Стояла полная зима. Хохлово было занесено снегом. Только узенькие дорожки шли от дворов к пролегавшей по селу большой дороге, как рукава мелких рек, входивших в одну большую. Не было ни движения, ни оживления по улице, как летом. Кроме как во время уборки скота, редко когда и показывался человек. Однажды перед вечером на улице показался староста. Он был в новом полушубке, подпоясанный кушаком и в серых валенках. Борода его заиндевела; видно было, что он откуда-нибудь только что приехал. Он шел от своего двора к Мигушкиным.

Когда староста вошел в избу Власа, сразу с холода он ничего не мог разглядеть, но мало-помалу глаза его пригляделись. Первым староста увидал Власа. Он сидел у стола с шубой на плечах, обросший волосами, с бледным, очень похудевшим лицом и тусклым взглядом. Около него помещался Мишка с школьным букварем, и Влас растолковывал ему непонятные школьные мудрости. Иринья, сгорбившись, с лицом без кровинки, пряла около суденки, а около нее делала из тряпок куклу Дунька.

Иринья остановила свою самопрядку и загоревшимися от любопытства глазами взглянула на вошедшего старосту. Влас тоже повернул голову навстречу ему; оба они ожидали, что тот скажет.

Староста перекрестился на иконы и проговорил:

– - Здорово живете!..

– - Добро жаловать!..

– - А я вам весточку принос.

– - Что такое?..

Староста полез в карман, вынул оттуда два лоскутка бумаги и подал их Власу.

– - На волостной вас вызывают, по вашему делу.

– - А к следователю-то?

– - Следователь больше не потребует, он переслал все бумаги к земскому, а земский -- в волость. В волости, если хотите друг на друга искать, то можете судиться. Влас глубоко вздохнул и проговорил:

– - Ну, мы не пойдем!..

– - Это -- ваше дело, а мое дело вам повестку отдать, а там как хотите. А ты все-таки распишись на другой повестке: мне ее отослать надо.

Влас подошел к божнице, взял оттуда заржавевшее перо и пузырек с чернилами и написал на повестке свое имя. Староста взял ее обратно и спросил:

– - Ну, как твое здоровье?

– - Ничего, теперь все зажило, только вот слабость во всем… Много крови вытекло.

Староста добродушно засмеялся и поглядел на Иринью.

– - Вон как она тебя угостила.

Иринья бросила прясть и взглянула на старосту грустным взглядом.

– - Ах, дядюшка Степан, а мне-то что через него сколько досталось этим летом, -- я того за десять годов не видала.

– - А кто ж тебе велел так все к сердцу принимать, ты бы похладнокровней!..

– - С сердцем-то не совладаешь!..

– - Тогда зачем такую хорошую нанимала? Выбирала б, что на всех зверей похожа.

– - Я ведь нешто этого думала? Он прежде-то такой смиренник был, а тут вот и растаял… И что он только в голову забрал?

– - Это, видно, не в нашей власти! -- сказал, глубоко вздохнувши, Влас.

– - Будешь охочь до сласти, на все не будет власти, -- сказал староста и опять засмеялся.

Влас немного подумал и проговорил:

– - Было бы понятно, если долго с человеком проживешь, а то вот только появилась и оплела.

– - "Во сне нечайно мне явился, на сердце искру заронил, блеснул, как молонья, сам скрылся, навек спокойствия решил…" -- словами песни ответил староста и опять засмеялся.

– - Может быть, не навек, а надолго, -- сказал Влас. -- И как мы с бабой друг перед дружкой себя оказали; не будь этого случая, може, вовек этого б не узнали.

– - Ну, в ком что есть -- рано или поздно выплывет; я это от хороших людей слышал.

– - Так зачем же это, зачем? -- спросил Влас.

– - Може, судьба пошутить захотела. Ну-тка, скажи, что это за молодцы на свете живут, пусть-ка они хорошенько себя обозначут.

– - Все это от самих себя… -- вздохнув, сказала Иринья. -- Судьба тут ни при чем.

– - Может быть, и от себя, -- согласился староста, встал с места и, вертя в руках шапку, готовясь ее надевать, добавил: -- Так, значит, вы не поедете на суд?

– - Нет, не поедем.

– - Да, я еще забыл вам сказать, -- спохватился староста, -- ваша работница-то паспорт брала, к мужу едет.

Влас насторожился.

– - Зачем же? -- спросил он.

– - Пишет, говорит, что он ей там место нашел; все равно, говорит, в людях-то жить, так по крайности около мужа… Веселая такая!

– - Ну и скатертью дорога, -- сказала, точно обрадованная этим, Иринья.

– - Дай бог час, -- добавил Влас и вздохнул.

– - Так прощайте пока, -- добавил староста, -- живите-ка по-старому, а что было, то забудьте.

– - Хорошо, кабы забылось! -- снова вздохнувши, сказал Влас, встал от стола и перешел к приступке.

Староста еще раз пожелал им всего хорошего и вышел из избы. Иринья опять пустила в ход свою самопрядку, а Влас перешел к конику, взял с полатей подушку и лег на нее на лавке.

– - Тятя, что ж ты мне еще покажешь? -- спросил Мишка.

– - Погоди, брат, успеешь, выучишься, все узнаешь, что нужно и что не нужно, не спеши!..

Он проговорил это таким тоном, по которому ясно чувствовалось, что на душе его смутно. Мишутка закрыл книжку и убежал на улицу. Иринья перестала прясть и подошла к мужу; нагнувшись над ним, она проговорила:

– - Будет тебе кручиниться-то; пострадал и довольно, пора забывать!..

Влас медленно повернулся к ней и растроганным голосом проговорил:

– - Я не кручинюсь.

– - Вперед будешь умней, може, не будешь так безумствовать. Не будешь?..

– - Иринья! Не поминай ты никогда о том, что было.

– - Я-то не помяну, ты-то забыл бы!..

– - Забуду, все забуду! Вот тебе свят бог! -- воскликнул Влас, и в голосе его послышались слезы…

‹1901›

Текст рассказа печатается по изданию "Крестьянских рассказов": том 4, второе издание, 1911.