Кент, Англия

Июль, 1870

Над зелеными английскими лужайками разливался радостный смех. Раздавались хлопки множества маленьких ручек. Ужасно серьезный, Маг, одетый в шелковый наряд, украшенный звездами и полумесяцами, крутился, раздавая пригоршни конфет своим маленьким зрителям.

Среди множества маленьких детишек сидел довольно старый человек, с копной седых волос, который изо всех сил пытался подавить улыбку, когда обезьянка вертелась туда сюда, а затем начала вытаскивать игральные карты из своих объемных шелковых рукавов.

Деверил Пэйджен, стоя на террасе, удивленно наблюдал за тем, как на лужайке его отец, благородный герцог Сефтон, нянчил своих внуков-близнецов и радостно улыбался детям грума, лакея и экономки.

Это похоже на сон, подумал виконт. И в этом сне его старый дом выглядел так же как и всегда, и в то же время словно бы по-другому. Теперь его тени исчезли, в длинных коридорах раздавался смех. Даже его отец изменился, его надменная манера поведения осталась в прошлом.

И в этом тоже было ее влияние.

Да, его старый дом изменился, изменился и он сан. И всем этим он был обязан своей прекрасной жене.

– Снова мечтаешь? Если это именно то, что с мужчиной делает женитьба, то я лучше откажусь от этой чести. – Глубокий голос с иностранным акцентом раздался совсем рядом с Пэйдженом, Он повернулся и увидел экзотическую фигуру в шелковой тунике и тюрбане, украшенном драгоценными камнями.

– Снова расхаживаешь как павлин, а? Полагаю, женщины Англии наслаждаются подобной пышностью. – Пэйджен скептически смотрел на стоящего перед ним мужчину, в который раз удивляясь их сходству. Лица обоих были смуглыми, плечи равно широкими. У обоих были твердые челюсти, ясно говорившие, что их обладатели очень упорны в достижении цели.

Пэйджен слегка улыбнулся.

– Ты, конечно же, понимаешь, что этот костюм смотрелся на мне гораздо лучше?

– На тебе? Твой спектакль в лучшем случае можно назвать удовлетворительным, мой дорогой Деверил. Боюсь, у тебя нет к этому способностей.

– Да-а? – Глаза Пэйджена заблестели, пока он смотрел на настоящего раджу Ранапора. – А у тебя значит есть?

Брови его гостя взметнулись.

– Ну конечно! Кстати, я уже упоминал, что наткнулся на несколько древних текстов, связанных с рубином? Персидские, на санскрите – подобного рода. Они были довольно увлекательны, в самом деле.

– Чертов павлин, вот ты кто, Индра!

Раджа слегка поклонился Пэйджену.

– Поскольку предполагается, что я нахожусь в благостном расположении духа, я проигнорирую твое типично английское высокомерие. Да, тексты были весьма интересными, потому что я выяснил, что все упоминания о камне имеют кое-что общее: везде упоминается маленький человек с темными глазами и обветренным лицом, который появляется каждый раз, когда камень находится в опасности или попадает в руки к настоящим злодеям. Так было в дни Александра, и снова во времена хана Китая. Любопытно, не правда ли?

Глаза Пэйджена сузились. Он думал о темноглазом шамане, который пробрался в пещеру, чтобы его освободить. Его больше никогда не видели, и Баррет до сих пор волновалась, что он погиб, когда скала взорвалась.

Милостивый боже, возможно ли что бы... Пэйджен покачал головой. Нет, конечно, нет. О чем он только думает?

В этот момент веселый смех нарушил мысли виконта. Оглянувшись, он увидел своего отца, подхватившего сына кухарки на плечо, чтобы прокатить его.

Кривая ухмылка заиграла на губах плантатора.

– Герцог очень изменился. Ты можешь простить его за его упрямство? В конце концов, он считал, что так будет лучше для тебя.

Пэйджен долго смотрел на седого мужчину, затем небрежно пожал плечами.

– Я пытаюсь, Индра. – Его взгляд проследовал дальше – к рыжеволосой красавице, стоявшей рядом с его отцом, и взгляд его ониксовых глаз смягчился. – С ее помощью, возможно, у меня и получиться.

– Она очень необычная женщина. Да, из нее вышла бы прекрасная правительница. Мне ужасно жаль, что наши пути не пересеклись раньше, потому что я сделал бы ее очень счастливой женщиной.

Пэйджен просто улыбнулся и покачал головой.

– Ты надменный полудурок.

– Естественно. – Раджа кивнул головой, принимая оскорбление. – Полагаю, это в моей королевской крови. Так же как и в твоей. – Он улыбнулся.– Брат мой.

Пэйджен сжал пальцами мраморную балюстраду.

– Братья... до сих пор не могу в это поверить. Если бы я знал раньше...

Вздыхая, раджа смотрел на зеленую лужайку, где листья лимонных деревьев трепетали на ветру.

– Мой народ, конечно, не должен об этом узнать. Иногда они бывают очень проницательными, но по-моему, не в этом случае. Твоя мать – наша мать – очень сильно любила тебя, брат. Она часто говорила о тебе с отцом. На самом деле, их ссоры были весьма известны в зенане. Он хотел, что бы ты был с ним, но мать знала, что герцог нуждается в тебе больше, хотя он и отказывался признать это. Ты был зачат в те последние месяцы, что она была с герцогом, понимаешь, и думаю, она всегда глубоко сожалела об этом, как и махараджа, наш отец. Но так крутиться колесо судьбы, Деверил. Так крутиться колесо судьбы. – Раджа потянулся за веточкой цветущей вишни, аромат которой плыл в воздухе. – Они часто ссорились. Я часто слышал, как они спорили, даже когда был еще совсем мальчиком, и часто они ругались из-за тебя. Но она была убеждена, что тебе будет лучше с герцогом, и что когда-нибудь, она сможет все сама тебе объяснить. – Взгляд его смягчился. – Жаль, что она ни разу не воспользовалось этой возможностью. Да, она была очень необычной женщиной, наша мать. Она прекрасно знала, как разозлить нашего отца до невозможности, но потом ей все равно удавалось обвести его вокруг пальца. Думаю, только один раз я видел, как он действительно вышел из себя – когда она сообщила, что отправляется на юг, чтобы найти тебя и предупредить, что повстанцы наступают.

Пэйджен так сжал холодную мраморную балюстраду, что костяшки его пальцев побелели.

– Ее совершенно невозможно было узнать, теперь я понимаю почему. И я до сих пор не понимаю почему, Индра, как бы я не ломал над этим голову. Теперь я никогда не узнаю, потому что ее нет с нами. Господи, как же много мы упустили...

– Что здесь понимать? Она любила тебя, Деверил, и, любя, сделала трудный выбор. Кто ты такой, чтобы сомневаться в ее решении, ведь любовь сама по себе – лучший закон. Разве ты бы сделал меньше для того, кого любишь?

Пэйджен поджал губы, вспомнив, как близки они с Баррет были к смерти в туннелях Виндхэвена.

– Я думаю, ты очень мудрый человек, – просто сказал он.

– Конечно, я мудрый. А теперь не ищи больше объяснений, брат мой. Просто прими дар нашей матери. И помни о том редком даре, которым ты владеешь. – Взгляд раджи обратился к фигуре стройной женщины, пробиравшейся через толпу смеющихся детей, обнявшей одного ребенка, погладившей другого, смеясь вместе с ними, своим звонким, словно колокольчик смехом. Внезапно высокий, черноволосый мальчик лет пяти, вырвался из толпы и побежал к ней. Мать с нежностью посмотрела не него, провела пальцами по его спутанным кудряшкам. Секунду спустя она подняла голову и взглянула на Деверила.

Взгляд, полный любви, заставил горло Пэйджена сжаться, его колени ослабели, он почувствовал себя самым гордым человеком на земле. Рядом с матерью черноволосый мальчик, зачатый в пыли разрушенной, полувзорвавшейся горы, улыбнулся и радостно махнул рукой своему одурманенному отцу.

– Она очень красива, брат мой, – мягко сказал раджа.

– Действительно. – Губы Пэйджена изогнулись, когда он махнул сыну в ответ. Внезапно одна его темная бровь поднялась. – И, кажется, я припоминаю, как ты провел просто кучу времени с ней, пока она занималась своими экспериментами. Пытался соблазнить мою жену, злодей?

– Попытаться, несомненно, стоило. Да, несомненно, если бы я встретил ее раньше, – подтвердил раджа.

Пэйджен посмотрел на рыжеволосую женщину, только что появившуюся на террасе. Хелен как всегда выглядела великолепно, пышные формы укутаны сапфировым бархатом, над бровью покачивается дерзкое страусиное перо.

– Думаю, у тебя и так уже всего предостаточно.

Раджа улыбнулся.

– Возможно, ты и прав, брат мой.

Со спокойным величием индийский правитель поднялся и поймал руку Хелен, которую та подняла для продолжительного поцелуя. Хелен улыбнулась, прошептав что-то в его ухо. Его пальцы сжались, он кивнул. Секунду спустя они повернулись и непринужденно пошли по террасе, но Пэйджен заметил, что они направились в свои комнаты в южном крыле.

Виконт усмехнулся и покачал головой. Как странна жизнь и как непредсказуема. Правда, он только начинал понимать, как мало он понимал других людей – и самого себя.

И тогда Пэйджен услышал голос, которого ждал, тихий смех, нежный шелест шелка.

Он повернулся.

Его дыхание пресеклось и сердце дрогнуло, как всегда, когда он смотрел на нее.

Она была даже прекраснее, чем была в двадцать, ее волосы вились мягкими локонами, ее прекрасные глаза блистали серыми искрами.

Ни говоря ни слова, она обвила руки вокруг его шеи и притянула его лицо к своему для поцелуя. В следующую секунду Пэйджен забыл о философии и глубоких размышлениях, забыл все, кроме того, как сильно он хочет ее.

Ее губы открылись навстречу его рту, мягкие и сладкие от сока весенней земляники.

Пэйджен зарычал и прижал ее к себе, мечтая, чтобы все вокруг исчезли, и он мог уложить ее на землю прямо здесь и погрузится в тепло и сладость ее тела.

Мягкий звук, нечто среднее между стоном и сдавленным смехом сорвалось с губ Баррет.

– Порочный мужчина, что ты делаешь со мной! – Она откинулась назад, изучая его лицо сверкающими глазами, пытаясь пригладить непокорные кудри. – У нас гости, если ты еще не забыл!

– Да, конечно. Дети слуг, которых мой отец качает на коленях вместе с собственными внуками. Я поражен – как тебе это удалось, Angrezi? Все это не доступно моему пониманию.

– Он на самом деле очень милый, знаешь ли, когда перестает быть таким высокомерным, – нежно подтвердила его жена.

– Но, кажется, никому кроме тебя не удается этого добиться.

– Джулиану удается.

Они оба обернулись и посмотрели на темноволосого мальчика, который, ухватив деда за пальцы, тащил его посмотреть на некое новое открытие, которые он сделал в пруду с золотыми рыбками.

– Действительно, – признал Пэйджен. – Это больше, чем я когда-либо мог сделать. – Он внезапно сощурился. – Твой дед приезжает сегодня к вечеру, верно?

– Как раз к ужину, по крайней мере, так он обещал. Ты был очень добр, подумав о нем, любимый. Он трудный человек, я знаю, и временами весьма заносчивый, но это просто потому, что он все время погружен в расчеты, задумывает новые эксперименты.

– Ну, тут я его прекрасно понимаю. Я точно знаю, каково это, когда твои мысли заняты совершенно посторонними вещами, – хрипло сказал Пэйджен. Его взгляд скользнул к полоске нежной кожи над белым корсажем Баррет.

Красный поясок плотно охватывал ее талию, все еще стройную, даже после рождения трех детей и пяти лет замужества. А ее грудь! Господи, она была по-прежнему высокой и упругой, розовые вершинки ее сосков просвечивали через белый шелк.

Пальцы Пэйджена сжались. Он почувствовал, как в нем поднимается прежнее пламя. Они уже много времени сегодня уделили делам. Слишком много, решил он.

– Пойдем, жена, – прошептал он, сжимая ее пальцы, и уводя ее с террасы.

Ни говоря ни слова, он увлек ее к маленькому водопаду, который он велел построить в рощице рядом с домом. Маленький сад из цветущих лилий, роз и бугенвеллий обрамлял маленькую поляну, так похожую на поляну в Виндхэвене.

Баррет кокетливо взглянула на мужа.

– Здесь нет тигров, я проверяла.

Пэйджен уже расстегивал свой сюртук.

– Ни одного. Хотя, если юному Джулиану удастся добиться своего, поместье скоро превратиться в зверинец.

Баррет улыбнулась.

– Он действительно чертовски упрям. Должно быть, это у него от отца. – Глаза ее заблестели. – Да, я вижу поблизости только одного хищника. – Она поиграла с воротом его рубашки. – Ужасного хищника. Дедушка говорил, я должна опасаться подобных существ.

Она расстегнула пуговицу, затем еще одну.

В это самый момент папоротники у водопада внезапно зашевелились, и появился седовласый человек, в криво сидящих очках, бормоча что-то себе под нос.

– Скорость ветра. Да, скорость ветра будет решающим фактором. Но ведь еще вес, и плотность, их тоже необходимо учитывать... – Он провел пальцами по седым волосам, приводя их в еще больший беспорядок.

Пэйджен молча смотрел на руку Баррет на своей голой груди. На дальней стороне поляны старик остановился.

– Конечно, керосин подойдет! Если количество будет правильным...

Позади него раздался приглушенный смех. Старик обернулся, и его морщинистое лицо осветилось.

– О, вот вы где! Извините, что приехал днем раньше... или днем позже? О, ну, не важно. Понимаете, нужно было поговорить с Сефтоном. У меня есть новая идея, а он чертовски хорош в таких вещах – для любителя, конечно.

Внезапно дед Баррет вздохнул, изучая две фигуры у бассейна более внимательно.

– Собираетесь искупаться, да? Прекрасно для легких, для кровообращения, но не стоит перебарщивать. – Он посмотрел на Пэйджена. – Держи ее в узде, мой мальчик. Она всегда была слишком упряма, точно как и ее мать. Еще один ребенок, вот что ей нужно. Позаботишься об этом, да, Деверил?

И произнеся это магическое напутствие, Эдвард Уинслоу повернулся и направился обратно к дому.

– Итак, на чем я остановился? О, да, расплавленная сталь... подойдет, я думаю... а для самого шара можно попробовать...

Через секунду он уже исчез за холмом, продолжая что-то бормотать. Пэйджен вздохнул с облегчением, Баррет весело рассмеялась.

– "Позаботишься об этом, да, Деверил?"– хрипло сказала она, имитируя голос деда. Челюсть ее мужа напряглась. С тихим рычанием он привлек ее ближе, запустил пальцы в ее волосы, прижал ее мягкие бедра к своему напрягшемуся достоинству.

– Надеюсь! Потому что я очень свирепый хищник, Циннамон. И всегда буду, когда дело касается тебя! – Он внимательно всматривался в ее пылающее лицо. – Ты счастлива, сокол? По-настоящему?

Его жена просто улыбнулась. Ее пальцы скользнули ниже, играя с завитками волос на его груди.

Глаза Пэйджена затуманились.

– Мы уезжаем в Виндхэвен на следующей неделе. Ты не будешь жалеть о том, что мы уезжаем из Англии?

Баррет тщательно подбирала слова.

– Может быть, и нет, – наконец сказала она. – Но ты должен отвлекать меня, милорд. – Она обвела пальцем его сосок.

Дыхание Пэйджена прервалось.

– Отвлечь, да? О, боже, я всегда знаю, как отвлечь тебя, дорогая!

С тихим рычанием он поднял ее в воздух и отнес к обвитой папоротником скамейке, где воздух был полон цветочным ароматом.

Баррет улыбнулась, медленно спуская шелковую рубашку с его плеч.

– О господи, Angrezi, ты убиваешь меня, – прохрипел он.

Откинув голову, она провела языком по его нижней губе.

– Там в воде, в чашке, я оставила несколько ягод земляники... Сейчас они должны быть уже восхитительно холодными. Думаю, я должна немного покормить тебя, муж. – Ее глаза потемнели. – С рук, естественно.

Ее улыбка сама по себе была уроком соблазна.

– На мне нет корсета. Нет рубашки. Нет панталон. Как видишь, я хорошо запомнила четкие инструкции, что ты дал мне в джунглях.

– Да... теперь я вижу. – Внезапно в горле Пэйджена встал комок.

– Ты выглядишь... расстроенным. Я что-нибудь забыла? – невинно поинтересовалась Баррет, вытягиваясь на траве. Пэйджен подавил тихий стон, увидев, как его жена освободилась от белого шелка, ее золотая кожа открылась его горящему взору.

– Рас... расстроенным? – к его удивлению и раздражению, Пэйджену пришлось прочистить горло, прежде чем он смог это выговорить. – Да, верно, я расстроен. А ты ничего, ничего не забыла, соблазнительница. Тебе все удалось как нельзя лучше.

С трудом приходя в себя, он запустил пальцы в карман своего сюртука, и извлек оттуда пригоршню блестящих драгоценных камней и приложил их к золотой коже Баррет.

Рубины, изумруды, и сапфиры блистали на солнце словно радуга, как и элегантное жемчужное ожерелье, и рубин, окруженный маленькими, сверкающими бриллиантами. У Баррет перехватило дыхание.

– Деверил, это не...

– Нет, любовь моя, это не Глаз Шивы. К сожалению, этот камень не столь огромен, но, по крайней мере, владеть им не так опасно.

Пэйджен ласково приложил прекрасные камни к шее своей жены, любуясь их сиянием в солнечном свете.

– Но... ты не должен был... тебе понадобятся деньги, когда ты откроешь еще несколько тысяч акров новых чайных плантаций...

– Тише, мое сокровище, – прошептал Пэйджен. – Лежи тихо, и позволь мне любить тебя.

Пэйджен заставил жену замолчать властным, глубоким поцелуем, лаская ее своим языком, давая ей возможность почувствовать его жажду, его восхищение тем светом, что она принесла в его жизнь.

Внезапно он отстранился, сильнее сжал ее плечи. Лицо его стало серьезным.

– И больше никакого динамита! Ты уже разрушила две оранжереи и две железных беседки. В последний раз земля взорвалась прямо под твоими ногами.

Баррет изучала его лицо сквозь густые ресницы.

– Конечно, я покорюсь, Тигр-сахиб, – улыбнулась она.

Пэйджен смотрел на нее с подозрением.

– Покоришься?

– Я сделаю, все, что ты скажешь, мой господин. Повелевай мной, самой покорной из жен.

– Что ты и твой дед задумали на этот раз? – спросил Пэйджен, страдальчески вздохнув. Баррет тихо улыбнулась, проведя руками по бедрам мужа, затем расстегнула пуговицы на его брюках.

– О, я что, забыла сказать тебе? Мы уже несколько дней работаем над новым проектом, кое-что гораздо лучше взрывов. Кое-что, включающее наполненный паром шар, вращающий паровое колесо. Видишь ли, дедушка полагает...

Глаза Пэйджена заблестели.

– Хватит! Ты когда-нибудь сломаешь себе шею с этими своими экспериментами. С тех пор как мы приехали в Бодмур, я пытаюсь...

– Ты пытаешься...? – голос Баррет напрягся.

– Дать тебе твое собственное время, Angrezi. Убеждаю себя, как говорят, не жить в твоем кармане. Позволить тебе быть независимой. Но, Господи, пора положить этому конец! Я имею в виду, пора тебе увлечься для разнообразия чем-нибудь другим, кроме летательных аппаратов и взрывов.

– И в самом деле, – ответила Баррет. Такой ответ должен был взбесить его – так и случилось.

Голос Пэйджена теперь был низким и хриплым.

– Чем-нибудь существенно более важным, чем взрывчатые вещества и паровые двигатели.

Прищурившись, он скользнул языком по изумрудам и двум сапфирам, затем захватил ртом ее сосок, мгновенно отвердевший под его губами.

Это божественно, рассеянно подумал он, она прекрасней любой драгоценности.

– На самом деле все это довольно безопасно, – прошептала Баррет, задыхаясь, когда твердые, настойчивые пальцы ее мужа двинулись вверх по ее бедру. – А с маленькими пропеллерами воздушные шары будут... будут... очень... охх... легко управляемыми...

– Не то, что ты, верно, милая? – пальцы Пэйджена терзали ее сосок.

Легкий, тихий вскрик сорвался с губ Баррет.

Глаза Пэйджена блеснули, он наслаждался триумфом.

– Больше ни слова о воздушных судах, ты меня поняла? По крайней мере, пока я сопровождаю тебя на этих сумасшедших прогулках. У твоего деда нет ни грамма здравого смысла.

Глаза Баррет затуманились от страсти, когда она притянула мужа ближе.

– Удовлетворять ваши малейшие желания – мой величайшая радость, Тигр-сахиб, – она сложила руки вместе, выказывая свое уважение.

Но глаза ее блестели, провоцировали.

Пэйджен вздохнул, подозрительно глядя на нее.

– Почему...

– Правда, я начала думать, что ты вообще не претендуешь на мое внимание. На самом деле, я даже начала ревновать, мой господин, и думать, что ваш интерес к Хелене нечто большее, чем просто дружба.

– Ревновать? К Хелене? Я просто хотел предоставить тебе немного свободы прежде, чем мы вернемся на Цейлон, Angrezi. Я боялся, что ты...

Голос Пэйджена внезапно прервался, когда его жена просунула свою стройную ногу между его бедрами.

– Что ты...

– «Доверяй кобре, но не шакалу», – нежно процитировала его жена. – «Доверяй шакалу, но не женщине. И доверяй женщине, но не Angrezi». Боюсь, я виновна по целым двум статьям. – Она просунула колено дальше.

Пэйджен прочистил горло и попытался ее образумить.

– Ты снова говорила с Митой. Я знал, что Нигал будет с ней слишком мягким.

Баррет улыбнулась.

– О, Мита научила меня многим увлекательным вещам, любовь моя. – Ее пальцы скользнули к застежке его брюк.

Голос Пэйджена слегка сел.

– Например?

– Например, как готовить черепаху, – ее пальцы скользнули еще ниже. – Как ставить пиявки. Как полностью ублажить мужчину.

О боже, ей это почти удалось, подумал Пэйджен. Почти совсем...

И тут она сомкнула пальцы на его разгоряченной плоти. Нежно, затем немного сильнее.

С тихим рыком Пэйджен высвободился из брюк и прижал ее к земле.

Нежный смех Баррет раздался над поляной.

– Хочешь знать, чему я еще научилась, мой тигр? – и, не дождавшись ответа, она обожгла его ухо жарким шепотом.

Ее муж с трудом сглотнул, погрузив пальцы в сосредоточие ее женственности.

– Ну, как, я все правильно поняла? – нежно спросила она.

– Искренне надеюсь, что да. – Его темные глаза заблестели. – Что во имя господа мне делать с тобой, Angrezi?

– Все что угодно, я полагаю, мой господин. И как можно скорее.

Ее низкий, задыхающийся стон стал последней каплей. Пэйджен наполнил ее одним решительным движением.

– О господи, Angrezi, я намеревался отвлечь тебя. Почему все всегда кончается тем, что это ты меня отвлекаешь?

– Охххх. Это... это только чтобы услужить тебе как можно лучше... мммм...

Пэйджен улыбнулся, наблюдая за тем, как его жена дрожит и выгибается под его телом; ее волосы рассыпались вокруг головы золотистым нимбом.

Она, смутно подумал он, самое красивое существо, которое он только когда-либо видел, и он знал, что ему никогда не наскучит наблюдать за тем, как меняется ее лицо в моменты страсти.

Думая об этом, он снова начал двигаться, крепче прижимая к себе, лаская языком ее отвердевший сосок.

Глаза Баррет, затуманенные страстью широко распахнулись.

– Нет, ты не сделаешь этого, ты, порочный мужчина... только не еще раз, Дев, нет... не раньше, чем... оххх.

Ее пальцы напряглись. Взорвавшись от страсти, она вонзила ногти в его плечи.

– Достаточно отвлечена, любовь моя? – спросил Пэйджен спустя несколько невыносимо долгих секунд, когда ее дыхание немного успокоилось. Ее глаза широко распахнулись, но взгляд оставался рассеянным.

Увидев жаркую жажду в глубине ее прекрасных глаз, почувствовал ее нежное, настойчивое нетерпение, он погрузился глубже. Откинув голову, он бормотал молитву одновременно на четырех языках.

Баррет не понимала ни слова. В данный момент она с трудом вспоминала родной английский.

– П-Пэйджен!

– Да, моя любовь, возьми меня. Ох, праведный господи, сокол, держи меня. Держи меня крепко. Держи меня всегда.

И Баррет так и сделала, предлагая ему рай, которого он никогда прежде не ведал, любовь, которую он никогда не ждал.

– Да, любовь моя, – прошептала она.– Всегда и навеки.

Задыхаясь, она выгнулась, встречая каждое его движение, наслаждаясь огнем, мерцающим в его глазах.

Огнем триумфа и наслаждения, который она намеревалась видеть там всегда.

– Но... шесть детей... – пробормотала она.

В следующий момент она напряглась, следуя за Пэйдженом в океан света, в море любви, которое, она знала, будет окружать их всегда.

Далеко, на расстоянии двух континентов и двух океанов, там, где рычат леопарды, и солнце тонет в пурпурном сиянии над изумрудными чайными полями, маленькая, юркая фигурка взбиралась по каменистому склону, а затем нырнула в узкий проем в скале.

Когда глаза привыкли к темноте, старик направился в темную пещеру, набитую прекрасными драгоценностями.

Долгое время он просто рассматривал рассыпанные по полу тоннеля камни, поднимая то один, то другой. Как обычно, он подивился жадности Angrezi, которые ценили эти камни так высоко, не придавая никакой ценности настоящей власти.

Как жаль, в самом деле.

Внезапно глаза шамана сузились, когда он нашел, то зачем пришел.

С тихим вздохом, он поднял огромный красный камень и приложил его ко лбу, жестом, выражающим глубочайшее уважение.

– О, мой красавец, мой старинный знакомец. Как я счастлив, что ты снова в безопасности.

В его крепких пальцах кровавый камень засверкал, переливаясь смутными образами.

Движимый любопытством, шаман присмотрелся к древним граням, пытаясь прочесть будущее.

Он увидел улыбающихся любовников на далекой зеленой земле, их сердца были чисты и полны любовью, их души сливались вместе. В огне рубина он видел, что у них действительно будет шесть детей, как тигр и предсказывал, один станет премьер-министром, другой изобретателем, дочь – великолепной актрисой, другой сын – поэтом, еще один – известным исследователем, а младший – чайным плантатором, как и отец.

Картины быстро промелькнули одна за другой, и умудренный опытом и жизнью шаман рассмеялся, представив себе этих шестерых чрезвычайно упрямых детей, которые будут одновременно радостью и мучением для родителей.

Хорошо, подумал он, хорошо, что старое проклятие, наконец-то упокоилось. Шакала и его слуг больше нет. За Виндхэвеном больше не будут охотиться. Как он и надеялся, тигр доказал, что он достойный страж, он приведет чайные плантации к процветанию.

И тогда в сиянии рубина шаман увидел, что со временем сын его сына, высокий и ясноокий, возьмет в жены принцессу синхала.

Из их страсти произойдет династия, достаточно сильная, чтобы бороться с превратностями будущего.

Даже в этом далеком будущем, чайные листья будут зелены как изумруд среди голубых гор, ряд за рядом. С каждым годом чай Виндхэвена будет становиться в мире все известнее, достаток острова будет увеличиваться год от года. Давным-давно он понял, что о будущем лучше знать как можно меньше.

Да, все это было захватывающе, подумал шаман. Но теперь настало время уходить, назад на равнину ветра в стране высоких снегов. Как только он принял решение, контур его фигуры начал расплываться. С потолка посыпались камни и где-то глубоко под землей раздался гул, словно рык огромной кошки.

Затем в тусклом свете, окруженный блистающими камнями, шаман в последний раз приложил рубин ко лбу. Почти тотчас же воздух начал вибрировать и блестеть, земля дрожать. Маленькая вспышка, словно клочок белого меха, рассекла воздух. Стены задрожали, и тоннель взорвался, навсегда погребая под своими обрушившимися сводами пещеру и заключенные в ней сокровища.

Конечно, к этому времени, шаман был уже очень, очень далеко...