Геральдическая пантера всегда изображается "incensed", то есть огнедышащей (разъярённой), с пламенем, вырывающимся изо рта и ушей. Существо описывается как прекрасное и доброе. Когда пантера пробуждается ото сна, она издает приятное высокое пение, и восхитительный поток приятно пахнущего дыхания доносится из её рта, так, что все звери следуют за ней (кроме дракона, который боится пантеры и убегает прочь). (Википедия)

Как ни прятался мой оркский приятель, все-таки мне удалось его разыскать. Хондар не решился сбежать от меня на глазах у десятка воинов, с которыми проводил инструктаж по боевой подготовке. Терпеливо дождалась конца беседы. Тем более, что мне удалось ее здорово сократить мыслительным нытьем: "Хондар, поговори со мной минуточку, пожалуйста!"

Если раньше я могла по лицу орка определить его настроение, теперь для меня всегда была приготовлена одна и та же непроницаемая маска холодного безразличия. Моему появлению не рады, растягивать беседу особого желания не было, поэтому я не стала тратить время на объяснения и просто потребовала, чтобы Шоргата отослали куда-нибудь на время. Я привыкла уже, что Хондар всегда знает, о чем я думаю, а раз так, зачем тратить силы и что-то объяснять? Од-уруг все-таки удивился:

— Что произошло? — наверное рядом с моей головой всплыла сцена из утренней беседы с Шаной, губы Хондара чуть дрогнули в улыбке, и он покачал головой. — Что я могу сделать? Ты сама виновата. Зачем испортила моему другу жену?

— Я ее испортила?! — в моем горле от возмущения даже что-то булькнуло. — Этот болв… я хотела сказать, герой не умеет себя вести с приличной женщиной, и его нужно отослать на время, пока Шана не остынет. Ладно, допускаю, он стал жертвой, хотел, как лучше, вышло, как сумел. Помоги сохранить брак.

— Я не собираюсь вмешиваться в чужие отношения. Шана виновата в том, что произошло, а ты ей еще и помогла. Мой друг из-за нее в ссоре со всей родней, его отвергла семья. Я не стану тебе помогать.

— Почему он поссорился с родственниками?

— Его родной дядя хотел стать мужем Шаны, их семьи договорились. Шана вместо этого вытащила на арену Шоргата и обездвижила его. Семья обвинила моего друга в предательстве и сговоре с Шаной, никто ему не поверил, что это была ее идея. Поэтому он не признает ее своей женой. Она его опозорила. Сказал, ноги его в ее спальне не будет.

— Он передумал. Сегодня утром. Лучше отошли его, пока они совсем не поссорились. Я думала, у вас браки в честном бою заключаются. А тут, оказывается, сговор семей. Но ведь все равно орчанка должна победить жениха, чтобы ей поверили? Как такое возможно?

— Многое бывает возможным, если двое хотят этого.

— А как же ты себе жену выберешь, если тебя никто победить среди орков не может? Кто поверит, что женщина тебя подчинила?

— Думаешь, такое не может произойти?

— Думаю, не может.

— Я ведь подчиняюсь тебе.

— Так это договоренность между нами. Ты поклялся.

— И каждый раз, когда тебя вижу, жалею об этом, — Хондар опять стал непроницаемым. — Хорошо, я отошлю Шоргата на время, если ты так хочешь.

— Спасибо.

Я собралась похлопать Хондара в знак благодарности по плечу, но поймала его взгляд и отдернула руку.

— Ты действительно запретил мне до тебя дотрагиваться? Тебе неприятно?

— То, что не позволено мне, для тебя тоже под запретом.

— Справедливо. Ладно. Возражений нет. А я думала, что мы друзья.

— Нет.

— Как скажешь. Спасибо, за понимание, — и мы расстались.

Шоргат очень вовремя отбыл из Годруна. Его жена не успела выставить ему список требований. История ее невероятной победы распространилась по скальному городу с фантастической скоростью. Собственно, более интересных сплетен среди населения не было. Кто разболтал, было уже не важно, главное, женщины жаждали узнать подробности, и Шана не смогла выкроить до вечера время, чтобы расправиться с супругом, не то с браком было бы покончено. Я не вмешивалась в происходящее, особенно когда стало заметно, что до героини событий наконец дошло, какой подвиг она совершила. Азартные орки, оказывается, делали ставки на развитие событий в ее семье. Те, кто поставил на Шану, получив немалую прибыль, теперь толпились вокруг нее и хотели из первых уст услышать, как все было. Версия моей подруги о произошедшем после десятого пересказа сильно отличалась от того, что я услышала утром. И не знала, что можно так видоизменять историю, постепенно дополняя детали. Хорошо, что Шоргата здесь не было. Он бы точно такого не пережил. Шана стала теперь беспрекословным экспертом по семейным вопросам, все оркские женщины захотели приобрести такое же удивительное белье, а мужчины, подозреваю, горели желанием узнать, какое на них окажет действие созерцание магического артефакта. Иначе эту деталь туалета теперь и не называли. Положительным было только то, что Шана передумала ссориться с мужем.

Жизнь в городе постепенно приобретала цивильный вид. Акведук поставлял воду в город и снабжал живительной влагой террасные поля. Крестьяне по собственной инициативе занялись привычной работой. На склонах появились первые зеленые побеги. Закупленная парусина позволила натянуть солнцезащитный тент над главной площадью. В этом проекте были заняты почти все жители. Поэтому и результат стал виден довольно быстро. Площадь была теперь надежно защищена от палящих лучей. Белая парусина пропускала свет, ветер почти всегда отсутствовал или был слишком слабым, чтобы создать проблему. На случай ураганного ветра, что бывало довольно редко, была предусмотрена возможность сворачивания тента на тросах.

Мастера-строители не ушли из города, а занимались теперь прокладыванием трассы от подземного источника, который орки в скором времени собирались выпустить на волю. И даже на мой придирчивый взгляд было заметно, что населения в городе прибавилось. Если не втрое, то значительно. Появились даже непривычные для столь отдаленных мест туристы. Орки валом валили поглазеть на наши новшества. Часть из них оставалась. Кто-то просил Хондара принять их на службу. А потом начали мелькать незнакомые лица людей, свободных людей без уд-онгов. Человек не может пользоваться порталом, если только не обладает магической силой. Но таких — единицы. Поэтому, обнаружив в городе человеческих зевак, я отправилась в пещеру, чтобы самой увидеть, что происходит.

Туризм организовали малолетние орки. Пока их родители изображали из себя гордых воинов, несознательные отпрыски, достигшие десятилетия, именно к этому сроку ребенок накапливал у себя достаточно магических сил, чтобы пройти через портал, и их более старшие товарищи с алчным азартом соревновались, кто больше людей за день через портал переведет. Поскольку такие переходы не всегда завершались успехом, деньги малолетним предпринимателям выдавали после удачного пространственного броска. Именно эту сцену я и наблюдала, появившись в пещере.

Мальчишка, недостигший еще магической силы, сидел у портала, как радиопередатчик (оказывается, неопытные проводники не различали без такой помощи из какого портала вынырнут), и грыз леденец, который ему вручили в качестве платы за работу. На вытоптанной площадке посреди пещеры появились друг за другом трое оркских мальчишек в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет и притащили с собой каждый по взрослому мужчине, а один так сразу двоих. Люди проходили портал, положив низкорослым проводникам руки на плечи, так что в целом сам переход выглядел очень даже солидно. Прибывшие торговцы несли на плечах довольно тяжелую поклажу. Проводники получили оплату и рванули ко мне хвастаться своими успехами. Оказывается, такая практика помогает накапливать силу не хуже, чем использование огненных шаров для строительства. Ребятня могла теперь за день провести больше народу, чем взрослый хорошо отдохнувший орк.

Пока я болтала с мальчишками, из портала вышел оркский жрец и не спеша направился в нашу сторону. Его вызвали в Годрун, чтобы заключить брак между орком и женщиной из оливковой рощи, и после совершения обряда он попросил у Хондара разрешения остаться. Иметь собственного жреца было почетно для такого небольшого поселения, поэтому согласие было тут же получено, и хоть обязанностей у оркского оракула было немного, он довольно часто попадался мне на пути. В разговоры со мной не вступал, просто мозолил глаза время от времени. Скользкая личность, если честно. Вот и сейчас подошел ко мне с угодливым поклоном и сладкой улыбкой на тонких губах и молча пошаркал ногами дальше. В отличии от остальных орков, жрец был сутулым, жилистым и физически слабым. Наверное, его сила заключалась в магии, но эту сторону орка оценить я не могла.

Не знаю почему, но последнее время я ничем серьезным не занималась. Все время хотелось спать. Я почти не покидала своей комнаты, в лучшем случае выбиралась перед закатом куда-нибудь на скалы, чтобы погреться на разогретых за день камнях. Иногда состояние апатии отпускало меня, мне удалось даже в один из таких дней душевного подъема съездить к Хондару на рудник, хотелось посмотреть, что он придумал для выплавки белого золота. Зрелище эффектное и невероятно скучное одновременно. Для этого процесса требовались всего три слажено работающих орка. И несколько мастеров им на смену. Все-таки магический запас был у каждого индивидуален. Не знаю даже, что бы сказали вспыльчивые воины, предложи им кто-нибудь полгода назад использовать огненные шары для расплавления породы. А теперь прошло за милую душу. Работа необыкновенно хорошо оплачивалась, а сила только прибывала. Что уж говорить о звонкой монете, которая из разряда мечтаний перешла внезапно в повседневную бытовую мелочь. К тому же в городе стали появляться любопытные туристки, поэтому деньги требовались всем в срочном порядке. Установилась очередность работ, по старой привычке коррективы в список вносились силовым путем. Но поскольку бои здесь служили не только для выяснения отношений, но еще развлекали публику и помогали заработать, народное развлечение стало почти каждодневным. Тем более, что до летального исхода дело не доходило. Да и Хондара больше никто вызывать не решался. Его воины стали настолько сильны, что за милую душу расправлялись с желающими помериться силой и без своего предводителя.

У портала выставили теперь круглосуточное дежурство, не в целях охраны, а для наведения порядка. Многие новички не знали куда идти, а часть местных возвращалась домой в сильном подпитии, так что некоторых нужно было выдергивать из портала, чтобы они не растеряли свои конечности во время пространственного броска. Оказывается, пьяным было категорически запрещено пользоваться магией для перехода. Были случаи, когда нарушители бесследно исчезали, хотя может быть, это всего лишь легенды. Со стороны Годруна такие шутники тщательно отсеивались, но остановить своих, пробирающихся домой после буйной попойки возможности не было, поэтому ночные дежурства у портала служили в качестве сверхурочных работ и имели двойную оплату за вредность. Попробуй верни домой разошедшегося гуляку, который одной рукой норовит заехать кому-нибудь в ухо по одну сторону портала, а вторую уже приготовил, чтобы отстреливаться от примерещившегося ему дракона на встречающей стороне. Шум в городе стоял такой, что заснуть можно было только заткнув чем-нибудь уши. Хитроумные орки использовали для таких целей звуковую завесу, магически бездарные, типа меня, должны были или молча страдать или переезжать в более отдаленные пещеры.

Центральная площадь Годруна теперь не умолкала ни на минуту. Днем ее занимали торговцы с выложенным на лотках товарами, вечером собирались все бездельники и любители почесать языками. Повод, о чем поговорить, теперь всегда находился. Еще нужно было успеть со всеми перезнакомиться, поссориться, выпить за примирение, устроить драку (победителю вполне мог достаться трофей в виде восхищенной красавицы) и избежать ареста за нарушение общественного порядка. Напиваться и буянить властями не поощрялось. Кому неймется, милости просим, принять участие в поединке на специально отведенном для этого месте. Особенно буйных запирали, пока не придут в себя. Довольно опасное занятие, потому что распоясавшийся орк обычно вырывался, применяя все свои способности. Как люди исхитрялись в таких условиях не попадать под горячую руку, даже и не берусь объяснить. Наиболее сообразительные прятались, где могли, зазевавшиеся искали защиты у орков, даже малолетний оркский ребенок закрывал себя в такой ситуации щитом, так что если стать ему за спину, можно было уберечься от случайного попадания. Слабонервные вечером носа наружу не казали. Одним словом, в Годруне теперь было оживленно и весело.

Не могу сказать, сколько времени я спала. Я почти не отличала день от ночи, мне было спокойно и хорошо. Я не видела снов, одно непрерывное забытье и какое-то отупение. Пару раз молочная пелена перед глазами разрывалась странными видениями, мелькали какие-то лица, я даже слышала голоса, но смысла слов не понимала. Меня пытались напоить чем-то, но ни чувство голода, ни жажды для меня больше не существовало. Я узнавала иногда Хондара, видеть его было странно рядом со мной. Но ни каких эмоций его присутствие у меня не вызывало. Просто открывала глаза, голос внутри меня говорил: "Хондар!", и образ растворялся в дымке. Наконец лицо надо мной никуда не исчезло. Я действительно видела Хондара, и он был вполне реален. Моя голова лежала на его плече, он нес меня на руках куда-то, своего тела я почти не чувствовала, только мысли наконец-то прояснились. Мне было тепло и спокойно. Заснуть мне не дали. Хондар вырвал меня из забытья, его глаза были единственной причиной, почему я оставалась в сознании. "Что-то случилось наверное. Почему он меня держит? Мне же больно!" Наверное, я что-то сказала. Голос мне словно не принадлежал, но все-таки я могла говорить. И даже оказалась способной слышать звуки:

— Что со мной? Почему ты на меня так смотришь?

— Ты умираешь. Я больше не могу тебя удерживать. Из тебя вытекает жизнь, никто не знает почему.

— Мне не зачем умирать. Ты ошибаешься.

Вместо ответа Хондар поднес к моим глазам обруч с камнем, который с первого дня в Годруне был на моей шее.

— Почему камень серый?

— Из него ушла энергия. Это камень жизни, чем ярче горит, тем больше сил у того, кто его носит. В твоем больше нет огня, ты жива только потому, что я тебя удерживаю здесь. Если я засну, ты уйдешь насовсем. Поэтому я решил тебя отпустить.

— И я умру?

— Да. Но я хочу, чтобы ты знала, я уйду за тобой следом. Я последую за тобой через завесу. Если мне не удастся тебя вернуть, я останусь там, где будешь ты.

Конечно, я понимала его слова, но никаких эмоций они во мне не вызывали. Внутренняя отстраненность, в которой я находилась, оставляла меня если не равнодушной, то во всяком случае излишне спокойной. Все-таки то, что я услышала, мне не понравилось:

— Ты не можешь себя убить. Ты уже один раз это делал.

— Я не собираюсь убивать себя. Я просто оставлю свое тело. Я могу это сделать, у меня есть еще силы. Оно тебе не нравится, значит и мне ни к чему.

— Вот глупый, — мне удалось даже улыбнуться, — конечно, оно мне нравится. Ты очень красивый. Я тебе это говорила? Не нужно за мной никуда идти. Лучше удержи меня здесь еще немного. Мне хорошо, когда ты рядом. И я не умру. Я слышу, как бьется твое сердце. А ты говорил, что отдал его мне. Обманщик.

Янтарные глаза были так близко от меня. И непривычное выражение лица Хондара, не могу понять, кого он мне напоминает. Его лицо опять исказилось, усилием удалось удержать себя в сознании.

— Позови моего брата. Скажи ему, что уходишь. Все слишком запутано, если нельзя исправить, хотя бы попрощайся.

— Зачем? Я не вижу больше снов. Та женщина исчезла.

— Просто позови.

Мне было непонятна его просьба, но чувства почти умерли, какая разница, что я делаю? Поэтому закрыла глаза и произнесла имя Лимберта. Наверное, я что-то еще сказала, но внутреннее оцепение вдруг исчезло. Я могла наконец свободно двигаться и чувствовала себя живой.

В мире рассеянного света было удивительно спокойно и как-то пусто. Незнакомки здесь не было, но я увидела Лимберта. Он стоял от меня совсем близко и был совершенно реален. И что меня поразило больше всего, по его лицу текли слезы. Я не могла такого вынести. Он не может плакать. "Почему? Ты не должен. Перестань!" Я рванулась к нему, мое тело здесь было более живым, чем в том мире, где я привыкла находиться. И я поцеловала Нола, смотреть в его расстроенные глаза у меня не было никаких сил. Даже если мое видение было сном, сон этот показался мне излишне живым. Я чувствовала его тело, вкус соленых слез и гладкую горячую кожу под рукой. Все слишком реально. "Такого просто не может быть!" Действительность заставила меня отшатнуться. Я целовала Хондара.

— Прости. Прости меня. Я думала…

— Я знаю, что ты думала. Мне все равно.

По лицу Хондара текли настоящие слезы, и вид их был совершенно непереносим.

— Хондар, не нужно… Улыбнись, я люблю, когда ты улыбаешься. Только ты так редко это делаешь.

— Великий демиург, дай мне силы! — и Хондар поднялся на ноги одним движением, не выпуская меня из рук. Наверное, я снова утратила чувство реальности.

Следующее, что смогла воспринимать опять притупившимся сознанием, был свет огромного костра. Меня положили на какое-то возвышение. Огонь рвался в темное небо. Звучала непрерывная дробь барабанов, и я стала различать в неверном свете огня лица. Много лиц. Мы были окружены плотным кольцом зрителей, и все они не отрываясь смотрели на что-то, что я видеть не могла. Зато могла слышать. Однообразное глухое пение. Голос мне был незнаком, но ответ в голове возник сам собой: "Жрец!" И почему-то стало страшно. Звук нарастал, я увидела приближающуюся ко мне в странной пляске фигуру, стало нестерпимо холодно, а потом между нами мелькнула огромная черная тень. Вокруг закричали, и Хондар заслонил меня собой, так что видеть я больше ничего не могла.

Первая сильная эмоция, которая родилась во мне, заставила попытаться отодвинуть в сторону Хондара. Меня разобрало непреодолимое любопытство: "Да что там такое происходит?"

— Отойди, мне ничего не видно!

Увидеть на лице Хондара удивление было так забавно, что я совершенно ни к месту хихикнула. Мой смешок шокировал его еще больше, но по крайней мере на лице орка больше не было выражения обреченности и горя, которое меня так пугало раньше. "Я могу чувствовать?" Ощущать себя живой было до удивления приятно. И тут я увидела еще более забавное явление, чем шокированный Хондар. Рядом с ним возникла огромная черная кошка, сыто облизнулась, посмотрела на меня зелеными глазами, и плюхнулась рядом, привалившись к моим ногам. Вообще-то это была классическая Багира из Маугли. здоровенная черная пантера с роскошным длинным хвостом, которым она теперь лениво помахивала, продолжая вылизываться, словно это совершенно в порядке вещей — лежать вот так на моих ногах и пытать языком достать свой загривок. Зверюга была с меня длинной и поразительно красива. Блестящая шерсть отливала синим в свете костра. А морда просто лучилась от довольства. Как можно было устоять? Я протянула руку (от куда только появились силы!) и почесала огромную кошку между ушами. В ответ мне вылизали руку шершавым языком, заодно пройдясь по ноге неподвижного Хондара. Раздался сдавленный крик среди зрителей, и я протянула орку руку, чтобы он помог мне встать. Да что тут в конце концов происходит?

Смолкнувшие барабаны опять начали отбивать ритм, правда, теперь с совершенно другим настроением. "Да это же орки танцуют! Дай мне посмотреть!" Но Хондар унес меня с площади. Ко мне возвращались все мои чувства и эмоции, только все еще хотелось спать. И тяжесть, которая все эти дни придавливала меня к земле, растворилась. Как морок. Последнее, что помню, Хондар заглянул мне в глаза и приказал: "Спи". А еще теплый мягкий плавно поднимающейся от дыхания меховой бок у меня под рукой. Зверь пошел за нами следом. Если я умерла, то здесь мне нравится. Ничего не имею против такой смерти.