(Мария и Рене)

— Неужели, ты меня и сейчас хочешь довести до истерики?

— Да, по-моему, тебя и доводить не нужно. Истеричка с рождения.

— Придурок — ты.

— Конечно, конечно. Давай, обзывай меня: от этого легче.

— У нас до отправления поезда осталось пятнадцать минут, а ты только такси вызываешь.

— Успеем, не напрягайся.

— Я не напрягаюсь. Вот как не уедем, посмотрим, как все будешь расхлебывать.

— Что расхлебывать? На вокзале переночуем.

— Ничего, что я только вчера с операции?

— Ты снова за старое?

— Кому старое, а кому еще сегодняшнее.

— Я же спрашивал, предлагал, давай снимем номер в гостинице, побудем пару дней здесь.

— Ты — идиот? Какая гостиница? Мы и так сколько потратили на эту поездку, да и на саму… Само дело.

— Вот и такси, а ты ныла.

— Я не ныла. А ты — ублюдок.

— Но все равно ты со мной. Значит, не все так плохо?

— Смелости не хватает бросить это дерьмо. Привычка, мать ее…

— Да, да. Привычка. Я так и поверил. Мария, хватить истерику пороть. Понимаю, что я — полный урод, что позволил, или нет, как там модно говорить, толкнул, "заставил" сделать АБОРТ, но, может….

— Говори тише!

— Что тише? Я и так не ору. Так все-таки, может, ты выпьешь своего валиума и успокоишься?

— Уж лучше бы я съездила сама.

— Да, да, конечно. Представляю картину Репина: "Мария покоряет столицу".

— Какой же ты, все-таки, урод. Я замечала это и раньше, но это лишь были намеки. А теперь, когда перед нами стало испытание — сразу раскрылся во всем свете.

— Не одна ты нервничаешь. Я, может, тоже на пределе. Ты думаешь, мне легко дался этот шаг?

— Ребята, так вы садитесь в машину?

— Думаю, что да, — зарычала сквозь слезы и злобно, дерзко хлопнула дверкой, тем самым давая понять, что рядом с собой это ничтожество я больше не хочу видеть…

И желательно… вот так… навсегда!

Да. Я найду силы, силы оторваться, убежать, перебороть свою слабость…

… И все у меня наладится.

Надеюсь…