Тело и душа

Это было в восьмидесятые годы. Врачи из американской университетской больницы собрались послушать известного психолога, который изложил результаты своих исследований, касающихся связи между раком и стрессом. Психолог возбужденно рассказывал о данных, которые свидетельствовали о том, что психологические факторы оказывают воздействие на рост опухолей. Но как только ему начали задавать вопросы, взорвался довольно раздражительный хирург, сидевший прямо перед ним: «Вы что, серьезно верите во всю эту чепуху?» Реакция этого хирурга отражала общую позицию того времени. До последнего времени никто всерьез не связывал чисто психологические факторы и биологию организма, а следовательно, не понимал, как они могут оказывать влияние на заболевания.

Сегодня, более чем двадцать лет спустя после этого случая, эту связь продолжают оспаривать некоторые ученые, включая медицинских психологов, специализирующихся в области психоонкологии. Саму идею, что психика может влиять на рак, они воспринимают как беспочвенные фантазии или даже мистическую веру. Недавно появившиеся научные обзоры в этом ключе указывают, что качество жизни онкобольных, получивших психотерапевтическое лечение, улучшается, но затем все равно следует утверждение: «Мы на сегодняшний день не имеем доказательств, что существует связь между психическими процессами, психотерапевтической работой и прогрессированием болезни» (1).

Рис. 15 . Лейкоциты атакуют раковую клетку (более крупная). На их активность влияет наше эмоциональное состояние, а они, в свою очередь, влияют на работу мозга. Таким образом, клетки иммунной системы являются частью того, что доктор наук Кэндис Перт называет «подвижным мозгом».

Действительно, результаты, получаемые при изучении связи между психологией и раком, всегда дают простор для интерпретаций, так как, хотя и основаны на глубоких наблюдениях, больше зависят от интуиции, чем от твердых доказательств. Две тысячи лет назад римский врач и естествоиспытатель, классик античной медицины Гален заметил, что подавленные люди особенно предрасположены к болезни. В 1759 году один английский хирург писал, что рак сопровождает «жизненные катастрофы, приносящие большие неприятности и горе» (2). В 1846 году руководители британского здравоохранения полагали, что «умственное страдание, внезапные перемены судьбы и обычная мрачность характера представляют собой самую серьезную причину болезни». Автор той публикации, известнейший специалист Х1Х века в области рака доктор Уолтер Хайл Уолш, добавил к этому и свое личное наблюдение: «Мне приходилось встречать случаи, в которых связь между стрессом и болезнью казалась настолько ясной, что я решил: ее оспаривание будет выглядеть как борьба со здравым смыслом» (3).

Исследования показали, что большинство женщин, у которых был диагностирован рак, убеждены в том, что их болезнь является результатом большого жизненного стресса, такого как аборт, развод, болезнь ребенка или потеря работы, имеющей для них большое значение (4). Что мы должны думать? Имеется ли причинная связь между неизбежными жизненными драмами и началом болезни? Может быть, мы и впрямь доводим себя до ручки»?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я пришел к некоторым заключениям, которые помогают мне противостоять болезни и которые со временем оказались полезными и для моих пациентов. Именно об этом я и хотел написать в данной главе.

«Семени» рака в виде аномальной клетки обычно требуется от пяти до сорока лет, чтобы стать видимой злокачественной опухолью. Это «семя» возникает в здоровой клетке из-за мутаций в генах, которые происходят из-за радиации, воздействия экологических токсинов или других канцерогенных веществ (например, бензапирена из сигаретного дыма). Никакой психологический фактор сам по себе не может создать «семя» рака. Другими словами, ничто не позволяет нам считать, что психическая травма может быть единственной причиной рака.

Однако, как и в случае с питанием, физическими упражнениями, качеством воды и воздуха, психологическое состояние может значительно влиять на «почву», на которой развивается рак. Большая часть пациентов, которых я знаю, вспоминают период постоянного стресса, длившийся месяцы или годы перед тем, как у них был обнаружен рак. Обычно это были тяжелые испытания, порождавшие ужасное чувство собственной беспомощности. Многие из нас сталкивались с хроническими конфликтами, которые, казалось, невозможно разрешить, или с непосильными обязательствами, приводящими к ощущению нехватки кислорода. Эти ситуации не вызывают рак, но, как замечено в статье, опубликованной в 2006 году в журнале «Nature Reviews Cancer», сегодня нам хорошо известно, что они могут дать ему возможность развиться быстрее (5).

Факторов, способствующих раку, так много и они настолько различны, что никто и никогда не должен винить себя в том, что заболел. Если бы ваша кошка заболела раком, вы бы никогда не сказали, что это вина кошки. Однако у любого, кому поставлен диагноз «рак», есть возможность научиться жить по-другому и тем самым помочь себе. Именно это предстояло сделать и мне.

 

Подавляемые эмоции

Я родился старшим сыном старшего сына. Сразу после рождения меня отлучили от материнской груди, посчитав, что моя мать слишком неопытна. Я был передоверен яслям, няне и детской смеси — эта система считалась «более современной и прогрессивной» в отношении ребенка, «которому предстоит продолжить род». Я много плакал, как я сейчас понимаю, из-за того, что мне нравилось находиться в руках матери, а не в каком-то подобии инкубатора за звуконепроницаемым стеклом.

Моей матери было двадцать два года, когда она меня родила. Несмотря на ее интеллект и характер, она была всего лишь ребенком по сравнению со своим тридцатисемилетним мужем, который управлял самым известным общественно-политическим журналом страны. Очень скоро моя бабушка со стороны отца постановила, что моя мать недостаточно компетентна, чтобы заботиться о ее внуке, — и меня передали няне, которая стала у нас жить. Мама ужасно страдала от этой разлуки. Она помнит, как среди ночи из ее груди текло молоко, но ей запрещали подходить ко мне. В течение последующих лет нам так и не удалось исцелить наши отношения — слишком много было страданий и лишений.

Скоро у меня появились три брата, и мама привязалась к ним. Все мое детство я страдал от отсутствия матери. Даже сегодня, когда я слышу, как кто-то взволнованно рассказывает о том, кем была для него его мать, я не могу понять этого человека до конца. Мое тело сохраняет память о болезненной пустоте, которую я перенес в младенчестве.

По мере взросления мне удалось найти эмоциональное равновесие — в значительной степени благодаря няне, которая заботилась обо мне с того момента, как мне исполнилось три месяца. Ее любовь, пусть иногда и неуклюжая (в конце концов, она едва перешагнула порог восемнадцатилетия!), была постоянной и искренней и давала мне тот кислород, который был мне необходим для заполнения внутреннего вакуума. Но я никогда не забуду, как, пытаясь заставить меня слушаться, она часто грозила, что уйдет, если я не буду «хорошим мальчиком». Эти угрозы вызывали у меня состояние беспомощности и отчаяния. Очень скоро я научился соответствовать тому, чего от меня ожидали. Я был старшим — никаких истерик, никаких вспышек. Вместо этого дисциплина и соблюдение приличий. Думаю, скрывая истинные чувства, я хорошо играл свою роль.

Когда я встретил Анну, тридцать лет спустя, я все еще не научился полностью доверять женщине. И конечно, я не доверял ее способности терпеть мои недостатки без угрозы «немедленно уйти». Однако Анна не покинула меня, когда узнала о моей потенциально смертельной болезни. Я думал, что нашел в ее лице — всегда таком спокойном и красивом — абсолютную, безоговорочную материнскую любовь, которой никогда не знал. Анна стала тем фундаментом, на котором я строил свою жизнь взрослого молодого мужчины.

Оставаясь в одиночестве, я закрывал глаза, и передо мной появлялся ее образ, я физически ощущал ее присутствие. Часть Анны вошла в меня, жила в моей душе. «Я люблю тебя» на языке амазонских индейцев яномами звучит как «Ya pihi irakema», что означает «Я заразился твоим существом», и, действительно, я был «заражен» Анной. Едва я очнулся после первой операции, с обритой головой и широким L-образным шрамом, я робко спросил, выйдет ли она за меня замуж. Ее прямой и решительный ответ был одним из самых лучших моментов моей жизни. Мой рациональный ум не мог понять, как эта женщина — такая умная, сильная, полная жизни — может согласиться связать свою жизнь с нездоровым и не очень привлекательным человеком, каким я был в тот момент. Но мое сердце знало, что она сказала «да» всем своим существом и что мы были связаны чем-то более сильным, чем сама смерть. Любовь, наша любовь, смыла все страхи.

Я помню наш медовый месяц на яхте, которой управлял сам. Я не был искусным мореплавателем. Большую часть дней мы провели без электричества и горячей воды. Но Анна была настолько игрива и мы были так влюблены, что любая неурядица воспринималась как шанс вместе посмеяться. Мы могли приготовить что-нибудь, заняться любовью или наблюдать за звездами, когда в конце концов мы сели на мель, а помощь пришла только на следующий день. После этого казалось, что мы дальше будем жить вместе так же, с легким сердцем. Наш медовый месяц продолжался два года. Я чувствовал себя непобедимым. Пока мы были вместе, нам все было по плечу. Впервые мне казалось, что я живу хорошо.

А потом Анна захотела ребенка. Я никогда не смел просить ее об этом. Я не хотел, чтобы ей пришлось однажды растить ребенка одной. Я не мог допустить и мысли о том, чтобы этот ребенок рос воспоминаниями об отце, которого он почти не знал. Так что я был глубоко тронут, когда Анна сказала, что она готова, что она не боится и что хочет от меня ребенка, несмотря ни на что. Анна не была импульсивна, и я знал, что она много думала об этом. Не сомневался я и в том, что у нее были силы воспитать этого ребенка в одиночку. Она сразу же забеременела.

Рождение моего сына было вторым самым прекрасным днем моей жизни. Анна хотела родить самостоятельно и как можно более естественно, и я наблюдал за тем, как она справляется с этим. Она была полностью сосредоточена на грандиозной задаче — дать жизнь. Иногда между схватками она бросала на меня мимолетный взгляд или сжимала мою руку.

Саша родился сказочной ночью в самом начале весны, когда распустились белые цветы на грушевых деревьях, растущих вдоль улиц Питсбурга. Анна держала его на груди до самого утра. Я и предположить тогда не мог, что эта любовь, которая казалась мне такой красивой, возвестила конец нашей любви.

Сын спал очень плохо. По ночам мы брали его в постель, и Анна не хотела его отпускать. В течение дня он дремал только у нее на руках. Она отказалась от услуг приходящей няни. За пять лет у нас с ней не было ни одного выходного вдвоем.

С одной стороны, я восхищался невероятной материнской любовью Анны, но с другой — я не мог смириться с накалом этих новых отношений, отдаляющих нас друг от друга. Очень скоро я вдруг понял, что так же одинок, как до нашей встречи. Уставшая от дневной круговерти, она ждала, когда я приду домой и помогу ей; и я помогал, но она просила меня уделить Саше больше внимания, чем я мог ему уделять. Я чувствовал себя отключенным от нее, лишенным той энергии, которую давали мне наши отношения. Кроме того, я серьезно отстал в своей исследовательской работе. Все чаще я спал один в своем офисе, рядом с собакой. Ситуация была невыносимой. Я терял все, что придавало смысл моей жизни: профессиональный успех, любовь жены, связь с собственным сыном. В течение нескольких лет я заставлял себя делать то, что от меня ожидали, даже притом, что я больше не получал от этого никакого удовлетворения. Я потерял всякую надежду на восстановление наших отношений как пары. В каком-то смысле моя жизнь вернулась к модели детства: любовь, достаточная лишь для выживания, и обязательства, которые я выполнял из последних сил, чтобы соблюсти приличия. Именно в этот момент, когда я не мог больше так жить — всего через две недели после того, как я решил уйти из семьи (ведь ее, по сути, больше не было), — я узнал, что мой рак вернулся. И я почти не удивился этому.

 

Тип личности, склонный к раку?

На кафедре психологии Калифорнийского университета доктора наук Лидия Темошок и Эндрю Кнейер (Lydia Temeshok, Andrew Kneier) сравнили эмоциональные реакции больных раком с аналогичными реакциями больных, имеющих заболевания сердца. Испытуемых подвергали легкому электрошоку и измеряли их физиологические реакции. Затем пациентов обеих групп просили рассказать, что они ощущали во время эксперимента. Согласно физиологическим замерам, больные раком (личности типа С, по определению Лидии Темошок) реагировали сильнее, чем сердечники (личности типа А), но именно личности типа С были склонны минимизировать явный дискомфорт (6, 7). Иными словами, больные раком оказались более терпеливыми.

Многие психотерапевты (например, доктора наук Карл и Стефания Симонтон, Лоуренс ЛеШан, а также Ян Гоулер), в свое время работавшие с людьми, заболевшими раком, отмечали психологические особенности своих больных (8 — 10). Как оказалось, большинство их пациентов, обоснованно или нет, в детстве не ощущали себя действительно желанными. Их родители были слишком грубы или раздражительны, или демонстрировали холодность, или проявляли излишнюю требовательность. Лишенные родительской поддержки, они стали чувствовать себя слабыми и уязвимыми. Позже, чтобы добиться любви, они решили во что бы то ни стало оправдывать возлагаемые на них надежды, а не следовать собственным желаниям. Будучи уже взрослыми, они стали «действительно хорошими людьми»... «всегда готовыми помочь другим»... «ангелами!». Они привычно избегают конфликтов и отодвигают свои потребности на второй план иногда всю оставшуюся жизнь. Чтобы сохранить эмоциональную безопасность, которую они так ценят, они могут чрезмерно вкладываться в какой-то определенный аспект существования: в профессию, в брак или в своих детей. Когда эти вложения внезапно подвергаются угрозе или теряются — из-за неудач в работе, развода, ухода на пенсию или просто когда дети оставляют родительское гнездо, — печальные фантомы их собственного детства возвращаются. И для них это подчас еще ужаснее, потому что появляется чувство, что они обречены эмоционально страдать. Вторичная травма вызывает ощущение собственной беспомощности, даже отчаяния. И эти чувства — особенно беспомощность — могут тяжело отразиться не только на психологическом, но и на биологическом равновесии организма. Хотя внешне люди типа С могут никак не проявлять своих страданий.

Один из моих коллег называет это феноменом «ранен — убит», имея в виду игру «Морской бой». Первая рана, из детства, тяжелая, но не смертельная. Когда второй удар попадает в ту же точку, вся психофизическая структура может разрушиться.

По данным доктора медицинских наук Чарльза Б. Немероффа (Charles B. Nemeroff), заведующего лабораторией Университета Эмори (Атланта), способствующие развитию рака факторы воспаления в организме особенно сильно активируются в ответ на лабораторно-индуцированный стресс, если больной находится в депрессивном состоянии и имеет психологическую травму, нанесенную ему в раннем детстве (12). Это вполне согласуется с моделью «ранен — убит».

И действительно, в лаборатории, руководимой профессором Шпигелем, в Стэнфордском университете обнаружили, что женщины, больные раком груди в продвинутой стадии и перенесшие в своей жизни тяжелую психологическую травму, проявили более низкую устойчивость к болезни, выражавшуюся в меньшей продолжительности жизни без рецидива после начала лечения (13).

 

Чувство беспомощности «кормит» опухоль

Изучить, может ли чувство беспомощности у людей (никогда не выражающих ни одной своей эмоции и почти никогда не радующихся в глубине своей души) повлиять на рост опухоли или успех химиотерапии, не очень просто. Не ясны вопросы, которые нужно задать больному для выяснения ситуации, чтобы проверить, как она отразится на его заболевании. Однако мы можем наблюдать психологический ответ лабораторных животных на ситуацию, когда они беспомощны. Один очень изобретательный эксперимент позволил точно измерить, как беспомощность, вызванная лабораторными манипуляциями, модифицирует рост и распространение рака в организме крыс.

В Пенсильванском университете, в лаборатории доктора наук, психолога Мартина Селигмана (Martin Seligman), крысам ввели раковые клетки в количестве, индуцирующем фатальный рак у 50% всех крыс. Затем крысы были разбиты на три группы. В первой (контрольной) группе крыс в дальнейшем не трогали. Вторую группу крыс подвергали слабым бессистемным ударам тока, которые они не могли контролировать. Животных третьей группы подвергали таким же ударам тока, но обеспечили механизмом, который они быстро научились нажимать, чтобы избежать последующих ударов.

Результаты, опубликованные в журнале «Science», были совершенно определенными. Через месяц после прививки опухолевых клеток 54% контрольных крыс успешно избавились от опухоли. Крысы, получавшие электрошок, но не имевшие возможности его избегать, были подавлены. Они не проявляли страха при вторжении в их клетку, потеряли аппетит и желание спариваться. Только 23% из этих крыс сумели выжить. Самой интересной группой оказалась третья группа. Их подвергали стрессу той же степени интенсивности, при помощи таких же ударов током, но они могли избегать последующих воздействий, нажимая на рычаг. Эти крысы реагировали на вторжение в их клетку, хорошо ели, проявляли нормальную сексуальную активность. В этой группе 63% крыс успешно избавились от рака — больше, чем в контрольной группе. Создается впечатление, что состояние беспомощности больше влияет на распространение опухоли, чем сам электрошок (14).

Рис. 16 . У крыс, подвергавшихся электрошоку, который они не могли контролировать, развивался агрессивный рак. У тех же животных, которые научились уклоняться от шока, процесс отторжения опухолей был гораздо более эффективным (18).

Результаты этой работы имеют решающее значение: не стресс сам по себе — электрошок, не представляющий угрозы для жизни, — является промотором развития опухоли. Постоянное ощущение беспомощности влияет на реакцию тела на болезнь (15 — 17). Возможно, бывает «хороший стресс», заставляющий нас мобилизовать наши внутренние ресурсы, которые смогут стимулировать нашу естественную защиту, сделав ее работу более эффективной. Еще многие из нас часто чувствуют, что у нас нет «рычага», позволяющего нам установить подобие контроля — если не над всей ситуацией, то по крайней мере над самим собой. Приобретению такого контроля посвящена остальная часть этой главы.

 

Глубокий покой Яна Гоулера

Если беспомощность и отчаяние способствуют росту рака, то не замедляет ли его состояние спокойствия? Некоторые исключительные случаи свидетельствуют: возможно, это так.

В Мельбурне (Австралия) Ян Гоулер, молодой ветеринар, только что закончивший институт, узнал, что у него остеосаркома (рак кости). Ампутация ноги, сопровождаемая годом обычного лечения, не смогла остановить рост опухоли. Постепенно она перекинулась на его бедро и грудь, где создала видимые уродства. Онколог Яна считал, что тот проживет не больше нескольких недель.

Ему нечего было терять, и, при полной поддержке жены, Ян погрузился в интенсивную практику медитации. Ему хотелось все оставшиеся ему дни наслаждаться покоем, который открыли ему занятия йогой. Его врач, доктор Мирес, был посвящен в медитативную практику в Индии, где он встречал больших мистиков. На него большое впечатление производило спокойствие его молодого пациента. Он приписывал его часто встречающемуся предсмертному состоянию безмятежности. Но после нескольких недель этих занятий, к удивлению окружающих, Яну стало лучше. После нескольких месяцев интенсивной медитации (по часу, 3 раза в день!) и строгой диеты к Яну вернулись силы. Ужасные костные деформации грудной клетки тоже начали исчезать. Доктор Мирес спросил у Яна, как тот объясняет свою необычную ремиссию.

— Думаю, дело в том, как мы живем, в том, каким образом ощущаем нашу жизнь, — ответил Ян, имея в виду себя и свою жену.

«Было такое впечатление, — признавался позже доктор Мирес, — как будто в каждый момент своего существования мой пациент был наполнен миром и спокойствием, и это давала ему медитация» (19).

Сегодня, спустя тридцать лет, Ян Гоулер все еще жив. После выздоровления он посвящает большую часть времени работе с группами больных раком, помогая им освоить медитацию и сделать этот и другие полезные навыки частью своей жизни.

 

Доказательство связи разума и тела

Скептики рассматривают историю выздоровления Яна Гоулера как исключение, подтверждающее правило. До тех пор пока мы не изучим действие «внутреннего спокойствия» в строгих научных рамках, мы никогда не сможем рассеять эти сомнения. Однако такого рода неоспоримые факты уже начинают появляться.

Практически вопреки своему желанию доктор медицинских наук, психиатр из Стэнфордского университета Давид Шпигель бросил вызов обычным представлениям. В студенческие годы он изучал философию в Йельском университете. Увлекаясь взглядами Кьеркегора и Сартра, Шпигель обнаружил в их трудах ключевую идею, которой руководствовался в течение всей своей карьеры: чтобы быть до конца человеком, нужно иметь как можно более искренние отношения с другими; нужно выйти за рамки представлений о себе и других; нужно знать, что люди вольны восстанавливать и преобразовывать самих себя и что они должны признавать за другими ту же свободу преображения.

После проведения ряда медицинских и психиатрических исследований в Гарварде Шпигель посвятил себя изучению условий, позволяющих человеку достичь открытости по отношению к другим. Как и Сартр, он твердо верил в то, что в противостоянии страху смерти человек порой обретает свое истинное «я».

Когда он был молодым психиатром, ему довелось поработать с выдающимся психотерапевтом, доктором медицинских наук Ирвином Яломом (Irvin Yalom), одним из основателей школы экзистенциальной терапии. Вместе они еженедельно проводили занятия в группах поддержки серьезно больных женщин. Предполагалось, что эти женщины, все с метастатическим раком молочной железы, проживут от нескольких месяцев до нескольких лет. Если гипотеза психологов была правильной, для больных это оставшееся время было особенно благоприятным, чтобы научиться быть самими собой.

В ходе исследования женщины (по восемь-девять человек в группе) встречались каждую неделю. Они обсуждали свои страхи, свое одиночество, свои желания и свои способы противостоять болезни. Скоро они получили один из самых фундаментальных уроков жизни: все люди, в большей или в меньшей степени, ранены и все привыкли скрывать это. В этих группах все были серьезно больны, и теперь им нечего было скрывать. Эти женщины могли делиться друг с другом самыми сокровенными мыслями.

Некоторые из них впервые в жизни испытали утешительное спокойствие от такого доверия. Вполне естественно, что после этого произошло своего рода чудо: еженедельные встречи не были ни трагичными, ни жалкими, но начали вдруг наполняться естественным смехом и духом дружбы. Было ощущение, что женщины, приняв наконец собственные обиды, открыли для себя путь к положительным эмоциям, к удовлетворенности от совместного пребывания здесь и сейчас. Они захотели быть живыми.

Время от времени, конечно, кого-то из них уносила болезнь. И тогда женщины говорили о подруге, которую они потеряли. Они вспоминали, как она смеялась, когда рассказывала о грубом поведении своего мужа, кто-то вспомнил ее осторожный взгляд, устремленный на только что перенесшую сложную операцию девушку, и все сходились во мнении, что она, ушедшая, сохраняла удивительную элегантность, даже когда ей было очень больно.

Конечно, эти моменты были очень тяжелыми, но все чувствовали, что их подруги продолжают жить через эти воспоминания. Неявно, но они ощущали, что, когда придет их черед, о них тоже будут говорить тепло и искренне и они тоже будут жить в сердцах своих спутниц.

Эксперимент продолжался год. Для своего исследования доктор Шпигель сравнил психологическое состояние участниц групп поддержки с состоянием женщин, которые боролись с болезнью в одиночку. Первые, благодаря поддержке группы, научились противостоять своему страху, выражать свои чувства и искренне относиться к другим, они были менее подвержены депрессии, беспокойству и даже физической боли (20, 21). Их общее эмоциональное состояние улучшилось, как и предполагал доктор Шпигель. Но он и представить не мог возможного влияния этих встреч на общий ход болезни и еще меньше — на выживаемость. Ранее он был убежден, что между психическим состоянием пациента и развитием рака никакой связи нет. Его раздражали те, кто приписывал возникновение рака психологическому дискомфорту. По его мнению, этот аргумент давал пациентам ненужное ощущение, что в своей болезни частично виноваты и они сами. Чтобы раз и навсегда опровергнуть эту гипотезу, доктор Шпигель хотел показать: женщины – участницы эксперимента проживут не дольше других больных. Но его ожидал большой сюрприз.

Во-первых, когда он, спустя десять лет после окончания эксперимента, позвонил домой участницам, ему ответили три из пятидесяти его пациенток. Принимая во внимание серьезность их состояния, это было невероятно! Затем, выясняя, сколько лет прожили остальные женщины, он узнал еще одну хорошую новость: в среднем в два раза дольше, чем живут с такой формой ракой. Разница была даже между теми, кто посещал группу регулярно, и теми, кто участвовал в этих встречах время от времени. Чем чаще женщины ходили на встречи, тем дольше они жили.

Когда об этом появилась статья в журнале «Lancet», медицинская общественность была поражена (22). Благодаря этим исследованиям связь между ментальным состоянием и развитием болезни вдруг перешла из статуса не заслуживающей уважения «новомодной глупости» в статус вполне уважаемой научной гипотезы (23 — 33).

Сегодня Давид Шпигель является заместителем директора кафедры психиатрии Стэнфордского университета и одним из самых известных ученых-психиатров. Когда пятнадцать лет назад его попросили объяснить этот удивительный результат, он ответил. «Чувства, которые вы не можете выразить, становятся внутренним препятствием. Они расходуют ресурсы, которые мы до конца не понимаем. Когда мы выражаем свои чувства и принимаем чувства других, мы прекращаем использовать эти ресурсы, держим их вне сознания. Как это преобразуется в борьбу тела против болезни, все еще неясно, но я думаю, так и происходит, и мы уже начинаем понимать эти механизмы».

 

Что это такое — чувство беспомощности?

После публикации работы доктора Шпигеля исследователи измерили более точно вклад психологических факторов, особенно чувства беспомощности, в развитие рака. Одно из наиболее ярких исследований на эту тему было опубликовано в 2006 году. Ученые из Калифорнийского университета в Беркли провели анализ результатов длительного наблюдения, проведенного в Финляндии — регионе, характеризующемся необычайно высоким уровнем смертей среди относительно молодых мужчин. Изучая психологические причины этой аномалии, ученые обнаружили особую негативную роль чувства беспомощности не только в случае смерти от кардиологических заболеваний, но и в других случаях тоже (34). Поскольку это «проспективное» изучение – другими словами, наблюдение за людьми, которые сначала были здоровы, — то полученные результаты достаточно достоверны.

Авторы стремились точно оценить силу и степень ощущения беспомощности. Каждого участника попросили определить, «относится или не относится» к нему каждое из утверждений:

   1. «Я чувствую, что невозможно достичь тех целей, к которым я хотел бы стремиться».

   2. «Будущее кажется мне безнадежным, и я не думаю, что что-то изменится к лучшему».

Через 6 лет при прочих равных условиях среди людей, ответивших «да» на оба утверждения, частота смертей (вследствие различных причин) была в три раза выше, чем среди людей с более низким уровнем чувства безнадежности (то есть тех, кто ответил «нет»). Среди этих людей и уровень заболевания летальным раком составлял 160% по сравнению с людьми, не ощущавшими полной безнадежности.

Эти цифры особенно важны, что они получены в наблюдениях, при которых учитывалось только чувство безнадежности, независимо от других характеристик: биологического состояния, пристрастия к табаку или алкоголю, социального статуса, депрессии или социальной изоляции. Потрясенные выраженностью этой корреляции, авторы отметили, что, хотя они и представили доказательства большего вклада чувства безнадежности в состояние здоровья, еще необходимо разобраться в индивидуальных и социальных факторах, а также в условиях окружающей среды, которые порождают это чувство, и найти наилучшие способы противостоять ему.

Эти результаты недавно были подтверждены впечатляюще масштабным анализом 165 работ, опубликованных в 2008 году психологами университетского колледжа в Лондоне (35). Авторы пришли к заключению, что связанные со стрессом психологические факторы коррелируют с риском возникновения рака у здоровых людей и с частотой выживания людей, уже больных раком. Авторы определили понятие «психологический стресс» как гибридную категорию, включающую как вызывающие стресс события (такие, как смерть близких людей, развод, потеря работы и т. д.), так и индивидуальные реакции на эти события, особенно чувство беспомощности. Чем более длительный период охватывает исследование, тем больше выражено влияние стресса на рак; это говорит о том, что психологические факторы обладают слабым, но кумулятивным действием на рак.

Их вклад в смертность от рака, конечно, намного меньше, чем таких «дежурных» факторов, как табак или ожирение. Но пренебрегать этим влиянием нельзя. Фактически сила вносимого ими риска сравнима с силой риска от заместительной терапии, применяемой для женщин климактерического возраста. Хотя опасность такого лечения широко обсуждается, наши медицинские авторитеты остаются безмолвными в отношении к равновеликому вреду для здоровья, являющемуся следствием длительного негативного психического состояния. Вероятно, это происходит потому, что они не знают, как помочь тем, кто подвержен таким чувствам. Продолжая эту тему, я буду дальше в этой главе говорить о некоторых практических методах, которые каждый сможет применить, чтобы не впадать в полное отчаяние.

 

Физиология чувства беспомощности

Существует ли механизм, при помощи которого негативное ментальное состояние влияет на функции организма, помогающие бороться с раком или способствующие его развитию?

Возможно, что физиологический эффект не следует непосредственно из негативных эмоций, но опосредован «поведением высокого риска», которое часто их сопровождает. Например, расстроенный или находящийся в депрессии человек не захочет приложить усилия, чтобы бросить курить, есть более полезную для здоровья пищу или регулярно заниматься физическими упражнениями, его сон может быть нарушен, он не будет обращать внимание на свой вес, слишком много пить или даже перестанет принимать лекарства.

Однако исследователи из Лондонского университетского колледжа наблюдали, что психологические факторы влияют даже на людей, не проявляющих поведенческих отклонений. Логично сделать заключение, что существуют биохимические механизмы, связывающие непосредственно тело и разум.

В последние двадцать лет появилась новая научная дисциплина, что облегчает изучение связи между психологическими факторами и активностью иммунной системы. Речь идет о психонейроиммунологии. Позвольте мне слегка коснуться трех измерений этого подхода: психологии, неврологии и иммунологии. Психологический аспект касается изучения эмоционального ответа на трудные моменты жизни. Когда люди чувствуют, что их жизнь становится неуправляемой, или когда им выпадает больше страданий, чем радости (это «психологическая» часть), то в результате реакции нервной системы на стресс происходит высвобождение гормонов стресса, подобных адреналину и кортизолу. Эти гормоны в свою очередь активируют нервную систему, вызывая сердцебиение, повышение кровяного давления, мускульное напряжение, приводя системы организма в готовность к атаке или отражению атаки («неврологическая» часть). Эта неврологическая реакция обычно обозначается как ответ «бей или беги». Но мы знаем сегодня, что действие стресса намного шире. Те же самые химические субстанции, которые активируют неврологические и висцеральные рефлексы стресса, Действуют также на клетки иммунной системы. Лейкоциты (белые клетки крови) имеют рецепторы на своей поверхности, которые определяют присутствие гормонов стресса и реагируют в соответствии с колебанием уровня этих гормонов в кровяном русле. Некоторые из этих клеток отвечают высвобождением цитокинов воспаления. Клетки естественных киллеров (NK-клетки), блокированные норадреналином и кортизолом, остаются пассивно приклеенными к стенкам кровеносных сосудов и не атакуют вирусы или атипичные клетки— предшественники раковых клеток.

 

Клетки иммунной системы и воля к жизни

В главе 4 мы видели, что мыши — потомки Могучего Мышонка, — способные полностью мобилизовать свои иммунные клетки, являются стойкими к раку, даже когда им вводят большие дозы чрезвычайно агрессивных клеток. Исходя из этого, в Национальном институте рака, в лаборатории доктора медицинских наук Рона Гербермана (Ron Herberman) (теперь главы Института рака Питсбургского университета), изучали активность NK-клеток у женщин, недавно прооперированных по поводу рака молочной железы. Было показано, что чем активнее были эти клетки в первые несколько недель после операции, тем больше у женщин было шансов прожить долго (35, 36).

Доктор Герберман также показал, что больные раком груди, психологически более стойкие, имеют более активные NK-клетки, чем женщины, поддавшиеся чувству беспомощности (38). В 2005 году доктор Сьюзан Лютгендорф (Susan Lutgendorf) из Университета Айовы подтвердила эти результаты, исследуя женщин с раком яичников. Женщины, чувствовавшие любовь и моральную поддержку близких и не впадавшие в уныние, имели более боеспособные NK-клетки, чем одинокие, беспомощные и эмоционально подавленные.

Все это наводит на мысль, что лейкоциты крови (NK-клетки, Т- и В-лимфоциты) особенно чувствительны к состоянию беспомощности, убеждению, что с болезнью уже не справиться, и возникающей в результате потере воли к жизни. Подопытные крысы Мартина Селигмана, подвергнутые электрошоку, которого они не могли избежать, испытали беспомощность, очень похожую на беспомощность психологически травмированных людей. Их поведение прямо свидетельствовало, что они утратили всякую уверенность в своих силах. Неспособные что-либо изменить, они стали покорными и пассивными. Они уже не сопротивлялись, когда их атаковали. И именно в таких обстоятельствах их иммунная система тоже сдавалась.

Эмоциональное состояние всегда отражается на поведении иммунных клеток. Когда крыса — или человек — сдается, полагая, что больше не стоит жить, иммунная система тоже складывает оружие. И наоборот, возрождение воли к жизни часто сопровождается переломом в течении болезни.

Элен было пятьдесят два года, когда она узнала, что больна агрессивной формой лимфомы. Первые шесть циклов химиотерапии не дали никакого результата. Еще два курса лишь увеличили агрессивность рака. Осталась только одна надежда, связанная с достаточно опасным оперативным вмешательством – пересадкой аутологичного (чужого, но иммунологически совместимого) костного мозга. Эта процедура требует применения высокотоксичных препаратов, полностью разрушающих иммунную систему организма. После такой трансплантации Элен пришлось провести три недели в стерильном изолированном боксе. Пройдя процедуру дезинфицирования, близкие люди допускались к ней в одежде, напоминающей костюмы космонавтов. У Элен возникло неприятное чувство, будто эти странно одетые люди прибыли с другой планеты. Ей казалось, что она никогда уже не сможет вернуться домой.

Через три недели состояние Элен ухудшилось. Она стала настолько худой, что близкие думали: «Мы видим ее в последний раз...» Они не могли ни обнять ее, ни подержать за руку. Они не могли даже ободряюще улыбнуться, потому что их лица были скрыты за масками. С надеждой, висящей на волоске, чувствуя, что тело сдается, Элен уцепилась за единственное, что всегда было при ней, — за дыхание. Теперь каждый свой вдох она соединяла с желанием жить. Это желание связало ее со всем живым вокруг: с деревом и его листвой за окном, с голосами детей, идущих по коридору, иногда со звездами в ночном небе. Она ощущала странное чувство покоя. Ее утешало сознание того, что жизнь, текущая через нее, будет длиться во внешнем мире.

Прошло двенадцать лет. Элен работает и ведет нормальную жизнь. Она все еще поражается силе, которую получила от той глубокой, почти первобытной связи с энергией жизни, окружавшей ее в то время, когда ее жизнь, казалось, подходила к концу.

 

Шаманы и желание жить

Во всех культурах и во все исторические периоды— вплоть до современных времен — искусством возвращения здоровья занимались особые люди, которых называли знахарями, шаманами или целителями. Как заметил Карл Юнг, на всех континентах ритуалы шаманов удивительно похожи. С незапамятных времен в основе их действий лежит неизменный принцип: лечение должно быть сосредоточено на воскрешении жизненной силы больного.

Каждая шаманская традиция использует особые методы, предназначенные для того, чтобы освободить больного от «демонов», угрожающих его желанию жить. Большинство из них основано на ритуалах, обращающихся к мистическим, или трансперсональным, силам. Зачастую просят вмешаться духов, или ушедших в мир иной предков, или тотемных животных, чтобы душа страдающего человека могла обрести цельность.

Хотя психотерапевты, работающие с онкологическими больными, не верят в демонов, они давно уже поняли важность поддержки у пациента желания жить. Первый шаг в этом виде терапии состоит в обнаружении и лечении прошлых травм, которые все еще «кровоточат» в душе пациента и отравляют его взгляд на действительность. Второй шаг — это обучение пациента умению принимать и поддерживать состояние внутреннего спокойствия и таким образом контролировать стресс, помогая процессу исцеления.

Психотерапевты, работающие сегодня с больными раком людьми, поняли важность поддержания в них воли к жизни. Есть много методов культивирования этой силы, этого пламени, которое всегда мерцает в глубине нашего существа. Я экспериментировал с некоторыми из этих методов как врач и как пациент. Я хотел бы поговорить о тех из них, которые кажутся мне самыми важными.

 

Сталкиваясь с кризисами каждодневной жизни, ее напряженным графиком, а иногда и с ужасными событиями, мы часто позволяем себе погрузиться в чувства беспомощности и страха. И это понятно и часто неизбежно. Однако, если эти чувства становятся постоянными, они сопровождаются физиологическими изменениями, которые могут разрушить защиту нашего тела от рака. Любой ценой избегать стресса невозможно. Но что-то можно сделать, чтобы избавиться от постоянного напряжения. Приобретая опыт, можно научиться тому, чтобы стресс соскальзывал» с нас, как «с гуся вода» (и у нас были бы передышки).

В первые минуты после известия о том, что мой рак вернулся, я был просто раздавлен. Все мое тело восставало, охваченное тревогой. Беспокойство всегда особым образом действует на меня изнутри, заставляя мое сердце биться быстрее, сжимая грудь и горло, затрудняя дыхание. В моем уме начали прокручиваться все последствия. Я чувствовал ужас от сознания необходимости пройти все лечение вновь и думал, что у меня сейчас на это нет сил. Я только что расстался с женой и сыном и не имел никакой семейной поддержки. Я уже видел себя: ужасно одинокий, с обритой головой, истощенный и изнуренный. Глядя на экран компьютера с результатами томографии, я подумал, что могу полностью потерять контроль над своим телом, могу в любой момент упасть в обморок. И тогда я вспомнил услышанные однажды слова Далай-Ламы. На вопрос журналиста, как ему удается сохранять внутреннее спокойствие, когда китайцы вторглись в его страну, разрушают храмы, бросают в тюрьмы и пытают его сторонников последовал ответ: «Китайцы лишили меня всего, но я не отдам им еще и свою душу».

Я вспомнил несколько простых упражнений по релаксации, выученных мною на уроках йоги. Иногда я делал их дома и всегда после этого чувствовал себя немного лучше. Я подумал, что пришло время проверить, как они работают, когда в них есть действительно нужда.

Я сел прямо, сделал несколько глубоких вдохов и сфокусировал свое внимание на ощущении скольжения воздуха в моей груди. Я заверил свой ум, что уделю этой ситуации все свое внимание, что смогу получить всю необходимую помощь, но сейчас нет смысла устраивать «просмотр фильма» о всевозможных ужасных исходах. Постепенно мое тело расслабилось, ум вернулся в спокойное состояние. Применив то, чему я научился на уроках йоги, к своим собственным внутренним силам, я узнал, что они обладают реальной возможностью изменения. И это сработало. Появилась возможность подумать о будущем.

 

Как сосредоточиться на себе в настоящем

Мы все можем научиться культивировать нашу внутреннюю силу. На протяжении последних пяти тысяч лет все великие медицинские и духовные традиционные учения Востока (такие, как йога, медитация, тайцзи, цигун) утверждают, что любой может научиться управлять своей внутренней сущностью и телесными функциями. Этого можно достичь концентрацией внимания и сосредоточенностью на дыхании. Сегодня, благодаря ряду исследований, мы знаем, что это умение — один из лучших путей к снижению стресса (40, 41). Это также один из лучших путей к восстановлению душевной гармонии личности и стимуляции естественных защитных сил организма.

Первый шаг к управлению своей физиологией заключается в обучении умению переключать свое внимание «от внешнего к внутреннему». Надо сказать, что большинство из нас никогда не занимались такой практикой и привычный образ жизни «уводит» нас от нашей собственной внутренней сущности.

 

Джоэл и «ум обезьяны»

После первой встречи с Джоэлом у меня осталось ощущение, что мне не удалось наладить с ним контакт. Он прибыл в наш Центр интегративной медицины в Питсбурге для дополнительного лечения метастатического рака простаты, который распространился на его позвоночник. Высокий, стройный и какой-то слишком изящный, он говорил так много, что я едва мог вставить свой вопрос. Ему никак не удавалось сосредоточиться на чем-то одном, и он судорожно перескакивал с темы на тему. Его жизнь кинопродюсера в Лос-Анджелесе, похоже, была такой же беспорядочной, как и наша беседа. Вместо того чтобы говорить со мной о своем раке, он рассказывал, как использует средства связи для уменьшения стресса. Благодаря своему телефону «BlackBerry» (одному из первых), он мог общаться и работать повсюду. Ему больше всего нравилось принимать звонки и письма и уверять, что он у себя в кабинете, хотя на самом деле давно был дома. Он мог играть в шахматы с сыном и одновременно читать электронную почту. Пока сын, поставленный в очередной раз в трудное положение, обдумывал ход, Джоэл ухитрялся отвечать на письма.

Мне хотелось знать, где он 6ыл на самом деле, поскольку, похоже, на самом деле его не было по-настоящему ни в офисе, ни дома. Так как его реальное внимание не было направлено ни на кого конкретно, вся эта кипучая деятельность очень напоминала бесполезную суету. Так проводят время многие люди. В восточной традиции это называется «умом обезьяны». В таком состоянии мысли скачут во всех направлениях, как возбужденные обезьянки в клетке.

Когда я рассказал одному коллеге, знавшему Джоэла, о трудностях, с которыми столкнулся при его осмотре, он улыбнулся:

— Знаю, знаю. Прежде чем мы могли бы ему помочь, ему следует провести две недели в одиночестве, сидя на скале в пустыне, чтобы научиться концентрироваться. Минимум две недели...

Увы, слова моего коллеги лишь отчасти были шуткой.

Что ж, Джоэл, как и многие из нас, стал чуждым своему собственному внутреннему миру. Обычно мы занимаемся тем, что кажется более срочным или более важным, — все эти электронные письма, телефонные звонки и прочее. Как и Джоэлу, многим из нас давно уже следует наладить контакт с самим собой.

Позитивное внимание — это сила, которая приносит пользу всему, с чем она так или иначе соприкасается. Дети и домашние животные часто знают об этом гораздо больше, чем мы. Они приходят к нам без всякой причины — показать картинку, которую нарисовали, косточку, которую нашли, или мышь, пойманную в саду. А иногда просто для того, чтобы их обняли, погладили или почесали за ухом. Мы понимаем, насколько это важно для них, и охотно идем навстречу. Но когда же мы уделим подобное доброжелательное внимание самим себе?

В Центре Commonweal (а теперь и на большинстве семинаров для онкологических больных) первое, чему учат, – в течение недели никаких телефонных звонков, никакой электронной почты, никакого телевидения. Вместо этого раковые больные каждый день участвуют в сеансах йоги или медитации (дважды в день по часу).

Джон Кабат-Зинн (Jon Kabat-Zinn), доктор наук, некоторое время работавший в Массачусетском технологическом институте, вот уже тридцать лет обучает студентов-медиков медитации. Сегодня его программа используется в более чем 250 больницах США и Канады (включая крупные университетские медицинские центры, такие как Дьюк, Стэнфорд, Питсбург, Калифорнийский университет в Сан-Франциско, Университет Вашингтона, Слоан-Кеттеринг, Висконсин и др.), а также в Европе.

Кабат-Зинн настаивает на том, что время, проведение наедине с самим собой, является «актом истинной любви». Как и в известных традициях шаманов, всегда настаивавших, чтобы ритуальное очищение происходило в полном одиночестве, такое медитативное одиночество есть существенная предпосылка для гармонизации внутренних целительных сил организма.

 

Дыхание: врата в биологию

В йоге, медитации, цигуне и современных западных методах подобного рода считается, что путем к нашему внутреннему «я» является наше собственное дыхание.

Для начала удобно сядьте, выпрямите спину, примите, как говорит тибетский мастер Согьял Ринпоче, «горделивую» позу» (43). Она позволяет потоку воздуха свободно устремиться через ноздри к горлу, бронхам и, наконец, в нижнюю часть легких. Сосредоточьте внимание на дыхании и сделайте два глубоких, продолжительных вдоха-выдоха, чтобы начать расслабление. В вашей груди и плечах появится ощущение комфорта, легкости и благополучия. Повторяя это упражнение, вы научитесь управлять дыханием с помощью внимания и сосредотачивать внимание на дыхании. Расслабляясь, вы почувствуете, что ваше сознание плывет, словно листок по воде, поднимаясь и опускаясь вместе с волной. Вы ощущаете при каждом своем вдохе и долгом выдохе, как воздух, медленно и нежно покидая ваше тело, проходит свой путь до тех пор, пока в вас не останется лишь крохотная, едва ощутимая его частица. Затем наступает пауза. Вы учитесь погружаться в эту паузу все глубже и глубже. Именно в глубине этой паузы вы чувствуете очень тесный контакт со своим телом. Практикуя, вы сможете почувствовать биение вашего сердца, многие годы неустанно поддерживающего вашу жизнь. В конце паузы вы почувствуете, как сама собой разгорается крошечная искра, позволяющая начать новый цикл дыхания. То, что вы почувствовали, и есть «искра жизни», которая всегда в нас и которую вы, сосредоточившись и расслабившись, возможно, впервые ощутили в себе.

Неизбежно через несколько минут ваше внимание отвлечется на внешний мир: на проблемы прошлого или обязательства будущего. Важное искусство «акта истинной любви» заключается в том, чтобы вы относились к себе как к ребенку, который нуждается во внимании. Вы признаете важность других мыслей, но отодвигаете их в сторону и возвращаетесь к ребенку, который действительно нуждается в вас, то есть к самому себе.

Если эту практику терпеливо, просто и без «украшательств» проводить с группой больных, то нередко можно увидеть слезы, скатывающиеся по лицам некоторых из них, словно они впервые в жизни испытали это доброжелательное спокойствие. Они открывают для себя великолепное ощущение «просто быть», которого они не знали в своей повседневной жизни. Позднее те из них, кто будет медитировать, узнают, что в любой момент они могут подключиться к тому спокойствию и миру, которые они ощущают при медитации. Еще немного практики, и они будут достигать этого состояния стоя в очереди в супермаркете, в автомобильной пробке или при неприятных столкновениях с коллегами на работе. Для восстановления связи с источником мира и спокойствия нужно лишь сосредоточить свое внимание на продолжительном выдохе и последующей задержке дыхания.

Дыхание — это единственная висцеральная (внешняя) функция, которая, несмотря на свою полную автономию по отношению к сознательному разуму (подобно пищеварению и сердцебиению, процесс дыхания идет независимо от того, думаем мы о нем или нет), тем не менее, достаточно легко управляется волевым актом. Центр, контролирующий дыхание, расположенный в основании мозга, чувствителен к определенным молекулам — нейропептидам, которыми постоянно обмениваются области мозга, вовлеченные в эмоциональную реактивность организма, и органы тела, включая иммунную систему. Внимание к дыханию приближает человека к пульсации жизненных процессов внутри организма и связывает их с работой сознания. К счастью, необязательно слепо «уверовать» в эту истину, чтобы извлекать из нее пользу. Существует абсолютно объективный способ измерения связи между упражнениями йоги, медитацией и тем, что происходит в нашем организме.

 

Мантра и молитва

Последние пятнадцать лет доктор медицинских наук из Университета Павии Лучано Бернарди (Luciano Bernardi) интересуется автономными ритмами организма, лежащими в основе физиологии: изменениями сердцебиения, артериального давления, дыхания и т. д. Он исследовал, как эти ритмы меняются на коротких временных отрезках и в разное время дня. Считается, что устойчивое равновесие между этими биоритмами и является самым точным индикатором нашего здоровья. По мнению некоторых исследователей, измерение этого баланса позволяет даже прогнозировать, сколько еще лет может прожить человек. (44, 45)

Доктор Бернарди исследовал условия, способные привести к временной дезорганизации биологических ритмов, и способ, с помощью которого организм возвращался в состояние равновесия. Для этого он просил испытуемых выполнять умственные упражнения: производить арифметические операции или читать вслух, а сам при этом измерял микроколебания в частоте пульса, кровяном давлении, притоке крови к мозгу и дыхании. Как выяснилось, любое умственное упражнение, требующее даже малейших усилий, тут же влияло на эти ритмы. Они отвечали, адаптируясь к изменению усилий, какими бы минимальными те ни были. Но самый большой сюрприз преподнесли ему так называемые контрольные условия.

Чтобы измерить изменения, вызванные умственными упражнениями, их нужно было сравнить с нейтральным состоянием. В эксперименте доктора Бернарди таковым было чтение хорошо знакомого текста, не требующего особой внимательности. Поскольку дело происходило в Ломбардии, глубоко католической области Италии, доктор Бернарди предложил испытуемым читать молитвы с четками.

Вот тут-то и начинается самое интересное. Когда испытуемые начали читать Ave Maria, датчики зарегистрировали совершенно неожиданный феномен. Все измеряемые биологические ритмы вдруг начали резонировать. Они выстраивались в линию, один за другим, взаимно усиливая друг друга, чтобы создать плавный, гармоничный узор. Чудо? Не обязательно! Доктор Бернарди скоро понял, что объяснение гораздо проще. В Италии верующие читают молитвы по очереди со священником. Каждый отрывок молитвы произносится на одном выдохе. Следующий затем вдох приходится на слова, произносимые в свою очередь священником. Испытуемые, произнося молитву во время эксперимента, совершенно естественно воспроизводили этот ритм. Делая это, они автоматически и бессознательно настраивались на частоту шести дыхательных циклов в минуту, что совпало с естественным ритмом колебаний в других биологических функциях, замеряемых доктором Бернарди: в сердцебиении, артериальном давлении, кровоснабжении мозга. В результате такой синхронизации ритм каждой функции резонировал с другими ритмами, усиливая их, точно так же, как сидящий на качелях выбрасывает вперед ноги в такт со взлетом качелей вверх, усиливая таким образом их движение.

Поразмыслив над этими любопытными фактами, доктор Бернарди пришел к выводу, что если ритмы молитвы Ave Maria способны модулировать физиологические ритмы, то подобное воздействие могут оказывать и другие религиозные практики. Он предположил, что это качество должно быть более выраженным в религиях, осознающих важную роль тела в духовных практиках, таких как индуизм или буддизм. Для проверки гипотезы доктор Бернарди попросил незнакомых с восточными практиками людей повторять хорошо известную в буддизме мантру: «Ом Мани Падме Хум». Испытуемые научились произносить каждый слог мантры так, как этого требует йога, — с ощущением вибрации звука в гортани. Затем они должны были продолжить свой выдох до тех пор, пока им не захочется снова вдохнуть и повторить мантру. Бернарди получил тот же самый результат, что и при повторении молитвы Ave Maria. Дыхание испытуемых автоматически адаптировалось к ритму шести циклов в минуту, к гармонизации или, иными словами, когерентности с ритмами других автономных физиологических функций. Доктор Бернарди был заинтригован, ему захотелось выяснить, не объясняется ли это удивительное сходство между столь далекими друг от друга религиозными практиками наличием общих корней. И он нашел в исторической литературе источник, согласно которому четки привезли в Европу крестоносцы, перенявшие их у христиан-арабов, которые в свою очередь заимствовали эту практику у тибетских монахов и мастеров йоги в Индии (46). По-видимому, практики, приводящие к гармонизации биоритмов для блага и здоровья человека, уходят корнями в далекое прошлое.

В 2006 году Джулиан Тэйер и Эстер Штернберг (Julian Thayer, Ester Sternberg), сотрудники Университета штата Огайо, опубликовали в журнале «Annals of the New York Academy of Sciences» обзор всех исследований, касающихся амплитуды и вариативности биологических ритмов. Они пришли к выводу: все, что расширяет вариационный ряд биоритмов, как это происходит в описанных доктором Бернарди состояниях резонанса или когерентности, приносит здоровью пользу (47). Это связано, в частности, с:

   ● улучшением функционирования иммунной системы;

   ● уменьшением воспалительных процессов;

   ● улучшением регуляции содержания сахара в крови.

И это, по существу, три главных фактора, противодействующие развитию рака.

В период между рождением человека, когда амплитуда его биоритмов самая большая, и перед его смертью, когда она опускается до нижнего предела, вариационный ряд амплитуд (соответствует техническому термину «вариабельность») убывает приблизительно на 3% в год (48). Это означает, что организм постепенно теряет свою способность к адаптации: ему становится все труднее сохранять равновесие, когда он сталкивается с физической и эмоциональной агрессивностью окружающей среды. Ослабление этого равновесия между функциями организма связывают с рядом возрастных проблем со здоровьем: гипертонией, сердечной недостаточностью, осложнениями диабета, инфарктами, скоропостижной смертью и, конечно, раком (49). Но оказывается, что это равновесие, которое легко можно оценить, измеряя вариационный ряд амплитуд сердечных сокращений (снимая кардиограмму), является также одной из биологических функций, хорошо реагирующих на тренировку дыхания и концентрации внимания (см. диаграмму на с. 318). Именно это и обнаружил доктор Бернарди при изучении воздействия на висцеральную функциональную активность человека таких древних практик, как чтение буддийских мантр и христианских молитв (50).

Каждому из нас по силам научиться влиять на равновесие автономных ритмов, играющих ведущую роль в состоянии здоровья. Некоторые делают это, произнося мантру или молитву. Большинству достаточно просто обратиться внутрь себя.

 

Медитация под присмотром исследователей

В своей лаборатории при Университете штата Висконсин доктор наук Ричард Дэвидсон (Richard Davidson) изучает изменения во внутримозговой деятельности людей, практикующих медитацию в течение многих лет. В эксперименте принимают участие несколько тибетских монахов. Среди них Рикард — клеточный биолог, ставший буддийским монахом, который и помог организовать данный эксперимент. Во время медитации мозговые ритмы испытуемых показывали большую амплитуду колебаний, чем вне медитации. Кроме того, активность, измеренная внутри различных областей мозга, приходила к гармоничным колебаниям. Исследователи говорят, что области мозга «синхронизируются». В масштабах мозга это явление сравнимо с когерентностью висцеральных биологических процессов организма. Более того, Дэвидсон и его коллеги обнаружили, что такая синхронизация сохраняется даже после завершения сеансов медитации (51).

К счастью, польза для здоровья в результате подобных состояний может проявляться даже у начинающих. В той же лаборатории проходит эксперимент, где в качестве испытуемых фигурировали руководители крупной биотехнологической фирмы. Наблюдения велись над двумя группами участников. Члены первой группы никак не меняли своих привычек, тогда как во второй группе шло обучение сатипаттхане, или «внимательной медитации» (mindfulness meditation), так, как она подается в программе, разработанной Джоном Кабат-Зинном для больниц. Через неполных восемь недель у тех, кто ввел в свою жизнь короткую ежедневную медитацию, произошли значительные изменения электрической активности мозга, зарегистрированные электроэнцефалограммами. Области, связанные с положительными эмоциями и оптимизмом (лобные доли левого полушария), стали заметно активнее по сравнению с прежними состояниями или с состояниями у членов контрольной группы. Этот эффект распространялся не только на мозг или на эмоциональное состояние испытуемых: их иммунная система реагировала на противогриппозную вакцину гораздо сильнее, чем иммунная система тех, кто был в контрольной группе. Все эти изменения произошли всего лишь за два месяца упражнений (52).

Рис. 17 . В состоянии беспокойства (стресса, депрессии, гнева), естественный сердечный ритм становится нерегулярным (хаотичным). В состоянии благополучия или при концентрации внимания на дыхании ритмичность более постоянна и когерентна (согласованна). Чередование хаотичности и согласованности подстраивается под другие биологические ритмы. Когерентность наступает при чтении буддийской мантры или христианской молитвы (96). (График сделан с помощью компьютерной программы «Freeze-Framer», созданной в HeartMath Institute в Боулдер-Крик, Калифорния.)

В Калгари (Канада) команда под руководством профессора Линды Карлсон (Linda Carlson) исследовала пациентов с раком молочной железы и простаты, занимавшихся медитацией по той же программе. Примерно через восемь недель они стали лучше спать, у них постепенно ослабевал стресс, и они почувствовали, что их жизнь улучшилась. Медитация благотворно сказалась и на их иммунной системе. Их лейкоциты, включая NK-клетки, восстановили свой нормальный уровень, гораздо более благоприятный для борьбы с раком (53 — 55).

Один из пациентов, шестидесятилетний Боб, работавший в управлении образования, страдал раком простаты. После радиотерапии он присоединился к программе сатипаттханы в больнице Калгари. Вначале он медитировал по пять — десять минут в день, но через несколько недель увеличил продолжительность медитации до тридцати минут. Вот слова Боба: «Медитация дает мне власть над собственным разумом и телом, какой я никогда не имел прежде. Она успокаивает меня настолько, что я могу посмотреть на вещи в перспективе и увидеть происходящее не только вокруг меня, но и внутри меня. Это может показаться безумием, но, честно говоря, я должен признать, что рак иногда преподносит и приятные сюрпризы. Если бы не рак, я бы вряд ли пришел к медитации. Медитация направила меня на совершенно иной жизненный путь. Она изменила мой семейный уклад и мое отношение к окружающим людям. Она дала мне направление, которого я не имел раньше».

Восемь лет спустя Боб прекрасно себя чувствует. В ходе своих исследований Карлсон измеряла его иммунный ответ до начала восьминедельного обучения медитации, во время него через год после его окончания. Его иммунитет существенно улучшился. Она увидела уменьшение количества воспалительных цитокинов, TNF-альфа и гамма-интерферона, а также увеличение интерлейкина-10, который борется с воспалением. При этом у Боба снизился уровень кортизола. Очевидно, что его тело и его психика приняли новый ритм жизни.

Если для Боба польза от медитации была очевидна, то для Джоэла (того самого суматошного продюсера) это занятие оказалось далеко не таким легким.

 

Джоэл впервые успокаивается

Когда мы измерили физиологические ритмы Джоэла, они оказались такими же дезорганизованными, как и его разум. Стопроцентный хаос и никакой когерентности в частоте пульса... Кроме того, Джоэлу было трудно обратиться внутрь себя. Он не мог усидеть и двадцати минут, чтобы сконцентрироваться на дыхании. Слушая мои инструкции, он крутился и поворачивался на стуле, как мальчишка. По его сосредоточенному взгляду я понял, что он все же предпринимает некоторые усилия, чтобы следовать моим советам, но эти усилия оказались тщетными.

Прежде всего ему нужно было научиться слушать, быть терпеливым, внимательным и доброжелательным. Джон Кабат-Зинн сравнивает этот начальный период концентрации с фотоохотой на диких животных. Как вы понимаете, фотограф должен подойти и расположиться бесшумно, так чтобы животное чувствовало себя в безопасности. Если приблизиться к животному импульсивно, нетерпеливо, вряд ли оно будет послушно позировать на фоне природы.

Большинство из нас игнорируют свою внутреннюю сущность. Как и Джоэл, мы не хотим слушать свое внутреннее «я». Концентрируясь на конкретных целях (работа, семья, дети), мы отмахиваемся от попыток нашего внутреннего «я» напомнить о себе. Но если бы мы на минуту отвлеклись от проблем, то услышали бы следующее: «Я чувствую себя не очень хорошо. Я лишен вещей, которые действительно важны для меня. Мне нужно больше целостности, больше красоты, великодушия, радости, нежности... Мне не хватает тепла. Я упускаю что-то существенное...» Но нет, легче сделаться глухим и потратить время на очередной телефонный звонок или электронное письмо, на пустой фильм, на бутылку вина, сигарету, да мало ли еще на что. Иногда кажется, что мы боимся не удовлетворить свое внутреннее «я» до конца, потому и отмахиваемся от него. А у некоторых встреча с внутренним «я» вызывает неприятные чувства, как это случилось с Джоэлом. Люди, подобные ему, обычно расстраиваются: «И что же, спрашивается, я здесь сижу? Ведь есть миллион более интересных вещей, которые можно сделать!» Очевидно, это раздражение еще больше усугубляет чувство внутреннего дискомфорта и еще сильнее распаляет желание убежать от себя куда подальше.

После первой попытки достигнуть внутреннего спокойствия Джоэл ушел разочарованным. Однако, бросив взгляд на монитор, он отметил, что с его физиологией не все в порядке. Он также осознал, что испытанный дискомфорт при обращении внутрь себя лишь ухудшает ситуацию. Вероятно, это настолько зацепило его, что он все же решил продолжить занятия. В конце концов, он был продюсером (и хорошим продюсером), а эта профессия предполагает интерес ко всему новому и желание все попробовать, поэтому Джоэл принял мое предложение: сидеть спокойно по десять минут дважды в день, прислушиваясь к своему дыханию, и стараться постепенно упорядочить свои жизненные функции.

Я дал ему инструкции по книге Яна Гоулера, с помощью которых автор этой книги и сам смог справиться со своим раком. Единственная трудность при этом состояла в том, чтобы найти время для упражнений. Это было не так легко: нужно было понять и согласиться с тем, что те десять минут могут стать для него важнее всех других дел. Что касается остального, то это было не так трудно, как добровольное решение «понять и принять». «Пожалуйста, спокойно закройте глаза, сосредоточьте внимание внутри себя и помните, что именно в это время начинают действовать силы исцеления» (57).

Два десятиминутных сеанса в день кому-то, возможно, и покажутся чем-то незначительным, но для Джоэла это был огромный шаг вперед. После отъезда из центра он пошел и купил свечу, чтобы зажигать ее во время этих перерывов в его насыщенном дне. Язычок пламени должен был напоминать ему о том, что эти паузы «священны». В течение десяти минут Джоэл имел право отключить себя от мира, не думать ни о прошлом, ни о будущем. Прошлое ушло и никогда не возвратится, а будущее непостижимо. Пламя свечи символизировало и то, что он пытался найти внутри себя: слабое мерцание жизни, колеблемое ветрами внешних событий, но упорно не гаснущее.

Первые сеансы оказались не такими трудными, как он ожидал, и вскоре он привык к тому, что они довольно быстро кончаются. Во время медитации он открыл удивительное явление. Когда его отвлекала какая-то навязчивая мысль (например, «Мне позарез нужно перезвонить Джеку и сказать ему про идею нового фильма»), он легко отгонял ее на выдохе и говорил себе: «Не сейчас. Я смогу подумать об этом и через десять минут», и мысль отступала. Часто на ее место приходила другая: «Сегодня я не получал никаких вестей от детей». Но и она так же легко ускользала и исчезала вслед за очередным выдохом. Эти мысли поднимались на поверхность сознания, как мыльные пузыри, и подобно им лопались и исчезали. Он и не сознавал прежде, что они, казавшиеся такими важными, срочными и требующими действий, могут быть столь легкими и угасать, если не задерживать на них внимания.

Меньше чем через две недели он спонтанно перешел на два пятнадцатиминутных сеанса в день. Чем больших успехов он достигал, тем легче ему было осознавать дискомфорт внутреннего напряжения. В то же время он говорил себе, что поскольку он это сознает, то оно не отражает основу его существа. Он мог ощущать беспокойство и при этом думать: «Но я — это не мое беспокойство». И, как ни странно, эта новая точка зрения приносила ему немного больше спокойствия.

Прежде чем Джоэл уехал в Лос-Анджелес, мы еще раз проверили его сердечную деятельность. Всего за десять дней хаотичность частоты пульса уменьшилась на 30%, достигнув 70%-ной когерентности. Это было невероятное достижение!

Мы поддерживали связь, и он сообщал, что, приобретя опыт медитации, научился сохранять сознание в подобном состоянии до конца дня. Он с большей легкостью стал достигать ощущения своего присутствия «здесь и сейчас», открытости, причастности ко всему, что его окружало. Он чувствовал себя «более живым». Он больше уже не отвечал на электронные сообщения, играя с сыном в шахматы. Он уже не чувствовал необходимости читать электронные письма тотчас после их поступления — периодическая проверка почтового ящика стала вполне достаточной. Спустя полгода у него развилась такая тяга к новому измерению его внутренней жизни, что он каждое утро вставал на полчаса раньше, чтобы посвятить это время медитации. Это стало очень важной частью дня, временем, когда он позволял себе почувствовать, кто он такой на самом деле, не отвлекаясь, не тревожась, не думая. В течение этих тридцати минут он был волен просто чувствовать.

Через два года я получил от него письмо, в котором он писал, как «открытие» медитации перевернуло всю его жизнь. Рак приостановился, но у него случилась большая неприятность: фильм, в который он вложил немалые деньги, с треском провалился. Утренние медитации стали для него буквально «спасательным кругом». Во время медитации он «встречался» со своими страхами, яростью, надеждой и принимал их как часть своего существа. «Я не знаю, что я с собой сделал бы, не будь этих периодов внутреннего мира, когда я мог контактировать с силой, бывшей глубоко внутри меня, — писал ой. — Я не знаю, как я жил раньше без медитации. Благодарю Вас за те трудные минуты в Питсбурге».

Оказалось, что Джоэлу не нужно было удаляться в пустыню. Ему просто нужно было дышать.

 

Медитации: разные пути к одной цели

Самая известная из практик внутреннего осознания –это йога. На санскрите «йогой» обозначают ряд методов, направленных на гармонизацию тела и разума ради внутреннего спокойствия. Иными словами, это путь к изначально присутствующему «высшему существу» каждого.

Традиция йоги утверждает принцип, что одного-единственного пути к этой цели не существует. Каждая культура и каждый человек должны найти путь, который подходит им больше всего. Центральным моментом, общим для всех этих практик, является временное отключение внимания от внешнего мира и переключение его на избранный объект медитации.

Предмет медитации меняется в зависимости от школы. Он может быть связан с телом и его ощущениями, как в хатха-йоге, где используются позы и дыхание. Тайцзи, цигун, нидра-йога (практика глубокого расслабления тела и разума. — Примеч. ред.), софрология (современный метод телесноориентированной психотерапии. — Примеч. ред.) и метод кардиокогерентности — все это различные версии общей формы медитации, сосредоточенной на теле. Гипноз, где внимание концентрируется особенно мощным путем, также мобилизует глубинные силы организма. Можно также сосредоточиться на пламени свечи, на священном изображении, на каком-то слове («любовь», «мир», «шалом» — слова, часто используемые в таких случаях), на молитве (Ave Maria), буддийской мантре, «зикре» суфиев или на пейзаже — картине, изображающей озеро, гору или дерево.

На практических занятиях, проводимых Джоном Кабат-Зинном («внимательная медитация», или сатипаттхана), внимание сосредоточивают на том, что находится в сознании в настоящий момент, без подробной остановки, и простом наблюдении за тем, что появляется потом.

Если появляется мысль, ее обозначают как «мысль» (без раскрытия). Если появляется эмоция, ее называют «эмоцией», и внимание идет дальше. То же самое верно для ощущения, чувства дискомфорта, желания остановиться и т. д.

В традиции йоги высшими формами практики признаются также изучение священных текстов и добрые дела, когда этим занимаются с осознанием настоящего момента. Основным, в любом случае, является контролирование внимания. Через строгий контроль за вниманием каждый из этих путей обеспечивает возможность войти в то самое состояние внутренней когерентности, которое способствует интеграции и гармонизации биологических ритмов организма.

Ни одной из техник, ни одному из способов их применения не оказывается предпочтения. Не секрет, что не существует магических заклинаний, способных излечить рак. Нет такой позы в тантрической йоге, которая была бы способна наверняка исправить все энергии организма. Что представляется существенным для мобилизации сил организма, так это каждый день искренне, добровольно, спокойно возобновлять контакт с жизненной силой, постоянно присутствующей в нашем теле. И благодарить ее.

 

 

Покинутая Мэри

Когда Мэри узнала, что в ее молочной железе растет опухоль, это ее не удивило. В течение нескольких месяцев она испытывала такое отчаяние, что иногда даже подумывала о самоубийстве. Если ее убьет собственное тело — что ж, это и будет сродни самоубийству...

Мэри было сорок девять, когда у нее случился бурный роман. Ее возлюбленный, моложе ее на двадцать лет, раз за разом твердил, что она — любовь всей его жизни, что она преобразила его, что рядом с ним просто не может быть другой женщины... Мэри поверила в искренность его страсти. Ни о чем не задумываясь, она отдалась зову любви. За шесть лет отношений она отрезала себя от всего мира. А затем Пол просто уехал. Перед отъездом он поблагодарил ее за все и сказал, что ему хочется детей и что он нашел другую женщину, с которой сможет реализовать свою мечту. Потрясенная, Мэри чувствовала себя совершенно разбитой. Когда она была ребенком, ее отец ушел из семьи и никогда больше не появлялся. Позже ее собственный молодой муж нашел себе любовницу, и их брак закончился разводом. Подобно крысам Мартина Селигмана, подвергшимся воздействию электрошока, Мэри поняла для себя, что защищаться бесполезно. Ее чувство беспомощности привело к мысли о самоубийстве. Возможно, эти чувства внесли свой вклад в возникновение болезни.

В Финляндии, в Хельсинкском университете, доктор медицинских наук Кирси Лиллберг (Kirsi Lillberg) провел исследование, которое показало, что потеря важных для женщин эмоциональных отношений удваивает риск возникновения рака молочной железы. Серьезные размолвки и разводы чаще приводят к раку, чем смерть супруга (58). Потеря любви у многих вызывает давящее чувство беспомощности, возможно бередя психологические раны, полученные в детстве через отторжение или критику со стороны других людей.

Ощущение беспомощности может превратить болезненное событие в настоящую психологическую травму. Это знакомо солдатам, побывавшим на войне. Самые страшные воспоминания связаны не с участием в боях, а с ситуациями, когда не можешь помочь раненому товарищу или попадаешь в засаду, под бомбежку и не можешь ни защититься, ни сражаться.

Когда травма действительно серьезна или, как в случае с Мэри, когда рядом нет никого, кто бы помог справиться с этим, риск развития болезни повышается. Ученые установили, что риск развития рака молочной железы в девять раз выше у людей, столкнувшихся с эмоциональными и психологическими трудностями (43). Таким образом, чтобы отразить атаки болезни, очень важно преодолеть психологию беспомощности.

 

Беспомощность травмирует

«Травма» — термин, который используется применительно к испытанному шоку (или их серии), оставляющему болезненный и глубокий отпечаток в мозге больного. Небольшие проблемы, возникающие в обычной жизни человека, могут беспокоить его несколько дней, но при этом мозг способен «исцелиться» сам. Это напоминает небольшую царапину, быстро заживающую и не оставляющую рубца. Мозг тоже обладает природным механизмом для исцеления эмоциональных ран. Эти раны не оставляют устойчивых шрамов и часто бывают полезны человеку для роста и созревания его личности

В других случаях события бывают столь болезненны, что оставляют глубокий отпечаток в представлении людей о самих себе или сказываются на доверии к окружающему их миру. Я говорю о таких ужасных событиях, как изнасилование, смерть близких, несчастные случаи и даже любовные разрывы, как в случае с Мэри.

Это верно также для отсутствия любви, унижений и оскорблений, испытанных в детстве, поскольку детство — это период, когда люди наиболее уязвимы эмоционально и психологически.

Все перечисленные раны образуют своего рода психологический нарыв. Мозг пытается максимально изолировать их, спрятать поглубже, может даже «отрицать» событие. Но попробуйте надавить на нарыв— наверняка вам будет больно. Так и жизнь может жестоко напомнить человеку о его прошлом, заставляя осознать, что рана по-прежнему болит.

Травмы прошлого, если их разбередить, могут овладеть всей ментальной и физической жизнью человека. Для Мэри, когда Пол оставил ее, горькие воспоминания об уходе отца и предательстве первого мужа в очередной раз стали реальностью. Она пришла к выводу, что не имеет права быть любимой, что она бесполезна, что ей суждено терпеть неудачи. Она испытала ту же печаль и пролила те же слезы, что и много лет назад. Даже ее тело, когда она плакала, невольно принимало ту же позу — позу маленькой девочки, беспомощно уткнувшейся головой в колени.

Глубокие психологические раны запускают механизмы реакции на стресс: происходит выброс кортизола и адреналина, активизируются факторы воспаления, а деятельность иммунной системы, напротив, замедляется. Как показывают публикации в журналах «Nature Cancer Reviews» и «Lancet», физиологические механизмы стресса могут способствовать росту опухоли и распространению рака (70, 71).

Не до конца залеченные душевные травмы приводят человека к ложному ощущению беспомощности. Именно ложному: хотя в прошлом это бессилие могло быть реальным, оно не отражает ситуацию в настоящем. Пациенту важно осознать, что беспомощность — это только иллюзия. Собственно, это и есть ключевой момент лечения.

В случае с Мэри ее врач нашел простой способ восстановить внутреннюю силу пациентки. Так как Мэри была журналисткой, он побудил ее изложить историю ее любви, включая опустошительный финал. Несмотря на отчаяние, Мэри нашла эту идею интересной. Когда из-под ее пера стала появляться эта история, она почувствовала, как жизнь возвращается. Вскоре вышла книга, и Мэри снова навестила своего врача. Мало того что ее идеи о самоубийстве остались в прошлом, так еще и болезнь отступила. Поставив себе конкретную, достижимую цель, Мэри смогла избавиться от иллюзии беспомощности и возвратить желание жить. Посвятив себя написанию книги, Мэри получила источник энергии, своего рода целительную, животворящую силу.

Некоторым людям, таким как Миш, о которой я рассказал в главе 5, помогает вынести жизненные испытания любовь близких. Муж, жена, дочь или сын, которые держат вас за руку, дают возможность опустить усталую голову на их плечо, могут предотвратить возникновение чувства беспомощности. Недавние исследования показали, что иногда связь с друзьями играет важную роль как в успехе лечения, так и в длительности выживания.

В опубликованной в 2009 году книге Джеффри Заслоу рассказал историю друзей детства, которые после окончания колледжа разъехались по всей Америке (73). Их дружба продолжалась почти сорок лет, и все жизненные подъемы и спады переживались вместе — успехи и неудачи, браки, разводы, трудности с детьми. В сентябре 2007 года у одной из них, по имени Келли, был обнаружен рак груди. Она сообщила эту новость своим школьным подругам и тем самым словно включила «мгновенный поток любви». Она была затоплена электронными письмами, телефонными звонками, почтовыми письмами, открытками, посылками. Когда у нее в результате химиотерапии появились болезненные язвы во рту, одна из ее подруг прислала миксер для приготовления мягкой еды. Другая, чья дочь умерла от лейкемии, связала ей шерстяную шапочку, третья — сшила специальную пижаму для сна. Келли находила нужным обсуждать все, через что она проходит, больше с подругами, чем со своими врачами. «Мы знаем друг друга так давно, что можем говорить обо всем», — радостно говорила она (74).

Ученые подтверждают важность дружеского общения. Опубликованные в США результаты широкомасштабной исследовательской программы «Медицинские сестры. Изучение здоровья» («Nurses. Health Study») показали, что больные раком груди, которые смогли назвать более десяти друзей, имели в 4 раза больше шансов выжить, чем те женщины, которые сделать этого не смогли. Географическая удаленность значения не имела. Казалось, что защитное действие произрастало из самого факта ощущения связи (75). Дружба важна и для мужчин. Наблюдения, проведенные над 736 мужчинами в Швеции, показали, что дружба оказывает столь же сильное действие на здоровье, как и брак (76). С другой стороны, изучение показывает, что на ход заболевания только курение действует столь же негативно, как ощущение одиночества и изоляции.

Для других такой силой может быть планирование долгожданной поездки, строительство дома своей мечты или просто активная вовлеченность в жизнь семьи и друзей. Самое главное, чтобы деятельность имела подлинный смысл и могла разжечь жизненную силу!

 

Улыбка Майкла

Для меня все началось с пристального взгляда настоящего друга. После рецидива болезни и последующего курса химиотерапии я потерял опору в жизни. Пришлось бросить работу, так как не было физических сил, чтобы управлять отделом психиатрии и Центром интегративной медицины в университете. Я не мог больше вести прием больных. Что касается личной жизни, то мы с Анной все чаще спорили по вопросам воспитания нашего сына. Напряженность, вызванная этими и другими разногласиями, была настолько большой, что Анна в конечном счете согласилась на курс семейной психотерапии. Но наши попытки сохранить брак не имели успеха: мое состояние постоянного стресса из-за болезни затрудняло тактику взаимных уступок. Я одновременно терял жену, семью, работу и здоровье. Я чувствовал, что жизнь утекает у меня между пальцев. Я боялся того, что лечение не пойдет мне на пользу из-за стресса от полного жизненного краха. Вот тогда-то я и встретил Майкла Лернера.

Майкл — социолог и психотерапевт. Кроме того, он руководит несколькими неправительственными организациями. Профессор социологии Йельского университета, основатель Центра «Коммонвил» (Commonweal) в Калифорнии и автор работ о различных подходах к лечению рака, он стал одним из крупнейших мыслителей Америки, изучающих связь между медициной и личностью в современном мире (77). В процессе работы он общался с сотнями больных и, благодаря своему большому опыту, приобрел значительные знания.

Когда я пришел к Майклу, он задал мне несколько ключевых вопросов. Я удивился, что он не стал сосредотачиваться на негативных моментах моей жизни, а заставил говорить о том, что приносило мне наибольшее удовлетворение. Например, он спросил, под какую «музыку жизни» я бы хотел танцевать? Какую «песнь» — уникальную, личную — мне бы хотелось спеть по крайней мере однажды в жизни?

Услышав эти странноватые на первый взгляд вопросы, я почувствовал, как мое сердце стало биться чуть быстрее.

Слегка помедлив, я заговорил о проекте, который давно замышлял, а также о своих опасениях, что мой проект — это, возможно, всего лишь самонадеянная мечта. Мне хотелось написать книгу о том, чему я научился как невролог, использующий естественные методы лечения беспокойства и депрессии. Но я никогда не писал книг, и моя мечта казалась мне недосягаемой, особенно в нынешнем состоянии.

Подняв глаза, я увидел улыбку Майкла. Он выглядел счастливым. Он нашел то, что искал.

— Давид, — сказал он, — я не знаю, что ты еще собираешься сделать в жизни, но я знаю, что ты должен написать эту книгу!

Через некоторое время, храня в своем сердце слова и улыбку Майкла, я начал писать. Как и Мэри, я нашел свой путь к возвращению в нормальный здоровый мир. Подобно шаману, Майклу удалось разжечь пламя жизни, которое несколькими месяцами ранее начало угасать.

 

Исцеление беспомощности

По роду своих занятий я был хорошо знаком с проблемой посттравматических расстройств и знал, что лечение, по большей части, не приносит должного эффекта. Препараты, которые прописываются на длительный срок, чтобы дать хоть какой-то результат, уменьшают болезненные переживания лишь на треть, в лучшем случае наполовину (78 — 81). Вот почему я скептически отнесся к слухам о немедикаментозных методах, которые обещали освободить большинство пациентов от симптомов, связанных с самыми болезненными переживаниями в их жизни... всего лишь за несколько недель. Отдельные исследования даже сообщали о положительной реакции в 80% случаев (что сопоставимо с применением антибиотиков в лечении пневмонии у госпитализированных пациентов) (82 — 85).

Однако вскоре моей скепсис уменьшился, и я начал применять эти методы в работе с раковыми больными. Я просил их составить список десяти самых болезненных для них событий. Эти события представлялись мне винтами, с помощью которых крепится большая металлическая пластина, раздавившая у моих пациентов желание жить. После «отвинчивания» одного за другим этих винтов пациенты часто начинали видеть все совсем по-другому. Освободившись от груза, который несли, они получали возможность начать все заново. Да, конечно, такой подход не излечивает рак, но он часто позволяет естественным защитным механизмам заработать с новой силой, что не может не способствовать борьбе с болезнью.

 

Лилиан преодолевает свой страх

Лилиан была актрисой, она играла на сценах всего мира. Ей было знакомо чувство страха, и она знала все о самообладании. И все же теперь она сидела в моем кабинете, потому что ее старый враг — страх — снова стиснул ее в своих объятиях. Несколькими годами ранее Лилиан успешно прооперировали по поводу миосаркомы (рак мышц), но недавно она узнала, что опухоль вернулась и жить ей, вероятно, осталось всего несколько месяцев.

Лилиан была так напугана, что при рассказе у нее прерывалось дыхание и она не могла закончить начатую фразу. При всем своем старании я не мог помочь ей успокоиться. Она рыдала и без конца повторяла одно и то же: «Вы никак не поймете. И никто не понимает. Я умираю, и никто ничего не может сделать». Я сам недавно начал проходить химиотерапию после рецидива. Слова Лилиан отдавались во мне эхом — я сам испытывал тот же страх. Хотя я взял себе за правило никогда не говорить пациентам о своем заболевании, в тот день я в первый и единственный раз это правило нарушил. Наша беседа записывалась на видеопленку, чтобы послужить инструкцией для студентов и коллег. Отстегнув микрофон, я встал и зашептал ей на ухо: «Знаете, Лилиан, я никогда об этом не говорю больным, но у меня самого тоже рак, и я тоже боюсь. Единственное, что я могу вам сказать, это то, что найти покой и силы в себе самом возможно. Это очень важно, так как этим мы даем себе шанс выздороветь. Именно в этом я постараюсь помочь вам. Рыдания тут же прекратились. Она посмотрела на меня с облегчением. Теперь она уже не одинока. Мы обнялись на несколько секунд и снова смогли начать нашу работу.

Я узнал, что в детстве мою пациентку регулярно насиловал отец. Беспомощность, которую она теперь чувствовала перед болезнью, вероятно, была сродни той, что она испытывала в детстве. Лилиан помнила каждую деталь того дня, когда она, шестилетняя девочка, порезала бедро о калитку сада. Отец отвез ее к врачу и сидел там, пока ей без анестезии накладывали швы, почти до самого лобка. Дома он положил ее на живот и, держа за шею, первый раз изнасиловал.

Лилиан рассказала мне, что, проходя многолетний курс психотерапии, она подробно говорила психотерапевту об этих кровосмесительных отношениях с отцом. Она не думала, что есть смысл возвращаться к этим воспоминаниям. «Я давно уже это преодолела», — говорила она. Но связь между этими событиями из ее детства (учитывая ее рассказ о болезни, полный бессилия и страха) и страхом и тревогой, переживаемыми ею сейчас, казалась мне слишком значимой, чтобы пренебречь ею. Она в конце концов послушалась меня и согласилась снова пробудить в своей памяти это прошлое, чтобы поработать над ним вместе со мной.

Рассказывая, она заново пережила тот детский ужас. К ней снова пришла мысль, которая мучила ее тогда: «Что, если в этом виновата я сама? Разве не мое падение в саду и то, что отец увидел мои гениталии у врача, заставили его сделать это со мной?» Как и все жертвы сексуального насилия, Лилиан чувствовала себя частично ответственной за пережитую жестокость. Однако по мере продолжения нашей работы она в какой-то момент внезапно поняла, что ни в чем не виновата. Она была всего лишь маленькой девочкой, и ее отец должен был заботиться о ней, защищать ее. Теперь это было очевидно и для нее самой: она не сделала ничего, что могло оправдать акт агрессии, она просто упала — что может быть более естественным для активной маленькой девочки? Я наблюдал за тем, как связь между взрослой точкой зрения и детским искаженным представлением начала обретать форму.

Постепенно эмоции Лилиан изменились. Страх превратился в оправданный гнев: «Как он мог сделать такое со мной? Как моя мать могла позволить ему делать это в течение многих лет?»

Физические ощущения, как и ее слова, тоже изменились. Испытав снова давление на затылок и страх внизу живота, затем она почувствовала сильное напряжение в груди. Такое бывает, когда человек испытывает гнев.

Сделаю короткое отступление. Некоторые психотерапевтические школы полагают, что цель лечения жертв насилия состоит в том, чтобы довести их до состояния, когда прежнее бессилие, смешанное со страхом, перерастает в справедливый гнев. Однако, на мой взгляд, работать в этом направлении нужно до тех пор, пока пациент не заметит появления внутренних изменений. Важно, что пациента нельзя оставлять с негативными чувствами, будь то гнев или печаль, если он в силах пойти дальше.

В ходе сеанса Лилиан увидела себя маленькой девочкой, эмоционально преданной и физически оскорбленной. Как взрослый человек, она испытывала глубокую печаль и сострадание к этому бедному ребенку. Я ожидал этого, поскольку читал труды Элизабет Кюблер-Росс (Elisabeth Kübler-Ross), описывающей различные стадии «проживания» траура (87). Лилиан поняла, что она, взрослая, может позаботиться об этом ребенке. В самом деле, разве она не защищала яростно своих собственных детей — по ее словам, «как львица» ?

Наконец, она рассказала мне историю своего отца. Он был участником Сопротивления в Голландии во время Второй мировой войны, был арестован нацистами и подвергся пыткам. Лилиан постоянно слышала, как ее бабушка с дедушкой говорили о том, что после этого его словно подменили. Вспоминая об этом, она чувствовала поднимающуюся в ней волну жалости к отцу. Теперь она видела его как человека с огромной потребностью в любви и сострадании, которые его жена, натура холодная, не могла ему дать. Не давали ему этого и родители, пойманные в ловушку культурной традиции, не придававшей значения эмоциям. Его запутавшаяся, растерянная душа прошла через такие суровые испытания, которые, как она сказала, «могли свести с ума любого». Теперь это был «глубокий старик, такой слабый, что и ходит с трудом. Его жизнь так сложна. Мне жаль его».

За время короткой терапии Лилиан перешла от ужаса маленькой изнасилованной девочки к пониманию и даже состраданию — самая взрослая, на мой взгляд, точка зрения. Ни одна из стадий, описанных Элизабет Кюблер-Росс, не была пропущена. Нити между событиями прошлого и теперешними взглядами Лилиан были восстановлены. Как только это произошло, травмирующее воспоминание было «усвоено», как говорят биологи, и потеряло способность вызывать опустошающие эмоции. Лилиан, конечно, не забыла о том, самом первом, изнасиловании, но теперь она говорила так:

— Я смотрю на это издалека. Как будто я простой наблюдатель. Это всего лишь воспоминание, изображение. Оно не влияет на мою жизнь.

Лишенное эмоционального заряда, травмирующее воспоминание теряет свою силу, и его власть ослабевает. Это важный первый шаг навстречу исцелению. Но полное устранение травм не ограничивается нейтрализацией старых воспоминаний. Оно только открывает тех, кто испытывает это, для нового образа жизни.

Как только мы разобрались с детскими травмами, Лилиан обнаружила внутреннюю силу, о которой и не подозревала. После этого она смогла противостоять своей болезни (а также возможной смерти) с гораздо большим спокойствием. От нее исходило какое-то излучение, его ощущали все, кто к ней приближался.

Излечить от рака не могут ни шаманы, ни психотерапия. Но шаманы помогают избавиться от чувства беспомощности перед лицом болезни, и хорошая психотерапия делает примерно то же самое (88 — 90).

Мы больше не можем прятаться за утверждением, что действенность методов, основанных на связях между душой и телом, недостаточно доказана. Исследования, и в особенности недавние исследования, о которых я упомянул в этой главе, показывают, что на самом деле верно обратное. Есть еще одно, совсем свежее исследование, опубликованное через два года после первого выхода в свет книги «Антирак». Результаты этого исследования, пожалуй, являются наиболее впечатляющими.

Барбара Андерсен, профессор психологии из Университета штата Огайо, руководила долгосрочным исследованием выживаемости после лечения рака, в высшей степени убедительным и многообещающим. В ходе этой работы она в течение 11 лет наблюдала за 227 женщинами, прошедшими обычное лечение рака груди, распространившегося в лимфатические узлы (стадии II или III). После лечения некоторые из этих женщин выполнили годичную практическую программу, направленную на овладение навыками нового образа жизни и информацией, подобной той, которая содержится в этой книге. Эта программа включала информацию о питании и о важности физических упражнений и уделяла большое внимание обучению методам контроля над стрессом, таким как очень простой метод «постепенного мускульного расслабления», основанный на йоге. Контрольная группа прошла только обычное лечение и последующие периодические обследования психологического состояния.

Результаты были замечательные. В группе, которая получила практические советы относительно образа жизни, риск смерти в течение 11 лет наблюдения оказался ниже на 56%. Они учились практиковать основной метод расслабления три раза в неделю по двадцать минут, слушая аудиозаписи. После нескольких месяцев тренировок они научились достигать расслабленного состояния всего за 2 минуты. Данные, полученные при этом исследовании, показали, что чем больше внимания уделяли женщины этим практикам, тем меньше у них было ощущение беспомощности и тем лучше функционировала иммунная система (91 — 93).

Если бы подобные результаты были получены при испытании нового лекарства, любой онколог в мире чувствовал бы себя обязанным прописывать его своим больным.

Будь то умение расслабляться и лучше управлять состоянием своего ума, более правильное питание или регулярное выполнение физических упражнений – секрет на самом деле только один: мы должны сами управлять обстоятельствами своей жизни, вместо того, чтобы быть игрушкой в их руках и предаваться чувству беспомощности и страданию.