Капитан давно приглядывался к дежурному по автокамере и был рад, что именно он в этот день оказался на дежурстве.
— Слушай, друг, — сказал Капитан, — срочно беги в четвертый отсек — летчик там. Лазит по ячейкам. Беги, а то упустишь!
В помещении камеры хранения было тихо, только у автоматов с водой еще толпились пассажиры. Капитан отошел к стеклянной стене, отделявшей зал от перрона. По другую сторону стекла чернели покинутые на ночь поезда.
И вдруг все в зале пришло в движение. Из отсека камеры хранения выскочил бледный, перепуганный Илья, он метнулся было к эскалатору, но, поняв, что из вокзала уже не убежать на площадь, бросился в тупик — к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен». За ним, точно гончие, преследующие дичь, устремились милиционер и дежурный по автокамере, потом еще двое в штатском. Пассажиры вскочили со своих мест, словно внезапный вихрь пронесся впомещении.
Финал представился Капитану довольно четко — он знал, что из коридора нет другого выхода. Поэтому сразу, как только сцена освободилась для нового действия, покинул вокзал и переулками постарался уйти от него как можно дальше. Капитан знал, что работники милиции непременно будут искать свидетеля, который показал дежурному по автокамере на преступника. Встреча с ними не входила в его планы — наступавший день обещал множество других забот.
Первым делом предстояло нанести визит на квартиру Ильи, нужно было явиться туда достаточно поздно, чтобы хозяйка успела встать, и в то же время рано — раньше, чем туда приедут с обыском. Следовало найти повод, чтобы заглянуть, не вызывая подозрений, в записные книжки Ильи, найти номера и шифры базовых ячеек — и прощай, столица! Прощайте, любимый Илья Александрович, чао! К обеду неплохо будет разгрузить вашу ячейку в Киеве!
Сонный мальчишка-таксист отвез Капитана домой и подождал, пока он собрался. Собираться, собственно, пришлось недолго — портфель, сумка — он засунул в нее пальто Ильи. Никакой сестры у Капитана не было: на квартиру его пустила опекунша больной старухи, долгие годы лежавшей в больнице Кащенко. Капитан надел шинель, ключ от квартиры бросил в почтовый ящик.
Снова, как в былые годы, ничто его не удерживало: «Я не командировочный, не фрайер! Я честный вор!»
Через всю Москву таксист повез его на Юго-Запад. Было еще темно. Из машины Капитан видел людей, ехавших на работу городским транспортом. Иногда такси и автобусы подолгу задерживались вместе на перекрестках — Капитан и пассажиры автобусов бесцеремонно разглядывали друг друга. Это было неприятно Капитану, он отворачивался, смотрел на дорогу. Мелькали дома. У закрытых еще газетных киосков застыли завсегдатаи.
Между крышами домов красной точкой завис самолет.
«Скоро и мне во Внуково, — он посмотрел на часы, — только бы хозяйка квартиры не заартачилась!»
— Всю ночь за баранкой, — пожаловался таксист. — Сейчас чуть не повело. Засыпаю.
— Смотри! Давно работаешь?
— Второй день.
— Я буду говорить тебе, ты слушай. Не спи, пока не приедем.
— Валяйте какой-нибудь эпизод из морской жизни! Или так — высказывания !
— «Нет, видимо, предела человеческой подлости. Речь — ловкий сутяга, находящий ответ на все, всегда и все видящий и умеющий извернуться на тысячу ладов, чтобы оказаться правым!»
В голосе Капитана слышалось глубокое понимание этого грустного непреложного факта, он цитировал реплику государственного обвинителя, произнесенную как-то на процессе в связи с его делом.
— На Овражной ты меня подождешь, оттуда мы поедем во Внуково! Вот тебе еще афоризм: «Летайте самолетом!»