В зале было шумно и накурено, как в пабе во время футбольного матча. При входе Розы и Софьи шум немного стих, но новость о прибытии новых людей уже распространилась по общине, так что это была только пауза, а не мёртвая тишина от удивления. Роза думала, что ей сейчас скажут «нам тут чужие не нужны», но, к её облегчению, все повернулись обратно, к своим рюмкам и разговорам.

Софья провела Розу к пустому столику в конце зала. По пути она помахала дородному мужчине за барной стойкой, и им сразу же принесли две стопки и бутылку.

– Это правда? – спросил бармен.

Голос у него был грубый и хриплый.

– Мне нельзя рассказывать, – ответила Софья, разливая содержимое бутылки.

– Так я и думал, – мужчина вздохнул и пошёл обратно к бару, собирая по пути пустую посуду и бутылки.

– Быстро новости распространяются, – сказала Роза.

– Здесь нечем заняться, кроме как сплетничать. По крайней мере, после того, как катера на ночь вернутся.

– Катера?

– Рыбацкие катера. С дальнего конца залива можно выходить в открытое море даже тогда, когда залив уже замёрз.

Что же, это объясняло запах. Роза осмотрелась. Разумеется, многие из присутствующих смотрели на неё. Большинство составляли мужчины, но было и несколько женщин. Все выглядели усталыми и изнурёнными. Что за жизнь, – подумала Роза, – встал, уплыл рыбачить или пошёл копаться в огороде, а затем напился и спать.

– А здесь когда-нибудь бывает тепло? – спросила она.

Софья показала на выпивку – стопку с бледной жидкостью.

– Выпей – согреешься. Ну, как будто согреешься.

Роза выпила. Услышав её резкий, перехватывающий дыхание, кашель, Софья рассмеялась. За ней начали смеяться и люди, сидевшие за соседними столиками, затем соседи соседей, а затем и весь зал. Наконец, прокашлявшись, засмеялась и Роза. От обжигающей жидкости у неё слезились глаза.

– В следующий раз я буду пить кофе, – выдохнула она.

Доктор не отрывался от экрана несколько часов. Екатерина вернулась к своему ноутбуку и закончила свой отчёт. А он по-прежнему смотрел на экран, правда, снова сменил увеличение.

– Это поразительно, – сказал он.

– Всё ещё рассматриваете? – она закрыла свой ноутбук и подошла к микроскопу.

– А нельзя посмотреть другой кусок, убедиться, что они одинаковые? – попросил он.

– Конечно.

Екатерина вынула слайд из микроскопа. Она раскрыла его и пинцетом аккуратно вынула тонкий осколок камня. Но он выскользнул из пинцета и упал на стол. Она подняла его пальцами.

У неё перед глазами всё поплыло.

На какой-то момент у неё закружилась голова, перед глазами всё было размыто, её качало. Затем маленький кусочек камня выпал из её руки. Она почувствовала, как Доктор взял её за руку и усадил на табурет.

– Вы себя нормально чувствуете?

– Кажется, да, – её зрение восстанавливалось. – Просто... устала, наверное.

Её пальцы онемели там, где она держала камень. Она посмотрела на них, растёрла, попыталась сфокусироваться.

– О боже! Мои пальцы!

– Дайте взглянуть, – Доктор взял её руку и осмотрел. – Да уж.

Кончики её пальцев сморщились, словно она слишком долго пробыла в ванной. Пальцы как у старухи.

Доктор потянулся к маленькому осколку. Инстинктивно Екатерина почувствовала, что причина случившегося – именно камень.

– Нет!

Но он уже поднял его. Он повертел его в ладони, подбросил в воздух, поймал, а затем опустил его обратно в пробирку, к большему осколку. Затем показал свою руку. Ладонь была морщинистая, кожа на пальцах дряблая, сухая, и древняя.

– Что тут происходит? – незаметно для них зашёл в дверь Клебанов и осудительно посмотрел на Доктора. – Надеюсь, вы не отвлекаете мою сотрудницу от работы?

– И не думаю. Всё хорошо, спасибо. Спасибо, что спросили. За то, что ответили на вопросы, и задали их ещё больше.

– Смените тон на более серьёзный, и проявите уважение, – обиделся Клебанов.

Екатерина удивилась, что он так рассердился. В их работе не было никакой срочности, и Доктор не мешал ей её выполнить. И вдруг...

Доктор всё ещё показывал свою руку. Она, похоже, заживала, кожа на ней снова становилась упругой. Но пальцы Екатерины оставались сморщенными и усохшими. Она протянула свою руку, чтобы показать ему, не понимая, что происходит, и удивляясь своему спокойному научному любопытству по отношению к изменениям в своём теле.

Клебанов подошёл к столу. Он наклонился, упершись руками в стол, и прикрыл глаза.

Доктор взял руку Екатерины и осмотрел.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил он.

Не успела Екатерина ответить, как Клебанов раскрыл глаза и выпрямился.

– Да, – сказал он. – Спасибо. Спасибо, что спросили.

Вокруг их столика собралась небольшая толпа. Розе удавалось уклоняться от вопросов о жизни в других частях России и о политической ситуации в Москве. Местные жители с радостью изливали душу и рассказывали о том, как ужасно им тут живётся.

Впрочем, ей показалось, что основной проблемой была обида на то, что их тут бросили, когда списывали доки. Они выживали, самое необходимое они получали в институте, рыбаки и огородники обеспечивали еду.

Вот только недавняя смерть и то, что случилось с Валерией. Хотя никто явно этого не говорил, у Розы сложилось впечатление, что неожиданная и необъяснимая смерть случилась в Новроске не впервые. Если бы ей пришлось высказать своё мнение, она бы предположила, что полтора десятка гниющих атомных подводных лодок в самом центре общины не способствуют здоровью и безопасности, но, с другой стороны, похоже, подлодки были и спасением общины.

Единственным их способом получать электричество, – сказала Софья Розе, – было поддерживать работу генератора на одной из подводных лодок.

– Не волнуйся, он дизельный, а не ядерный, – добавила она, увидев ужас на лице Розы.

Затем она познакомила Розу с Николаем Стресневым, который с гордостью рассказал, что он обслуживает генератор. Стреснев был похож на остальных мужчин этой страны: выглядел старше своего возраста, усталый, выпивший. Он жил лишь сегодняшним днём, и у него была привычка яростно чесать за ухом, как блохастая собака. Роза старалась не думать о том, почему он так делает, и какие у него представления о личной гигиене. Насколько она смогла понять, он практически всё время жил в подводной лодке. Если не считать того времени, которое он проводил в баре.

Она попыталась вернуть русло разговора к несчастным случаям, надеясь выяснить, не было ли похожих событий, и если да, то давно ли это было.

– Вас это не пугает? – спросила она, заметив всеобщее равнодушие.

– Людям свойственно умирать, – объяснила Софья. – Жизнь тяжёлая. Каждый год погибают несколько наших моряков. Ещё какое-то количество людей – от гриппа, врачей-то у нас нет... И мы постоянно живём с подлодками и с тем, что может с ними случиться.

– Но это же страшно.

– Только если не перестаёшь думать об этом. Мы живём с этим постоянно. К этому привыкаешь. Как и ко всему.

– Если хотите узнать что-нибудь на самом деле страшное, – сказал Николай, обращаясь к Розе, – сходите к старику Георгию. Он кое-что видел.

– Правда? А что он видел?

– Не обращайте внимания, – сказала Софья. – Георгий старый и слепой. Давно уже зрение потерял. Несчастный случай при обслуживании одной из подлодок ещё в те времена.

– Он до сих пор что-то видит, – настаивал Николай. – То, что ещё не случилось, и другое, – он вылил в рот остатки алкоголя и стукнул пустой стопкой по столу. – Это называется ясновидение.

– Он бедный слепой старик, – настаивала Софья.

Роза кивнула.

– А где он живёт? – спросила она.

Когда Доктор не поддался на запугивания Клебанова, а на его замечания предложил позвонить в Москву и узнать, что там по этому поводу думают, Клебанов ушёл.

– Обычно он не такой, – сказала Екатерина Доктору.

– Обычно он главный, – ответил Доктор. – Посмотрите.

Он показал ей руку. Она вернулась в нормальное состояние. У Екатерины рука была всё ещё старая и сморщенная.

– Вам придётся увлажнить, – сочувственно сказал Доктор. – Но ткани вокруг здоровые. Думаю, за несколько дней всё восстановится. Ваш организм с этим справится.

– Но что произошло? И почему, когда оно повлияло на вас, ваша кожа восстановилась сразу?

Доктор покачал головой.

– Ума не приложу, – пробормотал он. – Поглощение энергии – понятно, для этого может быть много причин. Но глупо ведь настраиваться только на один вид ДНК и один источник жизненной силы. Почему только на людей, а? Я же похожий, так что если оно не воспринимает меня, то не воспримет ничто другое. Отказываться от альтернативы – с чего бы это?

Екатерина нервно рассмеялась, глядя на свои сморщенные пальцы:

– Понятия не имею, о чём вы.

Он тоже рассмеялся:

– Я тоже. Давайте вместе подумаем. Вам нужна энергия, и вы её поглощаете. Этими камнями. А похожее на кварц вещество резонирует как кварц. Оно и передаёт сигнал. Но они это не всё время делают. Ведь не происходит же такого, чтобы облокотился на камень и бац! – тебе уже 107 лет, и кости жидкие. Значит, они как-то включаются. Возможно, их запустила радиация микроскопа.

– Радиации у нас тут хватает, – медленно ответила Екатерина. – Это беспокоит, но к этому привыкаешь. Несмотря на то, что говорят в официальных сообщениях, некоторые из этих подлодок фонят как... как... – она пыталась подобрать сравнение.

– Как старые ржавые подводные лодки? – предложил Доктор. – Но вы бы не захотели получать энергию исключительно от людей, так ведь? Вы бы брали всё, что есть.

– Может быть, это зависит от того, для чего нужна эта энергия.

Он нахмурился: она только что сказала ему, что два плюс два будет пять.

– Я знаю, для чего она им нужна, – сказал он.

Когда Софья Баринская привела к Георгию Зиновьеву англичанку, он сидел в темноте, один. Никто больше не знал, что она англичанка, её произношение было идеальное. И Георгий определил, кто она, не по её речи. Он просто знал. Также он знал, что она не хотела, чтобы кто-нибудь это знал, поэтому он на время разговора отослал Софью обратно в бар.

– Я никогда не включаю свет, – признался он. – Зачем мне это? Вам придётся поискать выключатель самой. Если он вообще есть.

– У вас не бывают гости? – спросила она.

– Редко. Мало. Однажды придёт человек с волком на руке.

– С волком? – Розе внезапно стало холодно, ещё холоднее, чем было. – Почему?

Она имела в виду, почему волк на руке, но старик ответил на другой вопрос.

– Чтобы убить меня, – ответил он. – Присаживайтесь.

– Странно. А откуда вы знаете, что я не села?

– Я хотя и слепой, но в голове у меня всё равно рождаются образы. А когда вы говорите, я чувствую, откуда исходит звук. Поэтому я знаю, что вы не сидите.

– Говорят, вы можете видеть... что-то.

Он рассмеялся:

– Знаю я, что они говорят. Может быть, они и правы. Я уже и сам перестал слушать, что я говорю. Остальные перестали меня слушать, и я это предвидел давным-давно.

– Потому что вы ошибались? – спросила она.

Он снова рассмеялся, в этот раз не весело.

– Нет. Потому что я оказывался прав.

– Вы видите будущее?

– О, нет. Я могу видеть только настоящее, так же, как и вы. Только мне, в отличие от вас, глаза для этого не нужны. Мне даже присутствовать на месте не нужно.

– И что же вы видите сейчас?

– Я не могу увидеть что-то по своему желанию.

– Простите.

– Да ничего страшного. Но... – он колебался; что-то было, что-то появлялось на периферии его сознания. – Я вижу рябь на воде. Разбитый лёд и следы на снегу. Там солдаты – на пристани.

Они постепенно продвигались вдоль пристани. Джек оставил Сергеева в одной тройке с собой и ещё одним солдатом, по фамилии Разул. Именно у Разула был счётчик Гейгера, и он на ходу описывал им дуги перед собой. Они слышали непрекращающийся треск.

– А Николай выходит из бара. Он пьяный, конечно, но генератор скоро нужно будет дозаправить. Он устал, замёрз, и хочет спать.

Офицер, который был с солдатами, но был без униформы, смотрел на мужчину, который качающейся походкой шёл по пристани, слышал, как он пробормотал что-то солдатам, и пошёл в направлении одной из подлодок. Мужчина шёл так, словно он был на палубе корабля во время шторма.

– И там есть ещё что-то. Что-то другое. Оно ждёт в темноте.

Николай почти дошёл до подлодки, когда услышал это – лёгкое потрескивание, как электрическое, и звук скольжения чего-то мокрого. Как будто за ним по бетону тащили что-то тяжёлое. Но когда он оглянулся, там ничего не было. Только тени.

– Охотится. Выжидает подходящий момент.

На пристани всё ещё работали несколько фонарей. Лампы меняли только возле бара и – ради Николая – несколько штук на пути от бара к генератору. В создаваемой фонарями реке света были островки темноты. Ближайшая к Николаю лампа замигала, затрещала, и погасла.

– Ждёт темноты.

Это насторожило его. Он чувствовал, как холод пробирает его до костей, хотя обычно алкоголь притуплял его чувства. Он пошёл быстрее. Но звук скольжения, похоже, тоже ускорился. Ускорился и приблизился

– Готовится напасть.

Оно было мокрое и скользкое, как морские водоросли. Оно обернулось вокруг его шеи. Затягивалось. Душило. Николай вцепился в него ногтями, пытаясь вдохнуть. Но силы покидали его руки. Он как будто засыпал. Сознание оставляло его. Затем ещё несколько щупалец шлёпнулись на него, схватили, и потащили.

– Готовится убить.

Отобрали у него силы и подавили его крик, не дав ему прозвучать. Он опустился на колени и завалился набок. И почувствовал, как его тащат куда-то.

– А бедный Николай не знает, что происходит. Он знает только одно.

Последнее, о чём он успел подумать – кому-то придётся присматривать за генератором. Затем темнота окружила его, и его сознание провалилось в небытие.

– Что без него генератор остановится.

Роза слушала, словно прикованная к краю стула. Старик устремил свои слепые глаза куда-то в пространство. Ничего не видя. Просто байка, – сказала она себе, – не может же он в самом деле знать. Такое не могло быть взаправду.

Лампа вспыхнула, как молния, отбросив на морщинистом лице Георгия тени, и он сказал:

– И свет погаснет.

И свет погас.