#img_3.jpg

Жарко. Если верить метеоспутникам, над всей Европой ни облачка. Безжалостное солнце, купаясь в белесом мареве, расплавляет все и вся на улицах города. Редкие в этот послеполуденный час прохожие жмутся к серым громадам домов, ища и не находя долгожданной прохлады. Застыли охваченные зноем бронзовые статуи на площадях, погрузились в дрему старинные улочки, ловя эхо шагов ушедших поколений.

Моложавый блондин в хорошо отутюженном сером костюме отвернулся от окна, и отпущенная штора, тяжело качнувшись, отгородила прохладу кафе от уличного пекла.

— Ну так как, Мадзини? — обратился блондин к сидевшему перед ним человеку. — Почему ты испугался?

Маленький, полный, уже немолодой итальянец стал еще меньше ростом. От волнения он то и дело вытаскивал из кармана платок и, комкая его в руках, вытирал красное круглое лицо.

— Нет, не могу... мне нельзя, — залепетал он быстро, облизывая сухие губы. — Семья, дети, все больны...

— Когда получен телекс? — прервал его блондин.

Мадзини опустил голову и еле слышно прошептал:

— Вчера.

— Вчера?! — Бесцветные брови блондина поползли вверх, он посмотрел на часы. — А ты позвонил меньше часа назад. Мне кажется, ты не слишком торопился.

— Я... я верну все, верну до последнего цента, — заторопился Мадзини. — Не сразу, но верну.

— Вернешь? А где же ты возьмешь деньги? И не в них дело. — Блондин улыбнулся, показав безупречные вставные зубы. — Видишь ли, друг мой Мадзини, из всех благородных дел, что так пышно расцветают в твоей международной оранжерее, нас, по стечению обстоятельств, интересует всего один проект. И так уж получилось, что им занимаешься именно ты. Все нити — будь то выбор поставщиков оборудования, посылка экспертов или информация о ходе строительства — тянутся к тебе. Тут-то наши интересы и совпадают. Ты — международный чиновник, которому поручено отвечать за проект, и мы, скажем... группа частных лиц, заинтересованы в быстрейшем и беспрепятственном вводе в строй этого злосчастного заводишка. Нам не нужны неожиданности, Мадзини, мы их не любим, и именно за их отсутствие тебе и платят. И вот, когда до окончания строительства и пуска объекта остаются считанные дни, ты преспокойненько сообщаешь нам о приятной новости...

Мужчина не спеша поднес к губам низкий, в форме тюльпана бокал, с видимым удовольствием потянул мартини и снова посмотрел на часы.

— Итак, к настоящему моменту ты уже совершил две ошибки. Вместо того чтобы самому лететь в эту дыру и все взять на себя, ты смалодушничал и устранился от дел. Во-вторых, телекс пришел вчера, а позвонил ты только сегодня. Позволь узнать, о чем ты думал в течение суток?

— Я боялся! Думал, вы меня заставите. Клянусь, я ничего не знаю!

— Почти ничего? Ты не такой дурак, каким хочешь казаться, иначе чего бы тебе бояться. Слишком много монет прошло через твои лапки, и в случае чего, — мужчина криво усмехнулся и посмотрел Мадзини в глаза, — ты ведь не будешь молчать. А, Мадзини?

Итальянец опустил голову.

— И кому же теперь передадут твой проект? Как ни крути, а лететь кому-то придется. Я правильно понимаю?

— Я слышал... — начал Мадзини, но голос изменил ему. — Говорят, все передадут Шандору Варге. Он из другого отдела.

— Венгр?

Мадзини кивнул.

— Отлично! — Блондин ехидно усмехнулся, Его глаза сузились. — Просто великолепно! Это именно то, чего нам не хватало! Мне очень жаль...

Итальянец привстал, молитвенно сложил на груди пухлые ручки. Казалось, в следующее мгновение он рухнет на колени.

— Что я должен делать? — заспешил он, не давая закончить угрозу.

— Думать, черт тебя побери! — сорвался в крик блондин, но тут же понизил голос. — С телексом мы разберемся сами. Твой последний шанс — остановить венгра.

— Но... но как?

— Твое дело. У каждого из нас свои проблемы: у тебя венгр, у меня ты. Думай, в твоем распоряжении всего один ход, потом передвигать фишки придется мне. Это обойдется дороже и нам, и тебе.

— Я постараюсь! — Мадзини встал и попятился неуклюже к выходу. — Я обязательно постараюсь...

Блондин выждал, пока за итальянцем закроется дверь, и слегка отодвинул в сторону штору. Пронаблюдал, как Мадзини сел в припаркованный к тротуару «фиат», и запустил мотор. Когда машина вырулила на проезжую часть, блондин подошел к телефону в кафе. Номер ответил сразу.

— Игра усложнилась, — произнес он тихо в трубку. Потом выслушал вопрос и, не задумываясь, ответил: — Безнадежен!..

 

Если смотреть из окна кабинета, то за морем черепичных крыш можно увидеть купол собора святого Петра. Варга любил этот вид и часто, особенно в самом начале своей работы в Международной ассоциации помощи развивающимся странам, простаивал у окна, обдумывая планы и меры, которые предстояло принять по тому или иному проекту. Панорама города позволяла успокоиться и сосредоточиться. Давным-давно, когда он только услышал о существовании МАПРС, Шандор и предположить не мог, что однажды сам станет одним из ее сотрудников, международным чиновником. Только много позже, успев поработать в промышленности, он узнал, что штаты этой неправительственной международной организации комплектуются из специалистов разных национальностей.

Варга улыбнулся — как давно это было! Теперь, проработав по контракту с МАПРС несколько лет, он с полным основанием мог считать себя кадровым сотрудником, отлично ориентирующимся в сложном механизме международного учреждения.

Шандор отошел от окна, опустился в вертящееся кресло и задумался. В их департаменте, занимающемся строительством и пуском предприятий в развивающихся странах, все направления работы были четко разделены между сотрудниками в соответствии с их специальностями. Он лично прекрасно знал свои проекты, знал людей, с кем работал на местах, что практически исключало любую неожиданность. Тем более нежданным явился для него вызов к директору департамента.

Такое случалось не часто. Начальство в МАПРС старалось зря не отвлекать сотрудников от работы, полностью доверяясь переписке. С утра секретарь приносила Шандору кипу бумаг, к каждой из них сверху был прикреплен маленький листочек, на котором его непосредственный начальник — спокойный, уравновешенный финн — отмечал, что бы он хотел узнать. Бумажки в зависимости от срочности имели разные цвета, и на каждой из них в соответствующей графе стоял крестик. Название граф было различно — от «Прошу переговорить» до «Для вашей информации». Таким образом, Варга мог спокойно заниматься текущими делами, а встретив шефа в коридоре, обсуждать с ним последние спортивные новости или очередной взлет цен на бензин. Поэтому вызов к высокому руководству предвещал что-то неожиданное.

Когда Шандор вошел в кабинет, навстречу ему из-за стола огромных размеров поднялся плотный представительный человек. Темная кожа выдавала уроженца юга Индии и резко контрастировала с белоснежной шапкой седых, крупно вьющихся волос. Одет он был в строгай деловой костюм, и только броской расцветки галстук свидетельствовал о его природной склонности к ярким цветам.

Варга знал историю этого человека, впрочем, как и каждый из работающих в МАПРС. Много лет назад совсем еще неопытный Хусейн пришел работать в начинавшую создаваться ассоциацию, и вот теперь, поднявшись по служебной лестнице, он вошел в состав ее руководства. Вдумчивая манера работы Хусейна, его стремление разобраться во всех деталях и обговорить их со специалистами импонировали Варге. Впрочем, большинство вопросов решалось, в случае необходимости, с привлечением его непосредственного начальника, руководителя секции.

— Заходите, заходите! — Хусейн шагнул вперед и пожал руку венгру.

Они присели в углу большого кабинета у заваленного журналами и пестрыми проспектами стола. Молодая, привлекательная секретарша принесла кофе и беззвучно удалилась. Хусейн молчал. Варга ждал, наблюдая исподволь за хозяином кабинета. Еще вчера они случайно встретились в лифте, и весь их разговор свелся к обмену приятными, ничего не значащими фразами, свидетельствовавшими разве только о хорошем отношении собеседников друг к другу.

— Вы знаете, — начал Хусейн, — я недавно был в Будапеште. Красавец город. Вы ведь оттуда?

— Нет, я родом из Мишкольца, правда, большую часть жизни прожил в столице. — Варга улыбнулся. — Скоро поеду в отпуск. Погуляю по городу, посмотрим с дочкой мосты.

— А потом, конечно, на Балатон?

— Не угадали. В это время там толпа туристов, а я суетой сыт по горло. Съезжу к себе, там у меня мать...

Он замолчал, передавая инициативу Хусейну. Прелюдия к разговору была закончена. Директор департамента одним глотком допил кофе, поставил чашку на стол и протянул Варге лежавшую сверху папку.

— Прочитайте.

Шандор открыл кожаный переплет и увидел единственную бумажку. По грязно-желтому цвету и крупному шрифту сразу понял: телекс. Жирные прыгающие буквы складывались в слова:

МАПРС ХУСЕЙНУ ПРОЕКТ ФХ 46984/716

МАККЛОСКИ.

СВЯЗИ КРИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИЕЙ СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ВАШ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ

— Что скажете? — спросил Хусейн.

Варга пожал плечами.

— Никогда не слышал о существовании такого проекта. Может, они спятили от жары?

— Как гипотеза неплохо, — улыбнулся директор. — Но не забывайте, что им совсем недавно пришлось пережить военный переворот, а это, скажу вам по собственному опыту, не так просто, требует выдержки и. нервов. Лично я с детства терпеть не могу, когда в меня стреляют.

— А кто такой... — венгр взглянул на бумажку. — Макклоски?

— Координатор деятельности МАПРС в данной стране.

Шандор прекрасно знал многих людей из персонала координационных бюро МАПРС в развивающихся странах, однако с человеком по фамилии Макклоски ему встречаться не приходилось.

— Давно он там?

— Не очень, но к делу это не относится. Что вы думаете по существу?

Шандор закрыл папку, внимательно посмотрел на Хусейна.

— По-моему, дело дрянь. В самом худшем случае из моей практики наш координатор на объекте телеграфировал о задержке с выполнением проекта. В тот раз наводнение практически уничтожило только что построенную мастерскую по ремонту тракторов. Если учесть, что в кругах МАПРС люди вообще стараются друг друга не расстраивать и настоящую правду можно прочесть только между строк, то, надо полагать, у них стряслось действительно нечто экстраординарное. Второе предположение: Макклоски просто неуравновешенный человек, плохо разбирается в создавшейся там обстановке.

— Не думаю. Я затребовал его досье из отдела набора персонала. Похоже, человек он опытный, хотя некоторые перемещения в его карьере наводят на размышления. В свое время занимал один из крупных постов в фирме по производству торгового оборудования. Внезапно все бросил и ушел. На беседе с нашим кадровиком объяснил этот шаг довольно просто: надоело. Впрочем, кадровики, да и все мы, бюрократы, предпочитаем иметь дело с ортодоксами, всю жизнь прошедшими без отклонений, по струнке. Конечно, так проще — не надо думать, да и в случае чего всегда можно сослаться на ничем не омраченную характеристику. Так что исходить из предположения о его неуравновешенности, пожалуй, не стоит.

— У вас есть другие соображения? — поинтересовался Варга.

— Есть. Во-первых, не надо забывать, что в этой стране произошел переворот, к власти пришли военные. Такое положение дел может в корне изменить ситуацию с нашим проектом. Впрочем, если бы они захотели приостановить его выполнение, то мы давно бы уже были уведомлены об этом по официальным каналам. Во-вторых... Видите ли, мой друг, как правило, в качестве подрядчиков по строительству и оснащению наших предприятий мы выбираем уже известные, зарекомендовавшие себя фирмы. На этот раз положение сложилось так, что мы вынуждены были отдать подряд одной транснациональной корпорации, контакты с которой до этого были весьма эпизодическими. Не хочу ничего сказать, но вовсе не секрет, что цели этих корпораций, мягко говоря, не всегда совпадают с задачами развития молодых независимых государств, с их национальными планами. Теперь, по прошествии двух десятилетий, это все хорошо понимают, иначе зачем было бы разрабатывать так называемый «кодекс поведения» ТНК. Короче говоря, проблема может проистекать и отсюда.

Хусейн встал, заложил руки за спину, походил вдоль застекленной стены. Окна сливались в одну сверкающую плоскость. Варга некстати вспомнил, как в первые дни работы в организации ему объяснили, что число окон в кабинете пропорционально должности занимающего его сотрудника. Достаточно, заходя в помещение, пересчитать окна, и ты уже знаешь, с кем имеешь дело.

— Кто ведет этот проект? — спросил Шандор.

Хусейн остановился у стола, повернулся.

— Мадзини. В том-то и загвоздка. Несмотря на все уговоры и даже прямой приказ, он наотрез отказался лететь в страну и во всем разобраться на месте. Плетет какую-то чушь про болезнь жены и детей. А сегодня утром взял недельный отпуск. Но дело-то не терпит!..

Шандор улыбнулся. Он прекрасно понимал, к чему клонит его шеф, но выжидал, чтобы в спокойной, корректной манере твердо отказаться от поездки за тридевять земель — утрясать неприятности по чужому проекту.

Хусейн задумчиво полистал бумаги на столе, поднял голову, посмотрел на собеседника.

— Я не могу вас заставить, могу только просить... Вы же знаете, сейчас проходит сессия Совета МАПРС, подводятся итоги деятельности организации и утверждается бюджет на следующее двухлетие. От того, какой характер примет дискуссия, зависит престиж нашего департамента, его лицо. Конечно, проект сам по себе скромный, один из многих, но в силу сложившихся обстоятельств кое-кто может сыграть на его срыве. Так сказать, бросить ложку дегтя... Чего тут скрывать, далеко не все делегации стран — членов МАПРС счастливы от того, что мы содействуем развитию государственной национальной промышленности развивающихся стран. И еще... — Хусейн помедлил, побарабанил кончиками пальцев по полированной поверхности стола. — С результатами дискуссии связаны и мои личные перспективы. Видите, Варга, я откровенен с вами.

Он выжидательно посмотрел на венгра.

— Поездка займет дня три-четыре, не больше. Вам надо будет только выяснить, в чем там дело, и на месте найти пусть временное, но решение проблемы. Соответствующие полномочия вам предоставит.

— Но, мистер Хусейн...

— Шандор, — прервал его Хусейн, — сделайте это лично для меня!

 

Маленький «фиат» свернул на боковую дорогу. Сколько хватал глаз, ее тянувшаяся вдоль, поля серая лента была пустынна. Жара не спадала, и машина была буквально раскалена палящими лучами солнца. Мадзини ехал и мечтал о вечерней прохладе, когда так хорошо открыть окна своего домика в сад и дремать в кресле у телевизора. Отбросить все, хоть ненадолго забыться. Диктор телевидения расскажет о том, что в Мюнхене свихнувшийся полицейский застрелил из автомата троих школьников, сообщит об очередной отставке правительства, почти наверняка итальянского, покажет военно-морские учения в Атлантике и супершоу из Лас-Вегаса. А ты сиди себе и слушай вполслуха, убаюканный мыслями о своей приятной безопасности.

«Фиат» миновал развилку дорог. Встречных машин не было, и только в зеркале заднего вида Мадзини видел вибрирующие контуры быстро приближавшегося грузовика. «Наверное, дальние перевозки», — решал он, вспоминая, с какой скоростью носятся бедовые парни по дорогам Европы. С юга на север, с севера на юг; время — деньги: фунты, франки, доллары. Кто не успел, тот опоздал к дележу пирога... Грузовик приближался. Это был большой, тяжелый трейлер, скорее всего «волво», часто использующийся для перевозки скоропортящихся товаров. Уступая трейлеру дорогу, «фиат» прижался к краю. Массивная туша грузовика пронеслась рядом и, подрезая слева, резко ушла к обочине. Тяжелый прицеп занесло, страшный удар обрушился на маленькую машину. «Фиат» подпрыгнул, перелетел через кювет, сделал несколько оборотов и, рухнув на крышу, замер в десятке метров от шоссе.

Трейлер выровнялся на дороге и увеличил скорость.

 

Когда после разговора с Хусейном Варга вернулся в свой кабинет, на столе его уже ждали две папки с документами. Верхняя — толстая, в твердом фирменном переплете — содержала историю возникновения и осуществления проекта под кодовым номером ФХ 46984/716. Нижняя — тоненькая, даже не папка, а просто обложка с вложенными в нее двумя листами машинописного текста — относилась к деятельности транснациональной корпорации «Мед-Инко», подвизавшейся, как и следовало из ее названия, в области производства и сбыта лекарственных препаратов широкого ассортимента.

Несмотря на маленький объем, приведенные данные заставляли задуматься. Из статистики, отражающей рост производства и рынков сбыта, явствовало, что эта ТНК осуществляла в последние годы широкомасштабную экспансию, захватывая все новые и новые сферы производства и вытесняя конкурентов. Такой ход событий был весьма необычен, поскольку международный рынок лекарств относится к наиболее высокомонополизированным, и любой «новичок» обречен на съедение. Однако факт оставался фактом: «Мед-Инко» не только не собиралась сходить со сцены, но уже оперировала в ряде стран Европы и активно вторгалась в некоторые развивающиеся государства.

Что касалось проекта МАПРС, то он, как и многие другие, прошедшие через руки Шандора, был обычен и ничем не выделялся на общем фоне. Новой для него была лишь область производства. В соответствии с проектом а ближайшее время должен был состояться ввод в строй небольшого завода, точнее — фармацевтического центра, предназначенного для выпуска некоторых, наиболее широко употребляемых лекарств. В структуре центра предусматривалась и лаборатория контроля качества. Финансирование проекта велось в полном соответствии с традиционной схемой: половина суммы выделялась из фондов МАПРС, вторая половина — правительством развивающейся страны. Ход осуществления проекта был также традиционен. Наибольший интерес у Варги вызвал первый этап, а именно: поиски подрядчика, способного осуществить задуманное.

Когда все детали были согласованы с правительством страны, объявили торги: кто из фирм-поставщиков лучше, быстрее и, что существенно, дешевле построит завод, снабдив его всем необходимым оборудованием. Судя по документам, объявление торгов не вызвало ажиотажа среди фирм. Никто не рвался стать «лидером в гонке» и потом по уши залезть в осуществление малоперспективного проекта в неблагоприятных климатических условиях. Срок закрытия торгов приближался, как вдруг в игру вступила «Мед-Инко», до той поры проявлявшая полнейшее безразличие к судьбе проекта.

Вопреки ожиданиям ТНК предложила не только самую маленькую цену, но и гарантировала строительство в крайне сжатые сроки. Внешне такое поведение корпорации было непонятным, но Варга знал, как много на поверхностный взгляд странных решений принималось за закрытыми дверями компаний, оперировавших сотнями миллионов долларов. Он предполагал, что «Мед-Инко» пошла на участие в проекте по двум причинам.

Во-первых, это давало ей возможность испрашивать государственные субсидии в стране регистрации и всюду рекламировать, что она помогает развивающимся странам.

Во-вторых, такую политику «Мед-Инко» можно было рассматривать как хитрый ход, который, если и не принесет ей немедленные барыши, то позволит создать первоначальный плацдарм для атак на слабо защищенную экономику страны.

Варга отодвинул от себя документы и задумался. Прошло несколько минут. Не отрывая взгляда от небольшого участка на висевшей напротив его стола карте мира, Шандор набрал номер своего приятеля, англичанина Хартнера, и попросил Дэна отвезти его в аэропорт. Его собственная машина закапризничала: напрочь отказал двигатель.

 

— И все-таки, Шандор, вы делаете ошибку. — Хартнер заходил по комнате. — Ну зачем, объясните вы мне по-человечески, зачем вам понадобилось лезть не в свое дело? К тому же приношу вам свои извинения, но вы ни черта не смыслите в производстве медицинских препаратов. И еще запомните! Никто не поставит вам памятник, спаси вы хоть всю организацию! А тут какой-то проектик...

— Послушайте, Дэн, я же объяснял вам, что меня лично просил директор департамента, и потом речь идет о медикаментах для людей...

— Не смешите, — перебил его англичанин. — Вы что, газет не читаете? В стране после переворота кровь льется рекой, а вы лекарства!

— Это их внутреннее дело, пусть сами и расхлебывают. Мы работаем для народа, для людей. Сейчас важно как можно раньше ввести в строй завод-лабораторию по производству лекарств. Нельзя же в самом деле сидеть сложа руки и созерцать. Вот взгляните, — Варга подвинул к нему пачку газет.

— У вас мания величия. — Хартнер отпихнул от себя газетные листы, и они полетели на пол. — Вы самый обычный чинуша, и все, чем вы занимаетесь, — это приумножаете бумажную массу.

— Ну, — рассмеялся Варга, — вы сегодня необычно желчны и пессимистичны.

— И все-таки, Шандор, почему хитрая лиса Мадзини отказался лететь? Насколько я знаю, все фармацевтические проекты в вашем департаменте ведет именно он.

— Хусейн сказал, что у того что-то случилось в семье. Кажется, кто-то заболел. — Варга посмотрел на часы. — Пора ехать!

Спустившись на скоростном лифте, они оказались в большом круглом вестибюле, откуда эскалатор доставил их на стоянку подземного гаража. Охранник у ворот взял под козырек, и верткий оранжевый «фольксваген» влился в поток машин.

Через пять минут они уже прочно застряли в транспортной пробке. Хартнер посигналил, но лишь для того, чтобы отвести душу. Кругом, сколько хватал глаз, машины стояли вплотную друг к другу, и было видно, что никакого движения не предвидится. Варга нервничал. Ему еще предстояло заскочить домой и взять чемодан.

Где-то впереди замелькал проблесковый маячок полицейской машины. По встречной полосе под вой сирены пронесся вперед патрульный мотоцикл, за ним карета «скорой помощи». По-видимому, пробка была вызвана аварией. Шандора всегда удивляла и каким-то странным образом раздражала четкая и эффективная работа местной полиции. На улицах увидеть ее было трудно, но стоило произойти хоть малейшему происшествию, как она мгновенно появлялась. Объяснялось это довольно просто: в городе функционировала хорошо отлаженная система оповещения. Каждый, кто первым сообщит полицейскому управлению сведения о происшествии, автоматически получает на свой банковский счет определенную сумму денег. По телефону так и говорят: что и где произошло, а затем номер своего счета. Действует безотказно.

Шандор достал сигареты, закурил. Хартнер поморщился, но промолчал. Он уже привык к тому, что курят везде, где угодно, не испрашивая на то особого разрешения.

— Что-нибудь случилось? — Варга искоса бросил взгляд на своего товарища.

— Так... — Хартнер меланхолично уставился на высокий забор, где на фоне часов с золотым циферблатом плыла под водой золотистая от загара женщина. Рядом, извозившись в краске, радостно показывал проезжающим большой палец толстощекий двухметровый малыш. Тут же орущий человек разбивал собственной головой бетонный столб. Снова золотистая женщина, опять малыш — и так, один за другим, все заборы были обклеены рекламными плакатами.

— Устал, — сказал он, откидываясь на сиденье. — Американцы говорят: бывают дни, когда лучше не вставать с постели. А через пару лет пенсия. Поселюсь в предместьях Лондона и буду тихо выращивать цветы, пока так же тихо не сойду в могилу. У нас после шестидесяти не держат. Наверное, это и правильно...

— Возможно. Зато вся ваша дальнейшая жизнь будет усеяна розами.

— Изволите шутить? Ну-ну, давайте! Придет время, и вы задумаетесь о том, что успели сделать.

— Вы к себе несправедливы, Дэн! За свою жизнь вы-то многое успели. Помните, еще рассказывали о Ближнем Востоке, о том, как в шестьдесят седьмом, во время агрессии Израиля, занимались помощью беженцам. А война! Вы же участвовали в высадке!

Хартнер молчал. Его большая, жилистая рука легла на руль. Может быть, он вспоминал лето сорок четвертого, когда с автоматом наперевес бежал по мокрому песку побережья Нормандии, бежал навстречу фашистским пулям, чтобы никогда не повторилась трагедия войны.

 

— На спуске с моста, дорога номер шестнадцать, катастрофа. Четыре машины всмятку, пятеро раненых, двое в тяжелом состоянии. Полиция предполагает, что отказало рулевое управление. Среди прохожих жертв нет. Все. Теперь соедините с шефом.

Через несколько секунд в трубке щелкнуло, и он услышал голос главного редактора.

— Хэлло, Майкл! Слышал, слышал о твоих подвигах, неплохо сработано. Ты что же, решил бросить политический репортаж и стать полицейским хроникером?

— Совмещаю, шеф. Моя машина могла быть пятой в этой куче, так что я на правах очевидца и почти участника. Да и на сигареты заработаю. Ваш человек все равно, как всегда, опоздает.

— О’кэй, Майкл, нет возражений. Мы уже начали тебя искать, где тебя носило?

— Дела, шеф, дела. Что-нибудь стряслось?

— Пока ничего, но симптомы скандальчика имеются. Час назад позвонил Рой из МАПРС — ты его должен знать, он у них занимается связью с прессой — и кое-что в дружеском порядке рассказал. За те деньги, что мы ему платим, мог бы, конечно, и побольше, ну да черт с ним. Из той чепухи, что он наплел, я понял, что кое-что происходит. Похоже, у них не все в порядке с одним из проектов в этой, ну как ее... — и назвал страну. — Они посылают туда своего парня посмотреть, в чем дело. Если учесть, что там недавно произошел военный переворот правого толка, ситуация может оказаться забавной.

— Думаю, тебе придется слетать туда денька на три-четыре, — продолжил шеф. — Билет забронирован, получишь его на стойке «Эр Франс». Рейс 12698 на Париж, там пересадка — и дальше канадским самолетом в страну. Так... сегодня вторник, значит, скажем, на пятницу держим для тебя две полосы. Если связи не будет, заполним в последний момент светской мурой! — хохотнул главный. — В первую очередь нас интересует ситуация в стране, ну и заодно пригляди за этим международным деятелем. Кстати, этот малый — венгр, запиши его фамилию, диктую: Варга Шандор. Понял? Ну и отлично. Информация может выйти пикантной. Назовем, например, так: «Проект МАПРС на грани краха!» — по-моему, неплохо, особенно если слово «проект» дать петитом, а все остальное покрупней! А, Майкл?! Ну да я в твои дела не суюсь. Вопросы есть?

— Один, сэр! Почему вы так уверены, что я полечу?

— Брось шутить, Майкл! Ты славный малый и мне нравишься, но всему есть предел. Вспомни свою аферу с материалом по транснациональным корпорациям, тебя же просто выкинули на улицу. Кто тебя подобрал? Во второй раз работу найти не удастся, особенно с твоими запросами. Хочешь быть независимым американским репортером — будь, но материал давай... Молчишь, ну и прекрасно! Да и дельце-то как раз по тебе. И помни, старина, — голос главного потеплел, — мы тебя высоко ценим!

 

Еще из офиса Варга позвонил домой и попросил жену приготовить все необходимое. Он всегда помнил ее глаза, они были точь-в-точь такие же, как у дочери, и эти четыре укоризненных глаза смотрели на него, когда он переступал порог квартиры. Пропала экскурсия в средневековый замок, пропал дружеский обед — и Шандор чувствовал себя виноватым.

Выйдя из подъезда, он оглянулся. Высоко над ограждением балкона появились две головки, и Варга помахал им рукой. Улица была пуста, и только какая-то чопорная старуха прогуливала двух карликовых пуделей. Именно из-за тишины и патриархальности Шандор и выбрал этот район города для проживания.

Хартнер ждал его в машине. Аккуратно сложив газету и убрав ее в боковой карман двери, он, не глядя на Варгу, включил зажигание, и «фольксваген» сорвался с места. До вылета оставалось немногим больше часа. Шандор знал, что Хартнеру часто бывает одиноко — дети выросли, с женой он расстался, — но упрямый англичанин так никогда и не принял его предложение прийти посидеть вечерок в домашней обстановке. Он готов был встречаться в ресторане или где угодно, но, следуя странной логике, никогда не переступал порога квартиры Шандора.

За окном машины замелькали окраины, вереница рекламных щитов, выплыла и осталась сзади большая торговая площадь с оптовыми магазинами под фирменными вывесками. Педаль газа все ближе прижималась к полу, и на лице Хартнера начала появляться улыбка. Он всегда утверждал, что скорость успокаивает его и веселит душу. По сторонам автобана тянулись бесконечные поселки, своими домами и аккуратными магазинчиками больше похожие на маленькие города. Хартнер начал тихонько насвистывать, Варга закрыл глаза — впереди ему предстояла долгая дорога, но думать о ней не хотелось, и мысли сами собой возвращались к дому.

Часы на диспетчерской башне аэропорта показывали начало седьмого, когда автоматические двери зала отлета раздвинулись и пропустили двух мужчин. Варга подошел к стойке авиакомпании и заговорил с девушкой в голубой униформе. Хартнер сразу направился в бар. Через несколько минут оба сидели на высоких табуретах у стойки и потягивали апельсиновый сок. В полутемном зале было малолюдно, откуда-то доносилась приятная ненавязчивая музыка. Шандор молчал.

— И все-таки вы зря согласились...

— Не стоит об этом. — Варга закурил и, выпустив облако ароматного дыма, спросил Хартнера: — Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Макклоски?

— Давно. — Хартнер не спешил продолжать. — Тот Макклоски, наверное, уже спился, хотя малый и неплохой. Впрочем, фамилия не редкая...

— А Мадзини, что он собой представляет?

— Вам лучше знать. — Хартнер допил сок и посмотрел на Варгу. — Как-никак вы с ним в одном департаменте работаете, не я.

 

Кабинет директора коммерческого отдела «Мед-Инко» был огромен и пуст. Много раз Вебер собирался оживить интерьер, выкинуть старый, огромных размеров стол, но каждый раз что-то мешало. Потом, по прошествии времени, он окончательно привык к обстановке и уже не замечал ее. Слишком устал, чтобы видеть что-то, кроме этой проклятой работы.

Вот и последнее звено! — Вебер закрыл папку, откинулся на спинку кресла и бездумно посмотрел в окно. Там, за, поглощающим шум стеклом, в раскаленном уже с утра воздухе качались и плыли сотни таких же окон, Вебер ненавидел эти окна. В холод и дождь в них жила тоска, в жару их затягивали бельма серебристой отражающей пленки — и тогда ему казалось, что за ним незаметно наблюдают, он почти физически чувствовал под лопаткой перекрестье прицела. В такие дни, когда его одолевали приступы страха, он старался держаться в глубине комнаты, будто в случае чего это могло помочь.

Странно устроена жизнь, думал Вебер. Еще год назад только от того, чтобы прикоснуться к этому досье, он прыгал бы от счастья. Теперь он прочел его, ну и что изменилось? «Степень доверия», — ответил он сам себе. Его причислили к элите, к тем немногим, кто знал, что происходит, от которых зависела судьба фирмы. И, может быть, даже не только «Мед-Инко», но и той, другой, что как гигантский спрут обхватила корпорацию, тонко прочувствовав ее болевые точки. Да, он, чужак, удостоился великой чести!

Вебер был одним из тех немногих, кто прошел вместе с «Мед-Инко» путь длиной двадцать лет. Он был ее историей, живым свидетелем подъема и роста маленькой и незаметной когда-то фирмы по производству медикаментов. Конечно, он понимал, что ему повезло. Не погибни Брюкнер в той дурацкой, случайной перестрелке, они мариновали бы его еще годами. Теперь же он на коне! Знает, что стоит за фасадом респектабельной, благополучной фирмы, как знали или подозревали те щелкоперы, что за доллары не жалели красок, расписывая новое экономическое «чудо». Бумага все терпит. Они боялись писать правду. А он, он не боится? Ожидание несчастья зародилось у него с тех самых пор, как он начал понимать, что в их игре не все чисто. Все эти годы предчувствие росло, и вот теперь, когда он достиг того, к чему шел столько лет, несчастье настигло его!

Вебер встал, закурил. Кондиционер монотонно жужжал, и это раздражало, как, впрочем, и все остальное... Господи, сколько лет жизни провел он в этих стенах! На улице, наверное, жара под тридцать, а его знобило.

Вебер взял себя в руки и, привычно сосредоточившись, уселся в кресло, придвинул к себе папку. Это был его триумф, и он хотел насладиться им сполна. Колонки цифр, сухие строчки — все это было ему знакомо и уж по крайней мере не составляло секрета. Неизвестный ему эксперт всего лишь подобрал и изложил в хронологическом порядке факты и цифры, сделал общие выводы, предоставив читающему принимать окончательное решение.

Нет, не содержание папки, а момент времени, когда ему дали возможность с ней познакомиться, — вот в чем проявилось высшее доверие! Этой папкой его лишили выбора, теперь он не может отказаться лететь в такую дыру, даже заведомо зная, что это пусть последняя, но проверка. Впрочем, Вебер усмехнулся, почему не оказать доверие осужденному пожизненно! Взгляд его скользил по строчкам, но мысленно он был уже далеко, там, где на вершине холма за высоким сплошным забором стоит большой белый дом.

...Если подняться по ступенькам, пройти через пустой холл, то попадешь в овальную комнату, отделанную безликим белым пластиком. Все стоит в ней ровными рядами, и только пальма в привернутой к полу кадушке... Это был дикий, звериный крик! Она, его единственная дочь, требовала укол, всего один укол, последний! Она билась и рыдала, умоляла и угрожала, и он видел, как двое санитаров, разматывая на ходу смирительную рубашку, скрылись за высокой дверью. Он не выдержал, убежал...

Строки расплывались у него перед глазами, но он заставлял себя вчитываться в слова, пытаясь понять их смысл.

А мысли были там, с дочерью. Кто же приучил ее? Где она брала деньги? Ведь это безумно дорого. Не меньше ста долларов в день. Кто занес в его дом бациллу «белой смерти»? Всю жизнь, с самого детства, он оберегал свою девочку, контролировал каждый ее шаг. Не уберег!

Резко поднявшись, метнулся к бару. Бутылка быстро пустела. Вебер с ненавистью посмотрел на телефон. Скоро зазвонит. Ну и пусть. Он не боится услышать то, что слышал в это время уже который день. Голос жены будет спокоен, нарочито спокоен: «Нет, Джони, все по-прежнему. Да, Джони, врачи говорят — надежда есть. Нет, Джони, колоть не перестали, боятся кризиса. Нет, Джони, тебе приезжать не стоит».

Вебер захлопнул папку, на обложке которой красовалось единственное слово «героин», взял свой изящный чемоданчик и, будто прощаясь, на мгновение замер у двери.

Делать нечего, надо лететь... Он нащупал в кармане авиабилет и, с силой толкнув дверь, вышел из кабинета.

 

В баре аэропорта где-то под потолком ожил динамик, и мягкий женский голос проворковал:

— Господина Варгу, вылетающего рейсом «Эр Франс» в Париж, просят подойти к стойке авиакомпании. Господина Варгу...

— Идите, я расплачусь и догоню вас. — Хартнер одним глотком выпил еще стакан сока.

У стойки привычно улыбающаяся женщина в униформе протянула Шандору трубку.

— Вас к телефону, сэр!

— Спасибо!

Он взял трубку, с недоумением посмотрел на аппарат, стараясь угадать, что услышит в следующее мгновение.

Голос на другом конце линии спросил:

— Мистер Варга?..

— Слушаю...

— Шандор, — повторил незнакомец. — Откажитесь от поездки. Не стоит. Иначе у вас будет много неприятностей. Вторично мы предупредить вас не сможем...

В трубке что-то щелкнуло, и он услышал нервные короткие гудки. Машинально Шандор сделал шаг и обернулся. В полутора метрах от него, спиной к свету, стоял невысокий плотный мужчина. Из-под низко надвинутой на лоб шляпы смотрели черные, с прищуром глаза. Рука мужчины медленно, как в кино, поползла из кармана плаща.

В проеме двери показался Хартнер, на плакате напротив моложавый ковбой лихо скакал по стране «Марлборо», что-то говорила улыбающаяся женщина, но Варга ничего не слышал. В полной тишине его взгляд неотрывно следил, как бесконечно медленно из кармана плаща появляется ослепительно белая манжета...

 

Уже в самолете журналист, удобно устроившись в кресле рядом с Шандором, припомнил их встречу в аэропорту.

— А вы испугались! У вас были такие глаза, будто я вот-вот начну палить вам в живот! — Майкл дружески толкнул венгра плечом и расхохотался. Варга улыбнулся — после той немой сцены он чувствовал себя неловко.

Высокая, стройная стюардесса в хорошо пригнанной униформе прошла по проходу, предлагая пассажирам напитки. Они взяли по бокалу, получив в придачу точно расфасованную улыбку. В первом классе улыбка на полдюйма шире, подумал Шандор, вытягиваясь поудобнее в кресле и мельком поглядывая в иллюминатор. Майкл с интересом рассматривал пассажиров, особенно женщин.

— И все-таки, что ни говори, а есть во француженках что-то такое. — От нехватки слов он прищелкнул пальцами. — Жаль, что в Париже у нас не будет времени, а то бы!.. Насколько я знаю, МАПРС этого не запрещает.

Варга улыбнулся. С момента их знакомства у стойки «Эр Франс» Майкл вел себя так, будто они вместе были посланы инспектировать этот злосчастный проект.

— Слушайте, Майкл, — Шандор посмотрел на журналиста, — скажите честно, откуда вы узнали о существовании проекта и о моей командировке? Ведь не я вам, а вы мне выложили все в первые же минуты знакомства!

— Элементарно, — Майкл прихлебнул из бокала, — всегда найдется кто-нибудь, кто за это дело, — пошуршал большим и указательным пальцами, — выложит все, что знает. Впрочем, саму новость сообщил мне шеф, хотя, будь я заинтересован, вся информация сама бы приплыла ко мне, и, прошу заметить, совершенно бесплатно. Надо только уметь ладить с людьми. Кстати, сейчас я делаю ставку на вас. Невозможно убедительно писать о вещах, о которых слышишь впервые. Вы ведь мне поможете?

Варга пожал плечами. Манера Майкла импонировала. В его скуластом лице и прищуренных, широко расставленных глазах было что-то располагающее.

— Странное дело, — продолжал тот без всякой связи с предыдущим. — Несколько раз я был в вашем офисе и, сознаюсь, наблюдал за людьми. И знаете, пришел к выводу, что там у вас существует какой-то особый дух в отношениях, благожелательность, что ли. Наверное, это и позволяет всем разноплеменным и разноцветным людям понимать друг друга и вместе работать. Все говорят, улыбаются, чему-то вместе смеются...

— И, между прочим, делают дело. Взять хотя бы систему помощи...

— Делают дело, работают... — передразнил Майкл. — Кстати, о помощи. Вы знаете, как злые языки говорят о вашей помощи? Они считают, что это такая система, посредством которой бедные люди в богатых странах помогают богатым людям в бедных странах!

Шандор рассмеялся.

— Что ж, в каждой шутке есть доля правды.

— Да, а что же, скажите, происходит с вверенным вашим заботам проектом?

— Браво! — расхохотался Варга. — Вне зависимости от темы разговора вы с завидной регулярностью интересуетесь этим злополучным контрактом. Что он вам дался? Ну, ну, — примирительно коснулся рукава журналиста, — это я так. У вас своя работа, у меня своя? Между прочим, в одной из инструкций, трактующей поведение международного чиновника при контактах с прессой, если у него возникают какие-либо сомнения, ему категорически предписывается проконсультироваться с начальством. Начальства у меня под боком нет, так что, пожалуйста, не обижайтесь, — добавил Шандор, видя недовольную физиономию Майкла.

Тот пожал плечами, но все же улыбнулся, давая понять, что инцидент исчерпан.

— О’кэй! Инструкции надо выполнять, за это вам платят деньги. Только не думайте, что я такой уж простачок и не потрудился получить кое-какую предварительную информацию. Так, говорите, в выполнении контракта завязана «Мед-Инко»?

— Допустим, это говорю не я, а вы!

— Не вижу разницы. Да или нет?

— Да. Как узнали?

— Секрет фирмы. Вам расскажу, по дружбе. Все элементарно. — Майкл сел поудобнее. — Достаточно знать ваше имя, и дверь таинственной пещеры открывается. Берете справочник МАПРС, открываете его на букву В и находите нужную фамилию. Против нее стоит номер телефона и сокращенное название отдела. По названию отдела узнаете имя секретарши — кстати, ее зовут Ева, — звоните, представляетесь новым сотрудником отдела информационного обеспечения — и считайте, дело в шляпе. Для начала жалуетесь на жизнь и промежду прочим сообщаете, что не можете выполнить поручение руководства, поскольку потеряли бумажку с данными заказа. А у вас идет испытательный срок, и по его окончании вас запросто могут вышвырнуть за дверь. Очень, между прочим, жизненно и точно с психологической точки зрения.

— И что же вам ответила Ева?

— О Шандор, вам крупно повезло! У этой женщины доброе, отзывчивое сердце и тонкая душа. Берегите ее, Шандор, в наше время это большая редкость. Она филиппинка?

— Нет, японка. Что же дальше?

— Ничего. Прекрасная женщина с библейским именем выложила все, что знала, и еще добавила, что вы уже на пути в аэропорт. Единственно, что не удалось — назначить ей свидание.

— Ловко. Вернусь, сделаю библейской женщине хороший нагоняй за болтливость.

— Не стоит. Второй раз ситуация вряд ли повторится, да и доброту надо беречь.

— Ну хорошо, — согласился венгр. — Какие мысли навеяло вам название фирмы?

— Разные, — Майкл усмехнулся, на лице у него появилась неопределенная улыбка, — очень разные, но это другая история. Да и с какой стати я буду делиться с вами информацией, не получая ничего взамен. Хотите сделку?

— Слушайте, Майкл, я ведь все уже объяснил. К тому же, даю вам слово, мне самому мало что известно. В этой ситуации я совершенно случайное лицо.

— Рассказывайте! Не хотите говорить?

— Идите к черту! — Варга откинулся на спинку кресла.

Настойчивость журналиста надоела. Но гораздо больше, как он теперь понимал, насторожил тон, с которым Майкл говорил о корпорации. Впечатления сегодняшнего дня, особенно предупреждение по телефону, странным образом наложились на слова журналиста, вызвав состояние нервозности. В его жизни обычного человека, знакомого с угрозами и шантажом разве что по детективам, такая ситуация возникла впервые. Пытаясь найти причину, Шандор мысленно возвращался, к событиям дня, но ничего не находил, что можно было бы хоть косвенно связать с нелепым звонком. Еле слышный в салоне гул моторов успокаивал, и он задремал, вынырнув из небытия только перед самой посадкой.

В Париже шел дождь. Тонкие струйки воды стекали по стеклу, летное поле аэродрома посерело. Мощные прожекторы пятнами выхватывали из дождевой мглы тела самолетов и маленькие фигурки людей, суетящихся вокруг них. Где-то вдалеке, то пропадая, то снова появляясь, мелькал проблесковый маячок машины сопровождения. В аэровокзале Варга узнал, что его рейс почему-то откладывается и придется ждать несколько часов.

Майкл исчез сразу же по прилету и не показывался. Впрочем, Шандор и не горел желанием видеть его. Хотелось побыть одному, насколько это возможно в огромном, полном суеты аэропорту, больше всего оказаться дома, усесться в удобное кресло и почитать что-нибудь любимое. В такие вечера, тихие и уютные, когда за окном льет дождь или крупными хлопьями падает снег, хорошо думалось за книгой. Потом онх заглянул бы в комнату дочки, убедился, что она сладко спит, и отправился бы пить кофе. Жена разлила бы по чашкам крепкую, темно-коричневую ароматную жидкость...

По случаю плохой погоды бар был переполнен. За столиками в центре расположилась компания подвыпивших немцев, по виду туристов. У стойки собралось человек тридцать. Шандор поискал глазами свободное место и увидел Майкла. Он сидел на высоком табурете в углу, прислонившись спиной к стене, и разговаривал с изящной черноволосой женщиной. Оба весело смеялись. Завидев Варгу, Майкл помахал ему рукой, предлагая присоединиться. Женщина обернулась: большие глаза, яркие губы.

— Не помешаю?

— О, нет! — Женщина со своего табурета протянула руку. — Беатрис!

— Шандор. — Он пожал ее тонкую руку.

— К сожалению, мне пора. — Беатрис посмотрела на часы и наморщила лоб. — Майкл, найди меня на обратном пути. Счастливо!

Ловко скользя между посетителями, она добралась до выхода и исчезла. Мужчины смотрели ей вслед.

— Жена моего друга, сотрудница Интерпола. Нет, нет, — остановил Майкл Варгу, видя, что тот собирается возмутиться. — Я не открываю тайны и не подвергаю жизнь Бетси опасности. Люди из Интерпола такие же чиновники, как и все остальные, и большинство из них, в том числе Бетси, не сидят в засадах и не участвуют в захвате закоренелых международных преступников. Бетси занимается связью с печатью, ее прямая задача быть все время на виду. Я позвонил ей сразу после нашего приземления и попросил подбросить кой-какой материал. Мой друг, довольно известный французский журналист, имеет доступ к специальным досье, которые собирает его газета... Вообще говоря, они молодцы. В их папки попадает все, что когда-либо было сказано, а точнее — написано об интересующем их объекте. Конечно, попадается куча макулатуры, но среди нее иногда случается откопать такие факты, что они тянут на сенсацию. Здесь, — он хлопнул рукой по тоненькой папочке, — их информация о «Мед-Инко», а это, — Майкл повертел в руках папку потолще, — Беатрис добавила от себя.

Шандор поудобнее уселся у стойки и закурил. Майкл бегло просматривал принесенные материалы.

— Кое-что есть, но и не слишком густо.

— Ну а что в папке по «Мед-Инко»?

— А что вас, собственно, интересует? — Он пролистал несколько страничек. — Динамика роста прибылей? Номенклатура выпускаемых изделий? Услуг?

— Нет, это все я уже видел в нашей справке. Как человеку, занимающемуся экономикой, мне бы хотелось понять суть столь быстрого взлета фирмы, объяснение ее успехов на мировом рынке.

— О, такой информации сколько угодно. Вот, смотрите, и это только последние публикации.

Варга пробежал статьи глазами.

— Не то! Здесь все больше восхваляют до небес, говорят о новом экономическом «чуде», символе грядущего подъема экономики, а о финансовых рычагах — ни слова.

— И не напишут. Любой успех упирается в наличие денег, а источники финансирования никто раскрывать не любит...

 

— Поймите, Макклоски, так дела не делаются! Мы бьемся вот уже час, и все ни с места! — Вебер поднялся из кресла и подошел к окну. От жгучего солнца на улицу было больно смотреть. Хозяин кабинета молчал. — В конце концов, мы ваши крупнейшие, если не единственные, поставщики в этой стране, мы строим вам завод...

— Допустим, не мне, а правительству этой страны, и, во-вторых, не завод, а так, полулабораторию. И вообще, что вы от меня хотите?

Макклоски было до отвращения трудно и противно разговаривать с директором коммерческого отдела «Мед-Инко». С раннего утра у него разламывалась голова, и единственным его желанием было пропустить стаканчик и подремать под ровный гул кондиционера, но пока старик держался.

— Хорошо, я еще раз повторю, чего я от вас хочу! Объясните наконец, — Вебер с трудом сдерживался, чтобы не ударить развалившегося в кресле негодяя, который заварил всю эту кашу. — Ну что, что вас заставило отправить в МАПРС этот проклятый телекс? Неужели мы не смогли бы разрешить все вопросы сами?! Насколько я помню, «Мед-Инко» никогда вас не обижала...

— Слушайте, Вебер, — Макклоски тоже встал и, засунув руки в карманы брюк, прошелся вдоль кабинета. Худая, высокая фигура выражала усталость. — Повторяю еще раз: я в глаза не видел этот ваш телекс и вообще не понимаю, о чем идет речь.

— Текст телекса я вам зачитывал, на бумаге ваша подпись...

Макклоски пожал плечами.

— Как это могло случиться? — настаивал Вебер. — Кто приходил к вам в тот день?

— Не помню, здесь всегда кто-нибудь толчется из местных предпринимателей.

— Меня не интересуют местные. Кто из людей «Мед-Инко» приходил к вам в тот день?

Не глядя на Вебера, Макклоски пробурчал:

— По-моему, был здесь один. Я толком его не знаю, но вроде из ваших.

— Опишите! — Вебер посмотрел на часы. Через полчаса надо было ехать в аэропорт встречать гостей.

 

Варга проснулся от телефонного звонка и долго соображал, где находится. Тяжелые шторы полностью закрывали окно, но по каким-то неуловимым признакам он догадался, что на улице еще светло. Аляповатая и в то же время безликая мебель была расставлена по стенам комнаты, как это принято делать в гостиницах всего мира. Ровно гудел кондиционер, и под потолком медленно двигал огромными лопастями вентилятор. Телефон надрывался.

Только услышав шелестящий голос Вебера, Шандор вспомнил все происшедшее с ним за день: встречу в аэропорту, задыхающийся от жары город и поездку по его раскаленным улицам. Старые, покосившиеся дома вплотную подступали к их машине, грозя обвалиться, съедая пространство, предназначенное для тротуара. Между ними редкие, как зубы акулы, стояли современные здания, олицетворяя собой другой век. Выскользнув из лабиринта улиц, они выбрались на широкое шоссе, по странной прихоти архитектора метров через триста упиравшееся в огромное здание отеля «Шератон». Отель с таким названием можно найти на любой широте, как близнецы они похожи друг на друга своей обезличенной комфортабельностью. Варга вспомнил, как, распрощавшись с встречавшим его Вебером, он сразу лег спать — непривычная жара и дорога брали свое.

Вебер любезно осведомился о состоянии мистера Варги и, сообщив, что встреча с представителем МАПРС назначена на восемь вечера, быстро и, как показалось Шандору, с облегчением повесил трубку. Варга набрал номер Майкла, но американец куда-то исчез.

Уже позже, стоя под душем, Варга пытался понять, чем именно не нравится ему этот Вебер. Любезен до противного, обходителен, хотя что-то было в его лице, скорее всего в глазах, неприятное. Поговорить по-настоящему им не удалось, но и из того, что было сказано, Шандор понял, что так же, как и он, Вебер не знает, что стряслось на объекте и чем вызван этот необычный телекс. По его словам выходило, что он и прилетел только для того, чтобы вместе с представителем штаб-квартиры МАПРС разобраться в происходящем на месте и согласовать последние подробности пуска предприятия.

Макклоски ждал в баре и, как только они появились, сразу же провел в ресторан. Глядя на него, Вебер с удивлением заметил, что он ничем не напоминает того вялого, безразличного человека, что встретил его утром. Наоборот, Макклоски был подтянут и энергичен. Темно-серый с искоркой костюм, прическа на изрядно поредевшей седой голове и особенно вертикальные складки морщин, залегшие по бокам рта, делали его похожим на старого голливудского актера, до последнего сопротивляющегося выходу в тираж. Очевидно, Макклоски и был актером, получавшим удовольствие от общения с новой публикой, что он и не скрывал, стараясь произвести на своих гостей наилучшее впечатление. Все его движения и жестикуляция были нарочито подчеркнуты, рассчитаны на внешний успех, и чего ему не хватало, так это, пожалуй, аплодисментов.

В полутьме большого зала серыми тенями бесшумно сновали официанты, с почтительного расстояния наблюдавшие за каждым движением клиентов. Макклоски священнодействовал, его речь лилась рекой, белый фарфор зубов влажно блестел.

— Я хочу выпить за наших высоких гостей, оказавших нам честь своим посещением в столь ответственный момент окончания проекта. Это прекрасно и глубоко символично, что за одним столом, как старшие братья, сидят представители МАПРС и большого бизнеса. За вас, джентльмены, за сотрудничество!

Макклоски выпил свой бокал и наполнил его снова. Его глаза блестели, весь облик говорил о клокочущей в нем в поисках выхода энергии.

— Секундочку, мистер Макклоски, сделайте одолжение, я хотел бы задать один вопрос, — опередил его Варга. — Прежде чем говорить друг другу комплименты, выясним происхождение телекса. Могу вам сказать, что в штаб-квартире МАПРС телекс произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Так что вы очень меня обяжете, если объясните, что все это значит.

— Зовите меня просто Бил! — Макклоски доверительно наклонился к венгру.

— Хорошо, Бил, в чем же все-таки дело?

Макклоски картинно вскинул косматые брови и пожал плечами.

— Ни в чем. Не было никакого телекса, все это глупая шутка, и так называемое «дело» не стоит и выеденного яйца!

Он отпил от своего бокала и облизал губы. За столом воцарилось молчание.

— Но послушайте, Бил... — Варга закурил и в упор посмотрел на Макклоски. Честно говоря, ему жалко было сидевшего перед ним человека, но делать было нечего, приходилось загонять его в угол. — Мы же не малые дети, и такое объяснение не проходит. Подпись под телексом — ваша.

— Между прочим, телетайпист это подтвердил! — вмешался в разговор Вебер.

— И все же я настаиваю на том, что все это не более чем недоразумение, которое завтра же разрешится. Вы поедете на объект и своими глазами увидите, что строительство практически окончено, а на днях будет закончен и монтаж оборудования, после чего произойдет официальная передача фармацентра представителям правительства.

Легким движением руки он подозвал официанта, давая понять, что на этом обсуждение неприятной, но в целом-то пустяковой темы закончено. Как явствовало из программы, с которой Макклоски ознакомил своих гостей в первые же минуты встречи, вечер обещал быть долгим и изысканным.

После столь нелюбезного поворота разговора ужин проходил в молчании. Макклоски обиделся и, изображая на этот раз оскорбленную добродетель, принялся с аппетитом поглощать устрицы, запивая их белым вином. Вебер, ни на кого не глядя, меланхолично водил вилкой по тарелке. Странно, он раздражал Варгу куда больше, чем Макклоски с его откровенной игрой.

Где-то в отдалении из темноты высветилась небольшая эстрада, на которой появилась певица в сопровождении нескольких оркестрантов. Эстрада была ярко подсвечена, отчего казалось, что легкая полуплатформа зависла в воздухе на краю большого зала. Певица пела о любви, а когда кончила петь, все зааплодировали, и Шандор, к своему удивлению, обнаружил, что в зале уже много людей.

Выступление певицы внесло разрядку, что-то изменилось в настроении обоих американцев. Лицо Вебера потеряло свою сосредоточенность, глаза ожили, и в них даже появился какой-то блеск. Бил откинулся на спинку высокого стула, ослабил узел галстука и сидел, свесив голову на грудь.

— Разумеется, вы поедете завтра с нами? — спросил его Вебер.

— Зачем? Я был там на днях, и скоро опять придется тащиться в эту дыру. По такой дороге это не шутка, по крайней мере для старика. К тому же в этом городишке и смотреть-то не на что, да и выпить толком негде. — Лицо Макклоски вытянулось и исказилось в гримасе. — Езжайте одни! — Извинившись, придерживаясь за спинки стульев, он вышел из зала.

— Что с ним? — спросил Варга.

— Пьет до потери сознания! За это, да еще за игру по крупной его в свое время выпихнули из штаб-квартиры, но, принимая во внимание большой опыт работы, послали сюда досиживать до пенсии.

— Мне говорили, что во время переворота он был здесь безвыездно. В городе стреляли, и в те дни газеты писали, что это дело рук наемников, — припомнил Варга.

— Не знаю, — Вебер меланхолично пожал плечами, — я политикой не занимаюсь, мне достаточно своих, коммерческих вопросов. Единственно, о чем предупредили в посольстве, — особенно не высовываться из города. В столице более-менее спокойно, а в провинциях орудуют партизаны. Кстати, в вашем номере в гостинице должна быть отпечатанная на английском языке инструкция о мерах безопасности. В первую очередь никому не открывать дверь, если только перед этим вам не позвонил портье...

Свет в зале притушили, и снова осветилась эстрада. На этот раз на ней работали гимнасты. Видно было плохо, и они сидели молча. Макклоски пришел только в следующем перерыве. Он намного лучше держался на ногах, но лицо его изменилось. На губах блуждала странная улыбка, в глазах тяжелыми, набухшими веками появился лихорадочный блеск. В руках держал початую бутылку виски.

— Эй, парень! — позвал он официанта. — Три стакана со льдом и содовой. И побыстрее, черт вас всех побери!

Лицо его приобрело строгое и даже печальное выражение.

— Нет, Макклоски не проведешь... Думаете, не знаю, зачем вас сюда прислали?! Знаю, еще как знаю... Хотят от меня избавиться. Я этому чертову генералу не по нутру, потому что плевать я хотел на всю его банду головорезов. Я ему не подчиняюсь и никому не подчиняюсь, вот вас и послали меня убрать. Можно было бы просто пристрелить, как это у них делается, но могут быть неприятности. А так, вернетесь — и рапорт на стол: Макклоски стар, мышей не ловит. Вот вы, Варга, напишете? То-то, молчите! Я все удивлялся, почему прислали венгра, а теперь вот понял: вашими руками меня убрать проще, вроде как даже объективней. Ну что, джентльмены, помянем Макклоски!

— Бросьте, Бил, не валяйте дурака! Никто не хочет убирать вас, и, клянусь вам, в мои инструкции входит только знакомство с положением на объекте...

— Ну не вы, так они, — он отпил из стакана большой глоток. — Слушайте, Вебер, где вы вербуете своих людей? Этот Винклер, ваш представитель, он же просто рожден выкручивать всем руки! А остальные? Когда я говорю с ними, у меня возникает чувство, что вот-вот блеснет нож. И дернуло же вас связаться с этой фирмой! — Он посмотрел на Варгу.

— Мы объявляли торги...

— А, бросьте, — Макклоски бесцеремонно прервал венгра, — ни одна транснациональная корпорация и пальцем не шевельнет, не подсчитав перед этим свою прибыль.

— Все-то вы знаете! — заметил Вебер.

— Ну, допустим... — усмехнулся Макклоски. — И все-таки я удивляюсь, что заставило вас взяться за это строительство? По сути дела, вы помогаете закладывать основы национальной фармацевтической промышленности, а это вовсе не в ваших интересах. Насколько я знаю, а поверьте, я много лет провел, занимаясь этими вопросами, ни одна многонациональная компания не имеет ничего общего с планами развивающихся стран. Единственно, что вас волнует, — это использовать дешевый рабочий труд, закрепить за собой рынки сбыта, привязать страну экономически, так, чтобы и не пикнула. Пусть, скажем, собирают радиоприемники, но из частей, которые им поставляет компания. Чуть что не понравится, краник можно и перекрыть! Ведь все так и есть, а, Вебер?

— Слушайте, Макклоски, ну что вы привязались? Мое дело коммерческие связи и сбыт продукции, больше меня ничего не интересует. Что и где строить, решаю не я.

— Я знаю, все мы лишь исполнители! — Макклоски махнул рукой. — Только в отличие от вас я прожил целую жизнь и знаю, что почем. Это только кажется, что жизнь сложная штука. На самом деле она простая, и законы у нее для всех одни — что для людей, что для стран. Слабый всегда отгораживается от сильного законами, которые морально призваны его охранять. Так же и между государствами. Думаете, почему развивающиеся страны носятся со всякими там кодексами поведения транснациональных корпораций или нормами при передаче технологии? Да потому, что у них еще теплится надежда, что эти, не имеющие прямой юридической силы бумажки помогут им хоть немного сдержать грабящих их хищников. Наивные идеалисты! — и тяжело поднялся из-за стола.

— Хватит, старина, вы что-то разговорились! — Вебер подтолкнул к Макклоски стул, предлагая ему снова сесть.

Бил покачнулся, и стало заметно, что он здорово пьян.

— А почему бы и нет? Вы же не можете позволить себе говорить правду, а я могу! Да, могу! — Он сделал шаг в сторону и навис над Вебером. — Я в отличие от вас свободный человек, и не пытайтесь заткнуть мне рот! И еще мне жаль, что утром вам удалось выжать из меня сведения об этом парне. Зачем он вам, Вебер? Да, тут я сплоховал, мне надо было послать вас ко всем чертям! А может, еще не поздно? Слушайте, Вебер, идите к черту!

Он почти кричал. Люди за соседними столиками с интересом поглядывали на них в ожидании разворота событий. Все видели, что Макклоски пьян. Его глаза полиняли, рот искривился, но речь еще оставалась стройной и понятной.

— Знаю я ваши грязные делишки! — неистовствовал он, брызжа во все стороны слюной. — И Винклера впервые увидел не на переговорах. Когда здесь, на улице, убивали студентов, когда жизнь человека не стоила и мелкой монеты и на людей охотились с автоматами, он попивал кофе в кабинете министра внутренних дел. Что он там делал? Зашел выпить чашечку кофе?

Макклоски расхохотался. Два дюжих официанта выросли по его бокам, чтобы с почтением выдворить из зала. Уже в дверях, повернувшись, насколько это позволяла жесткая хватка сопровождающих, он прокричал:

— Убийцы!

В тот же миг зал осветился мертвенно бледным светом фотовспышки, за которой Шандору почудилось, что он увидел Майкла.

 

Окна кабинета министра внутренних дел выходили в парк, со всех сторон окружающий президентский дворец и в это время года полностью скрывавший его от любопытных глаз. Стоя у большого, настежь открытого окна, генерал знал, что тем самым нарушает собственную инструкцию, предписывавшую всем высокопоставленным сотрудникам не находиться вблизи окон, особенно открытых, а в ночное время работать с задернутыми шторами. По этой же причине все столы в кабинетах были отодвинуты к стенам. В комнате было темно — услужливый и все предугадывающий Александро выключил свет, как только генерал приблизился к окну и взялся за тяжелые гардины.

— Вы забываете про существование прицелов ночного видения, мой друг Александро, — пошутил генерал, оценив про себя предусмотрительность секретаря.

— Нет, генерал, но поберечься никогда не вредно, — ответил тот.

Он остановился за спиной своего шефа и тоже посмотрел на залитый лунным светом парк. Оба знали, что присутствие там снайперов было практические исключено. Парк был не только обнесен высокой стеной с электронной сигнализацией, но еще и охранялся внутри силами парашютистов. Ими до переворота командовал генерал, и теперь они стали ядром армии. Как признавался себе генерал, только на эти силы он и мог положиться в критический момент.

В минуты откровения генерал признавал и многое другое, чего никогда бы никому не сказал и за что без промедления расстрелял бы любого. В такие минуты он иногда думал и об Александро, человеке, ставшем его правой рукой. Он всплыл на поверхность незадолго до переворота, все время держался в тени, а в первые дни, когда генералы захватили власть, был назначен его секретарем. Александро мог бы быть назначен его тенью, шутил про себя генерал, если бы такая должность существовала в природе. Конечно, он догадывался, а кое-что знал о прошлом своего секретаря и его связях. Генерала интересовало только, сколько звездочек красуется на невидимых погонах его первого помощника, а вот место, где эти звездочки раздают, шеф сил безопасности знал наверняка.

— Жарко, — пожаловался генерал. — Что там еще на сегодня?

— Так, мелочь, — небрежно ответил секретарь, мельком окинув приземистую фигуру шефа. — В страну прибыл руководитель коммерческого отдела корпорации «Мед-Инко» Вебер, — сделал паузу, как будто желая дать время переварить эту новость, — и представитель Международной ассоциации помощи развивающимся странам некто Варга, венгр, а с ним один газетчик, кажется, довольно известный.

— Венгр? — удивился генерал.

— Мы были вынуждены дать ему въездную визу. Во-первых, это международный сотрудник, и потом за него просил Винклер, получивший распоряжение из штаб-квартиры и пообещавший, что дня через два-три этот парень уберется отсюда. Он им для чего-то понадобился...

— Ну а официальная причина визита?

— Винклер сказал, что его вызвал этот старый маразматик Макклоски. Между прочим, он опять напился сегодня в ресторане и в присутствии гостей поносил нас, орал всякие глупости.

— Может быть, пора им заняться?

— Не стоит. Это может вызвать нежелательную реакцию. Все равно его дни уже сочтены, в ближайшее время его отправят на пенсию.

— А венгра вы «прокачали» с нашими друзьями?

— Конечно, но за ним ничего нет — обычный международный клерк, кабинетная крыса.

Перед тем как задать следующий вопрос, генерал помолчал.

— Скажите, Александро, — спросил он наконец, — может быть, стоит встретиться с этим Вебером?

— Не думаю. — Секретарь посмотрел в спину генерала и беззвучно улыбнулся. — Здесь всем заправляет Винклер. Вебер прилетел для представительства, хотя он скорее всего в курсе дела.

Генерал знал, что Александро, как и он сам, не вполне бескорыстен в деле с «Мед-Инко». Секретарь знал, что шеф знает об этом. Генерал знал, что Александро знает, но о таких вещах говорить было не принято. Особенно когда разговаривают шеф и подчиненный, доля которых по самой логике не могла быть одинаковой.

— Завтра будет еще жарче, — заметил генерал, — идите спать, Александро. Сегодня был длинный день...

— Спокойной ночи, мой генерал! — Александро тихо прикрыл за собой дверь.

Генерал выждал несколько минут, потом поднял трубку и попросил к утру подготовить краткое изложение последних телефонных бесед своего секретаря.

«Если просит, дайте, — ответил кому-то Александро на заданный ему по телефону вопрос. — Да, это тоже можете включить. Надо же порадовать старика — пусть знает, что его подчиненные тоже люди и радости жизни им не чужды. Думаю, это даже сделает его более покладистым. Когда человек знает слабости других, то чаще проявляет к ним снисхождение». — «Жаркий климат разлагает, я становлюсь болтлив», — решил он, с удовольствием растягиваясь на свежих, хрустящих простынях.

 

Что может быть нуднее бесконечной пыльной дороги! Они выехали ранним утром, но и в эти тихие часы витавший в воздухе запах цветов предвещал к тому же и жару.

В семь утра Вебер встретил Шандора в вестибюле еще спящего отеля, отвел к центру зала, где умиротворяюще журчал фонтан, и, доверительно взяв за локоть, спросил:

— Вам Макклоски не звонил? А мне чуть свет. Ему очень неприятна вся эта история в ресторане...

Варга пожал плечами.

— Еще позвонит... Что вы хотите предпринять против него?

— Я? — удивился Шандор. — Естественно, ничего. Выпил человек лишнее, ну и бог с ним. И потом далеко не все, что он говорил, лишено смысла... — Венгр посмотрел на Вебера и улыбнулся.

— И вы не напишете рапорт и не упомянете об инциденте в своем отчете? Насколько я знаю, ваши правила...

— Слушайте, Вебер, — перебил его Варга. — Не лезьте не в свое дело. Если вы не согласны с моим мнением или методом работы, вы вправе жаловаться моему начальству. Но пока я здесь и представляю интересы МАПРС, я никому не позволю решать за меня, что и как делать.

— Дело ваше. — Вебер принял высокомерный вид. — И еще — надеюсь, у вас не будет возражений, если с нами поедет журналист? Между прочим, он утверждает, что летел вместе с вами и вы безусловно согласитесь.

— Не думаю, что это стоит делать! Эти ребята пронюхали о существовании телекса. Ни в ваши, ни в мои интересы не входит преждевременная информация о строительстве, особенно если там действительно есть какие-то неполадки. Это может отрицательно сказаться как на престиже вашей фирмы, так и на нашей деятельности.

— Об объекте не волнуйтесь, там все о’кэй! — желчно рассмеялся Вебер. Шандор понимал, что теперь в отместку за его твердость в деле с Макклоски он все будет делать наперекор. — Я только что звонил Винклеру — это наш представитель на строительстве, сегодня вы с ним познакомитесь, — и он подтвердил, что все идет в соответствии с графиком. Ну а что до журналиста, то пусть себе пишет — реклама еще никому не мешала.

— Хорошо, — вынужденно согласился Варга, — я здесь всего лишь гость. Хочу только еще раз подчеркнуть, что никаких официальных заявлений с моей стороны не последует, и я настаиваю на том, чтобы текст любого сообщения был предварительно согласован с секретариатом МАПРС.

— Это ваши проблемы, — зло усмехнулся Вебер, — утрясайте их с Майклом. Выезжаем через полчаса.

Недовольные друг другом, они разошлись.

 

Отель, в котором остановился Варга, находился на окраине грязного, полностью лишенного зелени городка в пяти минутах езды от строительной площадки, где возводился завод. Впрочем, завод было слишком громко сказано для четырех зданий, разместивших в своих стенах лабораторию и небольшое производство, предназначенное для выпуска малыми партиями основных лекарственных средств, в которых в первую очередь нуждалась страна. Значительную часть сырья и полуфабрикатов предполагалось импортировать, что в глазах Шандора сильно снижало достоинства проекта и частично объясняло интерес крупной фирмы к участию в его выполнении. Впрочем, случай был типичным. По собственной практике Варга знал, что многие многонациональные корпорации идут на перенесение части производства в развивающиеся страны, таким образом проникая в экономику этих государств и привязывая их к себе. Часто все сводится к созданию лишь сборочных цехов, причем практически все необходимые компоненты поставляются предприятиями материнской компании. Но, несмотря на все это, ТНК остаются одним из крупнейших каналов, через которые технология поступает в слаборазвитые страны. Конечно, зачастую это совсем не та технология, в которой те нуждаются, но выбора нет, и приходится идти на уступки.

Все это Варга знал и, глядя на белые стены построек, старался прикинуть, насколько полезным окажется построенный с помощью МАПРС заводик. Внутренние стены зданий образовывали чуть расходящийся на углах квадрат, внутри которого был разбит маленький, наподобие японского садик, обнесенный декоративным заборчиком. Второй забор, далеко не для декорации, окружал весь комплекс. Венгра неприятно удивило, что у выходящих к шоссе ворот, так же как и у тыльной стороны забора, смотревшей на взлетно-посадочную полосу, высились смотровые вышки с отчетливо видными контурами пулеметов.

— Ничего не поделаешь, — пояснил Вебер, заметив пристальное внимание Варги и не дожидаясь вопроса. — В стране неспокойно, пришлось принять меры. Сами видите, кругом нищета — глазом не успеешь моргнуть, как все растащат по досочке. А главное — партизаны...

Они специально остановились на веранде отеля,чтобы издали получить представление об общем расположении объекта. Пока Вебер объяснял, Майкл сделал несколько снимков и, достав блокнот, принялся что-то в него записывать.

— Конечно, — поспешил добавить Вебер, покосившись на журналиста, — как только мы передадим объект правительству, все это будет демонтировано.

— А почему для строительства было выбрано столь удаленное место? — Майкл продолжал водить ручкой по бумаге, изредка поднимая голову и прикидывая что-то на глаз.

— Это произошло не случайно. Для производства лекарств требуется электроэнергия и большое количество воды. Здесь есть и то, и другое. Электроэнергии в избытке, — Вебер махнул рукой в сторону, — предыдущее правительство построило там электростанцию, хотели что-то добывать и перерабатывать, только не успели. Нам осталось протянуть небольшую линию. Ну а вода артезианская, высший класс.

— Странно, — удивился Шандор. — По моим данным, в проекте и упоминания нет о взлетно-посадочной полосе...

— Это все за счет фирмы, — успокоил его Вебер. — Наши экономисты подсчитали, что поставки оборудования и полуфабрикатов дешевле производить по воздуху. Так что полоса и ангар за наш счет.

Они сели в машину и подъехали к подножию холма, где начиналась территория объекта. У ворот их встретил квадратный детина в пятнистой форме парашютных войск. Второй стоял на вышке, покуривая и лениво посматривая по сторонам. Десантник, как мысленно назвал его Варга, проводил их до ближайшего строения, где уже поджидал среднего роста и весьма неопределенного возраста мужчина с черными с проседью усами и живыми блестящими глазами.

— Винклер, — представился он, — представитель «Мед-Инко». Прошу — проходите, располагайтесь.

После утомительной жары и выворачивающей душу поездки в большой комнате, куда их провели, был настоящий рай. Работал кондиционер, на подоконниках цвели неизвестные Шандору экзотические цветы. Стена напротив небольшого рабочего стола была плотно увешана картами и чертежами. В то время как Майкл и Варга устраивались в креслах у низкого стола, Винклер, извинившись, почти уволок Вебера в соседнее помещение, откуда донеслось его недовольное бурчание. Варга успел разобрать «какого черта» и «надо предупреждать», но тут в комнату вошел уже знакомый им квадратный десантник. Поставив принесенный поднос с бутербродами и бутылками, он включил вмонтированный в бар магнитофон. Голоса говоривших потонули в джазовой музыке. Десантник посмотрел на гостей, довольно ухмыльнулся и вышел из комнаты.

— Похоже, он у них тут на все руки мастер. И повар, и страж, а при случае и шлепнет, — прокомментировал Майкл появление десантника. — А знаете, о ком идет речь? — кивнул в сторону двери, за которой скрылись хозяева. — Обо мне! Этому усатому, — он имел в виду Винклера, — я не понравился. Что-то он уж больно косо на меня смотрел. Чует сердце, сейчас меня выкинут из этого прелестного уголка.

Но Майкл ошибся. Вернувшись, хозяева спокойно уселись у стола, и только красное в пятнах лицо Вебера говорило о нескольких неприятных минутах, которые ему пришлось пережить.

— Итак, господа, — начал Винклер, — Джон только что рассказал мне о цели вашего визита, — кивок в сторону Варги, — и о вашем желании написать о нас статью, — улыбка Майклу. — Что ж, мы готовы. Конечно, с написанием статьи можно было бы и повременить, но, поскольку наши дела идут превосходно, — он потер руки, — мы к вашим услугам. Тем более что с вашим газетным концерном мы дружим, так сказать, домами, — и подмигнул журналисту. — Прежде чем я проведу вас по производственным помещениям, мне бы хотелось сказать буквально несколько слов в целом о подходе фирмы к строительству такого рода предприятий.

Излишне говорить, что наша фирма построена на основе все того же принципа получения максимальной прибыли от своей деятельности, что и обеспечивает нам весьма сносные условия жизни. — Винклер с удовольствием улыбнулся, блеснув крупными белыми зубами. — Но прежде чем браться за выполнение проекта, мы просчитали на ЭВМ все возможные варианты и разработали типовую модель фармацевтического центра, который подходил бы для условий большинства развивающихся стран. Определили набор самых нужных лекарств. Всего около двадцати наименований. Потом подобрали необходимое оборудование. По нашим подсчетам, такой центр должен удовлетворять первые потребности территории с населением около двух миллионов человек. Такой подход позволил занять активные позиции не в одной, а сразу в нескольких развивающихся странах с малоразвитой фармацевтической промышленностью.

— Скажите, — поинтересовался Варга, — можно ли производить на месте основные компоненты, которые вы собираетесь импортировать в эту страну?

— Трудно сразу сказать. — Винклер на всякий случай ушел от ответа.

— По моим данным, — вступил в разговор Майкл, — стоимость настоящего проекта весьма близка к сумме вашего вознаграждения, записанной в контракте.

«Интересно, — подумал Варга, — откуда он берет цифры для своих оценок?» Хозяева переглянулись,этот же самый вопрос возник и у них.

— Видите ли, мистер...

— Колгоф, — подсказал Майкл.

— ...мистер Колгоф, такого типа информация, как вам наверняка известно, в принципе конфиденциальна.

— Хорошо, — согласился Майкл, — тогда тот же вопрос коммерческому руководителю фирмы. Мистер Вебер, какие цели преследовала корпорация, строя объект, который, как только что признал мистер Винклер, не принесет ей и цента прибыли?

— Неплохой вопрос, — улыбнулся Вебер, не раз уже мысленно пожалев, что не согласился с Варгой и разрешил журналисту посетить строительство. Однако он полностью владел собой. — Видите ли, мистер Колгоф, на нас слишком часто смотрят как на людей, кому свойственны не человеческие чувства, а только погоня за звонкой монетой. Но это неверно. Данный проект тому доказательство. Конечно, мы не ангелы и должны зарабатывать себе на пропитание. Стараясь извлечь максимальную пользу из нашей помощи этой стране, мы включили в контракт оговорку, позволяющую «Мед-Инко» демонстрировать данный центр своим потенциальным заказчикам.

— Собираетесь ли вы и дальше строить подобного рода предприятия по контрактам с МАПРС, или же вас больше устраивает заключать обычные коммерческие контракты непосредственно с правительствами развивающихся стран?

— Сейчас опять-таки трудно сказать. — Теперь и Вебер уклонился от ответа. — Но, думаю, второй вариант для нас предпочтительнее.

— Ну конечно, в этом случае и цена выше, и вы становитесь совладельцем, если не основным владельцем предприятия. Опять же львиная доля прибыли потечет вам в карман! — подвел итог журналист.

— Мистер Колгоф! — Вебер выпрямился в своем кресле и натянуто улыбнулся. — Вопрос коммерческих отношений с партнером по сделке не подлежит обсуждению с третьими лицами. — Он выразительно посмотрел на Винклера.

— Что ж, джентльмены, — Винклер поднялся, приглашая последовать его примеру, — пойдемте, я покажу вам центр.

Проводя гостей по анфиладе помещений, он в двух словах рассказал им об уже смонтированном технологическом оборудовании, производившем одновременно впечатление новизны и готовности. Часть оборудования, как понял из объяснения Шандор, была сделана на предприятиях, принадлежащих «Мед-Инко», частично оно было закуплено у других фирм, названия которых ничего ему не говорили. Технология применялась традиционная, хорошо известная и опробованная, что объяснялось ограниченным набором лекарств, выбранных для производства.

Работа по монтажу оборудования заканчивалась, и, как Варга ни приглядывался, ничто не свидетельствовало хотя бы о мелких неполадках, не говоря уже о срыве. Причина, вызвавшая злополучный телекс, оставалась неясной. Впрочем, за все время осмотра никто о телексе не вспоминал, будто его и не было.

Наибольшее внимание привлекла к себе лаборатория. Шандору почему-то показалось, что здесь не все соответствует проекту, и он заглянул в свои бумаги.

— О, это очень просто, — объяснил Винклер. — Помните, я вам рассказывал о наших планах дополнить центр еще одним типовым модулем? Этим мы добьемся увеличения ассортимента лекарств. Так вот, для такого комбинированного предприятия лаборатория должна проводить уже не только химические, но и микробиологические анализы. Поэтому, чтобы десять раз не переделывать, мы решили сразу выделить место для нового модуля. О формальной части вопроса не волнуйтесь, с правительством согласовано. Микробиологические анализы будут проводиться за стеной. Смотреть там сейчас нечего, мы используем помещение для складирования оборудования.

— А что это за запах? — Майкл принюхался. — Похоже, тянет уксусом...

— Ах, это... — Винклер махнул рукой. — Вчера вечером рабочий случайно разбил баллон с реактивом, и запах все никак не выветрится. У этих помещений пока нет раздельной вентиляции. Мы решили не ждать пуска объекта и заранее забросили сюда кое-какое сырье и полуфабрикаты.

— По контракту вы еще обязаны провести обучение местного персонала.

— В настоящее время, — ответил Винклер, — десять местных технологов-фармацевтов проходят подготовку на наших предприятиях. Когда центр, будет пущен, они займут ключевые позиции. При общей численности работающих около восьмидесяти человек, большую их часть составляют малоквалифицированные рабочие. Чтобы гарантировать четкую работу предприятия, на первое время мы задержим своих специалистов, но это уже по прямой договоренности с представителями правительства.

При выходе из помещения лаборатории, которое они осматривали последним, произошел небольшой, но досадный инцидент, расстроивший Майкла. Поджидавший их у выхода могучий десантник неожиданно поскользнулся на банановой кожуре и, размахивая руками, рухнул на пол. Все было бы ничего, и сам он ни капельки не пострадал, но, падая и пытаясь удержать равновесие, он с силой ударил рукой по камере Майкла, и та, упав на бетонную плиту, разбилась.

— Жаль, — только и сказал журналист, — хорошая была камера...

Он даже не нагнулся за обломками — было очевидно, что аппарат разбился и пленка засвечена.

— Не беспокойтесь, — успокоил его Вебер, — мы компенсируем. Скажите номер вашего счета, и мы переведем стоимость фотоаппарата.

— Не в этом дело, эта камера мне долго и надежно служила. — Тем не менее Майкл протянул Веберу визитную карточку, нацарапав на ней цифры.

На этом инцидент был исчерпан, и маленькая группа проследовала через дворик в кабинет Винклера, где к батарее бутылок прибавились фрукты и ведерко со льдом.

— Вы удовлетворены? — В знак добрых пожеланий Вебер поднял свой бокал, глядя на венгра.

— В основном. Сегодня вечером я хочу связаться кое с кем из коллег по МАПРС и уточнить некоторые детали. Думаю, окончательно мы решим вопрос завтра утром. Хотя не могу не признать, что объект производит впечатление готовности. — Варга улыбнулся. — Кстати, завтра я хотел бы и уехать. Надеюсь успеть к вечернему самолету.

— И я тоже, — присоединился Майкл.

— Успеете, — успокоил Винклер, — здесь до столицы рукой подать. Думаю, вам придется ехать одним, мистер Вебер еще немного задержится.

Он посмотрел на Вебера, и тот послушно кивнул...

 

Оба вернулись в отель в хорошем настроении. Майкл отправился в бар, а Шандор поднялся в свой номер. В целом он был удовлетворен результатами беседы с Винклером и осмотром центра. Оставалось уточнить кое-какие детали, и можно было собираться домой.

За окном быстро наступили сумерки, и на город тут же упала тропическая ночь. Своим горячим дыханием она прижала его к раскаленной земле. Гостиница была старая, кондиционеров в ней не было, и Варга распахнул окно. Он видел, как на небе проступили россыпи ярких звезд. Маленький провинциальный городок засыпал.

Когда Шандор поднял трубку, чтобы заказать разговор, он, к своему неудовольствию, обнаружил, что, кроме телефона Хартнера, не помнит ни одного номера. Звонить в такое время в офис было бесполезно, и он продиктовал оператору телефон Дэна. Нужной ему информацией мог располагать только Мадзини, но с ним отношения у Варги не сложились. Работая на одном этаже, они только здоровались, да еще изредка встречались на общих совещаниях. Ему говорили, что у итальянца большая семья и орава родственников, которых нужно содержать на свою зарплату. Может быть, именно поэтому Мадзини часто бывал хмур и неприветлив.

Выслушав любезный ответ оператора, Варга понял, что разговор может состояться только в случае, если ему повезет. Связь с Европой была весьма эпизодической, потому что даже со столицей, где происходило соединение, она могла прерваться в любую минуту. «Партизаны...» — философски заметил телефонист. Шандор все же решил подождать.

Вытащив из холодильника апельсиновый сок, он пристроился за журнальным столиком, где разложил свои материалы. Его занимали «хозяева» — эти двое, и их, по-видимому, непростые отношения. Несмотря на значительность положения, занимаемого в фирме Вебером, Винклер — всего лишь один из многих представителей на местах — явно главенствовал над ним. Варга вспомнил отдельные фразы, интонации и все больше утверждался в своем мнении. Если Вебер что-то и говорил, то с оглядкой, будто ища одобрения Винклера. И этот дурацкий эпизод с охранником... явно подстроенный. Кроме того, строительство незапланированной взлетно-посадочной полосы... По его мнению, куда дешевле было пользоваться местным, пусть даже несколько отдаленным, аэродромом, осуществляя доставку в центр на грузовиках.

Шандору крупно повезло — разговор дали через два часа. На том конце провода Дэн что-то недовольно ворчал.

— Слушайте, Варга, какого черта вам там не спится? Я подарю вам на день рождения коробку пилюль, чтобы по ночам зря не колобродили...

— Бросьте ворчать, Дэн, я звоню по делу. Завтра утром, в десять по среднеевропейскому времени, я буду звонить Мадзини. Телефона его я не знаю, так что пусть он подождет в моем кабинете. Мне с ним надо обговорить некоторые детали проекта и узнать, какая существует договоренность...

— Стоп, — прервал его Хартнер, — Мадзини больше нет.

— Как нет? — не понял Шандор.

— Так, нет. Вообще нет. Позавчера он попал в автомобильную катастрофу. Все всмятку. Машину, которая наскочила на него, найти не удалось и, думаю, не удастся.

— Дело дрянь...

— Да уж, невесело, — согласился Хартнер. — Ладно, возвращайтесь побыстрей. У меня тут возникла идея продать вам свою колымагу и купить «мерседес». Дорого, конечно, но машина хороша, на всю...

— Спасибо, Дэн, до встречи, — не дослушал Шандор.

«Мадзини больше нет, — думал он словами Хартнера, — а это значит... что некому будет кормить его детей. А для меня лично это значит... — Он подошел к окну, закурил. Вспомнилась угроза по телефону в аэропорту. Мелькнула мысль, что смерть Мадзини может быть связана с телексом и его отказом от поездки в эту страну. — Но здесь же все в порядке! Так почему кто-то не хотел, чтобы он, Варга, осмотрел строящийся завод?».

От размышлений Шандора оторвал телефонный звонок.

— Вы не спите? Это Майкл. У вас не найдется чего-нибудь выпить? В баре одна кислятина.

Не успел еще Варга собрать со стола разложенные на нем документы по проекту, как Майкл уже стучал в дверь его номера. Журналист был явно в приподнятом настроении, его так и тянуло на разговор.

Удобно развалившись в мягком кресле, он с улыбкой наблюдал, как Шандор достает из бара бутылку виски и вытряхивает в вазочку блестящие кубики льда.

— Содовой нет, — Варга вопросительно посмотрел на журналиста, — могу добавить апельсинового сока.

С видимым удовольствием Майкл сделал большой глоток и потянулся за сигаретами.

— Ставлю сотню долларов, что вы не угадаете, зачем я пришел! — Глаза журналиста блестели. — Вы мне нравитесь, Варга, и уж не знаю почему, но я вам верю. Слушайте, расскажу вам одну забавную историю, косвенно связанную со всем этим делом. Может быть, мне стоило это сделать еще в Париже...

Майкл полез в карман куртки и протянул Шандору сложенный листок бумаги.

— Читайте. Завтра мы уже уедем, и тогда это не будет так интересно.

Это была вырезка из одной провинциальной американской газеты семилетней давности. Буквы на листе ксерокопии расплывались. В статье коротко описывались успехи средней руки фирмы с незнакомым названием, приводились данные о захвате ею значительной части внутреннего рынка страны и прямо ставился вопрос об источниках финансирования столь бурного процветания. Имя автора Варге тоже ни о чем не говорило.

— Не узнаете? — спросил Майкл. — Это о «Мед-Инко». Только тогда фирма называлась по-другому.

— А кто этот парень, автор статьи?

— Это вовсе не парень! — отрезал Майкл. — В то время ему было далеко за пятьдесят. Это был человек необычайной смелости и упорства. Помянем его!

Шандор отпил из своего стакана и посмотрел на журналиста. Их взгляды встретились.

— Он не успел по-настоящему стать мне другом. Жизнь — странная штука, — Майкл поводил рукой по шершавой коже кресла, — одним полной мерой, а другим крохи со стола удачи. Ему никогда не везло — может, только в войну, что выжил. В жизни он всего добивался сам. «Сэлфмейдмэн», как говорят у нас в Штатах, — «человек, который сделал себя сам». Я вот сейчас расскажу вам эту историю, которую никогда никому не рассказывал, а может, и не стоит?

— Вот что, Майкл, подите к дьяволу со своими ужимками, я уже сыт ими по горло!

Журналист улыбнулся, положил тяжелую руку на плечо венгра.

— Только история эта не его, а моя!..

Для того чтобы подойти к моменту знакомства с Тони, мне придется вернуться назад. Дело в том, что в моей стране, чтобы выбиться в люди, необходимо привлечь к себе внимание. — Майкл замолчал на мгновение, улыбнулся своей мысли и добавил: — Или уж совсем его не привлекать. Особенно это касается пишущей братии. Надо найти сенсацию, выжать из нее все, выскочить наверх, а уж там развивать свою тему. Вы замечали, как люди читают газету? Разворачивая ее, они уже предвкушают найти материал на определенную тему, подписанный определенным именем. Даже употребляемые словесные обороты и манера письма вызывают у них положительные эмоции. Таким образом развивается привыкание, желание читать еще и еще. Эту потребность газета призвана удовлетворять.

Найти золотую жилу, сделать на ней имя мечтает каждый журналист. После серии неудач, подумав, я решил сделать ставку на войну. Но и здесь мне не повезло, не хватило политического чутья. Когда наш транспортный ДС-9 приземлялся в окрестностях Сайгона, самое время было уносить ноги подобру-поздорову. Вернувшись в Штаты, одно время перебивался статьями и репортажами о последствиях войны, о людях, прошедших через нее и теперь столкнувшихся с необходимостью найти себе место в жизни. Я писал о судьбе молодых парней, что, нахлебавшись по уши страха и грязи, потеряли во Вьетнаме чувство реальности, способность жить, не держа палец на спусковом курке.

Сначала все шло гладко, меня заметили и даже начали приглашать на политические шоу типа званых обедов с участием какого-нибудь конгрессмена, но скоро все кончилось. Человек такое животное, что не любит распространяться о собственных ошибках, а тем более копаться в их последствиях. Да и власть имущие тоже приложили руку, чтобы сделать тему последствий войны по возможности непопулярной. Время шло, а я все так же сидел на мели, и ничего мне в ближайшем будущем не светило.

Мы встретились на одной вечеринке, потом еще. Тони долго присматривался ко мне, но наконец заговорил. О себе он не рассказывал. Известно было, что во вторую мировую плавал на Тихом океане матросом, потом учился, много писал и начал было приобретать известность, как что-то случилось в его жизни, какая-то трагедия. Отпечаток ее чувствовался во всем, что он делал, о чем и как говорил. Его помыслы занимала будущая книга о мафии. Тони прекрасно знал, на что шел... — Майкл достал сигарету, но не закурил, а долго вертел ее в пальцах.

Короче, он предложил мне работать вместе. Сейчас, по прошествии лет, мне трудно сказать, что именно думал и чувствовал я в тот момент. Естественно, я читал о мафии и кое-что знал о методах ее работы, но лично никогда не сталкивался. Никто не ходит по городу с плакатом: «Я — мафиози». Скорее всего это преуспевающий бизнесмен, состоятельный, уважаемый в обществе человек. Стало трудно разобраться, где кончается нелегальный бизнес и начинается легальный. Все срослось, переплелось между собой, и концов не найти.

Одно помню — я испугался. Да и попробуй не испугаться, когда в памяти еще свежо было убийство Андерсена. Все знали, кто и за что с ним рассчитался. «Андерсен был неаккуратен, — пояснил Тони, с легкостью читая мои мысли, — он пренебрег страховкой и пошел напролом».

К моменту нашего разговора была написана половина книги, ее вводные, исторические и потому в общем-то безобидные главы. Но Тони уже располагал кое-каким острым материалом и дал мне об этом понять. Он считал, что если хочешь детально познакомиться с деятельностью любой организации, необходимо заглянуть в ее бухгалтерские книги, а проще говоря, изучить финансовую сторону ее существования. Тони описывал организацию и оценивал ее доходы от торговли наркотиками, игорного бизнеса и порнографии. Первую главу он посвятил истории зарождения мафии на американской земле и ее роли за последние полвека. Шаг за шагом Тони показывал рост организации, начиная с Нового Орлеана, ее расцвет во времена «сухого закона» и переориентацию на игорный бизнес и проституцию после его отмены.

Готовый текст кончался вопросом: «Если в США в настоящее время насчитывается двадцать шесть кланов, миллиардные доходы которых не облагаются ни местными, ни федеральными налогами, то куда деваются эти колоссальные деньги?» На этот вопрос была призвана ответить вторая половина книги.

«Понимаете, — говорил Тони, — их можно поймать только на деньгах, а для этого надо выяснить, как заработанные в Штатах грязные деньги, проходя через банки Европы, возвращаются назад, чтобы финансировать легальный бизнес. Убийства, грабежи, рэкет — здесь ничего не докажешь. Свидетелей нет, а если их и найдешь, то только для того, чтобы тут же похоронить. Наш шанс, единственный шанс — это грязные деньги. Они ползут по счетам, оставляя следы! Вы согласны?»

Майкл отхлебнул из бокала и посмотрел на Варгу:

— Что мог я ему ответить! Как сейчас помню, мы сидели вдвоем на зеленой лужайке загородного дома, неподалеку от Нью-Йорка. Было жарко, он распахнул рубаху, обнажив грудь. В знойном воздухе гудели пчелы. Я молчал...

«Что ж, — сказал Тони, — значит, нет. Может, вы и правы... Честно говоря, я давно уже пришел к мысли, что против мафии должна работать только мафия, другого пути сломать эту организацию просто нет. Но тогда все лишено смысла. Жаль...» Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. И я согласился.

Через друзей он устроил меня корреспондентом одной из американских газет в Европе. Как Тони объяснил, у него оставалось слишком мало времени на разъезды. Говоря это, он даже не подозревал, насколько был прав! А может быть, и подозревал... С ним разделались через несколько месяцев после моего отлета в Европу. Последний раз я видел его в аэропорту. Тони пришел проводить меня, и мы сидели с ним в баре, вот как сейчас с вами. На прощание он сказал: «Запомните, Майкл, никто не защитит нас, только сама публикация. Это наше единственное оружие, надо спешить!»

За то время, что я провел в разъездах по разным странам, мне кое-что удалось собрать. Информацию, поступавшую из частных источников, я дополнял вырезками из газет, тщательно отбирая и классифицируя отдельные факты. В частности, именно тогда я и наткнулся на данные, косвенно свидетельствовавшие о причастности «Мед-Инко» к финансовым махинациям, нити которых тянулись в Италию.

Постепенно, деталь за деталью, начала вырисовываться картина связи ряда итальянских банков с американской «коза нострой», деньги которой, по-видимому, шли не только на финансирование убийств и подкуп политических деятелей, но и на вполне легальные операции. Пропущенные через фильтры европейской банковской системы, они возвращались в США для финансирования контролируемого мафией бизнеса. Одновременно в прессу просочились некоторые детали, наводившие на мысль о поддержке, оказываемой мафией ряду крайне правых партий и правительств. По нашим данным, во главе финансовых операций стоял крупный мошенник и авантюрист Микеле Синдона.

Все свидетельствовало о том, что слепить полную картину можно было, только раздобыв недостающие звенья цепи событий, ведущей в самое сердце итальянской мафии, в солнечный город на берегу ласкового Средиземного моря — Палермо. Именно там, у церкви Марии делла Сатена, мы и договорились встретиться с Тони в один из дней наступавшего мая. Он должен был прилететь рейсом 642 авиакомпании «Алиталия», что совершается дважды в неделю между столицами мафии — Нью-Йорком и Палермо.

Был жаркий день. Весь город вымер, оставив только таких бедолаг, как я, изнемогать в тени тентов многочисленных кафе. Я сидел, полурасплавившись, за столиком, тянул кислое итальянское вино и тупо смотрел через площадь на старинный фонтан. Минуты текли, прошло несколько часов.

Тони не пришел. Усталый и разбитый, я притащился в маленький отель, где снимал скромный номер. Когда подошел к стойке, портье вместе с ключом протянул мне серый конверт. Я разорвал его в своем номере, и на стол выпала фотография. В глаза бросилась грубо намалеванная черным фломастером рамка, и я увидел в ней лицо Тони. Я никогда не считал себя трусом, но тут все во мне содрогнулось.

Шандор, мне стало страшно! Нет, страшно не то слово — холодный, какой-то ползучий ужас охватил все мое существо. Я метался по номеру, физически стараясь найти хоть какое-то укрытие. Меня одолело полнейшее безразличие к собственной судьбе, ко всему на свете, моя воля была парализована.

Я ждал, но ничего не происходило. Белое солнце все так же каждое утро залезало на небосклон, и до боли в глазах голубое небо все так же висело над лазурной гладью моря. Бесцельно бродил по городу, бездумно сидел на террасах кафе в ожидании очереди из автомата, говорил с людьми, плохо понимая о чем. Но ничего не происходило, никто не обращал на меня внимания, я никому не был нужен. Шаг за шагом, недоверчиво и постепенно ко мне возвращалась жизнь. Я начал замечать, что происходит вокруг. Наконец окончательно понял, что меня всего лишь предупредили, и тогда неимоверная, ни с чем не сравнимая радость обуяла меня — мне разрешили жить!

В Штаты я не вернулся. Какая-то грань пролегла между мной и этой страной, убившей Тони, хотя он, как потом стало ясно, и умер на итальянской земле...

В Палермо я больше никогда не был. А интерес к мафии остался и со временем возрос. — Майкл раскрыл папку и стал листать. — Главные доходы мафии — это наркотики. Смотрите, резкий рост потребления героина и соответствующий рост смертных случаев в Европе. Всего за год в ФРГ погибло от наркотиков 623 человека, в Италии — 129, даже в Швейцарии 102 смерти. Цифры впечатляют!

— Надеюсь, мне удастся когда-нибудь прочесть это в ваших статьях?

— Я тоже надеюсь. Только статистика, казалось бы, простая подборка сухих цифр, иногда читается лучше всякого детектива. Единственно что требуется, так это немножко воображения. Вы просто возьмите и вдумайтесь в цифры: шестьсот двадцать три человека, наверняка молодых, предпочли спрятаться от жизни, всадив себе в тело шприц, а потом ушли совсем... Шестьсот двадцать три несостоявшиеся жизни в одной только стране!

Но Шандор уже не слушал. Мысленно он пытался увязать между собой события последних дней, выстроить факты в логически завершенную цепочку.

— Послушайте, Майкл, а что, если мы кое-что сопоставим. Только что перед вашим приходом я звонил своему коллеге в МАПРС. Знаете... — Шандор помедлил. — Человек, вместо которого я полетел инспектировать этот фармацентр, погиб в автомобильной катастрофе.

— Погиб? — приподнялся из кресла журналист.

— В тот день, когда мы летели в Париж... Виновник аварии скрылся.

— Это уже почерк...

— Но это не все. Вы помните нашу встречу в аэропорту? Вы подошли, когда меня пригласили к телефону.

— Вас этот разговор очень расстроил, и это было видно со стороны, — припомнил Майкл.

— Еще бы! Мне вежливо предложили отказаться от поездки и предупредили, что отсюда я могу и не вернуться. На этом фоне ваш рассказ о неизвестных источниках богатства «Мед-Инко» звучит совсем иначе.

— Да... — Журналист взял стакан, но тут же отставил его в сторону.

— И все же не могу понять, при чем здесь телекс? Похоже, своим появлением он вызвал цепочку событий. Но почему?

Майкл пожал плечами.

— Многовато совпадений. Правда, пока нам лично ничто не...

Майкл замолчал на полуслове, и они оба, почувствовав легкое движение воздуха, обернулись. Дверь номера приоткрылась, чья-то рука, скользнув по стене, щелкнула выключателем, и комната погрузилась в темноту. Они увидели, как на фоне освещенной полосы коридора легкая тень скользнула в номер и тут же растворилась. Дверь закрылась, в замке повернулся ключ.

Незнакомец появился так внезапно, что Варга и Майкл растерялись, не зная, что предпринять, но глуховатый с хрипотцой голос приказал:

— Отойдите от окна! Быстро! Они могут стрелять!

Убедившись, что его приказ выполнен, незнакомец рухнул в кресло.

— Устал, — сказал он, будто оправдываясь, — пришлось долго ждать. — И добавил как бы невзначай: — Это я послал вам телекс...

— Вы?! — удивился Шандор. — Кто вы?..

— Я... — повернул голову незнакомец. Отраженный свет луны упал на его лицо, и Шандор разглядел, что мужчина немолод, худ, с костистым, туго обтянутым кожей лицом. — Легче объяснить, кем я был, чем кто я есть. А вы знаете, — вдруг оживившись, продолжал он, будто с кем-то споря, — может быть, в основе моего поступка действительно лежит элементарный эгоизм, тщеславие или, скажем, просто желание, чтобы помнили. Как вы думаете, ведь в этом, в сущности, нет ничего плохого? Впрочем, какое это сейчас имеет значение! Мы с вами встретились, и впереди у меня по крайней мере час, а может, и полтора. Думаю, они сразу догадаются, что я здесь, но ворваться не решатся, даже если и заметили. Я буду курить и рассказывать, а вы слушайте.

— ...Тогда был конец лета. Деревья стояли еще зеленые, но в воздухе уже пахло осенью, и вода в реке изменила свой цвет, стала скучной и неприятной. Небо навалилось на город серой массой, было трудно дышать... Не знаю, зачем я все это вам говорю, наверное, соскучился по живым людям. Что ж, пусть это будет последним желанием приговоренного к смерти...

Он взял вторую сигарету, закурил.

— Господи, какой аромат, какое блаженство! — Выпустив клуб дыма, он тут же жадно затянулся. — Ну ладно... Так вот, то лето было странным, особенно для меня. Когда оно кончилось, наступила пустота. У меня всегда так в жизни: если подламывается одна колонна, то рушится весь дом целиком, до последнего кирпичика. Я не мог понять, что происходит. Неуверенность и беспокойство овладели мною тем летом. Я нервничал, и моя жизнь, до этого отлаженная и гладкая, вдруг сломалась.

Сначала умер отец, потом ушла жена, и все это на фоне неприятностей на работе. Старые надежды исчезли, и я как будто завис в пустом белом пространстве и никак не мог сдвинуться с места. Ничто не держало меня больше, тонкие ниточки связей с людьми продолжали рваться, и, как перекати-поле, я ждал лишь порыва ветра, чтобы сорваться с места. И этот порыв пришел. Я встретил одного человека... короче, мне предложили уехать из моей страны. Куда, зачем, от кого — эти вопросы не вставали в моей бедной, уставшей голове. Бежать, чтобы двигаться, чтобы только не стоять на месте!

По прошествии многих лет и многих бед я кое-что понял. Понял, что, когда невмоготу, надо держаться своих, если хотите, быть со своим народом, пусть это громко звучит. Единственно, что нельзя никогда делать, так это бежать.

Через некоторое время тот человек, мой друг... она вернулась, и это было еще одно предательство. Она звала меня с собой, уговаривала, убеждала, даже умоляла, но к тому времени я уже слишком много наговорил. А что делать, и ей и мне надо было есть?! Я жил как в угаре, меня показывали публике как зверя, и я что-то кричал им, чего-то требовал, писал... Сейчас, когда мои часы сочтены, я несравненно более спокоен.

А потом, как это и бывает, все разом про меня забыли. Я отслужил свой век, и как нечто разового пользования меня элементарно вышвырнули на свалку. Замелькали города, где ты никого не знаешь, потянулась вереница стран, куда тебя не хотели пускать. Менялись названия улиц, менялся цвет мундиров, но оловянный взгляд полицейского за столом оставался тем же. И все тот же вопрос: «Что вы намереваетесь делать, если вам разрешат въезд в страну?» И каждый раз хотелось крикнуть: «Жить! Я просто хочу жить!»

Но я молчал — человек без гражданства не имеет права повышать голос. Наконец я попал в Марсель. Я не стремился в этот город, а слово «наконец» означает лишь то, что там мне немного повезло. Меня подобрали, как подбирают на улице бездомного щенка. Из жалости. Мой хозяин содержал маленькую аптечку на углу двух улиц неподалеку от порта. Восемь часов в день я готовил незамысловатые лекарства — я ведь по профессии фармацевт, — зато остальное время грелся на солнышке у ласкового моря. Что еще человеку надо?

Но счастье мое продолжалось недолго. Однажды к Анатолю, так звали хозяина аптеки, пришел клиент и долго со мной разговаривал, расспрашивал о том о сем, кто я, откуда и кого знаю. А через день в аптеку явился полицейский и без обиняков посоветовал убираться, и не только из города, но и из Франции. Убираться... но куда?

Я был на грани самоубийства, у меня не было сил жить. Тогда Анатоль и посоветовал мне поговорить с тем клиентом, что приходил в аптеку за день до полицейского. Он давно его знал и был уверен, что тот может помочь. Конечно, я понимал, что все разыгрывается по заранее написанному сценарию и я просто кому-то понадобился, но что оставалось делать? Мы встретились, а ночью меня уже везли в закрытом фургоне куда-то в сторону от моего любимого моря. Я ничего не чувствовал, ничего не хотел, ни о чем не думал...

Меня поместили в небольшой, отгороженной от мира высоким забором вилле, в которой, как впоследствии оказалось, мне суждено было прожить больше года. Прекрасное место, ухоженный сад, но поистине золотая клетка. Я наслаждался покоем и бездельем, а на сердце скребли кошки. Не мог понять, кому и зачем понадобился. Вилла хорошо охранялась, и стражники не спускали с меня настороженных глаз. Однако очень скоро все разъяснилось.

Скажите, вам ничего не говорит имя Джо Чезари? Одно время о нем много писали в газетах. Мне предстояло стать его подручным. Это был скупой на слова, неприветливый человек, считавшийся среди окружающих гением. Знаете почему? Потому что своими руками мог делать «белое золото» — героин. Конечно, не он один владел этим искусством, а это поистине искусство, но был неподражаем. Вы, наверное, знаете, что героин производят из опия, превращая его предварительно в морфин, но мало кто подозревает, насколько трудно получить чистый продукт, скажем, выше восьмидесяти процентов, который только и можно продать на крупных рынках, таких, как США. О, это большое искусство! Стоит чуть-чуть отступить от технологии, недоглядеть, и у вас есть все шансы взлететь на воздух.

Кроме всего прочего, производство опасно для здоровья. Уксусная кислота, которая используется в технологическом процессе, субстанция весьма пренеприятная, она разъедает металлы, не говоря уж о коже и легких. Человек, участвующий в производстве героина, подвергается сразу двум опасностям. Если он не отравится, то рискует в скором времени сам превратиться в наркомана. Наверное, зная все это, Чезари и пытался заполучить человека, чьими руками он мог бы работать, не подвергая себя особой опасности.

Во всех отношениях я был для них находкой. С одной стороны, случись что со мной, никто бы и ухом не повел, с другой — мое образование фармацевта и некоторый опыт работы давали основание считать, что в моем лице Чезари получит хорошего помощника. Короче, они решили, что я именно тот человек, кто им нужен и кто на правах раба будет работать за воду и хлеб. Так я угодил в руки мафии. — Незнакомец взял следующую сигарету.

— Ну а Чезари действительно был человек одаренный. Когда у меня начало кое-что получаться, он изменил отношение ко мне — стал учить. Так что вскоре жизнь моя стала довольно сносной, не считая, конечно, высокого забора. Сам Чезари появлялся на вилле эпизодически. Очень следил за своим здоровьем и большинство операций перекладывал на меня. Когда все ладилось, нам удавалось получать значительно больше героина, чем в остальных подпольных лабораториях.

Ему прощалось все — и непомерная гордыня, и заносчивость, — потому что через руки Чезари проходили колоссальные деньги, он эти деньги делал. Стоило ему ошибиться, и чистота героина упала бы ниже восьмидесяти процентов, а это означает, что миллионы долларов в одно мгновение превратились бы в лучшем случае в сотни тысяч. Но он не ошибался. Очень скоро научился не ошибаться и я, и мои хозяева это быстро подметили. Впрочем, жизнь моя от этого нисколько не изменилась. Чезари приезжал и уезжал, но теперь, когда он жил на вилле, уже ни к чему не прикасался, а только наблюдал за моей работой.

Вскоре я понял, что наша лаборатория перешла в резерв, ее преднамеренно старались не перегружать работой. Хозяева боялись, что если они оставят производство постоянным, то их легко обнаружат по чрезвычайно большому потреблению электроэнергии, которое наряду с сильным запахом уксуса является вернейшим признаком подпольной производственной деятельности.

— Вы говорите — электроэнергия и уксусная кислота? — переспросил его Шандор.

— Да, именно это, и если запах еще куда ни шло — место было довольно пустынное, — то с энергией дело обстояло намного хуже. За ее расходом наблюдают специальные подразделения марсельской полиции по борьбе с наркотиками, что я узнал позже из газет. Вообще говоря, до сих пор удивляюсь, насколько аккуратно и сдержанно они работали, максимум неделю в месяц. Думаю, эта лаборатория выполняла в основном внеочередные заказы. Таким образом они боролись с конкурентами. По крайней мере, так впоследствии писали газеты. Надо сказать, что в целом это был очень недурной бизнес! Из одной партии опия стоимостью от силы пятьсот долларов получался килограмм героина, который при розничной продаже на улицах того же Нью-Йорка приносил кругленький миллион. Как считаете?

 

За окном была ночь, маленький отель на окраине города спал. Плотный, средних лет мужчина, одетый в легкий парусиновый костюм, пересек темный вестибюль. Навстречу ему от стены отделилась фигура человека.

— Где он? — спросил пришедший.

— В номере у венгра...

— Ну теперь держись, шеф нам покажет! — Из заднего кармана брюк мужчина вытащил большой клетчатый платок и обтер лицо. Было заметно, что он порядком устал. С тех пор, как они получили задание найти этого типа, он не спал ни часа. И теперь, когда приказ был максимально ясен и прост — не допустить контакта, этот идиот испортил все дело. Выходит, зря они обшаривали город, зря торчали полдня в вестибюле этого занюханного отеля.

— Я отлучился всего на минуту... я же живой человек, — канючил второй.

— Пока живой, — уточнил первый. — Иди, звони шефу!

— Почему я? Ты старший, ты и звони!

— Я повторять не буду, — прищурившись, мужчина посмотрел на своего напарника. — Иди, иди, послушай, каких собак он на нас пустит. Будь проклят день, когда я с тобой связался!

Чтобы подчеркнуть свою непричастность, старший уселся в кресло и оттуда наблюдал, как его напарник поплелся к стойке. Портье, он же главный распорядитель, давно уже покинул свое место и теперь наверняка спал в дальней комнате, отгородившись от мира заляпанной рекламой перегородкой.

Через несколько минут напарник вернулся и с нескрываемым облегчением сообщил — связь прервана.

— А, черт! — выругался старший. — Здесь быстрее доехать...

— А пулеметы? — возразил второй. — Так они тебя и подпустят. Как только прервалась связь, они, наверное, каждую минуту ждут нападения.

— Да кому они нужны? Думаешь, партизаны не знают, что это всего лишь фармацевтический центр?

— Знают, не знают, гадать не будут. Прошьют для верности разок-другой, а там доказывай... Стрелять всегда надежнее первым!

— А ты философ... — усмехнулся старший. Из кобуры под мышкой он достал тяжелый автоматический пистолет и, спустив его с предохранителя, положил в карман пиджака. — Ну что ж, философ, садись, будем ждать...

Телефон фармацентра ответил только через час.

— Идиоты! — Прикрыв трубку ладонью, Винклер повернулся к Веберу. — Они его упустили. — И опять в трубку: — Нет, разбираться, чья вина, будем потом, а сейчас, — посмотрел на часы, было за полночь, — сейчас сделаем так... Этого кретина устранить немедленно, пока он еще чего не придумал. Нет, что-нибудь понатуральнее, автомобильная катастрофа... Меня не интересует, есть у него машина или нет! — заорал он, внезапно потеряв показное спокойствие. — Это ваша забота! Венгра и журналиста к одиннадцати утра сюда. Я сказал — к одиннадцати, не раньше и не позже! И еще, проверьте у этого, ну, сами знаете, из полицейского управления: если они записали наш разговор, пленку изъять! Все!

И бросил трубку.

— Ублюдки, с кем приходится работать, поручить ничего нельзя! — Винклер заходил по комнате. Вебер наблюдал за сценой из своего кресла. — Пока мы тут с вами развлекаемся, этот тип там вываливает все, что знает. А знает он много и еще о большем догадывается.

— Вы приказали...

— А что прикажете делать? — передразнил Винклер, постепенно обретая спокойствие. — Сейчас проблема в другом...

— Варга?!

Винклер кивнул и молча подошел к столу. Глядя на него, Вебер не в первый раз за это время пожалел, что согласился прилететь сюда. Он боялся этого человека. Ему мучительно захотелось оказаться в своем заваленном бумагами офисе, откуда все представлялось совсем по-другому. В то же время каким-то задним умом понимал, что жизнь его уже никогда больше не вернется в прежнее русло.

— Ну и что вы собираетесь делать? — усмехнулся Винклер. — Ведь вы здесь, а не я, представляете штаб-квартиру, вам и принимать решение. И журналиста сюда приволокли вы, так что давайте решайте! — Он откровенно издевался.

— Неужели вы пойдете?.. — Вебер знал ответ, но боялся его услышать. — Но... но это так просто не оставят! Будет расследование...

— А, бросьте! Оставим детали режиссеру. А теперь идите спать! — приказал Винклер. — Похоже, завтра у вас будет тяжелый день.

 

— Так вот, — продолжал незнакомец, — под вывеской фармацентра скрывается их новая подпольная лаборатория. Скоро пойдут поставки сырья, все готово. Сам центр и вся эта мишура — для отвода глаз, прикрытие.

— Но почему они решили обосноваться именно здесь?

— Конечно же, из-за переворота. К власти пришли военные, и они гарантируют им полную безопасность и почти легальное производство наркотиков. Думаю, что «Мед-Инко» принимала участие в финансировании переворота. Этим все и объясняется.

— И все это время вы на них работали?

— О нет, бог миловал. Иногда везло и мне, а в тот день, когда полиция накрыла лабораторию под Марселем, свершилось настоящее чудо. Нас застали за работой. Кто-то предал, потому что они знали расположение помещений в доме и распорядок. Чезари работал в подвале, а я, на счастье, отлучился на кухню приготовить кофе.

Вдруг началась перестрелка, и в тот же момент в дом вломились переодетые полицейские. Не задерживаясь, они сразу же бросились в подвал. Вот тут-то мне повезло. Я взял с полки первую попавшуюся сумку, надел шляпу и вышел из дома через парадный вход. Его никто не охранял, и я спокойно дошел до ворот, у которых стоял полицейский в форме и смотрел в сад, откуда все еще доносились выстрелы. Я подошел вплотную к полицейскому и спросил, как пройти к шоссе на Марсель. Он дико на меня посмотрел и велел убираться, пока цел. У ворот уже стояли несколько зевак. Я присоединился к ним, меня здесь никто не знал. Наблюдая из толпы, я видел, как провели и бросили в машину Чезари, а затем выволокли тела трех охранников. Потом ворота закрылись, и я остался на улице.

На мое счастье, в сумке оказалось немного денег. Следующие несколько дней я все время передвигался, стараясь уйти от погони, но меня никто не преследовал. Потом, после долгих скитаний, я наконец осел в Вене. Не могу сказать, чтобы там особенно любили иностранцев, но место хаусварта мне все же найти удалось. Нет, хаусварт — это не дворник, это вроде смотрителя за домами. Я жил в фешенебельном районе на холме, стриг газоны и наслаждался свободой. Можете себе представить, я почти женился и обзавелся стареньким, но еще ползающим «фольксвагеном». Это было настоящее, тихое, человеческое счастье.

Я прожил в Вене восемь лет, почти целую жизнь. Но мир тесен, и однажды на своей собственной улице я нос к носу столкнулся с человеком, который давным-давно расспрашивал меня в аптеке Анатоля. И вот я здесь... Считалось, что им меня нечего опасаться. Сами видите, бежать некуда, да и они умеют искать.

— И вы решили рассказать...

— Да. Мне удалось отправить телекс, это был решительный шаг, казалось, я и сам к нему не был готов. Наверное, все лучшее, что мы делаем в этом мире, мы делаем в порыве, пока медлительная рассудочность не в силах угнаться за взрывом чувств. Потом мы часто жалеем, но дело уже сделано. Это все слова, на самом-то деле я понимал, что здесь, в глуши, они заставят меня работать восемь дней в неделю, а это в лучшем случае означает крайнюю степень наркомании. Так что, как видите, я ничего не терял. И потом, я счастливый человек, я мог быть убит там, под Марселем, а жизнь дала мне еще один шанс, и тут уж я взял все сполна. Теперь настало время расплатиться. И потом, пока ты не покойник, у тебя всегда есть надежда... — Он улыбнулся.

— А если бы я не приехал или приехал их человек? — спросил Шандор.

Он пожал плечами. Варга посмотрел на Майкла. Журналист неподвижно сидел в кресле, размышляя.

— Что вы намерены делать?

— Ничего. Наверное, меня прикончат. Винклер шутить не будет. — Он посмотрел на часы. — Пора.

— Может, лучше остаться? Подождем до утра, а там что-нибудь придумаем. Сюда они ворваться не посмеют, — предложил Шандор.

— Вы их плохо знаете. В этом случае они прикончат сразу всех, а так... так вы займете мое место. Если вам удастся выбраться отсюда живыми, расскажите все, что делают здесь эти «джентльмены»...

Он встал, потушил сигарету и направился к двери. Не дойдя до нее, обернулся.

— И еще, расскажите обо мне.

— Как ваше имя?

— Какое это имеет значение...

Он бесшумно приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Варга встал и подошел к окну. Не прошло и минуты, как снизу донесся шум мотора, приглушенный вскрик и глухой звук удара. Шандор перегнулся через подоконник. Яркий свет луны заливал город, серебрил крыши домов, резко очерчивая на тротуаре неподвижное тело.

 

Рейтер:

«По сообщению представителя переходного военного правительства, вчера в 11.25 утра местного времени действующие в одном из отдаленных районов страны повстанцы сбили частный канадский самолет, на борту которого находились сотрудник Международной ассоциации помощи развивающимся странам венгр Шандор Варга и американский корреспондент Майкл Колгоф. Летчик и оба пассажира погибли. Выстрел был произведен ракетой типа «земля — воздух». Представитель правительства осудил варварский, бессмысленный акт, а также выразил глубокое соболезнование семьям погибших. Он заверил, что правительство примет все меры по пресечению действий засевших в горах бандитов».

Хартнер бросил на стол газету и встал. За огромным, во всю стену окном ярко светило солнце. С высоты тридцать второго этажа, где располагался бар, город был виден как на ладони. Белый пароход шел вниз по реке, изредка пропадая под широкими полосами мостов. Разноцветные машины весело неслись по их изогнутым спинам, вливаясь потоком в лабиринт улиц. Где-то ударил колокол. Хартнер подошел вплотную к толстому стеклу, заложил руки за спину и так стоял, глядя куда-то вдаль поверх красных черепичных крыш и остроконечных шпилей соборов.

— Забавная штука жизнь... — начал он, покачиваясь с пятки на носок. — Люди изворачиваются, лгут в мелочах, не понимая, что теряют веру в целом. И так во всем, будь то обыденная жизнь или высокая политика. Интересно, как они будут чувствовать себя теперь, после пресс-конференции? А, Варга?

— Так же, как и до нее, — усмехнулся Шандор. — Вы, Хартнер, идеалист, и посему вам не понять. Этим людям ничего не делается, они неуязвимы и бессмертны. Разве что чуть меньше будут верить бредням. Теперь каждый будет задаваться вопросом: насколько ложна их информация — на сто процентов или только на девяносто восемь. Хотите еще кофе?

Хартнер кивнул. Подойдя к стойке, Варга взял чашки и вернулся к столику. Они снова уселись в мягкие кожаные кресла и принялись размешивать сахар, Шандор молчал, Дэн смотрел на него и улыбался.

— Ну, теперь вам до ста лет жить. Такая, примета... А все-таки здорово журналисты знают свое дело! Уж больно хотелось им все знать в подробностях. И представитель Интерпола тоже молодец, вел себя с большим достоинством, хотя, конечно, все понимают, что теперь мало чем поможешь. Жаль только, в самом интересном месте мне пришлось уйти.

— Когда вы ушли?

— Где-то через полчаса после начала, а вернулся, когда вас уже донимали журналисты. Меня вызвали, когда вы кончили рассказывать о ночном посещении. Так я и не узнал, как вам удалось выкрутиться. — В голосе Хартнера появилась жалостная нотка, а в глазах светилось любопытство.

Варга рассмеялся.

— Ну хорошо, Дэн, только для вас. — Он посмотрел на часы. — Через сорок минут у меня встреча с одним корреспондентом радио и телевидения, так что есть немного времени. Как-нибудь потом я расскажу вам все в мельчайших подробностях, а сейчас в двух словах. Утром нас привезли в центр и сразу же провели к взлетно-посадочной полосе...

 

...Утром их привезли в центр и сразу же провели к взлетно-посадочной полосе, где уже находились Вебер и Винклер. Молчаливый десантник стоял поодаль. После бессонной ночи, проведенной в бесплодных поисках выхода из создавшегося положения, Варга двигался как в тумане. Что касается Майкла, то он делал вид, будто потерял всякий интерес к центру и ко всему окружающему, и с полным безразличием ждал, когда их отправят обратно.

— Доброе утро, джентльмены! — Винклер был свеж и подтянут. — А мы вот решили не мучить вас долгой дорогой и специально вызвали самолет. Немногим меньше часа, и вы уже в столице. А там — Европа... Завидую вам! — Он энергично пожал им руки. — Счастливчики, а, Джон! — подмигнул Веберу. Тот натянуто улыбнулся.

— Вчера вы хотели связаться с МАПРС, — продолжал Винклер, игнорируя кислое выражение лица своего товарища. — Если в этой связи возникли какие-нибудь вопросы, мы с удовольствием на них ответим.

— Нет, вопросов нет. — Варга посмотрел на Винклера, пытаясь предугадать, что произойдет дальше.

Представитель «Мед-Инко» посмотрел на часы, потом поднял взгляд своих черных, маслянистых глаз на Шандора. Весь его облик излучал дружелюбие.

— Что ж, прекрасно! В таком случае наступает грустный момент расставания. Думаю, в ближайшее время встретимся. По нашим уточненным планам, сдача объекта представителям правительства состоится недели через три-четыре. Ну а при таком торжественном событии, сами понимаете, без представителя МАПРС нам никак не обойтись. Так что милости просим!

— А что касается статьи, — обратился Винклер к Майклу, — то можете не волноваться. Мистер Вебер любезно согласился предоставить все необходимые материалы, вплоть до готового текста! Остается только поставить внизу имя — и гонорар в кармане... Ха-ха, шучу, — рассмеялся он от удовольствия. — Знаем, знаем, наша пресса независима и неподкупна. Впрочем, вице-президент нашей компании на всякий случай позвонит вашему главному, чтобы, не дай бог, не вышло заминки с материалом.

Майкл зло посмотрел на шутника, но тот не обратил на это никакого внимания.

— Ну что же, давайте в самолет, пилот уже заждался.

Винклер и Вебер проводили их до самолета, подали вещи. За их спиной бесстрастный десантник молча взирал на трогательную сцену прощания. Винклер еще раз приветственно взмахнул рукой, дверь тронулась с места, но, прежде чем она захлопнулась, Вебер сделал шаг вперед и, перекрывая шум мотора, прокричал:

— Привет Хаммаршельду!

Самолет вздрогнул. Директор коммерческого отдела отступил, отвернулся, как будто от ветра, и так и стоял, стараясь сквозь влажную пелену увидеть лицо дочери. «Это все, что я могу для тебя сделать, это все, что я могу...» — повторял он про себя, как молитву о спасении своего ребенка.

Набирая скорость, аэроплан побежал по полосе.

— А я в отпуск лечу, — похвастался летчик, беря руль на себя и легко отрывая самолет от земли. — Странные люди, — продолжал он после паузы, — то не хотели пускать, а то, пожалуйста, лети, даже торопят. — Он толкнул локтем висевшую сбоку черную сумку и, повернувшись к пассажирам, широко улыбнулся. — Мешок денег! Думаю махнуть в Париж, а там куда-нибудь на север Европы, в Скандинавию. Там не жарко, поживу в маленькой деревушке, отдохну от кутерьмы. Иногда хочется одиночества... — Он еще раз улыбнулся. — Эх, машина старовата, а то на радостях я бы вам показал кое-что из высшего пилотажа. Видели новый самолет рядом с ангаром? Они его берегут, заставляют летать на этой консервной банке с крыльями. Мне-то все одно, я профессионал, летал на всем, что только можно поднять в воздух, а все же обидно.

Самолет быстро набирал высоту, взяв направление на отроги близких уже гор. Пока пилот болтал о чем-то своем, Варга напряженно обдумывал последние слова Вебера. Ему показалось, что этот странный человек хотел им что-то сказать на прощание, что-то очень важное. Было в его облике нечто трагичное, нечто внушающее тревогу, что именно — он никак не мог уловить. Шандор повернулся к Майклу.

— Кому он просил передать привет?

— Хаммаршельду, — спокойно ответил тот и пожал плечами. — Я понял, что вы знаете, кто это.

— В МАПРС нет и никогда не было... — Варга осекся. — Где самая пустынная точка маршрута?

— Хм... — промычал летчик, — думаю, минут через десять мы над ней пролетим. Вот пройдем над предгорьем, а там уж рукой подать. Богом забытое, мрачное место. Говорят, где-то там орудуют партизаны. Мне-то наплевать...

— Как только обогнете гору, — прервал его Шандор, — сразу идите на посадку!

От удивления летчик обернулся и круглыми глазами уставился на венгра.

— Ты что, парень... того, обалдел? Да в этих местах не то что сесть...

— Самолет заминирован, в нашем распоряжении считанные минуты.

— Он что, не проспался? — На этот раз летчик уставился на Майкла.

— Даг Хаммаршельд, — продолжал Варга, — генеральный секретарь ООН, погиб в авиационной катастрофе в 1961 году.

— Ничего себе! — присвистнул Майкл. Он моментально оживился, его глаза заблестели. — Слушай, друг, давай-ка и правда на посадку, и немедленно.

— Не сейчас, — остановил его Варга, — как только скроемся из виду.

— Но я же разобью машину!

— Ты предпочитаешь быть разорванным на куски в воздухе?

Летчик промолчал. Самолет начал набирать скорость.

— Эй! Вы не слышите? — спросил летчик, не оборачиваясь. — Кажется, где-то тикает, будто работает метроном? Слышите, как стучит?

— Это психоз, — успокоил его Майкл, — лучше смотри вперед. Я видел такие игрушки во Вьетнаме, их не то что услышать, найти трудно.

Пилот положил машину на крыло и, следуя вдоль получаши хребта, начал снижаться. Внизу, среди нагромождения камней, показалась относительно ровная площадка.

— Слишком мала! Ну теперь держитесь! — Летчик резко бросил машину вниз. От удара ее швырнуло вперед, потом отбросило в сторону. Самолет лежал на боку, подломив, как подраненная птица, крыло и ткнувшись носом в большой осколок скалы.

— Быстрее! — Майкл тормошил венгра, одновременно пытаясь привести в чувство пилота. Тот стонал, все его лицо было залито кровью. Втроем они выбрались из разбитого самолета и побежали к груде валунов на краю площадки. Неожиданно летчик остановился. Прихрамывая на ушибленную ногу, он бросился назад.

— Куда! — заорал что было сил Варга. — Назад, идиот! Взорвешься!

— Мои деньги! — Пилот уже добежал до самолета и втиснулся в приоткрытую дверь кабины. В это мгновение раздался взрыв. Майкл и Шандор бросились на землю. Их спасла маленькая выщербленная промоина, достаточная, чтобы укрыть от пронесшихся над ними осколков камня и кусков металла.

Потом наступила звенящая тишина. Все замерло в природе, остался лишь раскаленный воздух. Шандор лежал, ни о чем не думая, и смотрел в высокое голубое небо. Захватившая его в первый момент радость жизни постепенно прошла, уступив место безграничной пустоте.

— Идем! — Майкл дотронулся до его руки. — Они скоро прилетят. Если уж пошли на такое, то наверняка захотят удостовериться, что все сработано чисто. Надо уходить!

Они встали и, с трудом передвигаясь, начали карабкаться вверх по камням, подальше от места взрыва. Варга обернулся и посмотрел на груду исковерканного металла, бывшего когда-то самолетом. Тело пилота он не заметил, да и трудно было что-либо разглядеть в хаосе обломков.

Метров через четыреста вверх по склону они обнаружили небольшую расщелину, нечто вроде пещеры под нависшим козырьком каменной глыбы. В глубине ее было прохладно. С трудом переведя дух после тяжелого подъема, оба опустились на неровный, покрытый осколками камня пол и сидели молча, привалившись спиной к шершавой стене.

— Интересно, прилетят или нет? — Майкл закурил, протянул пачку Шандору.

— Прилетят.

— Тогда наше дело дрянь. Если они хоть что-то смыслят, то сразу поймут, что взрыв произошел уже на земле. К тому же мы сошли с курса.

— Ну, это еще надо посмотреть. Во-первых, понятие курса здесь вряд ли имеет точный смысл, во-вторых, мне кажется, надо быть хорошим военным специалистом, чтобы понять, где произошла катастрофа — в воздухе или на земле.

— Вот именно, что кажется. Но на них, очевидно, работают наемники, так называемые «дикие гуси». Этим объяснять ничего не надо, знают, что делают.

— В любом случае, если они даже решат, что взрыв произошел на земле и нам удалось скрыться, им не так-то просто будет приземлиться и проверить. И потом, помните, несчастный малый сказал, что в этом районе могут быть партизаны. Если только они вызовут военные вертолеты и прочешут местность...

— Вряд ли. Генералы — их партнеры по сделке — не пойдут на неподготовленную операцию. К тому же я слышал, что и генеральские дела не очень хороши. Кое-где их здорово потеснили, да и переход людей на сторону противников военного режима растет с каждым днем. Мне удалось одним глазом взглянуть на статистику... Смотрите, летят! — вскрикнул журналист.

Из-за скалистой гряды вынырнул маленький, защитного цвета вертолет. Он шел низко над землей, едва не касаясь своим грязно-пятнистым брюхом вершин уступов. Вертолет быстро пересек лежащее между скалистыми отрогами плато и, набрав высоту, скрылся из виду.

— Идут по маршруту, подонки! Что теперь, Майкл?

— Пусть помучаются, не так-то просто им будет отыскать наши бренные останки.

— Но почему вертолет? Пилот говорил о самолете!

— Черт их знает! — Майкл пожал плечами. — Там у них что-то стояло под чехлом, я не разглядел. Пора уходить.

— Поздно, если двинемся с места, обязательно заметят. Надо попробовать отсидеться. Слышите?

И в тот же момент прямо над ними прошел вертолет. Теперь он шел значительно медленнее, временами зависая и как бы оглядывая местность.

— Эх, сейчас бы базуку!

— С такого расстояния не попасть, — возразил Шандор, будто это имело хоть какое-то значение. — Вроде заметили.

Действительно, вертолет, до этого зависший метрах в семидесяти от земли, медленно развернулся и, направляясь в сторону взорванного аэроплана, скрылся из виду. Подобравшись к выходу, Варга и Майкл осторожно высунулись из-за камня. У самолета уже суетились двое в защитного цвета комбинезонах. Вертолет с вращающимися лопастями стоял поодаль.

— Что они делают?

— Растаскивают обломки. Наверное, хотят заглянуть в кабину и оказать нам первую помощь. Вы ведь нуждаетесь в помощи? — невесело пошутил Майкл.

— Не думаю, что там можно хоть что-то найти, все разнесено в клочки.

— Да, с зарядом они явно перестарались, нам бы хватило и половины. К тому же и денежки пропали, наверное, это их интересует не меньше. Осторожнее, они смотрят сюда.

Шандор инстинктивно отдернул голову. То, что они увидели, подтверждало самые худшие предположения. Двое внизу бросили возиться с обломками и принялись внимательно осматривать в бинокль окрестности. По всему было видно, что они никуда не спешат и намерены тщательно обследовать все вокруг. Оставалось только ждать...

Они долго сидели молча, думая каждый о своем. Наконец журналист спросил:

— Слушайте, скажите честно, вы когда-нибудь думали о смерти? Нет, не мимоходом, как порой случается каждому. Через полчаса, от силы час они найдут нас и пристрелят...

Шандор поднял голову и посмотрел на Майкла, сидевшего, привалившись к стене, задумчиво перебирая и рассматривая валявшиеся вокруг камни.

— Выбираете себе оружие?

— Бросьте шутить, я серьезно.

— Ну если серьезно... Знаете, Майкл, я начал работать мальчишкой, сразу после войны, и работаю всю жизнь. Мне всегда казалось, что смысл жизни — ведь ваш вопрос к этому и сводится — вообще заключается в том, чтобы жить для людей, дышать воздухом родного края.

— Все это прекрасно, — усмехнулся Майкл, — только не ждите, памятник вам за это никто не поставит.

— Мне и не надо, моя работа сама по себе моя награда.

— Эх, — вздохнул Майкл, — выйти бы из этой переделки, и будущее обеспечено. Представьте себе серию репортажей под общим названием «Героин и политика: подоплека военного переворота». А потом я напишу роман... О, это будет настоящий бестселлер!

— А потом?

— Что вы пристали со своим «потом»! Сами что будете делать?

— Что? — Варга задумался. — Наверное, то же самое, что и раньше. Через два года закончится контракт с МАПРС, вернусь домой в Будапешт... буду жить. И там, вдалеке, наша встреча и этот наш разговор покажутся неправдоподобными, частью забытого детектива... Слышите? — Шандор поднес палец к губам. — Они совсем рядом.

Очень медленно и осторожно, чтобы не задеть ни камушка, они высунулись из своего укрытия. Двое в защитного цвета комбинезонах с автоматами «узи» в руках сидели на камне метрах в двадцати от входа в пещеру. Оба тяжело дышали — видимо, быстрый подъем дался им с трудом. В одном из них они узнали того головореза, что провожал их на взлетной полосе вместе с Винклером и Вебером. Утерев пятнистым рукавом лоб, десантник повернулся к своему, спутнику.

— Слушай, Стэн, какого черта мы таскаемся в такую жару по этим скалам? Самолет вдребезги, что нам еще надо!

— Нам-то ничего. — Напарник кивнул в сторону стоявшего внизу вертолета. — Только тот парень доложит Винклеру, что мы не удосужились осмотреть окрестности. Ты сам знаешь, что тогда будет. Давай лучше поднимемся еще немного и поверху все обойдем. Так нам, по крайней мере, не придется таскаться вверх-вниз. Сдается мне, где-то здесь начинаются пещеры. Помнишь, когда мы пролетали, ты еще сказал, что идеальное место, чтобы спрятаться?

— Ну это я так сказал. Ты же сам видел, что с самолетом, а говоришь, что, может, они где и прячутся!

— Ладно, пошли, надо хотя бы сделать вид, что мы ищем...

Они встали. Шандор спрятался за выступом. Теперь, спина к спине с Майклом, они настороженно наблюдали за проходами по обе стороны обломка скалы. В руках венгр держал заостренный кусок кремня. Судя по доносившимся до них звукам шагов, преследователи остановились по ту сторону скалы.

— Гляди-ка, — услышали они резкий, хрипловатый голос того, кого напарник называл Стэном, — а здесь и вправду нечто вроде пещеры. Давай ты справа, я слева.

Майкл и Варга отчетливо услышали хруст мелких камней под подошвами тяжелых кованых ботинок...

 

Варга посмотрел на часы. В кресле напротив Хартнер впился в него взглядом:

— Не тяните, Шандор, что было дальше?

— Вы знаете, Дэн, в тот момент я готов был признать, что все кончено. Гравий под ботинками хрустел в моих ушах, кровь стучала в висках, и перед глазами все плыло. Единственно, что я видел более или менее четко, было пятно солнечного света. Я уже решил, что как только в проеме покажется фигура человека, швырнуть ему в голову камень и броситься вперед, а там будь что будет. Прошли доли секунды, а может быть, и часы — не знаю, так велико было напряжение, — но только вдруг я услышал выстрелы.

 

...Стреляли откуда-то сбоку, потом наверху над ними дробно застучали автоматы, и они услышали, как совсем близко по камням защелкали пули. Однако очень скоро перестрелка затихла, и наступила такая поразительная тишина, что Шандор и Майкл услышали свист ветра, порывами налетавшего и разбивавшегося об утес. Где-то рядом сверху покатился, заскакал камень, и опять тишина.

Выждав немного, с великими предосторожностями они выглянули из своего укрытия. Далеко внизу две маленькие фигурки бежали к вертолету. Как только фигурки нырнули под вращающийся круг лопастей, он вздрогнул и начал подниматься.

— Улетели?.. — вопросительно сказал Шандор.

— Улетели! — что было сил заорал Майкл и обернулся.

На скале, прямо над ними, на фоне яркого голубого неба стояли двое парней в защитных комбинезонах. Каждый держал на изготовку автомат. Лица были скрыты в тени длинных козырьков военных кепи. Третий, низкорослый бородач в выцветшей рубахе и таких же белесых латаных джинсах, шел к ним со стороны хребта.

Выслушав рассказ спасенных, бородач покачал головой, зачем-то обернулся и посмотрел в ту сторону, где за хребтом скрылся вертолет.

— А сигареты у вас есть?..

Майкл протянул ему пачку. Варга развел руками — все его бумаги, а с ними и сигареты сгорели в самолете.

— Ну, хоть по одной, — взглядом пересчитав желтые кругляши фильтров, улыбнулся мужчина. Все пятеро, усевшись в кружок, дружно задымили.

— Вот что, ребята, — неторопливо продолжал бородач. — Жаль, конечно, что мы упустили этих гадов, ну да всему свое время, никуда не денутся. Насчет фармацентра примем к сведению, свой народ травить не дадим и для других отраву делать не позволим. Нам это ни к чему... Конечно, я видел, что с такого расстояния из наших трещоток тех двоих было не достать, — повернулся он к юношам, — но не подай я сигнал, головорезы наверняка бы полезли в пещеру, и тогда этим достойным людям пришел бы конец.

Между прочим, — обратился бородач снова к спасенным, — поищи вы как следует, нашли бы в пещере целый арсенал, у нас там наблюдательный пункт. Когда ваш самолет взорвался, я как раз снимал посты. Нам сообщили, что войска военного правительства получили еще партию оружия и вчера в страну прилетела новая группа наемников. Можно было бы встретить их и здесь, но жалко ребят. Пусть лучше противник поизмотается, так что пока отойдем. Ну да это временно, скоро их оружие перейдет в наши руки, вот тогда и посмотрим, — усмехнулся мужчина. — А с обмундированием, как видите, проблем уже нет.

Молодые ребята в защитных комбинезонах с удовольствием расхохотались.

— Но сейчас пока тяжело, наседают со всех сторон, так что не обессудьте. Думаю, лучше всего вам будет идти с нами. Особого комфорта обещать не могу. Позднее что-нибудь придумаем для вас. Так как, остаетесь? — Бородач с прищуром посмотрел на журналиста.

— Да! — не задумываясь выпалил Майкл и посмотрел на Шандора. — Считайте, бестселлер у меня в кармане!

— Я нет, — покачал головой Варга.

— Почему?

— Во-первых, надо как можно быстрее рассказать обо всем, что здесь происходит, — я имею в виду не только героин. Ну а во-вторых, представьте себе, какой вой поднимут ваши, Майкл, собратья, если меня вдруг возьмут в плен в компании партизан. Вы бы и сами, в другое время, не отказались бы состряпать статейку о «руке Москвы». А, Майкл?

— Ну это вы зря! Я, честно, от вас не ожидал...

— Хорошо, беру свои слова назад. Не лично вы, а ваши коллеги. Уж больно заманчиво свалить все грехи на социалистические страны. И уж в этом случае, уверяю вас, никто не упомянет, что я сотрудник МАПРС и оказался у партизан случайно. Хотя нет, — усмехнулся Шандор, — у вас же объективная пресса. Глядишь, где-нибудь на странице двадцатой, недели через две после окончания шумихи, петитом укажут: мол, может быть...

— Ну ладно, — кашлянул в кулак бородач, — только при всем моем уважении к МАПРС помочь сейчас ничем не могу. Воды дам. — Он протянул руку, и один из парней с готовностью отстегнул от пояса фляжку. — Оружия лишнего нет, да и, судя по всему, вы его и не возьмете... Что ж, вставайте, я объясню, как идти. Если хорошо шагать, то дня через три, а то и раньше, можно выбраться к шоссе по ту сторону границы. Да ее в сущности, в этом месте и нет. Пойдете так... — Он с трудом присел на корточки и прутиком нарисовал маршрут. — Лучше всего идти рано утром и после четырех-пяти, а днем отсыпаться...

Когда они расстались, солнце стояло еще высоко. Варга, оставшись один, долго смотрел вслед уменьшающимся четырем фигурам, пока они совсем не растворились на фоне серых скал. В тот день он шел до заката. Местность постепенно понижалась, горы отступали, переходя в безжизненное каменное плато. К вечеру под ногами заскрипел песок, и зелень, даже убогая, вовсе перестала попадаться. Камень и песок, песок и камень.

Рассвет застал его съежившимся на остывшей за ночь земле. Проснулся он от шелеста. Ему снилось, что он мальчишка и старый Иштван тащит черный резиновый шланг и тот шуршит по шершавой мостовой... Змея замерла в метре, потом начала медленно раскачиваться в гипнотическом танце. Ее маленькая головка чертила в воздухе полосу. Варга закрыл глаза и долго неподвижно лежал, стараясь ни о чем не думать. Ему чудился Дунай, быстрый бег воды под красавцами мостами... Но маленькая, до тошноты отвратительная головка все чертила и чертила полосу, зачеркивая все чувства, все мысли. Когда он снова открыл глаза, змеи уже не было...

В тот день кончилась вода и под ногами появился жесткий колючий кустарник, от которого во рту оставался горький, неприятный вкус. Он заснул раньше, чем свалился на песок. Потом время потеряло свой счет, и он мерил его шагами. Сбивался, падал, поднимался, шел вперед. Потом снова наступило утро... Его поразили краски. Небо было бесконечно голубым, легкие слоистые облака неслышно неслись по нему в пугающем безмолвии. Свист ветра, шелест гонимого им песка — и ничего больше.

Незнакомый, странный звук раздражающим писком комара вошел в сознание, подспудно мучил его, не давая объяснения. Он понял все, различив вдали черную точку самолета. Аэроплан приближался медленно и неотвратимо. Варга с трудом приподнялся, перевалился на бок и, превозмогая боль, поднялся на ноги. Не отрываясь смотрел, как растет и приобретает конкретные формы небольшая двухмоторная машина. Какой-то чужой, незнакомый ему голос сказал: это все, конец! Но слова не тронули его, будто относились к кому-то другому. Дикая, нечеловеческая злость вскипала в нем, захлестывала обжигающей волной все его существо...

Самолет сделал круг и приземлился метрах в пятидесяти, взбив широкими колесами облачко серой пыли. Дверь медленно открылась, и на землю спрыгнул мужчина. В руках он держал винтовку с блеснувшим на солнце оптическим прицелом. Шандор шагнул вперед, пошатнулся, шагнул еще и, с усилием переставляя непослушные ноги, пошел к самолету. «Только бы дойти, — думал он, сжимая до боли челюсти, — только бы дойти, а там мы еще посмотрим, кто кого». Шандор видел, как меняется выражение лица человека, как его искажает испуг, как он поднимает винтовку, но, вместо того чтобы стрелять, начинает пятиться и, лихорадочно перебирая руками, лезть в самолет.

— Что, испугался! — Варга ухватился за крыло аэроплана. — Ну, стреляй, подлец, что ж не стреляешь? Стреляй! — Он отпустил руку, сделал шаг вперед и рухнул как подкошенный...

 

— Ну и здорово же вы его напугали! — рокотал Хартнер, перекрывая смех Шандора. Люди за соседними столиками оборачивались и с улыбкой смотрели, как от души хохочет известный всем своей сдержанностью англичанин. — Конечно, он ни слова не понял по-венгерски, ему хватило вашего вида. Могу себе представить... А вообще говоря, — продолжал он, отсмеявшись, — вам крупно повезло. Лети этот парень с охоты другим маршрутом, и вовсе неизвестно, чем бы вся эта история окончилась.

— Меня бы не нашли, это уж точно. Потому что не искали. К тому времени уже было опубликовано заявление военного правительства о гибели самолета.

— Надо будет посмотреть вечерние газеты. Интересно, как они разукрасят ваши приключения. Кому вы передали пленку Майкла?

— Как он и просил, представителю агентства. — Варга отодвинул чашку, мельком посмотрел на часы.

— Как ему удалось ее сохранить?

— О, Майкл парень тертый и сразу понял, что здесь что-то нечисто. Перед тем как ознакомиться с фармацентром, он выскользнул из кабинета Винклера в туалет и там заменил частично отснятую пленку на новую. Так что, выбивая фотоаппарат, десантник зря старался. Кстати, мне уже звонили из агентства и подвозили пробные кадры. Майклу удалось отснять не только общий вид, но и довольно сносные портреты этих негодяев. В агентстве хотели знать, кто есть кто на фотографиях. Вопрос только, как много они захотят опубликовать!

— Об этом не волнуйтесь. Дать делу огласку — все равно что нажать на спусковой крючок стартового пистолета. Теперь они будут рвать на себе последние волосы, только бы опередить конкурентов и дать больше подробностей, выжать из материала все до последней капли. Выпуски вечерних газет выйдут с аршинными заголовками... Как вы думаете, Шандор, пуск фармацентра отложится?

— Вряд ли. Скорее всего «Мед-Инко» из кожи вылезет, а пустит его в срок и с большой помпой. Корпорация и правительство будут отвергать все от «а» до «я», ведь прямых доказательств нет.

— А фотографии? А рассказ химика? А взрыв самолета в конце концов?

— Все это ни о чем не говорит — цепочка совпадений. Химик — больной человек с гипертрофированным воображением и явно выраженной манией преследования. Да и где он, где? Винклера и Вебера скорее всего уберут со сцены...

— Уже!

— Что уже? — не понял Варга.

— Одного уже убрали. Сегодня утром проскочила маленькая заметка в «Нью-Йорк тайме». Некто Джон Вебер найден мертвым в своем кабинете. Подозревают самоубийство на почве нервного расстройства. В качестве причины приводят случай с его дочерью, скончавшейся в психиатрической больнице за день до смерти отца. Она была неизлечимой наркоманкой.

— Быстро сработали...

— И все-таки я не понимаю, — заметил Хартнер, — ведь Интерпол...

— Бросьте, Дэн. Вы просто начитались скверных детективов. Сегодня представитель Интерпола дал разъяснение, что организация осуществляет лишь координацию действий национальных полицейских сил. Один из ее основных принципов — действовать исключительно в соответствии с национальными законами страны. Так что в нашем случае никакое расследование невозможно без официального согласия военного правительства. А оно, как вы сами понимаете, не поступит. Генералы, которые отказываются допустить в страну экспертов ООН по вопросам геноцида, уж и подавно не допустят присутствия иностранных детективов, способных уличить их в грязной игре. К тому же через двадцать четыре часа от оборудованной подпольной лаборатории не осталось бы и следа.

Помолчав, Шандор продолжал:

— Меня еще интересовало: почему эти господа из «Мед-Инко» решились разместить подпольную лабораторию именно в этой стране? И, вы знаете, похоже, сегодня я получил логичное тому объяснение. По данным института политического риска, периодически дающего оценки ситуации в различных странах, положение там чрезвычайно нестабильно. Казалось бы, это должно было отпугнуть мафию, но, оказывается, она пользуется нетривиальной логикой. Пока у власти военные, лаборатория находится в полной безопасности. Если же победят силы народного фронта, положение будет еще более надежным, поскольку фирма, которая даже в трудные годы заботилась, мол, о нуждах простого народа, автоматически получит алиби и будет вне подозрений. Самое безопасное место для дьявола под крылышком у ангела. Так, кажется, говорят?

Варга посмотрел на часы и встал.

— Пора идти... — Он улыбнулся, извиняясь.

Хартнер остался сидеть.

— Вот видите, вы завидовали мне, моей судьбе, теперь можно позавидовать вам. Жизнь коротка, и, мягко говоря, не каждому удается сделать хоть что-то для людей. А вам удалось.

— Вы так думаете? — Шандор привычным движением одернул пиджак. — Ничего не изменилось, Дэн! Ничего... Те же люди преследуют все те же цели, готовы за доллары спалить мир, отравить любого и каждого, хоть все человечество. Ну а что до грязного бизнеса, то, пока в странах власть держат убийцы в военных мундирах и в штатском, дельцам от мафии бояться нечего. Они всегда найдут поддержку и приют, оплаченные их грязными деньгами... — Варга на мгновение замолчал. — Но нам есть что им противопоставить. Сплоченность, честность, служение благородным целям. Наверное, это немало, правда, Дэн?..