Канцлер Коринф сделал выпад. Его движения были плавными, за мыслью тут же следовало действие. Клинок Беллероса равномерно ударял по медленно вращающемуся манекену, и на тренировочной кукле возникали все новые борозды. Пересекаясь, эти бескровные раны образовывали замысловатый узор. Отступив, визасец взмахнул оружием так, словно парировал контратаку.

Учебный зал предназначался для губернаторской гвардии, однако примарх знал из достоверных источников, что солдаты редко заглядывают сюда. Очевидно, канцлера такое положение дел устраивало.

Фулгрим подошел к нему, держа руки за спиной.

— Отменная техника.

Коринф вздрогнул и резко развернулся. Выбросив вверх ладонь, Фениксиец без труда отбил клинок Беллероса. Отскочив назад, тот выругался.

— Простите, — с ухмылкой сказал примарх, — порой я забываю, что неулучшенные люди не так внимательны, как мои воины.

Канцлер уставился на него, по-прежнему держа оружие в полупозиции. Наконец он медленно опустил клинок.

— Извинения не требуются, мой господин.

— Фулгрим. Помните, Беллерос? Мы условились.

— Я счел, что в нынешней ситуации нам лучше вернуться к формальному общению.

— Уверяю вас, Беллерос, все это к лучшему.

— Слова тирана.

Фениксиец шлепнул манекен наотмашь; тот завертелся, скрипя.

— Я не тиран. Если бы я был деспотом, вы бы дважды подумали перед тем, как заявлять нечто подобное. — Он помолчал. — Ну или большинство людей на вашем месте.

Примарх обошел куклу по кругу, подмечая свежие царапины.

— Вы амбидекстр?

— Что?

Подняв ладонь, Фулгрим пошевелил пальцами.

— Одинаково хорошо владеете обеими руками? С правой и левой сторон поровну следов.

Коринф медленно кивнул.

— Да. Это у меня не с рождения, я долго тренировался.

— Восхитительно. — Фениксиец облокотился на манекен. — Не желаете ли спарринг?

У канцлера округлились глаза, и примарх рассмеялся.

— Клянусь, вам ничего не грозит. Я весьма бережно отношусь к противникам. — Он сделал паузу. — По крайней мере, в учебных схватках.

Беллерос покачал головой:

— Думаю, я отвергну ваше любезное предложение. На сегодня с меня достаточно фехтования.

— Визасец говорил резко, без прежней теплоты. Пожалуй, вполне объяснимая перемена, если учесть, что правительство, которому Коринф столь верно служил, только что распустили по приказу Фулгрима. Столица — и, следовательно, вся планета — фактически находилась на военном положении. Главные силы континентальной армии возвращались в Нову-Василос, а патриции буйствовали, видя, как их хитроумные планы рушатся на глазах.

Фениксиец остановил уходящего канцлера:

— Вы ведь понимаете, зачем мне это?

— Понимаю, — ответил Беллерос, глядя в сторону. — Но вы неправы. Вы провоцируете войну ради собственных целей. Одни только людские потери будут колоссальными.

— Цель оправдывает средства.

Коринф усмехнулся.

— Уверен, то же самое говорил предок Пандиона, когда превращал юг в Стеклянистую пустошь. Или когда покорял западные провинции. — Визасец покачал головой. — Вы приносите нам те же беды. Я думал… то есть надеялся, что вы измените положение к лучшему. Но вы, похоже, решили надеть на Визас самое тяжелое ярмо. — Он посмотрел на Фулгрима. — Однажды я спросил, как вы к нам относитесь. Теперь мне понятен ответ.

— Беллерос, я помогу Визасу, но лечение не бывает безболезненным. — Примарх опустил взгляд на канцлера. — Нельзя допустить, чтобы мир рухнул в безвластие, каким бы благотворным оно ни казалось. Что-то достойное можно возвести только на прочном фундаменте.

— Пандион — одна из ваших опор?

— Других у меня нет. Он — узнаваемый номинальный лидер, известная величина. Пандион выказал готовность к сотрудничеству и умение приспосабливаться к меняющимся условиям. Эти качества обязательны для планетарного губернатора.

— Такими же качествами обладает любой демократически избранный совет, — с жаром ответил Коринф. — Правительство, уполномоченное людьми…

— Какими людьми? — расхохотался Фениксиец. — Землепашцами-арендаторами из аграрного пояса? Рабочими, которых загоняют до смерти на обогатительных фабриках? — Он мотнул головой. — Нет, я понимаю, о ком идет речь, даже если вы сами не догадываетесь. Власть возьмут личности вроде патриция Буцефола. Сборище гадюк, терзаемое внутренними спорами и интригами. Или, хуже того, военная хунта.

— Вы несправедливы к нам! — почти выкрикнул Беллерос. — Если бы мы… если бы люди только получили шанс…

— Получат, но не сейчас. Не в таком положении. Чтобы однажды утраченное расцвело вновь, необходимо навести порядок и установить мир. Спасение любой планеты — долгий труд. Для такой работы недостаточно одного только острого меча или верности высоким идеалам. Ее нужно вести грамотно и продуктивно, иначе возведенное здание развалится от первого же ветерка.

— Значит, ради эффективности вы обрекаете народ на жизнь при устоявшемся порядке.

— Я говорил не об этом, — помолчав, ответил Фулгрим.

Визасец взглянул на него.

— Разве? — Коринф судорожно сглотнул. — Полагаю, дело с самого начала было не в нас. Мы для вас всего лишь… испытание. Проверка сил. И вы жаждете любой ценой подтвердить свою правоту, доказать, что ваши методы — наилучшие. Неужели вы и ваш Империум считаете нас просто фигурками на доске? Если так, я не уверен, что хочу жить в вашем государстве.

— Беллерос…

Тот опустил плечи.

— Нам больше не о чем говорить. Как-никак, вы правите миром, а я — канцлер без полномочий. Возможно, скоро лишусь даже чина.

Коринф проскользнул мимо Фениксийца, который не стал его останавливать. Задержавшись на пороге, визасец спросил:

— Почему вы отказались? Они могли бы вам помочь.

Фулгриму не требовалось уточнять, кто имеется в виду.

— Они просто дети, а у меня нет времени на игры с малышами. — Примарх сдвинул брови. — Визас нужно привести к Согласию.

— Таково ваше желание, но не предназначение.

— И то и другое.

— Если вы так думаете, значит, определенно ничего не понимаете.

— Тогда ответьте: почему вы отказались от власти в тот первый вечер? Все могло бы сложиться иначе, прими вы венец из моих рук.

Не говоря ни слова, Беллерос вышел.

Фениксиец едва не бросился за ним — примарха трясло от ярости, ему хотелось сломать что-нибудь. Крутнувшись на месте, Фулгрим ударил тренировочную куклу предплечьем и разнес ее в щепки.

— А, черт, — буркнул он, глядя на разбитый манекен.

Канцлер ошибался: Фениксиец прекрасно все понимал, ясно видел путь к цели. Пандион — лучший выбор из худших вариантов. Он обеспечит стабильность и преемственность власти в неспокойные времена. Губернатор — известная величина. Свергнуть его, заменить советом из незнакомых персон или, хуже того, группой людей, ненавистных простым жителям Визаса, — значит спровоцировать глобальное восстание. Патриции, возможно, приняли бы Коринфа в роли регента, но они никогда не согласятся на то, чтобы планетой руководил выборный орган каких-то фрондеров. Точно так же аристократы не смирятся с правлением кого-то одного из их числа. Нет, оставить Пандиона — самое приемлемое решение.

Если Беллерос не признаёт этого, значит, в нем больше идеализма, чем здравомыслия. Изменения, которых жаждет канцлер, можно провести и в рамках действующей системы — вот только Коринфу не хватит терпения.

Фениксиец грубо усмехнулся. Как будто у него есть право осуждать других людей за торопливость!

Чего нетерпеливость стоила ему в прошлом? Как дорого она обойдется примарху в дальнейшем, если тот не будет осторожен? Фулгрим стиснул кулаки. Ему тяжело давалось общение со смертными — они размышляли так же медленно, как двигались. Им требовалось недопустимо много времени, чтобы прийти к очевиднейшим выводам и увидеть, что нужно сделать. Именно поэтому Фениксиец вынужден был принимать решения за людей, сглаживая их недостатки, чтобы из-за этих изъянов не пострадали они сами или кто-нибудь другой.

Примарх сжал кулаки еще крепче, и под латными перчатками захрустели костяшки.

Однажды Фулгрим уже совершил промах: позволил смертным самим искать дорогу к цели, и они показали, что неспособны следовать верным путем. Закрыв глаза, Фениксиец вновь ощутил треск шоковой дубинки, врезавшейся ему в ладонь, и услышал, как хрустит позвоночник смотрителя, из которого он только что вытряхнул жизнь. Во время бунта рабочих в Каллаксе примарх впервые понял, к чему приводит анархия. Нестабильность порождает насилие, насилие заканчивается смертью. Умирают при этом не влиятельные или богатые люди, а труженики заводов и полей. Значит, долг сильных — защищать слабых от их собственного безрассудства.

Беллерос не сознавал этого. Он принимал необходимую твердость за угнетение. Принудительная стабильность казалась ему не вынужденным злом, а клеткой, не дающей человечеству расти. Но Коринф еще поймет. Фениксиец научит его и всех остальных. Он ведь Просветитель, и в его сиянии каждый увидит дорогу в будущее.

Но сквозь броню убежденности Фулгрим ощутил укол неуверенности. Известно, что умелый дуэлист принуждает оппонента делать невыгодные для того маневры. Примарх заставил Сабазиево Братство раскрыть карты, но лишь время покажет, не сыграл ли он на руку адептам.

Пол вдруг задрожал. Фениксиец обернулся и прислушался. Издали донесся гулкий хлопок, потом приглушенные крики. Барабанные перепонки Фулгрима завибрировали от пронзительного воя сирены. Бросившись к стене, он распахнул окно и увидел в небе параллельные красно-оранжевые полосы. На фоне солнца виднелись силуэты маловысотных аэролетов, величественно кружащих в воздушных дуэлях. Примарх разобрал стрекот стабберных пушек, и на его глазах одно из судов, накренившись, сбросило на город разрывные снаряды.

Неприятель бомбил армейские верфи и уже уничтожил пару-тройку остававшихся там аэролетов. Буцефол поступил разумно: теперь, когда его войска окружат столицу, она будет полностью отрезана от мира.

Отступив от окна, Фулгрим расплылся в предвкушающей улыбке. Просветитель отступил на задний план, и Фениксиец, отринув все сомнения, изготовился к бою.

Началось.

Мутант ворчал, пока Фабий брал у него образец тканей из загривка. Под балахоном тело малорослого создания покрывали опухоли и пересекали бандольеры с боеприпасами старинного вида. Его сородичи, ждавшие неподалеку, наблюдали за процедурой с чем-то вроде благоговения.

— Вот так… Все хорошо… Я вам не наврежу… — монотонно повторял апотекарий через равные промежутки времени. Он не представлял, понимают ли его существа, но это и не имело значения, поскольку их успокаивал тон легионера.

Операция проходила в болотистом оазисе на северном рубеже Стеклянистой пустоши, где топи пограничья сменялись лугами Халкидонских низин. Несколько бесплодных деревьев склонялись над большим темным прудом, из которого жадно пили шелудивые скакуны мутантов. Эти длинноногие эквоиды лишь отдаленно походили на терранских лошадей, хотя и были близкими родичами копытных. На их мускулистых телах с плотной кожей пучками росла переливчатая шерсть, а ороговелые ступни с растопыренными пальцами напоминали Фабию ладони.

По дисплею его шлема ползли предупреждения о высоком уровне опасного излучения в атмосфере. Радиация пропитывала всю Стеклянистую пустошь: воздух, воду, землю, даже редких животных и людей, выживающих здесь. Обитатели этой зоны медленно, но верно сползали к полному генетическому распаду. В каждом новом поколении мутации усиливались, а число новорожденных сокращалось. Тем не менее жители пустоши становились все устойчивее к одолевавшим их недугам.

Континентальное правительство почти не контактировало с малочисленным населением юга, если не считать эпизодов, когда группы отчаявшихся мутантов в поисках еды совершали набеги на внешнюю границу аграрного пояса. У визасцев ушли недели, чтобы убедить одно из наиболее цивилизованных племен встретиться с гостями из Империума. Апотекарий считал, что время они потратили не напрасно — выслеживать обитателей пустоши пришлось бы месяцами.

Когда Фабий закончил, существо потерло шею и взглянуло на медика мутными глазами, после чего пробормотало что-то на невнятном диалекте. Апотекарий кивнул: речь мутантов деградировала, как и ее носители, но легионер понял вопрос.

— Теперь дети, — сказал Фабий. — Только мальчики.

— Зачем ты вообще с ними разговариваешь?

На дисплее с писком возникла идент-руна воина, обратившегося к медику. Алкеникс, Флавий. За ней потянулись строчки информации, но апотекарий проигнорировал ее. Фабия не особо интересовало даже имя глупца, однако с невежеством следовало бороться.

— Врачебная этика, — Боксировал он ровным голосом.

Алкеникс рассмеялся. Алкеникс все время смеялся.

От звуков его хохота мутанты вздрогнули и крепче стиснули оружие. Апотекарий раздраженно зашипел.

— Так ты это называешь? — продолжил Флавий. Видимо, счел, что медик беседует с ним.

Фабий развернулся. Алкеникс перестал смеяться.

Апотекарий внимательно смотрел на брата-легионера, будто препарируя его взглядом. Как только Флавий неосознанно опустил руку к мечу, медик улыбнулся и вернулся к работе. Первого ребенка ему поднесло нечто шаркающее — вероятно, родитель.

— Да. Важно, чтобы они без боязни относились к нам и к процедуре. — Дитя захныкало, когда апотекарий начал брать образцы. Ничего неожиданного. — Страх ведет к возмущению, из возмущения рождается сопротивление. Если они начнут сопротивляться, возникнет серьезный риск утраты.

— Утраты чего?

— Генетического материала, — терпеливо, как малышу, объяснил Фабий.

Когитаторный модуль в его наруче тихо загудел. Местные материалы пройдут сравнение с пробами, взятыми у остального населения, и апотекарий узнает базовые параметры визасцев. Определив средние показатели, он начнет отделять исключительных особей от малоценных. Это долгий неблагодарный труд, но его следует исполнять с надлежащим усердием. Сбившись хотя бы на мгновение, ты рискуешь потерять ценный ресурс.

— Генети… что? Ты серьезно? — выпалил Алкеникс. — Эти твари — ходячие опухоли!

— Если они еще ходят, то обладают определенной выносливостью, не так ли? — Фабий жестом подозвал следующую группу мутантов. — Именно то, что нам нужно.

— Нам ничего не нужно от этих… животных.

Апотекарий закрыл глаза, чувствуя, как чаша его терпения переполняется с каждым словом воина. Они не понимают. Никто из них. Видят, но не хотят осмысливать. Даже легионеры вроде Абдемона, которые помнят хворь, не осознают всей чудовищности проблемы.

— Брат, ты здесь не затем, чтобы указывать, в чем мы нуждаемся. Твоя единственная задача — вернуть меня в Нову-Василос целым и невредимым. Думаю, с этим ты можешь справиться молча. Кстати, почему бы тебе не подождать в «Грозовой птице»? Я скоро приду. — Фабий указал на штурмовой корабль чуть поодаль.

Отворачиваясь, Флавий бросил:

— Как пожелаешь, Паук.

Апотекарий застыл. Ребенок в его руках заскулил — визгливее, чем предыдущие. Опустив взгляд, медик выпустил мальчика, и тот помчался к сородичам. Фабий повернулся к Алкениксу:

— Как ты меня назвал?

Легионер, стоя в расслабленной позе, покосился на него.

— Касперос бросил тебе вызов.

— И что?

— Ты не принял его.

— Почему я должен был?

— Вопрос чести.

Фабий усмехнулся:

— Невелика честь — прикончить глупца.

Флавий побарабанил пальцами по рукояти меча.

— И кто же из вас глупец?

— Мы оба, — отвернулся апотекарий. — Тельмар — потому что вызвал меня, я — потому что вывел его из себя.

Медик покачал головой.

— Для тебя все так просто. Для тебя и остальных. Ваш противник всегда ждет на поле сражения, но моему врагу не так легко навязать битву. Он прячется в нашей крови и костях, атакуя то здесь, то там, где я меньше всего ожидаю удара.

— Но ведь хворь ушла.

Большинство новобранцев знали об эпидемии только по рассказам. Она случилась однажды, может произойти вновь. Просто поучительная история. И все же рекруты могли бы выяснить факты, если бы захотели. Им следовало взглянуть на морщины горя и отчаяния, прорезавшие лица Двух Сотен. Трещины в мраморе. Изъяны, видимые лишь тому, кто знает, куда смотреть.

Фабий мог смотреть только на них.

Он снова рассмеялся, напугав сбившихся в кучу мутантов.

— Так ты считаешь? Значит, ты еще дурнее, чем я думал! — Резко повернувшись, медик хлопнул себя по наручу. — Мы несовершенны, Алкеникс. Каждый из нас. Наш генетический код настолько же ущербен, как у этих созданий, походя названных тобою «животными». Но они каким-то образом выживают, а мы — нет!

Апотекарий шагнул вперед, заставив Флавия отступить.

— Почему же мы такие хрупкие, брат? Не тот поворот в спирали ДНК, и мы ломаемся, как веточки! — Он щелкнул пальцами для наглядности. — Сумеешь ответить, а? Ну, вытащи свой шикарный меч и проруби мне дорогу к истине!

— Фабий.

Голос Фулгрима, внезапно раздавшийся в вокс-канале, рассек гнев апотекария, подобно клинку. Мгновенно успокоившись, он отозвался:

— Здесь, мой господин.

— Немедленно возвращайся в Нову-Василос. Ситуация обострилась.

— Но… — начал Фабий. Повернувшись, Алкеникс наклонил голову и перебил его:

— Чуешь?

Апотекарий разобрал низкое гудение эфирного двигателя. Мутанты бросились врассыпную — они понимали, что означает этот звук. Выругавшись, Флавий вскинул болтер.

— Пора забираться в корабль, Паук. — Он схватил медика за руку, тот вырвался и сам зашагал к «Грозовой птице». Алкеникс поспешил за ним.

— Фабий?

— Исполняю, мой господин. Но… к нам приближается аэролет.

— О. Поступайте, как сочтете нужным, сыны мои. Не дайте задержать вас.

Апотекарий взглянул на Флавия:

— Ты слышал примарха?

— Пошевеливайся, — буркнул тот.

Из облаков, словно разъяренная оса, вырвалось несущееся на юг воздушное судно. В небольшом узком корпусе хватало места лишь для одного пилота. Высокая скорость аппарата объяснялась простыми реактивными турбинами. Фабий знал, что континентальное правительство располагает горсткой истребителей, но раньше не видел их в деле.

— Низко летит, — заметил он.

— Системы наведения убогие, — пояснил Алкеникс. — Ему нужно оказаться прямо над нами, иначе из стаб-пушек в цель не попасть. — Он энергично махнул рукой: — Не останавливайся, я сейчас догоню.

— Что ты задумал?

— Меня уже дважды пытались убить на этом комке грязи. Я хочу объяснить, что мне такое не по вкусу.

— Не глупи! Один удачный выстрел, и…

— Значит, я постараюсь, чтобы мне повезло раньше, ага?

Флавий широко зашагал навстречу истребителю. Под корпусом машины вспыхнули огоньки, и апотекарий услышал глухой перестук орудий. Из сухой земли перед носом аппарата, устремившегося к воинам, взметнулись клубы пыли. Летчик явно собирался срезать противников до того, как они поднимутся в «Грозовую птицу».

План мог бы сработать, если бы мишенями были простые смертные. На деле же Фабий достиг десантной аппарели корабля и, обернувшись, застал ключевой момент дуэли Алкеникса с истребителем.

Воздушное судно снижалось, паля из всех стволов. Расставив ноги для устойчивости, Флавий прицелился. Пара случайных снарядов оцарапали доспехи легионера, но тот даже не дернулся. Болтер взревел, и истребитель содрогнулся, как раненый зверь. Пока аэролет проносился над Алкениксом, тот с неизменной точностью всаживал в корпус один болт за другим. Разрывные бронебойные заряды с легкостью пронзали обшивку примитивной машины. Вслед за приглушенными хлопками из подбитого судна повалил дым. Космодесантник побежал за ним, не прекращая стрелять — он твердо решил уничтожить врага.

Отвернулся Флавий лишь после того, как истребитель, врезавшись в землю, исчез в вихре огня и грохота. Перезарядив болтер, воин направился к «Грозовой птице».

— Вот, не так уж и сложно, — сказал он Фабию.

Апотекарий указал на север, где пронзали облака еще несколько стройных «ос». Неприятельский пилот был не один.

— А, — хмыкнул Алкеникс, — ошибочка вышла.

— Лезь на борт, — недовольно произнес медик. — У меня такое чувство, что наши услуги понадобятся Фениксийцу еще до конца дня.

— Это Буцефол, — заявила Пайк.

Отзвуки ее голоса разнеслись по громадному залу, служащему оперативным центром дворца. Вдоль стен тянулись ряды устаревших когитаторов, хранилищ данных и мерцающих помехами экранов, на которых отображались картины происходящего в городе. Штабисты — в основном люди Голконды, хотя нескольких специалистов прислали Архитские Палатины, — бесшумно ходили вокруг установленного Фулгримом гололита, обновляя инфокарту в соответствии с докладами о развитии ситуации.

Конечно, он. — Подавшись вперед, примарх коснулся трехмерной схемы и внимательно прочел возникшие строчки. — Еще кто?

— Мелкие сошки, — четко произнесла Пайк. Говорила она без единой нотки волнения или тревоги. Железная женщина. — Определенно патриции Глабас, Макремболит и Аксуш. Еще пара десятков малозначительных аристократов, по большей части из аграрного пояса. Судя по всему, патриций Фокас ведет им на помощь несколько тысяч своих силовиков. Когда они доберутся сюда, у врага появится внушительное войско. Далее, противник занял ближайшие к столице вокзалы и аэропорты. Следовательно, отозванные нами армейские части задержатся или не прибудут вообще.

— Братство проявило себя?

— Нет, но это не означает их неучастия в мятеже. Мои источники утверждают, что Буцефол и его союзники поступили так от безысходности. Кто-то спровоцировал их на полномасштабное выступление. Бомбардировка верфей была всего лишь объявлением войны. Кроме того, из западных провинций поступают сообщения о бунтах, причем восставшие враждебны как патрициям, так и континентальному правительству.

— Также они напали на Фабия и Алкеникса, — добавил Фениксиец. — Я знал, что неприятели сделают ход, поэтому превратил столицу в мишень — и они услужливо прицелились в нее.

Фулгрим довольно улыбнулся. Его всегда радовало, когда противник поступал в полном соответствии с ожиданиями.

Гололитическая карта Халкидона делилась на множество секторов разных цветов. Патриции готовились к бою, но пока что немногие из них открыто поддержали ту или иную сторону. Примарх и этого ожидал. Однако же, если мятеж затянется, аристократы могут присоединиться к Буцефолу или, хуже того, начать собственные кампании. С восстанием следовало покончить быстро и решительно.

Абдемон жестами подсветил на схеме несколько участков неподалеку от Новы-Василос.

— Войска движутся по древним торговым путям с запада и севера. Пехота и артиллерия с минимальной воз-душной поддержкой — часть этих аэролетов мы уже видели сегодня. Местные патриции перекрывают все дороги, ведущие в город и из него, стараясь успеть до прибытия Буцефола. Видимо, намерены что-то получить за право прохода.

Примарх взглянул на Фрейзера:

— Лорд-командующий?

Старший офицер Архитских Палатинов нахмурился.

— Стены не выстоят под сосредоточенным огнем, но орудия на внешних площадках расквасят нос любому, кому не хватит ума держаться от них подальше. — Коснувшись карты, он выделил секцию городских укреплений. — Я бы на месте врагов доставил солдат по воздуху сюда, ближе минимальной дальности пушек. Мы не сумеем противостоять им в небе после атаки на верфи… Кстати, до сих пор не понимаю, как можно было допустить подобное. — Он сверкнул глазами на Пайк, но посланница лишь пожала плечами.

— Не я здесь командую, Геродот, так что не смотрите на меня. Я исполняла приказы.

— Необходимая жертва, лорд-командующий, — спокойно произнес Фениксиец. — Пусть думают, что у них есть шанс на победу. Иначе никакого веселья не выйдет.

Фрейзер и Голконда обменялись взглядами, тогда как легионеры понимающе усмехнулись.

Геродот откашлялся.

— Вам лучше знать, мой господин. — Вновь повернувшись к гололиту, он продолжил анализировать обстановку. — Захватив фортификации, неприятель либо откроет огонь по столице из ее же орудий, либо будет выжидать, пока паникующие жители не сделают за него всю работу.

Фулгрим одобрительно кивнул — предположения Фрейзера почти совпадали с оценкой самого примарха.

— Ждать они не станут, — сказал Фениксиец. — Помните, времени у них не больше, чем у нас. В интересах каждого завершить этот конфликт как можно скорее. Если противнику быстро удастся принудить правительство — а значит, и нас — к капитуляции, патриции смогут навязать нам свои условия. Если же мы выстоим, их коалиция почти наверняка развалится из-за внутренних разногласий.

Он изучил карту.

— Я приложил огромные усилия, чтобы у этой гидры осталась только одна голова. Теперь необходимо снести ее, пока опять не выросли другие. Но для этого потребуется выманить тварь на открытое место. — Фулгрим повернулся к Нарвону: — Мне нужно, чтобы ты удержал орудийные позиции. Справишься?

Квин ударил себя кулаком по нагруднику.

— Если понадобится — в одиночку, мой господин.

— Возьми с собой Флавия, просто на всякий случай, — улыбнулся примарх. Затем он указал на Фрейзера: — Вы должны удержать стены — а с ними весь город — и не допустить критического поражения. Не страшно, если мы потеряем несколько районов; главное, чтобы не дошло до атаки на дворец. Пока губернатор под нашей охраной, мы обладаем моральным превосходством и самой выигрышной позицией.

Геродот кивнул.

— Это несложно. К счастью, еще до того, как дела пошли скверно, паранойя заставила Пандиона разместить в столице значительный гарнизон. — Офицер задумчиво постучал пальцем по кобуре с лазпистолетом на поясе. — Разумеется, нельзя рассчитывать, что лояльными останутся все подразделения, даже после вашего… наглядного урока пару дней назад.

— Данный вопрос уже решен, — сдержанно проговорила Пайк. Когда Фрейзер посмотрел на нее, главный итератор улыбнулась и подняла бокал. — Несколько суток назад я окончательно зачистила офицерскую касту от наиболее ненадежных представителей. Столько несчастных случаев… Просто беспрецедентно, как мне сказали. — Она допила вино. — Но я уверена, мы выдержим и без почивших.

Лорд-командующий резко усмехнулся.

— Думаю, вы начинаете мне нравиться, госпожа Голконда.

— Я знала, что вы поменяете мнение.

Фениксиец взглянул на Абдемона:

— Ты с Тельмаром и Торном остановишь патрициев, которые выдвигаются к столице, но еще не вступили в союз с Буцефолом.

— Как? — сдвинул брови легионер.

— Напомни им о присяге и о том, что ждет людей, плюнувших на дружбу с Императором. — Фулгрим помолчал. — Всех не убивай, если получится. Их войска потребуются мне для атаки на Буцефола.

Разве это разумно? — спросила Пайк, когда Абдемон и другие воины отбыли выполнять задания. — На месте Буцефола я сбежала бы при первом намеке на то, что бывшие союзники повернулись против меня. Вам не удастся схватить ни его, ни остальных главарей. Или вы планируете точечный удар прямо в сердце их армии?

Примарх ухмыльнулся.

— Да, что-то вроде, но позже. У нас есть недруги помимо Буцефола и его отступников, не забыли? — Он показал на карту. — Пролог, конечно, занимательный, но главная сцена еще впереди.

— Вы говорите об этом вашем Сабазиевом Братстве. — Посланница нахмурилась. — По-вашему, они… что? В последний момент полезут из всех щелей? Услужливо подставят головы под клинок?

— Именно так я и думаю, госпожа Голконда. У них нет выбора. Особенно с учетом того, что я приказал отозванным в столицу армейским частям вернуться в западные провинции, как только на верфь упали первые бомбы.

Пайк медленно кивнула. Если женщину и раздосадовало, что Фулгрим не уведомил ее об изменении в планах, она ничем этого не выказала. Впрочем, от итераторов и требовалась гибкость.

— Вы хотите выманить их. Ухудшая положение, вы искушаете сабазитов воспользоваться моментом.

— И тогда я выпущу им кровь. Войска получат распоряжение содействовать патрициям, готовым поддержать континентальное правительство. Их командирам дано право карать на месте любого, кто восстанет против власти аристократов и наследного губернатора. Между прочим, здесь все еще распинают на крестах.

— Жестокие меры, — поморщилась Голконда.

— Но необходимые. Нужно прояснить нашу позицию, причем твердо. — Фениксиец помрачнел. — Я должен стать врагом для всего Визаса, чтобы Визас объединился против меня.

Грустно улыбнувшись, он продолжил:

— Когда это наступление провалится и начнутся казни, Сабазиеву Братству придется устроить встречу с Буцефолом и другими лидерами патрициев, чтобы предложить им альянс. Армейские соединения в западных провинциях и аграрном поясе потеснят части мятежников, поэтому Буцефол, не желая получить войну на два фронта, вынужденно пойдет на переговоры с сабазитами. Тогда я и покончу с ними.

— Вы уже знаете, где состоится эта предполагаемая встреча?

— О да! — рассмеялся Фулгрим. — Они сами мне показали.