Дела «Гиппократа» перли в гору такими темпами, что главврач Моргунов только успевал проводить консилиумы за возрастающие потребности болящего населения и передовые методы его лечения. Тем более Майка Пилипчук стала работать прямо-таки стахановскими темпами, превращая сердечников в легкоатлетов, а все импотенты вылетали из отделения интенсивной терапии готовыми не только к труду и обороне.

Скорее всего исключительно для торжества идеи равноправия Моргунов поддержал требование Майки оказывать срочную медицинскую помощь второй половине человечества, открыв женское отделение. Как и следовало ожидать для кратковременных курсов лечения в него хлынули одинокие состоятельные мадамочки и жены моряков, месяцами нервничающие на берегу в ожидании супругов.

В практике шобла докторов случалось такое: какой-то бизнесмен с супругой одновременно направлялись для оздоровления в разные отделения, и ни один из них не мог бы упрекнуть «Гиппократ», что тот не оказывал пациентам медицинскую помощь на ожидаемом уровне.

Майка постоянно требовала от Моргунова расширения услуг, направленных на укрепление самочувствия людей, потому что мадам Левицкая всю дорогу сообщала: мечтающие дорваться до передовой медицины записываются в очередь с надеждой попасть в палату не раньше, чем через пару месяцев. Моргунов не возражал Майкиному желанию поправлять здоровье большему числу пациентов, одновременно не протестуя за увеличение накладных расходов «Гиппократа», вызванных дополнителым набором медсестер, ночных сиделок и дневных лежалок. Славка даже утвердил заведующим женским отделением кандидата медицинских наук Скорпиона, которому доверял настолько, насколько тот заслуживал.

Скорпиону было откровенно начихать на свое научное звание, потому что в народной медицине главное не теория, а практические достижения. Генеколог-самоучка доказывал такую истину каждым днем своей жизни и буквально горел на работе, отдавая всего себя больным. Для повышения действенности борьбы с болезнями доктор Скорпион скрестил народный метод пчелиных укусов ниже поясницы со своим знаменитым жалом и привлек к медицинскому труду несколько санитаров. Он гордился тем, что создает новые рабочие места еще больше, чем передовыми методами лечения. Таким образом, Скорпион вносил вклад в повышение качества здравоохранения и снижал безработицу среди трудоспособного исключительно в одном направлении населения.

Санитары старались не подвести свое руководство; они вкалывали в поте лица, а также других мест на теле. За свой титанический труд медбратики получали зарплату, не снившуюся никакому передовику любого пока еще незакрытого производства, а также усиленное питание за вредность. Моргунов заботился о здоровье не только пациентов, но и сотрудников, а потому не ограничивался какой-то бутылкой молока, наподобие шары горячих цехов.

Главврач догонял: работяги в тех цехах по сравнению с санитарами не слишком перепариваются, а потому постное молоко для них и так жирно. Другое дело – санитары, которых ежедневно пичкали специально разработанным народной медициной блюдом, состоящим из смеси сваренного в молоке риса, голубиных яиц, тушеного лука, меда, орехов, чеснока, мидий и крапивы. Медперсонал Скорпиона во главе с начальником поддерживал свое здоровье на должной высоте, а затем щедро делился им с болящими. Ребята старались над пациентками от всей души, сердца и прочих жизненно важных органов методами нетрадиционной медицины: от водо – до медолечения.

Бассейн «Синих зорь» был выстроен в рекордно короткие сроки, и это лишний раз говорило за то, что некоторые люди зря ругают падение уровня здравоохранения. У Скорпиона и его команды могло упасть разве что настроение от усиленных объемов работы, но разве они бы позволили, чтобы это сказалось на отношении до страдающих? Вот что значит частная медицина. В другой лечебнице эти медики смотрели бы на пациентов вовсе не с таким явным желанием немедленно облегчить им жизнь, потому как будь на их месте тот же Гиппократ – хрен бы ему не то, что зарплату прибавили, а выплатили ее вовремя. Другое дело здесь: подручные Скорпиона вцепились в работу и больных еще сильнее, чем утопающий за спасательный круг.

Методы их интенсивного лечения постоянно совершенствовались и дошли до того, что Моргунов был вынужден спросить у заведующей отделением Пилипчук:

– Майка, хотя Скорпион рассматривает на себя, с понтом командира, за работу женского отделения в ответе ты. У нас пошли серьезные накладные расходы. Зачем этим скорпионам столько меда? Мы скоро свою пасеку из-за них заведем.

– Славчик, – прикурила сигарету Майка, – разве ты не знаешь: в каждом народном лечебнике бубнится про мед. Все больные за это помнят.

– И потому жрут его бочками? Я понимаю, раз люди платят – мы обязаны, – делился своими соображениями главврач, – но этот мед собирает вокруг нас больше всяких ос, чем пациентов. Меня вчера одна падла укусила…

– Надо сперва думать про людей, а потом за себя, – отрезала Майка. – Ты сам такое всю дорогу бакланил. Мед нужен. Многие больные требуют.

– Так ты же доктор. Скажи им: если мед жрать бочками, кроме аллергии и диабета, другой радости не прибавится.

– Славчик, они его не жрут, – раскололась Майка за методы лечения в своем отделении. – Просто некоторые больные хотят, чтобы их облили медом полностью. А потом санитары медленно слизывают его языками. У дамочек любая болезнь проходит при таких методах.

– Зато у меня болезнь по другому поводу, – не сдержался Моргунов. – Майка, я тебе по натуре говорю, осы жалят, с понтами взбесились. И знаешь что? Я вовсе не использую служебное положение. Это твои бугаи его используют. Мало им усиленного питания, так они еще мед бочками на шару лижут. Значит, так. Как я есть главный доктор, то категорически требую за переменить этот метод, усекла? Слушай, Майка, надо этих баб мазать лиманской грязью. Во-первых, она таки да лечебная, а по-второму, пускай скорпионы ее лижут. Посмотрим, долго их хватит для лечения грязью…

– И осы пропадут, – словно невзначай заметила Пилипчук.

– Осы не главное, – решительно сказал Моргунов. – Главное – здоровье людей. Лиманская грязь будет в дугу, согласно народным и последним достижениям науки. Возьми мое слово и отнеси его Скорпиону. И пускай он только не выполнит указаний. Я ему лично объявлю выговор и завяжу жало узлом.

– Как скажешь, – пожала плечами Майка и погасила сигарету. – У меня есть проблема. Как главного среди обоих отделений. Больные санаторного курса хотят культурного отдыха, а кроме бара и дискотеки, у нас ничего нет. Надо им сделать какие-то развлекательные мансы.

– Это твои проблемы, – сходу отбился главврач Славка, – у меня и так работы выше ноздрей Сабониса. Делай, что хочешь, хоть казино им открывай… Кстати, казино – это положительные эмоции для улучшения здоровья больных. Видишь, как я и такой мелочью тебе помогаю, Майка. Ты же сама должна тянуть из мозгов творческие мысли за помощь страдающим. Давай, вперед и с песней. Мне вкалывать надо.

Вместо того, чтобы выполнить указания старшего по должности, Майка нагло развалилась в кресле и сказала:

– Не бери на понт, Славчик. Работы у него полно. Думаешь, я не знаю, как ты работаешь? Одеяло на себя тянешь…

– Ты отвечаешь за свои слова? – подался вперед Моргунов.

– Сукой буду! – привела веский аргумент Майка.

– Сукой ты уже была, – поддел ее Моргунов. – Потому и катишь на меня бочку. Чтобы я тянул…

– Ну, может, я не так сказала, – примирительно заметила завотделением. – Но служебное положение в личных целях – будет точно.

– Ты опять за ос пену гонишь? – спросил главврач.

– Ну да, ос. Думаешь, я не знаю, чем ты тут работаешь? Дел у него полно! Славчик, не трави мне баланду. Вчера тоже за дела бухтел, а сам закрылся с новенькой сиделкой и давал ей на клык.

– Майка, как ты могла так подумать, чтобы я… Да, я закрылся. Ну и что? Это что, называется тянуть на себя, использовать в личных целях?

– Конечно, – спокойно подтвердила Майка. – Я потому и высказываю тебе критику от имени трудового коллектива, как положено у докторов.

– Это не критика, а поклеп, – возбудился Моргунов. – Потому что я занимался делом. Тебе кажется в личных целях, а на самом деле – для блага больных. Как я могу допустить человека до работы, если не знаю за его способностей? А вдруг пойдут жалобы? Вот мне и приходится делать собеседования, как принято в других конторах перед приемом до трудовых коллективов. И после всего ты говоришь… Смотри, сколько мне сегодня надо успеть.

Моргунов продемонстрировал завотделением Пилипчук лист, изъеденный мелкой машинописью.

– Я не буду рассказывать за всякие хозяйские глупости, – нес Моргунов, – но ты врубись, сколько нам Анька Люкс наколдовала. Кстати, одно из дел может проканать по твоей части. Но разве я перекидываю в тебя своей работой? Нет. А ты в меня бочки катишь, варганку крутишь… Так я же не говорю тебе: одному пассажиру Анька наколдовала его мечту встретить, как тут написано? У, слова паскудные, как они их запоминают? «Нетронутую девочку, которая подарит свою невинность». Да, так вот. Я же не кричу: Майка, если другое колдовство – это, конечно, зато девочки – явно по твоей части. Давай, организуй, чтобы клиент пробил целку, причем с трех до пяти, у него другого времени нет… Я же такое тебе не рассказываю. Анька тоже… Колдует не как нам удобно, а где клиенту хочется. Мало того, я еще должен в этом городе целки искать. Прикинь, чего это стоит. Перо в бок найдешь быстрее, чем эту невинную без суда. А ты бьешь упреками по нерве…

– Успокойся, Славчик, – чуть ли не извиняющимся тоном сказала Майка. – По-моему, ты просто устал.

– До полного счастья мне не хватает лечиться в твоем отделении, – отошел Моргунов. – Помнишь, как хорошо было когда-то? Когда мы были чуть моложе и не работали в официальном положении? Иди, Майка, у меня сейчас стрела набита с начальником рекламы. Этот припарок, чувствую, начнет пить кровь не хуже других. Скорее бы, нет сил, на пенсию.

Пресс-атташе Сосисомиди мгновенно подтвердил худшие опасения главврача «Гиппократа». Заявившись до кабинета Моргунова, Янис вместо того, чтобы спросить у руководства: чего бы мне еще сделать полезного для блага общества и его убогих, стал здорово нарываться на комплименты. Сосисомиди нагло заметил Славке: в «Синих зорях» уже от калек не протолкнуться, телевизор гонит замечательную рекламу, газеты пыхтят за то, что альтернативный «Гиппократ» – единственно верный путь и пример другим, как нужно заботиться за людей. Так на хрена всё это надо, если книжка стихов до сих пор не вышла?

Моргунов стал возбуждаться выше, чем в разговоре с Майкой. Наглый фраер дошел до такого запала, что обвинил Славку в самом страшном для блатного преступлении – он не отвечает за свое слово. Главврач держался изо всех сил, хотя ему очень хотелось налить глаза кровью и врезать Сосисомиди не слабее режиссера Петрова. Однако поведение доктора Славки уже сильно соответствовало его служебному креслу.

Моргунов изобразил на себе вид явного психиатра при анализе серьезного отклонения и медленно потянул к животу ящик стола. Сосисомиди сперва испугался: вдруг главврач даст ему по морде вовсе не привычной сковородкой, а куском мебели, но потом успокоился. Моргунов швырнул перед собой какую-то бумагу и со словами: «Читай, придурок!» хрустнул костяшками пальцев.

Янис не верил своему счастью. Международное благотворительное общество имени патера Брауна в качестве явно гуманитарной помощи стало спонсором известного поэта Сосисомиди и подписало договор за издание его сборника аж в два печатных листа громадным пятисотштучным тиражом. За такую радость Янис уже был готов к тому, чтобы Славка разминал кости явно по поводу его сомнительного поведения и даже прикидывал: может, как-то под нужным углом подставить рыло для удобства руководства?

Моргунову таки да было дешевле дать Судну по корме, чем вести себя соответственно новой должности. Сосисомиди, так и не дождавшись правильной реакции, до которой нарывался нецензурным поведением, повел себя соответствующим образом. Вместо того, чтобы благодарить Моргунова за исполнение мечты всей жизни, Янис стал борзеть еще больше. Так если Славка отвесил бы нахалу всего одну бабку, разве Судно стал нагло ронять из себя, что давным-давно заработал издание собственноручных выдающихся произведений? Никогда. Он бы думал лишь про чтобы его больше не били и кланялся за сильное внимание начальства не только до поэтического дара, но и чересчур опухшего сурла подчиненного.

Раз такого не произошло, Сосисомиди, оборзев до бесконечностей, начал намекать, до чего он перепарился среди рекламных дел. И если ему срочно не оказать помощь, так следующие трудовые свершения станут не столь значительными.

После таких заявлений доктор Моргунов снова немножко взбудоражился, но взял себя в руки и спокойно заметил: какие дела, Сосис, разве я тебе мало плачу? Или ты забыл, как совсем недавно глотал слюни при виде лушпаек с-под апельсин в мусорных баках «Синих зорь»?

Вам бы всё деньгами мерять, вконец офонарел начальник рекламы, мне важнее душевные порывы. Из-за почти круглосуточной гиппократовской работы нет никакой возможности для вдохновений на благо мировой литературы.

Сосисомиди брехал Моргунову не хуже, чем в своих стихах. После того, как Янис завязал мастурбировать рифмами на бумаге, он почувствовал тягу до других крайностей интимной жизни. На свою Веру поэт не мог рассматривать иначе, чем на бесплатное приложение до чугунной сковороды, хотя природа настойчиво стала требовать за себя даже среди насыщенных трудовых будней. Некоторые женщины, до которых пытался приставать Судно, оказывались куда несговорчивее редакторов и посылали его туда, где он давно заслуживал побывать. Тем не менее, Сосисомиди уже не так требовалось выдавливать из себя поэзию, как заняться на практике тем, за что он мечтал в свое время, когда слагал стихи про любовь. Даже если стихотворения посвящались великому Ленину, Партии, Конституции и прочим объектам сексуального поклонения рифмоплета.

Зато сейчас за партию у Яниса не возникало дурных мыслей, а потому Судно открытым текстом заметил Моргунову: нельзя ли ему лично подлечиться интенсивной терапией? Курс профилактики здоровья наверняка поможет Сосисомиди приложить еще больше усилий для работы на благо родины.

Моргунов прекрасно понимал – только дурдом способен на такой подвиг, как окончательное восстановление мозговых функций пресс-атташе, и уже хотел тоже возбудиться, исключительно по поводу задницы Яниса, но передумал. Гнусно ухмыльнувшись, Славка отказался от мысли превратить своему подчиненному морду в жопу, зато с заботой в голосе брякнул: Сосис, ты прав на сто процентов. Тебе таки да надо подлечиться. Я уже звоню завотделением. Мужским? Женским? Хорошо, выбирай любую медсестру и до следующего задания сделай вид, чтобы я тебя искал.

Янис, вместо того, чтобы ускакать козлом навстречу мечте, решил ковать желания, пока хозяин не рычит, как обычно. И, набравшись духа, выпалил из себя: он может трудиться в два раза быстрее, однако этому сильно мешает отсутствие персонального транспорта. И вообще, явная дискриминация творится на фирме – у директора Борща есть «Москвич» при водителе, а более ценный работник Сосисомиди должен бегать пешком вокруг себя и средств массовой информации.

Главврач, улыбнувшись еще гнуснее, заметил: фирма пошла на разор для директора из-за того, что ни один дурдом ни за какие деньги не даст Борщу справки за возможность собственноручно крутить рулем. Но когда Янис еще не попал в поле зрения альтернативной от «Гиппократа» медицины и имеет право водить машину с психической точки зрения, так черт с ним, фирма пойдет на дополнительные расходы. Ты машину водить умеешь? Ничего, научим. Вон медведь в цирке на мотоцикле ездит, а ты не намного его дурнее. Значит, пока главное, какая машина тебе по душе. Давай выбирай.

Сосисомиди не удивлялся, что Моргунов прет танком навстречу всем его желаниям. Судно был за свои способности такого мнения, которое раньше всю дорогу подчеркивал в статьях про собственное творчество. Потому Янис потребовал машину «Чайка». Из других крутых авто он еще знал за «Волгу» и «Победу».

Начальник Судна проникся невиданной добротой до нужд своего ценнейшего сотрудника. «Чайка»? Ты бы еще инвалидку с ручным управлением попросил, хотя именно на такой машине, как кажется медицине, давно заслужил кататься среди города. Значит так, никаких дешевых «Чаек» и прочего задрыпанного старья. Давай выбирай, вот тебе каталог новейших рындванов.

Моргунов добирал настроения, пока фраер тщательно изучал проспект. Наконец Судно ткнул пальцем в один из автомобилей. Это был не какой-то дешевый «Мерседес» или «Порше», а гоночная машина ручной сборки, предназначенная для «Формулы-1». Янис выбрал ее вовсе не потому, что каждый малохольный любит гонять очень быстро, а из-за надписи «Мальборо» на двери. Судно вспомнил, как в свое время девушки буквально вешались на шею ребятам, курившим именно такие сигареты, и потому решил: новая машина как нельзя лучше будет способствовать устремлениям в личной жизни.

Моргунов окончательно догнал, как была неправа Майка, упрекая его в шкурных интересах. В конце концов он – не Сосисомиди, смывшийся подлечиться с мечтой за машину с надписью «Мальборо». Но слово есть слово, и, хотя многие блатные по старой привычке считали: даже страшная клятва, данная лоху, не громче пустого звука, Моргунов повел себя не как рецидивист, а работник нашей медицины. Прежде чем приступить до завалов неотложных дел, Славка срочно попросил Гнуса поскорее научить Яниса водить автомобиль.

В это время истекающий слюной и полузабытыми предчувствиями Янис выбирал, какую из медичек осчастливить своим вниманием. Из всех девушек требовательный Судно отобрал ту, что наиболее соответствовала его давним мечтаниям о поэтической любви при жизнеутверждающем начале партийных постановлений. Сосисомиди остановил свой благосклонный взор на высоченной девице, затянутой в кожу до такой степени, что ее грудь оставалась практически неприкрытой из-за плотного использования дорогого материала на других местах.

Судно не просто хотел подлечиться, а, в первую очередь, доказать самому себе, насколько он крут. Так девушка в коже с металлическими вкраплениями – это не потупившая глазки скромница в белом халатике, стоявшая рядом. Тут возможна не покорность женщины, неспособной устоять против обаяния Сосисомиди, а совсем любовь по-другому. Янис давным-давно явственно представил себе такую сцену: он с яростью льва набрасывается на физически сильную женщину, она отчаянно сопротивляется, но в конце концов, сломленная мощным напором, отдается во власть победителя, доказывая тем самым, до чего он крутой мужик.

В отделении интенсивной терапии дерзкие мечтания Сосисомиди сразу стали воплощаться в жизнь.

В том, что он сделал правильный выбор, Судно лишний раз убедился в палате. Она была оборудована специальными приспособлениями, напоминающими орудия пыток. Сосисомиди аж взмок от возбуждения, разглядывая вокруг себя всякие цепки, кожаные поводки, какое-то подобие средневековой колодки, плети и прочие способы предохранения, ставшие известными нашей медицине сравнительно недавно. Пока Янис раздумывал, с чего бы начать, медсестра решительно взяла на себя любовную инициативу.

Судно не успел гавкнуть, как оказался без штанов, зато при собачьем ошейнике с длинным поводком, хотя Сучка поблизости не наблюдалось. Янис попытался вырваться, но девица оказалась куда сильнее, чем ему мечталось. Вдобавок она так перетянула его по заднице плеткой, что Судно сразу вспомнил за чугунную сковородку Веры с какой-то непонятной нежностью, а потому покорно позволил нацепить на собственное рыло некое подобие кожаного намордника. За такую любовь Сосисомиди даже не смел мечтать. Девица заставляла его вылизывать высоченные каблуки и подошвы своих сапог, целовать бидэ со всех сторон, медленно подводя до высшего кайфа. Он наступил в ту минуту, когда медсестра использовала Судно по прямому назначению в качестве унитаза.

Вырвавшись из отделения интенсивной терапии, Янис больше не помышлял за профилактику здоровья и даже был готов работать за меньшие бабки, лишь бы его никто не заставлял лечиться в «Синих зорях» или в другой поликлинике до конца жизни. У ворот санатория Яниса ждал шикарный джип с хромированными наворотами, и ребята затормозили разбег начальника рекламы. Садись в машину, уважаемый, ласково просили подчиненные Гнуса, будешь учиться ее водить. Судно воспрял духом, проникся до себя местами потерянным уважением и по-быстрому засунул свою исхлестанную жопу в роскошный салон автомобиля.

Сперва Сосисомиди попытался сходу овладеть рулем, однако ребята культурно объяснили: учиться водить там, где ездят другие люди, а тем более есть столбы, нежелательно. Сейчас они приедут на автодром и уважаемый пройдет курс молодого водителя. Ребята проехали вниз парка Шевченко мимо запрещающего знака над головой постового, сделавшего вид, словно никакие центровые машины не пылят там, где нельзя всем остальным.

Автодром представлял из себя довольно широкую площадку, заканчивающуюся лестницей, ведущей до моря. Янис увидел пляж, и его стало мутить еще больше, чем во время любовных утех в отделении интенсивной терапии. Так ребята сходу его успокоили: хороший вестибулярный аппарат нужен летчикам, а не всем водителям подряд.

После этих слов Янис уже был готов взлететь даже без самолета вовсе не по причине снова улучшившегося самочувствия, а при виде своего персонального автомобиля с надписью «Мальборо», как того сам и пожелал. Автомобиль представлял из себя гигантскую сумку «Мечта оккупанта», оборудованную четырьмя колесиками. Бригада Гнуса популярно объяснила кандидату в шофера: первоначально ему нужно выучиться ездить без двигателя внутреннего сгорания, развивая координацию движений. Янис не успел сказать, что он передумал не только насчет курсов автолюбителей, но и потерял мечту за собственный автомобиль, как очутился в сумке.

Длинные ручки «Мечты оккупанта», подобно ремням безопасности, были наброшены на плечи ученика мастеров авто – и прочих дел. Чтобы руки Яниса не свисали без дела по бокам напоминающего «Запорожец» автомобиля, инструктора вождения всунули в них две палки и скомандовали уважаемому начинать движение по прямой. Янис, как и все начинающие водители, не сразу догнал строгих требований своих наставников. Зато, когда Судно укололи ножом в и без того болящий зад, он стал отталкиваться палками от планеты еще быстрее, чем лыжник перед финишем. Бригада Гнуса не собиралась учить Яниса вождению абы как, а потому постоянно помогала ему советами, пинками и специальным автолюбительским прибором шило.

В результате Судно гонял по площадке в сумке с надписью «Мальборо» не тише, чем на обещанной гоночной машине. Он даже не допускал дурной мысли, что Моргунов хоть в чем-то обманул своего подчиненного. Езда на колесах и надпись «Мальборо» были тому явным свидетельством. Судно добирал скорости, сильно напоминая из себя мини-тачанку имени Чапаевской дивизии, пока не вылетел на лестницу.

В отличие от своего подопечного, инструктора спустились вниз не на машине, а пешком. Они бодро заметили неважно выглядывающему из сумки Янису: первый урок прошел в общем-то неплохо. И если Сосисомиди дальше будет возбухать по нервам окружающих, так его начнут обучать не езде при надписи «Мальборо», а вовсе полетам с этой самой лестницы без подручных средств в виде самолета. Ты у меня не хуже Гастеллы залетишь, честно предупредил его один из амбалов, вытряхивая Судно из сумки. Так сильно, что даже завяжешь мечтать за езду на катафалке.

Сосисомиди клялся своим значением в мировой литературе и всеми известными святыми: он больше не будет дрыгаться ни за что, кроме новых трудовых подвигов на благо любимого «Гиппократа».

После таких выводов инструктора заметили: из Яниса пока шофер ни к черту, а потому нехай дует домой пешком для пользы здоровья. Судно неукоснительно выполнил этих слов и даже был согласен на пылкую встречу с Веркиной сковородкой, лишь бы в его жизни не состоялся второй урок вождения автомобиля.