Анчар, черный терьер, — значилось в его паспорте. Владелец… вот о владельце или, точнее, некоторых владельцах, не понимающих порой, чего они хотят и что отсюда может выйти, смотрящих на собаку как на прихоть или безделку, с которой можно обращаться как вздумается, собственно, и пойдет речь. Но сперва — о собаке.

Поначалу ничто не предвещало сложной изменчивой судьбы. Горизонт казался безоблачным. Пес чистопородный, хозяева давно хотели такого. Обязательно большого, «серьезного», и с полной родословной, чтоб другие завидовали, какой у них страж их домашнего очага. Превыше всего они ставили престиж — «что другие скажут». Купили. Завели. Собака росла, как они считали, не по дням, а по часам; правда, и забот всяких с ней было — корми, выгуливай по нескольку раз в сутки, убирай, причесывай, а потом, как говорят, еще надо ходить на дрессировочную площадку, тратить время: служебный пес должен знать охрану, окарауливание, защиту хозяина. Словом, хлопот не оберешься. Может быть, в конечном счете это и определило их отношение к нему.

А тут вдруг заграничная командировка, точнее, работа по договору за рубежом. Хозяин — научный работник — давно мечтал о такой: контракт на два года в одной из африканских молодых республик, из числа тех, что недавно обрели свою государственную самостоятельность и независимость. А куда девать Анчара? Вот тебе и престижный пес. Когда дошло до дела, торопятся сбыть с рук.

С собой его за границу не потащишь. Детей оставляют, а тут всего лишь собака…

Про это прознали любители животных. Пса сватали в уголок Дурова. Не отдали: не будет хозяина, говорят. Подоспел день выезда, хозяин с супругой уехал, Анчара оставил брату. Из уголка Дурова обращались к нему: молодой дрессировщице Элеоноре (Лоре) очень хотелось черного терьера; перед тем у нее погиб свой пес от пищевого отравления (попали недоброкачественные продукты).

Новый владелец Анчара наотрез отказал, а через три недели сам позвонил и сказал: «Возьмите, я согласен». Пообещал: сам приведет.

Привел. Это — черный терьер?! Маленький, худой, год от роду. Не щенок уже, но еще и не собака. Говорили: растет, громадный… какое там! Недоразвитый, тщедушный. Недокармливали, наверное, денег жалели. Грустный. Отвели в раздевалку, там в углу определили ему временное место. Утром кто-то из служителей прибегает к Лоре (Элеоноре): он нас не пускает! Место близко от дверей, никто не войди, не выйди.

Ее допустил. Ошейник нацепила, позволил, пошли гулять. «Он сквозь меня смотрит, — после рассказывала она бывшему владельцу. — Только за вами следит. То есть ищет вас в толпе, каждого человека провожает долгим взглядом…» Да, такой уж он оказался, привязчивый, преданный, хоть житуха у старых хозяев была несладкая.

Вроде бы не упрекнешь, и бросать не бросали на произвол случая, не выгоняли из дому, а вышло… Изменчивость бытия: за короткий срок третий хозяин, третий дом.

Неделю его вычесывали, стригли. До этого никто его толком ни разу не пытался привести в должный вид. «Как шахматная доска получился», — шутила Лора, его новая владелица.

Анчар все терпел. Только на ветврача вдруг рыкнул грозно, глаза красные. Ого! Злой.

Третий, четвертый день не ест… Перемена пищи? Да нет, перемена жизни. Помрет! Лежит, поза отчаяния. Понесли мимо сало, нарочно, чтоб раздразнить аппетит. Лора — кусочек совсем близко к морде, он потянулся, съел. Поехала с ним в лес. На улице он вырвался и что есть духу за машиной. Оказалось, хозяин имел машину… уже привычка! Псу доводилось ездить. Поймали кое-как, с превеликим трудом, и то лишь благодаря помощи милиции. В лес все-таки съездили. Но после он кинулся на ее брата. «В воздухе поймала, — говорила она. — Просто чудо, иначе неизвестно, чем бы это кончилось». Шел второй месяц, как пес «переменил подданство», принял руку новой хозяйки… Принял или не принял?

Подошла пора дрессировки. Как будто знал все раньше, до чего понятливый. Но бывало — встанет, и все. Не сдвинешь. Кусал ее. В общем, требовалось невероятное терпение, чтобы приучить его к себе, заставить повиноваться.

Начали выступать… Уголок Дурова — это же одновременно театр Дурова, театр зверей, куда на представление стремятся попасть подростки, и взрослые, и совсем малолетки: человек издревле тянется к животному, равно как и животное — к человеку. Здесь они сообща творили чудеса — захватывающее зрелище. Слоны, птицы, морской лев, выдра, обезьянка — артисты, каждый в своем жанре и репертуаре; а почему не быть и собаке? Именно этого добивалась Лора, энтузиастка дружбы и сотрудничества человека и животных в цирковом искусстве, для того и стремилась завести черного терьера. Почему-то черный терьер, страхолюдина косматая, особенно привлек ее. Порода молодая, плохо изученная, говорят про нее разное… испробовать на арене — почетно и соблазнительно.

Да, как начали выступать на сцене, он стал ассистентов кусать. Лора кричит им: «Соберите игрушки», — а он бросается, не дает. Фу ты, нечистый дух! Ну, пес, с ним не соскучишься. Сделала номер без ассистентов. Пес сам игрушки собирает и увозит в тележке. Работает без угощения, «за так». Работает с любым животным — не трогает. Дружелюбен. Меж ними пробежит, ни разу не огрызнется, зубов не покажет. Никакой агрессивности. Наоборот! Удивительно «контрастный» товарищ, поведение непредсказуемое… Хотя — нет, в одном он явно верен себе: в вольере у него всегда голуби и воробьи — любит рядом живое. Они лакомятся его объедками, а он — лежит, смотрит. Притихнет, чтоб не вспугнуть.

Как-то на репетиции что-то стал делать не то. «Фу!» Он пасть раскрыл… а оттуда выпорхнул воробей! Принес с собой на занятия пичугу.

Влюблен в Лорину маму. Всегда спокойная, уравновешенная, с доброй улыбкой на лице, она вообще умела ладить с четвероногими, равно как с детьми, понимала их. Но при Лоре мама на него ошейник не наденет, пес не дает. Выбрал себе хозяйку и больше никого не признает. Она-то считала, что она выбрала его, а получается: он — ее.

Когда привела домой в первый раз, мать всплеснула руками: «Да какой же он маленький…» Пес — обратно, будто понял, в дверь заскребся. Пойдем, пойдем отсюда! А теперь? Вымахал детинушка, прибавил и в размерах, и в уме; вот теперь действительно черный терьер, которого заслуженно побаивается всякая шпана. Сторож — прекрасный, необычайно чуткий. В вольере или дома у Лоры — всегда начеку, несет службу. Слышит — все, не пропустит ни одного звука, даже слабого шороха. Ласковый, но панибратства никакого.

…Без неприятностей, однако, не обошлось.

Старшему дрессировщику тюкнуло в голову устроить проверку. Нашел мелкие недостатки («недоработки»), стал учить ее — вносить поправки перед выступлением, увлекся, повысил голос. Водилось за ним: расшумится, себя не помнит. Анчар уже давно с беспокойством прислушивался к его голосу, старался вникнуть в смысл слов (обижают Лору, его кумира!), ну и, конечно, не выдержал, сорвался. Покусал.

Что тут было… Усыпить! Продать!

— Собака неуправляемая! — разорялся старший дрессировщик.

— Не надо к собаке лезть. Такая порода… — осторожно пробовала урезонить его Лора. Куда там!

— Что, вы хотите из Анчара сделать людоеда!..

Отстранили от выступлений. Полгода он не выступал.

Через полгода снова на сцене, рад, прыгает, руки лижет. Ни с кем не дерется. Деловитый пес. Никогда никаких осложнений, неприятных неожиданностей. К этому времени сменился старший дрессировщик, и Лора чувствовала себя спокойней. Рецидива не будет.

Конечно, все это легко рассказывать; а чего стоило добиться такого послушания и исполнительности при таком-то нраве. Лора сотворила чудо. Надо ей сказать спасибо.

Пес — профессиональный артист, приятно смотреть. Приходите, дорогие гости-зрители, ребята, малыши, мальчишки и девчонки, мамы и бабушки, получите удовольствие!..

Звонок… другой… третий… Анчар выбегает на просцениум и легко вспрыгивает на тумбочку, на привычное место. Здравствуй, Анчар, здравствуй, дорогой! «Здороваемся за лапу». Представление начинается.

Пес готовится к поступлению в школу. Ведет счет, не собьется. Демонстрирует правила уличного движения (школьник обязательно должен их изучить). Ого, если бы каждый шофер так же их знал и никогда не нарушал! Заработал поощрение. Что ж, сахар для того и припасен — награда за старание и труд. Только… что это? Анчар, не дожидаясь команды, вылез из ошейника, ам! — слопал сахар — и сам снова в ошейник… Ну, ловкач! Анчар, голубчик, как же это ты…

— Наказать его, ребята? — кричит Лора.

— Не надо! — дружно возражает зал. Стараясь и спеша перекричать друг друга, ребята вскакивают с мест, машут руками. Любимец публики. По душе всем, старым и малым. Не надо наказывать, лучше поласкать, погладить.

Да, он заставляет себя любить и уважать. Очень уравновешенный, исполнительный. За последнее время он сильно взматерел, оброс, изменились даже его привычки. Полюбил мыться (раньше терпеть не мог, с трудом запихивали в ванну).

И вдруг… ну, кто бы мог подумать, что так получится!

Привезли щенка сенбернара. Анчар увял, голову повесил, хвост вниз (култышку)… Ревнивец, право, ревнивец, что еще можно сказать. Впрочем, все животные чрезвычайно ревнивы и очень настороженно относятся к появлению других четвероногих… Уж не подумал ли он, что от него хотят отказаться, как уже было дважды на первом году его жизни?

— Дурачина ты, вот что я тебе скажу, — убеждала его Лора. — Ну что ты, в самом-то деле! Никакой сенбернар с тобой никогда не сравнится: интеллект — диванная подушка…

Понял он, что ли, но только вскоре все пошло по-старому. Теперь щенка пасет, считает, что это имущество хозяйки; Карина лежит, Анчар кругами около нее, охраняет. После Карина, выросши, не раз выручала Анчара. Он не драчлив, а она чуть что — горой за него. Сдружились, ни на шаг друг от дружки.

…Анчар стал отцом. Родились щенки, одиннадцать штук, черненьких, кудрявеньких, тычутся курносенькими мордочками друг в друга, попискивают. Одного принесли к ним, к Лоре. Карина и Анчар не отойдут от него, хоть для Карины он — чужое дитя (мать щенка — терьериха, такой же породы, что и Анчар), ну, а Карина вроде домашней няньки, и тем не менее она первая бросается, никого не подпускает к малышу, только — хозяйку. А Лора еще не решила, как с ним быть, растить-воспитывать самой или отдать. Берет его на руки, у самой неотвязная мысль: что-то ждет его, несмышленыша, какую участь уготовила ему жизнь?

И вдруг звонок:

— Знаете, кто говорит? Хозяин Анчара…

Сказал, что приехал на представление. Видите ли, недавно изволили вернуться из загранпутешествия. Кончился срок.

Ее как обухом по голове. И он называет себя хозяином Анчара! он, предавший его! он, презревший привязанность и дружбу собаки, поспешивший отделаться от Анчара, едва появился благовидный предлог?! И он снова хочет разбить ему сердце, лишить радости существования, сделать несчастным… Впрочем, не будем спешить с обвинениями.

Разбилось два сердца. Тот, кому доводилось хотя бы ненадолго отрываться от родной земли, изведал это чувство — ностальгию, чувство щемящей тоски, когда многое предстает вдруг в своем истинном свете и непреходящей ценности. Если береза может стать символом Родины, то что же сказать о живых покинутых существах. Да, вот так и вышло. Именно там он, бывший хозяин Анчара, остро ощутил, чего он лишился; проснулась запоздалая привязанность к собаке; он не мог простить себе, что сам, по собственной воле отказался от друга; мучимый угрызениями совести, он дал себе слово, что сразу же по возвращении заберет того обратно; кстати, того же хотела и жена…

Вспоминалось, как один их близкий друг, будучи в командировке и попав в аварию, умирал за тысячи верст от дома, а там, в семье, билась в истерике собака; к утру она испустила дух. После выяснилось, что в это же самое время скончался ее хозяин. Собака до сих пор задает нам загадки, которые наука бессильна разрешить. Может быть, загадка присутствовала и в этом случае, может быть, какие-то таинственные флюиды воздействовали и на психику хозяина?

Но откуда про то вызнал Анчар? Надо видеть тоскующую собаку, этот отсутствующий взгляд, морду на полу, и вы сразу поймете, что гложет ее… Он уже знал, знал или догадывался, что ждет его. Он — что, все понял? как?! Как стало известно, что вернулся его прежний хозяин, ведь не он же говорил с ним по телефону… Но разве так важно, кто говорил и кто узнал первый!.. Начинать все сызнова, теперь, когда он нашел свое место, обрел дом и настоящих хозяев, проститься навсегда с Лорой и ее матерью, Кариной, театром зверей, не видеть радостно улыбающихся ребятишек, заполнивших снизу доверху все ряды амфитеатра… Вернуться назад и, быть может, по прошествии какого-то времени снова стать там в тягость… Нет, нет, что угодно, только не это!

Анчар враз переменился, не узнать. Хозяйку не пускает из дому, ложится поперек двери, умоляя взглядом — побудь еще со мной, не уходи. Скучает — без нее перетаскивает все ее вещи из шкафа на свое место. Заговорил бешеный темперамент: в одну минуту даже язык становится черным. (В старину утверждали: если у собаки темное нёбо, значит, злая, берегись; теперь у него почти всегда было темное нёбо.).

Так и ломается собачья жизнь. Но кто-нибудь из высших разумных существ хоть раз задумывался над этим…

Говорят, человек — творец своей судьбы. А собака?

На сей раз хозяин действовал быстро и решительно, долго не раздумывал; о том свидетельствовал его звонок. Но захочет ли Анчар подчиниться безропотно переменам своей судьбы, он давно уже не тот Анчар, что был прежде, и не согласен снова оказаться игрушкой в руках злого рока. Он хочет остаться здесь, а если не посчитаются с его желанием и уведут насильно, еще посмотрим, кто кого переупрямит. Упрямства, настойчивости черному терьеру не занимать…

* * *

Историю Анчара, черного терьера, поведала мне Лора (она же Элеонора); ее взволнованный рассказ западал в душу, пробуждая желание встать на защиту всех страждущих «братьев меньших»; но тогда конец истории еще не был известен.

Спустя время какое-то дело (какое, теперь уж забылось) привело меня к дальним знакомым, жившим в некотором удалении от Москвы. Посидели, поговорили, после ужина приветливые хозяева уложили гостя спать. Затих поселок. И тут в тиши ночи до меня донеслось жалобное поскуливание, затем вой… Это была явно собака: волк поет по-другому. Так продолжалось до утра. То примолкнет, то — опять…

Утром вышел во двор и за домом увидел: черный терьер на цепи. Да, бесспорно, то был черный терьер, его не спутаешь ни с кем: клочковатая в завитках шерсть, заросшая морда и насупленный взгляд, короткая, толстая култышка вместо хвоста — все говорило, что я не ошибаюсь.

Тогда черные терьеры у нас только начали появляться, порода молодая, новая. Внезапная догадка пронзила меня.

— Откуда он у вас? — спросил хозяев.

— Да прибился приблудный… голодный, потерял хозяев… пожалели… Ну, вот и взяли, покормили, посадили на цепь, чтоб не убежал…

Неужели это ты, Анчар, бывший кумир столичных ребятишек, подаривший им столько счастливых минут, срывавший жаркие аплодисменты? Что сделалось с тобой? Тебя не узнать… Куда подевалась твоя горделивая осанка, взгляд мимо случайных прохожих людей; жалкое, угнетенное существо, пришибленное своим безрадостным бытием…

Анчар — убежал?! На этот раз убежал сам, и вот — результат, пес на цепи, как простая дворняга.

К сожалению, я не смог увидеть тогда Лору; а первых хозяев Анчара я вообще не видел в лицо, не знал их адреса и места проживания, чтоб сообщить, где находится Анчар (да и к чему: чтоб убежал снова?).

Представляю, какую радость выдал бы он, окажись опять у Лоры, дорогой его сердцу, бесценной Лоры!.. Да, но есть же другие, «законные» хозяева, она вынуждена будет вернуть им его… Начинать все сначала — стоит ли? Здесь его любят и никто не тронет, уже немало.

Но может быть, я обознался, и это вовсе не Анчар, в конце концов не один же он черный терьер на белом свете.

Вскоре до меня донеслось — рассказывали, произошло где-то в Подмосковье. Группа молодежи, подростков, гуляла вдоль линии железной дороги. Зазевались, не заметили, что сзади настигает поезд. Вдруг, откуда ни возьмись, громадная черная бесхвостая собака налетела, оттолкнула девочку, та покатилась под откос, и в ту минуту мимо пронесся поезд… Собака спасла девочку. Тоже Анчар? Я считал, что он способен на все. Кстати, у его новых хозяев, моих знакомых, имелась дочка… Но почему он бегает на свободе?

Дальнейшее узнал из газетной информации и показаний местных жителей. В окрестных лесах появились бродячие волкособаки, точнее, одичавшие собаки и гибриды, помесь волка с собакой. Гонимые отовсюду, продукт человеческого равнодушия, собаки-парии сбивались в стаи и причиняли много беспокойства; людей, как правило, не трогали, их добычей становился мелкий домашний скот и птица — куры, гуси, утки. Утверждали, что они чрезвычайно хитры и борьба с ними весьма затруднена, куда до них волку, хотя волк считается умнейшим среди представителей хищных. Особенно поражал сообразительностью вожак — громадный черный пес, не имеющий ничего общего с серым разбойником, его видели не раз: шерсть в завитках, на длинных прямых ногах, без хвоста. Людей не боится, даже вроде бы интересуется ими, но всегда вовремя скроется. Умен — невероятно, вся стая безотказно подчиняется ему. Кому-то из ребят-школьников удалось обнаружить логово под корнями старой сосны; у логова играли щенки, такие же черненькие, кудлатые. Мальчишки из окраинных домиков пригорода стали туда бегать кормить. Собаки принимали их дружелюбно, даже радовались их появлению, щенки принимались играть, позволяли брать себя на руки. У всех этих отверженных когда-то были хозяева, сами люди прогнали, выбросили их на улицу, обрекли на голодное, жалкое существование; но осталась извечная привычка к человеку…

И вдруг однажды разнеслась тревожная весть: ребята пришли к своим лесным друзьям и видят — щенки убитые валяются… Кто убил? Какой-то недобрый человек. С этого дня в лес лучше не показываться. Черный громадный кобель-вожак озверел, набросился, порвал нескольких. Кончилась дружба.

Анчар — преданнейшее создание, спаситель людской (я считал, что это опять был он) — вернулся в свою природную среду к своему первобытному состоянию, превратился в дикого зверя, — не упрек ли то человеку!

«Мы в ответе за тех, кого приручили».

А вскоре стало известно: готовится облава… Значит — крышка. А виновен во всем человек, только он!

Собаке — собачья смерть; кто первый сказал это? Говорится исстари.

Неужели так должно быть всегда…

Неужто отныне и до скончания века он обречен на одиночество и должен платить дорогую цену за ошибки человека?

* * *

К счастью, у нашей истории благополучный конец, а все рассказанное (кстати, здесь нет никакого вымысла, все это взято из жизни) — лишнее напоминание о том, что зачастую ждет лучшего друга, как издавна нарекли (и вполне заслуженно) собаку; укор, как плохо ценим мы собачью верность. А что дороже верности! Вы помните, у Анчара появился дома сынок — черный толстенький полуторамесячный щенок…

— Эх, я бы завел щенка! — заявил бывший хозяин Анчара, когда они вдосталь наговорились с Лорой.

Оказывается, он совсем не имел в виду забрать Анчара: понимал (дошло!), что потерял право на него.

— А у меня есть…

Неизвестно, кто из них обрадовался больше, Лора или он.

Принесли щенка… Не тратя лишних слов, они схватили его, жена прижала щенка к груди, в машину и — увезли.

Что сказать еще? Можно добавить: Анчару двенадцатый год, но он по-прежнему подвизается на сцене театра зверей…