1

17 июля 2003 г.

Правду говорят, что ребенок – самый страшный покойник. Неизрасходованная жизненная сила витает поблизости, наполняя тоской и страхом сердца тех, кто его видит. Поначалу Карл фон Дитрих, глава огромной лаборатории нейрофизиологических исследований CASSEL успокаивал свои страхи тем, что потихоньку вкалывал себе несильный транквилизатор, стараясь отделаться от навязчивых мыслей. Беря в руки очередной контейнер с человеческим мозгом, порой еще теплым, он старался не спрашивать себя, откуда в его руки попадает этот материал.

Несколько лет назад он занялся исследованием детского мозга, как самого перспективного объекта с научной точки зрения. Детский мозг растет, обладает способностью саморазвития и самоизлечения. Процессы в нем идут в несколько раз быстрее, чем в мозге взрослого человека. Поэтому Карл поставил перед акционерами CASSEL вопрос о переходе со взрослого материала на детский в его новых лабораторных исследованиях.

Поначалу это была заурядная лаборатория на севере Индии, основными задачами которой были разработка психотропных препаратов и исследование их воздействия на мозг человека.

Благо исследовательского материала было предостаточно, ведь индусы – самая плодовитая нация. Постепенно исследования, проводимые фон Дитрихом, британцем немецкого происхождения, вывели небольшую компанию CASSEL на новый уровень финансирования – ими заинтересовался WCI, компьютерный мегамонстр, лаборатории которого уже несколько лет упорно пытались создать искусственный интеллект.

Карл быстро понял, что проблема специалистов WCI в том, что они пользуются двоичным кодом для создания и хранения информации, тогда как живой мозг – троичная система. Это не его, Карла, изобретение. Еще несколько тысячелетий назад, на заре цивилизаций Междуречья это состояние материи описали довольно подробно. И теперь WCI, который купил CASSEL вместе со всеми специалистами, пришлось пересматривать многие программы, переводя их на качественно новый уровень, благодаря данным, полученным в лаборатории Карла.

Первое время все шло прекрасно – неограниченное финансирование, поставки человеческого материала и новейшего оборудования. Лучший персонал со всего мира, который только можно было купить или заставить работать в этом диком месте. Карл пребывал в эйфории: банки данных стремительно пополнялись, и аналитический центр, занимавший почти весь третий этаж просторного свежеотстроенного особняка, едва справлялся с обработкой данных, поступающих из лабораторий со второго этажа. На четвертом этаже располагались квартиры сотрудников, а на пятом – апартаменты руководства. Первый этаж огромного административного здания занимали кухня, прачечная и ремонтные мастерские. А вот что делалось на нулевом уровне – Карла до поры до времени не интересовало, пока месяц назад не произошел один странный инцидент.

Особняк, подобно старинному замку, был огорожен двумя стенами – высокой внешней, защищавшей тех, кто здесь работал, от постороннего шумного мира, и внутренней – пониже, больше страховочной, чем функциональной. По средам регулярно, ровно в 15.00 металлические ворота внутренней стены поднимались, впуская небольшой синий микроавтобус с затемненными пуленепробиваемыми стеклами, который быстро исчезал в тоннеле подземных гаражей. Карл знал, что это привозят новый материал. По четвергам микроавтобус выезжал обратно и не появлялся на территории CASSEL до следующей среды.

В этот день все шло как обычно, ворота открылись, микроавтобус въехал на территорию и скрылся в тоннеле. Это было в 15.05. А через полчаса в одной из лабораторий на втором этаже поднялся страшный шум. Некогда звенящая тишина особняка заполнилась детским криком. Этот крик, переходящий в визг, врезался в перепонки и не давал сосредоточиться. Карл бросил обед, который ему накрывали в застекленной лоджии апартаментов с видом на парк, и спустился в лабораторию № 17. Лаборатория была пуста.

Разбитые стеллажи, перевернутая картотека и несколько стульев, валяющихся в проходе, – вот зрелище, которое застал Карл, войдя в комнату через боковую дверь. По коридору удалялся детский визг, эхом разносившийся в пустых гулких переходах. Карл выглянул за дверь и увидел двух санитаров, уносивших какого-то ребенка, извивающегося словно змейка. На лбу у Карла выступила испарина. Он поднял один из стульев и сел. Колени слегка дрожали. Его холодный научный ум старался не думать о том, что здесь произошло несколько минут назад. В горле пересохло. Он с трудом поднялся, подошел к аппарату внутренней связи и прохрипел в трубку:

– Бруно, почему лаборатория № 17 в таком состоянии?

На другом конце возникла заминка. Потом тот, кого назвали Бруно, спокойно сказал:

– Это обезьяна, господин Карл. Их этим летом слишком много. Мы завтра же пустим ток по внешней стене. Я уже осмотрел лабораторию. Убытки незначительны. Все восстановим через сорок минут, вы как раз закончите обедать…

Карл повесил трубку. Обезьяна? Это объяснение его устроило. Он не хотел даже представить то, что здесь случилось на самом деле. Как мог ребенок из бункеров тоннеля проникнуть на второй этаж, минуя охрану и систему защиты? Слишком давно их не тревожили конкуренты, вот охрана и расслабилась.

И все же его не оставляла скверная мысль, что сегодня привезли новую партию живых детей, чей мозг через пару часов попадет в руки Карла и его специалистов. В четверг синяя машина вывезет останки, и так до следующей среды.

Спустя какое-то время Карл стал нервничать при приближении среды. Иногда его волнение было столь сильным, что приходилось успокаивать себя небольшой дозой легкого транквилизатора. Потом доза стала больше, а через пару лет он уже не знал, какой сегодня день.

Акционеры забили тревогу и поместили Карла на год в лечебницу в Европе, из которой он вышел лишь пару недель назад и устроился в своей квартире в центре Лондона, в ожидании решения совета директоров – допустить ли его обратно к работе или еще с годик повременить. Все прекрасно понимали, что год – слишком дорогой срок. Потери могут быть невосполнимыми для инвесторов. Лабораторию на время отсутствия фон Дитриха возглавил Алекс, молодой способный британец, четыре года проработавший под руководством Карла и усвоивший многое из того, что делал шеф. Единственное их отличие было в том, что у Карла было особое чутье, которое позволяло вести работу в нужном направлении, давая результаты, которых не смог добиться в столь сжатый срок ни один исследовательский центр WCI. Лаборатория в Индии исправно работала и без Карла, но результаты пока не слишком-то радовали…

 

2

9 апреля 2008 г.

Мокрые хлопья весеннего снега шлепали по лобовому стеклу, и дворники деловито сдвигали на край белый сугроб, плавно стекающий вниз. Зажглись первые фонари, и ночь тихо опустилась на капот моей машины, припаркованной возле центрального городского рынка. Все дело в том, что моя подруга Алка привыкла по выходным ездить на рынок закупаться свежими продуктами. Сегодня ее Honda «не завелась, мерзавка», и она, прокопавшись полдня с эвакуаторами и автосервисами, на неделю осталась без руля. Алка позвонила часа в два и попросила съездить «за едой» под тем предлогом, что сегодня я была временно одинокая и вполне годилась на роль ее водителя.

Ее няня, вернее няня ее детей, не признавала супермаркетов и требовала свежие продукты с рынка от проверенных поставщиков. Алка кротко исполняла требования Маргариты Семеновны, потому что та была непревзойденным домашним волшебником. Высокая дородная дама, которой Алка была где-то по подбородок, руководила в доме моей подруги всем движимым (детьми, собакой, золотыми рыбками) и недвижимым имуществом. Вначале, когда Маргарита Семеновна только появилась в Алкиной жизни, я недоумевала, как своенравная и капризная Алка встает чуть свет в воскресенье и ездит по рынкам со списком своей домоправительницы, с видом маньяка ставя крестики напротив пунктов, которые уже лежат в багажнике. Объяснялось все просто – Маргарите удавалось содержать Алкин дом и детей в идеальном состоянии. Все приборы в доме работали, все уроки были сделаны, все занятия исправно посещались. Все сыты и счастливы. Ради этого стоило тратить полдня личного времени на закупки, и Алка, как школьница, боялась вызвать неудовольствие матроны, которая одинаково легко управлялась и с водопроводчиками, и со школьными наставниками детей. Постепенно мы все привыкли, что в воскресенье до обеда Алка недоступна, пока не сдаст Маргарите все необходимые для жизнеобеспечения закупки. Алкина мама – дама в меру гламурная, поэтому подруга старалась не злоупотреблять матушкиным гостеприимством и детей надолго ей не оставляла. Нечего и говорить, что Маргариту она считала наградой свыше за свой праведный труд и старалась четко выполнять условия контракта. Поскольку Маргарита «не могла бросать дом и детей, чтобы бегать по магазинам», Алка должна была закупаться на неделю и обеспечивать дом запасами и карманными деньгами, которые строго учитывались Маргаритой.

На рынок я ходила редко, меня раздражают базары всех видов. Поэтому я сидела в машине в ожидании подруги и убивала время, рассматривая дамские журналы. В моей машине, если поискать, всегда можно найти что-нибудь полезное. Я сама такие журналы не покупаю и не читаю. Каким образом они сюда попадали – никто не знал, но факт: они непременно водились на заднем сиденье и даже периодически обновлялись. Глянцевые девушки радовали меня своим загаром и обилием бижутерии. Было приятно смотреть на их летний антураж под снежным вихрем запаздывающей весны. Замечтавшись, я не заметила, как появилась Алка с неимоверным количеством пакетов в руках. Она сделала попытку открыть дверь, но ручка примерзла. Какой-то пакет вырвался у нее из рук и с мягким стуком упал в сугроб, который к ее появлению успело намести. Я швырнула журнал обратно на сиденье и нехотя вылезла из машины. Посмотрев на количество пакетов, я покачала головой.

– Здесь нужна машина побольше.

Алка состроила гримасу:

– Здесь нужна не машина. Нужен мужчина.

– Зачем?

– Сумки принести. Там на рынке еще несколько осталось. Я попросила одного торговца присмотреть, пока эти донесу.

– Я тебе удивляюсь! Как это ты смогла выйти с рынка без сопровождения?

– Я было присмотрела одного, но передумала. От него потом долго избавляться.

– А мне казалось, ты всегда это быстро делаешь.

– Мне тоже так казалось, но на последнего хелпера у меня ушло полгода.

Я принялась запихивать пакеты в багажник, старательно уворачиваясь от снежных завихрений, пока Алка бегала за оставленными на произвол рынка пакетами. Через четверть часа мы наконец управились и выдвинулись с рынка.

Алка изо всех сил сталась не курить, потому что я была против курения в машине, после того как сгорел мой новый Peugeot. Она недовольно посматривала на спидометр и на свои новые часы, задерживая на них взгляд немного дольше, чем на приборах.

– Ты чего ползешь? Маргарита устроит мне истерику! Она мне уже два раза звонила. Рыбкам срочно нужен живой корм.

– Если поеду быстрее, то истерику устроит мой муж. Он, видите ли, устал менять мне машины.

Алка вздохнула.

– Я бы на его месте тоже устала. Две машины в хлам за полгода. Тебя еще страхуют в этом городе?

– Нет. Но всегда благодарят «за то, что обратилась в их компанию».

Алка рассмеялась.

– Ладно. Сдадим запасы и двинем к тебе. Сваришь мне кофе, а я расскажу тебе последние сплетни.

Я поморщилась.

– Может, не ко мне? Ты не сильно пострадаешь, если тебе кофе сварит какой-нибудь бармен?

Подруга с интересом посмотрела на меня.

– У твоего что, опять депрессия?

– Он в кризисе. Хорошо, что сына отвезли к бабушке на пару недель. У них каникулы, ну, ты знаешь…

Алка достала пачку сигарет, покрутила в руках, но, спохватившись, спрятала обратно в сумочку.

– И что на этот раз?

– Да ничего нового. Он должен половине города, остальная половина города должна ему. Денежные потоки не стыкуются, новая секретарша ему отказывает, так что у нас очередной кризис.

– Надолго?

– Навсегда.

Алка пристально посмотрела на меня.

– Что-то ты мне сегодня не нравишься, дорогая…

Мы подъехали к невысокому дому красного кирпича, весь двор которого был заставлен машинами вперемежку с детскими колясками и огромными коробками вселяющихся в соседний подъезд жильцов. Стайка детей неопределенного возраста кидалась снежками, отчего машины на парковке завывали страшным голосом. Среди этой неразберихи Маргарита Семеновна, чинно ступая, выгуливала собаку и Алкиного младшего одновременно. Подруга скомандовала:

– Оставайся в машине. Пакеты мне Маргарита поможет унести. Вернусь, поедем к Вадиму.

 

3

9 апреля 2008 г.

Вадим – наш знакомый ресторатор. Он хорошо знает, как угодить женщинам, считающим, что еда – одно из лучших времяпрепровождений. Алка быстро выяснила, в каком именно ресторане мы сможем его сегодня найти, и мы стартовали. Дороги были полупустыми, народ расслаблялся в преддверии рабочей недели. Хороших мест в ресторане уже не было.

Бронь администратора заняло какое-то именитое семейство, и нам пришлось довольствоваться небольшим столиком почти у самого входа. Алка смогла наконец закурить и теперь в ожидании заказа просматривала любовные послания в своем телефоне и сладко хихикала. Я мучилась от безделья и разглядывала посетителей. Неподалеку от нас свежевыкрашенная блондинка прижималась огромным бюстом к своему кругленькому спутнику и что-то мяукала ему на ушко. За столиком справа две пожилые дамы в искусственном жемчуге потягивали водку под груздочки, и мне вдруг страшно захотелось напиться.

– Ал, ты мою машину на стоянку поставить сможешь?

Алка, занятая дружественной перепиской с каким-то очередным поклонником, оторвала взгляд от своего мобильника и уставилась на меня.

– Ты что, выпить хочешь?

– Ну, мне же не надо завтра к редактору. Это у тебя по понедельникам политес с начальством, а у нас, домохозяек, все дни в календаре – понедельники.

Подруга пожала плечами и процедила:

– Как знаешь. А муж одобрит?

Я огрызнулась:

– А ты всегда о муже думала, когда приезжала сюда заполночь?

Алка не стала продолжать скользкую тему, тем более что за наш столик подсел Вадим и обслуживание заметно ускорилось.

– О чем грустим, дамы?

Алка улыбнулась ему своей отрепетированной улыбкой очаровательной бестии. Таких улыбок у нее был целый арсенал – на каждого мужчину и по каждому случаю.

– О мужьях.

Вадим рассмеялся:

– Насколько я знаю, Елене рано грустить о мужьях, у нее всего один. Тебе, Алочка, уже поздно. Как только я насчитал больше трех, я перестал с ними знакомиться.

Вадим проследил взглядом, как официант ставит передо мной графинчик, и неодобрительно кашлянул.

– Чего ж сразу водку-то? Может, я чего не знаю?

Алка придвинулась к нему поближе и прошипела как гусыня ему прямо в ухо:

– Вадик, дорогой, я тоже не все знаю. Дамочка что-то скрывает, оттого и пьет одна. А так бы мы с тобой составили ей компанию, как истинные доброжелатели.

Вадим почесал за ухом зубочисткой:

– Да, непорядок. А как у нее с любовниками?

Алка театрально вздохнула:

– Последний раз была замечена с каким-то штатским еще летом, с тех пор наши журналисты никаких сведений о ней не подавали.

Пока эти двое обсуждали подробности моей личной жизни, я опустошила запотевший графинчик. Вадим от неожиданности прервался на полуслове:

– Вот это скорость! Повторим?

Алка запротестовала:

– Мне ее мужу показывать!

– А чего тебе ее показывать? Прислони к двери и убегай. Утром или муж найдет, или кто из соседей с собачкой гулять пойдет… Ну, это если сама вперед не очухается.

Я захрустела огурцом:

– Добрые вы! Лучше скажите, как от мужа избавиться…

Алка с Вадимом дружно расхохотались:

– Ну, есть множество способов. Большинство из них описаны в пособии по криминалистике. Можешь у своего брата взять почитать. Он тебя даже насчет сроков проконсультирует – за что сколько дают.

Я отмахнулась.

– Я развестись хочу!

Над нашим столиком повисла тишина. Наконец Вадим, как самый разумный из присутствующих, сказал:

– Ты это твердо решила? Он тебя что, не удовлетворяет?

Пьяная икота мешала мне говорить, но я старалась донести свою мысль:

– Если из постели не выходить, то можно жить дальше. У него больше среднеевропейского…

Друзья мои уже оправились от известия и вновь обрели хорошее расположение духа.

– А откуда ты знаешь про среднеевропейский? Ты когда в Европе в последний раз была?

Я обиделась.

– Ну вас. Меня уже тошнит.

Алка продолжала веселиться:

– Это ты про мужа или про Европу?

Я нахмурилась.

– Если не перестанешь издеваться, внесу тебя в список рвотных средств.

Алка фыркнула:

– По-моему, она мало выпила, если такие сложные слова говорит.

Вадим стал серьезен.

– Ты хорошенько подумай, прежде чем на развод идти. Все-таки не последний человек…

Алка тут же подхватила:

– Ребенка он тебе не отдаст, это факт. А будешь дергаться – он способен на многое, сама знаешь. Эти депрессивные всех за собой утянут, если им взбрендит.

Я почти ревела:

– Я больше не могу!

Вадим стукнул по столу:

– Ну, хватит! Решила развестись – разводись. И нечего здесь реветь. Ребенка потом заберешь. Поиграет и бросит. Нет у него времени за ним присматривать. Сколько ему уже?

– Двенадцать.

– Не грудной. Так что давай, действуй.

Алка вмешалась с предложением.

– Тебе надо на работу устроиться, ну, чтобы суд был лояльнее и все такое…

– «Все такое», это ты о деньгах?

– Ну, и о них тоже. А главное, чтобы потом не было желания вернуться обратно. Я как-то возвращалась. Поверь, подруга, ничего хорошего из этого не выйдет. Так что лучше сразу научиться жить самостоятельно.

Вадим поднялся из-за стола.

– Вы тут посидите, девочки. У меня кое-какая идея возникла.

Через десять минут он вернулся в компании невысокого худощавого мужчины.

– Это Стас. Он владелец небольшой турфирмы, они как раз открывают отделение в Эмиратах, так что можешь уехать сразу и надолго.

Мы с Алкой уставились на Стаса и почти одновременно спросили:

– А это возможно?

Стас улыбнулся.

– Это возможно. Правда, там есть свои нюансы, но, я думаю, мы решим все вопросы.

Он выразительно посмотрел на Вадима, и тот спохватился:

– Это Елена.

Он показал на меня. Стас вежливо кивнул и присел рядом со мной.

– Когда вы готовы ехать?

Я, стараясь не дышать на него свежим перегаром, осторожно спросила:

– А когда вам нужно?

Он улыбнулся.

– Завтра.

Я не ожидала такого стремительного разворота событий.

– Завтра?

Стас серьезно посмотрел на меня.

– Ну, если завтра не получается, то можно и в среду. Приезжайте ко мне, поговорим, я введу вас в курс дела.

Он поднялся, вежливо откланялся и вернулся на свое прежнее место, откуда его извлек Вадим.

Мы заказали кофе и больше уже ни о чем серьезном не говорили. Воскресенье заканчивалось на удивление тихо…

 

4

12 мая 2006 г. Дубай, Арабские Эмираты

Машина Карла бесшумно въехала на подземную парковку. Водитель показал дежурному пропуск, и шлагбаум медленно поднялся. Карл приехал чуть раньше назначенного часа, но на парковке огромной высотки в центре Дейры уже стоял перламутровый лимузин Председателя. Значит, совещание в полном разгаре. Карл немного нервничал, ведь сегодня решается его судьба – какое место он займет в новом центре и доверят ли ему новый проект, о котором так много говорят в компании в последнее время. Он знал, что большинство членов совета директоров WCI склоняются к тому, чтобы Карл больше не работал один – слишком рискованно, и слишком большие деньги поставлены на карту. В этот центр уже закачали такое количество нефтедолларов, что на их освоение и отработку уйдет не один десяток лет. А долгосрочные проекты не терпят единовластия. Здесь нужна хорошая команда, и вряд ли Карл фон Дитрих сможет возглавить ее.

Мнения разделились. Те, кто вложился по минимуму, считали, что риск минимален и что Карл в хорошей форме. Все понимали, что фон Дитрих не сможет работать под чьим-либо руководством. Со связанными руками он будет бесполезен для компании. Были еще две фигуры, которые смогли бы занять место Карла – шведский ученый Оливия Свантенсен и американский химик Че Чанг. Однако ни женщина, ни китаец не устраивали Председателя по особым соображениям. Он не хотел иметь дела с истеричной и обидчивой дамой в столь серьезном деле. И не мог допустить, чтобы китайский клан проник во внутренние дела WCI. Служба безопасности уверяла, что этот китаец уже давно не помнит своей родины и несколько поколений его предков жили в Америке, но Председатель не доверял китайцам. Он слишком хорошо их знал.

В огромном кабинете на четырнадцатом этаже Председатель совета директоров WCI Макс Кладо, высокий седеющий мужчина в черном костюме и изумительных черного цвета туфлях перчаточной кожи, передающих малейшее шевеление ноги, стоял у окна. Он любил высотные здания. Высота, казалась, уносила его от уличной суеты и позволяла сосредоточиться на самом главном. А главным для него сегодня было – убедить совет директоров назначить Карла фон Дитриха на пост директора Нового исследовательского центра CORE.

Программы, которыми придется заниматься Карлу, правда, некоторым образом отличались от тех направлений, которыми он занимался прежде, но Макс был уверен в немце больше, чем во всех остальных. А значит, так тому и быть…

Он подошел к своему столу и вызвал секретаря. Молодой человек в сером костюме мгновенно появился в кабинете:

– Карл фон Дитрих в приемной, господин Председатель.

Макс удовлетворенно кивнул.

– Ему не стоит присутствовать на совещании. Попросите его немного подождать. Директора уже собрались?

Секретарь без тени эмоций на свежевыбритом молодом лице сообщил:

– Да, господин Председатель. Отсутствует только господин Борк. Он прислал сообщение, что из-за болезни не сможет приехать и готов отдать свой голос в вашу пользу.

Макс что-то прикинул в уме:

– Пусть начинают без меня. Извинитесь за задержку и дайте мне бумаги по основным портфелям нашего Эмиратского проекта.

– Господин Председатель имеет в виду CORE?

– Да, имею.

Через минуту он уже был погружен в колонки цифр и фамилий. Не отрывая глаз от бумаги, он набрал внутренний номер на огромном аппарате, стоящем строго по центру его огромного стола черного дерева:

– Соедините меня с Лондоном…

Через полчаса Макс вошел в зал заседаний и ко всеобщему неудовольствию заявил:

– Прошу прощения, господа, за вынужденную задержку, но это позволит сократить время при обсуждении некоторых спорных вопросов. Вот, например, вопрос по Эмиратскому проекту я снимаю с повестки.

Поднялся ропот. Макс поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Этот вопрос уже решен. Лондон рекомендует назначить руководителем проекта с неограниченными полномочиями господина Карла фон Дитриха, и я поддерживаю решение нашего стратегического акционера…

После того, как страсти улеглись, Председатель послал с секретарем записку для Карла. Теперь, не откладывая, можно было передать ему документы и полномочия…

 

5

4 апреля 2006 г. Арабские Эмираты

Ранним утром Макс Кладо вышел на верхнюю площадку своего особняка и приказал раздвинуть защитные стекла. Ему захотелось вдохнуть теплый влажный воздух. Ветра не было. Неподвижное утро в преддверии восхода солнца наполнило его волнительным ожиданием нового дня. Пять пятнадцать утра – волшебное время молитв и пробуждений. Он постоял босиком на медленно согревающемся и слегка запотевшем мраморе балконных плит, сделал несколько простых растяжек и вернулся в дом, где на маленьком резном столике в спальне его уже ждал отвар Пяти трав – неизменный напиток начала дня.

Если бы не визит Густава, только что прибывшего из Лондона, он бы провел этот день, наслаждаясь отдыхом. Его особняк стоял за несколько километров от ближайшего человеческого жилья, окруженный безмолвием Пустыни. Все меньше мест, не тронутых людьми, не заставляющих участвовать в бесконечной коммуникации, остается сегодня на планете, и они становятся все дороже.

Макс попал в Пустыню восемь лет назад и был очарован горячим мертвым морем песка. Так, должно быть, выглядит ВЕЧНОСТЬ. Ни лед, способный растаять, ни зелень, способная увянуть, а именно песок, столь мало подверженный изменениям, притягивал его больше всего. Огромных денег стоило построить и содержать здесь даже скромную, на его взгляд, резиденцию. Но он был готов вкладывать в свое одиночество, потому что здесь, как нигде больше, он восстанавливал свои силы.

Издалека этот дом казался стеклянным кубиком, который случайно обронили в песок. В самом доме не было ни одного личного предмета, который бы указал на предпочтения хозяина. Безликий хай-тек сливался в гармонии с морем песка, окружающим скромный трехэтажный особняк с вертолетной площадкой на крыше.

Макс успел принять душ, прежде чем ему позвонили с пульта охраны. В воздухе уже слышался звук приближающегося вертолета. Стрекотание становилось все более гулким, а значит, через несколько минут он должен быть на рабочем месте.

Прежде чем войти в кабинет, куда секретарь уже проводил гостя, Макс осторожно заглянул через раздвижную кожаную портьеру. Густав Флобе сидел в кресле спиной к нему. Он был в легких холщовых брюках и светлой рубашке без рукавов. Макс мысленно улыбнулся – значит, Густав подчеркивает неофициальность своего визита. Он пробормотал про себя:

– Ну что ж, не будем смущать гостя.

Он отдал слуге-индусу свой пиджак и галстук и вошел в кабинет с выражением умиротворяющей доброжелательности на свежевыбритом лице. Лицо его могло бы считаться красивым, если бы не излишняя правильность черт.

Густав не знал Макса лично, общаясь все больше с его изображением на мониторах во время видеоконференций, и с удовольствием отметил, что живьем Макс совсем не отличался от своей экранной копии. При появлении хозяина Флобе поднялся и протянул руку для приветствия. Макс едва пожал ее, и Густава поразила его холодность. Руки Макса были ледяные.

– Добрый день, господин Кладо.

Макс кивнул и показал на кондиционер:

– Не слишком холодно для вас?

Густав пожал плечами и опустился обратно в кресло.

– Я уже привык. Чем выше статус, тем ниже температура. Это особенность эмиратских приемных.

Макс искренне улыбнулся гостю. Хорошее воспитание и чувство юмора Густава приятно поразили его.

– Мы можем слегка понизить мой статус. Поднять температуру.

– Не стоит, господин Кладо. Я здесь недолгий гость.

Макс устроился рядом на невысоком полосатом диване и вызвал слугу.

– Даже недолгий гость обладает правами. Я угощу вас завтраком, а вы мне расскажете последние новости.

– Пользуетесь правами хозяина?

Макс чувствовал симпатию к этому полноватому человеку с небольшой рыжей бородкой.

– Жаль, что раньше мне не пришла в голову мысль пригласить вас сюда. Хотя до сегодняшнего дня у меня не было к вам дел личного характера.

Слуги, бесшумно скользя по мягкому персидскому ковру, ставили подносы с лакомствами и быстро исчезали. Наконец в комнату внесли огромный серебряный кофейник, и все пространство наполнилось ароматом свежесваренного кофе. Макс сам налил гостю тягучую кардамонно-кофейную гущу в маленькую чашечку, размером с наперсток. Густав немного подержал чашку в руке, вдыхая аромат терпкого напитка кочевников, прежде чем сделать первый глоток:

– Бодрит. Мне это весьма кстати после перелетов.

Макс окинул его беглым взглядом:

– Однако вид у вас довольно свежий.

– Привычка.

Допив свою чашку, Макс поинтересовался:

– Бумаги привезли?

Густав кивнул:

– Конечно.

Он наклонился к портфелю, стоявшему возле кресла на ковре, вытащил черную папку и протянул Максу. Пока гость допивал кофе, Макс успел просмотреть большую часть содержимого.

– Хорошо. И каковы прогнозы?

– Клиентская база сейчас насчитывает больше трех тысяч человек. Это только участники

Крио-программы. Но самые интересные с моей точки зрения – это их наследники.

Макс удивился:

– Почему наследники? Какое им дело до замороженных трупов своих предков?

Густав отодвинул свою чашку подальше от края стола и откинулся в кресле.

– Я постараюсь объяснить.

Макс с готовностью чуть наклонился в его сторону, и Густав продолжил:

– Криоконсервация тела в Институте Аризоны стоит 150 тысяч долларов и 80 тысяч за консервацию одного мозга.

Макс быстро прикинул в уме. В лучшем случае полмиллиарда. Этих денег не хватит даже на покрытие затрат на новую лабораторию. Так что там Густав говорил насчет наследников?

– И как вы думаете привлечь наследников?

Густав вздохнул.

– Это – самая трудная, но перспективная часть Программы. Можете взглянуть на это.

Густав снова достал из своего необъятного портфеля несколько листов белой плотной бумаги и протянул Максу.

Кладо просмотрел пару таблиц и поднял глаза на Густава:

– Для этого нам нужен Карл фон Дитрих. Немец из Индийского центра WCI.

Густав прикрыл глаза, словно припоминая что-то.

– Это его сейчас лечат от передозировок?

– Уже вылечили. Карл вышел из клиники и ждет нового назначения. Мне пришлось слегка надавить на Лондон, чтобы нам отдали Карла.

В WCI сегодня не все так просто. Нейрофизиологи хотят заполучить фон Дитриха, а нам вместо него отдать научную даму – Оливию Свантесен.

Густав поморщился.

– Я много слышал о ней. И если даже часть слухов правда – она нам не подходит. Слишком нервная.

Макс махнул рукой.

– Пусть ее биотехнологи забирают. Нам нужен фон Дитрих. Я просматривал отчеты о его последних исследованиях. Он ближе всех подошел к решению нашей проблемы.

– Проблемы?

Макс поднялся, подошел к небольшому бюро, стоящему возле самого окна, и вытащил из левого верхнего ящика тонкую серую папку.

– Вот то, что мне прислали из маркетингового отдела WCI пару недель назад.

Густав открыл папку и вынул отчет. Пробежав глазами статистику, он вздохнул.

– Наследство – странная вещь.

Макс подтвердил:

– И весьма желанная. Только за прошлый год несколько огромных состояний выскользнули из рук потенциальных наследников по причине неправильно оформленных документов или по блажи самих покойников. Судоверфи, авиакомпании, автомобилестроительные компании, которые мы здесь видим, – все ушло «налево». И оцениваются такие потери в миллиарды долларов.

Густав покачал головой.

– Насколько я могу судить, этот пирог уже поделен. Даже крошек не осталось.

Макс пожал плечами и откинулся на мягкую спинку дивана.

– Конечно. Но я не подбираю крошки.

До Густава постепенно стало доходить, куда он клонит.

– Договора с наследниками?

– Думаю, нам стоит говорить о разумном проценте в делах о наследстве.

Макс выдержал короткую паузу, наблюдая за собеседником, затем пояснил:

– Десять-пятнадцать процентов – разумная плата, которая устроит любого, кто желает прибрать к рукам наследство на законных основаниях.

Густав усмехнулся:

– На законных?!

– Исключительно на законных. Согласно воле покойника и законам о наследовании.

Густав с сомнением посмотрел на хозяина, душевное состояние которого в данный момент вызывало у него опасения.

– И как же покойник выразит свою волю в пользу заинтересованного лица?

Макс просиял:

– А вот это зависит от результатов, которыми нас сможет порадовать господин фон Дитрих. Ведь, в сущности, чем живой человек отличается от покойника?

Густав все еще сомневался в разумности собеседника.

– И чем же?

– Эмоциями и духовностью. Насчет духовности я не силен, так что буду считать основным отличием эмоции. Вы знаете, что существует несколько видов смерти – это зависит от определенных процессов, происходящих в организме.

У меня есть копия одного весьма любопытного древнего документа. Вот, посмотрите.

Подошел к невысокому бюро, стоявшему у окна, и вытащил небольшой кожаный портфель. Откинув магнитный держатель, он извлек документ и протянул гостю.

«Если орган лишился душевных сил, но еще не лишился животной силы, то он живой… Онемевший член или член парализованный сейчас же теряет силу ощущения и движения, восприятию которых мешает… закупорка, образовавшаяся между мозгом и данным органом в идущих к органу нервах. При этом член все еще живет. Орган, который постигла смерть, теряет и ощущение, и движение и подвергается гниению и разложению. Следовательно, в парализованном органе имеется сила, которая сохраняет ему жизнь».

Флобе бегло просмотрел текст и спросил:

– Здесь речь о временной потере движения и чувствительности?

Макс смотрел на него в упор:

– Случайное недомогание – и пациент в руках опытного врача. Небольшой наркоз – и вживлен микродатчик, подающий мозгу нужные команды. Люди с подобными инсталляциями больше месяца не живут. Но нам это и не нужно. Ведь ставка сделана на смерть пациента, а не на его жизнь.

Густав покачал головой, но его суждения уже не были столь категоричны.

– Здесь сходятся интересы нашего ведомства и программного центра WCI. Думаю, Лондон одобрит Проект.

Густав возвращался в Европу, размышляя о необычном разговоре с Максом Кладо. Да, мозг – странная штука. Живой процессор, куда поступает информация с миллионов крошечных датчиков фронтальной части тела. Тактильные и зрительные ощущения, все обрабатывается и управляется. Почему бы и нет…

 

6

15 мая 2006 г. Дубай, Арабские Эмираты

Ровно в 10.00 Карл сидел в глубоком мягком кресле в кабинете Председателя. Макс Кладо перебирал бумаги на своем столе и исподтишка разглядывал фон Дитриха.

– Вы еще не привыкли к арабскому кофе?

Карл отрицательно покачал головой.

– Я предпочитаю чай, господин Председатель. И лучше черный.

Макс нажал кнопку внутренней связи:

– Принесите нашему гостю чай. Спасибо, мне не нужно.

Потом повернулся к Карлу:

– Эта привычка у вас из Индии?

Карл пожал плечами:

– Не знаю. Может быть. Чай там действительно был превосходный. Таких свежих и ярких ароматов я больше не встречал нигде.

Председатель рассматривал Карла с нескрываемым любопытством.

– Говорят, что вы сутками пропадали в лабораториях и ничем не интересовались, кроме правильно извлеченного мозга.

Карл нервно скрестил пальцы.

– Именно потому, что я ничем более не интересовался, я смог в полной мере оценить красоту напитка. Он помогал мне держаться без отдыха по нескольку ночей кряду.

Макс примирительно развел руками.

– Полноте. Я лишь советую вам попробовать. Эта странная арабская смесь кофе с кардамоном, сваренная на сахарном сиропе, дает небывалый прилив сил. А силы вам сейчас потребуются немалые.

Карл постарался не выдать прежде времени своего любопытства.

– Если бы в нашей работе требовались только силы…

Макс оценил его тактичность.

– Ну, что ж. Перейдем к делу. Вы просмотрели бумаги?

– Конечно. Однако меня одолевают некоторые сомнения.

Макс удивленно вскинул тонкие, четко очерченные брови:

– Сомнения?

Карл скорчил гримасу, как будто во рту у него оказалось что-то нестерпимо кислое:

– Вы меняете мне задачу.

– С чего вы взяли? Вы специалист по мозговой деятельности, насколько я понимаю?

– По мозговой деятельности – да. Но по деятельности живого мозга.

Макс подошел к нему ближе и спросил:

– А сколько он жил?

Карл удивился:

– Кто жил?

– Ну, тот мозг, который вы держали в руках?

– Все зависело от состава, в который его погружали.

Макс продолжал расспрашивать:

– А что потом? Вы останавливали свой эксперимент, как только мозг умирал?

Карл замялся:

– Ну, не всегда…

Макс просиял:

– Значит, вы продолжали эксперименты на мертвом мозге, если они могли обеспечить вам результат?

Карл понимал, куда он клонит.

– Да, вы правы, господин Кладо, но вы предлагаете перейти на опыты с мертвым мозгом, то есть с мозгом людей, которые уже умерли.

Макс снова занял оборонительную позицию за своим столом.

– Вы будете иметь дело с естественной смертью и не будете причастны к варварству, которое имело место в Индии.

Карл тяжело молчал, и Председатель счел, что это благоприятный момент для того, чтобы ввести его в курс дела.

– Сегодня в мире слишком много богатых людей. И они смертны. Раньше их смерть не приносила дохода никому, кроме прямых наследников, но теперь все может измениться. Люди вкладывали огромные деньги в свою жизнь, но настало время инвестиций в смерть, и не только в свою собственную.

Карл заерзал в кресле. Ему показалось, что в комнате слишком душно. От Макса не ускользнула его нервозность. Председатель слегка понизил температуру на пульте кондиционера и задумчиво покачал головой. Может, он поторопился? Может, этот человек действительно еще не готов? Или уже никогда не будет готов? Отмахнувшись от пустых сомнений, он продолжил:

– Я говорю сейчас о консервации тел, мозга и возможном возвращении им жизни.

Карл рассмеялся:

– Вы шутите?!

Макс грустно улыбнулся:

– Какие уж тут шутки! Я лично ничего в этом не понимаю, но наши директора по развитию считают, что при таком денежном потенциале огромное количество людей готовы вложить свои средства в продление жизни. Пусть и краткосрочное.

Карл компетентно заявил:

– Это совсем другая область медицины. Стволовые клетки, пересадка органов, замена отживших слоев ткани и прочее. Но не оживление трупов. Это абсурд.

Макс вздохнул.

– Знаю, господин Новый Директор CORE. И сейчас ваша задача найти в этом абсурде рациональное зерно. Американцы уже вовсю этим занимаются.

Карл усмехнулся.

– Да, я в курсе. У них в Аризоне построено что-то вроде Диснейленда для мертвых.

Там в качестве медперсонала профессиональных актеров набирают!

Макс удивился его осведомленности:

– Актеров? В самом деле? Вот это здорово!

Карла сбила с толку его веселость. Он озадаченно сделал несколько глотков из своей чашки:

– Что же тут здорового?

– А кого заботит, что это не настоящий медперсонал? Мертвых? Им уже все равно. Родственников? У них в тот момент другие переживания и заботы. Зато профессиональные актеры смогут сыграть на их чувствах, успокоить или взволновать, когда это нужно. И подписать все бумаги у родственников, не отходя от покойника, и принести компании немалые деньги. Вы знаете, сколько стоит содержание в особой капсуле замороженного тела?

Карл отрицательно покачал головой. Макс фыркнул.

– И правда! Откуда вам это знать! Вы ведь у нас привыкли к неограниченным бюджетам!

Карл вскинул голову и сжал губы:

– Если бы мои исследования не приносили компании миллиардные прибыли, у меня бы не было так называемых «неограниченных бюджетов»!

Макс мысленно похвалил себя за то, что сумел расшевелить эту амебу фон Дитриха.

– Значит, вы – тот, кто нам нужен. Если к мертвым инвестициям добавить реальные исследования и результаты, мы увеличим прибыли в несколько раз. И пусть эти американские придурки резвятся со своим актерским балаганом! Мы будем делать настоящие деньги, а вы будете заниматься невероятными по свой сложности разработками!

Карл еще какое-то время вертел в руках чайную чашку, любуясь замысловатым арабским орнаментом, потом поставил ее с мягким стуком на блюдце и поднялся.

– Я должен ознакомиться с делами, прежде чем приступлю к своим обязанностям.

Макс рассмеялся и развел руками.

– А никаких дел пока что нет, мой дорогой. В лаборатории еще не ступала нога человека. Я имею в виду персонал. Две недели назад завершено строительство, но оборудование еще не заказывали.

Макс вышел наконец из укрытия:

– Вы сами сможете укомплектовать его по своему разумению и высказать пожелания насчет персонала.

Карл поинтересовался:

– И когда я должен приступить?

– Немедленно!

Макс сам проводил Карла до дверей и, улыбнувшись гостю на прощание, сказал:

– Добро пожаловать обратно в семью! Я рад, что вы остаетесь с нами…

 

7

2 марта 996 г. Бухара

Южный ветер, пришедший с гор, вернул в город болезни. Люди, ослабевшие после долгой зимы, с трудом восстанавливали силы, и на улицах еще не было того оживления, которое обычно наступает с приходом ранней весны. Лекари в этот период пользовались особым расположением не только простых граждан, но и вельможных особ. В городе поговаривали, что сам эмир Нух ибн Мансур тяжело заболел. Известие об этом быстро распространилось с базарных площадей в самые скромные жилища, и теперь ни одно застолье не обходило вниманием важный вопрос – излечится ли правитель, или в ближайшее время предстоит возносить хвалы его преемнику. Лучшие лекари, приглашенные во дворец, изощрялись в кровопускании и приготовлении снадобий, но ничего не помогало. Эмир угасал. Когда надежды на исцеление уже оставили его, он решил попробовать последнее средство, о котором все чаще шептались придворные, – молодого ученого, сына управляющего одного из бюлликов в окрестностях Бухары.

Юноша шестнадцати лет от роду явился во дворец и предстал перед самим эмиром. Правитель исподтишка разглядывал молодого человека, стоявшего перед ним спокойно, без тени смущения или страха. Низко поклонившись эмиру и проделав ряд подобающих церемоний, молодой человек приблизился к ложу эмира. Эмир с трудом открыл тяжелые веки и спросил:

– Как тебя зовут, юноша?

Не поднимая глаз на эмира, молодой человек сказал:

– Хусейн, сын Сина, мой повелитель.

– Для лекаря ты слишком молод. Так ли ты хорош, как тебя расхваливали мои придворные?

– Медицинская наука не из трудных. Я преуспел в ней в кратчайшее время так, что известные врачи стали приходить ко мне за советом.

Эмир усмехнулся:

– А ты не болен скромностью!

Ибн Сина поклонился:

– Я посещал многих больных и потому имею огромный опыт. Передо мной открылись врата исцеления.

– Ну так скажи, лекарь, в чем моя болезнь?

– Болезнь твоя, о могущественный, пришла с южным ветром.

Эмир приподнялся на локте и с интересом взглянул на необычного лекаря.

– Продолжай!

– Южный ветер расслабляет силу и притупляет чувства. Он – причина ухудшения язв и возврата болезней. Этот ветер возбуждает головную боль и навлекает сон. Твои веки отяжелели, и ты постоянно находишься как бы во сне?

– Это так.

Юноша усмехнулся:

– Слабость твоя от кровопускания. Если великий не возражает, я бы хотел приблизиться и ощупать твой пульс.

Эмир слегка напрягся:

– Ощупать?

– Не беспокойся, мне нужно лишь твое предплечье. Оно находится поблизости от твоего сердца, и ты не стесняясь можешь показать мне его. Я и без этого могу сказать причину твоей болезни, но я хотел бы удостовериться.

Эмир прикрыл веки в знак согласия.

– Хорошо.

Ибн Сина взял руку эмира, и то, что он почувствовал, заставило его сдвинуть брови. Он повернул руку эмира на бок и, затаив дыхание, стал считать. Через какое-то время он осторожно опустил руку эмира на подушку и, поклонившись, отошел на почтительное расстояние. Эмир встревожился:

– Что ты узнал? Говори!

– У тебя язва в легких, о правитель. На это показывают также краснота на щеках твоих и ногти на руках твоих, искривленные долгой болезнью.

– И каково будет лечение?

– Я приду завтра и дам тебе густую настойку. И еще пилюли. Ты должен медленно рассасывать их, даже если вкус покажется тебе странным. Язва твоя постепенно зарубцуется, но…

Эмир ловил каждое его слово. Ибн Сина набрался храбрости и продолжил:

– Но если болезнь уже затронула печень, то я смогу лишь продлить твои дни, но не излечить окончательно.

Эмир тяжело вздохнул и, откашлявшись, сказал:

– Ты храбрый юноша, если осмеливаешься говорить мне такое! Приноси свои лекарства, и если болезнь хоть на какое-то время отступит, я дам тебе в награду все, что ты пожелаешь.

В глазах молодого человека зажегся жадный огонек:

– Все, что пожелаю?!

– В словах Ибн Мансура еще никто не сомневался!

Юноша склонился в почтительном поклоне:

– Я бы хотел взглянуть на книги из вашего хранилища, мой повелитель!

Эмир в бессилии откинулся на подушки. Воистину этот молодой наглец не соображает, что говорит!

– Библиотекой правителей-самадинов не может пользоваться простой смертный!

Упрямый блеск сверкнул в глазах Ибн Сины:

– В твоей власти сделать меня шейхом, о правитель. Тогда я смогу открыто посещать хранилище древних знаний!

Эмир беззвучно рассмеялся. Этот лекарь дорого берет за свои знания! Но слово уже было дано – продление дней эмира стоит подобной платы.

– Да будет так!

Спустя месяц молодой шейх Абу Али Хусейн ибн Сина уже сидел у черного стола сандалового дерева, в большой куполообразной комнате, заставленной ящиками со свитками и древними манускриптами. В руках у него была самая древняя книга по философии и медицине – «Авеста».

– Лечение травами, ножом и словом! Что более всего действенно?

Задумчивый взгляд его остановился на схематическом изображении трех видов сосудов, и он в задумчивости повторял:

– Несущие алую кровь, несущие черную кровь и не несущие ничего… Как можно нести ничего?

Он прошелся в задумчивости по комнате, вернулся к столу.

– Нервные столбы! Они не несут жидкости! Они несут образы и ощущения…

 

8

14 апреля 2008 г. Красноярск

Утро понедельника начиналось как обычно – муж наспех позавтракал и убежал, а я сидела в кресле с чашкой кофе и думала, как найти себе подходящее применение. Сумочка лежала неподалеку на журнальном столике, и я, притянув ее к себе, извлекла визитку Стаса. На простом белом фоне – название фирмы и пара телефонов. Я не стала беспокоить туристических девушек на рабочих телефонах и позвонила боссу на мобильный. Несмотря на раннее утро, Стас почти сразу же взял трубку.

– Елена? Доброе утро. Хорошо, что вы позвонили.

Я удивилась.

– Здравствуйте. Как вы меня узнали?

Стас рассмеялся.

– Ну, в это время мне бы не позвонила ни одна из моих знакомых. Так что я сразу вспомнил про вас.

Его логичность мне понравилась.

– Вы еще не передумали насчет меня?

– Других кандидатур у меня нет.

– Куда мне подъехать?

– Приезжайте в офис к одиннадцати.

Я покрутила в руках бумажку и посмотрела адрес. Недалеко. От моего дома минут пятнадцать, если не будет пробок.

Я была в нерешительности. Вечный дамский вопрос – «что мне надеть»? Я лениво отодвинула стеклянную дверь шкафа и взяла первое, что попалось под руки, черный брючный костюм и бежевую блузку. Да, значит настроение и впрямь премерзкое, если я не глядя надеваю такое! Завернувшись в кашемир и сунув ноги в самые удобные туфли, я вышла из дома. Было тепло, но ветрено. Вчерашний снег решил растаять, и под ногами была сплошь бегущая куда-то вода.

Доехала я быстро, Стаса еще не было в офисе. Молодая девушка с большим кольцом в пупке дежурной улыбкой приветствовала меня как посетительницу и сразу вручила мне огромный проспект.

– Вы посмотрите, здесь такие картинки красивые! Станислав Алексеевич будет через пять минут.

Стас и вправду появился минут через пять. С кислым одобрением посмотрел на мой наряд:

– Это хорошо. В Эмиратах вам тоже придется ходить закрытой по самые уши.

Я удивилась:

– Мы в прошлом году отдыхали там с сыном. И что-то я не заметила скромности в нарядах соотечественников.

Стас вздохнул:

– Туристам многое прощается за их деньги. А я предлагаю вам работу не на торговой точке и не гидом-переводчиком.

– А кем?

Я почему-то была уверена, что все, кто попадал за рубеж по доброй воле, работали или в гостиницах за 300 евро, или гидами-переводчиками за комиссионные, и требования к ним были соответственно их оплате.

Стас внимательно посмотрел на мои туфли и засомневался:

– Я только понять не могу, зачем вам все это нужно. Вы не производите впечатление женщины, которой нужна работа.

Я запротестовала:

– Нужна! Еще как нужна!

Он примирительно развел руками:

– Ну, нужна так нужна. Но поймите меня правильно. Я бы хотел взять на это место человека, который не скажет через месяц, что передумал и ему здесь не нравится. Если мы договариваемся – вы должны будете проработать в Эмиратах по меньшей мере три месяца.

– Почему три?

– Потому что три месяца – срок для рассмотрения трехлетней рабочей визы. А дальше вы сами решаете – остаться вам на три года или вернуться.

– А если я решаю вернуться?

– Предупредите меня недели за две, и я смогу найти вам замену.

Я согласилась, что это вполне справедливо, и Стас перешел к делу.

– Билеты я вам заказал с открытой датой. Заберете у моего представителя в Москве. Визу поставите по прибытии в Дубай. Вот телефон помощника вашего нового начальника.

Ста с протянул мне визитку. На белом перламутре красовались арабские письмена. Я не выдержала и поинтересовалась:

– А сколько лет они учат свою арабскую грамоту?

– Семнадцать лет. Начинают с раннего возраста, так что к совершеннолетию, то есть к двадцати одному году, считаются вполне грамотными.

Я ужаснулась.

– Придется остаться безграмотной. Семнадцать лет я там не протяну!

Стас рассмеялся и пожелал мне удачи.

На том мы и расстались…

 

9

12 июля 999 г. Бухара

Смена власти хоть и не удивляла жителей Бухары, но все же страх и любопытство выгоняли толпы людей на улицы, где людские потоки перемешивались, и уже невозможно было разобрать – где местные, а где пришлые. Мелкие воры заскакивали в дома, оставленные без присмотра, и в спешке хватали все, что попадалось под руку. Порою их попытки оказывались безуспешными, и они едва уносили ноги, уворачиваясь от плетей грозных слуг, оставленных хозяевами присматривать за семейным добром.

Дом управляющего Хармайсаном хоть и был полон охраны, но в тот же день подвергся нападению двух неразумных всадников, решивших, что раз город пал без боя, то теперь они смело могут пользоваться добычей. Неожиданный отпор, который они здесь получили, заставил их ретироваться на какое-то время в поисках подмоги, которая не заставила себя ждать, и уже небольшой отряд всадников караханидов пытался взломать невысокую дверь, обитую кованым железом.

Выломав дверь, толпа разгоряченных воинов ворвалась внутрь и прямо у порога натолкнулась на худощавого молодого человека, стоявшего спокойно и неподвижно.

От изумления воины опустили свои мечи и окружили странного юношу. Тот поднял вверх руку, призывая к тишине, и негромко сказал:

– Вы ворвались в дом отца знаменитого врача Ибн Сины, каковым я являюсь! Илек-хан Наср, ваш предводитель, наверняка захочет воспользоваться моими услугами, и тот, кто причинит мне зло, в скором будущем будет жестоко наказан. Вы можете взять мои богатства, но не мою жизнь!

Грабители молчали, пока наконец старший из них не произнес:

– Да будет так, странный человек! Мы возьмем твое добро, а тебя отведем к самому Илек-хану. Но если он не захочет воспользоваться твоими услугами, ты умрешь!

– Почему же я должен умереть?

– Потому что ты попытался одурачить нас!

Воины с гиканьем вытащила Ибн Сину из родительского дома и поволокли во дворец.

Встреча с новым правителем не пугала его. Напротив, он жаждал скорейшей аудиенции у нового правителя. Ведь от того, насколько благосклонно отнесется к нему новая власть, зависела его возможность и впредь посещать дворцовую библиотеку. И он не разочаровал строптивого хана…

Ни беспорядки, ни грабежи, ни постоянный передел власти среди знати не беспокоили Ибн Сину, пока не все книги были прочитаны. 22 тома по токсикологии Сабура ибн Сабира, «Книга бесед о медицине между врачом аль-Харисом и царем Хосровом Ануширваном» врача арабов, лечившего самого пророка Мухаммада, книги Ибн Исхака по глазным болезням, которые в те времена покупали буквально на вес золота! Восемь книг Цельса и десять книг Орибазия, хирургия Павла Эгейского – эта сокровищница знаний еще ждала и манила его. Лишь закончив изучение этих трудов и положившись на свою необыкновенную память, он ушел ко двору Хорезм-шаха в Ургенч.

 

10

14 апреля 2008 г. Красноярск

Садясь за руль, я думала, как лучше преподнести эту новость семье. Пока я в раздумьях пыталась вставить ключ в замок зажигания, зазвонил телефон. Алке не терпелось узнать, как все прошло.

– Так ты едешь или нет?

– Еду. Только не знаю, как сказать об этом дома.

Алка фыркнула в трубку:

– Не веди себя, как мужчина!

– Как это?

Подруга с радостью поделилась опытом:

– Как пакостливый, но трусливый кот. Ладно, если ничего сама не сможешь придумать, звони.

У меня мелькнула надежда:

– А ты уже что-то придумала? Тогда приезжай, мне сейчас думать нечем. Голова забита совсем другим.

Алка пошуршала своей записной книжкой и решительно сказала:

– Раньше пяти не жди.

Я посмотрела на часы. Сейчас около трех. Домой идти не могу, так что можно пока закупить все, что нужно в дорогу. Я немного обновила свои мазилки, купила краску для волос, чтобы потемнеть, потому что арабские мужчины любят светлых европейских женщин. А мне сейчас меньше всего хотелось любви. Я хотела перемен.

Муж, судя по всему, перемен не хотел и что-то разогревал на плите. Ребенка дома еще не было, так что можно было осторожно начинать разговор. Только я собралась с мыслями, как раздался дверной звонок. На пороге стояла Алка с огромным пакетом в руках. Она протянула пакет моему мужу:

– Держи, только осторожно. Там бутылки. Когда начинаем отмечать?

Муж оторопело смотрел на нее:

– Что начинаем?

Алка подмигнула мне и уставилась на Николая:

– Ты что, не в курсе?

– Нет, я, как всегда, не в курсе.

Подруга деловито прошла в ванную, быстро вымыла руки и вернулась на кухню в полной боевой готовности. Она начала выкладывать из пакета полуфабрикаты и консервы, быстро создавая на моей маленькой кухне большой бардак. Порывшись в ящиках, Алка сунула мужу штопор:

– Я буду резать, а ты пока открывай бутылки.

Николай, не понимая, что это за вечеринка,

удивленно смотрел то на меня, то на нее в ожидании, кто же из нас первой заговорит. Алка наступила мне на ногу, давая понять, чтобы я помолчала, и начала:

– Я твою жену устроила на работу.

Николай усмехнулся:

– Так это мы трудоустройство празднуем?

Потом повернулся ко мне:

– Может, я буду давать тебе еще столько же на хозяйство, и ты перестанешь придумывать себе работу на стороне?

Алка деловито поинтересовалась:

– Лен, а сколько он тебе дает?

Мне наконец-то удалось поучаствовать в разговоре.

– Прожиточный минимум на троих.

Алка не унималась:

– А сколько у вас прожиточный минимум?

Муж посмотрел на потолок и, закатив глаза, сказал:

– Для меня это коммерческая тайна.

Она резко повернулась к Николаю и сказала:

– А какого черта ты ее держишь дома? Пусть работает!

Муж возмутился:

– Она уже работала. Преподавала что-то в университете, но у меня было чувство, что я спонсировал государство.

Алка удивилась:

– Это почему?

– Потому что университетской зарплаты ей хватало только на бензин.

Алка съехидничала:

– Это куда она так далеко ездила? Ты не проверял?

Николай начинал терять терпение.

– Ну скажи мне, на фиг ей работать? Пусть дома сидит.

Алка покачала головой:

– Не получится!

Николай насторожился:

– Почему это не получится?

– Потому что тебе дешевле будет отпустить ее работать, чем платить неустойку компании.

Муж на всякий случай сел на стул:

– Какой компании?

Алка сбегала в прихожую и вытащила из сумочки какие-то бумаги, свернутые пополам.

– Вот, можешь сам почитать. Это договор с немецкой турфирмой, согласно которому твоя жена обязуется минимум три месяца проработать в Арабских Эмиратах.

– Без моего согласия?

Алка вздохнула и убрала бумажки.

– Милый, посмотри ей в паспорт. Она совершеннолетняя и дееспособная. Твоего согласия не требуется.

Николай начинал сердиться.

– С тем, что она совершеннолетняя, я согласен, а вот что дееспособная – сомневаюсь.

Алка погладила его по голове, как маленького мальчика:

– А ты не сомневайся. Все будет хорошо.

Потом повернулась обратно ко мне:

– Так мы пить будем?

Я обрадовалась:

– Конечно!

Николай все еще не понимал, как это произошло:

– Ал, как ты это ей устроила?

– Что устроила?

– Этот контракт…

Алка покачала головой:

– На самом высоком уровне.

Николай махнул на нее рукой:

– Знаю я твой уровень!

Подруга состроила гримасу и тихо прошептала:

– Нет, дорогой. Не знаешь…

Николай задумался на какое-то время и, глядя мне в глаза, сказал:

– Ты, надеюсь, понимаешь, что это прямой путь к разводу? Ребенка я тебе не отдам.

Тут я взвилась:

– Не отдашь? Отлично! Будешь, как сказал Карлсон, ему родной мамой! Лечить, делать с ним уроки, читать на ночь, стирать, шить костюмы к празднику…

Я немного перевела дух, но долго молчать не стала:

– Ты как маленький мальчик, который решил завести собаку. Он не знает, как трудно ее вырастить! Он хочет себе друга не для того, чтобы о нем заботиться, а чтобы все видели, что у него есть собака! Можешь поиграть! Надоест – звони! Заберу!

Такой сумбурной речи от меня никто не ожидал. Алка стала срочно наливать всем коньяк, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Эти двое сидели напротив меня с угрюмыми лицами, а я была счастлива. Потому что обратной дороги у меня теперь не было. Пока родители рядом, за ребенка я не боялась, а значит, можно было что-то изменить в своей жизни.

 

11

12 апреля 2007 г. Эмираты

В небольшом кабинете на втором этаже еще горел свет, несмотря на то, что было глубоко за полночь. Два человека за небольшим компьютерным столом не могли оторваться от монитора, хотя глаза у обоих были уже красными и они потирали их каждые пять минут. Один из них был араб лет сорока, невысокого роста с небольшими залысинами на голове, покрытой курчавыми, коротко стрижеными волосами. Другой – крупный индус в синей рубашке с длинными рукавами и с необычайно пухлыми губами. Араб взглянул на часы и предложил:

– Я могу сварить кофе, если хочешь.

Индус покачал головой и поблагодарил хозяина:

– Нет уж. Лучше чай. Спасибо.

Хозяин возмутился:

– Думаешь, я не умею варить кофе?!

Индус, продолжая что-то набирать на компьютере, не повернув головы в его сторону, спокойно сказал:

– Не умеешь. Я пробовал как-то, что ты варишь. Лучше чай.

– Ладно, Мустафа, как хочешь. Долго нам еще здесь сидеть?

– Если сидеть, то долго. А вот если ты напряжешься и вспомнишь хоть что-нибудь, то дело может сдвинуться.

Араб вскипел:

– Что еще я должен вспомнить?! Я все тебе рассказал!

Мустафа, не дожидаясь хозяина, сам поднялся из-за компьютера и включил чайник, стоявший на стеклянном столике у стены. Постоял немного, слушая, как нагревается вода и вверх всплывают первые пузырьки.

– Султан, я не знаю, что искать. Потому и перебираю все варианты. Но если ты вспомнишь…

Араб простонал.

– Хорошо. Давай все сначала.

Мустафа присел рядом на краешек своего стула и навис над арабом, как большая черная гора.

– Ты встречал в порту контейнер с индийскими девушками…

– Да, это было в феврале.

Мустафа закурил:

– Зачем ты связался с индусами? Они же продадут при первой возможности! Почему не ввозил русских или украинок?

Султан тоже потянулся за сигаретами:

– Русские совсем дикие. Они, как волчицы, сбиваются в стаи и становятся опасными. Ты слышал, как в прошлом месяце две русские проститутки убили клиента?

– Араба? Местного?

– Да.

Мустафа нахмурился.

– Не повезло девкам. Лучше бы они тебя убили.

Султан нахмурился.

– Это были не мои. Они работали на Давида, он теперь в бегах.

– Вернулся в Грецию?

– Не знаю.

– Ладно, вернемся к твоим индускам. Сколько лет было девушкам?

– Кому тринадцать, кому пятнадцать.

– Молодые.

– Только молодые и пользуются спросом. Старых я никому не продам.

Мустафа положил пакетик с чаем в кружку и залил кипятком.

– Ты говоришь, что рассчитался за девушек и посадил их в автобус, а сам поехал следом на машине. Так?

– Да, все так. Но на ближайшем перекрестке мою машину остановили полицейские, а автобус поехал дальше. И что стало с моим товаром, я не знаю.

– Не понимаю, зачем тебе так рисковать?

Султан затушил сигарету и прошипел:

– Слушай, Мустафа, на туристах с пятидолларовыми надбавками не заработаешь. Я плачу за содержание своих детей, за офис, за работников, за содержание дома. А если со мной что случится?! Я и так уже отсидел два года за проституток! Мне нужны деньги, а торговать наркотиками религия мне запрещает!

– А людьми торговать она тебе позволяет?

– Ты слишком дерзок, Мустафа. Не забывай, что это я тебе плачу!

Мустафа примирительно поднял левую руку.

– Ладно, не кипятись. Вычислим мы твоих девушек. Языка они не знают, денег у них нет, так что далеко не уйдут. А что с водителем автобуса?

– Он пропал. На работе больше не появлялся. Я узнавал в той фирме, где нанимал автобус.

– Может, хозяин в доле? Вот и сказали тебе, что водитель пропал. А сами забрали груз и продали.

– Я проверял. Мой человек дежурил там несколько дней.

– Сам автобус в гараж не приедет. Кто-то же его привел!

– Нет. Они нашли автобус на окраине Дубая. Никого там не было. Ни водителя, ни девушек. Меня развели, как… Кто теперь вернет мне мои деньги?

Мустафа вернулся к компьютеру.

– Если девушки разбежались, кто-нибудь наверняка захочет прибрать их к рукам. Я дам несколько объявлений в сеть, что богатый индус хочет познакомиться с соотечественницей лет пятнадцати. Дам свой телефон и буду ждать.

– Я не могу ждать! Клиенты недовольны, я обещал им еще на прошлой неделе, что привезу товар.

Мустафа просмотрел несколько сообщений, но ничего подходящего не было.

– Может, конкуренты? Давид в бегах, но его семья работает.

– Они не возят из Индии. У них своего товара полно.

– Ты же сам говорил, что их товар гораздо старше и часто болеет. А твой – молодой и чистый. За это тебе и платят. Может, они решили расширить бизнес?

Султан вздохнул.

– Им сейчас не до этого. Проблем много, а денег мало. У меня там есть человек, так он говорит, что они даже за прошлый месяц с людьми не рассчитались. Тут не до расширения бизнеса.

– Но, если тебя остановили полицейские, значит, кто-то знал, что ты уже получил товар. И остановили тебя неслучайно.

– Знаю, Мустафа. Только не знаю, что мне теперь делать.

– Я постараюсь узнать, кто навел на тебя полицию, а тебе лучше лететь за новой партией товара.

– Куда лететь?

– Ну, хоть в Бахрейн. Там сейчас избыток малолетних, мне вчера друг звонил, предлагал поразвлечься.

– Ладно, звони своему другу. Пусть оставит для меня дюжину девственниц.

Мустафа набрал номер, долго и шумно разговаривал с кем-то, потом передал трубку Султану:

– Сам скажи, когда тебя встретить и где хочешь остановиться.

Султан, перебросившись парой фраз, перешел на одно из наречий, которое Мустафа не знал. Через полчаса он попрощался, весьма довольный собой. Значит, договорился о предварительной цене. Последнюю цену он назовет на месте, когда сам убедится в качестве товара.

Утром на следующий день Мустафа вновь появился в офисе, хотя все программы работали исправно и заявок на техобслуживание никто не делал. Он поздоровался с работниками и прошел прямиком в кабинет Султана.

Султан удивился его визиту, но виду не подал. Мустафа отказался от кофе и сразу же перешел к делу.

– Я нашел твой товар.

Султан воздел руки к небу.

– Слава Аллаху. И где же он?

– Он в руках людей, которые могут доставить тебе много неприятностей, если ты будешь глупо себя вести.

Султан в недоумении смотрел на молодого человека:

– И что же мне делать?

– Лети в Бахрейн, как ты и планировал. А за товар с тобой рассчитаются. И будут еще заказы.

Мустафа вытащил из своего необъятного портфели и положил перед Султаном проспект CORE. Султан недоверчиво посмотрел на Мустафу, сидящего напротив, потом на большие серебряные буквы на черном глянце проспекта и рассудил, что выбирать не приходится.

Выйдя из офиса Султана, Мустафа позвонил Густаву.

– Да, господин Флобе. Все, как вы говорили. Он согласился. Можно считать вопрос с поставками решенным. Он все возьмет на себя.

 

12

5 мая 2007 г. Арабские Эмираты

События развивались сами собой, и моего участия, казалось, вовсе не требовалось. В Москве я забрала билет у представителя «Экспресс-лайн», дневным рейсом вылетела в Эмираты и оказалась в другой жизни.

Как только в самолете открыли двери, или как это у них там называется, внутрь проник горячий влажный воздух, пропитанный необъяснимыми ароматами. Второй терминал аэропорта Дубая, куда мы прилетели, – совсем небольшой, и все формальности заняли около получаса. В зале прилета народу было немного, в основном встречающие и агенты развлечений, всовывающие зазевавшимся туристам яркие проспекты экскурсий и свои визитки. Я обвела взглядом всю эту цветастую публику и остановилась на высоком парне с густой шевелюрой. Это, наверное, чтобы от жары спасаться, вместо тюрбанов и головных повязок. Как негры в Африке. Парень оперся о подоконник и что-то жевал, не обращая на меня никакого внимания. Я подошла ближе и спросила:

– Мне нужен представитель «Айша туризм». Не подскажете, кто?

Парень уставился на меня с подозрением, посмотрел на бумажку, которую сжимал в руке, и задал встречный вопрос:

– Вы Елена?

Я кивнула. Он снова сверил мое изображение с факсовым вариантом. У него что-то не сходилось, но он старался не показаться невежливым.

– Вы не очень-то походите на свою фотографию.

Я пожала плечами.

– Так ведь это факсовый вариант. А вам что больше нравится – факс или натура?

Парень задумался, взял мой чемодан и направился к выходу. Я двинулась за ним:

– Что-то не так?

Он остановился, еще раз внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Мы думали, что вы выглядите старше, солиднее. Как на факсе.

– Вас что-то смущает в моем виде?

Парень неожиданно протянул мне руку:

– Али.

Я пожала большую теплую ладонь и постаралась наладить отношения:

– Зачем вам солидная женщина? Может, подойдет просто серьезная?

– У нашей компании были неприятности, но теперь все устроилось. Поэтому нам бы подошла женщина, которая выглядела бы солидно в глазах клиентов.

Мы вышли на улицу. Горячая влажность воздуха и абсолютно сухая земля. Странное сочетание. Я вспомнила парилку и постаралась дышать правильно, чтобы не обжигать легкие. Али смотрел на меня с сочувствием:

– Привыкнете.

Аэропорт оказался совсем недалеко от города, и мы через тридцать минут уже стояли в холле гостиницы. Али переговорил о чем-то с управляющим, и тот понимающе кивнул. Пока на reception оформляли документы и искали горничную, чтобы приготовить номер, Али предложил посидеть на диванах. Я попыталась выяснить, какие неприятности посетили фирму:

– Эти неприятности связаны с законом или с персоналом?

Али постарался уйти от прямого ответа:

– Суд Шариата суров. Не всегда можно знать, за что ты пострадал.

Я ничего не поняла. Кроме того, что суд был суров.

– И какое же наказание понесла компания?

Али закурил:

– Компанию закрыли. Пришлось открывать новую. Но директора уже выпустили из тюрьмы!

Я не знала, радоваться мне, что директора выпустили, или можно еще успеть на обратный рейс. Али директорская судимость ничуть не смущала. Он постарался ввести меня в курс дела:

– Вы будете заниматься визами и бронированием. Ну, и в особых случаях сопровождать клиентов.

– Эскорт-услуги?

Али засмеялся:

– В вашем возрасте?! Нет, я же сказал, что нам нужна солидная женщина!

– Тогда поясните мне термин «сопровождать клиентов».

Он серьезно посмотрел на меня и сказал:

– Водить их по магазинам, ресторанам. Ездить с ними на экскурсии.

Я немного расслабилась.

– Ну, ладно. Это я смогу. А чем вы занимаетесь?

Али затушил сигарету и улыбнулся:

– Я ваш коллега. Только вы будете работать с русскими, а я с арабами.

– Тогда можно перейти на «ты», если мы коллеги. К тому же я недостаточно солидная.

Али с радостью согласился и помог донести чемодан до моего номера.

Номер оказался достаточно просторным, с большой двуспальной кроватью. Посмотрев на кровать, Али вздохнул:

– Все-таки жаль, что ты не такая старая.

Я пыталась скрыть свое женское негодование:

– Это еще почему?

– Потому что Султан – мужчина любвеобильный. Сама узнаешь.

Я сбросила туфли и подошла к окну. Двухслойные портьеры говорили о том, что солнце здесь нещадное. Теперь меня больше всех прочих занимала проблема любвеобильного Султана:

– У него что, женщин здесь не хватает?

– Хватает. Любви в городе много. Только он не хочет простых, которые с улицы. А те, кто здесь работает легально, его любви не хотят. Вот если бы ты была такая же страшная, как на том факсе, все было бы нормально. А теперь…

– А что теперь? Я сюда работать приехала, а не за любовью!

Али вздохнул и уселся в кресло.

– Но ты на всякий случай будь готова.

– К чему?

Он отвел взгляд и вкрадчиво сказал:

– Султан умеет добиваться своего.

– А что же тогда он в тюрьме делал?

Али усмехнулся:

– Что делал? Сидел!

Я шутку оценила и выпроводила словоохотливого коллегу. На прощанье Али дал мне инструктаж на завтра:

– Я приеду к девяти утра, так что к этому времени постарайся позавтракать. Жди моего звонка в номере, на улицу не выходи. Когда позвоню – спустишься, и поедем в офис. Знакомиться с остальными…

 

13

12 августа 1005 г. Бухара

Молодой человек в высоком тюрбане шел по улице, прижав к себе мешок, в котором лежало все его имущество – несколько книг, немного еды и одежды. На его красивом умном лице была печаль. Наверное, бог проклял Бухару, если этот город подвергается полному разграблению каждые семь поколений! С приходом новых завоевателей, занятых лишь дележом богатой добычи, все приходится начинать заново. Торговля и порядки умирают, на улицах страшно ходить не только с наступлением темноты, но даже днем. Хусейн вышел за городские ворота и, даже не оглянувшись на безумный город, двинулся в путь.

Путь его лежал в Ургенч – столицу Хорезма, где, как он слышал, процветали науки и множество великих умов собрались под защитой и покровительством Хорезм-шаха Абалаббаса Ма-муна. Хусейну было что показать этой ученой публике, в его мешке лежала книга «Исследование о душевных силах», которую он написал еще семнадцати лет от роду. Были у него и более поздние сочинения о риторике и поэзии, но медицина привлекала его более всего. Абу Али не боялся дороги и временных трудностей, более всего его тревожило, как будет принят он, молодой человек, этими умудренными жизненным опытом учеными мужами. Конечно, слухи о нем уже разошлись в тех краях, куда он направлялся, и даже сам Махмуд Газневи приглашал молодого ученого к своему двору. Хвала богу, ему достало сил, чтобы отказаться от предложения жестокого и капризного султана, стремившегося собрать в своей неприступной крепости Газне самых лучших ученых, каких только можно было найти. Авиценна предпочел Ургенч, вызвав гнев великого Махмуда, и сейчас все мысли молодого человека занимала предстоящая встреча с Абалаббасом Мамуном.

К его удивлению, он был принят довольно любезно не только шахом, но и придворными философами, не усмотревшими в нем никакой опасности для себя. Проблему составлял лишь Абулхайр ал-Хаммар, лучший медик двора хорезмшаха, до того времени пользовавшийся непререкаемым авторитетом во дворце. Поначалу Хусейн пытался наладить отношения и с ним, но ревность и страх быть отвергнутым стали непреодолимой преградой, которую воздвиг Ал-Хаммар. Кто знает, сколько бы продолжался этот дурной мир, если бы не случай.

Шах Мамун занемог, и консилиум медиков, созванный главным визирем, был единогласен: все признаки отравления налицо – шаха знобило, он терял силы и падал без сил от малейшего напряжения. Шаха поили бульоном и вином с чесноком, окуривали благовониями, заставляли чихать, растирали устье желудка, дули ему в рот и выщипывали волосы, но все безрезультатно. Абалаббас Мамун терял силы. Проверки на кухне ничего не дали, выявить отравителя никто не смог. На всякий случай казнили несколько поваров, но ситуация не изменилась.

Ибн Сина, который вместе с остальными докторами был приглашен к расследованию и лечению, также осмотрел шаха. После осмотра он подтвердил: это отравление, и яд из наихудших, тех, что противоположны натуре человека. Эти яды труднее всего лечить. Поняв, что самому ему ничего не узнать – столь заметной была его фигура среди придворных, он отправил на кухню своего слугу, чтобы тот порасспрашивал как следует. Выдав слуге несколько монет, Ибн Сина напутствовал его:

– Десять монет – достаточно для того, чтобы развязать язык и страже визиря. Думаю, что такой смышленый юнец, как ты, обойдется и четырьмя. Остальные можешь оставить себе, и разузнай все как следует.

– Что же я должен узнать, мой учитель?

– Узнай, кто имеет доступ к телу шаха, с кем он общается.

Ученик замялся:

– Вы говорите о гареме?

– Конечно. Мне нужно знать, кто сейчас его любимые наложницы и каково их самочувствие.

Авиценна знал, что порой невольниц кормят ядом, чтобы убить владык, которые имеют с ними общение. И если его предположение верно, то среди любимых наложниц сейчас есть несколько тяжелобольных. Наутро слуга пришел чуть рассвело и рассказал, что две самые любимые наложницы шаха заболели. Да так, что одна из них вот-вот испустит дух. Ибн Сина спросил:

– А можешь ли ты описать мне недуг, которым страдают наложницы?

– Их знобит, и они вялые. Это сторож говорит, у него приятель – евнух при купальне. Сторож с этим евнухом в кости играет, когда женщины уже спят.

Авиценна подумал и дал юноше еще пару монет:

– Узнай, не меняли ли недавно черных служанок, тех, что прислуживают женщинам в гареме.

Юноша пропал еще на полдня и вернулся весьма довольный:

– Все, как вы и говорили, учитель. Месяц назад в гареме произошел несчастный случай – в бассейне утонула служанка, и на ее место взяли новую.

Ибн Сина удовлетворенно кивнул и строго посмотрел на слугу:

– Хоть слово кому-нибудь скажешь об этом – тебе отрежут язык!

Слуга побелел от страха и прошептал:

– Я буду нем, мой господин!

Вечером того же дня Ибн Сина встретился с визирем:

– Мой досточтимый господин, теперь я могу начать лечение нашего солнцеподобного шаха Абалаббаса Мамуна!

Визирь удивился:

– Почему же только сейчас? Вы знали, что он болен, еще несколько дней назад!

Ибн Сина покачал головой:

– Несколько дней назад мои старания не принесли бы облегчения нашему шаху.

Визирь остановился и пристально посмотрел на ученого.

– А что же теперь?

– Теперь я знаю не только как вылечить болезнь, но и как устранить причину, ее породившую. Ведь если не вырвать корень зла, он пустит новые ростки, и это сделает бесполезным все мои усилия.

Визирь погладил свою бородку и покачал головой, стараясь не выдать охватившего его волнения:

– Значит, вы увидели корень зла?! И где же он?!

– В гареме!

Визирь не ожидал подобных заявлений от человека, казавшегося вполне разумным. Он разочарованно махнул рукой и сказал:

– Идите с миром, Авиценна! Я не буду рассказывать о нашей беседе никому, чтобы не повредить вашей репутации!

Авиценна в свою очередь поклонился визирю со словами:

– Ценю ваше доброе отношение ко мне, о визирь! И в свою очередь никогда не буду упоминать о том, что предупреждал вас об опасности, проникшей в гарем великого шаха!

Визирь, склонившийся в прощальном поклоне, резко выпрямился и спросил:

– Опасность проникла в гарем?!

Авиценна поведал о своих подозрениях:

– Месяц назад в гарем приняли новую служанку, и в то же время заболел наш повелитель. Ходят слухи, что две любимые наложницы шаха больны, а ведь он имеет с ними общение столь тесное, что болезнь легко может передаться. Больше мне вам сказать нечего, и я полагаюсь на вашу расторопность.

Визирь почтительно склонился перед своим собеседником:

– Вы спасаете мне жизнь, Авиценна! Можете рассчитывать на меня впредь!

Он удалился, оставив Ибн Сину, который в свою очередь поспешил к постели больного. Через неделю хорезмшах уже мог самостоятельно вставать со своего ложа и прогуливаться в компании новой наложницы.

 

14

3 июня 2006 г. Эмираты

Когда последние дети покидали школу Корана, к дому подъехал автомобиль, каких было тысячи на эмиратских дорогах. Бросив свою машину прямо у центрального входа, мужчина быстро вошел внутрь. Позвонив несколько раз в дверь, он с нетерпением посмотрел на часы и достал телефон. Однако звонить ему не пришлось, потому что сухощавый старик в сомнительно белом тюрбане открыл дверь и поклонился гостю.

– Добро пожаловать, господин Густав, в нашу скромную обитель.

Густав Флобе с большим почтением поклонился в ответ неприметному человеку, встретившему его у двери.

– Да продлит Аллах дни ваши, мудрейший.

Старик покачал головой.

– Это шейх Салим – мудрейший. А я всего лишь его скромный помощник. Входите, господин, учитель сейчас освободится.

Густав отказался войти и объяснил свое поведение, удивившее старика Назира:

– Мой визит предназначен вам, господин Назир. И никоим образом не побеспокоит учителя Салима.

В глазах у Назира мелькнула тревога.

– Мне? Чем же вызван интерес ко мне у такой важной особы?

Флобе отвел старика в сторону и тихо сказал:

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Это касается вашего отца.

Старик вздохнул.

– Не думал я, что под старость лет мне придется ворошить прошлое своей семьи. Однако если этот разговор неизбежен, я бы предпочел предаваться воспоминаниям в каком-либо другом месте, более для этого подходящем.

Густав согласился:

– Если вы не возражаете, я подожду в машине, пока вы освободитесь.

Старик не возражал, и через полчаса они уже ехали вдоль залива по направлению к временной резиденции Флобе.

Дом Густава был небольшим, но довольно комфортным. Большая гостиная, уставленная невысокими диванами и стилизованными сундуками, два больших мягких ковра из Ирана и невысокий кофейный столик, на котором стоял серебряный кофейник в восточном стиле и большой поднос со сладостями. Мягкий полумрак и прохлада располагали к неспешному общению. Густав усадил старика на диван, где тот буквально затерялся среди множества больших полосатых подушек, и придвинул столик с угощениями поближе. Старик вежливо отказался от сладостей, но согласился выпить с Густавом чаю.

Густав постарался как можно осторожнее начать разговор:

– Что заставляет вас, потомка столь славной семьи, жить в бедности, простым служителем при школе Корана?

Старик задумался.

– Вы преувеличиваете мои достоинства. Если бы я действительно был богатым наследником, как вы полагаете, то мы бы сейчас с вами не вели этот разговор.

Густав настаивал:

– Так что же могло заставить вас бросить родину, друзей и отправиться сюда, в дикую страну из песка и обмана?

Старик улыбнулся.

– Обман, или мираж, есть в любой стране. Только здесь он очевиден. Потому что здесь его нечем скрыть.

Некоторое время они сидели молча, каждый со своей чашкой и со своими мыслями. Оба мужчины боялись и ждали этого разговора, но никто не хотел сделать первый шаг. Густав не хотел спугнуть старика, чтобы тот не заперся в своей раковине из страхов, а Назир не хотел казаться навязчивым со своими воспоминаниями. Наконец Густав, как более молодой и нетерпеливый, спросил:

– Вы сохранили что-нибудь в память о родине?

Назир поднял голову и улыбнулся:

– Зачем? Зачем хранить то, что должно умереть?

– А ваш отец?

– Мой отец был священником. Да вы и сами знаете.

– Я знаю лишь, что перед вами открывалось большое будущее. Вы – потомок древнего рода, вашим отцом был священник, обладающий даром предсказания…

Старик сдвинул брови.

– Никакого будущего там, на родине, у меня быть не могло. Я – сын священника, обвиненного в колдовстве. Я не просто уехал из родных мест, я бежал. Ночью, как вор. Мне довелось увидеть, как разрывали и оскверняли могилу отца. Как вытащили из гроба тело и надругались над ним. Как отрезали голову и вбили колья в тело родного мне человека!

Старик задрожал от ярости. Густав постарался успокоить его:

– Но вы же ничего не могли сделать.

Назир печально вздохнул:

– Я и сейчас ничего не могу сделать. Они сожгли его.

Густав знал, что если бы мэрия небольшого греческого городка не затеяла тогда, в тридцатых годах, перенос церковного кладбища, этот неприметный старик, сидящий сейчас перед ним, не бежал бы с земли своих предков и никогда бы он, Густав, не напал на след древних книг.

Из-за этих книг и началось расхождение греческой и римской церкви – католиков и православных. Католики первыми начали переводить с древних языков эти книги и натолкнулись на нечто ужасное, противоречащее самой природе человека и Земли. Не в силах отказаться от запретного плода, они объявили его божественным даром и отнесли к лику святых каждого, чье тело не подверглось разрушению в веках. В то же время Константинопольская Ортодоксальная церковь, владеющая большинством книг, богатая и могущественная, предпочла не иметь дела с ересью и признала нетленность мертвого тела противоестественной.

Когда на старом греческом кладбище эксгумировали тело священника, умершего в прошлом месяце, гроб случайно открылся, и взорам носильщиков предстало отлично сохранившееся тело отца Назира. Бросив в ужасе свою ношу, служащие бежали. И в тот же день по небольшому городку поползли ужасные слухи. Семью покойного, ранее почитавшуюся среди горожан, стали обходить стороной, а потом и вовсе начались гонения. Страхи множились, превращаясь в неуправляемую дикую стихию. И вот уже несколько сильных мужчин, подкрепленных изрядным количеством спиртного, подожгли дом Назира, подперев двери так, чтобы никто не смог выйти. Назир в тот день допоздна засиделся в церковной библиотеке, где проводил почти все свое время, занимаясь переводами с арабского и персидского языков. И лишь звук колокола, возвещающего бедствие, оторвал его от книг и заставил броситься к дому, от которого уже почти ничего не осталось. Стоя в стороне от толпы, он понял, что его несчастья только начинаются и прав был отец, когда предупреждал его, что книги целиком завладевают жизнью тех, кому пришлось вникнуть в их суть.

Назир не плакал, боли не было, только усталость. Эти книги отнимали слишком много сил, он становился их рабом. Мысленно простившись с домом, он побрел обратно к церкви, но на этом его мучения не закончились. Подойдя к церковной ограде, он вынужден был бессильно смотреть, как обезумевшие люди творили зло.

Назир тихо пробрался в церковное хранилище, стараясь остаться незамеченным, сложил в мешок книги и ушел прочь из города. Через полгода скитаний он отправился навстречу неведомой и жестокой стране, пропитанной алчностью. Назир, как человек грамотный, поступил в услужение к местному священнику, а потом к учителю Корана. И до сего времени никого не интересовало его христианское прошлое.

Густав не мешал старику предаваться воспоминаниям, пока Назир сам не спросил его:

– Почему ваша компания интересуется мною?

– Потому что именно вы написали рассуждения на тему души. Не ваш отец, как можно было подумать.

Назир удивился.

– До сих пор никого не волновало, кто автор. Мне было всего пятнадцать, и никто бы не взялся опубликовать мысли несовершеннолетнего. Отец согласился поставить под ними свою подпись, и опус сразу же взяли. Местный священник тогда даже прочитал несколько проповедей на эту тему.

– Опасная тема для деревенского служителя.

Назир улыбнулся.

– Душа не опасна. Опасны неправильные рассуждения о ней.

– И тем не менее чаще всего люди рассуждают о душе.

Назир поднялся со своего места и в задумчивости прошелся по комнате.

– Вы читали мой опус и знаете, что я согласен с древними, предполагавшими наличие у человека двух душ. Одна из них – животная, привязанная к телу, а другая – нетленная, свободный парящий дух.

Густав следил за перемещениями Назира, готовый вступить в разговор.

– Эту тему поднял еще в десятом веке Ибн Сина в своих медицинских трактатах.

– Да, но этот врач был далек от священных церковных обрядов. Почему, скажите, такое внимание уделяется похоронам? Особенно на Востоке?

Густав молчал, полагая, что сейчас не время рассуждений, и Назир продолжил:

– Что можно считать моментом смерти человека?

Он смотрел на Густава, и тот вынужден был хоть что-то ответить:

– Кто говорит про остановку сердца, а кто о моменте, когда душа покидает тело…

Назир почти вплотную приблизился к Густаву и, заглянув ему прямо в глаза, спросил:

– Тогда почему человека не хоронят сразу же после того, как доктора признали тело мертвым? Почему подготовка его похорон занимает столь долгое время и стоит недешево?

Густав согласился с ним.

– Даже сегодня ритуалы сохраняют свою силу. Мы также страдаем и боимся. И хороним своих покойников на третий день.

Назир сел обратно на свое место, устав от напряжения.

– Да, в момент смерти от человека отлетает его нетленная душа – та, что будет искать себе следующее тело, чтобы вернуться в мир людей. А на третий день человек прощается со своей животной душой, своими жизненными силами. Говорят, что человек все видит и слышит, пока третья лопата земли не брошена на его могилу.

Густав налил ему чай и спросил:

– Почему многие христианские обряды предписывают класть монетки на глаза и в рот покойника?

Старик раздосадовано махнул рукой:

– Глупые люди от всего хотят откупиться! Они полагают, что монеты закроют уста и глаза покойника лучше всего. И он не будет высматривать себе того, чью душу можно взять себе и чьи жизненные соки можно выпить. Ничья душа или дух не проникнет в безжизненное тело, если лежат монеты.

Густав насторожился, а Назир, словно не замечая его присутствия, продолжал:

– Душа создана для смертных и пребывает в них. Дух – существо бестелесное, которое не может быть связано с тленным телом…

Старик увлекся, и беседа продолжалась глубоко за полночь. Густава мучили сомнения. Он чувствовал, что старик уже рассказал ему нечто важное, но никак не мог поймать эту ускользающую нить.

Назир уже давно ушел, а Густав все прокручивал в памяти некоторые обрывки фраз Назира: «Древним были известны законы мироустройства, но люди, получавшие к ним доступ, использовали их по своему разумению. И натворили много бед. Поэтому некоторым книгам лучше исчезнуть, ведь никто не знает, что будет, если они попадут в руки слабых людей».

Потом Густав лег на диван, на котором еще недавно сидел Назир, и взял телефон. Подумав еще какое-то мгновение, он набрал номер Макса Кладо:

– Вы были правы, господин Кладо.

У Макса от волнения перехватило дыхание:

– Так значит, книга у него?

– Я уверен в этом. И еще я уверен, что ни за что на свете он не захочет расстаться с ней…

 

15

6 мая 2007 г. Эмираты

Проснулась я рано, сказывалась разница во времени. В шесть часов я лежала на кровати, уставившись в потолок, и думала, как убить три часа до приезда Али. Душ занял минут двадцать, одевание еще полчаса. Так что оставалось два часа неубитого времени. Я спустилась в холл в надежде узнать, где здесь ближайший банкомат. Девушка на reception оказалась испанкой, так что мне пришлось переваривать ее испанский английский. По ее версии выходило, что всего в квартале отсюда есть то, что мне нужно. Посмотрев на часы, я решила не брать машину и прогуляться пешком.

Я обзавелась картой местности и самоуверенно решила, что по ходу во всем разберусь. Из гостиницы я вышла в десять минут восьмого и медленно продефилировала по тротуару до светофора. Повернув направо, я обнаружила расхождения с картой. Дальше на карте был обозначен какой-то пустырь, а затем магазин. Оторвав взгляд от карты, я увидела, что напротив меня стоит высотное здание и никакого магазина не наблюдается. По российской привычке я попыталась отыскать прохожего и узнать, где ближайший банк, но прохожие в такой ранний час старались избегать общения. Тогда я использовала еще один испытанный метод – остановила такси. Таксист покачал головой и сказал, что не нужно туда ехать, потому что банк еще закрыт. Немного расстроившись из-за своих бесплодных попыток, я пошла обратно. Но, по каким-то невероятным трансформациям местности, вышла на совсем незнакомую улицу. Мой пространственный кретинизм и раньше играл со мной подобные шутки, но сейчас это было совсем некстати. Как на зло на улице не было ни одного такси, и я решила идти куда глаза глядят, пока не найду дороги или не поймаю какую-нибудь машину.

Перестав нервничать, я стала разглядывать номера на машинах. Некоторые были шестизначные, и я было подумала, что это они номера телефонов сзади вешают. На некоторых машинах были всего две-три цифры. Потом мне объяснили, что чем круче араб, тем меньше у него цифр в номере. Ну что ж, правильно! Читать и думать должны специально приспособленные для этого люди.

Начали открываться магазины. Какой-то кругленький лысоватый мужчина никак не мог справиться с рольставней, которая все время падала вниз. Он обегал ее с разных сторон, пытаясь приподнять, и грязно ругался. Я уже начала переходить улицу, но отвлеклась на него и не заметила несущуюся машину. Меня отбросило в сторону, и лысый с его ставней перестал быть гвоздем программы. Теперь прохожие больше интересовались женщиной, сидящей на тротуаре. Меня взяла досада. Машина проехала мимо, не останавливаясь и даже не сделав попытку притормозить. Сумочка моя валялась где-то поблизости, и я начала медленно вращать шеей в надежде, что она попадется мне в поле зрения. Не успела я заприметить свою сумку, как возле меня остановилось авто, ехавшее за машиной. Открылась пассажирская дверца, и вышел мужчина, полноватый и в роговых очках.

– Пардон, мадам. Вас не сильно задело?

Я была мало вменяема.

– Мне нужно переодеться!

Он помог мне подняться, подал сумочку и спросил:

– Куда вас отвезти?

Я потерла ссадину на локте.

– Мне надо в отель.

Мужчина проводил меня к машине и открыл дверь. Салон был довольно необычным. В нем не было привычной глазу заводской обивки.

Каждая деталь внутренней отделки была подобрана со вкусом и на заказ. На ручках дверей красовался логотип в виде орнамента, который, затейливо переплетаясь, образовывал четыре английские буквы: CORE. Я устроилась на заднем сиденье и начала задавать вопросы:

– Почему вы остановились, а не та машина, которая на меня наехала?

Мужчина, казалось, ждал этого вопроса:

– Если для вас это не принципиально, я бы хотел взять ответственность на себя. Можете назвать свои условия.

Условий у меня никаких не было. Хотелось только добраться до банкомата.

– Покажите, где ближайший банкомат, а потом отвезите в отель. Мне на работу к девяти.

Мужчина призадумался:

– Банкомат я вам, конечно, покажу. Но толку от него никакого.

– Почему? Здесь не принимают русские кредитки?

– Принимают. Но не в восемь утра.

Выдержав паузу, он предложил:

– Сколько вы хотели снять? Мне бы хотелось загладить свою вину.

Я не стала торговаться:

– Две.

Мужчина достал портмоне и отсчитал деньги.

– Здесь немножко больше, потому что одежду придется сменить.

Я не стала ломаться и взяла деньги. Оказалось, что мой отель всего в двух кварталах от того места, где со мной приключилась эта оказия. Проводив до дверей, мужчина пожелал мне поскорее оправиться от шока и посоветовал сходить на завтрак:

– В этом отеле неплохая кухня. Месяца два назад они привезли русского повара.

– Не знала, что русские повара пользуются популярностью.

– Они знают, как угодить соотечественникам, скучающим по привычной еде.

Мы распрощались, и мужчина двинулся к своей машине, стоявшей у обочины. В номере его машины было всего четыре цифры.

У меня в запасе был еще час, чтобы смыть грязь и приклеить пластырь на ссадины. Переоделась я быстро, взяла сумочку и вспомнила про деньги. Оказалось, что незнакомец выделил мне в качестве морального ущерба пять тысяч, которые я пообещала себе потратить правильно, то есть на косметику. Али приехал ровно к девяти, и я начала сомневаться в его арабском происхождении, потому что настоящие арабы не отличаются пунктуальностью. Подмигнув мне, как хорошей знакомой, он пропел что-то веселое по-арабски, и мы поехали работать.

Мы подъехали к жилому дому, где, как оказалось, и располагался наш офис. Офис в моем понимании – это нежилое помещение, где нет квартир, по крайней мере, на одном этаже. В арабском мире все устроено иначе. Дом был новый, с внутренним двориком и охраной, со светлыми мраморными полами в коридорах и свежими, еще пахнущими клеем дверьми. Квартир на этаже было около десяти, и в основном это были нормальные жилые помещения, куда жители приходили после работы, где они проводили свободное время, готовили еду и спали. Такое тесное соседство бизнеса с повседневной жизнью меня поразило. Дома все, что связано с бизнесом, было за пределами видимости и пристального внимания соседей. Поэтому мне пришлось какое-то время привыкать к местным порядкам.

Открыв двери своим ключом, Али вежливо пропустил меня вперед. В помещении никого не было. Я могла бы сказать, что не было никого и ничего. Это была пустая квартира, где даже розетки еще не поставлены, не говоря уже о компьютерах. Восемь стульев в целлофане стояли у стены и пара рабочих столов посреди комнаты.

Я прошла на кухню. Кухонная мебель все-таки присутствовала в виде большой плиты, кухонного стола и пары подвесных шкафов. Подойдя поближе, я обнаружила, что плита газовая. Я мысленно выразила надежду, что мне не придется с ней общаться. Но, как только я закончила свою мысль, вошел Али:

– Ты кофе варить умеешь?

– В кофемашине.

Али вздохнул:

– Я так и думал. Иди поближе, буду тебя учить.

– Зачем?

Он открыл верхний ящик и вытащил банку с молотым кофе. Я открыла крышку и сунула туда нос. Пахло как-то необычно, к запаху кофе примешивался запах незнакомой мне травы.

– Это что?

Али отобрал у меня банку и поставил на стол.

– Это кардамон. Его специально добавляют, чтобы быть бодрым и сильным. И чтобы не спать.

Он зажег газ и налил воду в небольшую эмалированную турочку. Вода быстро вскипела, и он всыпал туда ложку сахара. Вода в турке вспенилась и постаралась выбежать. Но бдительный Али снял ее с огня и всыпал туда две большие ложки кофейной смеси.

– Смотри! Когда ты все засыпала, мешать нельзя. Нужно, чтобы кофе сам равномерно поднимался. Все время держи за ручку и иногда снимай с огня, а то убежит.

Я старательно пыталась запомнить все, что он говорит.

– А когда кофе готов? Как узнать?

Али с важным видом показал на кофейную пену:

– Вот когда эта пена упадет и сквозь нее проступит черная жидкость – готово!

Али достал маленькие чашечки и разлил напиток поровну:

– Пробуй!

Я осторожно отхлебнула густовато-сладковатую кофейную жидкость. Как от хорошего коньяка по телу медленно разливалось тепло.

– Мне нравится.

Пока я знакомилась с необычным напитком, Али уже поставил свою пустую чашку на поднос и скомандовал:

– Посуду нужно убирать сразу же, чтобы она не стояла. Вдруг посетители придут, а у нас беспорядок? Султан не терпит беспорядка.

Меня позабавил ужас от беспорядка в виде пустой кофейной чашки на лице взрослого мужчины. Однако через два дня я сама познакомилась с параноидальной привычкой Султана. У него на столе все лежало строго и перпендикулярно. Если какая-нибудь вещь была в работе или была случайно сдвинута, Султан входил в крайнюю степень раздражения.

Посмотрев на Али, я поняла, в чем дело. Арабский мужчина не мог убрать за собой грязную чашку. Что подумают о нем приятели, если вдруг окажутся рядом в этот злополучный момент?! Спасая коллегу от виртуального позора, я захватила обе чашки на кухню. Там, где работают в одной комнате по нескольку человек, никого не смущает, если арабский мужчина сам заботится о своей посуде. Но если он на виду, а в комнате есть женщина, он постарается переложить заботу о посуде на нее. Я спорить не стала. Я начала торговаться.

– Али, я что, всегда буду мыть все чашки в офисе?

Он постарался выглядеть убедительным:

– Если мои глаза мне не врут, ты женщина. А значит, чашки будешь мыть ты.

– Это все мои обязанности, или будет что-нибудь еще?

Он не ожидал такого вопроса:

– Я тебе уже рассказывал, что визы и бронь для русских – твое. И чашки тоже. И кофе варить всем будешь ты. Когда научишься.

Я сделала выпад:

– А возить меня на работу и с работы будешь ты.

– Это еще почему?

Я сделала невинное лицо и ласково сказала:

– Потому что ты не захочешь, чтобы посетители, а особенно твои приятели, которые наверняка будут заглядывать сюда на огонек, видели, как ты сам моешь свою чашку

Али попыхтел немного, но потом согласился, что обмен справедливый.

 

16

6 мая 2007 г. Эмираты

Через полчаса нашего пребывания в офисе раздался настойчивый стук в дверь. Али подскочил со стула:

– Это Султан! У него ключей нет.

Он в один прыжок оказался перед дверью и резко распахнул ее. За дверью стоял важный господин в идеально отглаженных брюках и белой рубашке. Он перешагнул порог, протянул Али свой кожаный портфель и уперся взглядом в меня. Потом снова перевел взгляд на своего помощника:

– Я, кажется, просил тебя не приводить своих девочек сюда!

Али надулся.

– Это не моя девочка! Это твоя девочка!

Султан вскинул брови:

– Что значит моя девочка?! Я никого не вызывал.

Али замахал руками:

– Ну да! А из России?! Не вызывал?!

Султан недоверчиво смотрел на нас обоих, думая, что его грязно разыгрывают. Небольшие капельки пота выступили у него на лбу. Он размышлял, как лучше поступить.

– В следующий раз, когда захочешь сыграть со мной шутку, посмотри на фотографию женщины, которую я пригласил.

Али забавляла недоверчивость Султана. Он был доволен, что не только ему показалось странным такое расхождение фотографии и оригинала.

– Я сначала тоже подумал, что это не она.

Проблема моей нефотогеничности озадачила начальника. Он все еще проявлял бдительность:

– Позвони Стасу и спроси, уехала ли женщина, которую он нам рекомендовал.

Али набрал номер и стал ждать. Все трое с замиранием сердца слушали гудки в его трубке. Я, вопреки здравому смыслу, тоже поддалась всеобщему недоверию и стала прислушиваться. Наконец бодрый голос Стаса спросил:

– Али? Что случилось?

– Ну почему если звоню я, так обязательно что-нибудь случилось?

– Потому что Султан всегда доверяет тебе сообщать неприятные известия. Сам он приносит партнерам только хорошие вести.

Султан покраснел. Али самодовольно улыбался.

– Где та женщина, которую ты хотел к нам отправить?

Стас удивился:

– Елена? Она улетела вчера. Разве вы ее не встретили?

Султан не выдержал и выхватил трубку у подчиненного.

– Здравствуй, Стас. Женщину мы встретили, но она совсем не похожа на ту фотографию, которую ты нам прислал.

– Просто фотография не удалась. Фотограф спешил, да и девушка с особенностями. Вот и получилось непохоже.

Султан попрощался со Стасом, отдал Али телефон и стал думать, что же делать со мной. Для начала он решил устроить мне квалификационный экзамен:

– Вы печатать на компьютере умеете?

Я кивнула.

– Умею.

– А почту электронную отправлять?

– Умею.

– А факсы?

Али не выдержал и вступился за меня. Видно, ему не хотелось работать с чудовищем. Он предпочитал приятные компании.

– Она даже кофе варить умеет.

Султан взял свой портфель, который Али пристроил на одном из стульев, пока шло опознание тела, и прошел в свой кабинет. Через минуту он оттуда вышел и дал первое приказание:

– Ну, иди, вари кофе!

Я поплелась на кухню. Моя походка вызвала оскомину у начальника. Он не выдержал и вернулся в свой кабинет. Я подозвала Али:

– Помогай!

Али тоже начал торговаться:

– Тогда сегодня идешь домой сама.

Я возмутилась:

– Тогда домой приду неизвестно когда. У меня пространственная болезнь.

– Это еще что такое?

– Это когда ты растешь в городе, где всего три прямые улицы и еще две перпендикулярные этим трем. Я в вашем арабском мире еще не умею ориентироваться. Отель найду под утро.

Али вздохнул и пошел за мной на кухню. Под его присмотром я сварила свой первый кофе на газу. Получилось довольно сносно. Али одобрил. Он разлил кофе на троих, достал небольшой поднос и поставил на него чашку Султана.

– Отнеси в кабинет.

Я осторожно вживалась в роль секретарши, которой в нашем офисе не наблюдалось. Постучав, я открыла дверь. Султан сидел за столом и листал какой-то проспект. При виде меня он закрыл журнал, и я увидела на обложке уже знакомые буквы в причудливом переплетении – CORE. Я поставила поднос на столик для кофе и вышла.

Али разговаривал по телефону. Из обрывков фраз я поняла, что сейчас придет какой-то суперпрограммист. Этим «супер» оказался высокий плотного сложения индус с умными карими глазами. Вслед за ним вошли рабочие-носильщики с компьютерами и местный домкомовский электрик. Али представил супермена:

– Это Мустафа. Он наш главный поставщик оборудования и самых новых программ. Он тебя быстро всему научит.

Мустафа показал рабочим, куда нужно поставить столы, чтобы доступ к электричеству был самым удобным и освещение не портило картинку на мониторах. Рабочие быстренько сорвали целлофан, распаковали оборудование и принялись за установку Мустафа заставил меня опробовать освещение и высоту стола, прежде чем перейти к окончательному монтажу. Я постепенно успокаивалась. Слава богу, что я буду не только кофе варить, потому что роль секретарши у Султана меня не вдохновляла. Но раз Мустафа так серьезно относится к моему рабочему месту, значит, работы будет много. Установка оборудования заняла почти весь день, и под вечер я не выдержала:

– Али, где здесь ближайшая еда?

Али спохватился.

– Я сейчас сбегаю. Ты лепешки с сыром ешь? Здесь за углом итальянская пекарня.

– Я все ем. А если не принесешь, то и тебя съем.

Али обернулся за пару минут. Горячие сырные лепешки в бумажных фирменных мешочках распространяли такой аромат, что даже Султан выглянул из своей берлоги.

– Что вы здесь едите? Почему в офисе пахнет едой?

Али постарался засунуть его обратно в кабинет:

– Потому что мы не отдыхали сегодня. Мустафа не будет больше работать, если его не покормить.

Султан с его доводами согласился, но выразил надежду, что больше он не обнаружит ни нас в таком виде, ни лепешек в офисе. Мы с Мустафой с благодарностью посмотрели на Али и принялись за еду.

 

17

5 августа 1007 г. Ургенч

После исцеления хорезмшаха Абалаббаса Ма-муна отношения между Авиценной и Абулхайр ал-Хаммаром обострились до предела. Никто из них не хотел признавать преимущества другого. Каждый считал себя лучшим врачевателем и знатоком ядов. Чтобы разрядить обстановку и позабавить двор, Мамун решил устроить состязание этих двух упрямцев. В назначенный день, принимая поздравления своего двора с чудесным исцелением, шах объявил:

– Аллаху было угодно продлить мои дни, и я решил наградить того, кто был наиболее искусным целителем, сведущим в сложной науке ядов.

Лица обоих медиков зарделись, потому как оба они считали обещанную награду своей непременной заслугой. От взора шаха не укрылось это обстоятельство, и он продолжил свою речь:

– Но я так и не смог выбрать достойнейшего! И Аллах указал мне, как решить эту задачу. Пусть каждый из вас приготовит яд и даст выпить другому. И тот, кто распознает смертельный напиток и сможет излечиться от недуга, получит награду – тысячу дирхемов золотом и титул главного лекаря, перед которым будут склонять голову все остальные, менее достойные и искушенные в науке врачевания.

По огромному залу пронеслось волнение:

– А если кто из них отравит своего соперника? По закону отравитель должен понести суровое наказание! А как же родственники потерпевшего? Кровная месть настигнет победителя!

Султан поднялся и поднял руку вверх, и в наступившей мертвой тишине отчетливо прозвучали его слова:

– Никакого наказания не будет ни от властей, ни от родных отравленного! Клянусь Аллахом!

Абулхайр ал-Хаммар гордо выступил вперед:

– Я восхваляю Аллаха, даровавшего повелителю столь блестящую мысль. О нашем состязании будут слагать легенды и помнить в веках. Я счастлив участвовать в нем, и во мне нет страха!

Ибн Сина в свою очередь поклонился шаху и сказал:

– Я славлю волю Аллаха и моего повелителя и хочу просить о двух условиях.

Ал-Хаммар презрительно фыркнул:

– Ты так неуверен в себе, что пытаешься ставить условия?!

Шах жестом приказал ему замолчать и спросил:

– О чем же ты просишь?

Авиценна поклонился со всей почтительностью и сказал:

– О, повелитель, пусть уважаемый Ал-Хаммар первым выступит в нашем поединке и даст мне яд, приготовленный им.

Шах согласился:

– Пусть будет, как ты просишь. А второе условие?

Авиценна снова склонился в поклоне и сказал так громко, чтобы все, кто находился сейчас в зале, отчетливо слышали:

– Яд, который я приготовлю, должен вызреть. Это новый яд, еще не описанный ни в одной книге. Я буду наблюдать за созреванием этого смертоносного напитка, и как только он будет готов, я смогу нанести ответный удар. Но я пока не знаю, сколько времени мне для этого понадобится.

Шах подумал какое-то время, но потом развел руками:

– Что ж… Пусть будет так!

Потом он повернулся к Ал-Хаммару и спросил:

– Когда ты назначаешь Авиценне выпить яд?

Ал-Хаммар усмехнулся и сказал:

– Завтра утром!

Оба медика покидали в тот день зал приемов в спешке. Каждый понимал, что до завтра ему предстоит сделать очень много. Никто из придворных не разговаривал, не смеялся, и в наступившей гробовой тишине было слышно, как кричат фазаны в саду.

Авиценна поспешил в свои покои и позвал слугу.

– Найди мне в городе трех цирюльников, только хороших. Не бери у городских ворот, там полно бродячих шарлатанов. Приведи их вечером ко мне.

– А как же вы, господин? Вы, наверное, голодны? Может, мне сбегать на кухню за едой?

– Мне сейчас лучше остерегаться. Я не должен брать пищу с общего стола. Принесешь мне что-нибудь из города.

Слуга поклонился и выбежал из комнаты.

Вечером в покои Ибн Сины вошли три цирюльника. Задав им несколько вопросов и проверив их знания в фармакопее и составлении мазей, он показал на стол, накрытый синим шелком.

– Каждый из вас получит по пятьсот дирхемов, если сделает то, что я вам скажу.

Один из цирюльников вышел вперед, откашлялся и сказал:

– Осмелюсь спросить высокородного господина, не вы ли тот самый медик, который участвует в Споре Великих Отравителей?

Авиценна с интересом посмотрел на него и спросил:

– Ты что-то слышал? Говори!

Цирюльник поклонился и сказал:

– Сегодня ко мне пришел слуга Ал-Хаммара и купил опий.

Авиценна в задумчивости погладил свою бородку – слишком высока ставка в этой игре, чтобы полагаться на слова человека, которого он видит впервые в жизни. Он послал слугу с запиской к визирю: «Вспоминая данное Великим визирем обещание, я прошу Вас о встрече!». Спустя несколько минут слуга вернулся с ответом: «Рад услужить величайшему из врачей!».

Авиценна дал слуге монету и сказал цирюльникам:

– Завтра вы должны прийти сюда и принести инструменты.

Авиценна спешно попрощался с цирюльниками и поспешил к визирю.

 

18

5 августа 1007 г. Ургенч

Великий визирь прогуливался в саду в ожидании встречи с Авиценной. Странная просьба лекаря беспокоила его, но долг есть долг. Авиценна пришел в сопровождении слуги, и визиря это очень удивило.

– Разве у нас не приватный разговор, мой дорогой друг?

Авиценна поклонился:

– Разговор с вами – всегда большая честь для меня, о Великий! Но сегодня тема нашего разговора настолько ничтожна, что я не побоялся взять с собой мальчика, который мне прислуживает.

Молодой слуга стоял чуть поодаль, не смея пошевелиться под суровым взором великого визиря. И зачем только господин взял его с собой?!

Визирь вздохнул:

– Ну, что ж… Пусть остается. Мне кажется, я догадываюсь о цели вашего визита. Это связано с Состязанием Отравителей?

Авиценна сверкнул глазами и поклонился:

– Ваша мудрость не знает границ, да продлит ваши дни Аллах! Моя жизнь в игре, которую затеял великий и могущественный шах Абалаббас Мамун! И вы в силах вернуть мне мою жизнь, как я когда-то вернул вам вашу.

Визирь напрягся, но изо всех сил старался не показывать виду, что он недоволен этим разговором и стремится поскорей закончить его.

– И чем же я смогу помочь вам?

Авиценна осмотрелся. Ему показалось, что кусты рядом с ними в саду шевелятся не от вечернего ветерка. Он жестом приказал слуге проверить, есть ли кто в саду, и сказал:

– Дошло до меня, о справедливейший, что Ал-Хаммар, приготовив яд, испытал его силу на трех своих слугах. И теперь эти трое мертвы.

Визирь запротестовал:

– Я не могу вмешиваться в это дело. Хорезм-шах ясно дал понять, что власти не будут принимать сколь-нибудь действенные меры в отношении этого дела. Так что я не смогу наказать Ал-Хаммара за содеянное. Ничто не должно помешать Состязанию.

Ибн Сина воскрикнул:

– О, небеса! Как же я неловко излагал свою мысль, что великий подумал, будто я хочу привлечь к ответственности самого Ал-Хаммара!

Визирь удивился:

– Так чего же вы хотите?

Авиценна склонился перед визирем и попросил:

– Я хочу взглянуть на отравленных. Оставьте меня с ними хотя бы на полчаса, и я буду благодарить вас всю жизнь, которую вы мне вернете своей милостью!

Визирь улыбнулся:

– Вы очень умны, мой друг. И я уже начинаю опасаться, что вы – самый умный человек в этом государстве. Берегитесь!

Авиценна вздрогнул, а визирь рассмеялся:

– Ну, полноте, я пошутил! Мне ничего не стоит организовать вам встречу с этими трупами, так что приходите в часовню, как стемнеет, и можете любоваться ими сколько пожелаете!

 

19

5 августа 1007 г. Ургенч

Ал-Хаммар был доволен. Теперь не надо думать, куда деть эти трупы! Сам великий визирь предложил ему свое покровительство и помощь!

Он прислал несколько слуг, чтобы они забрали тела и освободили великого медика от беспокойства. Яд был готов и действовал безотказно! Так что утром он преподнесет Авиценне хороший урок. На всю его оставшуюся короткую жизнь!

 

20

10 июня 2007 г. Арабские Эмираты

Месяц пролетел быстро, и завтра мне предстояло продлить визу. Я вернулась в офис после обеда, чтобы успеть подготовить документы. Султан улетел в Бахрейн на пару дней, так что пришлось решать свои проблемы самостоятельно. Али, засидевшись в одиночестве, обрадовался моему возвращению так, что даже скрывать не стал:

– Хорошо, что ты приехала! Кофе сваришь?

Я зашла в ванную, вымыла ноги и, не прерывая общения с коллегой, спросила:

– А сам ты себе кофе никогда не варишь?

Я переобулась и уселась за свой компьютер. Пока я просматривала почту, Али чесал за ухом, откинувшись на спинку кресла.

– Дома варю, конечно. А здесь – ты.

Я развеселилась.

– Ладно, тогда позвони в супермаркет. Пусть сахар принесут. И чай заканчивается.

Али набрал номер супермаркета, прикрыл рукой трубку и спросил у меня:

– «Липтон» или «Ахмад»?

Я пожала плечами:

– Бери, что дадут.

Али вступил в переговоры с каким-то клерком и выпал из жизни на полчаса. На моем компьютере сработала напоминалка: «Менять визу 7 августа». Я порылась в столе – приглашение на меня готово, шеф перед отъездом все сделал. Еще месяц, и он начнет оформлять арабскую трехлетнюю визу с правом работы в его компании и официального открытия банковских счетов. Нерезидентам открывать счет не полагалось, если сумма недостаточно интересна для банка. Время шло, а мне все еще было трудно решить – хочу я остаться здесь на три года или вернуться домой. Я открыла расписание вылетов на завтра. Самым подходящим по времени и стоимости был Иран. Ну, что ж, слетаю в Иран. Правда, вылет был из Рас Аль-Хейма. Я обернулась к Али:

– Завтра утром подбросишь до Рас Аль-Хейма?

Али удивился:

– Почему я?

– Больше некому. Машины у меня нет, шеф в отъезде, так что остаешься ты.

Али пострадал еще немного, но потом затих. Наверное, порносайт хороший попался.

Босоногий индус позвонил в дверь, но, посмотрев на наш свежевымытый пол, войти отказался. Через порог протянул пакет с чаем и сахаром, получил от Али деньги и чаевые и быстро убежал. Я поплелась на кухню варить арабский кофе на сахарном сиропе, а помощник Султана в это время писал про любовь русским девочкам. Наконец, не выдержав, он прибежал ко мне на кухню.

– Иди скорее, посмотри, какая красавица!

Кофе уже начал подниматься, и я ловила момент, чтобы не отмывать потом плиту. Али мешался под ногами.

– Клянусь, ты никогда такой не видела!

Я начинала терять терпение:

– Уйди! Сейчас принесу кофе и посмотрю твою девочку!

На фото прилегла на стенку молоденькая украинка. Левая ножка кокетливо присогнута в коленке, а правая ручка приподнимает платье, показывая красивые ножки. Темные волнистые волосы и глаза прожженной шлюхи сводили арабов с ума. Я внимательно посмотрела на предмет новых обожаний Али:

– Сколько просит?

Али удивился:

– Чего просит?

– Ну, сколько ты должен ей платить, чтобы она прилетела к тебе и пожила пару недель?

Али встал в позу, изображая настоящего арабского мужчину:

– А разве такая красавица должна платить сама? Конечно, я оплачу ее расходы, если она захочет со мной встретиться!

Я пила кофе маленькими глотками и наслаждалась разговором:

– У каждой красавицы свои расценки. У одних Карта Визита включает перелет и проживание в трехзвездочном отеле, а у других – VIP-обслуживание. В зависимости от того, на что ты сам можешь рассчитывать. Запроси цены.

Али немного обиделся на мою циничность, но написал небольшое любовное письмо, которое попросил меня отредактировать. Общими усилиями мы написали примерно следующее: «Как только я увидел Вас, я не в силах оторваться от Вашей фотографии и тороплю момент, когда смогу увидеть Вас наяву Вы можете выбрать любое время, чтобы увидеться со мной. Надеюсь, что наше знакомство будет приятным для нас обоих. С нетерпением жду Вашего ответа».

Али немного помялся, потом строго сказал:

– Какое-то сухое, некрасивое письмо получилось.

– Давай ублестящим. Говори, что писать.

– Напиши, что я люблю и безумно скучаю. Что розы в моем саду завяли в ожидании ее.

Я удивленно посмотрела на него:

– Али, какие розы в твоем саду? У тебя квартира съемная, с тараканами, ты сам жаловался.

Али надулся:

– Я говорю тебе, пиши розы в моем саду…

Я махнула рукой и написала про розы в его саду. Вот так дурят головы юным девушкам горячие арабские парни. Хорошо, что мне уже тридцать шесть, по арабским меркам я просто старая женщина, и Али обращался со мной, как со старшей сестрой. Будь я помоложе, мне бы трудно пришлось. Мы еще раз проверили всю бронь. Навели порядок в офисе, так, на всякий случай, если Султан вдруг передумает и вернется раньше, и дружно направились по домам.

В шесть утра, как мы и договорились, Али просигналил возле гостиницы. Я уже сидела в холле и не стала испытывать его терпение. Быстро сунула ноги в легкие туфли, схватила сумку и вышла. Возле машины Али стояла какая-то длинноногая девица в короткой юбке и курила. Вторая девица подобного содержания уже заняла место позади водителя и красила губы, тщательно прорисовывая контур фиолетовым карандашом. Я решила не устраивать с утра разборки с коллегой и устроилась на заднем сиденье рядом с этим чудом заборного искусства. Али виновато посмотрел на меня:

– Ты не против, если мои подруги поедут с нами?

Я прошипела как можно дружелюбнее:

– Мы с тобой потом об этом поговорим.

Али надулся, крикнул, чтобы девица быстро заскакивала в машину, и резко нажал на газ.

Дороги были полупустые, торговцы еще не вышли из дома, и народ возле лавочек еще не толпился. Через полчаса мы выехали на какую-то проселочную, но асфальтированную дорогу и прибавили скорость. Местами дорога была занесена слоем песка, и только водительские навыки и система внутренней навигации, присущая всем арабам, позволили нам не съехать с дороги и не увязнуть в песках. Песчаные пейзажи убаюкивали своей монотонностью, лишь местами вдоль дороги попадались сбитые из досок торговые ряды с фруктами и горшками разных форм и размеров.

Когда мы прибыли в аэропорт, до вылета оставалось около часа. Али крикнул, что приедет вовремя, и укатил. В здании было полно народа. Гендерный состав меня несколько удивил, но, поразмыслив, я поняла, что женщины – более мобильный народ и путешествуют в поисках работы гораздо чаще мужчин. Среди девушек разных рас и размеров с трудом можно было отыскать и десяток мужчин. Они держались особняком, выглядели как-то по-дурацки, стараясь виртуально отгородиться от нашествия женщин. Большинство из них держало в руках портфели для придания солидности, а кое-кто даже был в костюмах и галстуках. Мысленно посочувствовав их затруднениям, я начала искать стойку регистрации. Пока я сканировала зал, ко мне подошла девушка в синей свободного покроя кофте, с темными волосами до плеч и такими же темными кругами под карими глазами. Холщовая сумка через плечо проходила у нее как раз между грудей, разделяя их на два полушария.

– Вон там, направо.

Я повернулась к ней и поблагодарила. Девушка улыбнулась:

– Ты впервые здесь?

– Да, не приходилось.

– Я сначала подумала было, что ты англичанка, их здесь много развелось. Но потом посмотрела на твои туфли и поняла, что ты русская. Ты откуда?

Я не стала огорчать новую знакомую:

– Из Сибири. А ты?

Она грустно усмехнулась.

– Я из Украины, конечно.

Я подошла к регистрации и протянула женщине в черном платке паспорт и билет. Девушка не отставала от меня ни на шаг.

– Тебя как зовут?

– Елена. А тебя?

– Меня Надя. Я проституткой работаю.

Всему, что касалось женщин, я уже не удивлялась:

– Где?

– Иногда при отеле – если повезет, а в основном на улице.

– Там же облавы.

Надя вздохнула:

– Знаю. Я всего неделю как из тюрьмы.

Я не знала, сочувствовать или радоваться в этом случае, поэтому промолчала. Посмотрев на часы, Надя проявила активность, взяв надо мной шефство:

– Я уже раз двадцатый летаю. Мне постоянную визу никто делать не будет, так что приходится раз в месяц вылетать из страны.

– А приглашение? Тебе же его делает кто-то?

– Есть много компаний, которые только на этом и зарабатывают. Делают визы таким, как я. Она с готовностью полезла в сумку, порылась и достала факсовое приглашение, по которому влетала обратно.

– Вот, смотри. Могу телефон дать. Может, пригодится.

Я взяла приглашение, внимательно прочитала реквизиты и вернула бумагу хозяйке. Это был факс нашей компании. Ну, Али! Ну, сутенер! А чем же тогда Султан занимается?!

Оставив на потом прояснение этих вопросов, я пошла за Надей. Она деловито объясняла, что к чему:

– Сейчас надо поторопиться, а то все хорошие места займут.

– А что, здесь места в билеты не ставят?

Надя только махнула рукой.

– Какие места?! Это же не регулярный рейс. Власти знают, что пассажиры могут даже из самолета не выходить, потому что все летят тем же рейсом обратно через полчаса. И экипаж к тому же арабский. Эти рейсы у них что-то вроде тренажера.

У меня по спине пробежал холодок. Что-то расхотелось мне лететь на этом тренажере! Надя торопила:

– Ну чего ты встала?! Вон там два места хороших, иди скорее.

Я посмотрела, куда направилась моя спутница, и спросила:

– Чем они хороши?

Она посмотрела на меня, как на неразумную, и показала рукой:

– Запасной выход видишь? Здесь лучше всего. Ну, мало ли что…

Меня зазнобило.

– Думаешь, поможет?

Надя пожала плечами и философски заметила:

– Ну, попробовать-то мы должны!

Устроившись в кресле и мысленно перекрестившись, я спросила у Нади:

– Слушай, а почему ты меня по туфлям вычислила?

– Как это вычислила?

– Ну, поняла, что я русская?

Надя помялась немного, потом призналась:

– Туфли у тебя итальянские. Я такие зимой в Москве видела в одном салоне. Сильно хотела купить, но не смогла, дорого.

– Ну, могла и англичанка такие туфли купить.

Надя запротестовала:

– С ума сошла?! Чтобы англичанка так потратилась? Да ты посмотри, в чем они ходят!

Я не унималась:

– А итальянку ты почему исключила? Там у них сплошные распродажи, так что можно и недорого приобуться.

– Итальянок здесь почему-то нет. Индусов много, пакистанцев, американцев, англичан, даже китайцы понаехали, а вот итальянцев почти нет.

Мы не стали обсуждать, почему в Эмиратах мало итальянцев, и перешли к житейским вопросам.

Меня не оставляла одна назойливая мысль.

– Тебе кто приглашение делал?

Надя не могла понять, почему это меня так заинтересовало:

– Думаешь, липовое? Иногда случается, что деньги отдашь, а в страну не въедешь. Потому что такой фирмы вовсе нет.

– И что тогда?

– Тогда депортируют. Только перед этим помучаешься с недельку в накопителях всяких, пока не вывезут.

– А куда обычно вывозят?

– Это как договоришься. Но если связей нет, то на родину. И все заново – покупаешь самую дешевую путевку, приезжаешь и начинаешь договариваться насчет работы и приглашения.

Ну, как сейчас у меня. А тебе почему не сделали рабочую визу?

Я задумалась:

– Да я пока не хочу Мне надо понять, смогу ли я здесь работать. И готова ли я застрять здесь на три года.

Надя вздохнула:

– Я бы застряла! Дома меня никто не ждет. А работа везде одинаковая.

– А как же тюрьма?

Надя почесала бок.

– Да, тюрьма это болезнь. Там на бетонном полу спать приходится. Я почки, наверное, застудила. Но это же не каждый месяц.

Я улыбнулась:

– Оптимистка!

К моему удивлению, арабский экипаж был не так уж плох, если не считать посадку. Как и предсказывала Надя, нам даже не пришлось выходить из самолета и примерять черные платки, без которых въезд женщинам в Иран просто запрещен.

 

21

8 августа 2006 г. Арабские Эмираты

В небольшом домике на окраине города ждали гостя. Кондиционера в доме не было, и спасаться от жары приходилось горячим чаем и тазом со льдом посередине комнаты. Металлический таз был обернут махровыми полотенцами, которые создавали некоторое подобие термоса, и лед таял не так быстро. Август в Эмиратах – тяжелый месяц для стариков и сердечников, потому что горячий туман, пришедший с моря, висит в воздухе, вызывая удушье. Кажется, что ты погружен в горячую воду и вынужден плавать в огромном аквариуме, где тебя окружают люди, машины, дома…

Назир тяжело переносил август. Он задыхался. Хорошо еще, что из дому приходилось выходить не так часто. Теперь, когда ему покровительствует сам Густав Флобе, нет необходимости ходить на службу. После каждой беседы этот уважаемый господин оставлял старику деньги, которых тому хватало как раз до следующего визита. Назир поначалу тяжело шел на контакт, но постепенно привык и к неспешным умным беседам, и к еженедельному щедрому вознаграждению. И наступило время, когда Назир стал ждать этих встреч. Дня за два он начинал волноваться, сможет ли он заинтересовать своего гостя настолько, чтобы тот не потерял к нему интерес и уважение, и чем его следует угостить. Назир вдруг осознал, что он тяготится своим одиночеством и рад этим встречам. Густав любил комфорт, и небогатая комнатка старика не соответствовала его настроению. Сидеть по нескольку часов подряд на плетеном стуле возле невысокого столика было утомительно, и Флобе всякий раз старался приглашать старика к себе в дом, где было просторно и прохладно. Старик поначалу дичился строгой роскоши дома Флобе, но потом привык и чувствовал себя довольно свободно, даже пытался давать указания слугам, не проявлявшим расторопности в его присутствии. Флобе не обращал внимания на эту старческую докучливость, стараясь расположить к себе Назира и продолжить занятия, насколько это было возможно. Густав понимал, что старик не вечен и времени у них не так уж много, чтобы успеть передать те сокровенные знания, что открылись этому странному человеку с непростой судьбой.

Сегодня Густав пришел не один, чем вызвал некоторое неудовольствие старика. Назир не привык видеть в своем доме чужих людей и теперь исподлобья рассматривал огромного плотного индуса, с трудом поместившегося на невысоком плетеном стуле. У индуса были умные карие глаза, а говорил он мало, так что к концу беседы Назир смирился с его присутствием, тем более, что Густав представил его как своего помощника.

– Уважаемый Назир, завтра я уезжаю.

Старик забеспокоился. Ему жаль было терять и общество Густава, и его деньги.

– Надолго?

Густав внимательно посмотрел на старика. Так он и думал. Теперь этот старик в его власти, и можно переходить к беседам более глубоким, чем рассуждения о миражах.

– На пару недель. Мустафа заменит меня.

Старик покачал головой:

– Разве можно заменить вас?

Густав оценил комплимент.

– Мустафа постарается. Он будет заботиться о вас во время моего отсутствия, чтобы вы ни в чем не знали нужды.

Назир махнул рукой:

– Какая нужда у старика? Кусок хлеба у меня есть, на службу я хожу, чтобы не одичать здесь одному. Так что он может не приходить, господин.

Густав оглядел комнату. Здесь ничего не менялось в последние лет пятьдесят. Мебель, посуда, ковры – все было из прошлого, из какой-то другой жизни.

– Мустафа придет к вам во вторник. Он установит кондиционер.

Старик испугался:

– Кондиционер? Как же я смогу оплачивать огромные счета за электричество?

Густав успокоил его.

– Я выпишу чек. Этой суммы вам хватит, чтобы оплатить электричество лет на двадцать, даже с учетом ежегодного роста цен.

Назир затаив дыхание смотрел, как Густав достает из своего портфеля чековую книжку, открывает дорогую черного лака ручку с золотым пером и аккуратным почерком выводит цифры, повторяя их прописью. Да, этой суммы старику хватит на всю жизнь. Ладно, пусть приходит этот Мустафа со своим кондиционером.

Получив указания, Мустафа встал и попрощался с хозяином. Густав остался еще на одну чашку чая и засиделся у Назира почти до полуночи. Их беседа текла неспешно.

– Почему вы считаете, уважаемый, что у человека три души?

Назир удивился:

– А сколько же, по-вашему, у человека душ?

– Церковь ведет речь лишь об одной душе – бессмертной и нетленной.

– Да, все правильно. Есть и такая душа. Одна из трех. Вам не приходило в голову, мой дорогой, откуда взялась Святая Троица? Триединство, воплощенное в душе человека.

Густав задумался. Та книга, которую ему дал прочитать Назир, все еще была свежа в его памяти. Книга Авиценны, где тот рассуждает о душе. И рассматривает душу как Жизненные соки, струящиеся по сосудам. Три системы сосудов в человеческом теле – три души.

Назир молча наблюдал за мыслями Густава и наконец сказал:

– Две белые души и одна черная.

– Отсюда в человеке дух противоречия?

– Да, это вечная борьба наших душ. Всякий раз мы не знаем, какая из душ победит. Вы не задумывались над вопросом, почему темные силы стараются купить у вас душу?

– Им не хватает для равновесия?

– Не может здесь быть никакого равновесия! Все развитие человечества – это борьба душ. И если вы родились, то значит, на этом свете родились еще двое – тот, кто принесет вам счастье, и тот, кто причинит вам горе.

– А они знают об этом?

– Никто об этом не знает. И они не хотят вам зла, просто это их миссия. И никуда от нее не денешься. Человек не в силах изменить свое предназначение.

– Я тоже для чего-либо создан?

– Конечно.

– И вы можете мне сказать, что я несу и кому?

Назир посмотрел в глаза Густаву. Старик почувствовал, как напрягся его гость.

– Вы принесете смерть тому, кто вам верит.

– Почему вы так решили?

Старик поднял голову и посмотрел на потолок, где, по его мнению, должен был находиться Бог.

– Я ничего не решаю. Я просто вижу.

Густав похолодел. Откуда старик может это знать наверняка? Назир подвел его к зеркалу и заставил заглянуть в него. Из старой рамки с облезлым лаком на Густава смотрело знакомое лицо, но оно было каким-то другим, напряженным и отстраненным. Он с трудом узнавал себя.

Назир провел у него над головой.

– Посмотрите сами.

Над головой у Густава на мгновение появилась и тотчас рассеялась черная полоса.

– Ваш мозг полон тяжелых мыслей. Вы можете обмануть людей, но Старое Зеркало вы не обманете. Оно хранит многие образы, и лучше их не беспокоить.

Густав уже оправился от увиденного и спросил:

– Душа человека отражается в Зеркале?

– И продолжает жить там своей жизнью, забирая немного энергии у человека, который смотрелся в Зеркало. Будьте осторожны, нельзя часто смотреться в Зеркало или находиться возле него слишком долго.

– Поэтому считается дурной приметой разбить Зеркало?

– Да, господин Густав. Вы тогда вместо одного Зеркала получаете несколько десятков или даже сотен маленьких зеркал, каждое из которых отражает ваш образ и забирает вашу энергию. Это плохо…

Густав отошел от Зеркала и сел обратно на свой стул. Чай уже давно остыл, но ему не хотелось больше пить. Ему хотелось на воздух, прочь из этой маленькой полутемной комнаты, где даже Зеркало знает о его мыслях. Хозяин тоже выглядел утомленным, и Густав решил, что пора прощаться.

– Мне пора идти, уважаемый Назир. Мы увидимся с вами в начале сентября.

Старик покачал головой:

– Нет, мой друг. Мы с вами уже никогда больше не увидимся.

Флобе удивился:

– Вы куда-то уезжаете?

Назир осторожно огляделся по сторонам, словно боялся, что его кто-нибудь услышит, и шепотом сказал:

– Через десять дней я умру. Она уже приходила сюда.

Густава зазнобило от его слов. Какой-то странный сегодня Назир.

– Зачем вам умирать через десять дней?

– Я не хочу умирать, но здесь я ничего не решаю.

– Кто приходил сюда?

Назир закрыл глаза и произнес:

– Она ищет вас. Я не сказал ей ничего, но она умнее меня.

Старик забылся и перешел на древнеперсидский:

– Картины детства видишь ты во сне…

Густав решил, что старик заговаривается, и поспешил прочь.

 

22

15 августа 1007 г. Ургенч

Авиценна в сопровождении слуги поднялся в часовню, где на полу по приказу визиря положили трупы отравленных. Несмотря на полнолуние, освещения было недостаточно, чтобы быть уверенным в диагнозе. Слуга зажег светильник и поставил его между телами. Авиценна склонился над первым. Это был мужчина, примерно одного с ним возраста и сложения. Запаха, характерного для отравления опием, не было. Значит, цирюльник соврал! Нельзя доверить свою жизнь человеку, обманувшему при первой же встрече.

Нужно найти других цирюльников, этим Ал-Хаммар наверное уже заплатил за предательство. Он отправил слугу обратно в город искать новых цирюльников, а сам начал тщательно осматривать покойников. Их распухшие губы и выпученные глаза, указывали на один из сильнейших ядов – аконит. Чтобы проверить свое предположение, он достал острую бритву и сделал надрез в области желудка, извлек желудок, отрезал его и осторожно положил в небольшой таз, который принес с собой. Потом то же самое проделал с остальными телами. Накрыв таз платком, он спустился вниз и подозвал человека, которому поручено было охранять тела.

– Можете закопать их. Только подальше от городских ворот.

Охранник окрикнул кого-то в темноте, и тотчас к часовне подбежало несколько человек, которые начали спускать тела и укладывать на телегу, чтобы вывезти за город.

У себя дома Авиценна осторожно выдавил содержимое первого желудка в чистую глубокую чашку Проделав несколько опытов, он более не сомневался – это аконит. Содержимое второго и третьего желудков показали тот же яд. Хорошо, что Ал-Хаммар не стал пробовать различные яды. Это бы сильно затруднило Ибн Сине задачу. Тогда бы перед ним встал вопрос – какой из ядов применит его соперник? Но, хвала Аллаху, все оказалось проще, чем он думал. Хотя радоваться тут было нечему. У того, кого отравили аконитом, первым делом отнимались ноги, и он уже не мог идти. Авиценне же придется покинуть зал, в котором будет проходить Состязание, пока смертельный яд не поразил его мозг настолько, что уже бесполезно было бы всякое лечение. И даже оставшись в живых, он мог навсегда сделаться калекой.

Авиценна достал из сундука томик Галена, где тот пишет о ядах. Пробежавшись глазами по желтеющим страницам, он нашел то, что искал: «Некоторые старухи сначала принимают аконит в малом количестве и потом продолжают его употреблять, так что естество к нему привыкает и сопротивляется ему, и он нисколько не вредит естеству».

Противоядие в самом яде! Уже нет времени, чтобы приучить свой организм к этому яду, но малая доза не повредит. Он подошел к столу, где в чашах плавало содержимое желудков отравленных, осторожно отделил малое количество из каждой чаши в отдельную посуду и смешал с водой. Процедив полученное вещество через ткань, он выпил треть. Авиценна размеренным шагом ходил по комнате и вспоминал:

– Гален пишет, что аконит убивает человека, но не убивает скворцов. Потому что у скворцов он доходит до сердца лишь через какой-то промежуток времени. А ведь за это время яд в теле подвергается воздействию, после чего на него влияет сила, превращающая его в питательное вещество. В человеке его действие ускорено из-за ширины протоков, теплоты и сильного течения крови, которая быстро разносит яд по всему телу и достигает сердца.

Он постоял еще какое-то время в нерешительности, потом взял бритву, поставил таз возле сундука и лег. Осторожно надрезав себе вену, он опустил руку в таз и стал считать. Досчитав до сорока, Авиценна прекратил кровотечение, прижав вену пальцем и обмотав чистой повязкой, смоченной в приготовленном заранее дезинфицирующем растворе. Сила кровотока несколько ослабла, и у него теперь есть запас времени, чтобы противостоять яду. Оставалось еще несколько часов, и он посвятил их составлению противоядия. Это противоядие ему будут давать цирюльники, которые должны появиться с минуты на минуту.

Около часа ночи появился слуга, за которым шли три цирюльника. Пригласив гостей в свое небогатое жилище, Ибн Сина сказал:

– Вы, наверное, уже слышали о Состязании Отравителей, которое начнется завтра утром?

Гости закивали, а один из них сказал:

– Участвовать в нем, пусть негласно, – большая честь для нас!

Авиценна удовлетворенно кивнул:

– Вы останетесь в этой комнате, и никто из вас не выйдет отсюда, пока я не вернусь.

Слуга сразу же занялся уборкой комнаты, так, чтобы здесь не оставалось ничего, что могло бы помешать лечению. На небольшом столе черного дерева оставались лишь склянка с какой-то жидкостью и две чаши с маслами, из особого сундука Ибн Сины, где он хранил свой инструмент и лекарства.

Цирюльники поинтересовались:

– Что за яд мы будем изгонять? И какое лекарство нам следует составить?

Ибн Сина успокоил их:

– Все уже готово, и вам нужно лишь неукоснительно следовать моим наставлениям.

– И каковы же будут ваши наставления? Клянемся Аллахом, мы все исполним в точности!

Он рассказал им, что требуется, и заставил каждого повторить все слово в слово, чтобы лучше запомнить.

– Как только я появлюсь здесь, я, возможно, умру. Немедля берите бритвы и делайте надрезы на всем теле во всех местах, где сток крови возможен. Потом намажьте меня соком из первой чаши и отнесите в баню. Вымойте меня чисто и намажьте маслом из второй чаши. Укутайте меня тепло шерстяным покрывалом и уходите.

Один из цирюльников спросил:

– А как же жидкость, что стоит в высокой склянке?

Авиценна строго посмотрел на него и сказал:

– Эту жидкость трогать нельзя! Я сам ее выпью, если оживу…

 

23

10 августа 2006 г. Арабские Эмираты

Густав не думал, что придется сегодня ехать в офис Макса, но отказаться от приглашения своего начальника он не мог. Время начала сиесты означало, что машин в городе будет слишком много и придется протискиваться между носильщиками и лимузинами в дорогом квартале офисных зданий. Доехав наконец до офиса, он подумал, что неплохо было бы пообедать, но времени до начала встречи совсем не оставалось. Поднявшись на четырнадцатый этаж, он с удивлением обнаружил, что все двери заперты и в коридоре никого нет, кроме дежурного. Завидев Густава, администратор вышел из-за своего огромного стеклянного стола и направился ему навстречу.

– Густав Флобе?

– Да, у меня встреча с господином Кладо в час.

Администратор кивнул и показал рукой на лифт:

– Спуститесь, пожалуйста, на седьмой этаж. Ваш столик номер четыре. Господин Кладо уже обедает.

Густав усмехнулся про себя – уж эти восточные средства коммуникации! Чтобы управлять, не нужно следовать договоренностям с подчиненными.

На седьмом этаже был ресторан для особых клиентов, имеющих офисы в этом здании.

Небольшое закрытое заведение принимало в обед не более десяти человек, но у каждого был отдельный столик и официант. Стоимость обеда была стандартная – чуть больше тысячи долларов на человека, и счет, как правило, отправляли секретарям компаниий.

Густав впервые был в подобном заведении, и метрдотель, окинув его профессиональным взглядом, сказал:

– Приветствую вас. Вы у нас раньше не бывали?

Густав отрицательно покачал головой и стал всматриваться в сидящих в небольшом зале людей:

– Нет. У меня встреча с господином Кладо.

Метрдотель кивнул и сделал сочувственное лицо:

– Да, я предупрежден. К сожалению, порядки нашего заведения не приветствуют разговоры между гостями. Ни разговоров, ни курения, извините. Это может отвлечь других людей от важных мыслей, а вас от еды.

– И что же мне делать?

– Постарайтесь получить удовольствие. У нас лучшая в мире кухня.

Густав начинал сердиться:

– Но моя встреча…

Метрдотель был невозмутим:

– Господин Кладо – наш постоянный клиент, и он хорошо знаком с порядками этого заведения. Если он пригласил вас сюда, то, поверьте, не с целью беседы. Наверняка он захотел сделать вам приятное.

– Приятное?

– Да. Ведь столики у нас заказывают за месяц вперед. И если сегодня вы – наш гость, то об этом позаботились заранее.

Густав удивился. Месяц назад он еще не был лично знаком с Кладо. А это значит, что или какой-нибудь гость не смог приехать, и Макс, чтобы не терять место, пригласил его, или еще месяц назад Макс знал, что сегодня будет обедать с Густавом. Густав поморщился. Ни одна из версий его не радовала.

Метрдотель любезно передал его в руки официанта и вернулся на свой пост. Официант был, словно родная бабушка, старающаяся угодить капризному внуку. Окружив Густава заботой и нежностью, он усадил его поудобнее и достал винную карту на родном для Густава языке – немецком. На таком же безупречном немецком он спросил:

– Кухню какой страны вы сегодня предпочитаете?

Густав удивился:

– А какая у вас сегодня особенно удалась?

Официант был разговорчив, несмотря на строгости заведения:

– У китайцев сегодня работает помощник, у испанцев – сам шеф. Французская кухня вся в полном составе, а на русской только две женщины. Сегодня слишком жарко и влажно, поэтому жирные кухни лучше исключить.

Официант замялся на мгновение, потом, спохватившись, сказал:

– Если вы любите морепродукты, то можно взять японцев.

Густава начинала забавлять сложность этой системы:

– А что, у японцев сегодня все в порядке?

Официант закатил глаза и важно произнес:

– У японцев всегда все в порядке. Берете?

Густав улыбнулся:

– Беру.

Через минуту перед ним оказались тазик с ароматической водой и пара горячих влажных полотенец в плетеной посуде. Незаметно на столике Густава появился конверт с инициалами Макса Кладо. Густав вскрыл конверт и прочитал короткую записку: «Надеюсь, вы не рассердились на меня за то, что наш разговор ненадолго откладывается. Я уже заканчиваю свой обед и возвращаюсь в офис, где надеюсь встретиться с вами через час. Наслаждайтесь едой, она здесь на редкость хороша. Макс». Густав понимал, что ему дают поистине царский промежуток времени, чтобы он успел как следует насладиться японскими деликатесами.

Через сорок минут он почувствовал полное насыщение и легкую неудовлетворенность от того, что не попробовал и половины блюд, предложенных его заботливым помощником. До встречи с Максом оставалось еще немного времени, и Густав решил провести его с пользой. Он спустился на пятый этаж, где обедали простые наемные директора, и, устроившись за столиком у окна, закурил. Потом достал свой ежедневник и стал просматривать расписание на вторник. В два прилетает Ханс. Нужно бы встретиться с ним, пока еще можно договориться, пока на него не надавил лондонский акционер. Он набросал список бумаг, которые потребуются, и затушил сигарету Затем посмотрел на часы, оставил на столе чаевые и поспешил к Максу

 

24

10 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Макс, как всегда, полулежал в своем огромном кресле. Медленно потягивая воду из высокого стакана, он показал Густаву рукой на ближайший стул:

– Садитесь, Густав.

Гость поблагодарил хозяина за приятный обед и сразу же перешел к делу.

– Я встречался вчера с Назиром.

– Это его арабское имя. А как его звали в прошлой жизни?

– Димитрий.

Макс прикрыл глаза и стал постукивать мягкими подушечками пальцев по безупречной полировке стола.

– Значит, все сходится. Это он.

Густав насторожился.

– Кто он?

Макс открыл глаза и посмотрел на Густава, как мать смотрит на неразумное дитя:

– Хранитель Библиотеки. Исчезнувшие книги библиотеки саманидов и около двухсот работ Ибн Сины, пропавших еще в двенадцатом веке.

Густав все еще не понимал, к чему клонит Макс:

– И что нам дадут книги, которые более интересны для антикваров, чем для ученых?

– Знаете, мой дорогой, у нашей компании около трехсот лабораторий по всему миру, которые озабочены проблемами мозга и искусственного интеллекта. Даже если в скором будущем мы сможем выращивать искусственных людей и создавать синтетический разум, мы не сможем вдохнуть в него Вторую Душу Ту, которая отвечает за эмоции – страх, любовь, ненависть, сострадание. А это качественное отличие человека от машин.

Густав начинал улавливать направление мысли Кладо:

– Человек смертен.

– Вот именно, мой дорогой. Смерть – это плата за эмоции. Любая, даже жизненно важная деталь машины воссоздаваема. Ее можно заменить. В человеке таких деталей немного, и все они второстепенны. Главной детали в нем не заменишь.

– Вы имеете в виду мозг?

– Я имею в виду не просто мозг или, как его называют, «интеллект». Я имею в виду индивидуальность, привязку к событиям и генотипу, генную память и память крови.

– Думаете, что мы сможем получить ответы в этих книгах?

Макс поднялся с подушек своего кресла и подошел к окну.

– Я не думаю. Я знаю. Вы читаете древние хроники?

Густав отрицательно покачал головой. Кладо удивился:

– Почему?

– Мне это ни к чему. У меня другой профиль.

Тяжелые портьеры медленно раздвигались, и через пару минут вся комната оказалась буквально залитой светом. Макс, казалось, забыл про Густава и наслаждался игрой света в сложных инкрустациях своего стола. Наконец он сказал:

– У меня тоже другой профиль. Был. А теперь у меня нет задачи более важной на сегодняшний день, чем заполучить эту Библиотеку.

Густав смотрел на Макса, как на помешанного, и обращался с ним как можно осторожнее.

– У меня создалось впечатление, что Назир не отдаст ее.

Макс нахмурился и процедил сквозь зубы:

– А без Назира она нам не нужна. Он провел полжизни в переводах текстов, которые растолковал ему его отец, который в свою очередь получил эти знания от своего предка, и так далее, начиная с двенадцатого века. Теперь прикиньте, сколько времени мы потратим на перевод, даже если воспользуемся лучшими историками и криптографами.

– Значит, задача усложняется?

– Напротив, друг мой. Упрощается. Потому что для Назира отдать Библиотеку равносильно смерти, которую не приемлет ни одно разумное существо. Но если он будет все время находиться при Библиотеке, то не все ли равно ему, где это будет?

Густав старался не смотреть Максу в глаза:

– Он никуда отсюда не уедет. В Эмиратах есть пара греческих церквей…

Макс усмехнулся:

– На дому? Я думаю, что мы сможем уговорить старика, если построим на арабской земле настоящую греческую церковь.

– Вы с ума сошли? Чтобы арабы добровольно согласились на присутствие храма неверных на своей земле?!

– А что вас так удивляет?

Густав подпер руками голову, будто она у него больше не держалась сама.

– Я представил, как возбудится арабская правящая семья!

– Это вы про Вин Заида? Правящий дом Аль-Мактумов так же заинтересован в наших проектах, как и мы. Сюда вложено немало средств, и теперь, когда следует принять правильное решение, они не будут поднимать шум.

– Вы уверены?

– Нефть не вечна. А красивая богатая жизнь быстро становится привычкой, расстаться с которой нелегко. И ради этой привычки порой следует жертвовать своими убеждениями. Так что передайте Назиру, что вопрос постройки греческого храма на арабской земле – дело решенное.

Густав выходил от Макса со сложным чувством нарастающей тревоги. Более близкое знакомство начинало смущать Густава, который уже давно ничему не удивлялся. Если этот человек вот так легко решает вопросы, руководствуясь единственно своим мнением, то чего же от него ждать? И что же ему теперь делать? Идти к Назиру и вести переговоры о Библиотеке при греческом храме, который, быть может, никогда не будет построен? Густав не привык раздавать обещания впустую…

 

25

10 июня 2007 г. Арабские Эмираты

Было уже около девяти часов вечера, когда я вернулась обратно в отель. Быстро пробежав по мягкой коридорной дорожке, я осторожно вставила ключ в замок и повернула ручку двери. В кресле, спиной к двери, сидел Султан. Встреча с начальством не входила в мои планы. Бесшумно закрыв свою дверь и стараясь не дышать, я потихоньку стала отходить от двери. Пока я пыталась сообразить, что мне теперь делать, послышался звук открывающегося лифта, и из-за поворота появился коридорный индус со своей тележкой, уставленной всякой номерной мелочью. Подъехав ко мне, он сочувственно показал на дверь и заговорил на ломаном английском:

– Мадам не может открыть?

Мадам стояла у двери соседнего номера и молилась, чтобы там сейчас никого не оказалось.

– Да, что-то ключ не срабатывает.

Он преисполнился важности и достал связку ключей.

– Я помогу вам.

Я выдавила из себя слабую улыбку. Индус быстро перебрал связку пластиковых карт и вставил в дверь ту, что нужно.

Дверь открылась, я сунула коридорному десятку и быстро вошла в чужой номер.

Наверное, я сегодня не всем богам молилась. Конечно, хозяин оказался дома, вернее, в душе. Я выглянула в дверной глазок – коридорный еще копался в своей тележке, пересчитывая и переставляя какие-то баночки. Так что обратный путь мне заказан. Ну что ж, будем знакомиться с соседями…

Тем временем мужчина, а в том, что это был мужчина, я убедилась, как только он открыл дверь ванной комнаты, вышел из душа. На голове у него было большое белое полотенце – он на ходу вытирал мокрые волосы, и я могла рассмотреть только нижнюю часть его свежевымытого тела. Не подозревая о присутствии посторонних, мимо меня проследовали крепкие ягодицы и кругленький животик. Мужское достоинство тоже не укрылось от моего внимания. Мужчина что-то мурлыкал себе под нос, продолжая ворошить полотенцем мокрые волосы на голове. Я осторожно прошла в комнату и села в кресло. Когда наконец он снял со своей головы полотенце, то сразу же издал странный, но громкий звук. Быстро обмотав полотенце вокруг талии, он тихо выругался. Я обрадовалась – соотечественник. Значит, договориться будет проще.

Приняв непринужденно-светский вид, я сказала:

– Извините за мой несвоевременный визит. Вообще-то я живу в соседнем номере.

Мужчина был явно встревожен:

– А в моем-то вы что делаете?

Я положила сумочку себе на колени. Страшно захотелось курить.

– Прячусь.

Мужчина продолжал волноваться:

– Что-то непохоже!

– У вас есть сигареты?

– Я не курю.

Я посмотрела на окурки в стеклянной пепельнице, потом на него.

– Это моя подружка. Она сейчас вернется. Так что сможете вместе покурить, а я, с вашего позволения, оденусь.

Он порылся в шкафу, достал какую-то одежду и удалился обратно в ванную. Как только он скрылся за стеклянной дверью, входная дверь открылась, и на пороге возникла симпатичная девушка с большими пакетами от европейских производителей готовой одежды. Скинув туфли, она бросила пакеты на пол у входа и вдруг увидела меня. Издав ультразвук невероятной высоты, она подскочила на месте.

– Ты кто?!

Я мысленно поморщилась – обращаться к незнакомому человеку на «ты»!

– Здравствуйте. Я здесь прячусь.

Девица оторопела, но перешла на «вы»:

– Что вы здесь делаете?!

Я спокойно повторила:

– Прячусь. А ваш друг обещал, что мы с вами сможем покурить…

Девица не продержалась долго на высокой ноте:

– Покурить?! Ты что – ненормальная?! С какой стати я буду с тобой курить?

В это время появился ее спутник. К моему счастью, одетый.

Я спокойно поднялась и собралась уходить:

– Извините за беспокойство…

Девица подскочила к телефону, набрала номер администратора и заорала в трубку:

– Почему у нас в номере проститутка?! Стоит порядочной женщине уйти за покупками, вы обслуживаете мужчин? Мне рекомендовали ваш отель как приличное заведение! Ноги моей здесь больше не будет!

Потом она набросилась на мужчину

– Я не собираюсь здесь больше оставаться! Немедленно собирай вещи, мы переезжаем в «Хилтон». Сразу надо было ехать туда, а не в этот гадюшник!

Мужчина спокойно смотрел на женскую истерику, потом уселся в соседнее кресло и сказал:

– Ты вправе переселиться, куда тебе хочется. Мне и здесь неплохо, так что я остаюсь.

– Ах, тебе здесь неплохо! Ну, конечно! Девочки в номер!

Я сделала еще одну попытку проститься.

– Я уже не девочка, к сожалению. И мне лучше уйти.

Девица быстро метнулась к двери и закричала:

– Никуда ты не пойдешь! Я сейчас вызову охрану, в тюрьме будешь объясняться, что ты делала в моем номере!

Единственным спасением для меня теперь был этот спокойный мужчина, сидящий напротив.

– Пожалуйста, урезоньте свою подружку. Я попала в весьма затруднительное положение, но вы не обязаны в нем участвовать. Если вы не против, я все же пойду.

Мужчина вздохнул и поднялся. Женщина продолжала биться в истерике:

– Ты что, собираешься ее отпустить? Значит, ты сам ее сюда привел?!

Он подошел к женщине, все еще преграждавшей дверь, и спокойно взял ее за плечи.

– Юля, отойди.

Сверкнув глазами, женщина отцепилась от дверной ручки и отошла. Я осторожно прошла мимо этой парочки и вернулась в коридор. Идти проверять свой номер я не решилась, Султан мог все еще быть там, да и дамочка могла проследить мой маршрут. Так что мне ничего не оставалось, как спуститься в холл и позвонить Алке.

 

26

10 июня 2007 г. Арабские Эмираты

Подруга почти сразу же ответила на мой звонок.

– Люблю, когда ты звонишь посреди ночи. Говори!

Я спохватилась, что дома уже часа два ночи, но раз уж я ее разбудила, можно теперь смело рассказывать.

– Ал, у меня проблемы.

На другом конце мира какое-то время было тихо, потом Алка обнаружила свое присутствие:

– А когда у тебя их не было?

– Вчера еще не было. А сегодня я успела побывать на сборище некрофилов, потом сбежала от шефа, который начал приставать, потом вломилась в номер к голому соотечественнику, имела объяснения с его подружкой…

Алка перестала слушать, потому что из трубки слышался неудержимый хохот. Я рассердилась:

– Перестань смеяться! Я хочу знать, что мне делать!

Алка удивилась:

– Делать? Ты считаешь, что у тебя еще недостаточно дел?

Потом она взяла себя в руки и спросила:

– А ты сейчас где?

– Сижу в гостинице. Тебе звоню. А шеф сидит у меня в номере, так что я туда идти не хочу.

Алка рассуждала как всегда трезво.

– Шефа можешь не бояться.

– Почему?

– Сексуальные домогательства преследуются по закону. Открыто приставать не будет – побоится. Сейчас иди в ближайший магазин и покупай газету.

– Газету?

Алка вздохнула.

– Просмотри все объявления о сдаче квартир. Там есть на английском. Снимай квартиру, чтобы тебя внезапными визитами не беспокоили.

После звонка подруге мне полегчало. Тревога отступила, я вышла из гостиницы и остановила такси. Доехав до ближайшего круглосуточного супермаркета, я купила несколько газет и дошла до некоего подобия парка, где было несколько свободных от индусов скамеек – индусы предпочитали спать на траве под пальмами, а не на жестких скамейках.

Я отметила несколько интересных вариантов и выбрала те, которые поближе к работе, чтобы можно было ходить пешком. Я трезво рассудила, что восточный человек, которому отказали в чувствах, может лишить меня служебного автомобиля. Позвонив в пару мест, я узнала, что залог нужно внести в размере двух тысяч, а жилье мне обойдется от пятисот до тысячи. Плюс вода, телефон и что-то еще. В моем сегодняшнем положении это было дороговато, и я перешла к объявлениям другого рода. Например, «сдам комнату аккуратной девушке». Далее шла приписка насчет того, что «китайцам не беспокоить». Я набрала номер, указанный в газете, и услышала приятный голос:

– Вы насчет комнаты?

– Да.

Потом не удержалась и спросила:

– А почему китайцы не должны вас беспокоить?

Девушка растерялась:

– Нелепые люди. Я как-то жила с одной китаянкой, так пришлось потом квартиру менять.

– Почему?

– Запахи и тараканы стали невыводимыми.

Девушка мне понравилась, и я решила поинтересоваться:

– А вы не будете против, если я приеду прямо сейчас, посмотреть комнату?

– Приезжайте.

Я остановила такси и показала адрес, напечатанный в газете. К моей радости, это оказалось даже ближе к работе, чем я рассчитывала. На первом этаже четырехэтажного дома, облицованного белым мрамором, располагалась школа Корана. Я поднялась на второй этаж и нажала кнопку дверного звонка. Мне открыла девушка славянской внешности. Я попробовала перейти на русский:

– Я вам звонила только что, насчет комнаты.

Девушка обрадовалась:

– Вы русская? Это хорошо. Меня зовут Татьяна. Пойдемте, я вам покажу.

Я скинула босоножки и прошла в небольшую гостиную. Справа от входа располагалась кухня, довольно просторная, а налево – ванная комната и прочие удобства. Татьяна показала на две закрытые двери:

– Та, что налево, – моя комната, а вот эта – ваша, если понравится. Оплата помесячно.

Я была уверена, что комната мне понравится. Татьяна достала ключ и отперла комнату. Небольшая чистая комнатка с минимальными удобствами – креслом, столиком, ширмой и шкафом. Вся мебель плетеная, кроме кровати, стоявшей у стены. Я взяла ключ, порылась в сумочке и отдала деньги за месяц.

– Если вы не возражаете, я бы хотела остаться уже сейчас. Меня зовут Елена.

Девушка удивилась, но деньги взяла и вопросов задавать не стала.

– Что ж, располагайтесь. Если хотите, я поделюсь с вами постельным, а то здесь ничего нет.

Я осмотрела одеяло и матрац – вполне свежие, так что обойдусь.

– Нет, спасибо. Я как-нибудь переночую, а обстановкой займусь завтра.

Утром меня разбудил телефон. Шеф уже был на работе и в скверном расположении духа.

– Почему вы еще не на работе?

Я посмотрела на часы – без четверти десять. Если поторопиться, то к десяти можно успеть. Я наскоро умылась, привела себя в порядок, как смогла, и побежала на работу. Ровно в десять я открыла дверь офиса. Шеф смерил меня презрительным взглядом и скрылся в своем кабинете. Али уже сидел за своим столом и просматривал почту.

– Тебе тут пара писем, сейчас перекину на твой компьютер. Иди, вари кофе, а то он не в духе.

Кофе был весьма кстати, потому что утром я не позавтракала. Настроение было хорошее, и кофе получился удачный. Шеф понемногу приходил в себя, и все занялись текущими делами.

 

27

20 октября 2006 г. Арабские Эмираты

Макс Кладо имел привычку подниматься за пару минут до первой молитвы, перед самым восходом солнца. Однако он справедливо полагал, что его подчиненные имеют право на полноценный сон, и до пяти утра никого не будил. Сегодня он проснулся еще затемно, озаренный идеей, по поводу которой необходимо было связаться с Густавом, и с трудом выждал подходящее, на его взгляд, время, чтобы позвонить своему консультанту. Как и все тучные люди, Густав любил поспать. С трудом оторвав голову от подушки, он посмотрел на часы, которые показывали ровно пять, и чертыхнулся про себя.

– Слушаю!

Голос Макса был свеж и бодр.

– Доброе утро, Густав. Я хочу, чтобы вы приехали ко мне в офис. Это касается фон Дитриха.

– Сейчас?!

Макс фыркнул:

– Ну, если это так трудно, то можно к семи!

Густав вздохнул:

– Хорошо, к семи я буду у вас.

Сон начал быстро отступать, и через пару минут Густав уже стоял в душе под струями горячей воды, которую он предпочитал более всего для придания сил.

Пока повар возился с завтраком, он успел просмотреть свежие новости и все, что у него было по Карлу фон Дитриху. Нейрофизиолог, работал на WCI в Индии, подсел на наркотики, лечился в частной клинике в Лондоне, переведен в Эмираты, назначен на проект CORE. Густав задумался. Талантливый, видно, ученый, раз после такого прокола ему доверяют столь ответственный и дорогостоящий проект. Наверное, будет работать под присмотром. Интересно, что придумал Макс, раз требует его присутствия в семь утра?

Без четверти семь Густав подъехал к зданию, где располагался офис Макса. Сонный привратник, едва взглянув на его пропуск, открыл шлагбаум, Густав въехал во двор и встал рядом с машиной Макса. Сам хозяин уже был в офисе, судя по аромату свежесваренного кофе, который можно было услышать, выйдя из лифта. Офисная дверь была открыта, и Густав беспрепятственно прошел в кабинет. Макс, вероятно, был на кухне, и без него комната с тяжеловесными портьерами и огромным дубовым столом казалась безжизненной страницей рекламного проспекта дорогих интерьеров. Буквально через минуту вошел Макс, и все сразу же наполнилось смыслом – такой энергетикой обладал этот человек.

– Доброе утро еще раз! Присаживайтесь!

Густав занял большое мягкое кресло с деревянными подлокотниками и поинтересовался:

– Чем я буду полезен?

Макс прошелся, почти пробежался по комнате, резко притормозив у кресла, в котором сидел Густав.

– Я хочу, чтобы он поехал в Аризону. Мне нужны будут какие-нибудь документы для него. Пусть он будет каким-нибудь низшим медперсоналом, например.

Густав удивился:

– А что, свои документы ему не подойдут?

Макс объяснил:

– Я намерен послать его в разведку и не хочу светить своего человека никакими подлинными документами.

Флобе задумался.

– Вы не слишком рискуете? Карл фон Дитрих – человек, который нуждается в постоянном контроле.

Макс удовлетворенно кивнул:

– Так он и будет под контролем. Он едет с Амандой.

– Кто эта Аманда? Я ее знаю?

Макс открыл компьютер, стоящий на столе перед Густавом, и повернул экран.

– Вот, смотрите. Девушка хоть и молода, но вполне компетентна и, что самое главное, без комплексов и истерик. За то время, что здесь работает, хорошо зарекомендовала себя. Карл ею доволен, так что будет вполне резонно отправить их вместе.

Густава одолевали сомнения.

– Вы хотите отправить к конкурентам двух своих людей – гениального ученого и перспективного врача, которые в курсе того, что мы здесь затеваем. Не боитесь, что потеряете не только людей, но и, что гораздо важнее, информацию и разработки?

Макс взорвался:

– А вы не удивились, что в Аризоне используют новый криопротектант, разработанный в наших лабораториях?

Густав молчал. Служба безопасности в такие тонкости его не посвящает. Макс немного поостыл и продолжил:

– Я хочу, чтобы на аризонские эксперименты посмотрели два компетентных человека. Не только посмотрели, но и сами приняли в них участие.

Густав все еще не понимал своего шефа:

– Зачем? Можно послать кого-нибудь менее приметного. Боюсь, что Карл не сможет спокойно смотреть на работу аризонских братьев, а тем более делать что-то по-дилетантски.

– А кто вам сказал, что они работают по-дилетантски?! Может, это нам хочется так думать?! Что мы реально о них знаем? Почему идет утечка новейших разработок?

Густав все еще пытался остановить Макса:

– Пусть едет Аманда. Это безопаснее.

Макс был неумолим.

– Нет! Я хочу, чтобы их проинспектировал специалист! Малейший надрез – оплошность или продуманное действие? Соскоб или дренаж – это зачем-то нужно или просто игра на публику? Аманда не сможет понять того, в чем легко разберется фон Дитрих. К тому же, это для них обоих неплохая практика.

Густав согласился с доводами Кладо и позвонил своему агенту:

– Мне нужно два комплекта документов. Да, мужчина и женщина. Он – медработник, она – учительница. Сам выбери, кто и откуда. И еще. Нужно, чтобы их устроили на работу в Институт Жизни. Нет, я не шучу. Это в Аризоне. Все. Даю тебе неделю. Данные вышлю.

Густав убрал телефон и посмотрел на Макса.

Кладо размышлял…

 

28

6 августа 1007 г. Ургенч

Зал, в котором вот-вот должно было начаться Состязание, был полон так, что ступить некуда. Всех присутствующих привлекало зрелище Смерти, которая уже витала над головами двух великих медиков, стоявших перед великим Абалаббасом Мамуном. Наконец хорезм-шах поднялся и произнес:

– Во славу Аллаха, мы начинаем Состязание!

Ал-Хаммар хлопнул в ладоши, и слуга внес на серебряном подносе высокую колбу, накрытую черной тканью, и небольшую чашу. Присутствующие замерли. Ал-Хаммар, не торопясь, давая всем насладиться моментом, снял ткань и осторожно наполнил чашу. Изящным жестом он пригласил Авиценну подойти и взять смертельный напиток.

Авиценна взял чашу и оценил дозу – этого хватило бы, чтобы отравить всех присутствующих в этом зале! Если Аллах будет милостив к нему, то яд окажется тем самым, который он ожидал. Он поднял чашу над головой и поклонился хорезмшаху:

– Да продлит Аллах ваши дни, о мудрейший!

Затем он быстро выпил содержимое и поспешил прочь.

У выхода из зала Авиценну подхватил слуга и донес до внутренних покоев, где их уже ждали цирюльники. Тщательно выполнив все наставления Авиценны и получив свое вознаграждение, они ушли, оставив тело Авиценны плотно укутанным в лучшую шерсть, которую только можно было найти в Ургенче. Слуга устроился на полу, рядом с сундуком, на котором лежало тело его господина. То и дело он вскакивал, в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки жизни, но все напрасно. Авиценна был мертв. Его окостенелые конечности не шевелились, дыхания не было, и сердце его не билось…

Прошло два дня, и во дворце уже стали поговаривать, что Ал-Хаммар победил в состязании. Поздравления не высказывались вслух, потому что великий шах не спешил объявить Ал-Хаммара победителем. Абалаббас Мамун объявил бы о победе Ал-Хаммара уже на следующий день после Состязания, если бы не визирь. Странные речи советника смутили хорезмшаха. Заканчивая свою аудиенцию, визирь сказал:

– Терпеливым достанется все, мой господин. Три дня – достаточный срок, чтобы удостовериться.

И шах решил послушаться его наставлений и ждать три дня.

Наступил третий, решающий день. В том же зале, где двумя днями ранее происходило Состязание, собралось множество людей в торжественных одеждах, которые пришли поздравить Ал-Хаммара. В разгар этой суматохи открылась дверь, и в зал вошел худой высокий человек с землистым лицом и впалыми щеками. В этом человеке едва можно было узнать Авиценну. Присутствующие в ужасе замерли. Ал-Хаммар вздрогнул, потому что Авиценна был похож на Смерть, неотвратимо приближающуюся к нему. Свет померк перед Ал-Хаммаром – на него напал Страх.

С трудом склонив голову перед шахом, в изумлении смотревшим на него, Авиценна тихо сказал:

– Аллаху угодно было сохранить мне жизнь. Теперь мне нужно время, чтобы немного восстановить силы, и тогда я смогу дать достойнейшему Ал-Хаммару то, чего он заслуживает…

Ибн Сина с трудом стоял на ногах, и ему высочайшей милостью было позволено покинуть зал, где многие от волнения не могли вымолвить ни слова. Когда же наконец чувство реальности вернулось, придворные начали спорить – распознает ли яд Ал-Хаммар и сможет ли он выжить, как выжил Ибн Сина? А что, если сможет? Кого тогда объявить победителем?

 

29

15 августа 1007 г. Ургенч

Авиценна быстро восстанавливал свои силы и уже через неделю после чудесного воскрешения принимал первых посетителей. И конечно же, одним из первых был Ал-Хаммар. Он вошел в комнату и поклонился Ибн Сине:

– Желаю вам скорейшего выздоровления и прошу вас определить день.

Авиценна сделал вид, что не понял его:

– О каком дне вы говорите, достойнейший?

– О дне, который решит мою судьбу. О дне, когда я смогу принять яд из ваших рук.

Авиценна поклонился своему гостю и произнес:

– Я смогу назначить день лишь после того, как придет караван.

– Караван? Разве ваш яд еще не готов?

– Я приготовил яд, но случайно разбил его, когда у меня случилась падучая во время болезни. На этой неделе я не смогу удовлетворить вашу просьбу. Мне еще не привезли то, что я заказывал.

– И когда ожидается караван?

– Мой слуга был вчера на базаре. Прибытия ожидают со дня на день.

В ожидании каравана Ал-Хаммар проявлял беспокойство. Ему начали сниться кошмарные сны, в которых он никак не мог распознать яд и умирал в страшных муках. Он все чаще отказывался от пищи, боясь, что ему дадут яд, когда он этого менее всего ожидает. Он подкупил всех слуг и цирюльников, которые приходили к Авиценне, в надежде, что кто-нибудь выведает для него тайну яда, который готовит Авиценна.

Как только прибыл караван, Ал-Хаммар вновь поспешил к Авиценне. Авиценна выглядел уже совершенно здоровым, в отличие от Ал-Хаммара, который был бледен и истощен.

– Караван прибыл, и я прошу вас дать мне яд!

Авиценна посмотрел на него сочувственно и сказал:

– Это не тот караван, который я жду. Мой караван еще не пришел.

Так продолжалось несколько недель, и на Ал-Хаммара уже страшно было смотреть.

Никто не знает, сколько бы еще это продолжалось, если бы не вмешался великий шах. Он призвал к себе Авиценну и сказал:

– Вы заставляете нас слишком долго ждать. Нам не терпится узнать, кто же победил! Повелеваю вам сегодня же дать яд!

Авиценна низко склонил голову и почтительно произнес:

– Да будет во всем воля ваша, о мудрейший!

Вечером Авиценна вошел в зал для приемов в сопровождении слуги. На подносе, который нес слуга, стояло два высоких бокала, накрытых тканью, чтобы смертоносные пары не витали в воздухе. Ал-Хаммар вопросительно посмотрел на Ибн Сину.

– Какой из бокалов я должен взять?

Авиценна снял ткань с обоих и сказал:

– Выбирайте. Пусть Аллах направит вашу руку!

Ал-Хаммар дрожащей рукой взял бокал и выпил. Смерть настигла его не сразу. Лишь под утро, обливаясь холодным потом, он горько рассмеялся и затих навсегда. Последними его словами были:

– Это вода…

 

30

3 ноября 2007 г. Аризона

В одиннадцать часов вечера на первом этаже госпиталя при Институте исследований крови почти никого не было. Карл сидел в коридоре в униформе персонала ALCO, в задачи которого входила криоконсервация тел людей, подписавшихся на Программу. Он не любил находиться в общей комнате для персонала, ожидающего вызов. Слишком шумно и слишком много лишней информации – оплатил ли клиент полностью, или есть долг, который согласны взять на себя родственники умершего. Пусть Аманда разбирается со всем этим. Ему всего лишь нужно знать, будет ли это нейроконсервация или будут работать по полной программе и консервировать все тело. У двери послышались голоса, и, судя по количеству персонала, выезжающего на объект, придется работать с телом. Первой как всегда вышла Аманда.

– За работу!

Карл быстро поднялся и пошел за ней. Пока они двигались к спецмашине, Аманда рассказывала:

– Позвонила дежурная медсестра. Женщина совсем плоха, так что врач за умеренную плату согласен констатировать смерть. Нельзя, чтобы кровь начала сворачиваться. Тогда сосуды не промоешь, никакой гепарин не поможет.

Карл поинтересовался:

– Чем больна?

– Рак. Так что родные давно готовы, и проблем не будет.

Карл удовлетворенно кивнул.

– Хорошо, а то с тем спортсменом были неприятности.

Аманда пожала плечами и улыбнулась:

– Это с его родственниками были проблемы. А парень был в коме и не возражал.

Пробок на дорогах не было, и до места доехали довольно быстро. Умирающая почти не подавала признаков жизни, так что можно было подождать полчаса, когда она совсем затихнет, чтобы начать работу. Пока юрист оформлял документы и подписывал бумаги у ближайших родственников, Карл прошел в комнату. Аманда была уже там и беседовала с медсестрой. Полная женщина лет пятидесяти, в белом халате с эмблемой какого-то госпиталя, скрестив руки на животе, печально смотрела на умирающую.

– Она, бедняжка, уже и стонать перестала. Совсем ослабла.

Аманда присела на постель к пациентке и достала инструмент из небольшого кожаного футляра, который был всегда при ней. Осторожно повернув руку женщины ладонью вверх, так, чтобы открыть вены, она быстро открыла шприц и ввела ей какой-то препарат.

– Вот и славно. Теперь все. Зовите доктора.

Сиделка побежала за дежурным, который мирно дремал на кушетке на первом этаже большого двухэтажного дома. Карл огляделся – пациентка была не из бедных. Программа стоила недешево и для простых граждан едва ли подходила. Через пару минут в комнату вбежали лечащий врач и муж покойной. Доктор констатировал смерть, и Аманда принялась за работу. Вызвав бригаду, ожидавшую ее сигнала в машине, она постаралась успокоить мужа:

– Это простая операция. Только после нее она не проснется, а будет спать сто лет. Как Белоснежка. Вы сами можете посмотреть и убедиться, что ваша жена в опытных руках. Мы провели несколько операций только в этом месяце, и у нас весьма квалифицированный персонал.

Муж, несмотря на все ее заверения, разнервничался.

– А вы уверены, что она умерла. Мне кажется, что она дышит! Дайте мне пощупать ее пульс!

Высокий молодой человек из бригады осторожно взял его за плечи. Аманда строго посмотрела на мужа покойницы:

– Вы умеете считать пульс? Вы готовы подвергнуть риску любимого человека и потерять время? Кровь свернется, и из-за вашего вмешательства мы уже ничего не сможем сделать!

Муж замер в нерешительности. Аманда продолжала наступать:

– Ваша жена так хотела проснуться в следующем веке, когда ее болезнь уже не будет неизлечимой, а вы сейчас хотите все разрушить!

Мужчина бессильно опустился на кровать, где всего минуту назад лежало тело его жены. Потом он собрался с силами и твердо сказал:

– Я поеду с вами! Я сам хочу убедиться, что вы сделали все, как положено!

Аманда не возражала.

– Хорошо, только держитесь в стороне, чтобы не мешать операции.

Тело уже переместили на носилки и осторожно спустили по узкой винтовой лестнице вниз. У самого входа ждал автомобиль, буквально напичканный аппаратурой. Инструменты разных калибров уже были разложены на раздвижных столиках, а к потолку подвешена капельница, к которой тут же подключили пациентку. Тело закрепили на специальном прозрачном столе с откидными бортиками и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Пациентке обрили волосы на голове и подготовили инструменты для работы Карла.

Карл спокойно встал у изголовья, нащупал мышцы шеи, которые еще оставались мягкими, и сделал первый надрез. Из ранки медленно потекла кровь, которую сазу же отвели в специальный резервуар. Карл сделал еще несколько надрезов, вскрыл брюшную полость и осмотрел сердце:

– Хорошо. Подключаем раствор.

Чуть надрезав аорту, он ввел в нее трубку с раствором, который постепенно вытеснял кровь и заполнял пустоты.

Муж, поначалу собиравшийся присутствовать на операции, не выдержал и забрался в дальний угол стилизованной операционной. Все шло по графику, и через десять минут Карл поднял пластиковые бортики вдоль тела и подключил азотное охлаждение.

Когда термостат показал +3, Карл расслабился. Это означало, что теперь тело можно транспортировать в лабораторию в течение суток. Муж пациентки опять подал голос:

– Вы оставите ее живот распоротым? Как же она сможет проснуться в другой жизни?!

Карл мысленно выругался: «Идиот! Весь этот спектакль для тебя, а ты еще недоволен!»

Аманда была наготове:

– Вот, выпейте горячего чая.

Она протянула ему термос и пластиковый стаканчик. Мужчина взял чай, но продолжал в упор смотреть на Карла. Тот спокойно сказал:

– Во время операций живот может быть открыт по нескольку часов перед тем, как его зашьют. Нам лучше оставить все как есть, чтобы не вскрывать, когда начнем витрификацию.

Выпив чая, муж успокоился. Это был особый чай, который Аманда давала клиентам, проявляющим повышенную тревожность.

Прибыв на место, бригада осторожно транспортировала тело в пластиковой капсуле внутрь помещения. Муж было двинулся следом, но Аманда мягко преградила ему путь.

– Я очень сожалею, но вам туда нельзя.

– Нельзя? Почему? Я хочу быть с нею весь путь. До самой капсулы.

Аманда покачала головой:

– Мы поддерживаем стерильность в интересах наших клиентов. И пока вы будете готовиться, консервация уже завершится.

Сочувственно вздохнув, она развела руками.

– Вам лучше пойти поспать. Завтра вы придете навестить вашу жену, когда она будет уже в капсуле.

Мужчина покорно побрел прочь, а Аманда поспешила в операционную, где Карл уже начал трепанацию. Уверенными, годами отработанными движениями он очистил мозг от оболочки и подключил аппарат с криопротектантом. Процесс остекловывания начался, и постепенно все тело пациентки отвердело и покрылось разноцветными пятнами. Осторожно постукивая пожелтевшие места на поверхности тела, Карл оценивал качество заморозки.

– Вот здесь хорошо. Никакой влаги. А здесь не получилось.

Он показал Аманде на синеватые разводы под кожей. Значит, консервант не вытеснил жидкость, содержащую воду.

– Там, где осталась вода, идут совсем другие процессы. Вода кристаллизуется и разрушает ткань.

Аманда наклонилась поближе.

– И эти участки после разморозки не восстановимы?

– Нет… Эти участки мы потеряем. Вернее, тело их потеряет.

Аманда посмотрела на приборы. Температура плавно ползла вниз.

Процесс занял несколько часов, и Карл все чаще стал потирать виски. Аманда уже собиралась сменить его на посту, но он остановил ее.

– Я бы хотел довести все до конца. Просто будьте рядом и смените меня, если что…

Температура остановилась на -196 °C, и Карл вызвал специалистов по консервации, которые поместили тело в металлическую капсулу. Затем особый механизм опустил капсулу в резервуар, где уже хранились две подобные капсулы. Аманда следила за действиями роботов, затаив дыхание. Точные движения механизмов гипнотизировали ее. Она подошла поближе к Карлу и спросила:

– Зачем консервировать все тело, если мы не можем гарантировать его целостность?

Карл пожал плечами:

– Люди считают, что им будет удобнее в теле, к которому они привыкли. Они и не предполагают, что, проснувшись, уже не вспомнят ни себя, ни своего тела.

– Поэтому некоторые выбирают консервацию мозга?

– Они думают, что в будущем можно будет просто поместить мозг в любое тело, искусственно выращенное, например.

– Они что, недовольны своим телом? Не хотят его консервировать, чтобы не опозориться перед новыми людьми?

Карл вздохнул.

– Какая разница, что консервировать? Новый человек никогда не будет прежним. Невозможно воссоздать то, что создал Творец.

Аманда усмехнулась:

– Вы верите в Бога?

Карл стал серьезен:

– А почему вы усмехаетесь? Вы думаете, что я робот со скальпелем?

Аманда покраснела.

– Ну, что-то вроде того. По крайней мере, верующим я вас себе не представляю.

– Верующим меня назвать нельзя. Но я точно знаю, что прав был Ибн Сина.

– Ибн Сина?

Карл двинулся к выходу, и Аманда поспешила за ним.

– Почему он был прав?

Обернувшись, Карл улыбнулся своей помощнице:

– Пойдемте в столовую, я вам расскажу…

 

31

18 июня 2007 г. Арабские Эмираты

За стеной было слышно, как шеф договаривается с кем-то о встрече на два часа. Наверняка мое присутствие не входило в планы Султана. Положив трубку, он сразу же вызвал меня на ковер.

– Как новая квартира? Нравится?

Я искренне удивилась осведомленности начальника.

– Да, нравится. Спасибо.

– Тебе, наверное, теперь нужно много что купить.

Я согласилась.

– Да, много.

Султан был доволен.

– Можешь идти. На сегодня ты свободна.

Вот что значит восточный человек – ему нужно меня спровадить, а он обставляет дело так, что это мне нужно сегодня освободиться пораньше и быть ему за это немножко обязанной. Ну что ж…

Пространственный кретинизм в Дубае лечить невозможно. Несмотря на то, что мой новый дом, офис и магазин находились почти на одной прямой, мне было сложно найти и дом, и офис. Только поиски магазина не вызывали у меня затруднения. Его я почему-то находила сразу. Зная эту мою особенность, утром Султан отправлял за мной машину. Вечером после работы меня тоже доставляли домой, чтобы я не бродила, как непристойная женщина, и не портила репутацию компании.

Супермаркет я, как всегда, нашла быстро. Выбрав самую большую тележку, размером с небольшой грузовик, я начала складывать в нее все, мимо чего проходила. В первый слой пошел утюг, постельное белье, кастрюли, сковорода и немного посуды. Потом еда, запасы кофе и бисквитов. Наконец пара больших полотенец и подушка.

Кассир-индус, ни капли не удивившись такому ассортименту, спокойно взял американские доллары и дал сдачу местными дирхемами. Я доехала со своей тележкой до двери, и тут меня осенило – машины нет. Служебная у меня только от дома до офиса (и обратно). И что теперь делать со всеми этими покупками, я не знала. В мою голову быстро забралась мысль купить и тележку, и я уже двинулась было к кассе, чтобы обсудить этот вопрос, но кассир истолковал мои намерения по-своему. Он приподнялся над своей конторкой и что-то громко крикнул. Почти мгновенно возле меня возник невысокий щуплый индус-носильщик. Я скептически посмотрела на его телосложение и покачала головой. Индус горячо заверил меня, что он справится, и торжественно выкатил тележку из магазина. Оказывается, магазин разрешает своим носильщикам ездить с этими тележками по городу при условии, что они прикатят их обратно.

Я вышла из супермаркета в некоторой нерешительности. За мной по пятам следовал индус, которого почти не видно было из-за тележки с покупками. Я повернула направо, и так мы прошли пару кварталов. Спинным мозгом я чувствовала, что пора где-то поворачивать, но где именно, я не могла решить. Все повороты были похожи один на другой. Дома одинаково белые и четырехэтажные. Подойдя к очередному перекрестку, я совсем растерялась. Индус пока еще не понял, какое недоразумение на него свалилось, и покорно семенил чуть поодаль.

Арабский квартал – явление непостижимое для европейца. Названий улиц нет. Только центральные развязки главных магистралей как-то называются, а простые улицы даже не пронумерованы. Номера домов почему-то есть, но многие совпадают. Первое время я думала, что это шутка, когда Али объяснял какому-то клиенту, как до нас добраться: «Второй поворот четвертого кольца, направо, третий дом слева, второй поворот налево и первый шлагбаум от металлической двери во дворе. Второй этаж. Десятая квартира». Правда, спустя неделю я поняла, что он не шутил. Это и в самом деле был наш юридический адрес.

Я ускорила шаг и теперь почти бежала, на ходу вспоминая приметы того места, где живу. Никаких достопримечательностей. Хотя… вспомнила! На первом этаже нашего дома была школа. Обычная школа Корана для малолетних. По четным дням туда привозили детей женского пола, а по нечетным – мужского. Я резко затормозила, и индус чуть не въехал в меня со всей тележкой. Он издал какой-то стон, но я уже была на другой стороне улицы. Оглядевшись по сторонам, я увидела какую-то женщину. Невысокая полная дама, закутанная в черную ткань, спокойно шла прямо на меня. Я постаралась расспросить ее, где здесь Коран медресе, но она таращилась на меня, не понимая ни слова, и в конце концов поспешила скрыться.

Мой арабский коренные арабы не понимали. Мой английский тоже. Арабский совсем плохо знала я, а английский – они. Конечно, молодое арабское поколение свободно говорило на английском, но старики почти не использовали этот язык. У меня начиналась паника. Перебежав обратно к своему индусу, я подумала, что он может быстрее договориться с местным населением, куда мне лучше идти. Стараясь, насколько возможно, упростить речь, я спросила:

– Ты можешь узнать, где здесь находится школа Корана?

Индус не ожидал, что его работодатель, пусть и временный, обратится к нему с таким важным вопросом. Он поправил ремень на штанах, почесал за ухом и сказал:

– Я поговорю вон с тем арабом, а ты пока присмотри за тележкой. Никуда не уходи!

Так я стала водителем тележки, а мой индус важной походкой направился к грязному пожилому арабу, сидевшему прямо на тротуаре. О чем они спорили, мне никогда не узнать, но когда индус вернулся, я поняла, что выяснить ничего не удалось, потому что он снова прилип к тележке и смотрел на меня в ожидании указаний.

Я еще раз оглядела окрестности и вдруг зацепилась взглядом за купол белого особняка. Этот купол я рассматривала в первый день своего проживания на новом месте. Это был невысокий трехэтажный особняк, расположенный во внутреннем дворе новых построек и с улицы почти незаметный. Подпрыгнув от радости, я попыталась вычислить, в какую сторону идти. Так, балкон мой расположен со стороны, противоположной центральному входу, значит, я сейчас стою напротив своего дома, только с другой стороны квартала. Если пойти направо вдоль того белого кирпичного забора, то мы обогнем эти строения и попадем, куда нужно… Просто принять решение и следовать ему – это не по-женски. Сначала мое внимание привлек забор – крашенный в белый цвет, оштукатуренный, высотой в человеческий рост. Снизу вдоль всего забора был небольшой выступ, на который я тут же взобралась в надежде, что смогу разглядеть кратчайший путь домой. Наверное, добропорядочным гражданам не полагалось виснуть на заборах, а тем более за них заглядывать. Не успела я как следует рассмотреть мужчин, идущих к дому через внутренний двор, как в меня кто-то кинул пустой банкой из-под пива. Через дорогу гоготали арабские тинейджеры, махая руками в мою сторону. Я спрыгнула с выступа и потерла колено:

– Вот уроды!

Индус все еще ждал меня с тележкой. Я жестом показала ему следовать за мной, и через пять минут он уже выгружал последние покупки возле порога моей квартиры. Щедрые чаевые немного подняли его настроение, и он ушел, вполне довольный своим небольшим приключением.

Быстро сунув все, что может растаять, в холодильник, я выбежала на балкон. Те двое мужчин еще стояли у входа, несмотря на жару, и я опознала в одном из них Мустафу. Второй мужчина был сухощав, пониже ростом и одет на арабский манер в белую рубаху до пола; на голове у него была чалма, какую местные арабы не носят. Разговор их заглушал кондиционер древней конструкции, расположившийся прямо под моим балконом. Как я ни напрягала слух, ничего не могла разобрать…

 

32

3 ноября 2006 г. Аризона

За окнами шел дождь. Это обстоятельство значительно увеличило количество народа в небольшом заведении, но свободные места еще были. Устроившись за небольшим столиком возле окна, Карл медленно помешивал ложечкой кофе. Аманда не отрываясь следила за его плавными движениями, дожидаясь, когда он сам начнет разговор. Наконец ее терпение было вознаграждено, и Карл продолжил разговор, начатый в операционной.

– Я обещал рассказать вам про Авиценну.

Девушка выразила почтительный интерес, но слушала скорее по привычке, чем из любопытства.

– Чем же он так заинтересовал вас?

– Он первым разделил души человека.

Аманда тайком зевнула:

– Да, я что-то такое слышала. Про нетленную душу.

Маленькой чайной ложкой Карл провел по поверхности стола, словно скальпелем по телу, мысленно отделяя душу от плоти.

– Одна душа дается человеку, делает его индивидуальностью. Это Телесная Душа. Она навсегда привязана к телу. Другая улетает, как только ее перестают сдерживать силы притяжения других душ.

Аманда переспросила:

– Других?

Карл махнул рукой.

– Ну да. Телесную Авиценна тоже делил на две – душевную, которая отвечала за движения и чувствительность, и животную, ту, что отвечает за процессы обмена. Даже если в теле нет движения и оно бесчувственно…

– Наркоз?

– Ну, можно и наркоз. Так вот, это тело считается живым. Потому что в нем есть душевная сила.

Аманда рассмеялась.

– Если бы я не поняла сегодня, что вы специалист высочайшего уровня, то могла бы подумать, что разговариваю с малограмотным лектором-шарлатаном.

Карл вздохнул и нежно погладил ее руку. Это простое проявление человеческих чувств было столь несвойственно ему, что Аманда слегка растерялась. Впервые он вел себя при ней, как обыкновенный человек, а не как начальник и ученый. Карл был печален и слегка раздражен. Отвернувшись, словно устыдившись своей слабости, он провел пальцем по стеклу, оставляя неровный влажный след на поверхности:

– А разве не шарлатанство то, что мы сегодня делали?

Аманда отодвинула от себя пустой пластиковый стаканчик, взяла его руку в свои нежные маленькие ладони и вкрадчиво заговорила:

– А что бы ты хотел сейчас делать?

Карл занервничал. Потом, поддавшись сочувствию Аманды, ее успокаивающему, спокойному голосу, признался:

– Я не могу работать с трупами. Мне нужен материал. Живой!

Его глаза теперь горели лихорадочным огнем, он уже не мог остановиться.

– Я задыхаюсь здесь…

Аманда похлопала его по плечу:

– Нужно потерпеть. Нас не будут здесь долго держать.

Он отстранился от нее, как от безумной, и бросился прочь. Аманда поспешила за ним. Нагнав его уже почти у выхода, она резко одернула его:

– Карл! Не делай глупостей! Куда ты собрался?!

Он обернулся, и она поразилась перемене, произошедшей с ним за столь короткое время. На нее холодно смотрел мужчина без тени сомнений. Это был человек без слабостей, одолевавших его еще минуту назад:

– Зачем вы бежите за мной, Аманда?! Я выйду на свежий воздух. Здесь нестерпимо пахнет дезинфекцией. Наверное, стены обрабатывали.

Аманда втянула в себя воздух. Да, что-то, отдаленно напоминающее хлорку, витало в воздухе. Но не столь сильно, чтобы хотелось вдруг выбежать на улицу. А может, она просто не столь чувствительна к запахам, как Карл. И все же она решила не отпускать его одного. Приходится постоянно быть настороже с этим гением!

Пришедший с востока ветер разогнал тучи. На больничном крыльце было солнечно и ветрено. Несколько машин скорой помощи стояло на парковке, но людей не было. Карл вдохнул полной грудью и улыбнулся Аманде.

– Вы зря беспокоитесь. Со мной все в порядке.

Внезапно сонную больничную тишину разрезал телефонный звонок. Карл всегда ставил свои телефоны на максимальную громкость, боясь пропустить в текучке дел что-то важное. Он достал из верхнего кармана трубку и приложил к самому уху. Аманда поняла, что он не хочет, чтобы она слышала этот разговор, и отошла в сторону. Слегка наклонив голову, она наблюдала за ним. Карл был серьезен и обеспокоен. Из обрывков слов, долетавших до ее слуха, она поняла, что он давал какие-то распоряжения по лаборатории в Эмиратах. Через какое-то время он спрятал телефон и решительно подошел к Аманде.

– Нужно улетать. У меня проблемы в лаборатории.

Аманда удивилась:

– Какие проблемы? Лаборатория еще не запущена, пациенты планируются только на декабрь. Какие там могут быть проблемы?

– Я не думаю, что будет плохо, если вы все узнаете. В лаборатории CORE все в порядке. Меня беспокоит состояние дел CASSEL.

– Но этот проект закрыли!

– Нет, его просто перевели из Индии в Эмираты.

Аманда не могла дышать какое-то время. Так вот почему Макс передал комплектацию проекта CORE в руки Карла. Чтобы немец оборудовал не одну, а две лаборатории. Значит Макс Кладо, рискуя репутацией, финансирует CASSEL из денег, отпущенных на развитие CORE. Что же они такого нашли, что Карл готов бросить все и лететь в Эмираты?

Фон Дитрих пристально наблюдал за Амандой, пока та предавалась своим размышлениям.

– Перестаньте думать о всякой чепухе и закажите нам билеты на вечерний рейс!

Аманда, слегка растерявшись, спросила:

– Бросим все, никого не предупредив?

Карл отмахнулся от нее, как от назойливого ребенка, докучающего своими вопросами:

– Придумайте что-нибудь и не приставайте ко мне с вопросами!

 

33

3 ноября 2006 г. Арабские Эмираты

В самолете Аманда видела, как Карл достал из дорожной сумки небольшую потертую книжку и тщательно водил пальцем по строкам, проговаривая про себя:

– Когда закупорен нерв, идущий из мозга… Закупорен нерв… Не надо было брать эту девочку, слишком слабые нервы…

Аманда сначала подумала, что ослышалась. Закупорка сосуда – это она понимала, но закупорка нерва – что-то странное.

Карл долго молчал, стараясь уснуть, потом перестал сопротивляться своему возбужденному состоянию и попросил у стюардессы горячий чай. Пока девушка в униформе ходила за чаем, Карл убрал книгу и спросил у Аманды:

– Вы когда-нибудь читали древних медиков?

– В колледже нам давали кое-какие переводы, но скорее для ознакомления.

– И с чем же вы ознакомились?

Аманда махнула рукой.

– Историей медицины в университете никто не интересовался всерьез. Старались поскорее сдать и забыть. Хотя я помню три главенствующих органа, – Аманда прикрыла глаза и процитировала: – Сердце – источник животной сипы, мозг – источник силы ощущения и движения печень – источник питающей силы.

Карл удовлетворенно кивнул. Ему нравилась эта немногословная вдумчивая девушка.

– Я покажу вам, когда приедем, что может дать изучение древних книг в сочетании с современными технологиями.

– А что это за книгу вы читали?

– Последняя Книга Авиценны. Но у меня есть только первый том.

– И вы, конечно, хотите иметь второй?

– Я не просто хочу его иметь, я готов многое отдать за него!

– Все так серьезно?

– Без него я не могу двигаться дальше. Что-то не срастается. И я пока не могу понять, что именно.

У Аманды была феноменальная память, но лучше всего она запоминала стихи:

– Зачем вам его Книги, если узел смерти он так и не распутал?

– Он был наказан за свою гордыню. Но жизнь заставляла его проявлять осмотрительность. Не верь стихам, девочка. Он распутал этот узел…

Пришла стюардесса с горячим чаем, и Карл с удовольствием сделал несколько глотков.

– Я покажу вам свои экспонаты, а вы будете мне ассистировать.

Аманда с радостью согласилась. Это не только большая честь для нее, но и возможность быть в курсе событий, скрытых от Лондона.

 

34

28 ноября 1012 г. Ургенч

Двор шаха Мамуна быстро забыл про Состязание отравителей, увлекшись новыми забавами.

Не проходило и дня, чтобы при дворе не возникал какой-нибудь спор или сплетня. Сейчас мысли двора занимал вопрос покупки невольниц в гарем шаха. Небывалые траты, которым подверглась в связи с этим казна, вызвали некоторые волнения. Последняя невольница, которую приобрел шах, обошлась казне в сто тысяч дирхемов, и уже поползли слухи, что если любвеобильный Мамун не остановится на какое-то время, чтобы пополнить казну, то недалек день, когда ему нечем будет платить своему войску. А в неспокойное время, когда многие не упустят случая захватить земли Хорезма, это стало бы непростительной ошибкой. К тому же Абалаббас Мамун увлекся учеными беседами со своим новым фаворитом, Авиценной, и проводил в его компании почти все время, отпущенное на ведение государственных дел. Тонкий ум Авиценны и его смелые суждения нравились шаху, не привыкшему к открытым проявлениям ума придворных. Не прошло и полгода, как Ибн Сина стал ближайшим советником шаха. Положение дел при дворе уже давно беспокоило визиря, который не привык часами ждать в приемной и получать доступ к шаху, лишь как следует задобрив распорядителя.

Успех вскружил Авиценне голову, и он не обращал внимания на сплетни и слухи, окружавшие его. А слухи ходили разные. И что он знается с нечистым, и что имеет сношения с врагами, и что он опоил хорезмшаха каким-то зельем. Пока что шах не принимал всерьез эти сплетни, продолжая одаривать его своим вниманием и дорогими подарками.

Визирь все чаще проводил время с посланником Джурджана, обсуждая политические и внутренние дела обоих дворов. Посланник был уже немолод, и его суждения о мире отвечали высокому искусству общения и интриг. Прекрасно осведомленный, он решил оказать услугу и визирю Хорезма, и правителю Джурджана, и нашел для этого весьма интересный способ. Беседуя как-то с визирем касательно урожая фиников, он вскользь заметил:

– Ваш великий ученый Авиценна мог бы стать украшением любого двора и оказать помощь любому правителю.

Визирь склонил голову в знак согласия:

– О, да! Этот человек мог бы стать великим и почитаемым мудрецом, если бы не один порок, который он в себе носит.

Посол изобразил удивление и театральным жестом коснулся рукою своего тюрбана:

– Как можно говорить о пороке в столь светлой голове?

– Его голова действительно средоточие мудрости, но его сердце полно гордыни!

Какое-то время мужчины сидели молча, созерцая хрустальные капли воды искусственного водопада в саду. Визирь подставил руку под прозрачную струю и спросил:

– Ваш правитель хотел бы украсить двор таким светилом, как Авиценна?

Посол закатил глаза и простонал:

– Мой правитель еще слишком молод, чтобы думать о подобных вещах, но я полагаю, что общение с таким известным человеком пошло бы ему на пользу.

И про себя добавил: «Да и тебе было бы проще восстановить свой авторитет!». Визирь словно прочитал его мысли.

– Это пошло бы на пользу всем. И как, вы думаете, мы сможем привлечь Ибн Сину в Джур-джан? Ведь здесь он осыпан милостью хорезмшаха!

– Милость правителя – это ветер, который может смениться в любой день. В моей свите есть человек, для которого открыты все почерки. Никто не сможет отличить написанное им от руки самого владельца.

Визирь вынужден был проявить негодование:

– Подделка?! Это карается…

Посланник примирительно улыбнулся визирю:

– Не слишком строго, и лишь в том случае, если обман раскроется. Мой человек напишет правителю Джуржана письмо от имени Ибн Сины, в котором попросит помощи и покровительства. Как вы понимаете, в этом нет ничего предосудительного. Получив такое письмо от известного врача, мой правитель сразу же согласится его принять. И тут уже свободная воля самого Ибн Сины решать, ехать ли ему в Джуржан или оставаться здесь, в Ургенче.

В Джуржане удивились странному выбору амбициозного врача, ведь Хорезм был процветающим городом, сосредоточием учености и культуры, которую щедро оплачивал Мамун. Что могло заставить Авиценну оставить Хорезм и отправиться не в столь же роскошный город, как Хамадан или Исфахан, а просить о месте в Джуржане? Помучившись этим вопросом с неделю, правитель Джуржана отправил ответное письмо Авиценне, в котором давал согласие на прием столь известного человека и оказание ему всяческой помощи в путешествии, которое было небезопасным в эти времена.

Визирю стоило немалых денег, чтобы ответ правителя Джуржана принесли Авиценне во время одной из ученых бесед с шахом. Любопытный Мамун тотчас поинтересовался, что означает это письмо от чужого правителя. Авиценна терялся в догадках:

– Может, заболел кто из семьи правителя, и он послал просьбу о помощи?

Мамун недоверчиво покачал головой:

– Не похоже на Джуржанского правителя просить о помощи. Что же это может быть?

Авиценне пришлось распечатать письмо и прочитать его вслух. Содержимое этого послания вызвало немало толков, и брови хорезмшаха сомкнулись в гневе:

– Разве вам мало оказано почестей здесь, в Ургенче, столице Хорезма?! Разве вы испытываете какие-либо неудобства или нужду?!

Авиценна понял, что оправдываться не имеет смысла и надо расставаться с хорезмшахом по-хорошему.

– Я счастлив, что мне довелось прикоснуться к вашим милостям и испытать удовольствие беседовать с вами, великий шах! Но взгляните вокруг! Никому не по нраву, что я отнимаю почти все ваше время. Очереди просителей становятся все длиннее, а недовольных все больше! Вы можете отпустить меня или оставить при себе. Оба ваших решения станут болью моего сердца!

Хорезмшах грустно покачал головой и сказал на прощание:

– Вы лечили не только мое тело, вы проникли в мои мысли и чувства! Мне тяжело расставаться с вами еще и потому, что во время наших бесед я забывал о бедах и нужде, которая стучалась в мои двери! Идите с миром!

 

35

3 марта 1016 г. Хамадан

Небольшая комната внутренних покоев была пуста. Огромный ковер, покрывающий почти весь пол, и несколько больших жестких подушек, набитых конским волосом, – вот и все незатейливое убранство, которым пользовался опальный визирь Хамадана. Годы брали свое, и он все реже появлялся при дворе. Просиживать по нескольку часов за учеными беседами он уже не мог, все чаще оставаясь дома, в этой самой комнате, которую посещали редкие гости. Да и какому придворному придет в голову оставить свой пост, чтобы навестить старика? Тому, кто нуждался в совете мудреца. Вот и сегодня возле небольшого таза со льдом сидели двое. Один из них – молодой человек в невысокой остроконечной шапочке, которую носил только дома, а другой, судя по венной выправке, был боевой генерал. Оба гостя ждали уже довольно долго, и терпение их истощилось. Военный первым прервал молчание:

– Старый Али не торопится! Если не может встать до полудня, то зачем звать гостей в такой час?

Молодой человек был более искушенным в делах дворца и постарался удержать генерала от необдуманных действий, которые могли бы обидеть старика и оказаться на руку этому выскочке – новому визирю.

– Не торопитесь с осуждением, Муса. Визирь Али – единственный, кто сможет дать нам дельный совет.

Юноша почти наверняка знал, что Али вовсе не спит, а держит своих гостей под присмотром. Наблюдая за человеком, который ждет довольно долго, можно многое о нем сказать. Этим приемом пользовались многие, и юноша привык проводить по нескольку часов в ожидании. Мусу же такое времяпровождение выводило из себя, и он в нетерпении ерзал на своей подушке. Посмотрев на своего спутника, он предложил:

– Я больше привычен к военной жизни, чем к дворцовым интригам. Меньше всего я хотел бы навлечь на нас неудовольствие хозяина.

Юноша согласился со словами своего дяди:

– Хоть он и бывший визирь, но от него многое сейчас зависит. Я сам смогу поговорить с ним. Вам не придется делать над собой никаких усилий.

Наконец резная дверь приоткрылась, и в комнату вошел Али. За ним шла молодая девушка, которая несла блюдо с фруктами. Она поставила блюдо перед гостями и помогла старику поудобнее устроиться на подушке. По-старчески шамкая ртом, Али спросил:

– Что заставило вас оставить удовольствия двора и привело сюда?

Юноша поклонился хозяину и почтительно произнес:

– Удовольствия двора не сравнятся с удовольствием разговаривать с вами, мудрый Али.

В уголках глаз старика блеснула хитроватая улыбка, но вслух он сказал:

– Вы становитесь настоящим мужчиной, а вскоре станете достойным правителем, мой юный господин!

Юноша почувствовал удовлетворение, сравнимое с удовольствиями, доставляемыми юными девами и быстрыми скакунами. Чувства молодого человека были открыты для бывшего визиря. Он хорошо знал, что сейчас творится в душе Мусы.

– Так что же привело вас сюда? Отвечайте смело, здесь кроме нас никого нет.

– Нас привел сюда страх.

Старик изобразил удивление:

– Страх?! Таких молодых и храбрых мужчин?!

Юноша склонил голову и подтвердил:

– Да, мудрейший. Мы боимся.

– Чего же?

– Боимся не за себя. Мы боимся, что новый визирь…

Муса посмотрел на старика. Этого нового пришлого ученого халиф Хамадана принял и приблизил к себе настолько, что тот стал полномочным хозяином во дворцах и без труда вытеснил из сердца халифа старого Али, который был неспособен ни развлечь своего господина рассказами про дивные страны и опасные путешествия, ни излечить его от болезней. Старого придворного обижала холодность правителя, который ранее прислушивался к его советам, а теперь не обращал на него никакого внимания и даже отстранил от наиболее важных дел, оставив в его ведении лишь носильщиков паланкинов. От Мусы не ускользнул холодный жесткий взгляд, который промелькнул на лице Али при одном лишь упоминании о новом визире. Али ненавидел его, и Муса собирался это использовать. Ему самому еще не хватало опыта, чтобы устранить опасного врага. У старика много связей, и он умеет ставить хитрые ловушки.

Когда посетители ушли, Али позвал евнуха, состоящего на службе при его женах, и спросил:

– Отчего это молодой господин так невзлюбил Авиценну?

Евнух был старой закалки и знал, что говорить то, что знаешь, сразу – нельзя. Сначала нужно выслушать предположения своего господина, и если они не противоречат ему – можно восхититься умом и прозорливостью старого визиря, а если противоречат – то лучше помалкивать, делая вид, что ничего такого не знаешь.

– Авиценну? Его никто не любит при дворе!

Визирь промолчал. Не в привычках у него было открыто говорить о своей любви или нелюбви к кому бы то ни было. Иначе не стал бы он великим визирем.

– Почему?

Перед евнухом была довольно трудная задача – понять, действительно ли визирь не знает о том, что случилось с наследником, или только делает вид? Выждав какое-то время, он все же решился рассказать о том, что произошло.

– Авиценна излечил наследника от любовных мук, и за это молодой господин возненавидел его.

Али искренне удивился его словам:

– Если бы все пациенты ненавидели докторов, излечивших их от недугов, то на свете не осталось бы ни одного врача. Они сочли бы эту профессию неблагодарной и бросили бы ее из опасения, что больные будут мстить. Однако мы наблюдаем целые толпы врачей возле опочивальни нашего властелина, да продлит Аллах его дни. Чем же так не угодил Ибн Сина наследнику?

Евнух погладил свое гладко выбритое лицо и развел руки в стороны:

– Муса не простил ему, что Авиценна показал открыто всем, как легко можно расстроить замыслы великих халифов и подчинить их своей воле. И средством для этого может служить что угодно – например, женщина.

Али положил себе под спину еще одну подушку, показывая, что он готов слушать рассказ евнуха, сколь бы долгим тот ни был. Евнух почтительно склонил голову и начал:

– Это не займет много вашего драгоценного времени. Происходило это так: единственный наследник нашего халифа, Муса, влюбился в дочь придворного, который был вовсе не прочь породниться со столь знатным домом. Однако в планы нашего господина, как вы знаете, не входило женить наследника на женщине из дворца. Ему в жены была определена дочь правителя соседнего государства, чтобы упрочить границы и совместными усилиями отражать набеги варваров. Ни вразумительные речи, ни строгость отца не могли остудить пыл молодого человека. И халиф обратился за советом к своему доктору, поскольку считал, что любовь – это болезнь и от нее есть средства. Авиценна посоветовал халифу приставить к наследнику евнуха, который мог свободно входить на женскую половину и приносить весточки от возлюбленной Мусы. Это несказанно обрадовало юношу, который теперь мог свободно переписываться с предметом своей страсти.

Али с удовольствием слушал рассказ своего слуги. Хотя он смог бы, пожалуй, и сам теперь рассказать, что произошло дальше.

– И этот евнух стал приносить ему странные письма, а потом рассказывать о жестокости и глупости девушки?

Евнух покачал головой:

– Однако это не остановило Мусу. Он настаивал на любовном свидании.

– И тогда ему подослали старуху?

– Да, старуха знает толк в этих делах и рассказала, что девушка неразборчива в своих связях и совсем недавно ей пришлось топить плод своих страстей в реке, переодевшись простой служанкой.

– Но и это не остановило Мусу?

– Это слегка охладило его пыл. И тогда Авиценна посоветовал халифу поручить Мусе покупку невольниц на рынке. Надо сказать, что там ему попались весьма неплохие экземпляры, которых отец с радостью подарил своему сыну.

– И сын нашел утешение в их обществе?

– Конечно, мой господин. Не прошло и месяца, как бывшая возлюбленная была забыта и халиф с согласия наследника отправил послов для заключения брачного договора с соседями.

– И что же стало с несчастной девушкой?

– Она утопилась.

– Слухи?

– Да, мой повелитель. По дворцу поползли слухи, что она гулящая. Ведь наследник бросил ее, так и не познав ее красоты. А это о многом говорит. Она бы уже никогда не смогла найти себе мужа.

Али вздохнул. Государственные интересы важнее чувств бедной девочки. Теперь понятно, почему наследник так стремится устранить Авиценну. Это опасный человек, он знает о том, что двигает людьми, и может ими управлять. Он может управлять халифами. Но он глупец, если позволил им догадаться об этом. Правители не прощают тех, кто оказался умнее их.

– Хорошо, я помогу наследнику.

– Вы подошлете к нему женщину?

Али усмехнулся:

– Говорят, что при Авиценне постоянно находится красивый юноша. Приведи его ко мне, как стемнеет. Я хочу поговорить с ним.

Визирь сделал знак, что евнух может идти, и тот поспешил выполнять поручение господина.

Ночью, когда все, кроме стражи, уже спали, к старику привели юношу. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что никакие девушки Авиценне не нужны. Этот юноша был ослепительно хорош, с нежными чертами лица, тонкими запястьями и прозрачной белой кожей. Если бы визирь не был уверен, что перед ним мужчина, то воспламенился бы любовью к такой красоте. Юноша не выказал ни малейших следов страха и беспокойства, несмотря на то, что его насильно привели к визирю. Он изящно поклонился и спросил:

– Чего от меня хочет великий визирь?

Али понравился голос юноши. Он одобрительно кивнул:

– Ты очень хорошо воспитан, если называешь меня великим визирем. Ведь ни для кого не секрет, что я больше не великий визирь. Это место теперь принадлежит твоему хозяину!

Юноша как будто не слышал насмешки в голосе старика. Он настойчиво повторил свой вопрос:

– Я хотел бы знать, почему мне выпала столь высокая честь разговаривать с вами в такой неурочный час!

Старик вздохнул. Его уже давно мучила бессонница, и ему было не привыкать принимать важных господ у себя посреди ночи. А для юноши это было трудным испытанием, ведь он привык вставать рано, вместе с птицами.

– Тебя привели ко мне, чтобы ты мог спасти себя.

– Спасти? Что может угрожать простому слуге, совесть которого чиста?

Али улыбнулся такой простоте.

– Если бы ты прошелся по зиндану, местной тюрьме, то наверняка услышал бы много интересных рассказов тех, кто сидит там, не совершив ни одного проступка в своей жизни. Весь их грех состоит в том, что они перешли дорогу тем, кто сильнее. Ты красивый мальчик, и тебе там долго не протянуть. Многие с радостью воспользуются твоей красотой и здоровьем. Не пройдет и года, как ты умрешь там больной и немощный, весь покрытый язвами.

Мальчик побледнел.

– И чего же вы от меня хотите?

Али удивился. Он не ожидал, что достаточно будет просто слегка надавить на этого юнца. Он привык иметь дело с опытными придворными, которые легко выдерживали давление соперников. А тут просто ребенок! Что ж, тем лучше.

– Тебе не причинят зла, если ты будешь приходить ко мне и рассказывать про своего господина.

– И что же вы хотите знать про моего господина?

– Все! С кем он ведет переписку, с кем делит свою трапезу, куда он ездит и во что одет. Я хочу знать про него все! Ты будешь приходить через день, тайком, чтобы никто не заподозрил. Теперь ступай!

Али махнул рукой, показывая, что аудиенция окончена, и молодой человек быстро удалился. Али торжествовал. Теперь Авиценна долго не протянет. Ни один человек на этом свете не может быть святым. И Авиценна, конечно, имеет грехи. И расплатится за них сполна.

Уже через месяц перед опальным визирем лежала связка писем. В них Ибн Сина писал в Исфахан и давал несколько дельных советов по управлению государством. Правитель Исфахана в самых изысканных выражениях благодарил Авиценну за помощь и предлагал поступить к нему на службу. Ответ Авиценна дать не успел. Его арестовали по подозрению в государственной измене. Наследник торопил арест. Он опасался, что ученый может отказать правителю Исфахана и тогда не в чем будет упрекнуть его. А пока письменного свидетельства его отказа нет – можно привести свидетелей, которые подтвердят, что он собирался бежать в Исфахан.

Спустя всего неделю с того дня, когда перед халифом Шамс ад-Давлем легла связка писем его визиря, Авиценна сидел в крепости Фардад-жан, в зловонной яме в ожидании смерти, а все его имущество отошло казне.

 

36

2 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Самолет сел уже давно, но пассажиры только начали выходить в зал после весьма формального досмотра. Первыми торжественно выплыли какие-то шопницы и прилепились к табличке встречающего их гида. Постепенно каждый гид оброс говорливыми бабенками, которые изо всех сил старались сохранять степенный вид, стоя кружочком в ожидании остальных.

Из-за стеклянных дверей выплывали арабы в сопровождении женщин, закутанных в черное, и носильщиков с огромными чемоданами. Постепенно небольшой зал заполнился народом, и уже с трудом можно было кого-то найти.

Из-за стеклянных дверей показалась Светлана и остановилась в нерешительности. Я обрадовалась и двинулась ей навстречу, но в этот момент кто-то тронул меня за плечо.

– Здравствуйте!

Это был мужчина, в номер которого я вломилась пару месяцев назад. Правда, на этот раз подружки рядом с ним не было. Я улыбнулась:

– Я вас не узнала! Вы весь одетый!

Мужчина немного смутился, но быстро справился со своей неловкостью.

– Надеюсь, это не затруднит наше общение.

– Наше общение затруднит ваша подружка.

– Месяц назад мы расстались.

– Сочувствовать или не надо?

Он улыбнулся:

– Я что, похож на убитого горем?

– Нет, не очень. Вы извините, меня ждут. Всего вам хорошего.

Мужчина собирался что-то сказать, но тут подошла Светлана и заворковала в своей привычной манере:

– Я уж думала, что ты не смогла выбраться. Вот, Алка передала тебе какой-то пакет. Она собирается прилететь на твой день рождения.

Потом она грациозно повернулась в сторону мужчины, все еще стоявшего поблизости.

– Привет, Данил!

Меня одолело любопытство:

– Вы знакомы?

Светлана капризно посмотрела на мужчину, который оказался Данилом, и сказала:

– Это самый противный рекламщик, какого только можно найти в нашем городе!

Данил театрально опечалился:

– И долго ты будешь вспоминать мне?

Светлана фыркнула:

– А ты что хотел?! Нельзя отказывать женщине!

Я вмешалась:

– Он тебе отказал?

Данил попытался внести уточнение:

– Отказал я не тебе, а твоей фирме. Тебе бы я не решился.

Светлана кокетливо улыбнулась:

– Все равно, ты противный!

Данил развел руками:

– Дамское белье – не мой профиль. Вот если бы ты решила рекламировать свое авто, мы бы договорились.

Девушка развеселилась:

– А чего его рекламировать? Mercedes он и в Африке Mercedes. Ладно, я тебя прощу сегодня в баре. Ты где остановился?

– У приятеля на вилле.

Светлана кокетливо прильнула к нему:

– Слушай, Залесный, а у тебя нет еще одного приятеля с виллой?

– А этот чем тебя не устраивает? Он американец, и вилла у него приличная.

– Так ты его уже занял! Ты не интересуешься дамским бельем и собираешься жить с мужчиной. Может, я не все про тебя знаю?

Данил сделал неудачную попытку отлепить от себя Светлану:

– А что бы ты хотела узнать? Я тебе расскажу.

Светлана махнула на него рукой:

– Ну что ты можешь мне рассказать? Я лучше позвоню твоей бывшей жене.

Данил стал серьезен:

– Welcome! Что ж, девушки, был рад встрече!

И поспешил скрыться.

Светлана выразительно посмотрела на меня:

– Видала?! При одном упоминании про бывшую смылся!

Я тоже поспешила попрощаться с разговорчивой землячкой:

– Спасибо тебе за пакет. Я побежала.

Светлана выглядела слегка обескураженной.

– Ты на машине? Подбросишь до центра? Я в Landmark.

Я старалась изобразить полную занятость:

– Извини, я на служебной. Мне еще в пару мест, так что в центре буду только к ночи.

Приняв информацию к сведению, Светлана потеряла ко мне интерес и влилась в группу ожидающих возле таблички с названием своего отеля.

 

37

2 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Я ненавижу белые машины, особенно если это Toyota, но практичность победила во мне чувства, и я выбрала в прокате то, что отражает солнечный свет, чтобы не прикипеть к железу, если случайно прикоснусь. И теперь этот белый монстр ждал меня на парковке. Я нажала кнопку на ключе, но машина почему-то не открылась. Я нажала еще раз – безрезультатно. Решив, что села батарейка, я вставила ключ в замок, но он не поворачивался. И тут ко мне подошел какой-то ругательный пакистанец в синей застиранной рубашке. Наверное, чей-то водитель. Он махал руками и кричал что-то вроде «полиция». Я постаралась отразить нападение:

– Ты чего орешь, как потерпевший?!

Пакистанец употребил пару непристойных выражений и продолжал кричать. К пакистанцу подбежал еще один, и на пару они составили неплохой дуэт. Постепенно к ним подтянулись еще несколько водителей, до этого мирно дремавших в своих машинах. Окружив меня плотным кольцом, они выкрикивали что-то на своем родном языке. Понять или успокоить их было невозможно. Жестикулируя и вытирая пот от перенапряжения, они попытались отобрать у меня ключи. Такой наглости я не ожидала и сделала попытку прорвать блокаду. Это только раззадорило туземцев, и жестикуляция усилилась. Внезапно позади меня раздался чей-то громкий окрик:

– Что здесь происходит?!

Я уже думала, что подоспела полиция, и приготовилась давать объяснения, но, к моему удивлению, это был Данил. В голубом поло, обтягивающем круглый животик, и в шортах он выглядел весьма забавно. Агрессивно настроенные автомобилисты сразу же разошлись, остался только синий пакистанец.

– Она пыталась открыть мою машину!

Данил удивился:

– Машина-то вам зачем? Транспорта здесь полно, эта машина – не самый привлекательный вариант.

Да, получалось, что я уже второй раз посягаю на его территорию. Я попыталась оправдаться:

– Я взяла такую же в прокате. Наверное, перепутала. Извините.

Все понятно. Когда я парковалась, машин почти не было. И моя стояла в первом ряду. Теперь все заставлено, и первый ряд стал не первым. Оглянувшись, я увидела чуть наискось такой же белый экземпляр.

– Это Toyota виновата. У них все машины на одно лицо.

Я подошла поближе к своему авто и нажала кнопку на ключе. Машина квакнула и мигнула габаритами.

Спустя некоторое время Данил подошел ко мне и открыл дверцу.

– К вам можно?

Я не возражала:

– Пожалуйста. Вы же мой спасатель.

Он уселся рядом.

– Всякий раз, когда я вас вижу, вокруг вас что-то происходит. Мне вдруг захотелось познакомиться с вами поближе.

Я уже пристегнула ремень и готова была стартовать:

– Насколько поближе?

– Там увидим.

Меня забавляла его манера общаться.

– Где увидим?

– Приезжайте сегодня к десяти в «Красный квадрат».

– Бар для русских? К десяти не могу. В десять тридцать устроит?

– Устроит. Я закажу столик.

Я поспешила его отговорить.

– Можете не трудиться. Там всегда есть где пристроиться. А если попадаем на праздник, то и отдельный столик не поможет.

Данил удивился.

– Как это «попадаем на праздник»?

– Я была там пару дней назад. Какой-то армянин справлял день рождения своей русской жены, так все столики просто сдвинули к стене. И у меня был выбор – оставаться за мебельной баррикадой или включиться в общий танец.

Мужчина развеселился:

– Рискну спросить – и что же вы выбрали?

– Ничего. Я ушла.

Данил перестал смеяться, и я решила, что самое время проститься:

– Если вы все еще хотите меня пригласить, позвоните часов в семь.

Я протянула ему визитку компании. Он задумчиво повертел ее в руках, хотел еще что-то спросить, но передумал и вышел из машины. Я медленно вырулила с парковки и смешалась с общим потоком.

Ровно в семь вечера на моем столе зазвонил телефон. Я сняла трубку и на автопилоте ответила:

– «Айша» слушает.

Данил удивился:

– У вас странное имя.

– Это не мое.

– Так что, вы приедете сегодня в «Квадрат»?

Я огляделась по сторонам. Шеф вел себя спокойно, никаких поручений не давал, так что можно было рассчитывать на свободный вечер. Немного подумав, я решилась:

– Приеду.

– Тогда до встречи.

– До встречи.

Не успела я положить трубку, как надо мной навис Султан, который пыхтел, как паровоз:

– Куда это ты собралась?

– В бар для русских.

У шефа заискрило:

– Там же проститутки! Ты хочешь, чтобы кто-нибудь тебя увидел в этом порочном заведении?! Ты хочешь испортить репутацию компании?!

Я изо всех сил сохраняла спокойствие:

– Если это такое плохое место, то какой порядочный человек пойдет туда, чтобы меня там увидеть?

Пока Султан размышлял, где в моих словах искать подвох, ему позвонил Али и доложил, что машина подана. Шеф наскоро собрался и ушел, так и не придумав, чем меня загрузить в этот вечер.

 

38

2 августа 2007 г. Арабские Эмираты

«Красный квадрат» – заведение, известное всем, кто прожил в Эмиратах хотя бы неделю. Соотечественники, быстро управившись с коммерческими делами, стекались сюда в поисках примитивных развлечений – танцев, выпивки и русских песен. Заведение пользовалось успехом, и народу по вечерам там было полно. Данил ждал меня у входа.

– Вы что, прямо с работы?

Я съязвила:

– А вы думали, я буду полдня готовиться к нашей встрече?

Данил надулся:

– Мне было бы приятно. Вообще-то я думал, что женщины всегда полдня готовятся к свиданию.

Я чуть не споткнулась, но удержалась на ногах:

– А у нас свидание? В этом баре?

– Нет, в этом баре у нас место встречи. А свидание у нас в отеле.

Мужская самоуверенность била рекорды, хотя, если признаться, мне давно не хватало мужского общества. Арабы не в счет. Я за внутривидовое скрещивание.

– Вы что же, в отель переехали?

– Я всегда бронирую номер в «Интерконтинентале». Но если Кристофер дома, живу у него. Так что мои апартаменты свободны и готовы принять гостей.

Я не была уверена, что мне захочется «в номера», но отказываться на всякий случай не стала.

В баре было накурено и шумно. У микрофона девушка украинской внешности в летнем пальто серьезно перелистывала страницы песенника, распечатанного на принтере и скрепленного степлером посередине. Публика в нетерпении выкрикивала заказы. Столик, что поближе к импровизированной сцене, дружно скандировал:

– Спой на третьей странице!

Столик возле бара старался их перекричать:

– Пой на десятой! На третьей уже пели!

Пока столики выясняли, кто сегодня круче, девушка отдыхала. Оценив обстановку как не располагающую к флирту, мы ретировались.

Медленно спускаясь по лестнице, я думала, что мне ужасно хочется выпить. Арабские законы запрещали спиртное для граждан страны, но для иностранцев были несколько магазинов, преимущественно за пределами Эмирата Дубай. Данил словно прочитал мои мысли:

– У меня есть отличный коньяк.

Я перестала сомневаться, хочу ли я с ним знакомиться.

– Поехали!

Номер был довольно просторным, с огромной кроватью и двумя креслами у стеклянного столика, на котором стояла огромная бутылка Courvoisier. Я мысленно одобрила выбор Данила, потому что сама всегда его покупаю. Но свою бутылку я прикончила в первую же неделю пребывания в этой стране. Стране песка и обмана…

 

39

17 июня 1016 г. Хамадан

Солнечный свет едва проникал в глубокую зловонную яму, которую охраняли по очереди стражники зиндана. Высоко над головой Ибн Сины едва виднелось голубое пятно неба, исчерченное решетчатой крышкой. Считая своим долгом наказывать преступников по мере возможности, стража бросала в яму камни, выливала помои, а иногда и мочилась сверху, прямо на заключенных. Опасный преступник, заподозренный в государственной измене, сидел в одиночестве. То ли не было никого в тот момент, совершившего столь же тяжкое злодеяние, то ли власти не захотели, чтобы он оказал тлетворное влияние на других арестантов, кто знает? Один из стражников, невысокий и сухощавый, с большими оспинами на лице, особенно досаждал Авиценне. Он был молод и, проводя время, охраняя арестантов, не знал, куда деть свою нерастраченную энергию. Вот и придумывал разные гадости, стараясь проявить как можно больше изобретательности. То выльет кипяток на голову Учителя, то возьмется донести до ямы помои с кухни зиндана. Так продолжалось довольно долго, пока он не придумал еще одно развлечение. Как-то после полудня, когда послеобеденная дрема разлилась в воздухе и всех охватила лень и сонность, он привел к яме сотоварища.

– Смотри, там внизу. Видишь?

Другой охранник, столь же нелепо и грязно одетый, встал на четвереньки у самого края ямы и постарался разглядеть того, кто внизу. Присмотревшись, он показал на Авиценну пальцем:

– Вот этот? А ты не шутишь?

Охранник надулся и принял обиженный вид.

– Я говорю тебе, он был визирем!

– И ты предлагаешь нам плевать на самого визиря?!

Охранник начинал терять терпение:

– Никакой он больше не визирь! Его казнят на следующей неделе. Я тебе точно говорю!

Другой засомневался, но, видно, затея все больше начинала ему нравится:

– На следующей неделе праздник, и его казнят только через две недели.

Охранник пожал плечами.

– Ну какая нам разница?! Что на следующей неделе, что через две недели, конец-то у него один! Давай, как договорились. Клади свою монету, а я положу свою. Тот, кто плевком попадает в него, забирает деньги.

Приятель все еще колебался:

– А если мы оба попадем в него?

– Тогда кладем еще по одной монете и еще раз плюем.

Наконец ему удалось уговорить пакостливого, но трусливого собрата. Тот нехотя достал из рукава мелкую монетку и положил на землю перед собой. Охранник присоединил к ней свою, и они оба опустились к самому краю ямы, стараясь прицелиться как можно лучше. Как инициатор состязания, он великодушно предложил своему приятелю быть первым. Тот набрал в рот побольше слюны и как можно тщательнее навел прицел. Но, как ни старался, его плевок не долетел до Ибн Сины, растекшись по стене ямы над его головой. Охранник засмеялся, увидев недовольную физиономию приятеля, и, вытянув шею, плюнул на голову пленника. Плевок растекся по головному платку, и немного слюны попало на лицо Авиценны. Один из спорщиков схватил деньги, толкнул в спину разозлившегося товарища и выпроводил его прочь. Второй тут же потерял интерес к узнику, который вытер лицо рукой и поднес свою ладонь к глазам, стараясь рассмотреть липковатую жидкость.

На руке были следы крови. Инстинкт врача не подвел его. Этот охранник харкал кровью, а значит, у него появился шанс выйти отсюда живым.

Вечером охранник снова появился возле ямы. Проверяя, не умер ли пленник, он кинул в него камень. Авиценна увернулся от удара, поднял голову и прокричал:

– Ты болен!

Стражник, который уже собирался уйти, задержался на мгновение и повернулся лицом к пленнику. Этого было достаточно. Авиценна понял, что его слова достигли цели. И теперь уже охранник находится в его власти. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, которые были понятны этому малограмотному человеку.

– Ты кашляешь кровью уже год!

Охранник присел на колени возле ямы и дрогнувшим голосом сказал:

– Больше года. Но откуда ты знаешь? Мы встречались раньше?

Авиценна старался не спугнуть этого глупого человека:

– Как же мы могли с тобой встречаться? Я был визирем, а ты охранял преступников здесь, в зиндане.

– Тогда откуда ты узнал про мою болезнь? Тебе кто-то рассказал?

– Никто сюда не приходит кроме тебя. А узнать я мог единственным способом – по твоей слюне.

– По моей слюне? Ты колдун?

Охранник в ужасе попятился от края ямы.

Авиценна испугался, что охранник сбежит и со страху больше не придет сюда. Тогда он обречен. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Ибн Сина крикнул:

– Я врач! И знаю, как можно тебя вылечить! Можешь спросить при дворе, я лечил многих и знаю все болезни. Я помогу тебе!

Напрасно Авиценна кричал, закинув голову вверх. Никого не было у края ямы.

Два дня единственными живыми существами возле него были земляные черви и мелкие мошки, роившиеся над ямой. Наконец вечером над решеткой показалась знакомая голова. Охранник сел возле края и спросил:

– А ты не обманешь? Ты не нашлешь на меня порчу, ведь я не слишком-то хорошо обращался с тобой.

Авиценна усмехнулся в ответ:

– Если бы я был колдун, разве бы сидел я в этой яме? Давно бы исчез!

– А если ты в отместку дашь мне не то лекарство?

– Так ведь я никуда отсюда не уйду. Ты всегда сможешь найти меня здесь и наказать.

Охранник, видимо, счел эти доводы справедливыми, потому что начал торговаться:

– Но я не смогу выпустить тебя отсюда, даже если ты вылечишь меня. Иначе меня самого посадят в эту яму!

Авиценна поспешил заверить его:

– Я не прошу тебя освобождать меня! Я лишь хочу, чтобы ты привел ко мне человека, который служил моим помощником.

– Сюда?! Этого нельзя!

Авиценна замолчал и ушел в тень. Он молчал несколько минут, пока охранник сам не окликнул его:

– Меня накажут, если кто узнает, что я привел к тебе твоего слугу!

– Как знаешь! Если ты хочешь умереть через полгода, то тебе не следует рисковать своей должностью!

Охранник смекнул, что в словах Авиценны есть какой-то подвох. Он снова завел разговор, стараясь на этот раз говорить как можно тише:

– А как зовут твоего помощника, и где его можно найти?

– Зовут его Махди, а найти его можно возле старого визиря Али.

На лице охранника вновь отразился ужас.

– Возле визиря Али? У него повсюду шпионы! Меня схватят, как только я начну наводить справки об этом юноше!

Авиценна был непреклонен.

– Не хочешь – уходи. Я тебя не заставляю продлять свою жизнь.

Охранник помучился еще какое-то время, потом согласился:

– Ладно! Я приведу его.

Махди еще не успел проснуться, как его связали, сунули в рот какую-то тряпку и, закинув на плечо, как свернутый ковер, понесли по пустым темным коридорам вниз, по узким улочкам неторопливого города, к тюрьме. Ужас сковал сердце юноши, и он перестал сопротивляться. Его опустили на землю лишь на заднем дворе зиндана, у края какой-то ямы. Махди ожидал, что его сейчас столкнут в черную бездну, но охранник с перевязанным черной тряпкой лицом, чтобы остаться неузнаваемым, ткнул его в спину, и он упал возле ямы. Из ямы до него донесся знакомый голос Учителя:

– Махди! Ты предал своего господина и теперь ты будешь наказан. Сейчас тебе дадут выпить зелья.

Махди в судорогах сжал свой рот, но охранник кинжалом раздвинул его челюсти и влил содержимое грязной чаши ему в горло. Упав без чувств на какое-то время, он краем сознания понимал, что его не отравили, а значит, есть шанс остаться в живых.

Авиценна продолжал:

– Ты знаешь, что я могу быть врачом, а могу быть и отравителем. Тебе дали яд, но яд медленный. Он будет постепенно убивать тебя. Сначала отнимется рука, потом шея не станет поворачиваться, потом ноги будут передвигаться с большим трудом. И так далее, пока ты не станешь неподвижен, как камень.

Махди издал крик ужаса, но охранник бросился на него и заглушил вопль несчастного. Сдавливаемый охранником, он слушал свой приговор.

– Ты умрешь и будешь похоронен заживо, потому что никто не узнает, что ты жив и можешь слышать и чувствовать. Тебя живого сожгут или закопают, как труп!

Махди медленно сполз на землю возле охранника, который в ужасе от услышанного слегка ослабил хватку. Теперь возле ямы сидели двое. Один – испуганный до смерти молодой красавец слуга, а второй – получивший надежду охранник, сплевывающий свою кровь на землю.

Авиценна говорил, обращаясь к обоим:

– Вы будете приносить мне бумагу и чернила сюда, потом уносить и пересылать мои письма к исфаханскому эмиру. И если я не получу ответ – вы не получите своей порции лекарства, и болезнь ваша схватит вас с новой силой.

Охранник и слуга молча кивали. Теперь они были готовы на все, что им повелит этот Колдун из Ямы.

 

40

8 ноября 2006 г. Арабские Эмираты

Аманда шла рядом с Карлом по белоснежным коридорам клиники. Вокруг не было ни души, рабочий день еще не начался. Карл сунул в датчик свой персональный бедж, и перед ними открылась дверь, ведущая к лифту. Они спустились на третий этаж и вошли в небольшую полупустую комнату, где висела всего пара халатов и на столе стоял портативный компьютер. Черный угловой диван и пара стульев – вот все убранство комнаты, в которой Карлу приходилось проводить много часов подряд. Вот почему у него по утрам такой усталый вид, будто он не спал всю ночь!

Теперь понятно, почему Макс сделал все возможное, чтобы поставить Карла во главе CORE. А ведь для того, чтобы пускать трупам криоконцентрат по венам, не требовалось особого образования. Достаточно было взять простого дешевого врача с крепкими нервами. А Макс вытаскивает Карла из клиники, где тот лечился от наркозависимости, и привозит сюда, в Эмираты. Как это она сразу не догадалась, что квалификация Карла не соответствует тому, чем ему приходится заниматься в CORE?!

Значит, он проводил по ночам свои опыты, а утром начинал работу в лаборатории… Карл, в своей особой манере не обращать внимания на собеседника, проговаривал вслух все, что здесь произошло за последние полгода и что из этого должна знать Аманда.

– Мне было поручено укомплектовать лабораторию. Никто не стал вдаваться в подробности и пересчитывать оборудование и расходники. Я оборудовал две лаборатории. Одна – для проекта CORE, другая для продолжения опытов, которые я начал еще в Индии.

– А как же персонал? Они же должны знать об этом?!

– Но персонал давал подписку о неразглашении, к тому же он подчиняется лично мне. Истории болезней и хронология операций хранятся в особом сейфе.

Аманда все еще не могла поверить в это.

– А люди, над которыми ты проводил опыты? Где же ты их брал?

– Я их покупал у местных. Некоторые образцы удивительно хороши.

– Хороши?!

Карл, ведя ее по сложной системе шлюзовых переходов, старался пояснить, что ей предстоит увидеть.

– Я могу точно находить в мозгу узлы, управляющие эмоциями, памятью, интуицией. Я могу усиливать или подавлять их работу. Я могу управлять центрами восприятия.

Аманда какое-то время шла рядом с ним, не говоря ни слова. Она была в ужасе от того, что натворил безумный немец.

То, что она увидела в лабораториях Карла, потрясло ее и заставило по-новому взглянуть на мироустройство. Это были не люди и не животные. Это были разумные человекоподобные существа. Карл водил ее вдоль больших клеток с экспонатами, обращая ее внимание на свежие записи на планшетах у каждой клетки.

– Вот, посмотри на этого старичка. Ему всего несколько недель от роду. Его метаболизмы идут так быстро, что он родился и достиг зрелого возраста всего за несколько дней. Не сегодня завтра он умрет. А вот, посмотри на другого. Ему два года, но он все еще в возрасте месячного младенца. Я замедлил процессы. И ты сможешь это делать.

Он прошел немного вперед и остановился возле клетки с десятилетней девочкой.

– У нее нет чувства боли и страха.

Девочка сидела на ортопедическом матраце под небольшим абажуром и читала книжку. Она не подняла головы при их появлении. Она вообще не реагировала на окружающий мир и воспринимала только ту информацию, которую выбирала случайным образом…

Зрачки Аманды раскрылись до предела. Она с ужасом думала, что этот безумец поставил под угрозу не только присутствие WCI в Эмиратах, но и новый перспективный проект, ее детище CORE. Ведь именно она просчитала, что треть населения мира – одинокие люди. И они не просто заморозят свои тела в дурацких капсулах, откуда их, как мамонтов, откопают несколько десятилетий спустя, но и капиталы, порой немалые, перейдут в управление CORE. Ведь не захотят же эти глупые люди проснуться через сто лет без денег. А тут – вклады на их имя, которые, как они думают, вырастут в несколько раз. Она знала, на чем можно играть, и привлекала огромные деньги, которые аккумулировались на особых счетах, открывая новые возможности. Какое счастье, что она оказалась рядом с Карлом, когда он решил поделиться своими откровениями! Что же теперь делать?! Как положить конец этому безумию, не привлекая внимания Лондона?

 

41

12 ноября 2006 г. Арабские Эмираты

Хрупкая невысокая девушка с раскосыми азиатскими глазами осторожно вошла в комнату. Назир спал на своем матраце за старой бамбуковой ширмой, и она не стала его будить. Стараясь не шуметь, она убрала посуду и вытерла стол. Серые грязные стены не пугали ее, лишь навевали воспоминания о детстве, когда вся семья из восьми человек жила в такой же тесной комнате. Это теперь она может себе позволить спать одна в огромной спальне с видом на море, одна завтракать и одна ехать на работу в маленькой быстрой машине. Больше всего на свете она любила свое одиночество и не могла понять, почему люди, которые могут себе позволить жить одни, предпочитают заводить семьи, приводить в дом друзей или сидеть в толпе народа в каком-нибудь ресторане.

Аманда наклонилась, чтобы поправить ремешок на туфле, и случайно задела локтем большой медный кофейник. Кофейник наклонился и грохнулся на пол. Звон металла тотчас выгнал Назира из его убежища, и он предстал перед Амандой, сердито сжав свои старческие губы в тонкую нитку. Это означало, что Назир не настроен сегодня общаться, и гостье лучше уйти. Однако Аманда сидела, как ни в чем не бывало, покачивая носиком своей изящной туфельки.

– Прости, Назир, что разбудила тебя.

– Зачем ты пришла? Приходили бы все сразу, а то ходите по одному. Спать мешаете.

Аманда достала из сумочки какой-то прибор, усадила Назира рядом с собой на стул и посветила ему в глаза.

– Ты слишком много куришь в последнее время, Назир. Я больше не буду приносить тебе табак.

Назир обиделся.

– Почему? Ты же обещала, что у меня всегда будет свежий кальян!

Аманда не стала спорить со стариком. Она спокойно и строго сказала:

– Ты выкуриваешь за день то, чего раньше тебе хватало на неделю. Ты чего-то боишься?

– Я боюсь умереть здесь один, как собака.

Аманда прищурила свои красивые глаза

и усмехнулась:

– А как бы ты хотел умереть?

– Чтобы ты была рядом.

Аманда вздохнула. Ох уж эти старики!

– Обещаю тебе. Я буду рядом, когда ты умрешь.

Назир постепенно успокаивался, но навязчивая мысль, которая постоянно возвращалась к нему, повергла его в уныние и на этот раз.

– Зачем ты работаешь на них? Ты красивая и молодая, могла бы найти себе мужа.

Аманде нравился этот старик, но откровенность не входила в список ее недостатков.

– У меня уже был муж. Больше я не хочу.

Назир нахмурился и, глядя на нее исподлобья, сказал:

– Врешь ты все. Не было у тебя никакого мужа.

– Тебе-то что?

– Я знаю, девочка, ты боишься.

Аманда удивилась:

– Боюсь?

Старик покачал головой и вздохнул:

– Боишься, что вернутся твои голодные времена. Поэтому делаешь все, что Он тебе говорит.

Женщина задумалась. Может, старик прав, и она действительно боится проснуться снова в доме своей матери, на грязном одеяле среди нестерпимой вони. Боится, что когда-нибудь ей снова будет тринадцать лет и она станет девушкой. И никто не расскажет ей, почему у нее кровь между ног, и она будет искать, где же это она так поранилась. И работы будет слишком много, чтобы думать о себе. Так было бы изо дня в день. Если бы не высокий сухощавый старик в дорогом черном костюме, чудом оказавшийся на их улице в Дели в сопровождении местного сводника.

Старик был англичанин, он был одинок и искал себе девочку для путешествия. Аманда подумала тогда, что ему нужна служанка, и предложила свои услуги. Англичанин осмотрел ее и удивился. Мать Аманды объяснила ему, что девушка родилась от смешанного брака, что ее отец англичанин. Старик обрадовался, что нашел себе в спутницы почти что соотечественницу по сходной цене, и написал на листке бумаги адрес, по которому следовало доставить девушку. Мать получила деньги и вечером отвела свою дочь в дом белого господина. Аманде повезло, что старик был одиноким и не страдал излишними извращениями. В четырнадцать лет ей пришлось стать его любовницей и быстро научиться тому, чему девушки учатся всю свою жизнь – как управлять мужчиной. Науке любви она была обучена с детства. Секс и еда – единственные удовольствия бедняков. Еда была даже большей редкостью, чем плотские удовольствия. И теперь она разумно использовала все, что знала и видела, о чем рассказывали старшие, более опытные девушки.

Улицы она не боялась. Не боялась даже синего микроавтобуса с затемненными стеклами, который раз в месяц останавливался у небольшого колодца, где собирались женщины. Она знала, что люди из автобуса не покупают детей старше пяти лет, а ей было уже больше тринадцати. В трудные времена многие семьи продавали своих детей, и в тот год, когда от них ушел очередной отец, ее мать продала двоих.

Войдя в большой дом, она сразу же поняла, что слуг здесь достаточно и ее взяли совсем не для этого. Ласки Старика были немного странными, но она согласилась их терпеть, взяв с него слово, что он оплатит ее обучение и купит ей британский паспорт. Старик слово сдержал, и она радовала его своей молодостью. С годами он относился к ней все серьезнее, воспринимая ее не только как игрушку для постели. Как-то раз, поделившись с нею тревожными новостями своего бизнеса, он выслушал ее ответ и удивился холодному женскому расчету. С тех пор Старик не раз обращался к Аманде и всякий раз находил ее доводы самыми разумными. Разумнее многих директоров в его огромном кабинете. Простые методы выживания, которые не требовали сомнений или проверки, были у нее в крови, и Старик все больше доверял интуиции этой девушки.

Жизнь со Стариком не прошла бесследно. Она стала хорошо воспитанной и замкнутой молодой женщиной. Всю свою жизнь она пыталась понять, почему люди устроены так, что ими можно управлять. Не при помощи денег и власти, а совсем другими, особыми методами. Поэтому, когда встал вопрос о ее образовании, Аманда выбрала медицину. Талантливую студентку с чуть раскосыми глазами заметили и, постепенно усложняя ей задачи, вырастили ценного сотрудника для лаборатории CORE. Аманда была вынослива и умела работать. Лишь раз в сезон она устраивала себе каникулы на пару дней и летала в Лондон навестить Старика.

До вчерашнего дня ее начальником был Карл фон Дитрих, гениальный нейрохирург. Но вчера все изменилось. Вчера Старик решил отдать в ее распоряжение CORE с оговоркой, что до тех пор, пока проект считается самым перспективным, для него обеспечивалось преимущественное финансирование. Этот проект открывал перед нею не просто перспективы, а дверь в совсем другую жизнь. Она уговорила Старика не оглашать своего решения Совету, оставив в тайне ее истинную должность.

– Как ученица фон Дитриха я смогу больше, чем как запертая в своих кабинетах управляющая.

Она вспоминала, как год назад ее представили Максу Кладо. Макс не понравился Аманде, слишком правильные линии его лица раздражали ее. Она привыкла к тому, что все живое асимметрично, а Макс казался ей надутым манекеном. Однако жизненный опыт помог ей спрятать чувства подальше от господина Кладо и стать его доверенным лицом.

Максу не нужна была любовница, ему нужен был эксперт, свой человек возле фон Дитриха. Макс знал, что Аманду ничего не связывает с Карлом, и нарисовал на чистом листе сумму, которую он намеревался выплачивать ей каждый месяц за то, что будет получать информацию обо всем, что творилось в лаборатории. Они быстро договорились и были благодарны друг другу за то, что обошлись без обсуждения вопросов морали. Макса удивили четкие и внятные условия Аманды, которая не устраивала истерик и не пыталась спасти свою репутацию.

Ее главным условием было – остаться работать при Карле. Перейдя в административный корпус, она бы получала больше сводной информации, но потеряла бы как специалист. А она ни за какие деньги не хотела пропустить хоть одну операцию фон Дитриха. Аманда знала, что еще несколько месяцев, и она сможет оперировать почти так же хорошо, как он. Хотя, как человек рассудительный, она понимала, что повторить операцию еще не означает стать таким же гением, как Карл. Каждый раз, наблюдая за ним, она не могла понять, кто водит его рукой – его собственный мозг или озарение свыше. Он безошибочно находил узлы, над которыми работали десятки специалистов и расшифровка которых продвигала их исследования на несколько лет вперед. Их лаборатория жила уже в совсем другом мире. На календаре Карла фон Дитриха заканчивалось третье тысячелетие…

 

42

20 июня 2007 г. Арабские Эмираты

Прошло больше полугода с того момента, как фон Дитрих поделился результатами экспериментов со своей помощницей. Аманда делала успехи, и теперь Карл мог поручать ей некоторую работу, не опасаясь, что она провалит эксперимент или выберет не тот материал. Аманда обладала не только феноменальной памятью, но и чутьем, столь необходимым для ученого. К тому же она начисто была лишена морали и сомнений, которые заставили когда-то Карла сесть на иглу.

Аманда занялась решением вопросов снабжения и поставки материала, которые давались Карлу с большим трудом. Она была неутомима, и казалось, что она присутствует в нескольких местах одновременно. Постепенно, замещая его по нескольким вопросам сразу, она превратилась в его тень. И вот уже большинство операций не требовало присутствия Карла. Их проводила Аманда. В лаборатории появилось еще несколько помощников, и Карл все чаще мог себе позволить отдых.

Так продолжалось до осени, пока Густав Флобе, следуя особым инструкциям Макса Кладо, тщательно осматривая лабораторию, не увидел шприц в корзине для бумаг, возле стола фон Дитриха. Нехорошее предчувствие кольнуло его. Он подошел к одному из белых шкафчиков возле стола и потянул ручку. Дверца была не заперта, сегодня осмотра никто не ждал, потому и мусор не выбросили. Флобе похолодел. Вдоль стенки стояли рядами ампулы с препаратами, названия которых он хорошо помнил по отчетам клиники, где лечился фон Дитрих.

Он представил масштаб разрушения, которое неминуемо коснется CASSEL, и это разрушение было необратимо, как смерть.

Густав, не откладывая в долгий ящик, поспешил к своему начальнику Кладо должен знать, что творится в лаборатории. Макс выслушал новость на удивление спокойно, и лишь когда за Густавом закрылась дверь, он вскочил и стал нервными шагами мерить свой кабинет. Он лихорадочно соображал. Почему в лаборатории вдруг оказалось полно запрещенных препаратов? Кто оставил фон Дитриха наедине с наркотиками?! Кому нужно было, чтобы он опять начал колоться?! Густава он отбросил сразу же. Он не идиот, чтобы лишиться доходов от CASSEL, который пришлось бы закрыть из-за смерти Карла. Или господин Флобе нашел другой источник доходов? Но тогда почему он сам донес обо всем? Мрачные мысли метались в голове у Макса, и выхода он пока не видел. И что-то еще не давало ему покоя, но он никак не мог понять.

И почему… Почему… Аманда ничего не сказала ему про то, что Карл снова сел на иглу?..

 

43

2 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Временно одинокий мужчина, организующий встречу с дамой на своей территории, ведет себя забавно. Он слегка волнуется, оглядывается вокруг в поисках компромата – не оставил ли он чего такого, что может рассказать о нем то, о чем он предпочитает сейчас не рассказывать. Насколько привлекательно он выглядит, и соответствует ли обстановка его имиджу. Вводя женщину в свое пусть даже временное жилище, он начинает классическую по всей форме игру: усадить даму поудобнее, постараться удивить, слегка напоить и спать уложить. Если женщина неопытна, то игра затягивается, изматывая обе стороны, но если женщина знакома со сценарием, это облегчает мужчине некоторые моменты. Я не стала мучить своего нового знакомого и сразу перешла к делу, вызвав легкое замешательство принимающей стороны:

– Я пойду в душ, а ты попроси, пожалуйста, у дежурного еще одно полотенце.

Данил слегка оторопел.

– А коньяк? Ты не мусульманка?

Я постаралась его успокоить:

– В религии у меня нет пока предпочтений. Коньяк люблю, а этот – особенно. Выпьем после душа, если ты не против. Хочется смыть с себя рабочий день.

Пока я стояла под душем, Данил раздобыл полотенце и постучал:

– Халат и полотенце!

Я забавлялась:

– Давай.

– Можно зайти?

Я прошлепала мокрыми ногами к двери и повернула ручку замка. Данил, слегка смутившись, отдал мне полотенце и белый махровый халат. Через пару минут я уже сидела в белом халате и гостиничных тапочках возле столика, на котором стояла корзинка фруктов и бутылка коньяка. Сухой эмиратский закон хоть и не распространялся на туристов, но в номерах не было фужеров, только стаканы, и эстетические чувства Данила были задеты:

– Надеюсь, что эта посуда не испортит хороший напиток.

Приятное тепло разливалось по телу, снимая напряжение и усталость. Данил сидел рядом, не зная, как себя вести с женщиной, которая внесла беспорядок в игровой ритуал. Пока он так мучился, стараясь не показаться бестактным, я с удовольствием наблюдала за ним. В какой-то момент он решил, что достаточно помучился известным всем русским интеллигентам вопросом «что делать?», и спросил:

– Что вы здесь делаете?

– В Эмиратах или в вашем номере? Хотя про номер меня уже как-то спрашивали.

Он усмехнулся:

– Да, только вы не ответили.

– В Эмиратах я работаю. В одной странной фирме.

– А зачем работать в странной фирме?

– Если нужно изменить свою жизнь, то можно и в странной фирме.

– А почему вы решили изменить свою жизнь?

Мне не понравился этот допрос:

– Данил, неужели у нас такие серьезные отношения, что вам необходимо знать обо мне все?

– Мы с вами из одного города, а я ничего про вас не знаю и раньше не встречал.

– Раньше я была домохозяйка. У меня были муж и сын.

– А сейчас?

– А сейчас ничего нет. Ребенок у мужа, но возвращаться к мужу я не хочу.

– А как же сын?

– Ему двенадцать, и он очень практичный мальчик. Папа может предоставить ему то, чего я дать не смогу, – достаток и развлечения. Хотя голос крови в женщине не заглушить, и я до последнего буду стремиться вернуть ребенка.

– Зачем же было уезжать так далеко?

– Дома бы я никакой работы не нашла. И мне пришлось бы вернуться к мужу.

– Понятно. И что же, вы собираетесь вот так всю жизнь прожить в Эмиратах?

– Для женщины это невозможно. Здесь нет понятия «одинокая женщина». Мусульманство ввело многоженство, чтобы ни одна женщина не осталась без присмотра и не погибла в пустыне.

– А вы не боитесь остаться одной в пустыне?

– Не боюсь. Я уже осталась.

Я поняла свою ошибку слишком поздно. В Даниле, как и в каждом самце, тут же включилась программа одомашнивания диких животных и присвоения брошенных вещей. Как только я произнесла эти слова, передо мной сидел уже не просто возможный сексуальный партнер, а покровитель. Наверное, то же самое произошло с Султаном. Мужчины не выносят одиноких женщин, которые могут кому-нибудь пригодиться. Вот если бы женщина не пользовалась спросом, они бы не стали рассматривать ее как предмет вожделения.

Проснувшись около семи утра, я неожиданно для себя ощутила мягкое тепло от нежных и сильных рук мужчины, лежавшего рядом, которое согревало и расслабляло лучше алкоголя.

Данил еще спал, и я не стала его будить. Потихоньку выскользнув из кровати, я быстро оделась и спустилась вниз. Сонные дежурные и уборщицы с полотерами медленно передвигались по коридорам, не обращая на меня никакого внимания. Я поймала такси и в половине восьмого уже была дома.

Татьяна позвякивала чашками на кухне, собираясь завтракать.

– Привет. У тебя все в порядке? Вид какой-то странный…

– Я вчера перебрала немножко. Привет. Ты уже на работу?

– У нас презентация в десять, так что надо пораньше. Новый запах, его еще не разливают. Пробники на столике у зеркала. Возьми, если хочешь.

Под горячим душем я смывала с себя запах мужчины, заменяя его новым ароматом, еще не известным мировому сообществу. Шлейф мне понравился, и я крикнула вслед убегающей Татьяне:

– Я твой первый покупатель!

Она просунула голову в дверь и улыбнулась:

– Приходи после работы, я оставлю тебе флакончик.

На работе с самого утра все было как нельзя плохо. Во-первых, у меня убежал кофе и залил всю газовую плиту, так что кухня выглядела как после взрыва. Пока я отмывала въедливую кофейную грязь, пришел Султан и потребовал, чтобы я немедленно отправила факс в консульство Франции. Его Зайда решила развеяться, и теперь шеф оставался один пару месяцев, а значит, его активность в поисках любви возрастет. Благо, что любви в Эмиратах достаточно..

 

44

3 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Еще одной плохой новостью было то, что один московский туроператор активизировался и решил засвидетельствовать шефу свое почтение. В плане бизнеса это, конечно, были хорошие новости, но если судить по стилю писем, которые писал нам этот московский господин, будущие возможные прибыли не окупят проблем, которые мы можем с ним поиметь. Московский народ даже не задается вопросом «Есть ли жизнь за МКАДом?». Это все равно, что спрашивать себя, есть ли жизнь на Венере. Ну, даже если есть – нам-то что?

Так вот, этот господин известил нас, что приезжает завтра и собирается провести в Эмиратах неделю. В мои обязанности входило развлечение высоких гостей, потому что шеф, привыкший иметь дело с шопниками, полгода назад имел серьезные проблемы с одним русским губернатором и его семьей. Как только Султан понял, что я знаю, чем порадовать богатого русского человека, включил это в мои обязанности. Плохо было то, что Алка прилетала сегодня утром, а увидеться сегодня получится только к вечеру, потому что я буду занята этим москвичом.

Али был в первой половине дня свободен и взялся довезти меня до аэропорта. Московские регулярные рейсы быстро разбирали свободные лимузины, поэтому следовало поторопиться. Я порылась у себя в столе и извлекла визитку Мадиса. Мадис – забавный молодой индус, появившийся у нас в офисе почти сразу после открытия. Индусы всегда имели точную маркетинговую информацию – где что открылось, куда нужно обратиться, что пользуется спросом и у кого. Тысячи индусов, расселившихся по Эмиратам как тараканы, образовывали свои сетевые структуры и информационные каналы. Так вот – индусы всегда появлялись первыми. Потом пакистанцы и арабы из других стран, приехавшие в Эмираты как братья по разуму, чтобы подзаработать. Как только Мадис вошел к нам в офис, он безошибочно подсел к моему столу и начал:

– Вы, наверное, в Эмиратах недавно. И еще не обзавелись надежными поставщиками.

Я заинтересовалась:

– О каких поставках ведем речь?

Он стыдливо, как девушка, положил на стол свою визитку и пальчиком пододвинул ее ко мне поближе.

– Прокат машин. Каких хотите. У нас богатый выбор.

Я взяла визитку, на которой золотыми буквами было выбито «Махмуд Авто».

– А Махмуд – это кто?

Мадис расцвел:

– Это мой зять. Я уже два месяца у него работаю.

Я постаралась не расстроить мальчика:

– Вы уже, наверное, опытный продавец.

Он просиял:

– Да, я уже многому научился. Махмуд говорит, что главное – заинтересовать посредника. Поэтому я и пришел.

– И чем же вы хотите меня заинтересовать?

Он положил ногу на ногу, откинулся на спинку кресла и с важным видом начал:

– У нас хорошие машины. Есть дорогие, а есть и… Ну, в общем, для поездок по городу или так, за покупками.

Понятно, значит, задешево скупили несколько убитых в хлам машин, восстановили в самодельной мастерской и теперь сдают доверчивым туристам, которые доедут до ближайшего столба и оплатят расходы на следующий ремонт. Я старалась не быть грубой и не сразу показать ему на дверь. Хотя надо бы попросить шефа повесить табличку, что торговым представителям вход – платный. Пусть платят за время, которое у нас отняли. И расценки: 5 минут = 50 дирхем. Если после этого они будут приходить, мы не в обиде. Я выключила компьютер и собралась на обед.

– Оставьте свою визитку, мы вам позвоним, если что-нибудь понадобится. А сейчас простите, мне нужно идти.

Мадис расстроился.

– Вам совсем не интересно? Мы могли бы договориться.

Я на секунду задержала на нем взгляд, и этого было достаточно. Мадис постарался, как мог:

– Я понимаю, что комиссионные, которые мы платим за то, что вы будете рекомендовать наши машины своим клиентам, не интересны вам.

Он встал и в раздумье покачал головой:

– Хотя многие так работают. Но в вашем случае я готов предложить совсем другую схему: если вам понадобится автомобиль, вам лично я готов предоставить любую машину А-класса сроком на сутки раз в месяц.

Я по-прежнему не проявляла никакого интереса. Мадис совсем расстроился.

– Ну хорошо, на трое суток.

Я улыбнулась.

– Прежде чем воспользоваться вашими услугами, я бы хотела взглянуть на ваш автопарк.

Он обрадовался и засуетился:

– Когда угодно! Хоть сейчас!

Я остановила прыткого юношу:

– Сейчас у меня обеденный перерыв, и я отдыхаю. Приезжайте сюда к десяти.

После работы я осмотрела автопарк Махмуда, который, к моему удивлению, оказался не так уж плох, и мы договорились.

Сейчас, собираясь в аэропорт, я вытащила из стола визитку Мадиса и набрала номер. Мадис ответил почти сразу:

– Вам нужна машина? Вам лично или клиенту?

Я поспешила обрадовать юношу:

– Клиенту. Люкс.

Мадис засуетился и засыпал меня вопросами «когда?», «куда?», «на сколько?» и т. д.

Быстро проинструктировав Мадиса, я сказала, чтобы машину пригнали в аэропорт к прибытию московского рейса. Он заверил меня, что все будет сделано, дал номер водителя и побежал готовить машину.

 

45

3 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Алка начала названивать с одиннадцати утра. Наверное, девушка уже привела себя в порядок после перелета и теперь не знает, чем заняться.

– Слушай, а ты где сейчас?

– В аэропорту. К шефу приезжает московский гость, так что меня бросили на передовую.

Алка заинтересовалась:

– А он какой?

– Кто?

– Ну, этот москвич.

– Еще не видела. Но наверняка с московским акцентом, так что тебе не понравится.

Алка считала москвичей людьми, испортившими чистоту русского языка. По ее теории выходило, что в Москву съезжался народ из окрестных деревень, неся своеобразный деревенский говор, оседал там и даже в четвертом поколении сохранял крестьянские повадки. Поэтому она старалась свести общение с ними к минимуму, чтобы «слушать их только на совещаниях». Однако на этот раз она не была так категорична.

– Потерплю. Не сидеть же одной в номере в новом платье от Валентино. Я сейчас к тебе приеду.

– В аэропорт?

– Никуда не уезжай без меня!

Я мысленно улыбнулась.

– Тебе ехать минимум полчаса, это при самом удачном раскладе. А если москвич закапризничает?

Подруга разразилась скандалом:

– У тебя что, мужик никогда не капризничал? Дай ему пустышку или купи шоколадку, только дождитесь меня!

Дождаться было задачей почти невыполнимой, потому что первые пассажиры уже начали выплывать со своим багажом, озираясь по сторонам в поисках встречающих. Своего москвича я вычислила на счет «раз». Лет сорока, среднего роста, в хорошей упаковке, он нес себя, словно стакан воды, полный до краев. Чтобы не расплескать свое достоинство, он старался не вертеть головой, как остальные, смотреть прямо перед собой и не реагировать на свист.

Я понаблюдала за ним пару минут, потом решила подойти:

– Здравствуйте, вы Олег?

– Да, я Олег Анатольевич.

– Извините, в вашей визе отчества не было.

Москвич Олег направился было к выходу, но

я не торопилась.

– Где ваш багаж?

– Я не имею привычки возить с собой гардероб. Магазины здесь есть.

Я тянула время и думала, как дождаться Алку.

– Олег Анатольевич, можно мне посмотреть ваш паспорт?

– Зачем?

– На прошлой неделе местные пограничники забыли проштамповать въезд одному господину. У него были большие проблемы при выезде.

Олег Анатольевич помялся немного, но паспорт протянул. Я открыла страницу со штампом и сказала:

– Вы подождите здесь, пожалуйста, я сейчас вернусь.

Москвич немного растерялся, но подождать согласился. Я направилась в сторону компетентных органов и притаилась за ближайшей колонной в обнимку с телефоном, а Олег Анатольевич стал прохаживаться по залу.

Через несколько минут терпение мое начало истощаться, к тому же москвич перестал нарезать круги по залу и стал смещаться в сторону дверей. Понятно. На волю захотел. Я нажала кнопку вызова:

– Ты где?!

Алка защебетала в трубку:

– Все, я подъехала.

Я убрала телефон и вышла из укрытия. Москвич нервничал:

– Мы уже можем ехать, или у вас еще здесь дела?

Я постаралась сохранить вежливость:

– Можем ехать, машина ждет.

На выходе мы столкнулись с Алкой, которая выглядела, как колибри – рыжая в ярком платье, которое изящно обволакивало ее стройные ноги при ходьбе. Москвич не ожидал встретить здесь такие краски и удивленно уставился на мою подругу. Алка подлетела ко мне и чмокнула в щечку:

– Привет. Спасибо, что подождали.

Москвич взвинтился:

– Так это мы вас ждали?!

Алка резко повернулась к нему, порылась в сумочке и достала свое удостоверение:

– Здравствуйте, я журналистка.

Олег Анатольевич удивился:

– Зачем нам журналистка?

Алка решила не смущаться:

– За компанию. Куда едем?

Олег Анатольевич поджал нижнюю губу и высказался:

– Я предполагал, что поеду сначала в отель!

Алка пожала плечами:

– В отель так в отель! Мы вас в холле подождем, пока вы освежитесь с дороги.

В холле было пусто и прохладно. Мы расположились на длинном мягком диване, заказали кофе и обменялись новостями. Алка охотно посплетничала обо всех наших общих знакомых, рассказала, как перед отъездом посетила моих родителей и моего мужа. Не знаю, как его теперь называть – мужем или бывшим мужем. Официально мы еще не разведены, но все естественным образом к тому идет. Подруга словно прочитала мои мысли:

– Можешь не мучиться насчет своего отъезда и несчастных брошенных мужчин.

– Я и не мучаюсь.

– Вчера была у вас, чтобы забрать те словари, которые ты просила. Так вот, не знаю, как тебе лучше сказать…

– Мой муж больше не одинокий мужчина?

– Да, у него теперь какая-то дамочка иногда гостит.

– Это хорошо.

Алка усмехнулась.

– Кому хорошо?

– Ребенок уже подрос, муж без присмотра не остался, так что теперь могу разводиться без мужских истерик.

Я качала носком туфли в воздухе и отгоняла грустные мысли. Если у мужа начала складываться другая жизнь, то ребенок скоро станет мешать, и его можно будет забрать. Русская школа здесь, конечно, есть, но качество обучения мне не известно. Хотя кого сегодня волнует качество?! Особенно в образовании!

Алка попыталась закурить, но бдительная администраторша призвала ее к порядку.

– Курить можно только в номере, если у вас номер для курящих! Извините, мадам.

Алка вздохнула и убрала сигареты.

– Что-то этот москвич не торопится.

– Это он мстит за то, что пришлось тебя ждать.

– Ну, ей богу, как женщина. А ты не заметила, что все больше мужчин с бабским характером?

– Нет. Здесь считают, что у баб вообще нет характера. Только конкуренция.

– За что конкурируют?

– За внимание своего покровителя. Хотя закон на стороне женщины. Если что купил одной – купи всем. Секс по графику со всеми. Вне графика – с фаворитками.

Алка рассмеялась.

– Стоит подумать про арабского мужа! Они хорошо обеспечивают?

Я скептически посмотрела на ее наряд:

– Сначала паранджу примерь, а потом про араба думай.

Алка вздохнула:

– Да, черный – не мой цвет.

Наконец показался наш московский гость, мы вызвали такси и поехали «что-нибудь купить». Москвич и впрямь оказался с дамским характером – увлекся шопингом, скупил несколько осенних коллекций и пришел к обозначенному месту встречи с кучей пакетов и горящими глазами.

Разговорившись за чашкой кофе, мы выяснили, что он любит азартные танцы в стиле латино, самолеты и сафари. Я искренне обрадовалась, что москвич оказался человеком, не лишенным примитивных страстей. Получалось, что Алкин приезд был как нельзя кстати, потому что Алке нравится сафари, которое я терпеть не могу, потому что мне не нравится выковыривать песок из-под линз.

Я бросила Алку с Олегом на произвол эмиратских бутиков и поехала в офис, где пришлось провозиться с накопившимися делами почти до полуночи.

 

46

21 июня 2007 г. Арабские Эмираты

Небольшая квартира Карла в центре Дубая опрятностью не отличалась. Два раза в неделю сюда приходила горничная из ближайшего отеля, чтобы убраться. Карлу было все равно, какие у него полы, но он требовал, чтобы раковины и в ванной, и на кухне были идеальной чистоты. Аманда пришла сюда в субботу, когда Карл впервые не появился в лаборатории. Он лежал на кровати, а рядом стоял пластиковый таз, в который он сплевывал сгустки крови. Такого раньше с ним не бывало, и она поняла, что все гораздо серьезнее, чем она думала.

Она прошла на кухню, заварила для него чай покрепче и принесла на подносе в комнату. Кондиционер был отключен, в комнате было душно, но Карла знобило. Он лежал, закутавшись в одеяло, но постарался встать при ее появлении. Едва держась на ногах, он сделал несколько шагов и опустился в кресло. Аманда поставила поднос на столик и села рядом.

– Тебе лучше не вставать.

Он прикрыл глаза, медленно взял чашку и сделал несколько глотков.

– Ты хороший помощник, Аманда. И неплохо разбираешься в людях. Поэтому не будешь читать мне нотации, а поможешь встать на ноги.

Аманда слегка растерялась.

– Я не специалист по легочным болезням. И вряд ли смогу помочь тебе.

Карл раздраженно поправил одеяло и недовольно посмотрел на нее:

– Аманда, я всю свою жизнь занимаюсь мозгом. Заметь, мозгом человека, а не животных. И что творится у человека в этом самом мозгу, я могу сказать почти наверняка. Теперь слушай внимательно и не перебивай, потому что мне трудно говорить!

Аманда и не собиралась перебивать его. Она уселась поудобнее и приготовилась слушать.

– Меня перевели сюда, чтобы я мог продолжить свои исследования…

Карл закашлялся. Аманда взяла с постели полотенце и заботливо вытерла кровь с его губ. Он отстранил ее руку и попросил тихо, как просит ребенок:

– Помоги… Я…

Карл показал Аманде на таз, стоящий возле кровати. Она взяла таз, ополоснула его горячей водой, смыв сгустки крови, и протянула Карлу. Он сплюнул кровь и прохрипел:

– Я взял на себя слишком много и вот теперь расплачиваюсь.

– Тебе плохо?

Карл сидел, согнувшись напополам.

– Да. Принеси там, в ванной, в шкафу шприц.

Аманда покачала головой, но спорить не стала. Она открыла дверцу стеклянного шкафчика, висящего возле большого зеркала в ванной, и достала пластиковый контейнер. Затем взяла одну из ампул, стоявших на верхней полочке, и надломила колпачок. Быстрым отработанным движением она достала шприц из контейнера и набрала содержимое из ампулы. Жгут она не нашла, и пришлось перетянуть руку Карла полотенцем, уже изрядно выпачканным в крови. Через несколько минут ему полегчало. Он встал и попросил ее выйти, чтобы он смог переодеться.

Аманда забеспокоилась:

– Тебе на сколько хватает? Может, взять с собой пару ампул?

Карл поблагодарил:

– Нет, спасибо. У меня есть. В лаборатории полно наркотиков. К тому же мне теперь много не надо.

– Почему?

– Жизнь моя подходит к концу.

Аманда постаралась сделать вид, что для нее это неожиданность:

– Жизнь к концу?! Вам нет еще и пятидесяти!

Карл сунул руки в карманы легкой куртки и с тоской посмотрел на нее:

– Милая, если бы все доживали до срока, который им определен!

Аманда занервничала. Если Карл умрет вот так внезапно, могут возникнуть проблемы.

– Сколько же вам осталось?

– Пара месяцев у меня есть, но нужно многое успеть.

Нет, мой дорогой, подумала Аманда, это у меня есть пара месяцев. И это МНЕ нужно многое успеть…

 

47

24 ноября 2006 г. Арабские Эмираты

Мустафа немного опаздывал. Все сегодня пошло не так, как он планировал, и теперь, стоя в пробке, он мысленно отматывал ленту событий сегодняшнего дня. Утром у него в квартире сорвало душ, и ему пришлось вызывать консьержа, чтобы тот устранил течь. Потом он обнаружил свою машину с пробитым колесом, и пришлось еще какое-то время провозиться, прежде чем отправился на работу. Густава не было, и он должен был сегодня ехать к Назиру, чтобы проследить за установкой кондиционера в квартирке старика.

Мустафа закончил установку и подключение мини-АТС на втором этаже CORE и спустился вниз. На первом этаже еще пустого здания никого не было, кроме охранника и какой-то женщины в белом халате, стоявшей на пути Мустафы прямо посреди длинного неосвещенного коридора. Мустафа хотел было пройти мимо, но женщина обернулась на звук его шагов, и он обомлел. Это была девушка из прошлого. Та самая, которую он видел в поместье англичанина, когда был еще мальчишкой. Нахлынувшие воспоминания бросили его в жар, и он остановился возле женщины.

– Здравствуйте, вы меня совсем не помните?

Женщина повела в его сторону чуть раскосыми глазами и кокетливо улыбнулась:

– Отчего же. Помню. Вы воровали фрукты из сада моего дядюшки.

Мустафа улыбнулся.

– Да, ваш дядюшка тогда сильно рассердился. А вы заступились за меня.

Аманда вспомнила тот день. Тогда на улицах стояла невыносимая жара, и она почти не выходила из дома. В тот день ее привлекли крики на заднем дворе – наверное, какой-нибудь мальчишка, которые сотнями жили на улицах, как бродячие собаки, опять забрался в сад. Аманда поежилась. Она с ужасом подумала, что в такую жару начнутся крики и садовник потащит этого маленького грязнулю в сарай, чтобы наказать, ребенок заорет и покой будет нарушен. Она решительно вышла из дома и крикнула:

– Отпусти его!

Садовник, который уже стащил с дерева босоногого мальчишку, остановился и крепко схватил его за воротник.

– Госпожа, он залез в ваш сад! Я должен наказать его, чтобы другим неповадно было.

Аманда решительно повторила:

– Отпусти его! Пусть убирается.

Она вернулась в дом довольная, что не будет теперь истошных горловых криков этого уродца. У Аманды болела голова, и она хотела немного подышать травами и расслабиться в бассейне с теплой ароматизированной водой. Она не хотела ни видеть, ни слышать своих бывших сородичей по улице.

Жару Мустафа переносил легко, ведь он вырос на улицах Дели, где машина с кондиционером была признаком не просто состоятельного человека, а очень состоятельного. Только однажды он видел такую в своем детстве, когда они с друзьями решились залезть в один дом, прельстившись красными сочными фруктами, названия которых он не знал. Мустафа был не из робких и легко справился с высоким забором. Никого из прислуги в тот жаркий полдень поблизости не было, и все прошло довольно гладко. Он как кошка забрался на дерево, усыпанное спелыми плодами, и уже собирался протянуть руку, чтобы сорвать тот, что висел поближе, как услышал, что местный садовник быстро идет в его направлении. Прижавшись к стволу в надежде, что тот не заметит его, Мустафа почувствовал, как с его правой ноги сползает башмак, который был на несколько размеров больше и постоянно терялся при быстром беге. Стараясь изо всех сил большим пальцем удержать падающий башмак, он пошевелил ветки, и на землю упало несколько спелых фруктов. Садовник поднял глаза, и тут же взгляд его стал злым и острым, как иглы. Он поманил Мустафу пальцем, показывая, что пора спускаться. Мустафа сидел ни жив ни мертв. Тогда садовник притащил грабли и стал стаскивать ими мальчишку. В конце концов изрядно поцарапанный Мустафа перестал сопротивляться и упал на землю. Быстро поднявшись, чтобы убежать, он тут же оказался в цепких и сильных руках садовника. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не появилась девушка, прекрасная, как мечта. Она приказала отпустить его, и садовник вынужден был подчиниться. Не помня себя от переживаний, выпавших на его голову, Мустафа вышел за огромные ворота и побрел к себе домой. С тех пор он частенько залезал на высокий забор, но уже не за фруктами, а чтобы хоть издали увидеть девушку. Увидеть ее удалось лишь пару раз, а потом она бесследно исчезла. Говорили, что она уехала в Англию вместе с хозяином этой усадьбы, и Мустафа потерял ее навсегда. Потом и он уехал из родных мест учиться, и вот теперь, когда он и не чаял воскресить свои мечты, она стояла перед ним так близко и улыбалась. Ему стоило большого труда заговорить с нею, но еще труднее для него было потерять ее еще раз. Девушка любезно ответила на его вопрос, и Мустафа был вне себя от счастья.

Аманда уже собиралась уйти, чтобы не ввязываться в долгие разговоры, но обратила внимание на большой портфель черной кожи в руках молодого человека. Это была сумка Густава, она хорошо помнила ее. Густав обычно носил в ней документы, которых у него было множество. Аманда поразмыслила и решила сделать над собой усилие:

– Вы куда-то торопитесь?

Мустафа просиял: богиня интересуется его делами. Даже если из вежливости, он все равно был счастлив.

– Да, мне нужно съездить к одному пожилому греку, установить кондиционер.

– Это далеко?

– Да, почти на самой окраине. Я бы с радостью не поехал, но Густав приказал.

Аманда удивилась. Перед нею стоял человек с беджем IT-системщика. Зачем Густаву посылать компьютерщика устанавливать кондиционер? По меньшей мере это было странным.

– Так вы говорите, что этот старик – грек?

– Да, но он уже давно живет в Эмиратах и, наверное, уже сам забыл, что он грек.

– Чем же он занимается?

– Он? Я точно не знаю, но слышал, что он служит при школе Корана. И что у него самая древняя Библиотека.

Аманда вздрогнула. Теперь понятно, почему Густав посылает к старику своего человека. Она достала телефон и отменила встречу с Карлом. Карл может подождать. У нее появилась возможность перейти дорогу самому Максу Кладо. Это ведь он тайно финансирует CASSEL и Карла, который охотится за книгами древних медиков. Аманда была уверена, что этот дурачок Мустафа будет счастлив, если она поедет с ним к Назиру. А что касается самого Назира – старики любят молодость и красоту. Она это точно знала.

Спустя месяц она уже была частым гостем в доме Назира, который ждал ее появления, как ждут восход солнца в горах. Она согревала старика своей жизненной силой и задавала вопросы, на которые он отвечал неохотно, но правдиво.

 

48

Август 2007 г. Эмираты

Еще на лестничном пролете я слышала, как дома вовсю звонил телефон. Татьяны еще не было, так что пришлось быстренько искать ключи в недрах моей необъятной сумки и бежать к трубке. Оказалось, это Алка. Я удивилась, как она нашла мой домашний номер, но она проигнорировала этот вопрос и сразу же перешла к делу:

– Ты еще не забыла, что мы договорились сегодня развлечься? На кой черт я, скажите пожалуйста, прилетела? Чтобы с Олегом по магазинам гулять?

– Так вы еще в магазине?

Алка простонала:

– Если бы он в сексе был так же неудержим, как в шопинге, я бы могла, пожалуй, пару месяцев пожить в Москве!

– Почему пару?

– Больше не смогу. Маргарита Семеновна не разрешит. Скажет, что дети забыли мать в лицо, а фотографии устарели.

Я рассмеялась.

– Куда поедем?

Она, как обычно, не услышала вопроса.

– Сейчас кину все в отель и заеду за тобой, только оставайся дома. Кстати, у тебя сотовый отключен. Проверь.

Я поклялась никуда не отлучаться и пошла заряжать телефон. Подкормив телефон и немного себя, я принарядилась, достала туфли с каблуком чуть больше, чем мои любимые пять сантиметров, и села в прихожей с журналом.

Алка примчалась минут через десять, и мне показалось, что с ее появлением в коридор влетела стая колибри.

– Ты чего здесь расселась, могла бы выйти на улицу.

– Не могла. Влажно и неприлично.

Алка удивилась:

– Почему неприлично?

– Потому что приличная девушка не должна стоять на тротуаре, где проезжают машины, а то мужчины в них подумают что-нибудь.

Алка просканировала мой наряд:

– Ну, глядя на тебя, ничего такого они не подумают. Ты как будто в военном параде участвовать собралась, все очень дорого и официально. Попроще что-нибудь имеешь?

– Как у тебя? Нет.

– Язва! И вовсе у меня не попроще. Я это платье из Германии везла.

Я продолжала мстить подруге за то, что она отправила меня переодеваться и теперь участвовала вместе со мной в разборке гардероба:

– Что-то я не помню, чтобы Германия была центром гламура.

Алка возмутилась:

– Много ты понимаешь!

Я вздохнула и согласилась:

– Немного. Ладно, давай что-нибудь. На твой вкус.

Она быстро вытащила из шкафа синие шелковые штаны, которые просвечивали все, что ни надень, и сиреневую такую же прозрачную кофточку, завязывающуюся на животе. Я запротестовала:

– Без топика не надену! Меня шеф убьет.

– Если не наденешь, я сама тебя убью!

Она помогла мне все это быстро застегнуть и завязать, и сломя голову мы выбежали из дома. Я попыталась воспротивиться такой спешке:

– Мы куда торопимся?

– Олег ждет в машине.

– Олег?! Мы что, его с собой берем?!

– А ты чем недовольна? Сначала отдала его в хорошие руки, а когда он стал почти ручным, предлагаешь оставить дома?

– А он справится с двумя женщинами?

– Я думаю, что он способный.

Судя по всему, Олег не скучал в машине. Он набирал небольшие послания в своем телефоне и загадочно улыбался Алке. Она дала таксисту адрес, и мы направились в бар в стиле латино.

 

49

25 июля 2007 г. Арабские Эмираты

Аманде не нужна была Книга. Просто она не могла допустить, чтобы Кладо добрался до нее первым и ускорил тем самым опыты фон Дитриха. Если результаты его экпериментов впечатлят Старика, он, пожалуй, решит перенаправить часть денег на возобновление проекта CASSEL. И тогда CORE будет довольствоваться лишь жалкими пятьюстами миллионами в год.

Аманда была нетерпелива. Уже несколько раз она просила Назира показать ей Книгу, но он упрямился. Это потому, что Густав слишком давил на него. То лестью, то подкупами он старался выманить у старика Книгу. Старик понимал, что, отдай он Книгу, все тотчас забудут про него и он снова станет одиноким и никому не нужным, как три года назад, пусть даже и богатым. А сейчас его посещали по нескольку раз в неделю – то Густав, то молодой индус Мустафа, а то и красавица Аманда. Назиру нравилось такое положение дел, тем более что никто из них не приходил без подарка. Он привык к деньгам, и что более важно – к вниманию, и не хотел терять ни то, ни другое.

Перед Амандой встало два вопроса: как заставить Назира отдать то, что ему дорого? И как заставить Кладо поверить, что Книгу взяла не она, а Густав? Немного поразмыслив, она пришла к выводу, что решить эти проблемы проще простого. И принялась за дело.

Она стала бывать у старика Назира часто – каждую неделю. Приносила бутылочку красного вина, которое больше всего любил Назир, – дары своей далекой родины. Его Аманде доставляли по особому заказу из Европы. Старик радовался как ребенок такому вниманию и заботе. Бутылочки хватало как раз на неделю. И Назир привык ждать Аманду по вторникам, когда прибывали грузовые самолеты, которые привозили расходники для лабораторий и спецзаказы руководства WCI. Так продолжалось до осени. Когда вдруг Аманда не появилась во вторник у Назира, старик забеспокоился. У него не было телефона Аманды, и он не знал, где искать ее. Помучившись несколько дней, он понял, что готов на все, лишь бы Аманда как и прежде приходила к нему по вторникам и приносила с собой запах своих пряных духов и солнечное вино. Но Аманды все не было. Наконец Назир решился спросить у Густава, где Аманда и почему она так долго не появлялась. Густав, который ничего не знал про визиты Аманды к старику, насторожился. Зачем молодой девушке посещать старого грека?..

 

50

1 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Густав не верил в благотворительность тех, кто работал на WCI. Эти люди – профессионалы, начисто лишенные эмоций, а тем более альтруизма. Если Аманде что-то надо от старика, то над этим стоило поразмыслить. И вдруг Густава озарило. Ответ был очевиден – ей нужна Книга. Больше у старика ничего не было. Значит,

Аманда тоже охотится за откровениями амбициозного лекаря. Неужели она в курсе опытов фон Дитриха? Густав похолодел. Если информация дойдет до Лондона, он окажется в весьма неприятном положении. Ему не простят, что он знал и не доложил куда следует о нецелевом использовании средств. Густав ехал по центральной улице на своем ничем не примечательном автомобиле, мягко прилипавшем шинами к с пекшемуся городскому асфальту. Он размышлял вслух:

– Если Аманда в курсе дел секретной лаборатории, действовать надо быстро. И первым делом надо предупредить Кладо.

Густав резко затормозил на красный сигнал светофора.

– Или не надо никого предупреждать? Все равно Кладо уже ничего не сможет изменить. Аманда знает про лабораторию больше трех месяцев. Именно такой срок прошел с ее возвращения из Америки. Там она подружилась с фон Дитрихом и… Внезапно его озарило. От охватившего его волнения Густав вынужден был припарковаться и достать из холодильника бутылку воды. Он смочил носовой платок и положил холодную влагу на лоб.

– О Господи! Эта девочка все знает про Карла, но до сих пор ничего не рассказала в Лондоне. Значит, она не хочет, чтобы результаты опытов фон Дитриха дошли до Старика.

Еще одна догадка мелькнула в голове у Густава:

– Наркотики! Это она пичкает ими немца! Аманда не хочет, чтобы фон Дитрих продолжал свои опыты? Но какое практикантке до этого дело?! Кто же она на самом деле такая?!

Тем же вечером Густав вылетел в Лондон. И сведения, за которые он заплатил со своих личных счетов, поразили его настолько, что он еще несколько дней был под впечатлением от своей недальновидности. Он недооценил эту женщину. Впрочем, нет. Ведь раньше он вообще не считал нужным оценивать ее. Она была незаметна и потому особенно опасна. До сегодняшнего дня они вообще ничего о ней не знали, помимо общих сведений: опыт работы, профессиональные навыки, количество успешно проведенных операций…

А она стояла между Лондоном и фон Дитрихом, контролируя не только деньги, но и все результаты исследований. И со всей женской недальновидностью она будет теперь отстаивать свой проект CORE, стараясь любыми средствами перетянуть деньги корпорации на его расширение. И в самом деле, что такое для нее CASSEL? Страшное будущее, которое она даже увидеть не успеет. Работа ради следующих поколений, деньги и отдача в следующем столетии ее не интересовали. Пусть даже эти будущие доходы на несколько порядков больше тех, что способен принести корпорации CORE!

Густав мрачно помешивал в своей чашке кофе, сидя в аэропорту Хитроу в ожидании своего рейса в Эмираты. Густав вздохнул. Карлу уже ничем не поможешь. Она прочно посадила его на иглу. В лучшем случае он протянет еще пару месяцев, но оперировать уже не сможет. Исследования придется прекратить, лабораторию закрыть. Потому что ни один из нынешних хирургов не справится с задачами, которые решал Карл. Нужна ли теперь Книга? Густав посмотрел на часы и сделал глоток противной остывшей жидкости. Книга… Никто не знает, указаны ли во Втором томе ключевые точки. Лишь в этом случае можно попробовать продолжить исследования. Аманда наверняка тоже об этом думает. И решила изъять Книгу у Назира, чтобы та не попала в руки Кладо.

Густав был уверен, что Книга все еще находится у Назира, иначе бы Аманда не стала бывать у него так часто. Часто… Густава вновь бросило в холодный пот. Назир жаловался, что Аманда совсем перестала бывать у него! Неужели этот старый дурак отдал ей Книгу?!

 

51

2 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Вечером в резиденции Густава раздался звонок. Он ждал этого звонка и одновременно опасался. Звонила Аманда.

– Добрый вечер, Густав. Я уверена, что вы уже в курсе дел.

Густав устал от переживаний этих дней и теперь сам удивлялся, насколько ему вдруг все стало безразлично:

– Здравствуй, Аманда. Книга у тебя?

Небольшая заминка на другом конце провода озадачила Густава. Наконец Аманда ответила:

– Я принесу Книгу в бар завтра вечером. Приходи к десяти.

– Хорошо. Приду.

Густав не дослушал, что ему говорит Аманда, и положил трубку Он не хотел ее слышать. Хватит и того, что завтра снова придется с нею разговаривать.

Утро не принесло радости и не избавило от тревог. Поднявшись в половине пятого утра, Густав поехал в лабораторию. Теперь он понимал, почему Макс так рано встает. Спустившись вниз, в CASSEL, он еще раз проверил документацию, изъял наиболее ценные описания и уничтожил остальные. Вызвав дежурного врача, он отдал несколько распоряжений относительно предстоящей операции, запер кабинет и вышел. Потом поднялся в CORE, где Мустафа возился с установкой нового аппарата. Густав тихо, по-кошачьи подошел к молодому человеку, который соединял провода, стоя на коленях у открытого корпуса прибора. Множество тонких проводов разных цветов обвивали его со всех сторон, и он тщательно сверялся со схемой, которую держал в руках. Густав постоял над ним какое-то время, потом окликнул:

– Мустафа!

Молодой человек поднял голову, и легкий испуг пробежал по его лицу.

– Господин Густав?! Почему вы здесь так рано?

Густав отодвинул от себя носком ботинка желто-зеленый провод и присел на корточки, так, чтобы его глаза оказались напротив глаз Мустафы.

– Ты ездил к Назиру?

Глаза Мустафы забегали, стараясь укрыться от острого, как скальпель, взгляда Густава, и он отчаянно закивал.

– Да, конечно. Я часто бывал у Назира.

– Скажи мне, Мустафа, почему ты приезжал к нему с посторонним человеком?

И откуда он всегда все знает?!

– Я был с сотрудницей нашей компании. Это не опасно.

Густав продолжал сверлить его взглядом.

– Откуда ты можешь знать, что опасно, а что нет?

– Эта девушка спасла меня шесть лет назад.

– Как ее имя?

– Аманда.

Зрачки Густава сузились. Он снял свои роговые очки, достал носовой платок и вытер капельки пота, выступившие у него на лбу.

– Ты всех нас поставил под удар. Отдай мне свой телефон!

Мустафа побледнел и выронил из рук схему. Потом достал из внутреннего кармана небольшой черный телефон и протянул Густаву.

– Вы накажете меня?

Густав поднялся и поправил складки на бежевых льняных брюках.

– Ты послужишь науке и избавишь меня от необходимости наказывать тебя.

Густав быстро удалился, а Мустафа еще долго сидел, прислонившись к стене. Потом к нему подошли служащие из CASSEL и попросили следовать за ними. Мустафа не сопротивлялся. Он старался не отвлекаться на мелочи и прожить оставшиеся минуты, предавшись самым ярким воспоминаниям своего детства…

 

52

3 августа 2007 г. Арабские Эмираты

В доме Назира был праздник – позвонила Аманда и сказала, что вечером приедет. Старик надел свои самые красивые одежды и стал ждать гостью. Около восьми вечера у дома Назира притормозил небольшой красный автомобиль Аманды. Сердце старика радостно кольнуло, и он поспешил навстречу своей гостье. Аманда была красива как никогда. В нежноголубом костюме, оттеняющем смуглую красоту ее кожи, она плыла навстречу Назиру в вечернем воздухе, наполняя его ароматом пряных духов. Назир едва не задохнулся от счастья, когда она нежно улыбнулась ему и кокетливо сказала:

– Ты сегодня такой нарядный! Зачем же нам сидеть дома, если мы так давно не виделись и так хорошо одеты? Поедем куда-нибудь?

Назир согласился. Появиться в обществе такой красивой женщины льстило его самолюбию. Однако Назира ожидал удар.

– Только у меня мало времени.

– Как? Тебя так долго не было, а ты говоришь, что у тебя мало времени!

Назир выглядел расстроенным.

– И куда же ты так спешишь?

Аманда, казалось, ждала этого вопроса. Она посмотрела на часы и пожала плечами:

– Ты же не захотел показать мне Книгу. Так вот, я нашла человека, у которого есть такая книга. Я встречаюсь с ним сегодня в десять вечера в баре «Латино».

Назир самодовольно усмехнулся и сказал:

– Не трать свое время на этого шарлатана, девочка. В мире нет другой Книги. Есть только одна, и она у меня!

Аманда фыркнула:

– Как ты можешь быть в этом уверен? Могли сделать копию. Даже если у тебя оригинал, копия может оказаться ничуть не хуже. Этот человек приехал из Рима, и у него лучшая во всей Европе библиотека древних книг!

Самолюбие Назира было задето. Старик не думал, что он может так расстраиваться из-за появления еще одной Книги. Он и предположить не мог, что на свете существует еще одна Книга. Но, все еще не веря случившемуся, он предложил.

– Если ты встречаешься с этим человеком в десять, то у тебя будет час, чтобы посмотреть мою Книгу и затем оценить, совпадают ли главы и описания. Всякое может случиться. Переписчики могли что-нибудь пропустить или вставить что-нибудь от себя.

Аманда ликовала. Назир заглотил наживку.

– Я буду ждать тебя в машине. Возьми с собой Книгу. Мы выпьем нашего вина и немного почитаем. Ты переведешь мне пару страниц?

Аманда улыбнулась старику своей невинной очаровательной улыбкой и пошла к машине. Назир оценил ее тактичность и, уединившись, достал из тайника Книгу. Тщательно завернув ее в ткань, чтобы не повредить древние страницы, он сунул Книгу в наплечную сумку, которую прихватил с собой.

В баре было шумно, и Назир удивился выбору Аманды.

– Как же мы будем читать? Здесь ничего не слышно кроме музыки.

Аманда постаралась успокоить подозрительность старика:

– Я сяду к тебе поближе и буду говорить громче. Зато здесь есть наше любимое вино. Я сейчас закажу!

Назир нехотя подчинился и пошел следом за Амандой. Она решительно двинулась к столику возле самой сцены и усадила Назира возле стены.

– Так тебе будет удобнее. И видно все.

Аманда подсела поближе к Назиру и сказала:

– Давай посмотрим Книгу. У нас есть лишь несколько минут. Я не хочу, чтобы ее видел тот человек из Рима.

Назир кивнул и достал увесистый том Авиценны. Аманда с ненавистью посмотрела на Книгу. Она знала, что старик занят целиком этим раритетом и не обратит на ее эмоции никакого внимания. Так оно и вышло. Послушав некоторые комментарии Назира, она вдруг стала серьезной. Демонстративно посмотрев на часы, она сказала:

– Мне необходимо отлучиться на пару минут. Закажи себе все, что захочешь.

Назир вздохнул и проводил ее взглядом.

В дамской комнате никого не было. Пары мгновений для опытной Аманды было достаточно, чтобы вскрыть ампулу с ядом и осторожно зажать между пальцами смертельную дозу. Аманда собралась было вернуться к Назиру, но передумала. Пусть старик выпьет как следует. Не стоит лишать его этой последней радости в жизни.

Через четверть часа она вернулась за свой столик, незаметно для Назира влила ему в стакан смертоносную жидкость и бросила пустую ампулу в свою сумочку. Назир умер почти сразу же. Аманде не составило труда прислонить тщедушное старческое тело к стене. Она открыла старику глаза, чтобы он выглядел естественнее, и, сунув его сумку в большой голубой пакет, хорошо гармонирующий с ее костюмом, ушла.

Оставалось всего минут пятнадцать до появления Густава, которому она назначила здесь встречу. Пусть Густав сам разбирается с трупом, если такой умный!

Густав появился вовремя. Мимолетного взгляда на Назира, прислоненного к стене, ему было достаточно, чтобы понять, во что его пытается втянуть Аманда. Значит, Книга у нее, а сама она пытается свалить на него убийство Назира. Да она совсем с ума сошла!..

Он быстро развернулся и вышел, сказав официанту, что не видит здесь дамы, с которой у него была назначена встреча. Официант сочувственно кивнул. На выходе Густаву встретилась женщина, с которой он столкнулся месяца два назад. Кажется, машина Кладо зацепила ее, когда она переходила дорогу. Тогда все быстро удалось замять. Густав подумал, что она обязательно вспомнит его, ведь женщина, которая получала от мужчины деньги, наверняка помнит это.

Так уж они устроены. Хотя теперь уже все равно. У него есть свидетель – официант, который подтвердит, что Густав не проходил в зал, ушел, едва заглянув внутрь.

 

53

3 августа 2007 г. Арабские Эмираты

На входе индус в униформе раздавал дамам синие квадратики. Алка, чтобы не показаться малограмотной, тихо спросила у меня:

– Это у них такой входной билет прикольный?

Я так же тихо ответила:

– Нет, это билет на бесплатную выпивку. Бери, сколько дадут. Потом разберемся.

Алка так приворожила индуса своим расписным нарядом, что тот расщедрился и дал ей целых три синеньких бумажки. Олег тоже потянулся за билетиком, но индус ему отказал. Гость капризно повернулся ко мне и спросил:

– А почему мне не дали?

Я улыбнулась:

– Наверное, ему показалось, что ты мужчина. Он такие билетики только дамам раздает.

Олег мучился вопросом, радоваться ли ему, что он не дама, или продолжать хотеть билетик.

– А зачем заведению поить дам бесплатно?

– Чтобы привлечь мужчин, которые пьют много и платят хорошо.

Олег не сразу оценил тонкости арабского маркетинга. Пришлось давать пояснения:

– Дамам все равно, где убивать свое свободное от работы время, поэтому они идут туда, где сегодня «дамский вечер». Как правило, отели не меняют день, и все дамы знают, что по вторникам им будут наливать в «Латино», по средам в «Кактусе» и так далее.

– И какой с этого профит?

– Прямой. Сейчас зайдем, и увидишь.

Бар «Латино» всегда пользовался популярностью по трем причинам. Во-первых, здесь давала мастер-класс какая-нибудь ангажированная пара профессионалов, так что посетителям было на что посмотреть, а если есть желание, и попробовать. Во-вторых, сам бар представлял собой подобие пещерных джунглей, с подвесными лестницами, обвитыми лианами, и чучелами диких животных на стилизованных деревьях. На первом этаже за столиками вокруг сцены собирались любители потанцевать, а на балконах – любители посмотреть. В-третьих, кухня и выпивка здесь не портили настроения, так что можно было засидеться допоздна.

Нам не повезло, потому что все столики на первом этаже были заняты. Пришлось залазить по лианам на балкон и оттуда наблюдать за происходящим. Через пару минут у нас с Алкой забрали два билетика и принесли выпивку – высокие бокалы с лимонно-водочным коктейлем. Олег заказал себе бутылку красного, и мы начали заправляться. Почувствовав прилив сил, Алка с Олегом пошли танцевать. Я от танцев отказалась, потому что подруга засунула меня в туфли на каблуках. Так что я со своей хронической неуклюжестью смогла дойти только до такси и еще надеялась дойти обратно – от такси до дому. Оставшись одна, я начала наблюдать сначала за танцующими, а потом переключилась на тех, кто сидел за столиками. Оказалось, что наблюдать за людьми в этом заведении весьма увлекательно. Несмотря на сигаретный дым, который, как облако, окутал зал, я сразу же выделила необычного для этого места человека. Это был невысокий сухощавый старик в белом тюрбане и странной одежде. В руках у него был небольшой мешок. Я подумала, что такому старцу здесь не место, и постаралась не выпускать его из поля зрения. Рядом с ним сидела молоденькая девушка. Старик в тюрбане достал из мешка и положил перед собой нечто похожее на книгу, завернутую в темно-красную материю. Потом аккуратно развернул ее и передал своей спутнице. Я еще никогда не видела такой реакции на книги, как в тот раз. Всего лишь на короткий миг на ее лице промелькнуло выражение крайней неприязни и даже ненависти. Потом ей удалось совладать с собой, и она улыбнулась. Однако, сколь бы мимолетно это выражение ни было, оно не ускользнуло от старика. Старик выглядел озабоченным. Он взял свою книгу обратно и, когда девушка вышла, видимо, в дамскую комнату, положил книгу на стул возле себя и задвинул его поглубже за стол. Наверное, от любопытных глаз.

На какое-то время я перестала за ними наблюдать и переключила свое внимание на подругу, которая зажигала в танце, сверкая копной своих рыжих волос. Олег уже не отходил от нее ни на шаг, и вместе они составили неплохую пару.

Полюбовавшись подругой и ее спутником, я снова переключилась на необычную парочку за столиком у стены. Старик был один. Он сидел внизу, во втором ряду от сцены, почти у самой бамбуковой стены, и мне стоило немалых усилий разглядеть его сквозь табачную дымку, висевшую в воздухе. Меня удивило, что он продолжал сидеть здесь один, уж больно его облик не вязался с веселой атмосферой заведения. Но старик, по всей видимости, не скучал. То и дело подзывал официанта и что-то показывал ему в винной карте. Официант одобряюще кивал и приносил высокие фужеры на тоненьких ножках с рубиновой жидкостью. Мимо него протанцовывали темпераментные загорелые девушки, но он не обращал на них внимания. Молодой шустрый официант с белым полотенцем через плечо настойчиво кружил возле него, но после третьего бокала старик перестал обращать на него внимание и стал оглядываться в поисках кого-то. Он издал возглас облегчения при виде молодой азиатки в голубом летнем костюме. Она подсела к старику и нежно погладила его по плечу. Старик растаял и протянул ей свой бокал. Девушка сделала глоток и, прежде чем вернуть ему, влила какую-то ампулу в его бокал. Потом она стала что-то оживленно рассказывать своему спутнику в белом тюрбане. Внимательно выслушав ее, он взял свой бокал и отпил глоток. Буквально через несколько секунд он судорожно схватился за горло, потом затих и откинулся к стене. В шуме дискотеки никто ничего не услышал. Я бы тоже не стала свидетелем этой сцены, если бы умела танцевать на каблуках.

Спустя какое-то время девушка взяла руку старика и убедилась, что он мертв. Пошарив возле него под столом, она вытащила мешок, с которым старик пришел сюда, и засунула его в свой пакет. Нечаянно она задела старика, и он стал медленно сползать вниз. Девушка вовремя придержала его и усадила так, чтобы тот не упал со стула по крайне мере до ее ухода. Посидев еще какое-то время возле него как ни в чем не бывало, она встала и пошла к выходу.

Я поднялась со своего места и стала спускаться в зал, изображая непреодолимое желание потанцевать. Двигаясь в ритме, я приблизилась к старику и удостоверилась, что он безнадежно мертв. Потом я засунула руку под скатерть и вытащила книгу, которая преспокойно лежала на стуле рядом с еще теплым покойником. Я осторожно присела на место, где только что сидела девушка, стараясь не задеть старика, и положила книгу себе на колени. Потом я помахала Алке, что собираюсь уходить. Подруга тотчас бросила своего кавалера и подсела ко мне, не обращая никакого внимания на старика, задремавшего у стены.

– Ты чего так рано?

Потом увидела у меня на коленях книгу и заинтересовалась:

– А это что?

– Подарок заведения. Дома покажу.

Алка загадочно улыбнулась:

– Покажешь завтра. Сегодня ночью я занята.

Пожелав подруге хорошо провести ночь, я поспешила к выходу.

На выходе я столкнулась с тем самым Немцем, который еще в начале моего пребывания в Эмиратах выплатил мне подъемные за причинение небольшого телесного повреждения. Я было на мгновение остановилась, но внутренний голос торопил меня поскорее покинуть заведение вместе с трофеем.

 

54

4 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Почему-то всем нравится, когда Алка сердится. Она сидела на кровати в шелковом синем халате в окружении огромных топографических карт. Рядом с нею лежала последняя версия навигатора GPS. Алка что-то бормотала себе под нос, едва замечая меня. Открыв мне дверь, она быстро забралась обратно с ногами на кровать и продолжила свои вычисления. Она подняла палец вверх, что, несомненно, означало, чтобы я не мешала и посидела тихо, пока она не закончит. Какое-то время я была в состоянии наблюдать за ней с кресла, но женское любопытство победило, и минут через пять я перебралась к ней поближе. Устроившись на пуфике возле кровати, я разглядывала новенький навигатор. Все Алкины кавалеры наперебой стремились снабдить ее новейшими средствами связи, наверное, из опасения, что она может где-нибудь потеряться и они ее больше не увидят.

Алка производила, на мой взгляд, странные для женщины действия. Она сверялась с прибором и отмечала что-то на карте. Я не выдержала:

– Ты шпионка?

Она подняла голову и грустно улыбнулась:

– Я обиженная женщина. Это страшнее.

Я удивилась:

– И кто же тебя обидел? Олег?

Подруга фыркнула:

– Олег?! Этот избалованный мальчик может только горничных обижать. Слышала, какой шум из его номера?

Я улыбнулась. Проходя по коридору, я услышала мужской крик, переходящий временами в визг, но не придала этому значения, решив, что это туристские разборки с любовниками. Так это Олег с горничными! Я поинтересовалась:

– А что там случилось?

– Ему рубашки погладили со стрелками на рукавах. Вот мальчик и сердится.

– Ладно, с Олегом понятно. А чего сердишься ты?

Алка спрыгнула с кровати, порылась в своей сумочке, лежавшей на столике, и достала сигареты. Быстро закурив, она начала:

– Вчера, если ты помнишь, мы с Олегом были на экскурсии.

– На сафари?

– Да, можно сказать, на сафари.

Я не стала перебивать. Пусть сама расскажет. Алка затянулась пару раз и продолжила:

– Машина нам досталась отвратительная. Кондиционер отказал почти сразу же, пришлось открывать окна и наматывать на себя платки, чтобы песок в уши не залетал. Через два часа нашего развлечения мы заехали куда-то в пустыню, хорошо, что со мной была эта игрушка.

Я удивилась:

– Как же вас угораздило «заехать в пустыню»? Вы же с проводником были и ехали в колонне?

Алка покачала головой.

– Это поначалу мы были с проводником и ехали в колонне. Потом Олега обуяла гордыня, и он попросил проводника пересесть в другую машину за отдельное вознаграждение. Вот так мы остались одни. Мужчина захотел показать мне свои экстремальные водительские навыки.

Видно было, что Алка нервничает. Я вытащила из-под себя правую ногу, которая затекла от долгого сидения, и поднялась, чтобы поразмяться.

– И что дальше?

– А дальше самое интересное. Водит он отвратительно, но быстро. За пару часов мы оторвались от колонны так, что ничего уже не могли найти.

– А как же твой навигатор?

– Исправно работал, пока мы не въехали в долину, где он перестал работать.

– Как это перестал работать? Он же из космоса получает информацию. В космосе у тебя врагов нет?

Алка затушила сигарету.

– Не знаю. Но была зона, где мы просто перестали существовать. Сигнал шел, но показания были неправильными.

– Откуда ты знаешь, что неправильными?

– Потому что мы двигались со скоростью около ста километров в час, а за два часа показания этого прибора не изменились.

– А вы по кругу ездить не могли?

– Я тогда тоже подумала об этом, но потом…

Алка сделала попытку закурить еще одну сигарету, но я воспротивилась:

– Перестань курить. Что потом?

– Мы выехали к какому-то дому.

– Посреди пустыни?

Она медленно опустилась в кресло и нажала кнопку на чайнике.

– У нас кончалась вода, да и бензина оставалось немного. А тут целый дом, похожий на стеклянный кубик посреди пустыни.

Я засомневалась:

– Вы же целый день без кондиционера. Перегрелись?

– Меня трудно перегреть. Если не веришь, спроси у Олега. Мы подъехали к огромным воротам, посигналили, но нам не открыли.

– Может, дома никого не было?

– Были. Мужчина стоял на балконе. Мы уже собрались уехать, но из ворот вышел какой-то индус, вынес нам баллон с водой и канистру бензина. На вопросы наши не отвечал. Просто поставил все перед нами и ушел обратно в дом.

– Я бы поскорее убралась оттуда после такого приема. Вам еще повезло, как мне кажется.

Алка согласилась со мной:

– Мне сейчас тоже так кажется. Но тогда я сильно на них обиделась. И знаешь, что интересно?

– Что?

– Мы отъехали километров на пятьдесят от того места, и навигатор снова заработал. К ночи мы уже были дома.

Я посмотрела на кровать, где лежали карты местности вперемежку с туристическими путеводителями.

– А где ты карты эти взяла? Таких туристам не продают.

Алка выключила чайник, который сам не хотел отключаться, несмотря на автомат, и разлила кипяток по чашкам.

– Тебе черный или зеленый?

– Черный. Не отвлекайся.

– Карты? Мне один приятель дал. Он летчик. Сейчас работает в Пакистане.

Я чуть не захлебнулась кипятком.

– Ты что, в Пакистан успела слетать?

– Нет, я ему позвонила. Он как раз оказался здесь. Они прилетают два раза в месяц сюда с грузом. Ну, помидоры там всякие, манго, апельсины, еще что-то. Живут где-то на окраине Дубая. Соотечественникам всегда рады. Мы с ним поужинали вчера.

– Ты же говоришь, что только ночью была дома.

– Я же не говорила, что сразу спать пошла.

Я согласилась с подругой.

– Не говорила. Значит, ты пошла в бар?

– Нет. Я поехала в гости. Там семеро мужиков живут в одном доме. Я временно украсила их общество, а они мне дали вот эти карты. Правда, я обещала сегодня вернуть. Им лететь завтра.

Я развеселилась. Сумасшедшие соотечественники! Завтра лететь в Пакистан, а они запросто отдают карты какой-то знакомой из Красноярска. Алка поняла ход моих мыслей.

– У тебя сегодня выходной? Давай съездим, отдадим ребятам карты.

У меня было совсем другое предложение:

– Давай лучше позвоним ребятам и встретимся на пляже. Искупаемся и карты отдадим.

Меня не прельщало посещение дома семи холостяков-весельчаков. К тому же мне редко удается побыть на пляже. На том и порешили. Алка позвонила командиру, которого звали Сергей, и договорилась встретиться на городском пляже. Потом сфотографировала карту, перенесла изображение в свой компьютер и очертила круг, где, по ее расчетам, была мертвая зона навигатора. Там, где стеклянный дом…

 

55

4 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Мы приехали слишком рано, городской пляж был еще закрыт. Утро было нестерпимо жарким, несмотря на то, что день еще только начинался, духота неподвижно висела в воздухе. Пятница для арабов выходной, и машин почти не было. Пустые дороги и ленивые индусы, бредущие по своим делам по белесым, выцветшим от солнца тротуарам. Алка не могла простаивать без дела. Она вытащила из сумки сложенную вчетверо огромную пляжную шляпу и, нахлобучив ее на голову, принялась звонить.

– Мы уже здесь, но откроют только через десять минут. А почему ты мне не сказал, что они по выходным в девять тридцать открывают?!

Она схлопнула телефон и бросила его обратно в сумку. Я бесцельно бродила возле турникета и рассматривала редких прохожих. Внимание мое дольше минуты ни на ком не останавливалось. Простые индусы предпочитали дикий пляж, куда слетались толпами и мастурбировали на женщин в купальниках, сидя прямо на пляже и нимало не смущаясь прохожих. Платные пляжи закрывались вечером, и когда порядочные женщины приходили с работы, к их услугам был только дикий городской пляж и толпы индусов-извращенцев в кустах. Желание искупаться в таких условиях должно быть слишком сильным, а нервы крепкими. Поэтому Татьяна меня сразу предупредила, что диким пляжем пользоваться не нужно. Лучше купаться по выходным на платном пляже, где в наличии служба безопасности и полиция нравов. Само собой, индусы там не появлялись.

Через пять минут в окошечке кассы появилась толстая индуска в черном платке, мы купили билеты и прошли. Узкие асфальтированные дорожки петляли под деревьями мимо павильончиков с водой и мороженым, которые еще были закрыты. Мы нашли душевые и переоделись. Песок еще не нагрелся, и ступать по нему было приятно. Алка предусмотрительно выбрала место возле огромного волнореза, покрытого ракушками и кишащего морской жизнью – рыбешками и мелкими крабами, прячущимися за камнями. Я боюсь воды и по возможности стараюсь избегать встречи с морскими тварями, воспринимающими людей как живой корм.

Но Алка – водоплавающая, как утка, и в море себя чувствует так же хорошо, как на вечеринке.

Мы успели уже накупаться и высохнуть пару раз, когда на горизонте показались пятеро мужчин. Один из них – невысокий худощавый блондин в черных очках моды позапрошлого года и в синих трусах, шел чуть впереди, остальные четверо плелись за ним, соблюдая дистанцию. Алка приветственно помахала рукой блондину, и он плюхнулся на песок рядом с нею. Остальные расположились на почтительном расстоянии, чтобы не мешать его разговору с девушкой.

– Привет. Карты принесла?

Алка чуть приподнялась и сдвинула с головы шляпу, которая мешала ей смотреть.

– Принесла. Только не пойму, где я тогда застряла.

– Зачем тебе? Лежишь на пляже, живая, здоровая и стремишься обратно в свои проблемы.

– Ну, ты же знаешь журналисток. Они всегда ищут приключений на свою….

Мужчина улыбнулся и потер запотевшие очки.

– С журналистками я не знаком. Только с тобой, но ты не в счет.

Алка возмутилась.

– Это еще почему?

– Потому что ты про меня не пишешь.

– А тебе бы хотелось?

– Конечно.

Алка встала, чтобы пойти окунуться, и споткнулась о мое лежащее тело.

– Лена, познакомься, это Толик.

Я перевернулась на спину и сонно пробормотала:

– Привет.

Тени от ближайших деревьев давно отползли под самые кроны, и Алка решила, что всем пора купаться, чтобы не зажариться на раскаленном песке.

Мы втроем побрели к воде. Команда, увидев, что командир с женщинами уже в море, тоже поднялась и засунулась в воду. Алка, отгоняя ногой краба, старалась рассмотреть экипаж.

– Что-то невеселые они у тебя сегодня.

Толик нырнул к ней поближе, чтобы рассказать печальную историю.

– Нам сегодня утром пришлось в гостиницу переехать. Вот ребята и загрустили.

– А как же ваш особняк? Когда я уезжала, он еще стоял.

– И сейчас стоит. Помнишь дом по соседству? Его хозяин подал на нас жалобу, вот местный суд и постановил выселить нас из особняка и переселить в гостиницу – гнездо порока.

– Чем же вы таким занимались, что хозяин соседнего особняка подал на вас в суд? За его женщинами подглядывали?

Толик сплюнул воду, нырнул еще раз и лег на спину.

– Как раз наоборот. Это они нас рассматривали. Мы ведь жалюзи на окна не вешали, а когда по дому ходит пятеро молодых здоровых парней, дамы проявляют естественный интерес.

– Надо полагать, что вы не всегда одетыми ходили?

– Так ведь жара. И стыдиться нам нечего.

Алка состроила гримасу:

– Да ладно. Скажи, что вам было приятно, что на вас женщины смотрят! Здоровый мужской эксгибиционизм и эгоизм.

Толик рассмеялся:

– Да, мужик их не выдержал и подал на нас в суд. Пришлось сегодня съехать, а у нас аренда за год проплачена. Жалко денег, мы ведь в Эмиратах, считай, каждые две недели по три дня отдыхаем. Гостиница слишком дорого выйдет.

– Тебе-то что печалиться – авиакомпания платит.

– Она много не заплатит. Это частная лавочка, и много здесь на жилье не предусмотрено. А особняк – комфортно и в сумму укладываемся.

Толик повздыхал еще немного, но потом Алка начала дурачиться в воде, и вздыхать стало некогда. Когда наша молодая компания с визгами вылетела на берег, песок был уже так раскален, что ступать по нему было немыслимо. Едва касаясь ногами, я бежала как ошпаренная к своей сумке, чтобы достать парео. Чтобы надеть очки, нужно было бросить их в воду, остудить немного.

Солнце поднялось к зениту, и мы поспешили прочь от воды, которая отбрасывала яркие блики и шипела у раскаленного песка, нагреваясь с каждой минутой. Толик разрешил команде присоединиться к нам, и теперь все семеро расположились под высоким деревом у павильона с мороженным. Чтобы не испачкать карту, мы постелили мое парео на мраморный столик сомнительной чистоты, и Алка начала показывать, где ее постигло несчастье.

– Вот, смотри. Мы выехали отсюда и проехали километров пятьдесят. Потом повернули к этой горе, которая обозначена вот этой линией. От нее мы свернули налево и проехали еще с сотню километров. И где-то здесь мы встали.

Ребята собрались вокруг карты, но Толик был с ними строг:

– Сначала мороженное свое доешьте, потом пальцами показывайте!

Он осмотрел маршрут и прикинул:

– Иранский коридор. Мы летаем здесь по нескольку раз в неделю. Ничего там нет.

Алка настаивала:

– Нет или не обращали внимания?

Толик призадумался:

– Дом в таком месте? Кому он нужен? Это же чертова туча денег на постройку и содержание!

Алка не унималась:

– А если крыша плоская и одного цвета с песком? Тогда с воздуха не видно?

Тут один из ребят подал голос:

– Шеф, а помнишь, ты как-то спросил, чего они здесь тарелку бросили?

Толик почесал за ухом и поморщился:

– Да, было как-то. Мы увидели спутниковую тарелку прямо в пустыне. Подумали, что кто-то просто выбросил ее.

– В таком странном месте? Тарелка до сих пор там?

– Откуда я знаю?

Он обвел глазами свой экипаж. Ребята пожали плечами:

– Летать она нам не мешает. Даже если и лежит там до сих пор, мы на нее внимания больше не обращали.

Алка возмутилась:

– Как можно не обратить внимание на тарелку? Или на дом в самом сердце пустыни?

Толик рассердился:

– На кой черт тебе этот дом?

– Меня туда не пустили.

– А ты что, всех в свой дом пускаешь?

– Нет.

– Так чего же ты хочешь от человека, который построил себе дом подальше от людей?

– Мне нужно знать, что за человек мог построить свой дом в таком месте!

– Зачем?!

Алка растерялась.

– Я не могу тебе объяснить. Я сама не знаю, зачем!

Посмотрев на Алкину гримасу печали, Толик предложил:

– Ну, если хочешь, летим с нами в Пакистан.

Алка выцедила через трубочку содержимое своей банки, бросила ее в мусорку и спросила:

– На кой черт мне сдался твой Пакистан?

– Так мы будем пролетать прямо над этим местом. Вот и посмотришь все сама.

Алка воодушевилась этой идеей.

– А визы мне не надо? А потом я прямо оттуда смогу улететь домой?

Толик был в ударе.

– Сможешь. А визу я тебе сделаю за сутки. Транзитную.

Алка пришла в отличное расположение духа.

– Вот и славно. Сегодня мы с подругой устроим прощальную прогулку по городу, а утром заберете меня из гостиницы…

 

56

4 августа 2007 г. Арабские Эмираты

Запахи пряностей и жареного мяса привели нас в торговый квартал, где несметное множество лавочек выстроились вдоль дороги и тянулись на несколько километров. Алка решила, что нам пора поужинать, и купила прямо на углу у торговца огромный конверт шаурмы. Я пыталась отказаться, следуя принципам здорового питания, но подруга была настроена решительно:

– Голодная ты мне только настроение испортишь. А тащиться в ресторан или на твою кухню жевать креветки с рисом мне некогда. Так что ешь!

Я отломила кусочек от блинного конверта и запихала его в рот вместе с горячим мясом. Оказалось необычайно вкусно. Дальше уже все шло своим чередом, и усталость пляжного дня быстро прошла. Ночные торговые ряды хорошо освещались, приманивая толпы туристов. Алка постоянно терялась среди яркого трикотажа, развешенного, как белье для просушки. Оторвав ее от очередной «прикольной кофточки» и выдержав испепеляющий взгляд продавца, я остудила ее азарт простым вопросом:

– Ты это когда-нибудь сможешь надеть сама, без принуждения?

Алка не задумываясь ответила:

– Конечно же, нет!

– А какого черта мы здесь роемся, как два крота?

Подруга удивилась моему возмущению и слегка сбавила обороты, то есть перешла на другую сторону базара, где продавалось всякое мелкое электричество: мини-утюги, фены и депиляторы. Посмотрев на эти последние, я решила, что и мне надо бы обзавестись таким прибором, если собираюсь встречаться с мужчинами и посещать пляж. Алка одобрила мой интерес:

– Смотри, у них здесь новые.

– А что, ты видела, чтобы здесь старые продавались?

– Слушай, цены здесь какие-то неприличные. Может, не будем рисковать?

– Это туристы здесь рискуют. А местные жители могут обменять, если что-то не будет работать.

– Но они же не знают, что ты местная.

– И не надо им об этом знать. Если что не будет работать – принесу обратно. Торговец удивится, ведь нормальные туристы всегда обнаруживают неполадки дома, когда сдать товар уже невозможно. И они его просто выбрасывают. На то и расчет.

– А у тебя на что расчет?

– Что ему будет стыдно и он даст мне скидку или подарок.

Алка позабавилась моей практичности и вытащила за шнур небольшой утюг.

– Смотри, какой хорошенький! Как здорово складывается!

Я тем временем отыскала депилятор и фен, рассчиталась и попыталась избавиться от утюга.

– Зачем он мне нужен? У меня уже есть утюг.

– Так ведь это для путешествий.

– Тогда он тебе самой пригодится. Ты больше путешествуешь.

Алка наотрез отказалась покупать утюг и ни за что не хотела класть его обратно на прилавок.

– У меня уже есть два. Я его куплю тебе. Можно?

– А что я с ним буду делать?

– Ну, тебе же через месяц снова лететь куда-нибудь, продлять визу. Так что возьмешь его с собой.

Я махнула на нее рукой и согласилась на утюг. Алка осмотрела мои покупки, и у нее сработало женское чутье:

– У тебя что, мужчина появился?

– С чего это ты взяла?

– Ни одна женщина в здравом уме не ляжет под депилятор без особой надобности. Станком обойдется. Так что рассказывай.

После сытной еды хотелось пить, и я остановилась возле уличного холодильника с водой. Алка не отставала и не обращала внимания на мои маневры.

– Расскажешь сама, или мне придется наводить справки?

Ее предложение выглядело забавным. Интересно, как это она сможет разузнать про мою одноразовую связь?

– Наводи.

Подруга слегка надулась, и я решила не портить наши столетние отношения. Мы были знакомы так давно, что не могли и представить, что можно чем-то досаждать друг другу. Я решила, что случайное приключение не стоит Алкиных напряжений, и призналась:

– Это было всего один раз, но события развивались как-то странно. За последний месяц я несколько раз сталкивалась с этим мужчиной.

Алка не удовлетворилась таким рассказом:

– Насколько я знаю твои шовинистические настроения – это русский.

– Мои, как ты называешь, шовинистические настроения идут гораздо дальше. Он наш земляк.

– Из Сибири, что ли?

– Из Красноярска.

В глазах подруги мелькнул хищный огонек:

– А я думала, что знаю всех стоящих мужиков в нашем городе!

– Я тоже так думала.

Алка остановилась, надув губы:

– Что ты думала?

– Что ты знаешь всех стоящих мужиков в нашем городе!

Алка смеялась так заразительно и неожиданно, что я выронила бутылку с шипучей минералкой, и она, спружинив об асфальт, густым белым фонтаном облила не только нас, но парочку прохожих, идущих чуть поодаль.

Утром она позвонила из аэропорта, сообщила, что все в порядке и что она летит в Пакистан.

– Говори, что привезти из Пакистана твоим родным?

– Манго. Только не знаю – сезон у них там или нет.

– Ладно, если кроме контрабанды тебя ничего не интересует, попробую раздобыть.

– Почему контрабанды? Вполне мирный фрукт.

– А ты что, не знаешь, что дикие перевозки фруктов государством не приветствуются?

– Нет, не знаю. Но думаю, что ты справишься.

Через два дня она перезвонила и сообщила, что ни с одной из задач не справилась. Ни стеклянного дома в пустыне, ни манго она не нашла.

– Так что твои вместо манго сейчас жуют Фрукт Дракона.

 

57

22 октября 2007 г. Арабские Эмираты

Он не любил людей. Узел дел людских давно перестал быть для него загадкой, и он связывал концы нитей по своему усмотрению. Теперь он знал, почему бог людской един в трех лицах. Ортодоксальная церковь ближе всех подошла к разгадке мироустройства, поняв, что три души живут в одном человеке, три системы сосудов, несущих информацию, пронизывают тело человеческое, и потому троичен код мозга.

Он вспомнил старую притчу, когда три слепца пытались определить, что такое слон. Один взял слона за хобот, другой за хвост, а третий подержал за ногу, и каждый представил себе слона по-своему. Так и древние искали пристанище души в человеке. Одни решили, что душа живет в ушах, другие – в сердце, а третьи – в крови. И никто из них не осознал, что правы все. Три системы управляют человеком, пока он жив. Кровеносная система, лимфосистема и нервная система. Каждая со своими центрами принятия решений. И потому в человеке мечутся и конфликтуют души, пока найдут единственное, правильное для человека решение. Больше века назад стало известно, что в лимфатической системе есть мозговое вещество, но что в нем происходит, никто точно не знал. На человеческом мозге проводили исследования люди с таким же мозгом. Потом Старик решил купить CASSEL. Результаты, полученные этим безумцем фон Дитрихом, пугали. Двигаться дальше простому человеческому существу, наделенному страхами и эмоциями, было невозможно. Макс был в замешательстве.

Он медленно поднялся с кресла, в котором просидел не один час с того момента, как Густав положил ему на стол свой доклад и последние данные по лаборатории CORE. Толстая папка из потертой мягкой кожи многое изменит в этом мире. Макс думал, что делать дальше. Теперь они могли напрямую влиять на мозг. Ключи от человеческого существа лежали у него на столе.

Следуя простым инструкциям, усиливая или подавляя мозговые процессы в конкретных точках коры головного мозга, он мог выбрать, отключить ли систему своего восприятия действительности от эмоциональных переживаний и руководствоваться разумом или продолжать работать на интуиции. Он подошел к огромному шкафу черного дерева и выдвинул Зеркало. Посмотрев на своего двойника, он задал ему вопрос:

– И что же ты выберешь, Макс? Что для тебя важнее? Что не подводило тебя ни разу? Разум? Сердце? Или дух противоречия?

Двойник повторял все движения Макса. Клади задвинул Зеркало обратно в шкаф и выключил свет. На его рабочем столе в компьютере лежал еще один важный документ, который переслала его служба безопасности из Лондона. Обрывок разговора Старика.

Старик, владеющий практически всей корпорацией, постепенно отходил от дел и передавал все Наследнику от первого брака, Максу Клади. Правда, неделю назад возникли некоторые затруднения. У Старика была молодая жена, которую тот тщательно скрывал. Макс поначалу махнул на это рукой. Подумаешь – жена! Все старики сплошь женятся и наследники после их смерти рискуют потерять в самом худшем случае пару миллионов, да и те по суду. А это сущая безделица по сравнению с тем огромным состоянием, которое переходило в руки Макса! Поэтому Макс не спешил знакомиться со своей мачехой, резонно полагая, что встретится с ней в первый раз на похоронах и в последний раз – у семейного адвоката при оглашении завещания. И вот теперь события разворачивались таким образом, что Макс начал жалеть о своей заносчивости по отношению к этой молодой особе.

Макс еще раз включил запись на своем компьютере.

«– Зачем тебе столько денег, девочка?

– На исследования и оборудование мне нужно как минимум восемьсот миллионов в год. А у меня сейчас только триста. И твои акционеры не торопятся раскошелиться.

– Ты должна их понять. Для них большой риск вкладывать все деньги в один проект.

Слышно было, как у женщины появились недовольные нотки в голосе.

– Раньше ты умел убеждать! И все готовы были верить тебе!

– CORE уже начинает кое-что приносить. Скоро у тебя денег будет больше, чем ты сможешь освоить самостоятельно. Что же ты хочешь от меня, моя кошечка?

Женщина продолжала:

– Сегодня у нас лишь тысяча застрахованных, которые согласны передать свои состояния и хранить свои тела в CORE. Этого слишком мало, чтобы развиваться быстрее наших Аризонских конкурентов. Богатых и одиноких в мире мало, а доступ к ним стоит больших денег.

– Ты хочешь, чтобы я все оставил тебе? Я не могу так поступить с Максом, ведь он мой сын!

– Сколько у него сейчас? Треть?

– Да, что-то около того.

– Ты ведь знаешь, что это больше, чем блокирующий пакет! Он может тормозить любые мои решения! Время будет упущено!

– Я планировал поделить свое состояние между вами. Ты занимаешься CORE, а Макс пусть возится с CASSEL. Тут уж я ничего не могу поделать.

– Можешь!»

Здесь разговор прерывался. Макс дорого заплатил, чтобы этот отрывок разговора дошел до него. Значит, Старик уходит, а женщина хочет все. Такого поворота он не ожидал. Его раздумья прервал телефонный звонок. Это был Густав.

– Примите мои соболезнования, господин Кладо!

Макс вздрогнул. Густав как будто слушал эту запись вместе с ним. Придя в себя, он с трудом спросил:

– Какие соболезнования?

– По поводу кончины вашего отца. Я могу чем-нибудь помочь?

Макс простонал. Значит, она не теряла зря времени. Он прекрасно понимал, что эта женщина – опытный хирург. И никакое вскрытие не докажет, что смерть была насильственной. Она бы не стала убивать его, если бы Старик не сделал то, о чем она просила. Значит, он подписал завещание. А неделей раньше подписал бумаги, согласно которым Аманда становилась стопроцентным акционером CORE, выплатив компенсации другим акционерам.

Эмоции, хоть и слабые, но все же передаются. Макс поблагодарил Густава и посмотрел на свое отражение в отполированной поверхности письменного стола.

– Что мне поможет? Разум или интуиция?

Закрыв компьютер, он тяжело вздохнул:

– Ничего тебе не поможет, если ты сегодня же не начнешь переговоры с Сингапурским банком!

Он вызвал вертолет и полетел домой в весьма скверном расположении духа. Уже снижаясь, он увидел какой-то джип возле дома, и настроение его стало еще хуже. Управляющий заверил его, что это просто туристы заблудились, что им уже выдали канистру с бензином и они скоро уедут. Максу было не до того, он принял душ, сменил одежду и почти сразу же отправился в аэропорт.

В аэропорту, стоя перед табло расписания, он выбирал. Лететь ли ему на похороны собственного отца, или в Сингапур, обеспечивая себе поддержку акционеров хотя бы по одному из портфелей, уплывающих у него из рук. Он выбрал Сингапур.

За столом переговоров все прошло как-то на удивление гладко. Присутствующие старались не смотреть ему в глаза и молча подписывали бумаги. Что-то здесь не так. Макс спинным мозгом чувствовал западню, которая захлопывается за ним. Но понять, что здесь происходит, он не мог. Он уже читал договор о перераспределении средств, когда ехал на это совещание. Многие пункты были спорными, но сейчас диктовал не он. И теперь вслед за всеми подписал Договор не глядя. Как только он оторвал ручку от бумаги, председательствующий захлопнул папку и быстро передал ее своему помощнику. И тут Макс со всей ясностью понял, как именно его поймали…

………………………………………

Аманда знала, что Макс не будет по нескольку раз перечитывать бумаги, которые ему привезли вечером в гостиницу. Он пытался обсудить по телефону спорные моменты с некоторыми членами правления банка, но все были непреклонны. И Макс сдался. Пусть условия кредитования его проекта стали не такими хорошими, как раньше, но все же он получит достаточно денег, чтобы продолжить свою работу. И утром, когда все как один подписали бумаги, он тоже подписал. Подписал свой смертный приговор.

Значит, Аманда хорошо поработала. Она знала, что личных денег на счетах у Макса не хватало, чтобы продержаться, отец не слишком-то баловал его. Наследство он получит в лучшем случае через полгода. И Аманде ничего не стоило убедить девять человек, что лучшее для них решение – отдать Макса в руки Аманды, которая пообещала оплатить все долги Макса перед акционерами. Аманда ликовала. Она заплатила всего четырнадцать миллионов, а получит около пятисот. Макс оказался выгодным для нее вложением. Аманда с удовольствием наблюдала за совещанием в Сингапуре из своего лондонского офиса. Она теперь ни капли не сомневалась в людях, которые ее окружали. Жадность и малодушие этих людей дают неплохой доход и позволяют ей действовать открыто.

Когда Макс наконец осознал, почему стоит такая тишина в комнате переговоров, где обычно каждый стремится быть услышанным, он рассмеялся. Смеялся до слез, пока кто-то из обслуживающего персонала не подошел к нему сзади и не сделал укол, после которого Макс отключился. Его тело было доставлено в CORE спустя всего несколько часов.

 

58

23 октября 2007 г. Эмираты

Своим угасающим сознанием Макс Кладо пытался понять, где же была та поворотная точка, которая изменила весь его мир. Он лежал на столе в операционной, пристегнутый так крепко, что не мог пошевелиться. Его живой дух еще хранил остатки здравомыслия, но он знал, что через несколько мгновений начнется трепанация. А потом он станет управляемым механизмом, несущим богатство и власть людям, которые этого не заслужили, но были хитры и настойчивы.

Тонкая соленая струйка у края глаза осветилась софитами, и ее тут же вытерла стерильной салфеткой хирургическая сестра. Это был настоящий, высококвалифицированный персонал. Лучшие клиники мира могли только мечтать о таком. Он сам финансировал здесь все – от салфеток до сложнейшего хирургического оборудования. И теперь попал под собственный нож…

В операционную вошел Карл. Несмотря на крайнюю степень своей болезни, он все еще оперировал. Хирургическая сестра доложила ему о состоянии пациента и показаниях приборов, которые уже подключали к телу. Засветились сразу несколько мониторов, и Карл подошел к столу. Его никогда не информировали о том, кто будет его пациент. Несмотря на то, что Карл узнал своего бывшего хозяина, скальпель скользил ровно, движения были отработаны. Глубину разрезов можно было мерить с точностью до сотых долей миллиметра…

 

59

2 ноября 2007 г. Арабские Эмираты

Густав сидел за столиком в кафе и рассматривал телефон, лежащий перед ним. Это был сотовый того глупца Мустафы. Густав покачал головой. Из-за таких, как этот Мустафа, могут обрушиться планы больших людей. Внезапно телефон зазвонил. Густав не сразу нажал кнопку, он думал, как лучше сказать поставщику, что в его услугах больше не нуждаются. Проект закрыт, и живой товар больше не нужен. Еще предстоит решить, что делать с теми, кто находится сейчас в нижней лаборатории. Густав понимал, что Аманда может использовать этих людей, чтобы засадить его в тюрьму и выжать из него все деньги. Она уже сделала первую неудачную попытку и теперь не успокоится, пока не доведет задуманное до конца.

Наконец Густав взял телефон и нажал кнопку.

– Слушаю.

На другом конце возникла некоторая заминка. Потом мужской голос произнес:

– Мне нужно говорить с Мустафой.

– Можете говорить со мной. Я теперь вместо него.

Мужчина озадаченно молчал, и Густав постарался как можно быстрее развеять его сомнения.

– Я приеду к вам через час, и мы решим, что делать дальше.

– Хорошо, приезжайте. Только один, без женщины.

Густава передернуло от досады. Осел Мустафа и к поставщику таскал за собой эту сучку Аманду!

Через час он уже сидел в офисе Султана, рассматривая большой красочный проспект CORE. Улыбавшиеся люди уходили с глянцевых страниц в вечность. В никуда. Густав вздохнул. Теперь здесь можно поместить фотографию Макса Кладо. До Густава уже дошли слухи о том, что сделала Аманда. Значит, следующим будет Густав. Да, не повезло! Им обоим очень не повезло…

Размышления его прервала женщина, которая вошла в кабинет Султана с небольшим подносом в руках. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в ней ту самую, которая волею случая все время появлялась у него на пути. Или никакого случая здесь не было, и встречи эти хорошо подготовлены? Густав стал подозрителен.

Султан как ни в чем не бывало показал женщине на столик у дивана, она поставила поднос и вышла. Густав поинтересовался:

– Кто эта женщина?

– Это мой менеджер, из России. Работу она знает хорошо, в чужие дела не лезет.

– Может, ей хватает своих собственных? Хотя для женщины это редкость.

Султан согласился:

– У меня в прошлом году работала одна девушка, так я только успевал запирать ящики в своем столе, такая была любопытная!

– И где она теперь?

– Пришлось отправить обратно. Домой. Не мог же я постоянно жить в опасении, что она что-нибудь украдет или пронюхает! А что случилось с Мустафой?

– Он заболел.

– Бедный юноша! Такой молодой!

Пару минут мужчины молча пили кофе, каждый со своими мыслями. А мысли у них были не радостные. Шестым чувством Султан осознавал, что этот человек появился здесь неспроста. И что следом за ним придут большие неприятности. А значит, надо поскорее отделаться от него.

– Намерены ли вы и впредь пользоваться услугами нашей фирмы?

Густав поставил свою чашку и поинтересовался:

– О каких именно услугах идет речь?

Султан мысленно выругался. Этот человек морочит ему голову или… Он ничего не знает?

– Мустафа всегда пользовался услугами нашей фирмы, когда хотел развлечься.

– Вы что, держите женщин для развлечения?

Султан засмеялся.

– Зачем? Когда нужно, я привожу свежих молодых женщин.

– Откуда же вы их берете?

– Это, мой друг, позвольте мне так называть вас, коммерческая тайна.

Густав понимающе кивнул.

– Хорошо. А когда женщины больше не нужны, вы забираете их обратно?

Султан призадумался.

– Такой услуги мы раньше не оказывали, но если господину так нужно…

Густав многозначительно покачал головой.

– Господину так нужно. И господин готов заплатить за эту услугу больше, чем за поставку.

В глазах Султана мелькнул хищный огонек.

– Насколько больше?

– Скажем, в три раза.

Султан недоверчиво отстранился. Ему что, хотят вернуть трупы? В воздухе снова запахло неприятностями. Но сумма, которую предложил Густав, была столь привлекательна, что Султан подавил в себе голос разума. Ну, замучили пару девчонок, ему-то что? Попросит своего брата или Али выбросить трупы подальше в пустыне. Искать их никто не будет.

По неуверенным движениям Густава Султан понял, что можно еще поторговаться.

– Насколько я понял, дело будет весьма деликатное, которое не терпит чужих людей. Мне придется заниматься этим делом самому, а мое время стоит дорого.

Густав усмехнулся.

– И сколько же вы хотите?

Султан приподнялся и достал со своего огромного стола калькулятор. Он быстро набрал цифры и повернул дисплей к Густаву.

Густав пожал плечами. Всего-то!

– Похоже, что у меня нет выбора. Других поставщиков я пока не знаю.

Он сделал ударение на слове «пока». Это слегка отрезвило Султана.

– Можете привозить свой товар вместе с деньгами.

Настроение Султана поднялось. Это были большие деньги, и он уже знал, как ими распорядиться. Густав прервал его мечты:

– Когда?

– Да хоть сейчас!

– Вот и славно. Через полчаса сюда подойдет синий микроавтобус. Шофер отдаст вам ключи и передаст деньги. Только не держите автобус долго на парковке. Чтобы привратник не проявил праздного интереса.

Султан слегка смутился. Он не ожидал, что события будут разворачиваться так быстро. Однако слово дано. Остается только выполнить заказ и получить деньги.

Густав вежливо попрощался и ушел. Султан вызвал своих менеджеров и отпустил обоих.

– Сегодня мы не работаем после обеда. Никому не нужно приходить в офис.

Али пытался возразить:

– А если мне нужно получить подтверждение визы для сирийцев?

Султан сверкнул глазами и процедил:

– Получишь завтра. Сегодня у вас выходной.

Из своей машины, припаркованной в нескольких метрах от входа в здание, Густав наблюдал, как водитель синего микроавтобуса вошел в лифт и через несколько минут вышел оттуда в сопровождении Султана, который сел за руль вместо него.

Не успел автобус отъехать несколько метров с парковки, как его окружил наряд полиции, появившийся как из-под земли. Султан выпрыгнул из автобуса, но его тут же схватили. На него надели наручники и повели обратно в офис. Густав усмехнулся. Он отомстил Аманде той же монетой. Пусть хоть ненадолго, но полиция потреплет ей нервы. В пакет с деньгами была завернута визитка Аманды. Пусть теперь объясняет властям, откуда у нее столько трупов.

Аманда позвонила спустя неделю.

– Я вас недооценила, Густав.

Густав рассмеялся.

– Я тоже. Так что мы квиты.

– И все-таки у меня остался к вам один вопрос.

– Я вас слушаю.

– Где Книга?

Густав искренне удивился:

– С чего вы взяли, что она должна быть у меня?

– Разве она не у вас?

Аманда помолчала какое-то время, потом попыталась вспомнить, что произошло.

– Когда я ушла, Книга оставалась у Назира. Он мне показывал ее незадолго до этого.

– Я подумал, что Назир отдал ее вам.

– Нет, не успел. Старик умер, Книга пропала.

– Значит, ее мог взять кто угодно. Обслуга, например.

Аманда отмахнулась от слов Густава:

– Да перестаньте! Обслуга в барах из простых людей, которых книги не интересуют. Так что ее мог взять только тот, кто знает толк в книгах.

И тут Густава озарило. Почему они рассуждают «взял»? Может, правильнее будет сказать «взяла»? Густав вспомнил, что при входе столкнулся с женщиной, которую потом встретил у Султана. Как же ее зовут? Густав напряг свою память – Елена!

Он ничего не сказал Аманде про свои размышления. Вежливо пожелал ей всего наилучшего и положил трубку. Он был почти уверен, что Книга у женщины. Интуиция…

Телефон Густава снова зазвонил, но на этот раз звонили из CORE.

 

60

2 ноября 2007 г. Арабские Эмираты

Мы с Али молча ехали в лифте, размышляя, не будет ли поздно забрать визы у посредника завтра и как проверить, подтвердили ли гостиницы бронь для русских. Наконец Али не выдержал:

– Я не знаю, что там у него случилось, но мне надо быть в офисе во что бы то ни стало.

Я улыбнулась:

– Твоя красавица-украинка будет звонить? Ты еще не сказал ей, что живешь не на вилле с прислугой?

Али надулся:

– Не твое дело.

Видно, что парня зацепило как следует. Мне его было немного жаль, но помочь ему в любовных делах никто не мог. Не надо было врать. Украинская девушка собиралась навестить Али в следующем месяце и даже прислала ему нежное письмо, где сообщала о своих намерениях. Эта новость обожгла несчастного и лишила его остатков разума. Вот и сегодня, несмотря на запрет Султана, он собирался тайком проникнуть в офис, чтобы почитать, что ему пишут. Уж конечно, не про визу для сирийцев.

После сиесты мне позвонил Али. Я было подумала, что его пассия приезжает завтра, но голос у него был не на шутку встревоженный.

– В офис лучше не заходи. Я сунулся было, но там полно полиции.

– Полиции?

Я вспомнила про девушку, с которой летела в Иран, и поняла, что за Султана серьезно взялись. Значит, перспективы следующие: Султан опять сядет в тюрьму, фирму закроют, мы с Али останемся без работы. А хуже всего было то, что в сейфе у Султана лежал мой паспорт. Он взял его, чтобы сделать документы на трехлетнюю рабочую визу. И теперь я даже представить себе не могла, как можно выпутаться из этой передряги. Ведь после Султана начнут трясти сотрудников. А это может затянуться на неопределенный срок. Кстати о сроках. За аферы шефа садиться не хотелось. Теперь все зависело от благорасположенности моего начальника, который наверняка припомнит мне мой отказ в грубой устной форме.

У меня оставался только один выход. И в руках у меня был единственный козырь, который можно было использовать. Это Книга.

Я быстро оделась и вышла из дома в поисках Интернета. В ближайшей гостинице, «Марко Поло», русская девушка сообщила мне, что Интернет у них есть, но дорогой. У меня не было времени искать дешевый. Я оставила предоплату и уединилась с компьютером в небольшой комнате. Первый же запрос на имя CORE дал мне номера сотрудников и адрес. Я распечатала добытую информацию и положила листок в сумочку. Сначала я решила осмотреть место, а уж потом звонить. Мне предстояло найти того самого немца, который все время оказывался втянутым в странные события моей здешней жизни.

Огромное серое здание, составленное из светоотражающего стекла, не произвело на меня никакого впечатления. Вся его конструкция была предназначена лишь для того, чтобы затеряться среди таких же стеклянных высоток, не вызывая ненужного интереса случайных людей. Я зашла в магазин напротив, чтобы понаблюдать за входом CORE. Пробыв несколько минут на своем наблюдательном посту, я заметила, что люди входят туда редко, да и то по пластиковым картам или в сопровождении кого-либо из персонала. Хорошо, что я не поперлась туда в поисках Густава Флобе. Меня бы даже на порог не пустили.

В растерянности я вышла из магазина и побрела вдоль улицы, размышляя, что же теперь делать дальше. Можно позвонить сотрудникам и договориться о встрече с Густавом. Но это маловероятно. Слишком большой человек этот Густав. Не имеют права сотрудники давать телефоны руководства, а тем более назначать с ним встречи. Однако другого выхода у меня не было. Я набрала один из телефонов, меня переадресовали на другой телефон. И так продолжалось довольно долго, пока я не потеряла терпение. Очередной сотрудник вяло представился и так же вяло поинтересовался, какого черта я звоню. Готовая на самые решительные меры, я резко сказала:

– Слушайте меня внимательно, Клаус. Если вы сейчас же не свяжетесь с Густавом Флобе, у вас будут большие неприятности. Я запомнила ваше имя и сообщу о вашей неисполнительности, как только увижу Густава.

Трубка стала отвечать немного оживленнее:

– И что же вы хотите от господина Густава?

– Не я. Это господин Густав хочет. Передайте, что я могу встретиться с ним, чтобы отдать ему Книгу. Вы меня хорошо поняли? Теперь запишите номер моего телефона и передайте его Густаву. Понятно?

Трубка издала нечленораздельный хрип, который, по всей видимости, означал понимание. Я немедленно отбилась, чтобы не иметь лишних вопросов, и стала ждать.

Ждать пришлось недолго. Буквально через десять минут мне позвонил Густав…

 

61

2 ноября 2007 г. Арабские Эмираты

На первом этаже большого торгового центра варили неплохой кофе. Правда, само кафе представляло собой барную стойку, задвинутую под лестницу, чтобы не мешать проходу. Несколько столиков вдоль стены у стеклянного входа – вот и все заведение. Но запах, который оно распространяло, поднимался на несколько этажей вверх, заставляя покупателей делать нелегкий выбор – сначала кофе, потом покупки или наоборот.

Я сидела лицом ко входу в ожидании Густава, который обещал приехать минут через пятнадцать. Времени у меня было достаточно, так что можно было подумать, что делать дальше.

Оставаться в Эмиратах не имело никакого смысла. Аферы Султана не дали компании закрепить свою зарождающуюся репутацию, а сбои в работе будут обязательно, как только партнеры узнают, что генеральный директор снова под следствием. Так что придется возвращаться. Передо мной встало лицо бывшего мужа, самодовольное и чужое. Я уже привыкла считать его бывшим, хотя официально мы еще не разведены.

Я набрала Алкин телефон. Трубка довольно долго молчала, прежде чем раздался сонный голос подруги.

– Тебе опять не спится?

– Найди мне квартиру.

Алкин сон мгновенно прошел.

– Ты когда возвращаешься?!

– Если повезет, то во вторник. Сегодня четверг. Четыре дня у тебя есть.

– С ума сошла? За это время найти квартиру?

– На первое время подойдет любая, лишь бы плита была и кровать. Впрочем, диван тоже подойдет.

Алка поворчала еще немного для приличия, потом радостно сообщила:

– Я тебя встречу. У нас тут уже снег лежит. Теплых вещей привезу.

Потом помолчала немного, видно, закурила, и сказала:

– А знаешь, хорошо, что ты возвращаешься. Без тебя, как…. без геморроя. Скучно.

Я улыбнулась. Алка всегда умела утешить.

Кофе остывал в моей чашке. Ледяная вода в высоком стакане обжигала горло и приводила мысли в порядок. Густав задерживался. Наконец двери расползлись, и среднего роста полноватый мужчина в роговых очках подошел к моему столику. Он оценивающе осмотрел заведение и сказал:

– Странный выбор места переговоров по такому важному вопросу.

Я возразила:

– В это время здесь никого нет. К тому же это рядом с моим домом.

Густав неприязненно посмотрел на высокий металлический стул, обтянутый светлой кожей, и присел на самый краешек.

– Книга у вас?

– У меня.

– И вы хотите ее продать?

Я отрицательно покачала головой.

– Я хочу ее обменять.

Густав посмотрел на меня с недоумением.

– Боюсь, что не смогу предложить вам нечто равноценное взамен.

– Думаю, что можете.

Мой собеседник перестал модничать и уселся поудобнее.

– Вас интересует что-то конкретное?

– Да. Я хочу уехать из этой страны. Я видела вас в офисе у Султана. Вы ведете с ним какие-то совместные дела?

С лица Густава не сходило напряжение. Я постаралась поскорее объясниться:

– Вам нужна Книга, а мне – мой паспорт и деньги. Думаю, что именно вы устроили Султану проблемы с законом. Значит, вы сможете сделать так, чтобы я избежала разборок с властями и смогла покинуть эту страну так же, как приехала, – в качестве законопослушного туриста. Который не имел и не привлекался.

Густав кивнул.

– Это легко устроить. Мне странно слышать, что вы отдаете Книгу на таких невыгодных для вас условиях. Что заставляет вас делать это?

– Сознание того, что Книга досталась мне случайно. К тому же Книга написана на древнеперсидском, так что мне бы пришлось потратить немало усилий на перевод. И потом, ее хозяев преследует злой рок. От таких вещей лучше избавляться.

Судя по всему, Густав был со мной не согласен. Дрогнувшим голосом он спросил:

– Книга у вас с собой?

– Нет. Давайте завтра утром обменяемся. Я вам Книгу, а вы мне паспорт и деньги.

– О какой сумме идет речь?

– Мне все равно. Сами решайте.

Я сняла со спинки стула свою сумочку и ушла, оставив немца в легкой растерянности.

Ночью я долго не могла уснуть, мне мешало все – шум кондиционера, проезжающие под окном редкие машины, звон гонга в особняке напротив и еще множество ночных звуков, которые я раньше почему-то не замечала. Почти до самого утра я лежала на спине, глазами в потолок. Потом поднялась и выключила кондиционер. И сразу же наступила мертвая предрассветная тишина, которая медленно вползала в мозг, отключая сознание. Утром я проснулась от страшной головной боли. Наверное, от духоты. Медленно поднявшись с кровати, я включила кондиционер, и комната постепенно стала наполняться прохладой. Растворимый кофе и пара кексов вернули меня к жизни, и я достала телефон. Два неотвеченных вызова. Я набрала номер:

– Вы мне звонили…

Это был Густав.

– Да, я звонил вам пару раз. Вы готовы встретиться?

– Через час там же, где мы с вами встречались вчера. Хорошо?

– Ну, не так уж там хорошо. Но если хотите – можно и там.

Густав не стал со мною любезничать. Просто выложил на стол мой паспорт и конверт с деньгами. Я в ответ положила перед ним Книгу, завернутую в темную скользящую материю. Он, едва касаясь пальцами, развернул ткань и осторожно пролистал несколько страниц.

– Да, это она.

Он посмотрел на меня, как смотрят на помешанных, которые сами не ведают, что творят, и сочувственно произнес:

– Ваш паспорт в порядке. Султан не будет упоминать вашего имени ни на одном из допросов. Но на всякий случай вам лучше сейчас уехать из Дубая.

– Куда?

– Например, в Шарджу. Отели там старые, но море спокойное. Возьмите себе какой-нибудь четырехзвездочник и отдохните.

– Почему четырех?

– В пяти звездах слишком бдительная охрана. Лишнего не позволяют.

– Мне лишнего не надо.

Густав плутовато улыбнулся.

– Там пить нельзя. Даже в номерах. А я привез вам бутылочку неплохого вина, чтобы отметить сделку.

Я махнула рукой.

– Ладно, поеду в какой-нибудь «Гранд-Отель» и буду пить ваше вино.

Густав поднялся.

– Вот и славно. Вы позволите на прощанье дать вам совет?

Я заинтересовалась.

– Совет?

– Я долгое время работал поверенным в делах одного влиятельного человека и могу трезво судить о людях.

– Вы хотите судить меня?

Густав махнул рукой в мою сторону.

– Зачем мне это? Нет! Я открою вам одну особенность вашего характера.

Я молча ждала, что же он скажет. А сказал он примерно следующее:

– Вы довольствуетесь малым и поэтому никогда не достигнете того, чего могли бы. С вами просто иметь дело, потому что вы позволяете другим людям устанавливать правила. Может, стоит пересмотреть некоторые из ваших жизненных контрактов?

Меня позабавило, что он сравнивал взаимоотношения людей с контрактами. Но в целом он прав. Я слишком ленива, чтобы брать от жизни много. Ведь это «много» нужно потом по этой самой жизни нести. А я иду налегке.

Вечером я расплатилась с Татьяной за квартиру и сообщила, что уезжаю. Мы еще поболтали на кухне и далеко за полночь разошлись по своим комнатам. Утром, наскоро собравшись, я вызвала такси и, уходя, оставила ключи на столике в коридоре. Осторожно захлопнув за собой дверь, я поставила чемодан на лестничной площадке. Спустившись вниз, дала таксисту денег, чтобы он принес его в машину.

 

62

3 ноября 2007 г. Арабские Эмираты

Возле меня на заднем сиденье такси лежал пакет с бутылкой красного вина. Машин было мало, и мы доехали за полчаса. Гостиница еще только начинала просыпаться, ранние туристы спускались к завтраку, на пляже начинали раскладывать желтые полотенца. Пока девушка в униформе искала для меня подходящую комнату, я постояла немного возле французского окна с видом на утреннее море.

– Вы можете дать мне комнату с видом на море?

Девушка состроила печальную гримасу:

– Увы, мадам. Сейчас самый сезон. Все комнаты с хорошим видом заняты. Только…

– Что «только»?

– Только если вы сможете немного подождать, после завтрака уезжает один господин. Он тоже русский. И тогда вы сможете занять его комнату с видом на море.

Деваться было некуда, пришлось согласиться.

Я прогулялась немного по утреннему пляжу, вернулась в холл и устроилась на диване напротив reception. Видимо, русский господин уже позавтракал и теперь расплачивался за минибар и телефон. Девушка быстро оформила ему все счета и документы и показала носильщику на мой чемодан. Проходивший мимо носильщик подхватил его и понес в номер на четвертый этаж. Я подошла к стойке, чтобы получить ключи. Мужчина обернулся, и я встретилась глазами с моим постоянным случайным знакомым. Я изо всех сил старалась вспомнить, как его зовут. Кажется, Данил. Он вежливо приветствовал меня:

– Вы больше не ходите в «Красный квадрат»? Я ждал вас там почти каждый вечер.

Мне совсем не было стыдно, но приличия лучше соблюдать.

– Извините, у меня было полно дел.

– А здесь вы что делаете?

– Собираюсь немного отдохнуть.

– Немного?

– Дня три-четыре.

Мужчина что-то быстро прикинул в уме:

– Вы улетаете во вторник? Решили вернуться домой?

– Да. Решила.

Он как-то странно посмотрел на меня и строго спросил:

– И чем же вы займетесь? Здесь нет никаких развлечений. Это самый строгий эмират из всего их эмиратского братства.

Мне надоели его расспросы, и я сказала:

– Значит, единственным развлечением для меня будет секс.

Мужчина ревниво сверкнул глазами и процедил:

– Ищете приключений?

– Нет. Мне их искать лениво. Это они меня ищут.

– Пожалуй, я смогу задержаться здесь до вторника. Тогда мы сможем вместе улететь.

– Думаете составить мне компанию? Нет уж. Лучше летите сегодня.

– Это почему?

– Потому что мне обещали ваш номер.

Мужчина что-то шепнул девушке на ушко, и она, прикрыв глаза от удовольствия, стала просматривать какие-то бумажки. Через пару минут она радостно обратилась к Данилу:

– Да, комната на шестом забронирована, но потом ее перебронировали на вторник. Мы еще не успели внести изменения. Извините.

Данил повернулся ко мне:

– Выбирайте, какая вам больше нравится – на четвертом или на шестом? Обе с видом на море.

Я выбрала четвертый. Лифты в старых отелях маленькие и постоянно заняты, так что иногда я предпочитаю спускаться по лестнице, чтобы не ждать, поэтому четвертый предпочтительнее.

Комнату еще убирали, и я спустилась обратно в холл. Мне нравилось рассматривать постояльцев-арабов, которые даже на отдыхе сохраняли вид танкера с нефтью, важно плывущего среди жен. Детей в отеле почти не было. Парочка европейских малышей и три арабские девчушки, которые еще не достигли возраста, когда им закроют лицо. Через десять минут ко мне присоединился Данил.

– Я позвонил тебе в номер, но мне сказали, что там уборка.

Я в нетерпении поерзала на диване:

– Поскорее бы.

Данил согласился:

– Да, наряд у тебя не подходящий.

Обычно мой темно-синий костюм производит приятное впечатление. Не знаю, что ему в нем не понравилось. Словно угадав мои мысли, он начал извиняться:

– Костюм хороший, я в этом понимаю. Но ты в нем, как в коконе. Прячешься.

Что-то везет мне на мужчин-психологов. Вчера немец, а сегодня мой случайный частый знакомый. Наверное, это воздух Аравии так действует на мужчин, и они не могут спокойно переносить временно одинокую женщину. Не обращая внимания на мой отсутствующий вид, Данил продолжал сеанс психотерапии:

– Тебя что, уволили?

– Нет, я сбежала. Надеюсь, что вовремя.

– Интересно. Расскажешь?

– Может быть. Приходи вечером.

Данил нехотя поднялся с дивана.

– А что ты будешь делать до вечера?

– Спать, купаться и пить вино.

– Значит, будешь очень занята? Ладно, я приду в восемь.

На том мы и расстались.

Ровно в восемь в моем номере раздался звонок. Я открыла дверь и удивилась. На пороге стоял Данил, но он вовсе не был похож на праздного туриста. Так выглядит мужчина в разгар больших переговоров, когда ему не удается склонить на свою сторону партнера.

– Что-то случилось?

Данил прошел в комнату и сел в кресло.

– Думаю, что случилось.

– Рассказывай.

Он проследил за мной взглядом, подождал, пока я уселась в кресле напротив, и серьезно сказал:

– Я хочу предложить тебе работу…

– В рекламе? Нет, спасибо. Не мой профиль.

Он поджал губы.

– Почему ты перебиваешь, не дослушав?!

– Извини. Продолжай.

– Я хочу предложить тебе работу в качестве моей…

– Помощницы? Ничего не получится.

Данила начинала забавлять моя манера общаться.

– Почти угадала. Но почему не получится?

– Потому что хороший помощник не спит с начальником. Им нужна некая доля независимости друг от друга.

– Ты совсем не умеешь слушать. Я не предлагаю тебе быть моей помощницей. Я предлагаю тебе работу в качестве моей жены.

– Это по-французски.

Данил натянуто засмеялся.

– Почему по-французски?

– В расчетливой мелочной Франции у женщин есть понятие: «выйти замуж – это как устроиться на работу».

– Так ты согласна?

– Вообще-то я еще замужем.

– Это поправимо.

– У меня есть ребенок.

– Это хорошо. У всех моих женщин есть дети, но, к сожалению, не от меня.

– А ты в этом уверен?

Он призадумался, потом сказал:

– Я встречался с ними, когда дети уже были. Теперь я хочу своего ребенка. Ты мне родишь?

Наш разговор становился все серьезнее. Вот так сразу брать на себя обязательства я не могла. Наверное, Данил это понял.

– Я не буду тебя торопить. Подумай до завтра.

– Почему до завтра?

Он вздохнул.

– Мне почти сорок. И тянуть с этим вопросом мне больше не хочется.

Он встал, прошелся по комнате и остановился перед начатой бутылкой Chateau Saint-Emilion урожая 1997 года.

– Откуда у тебя такое вино?! Ты не производишь впечатление богатой женщины.

Я улыбнулась.

– Мне подарил один немец.

Огонек ревности мелькнул в глазах Данила.

– Немец?! За что?!

Меня позабавила его вспышка ревности.

– За мою непрактичность. Он мне так объяснил.

Данил слегка расслабился.

– Непрактичность?

– А что, твоя жена должна быть расчетливой?

Данил замахал руками:

– Помилуй бог! Я бы никогда не предложил стать моей женой расчетливой женщине. У меня уже был опыт. Моя первая жена была математиком и хорошо умела считать.

Я рассмеялась.

– Я ничего про тебя не знаю. И ты про меня тоже.

Данил подошел к моему креслу и опустился возле моих ног.

– У нас впереди вся жизнь. Успеем.

 

63

26 июня 1016 г. Хамадан

Время тянулось медленно для Авиценны, который со дня на день ждал ответа. Письмо было отправлено еще на прошлой неделе, но праздники летнего солнцестояния прошли, и приближалось Время Казни. Если эмир не успеет с ответом, Ибн Сина закончит свои дни, как пес, в яме или на плахе. Тело его будет выброшено за городскую стену, а голова выставлена на всеобщее поругание. Чтобы избавиться от нестерпимого волнения, охватывавшего его все сильнее, он приказал принести бумагу и чернила, чтобы писать. Рассуждения отвлекали его от грустных мыслей, а время позволяло сделать выводы и обобщения, которые никогда бы не были сделаны в суматохе дней мирских. Он почти закончил трактат, когда охранник принес письмо. Ала ад-Дауль писал, что с радостью воспользуется советами великого ученого и незамедлительно отправляет ему на помощь своего брата. Авиценна прекрасно понимал, что не только человеколюбие движет великим правителем. Ему давно хотелось присоединить к своим владениям богатую провинцию Хорасана, воспользовавшись планом города и укреплений, посланным из тюрьмы Авиценной.

Шамс ад-Давль во главе большого войска уже подошел к окраинам Хамадана, и в городе началась паника. Спасая свои жизни, кто-то в спешке покидал дома, а кто-то готовился к обороне. И в том и в другом случае местным властям было не до публичных казней. Авиценна пребывал в томительном ожидании. Придут ли к нему освободители, или его жизнь окажется в руках недругов прежде, чем откроют ворота Хорасана? Мучительные минуты текли медленно, и в гулкой тишине было слышно, как стучит сердце Ибн Сины. Он приложил руку к груди, потом ко лбу и тихо сказал:

– Мое сердце и мой разум – вот все, что у меня есть.

Внезапно на краю ямы показался знакомый силуэт. Это был охранник.

– Радуйся! Войска взяли город. Мне надо убегать.

– Почему?

– Потому что я был этому причиной. Меня убьют свои же люди, если узнают об этом.

– Как твоя болезнь?

– Проходит, хвала Аллаху. Но я ничего тебе не должен!

Авиценна засмеялся впервые за несколько месяцев:

– Мы в расчете! Мы оба подарили друг другу жизнь!

– Прощай, колдун.

– Почему ты называешь меня колдуном?

– Потому что только колдун мог остаться в живых там, где простой человек уже висел бы на городских воротах.

Охранник скрылся, и вновь наступила томительная тишина. Наконец послышались крики воинов, ворвавшихся в зиндан. Они открывали камеры смертников, срывая засовы, и выпускали преступников наружу. Авиценна закричал из своей ямы что было сил, и тотчас на краю показались два человека. Они открыли решетку и бросили вниз веревку. Авиценна обвязал себя вокруг талии, и они стали тянуть его вверх, навстречу солнцу и свежему воздуху. Навстречу новой жизни…

 

64

3 ноября 2007 г. Арабские Эмираты

Было непривычно, что с неба что-то падает. За те месяцы, что я провела в Эмиратах, мне ни разу на голову ничего не упало – ни дождя, ни снега. А тут – мириады снежинок, которые сыплются тебе на голову. Выйдя из самолета, я на какое-то время задержалась на трапе, закинув голову вверх и привыкая к осадкам. Данил не торопил меня и спокойно ждал, пока я справлюсь с эмоциями.

Меня встречала Алка с целым ворохом теплой одежды. Вручив мне огромный пакет, она повернулась к Данилу.

– Привет. Давно не виделись.

Данил чмокнул Алку в щечку и радостно сообщил:

– Теперь будем видеться часто. Я женюсь на твоей подруге.

Алка недоверчиво посмотрела на него:

– Ты шутишь?

Данил рассмеялся такой реакции:

– Отговариваешь?

Алка попыталась закурить, но у нее это не сразу получилось.

– Отговаривать надо не тебя, а ее. Хотя, может, у вас что и получится.

Потом бросила едва начатую сигарету и пошла к выходу.

– Утепляйтесь, я в машине подожду.

Через час мы уже сидели на Алкиной кухне и пили чай с плюшками, которые Маргарита Семеновна прячет от Алки, чтобы та не испортила фигуру. Плюшками этими она кормит детей и гостей. Данил сразу же по достоинству оценил стряпню Маргариты и заявил:

– Я тоже хочу такую домработницу.

Алка засмеялась:

– Плюшки тебе и жена постряпает. А домработницы – хуже детей.

– Это еще почему?

– Потому что у них списки покупок больше.

Наливая Данилу еще чашку, подруга меркантильно спросила:

– А ты своей новой жене машину купишь?

– А что, твоя уже не ездит?

Данил, по всей видимости, был в хорошем настроении.

– Куплю. Какую посоветуешь?

– Купи грузовик. Ей теперь между тремя домами разрываться.

Мужчина женскую шутку не оценил и в одно мгновенье стал серьезен.

– Это еще зачем?!

Алка весело подмигнула ему.

– Потом узнаешь!

Я сидела молча, слушая их дружескую перебранку. Здесь, на уютной Алкиной кухне, я вдруг поняла, что начинается новая жизнь…