Однополярный мир и международная безопасность

Вся история последних лет показывает, что за период после развала Советского Союза произошло значительное ухудшение общего состояния дел в сфере мировой безопасности. Практически не работает Договор о нераспространении ядерного оружия, США в одностороннем порядке вышли из договора по ПРО от 1972 г. США – практически единственная страна, которая противится началу глобальных переговоров по предотвращению милитаризации космоса. Абсолютно деградируют международные институты безопасности, такие как ООН и ОБСЕ. Даже НАТО, которую с большими допусками можно было бы назвать «институтом безопасности», в значительной степени растеряла свой имидж «миротворца» в виду того, что лидер этой организации – Соединенные Штаты Америки – уже не нуждается ни в чьих рекомендациях и советах для того, чтобы решать свои тактические военно-политические задачи. Так было в Ираке, где США действовали в обход НАТО, несмотря на позицию Франции, Германии и Италии, так было и во время других конфликтов, где США действовали за рамками мандата СБ ООН.

Перефразируя известное выражение лорда Эктона «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» в отношении внешней политики США в период мировой гегемонии, можно сказать следующее: «Военно-политическое превосходство развращает, а абсолютное военно-политическое превосходство развращает абсолютно».

Образовавшийся после неожиданного и стремительного краха СССР единственный полюс мира означает, по сути, абсолютную монополию на власть, монополию на принятие решений, монополию на решение судеб мирового сообщества в целом и каждого из его членов в частности.

Всем известно, что любая монополия – это прямой путь к деградации. И этот путь лежит через игнорирование мнений и непринятие во внимание интересов других участников международного процесса, через военные авантюры на международной арене, через принижение роли международных организаций. Соединенные Штаты восприняли неожиданно свалившийся в руки однополярный мир как заслуженную победу над геополитическим противником и, недолго думая, принялись активно заполнять освободившееся политическое пространство. Одновременно с разрушением политических балансов вновь дали о себе знать приглушенные на время исторические межнациональные и межрелигиозные конфликты, что спровоцировало разрушение ранее единых (Чехословакия, Югославия) и появление на их основе целого ряда новых государств в Европе и других частях мира.

Новая геополитическая обстановка способствовала и появлению новых угроз человечеству и не в последнюю очередь расширению террористической деятельности.

Не оправдались надежды и на прекращение гонки вооружений. Наоборот, произошел резкий рост спроса на оружие во всех частях мира. Многие страны поняли, что в условиях однополярного мира возлагать надежды на справедливое решение межгосударственных споров в рамках международного права и ООН достаточно бесперспективно, и приняли, пусть и очень затратное, но самое простое и эффективное решение – укреплять собственные вооруженные силы.

Вместе с тем, не будем забывать, что однополярный мир – структура крайне нестабильная и недолговечная в исторической перспективе. Периоды, когда один полюс контролировал весь известный мир, были относительно непродолжительны с исторической точки зрения, и заканчивались одинаково: кровопролитными войнами, полным крахом правящей верхушки, развалом империи и существовавшего миропорядка.

 

Концепция «многополярного мира»

Ставшая популярной в последние годы концепция «многополярного мира» на самом деле имеет гораздо больше недостатков, чем преимуществ, даже по сравнению с однополярным миром. К тому же она не решает главную задачу – сохранения геополитического равновесия в планетарном масштабе как основы мировой стабильности и не обеспечивает возврат к обсуждению всех международных проблем на переговорные «площадки» существующих международных организаций.

Концепция «многополярности», исходя из того, что о ней говорят и пишут, еще не разработана теоретически. Определенные шаги в разработке этой концепции были сделаны в России сторонниками «евразийского» пути развития нашей страны. Построение их варианта концепции «многополярности» сводится к необходимости построить некую систему противовесов доминирующему полюсу Запада. В их понимании Запад – это уже окончательно сформировавшийся монолитный «полюс», который хотя и имеет некоторые внутренние противоречия, но при вероятной внешней угрозе всегда будет выступать с единых позиций ввиду принадлежности к общей западной цивилизации. Тем самым они, фактически, принимают распространенную у геополитиков формулировку The Westand the Rest – «Запад и все остальные», что легло в основу разного рода геополитических теорий о «столкновении цивилизаций».

На самом деле, так называемый «Запад» никогда не был и сегодня не является единым политическим цельным «организмом». Принадлежность к одной цивилизации совсем не является гарантией от возникновений серьезных военно-политических противоречий, которые уже не раз в прошлом приводили к кровопролитным войнам. Поэтому строить концепцию «многополярности», исходя из того, что один из его полюсов, а именно «Запад», уже построен, и, следовательно, необходимо строить другие полюсы именно как противовес всему «Западу» представляется ошибочным.

Да, действительно, один полюс уже фактически сложился. И этот полюс – полюс англосаксонских стран. Но, англосаксонские страны – это еще не весь «Запад». И цивилизационный фактор тут ни при чем. При определенных условиях мы еще можем увидеть самые разнообразные политические конфигурации из стран, которые не принадлежат к одной и той же «цивилизации». Да и сам факт формальной принадлежности какой-либо страны к определенной «цивилизации» еще не является доминирующим фактором, который формирует внешнеполитические предпочтения.

Ни для кого не секрет, что активно обсуждаемая в мире тема о необходимости создания многополярного мира и постоянные призывы к нему стремиться – это всего лишь своеобразная скрытая форма протеста против американской гегемонии. Это форма протеста экономически и политически ослабленных в силу тех или иных причин стран, некогда бывших великими державами и определявших когда-то ход мировой истории.

Желание идти по пути к многополярному миру – это попытка создать себе относительно комфортные условия для обновления, модернизации и накачивания экономической, военной, а, следовательно, и политической силы, с тем, чтобы уже в ближайший исторический период попытаться вернуться на мировую арену игроками первого уровня. И, надо сказать, такие шансы есть у целого ряда стран.

Однако тут есть и серьезная проблема. Многополярный мир в действительности еще более нестабилен и опасен для человечества, нежели диктатура лидера однополярного мира. Многополярный мир, по сути, предполагает наличие нескольких военно-политических центров со своими лидерами, амбициями, претензиями и интересами. Этот мир таит в себе гораздо большую скрытую угрозу развязывания военных конфликтов. И именно этот факт может создать у руководства того или иного «полюса» иллюзию превосходства в военном плане и иллюзию возможной военной победы над другим «полюсом». А отсюда и вытекает вероятность конфликта между периферическими «центрами силы» с возможностью перерастания в конфликт планетарного масштаба. И это означает, что мир по-прежнему будет балансировать на грани войны. Достаточно посмотреть на карту мира, чтобы увидеть возможности для создания нескольких «полюсов силы», в самых «пожароопасных» районах мира.

К тому же, если вспомнить историю, мир уже жил в условиях многополярности. К концу XIX века сформировалось сразу несколько «полюсов силы»: Франция, Германия, Великобритания, Австро-Венгрия, Россия, Япония, Италия, США. Англо-бурские войны, испано-американская война 1898 года, русско-японская 1904–1905 годов, другие военные конфликты между ведущими «полюсами» в тот период – яркое свидетельство нестабильности многополярного мира. В конечном итоге все закончилось Первой мировой войной. После окончания этой войны мир также остался «многополярным», практически в том же составе, лишь с некоторыми изменениями. Поменялись только политические конфигурации. И что в итоге? – Через двадцать лет новая мировая война. Еще более жестокая и кровопролитная.

Именно поэтому необходимо рассматривать многополярный мир всего лишь как крайне непродолжительный этап на пути к единственной стабильной конфигурации, гарантирующей безопасность всему человечеству – миру биполярному.

Уже существовавший в истории биполярный мир между США и СССР доказал всем, что невозможность победы в ядерном военном конфликте и угроза полного взаимного уничтожения являются наилучшими сдерживающими факторами, способствующими сохранению прочного мира.

 

Биполярный мир как гарантия выживания человечества

Когда мы говорим о биполярном мире, первое, что приходит в голову, так это не забытое противостояние между США и СССР, между социалистической и капиталистической системами, между странами «народной демократии» и «апологетами индивидуализма». Вероятность уничтожения во взаимном конфликте и невозможность одержать победу над противником являлись самым надежным препятствием на пути вооруженного столкновения между двумя группировками. Конечно, на периферии группировок происходили столкновения, иногда даже очень серьезные, но они никогда не приводили к прямому военному столкновению двух сверхдержав – США и СССР – в силу понимания обеими странами вероятных последствий этого столкновения.

В отношениях между двумя группировками сложился определенный кодекс поведения, которому старались следовать все примкнувшие к той или иной группировке страны. Если бы мир и до наших дней жил в условиях биполярности, то, можно предположить, что события 11 сентября были бы невозможны. Катастрофа 11 сентября – это пример ущербности, неэффективности и опасности однополярного мира.

Конечно, борьба за влияние в мире не прекращалась ни на минуту. Конечной целью у каждого из полюсов было все-таки достижение победы в той или иной форме над противником, и в этом направлении каждая из сторон предпринимала все необходимые действия. Столь стремительный развал Советского Союза застал врасплох и самих американцев. Даже в самых радужных мечтах они вряд ли могли рассчитывать на столь быструю самоликвидацию их геополитического противника. Даже в речах президента Д. Буша в период советских внутриполитических потрясений, предшествующих краху СССР, говорилось о необходимости сохранить Советский Союз как единое государство. Единственной оговоркой было отношение американцев к странам Прибалтики, нахождение которых в составе СССР они признавали лишь «де факто».

Однако уже вскоре, разобравшись во внутриполитической ситуации в Советском Союзе, Соединенные Штаты, после провозглашенной ими победы в «холодной войне», на правах «победителя» принялись активно делить «советское наследие». Все страхи, комплексы и обиды, накопленные за десятилетия противостояния, тотчас же выплеснулись наружу. «Победивший» полюс, не знающий чувства благородства к поверженному противнику, в общении с которым еще вчера дрожал голос, с необычайной сноровкой принялся разделывать «тушу» поверженного врага, словно опасаясь, что нужно наесться впрок, а то, не дай бог, «империя зла» воспрянет и предъявит счет.

И в течение очень короткого периода все освободившееся военно-политическое пространство было заполнено враждебным «полюсом», причем без серьезных политических расчетов последствий таких шагов, руководствуясь лишь одним принципом: бери то, что само идет в руки. Не осознавая зачастую, что иногда можно и умереть и из-за того, что ты не в состоянии «переварить». То же самое происходило и в экономической сфере. Вместо того, чтобы оказать серьезную экономическую помощь уже «демократической России» для выхода из кризиса и оказать содействие в разработке экономической программы перехода к рыночной экономике, проходимцы и жулики всех мастей, прикрывавшиеся дипломами престижных западных университетов, заполонили правительственные коридоры новой российской власти с единственной целью: нажива и личное обогащение.

В этот период случаи военно-технического шпионажа и доведения технологически передовых российских предприятий до банкротства с целью ликвидации потенциальных конкурентов на мировых рынках, стали нормой. Тем не менее, развал Советского Союза не поставил под сомнение эффективность биполярного мира, который гарантировал мир в Европе в течение сорока лет. Такого продолжительного мирного периода в жизни европейского континента не было за всю историю. Конечно, построенный на идеологической основе полюс, возглавляемый СССР, не имел серьезных шансов на длительную борьбу с другим мировым полюсом. Идеология – гораздо менее прочная основа для объединения, нежели «чувство страха», крепившее единство «западного» мира. Государства, основанные на идеологии, очень нестабильны. Жесткая структура и репрессивный аппарат – основа стабильности таких государств. Как только контроль ослабевает, начинаются процессы эрозии, которые приводят к ликвидации такого государства.

Жизнь постоянно вносит коррективы и неспособность идеологических государств вовремя подправить идеологию, отказаться от догматов, препятствующих своевременному проведению необходимых реформ, приводит к самым печальным для них последствиям. Положительный пример Китая, как идеологического государства, является скорее исключением, подтверждающим правило. Развал Советского Союза привел к раз-балансировке системы взаимного уравновешивания и сдерживания и созданию однополярной модели мироустройства со всеми вытекающими негативными последствиями, которые мы все наблюдаем. Очевидно, что наступила необходимость вновь попробовать воссоздать модель биполярного мира с тем, чтобы человечество вернулось в состояние относительного покоя, и отодвинулась бы на неопределенное время угроза всеобщего хаоса глобального конфликта.

Но возникают вопросы: а что это за новый биполярный мир? На какой основе он должен быть построен? Кто его участники? Кто кому «друг», а кто кому «недруг»?

Попытаемся ответить на эти вопросы и на многие другие, которые неизбежно будут возникать по ходу анализа «исторического планирования». Постараемся избежать использования слов «враг», «война», а ограничимся терминами «мировоззренческие разногласия» или «конфликт интересов» как основы для формирования центра силы нового биполярного мира.

При «старом» биполярном мире водораздел между двумя полюсам формально проходил по идеологической линии капитализм – социализм, «демократия» – «тоталитаризм». Хотя на самом деле, исходя из реального понимания событий тех лет, настоящим водоразделом между полюсами уже тогда были противоречия между англосаксонским миром и его подконтрольными «клиентами» – с одной стороны, и миром, который не находился под контролем англосаксов и возглавлялся Советским Союзом, – с другой.

Крах СССР создал для англосаксонского мира небывалую ранее международную обстановку, когда один мировой полюс обладает абсолютным военно-политическим превосходством над всеми остальными странами мира вместе взятыми. Создание второго мирового полюса – осознанная необходимость во благо всего человечества. Попробуем разобраться, какие именно страны были бы в состоянии сформировать этот полюс в условиях доминирования англосаксонского мира, его политики, языка и культуры. Но сначала немного истории.

 

Переосмысление «фултонской речи» У. Черчилля

Речь У. Черчилля, произнесенная в 1946 году в г. Фултон, штат Миссури, перед студентами местного колледжа, вошла в советскую историографию как знаменующая начало «холодной войны». Именно с этой даты принято считать, что бывшие союзники по антигитлеровской коалиции перешли к военно-политической конфронтации. У нас всегда было принято в этом выступлении обращать внимание на метафору У. Черчилля о «железном занавесе». Советские аналитики, не способные выйти за рамки идеологических установок, пытались найти в словах бывшего английского премьера что-нибудь, что подтверждало правильность марксистско-ленинских постулатов относительно классовой борьбы и противоречий между капитализмом и социализмом. И они нашли то, что искали, зацепившись за фразу про «железный занавес». Закостенелый идеологический подход в очередной раз помешал советским функционерам правильно расставить смысловые акценты в произнесенной У. Черчиллем речи.

На самом деле, речь У. Черчилля под названием «Мускулы мира», была посвящена совершенно другим вопросам. Пресловутый пассаж о «железном занавесе» не занимал и одной десятой части речи бывшего английского премьера. В действительности, ключевыми являются его слова о необходимости создания «братского союза англоязычных стран» и достижения абсолютного военного превосходства. Это очень важные части его выступления, так, что есть смысл для лучшего понимания привести их полностью.

«Продолжая придерживаться нашего с вами метода «генеральной стратегической концепции», перехожу теперь к главному из того, что хотел бы вам сегодня сказать. Мне трудно представить, чтобы обеспечение эффективных мер по предотвращению новой войны и развитию тесного сотрудничества между народами было возможно без создания того, что я бы назвал братским союзом англоязычных стран. При этом я имею в виду особые отношения между Великобританией и Британским Содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами Америки, с другой. Такого рода братский союз означает не только всемерное укрепление дружбы и взаимопонимания между нашими двумя столь схожими политическими и общественными системами и народами, но и продолжение тесного сотрудничества между нашими военными советниками с переходом в дальнейшем к совместному выявлению потенциальной военной угрозы, разработки схожих видов вооружений и инструкций по обращению с ними, а также взаимному обмену офицерами и курсантами военных и военно-технических учебных заведений. Это должно сочетаться с такими мерами по обеспечению взаимной безопасности, как совместное использование всех имеющихся у каждой из наших стран в различных точках земного шара военно-морских и военно-воздушных баз, что позволит удвоить мобильность как американских, так и британских военно-морских и военно-воздушных сил и даст, в результате стабилизации мировой обстановки, значительную экономию финансовых средств».

Далее. «Мы не можем допустить, чтобы события развивались самотеком и чтобы наступил такой час, когда что-то изменить будет уже слишком поздно. Если для этого нужен братский союз, о котором я говорил, со всеми преимуществами, что он может дать, среди которых укрепление взаимной безопасности наших двух стран, то давайте сделаем так, чтобы об этом великом событии узнало все человечество…»

Далее. «…мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померятся с нами силами».

Далее. «Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы (Второй мировой войны), и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран…»

Далее. «Если народы Великобритании и Британского содружества наций объединят свои усилия с народом Соединенных Штатов Америки на основе тесного сотрудничества во всех областях и сферах – и в воздухе, и на море, и в науке, и в технологии, и в культуре, – то мир забудет о том неспокойном времени, когда пресловутое, но столь неустойчивое равновесие сил могло провоцировать некоторые страны на проведение политики непомерных амбиций и авантюризма…»

И, наконец: «…если моральные и материальные силы британцев… будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее… не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед».

У. Черчилль был человеком далеко не сентиментальным, и уж если он в течение одного выступления несколько раз возвращается к теме о необходимости «братского союза» между англосаксами, то это верный признак целенаправленной расстановки приоритетов. Впервые на таком уровне всемирно известный публичный политик, в присутствии президента США, заявил о необходимости объединения всего англосаксонского мира, на основе этнического и культурного единства, под непререкаемым руководством США.

Не менее важным является и его заявление о необходимости стремиться не к равновесию военных сил в мире, а к подавляющему военном превосходству англосаксов, что, по мнению У. Черчилля, и должно обеспечить мир во всем мире. Таким образом, выходит, что именно У. Черчилль стал первым политическим деятелем, который заявил о необходимости создания однополярного англосаксонского мира с опорой на абсолютное военно-техническое превосходство.

И если глубже вчитаться в смысл сказанного Черчиллем, то, получается, что в этом «братском союзе» не было места не только бывшим противникам – немцам и итальянцам, но даже союзникам – французам, то есть, всем тем, кто не соответствовал «цивилизационным» критериям английского премьера. Эти «заветы» У. Черчилля и легли в основу послевоенной внешней политики англосаксов. И если все события, произошедшие в послевоенный период, мы будем рассматривать именно через эту призму, то многие исторические факты, которые до последнего времени считались «случайными» или «противоестественными», получат свое логическое объяснение.

 

О «единстве» Запада

«Запад», как монолитное тело, как источник всемирного благоденствия и основополагающий фактор мира во всем мире, никогда не существовал. На протяжении многих веков кровопролитные войны между «западными» государствами свидетельствуют о том, что сам факт принадлежности к «Западу» еще не гарантирует отсутствия военных конфликтов как средства защиты национальных интересов. Да и сам термин «Запад», как ПОЛИТИЧЕСКОЕ понятие, возник и получил широкое распространение в политических трудах, в международных отношениях, в средствах массовой информации лишь в эпоху противостояния между двумя политическими системами: социализмом и капитализмом, то есть в период после Второй мировой войны. По итогам Второй мировой войны сформировались два военно-политических и идеологических блока. Один – возглавляемый Советским Союзом, другой – Соединенными Штатами. Граница между двумя блоками прошла посередине Европы, разделив Германию на две части и фактически закрепив за ней статус «разделенного государства». Политическим водоразделом между двумя блоками являлась восточная граница Федеративной Республики Германии и западная граница Германской Демократической Республики. Таким образом, все, что находилось к западу от границы ГДР, становилось «Западом». Даже такие страны, как Испания и Португалия, фактически сохранившие после Второй мировой войны фашистские режимы и явно не являвшиеся образцами с точки зрения «защиты демократических ценностей», также стали считаться «Западом». Причем не было никаких других критериев (экономических, культурных, этнических) в определении «Запад», кроме критерия ПОЛИТИЧЕСКОГО. И этот критерий формулировался просто: «Запад» – это те развитые в экономическом плане страны, которые не находились под контролем Советского Союза.

То, что понятие «Запад» было чисто политическим, подтверждает и факт, что такие разные страны, как например, Япония, Австралия, Новая Зеландия или Южно-Африканская Республика, географически находясь далеко на востоке или юге, считались представителями «Запада». Все другие государства, которые не являлись членами двух военно-политических блоков, составляли так называемый «третий мир», который постепенно оформился в Движение неприсоединения, игравшее в 60–70-х годах прошлого века довольно важную роль, особенно в международных организациях, таких, как Организация Объединенных Наций.

Когда мы слышим утверждения о «политическом единстве» Запада, необходимо прежде всего вспомнить, в каких условиях это «единство» формировалось. Поверженная и разделенная после войны Германия вместе со своим союзником по коалиции – Италией представляли собой жалкое зрелище. Бывшие великие европейские державы стали, по сути, протекторатами Соединенных Штатов Америки в Европе. В первом послевоенном правительстве Западной Германии даже не было предусмотрено поста министра иностранных дел. Еще хуже было положение Японии, которая, пережив американские ядерные бомбардировки, получила еще и написанную американцами Конституцию, лишившую ее возможности проведения самостоятельной внутренней и внешней политики. При таких условиях любые разговоры о возможности принятия этими странами самостоятельных решений, в особенности в области проведения внешней политики, в тот период были излишними. Да и не могло быть у них в то время собственной внешней политики, – в условиях военной оккупации. Когда на твоей территории находятся десятки тысяч солдат оккупационной армии, вряд ли можно говорить о какой бы то ни было свободе выбора. Даже если у страны и имеются формальные признаки «независимого» государства, как то: правительство, парламент и даже Верховный суд.

Все решения по вопросам, затрагивающим хоть бы и в малой степени интересы США, принимались только после получения американского одобрения. И это вполне нормально для режима оккупированной страны, но это не позволяет говорить о том, что все те решения, которые принимались правительством Западной Германии в этот период «в интересах немецкой нации», были решениями «без оглядки» на позицию оккупационной администрации. Таким образом, включение ФРГ и Италии в политическое пространство «Запада» не было результатом их осознанного выбора (потому что выбора как такового им никто и не предлагал), а следствием политического принуждения и военного контроля со стороны англосаксов. Только в конце 40-х годов XX века в условиях уже фактически сложившегося биполярного мира Западная Германия и Италия получили определенную свободу действий в экономической и политической области, получив возможность подписывать договоры об экономическом и политическом сотрудничестве с другими странами.

Другой представитель «Запада» – Франция – после Второй мировой войны, даже будучи одной из стран-победительниц, также находилась в непростых отношениях с англосаксами, но уже по другой причине. Политические деятели из Великобритании и Соединенных Штатов, в первые послевоенные годы часто очень снисходительно, если не сказать пренебрежительно, относились к роли и вкладу Французской Республики в победу над Германией и Италией. И это не могло не отразиться на послевоенных отношениях Франции со своими англосаксонскими союзниками. Политическое и военное доминирование США и Великобритании в Западной Европе привело к тому, что бывшие исторические враги – Франция и Германия – постепенно осознавали необходимость к сближению, так как на данном этапе путь к росту их политического влияния лежал через экономическое возрождение и экономическую интеграцию. Первой попыткой реальной экономической интеграции стало создание в 1951 году Европейского объединения угля и стали. В дальнейшем стремление к интеграции на европейском пространстве привело к созданию в 1957 году Европейского экономического сообщества, включившего в себя шесть стран: Францию, Германию, Италию, Нидерланды, Бельгию и Люксембург – прообраз будущего Евросоюза. Великобританию в Европейское экономическое сообщество не позвали.

Вернувшийся в 1958 году в большую политику генерал де Голль вновь занял президентское кресло и дважды отказывал Великобритании в просьбе о вхождении в ЕЭС. В этом случае на вечные англо-французские противоречия наложилось явное желание генерала оставить за собой лидерство в процессе евроинтеграции. К тому же, вероятно, и воспоминания о личной взаимной неприязни между ним и английским премьером У. Черчиллем могло сыграть определенную роль. После прихода к власти Президент де Голль твердо взял курс на укрепление всесторонних связей с Федеративной Республикой Германией. Венцом этого сближения можно считать подписанный в 1963 году бессрочный Версальский договор, фактически означавший переход к действительно союзническим отношениям между двумя странами.

Среди дальнейших шагов по ослаблению англосаксонского влияния можно назвать принятое в 1966 году Президентом де Голлем решение о выходе из военных структур НАТО и закрытии американских баз на французской территории.

В дальнейшем франко-германский тандем, с ростом экономического могущества участников, стал мотором евроинтеграции. Даже смена президентов и глав правительств, придерживающихся самых разных политических взглядов, не влияла на выполнение договоренностей по франко-германскому сближению. Это свидетельство того, что в политических элитах двух стран есть общий консенсус относительно необходимости и важности этого сближения. После объединения Германии ее роль в Европейских делах значительно выросла. Соответственно совместные выступления тандема Франция-Германия уже не могли не приниматься во внимание даже Соединенными Штатами, которые после развала Советского Союза взяли на себя роль вершителя судеб мира. Самостоятельная позиция Франции и Германии по поводу кризиса в Ираке привела впервые после окончания Второй мировой войны к серьезному дипломатическому конфликту внутри Североатлантического альянса. Впервые альянс раскололся по линии: англосаксы и франко-германский тандем. Это первый и по-настоящему серьезный внутренний конфликт «монолитного Запада», предвестник серьезных политических потрясений, как только для этого окончательно созреют внутренние и внешние предпосылки.

Нынешнее «единство» Запада держится в основном на силе политической инерции и экономических связях и взаимозависимостях. Приход в странах «Запада» к власти новых политических элит, для которых период «холодной войны» и «советская угроза» – далекое историческое прошлое из школьных учебников, к тому же прагматичных и национально ориентированных, приведет к серьезным изменениям в политических конфигурациях как внутри этих стран, так и на международной арене. К тому же, во взаимной экономической зависимости кроется как сила, так и слабость экономических союзов. Чем выше экономическая выгода или прибыль для участников, тем крепче связи. Однако, если эти связи начинают приносить меньшую выгоду или же вообще экономические результаты сотрудничества стремятся к нулю, то распад этого «экономического единства» – всего лишь вопрос времени.

Экономически же необусловленная связка, иными словами чисто политический союз, возможна лишь только в том случае, когда одна из сторон такого «сотрудничества» готова тратить свои средства, не считаясь с экономической целесообразностью, только лишь для сохранения своего влияния в этой стране или группе стран, или же в связи с необходимостью поддержания некоторого военно-политического равновесия в конкретном регионе. Или, наконец, по идеологическим соображениям. Наглядным примером этой близорукой позиции являлась экономическая помощь Советского Союза своим европейским сателлитам и странам так называемой «социалистической ориентации». СССР потратил огромные средства, в ущерб своему собственному развитию, на оказание финансовой, экономической и военной помощи своим «союзникам». Как только помощь иссякла, «иссякли» и «союзники».

Но самым важным фактором, крепившим «единство» Запада, была пресловутая «советская угроза» или риск войны с Советским Союзом. Ничто так не объединяет народы, как наличие общего врага и страх перед физическим уничтожением. Само существование общепризнанной и постоянно культивируемой внешней угрозы способно долгие годы удерживать в вынужденном союзе многие народы и государства и откладывать на второй план противоречия, существующие между самими этими странами.

Другим важным фактором, крепившим «единство» Запада в Европе в послевоенный период, была позиция ФРГ. Руководители Западной Германии понимали, что путь к объединению Германии лежит через переговорный процесс на уровне США – СССР, поэтому Западная Германия была вынуждена исполнять роль второго плана, подстраиваясь под Соединенные Штаты, чтобы никто не усомнился в «единстве» Запада.

Однако после крушения Советского Союза, ликвидации «советской угрозы» и объединения Германии политическая ситуация в Европе принципиально поменялась. Германия пока еще сама боится обретенной мощи и старается действовать осторожно, чтобы не напугать соседей по европейскому дому, но уже начинает показывать, причем довольно жестко и последовательно, свои приоритеты на Европейском континенте. А имея в качестве стратегического партнера Францию, Германия становится безоговорочным лидером на европейском континенте. Хоть как-то уравновесить эту политическую конструкцию в Европе может только комбинация Великобритания – США. То есть опять мы возвращаемся к противоречиям на линии англосаксы – франко-германский тандем.

Любые коалиции, военные или экономические, имеют свои временные рамки и рано или поздно распадаются. Это лишь вопрос времени и изменений в соотношении сил. Если обратиться к историческому опыту, можно сделать однозначный вывод: не вечны ни НАТО, ни Евросоюз, если только, конечно Евросоюз не пойдет по пути создания единого государства, с единой армией и с единой внешней политикой. Однако в данном составе, при наличии Великобритании и еще ряда второстепенных стран с весьма утрированными представлениями относительно их «особой» роли в ЕС, у этой организации нет никаких шансов стать мощным военно-политическим игроком на международной арене. Евросоюз в нынешнем виде обречен быть на «подхвате» у Соединенных Штатов, выполняя роль внешнеполитического «порученца».

Выход на первые роли в ЕС политического и экономического тандема Германия – Франция – это серьезная причина для беспокойства англосаксонского мира. Помимо изменения экономического соотношения сил внутри Евросоюза, изменяются и поведенческие предпочтения европейцев. В 2004 году Франция и Великобритания широко отмечали столетие со дня подписания англо-французского военно-политического договора, который вошел в историю под названием Антанта. Прошел целый ряд официальных мероприятий, включая визит королевы Великобритании во Францию. Одновременно, по сообщению немецкого журнала «Шпигель», во Франции прошел опрос общественного мнения, в котором на вопрос «кому вы больше доверяете, немцам или англичанам?» подавляющее большинство французов высказалось в пользу немцев, и это несмотря на несколько кровопролитных войн, прошедших между двумя странами за последние сто лет.

Вся многовековая европейская политика Великобритании строилась на недопустимости создания коалиции крупнейших европейских континентальных держав, потому что рано или поздно эти коалиции могли привести к серьезному ущемлению политических и экономических интересов островного государства Великобритании не только в Европе, но и по всему миру. Понимая это, основной задачей внешнеполитических ведомств США и Великобритании на сегодняшнем этапе становится недопущение создания новых предпосылок для дальнейшего углубления франко-германского сотрудничества, а также блокирование потенциального расширения этого тандема за счет других не англосаксонских держав. Таким образом, пресловутое «единство» Запада обеспечивалось после окончания Второй мировой войны прежде всего англосаксонским военно-политическим и экономическим доминированием, а не неким «цивилизационным выбором», о чем постоянно приходится слышать. Дополнительную «крепость» этому «единству» добавлял и чисто психологический фактор – противостояние с советским блоком и страх перед возможной оккупацией «коммунистическими ордами».

Крах советского блока и ликвидация «советской угрозы», объединение Германии и принципиальное изменение ее роли в европейских делах, разброд в Евросоюзе и НАТО, авантюрная политика США и усиление в связи с этим антиамериканских настроений – все это факторы, отнюдь не способствующие укреплению «единства» Запада.

На первый план в условиях принципиально иной международной обстановки, когда нет необходимости прятаться под американским «зонтиком», вместо «корпоративных» интересов выходят интересы «индивидуальные», то есть интересы конкретных стран, чьи интересы не совпадают или даже противоречат интересам англосаксонского мира. Этот процесс с каждым годом набирает все большие обороты. Рост экономической мощи России, Китая и целого ряда других стран и постепенный перенос мирового экономического центра тяжести из Евроатлантического региона в Азиатско-тихоокеанский регион может привести к серьезному изменению как в самом политическом понятии «Запад», так и в возможности сохранения его политического «единства». История полна примеров, когда декларируемое «корпоративное единство» моментально рассыпалось перед лицом конкретных экономических и политических выгод, получаемых «индивидуумами» – то есть, одной или несколькими странами-членами «корпорации». Ничего так не объединяет страны, как взаимная выгода и взаимодополняемость.

Экономическая заинтересованность лежит в основе любого единства, а если экономическая заинтересованность дополняется политической, возможностью повысить свой международный политический вес, то не существует никаких «цивилизационных» причин, которые могли бы воспрепятствовать реализации этих устремлений. Так было и так будет всегда. Потому что настоящие государственные деятели при принятии решений руководствуются не байками про «цивилизационную принадлежность», а национальными интересами, исходя из конкретной экономической выгоды и политической целесообразности текущего момента. И если есть возможность закрепить экономический успех и расширить политическое влияние в данный момент, то это и будет сделано в данный момент. Потому что в другой раз такая историческая возможность может и не представится.

 

США

Когда некоторые политологи говорят, что США – молодая страна, у которой больше двух веков истории и нет серьезных политических традиций, то они в определенной степени лукавят, ибо эта страна возникла не на пустом месте, а в результате активной переселенческой политики, проводимой Великобританией и поэтому имеющей конкретные черты именно английской политической традиции. В XVII–XVIII веках более 80 % переселенцев были выходцами из Великобритании, из которых подавляющее большинство – протестанты. США оставались английской колонией 170 лет (с 1607 по 1776 г.), пока в результате войны за независимость, продолжавшейся несколько лет, Великобритания по Парижскому мирному договору 1783 года не признала официально независимость своих бывших североамериканских колоний. Надо отметить, что война североамериканских британских колоний за независимость была во многом спровоцирована самой Великобританией. Неразумная налоговая и торговая политика метрополии привела сначала к стихийным выступлением и стычкам с британскими войсками, а затем к принятию 4 июля 1776 года Декларации независимости.

Поначалу никто из отцов-основателей, возглавивших движение за независимость, и не помышлял об отделении от метрополии. Все они были тесно связаны с британской колониальной администрацией, а один из них, Бенджамин Франклин, даже надеялся получить высокий пост при дворе короля Георга Третьего.

Многие видные американские деятели, например Джордж Вашингтон, выступали не за отделение, а за уравнивание прав с метрополией. В колониях все активнее распространялось мнение: британские соотечественники не считают колонистов равными себе. Великобритания постоянно вводила новые налоги, не считаясь с мнением колонистов, среди которых уже сформировалась своя многочисленная финансово обеспеченная элита. Первоначальным требованием ее было получение представителями колоний политического представительства в британском парламенте. Был выдвинут лозунг: «Налоги в обмен на представительство». Джон Адамс, один из отцов-основателей, в 1765 году заявил: «Тот факт, что мы должны платить любые налоги, налагаемые британским парламентом, лишь потому, что мы никоем образом не представлены в этом собрании, абсолютно несовместим с основополагающими принципами британской конституции».

За два года до принятия Декларации независимости Джордж Вашингтон, выступая на Первом континентальном конгрессе в Филадельфии, произнес ключевые слова: «Пришло время, когда мы должны заявить о своих правах или же подчиняться всем ограничениям, которые могут посыпаться на нас, пока привычка не превратит нас в таких же послушных и жалких рабов, как чернокожие, которыми мы столь же деспотично управляем». Добившись независимости от Великобритании, Соединенные Штаты вступили в период политической и экономической эйфории. Началось активное продвижение на запад Американского континента и именно в этот период сформировался первый американский мессианский постулат о «предначертании судьбы». Суть его сводилась к необходимости вытеснения коренных жителей-индейцев и испанских колонистов с их земель, без учета морально-нравственных аспектов этой «миссии». После сформирования первого Национального правительства США вступили в период «американской демократии». Были провозглашены широкие политические права и свободы для всех, без имущественных ограничений. Для всех, кроме индейцев, негров, женщин и католиков. Таким образом, первыми бенефициарами «американской демократии» стали только лишь белые мужчины-протестанты.

Необходимо добавить, что пять из семи первых президентов Соединенных Штатов были рабовладельцами, включая первого президента Джорджа Вашингтона. В тот период одним из самых сложных вопросов внутренней политики была возможность какого-либо штата выйти из Соединенных Штатов в случае несогласия с федеральной политикой. Уже в 1804 г. ряд штатов Новой Англии тайно договаривался о возможности такого выхода.

Другой серьезной проблемой во внутриполитических спорах являлось рабовладение. Учитывая факт, что изначально США были сформированы наполовину из «свободных», а наполовину – из рабовладельческих штатов, каждый раз при обсуждении вопроса о приеме в федерацию нового штата разгорались жаркие споры. Все понимали, что единство федерации держится на равном представительстве в Конгрессе представителей Северных – свободных, и Южных – рабовладельческих штатов. В 1820 году был принят Миссурийский компромисс, в соответствие с которым в США необходимо было принимать одновременно один «свободный» и один рабовладельческий штат. Именно нарушение этого принципа во многом спровоцировало в дальнейшем гражданскую войну в США.

В 1823 году была озвучена так называемая «доктрина президента Монро». Выступая перед конгрессменами, он заявил, что «американские континенты не должны рассматриваться как объекты колонизации со стороны любых европейских держав». Любые подобные действия должны рассматриваться как «недружественные проявление по отношению к Соединенным Штатам». В свою очередь, США обязались не участвовать в войнах европейских держав. К 1860 году противоречия между северными и южными штатами достигли своего апогея. Нарушение принципа представительства в Сенате, территориальные споры между свободными и рабовладельческими штатами по поводу территорий завоеванных у Мексики, и, наконец, непризнание Югом избрания президентом США А. Линкольна привело к началу гражданской войны.

Необходимо отметить, что и президент Авраам Линкольн, вошедший в историю как «освободитель негров», вплоть до начала гражданской войны считал, что всеми правами в США должны обладать только лишь белые мужчины. Во время инаугурационной речи в 1861 году он сказал: «Я не ставлю своей целью прямо или косвенно вмешиваться в институт рабства в тех штатах, где оно существует. Я убежден, что не имею законного права на это, и у меня нет ни малейшего желания так поступать». Эта фраза была напрямую адресована южным штатам, которые, один за другим, стали выходить из федерации. Война стала неизбежной.

Ход гражданской войны на ее первом этапе был крайне неблагоприятен для северян. Постоянные поражения армий «свободного» Севера в боях с рабовладельческим Югом и необходимость в новых солдатах заставили его поменять точку зрения относительно рабовладения. В январе 1863 года президент А. Линкольн подписал Прокламацию об освобождении рабов с тем, чтобы побудить чернокожих американцев воевать на своей стороне. Затея удалась, и вскоре в состав армий Севера влилось около 200 000 негров, которым было за что бороться. В войне наступил перелом. По окончании гражданской войны и укрепления федерализма в 1865 году американцы становятся единой нацией, а не совокупностью представителей отдельных штатов.

В 1867 году Россия продала (отдала в аренду) Аляску США. Конгресс никак не хотел одобрять эту сделку, так как не понимал, зачем США нужна эта далекая северная территория. Только с помощью подкупа царскими представителями группы конгрессменов сделка была одобрена. В Соединенных Штатах она вошла в историю как «причуда Сьюарда», госсекретаря США, который курировал эту сделку с американской стороны.

Активное развитие промышленности и освоение земель Дикого Запада положило начало строительству железных дорог, что привело к массовой иммиграции рабочих, в частности из Китая. И уже в 1875 году был принят первый закон об ограничении иммиграции. В первую очередь он был направлен против китайцев. Прошедшие в Калифорнии массовые антикитайские выступления привели к подписанию Акта о выселении китайцев, который серьезно приостановил иммиграцию из «Поднебесной». А в 1902 году был принят закон о запрете иммиграции из Китая.

Активное развитие промышленности и банковской сферы привело к появлению в США первых миллиардеров. Иначе как «баронами-разбойниками» их и не называли. Даже заслуги миллиардеров на почве благотворительности не повлияли на отношение к ним патриархального общественного мнения. Президент Т. Рузвельт, говоря Д. Рокфеллере, как-то сказал: «Милосердие, проявившееся в трате огромных сумм, никоим образом не компенсирует дурное поведение во время их накопления».

США между двумя войнами

По результатам Первой мировой войны США оказались единственной крупной державой, вышедшей из войны без экономических потерь. За счет поставок воюющим сторонам США выплатили все свои огромные долги, превратились в ведущую промышленную державу мира и сами стали экспортерами капитала. Половина всего мирового производства промышленных товаров приходилась на Соединенные Штаты.

Начало 20-х годов XX века, вплоть до кризиса 1929 года, было периодом зарождения в США общества потребления и становления массовой культуры – экономических столпов американской экономики, американского мировоззрения и американского образа жизни. Киноиндустрия вошла в пятерку крупнейших отраслей американской экономики. Наступила эра «сексуальной революции». Попытки церкви как-то притормозить процесс падения нравов серьезного успеха не имели.

В период между двумя мировыми войнами США старались особенно не участвовать напрямую в европейских делах, стараясь держать позицию стороннего наблюдателя. Они даже отказались от вступления в Лигу Наций – международную организацию, основной целью которой являлось обеспечение международной безопасности.

Позиция «равноудаления» самым благоприятным образом отразилась на взаимной торговле США с европейскими странами, включая Советский Союз, с которым дипломатические отношения были установлены в 1933 году.

Вступив во Вторую мировую войну в декабре 1941-го, после нападения Японии, Соединенные Штаты присоединились к борьбе Великобритании и СССР с фашистскими режимами. Одним из первых действий в борьбе с Японией стало создание в США концентрационных лагерей для американских граждан японской национальности. Десятки тысяч граждан США японского происхождения содержались в этих концлагерях вплоть до окончания Второй мировой войны.

Соединенные Штаты поставками Советскому Союзу и Великобритании оружия и продовольствия, а после открытия второго фронта и военными действиям внесли свой вклад в победу сил антигитлеровской коалиции в Европе.

Создание биполярной мировой системы и ее значение для сохранения мира

После войны в отношениях между СССР и США начинается период, который вошел в историю под названием «холодная война». Самым большим достижением биполярной модели является тот факт, что между двумя странами никогда не было прямых вооруженных столкновений, хотя и были случаи очень серьезного обострения, грозящие перерасти в полноценную войну. Достаточно вспомнить «берлинский» и «карибский» кризисы начала 60-х годов, когда мир реально стоял на грани ядерной войны. Начало 70-х годов ознаменовалось появлением нового термина в международных отношениях: «разрядка». Разрядке – этому процессу понижения общего уровня военно-политического противостояния между двумя супердержавами – был дан старт встречей в 1972 году в Москве советского лидера Л. Брежнева с президентом США Р. Никсоном. Стороны подписали целый ряд важных документов, в том числе Договор о противоракетной обороне и Временное соглашение об ограничении стратегических вооружений, и целый ряд других соглашений. Венцом политики разрядки стало подписание в 1975 году в Хельсинки Акта о безопасности и сотрудничестве в Европе, окончательно закрепившего европейские границы по итогам Второй мировой войны.

Тем не менее, вскоре двусторонние отношения начали вновь ухудшаться из-за разногласий по поводу локальных конфликтов в различных частях мира, ввода советских войск в Афганистан и размещения ядерных ракет средней дальности в Европе. С приходом к власти в Советском Союзе в 1985 году М. Горбачева и началом его политики «перестройки» отношения между двумя супердержавами стали меняться кардинальным образом. Провозгласив приоритет «общечеловеческих ценностей» над национальными интересами, советский лидер постепенно «сдал» все международные позиции Советского Союза, до этого момента казавшиеся незыблемыми.

Непоследовательные и порой абсурдные решения привели в конечном итоге к краху СССР. Причиной такого развития событий были не только идеологические, экономические или политические факторы. Конечно, и так называемый «социалистический лагерь», который всегда был тяжелым экономическим бременем для Советского Союза, и непомерные затраты на оборону и догматизм во внутренней политике способствовали созданию критической ситуации. Но все-таки СССР развалился не от внешнего воздействия, а во многом от внутренних субъективных факторов.

Вся история России свидетельствует, что критические трудности в стране возникают именно тогда, когда в силу определенных обстоятельств к руководству страной приходят слабые и некомпетентные люди, не знающие истории своей страны, не понимающие логики ее внутренних исторических процессов и не разбирающиеся в той системе международных координат, в которых она находится.

М. С. Горбачев, не в силу своей злой воли, а в силу своей наивности и некомпетентности в международных отношениях не смог правильно расставить акценты и приоритеты во внешней политике, не проявил должной твердости в отстаивании интересов страны и постепенно «слил» все сильные, имеющиеся в руках советской дипломатии, переговорные позиции.

Конечно, еще предстоит выяснить, какую роль в этом «сливе» американским «друзьям» сыграл Э. Шеварднадзе, бывший в то время министром иностранных дел СССР. Но этот факт не снимает с М. С. Горбачева ответственности за подобный исход событий. Сам факт развала СССР дал нашим геополитическим противникам повод говорить о «победе» в «холодной» войне.

США в условиях абсолютного мирового доминирования

После падения советской супердержавы политологи всего мира стали выдвигать различные гипотезы дальнейшего развития мира. Наибольшую известность получила работа американского политолога японского происхождения Ф. Фукуямы, который в своей книге «Конец истории» утверждал, что после краха коммунистической системы мировое сообщество наконец обрело идеальную экономическую и политическую систему, к которой всем надо стремиться, а именно проявились либеральная демократия, рыночная экономика и капитализм.

Почему Ф. Фукуяма не заметил бурно развивающийся коммунистический Китай, который не имел ничего общего ни с либеральной демократией, ни с рыночной экономикой, остается загадкой. Но, тем не менее, утопическая идея, что весь мир должен прийти к единообразной форме правления, стало неотъемлемой частью, даже можно сказать, краеугольным камнем американской внешней политики. Конечно, на какое-то время образ США у простых людей стал ассоциироваться с абсолютным успехом, личным благосостоянием и раем на земле. Способность страны являть собой положительные ассоциации, вызывать положительную реакцию на любые свои действия, иметь огромное количество сторонников по всему миру – это, конечно, несомненный факт для национальной гордости. Положительный международный образ – это своеобразный кредит доверия, карт-бланш на совершение любых поступков, которые априори всем миром будут признаны правильными и единственно верными. Но это в то же время и огромная ответственность за те шаги, которые страна совершает на международной арене. И этот кредит доверия не вечен.

К сожалению, Соединенные Штаты Америки плохо распорядились этим «кредитом доверия», растеряв за несколько лет огромный позитивный имидж, приобретенный ими после окончания «холодной войны». «Головокружение от успехов» сыграло с американцами злую шутку. Они окончательно потеряли способность реально оценивать свои возможности и оценивать последствия своих решений. Особенно это стало заметно с приходом в Белый дом администрации Б. Клинтона. Своими авантюрными действиями в области внешней политики президент поставил под сомнение готовность американской администрации учитывать интересы своих партнеров. Речь идет в первую очередь об игнорировании позиции России по вопросу о расширения НАТО. А приказ без санкции Совета безопасности ООН бомбить Сербию стал мощнейшим катализатором для многих стран вплотную заняться разработкой собственного ядерного оружия как единственного сдерживающего фактора в международных отношениях.

Принятие в 2002 году «доктрины Буша», согласно которой США будут «упреждать и искоренять в самом зародыше самые худшие из всех зол», окончательно развязало американцам руки в проведении самостоятельных военных операций по всему миру без оглядки на кого бы то ни было. Благодаря политике Соединенных Штатов весь мир вступил в эру международно-правового нигилизма.

В XXI век США вступили с самым крупным в мире госдолгом, с изношенной инфраструктурой, с серьезными проблемами в сфере медицинского обслуживания и образования, с неразберихой в экономике и финансах, с военным присутствием в Ираке и Афганистане и нескончаемой борьбой с терроризмом. Соединенные Штаты, бурно отпраздновав геополитическую «победу» над СССР, пришли к убеждению, что оставшись единственной сверхдержавой, они способны самостоятельно, по своему усмотрению, кроить политическую карту мира, определять уровень «демократичности» тех или иных стран. А также самостоятельно, без санкций международных институтов, проводить военные операции под предлогом борьбы с «диктаторскими режимами» и в защиту «демократических ценностей». Бросив все свои военные и экономические ресурсы на решение второстепенных проблем, зачастую не имеющих никакого отношения к проблемам собственно американской безопасности, и предприняв ряд авантюрных политических и военных акций, Соединенные Штаты всего лишь в течение нескольких лет растеряли тот огромный «позитивный имидж», который им был предоставлен мировым сообществом на волне массовой эйфории, вызванной крушением коммунистических режимов.

Активно наживая врагов по всему миру, в каком-то упоении от собственной безнаказанности, пренебрегая международным правом, Соединенные Штаты стали вызывать активное недовольство не только у стран, никогда не входивших в сферу американского влияния, но и у целого ряда стран, которых принято было считать «союзниками» США. Абсолютное игнорирование международных политических и экономических интересов бывшего противника – Советского Союза, вернувшегося на международную арену под историческим названием «Россия», – Соединенные Штаты, своей недальновидной политикой заставили национально ориентированные политические элиты России всерьез задуматься об искренности данных американцами обещаний и возможности установления с США действительно равноправных, партнерских отношений. К большому сожалению, среди американских политиков оказалось слишком мало людей, которые понимали, что так называемая «победа в холодной войне» может очень скоро обернуться для США серьезными проблемами, а наличие мощного полноценного партнера на мировой арене для решения глобальных задач гораздо предпочтительнее разношерстной группы стран-клиентов, основной целью которых является получение экономических преференций от своего политического покровителя.

О демократии по-американски и правах человека

Американская «идея-фикс» – продвигать «демократию» по всему миру приняла в последние годы характер мессианства. Американцы всерьез убеждены, что все народы в тех странах мира, где еще не пьют кока-колу и не едят гамбургеры, пребывают в томительном ожидании упоительного момента, когда американские пехотинцы прогонят их доморощенную диктаторскую антинародную власть и силой своего обаяния вольют наконец их отсталую страну в мировую семью «демократических народов».

Но что есть демократия? И тем более, демократия по-американски? Возьмите толковый словарь, и вы увидите разные трактовки понятия «демократия». Единственное, что все эти трактовки объединяет, так это греческое слово «демос» – народ. То есть, демократия – это власть народа. Но, что это за «народ» в классическом греческом понимании? В классическом греческом понимании «народ» – это только граждане-мужчины. За рамками «народа» оставались: женщины, лица, пораженные в правах, и рабы, являвшиеся неотъемлемой частью древнегреческого «демократического» общества. Но ведь демократия «по-американски» это совсем другое. Да, но давайте разбираться. Сначала немного истории. После провозглашения в конце XVIII века независимости от Великобритании американские конституционные акты декларировали о всеобщем равенстве и равных правах. Все американцы объявлялись равными. Но если внимательно присмотреться к этим документам, то окажется, что этих прав не получили женщины, индейцы, негры, а также (внимание!!!) белые мужчины – не протестанты. То есть, то была Конституция, гарантирующая равные права только белым мужчинам-протестантам.

Конечно, постепенно американские законодатели вносили поправки. В середине XIX века равные права получили католики, в 1918-м – женщины, кстати, на год позже, чем в Российской империи! И, наконец, в середине 60-х годов прошлого века и американские негры добились формального равенства. Иными словами, процесс обретения равных гражданских прав всем населением США занял почти 200 лет. То есть, «самая передовая демократическая страна» не очень-то спешила с этим вопросом. Почему?

Соединенные Штаты Америки как новая империя

Неожиданно оставшись единственной сверхдержавой, США вошли в новый для себя этап государственного развития. Появившаяся после развала СССР возможность безраздельно господствовать на международной арене, перекраивая под себя политическую карту мира, не особо обращая внимание на международное право и целый комплекс международных договоренностей, третируя международные институты в целом и ООН, в частности, спровоцировала появление в руководящих кругах США комплекса «мировой империи».

Однако Соединенные Штаты представляют собой принципиально новый вид империи. Американская империя – это империя, формально не имеющая колоний, но окруженная поясом политически и экономически зависимых стран. Империя, которая опираясь на вооруженные силы, пытается установить контроль над всеми странами мира и их ресурсами. Империя, которая активно продвигает свой образ жизни, свои ценности и свои институты, используя эффективный пропагандистский аппарат в лице мировых СМИ, киноиндустрии и массовой культуры.

Этому во многом способствовало и лицемерие американской внешней политики, где демократические лозунги и призывы сочетаются с откровенно экспансионистскими устремлениями. Оставаясь, по сути, федеративной республикой, на международной арене США ведут себя как классическая империя, реализующая в международных отношениях имперскую формулу «разделяй и властвуй». Причем эта имперская захватническая политика всегда облекалась в одежды идеологического и религиозного мессианства.

Ведя захватнические войны с Мексикой, американцы называли это «расширением зоны свободы». Президент Мак-Кинли, приняв решение о вторжении на Кубу, говорил: «Мы делаем это ради всего человечества». Уже в наше время, разбомбив Югославию и Ирак, американцы продолжают говорить о своей исторической миссии «освобождать угнетенные народы».

«Наша страна избрана Богом и уполномочена историей быть моделью для справедливого мира», – говорил президент Д. Буш, отдавая приказ бомбить иракские города и афганские деревни.

В национальной стратегии от 2006 года прямо сказано: «Мы боремся со своими врагами за границей, а не ждем, когда они доберутся до нашей страны. Мы стремимся придать миру свою форму, а не просто ждем, что он сформирует нас».

Абсолютно уверенные в своем праве выступать на международной арене как хранители демократических ценностей, Соединенные Штаты просто не хотят вспоминать свою недавнюю историю: рабовладение, истребление индейцев, захватнические войны, откровенный расизм.

Чем-то эта ситуация напоминает Древний Рим в первом веке до нашей эры, когда республиканские по сути, римские легионы вели захватнические войны, характерные для любой империи на стадии роста. Чем это закончилось, мы тоже помним: гражданской войной между противоборствующими группировками и объявлением победителя римским императором.

Но то, что произошло 2000 лет назад в Древнем Риме, вряд ли повторится в наши дни. С тех пор мир значительно расширил свои горизонты, и сегодня уже не только количество легионов определяют положение страны в мире.

К тому же, пик своего могущества США, по-видимому, уже прошли, так и не использовав должным образом этот шанс в своих национальных интересах, завязнув в бесперспективных войнах, оттолкнув от себя своим поведением потенциальных союзников и вынудив других важных игроков на международной арене переосмыслить возможные последствия деятельности Соединенных Штатов как единственного гаранта «демократических ценностей» на нашей планете.

Будучи мировой империей, США по большому счету не нуждаются в союзниках. Союзники им нужны для внутренней аудитории, чтобы всегда иметь возможность предстать перед избирателями во главе группы «демократических наций», в качестве борцов за свободу других народов и защитников «демократических ценностей» – что, в целом, вписывается в патриархальную идеологию отцов-основателей и все еще поддерживается большинством далекого от международных проблем американского населения.

Будучи мировой империей, США не могут иметь и приоритетных регионов. Для мировой империи все регионы приоритетны, и время от времени роль того или иного региона может увеличиваться или уменьшаться в зависимости от складывающейся ситуации. Исходя из этого предположения, США необходимы «союзники» в каждом из этих регионов, на которых можно было бы переложить часть ответственности и финансового бремени. В Европе этой организацией является НАТО, которая, вероятнее всего, и останется региональной организацией. Все разговоры о возможности проведения серьезных операций НАТО за рамками Европейского континента представляются малоубедительными. Участие европейских контингентов НАТО в операциях в Югославии, Ираке и Афганистане показало их весьма ограниченные возможности. А без американской логистики, космической связи и разведданных эти части способны лишь к ограниченным полицейским операциям внутри Европейского континента. А если еще принять во внимание негативное в целом общественное мнение Европы к участию европейских контингентов в военных конфликтах и нежелание европейских правительств увеличивать военные расходы, то можно сделать вывод, что если США и будут проводить какие-либо операции под флагом НАТО, то лишь только для того, чтобы создать видимость проведения именно «международной операции» для успокоения американской общественности. Лишь стратегический союзник США в Европе – Великобритания, да, может быть, связанная с Великобританией династическими узами Голландия для «сохранения лица» будут безропотно выделять подразделения в поддержку США. Остальные участники НАТО каждое решение будут оспаривать, так что США будут вынуждены проводить операции самостоятельно, не оглядываясь на союзников по Атлантическому альянсу.

В каждой точке земного шара у США есть союзники или зависимые страны, на которые Соединенные Штаты могли бы опереться в случае потенциальных конфликтов. В Восточной Азии у США уже есть группа зависимых стран, на которые США и опираются при осуществлении внешней политики. Это прежде всего, Япония, Южная Корея и Тайвань. На тихоокеанском юго-западе – Австралия и Новая Зеландия, составляющие вместе с США военный блок АНЗЮС.

До последнего времени США не особенно уделяли внимание Латинской Америке, считая ее «американскими задворками». В последнее время ситуация меняется и американцы активно оценивают шансы вовлечения на свою сторону Бразилии и Аргентины, не говоря о подконтрольных странах типа Панамы и Колумбии.

В Африке американцы рассматривают в качестве «опорных» союзников Южно-Африканскую Республику и Кению.

Как представляется, в течение ближайших 15–20 лет соотношение сил в мире принципиально изменится, появятся новые политические конфигурации влияния. Они уже прорисовываются. И появятся новые возможности для целого ряда стран, которые не видят себя в исторической перспективе в качестве «довесков» к англосаксонскому миру. К тому же внутриполитическая ситуация в Соединенных Штатах будет иметь тенденцию к осложнению, что заставит американцев кардинальным образом пересмотреть свои внешнеполитические ориентиры и сконцентрироваться лишь на тех направлениях, которые действительно принципиально важны для обеспечения безопасности США. Это позволит им сбросить непосильную ношу «империи» и «мирового жандарма», что пойдет во благо прежде всего самим Соединенным Штатам.

Еще в 1987 году историк из Йельского университета Пол Кеннеди опубликовал книгу «Подъем и падение великих держав». В этой книге он ввел понятие «перенапряжение империй». Суть этого понятия состоит в том, что великие империи в своем стремлении контролировать другие страны заходят так далеко, что уже не могут их «переварить». Иными словами, бремя империи может привести к краху самой империи. Так рухнул Советский Союз… Каковы перспективы у Соединенных Штатов в этом смысле, покажет самое ближайшее время.

Протестантская Америка и католицизм

Римско-католическая церковь всегда сталкивалась с серьезными проблемами на пути своего «распространения» в Северной Америке и в английских колониях с самого начала своей деятельности. Корни антикатолицизма родом из Англии. После того как Папа Римский отказал английскому королю Генриху VIII в разводе с Екатериной Арагонской в первой половине XVI века, для римско-католической церкви Англии наступили тяжелые времена. Проведя антикатолическую церковную реформу и став главой английской церкви, Генрих VIII стал одним из самых последовательных противников Святого Престола. Практически все последующие английские короли, за редким исключением, также были активными противниками католичества. Этот антикатолицизм был закреплен и в ряде законодательных актов британского парламента. Так, например, в 1609 г. парламент Англии запретил натурализацию не-протестантов. До 1793 г. существовал запрет для католиков занимать должности в армии и в судах. До 1828 г. существовал запрет католикам избираться в парламент. Таким образом, негативное отношение метрополии к католикам перенеслось и в колонии.

Войны Англии с Францией и Испанией заставляли колонистов-протестантов с подозрением относиться к колонистам-католикам, которые, исходя из целого ряда предубеждений, являлись потенциальными изменниками. В североамериканских колониях даже был принят ряд законодательных актов, ограничивающих права католиков в Америке, что привело к серьезным препятствиям для католической иммиграции в Северную Америку в XVII–XVIII веках. Перемены наступили лишь в 20–30-х годах XIX века, когда началась массовая миграция в Северную Америку католиков из Ирландии и Южной Германии.

Католическая церковь развивалась в США в сложных условиях. Ее называли антидемократической организацией, а католиков – людьми, привыкшими подчиняться и потому недостойными быть гражданами свободной республики. Таким образом, католичество воспринималось не только как угроза протестантизму, но и как угроза американской демократии. Нередки были случаи прямых столкновений католиков с протестантами и уничтожения католических храмов. Практически весь XIX век в США проходили межэтнические конфликты с религиозной подоплекой. Это были конфликты между англосаксами-протестантами, с одной стороны, и католиками, в основном ирландцами и выходцами из немецких католических государств, с другой. В 20-е годы XIX века появилось даже выражение «ирландский ниггер». Англосаксы ставили ирландцев на один уровень с неграми-рабами. В целом, эксцессы антикатоличества в американском обществе продолжались вплоть до испано-американской войны 1898 года, когда одним из популярных лозунгов в США в это время был призыв воевать против «испанцев-папистов».

Однако параллельно проходил и процесс «американизации» католичества. В католических приходах все чаще применялась протестантская практика, что способствовало трансформации римско-католической церкви в «американо-католическую». Некоторые традиционные католические общины, в частности немецкие, пытались противодействовать американизации, с тем, чтобы сохранить в первозданном виде свою культуру, язык и религию. Однако процесс ассимиляции было не остановить. И этот процесс все более усиливался по мере того, как сами католики все более ощущали себя «американцами». И уже вскоре многие «американские» католические священники стали ярыми американскими патриотами.

Американская католическая церковь в конце XIX – начале XX века немало способствовала тому, чтобы европейские иммигранты-католики позабыли родной язык и обычаи и как можно быстрей становились «американцами».

Постепенно «американская» католическая церковь встроилась в американскую действительность. Ее позиции начали усиливаться в связи со значительным ростом в конце XIX века иммигрантов католиков из Италии и стран Восточной Европы. Этот процесс продолжался всю первую половину XX века. Венцом влияния американской католической церкви можно считать избрание в 1960 году президентом США католика Д. Кеннеди.

Тем не менее, нужно подчеркнуть, что американская католическая церковь и римско-католическая церковь не тождественны. Американские католики несут на себе сильнейший отпечаток протестантизма и отношения между ними и Святым Престолом далеки от идеальных. В немалой степени этому способствуют и практические действия руководителей американской католической церкви, часто идущие вразрез с традициями и устоями собственно римско-католической церкви.

Изменение в этнической структуре США

По данным переписи за 2010 год, население США составило чуть более 300 миллионов человек, из которых доля белого населения составляла 64,7 %, латиноамериканцев – 16 %, афроамериканцев – 13 %, азиатов – 4,6 % и еще приблизительно 1,5 % приходилось на коренных жителей – индейцев. За последние 20 лет наблюдается взрывной рост латиноамериканцев в этнической структуре США, общая численность латиноамериканской диаспоры достигла, по некоторым данным, 50 миллионов человек.

Если мы добавим к этому количеству 40 миллионов афроамериканцев и 14 миллионов азиатов, то получим цифру в более чем 100 миллионов граждан США, которые не принадлежат к исторически сформировавшему эту страну белому, в основном, протестантскому населению. Последние 200 лет именно они определяли пути развития страны, и именно в их интересах и в соответствии с их мировоззрением строилась внутренняя и внешняя политика американского правительства и именно их поддержкой кандидаты разных уровней пытались заручиться.

Однако с начала 1980-х годов в американском обществе стали проявляться негативные тенденции, которые заставили многих усомниться в том, что знаменитый американский «плавильный тигель» продолжает так же успешно работать как ранее, превращая всех иммигрантов в течение одного-двух поколений в стопроцентных «американцев».

Иммигранты из испаноязычных латиноамериканских стран вплоть до середины 1980-х годов, оказавшись в США, идентифицировали себя как «белые». Как и все иммигранты, они старались поскорей слиться с основной массой населения и стать «американцами». Однако с середины 1980-х годов большинство из них стали идентифицировать себя как самостоятельную этническую группу-«испэник» (Hispanian), или «Latino», или CHICANO, в зависимости из какой латиноамериканской страны они прибыли. В отличие от многих выходцев из Азии, латиноамериканцы, как правило, хуже образованы, менее предприимчивы и, следовательно, процесс адаптации проходит с большими трудностями. Выход из этого они нашли, образуя закрытые компактные сообщества, где действуют правила поведения покинутой ими родины и где нет никакой необходимости учить английский язык.

Постепенно, благодаря массовой, в том числе нелегальной, иммиграции эти сообщества превратились в серьезный политический фактор внутренней американской политики, с которым вынуждены считаться и кандидаты на выборные должности.

Неконтролируемые миграционные процессы привели к тому, что по переписи 2000 года в Калифорнии белые, впервые в истории, стали этническим меньшинством. И это было только началом. Если в 2000 году Hispanics составляли около 12 % населения США, в 2010 их численность уже достигла 16 %, то по прогнозам демографов к 2040 году Latino будут составлять приблизительно 25 % всего населения США. Вместе с афроамериканцами и быстрорастущим количеством выходцев из Азии, к середине этого века белые американцы станут меньшинством в Соединенных Штатах.

На фоне этих прогнозов уже появились разного рода футурологические предсказания о неизбежности Второй гражданской войны и развале США на три части: на «белый» Север и Северо-Восток, «черный» Юг и испаноязычный Юго-Запад. Хотя от этих прогнозов и веет фантастикой, но давайте вспомним: а кто из нас мог предположить в 1989-м, что в 1991 году развалится Советский Союз? А факты, подтверждающие вероятность подобного развития событий, становятся все более убедительными. Количество штатов, где белые уже в меньшинстве или близки к этому, становится все больше: Калифорния, Южная Каролина, Северная Каролина, Джорджия, Небраска, Невада, Тенесси, Минессота, Коннектикут, Техас, Арканзас, Юта, Нью-Мексико, Луизиана, Миссисипи, Мэрилэнд. Кроме того, белые уже в меньшинстве и на Гавайях, и в столичном округе Колумбия. Испаноязычных уже большинство в таких крупных городах, как Майами и Лос-Анджелес. В столице Соединенных Штатов Вашингтоне белые также в меньшинстве.

Серьезную проблему для внутриполитической стабильности США начинает приобретать и тот факт, что выходцы из Латинской Америки, как, впрочем, и чернокожие американцы, все активнее идентифицируют себя как самостоятельную этнокультурную общность. Иммигрантские общины из Латинской Америки, в частности, из Мексики, и афроамериканцы претендуют на особый культурный и политический статус и выделяют себя из американской нации в качестве самостоятельных национально-этнических групп, требуют особых прав и преимуществ. Особо настойчиво требуют компенсации афроамериканцы, которых, законодательно запретив сегрегацию, окончательно уравняли в правах с белыми лишь в середине 60-х годов прошлого века. Не менее упорны мексиканцы. Они требуют компенсаций за экспроприацию у Мексики территорий Техаса, Калифорнии и Нью-Мексико во время мексикано-американских войн середины XIX века. А для многих выходцев из Мексики идея вернуть эти территории своей исторической родине возводится до уровня «исторической миссии». Причем, требования эти из года в год становятся все более настойчивыми.

Происходят изменения и в менталитете испаноязычных граждан США. Наиболее обеспеченные и образованные мексиканцы начинают публично говорить о преимуществах испаноязычной культуры, о том, что они гораздо больше времени уделяют домашним проблемам, семье и воспитанию детей, в отличие от англосаксов, занятых только заботой о личном успехе и развитием бизнеса. Это свидетельствует о появлении общего тренда на противопоставление испаноязычной латиноамериканской культуры и протестантской англосаксонской. Лидеры «латинос» уже открыто объявляют о своих стратегических целях: они выступают против ассимиляции испаноязычных и их дальнейшую интеграцию в англопротестантскую общину, они предлагают создать автономное социально-культурное сообщество на территории США. Они отвергают идею «единого национального общества» и требуют трансформации США из единого общества в общество двух культур и двух языков.

В 2010 году в США насчитывалось официально около 48 000 000 испаноговорящих. За последние годы на юго-западе США и на юге Флориды появилось много мест, где можно прожить всю жизнь без необходимости знания английского языка. Открыты испанские родильные дома, школы, банки, магазины, телевидение, газеты. Есть испаноговорящие суды, полицейские участки и похоронные бюро. Сложилась парадоксальная для англоязычной страны ситуация. Можно родиться в Соединенных Штатах, прожить здесь всю жизнь и умереть, не зная ни слова по-английски!

На данном этапе активной «испанизации» способствует и американская католическая церковь. У нее, правда, свой интерес, так как за счет латиноамериканцев-католиков растет ее паства и, соответственно, доходы и политическое влияние.

Не отстают от католической церкви и ведущие политические партии, в особенности Демократическая партия США, потому что «латинос» на выборах поддерживают, как правило, демократов. Большой интерес проявляет к «латинос» и транснациональный бизнес, чтобы получить свою часть прибыли от оборота в 500 млрд. долларов потребления испаноговорящей части США.

США и Европа

Безусловно, единые этнические корни, историческое родство, родственные связи – все это является связующими звеньями в отношениях США со многими европейскими странами. Однако за фасадом громких слов о единстве «западной цивилизации», о «евроатлантической солидарности», об «общих демократических ценностях», нельзя не заметить у американцев и европейцев наличия серьезных политических разногласий и культурно-мировоззренческих отличий в подходах к решению целого ряда проблем. С годами все отчетливее проявляются противоречия и отличия в политике, экономической и социальной сфере и в культуре.

Американская экономическая модель во многом отлична от европейской. В поисках «американской мечты» миллионы европейцев переехали в Северную Америку. Многим из них повезло и они заняли свое место в пантеоне американских счастливцев, приехавших в Штаты с двумя долларами в кармане и ухвативших за хвост «птицу счастья». Но история умалчивает, скольким из них не повезло и сколько безымянных могил разбросано по бескрайним американским прериям, горным перевалам и дремучим лесам.

В основе «американской мечты» лежит миф о «равенстве возможностей». Однако «равенство возможностей» действительно является реальным, а не мифическим «равенством возможностей» только лишь при условии, что исходные данные или, иными словами, стартовые условия у всех участников приблизительно равны. А как быть, если один более сильный, другой – более умный, третий – более настойчивый, четвертый – более хитрый, пятый – более образованный, шестой – более беспринципный и так далее? Исходя из этого, можно сделать вывод, что успех в реализации «американской мечты» – это во многом воля случая, а не следствие американских «равных возможностей». Можно потратить всю жизнь в поисках «золотой жилы», отказывая себе во всем, но так и не найти ее до конца дней. А твой сосед по земельному участку, случайно вбив кол поглубже в землю, обнаруживает нефтяное месторождение и становится нефтяным магнатом. Его «американская мечта» реализовалась. Вся американская экономическая модель, в конечном итоге, строится на индивидуализме, личных качествах и доли везения.

В европейской же экономической модели основной акцент делается не на «равенстве возможностей», а на «выравнивании результатов» общей коллективной деятельности через централизованные государственные механизмы перераспределения доходов, в пользу менее удачливых, а часто и менее трудолюбивых членов общества. Может быть, это и не очень хорошо с точки зрения американской протестантской этики, но, по крайней мере, в Европе, в отличие от США, нет такого сильного расслоения в обществе, нет трущоб и нищеты на окраинах крупных городов, особенно как на американском Юге и Юго-Западе. И нет такого культа «золотого тельца», столь свойственного американской действительности.

«Социальное государство» во многих европейских странах – это реальность, из-за которой «американский» и «европейский» капитализм принципиально отличаются. В том, что касается внешнеполитических решений, европейцы гораздо более сдержаны, чем американцы, когда речь идет о применении военной силы. Европейцы выступают за привлечение международных организаций к разрешению конфликтных ситуаций, американцы же больше ориентированы на самостоятельные действия.

Наиболее влиятельные страны Европы хотят углубления отношений с Россией, американцы пытаются возводить новые барьеры на пути этого сотрудничества. Они по-прежнему считают Европу своим протекторатом времен «холодной войны», не отдавая себе отчета в том, что Европа уже другая и в самое ближайшее время к руководству многих европейских стран придут политики, чье мировоззрение не обременено идеологическими клише времен противостояния Восток – Запад. И которые не испытывают чувства благодарности к США за «спасение» Западной Европы от «коммунистической оккупации».

Многовековая европейская культура – это синтез многих культур. Она чрезвычайно глубока, разнообразна и гуманистична. В США, особенно в последние десятилетия, в основе формирования мировоззрения американцев лежит так называемая «массовая культура». Культура агрессивная, навязчивая и поверхностная, которая уже стала инструментом по продвижению американского образа жизни и американских «демократических ценностей» по всему миру.

Соединенные Штаты активно способствовали дальнейшему расширению НАТО и Евросоюза. Чем больше стран-участниц, тем сложнее договориться. Американцам выгодно иметь аморфную и политически рыхлую Европу, разделенную на «группы по интересам». Именно при таком политическом раскладе, американцы и дальше будут играть основную роль на Европейском континенте, опираясь на такие страны, как Великобритания, что вполне естественно и, например, Польшу, которую уже прозвали в Европе «троянским ослом» Евросоюза из-за последовательной проамериканской позиции практически по всем вопросам внешней политики. В кругах американской политической элиты существует всего два взаимоисключающих видения дальнейшего развития американо-европейских отношений. Первый – это полностью подконтрольная Европа времен «холодной войны» и второй вариант – Европа как внешнеполитический конкурент на международной арене.

Однополярный мир, абсолютное военное превосходство и имперское мышление не позволяют американцам считать равноправным партнером даже Европу, с которой они связаны, как мы уже говорили, огромным количеством нитей. Фактически, уже можно говорить, что существуют параллельно как бы два «Запада». Один – американский, с агрессивно-пренебрежительным отношением ко всему миру, а другой – европейский, с гораздо более трезвым взглядом на систему международных отношений и на перспективы ее дальнейшего развития. И с каждым годом, и с каждым безрассудным американским внешнеполитическим действием эти два «Запада» расходятся все дальше.

 

Великобритания

О периоде до римского завоевания существует разрозненная и противоречивая информация, которая не дает однозначного представления об этой территории, о народах, населявших Британские острова в то время, об их нравах, быте и культуре.

В 44 году н. э. римский император Клавдий, вторгшись в Южную Англию, положил начало постепенной колонизации Британских островов римлянами. Появившиеся письменные римские источники довольно подробно описывали этот процесс. Римляне основали целый ряд городов на захваченной территории, один из которых – Лондиний стал впоследствии Лондоном, столицей Британской империи. Вместе с римлянами на остров пришло и христианство, еще теснее связав римскую колонию с метрополией. Римское владычество продолжалось до начала V века и фактически закончилось в 410 году, когда вождь вестготов Алларих захватил столицу римской империи.

С V по начало XI века Англия неоднократно подвергалась набегам скандинавских племен из Швеции, Дании и Норвегии. Ключевым же моментом для истории Англии в Средние века является нашествие нормандского короля Вильгельма Завоевателя, который в 1066 году в битве при Гастингсе разгромил английскую армию. С этого момента произошла переориентация Британских островов со скандинавского пути развития на французское.

И действительно, до начала XV века французский язык являлся основным разговорным языком английской знати, и все более-менее значительные художественные произведения того времени были написаны или на латыни, или на французском.

Вплоть до конца XVIII века англичанам неоднократно приходилось вести войны не только с внешними врагами, но и со своими соседями шотландцами, валлийцами и ирландцами. Наиболее ожесточенное сопротивление англичанам оказывали ирландцы, так как, помимо других причин, в этом многовековом конфликте присутствовала и религиозная составляющая. Ирландцы в своей основной массе были католиками, а англичане протестантами.

Династическая уния Англии с Шотландией в 1707 году привела к созданию Королевства Великобритания, а политическая уния 1800 года с Ирландией привела к образованию Соединенного королевства Великобритании и Ирландии. В середине XIX столетия Великобритания стала ведущей мировой державой. Под ее контролем проживало четверть населения мира. А территория империи составляла пятую часть суши. 30 % торгового флота мира было британским. Для управления огромной империей нужны были средства связи, и к концу XIX века 60 % телеграфного кабеля принадлежало Англии.

Планетарный размах империи предполагал и формирование глобального мировоззрения. Поэтому Европа в XIX века была для Великобритании хоть и очень важным, но только лишь одним из направлений британской внешней политики. Основной внешнеполитической задачей Великобритании в Европе было не допустить доминирования на Европейском континенте какой-либо одной континентальной державы. Именно поэтому она активно участвовала в антинаполеоновских коалициях в Европе в начале XIX века, и затем приняла активное участие в Крымской войне в составе коалиции европейских держав против заметно усилившейся Российской империи.

Кстати сказать, эта война, которую в Англии называют «Восточной», несмотря на поражение России, считается в Англии «неудачной». Что для них связано с плохим управлением английскими войсками, большими потерями и военными просчетами, главным из которых считается бой под Балаклавой в 1854 году, где бригада английской легкой кавалерии понесла серьезные потери от огня русской артиллерии. И хотя общие потери английской кавалерии были относительно небольшими – около 300 человек, особенность этому поражению придает тот факт, что среди погибших было большое количество представителей британской аристократии, служивших в этой элитной бригаде. Этот бой вошел во все учебники по истории Англии. Были написаны картины и поэтические произведения, сняты художественные фильмы. Даже английский премьер У. Черчилль в феврале 1945 года, после завершения Ялтинской конференции, нашел время, чтобы посетить места былых сражений под Балаклавой.

Главное же отличие между Британией и континентальными европейскими странами в XIX веке заключалось в том, что внешняя торговля Англии была гораздо активней и охватывала практически весь мир, в отличие от европейских стран, которые были во многом самодостаточны и ограничивались торговлей между собой. Таким образом, Британия гораздо больше зависела от внешней торговли, и задачей ее армии и флота было обеспечить свободу судоходства и контроль над мировыми морскими коммуникациями и проливами. В этот период в британском адмиралтействе за основу военно-морского планирования был взят принцип, что тоннаж военных кораблей Англии должен превышать общий тоннаж второго и третьего военных флотов следовавших за ней государств.

В конце XIX века основной проблемой для британских политиков и военных становится усиление России и Германии. Что касается нейтрализации России, то они эту задачу выполнили, активно перевооружая Японию, которая в 1905 году нанесла поражение Российской империи на Дальнем Востоке. Дополнительно Великобритания подписала в 1904 году с Францией договор о военном союзе с явной направленностью против германской империи. Все эти факты говорят о том, что Британия, родина Чарльза Дарвина, основоположника теории выживания видов, фактически начала применять эту теорию в международных отношениях. Идеи дарвинизма с его упором на концепцию о непрерывной борьбе как необходимом условии прогресса и выживании сильнейших вошли составной частью в подходах Англии к решению внешнеполитических задач.

Первая мировая война 1914–1918 годов серьезно подорвала могущество Великобритании. Огромные военные и экономические потери привели к серьезным социальным потрясениям внутри самой Великобритании. Наивысшего накала достигли противоречия с ирландскими католиками, что привело к военным действиям и выходу в 1922 году большей части Ирландии из состава объединенного королевства.

На первые роли в мировой политике по итогам Первой мировой войны вышли Соединенные Штаты Америки, а у Великобритании, чтобы продолжать политику имперской экспансии, уже больше не было ни воли, ни ресурсов. Основной задачей становилось сохранение ранее приобретенного. Вторая мировая война 1939–1945 годов нанесла по Британской империи смертельный удар. Британия окончательно утратила политический престиж и экономическую мощь и ее «белые» доминионы – Канада и Австралия – начали ориентироваться на США. В течение нескольких лет после окончания войны Англия была вынуждена предоставить независимость практически всем своим азиатским колониям, а в 1960-е годы за ними последовали и африканские колонии. Исчерпавшая все ресурсы Британская империя, передав эстафету другой англосаксонской державе – США, указала вектор развития, который должен был привести к возврату к тем временам, когда доминированию Великобритании практически никто не мог бросить вызов.

И все последующие события в мире показывают, что «заветам» бывшего английского премьера англосаксы активно следовали и продолжают следовать и поныне. Английские и австралийские подразделения принимали самое активное участия в войнах США в Корее и Вьетнаме. Американцы предоставляли англичанам разведывательную информацию и оказывали помощь Великобритании во время ее военного конфликта с Аргентиной в 1982 году. Наконец, Великобритания наряду с Австралией и Канадой, была и остается самым последовательным и верным союзником США в конфликтах в бывшей Югославии, Ираке, Афганистане.

Политика Великобритании в Евросоюзе также направлена на то, чтобы не допустить создания из этой организации единого мощного военно-политического игрока. Постоянно играя на противоречиях между странами внутри Евросоюза, англичане создают всякого рода группировки, часто опираясь в последнее время на «младоевропейцев» с целью заблокировать решения, не отвечающие стратегическим интересам англосаксонского мира. Прекрасно понимая, что вхождение в еврозону повлечет за собой отказ от части суверенитета, англичане наотрез отказались входить в зону евро, мотивируя это разного рода экономическими отговорками и ссылками на «общественное мнение».

В противовес формирующемуся тандему Франция – Германия, англичане пытались формировать ось Лондон – Рим. Но по-прежнему основным способом недопущения нежелательного развития политических событий в Европе остается огромное влияние Соединенных Штатов через структуры военно-политического альянса НАТО. Главная цель этого влияния – не допустить прихода к власти в европейских странах политических лидеров и партий, способных серьезным образом поставить под сомнение доминирование англосаксов на Европейском континенте.

Великобритания – это «глаза и уши» США в Евросоюзе. До тех пор, пока Великобритания является членом этой организации, ни о каких «Соединенных Штатах Европы» не может быть и речи, потому что создание мощной континентальной супердержавы противоречит глобальным интересам англосаксонского мира. Великобритания – это «пятое колесо» европейской интеграции. Политическая элита основных стран Евросоюза, и прежде всего Франции и Германии, должна осознать реальное положения вещей и попытаться выйти за рамки теории об «общности и неразрывности интересов западной цивилизации». Теории, которая сформировалась лишь после Второй мировой войны, для того, чтобы обеспечить военно-политическое «единство Западного мира» в противостоянии с коммунистическим Советским Союзом и его сателлитами. В противном случае, удел Евросоюза – пойти по стопам Японии, этого «экономического гиганта» и «политического карлика», что в, конечном итоге, и отвечает интересам англосаксонского мира.

 

Германия

Датой основания Германского государства, созданного на основе восточной части расколовшейся франкской империи Карла Великого, принято считать 2 февраля 962 года. В этот день король Оттон Первый был коронован в Риме и принял титул императора Священной Римской империи. Вплоть до распада под давлением Наполеона в 1806 году никому из императоров Священной Римской империи не удалось объединить удельные немецкие княжества, герцогства и королевства в единое государство. Не удалось это сделать и по итогам наполеоновских войн, когда в 1815 году Венский конгресс принял решение о создании Германского союза из 35 суверенных немецких государств под лидерством Австрии и Пруссии. Лишь в 1871 году во времена «железного канцлера» Бисмарка Германия была объединена в единое государство. Правда, на пути к этому единению О. Бисмарку пришлось выиграть три войны: с Данией, Австрией и Францией. 18 января 1871 года в побежденной Франции в Версале была торжественно провозглашена Германская империя.

Уже через 25 лет, после объединения, крупнейшая империя Центральной Европы вышла на второе место в мире после США по промышленному производству, и на второе место в мире по торговле после Англии. В 1897 году статс-секретарь по внешней политике Б. Бюлов заявил в рейхстаге, что «прошли те времена, когда немец уступал одному из своих соседей землю, другому – море… Мы никого не хотим отодвигать в тень, но требуем и себе место под солнцем». Это требование «места под солнцем» очень дорого обошлось и Германии, и всему миру. Две мировые войны, в течение тридцати лет, с десятками миллионов жертв, слишком высокая цена за бредовые идеи «мирового господства». Тотальное поражение во Второй мировой войне в 1939–1945 годах, раскол нации на две части, низведение Германии фактически до уровня второстепенной державы, заставили немцев переосмыслить свое место в системе международных координат.

Первый президент послевоенной Западной Германии К. Аденауэр заложил основы нового политического курса. «Через интеграцию к восстановлению» – лозунг этого курса. В соответствии с этой политикой Западная Германия активно участвовала практически во всех интеграционных процессах, имевших место на территории Западной и Центральной Европы, с тем чтобы обеспечить себе условия для восстановления экономической мощи, а затем и политического влияния.

Американская помощь помогла ФРГ довольно быстро восстановить свой экономический потенциал, но эта помощь не была альтруистской. За нее Германия должна была заплатить годами унижения, согласившись на американский протекторат и систему американских ценностей.

В 1955 году ФРГ, при активной поддержке США, вступила в военный Североатлантический альянс – НАТО. Отчасти американцы хотели, за счет привлечения западногерманских военнослужащих, компенсировать вынужденную переброску из Европы своих наиболее боеспособных частей в Корею, где в течение трех лет, с 1950 по 1953 год, проходили активные боевые действия между двумя корейскими режимами. Коммунистический режим поддерживали Китай и Советский Союз, а их корейских противников – США, Великобритания, Австралия и ряд других стран.

В развитие интеграционных европейских процессов Германия, Франция и еще ряд западноевропейских стран в 1957 году подписали договор о создании Европейского Экономического Сообщества и Европейского сообщества по атомной энергии.

Вплоть до объединения Германии, отношения между США и ФРГ строились по принципу «суверен – вассал». Западная Германия подстраивалась под американцев, преследуя одну-единственную цель – нарастить экономический потенциал до такого уровня, который позволит немцам ставить на повестку дня и политические вопросы и вопрос об объединении, в той или иной форме, Германии. Руководство ФРГ понимало, что это будет очень длительный процесс, на который потребуются годы консультаций и переговоров, прежде всего с Советским Союзом, – со страной, в которой «находились ключи от германского единства».

Объединение Германии

Отношения между двумя Германиями строились на основе подписанного в 1972 году Договора об основах отношений между ФРГ и ГДР. Урегулировав между собой отношения, в 1973 году оба германских государства были приняты в ООН. В 70-х и 80-х годах XX века, при огромной экономической поддержке Советского Союза, коммунистические руководители ГДР пытались создать в Восточной Германии «витрину социализма», некое подобие образцово-показательной страны без экономических проблем и с серьезными социальными гарантиями для граждан. Но уже в конце 1980-х, вследствие близорукой политики «перестройки» в СССР, у западных немцев появилась надежда на принципиальное изменение системы отношений с Восточной Германией. Откровенно слабая и непоследовательная политика советского руководства в этот период в отношении своего союзника Германской Демократической Республики, дала в руки западных немцев серьезные козыри. Но даже в этом случае никто не предполагал, что процесс объединения, а точнее поглощения ГДР Западной Германией будет столь стремителен. Еще 8 ноября 1988 г. в докладе о «положении нации» канцлер ФРГ Г. Коль говорил о невозможности скорого объединения Германии, а уже 3 октября 1990 г. ГДР была фактически поглощена Федеративной Республикой Германии.

Стремительное объединение Германии было не меньшим шоком для Европы, чем и казавшееся невероятным саморазрушение коммунистической сверхдержавы СССР. Никто не верил в вероятность такого объединения. Да, по большому счету никто этого и не хотел. Один итальянский политический деятель заявил незадолго до объединения: «Я так люблю Германию, что предпочитаю, чтобы их было две». Активным противником объединения Германии была и английский премьер-министр М. Тэтчер, которая считала, что объединение ФРГ и ГДР в единое государство возможно лишь после одобрения этого процесса всеми 35 странами, подписавшими Хельсинский Акт 1975 года, являвшимся фундаментом европейской безопасности. Более того, объединение Германии не отвечало и интересам Франции. Французы четко осознавали, что в сформировавшемся франко-германском тандеме, в случае такого объединения, на первые роли по политическому влиянию и экономической мощи выйдет Германия. Единственная держава, которая безоговорочно поддерживала объединение Германии, были Соединенные Штаты Америки.

Германия после объединения и франко-германское сотрудничество

И действительно, как и предполагалось, после объединения Германия сразу же стала первым номером в европейской экономике с вполне обоснованными претензиями на политическое лидерство. Этот факт сразу же заставил Францию пересмотреть свое отношение к участию в военных структурах Североатлантического блока и способствовал ее возвращению в военную организацию. После объединения Германии поменялись роли европейских стран и Германии на европейской арене. Если раньше Германия стремилась опираться на поддержку Евросоюза и НАТО в решении ее основной проблемы «объединения немецкого народа», то после того, как эта проблема была решена, сместились и внешнеполитические акценты Германии. Ее реальный экономический и политический вес неизмеримо вырос по сравнению с периодом до 1990 года. И хотя Германия пока не желает заявлять открыто о своих амбициях, стремясь действовать для достижения своих целей в союзе с другими членами Евросоюза, вопрос о безусловном лидерстве Германии в Европе серьезно уже не оспаривается никем. Тем не менее, основным политическим условием выхода Германии на первые роли в Евросоюзе является ее тесное сотрудничество с Францией. В основе укрепления и расширения франко-германских связей лежат исторические причины.

Вся история отношений между двумя странами доказала, что историческое соперничество между ними за первенство в Европе ведет лишь к взаимному истощению сил, но не к победе. Принципиально новая политическая обстановка, сложившаяся в Европе после 1945 года, позволила отодвинуть эти противоречия на второй план и послужила основанием для начала политики европейской интеграции, где на первые роли вновь вышли Франция и Германия. Такое положение, то есть главенствующие роли этих двух стран в Евросоюзе, сохраняются и по сей день. Заключенный Президентом Франции Ш. Де Голлем и канцлером ФРГ К. Аденауэром бессрочный Елисейский договор о дружбе и сотрудничестве продолжает действовать даже в периоды определенного охлаждения франко-германских отношений.

В 1982 году стороны договорились проводить регулярные встречи министров обороны и министров иностранных дел. В декабре 1983 впервые после Второй мировой войны войска бундесвера пересекли границу Франции для участия в совместных военных учениях. В мае 1984 состоялась встреча на высшем уровне в Рамбуйе, где особое внимание было уделено военному сотрудничеству и кооперации в военном производстве. В сентябре 1987 в Баварии проходили крупнейшие за послевоенный период совместные учения. Вскоре после этих учений было принято решение о создании смешанной франко-германской бригады.

Уровень доверия достиг таких величин, что канцлер ФРГ Г. Коль в 1987 году заявил, что «между Францией и ФРГ существуют такое единство воззрений и интересов, которое должно позволить сделать первые шаги к оперативной единой внешней политике». В развитие двусторонних отношений и по случаю 25-летия Елисейского договора было принято решение добавить к договору два протокола: об учреждении совместного Совета обороны и безопасности и о создании Франко-западногерманского экономического и финансового совета. Однако все усиливающийся после объединения экономический и политический вес Германии заставил Францию сместить акценты во франко-германском сотрудничестве, с тем, чтобы не оказаться ведомым в этом тандеме. Французы вдруг начали активно продвигать идею создания наднациональных институтов в рамках Евросоюза, против чего они активно выступали все эти годы.

В декабре 1989 президент Франции Ф. Миттеран выступил с идеей создания «Европейской конфедерации», ядро которой составила бы уже интегрированная часть Европы, а страны Центральной и Восточной Европы, включая СССР, были бы связанными с ней договорными отношениями. Но эта идея была резко отвергнута США, которым не нашлось место в этой структуре. Не поддержали ее и немцы, опасаясь испортить отношения с США, но особенно рьяно ее начали критиковать страны Восточной Европы, желавшие американского покровительства, скорейшей интеграции в европейское пространство, но при обязательном устранении из этого процесса России.

С приходом к власти 1998 году канцлера Г. Шредера и социал-демократов, Германия начала поиск нового баланса между европейской интеграцией и национальными интересами. Если канцлер Гельмут Коль не ставил под сомнение приоритеты дальнейшей интеграции в Европе, то Шредер на одной из первых после избрания пресс-конференций, заявил, что прежде всего «будет представлять интересы Германии».

Отношение Германии к политике США стало более критической. Переосмыслив свое участие в югославской авантюре 1999 года, Германия в начале 2003 года открыто поддержала позицию Франции по Ираку, что явилось полной неожиданностью для США. А сформировавшийся политический треугольник Париж – Берлин – Москва впервые после развала СССР заставил американцев серьезно понервничать. В атаку пошла оппозиция Г. Шредеру в германском парламенте в лице А. Меркель – бывшего физика из ГДР, а в то время нового лидера партии ХДС, которая обрушилась с резкой критикой внешнеполитического курса Г. Шредера.

О серьезности сложившейся для американцев политической ситуации говорит тот факт, что летом 2003 года бывший председатель военного командования НАТО К. Науман и бывший советник президента США по национальной безопасности З. Бжезинский, при участии заместителя фракции ХДС в бундестаге В. Шойбле, основного куратора внешнеполитических идей ХДС, разработали специальный документ, согласно которому от Германии требовалось признать НАТО основным инструментом своей безопасности. Составители документа очень настойчиво рекомендовали правительству ФРГ не поддерживать акции, направленные против альянса, и не использовать никакие структуры в противовес НАТО.

Американская реакция на позицию Германии по Ираку была настолько резкой, что уже в апреле 2003 канцлер Шредер вынужден был выразить сожаление по поводу своих «преувеличенно» резких замечаний в адрес политики президента Буша в Ираке. По мере восстановления России канцлер Шредер начал понимать, что нельзя говорить с ней языком ультиматумов. К тому же он четко осознал, что без поддержки России все устремления Германии на европейское и международное лидерство обречены на провал, и она будет обречена играть вторые роли в американском внешнеполитическом театре. Именно поэтому новая «восточная политика» Шредера и вызвала резкие нападки со стороны американских «друзей», подверглась критике внутри самой Германии, но в особенности, со стороны новых членов Евросоюза и НАТО из Восточной Европы, так называемых «младоевропейцев», которые возложили на Германию ответственность за ослабление евроатлантической солидарности.

По послевоенному плану Маршалла в Германию пришли не только технологии и финансовая помощь, но и американская массовая культура со всеми вытекающими последствиями.

В апреле 2004 года большая группа ученых и деятелей культуры выступила с «Дуйсбургской декларацией», в которой содержалось требование пересмотреть отношения, сложившиеся в рамках атлантического партнерства. «Американская мечта превратилась в кошмар высокомерия, моральной лживости и политики силы». «Европа должна стать невоенным противником США, выступающим за мир и стабильное развитие общества». Эта декларация показала, что в Германии начались серьезные сдвиги в общественном сознании. Более того, некоторые из политических деятелей уже открыто задают вопрос: а отвечает ли поддержка укреплению Евросоюза национальным интересам Германии? Безусловно, даже кулуарные беседы среди немецких политиков о превалировании национальных интересов над общеевропейскими способны оттолкнуть от Германии ряд стран, исторически имеющих сложные с ней отношения. Поэтому политическая элита Германии зачастую вынуждена действовать в ущерб национальным интересам, одновременно продолжая культивировать в германском обществе чувство вины за преступления, совершенные в период нацистского режима.

 

Франция

До римского завоевания на территории современной Франции проживали многочисленные кельтские племена, которые помимо активных военных действий против своих соседей, достаточно плодотворно занимались как сельским хозяйством, так и развитием своих городов-крепостей как центров торговли. На южном побережье Франции активны были греческие торговцы и переселенцы, которые основали, в частности, город-порт Марсель. Процесс римской колонизации затянулся на несколько десятилетий, после чего на месте современной Франции были образованы семь римских провинций. Почти 500 лет продолжалось римское владычество, оставившее Франции шедевры архитектуры, сеть дорог и римское право. После крушения Римской империи галльские провинции заселили многочисленные германские племена, одному из которых – франкам – удалось создать великую европейскую империю под руководством франкского короля Карла Великого, уже из которой в IX веке и выделилась собственно «Франция». На протяжении всей последующей истории Франция оставалась одним из наиболее важных политических игроков в европейских делах, как и многие другие державы пережившая за это время и периоды упадка и горечи поражений, и периоды высочайших военных и политических триумфов. Невозможно было себе представить, чтобы какое-нибудь важное европейское событие происходило без самого деятельного участия Франции, которая вплоть до Первой мировой войны, правда с небольшими перерывами, оставалась ведущей континентальной державой Европы.

Франция с середины XVII века, со времен кардинала Ришелье, и на протяжении почти трехсот лет политически и в культурном плане доминировала в Европе. Она внесла неоспоримый вклад в развитие научной мысли, философии, культуры Европейского континента. Французская архитектура, мода, кухня – непременные атрибуты всех европейских столиц этого периода. Французский язык был языком высшего света европейского общества и превалировал в европейском политическом и культурном пространствах.

Даже поражения Франции в результате наполеоновских войн в начале XIX века и войны с Пруссией в 1871-м не оказали серьезного влияния на доминирующее положение французской культурной среды и политического этикета на Европейском континенте. Французский язык был дипломатическим языком того времени и языком дипломатической переписки многих европейских министерств иностранных дел. Он был рабочим языком и в российском МИДе, и только с вступлением на трон Александра III внутренний документооборот МИДа окончательно перешел на русский язык. Достаточно вспомнить роман Льва Толстого «Война и мир», чтобы осознать, что французский в высших кругах был распространен шире, чем язык русский. Подобное практиковалось во многих европейских дворах.

К слову сказать, на английском языке в XIX веке говорили только жители Великобритании и переселенцы в Североамериканских штатах. Да еще, пожалуй, в администрации британских колоний.

Не будем также забывать, что во время Первой мировой войны и общее руководство войсками Антанты на Западном фронте осуществлялось в основном французским Генеральным штабом. Лишь после Первой мировой войны с выходом на первые роли в мировой политике и экономике Соединенных Штатов Америки и зарождением первых образцов англосаксонской массовой культуры в 1920-х годах, наметился постепенный закат французского политического и культурного влияния на Европейском континенте.

Молниеносное поражение Франции от Германии в начале Второй мировой войны серьезно подорвало ее позиции как мировой державы. А раздел ее территории на две части: оккупационную, занятую немецкими войсками, и территорию, подконтрольную марионеточному правительству коллаборациониста маршала Петэна, напоминало историю отношений метрополии со своей колонией. Только благодаря деятельности генерала де Голля и героическому Движению Французского Сопротивления, а отчасти и из-за благожелательной позиции Сталина Франция была также признана «победившей» великой державой. Хотя еще долгие годы после войны французские политические деятели испытывали неудобства из-за снисходительного отношения к себе со стороны англосаксонских коллег. Только возвращение к власти в 1958 году генерала де Голля и получения страной статуса ядерной державы положило конец периоду пренебрежительного отношения к Франции со стороны бывших союзников.

Президент де Голль объявил о начале «нового курса» во внешней политике, что привело к установлению дипломатических отношений с Китаем, выходом из органов командования НАТО и ликвидацией военной инфраструктуры альянса на французской территории и открытой критике США за военную авантюру во Вьетнаме. Были восстановлены в полном объеме и отношения с Советским Союзом, прерванные ранее из-за советской поддержки алжирских повстанцев, в том числе поставками оружия. И именно из уст французского президента впервые прозвучала фраза об «объединенной Европе от Атлантики до Урала».

В 1967 году во время визита в Канаду президент де Голль привел в полное замешательство канадское правительство, когда на многотысячном митинге в Монреале произнес сепаратистский лозунг: «Да здравствует свободный Квебек!», вызвав бурю негодования в англоязычной прессе и нескрываемое одобрение во французской печати. Все последующие президенты, начиная с Ж. Помпиду и вплоть до Н. Саркози, несмотря на различия в партийной принадлежности, в области внешней политики старались придерживаться независимого курса, всегда иметь «свое особое мнение», что позволяло французам иметь больше возможностей для маневра.

Ухудшение отношений с США во время президентства Ж. Ширака попытался исправить избранный в 2007 году президент Н. Саркози. Еще до своего избрания он совершил поездку в США, где изложил свою точку зрения на перспективы американо-французских отношений. После своего избрания Саркози вернул страну в НАТО, активизировал сотрудничество с американцами в Афганистане, принял самое активное участие в ликвидации режима М. Каддафи в Ливии. Принято считать Н. Саркози как самого проамериканского президента в истории Французской Республики. Более того, один из соратников бывшего президента Франции Ж. Ширака как-то съязвил, говоря о Саркози: «Это венгерский эмигрант, временно поставивший свои чемоданы во Франции по дороге в США». Однако факты показывают, что не все так однозначно в политике этого президента. Н. Саркози высказался против планов вступления Украины и Грузии в НАТО, высказывал неодобрения американским планам по ПРО, поддержал идею российского президента о создании новой системы безопасности в Европе. Наконец, спустя пять лет после последней встречи, организовал новый саммит лидеров Франции, Германии и России в 2010 году в Довиле, заставив весь мир опять говорить об оси Париж – Берлин – Москва.

Вместе с тем попытки французского президента обеспечить себе статус связующего звена между Евросоюзом и США наталкиваются на противодействие Великобритании, да и на недопонимание со стороны самих США. Американцы рассматривали реверансы Н. Саркози как должное и не считали, что они чем-то обязаны Парижу. Более того, они неоднократно высказывали неудовлетворение отрицательной позицией Франции по ряду вопросов и в том числе по вопросу приема в Евросоюз Турции. Проблема французского президента состояла в том, что он не хотел понять, что США, будучи глобальной державой, и на мир смотрят именно с глобальной точки зрения. С этой позиции роль Европы хоть и важная, но уже не приоритетная для американцев на фоне поднимающейся, встающей с колен Азии и стран Тихоокеанского региона.

У США в Европе есть давний верный и последовательный союзник – Великобритания, которая в отличие от Франции не меняет свои внешнеполитические акценты в зависимости от того, представитель какой партии является главой государства. У американцев нет никаких оснований начинать «перезагрузку» отношений с Францией, потому что в сегодняшних условиях и при нынешней расстановке сил в мире в этом нет никакой необходимости. Для большинства американских политических деятелей Франция – всего лишь одна из крупных европейских стран с большими проблемами, неэффективной экономикой и огромным самомнением.

О некоторых аспектах франко-российских отношений в послевоенный период

Отношения Франции с Советским Союзом, а затем с Россией были подвержены серьезным колебаниям. Советский Союз активно поддерживал национально-освободительные движения во французских колониях, предоставляя разного рода помощь повстанцам, включая поставки оружия. Естественно, это не могло остаться без последствий для двусторонних отношений. Дело доходило до взаимного отзыва послов. Французы, в свою очередь, активно поддержали американцев во время карибского кризиса в 1962 года и ФРГ во время берлинского кризиса 1961 года. Тем не менее, с середины 1960-х годов президент Франции де Голль обозначил новый курс в отношениях с Советским Союзом, курс на «разрядку, согласие и сотрудничество».

Во второй половине 60-х годов XX века произошел ряд событий, приведших к серьезному переформатированию политических балансов в мире. Франция вышла из военной организации НАТО, разрушив фактически единый антисоветский фронт. Отношения СССР и Китая обострились настолько, что заговорили о возможной войне между двумя странами. Советско-китайские противоречия создали для американцев небывалые возможности для политического лавирования, чем они и воспользовались, установив сначала политические контакты с китайцами, а затем и полноформатные дипломатические отношения. На этом фоне идеи де Голля о единой Европе «от Атлантики до Урала» создавали в случае их реализации принципиально новую политическую ситуацию на Европейском континенте. Однако события 1968 года в Чехословакии, отставка самого де Голля, и, не в последнюю очередь, недооценка этих инициатив со стороны советского правительства отодвинули реализацию этих идей на неопределенное время.

Надо отметить, что периоды охлаждения и потепления отношений между двумя странами были характерны для всех французских президентов после де Голля, несмотря на партийную принадлежность. Будь то Ж. Помпиду, Ж. Д’Эстен или социалист Ф. Миттеран. Н. Саркози тоже начал свою деятельность с критики России по поводу складывающегося «авторитарного» режима, вспоминал о «гуманитарной» катастрофе в Чечне и так далее. Но все это укладывалось в логику предвыборных обещаний, в которых он обещал покончить с внешнеполитическим «наследством» президента Ширака и стремлением кардинально улучшить отношения с США. Однако, получив достаточно прохладный прием в США и проведя ряд встреч с российскими руководителями, Н. Саркози постепенно начал смещать акценты в отношениях с Россией. Об этом свидетельствует и его позитивная роль в урегулировании конфликта в Южной Осетии в августе 2008 года, и начало двустороннего сотрудничества в военно-технической области. Несмотря на серьезные возражения со стороны США, Франция все-таки приняла решение о продаже своих вертолетоносцев России.

 

Евросоюз

По итогам Второй мировой войны принципиально изменилась политическая карта Европы. Раскол континента на два военно-политических блока способствовал тому, что непримиримые в прошлом противники Франция и Германия оказались по «одну сторону баррикад». Это во многом заставило Францию отказаться от активно ею продвигаемой после Второй мировой войны идеи расчленения Германии, и всерьез задуматься об историческом франко-германском примирении. Требовались новые подходы и предложения, способствующие двустороннему сближению, и они могли быть реализованы на том этапе только в области экономического сотрудничества.

В мае 1950 года министр иностранных дел Франции Р. Шуман предложил создать Европейское объединение угля и стали, которое объединило бы под единым наднациональным контролем производство и сбыт угля, железной руды и стали. Реализация этого совместного проекта поставила бы точку в вечном споре Франции и Германии о принадлежности Саарского угольного бассейна и железной руды Лотарингии, что неоднократно прежде приводило к вооруженным конфликтам между двумя странами. На основе этого предложения уже в 1951 году представители 6 стран: ФРГ, Франции, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга подписали договор о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), который стал первым европейским интеграционным проектом после Второй мировой войны, заложившим к тому же основу для дальнейшей экономической интеграции.

В развитие экономического сотрудничества в 1957 году в Риме был подписан договор о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евроатом) с целью углубления экономической интеграции, создания единого рынка труда и капиталов. В противовес ЕЭС в 1960 году Великобританией и еще рядом стран была образована Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ). Цели у этой экономической организации были менее амбициозные, чем у ЕЭС. Страны-участники ЕАСТ стремились создать лишь зону свободной торговли, с постепенной отменой таможенных платежей.

Великобритания в 1960-х годах два раза подавала заявку на вступление в ЕЭС, но получала отказ из-за позиции Франции и, в первую очередь, ее президента де Голля. Лишь после его смерти, преемник де Голля, президент Ж. Помпиду снял французское вето и в 1973 году Великобритания стала членом ЕЭС. В 1980, 1990-е и 2000-е годы процесс расширения ЕЭС, ставшего к этому времени уже Евросоюзом, продолжился, доведя общее количество членов до 27 стран. На Европейском континенте на конец 2009 года появился формально мощный игрок с почти 500 миллионами жителей и 30 % мирового ВВП.

Отношения рядовых граждан к Евросоюзу

На протяжении всей своей непродолжительной истории, в целом закономерные процессы объединения промышленных и человеческих ресурсов в разрушенной войной Европе постоянно сталкивались и сталкиваются с противодействием, как на национально-государственном уровне, так и на уровне рядовых граждан. На уровне рядовых обывателей до начала 1990-х годов широкого противодействие европейской интеграции практически не было, если не считать деятельность небольших партий и организаций националистического толка.

Однако в начале 1990-х годов в Европе начались неблагоприятные процессы, во многом явившиеся следствием крушения биполярного мира, который был по отношению к Европе огромным внешним стабилизирующим фактором. Первым серьезным звонком относительно сути, скорости и смысла евроинтеграции стал провал Датского референдума по Маастрихстскому договору, а также те трудности, с которыми пришлось столкнуться во время его ратификации во Франции, Великобритании и Германии. Другим серьезным звонком стал провал референдумов по проекту новой Конституции во Франции и Нидерландах. И, наконец, провал референдума по проекту Лиссабонского Договора о реформе ЕС уже в Ирландии.

Вновь обострилась проблема европейских этнических меньшинств как следствие евроинтеграционных процессов. Дело в том, что при строительстве наднациональных органов серьезно увеличивается риск пересмотра прежней системы отношений между этнически доминирующей нацией и остальными нациями внутри конкретной суверенной страны. В Великобритании это, прежде всего, проблема Шотландии, хотя и в Уэльсе не все спокойно, не говоря уже о Северной Ирландии. Во Франции – проблема Корсики и Бретани. В Испании – Каталония и Страна Басков и так далее.

Активно продвигаемый брюссельской бюрократией лозунг «Европа регионов» побудил ряд европейских националистических партий пересмотреть свои лозунги. Вместо лозунга о полной независимости от конкретной страны перешли к лозунгу о независимости в рамках ЕС. За это выступает сейчас Шотландская национальная партия. Аналогичную позицию занял и Бретонский демократический союз (Франция).

Таким образом, националисты европейских этнических меньшинств считают, что именно через размывание национально-государственных суверенитетов возможно будет добиться политической независимости, оставаясь при этом в рамках Евросоюза. Чтобы хоть как-то притормозить этот процесс, руководство Евросоюза даже было вынуждено заявить, что в случае гипотетического выхода какого-нибудь региона из состава государства-члена ЕС, этот регион не получит членства в ЕС автоматически и будет проходить процедуру вступления в Евросоюз в стандартном режиме.

Финансовый кризис 2008 года показал важность национального суверенитета. Страны, не контролирующие свою валюту, крайне уязвимы для действий других стран. Пример Греции у всех на виду. Отказ от своей денежной единицы означает потерю суверенитета. Те страны Восточной и Центральной Европы, которые всегда являлись зависимыми от других держав, с легкостью согласятся пойти «под крыло» более сильного соседа. Но для великих европейских держав – это шаг, имеющий стратегические последствия. Неслучайно штаб-квартира Центрального европейского банка находится в Германии. Это показатель того, что хотя формально столица Евросоюза – Брюссель, но реальная столица этого объединения находится в Германии. И именно в этом контексте нужно рассматривать отказ другой европейской державы Великобритании от вхождения в зону евро. Англичане прекрасно понимают, что означает единая валюта в данных условиях. Это противоречит их национальным интересам в силу целого ряда причин.

Что касается другой великой европейской державы – Франции, то, по-видимому, она сделала однозначный выбор на интеграцию с Германией и для нее остается нерешенным пока лишь один вопрос: как добиться в рамках двусторонних франко-германских договоренностей не только формального, но и реального статуса «равнозначного партнера».

Брюссельская бюрократия – новая европейская номенклатура

Процессы строительства наднациональных органов Евросоюза – абсолютный приоритет брюссельской бюрократии, которая уже превратилась в «вещь в себе и для себя» и абсолютно оторвалась от своих национальных корней. По опросам Евробарометра, организации, изучающей общественное мнение, по данным на 2009 год, лишь 5 % европейцев готовы были идентифицировать себя как «европейцы», а не представителей национальных государств.

Налицо и все углубляющийся отрыв международного брюссельского чиновничества, все больше превращающегося в закрытую касту, – аналогичную той, которая получила в Советском Союзе наименование «номенклатура» – отличную не только от рядовых граждан своих стран, но и от национально ориентированных слоев общества, предпочитающих сохранять свою национальную идентичность. Именно по этой причине брюссельская «номенклатура» все делает для того, чтобы играть на опережение, втягивая «несозревшие» народы в искусственную интеграцию через решения парламентов, а не через референдумы. Характерный пример – провал референдумов по принятию Европейской конституции во Франции и Нидерландах, что было шоком для брюссельской бюрократии. Чтобы решить эту проблему, поступили по-иезуитски: вынесли вопрос о Конституции не на всенародный референдум, а через одобрение парламентами.

За десятилетия существования представительный орган Евросоюза Европарламент так и не стал величиной, сопоставимой с национальными парламентами стран-членов. Характерный пример – активность избирателей на выборах в Европарламент. В 1979 году на первые выборы в европейский парламент пришли 63 % избирателей. Тогда Евросоюз состоял из 9 стран. В 2004 году, когда Евросоюз насчитывал 24 страны, на выборы пришли 46 % избирателей. Выборы 2009 года показали еще худший результат – 44 %.

Причем на выборы в национальные парламенты средняя явка достигает 85 %. Низкая явка на выборы в Европарламент в законопослушной Европе показывает серьезное недоверие к этому наднациональному органу и к деятельности еврочиновников. Череда скандалов во внутренних управленческих структурах Евросоюза, получившая широкую огласку в средствах массовой информации, угрожает окончательно похоронить доверие европейцев к брюссельским структурам. Финансовый кризис 2008 года еще больше способствовал росту напряжения внутри организации. Никто из основных экономических «тяжеловесов» Евросоюза не хочет оплачивать из своего кармана недостатки управления в экономически слабых странах ЕС. Помимо национальных парламентов в самом Европарламенте растет доля «евроскептиков». Даже образовалась фракция «евроскептиков» в европейском парламенте, возглавляемая британскими консерваторами. В эту же фракцию вошли партии из Чехии, Венгрии, Польши и отдельные депутаты из Бельгии, Нидерландов и прибалтийских стран. Но есть в Европарламенте и более радикальное крыло – фракция «Европа мира и демократии». В нее входят 32 депутата из 9 стран. Основными участниками этой фракции являются британцы из Партии независимости Великобритании, которые выступают за выход страны из Евросоюза.

В этой же фракции состоят и члены «Северной Лиги» из Италии. Их требования, правда, менее радикальные – они выступают за предоставление больших прав европейским регионам.

И еще один штрих к картине европейской интеграции. До начала 90-х годов XX века основным рабочим языком Евросоюза был французский язык. Как-то незаметно, особенно с расширением Евросоюза, за счет стран бывшего советского блока рабочие встречи перешли на английский язык. Хотя еврочиновники и утверждают, что в будущем в Евросоюзе будет минимум 4–5 рабочих языков, но, как показывает практика на примере скандинавских стран, молодежь в Швеции и Финляндии предпочитает учить английский, а не немецкий или французский.

О будущем Евросоюза

Евросоюз реально мог бы стать Соединенными Штатами Европы с единой валютой, единой армией и единой внешней политикой, только превратившись в реальную федерацию. В противном случае Евросоюз обречен быть бесформенной аморфной организацией с неразрешимыми внутренними противоречиями. Из-за все возрастающего количества членов Евросоюза с разной историей, культурными традициями все очевидней становятся тенденции к формированию региональных политических и экономических группировок уже внутри самого Евросоюза. Отсюда вытекает возможность и серьезных политических разногласий в Евросоюзе по отношению к конкретным европейским и мировым проблемам. Красноречивым подтверждением этих процессов является история о «новой» и «старой» Европе, фактически политическом расколе Европы по вопросу о поддержке действий США в Ираке в 2003 году.

«Старые» европейцы – Франция, Германия и Италия выступили против военных действий, а только что принятые в Евросоюз «новые» европейцы из Восточной Европы безоговорочно поддержали США, вызвав смятение и даже раздражение в ведущих европейских столицах. «Европа разных скоростей» – как-то обрисовал складывающуюся ситуацию в Евросоюзе председатель Европейской комиссии Р. Проди. Эта красноречивая формулировка подтверждает наличие в Евросоюзе серьезных разногласий не только по экономическим, но и по политическим вопросам. При дальнейшем расширении Евросоюза, вовлечение в него новых стран с разными культурными и политическими традициями еще более усугубят этот процесс. Единственным возможным выходом из создавшейся ситуации может стать только создание на базе Евросоюза действительно нового государства с единым президентом, парламентом, валютой и армией.

Но на этом пути Евросоюзу необходимо будет решить несколько принципиальных проблем. Одна из них – неготовность большинства граждан Евросоюза к отмене своей государственности. Может быть, с этим легко согласятся страны, никогда не являвшиеся самостоятельными игроками на политической карте Европы и своим появлениям на свет обязанные политическим махинациям крупных держав. Однако, для таких стран как Польша или Испания, не говоря уже о Франции и Германии, лишение международной правосубъектности может стать причиной серьезного внутринационального кризиса с непредсказуемыми последствиями. Но есть другая, более серьезная проблема на пути превращения Евросоюза в единое государство. И этой проблемой является Великобритания.

Великобритания и Евросоюз. Несовпадение стратегических целей

Великобритания – это своеобразный «тормоз» европейской интеграции. Она никогда и ни при каких условиях не согласится на создание единого европейского государства, так как это противоречит ее «исторической миссии»: постоянно быть одним из основных игроков в Европе, участвовать в разных коалициях, сталкивая между собой континентальные державы, не допускать принципиального возвышения и доминирования в Европе ни одной из держав, хотя на разных исторических этапах к этому были близки и Франция, и Германия, и Россия.

Цель Великобритании в Евросоюзе понятна: быть в курсе всех дел, влиять на принятие решений, получать максимальные экономические преференции, сохранить военное присутствие в Европе через базы в Германии, Испании, Кипре и Мальте; быть «глазами и ушами» США; в противодействии решениям Франции и Германии опираться на «новых» европейцев, сколотив вокруг себя лояльную группу из 5–10 мелких стран, – политической помощи от них, конечно, мало, зато шуму много.

В противовес мнению Франции и Германии, Великобритания, при явной поддержке США, пытается втянуть в Евросоюз Турцию, чтобы еще больше ослабить позиции Франции и Германии. Поэтому прежде, чем говорить о создании единого, пусть даже конфедеративного европейского государства, необходимо добиться выхода из него Великобритании и еще ряда стран, связанных с англосаксонской традицией, или находящихся под сильным английским или американским влиянием.

Одной из основных задач Великобритании после Второй мировой войны являлось противодействие в Европе возможному альянсу между Францией и Германией в политической или экономической области. Она выступала против создания Европейского общества угля и стали, а желание контролировать политические процессы в ЕЭС изнутри побуждало Великобританию неоднократно подавать заявку на вступление в эту организацию. После объединения Германии вопрос о франко-германском альянсе вновь встал на повестку дня. А после появления концепции «Европа двух скоростей», что фактически означало возможность складывания сильного франко-германского ядра и остальной части Евросоюза как слабой периферии, вопрос о противодействии объединительным процессам встал с новой силой.

Появление разговоров о создании внутри Евросоюза «Фрамании» (союз Франции и Германии), с возможным присоединением к нему северных областей Италии – «Падании», способствовало началу серьезного обсуждения темы создания альянса Великобритании и Италии при стратегическом союзе с США как гаранта этого альянса.

Еще один характерный пример раскола по линии Франции – Германия и Великобритания – это отношение к грузино-осетинскому конфликту. Франция, Германия и присоединившаяся к ним Италия выступали против каких-либо санкций против России, США и Великобритания активно придерживались линии на объявление таких санкций.

Другая тема, всегда обострявшая отношения между Великобританией и Францией, – это вопрос о собственной обороне ЕС за рамками НАТО.

Оборонительные союзы в рамках Европейского сообщества

В апреле 1949 года в Вашингтоне был подписан договор о создании Североатлантического альянса – военно-политического блока, куда вошли США, Великобритания, Франция, Италия и еще ряд западноевропейских стран. Необходимо отметить, что ФРГ первоначально приглашения в НАТО не получила из-за отрицательной позиции некоторых стран-участниц. Однако на фоне все более разгоравшейся «холодной войны» и в связи с началом войны в Корее, Соединенные Штаты настойчивее ставят вопрос о необходимости перевооружения ФРГ и подключения ее воинских подразделений к обеспечению безопасности Западной Европы. Настойчивость США привела к подготовке французских предложений, получивших название «план Плевена», по имени тогдашнего французского премьер-министра Р. Плевена. Суть французских предложений сводилась к созданию на основе 6 стран участниц ЕОУС Европейского оборонительного сообщества с единой армией и под единым наднациональным командованием.

Однако этот план вызвал резкое неприятие со стороны Великобритании, которая увидела в нем угрозу как своим стратегическим интересам, так и «евроатлантической солидарности». Когда в апреле 1951 г. в Париже открылась международная конференция по этой проблеме, Великобритания отказалась принимать в ней участие. И хотя странам ЕОУС удалось подписать документ о создании Европейского оборонительного сообщества, он так и не вступил в силу ввиду того, что Национальное собрание Франции, уже из-за внутриполитических причин, провалило его ратификацию.

Провал с созданием Европейского оборонительного сообщества (ЕОС) вынудил Соединенные Штаты поменять тактику, что привело к вступлению Федеративной Республики Германии в НАТО на основе Парижских соглашений 1954 года.

В соответствии с этими соглашениями также создавался и Западноевропейский союз (ЗЕС) – договор о военном сотрудничестве 7 государств: 6 стран ЕОУС и Великобритания. Несмотря на наличие руководящих органов – Совета министров, Секретариата, Парламентской ассамблеи эта организация не имела наподобие НАТО ни командных и штабных структур, ни собственных вооруженных сил. Вследствие этого, вся деятельность организации сводилась к подготовке бесконечных докладов и аналитических отчетов.

В середине 1980-х годов состоялась первая попытка реанимировать ЗЕС, когда страны – члены союза приняли совместный документ «Платформа европейских интересов в области безопасности», где дается перечень первоочередных задач в области европейской безопасности в рамках альянса НАТО.

Вторая попытка состоялась уже после развала советского военного блока. В 1992 году было принято решение создать специальные органы – Военный комитет и Центр планирования для решения миротворческих задач. Созданная в 1992 году франко-германская бригада была преобразована в Еврокорпус со штабом в Страсбурге, а общая численность войск Западноевропейского союза была доведена до 50 тысяч человек.

К 1995 году ЗЕС насчитывала уже 10 членов и некоторое количество «партнеров» и наблюдателей.

Реальным испытанием для Западноевропейского союза стал кризис в Югославии. Тогдашний председатель Евросовета премьер-министр Люксембурга воинственно заявлял, что Югославия – европейская страна, и американцам там делать нечего. Однако США по-своему разрешили кризис в Югославии, и, проведя серию ракетно-бомбовых ударов, способствовали распаду этой страны.

Осознав абсолютную неспособность ЗЕС соответствовать военным вызовам современности, страны – члены союза в 1997 году, подписав Амстердамский договор, приняли еще более амбициозные планы по реорганизации. Были приняты решения о создании Военного штаба и Агентства по вооружениям. Общая численность войск ЗЕС повышалась до 100 тысяч человек.

Согласно Амстердамскому договору, ряд вопросов, относящихся к компетенции ЗЕС, перешли под прямой контроль Евросоюза. В первую очередь речь шла о разработке новой военной стратегии, призванной подкрепить действия Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО) военными силами. За прошедшее с тех пор время странам – членам ЕС удалось принять Европейскую стратегию безопасности в 2003 году, создать Оборонно-политический совет, оперативный центр и еще ряд структур, относящихся к сфере безопасности ЕС. Военные подразделения в рамках ЕПБО уже приняли участие в ряде миротворческих миссий в Боснии, Македонии, Конго и Чаде. Но планы дальнейшего развития этой организации стали натыкаться на сопротивления США и внутренних «раскольников».

Соединенные Штаты всегда с настороженностью относились к созданию в Европе военно-политических структур вне рамок НАТО. Формально соглашаясь с предложениями о необходимости передачи европейцам больше ответственности за безопасность в Европе, США никогда не выпускали из своих рук нить управления за внутренними процессами на Европейском континенте. На протяжении всей своей истории, в Западноевропейском союзе шла борьба между «атлантистами», в первую очередь Великобританией, которые считали, что ЗЕС должен действовать исключительно в рамках НАТО, и «европеистами» – Францией с опорой на Германию, которые считали, что ЗЕС должна быть более независимой организацией от НАТО. Дополнительный вес «атлантистам» добавило включение в НАТО стран Восточной Европы, так называемой «новой Европы», которые практически всегда по всем вопросам занимают проамериканскую позицию, идя на прямую конфронтацию со «старой Европой». Таким образом они пытаются придать себе дополнительный политический вес в рамках НАТО и Евросоюза, за неимением других, прежде всего, экономических, возможностей быть услышанными.

Западноевропейский союз, так и не оправдавший возлагавшихся на него надежд по созданию независимых от НАТО, и, следовательно, не подконтрольных США военных соединений, был тихо распущен в 2011 году.

В настоящее время вся европейская политика в области обороны и безопасности сосредоточена в рамках ЕПБО, переименованной в 2009 году в ОПБО (Общая политика безопасности и обороны). И будучи составной частью Евросоюза, она не имеет никаких реальных шансов проводить самостоятельную военную политику за рамками НАТО по причине внутренних концептуальных разногласий среди основных членов этой организации по вопросам перспектив дальнейшего развития Европейского Союза.

 

НАТО

С момента своего образования в 1949 году и по сей день не потеряла свою актуальность фраза, которую приписывают первому Генеральному секретарю НАТО британцу лорду Исмею, и которая является квинтэссенцией целей и задач этой организации: «Не дать уйти США, не дать войти русским, не дать выйти из-под контроля немцам».

Много воды утекло с тех пор. Ушло противостояние двух супердержав – США и СССР, двух политических систем и двух военных блоков – НАТО и Организации Варшавского договора. Нет уже и Советского Союза и враждебной Западу военной машины, исчезла сама причина, из-за которой этот блок и задумывался, но, тем не менее, НАТО живет, расширяется и готовится к внутренним реформам.

В чем же причина такой живучести?

НАТО при американском лидерстве – это военно-политический механизм, гарантирующий американцам контроль за событиями на Европейском континенте и предоставляющий возможность вмешательства в случае неблагоприятного для них развития ситуации. Ликвидация НАТО в сегодняшних условиях ввиду отсутствия собственно европейских структур безопасности могла бы спровоцировать возрождение локальных противоречий между европейскими странами и поставила бы под угрозу само существование Евросоюза.

Самым активным сторонником НАТО в Европе продолжает оставаться Великобритания. Следуя логике заветов лорда Исмея, англичане делают все возможное, чтобы у американцев не было особых поползновений уменьшить свое присутствие на континенте, которое время от времени у американцев проявляется в связи с необходимостью сократить свои расходы на оборону в Европе и переложить большую часть ответственности и финансового бремени на европейских членов НАТО. Другой причиной этой активности англичан является необходимость держать с помощью этой военно-политической организации в определенных рамках Германию, которая после объединения превратилась в самого мощного европейского игрока, от которого можно ожидать разного рода неожиданностей. И наконец, ни при каких обстоятельствах ранее СССР, а теперь Россия не должны быть приняты в НАТО, так как этот факт принципиально изменил бы всю внутреннюю логику этой организации, кардинально изменил бы соотношение сил и способствовал бы появлению в Европе новых политических конфигураций, неблагоприятных для англосаксонского мира.

На протяжении всех послевоенных лет англичане тормозили и блокировали все процессы, которые могли бы привести к созданию европейцами собственной оборонной структуры вне рамок Североатлантического альянса. История существования и бесславный конец Западноевропейского союза (ЗЕС) красноречивый тому пример.

Значительное расширение НАТО за счет стран Восточной Европы внесло определенную напряженность в отношениях между союзниками. Новые члены НАТО своей чрезмерной проамериканской позицией справедливо вызывали раздражение у «старожилов» альянса и, прежде всего, у Франции и Германии.

Надо отметить, что Германия была активным сторонником расширения НАТО на восток. И в этом она преследовала свои чисто прагматические цели. Пока была слаба Россия, ее целью было заполнить то геополитическое пространство, которое всегда считалось зоной интересов Германии. Но чтобы не будить у восточноевропейцев воспоминаний о германской угрозе, она предпочитала продвигать свои идеи через решения на уровне НАТО. Просчет немцев оказался только в том, что восточноевропейцы и, в первую очередь, Польша и Чехия хотели покровительства США, а не Германии, и участие их в НАТО являлось в какой-то мере гарантией от возможных будущих претензий Германии. Ряд европейских стран видят в НАТО основной инструмент для удержания Германии в определенных рамках. И поэтому сильно надеются на США, как гаранта НАТО и инструмент давления на Германию. Но ситуация стремительно меняется и так называемый «контроль над Германией» постепенно становится иллюзией.

В феврале 2005 канцлер Г. Шредер официально потребовал реформы НАТО, заявив о своем недовольстве положением, при котором Атлантический альянс уже «больше не является главным местом, где трансатлантические партнеры обсуждают и координируют свои стратегические представления. То же самое относится и к отношениям между Евросоюзом и США, которая не соответствует в сегодняшнем виде тому весу, который начинает приобретать ЕС».

И хотя после поражения Г. Шредера на выборах и прихода к власти расширенной коалиции во главе с А. Меркель к этой теме старались не возвращаться, стало ясно, что вопрос о реформировании НАТО – это вопрос времени и созревания соответствующих политических условий. Поставленный Германией вопрос о реформировании НАТО свидетельствует о неуклонно возрастающей роли ФРГ в этой организации, финансовый вклад в которую у немцев второй по размерам после США. Германия продолжает самоутверждаться в рамках этой организации. Все входящие в НАТО контингенты бундесвера перешли в оперативное подчинение немецкому командному центру, а не командованию НАТО, как раньше. То есть, без излишнего шума был отменен дискриминационный по отношению к Германии порядок, когда с момента присоединения в 1955 году к НАТО она, единственная среди стран-участниц альянса, не имела национального контроля за своими войсками.

В дальнейшем, если европейцы так и не смогут создать свою внутреннюю, без США, военную структуру безопасности, возможная реформа НАТО будет означать лишь дальнейшее расширение зоны ответственности, дальнейший рост количества членов альянса и дальнейший рост противоречий внутри альянса. Если так и не будет найден достойный «враг», оправдывающий саму необходимость его существования, то альянс постепенно превратится в механизм военного давления на страны, не члены альянса в планетарном масштабе, который будет служить внешнеполитическим интересам США и оправдывать свое название «мирового жандарма».

 

Китай

За всю свою многовековую историю Китай неоднократно переживал как периоды высочайшего политического, экономического и культурного расцвета, так и периоды глубочайшего упадка и раздробленности. Циклический характер развития китайской цивилизации уже стал исторической закономерностью. Начиная с китайской династии Цинь, под властью которой в III веке до нашей эры отдельные территории Китая были объединены в одну империю, и до последней маньчжурской династии Цын, свергнутой в 1912 году, эта закономерность никогда не прерывалась.

Наивысшей точкой развития китайской цивилизации принято считать период правления династии Тан в VII–IX веках нашей эры. По общему мнению китаеведов в этот период Китай был абсолютным мировым лидером по экономическому развитию. Пользуясь методом сравнительного анализа, они сделали вывод, что доход на душу населения в китайской империи был в несколько раз выше, чем в других известных тогда частях мира.

Во времена правления монгольской династии Юань в XIII–XIV веках в Китае появились первые европейцы. При императорском дворе находился посол Папы римского, а известный путешественник, венецианский купец Марко Поло состоял в высокой должности при императоре Хубилае.

В XVI веке португальцы основали первую колонию на юге Китая – Макао, которая явилась первым европейским форпостом на китайской территории. В этом же веке начинается и миссионерская деятельность католической церкви в Китае.

В XVII веке во времена маньчжурской династии Китай впервые вступает в соприкосновение с российским государством. Экспедиции В. Пояркого и Е. Хабарова привели к началу освоения русскими переселенцами огромных пространств в Прибайкалье и бассейне Амура.

XIX век стал переломным в отношениях между европейцами и китайской империей. Иностранцы имели серьезные ограничения на торговлю с Китаем. Им разрешалось торговать только в строго определенных местах и в течение нескольких месяцев в году. Китайцам под страхом смерти запрещалось обучать иностранцев китайскому языку и передавать какую-либо информацию о внутренних районах китайской империи.

В первой половине XIX века начинают обостряться отношения Китая и Англии. Англия имела огромный торговый дефицит с Китаем, что начинало сказываться и на английской экономике. Англичанам нужно было найти товар, экспорт которого в Китай уравновесил бы импорт из Китая шелка, фарфора и чая. И англичане нашли такой товар – им стал индийский опиум. Естественно, английское правительство не особо интересовал такой пустяк, как морально-нравственный аспект торговли наркотиками в Китае. Огромное количество опиума, завозимого англичанами в Китай, позволило им быстро ликвидировать дефицит торгового баланса. Однако превращение миллионов китайцев в наркоманов не соответствовало интересам китайской администрации. Ввоз опиума был запрещен. В ответ Англия развязала войну, которая вошла в историю как «первая опиумная».

Весь XIX век европейские державы, пользуясь слабостью китайской державы и ее отсталостью прежде всего в военной области, навязывали Китаю неравноправные договоры, превратив огромную, формально независимую страну в полуколониальную территорию. Особенно отличились в изощренности унижения китайцев англичане и японцы. Хотя, конечно, и американцы, и немцы и русские тоже не сидели сложа руки, но до английского и японского размахов им было очень далеко. Ситуация для Китая не улучшилась и после свержения в 1912 году маньчжурской династии и последующего вступления страны в Первую мировую войну на стороне Антанты. Во время Парижской мирной конференции в январе 1919 года Китай надеялся, что страны Антанты в благодарность за участие Китая в войне пересмотрят неравноправные договоры, в особенности позорный японо-китайский договор от 1915 года. Однако союзники вообще отказались рассматривать вопрос о восстановлении суверенитета, что вызвало в Китае массовые волнения. Китай вступал в новый период противостояния с внешним миром, раздираемый к тому же внутренними войнами, которые завершились при поддержке Советского Союза. Как итог – поражение Японии и победа в 1949 году компартии Китая в гражданской войне с китайскими националистами, укрывшимися на Тайване. Неудивительно, что вплоть до смерти Сталина в 1953 году китайцы именовали Советский Союз «старшим братом». Однако после XX съезда КПСС, где умершего советского вождя подвергли резкой критике, советско-китайские отношения стали ухудшаться и, в конечном итоге, вылились в конце 1960-х годов в вооруженные столкновения на советско-китайской границе в районе острове Даманский, что привело к многочисленным жертвам среди военнослужащих.

Период 70-х и 80-х годов XX века – это период упущенных возможностей в советско-китайских отношениях. В Китае в этот период проходили многочисленные социальные и экономические эксперименты типа «культурная революция» или «большой скачок», которые привели к полной культурной и экономической деградации китайского общества. Лишь после смерти китайского лидера Мао Цзэдуна и отхода от догматов маоизма постепенно стали налаживаться и отношения между двумя странами.

Начало реформ Дэн Сяопина в 80-х годах XX века – это период переосмысления наследия маоизма или, как говорят сами китайцы, социализма «с китайской спецификой», и выдвижение новых теорий «рыночного социализма», замешанного на конфуцианских идеях. Основным постулатом для китайских идеологов становится любимое выражение Дэн Сяопина, которое он позаимствовал у крестьян провинции Аньхуэй: «Неважно, какого цвета кошка, черного или белого, главное, чтобы она умела ловить мышей». На первый план для китайских экономистов выходит лозунг: «Рыночный социализм – это правильное соотношение между рынком и планом».

Отношения КНР – США

После победы компартии Китая в гражданской войне в 1949 году никаких официальных контактов между двумя странами не было. Соединенные Штаты активно поддерживали китайских сепаратистов, укрывшихся на острове Тайвань. Военное присутствие США в регионе всегда являлось для Тайваня гарантией от вторжения армии КНР. Первые неофициальные контакты между двумя странами стали происходить на рубеже 60–70-х годов XX века на фоне резкого обострения советско-китайских отношений. Осенью 1969 в Варшаве состоялась первая встреча американского посла с китайским поверенным в делах. После этого встречи между дипломатическими представителями стали проходить на регулярной основе.

В 1972 году состоялся визит в КНР американского президента Р. Никсона. За ним последовал визит в 1975 году президента Д. Форда. Однако официальные дипломатические отношения были установлены лишь в 1979 году, когда Соединенные Штаты отказались от политики «двух Китаев» ради развития политических и экономических связей с материковым Китаем. За годы китайских реформ торговый оборот между двумя странами вырос практически с нуля до почти 400 миллиардов долларов, превратив Китай в самого крупного торгового партнера США. Отношения в области экономических взаимосвязей вышли на такой уровень, что в 2009 году стала активно обсуждаться американской стороной тема возможного формирования геополитического альянса «большая двойка» США – КНР. Появилась даже концепция «единства интересов» США и Китая. Активными сторонниками этой идеи были Г. Киссинджер и З. Бжезинский, которые говорили о необходимости не только глобального экономического партнерства, но и партнерства военно-стратегического. Естественно, Китаю предлагалась роль «младшего партнера».

Понятно, что предложение о партнерстве в рамках «большой двойки» было для США вынужденным предложением. Серьезно «надорвавшись» на войнах в Ираке и Афганистане, экономика США стала давать сбои. Экономическая ситуация сказалась на военно-политической мощи США и значительно сузила возможность диктовать свои условия более слабым и зависимым странам. А тут и Россия начала быстро накачивать мускулы, а внутри НАТО наметился разлад среди основных союзников. Китайцы все это прекрасно понимали, и когда в ноябре 2009 года Президент Б. Обама привез в Пекин предложение о подобном дуумвирате с США, Пекин ответил отказом в свойственной ему дипломатичной манере: «Китай проводит независимую и самостоятельную мирную внешнюю политику и не намерен вступать в союз с другой страной или группой стран». Для американцев подобный ответ был равносилен публичному унижению. По возвращению в Вашингтон начали раздаваться критические замечания в адрес Президента Обамы за его излишние реверансы в сторону Пекина. Тотчас же последовало «охлаждение» двусторонних отношений.

Как и следовало ожидать, прямолинейные американцы пошли на обострение. Опять в США развернулась притухшая на какое-то время критика прав человека в КНР, опять пригласили Далай-ламу в Вашингтон, нашли очередных китайских «шпионов», вручили Нобелевскую премию китайскому диссиденту. И, наконец, заговорили о необходимости перейти к конкретным действиям по созданию военного альянса США – Япония – Южная Корея. Как говорится, «опять за старое». Но ситуация в двусторонних американо-китайских экономических отношениях за последние годы кардинальным образом поменялась. И не в пользу Соединенных Штатов. Ибо КНР фактически превратилась в главного кредитора США. Китаю принадлежат ценные бумаги казначейства США на сумму в 1 трлн. долларов. Да еще активы американских кампаний на такую же сумму.

На этом фоне в США появились теории о якобы неразрывной экономической зависимости США и Китая. Суть состоит в том, что экономики двух стран уже настолько связаны одна с другой, что один неверный шаг в сторону одной из сторон по выходу из этого статус-кво повлечет неприемлемый взаимный ущерб. Китайский рынок упадет катастрофически из-за падения спроса на его товары, а американский рынок обрушится из-за отказа Пекина финансировать дефицит США. К тому же, среди некоторых американских экономистов бытует мнение, что у китайцев нет никакой экономической стратегии, кроме как покупать доллары и экспортировать товары в США. Эти «экономисты» то ли забывают, то ли не знают (то ли не хотят знать), что китайцы, будучи представителями древнейшей цивилизации, не мыслят тактическими категориями, они предпочитают мыслить стратегически. И поэтому горизонт планирования у них не триместр и не год и не два, а на десятилетия (если не столетия).

В плане экономического развития КНР на 12-ю пятилетку (до 2015 г.) закреплено последовательное усиление развития страны на основе стимулирования внутреннего потребления, а не увеличения экспорта. В том же плане предусмотрено уменьшение роста ВВП до 7 % к 2015 году и меры по ревальвации юаня, что благоприятно должно сказаться на импорте. Исходя из этих экономических мер, вытекает, что Китай начинает активно переориентировать свою экономику с экспорта на приоритетное развитие внутреннего рынка.

О некоторых аспектах китайско-французских отношений

Франция была первой из крупнейших западных держав, установивших с коммунистическим Китаем дипломатические отношения. Это произошло в 1964 году по инициативе президента Франции де Голля, вопреки сильной оппозиции США. По мере роста китайской экономической мощи, рос и интерес французских лидеров и французского бизнеса к этой огромной стране.

Новоизбранный в 2007 году президент Франции Н. Саркози в ноябре того же года совершил свой первый визит в Китай, где были подписаны ряд крупных контрактов. Однако по объемам торговли Франция серьезно отстает от Германии, не говоря уже о США и Японии. Более того, в торговле с Китаем у Франции крупный дефицит. Определенную сложность добавляет активная деятельность Китая в бывших французских колониях, которые Франция продолжает считать зоной своих интересов. Китай вкладывает серьезные средства в эти страны, в разработку полезных ископаемых и развитие инфраструктуры, особо не утруждая себя размышлениями о «диктаторских режимах» и «правах человека».

Двусторонние отношения были серьезно испорчены после встречи Н. Саркози с духовным лидером Тибета Далай-ламой в 2008 году. Китай даже отказался встречаться с французским президентом в рамках встреч Евросоюз – Китай, когда там председательствовала Франция. Конфликт был исчерпан в 2010 году во время визита французского президента в Китай. Как писала пекинская газета «Чайна дейли», «Медовый месяц между Францией и Китаем, начавшийся во время президентства Ж. Ширака, закончился. Комплименты заменены политически рациональными переговорами во имя прагматизма и взаимных интересов».

Отношения Китая с Евросоюзом

Отношения между Китаем и Евросоюзом остаются крайне нестабильными и во многом противоречивыми. До середины 2000-х годов, в результате значительного роста товарообмена, возникла иллюзия взаимного сближения, но после 2006 г. наметился спад, не в последнюю очередь вызванный расширением ЕС, – что серьезно затруднило принятие сбалансированных решений этой организацией по отношению к внутренней политике Китая и проблеме «прав человека», что всегда вызывало резко негативную реакцию Пекина. До кризиса 2008 года ряд европейских лидеров пытались подключить Китай к собственной политике, пытаясь создать треугольник ЕС – США – Китай, где Китаю, естественно, отводилась роль «младшего» партнера. Но финансовый и экономический кризис привел к значительному изменению баланса сил между Евросоюзом и КНР.

Дефицит ЕС в торговле с Китаем достиг в 2008 году 170 млрд. евро, и китайцы уже не скрывают, что Китай больше нужен ЕС, а не наоборот. Китай уже не согласится быть ничьим «младшим» партнером, а по отношению к Евросоюзу уже сам готов выполнять функции «старшего брата». Призывы стран Евросоюза к Китаю скупать европейские долговые обязательства свидетельствуют об их крайней заинтересованности в китайских инвестициях. Помимо прочего, развитию отношений ЕС – КНР мешают также постоянные нравоучения со стороны европейских стран относительно соблюдения прав человека и «общечеловеческих ценностей».

Периодические визиты в Европу Далай-ламы также подливают масла в огонь, периодически приводя к охлаждению отношений ЕС и Китая. Китай всегда очень жестко отстаивает свою позицию о невмешательстве кого бы то ни было во внутренние дела КНР. Евросоюз периодически начинает антидемпинговые расследования и вводит дополнительные пошлины на китайские товары. В отношении Китая до сих пор действует введенное в 1989 году эмбарго на поставки оружия из ЕС и передачу новейших технологий.

Китайско-российские отношения на современном этапе

Политика «прагматизма» привела и серьезному улучшению российско-китайских отношений, что нашло свое отражение и в двусторонних договоренностях и, в частности, в подписанном в июле 2001 года Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Это действительно исторический договор, на многие годы определяющий вектор развития двусторонних отношений. Этот договор закрыл все темы, которые могли вызывать непонимание сторон в будущем. Одним из принципиальных в этом договоре является пункт о том, что стороны «прилагают совместные усилия по поддержанию глобального стратегического баланса и стабильности в мире». В ст. 9 договора говорится, что «в случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из сторон, может создать угрозу миру, а также в случае возникновения угрозы агрессии против одной из сторон договаривающиеся стороны незамедлительно вступают в контакт друг с другом и проводят консультации в целях устранения возникшей угрозы». Конечно, этот документ нельзя рассматривать как договор о военно-политическом союзе, тем более договаривающиеся стороны и не ставили перед собой такой задачи, но он заложил основу для реального глобального сотрудничества между Россией и Китаем.

Будучи самостоятельными культурно-цивилизационными пространствами мирового масштаба, Россия и Китай выступают партнерами в усилиях по обеспечению цивилизационного разнообразия мира, в противодействии попыткам загнать мировое сообщество в рамки однополярного англосаксонского мира с доминирующей культурой потребительского типа. Позиции России и Китая совпадают по наиболее важным международным проблемам. Обе страны выступают за справедливый международный экономический и политический порядок. По самым важным вопросам, обсуждаемым в Совете безопасности ООН, две страны выступают с общих позиций и, как правило, голосуют одинаково.

Развитием отношений с Соединенными Штатами Россия не ставит под сомнение свои стратегические связи с Китаем. Для России категорически неприемлемо участие в каких-либо коалициях, направленных на «сдерживание» Китая.

 

О мифической «китайской угрозе»

В период сложных и противоречивых отношений с Китаем мы неоднократно слышали о китайской угрозе, «нависшей» над нашим Дальним Востоком в связи со все возрастающей китайской экономической мощью. Вся эта «угроза» сводится, по сути, к трем составляющим: территориальным претензиям, заселением китайцами наших территорий и «агрессивной китайской внешней политики». Нередки эти высказывания и в наши дни. По этому поводу хотелось бы сказать следующее.

1. Миф о «территориальных претензиях»

У нас нет взаимных территориальных претензий. Договор 2001 года поставил окончательную точку в этих спекуляциях. У нас и не было с Китаем проблемы «территориальных претензий». У нас была проблема «разграничения границ».

В начале 60-х годов XX века китайский лидер Мао Цзэдун поднял вопрос о якобы «захваченных царской Россией 1,5 миллиона квадратных километров китайской территории» – с целью еще более обострить отношения между Советским Союзом и Китаем, которые начали постепенно ухудшаться сразу после смерти Сталина в 1953 году. Поэтому эту проблему, а также проблему так называемых «неравноправных договоров» между Россией и Китаем, а также СССР и Китаем необходимо рассматривать в общем контексте советско-китайских отношений того периода. Именно в эти годы китайский лидер, активно способствуя ухудшению межпартийных отношений между КПСС и КПК, и на фоне личной неприязни к Н. С. Хрущеву, начал закладывать основы для разрыва отношений между двумя странами. Естественно, лучшим предлогом для таких действий и стала проблема якобы «захваченных русскими китайских территорий» и навязывание сначала Российской империей, а затем и Советским Союзом «неравноправных договоров» Китаю.

Мао Цзэдуну необходимо было окончательно подавить внутреннюю партийную оппозицию, которую формально «возглавлял» второй человек в Китае Лю Шаоци, всегда выступавший за поддержание добрососедских отношений с Советским Союзом. Появился даже термин «советские ревизионисты», которым китайские коммунистические лидеры начали именовать своих товарищей из КПСС, намекая на то, что они «извратили» суть марксистско-ленинской теории.

Красноречивым примером резкого ухудшения советско-китайских отношений стала реакция китайского руководства на запуск в космос первого советского космонавта Ю. Гагарина. Министр иностранных дел Китая, маршал Чэнь И в день полета советского космонавта заявил: «Сегодня произошли два события. Первое, главное событие – это победа сборной КНР на чемпионате мира по пинг-понгу, и второе – это новое научно-техническое достижение Советского Союза».

В ходе развернувшейся, в середине 1960-х годов «культурной революции» Мао Цзэдуну удалось окончательно уничтожить партийную оппозицию. Другой причиной появления в это период разговоров о советско-китайской границе и «неравноправных» договорах с Россией и Советским Союзом стало желание Мао Цзэдуна вывести Китай из состояния военного противостояния с американцами и пойти на установление контактов с США. Мао всерьез рассматривал возможность подталкивания американцев к совместным действиям против СССР и надеялся получить гарантии помощи со стороны американцев в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом. Американцы в то время проводили политику «двух Китаев» и активно поддерживали Тайвань. Даже место Китая в ООН занимали представители Тайваня как… «Республика Китай».

Идя на прямую конфронтацию с СССР, Мао Цзэдун хотел доказать американцам, что СССР более не является для КНР «старшим братом» и что впредь Китай намерен проводить независимую внешнюю политику. В конечном итоге, уже после кровавых столкновений на советско-китайской границе и гибели сотен российских и китайских военнослужащих, Мао Цзэдун добился своего. В конце 1969 года в Польше состоялись первые контакты между китайцами и американцами на уровне глав дипломатических представительств, которые впоследствии привели к установлению дипотношений между КНР и США и к отказу США от политики «двух Китаев».

Таким образом, так называемая «проблема оккупированных территорий» и «неравноправных договоров» была лишь предлогом для разрыва союзнических отношений с СССР, для начала борьбы с внутренней оппозицией и решением ряда внешнеполитических задач.

Дальневосточные территории России, о которых теоретически могла бы идти речь, никогда не входили в состав собственно китайской империи. На этой территории жили в основном с кочевники, которые в разные периоды могли находиться в вассальной зависимости от Китая. Но здесь никогда не жили собственно «китайцы-хань» и здесь никогда не было китайской администрации.

2. Миф о «заселении китайцами»

Очередной миф о несуществующей угрозе. Китайцы в основном южный народ, и их ареал расселения – центральные и южные районы Китая. Они никогда не стремились на Север ввиду наличия там диких и свирепых кочевников: джурдженей, киданей, маньчжур, от которых китайцы веками отбивались, они даже построили Великую китайскую стену в надежде поставить надежный заслон от северных диких кочевников.

Китайцы всегда были хорошими, трудолюбивыми работниками и умелыми торговцами. Наличие китайских граждан на российских стройках, на сельхозугодьях и на рынках городов еще не свидетельство «массового переселения» китайцев, а является результатом развивающегося на всех уровнях российско-китайского сотрудничества.

3. Миф об «агрессивной» внешней политике и стремлении к территориальной экспансии

Вся многовековая история Китая свидетельствует, что даже в периоды расцвета Китай особо не стремился к территориальной экспансии, а если и предпринимались подобные попытки, то они, как правило, были и не очень удачными. Китай покорил лишь малонаселенный Тибет, мусульманский Синдзянь, да в разные периоды в вассальной зависимости от китайской империи находились Бирма, Вьетнам и Корея.

Китай всегда плохо воевал с внешними врагами. Гораздо более ожесточенно проходили внутренние гражданские войны, в которых гибли миллионы китайцев и страна неоднократно в своей истории, доходила до абсолютной разрухи.

Нет никаких оснований считать, что Китаю нужны чужие территории. У него и так есть три внутренние проблемы, которые представляют угрозу национальной безопасности. Этими проблемами являются действия сепаратистов, которые выступают за «независимость Тибета», за «независимость Восточного Туркестана» и за «независимость Тайваня».

Китаю, в первую очередь, нужны ресурсы, а он их и так получит благодаря прагматичной внешней политике в рамках экономических отношений с другими государствами.

Китай – древняя страна, которая будучи древней уже никуда не торопиться. Многие события Китай знает наперед, так как они или очень похожие события уже имели место в китайской истории в течение последних тысячелетий. У Китая хорошая историческая память. И китайцы ничего не забывают. И они никогда не забудут тех зверств, преступлений и унижений, которые принесли китайцам британцы и японцы в войнах XIX и XX веков.

Характерным примером в этой связи является и история с захоронениями русских солдат на территории Китая. Там с должным уважением относятся к могилам советских солдат, погибших во время военных операций против императорской Японии с 1938 по 1945 г. Вместе с тем, захоронения солдат русской императорской армии, погибших во время русско-японской войны 1904–1905 годов, неоднократно подвергались надругательствам, актам вандализма со стороны китайцев. Дело в том, что части русской императорской армии в Китае считаются «оккупационными» – со всеми вытекающими последствиями. Лишь относительно недавно удалось урегулировать с китайцами и вопрос о захоронениях солдат царской армии.

Учитывая «долгую память» китайцев, можно предположить, что японцы и британцы навсегда останутся для китайцев персонами «нон грата» в том, что касается политически обязывающих взаимных договоренностей. Но этот факт не мешает китайцам с максимальной для себя выгодой использовать их в своих экономических интересах.

 

Идеологическое «наследство» Дэн Сяопина как негативный фактор в развитии российско-китайского сотрудничества

Все мы привыкли к тому, что любое упоминание о Дэн Сяопине неизбежно сводится к определению «отец экономических реформ в КНР» или «автор экономического китайского чуда», который задал принципиально новый вектор развития Китая на столетия вперед. Однако нас больше интересуют не его экономические реформы, а его внешнеполитические приоритеты, которые во многом и определяют внешнеполитический курс современного Китая.

Если проследить жизненный путь Дэн Сяопина, проанализировать его выступления, речи и поступки, то можно сделать вывод, что он являлся последовательным сторонником политики Мао Цзэдуна. Единственное, что серьезно отличало его идеологию от идеологии Мао – это принципиально другие подходы к развитию экономики и экономических отношений, чему мы собственно и стали свидетелями после прихода к власти Дэн Сяопина. Даже тот факт, что Дэн пострадал от репрессий во время «культурной революции», не дает оснований считать, что он был противником политики Мао.

Компартия Китая как новая китайская «династия»

Призыв «отца» китайских реформ Дэн Сяопина «освободить мышление», сделанный еще в 1978 году, остается актуальным и сегодня. Важнейшей задачей коммунистической партии Китая в соответствии с новыми веяниями, вытекающими из концепции «освобождения мышления», стало изменение приоритетов партии – переход с классовой борьбы на экономическое развитие. Начало реализация теории «социализма с китайской спецификой» и первые экономические успехи позволили китайской компартии сформулировать свое отношения и к «западной демократии», и к «буржуазному либерализму».

Дэн Сяопин в 1987 году в своей статье «Основополагающие проблемы современного Китая» подчеркнул следующее: «Демократия может развиваться только постепенно, и мы не можем копировать западную систему. Если бы мы это делали, то только бы все испортили. Наше социалистическое строительство может успешно выполняться только под руководством лидеров страны, организованным путем и в условиях единства и стабильности общества. Буржуазная либерализация снова ввергла бы страну в хаос. Буржуазная либерализация означает отказ от руководящей роли партии. В таком случае ничто не объединяло бы наш многомиллионный народ, и сама партия утратила бы силу, необходимую для борьбы». За время, прошедшее с начала экономических реформ, Китай на деле доказал, что модернизация вовсе не означает слепое копирование «западного» и, прежде всего, американского опыта. Модернизация не значит «американизация» – основной вывод, который можно сделать, познакомившись с «социализмом с китайской спецификой».

Всего лишь за два десятилетия Китай сделал гигантский шаг вперед. В экономическом плане страна изменилась до неузнаваемости и продолжает изменяться темпами, которых не знала ни одна страна в мире. Стабильная внутриполитическая обстановка оказывает самое благоприятное воздействие на ход реформ. Основным гарантом этих реформ является компартия Китая, которая также меняется вместе со всей страной, пропуская «мимо ушей» разного рода нравоучения, периодически высказываемые представителями стран «укоренившейся демократии». Характерным примером этих политических изменений является наличие в правительстве Китая министров, которые не являются членами компартии. Они получили свои должности не за принадлежность к партийной номенклатуре и не за преданность ее вождям, а за неоспоримые личные успехи в своей деятельности в Китае и за границей. С каждым годом увеличивается количество возвращающихся на родину китайских ученых и предпринимателей. Для многих Китай стал «окном» колоссальных возможностей, позволяющим реализовать самые смелые идеи и начинания.

«Богатым быть незазорно», – объявил Дэн Сяопин, и миллионы китайцев, которые работают не покладая рук, становятся миллионерами. По количеству миллионеров Китай вошел в первую пятерку стран мира. И в Китае есть коррупция, но власти с ней ведут самую беспощадную войну, вплоть до расстрелов виновных. Правда, в Китае нет «олигархов» – этого гнусного порождения российской действительности середины 1990-х годов прошлого века.

Надо сказать, что компартия Китая сделала серьезные выводы, наблюдая за процессом развала Советского Союза. Теперь они знают, как делать нельзя. И понимают, что иногда нужно применять насилие, чтобы избежать гораздо большего насилия.

В международных отношениях китайская компартия старается проводить сбалансированную внешнюю политику. Но когда речь заходит об ущемлении внешнеполитических интересов Китая или вмешательстве во внутренние дела, тогда китайцы реагируют очень жестко; независимо от того, идет ли речь о Тибете или Тайване, или когда кто-то начинает читать китайцам лекции о «правах человека». Основной задачей внешней политики Китая на данном этапе, как представляется, является недопущение создания каких-либо антикитайских коалиций по периметру его государственных границ и создание максимально благоприятных внешних условий для дальнейшего экономического развития.

Принимая во внимание циклический характер развития китайской цивилизации, в соответствии с которым Китай, от династии к династии, неизбежно проходил одни и те же этапы от расцвета до упадка, необходимо, чтобы современная китайская «династия» – коммунистическая партии Китая – как можно дольше сохраняла свое непререкаемое центральное место в китайском обществе. В противном случае, те беды и невероятные страдания, через которые прошел наш народ после развала Советского Союза, покажутся лишь мелкими неприятностями по сравнению с океанами крови, которые захлестнут Китай в случае ускоренной западной «демократизации». И вся многовековая история Китая является тому ярчайшим подтверждением.

 

Глобализация как идеология однополярного мира

Под глобализацией обычно понимают процессы углубления интеграционных связей в экономической сфере, снижение препятствий на пути движения капиталов, товаров, услуг и рабочей силы. Сам термин «глобализация» в широком обращении появился в середине 1990-х годов. Появление термина связывают с превращением мировой экономики из суммы национальных экономик в некий единый производственный и торговый «глобальный» рынок и с созданием Всемирной торговой организации с ее лозунгом «Единый мир. Единый рынок». Большую дополнительную популярность этому термину добавили международные экономические форумы в Давосе, где его стали употреблять по поводу и без повода, а также развитие Интернета. С конца 1990-х годов термин «глобализация» прочно закрепился в лексиконе международной экономической бюрократии. Но уже вскоре этот термин вышел за рамки чисто экономической сферы и с легкой руки политологов стал широко применяться при характеристике и мировых политических процессов, и процессов в области науки, культуры, и в других сферах.

В политическом смысле «глобализацию» связывают, прежде всего, с построением однополярного мира и появлением мирового лидера – США, в результате крушения биполярной модели мироустройства, в рамках которой человечество развивалось после окончания Второй мировой войны и вплоть до развала Советского Союза и краха его военно-политической системы.

Впервые в истории человечества, казалось бы, появилась возможность, создать в мировом масштабе условия, которые способствовали бы ускоренному и устойчивому экономическому развитию всех стран мира, постепенному выравниванию уровня жизни, справедливому перераспределению мировых доходов в интересах всего человечества, что ликвидировало бы предпосылки для войн и межнациональных конфликтов. Однако, как известно, теория и практика суть разные вещи. Тем более, что и теории никогда не было, да и на практике никто не собирался реализовывать высокопарные слова о «всемирном благоденствии», неоднократно произносимые с самых высоких трибун. Практически сразу стало понятно, что глобализация в нынешнем виде не работает ни на выравнивание доходов, ни на экономическую стабильность, что со всей ясностью показал мировой кризис 2008 года. Стало понятно, что процессы глобализации развиваются в одностороннем направлении. Плодами глобализации пользуются в основном развитые страны и транснациональные корпорации, высасывающие природные и интеллектуальные ресурсы из развивающихся стран.

В своей книге «Глобализация: тревожные тенденции» лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц заговорил о необходимости создания глобализации «с человеческим лицом». Он утверждал, в частности: «Сегодня глобализация не работает на бедных. Она не работает и на сохранение среды обитания. Она не работает и на стабильность глобальной экономики». Практически сразу стали видны противоречия глобализации. Они стали проявляться между виртуальным «глобальным» государством с «общечеловеческими ценностями» – с одной стороны, и национальным государством и национальными интересами – с другой, между доминирующей глобальной массовой культурой и национальной культурой, между интересами транснациональных корпораций и национальными интересами отдельных государств. Окончательно стало понятно, что, за редким исключением, так называемое «международное разделение труда» делит государства на постиндустриальные, «мировые заводы» и сырьевые придатки, а также провоцирует рост противоречий между так называемыми «международными элитами», сотрудниками высшего звена транснациональных корпораций и национально-ориентированными слоями национальных государств.

Глобализацию в том виде, в котором она протекает сегодня, однозначно можно охарактеризовать как современную идеологию англосаксонского однополярного мира. Это, по сути, новая тоталитарная идеология, пришедшая на смену другим тоталитарным идеологиям, таким, как марксизм, коммунизм, фашизм. Просто она одета в другие одежды – яркие, зазывающие, оказывающие огромное влияние прежде всего на неокрепшее и невежественное подрастающее поколение.

Глобализация – это совсем не «объективный» процесс, как нас пытаются заверить. Это процесс вполне осмысленный и реализуемый англосаксонским миром с целью навязывания остальному миру своего мировоззрения, своих правил игры, своих ценностей, своей культуры. Это прежде всего реализация «англосаксонского» видения развития мира и его дальнейшей судьбы. Это попытка переустроить будущий мир под свои стандарты и правила, под свои культурные коды. Процессу глобализации претит сама мысль о необходимости принимать во внимание исторические культурные и поведенческие традиции других народов.

Так называемая «объективность» глобализации – это всего лишь манипуляция общественным мнением через подконтрольные средства массовой информации и доминирующую массовую культуру. Иными словами, глобализация – это «мягкое» подчинение слабого сильным.

Не происходит никакого обмена или взаимообогащения. Происходит завуалированное подчинение. То, что раньше достигалось войнами, сейчас достигается интернетом, массовой культурой, политическими и финансовыми махинациями.

Идеологи нынешней глобализации рассматривают все мировое многообразие культур, традиций, языков лишь как временное историческое явление, как всего лишь переходный этап к высшей стадии человеческого развития, а именно – к обществу, где будут доминировать «универсальные» западные ценности. Обществу, где не существует альтернативы рыночной экономике в ее самых экстремальных проявлениях, где достижение индивидуальной свободы считается наивысшей целью развития, а либеральная демократия единственной возможной формой организации человеческого общества.

Необходимо четко понимать, что глобализация или глобализм – это молодая идеология. Она не уходит корнями в древнегреческую, индийскую или китайскую философию, ее веками не отшлифовывали, отбрасывая все поверхностное и закостенелое. В основе ее постулатов не лежат теории французских просветителей, английских и немецких ученых и глубоко мыслящих русских писателей. Эта идеология выращена в тиши комфортных кабинетов международных транснациональных корпораций и наднациональных элит, уже давно оторвавшихся от своих национальных корней. И, благодаря в том числе и администрации президента Б. Клинтона, активно вставлявшего в свои речи слово «глобализм», получило международный статус и всемирное признание. Более того, администрация Клинтона взяла эту идеологию на вооружение в качестве оправдательного инструмента для всемирной экспансии. К сожалению, не отдавая себе отчет в том, что эта идеология может в конечном итоге разрушить основы и самих США, так как она неизбежно вступает в антагонистические противоречия с устоями и традициями самого, во многом еще патриархального, образа жизни американской глубинки.

Часто мы слышим в рассуждениях разного рода апологетов глобализма, что, мол, национальное государство как форма политической организации общества устарело, что понятие «национальный суверенитет» старомодно и не отражает потребностей быстро изменяющегося мира. Нас заверяют, что необходимо в интересах прогресса, модернизации и экономической целесообразности стремиться к созданию неких наднациональных структур, которые и будут определять пути дальнейшего развития народов всего мира. Но давайте посмотрим на лидеров процесса «глобализации» – Соединенные Штаты и Великобританию.

 

ООН – жертва крушения биполярного мира

Перекройка политической карты мира вплоть до Первой мировой войны считалась вполне естественным делом в международных отношениях, закономерным процессом и результатом межгосударственных противоречий между ведущими геополитическими игроками. Лишь после ужасов мировой войны и миллионов жертв народы пришли к осознанию того факта, что захват чужих территорий с помощью военной силы или угроз применения силы не есть справедливые инструменты в решении внешнеполитических задач. По инициативе американского президента В. Вильсона была создана международная организация под названием Лига Наций, которая должна была предотвращать возможные военные конфликты. Однако эта организация оказалась неэффективной для решения подобных задач ввиду отсутствия реального механизма предотвращения военных конфликтов, к тому же и сами Соединенные Штаты Америки отказались участвовать в работе этой организации.

После Второй мировой войны была создана новая международная организация – Организация Объединенных Наций, которая в значительной мере учла весь позитивный и негативный опыт предыдущей Лиги Наций. Создание Совета Безопасности ООН и наделение его самостоятельными полномочиями, механизмами и инструментами разрешения международных конфликтов в значительной степени способствовало авторитету этой организации как защитника мирового правопорядка. Конечно, ООН не могла предотвратить все конфликты, время от времени разгоравшиеся на планете, но она всегда оставалась той площадкой, на которой противоборствующие стороны могли прийти к определенным договоренностям между всеми участниками конфликта. Но главной заслугой ООН было то, что в условиях жесткого противоборства двух военно-политических систем, она являлась важнейшим фактором стабильности биполярного мира.

Развал СССР кардинально изменил роль ООН в системе международных отношений. В условиях однополярного мира и диктата одной сверхдержавы особой надобности в сохранении этой организации не стало. ООН вступила в период заката своего политического авторитета. Немалую лепту в этот процесс внесли и США, которые пытаются использовать ООН в качестве своего политического оружия. Американцы стремятся вытеснять из ее руководящих органов сотрудников, критически относящихся к деятельности США на международной арене. Американцы заблокировали возможность переизбрания Генерального секретаря ООН Бутроса Гали за его независимую позицию по вопросам международной безопасности и вынудили покинуть стены организации еще целой группе международных чиновников, не соответствующих требованиям американской администрации. Помимо всего прочего, на имидже ООН сильно сказался и целый ряд коррупционных скандалов в ее экономических организациях. А после того, как США без санкции Совета Безопасности ООН стали применять военную силу по собственному усмотрению, престиж организации был окончательно подорван и те, страны, которые не хотели вставать в единый «демократический строй» под эгидой США, всерьез задумались о возможности обладания или приобретения собственного ядерного арсенала сдерживания.

В последние годы много говорят о необходимости реформы этой организации, о расширении количества постоянных членов Совет Безопасности с правом вето. Но, как представляется, в условиях однополярного мира, в условиях отсутствия адекватного противовеса одному геополитическому суперигроку, все разговоры ни к чему не приведут, так как ООН способна эффективно работать только в условиях военно-политического баланса между основными странами, членами этой организации. И ничего более эффективного, чем возврат к системе биполярности на мировом горизонте не просматривается. В противном случае ООН будет вынуждена повторить судьбу Лиги Наций, которую немецкий философ О. Шпенглер охарактеризовал следующим образом: «толпа дачников, тунеядствующих на берегу Женевского озера».

 

О ядерном разоружении

Безусловно, проблема ядерной безопасности, ядерного разоружения и нераспространения ядерного оружия стоит на повестке дня. Необходимо стремиться к тому уровню, который гарантировал бы безопасность нашей страны при любом развитии международной ситуации. К такому уровню, который гарантировал бы России возможность проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику.

Но нельзя поддаваться на популистские призывы вообще отказаться от ядерного оружия, что в условиях современного мира означало бы окончательный военных диктат со стороны одного мирового полюса. Ведь в США активно ведутся разработки неядерного оружия, которые по своим характеристикам не уступают ядерному. В частности, речь идет о межконтинентальных баллистических ракетах с неядерными боеголовками. Благодаря повышенной точности и мощности заряда это оружие способно решать задачи, прежде возлагаемые на стратегические ядерные вооружения.

Учитывая серьезное, как представляется, отставание России в этой области, снижение для нее количества ядерного оружия, сдерживания ниже порога, необходимого для сохранения независимости, означало бы очередное стратегическое поражения в стиле «холодной войны».

Но в этом случае у России уже не останется никаких весомых «аргументов» для того, чтобы страны «укоренившейся демократии» не захотели в очередной раз, только уже напрямую, через военное вмешательство, не поспособствовать установлению в нашей стране «демократических ценностей». Российское руководство должно изжить «комплекс Горбачева» из политической практики и на переговорах с другими странами всегда отстаивать свои национальные интересы, а не «общечеловеческие ценности».

 

БРИКС

Аббревиатура БРИК, затем БРИКС впервые была введена в оборот с легкой руки одного специалиста из американского банка «Голдман Сакс», который в 2001 году таким образом обозначал группу стран с наивысшими показателями годовых темпов экономического развития. Поначалу страны, чьи заглавные буквы и сформировали этот акроним, а именно: Бразилия, Россия, Индия и Китай никак не реагировали на этот терминологический «новодел». Лишь спустя несколько лет, вследствие широкого распространения и международного признания этого термина, состоялась первая встреча министров иностранных дел БРИК. Первой полноформатной встречей на высшем уровне этой группы стран стала встреча в Екатеринбурге в 2009 году.

Первоначально основной акцент во время встреч высших руководителей этих государства делался на экономической проблематике. Было, в частности, в апреле 2011 года подписано Соглашение о финансовом сотрудничестве, в котором была поставлена цель перейти в ближайшей перспективе во взаимных торговых и финансовых расчетах на национальные валюты. Большую роль сыграла и позиция БРИК в деле перераспределения 5 % голосов в МВФ и 3 % голосов во Всемирном банке в пользу развивающихся экономик.

По мнению китайских экономических аналитиков, страны БРИК взаимно дополняют друг друга: китайская обрабатывающая промышленность, российская энергетика, бразильские природные ресурсы и индийское программное обеспечение.

В последние два-три года все громче звучат и политические декларации, с которыми выступают страны (теперь уже) БРИКС после присоединения ЮАР к этой организации. Вместе с тем, вряд ли стоит говорить о БРИКС как о потенциально мощном политическом игроке глобального уровня. БРИКС во многом конъюнктурное «искусственное» образование, в котором не просматривается серьезной политической перспективы. Ничего, кроме «сверки часов» перед международными экономическими конференциями в различных форматах не предполагается.

Конечно, возможны совместные декларации стран БРИКС, прежде всего, экономического характера, с целью улучшения переговорных позиций в диалоге с международными организациями, в частности МВФ, ВТО или Всемирным банком.

Вероятность того, что БРИКС выйдет за рамки отстаивания своих позиций по экономическим вопросам и станет полноформатным политическим игроком, крайне мала. Слишком разные политические интересы у этих стран, а вхождение ЮАР в эту организацию добавило еще большую нестабильность в ряды разнородных, с разными историческими традициями и политической практикой стран.

 

Тройка Москва – Пекин – Дели

Треугольник Москва – Дели – Пекин, если окончательно не будет поглощен форматом БРИКС, обречен остаться экономической консультационной площадкой, о которой время от времени будут вспоминать, исходя из определенных тактических целей или политической целесообразности. Основной проблемой этой тройки остается наличие серьезных разногласий между Индией и Китаем. Несмотря на рост взаимной торговли в последнее время и рост индийских инвестиций в Китай, политические разногласия и территориальные споры висят «дамокловым мечом» над двусторонними отношениями.

У Индии с Китаем до сих пор остаются нерешенными погранично-территориальные проблемы, а это в общей сложности 130 000 квадратных километров. Другой серьезной болевой точкой остается «тибетская» проблема и, в частности, пребывание в Индии Далай-ламы, которого китайцы считают вдохновителем тибетского сепаратистского движения. Третья проблема – политическое и военно-техническое сотрудничество Китая с Пакистаном, основным противником Индии в Южной Азии. Нельзя сбрасывать со счетов и факт того, что Генштаб Индии продолжает считать Китай и Пакистан главными военными угрозами Индии. С другой стороны, Китай очень настороженно относится к сближению между Индией и США, которое Китай однозначно рассматривает как «антикитайское». Немалую роль в этом играют и всякого рода американские геополитические концепции «сдерживания» Китая, в которых Индии отводится одна из ключевых ролей.

Еще одним фактором, вызывающим обеспокоенность Пекина, является рост индийско-японского сотрудничества, где начинает просматриваться антикитайская линия. Индия вышла на первое место по получению японской помощи развитию. Некоторые политологи пишут, что Япония «по политическим причинам» начала политику стимулирования японских прямых инвестиций именно в Индию, а также, вопреки возражениям Китая, добилась участия Индии в Восточно-Азиатском саммите. А японский премьер-министр Абе в 2007 году, находясь в Дели с визитом, заявил о необходимости создать в Азии «ось демократии» в противовес «антидемократическому» Китаю с подключением к оси Дели – Токио также и Австралии.

Нельзя не учитывать и тот факт, что Индия – это бывшая британская колония, которая, хотя и является исторически страной с богатейшей культурой, за годы британского правления достаточно плотно вошла в орбиту англосаксонского мира. Практически вся индийская элита продолжает воспитываться в английских традициях и следовать в русле логики англосаксонского политического мировоззрения.

Еще одним фактом, подтверждающим многовекторность индийской внешней политики, является наличие другого треугольника Индия – Бразилия – ЮАР, что фактически свидетельствует о политике равновесия, которой старается следовать индийская дипломатия. Учитывая все вышеизложенное, как представляется, важно развивать с Индией всевозможные экономические, научные и культурные связи, не принимая на себя никаких военно-политических обязательств.

 

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС)

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) как организация создана в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. С 1 января 2004 функционирует как полноценная международная структура со своим персоналом, бюджетом и штаб-квартирой в Пекине. Основной целью организации является укрепление стабильности и безопасности в регионе, развитие экономического сотрудничества и культурных связей.

С каждым годом растет авторитет этой организации. Отношения целого ряда других стран к ШОС прошли сложную эволюцию: от полного игнорирования до желания вступить в нее качестве полноправного члена. Характерен, в этой связи, и подход Соединенных Штатов к этой организации. Еще несколько лет назад в Вашингтоне пренебрежительно относились к ней, называли «мертворожденной», а сегодня оценки ШОС изменились настолько, что США проявляют желание вступить в организацию в качестве полноценного партнера.

Кардинально поменялось и отношение Индии к ШОС. Она всегда настороженно относилась к организациям, где активную роль играет Китай, но в последние годы и Индия перешла от стадии неопределенности по отношению к ШОС до четко выраженного желания вступить в эту организацию.

Проявляют интерес к участию в ШОС Иран и Пакистан. И хотя с 2006 года действует мораторий на расширение организации, дальнейшее увеличение количества участников и, соответственно, рост международного авторитета всего лишь вопрос времени.

Хотя ШОС не является военным блоком, в рамках этой организации проходят встречи и министров обороны стран-участниц, во многом это объясняется «афганским» фактором ввиду серьезной террористической и сепаратистской деятельности в регионе и необходимости укреплять связи между силами безопасности стран-членов организации.

В целом, Шанхайская организация сотрудничества имеет серьезные шансы стать самой влиятельной международной организацией в регионе Среднего Востока. Дополнительным позитивным фактом является отсутствие «англосаксонского фактора» в этой организации, что позволяет подходить к обсуждению и решению разного рода проблем этого сложного региона с позиций здравого смысла, а не исходя из корыстных интересов американской дипломатии.

ШОС – одна из немногих влиятельных международных организаций, неподконтрольных англосаксонскому миру. Она может занять достойное место в системе глобальной безопасности в рамках нового биполярного мироустройства.