Однополярный мир и международная безопасность

Вся история последних лет показывает, что за период после развала Советского Союза произошло значительное ухудшение общего состояния дел в сфере мировой безопасности. Практически не работает Договор о нераспространении ядерного оружия, США в одностороннем порядке вышли из договора по ПРО от 1972 г. США – практически единственная страна, которая противится началу глобальных переговоров по предотвращению милитаризации космоса. Абсолютно деградируют международные институты безопасности, такие как ООН и ОБСЕ. Даже НАТО, которую с большими допусками можно было бы назвать «институтом безопасности», в значительной степени растеряла свой имидж «миротворца» в виду того, что лидер этой организации – Соединенные Штаты Америки – уже не нуждается ни в чьих рекомендациях и советах для того, чтобы решать свои тактические военно-политические задачи. Так было в Ираке, где США действовали в обход НАТО, несмотря на позицию Франции, Германии и Италии, так было и во время других конфликтов, где США действовали за рамками мандата СБ ООН.

Перефразируя известное выражение лорда Эктона «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» в отношении внешней политики США в период мировой гегемонии, можно сказать следующее: «Военно-политическое превосходство развращает, а абсолютное военно-политическое превосходство развращает абсолютно».

Образовавшийся после неожиданного и стремительного краха СССР единственный полюс мира означает, по сути, абсолютную монополию на власть, монополию на принятие решений, монополию на решение судеб мирового сообщества в целом и каждого из его членов в частности.

Всем известно, что любая монополия – это прямой путь к деградации. И этот путь лежит через игнорирование мнений и непринятие во внимание интересов других участников международного процесса, через военные авантюры на международной арене, через принижение роли международных организаций. Соединенные Штаты восприняли неожиданно свалившийся в руки однополярный мир как заслуженную победу над геополитическим противником и, недолго думая, принялись активно заполнять освободившееся политическое пространство. Одновременно с разрушением политических балансов вновь дали о себе знать приглушенные на время исторические межнациональные и межрелигиозные конфликты, что спровоцировало разрушение ранее единых (Чехословакия, Югославия) и появление на их основе целого ряда новых государств в Европе и других частях мира.

Новая геополитическая обстановка способствовала и появлению новых угроз человечеству и не в последнюю очередь расширению террористической деятельности.

Не оправдались надежды и на прекращение гонки вооружений. Наоборот, произошел резкий рост спроса на оружие во всех частях мира. Многие страны поняли, что в условиях однополярного мира возлагать надежды на справедливое решение межгосударственных споров в рамках международного права и ООН достаточно бесперспективно, и приняли, пусть и очень затратное, но самое простое и эффективное решение – укреплять собственные вооруженные силы.

Вместе с тем, не будем забывать, что однополярный мир – структура крайне нестабильная и недолговечная в исторической перспективе. Периоды, когда один полюс контролировал весь известный мир, были относительно непродолжительны с исторической точки зрения, и заканчивались одинаково: кровопролитными войнами, полным крахом правящей верхушки, развалом империи и существовавшего миропорядка.

 

Концепция «многополярного мира»

Ставшая популярной в последние годы концепция «многополярного мира» на самом деле имеет гораздо больше недостатков, чем преимуществ, даже по сравнению с однополярным миром. К тому же она не решает главную задачу – сохранения геополитического равновесия в планетарном масштабе как основы мировой стабильности и не обеспечивает возврат к обсуждению всех международных проблем на переговорные «площадки» существующих международных организаций.

Концепция «многополярности», исходя из того, что о ней говорят и пишут, еще не разработана теоретически. Определенные шаги в разработке этой концепции были сделаны в России сторонниками «евразийского» пути развития нашей страны. Построение их варианта концепции «многополярности» сводится к необходимости построить некую систему противовесов доминирующему полюсу Запада. В их понимании Запад – это уже окончательно сформировавшийся монолитный «полюс», который хотя и имеет некоторые внутренние противоречия, но при вероятной внешней угрозе всегда будет выступать с единых позиций ввиду принадлежности к общей западной цивилизации. Тем самым они, фактически, принимают распространенную у геополитиков формулировку The Westand the Rest – «Запад и все остальные», что легло в основу разного рода геополитических теорий о «столкновении цивилизаций».

На самом деле, так называемый «Запад» никогда не был и сегодня не является единым политическим цельным «организмом». Принадлежность к одной цивилизации совсем не является гарантией от возникновений серьезных военно-политических противоречий, которые уже не раз в прошлом приводили к кровопролитным войнам. Поэтому строить концепцию «многополярности», исходя из того, что один из его полюсов, а именно «Запад», уже построен, и, следовательно, необходимо строить другие полюсы именно как противовес всему «Западу» представляется ошибочным.

Да, действительно, один полюс уже фактически сложился. И этот полюс – полюс англосаксонских стран. Но, англосаксонские страны – это еще не весь «Запад». И цивилизационный фактор тут ни при чем. При определенных условиях мы еще можем увидеть самые разнообразные политические конфигурации из стран, которые не принадлежат к одной и той же «цивилизации». Да и сам факт формальной принадлежности какой-либо страны к определенной «цивилизации» еще не является доминирующим фактором, который формирует внешнеполитические предпочтения.

Ни для кого не секрет, что активно обсуждаемая в мире тема о необходимости создания многополярного мира и постоянные призывы к нему стремиться – это всего лишь своеобразная скрытая форма протеста против американской гегемонии. Это форма протеста экономически и политически ослабленных в силу тех или иных причин стран, некогда бывших великими державами и определявших когда-то ход мировой истории.

Желание идти по пути к многополярному миру – это попытка создать себе относительно комфортные условия для обновления, модернизации и накачивания экономической, военной, а, следовательно, и политической силы, с тем, чтобы уже в ближайший исторический период попытаться вернуться на мировую арену игроками первого уровня. И, надо сказать, такие шансы есть у целого ряда стран.

Однако тут есть и серьезная проблема. Многополярный мир в действительности еще более нестабилен и опасен для человечества, нежели диктатура лидера однополярного мира. Многополярный мир, по сути, предполагает наличие нескольких военно-политических центров со своими лидерами, амбициями, претензиями и интересами. Этот мир таит в себе гораздо большую скрытую угрозу развязывания военных конфликтов. И именно этот факт может создать у руководства того или иного «полюса» иллюзию превосходства в военном плане и иллюзию возможной военной победы над другим «полюсом». А отсюда и вытекает вероятность конфликта между периферическими «центрами силы» с возможностью перерастания в конфликт планетарного масштаба. И это означает, что мир по-прежнему будет балансировать на грани войны. Достаточно посмотреть на карту мира, чтобы увидеть возможности для создания нескольких «полюсов силы», в самых «пожароопасных» районах мира.

К тому же, если вспомнить историю, мир уже жил в условиях многополярности. К концу XIX века сформировалось сразу несколько «полюсов силы»: Франция, Германия, Великобритания, Австро-Венгрия, Россия, Япония, Италия, США. Англо-бурские войны, испано-американская война 1898 года, русско-японская 1904–1905 годов, другие военные конфликты между ведущими «полюсами» в тот период – яркое свидетельство нестабильности многополярного мира. В конечном итоге все закончилось Первой мировой войной. После окончания этой войны мир также остался «многополярным», практически в том же составе, лишь с некоторыми изменениями. Поменялись только политические конфигурации. И что в итоге? – Через двадцать лет новая мировая война. Еще более жестокая и кровопролитная.

Именно поэтому необходимо рассматривать многополярный мир всего лишь как крайне непродолжительный этап на пути к единственной стабильной конфигурации, гарантирующей безопасность всему человечеству – миру биполярному.

Уже существовавший в истории биполярный мир между США и СССР доказал всем, что невозможность победы в ядерном военном конфликте и угроза полного взаимного уничтожения являются наилучшими сдерживающими факторами, способствующими сохранению прочного мира.

 

Биполярный мир как гарантия выживания человечества

Когда мы говорим о биполярном мире, первое, что приходит в голову, так это не забытое противостояние между США и СССР, между социалистической и капиталистической системами, между странами «народной демократии» и «апологетами индивидуализма». Вероятность уничтожения во взаимном конфликте и невозможность одержать победу над противником являлись самым надежным препятствием на пути вооруженного столкновения между двумя группировками. Конечно, на периферии группировок происходили столкновения, иногда даже очень серьезные, но они никогда не приводили к прямому военному столкновению двух сверхдержав – США и СССР – в силу понимания обеими странами вероятных последствий этого столкновения.

В отношениях между двумя группировками сложился определенный кодекс поведения, которому старались следовать все примкнувшие к той или иной группировке страны. Если бы мир и до наших дней жил в условиях биполярности, то, можно предположить, что события 11 сентября были бы невозможны. Катастрофа 11 сентября – это пример ущербности, неэффективности и опасности однополярного мира.

Конечно, борьба за влияние в мире не прекращалась ни на минуту. Конечной целью у каждого из полюсов было все-таки достижение победы в той или иной форме над противником, и в этом направлении каждая из сторон предпринимала все необходимые действия. Столь стремительный развал Советского Союза застал врасплох и самих американцев. Даже в самых радужных мечтах они вряд ли могли рассчитывать на столь быструю самоликвидацию их геополитического противника. Даже в речах президента Д. Буша в период советских внутриполитических потрясений, предшествующих краху СССР, говорилось о необходимости сохранить Советский Союз как единое государство. Единственной оговоркой было отношение американцев к странам Прибалтики, нахождение которых в составе СССР они признавали лишь «де факто».

Однако уже вскоре, разобравшись во внутриполитической ситуации в Советском Союзе, Соединенные Штаты, после провозглашенной ими победы в «холодной войне», на правах «победителя» принялись активно делить «советское наследие». Все страхи, комплексы и обиды, накопленные за десятилетия противостояния, тотчас же выплеснулись наружу. «Победивший» полюс, не знающий чувства благородства к поверженному противнику, в общении с которым еще вчера дрожал голос, с необычайной сноровкой принялся разделывать «тушу» поверженного врага, словно опасаясь, что нужно наесться впрок, а то, не дай бог, «империя зла» воспрянет и предъявит счет.

И в течение очень короткого периода все освободившееся военно-политическое пространство было заполнено враждебным «полюсом», причем без серьезных политических расчетов последствий таких шагов, руководствуясь лишь одним принципом: бери то, что само идет в руки. Не осознавая зачастую, что иногда можно и умереть и из-за того, что ты не в состоянии «переварить». То же самое происходило и в экономической сфере. Вместо того, чтобы оказать серьезную экономическую помощь уже «демократической России» для выхода из кризиса и оказать содействие в разработке экономической программы перехода к рыночной экономике, проходимцы и жулики всех мастей, прикрывавшиеся дипломами престижных западных университетов, заполонили правительственные коридоры новой российской власти с единственной целью: нажива и личное обогащение.

В этот период случаи военно-технического шпионажа и доведения технологически передовых российских предприятий до банкротства с целью ликвидации потенциальных конкурентов на мировых рынках, стали нормой. Тем не менее, развал Советского Союза не поставил под сомнение эффективность биполярного мира, который гарантировал мир в Европе в течение сорока лет. Такого продолжительного мирного периода в жизни европейского континента не было за всю историю. Конечно, построенный на идеологической основе полюс, возглавляемый СССР, не имел серьезных шансов на длительную борьбу с другим мировым полюсом. Идеология – гораздо менее прочная основа для объединения, нежели «чувство страха», крепившее единство «западного» мира. Государства, основанные на идеологии, очень нестабильны. Жесткая структура и репрессивный аппарат – основа стабильности таких государств. Как только контроль ослабевает, начинаются процессы эрозии, которые приводят к ликвидации такого государства.

Жизнь постоянно вносит коррективы и неспособность идеологических государств вовремя подправить идеологию, отказаться от догматов, препятствующих своевременному проведению необходимых реформ, приводит к самым печальным для них последствиям. Положительный пример Китая, как идеологического государства, является скорее исключением, подтверждающим правило. Развал Советского Союза привел к раз-балансировке системы взаимного уравновешивания и сдерживания и созданию однополярной модели мироустройства со всеми вытекающими негативными последствиями, которые мы все наблюдаем. Очевидно, что наступила необходимость вновь попробовать воссоздать модель биполярного мира с тем, чтобы человечество вернулось в состояние относительного покоя, и отодвинулась бы на неопределенное время угроза всеобщего хаоса глобального конфликта.

Но возникают вопросы: а что это за новый биполярный мир? На какой основе он должен быть построен? Кто его участники? Кто кому «друг», а кто кому «недруг»?

Попытаемся ответить на эти вопросы и на многие другие, которые неизбежно будут возникать по ходу анализа «исторического планирования». Постараемся избежать использования слов «враг», «война», а ограничимся терминами «мировоззренческие разногласия» или «конфликт интересов» как основы для формирования центра силы нового биполярного мира.

При «старом» биполярном мире водораздел между двумя полюсам формально проходил по идеологической линии капитализм – социализм, «демократия» – «тоталитаризм». Хотя на самом деле, исходя из реального понимания событий тех лет, настоящим водоразделом между полюсами уже тогда были противоречия между англосаксонским миром и его подконтрольными «клиентами» – с одной стороны, и миром, который не находился под контролем англосаксов и возглавлялся Советским Союзом, – с другой.

Крах СССР создал для англосаксонского мира небывалую ранее международную обстановку, когда один мировой полюс обладает абсолютным военно-политическим превосходством над всеми остальными странами мира вместе взятыми. Создание второго мирового полюса – осознанная необходимость во благо всего человечества. Попробуем разобраться, какие именно страны были бы в состоянии сформировать этот полюс в условиях доминирования англосаксонского мира, его политики, языка и культуры. Но сначала немного истории.

 

Переосмысление «фултонской речи» У. Черчилля

Речь У. Черчилля, произнесенная в 1946 году в г. Фултон, штат Миссури, перед студентами местного колледжа, вошла в советскую историографию как знаменующая начало «холодной войны». Именно с этой даты принято считать, что бывшие союзники по антигитлеровской коалиции перешли к военно-политической конфронтации. У нас всегда было принято в этом выступлении обращать внимание на метафору У. Черчилля о «железном занавесе». Советские аналитики, не способные выйти за рамки идеологических установок, пытались найти в словах бывшего английского премьера что-нибудь, что подтверждало правильность марксистско-ленинских постулатов относительно классовой борьбы и противоречий между капитализмом и социализмом. И они нашли то, что искали, зацепившись за фразу про «железный занавес». Закостенелый идеологический подход в очередной раз помешал советским функционерам правильно расставить смысловые акценты в произнесенной У. Черчиллем речи.

На самом деле, речь У. Черчилля под названием «Мускулы мира», была посвящена совершенно другим вопросам. Пресловутый пассаж о «железном занавесе» не занимал и одной десятой части речи бывшего английского премьера. В действительности, ключевыми являются его слова о необходимости создания «братского союза англоязычных стран» и достижения абсолютного военного превосходства. Это очень важные части его выступления, так, что есть смысл для лучшего понимания привести их полностью.

«Продолжая придерживаться нашего с вами метода «генеральной стратегической концепции», перехожу теперь к главному из того, что хотел бы вам сегодня сказать. Мне трудно представить, чтобы обеспечение эффективных мер по предотвращению новой войны и развитию тесного сотрудничества между народами было возможно без создания того, что я бы назвал братским союзом англоязычных стран. При этом я имею в виду особые отношения между Великобританией и Британским Содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами Америки, с другой. Такого рода братский союз означает не только всемерное укрепление дружбы и взаимопонимания между нашими двумя столь схожими политическими и общественными системами и народами, но и продолжение тесного сотрудничества между нашими военными советниками с переходом в дальнейшем к совместному выявлению потенциальной военной угрозы, разработки схожих видов вооружений и инструкций по обращению с ними, а также взаимному обмену офицерами и курсантами военных и военно-технических учебных заведений. Это должно сочетаться с такими мерами по обеспечению взаимной безопасности, как совместное использование всех имеющихся у каждой из наших стран в различных точках земного шара военно-морских и военно-воздушных баз, что позволит удвоить мобильность как американских, так и британских военно-морских и военно-воздушных сил и даст, в результате стабилизации мировой обстановки, значительную экономию финансовых средств».

Далее. «Мы не можем допустить, чтобы события развивались самотеком и чтобы наступил такой час, когда что-то изменить будет уже слишком поздно. Если для этого нужен братский союз, о котором я говорил, со всеми преимуществами, что он может дать, среди которых укрепление взаимной безопасности наших двух стран, то давайте сделаем так, чтобы об этом великом событии узнало все человечество…»

Далее. «…мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померятся с нами силами».

Далее. «Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы (Второй мировой войны), и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран…»

Далее. «Если народы Великобритании и Британского содружества наций объединят свои усилия с народом Соединенных Штатов Америки на основе тесного сотрудничества во всех областях и сферах – и в воздухе, и на море, и в науке, и в технологии, и в культуре, – то мир забудет о том неспокойном времени, когда пресловутое, но столь неустойчивое равновесие сил могло провоцировать некоторые страны на проведение политики непомерных амбиций и авантюризма…»

И, наконец: «…если моральные и материальные силы британцев… будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее… не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед».

У. Черчилль был человеком далеко не сентиментальным, и уж если он в течение одного выступления несколько раз возвращается к теме о необходимости «братского союза» между англосаксами, то это верный признак целенаправленной расстановки приоритетов. Впервые на таком уровне всемирно известный публичный политик, в присутствии президента США, заявил о необходимости объединения всего англосаксонского мира, на основе этнического и культурного единства, под непререкаемым руководством США.

Не менее важным является и его заявление о необходимости стремиться не к равновесию военных сил в мире, а к подавляющему военном превосходству англосаксов, что, по мнению У. Черчилля, и должно обеспечить мир во всем мире. Таким образом, выходит, что именно У. Черчилль стал первым политическим деятелем, который заявил о необходимости создания однополярного англосаксонского мира с опорой на абсолютное военно-техническое превосходство.

И если глубже вчитаться в смысл сказанного Черчиллем, то, получается, что в этом «братском союзе» не было места не только бывшим противникам – немцам и итальянцам, но даже союзникам – французам, то есть, всем тем, кто не соответствовал «цивилизационным» критериям английского премьера. Эти «заветы» У. Черчилля и легли в основу послевоенной внешней политики англосаксов. И если все события, произошедшие в послевоенный период, мы будем рассматривать именно через эту призму, то многие исторические факты, которые до последнего времени считались «случайными» или «противоестественными», получат свое логическое объяснение.

 

О «единстве» Запада

«Запад», как монолитное тело, как источник всемирного благоденствия и основополагающий фактор мира во всем мире, никогда не существовал. На протяжении многих веков кровопролитные войны между «западными» государствами свидетельствуют о том, что сам факт принадлежности к «Западу» еще не гарантирует отсутствия военных конфликтов как средства защиты национальных интересов. Да и сам термин «Запад», как ПОЛИТИЧЕСКОЕ понятие, возник и получил широкое распространение в политических трудах, в международных отношениях, в средствах массовой информации лишь в эпоху противостояния между двумя политическими системами: социализмом и капитализмом, то есть в период после Второй мировой войны. По итогам Второй мировой войны сформировались два военно-политических и идеологических блока. Один – возглавляемый Советским Союзом, другой – Соединенными Штатами. Граница между двумя блоками прошла посередине Европы, разделив Германию на две части и фактически закрепив за ней статус «разделенного государства». Политическим водоразделом между двумя блоками являлась восточная граница Федеративной Республики Германии и западная граница Германской Демократической Республики. Таким образом, все, что находилось к западу от границы ГДР, становилось «Западом». Даже такие страны, как Испания и Португалия, фактически сохранившие после Второй мировой войны фашистские режимы и явно не являвшиеся образцами с точки зрения «защиты демократических ценностей», также стали считаться «Западом». Причем не было никаких других критериев (экономических, культурных, этнических) в определении «Запад», кроме критерия ПОЛИТИЧЕСКОГО. И этот критерий формулировался просто: «Запад» – это те развитые в экономическом плане страны, которые не находились под контролем Советского Союза.

То, что понятие «Запад» было чисто политическим, подтверждает и факт, что такие разные страны, как например, Япония, Австралия, Новая Зеландия или Южно-Африканская Республика, географически находясь далеко на востоке или юге, считались представителями «Запада». Все другие государства, которые не являлись членами двух военно-политических блоков, составляли так называемый «третий мир», который постепенно оформился в Движение неприсоединения, игравшее в 60–70-х годах прошлого века довольно важную роль, особенно в международных организациях, таких, как Организация Объединенных Наций.

Когда мы слышим утверждения о «политическом единстве» Запада, необходимо прежде всего вспомнить, в каких условиях это «единство» формировалось. Поверженная и разделенная после войны Германия вместе со своим союзником по коалиции – Италией представляли собой жалкое зрелище. Бывшие великие европейские державы стали, по сути, протекторатами Соединенных Штатов Америки в Европе. В первом послевоенном правительстве Западной Германии даже не было предусмотрено поста министра иностранных дел. Еще хуже было положение Японии, которая, пережив американские ядерные бомбардировки, получила еще и написанную американцами Конституцию, лишившую ее возможности проведения самостоятельной внутренней и внешней политики. При таких условиях любые разговоры о возможности принятия этими странами самостоятельных решений, в особенности в области проведения внешней политики, в тот период были излишними. Да и не могло быть у них в то время собственной внешней политики, – в условиях военной оккупации. Когда на твоей территории находятся десятки тысяч солдат оккупационной армии, вряд ли можно говорить о какой бы то ни было свободе выбора. Даже если у страны и имеются формальные признаки «независимого» государства, как то: правительство, парламент и даже Верховный суд.

Все решения по вопросам, затрагивающим хоть бы и в малой степени интересы США, принимались только после получения американского одобрения. И это вполне нормально для режима оккупированной страны, но это не позволяет говорить о том, что все те решения, которые принимались правительством Западной Германии в этот период «в интересах немецкой нации», были решениями «без оглядки» на позицию оккупационной администрации. Таким образом, включение ФРГ и Италии в политическое пространство «Запада» не было результатом их осознанного выбора (потому что выбора как такового им никто и не предлагал), а следствием политического принуждения и военного контроля со стороны англосаксов. Только в конце 40-х годов XX века в условиях уже фактически сложившегося биполярного мира Западная Германия и Италия получили определенную свободу действий в экономической и политической области, получив возможность подписывать договоры об экономическом и политическом сотрудничестве с другими странами.

Другой представитель «Запада» – Франция – после Второй мировой войны, даже будучи одной из стран-победительниц, также находилась в непростых отношениях с англосаксами, но уже по другой причине. Политические деятели из Великобритании и Соединенных Штатов, в первые послевоенные годы часто очень снисходительно, если не сказать пренебрежительно, относились к роли и вкладу Французской Республики в победу над Германией и Италией. И это не могло не отразиться на послевоенных отношениях Франции со своими англосаксонскими союзниками. Политическое и военное доминирование США и Великобритании в Западной Европе привело к тому, что бывшие исторические враги – Франция и Германия – постепенно осознавали необходимость к сближению, так как на данном этапе путь к росту их политического влияния лежал через экономическое возрождение и экономическую интеграцию. Первой попыткой реальной экономической интеграции стало создание в 1951 году Европейского объединения угля и стали. В дальнейшем стремление к интеграции на европейском пространстве привело к созданию в 1957 году Европейского экономического сообщества, включившего в себя шесть стран: Францию, Германию, Италию, Нидерланды, Бельгию и Люксембург – прообраз будущего Евросоюза. Великобританию в Европейское экономическое сообщество не позвали.

Вернувшийся в 1958 году в большую политику генерал де Голль вновь занял президентское кресло и дважды отказывал Великобритании в просьбе о вхождении в ЕЭС. В этом случае на вечные англо-французские противоречия наложилось явное желание генерала оставить за собой лидерство в процессе евроинтеграции. К тому же, вероятно, и воспоминания о личной взаимной неприязни между ним и английским премьером У. Черчиллем могло сыграть определенную роль. После прихода к власти Президент де Голль твердо взял курс на укрепление всесторонних связей с Федеративной Республикой Германией. Венцом этого сближения можно считать подписанный в 1963 году бессрочный Версальский договор, фактически означавший переход к действительно союзническим отношениям между двумя странами.

Среди дальнейших шагов по ослаблению англосаксонского влияния можно назвать принятое в 1966 году Президентом де Голлем решение о выходе из военных структур НАТО и закрытии американских баз на французской территории.

В дальнейшем франко-германский тандем, с ростом экономического могущества участников, стал мотором евроинтеграции. Даже смена президентов и глав правительств, придерживающихся самых разных политических взглядов, не влияла на выполнение договоренностей по франко-германскому сближению. Это свидетельство того, что в политических элитах двух стран есть общий консенсус относительно необходимости и важности этого сближения. После объединения Германии ее роль в Европейских делах значительно выросла. Соответственно совместные выступления тандема Франция-Германия уже не могли не приниматься во внимание даже Соединенными Штатами, которые после развала Советского Союза взяли на себя роль вершителя судеб мира. Самостоятельная позиция Франции и Германии по поводу кризиса в Ираке привела впервые после окончания Второй мировой войны к серьезному дипломатическому конфликту внутри Североатлантического альянса. Впервые альянс раскололся по линии: англосаксы и франко-германский тандем. Это первый и по-настоящему серьезный внутренний конфликт «монолитного Запада», предвестник серьезных политических потрясений, как только для этого окончательно созреют внутренние и внешние предпосылки.

Нынешнее «единство» Запада держится в основном на силе политической инерции и экономических связях и взаимозависимостях. Приход в странах «Запада» к власти новых политических элит, для которых период «холодной войны» и «советская угроза» – далекое историческое прошлое из школьных учебников, к тому же прагматичных и национально ориентированных, приведет к серьезным изменениям в политических конфигурациях как внутри этих стран, так и на международной арене. К тому же, во взаимной экономической зависимости кроется как сила, так и слабость экономических союзов. Чем выше экономическая выгода или прибыль для участников, тем крепче связи. Однако, если эти связи начинают приносить меньшую выгоду или же вообще экономические результаты сотрудничества стремятся к нулю, то распад этого «экономического единства» – всего лишь вопрос времени.

Экономически же необусловленная связка, иными словами чисто политический союз, возможна лишь только в том случае, когда одна из сторон такого «сотрудничества» готова тратить свои средства, не считаясь с экономической целесообразностью, только лишь для сохранения своего влияния в этой стране или группе стран, или же в связи с необходимостью поддержания некоторого военно-политического равновесия в конкретном регионе. Или, наконец, по идеологическим соображениям. Наглядным примером этой близорукой позиции являлась экономическая помощь Советского Союза своим европейским сателлитам и странам так называемой «социалистической ориентации». СССР потратил огромные средства, в ущерб своему собственному развитию, на оказание финансовой, экономической и военной помощи своим «союзникам». Как только помощь иссякла, «иссякли» и «союзники».

Но самым важным фактором, крепившим «единство» Запада, была пресловутая «советская угроза» или риск войны с Советским Союзом. Ничто так не объединяет народы, как наличие общего врага и страх перед физическим уничтожением. Само существование общепризнанной и постоянно культивируемой внешней угрозы способно долгие годы удерживать в вынужденном союзе многие народы и государства и откладывать на второй план противоречия, существующие между самими этими странами.

Другим важным фактором, крепившим «единство» Запада в Европе в послевоенный период, была позиция ФРГ. Руководители Западной Германии понимали, что путь к объединению Германии лежит через переговорный процесс на уровне США – СССР, поэтому Западная Германия была вынуждена исполнять роль второго плана, подстраиваясь под Соединенные Штаты, чтобы никто не усомнился в «единстве» Запада.

Однако после крушения Советского Союза, ликвидации «советской угрозы» и объединения Германии политическая ситуация в Европе принципиально поменялась. Германия пока еще сама боится обретенной мощи и старается действовать осторожно, чтобы не напугать соседей по европейскому дому, но уже начинает показывать, причем довольно жестко и последовательно, свои приоритеты на Европейском континенте. А имея в качестве стратегического партнера Францию, Германия становится безоговорочным лидером на европейском континенте. Хоть как-то уравновесить эту политическую конструкцию в Европе может только комбинация Великобритания – США. То есть опять мы возвращаемся к противоречиям на линии англосаксы – франко-германский тандем.

Любые коалиции, военные или экономические, имеют свои временные рамки и рано или поздно распадаются. Это лишь вопрос времени и изменений в соотношении сил. Если обратиться к историческому опыту, можно сделать однозначный вывод: не вечны ни НАТО, ни Евросоюз, если только, конечно Евросоюз не пойдет по пути создания единого государства, с единой армией и с единой внешней политикой. Однако в данном составе, при наличии Великобритании и еще ряда второстепенных стран с весьма утрированными представлениями относительно их «особой» роли в ЕС, у этой организации нет никаких шансов стать мощным военно-политическим игроком на международной арене. Евросоюз в нынешнем виде обречен быть на «подхвате» у Соединенных Штатов, выполняя роль внешнеполитического «порученца».

Выход на первые роли в ЕС политического и экономического тандема Германия – Франция – это серьезная причина для беспокойства англосаксонского мира. Помимо изменения экономического соотношения сил внутри Евросоюза, изменяются и поведенческие предпочтения европейцев. В 2004 году Франция и Великобритания широко отмечали столетие со дня подписания англо-французского военно-политического договора, который вошел в историю под названием Антанта. Прошел целый ряд официальных мероприятий, включая визит королевы Великобритании во Францию. Одновременно, по сообщению немецкого журнала «Шпигель», во Франции прошел опрос общественного мнения, в котором на вопрос «кому вы больше доверяете, немцам или англичанам?» подавляющее большинство французов высказалось в пользу немцев, и это несмотря на несколько кровопролитных войн, прошедших между двумя странами за последние сто лет.

Вся многовековая европейская политика Великобритании строилась на недопустимости создания коалиции крупнейших европейских континентальных держав, потому что рано или поздно эти коалиции могли привести к серьезному ущемлению политических и экономических интересов островного государства Великобритании не только в Европе, но и по всему миру. Понимая это, основной задачей внешнеполитических ведомств США и Великобритании на сегодняшнем этапе становится недопущение создания новых предпосылок для дальнейшего углубления франко-германского сотрудничества, а также блокирование потенциального расширения этого тандема за счет других не англосаксонских держав. Таким образом, пресловутое «единство» Запада обеспечивалось после окончания Второй мировой войны прежде всего англосаксонским военно-политическим и экономическим доминированием, а не неким «цивилизационным выбором», о чем постоянно приходится слышать. Дополнительную «крепость» этому «единству» добавлял и чисто психологический фактор – противостояние с советским блоком и страх перед возможной оккупацией «коммунистическими ордами».

Крах советского блока и ликвидация «советской угрозы», объединение Германии и принципиальное изменение ее роли в европейских делах, разброд в Евросоюзе и НАТО, авантюрная политика США и усиление в связи с этим антиамериканских настроений – все это факторы, отнюдь не способствующие укреплению «единства» Запада.

На первый план в условиях принципиально иной международной обстановки, когда нет необходимости прятаться под американским «зонтиком», вместо «корпоративных» интересов выходят интересы «индивидуальные», то есть интересы конкретных стран, чьи интересы не совпадают или даже противоречат интересам англосаксонского мира. Этот процесс с каждым годом набирает все большие обороты. Рост экономической мощи России, Китая и целого ряда других стран и постепенный перенос мирового экономического центра тяжести из Евроатлантического региона в Азиатско-тихоокеанский регион может привести к серьезному изменению как в самом политическом понятии «Запад», так и в возможности сохранения его политического «единства». История полна примеров, когда декларируемое «корпоративное единство» моментально рассыпалось перед лицом конкретных экономических и политических выгод, получаемых «индивидуумами» – то есть, одной или несколькими странами-членами «корпорации». Ничего так не объединяет страны, как взаимная выгода и взаимодополняемость.

Экономическая заинтересованность лежит в основе любого единства, а если экономическая заинтересованность дополняется политической, возможностью повысить свой международный политический вес, то не существует никаких «цивилизационных» причин, которые могли бы воспрепятствовать реализации этих устремлений. Так было и так будет всегда. Потому что настоящие государственные деятели при принятии решений руководствуются не байками про «цивилизационную принадлежность», а национальными интересами, исходя из конкретной экономической выгоды и политической целесообразности текущего момента. И если есть возможность закрепить экономический успех и расширить политическое влияние в данный момент, то это и будет сделано в данный момент. Потому что в другой раз такая историческая возможность может и не представится.

 

США

Когда некоторые политологи говорят, что США – молодая страна, у которой больше двух веков истории и нет серьезных политических традиций, то они в определенной степени лукавят, ибо эта страна возникла не на пустом месте, а в результате активной переселенческой политики, проводимой Великобританией и поэтому имеющей конкретные черты именно английской политической традиции. В XVII–XVIII веках более 80 % переселенцев были выходцами из Великобритании, из которых подавляющее большинство – протестанты. США оставались английской колонией 170 лет (с 1607 по 1776 г.), пока в результате войны за независимость, продолжавшейся несколько лет, Великобритания по Парижскому мирному договору 1783 года не признала официально независимость своих бывших североамериканских колоний. Надо отметить, что война североамериканских британских колоний за независимость была во многом спровоцирована самой Великобританией. Неразумная налоговая и торговая политика метрополии привела сначала к стихийным выступлением и стычкам с британскими войсками, а затем к принятию 4 июля 1776 года Декларации независимости.

Поначалу никто из отцов-основателей, возглавивших движение за независимость, и не помышлял об отделении от метрополии. Все они были тесно связаны с британской колониальной администрацией, а один из них, Бенджамин Франклин, даже надеялся получить высокий пост при дворе короля Георга Третьего.

Многие видные американские деятели, например Джордж Вашингтон, выступали не за отделение, а за уравнивание прав с метрополией. В колониях все активнее распространялось мнение: британские соотечественники не считают колонистов равными себе. Великобритания постоянно вводила новые налоги, не считаясь с мнением колонистов, среди которых уже сформировалась своя многочисленная финансово обеспеченная элита. Первоначальным требованием ее было получение представителями колоний политического представительства в британском парламенте. Был выдвинут лозунг: «Налоги в обмен на представительство». Джон Адамс, один из отцов-основателей, в 1765 году заявил: «Тот факт, что мы должны платить любые налоги, налагаемые британским парламентом, лишь потому, что мы никоем образом не представлены в этом собрании, абсолютно несовместим с основополагающими принципами британской конституции».

За два года до принятия Декларации независимости Джордж Вашингтон, выступая на Первом континентальном конгрессе в Филадельфии, произнес ключевые слова: «Пришло время, когда мы должны заявить о своих правах или же подчиняться всем ограничениям, которые могут посыпаться на нас, пока привычка не превратит нас в таких же послушных и жалких рабов, как чернокожие, которыми мы столь же деспотично управляем». Добившись независимости от Великобритании, Соединенные Штаты вступили в период политической и экономической эйфории. Началось активное продвижение на запад Американского континента и именно в этот период сформировался первый американский мессианский постулат о «предначертании судьбы». Суть его сводилась к необходимости вытеснения коренных жителей-индейцев и испанских колонистов с их земель, без учета морально-нравственных аспектов этой «миссии». После сформирования первого Национального правительства США вступили в период «американской демократии». Были провозглашены широкие политические права и свободы для всех, без имущественных ограничений. Для всех, кроме индейцев, негров, женщин и католиков. Таким образом, первыми бенефициарами «американской демократии» стали только лишь белые мужчины-протестанты.

Необходимо добавить, что пять из семи первых президентов Соединенных Штатов были рабовладельцами, включая первого президента Джорджа Вашингтона. В тот период одним из самых сложных вопросов внутренней политики была возможность какого-либо штата выйти из Соединенных Штатов в случае несогласия с федеральной политикой. Уже в 1804 г. ряд штатов Новой Англии тайно договаривался о возможности такого выхода.

Другой серьезной проблемой во внутриполитических спорах являлось рабовладение. Учитывая факт, что изначально США были сформированы наполовину из «свободных», а наполовину – из рабовладельческих штатов, каждый раз при обсуждении вопроса о приеме в федерацию нового штата разгорались жаркие споры. Все понимали, что единство федерации держится на равном представительстве в Конгрессе представителей Северных – свободных, и Южных – рабовладельческих штатов. В 1820 году был принят Миссурийский компромисс, в соответствие с которым в США необходимо было принимать одновременно один «свободный» и один рабовладельческий штат. Именно нарушение этого принципа во многом спровоцировало в дальнейшем гражданскую войну в США.

В 1823 году была озвучена так называемая «доктрина президента Монро». Выступая перед конгрессменами, он заявил, что «американские континенты не должны рассматриваться как объекты колонизации со стороны любых европейских держав». Любые подобные действия должны рассматриваться как «недружественные проявление по отношению к Соединенным Штатам». В свою очередь, США обязались не участвовать в войнах европейских держав. К 1860 году противоречия между северными и южными штатами достигли своего апогея. Нарушение принципа представительства в Сенате, территориальные споры между свободными и рабовладельческими штатами по поводу территорий завоеванных у Мексики, и, наконец, непризнание Югом избрания президентом США А. Линкольна привело к началу гражданской войны.

Необходимо отметить, что и президент Авраам Линкольн, вошедший в историю как «освободитель негров», вплоть до начала гражданской войны считал, что всеми правами в США должны обладать только лишь белые мужчины. Во время инаугурационной речи в 1861 году он сказал: «Я не ставлю своей целью прямо или косвенно вмешиваться в институт рабства в тех штатах, где оно существует. Я убежден, что не имею законного права на это, и у меня нет ни малейшего желания так поступать». Эта фраза была напрямую адресована южным штатам, которые, один за другим, стали выходить из федерации. Война стала неизбежной.

Ход гражданской войны на ее первом этапе был крайне неблагоприятен для северян. Постоянные поражения армий «свободного» Севера в боях с рабовладельческим Югом и необходимость в новых солдатах заставили его поменять точку зрения относительно рабовладения. В январе 1863 года президент А. Линкольн подписал Прокламацию об освобождении рабов с тем, чтобы побудить чернокожих американцев воевать на своей стороне. Затея удалась, и вскоре в состав армий Севера влилось около 200 000 негров, которым было за что бороться. В войне наступил перелом. По окончании гражданской войны и укрепления федерализма в 1865 году американцы становятся единой нацией, а не совокупностью представителей отдельных штатов.

В 1867 году Россия продала (отдала в аренду) Аляску США. Конгресс никак не хотел одобрять эту сделку, так как не понимал, зачем США нужна эта далекая северная территория. Только с помощью подкупа царскими представителями группы конгрессменов сделка была одобрена. В Соединенных Штатах она вошла в историю как «причуда Сьюарда», госсекретаря США, который курировал эту сделку с американской стороны.

Активное развитие промышленности и освоение земель Дикого Запада положило начало строительству железных дорог, что привело к массовой иммиграции рабочих, в частности из Китая. И уже в 1875 году был принят первый закон об ограничении иммиграции. В первую очередь он был направлен против китайцев. Прошедшие в Калифорнии массовые антикитайские выступления привели к подписанию Акта о выселении китайцев, который серьезно приостановил иммиграцию из «Поднебесной». А в 1902 году был принят закон о запрете иммиграции из Китая.

Активное развитие промышленности и банковской сферы привело к появлению в США первых миллиардеров. Иначе как «баронами-разбойниками» их и не называли. Даже заслуги миллиардеров на почве благотворительности не повлияли на отношение к ним патриархального общественного мнения. Президент Т. Рузвельт, говоря Д. Рокфеллере, как-то сказал: «Милосердие, проявившееся в трате огромных сумм, никоим образом не компенсирует дурное поведение во время их накопления».

США между двумя войнами

По результатам Первой мировой войны США оказались единственной крупной державой, вышедшей из войны без экономических потерь. За счет поставок воюющим сторонам США выплатили все свои огромные долги, превратились в ведущую промышленную державу мира и сами стали экспортерами капитала. Половина всего мирового производства промышленных товаров приходилась на Соединенные Штаты.

Начало 20-х годов XX века, вплоть до кризиса 1929 года, было периодом зарождения в США общества потребления и становления массовой культуры – экономических столпов американской экономики, американского мировоззрения и американского образа жизни. Киноиндустрия вошла в пятерку крупнейших отраслей американской экономики. Наступила эра «сексуальной революции». Попытки церкви как-то притормозить процесс падения нравов серьезного успеха не имели.

В период между двумя мировыми войнами США старались особенно не участвовать напрямую в европейских делах, стараясь держать позицию стороннего наблюдателя. Они даже отказались от вступления в Лигу Наций – международную организацию, основной целью которой являлось обеспечение международной безопасности.

Позиция «равноудаления» самым благоприятным образом отразилась на взаимной торговле США с европейскими странами, включая Советский Союз, с которым дипломатические отношения были установлены в 1933 году.

Вступив во Вторую мировую войну в декабре 1941-го, после нападения Японии, Соединенные Штаты присоединились к борьбе Великобритании и СССР с фашистскими режимами. Одним из первых действий в борьбе с Японией стало создание в США концентрационных лагерей для американских граждан японской национальности. Десятки тысяч граждан США японского происхождения содержались в этих концлагерях вплоть до окончания Второй мировой войны.

Соединенные Штаты поставками Советскому Союзу и Великобритании оружия и продовольствия, а после открытия второго фронта и военными действиям внесли свой вклад в победу сил антигитлеровской коалиции в Европе.

Создание биполярной мировой системы и ее значение для сохранения мира

После войны в отношениях между СССР и США начинается период, который вошел в историю под названием «холодная война». Самым большим достижением биполярной модели является тот факт, что между двумя странами никогда не было прямых вооруженных столкновений, хотя и были случаи очень серьезного обострения, грозящие перерасти в полноценную войну. Достаточно вспомнить «берлинский» и «карибский» кризисы начала 60-х годов, когда мир реально стоял на грани ядерной войны. Начало 70-х годов ознаменовалось появлением нового термина в международных отношениях: «разрядка». Разрядке – этому процессу понижения общего уровня военно-политического противостояния между двумя супердержавами – был дан старт встречей в 1972 году в Москве советского лидера Л. Брежнева с президентом США Р. Никсоном. Стороны подписали целый ряд важных документов, в том числе Договор о противоракетной обороне и Временное соглашение об ограничении стратегических вооружений, и целый ряд других соглашений. Венцом политики разрядки стало подписание в 1975 году в Хельсинки Акта о безопасности и сотрудничестве в Европе, окончательно закрепившего европейские границы по итогам Второй мировой войны.

Тем не менее, вскоре двусторонние отношения начали вновь ухудшаться из-за разногласий по поводу локальных конфликтов в различных частях мира, ввода советских войск в Афганистан и размещения ядерных ракет средней дальности в Европе. С приходом к власти в Советском Союзе в 1985 году М. Горбачева и началом его политики «перестройки» отношения между двумя супердержавами стали меняться кардинальным образом. Провозгласив приоритет «общечеловеческих ценностей» над национальными интересами, советский лидер постепенно «сдал» все международные позиции Советского Союза, до этого момента казавшиеся незыблемыми.

Непоследовательные и порой абсурдные решения привели в конечном итоге к краху СССР. Причиной такого развития событий были не только идеологические, экономические или политические факторы. Конечно, и так называемый «социалистический лагерь», который всегда был тяжелым экономическим бременем для Советского Союза, и непомерные затраты на оборону и догматизм во внутренней политике способствовали созданию критической ситуации. Но все-таки СССР развалился не от внешнего воздействия, а во многом от внутренних субъективных факторов.

Вся история России свидетельствует, что критические трудности в стране возникают именно тогда, когда в силу определенных обстоятельств к руководству страной приходят слабые и некомпетентные люди, не знающие истории своей страны, не понимающие логики ее внутренних исторических процессов и не разбирающиеся в той системе международных координат, в которых она находится.

М. С. Горбачев, не в силу своей злой воли, а в силу своей наивности и некомпетентности в международных отношениях не смог правильно расставить акценты и приоритеты во внешней политике, не проявил должной твердости в отстаивании интересов страны и постепенно «слил» все сильные, имеющиеся в руках советской дипломатии, переговорные позиции.

Конечно, еще предстоит выяснить, какую роль в этом «сливе» американским «друзьям» сыграл Э. Шеварднадзе, бывший в то время министром иностранных дел СССР. Но этот факт не снимает с М. С. Горбачева ответственности за подобный исход событий. Сам факт развала СССР дал нашим геополитическим противникам повод говорить о «победе» в «холодной» войне.

США в условиях абсолютного мирового доминирования

После падения советской супердержавы политологи всего мира стали выдвигать различные гипотезы дальнейшего развития мира. Наибольшую известность получила работа американского политолога японского происхождения Ф. Фукуямы, который в своей книге «Конец истории» утверждал, что после краха коммунистической системы мировое сообщество наконец обрело идеальную экономическую и политическую систему, к которой всем надо стремиться, а именно проявились либеральная демократия, рыночная экономика и капитализм.

Почему Ф. Фукуяма не заметил бурно развивающийся коммунистический Китай, который не имел ничего общего ни с либеральной демократией, ни с рыночной экономикой, остается загадкой. Но, тем не менее, утопическая идея, что весь мир должен прийти к единообразной форме правления, стало неотъемлемой частью, даже можно сказать, краеугольным камнем американской внешней политики. Конечно, на какое-то время образ США у простых людей стал ассоциироваться с абсолютным успехом, личным благосостоянием и раем на земле. Способность страны являть собой положительные ассоциации, вызывать положительную реакцию на любые свои действия, иметь огромное количество сторонников по всему миру – это, конечно, несомненный факт для национальной гордости. Положительный международный образ – это своеобразный кредит доверия, карт-бланш на совершение любых поступков, которые априори всем миром будут признаны правильными и единственно верными. Но это в то же время и огромная ответственность за те шаги, которые страна совершает на международной арене. И этот кредит доверия не вечен.

К сожалению, Соединенные Штаты Америки плохо распорядились этим «кредитом доверия», растеряв за несколько лет огромный позитивный имидж, приобретенный ими после окончания «холодной войны». «Головокружение от успехов» сыграло с американцами злую шутку. Они окончательно потеряли способность реально оценивать свои возможности и оценивать последствия своих решений. Особенно это стало заметно с приходом в Белый дом администрации Б. Клинтона. Своими авантюрными действиями в области внешней политики президент поставил под сомнение готовность американской администрации учитывать интересы своих партнеров. Речь идет в первую очередь об игнорировании позиции России по вопросу о расширения НАТО. А приказ без санкции Совета безопасности ООН бомбить Сербию стал мощнейшим катализатором для многих стран вплотную заняться разработкой собственного ядерного оружия как единственного сдерживающего фактора в международных отношениях.

Принятие в 2002 году «доктрины Буша», согласно которой США будут «упреждать и искоренять в самом зародыше самые худшие из всех зол», окончательно развязало американцам руки в проведении самостоятельных военных операций по всему миру без оглядки на кого бы то ни было. Благодаря политике Соединенных Штатов весь мир вступил в эру международно-правового нигилизма.

В XXI век США вступили с самым крупным в мире госдолгом, с изношенной инфраструктурой, с серьезными проблемами в сфере медицинского обслуживания и образования, с неразберихой в экономике и финансах, с военным присутствием в Ираке и Афганистане и нескончаемой борьбой с терроризмом. Соединенные Штаты, бурно отпраздновав геополитическую «победу» над СССР, пришли к убеждению, что оставшись единственной сверхдержавой, они способны самостоятельно, по своему усмотрению, кроить политическую карту мира, определять уровень «демократичности» тех или иных стран. А также самостоятельно, без санкций международных институтов, проводить военные операции под предлогом борьбы с «диктаторскими режимами» и в защиту «демократических ценностей». Бросив все свои военные и экономические ресурсы на решение второстепенных проблем, зачастую не имеющих никакого отношения к проблемам собственно американской безопасности, и предприняв ряд авантюрных политических и военных акций, Соединенные Штаты всего лишь в течение нескольких лет растеряли тот огромный «позитивный имидж», который им был предоставлен мировым сообществом на волне массовой эйфории, вызванной крушением коммунистических режимов.

Активно наживая врагов по всему миру, в каком-то упоении от собственной безнаказанности, пренебрегая международным правом, Соединенные Штаты стали вызывать активное недовольство не только у стран, никогда не входивших в сферу американского влияния, но и у целого ряда стран, которых принято было считать «союзниками» США. Абсолютное игнорирование международных политических и экономических интересов бывшего противника – Советского Союза, вернувшегося на международную арену под историческим названием «Россия», – Соединенные Штаты, своей недальновидной политикой заставили национально ориентированные политические элиты России всерьез задуматься об искренности данных американцами обещаний и возможности установления с США действительно равноправных, партнерских отношений. К большому сожалению, среди американских политиков оказалось слишком мало людей, которые понимали, что так называемая «победа в холодной войне» может очень скоро обернуться для США серьезными проблемами, а наличие мощного полноценного партнера на мировой арене для решения глобальных задач гораздо предпочтительнее разношерстной группы стран-клиентов, основной целью которых является получение экономических преференций от своего политического покровителя.

О демократии по-американски и правах человека

Американская «идея-фикс» – продвигать «демократию» по всему миру приняла в последние годы характер мессианства. Американцы всерьез убеждены, что все народы в тех странах мира, где еще не пьют кока-колу и не едят гамбургеры, пребывают в томительном ожидании упоительного момента, когда американские пехотинцы прогонят их доморощенную диктаторскую антинародную власть и силой своего обаяния вольют наконец их отсталую страну в мировую семью «демократических народов».

Но что есть демократия? И тем более, демократия по-американски? Возьмите толковый словарь, и вы увидите разные трактовки понятия «демократия». Единственное, что все эти трактовки объединяет, так это греческое слово «демос» – народ. То есть, демократия – это власть народа. Но, что это за «народ» в классическом греческом понимании? В классическом греческом понимании «народ» – это только граждане-мужчины. За рамками «народа» оставались: женщины, лица, пораженные в правах, и рабы, являвшиеся неотъемлемой частью древнегреческого «демократического» общества. Но ведь демократия «по-американски» это совсем другое. Да, но давайте разбираться. Сначала немного истории. После провозглашения в конце XVIII века независимости от Великобритании американские конституционные акты декларировали о всеобщем равенстве и равных правах. Все американцы объявлялись равными. Но если внимательно присмотреться к этим документам, то окажется, что этих прав не получили женщины, индейцы, негры, а также (внимание!!!) белые мужчины – не протестанты. То есть, то была Конституция, гарантирующая равные права только белым мужчинам-протестантам.

Конечно, постепенно американские законодатели вносили поправки. В середине XIX века равные права получили католики, в 1918-м – женщины, кстати, на год позже, чем в Российской империи! И, наконец, в середине 60-х годов прошлого века и американские негры добились формального равенства. Иными словами, процесс обретения равных гражданских прав всем населением США занял почти 200 лет. То есть, «самая передовая демократическая страна» не очень-то спешила с этим вопросом. Почему?

Соединенные Штаты Америки как новая империя

Неожиданно оставшись единственной сверхдержавой, США вошли в новый для себя этап государственного развития. Появившаяся после развала СССР возможность безраздельно господствовать на международной арене, перекраивая под себя политическую карту мира, не особо обращая внимание на международное право и целый комплекс международных договоренностей, третируя международные институты в целом и ООН, в частности, спровоцировала появление в руководящих кругах США комплекса «мировой империи».

Однако Соединенные Штаты представляют собой принципиально новый вид империи. Американская империя – это империя, формально не имеющая колоний, но окруженная поясом политически и экономически зависимых стран. Империя, которая опираясь на вооруженные силы, пытается установить контроль над всеми странами мира и их ресурсами. Империя, которая активно продвигает свой образ жизни, свои ценности и свои институты, используя эффективный пропагандистский аппарат в лице мировых СМИ, киноиндустрии и массовой культуры.

Этому во многом способствовало и лицемерие американской внешней политики, где демократические лозунги и призывы сочетаются с откровенно экспансионистскими устремлениями. Оставаясь, по сути, федеративной республикой, на международной арене США ведут себя как классическая империя, реализующая в международных отношениях имперскую формулу «разделяй и властвуй». Причем эта имперская захватническая политика всегда облекалась в одежды идеологического и религиозного мессианства.

Ведя захватнические войны с Мексикой, американцы называли это «расширением зоны свободы». Президент Мак-Кинли, приняв решение о вторжении на Кубу, говорил: «Мы делаем это ради всего человечества». Уже в наше время, разбомбив Югославию и Ирак, американцы продолжают говорить о своей исторической миссии «освобождать угнетенные народы».

«Наша страна избрана Богом и уполномочена историей быть моделью для справедливого мира», – говорил президент Д. Буш, отдавая приказ бомбить иракские города и афганские деревни.

В национальной стратегии от 2006 года прямо сказано: «Мы боремся со своими врагами за границей, а не ждем, когда они доберутся до нашей страны. Мы стремимся придать миру свою форму, а не просто ждем, что он сформирует нас».

Абсолютно уверенные в своем праве выступать на международной арене как хранители демократических ценностей, Соединенные Штаты просто не хотят вспоминать свою недавнюю историю: рабовладение, истребление индейцев, захватнические войны, откровенный расизм.

Чем-то эта ситуация напоминает Древний Рим в первом веке до нашей эры, когда республиканские по сути, римские легионы вели захватнические войны, характерные для любой империи на стадии роста. Чем это закончилось, мы тоже помним: гражданской войной между противоборствующими группировками и объявлением победителя римским императором.

Но то, что произошло 2000 лет назад в Древнем Риме, вряд ли повторится в наши дни. С тех пор мир значительно расширил свои горизонты, и сегодня уже не только количество легионов определяют положение страны в мире.

К тому же, пик своего могущества США, по-видимому, уже прошли, так и не использовав должным образом этот шанс в своих национальных интересах, завязнув в бесперспективных войнах, оттолкнув от себя своим поведением потенциальных союзников и вынудив других важных игроков на международной арене переосмыслить возможные последствия деятельности Соединенных Штатов как единственного гаранта «демократических ценностей» на нашей планете.

Будучи мировой империей, США по большому счету не нуждаются в союзниках. Союзники им нужны для внутренней аудитории, чтобы всегда иметь возможность предстать перед избирателями во главе группы «демократических наций», в качестве борцов за свободу других народов и защитников «демократических ценностей» – что, в целом, вписывается в патриархальную идеологию отцов-основателей и все еще поддерживается большинством далекого от международных проблем американского населения.

Будучи мировой империей, США не могут иметь и приоритетных регионов. Для мировой империи все регионы приоритетны, и время от времени роль того или иного региона может увеличиваться или уменьшаться в зависимости от складывающейся ситуации. Исходя из этого предположения, США необходимы «союзники» в каждом из этих регионов, на которых можно было бы переложить часть ответственности и финансового бремени. В Европе этой организацией является НАТО, которая, вероятнее всего, и останется региональной организацией. Все разговоры о возможности проведения серьезных операций НАТО за рамками Европейского континента представляются малоубедительными. Участие европейских контингентов НАТО в операциях в Югославии, Ираке и Афганистане показало их весьма ограниченные возможности. А без американской логистики, космической связи и разведданных эти части способны лишь к ограниченным полицейским операциям внутри Европейского континента. А если еще принять во внимание негативное в целом общественное мнение Европы к участию европейских контингентов в военных конфликтах и нежелание европейских правительств увеличивать военные расходы, то можно сделать вывод, что если США и будут проводить какие-либо операции под флагом НАТО, то лишь только для того, чтобы создать видимость проведения именно «международной операции» для успокоения американской общественности. Лишь стратегический союзник США в Европе – Великобритания, да, может быть, связанная с Великобританией династическими узами Голландия для «сохранения лица» будут безропотно выделять подразделения в поддержку США. Остальные участники НАТО каждое решение будут оспаривать, так что США будут вынуждены проводить операции самостоятельно, не оглядываясь на союзников по Атлантическому альянсу.

В каждой точке земного шара у США есть союзники или зависимые страны, на которые Соединенные Штаты могли бы опереться в случае потенциальных конфликтов. В Восточной Азии у США уже есть группа зависимых стран, на которые США и опираются при осуществлении внешней политики. Это прежде всего, Япония, Южная Корея и Тайвань. На тихоокеанском юго-западе – Австралия и Новая Зеландия, составляющие вместе с США военный блок АНЗЮС.

До последнего времени США не особенно уделяли внимание Латинской Америке, считая ее «американскими задворками». В последнее время ситуация меняется и американцы активно оценивают шансы вовлечения на свою сторону Бразилии и Аргентины, не говоря о подконтрольных странах типа Панамы и Колумбии.

В Африке американцы рассматривают в качестве «опорных» союзников Южно-Африканскую Республику и Кению.

Как представляется, в течение ближайших 15–20 лет соотношение сил в мире принципиально изменится, появятся новые политические конфигурации влияния. Они уже прорисовываются. И появятся новые возможности для целого ряда стран, которые не видят себя в исторической перспективе в качестве «довесков» к англосаксонскому миру. К тому же внутриполитическая ситуация в Соединенных Штатах будет иметь тенденцию к осложнению, что заставит американцев кардинальным образом пересмотреть свои внешнеполитические ориентиры и сконцентрироваться лишь на тех направлениях, которые действительно принципиально важны для обеспечения безопасности США. Это позволит им сбросить непосильную ношу «империи» и «мирового жандарма», что пойдет во благо прежде всего самим Соединенным Штатам.

Еще в 1987 году историк из Йельского университета Пол Кеннеди опубликовал книгу «Подъем и падение великих держав». В этой книге он ввел понятие «перенапряжение империй». Суть этого понятия состоит в том, что великие империи в своем стремлении контролировать другие страны заходят так далеко, что уже не могут их «переварить». Иными словами, бремя империи может привести к краху самой империи. Так рухнул Советский Союз… Каковы перспективы у Соединенных Штатов в этом смысле, покажет самое ближайшее время.

Протестантская Америка и католицизм

Римско-католическая церковь всегда сталкивалась с серьезными проблемами на пути своего «распространения» в Северной Америке и в английских колониях с самого начала своей деятельности. Корни антикатолицизма родом из Англии. После того как Папа Римский отказал английскому королю Генриху VIII в разводе с Екатериной Арагонской в первой половине XVI века, для римско-католической церкви Англии наступили тяжелые времена. Проведя антикатолическую церковную реформу и став главой английской церкви, Генрих VIII стал одним из самых последовательных противников Святого Престола. Практически все последующие английские короли, за редким исключением, также были активными противниками католичества. Этот антикатолицизм был закреплен и в ряде законодательных актов британского парламента. Так, например, в 1609 г. парламент Англии запретил натурализацию не-протестантов. До 1793 г. существовал запрет для католиков занимать должности в армии и в судах. До 1828 г. существовал запрет католикам избираться в парламент. Таким образом, негативное отношение метрополии к католикам перенеслось и в колонии.

Войны Англии с Францией и Испанией заставляли колонистов-протестантов с подозрением относиться к колонистам-католикам, которые, исходя из целого ряда предубеждений, являлись потенциальными изменниками. В североамериканских колониях даже был принят ряд законодательных актов, ограничивающих права католиков в Америке, что привело к серьезным препятствиям для католической иммиграции в Северную Америку в XVII–XVIII веках. Перемены наступили лишь в 20–30-х годах XIX века, когда началась массовая миграция в Северную Америку католиков из Ирландии и Южной Германии.

Католическая церковь развивалась в США в сложных условиях. Ее называли антидемократической организацией, а католиков – людьми, привыкшими подчиняться и потому недостойными быть гражданами свободной республики. Таким образом, католичество воспринималось не только как угроза протестантизму, но и как угроза американской демократии. Нередки были случаи прямых столкновений католиков с протестантами и уничтожения католических храмов. Практически весь XIX век в США проходили межэтнические конфликты с религиозной подоплекой. Это были конфликты между англосаксами-протестантами, с одной стороны, и католиками, в основном ирландцами и выходцами из немецких католических государств, с другой. В 20-е годы XIX века появилось даже выражение «ирландский ниггер». Англосаксы ставили ирландцев на один уровень с неграми-рабами. В целом, эксцессы антикатоличества в американском обществе продолжались вплоть до испано-американской войны 1898 года, когда одним из популярных лозунгов в США в это время был призыв воевать против «испанцев-папистов».

Однако параллельно проходил и процесс «американизации» католичества. В католических приходах все чаще применялась протестантская практика, что способствовало трансформации римско-католической церкви в «американо-католическую». Некоторые традиционные католические общины, в частности немецкие, пытались противодействовать американизации, с тем, чтобы сохранить в первозданном виде свою культуру, язык и религию. Однако процесс ассимиляции было не остановить. И этот процесс все более усиливался по мере того, как сами католики все более ощущали себя «американцами». И уже вскоре многие «американские» католические священники стали ярыми американскими патриотами.

Американская католическая церковь в конце XIX – начале XX века немало способствовала тому, чтобы европейские иммигранты-католики позабыли родной язык и обычаи и как можно быстрей становились «американцами».

Постепенно «американская» католическая церковь встроилась в американскую действительность. Ее позиции начали усиливаться в связи со значительным ростом в конце XIX века иммигрантов католиков из Италии и стран Восточной Европы. Этот процесс продолжался всю первую половину XX века. Венцом влияния американской католической церкви можно считать избрание в 1960 году президентом США католика Д. Кеннеди.

Тем не менее, нужно подчеркнуть, что американская католическая церковь и римско-католическая церковь не тождественны. Американские католики несут на себе сильнейший отпечаток протестантизма и отношения между ними и Святым Престолом далеки от идеальных. В немалой степени этому способствуют и практические действия руководителей американской католической церкви, часто идущие вразрез с традициями и устоями собственно римско-католической церкви.

Изменение в этнической структуре США

По данным переписи за 2010 год, население США составило чуть более 300 миллионов человек, из которых доля белого населения составляла 64,7 %, латиноамериканцев – 16 %, афроамериканцев – 13 %, азиатов – 4,6 % и еще приблизительно 1,5 % приходилось на коренных жителей – индейцев. За последние 20 лет наблюдается взрывной рост латиноамериканцев в этнической структуре США, общая численность латиноамериканской диаспоры достигла, по некоторым данным, 50 миллионов человек.

Если мы добавим к этому количеству 40 миллионов афроамериканцев и 14 миллионов азиатов, то получим цифру в более чем 100 миллионов граждан США, которые не принадлежат к исторически сформировавшему эту страну белому, в основном, протестантскому населению. Последние 200 лет именно они определяли пути развития страны, и именно в их интересах и в соответствии с их мировоззрением строилась внутренняя и внешняя политика американского правительства и именно их поддержкой кандидаты разных уровней пытались заручиться.

Однако с начала 1980-х годов в американском обществе стали проявляться негативные тенденции, которые заставили многих усомниться в том, что знаменитый американский «плавильный тигель» продолжает так же успешно работать как ранее, превращая всех иммигрантов в течение одного-двух поколений в стопроцентных «американцев».

Иммигранты из испаноязычных латиноамериканских стран вплоть до середины 1980-х годов, оказавшись в США, идентифицировали себя как «белые». Как и все иммигранты, они старались поскорей слиться с основной массой населения и стать «американцами». Однако с середины 1980-х годов большинство из них стали идентифицировать себя как самостоятельную этническую группу-«испэник» (Hispanian), или «Latino», или CHICANO, в зависимости из какой латиноамериканской страны они прибыли. В отличие от многих выходцев из Азии, латиноамериканцы, как правило, хуже образованы, менее предприимчивы и, следовательно, процесс адаптации проходит с большими трудностями. Выход из этого они нашли, образуя закрытые компактные сообщества, где действуют правила поведения покинутой ими родины и где нет никакой необходимости учить английский язык.

Постепенно, благодаря массовой, в том числе нелегальной, иммиграции эти сообщества превратились в серьезный политический фактор внутренней американской политики, с которым вынуждены считаться и кандидаты на выборные должности.

Неконтролируемые миграционные процессы привели к тому, что по переписи 2000 года в Калифорнии белые, впервые в истории, стали этническим меньшинством. И это было только началом. Если в 2000 году Hispanics составляли около 12 % населения США, в 2010 их численность уже достигла 16 %, то по прогнозам демографов к 2040 году Latino будут составлять приблизительно 25 % всего населения США. Вместе с афроамериканцами и быстрорастущим количеством выходцев из Азии, к середине этого века белые американцы станут меньшинством в Соединенных Штатах.

На фоне этих прогнозов уже появились разного рода футурологические предсказания о неизбежности Второй гражданской войны и развале США на три части: на «белый» Север и Северо-Восток, «черный» Юг и испаноязычный Юго-Запад. Хотя от этих прогнозов и веет фантастикой, но давайте вспомним: а кто из нас мог предположить в 1989-м, что в 1991 году развалится Советский Союз? А факты, подтверждающие вероятность подобного развития событий, становятся все более убедительными. Количество штатов, где белые уже в меньшинстве или близки к этому, становится все больше: Калифорния, Южная Каролина, Северная Каролина, Джорджия, Небраска, Невада, Тенесси, Минессота, Коннектикут, Техас, Арканзас, Юта, Нью-Мексико, Луизиана, Миссисипи, Мэрилэнд. Кроме того, белые уже в меньшинстве и на Гавайях, и в столичном округе Колумбия. Испаноязычных уже большинство в таких крупных городах, как Майами и Лос-Анджелес. В столице Соединенных Штатов Вашингтоне белые также в меньшинстве.

Серьезную проблему для внутриполитической стабильности США начинает приобретать и тот факт, что выходцы из Латинской Америки, как, впрочем, и чернокожие американцы, все активнее идентифицируют себя как самостоятельную этнокультурную общность. Иммигрантские общины из Латинской Америки, в частности, из Мексики, и афроамериканцы претендуют на особый культурный и политический статус и выделяют себя из американской нации в качестве самостоятельных национально-этнических групп, требуют особых прав и преимуществ. Особо настойчиво требуют компенсации афроамериканцы, которых, законодательно запретив сегрегацию, окончательно уравняли в правах с белыми лишь в середине 60-х годов прошлого века. Не менее упорны мексиканцы. Они требуют компенсаций за экспроприацию у Мексики территорий Техаса, Калифорнии и Нью-Мексико во время мексикано-американских войн середины XIX века. А для многих выходцев из Мексики идея вернуть эти территории своей исторической родине возводится до уровня «исторической миссии». Причем, требования эти из года в год становятся все более настойчивыми.

Происходят изменения и в менталитете испаноязычных граждан США. Наиболее обеспеченные и образованные мексиканцы начинают публично говорить о преимуществах испаноязычной культуры, о том, что они гораздо больше времени уделяют домашним проблемам, семье и воспитанию детей, в отличие от англосаксов, занятых только заботой о личном успехе и развитием бизнеса. Это свидетельствует о появлении общего тренда на противопоставление испаноязычной латиноамериканской культуры и протестантской англосаксонской. Лидеры «латинос» уже открыто объявляют о своих стратегических целях: они выступают против ассимиляции испаноязычных и их дальнейшую интеграцию в англопротестантскую общину, они предлагают создать автономное социально-культурное сообщество на территории США. Они отвергают идею «единого национального общества» и требуют трансформации США из единого общества в общество двух культур и двух языков.

В 2010 году в США насчитывалось официально около 48 000 000 испаноговорящих. За последние годы на юго-западе США и на юге Флориды появилось много мест, где можно прожить всю жизнь без необходимости знания английского языка. Открыты испанские родильные дома, школы, банки, магазины, телевидение, газеты. Есть испаноговорящие суды, полицейские участки и похоронные бюро. Сложилась парадоксальная для англоязычной страны ситуация. Можно родиться в Соединенных Штатах, прожить здесь всю жизнь и умереть, не зная ни слова по-английски!

На данном этапе активной «испанизации» способствует и американская католическая церковь. У нее, правда, свой интерес, так как за счет латиноамериканцев-католиков растет ее паства и, соответственно, доходы и политическое влияние.

Не отстают от католической церкви и ведущие политические партии, в особенности Демократическая партия США, потому что «латинос» на выборах поддерживают, как правило, демократов. Большой интерес проявляет к «латинос» и транснациональный бизнес, чтобы получить свою часть прибыли от оборота в 500 млрд. долларов потребления испаноговорящей части США.

США и Европа

Безусловно, единые этнические корни, историческое родство, родственные связи – все это является связующими звеньями в отношениях США со многими европейскими странами. Однако за фасадом громких слов о единстве «западной цивилизации», о «евроатлантической солидарности», об «общих демократических ценностях», нельзя не заметить у американцев и европейцев наличия серьезных политических разногласий и культурно-мировоззренческих отличий в подходах к решению целого ряда проблем. С годами все отчетливее проявляются противоречия и отличия в политике, экономической и социальной сфере и в культуре.

Американская экономическая модель во многом отлична от европейской. В поисках «американской мечты» миллионы европейцев переехали в Северную Америку. Многим из них повезло и они заняли свое место в пантеоне американских счастливцев, приехавших в Штаты с двумя долларами в кармане и ухвативших за хвост «птицу счастья». Но история умалчивает, скольким из них не повезло и сколько безымянных могил разбросано по бескрайним американским прериям, горным перевалам и дремучим лесам.

В основе «американской мечты» лежит миф о «равенстве возможностей». Однако «равенство возможностей» действительно является реальным, а не мифическим «равенством возможностей» только лишь при условии, что исходные данные или, иными словами, стартовые условия у всех участников приблизительно равны. А как быть, если один более сильный, другой – более умный, третий – более настойчивый, четвертый – более хитрый, пятый – более образованный, шестой – более беспринципный и так далее? Исходя из этого, можно сделать вывод, что успех в реализации «американской мечты» – это во многом воля случая, а не следствие американских «равных возможностей». Можно потратить всю жизнь в поисках «золотой жилы», отказывая себе во всем, но так и не найти ее до конца дней. А твой сосед по земельному участку, случайно вбив кол поглубже в землю, обнаруживает нефтяное месторождение и становится нефтяным магнатом. Его «американская мечта» реализовалась. Вся американская экономическая модель, в конечном итоге, строится на индивидуализме, личных качествах и доли везения.

В европейской же экономической модели основной акцент делается не на «равенстве возможностей», а на «выравнивании результатов» общей коллективной деятельности через централизованные государственные механизмы перераспределения доходов, в пользу менее удачливых, а часто и менее трудолюбивых членов общества. Может быть, это и не очень хорошо с точки зрения американской протестантской этики, но, по крайней мере, в Европе, в отличие от США, нет такого сильного расслоения в обществе, нет трущоб и нищеты на окраинах крупных городов, особенно как на американском Юге и Юго-Западе. И нет такого культа «золотого тельца», столь свойственного американской действительности.

«Социальное государство» во многих европейских странах – это реальность, из-за которой «американский» и «европейский» капитализм принципиально отличаются. В том, что касается внешнеполитических решений, европейцы гораздо более сдержаны, чем американцы, когда речь идет о применении военной силы. Европейцы выступают за привлечение международных организаций к разрешению конфликтных ситуаций, американцы же больше ориентированы на самостоятельные действия.

Наиболее влиятельные страны Европы хотят углубления отношений с Россией, американцы пытаются возводить новые барьеры на пути этого сотрудничества. Они по-прежнему считают Европу своим протекторатом времен «холодной войны», не отдавая себе отчета в том, что Европа уже другая и в самое ближайшее время к руководству многих европейских стран придут политики, чье мировоззрение не обременено идеологическими клише времен противостояния Восток – Запад. И которые не испытывают чувства благодарности к США за «спасение» Западной Европы от «коммунистической оккупации».

Многовековая европейская культура – это синтез многих культур. Она чрезвычайно глубока, разнообразна и гуманистична. В США, особенно в последние десятилетия, в основе формирования мировоззрения американцев лежит так называемая «массовая культура». Культура агрессивная, навязчивая и поверхностная, которая уже стала инструментом по продвижению американского образа жизни и американских «демократических ценностей» по всему миру.

Соединенные Штаты активно способствовали дальнейшему расширению НАТО и Евросоюза. Чем больше стран-участниц, тем сложнее договориться. Американцам выгодно иметь аморфную и политически рыхлую Европу, разделенную на «группы по интересам». Именно при таком политическом раскладе, американцы и дальше будут играть основную роль на Европейском континенте, опираясь на такие страны, как Великобритания, что вполне естественно и, например, Польшу, которую уже прозвали в Европе «троянским ослом» Евросоюза из-за последовательной проамериканской позиции практически по всем вопросам внешней политики. В кругах американской политической элиты существует всего два взаимоисключающих видения дальнейшего развития американо-европейских отношений. Первый – это полностью подконтрольная Европа времен «холодной войны» и второй вариант – Европа как внешнеполитический конкурент на международной арене.

Однополярный мир, абсолютное военное превосходство и имперское мышление не позволяют американцам считать равноправным партнером даже Европу, с которой они связаны, как мы уже говорили, огромным количеством нитей. Фактически, уже можно говорить, что существуют параллельно как бы два «Запада». Один – американский, с агрессивно-пренебрежительным отношением ко всему миру, а другой – европейский, с гораздо более трезвым взглядом на систему международных отношений и на перспективы ее дальнейшего развития. И с каждым годом, и с каждым безрассудным американским внешнеполитическим действием эти два «Запада» расходятся все дальше.

 

Великобритания

О периоде до римского завоевания существует разрозненная и противоречивая информация, которая не дает однозначного представления об этой территории, о народах, населявших Британские острова в то время, об их нравах, быте и культуре.

В 44 году н. э. римский император Клавдий, вторгшись в Южную Англию, положил начало постепенной колонизации Британских островов римлянами. Появившиеся письменные римские источники довольно подробно описывали этот процесс. Римляне основали целый ряд городов на захваченной территории, один из которых – Лондиний стал впоследствии Лондоном, столицей Британской империи. Вместе с римлянами на остров пришло и христианство, еще теснее связав римскую колонию с метрополией. Римское владычество продолжалось до начала V века и фактически закончилось в 410 году, когда вождь вестготов Алларих захватил столицу римской империи.

С V по начало XI века Англия неоднократно подвергалась набегам скандинавских племен из Швеции, Дании и Норвегии. Ключевым же моментом для истории Англии в Средние века является нашествие нормандского короля Вильгельма Завоевателя, который в 1066 году в битве при Гастингсе разгромил английскую армию. С этого момента произошла переориентация Британских островов со скандинавского пути развития на французское.

И действительно, до начала XV века французский язык являлся основным разговорным языком английской знати, и все более-менее значительные художественные произведения того времени были написаны или на латыни, или на французском.

Вплоть до конца XVIII века англичанам неоднократно приходилось вести войны не только с внешними врагами, но и со своими соседями шотландцами, валлийцами и ирландцами. Наиболее ожесточенное сопротивление англичанам оказывали ирландцы, так как, помимо других причин, в этом многовековом конфликте присутствовала и религиозная составляющая. Ирландцы в своей основной массе были католиками, а англичане протестантами.

Династическая уния Англии с Шотландией в 1707 году привела к созданию Королевства Великобритания, а политическая уния 1800 года с Ирландией привела к образованию Соединенного королевства Великобритании и Ирландии. В середине XIX столетия Великобритания стала ведущей мировой державой. Под ее контролем проживало четверть населения мира. А территория империи составляла пятую часть суши. 30 % торгового флота мира было британским. Для управления огромной империей нужны были средства связи, и к концу XIX века 60 % телеграфного кабеля принадлежало Англии.

Планетарный размах империи предполагал и формирование глобального мировоззрения. Поэтому Европа в XIX века была для Великобритании хоть и очень важным, но только лишь одним из направлений британской внешней политики. Основной внешнеполитической задачей Великобритании в Европе было не допустить доминирования на Европейском континенте какой-либо одной континентальной державы. Именно поэтому она активно участвовала в антинаполеоновских коалициях в Европе в начале XIX века, и затем приняла активное участие в Крымской войне в составе коалиции европейских держав против заметно усилившейся Российской империи.

Кстати сказать, эта война, которую в Англии называют «Восточной», несмотря на поражение России, считается в Англии «неудачной». Что для них связано с плохим управлением английскими войсками, большими потерями и военными просчетами, главным из которых считается бой под Балаклавой в 1854 году, где бригада английской легкой кавалерии понесла серьезные потери от огня русской артиллерии. И хотя общие потери английской кавалерии были относительно небольшими – около 300 человек, особенность этому поражению придает тот факт, что среди погибших было большое количество представителей британской аристократии, служивших в этой элитной бригаде. Этот бой вошел во все учебники по истории Англии. Были написаны картины и поэтические произведения, сняты художественные фильмы. Даже английский премьер У. Черчилль в феврале 1945 года, после завершения Ялтинской конференции, нашел время, чтобы посетить места былых сражений под Балаклавой.

Главное же отличие между Британией и континентальными европейскими странами в XIX веке заключалось в том, что внешняя торговля Англии была гораздо активней и охватывала практически весь мир, в отличие от европейских стран, которые были во многом самодостаточны и ограничивались торговлей между собой. Таким образом, Британия гораздо больше зависела от внешней торговли, и задачей ее армии и флота было обеспечить свободу судоходства и контроль над мировыми морскими коммуникациями и проливами. В этот период в британском адмиралтействе за основу военно-морского планирования был взят принцип, что тоннаж военных кораблей Англии должен превышать общий тоннаж второго и третьего военных флотов следовавших за ней государств.

В конце XIX века основной проблемой для британских политиков и военных становится усиление России и Германии. Что касается нейтрализации России, то они эту задачу выполнили, активно перевооружая Японию, которая в 1905 году нанесла поражение Российской империи на Дальнем Востоке. Дополнительно Великобритания подписала в 1904 году с Францией договор о военном союзе с явной направленностью против германской империи. Все эти факты говорят о том, что Британия, родина Чарльза Дарвина, основоположника теории выживания видов, фактически начала применять эту теорию в международных отношениях. Идеи дарвинизма с его упором на концепцию о непрерывной борьбе как необходимом условии прогресса и выживании сильнейших вошли составной частью в подходах Англии к решению внешнеполитических задач.

Первая мировая война 1914–1918 годов серьезно подорвала могущество Великобритании. Огромные военные и экономические потери привели к серьезным социальным потрясениям внутри самой Великобритании. Наивысшего накала достигли противоречия с ирландскими католиками, что привело к военным действиям и выходу в 1922 году большей части Ирландии из состава объединенного королевства.

На первые роли в мировой политике по итогам Первой мировой войны вышли Соединенные Штаты Америки, а у Великобритании, чтобы продолжать политику имперской экспансии, уже больше не было ни воли, ни ресурсов. Основной задачей становилось сохранение ранее приобретенного. Вторая мировая война 1939–1945 годов нанесла по Британской империи смертельный удар. Британия окончательно утратила политический престиж и экономическую мощь и ее «белые» доминионы – Канада и Австралия – начали ориентироваться на США. В течение нескольких лет после окончания войны Англия была вынуждена предоставить независимость практически всем своим азиатским колониям, а в 1960-е годы за ними последовали и африканские колонии. Исчерпавшая все ресурсы Британская империя, передав эстафету другой англосаксонской державе – США, указала вектор развития, который должен был привести к возврату к тем временам, когда доминированию Великобритании практически никто не мог бросить вызов.

И все последующие события в мире показывают, что «заветам» бывшего английского премьера англосаксы активно следовали и продолжают следовать и поныне. Английские и австралийские подразделения принимали самое активное участия в войнах США в Корее и Вьетнаме. Американцы предоставляли англичанам разведывательную информацию и оказывали помощь Великобритании во время ее военного конфликта с Аргентиной в 1982 году. Наконец, Великобритания наряду с Австралией и Канадой, была и остается самым последовательным и верным союзником США в конфликтах в бывшей Югославии, Ираке, Афганистане.

Политика Великобритании в Евросоюзе также направлена на то, чтобы не допустить создания из этой организации единого мощного военно-политического игрока. Постоянно играя на противоречиях между странами внутри Евросоюза, англичане создают всякого рода группировки, часто опираясь в последнее время на «младоевропейцев» с целью заблокировать решения, не отвечающие стратегическим интересам англосаксонского мира. Прекрасно понимая, что вхождение в еврозону повлечет за собой отказ от части суверенитета, англичане наотрез отказались входить в зону евро, мотивируя это разного рода экономическими отговорками и ссылками на «общественное мнение».

В противовес формирующемуся тандему Франция – Германия, англичане пытались формировать ось Лондон – Рим. Но по-прежнему основным способом недопущения нежелательного развития политических событий в Европе остается огромное влияние Соединенных Штатов через структуры военно-политического альянса НАТО. Главная цель этого влияния – не допустить прихода к власти в европейских странах политических лидеров и партий, способных серьезным образом поставить под сомнение доминирование англосаксов на Европейском континенте.

Великобритания – это «глаза и уши» США в Евросоюзе. До тех пор, пока Великобритания является членом этой организации, ни о каких «Соединенных Штатах Европы» не может быть и речи, потому что создание мощной континентальной супердержавы противоречит глобальным интересам англосаксонского мира. Великобритания – это «пятое колесо» европейской интеграции. Политическая элита основных стран Евросоюза, и прежде всего Франции и Германии, должна осознать реальное положения вещей и попытаться выйти за рамки теории об «общности и неразрывности интересов западной цивилизации». Теории, которая сформировалась лишь после Второй мировой войны, для того, чтобы обеспечить военно-политическое «единство Западного мира» в противостоянии с коммунистическим Советским Союзом и его сателлитами. В противном случае, удел Евросоюза – пойти по стопам Японии, этого «экономического гиганта» и «политического карлика», что в, конечном итоге, и отвечает интересам англосаксонского мира.

 

Германия

Датой основания Германского государства, созданного на основе восточной части расколовшейся франкской империи Карла Великого, принято считать 2 февраля 962 года. В этот день король Оттон Первый был коронован в Риме и принял титул императора Священной Римской империи. Вплоть до распада под давлением Наполеона в 1806 году никому из императоров Священной Римской империи не удалось объединить удельные немецкие княжества, герцогства и королевства в единое государство. Не удалось это сделать и по итогам наполеоновских войн, когда в 1815 году Венский конгресс принял решение о создании Германского союза из 35 суверенных немецких государств под лидерством Австрии и Пруссии. Лишь в 1871 году во времена «железного канцлера» Бисмарка Германия была объединена в единое государство. Правда, на пути к этому единению О. Бисмарку пришлось выиграть три войны: с Данией, Австрией и Францией. 18 января 1871 года в побежденной Франции в Версале была торжественно провозглашена Германская империя.

Уже через 25 лет, после объединения, крупнейшая империя Центральной Европы вышла на второе место в мире после США по промышленному производству, и на второе место в мире по торговле после Англии. В 1897 году статс-секретарь по внешней политике Б. Бюлов заявил в рейхстаге, что «прошли те времена, когда немец уступал одному из своих соседей землю, другому – море… Мы никого не хотим отодвигать в тень, но требуем и себе место под солнцем». Это требование «места под солнцем» очень дорого обошлось и Германии, и всему миру. Две мировые войны, в течение тридцати лет, с десятками миллионов жертв, слишком высокая цена за бредовые идеи «мирового господства». Тотальное поражение во Второй мировой войне в 1939–1945 годах, раскол нации на две части, низведение Германии фактически до уровня второстепенной державы, заставили немцев переосмыслить свое место в системе международных координат.

Первый президент послевоенной Западной Германии К. Аденауэр заложил основы нового политического курса. «Через интеграцию к восстановлению» – лозунг этого курса. В соответствии с этой политикой Западная Германия активно участвовала практически во всех интеграционных процессах, имевших место на территории Западной и Центральной Европы, с тем чтобы обеспечить себе условия для восстановления экономической мощи, а затем и политического влияния.

Американская помощь помогла ФРГ довольно быстро восстановить свой экономический потенциал, но эта помощь не была альтруистской. За нее Германия должна была заплатить годами унижения, согласившись на американский протекторат и систему американских ценностей.

В 1955 году ФРГ, при активной поддержке США, вступила в военный Североатлантический альянс – НАТО. Отчасти американцы хотели, за счет привлечения западногерманских военнослужащих, компенсировать вынужденную переброску из Европы своих наиболее боеспособных частей в Корею, где в течение трех лет, с 1950 по 1953 год, проходили активные боевые действия между двумя корейскими режимами. Коммунистический режим поддерживали Китай и Советский Союз, а их корейских противников – США, Великобритания, Австралия и ряд других стран.

В развитие интеграционных европейских процессов Германия, Франция и еще ряд западноевропейских стран в 1957 году подписали договор о создании Европейского Экономического Сообщества и Европейского сообщества по атомной энергии.

Вплоть до объединения Германии, отношения между США и ФРГ строились по принципу «суверен – вассал». Западная Германия подстраивалась под американцев, преследуя одну-единственную цель – нарастить экономический потенциал до такого уровня, который позволит немцам ставить на повестку дня и политические вопросы и вопрос об объединении, в той или иной форме, Германии. Руководство ФРГ понимало, что это будет очень длительный процесс, на который потребуются годы консультаций и переговоров, прежде всего с Советским Союзом, – со страной, в которой «находились ключи от германского единства».

Объединение Германии

Отношения между двумя Германиями строились на основе подписанного в 1972 году Договора об основах отношений между ФРГ и ГДР. Урегулировав между собой отношения, в 1973 году оба германских государства были приняты в ООН. В 70-х и 80-х годах XX века, при огромной экономической поддержке Советского Союза, коммунистические руководители ГДР пытались создать в Восточной Германии «витрину социализма», некое подобие образцово-показательной страны без экономических проблем и с серьезными социальными гарантиями для граждан. Но уже в конце 1980-х, вследствие близорукой политики «перестройки» в СССР, у западных немцев появилась надежда на принципиальное изменение системы отношений с Восточной Германией. Откровенно слабая и непоследовательная политика советского руководства в этот период в отношении своего союзника Германской Демократической Республики, дала в руки западных немцев серьезные козыри. Но даже в этом случае никто не предполагал, что процесс объединения, а точнее поглощения ГДР Западной Германией будет столь стремителен. Еще 8 ноября 1988 г. в докладе о «положении нации» канцлер ФРГ Г. Коль говорил о невозможности скорого объединения Германии, а уже 3 октября 1990 г. ГДР была фактически поглощена Федеративной Республикой Германии.

Стремительное объединение Германии было не меньшим шоком для Европы, чем и казавшееся невероятным саморазрушение коммунистической сверхдержавы СССР. Никто не верил в вероятность такого объединения. Да, по большому счету никто этого и не хотел. Один итальянский политический деятель заявил незадолго до объединения: «Я так люблю Германию, что предпочитаю, чтобы их было две». Активным противником объединения Германии была и английский премьер-министр М. Тэтчер, которая считала, что объединение ФРГ и ГДР в единое государство возможно лишь после одобрения этого процесса всеми 35 странами, подписавшими Хельсинский Акт 1975 года, являвшимся фундаментом европейской безопасности. Более того, объединение Германии не отвечало и интересам Франции. Французы четко осознавали, что в сформировавшемся франко-германском тандеме, в случае такого объединения, на первые роли по политическому влиянию и экономической мощи выйдет Германия. Единственная держава, которая безоговорочно поддерживала объединение Германии, были Соединенные Штаты Америки.

Германия после объединения и франко-германское сотрудничество

И действительно, как и предполагалось, после объединения Германия сразу же стала первым номером в европейской экономике с вполне обоснованными претензиями на политическое лидерство. Этот факт сразу же заставил Францию пересмотреть свое отношение к участию в военных структурах Североатлантического блока и способствовал ее возвращению в военную организацию. После объединения Германии поменялись роли европейских стран и Германии на европейской арене. Если раньше Германия стремилась опираться на поддержку Евросоюза и НАТО в решении ее основной проблемы «объединения немецкого народа», то после того, как эта проблема была решена, сместились и внешнеполитические акценты Германии. Ее реальный экономический и политический вес неизмеримо вырос по сравнению с периодом до 1990 года. И хотя Германия пока не желает заявлять открыто о своих амбициях, стремясь действовать для достижения своих целей в союзе с другими членами Евросоюза, вопрос о безусловном лидерстве Германии в Европе серьезно уже не оспаривается никем. Тем не менее, основным политическим условием выхода Германии на первые роли в Евросоюзе является ее тесное сотрудничество с Францией. В основе укрепления и расширения франко-германских связей лежат исторические причины.

Вся история отношений между двумя странами доказала, что историческое соперничество между ними за первенство в Европе ведет лишь к взаимному истощению сил, но не к победе. Принципиально новая политическая обстановка, сложившаяся в Европе после 1945 года, позволила отодвинуть эти противоречия на второй план и послужила основанием для начала политики европейской интеграции, где на первые роли вновь вышли Франция и Германия. Такое положение, то есть главенствующие роли этих двух стран в Евросоюзе, сохраняются и по сей день. Заключенный Президентом Франции Ш. Де Голлем и канцлером ФРГ К. Аденауэром бессрочный Елисейский договор о дружбе и сотрудничестве продолжает действовать даже в периоды определенного охлаждения франко-германских отношений.

В 1982 году стороны договорились проводить регулярные встречи министров обороны и министров иностранных дел. В декабре 1983 впервые после Второй мировой войны войска бундесвера пересекли границу Франции для участия в совместных военных учениях. В мае 1984 состоялась встреча на высшем уровне в Рамбуйе, где особое внимание было уделено военному сотрудничеству и кооперации в военном производстве. В сентябре 1987 в Баварии проходили крупнейшие за послевоенный период совместные учения. Вскоре после этих учений было принято решение о создании смешанной франко-германской бригады.

Уровень доверия достиг таких величин, что канцлер ФРГ Г. Коль в 1987 году заявил, что «между Францией и ФРГ существуют такое единство воззрений и интересов, которое должно позволить сделать первые шаги к оперативной единой внешней политике». В развитие двусторонних отношений и по случаю 25-летия Елисейского договора было принято решение добавить к договору два протокола: об учреждении совместного Совета обороны и безопасности и о создании Франко-западногерманского экономического и финансового совета. Однако все усиливающийся после объединения экономический и политический вес Германии заставил Францию сместить акценты во франко-германском сотрудничестве, с тем, чтобы не оказаться ведомым в этом тандеме. Французы вдруг начали активно продвигать идею создания наднациональных институтов в рамках Евросоюза, против чего они активно выступали все эти годы.

В декабре 1989 президент Франции Ф. Миттеран выступил с идеей создания «Европейской конфедерации», ядро которой составила бы уже интегрированная часть Европы, а страны Центральной и Восточной Европы, включая СССР, были бы связанными с ней договорными отношениями. Но эта идея была резко отвергнута США, которым не нашлось место в этой структуре. Не поддержали ее и немцы, опасаясь испортить отношения с США, но особенно рьяно ее начали критиковать страны Восточной Европы, желавшие американского покровительства, скорейшей интеграции в европейское пространство, но при обязательном устранении из этого процесса России.

С приходом к власти 1998 году канцлера Г. Шредера и социал-демократов, Германия начала поиск нового баланса между европейской интеграцией и национальными интересами. Если канцлер Гельмут Коль не ставил под сомнение приоритеты дальнейшей интеграции в Европе, то Шредер на одной из первых после избрания пресс-конференций, заявил, что прежде всего «будет представлять интересы Германии».

Отношение Германии к политике США стало более критической. Переосмыслив свое участие в югославской авантюре 1999 года, Германия в начале 2003 года открыто поддержала позицию Франции по Ираку, что явилось полной неожиданностью для США. А сформировавшийся политический треугольник Париж – Берлин – Москва впервые после развала СССР заставил американцев серьезно понервничать. В атаку пошла оппозиция Г. Шредеру в германском парламенте в лице А. Меркель – бывшего физика из ГДР, а в то время нового лидера партии ХДС, которая обрушилась с резкой критикой внешнеполитического курса Г. Шредера.

О серьезности сложившейся для американцев политической ситуации говорит тот факт, что летом 2003 года бывший председатель военного командования НАТО К. Науман и бывший советник президента США по национальной безопасности З. Бжезинский, при участии заместителя фракции ХДС в бундестаге В. Шойбле, основного куратора внешнеполитических идей ХДС, разработали специальный документ, согласно которому от Германии требовалось признать НАТО основным инструментом своей безопасности. Составители документа очень настойчиво рекомендовали правительству ФРГ не поддерживать акции, направленные против альянса, и не использовать никакие структуры в противовес НАТО.

Американская реакция на позицию Германии по Ираку была настолько резкой, что уже в апреле 2003 канцлер Шредер вынужден был выразить сожаление по поводу своих «преувеличенно» резких замечаний в адрес политики президента Буша в Ираке. По мере восстановления России канцлер Шредер начал понимать, что нельзя говорить с ней языком ультиматумов. К тому же он четко осознал, что без поддержки России все устремления Германии на европейское и международное лидерство обречены на провал, и она будет обречена играть вторые роли в американском внешнеполитическом театре. Именно поэтому новая «восточная политика» Шредера и вызвала резкие нападки со стороны американских «друзей», подверглась критике внутри самой Германии, но в особенности, со стороны новых членов Евросоюза и НАТО из Восточной Европы, так называемых «младоевропейцев», которые возложили на Германию ответственность за ослабление евроатлантической солидарности.

По послевоенному плану Маршалла в Германию пришли не только технологии и финансовая помощь, но и американская массовая культура со всеми вытекающими последствиями.

В апреле 2004 года большая группа ученых и деятелей культуры выступила с «Дуйсбургской декларацией», в которой содержалось требование пересмотреть отношения, сложившиеся в рамках атлантического партнерства. «Американская мечта превратилась в кошмар высокомерия, моральной лживости и политики силы». «Европа должна стать невоенным противником США, выступающим за мир и стабильное развитие общества». Эта декларация показала, что в Германии начались серьезные сдвиги в общественном сознании. Более того, некоторые из политических деятелей уже открыто задают вопрос: а отвечает ли поддержка укреплению Евросоюза национальным интересам Германии? Безусловно, даже кулуарные беседы среди немецких политиков о превалировании национальных интересов над общеевропейскими способны оттолкнуть от Германии ряд стран, исторически имеющих сложные с ней отношения. Поэтому политическая элита Германии зачастую вынуждена действовать в ущерб национальным интересам, одновременно продолжая культивировать в германском обществе чувство вины за преступления, совершенные в период нацистского режима.

 

Франция

До римского завоевания на территории современной Франции проживали многочисленные кельтские племена, которые помимо активных военных действий против своих соседей, достаточно плодотворно занимались как сельским хозяйством, так и развитием своих городов-крепостей как центров торговли. На южном побережье Франции активны были греческие торговцы и переселенцы, которые основали, в частности, город-порт Марсель. Процесс римской колонизации затянулся на несколько десятилетий, после чего на месте современной Франции были образованы семь римских провинций. Почти 500 лет продолжалось римское владычество, оставившее Франции шедевры архитектуры, сеть дорог и римское право. После крушения Римской империи галльские провинции заселили многочисленные германские племена, одному из которых – франкам – удалось создать великую европейскую империю под руководством франкского короля Карла Великого, уже из которой в IX веке и выделилась собственно «Франция». На протяжении всей последующей истории Франция оставалась одним из наиболее важных политических игроков в европейских делах, как и многие другие державы пережившая за это время и периоды упадка и горечи поражений, и периоды высочайших военных и политических триумфов. Невозможно было себе представить, чтобы какое-нибудь важное европейское событие происходило без самого деятельного участия Франции, которая вплоть до Первой мировой войны, правда с небольшими перерывами, оставалась ведущей континентальной державой Европы.

Франция с середины XVII века, со времен кардинала Ришелье, и на протяжении почти трехсот лет политически и в культурном плане доминировала в Европе. Она внесла неоспоримый вклад в развитие научной мысли, философии, культуры Европейского континента. Французская архитектура, мода, кухня – непременные атрибуты всех европейских столиц этого периода. Французский язык был языком высшего света европейского общества и превалировал в европейском политическом и культурном пространствах.

Даже поражения Франции в результате наполеоновских войн в начале XIX века и войны с Пруссией в 1871-м не оказали серьезного влияния на доминирующее положение французской культурной среды и политического этикета на Европейском континенте. Французский язык был дипломатическим языком того времени и языком дипломатической переписки многих европейских министерств иностранных дел. Он был рабочим языком и в российском МИДе, и только с вступлением на трон Александра III внутренний документооборот МИДа окончательно перешел на русский язык. Достаточно вспомнить роман Льва Толстого «Война и мир», чтобы осознать, что французский в высших кругах был распространен шире, чем язык русский. Подобное практиковалось во многих европейских дворах.

К слову сказать, на английском языке в XIX веке говорили только жители Великобритании и переселенцы в Североамериканских штатах. Да еще, пожалуй, в администрации британских колоний.

Не будем также забывать, что во время Первой мировой войны и общее руководство войсками Антанты на Западном фронте осуществлялось в основном французским Генеральным штабом. Лишь после Первой мировой войны с выходом на первые роли в мировой политике и экономике Соединенных Штатов Америки и зарождением первых образцов англосаксонской массовой культуры в 1920-х годах, наметился постепенный закат французского политического и культурного влияния на Европейском континенте.

Молниеносное поражение Франции от Германии в начале Второй мировой войны серьезно подорвало ее позиции как мировой державы. А раздел ее территории на две части: оккупационную, занятую немецкими войсками, и территорию, подконтрольную марионеточному правительству коллаборациониста маршала Петэна, напоминало историю отношений метрополии со своей колонией. Только благодаря деятельности генерала де Голля и героическому Движению Французского Сопротивления, а отчасти и из-за благожелательной позиции Сталина Франция была также признана «победившей» великой державой. Хотя еще долгие годы после войны французские политические деятели испытывали неудобства из-за снисходительного отношения к себе со стороны англосаксонских коллег. Только возвращение к власти в 1958 году генерала де Голля и получения страной статуса ядерной державы положило конец периоду пренебрежительного отношения к Франции со стороны бывших союзников.

Президент де Голль объявил о начале «нового курса» во внешней политике, что привело к установлению дипломатических отношений с Китаем, выходом из органов командования НАТО и ликвидацией военной инфраструктуры альянса на французской территории и открытой критике США за военную авантюру во Вьетнаме. Были восстановлены в полном объеме и отношения с Советским Союзом, прерванные ранее из-за советской поддержки алжирских повстанцев, в том числе поставками оружия. И именно из уст французского президента впервые прозвучала фраза об «объединенной Европе от Атлантики до Урала».

В 1967 году во время визита в Канаду президент де Голль привел в полное замешательство канадское правительство, когда на многотысячном митинге в Монреале произнес сепаратистский лозунг: «Да здравствует свободный Квебек!», вызвав бурю негодования в англоязычной прессе и нескрываемое одобрение во французской печати. Все последующие президенты, начиная с Ж. Помпиду и вплоть до Н. Саркози, несмотря на различия в партийной принадлежности, в области внешней политики старались придерживаться независимого курса, всегда иметь «свое особое мнение», что позволяло французам иметь больше возможностей для маневра.

Ухудшение отношений с США во время президентства Ж. Ширака попытался исправить избранный в 2007 году президент Н. Саркози. Еще до своего избрания он совершил поездку в США, где изложил свою точку зрения на перспективы американо-французских отношений. После своего избрания Саркози вернул страну в НАТО, активизировал сотрудничество с американцами в Афганистане, принял самое активное участие в ликвидации режима М. Каддафи в Ливии. Принято считать Н. Саркози как самого проамериканского президента в истории Французской Республики. Более того, один из соратников бывшего президента Франции Ж. Ширака как-то съязвил, говоря о Саркози: «Это венгерский эмигрант, временно поставивший свои чемоданы во Франции по дороге в США». Однако факты показывают, что не все так однозначно в политике этого президента. Н. Саркози высказался против планов вступления Украины и Грузии в НАТО, высказывал неодобрения американским планам по ПРО, поддержал идею российского президента о создании новой системы безопасности в Европе. Наконец, спустя пять лет после последней встречи, организовал новый саммит лидеров Франции, Германии и России в 2010 году в Довиле, заставив весь мир опять говорить об оси Париж – Берлин – Москва.

Вместе с тем попытки французского президента обеспечить себе статус связующего звена между Евросоюзом и США наталкиваются на противодействие Великобритании, да и на недопонимание со стороны самих США. Американцы рассматривали реверансы Н. Саркози как должное и не считали, что они чем-то обязаны Парижу. Более того, они неоднократно высказывали неудовлетворение отрицательной позицией Франции по ряду вопросов и в том числе по вопросу приема в Евросоюз Турции. Проблема французского президента состояла в том, что он не хотел понять, что США, будучи глобальной державой, и на мир смотрят именно с глобальной точки зрения. С этой позиции роль Европы хоть и важная, но уже не приоритетная для американцев на фоне поднимающейся, встающей с колен Азии и стран Тихоокеанского региона.

У США в Европе есть давний верный и последовательный союзник – Великобритания, которая в отличие от Франции не меняет свои внешнеполитические акценты в зависимости от того, представитель какой партии является главой государства. У американцев нет никаких оснований начинать «перезагрузку» отношений с Францией, потому что в сегодняшних условиях и при нынешней расстановке сил в мире в этом нет никакой необходимости. Для большинства американских политических деятелей Франция – всего лишь одна из крупных европейских стран с большими проблемами, неэффективной экономикой и огромным самомнением.

О некоторых аспектах франко-российских отношений в послевоенный период

Отношения Франции с Советским Союзом, а затем с Россией были подвержены серьезным колебаниям. Советский Союз активно поддерживал национально-освободительные движения во французских колониях, предоставляя разного рода помощь повстанцам, включая поставки оружия. Естественно, это не могло остаться без последствий для двусторонних отношений. Дело доходило до взаимного отзыва послов. Французы, в свою очередь, активно поддержали американцев во время карибского кризиса в 1962 года и ФРГ во время берлинского кризиса 1961 года. Тем не менее, с середины 1960-х годов президент Франции де Голль обозначил новый курс в отношениях с Советским Союзом, курс на «разрядку, согласие и сотрудничество».

Во второй половине 60-х годов XX века произошел ряд событий, приведших к серьезному переформатированию политических балансов в мире. Франция вышла из военной организации НАТО, разрушив фактически единый антисоветский фронт. Отношения СССР и Китая обострились настолько, что заговорили о возможной войне между двумя странами. Советско-китайские противоречия создали для американцев небывалые возможности для политического лавирования, чем они и воспользовались, установив сначала политические контакты с китайцами, а затем и полноформатные дипломатические отношения. На этом фоне идеи де Голля о единой Европе «от Атлантики до Урала» создавали в случае их реализации принципиально новую политическую ситуацию на Европейском континенте. Однако события 1968 года в Чехословакии, отставка самого де Голля, и, не в последнюю очередь, недооценка этих инициатив со стороны советского правительства отодвинули реализацию этих идей на неопределенное время.

Надо отметить, что периоды охлаждения и потепления отношений между двумя странами были характерны для всех французских президентов после де Голля, несмотря на партийную принадлежность. Будь то Ж. Помпиду, Ж. Д’Эстен или социалист Ф. Миттеран. Н. Саркози тоже начал свою деятельность с критики России по поводу складывающегося «авторитарного» режима, вспоминал о «гуманитарной» катастрофе в Чечне и так далее. Но все это укладывалось в логику предвыборных обещаний, в которых он обещал покончить с внешнеполитическим «наследством» президента Ширака и стремлением кардинально улучшить отношения с США. Однако, получив достаточно прохладный прием в США и проведя ряд встреч с российскими руководителями, Н. Саркози постепенно начал смещать акценты в отношениях с Россией. Об этом свидетельствует и его позитивная роль в урегулировании конфликта в Южной Осетии в августе 2008 года, и начало двустороннего сотрудничества в военно-технической области. Несмотря на серьезные возражения со стороны США, Франция все-таки приняла решение о продаже своих вертолетоносцев России.

 

Евросоюз

По итогам Второй мировой войны принципиально изменилась политическая карта Европы. Раскол континента на два военно-политических блока способствовал тому, что непримиримые в прошлом противники Франция и Германия оказались по «одну сторону баррикад». Это во многом заставило Францию отказаться от активно ею продвигаемой после Второй мировой войны идеи расчленения Германии, и всерьез задуматься об историческом франко-германском примирении. Требовались новые подходы и предложения, способствующие двустороннему сближению, и они могли быть реализованы на том этапе только в области экономического сотрудничества.

В мае 1950 года министр иностранных дел Франции Р. Шуман предложил создать Европейское объединение угля и стали, которое объединило бы под единым наднациональным контролем производство и сбыт угля, железной руды и стали. Реализация этого совместного проекта поставила бы точку в вечном споре Франции и Германии о принадлежности Саарского угольного бассейна и железной руды Лотарингии, что неоднократно прежде приводило к вооруженным конфликтам между двумя странами. На основе этого предложения уже в 1951 году представители 6 стран: ФРГ, Франции, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга подписали договор о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), который стал первым европейским интеграционным проектом после Второй мировой войны, заложившим к тому же основу для дальнейшей экономической интеграции.

В развитие экономического сотрудничества в 1957 году в Риме был подписан договор о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евроатом) с целью углубления экономической интеграции, создания единого рынка труда и капиталов. В противовес ЕЭС в 1960 году Великобританией и еще рядом стран была образована Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ). Цели у этой экономической организации были менее амбициозные, чем у ЕЭС. Страны-участники ЕАСТ стремились создать лишь зону свободной торговли, с постепенной отменой таможенных платежей.

Великобритания в 1960-х годах два раза подавала заявку на вступление в ЕЭС, но получала отказ из-за позиции Франции и, в первую очередь, ее президента де Голля. Лишь после его смерти, преемник де Голля, президент Ж. Помпиду снял французское вето и в 1973 году Великобритания стала членом ЕЭС. В 1980, 1990-е и 2000-е годы процесс расширения ЕЭС, ставшего к этому времени уже Евросоюзом, продолжился, доведя общее количество членов до 27 стран. На Европейском континенте на конец 2009 года появился формально мощный игрок с почти 500 миллионами жителей и 30 % мирового ВВП.

Отношения рядовых граждан к Евросоюзу

На протяжении всей своей непродолжительной истории, в целом закономерные процессы объединения промышленных и человеческих ресурсов в разрушенной войной Европе постоянно сталкивались и сталкиваются с противодействием, как на национально-государственном уровне, так и на уровне рядовых граждан. На уровне рядовых обывателей до начала 1990-х годов широкого противодействие европейской интеграции практически не было, если не считать деятельность небольших партий и организаций националистического толка.

Однако в начале 1990-х годов в Европе начались неблагоприятные процессы, во многом явившиеся следствием крушения биполярного мира, который был по отношению к Европе огромным внешним стабилизирующим фактором. Первым серьезным звонком относительно сути, скорости и смысла евроинтеграции стал провал Датского референдума по Маастрихстскому договору, а также те трудности, с которыми пришлось столкнуться во время его ратификации во Франции, Великобритании и Германии. Другим серьезным звонком стал провал референдумов по проекту новой Конституции во Франции и Нидерландах. И, наконец, провал референдума по проекту Лиссабонского Договора о реформе ЕС уже в Ирландии.

Вновь обострилась проблема европейских этнических меньшинств как следствие евроинтеграционных процессов. Дело в том, что при строительстве наднациональных органов серьезно увеличивается риск пересмотра прежней системы отношений между этнически доминирующей нацией и остальными нациями внутри конкретной суверенной страны. В Великобритании это, прежде всего, проблема Шотландии, хотя и в Уэльсе не все спокойно, не говоря уже о Северной Ирландии. Во Франции – проблема Корсики и Бретани. В Испании – Каталония и Страна Басков и так далее.

Активно продвигаемый брюссельской бюрократией лозунг «Европа регионов» побудил ряд европейских националистических партий пересмотреть свои лозунги. Вместо лозунга о полной независимости от конкретной страны перешли к лозунгу о независимости в рамках ЕС. За это выступает сейчас Шотландская национальная партия. Аналогичную позицию занял и Бретонский демократический союз (Франция).

Таким образом, националисты европейских этнических меньшинств считают, что именно через размывание национально-государственных суверенитетов возможно будет добиться политической независимости, оставаясь при этом в рамках Евросоюза. Чтобы хоть как-то притормозить этот процесс, руководство Евросоюза даже было вынуждено заявить, что в случае гипотетического выхода какого-нибудь региона из состава государства-члена ЕС, этот регион не получит членства в ЕС автоматически и будет проходить процедуру вступления в Евросоюз в стандартном режиме.

Финансовый кризис 2008 года показал важность национального суверенитета. Страны, не контролирующие свою валюту, крайне уязвимы для действий других стран. Пример Греции у всех на виду. Отказ от своей денежной единицы означает потерю суверенитета. Те страны Восточной и Центральной Европы, которые всегда являлись зависимыми от других держав, с легкостью согласятся пойти «под крыло» более сильного соседа. Но для великих европейских держав – это шаг, имеющий стратегические последствия. Неслучайно штаб-квартира Центрального европейского банка находится в Германии. Это показатель того, что хотя формально столица Евросоюза – Брюссель, но реальная столица этого объединения находится в Германии. И именно в этом контексте нужно рассматривать отказ другой европейской державы Великобритании от вхождения в зону евро. Англичане прекрасно понимают, что означает единая валюта в данных условиях. Это противоречит их национальным интересам в силу целого ряда причин.

Что касается другой великой европейской державы – Франции, то, по-видимому, она сделала однозначный выбор на интеграцию с Германией и для нее остается нерешенным пока лишь один вопрос: как добиться в рамках двусторонних франко-германских договоренностей не только формального, но и реального статуса «равнозначного партнера».

Брюссельская бюрократия – новая европейская номенклатура

Процессы строительства наднациональных органов Евросоюза – абсолютный приоритет брюссельской бюрократии, которая уже превратилась в «вещь в себе и для себя» и абсолютно оторвалась от своих национальных корней. По опросам Евробарометра, организации, изучающей общественное мнение, по данным на 2009 год, лишь 5 % европейцев готовы были идентифицировать себя как «европейцы», а не представителей национальных государств.

Налицо и все углубляющийся отрыв международного брюссельского чиновничества, все больше превращающегося в закрытую касту, – аналогичную той, которая получила в Советском Союзе наименование «номенклатура» – отличную не только от рядовых граждан своих стран, но и от национально ориентированных слоев общества, предпочитающих сохранять свою национальную идентичность. Именно по этой причине брюссельская «номенклатура» все делает для того, чтобы играть на опережение, втягивая «несозревшие» народы в искусственную интеграцию через решения парламентов, а не через референдумы. Характерный пример – провал референдумов по принятию Европейской конституции во Франции и Нидерландах, что было шоком для брюссельской бюрократии. Чтобы решить эту проблему, поступили по-иезуитски: вынесли вопрос о Конституции не на всенародный референдум, а через одобрение парламентами.

За десятилетия существования представительный орган Евросоюза Европарламент так и не стал величиной, сопоставимой с национальными парламентами стран-членов. Характерный пример – активность избирателей на выборах в Европарламент. В 1979 году на первые выборы в европейский парламент пришли 63 % избирателей. Тогда Евросоюз состоял из 9 стран. В 2004 году, когда Евросоюз насчитывал 24 страны, на выборы пришли 46 % избирателей. Выборы 2009 года показали еще худший результат – 44 %.

Причем на выборы в национальные парламенты средняя явка достигает 85 %. Низкая явка на выборы в Европарламент в законопослушной Европе показывает серьезное недоверие к этому наднациональному органу и к деятельности еврочиновников. Череда скандалов во внутренних управленческих структурах Евросоюза, получившая широкую огласку в средствах массовой информации, угрожает окончательно похоронить доверие европейцев к брюссельским структурам. Финансовый кризис 2008 года еще больше способствовал росту напряжения внутри организации. Никто из основных экономических «тяжеловесов» Евросоюза не хочет оплачивать из своего кармана недостатки управления в экономически слабых странах ЕС. Помимо национальных парламентов в самом Европарламенте растет доля «евроскептиков». Даже образовалась фракция «евроскептиков» в европейском парламенте, возглавляемая британскими консерваторами. В эту же фракцию вошли партии из Чехии, Венгрии, Польши и отдельные депутаты из Бельгии, Нидерландов и прибалтийских стран. Но есть в Европарламенте и более радикальное крыло – фракция «Европа мира и демократии». В нее входят 32 депутата из 9 стран. Основными участниками этой фракции являются британцы из Партии независимости Великобритании, которые выступают за выход страны из Евросоюза.

В этой же фракции состоят и члены «Северной Лиги» из Италии. Их требования, правда, менее радикальные – они выступают за предоставление больших прав европейским регионам.

И еще один штрих к картине европейской интеграции. До начала 90-х годов XX века основным рабочим языком Евросоюза был французский язык. Как-то незаметно, особенно с расширением Евросоюза, за счет стран бывшего советского блока рабочие встречи перешли на английский язык. Хотя еврочиновники и утверждают, что в будущем в Евросоюзе будет минимум 4–5 рабочих языков, но, как показывает практика на примере скандинавских стран, молодежь в Швеции и Финляндии предпочитает учить английский, а не немецкий или французский.

О будущем Евросоюза

Евросоюз реально мог бы стать Соединенными Штатами Европы с единой валютой, единой армией и единой внешней политикой, только превратившись в реальную федерацию. В противном случае Евросоюз обречен быть бесформенной аморфной организацией с неразрешимыми внутренними противоречиями. Из-за все возрастающего количества членов Евросоюза с разной историей, культурными традициями все очевидней становятся тенденции к формированию региональных политических и экономических группировок уже внутри самого Евросоюза. Отсюда вытекает возможность и серьезных политических разногласий в Евросоюзе по отношению к конкретным европейским и мировым проблемам. Красноречивым подтверждением этих процессов является история о «новой» и «старой» Европе, фактически политическом расколе Европы по вопросу о поддержке действий США в Ираке в 2003 году.

«Старые» европейцы – Франция, Германия и Италия выступили против военных действий, а только что принятые в Евросоюз «новые» европейцы из Восточной Европы безоговорочно поддержали США, вызвав смятение и даже раздражение в ведущих европейских столицах. «Европа разных скоростей» – как-то обрисовал складывающуюся ситуацию в Евросоюзе председатель Европейской комиссии Р. Проди. Эта красноречивая формулировка подтверждает наличие в Евросоюзе серьезных разногласий не только по экономическим, но и по политическим вопросам. При дальнейшем расширении Евросоюза, вовлечение в него новых стран с разными культурными и политическими традициями еще более усугубят этот процесс. Единственным возможным выходом из создавшейся ситуации может стать только создание на базе Евросоюза действительно нового государства с единым президентом, парламентом, валютой и армией.

Но на этом пути Евросоюзу необходимо будет решить несколько принципиальных проблем. Одна из них – неготовность большинства граждан Евросоюза к отмене своей государственности. Может быть, с этим легко согласятся страны, никогда не являвшиеся самостоятельными игроками на политической карте Европы и своим появлениям на свет обязанные политическим махинациям крупных держав. Однако, для таких стран как Польша или Испания, не говоря уже о Франции и Германии, лишение международной правосубъектности может стать причиной серьезного внутринационального кризиса с непредсказуемыми последствиями. Но есть другая, более серьезная проблема на пути превращения Евросоюза в единое государство. И этой проблемой является Великобритания.

Великобритания и Евросоюз. Несовпадение стратегических целей

Великобритания – это своеобразный «тормоз» европейской интеграции. Она никогда и ни при каких условиях не согласится на создание единого европейского государства, так как это противоречит ее «исторической миссии»: постоянно быть одним из основных игроков в Европе, участвовать в разных коалициях, сталкивая между собой континентальные державы, не допускать принципиального возвышения и доминирования в Европе ни одной из держав, хотя на разных исторических этапах к этому были близки и Франция, и Германия, и Россия.

Цель Великобритании в Евросоюзе понятна: быть в курсе всех дел, влиять на принятие решений, получать максимальные экономические преференции, сохранить военное присутствие в Европе через базы в Германии, Испании, Кипре и Мальте; быть «глазами и ушами» США; в противодействии решениям Франции и Германии опираться на «новых» европейцев, сколотив вокруг себя лояльную группу из 5–10 мелких стран, – политической помощи от них, конечно, мало, зато шуму много.

В противовес мнению Франции и Германии, Великобритания, при явной поддержке США, пытается втянуть в Евросоюз Турцию, чтобы еще больше ослабить позиции Франции и Германии. Поэтому прежде, чем говорить о создании единого, пусть даже конфедеративного европейского государства, необходимо добиться выхода из него Великобритании и еще ряда стран, связанных с англосаксонской традицией, или находящихся под сильным английским или американским влиянием.

Одной из основных задач Великобритании после Второй мировой войны являлось противодействие в Европе возможному альянсу между Францией и Германией в политической или экономической области. Она выступала против создания Европейского общества угля и стали, а желание контролировать политические процессы в ЕЭС изнутри побуждало Великобританию неоднократно подавать заявку на вступление в эту организацию. После объединения Германии вопрос о франко-германском альянсе вновь встал на повестку дня. А после появления концепции «Европа двух скоростей», что фактически означало возможность складывания сильного франко-германского ядра и остальной части Евросоюза как слабой периферии, вопрос о противодействии объединительным процессам встал с новой силой.

Появление разговоров о создании внутри Евросоюза «Фрамании» (союз Франции и Германии), с возможным присоединением к нему северных областей Италии – «Падании», способствовало началу серьезного обсуждения темы создания альянса Великобритании и Италии при стратегическом союзе с США как гаранта этого альянса.

Еще один характерный пример раскола по линии Франции – Германия и Великобритания – это отношение к грузино-осетинскому конфликту. Франция, Германия и присоединившаяся к ним Италия выступали против каких-либо санкций против России, США и Великобритания активно придерживались линии на объявление таких санкций.

Другая тема, всегда обострявшая отношения между Великобританией и Францией, – это вопрос о собственной обороне ЕС за рамками НАТО.

Оборонительные союзы в рамках Европейского сообщества

В апреле 1949 года в Вашингтоне был подписан договор о создании Североатлантического альянса – военно-политического блока, куда вошли США, Великобритания, Франция, Италия и еще ряд западноевропейских стран. Необходимо отметить, что ФРГ первоначально приглашения в НАТО не получила из-за отрицательной позиции некоторых стран-участниц. Однако на фоне все более разгоравшейся «холодной войны» и в связи с началом войны в Корее, Соединенные Штаты настойчивее ставят вопрос о необходимости перевооружения ФРГ и подключения ее воинских подразделений к обеспечению безопасности Западной Европы. Настойчивость США привела к подготовке французских предложений, получивших название «план Плевена», по имени тогдашнего французского премьер-министра Р. Плевена. Суть французских предложений сводилась к созданию на основе 6 стран участниц ЕОУС Европейского оборонительного сообщества с единой армией и под единым наднациональным командованием.

Однако этот план вызвал резкое неприятие со стороны Великобритании, которая увидела в нем угрозу как своим стратегическим интересам, так и «евроатлантической солидарности». Когда в апреле 1951 г. в Париже открылась международная конференция по этой проблеме, Великобритания отказалась принимать в ней участие. И хотя странам ЕОУС удалось подписать документ о создании Европейского оборонительного сообщества, он так и не вступил в силу ввиду того, что Национальное собрание Франции, уже из-за внутриполитических причин, провалило его ратификацию.

Провал с созданием Европейского оборонительного сообщества (ЕОС) вынудил Соединенные Штаты поменять тактику, что привело к вступлению Федеративной Республики Германии в НАТО на основе Парижских соглашений 1954 года.

В соответствии с этими соглашениями также создавался и Западноевропейский союз (ЗЕС) – договор о военном сотрудничестве 7 государств: 6 стран ЕОУС и Великобритания. Несмотря на наличие руководящих органов – Совета министров, Секретариата, Парламентской ассамблеи эта организация не имела наподобие НАТО ни командных и штабных структур, ни собственных вооруженных сил. Вследствие этого, вся деятельность организации сводилась к подготовке бесконечных докладов и аналитических отчетов.

В середине 1980-х годов состоялась первая попытка реанимировать ЗЕС, когда страны – члены союза приняли совместный документ «Платформа европейских интересов в области безопасности», где дается перечень первоочередных задач в области европейской безопасности в рамках альянса НАТО.

Вторая попытка состоялась уже после развала советского военного блока. В 1992 году было принято решение создать специальные органы – Военный комитет и Центр планирования для решения миротворческих задач. Созданная в 1992 году франко-германская бригада была преобразована в Еврокорпус со штабом в Страсбурге, а общая численность войск Западноевропейского союза была доведена до 50 тысяч человек.

К 1995 году ЗЕС насчитывала уже 10 членов и некоторое количество «партнеров» и наблюдателей.

Реальным испытанием для Западноевропейского союза стал кризис в Югославии. Тогдашний председатель Евросовета премьер-министр Люксембурга воинственно заявлял, что Югославия – европейская страна, и американцам там делать нечего. Однако США по-своему разрешили кризис в Югославии, и, проведя серию ракетно-бомбовых ударов, способствовали распаду этой страны.

Осознав абсолютную неспособность ЗЕС соответствовать военным вызовам современности, страны – члены союза в 1997 году, подписав Амстердамский договор, приняли еще более амбициозные планы по реорганизации. Были приняты решения о создании Военного штаба и Агентства по вооружениям. Общая численность войск ЗЕС повышалась до 100 тысяч человек.

Согласно Амстердамскому договору, ряд вопросов, относящихся к компетенции ЗЕС, перешли под прямой контроль Евросоюза. В первую очередь речь шла о разработке новой военной стратегии, призванной подкрепить действия Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО) военными силами. За прошедшее с тех пор время странам – членам ЕС удалось принять Европейскую стратегию безопасности в 2003 году, создать Оборонно-политический совет, оперативный центр и еще ряд структур, относящихся к сфере безопасности ЕС. Военные подразделения в рамках ЕПБО уже приняли участие в ряде миротворческих миссий в Боснии, Македонии, Конго и Чаде. Но планы дальнейшего развития этой организации стали натыкаться на сопротивления США и внутренних «раскольников».

Соединенные Штаты всегда с настороженностью относились к созданию в Европе военно-политических структур вне рамок НАТО. Формально соглашаясь с предложениями о необходимости передачи европейцам больше ответственности за безопасность в Европе, США никогда не выпускали из своих рук нить управления за внутренними процессами на Европейском континенте. На протяжении всей своей истории, в Западноевропейском союзе шла борьба между «атлантистами», в первую очередь Великобританией, которые считали, что ЗЕС должен действовать исключительно в рамках НАТО, и «европеистами» – Францией с опорой на Германию, которые считали, что ЗЕС должна быть более независимой организацией от НАТО. Дополнительный вес «атлантистам» добавило включение в НАТО стран Восточной Европы, так называемой «новой Европы», которые практически всегда по всем вопросам занимают проамериканскую позицию, идя на прямую конфронтацию со «старой Европой». Таким образом они пытаются придать себе дополнительный политический вес в рамках НАТО и Евросоюза, за неимением других, прежде всего, экономических, возможностей быть услышанными.

Западноевропейский союз, так и не оправдавший возлагавшихся на него надежд по созданию независимых от НАТО, и, следовательно, не подконтрольных США военных соединений, был тихо распущен в 2011 году.

В настоящее время вся европейская политика в области обороны и безопасности сосредоточена в рамках ЕПБО, переименованной в 2009 году в ОПБО (Общая политика безопасности и обороны). И будучи составной частью Евросоюза, она не имеет никаких реальных шансов проводить самостоятельную военную политику за рамками НАТО по причине внутренних концептуальных разногласий среди основных членов этой организации по вопросам перспектив дальнейшего развития Европейского Союза.

 

НАТО

С момента своего образования в 1949 году и по сей день не потеряла свою актуальность фраза, которую приписывают первому Генеральному секретарю НАТО британцу лорду Исмею, и которая является квинтэссенцией целей и задач этой организации: «Не дать уйти США, не дать войти русским, не дать выйти из-под контроля немцам».

Много воды утекло с тех пор. Ушло противостояние двух супердержав – США и СССР, двух политических систем и двух военных блоков – НАТО и Организации Варшавского договора. Нет уже и Советского Союза и враждебной Западу военной машины, исчезла сама причина, из-за которой этот блок и задумывался, но, тем не менее, НАТО живет, расширяется и готовится к внутренним реформам.

В чем же причина такой живучести?

НАТО при американском лидерстве – это военно-политический механизм, гарантирующий американцам контроль за событиями на Европейском континенте и предоставляющий возможность вмешательства в случае неблагоприятного для них развития ситуации. Ликвидация НАТО в сегодняшних условиях ввиду отсутствия собственно европейских структур безопасности могла бы спровоцировать возрождение локальных противоречий между европейскими странами и поставила бы под угрозу само существование Евросоюза.

Самым активным сторонником НАТО в Европе продолжает оставаться Великобритания. Следуя логике заветов лорда Исмея, англичане делают все возможное, чтобы у американцев не было особых поползновений уменьшить свое присутствие на континенте, которое время от времени у американцев проявляется в связи с необходимостью сократить свои расходы на оборону в Европе и переложить большую часть ответственности и финансового бремени на европейских членов НАТО. Другой причиной этой активности англичан является необходимость держать с помощью этой военно-политической организации в определенных рамках Германию, которая после объединения превратилась в самого мощного европейского игрока, от которого можно ожидать разного рода неожиданностей. И наконец, ни при каких обстоятельствах ранее СССР, а теперь Россия не должны быть приняты в НАТО, так как этот факт принципиально изменил бы всю внутреннюю логику этой организации, кардинально изменил бы соотношение сил и способствовал бы появлению в Европе новых политических конфигураций, неблагоприятных для англосаксонского мира.

На протяжении всех послевоенных лет англичане тормозили и блокировали все процессы, которые могли бы привести к созданию европейцами собственной оборонной структуры вне рамок Североатлантического альянса. История существования и бесславный конец Западноевропейского союза (ЗЕС) красноречивый тому пример.

Значительное расширение НАТО за счет стран Восточной Европы внесло определенную напряженность в отношениях между союзниками. Новые члены НАТО своей чрезмерной проамериканской позицией справедливо вызывали раздражение у «старожилов» альянса и, прежде всего, у Франции и Германии.

Надо отметить, что Германия была активным сторонником расширения НАТО на восток. И в этом она преследовала свои чисто прагматические цели. Пока была слаба Россия, ее целью было заполнить то геополитическое пространство, которое всегда считалось зоной интересов Германии. Но чтобы не будить у восточноевропейцев воспоминаний о германской угрозе, она предпочитала продвигать свои идеи через решения на уровне НАТО. Просчет немцев оказался только в том, что восточноевропейцы и, в первую очередь, Польша и Чехия хотели покровительства США, а не Германии, и участие их в НАТО являлось в какой-то мере гарантией от возможных будущих претензий Германии. Ряд европейских стран видят в НАТО основной инструмент для удержания Германии в определенных рамках. И поэтому сильно надеются на США, как гаранта НАТО и инструмент давления на Германию. Но ситуация стремительно меняется и так называемый «контроль над Германией» постепенно становится иллюзией.

В феврале 2005 канцлер Г. Шредер официально потребовал реформы НАТО, заявив о своем недовольстве положением, при котором Атлантический альянс уже «больше не является главным местом, где трансатлантические партнеры обсуждают и координируют свои стратегические представления. То же самое относится и к отношениям между Евросоюзом и США, которая не соответствует в сегодняшнем виде тому весу, который начинает приобретать ЕС».

И хотя после поражения Г. Шредера на выборах и прихода к власти расширенной коалиции во главе с А. Меркель к этой теме старались не возвращаться, стало ясно, что вопрос о реформировании НАТО – это вопрос времени и созревания соответствующих политических условий. Поставленный Германией вопрос о реформировании НАТО свидетельствует о неуклонно возрастающей роли ФРГ в этой организации, финансовый вклад в которую у немцев второй по размерам после США. Германия продолжает самоутверждаться в рамках этой организации. Все входящие в НАТО контингенты бундесвера перешли в оперативное подчинение немецкому командному центру, а не командованию НАТО, как раньше. То есть, без излишнего шума был отменен дискриминационный по отношению к Германии порядок, когда с момента присоединения в 1955 году к НАТО она, единственная среди стран-участниц альянса, не имела национального контроля за своими войсками.

В дальнейшем, если европейцы так и не смогут создать свою внутреннюю, без США, военную структуру безопасности, возможная реформа НАТО будет означать лишь дальнейшее расширение зоны ответственности, дальнейший рост количества членов альянса и дальнейший рост противоречий внутри альянса. Если так и не будет найден достойный «враг», оправдывающий саму необходимость его существования, то альянс постепенно превратится в механизм военного давления на страны, не члены альянса в планетарном масштабе, который будет служить внешнеполитическим интересам США и оправдывать свое название «мирового жандарма».

 

Китай

За всю свою многовековую историю Китай неоднократно переживал как периоды высочайшего политического, экономического и культурного расцвета, так и периоды глубочайшего упадка и раздробленности. Циклический характер развития китайской цивилизации уже стал исторической закономерностью. Начиная с китайской династии Цинь, под властью которой в III веке до нашей эры отдельные территории Китая были объединены в одну империю, и до последней маньчжурской династии Цын, свергнутой в 1912 году, эта закономерность никогда не прерывалась.

Наивысшей точкой развития китайской цивилизации принято считать период правления династии Тан в VII–IX веках нашей эры. По общему мнению китаеведов в этот период Китай был абсолютным мировым лидером по экономическому развитию. Пользуясь методом сравнительного анализа, они сделали вывод, что доход на душу населения в китайской империи был в несколько раз выше, чем в других известных тогда частях мира.

Во времена правления монгольской династии Юань в XIII–XIV веках в Китае появились первые европейцы. При императорском дворе находился посол Папы римского, а известный путешественник, венецианский купец Марко Поло состоял в высокой должности при императоре Хубилае.

В XVI веке португальцы основали первую колонию на юге Китая – Макао, которая явилась первым европейским форпостом на китайской территории. В этом же веке начинается и миссионерская деятельность католической церкви в Китае.

В XVII веке во времена маньчжурской династии Китай впервые вступает в соприкосновение с российским государством. Экспедиции В. Пояркого и Е. Хабарова привели к началу освоения русскими переселенцами огромных пространств в Прибайкалье и бассейне Амура.

XIX век стал переломным в отношениях между европейцами и китайской империей. Иностранцы имели серьезные ограничения на торговлю с Китаем. Им разрешалось торговать только в строго определенных местах и в течение нескольких месяцев в году. Китайцам под страхом смерти запрещалось обучать иностранцев китайскому языку и передавать какую-либо информацию о внутренних районах китайской империи.

В первой половине XIX века начинают обостряться отношения Китая и Англии. Англия имела огромный торговый дефицит с Китаем, что начинало сказываться и на английской экономике. Англичанам нужно было найти товар, экспорт которого в Китай уравновесил бы импорт из Китая шелка, фарфора и чая. И англичане нашли такой товар – им стал индийский опиум. Естественно, английское правительство не особо интересовал такой пустяк, как морально-нравственный аспект торговли наркотиками в Китае. Огромное количество опиума, завозимого англичанами в Китай, позволило им быстро ликвидировать дефицит торгового баланса. Однако превращение миллионов китайцев в наркоманов не соответствовало интересам китайской администрации. Ввоз опиума был запрещен. В ответ Англия развязала войну, которая вошла в историю как «первая опиумная».

Весь XIX век европейские державы, пользуясь слабостью китайской державы и ее отсталостью прежде всего в военной области, навязывали Китаю неравноправные договоры, превратив огромную, формально независимую страну в полуколониальную территорию. Особенно отличились в изощренности унижения китайцев англичане и японцы. Хотя, конечно, и американцы, и немцы и русские тоже не сидели сложа руки, но до английского и японского размахов им было очень далеко. Ситуация для Китая не улучшилась и после свержения в 1912 году маньчжурской династии и последующего вступления страны в Первую мировую войну на стороне Антанты. Во время Парижской мирной конференции в январе 1919 года Китай надеялся, что страны Антанты в благодарность за участие Китая в войне пересмотрят неравноправные договоры, в особенности позорный японо-китайский договор от 1915 года. Однако союзники вообще отказались рассматривать вопрос о восстановлении суверенитета, что вызвало в Китае массовые волнения. Китай вступал в новый период противостояния с внешним миром, раздираемый к тому же внутренними войнами, которые завершились при поддержке Советского Союза. Как итог – поражение Японии и победа в 1949 году компартии Китая в гражданской войне с китайскими националистами, укрывшимися на Тайване. Неудивительно, что вплоть до смерти Сталина в 1953 году китайцы именовали Советский Союз «старшим братом». Однако после XX съезда КПСС, где умершего советского вождя подвергли резкой критике, советско-китайские отношения стали ухудшаться и, в конечном итоге, вылились в конце 1960-х годов в вооруженные столкновения на советско-китайской границе в районе острове Даманский, что привело к многочисленным жертвам среди военнослужащих.

Период 70-х и 80-х годов XX века – это период упущенных возможностей в советско-китайских отношениях. В Китае в этот период проходили многочисленные социальные и экономические эксперименты типа «культурная революция» или «большой скачок», которые привели к полной культурной и экономической деградации китайского общества. Лишь после смерти китайского лидера Мао Цзэдуна и отхода от догматов маоизма постепенно стали налаживаться и отношения между двумя странами.

Начало реформ Дэн Сяопина в 80-х годах XX века – это период переосмысления наследия маоизма или, как говорят сами китайцы, социализма «с китайской спецификой», и выдвижение новых теорий «рыночного социализма», замешанного на конфуцианских идеях. Основным постулатом для китайских идеологов становится любимое выражение Дэн Сяопина, которое он позаимствовал у крестьян провинции Аньхуэй: «Неважно, какого цвета кошка, черного или белого, главное, чтобы она умела ловить мышей». На первый план для китайских экономистов выходит лозунг: «Рыночный социализм – это правильное соотношение между рынком и планом».

Отношения КНР – США

После победы компартии Китая в гражданской войне в 1949 году никаких официальных контактов между двумя странами не было. Соединенные Штаты активно поддерживали китайских сепаратистов, укрывшихся на острове Тайвань. Военное присутствие США в регионе всегда являлось для Тайваня гарантией от вторжения армии КНР. Первые неофициальные контакты между двумя странами стали происходить на рубеже 60–70-х годов XX века на фоне резкого обострения советско-китайских отношений. Осенью 1969 в Варшаве состоялась первая встреча американского посла с китайским поверенным в делах. После этого встречи между дипломатическими представителями стали проходить на регулярной основе.

В 1972 году состоялся визит в КНР американского президента Р. Никсона. За ним последовал визит в 1975 году президента Д. Форда. Однако официальные дипломатические отношения были установлены лишь в 1979 году, когда Соединенные Штаты отказались от политики «двух Китаев» ради развития политических и экономических связей с материковым Китаем. За годы китайских реформ торговый оборот между двумя странами вырос практически с нуля до почти 400 миллиардов долларов, превратив Китай в самого крупного торгового партнера США. Отношения в области экономических взаимосвязей вышли на такой уровень, что в 2009 году стала активно обсуждаться американской стороной тема возможного формирования геополитического альянса «большая двойка» США – КНР. Появилась даже концепция «единства интересов» США и Китая. Активными сторонниками этой идеи были Г. Киссинджер и З. Бжезинский, которые говорили о необходимости не только глобального экономического партнерства, но и партнерства военно-стратегического. Естественно, Китаю предлагалась роль «младшего партнера».

Понятно, что предложение о партнерстве в рамках «большой двойки» было для США вынужденным предложением. Серьезно «надорвавшись» на войнах в Ираке и Афганистане, экономика США стала давать сбои. Экономическая ситуация сказалась на военно-политической мощи США и значительно сузила возможность диктовать свои условия более слабым и зависимым странам. А тут и Россия начала быстро накачивать мускулы, а внутри НАТО наметился разлад среди основных союзников. Китайцы все это прекрасно понимали, и когда в ноябре 2009 года Президент Б. Обама привез в Пекин предложение о подобном дуумвирате с США, Пекин ответил отказом в свойственной ему дипломатичной манере: «Китай проводит независимую и самостоятельную мирную внешнюю политику и не намерен вступать в союз с другой страной или группой стран». Для американцев подобный ответ был равносилен публичному унижению. По возвращению в Вашингтон начали раздаваться критические замечания в адрес Президента Обамы за его излишние реверансы в сторону Пекина. Тотчас же последовало «охлаждение» двусторонних отношений.

Как и следовало ожидать, прямолинейные американцы пошли на обострение. Опять в США развернулась притухшая на какое-то время критика прав человека в КНР, опять пригласили Далай-ламу в Вашингтон, нашли очередных китайских «шпионов», вручили Нобелевскую премию китайскому диссиденту. И, наконец, заговорили о необходимости перейти к конкретным действиям по созданию военного альянса США – Япония – Южная Корея. Как говорится, «опять за старое». Но ситуация в двусторонних американо-китайских экономических отношениях за последние годы кардинальным образом поменялась. И не в пользу Соединенных Штатов. Ибо КНР фактически превратилась в главного кредитора США. Китаю принадлежат ценные бумаги казначейства США на сумму в 1 трлн. долларов. Да еще активы американских кампаний на такую же сумму.

На этом фоне в США появились теории о якобы неразрывной экономической зависимости США и Китая. Суть состоит в том, что экономики двух стран уже настолько связаны одна с другой, что один неверный шаг в сторону одной из сторон по выходу из этого статус-кво повлечет неприемлемый взаимный ущерб. Китайский рынок упадет катастрофически из-за падения спроса на его товары, а американский рынок обрушится из-за отказа Пекина финансировать дефицит США. К тому же, среди некоторых американских экономистов бытует мнение, что у китайцев нет никакой экономической стратегии, кроме как покупать доллары и экспортировать товары в США. Эти «экономисты» то ли забывают, то ли не знают (то ли не хотят знать), что китайцы, будучи представителями древнейшей цивилизации, не мыслят тактическими категориями, они предпочитают мыслить стратегически. И поэтому горизонт планирования у них не триместр и не год и не два, а на десятилетия (если не столетия).

В плане экономического развития КНР на 12-ю пятилетку (до 2015 г.) закреплено последовательное усиление развития страны на основе стимулирования внутреннего потребления, а не увеличения экспорта. В том же плане предусмотрено уменьшение роста ВВП до 7 % к 2015 году и меры по ревальвации юаня, что благоприятно должно сказаться на импорте. Исходя из этих экономических мер, вытекает, что Китай начинает активно переориентировать свою экономику с экспорта на приоритетное развитие внутреннего рынка.

О некоторых аспектах китайско-французских отношений

Франция была первой из крупнейших западных держав, установивших с коммунистическим Китаем дипломатические отношения. Это произошло в 1964 году по инициативе президента Франции де Голля, вопреки сильной оппозиции США. По мере роста китайской экономической мощи, рос и интерес французских лидеров и французского бизнеса к этой огромной стране.

Новоизбранный в 2007 году президент Франции Н. Саркози в ноябре того же года совершил свой первый визит в Китай, где были подписаны ряд крупных контрактов. Однако по объемам торговли Франция серьезно отстает от Германии, не говоря уже о США и Японии. Более того, в торговле с Китаем у Франции крупный дефицит. Определенную сложность добавляет активная деятельность Китая в бывших французских колониях, которые Франция продолжает считать зоной своих интересов. Китай вкладывает серьезные средства в эти страны, в разработку полезных ископаемых и развитие инфраструктуры, особо не утруждая себя размышлениями о «диктаторских режимах» и «правах человека».

Двусторонние отношения были серьезно испорчены после встречи Н. Саркози с духовным лидером Тибета Далай-ламой в 2008 году. Китай даже отказался встречаться с французским президентом в рамках встреч Евросоюз – Китай, когда там председательствовала Франция. Конфликт был исчерпан в 2010 году во время визита французского президента в Китай. Как писала пекинская газета «Чайна дейли», «Медовый месяц между Францией и Китаем, начавшийся во время президентства Ж. Ширака, закончился. Комплименты заменены политически рациональными переговорами во имя прагматизма и взаимных интересов».

Отношения Китая с Евросоюзом

Отношения между Китаем и Евросоюзом остаются крайне нестабильными и во многом противоречивыми. До середины 2000-х годов, в результате значительного роста товарообмена, возникла иллюзия взаимного сближения, но после 2006 г. наметился спад, не в последнюю очередь вызванный расширением ЕС, – что серьезно затруднило принятие сбалансированных решений этой организацией по отношению к внутренней политике Китая и проблеме «прав человека», что всегда вызывало резко негативную реакцию Пекина. До кризиса 2008 года ряд европейских лидеров пытались подключить Китай к собственной политике, пытаясь создать треугольник ЕС – США – Китай, где Китаю, естественно, отводилась роль «младшего» партнера. Но финансовый и экономический кризис привел к значительному изменению баланса сил между Евросоюзом и КНР.

Дефицит ЕС в торговле с Китаем достиг в 2008 году 170 млрд. евро, и китайцы уже не скрывают, что Китай больше нужен ЕС, а не наоборот. Китай уже не согласится быть ничьим «младшим» партнером, а по отношению к Евросоюзу уже сам готов выполнять функции «старшего брата». Призывы стран Евросоюза к Китаю скупать европейские долговые обязательства свидетельствуют об их крайней заинтересованности в китайских инвестициях. Помимо прочего, развитию отношений ЕС – КНР мешают также постоянные нравоучения со стороны европейских стран относительно соблюдения прав человека и «общечеловеческих ценностей».

Периодические визиты в Европу Далай-ламы также подливают масла в огонь, периодически приводя к охлаждению отношений ЕС и Китая. Китай всегда очень жестко отстаивает свою позицию о невмешательстве кого бы то ни было во внутренние дела КНР. Евросоюз периодически начинает антидемпинговые расследования и вводит дополнительные пошлины на китайские товары. В отношении Китая до сих пор действует введенное в 1989 году эмбарго на поставки оружия из ЕС и передачу новейших технологий.

Китайско-российские отношения на современном этапе

Политика «прагматизма» привела и серьезному улучшению российско-китайских отношений, что нашло свое отражение и в двусторонних договоренностях и, в частности, в подписанном в июле 2001 года Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Это действительно исторический договор, на многие годы определяющий вектор развития двусторонних отношений. Этот договор закрыл все темы, которые могли вызывать непонимание сторон в будущем. Одним из принципиальных в этом договоре является пункт о том, что стороны «прилагают совместные усилия по поддержанию глобального стратегического баланса и стабильности в мире». В ст. 9 договора говорится, что «в случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из сторон, может создать угрозу миру, а также в случае возникновения угрозы агрессии против одной из сторон договаривающиеся стороны незамедлительно вступают в контакт друг с другом и проводят консультации в целях устранения возникшей угрозы». Конечно, этот документ нельзя рассматривать как договор о военно-политическом союзе, тем более договаривающиеся стороны и не ставили перед собой такой задачи, но он заложил основу для реального глобального сотрудничества между Россией и Китаем.

Будучи самостоятельными культурно-цивилизационными пространствами мирового масштаба, Россия и Китай выступают партнерами в усилиях по обеспечению цивилизационного разнообразия мира, в противодействии попыткам загнать мировое сообщество в рамки однополярного англосаксонского мира с доминирующей культурой потребительского типа. Позиции России и Китая совпадают по наиболее важным международным проблемам. Обе страны выступают за справедливый международный экономический и политический порядок. По самым важным вопросам, обсуждаемым в Совете безопасности ООН, две страны выступают с общих позиций и, как правило, голосуют одинаково.

Развитием отношений с Соединенными Штатами Россия не ставит под сомнение свои стратегические связи с Китаем. Для России категорически неприемлемо участие в каких-либо коалициях, направленных на «сдерживание» Китая.

 

О мифической «китайской угрозе»

В период сложных и противоречивых отношений с Китаем мы неоднократно слышали о китайской угрозе, «нависшей» над нашим Дальним Востоком в связи со все возрастающей китайской экономической мощью. Вся эта «угроза» сводится, по сути, к трем составляющим: территориальным претензиям, заселением китайцами наших территорий и «агрессивной китайской внешней политики». Нередки эти высказывания и в наши дни. По этому поводу хотелось бы сказать следующее.

1. Миф о «территориальных претензиях»

У нас нет взаимных территориальных претензий. Договор 2001 года поставил окончательную точку в этих спекуляциях. У нас и не было с Китаем проблемы «территориальных претензий». У нас была проблема «разграничения границ».

В начале 60-х годов XX века китайский лидер Мао Цзэдун поднял вопрос о якобы «захваченных царской Россией 1,5 миллиона квадратных километров китайской территории» – с целью еще более обострить отношения между Советским Союзом и Китаем, которые начали постепенно ухудшаться сразу после смерти Сталина в 1953 году. Поэтому эту проблему, а также проблему так называемых «неравноправных договоров» между Россией и Китаем, а также СССР и Китаем необходимо рассматривать в общем контексте советско-китайских отношений того периода. Именно в эти годы китайский лидер, активно способствуя ухудшению межпартийных отношений между КПСС и КПК, и на фоне личной неприязни к Н. С. Хрущеву, начал закладывать основы для разрыва отношений между двумя странами. Естественно, лучшим предлогом для таких действий и стала проблема якобы «захваченных русскими китайских территорий» и навязывание сначала Российской империей, а затем и Советским Союзом «неравноправных договоров» Китаю.

Мао Цзэдуну необходимо было окончательно подавить внутреннюю партийную оппозицию, которую формально «возглавлял» второй человек в Китае Лю Шаоци, всегда выступавший за поддержание добрососедских отношений с Советским Союзом. Появился даже термин «советские ревизионисты», которым китайские коммунистические лидеры начали именовать своих товарищей из КПСС, намекая на то, что они «извратили» суть марксистско-ленинской теории.

Красноречивым примером резкого ухудшения советско-китайских отношений стала реакция китайского руководства на запуск в космос первого советского космонавта Ю. Гагарина. Министр иностранных дел Китая, маршал Чэнь И в день полета советского космонавта заявил: «Сегодня произошли два события. Первое, главное событие – это победа сборной КНР на чемпионате мира по пинг-понгу, и второе – это новое научно-техническое достижение Советского Союза».

В ходе развернувшейся, в середине 1960-х годов «культурной революции» Мао Цзэдуну удалось окончательно уничтожить партийную оппозицию. Другой причиной появления в это период разговоров о советско-китайской границе и «неравноправных» договорах с Россией и Советским Союзом стало желание Мао Цзэдуна вывести Китай из состояния военного противостояния с американцами и пойти на установление контактов с США. Мао всерьез рассматривал возможность подталкивания американцев к совместным действиям против СССР и надеялся получить гарантии помощи со стороны американцев в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом. Американцы в то время проводили политику «двух Китаев» и активно поддерживали Тайвань. Даже место Китая в ООН занимали представители Тайваня как… «Республика Китай».

Идя на прямую конфронтацию с СССР, Мао Цзэдун хотел доказать американцам, что СССР более не является для КНР «старшим братом» и что впредь Китай намерен проводить независимую внешнюю политику. В конечном итоге, уже после кровавых столкновений на советско-китайской границе и гибели сотен российских и китайских военнослужащих, Мао Цзэдун добился своего. В конце 1969 года в Польше состоялись первые контакты между китайцами и американцами на уровне глав дипломатических представительств, которые впоследствии привели к установлению дипотношений между КНР и США и к отказу США от политики «двух Китаев».

Таким образом, так называемая «проблема оккупированных территорий» и «неравноправных договоров» была лишь предлогом для разрыва союзнических отношений с СССР, для начала борьбы с внутренней оппозицией и решением ряда внешнеполитических задач.

Дальневосточные территории России, о которых теоретически могла бы идти речь, никогда не входили в состав собственно китайской империи. На этой территории жили в основном с кочевники, которые в разные периоды могли находиться в вассальной зависимости от Китая. Но здесь никогда не жили собственно «китайцы-хань» и здесь никогда не было китайской администрации.

2. Миф о «заселении китайцами»

Очередной миф о несуществующей угрозе. Китайцы в основном южный народ, и их ареал расселения – центральные и южные районы Китая. Они никогда не стремились на Север ввиду наличия там диких и свирепых кочевников: джурдженей, киданей, маньчжур, от которых китайцы веками отбивались, они даже построили Великую китайскую стену в надежде поставить надежный заслон от северных диких кочевников.

Китайцы всегда были хорошими, трудолюбивыми работниками и умелыми торговцами. Наличие китайских граждан на российских стройках, на сельхозугодьях и на рынках городов еще не свидетельство «массового переселения» китайцев, а является результатом развивающегося на всех уровнях российско-китайского сотрудничества.

3. Миф об «агрессивной» внешней политике и стремлении к территориальной экспансии

Вся многовековая история Китая свидетельствует, что даже в периоды расцвета Китай особо не стремился к территориальной экспансии, а если и предпринимались подобные попытки, то они, как правило, были и не очень удачными. Китай покорил лишь малонаселенный Тибет, мусульманский Синдзянь, да в разные периоды в вассальной зависимости от китайской империи находились Бирма, Вьетнам и Корея.

Китай всегда плохо воевал с внешними врагами. Гораздо более ожесточенно проходили внутренние гражданские войны, в которых гибли миллионы китайцев и страна неоднократно в своей истории, доходила до абсолютной разрухи.

Нет никаких оснований считать, что Китаю нужны чужие территории. У него и так есть три внутренние проблемы, которые представляют угрозу национальной безопасности. Этими проблемами являются действия сепаратистов, которые выступают за «независимость Тибета», за «независимость Восточного Туркестана» и за «независимость Тайваня».

Китаю, в первую очередь, нужны ресурсы, а он их и так получит благодаря прагматичной внешней политике в рамках экономических отношений с другими государствами.

Китай – древняя страна, которая будучи древней уже никуда не торопиться. Многие события Китай знает наперед, так как они или очень похожие события уже имели место в китайской истории в течение последних тысячелетий. У Китая хорошая историческая память. И китайцы ничего не забывают. И они никогда не забудут тех зверств, преступлений и унижений, которые принесли китайцам британцы и японцы в войнах XIX и XX веков.

Характерным примером в этой связи является и история с захоронениями русских солдат на территории Китая. Там с должным уважением относятся к могилам советских солдат, погибших во время военных операций против императорской Японии с 1938 по 1945 г. Вместе с тем, захоронения солдат русской императорской армии, погибших во время русско-японской войны 1904–1905 годов, неоднократно подвергались надругательствам, актам вандализма со стороны китайцев. Дело в том, что части русской императорской армии в Китае считаются «оккупационными» – со всеми вытекающими последствиями. Лишь относительно недавно удалось урегулировать с китайцами и вопрос о захоронениях солдат царской армии.

Учитывая «долгую память» китайцев, можно предположить, что японцы и британцы навсегда останутся для китайцев персонами «нон грата» в том, что касается политически обязывающих взаимных договоренностей. Но этот факт не мешает китайцам с максимальной для себя выгодой использовать их в своих экономических интересах.

 

Идеологическое «наследство» Дэн Сяопина как негативный фактор в развитии российско-китайского сотрудничества

Все мы привыкли к тому, что любое упоминание о Дэн Сяопине неизбежно сводится к определению «отец экономических реформ в КНР» или «автор экономического китайского чуда», который задал принципиально новый вектор развития Китая на столетия вперед. Однако нас больше интересуют не его экономические реформы, а его внешнеполитические приоритеты, которые во многом и определяют внешнеполитический курс современного Китая.

Если проследить жизненный путь Дэн Сяопина, проанализировать его выступления, речи и поступки, то можно сделать вывод, что он являлся последовательным сторонником политики Мао Цзэдуна. Единственное, что серьезно отличало его идеологию от идеологии Мао – это принципиально другие подходы к развитию экономики и экономических отношений, чему мы собственно и стали свидетелями после прихода к власти Дэн Сяопина. Даже тот факт, что Дэн пострадал от репрессий во время «культурной революции», не дает оснований считать, что он был противником политики Мао.

Компартия Китая как новая китайская «династия»

Призыв «отца» китайских реформ Дэн Сяопина «освободить мышление», сделанный еще в 1978 году, остается актуальным и сегодня. Важнейшей задачей коммунистической партии Китая в соответствии с новыми веяниями, вытекающими из концепции «освобождения мышления», стало изменение приоритетов партии – переход с классовой борьбы на экономическое развитие. Начало реализация теории «социализма с китайской спецификой» и первые экономические успехи позволили китайской компартии сформулировать свое отношения и к «западной демократии», и к «буржуазному либерализму».

Дэн Сяопин в 1987 году в своей статье «Основополагающие проблемы современного Китая» подчеркнул следующее: «Демократия может развиваться только постепенно, и мы не можем копировать западную систему. Если бы мы это делали, то только бы все испортили. Наше социалистическое строительство может успешно выполняться только под руководством лидеров страны, организованным путем и в условиях единства и стабильности общества. Буржуазная либерализация снова ввергла бы страну в хаос. Буржуазная либерализация означает отказ от руководящей роли партии. В таком случае ничто не объединяло бы наш многомиллионный народ, и сама партия утратила бы силу, необходимую для борьбы». За время, прошедшее с начала экономических реформ, Китай на деле доказал, что модернизация вовсе не означает слепое копирование «западного» и, прежде всего, американского опыта. Модернизация не значит «американизация» – основной вывод, который можно сделать, познакомившись с «социализмом с китайской спецификой».

Всего лишь за два десятилетия Китай сделал гигантский шаг вперед. В экономическом плане страна изменилась до неузнаваемости и продолжает изменяться темпами, которых не знала ни одна страна в мире. Стабильная внутриполитическая обстановка оказывает самое благоприятное воздействие на ход реформ. Основным гарантом этих реформ является компартия Китая, которая также меняется вместе со всей страной, пропуская «мимо ушей» разного рода нравоучения, периодически высказываемые представителями стран «укоренившейся демократии». Характерным примером этих политических изменений является наличие в правительстве Китая министров, которые не являются членами компартии. Они получили свои должности не за принадлежность к партийной номенклатуре и не за преданность ее вождям, а за неоспоримые личные успехи в своей деятельности в Китае и за границей. С каждым годом увеличивается количество возвращающихся на родину китайских ученых и предпринимателей. Для многих Китай стал «окном» колоссальных возможностей, позволяющим реализовать самые смелые идеи и начинания.

«Богатым быть незазорно», – объявил Дэн Сяопин, и миллионы китайцев, которые работают не покладая рук, становятся миллионерами. По количеству миллионеров Китай вошел в первую пятерку стран мира. И в Китае есть коррупция, но власти с ней ведут самую беспощадную войну, вплоть до расстрелов виновных. Правда, в Китае нет «олигархов» – этого гнусного порождения российской действительности середины 1990-х годов прошлого века.

Надо сказать, что компартия Китая сделала серьезные выводы, наблюдая за процессом развала Советского Союза. Теперь они знают, как делать нельзя. И понимают, что иногда нужно применять насилие, чтобы избежать гораздо большего насилия.

В международных отношениях китайская компартия старается проводить сбалансированную внешнюю политику. Но когда речь заходит об ущемлении внешнеполитических интересов Китая или вмешательстве во внутренние дела, тогда китайцы реагируют очень жестко; независимо от того, идет ли речь о Тибете или Тайване, или когда кто-то начинает читать китайцам лекции о «правах человека». Основной задачей внешней политики Китая на данном этапе, как представляется, является недопущение создания каких-либо антикитайских коалиций по периметру его государственных границ и создание максимально благоприятных внешних условий для дальнейшего экономического развития.

Принимая во внимание циклический характер развития китайской цивилизации, в соответствии с которым Китай, от династии к династии, неизбежно проходил одни и те же этапы от расцвета до упадка, необходимо, чтобы современная китайская «династия» – коммунистическая партии Китая – как можно дольше сохраняла свое непререкаемое центральное место в китайском обществе. В противном случае, те беды и невероятные страдания, через которые прошел наш народ после развала Советского Союза, покажутся лишь мелкими неприятностями по сравнению с океанами крови, которые захлестнут Китай в случае ускоренной западной «демократизации». И вся многовековая история Китая является тому ярчайшим подтверждением.

 

Глобализация как идеология однополярного мира

Под глобализацией обычно понимают процессы углубления интеграционных связей в экономической сфере, снижение препятствий на пути движения капиталов, товаров, услуг и рабочей силы. Сам термин «глобализация» в широком обращении появился в середине 1990-х годов. Появление термина связывают с превращением мировой экономики из суммы национальных экономик в некий единый производственный и торговый «глобальный» рынок и с созданием Всемирной торговой организации с ее лозунгом «Единый мир. Единый рынок». Большую дополнительную популярность этому термину добавили международные экономические форумы в Давосе, где его стали употреблять по поводу и без повода, а также развитие Интернета. С конца 1990-х годов термин «глобализация» прочно закрепился в лексиконе международной экономической бюрократии. Но уже вскоре этот термин вышел за рамки чисто экономической сферы и с легкой руки политологов стал широко применяться при характеристике и мировых политических процессов, и процессов в области науки, культуры, и в других сферах.

В политическом смысле «глобализацию» связывают, прежде всего, с построением однополярного мира и появлением мирового лидера – США, в результате крушения биполярной модели мироустройства, в рамках которой человечество развивалось после окончания Второй мировой войны и вплоть до развала Советского Союза и краха его военно-политической системы.

Впервые в истории человечества, казалось бы, появилась возможность, создать в мировом масштабе условия, которые способствовали бы ускоренному и устойчивому экономическому развитию всех стран мира, постепенному выравниванию уровня жизни, справедливому перераспределению мировых доходов в интересах всего человечества, что ликвидировало бы предпосылки для войн и межнациональных конфликтов. Однако, как известно, теория и практика суть разные вещи. Тем более, что и теории никогда не было, да и на практике никто не собирался реализовывать высокопарные слова о «всемирном благоденствии», неоднократно произносимые с самых высоких трибун. Практически сразу стало понятно, что глобализация в нынешнем виде не работает ни на выравнивание доходов, ни на экономическую стабильность, что со всей ясностью показал мировой кризис 2008 года. Стало понятно, что процессы глобализации развиваются в одностороннем направлении. Плодами глобализации пользуются в основном развитые страны и транснациональные корпорации, высасывающие природные и интеллектуальные ресурсы из развивающихся стран.

В своей книге «Глобализация: тревожные тенденции» лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц заговорил о необходимости создания глобализации «с человеческим лицом». Он утверждал, в частности: «Сегодня глобализация не работает на бедных. Она не работает и на сохранение среды обитания. Она не работает и на стабильность глобальной экономики». Практически сразу стали видны противоречия глобализации. Они стали проявляться между виртуальным «глобальным» государством с «общечеловеческими ценностями» – с одной стороны, и национальным государством и национальными интересами – с другой, между доминирующей глобальной массовой культурой и национальной культурой, между интересами транснациональных корпораций и национальными интересами отдельных государств. Окончательно стало понятно, что, за редким исключением, так называемое «международное разделение труда» делит государства на постиндустриальные, «мировые заводы» и сырьевые придатки, а также провоцирует рост противоречий между так называемыми «международными элитами», сотрудниками высшего звена транснациональных корпораций и национально-ориентированными слоями национальных государств.

Глобализацию в том виде, в котором она протекает сегодня, однозначно можно охарактеризовать как современную идеологию англосаксонского однополярного мира. Это, по сути, новая тоталитарная идеология, пришедшая на смену другим тоталитарным идеологиям, таким, как марксизм, коммунизм, фашизм. Просто она одета в другие одежды – яркие, зазывающие, оказывающие огромное влияние прежде всего на неокрепшее и невежественное подрастающее поколение.

Глобализация – это совсем не «объективный» процесс, как нас пытаются заверить. Это процесс вполне осмысленный и реализуемый англосаксонским миром с целью навязывания остальному миру своего мировоззрения, своих правил игры, своих ценностей, своей культуры. Это прежде всего реализация «англосаксонского» видения развития мира и его дальнейшей судьбы. Это попытка переустроить будущий мир под свои стандарты и правила, под свои культурные коды. Процессу глобализации претит сама мысль о необходимости принимать во внимание исторические культурные и поведенческие традиции других народов.

Так называемая «объективность» глобализации – это всего лишь манипуляция общественным мнением через подконтрольные средства массовой информации и доминирующую массовую культуру. Иными словами, глобализация – это «мягкое» подчинение слабого сильным.

Не происходит никакого обмена или взаимообогащения. Происходит завуалированное подчинение. То, что раньше достигалось войнами, сейчас достигается интернетом, массовой культурой, политическими и финансовыми махинациями.

Идеологи нынешней глобализации рассматривают все мировое многообразие культур, традиций, языков лишь как временное историческое явление, как всего лишь переходный этап к высшей стадии человеческого развития, а именно – к обществу, где будут доминировать «универсальные» западные ценности. Обществу, где не существует альтернативы рыночной экономике в ее самых экстремальных проявлениях, где достижение индивидуальной свободы считается наивысшей целью развития, а либеральная демократия единственной возможной формой организации человеческого общества.

Необходимо четко понимать, что глобализация или глобализм – это молодая идеология. Она не уходит корнями в древнегреческую, индийскую или китайскую философию, ее веками не отшлифовывали, отбрасывая все поверхностное и закостенелое. В основе ее постулатов не лежат теории французских просветителей, английских и немецких ученых и глубоко мыслящих русских писателей. Эта идеология выращена в тиши комфортных кабинетов международных транснациональных корпораций и наднациональных элит, уже давно оторвавшихся от своих национальных корней. И, благодаря в том числе и администрации президента Б. Клинтона, активно вставлявшего в свои речи слово «глобализм», получило международный статус и всемирное признание. Более того, администрация Клинтона взяла эту идеологию на вооружение в качестве оправдательного инструмента для всемирной экспансии. К сожалению, не отдавая себе отчет в том, что эта идеология может в конечном итоге разрушить основы и самих США, так как она неизбежно вступает в антагонистические противоречия с устоями и традициями самого, во многом еще патриархального, образа жизни американской глубинки.

Часто мы слышим в рассуждениях разного рода апологетов глобализма, что, мол, национальное государство как форма политической организации общества устарело, что понятие «национальный суверенитет» старомодно и не отражает потребностей быстро изменяющегося мира. Нас заверяют, что необходимо в интересах прогресса, модернизации и экономической целесообразности стремиться к созданию неких наднациональных структур, которые и будут определять пути дальнейшего развития народов всего мира. Но давайте посмотрим на лидеров процесса «глобализации» – Соединенные Штаты и Великобританию.

 

ООН – жертва крушения биполярного мира

Перекройка политической карты мира вплоть до Первой мировой войны считалась вполне естественным делом в международных отношениях, закономерным процессом и результатом межгосударственных противоречий между ведущими геополитическими игроками. Лишь после ужасов мировой войны и миллионов жертв народы пришли к осознанию того факта, что захват чужих территорий с помощью военной силы или угроз применения силы не есть справедливые инструменты в решении внешнеполитических задач. По инициативе американского президента В. Вильсона была создана международная организация под названием Лига Наций, которая должна была предотвращать возможные военные конфликты. Однако эта организация оказалась неэффективной для решения подобных задач ввиду отсутствия реального механизма предотвращения военных конфликтов, к тому же и сами Соединенные Штаты Америки отказались участвовать в работе этой организации.

После Второй мировой войны была создана новая международная организация – Организация Объединенных Наций, которая в значительной мере учла весь позитивный и негативный опыт предыдущей Лиги Наций. Создание Совета Безопасности ООН и наделение его самостоятельными полномочиями, механизмами и инструментами разрешения международных конфликтов в значительной степени способствовало авторитету этой организации как защитника мирового правопорядка. Конечно, ООН не могла предотвратить все конфликты, время от времени разгоравшиеся на планете, но она всегда оставалась той площадкой, на которой противоборствующие стороны могли прийти к определенным договоренностям между всеми участниками конфликта. Но главной заслугой ООН было то, что в условиях жесткого противоборства двух военно-политических систем, она являлась важнейшим фактором стабильности биполярного мира.

Развал СССР кардинально изменил роль ООН в системе международных отношений. В условиях однополярного мира и диктата одной сверхдержавы особой надобности в сохранении этой организации не стало. ООН вступила в период заката своего политического авторитета. Немалую лепту в этот процесс внесли и США, которые пытаются использовать ООН в качестве своего политического оружия. Американцы стремятся вытеснять из ее руководящих органов сотрудников, критически относящихся к деятельности США на международной арене. Американцы заблокировали возможность переизбрания Генерального секретаря ООН Бутроса Гали за его независимую позицию по вопросам международной безопасности и вынудили покинуть стены организации еще целой группе международных чиновников, не соответствующих требованиям американской администрации. Помимо всего прочего, на имидже ООН сильно сказался и целый ряд коррупционных скандалов в ее экономических организациях. А после того, как США без санкции Совета Безопасности ООН стали применять военную силу по собственному усмотрению, престиж организации был окончательно подорван и те, страны, которые не хотели вставать в единый «демократический строй» под эгидой США, всерьез задумались о возможности обладания или приобретения собственного ядерного арсенала сдерживания.

В последние годы много говорят о необходимости реформы этой организации, о расширении количества постоянных членов Совет Безопасности с правом вето. Но, как представляется, в условиях однополярного мира, в условиях отсутствия адекватного противовеса одному геополитическому суперигроку, все разговоры ни к чему не приведут, так как ООН способна эффективно работать только в условиях военно-политического баланса между основными странами, членами этой организации. И ничего более эффективного, чем возврат к системе биполярности на мировом горизонте не просматривается. В противном случае ООН будет вынуждена повторить судьбу Лиги Наций, которую немецкий философ О. Шпенглер охарактеризовал следующим образом: «толпа дачников, тунеядствующих на берегу Женевского озера».

 

О ядерном разоружении

Безусловно, проблема ядерной безопасности, ядерного разоружения и нераспространения ядерного оружия стоит на повестке дня. Необходимо стремиться к тому уровню, который гарантировал бы безопасность нашей страны при любом развитии международной ситуации. К такому уровню, который гарантировал бы России возможность проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику.

Но нельзя поддаваться на популистские призывы вообще отказаться от ядерного оружия, что в условиях современного мира означало бы окончательный военных диктат со стороны одного мирового полюса. Ведь в США активно ведутся разработки неядерного оружия, которые по своим характеристикам не уступают ядерному. В частности, речь идет о межконтинентальных баллистических ракетах с неядерными боеголовками. Благодаря повышенной точности и мощности заряда это оружие способно решать задачи, прежде возлагаемые на стратегические ядерные вооружения.

Учитывая серьезное, как представляется, отставание России в этой области, снижение для нее количества ядерного оружия, сдерживания ниже порога, необходимого для сохранения независимости, означало бы очередное стратегическое поражения в стиле «холодной войны».

Но в этом случае у России уже не останется никаких весомых «аргументов» для того, чтобы страны «укоренившейся демократии» не захотели в очередной раз, только уже напрямую, через военное вмешательство, не поспособствовать установлению в нашей стране «демократических ценностей». Российское руководство должно изжить «комплекс Горбачева» из политической практики и на переговорах с другими странами всегда отстаивать свои национальные интересы, а не «общечеловеческие ценности».

 

БРИКС

Аббревиатура БРИК, затем БРИКС впервые была введена в оборот с легкой руки одного специалиста из американского банка «Голдман Сакс», который в 2001 году таким образом обозначал группу стран с наивысшими показателями годовых темпов экономического развития. Поначалу страны, чьи заглавные буквы и сформировали этот акроним, а именно: Бразилия, Россия, Индия и Китай никак не реагировали на этот терминологический «новодел». Лишь спустя несколько лет, вследствие широкого распространения и международного признания этого термина, состоялась первая встреча министров иностранных дел БРИК. Первой полноформатной встречей на высшем уровне этой группы стран стала встреча в Екатеринбурге в 2009 году.

Первоначально основной акцент во время встреч высших руководителей этих государства делался на экономической проблематике. Было, в частности, в апреле 2011 года подписано Соглашение о финансовом сотрудничестве, в котором была поставлена цель перейти в ближайшей перспективе во взаимных торговых и финансовых расчетах на национальные валюты. Большую роль сыграла и позиция БРИК в деле перераспределения 5 % голосов в МВФ и 3 % голосов во Всемирном банке в пользу развивающихся экономик.

По мнению китайских экономических аналитиков, страны БРИК взаимно дополняют друг друга: китайская обрабатывающая промышленность, российская энергетика, бразильские природные ресурсы и индийское программное обеспечение.

В последние два-три года все громче звучат и политические декларации, с которыми выступают страны (теперь уже) БРИКС после присоединения ЮАР к этой организации. Вместе с тем, вряд ли стоит говорить о БРИКС как о потенциально мощном политическом игроке глобального уровня. БРИКС во многом конъюнктурное «искусственное» образование, в котором не просматривается серьезной политической перспективы. Ничего, кроме «сверки часов» перед международными экономическими конференциями в различных форматах не предполагается.

Конечно, возможны совместные декларации стран БРИКС, прежде всего, экономического характера, с целью улучшения переговорных позиций в диалоге с международными организациями, в частности МВФ, ВТО или Всемирным банком.

Вероятность того, что БРИКС выйдет за рамки отстаивания своих позиций по экономическим вопросам и станет полноформатным политическим игроком, крайне мала. Слишком разные политические интересы у этих стран, а вхождение ЮАР в эту организацию добавило еще большую нестабильность в ряды разнородных, с разными историческими традициями и политической практикой стран.

 

Тройка Москва – Пекин – Дели

Треугольник Москва – Дели – Пекин, если окончательно не будет поглощен форматом БРИКС, обречен остаться экономической консультационной площадкой, о которой время от времени будут вспоминать, исходя из определенных тактических целей или политической целесообразности. Основной проблемой этой тройки остается наличие серьезных разногласий между Индией и Китаем. Несмотря на рост взаимной торговли в последнее время и рост индийских инвестиций в Китай, политические разногласия и территориальные споры висят «дамокловым мечом» над двусторонними отношениями.

У Индии с Китаем до сих пор остаются нерешенными погранично-территориальные проблемы, а это в общей сложности 130 000 квадратных километров. Другой серьезной болевой точкой остается «тибетская» проблема и, в частности, пребывание в Индии Далай-ламы, которого китайцы считают вдохновителем тибетского сепаратистского движения. Третья проблема – политическое и военно-техническое сотрудничество Китая с Пакистаном, основным противником Индии в Южной Азии. Нельзя сбрасывать со счетов и факт того, что Генштаб Индии продолжает считать Китай и Пакистан главными военными угрозами Индии. С другой стороны, Китай очень настороженно относится к сближению между Индией и США, которое Китай однозначно рассматривает как «антикитайское». Немалую роль в этом играют и всякого рода американские геополитические концепции «сдерживания» Китая, в которых Индии отводится одна из ключевых ролей.

Еще одним фактором, вызывающим обеспокоенность Пекина, является рост индийско-японского сотрудничества, где начинает просматриваться антикитайская линия. Индия вышла на первое место по получению японской помощи развитию. Некоторые политологи пишут, что Япония «по политическим причинам» начала политику стимулирования японских прямых инвестиций именно в Индию, а также, вопреки возражениям Китая, добилась участия Индии в Восточно-Азиатском саммите. А японский премьер-министр Абе в 2007 году, находясь в Дели с визитом, заявил о необходимости создать в Азии «ось демократии» в противовес «антидемократическому» Китаю с подключением к оси Дели – Токио также и Австралии.

Нельзя не учитывать и тот факт, что Индия – это бывшая британская колония, которая, хотя и является исторически страной с богатейшей культурой, за годы британского правления достаточно плотно вошла в орбиту англосаксонского мира. Практически вся индийская элита продолжает воспитываться в английских традициях и следовать в русле логики англосаксонского политического мировоззрения.

Еще одним фактом, подтверждающим многовекторность индийской внешней политики, является наличие другого треугольника Индия – Бразилия – ЮАР, что фактически свидетельствует о политике равновесия, которой старается следовать индийская дипломатия. Учитывая все вышеизложенное, как представляется, важно развивать с Индией всевозможные экономические, научные и культурные связи, не принимая на себя никаких военно-политических обязательств.

 

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС)

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) как организация создана в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. С 1 января 2004 функционирует как полноценная международная структура со своим персоналом, бюджетом и штаб-квартирой в Пекине. Основной целью организации является укрепление стабильности и безопасности в регионе, развитие экономического сотрудничества и культурных связей.

С каждым годом растет авторитет этой организации. Отношения целого ряда других стран к ШОС прошли сложную эволюцию: от полного игнорирования до желания вступить в нее качестве полноправного члена. Характерен, в этой связи, и подход Соединенных Штатов к этой организации. Еще несколько лет назад в Вашингтоне пренебрежительно относились к ней, называли «мертворожденной», а сегодня оценки ШОС изменились настолько, что США проявляют желание вступить в организацию в качестве полноценного партнера.

Кардинально поменялось и отношение Индии к ШОС. Она всегда настороженно относилась к организациям, где активную роль играет Китай, но в последние годы и Индия перешла от стадии неопределенности по отношению к ШОС до четко выраженного желания вступить в эту организацию.

Проявляют интерес к участию в ШОС Иран и Пакистан. И хотя с 2006 года действует мораторий на расширение организации, дальнейшее увеличение количества участников и, соответственно, рост международного авторитета всего лишь вопрос времени.

Хотя ШОС не является военным блоком, в рамках этой организации проходят встречи и министров обороны стран-участниц, во многом это объясняется «афганским» фактором ввиду серьезной террористической и сепаратистской деятельности в регионе и необходимости укреплять связи между силами безопасности стран-членов организации.

В целом, Шанхайская организация сотрудничества имеет серьезные шансы стать самой влиятельной международной организацией в регионе Среднего Востока. Дополнительным позитивным фактом является отсутствие «англосаксонского фактора» в этой организации, что позволяет подходить к обсуждению и решению разного рода проблем этого сложного региона с позиций здравого смысла, а не исходя из корыстных интересов американской дипломатии.

ШОС – одна из немногих влиятельных международных организаций, неподконтрольных англосаксонскому миру. Она может занять достойное место в системе глобальной безопасности в рамках нового биполярного мироустройства.

 

Возможные геополитические конфигурации

Экономическое, политическое, культурное и информационное доминирование англосаксонского мира неизбежно вызывает все большее стремление к противодействию со стороны национально-ориентированных элит всего мира. Если не произойдет никаких изменений, то уже через два-три поколения, особенно для европейских стран, существенно возрастет риск окончательной потери национальной идентификации, ввиду того, что у многих из них нет возможности в одиночку противостоять мощнейшему давлению англосаксонской массовой культуры.

Современная европейская молодежь, с детства общающаяся в сетях интернета на примитивном эрзац-английском языке, воспитанная на голливудских фильмах и англосаксонской поп-музыке, через телевидение и глянцевые журналы подверженная всепроникающей пропаганде американского образа жизни, будет просто не в состоянии вырастить в своих рядах новых национальных писателей, поэтов, политических деятелей, думающих на родном языке и помнящих о своих исторических корнях. Всем им в ближайшей исторической перспективе грозит стать в лучшем случаем натурализованными англосаксами или в худшем – национальными изгоями, не сумевшими приспособиться к стремительно изменившемуся миру.

Но, как представляется, вряд ли перспектива отказаться от своей истории, традиций, языка может устроить страны, являвшиеся великими европейскими и мировыми державами, внесшими неоценимый вклад в мировую культуру.

Единственно возможный вариант противостояния доминированию англосаксонской массовой культуры и английского языка, которое опирается на экономический и политический потенциал англосаксонского мира, является создание альтернативной массовой культуры, основанной на многообразии национальных культур и национальных языков. В свою очередь, и эта альтернативная массовая культура должна опираться на экономический и политический потенциал наций, не принадлежащих к англосаксонской традиции.

Росту альтернативной массовой культуры во всех ее проявлениях, будь то кинофестивали, национальные музыкальные и литературные премии, будет способствовать и дальнейший рост экономик неанглосаксонских государств. Иными словами, рост доли неанглосаксонских государств в создании мирового ВВП, в мировой торговле и финансах, в науке и образовании поставит предел дальнейшему доминированию и распространению англосаксонского влияния в мире и предоставит малым странам уникальную возможность выбора дальнейшего пути развития. И этот выбор будет абсолютно осознанным. Весь мир осознает, наконец, что существует альтернатива американскому образу жизни, «американской демократии», «американской мечте» и английскому языку.

А те страны, которые в силу исторических или религиозных причин предпочтут остаться за рамками мировых процессов, замкнувшись в своем этно-конфессиональном кругу, то это их право, их осознанный выбор. И никто не должен насильно навязывать им свой образ жизни. Но такой шанс у них будет только лишь в условиях международной политической конкуренции, в условиях уважения международного права и международных организаций, и, в первую очередь, Организации Объединенных Наций, то есть в условиях биполярного мира.

Условием для формирования альтернативного мирового полюса является возможное создание некоего «клуба по интересам» в составе ряда государств исторически всегда являвшимися основными игроками на политической карте мира, чьи стратегические интересы вступают в противоречие с интересами англосаксов. Страны, которые, в той или иной форме, постоянно испытывают давление со стороны США, не желают быть державами «второго сорта» и которых не прельщает перспектива стать «довесками» к англосаксонскому глобальному миру. Это страны, у которых еще сохранились претензии, а главное возможности для принципиального изменения их роли в системе международных координат. Вместе они должны сформировать группу стран, где нет явных лидеров, ни у кого нет доминирующего преимущества в экономической и военной сфере, где экономики взаимно дополняют друг друга. Страны с богатыми культурными традициями мирового уровня, стремящиеся к тому же сохранить свою национальную идентичность.

Именно эти факторы должны обеспечить действительно равноправные партнерские отношения внутри группы и способствовать созданию второго мирового полюса, но не на крайне нестабильной идеологической основе, как было в условиях дуализма США – СССР, а на основе совпадения стратегических интересов.

Рассмотрим некоторые возможные политические конфигурации.

Тандем Париж – Берлин

Создание этого юридически оформленного тандема означало бы появление доминирующего экономического и политического центра в Европе. Никакая другая тактическая конфигурация, например Лондон-Рим, не в состоянии серьезно препятствовать франко-германскому союзу в проведении своей политики на европейском континенте. Слабой стороной этого тандема является фактически сведение Франции к роли «младшего» партнера в этой конфигурации ввиду явного германского экономического превосходства. Этот факт может самым негативным образом сказаться на его практической реализации в виду позиции французской политической элиты и в особенности ее «евроатлантического крыла».

Если не будет найден способ «уравновесить» Францию в этом тандеме с Германией, то, скорее всего, сотрудничество этих двух стран сведется к углублению взаимной экономической интеграции и выработке совместной позиции по продвижению прежде всего экономических интересов тандема. Тем не менее, создание этой «двойки», будь то политической или экономической, очень серьезный вызов англосаксонскому доминированию в Европе, способный заставить Соединенные Штаты серьезно пересмотреть расстановку политических акцентов на континенте.

Тройка Париж – Берлин – Москва

Создание этой «тройки» как некоей стабильной политической реальности с регулярными консультациями на высшем уровне по широкому кругу вопросов – это кошмарный сон англосаксонского мира.

Впервые о реальной возможности этой конфигурации заговорили в связи с совместной позицией этих стран по вопросу военной интервенции НАТО в Ираке в 2003 году. Это был первый случай после развала Советского Союза, когда группа великих европейских держав открыто заявило о своем несогласии с проводимой США внешней политикой, а главное, с методами ее осуществления. Именно этот совместный демарш Франции, Германии и России можно рассматривать как событие, поставившее предельную точку роста мирового влияния США, после которого постепенно начинает формироваться нисходящий тренд, способный поставить под угрозу и сохранение непререкаемого мирового лидерства англосаксонского мира в целом, и США как мирового, однополюсного центра, в частности.

Конечно, та акция трех европейских держав была во многом эмоциональной. Серьезных политических возможностей предотвратить односторонние силовые действия США они не могли. Но такие акции не остаются без внимания. Соединенные Штаты предприняли ряд мер пропагандистского характера, подключили свое «лобби» в этих странах, и уже через год Президент Франции и Канцлер Германии были вынуждены уйти в отставку.

Хотя об этой «тройке» в то время много писали и всерьез обсуждали вероятность ее физического воплощения, надежд на ее создание в то время никаких не было в силу целого ряда причин. Россия тогда была еще слаба и проводила невнятную внешнюю политику. Еще не наступил финансовый кризис, который обнажил всю слабость американской экономической модели. Еще не достигло определенного уровня экономическое и политическое сотрудничество трех стран. Лидеры европейских стран еще только начали осознавать, что Россия уже прошла низшую точку экономического и политического падения. Политические элиты Франции и Германии, занятые внутриполитическими проблемами, еще не осознавали вероятность, а главное возможность переформатирования европейского политического пространства. Не была, в конечном итоге, еще произнесена и «мюнхенская речь» Президента России. Сейчас же ситуация меняется принципиально, что может привести к изменению баланса сил в Европе.

Тройка Париж – Берлин – Москва имеет целый ряд экономических и геополитических преимуществ по сравнению франко-германским тандемом. Ее реализация моментально повышает роль Франции. Из «младшего» партнера во франко-германском тандеме она автоматически в европейской «тройке» превращается в равновеликого партнера и занимает соответствующее место среди равных. Для этого существуют неоспоримые историко-политические и экономические причины.

Рассуждать же о перспективах взаимовыгодного трехстороннего экономического сотрудничества, о взаимодополняемых экономиках, об огромных рынках, природных ресурсах и технологиях можно бесконечно.

Можно вспомнить одного из творцов немецкой геополитики Карла Хаусхофера, который незадолго до начала Второй мировой войны пытался убедить нацистское руководство Германии в необходимости создания геополитической континентальной связки Берлин – Москва. Однако к его мнению тогда не прислушались, у нацистов были другие планы относительно Советского Союза.

Конечно, для реального создания этой политической «тройки» необходим целый ряд предпосылок. В частности, для реализации проекта требуются руководители Франции и Германии если уж не уровня де Голля, то, по крайней мере, уровня Ж. Ширака и Г. Шредера, политических деятелей с более широким видением мировых политических процессов, чем те, кого мы можем наблюдать сегодня в руководстве этих стран, которых даже сама дискуссия о возможности мыслить шире и выйти за рамки «евроатлантической» парадигмы приводит в замешательство. Поэтому необходима широкая дискуссия в политических кругах этих стран по поводу дальнейшего стратегического пути и формирование соответствующего общественного мнения. Но это, как говорится, уже детали. В противном случае все разговоры о создании политической «тройки» Париж – Берлин – Москва будут сведены к кулуарным дискуссиям интеллектуалов-любителей геополитики. А совместная политическая деятельность трех стран ограничится формальными консультациям на высшем уровне. Проведение или не проведение этих консультаций будет зависеть от партийной принадлежности высших должностных лиц Германии и Франции.

Чтобы проект «тройки» состоялся, необходимо, чтобы он рассматривался большей частью политической элиты стран-участниц как осознанный внешнеполитический курс, не подверженный колебаниям внутриполитической партийной борьбы. Необходимо исключить саму возможность, чтобы смена политического руководства той или иной страны означала кардинальную смену политического курса.

Безусловно, политическая «тройка» Париж – Берлин – Москва – это крайне неблагоприятная конфигурация для англосаксонского мира, она существенно сужает возможности США в деле реализации своих стратегических целей на Европейском континенте, и в то же время расширяет возможности России для действий в Восточной Европе, дает Франции и Германии непосредственный выход в перспективный Азиатско-тихоокеанский регион. Тем не менее, даже в случае воплощения в жизнь эта «тройка», хотя и принимает межконтинентальный характер и становится политической реальностью, с которой невозможно не считаться, все же не в состоянии реально претендовать на роль второго глобального полюса. Среди целого ряда причин подобного необходимо выделить две принципиальные: технологическое отставание от США и демографические проблемы, с которыми сталкиваются все три державы «тройки».

Необходимо в разы увеличить затраты на НИОКР всем странам и проводить осмысленную демографическую политику, чего не наблюдается ни в одной из этих стран. России потребуется еще 10–15 лет уверенного экономического развития, чтобы окончательно преодолеть последствия катастрофы 1990-х годов и занять место в пятерке самых мощных экономик мира. В то же время экономическое развитие Германии и Франции имеет свои экономически обусловленные пределы роста.

Все это подтверждает необходимость подключения к «тройке» четвертого ключевого участника. И этим участником мог бы стать Китай.

Квартет Париж – Берлин – Москва – Пекин

Даже сама гипотетическая возможность создание этой «четверки» – это стратегическое поражение англосаксонского мира. В случае ее реализации, от Атлантического до Тихого океана раскинется огромное межконтинентальное геополитическое пространство, объединяющее группу великих держав с общими стратегическими интересами и общими целями, но не конкурирующих между собой, а взаимодополняющих друг друга. Реализация этого проекта открывает для всех его участников неограниченные возможности в экономической и политической сферах.

Политическое значение создания этого «квартета» невозможно переоценить. Планета вернется к стабильному биполярному миру, который исключает доминирование одной культурно-идеологической и экономической модели.

Этот гипотетический четырехсторонний политический формат мог бы стать одним из немногих форматов, где интересы великих держав-участников практически взаимно не пересекаются. У каждой страны-участника есть «зоны ответственности», в рамках которых она оперирует, опираясь при необходимости на поддержку других участников «четверки». Все вместе они образуют мощнейшую геополитическую реальность, построенную не на принуждении или идеологии, а на общности стратегических целей и совпадающих взглядов на перспективы развитие мира.

Очевидны выгоды всех участников «квартета», и не в последнюю очередь Китая, который получит реальную возможность стать глобальным игроком с прямым выходом на Европейский континент, получив прямой доступ к внутреннему европейскому и российскому рынкам, к российским ресурсам и энергетическим возможностям, а также к европейским технологиям. В противном случае Китай, оставаясь самостоятельным центром, даже при дальнейшем наращивании экономического и военного потенциала, обречен оставаться региональным геополитическим игроком в замкнутом пространстве Восточной и Юго-Восточной Азии. Именно участие в этом квартете придаст Китаю то глобальное измерение, которое он никогда не получит, оставаясь в рамках своей цивилизации.

Для Германии, Франции и России участие в этом «квартете», помимо экономических выгод, позволит завершить переформатирование приграничного пространства с целью минимизации возможных внешнеполитических угроз, исходящих из нестабильных регионов мира.

Квартет как политическая переговорная площадка

Говоря о потенциальной возможности создания «квартета», нужно четко понимать, что речь не идет о создании некоего военно-политического альянса. Целью могло бы стать создания переговорной площадки, где великие державы, не принадлежащие к англосаксонской политической традиции, могли бы на регулярной основе, в непринужденной дружественной атмосфере, обмениваться мнениями по целому ряду вопросов, представляющих взаимный интерес. Очень важно, чтобы это обсуждение проходило без навязчивого влияния партнеров из англосаксонского лагеря. Квартет при обсуждении важнейших мировых проблем мог бы выступать с совместными инициативами. А совокупная экономическая и политическая мощь этих стран были бы серьезными аргументами, способствующими тщательному анализу их инициатив международным сообществом.

Таким образом, идея о создании второго мирового полюса была бы реализована во благо всего человечества.

Новый биполярный мир обеспечит возврат к мировой стабильности и вернет авторитет таким организациям, например, как Организация Объединенных Наций.

Создание нового биполярного мира не означает возврата к конфронтации. Речь идет о том, чтобы создать определенную политическую конкуренцию на мировой арене, которую нельзя создать в условиях доминирования одного полюса. Политический монополизм так же ведет к загниванию, как и монополизм экономический. Монополизм, в отличие от конкурентной среды, не способен адекватно реагировать на происходящие изменения и своевременно реагировать на вызовы времени. И, следовательно, обрекает на постепенную деградацию всей окружающей среды. Монополия развращает и ведет к упадку. Политическое доминирование вызывает рост негативных противодействующих сил, что практически всегда ведет к конфликтам. Только здоровая политическая конкуренция стимулирует рост позитивных настроений и ведет к разработке наиболее оптимальных решений возникающих проблем.

Уровень профессионализма в компаниях, работающих в конкурентной среде, на порядок выше, чем у компаний-монополистов. Политическая конкуренция в мировом масштабе нужна, прежде всего, самим англосаксам, чтобы не «потерять нюх» и не утратить огромный опыт эффективной дипломатической работы, накопленный ими за столетия противостояния с континентальными державами.

Как известно, чтобы стать хорошим спортсменом, необходимо соревноваться с теми, кто сильнее тебя. Это позволяет приобрести необходимые навыки для победы в будущем. Соревноваться с заранее более слабым противником, – это способ поддерживать иллюзию собственного превосходства.

Переговорная площадка «квартета» – это возможность подойти к рассмотрению международных проблем с позиций, отличных от тех, которые практикуются в рамках «евроатлантической солидарности». Посмотреть на эти проблемы с позиций иных политических традиций. Может быть, именно этот альтернативный взгляд и будет ключом к пониманию проблемы.

Уверенность США в своем постоянном технологическом превосходстве, гарантирующем превосходство военно-политическое, является заблуждением. Это превосходство не может быть вечным. Помимо того, что технологическое лидерство всегда очень затратно, оно также подвержено случайностям. Научные центры развиваются по всему миру и появление «прорывных» технологий в странах, не подконтрольных англосаксам, становится вполне реальным событием. Выравнивание научно-технических потенциалов основных научных держав – это вопрос ресурсов и времени.

Научно-технические потенциалы СССР и США были, в целом, сопоставимы. США резко вырвались вперед после крушения Советского Союза, получив в качестве «бонуса» или скупив за бесценок передовые советские научные разработки, особенно в военно-технической области и в области космических технологий. Стремление постоянно поддерживать технологический отрыв от других держав как гарантию военного превосходства – очень затратный путь. Учитывая состояние американской экономики, огромный государственный долг, назревание серьезных внутриполитических проблем, и не в последнюю очередь связанных с изменением демографической и этнической структурой американского общества, этот путь может стать для США роковым.

Мир за всю историю знал немало примеров крушения «нерушимых» империй.

Создание мировоззренческого квартета означает появление политической реальности, способной бросить вызов доминированию англосаксонского мира. У каждой из стран-участниц этого квартета есть претензии к США. Все эти страны были и остаются основными мировыми игроками со своими интересами и зонами влияния. И никто из них не собирается становиться «клиентом» Соединенных Штатов. Разговор с ними возможен только лишь в форме равноправного диалога. Не учитывать интересы этих стран, да еще постоянно поучать их менторским тоном контрпродуктивно.

Все свое отношение к этим странам США вложили в решение по поводу образования «тройки несогласных» с политикой США началу войны в Ираке в 2003 году: «наказать французов, игнорировать немцев, простить русских». Это ли не самое яркое свидетельство отношения американцев к своим «союзникам»? – Напоминает средневековую связку «суверен-вассал».

Даже сама постановка вопроса о переходе в практическое русло идеи о создании этого «квартета» способна заставить США кардинально пересмотреть свои отношения с членами квартета. И здесь просматриваются, по крайней мере, два варианта развития событий. Первый, наиболее вероятный, исходя из статуса доминирующей державы и поэтому не имеющей возможности реально оценивать ситуацию, – начать создавать из стран типа Японии, Южной Кореи, Пакистана, Турции, Польши и др. всякого рода «противовесы», усугубляя международную обстановку. И второй вариант: в надежде на здравомыслящее крыло американской администрации перестать, наконец, считать себя «мессией», несущим демократические ценности всему миру, хотя никто об этом сами США не просит, и начать договариваться со своими партнерами по мировому сообществу о совместных действиях и о реальном сотрудничестве.

 

Немного о геополитике

Создание подобного биполярного мира в какой-то мере укладывается в привычную для геополитиков канву противостояния Цивилизации Суши, то есть континентальных держав, и Цивилизации Моря, соответственно, морских держав.

Действительно, с одной стороны полюса – континентальные державы Франция, Германия, Россия и Китай, с другой стороны – англосаксонские морские державы Соединенные Штаты и Великобритания. Все остальные неприсоединившиеся к двум полюсам страны – это то, что геополитики называют RIMLAND, буферная зона между Сушей и Морем. Понятно, что буферная зона по составу участников может меняться. Кто-то может примкнуть к Суше, кто-то к Морю. Экономические и политические процессы не стоят на месте, политические элиты буферных стран сильно поляризованы и в зависимости от того, какая из элит приходит к власти, глобальное влияние Суши или Моря то ослабевает, то усиливается.

Одним из достоинств этого дуализма является также тот факт, что даже если все страны буферной зоны примкнут к одному из полюсов, то это все равно не приведет к принципиальному изменению соотношения военных потенциалов между полюсами. И мир все равно будет сохранен.

Но главное достоинство этой схемы состоит как раз в том, что ввиду боязни взаимного уничтожения не происходит катастроф планетарного масштаба. Локальные конфликты происходят, но человечество не стоит на грани тотального уничтожения.

Мир уже знает подобную схему. Она очень напоминает противостояние двух сверхдержав Соединенных Штатов и Советского Союза, бывших полюсов биполярного мира.

Подавляющее большинство стран не входило в противоборствующие группировки и группировалось вокруг Движения неприсоединения, что не мешало им периодически становиться клиентами то одного, то другого полюса. И мир был стабилен на протяжении сорока лет. В истории Европы не было такого продолжительного периода без войн.

Если бы руководители Советского Союза, считавшие геополитику такой же лженаукой, как ранее генетику и кибернетику, с должным вниманием относились бы к научным работам по геополитике, то они б не задавали вопросы относительно того, почему Запад, контролируемый англосаксонским миром, после развала СССР и появления «демократической» России, незамедлительно начал распространять свое влияние, прежде всего через военный блок НАТО, на территории, прежде подконтрольные СССР. В чем была спешка? Ответ опять лежит на поверхности и в логике отношений и борьбы между Сушей и Морем за мировое влияние. Это политика заполнения освободившихся пространств лишний раз подтверждает существование не столько «идеологических» разногласий между супердержавами, сколько наличие вековых противоречий между морскими и континентальными державами – то есть, если использовать терминологию геополитиков, между цивилизацией Моря и цивилизацией Суши.

 

О достаточности и оптимальности политических конфигураций

Образование «мировоззренческой четверки» в составе Франции, Германии, России и Китая, безусловно, является достаточным условием для формирования нового мирового полюса. Размеры территорий, количество населения, природных ресурсов, объемы ВВП, мощнейший экономический, военный, научный и финансовый потенциалы, а также богатейшие культурные традиции – все эти факторы позволяют говорить о потенциальной жизнеспособности этого пока еще гипотетического полюса.

Однако, помимо достаточности той или иной конфигурации, есть смысл поговорить и об оптимальном составе участников, которые своим присутствием или поддержкой в той или иной форме способны обеспечить необходимый дополнительный «связующий материал» всей политической конструкции. В нашем случае такими дополнительными связующими звеньями могли бы стать такие на первый взгляд второстепенные политические игроки, как Польша и Ватикан. При более тщательном анализе их прошлого и текущего места в мировой политике, можно сказать, что и Польша, и, в особенности, Святой Престол могли бы сыграть серьезную роль в формировании нового мирового порядка, добавив необходимые «кирпичики» в здание второго полюса мира.

И опять немного истории…

 

Польша

Если с кем России действительно нужна «перезагрузка» отношений, так это с Польшей. Что мы знаем о Польше? Практически ничего. Наиболее «продвинутые» из среднестатистических русских вспомнят, что она находится на западных границах России, что ее столица – Варшава и что когда-то Польша была частью российской империи. Может быть, кто-то вспомнит писателей Генриха Сенкевича и Станислава Лемма, актеров Станислава Микульского и Барбару Брыльску, режиссера Анджея Вайду и футболистов Лято и Бонека. Ну вот, пожалуй, и все наши познания. Еще, правда, вспомнят, что поляки постоянно что-то замышляют против русских, совершают какие-то антироссийские акции в стиле «лает моська на слона», но это уже как следствие «работы» российских средств массовой информации.

В Польше о России знают гораздо больше. Тема России не сходит с полос польских газет и постоянно обсуждается на радио и телевидении. Но, правда, постоянно в негативном контексте. Складывается впечатление, что основной задачей польских СМИ является навязчивое обоготворение США и американской действительности и провозглашение наглых пасквилей на Россию и в меньшей степени на Германию. Чтобы понять причины подобного поведения, необходимо совершить небольшой экскурс в историю.

Приблизительно к середине X века Польша сформировалась как единое государство, а первым исторически подтвержденным польским князем был Мешко I. Его сын – Болеслав Храбрый продолжил строительство польского государства, значительно расширив его границы. Наивысшего расцвета польское государство достигло в XV–XVI веках, когда оно стало одним из крупнейших в Европе. В середине XVII века наступает период постепенного упадка Польши, вызванного как целым рядом внутриполитических причин, так и действиями соседей Польши. Польша с середины XVIII века практически не имела своей независимой внешней политики, страна находилась под влиянием своих более мощных соседей Пруссии и России. Внутриполитическая ситуация в Польше все более походила на непрекращающийся театр абсурда, польские элиты погрязли в склоках, раздорах и взаимных обвинениях. В конечном итоге, в 1795 году, соседние державы Россия, Пруссия и Австрия, в результате трех последовательных разделов ее территории положили конец существованию независимого польского государства. Практически на 200 лет Польша исчезла с карты мира. И лишь только в 1917 году, в результате Февральской революции Польша получила независимость от России.

В целом, в период между 1795 годом, годом ликвидации польской государственности, и вплоть до 1991 года, года развала Советского Союза, Польша всего лишь около 20 лет была реально независимой, а именно – в период с 1917 по 1939 год. Здесь нужно принять во внимание также и период германской оккупации с 1939 по 1944 год и период советского протектората с 1944 по 1989 год. 20 лет независимости за период почти в 200 лет. И это для страны, которая некогда была одной из важнейших стран Восточной Европы, в застенках которой умер в 1613 году сверженный русский царь Василий Шуйский. Страна, которая на вершине своего могущества была размером «от моря до моря»: от Балтийского до Черного моря. И с этой вершины Польша за относительно короткий в историческом плане промежуток времени, скатилась сначала до состояния второстепенной державы, а затем и вовсе исчезла с европейской карты как самостоятельное суверенное государство. Основную роль, приведшую к краху польское государство, сыграло специфическое военное сословие, получившее в Польше наименование «шляхта».

Польская шляхта

Польское рыцарство – шляхта, начавшее формироваться в XI–XII веках, как и в остальной Европе, на первых порах находилась в подчинении у своих суверенов, получая за службу деньги и земельные наделы. Однако в XIII–XIV веках польская шляхта превращается в сословие, которое, в отличие от западноевропейского рыцарства, начинает требовать от королевской власти для себя и политических привилегий. Уже в середине XV века шляхта добивается политического равенства с представителями польской знати. С этого периода начинается постоянный торг между польскими королями и шляхтой, суть которого сводилась к простой формуле: «поддержка короля взамен на новые привилегии для шляхты».

С начала XVI века шляхта превратилась в полноправного хозяина Польши. А введение института выборности короля, этого польского «ноу-хау», не имевшего в истории прецедентов, придало процессу саморазрушения польского государства необратимый характер.

В истории европейских стран не было случая, чтобы одно из сословий общества столь последовательно и целенаправленно уничтожало сами основы своего государства. Врагами шляхты внутри страны были и король, и знать, и крестьянство, и городское сословие. История польской шляхты – это красноречивый пример, когда интересы одного сословия ставятся выше интересов всего государства. Ни один внешний враг Польши не принес ей столько вреда и бедствий и не способствовал ее ликвидации как самостоятельного государства, сколько разрушительная сила корысти представителей польского шляхетского «рыцарского» сословия.

После первого раздела Польши в 1772 году между Россией, Пруссией и Австрией, перед Российской империей встала задача идентификации многочисленной польской шляхты, составлявшей до 10 % всего населения, на территориях, отошедших к России. Шляхта была разнородна, ее имущественный и социальный статус не всегда соответствовал критериям, определяющим в Российской империи статус «дворянина». Российские власти начали процесс размежевания польской шляхты и лишения, в связи с этим, многих малоимущих представителей этого сословия привилегированного статуса. В 1773 году вышел царский указ, в соответствие с которым никто без царского соизволения не мог называть себя «шляхтой» и пользоваться шляхетскими правами. В период с 1772 по 1793 г. огромное количество представителей польской шляхты лишилось привилегий, было вынуждено платить налоги, отдавать своих детей в рекруты и перестать именовать себя «шляхтичами». А самые нижние слои шляхетского сословия – «земляне» и «панцирные бояре» – вообще были записаны крестьянами.

Из всех княжеских польских родов были признаны «княжескими» только десять, среди них наиболее известные: Чарторыйские, Любомирские, Радзивиллы, Огинские. Из 120 польских графских родов в России были признаны только 56. Ни один из родов, получивших графский титул от Римских пап, признан в России не был. Из 32 баронских родов в России были признаны только 6.

Естественно, лишение привилегий значительной части польской шляхты не могло остаться без последствий. После второго раздела Польши в 1793 году между Пруссией, Россией и Австрией, в 1794 году вспыхнуло польское восстание под руководством Тадеуша Костюшко. Основными движущими силами этого восстания были лишенная привилегий шляхта и небольшая часть польской знати. Через несколько месяцев восстание было подавлено русскими войсками под руководством великого полководца А. В. Суворова. Лидер повстанцев Т. Костюшко был взят в плен. Другому важному пленнику, участнику восстания, генералу М. Огинскому, лично А. Суворов разрешил покинуть Польшу. Огинский эмигрировал во Францию, где и написал свой знаменитый полонез «Прощание с родиной». Однако уже в 1802 году он присягнул на верность русскому императору и вернулся в Польшу.

В 1796 году, после смерти императрицы Екатерины II, император Павел I освободил и Т. Костюшко, после принесения им присяги на верность. Павел I щедро наградил польского лидера и разрешил выезд за пределы империи. Костюшко оказался верен своей присяге и никогда больше не воевал против Русской империи. Любопытно, что современные поляки и современные белорусы всерьез рассматривают восстание Костюшко как «освободительную борьбу против проклятого царизма», забывая об истинных, вполне меркантильных причинах «народных выступлений».

В XIX веке произошли еще два крупных польских восстания – в 1831 и 1863 годах. Но, как и в первом случае, эти восстания носили локальный характер и не пользовались широкой поддержкой собственно польского народа, польских крестьян и городских сословий. Опять на первом плане выступила обиженная шляхта, низшее духовенство и часть польской знати, нарушившей присягу русскому императору. Эти восстания не имели шансов на успех, так как шляхта, ненавидевшая свой собственный народ и иначе как «быдло» его и не называвшая, не могла и рассчитывать на его поддержку. Надежды на помощь от других держав тоже были беспочвенны ввиду того, что никто не собирался воевать за интересы шляхты, а восстановление польской государственности не входило в планы и других участников разделов Польши – Австрии и Пруссии.

Необходимо отметить, что большинство представителей польской аристократии и дворянства, однажды присягнув русскому императору, оставались верны присяге.

Во время войны 1812 года на стороне Наполеона в частях генерала Понятовского воевало несколько десятков тысяч поляков. В то же время на стороне русской армии также воевали тысячи польских солдат, офицеров и генералов. Во время восстания 1831 года в Варшаве были убиты повстанцами польские генералы М. Гауке, С. Потоцкий, И. Блюмер, С. Трембицкий, Т. Сементковский и полковник Ф. Мецишевский – за то, что они отказались нарушить присягу, данную императору России. Даже Папа Григорий XVI в своей булле от 1832 года осудил польское восстание и бессмысленные жертвы, принесенные на алтарь «патриотами» Польши, которые лишь прикрывались интересами Польши, а на самом деле стремились вернуть себе утраченные привилегии.

Необходимо отметить, что практически все польские генералы и офицеры, выросшие в российской среде и воевавшие за Россию в войнах XIX века, остались верными присяге. Однако среди польского офицерства и генералитета, «варившегося» в основном в польской среде и не покидавших пределы Польши, было большое количество изменников. После получения в 1917 году независимости от России, уже через несколько лет начинается русско-польская война. Представители польской шляхты в очередной раз в попытке восстановить «Великую Польшу», развязали войну против теперь уже Советской России. За весь период независимости с 1917 по 1939 год поляки конфликтовали со всеми своими соседями: Россией, Литвой, Германией, а против Чехословакии совершили прямую военную агрессию, оккупировав Тешинский район в 1938 году.

Известный американский журналист и историк Уильям Ширер, будучи непосредственным свидетелем многих политических событий того периода в Европе, так охарактеризовал Польшу конца 30-х годов XX века: «Восточная страна, управляемая горсткой незрелых в политическом отношении полковников». Этими «полковниками» и были представители польской шляхты, которые своими псевдопатриотическими действиями поставили страну на край пропасти.

Среди поляков были измены как Российской империи, так затем и Советскому Союзу, но не более среднестатистических данных измен по другим национальным меньшинствам, числившимся на службе русского государства. Вклад же солдат, офицеров и генералов польского происхождения в победы русского оружия в войнах с французами, турками, шведами, японцами, а в советский период – с нацистской Германией переоценить невозможно. Многие поляки внесли огромный вклад в развитие Российской империи, а затем и Советского Союза. Ржевуские, Святополк-Мирские, Кржижановские, Жуковские, а также Казимир Малевич, Вацлав Нижинский, Константин Циолковский, Сигизмунд Леваневский, Феликс Дзержинский, маршал Рокоссовский и др. – их имена уже вписаны в историю России.

Польская эмиграция в США как фактор политического влияния на польское руководство

Необходимо упомянуть об определенном давлении, которое оказывают польские эмигрантские круги как на правительство США, в особенности во время выборных кампаний, так и на правительство Польши. В Соединенных Штатах проживают несколько миллионов поляков, потомков польских переселенцев из России и Австро-Венгрии конца XIX века – начала XX века, других волн польской эмиграции.

Польский фактор во время предвыборных кампаний – заметный элемент американской внутренней политики. Большая часть поляков-американцев традиционно голосует за демократическую партию США, и демократы вынуждены прислушиваться к их пожеланиям. Весомым аргументом в принятии администрацией президента Б. Клинтона решения о вступлении Польши в НАТО была и позиция польских эмигрантских кругов, активно лоббирующих это решение. Одновременно и правительство Польши при принятии внешнеполитических решений, в особенности в том, что касается корректировки внешнеполитического курса, не может не принимать во внимание позицию своих заокеанских соплеменников.

Конечно, многим эмигрантам важно поддерживать связи со своей исторической родиной, следить за событиями, происходящими там, и по возможности оказывать влияние на эти события. Однако, однажды сделав свой выбор, эмигранты, особенно во втором поколении, перестают «чувствовать» свою страну и те изменения, которые происходят в ней и вокруг нее. Они остаются заложниками тех выводов и предубеждений, которыми руководствовались их польские предки. Поляки-американцы при всей их естественной любви к исторической родине продолжают рассуждать об отношениях с Россией и Германией через призму разделов Польши конца XVIII века и польской катастрофы в начале Второй мировой войны. Они становятся идеологической обузой, своеобразной гирей, которая постоянно тянет современное польское руководство в исторические дебри «разборов» отношений с соседями, былых обид и унижений, что, в известной мере, препятствуют попыткам сместить идеологические акценты и внешнеполитические приоритеты.

Французы из канадской провинции Квебек уже не имеют ничего общего с собственно французами во Франции, помимо формальной этнической принадлежности и языка. Они живут в разных мирах. Да и французский язык там совсем другой.

Потомки испанских завоевателей в Латинской Америке и потомки голландцев в Южной Африке – это уже другие испанцы и голландцы. Они сформировались в разных социумах и культурных средах и значительно, если не окончательно, оторвались от своих исторических корней.

Давайте вспомним еще историю «русских» немцев, в массовом порядке переезжавших на постоянное жительство в Германию в 90-х годах прошлого века. Для собственно немцев это были люди с другой планеты, говорившие, если вообще говорившие, на немецких региональных диалектах XVIII века. В связи с этим необходимо понимать, что интересы поляков-американцев могут и не совпадать с жизненными интересами поляков, живущих в Польше, и с политическими интересами современного польского государства.

И полякам и русским необходимо определить те сферы, где их интересы сходятся и понять, что их разделяет. Поляки вкладывают в отношения с Россией слишком много эмоций, а эмоции не могут служить основой для конструктивного диалога, основанного на здравом смысле и стратегических интересах русского и польского народов.

О некоторых аспектах польской внешней политики после 1991 года

Современная Польша – страна с достаточно своеобразным представлениями о том, какая роль ей должна принадлежать в Европе и на международной арене. Этот факт накладывает серьезный отпечаток на всю ее внешнеполитическую деятельность, как в международных организациях, так и в отношениях с соседними государствами. Например, основной проблемой в отношениях с Германией остаются финансовые претензии за период нацистской оккупации, которые предъявляет Польша. В свою очередь, немцы выдвигают полякам свои претензии за нарушение прав немцев после войны: выдворение поляками коренного населения Силезии и польской части Восточной Пруссии в Германию. До сих пор не решена проблема реквизированного после окончания Второй мировой войны имущества силезских немцев. Тем не менее, дружеские отношения Германии с Польшей остаются для германского МИДа одним из приоритетов. Достаточно сказать, что канцлер ФРГ А. Меркель свой первый зарубежный вояж совершила в Париж, а второй – в Варшаву, подчеркнув таким образом приоритеты во внешней политике.

После развала социалистического лагеря и организации стран Варшавского договора Польша попыталась создать вокруг себя группировку стран, на которую она могла бы опираться в своих амбициозных стремлениях на одну из руководящих ролей в Европе. Эта активность нашла свое выражение в создании в 1991 году «Вышеградской тройки», состоящей из Польши, Венгрии и Чехословакии, которые активно совместно сотрудничали в ликвидации организации стран Варшавского договора и Восточного блока в целом. Но эта структура не оправдала амбиций Польши, так как остальные ее участники ориентировались прежде всего на ФРГ и США, а не на Польшу.

В 1992 году президент Польши Лех Валенса выступил с идеей создания НАТО-бис и Евросоюз-бис, организаций-аналогов НАТО и Евросоюза, состоящих из восточноевропейских государств, но, естественно, без участия России. Предполагалось, что центральную роль в этих «бисах» будет играть Польша, и таким образом возродится старая мечта польских националистов о «великой Польше от моря до моря». Но и это предложение не могло найти понимания в Европе и особенно в Германии, что в какой-то мере и подтолкнуло ее активно лоббировать процесс расширения НАТО в Восточной Европе.

Польский комплекс «невеликой державы» активно проявляется во время любых событий на международной арене, где обостряются противоречия между великими державами. В то время как Берлин и Париж после югославской авантюры НАТО сделали для себя выводы о недопустимости возвращения в международное право «права сильного», осудив операцию США в Ираке, Польша, напротив, соревновалась с Великобританией за право считаться «лучшим другом США». Особенно поляки были недовольны появлением оси Париж – Берлин – Москва, базой для которой послужило неприятие американского подхода к урегулированию иракского кризиса. С приходом к власти братьев Качиньских к последовательной антирусской риторике добавилась и антигерманская критика. В знак протеста против строительства газопровода «Северный поток» Польша даже отказалась от участия в заседании «Веймарского треугольника» Париж-Берлин-Варшава, который, кстати, и подчеркивал в какой-то мере ее статус «региональной державы».

К другим «капризам» Польши можно отнести ее нескрываемое стремление быть единственным координатором «восточной политики» Евросоюза по отношении к России. Тем не менее, приход новых людей к руководству Польшей дает надежду, что у новых руководителей этой страны при принятии политических решений возобладает, наконец, здоровый прагматизм, а не мессианские претензии.

Думаю, поляки – храбрые, настоящие патриоты своей страны. Но, к сожалению, века национального унижения не проходят даром. И польская элита, по крайней мере, в большинстве своем, остается больной, подверженной всякого рода комплексам. Эти комплексы проявляются как во внутренней, так и внешней политике и в отношениях со своими соседями – Россией и Германией. Значительная часть польской элиты никак не может осознать, что исторический спор двух славянских народов давно, еще несколько столетий назад закончился. Исходя из того, как складывались наши отношения после 1991 года, видно, что история ничему их не научила. Не могут они никак осознать, что только находясь в дружеских отношениях с Россией и Германией поляки могут спокойно жить и развиваться. Обострять отношения с русскими и немцами, постоянно выпячивая на первый план события давно минувших дней, полякам нет никакого резона. Так же, как и надеяться на искреннюю и бескорыстную поддержку англосаксов, которые всегда использовали поляков как разменную монету в борьбе с континентальными европейскими державами.

Со своей стороны и нам, русским, нужно быть чуть снисходительней к проявлением с их стороны «детских болезней» и комплексов «невеликой державы». Конечно, мелочное польское интриганство иногда раздражает, но надо быть дипломатичнее, гибче. Надо работать с польскими элитами, помочь им вытравить из себя комплексы, которые выражаются в излишнем бахвальстве, спеси, гоноре. Ведь на самом деле их гонор – это форма самозащиты, боязнь потерять свою идентичность, свою «исключительность» и свою, выдуманную самими поляками, «особую» роль в семье европейских народов. Эти болезни польской элиты излечимы. И если в наших интересах – иметь по соседству дружественную Польшу, а не вечную занозу в заднице (проблема, конечно не смертельная, но доставляет ощущение дискомфорта), протянем руку полякам, поговорим о наболевшем, привлечем историков, которые проанализируют «неудобные» периоды наших отношений, начнем диалог с того, что нас объединяет, а не наоборот. И не будем постоянно оглядываться назад, так как основы для «светлого» будущего нужно закладывать на «нейтральном» настоящем, а не на «неоднозначном» для обоих народов прошлом. Необходимо смотреть вперед, попытаться увидеть себя в будущем. И пусть поляки ответят на вопрос, хотят ли они быть равноправным народом в европейском доме или же предпочитают оставаться вечным «клиентом» англосаксонского мира? Но не думаю, что роль «довеска» к англосаксонскому миру была бы для поляков единственным безальтернативным выбором пути развития. Все-таки поляки – славяне, а славяне редко теряют разум и чувство исторической перспективы.

Ходил, говорят, в 70-х годах прошлого века в Польше анекдот. Польский мальчик спрашивает отца: «Папа, в школе говорят, что русские нам друзья, а по телевизору говорят, что они – братья. Так кто они нам? Отец, немного подумав, ответил: «Братья, потому что друзей можно выбирать, а братьев не выбирают».

Ценю тонкий юмор. И если в Польше ходят такие анекдоты, значит еще далеко не все потеряно в наших двусторонних отношениях.

А в деле вывода русско-польских отношений на качественно новый уровень огромную роль могут сыграть, при определенных условиях, Польская католическая и Русская православная церкви. И здесь нельзя не упомянуть о возможной положительной роли Ватикана в этом вопросе, тем более, что начинают созревать необходимые международные политические предпосылки, способные выступить катализаторами этого процесса.

 

Ватикан

С момента своего появления как государственного образования в середине VIII века (франкский король Пипин Короткий подарил папе Стефану III земли в центре и на севере Апеннинского полуострова) государство Пап или Папская область знало разные периоды своего существования: от одного из самых влиятельных европейских государств – до фактически ликвидации в 1870 году после объединения Италии в единое королевство. С 1870 года начинается период, вошедший в историю как «период папских сидельцев», когда Папа Пий IX отказался покидать стены Апостолического дворца в Ватикане до тех пор, пока не будут восстановлены его попранные права. Ни один из пап, следовавших за Пием, ни Лев XIII, ни Пий X, ни Бенедикт XV не покидали стен Ватикана. И лишь Пий XI прервал этот обет, когда по Латеранским соглашения от 1929 года светские власти Италии признали суверенитет города-государства Ватикан и его международную правосубъектность.

В настоящее время Святой Престол – один из влиятельнейших игроков на политической карте, имеющий дипломатические отношения со 180 странами и чье влияние определяется не количеством дивизий или размером ВВП, а широчайшей сетью преданных последователей, позволяющих Ватикану влиять на внутриполитические расклады во многих странах мира.

Отношения России и Святого Престола

Двусторонние отношения между Святым Престолом и Россией имеют многовековую историю.

Первый официальный контакт России с Ватиканом по государственной линии был установлен в 1469 году при великом князе Иване III и папе Павле II. В Москву тогда прибыло первое посольство Святого Престола главе с греком Юрием. В 1474 году в Рим был направлен посол Семен Толбузин. Его задачей было договориться в Ватикане о направлении в Москву итальянских архитекторов, инженеров, строителей и других специалистов. Кроме того, в ходе этих двусторонних контактов велась подготовка такого значимого для России события, как женитьба великого князя Московского Ивана III на Софье Палеолог. Идея выдать племянницу последнего византийского императора Константина Палеолога за Московского великого князя принадлежала кардиналу Римской курии Виссариону, греку по происхождению.

Наиболее известной попыткой наладить контакты между Святым Градом и Россией было посольство иезуита Антонио Поссевино к царю Ивану IV Грозному (1533–1584 гг.). В ходе встречи с Иваном IV Поссевино пытался получить одобрение русского царя на распространение католичества в России. Иван IV ответил жестким отказом. По мнению российских специалистов по Ватикану, именно этот факт стал поводом для Святого престола начать широкую кампанию по формированию на Западе образа «чудовищного русского царя».

Интересным фактом в истории двусторонних отношений является тот факт, что когда Папа Клемент XIV во второй половине XVIII века запретил деятельность ордена иезуитов, многие из последователей ордена укрылись от преследований в России, где указы Папы римского не имели силы. Иезуиты развернули в России активную деятельность, которая продолжалась до 1820 года, когда запрет на их деятельность в России был наложен уже императором Александром I. Таким образом, Россия фактически спасла орден иезуитов от полного уничтожения.

В 1816 году Россия и Святой престол впервые установили дипломатические отношения. Задачи, которые стояли перед российским представительством при Святом Престоле, были сформулированы еще в 1803 году в специальном рескрипте Александра I. Этот документ во многом определил российско-ватиканские отношения вплоть до 1917 года.

Новый импульс двусторонние отношения получили в период нахождения на российском престоле императора Николая I. В декабре 1845 года Папа Григорий XVI впервые принял на аудиенции императора Николая I. Итогом встреч Папы с российским государем стал конкордат, подписанный 3 августа 1847 года, после долгих и нелегких переговоров. В конкордате была предпринята первая в российской истории попытка легализовать положение католиков в России и придать католической церковной организации нормальную иерархическую структуру.

В периоды ослабления российского государства римско-католическая церковь резко активизировала свою деятельность на территории России с тем, чтобы попытаться «окатоличить» хотя бы часть российского населения и таким образом закрепиться на новых стратегических рубежах. Методы, которые использовало Папское государство, были различными: от миссионерской деятельности до вооруженных агрессий со стороны сначала Тевтонского ордена, а затем Польши (Речи Посполитой с XVI века) – основного военного инструмента по распространению католичества на востоке Европы. Иногда, правда, католики и православные выступали и как союзники, когда речь шла об отражении общей угрозы со стороны мусульманской Оттоманской империи.

По мере усиления Российской империи, в особенности в эпоху Екатерины II, в период разделов Речи Посполитой для Святого Престола на первый план выходит уже не распространение католичества в России, а попытки сохранить католические структуры и свое влияние на территориях с католическим населением, отошедших к Российскому государству по итогам разделов Польши между Австрией, Пруссией и Россией.

В том, что касается взаимодействия между Российской империей и Папской областью в международных вопросах, то часто их позиции совпадали по вопросам положения христиан на Балканах и на Ближнем Востоке, что делало эти два государства фактически союзниками в борьбе с Оттоманской империей.

В начале XX века встал вопрос и об открытии в Санкт-Петербурге первой папской нунциатуры (посольства) на территории Российской империи. Однако продолжительные переговоры по этому вопросу были прерваны начавшейся Первой мировой войной.

Отношения между Ватиканом и СССР (1917–1991 годы)

После большевистской Октябрьской революции 1917 года Ватикан занял выжидательную позицию в отношении Советской России. Поначалу большевизм рассматривался в Ватикане как «подарок судьбы», призванный полностью искоренить царизм, неизменно служивший опорой «правящий православной церкви». Победа в гражданской войне «белых» для Ватикана считалась большим злом, чем временная победа «анархистского» большевизма. В случае победы царизма вожделенная надежда Ватикана на возвращение Русской православной церкви в лоно римско-католической церкви отодвигалась на долгие годы. Обессиленная Россия, по мнению руководящих кругов Ватикана, не представляла больше опасности.

После коммунистического переворота в России Святой Престол старался наладить контакты с Советской Россией. У руководства Римской курии сложилось мнение, что в этот непростой период для России, разоренной гражданской войной, находящейся и в условиях международной изоляции, появился реальный шанс значительно усилить позиции римско-католической церкви на канонической территории ее исторического противника – Русской православной церкви.

Одним из сторонников выстраивания прагматичных отношений со Святым престолом был наркоминдел Советской России Г. Чичерин. Он считал, что в условиях политической изоляции было важно получить юридическое признание Советской России со стороны Святого престола, что, по его мнению, улучшило бы отношения с Польшей и с Литвой. Для этого в наркомате иностранных дел был разработан документ о статусе Католической церкви в РСФСР, который был представлен в Совнарком. Однако в правительстве РСФСР документ посчитали «сырым» и во многом противоречащим Закону от 1918 года об отделении церкви от государства.

Во время работы Генуэзской конференции в апреле 1922 года у Г. Чичерина состоялись контакты с представителями Святого престола, в ходе которых обсуждалась возможность налаживания конструктивного диалога между РСФСР и Святым престолом на основе предложений Папы Пия XI, которые он изложил в своем послании участникам Генуэзской конференции. Речь шла, в частности, о свободе совести на территории Советской России и возврате церковного имущества, конфискованного за последние годы в РСФСР. Но серьезного диалога не получилось и все попытки Ватикана выстраивать с большевиками «конструктивные отношения» наталкивались на непримиримую идеологическую позицию коммунистической партии, которая рассматривала контакты с Ватиканом лишь в качестве дополнительной возможности для укрепления своих позиций на Западе. Поэтому начавшийся процесс борьбы с религией в Советской России не мог не иметь последствий для позиций римской католической церкви в стране.

В соответствии с декретом «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятом еще в 1918 году, все имущество религиозных организаций становилось «народным достоянием». В начале 20-х годов XX века начали проводиться массовые кампании по экспроприации церковного имущества. Не обошли они и католическую церковь, которая была вынуждена перейти фактически на нелегальное положение. В марте 1923 года были арестованы 15 католических священников. Часть из них была впоследствии расстреляна, остальные отправились в места заключения.

В 1929 году Ватикан прекратил все официальные контакты с Советской Россией в знак протеста против преследования в стране религиозных деятелей и закрытия храмов.

Перед началом Второй мировой войны в Советском Союзе осталось только два действующих католических храма, да и те имели статус католических храмов «при иностранных дипломатических представительствах».

В период нахождения у власти И. В. Сталина линия Советского государства в отношении Ватикана была открыто враждебной. В 1929 году И. В. Сталин назвал Папу Римского Пия XI одним из главных врагов коммунизма и обвинил в организации «крестового похода против Советской России». Обострение отношений между Ватиканом и Советской Россией достигло своего пика в 1937 году, когда вышла энциклика Папы Пия XI «Об атеистическом коммунизме», в которой тот предал анафеме как коммунистическую идеологию, так и всех ее последователей. После смерти Пия XI на папский престол в 1939 году был избран Пий XII, которого также принято считать ярым антикоммунистом и противником Советского Союза. Своими корнями антикоммунизм Пия XII уходит в 1919 год, в период революционных событий в Баварии, где он был папским нунцием и наблюдал за масштабным проявлениями революционной «активности» германского пролетариата, возглавляемого немецко-еврейскими коммунистическими лидерами, что привело к многочисленным жертвам среди мирного гражданского населения.

Политика Ватикана в ходе Второй мировой войны была неоднозначной. Римская курия практически до полного разгрома фашистского блока занимала двусмысленную позицию по отношению к воюющим сторонам, что вызвало серьезную критику Ватикана со стороны союзников по антигитлеровской коалиции. Враждебное отношение к коммунизму сделало Ватикан после Второй мировой войны союзником наиболее агрессивно настроенных кругов Запада в борьбе против Советского Союза. С 1946 г. стратегия Ватикана была нацелена на «отбрасывание» коммунизма и СССР «во имя спасения христианской Европы». Расхождения между Ватиканом и Советским Союзом достигли апогея и оставались на таком уровне в течение семи последующих лет.

В своем апостолическом послании в феврале 1949 года Пий XII приветствовал планы создания НАТО и Западноевропейского союза (заявление от 3 октября 1953 г.). В 1949 г. был опубликован декрет, согласно которому от церкви отлучались коммунисты, те, кто сотрудничает с ними или читает коммунистическую печать. Пий XII скончался 9 октября 1958 года. С кончиной этой неоднозначной личности, о связях которого с фашистскими режимами до сих пор спорят историки, завершилась эра жесткого противостояния на международной арене и на идеологическом поле между Ватиканом и Советским Союзом.

После избрания 28 октября 1958 года на папский престол Иоанна XXIII и особенно в период подготовки и проведения Второго Ватиканского собора (1959–1965 годов) в советско-ватиканских отношениях появился качественно новый элемент – устанавливаются прямые политические контакты между руководством СССР и Ватиканом. Второй Ватиканский собор фактически заложил основы новой «восточной» политики Ватикана. Во время работы Собора широко обсуждалась тема об отношении Римско-католической церкви к некатолическим христианским ветвям. Было принято специальное постановление «Об экуменизме», в котором содержался призыв к сотрудничеству «всех христиан» в социальной сфере. По мнению российских специалистов по ватиканской проблематике, именно в этот период римская курия стала стремиться к возобновлению реального диалога между католиками и православными.

Приблизительно в этот же период и была достигнута договоренность о начале негласных переговоров между представителями СССР и Ватикана о нормализации двусторонних отношений, вплоть до придания им дипломатического характера. Продолжавшиеся много месяцев конфиденциальные советско-ватиканские контакты при посредничестве видных итальянских политических деятелей принесли свои плоды и к осени 1962 года подготовили почву для перехода к непосредственным переговорам с Ватиканом. Такому решению советского руководства способствовало благоприятное впечатление, которое сложилось в Москве о начальном этапе работы Второго Ватиканского собора. Особо при этом подчеркивалось намерение Собора уйти от прямого осуждения коммунизма.

Однако достичь межгосударственного соглашения об установлении дипломатических отношений между СССР и Ватиканом в тот период не получилось. Этому помешали два непредвиденных обстоятельства: смерть папы Иоанна XXIII в июне 1963 года и снятие Н. С. Хрущева со всех постов в октябре 1964 года. Интерес Москвы к Ватикану стал падать, а при общей ревизии всех хрущевских внешнеполитических инициатив отношения с Ватиканом отошли на второй план.

Непростым для двусторонних отношений выдался короткий период пребывания у власти Ю. В. Андропова и К. У. Черненко. Обострилось идеологическое противостояние. На очередной виток «холодной войны» пришелся рост антисоветских настроений в мире в целом и в странах социалистического содружества в частности. Ватикан вновь переместился в стан «врагов социализма». Восточная политика Ватикана стала восприниматься как средство по ослаблению политического и общественного строя социалистических стран вплоть до отделения союзных республик от СССР. Во многом такому восприятию способствовало избрание в 1978 году на Папский престол Иоанна Павла II – поляка по рождению и антикоммуниста по убеждению. Некоторые политологи прямо связывали политическое «пробуждение» Польши и начало деятельности польского антикоммунистического движения «Солидарность» именно с этим фактом. СССР обвинял Ватикан в давлении на руководство ряда стран и формировании с ними «особых» отношений. Речь шла, прежде всего, о Польше, Венгрии, ГДР и Кубе.

Начало политики «перестройки» в СССР ознаменовало и качественное изменения подходов Советского руководства к своим связям с Ватиканом.

Принятие политическим руководством СССР принципиального политического решения о праздновании в 1988 году 1000-летнего юбилея Крещения Руси создало предпосылки для вывода двусторонних отношений с Ватиканом на качественно новый уровень. На празднование юбилея Московский патриархат, наряду с представителями других религиозных конфессий, пригласил и представителей римско-католической церкви. Делегацию Ватикана возглавил госсекретарь кардинал Агостино Казароли, который привез в Москву для М. С. Горбачева специальное послание Папы Иоанна Павла II. Во время встречи с М. С. Горбачевым кардинал А. Казароли впервые затронул на таком уровне тему, связанную с положением католической церкви на территории Советского Союза, а также отметил необходимость установления прямого диалога и обмена информацией между Ватиканом и Советским Союзом. Несмотря на наличие серьезных разногласий по ряду вопросов, встреча завершилась на мажорной ноте фразой Горбачева: «До встречи в Ватикане». Произнеся эту ключевую фразу, М. С. Горбачев фактически обозначил основную задачу для советской и ватиканской дипломатии на ближайшее время, и стороны незамедлительно начали работать над ее непосредственной реализацией. Обеим сторонам стало ясно, что без переосмысления идеологического багажа, довлеющего над двусторонними отношениями, и смены политических подходов к решению старых проблем двигаться вперед становилось невозможно. Исходя из этих предпосылок и подготавливались политические документы к встрече Генерального секретаря М. С. Горбачева и Папы Иоанна Павла II в Ватикане, которая состоялась в декабре 1989 года. Это был третий официальный визит российского руководителя в Ватикан за всю историю двусторонних отношений. Первым был император Николай I, посетивший Святой Престол в 1847 году, а затем, уже в советское время, Ватикан посетил Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный в 1967 году.

Главным итогом встречи в Ватикане стало достижение согласия о придании официального характера двусторонним связям, потому что без нормализации отношений с Ватиканом вряд ли было бы возможно урегулировать проблемы, связанные с деятельностью католической церкви на территории Советского Союза. 15 марта 1990 года Святой Престол и Советский Союз установили официальные отношения. Дипломатические представители государств имели статус дипломатов «ad personam» и ранг Апостольского Нунция и Чрезвычайного Посла соответственно.

Сотрудничество СССР-России и Ватикана по международной проблематике и по вопросам международной безопасности

С приходом в 1958 году к руководству Святым престолом Папы Иоанна XXIII начинается новый этап отношений Ватикана с внешним миром. Все официальные контакты с Советской Россией были разорваны Ватиканом еще в 1929 году под предлогом нарушений прав верующих и преследований священнослужителей со стороны советских властей. Одновременно напряженные отношения складывались у Ватикана и со странами Запада из-за довольно двусмысленной политики, проводимой Папой Пием XII по отношению к фашистской Германии. Действительно, Ватикан в период Второй мировой войны попал в политическую ситуацию, при которой при любом послевоенном политическом раскладе Святой престол явно оставался в позиции проигравшего. В случае победы фашистских режимов, с их антиклерикальной и антирелигиозной пропагандой, позиции Ватикана были бы сильно ослаблены. С другой стороны, победа атеистического Советского Союза и его союзников-протестантов Великобритании и США тоже не обещала ничего хорошего Ватикану. Все это, в известной степени, и послужило причиной того, что ватиканская дипломатия всю Вторую мировую войну пыталась лавировать между двумя враждующими лагерями, чем и вызвала серьезную критику со стороны держав-победительниц.

Знаменитая энциклика Папы Иоанна XXIII «Расем in Terris» («Мир на Земле») легла в основу миротворческой миссии Ватикана по всему миру. В этой энциклике Понтифик подчеркивал необходимость избегать вооруженных конфликтов и решать споры за столом переговоров. В этой же энциклике он высказался за прекращение ядерных испытаний, запрещение ядерного оружия и прекращение гонки вооружений. Особенно обращают на себя слова Папы, сказанные им незадолго до кончины и приведенные его биографом: «Теперь мы должны заботиться не только о католиках, но и обо всех людях. И бороться за права человеческой личности, а не только Католической церкви».

Неразрывно с именем Понтифика Иоанна XXIII связан и созыв Второго Ватиканского собора (октябрь 1962 – декабрь 1965 г.). Завершился он уже при Папе Павле VI. Собор принял несколько важных документов, подтверждающих новые подходы Ватикана к международной деятельности. В документах говорилось, в частности, о том, что Католическая церковь не отвергает ничего, что истинно и свято в других религиях, а также, что церковь не связывает себя ни с какой политической системой.

Другим немаловажным свидетельством миротворческой миссии Ватикана является позиция Святого престола по урегулированию Карибского кризиса между СССР и США. Папа Иоанн XXIII лично обращался к президенту США католику Д. Кеннеди и к руководителю СССР Н. Хрущеву с призывом не размещать советские ракеты на Кубе и не высаживать американские войска на острове. Верхом его миротворческой миссии могла бы стать личная встреча с Н. Хрущевым, которая активно готовилась. Внезапная смерть понтифика отложила встречу руководителей СССР и Ватикана на неопределенное время.

Необходимо сказать и о важнейшей посреднической работе Ватикана в деле урегулирования отношений Западной Германии с ее восточными соседями – ГДР, Польшей и Чехословакией. Ватикан своим авторитетом фактически заставил западногерманских парламентариев – христианских демократов – ратифицировать межгосударственные договоры с этими странами, которые окончательно закрепляли потерю Германией территорий по итогам Второй мировой войны, хотя первоначально христианские демократы планировали голосовать против этих договоров и заблокировать их утверждение Бундестагом.

Советский Союз и Ватикан приняли самое непосредственное участие и в подготовке Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, принятому в Хельсинки в 1975 году.

Очень близкими были подходы СССР и Ватикана по вопросам урегулирования кризиса вокруг Кувейта, который был оккупирован иракскими войсками. Уровень доверия между двумя странами был настолько высок, что, как свидетельствует бывший представитель СССР при Ватикане Ю. Карлов, Святой престол использовал каналы советской дипломатической шифросвязи для обмена информацией между Госсекретариатом Ватикана и ватиканской нунциатурой в Ираке.

Очень близкими были и позиции Ватикана и России по поводу кризисов в бывшей Югославии, Сербии, Боснии и Ираке. Все это дает серьезные основания считать, что между двумя государствами существует много общего в подходах к решению международных проблем и поле для совместной деятельности еще только предстоит вспахать.

Двусторонние отношения на современном этапе (1991–2012 годы)

Принципы отношений между Ватиканом и современной Россией были заложены еще в период руководства страной М. С. Горбачевым. Основной принцип заключался в том, что двусторонние отношения рассматривались исключительно в плоскости межгосударственных отношений между Ватиканом и Россией и не затрагивали сложный комплекс межцерковных отношений между Русской православной церковью и Римско-католической церковью. Достаточно плодотворное сотрудничество Ватикана и России по целому ряду международных проблем, например, проблемы международной безопасности, ситуация в Сербии и Косово, были ярким свидетельством развивающегося двустороннего межгосударственного диалога. В то же время, проблема межцерковных связей была отягощена взаимными претензиями по ситуации с украинскими греко-католиками, политикой прозелитизма со стороны Римско-католической церкви на канонической территории Русской православной церкви.

20 декабря 1991 года официальный визит Папе римскому нанес первый российский Президент Борис Ельцин. Визит носил чисто протокольный характер, целью которого было заручиться поддержкой со стороны Ватикана. Второй раз Борис Ельцин был принят Папой Иоанном Павлом II 10 февраля 1998 года. Во время встречи с Папой президент Б. Ельцин официально пригласил главу Ватикана посетить с визитом Россию. Однако, по существующей в Ватикане практике, папа никогда не совершает государственные визиты, а эти визиты всегда проходят параллельно с пасторскими визитами. Для этого необходимо было получить приглашение и со стороны Русской православной церкви, о чем, естественно, в тот период не могло быть и речи.

Один из первых своих визитов в качестве главы России президент В. Путин совершил в 2000 году в Италию, где состоялась его встреча с Папой Иоанном Павлом II. Во время этой встречи Папа подтвердил свое желание осуществить давнюю мечту: побывать с визитом в России. Необходимо отметить, что идея посетить Россию с пасторским визитом была одной из задач, которую ставил перед собой Папа Иоанн Павел II во время своего понтификата. По словам бывшего посла России при Ватикане Г. Уранова, Папа хорошо знал историю и очень ценил культуру России и неоднократно цитировал слова русского писателя В. Иванова о том, что «настоящий православный должен дышать двумя легкими – восточным и западным». Г. Уранов считал, что тем самым Папа пытался подчеркнуть необходимость установления продуктивного диалога между двумя христианскими ветвями.

Дополнительную напряженность в отношения между двумя церквами привнес визит Папы на Украину в июне 2001 года, против которого активно выступала Русская православная церковь. Однако, опираясь на приглашение украинского президента Л. Кучмы, поддержку греко-католиков и отколовшейся от Московского патриархата части украинской православной церкви, Иоанн Павел II все-таки отправился на Украину с пасторским визитом, еще более усугубив напряженность в межцерковных отношениях.

Между тем, в межгосударственных отношениях существовала практически идентичность взглядов по вопросам борьбы с терроризмом и в отношении интервенции НАТО в Афганистан. И Ватикан, и Россия по поводу ввода войск НАТО в Афганистан заявили, что борьба должна вестись с террористами, а не с народами и религиями.

В 2003 году состоялась еще одна встреча президента России В. Путина с Папой Иоанном Павлом II. В качестве жеста доброй воли и желания улучшить отношения с Московским патриархатом Папа римский в ходе встречи пообещал вернуть Русской православной церкви одну из ее святынь: икону Казанской Божьей матери, бесследно исчезнувшую из России после революции 1917 года. А 28 августа 2004 года делегация Ватикана прибывает в Москву для передачи РПЦ иконы Казанской Божьей матери. Глава ватиканской делегации, кардинал Каспер вручил Московскому Патриарху также и личное послание от Папы римского. В ответном слове Московский патриарх заявил, что в этом жесте он видит искреннее желание Святого престола преодолеть трудности, существующие в отношениях между двумя церквами.

После смерти в апреле 2005 года Иоанна Павла II, следующим Папой был избран кардинал И. Ратцингер, принявший имя Бенедикта XVI. Делегацию Русской православной церкви на его инаугурации возглавлял глава отдела внешних связей РПЦ митрополит Кирилл. Во время встречи Папа римский выразил надежду на то, что две церкви будут совместно защищать общие христианские ценности в Европе.

Со стороны Русской православной церкви также начинают поступать сигналы о готовности к возобновлению серьезного диалога с католиками. В мае 2006 года Патриарх Алексий заявил о своей уверенности, что впредь, с приходом Папы Бенедикта XVI, отношения между двумя церквами будут улучшаться. В марте 2007 года состоялась встреча В. Путина с новым Папой в Ватикане по приглашению последнего. Многие отметили, что встреча новоизбранного понтифика с российским президентом состоялась гораздо раньше, чем встреча с президентом США. Во время встречи в Ватикане, стороны обсудили ряд вопросов международной политики. Завершилась она также на мажорной ноте. Было объявлено о возвращении Русской православной церкви подворья Святого Николая в городе Бари, на юге Италии, которое было построено на средства Русской православной церкви в начале XX века.

Большую роль в попытке урегулировать межцерковные отношения вносил и лично президент России В. Путин. Во время своего визита в Германию в октябре 2007 года он подчеркнул, что хотя православные, католики и протестанты имеют определенные разногласия по религиозным вопросам, но в том, что касается общечеловеческих проблем и фундаментальных человеческих ценностей, все церкви думают практически одинаково. И это, по словам В. Путина, могло бы стать основой для серьезного диалога.

Практически полностью совпали позиции Ватикана и России по вопросу о признании независимости Косово. Ватикан однозначно поддержал, правда, в несколько завуалированной форме, резко негативную позицию России по этому вопросу. В частности, архиепископ Е. Сбарбаро, апостольский нунций в Сербии в интервью радиостанции «Радио Ватикана» заявил, что в связи с провозглашением независимости Косово создаются предпосылки для образования нового очага напряженности по типу ближневосточного.

Немаловажным, с точки зрения развития двустороннего сотрудничества в международных делах между Россией и Ватиканом, является тот факт, что Ватикан всегда выступал против создания однополярного мира и всегда был сторонником создания мирового порядка с большим количеством политических игроков. И в этом смысле Россия, которая проводит политику на создание многополярного мира, в лице Ватикана может найти серьезного партнера по диалогу.

3 декабря 2009 года с рабочим визитом Ватикан посетил Президент РФ Дмитрий Медведев, где был принят Папой Бенедиктом XVI. В ходе встречи было выражено намерение повысить уровень отношений между Россией и Святым Престолом. 9 декабря 2009 года Российская Федерация и Святой Престол обменялись нотами об установлении дипломатических отношений на уровне Посольства РФ в Ватикане и Апостольской нунциатуры в Российской Федерации.

По мнению российских ватиканистов, установление дипломатических отношений с Ватиканом серьезно приблизило перспективу встречи Патриарха с Папой Римским. О желательности такой встречи не раз заявлял и сам Папа Бенедикт XVI. В своей книге «Свет миру» понтифик заявил, что надеется на встречу с патриархом Московским и Всея Руси «в течении своего понтификата».

17 февраля 2011 года состоялся первый после установления полноформатных дипотношений официальный визит Президента России в Ватикан. Представитель московского патриархата положительно оценил итоги визита в Ватикан президента России. Протоирей Н. Балашов подчеркнул, что встреча двух глав государств была посвящена вопросам межгосударственного и международного сотрудничества. «Тем более отрадно, – продолжил он, – что эта встреча произошла в контексте положительной динамики между Русской православной и Римско-католической церквями».

«Новая евангелизация Европы» как возможный совместный проект русской Православной и римской католической церкви

Современная Европа, колыбель христианской цивилизации, переживает непростые времена с точки зрения морально-нравственного состояния общества. Рост атеистических настроений, распространения культа вседозволенности и бездуховности, широкая пропаганда крайней формы либерализма, когда во главу угла ставится лишь личный интерес индивидуума привели к серьезному кризису в отношениях между обществом и церковью даже в таких исторически религиозных европейских странах, как Италия и Франция. Иерархи католической церкви всерьез задумались о необходимости проведения мероприятий по новой «евангелизации Европы», то есть, по интенсификации работы по расширению паствы и пропаганды христианского наследия в европейских странах, издавна являвшихся форпостами христианства в Европе.

Дополнительную напряженность в обществе добавляют многочисленные проповедники религиозных псевдохристианских сект и активно растущая мусульманская община.

Новая «евангелизация Европы» – проект, который Папа Бенедикт XVI поставил на одно из центральных мест в своей деятельности на посту понтифика. И в этом деле у него появился серьезный союзник в лице Русской православной церкви. В мае 2010 года в Ватикане прошла встреча между Папой и представителем Московского патриархата митрополитом Илларионом. Во время встречи Илларион заявил, что католическая церковь не останется одна в деятельности по новой евангелизации христианской Европы, потому что бок о бок с ней будет находиться и Русская православная церковь, которая отныне не является более конкурентом, а лишь союзником католической церкви. На пресс-конференции, состоявшейся после окончания визита, митрополит Илларион, отвечая на вопросы журналистов о радикальном изменении позиции Русской православной церкви, отметил, что на то было несколько причин. Первая – личность самого Папы Бенедикта XVI, который пользуется большим уважением среди православных иерархов, несмотря на столетия антилатинских настроений. Вторая – обоюдное понимание той угрозы, которое несет в себе процесс дальнейшей дехристианизации европейских стран. И третья – обоюдная непререкаемая вера в то, что только истинные христианские традиции являются той дорогой, которая приведет к новой евангелизации Европы. На этой же пресс-конференции митрополит Илларион подчеркнул, что встреча между Папой и Московским патриархом уже стоит на повестке дня. И что речь идет не о возможной встрече глав двух церквей, а конкретно о встрече Бенедикта XVI и Алексия II. После концерта русской классической музыки в честь Папы римского стороны согласились с тем, что и христианское искусство, и литургическая музыка являются мощным двигателем на пути к новой евангелизации.

Митрополит Илларион в заключительной беседе с Папой рассказал, что по пути в Рим он остановился в Равенне и посещал храмы, построенные еще до раскола христианской церкви. Он подчеркнул, что видел фрески из знаменитой мозаики, которая подчеркивала гармонию Церкви, еще не разделенной на Восточную и Западную. И затем добавил: «Если эта гармония была вполне естественна для наших предшественников, то она может быть реальной и для нас. И если мы не сможем воссоздать гармонию, отображенную в мозаиках Равенны, то вина в этом будет лежать только на нас».

Встречи в Риме показали качественное изменение отношений между двумя церквами. Понимая, что перед лицом вызовов современности обе церкви должны объединить свои усилия, главы православной и католической церквей стали активно готовить общественное мнение к предстоящей уже в ближайшее время встрече Папы Римского и Патриарха Московского. Конечно, вряд ли пока возможен пастырский визит Папы в Россию, но встреча двух глав на нейтральной территории становится вполне вероятной.

Фактор Константинопольского патриархата православной церкви в отношениях между Русской Православной и Римской католической церквами

Дополнительной интригой к межцерковному диалогу между католиками и православными служат и непростые отношения между Московским патриархатом и Константинопольским патриархатом православной церкви. В мае 1995 года Папа Иоанн Павел II написал энциклику «Да будет все едино», в которой заявил о готовности обсуждать с православными вопрос о миссии Римского престола в христианстве. Этой энцикликой Папа хотел начать диалог с православными с тем, чтобы попытаться начать преодолевать тот раскол церкви на две ветви, случившийся в XI веке, когда западные и восточные христиане предали друг друга анафеме.

Практически все православные церкви ответили согласием на начало диалога. Состоялась первая встреча в Белграде в 2006 году. Однако диалога не получилась, так как возникли противоречия уже между православными за «первенство» между Московским патриархатом и Константинопольским. Причем ни одна из православных церквей не поддержала позицию Московского патриархата.

Неудачей закончилось и следующая встреча в Равенне в 2007 году. Делегация Московской патриархии ушла с этой встречи в знак протеста против присутствия на ней представителей Эстонской апостольской церкви, которую не признает Московский патриархат, но которая пользуется поддержкой Константинопольского патриархата. В отсутствии представителей Московской патриархии была принята резолюция, в которой подтверждалось, что до разделения церквей первенство Римской церкви никем не оспаривалось, а патриарху Константинопольскому должна оказываться такая же честь, как и Папе Римскому. В ответ Московский патриархат заявил о непризнании легитимности этого документа.

Очередные рабочие встречи между католиками и православными состоялись в 2009 году на Кипре и в 2010 году в Вене. Сторонам пока не удается договориться об общих позициях в отношении ряда исторических событий, касающихся жизнедеятельности церкви в первом тысячелетии. Стороны договорились о проведении новых встреч для сближения позиций и уточнения исторических фактов.

От противоборства к сотрудничеству

Вся многовековая история двусторонних отношений между Россией и Святым престолом вплоть до последнего времени являлась классическим примером противоборства между двумя ветвями христианства за сферы религиозно-идеологического, а в конечном итоге и военно-политического влияния на востоке Европейского континента.

Временное ослабление той или иной стороны на конкретном историческом этапе приводило к изменению «соотношения сил» в регионах со смешанным католическим и православным населением. Однако в течение прошедших столетий ни одной из сторон, за редким исключением, так и не удалось достичь серьезных успехов в деле «окатоличивания» или же обращения в православие территорий, издавна придерживающихся традиционных для этих мест ветвей христианства. Поляки, несмотря на контроль со стороны советских властей в своей основной массе остались ревностными католиками, а украинцы и белорусы, в свою очередь, остались верны традиционному православию.

Святой престол неоднократно, используя временные внутриполитические проблемы России, на протяжении веков пытался расширить сферу своего влияния на территориях, подконтрольных Российской империи. Даже большевистская революция 1917 года рассматривалась Ватиканом как потенциальная возможность расширить свою паству, а соответственно и политическое влияние на канонической территории Русской православной церкви. Отсюда и «заигрывание» католических властей с большевиками в первые годы советской власти. Однако, когда Ватикан наконец осознал, что для большевиков Римско-католическая церковь является таким же идеологическим противником, как и Русская православная церковь, последовал полный разрыв с Советской Россией и предание анафеме большевиков и всех сторонников коммунистической идеологии. Стороны вступили в период «жесткой» идеологической конфронтации. Так продолжалось вплоть до прихода Папы-реформатора Иоанна XXIII, который своей новой «восточной» политикой заложил основы для будущего выстраивания диалога между Ватиканом и Советским Союзом, что в конечном итоге и привело к «оттепели» в двусторонних межгосударственных отношениях. В середине 60-х годов прошлого века стали практически регулярными встречи представителей двух стран, взаимные консультации по международной проблематике и обмен протокольными поздравительными телеграммами.

В середине 1980-х годов в двусторонних отношениях между Ватиканом и Советским Союзом значительно усилился такой серьезный фактор, как Русская православная церковь, которая благодаря политике «перестройки» стремительно стала набирать политический вес и уже практически ни одно значимое решение в двусторонних государственных отношениях не могло быть принято без учета позиции Московского Патриархата.

Специфика межгосударственных росийско-ватиканских отношений на современном этапе заключается в том, что эти отношения уже нельзя рассматривать в отрыве от диалога между двумя церквами: Римско-католической и Русской православной церковью.

Существует много общего в подходах Ватикана и России к решению международных конфликтов и проблем безопасности. И здесь оба государства выступают как партнеры, объединенные общим видением перспектив и подходов к решению целого ряда проблем. Однако, когда вопрос заходит о ситуации с положением римско-католической церкви на территории Российской Федерации и на канонических территориях Русской православной церкви вне границ России, то здесь позиции сторон начинают серьезно расходиться.

Проблема прозелитизма и греков-униатов еще долгое время будет оставаться камнем преткновения в двусторонних отношениях между Ватиканом и Россией из-за достаточно жесткой позиции по этим вопросам Русской православной церкви. В связи с этим, можно с уверенностью сказать, что визит Папы в Россию будет возможен лишь тогда, когда стороны достигнут взаимоприемлемых компромиссных решений по этим вопросам.

Отношениям между Русской православной церковью и Римско-католической церковью был придан новый импульс избранием на пост Патриарха Московского и Всея Руси бывшего председателя отдела внешних сношений РПЦ Кирилла. Патриарх Кирилл и Папа Бенедикт XVI давно знакомы, хорошо знают и уважают друг друга. Они придерживаются одинаковых или близких взглядов по многим вопросам международной политики. Что касается богословского диалога между двумя церквами, то это долгий процесс и он будет продолжаться многие годы. Главное, что сегодня и католики, и православные пытаются найти такие формы взаимодействия, которые позволили бы им своевременно и эффективно отвечать на вызовы современности.

Проект «Евангелизация Европы» – это проект, на основе которого может быть создана принципиально новая система отношений между Русской православной и Римско-католической церквами. Система отношений, в которых главное место будет уделено не бесконечным спорам об исторических обидах и взаимных претензиях, а разработке прагматичной программы на будущее, которая на годы вперед определит характер отношений между двумя крупнейшими ветвями европейского христианства. И это должны быть отношения партнерства и взаимопомощи, так как именно на этой основе возможна реализация во всемирном масштабе проекта, который призван вернуть народам, формально считающимися христианскими, веру в то, что материальные ценности, какими бы важными и желанными они ни были, не в состоянии полностью заменить морально-нравственные ориентиры и принципы, которыми должен руководствоваться любой человек, для которого факт принадлежности к многовековой христианской культуре и ее ценностям есть осознанный выбор модели поведения.

Для межгосударственных отношений между Ватиканом и Россией открылись самые широкие возможности. Как мы уже видели, в области мировых проблем безопасности, позиции Ватикана и России совпадают или очень близки. Об этом свидетельствуют и заявления лидеров двух стран по проблемам бывшей Югославии, Косово, ближневосточной проблематике, не говоря уже о гуманитарных проблемах и вопросах культурного сотрудничества. Сближает позиции обоих государств и общий подход к глобальному мироустройству. И Россия и Ватикан самым активным образом выступают за создание многообразного политического мира с большим количеством участников, так как именно в многообразии мнений и в учете интересов всех заинтересованных сторон они видят ключ к решению международных конфликтов.

Как представляется, и в дальнейшем российско-ватиканские отношения будут строиться на основе прагматизма, взаимном уважении интересов двух стран, что неизбежно должно привести и к ослаблению напряженности и в богословском диалоге двух основных ветвей христианства во благо интересов двух стран, ее народов и христианской паствы.

Римско-католическая церковь и англосаксы-протестанты

Как уже отмечалось, за последние годы наметилось серьезное сближение по целому ряду вопросов между католиками и православными, а вот отношения с протестантами, всегда бывшими напряженными, имеют явную тенденцию к дальнейшему ухудшению. К изначальным противоречиям догматического характера добавились активное продвижение в протестантской среде женщин на руководящие религиозные посты, а также благожелательное отношение многих протестантских общин к гомосексуалистам, что вызывает оправданное неприятие у католиков и православных.

Красноречивым примером, подтверждающим напряженные отношения Ватикана и англосаксонского мира, явился визит Папы Бенедикта XVI в Великобританию сентябре 2010 года. Это был первый визит Понтифика в эту страну за последние пятьсот лет. Официальные отношения восстановили только в 1982 году, преобразовав английскую миссию в Ватикане в посольство, и учредив в Лондоне папское посольство.

Свыше пятидесяти известных деятелей политики и культуры Великобритании подписали тогда протест против визита главы Ватикана, так как не согласны с его воззрениями относительно абортов и отношением к гомосексуалистам и лесбиянкам. Согласно проведенным опросам, около половины жителей страны также выступили против этого визита. Католиков же в стране примерно 10 % населения.

О непростых отношениях между американскими католиками и Римско-католической церковью уже говорилось. Ватикану приходится проявлять гибкость и часто идти на уступки по целому ряду вопросов, учитывая наличие в США свыше 50 миллионов католиков, внушительные пожертвования из-за океана и большое представительство североамериканских епископов в конклаве, с позицией которых Святой Престол не может не считаться. По мнению специалистов по Ватикану, именно благодаря позиции американских епископов Папой был избран поляк Войтыла, вошедший в историю как Папа Иоанн Павел II.

Однако в последнее время все более отчетливо проявляется новая тенденция – рост количества и влияния епископов из Латинской Америки, Азии и Африки. С течением времени эта тенденция может принципиально изменить внутриполитические расклады и внешнеполитические ориентиры внутри самого Святого Престола.