Все сходили в туалет и встретились снова в колосной.

Сели на колосный станок мама с Таней и только запустили, как пошли рваться все ремни шкивов.

— Понеслась, — прорычала мама.

Наконец нервы её не выдержали. Она взяла топор и закричала:

— Я его сейчас весь разрублю, разрублю.

Бабушка схватила её и стала держать.

— Дай я разрублю этот колосный станок. Он меня уже довёл. Что с ним не так? Он меня довёл до истерики. Что не так с этой колосной сукой?

Таня стоит, смотрит на маму и плачет. Бабушка орёт маме:

— Успокойся, дура, успокойся, дура, дай сюда топор, дай сюда топор. Сейчас мы позовём других более опытных, более зрелых настройщиц, они нам всё наладят, а эти я не знаю, неумехи какие то шалтай-болтаи яичные.

Мама прокричала:

— Зачем мы отдали тот колосный станок? Стоял бы себе и стоял, и не было бы сейчас таких проблем, а этот, какой то новый. Я его не понимаю. Чего мы тут неправильно делаем?

— Я скоро, — крикнула бабушка, выходя из колосной, — приведу зрелых и очень — очень — очень опытных.

— Приведи, бабушка, приведи, милая, — всхлипнула Таня, — чтобы они как можно лучше наладили колосный станок и он бы уже никогда не ломался. На тебя вся надежда, милая. Вышла бабушка из колосной, хлопнула дверью.