Новое столкновение было неизбежно, но Прескотт надеялся, что оно произойдет не на глазах у Эдвины. Дженел всплеснула руками: – Только графа нам здесь не хватало!

Встревоженная Эдвина схватила Прескотта за руку.

– Я не позволю им арестовать вас. Мы найдем способ, как все остановить… Я что-нибудь придумаю…

– Я имел несчастье ударить графа. Он не допустит, чтобы это сошло мне с рук. – «И уж точно не позволит жениться на своей дочери. Не такой он человек». – Однако как бы там ни было… Дивейны борются до последнего, – пробормотал он себе под нос.

Дженел в ужасе заламывала руки.

– Что же нам делать?

Джинни поспешно спрятала любовные письма обратно в сумку и выпрямилась.

– Как вы думаете, сэр Ли сможет нам помочь?

У Прескотта потеплело на душе: Джинни сказала «нам помочь». Значит, она считает его своим. Обращаясь к Джинни, он проговорил с улыбкой:

– Вы, дамы, умеете дать понять человеку, что его приняли в свой круг.

– Приняли в свой круг? – воскликнула Дженел. – Да вы давно нам как родной, Прескотт!

– Мы все в вас просто души не чаем, – призналась Джинни.

Эдвина прижалась к Прескотту и подтвердила:

– Да. Мы вас обожаем, Прескотт.

Сердце Прескотта радостно забилось.

– И вы, Эдвина? Вы серьезно?

Она подняла на него полные нежности глаза:

– Я люблю вас, Прескотт. Всей душой.

Его охватила безмерная радость. Неужели звезды благоприятствуют ему?

– Правда?

– Правда. Я никогда никого так не любила. – Эдвина немного отодвинулась от Прескотта, чтобы заглянуть ему в глаза. – Нам не обязательно жениться. Мы можем оставить все как есть. Я останусь с вами на любых условиях, которые вы мне готовы предложить.

В этот миг дверь широко распахнулась, и с порога раздался громкий голос графа Вуттон-Баррета:

– Может быть, мое слово тоже что-то значит, Эдвина? – На его побагровевшем от гнева лице красовался распухший, увеличившийся в размере нос. Глаза у графа горели, как раскаленные угли. Весь его вид выражал готовность бросить вызов любому, кто посмеет ему перечить.

Прескотт напрягся всем телом и сильнее прижал к себе Эдвину, как будто стараясь ее защитить. Несмотря на то, что эта женщина, несомненно, обладала большим мужеством, она не могла не любить своего отца и боялась его потерять.

«Она любит меня! Она и вправду меня любит!» – вертелось в голове у Прескотта. Он старался сдержать свою радость, понимая, что наступил очень важный и опасный момент, который мог стать решающим для Эдвины и для их будущего. И от которого, возможно, зависела жизнь Прескотта.

– Какой приятный сюрприз, ваше сиятельство, – присела в реверансе Дженел, а затем подошла к Прескотту и встала рядом с ним. – Не знала, что вы присоединитесь к нам на этой загородной вечеринке.

Джинни приблизилась к Эдвине и небрежно кивнула, сухо поздоровавшись с графом:

– Здравствуйте, ваше сиятельство.

Прескотт ожидал увидеть за спиной у графа нанятых им полицейских, которые пришли его арестовать, или хотя бы пару мускулистых слуг, готовых схватить его в любой момент.

С презрительной гримасой на лице граф молча смотрел на Прескотта. Мучительная пауза затянулась. Напряжение нарастало. Все присутствующие замерли. Воздух в комнате, казалось, был наэлектризован.

Граф Вуттон-Баррет стоял, то сжимая, то снова разжимая кулаки.

– Прошу вас убрать ваши руки от моей дочери, мистер Дивейн. Я желаю переговорить с ней. С глазу на глаз.

Прескотт только еще крепче прижал к себе Эдвину.

– Нет. Я не отпущу ее.

Эдвина отстранилась от Прескотта.

– Отпусти меня, Прескотт. Я хочу поговорить с отцом.

Он нехотя подчинился.

– Но я не собираюсь уходить отсюда.

– Не надо уходить. – Посмотрев на Прескотта ободряюще, Эдвина повернулась лицом к графу Вуттон-Баррету. Она расправила плечи и гордо вскинула голову. Ее прелестное лицо выражало решимость. – Мне жаль тебя расстраивать, отец, но я буду делать все, что в моих силах, чтобы противостоять тебе и твоей воле. Я костьми лягу, но не допущу, чтобы хотя бы волосок упал с головы Прескотта.

Граф прищурился. А потом поморщился, словно ощутил резкую боль.

– Ради него ты отвергнешь свою семью?.. Сможешь отказаться… от всего?

– Отказаться?.. – Голос Эдвины дрогнул. – Нет, я не хочу этого делать, отец, но если у меня нет другого выхода…

Это был как раз тот момент, когда Прескотт мог бы вмешаться, выйти вперед и заявить о своем намерении порвать с Эдвиной, чтобы вернуть ее в семью и предостеречь от трагической ошибки, которую в свое время совершила его мать.

Однако Прескотт не мог этого сделать. Его ноги словно приросли к полу. Он не двинулся с места.

У него язык не поворачивался сделать такое заявление, которое шло вразрез с его сердцем. Прескотт не собирался приносить в жертву свою любовь! Ведь он любит Эдвину. И что самое замечательное, это чувство взаимно.

Эдвина подняла голову и приблизилась к Прескотту.

– Вот человек, который не отходил от моей постели, когда я была больна, защищал меня и моих друзей, показал мне на деле, как можно прощать то, что простить невозможно… Он научил меня быть женщиной, которой я желаю быть… – Эдвина глубоко вздохнула. – Я не могу заставить тебя не отвергать Прескотта и не отрекаться от меня, но я ни за что не покину его. Ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было.

У Прескотта отлегло от сердца. Его охватила радость. Он не мог не восхищаться Эдвиной. Как она была сейчас великолепна! С каким величавым достоинством и внутренней уверенностью в себе держалась в этот критический момент! Если бы она не покорила сердце Прескотта раньше, он бы без памяти влюбился в нее прямо сейчас.

Граф вздохнул:

– Очень прискорбно это слышать, Эдвина. В таком случае ты не оставляешь мне выбора.

Наступило тягостное молчание. Сердце Прескотта тревожно стучало. Он понимал, что если ему грозит виселица, сэр Ли, несомненно, пустит в ход все свое влияние, чтобы не допустить этого. А что еще может грозить ему за его проступок? Удары плетьми? Он это выдержит. Он сможет выдержать все на свете, лишь бы его ждала любимая женщина.

– У меня нет выбора. – Граф Вуттон-Баррет поднял голову и поправил воротничок рубашки, как будто он ему жал. – Мне ничего другого не остается, как отойти в сторону. И снять с него все обвинения.

Прескотт недоуменно заморгал. Не ослышался ли он?

– Что вы сказали?! – завопила Дженел, совершенно позабыв о хороших манерах.

Граф тихо кашлянул. Его лицо исказила гримаса страдания.

– Я сказал, что снимаю все обвинения с мистера Дивейна.

– Ах, папа! – Растроганная Эдвина бросилась к графу и обняла его. – Я так благодарна тебе, папа! Спасибо. Спасибо, дорогой мой!

– Ах… Это совершенно лишнее… – Граф, чувствуя себя неловко, поднял руки, не зная, что делать со своей потерявшей голову от счастья дочерью. – Ну… полно тебе, Эдвина… Держи себя в руках… – Что-то выпало из кармана его пиджака и упало на пол.

Прескотт в то же мгновение подбежал, поднял с пола и вложил в руку графа эту оранжевую ленточку – абсолютно такую же, какой были перевязаны любовные письма Джинни.

Встретившись взглядом с Прескоттом, Вуттон-Баррет словно ощетинился. В его глазах Прескотт увидел одновременно страх и вызов. Так, значит, граф Вуттон-Баррет тоже входил в число жертв шантажиста, который столько времени держал в страхе Джинни. Вот почему он появился на этой вечеринке в загородном имении Кендриков! И вот почему он так резко изменил свое решение!

Если, как подозревал Прескотт, сэр Ли был тем самым человеком, который загнал в угол шантажиста и располагал всеми компрометирующими сведениями, несомненно, он вполне был в состоянии умело использовать имеющуюся у него информацию, чтобы граф не причинил вреда Прескотту. Более того, сэр Ли наверняка сделал все, что в его силах, чтобы граф Вуттон-Баррет не повторил ошибок, которые совершил он сам, когда его собственная дочь вышла замуж против его воли. Оказывается, его дедушка не так прост, как кажется: он держит в своих руках нити многих интриг и сумел виртуозно пустить это в ход, чтобы повернуть ситуацию в пользу своего вновь обретенного внука. «Это не важно, что сэр Ли – мастер интриг и искусный манипулятор, – думал Прескотт. – Все хорошо, что хорошо кончается».

Прескотт пожал графу руку.

– Значит, мы понимаем друг друга, ваше сиятельство. Мне не нужны ваши деньги. Мне не нужны ваши связи. Мне не нужно от вас ничего, кроме вашей прекрасной дочери. Она – единственное сокровище, которое имеет для меня значение.

Кустистые брови Вуттон-Баррета поползли вверх.

– И так как ее счастье является для меня смыслом жизни, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ничто не омрачало ее жизнь. И никто. В том числе и вы… И я не допущу, чтобы ее доброе имя, а также доброе имя ее семьи как-либо запятнали.

– Понимаю, – сказал Вуттон-Баррет. – Мне приятно это слышать. – Высвободившись из объятий дочери, граф засунул оранжевую ленточку в карман пиджака. – Но в таком случае мы подошли к самой сути проблемы.

– Какой проблемы? – затаив дыхание, спросила Эдвина. – Если ты не имеешь в виду созданное мною общество, то о чем может идти речь?

– О твоем добром имени.

– Сэр Ли официально признал Прескотта, – напомнила Дженел.

Джинни скрестила руки на груди:

– Он внук дворянина…

Неумолимый Вуттон-Баррет покачал головой:

– По-прежнему стоит вопрос о репутации Эдвины…

– Но отец!

– Это же смешно и нелепо!.. – возмутилась Дженел.

– Как вы можете так говорить?! – поддержала ее Джинни. – Нет ничего предосудительного в том…

– Перестаньте! – крикнул Прескотт, жестом останавливая их всех. – Лорд Вуттон-Баррет прав!

Все три женщины мгновенно повернулись к нему.

– Что?

– Отец Эдвины прав. – Прескотт убрал свою руку из рук Эдвины и посмотрел ей в глаза. – Не стоит порочить ваше доброе имя связью со мной.

Эдвина была так ошеломлена, что не могла ничего сказать.

– Но… но…

– Я люблю вас, Эдвина. Я слишком сильно вас люблю и не могу допустить, чтобы вы испортили свою жизнь из-за заурядного увлечения. Вы заслуживаете гораздо большего.

Прескотт опустился на одно колено, взял руку Эдвины и приложил ее к своему сердцу.

– Я мало что могу вам предложить. Но в конце концов, у меня есть имя…

– У тебя есть не только имя, сынок. – В комнату, опираясь на свою трость с золотым набалдашником, вошел сэр Ли. – У тебя есть деньги. Мои деньги принадлежат тебе. Все, до последнего шиллинга.

Глаза Прескотта расширились от изумления. Он был растроган щедрым жестом своего дедушки.

– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр…

– И ни о чем не волнуйся. – Сэр Ли махнул рукой. – Не имеет значения, что я говорил тебе раньше. Я состоятельный человек. Я не афишировал свое состояние, пока не понял, что ты собой представляешь. Но все, что было моим, теперь по праву принадлежит тебе.

– Спасибо, сэр.

– И не надо меня благодарить. – Сэр Ли так и светился от счастья. – Я хочу, чтобы мое состояние досталось только тебе. Кроме того, я просто защищаю свои интересы.

– Свои интересы? – переспросила Дженел, удивленно приподняв бровь.

– Интересы моего внука и моих будущих правнуков, разумеется. – Сэр Ли указал тростью в сторону графа. – Моих будущих правнуков и будущих внуков Вуттон-Баррета.

Дети! При одной только мысли о детях, которые когда-нибудь будут у них с Эдвиной, сердце Прескотта радостно забилось.

Граф неуверенно переступал с ноги на ногу. Его лицо снова стало пунцовым. Он откашлялся и сказал:

– Ах, ну да!.. Я поставлен перед необходимостью решить вопрос с твоим приданым.

Эдвина и Прескотт переглянулись. Они оба не верили своим ушам.

– С моим приданым?

– Ну да. Не могу же я позволить, чтобы мои внуки росли на жалкое жалованье служащего министерства иностранных дел!

Сэр Ли улыбнулся еще шире. Вуттон-Баррет сделал широкий жест рукой:

– Итак, я решил дать за моей дочерью внушительное приданое, которое будет являться гарантией того, что она, а также ее дети – мои внуки – не будут ни в чем нуждаться.

– Это замечательно! – восхищенно воскликнула Джинни, хлопая в ладоши.

Дженел одобрительно кивнула:

– Это так великодушно с вашей стороны, ваше сиятельство.

– Я признателен вам за вашу поддержку, – сказал Прескотт, продолжая стоять на одном колене. – Но я все еще пытаюсь сделать предложение моей возлюбленной!

– Хватит тянуть, – недовольно пробурчал граф. – В этом нет ничего сложного. Попросите ее стать вашей женой – и дело с концом!

– Нужно еще кое-что прояснить, – сказал сэр Ли и, выразительно глядя на Вуттон-Баррета, повел седыми бровями.

Прескотт прищурился. Он собирался перекинуться парой слов со своим дедушкой.

– Итак, вы только что подошли к вопросу о приданом, – вставила Дженел.

– Ах, как я люблю, когда все хорошо кончается! – Джинни смахнула слезу умиления. – Это такая радость!.. Такая радость, что не опишешь словами!

Эдвина смотрела на Прескотта и молча улыбалась. Ее глаза сияли от счастья.

– У нас будет своя семья. Как вы думаете, Прескотт, мы сможем это выдержать?

– О, мне кажется, мы переживем это. Я знаю, что сейчас надо сделать.

Прескотт поднялся и подошел к Джинни и Дженел.

– Дамы, передайте, пожалуйста, нашей любезной хозяйке, что сегодня за ужином нам нужно кое-что отметить.

– Ах да, ужин! – спохватился Вуттон-Баррет. – Я обещал леди Кендрик, что буду сопровождать ее! – Подойдя к сэру Ли, он заметил: – Мы поговорим с вами попозже. – С этими словами он выбежал из комнаты.

– Прошу вас, дамы! – Сэр Ли предложил одну руку Дженел, а другую – Джинни. – По-моему, наше присутствие здесь больше не требуется.

– Мне тоже кажется, что мы здесь лишние, – притворно вздохнула Дженел, беря под руку сэра Ли, хотя ее блестящие глаза выдавали ее радость.

Наклонясь к Прескотту, Джинни прошептала:

– Умоляю вас, Прескотт, не затягивайте с объяснением. Я сгораю от нетерпения поскорее поднять тост за ваше счастье. Я надеюсь, вы мне это позволите?

– Разумеется. Кроме того, нам с Эдвиной понадобится помощь с организацией свадебного торжества.

– Разработать план для еще одной свадьбы? Великолепно!

– Я представляю, что там обязательно должны быть голуби, – мечтательно проговорила Дженел, когда они втроем выходили из комнаты. – И еще нам непременно нужно привлечь к подготовке свадебного ужина знаменитого на весь Лондон кондитера – Маленького Тома. Он – лучший среди всех. Пусть испечет свадебный торт. В этом ему нет равных.

Прескотт плотно закрыл за ними дверь, а затем повернулся к самой прекрасной женщине на свете, даме его сердца.

– Так на чем мы остановились?

Эдвина облизнула губы и указала на пол.

– Ах да, вспомнил! Предложение руки и сердца! – Подойдя к Эдвине, Прескотт привлек ее к себе и поцеловал, так, что у нее захватило дух. – Я люблю тебя, Эдвина. Каждой частичкой моей души. Давай поженимся. Как можно скорее. Ты согласна выйти за меня замуж?

– Да! Тысячу раз да!

Прескотт обнял Эдвину еще крепче.

– Не знаю, чем я заслужил такое счастье!

– Ш-ш! – Эдвина приложила палец к губам. – Позволь мне показать тебе, чего ты заслуживаешь, Прескотт Дивейн!