* * *
(Мария)
— Зря ты так, — неожиданно раздался спокойный голос мальчика за моей спиной.
Что?
Изумленная, живо обернулась.
— Не поняла.
— Он хотел, как лучше.
— ЛУЧШЕ?
— Да.
Вдруг тихий кашель перебил его слова. Тяжелый вдох.
Выждала, выждала тишину и внимание… Обижено прошептала:
— Ты, просто, не понимаешь, о чем ведешь речь.
— Разве?
Замерла. Застыла в удивлении.
— Думаю, что да.
— А я думаю, что ты не знаешь, о чем говоришь. Ведь он нас вылечить хотел.
— Вылечить?
— Вылечить.
— Это как?
Насколько я поняла, малыш в курсе событий. Что же. Хорошо.
— Вылечить, высасывая из нас кровь? Подгоняя смерть? Так? Спасибо, молодец.
— Почти.
Уверенный, одураченный…
Упрямый.
Ехидно хмыкнула.
— И как, тебе это его лечение уже помогает?
— Время еще не пришло. Не все сразу.
Умные, самоуверенные речи. Они так и толкали на разговор с ним на равных.
Идиотизм. Мария! Идиотизм!!!
Лишь периодический взрывающийся кашель, пугающие темные синяки под глазами, усталый, мудрый, томный взгляд останавливал меня от отчаянного крика.
Сдерживалась.
— И сколько так ждать? Год? Два? Ты… ты, действительно, не понимаешь, про что говоришь, Мигель.
— Главное верить… и ждать.
— Я ему больше не верю. Хватит. Это… это какой-то ужас. Я не понимаю… Как он так может, — казалось, я обращалась сама к себе, взывала сейчас к своему разуму, рассудку, морали…
Все внутри ошарашено кричало и рычало.
Тихий рокот безумия, нарастающего, набегающего на сознание, как цунами…
— Зря… Зря ты так к нему… Ведь он собой жертвует ради нас…
— Жертвует? — сломалась, нервно рассмеялась. Дернулась. — ЖЕРТВУЕТ? То, что он сосет из нас кровь — это не жертвование. Это, это…
— Он жертвует, отдавая нам свою кровь. Взамен. А в ней, а в ней и есть лекарство.
— Что?
— Да, вот видишь, ты НИЧЕГО не знаешь. Каждый раз забирая нашу, он вкалывает в вену нам свою… Забираю нашу кровь, больную, отдает сильную, чистую, насыщенную веществами, способными излечить нас. Излечить полностью.
— Это он так тебе понарассказывал? Сказки на ночь?
— Глупая ты. Глупая…
— Может, и глупая, но я не верю в эту чушь. И не поверю!
— Обидно, что в плохого ты поверила намного легче, чем в хорошего.
— Наверно, потому, что я не верю больше людям. Слишком часто убеждалась, что все они ЛГУТ. Вот и сейчас. Ты, просто, маленький еще…
— Хм, маленький… Да, мне только десять лет, но я не настолько глупый, как ты себе это вообразила. Ничего, ты тоже скоро все поймешь. Поймешь.
Нервно хмыкнула. Отвернулась.
Десять? А на вид не больше восьми…
Мельком пронеслась идиотская мысль, тут же уступая место тяжелым, болезненным думам.
Пойму… Пойму, может, и пойму…
— Если Матуа меня лечит, почему же я не помню этого?
— Он так сделал, заставил тебя забыть.
— А ты? Почему ты помнишь?
— Я так попросил. Пока помню, пока и надеюсь. Пока живу…
* * *
Молчал. Молчала и я.
Слова сказаны. Позиции понятны. Приняты.
Прощальный взгляд.
Нам нечего больше друг другу сказать.
Но я, все же, надеюсь, что Матуа меня послушал. Что я хорошо дала понять, что если что, то не побоюсь выступить против.
Неспешно выкатилась из палаты.
Лифт. Лифт. Лишь бы ты работал! А иначе, не знаю, что делать.
Устала. Духовно устала. От всего…
Нервно истощена.
Последняя надежда сегодня была зверски убита. Растерзана.
Плачу… Реву…
Реви.
Нечего верить в сказки. Нечего.
Они всегда заканчиваются либо ложью, либо трагедией.
И что теперь? Мертвая кнопка, мертвый лифт, мертвые ноги…
* * *
Несмело приоткрыла дверь.
— Можно, я с тобой останусь на ночь?
Не шелохнулся.
Несмело проехала внутрь.
Спал… Крепко спал…
Не буду будить.
Подкатилась к окну, застыла у самого подоконника. Обвисла в кресле. Нужно попытаться уснуть. Уснуть…