Алина не ошиблась. Игнатий начинал письмо с извинения в своих грубых словах, сказанных при расставании. Иезуит объяснял свою вспышку раздражением при внезапной вести о скандале и даже преступлении. Он каялся в резких выражениях своих во время беседы с Алиной до прибытия Шенка.

Но о том, что он Алину выгнал из дома, и о своих роковых и страшных словах умалчивал.

А как хорошо помнила Алина эти слова:

– Таких принцесс Елизавет, как вы, я завтра найду десять.

Эта фраза с тех пор измучила Алину, поверившую вначале искренно своему происхождению и правам.

Отец Игнатий, или епископ Родосский, объяснял Алине, что ему лишь недавно стал известен ее адрес. В письме он подробно рассказывал, как удалось ему устроить все дело и объяснить преступление французскому правительству и вполне очистить имя принцессы от всяких подозрений и нареканий.

Алина уже знала все это подробно от графа Рошфора, и только некоторые подробности могли ей быть любопытны…

Но затем, далее, послание Игнатия уже имело большой интерес. Он предлагал Алине снова явиться на политическую сцену и действовать. Союз Франции и Турции против России считался вопросом решенным. Турецкий султан соглашался охотно принять к себе и покровительствовать законной наследнице русского престола. Разумеется, диван [30] требовал за это некоторых вознаграждений в случае достижения престола принцессою при помощи его армии.

В согласии Алины Игнатий не сомневался. План ехать в Константинополь, проехать в армию великого визиря и оттуда издать манифесты, распространить их по всей России был уже готов, разработан до мелочей. Алине оставалось только, получив необходимые деньги, двинуться немедленно в Турцию и отдать себя во власть и в полное распоряжение дивана.

Перед отбытием на место Алина должна была заехать в Рим и принять клятву «нам», как выражался Игнатий. Клятва заключалась в обещании принцессою, по достижении престола московитского, прежде всего свергнуть с престола фаворита Екатерины – короля Станислава Понятовского, затем возвратить самой и заставить – хотя бы с оружием в руках – Пруссию и Австрию тоже возвратить польскому королевству отнятые провинции. Наконец, созвать сейм для установления нового образа правления с выборным королем на десятилетие или же нечто вроде Швейцарского союза и Венецианской республики. Выбор будет зависеть от сейма.

Наконец, Игнатий предложил Алине тотчас же получить для ее путешествия в Рим и на разные ее нужды сумму в пятьдесят тысяч итальянских лир, а если нужно, то и более.

– Я это знала. Я этого ждала! – воскликнула Алина, дочитав послание, которое она несколько раз должна была откладывать в сторону, чтоб успокоиться и овладеть собою.

– Я это чувствовала! Если бы я была не истинная принцесса Елизавета, а орудие интриги иезуитского ордена, как уверен Шенк, то Игнатий и теперь нашел бы другую женщину и поставил на эту роль самозванки и обманщицы. Нет! Теперь без меня нельзя обойтись! Я настоящая дочь императрицы Елизаветы!

Послав за Шенком, Алина вне себя от восторга объявила ему дивную весть. Шенк ахнул и молча грустно сел на диван.

Алина ожидала этого от друга.

– Неужели вы и теперь не верите?

– Во что? Я верю… Но во что?!

– В мое происхождение от Елизаветы Всероссийской! – торжественно произнесла она.

– Конечно, не верю!

– Это уже упрямство и малоумие!

– Нет! А почему вы верите?

– Зачем же им опять обращаться ко мне?

– Другой нет! Поискали и не нашли. Думаете вы, легко найти вторую Алину? Вторую красавицу и умницу, говорящую по-польски и… и безродную?!

– Какое дикое объяснение! – гордо отозвалась Алина.

– Бог с вами… Не слушайтесь меня. Делайте что хотите.

– Что же вы бы сделали на моем месте? Вы забыли письмо этого глупого Филиппа. Надо выбирать! Здесь все равно нельзя оставаться.

– Конечно, нельзя. Он способен приехать и арестовать нас, как Рошфора. Но не для заключения в Стируме, а для выдачи Франции как преступников или для выдачи союзнику России – Фридриху. Он выиграет свою тяжбу с ним, заплатив нашими головами.

– Ну… Тогда что же? Вы, стало быть, понимаете, что предложение Игнатия спасает нас. Надо получить деньги и ехать в Рим и в Турцию…

– Нет. Надо получить сто тысяч от Игнатия, даже больше, и затем… затем… – Шенк запнулся.

– Что же?

– Исчезнуть…

– Куда?

– Скрыться отсюда… Бежать из Европы в Америку! Там на эти деньги мы заживем спокойно.

– Какая нелепость, Шенк!

– А в Европе вы, да и я с вами кончим в тюрьме. Мы слишком стали уже знамениты.

– Не в Европе мы будем… В Турции и в России.

Шенк встал и выговорил:

– Я даю совет. Делайте что знаете и что хотите. Об этом мы столько раз говорили, что не стоит опять повторять то же в сотый раз…

Шенк хотел выйти, но будто вспомнил нечто и остановился.

– Во всяком случае, пишите тотчас Игнатию, чтоб он прислал деньги. Это главное! А остальное вздор! Видно будет, что предпринять нам, когда у нас будет сто тысяч в кармане.

– Пятьдесят!

– Просите полтораста, чтобы двинуться в Рим. Он пришлет сто. Затем на всякий случай скорее напишите герцогу, опровергая все клеветы.

– Я уже написала. Но он не поверит.

– Поверить мудрено… Но он влюблен в вас до безумия и сделает вид, что поверил. А вам это все равно. Жениться он теперь, конечно, на вас уже не захочет, но и это вам все равно… В особенности если у вас будет свое состояние.

Наутро тот же курьер, привезший письмо Игнатия, был отправлен обратно в Рим.

Алина соглашалась на все условия Игнатия и просила немедленно прислать полтораста тысяч.

Прошел еще один томительный месяц. От герцога явилось уже два послания – длинных, страстных. Он просил прощения у возлюбленной и обвинял принца Адольфа в умышленной лжи и клевете.

Герцог обещал Алине, что, как только ему удастся выкупить право на графство Оберштейн, он подарит его ей и затем предложит руку и сердце владетельной графине Оберштейнской.

– Поверил всему, – объяснил Шенк. – Но влюблен настолько, что расстаться не может и желает жениться не на авантюристке, а на имперской графине. Глупая игра в слова и понятия!

Через дня два Шенк явился к Алине и предупредил, что хочет говорить с нею о серьезном деле… И в последний раз.

– Берите деньги Игнатия, покупайте у герцога Оберштейн для себя и в качестве владетельной графини откажите его руке и его сердцу. Он сделается вашим монархом наполовину, но останется в дураках и будет смирен и покорен. А вы в качестве графини Оберштейн кончайте мирно ваше существование, да и мне дайте мирно умереть около вас… так лет через сорок, пятьдесят… Если понравится, выходите замуж за какого-нибудь другого монарха, покрасивей и поумней герцога Филиппа… Неужели эта будущность не лучше путешествия в Турцию и погибели?..

Алина даже не отвечала Шенку, а только вздохнула и отвернулась, как от настоятельных просьб избалованного ребенка, который сам не знает что просит.

Но прошло еще много времени, а от Игнатия ответа не было…

Наконец в замке узнали с курьером о скором прибытии государя Лимбурга. Герцог явился и бросился к ногам обожаемой Алины, прося прощения за все!..

Алина простила холодно…

Холодность и равнодушие ее еще более воспламенили герцога. Он не знал как загладить свою вину.

А Алина была действительно равнодушна к прежнему возлюбленному поневоле. Красавица была полна теперь одною мыслью, сгорала от нетерпения, от одного чувства неизвестности…

– Отчего не пишет Игнатий? Не отвечает ни слова? И что ответит он? Нет ли снова чего ужасного в будущем? Новое, быть может, разочарование?! – И красавица чувствовала, что нового такого удара она не перенесет. Два раза подыматься так высоко, чтобы два раза упасть, было бы не по силам самой энергической натуре.