Круг знакомых Алины состоял исключительно из мужчин, посещавших ее без своих жен, матерей и дочерей. Г-жа Тремуаль хотя и называла себя аристократкой и вдовой, хотя и скрывала тщательно свои отношения к Дитриху-Фриде и к Ван-Тойрсу, но чутье общественное не ошибается в таких случаях. За исключением двух дам, одной – полукуртизанки, а другой – ученой старой девы, или «синего чулка», ни одной женщины в доме г-жи Тремуаль никогда не бывало.

Мужчины, все без исключения, посещавшие г-жу Тремуаль – кто всякий день, а кто изредка, все равно были более или менее влюблены в Алину. И каждый благодаря ее искусному кокетству считал себя на пути к успеху и победе накануне обладания красивой авантюристкой.

– Каковы они все?.. Все глупы и самодовольны! – было ежедневной постоянной мыслью Алины, когда она, проводив гостей поздно ночью, иногда уже под утро, ложилась спать.

За последнее время простая скука и даже тоска начали закрадываться в душу Алины. Ее жизнь, пустая и праздная, начинала ей быть в тягость.

– Что же дальше? – спрашивала она себя. Постоянный недостаток в деньгах, несмотря на большие суммы, которые она получала всякими незаконными средствами, ей надоедал. Она наивно мечтала о таких средствах, которые позволили бы ей не думать о завтрашнем дне, и не догадывалась, что при ее привычке – чем больше денег, тем больше швырять – никогда подобной желанной минуты наступить не может.

За несколько дней до объяснения с Шенком Алина сама начала серьезно думать о том, что надо что-нибудь предпринять… большое, трудное, интересное. И нечто такое, что могло бы изменить совершенно ее общественное положение простой красавицы авантюристки, проводящей дни во сне, сумерки на гулянье или в магазинах, вечера в увеселительных местах, концертах и театрах, а ночи напролет в пошлых и скучных беседах с разными молодыми и старыми волокитами.

В первые дни пребывания в Лондоне Алина собиралась было расстаться с обоими любовниками и, выбрав нового с состоянием, снова начать путешествовать. Ей хотелось ехать в страну чудес, баснословного богатства и дивных нравов и климата, а именно в Ост-Индию. Столько наслушалась Алина россказней о волшебной стране этой, куда ежедневно отправлялись массы англичан за добычей, что и она стала собираться туда же. Сколько миллионов могла бы привезти Алина оттуда!

Но пускаться в путь было еще не с кем, то есть она еще не встретила и не выбрала себе того человека, который мог бы занять в ее сердце место и звание Ван-Тойрса – мог бы на свой счет совершить такое и дальнее и дорогое путешествие.

Все новые знакомые и друзья Алины, приобретенные в Лондоне, были люди со средним состоянием. Вдобавок ни один из них ей особенно не нравился.

Только за последнее время появился в доме ее молодой человек, аристократ, к которому сразу повлекло Алину. Она чувствовала, что если не сдержит себя, то скоро будет принадлежать этому человеку… И не рассудочно, не холодно, не ради одного расчета на его состояние, а по влечению сердца. Алина чувствовала, что понемногу влюбляется в него. Причина была на это особая.

Помимо аристократизма, красоты, изящества и ума, молодой человек привлек сердце Алины своей национальностью. Он был поляк. Алина в лице его в первый раз встретилась с представителем той страны, к которой тайно причисляла и себя. Во всяком случае к этой народности принадлежали ее отец и мать.

Этот молодой человек, секретарь польского посольства в Лондоне, был граф Осинский, единственный сын богача магната и даже друга нового польского короля Станислава Понятовского.

Осинский был тоже увлечен красавицей, и, конечно, более других ее обожателей. Молодого человека, недавно выпорхнувшего из отчего дома и из-под крыла матери, из королевской почти обстановки замка предков, многое еще легко восхищало, смущало и пугало на миру божьем. Алина была первой женщиной сомнительного происхождения и со странной обстановкой, которую он встретил, еще не искусившись в грязи моря житейского.

Несмотря на то что красота и вообще вся изящная внешность г-жи Тремуаль сразу поразили его и околдовали, тем не менее он осторожно и ребячески относился к красавице и, будучи сильно влюблен в нее, почти избегал даже оставаться с ней наедине. Эта именно наивность непочатой души и юношеская чистота помыслов особенно и прельщали Алину. С графом Осинским она и себя чувствовала лучше, выше, чище…

Бежать с ним хотя в Ост-Индию Алина думала, но не решилась! Ей было жаль загубить юношу. К нему она вдруг обрела в себе какое-то хорошее чувство… Вдобавок, и средства, которыми располагал Осинский, были не очень велики. Отец не баловал единственного сына и наследника. Положение Алины, или лучше сказать падение, было таково, что Дитрих и Ван-Тойрс, не говоря уже об энергичном Шенке, не допустили бы Алину до связи с юным польским графом, располагающим недостаточными средствами, чтобы выручить их из долгов и дать возможность жить роскошно.

Дитрих ревновал Алину ко всем, кроме Ван-Тойрса, с которым подружился и который все-таки дорогой ценой – высшей, чем сам Дитрих, – купил любовь Алины, то есть пустил по миру и обесславил отца и всю семью. К Шенку оба они относились сначала с боязнью, чуя его тяжелую руку, а затем ввиду его простых дружеских отношений с Алиной и отчасти благодаря большой сумме, которую Алина от него получила, молодые люди терпели его присутствие.

Наоборот, граф Осинский был им ненавистен. Они оба боялись, что Алина, увлеченная «мальчишкой», способна на детскую и нечестную выходку: исчезнуть вдруг с ним, оставив обоих разоренных любовников на произвол судьбы.

Алина все это понимала, и это, с одной стороны, озлобляло ее, раздражало самолюбие, а с другой – увеличивало чувство к Осинскому, подливало масла в огонь.

За последнее время Осинский стал бывать чаще у г-жи Тремуаль, и взгляд его, простодушный и добрый, был грустнее. Алина видела и чувствовала, что он более чем когда-либо влюблен в нее.

Наконец однажды молодой человек явился встревоженный и, краснея, объявил красавице, что его повышают, переводят из Лондона в Париж, где посланником его родственник по матери, Огинский. Алину новость эта поразила…

Причудница мысленно решилась тотчас следовать за юношей, покинуть Лондон и бросить надоевших ей своей ревностью Дитриха и Тойрса. Вдобавок, она этим спасалась от уродливого и антипатичного Шенка…

Алина узнала день отъезда Осинского и, ничего ему не объясняя, попросила только отложить путь на несколько дней… ради одного важного обстоятельства, которое она обещалась ему объяснить.

В сущности, ей надо было самой все приготовить к бегству.