Новгородский посадник Будимир Святославович был не весел, что-то странные дела происходили последнее время вокруг Господина Великого Новгорода. В залесье владимирский князь Андрей, прозванный народом с подачи прикормленных церковников Боголюбским, в большую силу вошел. И посматривал хозяйским взглядом как на Русь, где после смерти Изяслава Мстиславовича не было сильного хозяина, так и на север. А что творилось на всех волоках этим летом, вообще уму не постижимо. Создавалось впечатление, что все тати разом решили уничтожить новгородскую торговлю. Если не могли взять добро, то старались нанести как можно больший ущерб, не останавливаясь ни перед чем. И в районе волоков разгорелась настоящая война. Гибли люди, горели ладьи, разорялись купцы.

Посадник был ещё не стар, но уже далеко и не молод. Много чего повидал в этой жизни и много где побывал. Бывал в местах, где летом не бывает ночи, а по морю плавают ледяные острова. Был и у Гроба Господня в Иерусалиме, где летом так жарко, что на камнях запросто можно приготовить яичницу. Видел каменные города франков утопающие в собственных нечистотах и огромные города булгар где в домах окна из разноцветного стекла. Опытен был новгородский посадник и умел не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать. И все, что сейчас он видел и слышал, говорило, нет, вопило о злонамеренности. А все ниточки вели в один белокаменный замок не далеко от Владимира. В Боголюбово.

Дверь в комнату отворилась и в нее бесшумно проскользнул один из холопов. Посадник поднял бровь в молчаливом вопросе.

- Всемил Романович пришёл, господин.

- Ну так приглашай и на стол собери.

Вышколенный холоп так же бесшумно исчез, в место него в комнату вошёл мужчина, примерно одного возраста с хозяином, только седых прядей в бороде у него было заметно больше. Но в отличие от грузного посадника, гость сохранил все ту же юношескую стать. Потому, что был он больше воином, нежели новгородским боярином или купцом. По молодости лет не пропускал он ни одной княжеской распри, и не было серьезной драки, где бы он не участвовал. Но кроме беспокойного характера и крепкой руки, имел он изрядный запас здравомыслия, благодаря которому вовремя остановился, не остался лежать в братской могиле, а был избран новгородским тысяцким. И теперь посаднику был нужен совет именно воина. После приветствий и разговоров о здоровье, дождавшись пока слуги накроют на стол, начали разговор о деле.

- Что думаешь по поводу происходящего рядом с волоками - начал хозяин.

- Тут и думать нечего - Всемил усмехнулся и захрустел моченым яблоком - кто под знаменами Изяслава ходил, тот и организовал. Ну, или ученик способный. Уж очень приемы похожие, просто оголодавший смерд до такого не додумается. Помню тогда мы Суздальцев топили без счета...

- Ты уже рассказывал, лучше скажи, что делать собираешься. Скоро основной поток торговых людей пойдет...

- Да знаю, знаю - перебил тысяцкий - уже делаю. Послал в низовую землю людей надежных, с доставкой хлеба проблем не будет. Если только святоша владимирский дружиной своей волоки не закроет.

- Думаешь осмелиться с бабами и детьми воевать?

Всемил опять усмехнулся - это тебе думать надо, осмелиться или не осмелиться, но если мне нужно было бы Новгород на колени поставить, то начал бы я именно с закрытия волоков. Без хлеба сами к нему на коленях приползем.

Это действительно была проблема, богат Новгород, силен людьми своими, на подъём легкими, но земля его северная хлеб не родит. Не то что бы совсем, но для своих нужд не хватает. Поэтому идут каждый год из низовой земли ладьи под завязку нагруженные рязанским хлебом. Раньше ходили ладьи из Руси, но после смерти Мстислава не стало там мира, перегрызлись между собой князья, видя это и половцы осмелели. И не стало былой силы в Руси и хлебный поток из нее иссяк. Потом пришла новая напасть в виде владимирского святоши. И так большую власть взял, так все мало ему, ни как остановиться не может.

- Ничего, отца его били и ему нос укоротим. Не верю, что христианин на такую мерзость сподобиться - видя насмешливый взгляд тысяцкого он вспылил - да не смотри ты на меня так! Знаешь, сколько будет хлеб стоить, если его от ляхов или от булгар возить? Нас с тобой самих в Волхов, с камнем на шее, чтоб точно не выплыли.

Тысяцкий пожал плечами - ну так сделайте городские хранилища, куда часть зерна будут сдавать в виде налогов.

- Тогда нас в подворотне прирежут, те, кто торговлю хлебом ведет. Тебе как больше нравиться? Волховская водица или нож под ребро? - выговорившись, уже спокойно продолжил - ладно, расскажи по существу, кто куда и почему на совете не сказал?

- Там ни кто и не спрашивал, а самому болтать... сам знаешь, что кое кто из наших бояр не прочь под Владимир пойти. И активно в этом деле святоше помогает. Обвинять пока ни кого не стану, но уж очень все хорошо у татей складывается. Не иначе помогает кто из Новгорода. А на Итиль Зима со своей ватагой пошел.

Тут уже усмехнулся Будимир - Зима говоришь, ну тогда разбойничкам царствие небесное. Слышал я, будто завязать он хотел, как уговорил?

- Зима человек разумный, понимает, когда не стоит отказываться. К тому же, серебро наших хлеботорговцев убеждению помогает изрядно.

- Хорошо, на Ловати что?

- Туда своих людей отправляю, хочу с живыми разбойничкам потолковать. Может узнаем от них что интересное.

- Думаешь происходящее лишь преддверие войны?

Тысяцкий снова рассмеялся - э нет, об этом ты должен думать, меня люди поставили землю защищать мечом, да торговый суд вести. Думать об отношениях с Владимиром, твоя работа. Но если серьезно, думаю, пока он с Русью не разберется, за нас не примется. Папа ему оставил в наследство столько южных проблем, что и его детям до конца жизни не разобрать. Если мы сами ни какой глупости не сделаем, то и под стенами войско его не увидим. А там, глядишь, он на киевских холмах сам шею свернет, или булгары ему хребет сломают.

Но когда полезет на нас, то ничего хорошего нам не светит. Если зимой, есть кой какие задумки, думаю отобьёмся. Ну а если летом, не знаю. Но я так думаю, войско под стенами не жди. Жди волоки закрытые и голод, вот его самое верное оружие. И если не придумаешь, где хлеб достать, лучше и не начинать с залесьем тягаться.

Продолжить им не дали, коротко постучав в комнату вошел давешний холоп и зашептал хозяину на ухо. Посадник ответил не понижая голоса.

- Быстро сообрази им вина и закусить, пусть подождут маленько - и обратившись к тысяцкому продолжил - вот Всемил, на ловца и зверь бежит. Пришел Милан Корабельщик, а с ним некто Алексей Климин из Индии и брат его. Не знаешь таких?

- Ну как же не знать, сам на милановой ладье хожу. И гостей из Индии знаю, даже заработать на этом длинном успел - тысяцкий рассмеялся - а дочь моя не путевая уже состояние сделала на него ставя, скоро ей и приданное не понадобится, богаче отца станет.

- Не находишь, его с родичами несколько странными?

- Слышал я будто род его жил в Индии со времен Владимира Святославовича, не мудрено, что странные, сколько поколений в дали от дома выросло. Они даже на родном языке еле говорят. Христиане, и то ладно - не много замявшись, спросил - вот ты Будимир, пол мира объездил, не довелось ли бывать в Индии, что скажешь о ее обычаях?

- Нет, не доводилось, даже не доводилось встречать людей которые там бывали. Слышал, что лежит она далеко на восход от святой земли. А также, якобы живут там птицы размером с дом, способные поднять в воздух ладью и люди с песьими головами и змеи о семи головах в подземном царстве. Сказки одним словом, получается, этот хрен может болтать что угодно, проверить то, все равно нельзя. А странностей вокруг их компании более чем достаточно - Будимир заговорщицки понизил голос - отбросим не знание языка, странную одежду, сосредоточимся на главном. Молодой племянник верховодит над дядьками своими, которые ему по возрасту в отцы годятся. В роду три десятка человек и ни одной семейной пары, ни одного ребенка. На Ловати объявились самым странным образом, говорят, что по суше добирались. В Великих Луках у них со своими спутниками размолвка вышла, дело до ножей дошло. Но дело решил не этот Алексей, который у них глава рода, а брат его младший, видел наверное, с рваной рожей, вертится на боях, ставки делает. Причем один разогнал десятерых, троих вообще до полусмерти избил, почему сейчас не бьется? Потом они всем родом, как скоморохи представление устроили, брали дорого, но правда говорят оно того стоило. Такое же представление устроили по прибытию в Холм. Что все это значит спрашивается?

- Да, много ты узнал, а к чему такой интерес? Ну поиздержались люди в дороге, решили подработать. А на боях все просто, скоро на старшего будет ставить не выгодно, в дело вступит младший, которого не знают и деньги у лопухов по второму разу возьмут.

- А вот и нет. Кун у них куры не клюют, что в Луках, что в Холме серебром разбрасывались направо и налево, вот посмотри - посадник достал из ящика стола шкатулку и вынул из нее монетку сделанную с большим искусством. Очень странная была монета, на одной стороне была изображена арабская цифра обозначающая "один" в обрамлении вьюнка, на другой стороне византийский двуглавый орел. Надписи на обоих сторонах. Надписи были сделаны письмом очень похожим на кириллицу. Правда имелись две незнакомые буквы и при чтении получалась полная бессмыслица.

- Ты уверен, что это именно куны, а не оберег или украшение? И для монеты слишком лёгкая, серебра в ней маловато.

- Ха, полюбуйся - посадник высыпал из шкатулки еще несколько похожих монет разного достоинства, отличающиеся друг от друга размером и арабской цифрой.

- Интересно, где такие делают.

- Подожди, ты самого интересного не видел - он передал тысяцкому исписанный лист.

С одной стороны на нем был текст приглашения написанный яркими красками и украшенный изображением растений. И хоть ошибок в тексте не было, но чувствовалась рука не умелого писца. С другой, всё та же не читаемая кириллица и арабские цифры. Буквы и цифры, мелкие, четкие и абсолютно одинаковые. Было не понятно, как может человек так руку набить. Интересен был и сам материал листа. Ни кожа, ни береста и не папирус, который он видел в Византии. Всемил вопросительно посмотрел на посадника.

- Не смотри так, я сам понимаю не больше твоего. Даже среди писцов архиепископа таких умельцев не сыщется. А сам лист, сдается мне сделан из бумаги, видал в Палестине, арабы на ней пишут, но могу и ошибаться. Бумага, она серая, а эта, сам видишь, снежно белая. Еще они производство стекла наладили, вот полюбуйся - посадник поставил на стол фигурку лошади - в самой Византии такого не найдешь. И знаешь, что самое интересное? Сами продавать не стали, отдали купцам нашим, тем, которые стеклом торгуют. Отдали примерно за четыре пятых от того, что могли бы сами выручить.

- Думаешь осесть у нас решили, и не хотят врагов наживать?

- Похоже на то, сдается именно по этому поводу они с Миланом притащились.

- Ну и что ты мучаешься, пускать или не пускать? Прогонишь, так уйдут во Владимир, святоша мастеров привечает. Перебьют нашим торговлю.

- Да понимаю все, а также и то, что торговля стеклом не велика у нас и погоды не делает.

- Лиха беда начало, в Царьграде тоже не сразу начиналось.

- И это понимаю, но уж очень много странностей вокруг этой семейки.

- Ну так давай уже послушаем, что они сами скажут - Будимир кивнул, позвал холопов накрыть на стол и пригласить гостей.

Вошли, Милан чинно поклонился, братья поклонились по своему, не отводя глаз и не сгибая спину, словно переломившись в пояснице. У длинного в руках был деревянный ящик, у рваной рожи кожаная сумка с металлическими застежками, судя по всему, внутри лежало нечто тяжелое, ручки чуть ли не отрывались. Пока с гостями шёл неспешный разговор, Будимир с интересом к ним приглядывался. Гости из Индии были по своему странные, но не более чем жители других стран, когда встречаешь их в первый раз. Одежда что у одного, что у другого была довольно своеобразная. Покрой самый простой, у рубах даже рукава короткие, по середину плеча, да еще и были заправлены в штаны, словно исподнее. Но ткань очень дорогая, цвет глубокий, насыщенный, не подходит к такой незамысловатой одёжке. Широкие кожаные пояса, широкие штаны, опять же из дорогого материала, с пришитыми на бедрах прямоугольными кусками ткани, на заплатки не похожие. Из обуви у обоих короткие сапоги из хорошо выделанной кожи, почему-то со шнуровкой. На левой руке по браслету из толстой кожи со стальной круглой бляхой, закрытой сверху стеклом, под которым двигалась по кругу тоненькая иголка. Больше украшений на них не было. У обоих развитые, перевитые жгутами мышц и белыми нитками шрамов предплечья и повадки привычных к драке людей.

В надежде развязать им языки, посадник приказал подать сладкое греческое вино, но гости к нему не притронулись, предпочтя простой квас. Как он и предполагал, в ящике был подарок, поклонились ему двумя красивыми кубками красного стекла. Так же он угадал и с темой для разговора, не угадал только с аппетитами гостей. Хотели не только землю в городе, но и в окрестностях. На что посадник дипломатично ответил, и сами мы люди не бедные, нечего перед нами серебром трясти, а вот что конкретно можете сделать для города. Длинный прекрасно понял, как его щелкнули по носу, но и глазом не моргнул, так же с улыбкой ответил не менее заковыристо. Сам он воин и готов послужить людям с оружием в руках, даже обязуется во время войны со своими людьми защищать перестрел между башнями. Но плохо разбирается в делах мира, о чем и продолжит его брат.

Если длинный произвел приятное впечатление, настоящий воин, повадки, жесты, глаза. Спокойные глаза человека не раз смотревшего смерти в лицо, опытный в таких вещах, может это разглядеть. Как говориться - свой свояка видит из далека. А вот рваная рожа так и остался не понятным. Двигался как человек привыкший к сложным движениям и вроде даже не делал разницы между правой и левой рукой, что большая редкость даже среди опытных воинов. Одинаково развитые запястья только подтверждали подозрение. Но о торговых делах заливался соловьем. Считал вообще мгновенно, уж на что был опытен в торговых делах Будимир, но и он не поспевал. Выдвинул посадник жесткие условия по налогам и торговле стеклом, запретил продавать его всем, кроме новгородских купцов. И тут рваный удивил. Ни какого возмущения не высказал, даже согласился за символическую плату научить новому делу всех желающих. Создавалось впечатление, что хоть и принял все условия, но в дураках, остался все же Будимир. Наконец не выдержав такого безобразия, он решил перевести разговор и прямо спросил.

- Брат твой сказал, что занимаешься ты делами мира, а чем конкретно? Торговым делом или ремеслом каким владеешь?

Рваная рожа неопределенно пожал плечами - много чему научился в этой жизни, но лучше всего получается строить.

- И что же ты строишь?

- Да за что серебро дают, то и строю. Могу мост нормальный построить, или крепость вашу перестроить, а лучше наймите меня дренаж сделать, хоть грязи в городе поменьше будет.

- Может и наймем - усмехнулся посадник - посмотрим для начала, что ты сам себе настроишь.

- Вот это дело, значит жду на новоселье.

Ещё некоторое время продолжался разговор о делах, потом плавно перетек на Индию. Тут надо было отдать гостям должное, на вопросы про людей с песьими головами и прочие небылицы, только недоуменно пожимали плечами. Но зато рассказали много интересного про странное устройство тамошней жизни с её жесткой иерархией. Где путь из одной касты в другую навсегда закрыт для человека. С недоумением выслушали про неприкасаемых, которые с самого рождения и до конца своих дней вынуждены жить ужасней, чем любой из изгоев. Удивлялись ратному искусству индийских воинов, невероятным умениям их мудрецов и ещё многому. Даже не смотря на не важное знание языка и странный акцент, братья были отличными рассказчиками. Однако Будимир не был бы купцом, если бы не попытался обуть братьев по полной, цена, которую он назвал была просто невероятна. Обуть не вышло, рваная рожа был прекрасно осведомлен о цене вопроса. Начался ожесточенный торг, чуть ли не с шапкой оземь и разрыванием рубахи на груди. В конце концов за первоначальную сумму они выторговали себе еще участок в пяти верстах от города и сто пятисаженных бревен для строительства. Расплата и оформление купчей прошли немедленно. Сумка рваного была набита золотыми и серебряными слитками все с тем же двуглавым орлом и не понятной надписью. На глаз слитки тянули на половину гривны. Весы показали даже чуть больше.

Вскоре формальности были улажены и гости уже собрались уходить, Всемил устроил им небольшую проверку. Уже у порога горницы он окликнул братьев. Обратившись к рваному неожиданно метнул ему с двух рук монеты которыми они расплачивались в Великих Луках. Тот с ловкостью поймал их.

Нарочно придав голосу излишнюю строгость спросил - ваши?

- Когда-то были - осторожно ответил младший.

- Не расплачивайтесь ими больше, серебра в них маловато.

- Понял, не будем - рваный пожал плечами, вернулся, положил монеты на стол, улыбнулся - продадим их как украшения.

Словно забыв о его существовании тысяцкий переключился на старшего - Алексей, а тебя жду у себя, через семь дней на утренней заре. Оружным и с запасом на пять дней. Отправляю людей, татей ловить, раз вызвался земле новгородской послужить, есть отличная возможность - старший брат коротко поклонился и ещё раз попрощавшись, вышел.

Дождавшись пока гости выйдут из дома, тысяцкий попросил позвать своих людей. Когда в горницу вошли два его молодца начал без предисловий.

- Ты - узловатый палец указал на молодца слева - проследи за мужиками, что только вышли - палец переместился на молодца справа - бегом к Андрею, скажи, у Милана корабельщика остановились гости из Индии, я хочу знать о них все. Исполняйте. Приказы тысяцкого исполнялись исключительно бегом.

- Что тебя так насторожило - удивился посадник.

- Братец с рваной рожей не тот, за кого себя выдает, не бывает так, что у человека обе руки одинаково развиты, всегда одна слабее, если конечно тобой с детства не занимаются знающие люди.

- И что ты про него думаешь?

- Пока ничего, просто не нравиться - усмехнувшись подмигнул приятелю - ходят с мешками серебра, в дорогущей, но безвкусной одежде, подозрительные одним словом. А времена сейчас не простые, за всем нужен глаз да глаз.

- Пригляд, конечно дело хорошее. Но у меня такое чувство, что молодежь хоть и проторговалась под чистую, все равно оставила меня в дураках. Старею, наверное.

Тысяцкий расхохотался - какие наши годы. А они просто жертвуют в одном месте, в расчете отыграться в другом, полководцы, мать их. Кстати, а в какое сословие записать их собрался?

- Не знаю пока - отмахнулся посадник - сами разговор не завели, а мне так и подавно не интересно.