Фиве привиделось, что она малышка, сидит у лесного ручья и ожидает синеглазого мальчика, с которым ей предстоит посадить синюю луковицу волшебного цветка. Увидев её, мальчик обрадовался, а потом смутился, боялся даже взглянуть на неё. Они очень старались, а когда посадили цветок, решили прибегать к нему каждый день, чтобы смотреть, как он растёт. Но с тех пор мальчик не появлялся у ручья, и Фива забыла о нём.

Теперь она стояла в саду, и ей почему-то вспомнился синеглазый мальчик, который даже боялся взглянуть на неё. Она стояла под раскидистой яблоней, а дедушка с дымарём в руках наклонялся над ульем, вынимал рамки и над тазом обрезал лишки сот с мёдом. Вокруг царила небесная благодать: щебет и порхание птиц, танцующий полёт бабочек и, конечно, пчелиный гуд, звучащий в пространстве ветвей, цветов и россыпей солнечного света.

– Дедушка, а что это за время Звёздного Ребёнка , которого в миру называют индиго ? Кто он такой? И почему он уже не ребёнок? – спросила Фива почти скороговоркой, показывая всем своим видом, что эти вопросы для неё малозначимы.

В ответ дед даже головы не приподнял, чтобы взглянуть на внучку, – как работал, так и продолжал работать с тою же неторопливостью. Он тоже сделал вид, что и для него её вопросы обыденные.

–  Время Звёздного Спаса  – это и есть Время Звёздного Ребёнка , или индиго . Это время испытаний человека, его человеческого смысла, когда благодаря Звёздному Ребёнку он сможет входить в любое из пяти пространств, соответствующих его телу, а точнее, пяти телам. Но у нового человека, индиго , должно быть шесть тел, как шесть граней у медовой соты. Потому что шестигранник – это самая оптимальная и самая устойчивая конструкция.

–  Звёздный Ребёнок  – кто он такой? – повторив вопрос, дед невольно призадумался. – У него шесть тел, он таким родился. Он – сердцевина будущего человека. Ему дано входить в любое из наших пяти пространств. Это талант, положенный ему Богом. А в остальном нет никакого отличия от нас. Мы ведь тоже в своих телах как матрёшки. Умрёт физическое тело, и вместе с ним все энергетические тела отомрут, но духовное, Божие, – никогда, оно вечно. По свидетельству древних мудрых книг, мы здесь, на Земле, для совершенствования своего духовного тела, для нарабатывания духовного ключика. Все святые мученики нарабатывали и получали от Бога свой ключик . В древних книгах ещё называют этот ключик Звёздным , отсюда и Звёздный Ребёнок.

– А почему он уже не ребёнок ? – повторила свой вопрос Фива и незнамо чего смутилась, и, пряча смущение, отвернулась – будто разглядывала яблоневые листочки.

Дед не торопясь, поставил дымарь на уголок открытого улья, стянул с лица защитную сетку (отбросил назад, словно капюшон плаща) и весело, но совсем не обидно засмеялся, мол, того не знает. И потому, что не знает, Фива ещё больше смутилась. Она вдруг почувствовала, что Звёздный Ребёнок  – Кеша. И вновь, как при разговоре с бабушкой, ей вдруг стало смешно и весело.

– А как его станут называть, когда он перестанет быть Звёздным Ребёнком ?

– Думаю, его будут называть Новым Адамом или, в соответствии с его синей аурой, излучаемой шестым телом, Адамом-индиго. Именно он укажет человечеству путь, как обрести утраченный рай. С него-то и начнётся новое небо, потому что наше солнце и наши планеты вошли в пору такого воздействия мировых пространств, что человеку, чтобы выжить, надо уже внутренне перестроиться. Наступает время созревания человека, его духа, которое позволит создавать из хаоса материи одухотворённые формы жизни.

– Кеша – Новый Адам, Адам-индиго ?!

Ей хотелось воскликнуть: не смешите меня! Но она осеклась – никто ничего не должен знать про Кешу. Но, к её удивлению, дед сказал:

– Смешите, не смешите, но, ежели духовные силы пробудятся в нём, именно с него начнётся новое племя людей – Человечество с большой буквы. Но вот пробудятся ли?! Это, как говорится, бабушка надвое сказала. Может – да, а может – нет. Потому что мало повстречать земную любовь, надобно ещё разрушить заслон великим силам, который в самом раннем детстве был установлен ему. Установлен не по злому умыслу, как заклятие, а как спасительный родительский оберег. Воистину, воистину сказано, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

Фива коротко взглянула на деда и испугалась – это не её дед. Седовласый, в голубоватом плаще с откинутым капюшоном, он был не то чтобы страшен – чужд ей, она почувствовала необъяснимую угрозу.

Внезапно чёрная туча, словно тень Змея Горыныча, набежала на солнце, Фива ощутила мелкую-мелкую дрожь яблони, под которой стояла. И внутренний мир, и всё-всё вокруг внезапно стало сворачиваться и сбегаться как бы в огромный вращающийся шар. Шар отдалялся и сжимался, а главное – ускорялось его вращение, и ускорялся бег времени. Он превращался в некую исчезающую пронзительную точку, исчезновение которой связывалось с исчезновением всего земного, в том числе и её самой.

–  Всегда, буду, хочу ! – неожиданно для себя воскликнула Фива, и мир как бы взорвался новым великолепием россыпей цветов и солнечного света.

– Вот-вот, произошло небывалое – время ускорилось. Теперь только эти слова Звёздного Ребёнка имеют великую духовную силу. Да-да, если однажды он вдруг скажет в сердце своём, навсегда скажет: всегда, буду, хочу! – затворы рухнут, а вместе с ними – и ваши сегодняшние мечты.

– Но почему мечты? Мы что, умрём? И почему мы должны умереть, если в Звёздном Ребёнке проснётся великая духовная сила? Это нелогично.

Ей показалось, что её и Кешино будущее во многом зависит от этого строгого старца.

К её удивлению, он смутился – ей следует самой спросить у своего суженого обо всём, что на сердце. Потому что её суженый и есть Звёздный Ребёнок , которому, чтобы исполниться, всего-то и надо отвергнуть – никогда, не буду, не хочу. И принять как данность – всегда, буду, хочу !

Теперь смутилась Фива. Она, конечно, не против спросить, но его нет рядом. Старец, улыбнувшись, указал глазами на стену.

Это было так странно, вдруг увидеть дверь, которой здесь не должно было быть. Обитая дерматином, с вырванными клоками поролона, она была самой непритязательной на лестничной площадке. Но как раз это сразу и убедило Фиву, что перед нею дверь именно в Кешино жилище. Повеселев, она сказала старцу, точнее – хотела сказать, что узнала её, потому что когда-то она здесь уже была. Впрочем, сказать было некому, старец исчез.

Она постучала. Дверь отворилась довольно быстро, в проёме нарисовался Кеша в накинутом на плечи пальто.

– Фифочка – ты?! – испуганно воскликнул он.

Впрочем, его испуг мгновенно сменился радостью и даже восторгом. Почувствовав, что он совсем уже ошалел от встречи, она засмеялась и, явно стро́жась, приказала, чтобы немедленно собирался – они пойдут в лабораторию, посмотреть его обезьянок.

Пока ждала Кешу, не покидало чувство, что она уже когда-то здесь была. Странно это: не была, а была. Ей даже вспомнилось расположение мебели в его комнате. Кажется, она подняла с пола тысячерублёвую банкноту, подала Кеше, а он смутился, стал складывать её в гармошку, словно шпаргалку. Фива даже отняла банкноту и, положив на письменный стол, на раскрытый словарь, придавила её сверху небольшим прозрачным диском.

Может, всё это снится ей, может, ничего такого не было и нет? И Фива решила, что поступит как бабушка. То есть в момент, когда они будут в лаборатории и все приборы перегорят и выйдут из строя от внезапного избыточного напряжения, она прильнёт к Кеше и возьмёт у него что-нибудь на память. Хотя бы пуговицу с нового демисезонного пальто. Да-да, вырвет с мясом, весело подумала она, уверенная, что ничего подобного не произойдёт, потому что всё происходящее – реальность. Однако что это за реальность, если в ней она загодя знает события, которых ещё не было? Обеспокоенная противоречием, Фива нисколько не удивилась, когда уже в лаборатории едва прикоснулась к плечу Кеши, все враз испуганно вскрикнули – кирдык приборам! Она только и подумала: так всё-таки это сон или нет? Подумала и, воспользовавшись тем, что Кеша обнял её, ухватилась за пуговицу его пальто. Пуговица была большой и слегка вогнутой, впрочем, так казалось на ощупь из-за толщины выпуклого ободка. На самом деле пуговица как пуговица, но вот ощущение её присутствия в кулаке благодаря этой выпуклости было настолько отчётливым, что Фива проснулась.

Проснулась и внутренне вздрогнула – она почувствовала, что в кулаке что-то есть. Что именно?

Тихо, чтобы не разбудить бабушку, Фива поднялась с кровати и, выйдя в прихожую, включила свет. Включила, но так страшно было разжимать кулак, что некоторое время стояла в раздумье. Если в нём пуговица с Кешиного пальто – она узнает. Однако Кешино новое пальто Фива видела по-настоящему только во сне. Конечно, у неё ещё будет возможность сличить сон и явь, но само присутствие пуговицы? Пугаясь необъяснимых догадок, разжала кулак и едва не вскрикнула – на ладони лежала большая пуговица с толстым выпуклым ободком. Фива непроизвольно сжала пальцы.

Стало быть, сон и явь каким-то образом пересекаются и сон материализуется. Однако как это может быть?!

Она опять раскрыла ладонь. Ей казалось, что сейчас непременно что-нибудь произойдёт. Но ничего не произошло. На ладони лежала та же большая пуговица с толстым выпуклым ободком. Пуговица была настолько реальной и непритязательной на вид, что сама мысль о её необыкновенности представлялась более всего необыкновенной. Причём с каждой секундой это ощущение усиливалось, а сон как-то стушёвывался и выветривался из памяти. Не будь бабушкиной пуговицы, Фива, наверное, и Кешину положила бы куда подальше, а потом бы благополучно позабыла о ней. Сейчас же подошла к вешалке, откинула полу своего полушубка и на матерчатый мешочек кармана прикрепила булавкой неизвестно откуда взявшуюся пуговицу. И сразу – тёмно-синий всплеск полотнища, и мерцание звёзд, или это блеск синтетических ниток в откинутой шторе? Но главное – запах цветика-семицветика, который теперь, при приближении Фивы, благоухал с таким неистовством, словно стоял не в кефирной бутылке, а в тени лесных дерев, возле звонкого ручья, где был найден, а точнее, сам дался в руки.

Фива осторожно, чтобы не потревожить бабушку, легла на кровать, укрылась одеялом и, закрыв глаза, почувствовала себя как бы в лесу среди знойного лета. Они с синеглазым мальчиком старательно сажают волшебный цветок. И сразу бабушка – радостно выкапывает синюю луковицу, они с нею возвращаются домой (ходили в церковь на Флора и Лавра – тридцать первого августа). А тридцать первого декабря, тоже на Флора, она встретилась с синеглазым Кешей, Кешей-индиго , подумала Фива и, засыпая, улыбнулась. Наверное, бабушка права: их фамильный ангел Флор оберегает её.