Утро. Гигантская, заслоняющая весь мир стена серого дома. Окна по-летнему раскрыты. Тишина.

Прошла красная поливальная машина. За ней следом пробежали мужчина и женщина в Спортивных костюмах.

Одно из окон дома издалека — просто темный, квадрат с полоской тюля. Оно медленно приближается. Полоска тюля чуть качается. Все ближе и ближе. Вот оно рядом, совсем рядом.

Страшный крик сотрясает утро.

К окну подбегает мужчина с блуждающим взглядом. Секунду он оторопело глядит перед собой. Потом вниз…

С нижнего балкона за ним зорко наблюдает старуха, сидящая на маленьком табурете…

Внизу водитель у легковой машины перестает протирать отекло, задирает голову…

Из дома напротив из открытого окна высовывается еще одна оторопелая заспанная физиономия…

Мужчина свирепо трясет головой, трет глаза и, наконец, придя в себя, широко зевает….

Зевает терьер на зеленой лужайке. Зевает его хозяин в трико и в майке, съежившийся, несчастный…

Зевает водитель за рулем…

Зевает часовой у ворот Спасской башни…

Звенит будильник. Мужчина у окна оглядывается в комнату. Будильник продолжает звонить. Мужчина бросается от окна. Будильник звонит еще и еще. Слышны ругательства, вздохи, зевки…

Комната уходит вправо, проплывает шершавая серая стена, следующее окно. В окне чье-то мясистое тело то опускается, то поднимается. Человек непонятного пола делает зарядку. И это окно уходит вправо…

Снова стена. Следующее окно и маленький балкон. На балкон выходит человек в мятом костюме с развязанным галстуком. Лицо его опухло. Он подносит ко рту пятилитровую банку с огурцами, пьет рассол…

Окно. Женский мелодичный смех. В комнате мелькает девушка в белоснежном белье. Из коридора, смеясь, выходит другая. На ее гладкой, загорелой коже блестят капли воды…

Снова стена. Окно. В комнате стоит старуха, приложив ухо к стене, на лице ее напряжение.

Все быстрее и быстрее пробегает стена.

Балкон. Мужчина чистит туфли.

Стена. Окно. Перебинтованный с ног до головы силуэт, лишь один глаз моргает.

Балкон. На балконе маленькие дети. Все, соревнуясь, плюют вниз. Смеются.

Окно. Старик в кресле.

Балкон. Парень в каске заводит в комнате мотоцикл.

Окно. В комнате скандалят муж и жена.

Стена вдруг резко обрывается, открывая пропасть внизу. Дом закончился, разом открыв весь — мир — такие же бетонные башни невероятных размеров, зелень внизу и какие-то трубы вдали…

Сверху видно, какие муравьиные дорожки протоптали люди от домов к остановкам. Все бегут, спешат.

У остановки — автобус. К нему наперегонки бегут человек двадцать…

Кто-то перебегает улицу и чуть не попадает под черную, «Волгу». Водитель просто высовывается и долго смотрит вслед провинившемуся. Едет дальше…

Шумная улица. Машины, автобусы. Милиционер. Киоски. Продавцы билетов. Шум. Звук сирены. Проходит эскорт черных машин.

Нескончаемый поток людей на эскалаторе съезжает вниз. Лица усталые, хмурые. Мальчишка вдруг пускает по перилам пятак. Тот грохочет вниз. Люди вздрагивают, оборачиваются…

В переходах, на платформах стоят, двигаются сплошной массой. Тесно. Напирают вперед, отбиваются от задних локтями. Какой-то парень со стеклянным взглядом пристроился к рослой девице вплотную и движется в толпе след за ней. Дышит ей в затылок…

Бронзовый матрос с наганом в руке смотрит поверх толпы…

Двери метро вдруг сдвинулись, вагон качнулся и понесся мимо мраморных столбов и одинаковых смазанных лиц…

Темнота в туннеле, грохот…

Хлопает дверь сейфа. Кабинет, завешанный графиками, схемами. Человек достает из сейфа бутылку коньяка. Его трясет. Бутылка пуста. Человек падает в кресло, уткнув голову в колени…

Человек в огромной черной машине украдкой глотает таблетки, трет виски и качает головой — ему плохо…

Темный подвал. Худой маленький грузчик садится на бруски рыбы, закуривает…

Задний двор столовой. Мешки. Такой же маленький грузчик садится на ящик, закуривает…

Кому-то, перебинтованному с ног до головы, вставили в рот сигарету…

Закуривает офицер, старший патруля…

В школьном классе идет урок физики. За окном в кустах стоит школьник, курит, равнодушно глядя, как двое других избивают третьего.

В огромном кабинете высотного здания на школу смотрит человек, затягиваясь сигаретой.

Две стройные девушки идут по улице. Все встречные мужчины оборачиваются им вслед…

Задний двор столовой. Проходит огромная круглая повариха. Маленький грузчик смотрит ей вслед, улыбается…

Хозяйственный магазин. Парень долго перебирает мыло и глядит на продавщицу…

В Огромной пустой приемной секретарша поднимает юбку, подтягивает чулки и трусики. Напротив нее — обитая кожей дверь с табличкой: «Директор объединения». За дверью полный мужчина на коленях смотрит в замочную скважину на секретаршу. На его столе звонит телефон…

Телефон звонит в маленьком закутке. Шум станков. Мужчина в комбинезоне и каске тискает женщину, тоже в комбинезоне и каске…

Телефон звонит, человек снимает трубку, кладет снова, продолжая есть бутерброд с черной икрой. Он сосредоточен…

Раздаются аплодисменты, и весь огромный зал, где идет заседание, встает.

— Перерыв полтора часа, товарищи, — объявляет лощеный человек с комсомольским значком на костюме…

Гудит толпа в столовой. Одинаковые подносы…

У пирожковой очередь…

Толпа гудит у магазина. Берут молоко…

У другого магазина сгружают водку. Гудит толпа…

Тихий, сумрачный зал ресторана, ковры, зеркала, официанты в бабочках — стоят кругом, переговариваются; двое из них тихо ругаются между собой…

В шумном кабаке стоят в кружок несколько кавказцев, шумно переговариваются, оглядывают проходящих женщин…

В кружок посреди шумной улицы у сквера стоят яркие сытые мальчики с сумками, рассматривают какую-то голубую тряпку, спорят…

Несколько проституток перед входом в ресторан. Накрашенные, модные, сытые смаются, что-то рассказывая…

Мужики в кружок, оглядываясь, распечатывают, пьют водку из одного стакана…

Видеоролик в баре. На экране — двое полуголых мужчин поют и обнимают друг друга…

Час пик. Толпа у завода…

Очередь в магазине. Кричат, ругаются… Кортеж черных лимузинов…

Гостиница. Бар. Негры, арабы, немцы, шлюхи. Пункт приема посуды…

Двери вагона открылись, и из них под напором толпы выпал человек. Толпа стремительно потекла по платформе. Выпавший, прижавшись к стене, надевал соскочившую туфлю. Ему мешали сумки. Рядом с ним стоял товарищ, высокий, с приятным лицом, хлопал его по плечу и кричал что-то в ухо.

Оба спешили, в потоке по переходу, умудряясь еще и обгонять толпу. Вдруг тот, что был о сумками, встал, заоглядывался. Его толкали.

Поток уже нес Сергея дальше.

Наверху он вынырнул за дверь и закурил. Его тут же хлопнул по плечу товарищ, и они побежали дальше.

Высокий, придерживая Сергея, выудил за локоть из толпы блондинку с коровьими губами.

— Моя судьба, моя боль, моя совесть!.. — восклицал он монотонно, наклоняясь ближе к Сергею. — Не помешает? По-моему, нет… — И, повернувшись к девице, кивнул на Сергея: — Эта колонизатор.

«Коровьи губы» улыбнулись.

Их догнали, затормошили какие-то мужчины, скорее похожие на тридцатилетних бородатых и безобразных мальчиков.

— Я взял… Семь минус…

— С меня потом…

— Вадик снова ребенка снял…

— Это сестра. Нас разлучили в сорок четвертом…

Они, держась толпой, почти бежали к остановке.

— …в сорок четвертом, почти грудными детьми. Я узнал ее по родинке на… на…

— На левой ягодице…

— Где Лена?

— Мы здесь…

Они втискивались в автобус.

— Это, Света, моя сестра, нас разлу…

— Разве бывают родинки на ягодицах?

— Он путает с синяками…

— Сереженька-то, я говорю, колонизатор…

— Что за корова?

— В метро мимо шла, не удержался…

Они поднимались по лестнице в подъезде.

— Полдня с машиной в очко резался. Выиграл семь тысяч…

— Врет. Она его раздела. Вежливо на дисплее: «Сэр, вы остались без штаноф…»

— Сереженька, не нажрись сегодня, а то не уедешь…

— Я говорю, Гарик в программу специально вложил «Ф». Машина: «Без штаноф. Без штаноф». О-о-о-о!

Дверь им открыла милая темноволосая женщина.

— О-о-о-о!

Каждый из мужчин целовал хозяйку в щеку.

Сергей, привстав на цыпочки, радостно улыбался ей из-за чужих голов.

Его товарищ поцеловал ее в губы, рассмеялся и тут же поцеловал девушку с коровьими губами.

— Моя сестра, нас разлучили в сорок четвер…

Сергей, перекладывая тяжелые сумки, тоже наклонился поцеловать хозяйку, но та отмахнулась и пошла за шумной компанией в зал.

— Еще ничего не готово, — крикнула она. — Бородатые — на кухню.

— А ничего не надо…

— Саша, включай.

— Гарик, я ее у тебя забираю. Я на ней женюсь…

— Я сам на ней женюсь…

— Женись на мне, — вдруг низким голосом сказали «коровьи губы».

Сергею было видно из коридора ее лицо.

— О-о-о! Это кровосмешение…

— Это выправление породы…

— А кто будет выправлять?..

Сергей отнес сумки на кухню. Хозяйка вышла на балкон, оглянулась на Сергея, усмехнулась, прошла в комнату.

— Я буду выправлять. Я готов!

— Уберите дурака!

Сергей прошел за женой в комнату.

Там, за накрытым столом, сидела вся компания. Глаза их блестели, на столе стояли початые бутылки.

— Сережа, Сережа! — позвали его.

Грохот музыки накрыл все разговоры.

Сергей подошел, наклонился к черноволосому респектабельному мужчине, Он что-то смешное рассказывал хозяйке.

— Арнольд Яковлевич.

Тот обернулся. Глаза умные, злые, насмешливые.

— Вы уже познакомились? — Сергей положил руку на плечо хозяйке. — Это — моя жена.

Арнольд Яковлевич легко кивнул, наклонился к хозяйке и поцеловал ей пальчики.

Жена подняла фужер, кивнула Сергею, Арнольду Яковлевичу.

— За вашу командировку.

— Я тебе привезу настоящий халат, — крикнул Сергей, — с золотым поясом.

— А мне кальян…

— А мне седло…

— Седел таких размеров не бывает…

— А мне шелковые шаровары…

— Сейчас… — Сергей, шатаясь, вышел в спальню, вернулся с каким-то медным кувшинчиком и самодельным кнутом из сыромятины.

Все уже «дали» крепко, говорили громко, не слушая, друг друга:

— Давай потанцуем…

— Колонизатор! Где пробки от бутылок, я ему сделаю пробковый шлем…

— Давайте погасим свет и потанцуем…

— Радость моя, пойдем, я тебе покажу квартиру…

Кто-то снял со стены фотографию. На фотографии на дохлом курортном скакуне, в бутафорской бурке, с бутафорским кинжалом сидел Сергей.

Сергей глядел на жену.

Она смеялась. Арнольд Яковлевич целовал ее в ушко и что-то шептал.

Сергей, шатаясь, обошел стол и потянул Арнольда Яковлевича за плечо.

— Эй, — крикнул он им. — Эй!..

Они обернулись.

— Пойдем потанцуем, — Сергей взял жену за рукав.

— Дай поговорить с человеком, — жена отдернула руку.

Арнольд Яковлевич улыбался.

Кто-то уже танцевал.

Высокий увел «коровьи губы» в коридор.

— Я ванную займу на пять минут, — прошептал он Сергею, обходя его в коридоре.

Сергей, не слыша его, все глядел в комнату. Затем подтянул штаны, снова подошел к жене, взял ее за руку, улыбнулся.

— Да что же ты настроение всем портишь. Ляг проспись. — Жена отодвинулась.

— Я не пьян. — У Сергея от обиды повлажнели глаза.

Арнольд Яковлевич улыбался. Похлопал Сергея по ноге, отодвигаясь от хозяйки.

— Пойди отдохни, Сережа, — и обернулся к жене Сергея.

Сергей хотел его ударить, но кто-то потянул его за собой. Вылили.

— Ты хороший математик, — сказал ему Арнольд. — Но дурак. Дурак и скотина.

— А ты — дерьмо, — сказал Сергей.

— Дурак и скотина, — повторил Арнольд и обнял Сергея.

Они еще выпили.

Высокий вернулся с «коровьими губами» довольный. Они сели, тоже выпили.

— Это моя сестра, — сказал высокий Сергею. — Нас разлучили. — Он наклонился к нему ближе: — Сходи с ней в ванную.

Правой рукой он чуть поднял у нее юбку, толкнул Сергея, показывая ее ноги.

Но девицу уже пригласили.

Арнольд Яковлевич под столом осторожно гладил колено хозяйки. Сергей не видел его руки. Хозяйка, его жена, слушая Арнольда Яковлевича, все ниже и ниже склонялась над фужером и беззвучно хохотала.

Сергей вдруг рванулся к ним, смахнув что-то со стола.

Его поймали за рукав. Он вырвался, подбежал к Арнольду Яковлевичу, неловко замахнулся на него. Тот спокойно встал. Сергей опустил руку, взволнованный, повернулся к жене.

— Выйдем на два слова…

— Зверь… — сказал кто-то. — Лютый зверь.

— Я тоже хочу ревновать…

— А я за Сережу кого угодно зарежу. Хочешь зарежу…

— Хочу… меня…

— Свинья… — жена выбежала в спальную.

— Нехорошо, — Арнольд Яковлевич покачал головой, пошел следом за ней.

Сергей двинулся, но его придержали. Усадили.

— Извините, Арнольд Яковлевич, извините, — Сергей попытался встать. — Я же пошутил. Ну, пошутил…

Арнольд Яковлевич зашел в спальню и закрыл за собой дверь. Сергей двинулся за ним. Его не пустили.

— Ах ты, сука, — неуверенно сказал Сергей, отмахиваясь. — А ну, вон из моего дома.

Он рванулся, но его толкнули на диван.

— Не ори, — сказал кто-то спокойно.

А высокий сел рядом с Сергеем и сунул ему стакан.

— Пей!

Сергей мотал головой. Высокий обнял его крепко одной рукой и, не давая вырваться, заставил выпить.

— Колонизатор, — засмеялся бородатый.

V Сергей встал. Бородатый толкнул его в грудь, опрокинул на диван, засмеялся гадко.

— Ребята, — Сергей снова попытался встать. — Она же пьяная… Со зла… Пустите…

Бородатый снова толкнул его на диван и захохотал. Высокий, прижав его, влил ему еще один стакан.

— Пей, завтра в дорогу…

Сергей закашлялся, испачкал себе рубаху. Бородатый макнул палец в салат и поставил Сергею на лоб пятно. Засмеялся совсем ужо паскудно.

Пришел с кухни еще парень с девицей. Они похлопали Сергея по спине, сели рядом, обнялись за плечи, вылили.

— Скоты, — хрипел Сергей. — Скоты…

На кухне вскрикнули.

Сергей кинулся под стол, на четвереньках рванулся на кухню. Остальные — за ним.

Они едва оттащили его от парня с девицей. Девица все никак не могла опустить юбку.

Его связали ремнем и бельевой веревкой, отнесли в ванную, заперли, включив свет.

Сергей долго вставал. Встал, попытался выбить плечом дверь. Не вышло. Тогда закричал.

Музыку в комнате сделали громче.

Он ударил плечом в зеркальце с полочками. Все полетело на него. По щеке из пореза потекла кровь.

Он лег на пол, попытался выдавить дверь ногами. Расплакался, кашляя и хлюпая.

За дверью играла музыка, смеялись.

Сергей открыл зубами кран в ванной. Зашумела вода, пошел пар. Обжигаясь кипятком, Сергей мочил веревку под струей, старался порвать ее руками, бил ими по стене, по кранам, дико ревел, кусал губы и вдруг со всего размаху двинул головой о стену.

Музыка все играла. Сергей сидел на полу среди осколков, прислонившись спиной к унитазу, смотрел перед собой, не двигаясь.

Дверь открыли. Он закрыл глаза, притворился спящим/ Кто-то заглянул.

— Спит.

— Слава богу.

Зашлепали босые ноги. Девица брезгливо на цыпочках переступила Сергея, включила воду.

За окном светало. Почти все уже убрали со стола.

Арнольд Яковлевич стоял перед зеркалом, завязывая галстук, разглядывал свои щеки.

Сергей сидел, отвалившись, на диване. Брюки и рубашка — мокрые.

На столе стояли рюмки, закуска. Вылили на посошок.

Из спальни, подкручивая волосы, вышла жена Сергея. Все уже одевали обувь в коридоре.

Высокий похлопал Сергея по щеке. Тот открыл глаза, оглянулся, вдруг улыбнулся.

— Ну вот, слава богу, — сказал высокий и налил себе последнюю рюмку. — Ты, брат, истерик, помнишь, какие номера выкидывал?

Сергей моргал, оглядывался.

Гости шумно выходили на лестничную площадку.

«Коровьи, губы» зевнули.

Последним выходил Арнольд Яковлевич. Он задержался. Жена Сергея глядела на него сонно. Он подошел к ней и прижал к себе. Долго целовал.

Сергей тупо глядел перед собой в стену. Его начинало трясти.

Хлопнула входная дверь. Жена прошла мимо него в спальную, закрыла дверь.

Сергей потянулся к бутылке. Пусто. Он вдруг бросился в ванную. Под ногами скрипело стекло. Едва успел включить воду. Его рвало.

Добрел до дивана, лёг ничком. Зрачок его неестественно подрагивал.

Он встал, дошел до кухни, взял кусок веревки. Его колотило. Он попробовал налиться воды, но не смог. В ванной он долго прилаживал к верхней трубе петлю, Руки его ходили ходуном. Он так и не успел закончить. Его снова затошнило. Он корчился в спазмах, упав на четвереньки, но из него уже ничего не шло.

Он добрался до кухни, стащил со стола нож, долго сидел с синим трупным лицом. Его снова скрутили судороги.

В квартире уже светло.

В спальной, тихо посапывая, спала жена. Он осторожно отворил дверь, зажав в кулаке нож, вошел.

Она завозилась и повернулась лицом к стене, открыв спину и голые ноги. Спрятав нож за спину, он осторожно наклонился над ней.

Едва касаясь, провел рукой по спине вниз к ягодицам. Задышал чаще. Присел на колено, наклонился над ее головой, снова выпрямился, не зная, что делать, наклонился и поцеловал в спину.

Зазвенел будильник.

Трясясь всем телом, он накапал себе сердечных капель. Икая, давясь, влил в глотку.

С трудом двигаясь, достал из дивана чемодан. Стал собирать вещи. Его бросило в жар, и он сразу взмок.

В ванной побрить себя не смог. Долго расчесывался, мочил расческу и опять расчесывался. Взял полотенце и попытался вытереть им полость рта.

Из спальной вышла заспанная жена. С презрением следила, как он корчится над раковиной.

Он вернулся в комнату. Глядя мимо нее, взял чемодан, поставил, подошел к ней. Она отодвинулась.

— Билет взял? Деньги, документы…

Он кивнул, похлопал себя по полам пиджака, подмял чемоданчик, побрел в коридор.

На улице он сел в такси, зажав лицо платком…

Около будок с газводой Сергей, шатаясь, вышел. Выпил два стакана.

В следующий раз такси остановилось у закрытой бочки с квасом.

Улицы… Перекрестки… Пивной бар… Кафе… Все закрыто…

Казанский вокзал. Сергей — белый как вата. Водитель разбил ампулу нашатыря и, придерживая его за голову, сунул в лицо. Сергей отпрянул, закашлялся.

Обессилевший, он шел по перрону. Его толкали из стороны в сторону локтями, чемоданами…

В купе у окна сидел Арнольд Яковлевич. Свежий, румяный. Он уже пил чай, читал газету. Сергей втащил свой чемодан, оглядывая номера полок, не зная, куда приткнуться, кивнул Арнольду.

Тот, отложив газету, смаковал чай м весело рассматривал Сергея.

Сергей поднял, свободную полку. Там стояли вещи. Неверными руками он попробовал затолкать чемодан наверх. Не вышло. Он повернулся к Арнольду Яковлевичу:

— Извините.

— Пожалуйста, пожалуйста, Сережа, — тот лениво привстал.

Сергей поднял полку и засунул, наконец, свой чемодан. Они сели, Арнольд Яковлевич — за чай, Сергей — у двери.

— Что, Сережа, плохо? — ^ Арнольд Яковлевич поставил чай, улыбнулся, пересел к Сергею, похлопал по спине.

— Ничего… — Сергей улыбнулся жалко, его трясло.

Нельзя так… Надо все же как-то беречь себя… А то и умереть можно… Жена, наверное, обиделась?

Сергей кивнул, вставая неловко из-под руки Арнольда Яковлевича:

— Пойду выйду…

— Держись, — тот кивнул. — Надо держаться…

Он вышел в коридор, прошел в тамбур. Спустился на перрон. Закурил. Затянувшись, с отвращением выбросил. Закашлялся, до свиста, с придыханием.

Кто-то закашлялся рядом. Сергей оглянулся. Напротив стоял мужик с таким же страшным лицом, как у него. Они с ненавистью посмотрели друг на друга.

Поезд пошел. Казанский вокзал остался позади.

Сергей попробовал дверь туалета Закрыто.

Покачиваясь, прошел к проводнику. Тот пересчитывал свежие комплекты белья.

Сергей дрожащей рукой дотянулся до его затылка. Попытался улыбнуться:

— Товарищ, я заплачу…

Проводник оглядел его и снова принялся за белье.

У двери в купе Сергей проглотил таблетку аспирина. Зашел тихо, лег на свою полку лицом к стене, закрыл глаза, стараясь не двигаться.

Очнулся он к вечеру. За окном было темно. Арнольд Яковлевич молча играл в шахматы с каким-то мужчиной.

Сергей с трудом приподнялся.

Арнольд Яковлевич взглянул на него, усмехнулся чуть, подвинул ему стакан чая.

Сергей улыбнулся жалко. Двумя руками взял подстаканник, глотнул.

По радио играла незнакомая восточная, музыка.

— Лом проглотил, — тихо сказал ему Сергей, — кажется, отпускать начало.

— Бульончика… — откликнулся Арнольд.

Они долге шли по вагонам и тамбурам мимо черноволосых золотозубых проводников, мешков в тамбурах и разных людей…

В ресторане светло. Повар — узбек в белом халате, в проходе снуют официантки.

Арнольд долго шептался с буфетчиком, тот косился на Сергея. Сергей смущался.

— Рыба, — сказал ему расстроенно Арнольд. — Только рыба.

Они сели за стол. Им принесли по первому. Сергей проглотил пару ложек, вздохнул, отвернулся к окну.

Напротив них сразу на двух стульях сидел мужик, стриженный под чубчик. Перед ним на столе — лимонад, закуски. Он хитро подмигнул Сергею и Арнольду, пошарил где-то внизу и показал им зеленую трехлитровую банку, улыбнулся добродушно:

— Теща угостила.

Убирая под стол стаканы, напил по полному. Сергей глядел на свой стакан, как затравленный волк. Несколько раз быстро и резко дернул, головой, даже отодвинулся от стола.

Мужик и Арнольд выпили, смачно задышали, закусили.

Сергей глядел на них с отвращением, даже с ужасом.

Они развалились на стульях, заулыбались.

Сергей встал с бледным лицом утопленника, глотая слюну, вышел из-за стола, пошел прочь.

Дойдя до конца салона, Сергей вдруг развернулся. Быстро пошел, почти побежал. Подбежав к столу, не садясь, он схватил стакан с самогоном и разом опрокинул в себя, схватил какую-то закуску, запил лимонадом. Лицо его было страшное. Он прислушался, упал на стул, вытер лоб, выдохнул победно:

— Обманул!

Мужик захохотал, налил еще.

Сергей медленно покрывался красными пятнами.

— Наш, самарский, — мужик радушно раздал стаканы. — Теща травкой размягчает. Я уж литр распробовал.

Им подали еще закуски. Арнольд, щурясь от удовольствия, закурил, огляделся.

Мимо все ходила рыженькая официантка.

Арнольд улыбнулся красным влажным ртом.

Выпили еще.

— А вы кто будете? — спросил мужик.

— Так, — Сергей пожал плечами, — программисты.

— А откуда?

— Из Москвы.

— Из Москвы? — удивился мужик.

— Из Москвы, — обрадовался Сергей. Ему было хорошо.

Арнольд, придерживая рыженькую официантку, что-то ей нашептывал. Она, согнувшись над ним, смеялась.

Мужик, не пряча банки, налил снова по полному.

— А он, — кивнул он на Арнольда, — тоже программист?

— Программист, — кивнул Сергей и засмеялся. — Боже мой, выжил.

Официантка отошла. Арнольд, довольный, повернулся к столу.

Они выпили, крякнули, закусили.

— Это значит, программы пишете?

— Ну да, программы, — важно кивнул Арнольд.

— Значит, из Москвы? — снова спросил мужик, что-то обдумывая.

— Из Москвы, из самой Москвы, — засмеялся Арнольд и хлопнул Сергея по плечу.

Мужик замолчал. Вдруг рванулся через стол, стараясь ухватить Арнольда за лицо.

— Ты, сука! — крикнул он. — Такую страну загубили!

Все оглянулись на них.

Арнольд вскочил и быстро побежал из ресторана.

Сергей встал, развел руками.

Мужик уже отвернулся, молча смотрел в окно.

— Извините, — Сергей задвинул стулья, пошёл, оглянулся на мужика.

— Ладно, — не оборачиваясь, буркнул мужик.

К Сергею подошла рыжая официантка, зло ухватила за рукав:.

— А деньги?

Сергей протянул бумажку, подождал сдачу, быстро пошел за Арнольдом.

В тамбуре Арнольда развезло. Сергей держался твердо. Он за локоть вел Арнольда коридорами вагонов. Арнольд пытался петь, женихом, повисал на Сергее, заглядывал в чужие купе. Сергей дергал входные двери в тамбурах. В одном из тамбуров дверь поддалась. Сергей отпустил Арнольда, прислонив его к стене. Закурил.

Арнольд осел на пол, распуская слюни.

Сергей открыл дверь настежь. В черноте хлестал ветер, проносил мимо искры. Поезд грохотал на полном ходу.

Сергей подхватил Арнольда, поволок к двери. Тот обнял его за шею, старался поцеловать в лицо.

В тамбур вошли двое парней, закурили.

Сергей отпустил Арнольда, постоял, глубоко дыша в черную степь. Обернулся, пнул Арнольда, затем поднял его, хлопнул по щекам, потащил дальше по вагону.

Снова тамбур. Двери заперты.

Следующий вагон. Тамбур. Одна дверь открыта.

Арнольд снова съехал по стене, как только Сергей его отпустил.

Сергей заглянул в вагон. Пусто. Он вернулся.

Арнольд забрался до половины в угольный шкаф, перевернулся на спину и запел что-то тихо.

— Ты дурак! — закричал он вдруг. — У тебя замечательная жена, а ты ее не понимаешь. Мало того, ревнуешь!

— Да, да, — Сергей с трудом вытащил его из ящика.

— Ты меня оскорбляешь своей ревностью. Не хочу говорить с тобой, — Арнольд уперся. — Оставь меня, ко мне сейчас придёт дама…

Сергей, ногой приоткрыв дверь пошире, снова стал тащить Арнольда, уже силой. Тот упирался. Сергей тащил его за пояс обеими руками..

— Пьяный был, чего не бывает. Прости, — он несильно ударил Арнольда по шее.

— Не прощу, — упирался тот.

Рядом лязгала, грохотала чернота.

Арнольд вырвался, снова упал на пол. Сергей сел на корточки, напротив, глядел на него в отчаянии. Потом обхватил голову руками. Поезд шел, летел в ночи.

— Что?! А ну!.. — Он вдруг вскочил и сам кинулся к раскрытой двери.

Сергей инстинктивно поймал его за шиворот. Арнольд вырывался, пытаясь спрыгнуть с поезда. Они висели на поручнях. Под ними пролетали б лязгом шпалы.

Наконец Сергею удалось втащить его назад. Он захлопнул дверь. Арнольд снова сполз на пол…

В купе он запер дверь на защелку, толкнул Арнольда на полку. Попытался открыть окно. Оно не поддавалось. Нашел маленький складной нож, просунул его в щель, нажал. Лезвие лопнуло.

Попробовал засунуть чайную ложку. Арнольд захихикал похабно. Сергей склонился над ним, разглядывая с ненавистью. Вдруг снова бросился к окну. Сложив столик, плача, повис на ручке. Окно поддалось наконец, съехало вниз.

Сергей поглядел на свои обломанные ногти. Включил радио. Заиграла восточная мелодия.

Арнольд что-то промычал.

Сергей выключил свет. С трудом поднял Арнольда, потащил к окну. Тот захихикал и вдруг плюнул в Сергея.

Сергей заткнул ему рот его же галстуком, потащил выше, но не мог поднять на уровень щели.

Арнольд выплюнул галстук и снова захихикал.

— Выходить же надо! — заплакал Сергей.

— Выходить? — удивился Арнольд и сам полез в окно.

Сергей стал подсаживать его.

Высунувшись в темноту, Арнольд заорал что-то веселое.

Сергей, обхватив его за ноги, толкал вверх, в окно.

— Лезь!..

Арнольд за окном вдруг перестал петь. Его вырвало.

Сергей, тяжело дыша, стоял, глядя на его ноги, потом устало стал втаскивать его назад. Из последних сил втащил, уложил на полку.

В дверь постучали, еще раз.

Сергей поднял столик, вытер лицо, открыл дверь.

Зашел парень, за ним девица с сумками и сетками.

Арнольд, вытирая рот рукавом пиджака, пробурчал.

— Это ко мне… Прошу садиться…

Сергей извинился, вышел, взял полотенце.

В туалете он долго умывался, мочил голову. Открыв окно, просвежался. Снова мылся. Вышел. Пошел, пошатываясь, в купе.

Дверь оказалась запертой. Он постучал. Еще раз. Сильнее. Подергал ручкой.

Дверь чуть приоткрылась. На него глядел глаз.

Сергей взглянул на номер купе. Дверь открылась сильнее. Парень в плавках, загораживая грудью проход, высунулся, прошептал:

— Мужик, ты знаешь, ты походи полчасика.

Дверь захлопнулась.

Сергей сел у двери на откидной стул, посидел. Вытер лицо влажным полотенцем, встал. Пошел по вагону, дернул дверь в туалет. Раздраженный женский голос.

Сергей прошел в другой туалет, дернул дверь. Тоже послышался голос.

Он вытер лицо. Вернулся к купе. Прислушался.

Поезд стал тормозить. Сергей забеспокоился. Постучал к проводнику. Тихо. Поезд встал.

Сергей открыл дверь в тамбуре.

Тихо. Тусклая ночь. Звенящая насекомыми степь.

Он спустился на насыпь, приготовился помочиться: наверху в открытом окне купе торчала не мигая огромная женская голова.

Сергей отвернулся, поправил полотенце, прошел к какому-то бараку в пяти шагах от поезда, зашел в негр, изготовился.

— Т-с-с, — сказал кто-то ему тихо.

Он увидел блеснувший ствол, затем узкое лицо высокого парня s тонкими усиками. Лицо было русское. Усики нервно подрагивали.

Сергей стоял, опустив руки, и мочился.

Парень, приставив обрез, косил глазами на пути. По путям шло пятеро милиционеров, все с оружием в руках. Они тихо переговаривались по-татарски и светили фонарями под поездом.

Один из них что-то спросил женщину, та ответила. Милиционер осветил Сергея, и они двинулись дальше.

Сергей мочился и смотрел на обрез. Парень косил глазом на милиционеров, усики его подрагивали.

Поезд тихо тронулся. Кто-то в купе включил радостную музыку. Светя окнами, вагоны все быстрее пролетали мимо барака Прошел последний и снова тихо стало.

Парень выглянул из барака, уперся обрезом Сергею в бок и ласково потянул его за локоть в степь.

Сергей старался на ходу застегнуть брюки.

Парень держал его под руку. Они шли в темноте, как два старых приятеля.

Тускло блестя капотом, из темноты вырос грузовик.

Парень тихо подергал ручки дверей. С левой стороны поддалась.

Парень обрезом осторожно затолкал Сергея в кабину. Сел сам, порывшись в карманах, потыкал чем-то в замок зажигания.

Тихо тронулся, не включая фар. Отъехав метров сто, включил фары, выжал на полную.

Они понеслись в степь, уходя все дальше от железнодорожного пути.

Машина встала. Кругом темнота. Не заглушая мотора, парень включил в кабине свет. Не глядя на Сергея, достал из-за пазухи бутылку водки, скусил губами пробку, приложился прямо из горлышка. Вытер губы, шумно выдохнул.

Повернулся к Сергею, протянул ему.

Сергей тоже приложился. Поморщился, закашлялся.

Парень забрал бутылку, спрятал. Положил руку на рукоятку скоростей. Кивнул на дверь.

Сергей открыл дверцу, оглянулся. Полотенце так и лежало на его плече. Парень подмигнул ему.

Сергей стоял, глядя вслед удалявшейся точке света. Кругом мрак, тишина.

Сергей наклонился, разглядывая дорогу. Прошел, согнувшись, шагов десять. Наклонился ниже, встал на колени.

Что-то зашуршало перед ним. Сергей вскочил, бросился в сторону.

Остановившись, огляделся. Полный мрак, лишь вверху неясные звезды. Тишина. Ему стало страшно.

Ему показалось, на небе мерцал какой-то отблеск света. Ой быстро пошел туда.

Вдруг он почувствовал наклон. Осторожно сделал еще шаг. Земля уходила куда-то вниз. Ступить он не решался дальше.

Вернулся немного назад, пошел чуть правее. Наткнулся на какую-то рослую траву. Что-то зашевелилось в ней. Сергей рванулся и побежал назад. С разбегу влетел в какую-то яму с камышами и водой. Перед ним захлопали крылья, заметались тени.

Сергей дико закричал, снова побежал назад.

Падал, вскакивал, проваливаясь в ямы…

Он стоял и дрожал от холода и страха. Плотный мрак окружал, давил его.

Сергей робко делал шаг, ступал ниже. Еще шаг — еще ниже, еще круче. Он делал шаг в другую сторону, и снова нога уходила куда-то невероятно вниз.

Он сел на корточки и завыл.

Рассвело. Посреди степи, в забытьи, на корточках сидел Сергей. Вокруг до горизонта простиралась ровная степь.

Сергей огляделся с удивлением.

Кругом ни души. Тихо.

Он долго выбирал направление, пошел наугад прямо и сразу вышел на обрыв. Остановился, оглянулся. Развернулся на сто восемьдесят градусов, пошел еще решительнее…

Он шел, хромая, морщась от боли, когда босые ноги попадали на камень, на колючку. Штанины его были порваны на коленях, майка вся в грязи.

Иногда он отбегал в сторону от маленьких сереньких зверьков. Он боялся сусликов.

Вдруг над ним зазвенела, застрекотало… что-то. Вертолет. Еще один.

Он замахал руками.

Вертолеты прошли над ним, поднялись, спокойно развернулись от солнца и вдруг ударили с обоих бортов ракетами в сторону сизо-лиловой гряды холмов.

Сергей упал и накрыл голову руками. В воздухе пронзительно и сухо свистело.

Полдень. Жара. Дальше Сергей не мог идти. Он разорвал рубашку, обмотал ею ноги. Хромая, пошел…

Сергей остановился, сел. Плечи его были лиловые от солнца. Он снял брюки, накрыл ими голову и плечи. Встал, пошел дальше.

В голой стели вдруг открылось огромное озеро.

Он бросился к воде, тут же провалился в землю по колено. Удивленно оглядываясь, прошел в сторону. Снова шагнул к воде, провалился еще глубже, рванулся назад, с трудом выполз на твердую сушу. Поглядел на воду с тоской…

Он шел к воде мелкими шажками. Земля держала крепко. Вода уже в метре.

Еще шажок. Он притопнул. Держала. Еще. Лицо его оскалилось: он на берегу.

Встал на колени. Как зверь, наклонился, хлебнул что было сил и отпрянул… С шумом выплюнул.

Потрогал пальцем губы. Наклонился, поглядел в воду. В глине виднелись белые прожилки.

Он протянул руку и набрал со дна пригоршню белой грязи. Разглядел. Кристаллы соли.

Он едва-едва шел вдоль берега. У воды появился камыш.

Впереди, метрах в трехстах, из кустов тала шагом выехали двое конных.

Сергей остановился. Закричал радостно. Бегом, напрямик, бросился к ним.

Те, остановив коней, разглядывали его.

Пробежав метров сто, Сергей увидел над всадниками облако дыма. Над ним неприятно засвистело, и только потом он услышал выстрел.

Всадники тронули рысью к нему навстречу.

Очень быстро, на полусогнутых ногах Сергей понесся назад к камышам.

Ударил еще выстрел.

Он упал в камышах. Всадники галопом прошли мимо. Не выдержав, он бросился в чащу напролом. Снова выстрелы. Картечь секла над ним стебли.

Сергей прыгнул, как заяц, в сторону и снова лег. Всадники проскакали как раз перед ним. Остановились, оглядываясь, тронули дальше.

Сергей рванулся из последних сил. Впереди влажно горела вода. Сзади него храпели кони.

Он бежал по отмели и прыгал при каждом выстреле.

Вдруг отмель кончилась. Он провалился. Выплыл в камышах, притаился.

Он сидел в камышах по подбородок. Кругом тихо. Вода коснулась его рта. Он вздрогнул, посмотрел на воду, осторожно глотнул, попробовал, замер удивленный. Вода была пресной. Погрузившись по уши, стал жадно пить.

Голая степь, нет ей края. Посреди степи неподвижно стоит верблюд.

Настороженно оглядываясь, Сергей подошел к верблюду. Гот стоял как вкопанный.

Сергей почмокал губами, протянул руку. Верблюд едва повернул голову и снова замер.

Издавая разные дружелюбные звуки, Сергей обошел его вокруг, похлопывая и поглаживая. Взялся за горб, крепче, подпрыгнул, подтянулся, съехал назад.

Верблюд стоял как изваяние.

Сергей обошел его с другой стороны. Цепляясь за шерсть, пыхтя, упираясь коленками, снова попытался влезть. Не вышло.

Верблюд стоял.

Сергей лез на него сзади* Лез спереди, сбоку. Тщетно.

Наконец, помогая себе зубами, он добрался до его спины, радостно выдыхая, уселся между горбами, отер лицо, хлопнул пятками по бокам, нукнул.

Верблюд не двигался.

Он бил его кулаками в горбы, прыгал на нем, стучал ногами, дотянувшись до шеи, щипал за шкуру.

Верблюд стоял.

Он молча сполз с горбов и пошел прочь. Оглянулся.

Верблюд стоял как изваяние.

Вдруг он увидел состав. Платформы, груженные леском, галькой, несколько пустых товарных вагонов, локомотив.

Бежать он уже не мог. От одежды на нем остались, какие-то лохмотья, волосы свалялись и выгорели.

Рядом с платформами на кучах лежали ломы, лопаты, стоял бульдозер. На людей нигде не было.

Состав вдруг дернулся и медленно начал набирать скорость.

Сергей, захрипев, бросился к товарному вагону, повис на нём.

Поезд набирал скорость.

Наконец Сергей втянул себя в вагон, лег ничком на пол со следами сена и помета. Поезд шел быстро, как курьерский.

Притормаживая, состав проходил мимо маленького степного поселка. Появились фигуры людей. Это были казахи.

Они бежали за вагоном, в котором он сидел, свесив ноги, махали связками рыбы и кричали, предлагая меняться:

— Дерево, дерево… Мешок. Лук, чеснок. Дерево…

Сергей радостно улыбался им и ласково кивал.

Поезд не остановился и снова набрал скорость.

Состав снова тормозил. Теперь вдоль путей шли дома.

улицы. Люди, машины…

Показался маленький вокзал, перрон, на котором торговали пирожками.

Поезд шел еле-еле. Сергей встал, приготовившись сойти, ждал, когда он остановится совсем.

Но поезд вдруг дернулся и стал набирать скорость.

— Эй! — Сергей закричал, предчувствуя несправедливость. — Эй! Эй!

Он орал долго, надсадно. Сразу за городком началась пустыня.

Вечер. Состав шел, как курьерский поезд. Сергей сидел у проема вагона и, обливаясь потом, глядел на пылающие жаром барханы.

Ночь. Состав стучал колесами. Сергей, забившись в угон вагона, дрожал от холода, стараясь прикрыть свое голое тело лохмотьями…

День. Сергей лежал, раскинувшись, опухший от жары. Поезд стал притормаживать. Встал.

Сергей подполз к выходу, выглянул.

Место было дикое. Кругом ни строений, ни людей.

Сергей слез, пошел вдоль состава, стуча в вагоны. Никого.

В голове состава под парами работал локомотив.

— Эй! — хрипло прокричал Сергей. — ЭЙ! Вы?! Наверху!..

Тишина.

Обжигаясь, Сергей забрался по горячей лестнице вверх. Внутри никого не было. Нигде, никого. Сергей спустился с другой стороны. Снова крикнул. Тишина.

В километре от пути, в степи, он увидел столб дыма. Пошел туда.

Это был костер. Вокруг костра стояли машины.

— Эй, — крикнул Сергей и затрусил к людям.

Кто-то с рыжим лицом встал у костра, поглядел на Сергея из-под руки.

Костер быстро залили водой. Разъехались. Сергей шлялся у кострища, всхлипывая, подбирал какие-то корки, шкурки и жрал их.

Ему попались рваные башмаки. Он сел и с радостью натянул их на свои опухшие изувеченные ноги.

Он сидел в локомотиве на месте машиниста и ждал людей.

В кабине он нашел маленький окурок и спички. Долго чиркал, осторожно прикуривая.

С удовольствием затянулся, но тут же плюнул, дуя обожженными губами.

Он стал нажимать и дергать разные кнопки и ручки, нашел случайно гудок.

Сначала испугался от рева. Потом обрадовался.

Зло хохоча, он через каждые пять секунд давал гудок и, как машинист, высовывался из окошка, оглядываясь по сторонам. Снова гудел и глядел вдоль состава, ожидая увидеть сбегающихся людей.

И тут внизу, у колес, увидел вдруг мальчика.

Сергей отпустил гудок, отпрянул внутрь и притаился, зажав в руке какую-то желёзку.

Выглянул снова.

Мальчик, бритый наголо, с круглым казахским лицом, смотрел вверх на Сергея без всякого выражения.

Сергей огляделся.

— А где все?

Мальчик отошел от локомотива, сел на песок..

Сергей быстро спустился вниз, шагнул к нему. Мальчик встал, и отошел подальше.

— Постой, — Сергей поднял руку, огляделся. — Я хороший дядя. Где твой папа? — он постарался улыбнуться. — Где дядя? Где твой дом? — Он ткнул пальцем в степь. — Там?

Мальчик молчал.

— Там? — он показал вперед вдоль дороги и сделал шаг, маленький шажок. — Там? — он ткнул рукой в обратную сторону и сделал еще один незаметный шаг. — Ты понимаешь по-русски?

Мальчик стоял молча.

Сергей кинулся к нему, расставив руки, но мальчик увернулся.

Сергей поднялся с песка, бросился за ним.

Мальчик нырнул под вагоны. Сергей за ним, ударился.

С той стороны мальчик снова нырнул под колеса. Сергей прыгнул, но не успел. Он уже выбился из сил.

Он сидел на песке рядом с локомотивом, мокрый от пота, с пеной на губах и жадно ловил воздух.

Мальчик вышел из-за локомотива, обошел его по дуге, тоже сел на песок в десяти шагах перед Сергеем, достал окурок, спички, закурил.

— Сволочь, — тихо-сказал Сергей. — Басмач…

Пустыня. Солнце в зените. В обе стороны тянулась одна колея железной дороги, прямая как струна. Нигде ни души.

Го шпалам медленно брел Сергей. За ним — шагах в девяти — мальчик.

Зной. Белая пустыня вокруг…

Сергей, умирая от зноя, сел передохнуть на насыпь. Снова в десяти шагах от него, в такой же позе сел мальчик, достал окурок, закурил.

Сергей с завистью глядел на него. Медленно протянул руку с открытой ладонью.

Мальчик глядел не мигая.

— Сукин ты сын, — Сергей встал. — Дай покурить. — Он шагнул к мальчику.

Тот отошел.

Сергей снова сел, вытянул устало ноги.

И мальчик сел, продолжая курить.

Они сидели в десяти шагах друг от друга, крутом пустыня, и только рельсы из края в край…

Вдруг раздался гудок.

Показался поезд.

Сергей заволновался, встал, вытянул обе руки, даже чуть подпрыгнул.

Мальчик отошел с насыпи.

Поезд стремительно приближался. Он свирепо загудел.

Сергей закричал, замахал руками.

Перед самым локомотивом он отскочил, упал на песок.

Мимо него, поднимая пыль, неслись, платформы с новыми «Жигулями», цистерны с кислотой, быстро мелькнул товарный вагон с рядами ящиков с вином.

Среди ящиков сидел совершенно голый, совершенно заросший волосами экспедитор-армянин и что-то жевал.

Поезд прошел.

Сергей встал, побрел по шпалам дальше.

Впереди, у железной дороги, открылся маленький поселок.

Сергей пошел быстрее, оглянулся.

Мальчик не отставал.

В посёлке жаркий ветер гонял пыль. Собаки, ленивые овцы, дома без единого дерева, кучи помета. Ни души.

— Эй, — крикнул Сергей; — Есть здесь кто-нибудь?

Он постучал в одну из дверей. Никого.

Проковылял дальше, оправляя лохмотья.

— Эй, кто-нибудь!

Он споткнулся о собаку. Та встала, зарычала. Он отступил. Собака легла.

Дверь рядом с ним открылась, и прямо на него вышла старуха с палкой.

— Здравствуйте, — сказал ей Сергей. — Скажите… — он помолчал, — вы говорите по-русски?

Старуха не ответила.

— Я в командировке. — Сергей оглядел свои грязные ноги и попробовал улыбнуться. — Это случайно, — он покачал головой, развел руками. — Случайно…

Он обернулся.

Позади него, за мальчиком, сидевшим на песке, стояло человек сорок казахов. Женщины, дети, старики. Они молча глядели на Сергея.

— Я потерялся, — Сергей озирался, поправляя на себе тряпки. — Я из Москвы… Живу в Москве. — Он постарался сказать это гордо. — Я нормальный человек. У меня там… жена…

Все молчали.

Сергей жестом показал, что он хочет есть, засмеялся истерически, хотел сунуть руки в карманы.

— Я заплачу. Вышлю телеграфом. Черт. Говорит здесь кто-нибудь по-русски?

Все молчали.

Сергей, оглядываясь на них, пошел к железной дороге. Все двинулись толпой за ним, впереди — мальчик.

У железной дороги стоял барак с какими-то надписями. На саманной стене барака — расписание поездов.

Сергей осмотрел расписание, воинственно оглянулся на толпу.

Он открыт дверь, зашел в барак.

Толпа стояла. Молча ждала.

Горячий ветер гнал по глине клубки перекати-поле, крутил хвосты овцам.

Дверь открылась, оттуда вышел огромный милиционер. Он за шею выволок из баржа Сергея и дал ему пинка. Сергей ничком упал в пыль.

Толпа медленно разошлась.

Остался только мальчик. Он все так же, не мигая, глядел на Сергея.

Раздался гудок. Подошел пассажирский поезд.

Сергей сидел в пыли, размазывая по грязной щеке кровь.

Поезд, скрипя тормозами, встал.

Сергей, не двигаясь, глядел на поезд, на людей.

Люди выходили из вагонов, в трико, в майках, курили, смеялись.

Какой-то проводник забежал в барак. Он и милиционер, вышвырнувший Сергея, вынесли оттуда здоровый тюк, быстро потащили в вагон.

Поезд дернулся, пошел.

На краю поселка Сергей гонялся за курицей. Он несколько раз падал на нее, обдирая локти, но поймать не мог.

— Цыпа, цыпа… — звал он ее ласково и снова кидался, снова мимо.

Вдруг курица метнулась в сторону мальчика, стоявшего неподалеку. Тот молниеносно шагнул и, схватив ее за крыло, оторвал ей голову.

Сергей, тяжело дыша, глядел на мальчика.

Тот вдруг молча протянул ему курицу.

Осторожно, боясь, что мальчик убежит, Сергей подошел к нему, медленно протянул руки… Схватил курицу и, прижав к груди, стал сразу рвать зубами и руками перья. Он косил взглядом на мальчика.

Тот достал два окурка, закурил, протянул один Сергею. Сергей взял бережно, переложил курицу под мышку, закурил, с наслаждением закашлялся, сел на песок. Мальчик сел напротив него в нескольких шагах.

Из-за дома не спеша вышло трое мужчин. Двое были с палками.

Сергей и мальчик глядели друг на друга и курили.

Сергея ударили в лицо и стали топтать его ногами, бить кольями. Мальчик сидел не двигаясь.

Били лениво.

Забрали курицу, ушли.

Один вернулся и, почесав затылок, наступил Сергею на руки. Попрыгал, стараясь их сломать. Ушел.

Сергей не двигался. Мимо прошла хромая собака.

Взгляд мальчика перешел на нее. Стал следить за ней. Он поднялся и пошел за собакой.

Ветер гнал пыль.

Раздался шум машины, и, тяжело работая мотором, неподалеку от Сергея остановился старый, разбитый ЗИС.

Водитель непонятной национальности, не глядя на Сергея, высморкался через дверцу.

ИЗ кузова выбрались двое со звериными мордами: один — чёрный как негр, другой — по виду русский.

Не спеша, они подняли тело Сергея, волоком протащили до машины и забросили в кузов. Влезли сами. Машина, переваливаясь, как черепаха, поехала в пустыню.

В пустыне, за холмами: дав трубы, бетонный барак, котельная, груды щебня, угля — маленький завод.

Сергея, как мешок, сняли с машины. Машина ушла.

Сергей сидел, сгорбившись, на антрацитовой крошке, не двигаясь. Лицо его было разбито, руки обвисали плетьми.

Мимо него какие-то оборванные дикие люди таскали мешки с чем-то тяжелым, грузили их в машины. Поодаль другие люди лопатами и руками грузили уголь в тачки.

Маленький свирепый грек с усами подошел к Сергею, оглядел его полуголое тело, ушел. Тут же вернулся, швырнул Сергею замасленный комбинезон, стоптанные сапоги и лопату.

Сергей не мог двинуться.

К нему подбежал маленький быстрый кореец, легко поставил его на ноги. Помог одеться, вставил в руку лопату и пропал.

Грек тотчас взял Сергея за локоть и повел его к огромной куче угля, оглядел его еще раз, отнял лопату, махнул куда-то.

На Сергея тут же положили огромный мешок. Сергей едва устоял.

Его толкнули в спину и он, шатаясь, пошел туда, куда шли все, с каждым шагом готовясь упасть.

Но вот он уперся в машину. Кто-то помог ему освободиться.

Он, держась за машину, откашлялся. Никто не смотрел на него. Люди вереницей носили мешки.

Сергей поплелся обратно. Понес второй мешок…

Солнце садилось в пустыню, а люди все носили мешки…

Стемнело. Все разом оставили работу и пошли куда-то.

Сергей рухнул, потеряв сознание.

Кто-то пнул его.

Сергей дернулся, приподнялся. Над ним стоял грек. Он держал канистру и кружку. Он помахал кружкой перед лицом Сергея.

Сергей протянул руку, но грек усмехнулся, поманил кружкой вверх.

Сергей собрал последние силы, встал.

Грек дал ему кружку. Сергей, захлебываясь, выпил ее целиком и побрел вслед за греком за бетонный барак.

Там, под брезентовым навесом, сидело человек тридцать. Все молча ели что-то из алюминиевых мисок.

Сергею тоже сунули миску, ложку, хлеб.

Он стоял на коленях не в силах двигаться и, наклонившись лицом, ел прямо из миски.

Через несколько секунд он отвалился на бок и заснул.

Полдень. Люди идут за барак, в тень — отдыхать. Сергей, весь в угольной пыли, ложится ничком, стонет.

Рядом садятся, ложатся люди.

Сергей уже спит.

Вечер. Сергей сидит у стены, выбросив ноги и руки.

Губы его потрескались, лицо стало медным. Он поднимает руки и глядит на ладони, стертые до мяса.

Полдень. Сергей жадно ест из миски. Встает, берет еще хлеб.

Он высох, лицо его осунулось, заросло рыжей щетиной. Глаза его тупо смотрят перед собой. Он лениво машет перед лицом рукой, отгоняя мух.

Утро. Все еще спят под тентом на кошмах и попонах. Сергей лежит на локте, смотрит в степь.

Затем встает, идет к очагу, около которого возится повар-узбек, и берет из мешка горбатый кусок хлеба. Узбек косится, но молчит.

Сергей насаживает хлеб на проволоку, мочит водой, посыпает солью, жарит на огне.

Он лопатой бросал уголь в тачку. Наполнив, покатил в гудящую темноту бетонного барака.

За угольной кучей на корточках в кружок сидели четверо и по очереди курили анашу.

Один брал самокрутку, затягивался медленно, долго, потом волнами, взахлеб вдыхал в себя дым, закрыв глаза, передавал другому.

Они уже «поплыли», судя по их лицам и позам.

Сергей вернулся с пустой тачкой.

Снова принялся за лопату. Работал спокойно, размеренно.

Вдруг из-за угольной кучи выбежал один из тех, кто обкуривался, прыгнул через тачку и бросился в барак.

За ним гнался другой, с ножом. Глаза бешеные, на губах пена.

Увидев Сергея, он, не останавливаясь, бросился на него.

Все случилось очень быстро.

Сергей, не успев опомниться, с размаху ударил его древком лопаты в лоб так, что оно разлетелось на части.

Тот упал в уголь.

За ним выскочили еще двое и кинулись на Сергея.

Первый молча нагнулся за тяжелой глыбой антрацита.

Сергей подскочил и с размаху ударил его сапогом в голову. Тот опрокинулся.

Другой, огромный, заросший до глаз, чечен, выхватил из кучи угля лом.

Он завизжал как свинья и забрызгал слюной, притоптывая, словно заводил себя, разгоняясь на месте, потом наклонился и, держа наперевес лом, как кабан, рванулся к Сергею.

Сергей оглянулся, нагнувшись, пошарил руками в угле — ничего. Бежать было поздно.

Сергей закричал тоже, рванул тачку и что было силы, толкая ее перед собой, тараном пошел навстречу.

Лом раздробил доску в щепы, но тачка с углем, как локомотив, сшибла чечена, отшвырнула назад и, перевернувшись, завалила углем.

Сергей отпустил ее рукоятки, выпрямился, огляделся.

Люди работали, не обращая внимания на драку. Колесо у перевернутой тачки еще крутилось.

Сергей сел, вытер пот, закурил и оглядел лежащих.

— Эй, — позвали его.

С другой стороны барака, около груженого КамАЗа, укрытого тентом, стоял грек и высокий рыжий немец.

Сергей, оглядываясь на лежавших, подошел к ним.

Он держался настороженно.

Грек достал из кармана брюк пачку денег, перевязанную резинкой, развязал и достал пять червонцев, протянул Сергею.

Сергей осторожно взял деньги.

Немец похлопал его по плечу, подталкивая к машине.

Сергей пошел за ним, оглянулся.

Грек пошел в барак.

Один из тех троих на четвереньках полз за угольную кучу. Чечен, приподнявшись, снова упал, а третий быстро кидал руками уголь в тачку.

Немец сел в кабину, завел двигатель. Сергей сел тоже, спрятал, наконец, в комбинезон деньги.

Машина рванулась, поднимая пыль.

Оставляя за собой рыжий шлейф, машина шла по каменистой пустыне.

Сергей и немец молчали. Немец правой рукой, не глядя, потянулся назад, подвинул магнитофон, поставил кассету.

Заиграл рок.

Немец почесал грудь, кивнув головой и заржал. Глянул на Сергея, потянулся, прибавил звук.

Музыка ревела, рвала душу.

Немец в такт музыке дергал головой.

Машина шла по пустыне, как танк, напрямую, без дороги.

Мимо пролетело несколько юрт. К ним рванулась собака и отстала. Слева, пустив коней галопом, прошло четверо всадников.

Еще юрты.

Женщины у юрт визжали и прикрывали платками лица.

В маленькой луже стояло десятка два голых детей. Они все, увидев машину, заорали, замахали руками, а один, выбежав из лужи, принялся мочиться в сторону машины.

Слева рядом шли верблюды.

Музыка ревела. Немец дергал плечами.

Машина неслась напрямик.

Они остановились в каком-то поселке у скважины. На скважине стояла труба. Из трубы в яму хлестала вода.

— Давай, — немец кивнул на воду.

Сергей вылез, снял куртку.

Немец уже в трусах вылез с другой стороны, замер, поднял палец:

— O! Моя любимая.

Снова заиграл рок.

— Давай, давай, — крикнул немец и снял трусы. С мылом побежал к яме, залез в нее под струю, заорал.

Сергей тоже разделся. Под брюками у него оказалось сразу голое тело. На ногах вместо носок были портянки. Тело его стало сухим, крепким.

Они мылись, плескались.

Немец тер Сергею спину. Потом наоборот.

Сергей брился.

Немец кинул ему пару чистой одежды, туфли.

Вокруг машины уже стояли дети, женщины. Они внимательно следили, как мужчины одевались.

Уже из кабины немец спросил рыжеволосую женщину.

— А чей поселок?

— Тарбеево. Тарбеевы мы.

— Ну и что Тарбеево? А что, бляди у вас есть?

— Есть. Есть пляти, — обрадовалась она и стала показывать на женщин, стоявших поодаль. — Фот эта плять. Фот эта. Фот эта…

— А сама-то как?

— И я, и я плять, — весело закивала она головой. — Вся Тарбеево плять!

Немец захохотал, крутя головой, и нажал газ.

Машина рванулась по проселку, вырвалась на шоссе.

Сергей сидел чистый. Лицо коричневое, только светлые полоски возле глаз и выгоревшие брови.

Машина шла по шоссе. Около поселков у дорог стояли дети. Они кричали, махали руками и бросали в машину камнями. Немец, пугая их, сигналил, но скорости не сбавлял.

Справа осталось озеро с камышами и серебряными бликами на воде. Над озером поднималась стая гусей.

Машина неслась на юг. Справа красное солнце садилось за горизонт.

Дорога была прямая как стрела. Впереди показалось дерево — единственный в округе карагач.

Немец притормозил.

Под деревом из скважины текла вода. У воды стоял стол, мангал, рядом, под выгоревшим тентом, накрытая мокрыми матрасами желтая бочка.

Немец поставил машину. Они с Сергеем вылезли, пошли через дорогу, под дерево.

Там стоял единственный «Жигуль».

За столом сидело человек пятнадцать грузин. Они пили водку и пиво, ели мясо.

Немец взял десять палочек шашлыка.

Торговал маленький шустрый узбек.

— Почем пиво? — спросил немец.

— Рубль кружка, — узбек улыбнулся.

— Рубль? — Сергей потянулся к карману. Немец остановил его жестом.

— Восемь, — сказал он, бросив деньги.

Они сидели у воды, ели и пили. Солнце уходило за горизонт.

Грузины запели по-грузински.

Немец достал из кармана брюк рулончик денег, снял резинку, часть протянул Сергею.

Тот, удивленный, взял.

— Остальные потом, — тихо сказал немец и залпом вылил целую кружку.

Ночь. Немец гнал машину, выжимая до ста тридцати.

Сергей держался за дверцу. Закрывая глаза, спал несколько секунд, потом встряхивался, снова смотрел вперед.

Немец снова включил рок, оскалился, нажал еще.

Навстречу им из черноты вырывалась стрела дороги, ныряла вниз под колеса.

В лобовое стекло бились ночные мотыльки.

На дороге столбиками замирали суслики. Немец давил их.

Утро. Солнце еще за горизонтом. КамАЗ стоял у обочины. Немец и Сергей ставили запаску. На немце куртка, на Сергее ватник. Холодно.

Полдень. Пустыня вокруг голая, каменистая с бурыми пятнами выгоревшей травы. Иногда полосами тянулись такыры.

Стекла в кабине были опущены. Немец и Сергей сидели голые по пояс. Оба обливались потом, стекавшим струями. Жара.

Машина шла по грейдеру. Кругом пусто.

Только вдоль дороги тянулась телеграфная линия. Через каждые десять столбов, на одиннадцатом, сидел стервятник. Стервятники провожали машину поворотом головы.

Впереди у съезда куда-то в пустыню показались люди.

Это были старики в халатах и чалмах. Они опирались на посохи и махали машине деньгами. Немец чуть сбавил скорость, посигналил, отрицательно покачал головой. Сергей успел заметить, что один из стариков опирался на) винтовку.

Грейдер опускался с холма и поднимался на холм. Дорога прямая, видно далеко.

Вдруг на холме немец остановился. Посидел, опершись на руль, вглядываясь вперед.

Впереди пологий; спуск, километрах в пяти следующий холм.

— Ну вот, — сказал немец.

Сергей поглядел на него, потом вперед.

— Что? — спросил Сергей.

Немец засмеялся, протянул руку за сиденье, достал чехол. Вынул из чехла стволы, приклад. Сложил, щелкнул, поглядел патронташ и снова все это перебросил назад.

Открыл дверцу, встал на подножку, поглядел по дороге назад. Снова сел, тронул машину.

— А может, не понадобится, а? — глянул на Сергея, снова захохотал.

Машина неслась под гору. Немец все чаще поглядывал в зеркало назад.

Вдруг позади раздался сигнал.

Немец, напряженно вглядываясь в зеркало, вильнул два раза, потом притормозил, снова почему-то повеселев.

КамАЗ обошла милицейская «Нива».

Из окна им махали полосатым жезлом.

КамАЗ встал. «Нива» тоже, метрах в двадцати впереди.

К КамАЗу шел не спеша милиционер. Он поигрывал жезлом и улыбался.

Немец сидел не двигаясь, иногда поглядывал в зеркало с назад.

Сергей напрягся: ждал, глядя то на немца, то на милиционера.

Милиционер сам открыл дверцу, влез на подножку и, скалясь, потянулся за ключами в замке зажигания.

Немец аккуратно придержал его за голову, развернулся и сапогом в грудь вышвырнул на дорогу.

Из «Нивы» выскочил второй милиционер, побежал к КамАЗу.

Немец спокойно выжал газ, обогнул его и погнал машину дальше, вглядываясь только вперед…

Сзади снова раздался сигнал.

Немец, глядя в зеркало, притормозил, пропуская «Ниву».

С обеих сторон «Нивы» им махали жезлами.

КамАЗ встал.

К нему спешил тот же милиционер, расстегивая на ходу кобуру. Он не улыбался.

Немец сидел, не двигаясь.

Милиционер открыл дверь, влез на подножку и протянул руку к плечу немца.

Тог аккуратно придержал его, развернулся и ногой в лицо вышвырнул на дорогу.

Второй милиционер выскочил из «Нивы».

Немец вылез на подножку.

Тог, что около «Нивы», замешкался.

Первый тоже сидел на дороге тихо.

Немец спокойно тронулся, объехал «Ниву», и машина понеслась дальше на юг.

Вскоре КамАЗ снова встал.

Немец напряженно вглядывался вперед.

— Ч-черт, — выругался.

— Менты? — спросил Сергей.

— Менты i— ерунда! — Немец достал ружье, зарядил, положил рядом.

Впереди по-прежнему никого не было.

Немец газанул.

Машина на полной скорости неслась вперед к пустому холму.

Немец кусал губы.

Сергей как ни вглядывался, ничего не видел.

Вдруг, уже почти на самом холме, немец резко взял вправо и КамАЗ, сойдя с грейдера, пошёл через холмы напрямую по степи.

Немец оглядывался влево и снова давил на газ. Их бросало в кабине.

Кругом никого не было.

Немец жал и жал на газ и все оглядывался.

— Должны успеть, — крикнул немец.

Это была настоящая гонка, но не было преследователей. Только они одни.

Они с ходу проскочили маленький деревянный мост через каньон. Мост хрустнул. За мостом немец нажал тормоз. Остановился.

Сунул Сергею ружье.

— Быстро!

Достал из кузова длинный трос и побежал к мостику.

— А я? — Сергей повел ружьем.

— Ложись и стреляй, — оскалился немец.

Он протащил трос под колеей моста, вытянул его наверх. Двигался почему-то пригнувшись.

Стреляй! — он тащил трос. — Если некуда, стреляй вверх, — он ткнул пальцем вверх, — или себе в задницу. Стреляй!..

Дотащил трос до машины, поднял оба конца к борту, щелкнул фаркопом.

— Быстрей, быстрей… — он побежал к кабине.

Что-то сухо ударило в воздухе, и немец упал.

Сергей огляделся, ничего не понимая. Кругом пусто. Тишина.

Снова щелкнуло, и над его головой цикнула пуля.

Сергей разом упал на четвереньки, пополз за машину.

Раздалось еще два выстрела. Один срикошетил, другой ударился о борт.

Сергей вскочил, побежал куда-то, остановился.

Повернулся, побежал назад. Патронташ бил его по коленям. Он закричал и выстрелил куда-то в сторону, за мост.

Снова зарядил, снова выстрелил в другую сторону.

Вскочил в кабину, взялся за руль. Вдруг заорал, выскочил, снова выстрелил перед собой, подбежал к немцу, подхватил его, потащил к кабине, продолжая кричать.

Он втиснул его в дверцу, влез сам, закрываясь от чего-то невидимого ладонью, хотел выстрелить, но щелкнуло, надо было перезарядить. Он бросил ружье, снял тормоз, включил передачу, рванулся, Мотор заглох.

Лобовое стекло вдруг лопнуло, словно по нему ударили папкой.

Сергей отпрянул, закричал. Снова закричал, завел двигатель, тронулся медленно, осторожно.

Мост сзади затрещал.

Сергей газанул, трос сорвал колеи моста и потащил бревна и доски за собой.

Сергей гнал и гнал КамАЗ куда-то прямо, поглядывая на немца. Под ним натекала лужа.

Обломки неслись за КамАЗом, прыгали, разбиваясь в щепы.

Он остановил машину. Достал нож. Вспорол немцу штанину. Усадил поудобнее.

Тот застонал, открыл глаза, внимательно оглядел Сергея.

— Быстро, — сказал он тихо. — Держи на юг. Все объезжай. Все. За Таз-Кудуком, слева, немецкая колония… Спросишь… Отто Шеленберга…

Он потерял сознание.

Сергей перетягивал ремнем его ногу.

— Имя? — толкнул ой немца. — Имя твое как?.. Черт!..

Машина, не тормозя на ямах, шла напрямик по стели. За ней, поднимая пыль, по трассе неслись останки деревянного хлама.

Машина огибала песчаный бархан. Сергей сидел, весь обсыпанный песком.

Впереди, среди камней, стояли дома. Сергей поднял голову немцу, тряс его за плечо. Тот, приоткрыв глаза, посмотрел на дома, покачал отрицательно головой, снова терял сознание. Садилось солнце…

Светало. Сергей гнал машину по бесконечным, высохшим такырам. Протер от пыли глаза. Оглянулся, пошарил рукой за сиденьем, включил магнитофон. Заиграл рок.

В полдень степь кончилась, и вдруг пошли аккуратные желтые пшеничные поля.

КамАЗ с побитым бампером остановился у кромки поля. В этом месте никакой дороги не было.

Сергей вытер со лба пот, поглядел на немца. Тот лежал бледный.

Впереди на холме в садах виднелись островерхие черепичные крыши. Кирха.

Сергей огляделся. Сидел голый по пояс. Мокрый. Жара стояла невыносимая.

Он, озираясь, свернул, объехал поля.

Около стада рыжих и светлых коров он встал.

К нему подъехал конный пастух. Это был сухой, седой старик в белой рубашке и жилетке.

Сергей, придерживая ружье, выглянул из кабины.

— Отто Шеленберг, — сказал он хрипло.

Старик оглядел машину Сергея, и крупной красивой рысью пошел к поселку.

Сергеи развернул машину, поставив ее на всякий случай передом в степь. Не глуша, медленно принялся застегивать рубашку.

От поселка показались конные, и в колонну два мотоцикла с колясками.

— Немцы, — усмехнулся Сергей.

Он поднял голову раненого, силой влил ему воды из фляги в рот. Глотнул сам.

Проверил ружье, выставил так, чтобы были видны стволы.

Немцы остановились метрах в пятидесяти.

Те, что сидели в колясках, держали на люльках винтовки. Один из всадников тоже снял с плеча ружье.

Сергей взвел курки. Двигатель работал на холостых.

Один из них, без оружия, направился к машине.

Подпустив его ближе, Сергей слегка газанул.

Немец встал.

Направив на него стволы, Сергей одной рукой приподнял голову раненого. Слегка потряс. Сам он следил за теми, у мотоциклов.

Раненый открыл глаза, долго глядел на немца, на поселок, едва кивнул.

Сергей отпустил его, заглушил мотор, подхватив патронташ, выбрался наружу. Отошел. Закурил.

Немцы бросились в кабину, загалдели на своем языке.

Кто-то сел за руль.

Машина развернулась.

К Сергею подъехал мотоцикл. Молодой парень кивнул на люльку.

Сергей сел, придерживая стволы в сторону парня.

Мотоцикл рванулся за машиной.

Следом пошел второй, позади выстроились конные.

Колонна медленно двигалась по заасфальтированной улице.

В переулках, посыпанных красным песком, у сеточных заборов, у газонов останавливались немцы и глядели на машину и людей в мотоциклах…

Около большого двухэтажного дома мотоцикл встал. Раненого унесли через двор на крыльцо.

Сергей не спеша вошел через калитку, огляделся, прошел по ровной стриженой траве под вишни. Сел на лавку лицом к дому так, чтобы со спины было дерево.

На улице мужчины копошились в кузове.

В доме хлопали двери, про Сергея забыли.

Вдруг сбоку что-то хрустнуло. Сергей резко обернулся, подхватив ружье.

За кустом сирени торчал бант. Выглянула маленькая золотоволосая немочка и засмеялась.

— Эльза, — крикнули с крыльца.

На крыльце в простом холщовом платье стояла молодая статная немка Коса ее была сплетена вокруг головы и отливала медью.

Девочка быстро подбежала к ней, и та увела ее в дом. Девочка смеялась и оборачивалась.

Медноволосая снова вышла, неся в левой руке серебряный поднос, направилась к Сергею. На подносе стояла граненая рюмка.

— Битте, — сказала она Сергею, улыбнулась и сделала книксен.

Сергей встал, взял рюмку, выпил. Кашлянул в кулак, поставил, глядя в ее голубые глаза.

— Данке.

Девушка засмеялась.

Поднявшись на крыльцо, она обернулась.

Сергей все стоял, опираясь на стволы.

Где-то на втором этаже засмеялись мелодичным женским смехом.

Из дома вышли мужчины, вынесли на траву столы.

Один из них, рыжебородый, подошел к Сергею, оглядел его, взял за плечо.

Сергей отодвинулся.

Мужнина пошел вперед, Сергей за ним.

Они прошли несколько просторных комнат. В комнатах — диваны, старая резная мебель, горшки с геранью.

У обитой кожей двери стоял огромный рыжий парень. Рыжебородый кивнул Сергею, тот нехотя отдал парню ружье.

За дверью, в зале с камином в дубовом кресле сидел маленький старик. Лицо сморщенное, на голове вязаная тапочка.

В клетках на стенах пели канарейки, синицы. На стульях вокруг кресла сидели мужчины. Молчали. Рассматривали Сергея с интересом.

Старик оглядел Сергея. Сказал:

— Гут.

Все заговорили разом, засмеялись.

Рыжебородый подтолкнул Сергея к старику. Сергей подошел, наклонился, й они пожали друг другу руки. Он отошел.

Все замолчали, продолжая улыбаться. Вдруг старик зевнул. Лица всех стали строгие.

Старик кивнул головой. Все смолкли. Открыли дверь. Сергей повернулся, вышел.

Его догнал рыжебородый. Он протянул Сергею хрустящий пакет, сказал:

— Это для начала, ^ улыбнулся. Потом позвал: — Марта!

Откуда-то из комнат легко вышла та, же медноволосая девушка. В руках она держала что-то, завернутое в простыню.

Сергей прошел за ней в глубину двора к бане. На столах в саду уже стояли графины, тарелки, закуски.

В предбаннике Марта наклонилась и на лавке развернула простыню. В ней стопкой лежали чистое хрустящее белье, сложенный костюм, галстук, белела рубашка. Она открыла коробку и поставила на пол черные лаковые туфли с парой носок.

Сергей тупо глядел на ее крутую спину. Она выпрямилась, поправила волосы, засмеялась. Вышла, тотчас вернулась, принесла мыло, мочалку, станок для бритья и зеркало в бронзовой рамке. Снова засмеялась, выбежала.

Сергей с трудом взял тяжелое зеркало и поглядел на свое черное с полосами пота лицо.

В саду за столом сидели все немцы: мужчины, женщины, парни, девушки, старики и дети. Они раскачивались на стульях и пели старую немецкую песню.

На столе обильно стояли початые блюда, рюмки и высокие стеклянные кружки с пивом.

Сергей, откинувшись, с удовольствием курил. Справа и слева его подталкивали качающиеся и жестами предлагали петь, но он только курил и щурился. На нем был светлый в клетку костюм, волосы расчесаны назад. Он стал беловолос и черен кожей.

Песня кончилась. Все засмеялись, заговорили, громко, резко.

Старик напротив что-то спросил Сергея по-немецки.

Сергей улыбнулся, кивнул.

Старик захохотал, снова что-то спросил, снова захохотал.

— Ты немец? — спросил он по-русски с резким акцентом.

Сергей сощурился, налил себе водки, кивнул старику, выпил, снова развалился на стуле.

— Как твой имя? — снова засмеялся старик. — Пауль? Питер? Карл?..

— Фридрих! — крикнул кто-то.

Сергей улыбался. Его взгляд скользил по лицам немцев.

— Ауф, Фридрих! — крикнула старуха, сидевшая рядом с Сергеем.

Все подняли рюмки.

Напротив наискосок подсела Марта, тоже взяла рюмку. Она улыбнулась, глядя на Сергея.

— Гут, Фридрих! — крикнул мужчина с края стола. — Оставайся. Жить здесь.

Марта едва заметно качнула рюмкой.

Все выпили. Сергей не торопясь тоже.

Он все глядел на Марту.

Старухи рядом засмеялись. Он огляделся. Все смотрели на него, сдерживая улыбки. Старик напротив погрозил ему пальцем.

Справа Сергей заметил холодные враждебные глаза крепкого парня, стриженного под полубокс.

Обнявшись, немцы снова затянули песню. Марта встала, пошла в дом. Сергей поглядел ей вслед.

— Фридрих, — позвал его старик напротив. — Пой! Надо!

— Нихт фашист! — засмеялся Сергей.

Немцы вокруг захохотали, стали хлопать его по спине, поднимая большой палец.

Старик поднял руку.

— Я был молодой фашист, — он постучал себе между ног. — Теперь нет. Мой фашист умер. Теперь я советский пенсионер!

Все смеялись, пели. Старик ткнул в Сергея пальцем.

— Теперь — ты фашист!

Сергей улыбался. Его похлопывали по плечам. Белокурые девушки перешептывались, глядя на него.

— Ось гарный хлопец, — крикнул с другого конца стола здоровенный хохол.

Неизвестно было, как он здесь оказался.

— А мы тоби таку хату зробимо…

Потянула скрипка.

У отдельного столика музыканты поставили пиво, взяли инструменты.

Заиграл вальс. У забора стояли дети, девушки, собравшиеся со всего поселка.

Первая пара — старик со старухой — пошли в танце по кругу, и сразу, кажется, затанцевали все.

Снова появилась Марта. Она была в другом платье. Девушки глядели на Сергея.

Он встал. Подумал. Снова сел. Закурил не торопясь.

Все глядели на него.

Он улыбнулся. Всем сразу.

Ночь. Сергей лежал на толстой перине в комнате, ворочался. Приподнялся на локте, сбросил на пол лишние подушки.

Вдруг за дверью раздался тихий смех.

Сергей замер. Подождав, он осторожно встал, стараясь не скрипеть, натянул брюки и на цыпочках пошел к двери. Тихо открыл ее.

На пороге стоял кувшин. В коридоре пусто.

Сергей поднял кувшин. Попробовал и сразу приложился.

Где-то в доме снова зашелестело.

Сергей отер губы, поставил кувшин в комнату на пол, выскользнул в коридор, крадучись подошел до угла и резко выпрямился.

Перед ним на сундуке сидел старик, курил трубку.

Сергей замялся.

Старик чубуком показал ему направление. Сергей кивнул и, оглядываясь, прошел коридорами. Наконец, вышел во двор, встал босой на траву, вздохнул.

Где-то наверху снова тихо засмеялись. Сергей обернулся.

Дом спал с открытыми окнами. Сергей внимательно оглядел черные проемы на втором этаже.

Небо было зеленоватое, и на севере висела полная луна.

День. В стели за поселком Сергей с немцами косит сено. Оборачивается.

Марта несет в поле обед.

Они сидят под деревом, едят пирог, запивая молоком. Марта подливает из бидона в глиняные кружки. Встречается с Сергеем взглядом. Оба улыбаются. В стороне сидит стриженый парень. Он хмуро курит.

Вечер. Сергей в толпе немцев стоит в кирхе. Играет орган. Все стоят, склонив головы, серьезные и сосредоточенные. Монотонная проповедь. Сергей поднимает голову и разглядывает потолок.

Из кирхи выходят люди. Сергей с Мартой идут вдоль улицы. Их догоняет медноволосый парень. Марта знакомит его с Сергеем. Парень похож на Марту.

Втроем они идут под вишнями.

День. В степи стоят мужчины, кричат что-то, хлопают в ладоши. Перед ними — Сергей верхом на рослом жеребце. Жеребец брыкает, косит глазом, танцует. Сергей держится. Справившись, он еще не очень умело галопом уходит в степь. Ему свистят.

Вечер. На площади, напротив кирхи, на стуле сидит мужчина, играет на аккордеоне. На ногах у него подвязаны колокольчики. Он притопывает ими в такт.

Танцуют парни, девушки, старики, старухи. Танцуют с какими-то немецкими притопами и прихлопами.

У забора стоит Сергей. Вдруг перед ним останавливается Марта. Она в новом платье с глубоким вырезом, на груди — ожерелье, в новых туфельках. Настоящая фрейлен.

Она сама берет Сергея за руку, ведет на свет. Пары расступаются, давая им дорогу, некоторые останавливаются.

Они стоят друг перед другом в самом центре.

Сергей берет ее за талию, она кладет руки ему на плечи. Они танцуют медленно, не в такт аккордеону.

Марта вдруг кладет голову на грудь Сергею. Он улыбается счастливо и глупо.

В темноте около дома их поджидали стриженый и еще двое.

Сергей пропускает вперед Марту, не обращая на них внимания.

Стриженый останавливается. Усмехаясь, спокойно прикрывает за Мартой калитку.

Вдруг подбегает медноволосый парень, кидается на стриженого.

Они дерутся на кулаках.

Сергей порывается в драку, но кто-то за плечо останавливает его. Он оборачивается.

Опершись на забор, стоит старик с трубкой. Рядом с ним — улыбающаяся Марта. Она тянет Сергея в сад. Они скрываются в темноте.

Старик с трубкой улыбается и попыхивает дымом, наблюдает за дракой.

Парни дерутся, наскакивая друг на друга грудью, бьются кулаками. Когда кто-то падает, ногами не бьют.

День. Мужчины косят траву. Сергей, загоревший до черноты, взмокший, отходит к ручью.

В стороне у поля останавливается «уазик». Из него выносят старика в вязаной шапочке, подставляют ему стул. Мужчины что-то говорят ему, указывая на поле. Он тоже показывает куда-то стеком.

Вечером в поселок, щелкая бичами, гонят стадо тяжелых коров. Немки сидят на лавочках. Во дворе играют дети.

Сергей, склонившись, подставляет спину. Марта льет ему из кувшина и ладонью смывает пыль и сенную труху…

Его разбудили рано, еще до рассвета. Кто-то уже одевался в комнате.

На кухне они пили кофе. Им прислуживала старуха. Их было четверо: Сергей, медноволосый парень — брат Марты, и еще два немца.

На улице их ждал КамАЗ с какими-то бочками в кузове.

Сергей и медноволосый сели в кузов. Машина тронулась. Сергей оглядывался на дом.

Из калитки выбежала Марта с распущенными волосами. Сергей привстал, но машина резко завернула. Пошли чужие дома.

Машина ушла в степь.

На востоке быстро выкатилось солнце.

Машина легко неслась по гладкой бурой степи. Слева остались автоматические нефтяные скважины. Насосы размеренно поднимались и опускались, как гигантские механические журавли.

Рядом на матрасе спал брат Марты. Сергей сидел хмурый, задумчивый.

Вдруг он потянулся и встал в кузове, держась за голубую кабину КамАЗа.

Воздух плотно ударил ему в лицо, в грудь, надул парусом одежду.

Сергей сожмурился и, открыв рот, закричал. Крик не выходил изо рта. Ветром ему полоскало щеки.

Он прислонился к борту и расставил в сторону руки. Их отбрасывало назад.

Машина неслась по шоссе. Сергей летел как птица.

В уйгурском совхозе КамАЗ свернул с трассы и подъехал к складу.

Во дворе склада стояло несколько машин, толпились люди.

Немцы зашли в весовую. Сергей сел в тень у стены.

Рядом с ним сидел старик в черном халате и влажном фартуке. Голова его была совершенно голая и вся в трещинах, как у черепахи.

Выглянул толстый кладовщик, крикнул ему что-то.

Старик встал — высокий, костлявый — прошел в загон, отгороженный сеткой. Снял с гвоздя стальную петлю.

В загоне суетились плотной массой куры.

Старик, щелкнув проволокой, легко поймал курицу, оторвал ей голову и швырнул из загона.

Курица вскочила и понеслась по двору. Молодой парень кинулся за ней.

Старик наловил с десяток, вышел из загона, повесил петлю, снова сел рядом с Сергеем.

Парень собирал в связку еще бегавших кур.

Из весовой четверо здоровых уйгуров вынесли говяжью тушу, понесли к машине, оставляя кровавую дорожку. Парное мясо трепетало, перекатывалось.

— Тяжело резать? — Сергей кивнул на тушу.

— Каждый утро коров — три, баран — пять. Рано-рано режу. Никто не видел. Двадцать один год режу. Коров — три, баран — пять. — Он пошевелил узловатыми пальцами, помолчал. — Бог видел. Скоро умирать. Грехов много, бог не простит! — Он вдруг засмеялся, обнажая крепкие белые зубы.

Из весовой вышли немцы. Он несли маленький сверточек с мясом и мороженого петуха.

Снова степь. Машина чуть притормозила. Впереди, подняв столб пыли, через дорогу переваливал танк.

На его стволе, верхом, голый по пояс, в рыжем берете сидел улыбающийся парень.

За первым танком пошел второй. На башне и на броне гроздьями висело человек тридцать солдат.

Степь пошла уклоном вверх. Где-то там, впереди, тополями и дымкой обозначился городок. Еще дальше размытыми сиреневыми силуэтами встали горы.

КамАЗ обгонял бесконечную колонну разбитых военных машин. Водители ставили их у обочин и бежали на поле рвать какую-то зелень. Навстречу им, размахивая палками, бежали сторожа.

В городке было людно. Парень и Сергей, оба стояли в кузове, глядели по сторонам. У базара вдоль обочины шли молодые узбечки в ярких платьях и шароварах.

Немец махнул рукой.

Они гортанно закричали, тонко, почти до визга, засмеялись. Одна тоже махнула рукой.

Справа и слева скалистыми голыми склонами поднимались горы, Дсрога шла вдоль глубокого каньона с отвесными глиняньми скатами. В каньоне гудела камнями и пенилась река кофейно-молочного цвета.

За длинным, висевшим на тросах мостом, КамАЗ свернул в боковое ущелье.

Дорога петляла под скалами и деревьями так, что Сергею и брагу Марты приходилось приседать.

Брат Марты смеялся. У него это превратилось в игру: присесть перед суком или камнем в последний момент, за секунду до того, как он должен был бы расшибить себе голову.

Сергей посмотрел на него, веселого, молодого, и тоже стал играть.

Асфальтовая дорога ушла направо, на красивый маленький мост, через голубой каменистый поток. За мостом стоял шлагбаум, какие-то люди.

Один из нэмцев подошел к ним, спросил что-то.

— Обычно мы мед дальше берем, — сказал брат Марты.

— Мед? — переспросил Сергей.

— Мед. Обычно дальше берем. В этом ущелье тоже посмотрим.

Водитель сел в кабину, сказал что-то. Машина пошла выше по ущелью.

— Не пускают, — обернулся на шлагбаум парень. — Зона.

Дорога стала гораздо хуже.

КамАЗ встал. Вышли размяться. Водитель залез под кабину.

Сергею дали ведро. По крутому склону, ломая сухие стебли, съезжая на осыпях, он осторожно спустился вниз. Вышел на полоску чистейшего золотого песка.

Здесь, в скальном мешке, синяя вода текла спокойно.

Сергей снял рубашку. Умылся по пояс, напрягаясь от холода. Сунул в поток голову.

Когда он с полным ведром поднялся на дорогу, машины не было. Сергей, смахивая воду с волос, огляделся. Немцы исчезли.

Он свистнул. Тишина. Оглядел дорогу. Никаких следов. Он постоял, потом пошел с ведром вверх по дороге. Дорога поднималась на склон.

Он нес некоторое время ведро, затем поставил его на выступе большого красного камня так, чтобы вода не расплескалась.

Пошел дальше.

Наверху, там, где дорога выравнивалась в скалах и вниз уходил двухсотметровый, почти отвесный язык осыпи, навстречу из-за поворота вышли туристы с рюкзаками.

Сергей встал, удивленно оглядывая их.

— Здравствуйте. Здравствуйте… — здоровались все, каждый по очереди.

Сергей кивнул в ответ, разглядывая их изумленно, даже подозрительно.

— Откуда вы?

— Из Москвы, — сказала одна из девушек. — А вы местный?

Сергей неопределенно пожал плечами.

— Вы, наверное, таджик?

— Я?.. — Сергей помялся. — Почти.

— Но вы не чистый таджик?

Сергей покрутил головой, почесал шею. Они все с интересом глядели на него.

— Нет, — сказал он, — не чистый.

— Скажите, в этой реке форель ловится? — спросил парень.

— Форель? — он глянул вниз.

Внизу в пенившейся щели переката торчали какие-то железки. Ниже, среди камней, застряла сплющенная голубая кабина КамАЗа.

— Форель… — он все глядел вниз.

Река шумела внизу.

— По-моему, должна, — сказал парень неуверенно.

— Да, — Сергей вытер рукавом лоб. — Должна.

— Спасибо, до свидания, — попрощались они, каждый по очереди, и пошли гуськом вниз.

Сергей постоял, разглядывая камни внизу, огляделся, ища спуск к реке, пошел за туристами.

Сзади зашумела машина. Он оглянулся.

Его догонял старый грузовичок с сеном.

Он покусал губу, оглянулся на туристов. Они спускались метрах в тридцати от него.

Он поднял руку, голосуя.

Машина остановилась рядом с ним. Из кабины, улыбаясь, вылез бритый наголо узбек. За ним — двое.

Еще двое спрыгнули с кузова за его спиной.

Спины и рюкзаки туристов покачивались впереди.

Его ударили в пах, сразу двое, и тут же сзади по голове.

Сн упал на четвереньки. Крепкие руки подхватили его за плечи и за ремень, подняли, качнули, двинули головой о колесо. Он даже не охнул.

Один из мужчин, самый маленький, проворно потащил его дальше, под машину, под заднее колесо.

Ему что-то сказали.

Он с сожалением зацокал языком, за ноги оттащил тело к обочине.

Все влезли в машину, поехали.

Объезжая туристов, грузовичок посигналил.

Туристы весело помахали руками. Им помахали в ответ. Машина осторожно обогнала туристов и скрылась за поворотом.

Туристы шли, размахивая в такт руками. Кто-то засвистел мелодию.

Сергей едва выполз на дорогу, привстал на локтях, помотал головой.

Темнело. Сергей попробовал сесть, застонал, снова упал.

Снизу зашумела машина.

Фары ее высветили Сергея. Он снова попытался сесть, но не смог.

Это был милицейский «уазик». Он встал рядом с Сергеем. К нему шли два милиционера.

Один из них, с пистолетом, наклонился над Сергеем, спросил:

— Ну как? Живой?

— Живой, — Сергей с трудом качнул головой.

Милиционер ударил его пистолетом по голове.

Они надели на него наручники, подняли бесчувственное тело за шею и за ноги. Бросили в уазик.

Машина дала задом, развернулась, поехала вниз.

Так же, за шею и за ноги, как мешок, его пронесли тускло освещенными коридорами. Лязгнул замок. Стуча сапогами, занесли в темную камеру, швырнули на цементный пол.

В темноте зашевелились люди. Кто-то встал с нар, чиркнул спичкой, осветил.

— Живой? — спросил тонкий смешливый голос.

— Нет, — сквозь зубы прошептал Сергей.

Его подхватили чьи-то руки, протащили по полу, втянули на нары. Кто-то вставил ему в рот сигарету, прикурил.

— Ну как, брат, на воле хорошо, наверное, — сказал тот же голос.

— Неплохо, — выдохнул Сергей.

— Я тоже думаю, что неплохо. Меня Давран зовут, — он вздохнул и замолчал, засопев у Сергей за спиной.

Утро. В камере шершавые бетонные стены, нары. На нарах спало человек шесть.

Сергей потрогал лицо, приподнялся, сморщился от боли, но сел. Все лицо его было разбито. На ушах запеклась кровь, с левой стороны лиловый синяк закрывал щеку.

От движения человек, лежавший спиной к Сергею, проснулся, тоже сел. Это был узбек лет сорока с бойким хитрым взглядом.

Несколько секунд они разглядывали друг друга.

Потом оба затряслись от смеха.

У Закира лицо было отделано точно так же, с левой стороны у него был такой же лиловый синяк во всю щеку.

В углу камеры, поджав ноги, на полу сидел парень-узбек лет двадцати пяти, он улыбался, наблюдая за ними чуть склонив голову.

— Не смеши, — Давран держался за живот. — Больно…

Они закурили. Остальные еще спали, ворочались.

— Баранов с киргизами воровал? — спросил Давран.

— Вроде етого, — Сергей закашлялся, потрогал ребра.

— В карты? — Давран достал колоду. — В сику. Деньги есть?

— Не умею.

Давран уже раздавал…

Люди просыпались. Два таджика о чем-то шептались на нарах. Толстая шлюха неизвестной национальности с хрустом расчесывала волосы. Русский, с совершенно разбитым носом, сел, харкнул на пол, оглядел всех, сказал тихо:

— Сволочи. — И снова лег.

У зарешеченного окна сидел маленький кудрявый азербайджанец. Он придерживал книгу на коленях и косил влажными глазами на игравших Сергея и Даврана.

— Моя, — говорил Сергей, посмеиваясь. — Снова моя.

— В сику не интересно, — Давран собрал карты. — Давай в железку.

— Я не умею.

Давран уже сдавал…

— Покажи, покажи, — Давран сидел по-турецки, перегнувшись глядел в карты.

— Моя, — смеялся Сергей.

— Шулер? — спросил Давран с уважением.

— Нет.

— А я шулер! — Он гордо хлопнул ладонью в грудь. — Где-то мы с тобой уже играли. В Чарджоу, да?

— Где это, Чиржоу?

— А-а… — Давран засмеялся. — Водки хочешь?

Сергей пожал плечами.

Давран встал, подошел к окну, свистнул. Переговорил с кем-то, сунул Деньги, обернулся к Сергею.

— Что хочешь? Манты? Шашлык?

— Шашлык, — Сергей с иронией покачал головой. — Две порции.

…Они снова играли на нарах. Перед каждым кучами лежали деньги. Сидевший в углу парень-узбек, положив перед собой тюбетейку, играл сам с собой, бросая в нее камешки, приговаривал:

— Келин, келин…

Иногда он смотрел на играющих, чуть улыбаясь, и повторял их движения незаметно.

— Давран, — позвали из окна.

Он встал, подошел, вернулся с бутылкой водки, со свертками и стаканами. Разложил помидора, горку шашлыка, пересыпанного луком, на колени, разлил в стаканы водку.

Азербайджанец даже привстал со своего места, вытянул шею, глядел на их стол.

Сергей с удивлением разглядывал еду.

Давран взял свой стакан, выпил, откусил помидор.

— Давай в «очко», — захлебывался он мясом.

Сергей понюхал водку, почесал затылок. Выпил, крякнул в рукав, кивнул:

— Давай.

— В темную? — Давран привстал на коленях, — В темную! — подхватил мясо Сергей.

…Они сидели раскрасневшиеся, с сигаретами в зубах. Сергей что-то напевал.

Давран раздал.

— Себе, — Сергей оглянулся на шлюху.

Та приосанилась, встала. Прошлась, покачивая бедрами. Азербайджанец следил за игрой и косился на шлюху. Он то садился, то вскакивал.

Открылись.

— Девятнадцать? — удивился Давран.

— «Очко», — засмеялся Сергей. — Ох, шулер.

— Я неправильно раздал, — оправдывался Давран, сгребая карты. — Тебе 19, а мне «очко». Мне, мне должно было выпасть «очко»! Понимаешь?

Он потянулся за водкой. Бутылка была пуста.

— Давай еще?

— Можно.

Давран взял денег из кучки Сергея и подошел к окну.

У окна два узбека принимали в камеру два чайника чая и лепешки.

Давран сказал им что-то, взял их за плечи и подвел к Сергею. Усадил. Обернулся, кивнул азербайджанцу. Тот осторожно присел на краешек, переложив свою книгу под мышку.

…Дым клубами гулял по камере. Гогот и говор на разных языках. Все сидели в кружок вокруг Даврана и Сергея, ели, пили, играли в карты. На нарах стояли шампанское, водка.

Сергей, выглянув из-за голов, заметил парня-узбека, по-прежнему сидевшего в углу. Сергей подошел к нему, присев на корточки, глядя на его игру, спросил:

— Идем к нам. Хочешь водки?

Парень покачал головой.

— Есть хочешь?

— Нет, не хочу, — быстро ответил тот, глядя в пол, катая камешки в руке. — Скоро домой идти.

— Брось его, — 7 крикнул Сергею Давран, — это Хамид, он дурак, еще укусит, — и звонко засмеялся.

Хамид выглянул тут же из-за Сергея, улыбаясь Даврану.

— Что смотришь? — крикнул Давран. — Забыл, во что играешь? — и запел что-то на узбекском.

Хамид, опустив гогюву, стал чертить что-то на полупальцем перед собой. Сергей, пожав плечами, вернулся.

…— Не л-люблю шампанского! — прокричал русский мужик с разбитым лицом.

Шлюха улыбалась Сергею. Поправляла волосы.

— Я тебе нравлюсь? — Сергей провел рукой по изуродованному лицу.

— Ничего! — закокетничала она.

— Не люблю шампанского! — снова закричал мужик и лег на бок, положив локоть под голову. — Ненавижу!

Азербайджанец все тихо сидел с краешка и нюхал в стакане водку. Нюхал и морщился. Потом вдруг разом проглотил. Посидел, прислушиваясь к песням, отложил свою книгу и вдруг заорал тонко и протяжно, вскочил на корточках на нары и, щелкая пальцами, притопывая, подпевая и подкручивая усы, пошел по нарам в танце.

Вечером, когда все, кроме Сергея и Хамида, спали, дверь в камеру открылась и вошли два пьяных милиционера. Они привели какого-то мужика.

Один из них долго не мог развязать ему руки, связанные простой веревкой. Другой, зевая, прислонился к стене.

Первый, наконец, справился: бросил мужика на Сергея.

— Полегче, — громко сказал Сергей.

— Что-о-о? — протянул милиционер и пнул Сергея по ногам.

Он взял Сергея за рубашку. Второй оживился, оттолкнулся от стены, пошел к ним.

Давран вскочил, встал перед ними.

— Ака, не надо, зачем, не надо.

— Уйди, Давран, — милиционер отодвинул Даврана.

Сергей ударил милиционера в переносицу так, что хрустнуло. Тот тяжело сел на задницу, закрыл лицо, повалился на бок.

Сергей шагнул ко второму, который доставал пистолет, и так же, всем телом двинул в нос.

И второй тоже осел, закрыл лицо и полез под нары.

Сергей поднял оружие. Огляделся. Прислушался.

Все молчали. В коридора было тихо.

Сергей взял второй пистолет, вытащил запасные обоймы. Еще раз оглянулся на камеру, вышел.

Тут же в углу поднялся Хамид, не то скалясь, не то улыбаясь, вышел следом, заперев камеру.

Во дворе жара. Тихо. В тени лежит ленивая овчарка, Сергей в нерешительности смотрел на нее и на приоткрытые ворота. Сзади свистнули, он обернулся, увидев улыбающегося Хамида в милицейской фуражке. Хамид посвистел собаке, засмеялся. Та поднялась и не спеша, виляя хвостом, подошла к нему.

— Надо ехать, — сказал Хамид, гладя собаку.

Сергей, опомнившись, сбежал с крыльца к «Ниве». Собака зарычала на него, но Хамид поймал ее за ошейник; успокоил.

Сергей, забравшись в машину, осмотрелся, изучая переключение скоростей. Хамид сел рядом.

— Это вперед. Это еще быстрей вперед, а это, это домой, назад, — радостно объяснил Хамид.

Сергей завел машину. Тихо выехали со двора.

— Келин, келин, — тихо командовал Хамид.

На ходу, свободной рукой, Сергей положил на колени два пистолета Заметив восхищенный взгляд Хамида, протянул один ему.

Хамид, ласково поглаживая пистолет, прижал его к щеке:

— Теперь ты будешь моя мама, — шептал он…

За городком они остановили машину. Хамид прихватил полосатый жезл, и они, ожидая попутки, пошли по обочине.

Навстречу прошли две машины, похожие на рефрижераторы. За рулем — солдаты, из маленьких зарешеченных оконец торчали гроздьями руки заключенных..

Потом показался полный автобус.

Хамид поднял жезл. Автобус остановился, водитель открыл дверь.

Хамид выбросил жезл, и они сели в автобус.

Хамид и Сергей шли кривыми, с глинобитными стенами, улочками, торопились.

Переулки бесконечные… Дети в галошах, старухи, бараны, на пустырях среди куч мусора и золы.

Хамид часто оглядывался.

Тупик.

Хамид открыл низкую калитку в дуване. Они спустились по крутым ступенькам вниз, где был огромный двор. Весь в зелени. _.

Во дворе никого. Они подошли к огромному дому. Прошли за него, попали в другой двор, такой же большой, со своим домом, пристройками.

Посреди двора толстая женщина возилась у огромного самовара. Она мельком глянула на Хамида и Сергея, отвернулась.

В следующем дворе у мотоцикла возился парень. Хамид сказал ему что-то, прошел в дом.

Сергей огляделся, сел на лавку.

Парень вытер руки тряпкой, глянул на Сергея и покатил моточикл.

Через двор, закрывая лицо платком, пробежала девушка.

На крыльцо вышел крепкий мужчина с бритым черепом, за ним Хамид.

Хамид весело знаками позвал Сергея, продолжая разговаривать с хозяином. Тот оглядел Сергея, кивнул ему. Затеи крикнул на своем языке.

Из пристройки выбежали двое мужчин. Хозяин спустился во двор, что-то сказал им.

Сергей и Хамид вошли в небольшую комнату. В комнате пусто, только горы одеял у стен. Следом пришел мужчина. Принес одежды. Встал, ожидая. Хамид, глянув на ворох, отвернулся.

Сергей взял себе сапоги, новый халат и белую рубаху. Мужчина, тут же собрав тряпки, вышел. Вошел второй — здоровый, Он вежливо спросил о чем-то Хамида, кивнул, улыбаясь, показал рукой на дверь.

В просторной комнате играл индийские песни магнитофон. Работал цветной телевизор, где показывали новости. На дастархане обильно лежали: зелень, мясо, шашлыки, плов. В стороне, рядом с одним из слуг, лежали бутылки коньяка, водки. Вошел еще один, принес и поставил блюдо домламы. Пригласил всех присесть.

Первый поднял ладони к груди. Хамид и второй слуга сделали то же.

— Басмилло рахмон рахим… заговорили хором и провели ладонями по лицам.

Сергей поглядел на них, повторил движение. Принялись за еду. Ели только Сергей и Хамид. Те двое сидели и ловили их движения. Молчали. Сергей и Хамид выпили. Вошел хозяин. Сергей поставил пиалу, тут же ее передали слуге. Тот налил коньяк, поклонившись, протянул Сергею, сказал с улыбкой:

— Джабар-ака.

— Хорошо, Джабар, — хозяин обнял Сергея, похлопал по плечу.

Сергей кивнул головой, тоже улыбнулся.

Они о чем-то заговорили.

Хамид наклонился к Сергею, прошептал:

— Это большой человек здесь.

Хозяин снова хлопнул Сергея по спине:

— Джабар, жениться тебе надо, а? Дом отстроить.

Сергей улыбнулся, качнул головой. Хозяин встал, вышел.

Хамид спросил о чем-то слугу. Тот ответил. Хамид поднялся.

— Пойдем.

Они вошли в ту же небольшую комнату. Сергей подошел к окну без стекла и рамы. Хамид стелил на полу.

— Я здесь живу, спи, не бойся.

— Это все твои родственники? — спросил. Сергей, ложась рядом.

— Я воин, зачем мне родственники, — ответил тот гордо. — Я так родился, один. Хозяин говорит — женись, — Хамид засмеялся. — Будешь жить. Он умный. А я не хочу, с женщиной воин слабый. Женщина научит бояться…

Сергей молча лежал, слушал, засыпал…

Во дворе переговаривались люди.

Утро. Сергей и Хамид стоят у каких-то ворот. Рядом их ждет ЗИЛ, Сергей в остроносых сапогах, штанах и халата на голое тело. Рукава засучил.

Из ворот выезжает КамАЗ, засыпанный зерном. Хамид садится в КамАЗ. Они отъезжают.

Сергей садится в ЗИЛ за руль. Следует за ним.

В комнате, развалившись на подушках, Сергей примеряет новые сапоги. На нем новый халат.

Какой-то узбек приносит нарды.

Сергей играет с ним.

Два грузовика, загруженных дынями. Около них человек пять узбеков. Сергей отсчитывает им деньги. Они по очереди принимают и кланяются.

На Сергее джинсы, заправленные в сапоги, на голой шее золотая цепочка. На джинсах широкий пояс с ножом в чехле.

Базар. Толпа Музыка, У чайханы дым и сотни людей за столиками и просто на берегу арыка Пьют, едят. Все нации, все народы.

Сергей полулежит на ковре. Голова его повязана красным шелком.

Вдруг летят стулья, столы. Это корейцы затеяли драку. Человек двадцать, все похожие, в одинаковых рубашках.

Дерутся с узбеками.

Сергей смотрит, пьет чай.

Краснолицые офицеры за соседнем столиком оглядываются.

Какой-то кореец подбегает к Сергею, улыбается, протягивает ему руку, чуть склонившись, просит о чем-то.

Сергей лениво встает, идет в толпу. Люди пропускают его. Там, где особенная свалка, Сергей стреляет несколько раз под ноги дерущимся.

Они тут же расступаются, поправляя одежду, волосы.

Кто-то из корейцев еще кидается в сторону Сергея, но его тут же хватают свои, скручивают и куда-то заталкивают.

Сидели в просторной комнате. Играл индийские песни магнитофон. Был включен цветной телевизор, где показывали новости.

На дастархане обильно лежали: зелень, мясо, шашлыки, плов. В стороне, рядом с одним из слуг, лежали бутылки коньяка, водки.

Все за столом полулежали, весело переговариваясь.

Выделялся толстый с седыми волосами — хозяин.

Рядом с ним сидел Сергей в белой с вырезом рубахе, дальше — Хамид.

Сергей поставил пиалу, тут же ее передали слуге. Тот налил коньяк, поклонившись, протянул Сергею, сказал с улыбкой:

— Джабар-ака.

— Хорошо, Джабар, — хозяин обнял Сергея, похлопал по плечу.

Сергей кивнул головой, тоже улыбнулся. На шее у него — золотой медальон, на правом мизинце — золотая печатка.

Они снова переговаривались на своем языке.

Хамид наклонился к Сергею, прошептал:

— Это большой человек здесь. Очень большой!

Хозяин снова хлопнул Сергея по спине:

— Джабар, жениться тебе надо. А? Дом отстроить.

Сергей улыбался, качая головой. Лицо у него непроницаемое. —

— Что такое? — зашептал Хамида — Почему грустный? Чего хочешь? Пей!

— Не хочу.

— Плохо, если не захочешь Совсем плохо, если не хочешь.

Сергей засмеялся как-то нехорошо.

Ночь. На небе месяц зеленый.

Сергей и Хамид лежали в комнате. Сергей курил, глядел в окно. Во дворе переговаривались люди.

Вдруг где-то совсем рядом, над головой, закричал женский голос. Шум. Что-то упало звонкое. И опять крик.

— Пустите меня! Пустите!.. Не буду!.. Пустите!

Кричали по-русски.

Сергей привстал.

— Пустите! Не буду…

Два голоса заговорили по-узбекски. Один засмеялся. Включили музыку.

Сергей поднялся, натянул быстро одежду, сапоги, замер. Закурил у окна. Затем прилег.

Снова закричал тот же голос сквозь музыку.

Сергей вскочил. Хамид тоже сел. Зевнул.

Сергей вышел и тихо поднялся по лестнице. Тихо попробовал дверь Закрыта. Слышна была музыка. Что-то упало.

Сергей оглянулся вниз, в темноту, проверил пояс, лег на пол и аккуратно выдавил дверь.

Она распахнулась.

Сергей вскочил, тихо скользнул в комнату.

Там горела настольная лампа.

Хозяин и какой-то толстый сидели на женщине. Толстый натянул ей платье на голову и, навалившись, держал руки. Хозяин, приспустив штаны, разводил ей ноги. Она извивалась всем телом.

Сергей сапогом в лицо сшиб толстого.

Хозяин поднимался с пола, стараясь застегнуть брюки. Он удивленно глядел на Сергея.

Сергей аккуратно взял его одной рукой за лицо, другой за штаны и двинул в стену. Тот сполз на пол.

Девушка поправляла порванное платье. Совсем еще молодая, стройная, белокурая.

Хозяин у стены очнулся. Сергей помог ему сесть, помог подняться. Прислонил к стене, глухо двинул в живот. Еще раз. Зверея, еще и еще!.. Наконец, отпустил. Тот встал на четвереньки. Его начало тошнить. Пачкая ковер, он пополз в угол комнаты.

Второй вдруг быстро вскочил и бросился к двери, но тут же отлетел обратно. Упал. Снова затаился.

Вошел Хамид, засмеялся. Увидев хозяина, покачал головой, прибавил звук на магнитофоне.

Хозяин вдруг заревел. Крикнул что-то по-узбекски. Сергей ударил его ногой в живот. Еще! Но тот, продолжая реветь, зарылся под одеяла, пополз под ними.

Сергей бил и бил по нему. Крик становился все глуше и глуше и затих, наконец, совсем.

— Уходим, — Хамид уже связал толстому руки, ножом подтолкнул к окну.

Внизу уже стояли двое, звали, спрашивали по-узбекски. Хамид приставил нож к горлу. Толстый крикнул что-то. Слуги ушли.

Хамид опрокинул толстого и ударил его между ног. Тот сжался. Хамид приподнял его, поглаживая по голове и прикрывая рукой рот. Затем ударил его в брюхо. Еще! Так же придерживая ему рот и поглаживая. Потом отпустил, встал.

— Убить надо, — сказал тихо.

— Надо. — Сергей кивнул, проверил, сколько еще будет играть кассета, обернулся к девушке.

Та сидела в углу на корточках, уткнувшись головой в колени.

— Надо, — повторил Сергей. — Все. Пошли.

Девушка вскочила, схватила его за руку. Она дрожала.

Вышли.

Хамид, оглядываясь, с сожалением цокая языком, прикрыл дверь.

— Плохо нам будет, — сказал он.

Хамид тихо открыл ворота, прыгнул в выезжавший «уазик», и Сергей сразу дал газ.

Во дворе уже закричали.

Проехав метров триста, Сергей свернул. Въехав в кусты, выключил фары.

По дороге одна за другой проскочили несколько машин.

Стихло, и Сергей выехал, не включая фар, повернул назад к дому.

— Мурад на дачу пригласил. Возил меня, возил, угощали везде, — девушка говорила взахлеб. — И бросил. Они меня здесь второй день держат…

V дома Сергей снова развернул машину. Они с Хамидом вошли в распахнутые ворота. Их догнала девчонка, схватила Сергея за руку:

— Я одна не останусь!

Во дворе и в комнатах пусто. Они спокойно прошли в зал.

Там, на подушках, лежал хозяин, весь перевязанный. Рядом с ним стояли коньяк, уксус, тазик со льдом. Возились три женщины. Иногда он кричал на них.

Хамид встал у двери. Сергей подошел к хозяину.

Женщины, тихо визжа, побежали вон.

Хозяин перестал скулить, замер, в ужасе глядя на Сергея.

Сергей швырнул ему раскрытую сумку.

Тот, оглядываясь на Сергея и Хамида, подполз к серванту. Открыв створку, стал вытаскивать пачки денег, быстро запихивая в сумку. Протянул Сергею.

Сергей вытащил из кармана пистолет, сунул дуло ему в рот. Тот замер, задрав голову. Сергей нажал курок. Пистолет щелкнул негромко.

Хозяина всего тряхнуло. Кашляя и давясь, он снова стал накладывать деньги.

Сергей, усмехнувшись, вставил обойму.

Забрав деньги, он ударил хозяина еще раз. Тот затих. Они ушли.

Ехали по ночной дороге. Сергей и Хамид молчали. Девушка плакала сзади.

Хамид включил магнитофон, достал бутылку коньяку. Хлебнул, передал Сергею. Тот тоже приложился, протянул девушке. Она взяла двумя руками. Опять разрыдалась.

— Ну все! Все хорошо, — обернулся Сергей. — Выпей и успокойся. Хватит.

Она затихла.

На развилке они встали, перегородив дорогу. Прямо на них шла какая-то машина. Сергей пошел ей навстречу, сел на обочину.

В кабине играла музыка.

Машина остановилась в метрах тридцати от «уазика». Это была «Волга», белая, для начальников.

Сергей выскочил сбоку, приставил пистолет к голове водителя.

— Паспорт.

Тот быстро протянул документы. На заднем сиденье испуганно жалась какая-то женщина.

Сергей махнул рукой. Девушка и Хамид подошли. Хамид открыл дверь, она села в машину.

Сергей глянул паспорт. Вернул.

— Отвезешь, куда скажет. Если что-нибудь случится… — он улыбнулся. — Товарищ Режаметов…

Девушка вдруг выскочила из машины, бросилась ему на шею, всхлипывая.

— Ладно, бог даст, увидимся, — шепнул он. — Уезжай.

— Приезжай ко мне, приезжай просто так, или скажи, где ждать… — она разрыдалась. — Я буду…

Сергей встряхнул ее.

— Правда… буду… Дайте записать чей-нибудь!..

Хамид, стоящий рядом, тут же протянул, заголив рукав халата, руку.

Отводя волосы, она быстро написала адрес.

— Еще пиши, — попросил Хамид.

Девушка улыбнулась, быстро поцеловала его, потом Сергея.

Сергей махнул рукой. «Волга» рванулась, осторожно объехала «уазик», ушла.

Они пошли к машине.

— Я больше не воин, — сказал Хамид. — Я бы женился, — Я бы тоже, — Сергей усмехнулся.

— Теперь возвращаться нельзя, — сказал Хамид. — Хозяин обиделся.

— Обиделся, — согласился Сергей.

День. Какой-то городок. Чайхана.

В чайхане сидели Сергей и Хамид. Рядом стоял ящик пива.

— Почему молчишь? — вдруг спросил Хамид.

Сергей взглянул на него. Не ответил.

— Давай веселиться, а?..

Сергей молчал.

Хамид задумался тоже.

Сергей встал, перешел улицу, зашел… в парикмахерскую, маленькую, на одно кресло.

Хамид стал в дверях, положив вещи на пол.

Мимо проехал пацан на велосипеде.

Сергею брили лицо. В зеркале он видел, как мальчишка слез, а Хамид сел на велосипед и поехал, что-то крикнув.

Мальчишка смеялся, радовался, держась за живот.

Хамид сделал круг — смешной на маленьком велосипеде — поехал дальше.

Мальчишка вдруг замер, засунул руку в рот. Присел. Вскочил. Хотел бежать.

Сергей быстро встал с кресла, выбежал на улицу.

Метрах в ста уже трогались две белые «Волги», у арыка валялся велосипед.

Сергей кинулся на дорогу. Машины ушли.

Он поймал первый же «Жигуль» и влез, вынул оружие.

Вперед! Быстро!

Ехали по горной дороге. Дорога петляла, уходила в ущелье. Проехали кишлак.

— Дальше не поеду, — сказал водитель и остановился. — Не могу! Хоть убивай.

— Выходи!

Сергей сел сам.

Он ехал осторожно, вглядываясь.

Впереди через реку был мост. За мостом шлагбаум. Выше дорога уходила в сады, над которыми поднималась крыша огромного дома. Обе «Волги» скрылись за мостом.

Сергей развернулся.

По пути подобрал водителя.

Он подошел к парикмахерской. Парикмахер тут же вынес магнитофон и сумку Хамида.

Сергей дал ему бумажку.

— Пусть постоит, потом заберу, — он вытерся полотенцем.

Парикмахер почистил его щеткой и побрызгал одеколоном.

Он шел к базару, внимательно оглядываясь.

Вдруг увидел КамАЗ с голубой кабиной, подошел, осмотрел.

— Эй, — окликнули его.

Он обернулся, увидел немцев, всех троих.

— Фридрих, — закричал парень, брат Марты, и кинулся его обнимать.

— А мы вот вплипли, — заговорил старший. — Влипли так влипли, пришлось откупаться. Вот, только двести литров меда купили. Совсем плохо стало, всем надо платить.

— Ну что, едем, Фридрих? — сказал другой.

Сергей оглядел машину.

— Мед? — спросил он.

— Мед, мед… — закивали немцы.

— Не могу. Дело есть.

— Какое дело? Едем, — сказал парень. — Нас же ждут.

Сергей посмотрел, на него, достал пачку денег, протянул парню.

— Передай Марте привет. Купи ей от меня кольцо или перстень, подороже.

Немцы понимающе закивали. Сергей хлопнул парня по плечу, махнул остальным, отошел.

Они заговорили на своем языке.

Один из них догнал его.

— Когда ты поедешь? Завтра? Послезавтра?

— Не знаю.

— Мы можем подождать немного. Потом надо ехать. Это мед.

— Езжайте, не ждите. Я сам, — он пошел дальше.

КамАЗ тронулся.

— Фридрих, Фридрих, — парень из кузова помахал ему рукой.

Он снова шел по городу. На базаре встал в тени, оглядывая людей. Мимо прошел милиционер.

Сергей стоял, трогал пачки денег в карманах. Вдруг быстро подошел к трем парням.

— По-русски понимаете?

Те отрицательно покачали.

Тогда он показал им несколько полусотенных бумажек.

— Деньги надо?

— Сколько? — спросил крайний.

— Полтинник.

— Что делать? — спросил второй.

— Прокатимся, Здесь недалеко.

— Полтинник каждому? — спросил третий.

— Каждому.

Они отрицательно покачали головой.

— По сто.

Парни пошли, оглядываясь. Сергей убрал деньги. Вышел на улицу, встал, распахнул халат, сунул руки за пояс, сощурился.

Подошел к порожнему «Уралу», переговорил с водителем. Сунул ему несколько бумажек, сел в кабину. Машина тронулась.

Остановились около длинных бетонных бараков, где голые по пояс мужики крыли крыши, Сергей свистнул.

К ним медленно подошел светловолосый парень. Выслушав Сергея, свистнул своим.

Мужики, обступив его полукругом, молчали.

— Туда не поедем, — сказал один из них. Пожал плечами, отходя. За ним потянулись остальные.

Сергей махнул водителю и пошел, один, по дороге.

Почти в километре от города он увидел небольшого пропыленного мужичка, сидевшего на камне у обочины. Мужичок внимательно следил за Сергеем, а когда тот поравнялся, спросил непринужденно:

— На в Киргизию случаем?

— Еще не знаю, — ответил Сергей.

— Закурить не будет? — мужичок, беря сигарету, пошел рядом с Сергеем.

— А мы вот пошалили здесь недалеко, — продолжал мужичок, — решили самовыдворяться…

— Ты шалун что ли? — спросил Сергей.

— Как придется.

— А много вас?

— Это смотря для чего, свиней ласти я и один смогу.

— За голенищем-то у тебя ножик что ли? — не глядя, спросил Сергей.

— Не-а, это топор, — рассмеялся мужичок. — А ты глазастый.

— Как звать-то тебя?

— Николай Федосеевич.

— Слушай, Николай Федосеевич, — Сергей остановился. — Видишь вон там красный флаг? — Мужичок кивнул головой. — Надо там к одному человеку зайти и его с собой взять, а с ним уже в одно место смотаться. — Сергей достал из кармана несколько пачек денег. — Можно это сделать?

Мужичок пожал плечами, ответил, оглядывая пачки:

— Все можно, если с умом.

— А как это? — чуть сощурившись, смотрел на мужика Сергей.

— Все мы под флагом ходим, надо с Леней посоветоваться.

Мужичок свернул с дороги и пошел к кустам, Сергей чуть сзади.

В кустах, раскинув ноги и руки, лежал огромный, величиной с входную дверь, детина. Он спал, придерживая одной рукой чем-то туго набитый мешок.

— Леня, — мужичок пнул его в сапог. — Слышь, тут нам один товарищ за большие деньги в царя бомбу кидать предлагает.

Лёня приподнялся, сонно оглядывая Сергея.

— Курить есть? — спросил он хрипло.

— У него, Леня, «Беломор», фабрики Урицкого, — опередил мужичок. — Обстоятельный товарищ…

Сергей вышил из магазина, держа кучу свёртков. Оглядываясь, перебежал дорогу, прошел по узкой улочке к арыку.

Николай Федосеевич и Леня переоделись в чистые костюмы, оглядывая себя, усмехаясь. Сергей протянул расческу.

Пустынная площадь. За забором аллея тополей, густые ухоженные кусты сирени, в глубине двухэтажное чистенькое здание. Из переулка к забору подошли трое, не выходя на площадь, и тут же перелезли через забор.

Мужичок, положив Леню и Сергея в кустах, стал перебираться ближе к зданию. Сергей и Леня, чуть помедлив, перебежали следом.

Окно на первом этаже было раскрыто настежь, тяжелые шторы раздвинуты.

Мужичок, приподнявшись, рванулся и одним движением взапрыгнул на подоконник, следом рванулся Сергей.

В полутемном кабинете за огромным столом, уставленным телефонами, сидел секретарь райкома, мужчина в белой рубашке и галстуке — узбек, лет пятидесяти, что-то просматривал. Как вдруг что-то стукнуло по подоконнику, метнулась тень, и он увидел, как к входной двери подскочил небольшой человечек, запирая ее на ключ.

Секретарь вскочил, оглянулся. С подоконника тихо спрыгнул Сергей. И вдруг окно перекрыла огромная тень.

Секретарь рванулся к сейфу, но детина в два шага настиг его и, обхватив, смял.

Сергей сел на корточки рядом, глядя секретарю в глаза, достал пистолет.

— Сейчас мы выйдем вместе с тобой и поедем за Хамидом. И если за нами вдруг кто-то увяжется, я тебя убью.

Мужичок осмотрел стол, бумаги, просмотрел выдвижные ящики, засунув себе что-то в карманы, подал пиджак.

— Говорить по-русски, — строго сказал он секретарю.

Первым вышел маленький мужичок, следом Сергей с секретарем, сзади нахмурившийся Леня.

В приемной сидели люди. Они сразу поднялись, кланяясь, но секретарь отмахнулся резко от них, сказал строго секретарше:

— Я скоро.

Стоящий у входа в здание милиционер отдал честь, подозрительно оглядывая проходящих.

Они все сели в белую «Волгу», та, пыля, развернулась на площади.

Милиционер, проводив ее взглядом, бросился в проходную.

Проскочили мост, впереди показался шлагбаум.

Все молчали. Водитель косился в зеркало на сидевших.

— Стой, — скомандовал Сергей. — Развернись и выйди.

На место водителя сел мужичок, ощупывая радостно руль.

От шлагбаума бежало двое слуг.

— Приведите этого парня, — строго сказал секретарь. — Быстро.

Минут через пять из ворог вывели Хамида. Он уже не мог идти, его держали под руки. Ноги его волочились носками по земле.

Сергей, сглотнув, похлопал секретаря по колену.

Леня помог втащить Хамида на заднее сиденье, тут же оттолкнув слуг от машины, но они не уходили. Сергей кивнул секретарю. Тот заговорил:

— Я скоро приеду. Если кто-нибудь поедет за мной, передайте всем: я накажу…

Хамид был без памяти, лицо было разбито и уже почернело, он даже не стонал. Леня, перегнувшись с переднего сиденья, помогал Сергею бинтовать Хамида, выгребал из аптечки бинты.

У парикмахерской машина притормозила. Парикмахер, вглядевшись, выбежал с вещами Сергея и Хамида, подал их в окно.

— Водки, — сказал Леня, протягивая ему деньги.

Парикмахер вбежал в дверь и тут же вернулся с двумя бутылками.

Хамиду влили полстакана, он глотнул, но в себя так и не пришел…

Машина выскочила из городка и стала взбираться по крутому шоссе в горы.

Сергей, полуобняв Хамида, придерживал ему голову. Он начал приходить в себя, приоткрыв глаза, забормотал:

— Келин, келин, — попробовал улыбнуться.

— Ожил, — сказал мужичок, поглядывая в зеркало. — И слава Богу!

Секретарь завозился на сиденье, вытирая пот со лба.

Проехали кишлак.

Хамид снова закрыл глаза, вдруг весь ослабел.

— Останови! — крикнул Сергей.

— Что?

— Останови.

Машина затормозила.

Хамид сидел неподвижно, откинувшись Сергей осторожно взял его голову, обнял, положив себе на плечо.

Мимо скатился стремительно под гору какой-то мальчишка на велосипеде…

Посидели молча, не зная, что делать.

— Надо ехать, — робко сказал мужичок. — Нагонят еще.

Сергей открыл, перегнувшись, дверь, выпуская секретаря. Вылез сам. Обошел машину, открыл дверь и осторожно вытащил Хамида. Вылез Леня, помогал ему.

— Езжайте, — приказал Сергей.

— Найдут тебя, парень, здесь.

— Теперь не найдут…

— Не обижайся потом на нас, — сказал мужичок.

Они пожали друг другу руки.

— А этого шлепни.

— Ладно… Бери вещи, — приказал Сергей секретарю.

Тот, подобрав вещи, замер.

— Иди вперед на холм.

Сергей взвалил Хамида на спину и тяжело пошел следом.

Машина, постояв, рванулась.

За холмом начинался сразу же другой холм, более крутой и высокий. Сергей положил Хамида на землю устало. Мужчина, не слыша шагов, остановился, оглянувшись.

Сергей вынул из сапога нож, воткнул его в землю.

— Рой, — приказал он.

Сам сел рядом с Хамидом. Смачивая платок водкой, гринялся обтирать ему лицо. Из рюкзака он вынул белую рубашку и две небольшие тряпки, положил рядом с собой.

— А теперь хорони. Как положено по-вашему, — снова приказал он.

Секретарь закивал головой, не решаясь приблизиться.

Сергей поцеловал Хамида, кивнул секретарю.

Секретарь, стоя на коленях, сложив ладони, бормотал молитвы, раскачивая головой. За холмами застыли на склонах желтые смерчи…

На могиле б изголовье Сергей поставил камень. Поднялся.

— Бери вещи, пошли. — И, не дожидаясь, стал подыматься выше на холм.

— Скажите, вы меня не убьете? — уже у самой вершины заговорил жалобно секретарь, задыхаясь, позади него. — Я все выполнил, вы же не убьете меня?..

На самой вершине Сергей остановился. Дорога была чуть видна, черная тоненькая нитка внизу. Сергей сел на землю. Секретарь положил перед ним его вещи.

— Простите меня, — он опустился перед Сергеем на колени. — Вы же обещали отпустить.

Сергей вынул пистолет и положил рядом с тобой.

— Иди, — сказал он тихо. — Торопись…

— Вы меня не убьете?

— Иди! — крикнул Сергей.

Секретарь, поднявшись, медленно пошёл по склону вниз, опустив голову.

Сергей, подняв с земли камешек, бросил его, попав мужчине в спину. Тот фальшиво вскрикнул и стал заваливаться.

Сергей рассмеялся. Секретарь, подняв голову, улыбнулся, мелко кивая. Вдруг вскочив, моча штаны, побежал вниз.

Сергей вдруг, вскинув пистолет, выстрелил, еще, еще. Выпустил всю обойму. Но было уже слишком далеко.

Швырнув пистолет, он уткнулся в глину, заплакал.

Далеко, внизу мелькала светлая фигурка секретаря. Навстречу ему из остановившихся машин бежали люди…

Солнце садилось над озером.

Сергей вышел на поляну у самой воды, пошел по песку к шалашам.

У шалашей горел костер, вокруг сидели люди. На шестах сушились сети. Вялилась рыба.

Сергей услышал песню. Видно, у них играл магнитофон.

«Над Доном угрюмым идут эскадроны…» — пел грустный голос.

Один из людей с ружьем в руках встал навстречу Сергею. Другие глядели на него. Сергей остановился.

— Проходи, Иван, мы тебя знаем, — сказал кто-то.

Тот, что с ружьем, сел.

Сергей присел рядом с ним, закурил.

Сидели молча, слушали песню.

Люди были совершенно дикие, со спутавшимися льняными и русыми волосами, в парусиновых штанах, босые.

— Поживешь пока, — сказал тот же старик. — Здесь не сущут.

Мужик рядом с Сергеем заулыбался, трогая его дорогой халат, хромовые сапоги.

Солнце садилось над озером.

…В темноте над водой прилетели, крича, гуси.

Два силуэта виднелись у воды.

— Почему домой не едешь? — спросил голос Сергея.

— Нет дома, — ответил голос старика.

— Так не бывает.

— Бывает.

— Живи нормально. — Сергей закурил.

— Живу.

— Нет, как все.

— Не могу. Документов нет, — старик усмехнулся.

— Купи.

— А зачем?

Помолчали.

— А почему уехал оттуда?

— Сидеть не хотел.

— За что?

— Человека убил.

— За что?

— Захотел очень.

— Так не бывает…

— Всякое бывает…

Гуси кричали над, озером.

Ночью на трассе КамАЗ высветил фигуру человека в халате. Водитель затормозил, встал.

Сергей открыл дверцу, спросил:

— Куда едешь?

— В Россию.

…Солнце вставало над степью. Свет еще серый-серый. По радио передавали новости.

Водитель пощелкал, покрутил ручку. Какая-то бодрая песня. Какой-то заунывный азиатский мотив, неясные последние аккорды. Тишина. Он оставил волну.

Чей-то голос запел протяжно:

— Ямщик, не гони лошадей…

Сергей открыл глаза, сощурился.

Перед ним лежала серебряная степь. Выпал снег.

Водитель остановил машину.

— Россия, — сказал тихо. Вылез.

Сергей следом, встал, вглядываясь.

— Вон видишь бугры, вон за ними Россия…

Поезд остановился. Из вагонов стали выходить люди. На перроне Казанского вокзала обычная толпа.

Из окна такси Сергей осматривал улицы, проспекты. Синее небо, яркое солнце, чуть подмороженный воздух.

Из магазина «Березка» он вышел с кучей свертков и кожаным чемоданом. Бросил все в такси.

За ширмой в маленьком магазинчике переоделся. Достал пистолет. Сунул в чемодан. Подумав, переложил в нагрудный карман пиджака. Вещи все сложил в кожаный чемодан.

Снова проспекты, витрины, киоски, люди.

Сергей в новом плаще, костюме сидел в такси, курил, глядя на улицу.

Дверь ему открыл губастый армянин. Оглядел сурово и захлопнул дверь.

Сергей позвонил еще раз. Армянин снова открыл.

— Ну что надо, да?..

Сергей легко толкнул его в лоб, поставил чемодан, вошел.

В незастегнутом халате выбежала жена и не узнала Сергея.

Он поглядел на ее ноги. Прошел, не разуваясь и не раздеваясь, в спальню.

— Господи, муж нашелся, — засмеялась она. — Никто ничего не знает, пропал человек и все.

Она засуетилась, взяла зачем-то мужские брюки, потерла лоб:

— Четыре месяца… Пустила квартиранта, он художник.

Сергей прошел на кухню.

Она вошла за ним, поставила на плиту чайник, оглядываясь на него.

— Розыск объявили. По всей Средней Азии. Все обыскали.

Он прошел в комнату. Она — за ним.

— К нему родственники приехали, — быстро говорила она.

На диване спало двое мужчин. На журнальном столике — початая бутылка водки.

— Это Альберт, — представила жена армянина.

Тот от окна настороженно кивнул Сергею.

Сергей разглядывал на стенах эскизы; своей жены, голой, в разных позах.

— Выпить хочешь? — она смахнула какой-то сор. — Мальчики, вы пока выпейте, я сейчас завтрак приготовлю. — Она вышла на кухню.

Мужчины на диванах заворочались. Один из них сел, протер глаза.

Сергей смотрел на них, стал искать сигареты в карманах.

Достал, закурил. Прошел в коридор и вышел не закрывая двери. Взял чемодан, пошел вниз.

Выскочила жена, быстро сбежала по лестнице, схватила его за руку.

— Ты куда? — спросила жалобно. — Куда? Ты придешь?

— Холодно здесь, — ответил он. — Иди.

— Сергей, Сережа! — Крикнула она откуда-то сверху.

Он не ответил.

Он купил билет на Казанском вокзале. Чемодан поставил в автоматическую камеру хранения. Хотел туда же поставить оружие, но кругом было много людей.

Поглядел на табло, на часы.

Взял такси прокатиться.

Он шел по проспекту, разглядывая людей, вывески.

Вдруг на другой стороне улицы он увидел медноволосую Марту. Она зашла а ресторан.

Он, не задумываясь, перешагнул турникеты, пошел через улицу.

Завизжали тормозами машины. Где-то далеко засвистел милиционер.

В ресторане полумрак, никого нет, еще рано. Он прошел в пустой зал. Огляделся. Вышел назад, уже взялся за ручку двери.

Сзади раздался какой-то шепот.

Он оглянулся, пошел медленно к гардеробу, заглянул в нишу, где стояла лавка.

Нет, это была не Марта. Эту тискал швейцар, полный чернявый парень. Он шептал ей что-то на ухо.

Заметив Сергея, девушка отпрянула.

— Вам кого? — швейцар тут же встал.

Лицо у него припухшее, верхняя губа оттопырена.

— Так, — Сергей повернулся.

— Так, так… Иди, отсюда. — Он легко подтолкнул Сергея в спину.

Сергей обернулся, посмотрел на него.

— Давай, давай…

Сергей пошел к выходу.

Швейцар побежал за ним, толкая на ходу сильнее.

Сергей остановился.

— Не надо так, — сказал тихо.

— Иди, пока тебя не вышибли, — швейцар толкнул его в грудь.

Сергей, не размахиваясь, ударил его в зубы. Тот упал, зажав рог, тут же закричал визгливо.

— Жорик, Жорик! — Он вдруг вскочил и, схватив со столика графин, пошел на Сергея.

— Падла-а… — завизжал он пронзительно. — Я тебя посажу. Жорик!..

Из зала выбежали двое лохматых официантов с бабочками.

Сергей вынул пистолет, передернул затвор и, не целясь, от живота, выстрелил.

Швейцара откинуло на пол. Графин разбился.

Он сидел на корточках, опершись руками и еще ничего не понимая.

Официанты встали как вкопанные. Из зала бежали люди.

Сергей шагнул к швейцару вплотную, снова выстрелил.

Швейцар упал на спину, туг же перевернулся на бок, пополз под стол.

Сергей шагнул за ним.

Люди рванулись было к нему, но он только глянул на них.

Он выстрелил еще раз.

Стоя прямо над швейцаром, он расстрелял всю обойму.

Официанты, повара стояли, замерев от ужаса. Когда он взглянул на них, они попятились.

Сергей перезарядил обойму. Спрятал оружие в плащ вышел на улицу, спокойно прошел через столпившихся людей.

Недалеко заверещала патрульная машина.

Сергей свернул в переулок и побежал, что было силы. Нырнул в подворотню. В другой переулок, в другую подворотню. На улице поймал такси…

В людном месте вышел, сел в отъезжающий троллейбус.

Троллейбус шел в потоке машин.

Он стоял на мосту, курил, глядел на воду. Вдоль набережное гуляли пары. Он быстро достал пистолет, завернул его в носовой платок, швырнул в воду. Бросил туда же еще две обоймы. Пошел прочь.

Он приехал на вокзал за пять минут до отправления. В камеру хранения не пошел. Выйдя на перрон, не раздумывая, повернул назад. Слишком много уже стояло у поездов милиции.

Он быстро пошел от вокзала. Такси не было. Никто не останавливался.

Свернув в переулок, он пошел еще быстрее, обернулся. Где-то играли дети. За ним ехала машина. В ней сидели мужчины.

Он прибавил шагу. Вдруг навстречу ему выскочил милиционер. Он радостно целился Сергею в грудь. Фуражка сдвинута на затылок, длинный мальчишеский чуб, острый нос.

Сзади затормозила машина.

Сергей поднял руки, но не сбавил шага. Милиционер, чтобы не подпустить его к себе, попятился. Дойдя до какой-то деревянной двери, Сергей с размаху вышиб ее, побежал по темному коридору. Распахнул вторую.

Впереди показался свет. Где-то позади, за дверью, в глубине коридора выстрелили.

Сергей пробежал еще, загремел какими-то тазами, споткнулся о велосипед. Вместе с ним, почти верхом, вывалился во двор.

Во дворе сидели старухи, играли дети, сохло на веревках белье. Один из малышей остановился, показывая на него пальцем.

Подбежали милиционеры. Его перевернули.

Он был уже мертв, с открытыми глазами и чуть улыбающимся ртом.

Велосипед освободили из-под него и откатили в сторону. Его накрыли чем-то.

Мимо прошла девушка. Один из милиционеров поглядел на ее ноги. Она вышла из подворотни, пошла по улице.

На перекрестке, сидевший в машине солидный мужчина, зевнул и посмотрел на девушку.

Прошел трамвай. Его обогнал троллейбус.

Витрины, переулки, киоски. Памятник.

Чуть дальше — в здание метро входили люди.

Двери захлопнулись. Мятые лица в тусклом желтом свете качнулись.

Мимо замелькали мраморные колонны. Поезд пошел..

1986 г.