В сумерках мы стоим на круглом мостике на Отводном канале, там, где он выходит в залив. Прямо - туманное море, справа - роскошный пресс-центр Дворца конгрессов, по левому берегу - яхты в разноцветных попонках, огражденные от граждан сеткой-рабицей с вывеской «Проход запрещен. Злые собаки». Флаги яхт развеваются на отдельных белых флагштоках, пытаюсь прочитать название, на полотнищах только фрагменты: «Аква…», «Гранд…» - фу, как неоригинально.

За яхтами виднеется башенка «Морской Стрельны».

Граждан не пропускают к морю.

Море теперь не для граждан. Оно для катеров и яхт.

- Тут это - яхты стоят дорогие, - говорит молодой сонный кавказец. - Мало ли чего вы с ними сделаете.

- Здесь Лермонтов впервые увидел море! - вдохновенно сообщает Вареник.

- Закрытая территория, - вяло вторит другой секьюрити. - В обход, в обход.

- Сюда на трамвае приезжал Александр Александрович Блок, устав от своих домашних. Вон там он сидел целый день, думал, рефлексировал, приходил в себя… А через два месяца - умер!

В сумке у меня папка для прокуратуры, где Вареник требует возмещения ста семидесяти пяти тысяч рублей материального ущерба, нанесенного наружной экспозиции музея.

Музея, не существующего на бумаге, не признанного, отмененного за какой-то высшей ненадобностью, нелепого, прекрасного, теплокровного, по-настоящему исторического и слишком человеческого для нового гербового ландшафта.

Где же зарыта собака? - вспоминаю я страстный варениковский вопрос.

А вот они и выходят из-за забора, собаки.

Живые. Сытые. Очень спокойные.