Злой шутник, озорник Купидон

Кошка стрелой пронеслась по кустам и, перевернувшись в воздухе, обернулась человеком. Аделия нетерпеливо отбросила растрепавшиеся волосы и вывела на дорогу коня, привязанного в зарослях прибрежной ивы. С легкостью бывалой наездницы она взлетела в седло и ударила пятками по мускулистым поджарым бокам.

Путники, бредущие в ночи, заслышав стук копыт несущейся во весь опор лошади, предусмотрительно сворачивали к обочине. Однажды наперерез ей бросился затаившийся конный отряд, но она подняла руку, и над её головой полыхнул синий огонь ведовского амулета. Тогда воины, давая дорогу ведьме спешно расступились.

После бешеной скачки Аделия подлетела к небольшому костру, горящему в ночи, и бросила поводья подбежавшей Рунике. В ответ на её немой вопрос, она безмолвно опустила веки. Разбуженный граф недовольно проворчал и, повернувшись на бок, плотнее завернулся в одеяло, а приор смерил женщин подозрительным взглядом и, перекрестившись, сжал в руке рукоятку освящённого оружия. «Проклятые ведьмы! Единственно, где ваше место это на костре», – подумал он и с удовольствием представил себе, как Аделия и Руника кричат и корчатся в пламени очистительного костра.

Видя, что не происходит ничего интересного и женщины в молчании устраиваются на ночлег, Вагабундо сладко зевнул и украдкой отхлебнул винца из припрятанной фляжки. Ненадолго отлучившись по нужде, он снова залез под одеяло.

– Ни сна ни покоя от вас, чёртовы интриганки. Прости, Господи, за упоминание нечистой силы в полночный час, – проворчал он во всеуслышание.

Ворочаясь на своём лежаке, приор нечаянно угодил ногой в тлеющий костёр и, позабыв о благочестии, крепко выругался. Женщины переглянулись и, не выдержав, прыснули от смеха, но затем Аделия посерьезнела и, бросив косой взгляд в сторону иезуитов, подалась к своей наперснице и чуть слышно прошептала:

– Будь осторожна, Руника. Из этой парочки слуга гораздо опасней господина. Приор – фанатик от веры, к тому же очень неглуп. Старайся не провоцировать его без нужды и, пожалуйста, не болтай лишнего в его присутствии, хорошо?

– Госпожа, давайте я их прирежу! – откликнулась Руника и с готовностью схватилась за кинжал. Ловкая и гибкая в мужском костюме, сейчас она ничем не походила на степенную хозяйку придорожного трактира.

– Тсс! Не так громко! – прошипела Аделия, приложив палец к губам. – Я же сказала, что господа иезуиты нужны мне для похода в Ночное королевство.

Вагабундо навострил уши – ему не давала покоя загадка ведьмы. Чутьё говорило ему, что она нечто большее, чем эриата высокого ранга. Такие, как она, с младенчества воспитывались в ведовских обителях и хоть ведьмы не теряли связи с породившей их семьёй, после посвящения они признавали только свою внутреннюю иерархию. Потому его сразу же насторожило, что Аделия де Линь представилась им титулом баронессы. Стоило только глянуть на неё и графа, чтобы понять, что они одного поля ягоды. Надменность и привычка к беспрекословному повиновению, отличающие потомственную знать, то и дело прорывались в её манере держать себя, правда, не столь явно, как у де Фокса. Но ведьма, вращающаяся в великосветских кругах, заслуживала особого внимания, – ведь Эвальд, король Эдайна, ненавидел их племя.

Пока приор размышлял о политическом раскладе при королевском дворе, граф тоже был настороже. Трактирщицу он ни во что не ставил, но ведьму опасался. Тем не менее он убрал на место метательные ножи и последовал её примеру, когда она перестала шептаться с прислужницей, и повернулась спиной к костру.

Де Фоксу показалось, что только он сомкнул глаза, как его уже разбудили. Кто-то сдёрнул с него одеяло и он, с трудом разлепив веки, увидел склонившийся над ним женский силуэт, причём очень даже симпатичный – с тонкой талией и аппетитными округлостями. Вот только голос у этого очаровательного создания был далеко не мёд.

– Эй, бездельник, хватит разлёживаться!.. Вставай, я кому сказала?! – громко сказала Руника и, не удовольствовавшись этим, с грохотом бросила ведро. – Живо дуй за водой к колодцу! – распорядилась она.

– Отстань, коровница! Это твоя работа! – пробормотал де Фокс и, нащупав одеяло, снова в него завернулся. – Разбуди, когда приготовишь завтрак… – И тут на его голову обрушился целый водопад ледяной воды, во всяком случае, ему так показалось. – А-а!.. Сдурела, дрянь!

Он взметнулся, да так быстро, что опешившая Руника отшатнулась и вытаращила глаза. Злой как чёрт де Фокс замахнулся дать ей пощёчину, но она с неожиданной легкостью уклонилась от его удара, и он чуть было не свалился, потеряв равновесие.

Бормоча что-то нелестное об изнеженных мальчишках, без дела распускающих руки, трактирщица неспешно поставила опустевший кувшин на землю и, подбоченившись, смерила графа вызывающим взглядом.

– И что дальше, красавчик? Неужели рискнешь ударить? – сказала она, смело глядя на де Фокса. И столько лукавого задора было в позёрстве молодой женщины, что он смутился и опустил руку, занесённую для повторного удара.

– Допросишься, подлая крестьянка, – буркнул он и потянулся за одеждой, в беспорядке разбросанной у лежака.

– Да, ну?! – воинственно настроенная трактирщица, вплотную подступила к графу. – Эй-эй! Чего отвернулся? Струсил, что ли, али стыдно? А ну давай, попробуй меня тронуть! Увидишь, что будет! – подзадоривала она его.

Де Фокс с многозначительным видом положил ладонь на рукоять хлыста.

– Если так уж не терпится, то, пожалуйста, могу выпороть. Или ты ожидала чего-то другого, нацепив на себя оружие?

– Негодяй! На своём веку я повоевала больше, чем ты живёшь на свете!

– И всё же ты подлая крестьянка, с которой ни один порядочный дворянин не станет драться, а вот выпороть за хамство – это в любое время, было бы желание.

– Скотина! При желании я сама тебя выпорю!

Некоторое время они мерялись взглядами, а затем Руника схватила пустое ведро и снова протянула его графу.

– Дуй за водой! Нечего пялить на меня свои зенки, не испугаешь.

– Не пойду.

– Пойдёшь или не получишь завтрак, – стояла на своём Руника и смерила де Фокса уничижительным взглядом. – Неужто изнеженный господинчик не в силах донести ведро воды? Так бы и сказал, чем лаяться…

– Карамба! – чуть ли не дымясь от злости, граф схватил злосчастное ведро и бросился по тропинке, ведущей к придорожному колодцу. «Вот ведь дрянь!.. Прицепилась как репей! Иди да иди!.. Мужичка! Дура неотёсанная!.. Нет, чтобы послать приора, так нет, ей нужно унизить меня и специально послать за водой как какого-нибудь кухонного мужика! – де Фокс скрипнул зубами. – Я не я буду, если как следует не проучу стерву! Так проучу, что мало не покажется!.. Хамка! Эдайновская шлюха!.. Ни стыда ни совести у мерзавки! Напялила мужской костюм, который ничего не скрывает, и теперь воображает, что ей всё сойдёт с рук!.. – граф затряс головой, отгоняя от себя видение роскошной фигуры и задорное выражение на лице очень симпатичной, но крайне зловредной трактирщицы. – Вот ведь зараза! Даже сейчас нет от неё покоя!.. Пошла к чёрту, негодяйка! Да у нас в поместье, таких, как ты, хоть пруд пруди, а некоторые и моложе, и красивей будут, чем эта дрянь. Уж наши крепостные девки знают своё место, им даже в голову не придёт орать на господина. Чернь обязана беспрекословно исполнять волю высокородных, на то она и чернь …»

Задетый за живое сиятельный граф всю дорогу обругивал нахальную простолюдинку, и очередь у колодца не добавила ему хорошего настроения. Недолго думая, он подошёл прямо к журавлю и, оттеснив степенного дедка, набрал воды. Народ заворчал, но без особого надрыва. По вызывающей манере поведения люди сразу поняли, с кем имеют дело. Правда, кое-кто не удержался, и вслед де Фоксу понеслись тихие проклятья, а кто-то смелый добавил оскорбительное замечание.

– Наглый козлина? – граф резко развернулся, не замечая, что при этом расплескал половину воды. – Ну-ка, грязные свиньи, повторите, что вы сказали! Скажите мне это, глядя в лицо, – процедил он, злобно глядя на мужчин из очереди, но они упорно молчали и отводили глаза, встречаясь с ним взглядом. – Трусливые шавки! Ещё раз тявкнете за моей спиной, пожалеете, что на свет родились.

С гримасой отвращения на лице он ещё раз оглядел народ у колодца и, плюнув, пошёл прочь. Коренастый крепыш дёрнулся следом за ним, но мужчина постарше ухватил его за ворот рубахи.

– Сдурел? Глазом не успеешь моргнуть, как он тебя убьёт.

– Да я с голыми руками на медведя хаживал! – возмутился парень. – Если что, так товарищи подмогут, – добавил он, подмигнув друзьям.

– Это вам не медведь, дуболомы! – рассердился мужчина. – Да пока вы будете на него замахиваться, он сто раз успеет покрошить вас на мелкие кусочки.

– Так уж на кусочки! – не поверили парни.

– Ну сходите, проверьте, ежели ума совсем нет…

– Я вам проверю, оглоеды! – вмешалась в разговор пожилая женщина и стукнула ведром зачинщика смуты. – Я сейчас таких вам оплеух надаю, что неделю охать будете!

– Мамка, ну хватит драться! Чего ты позоришь меня перед друзьями?

– Ах ты, паразит! Ему перед друзьями стыдно! А обо мне ты подумал? Если тебя убьют, с кем я в старости останусь? Хочешь, чтобы я немощная по людям ходила, да? – с надрывом проговорила женщина и заплакала.

– Да ладно тебе, мать! – смущённо пробормотал крепыш, косясь на друзей-товарищей. – Пропади он пропадом этот надутый индюк. Вот попадётся вдругорядь, тогда и накостыляем ему на шее, а сейчас не плачь.

Поняв, что на этот раз беда миновала, женщина утёрла слёзы.

– Бери вёдра, сынок! – распорядилась она. – Видишь, наша очередь уже подходит, а господа на то они и господа. Лучше лишний раз стерпеть, от нас не убудет. Помолчи! Вон один твой дружок уже довыкобенивался, теперь с синей рожей висит на суку и дразнится высунутым языком.

* * *

– Получи, что заказывала.

Де Фокс бухнул ведро у ног Руники, и на неё плеснула вода, прозрачная как слеза. Она отскочила в сторону и, заглянув в ведро, возмутилась:

– Красавчик, между прочим, я посылала тебя не на прогулку!

Граф тоже заглянул в него, но не подумал сдавать позиции.

– Ослепла, мужичка? Попробуй только сказать, что в ведре не вода.

– Ах ты, бездельник! Да я больше извела на твою побудку!

– Баш на баш! Вместо того чтобы гонять меня попусту, использовала бы воду по назначению и завтрак был бы уже готов.

– Нет, вы только послушайте этого паразита! Я же ещё виновата! Да пока ты шлялся, я уже всё приготовила…

Сидящий неподалёку Вагабундо за обе щёки уплетал кашу, щедро сдобренную маслом, и с удовольствием прислушивался к перебранке трактирщицы с графом. Пока тот ходил за водой, он внёс свою лепту в общие работы – набрал хвороста и умело разжёг костерок, и на этом счёл свою миссию выполненной. Когда варево забулькало, распространяя умопомрачительные ароматы, приор напустил на себя важный вид и подступился к общему котелку с черпаком и плошкой в руках. Руника скривилась, видя это, но не стала ругаться.

Наконец граф устыдился своей перепалки с простолюдинкой – под влиянием особо острого приступа голода. «Совсем чернь распустилась! Ты ей слово, она тебе двадцать в ответ», – сердито подумал он и коротко распорядился:

– Хватит орать! Давай завтрак.

– Si, señor!

К его удивлению трактирщица не стала спорить. Бросившись к скатерти, расстеленной на траве, она схватила миску и плюхнула в неё варево из котелка.

– Дорогим клиентам у нас ни в чём нет отказа. Кушайте и наслаждайтесь, – пропела она.

Де Фокс с подозрением глянул на слащаво улыбающуюся молодую женщину, а затем заглянул в миску – еды там было столько, что её не хватило бы накормить даже кошку.

– Да как ты смеешь!.. Дрянь!

На этот раз граф взбесился по-настоящему, и Руника не успела уклониться от пощёчины. От такого оскорбления она побелела как смерть, и в её руках оказался короткий меч.

– Ах ты, скотина! Сейчас я накормлю тебя на всю оставшуюся жизнь!

С этими словами она набросилась на де Фокса, и ему не оставалось ничего другого, кроме как принять вызов. К счастью ведьма появилась вовремя и не дала разгореться страстям.

– А ну-ка все успокоились! – властно приказала Аделия, вклиниваясь между противниками. – Руника, не дури, убери оружие.

Когда телохранительница подчинилась, она повернулась к де Фоксу, и на её лице появилось укоризненное выражение.

– Сударь! Я думала, вы выше подобных мелочей.

– Извините, сеньора, но ваша служанка непростительно дерзка и способна вывести из себя даже святого. – С холодным выражением на лице граф убрал оружие и церемонно поклонился. – Простите, что вмешиваюсь не в своё дело, но разрешите дать вам добрый совет. Накажите её, пока не поздно. Иначе она натворит таких дел, которые поставят вас в очень неловкое положение.

В ответ на его тираду на лице Аделии появилось не менее ледяное выражение.

– Граф, я не нуждаюсь в чьих-либо советах, особенно в том, что касается управления слугами. И вы ошибаетесь, принимая госпожу Клейн за мою служанку. В нашей компании она находится добровольно…

– Госпожа, я не виновата! Этот гад начал первым…

– Помолчи, Руника!

– Но я!..

– Ещё слово и я прогоню тебя! – резко проговорила Аделия и, отвернувшись от виновато поникшей трактирщицы, снова обратилась к де Фоксу: – Прошу вас, сударь, не обращайте внимания на выходки Руники. – Выражение её лица смягчилось. – Конечно, она невоздержанная на язык и несёт всё, что ей придёт на ум, но это больше от прямоты характера, чем от свойственной ей дур… чего-либо другого.

– Я постараюсь, сеньора, но…

– Подождите! – прервала его ведьма и, подозвав к себе трактирщицу, распорядилась: – Покорми графа и впредь веди себя как положено, не забывай, кто ты и кто он, – добавила она тоном, не терпящим возражений.

– Хорошо, госпожа, – протянула обиженная Руника и неохотно протянула графу миску, доверху наполненную дымящейся кашей.

Де Фокс приподнял бровь.

– Где ложка, хлеб и кофе?

– А пинка не добавить? – возмутилась она и, поймав предостерегающий взгляд ведьмы, тяжело вздохнула. – На, держи, паразит!.. Чтоб ты подавился! – добавила она вполголоса.

– И не надейся! – граф смерил её испытующим взглядом и тихо предложил: – Вижу, ты никак не успокоишься. Если не трусишь, давай встретимся без лишних глаз и окончательно выясним отношения.

– Где?

– У излучины. Там, где вчера поили лошадей.

– Не хочу, чтобы госпожа беспокоилась. Чур, я ухожу первая, а ты следом, – чуть слышно прошептала Руника и бросила опасливый взгляд в сторону ведьмы, но та занялась сортировкой лечебного сырья и не обращала на них внимания.

Де Фокс кивнул и она, собрав грязную посуду в корзинку, пошла к реке. Граф убрал свои вещи в перемётные сумки и тщательно почистил оружие, а затем прихватил лошадей и двинулся следом за ней. Само собой, что у приора, привыкшего шпионить за вся и всеми, тоже нашлись дела в том направлении.

Аделия сделала вид, что не заметила исхода своих спутников. За Рунику она не волновалась, а приготовление зелий с применением магии требовало неусыпного внимания, и малейшая ошибка могла свести на нет все её труды. Когда чудодейственный заживляющий состав был готов, она аккуратно перелила его во флакон и полюбовалась им на свет. Зелье удалось на славу, в прозрачной светло-желтой жидкости плавало множество лейков – белесых сгустков, которые успешно заживляли даже самые страшные раны. Единственным недостатком зелья было то, что оно быстро теряло свою силу и через три дня превращалось в мутную дурно пахнущую дрянь, которая вдобавок норовила взорваться, если вовремя её не вылить. «Надеюсь, они не поубивают друг друга и мне будет, кого лечить», – хладнокровно подумала она и, улегшись на траву, занялась тем, что на родине Юлиана называют медитацией.

Пока ведьма приводила в состояние гармонии душу и тело, Руника до блеска намыла посуду и аккуратно сложила её в корзинку. Затем она насухо вытерла покрасневшие руки захваченным с собой полотенцем и только после этого обернулась к графу – тот валялся на берегу, в ожидании, когда она закончит возиться с хозяйственными делами.

– Ну что, приступим?

– Может, в другой раз? – лениво отозвался де Фокс. – Смотри, какое утро! – и он продекламировал:

– Как это понимать? Струсил что ли, красавчик? – поинтересовалась Руника, несколько озадаченная его лирическим настроем.

– Тёмная ты мужичка! – снисходительно произнёс граф, жмурясь на солнце, как довольный жизнью кот. – Это поэтическое выражение того, что мне не хочется портить такой чудесный день твоим убийством.

Руника понимающе кивнула.

– Так бы и сказал, а то наводишь тень на плетень!

Она одернула выбившуюся из жилета голубую кофточку, вышитую легкомысленными ромашками, и её пальцы скользнули на широкий пояс, оснащённый множеством потайных карманов. Ловкий бросок и рядом с головой де Фокса вонзилось лезвие небольшого ножа.

– Опаньки! Не попала!

– Ты что, мужичка? Совсем сбрендила? – рявкнул он, вскакивая на ноги.

– Не боись! Я правила знаю. Это было предупреждение, – весело отозвалась Руника, снова подивившись быстроте его движений. – Ну что, красавчик, ежели ты уже подобрал поэтические сопли, может, займёмся делом, ради которого ты попёрся следом за мной? – И она потянулась к мечу, с которым не расставалась ни днём ни ночью.

– Что ж давай немного позабавимся, если тебе так уж не терпится, – ухмыльнувшись, согласился де Фокс и сбросил куртку. – Только сначала давай уточним, это не я за тобой попёрся, как ты изящно выразилась, а это ты всё утро цеплялась ко мне, стараясь привлечь к себе моё внимание…

– Что?! – возмутилась Руника. – Ах ты, гад ползучий! Хочешь сказать, что я строила тебе глазки?

– Конечно же, chica! Не стоит отрицать очевидное, – отозвался граф с чувством превосходства. – Даже слепой заметил бы, какие пламенные взоры ты бросаешь в мою сторону.

Он отбил атаку рассерженной противницы и, забавляясь, перебросил меч из руки в руку.

– Спокойней, chica! Поменьше пыла, а то я могу нечаянно попортить твою шкурку. Между прочим, хорошо дерёшься, конечно, для простолюдинки… Ай, умница! Очень хороший выпад!.. Двигайся, двигайся, chica! Ещё быстрей или я добавлю тебе прыти!

– Да пошёл ты!.. – огрызнулась Руника, с трудом отбивая атаки, сыплющиеся на неё как из рога изобилия.

Стремительная и гибкая она держалась очень хорошо, но она была опытным бойцом и с самого начала поединка поняла, что у неё нет ни единого шанса на победу. Такая филигранная техника боя, и такое искусство владения мечом, встретились ей впервые. Но хотя противник был чрезвычайно силён и явно ей не по зубам, из чистого упрямства она не желала сдаваться, да и он не спешил принудить её к капитуляции.

В общем, утро действительно было чудесным, тёплым и солнечным, потому де Фокс и крестьянская воительница, находясь в приподнятом настроении, от души наслаждались смертельной игрой.

Вагабундо припозднился к началу их поединка. Хотя он сделал вид, что уходит, но слежка за ведьмой была для него приоритетней и лишь, когда она улеглась, глазея в небо, он бросился к реке.

Долго искать не пришлось. Ориентируясь на звон мечей и азартные выкрики, приор направился к прибрежным зарослям, и когда они кончились, выглянул из-за куста. Бой на речном пляже был в самом разгаре, и он устроился поудобнее, собираясь всласть полюбоваться бесплатным развлечением. Вскоре на его физиономии расплылась понимающая ухмылка: он видел, что граф дерётся не в полную силу. Его развлекал боевой задор противницы, и он намеренно тянул время, прежде чем нанести решающий удар.

Понемногу поединок переместился на заболоченную луговину, и тут вмешался их величество случай. Де Фокс споткнулся о кочку и с трудом увернулся от смертельного удара. Не успел он подняться, как Руника приставила острие меча к его горлу.

– Сдавайся, красавчик, или твоя песенка спета! – воскликнула она с торжеством.

На физиономии графа появилась скорбная мина падшего ангела. Он сделал вид, что сдаётся, а затем неожиданным выпадом перехватил её руку и заставил бросить оружие.

– Как гласит пословица, никогда не торопись хоронить льва, не удостоверившись, что он мёртв, – назидательно проговорил он и в свою очередь приставил кинжал к горлу противницы, извивающейся как угорь. – Стой спокойно! Ну что, сдаёшься? – весело добавил он.

– Ни за что! – воскликнула Руника, находящаяся уже не в столь радужном настроении.

Изловчившись, она пнула графа в колено, но это не помогло ей освободиться, как и прочие, прежде безотказные уловки. Сколько она ни старалась, ей было не вырваться из его хватки.

Дело кончилось тем, что в результате их возни у молодого человека подозрительно заблестели глаза и она, заметив это, злобно прошипела:

– Даже не думай, урод, не то пожалеешь! Так исполосую физиономию, что мама родная не узнает!

– Chica! – де Фокс укоризненно покачал головой. – И даже не мечтай, ты не в моём вкусе. Но ты хорошо держалась в бою, потому я не буду с тобой особо суров. Извинись за своё хамство, и я тебя отпущу.

– Не дождёшься, гнида! Я не буду извиняться перед каждой свиньёй, возомнившей себя пупом земли!.. Пусти! Кому я говорю?! – с отчаянием выкрикнула Руника и в запале добавила массу выражений, принятых в простонародье.

Слушая отборную солдатскую ругань, звучащую особенно неприлично в женских устах, де Фокс искренне огорчился, но не потерял хорошего настроения.

– Всегда знал, что чернь крайне распущена на язык, – миролюбиво проговорил он и, улучив момент, применил приём по обездвиживанию, которому его научил наставник. Пока Руника хватала ртом воздух, он спокойно связал ей руки, а затем вернул возможность дышать. – Что ж, если не хочешь извиняться по-хорошему, поищем другой подход, – добавил граф и потянулся за плёткой. Заметив, что её глаза испуганно расширились, он усмехнулся. – Успокойся, дурочка, я не собираюсь тебя бить.

Руника ему поверила и перевела дух, но на этом испытания не кончились – де Фокс потащил её к огромной сосне, под которой находился громадный муравейник. Догадавшись, что он собирается сделать, она зажмурилась от страха, но гордость наглухо запечатала ей рот. И так её самочувствие было не из лучших, как граф вдруг вспомнил о своей миссионерской миссии и взялся читать нотацию о том, какие адские муки ждут язычниц, особенно тех, что сквернословят. При этом он почему-то ни разу не заикнулся о наказаниях, что ждут блудниц.

«Вот ведь мерзавец! Специально он что ли запугивает меня?» – с тоской подумала Руника. Красочное описание адских пыток поневоле вызвало в её душе суеверный ужас, и она с удвоенной силой рванулась из рук своего мучителя. Но как она ни старалась затруднить ему задачу, он всё равно притащил её под сосну.

– Пусти, гад! Делай, что хочешь, всё равно я не буду извиняться!

– Это мы ещё посмотрим! – отозвался граф и водрузил пленницу прямо в центр муравейника. После недолгой, но ожесточённой борьбы, он привязал её за руки к низко спускающейся ветви дерева, воспользовавшись при этом плёткой в качестве верёвки.

Сделав своё чёрное дело, он отступил в сторону и тщательно отряхнул с себя крупных чёрных муравьёв – потревоженные, они нещадно кусались.

– Ну, что теперь скажешь, chica? – поинтересовался он, глядя на Рунику.

– Лучше сдохнуть, сожранной муравьями, чем унижаться перед такой заносчивой скотиной! – выкрикнула она, хотя в душе уже была готова пойти на попятный.

– Ладно, дело хозяйское.

Перед тем как уйти де Фокс дополнительно разворошил сапогом муравейник и под очередную порцию брани, несущейся ему вслед, направился к лошадям. Но по мере того, как он удалялся, а полчища муравьёв, горящие возмездием, приближались к незащищённым участкам тела, решимость Руники стоять до последнего таяла как снег на солнце.

– Эй! Постой! – завопила она во весь голос, ощутив, что муравьи ползут уже по шее. – Вернись, гад!.. Я не хочу ослепнуть!

Заслышав отчаянный зов о помощи, де Фокс сразу же повернул назад.

– Ну?! – нетерпеливо проговорил он, стряхивая муравьёв, подбирающихся к лицу строптивицы.

– Не понукай, не запряг! – ответила она с прежним вызовом.

Граф восхищённо посмотрел на неё, но по-прежнему был непреклонен.

– Если надумала извиняться, извиняйся быстрей! Я не намерен торчать здесь целую вечность.

Ощутив, что муравьи снова добрались до её лица, Руника взвизгнула и, злобно глянув на мучителя, неохотно проговорила:

– Так и быть извиняюсь. Но будь я проклята, если…

Ладонь де Фокса заткнула ей рот, не дав договорить.

– Тсс! Этого достаточно для извинения. Но ты проиграла, значит, должна заплатить. Что ты можешь предложить за свою свободу? – игриво проговорил он, заправляя за ушко пленницы прядь упавших льняных волос.

– Вот рогатый! Так и знала, что одними извинениями дело не обойдётся!

Белокурый красавец стоял слишком близко, и молодая женщина занервничала уже по другому поводу.

– Так и быть, больше не буду тебя доводить… честное слово, я сделаю всё, что ты хочешь, только отвяжи меня! – взмолилась она. – Ну, пожалуйста!

– Обещаешь?

– Да! – Руника закрыла глаза, и про себя добавила: «Будь ты трижды проклят! Дай только освободиться! Уж я тебя…»

Ощутив на губах нежный поцелуй, она остолбенела.

– Ты что это делаешь, паразит? – спросила она, растеряно глядя в синие глаза, находящиеся так близко от её лица.

– Не понравилось? – де Фокс удивлённо приподнял бровь. – Ладно. Будем повторять до тех пор, пока ты не войдёшь во вкус или нас обоих заживо не съедят муравьи.

Стряхнув надоедливых насекомых, он снова потянулся к губам Руники, окончательно впавшей в ступор. На этот раз поцелуй был страстным и у обоих вызвал бурный всплеск в крови. Когда граф нетерпеливо дёрнул шнуровку на её жилете, а затем, недолго думая, разрезал ножом, в её затуманенных глазах мелькнуло удивление.

– Это ещё зачем?

Де Фокс замер, соображая, а затем пояснил:

– Нужно вытряхнуть одежду, пока нас не заели муравьи, – на его лице появилось вопросительное выражение. – Не возражаешь?

– Н-нет! – заикаясь, ответила Руника.

Находясь в полном расстройстве чувств, она даже не заметила, когда именно он отвязал её от дерева.

Спустя некоторое время довольный де Фокс заправил рубашку и потаённо улыбнулся. «Дед был прав. Если видишь, что тигрицу не приручить битьём, нужно брать её лаской».

В лагерь они вернулись вместе. Порадовавшись, что их встреча обошлось без кровопролития, Аделия в удивлении приподняла брови. При виде расхристанной одежды и растрёпанных волос сияющей Руники лишь слепой не догадался бы, что произошло между ней и де Фоксом.

«Что ж, когда-нибудь это должно было случиться», – холодно подумала Аделия и в свою очередь пригляделась к графу – он был невозмутимо спокоен, и не обращал внимания на то, что спутница то и дело бросает на него смущённые взгляды. «Бедная Руника! Кажется, она влюбилась не в того человека. Со стороны иезуита это всего лишь хмельная страсть, вызванная сиюминутным желанием». В какой-то момент душу Аделии охватило ликование, и она почувствовала себя отомщённой. «Это недостойно тебя!» – спохватившись, укорила она себя и приказала спутникам сворачивать лагерь.

 

С кем поведёшься от того и наберёшься

Через полчаса все были в сборе и, выстроившись в привычном порядке, выехали на дорогу. Когда они поравнялись с шумным караваном, идущим с востока, на женщин посыпались щедрые цветистые комплименты, и не менее щедрые обещания почти задаром уступить приглянувшиеся товары. Загорелые бритоголовые караванщики с залихватскими чубами и огромными усами смотрелись очень экзотично для здешних мест. Будь здесь Юлиан, он назвал бы эту банду запорожскими казаками.

Де Фоксу очень не понравилось разбойничьи повадки наглых караванщиков и то, что они игнорируют присутствие мужчин и напрямую обращаются к их спутницам. Нахмурившись, он красноречивым жестом положил руку на рукоять меча. Это несколько поумерило любвеобильный пыл караванщиков, но граф не стал испытывать судьбу. После небольшого препирательства с Аделией, не вовремя загоревшейся идеей посмотреть восточные редкости, он заставил лошадей перейти на галоп и только тогда успокоился, когда караван остался далеко позади, а посланный на разведку Вагабундо доложил, что за ними никто не увязался.

Спустя некоторое время де Фокс поравнялся с Аделией и спросил всё ли в порядке с Цветанкой и Юлианом. Она не стала отпираться и утвердительно кивнула головой. Граф проявил ответную любезность и не стал допытываться, откуда у неё эти сведения. Сказав, что съездит на разведку, он ускакал вперёд. Видя это, Руника бросила на свою госпожу умоляющий взгляд и, не дожидаясь её разрешения, пришпорила лошадь. Но де Фокс, заметив погоню, сразу же натянул поводья. И уже без капли злорадства Аделия наблюдала, как она горячо жестикулирует, прося разрешения поехать вместе, но граф был неумолим. Когда поникшая Руника вернулась, она поймала её взгляд и ободряюще улыбнулась, но та поспешно отвернулась, пряча слёзы. Как все сильные натуры, телохранительница влюбилась почти мгновенно и уже не могла представить себе жизни без де Фокса. Аделия искренне её пожалела, зная по собственному опыту, какую боль причиняет безответная любовь.

Вскоре граф вернулся и сказал, что через несколько лье находится небольшой трактир и там можно будет прилично пообедать, а также немного отдохнуть и привести себя в порядок. Что они и сделали. Правда, уйти до прихода каравана им не удалось. Дорогу приотставшей Рунике загородил рослый улыбающийся парень. Его щербатую, но довольно симпатичную физиономию украшали устрашающего размера вислые усы и залихватски закрученный кудрявый чуб. Не успела она опомниться, как тот сграбастал её в охапку и звонко чмокнул в щёку.

– Красуня, сладкая моя, не гневайся! Лучше выходи за меня замуж, мне как раз нужна такая боевая подруга.

Не выпуская своей добычи, зверообразный симпатяга с ходу предложил ей руку и сердце. Притиснутая к бочкообразной груди, Руника могла только беспомощно болтать ногами. Проклиная всё на свете, она остервенело лупила парня острыми носками сапог, окованных железом, но он не обращал внимания на довольно чувствительные удары и с неизменной улыбкой заглядывал в её лицо.

– Не откажи, доня! Клянусь, не пожалеешь, – добродушно гудел он, так и сяк уговаривая строптивицу выйти за него замуж, но в ответ получал лишь полузадушенную витиеватую ругань, которая вызывала взрывы одобрительного хохота у его товарищей.

– Соглашайся, доня, а то нашего Иваську кидати Параська и с тех пор парубок в горе и печали, – подначивали они.

Первой спохватилась Аделия. Обнаружив отсутствие своей телохранительницы, она вернулась в трактир и этим вызвала новый взрыв оживления среди караванщиков.

– Хлопцы, да это ж та гарна дивчина, что встретилась нам на дороге!

Весёлые «запорожцы» окружили ведьму и на неё со всех сторон посыпались предложения руки и сердца.

«Вот дура! Могла бы спрятаться за внешностью старухи! – подосадовала Аделия на свою оплошность.

Восхищённые красотой женщин караванщики явно куражились. Кто-то из парней схватился за сердце и, закатив глаза, простонал, что умирает. Видя, что так просто им не вырваться на волю, ведьма решилась на крайние меры. Готовясь к атаке, она закусила губу и в её ладони скрытно запульсировал голубой огонёк, набирающий магическую мощь.

– Не нужно! Со всеми нам не справиться, а колдовство их только обозлит, – упредил её де Фокс, возникший рядом. – Сеньора, предоставьте мне разборки с караванщиками, а сами уходите, как только выдастся подходящий момент. Не ждите меня, я вас догоню.

Он выпроводил Аделию и, вернувшись, похлопал «запорожца» по плечу. Громила бережно поставил Рунику на ноги и смерил его испытующим взглядом. Изящный красавец, хоть и прекрасно сложённый, вызвал у «запорожцев» гомерический хохот.

– Дивитися, хлопцы! Господарик желает драться с самим Иваськом Головатым! – пробасил караванщик, отсмеявшись, и хитро прищурил глаза. – Тогда докажи, панове, что ты мужик, а не ряженая баба. Давай сразимся на кулаках, без всех ваших господских железок.

– Как скажешь.

Де Фокс передал Рунике меч и кинжал и тихо прошипел: «Пошла вон!» Она неохотно выскользнула из круга, образовавшегося вокруг бойцов, приготовившихся к драке, и часто оглядываясь, двинулась к привязи с лошадьми. Гневный взгляд придал ей прыти, но граф тут же забыл о ней и полностью сосредоточился на противнике, который оказался не только мощным, но и быстрым.

Свою компанию де Фокс догнал уже поздно вечером, и было не ясно, как ему удалось удержаться на коне во время пути. Нет, за исключением разбитой губы и несколько синяков он был в полном здравии, вот только от него за версту несло сивухой. Короче, сиятельный граф был не просто пьян, а пьян в стельку.

При помощи приора и Руники он спустился на землю и, еле стоя на ногах, похвастался, что не только выиграл бой на кулаках, но и перепил побеждённого противника. Затем он вынул из перемётной сумы огромную бутыль мутного самогона, подаренную щедрой душой Иваськой Головатым, и надолго приложился к её горлышку. После чего де Фокс счастливо улыбнулся и… свалился на руки Рунике. Она и приор совместными усилиями водрузили его на приготовленный лежак, но набравшийся граф ещё не скоро успокоился. Встрепенувшись, он требовал то горилки, то что бы ему подпевали. Проливая пьяные слёзы, он надрывно пел:

* * *

Поутру де Фокс проснулся в мерзейшем настроении. Мучаясь сильнейшей головной болью, он довёл до белого каления Рунику, сунувшуюся было к нему с сочувствием и огуречным рассолом. Пылая от негодования, она вскочила на коня и куда-то умчалась. Затем он наорал на Вагабундо, который порезал его во время бритья, хотя сам был виноват, не желая сидеть спокойно, и только тогда поутих, когда приор не вытерпел и, вспомнив о своём сане, пообещал наложить на него епитимью за сквернословие и неуважение к старшим.

Видя такое дело, Аделия подступила к страдальцу со специально приготовленным зельем, снимающим похмелье. После долгих уговоров де Фокс всё же выпил подозрительную фиолетовую жидкость и вскоре был как огурчик – на лицо ещё зелёный, но уже довольно вменяемый. Дело дошло до того, что он без понуканий взял вёдра и отправился за водой. На этот раз они были полны доверху, и по дороге из них не пролилось ни капельки.

Ближе к полудню де Фокс помирился с Руникой. Правда, это не стоило ему особых усилий, было достаточно глянуть в её сторону и она, просияв, тут же бросилась к нему.

Сиятельный граф не церемонился с любовницей из простонародья, и Аделия отвернулась, не желая видеть, как он унижает её телохранительницу. «В своих чувствах Руника совершенно не знает меры, – огорчённо подумала она. – Жаль, что когда мы влюблены, то совершенно глухи к словам тех, кто желает нам добра».

Во время полуденного привала граф обнаружил в своих сумках огромный шмат вкуснейшего сала – ещё один щедрый подарок от «запорожского казака» – и вскоре от всей компании за версту несло крепким чесночным духом. Даже ведьма не брезговала и на привале первым делом тянулась за бутербродами с любимой закусью славянских народов.

 

Амурные дела. Воссоединение компании путешественников

Прошло два дня, и юная парочка тоже засобиралась в путь.

Гостеприимная хозяйка сытно покормила их перед выходом и сунула в руки девушки объемистый узелок с припасами. Юлиан рассыпался в благодарностях и напоследок поцеловал Клару в щёчку. Окончательно расчувствовавшаяся она попросила подождать и бросилась в дом. Вернувшись, она сунула ему несколько мелких монет. Несмотря на протесты, Клара была настойчива, сказав, что это за помощь по дому. Действительно, накануне юноша весь день рубил дрова, а девушка помогала ей с заготовками на зиму – они закладывали убранные с огорода овощи в погреб, а ближе к вечеру готовили колбасы и окорока, в которые Юлиан тоже внёс свою лепту. Утром хозяйка попросила его зарезать нескольких кур и свинью. Припомнив, что не так давно он бледнел и отворачивался при виде крови, Цветанка встревожено посмотрела на юношу, не зная, как он отнесётся к такой просьбе. Но он успокаивающе похлопал её по руке и весело заявил, что это не проблема, мол, нужно выяснить, а вдруг забой скотины – это его второе призвание. Какое его первое призвание, он почему-то умолчал.

С курами Юлиан справился легко – его только позабавили скачущие безголовые тушки, – но при виде мощной хавроньи он всё же спасовал, и тогда пришлось звать соседа. Но он не ушёл и с интересом наблюдал за тем, как лысоватый крестьянин ловко перерезал горло визжащей свинье, а затем подставил тазик, чтобы кровь не пропадала даром. Девушка только качала головой, видя такую метаморфозу.

Стоя у ворот, крестьянка ещё долго смотрела вслед молодым людям, жалея, что они не поддались на её уговоры и не остались погостить подольше. Красивая парочка пришлась ей по душе, да и без молодёжи в доме сразу же стало пусто и тихо: больше не звучал весёлый смех, не раздавался бодрый мужской голос и не сияли глаза девушки, глядя на которую она вспоминала собственную молодость. Когда-то влюбленная в мужа Клара смотрела на него с точно таким же восхищением. Конечно, Антуан был далеко не такой красавец, как этот юноша, но для её сердца это не имело никакого значения.

Женщина тяжело вздохнула, снова пожалев, что муж слишком рано умер, а боги не дали им детей – утешение на старости лет.

– Ну что, Клара, ушли твои гости? – заулыбался сосед, облокотившись на забор. – Заскучала? – догадался он и предложил: – Может, хватит жить бобылкой? Сама знаешь, я живу у брата, и своего хозяйства у меня нет, но я хороший работник и готов податься к тебе в примаки.

Она смерила его взглядом и вдруг решилась.

– А что? Коли не шутишь, приходи. Вдвоём завсегда веселей.

Сосед хоть и был на десять лет моложе, но давно ухаживал за ней и звал замуж. «А чем рогатый не шутит? Вдруг у нас всё получится. Может, я ещё деток рожу?» – подумала женщина и не прогадала.

Пересуды скоро смолкли, а семья получалась на редкость удачной. Спустя год у супругов родилась двойня, и они назвали мальчика Юлианом, а девочку Цветаной: в память о молодых людях, что принесли счастье в их дом.

* * *

Ни сном ни духом не ведая, какую важную роль они сыграли в жизни своей гостеприимной хозяюшки, молодые люди помахали ей и побрели туда, где перемещался нескончаемый поток людей, животных и товаров. Королевство Эдайн процветало, и торговые караваны шли по его дорогам днём и ночью.

Перед выходом на оживлённый тракт Юлиан по старой привычке нахлобучил шляпу на глаза, – чтобы избежать любопытных глаз, а Цветанка по его требованию снова повязала платок, который почти скрыл её личико. Предосторожность была не лишней. Пока они гостили у Клары, деревенская молодёжь осаждала её дом, не давая им покоя, причём, к удивлению Цветанки, пользовался вниманием не только её красавец-муж. Деревенские сердцееды то и дело пытались ей назначить свидание. Ничего не понимающая девушка жутко краснела, слыша такие предложения и, прячась, убегала в дом. Конечно, местные нравы отличались гораздо большей вольностью, чем в халифате Перси, но дело было не только в этом. Буквально в одночасье девушка расцвела яркой южной красотой. Причём она ещё не успела этого осознать, а Юлиан помалкивал и не спешил её просвещать, хотя в этом была его немалая заслуга. Ведь это он ещё в Адисе заставил её поверить, что она не уродина и может нравиться мужчинам.

Благодаря Цветанке они недолго шли пешком. Она не была болтушкой, но умела расположить к себе людей и вскоре они ехали на попутной телеге. Пожилой крестьянин в широкополой соломенной шляпе и грубой, но добротной одежде оказался горшечником. Старик похвастался, что удачно распродал свой товар и, приоткрыв попону, показал целую гору свертков, в которых кроме обновок для родичей были невиданные городские сласти и игрушки для многочисленных внуков. Он оказался хорошим рассказчиком, и молодые люди от души посмеялись над проделками юных сорванцов. Чувствовалось, что дед души не чает в своих внуках.

Когда их пути разошлись, они с сожалением распрощались со словоохотливым крестьянином и снова побрели пешком. Больше им не везло с подвозкой. Дорога, на которую они свернули, оказалась значительно уже основного тракта и выглядела заброшенной. Встречались лишь редкие путники, но и те были молчаливы и угрюмы на вид. Не вступая в разговоры, они мерили молодых людей насторожёнными взглядами и проходили мимо.

Несколько дней они брели по унылой местности с редкими лесами и обширными болотами, богатыми непуганой дичью, и Юлиан наконец не выдержал:

– Слушай, куда мы тащимся? Уверена, что это правильный путь?

– Я не знаю, но кулон указал именно в эту сторону.

Недавно Цветанка всё же не выдержала и проговорилась о его свойствах, и юноша, платя доверием за доверие, рассказал ей о необычном преображении кинжала, который он позаимствовал в лесном доме.

– Нашла на что ориентироваться!

– Но он ещё ни разу меня не подвёл, – проговорила девушка и, бросив на спутника быстрый взгляд, тихо добавила: – Ведь только благодаря его указаниям, мы снова встретились.

– Только поэтому терплю эту дрянь.

Юлиан неприязненно покосился на кулон, и Цветанка сразу же спрятала своё сокровище на груди – подальше от его глаз. Для неё не было секретом, что он терпеть не может свой же подарок, особенно с тех пор как узнал о его колдовских свойствах. Впрочем, здесь они были квиты. С точно такой же неприязнью девушка относилась к его находке, а всё потому, что в последнее время её спутник сильно изменился. В его движениях появилась пугающая хищная грация, а в голосе всё чаще звучали повелительные нотки, и она почему-то была уверена, что это влияние кинжала.

Завидев небольшой стожок сена, неизвестно кем поставленный в этой глуши, Юлиан повернул в его сторону.

– Мы уже достаточно прошли, давай сделаем привал. – Подойдя к намеченному месту, он сбросил сумки на пожухлую траву и перелил остатки воды из фляги в миску. Собираясь уходить, он распорядился: – Приготовь поесть, а мы с Финистом поохотимся и заодно поищем источник или колодец.

Повинуясь его свисту, сокол с призывным криком устремился ввысь, и он бросился следом за своим пернатым приятелем. Спустившись по пологому склону, он исчез среди пушистых сосенок, и лишь тогда Цветанка взялась разбирать их походное хозяйство. Она могла сколько угодно сердиться на сокола, который вытеснил её на задворки их небольшой компании, – несмотря на уверения юноши, что это не так, – но она не могла не отдавать ему должное. Финист был их главным добытчиком и по несколько раз на дню возвращался к ней с разнообразной дичью. Это шло вразрез с поведением ловчей птицы, признающей только хозяина, и она окончательно уверилась, что он – необычное создание.

В общем, они не бедствовали, несмотря на отсутствие денег. И это было хорошо. Плохо было другое. После совместных ночёвок в амбаре в их взаимоотношениях исчезла прежняя непринуждённость. С тех пор как они ушли от Клары, Юлиан неукоснительно держал дистанцию и, устраиваясь на ночёвку, стелился отдельно от неё, причём на значительном расстоянии. Вместе с этим он подрастерял былую беззаботность и всё чаще отмалчивался, витая в своих мыслях. Больше не было увлекательных рассказов о чудесах его родины, которую он называл планетой Земля, теперь он говорил только по делу, и это тоже безмерно огорчало девушку. Тем не менее она не теряла надежды, и когда с ужином было покончено, решилась на непростой разговор, хотя замкнутое выражение на лице юноши, сидящего по другую сторону костра, заставляло её робеть.

Собравшись с духом, Цветанка проговорила:

– Вижу, ты тяготишься моим присутствием.

– С чего это вдруг? – удивился Юлиан и, заметив, что она нервничает, мягко добавил: – Не выдумывай того, чего нет.

– Подожди, не перебивай!.. Мне и так не просто!.. Знаешь что, давай зайдём в ближайший город. В Эдайне у моего отца много деловых партнёров. Может, повезёт и кто-нибудь его знает. Если мне поверят, тогда я смогу получить кредит и…

– И что? – он нахмурился. – Хочешь сказать, что тебе надоела моя компания и ты не прочь меня оставить?

– Конечно же, нет! Аллах мне свидетель! – горячо воскликнула девушка и с отчаянием проговорила: – Но я не хочу быть для тебя обузой!

На лице юноши промелькнуло облегчение.

– Не глупи, цыплёнок, ты мне не в тягость. Но это дельная мысль. С деньгами мы могли бы прикупить припасов, и даже какое-нибудь средство передвижения. Правда, наездник из меня никакой, но если нужно…

– Нет-нет! Я всего лишь хотела сказать, что в последние дни ты так серьёзен, что я…

– Подумала, что я снова собрался слинять на сторону, – догадался Юлиан. – Да или нет? – спросил он, видя, что она молчит. – Хорошего же ты мнения обо мне! – рассердился он, глядя на опущенную голову девушки. – Вот дурочка! Думаешь, я могу бросить тебя в этой глуши, да ещё без копейки денег?

– Прости! – Цветанка шмыгнула носом и, переводя разговор в безопасное русло, поспешно схватилась за свою сумку. – Давай я зашью дыру на рукаве, – предложила она.

В поисках мешочка со швейными принадлежностями девушка запустила руку в объёмистые недра сумки, и первым делом её пальцы нащупали прохладный шёлк свадебного платья. Не удержавшись, она тихонечко застонала.

– Опять оно? – На лице юноши появилось насмешливое участие. – Выходит, зря я старался утопить его в реке, но ты не переживай, я ещё что-нибудь придумаю. Кстати, а не попробовать ли нам огонь? – Он вскочил на ноги. – Ну-ка, дай его сюда!

– Юлиан, не нужно! Оно же не простое!..

Но юноша выхватил у неё платье, и повернулся было к костру, и тут на его пути возникло неожиданное препятствие – в виде огромного белого волка. Он сбил его с ног и, глянув в лицо красными призрачными глазами, грозно рыкнул.

– Спокойно, парень! Не нужно нервничать! Это была глупая шутка… что бы ты ни думал, я не собираюсь бросать его в костёр.

Напряжённо улыбаясь, Юлиан старался не шевелиться, чтобы не спровоцировать странного зверя, от которого волнами исходил леденящий страх, и совсем отсутствовали запахи, присущие живым существам.

Видимо, волк ему поверил и перестал злобно щериться. Он поднял морду к нарождающейся луне и раздался низкий тоскливый вой, который неожиданно нашёл отклик в душе юноши.

– Не переживай! Даю слово, я его больше не трону, – твёрдо пообещал он.

Зверь испытующе посмотрел на него и, отпустив, перебрался под дерево. Улегшись под ним, он повернул голову, со спокойным любопытством наблюдая за напуганной парочкой.

Видя, что странный гость не уходит, Юлиан нащупал рукоятку кинжала и подошёл к девушке.

– От греха подальше, убери его на место, – проговорил он, вручая ей платье.

– Я же говорила, что не нужно его трогать! – укорила она юношу, убирая злосчастный свадебный наряд в свою сумку.

– Все мы крепки задним умом, – огрызнулся он.

Волк вёл себя спокойно, и Юлиан понадеялся, что скоро ему надоест и он уйдёт. Может, так оно и было бы, если бы девушка не выкинула неожиданный фокус. Она положила в миску одну из птичьих тушек, ещё не успевших прокоптиться, и направилась к зверю, взирающим на неё с не меньшим удивлением, чем юноша.

– Собачка-собачка, хочешь мяса? – Не обращая внимания на предостерегающие возгласы Юлиана, она подошла к волку и присела на корточки. – Бедняжка! Наверно ты проголодался? – с жалостью в голосе проговорила она, и поставила перед ним миску с едой. – На, поешь!

– Цветик, если зверюга сейчас откусит тебе голову, считай, что это тебе за дело, – тихо прошипел юноша, стоящий за её спиной. Сжимая в руке кинжал, он не сводил глаз с волка, надеясь упредить момент, когда он соберётся напасть.

На их счастье зверь по-прежнему был настроен миролюбиво. С недоумённым выражением на морде он понюхал птичью тушку и, не притронувшись к ней, сдавленно рыкнул и громадным прыжком исчез в кустах. Вскоре оттуда раздались удаляющиеся шаги и мужской смех. Юная парочка переглянулась, не понимая, что вокруг творится.

– Слава богу, обошлось! Я уж думал, что оборотень так просто нас не оставит! – выдохнул Юлиан, чувствуя, как от напряжения дрожат колени.

Поднявшись с корточек, девушка повернулась к нему и удивлённо хлопнула глазами.

– Оборотень? Думаешь, это был оборотень?

– Ну, что ты! Какой такой оборотень?! Ведь волки всегда хихикают, когда глупые девицы лезут им прямо в пасть! – язвительно проговорил юноша и, забрав у неё миску, зашвырнул её в кусты. – Чёртова кукла с опилками вместо мозгов!.. Нет, ты скажи, кто в здравом уме лезет к дикому хищнику? Отвечай, когда тебя спрашивают! – рявкнул он, чуть ли не дымясь от злости.

– Я не хотела!.. Просто страшно испугалась, когда он напал на тебя!

– Вот дура! Я сам способен постоять за себя!.. Ну, ладно-ладно! Пожалуйста, не реви!

– Я хотела, как лучше!

– Только вышло как всегда! – Юлиан порывисто обнял девушку, хлюпающую носом. – Прости! Я так испугался, когда ты полезла к этой чёртовой зверюге.

– Честное слово, я больше не буду так делать! – по-детски всхлипывая, проговорила Цветанка.

– Надеюсь! – юноша улыбнулся и, встретившись с её глазами, поспешно отстранился. – Раз ты ублажила оборотня, думаю, теперь мы можем спокойно лечь спать.

Он улёгся на лежак и спустя некоторое время поинтересовался, не боится ли Цветанка спать одна. И хотя это было не так, она сказала, что не боится. Тогда Юлиан спросил, что она знает об оборотнях. Девушка знала не много, и тогда он взялся рассказывать о земных оборотнях. В результате он так запугал её своими страшилками, что она то и дело вскакивала и перебиралась к нему поближе. Это продолжалось до тех пор, пока их лежаки не оказались по соседству. Когда трясущаяся от страха девушка подкатилась ему под бок и забормотала молитву, только тогда Юлиан угомонился и, обняв её, сладко зевнул.

– Спокойной ночи, цыплёнок! – проговорил он, и Цветанке очень захотелось пнуть его за это пожелание. Сна у неё не было ни в одном глазу.

– Как думаешь, он здесь один? – спросила она, опасливо поглядывая по сторонам.

– Какая разница? – После исчезновения странного зверя юноша быстро оправился, и вёл себя на удивление спокойно. Ухмыльнувшись, он легонько щёлкнул её по носу. – Ведь ты любого оборотня задобришь. Или ты боишься, что на всех не хватит мяса? Так Финист пособит. Правда, птиц? Ведь ты не оставишь нас на растерзание нечистой силе?

Сидящий неподалёку сокол заклекотал – в последнее время на него не надевали клобук – и зорко глянул по сторонам.

– Вот видишь?! Спи, Цветик! Наш страж не допустит, чтобы с нами случилось что-нибудь по-настоящему плохое.

С этими словами юноша смежил веки. На границе между сном и явью он инстинктивно потянулся к кинжалу. Потайной шип впился в его ладонь, и призрачная отрава снова разбежалась по его венам, даря ему чужие воспоминания. Во сне он был кем-то, кто мчался по полям в облике огромного белого волка, а рядом с ним бежала смеющаяся девушка в белом свадебном платье. Изловчившись, она водрузила венок из ромашек на его остроухую голову, и он перевернулся на спину, прося ласки. Тоненькие пальчики пощекотали его живот, такой мягкий и незащищённый, и он зажмурился от удовольствия. Вдруг волчьи лапы вытянулись и превратились в руки – совершенно чужие руки, но сам поцелуй был невыразимо сладок и обещал безоблачное счастье.

– Нет, не уходи! – Внезапно проснувшийся Юлиан смущённо отпрянул от девушки, ощутив, что с силой сжимает её в объятиях. – Прости, что разбудил, – пробормотал он и, видя, что она тревожно глядит на него, добавил: – Я не напугал тебя своими воплями?

– Нет-нет! – быстро проговорила девушка и, сев, коснулась его руки. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Можешь. Дай пить, а то я умираю от жажды.

– Сейчас! – она вскочила и бросилась к фляге с водой. – Вот, держи!

Юлиан криво усмехнулся, принимая кружку из её рук.

– Цветик, ты настоящее сокровище для мужика. О такой жене можно только мечтать, – проговорил он и, устыдившись грубости своего тона, мягко добавил: – Спасибо за воду.

– Не за что, – отозвалась девушка и, повернувшись к нему спиной, чуть слышно добавила: – Зачем мечтать о том, что рядом?

«Действительно дурак! И чего я мучаю себя и девчонку? – уныло подумал Юлиан. – Бежать! Нужно бежать!.. Если в ближайшее время мы не расстанемся, то последнему кретину ясно, чем дело кончится».

– Чтобы не будить тебя, я посплю отдельно, хорошо? – Он подхватил свой лежак и перебрался на другую сторону давно потухшего костра. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – эхом отозвалась девушка.

Плотно завернувшись в одеяло, она пригрелась и быстро уснула, но Юлиану так не повезло. Сон бежал от его глаз и он, подложив руки под голову, ещё долго глядел в бездонную звёздную тьму.

Думая о матери, он попытался представить себе её лицо и неожиданно обнаружил, что самая беззаботная часть его девичьей жизни похожа на кино: картинки прошлого были, а вот чувства сопричастности к ним почему-то не было. Дело выглядело так, будто эта часть воспоминаний принадлежала не ему, а кому-то другому – кому-то очень близкому, но всё же не ему. Зато тяжелейший шок от гибели матери; унизительная грязная работа, которой ему пришлось заниматься, чтобы выжить после её гибели; путешествия по мирам, полные неведомых опасностей, и жизнь уже полностью в мужской шкуре, – всё это находило в его душе живейший отклик и принадлежало только ему.

Подивившись фокусам сознания, юноша призадумался, кто же он теперь. Ему не составляло особого труда разыграть роль Юлечки Соколовской, но если он по-настоящему пытался представить себя ею, тут же возникал сильнейший внутренний дискомфорт. От правды было никуда не деться – он не хотел обратного превращения.

«Тогда не дури! – Юлиан усмехнулся. – Что изменится, если мы переспим наяву? Ведь во сне это уже столько раз происходило… Ну, чего ты медлишь? Ведь это именно то, чего ты хочешь. – Соблазн был велик и он, приподнявшись, глянул на спящую девушку, но затем снова лёг и, стиснув зубы, уставился на тонкий серп нарождающегося месяца. – Нет!.. Я должен ещё подумать! Будь это не цыплёнок, а кто-нибудь другой, мне было бы наплевать, но с Цветиком всё по-другому. Я хочу быть уверенным в себе, а это возможно только тогда, когда тело и душа полностью придут к согласию. Да, сейчас моя прежняя девчоночья жизнь кажется мне глупостью, и я не хочу даже вспоминать о ней, но вполне возможно, что это только гормоны и всё снова станет на свои места с возвращением к исходному полу… исходному полу?» Он мысленно зацепился за свои последние слова, и в его памяти промелькнуло какое-то смутное воспоминание. Не понимая, чем вызвано его беспокойство, он напрягся, и вдруг на него обрушилась лавина тревожных звуков и запахов.

Холод, тьма, прорезаемая фарами машин, и надрывный плач младенца – всё это было более, чем странно. Особенно когда Юлиан осознал, что плачет не кто-нибудь, а он сам.

Невнятная перебранка обрела для него смысл, когда на фоне мужских голосов прозвучал голос Лидии, его приёмной матери:

– Господа, не нужно нервничать и тыркать в меня своими пушками! Предлагаю вам беспроигрышный вариант. Если это мальчик, тогда он ваш, но если это девочка, вы получите столько денег, сколько вам и не снилось. Ну, как? По рукам?

– Принято! – уверено отозвался грубый мужской голос. – Если это девка, можешь забирать её хоть задаром, но мальчишку ты нам отдашь или мы пристрелим тебя, и никакой телохранитель тебе не поможет.

Над Юлианом склонилось лицо Лидии и он, сморгнув слёзы, с болью в сердце посмотрел на ту, что всегда защищала его от любых невзгод.

«Мама, я люблю тебя!» – хотелось ему сказать, но вместо этого из его рта вырывалось бессмысленное младенческое гуление.

«Не бойся, детка! Даже если ты мальчик, они всё равно не получат тебя, – вполголоса проговорила Лидия, осторожно распеленывая его. – Но лучше бы ты оказался девочкой, тогда у нас будет меньше проблем с бандитами».

«Не волнуйся, мама! Я знаю, ты получишь стопроцентную девочку», – хотел он сказать женщине, напряжённой как струна, но вместо этого радостно загулил и схватил её за прядь волос. При виде своих крохотных ручек, окружённых едва заметным сиянием, он тихо выругался. «Блин! Выходит, это не благоприобретённое, а я родился с этим фокусом», – подумал он с расстройством.

– Смотрите! Это девочка! – воскликнула Лидия с торжеством, и Юлиан заплакал, ощутив, что по его мокрым ягодицам гуляет ледяной ветер.

– Косарь, ну ты и придурок! С чего ты решил, что это мальчишка?

– Да я сам видел его краник! Чтобы не орал, я поменял ему пелёнки, они были в свёртке вместе с ним, а тут как раз эта сучка подъехала и сразу же заладила как испорченная пластинка: отдай, да отдай ребёнка. Типа, это то, что она искала… Стой, гадина! А кто будет платить?.. Ух, ты! Золотая карточка! Как думаешь, сколько на ней?

– Думаю, много. Это мадам Соколовская собственной персоной. Слышал, эта привередливая сучка сама не может родить…

Юлиан зажмурил глаза и потряс головой, отгоняя наваждение. «Чёрт знает что!.. Всё! Пора спать. Это полнейшая белиберда. Человек не может помнить того, что происходило с ним в младенчестве. – Но вполне закономерная мысль заставила его нахмуриться. – Неправда! Я человек! Подумаешь, кожа светится. Во-первых, это происходит не всегда и, во-вторых, наверняка я не один такой… Полно врать! – возразил он себе, раздираемый сомнениями. – Ведь своих настоящих родителей ты не знаешь, а это значит, что они могут оказаться кем угодно: хоть инопланетянами, хоть такими же, как Светозар. – При мысли, что его родители могут оказаться демонами, и де Фокс не зря именует его инкубом, особенно в свете его последнего видения, юноша скривился. – Блин! Только этого ещё не хватало!.. Чёрт! Хватит уже об этом! Инкуб я или нет, это ничего не меняет. Да, мне комфортно в мужской шкуре. Свобода и сила настолько увлекают, что совершенно не хочется её покидать. Если я родился таким, то в этом нет ничего удивительного. Наверно потому я так легко переключился на роль мальчишки. И всё же нечестно подавать надежду Цветанке. Всё равно я должен вернуться на Землю и выяснить, кто убил мою Лидию, а это значит, что мы по любому расстанемся».

Невесёлые мысли о будущем утомили юношу и он, натянув одеяло на голову, провалился в глубокий тяжёлый сон. Но здесь ему тоже не было покоя, стоило закрыть глаза и его сразу же окружили фантастические чудовища. Они рычали, выли и даже пытались с ним заговорить. Он не понимал их языка и причины беспокойства, но чувствовал, что они хотят предупредить его об опасности. Как воспользоваться их помощью он не знал и решил позвать Финиста.

Сидящий на дереве сокол взмахнул крыльями, но горящие нити опутали его лапы и не дали ему взлететь. Тогда он начал рвать их клювом, но паутина становилась всё гуще и вскоре опутала его полностью. Сокол жалобно закричал, и теперь уже юноша рванулся ему на помощь, но оказалось, что те же нити уже добрались до него и, опутав плотным коконом, не дают ему пошевелиться. Юлиан знал, что выход есть. Чтобы избавиться от оков, ему достаточно настроиться на нужную волну, но вот беда, как это сделать, он не знал. В памяти всплывали обрывочные сведения, но их смысл мгновенно ускользал, и ему хотелось плакать от собственного бессилия.

Тревога была не напрасной. Глубокой ночью к месту ночёвки Юлиана и Цветанки потянулся светящийся мертвенно-синим светом колдовской туман и белый волк, по-прежнему обретающийся поблизости, сразу же почуял чёрную ведьму. Встревоженный её появлением, он трижды обошёл полянку, на которой спали молодые люди, и над ними вспыхнул защитный барьер. Натолкнувшись на него, мерзкая карга страшно взвыла и начала искать в нём брешь, но оборотень был начеку и, выбрав момент, набросился на неё.

Победителя в страшной магической драке не было. Гнусно хихикающая чёрная ведьма отступила, но перед этим прошипела напоследок, что обязательно изничтожит вампирское отродье. Чуть живой белый волк еле дождался, когда она уйдёт, и с первыми лучами солнца рассеялся призрачным туманом. Его рваные клочья втянулись в рукоятку кинжала и тогда спящий юноша, повинуясь внутреннему импульсу, сжал его рукоять, даря жизнь своему призрачному защитнику.

Проснувшись первой, Цветанка обнаружила, что сильно похолодало, и на траву легла изморозь. В этом не было бы ничего странного, если бы белый круг резко не обрывался за границами их стоянки. Молодые люди продрогли и не выспались, и у обоих страшно болела голова. Само собой, настроение у них было неважное.

Сборы в дорогу шли медленно. Цветанка вяло собирала вещи, не сразу соображая, что куда положить. Юлиан, видя, что она слишком долго копается, не выдержал и наорал на неё. Хлеща язвительными словами, он в два счёта довёл её до слёз, но даже не подумал извиниться. Когда сокол отозвался на его свист и опустился на руку, он подхватил свои сумки и, не дожидаясь девушку, бросился к дороге.

«Шайтан что ли в него вселился? Ну и иди, если я тебе не нужна!» – возмущённо подумала Цветанка и решила, что не сдвинется с места, пока её не позовут с собой. Она сначала уселась на лежак из соломы, а затем легла и закрыла глаза. Бездельничать было не в её натуре, но она ничего не хотела делать. Треволнения, выпавшие на её долю, и тяготы походной жизни оказались нелёгким испытанием, и дали знать о себе упадком сил.

Оставшись в одиночестве, девушка всерьёз задумалась, что будет дальше, когда путешествие закончится и спутник покинет её ради своих близких. Она припомнила все слышанные ею истории о молодых женщинах, которые оказались в её положении. Как правило, оставшись без поддержки семьи и родственников, они попадали в руки различных злоумышленников, и их участь была незавидной. В общем, чем больше она размышляла на тему будущего, тем больше расстраивалась. Вскоре оно рисовалась ей только в чёрных красках, и тогда она впервые пожалела о встрече со своим странным мужем.

«Может, пока не поздно вернуться к Кларе? Она не откажет мне в приюте», – в панике подумала Цветанка, но при мысли о расставании у неё тоскливо сжалось сердце. – О нет! Пока Юлиан не прогонит меня, я его не брошу!.. Ну-ка, вставай, нечего разлёживаться!» – приказала она себе и вскочила на ноги.

– Так-так! Значит, я жду их величество, места себе не нахожу, а они изволят прохлаждаться! – Хмурый юноша с возмущением посмотрел на неё. – Идём, горе моё! – проговорил он и снова повернул к дороге.

– Ой, погоди! У меня ещё сумки не собраны.

– Блин! Такими темпами мы никогда не доберёмся до Ночного королевства. Ты что, ворон считала вместо того, чтобы делом заниматься?

– Да я сейчас! Это быстро!

Всполошившись, Цветанка бросилась собирать оставшиеся вещи, а юноша в ожидании прислонился к стогу сена. Занятый своими переживаниями, он только сейчас заметил, насколько устала его спутница. И в самом деле, прежде округлое личико девушки сильно осунулось и побледнело, а под глазами залегли тёмные тени, придающие ей трагический вид. «Вокруг ни врачей, ни ведьм-лекарок, а вдруг цыплёнок заболеет?» – обеспокоенный Юлиан бросил свои вещи и отправился на помощь девушке. Несмотря на её показную бодрость и спешку, сборы продвигались медленно.

– Дай сюда! Иначе ты ещё сто лет провозишься, – буркнул он, отбирая у Цветанки сумку, и сварливо добавил: – Не болтайся под ногами! Лучше оденься потеплей.

Оставшись без дела, девушка растеряно посмотрела на него.

– Ну, чего ты стоишь?

– Всё, что есть из одежды уже на мне.

– Тогда держи. – Отдав ей свою куртку, Юлиан оглядел полянку и присвистнул. – Блин! Ну и барахла у нас! Обросли выше крыши!

Невзирая на протесты, он усадил девушку на охапку сена и вручил ей сокола. Увидев, что в сумке лежит неистребимый свадебный наряд, он отшвырнул его в сторону – мол, всё равно никуда не денется, а тащить лишний вес совершенно ни к чему. Но тут она проявила характер.

– Не стоит обижать оборотня. Оно не тяжёлое, я донесу, – сказала Цветанка и снова запихала платье в сумку.

Видя, что уговоры не действуют, Юлиан сдался и она, радуясь его заботе, чмокнула его в щёку.

– Спасибо!.. Спасибо тебе за всё!

– Опять?! – Юлиан свёл брови. – Я же сказал, что не брошу!

Цветанка хитро прищурилась.

– Да нет! Это за куртку.

– Ах ты, обманщица! Кстати, терпеть не могу, когда на мне висит долг.

Юлиан стряхнул с руки сокола и встал вплотную к ней.

– Не возражаешь, если я тебе поцелую?.. Нет-нет, ты не подумай чего лишнего! Это будет исключительно сестринский поцелуй. В знак благодарности за заботу.

– Ну, если только сестринский и если только за заботу, то тогда можно.

Улыбнувшись, Цветанка подставила ему щёку, но юноша потянулся к её губам.

– Как-то странно целоваться с девушкой, но вроде бы я не чувствую себя извращенцем, – задумчиво протянул он. – Пожалуй, нужно повторить. Как думаешь?

– Пожалуй, да! А то поцелуй был исключительно сестринский, – подтвердила девушка и, прислушавшись к себе, добавила: – И от него за версту несло благодарностью за заботу.

– Ах ты, нахалка! – В тигриных глазах юноши заплясали смешинки. – Кроме тебя ещё никто не жаловался на мои поцелуи. Наоборот говорили, что они особенные, полные страсти и нежности.

– Может, тебе просто льстили? – предположила Цветанка, глядя на него.

Юлиан засмеялся, не выпуская её из объятий.

– Прикидываешься наивной дурочкой? Ну-ну! Я эти игры знаю лучше, чем ты. Так и быть, сейчас я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй, и тогда только попробуй сказать, что он сестринский. – Он с нежностью обхватил ладонями лицо девушки и снова приник её губам. – Ну как? – спросил он, когда она немного отдышалась.

– Ну как тебе сказать? – девушка призадумалась. – Конечно, уже лучше, но всё равно чего-то не хватает.

– Ладно, привереда! Арсенал ещё не исчерпан. Попробуем по-другому. Только не вздумай укусить меня за язык.

Увлекшись поцелуями, парочка не сразу заметила всадников, появившихся на краю полянки. От своего занятия они отвлеклись только тогда, когда Финист с воинственным криком напал на очередных незваных гостей.

Чтобы обезопасить себя и своих спутников, Аделия поймала сокола лучом колдовского камня. К её удивлению амулет загудел, как рассерженный шмель, работая на пределе возможностей. Это говорило о том, что она имеет дело не с настоящей птицей, а с магическим созданием. Заинтересовавшись, ведьма подключила внутреннее зрение и тихо ахнула, увидев наисложнейшее плетение энергетических потоков. Такого ей ещё не встречалось, и она не знала никого, кто был бы способен на такой уровень мастерства.

– Браво, мой юный инкуб! Вижу, ты не теряешь времени даром и успешно охмуряешь не только мужчин, но и женщин.

Де Фокс соскочил с коня и, подойдя к юноше, впился в его лицо испытующим взглядом. Вопреки ожиданиям, тот не смутился и одарил его нахальной белозубой улыбкой.

– Какое отрадное зрелище! – воскликнул Юлиан и окинул прибывшую компанию весёлым взглядом. – А я уж думал, что мне одному придётся прорываться в Ночное королевство. – Он повернулся к графу и кокетливо захлопал ресницами. – Ах ты, противный!.. Кыш-кыш! Поди прочь! Пока я в мужской шкуре, ты меня совсем не интересуешь.

При виде ужимок юноши граф брезгливо поморщился.

– Опять ты взялся за свои фокусы? Ничего у тебя не выйдет, инкуб. Как говорится, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, – язвительно произнёс он и, взяв Цветанку под руку, потащил её в сторонку. – Сеньора, мой вам добрый совет: держитесь подальше от вашего придурочного мужа. Во всяком случае, до тех пор, пока не прояснится, кто он такой, мужчина или женщина…

– Я тоже хочу дать тебе добрый совет, никогда не лезь к чужим жёнам, – перебил его ледяной голос. – Сейчас же отпусти Цветанку!

Де Фокс обернулся и с любопытством посмотрел на юношу.

– А если я тебя не послушаю? – спросил он и хмыкнул, увидев, что тот положил ладонь на рукоять кинжала. – О, даже так! Кто бы мог подумать! А я уж думал, что ты снова будешь ползать передо мной на коленях и сочинять сказки, умоляя не убивать тебя.

– Рад бы, но теперь не могу. Ситуация изменилась, – хладнокровно отозвался Юлиан.

Пять лет унижений сделали своё дело, теперь его было нелегко спровоцировать на дурацкий поступок.

– Эй! Только никаких мечей! – предупредил он. – Это нечестно, когда у противника один кинжал.

– Да какой из тебя противник! Одно недоразумение… – начала было Руника, но воинственно настроенная парочка так глянула на неё, что она смешалась от неожиданности. – Рогатый с вами! Хотите, поубивайте друг друга! Мне-то что? – обиделась она.

– А ты не лезь не в своё дело, – хором посоветовали де Фокс и Юлиан. – И вообще, шла бы ты отсюда!.. – поглядев друг на друга, они не выдержали и рассмеялись.

– Терпеть не могу идти на поводу у всяких мужичек. Потому предлагаю обойтись без кровопролития, – с неожиданным миролюбием проговорил граф.

– Как скажешь. Лично я не тороплюсь на тот свет, – согласился Юлиан, скрывая облегчённый вздох.

– Слушай, инкуб, это твоя птица? – не утерпел де Фокс при виде Финиста, который спланировал ему на руку.

– Нет, взял в аренду! Курт, разуй глаза! Неужели не ясно, кого он признаёт своим хозяином?

– А тебе, что сложно ответить?

– Нет, не сложно…

– Тогда скажи, что это за птица.

– Цветанка говорит, что это сокол.

– Сокол?.. Похож, но вряд ли.

– Я не спец, но это вполне может быть какая-нибудь неизвестная порода.

– Ну, что же, такое тоже возможно.

Расспрашивая о соколе, де Фокс искоса поглядывал на собеседника и пришёл к выводу, что тот сильно изменился с их последней встречи. У него полностью исчезло ощущение, что за мужским костюмом скрывается женщина. Но дело было даже не в этом. В юноше появилось нечто такое, чему он не мог найти определения, но это нечто вызывало у него уважение и… настороженность. Граф чувствовал, теперь это хоть неопытный, но достойный противник и его нельзя недооценивать. «Хотелось бы знать, что произошло, если инкуб так изменился?» – подумал он.

– Что вы делали, когда нас не было? – поинтересовался де Фокс.

Юлиан фыркнул.

– Много чего! Сначала на нас напали крестьяне, и мы не смогли вернуться на постоялый двор, а затем шли к Ночному королевству. – Он покосился на оживлённо беседующих женщин. – Не знаешь, почему вдруг окрестный люд открыл охоту на Цветанку?

– Ведьма говорит, что это племянник трактирщицы постарался.

– Ясно. Удивительно, что мы встретились, и вы пошли той же дорогой, что и мы, – заметил Юлиан.

– Ничего удивительного! – возразил ему де Фокс. – Ведьма всё время шла по вашему следу.

При этом сообщении глаза юноши сразу же подозрительно сузились. Ему вспомнилась ночёвка в амбаре Клары и чёрная кошка с горящими синими глазами. Под влиянием внутреннего толчка он проснулся среди ночи, и они оказались с ней носом к носу. Кошка попятилась и удрала, но ему запомнился её визит. Насколько было видно в лунном свете, она имела необычные пропорции тела и была слишком крупной для домашней мурлыки.

– С чего это вдруг Аделии приспичило нас искать? – спросил юноша.

Граф пожал плечами.

– Не знаю, у неё спроси.

– Ладно. Извини, я хочу поговорить с женой.

Оставив де Фокса, Юлиан направился к девушке, которая как раз рассказывала своим слушателям об их счастливом спасении и заодно спросила у Аделии, не она ли послала сокола, но та отрицательно покачала головой.

– Пардон, дамы и господа, у вас своя свадьба, а у нас своя, – вмешался Юлиан в их разговор и потянул девушку за собой. – Цыплёнок, нам пора. Солнце уже высоко, а нам желательно засветло добраться до ближайшего города и поискать контакты твоего непоседливого папочки.

– Эй-эй! С ума сошёл? Куда это ты собрался? – Руника загородила им дорогу. – Впрочем, можешь отправляться на все четыре стороны, тебя никто не держит, а вот Цветанка останется с нами.

– Чёрта с два! – злобно прошипел Юлиан, от его былого дружелюбия не осталось и следа. – Ничего у вас не выйдет, что бы вы ни задумали!

– Чего ты бесишься? – удивилась Руника, ошарашенная его яростным напором.

– Такое чувство, будто ты боишься оставлять девушку с нами, – добавила ведьма, не сводя с него глаз.

– А вы хотя бы смените пластинку! «Оставь её нам, а сам вали», какая до боли знакомая песня! Правда, цыплёнок? То же самое нам говорили те придурки, которых вы натравили на нас.

– Ах ты, недоумок!

– Помолчи, Руника! Юлиан, объясни, в чём дело! – потребовала Аделия.

– Я не верю вам! – прямо заявил юноша и потащил растерянную девушку к дороге. – Цветик, шевелись! Или ты хочешь, чтобы тебе отрубили голову и для полноты ощущений воткнули кол в сердце?

– О Аллах! Что такое ты говоришь?! – перепугалась Цветанка.

– Именно так казнят вампиров. А ты не знала?

– Ну-ка вернись, поганец! Я кому сказала?.. Ну, всё! Сейчас догоню и накостыляю паразиту по шее!

– Стой, Руника!.. Стой, рогатый тебя побери! Юлиан, пожалуйста, не горячись! – воскликнула Аделия и негромко добавила: – Думаешь, я дам вам уйти, если девушка вампир?

Юноша обернулся к ней и положил руку на кинжал.

– Уверены, что сможете меня остановить? – спокойно проговорил он, и что-то такое было в его облике и тоне, что Аделии стало не по себе.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты прислушался к голосу разума, – негромко ответила она и покосилась на сокола, сидящего на его руке. – Если хочешь, я поклянусь жизнью дочери, что не желаю зла ни тебе, ни Цветане. Этого достаточно?.. Если не веришь мне, поверь своему другу и защитнику. – И она обратилась к соколу: – Финист, скажи, я солгала твоему хозяину? Если нет, тогда вернись к нам.

Сокол потоптался на руке юноши, а затем протяжно крикнул и сорвался в полёт. Вернувшись к месту стоянки, он уселся на то же дерево, где ночевал.

– Предатель! – буркнул юноша и, поколебавшись, тоже повернул назад. – Идём, цыплёнок! Надеюсь, Финист не ошибается.

– Ну, наконец-то! – воскликнула Руника при их приближении. – Нет! Всё-таки я прирежу этого поганца! – Она схватилась за оружие. – Как смел ты сомневаться в словах госпожи?

– Заткнись, chica! – властно проговорил де Фокс, и смерил её ледяным взглядом. – Учти на будущее, увижу ещё раз, что ты без надобности размахиваешь оружием, вытрясу из тебя всё до малейшей шпильки, – на его лице промелькнула ироничная улыбка. – Может, стоит последовать примеру графа Леофрика? Тогда ты точно будешь безоружна.

– Только попробуй! Я тебе не леди Годива, живо получишь нож под ребро.

– Гляди-ка, а ты не настолько тёмная, как я думал.

– Заткнись сучий потрох! – Руника замахнулась на коротышку, когда тот мерзко захихикал. – Ах ты, крещёная жаба! Ну, погоди! Ты ещё получишь у меня на орехи!

– Еретичка! Костёр по тебе плачет! – обиделся Вагабундо и обратился к Аделии: – Сеньора, прикажите вашей девке попридержать язык! Я приор уважаемого ордена. Как смеет она обзывать должностное лицо, находящееся при исполнении…

– Должностное лицо? Не забываетесь, господин иезуит! Вряд ли у вас есть верительные грамоты, – язвительно проговорила Аделия. – Я уже объясняла, что Руника мне не служанка и вольна поступать как ей вздумается. Неужели так трудно уразуметь столь несложную истину? – В её сдержанном голосе с ощутимым звоном сталкивались звонкие льдинки. Она умела ставить на место, и приор невольно поёжился. «Проклятая ведьма! Кем это она себя воображает?!»

* * *

После выяснения, кто на чём и в каком порядке поедет, парочке выделили лошадей из разряда запасных. Девушку посадили на смирную кобылку, а Юлиану граф подвёл приплясывающего гнедого жеребца и иронично приподнял бровь, видя, что он медлит.

«Назвался груздем, полезай в кузов», – печально проговорил юноша и после ряда комичных попыток всё же взгромоздился в седло. Гнедой сразу же захрапел, и скакнул в сторону. «Стой, скотина!.. Стой, воронья пожива! Я же упаду!» – завопил он и, не слушая указаний де Фокса, изо всех сил вцепился в поводья. Но всё же несколько уроков верховой езды, взятые им в бытность Юлечкой Соколовской, сыграли свою положительную роль.

Когда они оказались на дороге, де Фокс под предлогом разведки вырвался далеко вперёд. Юлиан посмотрел ему вслед и, не утерпев, тоже пришпорил коня. Под влиянием адреналина в крови страх незаметно прошёл и гнедой, почувствовавший уверенную хозяйскую руку, тоже перестал нервничать. Ну, а когда конь и всадник пришли к обоюдному согласию, тут и выяснилось, что Юлиан довольно много вынес из уроков верховой езды.

Когда юноша догнал поджидающего его де Фокса, он уже вполне уверенно держался в седле и если бы не счастливое выражение на его лице, граф заподозрил бы, что он снова его разыграл, прикинувшись зелёным новичком в искусстве верховой езды. «Видимо, мальчишка когда-то играл в театре. При его смазливой физиономии нетрудно догадаться, что за роли он играл. Наверняка это были субретки, – насмешливо подумал он. – Что ж, от старых привычек отделаться нелегко, вот он и фиглярствует, разыгрывая очередной фарс, чтобы избавиться от нежеланной женитьбы. Бедная девочка! – граф посмотрел на приближающуюся девушку, которая вполне сносно держалась на лошади. Он был уже наслышан, что она ярмарочная невеста. – Скорей всего он её бросит, как только поймёт, что у бедняжки больше нет денег».

В таком свете юноша выглядел не слишком презентабельно, точней, настоящим мошенником, и графу хотелось бы его презирать, но он не мог, – несмотря на все свои старания. За весёлостью нового знакомого нет-нет, да проглядывало нечто такое, что ставило его в тупик и вызывало немалое раздражение. К тому же он не сомневался, что отец Юлиана действительно знатный человек, и это тоже накладывало свой отпечаток на его отношение к юноше. Сиятельный граф пребывал в непоколебимом убеждении, что кровь – не водица, а ещё он свято верил, что голубая кровь всегда главенствует над подлой. Таким образом он признавал, что они равны по происхождению и это кардинальным образом меняло всё дело. Конечно же, дворянин мог оказаться в затруднительном положении, но чтобы он мошенничал? Да никогда в жизни! Такое низкое занятие – удел подлых людишек, не имеющих ни малейшего понятия о чести и достоинстве.

Пребывая в размышлениях, кто есть кто, де Фокс покосился на ведьму, которая обогнала его и теперь ехала на корпус впереди. По посадке он видел, что она – прекрасная наездница, а по её стремлению главенствовать был уверен, что она с детства привыкла к подчинению окружающих.

Словно почувствовав, что он думает о ней, ведьма слегка повернула голову, и граф при виде её чеканного профиля позабыл, что это враг, и поразился её необычной красоте. Пришпорив коня, де Фокс поравнялся с предводительницей и, проверяя себя, заглянул ей в лицо. Ведьма действительно была прекрасна и… печальна. Не замечая его взгляда, она с отсутствующим видом думала о чём-то своём. Временами её губы кривила невесёлая усмешка, и граф впервые задумался, что она за человек и отчего так грустна.

Иезуиты считали ведьм порождением тьмы и де Фокс, досадуя на себя за сочувствие к врагу, перевёл взгляд на Цветанку. Он усмехнулся. Девушка была как открытая книга, – она не сводила глаз со своего мужа и по её губам блуждала мечтательная улыбка. «Понятно. Бедная девочка по уши влюблена в инкуба».

Затем его взгляд скользнул по Рунике – она ехала с ним бок о бок – и не найдя здесь ничего достойного, кроме телесной привлекательности, переместился на Финиста, планирующего на плечо своего хозяина, и ему снова вспомнился сон о прекрасной девушке-соколе.

«Где же вы, княжна Соколовская?.. Лгунья! Зачем вы поманили меня несбыточной мечтой?», – с грустью подумал де Фокс и, хлестнув коня, рванулся вперёд.

– Граф, хотите пари? – крикнула Аделия, поравнявшись с ним. – Спорим, что я быстрей, чем вы доберусь до того засохшего платана?

Придержав коня, де Фокс учтиво склонил голову.

– Прекрасная донна, вы изумительная наездница, но осмелюсь заметить, что вряд ли это возможно.

– А это мы ещё посмотрим! – ответила ведьма, и ему вдруг вспомнилось, что в знаменательном сне были две девушки и у второй были такие же невозможно синие глаза, что сейчас с вызовом глядели на него.

– Стойте, стойте! Мы тоже хотим поучаствовать в забеге! – объявил Юлиан, появившийся в компании Руники.

– Тогда догоняйте! – де Фокс хлестнул коня и, как ветер, понёсся к намеченной цели.

Глядя на четвёрку всадников, скачущих во весь опор, Вагабундо спросил у Цветанки, кто из них выиграет, и она уверенно ответила, что её муж.

Юлиан пришёл последним, но девушка встретила его восхищенным взглядом и, покосившись на графа, решила, что в седле он держится ничем не хуже, чем победитель.

– Видела мой позор? – спросил юноша, сверкая улыбкой.

– Видела! Но ты всё равно был лучше всех, – счастливо проговорила Цветанка.

В награду за свою непоколебимую веру девушка получила нежный взгляд и полностью уверилась, что теперь у них всё будет хорошо.