* * *

(Мария)

— Та-а-к, красавица, — растяжисто пропела Лили, — признавайся. Что это было? Сам Матуа!!! Ты же понимаешь, что просто так от тебя не отстану.

— Ничего особенного.

— Это как ничего? Издеваешься? Да? НЕТ!!! Я от тебя не отстану. Прошу, молю! Расскажи!

Молчу…

— Ну, Мария, Мария, котик, расскажи.

— ДА что тут рассказывать?! — злобно рявкнула я, а затем, вдруг осекаясь, глубоко вздохнула. — Просто, он мне помог подняться с земли. И все.

— Судя по крикам, я бы не сказала, что все там "просто" и "всё"…

— Лили, нечего придумывать там, где ничего нет, — увы, нет… — Мы, просто, до этого раз виделись. Он вместе со мной ехал в поезде. В одном вагоне… Тогда, при крушении… И всё…

— Прости…

— Да ничего. Ничего, ты же не знала…

Не знала… И, надеюсь, не узнаешь все гадкие, сладкие, СЛАДКИЕ подробности того безумного вечера…

А-а-а!!! И зачем ты только напомнила? ЗАЧЕМ?

Пристыжено отвернулась, пряча в подушку слезы…

* * *

Стоило ли удивляться, стоило ли расстраиваться, стоило ли так МЕЧТАТЬ?!!

Он не пришел…

Ждала почти до рассвета. Ждала…

И вот уже скоро пять вечера, а его снова нет…

Соврал…

* * *

— Мария? Мария Бронс? — окликнул меня незнакомый женский голос.

Обернулась.

— Да.

— Можно с вами поговорить…. наедине, где-нибудь?

— В палате?

— Если можно…

— Да, — приветливо улыбнулась, пряча за растянутыми губами любопытство и волнение. Отчего предчувствие недоброго?

* * *

Дверь неспешно захлопнулась.

Я живо проехалась к самому окну, обогнув свою кровать, и застыла спиной к подоконнику, лицом к гостье.

— Слушаю, — первая нарушила тишину.

Но вдруг, вдруг вместо милой улыбки навстречу выпорхнула ядовитая, узкая змейка, немного изогнутая тонким хвостом в ухмылке.

— Это хорошо, что слушаешь, — насмешливый хмык. Уверенный шаг ближе.

Тумблерок. Эта женщина своей надменностью в миг сорвала во мне рубильник. Я бессознательно выпрямила спину, гордо задрала нос.

Значит, не зря…

Не зря, чувствовалось лихое. Что же, воевать мы умеем, дамочка. Умеем. И уж желчи у нас нынче столько, что мало не покажется. Дерзайте, первый ход за вами.

Вызывающий, требовательный взгляд ей навстречу.

И снова ухмылка. Думает, я блефую? Испугаюсь ее?

Мечтай, и не таких видали.

— Давно знаешь Матуа?

Первый выстрел. Прямое попадание в сердце.

Ойкнуло и болезненно сжалась.

Искусственное равнодушие насильно натянула на лицо.

— Разве это важно?

— А можно не отвечать вопросами на вопросы?

— Смотря, какой вопрос.

Нервно вздернула подбородком вверх.

— Ясно. Значит, будем по-грубому? В штыки? Язвительно?

— Беру пример с вас.

— Не стоит. Не стоит, не ровня ты мне, чтобы пытаться соревноваться.

— Посмотрим.

Но не успела я договорить, как эта девушка, женщина, в миг оказалась передо мной, пролетев, не знаю, промчав, промелькнув несколько метров за долю секунды.

Уцепилась пальцами в мои руки, до боли прижав к подлокотникам кресла.

Тяжело сглотнула.

Не сдаваться.

Спрячь страх!

Глаза в глаза. Попытка выдержать назойливый, бурящий взгляд черных, каменных глаз.

— Я сейчас, глупая, пришла к тебе, больше как друг, чем враг.

— Неужели? — черт! Черт! Чего мой голос дрожит?!!

Ехидная ухмылка.

— Пусть, пусть тебе будет больно, но в итоге скажешь мне спасибо. Спасибо за правду.

— А, может, она мне не нужна. Ваша правда.

Удивленно вздернула бровью. И снова язва-змея на губах.

— Тебе, может, и нет. А Мигелю, да и остальным бедолагам, которыми пользуется Матуа, это понадобиться.

Дернулось. Кольнуло.

Не верю, уродина!

— Им и говорите. — И хоть имя мальчика мне обожгло все внутри, я пыталась гнуть свою идиотскую линию равнодушия.

— И тебе совершенно все равно? Ты будешь и дальше кормить собой этого ублюдка? Отдашь ему свою жизнь ради глупой упертости?

— Что? — смысл… я не могла собрать пазл до кучи.

— Тебе же все равно? — язвительно переспросила и тут же выпустила меня из своей хватки. Небрежно оттолкнула, так что я с метр проехалась назад и тут же, болезненным ударом уткнулась об подоконник.

Молчу.

Едкая улыбка.

— Я делаю вам, людишки, одолжение, выкрывая такого паразита, как Матуа. И если ты, Мария, еще не совсем лишена рассудка, то сможешь спасти других, или хотя бы кого успеешь, от глупой смерти.

Не верю! Не верю!

Матуа не такой.

— Ты веришь в вампиров? — и вдруг ее улыбка исчезла. Исчезла. И тут я должна поверить в серьезность этих слов? Этого вопроса?

— Нет, конечно.

Рассмеялась.

— "Нет, конечно", — и последнее слово едко перекривила. — А вот мы, почему-то, безукоризненно верим в ваше существование, глупые людишки. — Ухмыльнулась, — ах, ну да. Наверно все из-за того, что кровь вашу сосем. Сосем и паразитируем на вас, мелкие, гадостные червячки. Вы, а не — мы, — презрительно прищурилась. — Ненавижу, таких как ты.

Тяжело сглотнула. Мария, не молчи же! Больная! И ты — больная! Чем не ровня?

— Боюсь, расстроить, дамочка. Простите, не знаю вашего имени, но…

— Морена, Морена де Голь. Можешь, своему Матуа так и передать.

— Но…, - насильно продолжила я, как бы не замечая высказанное, — стоит вам раскрыть правду. Вы такой же червяк, как и я. Все мы — люди.

— Проверим? — ехидно улыбнулась.

— Это не проверять нужно, а… лечить.

Хмыкнула. Растяжной взгляд по сторонам, надменно проведя по кромке потолка.

Резкий рывок — и тут же оказалась возле меня. Дикое, жадное шипение… сковывая колким льдом мою душу. До тошноты…

Острые, длинные, аромата смерти, клыки вдруг похотливо подались вперед, требуя мою жизнь.

Поежилась. Нервно дернулась в оковах, кандалах — … прикованная… Никуда не убежать.

Страх кошкой взобрался по позвоночнику, сдирая заживо кожу… Заледенели в миг руки. Онемели пальцы.

Глаза горели, горели… Яростью, жадностью, голодом…

Вдруг отвернулась. Короткие, ликующие взгляды в сторону. Едкая ухмылка.

— Продолжим, или и этого пока хватит?

Молчала…

— Вижу, что хватит, — неспешно отстранилась. Шаг назад. — Я обещала Матуа, что жизнь его испорчу. Исполняю. Раскрыть тайну. Перекрыть кислород. Он еще пожалеет о своем решении меня воспитывать. А вас мне, просто, жалко. Такие доверчивые, хрупкие, едва дышащие от болезни и отчаяния. А он.

Вдруг схватила меня за руку, вывернула локоть. Неспешно провела пальцем по двум красным пятнышках.

— Вот как можно вот так себя вести? Неужели мало уродов на улице? Я понимаю, что так легко. Невероятно легко. И даже, когда умрете, никто не заподозрит истинную причину. Больные… Отчаянные…

Я нервно дернулась, вырывая свою руку из ее хватки.

Ухмыльнулась.

— Не всем дано узнать истину. Тайну о нашем существовании. Ибо она несет с собой смерть. Думаю, будешь благоразумной и воспользуешься информацией правильно. Судя по моим наблюдениям, ты хорошая девочка. И хоть обижена на всех, тяга к справедливости все же будет сильнее злости.

— Он не такой… — едва слышно прошептала я, отчаянно, отчаянно пищало сердце.

Нервно вздрогнули губы. Скривился нос, словно учуяла зловоние.

— Ты права, права… Он гораздо хуже. Но всего тебе знать не стоит. Иначе не сносить головы до утра.

Тяжелый вдох. Ее. Мой.

Короткие, несмелые шаги на выход.

— Малому не стоит говорить правду. Он вряд ли поймет и не поступит правильно, — прощальный хлопок. Белое, подобно мраморной плите саркофага, дверное полотно закрыло за собой остатки моего привычного мира.