А вот этот вариант для нее – сюрприз. Конечно, у них свои соображения, только ей-то о них не сообщили. Из передачи «Клуб слушателей» «Голоса Америки» она узнала дату. Немного посмеялась, когда ее назвали Беатой Марией Ландасури и Беатрис Марией Луасес… Забавно они придумали, подобрав имена с такими же, как и у нее, инициалами…

Женщина была довольна. Меньше чем за три года ей удалось скопить солидную сумму. И ни подозрений, ни риска. Впрочем, многие извлекли пользу из этого дельца. Работали они чисто. Даже если кого-нибудь и схватили бы, не удалось бы разоблачить всю группу: она поделена на звенья, приняты и другие меры предосторожности. Следствие в любом случае зашло бы в тупик, не двинувшись дальше беспочвенных подозрений. Даже ей неизвестно, кто их главарь – мужчина, женщина?… А это уже о многом говорит…

Киносъемка проведена великолепно, на высоком профессиональном уровне, хотя работа шла не в лучших условиях, при минимальной маскировке. Вот Сильвия Лаферте уходит с работы. Она спускается по лестнице на тротуар, где полно прохожих. Нет, никто ее не останавливает. Она даже ни на кого не смотрит.

– Прокрути обратно и пусти замедленно.

Ни единого движения, которое говорило бы о том, что женщина достает конверт из сумки. Она приближается к перекрестку и Напротив здания Министерства труда переходит улицу. Идет дальше. Вот она пересекает улицу «О» и следует по тротуару мимо Дома Чехословацкой культуры. Что такое? Женщина вдруг останавливается и нерешительно отступает на несколько шагов. Она заметила нашу камеру? Не может быть…

Женщина смотрит на часы и снова возвращается к перекрестку. Поворачивает на улицу «О» и входит в кафетерий «Монсеньорсито». Тем лучше. Там се ждут наши товарищи, поскольку из ежедневных наблюдений нам известен ее постоянный маршрут, который никогда не меняется. Мы начеку и обратили внимание, что на какое-то мгновение женщина заколебалась, словно решая, входить ли ей в этот кафетерий.

– Давай опять с нормальной скоростью.

Она входит в кафе. Ищет свободное место. Тут кадры получились не очень отчетливо. Сказывается плохое освещение, но движения женщины хорошо видны. Прекрасно! Ей пришлось сесть между двумя нашими сотрудниками.

– Останови на минутку. – Это товарищ, которому было поручено наблюдение за кафе. – Я кое-что объясню. Потом ты сам все увидишь, но мне кажется, следует сказать заранее. Сильвия села между нами. Кончив обедать, она принялась искать кошелек и, как большинство женщин, стала рыться в сумке, вынимая оттуда много всякой всячины, в том числе и конверт, который положила себе на колени. Мы подумали, что именно сейчас она и передаст его кому-нибудь из служащих кафетерия или спрячет под прилавок или под сиденье стула. Ничего подобного. Она отыскала кошелек и опять спрятала конверт в сумку. Так что, когда Сильвия расплатилась и ушла, конверт был при ней. Вот посмотри, это хорошо видно.

Мы прокручиваем весь кусок, о котором он рассказал. Нет, Сильвия конверта никому не передавала.

– Слушай, а что, если вся эта на первый взгляд такая обычная сцена – эти поиски кошелька – разыграна с одной целью: показать, что конверт у нее? Может, это сигнал официантке, кассирше или еще кому-нибудь поблизости?

– Уйми свою фантазию, – успокаивает меня один из сотрудников. – «Случайно» все места были заняты «нашими людьми», да и снаружи стояли «друзья» с поручением говорить всем, кто обычно ходит в это кафе, что пока никого пускать не будут, так как кончилась вода и обслужат лишь уже сидящих в зале. Поэтому никому из посетителей никакого знака она подать не могла. Что же касается служащих, то, когда Сильвия ушла, мы поговорили с администратором, и он коротко рассказал нам о тех, кто работал в этой смене. – Товарищ полистал блокнот. – Итак, в смене, которая заступает в семь утра, работают Ана Роса Домингес, двадцати восьми лет, замужем за Бальдомеро Эстеносом, служащим бара при ресторане «Крольчонок», оба они ударники труда с прекрасным послужным списком; затем Каридад Фонтейн, тридцати четырех лет, член партии, замужем за Даниэлем Хельмаром, механиком высокого разряда, тоже ударником, работающим на Автовокзале; кассирша, Эстефания Эррера, двадцати девяти лет, разведена, состояла членом Союза молодых коммунистов, но рекомендацию в партию не получила. Обычно в этот час в зале находится также Хеорхина Инес Хубрия, сорока шести лет, замужняя. Она подсобный рабочий на кухне, но ей нравится помогать обслуживать посетителей, на хорошем счету, пользуется уважением товарищей… Если ты считаешь необходимым, мы можем подробнее изучить все, что касается этих лиц, Я колеблюсь, но, подумав, что сначала, пожалуй, стоит до конца досмотреть фильм, а уж потом принимать решение, прошу продолжать показ. Но тут другой наш сотрудник тоже хочет кое-что разъяснить.

– Все фильмы, снятые на протяжении недели, совершенно одинаковы. Только в день получения конверта мы заметили изменение обычного маршрута Сильвии. Как правило, пообедав, она спускается по улице «О», переходит Рампу и ждет шестьдесят седьмого автобуса на Вакамбу. А в этот день произошло то, что ты сейчас увидишь.

Сильвия Лаферте идет по Рампе, окидывает взглядом людей, стоящих на автобусной остановке у клуба на углу 23-й и «Н», пересекает улицу «Н» и через павильон «Куба» выходит к зданию «Аляска». Затем она переходит сначала 23-ю улицу, затем «М» и идет вдоль гостиницы «Гавана Либре». Поднимаемся по угловой лестнице и входит в почтовое отделение. Судя по всему, она ни о чем не подозревает, никак не связывает то, что ее задержали несколько дней назад, со своей шпионской деятельностью. Иначе она отложила бы свой визит на почту. Вот она встает в очередь.

– Тут, – поясняет сотрудник, – оператору пришлось очень трудно. Ты увидишь уже обработанный материал, многое пришлось вырезать. Оператор занимал такое положение, что не всегда мог фокусировать камеру на Сильвию. Мы, конечно, сохранили то, что вырезали, может быть, тебе пригодится. Эта часть не очень полная.

Увы, так оно и есть. Оператор расположился у стеклянного столика, откуда не самый лучший угол зрения. Но ведь много и не сделаешь, раз нельзя привлекать к себе внимание. Во всяком случае, видно, как Сильвия то и дело роется в сумке, вынимает одну вещь за другой, снова прячет. Она подходит к самому окошечку, но движения ее рук остаются за кадром, видно только лицо приемщицы, которая что-то штемпелюет и правой рукой, кладет куда-то вниз конверт. Это может быть тот, который принесла Сильвия, а может быть и не он. Теперь мы видим, как Сильвия покидает почту, входит в отель и через вестибюль направляется к туалетам. Здесь съемка заканчивается.

Я задумываюсь, но мои размышления прерывает еще один сотрудник:

– Мы не теряли времени даром, связались с работниками госбезопасности и от них узнали, что приемщицу зовут Хильда Мартель, ей тридцать шесть лет, не замужем, работает на этом месте четыре года; до этого служила вахтером в управлении Национальной ассоциации мелких землевладельцев в провинции Матансас. Два года, имея врачебное разрешение, не работала из-за нервного заболевания. Приступив снова к трудовой деятельности, сменила и место жительства, и профессию. Здесь, в Гаване, проживает у старой знакомой ее семьи Мирты Наранхо, шестидесяти восьми лет, вдовы, бывшей владелицы парикмахерской на улице Сан-Ласаро. У Хильды Мартель есть брат, отбывающий наказание за попытку нелегально покинуть страну.

Вне всяких сомнений, наши товарищи отлично поработали. Остается уточнить лишь кое-какие детали… Получше разобраться с этой Хильдой Мартель.

– Так вы помните этот случай, доктор?

Раскосые, как у китайца, черные глазки доктора Орландо Суардина почти совсем потонули в складках круглого лица, которое казалось еще круглее от стриженных под машинку, коротких волос.

– Видите ли, мы, врачи, сплошь и рядом забываем лица наших пациентов, но не историю их болезни…

– Пока мы обнаружили только, что в шестьдесят седьмом году Сильвия Лаферте лечилась у вас в больнице от гистоплазмоза. Странно, но сохранилась лишь карточка, заполняемая при поступлении больного. Вы ведь стали ее лечащим врачом, так как она поступила в вашу палату?

– Совершенно верно. Я думал, что доктор Вальдес Хиль, который брал эту историю болезни, вернул ее в наш архив. Дело в том, что женщина – я не помню ее имени – поступила в больницу с крайне редко встречающимися симптомами. Она страдала от сильного кашля и перемежающейся лихорадки, ее температура колебалась от тридцати шести до тридцати девяти градусов. Пищу, которая вызывала у нее отвращение, даже рвоту, принимать не могла. Мы немедленно сделали ряд анализов, но они дали отрицательные результаты. Наконец было решено сделать снимок легких, и он нас поразил. Ее легкие находились в ужасающем состоянии, тяжелейшем. Однако казалось, что она от этого нисколько не страдает, даже закурила через несколько минут после снимка. Случай оказался настолько необычным, что я решил госпитализировать ее. Привезли ее на «скорой помощи». – Доктор помолчал, жадно затягиваясь сигаретой, и, судя по всему, прилагал немалые усилия, чтобы как можно лучше вспомнить пациентку, которой занимался десять лет тому назад. – На следующее после ее поступления утро мы провели полное обследование, которое опять ничего не дало. Я занимался этой палатой вместе с доктором Вальдесом Хилем и рассказал ему о новой больной. Мы неоднократно беседовали с нашей пациенткой, пытаясь выяснить, что она делала в последние недели, какую принимала пищу, где бывала и тому подобное. Доктор Хиль утверждал, что состояние ее легких указывает на присутствие посторонних микроорганизмов, которые проникли внутрь при каких-то особых обстоятельствах. – Он снова умолк. Потом резко встал и довольно долго рылся на полке с медицинскими справочниками, достав один из них, раскрыл на нужной странице. – Если вы знаете английский, в этой книге можно прочесть описание некоторых болезней, вызываемых микроорганизмами, а также симптомов, появляющихся, когда они проникают в тело человека. Мы с доктором Вальдесом Хилем решили поставить пациентке соответствующую подкожную пробу. Реакция оказалась очень сильной. На руке появилось красное пятно диаметром в несколько сантиметров. Так нам удалось определить причину ее заболевания. У нее был гистоплазмоз, при котором в легких появляются очаги разрушения. Возбудители гистоплазмоза попадают в организм через дыхательные пути и на начальной стадии паразитируют на легких. Затем они попадают в другие органы, и тогда возможен летальный исход. Но болезнь эта не заразна. – Доктор закрыл справочник и убрал его на полку. – Мы с Вальдесом Хилем неоднократно пытались поговорить с больной, но она сначала решительно отказывалась отвечать на наши вопросы о том, чем она занималась последнее время, и мы приписали ее поведение временному умственному расстройству, вызванному страхом перед неизлечимой болезнью. Наконец пациентка уступила нам, но сообщенные ею сведения оказались малополезными.

Врач раскурил новую сигарету и с виноватым видом посмотрел на меня. Я улыбнулся, представив себе, как настойчиво убеждает он своих пациентов бросить курить.

– Я спросил ее, – продолжал он, – не случалось ли ей бывать недавно в какой-нибудь пещере, так как справочник указывает, что эти микроорганизмы обычно размножаются в местах, где водятся летучие мыши. Женщину явно испугал наш вопрос, и лишь после долгих просьб она призналась, что действительно десять дней тому назад оказалась в одной из пещер провинции Пинар-дель-Рио. Они с друзьями отправились на прогулку, во время которой их застал дождь, увидев вход в пещеру, они укрылись в ней. Ее слова подтвердили наш диагноз, и мы смогли немедленно приступить к лечению. Доктор Вальдес Хиль настаивал, чтобы она назвала имена своих спутников, так как и они, возможно, поражены этой же болезнью. Но женщина уклонилась, сказав, что по причинам чисто личного характера она не вправе называть ни их имен, ни адресов. Мы приводили ей веские аргументы, но они никак не влияли на нее – даже когда мы напоминали, что она подвергает опасности жизнь своих товарищей и что микроорганизмы, проникшие к ним в легкие, могут вызвать серьезные осложнения.

Мой мозг с лихорадочной быстротой анализировал слова врача. 1967 год, пещера, провинция Пинар-дель-Рио, компания друзей, женщина «без прошлого», отказывающаяся назвать имена своих спутников…

– Понимаете, впервые в нашей больнице мы столкнулись с подобным заболеванием, а значит, помимо всего прочего, нам предоставлялась возможность изучить его. То, что до сих пор было для нас лишь теоретическими положениями симптомологии. становилось реальностью. Доктор Вальдес Хиль решил даже изменить тему своей диссертации. У нас не было ни библиографии на испанском, ни нужных лекарств, ведь за последние годы ни в одной из наших больниц не сталкивались с этой болезнью, которая, повторяю, вообще встречается крайне редко. За медицинскими препаратами пришлось посылать за границу, но постепенно, месяца через полтора, ее легкие очистились. Доктор Вальдес Хиль представил свою диссертацию и блестяще защитился. – Орландо Суардин умолк, перебирая в памяти те далекие дни. – Не знаю, стоит ли рассказывать о методе лечения, он вам, наверное, ни к чему, но мы стали вводить ей в вену анфотерицин Б…

– А вы не помните, доктор, не наблюдалось ли других подобных случаев приблизительно в то же время?

Орландо Суардин немного помолчал, вспоминая.

– Вот что. Как раз занимаясь нашей больной, мы обратились в архив госпиталя имени Фахардо, и там тоже оказалась пациентка с теми же самыми симптомами.

– Ее имя?

– Не знаю. Мы связывались только с лечащим врачом для консультаций Он назначил своей пациентке то же самое лечение.

– Как зовут того врача?

– Доктор Ривас Паэс; сейчас во главе нашей делегации он проверяет работу кубинских медицинских учреждений в Африке и вернется лишь через два месяца.

– А доктор Вальдес Хиль?

Орландо Суардин опустил голову, проглотил застрявший в горле комок. Мой вопрос его опечалил.

– К несчастью, четыре года назад он погиб в автомобильной катастрофе.

Воцарилось тяжелое молчание. Нелегко вспоминать о гибели своего коллеги, с которым ты вместе учился радовался выздоровлению больного, огорчался, когда его не удавалось спасти. Я поднялся.

– Благодарю, доктор, за неоценимую помощь.

По лестнице я не спускался, а, казалось, плыл, чувствуя себя легким, почти невесомым. Еще раз подтвердился старый афоризм: «Кто ищет, тот всегда найдет». Я нашел…

Пришлось порыться в огромных толстых книгах архива госпиталя имени Фахардо – и вот результат. Перед моими глазами мелькали сотни имен, различные заболевания, тяжелые ранения, неизлечимые недуги… у молодых, взрослых, стариков. Людское горе, сухо изложенное в немногих строках.

Вдруг я вздрогнул и несколько мгновений смотрел на это имя, не видя его. Медленно, словно бы не понимая, словно буквы, составляя слова, теряли всякий смысл, я еще и еще раз перечитал запись. Водя указательным пальцем по строчке, прочел снова. Нет, я не ошибся.

Я переписал данные в блокнот, захлопнул уже слегка пожелтевшую от времени регистрационную книгу, поблагодарил служащую и покинул госпиталь.

Спускаясь вниз, я думал, что нет на свете фактов, которые существовали бы сами по себе: проявив немного терпения, всегда отыщешь связь между звеньями и объединишь их в одну цепь, все имеет свое начало, хотя порою его и пытаются утаить…

На душе у меня было радостно. До завершения дела оставалось совсем немного. В прекрасном настроении я подошел по коридору к своему кабинету, открыл дверь и по твоему лицу понял, что у тебя тоже хорошие новости. Мы оба заговорили разом, не слушая друг друга. Наконец я решил замолчать и услышал тебя:

– Знаешь, кто забирает конверты, которые Сильвия Лаферте оставляет на почте? – Ты широко улыбнулся, и твои глаза превратились в узкие щелочки. – Представь себе…

Имя вырвалось у нас одновременно: Фабиола Мендес… Мы оба пришли к нему: ты – просмотрев материалы киносъемок, я – ознакомившись с архивом госпиталя. И снова успехом мы обязаны совместной работе. Никто из нас, действуя отдельно, ничего бы не добился – мы ведь не супермены. И еще нам помогала поддержка многих людей, направлявших нас на правильный путь. Вот почему мы оба вышли на это имя.

– Нет никаких сомнений, что существует тесная связь между Сильвией Лаферте и Фабиолой Мендес, – говорю я. – Теперь нам следует обратиться к товарищам из Пинар-дель-Рио, которые принимали участие в ликвидации бандитских группировок, и прежде всего выяснить, были ли в этой провинции выступления против народной власти в мае 1967 года… Подробности сообщу тебе потом. А пока имей в виду, что они обе были в одной пещере в горах Пинар-дель-Рио, где и подхватили свою болезнь. Необходимо также подробнее заняться приемщицей почтового отделения «Гавана Либре» Хильдой Мартель и узнать почему Сильвия не передавала конверты непосредственно Фабиоле, хотя, очевидно, чтоб сбить нас со следа, чтоб мы не поняли, что они связаны между собой…

Ты снова улыбаешься, у тебя явно припасено еще что-то.

– Ладно, не буду томить тебя понапрасну. Знаешь, почему Хильда Мартель так и не вышла замуж, хотя и была красива? Так вот она была помолвлена со старшим братом Фабиолы Мендес! Они жили по соседству, и Хильда стала невестой Рене Мендеса, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Жених был старше нес и при Батисте служил в военной разведке в провинции Магансас. После победы революции он скрылся. Прошел слух, что бежал в Соединенные Штаты, но доказательств никаких не было. Болтали также, что он в одной из бандитских шаек в горах Пинар-дель-Рио, но и это не удалось установись. Короче, точно о нем ничего не известно… Вот тебе и связь между Фабиолой и Хильдой… Им предстояло породниться…

Я потянулся, медленно выпустил дым, словно вздохнул с облегчением… Сегодня был удачный день.