Глава первая,

в которой бывший агент советской контрразведки, действующий под именем Интеграл, получил новое задание, но, не зная, как к нему подступиться, решил заняться своим здоровьем

Я лежу, не шевелясь, в узком пластиковом гробу, скрестив руки на груди. Если открыть глаза, то пластик кажется зелено-голубым, а если вновь закрыть, то черным.

Время от времени в мой гроб с музыкой бьют точечные очереди из различных видов легкого оружия. Вот эта – «та-та-та» и еще раз «та-та-та», скорее всего, скорострельный израильский автомат. А вот это «тух-тух-тух» и еще раз «тух-тух-тух» похоже на наш десятизарядный карабин. Еще одна очередная порция свинца будто крошит зубы, «трах-трах» и еще «трах-трах». Это уже противотанковое…

Я пытаюсь сосредоточиться и понимаю, что, оказывается, давно все это дико ненавижу. Особенно когда стреляют в меня. Что за чушь? Сразу несколько очередей подряд, и я еще жив?!

В голове все перемешалось. Как я оказался в этом пластиковом гробу? Откуда он взялся? И кто я такой, в конце концов?

Идиот! Быстренько жми на кнопку, которую держишь в руках! Тебя тут же вытащат, и кошмар закончится. Ты спокойно пойдешь домой, но тогда доктор не поставит столь нужную для твоих работодателей закорючку и не напишет магическое слово: «Здоров».

Точно! Я терплю все это ради того, чтобы дать врачам завершить финальное обследование.

«Не дышите… Дышите…» Это командует металлический мужской голос, записанный на магнитную ленту. Снова: «Не дышите». Боже, как долго я могу, оказывается, не дышать! А что, если пленка оборвется и голос не успеет подать мне очередную команду?

Вряд ли кто поверит, что я боюсь. А те, кто ожидает окончательного вердикта врачей, и подавно. Потому что считают меня чуть ли не совершенством для выполнения самых серьезных и деликатных поручений. Они убеждены, что во мне присутствует идеальная для секретного агента консолидация ума и рук, аналитики и действий.

Я бы еще добавил от себя: добра и зла. Потому как я знаю совершенно точно, что никогда не бываю абсолютно злым или добрым, тем более если это не связано с выполнением задания. По натуре я заурядный человек. Нормальный, каким может быть мужчина в тридцать девять лет.

Только прошу меня не путать с молодым сэром Джеймсом Бондом. Во-первых, я не так красив, как он, во-вторых, не шотландец. И в отличие от агента 007, у меня есть обычная жизнь, где я конечно же никакой не Интеграл, а Игорь Михайлович Свиридов, светловолосый мужчина, выше среднего роста. Размер обуви – сорок два. Пиджак – пятьдесят два. Брюки – пятьдесят.

Значит, сознание, слава богу, вернулось. Я даже восстановил свои основные параметры. И имя. Хотя у меня, кажется, много имен?!

Разумеется, в данный момент я готовлю свое тело и мозги к очередному заданию. Иначе зачем бы я стал впихивать себя в этот тесный гроб? Или в саркофаг? Или все же в гроб? Да какая разница! Что-то меня на нем слишком зациклило. О самом деле пока сказать не могу ничего. И вряд ли скажу, у нас не принято. К тому же, если быть предельно откровенным, я и сам толком не разобрался.

– Ваше обследование завершено, – слышится приятный женский голос.

Признаюсь, он особенно приятен после «металлических приказов оттуда».

Транспортер быстро выкатывает меня на свободу. Я могу наконец развести руками, вздохнуть полной грудью и, самое главное, привести в надлежащий порядок свои мысли.

– Вы свободны, – говорит молодящаяся дама в кокетливом халатике. – Не забудьте оплатить обследование, а заключение будет направлено непосредственно вашему лечащему врачу.

Вот так, сначала пожалуйте в кассу, а затем уже за результатом. Кстати, цена от результата совершенно не зависит, и легко можно подзалететь на кругленькую сумму. Между прочим, на диспансеризацию меня направило весьма секретное и солидное ведомство, но там сочли, что спецагента не следует «засвечивать» ни в одной из ведомственных поликлиник. Тем более, ни по каким спецслужбам я не прохожу. Я всего лишь наемник, вольный стрелок, причем без какого-либо письменного контракта. Так повелось давно, с той поры, когда развалился Союз. И меня это устраивает. В смысле не то, что развалился, а в смысле, что вольный…

По нынешней легенде, я специалист по компьютерным технологиям. Да, да! Причем, скорее, их продавец, нежели разработчик, хотя и последнее мне не чуждо. По документам я, кстати, числюсь сотрудником КБ и когда время от времени появляюсь в проходной, то предъявляю пропуск на имя Игоря Михайловича Свиридова. Впрочем, я уже говорил, как меня зовут.

Ничего страшного, можно и повторить, тем более что в моем личном сейфе хранится еще несколько паспортов на имя граждан разных стран. Если верить всем этим документам, я одновременно проживаю во многих местах, исправно выплачиваю налоги, арендую съемное жилье, делаю покупки по кредитным картам, посещаю местного дантиста и вообще веду себя как самый заурядный и прилежный бюргер.

Весь этот «бумажный» камуфляж необходим для той деликатной работы, которую мне время от времени поручает бывшее начальство. Хотя я совершенно не представляю, как все это поможет при выполнении нового задания. Прежде всего потому, что до конца не представляю, на кого буду работать. То, что в интересах моей страны, этот факт бесспорен. Но нутром чую, в очередной игре, где я по-прежнему наемник, появились необычные нюансы. Задание больно уж странное. Странное хотя бы тем, что задачу мне явился ставить сам полковник Мацкевич. Правда, отставной полковник, но все еще, как я теперь понимаю, при деле.

Кажется, сто лет прошло с последней нашей совместной работы, а тут как снег на голову. Явился не запылился. Само его явление из небытия мне, честно говоря, не особенно понравилось. Тем более, как я ни старался, так и не смог уловить, под какой «крышей» он теперь действует. Хотя раньше Мацкевич служил главным аналитиком в ФСБ, но по каким-то неведомым причинам ушел в отставку.

Ни с кем другим в подобной ситуации я и встречаться бы не стал, но с Мацкевичем мы осуществили не одну успешную операцию. И я ему полностью доверял. Почти как себе самому. Впрочем, профессиональный агент не должен слепо верить даже себе.

После дежурных прибауток, объятий, похлопываний по плечу полковник, как говорится, перешел к делу, предварительно смахнув с моего старого, в полкомнаты, стола буквально все. Только после этого он деловито развернул подробную карту двух полушарий. Она и сейчас дожидается меня дома, пока я обследуюсь. Сначала Леонид Сергеевич ткнул пальцем в Москву. Я, признаться, удивился и не удержался, чтобы не съязвить:

– Зачем разворачивать огромную карту полушарий, будто театр военных действий весь мир, а затем тыкать в нашу столицу?

– Это даже не Москва, сынок. Это рядом, – спокойно объяснил Мацкевич, заметив мое недоумение. – Это Дубна. Наукоград. Но ты, Игорь, прав. Твой театр военных действий – весь мир. Так что с картой я не ошибся. А Дубна – это самый близкий адрес. С одной стороны, простой, а с другой… как поглядеть. – Отставной полковник никогда не красовался, не пыжился, пытаясь произвести впечатление. – Вот еще один адрес. – Палец полковника легко пересек Соединенные Штаты с востока на запад и зафиксировался ниже Лос-Анджелеса, почти у мексиканской границы. – Где-то здесь Сан-Диего, а по соседству с ним ранчо. Его, разумеется, нет на карте. Как нет и Дубны. Это уже третий адрес твоего внимания. Сейчас покажу еще два.

Сказать пока было нечего. Да и глупо что-то говорить, когда ничего не понимаешь. Лучше уж многозначительно промолчать.

– Игорь, будь, пожалуйста, внимательнее. – Черта с два от Мацкевича что-то спрячешь. Его не проведешь всякими дешевыми приемчиками. – Смею предположить, этот адрес тебе принесет больше всего хлопот. Впрочем, кто знает.

Не скрою, я сильно удивился, когда заметил, что он обвел кружком острова Французской Полинезии. Уж куда-куда, а туда меня еще ни разу не заносило!

– На таких островах или живут, или отдыхают. Третьего не дано. Поэтому поедешь туристом. Любое твое появление в ином качестве сразу же бросится в глаза. – Мацкевич деловито добавил: – Как и прежде, выбор действий и средств остается за тобой. Никто тебя не собирается неволить. Однако не увлекайся. Это, как понимаешь, все-таки не отдых, а работа. Возможно, позже появятся новые адреса. Тогда и сообщим.

– Спасибо, босс. Уважили. И этих адресов достаточно.

Я не шутил, а был максимально искренним и серьезным. Далекие острова в Тихом океане, о местонахождении которых я действительно имел смутное представление, несколько настораживали.

Мацкевичу с помощью карты действительно удалось обозначить масштабность проекта. Убедившись, что добился желаемого эффекта, полковник добавил:

– Вот тебе, Игорь, папочка для изучения. – Мацкевич положил поверх карты простую канцелярскую папку с тесeмками. – А это флэшка с дополнительными материалами. Впрочем, я не уверен, что тут основное, а что вспомогательное. Когда подготовишься, мой бывший заместитель детально все с тобой обсудит.

– Соколовский, что ли? Михаил, кажется.

– Так точно. Он.

– Ничего себе папочка. Весит килограмма полтора, не меньше! – Такова была первая реакция, когда я попробовал папку на вес. – Будет что обсудить с Соколовским.

– На все про все у тебя времени не очень много. От силы год.

Леонид Сергеевич хотел сказать еще что-то, но тут я его перебил, возможно, чуть неуклюже.

– Один вопрос, если можно. Какое отношение может иметь ко мне ваш бывший заместитель? Стало быть, это все же задание ФСБ? – Я предпринял еще одну жалкую попытку выудить что-то еще.

– В известной мере ФСБ у нас курирует все. Просто дело вырисовывается нестандартное, достаточно деликатное – словом, с ФСБ каким-то краем мы тоже соприкасаемся. А ты, Игорь, – наша самая большая надежда.

– Вы же знаете мои принципы, я «втемную» не работаю. Мало ли, что у заказчика на уме! Пожалуйста, объясните это кому следует.

– Хорошо! Объясню. Позже, – после некоторого раздумья пообещал Мацкевич.

– Ну и отлично. Тогда я, с вашего позволения, начну вникать. Работать, в смысле.

Когда он ушел, я плюхнулся на диван, понимая, что очень скоро на долгие месяцы покину свое любимое лежбище. И хотя любая привычка – всего лишь память тела или души, мне стало грустно. Неужели тебе, Интеграл, никогда не суждено пожить иной жизнью? Увы, пожалеть меня было некому.

Я лениво потянул сначала за одну, потом за другую тесемку, стягивавшие внутренности папки, полученной от Мацкевича, и наугад вытянул два листка. При ближайшем рассмотрении оба оказались копиями сообщений, снятых с лент информационных агентств. Я не поленился прочитать заголовки.

Пассажиры «нового Титаника» требуют компенсации

Несколько дней назад во время круизного плавания был поврежден и вышел из строя, предположительно в результате взрыва, один из четырех двигателей теплохода. «Это не круиз, а неизвестно что. Для многих это единственное подобное путешествие в жизни, и оно было испорчено», – рассказал журналистам один из пассажиров британец Алан Берг.

При чем здесь какой-то круиз?

Я швырнул листок на ковер. Другая страничка не то чтобы привела меня в замешательство, но, как говорится, и особого восторга не вызвала. Все по той же единственной причине – я снова ничего не понял.

Теракт в Иордании

Список стран, ставших жертвами международного терроризма, пополнился еще одной – Иорданией. Поздно вечером 9 ноября террористы взорвали две гостиницы в Аммане. Погибли 57человек, более 110 получили ранения. Ответственность за «дерзкую диверсию в логове врага» взяла на себя организация «Братство Аллаха» – филиал террористической сети «Аль-Каида». Иордания в шоке. Эксперты обращают особое внимание на то, что удар террористов нанесен по активно развивающейся в стране индустрии туризма. Туристические агентства со всего мира аннулируют свои заявки на посещение Аммана и других туристических уголков страны.

Час от часу не легче. Неудачные круизы. Успешные теракты…

И уж вовсе невнятным оказалось третье сообщение, которое я извлек из папки в надежде хоть что-нибудь наконец прояснить.

На саммите ООН по информационному обмену был представлен прототип «компьютера для бедных». Прежде всего он адресован детям, которые смогут с его помощью образовываться, развиваться и играть… Проблема цифрового неравенства – один из главных вопросов проходящего в Тунисе саммита, самого масштабного мероприятия в истории ООН.

Бред какой-то! Не хватало мне еще записаться в борцы за «цифровое равенство»!

Мои растрепанные мысли прервал звонок в дверь. Ни малейшим жестом я не выдал желания встать и идти открывать. Но звонок не унимался и сверлил мозг. Кто это такой настойчивый?

Я осторожно выглянул на лестничную площадку. Там было пусто. Оставалось лишь зафиксировать взглядом длиннющий коридор. Но ведь звонили же! Нет? Померещилось? Это последнее обследование в «гробу» меня доконало. Глупости всякие лезут в голову. А тут еще Мацкевич с приказом посетить Дубну и прочие места. Неужели Дубна еще кому-то интересна?! Ведь там уже несколько лет ускоритель не запускали. Опять вокруг шпиёны мерещатся.

 

Глава вторая,

в которой американский мультимиллиардер задумал повернуть вспять финансовые потоки и срочно стал искать в этом деле союзников

Старину Мигана в его восемьдесят один год уже ничто не грело в этом мире. Ни деньги, ни женщины, ни Родина – от севера до юга, равно как и с запада на восток – Кристофа Мигана совершенно не волновали. Старику давно все и вся вокруг представлялись скучнейшей чередой малозначительных событий. Деньги не интересовали его с той самой поры, когда личное состояние перевалило за пятьдесят миллиардов долларов, а активы корпорации, которую он возглавлял с незапамятных времен, составили чуть ли не втрое большую сумму.

Миган был безнадежно одинок, как в наши дни американский военный форпост на Пёрл-Харборе, который полвека назад по чьей-то роковой воле или глупости был отдан на растерзание японцам. Именно тогда у начинающего бизнесмена случился шок от явного унижения национальных амбиций, после чего он уже никогда не пел – ни вслух, ни про себя, – что его Америка превыше всего. Столь характерная для американца слепая вера в исключительность своей страны разрушилась окончательно и бесповоротно, а другими ценностными ориентирами будущий магнат в жизни так и не обзавелся.

Большую часть времени он проводил уединенно в своем добротном кабинете, где, как представлялось окружающим, должен был во все глаза отслеживать финансовые рынки мира. На самом деле Кристофу было глубоко наплевать на рынки, движение которых он предвидел заранее, поскольку, в отличие от рядовых игроков, давно имел возможность на них влиять.

В это пасмурное утро постепенно угасающей калифорнийской осени он скучал в кресле у компьютера, тупо уставившись в монитор, где все еще сохранялся последний расклад интернетовской партии в бридж. Только что он без особых усилий выиграл у виртуального противника двадцать пять тысяч долларов и размышлял, как ими распорядиться.

«Это же надо? Выиграть столько денег и при этом чувствовать себя таким несчастным», – чуть не прослезился он от сочувствия к самому себе.

Ладно! Эти двадцать пять тысяч долларов он отправит в местный дом для душевнобольных. Лет тридцать назад Миган основал его неподалеку от своей штаб-квартиры. Когда-то – надо же! – он наивно мечтал осчастливить человечество, излечив его от приливов тихой шизофрении, неоперабельного рака, церебрального паралича, которым с рождения страдала его младшая сестра. С ее уходом из жизни испарились и наивные надежды избавить человечество от недугов. Именно тогда Миган понял, что может оказаться беспомощным перед судьбой даже при всем своем финансовом могуществе.

Патриарх, как его величали в прессе, недовольно поерзал в кресле. Тело ломило от застывшей позы. Наверное, на погоду. Тучи со всех сторон обступили ранчо угрюмой серой стеной. Может, это возраст дает о себе знать? Ну нет! Еще не время. Ведь он сохранил удивительную ясность мысли!

Старик еще раз взглянул на монитор. Ему удалось запросто расправиться с электронным противником, за которым стояли десятки талантливых программистов, и легко выиграть эту партию. Интересно, на что они рассчитывают, назначая солидный призовой фонд? Он недовольно поморщился. Неужели он больше не способен на авантюры посерьезнее, чем бессмысленная игра с компьютером в бридж? Чтобы не поддаться возрасту и болезням, нужна цель, отвечающая по масштабам его таланту и возможностям. Не заканчивать же жизнь в скуке в этом проклятом кресле?!

Лицо старика вдруг само собой разгладилось, наполнилось энергией. На какой-то момент Кристофом овладел давно забытый приступ одержимости. Беда лишь в том, что осчастливить всех невозможно. Это непосильная задача даже для Господа Бога. Люди завистливы, злы и корыстны по своей натуре. Везение и успех одного – кость в горле для другого. Что ж, значит, придется кем-то и чем-то жертвовать. Пусть моралисты сочтут это безнравственным. Изначальный смысл любой жертвы в том, чтобы малой кровью избежать больших потерь или добиться результата. Для древних греков и римлян, например, это было очевидно. Именно потому они неизменно оставались на коне. Даже христианская мораль не сумела ничего им противопоставить. Только то, что христиане предпочли приносить в жертву самих себя. Но когда это было?!

Скрипя, как старый стул, артрозными суставами, Кристоф с трудом выбрался из кабинета и наткнулся в приемной на Миля Готлиба. То ли случайно, то ли намеренно, по какой-то причине его доверенный человек и отчасти партнер оказался прямо у его дверей.

– Тебя, мой друг, часом, не озарило, чем нам заняться на старости лет? – спросил старик.

– Милый Кристоф, – в тон шефу ответил Готлиб. – Я подарил тебе столько ценных идей, за которые ты мне, кстати, ни разу не заплатил. А тебе все подавай задачку, чтобы Архимед и тот мог присвистнуть от зависти. Я сотни раз говорил, нет у меня такой идеи. Все испарились.

– Не юли, Готлиб! Ты такой же одинокий пес, как я. Потому именно тебя и спрашиваю, – Миган укоризненно посмотрел на приятеля. – Чего тебе не хватает в жизни?

Весь из себя ухоженный и уютный, словно излучающий солнечную энергию, Готлиб попытался что-то возразить старшему патрону, но тот бесцеремонно его перебил:

– Только не пытайся меня убедить, что в последнее время у тебя нет иных проблем, кроме как неудовлетворительное поведение твоего маленького Миля. Кстати, когда в очередной раз будешь бриться, внимательно взгляни на себя в зеркало, старик. У тебя уже от дряхлости глаза нормально не открываются, а ты все туда же.

– Хочешь услышать правду, Кристоф? Прежде посмотри сам в это самое зеркало. А я, заметь, на семнадцать лет тебя моложе. – Миль давно ожидал подобного разговора и был к нему готов. Поэтому даже не обратил внимания на мелкие колкости Мигана. – Зачем тебе приключения, какие-то идеи? Твои миллиарды работают сами, обходясь без твоей помощи. Чего тебе еще надо?

– А! Значит, все-таки идейки-то у тебя имеются, старый ты перечник!

Готлиб с хитрецой снизу вверх внимательно посмотрел на босса:

– Ты не стал бы спрашивать, Кристоф, если бы не был уверен. Да, кажется, я нашел дело, достойное твоих амбиций, но…

– Вот это уже другой разговор.

Миган сразу приободрился, легко и непринужденно распахнул обе створки дверей, калифорнийского дуба, и пропустил Готлиба в полутемный кабинет. Готлиб мигом вкатился в приятный полумрак как красный бильярдный шар.

Как только хозяин прикрыл двери, Готлиб интригующе спросил:

– Кристоф, как думаешь, тебе по силам повернуть реки вспять?

– С чего бы я стал об этом думать? Зачем мне? И ради такой ерунды ты заставил меня вернуться в кабинет?

– Конечно нет. Это я так, образно. Хотя уверен, ты бы сумел. В конце концов, прорыл бы параллельные русла… Но я понимаю, это не твой профиль.

– Точно подметил, дружище. Не мой.

Видя, как Миган невольно устремляется в расставленную им ловушку, Готлиб про себя усмехнулся.

– Но вот можешь ли ты, Кристоф, не просто заработать деньги, а взять и исключительно по собственному усмотрению перенаправить мировые денежные потоки? По тобой проложенному руслу. Это ведь, насколько я понимаю, именно твой профиль? Причем ничего копать не придется.

Миган замер и, стараясь не подать виду, опустился в кресло. Он еще не понимал, почему дыхание сбилось. Кажется, Готлиб, как всегда, уловил его самые сокровенные мысли.

* * *

В аэропорту Шарль де Голль было непривычно малолюдно и тихо. Громко чертыхнувшись, Миль Готлиб брезгливо увернулся от уборщицы, протирающей пол, и направился к бару, где уже практически не осталось посетителей. Он присел за отдаленный столик и, дождавшись, когда подойдет официантка, попросил бутылочку минеральной воды.

Вода ему понадобилась, чтобы запить бодрящее средство, которое он повсюду таскал в кармане пиджака. Полчаса назад Миль Готлиб прибыл самолетом из Лос-Анджелеса, куда такси доставило его прямо с ранчо Кристофа. Прежде патрон никогда не использовал своего советника в качестве личного посредника, но, после того как Готлиб раскрыл ему свои сокровенные мысли, Миган буквально вытолкал его с ранчо, предварительно позвонив двум своим старым друзьям в Европе.

Старина Готлиб бесконечно фонтанировал идеями, порой казавшимися безумными и авантюрными. Но когда Миган соглашался с ними и начинал действовать, они неизменно несли ему золотые яйца. Во время перелета у Готлиба было достаточно времени, чтобы в деталях восстановить в памяти минувшие сутки. Как же ювелирно и, главное, своевременно он «зацепил» Кристофа своим неожиданным предложением.

Судя по всему, идея, которую всего лишь несколько часов назад озвучил Готлиб, здорово занозила Мигана. Похоже, боссу действительно наскучила пресная как овсянка жизнь, ее стерильная скукотища.

– Как это, повернуть реки вспять? Какие еще финансовые потоки? – отмахнулся тогда Миган после некоторого раздумья. – Ты, дружище, часом, не хлебнул лишнего? Вроде бы я за тобой этого не замечал.

– Естественно, не замечал – я вообще с утра не пью, – как ни в чем не бывало парировал Миль. – Подумай, Кристоф, какие, так сказать, наиболее массовые и емкие сферы жизнедеятельности мирового сообщества требуют больше всего денег? Начни с себя, со своих капиталов. Куда ты их больше всего вкладывал? Где вертятся твои доллары?

Миган отличался редким даром помнить все до последнего цента без всяких балансовых отчетов и компьютерных баз. Готлиб хорошо знал за ним эту удивительную способность. Заметив, что босс собирается что-то выпалить в ответ, остановил его протестующим жестом.

– Подожди, не торопись. То, что ты скажешь, очень важно. Тут нельзя рубить сплеча.

Как Готлиб и рассчитал, Миган даже не догадывался, что лучшие аналитики компании вот уже несколько месяцев корпят над довольно странным заданием, переданным им якобы от имени босса. Проверять Миля вряд ли бы кто осмелился, зная его близость к шефу.

– Я не знаю, – растягивая слова в некой задумчивости, произнес Миган. – Ты ж, хитрый лис, никогда заранее не поделишься тем, что задумал. Наверное, все-таки финансовые рынки. Может, нефть, оружие, немного наркоты, медицина…

– Не обижайтесь, сэр, но вы мыслите как рядовой обыватель, регулярно читающий бульварную прессу, – попытался сострить он тогда. – Реальным денежным оборотом оружия и наркотиков никто толком не владеет. Что касается нефти… Она, конечно, требует много денег и приносит немало. Но все это так банально! Неужели вы допускаете, что испытанный советник и друг станет внушать боссу прописные истины?!

Кристоф, конечно, так не считал. Он просто тянул резину, пытаясь понять, в какой угол загоняет его Миль.

– Ладно, я не собираюсь тебя изводить загадками, тем более что давно знаю ответ. Извини, что не поставил в известность, но некоторое время назад я позволил себе озадачить твоих аналитиков.

Миль бодро доложил Кристофу, что в результате всестороннего анализа выяснилось: на первом месте по объему денежного оборота стоит индустрия питания, на втором – фармацевтика, а на третьем – туризм. Дальше – всякая мелочь типа игорного бизнеса, казино, шоу и так далее.

– Именно в такой последовательности, дружище, – важно добавил Готлиб.

– Никогда бы не подумал, – ни капли не смутившись, искренне признался миллиардер.

– По двум первым позициям мы бессильны что-либо изменить. Эти прожорливые существа, именуемые людьми, едят каждый день с утра до ночи, а некоторые и с ночи до утра. Ничего с этим не поделаешь. Лечатся они с таким азартом, будто на мир обрушилась бактериологическая катастрофа. К тому же человечество день ото дня стареет. Так что тут и четверти цента не вырвешь из их оборота. – Миль вдруг лукаво прищурился от посетившей его забавной мысли.

– Это я и без тебя понял. – Миган раскуривал очередную сигару и поэтому говорил с паузами. – Как и то, что ты предлагаешь на заклание туризм. Я правильно угадал, дорогой Миль? В этом действительно есть рациональное зерно. Я хоть и не император Веспасиан, но согласен с ним, что деньги не пахнут.

Советник мысленно себе аплодировал. Кристоф почти созрел. Ведь он предложил то, чего мультимиллиардер Миган желал в данный момент во много раз сильнее, чем какие-то паршивые деньги. Он предложил ему новое, феноменальное лекарство от скуки!

Кристоф на мгновение покосился на компьютер.

– Да, это нечто похожее, – неожиданно для самого себя тихо сказал Миган. – Это тоже будет игра.

– Ты о чем? Я хоть и слаб на ухо, но не настолько. Давай, выкладывай.

– Извини, я просто пытался понять, ждет ли меня впереди увлекательная партия. Игра… – Готлиб чуть не прикусил язык. Не мог же он сразу, без подготовки признаться патрону в том, что слово «игра» является ключевым во всем его проекте.

Развлечься для Мигана абсолютно не значило действовать легкомысленно и легковесно. Он не случайно упомянул о рациональном зерне, потому что туризм, как ни странно, давно не давал ему покоя. Туризм как таковой и туристы в своей безликой пестрой массе его просто раздражали. Он никогда не мог понять, как могут эти самодовольные людишки впустую растрачивать свое драгоценное время.

Тем не менее Кристоф прекрасно понимал, что остановить присущую людям тягу к путешествиям невозможно. Эта сладкая морковка всегда с ними. Она взращивается в каждом человеке с самого рождения. И если ее отнять, то что дать взамен? Людей нельзя лишать маленьких радостей, которые делают всех счастливыми.

Мигану явно было над чем поразмышлять.

* * *

Сидя в пустом баре и сделав последний глоток минеральной воды, Миль нетерпеливо взглянул на табло с электронными часами. Свой навороченный «Роллекс» он никогда не переводил на местное время, не будучи уверен в том, что сделает это правильно.

До встречи с давним приятелем босса месье Белонером, владельцем транснациональной корпорации «Глобальный сервис», оставалось еще минут тридцать. Она должна была состояться в специально снятых для этой цели на имя гостя апартаментах отеля «Ориент». Он находился рядом с аэропортом, и поэтому Миль не спешил. Садясь в маленькое неудобное парижское такси, Готлиб снова чертыхнулся. Обычно, попадая в эту страну, американец заказывал лимузин. Но сейчас это оказалось не к месту. Тем более, что вскоре ему предстояло вновь очутиться в самолете, чтобы лететь дальше, в Амстердам, где его ждал еще один партнер босса Йозеф Райнер. Тому тоже за восемьдесят. Почему именно этих стариков Миган определил в тайные союзники и партнеры, оставалось для Готлиба загадкой. Впрочем, и сам сэр Кристоф Миган, спроси его об этом напрямую, вряд ли бы сумел внятно объяснить, почему. Но раз выбрал, значит, так тому и быть. Миган никогда не допускал ошибок в подобных вопросах.

Его первый собеседник Белонер прилетел с юга Франции и тоже подгадал, таким образом, чтобы прямо из аэропорта приехать в отель. Открыв перед ним дверь, Готлиб с распростертыми объятиями бросился на гостя, давно отвыкшего от подобного способа проявления эмоций.

– Поразительно! Встретились без опозданий, – громко приветствовал он, энергично хлопая француза по спине и плечам. – А я, представляешь, считал, что все лягушатники постоянно опаздывают. Хочешь выпить? Я только что плеснул себе вашего пойла. – Готлиб повертел бутылку, стоявшую на журнальном столике. – Кальвадос называется. Наверняка вы, французы, сами его не пьете?

– Не думаю, чтобы в этом отеле подавали пойло. – Демонстративно отстраняясь, Белонер опустился в кресло. Ноги не очень слушались старика. – Просто не все американцы понимают толк в напитках.

Белонер пытался себя успокоить. «Что поделаешь, американец! Стопроцентный! Они все такие!» Хотя Кристоф тоже американец, но сдержанный. Впрочем, какая разница?! Детей с ним рожать?

Приняв любимую позу в глубоком кресле, Белонер сморщился, как от ломтика незрелого лимона: неужели стоило лететь в Париж ради встречи с этим нахалом? Если б не Миган, он бы просто отказался встречаться даже у себя в офисе.

Миган заинтриговал его, проронив в трубку буквально три фразы. После обычного приветствия Кристоф спросил невинным ангельским голоском, слегка сдобренным старческой хрипотцой:

– Что тебе, дружище, милее? Продолжать кряхтеть над осточертевшим тебе бизнесом или родиться заново? И при этом заработать полмиллиарда долларов? А может, много больше. Словом, посылаю к тебе гонца.

Миган попал в самую точку. Белонер всерьез подумывал о том, чтобы разом избавиться от всех забот с «осточертевшим бизнесом», только бы продлить долголетие. Собственно, он уже исподволь начал осуществлять намеченную программу отхода от своего бизнеса. Но чтобы так сразу все бросить, как ставит вопрос Миган? Такое невозможно. Хотя раз предлагает такое, стало быть, затевается что-то очень и очень масштабное.

– Вы, надеюсь, поняли, о чем говорил вам мой босс? – вместо лобовой атаки нагло спросил Готлиб.

– Признаться, не понял.

– Ваш друг предлагает выступить единым фронтом против подлинной чумы нашего времени. Я имею в виду экологические проблемы.

«Тоже мне, борец за экологию!» – подумал Белонер, отмахиваясь от сигарного дыма, который этот янки нагло выпустил в его сторону. Но вслух сказал:

– Это весьма похвально, я «за» обеими руками. Только при чем тут коммерция, на которую намекал Кристоф?

– Для кого коммерция и бюстгальтеры продавать, месье Белонер. Но мы, то есть, прошу прощения, мой босс и ваш друг, предлагает не просто крупно… Нет, пожалуй, крупно не то слово – фантастически крупно заработать.

Марсельский крёз тяжело вылез из кресла и вплотную подошел к Готлибу, который тоже был вынужден встать. Посмотрев на него сверху вниз испытующим взглядом, Белонер сухо спросил:

– Извините меня, старика, но, видно, я что-то не до конца понимаю… Продолжайте, сэр.

– Извольте. Вы верите в мир высоких технологий? Например, в компьютеры? – резко спросил Готлиб. «Боже! О чем я говорю? Это ископаемое не знает, что такое компьютер», – подумал при этом американец.

– Во что я верю – вопрос очень интимный. Но я доверяю чутью вашего хозяина, – сухо ответил Белонер, с упором на слове «хозяин», чтобы поставить наглеца на место.

– Так вот, – не обратив внимания на его колкость, продолжил Готлиб, – есть возможность завалить мировой рынок совершенно феноменальным товаром. Миган убежден, что нам удастся перевернуть традиционные представления об образовании, Интернете и прочих вещах. Он просил посвятить вас в эту затею и сообщить, что сразу после встречи с вами рано утром я улетаю в Амстердам, чтобы на ту же тему поговорить с господином Райнером.

Тут Белонер сразу засуетился, позабыв о гоноре. Зачем Кристофу этот Райнер? Того и гляди, помрет. Тоже вербует союзника?

Белонер ласково посмотрел на Готлиба. Тот снова уселся, но уже не в кресло, а на диван, и предложил французу расположиться рядом. Когда они оказались плечом к плечу, Готлиб с жаром что-то зашептал прямо в ухо француза, будто кто-то мог их подслушивать. Тот слушал не перебивая, лишь поддерживая морщинистой рукой волосатое старческое ухо. Он был глуховат, но не хотел подавать виду.

– Вы думаете, это сработает? – так же шепотом спросил он наконец.

– Что думаю я, особого значения для вас не имеет. А вот Миган, тот решил пожертвовать этой игрушке все свои ресурсы.

– Игрушке? Вы не ошибаетесь?

– А что это еще, как не игрушка? Но с огромными возможностями.

…Дерзкий замысел тянул почти на триллион долларов. Это были отнюдь не десятки миллионов, которыми грезил Готлиб. Так что игра явно стоила свеч! Белонеру и Райнеру, как и ему самому, строго говоря, нечего терять и некого бояться. Жизнь стремительно катилась к финишу, и единственным желанием, стоящим внимания, было любой ценой ее продлить.

– Жаль, что утром я не успею позавтракать, – вдруг произнес Готлиб, уже ощущающий в своих руках тяжелый портфельчик с «зелеными». – Мой самолет через час.

Массивные безвкусные часы в апартаментах «Ориента» остановились на цифре пять.

«Сейчас улетит к Райнеру, – подумал Белонер. – А чего, собственно, я колеблюсь? Денег-то с меня никто не просит. Но надо держать марку перед этим пронырливым америкашкой. Пусть знает свое место».

Он встал и пошел к двери.

– Вы приняли решение? – спросил вдогонку растерявшийся Миль.

– Передайте господам Мигану мое твердое «да»!

«Черт бы побрал этих лягушатников, умеют произвести нужный эффект», – не скрывая восхищения, подумал Готлиб.

Покинув апартаменты сразу же вслед за французом, он не стал дожидаться счета и небрежным жестом бросил портье две бумажки по пятьсот евро.

– Сдачу оставьте себе, – буркнул он.

Портье, прикинувший в уме, что номер и заранее доставленные закуски стоят намного больше, был обескуражен. Он порылся в бумажках стола, отыскал прокатанный накануне слип с кредитной карты Готлиба и каллиграфическим почерком внес в него полную стоимость долга. Две бумажки по пятьсот евро он небрежно сунул в карман своей вишневой ливреи.

Таких чаевых портье отеля «Ориент» еще не получал никогда.

 

Глава третья,

в которой читатель знакомится с компьютерным гением, мечтающим отправиться в сказочный круиз. Именно в это время, словно в сказке, он получает странный заказ

В подъезде стояли темень и холод. Но почему так раскалывается голова? Дома надо будет сразу принять аспирин. У тещи он всегда под рукой. Вечно ноет, охает. А на самом деле от нее самой у кого угодно голова расколется.

Виктор остановился, потер пальцами виски. Кажется, стало чуть легче.

Теща с незапамятных времен проживала с ними в миниатюрной двухкомнатной квартире. Дубна, конечно, не Москва, но Маргарита Павловна без тени сомнений считала себя столичной дамой и, кажется, вовсе не собиралась возвращаться на малую родину в Саратов, хотя декларировала свой порыв с завидным постоянством. Особенно после того, как ее дочь неистово стонала в объятиях мужа в проходной комнате, а у нее от неизбежных эмоций начисто пропадал сон.

Маргарита Павловна почему-то никогда не вспоминала про тот счастливый период, когда она лично расставляла сети Купидона, боясь упустить завидного жениха для дочери. Еще бы, Виктора Широкова ждала многообещающая карьера! Крайне редкая и престижная для того времени профессия программиста. Природная одаренность на грани гениальности, которую безоговорочно признавали все друзья и, что еще более важно, завистники. Работа в знаменитом Объединенном институте ядерных исследований, где как по мановению волшебной палочки решались не только служебные, но и бытовые вопросы, тогда, в восьмидесятые, делало молодого человека привлекательным.

Женька с первого взгляда приглянулась Виктору, и он сразу же сделал ей предложение. Теща тотчас решила прибрать бразды правления дочерью, а заодно и зятем, в свои крепкие руки. И это ей, надо отдать должное, удалось.

Собственно, деловая карьера Широкова и сейчас в определенном смысле находилась на взлете. То есть он никак не мог пожаловаться на отсутствие внимания к своей персоне. Другое дело, качество жизни, если судить по зарплате, оставляло желать лучшего. Увы, компьютерщики даже его уровня приравнивались к многочисленной когорте инженеров. А для ИТР любые соблазны свыше трех ППП, что в их культурной среде означало «попить, поесть, приодеться», представлялись нереальными. Лучше об этом и не заикаться.

Правда, такие специалисты, как Виктор Широков, вполне могли зарабатывать на жизнь возней с учениками и случайными заказчиками. Хотя совершенно очевидно – заработай он хотя бы еще пару тысяч долларов, это все равно не решило бы проблему семейного бюджета. Самое большое, что удалось бы, это заткнуть постоянно расширявшиеся финансовые дыры. Для кардинального решения проблемы возможен только один способ – качественный рывок, увеличение доходов семьи на пять-десять тысяч долларов ежемесячно. Но, увы! Об этом можно было только мечтать и ждать, когда заказы посыплются как из рога изобилия.

* * *

В глубоком скальном бункере, известном лишь крайне ограниченному кругу лиц как интернетовский «пуп» Земли, оживился монитор «дежурного» компьютера. В центре серо-голубого экрана с истерическим писком выпрыгнули сразу три красных флажка – знаки сигнала «Особое внимание». Дежурный специалист, сощурив свои и без того узкие монголоидные глаза, немедленно прочитал кодированное сообщение, которое после дешифровки гласило:

Снимите кальку по всей базе данных на Виктора Степановича Широкова, 1966 года рождения, место проживания и работы – Российская Федерация, город Дубна, Объединенный институт ядерных исследований. Необходимо проверить, обращался ли Широков в какие-либо туристические компании на предмет круизного плавания. Доставка ответа стандартным маршрутом.

Аккуратно занеся в журнал информацию о поступлении запроса, дежурный оператор на мгновение задумался. «Счастливчик, – с завистью подумал узкоглазый, – отправится в круиз. А нас бы хоть раз на пляж отпустили позагорать. Тоска».

Дальше не раздумывая, он переслал сообщение второму оператору связи. Тот по происхождению русский, пусть сам шарит по Интернету в поисках информации по бывшему соотечественнику.

* * *

Виктор остановился и прислонился к стене. Заказ! Как он мог о нем забыть? Хотя с этой суетой вокруг круиза можно было забыть все. Недавно, как только он начал бегать по турфирмам, Широков получил не столько даже странное, сколько необычное по форме предложение. В своем покореженном почтовом ящике среди рекламных объявлений Виктор обнаружил адресованное ему деловое письмо без подписи. Поначалу он решил, что его попросту разыгрывают друзья. Но, помимо письма, в конверте лежало десять тысяч долларов. Вряд ли кто-то из приятелей мог позволить себе такой розыгрыш…

Ему еще никогда не доводилось иметь дело с анонимным работодателем.

В письме на английском языке сообщалось, что условия заказа и дальнейшие инструкции он получит в ближайшие дни и за всю работу ему заплатят очень щедро. А эта сумма в конверте даже не задаток, а так, на непредвиденные мелкие расходы. В случае отказа он может оставить их себе.

С этих долларов все и началось. Они искушали, уводя в нереальный мир, пробуждая мечты, которые Виктор давно и упорно старательно подавлял в себе. Хотя почему бы и не помечтать? Если кто-то так легко мог расстаться с десятью тысячами баксов, то почему бы не поверить, что за весь проект заказчик так же легко выложит обещанную сумму. И тогда…

Широкова не манили ни жаркие берега Турции, ни прославленные туристические мекки, которые наперебой дразнились ласковым солнцем и многообразием экзотической заморской пищи. Его вовсе не прельщала и перспектива валяться где-то на пляже, чтобы спустя пару недель вернуться в Дубну с шоколадным загаром.

Виктор давно уже предпочитал путешествовать по историческим памятникам и музеям с помощью книг, которых немало скопил еще в советские времена. А если и они не давали полной картины, всегда была возможность залезть в Интернет, позволяющий без суеты и дорожных расходов в мгновение ока очутиться в любой точке мира.

Поэтому с упорством маньяка Широков мечтал лишь о том, чтобы отправиться в продолжительный и обязательно экзотический круиз. Причем отправиться всем семейным обозом – с сыном, женой и даже тещей, будь она неладна. Какие уж тут круизы без семьи?!

На Дмитровское шоссе Широков заглянул лишь потому, что по телефону любезный до тошноты менеджер пообещал обязательно что-нибудь ему подыскать.

– Как хорошо, что вы приехали, – радостно приветствовал он гостя. Он с торжественностью раскрыл проспекты и начал заученно тарахтеть о маршруте.

– Постойте-постойте. Мне кажется, – раздраженно, но тем не менее вежливо заметил Виктор, – по телефону мы договаривались о круизе не меньше трех недель и о месте более экзотичном, чем ваш заезженный маршрут.

– Все верно, – невозмутимо стал убеждать его менеджер. – Две недели – это лишь чистое время плавания. Прибавьте время перелета, туда и обратно, порядка двух суток, шопинг, который мы вам организуем в местах пересадки, скажем, во Франкфурте или Париже…

«Какой еще шопинг?!» – чуть ли не завопил Виктор, но сдержался.

– Сколько все это удовольствие может стоить?

– Сейчас все подсчитаем, и вам сразу станет ясно, что это лучшее предложение. Я вас уверяю! Ну вот, – довольно сообщил юноша. – Все про все на четырех человек – билеты на самолет туда и обратно, две каюты на палубе «С», оплаченное питание, две плановые экскурсии, страховка… Округленно двадцать три тысячи долларов.

На Широкова жалко было смотреть. Он встал, но тут же снова сел. Если за две недели такая астрономическая сумма, то во что обойдутся двадцать четыре дня?!

– Как я понимаю, у вас нет предложения, которое меня бы устроило. – Он обреченно встал, собираясь уходить.

– Ну почему же, – как-то загадочно произнес менеджер. – Только что, например, на рынке появилось новое предложение. Где-то в августе на линии вновь выйдет лайнер «Королева морей» и отправится в круиз к Полинезийским островам. Как раз двадцать четыре дня. Правда, сумма будет выше…

– И сколько?

– На вашу семью примерно двадцать пять – двадцать семь тысяч, – вкрадчиво сообщил менеджер. И, не дав опомниться, тут же добавил: – Кстати, отчего бы вам не попытать счастья в специализированном агентстве? Там у них бывают скидки.

«Не такой уж он плохой парень», – подумал Виктор.

Он сразу же помчался на Петровку, где как раз находилось специализированное агентство «Роза азура». Свою заявку он закидывал и туда.

Вбежав на второй этаж, он выпалил охраннику фамилию сотрудника, который принимал заявку.

– Так он уже ушел, – с невозмутимым видом сообщил тот. – Сегодня суббота.

– Как ушел? – расстроенно пробормотал Виктор.

– Подождите, я узнаю.

Не успев решить, что предпочесть: терпеливо ждать, положившись на судьбу, или сделать вид, что возмущен, как за спиной случилось легкое движение и приветливый женский голос произнес:

– Здравствуйте.

Широков резко обернулся. И сразу закружилась голова. Перед ним стояла молодая женщина лет тридцати, какой-то совершенно непривычной для него фактуры. «Такие все давно или замужем, или в балете», – более глупой мысли еще никогда не приходило ему в голову. Умные, бездонной голубизны глаза, казалось, разом осветили невзрачную комнату, а алая полоска чувственных губ расплылась в обворожительной улыбке.

– Меня зовут Ирина Солье. Приносим извинения, что доставили некоторые неудобства. Присаживайтесь.

Она первой прошла к столу и, легко, как опахалом, коснувшись Виктора широким шарфом, словно волшебной палочкой, вывела его из завороженного состояния. В воздухе повеяло незнакомым ароматом. И голова закружилась вновь. Он ее уже встречал. Давно? Или совсем недавно? А может, этот образ всегда неосознанно витал в его фантазиях? Нет! Он точно видел это необычное лицо, его ни с каким другим не перепутаешь…

– Что с вами? Вам плохо? На вас лица нет.

Лучше бы она залепила ему пощечину. Виктора так и подмывало ответить грубостью, типа «а вы бы на себя в зеркало поглядели». Хотя она наверняка знала, что выглядит прекрасно.

– Это встреча с вами сделала меня таким, – изобразив обиду, ответил он.

– Извините. В день знакомства такие упреки.

Он замолчал, не в силах оторвать взгляд от линии ее безупречной груди, волновавшейся в треугольнике легкого бежевого платья. Он вспомнил, как она коснулась его шарфом, и продолжал глазеть, прекрасно сознавая, что это становится неприличным.

Она сразу уловила причину волнений мужчины. После того как Ирина рассталась с мужем и устроилась на работу в «Розу азура», она повидала немало представителей сильного пола. «До чего же все они одинаковы, словно клонированы, – скептически думала она. – Как увидят ее, тут же забывают, зачем пришли в агентство, принимаются пошло ухаживать, наперебой приглашая вместе отправиться в поездку. Кстати, этот фрукт ничего себе. Ведет себя как юноша. Впрочем, почему фрукт? Можно сказать, даже милый. Только вот денег явно на себя жалеет. И молчун, похоже».

– Могу ли я поинтересоваться судьбой своей заявки? Моя фамилия Широков, – наконец заговорил Виктор.

– Да-да, конечно. Вот, нашла. На самом деле выбор невелик, – сухо проинформировала Ирина. Она никак не могла взять в толк, в связи с чем напротив фамилии этого клиента появилась запись о том, что фрахтователь требует более подробных сведений о потенциальном пассажире.

– Это у вас он невелик, – бесцеремонно поправил Широков, глядя на нее исподлобья. Так ему легче было справиться с волнением.

– Извините, господин Широков, но сдается мне, что он именно у вас невелик! – произнесла Ирина с нескрываемым вызовом. Почему она должна церемониться с этим грубияном?! – И давайте перейдем к делу. Итак, могу предложить вам… Кстати, вот иллюстрированный буклет, можете воочию убедиться, как это замечательно!

– Если воочию, тогда зачем куда-то плыть?.. – Вот и ему удалось ее поддеть.

Не найдя, что возразить, женщина решила деликатно его урезонить:

– Правда, буклет на английском языке. Вы читаете на английском?

– И даже свободно говорю, – насмешливо успокоил ее Виктор, а сам подумал: «Неужели у него такой затрапезный вид, что она могла сделать вывод о его интеллекте?»

– Вы получите массу удовольствий. Тем более, что вы же с семьей? – опустила она клиента на землю.

Широков растерянно кивнул и в лоб спросил:

– А вы откуда знаете, что получу?

– Мое свадебное путешествие прошло в таком круизе. – Ирина решила окончательно его добить.

– Так вы, наверное, были под впечатлением очаровательного супруга. Может, вы и каюту не покидали? Наверняка у вас был двухкомнатный люкс на верхней палубе. А меня наверняка, судя по вашим ценам, ожидают две конуры где-нибудь в трюме.

Такой нескрываемо злой напор смутил Ирину. Ей еще не приходилось попадать в ситуацию, когда ее внешность вызывала столь противоречивые эмоции. Очень непредсказуемый мужчина! Интересно, чем он занимается? Вспомнив, что компьютер требует дополнительных данных о клиенте, она деловито сказала:

– А пока заполним анкету для виз…

– Так вроде уже заполняли? – удивился он.

– Надо заполнить еще раз. Формальности. Понимаете?

Она на какое-то время исчезла и вернулась с другим, на сей раз портативным компьютером. Вскоре в электронную анкету были внесены необходимые сведения о господине Широкове, которые требовал фрахтователь. Где родился, где работает, специальность, кто члены семьи, адрес регистрации, домашний и рабочий телефоны и так далее.

– Я вас приглашу, когда получу ответ на запрос, – мило улыбнувшись, сказала молодая женщина. – До встречи.

– Может, вы мне дадите свой мобильный телефон? – не очень рассчитывая на успех, спросил Широков.

– У вас же имеется телефон офиса, – холодно отрезала она и как бы вскользь добавила: – Мобильный – это почти что интимная вещь. И потом, я же сказала, что сама позвоню, когда все прояснится.

Примерно через неделю Виктору позвонила секретарша турфирмы.

– Вас приглашает госпожа Солье. В субботу, к двенадцати…

Дождаться субботы едва хватило сил. В какой-то момент Широков даже не смог себе точно ответить, чего он ждет больше – положительного результата по круизу или новой встречи с Ириной Солье.

Она была деловита и сосредоточена, кстати, гораздо более сосредоточена, чем в первый раз. И сразу сообщила – при желании, можно зарезервировать две каюты на палубе «С» по цене четыре с половиной тысячи евро на персону. Отплытие двадцать восьмого августа из Санкт-Петербурга.

Широков мгновенно понял, что речь идет о том самом круизе, который ему предложили в предыдущем агентстве, но никак не мог сосчитать, сколько это будет в долларах. Наконец до него дошло, что это все те же пресловутые двадцать пять тысяч. Похоже, «Королева морей» отплывет от невских берегов без семьи Широковых.

– Забыла сделать два существенных, на мой взгляд, дополнения, – словно не замечая его расстроенного вида, продолжила Солье, подспудно гадая, что за таинственная личность сидит напротив. – Во-первых, если вы согласитесь, то этот тур можно не выкупать сразу. Оплачивать в этом случае будете по частям. Во-вторых, поскольку этот маршрут возобновляется спустя много лет и клиенты уже отвыкли от долгого плавания, я почти уверена, что к апрелю компания-фрахтователь судна пойдет на большие скидки.

– А с чего вы решили, что для меня денежный вопрос так важен? – обидчиво произнес Виктор, удивившись проницательности этой женщины.

– Ну, тут вы не правы! Даже миллионер не станет платить больше, если можно сэкономить, – обезоруживающе улыбнувшись, успокоила его Ирина.

Широков вдруг мысленно увидел ее рядом с собой на верхней палубе океанского лайнера. Легкие волосы развеваются на ветру и касаются его лица. И вдали на лиловом фоне бескрайного океана белел парус уходящей за горизонт яхты.

– Теперь номер мобильного дадите? – вновь спросил Виктор, удивляясь собственной настойчивости.

– Не торопите события, господин Широков, – как-то загадочно ответила она. – Если, разумеется, наше предложение вас заинтересует и мы подпишем договор, то почему и не дать…

– Надо будет что-то заплатить сейчас? – Виктор по-своему понял ее слова и засуетился. – Вы карточки принимаете?

– Мы принимаем все. Даже золотые слитки. Но сейчас платить не надо. У нашего агентства эксклюзивный договор с судовладельцем. Вам только и останется, что покрыть расходы. В зависимости от конъюнктуры. А она, я уже говорила, будет самой благоприятной.

За два минувших года Виктор накопил лишь половину искомой суммы. Но анонимный заказ, нежданно-негаданно свалившийся на его голову, давал шанс! Если это серьезно, можно будет легко расплатиться со всеми долгами. И не ударить в грязь перед этой очаровательной женщиной, Ириной Солье.

Та вновь удалилась из переговорной комнаты. Войдя в свой кабинет, она тут же сняла трубку телефонного аппарата и набрала длинную цепочку цифр.

– Какие новости? – спросил сонный голос на английском языке.

– Простите, я совсем забыла, что у вас сейчас ночь, – сказала она тоже на английском с извиняющимися нотками в голосе.

– Пустяки. Он счастлив?

– От таких предложений не отказываются, – успокоила абонента Солье. Она была уже не рада, что ввязалась в эту странную историю. – Может, все-таки поставить его в курс дела?

– Нет, пока не время, – твердо ответил собеседник.

В трубке раздались короткие гудки.

– Ну, вот и все, – весело тряхнув белокурыми локонами, сказала она, через три минуты вернувшись в переговорную комнату. – Договор скоро подпишут. И, как говорится, в дорогу!

«А что он, собственно говоря, теряет? – Виктор еще не понимал, радоваться ему или нет. – Пошла теща со своей пластической операцией куда подальше! Хотя теща сейчас при чем?» Только бы эта Солье не заметила его терзаний.

– Может, все-таки дадите телефончик? – в третий раз вырвалось у него.

– У вас что, идея фикс? Что вы будете делать с моим телефоном? – лукаво спросила она.

– У меня свои тайные замыслы, – попытался отшутиться Виктор.

– Так и быть, записывайте.

* * *

Он нехотя, практически на ощупь продолжал тащиться на пятый этаж по грязной лестнице в подъезде собственного дома. Да и чего спешить? С чем он возвращается в свою конуру? До момента, когда он ступит не на эту треклятую лестницу, а на трап океанского лайнера, так же далеко, как до Луны.

Позади раздался отчетливый шорох, вроде послышались быстрые шаги. Широков достал мобильный телефон, посветил экраном. На него стремительно надвигалась темная тень.

Голову пронзила вспышка боли, перед глазами замелькали непонятные картинки. Возникло лицо женщины. Ирина Солье! Вот почему она показалась ему знакомой! Шум… Сирена…

Видение исчезло так же быстро, как появилось. Виктор сделал еще несколько шагов и наконец уперся в дверь своей квартиры. Он перевел дух и позвонил. Ему пришлось долго держать палец на кнопке, пока дверь открыл сын.

– Дома есть кто?

– Никого, – односложно ответил субтильный юноша, явно давая понять отцу, что не склонен продолжать разговор.

– А что ты так долго не открывал, сынок? Может, у меня сердечный приступ?

– У тебя? – равнодушно ответил сын. – Извини, папа, там у меня компьютер включен… Понимаешь, такой любопытный чат…

 

Глава четвертая,

из которой становится ясно, что министр вернулся со всемирного форума с необыкновенным «идейным» уловом и твердой надеждой заработать много денег

– Кто? Я спрашиваю, кто от правительства будет представлять проект? Пора начинать заседание, а меня до сих пор держат в полном неведении! – раздраженно выговаривала кому-то по телефону вице-спикер Госдумы. – Жду еще пять минут, и снимаю вопрос с обсуждения.

Проект, о котором шла речь, спешным порядком внесло правительство в Госдуму по настойчивой просьбе министра коммуникаций Леонида Теофиловича Невмана. Никто не мог понять, к чему, собственно, такая спешка? Проект предусматривал целевое использование части средств из Стабфонда на закупку дешевой компьютерной техники и обучающих программ. Дело, безусловно, полезное, но неотложным его никак не назовешь. Не стихийное же бедствие обрушилось на страну, когда каждая минута может обернуться невосполнимыми потерями и человеческими жертвами!

Невман на днях вернулся из Туниса, где принимал участие во Всемирном форуме по проблемам Интернета. То, что там было представлено на одном из заседаний, могло потрясти и менее богатое воображение, чем видавшего виды министра. Ярко-зеленый компьютер, который питается не только от сети, но и заводится как будильник! Даже если по какой-то причине отсутствует электроэнергия – например, где-нибудь в тундре или в пустыне, – компьютер может без проблем работать неограниченное время и успешно выполнять свои функции.

Здорово! Как раз то, что требуется все еще отсталому человечеству, если рассматривать его в целом.

То, что Леониду Теофиловичу довелось увидеть и услышать в Тунисе, повергло его в экстаз по совершенно иной причине, чем просто лицезрение чудес современной техники. Невман мгновенно сообразил, что заводной компьютер может не только принести человечеству счастье познания мира. Ему, например, при определенных обстоятельствах эта игрушка принесет новые миллионы. Как тут не воскликнуть: «Да здравствует его величество прогресс!»

Как министр коммуникаций Невман был прекрасно знаком с положением вещей во вверенной ему сфере. Ине сомневался, что снижение цен на компьютеры будет способствовать быстрому росту их продаж. Неужели производящие фирмы этого не понимают? И тут на форуме в Тунисе доселе неизвестный ему представительный американец заявляет, что разработал ноутбук, который можно продавать по сто долларов за штуку! И если это действительно так, то тогда…

Даже грубая прикидка показывала, что речь идет о финансовых результатах, исчисляемых как минимум числом с девятью нулями. Министр уже рисовал в своем воображении ватаги российских школьников, бегущих с зелеными компьютерами на урок, а также как его карманы набухают от полноводных потоков таких же зеленых долларов.

Резолюция форума настоятельно рекомендовала правительствам развивающихся стран взять на себя финансирование проекта и поставить его реализацию на государственные рельсы. Так что все складывалось как нельзя лучше. И без этих умников с форума Невман сразу же подумал о государственном финансировании. Клондайк! Как министр он не сомневался, что, какая бы ни была утверждена схема, все выделенные средства – а они, безусловно, будут выделены – пройдут через счета его собственных и аффилированных фирм.

Был лишь один деликатный момент, способный смутить кого угодно, но только не Леонида Теофиловича. Россия никак не подпадала под определение развивающейся страны. То есть ее никак нельзя было назвать задворками цивилизации и поставить в один ряд с Нигерией или, скажем, Конго, другими странами Экваториальной Африки. В таком случае пришлось бы признать, что целый пласт деятельности самого министерства провальный. Но это уж исключительно его забота, как навязать Думе подходящее решение и убедить президента.

* * *

Прождав пять минут, которые определила себе вице-спикер, никто от правительства презентовать проект так и не явился.

«Ну и хрен с ними, этими технократами, – выругалась в сердцах дородная дама. – Пускай теперь ждут, когда вновь придет их черед».

Однако в данном случае вице-спикер, сама того не ведая, попала в ловушку, ловко расставленную министром коммуникаций. Благодаря ее «принципиальности» Невман получил замечательный повод спокойно отправиться на прием к президенту жаловаться на непонимание Думой столь важной проблемы. Этого он, собственно, и добивался. Многие моменты всей комбинации в его голове начинали увязываться мельчайшими узелками.

Вернувшись из Туниса, Невман всерьез ломал голову над тем, добиваться ли производства этих самых компьютеров для бедных по лицензии в России или закупать в третьих странах? Такие вещи нельзя решать с кондачка, нужны серьезные аргументы, расчеты, анализ.

Многое зависело от самого Майкла Даконто – изобретателя ноутбука. Удастся ли найти с ним общий язык? Невману как-то довелось столкнуться с ним в Москве. Заводной, как и его компьютер, эмоциональный, жесткий и при всем этом необыкновенно умный. Похоже, на этот раз он решил проблему образования человечества. Как подобраться к такому человеку, как его убедить? Это не Дума, где министр чувствовал себя как рыба в воде.

Поэтому, закинув удочку в думскую заводь, он лишь застолбил за собой выгодную со всех сторон «тему», сохранив возможность для широких маневров. За собой Леонид Теофилович оставил наиболее сложный и важный вопрос, с которым никто бы не справился, кроме него самого. Он уже знал, кто поможет в этом. Только один человек способен на это. Каплунский!

* * *

На рабочем столе единоличного владельца и по совместительству генерального директора компании «Монитор» господина Каплунского вот уже третий день лежали без движения два письма из разных ведомств. Одно пришло из Госдумы, другое – из Министерства коммуникаций. Оба касались одного и того же вопроса и, по сути дела, требовали от него экспертных оценок.

В самой постановке задачи Анатолий Казимирович не увидел ничего необычного. Он давно привык, что высокие инстанции живо интересуются его мнением по тем или иным проблемам, связанным с разработкой и применением высоких технологий. Они прибегали к его услугам еще задолго до того, как перед фамилией Каплунский прочно закрепилась приставка «господин». Его имя стало мелькать на страницах газет в числе представителей новой российской элиты, которую спешно формировала для очередного хозяина Кремля президентская администрация.

Все, кому надо, были прекрасно осведомлены о том, чем занимался Каплунский в самом начале девяностых. Он зарабатывал деньги на перепродаже персональных компьютеров и именно этим успешно сколотил первоначальный капитал. Однако Головастику, как его за глаза называли тогда, вскоре надоело завозить и продавать интеллектуальные ящики, постоянно заискивая перед чиновниками и своенравными клиентами. Его преуспевающая компания целиком и полностью, а главное, весьма своевременно, развернулась в сторону разработки современных технологий и программного обеспечения, превратившись, разумеется с натяжкой, в подобие отечественного Майкрософта.

И вот теперь на его рабочем столе лежали письма с солидными обратными штемпелями. Сжав ухоженными ладонями седеющие бакенбарды, он размышлял, в какую игру его втягивают. С чего бы это разные ведомства стали порознь присылать материалы на экспертизу? Значит, у каждой стороны свой интерес. Обстоятельства давно научили Каплунского заранее продумывать свою партию с государством.

Каплунский покосился на лежащую справа от него на столе открытую папку с золотым тиснением. Поверх бумаг, содержание которых он помнил наизусть, лежала газетная вырезка с броским заголовком. С нее, собственно, все и началось. Осторожный, как лось в зимнем лесу, бизнесмен взял ее двумя пальцами и вновь пробежал текст, как будто мог увидеть в нем что-то принципиально новое.

Портативный компьютер, стоимость которого не будет превышать сто долларов, перевернет все нынешние представления о техническом прогрессе. Основное его предназначение – обучение детей в развивающихся странах на современной технической базе.

– Это образовательный, а не технологический проект, – заявил во время презентации на Всемирном информационном форуме в Тунисе автор ноутбука Майкл Даконто. – Если нам удастся качественно улучшить образование, мир станет иным, более просвещенным и добрым…

«Узнаю Даконто с его философскими изысками», – подумал Каплунский.

…Смысл проекта состоит в том, чтобы любое государство, которое решит включиться в программу, приобретало ноутбуки примерно по сто долларов за каждый, а затем бесплатно распространяло их среди учащихся.

В конструкции сенсационной новинки размером с обычную книгу используется процессор скоростью 500 мегагерц. Компьютер оснащен жестким диском объемом 10 гигабайт и оригинальным двухрежимным дисплеем, который может работать как в цветном, так и в монохромном режиме. Производство дисплеев, отметил Даконто, «может обходиться примерно в десять центов за квадратный дюйм». Компьютер также может быть свободно подключен к Интернету и дополнительному оборудованию. Питание его будет осуществляться от обычной электросети, батарей или встроенной динамо-машины с заводной ручкой, поскольку, как пояснил автор проекта, во многих развивающихся странах отсутствует стабильная подача электроэнергии.

Если бы Анатолий Казимирович не знал Даконто, он, возможно, и отнесся бы к публикации как к очередной дешевой сенсации. Но Майкл был серьезный пассажир и никогда не опускался до мелких трюков. К тому же он действительно давно одержим нелепой идеей всемирной компьютеризации.

Каплунский и Даконто приятельствовали с той поры, когда американец впервые приехал в Москву, чтобы собственными глазами увидеть, что происходит на российском компьютерном рынке. Майкл никогда не считал себя бизнесменом. И едва ли его можно было назвать талантливым компьютерным инженером. В глазах окружающих он слыл прежде всего философом, теоретиком и пропагандистом компьютерного образа жизни. Он был весьма категоричен во всем и позволял себе высказываться без прикрас, не признавая никаких авторитетов.

Каплунский невольно вспомнил, как Даконто и в России вел себя вызывающе по отношению к коллегам из компьютерного сообщества, в массе своей тогда малокомпетентным, постоянно грызущимся между собой из-за «железа».

А классный он закрутил тогда тост на заключительном приеме в небольшом московском ресторанчике! Кажется, это был «Палаццо Дукале» на углу Тверского бульвара и Малой Бронной. Банкет давал сам Невман.

Стоп! Каплунский ощутил сильный зуд в своей небольшой клочкообразной бородке. Так бывало всякий раз, когда он неожиданно ловил еще не до конца оформившуюся мысль. Что же ему почудилось теперь, когда уже в который раз за нынешнее утро он подумал о Невмане?

Он попытался сосредоточиться, восстановить ход ассоциаций, но ничего не вышло. В ушах по-прежнему стоял тост Даконто. Майкл безапелляционно, что особенно присуще американцам итальянского разлива, вещал своим якобы единомышленникам, усердно поглощающим закуски, которыми от щедрот Невмана были заставлены столы:

– Ваша беда, господа, в том, что вам наплевать на то, чем вы занимаетесь. – Тут Даконто сверкнул изрядно косившими черными бусинками глаз и обвел холодным взглядом присутствующих, будто это были его студенты, пришедшие на лекцию. – Ваша беда, господа, в том, что глаза у вас загораются, лишь когда дело касается ваших личных интересов.

– Идите лучше к нам, Даконто, – подал голос кто-то из уже изрядно поддавших коллег. – Давайте выпьем вместе. Ваши сентенции не способствуют пищеварению. Да и зачем читать нам нотации? Мы такие, какие есть…

– Нотации далеко не всегда носят отрицательный заряд, господин, не знаю как вас величать. Это отнюдь не нравоучения, а, скорее, наставления. Вы погрязли в частностях, в деталях, господа. Никто не удосуживается обозреть перспективу.

Последнюю фразу Даконто напрямую адресовал Каплунскому. В иной обстановке тот ощутил бы прилив гордости оттого, что заокеанское светило выделило его из общей массы. Но после столь жесткого вступления Головастик почувствовал себя не очень ловко перед коллегами.

– Вы бы пояснили свою мысль, Майкл.

Это сам Невман пришел на помощь сконфуженным перед бронзовеющей фигурой Даконто соотечественникам. Леонид Теофилович шустро вскочил с места во главе стола, где сидел рядом с американцем, и стал почему-то приглаживать и без того идеальную шевелюру.

– Разве я не прав, Анатолий? – словно к третейскому судье, обратился он к Каплунскому.

«Вот и этот туда же! Почему его вечно ставят в двойственное положение? И ведь оба, разумеется, рассчитывают на поддержку».

– Кажется, я понимаю, куда клонит наш уважаемый гость, – попробовав сгладить возникшую ситуацию, заметил хозяин «Монитора». – Господин Даконто, насколько я могу судить по предыдущим дискуссиям, недоумевает, почему мы так спокойно миримся с удручающим уровнем компьютеризации в стране.

– Мне не требуются переводчики. Надеюсь, здесь все понимают английский язык?! – перебил его Даконто, правда несколько сбавив первоначальный пыл. – Я призываю вас хотя бы на время забыть о прибылях, о технологических находках, программах, интернет-сайтах и, главное, умерить свою гордыню. Перестаньте вы день и ночь копаться в железках! Попробуйте наконец понять, что мы лишь маленький зеленеющий островок в огромном бурлящем варварском море. Одно неверное движение, и все мы уйдем под воду. Нас затопят человеческие пороки и невежество. Поэтому я призываю вас подняться на новый уровень, стать настоящими бойцами, если хотите, миссионерами в первоначальном смысле этого слова, повсеместно отстаивать глобальную философию компьютеризации общества. В конечном счете философию прогресса. Только это может спасти и вашу страну, и весь наш мир в целом. Иначе непонятно, зачем вы здесь. Да и мы тоже. Здорово я завернул!? А вы мне даже не аплодируете.

Тут Даконто бесцеремонно ткнул пальцем в Невмана, то ли требуя аплодисментов персонально от него, то ли наглядно показывая, на какой именно уровень должны подняться российские компьютерщики, заботясь о будущем страны. Слова его растворились в воздухе, вызвав скептические усмешки тех, кто еще не успел полностью влить в себя отведенную на каждого долю спиртного.

«А ведь американец тогда был прав, – подумал Каплунский. – Наша братия только и думает, как бы что-то извлечь для себя из <ящика>, именуемого компьютер. Да, конечно, в известном смысле он вполне заменяет машинку для печатания денег. Даконто и сам не брезгует этим. Но компьютер – не булка с маслом, ублажающая по утрам опустевший желудок. Он и не отвертка, вся философия которой сводится к закручиванию шурупов. Это нечто более масштабное. Средство познания мира? Но что тогда есть Интернет?!»

Он встал из-за стола, дабы оборвать спор с самим собой. Его давно терзал совершенно бессмысленный вопрос, что важнее для человечества: компьютер или Интернет? Яйцо или курица?

«Что за бред? Боже, чем я занимаюсь?! Увидели бы меня Даконто с Невманом или депутаты Госдумы в полном составе?! Впору было бы вызывать людей в белых халатах. И диагноз под рукой: компьютерная зависимость. А что, мало ли людей свихнулось на этой почве, столкнувшись с настольно-космическими монстрами?»

Он опять сел за стол и решительно придвинул письма. Какие тут еще нужны экспертные оценки? Ну ладно, Дума. В ней заседают политики, а не специалисты. Но Невман?! Поверить в то, что он не понимает ситуацию? Что Россия не Нигерия? Да никому на Западе и в голову не придет рассматривать нас в качестве потребителя этой заводной игрушки. В конце концов, это просто унизительно! Если бы мы были Нигерией, то вообще не пришлось рассуждать и гадать о вариантах дальнейшего развития событий. Значит, секрет в другом. Министр знает, к кому обратиться за поддержкой, потому что знает, что Анатолий Казимирович Каплунский не меньше, а может, даже больше компьютеров любит деньги. Как, впрочем, и сам Леонид Теофилович. Похоже, Невман всерьез хочет вклиниться в программу по раздаче этих заводных игрушек в России. Он всегда зрит в корень и конечно же уверен, что при любом раскладе получит свою заслуженную – почему бы и нет? – копейку. Только поддержит ли его Дума в части целевого выделения средств? Ха-ха!.. Вот теперь все и встало на свои места! Дума, конечно, вспомнит про поддержку отечественного производителя и потребует начать штамповать эти дешевые ноутбуки где-нибудь в Ярославле. Или еще ближе – в Дубне. Даром, что ли, ее уже называют российской Силиконовой долиной! То-то и оно. А Невману как раз необходимо перевести обсуждение вопроса именно в такую плоскость, когда среди депутатов разгорится спор, где производить это новое счастье для каждой российской семьи. Тогда вопрос о целесообразности самой программы даже не возникнет. Ну и хитрец! Его, собственно, устраивает любой ответ. Для него крайне важно, чтобы был сделан сам запрос. Только и Каплунский не лыком шит!

Резкий телефонный звонок прервал размышления.

– Говори не говори – вам как о стенку горохом! Я же просил ни с кем не соединять, – чертыхнулся Каплунский секретарше в селектор.

– Анатолий Казимирович, это из приемной Невмана, – торопливо проинформировала та. – Вы на месте или как? – заговорчески спросила она.

– Скажи, вышел на минутку. Как вернется, сразу перезвонит.

«Невман, Невман, где ты был? На Фонтанке водку пил…» – забренчал он костяшками пальцев по столу в такт старому мотивчику. Легок на помине. Хорошо, что не позвонил минут десять назад. Сейчас даже к лучшему. Он сам набрал приемную министра, хотя прекрасно знал целых два личных номера его мобильных телефонов.

– Здравствуйте, Леонид Теофилович. Как раз только что о вас думал.

– Но, судя по голосу, так ничего и не надумали, – скорее спрашивая, нежели утверждая, произнес министр.

– Все пытаюсь понять, чего вы от меня ждете. Из Думы, кстати, тоже поступило письмо. Вы в курсе?

– Вот хитрецы. – В голосе собеседника послышались довольные нотки, и Каплунский еще раз убедился, что был прав в своих догадках. – Тоже мне, темнилы. Говорят, изучаем вопрос, а сами к моим же друзьям за советом побежали.

На этот раз Анатолию весьма польстило подчеркнутое упоминание о том, что он причислен министром к когорте друзей. Однако благодарить Каплунский не торопился.

– Кто как не вы знаете, что в бизнесе не бывает друзей.

– Ты смотри, сразу же увидел в этом деле бизнес! Признаться, другого я и не ждал. Что ж, это многое упрощает.

– Тогда не могли бы вы оказать своему другу любезность и посвятить его в то, каких вы ждете экспертных оценок? – пытаясь не выпасть из тональности, выбранной Невманом, поинтересовался Каплунский.

– Пожалуй, это уже не телефонный разговор.

Они договорились встретиться вечером на открытии фотовыставки на Гоголевском бульваре. Перед тем как повесить трубку, Невман вдруг спросил:

– Как вы смотрите, дорогой Анатолий Казимирович, на то, чтобы составить мне компанию в Давос?

– В Давос? Да я вроде уже переболел этой болезнью, – искренне признался Каплунский. – Впрочем, если это необходимо…

– С чего вы решили, что министр станет что-то предлагать без необходимости? В Давос приедет Даконто. Мне надо объяснять дальше?

– Понятно. Неужели и он туда собрался? Видно, захотелось на лыжах покататься. Что же, я его хорошо понимаю. Это протирание штанов в кабинете вредно для здоровья, неровен час до геморроя доведет. – Даконто точно будет в Давосе?

– Наверняка. Вы, если не ошибаюсь, с того памятного банкета с ним приятельствуете? – не удержался, чтобы не уколоть, министр.

«Ничего не упустит!» – с восхищением констатировал Головастик.

…Удачливый предприниматель почти добрался до белоснежного пятисотого «мерседеса», ожидающего у офиса, когда зазвонил мобильный телефон. Рассеянный Анатолий Казимирович вывернул все карманы, пока догадался, что звонок доносится из портфеля. Ему стало лень его доставать. Но телефон продолжал настойчиво напоминать о себе. Звонили опять из приемной министра и просили извинить, но господина Невмана вызвали «за Стенку». Так крутая столичная тусовка называла меж собой Кремль.

– Билеты вам уже заказаны, – сообщил тот же приятный голос. – Вылет в воскресенье в девятнадцать.

 

Глава пятая,

в которой автономные системы контроля Интернета одновременно в разных частях света зафиксировали непонятный приказ: «Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала за период с 1 по 20 ноября»

В Москве было раннее субботнее утро. На улице стоял двадцатиградусный мороз, но в аналитическом центре ФСБ на Лубянке было более чем жарко.

Заместитель начальника управления подполковник Михаил Соколовский сладко дремал, положив голову на стол и прикрыв ее руками, чтобы свет настольной лампы не бил в глаза. Сегодня он остался ночевать на работе, что случалось довольно часто. Около полуночи Соколовский позвонил домой и сказал, что не приедет, ничего не объясняя. За годы работы в органах семья давно свыклась с подобными ночными бдениями.

Его мобилизовали на службу в ФСБ шесть лет назад как талантливого менеджера. По нелепой традиции правоохранительные органы сильно отставали от криминального мира в части применения новейших технических средств. Жизнь вынуждала, хотя и неохотно, со скрипом, ворчанием подтягиваться и постепенно подбирать и выдвигать на должности новые кадры. Ни для кого не было большим секретом, что руководители службы не умели, да особо и не хотели общаться с компьютером. Не говоря уж о такой элементарной вещи, как использование Интернета. До поры до времени он их здорово пугал. Да и вообще все эти компьютерные штучки были за пределом их понимания. И, тем не менее, умников набирать приходилось.

Когда подполковнику доложили о перехваченном непонятном сообщении, он болезненно поморщился. Весьма продвинутый в техническом отношении, он никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что Интернет, громко величаемый Всемирной паутиной, со всеми его порталами, сайтами, чатами, хакерами, провайдерами и, наконец, пользователями, постепенно превращается в свалку информационного мусора. Пробиться к нужным сведениям становилось все труднее и тяжелее.

Взяв в руки листок с дешифрованным текстом, Михаил несколько раз внимательно перечитал его и сразу понял, что это незаурядная шутка какого-нибудь компьютерного весельчака. Он попытался домыслить, что может стоять за перехваченным сообщением, но так и не сумел прийти к какому-нибудь мало-мальски обнадеживающему заключению.

– У нас были похожие перехваты? – строго спросил он вошедшего к нему офицера.

– Да, один.

– И как отреагировали?

– Переслали в единую базу данных международных спецслужб.

Соколовский обреченно махнул рукой. Единая база данных была создана совсем недавно после длительных и трудных переговоров с американскими коллегами. Интересно, как бы американцы истолковали это безадресное указание насчет взрывной волны? Наверняка их службы слежения тоже его зафиксировали. Если пустили в разработку – это само по себе уже ценный материал к размышлению.

– В любом случае домен сообщения внешний, – добавил офицер, заметив озабоченность подполковника. – К Рунету оно точно не имеет никакого отношения.

Сам Михаил на его месте поостерегся бы такой категоричности. Существуют сотни способов переадресовать сообщение так, что практически невозможно вычислить, откуда оно изначально исходило. Хотя в данном случае дежурный, скорее всего, прав. ФСБ контролировало любые мало-мальски ощутимые взрывы на территории Российской Федерации, за исключением тех, что были делом рук чеченских боевиков. Но боевики вряд ли стали бы снимать показания взрывной волны, у них совершенно иные цели.

– Что ж, подождем, пока подъедет руководство, – решил Соколовский. Он не располагал полномочиями самостоятельно пересылать материалы в международную базу данных. – И немедленно поставьте в известность экспертов, может, они чего накопают.

«Жаль, что Леонид Сергеевич вот уже два года как не работает в их конторе. Настоящий мужик, с твердыми принципами», – с грустью подумал Михаил.

Мацкевич не признавал гаданий на кофейной гуще, а главное, на дух не переносил излишней самоуверенности. К Соколовскому тот относился со скрытой симпатией, ценил его живой ум. Если его слишком уж заносило в версиях, Мацкевич иронически прищуривал один глаз и говорил практически одно и то же: «Ишь ты, прыткий какой. Дорогой мой, мягко соломку не стелите. Излагайте ясно, если у вас есть что сказать. А нет – думайте. Наша работа – думать».

Вот и на этот раз у Михаила Соколовского никаких конкретных соображений по поводу поступившего перехвата не было. Но сидеть сиднем и пялить взгляд на страничку с непонятным текстом тоже было непозволительной роскошью. «Все-таки надо состыковаться с коллегами, – решил он наконец. – А вдруг это связано с новым терактом».

Больше не раздумывая, он набрал телефон в Лэнгли, в службу контроля за Интернетом. Соколовский обрадовался, когда услышал голос знакомого офицера капитана Сайкса.

– Подожди секундочку, Майкл, я только налью кофе и весь твой, – сказал тот вместо приветствия.

Соколовский улыбнулся про себя. Сколько раз он звонил Сайксу, и всегда тот пил кофе.

Узнав о цели звонка, американец легко нашел файл с безадресным сообщением и злорадно хмыкнул. Так и есть, опять какая-то ерунда. Что это русский медведь забеспокоился?! Хотя после 11 сентября все свихнулись на террористической угрозе и видели ее в любом подозрительном слове. «Видимо, у русских тоже установлена система лингвофильтрации, и сейчас она споткнулась на слове <взрыв>», – лениво подумал Сайкс, но далекому коллеге свое раздражение по поводу чрезмерной бдительности не передал.

– У нас тоже все зафиксировано, – успокоил он. – Я его отправил по инстанции. Моя задача простая. Пусть другие ломают голову. И тебе советую поступить также. Под категорию особой срочности, судя по тексту, эта абракадабра не подпадает.

– Я другого мнения, – заметил Соколовский.

– Ну и оставайся при нем, тебе никто не запрещает. У меня уже скоро уик-энд. Единственное, что здесь может вызвать интерес, так это странный ящик, с которого отправляли письма: [email protected]. Тот, кто отправил сообщение, похоже, явно пытался скрыть свое местоположение. Так или иначе, мои боссы разберутся. Если что, с тобой свяжемся, – весело сказал Сайкс и попрощался. Правда, на душе у него все же остался легкий осадок. Будто что-то не доделал до конца.

«А я о чем?» – подумал Соколовский. Адрес что-то напоминал. Они давно вели пассивное наблюдение за неизвестным интернет-провайдером на одном из Полинезийских островов. Похоже, сообщение оттуда или пришло через его каналы. Вроде адрес французский, но явно необычный. В обратном режиме «не пробивается».

Хотя острова с незапамятных времен относились к юрисдикции Франции, адрес мог принадлежать кому угодно.

* * *

Три мощные спутниковые «тарелки» практически полностью перекрывали все зоны удаленного приема сигналов. Любой спутник мог легко засечь из космоса белеющий на фоне темно-синего океана объект, так что не имело никакого смысла его маскировать. Поэтому данная «точка» вполне легально присутствовала на всех военно-стратегических картах мира. С чьей-то легкой руки объект сегментировался как относящийся к ведомству военно-морской разведки США. О том, что же на самом деле представлял собой Полинезийский центр, в мире знали лишь единицы.

В эти предновогодние дни в скальном бункере, куда опускались четыре лифта – два грузовых и два пассажирских, – вахту несла интернациональная бригада специалистов, состоящая из семи человек. Всего таких бригад было три, и в их функции входила не бог весть какая сложная задача – в течение десяти дней обеспечивать бесперебойную работу компьютерной и радиолокационной техники.

Дежурная пара, в которую входили выходец из Советского Союза израильтянин Марк Сафронов и китаец Чжоу Ду из Пекина, как раз закрывала очередную десятидневку. Они практически завершили эту достаточно нудную процедуру и теперь, улучив возможность, как куры на отполированном от нескончаемого сидения насесте, вели диалог о сугубо личных проблемах.

Чжоу, у которого в его двадцать девять лет опыт интимной жизни был не больше, чем у Марка в кошерной пище, живо интересовали новинки в области укрепления мужского достоинства. У обоих молодых людей за год дежурства в бункере это стало проблемой.

На островах, благодаря уникальному климату, круглый год вертелись соблазнительные туристы, как с маленькими упругими попочками, так и с крепкими мужскими торсами. Однако специалисты центра видели их разве что из окон автобуса, доставлявшего их к катеру и обратно, когда они заступали на вахту или возвращались в свой наглухо огороженный подземный «особняк», расположенный вдали от туристических маршрутов.

Здесь было все – комфорт, удобства, разнообразная еда и прекрасная библиотека, так сказать, в качестве пищи духовной. Крутая электроника и самые современные компьютеры. Отсутствовали лишь средства внешней связи и любовные утехи, способные лучше любого коммуникационного устройства вмиг разносить тщательно оберегаемые тайны. Так что в плане секса «вахтерам» приходилось полагаться на творческую фантазию и искать собственные формы самоудовлетворения.

Тем не менее всякий раз, как подходил срок окончания вахты, актуальным и проблематичным становился именно этот щекотливый вопрос.

– Ты понимаешь, наши врачи не выпишут мне эту самую «Виагру». Честно говоря, я даже не знаю, есть ли она вообще в наших аптеках. Китайцев и так уже полтора миллиарда, – жаловался Чжоу.

Слушая его постоянные причитания, Марк посмеивался, но терпеливо набрасывал на клочке бумаги названия лекарств, которые, по его мнению, могли помочь коллеге хотя бы на несколько волшебных мгновений скрасить его совершенно рутинную жизнь. А в том, что она была рутинной не только здесь, на острове, но и там, на далекой родине, за год совместной работы Марк убедился окончательно и бесповоротно.

– Вот, держи. Я снова составил тебе список, что и когда пить. А с аптеками, уволь, тут никто тебе не поможет.

– Не злись. Просто, прежде чем попасть сюда, я стажировался в Каролине. Там один парень что-то плел о том, что он решает свои эротические проблемы с помощью компьютерной программы.

– Кое-кому можно и ручкой энергично поработать, помогает не хуже всяких там эротических сеансов, – со знанием дела отбрил китайца Марк. – Про компьютерный бред, от которого твой маленький Чжоу якобы встает дыбом, я тоже слышал, но не верю ни на грош. Пей «Виагру», и все будет тип-топ, как в лучших домах Филадельфии. По дороге домой остановись на денек в Москве или в Хабаровске, там тебе в любой аптеке ее отвесят безо всяких рецептов…

Три флажка, одновременно вылезшие на мониторе Сафронова, заставили прервать познавательную беседу. Пришло секретное закодированное сообщение. Марк немедленно приступил к расшифровке, которая не заняла много времени. Почерк и шифр были хорошо ему знакомы.«Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала за период с 1 по 20 ноября»– требовал запрос из неведомого им центра. О том, где находится административный или мозговой центр – рядом, на соседнем острове, или за тысячи миль отсюда, – никто не имел ни малейшего понятия.

– Пойди, Чудик, сделай то, о чем тебя просят! – Марк «скинул» расшифровку на компьютер китайца.

Тот, оттолкнувшись ногой от стального пола, лихо перебрался вместе с креслом к компьютеру, установленному в дальнем углу операторской.

Терминал под номером семь вот уже без малого два года «замерял» в Интернете, только по одному ему известной программе, деловую активность туристических компаний, авиа– и иных транспортных перевозчиков, а также гостиничных сетей. Заказчика интересовало, как правило, одно и то же – реальный и прогнозируемый финансовый оборот в этом сегменте, а также векторы миграционных потоков населения.

Дежурные операторы давно обратили внимание на прямую связь подобных обращений с регулярно происходящими в мире громкими терактами. Последний из них произошел в Аммане, где мощное взрывное устройство буквально разворотило два самых популярных городских отеля.

Обратили и забыли. Персонал прекрасно понимал, что никто не платил бы приличную зарплату только за умелое общение с компьютерной техникой. Молчание обо всем, что происходило в бункере, предполагалось само собой.

А вот о чем никто из вахтовиков не догадывался, так это о том, что сверхсекретный бункер, где они несут службу, являлся универсальным и крупнейшим в мире провайдерским узлом. Интернетовский пуп Земли! Ни больше и ни меньше. Впрочем, об этом, как уже говорилось, не догадывались даже крупнейшие разведслужбы мира.

«Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала…»

«Хорошо, что контракт истекает!» – подумал Марк Сафронов. У него не было ни малейшего желания продолжать здесь службу. Даже за очень большие деньги. Тем более что на «Виагру» они с Чжоу себе уже заработали.

Даже сам Кристоф Миган – единоличный хозяин подземного интернет-центра – не смог бы их отговорить.

 

Глава шестая,

в которой отец заводного компьютера договаривается о сделке, одному из партнеров сулящей власть над миром, а другому – реализацию дела всей жизни

Кристоф Миган прилетел в Бостон поздним солнечным утром на личном самолете, зарулившем на стоянку в дальнем конце аэродрома. Дабы, упаси боже, не попасться никому на глаза.

Чтобы вовремя добраться сюда, сначала до лос-анджелесского аэропорта, а затем пересечь всю Америку с запада на восток, ему потребовалось несколько не самых приятных часов, учитывая почтенный возраст. Всю дорогу он раздумывал над тем, правильно ли сделал, что отправился в этот надутый провинциальным чванством Бостон. Впрочем, отказываться в данном случае было некорректно. Сразу несколько влиятельных организаций, сделавших упор на природоохранную деятельность, пригласили магната, чтобы обсудить ряд мер по борьбе против так называемой озоновой дыры.

Как скучно теперь все это звучит. Какие-то меры. Какие-то дыры? После того как с подачи Готлиба у него появилась новая цель осмысленного времяпрепровождения, экологическая тема стала иметь для мультимиллиардера сугубо прикладное значение. С незапамятных времен Миган щедро финансировал всевозможные движения в защиту окружающей среды. Но если бы кто-нибудь решился вдруг спросить, зачем он это делает, Кристоф вряд ли сумел дать простой и внятный ответ.

Выбравшись из самолета, Миган проскочил мимо дожидавшегося его черного лимузина, около которого дежурила внушительная группа докучливых журналистов, и, нырнув в такси, уехал в город. Но в холле отеля его тоже ждали. Какой-то смышленый газетчик мгновенно сунул ему в лицо микрофон.

– Мистер Миган, что вы можете сказать по поводу запрета производства аэрозольных препаратов?

Магнат поначалу хотел проигнорировать вопрос, но на ходу передумал. Все-таки с одним репортером общаться легче, чем с толпой.

– Сэр, какова ваша позиция в отношении корпораций, не желающих выделять дополнительные ассигнования на предотвращение вредных выбросов в атмосферу?

– Вас что, не интересуют мои ответы? К чему столько вопросов? Я все равно скажу лишь то, что волнует меня, – недовольным тоном сказал он. – Я считаю, что самое большое зло экологии мира несет массовый туризм. А вы тут про какие-то аэрозоли?!

Молодой, излишне наивный репортер оторопел. Он мог ожидать всего, что угодно, но только не такого странного ответа. Что за идиотская мысль в устах патриарха экологической защиты человечества?

– Поясните, сэр?

Магнат в ответ доверительно улыбнулся. Он всегда так делал, чтобы общение было естественнее.

– Как вы, молодой человек, наверное, знаете, сам я не загрязняю среду, поскольку производством не занимаюсь в принципе. Мой инструмент экологически чист – ценные бумаги, акции. Если даже разбросать их по улице, мусорщикам работы не останется – люди все тут же подчистят до последней бумажки. Но дело не во мне и даже не в корпорациях. Дело в каждом из нас, – продолжил на публику магнат. – Как бы корпорации ни наживались, в конечном счете природные ресурсы потребляем мы с вами, а значит, именно мы в ответе. – Кристоф остановился, наслаждаясь произведенным эффектом. Что ж, пора заявить о своих амбициях. – Кто из нас представлял себе туризм как зло? Мы привыкли беззаботно отдыхать и редко задумываемся о последствиях. Хотя туристические компании давно превратились в индустриальные корпорации. Никакой системы, никакой координации! Тысячи, миллионы тонн мусора, отходов, загрязненные пляжи, вытоптанные леса – это мелочь по сравнению с индустриальным потреблением, например, лишь транспортных услуг. Если бы сознательное человечество хоть на один день отказалось от своих туристических вожделений, мир стал бы много чище и комфортнее. Я уже не говорю о падении моральных норм. Вряд ли какая-нибудь отрасль промышленности может сравниться в этом смысле с туризмом. – Миган на секунду прервался, чтобы затем продолжить с не меньшим напором: – А сколько, так сказать, побочных явлений несет в себе эта болезнь? Кстати, я даже придумал ей название: «туристический зуд»! Неплохо? – вдохновенно вещал он. – Сотни тысяч полицейских надзирают над путешественниками, прикрываясь благородной идеей их защиты. А люди все равно гибнут в своих поездках. Взрываются самолеты, тонут теплоходы, происходят крушения поездов и машин, разливаются моря и реки…

– И как вы намерены решать проблему туризма? – не унимался репортер, наконец сообразив, что ухватил за уши свой шанс. Это же принципиально новый и неожиданный поворот. Хотя и бредовый. Осталось придумать броский заголовок…

– У меня есть на этот счет некоторые соображения, но, думаю, озвучивать их пока рано. Впрочем, почему нет? – добавил Миган после секундной паузы. – Это как на приеме у врача. У него всегда имеются в запасе дежурные бесплатные рекомендации. Я, например, уже давно путешествую по музеям мира посредством Интернета. Информационный поток практически тот же, но зато сколько горючего не сжег! Не увеличил и без того гигантские озоновые дыры.

Миган засмеялся, но взгляд оставался по-прежнему серьезным. Не поднимаясь в свой номер, он резко, особенно с учетом собственных лет, развернулся и направился прямиком в ресторан. Он мечтал проглотить сочный стейк.

* * *

Наутро Миган ни на какое пленарное заседание не пошел, а остался в постели.

– Успеется, – буркнул он сам себе, имея в виду, что еще отсидит зад на встречах с экологами.

Тем не менее, повинуясь некому внутреннему долгу, включил канал, где шла локальная трансляция с экологических посиделок.

– Не кажется ли вам, господа, что мы вообще говорим не о том, о чем следует, и лишь впустую переливаем воду из одной посудины в другую? – говорил энергичный, с иголочки одетый мужчина, чуть за сорок, хотя на деле ему, наверное, было больше.

Спортивная внешность оратора вызвала в Мигане невольную зависть.

Оратор тряхнул гордо посаженной, слегка седеющей головой и решительно, пожалуй, даже несколько вызывающе заявил:

– Мы тут пытаемся защитить среду обитания человека, произносим эффектные фразы, но даже не удосужились толком вникнуть, от чего и зачем его надо защищать. Получается, что от самого себя. Но это, согласитесь, господа, абсурд! Никто не в состоянии защитить себя от собственной природы, которая заложена в нас изначально, со дня основания мира.

Зал с любопытством слушал оратора.

– Вы спросите: где же выход? Он также внутри нас. Все наши чувства, страсти, эмоции, побуждения – они в нас. Все наши потребности условны, они живут в нашем внутреннем мире. Но в отличие от животных, человек наделен таким удивительным феноменом, как сознание. Наш мозг – это могучий процессор, позволяющий балансировать между идеальным и реальным миром. И вовсе не обязательно, чтобы идеальный и реальный мир были идентичными. Более того, они и не должны совпадать. В этом ключ!

Усталости как не бывало. Миган вдруг осознал, что этот незнакомый ему мужчина неким таинственным образом ретранслирует его собственные мысли. Похоже, этот красавчик действительно знает, где искать ответ на волнующие их обоих вопросы.

– Человек постоянно отвоевывает себе новые пространства, – продолжал между тем оратор, – но сам при этом, в известной мере, деградирует. Времена мыслителей и гениев безвозвратно ушли! Однако в этом нет трагедии. Напротив, мы уже овладели такими технологиями, которые уравнивают наши шансы. Мой новый заводной компьютер дает всем такой шанс. Все дело в образовании и его доступности. Овладев новыми компьютерными технологиями, каждый получит шанс произвольно формировать свой собственный мир, не нанося урона окружающей среде, включая себе подобных индивидов, облагораживая и возвышая знание. Преодоление цифрового неравенства в этой сфере – а оно в мире огромно – вот глобальная задача, на решение которой пора бросить все материальные и нравственные ресурсы! А вы предлагаете расходовать гигантские средства на то, чтобы как беспомощные черви копаться в неизбежных фекалиях человечества…

Дальше Миган не слушал. Насколько позволял застарелый артрит, он стал быстро одеваться. Ему давно не приходилось внимать таким ярким по содержанию и неотесанным по форме речам. Это напомнило ему собственную молодость. Впрочем, почему молодость? Разве не тем же самым заняты его мысли и сегодня? Изменить финансовые потоки, направить их на благо людей – чем не достойная задача?!

Спустя четверть часа он уже сидел на заседании в последнем ряду. Первое, что он сделал, довольно бесцеремонно хлопнул по плечу мужчину впереди.

– Какого черта? – прошипел тот, обернувшись, но, увидев знакомую физиономию миллиардера, быстро сменил тон. – Слушаю вас, сэр.

– Кто тот мужчина, который недавно вещал про фекалии человечества? Я прослушал.

– Мистер Даконто. Майкл Даконто. Ученый из местного университета. Вам понравилось его выступление?

– Любопытное…

– А мне не понравилось. Очень странное. Одержим идеей борьбы с компьютерным неравенством. И повсюду с ней носится.

– Он вообще-то чем занимается?

– Крупный программист. – Мужчина был рад поговорить с демократично держащимся магнатом. – Почти Бил Гейтс, хотя и не зашибает миллиарды. Он, скорее, философ. Философ от компьютера. Позвольте представиться…

– Очень интересно, – резко оборвал его Миган и покинул зал.

Его провожала добрая сотня взглядов, выражающих весьма разноречивые чувства.

Вечером, когда все участники экологической тусовки с удовольствием потянулись в банкетный зал, Миган вошел туда одним из последних в сопровождении устроителей мероприятия и сразу увидел Даконто. Тот стоял в гордом одиночестве. Миган уже хотел направиться в его сторону – зачем тянуть резину? – как вовремя остановился. Даконто, отбросив со лба длинную прядь волос, сам решительно шел в его сторону.

– Майкл Даконто, – представился он, бесцеремонно протягивая руку.

Мигану не оставалось ничего другого, как пожать ее.

– Утром я успел прочитать ваше интервью. И вот что я вам скажу, сэр. Ему место в «Нью-Йорк таймс», но никак не в нашей паршивой газетенке. Мелко плавают. Я давно слежу за вашей благотворительной деятельностью и, признаться, восхищаюсь вами. Ваши проекты всегда нестандартны. Но тот, что вы озвучили вчера, превзошел все. Признаюсь, он частично вдохновил меня на сегодняшнее выступление.

Миган слушал, не выдавая эмоций.

– Мне смутиться, удивленно пожать плечами или воспринять вашу лесть как должное?

– Делайте что хотите. Я лишь хочу сказать, что у нас совпадают цели.

– Что ж, предельно ясно. Мне по душе подобная манера завязывать деловые контакты. Это здорово!

– Что здорово? – не понял Даконто.

– Все здорово. Кстати, вы итальянец?

– Из семьи этнических итальянцев, – уточнил ученый. – Но вообще-то я американец.

– Это хорошо, – удовлетворенно хрюкнул Миган. – Принадлежность к большой нации приучает мыслить масштабно. Правда, не всех. Вы не возражаете, если мы встретимся через неделю у меня на ранчо? Я пришлю за вами самолет.

– Зачем мне ваш самолет? Я и сам прилечу.

– Нет уж, я давно привык ценить не только свое время, но и чужое. Но заранее предупреждаю. Хоть в глубине души я немного романтик, в делах – циничный финансист. Так что? Договорились? Буду ждать встречи!

Бостонский ученый явно понравился Мигану своей абсолютной раскованностью в суждениях. Если он также свободен от предрассудков, это именно то, что ему нужно. Мудрый Готлиб, конечно, незаменим, но далеко не во всем. Нынче нужна команда молодых, незашоренных и обязательно увлеченных людей. «Старик легок на помине», – подумал Миган, когда из иллюминатора увидел семенящего к трапу своего советника, встречавшего его из Бостона.

– Что скажешь? – с любопытством спросил Готлиб.

– Ты о чем? – вопросом на вопрос ответил Миган. – Вроде как пытаешься выведать у меня что-то. Лучше бы накормил ужином. А то эти бостонские тузы так и не дали мне спокойно не только пообедать, но и поужинать.

– За ужином дело не станет. Я уже распорядился. – Готлиб пристально посмотрел на патрона. – Ты еще никогда не возвращался таким довольным с этих ваших дурацких собраний.

– Хм, значит, заметил! Да, появились кое-какие соображения.

– Неужели эти зеленые отморозки навели тебя на полезную мысль?

– Не совсем они. Кстати, ты мог бы навести справки в отношении некого Майкла Даконто? Он руководит лабораторией в тамошнем университете и на днях прилетит на ранчо.

– Что еще за Даконто? – В голосе Миля промелькнули нотки ревности. – Фамилия звучная, кажется, я где-то слышал.

– Говорят, он известный ученый. Занимается компьютерными технологиями.

– А тебе это зачем? Вроде компьютеры – не твой профиль, если не считать традиционных партий в бридж.

– У Даконто есть пара полезных идей, которые могут пригодиться. Он вообще, как мне кажется, мыслит широко. – «В отличие от тебя», – хотел добавить магнат, но сдержался. Он и так заметил откровенное недовольство на лице советника.

* * *

Даконто появился на ранчо через неделю, под вечер. Несмотря на перелет и почти часовую поездку на машине, он выглядел бодро и весело. Казалось, ничто не в состоянии было нейтрализовать его неуемную энергию. Майкла ожидал изысканный сытный ужин. Он с такой стремительностью поглощал блюда, что едва ли сумел оценить их непревзойденный вкус. Но Миган от этого ничуть не расстроился. «Настоящий американец, – подумал он. – Ест все без разбора».

От Мигана не укрылось, что Даконто готов прямо за столом начать деловой разговор, но не пошел у него на поводу.

Ему самому надо было прожить долгую жизнь, чтобы научиться уважать настоящую еду и не смешивать ее ни с какими другими «добавками» в виде деловых разговоров, лазания по Интернету и прочего. Впрочем, в Америке этому не научишься. Только в Европе.

Наконец, завершив ужин, они втроем прошли на террасу. Даконто не поверил своим глазам: теплая южная ночь буквально обволокла все вокруг своей непроглядной чернотой. Но зато небосвод…

Нечто подобное он наблюдал совсем недавно в Тунисе, когда его и еще нескольких ученых отвезли на ужин в пустыню. Там он и увидел этот бесконечный черный небосвод. Каждая звезда божественной рукой была ввинчена в него по шляпку, словно одна-единственная, и поэтому говорила всем: «Вот я какая, самая красивая, самая яркая, мне нет и не может быть соперниц на этом небе».

– Нравится? – вывел его из сомнамбулических ощущений хозяин ранчо. – Мне тоже когда-то все это безумно понравилось. Сначала я увидел такое же небо в Аравийской пустыне. Именно там какой-то бедуин, говорящий по-английски, открыл мне глаза, что такое небо бывает только в пустыне. Наша Невада не Аравия, но поэтому именно в пустыне я решил тогда построить себе ранчо. Это было, молодой человек, без малого сорок лет назад. А ты, мой дорогой Миль? Ты видел звезды в пустыне?

От неожиданности, что очередь дошла до него, Готлиб растерялся, но быстро нашел, что сказать.

– Ночью я привык смотреть исключительно себе под ноги. Так учила меня мама. «Сыночек, милый, смотри себе под ноги, и ты никогда не набьешь себе шишек», – всегда говорила она мне в детстве. Тогда мы жили в Бруклине. Какая пустыня? Какие звезды?

– Ладно, на сегодня хватит лирики, – недовольно буркнул Миган. Ему почему-то стало стыдно за приятеля. Широким жестом он указал гостю на глубокие кресла, сплетенные из ратана. Неторопливо раскурив сигару, Миган наконец перешел к делу.

– Что ж, мистер Даконто, по-видимому, нам пора продолжить разговор. А Миль выступит в роли независимого наблюдателя. Он не только мой главный советник в финансовых вопросах, но и хороший аналитик: большинство воплощенных мною идей изначально принадлежали ему.

От Кристофа не ускользнуло, что лицо Готлиба зарделось от удовольствия.

– Весь к вашим услугам, сэр!

– Не скрою, мы навели о вас, Майкл, некоторые справки. Вас отличает нестандартное мышление, целеустремленность, чувство новизны, я бы даже сказал, чувство будущего. Но вы никогда не занимались коммерческими проектами.

– Никогда, – согласился ученый. – Именно поэтому я и обратился к вам. Ваша деятельность, во всяком случае определенная ее часть, импонирует мне.

Даконто заметил, как Миган довольно улыбнулся. И это добавило ему куража.

– Она тоже позволяет судить о вас как о своего рода новаторе. Если этот термин вообще приемлем к людям вашего мира.

– Вас опять потянуло на комплименты, мистер Даконто, – лениво отмахнулся магнат. – Обойдемся без них.

– Отлично, сэр. Я повсюду кричу о том, что являюсь ярым поборником всеобщей технической грамотности. Проблема заключается в том, что по мере технократизации общества многие области знаний становятся кастовыми, так как связаны с определенными материальными издержками: например, приобретение компьютера или повседневное пользование Интернетом. Возможно, это звучит несколько парадоксально в стране, где большая часть населения имеет доступ ко всему этому. Но я имею в виду вовсе не Америку. Мы в этом смысле как небольшой оазис в дикой, выжженной пустыне.

Миган согласно кивнул. Он внимательно слушал, не понимая, к чему клонит этот генетический итальяшка.

– Большинству людей на планете новые технологии все еще совершенно недоступны, и это уже в ближайшем будущем чревато серьезными социальными последствиями. Знаете еще почему? – Глаза Даконто заблестели, а пряди волнистых седых волос рассыпались по обеим сторонам безупречно красивого лица.

– Почему? – невольно подался вперед Миган.

– Проблема выбора! – важно сказал ученый. – Вы же сами, сэр, в своем интервью в Бостоне заявили нечто в смысле выбора способа путешествий. Мол, можно путешествовать с помощью Интернета.

– Простите, но я говорил несколько о другом, – перебил его хозяин ранчо. – К этому мы, надеюсь, тоже вернемся. А пока продолжайте.

– Так о чем я? – несколько раздосадованный, что его перебили, продолжил Даконто – Ах да! Одним словом, моя идея заключается в том, чтобы организовать производство супердешевого компьютера. Собственно, я уже его разработал. И уже собираюсь выпускать. Но – представляете! – и они не будут доступными массам людей, в том числе в развивающихся странах. Потому что ООН, видите ли, очертила свой круг бедности, в который попало мизерное количество стран. Словом, опять получается, что выбирает не потенциальный пользователь, какой-нибудь беззащитный и бесправный мальчишка из Косово, а некие VIP-деятели. Налицо новый виток цифрового неравенства. – Даконто замолчал и окинул взглядом присутствующих. В нем не было никакой позы, только желание, чтобы его поняли.

Миган сразу ухватил суть. Как ни странно, понял и Готлиб. Но понял, конечно, по-своему: если мир можно наводнить дешевыми компьютерами, то в разы увеличится спрос на компьютерные программы, благодаря которым как раз он сам намерен озолотиться.

– Вы имеете в виду азиатские и африканские страны? – уточнил Миль.

– О географии я, признаться, не думал, но, возможно, и некоторые страны Латинской Америки.

– Да, я читал примерный перечень этих стран и показывал Кристофу. Про цену мы тоже знаем. Что-то в пределах ста американских долларов. Полагаете, это реально?

– Вполне. Я же сказал вам, сэр, что, так или иначе, в ближайшие месяцы начну производство. Но, увы, мои личные ресурсы не беспредельны. Да и не мое это, честно говоря, дело. Вы же сами справедливо заметили, что я не коммерсант.

– Что ж, с коммерческой точки зрения проект очень даже любопытный, – констатировал Миган и, немного подумав, осторожно спросил: – А как с программным обеспечением?

– Это вторично, – резко бросил Даконто, – тем более что Windows подходит безупречно.

Миган надолго задумался, что-то прикидывая в уме. Готлиб и Даконто терпеливо ждали.

– Миль, немедленно займись коммерческой стороной проекта. Он мне интересен. И я дам вам денег, мистер Даконто. Сколько надо, столько и дам.

Услышав слова магната, ученый возбужденно вскочил с кресла, которое при этом жалобно заскрипело. Но Кристоф Миган уверенным жестом, не раз и не два в его жизни затыкающим рот любому, вернул его в сидячее положение.

– Вернее, деньги вам давать глупо, вы и сами этого не хотите. Я просто готов полностью, от начала до конца, финансировать проект. Однако если только мы договоримся, а то знаете, как бывает…

Даконто удивленно поднял глаза на собеседника.

– Не понимаю, сэр, – искренне признался он. – Разве не этого вы хотели, когда собирались поговорить со мной?

Миган встал, прошелся по террасе, пританцовывая, будто разминая затекшие ноги, и по-приятельски стукнул Даконто по плечу.

– Умоляю, не разочаровывайте меня, старика. А я-то подумал, что вы все поняли еще там, в Бостоне. Тем более когда прочитали мое интервью.

На Даконто в этот момент было жалко смотреть, настолько он был растерян.

– Но ведь не я, а именно вы уверенно рассуждали перед «зелеными» об идеальном и реальном мире. О возможностях человека самостоятельно конструировать свой внутренний мир. Вы также увязывали это с окружающей средой?

– Говорил, не отказываюсь. Но я не собирался отягощать вас своими философскими изысканиями, – попытался возразить Даконто. – Многие американцы не любят этого и сторонятся всеми силами как черт ладана.

– А я вас, извините, отягощу, – почему-то развеселился Миган. – Потому что я, извините, не из «многих». Я вообще один. Готлиб не в счет. Так что отвечайте сразу и как на духу. Позволяет ли ваш заводной компьютер ввести его владельца в виртуальный мир с заранее заданными параметрами, а в будущем полностью удовлетворить его эмоциональные и познавательные потребности?

– Типа виртуальных путешествий с помощью Интернета?

– Частично. И то с большой натяжкой. Очень большой натяжкой. Так называемые виртуальные, а на самом деле никакие не виртуальные, путешествия – это, на мой взгляд, аналог кино. Или телевидения. Я же имею в виду совсем другое. Полное воспроизведение всего набора присущих человеку ощущений и чувств, так сказать, полный эффект присутствия. Звуки, запахи, прикосновения…

– Вон, оказывается, вы о чем, – растягивая слова, устало произнес Майкл Даконто. – Хотите управлять миром?

– Хочу. Но не в том смысле, который вы вкладываете в свои слова.

– А вам не кажется, сэр, что это попахивает фашизмом? Вы слышали хотя бы о концлагерях?

– А мне не надо слышать. Я больше года сам провел в Дахау, – подчеркивая каждое слово, произнес Миган. – Это не имеет ничего общего с фашизмом. В лагере человека принуждали стать животным, впрыскивали всякую там гадость. А я говорю даже не о наркотиках. Я спрашиваю о том, сможет ли человек, вооруженный вашим компьютером, самостоятельно создавать вокруг себя тот виртуальный мир, который сам пожелает? Отвечайте, Майкл. От этого зависит, я с вами или нет.

– Теоретически возможно все. Практически этим никто пока всерьез не занимался. Такая работа выходит далеко за рамки моей компетенции. Но если найти соответствующих программистов… Надо подумать… В мире есть немало голов, способных осуществить вашу идею. Среди индусов, например. Русских ребят…

– Не о том говорите, Майкл. Я спрашиваю вас, если такая программа появится, можно ли ее раз и навсегда «зашить» в ваш заводной компьютер для бедных? И тем самым решить раз и навсегда проблему цифрового неравенства, за которую вы так радеете? Причем не только в смысле доступа к информации, но и доступа к счастливой жизни!

– Можно! – с ударением, как бы придавая своему ответу дополнительную уверенность, произнес Даконто.

– Отлично. Надеюсь, вы не откажетесь погостить у меня пару деньков. Ранчо в вашем полном распоряжении. Подумайте, еще две ночи наблюдать такое небо. И еще. Считайте, что вопрос вашего компьютера для бедных решен. Постарайтесь сосредоточиться на том, о чем мы только что с вами говорили.

* * *

Когда хозяин ранчо увел Даконто показать ему спальню, Миль Готлиб, закинув голову, еще долго усиленно вглядывался в мерцающий звездами небосвод. Диалог, при котором он, словно в театре, оказался всего лишь внимательным зрителем, поразил Готлиба, как принято говорить в подобных случаях, в самое сердце.

Неужели Миган задумал такое? А он, старый пень, видел впереди лишь коммерческую сделку. Если ему удастся осуществить это, то он, сын бруклинского булочника, станет миллиардером. Таким же миллиардером, как сам босс! Миль это заслужил. Он тоже, как и босс, смотрит далеко вперед. Ха-ха! Ни Миган, ни Даконто еще не знают, что программа, о которой они говорили, как о чем-то ирреальном, уже заказана! Заказана именно в России, заказана самому лучшему программисту. У Готлиба на этот счет оказалась хорошая разведка.

Кстати, когда дело дойдет до первых результатов, он еще выкатит боссу счет.

Звезды на небе выстроились в цепочку цифр с шестью нулями. Их Готлиб увидел как никогда отчетливо. А говорят, что нельзя гадать по звездам?!

 

Глава седьмая,

из которой читатель узнает, какой именно заказ получил из-за границы компьютерщик из Дубны и на какие далеко идущие мысли неожиданно натолкнула его книга, найденная в Интернете

Трехчасовые новости ничего любопытного не сообщили. Натренированный на любую свежую информацию слух Духона моментально уловил бы торжествующие нотки, которые почему-то обычно появляются в интонациях ведущего, если в мире происходит очередная катастрофа, гибнут люди или разоряются крупнейшие корпорации. Сегодня же комментарии в новостях не мешали ему продолжать работать и лишь краем уха прислушиваться, что вещает «ящик».

Духон тем не менее нервничал и никак не мог сосредоточиться. Текст, который вот уже вторые сутки «висел» на мониторе компьютера на все той же семьдесят пятой странице, строго говоря, пока его не увлекал, как уже не раз бывало ранее. «Неужели Багрянский не чувствует, что мы плывем не туда? – подумал он, вспомнив о соавторе. – Все настолько пресно, что лучше сразу забыть и выбросить».

Телефонный звонок внутренней связи машинально увел его мысли в другую сторону.

– Что у вас там? Я же просил не беспокоить, – буркнул он в трубку, разумеется даже не догадываясь, куда заведет его самый заурядный телефонный звонок. Однако поначалу он услышал какие-то странные объяснения о том, что некто из Дубны просит с ним соединить якобы по важному делу.

– Да пошлите вы его куда подальше! – по привычке посоветовал Александр, хотя прекрасно знал, что неприступную Ольгу Григорьевну так легко не проймешь. Уж кто-кто, а она чудным образом ориентировалась в море звонков. Что-то все же вынудило ее всерьез воспринять незнакомого абонента из Дубны. – Хотя вы правы, я, пожалуй, отвечу. Слушаю, – глухо произнес он в трубку, несмотря на то что предварительно кашлянул.

– Здравствуйте! Моя фамилия Широков. Я работаю компьютерным инженером в институте ядерных исследований, – услышал он взволнованный голос. – У меня к вам дело чрезвычайной важности.

– Важность для вас или для меня? – Духон не упустил момента подковырнуть незнакомца.

– Извините, для меня, – ответила трубка после паузы.

– Это, конечно, замечательно. Ну и что я должен делать?

Сама по себе фамилия Широкова ничего Духону не говорила, но что-то удержало от того, чтобы сразу повесить трубку.

– Подождите, – умоляющим голосом произнес собеседник, – выслушайте меня. Понимаете, в вашем романе я вычитал весьма важную информацию. Вот хотел поговорить о…

«Наверняка кто-то разыгрывает, – подумал Александр, пытаясь узнать голос. – Или провокация, поскольку роман был далеко не простой и касался некоторых заметных политических фигур?!»

– Где вы разыскали мой телефон? – строго потребовал он ответа.

– Его мне дали в издательстве, – простодушно признался абонент и неожиданно смутился. – Если я не вовремя, товарищ писатель…

До Духона только сейчас дошло, что ему звонят всего лишь как рядовому российскому писателю. Это надо же! Все-таки «поэт в России – больше, чем поэт», и невольно сменил тон.

– И что же вас, господин Широков, так заинтересовало в романе? – гораздо доброжелательнее спросил он.

– Честно говоря, вряд ли я сумею объяснить по телефону.

«Ну и наглец!» – усмехнулся про себя Александр.

– Хотя бы в общих чертах можете сказать? А там определимся. Понимаете, я достаточно занятой человек.

– В романе у вас режиссер Люк Мартен в своем доме каким-то волшебным способом манипулирует сознанием гостей, погружая их то в одну, то в другую антуражную среду.

Бред какой-то!.. Духон мучительно пытался вспомнить, какую такую среду имеет в виду его собеседник. Если бы спросил про политическую среду, тогда понятно. А тут какой-то компьютерщик, оказывается, высмотрел в романе «антуражную». Воистину не зря говорят, что писатель никогда до конца не ведает, кто водит его рукой.

– Да-да, что-то припоминаю, – неуверенно пробормотал он в трубку.

– Это для меня крайне важно, – настойчиво пробубнил компьютерщик.

– Если уж столь важно, тогда приезжайте, скажем, в следующий вторник, – неожиданно сдался Александр, дивясь собственным словам. – Часам к двенадцати. Только обязательно перезвоните накануне. Вам объяснят, куда и как.

– Спасибо, очень признателен. И, ради бога, извините, если оторвал вас от творчества.

Александр немедленно перезвонил своему соавтору и другу Льву Багрянскому, не без участия которого в свое время вступил на литературную стезю.

– Привет, Толстой! – как обычно приветствовал он Льва. – Во вторник намечается любопытная встреча с читателями. Да-да, представь себе! Прямо у меня в кабинете.

– Это что-то новое, – не скрывая изумления, заметил Багрянский. – Демократия вновь набирает силу. А что так?

– Да тут чудик один сейчас пытал меня по телефону о какой-то антуражной среде. Представляешь? Он вычитал в нашей книжке, что Люк Мартен в своем шато куда-то «погружал» весь наш заговорщицкий междусобойчик. Ты что-нибудь припоминаешь?

Хотя голова Багрянского была зачастую забита всяким ненужным мусором, он сразу догадался, о чем могла идти речь.

– Я-то как могу помнить? Если придерживаться сюжета, в виртуальном саду, который вам, заговорщикам, создал режиссер, меня и в помине там не было. Насколько я понимаю, смена декораций и прочее. В сказках об этом тоже много написано. Помнишь: взмахнул волшебной палочкой, ну и так далее. Ты же сам рассказывал, что Мартен, как волшебник, изменял пространство своих залов? Это ему якобы надо для режиссерских поисков.

– Теперь помню, – все еще неуверенно пробормотал Духон, явно недовольный тем, что сразу не догадался, о чем спрашивал Широков. – Только с чего это, как ты думаешь, какого-то шизика, – а может, совсем и не шизика, – заинтересовали такие фокусы?

– Меня спрашиваешь? Я же с ним не разговаривал?

– Ладно. В общем, подъезжай в следующий вторник к двенадцати.

Повесив трубку, Багрянский полез в книжный шкаф, где стояли авторские экземпляры их первого романа, и принялся перелистывать страницы.

В это же время незнакомый ему компьютерщик Виктор Широков вошел в ту часть памяти своего личного ноутбука, которая хранилась за тремя собственноручно разработанными системами секретных кодов и паролей. Хотя официально личные «персоналки» нельзя было приносить в институт и тем более пользоваться ими на рабочем месте, но на специалиста его ранга данный запрет распространялся символически.

Отыскав нужную папку, Виктор с головой окунулся в работу. Уже несколько месяцев он скачивал сюда самое необходимое из того, что удавалось «нарыть» в Интернете по теме, которую он условно обозначил как «виртуальная среда обитания». Файлов во Всемирной паутине оказалось такое великое множество, что уже через несколько дней Виктор ощущал себя усердным бурским рудокопом, выискивающим алмазы в огромных массах шлака.

Виктор вновь отыскал книгу, о которой только что говорил по телефону, и безошибочно нашел нужное место. То самое, которое еще месяц назад созданная им специально под свалившийся как манна небесная заказ программа «выловила» в потоках мировой информации.

«…С помощью пульта Мартен, как волшебник, убрал правую стену зала, и гости увидели перед собой лужайку, посреди которой стоял пустой длинный стол с легкими летними креслами. Вся лужайка неярко подсвечивалась причудливо изогнутыми мажарелевскими фонарями.

– Господа, – повысил голос Мартен, чтобы слышали все. – Сразу хочу сказать, что я не намерен мешать вашему собранию. Но я буду рядом, так же как и господин Тьерри, который отвечает здесь за конфиденциальность.

– Но беседа в парке чревата тем, что может прослушиваться, – глубокомысленно заметил Хохлов. Его тут же поддержали еще несколько голосов.

Режиссер обрадовался как ребенок. Словно желал именно этого вопроса.

– Господа, а лужайки, которую вы видите перед собой, извините, нет в окружающей меня природе. Наша Нормандия беднее.

Он вновь нажал какую-то кнопку на пульте, и парк со всеми деревьями, бархатной зеленой травкой, фонарями, запахами трав и цветов, а также прохладой нормандского вечера мгновенно исчезли. Вместо всего этого прекрасного антуража оказалась высоченная стена, выкрашенная в иссиня-белый цвет.

– Теперь для моих фильмов не нужны ни дорогие декорации, ни спецэффекты. Не нужны дорогие поездки на край света в поисках натуры. Все здесь, в этой штуке.

Пока он все это говорил, среда, внутри которой все в данный момент находились, превратилась в белоснежный зал, украшенный лепниной и темно-зелеными гардинами на окнах. Зажженные свечи источали тончайшие благовония…»

Компьютерный инженер Широков беллетристикой не увлекался. Даже тем ее псевдонаучным жанром, который вот уже два века вызывает неизменный интерес любознательного читателя и именуется фантастикой. Его креативные флюиды были направлены в другую сторону, а мысль пыталась самостоятельно расщепить неизведанное, обходясь без помощи некомпетентных служителей писательского ремесла.

Однако этот роман… Как удалось режиссеру воспроизвести, словно в абсолютной реальности, не только кусочек пейзажа, но и натуральные звуки? Запахи? Мелкую палитру второстепенных деталей, которые заставляют дышать даже неодушевленные предметы, доказывая, что и величайшему мастеру не дано сотворить то, что подвластно одному лишь Господу Богу?

После того как Виктор дал согласие анонимному заказчику поработать на него, Широков забыл обо всем на свете, кроме поставленной перед ним задачи. Он в буквальном смысле продался в творческое рабство. Хотя, с другой стороны, какая наемная работа не является разновидностью рабства? Справедливости ради, никто от него не требовал подобной самоотдачи. Судя по косвенным данным, фирма, предложившая заказ, была зарегистрирована где-то на Вирджинских островах, а там не принято ожидать, что работник будет «пахать» дни и ночи напролет. Возможно, потому заказчик и обратился к русскому.

Ничего более о загадочном заказчике Виктор не знал. Да и не хотел знать. С него вполне было достаточно, что предложенный на первых порах гонорар исчислялся цифрой с пятью нулями. И чем он рисковал?! Аванс получил безо всяких проволочек. Поставленная задача тоже безумно интересная. Шутка ли? Программное воспроизводство окружающей среды, способной уводить в виртуальное пространство и воздействовать на эмоции. Говоря по-простому, ему предложили создать с помощью компьютера такой виртуальный мир, в котором можно не только обитать, но и желать обитать именно в нем одном.

На мгновение Широкову пришли на ум герои Гете, и, прежде всего, упрятанный в колбу Гомункулус. Виктор невольно поежился, будто его обдало перемешанной с грязью российской стужей. Но он быстро себя взял в руки. Долой эмоции! Он не доктор Фауст, а заказчик ничем не напоминает Мефистофеля. Если уж волноваться, то только по одному-единственному поводу. Зачем заказчику понадобилась такая игрушка? Надо же, как лихо обозвали ее в контракте: «Виртуальная жизнь: быт, страсти, удовольствия».

Подсознательно Виктор понимал, что ему предлагается вторгнуться в запретную сферу, нащупать, так сказать, тайные механизмы управления личностью. Но просчитать последствия этого ему не приходило в голову.

В последнее время Широков совсем забросил служебные дела, перепоручив незатейливые институтские программы своим подчиненным, а сам практически полностью переключился на заказ. Кто платит, тот и заказывает музыку. Тут мало кто сумел бы устоять. Философия несложная. Впрочем, разве только ожидание больших денег двигает им? А разве сам факт создания подобного проекта не вдохновляет? А ближайшая локальная цель – круиз, не стимулирует?

Ну и Ирина, конечно.

Он все еще не представлял, во что вляпался.

* * *

Из-за нескончаемых заторов он опаздывал уже минут на сорок, но ничего не мог поделать с обстоятельствами, совершенно от него не зависящими. Он уже собирался бросить автомобиль у ближайшей станции метро. Виктор обреченно включил «поворотник», чтобы подъехать к тротуару, но движение внезапно оживилось.

Между тем Духон задерживался по аналогичной причине. Оба в равной мере потеряли шанс встретиться вовремя. Третий участник встречи, назначенной на полдень, журналист Лев Багрянский, уже был на месте, так как жил практически рядом. Он, как и соавтор, считал, что любое опоздание – всего лишь результат расхлябанности. Даже на свидание с собственной женой опаздывать нельзя.

Когда наконец все трое встретились, Александр извинился и удалился в свой рабочий кабинет, дабы сделать несколько обязательных звонков. Оставшись вдвоем, Багрянский и Широков молчали, при этом журналист бесцеремонно разглядывал незнакомца.

«Странный тип», – подумал Багрянский. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – перед ним человек с явно неуравновешенной психикой. Впрочем, в наше время любого человека можно принять за такового, если поставить перед собой подобную задачу. Лев решил воздержаться от спонтанных суждений. Какой-то уж больно субтильный, даже возраст точно не определишь. Наверное, где-то не больше сорока. Все компьютерщики немножко отмороженные, но этот все-таки явно «не немножко». Худое лицо. Бледная, даже серая, кожа, словно он вообще не бывает на воздухе. Давно не стриженные волосы. Все подмеченные черты, как ни странно, вполне вписывались в стереотипные представления Багрянского о людях малознакомого ему компьютерного мира.

Широков понимал, что его изучают. «Ну и пусть себе изучает, – думал он, теребя подбородок, покрытый жидкой растительностью. Бородою, или даже бородкой, это никак нельзя было назвать. – В конце концов, тоже писатель…»

Наконец за дверями послышалось движение, и в комнату влетел Духон.

– Ну, давайте, рассказывайте, с чем пожаловали! Жутко интересно, – подбодрил он гостя и приготовился слушать.

– Так это я вас, честно говоря, хотел послушать. Я же сказал, что меня волнует. Эти эпизоды в доме кинорежиссера, – не очень уверенно заметил Виктор Широков.

– Нет, так дело не пойдет, – напористо возразил Духон. – Вот видите, вас конкретно что-то интересует. А нас с господином Багрянским, судя по его кислому виду, пока не интересует ничего. Давайте уравняем шансы. Чтобы и нам тоже было интересно.

Широков еще больше стушевался, пытаясь вникнуть в слова Духона, явно не понимая, как ему вести себя дальше.

– Видите ли, – наконец обрел он голос, – мне как-то неловко вводить вас в курс малозначащих для вас дел. Тем более, что некоторым образом это тайна. Причем не моя. Я даже не знаю, чья она, и, соответственно, не знаю, как поступить…

Услышав первые, вполне вменяемые обертоны голоса посетителя, Багрянский понял, что перед ним далеко не тот человек, которого он с легкостью бездарного художника поначалу нарисовал в своем воображении.

– Тайна, говорите? Как интересно. Тем более нечестно утаивать ее от двух уже немолодых джентльменов, – в своей обычной игриво-шутливой манере начал Духон. – У меня создается впечатление, что вы действительно находитесь в затруднительном положении. Но, согласитесь, не мы вас в него поставили. Это во-первых. А во-вторых, это вы пришли к нам за помощью. Так что выкладывайте сначала свою тайну. Нам тоже должно быть интересно.

Широков энергично замахал своими длинными руками, как бы протестуя против такой постановки вопроса. Тем не менее Духон требовательно продолжил:

– А вы не допускаете, уважаемый, что господин Мартен тоже не пожелает делиться тайнами по поводу своих причуд? Почему вы требуете от других того, чего сами делать не желаете? Кстати, вы даже не знаете, перед кем несете ответственность за сохранность, как вы сами признались, тайны.

В переговорной комнате повисла напряженная тишина.

Неожиданно лицо гостя оживилось. Видно, он пришел к выводу, что в словах Духона есть резон. И вообще, разве давал он кому-то слово хранить полученный неизвестно от кого заказ в тайне? По большому счету никто этого и не требовал.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Я расскажу.

Сначала он путано и излишне эмоционально поведал о страстном желании вывести семью в заграничный круиз. Собеседники терпеливо слушали, чувствуя, что перебивать не стоит. Когда Виктор посетовал на острую нехватку средств и стал философствовать по поводу унижающих его достоинство терзаний на этот счет, Духон непроизвольно поморщился: может, он просто денег пришел просить? Но тут гость, миновав извилистые коридоры собственных рассуждений, наконец добрался до тайны.

– Представляете, мне предложили включиться в разработку принципиально новой компьютерной программы! – Широков произнес эти слова настолько значимо, что у его слушателей не осталось и толики сомнений в том, что именно так и обстоит дело. По крайней мере, для самого компьютерного инженера. Он это страстно подтвердил следующей фразой, прозвучавшей словно заклинание: – Вы представляете, в ее создании принимают участие лучшие программисты мира!

– Это они вам так сказали? – спокойно уточнил Багрянский и, получив утвердительный ответ, вновь поинтересовался: – Вам все «это», ну, про задачу, про лучшие силы, говорили по телефону?

Чтобы раззадорить посетителя, он максимально вложил в вопрос скептические нотки. Широков явно уловил их, но, вместо лавины ожидаемых эмоций, уверенно подчеркнул:

– Представьте, именно так. А что в этом особенного? Звонили представители компании. Затем прислали контракт. Аванс они выслали раньше. Какие могут быть вопросы?

– Действительно, какие? – пробормотал Багрянский и невинно улыбнулся.

«Ну, загорелся, – подумал Духон про друга. – Наверняка еле сдерживается, чтобы не побежать к компьютеру делиться своими впечатлениями. Даже догадываюсь, какими».

Если интеллигентские «сопли» Широкова про какой-то там круиз друзья слушали вполуха, то когда речь зашла о постановочной задаче для компьютерщика, они, словно по команде, оживились.

– Погодите-погодите, – то ли прося, то ли приказывая, обратился к гостю Духон. – Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее. Кстати, вы сохранили конверт, в котором вам прислали контракт? И корешок на денежный перевод?

– Нет, не уверен, что сохранил. А деньги были без перевода. Просто лежали в конверте, – пытаясь вспомнить малозначительные, на его взгляд, детали, произнес Широков. – Не думал, что это может представлять важность.

– Прежде всего для вас, уважаемый. Для вас! И вообще, Виктор, почему и как вышли именно на вас? Вы об этом тоже не задумывались?

Тот на мгновение растерялся, словно что-то упустил из виду. Багрянский не сомневался, что у гостя подобный вопрос даже не возникал.

– Наверное, навели справки. Говорят, звонили в лабораторию. Ведь все мои работы, кроме, разумеется, особо секретных, на виду. Сначала, как и вы, я тоже думал, что это розыгрыш, – смущенно улыбнувшись, пояснил Широков. – Знаете, как-то странно все совпало. Только-только подыскал круиз, как сразу же с неба свалились деньги. Я в такие счастливые совпадения, признаться, раньше не верил.

«Боже мой, какой наивный юноша?! – чуть не произнес Багрянский вслух. – Неужели такие ископаемые еще живут рядом?»

Наверняка подумав о том же, Александр спросил:

– Ни мы, ни вы давно не дети. Таких совпадений не бывает. Может, за вами числятся некие таланты, о которых вы сами даже не подозреваете?

– Да какие там таланты! На службе обычная рутина. И потом, все, что я делаю на работе, простите, что повторяюсь, проходит под грифом «секретно».

– Вот и я о том же. В этом вашем ядерном институте разве что ускоритель еще не сперли. И то исключительно из-за размеров и за отсутствием надобности. Нет, тут что-то другое.

– Понимаете, была маленькая зацепка, – с сомнением произнес Широков, сначала обратившись к Духону. Затем, демонстративно повернувшись лицом к Багрянскому, еще раз подчеркнул: – Была!

– И какая же зацепка? – незамедлительно полюбопытствовал журналист.

Инженер встал, подошел к широкому окну, за которым высился храм Христа Спасителя, и, глядя на него, мучительно старался придумать, как этим двум все объяснить. Он уже успел заметить, что литераторы не особенно сильны в терминологии.

«Они спрашивают о зацепке», – мучительно рассуждал Широков. Да, какая-то зацепка наверняка существовала. Но он подозревал лишь одну, хотя трудно было допустить, что к заказчику каким-то неведомым образом попала та его маленькая программка-«игрушка». Сущая безделица.

Когда-то давно он написал для сына забавную компьютерную игру. Точнее, игрушку. А еще точнее, сказку… Это была обычная компьютерная программа, смоделированная таким образом, что при известной фантазии и доброжелательности пользователя создавала весьма ощутимый эффект присутствия.

Он живо, будто это произошло вчера, а не десять лет назад, представил, как сидит в уютной, крохотной кухне с сыном. Виктор тогда наглухо задернул шторы. Полностью перекрыл воду в туалете, где трубы постоянно подвывали, выключил свет и надел на голову сына некое подобие космического шлема. Кстати, хорошо, что вспомнил о шлеме. Надо во что бы то ни стало продумать более комфортное решение конструкции.

Он отчетливо представлял, что сейчас увидит и почувствует сынишка.

Программа сначала достаточно точно воспроизвела их комнату, постепенно погружающуюся во мрак. Затем сын услышал звук, отдаленно напоминающий скрип саней по мягкому, еще не успевшему подернуться ледяной корочкой снегу. Раздался тихий, едва слышный стук в дверь. Сын, до этого непоседливо ерзающий на коленях, как по команде повернул голову в сторону коридора, где находилась входная дверь…

– Папа, кто-то стучит, разве ты не слышишь? – спросил малыш. – Почему стучат? У нас же есть звонок?!

– Это у нас началась такая игра, – шепотом ответил Виктор, затаив дыхание. – Наверное, там за дверью кто-то очень низенький и не может дотянуться до звонка. Мне открыть? Или ты откроешь?

– А я уже открыл, папочка…

Широков так отчетливо, в мельчайших деталях припомнил тот триумфальный вечер. На какое-то мгновение весь остальной мир показался ему абсолютно несущественным. Излишне материальным и скучным. Он преобразился на глазах, словно скинул с себя чужую одежду, панцирем сковывавшую обессиленное от жизни или противоборства ей тело.

Так, наверное, бывает, когда человек из прокуренной комнаты неожиданно попадает на открытый воздух. И при этом еще оказывается на живописном морском берегу или у лесного озера, где чистота воздуха подчеркивается не только свободно вздохнувшими легкими, но и зрительными образами прозрачной водной перспективы. Все глубже и глубже погружаясь в создаваемые им модели виртуального обитания.

Позже, когда в доме уже все спали, он курил на кухне и с волнением анализировал, что, собственно, произошло в его унылом дубненском доме. Именно в тот день абсолютно естественная реакция его наивного, ни о чем не подозревающего пятилетнего пацана на стук в дверь впервые заставила Широкова поверить: у него получается!

Виктор заметил, что Духон и Багрянский смотрят на него с нескрываемым любопытством. Он догадался, что они пытаются вообразить, в каких необозримых широтах гуляет его фантазия.

– Что вы нам тут изображали? – заинтересованно спросил Александр Павлович.

– Простите, это я, видно, совершенно не к месту вспомнил одну любопытную программку, которую когда-то написал.

– Продолжайте. Если программка, то это уже горячо.

– Я как бы сочинил сказку, в которой любимые персонажи сына приходят к нам в дом, учат вместе с ним уроки, играют, кушают, загадывают загадки…

– Так вы что, тоже пытались пробовать свое перо? – попытался уточнить Багрянский.

– При чем здесь перо? – недовольно огрызнулся компьютерщик. Лев почему-то его раздражал своей излишней настырностью. – Дом, сказка… Компьютер считывает с диска. Правда, не совсем обычным способом, но я не смогу вам так просто объяснить. Даже мой приятель, тоже программист, когда я сдуру попытался сним поделиться своим открытием, решил, что у меня не все «того».

«Это уж точно!» – отметил про себя журналист, однако продолжал внимательно слушать.

– Короче, у меня получилось подобие этакой виртуальной сказки. Хотя я терпеть не могу слово «виртуальный». Раз восприятия естественны, значит, мы имеем дело с вполне реальной материальной средой, которая просто не вписывается в наши традиционные представления. Хотя я опять отвлекаюсь. – На этот раз Широков проявил разумную сдержанность, чтобы окончательно не свести с ума своих собеседников. – В этой так называемой сказке среда получилась, конечно, весьма примитивной. Но, представьте, доброй. Я очень не хотел, чтобы мои дети день и ночь играли в каких-нибудь киберг-убийц, пиратов, шпионов, которыми кишит Интернет. У вас же самих есть дети.

– Увы, а может, и к счастью, тогда у нас дома не было компьютеров. Хотя в целом вы правы, нам бы тоже не понравилось, – за двоих ответил Багрянский. – Однако, простите, я все-таки не понимаю, каким боком со всем этим делом увязывается ваша компьютерная игра?

– Понимаю, что вы не понимаете, – неожиданно скаламбурил Широков, все больше обретая уверенность. – Я и сам, пока господин Духон не задал свой провокационный вопрос, понимал это – как бы точнее выразиться – слишком зыбко. А теперь вроде все нормально.

Духон и Багрянский многозначительно переглянулись. Не обращая на них внимания, гость принялся излагать.

– Кто-то основательно «прогулялся» по моему компьютеру. Вы наверняка слышали про хакеров?

Друзья убедительно кивнули. Про загадочных то ли гениев, то ли бандитов из Интернета они слышали, но свои оценки на этот счет выносить остерегались, потому что даже сами компьютерные гиганты до конца не определились с ними. Ну а каким образом они что-то взламывают, лежало за границами понимания.

– У меня давно зрело предположение насчет хакеров, – признался Широков. – Я, понятно, грешил на ФСБ, но волосы на себе не рвал. В нашем институте все так или иначе «под колпаком». И потом, в мою закрытую область памяти фигушки кто проникнет. А «сказка» лежала в открытом сегменте. Заметьте, не на сайте, а так, на домашнем «писюке». Кому она могла бы понадобиться?

– Как-как? – в один голос воскликнули Духон и Багрянский.

– Ну, «писюк», «персональный компьютер», от английского PC, – пояснил программист. – А уж игры всякие… Только Майкрософт штампует их миллионами.

– Тогда почему обратились к вам? Вы что, гений в этом деле? – не выдержал Духон.

– Честно говоря, не знаю, – искренне и бесконечно наивно ответил Широков. – Некоторые считают, что только гении способны творить за гроши. А я вот купился!

– Тогда, может, это конкурентная борьба? – нажимал Александр, уверенный в том, что именно так и обстоит дело. Но, увы, что-то не срасталось и в пользу этой удобной версии.

– Какие могут быть конкуренты у Майкрософта? – скептически заметил компьютерщик. – Я долго об этом думал, а потом, знаете ли, плюнул. В конце концов, мне платят за товар, а не за дилетантские расследования.

– Правильно, товар. Вы, Виктор, удачно подметили. К месту.

Неопределенную ситуацию разрядил сам Широков, который постепенно освоился в незнакомой обстановке и даже позволил себе рассмеяться.

– Обратите внимание, я у вас уже больше часа, а то, зачем пришел, так и не понял. Вы же обещали рассказать про режиссера Мартена. Там у вас в книге написано про запахи, звуки, как бы дополняющие метаморфозы, происходящие в его доме.

– Вы имеете в виду смену декораций для съемок? Так мы даже не задумывались об этом, когда писали, – морща лоб признался Багрянский. – Какая-то установка…

– Но запахи действительно присутствовали? Это очень важно для меня. И шум листвы? Трудно поверить, что такой эффект могли произвести приобретенные в супермаркете благовония и магнитофонная запись.

– Насколько я в состоянии судить, ни того ни другого там не было. Все точь-в-точь как в жизни, даже не задумываешься, – не совсем уверенно высказал свое заключение Александр. – А большего, чем в книге, мы и не знаем. Как вы только что изволили выразиться, нам платят не за то.

– Тогда, может, спросите у режиссера, что это за штука и откуда она у него взялась?

– Спросить, конечно, могу. Вернее, смогу, когда соберусь во Францию. Непременно исполню роль разведчика. Персонально для вас, господин программист. Вы мне почему-то нравитесь. Признаюсь, уважаю людей одержимых. То им круиз подавай, то компьютерный рай!

– Как вы выразились? – навострил уши Широков. – Компьютерный рай?

– Да, рай. Компьютерный. А что?

– Да так, ничего, – уклонился от ответа Виктор и посмотрел на часы. – Примерно то же самое было написано и в постановочной задаче заказа. Извините, мне пора. До Дубны по снегу целых два часа тащиться. – Его лицо выражало искреннее разочарование.

– Подождите, как же так?! – возмутился Багрянский. – Вы бы продемонстрировали вашу игрушку! Ну, имеется в виду, программку вашу.

– Нет, это лишнее, – бесцеремонно отрезал компьютерщик. Потом, опомнившись, уже более дружелюбно добавил: – Извините, я не в том смысле! Пока это, к сожалению, технически невозможно, без специальных условий. Только у меня дома. – Не закончив одной мысли, он рассеянно уставился в потолок и уже думал о чем-то другом. – Никто не может погрузиться в чужую виртуальную среду. Так же, как никому не дано войти в чужую жизнь…

– Что это вы говорите загадками? Будьте уж так добры, объяснитесь! – раздраженно, в присущем ему энергичном стиле, наехал на растерявшегося гостя Александр. – Зачем без надобности подчеркивать наше невежество?

– Невежество? При чем тут невежество? Вы задали вопрос и навели меня на некоторые соображения, связанные с постановочными задачами. Я вроде попытался создать несколько вспомогательных настроек для чужих персоналок, чтобы ими мог воспользоваться практически любой пользователь. Чтобы ему достаточно было ввести в программу набор своих личных пристрастий. Например, образ любимой девушки или любимую лесную поляну… Словом, создать среду в соответствии со своими вкусами и потребностями. Можно прописать и мелочи, если есть желание. Остальное программа выберет их из собственной базы…

– Ну да, «удел поэта сух, как приговор»! – изрек Лев.

– Это кого вы цитируете?

– Себя, – вздохнул Багрянский. – Вы продолжайте, не отвлекайтесь.

– Все оказалось очень непросто, – грустно улыбнулся Широков. Он хотел было уже сослаться на пример сына, но вовремя замолчал. В конце концов, чужие люди. Широкова всего передернуло, будто от внезапно наступившего холода.

Оставив праздно любопытствующих литераторов в полном недоумении, Широков решительно поднялся. Ни Духон, ни Багрянский, что было совсем им несвойственно, не последовали его примеру и не проводили гостя даже до выхода.

Когда тот ушел, Духон вновь взглянул на монитор, где все еще «висел» литературный текст.

– Я вот что подумал, – сказал он. – Вот о ком и о чем надо писать. Такой детектив не придумаешь.

 

Глава восьмая,

из которой становится ясно, что компьютер – далеко не всегда благо. И если этого не заметить вовремя, потом может оказаться поздно

Ехать домой не хотелось. Что его там ждет? Одни проблемы. Но и податься некуда. Пустота. У самого подъезда из-за запорошенного снегом куста наперерез ему с диким визгом выпрыгнула всклокоченная кошка. От неожиданности Виктор споткнулся и выматерился.

Вообще-то он никогда не считал себя суеверным, но почему-то именно сейчас подумалось, что кошка не к добру. Он не стал развивать тему, почему именно не к добру, а покорно нырнул в черное чрево подъезда. Под ногами что-то подозрительно зашелестело. Опять обрывки рекламных листовок и проспектов! Тьфу ты! Все они виноваты. Искусители!

За спиной снова, как тогда, послышался шорох. Да что он такой пуганый? Кому нужен рядовой, замотанный жизнью инженер-компьютерщик, у которого не найдется при себе и сотни долларов в кармане.

Шорох повторился. На этот раз отчетливо. На него стремительно надвигался незнакомый силуэт.

«Вот тебе и кошка!» – промелькнуло в голове. Хотелось крикнуть: «Постойте, это ошибка! Но он не успел. Голова вновь, как тогда, раскололась на части. И снова отрывочные картинки, шум, суета, чьи-то грязные туфли прямо перед носом… Истерический шепот жены… Пронзительный вой сирены «скорой»… Неужели виртуальная реальность так мучительна? Вопрос глуп по существу, реальность не может быть виртуальной. Но тогда откуда в этом грязном подъезде Ирина?

– Вам плохо? Давайте помогу. Фигура трансформировалась в соседа по дому Куанышбека Амиртаева. Знакомы они были давно, но в последние годы он стал бывать здесь редко. Говорили, что переехал в Москву. Какая-то шишка.

Амиртаев подхватил соседа под руку и довел до дверей его квартиры на пятом этаже, хотя сам жил на четвертом.

– Спасибо, вы очень любезны, – поблагодарил соседа Широков.

– …Чего растрезвонился? Будто нельзя своим ключом открыть! – недовольно проворчала теща, впуская Виктора в квартиру с таким выражением лица, будто он здесь не жилец, а гость.

Вот тебе и ответ, плохо или хорошо в доме. Спасибо вам, дорогая Маргарита Павловна. Расставили все по местам. И за эту мымру еще придется платить в круизе? Четверть всей стоимости! Да никогда!

Он повесил дубленку, переобулся в шлепанцы и прошел в гостиную, где обеденный стол занимал едва ли не половину полезной площади. За этим столом Виктор работал, но по ночам гостиная превращалась в спальню для Маргариты Павловны и Миши. Виктор уже и не помнил, когда маленький сын стал присматриваться к его манипуляциям с компьютером, схватывая все на лету. Скорее всего, его заразила та самая компьютерная игра, о которой Широков довольно подробно рассказал литераторам.

Годам к тринадцати мальчишка овладел компьютером настолько, что даже умудрялся писать небольшие программки. Младший Широков все чаще занимал место старшего у монитора, и отогнать его с каждым годом было все труднее.

– Вить, а Вить, ты не находишь странностей в нашем Мишке? Я так волнуюсь, – как-то спросила жена.

– Что ты имеешь в виду? Я не улавливаю.

– Вечно ты не улавливаешь, – незамедлительно завелась жена. – Раскрой глаза шире, тогда, может, и увидишь, дорогой! Посмотри на Мишку. Сравни с другими мальчишками со двора. Он у нас самый хилый. А ведет себя как? Самая забитая девчонка так себя не ведет.

– Что ты имеешь в виду? – вновь повторил муж.

– Да все, – окончательно разозлилась Женька. – Денег не просит. Тряпки его не волнуют. Девчонками не интересуется. Я тебя спрашиваю, это нормально?! Все свободное время торчит у твоего проклятого компьютера.

– Все тебе кажется, дорогая. А когда кажется, перекрестись.

– Вечно ты так, – проворчала жена. – Смотри, чтоб потом поздно не оказалось.

Сам Виктор открыто сторону сына не принимал, но молчаливо поощрял его пристрастие, будучи убежден, что именно так из ребенка может получиться настоящий компьютерщик. Всегда можно будет заработать на кусок хлеба.

Более того, почувствовав, что компьютер становится между мужчинами яблоком раздора, он ускорил покупку себе ноутбука, а остальное «железо», включая все, что в нем было напичкано, не очень осторожно передал в полное владение сыну. Чем окончательно обозлил женщин. Еще бы! Единственный свободный угол в гостиной оказался оккупирован Мишкой. Впрочем, если бы только угол! Постепенно и методично происходила аннексия дополнительных территорий, включая обеденный стол, на котором теперь были разбросаны лазерные диски, всевозможные шнуры, микросхемы и всякие мелочи, назначение которых даже Виктор не всегда определял с первого взгляда.

* * *

В тот вечер, стоило Широкову появиться дома, все пошло по заведенному сценарию.

– Я этого больше не вынесу! – пожаловалась Маргарита Павловна, обращаясь к зятю. – Почему ты его поощряешь? Я же вижу! Посмотри, на кого он стал похож. Неужели ты ничего не видишь?

Отец конечно же видел все. Глаза сына запали, щеки ввалились, как у старичка, взгляд ни на чем не фокусируется, кожа скукоженная, как у крысы. Впрочем, какой ей быть, если сын не ест и не гуляет на улице. Даже в школу ходит через день.

Парировать последний довод было проще всего.

– У Михаила прекрасные отметки, – регулярно повторял Виктор. – Так что не надо, мама, преувеличивать. Сами посмотрите дневник. У вашего внука одни пятерки и четверки. Он талантливый мальчик.

– При чем здесь отметки? – не успокаивалась теща. – Не мужик растет у тебя, а тряпка. Другие в его возрасте подрабатывают, чтобы приодеться. Наконец, родной бабушке подкинуть сотню-другую. Сам ходит в тряпье, так еще декларирует, что ему ничего в жизни не нужно. Кроме компьютера, разумеется. Хоть бы девушку завел, что ли, сходил на танцы или – как там сейчас называют? – на дискотеку. Так нет. Отшельник растет в собственном доме!

– Сама и заводи себе, – огрызнулся внук, прислушиваясь к пикировке старших. – Мальчика молодого. Тебе же нравятся молодые.

Это был удар ниже пояса. Теща действительно, хотя безосновательно, благоволила молодым мужчинам. Особенно жгучим брюнетам с дубнинского рынка.

– Миша, не груби бабушке. Она для тебя всю жизнь старается, – вмешалась в разговор Женька. – И ты, мамочка, успокойся, времена меняются. Теперь компьютер заменяет им и кино, и дискотеку.

– Ага, может, и здоровье заменит?

– Мама, не надо все осложнять, – раздражаясь, сказал зять. – Конечно, ненормально, что мальчик помешался на компьютере, но все пройдет.

– Ты не нам, а ему объясни, что все пройдет. Только с чем он останется? С фигой в кармане?! – не сдавалась теща.

– Он уже сам кому угодно может объяснить, – отмахнулся Виктор и, резко поднявшись, исчез в спальне.

– Видишь, дочка? Что с ним говорить! Два сапога пара.

Проходя мимо сына, который почти лежал на клавиатуре и что-то выводил на мониторе, Широков нагнулся и обнял сына.

– Что, достали мы тебя? – шепотом спросил он и замер в ожидании, когда его слова дойдут до сына, преодолев плотный слой компьютерного мира.

– Привет, – ответил сын, неохотно оборачиваясь к отцу. Взгляд его еще витал где-то в другом измерении.

– Бабушка жалуется, что ты ничего не ешь. И напрасно. Мама приготовила вкусный ужин. Давай мыть руки, и за стол.

– Мне не до еды, папа. Потом. Тут надо завершить одну миссию…

– Никаких миссий! В конце концов, это несерьезно, играть в твоем возрасте в игры. Пора решать более серьезные задачи.

– Дело вовсе не в игре! Я ее слегка переделал и запустил в Сеть, а этот тип сомневается, что сетевой вариант будет работать. Подкалывает. Я ему сейчас докажу.

– Что за тип? Откуда?

– Откуда знаю? Похоже, француз.

– Он тебе сам сообщил?

– Естественно нет. Я его вычислил по трафикам, – обиделся Миша. – Воображает, что закрылся. Но со мной такие номера не пройдут!

– Ладно, доводи свою миссию, только по-быстрому.

Что-то все же Виктора напрягло во всей этой ситуации, но поначалу он не мог понять, что. Мальчишка модернизирует программу, так это ж здорово! Многие ли из его сверстников – да что сверстников? – его коллег в институте способны разобраться даже в простой компьютерной игре?

Может, уже выросла новая генерация, которая, если вдуматься, более органично вписывается в современный мир? А что наш хваленый реальный мир? Это на самом деле обман, условность, всего лишь субъективная картина, отраженная в нашем сознании. Любые события и поступки каждый из нас видит, воспринимает и оценивает по-своему, и лишь единая среда позволяет выработать общие критерии мирного сосуществования. Правда, увы, далеко не всегда… Так-так. Похоже, чего-то в этом роде и ждет от него анонимный заказчик. Надо только создать эти критерии для мирного сосуществования компьютерной программы и человека. Молодец, Мишка, невольно навел на важную мысль!

– Да вернись же ты на землю! – услышал он возмущенный голос жены. – Просто невозможно жить с двумя чокнутыми в одной семье!

Женя стояла рядом и, судя по всему, уже пару минут ему что-то говорила.

– Прости, я отключился. Очень вымотался сегодня, – стал оправдываться он. – Стараюсь сделать вам сюрприз…

– Лучше без сюрпризов, – взмолилась жена, – а то и так голова идет кругом!

– Ты не права, сюрприз должен содержать элемент неожиданности. Чего о нем заранее говорить?

Вернувшись в гостиную, где Виктор так и не присел к ноутбуку, он остановил взгляд на нарезанном пироге. Стоп! Виктор чуть не подпрыгнул от радости. Широков отчетливо представил, как можно разложить этот самый пирог на программные значки, чтобы тот выглядел на мониторе убедительно вкусным. Но как при этом передать пользователю его непревзойденный аромат?! Как его-то воспроизвести?

Первое, что он сделал, это проник в компьютер сына. Тот потрошил программу какой-то игры. Виктор обратил внимание, что в этой игре совсем не было женщин, а следовательно, в ней не было и никакой любви. Почему в компьютерных играх никогда не бывает любви? Раньше он об этом как-то не задумывался. А бывает ли любовь в жизни? Может, это тоже самообман? Такое огромное виртуальное игрище? Когда-то Виктор тоже думал, что любит, и тем был счастлив. Даже на ворчание и придирки Маргариты Павловны не обращал внимания ради своей любви. Как же давно все было. Прошло столько лет, а тут один мимолетный взгляд дал ему понять…

Что понять? Широков вновь вспомнил Ирину Солье. Случайно ли он встретил женщину, о которой мечтал всю жизнь? Откуда пришло это новое чувство? Почему ему было так хорошо с ней рядом в том стеклобетонном офисе? Будто он давно с ней знаком, с ее улыбкой, ароматом духов, движениями. Неужели это тоже какая-то заложенная в него внутренняя программа, которая запустилась сама собой, очутившись в благодатной среде?

Но совместима ли она с компьютерной реальностью? Вот в чем вопрос! Он должен попробовать совместить. Это и есть ключ к его новой работе. На какое-то мгновение Широкову почудилось, что новая реальность сумеет многое изменить и в его личной судьбе…

Неожиданно Виктор вспомнил, о чем хотел спросить сына, и вернулся к нему.

– Как ты выследил француза, о котором рассказывал? Можешь показать?

– Это не так уж сложно, если не только читать сигнал, но и ощутить, прочувствовать его, чтобы потом сразу выделить среди других по индивидуальным импульсам.

– Но мы ведь получаем сотни, тысячи сигналов, – искренне удивился отец.

– Это происходит само по себе, даже не знаю как. Я вижу, как сигнал бежит по сети, и двигаюсь вслед за ним.

– Бред, это ты все придумал. Это твой виртуальный мир, сынок.

– Совсем и не бред, папа. Почему ты так говоришь, если не знаешь?

 

Глава девятая,

где расследование приводит Интеграла в Швейцарию и где он впервые вступает в контакт с объектами своего наблюдения

Если на свете и есть нелюбимые мною места, так это прежде всего Швейцария с ее абсолютно стерильной жизнью. А если еще конкретнее – ее якобы выдающийся зимний курорт Давос.

Не пойму, почему именно Давос является чем-то выдающимся. Поехать туда на очередной форум считается чуть ли не знаковым событием. Для меня же он как был провинциальной дырой, так, скорее всего, уже навсегда дырой и останется.

Но хватит о грустном. Не стоит эта Швейцария вместе со своим Давосом того, чтобы на них зацикливаться. Ну не нравятся они мне. И ничего тут не поделаешь. Кстати, это даже неплохо. Когда глазу не за что зацепиться, лучше думается. А специальному агенту моего ранга в основном только и надо думать. Хотя бы о том нудном задании, которое, собственно, и привело меня в Давос.

Вот, например, сейчас, объекты моих интересов скрываются за единственной колонной, поддерживающей свод турецкой бани. Оба «красавца» беззаботно сучат ножками в бассейне, напоминающем большую лохань.

Эта парочка «пассажиров», за которыми мне предстоит плотно понаблюдать, фигурирует в первом десятке списка, полученного месяц назад от подполковника ФСБ Соколовского, с которым свел меня Мацкевич. Как же ловко они «подписали» меня на участие в сочиненном, похоже ими самими, детективчике. Прямо как в сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Веселенькая перспектива. Хотя за пару месяцев, как я в этом детективе участвую, хоть что-то прояснилось.

Прежде всего сам Мацкевич. Сначала у меня глаза на лоб полезли, когда я узнал, что он уже пару лет тянет воз в скромном детективном агентстве, принадлежащем какому-то олигарху. То ли бывшему, то ли настоящему. Хотя, стоп, у нас ведь сейчас такая партийная линия, что олигархов больше нет, а вместо них серьезные вдумчивые бизнесмены.

Другой агент с моим опытом ни за что не отчалил бы в открытое море, пока на берегу не разобрался. Хотя бы в общих чертах. Как любят говорить эти давосские мальчики, на макроэкономическом уровне. А я, такой вот умный, уже грею кости в турецкой бане и, судя по всему, вот-вот вынужден буду полезть в эту самую лохань, где милая парочка полощет ноги и нежно шепчется о чем-то явно важном. Иначе, с чего бы мне поручили за ними наблюдать.

Когда Соколовский попытался в порядке шефства кое в чем меня натаскать, я почти сразу понял, что он и сам действует впотьмах. Скорее по наитию, чем на основе сколь-нибудь серьезных сведений. Словом, тоже аналитика, но наоборот. Конечно, ему легче всего было вовлечь меня в коллизию с министром и бизнесменом, из-за которых в итоге я и притащился в Давос.

– Да как вы не понимаете?! – убеждал Соколовский, загибая один палец за другим. – Получить подряд на заводной компьютер для них крайне важно.

– Ну и что? – зевнул я. – Обычный бизнес. При чем тут расследование? Что вас так встревожило, подполковник? Так у нас вся страна может оказаться под следствием.

– Согласен. Возможно, это лишь коррупция. Хотя как-то странно все совпало во времени. Этот заводной компьютер, от которого все с ума посходили… Эти странные интернет-перехваты… А эти взрывы? Вы же читали бумаги… Знаю, что вы сейчас возразите. Что все это козни лишь в головах аналитиков.

Соколовский явно волновался. Он жестикулировал, строил гримасы, лишь бы произвести на меня впечатление. Не знаю, что ему сказал про меня Мацкевич, но он больно уж старался показаться и умным, и мудрым, и провидцем одновременно. Что ж, я не против. Только не ему предстоит рисковать, а мне. И я хочу услышать не всякие там домыслы, а факты.

Надо было отвечать. Но я лишь утвердительно кивнул. Взрывы, крушения, какие-то ураганы – это действительно серьезно, если все выглядело именно так, как пытался убедить сначала Мацкевич, подкинув папочку с «нарезкой» заметок из газет, случайных документов и прочих мелочей. А теперь вот то же самое старается сделать Соколовский.

– И что вы думаете? – напирал собеседник.

– Да я разве против? Разве я отказываюсь? Но можно высказать сомнения или хотя бы озабоченность? – Я попытался сбить пыл подполковника, а заодно и успокоить. – Взрывы по чьему-то заказу, вы правы, – это серьезно. И, будьте уверены, я этим займусь. Но ответьте на милость, при чем тут, например, Дубна? Этот местный гений? Широков, кажется. Какая-то программа, которая почему-то встревожила Мацкевича, которого встревожил в свою очередь какой-то писатель? Согласитесь, Михаил, послушать со стороны – чистой воды бред. Неужели теперь ФСБ занимается и этим?

– Мы всем занимаемся, – уклончиво заметил Соколовский, глядя куда-то вдаль, словно на стене, украшенной портретом Путина, была огромная воронка в другие миры. – А разве когда вы служили, было не так?

– Что сейчас вспоминать, как я служил. Вернемся к Широкову.

– По Широкову я и сам чувствую, что все нескладно. Так вы и разберитесь. Но факт, что заказ на какую-то компьютерную «игрушку» он получил из Штатов.

– Тоже бизнес, – односложно заметил я.

– Судя по деньгам, которые ему отвалили, да, бизнес! Ну а что, если эту игрушку вставить в заводной компьютер и попытаться одурманить все человечество? Это я так, в порядке бреда повторяю, что Мацкевичу напел писатель. Или даже два писателя. Ну а если это не бред? Если Невман и Каплунский тоже в сговоре?

– Лихо-лихо закрутили. – Я вынужден был согласиться. – Но где факты? Хоть один факт.

– Имеется одна мыслишка, – неохотно признался подполковник, – но не хочу сейчас засорять вам мозги. Надо подумать. Как только что-то станет ясно, я вас найду.

* * *

Кто-то, видно, неудачно плюхнулся в бассейн в непосредственной близости от меня и конечно же с ног до головы окатил водой. Мерзейшее состояние, когда тебя неожиданно окатывают как из ушата.

Но вовремя. Мои «клиенты» вроде зашевелились. Нет, все-таки хорошо устроился Соколовский. Того не знаю… Об этом надо подумать… У меня так не получается. Иначе давно лежал бы в земле-матушке и не помог бы никакой пластмассовый гроб… Тьфу! Опять меня понесло не в ту степь! Ясно, что лежать в земле никому не хочется. Тем более, когда тебя, как буй в море, уважают именно за твою плавучесть. Это, пожалуй, одно из немногих преимуществ агента: без подготовки на дело не выйдешь.

Вот и сейчас я уже знаю о своих подопечных больше, чем они знают о себе. Итак, я уже знаю: тот, что слева, весь в рыжей шерсти, это господин Каплунский, наш столичный король компьютерной империи. На вчерашнем пленарном заседании его не раз упоминали докладчики. Уважают! Даже моих теоретических познаний в мире высоких технологий достаточно, чтобы понять: господин Анатоль, как его величали на вчерашней тусовке по случаю открытия симпозиума, не одними деньгами завоевал себе авторитет. Это приятно.

Рядом с ним еще более заметная фигура – сам министр коммуникаций господин Невман. Он часто мелькает в телевизоре. Вот только чего в нем больше – коммерсанта или чиновника – пусть газетчики выясняют. А меня он пока интересует только в контексте заданного вектора расследования. Хотя я сам не сомневаюсь, что наш главный «коммутаторщик» – коммерсант высокого полета. Еще в Москве я «прошуршал» кое-где и кое с кем. Словом, навел справки о делегации, которая собиралась в Давос, обсуждать, как значилось в повестке, ооновскую программу «Ноутбук – каждому ребенку». Придумают же! Ну, дадут ребенку ноутбук, а дальше? Начнет он им своих одноклассников по голове лупить.

Как заправский пловец, я решительно нырнул в теплую воду. Не всплывая, я обогнул подводную часть колонны и вынырнул буквально в паре метров от сладкой парочки. Поскольку рядом в этой лохани колготились еще несколько любителей почистить перышки проживающих в отеле, моя персона никоим образом не привлекла внимание собеседников.

Вспрыгнув на бортик рядом с ними, я энергично повертел пальцами в ушах, как делают, выжимая воду. На самом же деле я незаметно включил миниатюрный наушник, чем-то напоминающий заглушки для ушей, выдаваемые пассажирам некоторых авиарейсов.

Тут же звуки, заполнявшие зал этой шикарной помывочной, превратились в еле слышный далекий фон ниспадающего со скалы водопада. А на передний план сверхчувствительный микрофон, настроенный исключительно на голос человека, вынес первые обрывки фраз моих соседей по лохани. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы привыкнуть к интонациям, пока наконец в ухе не раздались слова Невмана:

– Позвольте нескромный вопрос, Анатолий Казимирович? Исключительно ради удовлетворения собственного любопытства. Вы ж, насколько я знаю, яхтсмен. Говорят, ваша яхта на Клязьме – само совершенство. А та, что в Швеции, если не ошибаюсь, для океанских круизов, так она вообще чудо. У многих наших олигархов таких нет. Вам сам бог велел умиляться морскими просторами, а вы от горных пейзажей разомлели. Так кто вы больше в душе?

– Моя душа и сердце воспринимают прекрасное в любых формах, – засмеялся бизнесмен.

Поставлю рубль против ста, что угадаю, о чем этот бородатый мужик сейчас подумал. Наверняка он свои «покупочки» глубоко конспирировал, оформлял на всякие подставные фирмы. А министр, оказывается, неплохо подготовился к беседе.

Мне впервые стало интересно. Воспользовавшись тем, что какой-то очередной сумасшедший, возомнив себя спринтером, поднял в лохани немыслимую волну и тем самым привлек всеобщее внимание окружающих, я скосил глаза на своих подопечных.

В итоге я успел перехватить взгляды «подопечных», и они о многом рассказали.

Анатолий Казимирович не испугался тонкого наезда Невмана, хотя ему явно стало неприятно. Он отлично понял, что Невман тактично ему намекает, что у нас в стране не любят тех, кто живет лучше других. Вот у чиновника Невмана, к примеру, нет никаких яхт. И никого не волнует, что он намного богаче любого крутого бизнесмена.

Пока соседи по лохани продолжали со значением молчать, то ли обдумывая сказанное, то ли подбирая слова, я спустился в воду и медленно поплыл по кругу вдоль деревянного бортика, выжидая, пока наушник в правом ухе вновь оживет.

Наконец мягко, но достаточно решительно Невман спросил:

– Так что вы надумали по главному вопросу?

– Это я должен был надумать?! – удивленно воскликнул Каплунский. – Вы с прошлой пятницы не можете внятно объясниться, а теперь, затащив меня сюда, спрашиваете, что я надумал? Я не надумал ни-че-го. Так что будьте уж любезны прояснить, что я должен надумать. Ине вертите вы головой! Это не Москва, нас тут никто не слышит. И дела до нас никому нет.

– И то верно. Чего мы толчем воду в ступе, словно чужие? Тем более, что вы, Анатолий, плохой актер. Играй вы спектакль, я бы за вас и доллара не выложил.

– Это точно, доллара с вас и вправду не вытянешь, – съязвил в ответ Анатолий.

– Вы все прекрасно понимаете, – пропустил между ушей его иронию министр, – примет Дума решение о включении нас в международную программу – отлично. Не примет – будем сами думать, как обеспечить российских деток этими самыми заводными компьютерами.

– Дело не только в Думе. Наши западные партнеры не так наивны, как вам хочется представить, – возразил Каплунский. – Мы, в их глазах, все-таки не Гонолулу и не Африка. Когда дело касается глобальной политики, Россия претендует на роль супердержавы. А тут вдруг скромно забились в тусовку развивающихся стран. Не будет же правительство мотивировать свое ходатайство тем, что кто-то, в данном случае мы с вами, решили на этой идее пополнить свои капиталы?

– Не будет. И вообще, какое решение примет правительство после ваших рекомендаций, меня, по правде говоря, не особенно волнует. Мы все равно обеспечим «добро» на штамповку этой игрушки в России. Чем не перспектива? Финансирование. Продажи через бюджет… Вы меня понимаете?

Прислушиваясь к разговору, я, как нередко бывало в подобных случаях, невольно включился в обсуждение темы. Тем более, что она мне в чем-то близка. КБ, в котором я официально числюсь и даже получаю зарплату, уже, наверное, лет десять разрабатывает отечественный компьютер нового поколения. Так и хочется добавить: вечно нового поколения. Кто же даст вам это самое «добро» на штамповку?! Жутко захотелось спросить министра. Вон, Майкрософт, сколько лет никому не дает подступиться к производству своих программ. А тут, как я понимаю, к курице, обещающей нести золотые яйца, некто собирается присоседиться. Святая наивность…

Словно угадав мои мысли, Каплунский спросил:

– Если не секрет, как вы себе это представляете? Допустим, Дума действительно примет решение не покупать новинку за кордоном, а наладить ее производство в России. Что с того? Нужна лицензия, а кто нам ее даст? Вряд ли наш основной производитель, по крайней мере в обозримом будущем, позволит кому-то так бесцеремонно залезть в свой карман.

– Вот-вот! Мы и подошли к самой сути.

Разгоряченный разговором Невман, похоже, решил освежиться, забыв, что перед ним не ледяная финская купель, а турецкая баня. Спрыгнув в воду, он почему-то понизил голос до интимного шепота:

– Вы, надеюсь, понимаете, что приехали сюда не на лыжах кататься? Вам надо найти общий язык с Даконто.

– В каком смысле? – не понял Каплунский, из солидарности с министром тоже спрыгнув в воду.

На какое-то мгновение стало совсем плохо слышно. Будто в наушнике поднялся шторм. Это господин Анатоль неуклюже захлюпал руками по воде.

– В самом прямом. Что тут непонятного?..

– Если Даконто не сумеет «пробить» наше гарантированное участие в программе, если он не сможет пролоббировать хотя бы частичное размещение заказа в России, то… – тут министр огляделся по сторонам, – пусть хотя бы поделится технологией производства. А вы там у себя что-то, как обычно, переделаете. Ну, например, ручку заводного механизма усовершенствуете. Вы, кстати, не слышали о казусе, который произошел в Тунисе во время демонстрации ноутбука?..

Министр еще не успел договорить фразу, как включилась моя внутренняя компьютерная память, мгновенно вытянувшая из папки, переданной Мацкевичем, нужный документик. О том, как глава ООН сломал эту самую ручку. «Считайте, что я помог прогрессу, – пошутил тогда Кофи Анан. – Будет, что совершенствовать». Видимо, Невман вспомнил как раз об этой шутке.

– Пятьдесят миллионов, – как бы между прочим, заметив, что Анатоль колеблется, выговорил банный попутчик. – Или можете проявить инициативу и предложить ему пакет акций компании. Он наверняка знает, что они хорошо обращаются на лондонской бирже.

– С какой стати? – донеслись из наушника доселе отсутствовавшие в разговоре злобные нотки бизнесмена. В нем заговорила неистребимая жмеринская скупость. – Давайте, я лучше предложу ему акции какой-нибудь из ваших компаний. Телефонной, например. Почему бы и нет?

– Вы не заводитесь. Я вполне не исключаю и такой формы сотрудничества. Но вы-то лично тоже на что-то рассчитываете? Объединившись с Даконто, вы сумеете на совесть засеять вашу производственную площадку приличными заказами. Наверняка их у него куры не клюют. Это все компенсирует. Подумайте, Анатоль, крутаните шариками! Вы ж, в конце концов, коммерсант, а не задрипанный компьютерный инженер! Ну и я не собираюсь уходить в кусты. Назовите сумму. Получите, не выезжая из Швейцарии. У вас же есть в каком-нибудь скромном местном банке личный счет?

– В Лихтенштейне, – неохотно выдавил из себя бизнесмен.

– И отлично. То, что вы заложите в стоимость производства игрушки, тоже ваше. Между прочим, как вам пришла в голову такая неплохая идея? Я, пожалуй, тоже подумаю о Лихтенштейне. Хотя события в этом банковском оазисе настораживают. Слишком много шума вокруг счетов всяких VIP-персон. Вы, Анатолий, все-таки будьте поаккуратнее.

Ответ я так и не расслышал. Скорее всего, последнюю фразу министра Каплунский вообще оставил без комментариев.

– После вечернего заседания пригласим его на ужин. Впрочем, лучше, наверное, пригласить до заседания. А то вдруг окажется занят. У нас с вами времени в обрез.

* * *

Рано утром я не стал валяться в постели, а сразу же отправился кататься на лыжах. Нельзя сказать, что все эти горнолыжные трассы меня увлекали. Но с другой стороны, оказавшись в этой дыре, где нормальным людям совершенно нечего делать, почему не воспользоваться «халявой» и не испытать себя на крутом снежном склоне?!

Тяжелый удар, будто несущийся на полной скорости грузовик, поймал меня где-то на середине склона. Хорошо еще, я не потерял сознания. Сначала я слышал только обрывки чьих-то фраз на английском языке.

– Метров сто, не меньше, летел. Может, и больше…

– А парень-то жив?

«Жив! Жив!» – хотел закричать я, но рот был забит снегом.

– Скорее жив, чем мертв, – неуверенно произнес кто-то из «консилиума» зевак, окруживших мое тело.

– Подайте какой-нибудь знак, сэр. Вы нас слышите?

Вместо знака я собрал все силы и выпихнул изо рта уже начавший таять снег.

– Жив…

– Вы легко отделались, – констатировал врач госпиталя, куда меня привезли на осмотр. – Вы, господин Рунце, счастливец. Надо же, такой удар, и всего лишь один вывихнутый палец! Типичный случай для человека, не умеющего профессионально стоять на горных лыжах. Вас никто не учил, как во время падения скидывать петли палок с рукавицы?

– Доктор, – как можно тверже обратился я к тщедушному старичку в пенсне, – раз у меня все цело и нет сотрясения мозга, то мне надо еще успеть на заседание симпозиума.

* * *

Судя по всему, о моем скандальном падении участники симпозиума уже были наслышаны.

– Рады видеть вас в добром здравии, коллега Рунце, – приветствовал меня председательствующий. – Не уверен, господа, что горнолыжный спорт нам по зубам. За два дня уже третий случай, когда наш коллега становится жертвой соблазна этих гор. Предлагаю при выборе места проведения следующих наших дебатов это учесть. Лично я не имею ничего против моря.

– Тогда надо запретить выдавать акваланги, – громко пошутил кто-то из зала. – А то дайвинг в последнее время тоже вошел в моду.

Я оглянулся на шутника, и мой взгляд случайно наткнулся на Каплунского. Он сочувственно и, как показалось, искренне покачал головой. Стало быть, происшествие здесь уже обсудили. Вот и хорошо, появился прекрасный повод познакомиться. Казахстан – почти Россия, не в обиду казахам будет сказано. Найдем общий язык. Кстати, а где Невман? Я обнаружил его в президиуме и успокоился. Наверняка и эта «шишка» найдет время выразить сочувствие. Представляю, как бы все они тут развеселились, если б с их коллегой случился летальный исход. Наверное, почтили бы память вставанием. Какое ни есть, а все же событие на однообразном местном фоне.

В перерыве между заседаниями я пошел в туалет и там спиной ощутил, что на меня что-то медленно надвигается…

Продолжать тупо стоять у писсуара бессмысленно. Обернуться? Значит, открыто показать, что чего-то опасаешься, а это совершенно не вписывалось в мою тщательно отработанную легенду. Чего, скажите на милость, может бояться представитель посткоммунистического Казахстана, приехавший на международный форум в такую безопасную и тщательно вылизанную страну, как Швейцария? Ни-че-го!

С другой стороны, все эти мои здравые построения в мгновение ока могут оказаться совершенно бесполезными, если некто сейчас огреет тяжелым предметом по голове. Вот тебе и вся безопасность страны навязчивого комфорта. Пора на что-то решаться. И, придав лицу смущенное выражение, слегка повернул голову. Ко мне, на ходу расстегивая ширинку, вальяжно приближался Каплунский собственной персоной. Неужели ему тоже просто захотелось пи-пи?

– Для этих нескончаемых заседаний надо иметь не мочевой пузырь, а метеорологический зонд, – удачно пошутил он.

– Хорошо хоть, что туалет под боком, – попытался я поддержать ненавязчивый гигиенический треп.

– Они мастаки во всем, особенно когда речь идет о комфорте. Но как быть с душой? На дворе морозно, и душа русского человека просит… – Каплунский не довел до конца мысль. – Вы, правда, кажется, нерусский? Впрочем, как и я, хотя говорим на одном языке.

– Если исходить из страны, которую здесь представляю, получается, что я казахский.

– Ха-ха-ха!

Каплунский пришел в полнейший восторг от моего намека на его изначальную национальную принадлежность и громко расхохотался. Да, времена быстро меняются, лет двадцать тому назад ему было бы совсем не до смеха.

– Вижу, мы прекрасно понимаем друг друга. Не к туалету будет сказано, однако милости прошу вечером в нашу небольшую компанию! Кстати, как вы себя чувствуете после этой дикой утренней истории? Извините, надо было сразу поинтересоваться.

– Спасибо. Могло быть хуже.

Будто старые знакомые, мы вместе вернулись на заседание.

Отец заводного компьютера Даконто в этот день ни на трибуне, ни в зале так и не появился. Возможно, он еще не прилетел, но я не дергался, поскольку сам по себе, без Невмана и Каплунского, он меня мало интересовал. Мне важно было понять, какая интрига разворачивается за кулисами нашумевшего ноутбука. А сближение с «коллегами» из России являлось безупречной отмычкой к этому.

Когда я наконец добрался до гостиницы и направился было к лифту, портье крикнул вдогонку:

– Мистер Рунце, вам тут письмо.

Что бы это могло значить? Я с любопытством вскрыл конверт, в котором оказался всего лишь счет из больницы. Поняв по моему разочарованному лицу, что чаевых не будет, портье тут же потерял ко мне всякий интерес.

В номере было тепло и уютно. Я уже собирался растянуться на диване, когда вдруг понял: что-то вокруг не так. Недаром все же агенту моего уровня положено развивать, кроме всего прочего, и нюх. А ведь утром в ароматической гамме номера преобладал запах моей туалетной воды «Boss», к которому примешивались запахи гостиничных шампуней. Теперь в эту благоухающую смесь вторгнулся посторонний, скорее всего, мужской запах. Признаюсь, если бы это была женщина, я бы так не встрепенулся, хотя обычно у мужчин случается как раз наоборот.

Я подошел к столу, где новый запах давал о себе знать особенно сильно. Вроде бы все находилось на своих местах. Тем не менее один лист из папки лежал не на своем месте. Такие вещи я запоминаю, как сканнер, и могу воспроизвести даже через несколько лет. Значит, в документах кто-то успел покопаться.

А я-то хорош! Гадаю, кому встал поперек дороги. Даже стыдно. Все же элементарно: столкновение на трассе подстроили лишь для того, чтобы получить возможность проникнуть в номер. И, конечно, это не Невман и не Каплунский. Им уж точно незачем шарить в моем номере. Тогда кто же проявил живой интерес к моей персоне? Бдительная швейцарская полиция?

Пожалуйста, смотрите, изучайте! Вот я как на ладони. Я Ильяс Рунце, полунемец-полурусский, не первый раз представляю славную молодую республику Казахстан на международных мероприятиях и, как правило, всегда неплохо отстаиваю ее интересы. За это меня ценят и уважают в Алма-Ате. И это вовсе не легенда. Это чистейшей воды правда.

Когда перед нынешней поездкой я объявил своим казахским работодателям, что ее можно будет профинансировать из независимого источника, они несказанно обрадовались. В Казахстане у меня репутация прекрасного специалиста в области высоких технологий. Правда, там и не подозревают, что точно так же я владею еще целым рядом профессиональных навыков, не говоря уже о различных видах холодного и огнестрельного оружия, а также приемах рукопашного боя. Пожалуй, один только Мацкевич в курсе того, что Интеграл – универсальная личность. Вчера он светский лев, сегодня программист, а завтра скромный коммивояжер по продаже женского белья.

Стоило об этом только подумать, как память рефлекторно сама напомнила о якобы разрозненных фактах, касающихся компьютера для бедных, про теракты в Аммане, дубненском гении Широкове, работающем не за понюшку табака, а за возможность сплавать в круиз, и, конечно, о странных интернетовских перехватах спецслужб. Почему они оказались в одной папке? Как их подвести под общий знаменатель?! Если разгадать скрытую связь между ними, остальное станет делом техники.

А пока придется и дальше вживаться в ситуацию. Штука, конечно, рутинная. Зато какое великое чувство, когда в один прекрасный момент перед тобой вдруг в мельчайших подробностях откроется вся картина!

Итак, папка. С компьютером вроде что-то стало проясняться. Эта сладкая парочка – Невман с Каплунским – элементарно хотят заработать. Но как далеко они пойдут в этом? Не мог же Мацкевич позволить, чтобы меня опустили до уровня стукача для службы экономической безопасности или как там сегодня она называется? Нет, зная Мацкевича, такое даже смешно предположить. Тут явно что-то лежит глубже. Взять того же Даконто. Может, разгадка в нем? Тем более, что он отнюдь не жалкий зашибала денег, которого можно купить с потрохами. Не исключено, что Невман с Каплунским в данном случае лишь «наживка», ничего не ведающая в разворачивающейся интриге. Тогда тем более следует держаться за них и ждать, когда стремительно на поверхность вынырнет серебристая хищная рыбина. Однако пора идти поближе к наживке. Интересно, что понадобилось Каплунскому?

* * *

Леонид Теофилович и Анатолий Казимирович напряженно дожидались меня в баре. Вернее, всеми силами старались сделать вид, будто я им совершенно безразличен, и они просто оказывают мне великую честь как бывшему соотечественнику бывшей великой.

– Как там у вас в Казахстане? – после дежурных приветствий и рукопожатий задал министр столь же традиционный, сколь и глупый вопрос. Собственно, на него обычно не ждут ответа. Поэтому я просто пожал плечами и нейтрально ответил:

– Да, наверное, так, как и у вас.

– Давно не были в Москве?

Не мог же я сказать, что летел с ними одним рейсом. Просто глаз у них не наметан. Какому «первокласснику» интересен пассажир экономкласса?

– Пожалуй, давно.

– То-то и оно. Москва сильно изменилась. Она меняется каждый день, – философски заметил Невман, давая понять, какая огромная дистанция теперь пролегает между нами. Знай, мол, и воспринимай, приятель.

Я хотел сказать что-то резкое, но вовремя себя осадил: Ильяс Рунце не должен вступать в словесную перепалку. Для него эти москвичи, словно два небожителя.

– Мы в Казахстане очень внимательно следим за успехами наших российских коллег.

Вот это совсем другое дело! Леонид Теофилович покровительственно улыбнулся.

– Да, вы правы, вам есть на что равняться. В части компьютерных идей и охвата рынка мы постепенно входим в число ведущих стран.

– Это точно, нам до ваших масштабов пока далеко. Хотя и у нас тоже в последнее время появилось немало талантливых специалистов. Главное, найти им правильное применение. Наш президент постоянно это подчеркивает.

– И правильно делает. Ваш президент умный мужик, я хорошо с ним знаком, – своевременно подчеркнул министр. Дескать, знай, с кем имеешь дело.

– Мы тоже охотно выдвигаем талантливую молодежь, – самодовольно продолжал Невман. – Вот, пожалуйста, – он бросил взгляд на Каплунского, – один перед вами. Молодость его, конечно, относительна, но с учетом тех денег, которыми ворочает, просто младенец.

Министр попытался сделать комплимент Каплунскому. Так мне, во всяком случае, показалось. По-видимому, Анатолий Казимирович мыслил примерно как я, потому что смущенно улыбнулся и вступил в разговор.

– Скажите, господин Рунце…

– Можете называть меня Ильяс, – поспешил вставить я, пытаясь ускорить процесс знакомства.

– Ильяс так Ильяс, – тут же охотно поправил себя Каплунский. – Скажите, каков сейчас уровень компьютеризации вашей страны?

– Невысокий. В России она на несколько порядков выше. Интернетом тоже охвачена лишь небольшая часть населения. Проблемы со связью, особенно если отъехать от Алма-Аты.

– А бизнес в этом сегменте рынка?

– Представьте себе, бизнес как раз уверенно растет. И что хорошо – сфера для наших чиновников весьма специфическая. Поэтому никто особенно не опекает.

– А молодежь?

– Молодежь, конечно, более продвинута. Хотя все это очень стихийно. – Я, кажется, начал понимать, к чему он клонит, и решил поиграть в «поддавки», но при этом не переборщить. Мне вообще с трудом верилось, что все складывается так удачно. Браво, Мацкевич! Именно ему первому пришло в голову выбрать для меня в качестве прикрытия Казахстан. – В столице есть несколько показательных школ с компьютерными классами, но это все больше для показухи.

– Вам не кажется, господа, что тут, у бара, не очень удобно продолжать разговор?! Может, где-нибудь присядем? – предложил Каплунский.

– К сожалению, у меня назначена встреча. Надеюсь, мы с вами еще увидимся, Ильяс, – многозначительно сообщил Невман. – А вы, друзья, можете не торопиться. Думаю, вам есть что обсудить между собой. Все оплачено.

По тому, как слегка дернулся подбородок Каплунского, я догадался, что платит именно он.

– Вообще-то я не пью, – заметил он после ухода министра. – Но разве что ради знакомства…

После двух бокалов бордо урожая 2001 года и ухода министра Анатолий Казимирович стал более раскрепощенным и откровенным.

– Стало быть, если будут ресурсы, результаты не замедлят сказаться? – продолжил он начатую тему.

– Боюсь ввести вас в заблуждение, но мне кажется, что именно так.

– О каких суммах уместно, на ваш взгляд, говорить? – спросил собеседник.

«Неужели он клюнул? – подумал я. – Хотя почему бы и не клюнуть на мою спонтанную наживку».

– Многие мои коллеги считают, что дело даже не в суммах, а в правильной структурной политике.

Каплунский с интересом на меня посмотрел. Причем интерес этот, как мне показалось, выходил за рамки высоких технологий. «Этого еще не хватало! – вновь мелькнула мысль. – Неужели они оба съехали с традиционной ориентации, и я им интересен совсем по другой причине? Ну да бог с этим, сейчас не до их ориентации. Случалось и похуже».

– Ильяс, а сам-то ты занимаешься бизнесом? – в лоб спросил он, и мне понравилось, как быстро мой собеседник перешел на «ты».

– Мелким. Даже стыдно говорить…

– Это как раз поправимо. Ты правильно заметил, главное – структура. Если найти подходящую нишу, можно перевернуть весь рынок, не влезая в кредитное ярмо. Кстати, у меня есть парочка идей. Если они тебя заинтересуют, можешь считать, что твой бизнес уже пошел в гору.

С очаровательной легкостью я немедленно изобразил на лице восторг.

– Я, признаться, даже не мечтал об этом.

– А я и не люблю мечтателей, – покровительственно заметил Каплунский. – У меня все подчинено расчетам, и кажется, Ильяс, ты как раз тот человек, который мне нужен. Но об этом мы поговорим позже. Нам ведь еще несколько дней коротать здесь. А сейчас давай-ка выпьем. За Казахстан, за тебя, за твою семью, за компьютерный бизнес. Кстати, насчет семьи: у тебя есть жена?

– Нет, пока не успел обзавестись.

– Вот и хорошо. Не исключаю, что тебе придется часто летать, а жены не очень любят, когда их оставляют без внимания.

– С удовольствием побываю в Москве, – поспешил я невинно заверить его.

– Как я предполагаю, дело не ограничится одной Москвой, – загадочно произнес Каплунский и тут же перевел разговор на другую тему.

В эту ночь я впервые заснул с чувством частично выполненного долга и проспал до самого утра. Что сегодня?!

* * *

Стерильного вида горничная, толкая навстречу тележку, заставленную всякой ерундой, окинула меня оценивающим взглядом. Я мгновенно сладко-сладко улыбнулся в ответ. Обычно, когда женщина примерно представляет, что она могла бы от меня хотеть, этого оказывается вполне достаточно. Женщины легко распознают свою добычу, кстати, в отличие от большинства мужчин.

Кокетливо повернувшись боком, чтобы я узрел ее безупречную попку, насколько ею может обладать современная европейская девушка, горничная стала демонстративно долго ковыряться в замке одного из номеров. От нее пахло свежими простынями. Наши взгляды встретились еще раз, чтобы оба могли удостовериться в том, что мы не ошиблись друг в друге. Только после этого я многозначительно указал глазами на свою дверь.

– Благодарю вас! – тихо выговорила горничная по-немецки, неумело разыгрывая смущение. – У вас что-то случилось?

Немецкий язык на мгновение меня смутил. Я свободно говорю по-английски, неплохо владею французским и испанским. Довольными мною оставались и итальянки. С немками же я имел гораздо меньше опыта. Они несколько утомляют своей половой ненасытностью. Внешне холодные и расчетливые, они заранее знают, сколько секса им надо, и никогда не упустят своего. Хотя порой все же бывают не в состоянии унять свои страсти. Когда немка входит в раж, ее несет как паровоз без тормозов. Этого как раз я и побаивался. Выдержат ли мои синяки…

Однако выбирать не приходилось.

Она вошла в номер минут через пять после меня, одарив многозначительной улыбкой, и, повернувшись спиной, незамедлительно принялась тщательно стирать с мебели пыль, которую даже с увеличительным стеклом вряд ли можно было здесь отыскать. Тем временем я внимательно изучал ее сильные ноги, едва прикрытые накрахмаленной формой, которая в нижней части тела напоминала колокол.

Скинув туфли, чтобы стать чуточку ниже, я осторожно подошел сзади и тесно прижался к ней своей бесценной частью тела. «Гретхен» – так я мысленно назвал ее, – даже не обернулась, продолжая свою борьбу за чистоту в моем номере. Но тело не обманешь, я отчетливо почувствовал, как оно сначала стало твердым, а затем резко расслабилось. Этого момента я и ждал. Крепко облапив ее бедра, я повел руками вниз, туда, где кончалась юбка. Ее тело послушно выгнулось в нужном направлении, и я легко приступил к действию. Вошел так, что все тело сладко заныло то ли от боли, то ли от удовольствия. При этом я весьма цинично нащупал в ее кармане ключ-вездеход, который персонал иногда называет не иначе как «король».

Потом мы занялись любовью на диване, но уже в лежачем положении, и она меня не разочаровала. Как и все немки, она привыкла повелевать, и мне досталась роль восторженного юноши, познающего секреты искушенной и переполненной похотью женщины. Это избавило от лишних слов на немецком языке. Я даже залюбовался, когда она, как дикарка, оседлала меня, словно недавно прирученного коня без седла, и, подстегивая коленями, понеслась по необозримому полю прорвавшихся чувств. Да уж, она выжала из этого занятия все, что могла, до последней капли.

Примерно через полчаса «Гретхен», видимо, все же вспомнила, что тележка с гостиничным скарбом все еще сиротливо стоит у моих дверей, и наконец угомонилась. Весело смеясь, она убежала в ванную, а я, в свою очередь, кинулся к сканнеру, сжимая в ладони заветный электронный ключ. Снять его параметры было делом нескольких секунд.

Вернувшись из ванной, «Гретхен», нагло глядя мне в глаза, стала одеваться. Свои трусики она небрежно сунула в кармашек фартука, где уже лежал возвращенный на место ключ. Обретя пристойный вид, она как ни в чем не бывало мило улыбнулась и, еще раз проверив юбку, открыла дверь номера.

– Моя смена послезавтра, – деловито сообщила она низким грудным голосом, явно давая понять, что готова повторить данное мероприятие. Это были единственные слова, которые я услышал от «Гретхен».

Я переписал данные «вездехода» на ключ от своего номера, а затем, воспользовавшись им, установил «прослушку» в номере, отведенном для Даконто. Устанавливать ее в номерах Невмана и Каплунского не имело смысла. Даконто представлялся мне не тем фруктом, чтобы слоняться по чужим номерам.

…Даконто появился в отеле этим же утром, энергично выпрыгнув из специально посланного за ним лимузина. Если верить досье, он, наверное, был компьютерным богом. Как Гейтс, только внешне много приятнее. Во всяком случае, так это явствовало из его обширного досье. Ученый-философ, технарь, миссионер! Мне всегда казалось, что таких людей невозможно купить. Однако не исключено, что здесь был иной случай.

Если он всерьез решил штамповать свои ноутбуки – это уже бизнес, даже если в основе его лежит миссионерство. Что ж, посмотрим, ждать осталось недолго. Как Игорю Михайловичу Свиридову, законопослушному гражданину, сотруднику скромного конструкторского бюро, имеющему кое-какое отношение к науке, мне, конечно, хотелось, чтобы Даконто оставался на высоте. Но как Интеграл, а также как корыстолюбивый представитель казахской компьютерной элиты Ильяс Рунце, я был заинтересован в обратном. Принципиальность Даконто в общении с Невманом и Каплунским могла легко сорвать мои далеко идущие планы.

Однако ученый повел себя так, что разом смутил и Свиридова, и Рунце. Прежде всего, что в холле конференц-зала, едва заметив Каплунского, он радостно замахал ему рукой.

– Анатолий, рад тебя видеть! – закричал он, чуть ли не через весь зал. Вот это, понимаю, симпатия!

– Здравствуйте, Майкл! – столь же эмоционально воскликнул Каплунский, сразу как-то приободрившись. – Как же я мог обойти вниманием столь представительное мероприятие!

– Перестань! Когда на подобных мероприятиях решались серьезные вопросы? Наверное, просто решили прогуляться в Швейцарию. Хотя сам я не нахожу в ней ничего примечательного.

После этой его фразы я уже не сомневался, что в случае, если понадобится иметь дело с Даконто, мы без труда найдем с ним общий язык. Он мне сразу понравился.

– Примечательно уже то, что вы приехали, – учтиво заметил Каплунский.

– Брось свой тон, Анатолий! Со мной это лишнее. Я помню, как мы последний раз сидели за столом в Москве. Кажется, тогда я несколько шокировал вашу публику, – засмеялся ученый. – Но я далеко не всегда такой колючий и наглый.

– Кстати, Майкл, вы помните господина Невмана? Он тоже здесь, в Давосе.

Сейчас этот американец угодит в их сети! Как человеку, который, как и Даконто, не жалует любовью Швейцарию, из чувства солидарности захотелось подскочить и предостеречь его. Правда, непонятно от чего. Но Даконто оказался не так прост.

– Вы имеете в виду вашего министра? – переспросил он. – Как же не помнить! А он что, по-прежнему занимает министерское кресло? Диву даюсь! Ваш президент меняет министров как перчатки, а до сих пор не добрался до Невмана.

Каплунский растерялся от такой непосредственности американца и не нашелся что ответить.

– Ну вот, опять я тебя смутил, Анатолий! А что? Прикажешь говорить, что Невман – это «грандиссимо»?! Так я у него не работаю. И потом, мы же здесь одни. Мало ли что мы можем сказать друг другу. Ты, например, уже слышал о моем новом ноутбуке? Это просто гениально.

– Кто мог не слышать о вашем ноутбуке, профессор?! Разве только самый ленивый из нашего круга.

– Вот-вот, именно о нем речь. Давай в полдень встретимся в баре, а то нас тут окончательно затопчет толпа. Даже согласен, чтобы ты взял с собой министра.

Меньше всего я ожидал от американца такой прыти. Да и Каплунский, похоже, тоже был в недоумении. Наверняка он все эти дни обдумывал изощренные способы, как подобраться к Даконто, а тот сам напрашивается на встречу.

Интересно, как Анатолий Казимирович поступит с пятьюдесятью миллионами, который обещал выкроить ему на эти цели Невман? Хотя что тут гадать: естественно, положит в свой бездонный карман. Впрочем, мне-то наплевать, министр явно не обеднеет, а у страны он их уже давно увел.

Ровно в половине первого я спустился в бар и, оглядевшись, приметил в углу столик, где потягивала коктейль достаточно молодая женщина, скорее всего француженка. Я специально помедлил, пока она не обратилась к кому-то по-французски, чтобы убедиться, не ошибся ли. Немок с меня было более чем достаточно.

Приблизившись на почтенное расстояние, я по-английски галантно попросил разрешения присесть. Она согласно кивнула, пробуравив меня при этом довольно милыми глазенками. Зная слабость французов, которые неохотно говорят на английском, я специально сделал вид, что французским не владею, чтобы не затевать многословных бесед. Мне надо было внимательно слушать, что донесет моему левому уху микроскопический наушник. К тому же, сидя в одиночестве, я мог привлечь излишнее внимание к своей персоне. Женщина в этом случае замечательное прикрытие.

В этот момент, почти одновременно, в баре появились Даконто и Каплунский. Невмана не было видно, из чего я заключил, что Анатолий Казимирович пока не собирается подпускать его близко к замаячившим на горизонте пятидесяти миллионам.

Они сели неподалеку, причем Каплунский меня даже не заметил.

– Итак, Анатолий, говорите, что вас заинтересовал мой ноутбук? – спросил Даконто, как видно продолжая уже начатый разговор.

– Замечательная идея!

– Не лицемерьте, мой друг. Вам, компьютерным хапугам, гораздо больше по душе собирать навороченное «железо» и разрабатывать к нему такие же навороченные программы. Я вас понимаю. Больше прибыли, меньше забот.

– Как сказать, – возразил Каплунский. – Все зависит от того, насколько мы сумели бы включиться в вашу программу. Дело не только в моих просветительских настроениях. Массовое производство всегда сулит интересные перспективы для думающего бизнесмена.

– А, ты это понял! – удовлетворенно воскликнул Даконто. – Меня коммерция мало заботит, но спонсоры проекта руководствуются примерно аналогичной логикой. Это очень солидные люди. Ты же понимаешь, откуда было взять такие средства для осуществления моей идеи в полном объеме? Я хочу завалить этими машинками весь мир. Весь! Понимаешь, Анатолий!

Фраза о спонсорах в устах американца меня очень заинтересовала. Так вот в чем дело! Оказывается, Даконто направляют какие-то люди. То-то он ведет себя столь свободно. Шутка ли, завалить весь мир… Вот это масштаб. Надо обязательно выяснить, кто за ним стоит. Как бывает с охотником, почуявшим крупную дичь, у меня на какое-то мгновение остановилось дыхание. Каплунский, естественно, не спросит, о каких таких спонсорах идет речь.

– Майкл, вы забыли, что я, как и вы, тоже специалист в этом деле. И, кажется, неплохой специалист, – обиженно заметил Каплунский. – Ноутбук меня заинтриговал прежде всего чисто техническими решениями. Никому до вас даже в голову не приходило создать заводной компьютер. Откровенно говоря, я плохо представляю, как он устроен. В конце концов, не патефон же вы изобрели!

Даконто искренне расхохотался.

– Замечательное сравнение! Ха-ха-ха! Действительно, чем не патефон? Но если серьезно, это ноу-хау нашей лаборатории, и в нем как раз заложена добрая половина успеха. Понимаю, тебе бы хотелось немедленно узнать принцип работы, но тут, извини, свои законы. Речь-то идет не только об изобретении, а о глобальном проекте, который в состоянии многое изменить на нашем маленьком шарике.

– Вы неисправимы, Майкл! Вас так и тянет на все глобальное. Хотите разом переустроить мир?

– Так мир и так стремительно меняется. Высокие технологии совершили в нем настоящий переворот. Но меня волнует, что чем дальше мы уходим вперед, тем больше увеличивается пропасть между пользователями и теми, кто даже не догадывается, что компьютер несет с собой.

– Об этом вообще мало кто до конца догадывается, – в духе самого Даконто философски заметил Каплунский.

– Я как раз имею в виду не философскую сторону вопроса, а сугубо материальную. Если смотреть на мир как на одно целое, то лишь единицы имеют доступ к интеллектуальным благам.

– По-моему, эту часть человечества больше волнуют несколько иные блага, например, как говорят русские, что пожрать.

– Не надо опускать планку, Анатоль. Нас уже кормит интеллект, наука стала производительной силой. Если мы решим проблему всеобщей компьютерной грамотности, образованности людей, все само встанет на свои места.

– Насколько я понимаю, вы только что дали идеологическое обоснование вашей замечательной идеи, – уточнил Каплунский.

– Пожалуй, это так, хотя ноутбук для бедных только начало, – вынужден был признать Даконто, не углубляясь в подробности о том, что конкретно он имеет в виду.

– Меня волнует, как подключить к вашей программе Россию. Вы же знаете, какие буквоеды заседают в международных организациях. А они, если не ошибаюсь, ориентированы на помощь развивающимся странам, – посетовал Каплунский.

– Ты прав, приятель. Они такие сволочи… Но у меня не было иного выхода, как подать программу именно под таким ракурсом. Иначе меня бы просто заклевали. Тогда я еще не знал, что не буду нуждаться в средствах. Но вообще-то Россия, Китай, Индия – это реальная сфера интересов моих спонсоров.

Даконто опять сказал «моих спонсоров» и впервые в контексте России. Это еще больше меня заинтриговало. Куда он клонит?

Даконто продолжал говорить нечто весьма любопытное:

– Я, собственно, потому и обрадовался, увидев тебя, Анатоль. Вы, русские, всегда находите выход из любой, даже самой тупиковой ситуации.

– Весь внимание, – затаив дыхание, произнес Каплунский таким тоном, будто общался с самим Господом Богом. – У меня имеются кое-какие соображения.

Тут я насторожился как сторожевой пес и на время полностью забыл о француженке. Впрочем, ей, оказывается, и не требовалось поддакивания. Она продолжала лепетать, все более возбуждаясь от крепкого напитка. Звук собственного голоса явно помогал ей мириться с реальным миром.

– Что вы думаете, Майкл, о Казахстане? – неожиданно задал вопрос Каплунский.

– О Казахстане я не думаю ничего, я там не бывал.

– У Казахстана статус развивающегося государства. Ау нас там прекрасная база и достойные кадры.

Услышав, о чем заговорил Каплунский, я чуть не подпрыгнул от восторга. Нет, все-таки недаром я давеча исполнил свою роль, полностью следуя заветам Станиславского. Надо же им было так крепко клюнуть на мои сказки! Мысленно я даже сам себе зааплодировал. Еще бы, мои «подопечные» всерьез собрались обсуждать мой план. Ничего, что не совсем мой, а больше – Мацкевича с Соколовским, – какая разница?! Главное, что это маленькая победа. Возможно первая победа в расследовании, за которое я взялся. Мацкевич просто гений – придумал отправить меня в Швейцарию именно в качестве представителя такой, как оказалось, прекрасной страны Казахстан!

– А как же Россия? – услышал я недоуменный вопрос Даконто.

– С Россией все будет прекрасно, – заверил Анатолий Казимирович. – Мы проведем через наш парламент соответствующий законопроект. Сама программа будет финансироваться из государственных средств, ей будут обеспечены все необходимые приоритеты. А в качестве производственной базы возьмем Казахстан. Граница там во многом условная и, кстати, открывает путь дальше, на Восток.

– Идея классная, – не сдержался американец, думая уже о своем. Наверняка Миган оценит эту идею по достоинству. Этот русский тысячу раз прав, предлагая сделать развивающуюся страну не только потребителем его компьютеров, но и мощным производителем для всей Центральной и Юго-Восточной Азии.

Даконто на какое-то мгновение представил, как, услышав об этом предложении, начнет радостно потирать руки этот прощелыга Готлиб. Еще бы! Такие возможности. Причем независимо от ООН и прочих блюстителей мировой справедливости. Правильно говорят, что у русских голова работает как компьютер. Особенно если своевременно его завести.

– Ты убежден, что получится? – спросил он Каплунского, жаждя услышать исключительно положительный ответ. Даконто все же не особенно доверял проектам в российском духе. Мозги у них славные, а как дело доходит до исполнения, чаще всего провал.

– Не дергайтесь понапрасну, Майкл! Я все полностью беру на себя.

«Как же!» – промелькнуло у меня в голове. Но Каплунский и сам уже почувствовал, что слегка перегнул, и незамедлительно себя поправил:

– Вы же знаете о моих отношениях с министром. Все будет сделано на высшем уровне. Нам, главное, получить от вас согласие на предоставление лицензии. И я вам обещаю, что не пройдет и года, как ваш компьютер будет поставлен на поток.

– Если вы все так смело берете на себя, то подумайте еще вот над чем: найдется ли у вас в России гений, способный сочинить такие программы, которые перевернут мир?

– Это в связи с вашим компьютером? Простите, я не совсем понимаю задачу. К слову, у меня в бюро каждый второй программист – гений в своем роде.

– Нам необходим самый лучший специалист, – вновь подтвердил Даконто. – Для самых смелых программ. Так что поищите, господин Каплунский. Для нашего же с вами общего блага.

Опять американец говорит о себе во множественном числе. Опять «нам необходим». Теперь какой-то супер-пупер программный специалист. Надо взять этот факт на заметку. Робкая, пока совсем еще девственная мысль, явно связанная с расследованием, промелькнула в голове, но я не сумел вовремя сфокусироваться на ней. Ничего, если мысль дельная, непременно вернется, не ломай голову, а то свихнешься из-за пустяка.

Каплунский и Даконто мило продолжали свою беседу, но, в принципе, я узнал все, что мне надо было знать на данном этапе. Дальнейшее станет ясно, когда они предпримут конкретные шаги. Необходимо было поторапливаться. Каплунский мог позвонить с минуты на минуту. Хотя скорее нет, чем да. Сначала он побежит к Невману. Так что небольшой запас времени у меня все же есть.

Когда я уже покидал бар, меня догнал настойчивый голос Каплунского.

– Здравствуй, Ильяс! Оказывается, сидим рядом, а друг друга даже не видим. Завтра перед заседанием надо серьезно переговорить.

Мог бы сподобиться и раньше заметить меня. А еще лучше – познакомить с Даконто. Цены бы ему не было. Я послушно кивнул. Сказал ли Каплунский, что я тот самый их казахский спаситель? Вряд ли.

 

Глава десятая,

в которой один из лидеров «Братства Аллаха» получает очередной заказ на теракт и с ужасом узнает, что ему приказано уничтожить собственный легальный бизнес

Двое явно преуспевающих мужчин лениво, как могло показаться со стороны, коротали время в уютном уголке самого шикарного отеля Дамаска, расположенного достаточно далеко от центра города, вдали от рынков и магазинов, а также зазывных песнопений с минаретов.

Отель выглядел как райский уголок. Он напоминал собой рукотворный оазис под крышей. В центре вестибюля зияло бескрайнее небо, на котором в полную мощь светились неестественно большие, как раритетный бриллиант, южные звезды, беспорядочно рассыпанные по Галактикам руками подвыпившего сеятеля.

Полутемный интерьер, причудливо освещенный, погружал в интимную атмосферу, не мешая наслаждаться сказочной красотой и восточной роскошью, казавшейся порой нереальной. Как и приличествует на Востоке, мужчины неторопливо смаковали густой черный кофе, запивая его маленькими глотками холодной воды. Оба были одеты по-европейски, хотя отдельные детали внешности красноречиво свидетельствовали об их принадлежности к выходцам из стран третьего мира.

Того, что сидел лицом к стене, отличал темный, почти оливковый цвет кожи. На левом мизинце у него красовался огромный безвкусный золотой перстень. На нем был черный пиджак и темно-серые брюки – обычная форма урвавшего редкую возможность для кратковременного отдыха бизнесмена или чиновника.

Дэн Коммту прилетел из Чикаго, где состоял старшим партнером в довольно крупной консалтинговой фирме. О том, какого рода услуги она оказывает своим клиентам, визитка господина Коммту скромно умалчивала. Впрочем, его немногословный собеседник явно не нуждался в какой-либо информации о госте. А то, что в данном случае в роли гостя выступал именно американец, не вызывало сомнений.

Хотя Шариф Омер, как звали второго мужчину, тоже числился среди постояльцев «Паласа», он был здесь не гостем хотя бы по той причине, что этот отель принадлежал ему.

Это был высокий средних лет мужчина с тонкими, но мужественными чертами лица, легкой бородкой и небольшими усиками. Время от времени ленивым жестом холеной руки он подавал команды снующему меж столиками вышколенному официанту, который от этого едва уловимого движения, словно резко отброшенный футбольный мяч, летел за стойку бара и возвращался с очередными порциями кофе.

Официант даже не предполагал, что ему выпало счастье обслуживать самого владельца «Паласа», как, впрочем, и еще двадцати трех шикарных отелей на Ближнем Востоке, Европе и США. Узнай он об этом, возможно, грохнулся бы в обморок и умер от счастья в буквальном смысле слова.

И, уж конечно, забитый официант, как и абсолютное большинство менее забитых, чем он, людей, никак не мог знать, что перед ним собственной персоной сидит лидер наиболее консервативного и жестокого крыла известной террористической организации. Тут бы он точно не донес к столу ни одной чашечки с кофе, а, скорее всего, пал бы ниц, воздавая славу Всевышнему и прося у него пощады.

– Я не верю, господин Коммту, ни одному вашему слову, да простит меня Аллах, – между тем произнес гостиничный магнат.

– А я не настаиваю, чтобы вы верили, господин Омер. Я всего лишь почтовый голубь: принес вам послание от старого знакомого, которому, как я слышал, вы многим обязаны. И на этом моя миссия исчерпывается. Прилетел. Передал. Улетел.

– Хорош голубок, – усмехнулся в усы Шариф Омер. – С вашим-то статусом?

Он был прекрасно осведомлен, кто сидит перед ним. В известном смысле Коммту действительно был сизым голубком и на правах доверенного лица мультимиллиардера Кристофа Мигана порхал по свету, передавая наиболее конфиденциальные устные послания различного рода соратникам и партнерам одного из богатейших людей мира.

«Нет. Это не голубок. Это ястреб, кем бы он ни притворялся», – заметил про себя Омер, хотя сам видел гостя, может быть, третий раз в жизни. Ему и в голову не могло прийти, с какими вестями на сей раз пожаловал курьер.

– При чем тут мой статус? В конце концов, и вы не последний динар в пещере Аладдина. Разве не так?

Вальяжно развалившись в кресле в дальнем углу золотого лобби «Паласа», он сожалел, что присутствует при унижении одного из самых могущественных борцов Аллаха. Вернее, ему просто не хотелось для себя лишних проблем. По натуре Коммту был жесточайшим циником. Как нормальный гражданин он, наверное, должен был всеми фибрами души ненавидеть террор в любой его форме. Но поскольку террор существовал и с большой долей вероятности не собирался уходить в небытие, независимо от гневных чувств Дэна и усилий мировых держав, он легко успокаивал совесть своеобразным доводом: если «это» неотвратимо, то «этим» процессом должен кто-то руководить.

– Вы не должны были предлагать мне это, – по-прежнему невозмутимо обратился к Дэну Шариф Омер.

– Это еще почему? – искренне не понял тот.

– Да потому что вы предлагаете, то есть, простите, приказываете мне то, что я сделать не могу по определению.

Омер вновь развернул желтоватый лист бумаги с известной всему миру скульптурой Фемиды в левом верхнем углу. Каллиграфическим почерком в стиле Monotype Corsiva на листке была выведена строчка:

Grand Нotel, Amman & Sheraton Нotel, Florida Beach.

– И что же? – опять удивился гость. – Чем эти адреса вас, господин Омер, не устраивают в сравнении, скажем, с торговым центром в Оклахоме?

Задавая свой якобы безобидный вопрос, Коммту изящно взял листок из рук Омера и поднес его к пламени зажигалки. Дождавшись, пока листок на серебряном подносе для кофе превратится в пепел, он аккуратно ссыпал его в большую напольную вазу, из которой тянулось вверх какое-то совсем еще молодое деревце.

– Это же мои отели, как вы не понимаете?! – тихим, но набирающим гнев голосом прошипел террорист. Он не мог допустить, что прибывший к нему посланец не в курсе его легального бизнеса.

Досадливо поморщившись, собеседник ледяным тоном сказал:

– Это, как вы понимаете, вне моей компетенции. Значит, вам просто не повезло. Не вы ли сам постоянно говорите, что на все воля Аллаха. И потом, вы же современный человек. Наверняка ваши отели застрахованы на кругленькую сумму.

Если бы Коммту в этот момент заглянул в глаза Омеру, то, несомненно, прочитал бы в мгновенно потемневших и сузившихся зрачках фанатичную ненависть. Но он продолжал разглядывать поднос, на сверкающей поверхности которого остались грязные разводы от сгоревшего листка.

– Не знаю, как вас успокоить, мой друг, – при слове «друг» Омера слегка передернуло, – не мною принято именно такое решение. И вообще, на словах мне велено добавить следующее: вы и ваши люди теперь не будете хаотически взрывать и валить все, что попадет под руку. Насколько я понял, босса устроит, если ваша реальная мощь обрушится исключительно на индустрию туризма. Это одно из непременных условий не только вашей дальнейшей финансовой подпитки, но и вашего дальнейшего существования в качестве организованной силы.

Просчитать последствия своего легкомысленно «развязавшегося» языка Коммту не мог. В конце концов, он был всего-навсего лишь посредником.

* * *

Когда они вежливо, но крайне холодно попрощались, Шариф Омер еще долго не мог найти себе места. Он был не просто разгневан. Он был взбешен, как, пожалуй, никогда ранее! Встреча с Дэном Коммту совершенно сорвала его с тормозов. Омер постоянно проигрывал ее в уме, с того самого момента, как этот надутый, самовлюбленный индюк, так сказать, негласный посланец столь же негласного покровителя, нагло выпил несколько чашек кофе за его счет и довольный удалился в свой роскошный номер. Кстати, номер тоже оплатил сам Омер.

Только следующим утром в стремительном «Гольфстриме», уносящем его через Париж и Нью-Йорк на любимый берег Флориды, Омер немного успокоился. Хотя время от времени, словно волны распростертого далеко внизу Атлантического океана, на него вновь и вновь накатывались приступы бешенства.

Попав наконец «домой», на узкую полоску земли, именуемую Майами-Бич, и любуясь привычным видом на океан из окон своих постоянных апартаментов в «Шератон-отеле», он сумел убедить себя, что далеко не все потеряно. Эти люди захотели войны? Так он готов.

Как обычно, Омер был вспыльчив и беспощаден в гневе. Но ни то ни другое не слепило ему глаза, не лишало умения сосредоточиться и трезво осмыслить ситуацию, если она того требовала. Он и Соединенные Штаты выбрал не случайно в качестве основного места пребывания, хотя любой его отель был готов в любую минуту принять своего хозяина. Шариф не без оснований полагал, что охотники меньше всего станут искать волка в собственной охотничьей хижине.

По странному стечению обстоятельств, Америка была для него именно такой хижиной. Хотя для всего остального «Братства Аллаха» она оставалась врагом номер один.

В своих родных краях, в Сирии, да и соседних арабских странах Омер, чтобы сохранять дистанцию с соотечественниками, как правило, носил европейскую одежду. Зато в Америке неизменно появлялся на людях в надушенном дорогими духами белом балахоне, выделяющем состоятельных арабов из общей массы себе подобных. Никому здесь и в голову не приходило пытаться проникнуть в другую, тайную, жизнь удачливого владельца сети роскошных отелей, богатство и вызывающий национальный колорит которого служили надежным прикрытием.

Пожалуй, только Миган и знал об этой его второй жизни и, как мог, даже пытался управлять ею.

Вид моря, яхта на горизонте его приятно успокаивали. Иначе он не вернулся бы мыслями к Надии. Мудрая, красивая женщина. Давно он ее не навещал, а сейчас было бы весьма кстати. Можно остудить разгоряченный ум, довериться эмоциям. Женщины для того и нужны. Позвонить ей, предупредить? Еще чего не хватало! Она должна быть готова к его приходу в любое время. Как все, кого он содержит в различных городах и странах. Содержит по высшему разряду и при этом не надоедает визитами. Но Надия не все, она другая. Она всегда действительно рада его видеть.

Больше не раздумывая, Омер спустился в паркинг и сел за руль. Он никогда не посвящал ни водителя, ни даже личную охрану в свои интимные дела. Такая женщина, как Надия, – это и так всегда дополнительные проблемы. Так зачем создавать их себе еще больше?

Роскошный особняк Надии в трех кварталах от отеля был празднично освещен, а сама она встретила его так, будто ждала с самого утра. Девушка ничуть не удивилась его визиту и грациозно, как и подобает восточной красавице, скромно обняла за шею, уложив голову Омеру на грудь. Драгоценности сверкали на ней, переливаясь разноцветными бликами, подчеркивая главный бриллиант, каковым, естественно, была она сама.

Как она угадала, что он в Майами? Не переигрывает ли? Спросишь – скажет, чувствовала душой. Приятный, но коварный ответ – пойми тут, вправду ли чувствовала?

– Как я счастлива, мой господин, видеть тебя.

– Здравствуй, моя черноокая луна!

Шариф когда-то считался большим поклонником восточной поэзии, хотя для «Братства Аллаха» это не имело ровным счетом никакого значения. Другое дело – Надия. Она уж точно была воплощением женщины, которая любит ушами.

– Я уже потеряла всякую надежду, что ты заглянешь. Теперь солнце будет светить мне не только днем, но и ночью.

– Это ты мне светишь как солнце, где бы я ни находился.

– Но теперь ты наконец здесь, и я счастлива. Я ведь знаю, у тебя так много неотложных дел.

«Дел действительно по горло», – подумал Омер и решил не терять времени на сантименты. Он обнял послушную Надию, ощутил ее неповторимый аромат и бережно повел девушку в убранную в восточном стиле спальню. Ему не терпелось, сорвать с нее провоцирующий арабский наряд, чтобы любоваться совершенными смуглыми формами.

Омер бережно поцеловал ее в широкий нежный лоб и начал постепенно, пядь за пядью, подбираться к вожделенному, растягивая радость обнажения и открытия. Надия подчинялась, с трудом сдерживая дыхание и наполняясь нерастраченной страстью. В какой-то момент она не выдержала, вытянулась навстречу его горячим рукам и скинула шелковый халат. Он вновь увидел ее небольшую красивую грудь, с широкими коричневыми кругами вокруг сосков и припал к ним жадными губами.

Омер плавно уложил ее на спину, а сам встал на колени и попытался прижаться к ее чувственному рту. Она невольно увернулась, но он только этого и дожидался. Ему доставляло неописуемое наслаждение заставить восточную женщину, закомплексованную вековыми запретами, переступить через себя, через условные нравственные барьеры и делать то, что он пожелает.

Едва заметная дрожь пробежала по изогнутому телу Надии. Казалось, это душа ее содрогнулась. Он ощутил легкое обволакивающее прикосновение ее губ к своей истосковавшейся по интимной ласке плоти и закатил глаза.

Она не сомневается в том, что хорошо исполнила его желания и теперь вправе претендовать на определенную крупицу независимости и благодарности с его стороны. Ее голое, чуть влажное от испытанной страсти тело звало Шарифа к повторению мужских подвигов. Но он, как затравленный хищник, быстро вернулся в свое привычное состояние бдительности и настороженности.

– Тебя что-то волнует? – спросила Надия, отбросив витиеватые условности и больше не пытаясь прикрыть показной робостью свой острый ум.

– С чего ты взяла? – удивился Омер.

– Я слишком хорошо тебя изучила, дорогой, – ответила девушка, не отводя глаз.

– Ты многого не знаешь, – покровительственно сказал Омер.

– Я и не хочу знать всего. Просто вижу, тебя что-то пожирает изнутри, и мне совестно, что я счастлива, а у близкого человека проблемы. Не хочешь, не говори. Я давно смирилась с тем, что для меня у тебя оставлен лишь небольшой кусочек души. Даже не души, а плоти.

– Не говори так. Я очень тебя ценю и очень к тебе привязан.

– Ты не можешь быть привязан ни к чему, даже к своей семье. Ты постоянно на взводе, как винтовка, которая готова выстрелить в любую минуту. Просто я подумала, что смогу тебя поддержать. Нельзя же воспринимать женщину только как постельную принадлежность.

– Почему ты думаешь, что я тебя воспринимаю именно так?

– Я не думаю, я вижу. И ты только что подтвердил это своим нежеланием делиться чувствами.

– Чувства тут совершенно ни при чем. И от того, что я с тобой поделюсь, ни у тебя, ни у меня не станет меньше проблем.

– Я вовсе не собираюсь влезать в твои проблемы. Ты мечешься, и это значит, что сам не до конца разобрался в них. Ты недооцениваешь женщин. Или скажем так, некоторых женщин.

Омер предпочел промолчать, сознавая, как близко она подобралась к его переживаниям. Надия тоже умолкла, опасаясь настаивать дальше.

– Что ты хочешь сказать этим словами? – наконец выдавил он.

– Когда мужчина чувствует опасность и знает, откуда она исходит, он не мечется, даже если эта опасность очень сильна. Он действует. Гнев и волнение бывают от неизвестности и невозможности что-то предпринять.

Шариф задумался, понимая, что Надия права как никогда. Он действительно не знает точно, почему вдруг появились столь непонятные приказы и что именно за ними стоит. Он выплеснул свое негодование на курьера, прекрасно понимая, что тот ни при чем. Все-таки, почему Миган наслал ему такое унижение?!

– Что ты предлагаешь? – скорее ради того, чтобы отвязаться от Надии, спросил он.

– Я предлагаю тебе в помощь своего брата. Не удивляйся, у меня есть брат. Он живет дома, в Сирии. У нас разные матери, хотя отец скромно об этом умалчивает. Мы долго росли порознь. Хоть он и брат, но безнадежно в меня влюблен и выполнит любую мою волю.

– О чем ты говоришь, Надия?! – возмутился Шариф. – Ты хочешь приставить ко мне человека, который тебя безумно любит? Чтобы он при первом же удобном случае воткнул мне нож между лопатками? Ты этого хочешь?

– Это не так. В тебе угас зов крови твоих предков. Ты перестал верить, что есть люди, неспособные на недостойный поступок, живущие по законам шариата. Мой брат – миджнун, он дал перед Аллахом обет посвятить себя преданному служению любимой женщине и не нарушит его, даже ценой собственной жизни. Таких людей в твоем окружении сегодня просто нет.

Омер был поражен. Надия говорила уверенно и искренне, а он действительно сомневался, что подобные принципы еще могут теплиться в насквозь прогнившем нутре человеческом. По крайней мере, в его окружении таких людей действительно не было.

– Это все, что я могу тебе предложить. Но и это немало. С Ахмедом не знакомы ни твои друзья, ни враги. Его вообще никто не знает. Он станет твоей тенью. Он спасет тебя, если понадобится. Спасет хотя бы для меня.

После долгой паузы Шариф Омер твердо и даже несколько зло сказал, как отрезал:

– Я не нуждаюсь в спасателях своего тела, а душу мне спасет лишь Аллах.

Сказал и сам же не поверил сказанному.

* * *

Вернувшись в свои апартаменты в отеле, он вновь удобно устроился у любимого окна. Омер смотрел в бескрайний океан, но ничего не видел перед собой. Он размышлял.

Подумать только! Они предложили взорвать два собственных отеля! Даже не предложили – приказали! Притом что в курсе, с кем имеют дело. Неужели Кристоф Миган мог позволить себе такой фантастический выпад против него?! Они еще пожалеют! Может, тот просто решил завладеть его бизнесом, как поступал не раз с другими? Что-то здесь не так. Как сказал этот нарцисс Коммту в Дамаске?

Омер напряг память, чтобы вспомнить в точности. Что-то вроде того, что вы и ваши люди теперь не будут хаотически определять объекты для своих терактов, что реальная мощь «Братства» должна обрушиться исключительно на индустрию туризма. Что это одно из непременных условий его дальнейшего финансирования. То есть можно понимать и так, что лично ему, Шарифу Омеру, все финансовые потери будут компенсированы помимо страховой суммы. Тогда о чем это свидетельствует? Что Миган задумал очень и очень сложную игру, в которой, по его мнению, никто не должен остаться в проигрыше. Это любопытно…

Омер вспомнил, как впервые неожиданно получил многомиллионное пожертвование. Он тогда и знать не знал о миллиардере по фамилии Миган. Тогда его вообще не волновал источник. Ясно было одно: интересы «Братства» каким-то образом совпадали со взглядами малоизвестного мецената.

Стоп! Есть еще один существенный момент. Может, Дэн Коммту просто-напросто сболтнул лишнее насчет войны с туриндустрией? Вряд ли такая конфиденциальная информация должна была стать достоянием чужих ушей. Тогда остается предположить одно: у Мигана наметился новый бизнес. Причем на давно культивируемой другими поляне. Так пускай на ней он и встретит жесткий отпор. Он отнимет у Мигана строящийся бизнес и присоединит к своему. Таков будет его ответный удар. Только вот кто ему поможет в таком деликатном деле?

Шариф припомнил слова Надии. А ведь она права. Прежде чем терзать себя, надо во всем детально разобраться. В конце концов, даже не в деньгах дело. Долго не размышляя, он позвонил Надии.

– Я согласен, – веско произнес он, – было бы глупо отказываться от твоего предложения, дорогая. Встречусь с ним завтра в парижском «Ориенте». Нет, не в том, что в центре, а в том, что в аэропорту. У меня нет времени тащиться в город.

Повесив трубку, он нажал кнопку на пульте связи с обслуживающим персоналом. В апартаментах появился мужчина, почтительно сложивший руки в традиционном мусульманском приветствии.

– Париж. Отель «Ориент», – сказал Омер, ничего не уточняя.

Мужчина тут же вышел, не задавая лишних вопросов.

Омер не был бы Омером, чтобы не устроить «дымовую завесу» над столь стремительным возвращением в Европу. Он уже знал, почему Париж и почему «Ориент». По давно заведенному порядку, он регулярно получал информации о том, что имело отношение к качеству обслуживания в его отелях. Еще находясь в Сирии, Омер выудил из вороха бумаг справку о том, как некий портье этого отеля незаконно списал деньги с пластиковой карты одного из постояльцев из США. «Вот прекрасный повод для визита в Париж, – подумал он. – Лично накажу мошенника!»

На следующий день, прилетев в парижский Шарль де Голль и перебравшись в отель, он первым делом попросил ознакомить его с историей того постояльца, которого лихо обсчитал вороватый служащий отеля. Оказалось, что американца звали Миль Готлиб и что он даже не заметил, как его обсчитали. Во всяком случае, жалоб от него позже не поступало.

На имя Готлиба был снят президентский номер, в котором всегда останавливался сам Шариф Омер. Но пробыл он в номере всего несколько часов, в течение которых конфиденциально беседовал с крупным предпринимателем из Марселя неким Белонером. Его имя, в отличие от американца, было на слуху, но Омер никак не мог припомнить, каким бизнесом он занимается. Ни тот ни другой ранее в его отелях не останавливались.

Из числа нынешних постояльцев его интересовало лишь одно имя – Ахмед бен Джелал. Он фигурировал в конце списка клиентов, забронировавших номер. Как было указано в заявке, брат Надии должен был въехать в отель часам к пяти вечера.

Шариф взглянул на часы: время еще есть. Он спустился в холл и уселся в кресло, стоящее в дальнем углу, из которого хорошо просматривалась стойка chek-in. Отсюда он мог, не привлекая внимания, разглядывать клиентов. Сколько, например, тайн скрывают эти стены? О чем, например, ночь напролет беседовали этот Готлиб и Белонер. Два старика – что у них общего? Никто теперь не узнает. Это чужая жизнь, и других она совершенно не касается.

А что, если проявить неслыханную инициативу и вернуть эту пресловутую тысячу евро американцу? Омер готов был дать руку на отсечение, что после такого благородного жеста Миль Готлиб станет лучшим другом того, кто дал команду вернуть деньги. Кстати, почему бы не проверить на этом пустяке бен Джелала?

Ахмед появился в начале шестого. Вылитая сестра, только в мужском обличье. «И это воплощение мужественности и бесстрашия?» – усомнился Омер и стал наблюдать.

Гость подошел к стойке и, как могло показаться со стороны, с естественным любопытством обвел взглядом холл. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и Ахмед тоже его узнал. Он дал понять это неуловимым движением бровей.

Омер решительно встал и пошел к стоянке такси. Сев в первое попавшееся, он назвал адрес: кафе Lipp в районе Сен-Жермен. Он был уверен, что Ахмед последует за ним. «Заодно и проверим его хватку, – подумал он. – Хотя это скорее будет похоже на соревнование парижских таксистов. И тем не менее…»

Не успел он присесть на террасе за столик, как Ахмед уже стоял рядом.

– Что ты пьешь на ночь? Чай, кофе… – спросил Шариф.

– Верблюжье молоко, когда бываю дома. В остальных случаях пью то, что предложат, – ответил брат Надии.

– Молоко? У тебя проблемы со здоровьем?

– Как раз наоборот. Для поддержания здоровья.

– Прекрасно! Значит, проблем нет.

– Какие-то проблемы у меня все же имеются. Например, отсутствие денег. Надия сотни раз предлагала, но я не мог переступить через себя.

– Мне нравится твоя откровенность. Так проще. С деньгами проблем не будет. Я беру тебя на службу. Только не надо тут же клясться в верности. Я сам все увижу. – Омер достал из наружного кармана пиджака газету и положил на столик, куда гарсон уже поставил две чашечки кофе и стаканчики с холодной водой. – В центральном развороте два конверта с двумя кредитными картами и пин-кодами. Поставишь свою подпись, прежде чем пользоваться. Прогуляйся по Парижу. А завтра в шесть тридцать зайдешь ко мне в номер. Получишь первое задание.

Ночью он прекрасно выспался, а в шесть двадцать пять уже ждал Ахмеда бен Джелала. Ровно за минуту до его прихода он вписал в заранее приготовленный листок с одной лишь задачей еще две.

Теперь запись выглядела следующим образом:

1) Дэн Коммту – связи с Миганом.

2) Миль Готлиб, Анри Белонер – что общего?

3) Американцу в качестве личного представителя владельца отеля вернуть тысячу евро. Подробности и деньги у начальника службы размещения отеля.

– Тебе хватит недели? – спросил Омер, когда Джелал запомнил содержание записки и без лишних напоминаний сжег ее.

– Простите, сэр, но я так давно не занимался никаким серьезным делом, что не хочу выглядеть болтуном. Прошу десять дней, учитывая разброс мест.

– Через десять так через десять, – не стал спорить босс. – Свяжешься со мной через Надию. А в дальнейшем придумаем другую форму общения. Надия сделала свое дело, не будем без повода ее беспокоить. – Он хотел было добавить, что Джелал ему понравился, но сдержался. Зачем давать волю эмоциям?

* * *

Ровно через десять суток они встретились на аэрокосмическом шоу на мысе Канаверал, недалеко от Майами.

Тамошняя давка не поддавалась описанию, но благодаря точной договоренности о месте и времени встречи они нашли друг друга под все еще устремленной в небо «сигарой» «Аполлона-11».

– Я навел кое-какие справки! – прокричал Джелал на ухо Омеру. – Мне продолжать или найдем более подходящее место?

– Продолжай, мне шум не мешает.

– Официальный статус господина Коммту, надо полагать, хорошо вам известен. Но мне он показался бездонным айсбергом. Умеет прикинуться самовлюбленным ротозеем, но на самом деле очень умен. Этот личный курьер господина Мигана имеет самостоятельный бизнес, в частности консультирует серьезные компании, причем по широкому спектру вопросов. Нажил немалое состояние, которое позволяет ему оставаться буквально для всех независимым. Для всех, кроме господина Мигана.

– Он что, на крючке? – спросил Омер.

– Скорее, нет. По отношению к господину Мигану элементарно личная преданность. Господин Коммту обязан ему своей карьерой. Примечательная личность.

– Кто? – быстро переспросил лидер террористической группировки. – Коммту?

– Я имел в виду господина Мигана. Хотя, уверен, вы сами о нем многое знаете.

– Да, я знаю Мигана и согласен с твоими оценками, что личность он примечательная. Мы с ним даже в неплохих отношениях, но… – Омер внимательно посмотрел на Джелала. Говорить или не говорить? – Можем стать врагами. Я тебе позже расскажу, что и почему. Но уже сейчас мне надо знать все о его контактах, особенно в последнее время. Например, сегмент его новых интересов. Мне представляется, он сильно видоизменился. Словом, эта акула Миган меня очень интересует.

Омер заметил, что Джелал хочет что-то сказать, но не смеет перебить. На Востоке это действительно считается неприличным.

– Вижу, ты хочешь сообщить нечто важное? – спросил наконец Омер.

Бен Джелал учтиво склонил голову, подтверждая, что так и есть.

– Тогда говори, не тяни.

– Боюсь, господин, вы не поверите в то, что я сейчас скажу.

– А ты не бойся. Я привычный ко всему. Жизнь закалила основательно.

– Это касается второй части вашего поручения, мой господин. Я разыскал клиента вашего отеля сэра Готлиба и вручил ему тысячу евро наличными.

– Похвально. И это все? Он хотя бы поблагодарил нас за безукоризненную порядочность?

– Нет, не поблагодарил. Только спросил, кто хозяин отеля. – Я назвал ваше имя. Как вы того и желали, напутствуя меня. И тут же сначала пожалел об этом, а потом, наоборот, обрадовался.

– Что ты имеешь в виду, Ахмед. Говори яснее.

– Простите, господин. Мною обуревают эмоции. Когда мистер Готлиб услышал ваше имя, он буквально оторопел. Не знаю, чем он руководствовался при этом, но он явно не сдержался и сказал довольно нелицеприятное в ваш адрес.

– Да говори наконец, – раздраженно бросил Омер, возможно еще потому, что какой-то зевака больно стукнул его ранцем по ребрам.

– Он сказал, что вас знает. Вы один из осьминогов, который крепко опутал его старшего партнера. Теперь самое главное, никогда не догадаетесь, кто старший партнер Готлиба…

– И, как я понимаю, услышав его имя, ты обрадовался? Что у тебя за привычка, Ахмед, так медлить…

– Вы же сами, хозяин, с Востока. Мы, арабы, никуда и никогда не торопимся. Если только не надо выстрелить первым. А еще у нас в Дамаске говорят, что самый лакомый кусочек барашка подают всегда напоследок. Так и я. Господин Миган и есть старший партнер господина Готлиба.

– Неужели?

– Вот и я так чуть не воскликнул, но вовремя прикусил язык.

– Чем дальше, тем интереснее, – загадочно заметил Омер, взяв себя в руки. – Так что было дальше?

– Ничего особенного, хозяин. Он еще пару минут меня расспрашивал о вашей персоне. Как я понял, хотел услышать нечто типа того, как я не жалую господина Омера. Ну а я в свою очередь услышал, как он весь сочится завистью и ненавистью к господину Мигану.

– Такого не может быть, чтобы он настолько разоткровенничался перед незнакомым человеком.

– Может! – уверенно возразил Ахмед. – Вы просто не в курсе, хозяин. Вы никогда не работали курьером. Вы не знаете, как некоторые откровенничают перед курьерами, кичась собственной значимостью. Готлиб из этой публики.

– И чем все кончилось?

– Он нанял меня на работу следить за вами. Деньги небольшие. Но зато возможности…

Шариф Омер вновь с интересом вгляделся в лицо своего нового доверенного слуги.