были перекрыты рейнджерами. Ну а фактически наверх могут выбраться только слоны. Извне же попасть в кратер зверям гораздо проще. Вот он и является сотни лет гигантской западней для тысяч животных, которых словно что- то манит в это место.

Собственно говоря, они не очень-то и стремятся выбраться оттуда. Прекрасные пастбища для копытных и упитанные копытные для хищников, — что еще нужно для тех и других, живущих по естественным законам природы…

По каменистому склону наш джип взбирается, наконец, на гребень кратера, и мы можем посмотреть вниз…

Вспоминается замечательный фильм «Земля Санникова». В облаках и тумане мы долго поднимались по голым скалам, и вдруг перед глазами возник райский уголок земли. Мы стоим на высоте 3 200 м над уровнем моря. Где-нибудь в Альпах на этой высоте были бы лишь вечные толщи ледников, а здесь… Нгоро-Нгоро, что на языке масаев обозначает колокольчик, который они привязывают на шеи своих коров-зебу, представляется глазу как огромное каменное блюдце, диаметром более 20 км. Несмотря на такие гигантские размеры, с высоты гребня можно охватить взором сразу всю его фантастическую панораму. Крутые внутренние склоны покрыты густым покровом буйной зелени за счет могучих деревьев, забывших про сухой сезон. Совершенно плоское дно имеет ровный желтый цвет. Это саванна, покрытая невысокой высохшей травой, с участками безжизненного песка. На ее охристом фоне сверкают пронзительной голубизной два зеркала озера Магади. В него впадает река Мунге, текущая с северо-восточных склонов кратера. Сейчас, в сухой сезон, речка полностью пересохла и напоминает сверху серую извилистую дорогу. Брендон говорит что в юго-восточной части дна кратера есть еще и болота Горигор, но с той части гребня, где находимся мы, их не видно.

А находимся мы в юго-западном секторе кратера. Только здесь по его гребню проходит относительно неплохая грунтовая дорога, по которой можно проехать на джипе в сухой сезон. Длина ее составляет около 30 км, что является примерно четвертой частью всего периметра гребня кратера. С этой дороги на дно его ведут два головокружительных спуска, доступных не каждому внедорожнику и далеко не каждому из местных водителей. Говорят, что есть еще слоновья тропа в юго-восточной части кратера, которой иногда пользуются масаи и рейнджеры. Других дорог и тропинок на дно Нгоро-Нгоро ни для людей, ни для животных — нет.

Ширина доступной части гребня кратера составляет от ста до трехсот метров. В этом его участке имеется несколько туристических кемпингов, лоджий и просто полян с костровищем, на одной из которых мы ставим свои палатки и говорим: «Джамбо, Нгоро-Нгоро!», что на языке масаев означает — «Здравствуй, Нгоро-Нгоро!»

Желаем мы здоровья и удачи также и себе, ведь мы впервые стали лагерем в окружении такого обилия диких зверей, в дебрях нетронутой человеком природы. С нами четверо вооруженных рейнджеров, но вряд ли они не будут спать ночью, То есть именно когда, когда хищники выйдут на охоту. Нас уже предупредили, что задача проводников — охранять группу с момента подъема и до отбоя. Сами звери в закрытую палатку ночью ломиться не должны. Конечно, стадо возбужденных слонов или буйволов может пронестись через лагерь, растоптав все живое на своем пути, но такие случаи здесь бывают редко.

Другое дело, если кто-то рискнет выйти ночью из палатки по какой-нибудь нужде. Ночь в буше — время хищников, ищущих жертву, и они вряд ли откажутся от легкой добычи. В этих районах ежегодно погибает от звериных зубов по несколько туристов, нарушивших строгие инструкции поведения и забывших про данную ими расписку. Однако число людей, желающих здесь побывать, несмотря на опасность, растет год от года. Ведь ощущения, которые испытывает человек, буквально погруженный в природу, растворенный в ней, почти не защищенный от ее среды никакими благами цивилизации, — невозможно воссоздать какими-то искусственными экстремальными ситуациями. Здесь вы — равный среди равных, и единственное оружие, которое можно достойно применять для своего выживания, — это интеллект.

Но даже он не всегда способен предупредить нелепые случайности. На гребне кратера, неподалеку от нас, находится стелла в память об известном исследователе животного мира Африки — Б. Гржимеке, который погиб в этих местах, когда его легкий самолет столкнулся в полете с грифом.

Животные не стали дожидаться ночи. Мы еще разбивали лагерь, когда туда уже пожаловали первые гости. Сначала это были двухметровой высоты марабу. Птицы уселись на землю в пяти метрах от крайней палатки и стали с интересом наблюдать за нашими хлопотами, с удовольствием давая себя фотографировать. Затем к лагерю пришли четыре зебры. Они нашли вытоптанный пыльный участок на краю нашей поляны и, не обращая на людей никакого внимания, занялись собственным туалетом. Поочередно ложась спиной в пыль, они перекатывались в ней с боку на бок, очищая таким образом свою кожу от насекомых паразитов. Были и более мелкие гости: стоило хотя бы на минуту оставить не закрытой палатку, как она тут же наполнялась сотнями разнообразных муравьев, пауков, жуков, клопов и сороконожек, норовящих залезть в спальники и рюкзаки в поисках пищи. Но мы уже были опытными исследователями Африки и не держали в палатке ничего съестного, кроме алкоголя.

Наскоро перекусив, мы в сопровождении рейнджеров отправились на внедорожниках на гейм-драйв в кратер.

Мне немало приходилось ездить по горным дорогам. Никогда не привыкнуть к тем ощущениям, которые испытываешь, видя слева каменную стену, а справа бездонную пропасть, и так несколько часов подряд. Но спуск в кратер Нгоро-Нгоро — это нечто особенное. Узкий серпантин дороги из каменистого сыпняка, зажатый с двух сторон крепкими деревьями, идет вниз под углом, превышающим порой пятьдесят градусов. Стоило рендроверу» въехать на него, как он пополз вниз вместе с сыпняком, даже не вращая колесами. На повороте серпантина водитель «давал газу» и крутил руль. Машину заносило в нужном направлении, и она опять начинала сползать вниз вместе с гравием до следующего поворота, где данный маневр повторялся. Мы почти стояли в кабине, упираясь руками впереди себя и машинально отклоняясь задом, как бы стараясь не дать машине перевернуться через голову. Отбив затылки и бока, а также вдоволь надышавшись пылью, мы за полчаса спустились в кратер.

Красота глазам предстала неописуемая. Гигантский амфитеатр, фантастическая цирковая арена, противоположный край которой едва виден в знойном мареве колеблющегося воздуха. Заросшие густыми темно-зелеными деревьями, ее уходящие к голубым небесам стены образуют колоссальное, правильной формы, кольцо, ограничивающее ровное желтое дно.

Оно покрыто невысокой высохшей травой, дающей этот цвет. На дне кратера не видно ни единого дерева, и пространство его просматривается на многие километры от края до края. На этом пространстве одновременно видны тысячи разнообразных животных, каждый из которых занят каким-то своим делом. Кто-то пасется, кто-то охотится, кто-то спит, а кто-то бредет в неизвестном направлении. Плотность животных настолько высока, что можно просто стоять в одном месте, не двигаясь, и перед тобой будут нескончаемо разворачиваться постоянно меняющиеся картины из их жизни. Но мы медленно едем по пыльному следу, пробитому в траве по направлению к центру кратера. Едем и смотрим во все глаза в разные стороны, стараясь не пропустить ничего интересного. А посмотреть здесь есть на что… Нам говорили, что в кратере Нгоро-Нгоро нет гепардов, но буквально первыми, кого мы там увидели, были именно эти красавцы хищники. Более того, нам повезло увидеть их охоту, причем с расстояния не более ста метров.

Гепарды активны в течение всего дня и как только чувствуют себя голодными, так тотчас выходят на охоту. Вот и в тот момент четыре крупных гепарда на наших глазах медленно вышли один за другим из участка высокой травы и, выстроившись в колонну на расстоянии 20–25 метров друг от друга стали медленно обходить стадо антилоп-гну. Это стадо паслось неподалеку от стены кратера, и хищники своим маневром отсекали антилоп от спасительного пространства. Когда подготовка была завершена, гепарды как по команде развернулись к копытным и бросились на стадо, рассекая его на четыре части. Мы азартно защелкали затворами фотокамер.

Гепард — самое быстрое наземное животное. В беге на расстояния до пятисот метров он может достигать скорости до 120 км в час. Хотя вес этого зверя может превышать 60 кг, он стартует очень резво, разгоняясь до скорости в 100 км в час всего за три секунды! Именно во внезапности атаки и в фантастической стартовой скорости кроется залог его успешной охоты.

Нам казалось, что тела гепардов буквально летят по воздуху, вытянувшись параллельно земле и лишь изредка касаясь ее своими мощными лапами, работающими с точностью отлаженного механизма. Антилопы-гну умеют бегать очень быстро, особенно если призом является собственная жизнь. Но в этот раз двоим из них не повезло. Они замешкались в первые секунды атаки и жестоко поплатились за это. Хищники достали антилоп в красивом прыжке. Они впились зубами в мощные шеи жертв и рухнули вместе с ними на землю, подняв тучи серой пыли… Остальные гну даже не стали далеко убегать. Охота закончилась, и уцелевшим в ней нечего было больше бояться. Гепарды занялись трапезой. По всей видимости, это были самки. Именно они часто сбиваются в стаи из нескольких особей, тогда как самцы предпочитают вести уединенный образ жизни. Гепарды относятся к породе кошачьих, и когти на их лапах не убираются. По этому признаку их следы отличают от следов других хищников. Часто гепардов путают с леопардами. От последних они отличаются более яркими черными пятнами на коже, черными кольцами на кончике хвоста и «черными слезами» — тонкими полосками черного цвета, идущими от углов глаз до кончиков губ. А еще у гепардов великолепное зрение. Оно остается таким все 15 лет, которые живут эти животные. Поздравив хищников с удачной охотой, мы тронулись дальше. Стадо антилоп-гну, поредевшее на двух особей, закончило щипать траву и потянулось равномерным шагом куда-то, выстроившись по одному в длиннющую вереницу, в которой я смог насчитать более семидесяти животных.

Вообще-то копытных в кратере значительно больше, чем любых других животных. Куда ни глянь, везде пасутся многочисленные стада самых разнообразных видов антилоп, причем пасутся они рядом друг с другом. Гну, канны, ориксы, ориби могут скакать вперемешку между собой по степи. Они то сбиваются в кучки, то растягиваются по бушу в прямые линии, как солдаты на плацу. Антилопы то пускаются вскачь, непонятно куда и зачем, то могут резко остановиться и замереть, надолго оставаясь совершенно неподвижными, то начинают кружиться в бешеном хороводе, лягаясь и бодая соседей. Гну, безусловно, являются самыми спокойными среди прочих видов. Они держаться большими стадами, которые охраняются самцами, держащимися по краям. Впрочем, мне следует рассказать вам антилопах Африки подробнее, ведь это действительно самые многочисленные животные материка. На нашей планете насчитывается более 70 видов различных антилоп, и из них более 50 водятся в Африке. Поэтому случайно данный материк называют страной антилоп. Эти грациозные животные отличаются между собой и размерами, окраской, и повадками. Даже антилопы одного вида, но живущие в разной местности, отличаются между собой манерами поведения, поэтому главным различием между ними являются внешние данные.

Наверное, антилопы и домашний скот когда-то имели общих предков, потому что одни из них похожи на быка, другие козу, третьи на буйвола, а иные на овцу. Но большинство видов все-таки напоминают оленей. Правда, в отличие от последних, антилопы имеют постоянные, покрытые роговыми футорами рога, которые не ветвятся и никогда не сбрасываются. Одни из этих копытных живут на открытых просторах буша, другие предпочитают густые тенистые леса, некоторые любят берега водоемов, а иные обитают на каменистых склонах скал.

Разнообразны и размеры антилоп. Есть миниатюрные создания, рост которых не превышает нескольких десятков сантиметров, а есть и просто «гиганты», походящие размерами на крупную лошадь. Познакомлю вас с некоторыми из них и началу с самых маленьких.

Антилопа-дукер — самое карликовое копытное, рост которого в холке не превышает 25 см, при весе до трех килограммов. Антилопа-дик-дик всего на несколько сантиметров выше подруги, но зато легче ее на целый килограмм. Эти малыши живут в рощицах деревьев и зарослях кустарников, где им легко прятаться от хищников. Антилопа-ориби чуть крупнее их. Более рослый самец этого вида имеет рост до 50 см, а голову его украшают небольшие черные кольчатые рожки. Ориби покрыты очень красивой шкуркой. Она имеет красный цвет на спине и белоснежный на брюшке. Над глазами у этой антилопой нарисованы белые полукружья и белые же длинные полосы идут у нее под горлом.

Если маленькие антилопы живут, в основном, парами, то средние предпочитают держаться стадами. Стада газелей Томпсона могут достигать пятидесяти голов. Это небольшие антилопы, ростом до 60–70 см и весом до 20 кг. Их легко отличить по широким черным полосам, идущим горизонтально через все туловище от шеи до черного хвостика. Газель Гранта имеет длинные лировидные рога, при том что рост ее не превышает 80 см, а вес 60 кг. Она предпочитает стада сородичей численностью не более 10–20 особей. Все газели очень пугливы, и на охране стада всегда дежурят самцы. В случае опасности их тело начинает дрожать, а хвостики — бешено вертеться. Это сигнал говорит стаду о необходимости немедленного бегства.

Антилопа пустыни Орикс, называемая еще сернобыком, ростом с осла, но имеет очень геройский характер. Известны случаи, когда она смело вступала в схватку со львом и даже закалывала его рогами. А рога у нее просто замечательные. Черные и блестящие, они загнуты назад и идут прямыми шпагами параллельно спине на целый метр длины, заканчиваясь очень острыми кончиками. Орикс очень быстро бегают и поэтому редко становятся добычей хищников. Шкура их несимпатичного бурого цвета, а вот морды разрисованы очень необычно. По их белому фону идут четыре четкие темные полосы, своим рисунком абсолютно напоминающие надетую на голову уздечку. Зачем сернобыку такой маскарад, известно лишь Создателю.

В низких болотистых местах, заросших высокой сочной травой и мелким кустарником, водятся водяные, тростниковые и кустарниковые козлы. Самый интересный из них, водяной козел, является выдающимся спортсменом — многоборцем. Он отважен и свиреп, прекрасно бегает и еще лучше плавает. Длинные и широкие копыта позволяют ему легко передвигаться по трясине болот и топким берегам рек, где он и любит селиться. Водяной козел очень любит плескаться в реке и может переплыть даже километровую водную преграду. Его рост достигает до 120 см, а вес до 80 кг. Шкура животного имеет темно-каштановый цвет с выраженным голубоватым отливом, причем мех ее очень жесткий. Оконечность морды и губы — белого цвета. Белые же обводы имеются и вокруг глаз. Но более всего этого козла украшают белая манишка на шее и широкая белая лента, которая окружает хвост, а затем спускается вниз по ногам до самых копыт. На затылке у животного растет густая грива и торчат метровые, саблевидные рога бледно-оливкового цвета. Длинный тонкий хвост заканчивается кисточкой, чем- то напоминающей помазок для бритья. Тростниковый козел, как следует из названия, предпочитает лежать в высокой жесткой траве на низких берегах рек. Он интересен тем, что в случае опасности начинает громко свистеть, подавая сигнал всем окружающим его животным. А вот пятнистый кустарниковый козел, испугавшись чего-нибудь, начинает почти по-собачьи лаять.

Антилопы-куду по праву считаются хозяевами самых красивых рогов в Африке, потому-то они и называются винторогими.

Их длинные рога закручены в спираль широким мощным винтом, уходящим прямо вверх с гордой головы. По бокам ее в стороны торчат большие круглые уши, напоминающие мотоциклетные фары. У самцов куду, помимо двухметровых змеевидных рогов, снизу вдоль всей шеи растет густая, довольно длинная борода, а на спине имеется небольшой горб. Туловище этих антилоп раскрашено довольно скромно и имеет лишь редкие белесые поперечные полоски. Тем не менее, общий вид животного — просто сказочный!

Антилопа-спрингбок имеет чуть изогнутые, большие прямые рога и большие стоячие уши. У нее коричневатая, с подпалинами, спина и белые грудь и живот. Вдоль всего ее туловища идет коричневая полоса, а от глаз до рта тянутся черные линии. Она знаменита тем, что очень часто делает совершенно необычные прыжки, называемые «пронкинг». Спрингбок толкается от земли одновременно всеми четырьмя, причем прямыми, ногами и взлетает довольно высоко вверх. После приземления следуют аналогичные последующие прыжки, при каждом из которых она еще и летит метра на три вперед. Принято считать, что таким способом самцы дают своим самкам команду к построению. Мне же кажется, что они очень хотят научиться летать…

Антилопа-гну, наверное, самая известная антилопа в нашей стране. Таковой ее сделал знаменитый роман Ильфа и Петро- ва. А знаете ли вы о том, что это самое стадное растительноядное животное на Земле. Стада этих антилоп могут насчитывать до 100 000 особей в каждом, особенно в периоды миграции. Только в районе Серенгети обитает более 2 млн. антилоп-гну. Не меньше их и в других охраняемых людьми территориях. Правда, точно подсчитать очень трудно, так как они постоянно мигрируют и могут проходить до 50 км в день, двигаясь строгой кавалькадой одна за другой, под охраной старых самцов, о крупные антилопы, достигающие полутораметрового роста и веса до 250 кг. Они коричневато-бурого цвета, с косматой гривой и длинным пучком волос на груди, висящим между ими ногами. На носу эти антилопы имеют щеточку из пучка волос, а их большой белый хвост спускается почти до самой земли. Рога у антилопы-гну идут сначала вниз, а затем загибаются полукольцом вверх над мордой, напоминая по формe руль гоночного велосипеда. Местные люди называют эту антилопу диким быком, так как у самца красные горящие глаза, крутая толстая шея и раздвоенные копыта. Он ревет, как бык, и очень не любит красный цвет, нападая на людей в подобном одеянии. Самки светлее шерстью, спокойнее нравом и Довольно легко приручаются. На мой взгляд, антилопы-гну мордой и рогами чем-то похожи на буйвола, телом — на лошадь, а ногами на оленя. Хотя при движении в стаде эти животные очень степенные и дисциплинированные, но на пастбище могут вести себя очень шумно и игриво, быстро бегая друг за другом. Беременность у них длится 8 месяцев, и в каждом стаде рождается очень много молодняка. Но также много телят и гибнет от зубов львов и гиен, поэтому далеко не каждая антилопа-гну доживает до 15 лет, естественного срока своей жизни. В Нгоро-Нгоро мы наблюдали очень интересную драку их самцов. Опустившись на колени передних ног, в нескольких метрах друг от друга, они, с помощью задних, скользили вперед до тех пор, пока с треском не сталкивались лбами. Тотчас после этого они вскакивали и старались запрыгнуть на спину соперника, чтобы побить того копытами. Если маневр не получался ни у того, ни у другого, бойцы расходились и начинали все сначала…

Антилопа-канна — самая крупная из тех видов антилоп, которых нам довелось увидеть в Африке. Ее рост может доходить до 180 см, а вес до 800 кг. Внешним видом она напоминает старого грузного быка, хотя имеет нрав, как у коровы и такие же большие, добрые и ясные глаза. У нее длинные и прямые рога, торчащие вверх, с помощью которых канна любит срывать молодые ветки деревьев. Эти рыжеватые животные предпочитают пастись в безводных степных просторах, где мало хищников, а потому могут долго обходиться без воды. Видимо, также долго тяжелые и медлительные канны могут обходиться и без полового партнера, так как их самцы и самки пасутся раздельно, стадами от 10 до 100 голов. Однако местные проводники говорили нам, что канны довольно прыгучие и даже могут лазить по горам. На Килиманджаро их видели на высоте в 4,5 км. Вот вам и тяжеловесы!

Статистика говорит, что самой крупной антилопой Африки все же является антилопа-элланд, вес которой достигает одной тонны, а рост в холке составляет почти два метра. Но мы их не видели. К сожалению, нам не удалось увидеть и десятки других видов антилоп, но ведь увидеть и познать все не дано ни одному из смертных.

А наша машина, оставляя после себя шлейф пыли, продолжает бороздить дно кратера Нгоро-Нгоро. Такие же пыльные дымки видны на расстоянии и в других местах, свидетельствуя о том, что мы не одни на сегодняшнем сафари. У «лендровера» крыша приподнимается на штангах вертикально вверх, образуя полуметровую щель, через которую мы можем наблюдать и фотографировать во всех направлениях, стоя в кабине. При этом мы защищены ее стенами от нападения хищников с земли, a крыша защищает от прыжка сверху. Выходить же из машины здесь — равносильно самоубийству.

Мы не перестаем удивляться тому, как Салом зорко видит к или иных животных на фоне желтой травы и как легко он читает их следы. Вот и теперь он слегка притормозил и сказал, что сейчас мы увидим львов. И действительно, через несколько минут мы увидели двух крупных красавцев. Лев и львица лежали на боку в траве, в пяти метрах от дороги, закрыв глаза и не обращая на нас никакого внимания. Мы принялись щелкать камерами, толкая друг друга и переговариваясь, а Салом подъехал поближе и остановился напротив хищников, не выключая двигателя. Идиллия продолжалась недолго. То ли льву надоел производимый нами шум, то ли выхлопные газы стали щекотать ему нос, но он вдруг по-собачьи затряс головой и затем встал. Это был громадный зверь с роскошной черной гривой и мощными лапами. Его подруга тоже проснулась и села, глядя на нас и постукивая хвостом по земле. Салом повернулся из своей кабины и начал было что-то говорить, протянув руку в сторону львов. Внезапно лев слегка присел, а затем в мощных прыжка вспрыгнул на капот нашего «лендровера». Машина со скрипом резко просела на нос, а мы в ужасе попадали на задние сидения…

Кабина водителя закрыта со всех сторон и, в принципе, никакая опасность ему не грозит, но трудно не потерять самообладание, когда видишь в полуметре морду льва, отделенную от своей головы лишь тонким стеклом. Видимо, и Салом сразу опередил. Сначала он откинулся назад, а затем резко уперся двумя вытянутыми руками в кружок клаксона. Резкий сигнал прорезал воздух, и у нас окончательно захватило дух. Но дальше было хуже. В страхе мы забыли захлопнуть крышу пассажирской кабины, и лев быстро уловил, откуда идет запах человека. Он вскочил на кабину водителя и с силой вклинил морду в щель под откинутой над нами крышей. Голова зверя застряла в области лба, и он уставился на нас смертельным взглядом недвигающихся янтарных глаз. Громадная пасть ощерилась пятисантиметровыми желтыми клыками, и лев зарычал… Я не знаю, как описать этот рык, раздавшийся в каком-нибудь метре от нас. Его невозможно сравнить ни с одним из слышымых мною ранее звуков. Что-то невыносимо оглушительное обхватило голову, сжав ее раскаленными тисками до размеров шарика, а затем она взорвалась изнутри со страшным грохотом разлетаясь воющими кусками в мертвую тишину…

Контузия спасла от обморока, и я почувствовал, как машина резко рванула вперед, затем назад, затем снова вперед. Львиная голова давно исчезла из кабины, а мы все неслись куда-то вперед, не разбирая дороги, в звенящей тишине, пока не влетели по середину капота в какое-то болото…

Салом пытался шутить, сбивчиво рассказывая о том, как он чуть не вдавил в пол педаль тормоза, перепутав ее со страха с педалью газа, а я приводил в чувство своих приятелей. Они солидные люди, и я не стану рассказывать о том, каким эффектом закончилось для них столь близкое знакомство с царем зверей. Потом мы не менее получаса разговаривали лишь одними губами, рассматривали огромные вмятины и царапины на капоте и пили спирт из карманной фляжки, которая всегда была неразлучным спутником всех моих путешествий.

Работа по вызволению машины из болота окончательно привела нас в нормальное состояние, и мы уже вовсю шутили над пережитыми страхами и своей реакцией на них. Но если рассуждать серьезно, то нам повезло дважды: во-первых, потому что такой невероятный случай с нами произошел, а во-вторых, что он закончился только испугом. Спирт не опьянил нас, а только снял излишнее возбуждение, и поездка по кратеру была продолжена с прежним энтузиазмом.

Совсем скоро Салом указал нам на удивительное животное, которое питалось какими-то корешками, стоя на согнутых коленях передних ног. Его зовут бородавочником и считают самым первым среди тех, кто позорит природу своим внешним видом. Вообще-то это дикая свинья, и морду любой свиньи красивой не назовешь. Но морда бородавочника — это что-то особенное. Она украшена несколькими совершенно безобразными шишками, симметрично расположенными на скулах с обеих сторон. На щеках торчат пучками бакенбарды из жесткой щетины. На холке и вдоль хребта по всей спине вепря тянется густая лошадиная грива. Она растет до самого хвоста, который длинной, тонкой и голой веревкой тащится по земле, заканчиваясь волосяной кисточкой. Но это еще не вся «красота». На голове бородавочника в разные стороны торчит по две пары клыков из каждой челюсти. Они крутым кольцом загнуты вверх, параллельно друг другу, придавая зверю вид бравого вояки. На самом деле — это флегматичное травоядное стадное животное. Любимое занятие его, как и любой свиньи, — основательно вываляться в грязи. Грязное тело спасает его от паразитов, но совершенно не защищает от зубов хищников. Свининку любят и львы, и гиены, и крокодилы, и леопарды. Поэтому-то он и проводит половину жизни стоя на коленях и готовый умереть. За рабское мировоззрение Бог и наградил его такой внешностью.

Не лучше обстоят дела со взглядами на жизнь и у гиен с шакалами. Мы видим, что за каждым стадом копытных постоянно плетутся эти падальщики Африки. Глядишь, отстанет больное животное, или отобьется от стада малыш, или нападет на копытных крупный хищник и оставит объедки от своей трапезы. Вот и сейчас, совсем рядом с нами, пробежала с поджатым хвостом гиена, волокущая в зубах здоровенную ногу зебры. Она явно стащила ее где-то, под шумок, и теперь воровато озиралась, боясь быть замеченной своими товарками.

Тем временем мы выехали к низким берегам озера Магади, расположенного в юго-западной части кратера. Еще издали на его глади нам были видны какие-то огромные колеблющиеся пятна. Они постоянно меняли свой цвет, становясь то белыми, то красными, то покрываясь черными точками. Вблизи мы увидели, что это ничто иное, как многотысячные стаи красавцев фламинго. Их было такое невообразимое множество, что лишь крайних рядах можно было различить отдельных птиц; далее сливались в сплошную массу, заполнявшую все прибрежное мелководье озера. Эта масса пернатых находилась в постоянном движении: кто-то взлетал, кто-то садился, кто-то плыл, а кто-то бродил по береговым лужам в поисках пищи. Цвет стаи постоянно менялся, потому что у этих птиц очень необычно окрашено оперение. Все туловище покрыто белыми, либо слегка розовыми перьями, а вот крылья — цветные. У красных фламинго они действительно ярко-красные с наружной стороны, но это хорошо видно лишь тогда, когда птица раскроет крылья. По краю их идет широкая черная полоса. Такого же черного цвета и вся внутренняя поверхность крыла, видимая только в полете. Вот и получается, что когда птица сидит, сложив крылья, она одного цвета, а когда раскинет крылья или летит, — совсем другого. Правда, есть розовые и белые фламинго, которые окрашены более однообразно, но все равно глядят очень нарядно и грациозно. Рост фламинго достигает гора метров, в основном, за счет очень-очень тонких длинных ног. Они часто прячут в своем оперении одну ногу целиком или обе до бедра так, что даже коленный сустав ноги не виден. И когда птица встает, кажется, что из ее туловища попеременно выдвигается несколько сегментов какого-то раздвижного подъемного устройства. Фламинго живут очень большими колониями в районах щелочных озер, каким и является остров Магади. Они питаются микроорганизмами и водоросли, развивающимися именно в такой воде. Если дожди меняют ее кислотно-щелочное равновесие, птицы мигрируют к Другим подходящим им водоемам. Не отказываются они также лакомства мелкими насекомыми и рыбешкой. Очень занятно наблюдать, как фламинго пьют воду. Они кладут свой изогнутый бумерангом клюв верхней стороной в лужу, словно хотят заглянуть себе под ноги, и начинают часто-часто двигать его частями, втягивая в себя жидкость. А галдят они так, что многие птицы могли бы позавидовать. Немало уток, пеликанов, чирков и десятков других водоплавающих птиц шныряют буквально под ногами у фламинго, но их голоса тонут в неумолчном крике подлинных хозяев озера.

Затем мы наблюдали за стадом буйволов, семейством страусов и гуляющими слонами. Салом увел машину немного в сторону от озера, и в дальней его части мы вдруг увидели зверя, впервые попавшегося нам на глаза за истекшие три недели африканского сафари. Вдали, примерно в двухстах метрах от берега, в густой траве стоял черный носорог. То, что это именно то животное, а не его белый сородич, наш проводник угадал по каким-то лишь ему известным признакам. Рядом с носорогом на порядочном расстоянии не было ни одного животного. Он считается самым свирепым зверем Африки, шутки с которым плохи. Мы принялись наблюдать за редким животным в бинокли, считая и это большой удачей. Ведь в кратере Нгоро-Нгоро сейчас обитает всего пять его экземпляров, а во всей Танзании не более пятнадцати. А все из-за чудодейственных свойств его рога.

Задумчиво сидящий все это время Салом вдруг послюнявил палец и поднял его вверх. Немного подумав, он спросил, бывали ли мы на корриде. Мы с Пашей ответили, что видели ее в Барселоне. Тогда рейнджер спросил, не хотели бы мы увидеть корриду по-африкански? Мы живо заинтересовались его предложением. Салом объяснил, что обычно берет с туристов за это зрелище по пятьдесят долларов, но с нас, учитывая инцидент со львом, готов взять по двадцать. К тому же, по его словам, тот случай показал, что сегодня счастливый день и можно не опасаться неприятностей. Мы, естественно, согласились и спросили водителя, с каким быком он будет биться. К своему ужасу, мы услышали, что он покажет нам корриду с носорогом! Для одного дня нам уже с лихвой хватало эпизода со львом, поэтому мы робко спросили Салома, не опасно ли это. Тот широко улыбнулся белозубым ртом и сказал, чтобы мы не волновались: он вовсе не собирается убивать носорога. Подумав о том, что у зверя на этот счет могут быть прямо противоположные планы, мы чуть было не отказались, но Паша сказал, что два раза в одну воронку даже бомба не попадает, и мы отдали деньги…

Предупредив нас о необходимости полной тишины, Салом стал объезжать поляну, где пасся носорог, с подветренной стороны. Мы знали, что у этого зверя очень плохое зрение, но прекрасные обоняние и слух, поэтому поняли маневр водителя, хотя по-прежнему ясно не представляли себе, что он собирается делать. Объехав носорога с тыла, Салом еще раз провешил направление ветра. Он дул от нас, и зверь пока еще не угадывался о нашем присутствии. Нас разделяло расстояние около ста метров, но и отсюда уже было видно, насколько огромен наш противник. Водитель пробормотал что-то, воздев глаза к небу, и направил машину прямо на носорога. Мы оцепенели…

«Лендровер» медленно двигался по прямой к стоящему к нам задом носорогу по гладкому полю, покрытому невысокой бурой травой и начисто лишенному каких-либо деревьев или кустарников. Опасный зверь, по обыкновению, дремал в дневные часы, не подозревая о вторжении чужаков на его территорию. Когда до него оставалось не более пятидесяти мет- ров, наша машина остановилась. Салом шепотом велел нам не разговаривать, не шевелиться и ни при каких условиях не выходить из машины. Не выключая двигателя, он тихо открыл обе дверцы водительской кабины и вышел наружу. Он мог и не просить нас о тишине: сухой комок предательски прилип у меня к горлу, а отяжелевший разом язык высох и онемел. Кровь застучала в висках, и все происходящее стало казаться кадрами медленной съемки.

Оглядевшись по сторонам, Салом медленно пошел вперед вправо, под углом от машины. Носорог спал. Пройдя около десяти метров, смельчак вдруг издал пронзительный свист и бросился бежать.

В то же мгновение грузное тело носорога подпрыгнуло на месте, словно резиновое, развернувшись мордой в нашу сторону. Какое-то мгновение он оставался неподвижным, громко фыркая, трепыхая ушами и пытаясь разглядеть обидчика. Носороги чрезвычайно близоруки и с тридцати метров уже не могут, к примеру, отличить человека от дерева, но Салом двигался, причем довольно шумно, и зверь его увидел. Издав оглушительный, как у свиньи, визг, свирепое животное ринулось в атаку на человека.

Увидев это, Салом разом остановился, быстро повернулся спиной к зверю и кинулся бежать от него со всех ног. Дальнейшее действие стало происходить в нескольких десятках метров, сбоку от нас.

Мы знали, что носороги могут бегать со скоростью около пятидесяти километров в час и легко настигают не только самого быстрого бегуна, но и иную лошадь. Вот и теперь, расстояние между преследователем и жертвой быстро сокращалось, а у нас перехватило дыхание.

Внезапно Салом остановился, развернулся лицом в сторону разъяренно несущегося на него зверя и замер в напряженной позе. Еще несколько секунд, и два полуметровых черных рога прошьют человека в стремительном ударе, не оставив ему никаких шансов. Кто-то рядом судорожно схватил меня за руку, но я и сам едва стоял на ногах.

Когда расстояние до свирепой морды составляло не более одного метра, Салом, подобно выстрелившей пружине, резко отпрыгнул в сторону и за спиной проскочившего мимо него носорога помчался в обратном направлении.

Зверь по инерции пролетел вперед несколько десятков метров и развернулся, потеряв противника из виду. Вновь заметив убегающего человека и придя в неистовое бешенство от неудачной атаки, он стремительно бросился в новую погоню.

Не успев облегченно вздохнуть, мы вновь напряженно замерли. Ранее нам приходилось слышать, что поле зрения у носорога очень невелико. Его крохотные глазки могут хорошо различать только то, что находится прямо перед ним. Грузное тело и неповоротливая шея совершенно не позволяют ему ни оглянуться назад, ни даже кинуть взгляд в сторону. На это, видимо, и рассчитывал чернокожий торреро, но видит Бог, рисковал он своей жизнью необычайно.

Уже через минуту Салом снова неподвижно стоял, подставив грудь в сторону бешено несущейся на него огромной туши. Носорог пронзительно визжал, разбрызгивая на бегу белую пену из приоткрытой пасти. На этот раз все происходило уже ближе от нас, но чувство опасности стало как-то покидать меня, сменяясь азартом. Смертельный поединок человека и зверя невыразимо будоражил душу и опьянял рассудок.

Вновь в самый последний момент Салому удалось отскочить в сторону от рогов остервенело несущегося на него зверя и бросится наутек в противоположном направлении. На этот раз носорог затормозил гораздо раньше, начиная, вероятно, соображать, в чем причина его неудач. Неуклюжий с виду, он оказался в гневе значительно проворнее, чем мы ожидали. Теперь он значительно быстрее стал настигать человека. К тому же чувствовалось, что Салом начал уставать. Однако мы заметили, что поединок переместился к машине еще ближе, и вновь в душе забеспокоились.

В третий раз храбрец замер, испытывая судьбу и играя на наших натянутых нервах. Но на этот раз ему повезло меньше. Стремительно надвигающийся носорог, как заправский боксер, сделал обманное движение головой, нервы у Салома не выдержали, и он отпрыгнул в сторону от головы толстокожего чуть раньше времени. Зверь успел заметить этот маневр и, проносясь мимо, чуть повернул голову в сторону человека. Этого оказалось достаточным для того, чтобы зацепить рогом за край eгo рубашки. Салом крутанулся на одном месте, но устоял на ногах. Пока разъяренный зверь сумел остановиться и развернуться, водитель в отчаянном рывке уже бежал в сторону нашей машины.

На этот раз они оба неслись прямо на нас, и ужас приковал зрителей к хрупкому железу автомобиля… Громадное, злобно пыхтящее животное неумолимо надвигалось на нас, на глазах врастая в своих неимоверных размерах. Мы уже не видели Салома, загипнотизированно глядя в сверкающие красные глаза стремительно приближающегося монстра. Это был конец…

До носорога оставалось не более десяти метров, когда водитель пулей влетел в кабину и ударил по газам. Взревевший лендровер» нервно рванул с места, быстро набирая скорость. Но ее все же не хватило для того, чтобы успеть оторваться от могучего преследователя. В последнем рывке он успел достать нижним рогом ускользающего из-под носа противника. Машина дернулась, взлетев задом в воздух и отчаянно завизжав в нем колесами, а затем рухнула вновь на землю и стремительно рванула вперед, набирая скорость.

Мы попадали на пол, больно ударяясь о выступающие конструкции, охая и матерясь. Когда же, поднявшись на ноги, мы посмотрели назад, то увидели удивительную картину. Неподвижно стоящий носорог, удивленно и разочарованно смотрел вслед удаляющейся машине. На его могучих рогах красовалось запасное колесо нашего «лендровера» как заслуженная награда за смелость и упорство.

Проехав около километра, мы остановились. Разорванная рубаха водителя была в крови, но ссадина на коже была поверхностной, хоть и обширной. Спирта уже не было, и мы обработали ее порохом, разобрав патрон от карабина. Паша предложил добавить Салому денег за африканскую корриду, но Юрик сказал, что тот сам должен заплатить нам страховку за потрепанные нервы. Нервный смех невольно выдавал наше истинное самочувствие, хотя каждый старался держать фасон.

Мы еще немного поездили, наблюдая жизнь разнообразных животных, обитающих в кратере Нгоро-Нгоро, не без опаски ожидая, что наш лихой проводник придумает еще какую-нибудь развлекушку, леденящую кровь. Но, по всей вероятности он и сам получил необходимую дозу адреналина на сегодня, потому что остановился и предложил посмотреть на заход солнца за стену кратера да заодно послушать его рассказ об африканских носорогах.

Салом начал свой рассказ и сообщил нам следующее. Носорогов в Африке зовут — «чукуру» и разделяют на два вида. Это черные носороги («бореле» и «кейтлоа») и белые («мучочо» и «кобаоба»). Многие европейцы считают, что все они — одно и то же животное, а цвет кожи зависит от почвы, в которой носороги валяются, но это не так. Просто этих зверей осталось так мало, что далеко не каждому ученому удается увидеть все четыре разновидности. Носороги, к сожалению, постепенно вырождаются, из-за кровного родства, редких родов (один раз в 2–4 года) и не прекращающейся охоты браконьеров.

В первую очередь, носороги отличаются между собой количеством и размерами своего рога. Эти образования растут из костистого бугра над ноздрями животного. У белых носорогов развит только передний рог, но зато он имеет почти метровую длину и направлен вверх. Задний же представляет из себя просто небольшую шишечку. У черного бореле также растет только передний рог да к тому же совсем не длинный. А вот кейтлоа — настоящий рогоносец. У него имеются два больших, торчащих параллельно друг другу толстых рога, причем задний достигает 60 сантиметров, а передний может торчать более, чем на метр! В старину исследователям Африки попадались даже трех- и пятирогие носороги! Собственно говоря, этот рог — не совсем рог. Он не имеет костной основы и состоит из вещества, напоминающего плотно спрессованные волосы. После специальной обработки его даже можно распустить на отдельные волокна, а в случае облома он снова вырастает. Из-за этого-то вещества и пострадали носороги. Веками они истреблялись, их рога высушивались и толклись в порошок. Проходимцы всех мастей рекламировали его как средство, повышающее потенцию. На самом деле, по своему составу рог носорога полностью аналогичен человеческому ногтю. А вот прочность этого рога необычайно высока. У него прекрасная фактура, и когда-то из носорожьего рога изготовляли трости, молотки, ручки и стаканы. Воинственные абиссинцы даже делали из него рукоятки своих мечей.

Есть и другие принципиальные отличия между видами. Белые носороги значительно крупнее черных, достигая длины до 5 метров. Это самые крупные четвероногие животные после слонов. Они медлительней и спокойней, едят траву и жиреют, любят лежать и кататься в грязи как свиньи. Да и пасть у них широкая, почти как у бегемота.

Черные носороги — это грозный зверь. Они меньше размерами, достигают в длину до 3,7 м и высоту в холке — до 160 см. Эти двухтонные животные очень свирепы, особенно кейтлоа. Они без повода нападают на всякого, кто попадется им на пути, будь то зверь, человек, автомашина или даже куст. Если бы их зрение было развито также хорошо, как обоняние и слух, не было бы в Африке зверя страшнее носорога. Именно с таким монстром затеял свои рискованные игры наш Салом. Но что поделаешь, каждый зарабатывает по-своему.

У черных носорогов длинная шея, вытянутые и подвижные губы, которыми он захватывает свои любимые листья, колючки кустов акации и держи-дерева. Бродят и питаются они по ночам, стараясь держаться поблизости от водоема, а днем дремлют стоя или лежа.

Белые пасутся обычно после полудня, а затем идут на водопой по своей постоянной тропе, проходя при этом от 5 до 10 км. За собственной тропой они все время ухаживают, объедая траву по ее краям. Остальное время они лежат в грязи или иле, либо спят на боку или животе в тени деревьев, по 8 — 9 часов подряд.

У всех носорогов нет клыков, нет и шерсти на шкуре, которая очень прочна и не имеет шишек и складок, как у азиатского сородича. Плавать они не умеют, зато могут до 3 000 м подниматься в горы. Слону носорог уступает тропу. А вот льва, который не прочь поохотиться на его детеныша, носорог может и убить. Известны случаи, когда крокодилы и даже бегемоты успешно нападали на носорога, пришедшего на водопой. Но главным его врагом все же остается человек.

Спариваются эти животные в любое время года. Брачные игры начинает самка. Она приглашает на них самца, нападая на него и сильно ударяя рогом в бок. Беременность длится 15 месяцев, после чего рождается детеныш, весящий от 20 до 40 кг. На вымени у самки имеется два соска, из которых она кормит его молоком до двухлетнего возраста, ложась на бок, как свиноматка. Половозрелым малыш становится к семи годам и, если повезет, может прожить до 50 лет.

Тем временем солнце уже было готово уйти за стену кратера. Мы заторопились домой, так как по местным правилам, до 18 часов все туристы должны покинуть Нгоро-Нгоро. Браконьерство здесь, несмотря на малочисленность дорог и круглосуточное патрулирование рейнджеров, по-прежнему не искоренено. Поэтому охранники без предупреждения стреляют ночью в любого человека, замеченного в кратере. В последние годы международные организации предоставили для охраны животных в Нгоро-Нгоро легкие самолеты, и дело сдвинулось. Но выстрелы еще нередко прерывают здесь тишину ночи и чью- то жизнь.

В лагере нас уже ждал вкусный горячий ужин, приготовленный поваром обслуживающей фирмы. Не жизнь, а сказка! Местные охранники-аскари, обеспечивающие безопасность ночевки всех групп, разожгли по краям поляны несколько костров и попросили нас не выходить за их границы ни в коем случае. Ночью же, когда костры прогорят, всем нам было велено закрыть палатки наглухо и не высовываться из них.

Резко похолодало, и после ужина все предпочли отправиться на покой. Лишь мы с Пашей засиделись допоздна у догорающего центрального костра, беседуя о жизни с рейнджерами. Все они — жители окрестных деревень, подрабатывающие на охране туристов. Зарабатывают немного, но страшно довольны тем, что есть работа, и очень дорожат ею. Тем не менее, как только костер стал догорать, все они отправились спать в машины. Лишь аскари изредка продолжали осматривать кусты на границах поляны, но мы их скоро перестали видеть: периферийные костры также стали гаснуть. Мы вдвоем, как могли, поддерживали небольшой огонь в своем костре. Нас никто не прогонял, а спать пока не хотелось… Первыми к нам в лагерь пришли дикие кабаны. Нет, это не были «симпатичные» бородавочники. На поляну бесцеремонно заявились огромные вепри, достигающие в холке высоты одного метра. Они были покрыты довольно длинной жесткой щетиной темно-серого цвета, а лоб и вся верхняя часть головы были белесыми. Вытянутая горбатая морда, с маленькими краснеющими глазками, имела по паре коротких клыков. Горбатыми были и спины, придавая ночным гостям злобный вид. Сначала заявился один визитер, а затем пожаловали еще трое. Порыскав по поляне и обнюхав все палатки, кабаны быстро обнаружили корзину и две коробки, куда мы бросали за ужином корки от больших арбузов. Они стояли буквально в двух метрах от тлеющего костра, у которого мы сидели с Пашей, но это нисколько не остановило кабанов. Перевернув емкости с корками, кабаны, как у себя дома, стали со смачным хрустом их поедать, периодически поднимая головы и сверля нас злыми глазками. Порой, увлеченные трапезой, они находились настолько близко от нас, что при желании я мог бы дотянуться рукой до их холок. Как вы сами понимаете, у меня не возникало такого желания. Но и страха после сегодняшних встреч с львами и носорогом уже не было. Было странное ощущение того, что я один из тех, кто живет в этих местах и даже близко знаком со многими их обитателями. Кабаны пришли в гости и надеялись на гостеприимство хозяев, не боясь даже наших фотовспышек, производимых практически в упор. Покончив с арбузными корками, они принялись хулиганить, бегая по лагерю и разбрасывая наше имущество. Лишь когда один из кабанов перевернул раскладной стол и, подцепив клыком, с грохотом поволок его по поляне, из темноты появился кто-то из охранников. Не снимая с плеча карабина, он принялся взмахами ноги прогонять кабанов из лагеря. Уворачиваясь, те долго не хотели уходить, но аскари все-таки добились своего: недовольно похрюкивая, звери ушли в ночь.

Подошел еще один охранник и посоветовал нам уйти в палатку. К лагерю, по его словам, подошли несколько буйволов, которые находятся сейчас в кустах, буквально в двух десятках метров от нас. Мы пообещали скоро уйти, но на самом деле не собирались спешить. Более того, как только аскари вновь исчезли в темноте, Паша отправился к ближайшим кустам, чтобы сфотографировать буйвола. Через пару минут я увидел вспышку камеры в той стороне и понял, что их встреча состоялась. Однако воплей Паши, убегающего от разъяренного животного, не последовало. Он пришел так же тихо, с задумчивым видом и сказал, что не совсем понимает, что происходит. Все ночные гости явно не боялись нас, не принимали людей за врагов и не проявляли признаков агрессии.

Я предостерег Пашу от преждевременных выводов. Ночь только начиналась, и самые злобные хищники еще только собирались выходить на свою кровавую охоту…

И точно, спустя полчаса мы стали слышать голоса гиен. Завывая, потявкивая и похохатывая, они подбирались всё ближе и ближе к нам. Еще несколько минут, и почти по всему периметру поляны в темноте загорелись огоньки их глаз. Рядом с нашим костерком росло большое дерево, на высокие ветви которого рейнджеры привязали мясо, приготовленное поваром для завтрашнего обеда. В машинах оно могло испортиться, и им ничего не оставалось делать, как оставить его на улице. Судьба этой козьей ноги и волновала охранников. Запах мяса мог привлечь сюда самых опасных хищников, и именно поэтому они не спали.

А гиены, тем временем, подступили к нашему костру уже так близко, что куда ни взгляни, кругом горели парами их то зеленые, то красные глаза. Отблески костра мерцали в них десятками бегающих огоньков, завораживая и гипнотизируя нас. Гиены почти смолкли и суетливо сновали вокруг дерева и горящего костра. Видели они, естественно, и людей, сидящих у огня и являющихся единственным препятствием к заветной добыче. Иногда иная из них принималась хохотать, открывая пасть в нашу сторону и показывая из темноты свои белые зубы. Ободренные товарки тотчас еще на полметра сужали кольцо окружения, держась со все большей наглостью…

Мы уже было отложили фотоаппараты и стали присматривать подходящие головешки в костре, готовясь перейти в наступление, как вдруг появились охранники. Размахивая прикладами карабинов, они разогнали возмущенно повизгивающих гиен за территорию лагеря, где те и уселись, недовольно сверкая злыми глазками.

Аскари подсели к нам и спросили, довольны ли мы ночными приключениями. Получив утвердительный ответ, старший из них сказал, что вот теперь-то нам точно нужно идти спать, потому что ситуация изменилась. Гиены, в принципе, очень редко нападают на человека, и опасность для нас была минимальная. Тем более что они страховали нас, оставаясь начеку в тени.

Но теперь они почувствовали, что сюда приближается лев, а это уже совсем другое дело. На наши удивленные вопросы о том, может ли лев бродить на такой высоте и почему не слышен тогда его рык, охранники ответили следующее. Львы в Африке нередко замечались даже на высоте в 5 000 м (Килиманджаро). Что касается львиного рыка, то они издают его обычно сразу после захода солнца, три — пять раз подряд. Рык слышно за 9-10 км, и людям он всегда навевает ужас. А вот звери от него не разбегаются; рык — это не угроза для окружающих, а способ заявить о своих правах на данную территорию. Наш костер льва тоже не испугает. Ведь когда на равнинах Серенгети африканской зимой люди поджигают сухую траву, львы часто приходят к огню погреться и даже любят поваляться в горячей золе.

Рейнджерам пришлось также снять мясо с дерева и запереть его в крайней машине. Ведь львицы довольно легко лазают по деревьям, отбирая иногда добычу у леопардов.

Убедившись, что мы ушли в палатку, все охранники заперлись до утра в автомашинах. Лежа под тонким брезентом, я напряженно прислушивался к шорохам с той стороны, но снаружи абсолютно все стихло. Видимо, не только аскари почувствовали приближение льва…

Тщетно пытаясь согреться, я лежал и думал о том, насколько звериное сообщество сходно с человеческим. И там и там есть лидеры и есть стадо. Я имею ввиду неформальных человеческих лидеров, то есть личностей, а не начальников. Лев не наделен властью. На его стороне сила, которую все боятся. У начальника есть власть, а это тоже сила, с помощью которой он и действует. У лидера же есть авторитет, а у личности — уважение окружающих. Этим люди и отличаются от животных.

Но насколько же мало в человеческом обществе подлинных личностей и выраженных индивидуальностей. Большинство людей с удовольствием сбиваются в стадо, гордясь тем, что у них все не хуже, чем у людей, что их вкусы, манера поведения, жизненные стандарты — ничем не отличаются от общепринятых стереотипов. А ведь это ужасно быть частицей серой однородной массы. Под серостью я, естественно, не подразумеваю цвет. Ведь каждый сезон энергичные кутюрье выплескивают на общество очередные придуманные ими яркие стандарты моды.

Огромное количество людей изводят себя и близких в желании выглядеть модно, выглядеть по сезону. А ведь добиваясь этого, они становятся в ряды серой массы. Им и в голову не приходит то, что каждый человек абсолютно индивидуален, а поэтому и в одежде должен иметь собственный стиль, подчеркивающий, а не нивелирующий личный имидж. Из модных же вещей нужно брать только то, что подходит лично вам.

Еще страшнее мода на те или иные книги, спектакли, фильмы, места и формы отдыха и досуга, хобби и даже специальности.

А возьмите, к примеру, наши жилища. Ведь большинство современных, «модных» квартир совершенно не отражает личности живущего там человека. Сделанный по чертежам и замыслам дизайнера евроремонт превращает человеческое жилье в абсолютное подобие офиса или, в лучшем случае, гостиницы. А уют можно создать только собственными идеями и руками. Только тогда можно почувствовать, что ты дома!!!

Нет, я вовсе не против современной сантехники, стройматериалов и технического оснащения квартиры, если у вас есть на то средства. Речь идет не о них, а о вас. Являетесь ли вы индивидуальностью, в том числе и в создании собственного жилища? Можно ли, глядя на вашу квартиру, сказать что-то о вас, о ваших вкусах, привычках, интересах, увлечениях, взглядах на жизнь и даже образе мыслей?

Много лет я живу в музее. Этот музей называется «Ретро моей жизни». Сначала я создавал его в квартире, а потом и на даче. Все вещи и предметы, которые меня там окружают, или прожили свой век вместе с моим, или как-то отражают нашу эпоху. Они заряжены моей энергетикой и добротой близких мне людей. Эти вещи давно уже не являются модными, в общепринятом смысле этого слова. Но они — неотъемлемая часть моей жизни, и среди них мне так тепло и уютно, как не будет тепло и уютно даже в королевском дворце…

Берегите каждую частичку своей индивидуальности, если она есть, или постарайтесь ее развить, если вам не повезло с этим.

В стаде жить, конечно, проще, но это удел слабых и сирых…

 

24 июня 2001 года

В гости к масаям. Чука и пелеле. Воровские походы за скотом и смертью. Мачо Моджа поит нас кровью. На льва с копьем. Покусаны мухами це-це. Бабуины громят лагерь. Леопард-людоед в деревне. Про водку помбе. Алкоголиков — в Америку! Про пьяного в морге

Прошедшая ночь была самой холодной за всю поездку. Надели на себя все, что было можно, но все равно промерзли основательно, а потому плохо спали. Прозвучал сигнал побудки, но вылезать из нагревшегося, наконец, спальника — не хотелось. Лежал и вспоминал о вчерашних ночных визитах животных в наш лагерь. Хорошо, что у нас были с собой фото- и видеокамеры. Иначе читатель никогда бы не поверил в правдивость моих слов.

До самого завтрака все мы убирали территорию лагеря от разбросанного мусора и подсчитывали свои убытки. Все, что мы оставили на улице, было либо разорвано и разодрано, либо похищено. Прокусаны пластмассовые тарелки и канистры, растрепаны кроссовки и полотенца, украдены сушившиеся на растяжках вещи. Некоторые из них, правда, удалось найти в ближайших кустах. Этого нельзя сказать о недопитой бутылке виски, неосмотрительно оставленной на столе с посудой пьяненькими австралийцами.

Со стены кратера Нгоро-Нгоро дорога идет в направлении долин Серенгети. По ней мы и отправились в дальнейший путь. Как я уже говорил, вокруг немало более мелких кратеров. Все это земли очень необычных племен, называемых масаями. Поэтому когда в двух километрах от Нгоро-Нгоро мы заметили их деревушку, то никак не могли проехать мимо. Здесь начиналась впадина Маланта — идеальное пастбище для скота, и масаи активно использовали ее, невзирая на охранный статус данных территорий.

Вождь племени, он же староста деревни, по имени Мачо-Моджа, любезно согласился принять нас, потребовав при этом по десять долларов с каждого гостя. Мы согласились, после чего ворота крааля, как называется забор из стволов деревьев, защищающий деревню от набегов диких животных, были для нас отворены. Со словами приветствия «Джамбо» мы вошли на ее территорию…

Но прежде хочу довести до вашего сведения некоторые факты об этих интересных людях.

Масаи — это воинственные пастушеские племена, которые, являясь потомками хамитов, еще в начале нашей эры пришли из районов Верхнего Нила и захватили обширные территории восточной Африки. В итоге, их земли простирались от озера Туркана, на севере Кении, до центральных районов Танзании. Одним из первых их территории, быт и обычаи подробно описал шотландский исследователь континента Джозеф Томпсон в своей замечательной книге — «По землям масаев». Она явилась результатом его экспедиции 1882–1883 годов, прошедшей от Момбасы на восточном побережье Африки до северного берега озера Виктория.

Свыше ста пятидесяти лет продолжается с тех пор борьба масаев за свои земли. Сначала они противостояли белым колонизаторам-переселенцам, а затем и официальным властям Кении и Танзании, разборки с которыми не окончились и поныне. Ведь племена масаев по-прежнему живут в этих двух странах, не признавая границ и считая себя единым независимым народом, обитающим на своей территории. Держатся они обособленно и замкнуто, не допуская вторжения посторонних в их мир, культуру, обычаи и не подчиняясь большинству распоряжений местных властей. Все это до сих пор является причиной частых стычек, переговоров и соглашений. По некоторым из них масаи согласились показывать туристам отдельные из своих деревень, за право жить на территориях национальных парков.

Точную численность этих племен установить практически невозможно, так как они ведут полукочевой образ жизни, постоянно перемещаясь со своими стадами от пастбища к пастбищу, от водоема к водоему, из страны в страну. Предположительно, их численность составляет в наши дни около 300 000 человек. За кочевой образ жизни и любовь к животным масаев нередко называют еще бедуинами, или цыганами Африки. Гордой и свободолюбивый, этот народ сумел до наших дней сохранить свои многовековые традиции. Главная из них заключается в стремлении жить, соблюдая полное единение с природой и отказываясь от «благ цивилизации».

Осмотр деревни, называемой «бома», мы начали под дружелюбные взгляды ее жителей, высыпавших, все как один, нам навстречу. Селенье состоит из десятка хижин, обнесенных двухметровым частоколом. Хижины эти («енканга») представляют из себя круглый короб, сплетенный из ветки тонких стволов деревьев. Он обмазан с двух сторон смесью из глины и навоза и не имеет окон и пола. Коническая крыша сплетена из тростника и легко пропускает дым от костра, горящего внутри жилища. Вокруг очага масаи и спят, расположившись на шкурах животных. При необходимости переместить деревню к другому пастбищу хозяева просто обстукивают свои дома палками, обмазка отлетает, и короб разбирается, легко переносится на новое место, где хижину собирают вновь.

Женщины деревни старались держаться подле своих хижин, окруженные малыми детьми, тогда как мужчины смело направились в нашу сторону, разглядывая гостей с естественным любопытством. Все они, независимо от возраста, необычайно сухощавы, что делает их немалый рост еще выше. Жители деревни были одеты в традиционную масайскую одежду, называемую «чука». Она очень ярка и необычна даже для многоцветной Африки. Это одеяние состоит из двух полотнищ красного цвета, расчерченных в клетку двойными синими полосами, напоминающих шотландку. Одно из полотнищ окутывает бедра до коленей, а другое в виде тоги-покрывала закреплено на плече и свободно спускается вниз по груди, оставляя открытыми руки. На ногах их надеты простые, держащиеся за один палец сандалии. Головы у всех жителей не покрыты. Одни из мужчин стрижены коротко, у других длинные волосы, украшенные массивными металлическими обручами и подвесками. В руках они постоянно держат короткое копье. Масайское копье имеет металлический наконечник метровой длины и заостренный с другой стороны. Когда воин останавливается, он втыкает копье в землю заостренным концом, чтобы оно стояло вертикально, но никогда не кладет его на землю. Мужчины, не относящиеся к воинам, постоянно носят в руках палку аналогичной длины.

Женщины масаев также предпочитают красный цвет, но некоторые одеты и в синие клетчатые чука. У всех головы выбриты, а у некоторых, к тому же, выщипаны брови и ресницы. Удаляют они и два передних зуба из нижней челюсти. Дырка нужна для кормления жвачкой детей и для смачного сплевывания слюны, что является знаком наивысшего одобрения. Так они, кстати, встретили нашего полковника, одетого в неизменный френч и армейскую пилотку.

Особо стоит сказать о любви масаев к разнообразным украшениям, что характерно как для женщин, так и для мужчин. Материалом для них служат бисер, кости, металлические поделки, стекло и всякая необычная всячина. Из этого изготавливаются довольно сложные конструкции для головы, шеи и в уши. Украшения имеют многоцветный орнамент и выглядят очень живописно. Особенно хороши бисерные диски-воротники, надеваемые женщинами на шею. Сделанные на жестком проволочном каркасе, они широкими кольцами лежат на плечах, зрительно отделяя голову от туловища. Воротники эти белого цвета, и черная голова, с огромными ушами, кажется лежащей на большой десертной тарелке…

Теперь надо сказать об ушах. Верхняя часть ушной раковины у всех масаев, независимо от возраста и пола, проколота в нескольких местах разнообразными яркими серьгами и сама по себе живописна, но не идет в сравнение с мочками. Дело в том, что еще в раннем возрасте мочки мальчиков и девочек шаман протыкает костяной иглой и затем все последующие годы эту дырку расширяют, вставляя в нее деревянные распорки и подвешивая на них различные серьги-грузики. К моменту половозрелости такие уши могут быть оттянуты до самого плеча. Это, собственно, уже не мочка, а огромная, до 10 см в диаметре дыра, окантованная узкой полоской кожи! На этой полоске у женщин висит большое количество всяческих бус и подвесок. Мужчины же предпочитают украшать саму дырку. У одного из жителей деревни в дырку был вставлен бочонок от фотопленки, у другого там были закреплены большие часы, ну а третий вообще ухитрялся носить в ней бритвенный помазок!..

Есть у женщин также украшения на запястьях и щиколотках. Все эти бусы, подвески и серьги являются для них не только украшениями. Они отражают и их отношения с мужчинами: замужем ли она, сколько было у нее мужчин, сколько родила детей и т. д. В племени практикуется многоженство, но женщины не отказываются иногда пошалить…

К нашему сожалению, в Африке уже прошла мода на пелеле. Так называется кольцо, которое женщины носят на верхней губе. Дырку в ней протыкают еще у девочек, а затем постепенно расширяют тем же способом, как и в ухе, пока не станет возможным носить в нем кольцо диаметром до 5 см! Само кольцо-пелеле делается из дерева, кости, жести, проволоки, кварца или глины. Когда женщина улыбается, мимические мышцы подбрасывают пелеле вверх, выше бровей. Нос при этом виден в середине кольца, а зубы обнажены, чтобы всем было видно, как старательно они обточены на кошачий либо крокодилий манер. Некоторые красавицы не довольствуются одним кольцом, и делают пелеле еще и на нижней губе…

В Африке такой моды уже почти не встретить, но пелеле стали активно использоваться в украшениях западной молодежи, да и наши «продвинутые» гёрлы от них не отстают. Правда, дырки и кольца пока используются маленькие, но лиха беда начало: со временем — растянут, вставят и поедут подрабатывать в африканских шоу…

Масаи очень любят веселиться и готовы использовать для этого любой повод. Вот и по случаю нашего приезда они решили петь и танцевать. На центральной поляне женщины, во всей своей красе, выстроились в одну линию, а напротив них мужчины стали в кольцо. Гортанными звуками импровизированный женский хор запел какую-то свою протяжную песню. Мужчины стали молча приподниматься на носки стоп, а затем резко, в такт мелодии, опускаться на пятки, как бы пытаясь вколотить ими что-то в землю. Так они делали на каждый акцент песни, которая все убыстрялась и становилась все громче. Танцоры стали прихлопывать в ладоши, а затем развернулись в линию напротив поющих женщин. Теперь и они запели гортанным речитативом, сопровождающимся периодическими громкими выкриками. Проводник перевел нам смысл песни. В ней говорилось о любви к родной земле и ненависти к своим врагам, которых смелые масайские воины готовы втоптать в пыль…

В такт песне мужчины поочередно стали выходить перед общим строем и прыгать на месте, отталкиваясь от земли двумя ногами. Высота каждого последующего прыжка постепенно нарастала, достигая в конце концов одного метра. При очередном приземлении танцор громко ухал на полном выдохе, и вся картина чем-то напоминала работу строительной бабы, забивающей в грунт железобетонные сваи…

Последний самый высокий прыжок заканчивался мощным ударом всей плоскости стоп о землю, символизирующий, вероятно, окончательную победу над врагом.

С громким выкриком и сверкающими глазами танцор уступал свое место следующему воину, и все повторялось снова…

Брендон сказал нам, что тот из масаев, кто обладает самым высоким прыжком, пользуется в племени особым авторитетом. Хотя авторитет мужчин масаев, в основном, зависит от возраста. У них существует несколько возрастных кланов, через которые проходит каждый: детство, подготовка к обрезанию, обрезание, воины, зрелые, старшие. Когда заканчивается детство, группы подростков, называемых сопилио, отправляются на несколько месяцев в саванну со своим наставником. Там они обучаются всему тому, что должен знать и уметь настоящий воин-масай. Проходят они и психологическую подготовку к обряду обрезания. Этих юношей легко узнать по своеобразной узорчатой раскраске лица, производимой с помощью белой глины.

По возвращении в деревню они должны доказать всем, что умеют теперь многое и должны пройти необычный экзамен. С этой целью подростки идут в воровской поход.

Воровство скота у масаев в законе. Они считают, что весь скот на земле принадлежит им и поэтому воруют его при каждом удобном случае. Из-за этого у них бывали стычки с первыми колонистами Африки, из-за этого продолжаются конфликты с властями и сейчас. Процветает воровство скота и между отдельными племенами, оно часто заканчивается кровавыми разборками. Впрочем, полиция не вмешивается в эти дела, предпочитая вообще не появляться там.

Вот на такой экзамен и направляются будущие воины. Они надевают черные одежды, разрисовывают лица боевой белой раскраской и идут воровать скот, как правило коз, овец или коров из какой-нибудь одной соседней деревни. Украсть охраняемых животных не легко. Но еще труднее уйти с ними от погони. Ведь те воины-масаи, у которых угнали скот, должны найти, догнать и убить похитителей. Обе стороны вооружены копьями и длинными ножами, поэтому все происходит по-настоящему. Но таков закон жизни. Если подросткам удалось благополучно добраться до своей деревни, их ждет почетная встреча и заслуженная награда, которой является обрезание…

Обрезание, проводимое в таком возрасте, является очень болезненной процедурой, и раны после него заживают весьма трудно и долго. Но после этого подросток становится воином, и жизнь его круто изменяется к лучшему. Масайские воины живут в особых деревнях-лагерях, называемых «маниатта» и расположенных в глухих местах буша. Там они проводят время в долгих коллективных разговорах, песнях, танцах либо странствиях по саванне. Иногда их приглашают на разборки с соседними племенами, и тогда им приходится показать свою удаль и отвагу, но затем — снова разговоры, танцы и песни… Хотя надо сказать, что в традициях молодого воина-масая до сих пор сохранился обычай убить льва копьем в схватке один на один, чтобы окончательно доказать свое возмужание. Такие поединки в буше нередки, и заранее предсказать победителя в нем никто не берется…

Тем не менее, масаи не занимаются охотой на диких животных. Более того, они часто помогают рейнджерам национальных парков в их нелегкой борьбе с браконьерами. Звери тоже чуют масаев и знают, что те лишь защищают свой скот, а поэтому и не нападают без нужды. В качестве ответного жеста масаи оставляют в буше тела своих умерших соплеменников на съедение хищникам: что добру пропадать…

Вообще масаи очень уважительно относятся к животным. Даже своих коров-зебу и коз они стараются не убивать и мясо едят лишь в исключительных случаях. Предпочтение в питании отдается молоку и крови животных. Масаи протыкают сонную артерию коровы тонкой стрелой, собирают кровь и пьют ее теплой в чистом виде либо смешивая с молоком. Ранка замазывается навозом и быстро зарубцовывается, без последствий для животного.

Вождь Мачо-Моджа продемонстрировал нам эту процедуру на одной из коров и предложил попробовать крутой напиток. Чистую кровь попробовали только австралийские полисмены. Тогда вождь угостил нас местным чаем. Обычную на вид заварку он засыпал не в воду, а в кипящее молоко. От чая никто из группы не отказался. Он был очень жирный и по вкусу напомнил мне чай с коровьим маслом, который доводилось пить в Тибете и Бурятии, хотя и не был соленым. Забегая вперед скажу, что последствия дегустации были весьма огорчительны: у всех, кроме меня и австралийцев, через час последовало сильнейшее расстройство кишечника, надолго удлинившее наш путь…

Рыбу, как и мясо, масаи не едят. Не выращивают они и сельскохозяйственных растений. Однако «зеленой аптекой» они широко пользуются в быту. Из трав и корешков женщины готовят себе косметические средства, простые лекарства и даже брагу.

Но вернусь к рассказу о возрастных кланах у мужчин. Воин-масай живет на воле в маниатге до 25 лет. В этом возрасте он должен вернуться в родную деревню и жениться. Тогда он становиться зрелым и продолжает ничего не делать, кроме детей. Ведь в авторитете данной возрастной группы тот мужчина, кто их заимеет в наибольшем количестве от нескольких жен… Вот так, уважаемые дамы!

Вообще-то масайским женщинам живется не сладко. Мало того, что им до замужества делают искусственную дефлорацию и иссечение клитора, но и в семье она — единственная труженица, выполняющая абсолютно всю работу. Женщины строят и ремонтируют хижины, переносят на своих спинах весь домашний скарб, когда деревня перекочевывает на другое место, ухаживают за скотом. Все на них: вода, еда и огонь. Они презирают золото и серебро, которых немало в Африке, и никогда не используют их в качестве украшений.

Родив и залепив пуповину ребенка сырой глиной, они носят отпрыска за спиной, чтобы не мешал работать, а тех, кто постарше, запирают в специальной хижине, служащей яслями.

Уже с трехлетнего возраста дети начинают помогать матери по хозяйству. Они ухаживают за мелким скотом, живущим в плетеных сараях на территории деревни, а затем и пасут коров в буше.

Мы заметили, что на коже вокруг глаз у детей имеются множественные рубцы. Это следы прижиганий, которыми шаман лечит конъюнктивит, очень распространенный здесь. Не мало и других болезней, от которых умирают четверо из пяти детей масаев. Но выжившие обладают очень хорошим здоровьем и благодарят за это своего бога.

У масаев существует один бог. Его зовут Энгай, и ему, под священным деревом, молится вся деревня, под руководством своего колдуна-лебона. Он же по совместительству является и местным знахарем-шаманом. Масаи считают, что на нашей Земле был и есть рай, но уже давно бог изгнал оттуда людей, и возврата не будет…

Несмотря на такую унылую религию, масаи очень жизнерадостны, общительны и гостеприимны; особенно мужчины. Никакими ремеслами они не владеют, занимаясь обменом, воровством, продажей украшений своих дам и совершенствованием мужских доблестей… Даже скот пасут только дети и не- обрезанные подростки. Не мудрено, что при таком раскладе они веками стараются сохранить свои обычаи и традиции. Окружающий пример ясно показывает: стоит отпустить вожжи, — и конец вольной жизни… Да шучу, шучу!!!

Тем временем мы занялись раздачей подарков жителям деревни. Экспедиция приближалась к своему окончанию, и мы отдали им все, что уже «отработало»: фонарики, ложки, кружки, обувь и авторучки. Вождь, однако, тут же забрал все приметы цивилизации, оставив детям лишь значки и конфеты. Думаю, что все это будет им уничтожено. Впрочем, вряд ли он выбросит большую расписную хохломскую ложку, подаренную ему мной. Очень уж она ему понравилась! Когда я показал, как ее можно использовать в воспитательных целях, вождь пришел в такой неописуемый восторг, что разрешил всем жителям сфотографироваться на память с гостями.

Сам Мачо-Моджа выглядит очень живописно. В отличие от всех других масаев деревни, он очень грузен и при своем росте выглядит просто настоящим богатырем. Его голову украшает лихая кожаная ковбойская шляпа, видимо подаренная одним из туристов. Интересно, на что вождь тратит те немалые суммы в валюте, которые он зарабатывает на визитерах? Этот вопрос заставил Брендона улыбнуться и сообщить нам дополнительно о том, что вожди масайских племен получают от правительства страны 20 % от всех парковых сборов и пошлин, взимаемых с туристов! Да, вождь, он и в Африке вождь!..

Кстати, мы видели единичных масаев и в крупных городах страны, включая остров Занзибар. Видимо, это дети деревенских вождей, получающих образование на деньги, заработанные их папашами на «масайской легенде».

Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы отправились в дальнейший путь. Вдоль дороги нам несколько раз попались на глаза странные люди, стоящие группами по два-три человека. Они были закутаны в черные полотнища с ног до головы. Их черные лица были разрисованы широкими белыми полосами в разных направлениях. Впечатление было жутким, так как эти люди напоминали своим видом традиционный наряд смерти, с голым черепом и косой в руках. Они не походили на подростков-сопилио. Зловещие мужчины были значительно старше возрастом, да и лица их имели совсем другую раскраску.

Брендон объяснил, что это масаи, выгнанные из своих деревень за какие-либо проступки. В течение двух-трех месяцев они вынуждены скитаться вдоль дорог, зарабатывая себе на пропитание тем, что они разрешают фотографировать себя туристам. Вырученные деньги черные масаи сдают старосте своей деревни, а тот выдает им скудную еду. Дело не столь трудное, сколь позорное для мужчины, и считается у масаев очень суровым наказанием.

Хотя эти племена и отдают своих умерших сородичей на съедение хищным животным, но к старикам и калекам относятся с уважением и вниманием. В этом плане они резко отличаются от бушменских племен, встречавшихся нам в районе пустыни Калахари. Те и поныне практикуют жестокий обычай: бросать своих стариков, больных и даже раненых на охоте на одинокую смерть в пустыне, оставляя им пищи и воды на один день…

Через час-другой горы и кратеры зоны Нгоро-Нгоро остались за спиной. Незаметно для себя мы въехали на территорию национального парка Серенгети. Это самый старый заповедник Африки, созданный еще в 1951 году. Серенгети, по-масайски, означает — бескрайняя равнина. И действительно, на сколько хватает глаз до самого горизонта с двух сторон от дороги раскинулась бескрайняя степь. Эти равнины, занимающие площадь 14 763 кв. км, лежат на высоте 1 500 м над уровнем моря. Днем их неумолимо печет солнце, а ночью — ничто не может укрыть от безжалостного холода. Кругом выжженная светилом трава да редкие деревья с горизонтальными кронами, напоминающими панели солнечных батарей. Буш здесь постепенно переходит в саванну. Скотоводы масаи, заботясь о сочных пастбищах, поджигают сухую траву перед сезоном дождей. Теперь так стали поступать и рейнджеры парка, объясняя это необходимой санитарией территорий. Немыслимое количество живого гибнет в этом огне, и Африке еще предстоит горько пожалеть о вмешательстве вдела природы.

Но пока в Серенгети еще насчитывается более 35 разновидностей только млекопитающих, включая всю большую африканскую пятерку: слон, носорог, буйвол, лев и леопард. В воздухе над равнинами порхает около 500 разновидностей птиц и несметное количество насекомых.

Мы видим многочисленные пасущиеся стада разнообразных антилоп. С начала июня началась сезонная миграция копытных. Антилопы-гну, газели, зебры движутся вслед за высыхающей травой, направляясь из центральных частей равнины к водным источникам на севере и западе парка.

Там и тут снуют озабоченные шакалы; заторможенные жирафы вяло ощипывают последнюю листву с одиноких деревьев; в пересыхающих водоемах недовольно фыркают бегемоты. В мареве полуденного воздуха стремительно проносятся разноцветные мелкие птички, ловя зазевавшихся насекомых в своих резких пируэтах. Тихий звон, подобный тысячам невидимых колокольчиков, неумолчно висит над бескрайними равнинами Серенгети…

На фоне желтой травы мы вдруг замечаем округлые контуры гигантских каменных черепах. Их коричневые панцири одиноко торчат то там, то тут на плоскости равнин. Это скалы-копьес. Они достигают двухсот метров в высоту и столько же в диаметре. Кажется, что они разбросаны рукой неведомого космического сеятеля.

Мы подъехали к одной из них поближе. Вблизи она уже не казалась такой гладкой: коричневые стены ее были покрыты множеством извилистых трещин, щелей и расселин с торчащими оттуда клоками высохшей травы. Салом подошел к скале и ударил по камню автомобильной кувалдой. Скала тотчас ответила долгим низким гулом такой силы, что у нас заложило уши… Да ведь это же гигантские колокола! Кто, когда и зачем создал это чудо природы? О какой вести они должны будут поведать когда-нибудь окружающему миру?…

Нам тут же захотелось самим ударить в набат, но рейнджер не разрешил выходить из машины: в скале немало пещер, где любят скрываться леопарды. У гигантских колоколов есть надежные охранники, и только люди племени масаи могут без опаски подходить к ним. Скалы Нгонг, так зовут их масаи, не предназначены для развлечений всуе. Их звук, слышимый на много километров, когда-нибудь разнесет радостную весть о том, что Бог разрешил людям вернуться в рай!

Машины покатили нас дальше по равнинам Серенгети, знакомя с собственной планетой…

Я почему-то уверен, что человек не сможет вырваться в настоящий Космос до тех пор, пока не познает собственную Землю. Во-первых, потому что недостоин, а во-вторых, не пустят те; те, которые выше и мудрее нас.

А наш водитель притормозил и предложил посмотреть в бинокли. В сотне метров от дороги дрались два самца-буйвола. Они сильно ударяли друг друга своими мощными роговыми наростами на лбу. Треск нам не был слышен, но по тому, как содрогались от ударов все их тела, можно было представить могучую силу столкновений. Однако было странно, почему поединщики не пускали в дело свои закрученные книзу острые рога? Салом объяснил, что это «спортивный» поединок, и он никогда не заканчивается кровью. И точно, после очередного удара буйволы мирно разошлись и медленно направились в сторону дороги, где стояла наша машина. Четыре самки, жевавшие неподалеку, потянулись вслед за ними. Все наши примолкли…

Кафрский буйвол — самое опасное растительноядное животное. Вы не поверите, но ни один другой зверь не убил столько людей и львов, сколько убил он. Вот вам и жвачное животное…

Почему убивает именно людей и львов? Да потому, что это единственные его враги. Но убивает буйвол только в качестве ответных мер. У нас были мирные намерения и надежда на то, что это оценят.

Тем временем животные приблизились и, не обращая на нас никакого внимания, стали переходить дорогу в каких-нибудь пяти метрах от машины. Это были огромные, уже немолодые животные, весом не менее тонны каждый. Черная шерсть самцов уже была покрыта проплешинами, но их великолепные рога по-прежнему оставались грозным оружием. Они были белого цвета, лежали поверх головы, смыкаясь друг с другом, и имели настолько широкие основания, что напоминали собой костяную треуголку офицеров ее величества. Жаль только, что эта «армия» редеет: когда-то стада буйволов насчитывали до 5 000 голов каждое, а теперь далеко не каждое сафари сулит встречу с ними. На буйволах мы заметили черненьких птичек, размерами со скворца. Они на ходу копались клювами в шерсти гигантов, совмещая приятное буйволу с полезным для себя. Насекомые-паразиты постоянно «достают» копытных, а птички выручают последних. По той же причине буйволы очень любят купаться в болотах: грязь засыхает на коже вместе с паразитами, и остается только обстучать ее потом о дерево. Равнодушно пройдя мимо нас, буйволы удалились в буш…

Мы же поехали дальше по Серенгети, уже почти чувствуя себя, как дома. Грациозно прогибая спину, мимо пробежал куда-то одинокий гепард. А вот и опять пара львов спит в нескольких метрах от дороги. Нет, теперь уж не будем беспокоить их сон. Научены…

Неожиданно мы заметили огромный смерч. Довольно быстро он двигался почти параллельно дороге навстречу нам, вытянувшись в небо гигантским столбом. Задержавшись с фотосъемками, мы едва успели захлопнуть крышу «лендровера».

Вроде бы только что смерч был еще далеко, как вдруг его воронка стала стремительно расти на наших глазах, а затем со свистом пронеслась в нескольких десятках метров от нас. Небо потемнело от черной пыли и клоков сухой травы. Будто струи сильного дождя ударили по корпусу машины, заставив ее покачнуться. Салон наполнился пылью и запахом земли…

Прочихавшись и протерев ветровое стекло, мы увидели, что местность вокруг стала будто причесанной гигантской гребенкой в одном направлении. Все вокруг, кроме наших лиц, было чистым и прибранным. Черное лицо Салома стало серым, но он смеялся, говоря, что нам еще повезло: смерч прошел мимо и был совсем маленьким.

А с другой стороны дороги, совсем неподалеку, как ни в чем не бывало важно вышагивала птица-секретарь. Уж она-то смогла бы убежать, если бы почувствовала для себя угрозу. Ведь в беге эта длинноногая птица легко поспорит со страусом, а всяким там гиенам, львам или леопардам ни в жизнь не догнать ее. Для нее, видимо, смерч — привычное дело, а после него на земле можно найти и лягушек и любимых змей.

Кстати, хочу рассказать еще об одном прекрасном бегуне. Эту птицу мы тоже видели в Серенгети, хотя она считается весьма пугливой. Но уж такая это волшебная страна — природные парки Африки, где тебя признают за равного все иные живые существа.

Птицу эту зовут дрофой. Размерами она походит на молодого страуса. Такие же и ноги: прямые, длинные и мускулистые. А вот по расцветке дрофа — ну, чистый павлин! У нее длинный и тяжелый хвост — веером, похожий на глаз рисунок на крыльях и мраморное оперение на спине. С таким богатством — не налетаешь! Вот и бегает дрофа по африканским просторам со скоростью курьерского поезда.

Нам посчастливилось увидеть, как дерутся между собой многоженцы самцы. Сначала они принялись угрожать друг другу, распустив огромные веера хвостов и опустив к земле распушенные крылья. Затем стали ходить кругами за соперником, угрожающе изгибая шеи. Когда разогрев закончился, птицы буквально набросились друг на друга. Они бились крыльями, долбали противника клювами и даже пинались длинными ногами. А все из-за очередной самки…

Наш гейм-драйв благополучно продолжался, как вдруг я почувствовал острую боль у левой лодыжки и ударил рукой по небольшой серой мухе, которая меня укусила. На коже осталось большое пятно крови. Я показал муху нашему водителю. Это муха си-си (или це-це, как говорят у нас), поведал он и хмуро покачал головой…

В Африке, по статистике, каждая двадцатая муха це-це является переносчиком сонной болезни, при которой наступает поражение центральной нервной системы, практически не поддающееся лечению. Мои спутники стали тревожно оглядываться по сторонам и обнаружили еще несколько этих опасных насекомых, сидящих на стеклах «лендровера». С опаской и немалыми трудностями мухи были раздавлены тряпками. Но через несколько минут налетели новые твари. Мы начали отчаянно отмахиваться подручными средствами…

Еще Д. Ливингстон, пересекая Африку в 1857 году, обратил внимание на то, что с его домашними животными вдруг стало происходить что-то неладное. Коровы и лошади слабели и тощали на глазах. Они часами стояли неподвижно, опустив головы и закрыв глаза. У них переставали сгибаться суставы, и животные в конце концов падали и умирали. Скоро подохли все: коровы, лошади, собаки, овцы и козы…

В 1879 году английский врач Дэвид Брюс отправился исследовать те районы африканского континента, где свирепствовала загадочная болезнь. Люди племени зулусов называли ее «нагана» и утверждали, что во всем виновата муха це-це, которая переносит сонную болезнь и на людей.

На вид она очень похожа на обычную комнатную муху, но чуть меньше ее по размерам. А вот в полете эти серо-коричневые насекомые очень быстры и напоминают крупную муху- жигалку. Летают они большими группами и даже могут роиться, как пчелы. Зулусы считали, что эта муха весьма хитрая. Она осторожно и незаметно садится на человека, а затем резко кусает его. Боль при этом бывает очень острая, но быстро проходит, оставляя после себя длительный неприятный зуд.

Брюс обнаружил в крови мухи це-це очень подвижных сигарообразных простейших с тонкими жгутиками. Возбудители сонной болезни получили название — трипаносомы Брюса, а сам ученый был пожалован английской королевой в лорды.

Как только после этого ни боролись с мухами це-це! Мальчишки отлавливали их сачками, взрослые выжигали буш на многие десятки километров и бросали в костры трупы погибших животных. Но толку было мало. Кругом зеленели огромные сочные пастбища, а заниматься животноводством казалось делом бессмысленным. К тому же выяснилось, что существует несколько разновидностей этих мух: одни живут в листве деревьев буша, другие предпочитают прибрежный кустарник водоемов, одни летают и кусают днем, а другие предпочитают для этого ночь.

Наконец, ученым удалось выяснить, что муха це-це является лишь переносчиком возбудителей сонной болезни. Живут же трипаносомы в крови диких животных: слонов, буйволов, антилоп, обезьян и т. д. В «черный список» попали даже все африканские хищники. Но, в основном, главными хозяевами этой мухи являются бородавочники. Они питаются травой и всякими корешками. Выжигания буша приводили к еще большим разрастаниям травы и, соответственно, к увеличению поголовья бородавочников и мухи.

Это открытие повлекло за собой настоящую бойню животных. Только в Танганьике и Северной Родезии (теперь это Танзания и Зимбабве) с 1924 по 1944 годы было убито 8 003 бородавочника, 16 918 павианов, 1 646 буйволов, 23 531 карликовая антилопа, 6 532 антилопы-канны, 36 596 куду, 8 691 водяной козел, 23 196 антилоп-гну, 219 носорогов и тысячи других несчастных — диких животных. Когда число жертв уже дошло до полумиллиона, люди выяснили, что трипаносома живет и в крови мелких грызунов. А этих истребить было просто невозможно… Люди стали искать лекарство…

Сначала было найдено средство борьбы с трипаносомой, вызывающей сонную болезнь у людей, а затем и препарат, угнетающий трипаносому Брюса. Стало возможным бороться снаганой…

Диких животных в Африке перестали убивать, а места их интенсивного обитания были объявлены национальными парками. На их территориях нельзя жить и заниматься скотоводством. Численность диких животных начала постепенно восстанавливаться, но многие виды их исчезли безвозвратно…

Однако лично моя судьба теперь зависела только от воли случая. Препаратов от сонной болезни у нас с собой не было и поэтому оставалось только надеятся, что укусившая меня муха це-це не была двадцатой, то есть инфицированной смертельной трипаносомой…

В то, что судьба каждого человека заранее предопределена и от него самого нисколько не зависит, я верил всегда. Как- то раз мы с женой предприняли в Альпах спуск на лыжах с горы Монблан, а точнее, с одного из ее пиков, называющегося Айполь дю Миди (3 842 м). Облачность и туман с трудом позволяли нам выбирать направления спуска, но все же через четыре часа мы его благополучно завершили. Через несколько дней мы уговорили двоих приятелей повторить пройденное, тем более что в горах установилась прекрасная солнечная погода. Трудно передать, какой шок мы с Наташей испытали, когда увидели «трассу», по которой мы спустили» тогда вслепую с ледника. Не менее десятка глубоких трещин метровой ширины нам удалось проскочить каким-то чудом, хотя шанс не влететь туда был просто минимальнейшим! Таких случаев в моей жизни было немало. Достаточно вспомнить аварию на подводной лодке, где мне довелось служить и падение с вертолетом в Охотскую тундру. Но, не судьба… Будем надеяться, что и укус мухи це-це окончится только жутким рассказом в книге.

Опять я отвлекся от разговора про Серенгети, но надеюсь, что мои отвлечения вам не кажутся скучными. Конечно, мы едем дальше по прекрасным равнинам и смотрим во все глаза на их обитателей…

Неожиданно водитель остановил машину и стал показывать нам на одиночное высокое дерево, стоящее метрах в двадцати от дороги. Один из представителей большой африканской пятерки крупный красавец леопард задрал антилопу-импала и затащил ее на десятиметровую высоту, уложив на толстую горизонтальную ветку дерева. С ветки свисали вниз четыре ноги антилопы и четыре лапы да длинный хвост хищника. Пиршество его было в самом разгаре: клочья окровавленной шерсти жертвы то и дело летели вниз, сносимые ветром далеко в сторону. По всей вероятности, он доедал свою ночную добычу. Ведь именно в такое время суток эти звери и любят охотиться, предпочитая маленьких лесных антилоп-дукеров и древесных даманов, напоминающих кролика. Леопард великолепно лазает по деревьям, оттуда внезапно нападает на свою добычу и туда же затем затаскивает труп жертвы, вес которой может превышать его собственный. А весить взрослый леопард может до 70 килограммов.

Но это не только самое ловкое, но и самое свирепое животное из всех крупных кошек, часто нападающее даже на человека. Леопард удушает свою жертву смертельной хваткой за шею, стремительно прыгая на нее сверху.

Логово же леопардиха предпочитает создавать в скалистых гротах и пещерах, где и рожает детенышей. До возраста двадцати месяцев те живут вместе с матерью, а затем уходят в самостоятельную жизнь.

Леопарды не только свирепы, но и бесстрашны. В1968 году здесь, в Серенгети, один леопард вцепился в канат, волочащийся за стартующим планером. Видимо, он принял его за змею и отпустил только тогда, когда сам поднялся на метр в воздух. А может, он захотел полетать над родными равнинами…

Мы разбили свой лагерь прямо среди буша, недалеко от одной из границ национального парка Серенгети и сели на ланч.

Слишком поздно мы заметили, что в лагерь проникли два крупных самца-бабуина и самка с детенышем, вцепившимся ей в живот.

Переполох подняла датчанка. Она пошла от костра к своей палатке за специями и вдруг закричала оттуда истошным голосом. Палатка была закрыта, но самец-бабуин учуял запах коробочки с сыром, купленной еще в Аруше и, разорвав брезент, принялся шуровать в поисках источника заманчивого запаха.

Он нисколько не испугался даже тогда, когда мы все с криками подбежали к злосчастной палатке. У бравых австралийских полисменов сработал инстинкт, и они, расстегнув молнии палатки, полезли в нее, чтобы разобраться с правонарушителем. С минуту оттуда доносилась возня, пыхтение и вопли обеих сторон, затем бабуин выпрыгнул через дырку с желанным сыром и убежал в буш…

У вылезших затем полицейских был жалкий вид: одежда порвана в клочья, а руки и ноги исцарапаны до крови. Один из парней пострадал особенно серьезно: на его предплечье имелась глубокая рваная рана, оставленная зубами животного… Пока прибежавшие рейнджеры, выпучив ошарашенные глаза, объясняли австралийцам, что бабуин мог просто убить их обоих, две другие обезьяны не теряли времени даром.

Дело в том, что пологи большинства палаток были распахнуты: они требовали просушки после недавнего дождя, да и люди все были в лагере. Бабуины успешно воспользовались нашей беспечностью. Незаметно они стащили несколько полотенец, два спальника и пару ботинок. Мои потери составили две бутылки пива.

Нам пришлось отгонять бабуинов от лагеря с помощью камней. Злобно огрызаясь, они нехотя отступили в кусты. Мне же пришлось заняться первичной хирургической обработкой раны у полисмена.

Некоторое время спустя в лагерь пришли трое жителей деревни, расположенной неподалеку, по ту сторону границы национального парка. Они прознали про наш приезд и пришли к старшему рейнджеру со своей бедой. «Чуй», как они называли леопарда, убил в деревне семилетнего ребенка и утащил его в буш. Люди просили рейнджеров убить людоеда, так как знали: г попробовав человеческой крови, зверь уже не остановится на одном убийстве.

Старший рейнджер решил съездить в эту деревню, чтобы разобраться на месте. В машину он взял раненого полисмена, чтобы показать его местному колдуну. Сели туда и мы с Пашей. Я — в качестве лечащего врача, а он — как «мальчик-ассистент». Пока мы ехали, рейнджер связался по рации с управлением национального парка в Аруше и получил разрешение на отстрел леопарда-людоеда.

Деревня не представляла из себя ничего особенного и состояла из десятка обычных тростниковых хижин. Рейнджер ушел со старостой осматривать место убийства ребенка, а мы с Пашей повели австралийца на консилиум к колдуну, называемому здесь «мганга». Довольно крепкий дедок, облаченный лишь в какое-то подобие короткой пестрой юбки, принял нас в своей хижине. Узнав обстоятельства дела, он долго удивлялся, говоря, что у «музунгу» (белый человек), видимо, очень плохая голова, если даже бабуин не захотел оторвать ее от туловища. Только мой решительный протест не позволил ему снять швы с раны. Недолго побормотав над рукой, колдун сказал, что даст нам необходимое «дава» (лекарство). Он достал баночку с каким-то средством, напоминающим сгущеное молоко и намазал им рану. По его словам, это был сок дерева хейти, растущего в районе горы Килиманджаро. Он хорошо способствует быстрому заживлению ран, не оставляя рубцов на коже. Дал он и склянку с салом зебры, объяснив, как его принимать внутрь. Паша высказал полное удовлетворение состоявшимся консилиумом и пригласил колдуна посетить Российскую академию медицинских наук.

На дворе нас окружили жители деревни и начались знакомства. Я сказал им, что у полисмена очень сильно болит рука и требуется выпить какого-нибудь обезболивающего напитка. Пострадавшему тут же принесли местной водки, называемой «помбе». Водка была, видимо, достаточно крепкой, потому что лицо австралийца быстро раскраснелось и расплылось в довольной улыбке. Тогда мы с Пашей попросили для себя чего-нибудь послабее. Нам принесли канистру с местным пивом («биа») и сказали, что это подарок («завади»). Пиво это имело розоватый цвет и густоту жидкой каши. На вкус оно было сладковатым, оставляя легкую кислинку во рту. Жажда утолялась мгновенно, но опьянения совсем не чувствовалось. Мы с Пашей налегли на канистру, попутно расспрашивая о способе приготовления такого замечательного напитка.

Жители деревни, как мужчины так и женщины, довольно быстро присоединились к нашему импровизированному застолью, подходя со своими кувшинами с «биа» и рогами животных, из которых они и пили напиток. Мы узнали, что приготовляется он из пророщенного зерна, которое потом высушивают и толкут в муку. Затем необходимые пропорции муки и воды варят на малом огне. В районе не растет хмель либо другие растения, задерживающие процесс брожения, поэтому пиво это нельзя хранить. А стало быть, надо быстро выпить. Часто пиво варится сразу на всю деревню, и тогда в ней идет пару дней поголовная пьянка с песнями и плясками…

Когда дно нашей канистры окончательно оголилось, пиво, не показавшееся вначале хмельным, прилично ударило в голову. Душевные разговоры продолжались, и мужчины деревни предложили нам купить у них драгоценные камни («мадини»), которые они добывают в окрестностях деревни, выкапывая в песчаном грунте ямы метровой глубины. Камней было много: зеленые и красные фанаты, диаметром до одного сантиметра, заманчиво искрились, высылаемые из холщовых кисетов деревенских старателей. Цены были очень низкими, но на контрабанду мы не решились. А вот еще пару канистр пива мы попросили продать. «Акуна матата» (нет проблем), — ответили нам собутыльники, и сделка века состоялась.

Тем временем вернулся из буша наш рейнджер. Он не нашел останков погибшего ребенка, но хорошо изучил следы леопарда-людоеда и знал теперь, где его искать. Рейнджер показал старосте деревни дерево в буше, к которому нужно будет сегодня, после захода солнца, привязать козу. Отчаянное блеяние несчастной жертвы неминуемо привлечет к ней хищника. Рейнджеру, который заранее сядет в засаду поблизости, останется только спустить курок…

Мы засобирались обратно в лагерь. Австралийца нашли спящим на шкуре в одной из хижин. Водка помбе прошла испытание.

После ужина старший рейнджер уехал на вынужденную охоту, а мы все, выпив обе привезенные канистры с биа, разбрелись по палаткам. Но мало кто спал в эту ночь. За тонким брезентом до самого утра раздавался вой men, тявкание шакалов и хрюканье кабанов. Дважды мы слышали, совсем рядом, и львиный рык. Как потом выяснилось, два льва приходили пить воду из лужи под нашей цистерной. К тому же опять было очень холодно. Вот где бы очень пригодился «совик». Это такое пальто-хламида до пят, с длиннющими рукавами, сшитое из серого шинельного сукна. Оно не раз выручало нас в походах по отечественному Заполярью. Расслабились при подготовке к этой поездке. Думали* раз Африка, значит будет тепло. Но не учли, что хотя это действительно самый теплый материк на Земле, но перепады температуры бывают здесь очень сильными. В экваториальной зоне средние температуры составляют от +2 до +28 градусов С, а в пустынных областях or -5 до +55 градусов!

Вот и в последние ночи мы основательно подмерзали. Пара глотков спирта за ужином позволяла раздеться, залезть в спальники постараться быстро заснуть. Но я всегда обдумывал, лежа перед сном, прошедший день и его впечатления, а поэтому не успевал уснуть до окончания действия горячительного. Вот и теперь в голову полезли мысли о вреде и пользе алкоголя, навеянные посещением деревни.

Дело в том, что мне самому приходилось непосредственно заниматься проблемами лечения алкоголизма. На заре перестройки в СССР нами был организован один из первых в Москве лечебно-оздоровительный кооператив «Гармония здоровья». Это было самое крупное медицинское учреждение такого вида, в семнадцати филиалах которого, в том числе иногородних, одних только врачей работало свыше 1 000 человек.

После учредительного съезда союза оздоровительно-медицинских кооперативов СССР, состоявшегося в столице Киргизии, называвшейся тогда Фрунзе, ко мне, как к избранному сопредседателю этого союза, обратился американский священник, пастор Кенти. Его миссионерская деятельность во многих странах мира была направлена на борьбу с алкоголизмом. Не найдя поддержки в сети государственных наркодиспансеров Советского Союза, он решил обратиться к руководителям медицинских кооперативов. Пастор познакомил меня с директоратом крупного американского фонда «Кэрон Фаундэйшнл», занимающегося в США вопросами лечения алкоголизма по известной программе Эй-Эй, и мы поехали изучать их опыт.

Стажировка в шести американских штатах позволила нам досконально изучить тонкости популярной на Западе программы. Суть ее сводилась к следующему: алкоголизм — это болезнь. Только открыто признав себя алкоголиком, пьющий человек может излечиться, опираясь на поддержку таких же несчастных, как он. Нормы его поведения определялись конкретными двенадцатью заповедями.

Практически это выглядело так. Члены ячейки взаимопомощи регулярно собирались вместе и садились в круг, напротив друг друга. Поочередно вставая, они прилюдно заявляли о том, что являются алкоголиками и рассказывали, как они «дошли до такой жизни». Окружающие подбадривали, говоря, что и сами они такие же и что все вместе обязательно вылечатся. Все это, естественно, проводилось на фоне стандартной медикаментозной терапии.

Все было нам понятно, кроме одного: американцы относили к числу больных алкоголизмом каждого, кто употреблял не менее 50 граммов крепких напитков в день. Но ведь при таких критериях в нашей стране надо будет признать алкоголиками почти 90 % взрослых людей!

Мой дед по матери был путевым обходчиком. Ежедневно, чуть свет, он выпивал стакан самогона, съедал одну луковицу и шел 20 км, проверяя рельсы до конца своего участка. Там он садился, выпивал еще один стакан, перекусывал из туеска, спал два часа и затем шел в обратную сторону… И так было тридцать лет! У моего деда было шесть детей и прожил он 92 года.

Сильно сомневаясь, мы все же решили попробовать американский метод на русском человеке и развернули в Москве подобную службу. Не утомляя вас подробностями, сразу скажу, что дело не пошло. Во-первых, у граждан молодой России не было денег, чтобы играть в эти платные игры для богатых людей, а во вторых…

Пословица гласит: «Что русскому здорово, то немцу — смерть!» Не тот менталитет. Даже если проводить программу Эй-Эй бесплатно, русские люди на нее не пойдут. Американцы стыдятся того, что пьют, а наши горды и счастливы, когда удается выпить. Вот и все…

Безусловно, алкоголизм — это болезнь. При нем клетки организма переходят с аэробного на анаэробный тип тканевого обмена, и обратный процесс, по моему мнению, невозможен, так как это генетически обусловленный вариант индивидуального развития биомассы. И доза принимаемого алкоголя здесь абсолютно не причем. Внутренние часы тикают до обозначенного срока, и вы вдруг можете стать алкоголиком, даже если никогда не пили до этого.

Но можете и пить всю жизнь хоть ведрами, а остаться тем же, кем были, — бытовым пьяницей. Вот с бытовым пьянством и надо бороться, а лечить истинного алкоголика безнадежно и даже опасно.

Бороться нужно с пьянством без причины, а не с употреблением алкогольных напитков вообще. Даже креститель Руси, князь Владимир, отверг ислам в качестве религии для своего народа, потому что тот запрещал питие. Алкоголь обостряет чувства человека (и радость, и горе, и все другие-прочие), поэтому человек не откажется от него никогда. И большинству даже не важно, вредит или не вредит он здоровью, так как здоровье тела — далеко не самое главное в человеке. Алкоголь является и надежным «выключателем», позволяющим забывать о жизненных заботах и проблемах. Потому чем меньше будет проблем у человеческой души, тем реже она будет отдыхать в отключке.

Сходите в морг и посмотрите, какая блестящая интима у сосудов умершего пьяницы, — никакого холестерина. А вот печень и сердце — ни к черту. Значит, нужна золотая середина в дозе выпивки. Какая? Да в том-то и дело, что у каждого своя! Поэтому-то и существует уже давно осознанное правило: пить можно и нужно, но только надо знать когда, с кем и сколько!..

В отличие от наркотиков, алкоголь не уводит человека из реального мира. Поэтому пусть лучше культивируется хорошее застолье, чем подъездное «торчание» наркоманов. Ведь не случайно алкоголь объединяет (поодиночке практически не пьют), а уколовшиеся наркоманы «ловят кайф» потом, каждый сам по себе.

Из всего этого следует сказать, что в нашей великой и славной матушке-России тот, кто говорит, что не пьет, — или врет, или болен, или уже выпил «свою бочку» в этой жизни. Ну, а тем, кто со мной не согласен, я повторю ставшую народной фразу: «Нет, ребята, вы не русские!»

 

25 июня 2001 года

Серенгети — бескрайние равнины. Чей кал белее. Людоед убит за мадини. Сафари на воздушном шаре. Бой грифов с гиенами. Драма у водопоя. Охота львов на антилоп. 600 страусов для Гелиогабала. Омлет из гигантских яиц. Ночная засада в лагере. Как поймать дикобраза

Утром мы обнаружили вокруг своих палаток множественные кучи испражнений разнообразных животных. У хищников они белые и плотные от большого количества кальция, содержащегося в поедаемых костях. Кал гиены вообще похож на обглоданные кости. У копытных — это обычный навоз, правда, в очень большом объеме. Судя по вышеописанным следам, ночью в нашем лагере побывало не менее десяти видов африканских животных. А мы уклонились от встречи… Нехорошо! Следующей ночью обязательно исправим положение.

Все с любопытством рассматривали ночной трофей старшего рейнджера, лежавший в кузове его джипа. Это был громадный красавец леопард, не менее пяти лет отроду. Непонятно, что заставило его стать людоедом в буше, где в достатке всяческой дичи, но заплатил он за это собственной кровью: пуля поразила его прямо в сердце…

Пока мы завтракали, в лагерь пришли люди из деревни, куда уже долетела весть, что опасный хищник убит. Они принесли в подарок охотнику сушеное мясо билтонг и канистру с водкой помбе. Мужчины были оголены до пояса, и мы заметили, что их тела покрыты множественными линейными рубцами, напоминающими татуировку и образующими треугольники на груди, животе и спине. Линии кожных рубцов были очень необычными по форме, отдаленно напоминая заплетенную косичку. Брендон объяснил нам, что это особый шик в украшении местных мужчин и делается он не просто. Сначала ножом наносятся множественные линии по поверхностному слою кожи, затем края надреза оттягиваются до появления новой кожи и делаются надрезы на ней. Такая мучительная процедура дает грубый рубец замысловатой формы, вызывающий зависть и восхищение сородичей.

В 7 часов утра все наши машины выехали на гейм-драйв. Над равнинами Серенгети уже висело несколько воздушных шаров. Это из-за границ национального парка стартовали сафари на воздушном шаре, предпочитаемые теми туристами, которые имеют много денег, но мало представляют себе истинный смысл жизни. Они живут в специальных дорогих лоджиях, где обеспечен полный комфорт по западным стандартам: бассейны, рестораны, солярии и телекоммуникации. Это стоит до 300 американских долларов в сутки, а часовой полет на воздушном шаре еще столько же. Со стометровой высоты они пытаются разглядеть из корзины жизнь африканских животных, стараясь не испачкать себе ноги об эту самую природу.

В нашей экспедиции вопросы быта мало кого волнуют. Ведь если хочешь подробно узнать, как живет то или иное животное, приди к нему в дом добрым и мудрым гостем. Поэтому мы и живем в африканской саванне, стараясь слиться с окружающей природой как можно теснее. И нам это удается, доставляя истинное наслаждение.

Равнины Серенгети кажутся абсолютно бескрайними и плоскими, как огромный стол, кое-где уставленный одиночными деревьями и редкими группами кустарников. Еще издали мы заметили большую стаю крупных птиц, кружащих в небе над придорожной поляной. Подъехав поближе, мы увидели, что здесь разыгралась очередная драма из жизни животных. Гиена задрала зебру и принялась было за пир. Но не тут-то было. Жертву заметили и грифы, постоянно парящие над бушем в ожидании добычи. Словно следуя четким командам невидимого диспетчера, несколько десятков этих метровых птиц одна за одной стали срываться в крутое пике, устремляясь к трупу зебры. Они бесстрашно бросались на ощерившуюся гиену, ударяя ее огромными жесткими крыльями и грозно щелкая большими изогнутыми вниз клювами. Бой был недолгим: грифы оттеснили огрызающуюся гиену от добычи и стали рвать труп, обливаясь кровью…

Все новые и новые птицы спешили с небес к столу, стремительно падая на головы первой смены и стараясь оттеснить в стороны друг друга. Скоро началась драка уже между грифами. Воздух наполнился их громким клекотом и треском ударяющихся крыльев…

Наевшись, некоторые птицы отходили в сторону и неподвижно сидели, втянув голые окровавленные головы и шеи в пышное жабо из перьев туловища. Иные удалялись от трупа вразвалку, расправив крылья, и так застывали неподалеку, словно желая просушить свой летательный аппарат на солнышке, да и остынуть после драки.

Но им на смену уже спешили другие грифы. Они появлялись в небе маленькой точкой, которая, кружа по спирали, неумолимо спускалась вниз, увеличиваясь на глазах. Некоторые, напротив, издалека планировали по прямой, как самолеты, резко осаживая себя взмахом крыльев над самой поляной.

Нас интересовало, неужели грифы могут чувствовать запах на таком расстоянии? Рейнджер сказал, что это не так. Обоняние у этих птиц плохое, а вот зрение — просто великолепное! Поэтому они постоянно кружат над равнинами большими, взаимно пересекающимися кругами, контролируя при этом как определенную территорию, так и друг друга. Как только одна из птиц устремляется вниз на замеченную добычу, ближайший сосед тут же следует за ней. За ним летит его сосед и так далее. На сигнал о наличии еды друг за другом слетаются грифы с доброй сотни квадратных километров, хотя последним уже мало что достается. Ведь стае грифов требуется всего 5–6 минут, чтобы превратить в скелет даже крупное животное.

Вот и на нашей поляне пир шел горой. Вновь прибывающие злобно шипели, как гуси, от голода и злобы, прогоняя наевшихся ударами клювов и крыльев. Те уже не могли взлетать и тяжело, но неохотно сторонились…

Африканский фиф (сип) относится к семейству ястребиных. Достигая роста более метра, он похож на большого орла, но не имеет перьев на голове и шее, розовой, как у общипанной курицы. У него мощный клюв, но очень слабые пальцы и тупые когти. Поэтому фиф, в отличие от орла, не может убить и растерзать добычу либо поднять ее в воздух, как рассказывают некоторые. Хотя на Земле есть такой фиф. Он живет в Андах и называется кондор. Я видел стаи кондоров в Колкинском каньоне Перу. Это самые большие из летающих птиц, размах крыльев которых превышает 5 метров. На них кондор может поднять в воздух добычу весом более 50 килограммов! Он может утащить овцу, оленя и даже ребенка! Но африканский гриф не так ужасен. Он, конечно, предпочитает сырое мясо и охотится на змей, ящериц и мелких млекопитающих. Любит он и полакомиться рыбкой из пересыхающих водоемов. Но более всего он известен как падальщик, а потому приносит африканской природе неоценимую пользу, очищая скелеты от разлагающегося мяса. Кости он тоже любит, особенно их хрящевые отделы. Особое лакомство — это жареные змеи и ящерицы, остающиеся в буше после поджогов травы. Как и все падальщики, фифы необычайные чистюли. Они часто чистятся в пыли и песке и любят «прожаривать» на солнце свои расправленные крылья.

Живут сипы стаями, но иногда и парами, устраивая гнезда на ветвях высоких деревьев. Питаются же всегда коллективно, стараясь опередить друг друга и отбивая добычу у ближнего. Вот и мы стали свидетелями такого классического пиршества на равнинах Серенгети.

Но на этот раз не все оказалось для грифов так просто. Гиена, разобиженная на них за отнятую добычу, не смирилась с потерей. Она решила пожертвовать частью еды, но восстановить справедливость. С этой целью ею была вызвана на подмогу более сильная подруга.

Уже вдвоем они внезапно появились на поляне, застав грифов врасплох. Вторая гиена была почти в два раза больше первой и явно старше. Оскалив треугольные, как у акулы, зубы, она с ходу врезалась в стаю пирующих сипов. Перья и кровь полетели во все стороны. Две-три птицы были задраны в какие-то секунды, остальные успели отскочить на несколько метров и затаиться.

Тут и молодая гиена не мешкая подскочила к останкам зебры. Вдвоем они сначала выгрызли внутренности жертвы, а затем стали обгладывать ее ляжки. Вцепившись зубами, хищники дергали труп в противоположные стороны, и длинные ноги зебры болтались туда-сюда в траве, как бы посылая прощальный привет живому миру…

Так уж устроена природа, что от болезней и старости в буше никто не умирает, — всех их задирают хищники. И ослабевших хищников ждет та же судьба. Но всякая смерть одного всегда означает продолжение жизни для другого. Таков закон бытия у существ, лишенных разума. Такое же жизненное кредо у людей, потерявших его…

Утолив голод, старшая гиена отгрызла целиком заднюю ногу зебры и, зажав ее в зубах, медленно удалилась под ближайшее дерево для последующего десерта.

Все это время грифы, сложив крылья, почти неподвижно сидели, окружив поляну плотным кольцом, и терпеливо ждали. Почувствовав наступивший перевес в силах, они вновь бросились отбивать добычу у молодой гиены. И опять победа оказалась на стороне птиц, а зачинатель охоты вынужден был удалиться на поиски новой жертвы.

Ну а мне самое время рассказать вам подробнее о таких удивительных животных, которые встречаются только в Африке, южнее пустыни Сахары. Пятнистые гиены являются ближайшими родственниками мангуста и мало чего общего имеют с собаками. Своим экстерьером они даже сходны с жирафами: задние ноги короче передних, и поэтому задняя часть туловища кажется опущенной. Данное впечатление усиливается, за счет поджатого между ног хвоста.

Живут они стаями, в которых царит строгий матриархат. В борьбе между собой самки выбирают главную хозяйку стаи, которая занимает лучшее подземное логово. Самцы меньше своих подруг и ведут себя очень скромно. Самки не только сами выбирают себе партнеров, но даже заимели себе, в процессе эволюции, ложный пенис, который зачастую бывает длиннее, чем настоящий. Слабым самцам разрешается только дежурить на охране территории, метить ее, искать трупы и участвовать в охоте. К потомству они не допускаются и даже отгоняются самками от логова.

Самки имеют только два соска, поэтому приносят за помет двух-трех щенков. Беременность длится 3 месяца. Щенки появляются с открытыми глазами и сразу могут как бегать, так и показывать зубки: у них есть и клыки и резцы. Они черного цвета, и лишь к девяти месяцам становятся пятнистыми. К слову сказать, щенки гиен легко приручаются и становятся домашними животными или цирковыми артистами. Но все это с возрастом, а маленькие они очень кровожадные. Это единственные млекопитающие, которые занимаются братоубийством. Первая родившаяся дочь главной самки убивает в своем отдельном логове всех своих младших братьев и сестер. Ведь именно она станет хозяйкой стаи после смерти матери. Главная дочь подчиняется только своей родительнице. Все другие члены стаи во всем уступают ей и автоматически признают ее верховенство, следом за матерью. Детеныши других самок, живущие в общем логове, также убивают всех слабых щенков, кого только смогут одолеть. Такой вот у них естественный отбор получается. Зато выжившие могут прожить даже до сорока лет.

Каждая стая пятнистых гиен занимает свою территорию и активно защищает ее от других кланов. Известно, что голландский натуралист доктор Ганс Крук в кратере Нгоро-Нгоро усыплял пятнистых гиен и укреплял на их уши специальные метки. При этом выяснилось, что территория кратера поделена стаями гиен на 8 собственных участков. На каждом живет клан из 80-100 особей. Здесь их норы, тут они охотятся и сюда не допускают чужаков. Подобные исследования Крук провел и в Серенгети. Обнаружилось, что стаи местных гиен, хоть и имеют индивидуальные территории с постоянными логовами, но большую часть времени вынуждены кочевать за стадами копытных, мифирующих по бескрайним равнинам. При этом они могут на несколько дней уходить от своих нор, удаляясь на расстояния до восьмидесяти километров.

На несколько километров слышен и крик гиен. Это мрачный вой, который начинается с низких тонов и доходит затем до визга. Но нам такого услышать не удалось. А вот их знаменитый хохот будоражил нас не один раз. Он чем-то напоминает хохот лилипутов из фильма про Гулливера или резкие крики каких-то птиц, раздающиеся на высоких тонах и похожие на звуки ускоренной пластинки. Когда же смеется вся стая, то кажется, что ты попал в растревоженный курятник. Правда, когда это происходит в темноте ночи, у многих волосы встают дыбом от страха… Ведь этот «гомерический хохот» означает, что гиены нашли для себя добычу и скликают сородичей на пир…

Пятнистые гиены не только известные всем трупоеды, но и активные охотники. Ученый из ЮАР Ф.К. Элов, который изучал особенности питания у 1 000 гиен, сообщил, что в 82 % случаев они пожирали животных, убитых в результате собственной охоты, а в 11 % — доедали добычу других хищников. И только в оставшейся части случаев гиены подбирали падаль. Вот вам и трупоеды!

На охоте гиены применяют коллективные методы. Наметив себе жертву, они поочередно гонят ее, передавая друг другу, как в эстафете на короткие дистанции. Гон может длится долго и проходить со скоростью до 65 км в час. Убегающее копытное животное гиены хватают за ноги или за бока, а затем виснут на нем до тех пор, пока несчастная жертва не рухнет на землю. Еще у живой, у нее вспарывают живот и выедают внутренности. Затем труп разделывают на куски, разгрызая любые кости, и растаскивают по сторонам. Зубы у гиены просто страшные. Они имеют треугольную, как у акул, форму и могут на сжатии развивать давление в 5 000 атмосфер!!!

Но есть у гиен и один достойный враг, противостояние с которым продолжается у них испокон веков. Это лев. Ведь львы тоже не брезгуют трупами и не прочь отобрать добычу у гиен. Те, в свою очередь, также стараются держаться поближе к львам, чтобы попытаться количеством отбить у них жертву. И те и другие даже стараются перекрыть метки друг друга на законных территориях. Ну, а встреча их почти всегда заканчивается боем…

Гиены первыми нападают только на львиц. Их стая может окружить и убить львицу, особенно в борьбе за добычу. Но может быть и наоборот. Все зависит от численного перевеса.

Львы умнее гиен. В схватке они чувствуют хозяйку клана и стараются в первую очередь убить ее, чтобы дезорганизовав противника и обратить его в бегство. Кстати, несмотря на матриархат, гибель хозяйки не ведет к распаду стаи. А вот если погибнет ее самец, хозяйка либо будет низвергнута, либо стая распадется. Так кто в доме хозяин?!

Лев-самец страшен для гиен. Он запросто может в одиночку напасть на целую их стаю и убить всех, кого захочет. Вечная вражда этих животных привела к тому, что львы-самцы специально охотятся на гиен с одной только целью — убить. Исследователь животных Африки Б. Гржимек записывал крики гиен на магнитофон и подвешивал его на дерево. На крики тут же сбегались разъяренные самцы львов, готовые к схватке со своим извечным врагом…

Умом гиене не сравниться со львом, но она не так уж и глупа. Многим известен случай, который наблюдал директор национальных парков Кении Мервин Кови. Он подвесил высоко на дереве кусок туши антилопы. Прибежавшая стая гиен попыталась его снять. Одна из них подпрыгнула на высоту в 2,5 метра и вцепилась зубами в мясо. Другая гиена тоже подпрыгнула и вцепилась в ногу первой. Обе они стали затем раскачиваться до тех пор, пока не рухнули на землю вместе с оторванным куском. Ту же операцию стали проделывать и другие гиены, пока все мясо не было утащено окончательно.

Человека гиены не только не боятся, но и могут нападать на него. Есть сообщения не менее чем о двух десятках случаев, когда гиены убивали людей, как местных жителей, так и туристов. Так один немецкий учитель, не получив место в кемпинге у кратера Нгоро-Нгоро, улегся ночевать в спальном мешке неподалеку. Ночью его схватила за ногу огромная гиена и поволокла в кусты. Беднягу спасли от неминуемой смерти люди, прибежавшие из кемпинга на его истошные крики. Утеплитель мешка спас ногу учителя, но преподавать после этого он вряд ли сможет, по причине заикания…

Так что, если вы, уважаемый читатель, будучи в африканской саванне и встретив там гиену, увидите, что она насторожила уши, то знайте, — вы ей приглянулись как лакомая добыча.

Ну а мы, оставив грифов доклевывать чужую жертву, поехали дальше по Серенгети. Скоро опять повезло: издалека мы увидели носорога. Повтора корриды нам не хотелось, но Салом уверил, что это белый носорог и что мы можем без опаски подъехать к нему поближе. Так мы и сделали.

Носорог был огромным, значительно превосходящим размерами предыдущего. Он мирно пасся, пощипывая желтеющую траву неподалеку от небольшого болотца. Я уже подробно рассказывал вам о носорогах, поэтому опишу лишь очень необычную птицу, которую мы увидели на его спине. Рейнджер сказал, что это «носорожья» птица, но истинное ее название — волокли.

Эта сероватая, с темным хвостом и короткими крыльями птица очень похожа на скворца, но имеет скрюченные когти на лапках и необычный клюв. Он похож на утолщенные на своих концах мощные клещи. За этот-то клюв птицу можно назвать звериным хирургом.

Дело в том, что местные оводы откладывают под кожу слонов, антилоп, жирафов, бегемотов и носорогов свои личинки.

Вот их удалением и занимается волоклюй, правда, не безвозмездно. Он находит на коже животного бугорок, указывающий на то, что в этом месте развивается личинка, и сжимает его с двух сторон своими когтистыми лапками. Затем волоклюй пробивает клювом кожу, захватывает личинку и удаляет ее, чтобы затем с удовольствием проглотить. Процедура наверняка болезненная, но животные терпят, надеясь на последующее облегчение.

Более всех других зверей волоклюй любит носорога, потому что на его огромном голом теле всегда имеется невероятное количество личинок. Это настоящая столовая для шустрой птицы, которая предпочитает вовсе не улетать от нее. Вот и восседает волоклюй на насороге постоянно, путешествуя с ним по бушу.

Он не только личный хирург, но и личный охранник зверя: если услышит какой-нибудь подозрительный шум, тут же поднимает крик и начинает клевать носорога в уши, предупреждая об опасности.

Я уже говорил, что многие птицы Африки склевывают паразитов с кожи животных, но хирургические вмешательства проводит на них только волоклюй.

Мы подъехали к небольшому водоему, откуда слышалось громкое фыркание. Десяток гиппопотамов стояли по брюхо в мутной воде, спасаясь от дневного зноя. Из-под зада каждого из них периодически, с характерным звуком и бульканьем вылетали огромные пузыри испускаемых газов…

Крутя хвостом в воде, бегемоты растворяют в ней свои объемные испражнения. В образующейся питательной среде быстро развиваются микроводоросли. Засасывая воду, гиппо процеживают ее в огромных количествах, пополняя свой рацион питательными веществами. Этот цикл у них длится беспрерывно: испражнения — хвост — водоросли — еда — испражнения. Лишь на ночь, когда спадет жара, эти животные выходят на землю, чтобы попастись на травке и отдохнуть.

К противоположному берегу водоема подошло на водопой небольшое стадо антилоп-импала. Стоя в метре от воды, они настороженно стали осматривать ее поверхность. Не обнаружив ничего подозрительного, антилопы поочередно быстро подходили к воде, чтобы сделать несколько коротких глотков, и затем отпрыгивали в сторону. Внезапно что-то испугало их, и все стадо отскочило от воды на полянку. Лишь одна антилопа не успела попить и теперь бегала вдоль берега, подыскивая подходящее для этого место. Несколько раз она спускалась к воде, но затем в страхе отскакивала от нее. Наконец, жажда пересилила страх: широко расставив ноги, антилопа с опаской погрузила губы в прохладную влагу и стала быстро пить. Мы затаили дыхание…

Дело в том, что совсем неподалеку от выбранного ею места водопоя из неподвижной глади воды торчала какая-то коряга, напоминающая конец ствола дерева-топляка и выглядевшая, на наш взгляд, довольно подозрительно.

Худшие опасения оправдались. В доли секунды вода забурлила, и из нее вылетело огромное серое бревно, метнувшееся к антилопе. Та не успела отпрянуть от воды, и крокодил крепко схватил ее за морду своей страшной пастью. Извиваясь всем телом, чудовище стало тащить антилопу в воду. Началась отчаянная борьба не на жизнь, а на смерть… Антилопа подпрыгивала, приседала, упиралась и отталкивалась ногами, била копытами по морде крокодила, припадала на колени и снова вскакивала. Но свое единственное оружие — острые рога она не могла использовать, и шансы ее были не высоки…

Крокодил, наполовину вытащенный из воды, упирался в песок своими когтистыми лапами и отчаянно работал мощным хвостом, поднимая тучи брызг. Он прижимал голову антилопы к песку, стараясь погрузить ее в воду. Наконец, это ему удалось. Головы борющихся животных скрылись в фонтане брызг и пузырей, а по воде пошли большие круги…

Антилопа еще продолжала некоторое время бороться за свою жизнь, но нехватка воздуха скоро сыграла свою роль. Тело ее сначала забилось в агонии, а затем обмякло и быстро ушло под воду…

Нам было безумно жаль красавицу антилопу, хотя мы и понимали, что здесь это обычная история: один съел другого и жизнь продолжается. К тому же рейнджер сказал, что у нее не было никаких шансов. Ведь крупный крокодил может утащить в воду даже буйвола!

Немного расстроенные увиденным, мы вернулись в лагерь на ланч. Как я уже говорил, в течение этих трех дней сафари по Нгоро-Нгоро и Серенгети нас обслуживает местная фирма-субподрядчик. Дежурить не надо: трое темнокожих парней готовят нам очень вкусную еду и моют всю посуду. Красота! Жаль только, что нет воды, даже холодной. Посему вторые сутки не умываемся, и пыль постоянно скрипит на зубах. Пьем «спрайт» и «кока-колу» из бутылок. Даже не пригодная для питья вода из хозяйственной цистерны используется обслугой чрезвычайно экономно. В Африке сухой сезон…

Перекусив, мы вновь поехали на гейм-драйв. Почти сразу же и остановились: дорогу переходило большое стадо слонов. В нем были и матерые великаны-вожаки, и малорослые слонихи, и совсем небольшие слонята. Они шли семья за семьей, и мы скоро сбились со счета. По словам рейнджера, слоны в Серенгети иногда идут стадом, в котором насчитывается до 800 особей и которое растягивается в длину на 2–3 километра! Однако некоторые, особенно могучие, самцы держатся отдельно, лишь изредка присоединяясь к самкам и слонятам.

Пропустив слонов, мы поехали дальше. Совсем скоро справа от дороги появилось около десятка зебр, которые шли гуськом друг за другом, словно антилопы-гну. Это было уже далеко не первое стадо полосатых лошадок, которое мы видели за время сафари, но эти зебры выглядели не совсем обычно. Их светлые шкуры имели полосы только на голове и на верхней части туловища. Салом сказал, что нам повезло: это были кваги.

Семейство лошадиных делится на два рода: собственно лошадей и ослов. К последним и относится разряд зебр. Они водятся только в Африке. Различают собственно зебру, «дау», или бурчеллиеву зебру, зебру Чапмана и квагу. Они, в основном, различаются по количеству, ширине и интенсивности цвета полос на коже.

Чаще всего встречается собственно зебра, которую еще древние римляне называли «тигровой лошадью». Белый, реже бледно-желтый фон ее шкуры исполосован поперечными черными полосами весь: от кончика носа до копыт. Это животное весит до 350 кг и достигает в холке 150 см. Оно очень дикое и своенравное. Приручить его невозможно ни за какие коврижки. А вот кваги, которых мы встретили в буше, довольно легко приручаются и даже используются для верховой езды. Их раскраску я уже описал, поэтому перехожу к зебрам-дау. Полосы на их шкурах имеют бледную интенсивность и размытые контуры, а на ногах и вовсе отсутствуют. Конечно, все эти тонкости в различиях окраски зебр интересуют, прежде всего, зоологов, но один факт интересен всем: виды зебр никогда не перекрещиваются между собой.

В Африке зебры живут стадами от 5 до 30 голов, бесконечно кочующими по саванне в поисках травы, листьев и корешков. Однако вы ошибетесь, если сочтете их этакими мирными и беззащитными. Взрослые самцы активно защищают свое потомство от львов, крокодилов и гиен, яростно кусаясь и лягаясь. Гиен же они просто ненавидят всей своей душой и поэтому сами нападают на одиночек. Своими сильными челюстями зебра хватает гиену поперек спины и затем забивает ее копытами до смерти. Вот вам и травоядные…

Наш рейнджер сказал, что раз есть зебры, значит неподалеку есть и вода. В странствиях по бушу в сухой сезон тщетно ориентироваться в поисках воды на газелей или слонов. Эти животные могут удалятся от нее на десятки километров. А вот встреча с зебрами, гиппопотамами либо с носорогом всегда говорит о том, что вода рядом.

И точно, не прошло и нескольких минут, как мы выехали на берег реки Серонеро. Здесь мы стали свидетелями охоты львиной стаи.

По широкой прибрежной долине, изрезанной неглубокими оврагами и поросшей редким кустарником, с водопоя медленно потянулось большое стадо антилоп. Мы заметили львов лишь тогда, когда на них указал рейнджер. Два крупных самца и шесть самок крадучись пробирались параллельным антилопам путем, с подветренной стороны. Наша машина стояла на небольшой возвышенности, откуда хорошо были видны все подробности охоты.

Львы то шли по балкам, то, низко приседая к траве, ползли по ней животом, то незаметно перебегали от куста к кусту.

Козел-вожак держался позади своего стада, в сотне метров от последней антилопы. Будто чувствуя опасность, он часто застывал на месте, повернув напряженную голову в сторону крадущихся львов. Может быть, он и видел их, и знал о неминуемом исходе. Ведь часто хищники кочуют вместе со стадом копытных, периодически отбивая себе кого-нибудь на еду. На границе своего прайда львы «передают» стадо соседям и начинают искать себе другое. Иногда при этом происходят кровавые схватки между самцами, до полной победы и пересмотра прежних границ.

Тем временем львы залегли в овраге и полностью исчезли из виду. Стадо антилоп замедлило движение и стало пощипывать траву. И тут Салом показал нам, что львы вовсе не улеглись, а напротив, — начали хитрый маневр. Они разделились на две охотничьи команды. Три львицы начали фланговый обход стада, крадучись перебираясь в траве от куста к кусту и заходя в его голову. Остальные оставались на месте, однако растянулись в широкую цепь. При этом ближайший к нам лев- самец находился всего в каких-нибудь пятидесяти метрах. Он укрылся в засаде за небольшим кустом, втянул голову в плечи и почти спрятал ее в косматой рыжей гриве.

Антилопы продолжали беспечно пастись, как вдруг их вожак издал резкий свист, высоко подпрыгнул и понесся вскачь, увлекая за собой других. Это львицы-загонщицы, закончив обходной маневр, начали гнать стадо на засаду.

Высоко выпрыгивая из травы, антилопы почти в струнку вытягивались в воздухе и стремительно приближались к своей смерти.

Ожидая кровавой развязки, мы полностью переключили свое внимание на ближайшего льва. Вот антилопа уже рядом с ним. Хвост льва делает несколько коротких ударов по земле, голова выдвигается вперед, а тело вытягивается так, что даже становится длиннее прежнего. В мгновение лев, как птица, взмывает в воздух и обрушивается оттуда на спину несчастной жертвы. Он хватает антилопу лапой за голову и рывком, как заправский каратист, дергает ее на себя, ломая шейные позвонки…

Почти разом выпрыгнули из засад и другие хищники. Еще три антилопы упали под ударами их могучих лап. Столбы пыли взметнулись в небо из травы там, где рухнули в смертельной схватке хищники и их жертвы, напоминая дым прощальных костров…

Через несколько секунд к удачливым охотникам подскочили и загонщики. Львы ели почти нехотя, неторопливо облизывая свои окровавленные морды…

Оставшиеся в живых антилопы сначала шарахнулись от испуга во все стороны, но совсем скоро снова сбились в стадо и потянулись своей дорогой, пощипывая травку.

Кстати, львы едят не часто, как правило, один раз в два-три дня. Они предпочитают охотиться на различных антилоп, газелей и зебр. Но в еде — неприхотливы и, будучи голодными, могут напасть даже на буйвола или носорога. В такие моменты они готовы съесть все, что движется, включая мангустов, котов, зайцев и дикообразов. Могут отобрать чужую добычу и питаться падалью. Ну а сытый лев, как правило, безмятежно спит.

Хотя бродят по бушу и львы-убийцы. Даже не будучи голодными, они убивают всех, кто попадается им на пути, включая и соплеменников и человека. Убивают и грозно идут дальше…

Наступил полдень. Почти все живое в Африке отдыхает в это время. Только мы всё продолжаем ездить по необозримым саваннам Серенгети, не на шутку раздражая мух це-це. Сегодня они особенно свирепствуют и уже покусали всех нас многократно, несмотря на разнообразные реппеленты.

Вот еще один бодрствующий тип. Самое высокое жвачное на Земле — красавец жираф. Он лениво объедает густую крону такого же высокого дерева-мохала. У него очень красивые глаза. Они даже более кроткие и нежные, чем у газели. Глаза жирафа посажены так, что он может видеть во все стороны, не поворачивая головы. А вот голоса Бог ему не дал: все жирафы немые. Помните выражение «толстокожий, как жираф». Оно верное, ведь толщина кожи этого животного достигает 4–5 см! Замечаем, что между его маленькими рожками сидит такая же маленькая серая птичка и спит…

Африка, — зима, — полдень, — зной… Высоко в бледно-голубом небе одиноко парит маршалл-игл, самый большой орел континента.

Марево горячего воздуха дрожит над затихшей степью, и в его пелене мы вдруг видим зыбкие очертания каких-то медленно движущихся белых ладей. Это «остриджи» — африканские страусы, самые большие птицы в мире. Австралийские эму и американские нанду — всего лишь птенцы по сравнению с ними.

Африканский страус достигает в высоту более трех метров и весит под двести килограммов! Известен он давно. Еще римский император Гелиогабал (222 г. н. э.) на пирах подавал гостям блюдо, приготовленное из мозгов 600 страусов! Но, видимо, у самого императора с мозгами было туго, иначе он сообразил бы, что самое ценное в этой птице — ее перья.

Хоть шея и ноги у страуса голые, но зато на туловище — целая россыпь великолепных перьев. Особенно красивы самцы. У них угольно-черные перья на теле и белоснежные на крыльях и хвосте. Более мелкие самки выглядят скромнее. Они равномерно окрашены в серо-коричневый цвет.

Особенно ценятся перья из хвоста и крыльев. Их обычно 45 штук, а модниц, желающих их приобрести, в тысячи раз больше. Теперь, конечно, страусов не убивают для костюмов варьете. Перья просто срезают у основания на страусиных фермах. Но прежде немало этих гордых, но глупых птиц стали жертвами своей красоты.

Славится страус и своими ногами. Они толще, чем у барана и мускулистее, чем у иного «качка». Ноги эти, с плоской стопой из двух пальцев, так длинны, что размер их шага достигает 3,5 метра! На них страус может бежать по степи со скоростью 70 км в час! При этом от него отскакивают камни и раздается стук, как от лошади. А уж если страус кого лягнет — пиши пропало. Если не смерть, то уж увечье точно обеспечено.

Персы называли страуса птицей-верблюдом. А ныне в Австралии и в Америке современные «ковбои» устраивают на них скачки и родео, зарабатывая на этом зрелище неплохие деньги. Бегать страус может неутомимо долго, распуская крылья и подняв их вверх над спиной, словно белоснежные паруса.

Эта птица прекрасно видит и поэтому обнаруживает противника задолго до того, как ее саму заметят. К тому же страус может еще и подпрыгнуть повыше, аж на полтора метра. Тут уж никто не спрячется. А еще он великолепно плавает.

Все слышали байку о том, как страус в случае опасности зарывает (прячет) голову в песок. Все это не так. Страусы дремлют, сидя с закрытыми глазами и вертикально вытянутой шеей по 6–8 часов. Видимо, тело их «затекает», и поэтому они вынуждены периодически ложиться на землю, вытягивая во всю длину и шею и ноги. Замерев в такой позе на несколько минут, страусы полностью отключаются от мира сего. Точно такую же позу страусы принимают и тогда, когда хотят спрятаться, а вовсе не зарывают голову в песок.

Есть у них и еще одна странность в поведении. Это так называемые страусиные танцы. Спокойно стоящий страус, бывает, вдруг срывается с места и стремительно бежит куда- то. Затем он резко останавливается и начинает кружиться на месте, размахивая и стуча крыльями. После такой пляски птица устало садится на землю и отдыхает.

Любят страусы и «купаться» в песке, словно обыкновенные курицы, поднимая вокруг себя тучи пыли.

Голосовые данные у этой птицы весьма разнообразные. Страусы могут клохтать между собой, шипеть на противника, как гуси, а могут и издать раскатистый рев, напоминающий львиный.

Обычно страусы живут семьями: самец, несколько самочек и молодняк, но могут объединяться в стада, численностью от 50 до 500 особей.

Гнездо страуса — это просто ямка в песке, которую выкапывает самец и затем садится на нее. Самка кладет ему под нос 6–8 яиц, которые страус закатывает под себя. Еще почти столько же яиц самка разбрасывает вокруг гнезда, непонятно зачем. Птенцы из них никогда не вылупятся.

Самцы сидят на гнезде, в основном, ночью, когда холодно. Днем же они могут просто закопать яйца в горячий песок и уйти пообедать растениями и даже мелкими животными.

Через 30-40дней вылупливаются цыплята. Уже через пару дней они становятся размером с цесарку и начинают сами бегать по бушу за родителями.

Стоит подробнее рассказать о страусиных яйцах. Они имеют матово-белый цвет и огромные размеры: длина до 40 см и вес до 2 км. Это соответствует 25 куриным яйцам! Скорлупа очень прочная. Расколоть яйцо можно только с помощью молотка или пилы. Местные жители используют скорлупу в качестве посуды. Яйца страуса можно без проблем хранить в холодильнике целый год. А можно и сварить, правда, для этого потребуется целых 2 часа. Можно и запечь яйца в горячей золе. Говорят — очень вкусно.

Первая страусиная ферма появилась в 1838 году на юге Африки, а теперь эту птицу разводят почти повсеместно, включая Подмосковье. Ведь только мяса она дает по 100–150 кг, а кроме этого, яйца, перья и кожу, из которой изготовляют модные сумочки и бумажники. Ну и конечно, знаменитые страусиные бега, как я уже говорил.

Наше дневное сафари подходило к завершению, поэтому Салом предложил поискать неподалеку страусиные яйца для ужина. Гнезда разорять не будем, а вот бесхозным яйцам пропасть не дадим.

Заметив нас, страусы принялись имитировать свою ущербность и уязвимость, пытаясь увести подальше от гнезда. Но нас они не интересовали. В гнезде же лежало восемь прекрасных яиц. Рейнджер сразу предупредил, что трогать их руками нельзя ни в коем случае. Страусы разбивают свои яйца, если, вернувшись, обнаруживают, что их касался человек либо животное.

Но нам хватило и тех четырех яиц, которые были разбросаны неподалеку от гнезда. Вы не представляете, насколько вкусным был страусиный омлет, приготовленный для нас затем в лагере. Рейнджеры проделывали дырочку в одном конце яйца, а другим концом ставили в золу догорающего костра. В течение часа они помешивали содержимое палочкой, а мы глотали слюнки. Эффект превзошел все ожидания!

Найт-драйв в Серенгети также запрещен, но нам с Пашей очень хотелось понаблюдать за ночным поведением африканских животных. Посулив нашему водителю в награду фонарик-жучок, мы уговорили его поставить «лендровер» поближе к лагерному очагу и разрешить нам двоим провести ночь в кабине автомашины. Затем мы развесили несколько керосиновых ламп вокруг того места, где готовилась пища, поставив в центре площадки коробку с отходами. После отбоя, обвешавшись фото- и видеоаппаратурой, мы заперлись в кабине, открыли боковые стекла, затихли и стали ждать…

Постепенно в лагере все затихло, и мы окунулись в темноту, окруженные только таинственными звуками ночного буша.

Первыми в гости пришли травяные коты. Система инфракрасного видения камеры позволяла мне достаточно хорошо рассмотреть этих животных. Они действительно очень похожи на домашних котов и размерами, и мордочкой, и окраской. Разве что шкурка более полосатая вся, от головы до кончика хвоста. Даже не имея специальных познаний в зоологии, можно было легко отличить друг от друга несколько их видов по типу окраски. Они рылись в коробке с отходами молча, отталкивая соседей.

Внезапно, испугавшись кого-то, они стремглав бросились в разные стороны. Мы ждали пришельцев со стороны буша, но огромная серая тень, величиной с бурого медведя, вдруг выдвинулась из-за нашей машины, со стороны лагеря. Зверь остановился в метре от нас и повернул голову. Сверкнули близко посаженные глаза, и мы узнали гиену. К этому дню мы уже немало встречали их в буше, но такого крупного экземпляра видеть еще не приходилось.

Засверкали вспышки фотокамер. Не обращая на это ни малейшего внимания, гиена подошла к коробке и понюхала ее. Затем, не долго думая, зверь взял коробку зубами за край и неторопливо унес ее в темноту ночи.

Мы были обескуражены. И почему никто не догадался рассыпать приманку по земле? Где гарантия, что теперь кто-то из зверей придет просто так на освещаемое место?

Но, видимо, кое-что все-таки высыпалось из коробки, потому что через час несколько гиен, уже поменьше первой, появились из буша и стали рыскать носами по земле. Появился и шакал, но, посидев в сторонке, предпочел удалиться. Гиены же продолжали обыскивать лагерь.

Неожиданно из темноты выкатился какой-то шар, диаметром более метра. Мы включили фонарики, но шар не испугался. Это оказался громадный дикообраз. Распустив во все стороны свои колючки, он смело пошел на гиен. И тут хищники, которые вступают в схватку со львом, уступили ему место без боя. Дикообраз нашел что-то в траве, и мы еще долго наблюдали, как он то складывал свои колючки, становясь довольно маленьким, то вновь расправлял свое грозное оружие, увеличиваясь в три раза размерами.

Дикообразы питаются корой и листьями молодых растений, обгладывая их, словно козы. Но что-то и в нашей приманке его заинтересовало, позволив нам как следует рассмотреть это редкое животное. Он был довольно толстым и имел широкую спину, выгнутую сводом. Голова и нос зверя были маленькими и едва заметными, так как он поминутно утыкал их в грудь. Короткие и сильные лапы заканчивались длинными когтями, с помощью которых он легко может лазить по деревьям. Полосатые, черно-белые колючки имели длину до полуметра и в сложенном виде придавали дикообразу сходство с большой птицей. Кстати, раньше думали, что этот зверь может стрелять своими колючками во врагов, но это сказки. А вот если колючка воткнется в нападающего зверя, то останется в нем, что приведет к гибели опрометчивого хищника. Имеется и у дикообраза уязвимое место. Это кончик хвоста, где игл нет. В общем, этот экземпляр ничем не отличался от тех, которых мне доводилось видеть в горах Киргизии.

Помню, как мы удивились, вдруг увидев в глухом ущелье следы ног пятилетнего ребенка. Но это был всего лишь дикообраз. У него 5 пальцев на задних и 4 на передних лапах, поэтому с первого взгляда их легко спутать с человеческими.

Львиный рык, донесшийся из темноты ночи, напугал и дикообраза и нас с Пашей. Через минуту раздался ответный, но уже со стороны лагеря. Лампы наши почти полностью прогорели, и видимость резко ухудшилась. Закрыв окна, мы напряженно вглядывались в темноту около часа, но зверей и след простыл. Лишь львиный рык еще несколько раз прерывал тишину ночи, раздаваясь совсем близко, но на освещенное место хищник так и не вышел. Спецоптика же моя видит в темноте только на 3 метра… Скоро сон сморил нас.

После побудки Брендон показал всем многочисленные львиные следы вокруг наших палаток. Но, по-видимому, царь зверей решил, что не царское это дело съедать гостей, доверчиво и беззащитно расположившихся в его землях. Спасибо, Лева!..

 

26 июня 2001 года

Ущелье Олдувай — колыбель человечества. Останки мамонтов и австралопитека. О Родине и вреде «чужого» мяса. Где твоя могила

Прощай, Серенгети! Мы покидаем твои великолепные бескрайние равнины и твоих удивительных обитателей. «Карибу тена», отвечает саванна, желая нам скорейшего возвращения.

На границе парка заезжаем в небольшой поселок, чтобы сдать в лавку пустые бутылки из-под кока-колы. Среди хижин, рядом с жителями неторопливо бродят бабуины и марабу. Огромные самцы обезьян и их самки с детенышами внимательно наблюдают за обыденными делами жителей, часто стараясь скопировать их действия. Я своими глазами видел, как один из бабуинов мыл тарелки в тазике с мыльной водой, а другой снимал с веревки высохшую одежду…

И снова пыльная дорога по африканским просторам. Сегодня она приведет нас в знаменитое на весь мир ущелье Олдувай. Знаменито оно тем, что здесь были обнаружены самые древние на земле останки первобытного человека.

Современная наука считает, что жизнь на нашей планете зародилась еще 3,5 млрд. лет назад, в архейскую эру, когда появились одноклеточные организмы — синюхи и водоросли. Предки же человека, по мнению дарвинистов, могли появиться в кайнозойскую эру, то есть 65 млн. лет назад, в виде человекообразных обезьян. Тем не менее, археологическими раскопками пока подтвержден срок в 3,5 млн. лет. Кости прямоходящего существа именно того времени и были найдены в ущелье Олдувай.

Оставим на совести Дарвина учение об изменчивости видов и желание взять себе в предки обезьяну. Большинство разумных людей давно убедились в том, что виды живого не меняются; они просто либо совершенствуются, либо деградируют. К тому же подобное мнение, на мой взгляд, является крайне оскорбительным для обезьян… Но факт остается фактом: в Африке найдены останки австралопитека.

Научными исследованиями достаточно убедительно доказан тот факт, что Африку никогда не тревожили те природные тектонические процессы опусканий и поднятий суши, которые были характерны для Азии, Европы и Америки. То есть Африку можно считать самым древним материком, сформировавшимся на нашей Земле. Именно поэтому она привлекала и привлекает пристальное внимание археологов.

К ущелью Олдувай мы добрались достаточно быстро по обратной дороге на Нгоро-Нгоро. Не удивительно, что, едучи в Серенгети, мы не заметили его: вокруг абсолютно ровная бескрайняя саванна однородного желтого цвета до самого горизонта. Только подъехав к самому краю ущелья, внезапно видишь это гигантское образование. Громадная расщелина в земле, глубиной до ста метров и шириной на дне до пятисот метров, протянулась на расстояние более 80 км, извиваясь наподобие русла пересохшей реки. В основной каньон врезаются около десятка причудливо изогнутых рукавов, в результате чего Олдувай выглядит на карте как огромное ветвистое дерево, раскинувшееся на площади до 250 кв. км. Размеры ущелья непрерывно продолжают увеличиваться за счет эрозии ветром и водой в сезон дождей. Именно поэтому на его обрывистых стенах, как на гигантском срезе земли, хорошо видны пласты различных ее эпох. Стоя на краю ущелья, мы невооруженным глазом могли видеть пласт Земли, возраст которого превышает 2 млн. лет! Просто невероятно!

Европейцы обнаружили ущелье Олдувай только в 1911 году и поразились обилию окаменелостей доисторических животных, находящихся там. Кости, скелеты, бивни и рога в большом количестве торчали из стен и валялись на дне ущелья. Сразу тут появились археологи, и с тех пор Олдувай — место самых богатых раскопок древностей.

На каменном мысе ущелья расположен археологический музей, который мы посетили. Находки ученых представлены в нем копиями, так как оригиналы находятся в национальных музеях Дар-Эс-Салама и Лондона. Но информацию мы получили предостаточную.

Уже в 1913 году учеными Берлинского университета в ущелье были обнаружены останки гомо-умелого, человека, жившего здесь около 10 000 лет назад. С 1931 года в Олдувае начались серьезные исследования под руководством Британского музея и Королевского географического общества. Долгое время археологам попадались лишь кости доисторических животных и, наконец, в 1998 году супруги Лики подарили миру сенсацию. Были обнаружены сначала следы прямоходящего предка современного человека, а потом и его кости. Радиоизотопный анализ показал, что их возраст составляет 3,6 млн. лет! А ведь до этого считалось, что предки человека появились на Земле только 1,5 млн. лет назад.

Нам всем, конечно же, очень хотелось спуститься в ущелье, чтобы все посмотреть своими глазами и пощупать руками, но это оказалось невозможным. Разрешение на экскурсию вниз для осмотра мест археологических раскопок можно получить только после предварительного запроса в Отдел античной культуры минкульта Танзании, да и то не каждому желающему. Ущелье тщательно охраняется.

На фоне этих слов экскурсовода мы увидели, что по дну ущелья неторопливо идут несколько воинов-масаев, в своем традиционном одеянии. Гид развел руками и сказал, что масаи считают эти земли исконно своими, и с этим ничего нельзя поделать, — как ходили они веками по ущелью, так и продолжают ходить. Так же невозможно остановить и животных. С декабря по май они вдут по ущелью тысячелетними путями большой ежегодной миграции, оставляя свои кости археологам будущих поколений.

Олдувай доказал, что человечество старше в два раза, чем это ранее считалось, но раскопки продолжаются, обещая нам дальнейшие открытия. Они могут произойти не только здесь, ведь Африка лишь начинает приоткрывать завесу над своими тайнами…

Хотите загадку? В 1977 году в той же Танзании, неподалеку от глухой деревни Летоли, палеонтологами были обнаружены человеческие следы, оставленные 4 млн. лет назад! Они раскопали тропу длиной 27 м. на которой имелись следы мужчины и женщины, совершенно не отличающиеся от следов современного человека.

Так от обезьяны ли мы произошли?! Хотя кое-кто — наверняка…

К вечеру мы вернулись на нашу базу в Аруше, к своему, уже ставшему близким, траку. Завтра последний день нашего путешествия. По всем отечественным традициям сегодня нужно было бы организовать «отходняк», но у этих иностранцев все не как у людей: от праздничного совместного ужина отказались. Месяц прожили рядом, но так и не сблизились. Ну и Бог с ними. Не очень-то и хотелось.

Отметили последний вечер в своем узком коллективе и засиделись у костра с извечными мыслями о прожитом.

Вспоминая сегодняшний день, я думал о том, что вряд ли Африка может являться колыбелью для всего человечества. Не могло оно возникнуть в одном месте, расползаясь затем как плесень по планете. Вспомните долину Диринг-Дюра, расположенную в 140 км от Якутска, где в 1983 году были обнаружены каменные орудия труда древнего человека, возрастом 1,8–3,2 млн. лет. Вспомните аналогичные находки в Монголии, Южной Америке и Китае. Все они говорят о том, что человечество зародилось практически одновременно во многих местах нашей планеты. Да и разные мы все: белые, черные, желтые… Да и вообще тысячи народностей. Почему? И почему меня уже тянет на родину, несмотря на интереснейшую экспедицию? И почему всех нормальных людей всегда тянет домой, даже из самых чудесных мест? Что такое Родина? Почему целые народы, потерявшие историческую родину, как например, евреи или цыгане, так и маются веками, комплексуя, как непризнанные за своих в любой стране, где бы ни очутились?…

Я думаю, что каждый человек рождается в каком-то конкретно определенном ему месте неспроста. А родившись, он остается на всю свою жизнь связанным невидимой пуповиной со своей матерью-Землей. Я не имею в виду конкретную деревню или город, а говорю о части планеты, имеющей определенные характеристики. Это физические, химические, волновые, молекулярные, энергетические и десятки других особенностей данной местности, которая тебя произвела на свет. Ты являешься частью ее. Ты сделан из ее частиц, данных тебе как бы напрокат в этом мире и в этой твоей жизни. И ты обязан вернуть все, из чего состоит твое тело, туда же где взял. Люди, помнящие это, всегда просят похоронить их на Родине.

Потому и жить счастливо можно лишь в родных местах. Потому и луковица для россиянина — полезнее лимона.

В медицине есть понятие — «отторжение чужеродного белка». Не принимает, видите ли, организм пересаженный орган другого человека. Чужой он ему. Такими же чужеродными являются для нас любые продукты из других регионов Земли. Они так же отторгаются, то есть не усваиваются организмом. Более того, для нас — это яды в малых дозах, пагубный эффект воздействия которых мы замечаем не сразу. Зато мы легко, как папуасы на фантики, попадаемся на западную рекламу, цель которой — бизнес, а не забота о нашем здоровье.

Да, в лимоне больше витамина С, чем в луковице. Но усвоится вашим организмом только витамин из лука или моркови. Особенно вредно употреблять в пищу «чужое» мясо. Мало того, что есть мясо вредно вообще, так как это труп. Животный белок содержит генетическую матрицу, строма которой одинакова и у человека, и у коровы, и в вашем организме она будет использована в качестве строительного материала для ваших ДНК. И вот тогда «чужое» мясо даст о себе знать целой кучей болезней разных органов. Особенно вредны, в этом смысле, яйца и икра. Они содержат чужой генетический код построения конкретной биомассы, который может конфликтовать с аналогичным кодом человека. Конечно, женщина не родит цыпленка, даже если будет питаться одними только яйцами и спать с петухом. Но бесследно для организма это не пройдет. И ни один самый маститый ученый современности не сможет доказать, что я не прав. Слишком сложно устроен человек, слишком сложно устроено все живое, и слишком мало мы еще пока знаем об этом. А биомасса, называемая человеком, у вас только одна. Берегите ее. Прочитайте еще раз вышеизложенное и ешьте на здоровье только то, что состоит из тех же первичных элементов, что и ваше тело, потому что вы с этим продуктом родом из одних мест, а значит — родственники. А что касается разнообразия в пище, то вспомните китайцев. Они едят практически один рис, а работают — дай Бог каждому, живут долго и мудро, придумали порох, компас и ракеты, берегут семью и уважают старших…

Плохо кушать «чужую» пищу, но несравнимо хуже бросить свою Родину. Если человек эмигрирует в чужую страну в поисках счастья, подразумевая под этим материальное благополучие своей биомассы, то он просто не ведает, что творит над собой. Горше горя не бывает.

Когда-то я работал ассистентом кафедры в мединституте и преподавал детскую хирургию старшекурсникам. Один из наших доцентов, прекрасный ученый и замечательный человек, поддавшись внезапно открывшимся после распада СССР возможностям, уехал со всей семьей в Израиль. Несколько лет он проработал в большом банке, где каждую ночь пылесосил неисчислимые ковровые дорожки, а потом окончательно разорился, «прогорев» на бензоколонке. Его жена, врач высшей категории, с трудом устроилась квартирной сиделкой у постели тяжелобольных. Потом им повезло. Сын незаконно эмигрировал в Америку, переплыв ночью канадскую границу в районе Великих озер. Затем опять «везение»: сын выиграл в Нью-Йорке «грин-карту», получил вид на жительство и устроился дежурным администратором в небольшой ресторанчик своего родственника. Он сумел затем перетащить к себе родителей, и теперь бывший доцент помогает сыну по кухне… Он звонит мне каждый Новый год, чтобы поздравить и сообщить, что жив-здоров. Никогда не жалуется на жизнь и не жалеет о том, что совершил: он мужчина, выросший в военные годы. Но если бы вы только слышали, каким голосом он спрашивает о Родине…

Другой мой приятель, генеральный директор совместного предприятия и далеко не бедный человек, по случаю сумел оформить себе и семье статус беженцев и уехал в Нью-Йорк. Ему дали жилье и назначили пособие. Только ассимилируйся и живи! Но через полгода он бросил все и вернулся. И не только потому, что квартира была в полуподвале, за собаку нужно было платить умопомрачительный налог, а собственные деньги ему, как беженцу, нельзя было показывать. Когда я спросил, освоил ли он хоть английский, приятель ответил: «А с кем там разговаривать? С кем общаться? Все крутятся как роботы в своих делах-проблемах, и ты никому не нужен!..»

Я мог бы рассказать еще о судьбе Саши Прабхунада, который был вынужден, спасаясь от судебного преследования, убежать в Индию и стать кришнаитом. Он и его жена Галаси каждый вечер приходили к нам в лагерь, стоявший в долине Кулу, неподалеку от города Наггара, и бесконечно расспрашивали об одном и том же: как там на Родине. А ведь живет он вроде бы без проблем: режет искусные статуэтки для храмов и неплохо зарабатывает на этом. Но вот тоску куда деть…

В перуанском городе Куско, в маленькой гостинице, к нам подбежал пятилетний сын хозяина и заговорил по-русски. Оказывается, его отец был бульдозеристом в отряде советских спасателей, помогавших перуанцам после жуткого землетрясения. Затем он женился на дочери состоятельного землевладельца и остался жить в Перу. Мы встретили его вечером того же дня и узнали, что он сам, с большим трудом, выпросил для себя в муниципалитете города русских постояльцев. Потом была крутая пьянка «по-русски» и тоскливые песни. На наш вопрос, зачем он учит сына русскому языку, наш земляк ответил: «Мы с ним вернемся. Мы обязательно вернемся домой!..»

Таких примеров я мог бы привести еще немало. Россия пережила три волны эмиграции. Кого-то заставили, кто-то попал по нелепой случайности, кто-то не смог устоять перед обещаниями Рая. Но за редким исключением все, у кого есть живая душа, тоскуют по Родине. Счастья на чужбине они все равно не обрели. Они все равно там чужие. И как «лица кавказской национальности» у нас постоянно ощущают вокруг себя негативную ауру, так и наши эмигранты всегда останутся там изгоями. Они стараются держаться друг друга, как заключенные концлагеря, пытаются жить общаком в «своих» районах, но я видел жизнь на Брайтон-бич и скажу: не дай вам Бог!.. Покинуть свою Родину, это значит предать ее. А судьба у предателей одна…

Пословица гласит: «Где родился — там и сгодился». Я позволю себе добавить: где родился, там и живи, где живешь, там и умри, а потом уйди в ту же землю, из которой вышел. Лишь родная земля станет для тебя пухом…

 

27 июня 2001 года

Кения — «белая гора». Найроби: банки, сувениры и карманники. В Шератон на помывку. Прощай, Африка! До свидания, сафари! Впереди — новая экспедиция

Наша команда стала таять буквально на глазах. Ушли двое американцев: их ждет подъем на Килиманджаро, а затем путешествие дальше по Африке до Каира. Ушел каменотес из Австралии; он решил автостопом добираться до Марокко. Ушел бельгиец, который хочет порыбачить на озере Танганьика. Остальные пока едут дальше, к границе с Кенией.

Оказывается, визу в эту страну легко можно купить прямо на пограничном пункте Наманга. Здесь, как и на других африканских границах, в нейтральной полосе полно менял валюты от обеих сторон и разных других подозрительных личностей. Полицейским до них нет никакого дела, так что надо держать ухо востро.

Дам совет начинающим путешественникам: контролируйте сами, на какую страницу пограничник будет ставить штамп в ваш паспорт. Все они норовят выбрать для этого чистый листочек, в результате чего за одну подобную поездку паспорт становиться негодным для получения новых виз.

Уже на границе можно почувствовать, что страна эта более цивилизованна, по западным понятиям, чем виденные нами ранее. Люди тут более общительны и одеты на европейский лад; мелкая торговля сувенирами — оживленнее. Даже масаи, живущие на юте Кении, предлагали нам купить их украшения прямо на границе и больше походили на ряженых, чем на гордых воинов саванны.

Название страны происходит от масайского «Кее-Нийя», то- есть белая гора. Гора с одноименным названием является второй по величине в Африке (5 199 м) и всегда покрыта снегом. Основную же часть территории страны, составляющей 582,6 тыс. кв. км, занимают плоскогорья высотой от 500 м на востоке, до 1 500 м на западе.

Кения имеет типичную для африканской страны историю. Эти земли также можно считать колыбелью человечества в Африке, как и танзанийские, так как прямоходящие существа развились на них около 4 млн. лет назад. В более обозримые времена здесь появились сначала племена банту, затем — нилоты, а еще позднее — масаи.

С океанских берегов, с обеих сторон континента эти земли стали затем осваиваться мореходами: арабами, португальцами, англичанами. В середине 19 века европейцы осуществили рад экспедиций в материковую часть центральной Африки. Открытия и исследования Крапфа, Ребмана, Бартона, Спика, Ливингстона, Стенли, Томпсона обогатили не только географическую науку, но и послужили дальнейшей колонизации страны. В 1890 году Британия объявляет о своем протекторате над Кенией.

Свободолюбивые племена кикуйю и масаев долгие годы вели борьбу с колонизаторами, поднимая порой и вооруженные восстания, но противостоять империи у них не хватало сил. В итоге — местные племена были выселены в резервации.

В ответ они разворачивают мощное подпольное движение, создав КСА (Центральная ассоциация кикуйю) и КАУ (Союз африканцев Кении). Потребовались долгие годы напряженной борьбы, прежде чем в 1963 году Кения получила независимость. Ее первым президентом стал лидер КАУ — Джомо Кениата.

Вдоль дороги, ведущей от границы в сторону города Найроби, тянутся обширные поля, лишь кое-где засаженные сельскохозяйственными культурами. Ведь три четверти территории страны — это засушливые районы, и лишь на оставшейся части крестьяне выращивают кукурузу, сорго, маниоку, ямс, батат, чай, кофе, хлопчатник, сизаль, сахарный тростник, пшеницу, пиретрум, рис.

В домашнем хозяйстве население разводит коз, овец, свиней и верблюдов.

Само население на 95 % состоит из представителей негроидной расы, представленной более чем сорока различными народностями. Каждая из них имеет свою собственную культуру и язык, но взаимное общение облегчается тем, что 65 % населения знает банту. Официальными же языками являются английский и суахили.

Остановившись на ланч в небольшом поселке, мы с интересом рассматривали местных жителей. Женщины все коротко стрижены и обильно украшены всяческими бусами, серьгами и подвесками, сплетенными из проволоки с разноцветным бисером. Мужчины носят довольно длинные волосы, украшая их вплетенными нитями бисера и металлическими заколками. Они татуируют лицо, грудь и спину, а иногда делают на них ритуальные насечки. Кстати, большинство коренного населения до сих пор проводят обряд обрезания у мужчин и иссечения клитора у женщин. И это при том, что более 70 % населения считают себя христианами.

Основные средства страна получает от международного туризма. Ведь более 15 % ее территории — это национальные парки и заповедники. Туристов тут великое множество, как ни в одной другой стране Африки, кроме Египта. В Кении построены довольно крупные международные аэропорты и множество комфортабельных отелей. Столпотворение туристов, конечно же, имеет свои негативные последствия для экологии и живого мира и может когда-нибудь плохо закончится для страны. Но пока что те, кто предпочитают комфорт, на сафари едут именно сюда. Наш же брат, авантюрист и искатель приключений, находит для этого более дикие и незагаженные человечеством места.

Когда лучше ездить в Кению на сафари? Хотя там и экваториальная зона, но особой жары нет: средняя температура самого теплого месяца (март) составляет +21,6 градуса, а самого холодного (август) +17,3. Конечно, климат тропических прибрежных районов и высот более 3 000 метров различный, но на сафари лучше всего ехать в наши летние и зимние месяцы. А по соотношению цена-качество, пальму первенства держат май и июнь.

Тряска по довольно плохой дороге заканчивается только в пригородах Найроби — столицы Кении. Этот город, заложенный англичанами в 1899 году, лежит на высоте 1700 м над уровнем моря. Его название по-масайски переводится как «холодная вода». Никто не объяснил нам, с чем связано такое название, но вот холодный пот нас всех не раз прошибал на его улицах. Мало того, что в нем левостороннее движение, но там не существует и официальных его правил. Нет ни светофоров, ни знаков, ни дорожной разметки. Машины на перекрестках разъезжаются по договоренности между водителями! Могли бы вы представить что-либо подобное в Москве? А тут — никаких проблем; главное — не волноваться…

Презент от организаторов путешествия — наше размещение в отеле «Шератон». Телефон, телевизор, бассейн, шикарный шведский стол в ресторане — все это, после месяца в палатке на природе, выглядело даже каким-то чужим и непривычным. Лукавить не буду, целые сутки жили с ощущением полного блаженства, но потом снова захотелось на волю. Ведь блага цивилизации — ракушки, которые прирастают к нам, делая человека рабом материального мира. А ведь люди рождены быть свободными…

Разместившись в отеле, мы пошли прощаться с Брендоном и Ванессой. Они — «наши люди», хоть и иностранцы. Мы подарили им из своего имущества все, что может пригодиться на тяжелых, но увлекательных маршрутах африканских сафари: лекарства, свечки, спички, сухие продукты и многое другое. Мы знали, что больше никогда не встретим этих людей в нынешней жизни, но также знали и другое: их имена никогда не сотрутся в нашей памяти, как не сотрется и образ Африки, этого удивительного творения Создателя.

Распрощавшись с проводниками, мы поехали в центр столицы. Найроби — современный город из стекла, бетона и стали. Множество высоток, из которых особенно впечатляют тридцатиэтажный цилиндр конференц-зала имени Д. Кениаты и небоскреб отеля «Хиллтон». Многочисленные зазывалы приглашают в шикарные магазины и рестораны. В центре города расположился большой рынок относительно недорогих сувенирных товаров на все вкусы.

Но на улицах столицы много нищих и всяких подозрительных типов. Мы ходили в сопровождении нашего таксиста, который и отбивался от всей этой братии, ведущей себя довольно агрессивно.

Юрик очень хотел попасть в «Ле Карнивор» — огромный ресторан-гриль, где можно поесть блюда из мяса антилоп, зебры, крокодила, жирафа, буйвола и других африканских животных. Но мы с Пашей были против: это не соответствовало нашим убеждениям, особенно после увиденного на сафари.

В течение месяца мы путешествовали по африканской глубинке, намотав на спидометре 7 000 км, и в итоге убедились в том, что есть две Африки. Одна из них — та, которую видят солидные журналисты и богатые туристы, вальяжно путешествующие по отработанным маршрутам. Они видят континент таким, каким его им показывают местные туристические фирмы, зарабатывая на псевдоэкзотике и за глаза посмеиваясь над восторженными ахами и охами белых. Даже российский вице-консул в Найроби, сокурсник Паши по МГИМО, так и не поверил нашим рассказам о тесном общении с миром живой природы. Он видел антилоп с воздушного шара да слонов с балкона дорогого кемпинга и очень гордился такими своими «сафари». И этот человек «прожил» в Африке почти 10 лет!

А мы сумели увидеть совсем другую Африку. Она мало в чем изменилась за последние 100 лет, если сравнивать с тем, что видел в ней Д. Ливингстон и другие первопроходцы. Несмотря на «героические» усилия человечества, тут еще сохранилось немало мест, которые выглядят так, будто только что вышли из рук Создателя. Но увидеть их можно, только полностью погрузившись в этот мир, признав себя его частичкой и отказавшись от идей чванливого превосходства человека над остальными обитателями планеты.

Хорошо это или плохо, что есть еще на Земле места, остающиеся практически первозданными? Нужен ли тут телевизор, несущий пропаганду корысти и насилия? Нужна ли промышленность, губительно действующая на природу? Нужны ли законы рыночной экономики, разрушающие души людей?

Поймите правильно: я не против материально-технического прогресса общества. Я выступаю за то, чтобы он обязательно сопровождался прогрессом духовным. Более того, я ратую за приоритет прогресса в духовной сфере его развития, потому что сознание (дух) — первично, а материя (биомасса) — вторична!

Может быть, стоит наложить своего рода мораторий на «оцивилизовывание» общества и планеты до того времени, когда будет найден такой способ развития, при котором материально-технический прогресс будет проходить при сохранении первородных качеств человеческой души? Иначе нас ждет окончательная потеря духовности и гибель…

Пока же на Земле, к счастью, сохраняются еще божественные места, природные резервации и экологические заказники, спешите их увидеть, чтобы не забыть потом, в долгих странствиях души по бесконечной вселенной, как выглядела планета Земля, на которой вы прожили целую человеческую жизнь!

«Карибу тена», говорит нам Африка, желая новой встречи, и мы вспоминаем слова Э. Хемингуэя: «Я хочу сейчас только одного: вернуться в Африку. Мы еще не уехали отсюда, но, просыпаясь по ночам, я лежу, прислушиваюсь и уже тоскую по ней…»

Мы тоже будем тосковать по этим замечательным краям, но вряд ли когда-нибудь сюда вернемся. Земля такая большая, а жизнь наша такая короткая, что было бы расточительным дважды бывать в одних и тех же местах. Потому мы снова пакуем рюкзаки и трубим сбор-поход. Мы уходим в Транстибетскую кругосветку, и в далеких краях этой таинственной горной страны практически не останется мест, которых не коснется наша душа.

А вы подумайте над тем, что прочитали в этой книге и ждите новой. Я верю, что мы где-нибудь встретимся…

 

Отрывок из поэмы «Необыкновенные приключения на реке Замбези»

Сочинение начинающего российско-африканского поэта Паши Нургалиева, созданное в результате перенесенного им психического стресса, полученного при путешествии в Африку.

…Перекусили, отдохнули, Каноэ на воду столкнули Да и поплыли не спеша, Среди кустов и камыша.
Чудесный вид, из грёз картина! Уходит в даль реки долина, Цепь гор осталась позади… Что там темнеет впереди?
Гиппопотам! Вот это да! Бурлит и булькает вода. Зверь грозно фыркает, ревет, Сигнал как будто подает.
И тут же, прямо перед нами, Вдруг раздалась вода кругами… Да это ж самка! А за ней — Попарно, выводок детей.
Детишки прыгают, ныряют, С мамашей в салочки играют. Глаза прищурив, их отец Увидел лодки… Нам конец!
Что делать, шутки неуместны — Гиппопотама нрав известный. «Греби, ребята, что есть сил!» — Инструктор наш заголосил.
Ух, проскочили! Пронесло… Вот только погнуто весло. Зато какие сделал съемки, Не утопить бы только пленки.
Два аппарата, деньги, пленка — Все уложил на дно бочонка. Хотел уж крышкой накрывать, Да бросил взгляд на водну гладь.
Полковник на носу сидит, Веслом гребет, вперед глядит. «Песок и бревна; классный вид! Вот бы здесь сняться!» — говорит.
«О нет!» — ему я отвечаю. «Давай-ка здесь мы и причалим… Не вижу, правда, я бревна, А вот навоза — до хрена».
Но вдруг каноэ покачнулось И резко, вмиг перевернулось! Все шмотки в реку полетели, Очки с полковника слетели…
Что за беда! Вот наваждение! С чего бы резкое движение? Какого черта оверкиль, Когда на речке полный штиль?
Но как нам в этом разобраться, Ведь прежде надо выбираться, Не медля ценности спасать, Затем на берег вылезать…
Две фотокамеры, часы, Шесть пленок, деньги и трусы, Кроссовки держатся на мне, Но «Nikon», видимо, на дне.
О чем инструктор нас учил, - Полковник мигом позабыл… Хлебнул воды, едва мычит, Ногами бешено сучит…
Я тоже по уши в воде, Не соображаю, что и где! Решил подлодку поднырнуть, Назад ее перевернуть.
Вдруг, чувствую ногой, — опора! Сгруппировался до упора, Все силы в руки я направил И лодку правильно поставил.
Полковник тут же в борт вцепился, На лодку телом навалился, Водички пару раз хлебнул И вновь каяк перевернул…
Вода бурлит, мутна она, Под нами снова глубина… Держу каяк двумя руками. Вдруг, чую, что-то под ногами.
Подвсплыл, слегка взмахнув рукой, Опять почувствовал ногой: Сначала будто бы касание, Затем нахальное толкание!
Подумал, что-то здесь не так… И вдруг с ноги слетел башмак! Скорей наверх! Плашмя лежу, Как зайчик серенький дрожу…
Тут подоспели три каяка: Инструктор, Брендон, австрияки. Шумят, лопочут, причитают, Да только вот не помогают.
Боятся близко подходить И перевернутыми быть. Инструктор ловко кинул трос, Попав полковнику под нос.
Петлю на шее закрепил И как буксир нас потащил. Петрович тоже подлетает И все на камеру снимает…
Инструктор правит на средину Реки, на самую стремнину. Идем к плавучим островам, Лишь только там спасенье нам…
Что за дистанция такая? Уж полчаса, не отдыхая, Плыву в Замбези, за каноэ… Полковник плачет, — сердце ноет!
Вдруг видим: берег отсекая, Плывет к нам крокодилов стая… Видать, пришла пора обедать И человечинки отведать…
Вот это да! Ужель приснилось? Душа от страха опустилась: Ведь мы давно сидим в воде, А крокодилы здесь — везде!
Сначала, от переворота, У них на нас идет охота. И если б кто отстал из нас, Пришел его бы смертный час…
Скорей на остров, на тростник! Смотрю, полковник снова сник… При виде стаи крокодилов Его всего перекосило…
В корму вцепился, ноги в лодке, К затылку съехала пилотка. В воде, по пояс, — самый класс По заду цапнуть пару раз!
Но вот течением реки Прибило лодки в тростники. Лишь здесь забрались мы в каяк И разместились кое-как.
Хотел чуть-чуть передохнуть И лишь потом продолжить путь. Но снова шум и тарарам — На нас плывет гиппопотам!..
Все оказалось очень просто: Гиппопотамов это остров! Скорее в лодки! По местам! Иначе худо будет нам!
Лишь только с острова уплыли, Гиппопотамы нас забыли. На крокодилов налетели От тех аж клочья полетели!..
Когда в «Kiambi camp» вернулись, О том, что мы перевернулись, Узнали все. Давай кричать, Фотографировать, качать!..
Инструктор сразу объявил, Что сколько групп он ни водил, Ни разу не было таких, Кто б из реки ушел в живых!..
Уж если в воду угодил, Где гиппо есть и крокодил, Каков бы ни был молодец, Ему всегда придет конец.
А мне все ясно — это Бог Из речки выбраться помог. Чтоб смог я вам все рассказать И ни насколько не приврать!

Публикуется по просьбе автора, с сохранением оригинального стиля и орфографии. При перепечатке упоминание фамилии поэта является обязательным. Все права — защищены.

Содержание