Глава первая,

в которой выясняется, что таинственная компьютерная игра уже готова и испытана, о чем ее автор сообщает друзьям-литераторам и бывшему главному аналитику ФСБ

От встречи с дубнинским компьютерщиком у Духона с Багрянским остались диаметральные ощущения. Один отнесся ко всему услышанному от Широкова как к параноидальному бреду, а другой – неожиданно серьезнее, чем можно было предположить. Багрянский не без оснований считал, что знает Александра как никто другой, но теперь, признаться, был несколько озадачен. Хотя идея положить всю эту историю с ее возможными будущими поворотами на бумагу понравилась обоим. Правда, один хотел писать непременно драму, а другой – фантастику или, на худой конец, фарс.

– Мы напишем эту книгу, – эмоционально заявил Александр приятелю после затянувшейся паузы, связанной с бурным выяснением отношений по поводу спорной темы.

Он уверенно вел машину в сторону Дубны, а Багрянский сидел рядом, вяло поглядывая по сторонам.

– Понятное дело, напишем, если уже едем в Дубну на рекогносцировку, – согласился он.

Оба были уже слегка глуховаты, поэтому иногда приходилось говорить на повышенных тонах.

– Да, мы напишем эту книгу, – вновь задумчиво повторил Александр. Трудно было понять, кого он в этом убеждает. Себя или Багрянского. – Это будет интересное дело для детектива.

– Какое еще дело? Никакого дела-то нет! – излишне громко закричал Лев. – Пришел какой-то полуотъехавший тип со своими шизоидными вопросами. А ты – дело?!

– Нет, говоришь? – возразил Духон с привычным сарказмом. – Почему ты постоянно склонен либо все упрощать до уровня табуретки, либо усложнять до философских исканий? Неужели нельзя подойти к вопросу конструктивно?

– Какая может быть конструктивность в том бреде, который мы слушали?

– Возможно, это вовсе не бред. Не нам с тобой судить. Вот доберемся до Дубны, разыщем Амиртаева, он подтянет свою ученую братию. Их тоже послушаем. Бред или не бред.

– Полнейший бред! – продолжал твердить Багрянский. – Компьютер всего лишь железо, в него никак нельзя вдохнуть жизнь.

– Погоди, не перебивай. – Духон решил прямо не отвечать на провокационный вопрос. – Почему, скажи на милость, ты обратил внимание только на виртуальные эффекты, о которых говорил этот, – тут я с тобой согласен, – этот странный персонаж Широков?

– Да потому, что он сам интересовался эффектами!

– Мало ли чем интересовался Широков! Меня лично гораздо больше заинтриговал таинственный заказчик, который передал ему в конверте десять тысяч долларов. Ты, например, знаешь кого-нибудь, кто просто так подкинул бы в почтовый ящик такую сумму?

Багрянский предусмотрительно промолчал.

– То-то! – отметил довольный Духон. – А ты все про программы, технологии! Согласись, все это выглядит очень и очень подозрительно.

Льву опять нечего было сказать.

– Я знаю, к кому обратиться! – продолжил Духон. – Мацкевич! Помнишь нашего героя по прошлым книгам?

– Как его забыть, – просто ответил Багрянский.

Идея в создавшейся ситуации действительно была недурной. Чем черт не шутит?!

– Кстати, – видимо о чем-то вспомнив, усмехнулся Духон, – режиссер, которого мы вывели в давней книге, как я убедился, действительно ничего не смыслит в спецэффектах, если они не имеют прямого отношения к кино. Тут ты, старик, оказался абсолютно прав. Я звонил ему после визита Широкова. Он, по-моему, вообще не понял, о чем речь.

– Но ведь какое-то чудо было налицо?!

– Было. Я у Мартена все-таки вытянул, что когда он строил в Нормандии свою студию, архитекторы-дизайнеры, весьма далекие от компьютерных эффектов, заказали в Штатах некую программу для виртуальной смены декораций.

– Он так сказал? – уточнил Багрянский.

– Да, именно так и сказал, – повторил Духон. – Но быстро перевел разговор на свой очередной фильм, и я вынужден был все это выслушивать. Скажу тебе, бред не слабее широковского. Видно, все они, гении, такие.

– То есть, ты все-таки не исключаешь, что наш Широков действительно может создать программу, способную заменить пользователю реальный мир?

– Почему нет? Перед Широковым поставлена задача создания целого виртуального мира для конкретного индивидуума. Чтобы ее пользователь, – прости за эту гнусную компьютерную терминологию, – мог погружать себя в этот мир, как уверяет Широков, по собственному желанию.

– А если не по собственному? – вдруг вырвалось у соавтора. Багрянский даже вздрогнул от неожиданно пришедшей в голову мысли.

– Теперь дошло, что меня обеспокоило?!

Льву стало неловко.

Обсуждать тему дальше не имело смысла, тем более что Духон уже повернул машину в сторону указателя, на котором синей краской было выведено ОИЯИ – Объединенный институт ядерных исследований, в котором трудился Широков.

* * *

Когда они наконец встретились с Мацкевичем, Багрянский коротко ввел его в курс событий.

Лев поймал себя на мысли, что отставной полковник слушает как-то странно: на лице этого обычно более чем серьезного человека гуляла какая-то непонятная улыбка.

– Что вы так улыбаетесь, Леонид Сергеевич, будто перед вами малые дети? – не выдержал он.

– Простите, что вывел вас из себя, но ничего не могу с собой поделать. Это я улыбаюсь сам себе, и вы, друзья, вскоре поймете, почему. Пока же могу констатировать, что меня ваше красочное повествование обеспокоило.

– Вот и меня тоже. Ясно почему, – решил высказаться Духон. – За всем этим явно стоит человек, который плохо или вообще не знаком с российской конъюнктурой. Заплати он за свой заказ долларов пятьсот или, скажем, тысячу, даже две – какие вопросы! Но отвалить десять тысяч в качестве аванса мог только идиот с Дикого Запада. Или не идиот, а миллионер. Или не миллионер, а некая недружественная организация, которая, например, пожелала развеять по нашей стране своего рода чуму. Так или иначе, ваша тематика, уважаемый аналитик. Поэтому мы по вашу душу…

– Понятно. Кстати, из вашего рассказа я так и не понял. Когда вы ездили в Дубну, удалось вновь встретиться с этим Широковым?

– Не удалось, – зло ответил Духон. – На работе его не было. А в дом нас не пустили. Сослались на плохое самочувствие Виктора Степановича.

– Ну а что ученые? Вы же к ним ехали за консультацией. Получили?

– Более чем. Наш приятель Амиртаев собрал по нашей просьбе хорошие мозги. В итоге стали ясны как день две вещи. Первая. Создание виртуального мира, реально повторяющего, так сказать, краски мира, в котором мы живем, совсем не бред. Всего лишь вопрос времени. Вторая. Широков никакой не сумасшедший. Компьютерный гений. Но со странностями. И вообще, я хотел бы знать, чем он занимается, пока мы его тут «обсасываем» как куриную косточку. Жаль, что с ним не встретились. Странная все-таки штука жизнь: то он искал встречи, то теперь мы ищем ее.

* * *

В квартире Широковых царили тишина и покой. Жена была на работе, сын в школе, а теща, как видно, отправилась в очередной вояж по салонам нестареющей красоты. Никто не мешал Виктору начать эксперимент.

К эксперименту у Широкова почти все было готово еще несколько дней назад. Уже тогда он полностью записал куски программы, воспроизводящие виртуальные образы знакомых ему людей. Над ней он работал увлеченно, быстро, гораздо быстрее, чем даже сам мог предположить. Словно какая-то неведомая сила направляла сознание в необходимое русло, ни на минуту не позволяя расслабиться. Он ощущал себя Микеланджело, решительно отсекающим лишнее от глыбы, в очертаниях которой уже угадывался великий Моисей. Но когда настал момент запуска, Широкова будто парализовало. Он никак не мог позволить себе нажать «Enter».

Широков, попросту говоря, боялся. Боялся, что ничего не получится. Боялся, что выбрал неверный путь. Боялся, что не отработает аванс и придется возвращать несусветную сумму долларов. Боялся, что больше никогда не увидит Ирину Солье, постоянно мерещившуюся на мониторе среди понятных лишь программистам значков, которыми он выкладывал ее виртуальный образ. Наконец, он просто боялся, что вообще «подписался» не под свое дело, которое неминуемо заведет его если не в тупик, то уж точно непонятно куда.

Виктор припомнил, сколько уже раз стоял на пороге решительного шага в своей исключительно компьютерной жизни. Однажды он уже чуть не угодил за решетку, когда материально совсем уж было невмоготу и он связался с московскими хакерами. Те предложили ему создать хитрую программку по потрошению банкоматов на улицах, и Широков, недолго думая, сочинил ее в два притопа три прихлопа. И, к собственному стыду, однажды испытал программу в действии. И где? Почти что под носом у местной власти. Как только рядом с входом в мэрию установили банкомат какого-то столичного банка, который, в отличие от сбербанковского, регулярно заправляли наличностью, он провел свой эксперимент. Под утро, часов в пять. Банкомат исправно выдал десять тысяч рублей. Больше в нем просто не было.

Боже! До чего он дошел?!

Так и сейчас. Все готово. Наступил час икс! Кто знает, возможно, по-настоящему его звездный час. А он элементарно боится… Чего?

Он сделает это. Он даст человеку шанс создать вокруг себя мир таким, каким он сам его видит, каким его любит. Какой живет в нем. Он даст человеку свободу наслаждаться этим миром. И нечего больше тянуть! Удалось ли ему этого добиться, станет ясно буквально через несколько минут.

Пора!

Широков набрал воздуха в легкие и, еще раз бегло убедившись, что все основные управляющие узлы инсталлированы, нажал «Enter». Незамедлительно подключился резервный жесткий диск, где Широков, собственно, и хранил вожделенную программу, которая стала загружаться.

«Введите личные параметры» – предложил компьютер, как бы предоставляя пользователю еще один шанс подумать, а надо ли ему продолжать. Вот и Виктор на какие-то секунды невольно задумался. И поймал себя на мысли, что сам не понимает, кто он сейчас: творец или потребитель?!

Что задать? И уверенно начал вводить элементы образа Ирины Солье. Особой памяти тут и не требовалось, он мог воспроизвести женщину такой, какой она ему рисовалась все минувшее время. Вот только как быть с внешностью? Ему неоткуда было взять ее фотографию, чтобы пропустить через сканер. Раньше он экспериментировал исключительно над образом Женьки. И фото было под рукой, и, пардон, ароматы…

Он напряг воображение и представил лицо Ирины. Открытое, сдержанно улыбающееся. С большими голубыми глазами. Сделать это было совсем нетрудно. Виктор постоянно думал о ней. Вот она лучезарно смотрит на него, и в душе начинает подниматься непонятно откуда взявшаяся радость, постепенно наполняя тело каким-то новым, незнакомым зарядом энергии.

…Откуда ему знакомо это лицо? Кто она? Эта женщина… И почему опять раскалывается голова?

Крики, суета. Выворачивая душу, ревет сирена «скорой»…

Нет! Я не хочу!.. Не хочу!.. Это больно!..

Виктор лихорадочно сорвал с себя импульсный адаптер. Его словно вновь ударили кувалдой по голове. Где он? Ах да, он у себя дома. Он начал запускать свою программу. Но потом что-то не сладилось, и он сорвал адаптер. Почему он его сорвал?

Надо попробовать еще раз. Он попытался собраться и взять себя в руки. Но ничего не получалось. Мысли метались, наталкиваясь друг на друга как тяжелые бильярдные шары. Виктору даже показалось, что ему слышится их реальный тупой, но отчетливый звук.

Колебания рассеялись сами собой, когда раздался звонок в дверь. Это вернулся со школы Мишка, коротко и как обычно дежурно бросил ничего не значащее «привет» и плюхнулся в своем углу за компьютер. Вскоре возвратилась теща и, как всегда, принялась ворчать. Видно, красоту ей восстановили не в том объеме, на который она надеялась. Не заставила себя ждать и Женька, прибежавшая на перерыв. Скинув пальто, она устремилась на кухню разогревать обед.

Пожалуй, впервые за последнее время Широков обрадовался этой домашней суете. Она отвлекала.

– Тобой тут делегация из Москвы интересовалась, – неожиданно перебила ход его мыслей Маргарита Павловна.

– Какая еще делегация, мама? – без сожаления оторвавшись от тарелки, буркнул Виктор.

– А я почем знаю? Сказали, что искали на работе, но ты же сегодня дома. Ты ведь у нас гений с заштопанными носками. Ты можешь позволить себе ходить на работу, когда захочется, – саркастически заметила теща. – Мы в советское время такого себе позволить не могли.

– Кто хоть спрашивал, назвался?

– Если бы я не спросила, может, и не назвался. Какой-то Амиртаев и еще Духон какой-то.

– Эти?.. – безучастно как бы уточнил Виктор. – Будут еще звонить, скажите им, что заболел.

– Не учи ученого, – важно заявила теща. – Я так и сказала. Нынче же с вашего брата больничный лист не требуют.

С трудом дождавшись, когда все заснут, Виктор осторожно взял ноутбук и вышел на кухню. Теперь или никогда!

Здесь было на удивление тихо, не сопела под носом Женька, лишь изредка за окнами шуршали шины редко проезжающих мимо машин. Но Широков вскоре перестал слышать и это. Он все дальше и дальше погружался куда-то, в созданную его руками и воображением новую материю. Там были свои звуки, запахи, настроения.

В воздухе повис аромат знакомых духов. Из окон доносилась приятная музыка, тоже до боли знакомая. Виктор понял, что прогуливается по набережной курортного городка. Только почему вокруг звучит чужая речь, кажется, французская? Ведь он никогда не был во Франции. Он повернул голову влево и поймал в морской глади тысячи бликов закатного солнца. Ленивая морская гладь…

Вот его руки коснулась легкая, невесомая ткань, а ей вслед Виктор ощутил трепетное прикосновение женского плеча. Ему не надо было поворачивать голову, чтобы понять, кто с ним рядом. Он чувствовал – это Ирина. Она шла рядом и улыбалась. Неподдельное счастье светилось у нее на лице. Ирина была одета в короткое белое платье, открывающее загорелые стройные ноги.

Она шла, слегка выгибаясь, и на обнаженном плече он открыл для себя маленькую черную родинку. Ему вдруг до сумасшествия захотелось уткнуться в нее и поцеловать. Словно угадав это желание, Ирина теснее прижалась к нему.

– Я все время думаю, что бы было с нами, если бы ты не зашел в тот день в агентство? Или если б тебя там встретил кто-нибудь другой, а не я? Неужели мы бы никогда не встретились?

– Мы не могли не встретиться. Потому что я всю жизнь искал и ждал тебя. И знал, что встречу.

Виктор склонил голову и зарылся лицом в ее белокурые волосы, жадно вдыхая их свежий аромат, отдающий морем и солнцем. Он почувствовал прикосновение теплых женских губ и услышал прерывистое дыхание. Она бережно провела маленькой ладонью по его щеке, а в ответ Виктор сжал Ирину в объятиях. Ее тело дрожало от страсти. Он ощутил, как в нем нарастает сладкая мучительная боль, ищущая выхода, чтобы выплеснуться наружу, растворив в себе волнения и суету.

– На нас смотрят. Это неприлично, – попыталась отстраниться она, но не очень настойчиво, чтобы это случилось.

– Ну и пусть смотрят. Нас же тут никто не знает.

Они слились в долгом поцелуе. Еще мгновение, и все вокруг померкнет. Ноги стали подкашиваться, теряя опору. Виктор посмотрел по сторонам, но рядом не было ни одной скамейки, чтобы на нее опуститься. Небо, земля, море уже вращались в стремительном вихре, темп которого безудержно нарастал. Какая-то сила подхватила его и понесла в гигантскую воронку. Виктор почувствовал, что возвращается в пустоту…

Зачем он закричал?!

– Что с тобой, дорогой?

Рядом с кухонным столом стояла заспанная жена.

– Ничего. Заснул.

Он был полностью опустошен.

– Что это у тебя на голове? – спросила Женька.

– Новые наушники. Музыку слушал.

Виктор сдернул с головы адаптер, отер пот со лба, с трудом встал и, покачиваясь, направился к холодильнику, где, как он помнил, оставалась початая бутылка водки. Он плеснул в чашку граммов сто и залпом опрокинул в себя.

Широкову нестерпимо захотелось назад. Туда, к Ирине Солье, к лепечущим по-французски загорелым туристам, к чистому лазурному небу. Уйти с головой и больше оттуда не возвращаться. Ни на кухню, ни в институт, ни к этому писателю Духону.

Деньги. Заказчик. Деньги…

Зачем же себя обманывать? Ведь и ежу понятно, что он не дожил, не дочувствовал ту, настоящую, далекую счастливую жизнь, сорвавшись на полпути, как птица на взлете. И именно эта незавершенность давила, угнетала, разливалась ломящей болью по всему телу, особенно отдавая чуть пониже живота. И он будет терпеть эту боль? Что ему мешает выстроить все так, как это много раз рисовалось в смелых фантазиях? Ведь он чувствует, знает, в конце концов, он уверен, что виртуальное пространство подвластно ему, доступно, и уж там-то он в силах изменить свою судьбу. Как того пожелает!

Где-то под утро, завершив коррективы, Виктор незамедлительно нажал на кнопку пуска. Нажал с такой страстью и одержимостью, что заломило указательный палец, пробуравивший кнопку keyboard.

– …Куда ты пропал? Я вся извелась, – Ирина действительно выглядела обеспокоенной. Из ее широко раскрытых голубых глаз мощными брызгами вырвалась неподдельная тревога.

– Я искал тебе подарок в память о нашей встрече, и вот смотри, что я нашел! – Виктор вынул из кармана скромное коралловое ожерелье. – Смотри, в нем отражается знойное солнце.

– И море тоже. – Ирина подхватила его слова. – Ты слышишь звуки самбы?

– Слышу, – выдохнул он, хотя на самом деле он уже ничего не слышал и не чувствовал, кроме закипающей в его теле крови.

Почему-то они теперь оказались не на набережной, а в гостиничном номере, неуловимо чем-то смахивающем на его собственную квартиру. Видимо, всепоглощающее нетерпение подсознательно привело их прямо к кульминационной точке.

– Позволь, я надену его на тебя, – попросил Виктор, и Ирина послушно повернулась к нему спиной, застыв в ожидании у зеркала.

Он медленно обвил ожерелье вокруг ее нежной длинной шеи, замкнул застежку, но рук не убрал. Ее глаза, отражающиеся в зеркале, в которое они теперь смотрели оба, наполнились мучительной мольбой. Она умоляла, желала, требовала, чтобы он немедленно разрушил последний условный барьер, разделяющий их тела.

Виктор нежно поцеловал ее в мочку уха. Ирина задрожала от переполнившей ее нежности, на мгновение сжалась, потом вдруг решительно повернулась к нему и распрямилась словно пружина. Ее набухшие от едва сдерживаемого вожделения губы легким касанием прошлись по его лицу и требовательно уперлись в судорожно сжатый рот. От ее страстного прикосновения Виктор ощутил необыкновенный прилив сил. Обретя вдруг непривычную уверенность, он столь же страстно ответил ей. Они, казалось, застыли так на целую вечность.

Ирина решилась первой. Прерывисто и часто дыша, она стала сползать все ниже и ниже, пока ее голова не уткнулась в его затвердевший, как никогда не бывало с Женькой, член.

– Мой родной… Мой милый… Мой сильный… – шептала она, увлекая его к новым подвигам первородного таинства. – Я хочу тебя, хочу…

В поисках хоть какой-то опоры он сгреб Ирину в охапку и опустился с ней на кровать, затем не очень умело стал пытаться стянуть с нее одежду.

– Постой. Постой. Ты все порвешь, милый, – хихикнула Ирина, – я сама…

Уже через мгновение ему открылось поистине завораживающее зрелище, заставившее на миг остолбенеть. Упругое, атласное, безупречное, дышащее страстью тело готово было одарить неведомым доселе блаженством.

Виктор принялся стремительно скидывать с себя одежду, а затем, как животное, накинулся на нее, словно желая с лету, разом войти в ее манящую плоть.

– Постой, – сказала она, возможно, излишне деловито, по крайней мере, так показалось Виктору. – Теперь позволь я надену это на тебя.

В ее руках, откуда ни возьмись, оказался презерватив.

– Зачем? – по-детски спросил он. – Я люблю тебя. – Он хотел добавить, что они с Женькой никогда не пользовались презервативами, но вовремя опомнился.

– А как же безопасный секс, милый? Ты разве не смотришь телевизор?

– Не смотрю, – признался он, но это уже не имело никакого значения.

Она умело натянула презерватив и, обвив длинными, нежными, как шелк, ногами бедра Виктора, откинулась на спину. Ее плоть вновь изнывала от непреодолимого желания принять желанного гостя и отправиться вместе с ним к обманчивым вершинам ослепляющего счастья.

– Я не могу ждать… Возьми меня… Возьми, – простонала Ирина. От будничной деловитости в ее голосе не осталось и следа.

Он закричал от сладкой боли и восторга, когда ощутил себя в ее лоне, и вскоре волна подступающей к горлу истомы захлестнула обоих. Ирина прикрыла глаза и, откинув голову, содрогалась в такт его безумному натиску. Волосы разметались по простыне, ее руки сжимали груди, а он отталкивал их, потому что хотел сам владеть ими.

– Сейчас, сейчас… Еще немного… – умоляюще шептала она.

Виктор чувствовал, как от этих ее слов еще сильнее наливается силой, с трудом оттягивая последний свой триумф.

– Да… да… да!.. – уже кричала она. – А-а-а! – Она вдруг резко свела ноги вокруг его бедер и забилась в немых конвульсиях.

– Я пошел ко дну! – непонятно почему выкрикнул Виктор и, издав дикое рычание, резко избавился от непосильного груза, скопившегося в нем, казалось, за всю предшествующую жизнь.

Потом они долго обессиленно лежали на кровати не в силах вымолвить ни слова.

– Это было прекрасно! – наконец сказала Ирина.

– Это было прекрасно, – повторил вслед за ней Виктор. – Прекраснее самых смелых грез.

– Ты о чем, милый?

Женщина приподнялась на локте и долго рассматривала его, словно увидела впервые. Затем снова обняла и стала целовать всего, медленно и уверенно подбираясь к заветному корню.

«Женька никогда не делала это», – вдруг подумал он с великим сожалением и одновременно с этим испытал непреодолимое желание вновь овладеть телом женщины, готовой делать для него все. «И я сделаю для себя все», – опять подумал он и, решительно повернув возлюбленную на живот, не очень сноровисто прильнул к ней сзади. Она поощрила эти действия мгновенно расслабившимися ягодицами под его неожиданно ставшими хваткими ладонями. Она поощряет его! Нежные слова готовы были уже сорваться с его уст. Но тут в глазах его потемнело, и он почувствовал, что против воли стремительно уносится от нее. Остановись!

* * *

Кухня показалась угрюмым склепом. Раздражающе тикали часы на стене. Едва слышно гудел процессор. Хотелось завыть от безысходности. Он уже не знал, чему верить и как дальше жить. Во всяком случае, совсем не так, как вчера, неделю, месяц, год назад.

Получилось!

Стоп! О чем он думал, отправляясь в тот мир?! Он же о чем-то думал. Он не мог еще думать, как там будет у него с Ириной. Он думал о чем-то земном и противном.

Точно, он думал о заказчике, о его деньгах.

Мысль о заказчике быстро отрезвила.

Что же, программа, безусловно, нуждается в доработке, особенно процесс перемещения в виртуальный мир и обратно. То, что он только что испытал, не многие сумеют вынести безболезненно. Но это уже дело техники. Главное, он убедился, что стоит на верном пути. Его труды не напрасны. Прочь все сомнения! Осталось немного. Завтра ночью он вновь испытает себя. Потом – долгожданный отдых, круиз, незабываемые впечатления. И они будут не виртуальными.

Но Ирина? А что, Ирина? При мысли об этой женщине сердце заколотилось так, что он на мгновение подумал: услышит жена. Но Женька уже вернулась в спальню, досматривать свои сны.

Виктор подтянул телефон и, не раздумывая, набрал номер Солье, который все это время помнил наизусть. Будь что будет! Но никто не отвечал. Он подождал минуту, потом позвонил снова. Молчание.

Когда, чуть позже, он позвонил уже в агентство, там любезно ответили, что Ирины Солье нет на месте, и вернется она не раньше чем через недели две. Широков даже не поинтересовался причиной ее отсутствия. Просто расстроился.

* * *

Если бы в тот день Духон все-таки попал к Широкову домой и тот поведал о том, что у него «получилось!», обсуждение с Мацкевичем и Багрянским пошло по иному руслу.

– Сами того не подозревая, вы нам здорово помогли… – Обычно спокойного Леонида Сергеевича переполняла значимость того, что он хотел сообщить.

– Кому вам? – перебил полковника Багрянский, но тот сделал вид, что не услышал вопроса.

Впрочем, кому «им», могло стать понятно уже в следующее мгновение. Мацкевич продолжил:

– Если скажу, что ваш господин, компьютерный гений, с недавних пор под повышенным вниманием органов, вы не выпадете из кресел?

Его слова действительно произвели на Духона с Багрянским ошеломляющее впечатление. Но, как ни странно, град вопросов вслед за этим не последовал.

– Теперь понимаете, как вы нам здорово помогли господа-писатели. Некие структуры, подведомственные ФСБ, не так давно подкинули мне странное, как они сказали, даже деликатное задание. И ваш Широков, судя по всему, в нем значимая фигура.

– Широков? Значимая фигура? – не выдержал Багрянский. – Что, мир сошел с ума?!

– Не будем, как говорят в Одессе, обсуждать за весь мир. Но, должен сделать вам комплимент, товарищи. То, что показали в своих схемах наши аналитики и очень серьезные агенты, ведущие расследование, вы самостоятельно выстроили весьма близко к истине. А по Широкову, похоже, вообще продвинулись дальше наших людей. Кстати, как бы с ним познакомиться с вашей помощью. Так сказать, неформально.

Духон недовольно повел головой, словно отгоняя прочь дурные мысли.

– Так вы же слышали, Леонид Сергеевич, что он нас, мягко говоря, турнул. Не согласился встретиться.

– Ну, мало ли у человека какое настроение, – заступился за компьютерщика Мацкевич. – Что вообще может быть в голове человека, пытающегося создать этакое… Невольно, кстати, возникает вопрос: какова же истинная цена такой программки, над которой работает Широков? Боюсь, крыша поедет от запредельных цифр.

Духон спорить не стал.

– Попробуем еще раз напроситься на встречу. А пока подведем черту, господа. Человека, оказывается, можно погрузить в заранее обусловленную среду, и у него будет складываться полное ощущение того, что он реально в ней живет, чувствует, приобретает какой-то опыт. При таком раскладе ему можно вбить в голову все, что угодно. Каковы могут быть последствия?

– Вы имеете в виду, что человека нетрудно превратить в послушного робота, зомбировать? – скорее констатировал, нежели спросил Духон.

– Дорогие мои, не слишком ли вас занесло? – не выдержал Багрянский. – Если следовать вашей логике, то водородная бомба в сравнении с такой виртуальной программой просто отдыхает.

– Точно, отдыхает. Бомба покажется игрушкой, – не разделил его иронии аналитик. – И ведь насколько все проще: не надо ничего обогащать, концентрировать государственные ресурсы, никаких уранов и плутониев, синхрофазотронов, секретных заводов, безо всяких ядерных чемоданчиков и элементарного контроля. Хотя, возможно, мы и впрямь перегибаем?

– Для того чтобы понять, вам, Леонид Сергеевич, и вашим людям надо до конца в этом разобраться, – уверенно заявил Духон. – Только об одном прошу: информировать нас о всех шагах, предпринимаемых заинтересованными службами. Насколько это возможно, разумеется. Не открою большого секрета, у нас с Багрянским есть идея сделать на этом материале роман. Поэтому подробности нам просто необходимы.

– Пока нам практически не за что ухватиться, – задумчиво произнес Мацкевич, не заостряя внимания на щекотливой просьбе. – Не ставить же наружное наблюдение у дома Широкова? А в голову ему тоже не проникнешь. Не говоря уже о неведомом заказчике и его целях. Вот черти! Надо же было придумать такой примитивный способ передачи денег. Очень напоминает систему переводов на Востоке. Называется «хавала». Ее, кстати, успешно используют «Аль-Каида» и некоторые другие дружественные ей организации.

– Так, может, это они и есть? – с изрядной долей иронии спросил Багрянский.

– Террористам было бы намного проще выкрасть нужного им человека, тем более что при нашей неразберихе это раз плюнуть, – возразил отставной полковник.

– Еще не вечер, – как-то странно заметил Духон.

– Вы о чем? – насторожился Мацкевич.

– Так, мысли вслух.

– Понятно. Еще раз прошу, господа, вытащите Широкова опять в Москву. Познакомиться. Что же касается вашей просьбы держать вас в курсе событий, то не я один принимаю решения. Но сделаю все, что от меня зависит, – подвел черту Леонид Сергеевич.

* * *

Широкова удалось вызвонить лишь через три дня. Почетную миссию договариваться с ним Александр Духон возложил на Багрянского. Но, услышав, о чем его просят, компьютерщик категорически отказался ехать в Москву, деликатно заметив, что дел, мол, по горло. Что наверняка соответствовало истине. И только после того как Багрянский доверительно сообщил, что дело-то, оказывается, государственной важности, Виктор согласился встретиться в Дубне.

– Приезжайте прямо ко мне домой, – наконец выдавил он из себя долгожданную фразу. – На работе я взял отпуск.

Узнав, что вновь придется тащиться в Дубну, теперь заартачился Духон.

– Конечно! У него, видите ли, нет времени. А мы с тобой сидим сложа руки. Вот оно, реальное отношение народа к писательскому труду. Не поеду!

– А как же наш труд? – попытался урезонить соавтора Лев, тем более что, смирившись с происходящим, всерьез настроился на новую работу. – Как мы иначе сможем узнать героя? Тем более дома. Это шанс, Саша. Поверь, это шанс. Посмотрим на него в кругу семьи

Сдавшись, Духон тут же перезвонил Мацкевичу.

Когда они втроем заявились к Широкову, в его и без того маленькой квартире стало еще теснее. Из членов семьи отсутствовал лишь сын, зато жена и теща буквально глазами пожирали столичных гостей. Видимо, хозяин дома, смирившись с неизбежностью, решил заработать себе очки, сообщив, что к нему явятся писатели. Хотя он встретил их с таким недовольным лицом, будто его, как ребенка, оттащили от компьютерной игры.

Виктор пристально посмотрел на Мацкевича, недоумевая, откуда взялся этот человек, и устало предложил гостям разместиться за обеденным столом.

Женщины предусмотрительно удалились в кухню приготовить чай с печеньем.

– Вы тоже писатель? – после небольшой паузы спросил Виктор незнакомца.

– В известной мере, – улыбнулся аналитик. – Скорее, наблюдатель. Но в данном случае это не имеет принципиального значения. Мои друзья задумали написать книгу, некоторым образом соприкасающуюся с вашей работой, а я как бы выступаю в роли консультанта и одновременно цензора. Вы не возражаете?

– Естественно, возражаю! – возмутился программист.

– Я связался с режиссером Мартеном, – сменил тему Духон. – Правда, вынужден вас разочаровать. К вашей задаче дизайнерские решения его студии не имеют никакого отношения.

– Жаль, – равнодушно сказал Виктор. – Впрочем, это уже не имеет значения. Мне удалось до всего дойти собственной головой. Кстати, я что-то сразу не сообразил, при чем тут цензура? Или вы так «удачно» пошутили? – Последняя фраза была обращена непосредственно Мацкевичу.

– Никаких шуток. Вы, товарищ, не забыли, где работаете? Или в вашем ОИЯИ нет первого отдела? – с несвойственной ему жесткостью вместо ответа спросил Мацкевич. – А вдруг писатели раскроют нечто, имеющее государственную важность? Вы-то сами, надеюсь, человек опытный, лишнего не сболтнете, а писатели?! Тут глаз и глаз нужен.

До Широкова наконец дошло, кто приехал вместе с Духоном. Как же он сразу не догадался?

– А, понимаю. Вы оттуда? – спросил он охрипшим голосом. Только этого еще не хватало на его голову.

– Не знаю, уважаемый, о чем вы подумали и что нафантазировали, но, заметьте, удостоверение я вам не предъявлял. Поэтому настаиваю, что выступаю здесь в качестве консультанта весьма достойных, уважаемых людей. Добавлю, проверенных людей, имеющих даже правительственные награды. И не надо волноваться. Мешать вам никто не собирается. Вы вольны заниматься любыми видами творчества. Это вам гарантировано Конституцией.

«Знакомая терминология у этого гэбэшника, – слушая Мацкевича, думал Широков. – Мягко стелет. Все эти словечки он еще помнит. Жизнь изменилась, а «словечки» остались. А может, вернулись? Или вообще никуда не исчезали? Не зря в последнее время гэбуха активизировалась. Только и слышно со всех концов необъятной «рашки» о том, что все научные работники мечтают о продаже секретов иностранным разведкам».

К удовольствию всех, с кухни принесли чай и сладкое.

Маргарита Павловна не спускала глаз с гостей, выбирая, видимо, на кого напустить свои женские чары.

– Вы подпишете мне книгу? – наконец она обратилась к Духону, который ей показался моложе, а следовательно, перспективнее.

– С удовольствием, мадам, но не догадался книгу захватить с собой. Досадная оплошность. Извините.

– Зато я предусмотрительная женщина, – зарделась Маргарита Павловна и со смыслом добавила: – Во всех отношениях предусмотрительная. – Она куда-то сбегала и принесла одну из первых книг писателей. – Как только я услышала, кто приедет к нашему Вите, тут же сбегала в магазин, – сообщила она с нескрываемой гордостью. – Жалко, остальные раскупили. Может, когда поеду в Москву, вы презентуете мне другие?

– Мама! Спасибо за чай, – со значением сказал Широков, давая понять теще, не пора ли ей назад, на кухню.

– Понимаю. Понимаю. И удаляюсь, – прижимая книгу к высокому бюсту, проворковала Маргарита Павловна. – Мы еще встретимся.

– Может, поделитесь, Виктор, как продвигаются дела? – полюбопытствовал Мацкевич, когда они остались одни.

– Скажу коротко, удалось продвинуться достаточно далеко. Несколько дней назад я впервые частично испытал программу на себе, – проинформировал Широков и тут же пожалел об этом.

Гости разом подались вперед. Даже Багрянский. Его скептицизм куда-то испарился.

– А нельзя ли с этого места поподробнее? Насколько я понимаю, подобные программы могут многое изменить в нашем мировосприятии. Точнее, как вы выражаетесь, в мировосприятии пользователя. Делитесь, Виктор, – без излишних предисловий предложил он.

«Мерзкий выскочка. Гляди, как осмелел. Немудрено, если его сопровождает ФСБ. Так я им все и выложил», – напрягся Широков.

– Ну, пожалуйста, – видя его замешательство, попросил и Мацкевич.

– Главный момент состоит в том, чтобы совместить программное обеспечение с подачей определенных импульсов в мозг. Только в этом случае возникает эффект полного присутствия. Ребята помогли мне сконструировать импульсный передатчик, который довольно успешно выполняет эту функцию, – мудрено стал объяснять компьютерщик.

– И что? Как само испытание? – продолжал нахальничать Багрянский.

– Что-что? – упорствовал Широков. – Вы разве не понимаете, что это очень интимно? Как, например, я могу вам рассказать об интимном? И потом, эксперимент далеко не чист. Я все же автор программы и не могу забыть, что ее надо улучшать и улучшать. А это мешает стерильному восприятию.

– Тогда могу предложить свои услуги, – не задумываясь, брякнул Багрянский. – Здесь, сейчас. – Глаза его горели, голос вибрировал.

– Не могу, поймите. У этой работы имеется собственник. Заказчик. Если он позволит испытать программу на третьих лицах без его непосредственного участия, то клятвенно обещаю, что с радостью привлеку вас в качестве подопытного.

– Это похвально. Но все-таки для общего понимания нам нужны детали, – осторожно попросил Мацкевич. – Не заставляйте клещами вытягивать из вас каждое слово. Расскажите хотя бы в общих чертах.

Прозвучало как-то угрожающе, хотя Леонид Сергеевич наверняка вкладывал во фразу исключительно бытовой смысл. Но так или иначе, это подействовало.

– Как это можно изложить в общедоступной форме? Не понимаю, – искренне признался программист. – Мне удалось создать несколько элементов виртуального пространства. Знаете, это было так убедительно… Я вдруг понял, что нахожусь где-то далеко-далеко, вместе с женщиной, которая жила в моем воображении.

– И это, конечно, была не ваша супруга, – язвительно вставил Багрянский.

Связного рассказа, как ни старался Широков, так и не получилось. Какие-то междометия, купюры, оговорки. Самым интересным оказалось то, с каким психологическим переломом было связано его вхождение в виртуальную среду и в особенности возвращение в реальный мир.

Когда рассказывать стало нечего, Мацкевич спросил:

– А что дальше? Не удалось ли выяснить что-нибудь новое о заказчике?

– Нет. Да и зачем выяснять? – отмахнулся программист. – Заказчик соблюдает свои обязательства. После того как я отправил по электронной почте описание своих наработок, в почтовый ящик вновь положили конверт с деньгами. Причем сумма оказалась втрое больше той, о которой договаривались.

– По почте? По сути, секретные наработки? – удивился Духон.

– Я же сказал, только словесное описание. Я что, дурак? – искренне возмутился Широков.

– И что дальше? – вновь прозвучал сакраментальный вопрос.

– Работать. Я лишь нашел программный принцип сочетания внутренних образов. Это немало. Дальше надо много чего дорабатывать по линии биологии, медицины, психологии.

– Но вы-то не биолог и не медик?

– Мне и не надо ими быть, – улыбнулся Виктор. – Представляете, стоило мне отправить рапорт о проделанной работе и предстоящих задачах, как чуть ли не в считаные дни получил системно отработанный комплексный проект с четко расписанными установками. Такое впечатление, что над ним потрудилась команда квалифицированных специалистов различного профиля. Мне казалось, что уйдут еще месяцы, пока удастся довести постановочную часть до приемлемого уровня. А тут такие темпы.

Гости многозначительно переглянулись. Дело принимало нежелательный оборот. Получалось, что на проект работал не только гений-одиночка, но и некая мощная корпорация.

– По-видимому, заказчик и вас подгоняет?

– Представьте, нет. Напротив, мне было отписано, что проделана отличная работа. Сказано, чтобы не утруждал себя излишними инженерными деталями, а сосредоточился над идеями. И даже посоветовали отдохнуть, например, отправиться в круиз. Как будто угадали мои мысли!

– Они что? И про круиз узнали? Или это случайное совпадение? – Духон нервно полез в карман, извлек оттуда пачку и не спрашивая разрешения, закурил.

– Понятия не имею, – ответил Широков. – Миром давно правит случай.

Мацкевич не верил в подобные совпадения.

– На какой электронный адрес вы посылали материалы?

– Письма отправляли с ящика [email protected]. Очень необычный. Вроде бы французский, но я проверил – никто его не регистрировал.

Мацкевич старательно записал на бумажке адрес.

Гости уже стояли у дверей.

– Да, еще. Возможно, это тоже интересно для вашего нового романа, – вспомнил напоследок Виктор Широков. – Опять кто-то пытался влезть ко мне в компьютер. Причем весьма профессионально. Хорошо, что я храню новую программу на автономном хард-диске.

– Не очень понял, – попросил объяснить Мацкевич.

– Программа хранится у меня на отдельном носителе. Я подключаю его только в момент, когда над ней работаю и при этом выхожу из Сети, то есть отключаюсь от Интернета. Хакеры пока не научились проникать в компьютер без соединения.

– Может, когда посылали материалы? – предположил Леонид Сергеевич.

– Тогда я не заметил каких-либо отклонений.

Вопросы множились, а ответы не просматривались.

 

Глава вторая,

в которой миллиардер из Сан-Диего окончательно приходит к решению объявить непримиримую войну индустрии мирового туризма

Осень потихоньку старалась отвоевать полагаемую ей по сезону территорию. На Великих озерах она уже позолотила пышную листву деревьев, безжалостно перекрашивала белилами еще некогда голубое небо, щедро, особенно по утрам, подпускала тумана на воду. И все бы еще было ничего, если бы не стало холодать. Чего-чего, но любую температуру ниже пятидесяти по Фаренгейту Кристоф Миган не выносил. Впрочем, не выносил он и сильную жару, от которой на время сбежал с ранчо на озера, где у него был довольно скромный домик, целиком и полностью собранный из дерева.

Миган стоял на пороге и смотрел вдаль, туда, где сквозь прореженный лес проступала водная гладь. Этим утром он вновь с надеждой ждал, что вот-вот из-за едва различимых вдали гор поднимется солнце и на землю вернется исчезающее тепло.

Но солнце и на этот раз не достало своими слабеющими лучами до его дома. Поэтому старик как наяву вспомнил ранчо и то солнце. Пора собираться…

Пора собираться в дорогу. Правда, пока на последнюю в этом сезоне приозерную прогулку. Кристоф вдохнул полной грудью и отправился по тропинке в дальний конец своих владений. На ходу лучше думалось. Ходьба помогала не дать разбежаться в стороны мыслям, а заодно разогнать кровь, согреть суставы и вообще отвлечься от старческих недугов.

Деревья вокруг отбрасывали неестественно длинные тени. Миган поймал себя на малоприятной мысли, что вся его жизнь напоминает косую утреннюю тень. Длинная, внушительная, перекрывающая собой огромные пространства. Но в отличие от окружающих теней, магнат прекрасно отдавал себе отчет в том, что это всего лишь обман зрения. Вскоре он уйдет, как и эта тень от деревьев. И от него тоже не останется ничего – ни детей, ни книг, ни воспоминаний. Останутся лишь опостылевшие миллиарды, которые не дают ни на минуту расслабиться, заставляют вертеться, невзирая на возраст. В конечном счете они окажутся в руках менеджеров и партнеров.

Миган ощутил боль в душе, будто его самого уже кто-то распиливал на части. Он ни на минуту не сомневался, что и те и другие распилят, разорвут империю на куски. И Миль Готлиб возглавит этот процесс. Кто же еще будет способен на это в полном объеме?!

А как хотелось остаться в памяти современников великим автором. Неважно даже чего именно. Главное – автором, творцом! Такое авторство, а вслед за ним и удовлетворение от прожитой жизни, перед тем как уйти совсем, ему и должна была принести идея подарка человечеству, которую он бережно вынашивал в последнее время.

Перед взором Мигана, вытесняя красоты проглядывающего за деревьями озерного мира, предстал во всем многообразии неизвестный, загадочный континент. Нет, даже не континент – новая Вселенная, которую можно возвести по принципиально иным законам, где главенствуют внутренняя красота и превосходство знаний. И тогда можно заявить свои права на обладание всем этим миром!

Кто сказал, что виртуальным? Может, это сам Господь создал вокруг себя виртуальное пространство, оставаясь при этом в своем райском – для него единственно реальном? И кто нас ждет там, в Раю…

* * *

А Даконто все это совершенно не волнует. Ему подавай лишь глобальную компьютеризацию. Ему интересен лишь принцип. Ему нужен лишь размах, который возможен лишь на его, Мигана, деньги. Так и быть! Он выложит на стол эти чертовы деньги. Но исключительно для того, чтобы масштабный проект Даконто превратить в гран-ди-оз-ный! Но уже его, Мигана. Собственный! Интернет, методы доставки информации, высокие технологии – они отнюдь не виртуальны, их можно купить и поставить на службу своим целям. И это станет главной миссией Кристофа Мигана на финише жизни. Потому что это его идея, и только он до конца понимает, чему она должна служить.

За спиной захрустели ветки. Погрузившись в свои мысли, Миган и не заметил, как дошел до самой глухой части леса, куда редко кто заглядывал. От неожиданности он вздрогнул и обернулся. Кто там несется за ним с таким шумом?

Его догонял садовник.

– Вам телеграмма, сэр, – протянул он листок, который Миган с видимой неохотой развернул. Еще бы, испортить такую полезную во всех смыслах прогулку!

«Возвращайся срочно на ранчо. Готлиб», – гласил незамысловатый текст.

«Тоже мне, командир, – неприязненно подумал Миган. – Я и так возвращаюсь, причем по своей воле, а не по телеграмме. Но все-таки любопытно, что там стряслось».

* * *

И в вертолете, который доставил его в Милуоки, и в самолете по дороге в Сан-Диего, Миган не мог избавиться от воспоминаний о споре с Даконто тогда, на ранчо. Память, будто сама по себе, выуживала из своих глубин все новые и новые пласты. Вот и в полете он неожиданно вспомнил, как среди ночи, когда, укутавшись в легкий плед, он дремал на террасе, туда неожиданно вернулся Даконто.

– Не спится, как и мне? – прогоняя сон, улыбнулся гостю магнат. – Хотя тревожный сон удел стариков. А вы чуть ли не вдвое моложе меня.

– Хотел еще раз взглянуть на звезды. Когда еще сюда вернусь. Хотел бы я быть таким стариком, как вы! Вы открыли мне звезды, – искренне ответил ученый.

– Звезды, конечно, хорошо. Но вот скрипеть суставами? Нет уж, увольте! Молодость ничем не заменишь.

– Рано или поздно все стареют, и от этого никуда не деться. А вот сохранить энергию и ясность мысли мало кому удается.

– В этом смысле у людей творческих большие преимущества над другими. Говорят, их мозг вообще не стареет. Я, к сожалению, не отношу себя к творческим личностям.

– Позвольте ваши слова счесть за небольшое кокетство, – лукаво произнес Майкл. – У вас большие планы. Иначе зачем вам было звать меня сюда?

Окончательно отгоняя прочь дрему, Миган не стал напрямую отвечать на вопрос.

– Вы когда-нибудь задумывались, Майкл, как несправедливо устроен мир? Он делит людей на расы, на касты, одним дарит власть, другим лишь жалкое существование.

– Я постоянно думаю об этом. И знаете, к какому прихожу заключению? Все временно и преходяще. Власть имущие так же беспомощны перед обстоятельствами, как и тот, кем они повелевают. По сути дела, жизнь всем дает одинаковый шанс, а дальше все зависит от интеллекта, который не передается по наследству. Большинство выдающихся политиков, полководцев, ученых от рождения не имели никаких кастовых преимуществ, они просто сполна использовали свой шанс.

– Кого вы имеете в виду?

– Да кого угодно! Атилла, Гунн, Кромвель, Наполеон, Сталин, Пастер, Бальзак, Шекспир… Если есть дар, то остальное – вопрос знаний и обстоятельств.

– Надеюсь, вы не станете отрицать, что демократия все-таки уравнивает шансы? – Миган сознательно задал банальный вопрос, он не сомневался, что у Даконто свой взгляд на вещи.

– Чушь! Самообман! Демократия лишь множит касты и затрудняет выбор. Единственное, что может по-настоящему уравнять людей, – доступность знаний. Знания в современном мире – это самая главная материальная сила.

– Не буду спорить, молодой человек. Но вы разве не думали, что ими можно манипулировать и тем самым все более и более утверждать свою власть?

– Не вижу ничего плохого во власти знаний. И потом, к сожалению, пока налицо в основном обратные примеры. До власти знаний так же далеко, как… – Даконто в размышлении искал подходящее сравнение, но потом сдался и остановился на самом банальном: – Как до ваших любимых звезд, сэр. Если внимательно присмотреться к современным политическим лидерам, то мало кто из них может похвастать настоящей образованностью и знаниями.

– Допустим. А вот вы, Майкл, хотели бы обладать реальной властью? В знании и образованности вам не откажешь.

Даконто вновь задумался:

– Пожалуй, нет. Я человек темпераментный, невыдержанный. Вряд ли распоряжаться судьбами людей мне подходит. Вы же сами видите, к чему приводит чрезмерный темперамент. Итальянцы придумали фашизм, латиноамериканцы создали банановые республики, испанцы едва избавились от Франко и коммунистов.

– Майкл, вы критикуете демократию и одновременно осуждаете сильные режимы. Разве в этом нет парадокса?

– Возможно, и есть, но я ведь не политик. Я на все смотрю с точки зрения ученого, и для меня сила режима не адекватна его прочности. А куда нас порой заводит демократия, это тоже ни для кого не секрет.

– Что же вы тогда предлагаете?

– Человек должен быть свободен душевно, и тогда все само встанет по своим местам. А освободить его могут только знания.

– Чтобы он мог формировать вокруг себя свой собственный мир? – уточнил Миган, хотя уже знал ответ.

– Да, я придерживаюсь такой позиции.

– Но разве можно жить мечтами и фантазиями?

– Человек лишь этим и живет уже несколько тысячелетий, после того как в его неотесанной голове обозначилось первое подобие мысли. И лишь поэтому, несмотря на постоянные попытки уничтожить себя, самоликвидироваться, человечество развивается и процветает.

Настала очередь задуматься Мигану. Он боялся признаться, что слова Даконто полностью соответствуют его планам и амбициям. Человечество упрямо приносит себя в жертву собственным фантазиям и тем не менее выходит обновленным из выпавших испытаний. Жертва во имя обновления! И чем она значительнее, тем эффективнее сам процесс. И жертвы будут! Разве не он, Миган, замыслил свести счеты с мировым туризмом – этой чумой нового, впрочем как и минувшего века. Разве не он принялся за дело, причем, не так, как предлагал это всезнайка Готлиб – обрушить мир акции ведущих туристических компаний. Это было бы малоэффективно. Если туризм и рушить, так рушить не виртуальную, а реальную его индустрию – курорты, отели, самолеты, пароходы…

Сделать это при наличии огромного капитала было не так уж сложно. Тем не менее Миган действовал крайне осмотрительно и основательно. А начал с того, что в срочном порядке практически перепрофилировал потоки информации, проходящей по каналам электронной связи. Для этого ему идеально подошел мощнейший Центр связи, который еще в незапамятные времена Миган создал на небольшом островке в Полинезии.

Если еще недавно интернет-центр исправно доносил ему мировые финансовые новости, включая любое, сколь-нибудь серьезное движение денежных потоков, то теперь новые программы, как межконтинентальные ракеты, нацелили его паутину на индустрию туризма.

Оставаясь невидимым миру, он мог беспрепятственно фиксировать любые события, вплоть до покупки неким индивидуалом самого заурядного тура. Никто даже вообразить не мог, какой обширной и разносторонней экономической, политической и чисто деловой информацией он располагает.

Получив уникальный источник информации, Кристоф не преминул воспользоваться, опять же по настоянию Готлиба, открывшимися финансовыми возможностями. Он опять всех опережал. Опять умело скупал и продавал акции крупнейших операторов на рынке. Никто ничего не мог понять, а курс акций падал без видимых причин. Это крайне негативно отразилось на рейтинге и престиже компаний, они начали терпеть огромные убытки, были вынуждены сокращать расходы.

Но в какой-то момент Миган с удивлением обнаружил, что простым обывателям, рвущимся на мировые курорты, совершенно наплевать на стоимость акций и на финансовое состояние фирм. Они продолжали путешествовать.

Оставалось последнее средство. Миган долго колебался, прежде чем принять решение. Он даже не стал обсуждать его с Милем, а напрямую обратился к своему выкормышу, Дэну Коммту, который многим был ему обязан.

Нельзя сказать, что Кристоф до конца доверял Дэну, но мог все же положиться в решении некоторых скользких вопросов. И на сей раз, быстро сообразив, о чем идет речь, Дэн не удивился. За солидное вознаграждение он готов ко всему, даже взорвать родительский дом.

Правда, речь шла не о конкретном доме вообще, а о террористических атаках, направленных на туристические объекты. Миган пришел к выводу, что только подобная акция сможет остановить поток развращенных бездельников и заставит их наконец задуматься.

Много жертв? Естественно. Но это жертвы, что приносятся во имя благородной цели. А разве СПИД и другие гадости, сопутствующие разврату и распущенности, не приносят жертв? Но это бессмысленные жертвы. Зато задуманное им станет очищающей каплей в темном океане греха.

Шариф Омер! Вот кто сделает все как надо. Именно он в неоплатном долгу перед Миганом.

В этот момент самолет слишком лихо приземлился в аэропорту Сан-Диего. Не слишком ловкая посадка не оторвала Мигана от его воспоминаний. До скрытого в них зерна он так и не добрался. Почему он вообще вспомнил о той ночи с Даконто на террасе собственного ранчо? Все просто. Ему стыдно было признаться, сколь далеко распространяются его планы.

Миган тогда долго изучающе вглядывался в своего гостя. Нет, он не прост, но вполне предсказуем. Ради реализации научной идеи пойдет на любые жертвы. Как далеко? И можно ли его интеллект направить в нужное русло?

– Послушайте, Майкл, мы с вами залезли в такие дебри, что без чашечки крепкого кофе, по-моему, не разберешься. Как вы думаете, в пять утра удобно будить прислугу?

– Полагаю, что хозяину в своем доме позволено все, – не задумываясь, ответил тот.

Миган лишний раз убедился, что этот парень не привык церемониться. Какая разница, что на кону – прислуга или человечество.

– И отлично. А что, если мы пойдем еще дальше и разбудим заодно нашего доброго приятеля Готлиба?

Готлиб, в отличие от патрона, не отказывал себе в удовольствии валяться в постели, тем более после нескольких порций доброго виски, которые он пропустил накануне.

– Доброе утро, Кристоф! Здравствуйте, мистер Даконто! Я смотрю, вы оба ранние пташки. Или коварные замыслы так и не дали вам уснуть? – полный собственного достоинства полюбопытствовал он, появившись в кабинете, куда уже успели перейти Миган с гостем.

Даконто оказался поблизости от компьютера и с интересом посмотрел на монитор.

– Да вы, как вижу, любитель игры в бридж? Замечательная игра. Я смотрю, у вас предельный уровень сложности. Вы не пробовали измерить свой IQ, мистер Миган?

– Честно говоря, у меня никогда не было времени на подобные эксперименты. Но считаю варианты не хуже компьютера. Но только те, что ведут к победе.

– Из вас мог бы выйти хороший ученый. А вот из меня ни за что не вышел бы даже плохой бизнесмен, – засмеялся Майкл.

– Не все так плохо, – улыбнулся Миган. – Однако давайте вернемся к нашему разговору о виртуальных мирах. Как вы думаете, не отторгнет ли их человеческая натура? Постоянно жить в каком-то бреду, поддаваясь только иллюзиям…

– Это ваша идея, сэр, а не моя, поэтому я вообще об этом не думаю. Мы сошлись на идее сорганизовать человечество, добавив ему знаний посредством компьютера. Это реально, и это радует. Что касается вашего вопроса, то любой человек вправе выбирать. И потом, кто сказал, что надо постоянно находиться в виртуальной среде? В известной мере, виртуальна и та партия в бридж, которая у вас на экране.

– А если все же существует часть человечества, которая бесконтрольно втянется?

– Туда им и дорога.

– Не уходите от ответа, Майкл.

– Если вы так вдруг озаботились судьбой заблудших овечек, то, в конце концов, можно предусмотреть в гипотетической программе современного Рая, если о ней вообще говорить всерьез, определенный лимит времени, после которого программа автоматически выводила пользователя из виртуальной среды. Или бы просто «вырубалась».

– Если это так просто, то точно так же можно спровоцировать и обратную зависимость? – вдруг спросил внешне безучастный до этого момента Готлиб.

Было очевидно, что он все внимательно слушал.

– Не спорю, но это разные вещи. Чтобы спровоцировать зависимость, надо как минимум заставить человека включить компьютер, а это уже не имеет никакого отношения к программному обеспечению. Честно говоря, я просто не разбираюсь в таких вопросах, я не психолог и уж тем более не физиолог.

– При чем тут физиология? – вновь поинтересовался Готлиб.

– Если рассуждать теоретически, в мозгу человека существуют определенные центры, отвечающие за то или иное эмоциональное состояние. Вот на них можно оказывать воздействие. И дело тут вовсе не в компьютерах. Раздражителем могут выступать даже обычные электрические импульсы.

Даконто в очередной раз блистал интеллектом.

– Что, даже зрительные раздражители?

– Возможно, и они. Не пытайтесь выудить из меня, господа, то, в чем я плаваю. Все это лежит вне сферы моих интересов.

– Но как тогда вы собираетесь формировать виртуальные образы? Каким методом? – в лоб спросил Готлиб.

– Вы опять меня с кем-то спутали. Я изобретатель «железа», а не каких-нибудь сложных программ. Я вообще против того, чтобы насиловать человеческую природу. И я не собираюсь ничего формировать.

«Не попутчик», – обрадовавшись, подумал Готлиб и почему-то успокоился. Значит, он на верном пути. Пока эти два теоретика рассуждают о высоких материях, он уже давно действует. Готлиб покосился на Мигана. Надо ли заранее его посвящать?

– А эффект присутствия? – как раз в этот момент спросил миллиардер. – Можно ли создать у человека полноценное ощущение того, что он, скажем, не выходя из комнаты, побывал в какой-то стране?

– Вполне. Это дело ближайшего будущего. Но сами по себе такие программы, если они будут написаны, абсолютно безобидны. Они лишь помогают формировать правильные вкусы и потребности людей. Впрочем, повторяю, никто не должен никого заставлять нажимать на кнопку «Enter». Вы же выключаете телевизор, если вам не нравится передача. Дать людям право выбора – это не насилие. Иначе, какой смысл в вашей хваленой демократии?

Даконто улетел на следующий день, а у Мигана еще долго не шли из головы его слова.

Общемировая виртуальная инфраструктура! Вот где теперь пролегает настоящая борьба за власть. Трансформация Интернета, доступ широких масс населения в мировую паутину. Тут есть где развернуться! И пока, к счастью, это понимает только он один, Кристоф Миган!

* * *

…Тяжело выбравшись из самолета и на ходу стягивая пиджак, Миган медленно пошел в сторону встречающего его Готлиба.

– Что там у тебя стряслось, старина, если ты позволил себе раскошелиться на телеграмму?! – крикнул он, не дойдя и трех метров до партнера. – Я, между прочим, и так уже собрался улетать. Холодно там. Давай. Выкладывай. А то я сгораю от любопытства.

Готлиб вежливо пропустил босса в «кадиллак», а сам сел рядом.

– Вот, читай, Кристоф. Поскольку ты перестал многое мне рассказывать, я теряюсь в догадках.

Взяв бумагу, Миган по привычке сначала посмотрел на исходящие данные. Вместо подписи внизу страницы стоял условный сигнал – лаконичный и одновременно витиеватый значок.

Это была выборка информации с островов Французской Полинезии.

 

Глава третья,

в которой дежурные операторы интернет-центра фиксируют надвигающуюся природную катастрофу, но первыми делают вывод, что это результат череды направленных взрывов

– Плюнь на свои дурацкие шифровки! Посмотри, что тут у меня?

Напарник Марка Сафронова по дежурству вперился в экран седьмого терминала, и даже не повернул головы.

– Да подойти ты! – еще раз позвал Сафронов, затылком чуя, что тот не реагирует.

Марку действительно было важно, чтобы Чжоу подошел, и как можно быстрее. В этот момент он напряженно вчитывался в сообщение на собственном мониторе. Несколько секунд назад оно высветилось большими ярко-красными буквами, на что Сафронов отреагировал машинально: навел на него мышь и кликнул два раза.

Содержание файла под ярко-красным «флажком» напоминало, скорее всего, выборку из других хаотичных сообщений. Возможно, заурядный электронный перехват… – предположил Сафронов, но сам же похоронил эту мысль. Слова в этих сообщениях не просто информировали, они буквально кричали об одном и том же. Какие-то взрывные волны, цунами, неминуемая гибель людей…

По профессиональной привычке Сафронов первым делом посмотрел маршрутизацию файла. Получалось, что выбросила его в Сеть некая научная станция где-то на Юго-Восточной Азии. Кто-то явно бил тревогу! Только осознав это, Сафронов добросовестно стал перечитывать текст и ощутил легкий озноб.

– Ты что, не слышишь, приятель? – вновь крикнул Марк.

– Лучше ты кати сюда. У меня та-ко-е!

Не вставая с места, прямо в кресле Сафронов подкатил к терминалу, который контролировал китаец.

– Что ты меня дергаешь? – проворчал он недовольно. – Что там у тебя? Снял показания, и дело с кон… – Марк не договорил фразу, настолько поразился увиденному.

Монитор, за которым сидел Чжоу, напоминал закипающую в кастрюле жидкость. Интернет-программа, предназначенная для определения параметров погодных катаклизмов, не успевала их фиксировать и постоянно выдавала непонятно что.

– Чушь какая-то! – не удержался Марк и смачно выматерился по-русски.

– Что? – не понял китаец, уловив лишь обрывки знакомого на слух выражения. – Ты полагаешь, это материнская плата дает сбой?

– Это пи…дец!

– Ты опять используешь непонятные термины, – упрекнул китаец.

– Извини, тут не до терминов! Программа ничего не обрабатывает.

– Это она сейчас не обрабатывает. Или обрабатывает то, что не поддается обработке.

– Похоже, катастрофа! Вот что это. Видишь, зафиксировано несколько мощных импульсов. Что может быть еще, если не взрывы?! Заметь, все направленные и, судя по расхождению волн, откуда-то с глубины океана.

– Ты разбираешься в таких вещах? – недоверчиво спросил китаец.

– Немного. Один раз прочитал сопроводиловку к программе, когда ее устанавливал.

– Немного? Тогда я должен был тоже понять. Ведь дома, в Китае, я какое-то время работал в акустической лаборатории, – скромно признался Чжоу. – Ты прав, Марк. Я тоже сейчас вижу. На графиках классические взрывные волны. От каждой многократный резонирующий эффект. Колебания, скорее всего, прошли сквозь толстый слой воды.

Сафронов вдруг отчетливо осознал, что они не где-нибудь на материке, а на крохотном островке посреди огромного океана. Не хватало только сюрпризов! Непонятные взрывы на глубине, срывается с тормозов терминал…

– Как ты думаешь, далеко от нас? Почему не переправил мне параметры?

Чжоу Ду сразу уловил ход мыслей коллеги. Чур-чур!

– Я на свой компьютер скинул, а потом как все завертится!.. Честно говоря, растерялся. Марк, смотри! – Чжоу ткнул рукой в экран.

Колебания стали быстро затухать и, наконец, полностью исчезли. Марк облегченно вздохнул. Кажется, пронесло!

– Что это было, по-твоему? – осторожно спросил он китайца.

– Тут и гадать нечего. Взрывы мощных зарядов. Во время взрыва волны имеют ярко выраженную частотную характеристику, а тут сплошные скачки.

– Но что взорвалось? И против кого? Слушай, ты замерь-ка радиоактивный фон?

Китаец недоверчиво поднял глаза.

– Ты думаешь? Начитался всяких глупостей! Может, это подводный вулкан? Хотя тогда бы резко изменился не только радиоактивный фон, но и температурный режим.

– Но в той зоне, откуда пришли волны, поблизости нет вулканов. И потом, чего гадать? Замерь, – настойчиво сказал Сафронов. – И перебрось показания мне!

Он быстро отъехал к своему компьютеру и обомлел: весь экран пестрил окрашенными в красный цвет сообщениями. «…Всем судам отдалиться от береговой зоны и проверить оснастку!» «Оповестить службы слежения и прибрежное население!» – беглый взгляд выхватил парочку фраз.

Сафронов лихорадочно сопоставлял поступающую информацию с данными, которые сбросил ему Чжоу Ду. Вектор всех взрывных волн был направлен в сторону огромной курортной зоны, охватывающей огромное пространство – от островов Индонезии до побережья Таиланда. Марк похолодел. Там же самый сезон!

– Ты оказался прав, Марк! – крикнул ему со своего места Чжоу. – Довольно приличное радиоактивное заражение. Неужели это ядерные взрывы? Не самой большой мощности, но точно – ядерные. С ума сойти можно. Кто? Американцы? Или твои русские?

– А почему не твои китайцы? – невозмутимо отреагировал Марк, хотя его трясло в сильнейшем ознобе. Сидишь тут, на острове, в подземелье, а там наверху уже черт знает что.

Показатели радиоактивности, слава богу, его не испугали. Вряд ли она могла нанести сколько-нибудь серьезный вред. Океанские глубины оказались в этом смысле надежным щитом. Другое дело – страшнейший цунами, который вызвали направленные взрывы. И это в туристической зоне?!

Стоп! Мысль о туристической зоне, неизбежных человеческих жертвах поразила его. Уж не ради этого произошли взрывы в абсолютно спокойном океане?

Сафронов немедленно поделился с Чжоу. Тому не понадобилось долго разжевывать.

– Ты имеешь в виду странное совпадение с командами из центра взять под контроль активность в туристическом сегменте? Не этого ли там ждали?! Согласись, странно. Сначала полная переориентация на совершенно новую сферу. Надо же! Отслеживать туристические потоки… Кто какие деньги вкладывает. А этот русский парень, собравшийся в круиз… Досье, видите ли, на него понадобилось…

– Послушать тебя, действительно, бред получается. Но на самом деле все это имеет некий смысл.

Продолжая машинально просматривать Интернет, Марк нервно заерзал на стуле.

«…рыболовецкий сейнер застопорил ход, столкнувшись с огромной стаей дельфинов, двигавшихся встречным курсом. Наиболее активное перемещение крупных биомасс и морской фауны отмечено в районе Индонезии…»

– Чжоу! Это могли быть дельфины? Не они ли были использованы как носители атомных зарядов?

– Если тоже в порядке бреда. Но, так или иначе, надо все сформировать в одну папку и направить в центр. Думаю, их это заинтересует и даже не покажется бредом. Ну и о нас попутно напомним. Как бы нас тут тоже не накрыло взрывом! – Пальцы Чжоу Ду быстро забегали по клавиатуре. – Черт! Все сообщения, как ты правильно заметил, из Юго-Восточной Азии. Но что любопытно: в основном они минуют несколько промежуточных провайдеров и куда-то пропадают. Подожди минутку, это уже вопрос принципа. Когда-то меня считали лихим хакером, однажды чуть не привлекли к ответственности. Эх, тряхнем стариной!..

Бормоча под нос невнятные фразы, Чжоу погрузился в родную стихию. Несколько раз у него срывались с губ какие-то грубые слова по-китайски, наверное, проклятия. Сафронов не мешал. Кто бы мог подумать, что его напарник был хакером! Хотя кто из них не хакер, если понадобится…

Примерно через полчаса напряженных изысканий Чжоу откинулся на спинку кресла и самодовольно сказал:

– Защита, я тебе скажу, по высшей категории! Но знаешь, как говорят: если кто-то наполнил пиалу рисом, другой может ее опорожнить. Был бы рис! Сейчас!.. – он излишне резко ткнул пальцем в одну из клавиш. – Иес-с! Вот он где, голубчик!.. Ну-ка давай, вылезай! Так я и знал – пустышка… Ищи теперь! Трафики замыкаются на мейл [email protected]. Не сиди я рядом с тобой, еще год ломал бы голову.

– Не суетись, – оборвал его Сафронов и стал рыться в своем компьютере. – Подожди, подожди минуточку. Это же моя старая почта. Я ее забросил несколько лет назад. Попал в какие-то рассылки, спам замучил. Ха, пароль не работает… Судя по всему, кто-то позаимствовал мой давний адрес.

– Натурально! Только кто и зачем?

– Сервер можно идентифицировать?

– Вряд ли. Но если рассуждать здраво, ящик у тебя украл кто-то из близкого окружения.

– Брось. В Интернете любой мейл близко. Но поковыряться все-таки надо, – согласился Марк и, уже думая наперед, спросил: – Как ты полагаешь, надо ли сообщать об этом Центру?

– Я бы пока не стал. Да и что сообщать? Что тебя виртуально, так сказать, обокрали? Ты правильно сказал, надо сначала покопаться.

– Ты думаешь? Докопаемся ли? И когда? Боюсь, с нашей интенсивностью придется лет пять копаться в Сети. И ничем другим не заниматься.

– Знаешь, что я думаю? Что вы, русские, умеете все преувеличивать. Плюнь и перестань напрягаться! Не о том надо думать. Оттого что дельфины собрались в кучу, мир еще не рухнул! Может, над нами зависла «летающая тарелка»? Я читал, как раз в таких случаях происходят аномальные явления. – Китаец явно себя успокаивал.

– Господи, с кем приходится иметь дело! Ты что, веришь в «тарелки» и прочую чепуху? – иронически спросил Сафронов.

– Верю – не верю, какая разница? Во всяком случае, это хоть что-то объясняет. Кстати, глянь на экран, красные мессиджи больше не поступают. Только обычный хлам.

На мониторе действительно все устаканилось. Компьютер как бы опомнился и вновь превратился в огромную корзину, без разбору всасывающую мусор из Интернета.

– По твоей глубоко научной теории, инопланетяне повертели над нами своими хвостами, но, убедившись, что им придется иметь дело с чудиками вроде тебя, решили в контакт не входить и улетели, – продолжал язвить Марк.

– Предложи свою версию, – обиженно проговорил Чжоу Ду.

– Никакой мистики! Вполне возможно, кто-то хотел спровоцировать панику. Представляешь, что сейчас творится на фешенебельных курортах? Теперь нам работы прибавится, это точно. Как только наши боссы осмыслят происшедшее, знаешь, какое задание дадут? Еще внимательнее отслеживать все, что происходит на туристическом рынке. Обвал? Катастрофа? – Сафронов понизил голос до мистического шепота. – Слушай, Чжоу. Пока я отправлю папку, ты перестрой терминал на поиск последствий взрывов. А то сидишь тут в бункере и не догадываешься, что происходит наверху. А там, может, уже мир перевернулся?

Беспредметную дискуссию прервал противный звуковой сигнал. На компьютер Сафронова пришел очередной экстренный запрос.

– Ну, ты видишь?! Я не ошибся! Центр запрашивает полномасштабную ситуацию после взрывов. Значит, здорово там тряхнуло.

– Мудрят, – проворчал Чжоу. – Сегодня воскресенье, биржи закрыты. Тишина. А у нас тут как на подводной лодке после бомбежки. Интересно, чем сейчас занимаются другие операторы?

Неожиданно дежурные ощутили странную вибрацию. Гулко задрожали каменные стены бункера, железный настил, покрывающий пол, зазвенел, словно по нему ударили молотом. Остров сотрясло несколько мощных толчков.

Сафронов кинул взгляд на монитор: он вновь напоминал красный сигнал светофора. Чжоу Ду привстал со стула и, казалось, собрался куда-то бежать, понимая при этом, что бежать некуда. Лицо его выражало растерянность и смятение.

В этот момент ожила система громкой связи, раздался сигнал тревоги. Щелкнули электронные замки на массивных стальных дверях. Персонал станции оказался полностью замурован.

«Внимание! Штормовое предупреждение! Штормовое предупреждение! – Команда в динамиках леденила сердце. – Операторам оставаться на местах! Смена продлена на восемь часов. Сверхурочная работа будет оплачена по тройному тарифу!»

Марк задрал голову и внимательно посмотрел на бетонный потолок. Стало быть, отголоски взрывов дошли и сюда. Если просочится вода, деться им будет некуда. Он наугад щелкнул «мышью» по одному из красных заголовков.

«Всем! Всем! В районе острова Суматра и Полинезийских островов сейсмическая активность превысила исторически зафиксированный максимальный уровень. Населению необходимо немедленно покинуть береговую зону!»

Сафронов обреченно смотрел то на экран, то на большие часы, висящие на стене. Он представил, как гигантская масса воды способна сейчас с огромной скоростью двинуться на великолепные песчаные пляжи окрестных островов, где в воскресное утро беззаботно нежатся на солнце десятки тысяч отдыхающих. Еще несколько минут, и цунами доберется до них, без разбора слизывая с поверхности постройки и людей, перемешивая все в одну бесформенную массу! Не дай бог!

Запертый стальными переборками в начиненном электроникой подземном склепе, Марк Сафронов не мог сделать ровным счетом ничего. Он был отрезан от мира и лишь бессильно обхватил голову руками.

* * *

Миган быстро пробежал глазами разноречивые сообщения от своих информаторов и поймал себя на мысли, что, пожалуй, впервые в его долгой и размеренной жизни не нашел ничего привычного – ни финансовых сводок, ни аналитики, ни прогнозов.

– Одни ужастики, – пробормотал он, обращаясь исключительно к самому себе, но потом добавил: – Распорядись, чтобы водитель включил приемник.

Готлиб открыл стеклянную перегородку, отделяющую пассажиров от водителя, и в мгновение ока сюда ворвалась реальная жизнь.

Приемник был давно включен, а эфир целиком и полностью заполнен событиями, о которых Миган только что вычитал в сообщениях своих служб:

«Катастрофическое цунами в Юго-Восточной Азии». «Погибло не менее ста пятидесяти тысяч отдыхающих и местных жителей».

«Строишь, строишь планы, а само проведение уже помогает тебе», – с ужасом и восторгом одновременно подумал Кристоф Миган.

Бесновавшиеся в эфире разноречивые сообщения о катастрофическом цунами, как ни странно, всколыхнули Мигана. Нет, ни в коем случае не сердце и не душу. Исключительно мыслительный аппарат. Нечто подобное он уже испытал, когда 11 сентября 2001 года увидел в прямом эфире, как рушатся небоскребы, погребая под собой тысячи невинных жертв. Этот новый Перл-Харбор в одно мгновение обратил в пыль мнимое величие и безопасность Америки, став очередной расплатой за ее самоуверенность.

Однако уже через несколько минут, опомнившись, он начал лично обзванивать ключевых сотрудников своей империи, отдавая подробные и четкие распоряжения. Пока конкуренты продолжали тупо смотреть в телеэкран, он уже работал, расчетливо угадывая приоритеты, точно определяя, куда будут направлены спасительные вливания капиталов, и умело сыграл на этом.

В итоге теракт буквально озолотил его. Хотя такое можно было бы сказать о нищем. Миган лишь через некоторое время без всякого удовлетворения заметил, как на его счетах в конце длинного ряда цифр приросло по парочке нулей.

Сейчас Миган упорно думал о другом. Что-то во всей этой истории не давало ему покоя. Но что? Он заставил себя перечитать все сообщения из Полинезии.

В отличие от информационного сумбура, поначалу обрушившегося на операторов центра, их «выжимка» событий была достаточно лаконична и, главное, уже содержала определенный пласт аналитики.

Ну, где же она? Миган шумно листал страницу за страницей, вызывая недоумение Готлиба. Чего, мол, босс суетится? Стихия, слава богу, никак не задела его интересов в Азии.

Стоп. Стоп. Ура, кажется, нашел.

Миган вытащил из кармана пиджака массивную шариковую ручку и подчеркнул несколько строк. Заглянув через плечо боссу, Миль Готлиб увидел избранные места.

«…Учитывая ряд обстоятельств, можно думать, что имели место взрывы направленного действия, которые и вызвали тектонические смещения подводной породы».

«…Для доставки бомб или снарядов, возможно, было использовано стадо специально обученных дельфинов».

«…В прибрежных водах зафиксированы следы, предположительно, радиоактивного излучения, что дает основания думать о ядерных зарядах небольшой мощности».

«Бредятина какая-то. Что этим хотели сказать?» – задумался Готлиб, ожидая, когда информацию осмыслит и Миган.

Тот между тем, отбросив на бежевый ковер «кадиллака» страницы, откинулся на спинку дивана и как можно дальше вытянул вперед ноги, затекшие от длинного путешествия. Закрыл глаза. Так, ему казалось, лучше думается.

Вопрос, который буром сверлил мозг, мало чем отличался от размышлений соседа по машине.

Что эти фантазии аналитиков значили?

Сам Готлиб с очаровательной для законченного циника непосредственностью искренне верил в то, что на Высшем суде все равно всем придется отвечать сполна. И на равных. Раз согрешив, он больше не рассчитывал на снисхождение и не видел смысла в том, чтобы обманывать себя и Бога. Убежденный в том, что больше грешником, чем есть, он уже не станет, Готлиб терпеливо выжидал, когда это поймет и его патрон.

То, что Кристоф Миган был грешником, его ничуть не удивляло. И даже в известной мере радовало. В конце концов, так проще делать дела. Но насколько далеко зашел Миган в своем грехе, не догадывался даже он.

Это было одной из причин, почему, например, Миган избегал при нем любых упоминаний о Шарифе Омере. Хотя хитрый Миль, конечно, знал об отношениях босса с одним из лидеров террористов. Но был уверен в том, что это лишь касалось спонсорства и опеки Омера.

Совсем недавно Омер вдруг стал искать общения с Готлибом, кстати, весьма странным способом – вернул через курьера деньги, ошибочно «снятые» с кредитки в парижском отеле сирийца. Что хорошо его рекомендовало в глазах Готлиба.

Он скосил глаза в сторону босса. Знает ли тот об этой странной истории с Омером?

– Приехали! Ты спал или делал вид, что спишь?

Наверное, Миган все-таки задремал, потому что сразу даже не мог сообразить, где он и кто его спрашивает.

С трудом открыв глаза, он увидел в окошко собственное ранчо, а справа от себя Миля Готлиба, заискивающе заглядывающего ему в лицо.

– Приехали, Кристоф, – повторил помощник.

– Подожди, дай прийти в себя. Ты знаешь, что такое старость? Вижу. Не знаешь. Не дорос. Старость – это когда не хочется даже менять подгузники, если описался. А ты хочешь, чтобы я быстро сменил одно состояние на другое.

– Тебе в последние дни не приходилось слышать о моем давнем знакомом Омере? – спросил он неожиданно.

Семенящий позади Готлиб остановился как вкопанный. Чего это вдруг Кристоф вспомнил о лидере «Братства Аллаха». Неужели тот все же рассказал о той тысяче евро, которую вернул через курьера? Ну и что? Мигану какая разница? Вечно ревнует, если за его спиной что-то происходит. Даже такая мелочь, как тысяча евро.

– Это ж твой знакомый. Мы с ним никак не пересекаемся. Это ты его учишь жить, – двусмысленно сказал Готлиб, стараясь себя не выдать, что догадывается о новых отношениях босса с известным террористом.

– Верно говоришь. Мой знакомый. Что я вообще о нем вспомнил? – быстро «отъехал» Миган, как раз вспомнив, почему всплыло имя Шарифа Омера.

Именно сирийца Миган через своего личного курьера Дэна Коммту недавно попросил оказать любезность – взорвать пару объектов в крупных туристических зонах. Его интересовала реакция. И Омер не подвел ожидания, беспрекословно выполнив оба задания. Правда, когда последовало новое задание, Коммту сообщил уже о неадекватной реакции сирийца. Дескать, новые отели принадлежат лично Омеру.

Что же, этого следовало ожидать: кто легко расстанется со своей собственностью?! Но именно в этом заключалось испытание, которое уготовил Миган. Если Омер исполнит его волю, можно будет и впредь атаковать отели, круизные суда, чартеры – словом, всю эту ставшую ненавистной миллиардеру инфраструктуру туризма.

Стоит рынку дрогнуть, как его немедленно захватит Даконто со своим ноутбуком. Именно в нем скрыт безупречный инструмент, позволяющий совершить бескровную революцию в мире.

«…А идея с направленными взрывами перспективна». – Неожиданно Миган перескочил мыслями к сообщениям интернет-центра… Утром, когда к завтраку принесли свежие газеты, кусок крекера застрял у Мигана в горле. Хорошо, что он был за столом один.

«…Цунами было вызвано сильнейшим за последние сорок лет землетрясением. Гигантская волна обрушилось на берега Суматры. Позже она достигла побережья Таиланда…»

«В этом году тайфуны, ураганы и наводнения довели совокупные потери страховщиков, по их оценке, до сорока двух миллиардов долларов. И это без учета последней катастрофы…»

Кристоф горько усмехнулся: что вину свалят на землетрясение, он даже не подумал. А, оказывается, все так просто. Землетрясение! Неужели, кроме его центра, никто не заметил радиационный фон, не зафиксировал типичную картину направленных взрывов?! Чушь! Просто все эти вояки, ученые, как он и предполагал, поспешили спрятать факты за семью печатями. Пусть лучше все выглядит как кара господня…

Так всем гораздо удобнее и спокойнее. Так устроен этот лживый мир, и именно потому он хочет в корне его изменить!

– Вам звонят, сэр, – невозмутимо доложил ему человек из прислуги.

– Так пошли его куда подальше. Не хватало еще, чтобы меня отрывали от завтрака! – чуть ли не завизжал Миган.

– Простите, но я пытался объяснить. Но в итоге послали меня. В смысле, за вами. Сказали, чтобы доложил. Звонит мистер Омар или Омер. Простите, не расслышал.

– А этому что надо? – недовольно буркнул Миган и уже в трубку продолжил: – Хочешь оправдаться, дорогой Шариф, что не хочешь выполнять мои задания? Мне Коммту рассказал, какие гримасы ты корчил. А, между прочим, месяц уже прошел.

То, что ответил магнату воин «Братства Аллаха», тот никак не ожидал услышать.

– Так вчерашнее – твоя работа? – еле шевеля губами и медленно поднимаясь с кресла, спросил Миган. – Как это понимать? Что значит вместо отелей? Мне плевать, твои они или не твои. Я дал тебе задание, а ты посмел ослушаться?!

Смысл того, что только что сообщил Шариф Омер, до него дошел лишь спустя несколько мгновений, когда отключил телефон. Он сразу попытался набрать давно знакомый номер, но террорист уже не отвечал.

 

Глава четвертая,

в которой Интеграл оказывается в Америке и знакомится с главными героями расследования. Он все глубже начинает понимать, что происходит вокруг заводного компьютера

Почему всегда так получается? Даже мысли некогда привести в порядок. Не говоря уже о делах… Все мы участники некоего виртуального триллера. А как это еще можно назвать?! Какие-то заводные ноутбуки, альпийские приключения, компьютерные гении. Хотя какого рожна я занимаюсь самобичеванием? Как раз именно сейчас мне более или менее стало очевидно, что в моей текущей жизни произошло немало любопытного и интересного. И поработал я не зря. Прежде всего мои начальники – реальные и виртуальные – убедились, что Игорь Свиридов, он же Ильяс Рунце, он же Интеграл, оказался талантливым организатором.

Сложись судьба по-иному, быть бы мне сейчас преуспевающим боссом крупного компьютерного производства. Или, как теперь говорят, генеральным менеджером. А может, еще круче – владел бы я крупной корпорацией, как Каплунский, и, естественно, преуспевал. На этот счет у меня нет ни малейших сомнений. Уж наверняка был бы ничем не хуже!

Как что, сразу ко мне: Ильяс, посоветуйте! В итоге, пока он ко мне за советами, в Казахстане уже монтируют оборудование для компьютерного производства. Словом, я теперь прочно в их обойме, причем на ключевой позиции. Так что не только Каплунский доволен, но и полковник Мацкевич тоже доволен. Не уверен, должен ли гордиться этим Ильяс Рунце, специалист по новым технологиям из Казахстана. По сути дела, он продал себя господам Невману и Каплунскому со всеми потрохами.

* * *

А Ильяс, в общем-то, неплохой парень. Мне порой его жаль. Я даже не знаю, как бы он поступил, будь не виртуальной, а реальной личностью. Но он – всего лишь моя дежурная легенда, маска на время секретной операции, которую на меня надел Мацкевич, и гадать тут совершенно бессмысленно. Маска не бывает плохой или доброй.

Игорю Михайловичу Свиридову и вовсе наши делишки до лампочки. Мне уже столько приходилось играть ролей в качестве секретного агента, что я научился в буквальном смысле слова отключать свое «эго», будто к происходящему вокруг не имею ровным счетом никакого отношения. Свиридов всегда остается в своем КБ, а уж его маски отлучаются в командировки. Так что у каждого своя роль.

Интеграл?! Я все чаще замечаю, как это второе «я» полностью меня подчиняет, становясь истинным моим лицом. И не только потому, что его все бабы любят. Он – артист!

* * *

В тот теперь уже давний зимний вечер в Давосе Каплунский позвонил мне и попросил зайти к нему в номер. По его бодрому тону я догадался, что все на мази, но никак не ожидал, что министр тоже окажется в номере.

– Ильяс! – важно произнес он и, даже не выслушав ответа, как подобает в приличном обществе, продолжил: – Помнишь, я говорил, что мы, возможно, предложим тебе хорошую работу? Так вот, теперь это решено. Мы создаем в Казахстане филиал по сборке компьютеров, и я намерен предложить тебе пост директора.

Я умело разыграл удивление и восторг, но министр не стал выслушивать мои витиеватые фразы и, как обычно, сообщил, что у него тут еще встречи.

– Вы уж тут сами договоритесь. Это сугубо ваш внутренний вопрос, Анатолий Казимирович.

Мне стало ясно, что сейчас последуют дополнительные условия, при обсуждении которых министр не желает присутствовать. Что ж, умно.

– Есть некоторые детали, – оправдывая мои предположения, продолжил мой новый работодатель, когда Невман ушел. – В силу некоторых обстоятельств я бы не стал оформлять филиал, а создал самостоятельное производство. Это и для Казахстана более престижно, да и для тебя самого. Денег я дам, но для порядка придется взять кредит в местном банке. Я договорюсь. Так что, Ильяс, вся ответственность формально ляжет на тебя.

Нашел чем испугать! Каплунский и не подозревает, кого заполучил. Эти господа невольно дали мне не только важную роль, но и развязали руки. Теперь наверняка мой круг делового общения расширится. А это мне и надо! Если Мацкевич с Соколовским очертили круг моей «любознательности» не только через Давос, но и через Штаты, Дубну, Полинезию, то, значит, все это каким-то непонятным образом связано. Впрочем, версию они вместе с писателями сочинили, но фактов пока не прибавилось.

Сейчас, самокритично оценивая ситуацию, я сознаю, что радоваться тогда в Давосе было рановато. Ильяс Рунце еще может считать себя счастливчиком. Он стал заметной фигурой, носится по свету: вчера Давос, сегодня Казахстан, завтра Москва, потом опять Европа…

Но что от этого Интегралу? Мне до сих пор практически не удалось продвинуться в расследовании. Только голова кругом идет. Ну, спрашивается, какое отношение имеет дешевый ноутбук к цунами?! Полный бред!..

Впрочем, иного разве можно было ожидать? Если б, например, Мацкевичу в руки попал пистолет, из которого на глазах у публики застрелили важную персону да еще убийца оставил на стволе отпечатки пальцев, он бы точно не стал обращаться ко мне. В этом вся соль. Так что нечего брюзжать, старик. Все еще впереди.

Сначала в Алма-Ату нагрянул Каплунский. С инспекцией. И сразу велел ехать на объект. Хотя чего там можно было ожидать с таким подходом, когда из Москвы и доллара еще не выделено?! Но стоило ему добраться до места, якобы на долгострой, как Анатолий Казимирович рот раскрыл от удивления. Модули собраны, перекрытия наведены, монтаж оборудования практически завершен, рабочие щеголяют в новенькой спецодежде.

– Ты, Ильяс, конечно, молодец, – с трудом выдавил он из себя. – Но министру нашему пока не будем ничего докладывать. А то и вовсе денег от него не дождешься при твоем размахе. Ты же, надеюсь, понимаешь, что никто всерьез не хочет своими деньгами рисковать. Куда приятнее расстаться с бюджетными. Но мы у него их рано или поздно выбьем, не боись. А иначе оставим без доходов.

– Между прочим, и образцы готовы. Я на будущей неделе лечу с ними в Штаты.

– Вот я и говорю, когда соберем первую партию, тогда и доложим, – после ошеломительной паузы все же вымолвил Каплунский. Его лицо вытянулось как на рисунках Модильяни. Он никак не ожидал подобного поворота событий. – Обещаю клятвенно, деньги вот-вот поступят.

– Поторопитесь, Анатолий Казимирович. А то как-то несолидно. Проект получается чисто казахский. Тут ко мне журналисты подходили… – добавил я ему под дых.

Каплунский, похоже, до конца осознал, что может произойти и что никакие министры потом не помогут. Тем более, Ильяс Рунце уже получил приглашение от Даконто. Причем персональное. Что ни говори, болезненный щелбан.

– Кстати, ты же даже не знаешь толком, кто инвестор. В новой компании основной держатель акций дама с певучей фамилией – Солье.

– Иностранка! – выдохнул я разочарованно, хотя у самого перехватило дыхание. Еще бы, новый персонаж в моем досье. – Все эти иностранцы такие мелочные…

– Какая еще, к черту, иностранка? – от души расхохотался Каплунский. – Ирка иностранка? Никакая она не иностранка. Только между нами – это моя бывшая супруга. Но у нас разные кошельки. Тем более, что она самостоятельно растет в турбизнесе. Сейчас даже за границу укатила, дела по бизнесу. Понимаешь, когда мне не с руки самому высовываться, она меня прикрывает. Никогда еще не подводила.

– Вы были женаты?

Это и впрямь оказалось для меня новостью. В его досье жена вообще никак не фигурировала. Да еще с такой интригующей фамилией!

– Все мы иногда делаем глупости, – снисходительно пояснил Анатолий Казимирович. – Женщины – симбиоз всевозможных грехов. Кстати, опять ты со мной на «вы». Мы ж вроде договорились…

Ну вот! Какой же я дурак, сам перескочил на скользкую тему. Теперь начнется.

И действительно, взгляд Каплунского неожиданно стал сладострастным, но явно не от воспоминаний о бывшей жене. Он беззастенчиво рыскал взглядом по мне. Надо срочно выкручиваться.

– А Леонид Теофилович одобрил выбор инвестора?

– Его кто спрашивает? – возмутился Каплунский. – У него своих дел по горло! Завод в Казахстане для него капля в море. Государственный человек!

Да, лихо! Дает понять, что глупо делать ставку на Невмана, но мне какая разница?! Будь я и впрямь господином Рунце, тогда, возможно, было бы иначе.

– А я думал, что он всерьез интересуется, – как можно наивнее сказал я и посмотрел на Каплунского. – Несколько раз звонил, спрашивал. А не так давно, – вы где-то тогда отдыхали, – он меня даже приглашал в Москву…

Чего-чего, а этого Каплунский выдержать не мог. Его лицо мгновенно стало серым.

– И что вы с ним делали? – как-то странно безвольно спросил Анатолий Казимирович.

– Да я, признаться, так и не понял.

И это было чистейшей правдой.

* * *

Мне никогда раньше не приходилось бывать в министерстве коммуникаций, и я наивно полагал, что это какое-то особенное ведомство, как сказали бы лет двадцать назад, устремленное в двадцать первый век. Куда там?! Самое обыкновенное учреждение с множеством кабинетов и дверей и до боли знакомыми бюрократическими замашками.

Приемная министра выглядела внушительно. Хотя Невман, конечно, не Столыпин, в его кабинете впору было устраивать гонки на небольшие дистанции, так он был велик! Но на меня Невман произвел в этом монументальном интерьере противное впечатление: показался потерянным и маленьким, поначалу я даже не сразу заметил его за огромным письменным столом.

– Садись, Ильяс, – кивнул он на кресло, давая таким образом понять, что встреча у нас не протокольная, а скорее семейная.

Я молча «прикреслился», предоставив хозяину инициативу строить разговор. Кажется, Невману это понравилось.

– У меня в распоряжении минут пять-десять, так что обойдемся без предисловий. Я внимательно за тобой наблюдал все это время и приятно удивлен. То ли у тебя хорошие советчики… – Тут он сделал выразительную паузу и пристально на меня посмотрел. – То ли в тебе скрыт врожденный талант руководителя. В любом случае, ты справляешься со своими обязанностями гораздо лучше, чем я мог ожидать. Одну минутку… – Он взял со стола какие-то бумаги и быстро их просмотрел, предоставив мне возможность насладиться комплиментом. – Так о чем мы? – спросил он неожиданно, будто перед этим ничего не говорил. – Ах да, о нашем производстве. Держись за Невмана и не прогадаешь. В Казахстане у меня все схвачено. Так что, считай, у тебя могут открыться весьма заманчивые перспективы. – Он еще раз внимательно окинул меня взглядом, примерно так, как в свое время Анатолий Казимирович. Невман недвусмысленно дал понять, во что он оценивает этот свой взгляд. – Возможно, какое-то время поработаем вместе, – многозначительно добавил он. – Я тебя многому научу… А с Каплунским сам разберись, меня, пожалуйста, не вмешивай. Он достаточно нахапал, так что переживет. На чужих идеях привык наживаться. Да и его отношения с Даконто потеряли актуальность. Насколько мне известно, у тебя с американцем сложились доверительные отношения.

– Пока лишь телефонные. Все жду, когда пригласит.

– Замечательно! Не теряй с ним контактов. И вот тебе мой личный телефонный номер. Звони в любое время, как только возникнет необходимость. И вообще, держи меня в курсе. Мы еще горы с тобой свернем!

Никогда не думал, что эта публика только и живет интригами. Слушая Невмана, я окончательно понял, что их интриги надоели мне до чертиков.

Провожал меня к Даконто все же Каплунский, а не министр. Накануне вылета из Москвы он пригласил в ресторан, заказал дорогущие блюда из морепродуктов, напитки. И вообще вел себя крайне дружелюбно, можно даже сказать, ласково. Я все ждал, когда он заговорит о делах, например, о квотировании ноутбуков хотя бы в пространстве СНГ, но он и словом о них не обмолвился.

Захмелев, Анатолий Казимирович стал как-то странно на меня смотреть, а потом и вовсе предложил:

– Можешь говорить мне «ты». Нас теперь многое связывает.

– Да, я как раз хотел сообщить, что в Совете министров Казахстана подготовили проект постановления по поддержке нашего бизнеса…

– Плюнь ты на Совет министров! Куда он денется? Такие предложения раз в сто лет с небес падают.

– Тем не менее, пришлось обрабатывать чиновников. Их пробить – это… Даже слов не подберу. У меня записаны все расходы…

– Порви или лучше сожги, – равнодушно посоветовал Каплунский. – Пусть расходы тебя не волнуют, у нас все построено на доверии. А если Невман станет совать нос, что-нибудь придумаем. И вообще, держись от него подальше. Имей дело со мной, не прогадаешь!

Мне давно стало ясно, что у обоих моих «боссов» весьма своеобразные представления о партнерстве. Но чтобы так откровенно?! Это надо уметь.

Пьяный Каплунский явно попытался собраться с мыслями.

– Когда увидишь Даконто, в подробности не вдавайся, только технические вопросы. У него другой полет мысли и другие масштабы. Вообще, чего он тебя позвал? – вдруг ревниво ощетинился российский Гейтс.

– Когда увидите его, сами и спросите.

Только ему не хватало меня учить, о чем говорить, что спрашивать. Технические вопросы?! Ведь, возможно, у Даконто и есть ключик на все другие мои вопросы. Или хотя бы на некоторые. Столько сил потрачено.

И вот, лечу в Бостон! В ту самую точку на карте, которую впервые обозначил полковник Мацкевич. Лечу к Даконто! Действительно, с какой стати я ему понадобился? Не вальс-бостон же танцевать! Все равно не умею. Меня он практически не знает. Каплунский наверняка представил как какую-то сошку, мимоходом. Ильяс Рунце из Казахстана. Подумаешь, фигура! Зато Даконто произвел на меня большое впечатление. Головастый! Тут и двух мнений быть не может. Неужели удастся познакомиться с ним поближе? Может, наконец откроется новая страничка с заводным ноутбуком? Ведь пока то, что я узнал, не тянет дальше финансовой аферы. Даконто – это уже уровень! Честно говоря, мне даже льстило оказаться рядом с таким человеком.

…Из аэропорта я сразу отправился в лабораторию Даконто.

– Хай! – весело приветствовал он. – Я для тебя Майкл! А ты для меня Ильяс. Никогда не слышал такого странного имени. Впрочем, какая разница, мы сработаемся. Не уверен, что сумею заразить тебя идеей всеобщей компьютеризации, но именно такие парни мне нужны!

– Благодарю за доверие, – излишне высокопарно произнес я.

– Брось благодарить! Я же видел, как тебе тошно было в Давосе. Так что мы похожи. Мне тоже было тошно. Кстати, через час мы вылетаем.

Я удержался от вполне уместного вопроса, который повис на кончике языка.

Майкл опять внимательно на меня посмотрел.

– Гляди на него?! Даже не спросил куда? Ты здорово управляешь своими эмоциями.

В какое-то мгновение я почувствовал себя на грани провала, но Даконто сам спас положение.

– Не хочешь знать, ну и не надо. По телефону ты говорил, что привезешь несколько образцов новых компьютеров. Ну и как? Не отобрали на таможне? – В его голосе слышалась добродушная смешинка.

– Могу, как говорится, предъявить. Уверен, тебе не терпится на них взглянуть.

– Точно, не терпится. Но я потерплю. Надо лететь…

И вот я вновь в самолете, таком маленьком, шустром. Он мигом набрал высоту и взял курс на Запад. Это я определил визуально, мы летели чуть левее того места, куда собиралось приземляться солнце. Майкл сидел рядом, но словно забыл обо мне. Он напряженно над чем-то размышлял и делал пометки на бумажных салфетках, которые принесла стюардесса. Я решил, что не стоит особенно «переигрывать», и не приставал с вопросами. Хотя, конечно, страшно интриговало, куда все же мы держим путь. Время от времени я поглядывал на часы, стремясь все же угадать точку приземления. В них был вмонтирован не очень точный компас, но все же позволяющий как-то ориентироваться, даже на высоте тридцати шести тысяч футов. Мы несколько раз поменяли курс, я прикинул скорость и наконец простодушно спросил:

– Летим к мексиканской границе? Между прочим, у меня нет их визы. На всякий случай, Майкл, предупреждаю заранее.

Даконто буквально зашелся диким хохотом.

– Ну, вы, русские, молодцы. Умеете рассмешить от души. Правда, Невман с Каплунским, по-моему, не способны на шутки.

– Меньше всего я хотел тебя рассмешить, – не реагируя на предложение обсуждать моих «боссов», сказал я. – У нас в стране с визами не шутят.

– Успокойся, обойдемся без виз, границу пересекать не придется.

Тут я едва сдержался, чтобы публично не хлопнуть себя по лбу. Карта! Та самая, по которой меня «учил жить» Мацкевич, формулируя задание. Неужели наша цель Сан-Диего? Почему нет? Хоть что-то, но выстраивается в систему. И слава богу! Хаос никогда не был моей стихией. У нас с любителями хаоса разные профессии.

На место мы прилетели под вечер.

– Кажется, я неплохо поработал. – Только когда самолет приземлился, Майкл оторвал голову от записей и, словно заметив меня впервые, улыбнулся.

– Почти пять часов подряд, – подсчитал я.

– Даже не заметил. Все время думаю о программном обеспечении для нашей заводной игрушки. Как совместить, мой друг, простоту и многообразие одновременно?

Он словно спрашивал у меня совета, а на самом деле продолжал диалог с самим собой.

– Но ты же не программист в чистом виде? Обратись к специалистам, – осторожно порекомендовал я.

– Ну да, к специалистам… Не знаю, как у вас в стране, но в Штатах с этой занудной публикой сладить труднее, чем с ребятами из шоу-бизнеса. И те и другие упорно не желают обременять себя лаконичными решениями. Масштаб им подавай! – Майкл дружески хлопнул меня по плечу. – Нам пора вылезать из этой «птички». У Мигана денег куры не клюют, а на новую машину раскошелиться не спешит.

Миган… Миган… Я точно знал, что впервые слышу это имя. Хотя, признаться, стыдно. Спецагенту это имя должно было что-то да сказать.

Территория, куда мы въехали, была огорожена весьма символически. У наших доморощенных толстосумов вольер для собак куда как круче. Ворота, по краям которых «нечто» из тростника напоминало забор, плавно раскрылись, и мы оказались на хорошо ухоженном лугу, в дальней части которого угадывались очертания дома с флигелями. За ним виднелся лесочек.

– Большая редкость в этих краях, – заметил Майкл, указывая на этот самый лес. – Вокруг все голо на сотни миль.

Немногословная обслуга извлекла из багажника наши чемоданы и разнесла по комнатам.

– Можешь расслабиться и отдохнуть, – посоветовал Майкл. – Завтра я представлю тебя хозяину. Его зовут мистер Миган. Кристоф Миган. Своеобразная личность. Сам в этом убедишься.

Предложение отдохнуть показалось очень кстати. Не потому, что я действительно собирался внять совету Даконто и расслабиться, просто мне предстояло кое-что осмыслить и переварить, сориентироваться в ситуации. Хотя бы понять лишь один вопрос. Точнее, два. Кто такой Миган и зачем меня к нему привезли?

Комната, которую мне выделили, была небольшой, но в ней оказалось все необходимое для работы, включая компьютер. Интересно, наблюдает ли за мной чей-то невидимый глаз?

Это только в фильмах агент буквально напичкан всякой аппаратурой, способной защитить его от всех и вся. У Ильяса Рунце ее просто не может быть по определению. Он ехал сюда не воевать, а по бизнесу – представлять опытные образцы заводного компьютера. При чем тут шпиономания? У Интеграла тоже спецтехники не было. Главное оружие, особенно в таком деле, как это, его собственная голова. Ее мозги. Его мысли.

Правда, мысли, видимо, пока отдыхали. А что в этом особенного? Им тоже хотелось отдохнуть.

Я с ходу плюхнулся на диван и попытался ни о чем не думать. Но сразу же подумал о Мигане. Что за фрукт? Логика подсказывала, что если уж мы притащились с Восточного побережья на Западное, причем с тремя новенькими ноутбуками в моем чемодане, то это неспроста. Значит, этот Миган тоже в искомой цепочке. Как Давос, Бостон, Сан-Диего. Еще Полинезия. Еще Дубна… При воспоминании о ней у меня уже рефлекторно, и, главное, непонятно почему, заныл зуб.

Через секунду я вскочил и вошел в Интернет. Пройдя несколько «коридоров» по маршруту – сайт моей казахской компании, – пусть он в цепочке окажется первым, что вполне естественно, – затем пройдя еще несколько адресов, включая специальный фильтрационный, я в полной безопасности вошел в американский Google. И обомлел. Так вот куда меня угораздило! Мультимиллиардер, меценат, поборник окружающей среды и финансовый гений.

Чуть поколебавшись, я решил усложнить задачу и соединил имена Мигана и Даконто в общий поиск. Система мгновенно выдала одно-единственное сообщение: оба принимали участие в форуме природоохранных организаций. Причем это произошло не так давно, менее года назад. Если на секунду предположить, что до того момента эти господа не были знакомы, то это кое о чем говорило. Ведь примерно в то же время я и получил задание от Мацкевича.

Бешено заколотилось сердце. Хотя с чего бы? О чем моя невольная догадка говорит? Вот если бы узнать, что делали на форуме две столь разноплановые личности? Призывали спасать леса и реки?

Зачем гадать? Я решил, пока хотя бы бегло, прошерстить всю информацию по форуму. И сразу наткнулся на выступление Даконто. Занятно. Хотя тезисы были представлены кратко, но даже в таком виде его идеи выдавали широту и масштаб.

Порывшись еще несколько минут в Интернете, я отыскал именно то, что искал, – интервью Мигана какой-то местной газетенке. И сразу понял: запахло жареным. Для удобства сравнения я не поленился и вывел на экран в разных окнах две цитаты и еще раз внимательно их перечитал.

Даконто:

…Времена мыслителей и гениев безвозвратно ушли! Их интеллект растворился в общем интеллекте. Однако в этом нет трагедии. Напротив, мы уже овладели такими технологиями, которые уравнивают шансы всех. Мой новый заводной компьютер дает всем такой шанс! Все дело в образовании и его доступности. Овладев новыми компьютерными технологиями, каждый получит шанс произвольно формировать свой собственный мир, не нанося урона окружающей среде, включая себе подобных индивидов, облагораживая и возвышая знание. Преодоление цифрового неравенства в этой сфере – вот глобальная задача, на решение которой пора бросить все материальные и нравственные ресурсы!

Миган:

Кто из нас представлял себе туризм как зло? Мы привыкли беззаботно отдыхать и редко задумываемся о последствиях. Тысячи, миллионы тонн мусора, отходов, загрязненные пляжи, вытоптанные леса – это мелочь по сравнению с индустриальным потреблением, например, лишь транспортных услуг. Если бы сознательное человечество хоть на один день отказалось от своих туристических вожделений, мир за невостребованностью этой разновидности сервиса стал бы много чище и комфортнее. Так что вряд ли какая-нибудь отрасль промышленности может сравниться в этом смысле с туризмом. Я даже придумал название этой болезни: «туристический зуд?!» Неплохо? Да. Сотни тысяч полицейских надзирают над путешественниками, прикрываясь благородной идеей их защиты. А люди все равно гибнут в своих поездках. Взрываются самолеты, тонут теплоходы, происходят крушения поездов и машин, разливаются моря и реки… А я, например, уже давно путешествую по музеям мира посредством Интернета. Информационный поток практически тот же, но зато, сколько горючего не сжег?! Не увеличил и без того гигантские озоновые дыры…

Кажется, попал!

История с дешевыми ноутбуками стала медленно приоткрываться своей неожиданной стороной, хотя, признаюсь, позже я здорово пожалел, что не придал значение словам Мигана о туризме как империи современного зла.

Тогда я лишь мог гадать над тем, зачем понадобилось Мигану ввязываться в это дело?

Даконто, понятно, одержим идеей устранения цифрового неравенства. Вся пресса о нем твердит это. А этот? Высокая прибыль? Вряд ли его купишь на это. Он одной операцией на бирже мог заработать много больше. Но что тогда, если не прибыль? Так или иначе, надо быстро понять, какое отношение имеют компьютеры, которые я буду собирать за тысячи миль отсюда, в Казахстане, ко всему этому. Даконто наверняка встретится с Миганом уже сегодня вечером. Как бы узнать, о чем они станут говорить?

И вообще. Откуда, например, Мацкевич узнал про ранчо? Про Бостон, допустим, понятно – там отец нового ноутбука, о чем шумела вся пресса. А ранчо, другие точки? Я живо припомнил, как уверенно водил он пальцем по карте, наставляя меня на задание. Мог же сказать, но не сказал. Значит, не было нужных фактов, одна смутно прогнозируемая аналитика.

На всякий случай я скопировал с компьютера все, что счел необходимым, про Мигана и переслал на свой электронный адрес, зарегистрированный в Казахстане. Все должно выглядеть вполне натурально, никаких конфиденциальных сведений информация не содержала, я ничего не пытался скрыть.

Что ж, пока достаточно.

Неужели Миган тут живет безвылазно? Да он же, наверное, подыхает от скуки!

Ну и пусть. А мне пора прогуляться по дому. Обстановка в нем решительно отличалась от той, что была в моем флигеле. Она явно отвечала пристрастиям владельца. Дубовые панели, огромные рамы, выложенный витиеватым рисунком паркет. Справа большая комната с камином. Я подошел поближе и обнаружил, что камин ненастоящий. Сучковатые поленья были прекрасно имитированы, издалека и не поймешь, пламя питалось газом. Неужели миллиардерам не по карману настоящий очаг? Странный вкус ко всему искусственному.

Правда, картины на стенах были настоящими. Здесь даже был представлен подлинный Матисс. Я долго разглядывал картину, напоминавшую ту, что висит в одном из наших музеев, когда неожиданно услышал голоса. Похоже, что рядом кто-то открыл дверь и вышел из кабинета. Один голос принадлежал Даконто, другой был мне незнаком. Он звучал глухо, скрипуче.

– Виртуальные программы – это завтрашний день. Это новый мир, который мы должны заселить реальными людьми.

– Но это разные материи. Боюсь, они несоединимы, – отозвался Даконто.

– Мы найдем способ, – уверенно ответил ему собеседник.

Голоса тут же исчезли. Дверь закрылась, и по коридору раздались мягкие шаги. Я по-прежнему стоял у картины и невозмутимо продолжал ее разглядывать. Ничего особенного я так и не услышал, а какой я извлеку смысл из коротких фраз, это их не касается. Шаги замерли. Я обернулся. В комнате стоял невысокий пухлый старичок и пожирал меня с головы до ног маленькими глазками.

Я не нашел ничего лучше, как улыбнуться.

– Добрый вечер. Вот любуюсь. Кажется, это Матисс. Когда-то мама водила меня по музеям.

– Вы не ошиблись. Это подлинник.

– Здорово. Такие только в музеях и бывают!

– Вы Ильяс, – скорее подтвердил, чем спросил неприятный старичок.

– Да, я прилетел с Даконто. Стал искать свою комнату и заблудился.

– Пойдемте, покажу, где она. Я уже слышал о вас, только не предполагал так быстро увидеть. Меня зовут Миль Готлиб, – представился толстячок, не протягивая руки.

– Очень вам благодарен, – сказал я и пошел следом.

Надо же? Думал, что встретил Мигана, а это какой-то Готлиб. Тоже гость? Или тут живет?

– Погодите. Ильяс, мне надо кое о чем вас спросить. – Готлиб остановился в маленькой проходной комнате и жестом пригласил к двум одиноко стоящим креслам…

* * *

Пошел уже третий день моего пребывания на ранчо мистера Мигана. Но дальше очевидной мысли, что Бостон и Сан-Диего, точнее, Майкл Даконто и Кристоф Миган, создали неплохой дуэт в исполнении компьютера для бедных, в голову ничего не шло.

Правда, я уже догадываюсь, каким образом может вписаться во всю эту географию Москва и Алма-Ата. Деньги, возможно, замешаны большие, однако что-то мне подсказывает, что если для Невмана и Каплунского это решающий аргумент, то для главных действующих лиц – Даконто и Мигана – деньги вообще не играют большой роли.

Тогда что? Власть? Она, пожалуй, серьезный стимул для магната, хотя раньше он, во всяком случае публично, никогда к ней не стремился. Но, имея миллиарды, трудно от нее отказаться, особенно если перепробовал все остальное. Но каким образом жалкий компьютер способен удовлетворить безудержную жажду власти?

Ладно, хватит ломать голову, пока не появятся конкретные факты. Я и так два часа просидел на встрече Мигана с Даконто. Занятие нуднее не придумаешь. В разговор я не вмешивался, впитывал все как губка, но под конец и набух весь как губка – мыльной пеной. Ничего нового и интересного, так, рутинное рабочее совещание. Наверное, присутствие русского все-таки стесняло магната, хотя он долго цокал языком и хлопал меня то по плечу, то по колену, в восторге рассматривая новоиспеченные компьютеры. А как же иначе! Благодаря его спонсорству, оказывается, они предназначены осчастливить не только бедных африканских и азиатских детей дешевыми ноутбуками, но и Россию, да что там! весь бывший СССР!

Признаться, я не успел как следует проникнуться значимостью этой мысли. В отведенной мне комнате зазвонил телефон. Я удивился и даже чуть встревожился, но это оказался Майкл. Говорю же вам, классный мужик! Ему тут тоже все поперек горла. Предложил съездить в Лос-Анджелес, развлечься.

Почему бы и нет, тут по американским масштабам совсем ничего.

Когда мы, слегка прифрантившись, направились было к автомобилю, нас ожидал сюрприз. Я даже не успел решить, приятный или гадкий. Перед домом торчал советник хозяина ранчо Миль Готлиб.

– Куда это вы нацелились? – сладко спросил он. – Если в LA – так все тут называют Лос-Анджелес, – то не возражаете, если я к вам пристроюсь?

«Возражаем, возражаем!..» – захотелось выкрикнуть мне, но вслух я, естественно, этого не сказал. Майкл незаметно поморщился и тоже промолчал.

– Я вас приглашаю, тем более вы, ребята, нездешние. Старый Миль покажет вам несколько неплохих мест.

Всю дорогу Миль кряхтел, хоть и старался не подать виду. Попробовал бы уважаемый советник потрястись по нашим российским дорогам! На первом же десятке километров развалился бы на куски. Однако ухоженный американский асфальт милостиво оберегал его жизнь, а к концу путешествия он настолько оправился, что первым выскочил из машины.

Поначалу я не мог понять, где мы очутились. Это оказался не ресторан, а клуб, напомнивший мне дорого и со вкусом обставленный частный дом. Готлиб здесь чувствовал себя завсегдатаем и держался уверенно, а я, по его мнению, должен был испытывать естественную неловкость. Он завел разговор издалека:

– Я полагаю, Ильяс, ты недостаточно глубоко осознаешь, какая тебе оказана честь.

Он конечно же был уверен, что смутил меня этой сентенцией. Я не стал его разочаровывать.

– Что вы, мистер Готлиб! Я прекрасно понимаю, как мне повезло, и очень всем вам за это благодарен.

– Видишь ли, приятель, наш друг Майкл считает, что вытянул счастливый жребий в благотворительной лотерее. У него даже не хватает фантазии вообразить себя игроком, который сделал удачную ставку! Это в компьютерах он мудрец, а в жизни нуль. А я – наоборот, в компьютерах пустое место, а в жизни дока! Понимаешь?

Увы, я не мог ему объяснить, что жизнь Интеграла состоит из сплошных ставок, продуманных, выверенных и просчитанных.

– Я никогда не играю. Я боюсь…

– Боишься проиграть или увлечься? Это далеко не одно и то же.

– Оставь его, Миль! – вступился за меня Даконто.

Совсем некстати он влез. Мне действительно было интересно, куда клонит толстячок. Готлиб не из тех, кто разбрасывается словами. К счастью, оказалось, что его не так-то легко сбить с намеченного курса.

– Отчего же, если все мы в игре? – продолжил он.

– Для меня это вовсе не игра, – подчеркнуто вежливо заметил я. – Если я правильно вас понял, речь идет о бизнесе на новых компьютерах? Мы заняты серьезным и полезным делом. Разве это игра? В лице мистера Мигана и мистера Даконто я нашел понимание и поддержку. Я и не рассчитывал, что дело будет продвигаться такими темпами.

– У каждого свое видение ситуации, молодой человек, – задумчиво произнес советник. – Оно зависит от того, кто какие цели ставит перед собой. Вся наша жизнь – игра! Некоторые играют ради самой игры, а другие – чтобы выиграть. В этом и состоит смысл моего вопроса.

– Я… я боюсь проиграть… – Кажется, я угодил в точку.

– Прекрасно! – воскликнул Миль. – Вот это другой разговор! Все настоящие игроки боятся проиграть и потому не позволяют увлечь себя эмоциями. Побеждает тот, кто верит в успех, но всегда трезво оценивает свои возможности. А возможности у нас огромные, в том числе и у тебя.

– Да, проект действительно оказался гораздо масштабнее, чем я мог предположить, – незамедлительно согласился Даконто. – Это, безусловно, заслуга Кристофа.

Я заметил, как при упоминании имени магната на лице Готлиба промелькнуло недовольство. Так, так, это уже интересно!

– Конечно, – поспешил заверить советник, но я почувствовал, что у него свой взгляд на вещи. Уж не пытается ли он обрести во мне союзника? Было бы отлично. Это наверняка приблизило бы к разгадке многих вещей.

Неожиданно в зале появилась девушка, настоящая восточная красавица. Я только тут обратил внимание, что других женщин в помещении нет. Тем более странно, откуда она взялась?

– Знакомьтесь, господа, это Зейнаб! – представил девушку Готлиб. – Она танцовщица, работает здесь.

Даконто приветливо, но равнодушно кивнул. Зейнаб явно не вписывалась в круг его научных интересов. Зато я искренне восхитился новым знакомством. Зейнаб тоже одарила меня заинтересованным взглядом, хотя подсела к Готлибу. По каким-то неуловимым деталям я понял, что их что-то связывает.

Я попытался представить, как они занимаются сексом, и не смог. Мне стало не по себе, будто я сам притронулся к холодному и дряблому телу.

– Она мне как дочка, – неожиданно сказал Готлиб, как бы ненавязчиво разъясняя, что к чему.

Даконто чуть не выронил бокал.

– Как дочка? Браво, мистер Готлиб! Я вам завидую.

Двусмысленность его фразы была очевидна.

Чем больше я присматривался к Зейнаб, тем меньше она напоминала мне танцовщицу из вертепа, пусть даже такого роскошного, как этот клуб. Неужели Готлиб этого не замечал? Ведь только-только поучал меня, что настоящий игрок не должен увлекаться, а сам так увлекся, что ничего вокруг не видит.

А девушка-то умна, образованна, прекрасная речь, изысканные манеры. Никакая она, конечно, не танцовщица! Впрочем… Нет, я, наверное, ошибаюсь. Или…

Как ни подло, но мне придется ее использовать, чтобы это выяснить. Любопытно, если б она первой меня раскусила, попыталась бы мною воспользоваться? Ясное дело, попыталась бы. Так что не будь романтиком, Интеграл! Ты ведь на работе. Такая девушка не стала бы жертвовать собой ради мелочей!

О господи! Что за профессия у меня?!

Наконец, решившись, я встал и пригласил Зейнаб потанцевать.

– Здесь не принято танцевать, сэр, – попыталась отказаться она, но было уже поздно. Моя рука плотно обхватила ее безупречный стан.

– У нас, у русских, танцуют везде, тем более если встречают такую очаровательную партнершу.

Мы не успели сделать даже с десяток па в танго, как она в какой-то момент шепнула.

– Мы можем здесь найти уголок для двоих.

Последнее, что я мельком заметил, это хитрющий взгляд Готлиба.

 

Глава пятая,

в которой героиня из турагентства едва не погибает при взрыве на дамасском рынке и неожиданно для себя понимает, что оказалась в центре запутанной интриги

Проснувшись с неимоверным трудом, Ирина дико закричала, и именно этот дикий бабий визг окончательно привел ее в чувство. О боже! Она продрыхла подряд больше десяти часов. И в итоге может опоздать на встречу.

Такое с Ириной Солье ни разу не случалось. Ладно – случилось в Москве. Но опаздывать здесь, в Майами?! Это было ужасно! Уж кто-кто, а она знала, что сегодня необходимо быть во всеоружии, – ни морщинки на лице, макияж, безупречный стиль и обворожительная улыбка! Ирина еще раз пристально посмотрела на себя в зеркало и, больше не теряя ни секунды, пулей помчалась в душ.

Через полчаса, с нескрываемым чувством собственного удовлетворения, которое не могло сравниться ни с чем, она вышла из номера. Проходя мимо очередного зеркала, Ирина еще раз внимательно окинула себя как бы отстраненным взглядом. Обтягивающий темно-серый пиджак и такая же узкая юбка сидели безупречно, однако придавали ее облику излишнюю строгость. Не размышляя, она вернулась в номер, извлекла из чемодана легкий малиновый шарф и элегантно обвила им шею.

Какой-то мужчина в холле, выйдя из лифта, замер на месте и долго провожал ее заинтересованным взглядом. Для Ирины это был обычный утренний тест. Стало быть, с внешностью все в порядке. Идти оказалось недалеко – встреча была назначена в соседнем с отелем здании, где квартировала компания «Ориент-тур», – проще говоря, принимающая сторона во Флориде. Ее владельцами, как и отеля, были не американцы, а арабы с Ближнего Востока. По крайней мере, так Ирину информировали в Москве. Впрочем, какая ей разница? Американцы, арабы… Главное, что «Роза Азура» уверенно заявила о себе на туристическом рынке и все желают стать ее партнерами.

Не успела она в фойе конференц-зала опуститься в кресло, как незамедлительно привлекла внимание двух холеных мужчин, лениво о чем-то перешептывающихся.

– Вам кофе? Чай? – обходительно спросил один из них. – У всех нас еще есть время перед тем, как отправиться на заседание.

– Пожалуй, кофе. Только не по-американски, – ответила Ирина и заметила, как довольно засветились глаза мужчины. – А я так боялась опоздать…

Своей естественной озабоченностью она мгновенно покорила сердца обоих джентльменов.

– Говорят, кофе по-восточному входит в моду в вашей стране, – больше утвердительно, чем вопросительно произнес один из них.

– Ну, мода, она переменчива, – заметила Солье задумчиво, – а любовь к арабскому кофе не проходит. Надеюсь, что не пройдет. И в этом тоже нет ничего удивительного. Если учесть, что и сама Россия – страна во многом восточная…

– Вы всерьез считаете Россию восточной страной?

– Вы против этого?

– Что вы. Что вы, – замахал обеими руками мужчина, который предлагал кофе. – Если я не ошибаюсь, то мусульманское население составляет у вас уже около двадцати миллионов человек.

– На этот счет существуют разночтения, но то, что это число растет, очевидный факт.

– Ну что же! Раз уж вы признали в ваших соотечественниках некую близость к Востоку, полагаю, и нам легче будет найти общий язык. – При этом собеседник с улыбкой оглядел откровенно европейскую внешность Ирины.

Второй мужчина, со смуглым красивым лицом, сидел несколько отстраненно и пока не проронил ни слова. Время от времени Солье чувствовала на себе его сосредоточенный взгляд.

Официант услужливо поставил на стол три чашечки кофе, от которого исходил необычайно сильный аромат.

– Такой кофе вряд ли подадут в баре отеля, – пошутила Ирина, с удовольствием сделав глоток.

– Это непременный элемент персонального уважения к гостю, – вежливо ответил второй мужчина, протягивая ей визитную карточку.

Ирина заметила, как он задержал взгляд на вырезе костюма, а впрочем, может, на малиновом шарфе.

– И поскольку практически мы уже начали переговоры, хочу в лице руководства холдинга искренне приветствовать вас, миссис Солье.

– Мисс Солье, – поправила его Ирина.

Брови иностранца взлетели вверх, но уже через секунду вернули лицу невозмутимое выражение. Зато глаза буквально обожгли женщину недвусмысленным взглядом. Она почувствовала себя не очень уютно под этим взглядом, поскольку не могла понять, как к нему относиться.

– Мисс Солье! Предлагаю продолжить переговоры после общей презентации, – скромно предложил он.

– Простите, а вы уполномочены? – наивно спросила Ирина и сразу поняла, что сболтнула глупость.

Второй араб при этом едва удержался от смеха.

– Так вы сами решите, мисс Солье, я же дал вам визитную карточку. Итак, до встречи, – сдержанно сказал собеседник и важно направился в зал.

Проводив его незаметным взглядом, Ирина прочитала визитку:

«Шариф Омер, глава сети отелей «Ориент».

Она отлично знала эту огромную сеть, разбросанную по всему миру. Наконец до нее дошло, с кем свел ее случай.

…На конференции Ирина явно скучала и лишь для проформы что-то записывала в блокнот. Мысли ее гуляли сами по себе и имели, мягко говоря, далекое отношение к цели заграничной командировки. Женщину никак не оставлял в покое демонический взгляд Омера.

Кому сказать, вряд ли бы кто поверил, что у такой шикарной женщины давно не было мужчины. Нет, не поклонников, а именно мужчины, с которым бы она спала. Отдаваться первому встречному только ради технического секса, ради поддержания, как говорят некоторые, здоровья она не желала – слишком высоко себя ставила.

Правда, минувшей зимой один случайный клиент настолько «запал» на нее, что, похоже, потерял голову. Она хорошо запомнила его глаза, большие, черные как маслины, в обрамлении густых суровых бровей, с самой первой секунды встречи недвусмысленно говорили… нет, они кричали о том, что ранены в самое сердце, как написали бы в романе.

Широков… Виктор Широков – это о нем вспомнила Солье в Майами – ей тоже понравился. Она даже пару раз представляла себя в его объятиях, если б он наконец решился на них. Она даже успокаивала себя, мол, ничего, что немного «валенок», ничего, что далеко не богат. Хотя, в сравнении с ее первым мужем, кто может показаться богатым?!

Дурашка! Она, конечно, могла проявить инициативу и сама затащить его на себя, как бывало по молодости не раз. Но именно сейчас что-то упорно ее останавливало. Впрочем, она точно знала, что именно. Самая заурядная ложь по отношению к этому самому Широкову.

Началось все с того, как к ней в офис позвонили не откуда-нибудь, а из самих Соединенных Штатов. Она дословно помнила тот разговор.

– У вас есть клиент на август в круиз «Королева морей». Фамилия Широков. Помогите этому талантливому человеку, – обратился к ней донельзя вежливый мужской голос на английском языке.

– С кем я говорю? – спросила она, удивившись звонку. – Вы уверены, что говорите с тем, с кем надо?

– Безусловно, мисс. Вы Ирина Солье. Просто в прошлый раз мы вели разговор с вашим коллегой. Он вам разве ничего не говорил?

– Нет, ничего. Он на две недели ушел в отпуск.

– Странно, – озабоченно, но по-прежнему вежливо удивился голос. – Но вы в отпуск, надеюсь, не уходите?

– Пока не собиралась.

– Ну, вот и отлично, мисс Солье. Тогда предложение к вам. Наш институт установил ряд грандов для самых одаренных людей в мире. Так вот, среди них ваш клиент господин Широков. Но, понимаете ли, – тут голос как-то замялся, – мы не хотели заранее волновать господина Широкова этим известием. Мы хотели бы это ему торжественно объявить во время круиза. Знаете, ученые такие неуравновешенные люди… Словом, у нас к вам просьба. Опуститесь в скидке до той суммы, которую он безболезненно может заплатить. Остальное добавим мы.

До того момента, как речь зашла о деньгах, Ирине было даже интересно. Но деньги?..

– С кем я говорю? Может, позвать руководство?

– Ни-ни, – умоляюще попросил голос, и именно в этот момент Ирина уловила в нем нотки пожилого человека. Это почему-то ее успокоило. Голос между тем неожиданно хихикнул: – Начальство обычно так болтливо. Вы, мисс, меня понимаете… Мы готовим сюрприз! И вы, в отличие от начальства, как я чувствую, сумеете соблюсти конфиденциальность.

– И все-таки кто вы, сэр?

– Я ответственный секретарь института поддержки новых технологий, господин Готсмиб.

Солье точно не расслышала фамилию, а переспросить постеснялась. Хотя если бы спросила, то, возможно, абонент назвал бы себя более внятно: Готлиб. Если бы того, естественно, пожелал.

– Я постараюсь помочь новым технологиям, – пообещала Ирина, – и все-таки, на какой сумме остановиться?

– Это ваше дело, мисс. Мы компенсируем любую. Ивас не забудем, мисс.

– Вот это лишнее, сэр. Скажите, как с вами связываться, сэр?

– В этом нет необходимости. Фрахтователь лайнера «Королева морей» в курсе этого дела. Он сообщит нам, когда получит окончательную заявку. И мы немедленно проведем оплату.

«Вот это забота об ученых! Не то что у нас в стране, – невольно подумала Солье. – Моему бывшему муженьку Каплунскому такое и в голову не могло прийти. Все под себя! Все под себя гребёт».

– О’кей! Так и быть. Ради новых технологий я окажу вам эту услугу, – полушутливым тоном наконец произнесла она в трубку, сообразив, что пауза затягивается.

– Я ваш должник, независимо от того, хотите вы это слышать или нет, – явно обрадовался собеседник. – До свидания.

Мистер Готсмиб перезвонил еще раз лишь для того, чтобы, как он сказал, удостовериться, все ли прошло гладко, не заподозрил ли чего Широков.

«Надо же, какая заботливость», – еще подумала она.

Позже она часто ловила себя на мысли, как бы проверяя чувства, запомнила бы она Широкова так сильно, если бы не та странная история с грандом? Но, увы, так и не могла в себе разобраться. Фантастика! Чего только не бывает?! Подумала о Шарифе Омере, а вспомнила о Широкове. К чему бы это?

– Объявляется перерыв до шестнадцати часов, – объявил председательствующий на конференции, тот самый человек, который с Омером угощал ее кофе.

Ирине стало стыдно, что ничего не услышала или не запомнила из того, что говорилось с ораторской трибуны. Ну и бог с этим! Она удивилась той легкости, с которой отмахнулась от происходящего. Такого раньше не бывало.

Выйдя на улицу, Ирина остановилась в нерешительности. На что убить три часа до вечернего заседания?

– Если я не ошибаюсь, вас терзают сомнения, как с пользой провести время.

Она резко обернулась.

Шариф Омер на сей раз был один.

– А где ваш коллега? – спросила она.

– Не коллега, а служащий, – деликатно поправил ее мужчина. – Если вам это интересно, он занят организационными вопросами. Лично я предпочел бы где-нибудь перекусить. Вы не составите мне компанию?

– Почему бы и нет, – быстро согласилась Ирина. – Только вот где?

– Думаю, вы не откажетесь от лобстера на гриле. Инемного белого вина. С вашей фигурой, мне представляется, лобстер – то, что надо. Хотя я готов удовлетворить любые ваши пристрастия.

– Охотно приму ваше предложение. Лобстеры действительно моя слабость. И фигура тут ни при чем.

Через полчаса они уже сидели в огромном крабовом ресторане, вынесенном метров на сто в море. Желающих пообедать собралось много.

– Зато вкусно, – словно угадал ее мысли Омер. – Ине привлечет внимания вашего КГБ. Ведь за русскими за границей КГБ всегда следит.

– Дался вам этот КГБ. Подобная слежка в прошлом, да и КГБ уже давно нет. Есть ФСБ.

– Большая разница? – широко улыбнувшись, поинтересовался Омер, но Ирина предпочла отмолчаться.

Довольно быстро покончив с лобстером, они перешли в кафе напротив. Заказав кофе, Омер деликатно спросил:

– Хотите поговорить о делах? Согласитесь, не каждому участнику этой конференции выпала возможность обсуждать бизнес с владельцем такой сети, как наша.

– Охотно. Я даже боялась вас об этом попросить, – кокетливо ответила Солье.

– Смелее! Хотите, я сделаю вам в знак нашей будущей дружбы ошеломительное предложение?

– Даже не знаю, но меня уже пугает ваше предисловие, господин Омер. Что вы имеете в виду под словами «в знак будущей дружбы»? Затащить меня в постель? Так я сразу скажу, что сама предпочитаю выбирать мужчин.

– Вы меня неправильно поняли, Ирина. Можно, я буду обращаться к вам по имени? Кстати, ваше правило меня вполне устраивает. Обещаю постараться вам понравиться.

Шариф Омер невольно вспомнил свою возлюбленную Надию, чей дом находился всего в нескольких кварталах от места, где они попивали кофе, и невольно застыдился. Ведь в этот приезд он даже не позвонил ей, а теперь, связавшись с этой русской красавицей, да к тому же потенциальным партнером по бизнесу, он вряд ли вообще доберется до ее сладкого дома.

– Простите, Ирина, но прежде чем говорить о бизнесе, хотелось понять, какими ресурсами вы располагаете?

Прежде чем ответить, Ирина задумалась. Вот он, миг удачи! Если она сейчас в этом заурядном пляжном кафе не возьмет быка за рога, потом будет локти кусать. Река под названием «шанс» сама несет ее в верном направлении. Ни она, ни ее спутник – всесильный владелец цепочки отелей «Ориент» и по совместительству лидер «Братства Аллаха» – не могли тогда ни думать, ни гадать, куда их заведет, казалось бы, вполне безобидное предложение Омера, пусть даже с намеком на интимность. Поскольку Солье продолжала молчать, Омер сам решил выложить на стол карты.

– Мы готовы предоставить вашей компании «Роза Азура» возможность резервирования, например, отеля, в котором вы остановились, за половину номинальной стоимости. Но при условии, что ваша компания выкупит не менее половины мест до начала сезона.

– Спасибо за предложение, господин Омер. Вы спрашивали о полномочиях, так я скажу вам правду. От компании никаких полномочий у меня нет. Так, всего лишь ознакомительная поездка.

– Ценю вашу откровенность, мадам.

– Подождите, не перебивайте. От «Розы Азура» у меня полномочий нет. Но, признаюсь, не так давно я создала собственную компанию, и вот от нее у меня полномочия имеются.

– Но имеются ли ресурсы? – скептически улыбнувшись, спросил ее спутник.

– Я, поверьте, не бедная женщина. Мой бывший муж известный в России компьютерный босс Анатолий Каплунский. Может, слышали такую фамилию? – оставил мне достаточно средств. А даст еще больше, если попрошу.

– Да ну? – скепсис все еще не исчез с лица Омера. – Впрочем, такой женщине я бы тоже открыл неограниченный кредит. Кстати, как вы назвали фамилию мужа? Каплунский, если я правильно повторил? Каплунский. Каплунский… Где-то я эту фамилию уже слышал.

Омер отлично помнил, в связи с чем он мог слышать эту фамилию. Ее вскользь упоминал брат Надии – Ахмед, который весьма успешно по его заданию «копал» под Кристофа Мигана, когда террорист решился объявить миллиардеру войну. Но вот с каким подтекстом Ахмед упоминал ее, память как-то не удержала.

– Так вот, господин Омер. Оставьте скепсис при себе. Я вам делаю встречное предложение: выкупить весь отель на будущий сезон. Аванс переведу в ближайшие дни. При одном условии. Если вы доведете дисконт до шестидесяти процентов.

С лица собеседника Ирины Солье мигом слетела спесь.

– Честно говоря, мои менеджеры, да и я тоже, не собирались предлагать кому-либо весь отель. Во-первых, это, согласитесь, риск. Во-вторых, у нас есть постоянная клиентура, и мы бы не хотели ее терять. Да и вам зачем «замораживать» на несколько месяцев такие огромные деньги?

– Я так хочу! И вам это выгодно.

– Допустим, хотя надо все просчитать. Какой ваш процент? Как у вас говорят, откат?

– Вы забылись, господин Омер. Я веду речь о своей компании.

– Простите, я просто подумал о том, что вы хотите кое-какие капиталы вывести на Запад. У вас многие так делают.

– А я не делаю. И вообще я не делаю многого, что делают другие.

– Еще раз простите, мисс Солье. Вы мне искренне нравитесь. Послушайте, а почему только Майами? Наш холдинг владеет сетью отелей в различных концах земного шара. Может, будет рационально распределить ресурсы. Скажем, в Таиланде, на островах Индийского океана сейчас разгар курортного сезона. Наконец Турция, да и весь Средний Восток.

Ирина вздрогнула. Настолько ее поразил тон собеседника.

– Я, возможно, вас удивлю, – между тем продолжил Омер, – но вот вам мое новое предложение. Я вообще не стану брать с вас предоплату. Если мы подпишем взаимовыгодное соглашение. Кстати, как называется эта компания?

– Будете проверять, – хитро улыбнулась Ирина. – Проверяйте. Денег навалом, клиентов – ноль! Компания «Sole mio».

– Брависсимо, вы знаете итальянский?

– Я знаю многое, чего не знают мужчины.

По тому, как невольно разгорелись его глаза, Ирина поняла, что Омера заинтересовала не столько материальная сторона вопроса, сколько она сама. И это ее слегка пугало.

– Идея хорошая, но я совершенно к ней пока не готова. Я даже не представляю, о каких конкретно отелях идет речь.

Мужчина встал.

– А что, если, как закончится конференция, я вас приглашу на Восток? Там воочию увидите мои отели.

– Вы помните, господин Омер, что я сама выбираю себе мужчин? И потом, к сожалению, я в командировке. Но в будущем…

– При чем здесь командировка? Вы моя гостья.

Что и говорить, предложение было заманчиво. Полететь на арабский Восток с легендарным туристическим магнатом Шарифом Омером! Да любая женщина могла лишь мечтать, чтобы оказаться на ее месте. Тем более, что поездка с Омером как нельзя лучше вписывалась в ее собственные замыслы. Настолько вписывалась, что женщина даже заподозрила неладное. Она понимала, как нелегко будет устоять перед Омером, если он пойдет напролом. Какого черта она вообще изобразила себя сильной женщиной?! Ведь быть слабой с такими, как он, мужчинами во много раз проще.

…Шариф позвонил на третий день, как и обещал. Он даже не затруднил себя вопросом, какое она приняла решение.

– Мисс Солье, вылетаем завтра днем. Передайте ваш паспорт кому-нибудь из обслуги: я займусь оформлением виз.

* * *

Ирина посмотрела на часы, завтракать не хотелось. Накинув плащ, она выскользнула из отеля. Женщина шла быстрым шагом по направлению к базару Хамеди. Раз уж волею судьбы она оказалась здесь, то почему бы не сделать себе и друзьям какие-то подарки. Она обошла огромную мечеть, одну из самых больших на Востоке, и углубилась в торговые ряды, где янтарно-желтые отблески меди, смешавшиеся в одно пестрое полотно с золотом и серебром, развалы сувениров на прилавках радовали глаз, притягивая к себе вызывающей яркостью.

Ирина не обратила внимания, что метрах в десяти позади нее следует какой-то мужчина. Он четко держал дистанцию, не упуская при этом женщину из поля зрения. Это ему давалось легко, так как яркий малиновый шарф – та самая примета, которую назвал ему хозяин, – постоянно развевался на ветру. Наконец Солье остановилась у одной из лавок и стала что-то объяснять продавцу, помогая себе жестами. Верный слуга Омера Ахмед бен Джелал, – а это был он, – с удивлением обнаружил, что прекрасная гостья босса немного владеет арабским. Она выбрала несколько дорогих ожерелий из натуральных камней и стала примерять одно за другим. Потом решительно сдвинула все в одну кучку, разом заплатила и, не теряя ни секунды, быстро покинула лавку.

Ахмед резко двинулся за ней, но совсем некстати наскочил на бегущего с баранками мальчишку. Тот споткнулся, упал, со страхом глядя на господина, глаза которого от злости налились кровью. Ахмед прикрикнул на мальчишку, а когда поднял взгляд, Ирины уже не было рядом. Ему не оставалось ничего, кроме как вернуться в отель и отыскать хозяина.

Долго искать не пришлось, Омер разбирался с персоналом на кухне.

– Я потерял ее на базаре, – сообщил он.

– Вот так, доверься тебе после этого. – Шариф Омер был явно недоволен. Он хотел было добавить что-то еще, но его слова утонули в грохоте падающей с полок посуды.

– Бомба! – закричал кто-то из обслуги, показывая рукой в сторону. – Бомба! Там! Кажется, на рынке.

Люди стали выскакивать на улицу, сметая все на своем пути. И только, пожалуй, Омер внешне сохранял хладнокровие.

– Где ты потерял ее?! – закричал он Ахмеду в ухо.

– На рынке…

– Давно?

– Минут десять назад! – тоже крикнул он, догадываясь, о чем подумал в эту секунду хозяин.

Лицо Омера сначала вытянулось, как в кривом зеркале, а затем стало мертвенно серым. До него стал доходить страшный смысл происходящего.

«Никакого взрыва сегодня быть не должно! – стал уговаривать он себя. – Боевая группа «Братство Аллаха» все тщательно подготовила, «машинка» была упрятана неподалеку от мечети, строго позади его отеля. Но так, что в худшем случае снесла бы часть забора, ограждающего «Палас» от посторонних. Бог мой! О чем он только думает. Так или иначе, все должно было произойти лишь завтра, когда он уже будет далеко отсюда, в другой стране. Что произошло?»

Голова пошла кругом. Ирина! Ирина на базаре?! Там ее и потерял Ахмед. А если она оставалась там, когда случился взрыв? Шариф Омер почувствовал, как холодеет спина. И это происходит с ним, кто не раз видел смерть?! Кто отправлял на смерть десятки, а может, сотни людей?!

Такого с ним просто не может быть! Хотя объяснение тому лишь одно: он влюбился в эту русскую женщину. Впрочем, сейчас некогда размышлять об этом. Надо ее спасать…

– Бежим! – крикнул он на ходу Ахмеду.

Тот сразу понял, куда.

На базаре кругом валялись обломки исковерканной посуды, сувениры, одежда. Машинально Омер взглянул на стену, прилегающую к «Паласу», там, где находилась прачечная. Стены словно и не было, а в здании зияла дыра метра в два шириной. От ларька, где должен был находиться тротиловый заряд, как он и ожидал, не осталось даже мокрого места. Санитары подбирали с булыжной мостовой раненых. Кое-где валялись оторванные руки и ноги… Идти дальше не имело смысла. На боковой стене, – все, что осталось от соседней лавки, – болтался легкий малиновый шарф. Сомнений не оставалось, это шарф Ирины, который он приметил еще в день их первой встречи в Майами.

Он медленно сдернул шарф с доски и засунул в карман.

– Ах, Ахмед, Ахмед, как глупо все получилось, – пробормотал он. – Пойдем, надо отсюда убираться.

Ноги не слушались его, словно вместо них были протезы. Как они добрались до отеля, Омер не помнил. В опустевшем холле его встретил по-прежнему вышколенный консьерж.

– Вас спрашивали, сэр.

– Кто? – У Омера задрожало сердце, словно по нему ударили молотом.

– Дама из президентского номера, сэр.

Он не стал дожидаться лифта, а помчался по лестнице на пятый этаж и без стука влетел в президентский номер.

– Что вы себе позволяете, господин Омер?

Она стояла у чемодана, в полуоткрытом халатике. Невозмутимая. Неприступная.

– Вы! Вы здесь! А я был на рынке. Вот, нашел… – Омер вытащил из кармана шарф.

– Ах, это… – равнодушно сказала она.

– Я думал. Я боялся… что вас уже нет в живых.

– Как видите, живая. И даже собираюсь улетать.

– Куда? – не понял он.

– Домой. В Москву. После того, что здесь произошло, что я увидела, думаете, сюда еще кто-то приедет? – Женщину била дрожь, легкий халатик распахнулся.

– Не о том ты говоришь, Ирина! Не о том говоришь… – Он решительно сгреб ее в объятиях, будто пытаясь согреть, хотя ее тело, наоборот, было жарким, даже обжигающим. Больше сдержать себя Шариф Омер не мог.

Ирина не успела опомниться от подобной наглости, как мужчина уже полностью овладел ею. Он таранил ее тело сильными, страстными толчками, словно охотник, всаживающий пулю за пулей в свою жертву. Он шептал ей какие-то слова, но до нее никак не доходил их смысл.

– Ты так хороша, дорогая, будто отдаешься в первый раз… Ты слушаешь меня… Твое тело слушает меня… Оно водит мною… Это чудесно…

Как ни странно, его безобидные слова неожиданно заставили подумать о Викторе Широкове. Что, если бы на месте Омера был он? И именно он, а не Омер так же сильно держал ее за ягодицы, целовал грудь и губы, так же сильно и ритмично входил в нее своим членом? На какой-то промежуток времени она реально представила эту фантасмагорию…

– О чем ты сейчас подумала? – спросил Омер, пытаясь заглянуть Ирине в глаза. Его пальцы впились в ее ягодицы.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула она, отстраняясь. – Останутся следы!

– Тоже мне невидаль, ты уже оставила мне следы в душе. И это больше, чем синяки на коже.

Она приподнялась на локте и в свою очередь заглянула Омеру в глаза. Затем нежно поцеловала.

– Мне надо улетать, – сказала она задумчиво, – я тоже не хочу тебя терять. Но и оставаться здесь тоже не хочу. Такая трагедия…

– Что? Улетать прямо сейчас? Когда мы только соединились?

– Не принимай все фигурально, дорогой. – Солье интуитивно почувствовала, что он вот-вот вновь припечатает ее к простыням. Она нежно протянула ладонь к его члену. – Ого! Стойкий оловянный солдатик.

– Ты о чем? Я не понял.

– И не надо. Теперь я буду руководить тобой, дорогой. – Она легко опустилась на его бедра.

Омер пытался вмешаться, но Ирина ударила его по руке:

– Я сама, не мешай.

Сумасшедшая оргия на двоих продолжалась еще минут двадцать. Омер стонал, как русская теннисистка на корте, а Ирина же, напротив, ожесточенно стиснула зубы. Она опять представила под собой этого загадочного увальня Широкова. Как же он тогда смотрел на нее?! Наконец она спросила:

– Ты доволен, дорогой?

– Я побывал в раю. Просто не знаю, что со мной случилось.

– Я тоже побывала на небесах. – И на самом деле ей еще никогда не было так приятно. Но кто знает, какова на самом деле дистанция от скромного «приятно» до райских кущ?

– Наверное, на нас обоих повлиял взрыв и то, что могло произойти на самом деле, – предположила Ирина.

– Представляешь, я тоже подумал об этом, – согласился Омер. – Не уезжай. Останься хоть до завтра. Нам надо подписать договор.

– А разве мы его не подписали сейчас, в постели? – неожиданно не к месту игриво спросила Солье.

– Шутишь? – недовольно поморщился Омер. – Прошу, в делах не надо шутить.

– Я серьезна как никогда. Поручи своим людям подготовить договор.

Хозяин «Ориента» нажал кнопку на телефоне.

– Ахмед, это ты? У меня на рабочем столе найди проект договора. Он в красной папке. Отдай юристам, чтобы учли все нюансы. Они в курсе. Договор мне нужен через два часа.

– Не надо через два часа. Я хочу остаться с тобой еще на одну ночь. Я улечу завтра.

Лицо Шарифа Омера зарделось от удовольствия. Он не верил своим ушам. Эта женщина наконец оценила его по достоинству! На радостях он живо вскочил с кровати и стал одеваться.

– Я так рад. Я так рад. Я даже не знаю, чему рад больше: тому, что у нас произошло, или тому, что ты остаешься.

– Это тебе решать.

– Как бы ты посмотрела, моя госпожа, на то, чтобы я стал аффилированым партнером в твоей туристической компании? Управление осталось бы за тобой, а я как бы стал гарантом долгосрочности наших отношений.

– В постели? – шутливо спросила она.

– Опять шутишь, дорогая Ирина, когда мы говорим о делах. Мы, арабы, не понимаем подобных шуток русских.

– Извини, это мой несносный характер.

Оба надолго замолчали, пока Ирина неожиданно не спросила его:

– Что сегодня произошло? Теракт? Опять что-то или кого-то взорвали? Неужели это никогда не кончится?

– Я пока не знаю, в чем дело, – ответил Омер, и не слукавил.

Он действительно не знал, как могла ситуация выйти из-под его контроля. В этом еще предстояло разобраться.

– А тебе не кажется, дорогой, что этот очередной взрыв, унесший столько жизней, причем недалеко от твоего «Паласа», ставит под сомнение успех не только нашего договора, но и туристического бизнеса в целом?

Ирина как бы невзначай затронула больную тему. Ей было интересно, какую позицию занимает в этом вопросе Омер. Как-никак араб. Может, он прояснит некоторые психологические моменты, которые питают террористов?

– Какой смысл все взрывать, разрушать? Разве можно как-то объяснить эту невыносимую жестокость? Ведь страдают ни в чем неповинные люди. И все во имя удовлетворения чьих-то непомерных амбиций?! – продолжила она свой монолог.

Шариф задумался, а может, лишь принял задумчивый вид. Этого Ирина не смогла уловить.

– Наверное, ты права. То есть ты была бы полностью права, если б речь шла об амбициях. Мне бы, конечно, не понравилось, если бы кто-то вдруг решил взорвать один из моих отелей, – тут он усмехнулся. – Однако нельзя все так упрощать.

– Упрощать?!

– Да, если учесть, что на Востоке люди привыкли воспринимать мир как единое целое.

– Прости, я что-то не совсем понимаю…

– Пойми. Терроризм – следствие, а не первопричина.

– Не понимаю, к чему ты клонишь. Эта ваша восточная манера выражаться витиевато…

– А ты постарайся понять, – несколько раздраженно заметил Омер. – Так вот, позволь продолжить. Цивилизация дает человеку возможность и право воспринимать себя независимой социальной единицей, отделять себя от государства. Твои белолицые братья, надев военную форму, творят произвол в чужой стране, пытают и расстреливают мирных жителей, стараются навязать им свою волю. Даже русские так вели себя в Афганистане, недавно в Чечне. Борцов за суверенитет объявляют вне закона…

– А они, паиньки такие, не расстреливали русских, – возбужденно перебила Ирина. – Так что не надо…

– Хорошо, не русские, а американцы в Ираке или во Вьетнаме. Тебя устроит такое сравнение? И вообще, не советую рассуждать о терроризме с горячей головой. Это только мешает восприятию. На чем я остановился? Суть в том, что восточному человеку такая двойная мораль – для себя и для других – непонятна, противоречит сложившемуся менталитету. Для араба американский солдат и Америка – это одно целое, и он ведет с ними борьбу в равной мере доступными ему средствами.

– У меня складывается впечатление, что ты оправдываешь терроризм.

Шариф слегка растерялся. Чувствовалось, он недоволен, что так увлекся.

– Я не оправдываю, я объясняю…

– Ответь. Для чего надо было взрывать этот несчастный базар. Кому это было надо? Арабам, американцам, русским?

Омер как-то недобро посмотрел на женщину. Ей показалось, что этот взгляд кричит ей: остановись, не тереби, весь мир состоит из сволочей, а ты о каких-то частностях… Он сдержал себя.

– Не обижайся, дорогая. Надеюсь, договор уже готов.

* * *

Уже лежа в постели, Ирина никак не могла остыть от впечатлений. Странный разговор никак не уходил из головы. Лучше бы она его и не начинала. Да, конечно, в каком-то смысле он приблизил ее к пониманию Востока. Но с другой стороны осталось опасное ощущение недосказанности. Женская интуиция упорно подсказывала ей, далеко неглупой, что Омер был не до конца откровенен и, похоже, сам из-за этого страдал.

Когда он почти бесшумно открыл дверь карточкой-«вездеходом», она попыталась сделать вид, что спит. Но подобная милая хитрость Омера не остановила. Вперед! С места в карьер.

– Подожди, глупенький, я еще не готова. – Она попыталась шепотом, будто кто-то чужой был рядом, замедлить его сумасбродный порыв.

Но этот цивилизованный азиат ничего не понимал и ничего не слышал. Ирине только и оставалось, как смириться, тем более что она уже знала наперед, что настоящая, естественная страсть тридцатипятилетней женщины настигнет ее чуть позже.

Совсем скоро так и случилось. Омер понял это по сдержанному гортанному стону не избалованной сексом женщины и порадовался за себя. Тем более, что давно не испытывал подобного «долгоиграющего» оргазма. Нет, его Надия – конечно, совсем другие эмоции. Покорность, сдержанность. А эта русская, упертая как самый последний мул, хочет верховодить во всем. Вот и сейчас Омер как дворовый кот прижал ее прекрасную головку к подушке.

– А-а-а-а! – закричал он от перегретого возбуждения. – Я люблю тебя, Ирина! Я еще никому не говорил такого!

– Даже своей любимой жене? – осаждая напор его естества, спросила она.

– Мы не говорим этого своим женам, – прерывисто дыша, выдавил из себя Омер.

– Только любовницам?! – хихикнула она в подушку и сдержанно застонала, завершив процесс. – Все ты врешь, дорогой Шариф.

– В каком смысле? – искренне не понял Омер.

Перевернувшись на спину, Ирина едва сдержала смех, увидев голого, волосатого пятидесятилетнего мужчину, сидящего в позе лотоса с лицом обиженного мальчика.

– Что ты смеешься? – зло спросил Омер.

– Смешно, вот и смеюсь.

– Не буди в мужчине зверя, – прошипел араб.

– Глупый ты у меня, – нежно пригладив редеющие волосы мужчины и проведя рукой вниз по груди в самый низ, миролюбиво сказала она, – а еще собираешься быть моим партнером.

– Собираюсь, – приосанился Омер и от этого стал выглядеть еще смешнее.

– Тогда я должна знать о своем партнере все! – твердо, словно оба участвовали в сложных переговорах, заявила она. – Ты за ужином прикрывался дежурными словами, но я-то видела, что ты сам не свой.

– Угадала. Ты, моя девочка, сама проницательность. Но и я хочу знать о тебе все.

– Я открыта для тебя полностью, дорогой. – При этих словах Ирина кокетливо раздвинула ноги.

– Блудница! Настоящая блудница! Прикройся.

– Глупец! Какая из меня блудница, если уже два года не знала мужчин. А ты обзываешься.

Омер понял, что наступил долгожданный момент. Она сама вспомнила о муже. Удобнее момента может и не быть. Еще в день приезда в Дамаск он спросил верного бен Джелала, не от него ли он слышал русскую фамилию Каплунский? Ни капли не удивившись, Ахмед охотно подтвердил, что от него.

Анатолий Каплунский как раз тот самый компьютерный магнат, который, по добытым Ахмедом сведениям, землю носом роет, чтобы получить от американского инженера Даконто контракт на производство заводных компьютеров. И, кажется, ему это удалось.

– А ты любила своего мужа? – неожиданно спросил Омер. – Только начистоту.

– Если ты, мой друг, поступишь так же, когда наступит моя очередь спрашивать. Знаешь, мы в детстве играли в правду. Не очень простая игра, если быть честным.

– Согласен. Отвечай.

Омеру не терпелось услышать ответ. От него зависело продолжение.

– Не любила, но уважала. Поэтому даже после развода у нас сохранились доверительные отношения. Если тебе важно именно это.

– Ты, как всегда, угадала. Помнишь, я сразу сказал, что эта фамилия мне знакома. Теперь я навел справки. – Омер встал с кровати и пошел в ванную.

Ирина услышала, как полилась вода из душа.

– Понимаешь? Возможно, у него какое-то дело с моим заклятым врагом! – крикнул Омер из ванной комнаты. – Я не пожалею любых денег, чтобы разрушить их альянс или даже перекупить его долю. Сдается мне, что твой бывший муж жаден до денег. Он кто, еврей? И это хорошо. Когда вернешься в Москву, сможешь ненавязчиво уточнить ситуацию?

– Тоньше меня это не сделает никто. – Ирина выпорхнула из кровати и тоже заскочила в ванную. – Деньги пополам?

У Омера свело дыхание от красоты ее тела, на которое светящимся потоком струй потекла вода.

– Ты Афродита!

– Брось, дорогой, обычная русская женщина с примесью французской крови. Потри мне спинку, пожалуйста. И теперь моя очередь спрашивать. Ты террорист? Ты это не смог сказать за ужином?

Голый Шариф Омер застыл как соляной столб. Он еще в Штатах понял, что за штучка эта Солье, от которой практически ничего не утаишь. Но чтобы до такой степени?! Вдруг она вообще никакая не «туристка», а из ФСБ, выслеживает террористов? От одной только мысли об этом Омера пробила дрожь. Или ему просто холодно на плиточном полу.

Ирина между тем прекрасно себя чувствовала в быстро наполняющейся ванне.

– Залезай сюда. В этой ванне может разместиться немало любителей покрутить друг перед другом голым задом, – позвала она. – И не пугайся, я не из ФСБ. А то еще пульнешь из пистолета, потом все свалишь на взрыв. Так ты и вправду террорист?

Омер неуклюже полез в ванну, чуть не поскользнувшись в первую же секунду.

– То, что случилось утром, моих рук дело, – наконец он решился на признание. – То есть не совсем мое. И должно было произойти не сегодня утром, а завтра, когда мы бы уже улетели. Но какое это сейчас имеет значение. Главное, что готовил взрыв я. Ты когда-нибудь слышала о радикальном звене «Аль-Каиды» «Братстве Аллаха»? Так я их лидер.

Обнаженная маха, возлежащая в пушистой пене, сначала стиснула рот обеими руками, чтобы, видимо, не позволить себе вскрикнуть. Затем машинально ушла под воду, будто вода ее защитила бы, раздайся взрыв здесь и сейчас, потом тяжело вынырнула и уставилась на любовника.

Он притянул ее сразу обмякшее тело к себе на колени и бережно погладил по лицу.

– Не бойся, женщина, я с тобой. Пока я с тобой, ничего не случится.

– Пойдем в кровать, мне что-то уже не до купаний, – устало произнесла она.

Ни ласк, ни секса на сей раз не было. Омер довольно правдиво рассказал ей, как его еще недавний покровитель мультимиллиардер Кристоф Миган потребовал взорвать «Палас». Его собственный отель! И для чего? Чтобы напугать мир угрозами терроризма. Чтобы люди перестали ездить.

Ирина слушала, не веря собственным ушам.

– Он, видимо, обратился по адресу? – осторожно спросила Ирина, впервые перебив любовника.

– Я боролся за идею, и поэтому мои люди использовали взрывы как стабилизирующую угрозу. Слышала о таком термине? По глазам вижу, что не слышала. А между тем твои русские, мои американцы…

Омер уже понял, что придется выкладывать все. Или почти все.

Захлебываясь в эмоциях, переполненный чувством гордости за свою решительность, Шариф Омер красочно рассказал, что решил ударить по самому больному для Мигана – отнять, украсть, отвоевать у него идею. Только вот какую идею? Поставить на колени турбизнес?! Но ради чего? Мол, миллиардер решил подмять под себя чуть ли не весь Интернет. А уж затем с его помощью овладеть умами людей. Например, заставить людей сидеть дома, то есть путешествовать, не выходя из дома. Для этого ему и понадобилось пугать просвещенную часть человечества террором.

– Вы, мужчины, все одинаковы. Прикрываетесь идеями, а сами преследуете свои шкурные интересы.

Ирина посмотрела на него с нескрываемым недоверием. Не хватит ли сказки сочинять, лишь бы себя обелить в ее глазах?

– Вот и я так же поверил бы этой «сказке», примерно как ты, дорогая, – доверительно сообщил он, – если бы эта сомнительная информация не исходила от ближайшего сподвижника Мигана – некого Миля Готлиба, ее вообще можно было бы забыть. Но Готлиб! Великая тень великого босса! Его «сказками» не разбрасываются…

– Как ты сказал, дорогой? Готлиб? Или Готсмиб?

Фамилия, которую только что произнес Омер, живо напомнила другую. Мистер Готсмиб. Если ей не изменяет память, ответственный секретарь какого-то института. Может, тогда, в офисе, когда оформляла в круиз Широкова, она неправильно услышала фамилию? Может, все-таки Готлиб?

– Правильно – Готлиб! Еще та лиса. Столько лет ест с ложки Мигана, а своего не упустит. Маму, не то что босса, продаст, лишь бы заработать.

Произнеся эту обвинительную тираду, Омер подумал, что по отношению к Мигану поступает ничуть не лучше Готлиба. Ведь было же время, когда и он клевал по крохам с рук старика. А теперь вот дошел до того, что почти объявил войну. Но при чем тут Ирина? Его белокурая любовница о чем-то сосредоточенно размышляла.

Что, если мистер Готсмиб намеренно исковеркал свою фамилию? Есть о чем задуматься. Впрочем, что из всего этого следует? И говорить ли о своих догадках могущественному любовнику, который ко всему прочему еще на поверку оказался террористом, лидером каких-то братьев…

Так или иначе, Ирина уже начинала сознавать, что и лихо закрученная любовь с Омером, и странная история с Широковым вряд ли доведут ее до добра.

Довольно сумбурно она изложила всю круизную историю с Широковым с начала до конца, не выводя даже за рамки любовную коллизию, потом в нюансах пересказала двухразовое общение с попечителем русского компьютерщика – господином Готсмибом, чей институт выделил гранд за какие-то феноменальные достижения, и, наконец, о своих догадках.

– Любопытно, – выслушав, заметил Омер, – очень любопытно. Предположим хотя бы на секундочку, что Готсмиб – это Готлиб. Известно, что он доверенное лицо Мигана, пожелавшего овладеть компьютерным миром. Заметь, не без моей помощи. Ко всему, он задумал поставить себе на службу русские умы и русские деньги, если про твоего Широкова все, что ты рассказала, правда. Тогда что из всей этой каши следует?

– То, что я угодила в дерьмо, это мне и самой уже ясно, – брезгливо скривив губы, процедила Солье.

Собравшись с мыслями, Омер довольно равнодушно в сравнении с тем, что творилось у него в душе, веско заметил:

– А ты действительно умненькая, моя девочка. Из тебя получится хороший партнер. Будь добра, уточни, когда намечен круиз на этой дорогой лодочке «Королева морей»? И еще. Тебя не обременят кое-какие мои поручения? Но об этом утром. Я сам тебя повезу в аэропорт. А теперь – спать.

«Заснешь тут, – подумала Ирина. – Хорошо еще, что не пристает».

 

Глава шестая,

в которой забыты глобальные проблемы и на первый план выходит первая жертва компьютерной программы. Немыслимая спираль событий закручивается все круче и круче

День с самого утра не заладился. То ли Александр элементарно не выспался, то ли в доме было слишком жарко, он передвигался по дому как сомнамбула. Но поехать на работу он конечно же себя заставил.

– Вас уже ждут, – не успел он войти, как «обрадовала» референт – Амиртаев, из Дубны.

– Что так официально? Пусть заходит. Через пять минут.

– Помните Широкова? – едва появившись, спросил Амиртаев.

– Помню. Конечно, помню, – тяжело подняв глаза, ответил Духон.

– Там у них та-акое! Весь город шумит. Широкова изнасиловали, – брякнул Амиртаев и почему-то смущенно улыбнулся, будто изнасиловали его самого.

– Что ты несешь? Как можно изнасиловать такого здоровяка? – нервно рассмеялся Духон, хотя сразу почуял что-то совсем нехорошее.

– Как вы такое могли представить, Александр Павлович?! Речь не об отце, а о сыне.

По словам не очень эмоционального по жизни Амиртаева, молва живописала примерно следующую картину.

Старшеклассники, среди которых оказался и Мишка Широков, отправились с ночевкой в одно из многочисленных на Московском море местечек. Кажется, полуостров Уходов. Здесь было где переночевать и порыбачить, словом, отдохнуть. Захватили, как водится, с собой изрядное количество выпивки и… великовозрастных, по сравнению с пацанами, девочек. Явно не школьниц, хотя об этом Миша догадался, лишь когда все случилось. Когда все изрядно выпили и, естественно, закусили, – Мишка делал вид, что пьет и ест, – известный в их возрастной группе городской хулиган и заводила Петька завел разговор о девочках и стал выяснять, кто уже трахался с девчонками. Все наперебой хвастались своими подвигами, и лишь Широков не поддерживал тему.

– Значит, ты у нас паинька? – вдруг зло спросил Петька. – Получается, только ты из нашей честной компании живого организма не нюхал?

Вся компания дружно загоготала.

– Тогда пойдешь первым. Девочки, кто сломает ему целку?

Никто из «девушек» не захотел проявить инициативу.

– Тогда пойдете все! По очереди! За что, в конце концов, мы вам деньги платим? – приказал Петька.

– Тоже мне, деньги. По пятихатке – на попку. А если у него не встанет? – деловито спросила одна из проституток лет двадцати пяти.

– С тобой, подстилка, и не встанет? – искренне удивился Петька. – Неужели не знаешь, что делать?

– Если подружки помогут, справимся, – шаловливо засмеялась проститутка. – Пойдемте, девочки. И ты, мальчик. Как тебя зовут? Михаил? А ты ничего, длинный. Член у тебя тоже длинный?

Мишка мог бы заартачиться, но побоялся. Еще хуже будет. А посему послушно поплелся в грязный и неухоженный, как снаружи, так и изнутри, рыбацкий домик. Может, там, наедине, удастся откупиться.

– Раздеваться до конца мы не будем, – важно сказала одна из девчонок. – Велика честь.

Она быстро скинула джинсы и трусы.

– А ты что стоишь как телеграфный столб? Видишь, девушка ждет.

Мишка стал раздеваться. Может, сейчас предложить деньги? Нет! Он никак не может допустить, чтобы это вообще произошло. После того как он открыл для себя отцовскую программу, это уже не может быть ни с кем и никогда.

– О! То, чего я опасалась! – завизжала старшая. – Может, он меня не хочет? Так я сейчас.

…Когда все было кончено, Мишка сорвался с места и бросился через лес непонятно даже куда. Обида за перенесенное унижение душила парня.

– Ой, ребята! Держите его! – услышал он за собой визг одной из девиц. – А то ведь утопится.

Лучше бы ему действительно умереть! Прямо там, в грязной, вонючей хибаре. Как теперь ему отмыться от всей этой мерзкой грязи?! Стоп! Вода! Она же где-то здесь рядом. Только куда бежать?! Кругом лес. Только бы добежать. Там он решит разом все свои проблемы, покончит разом со своим унизительным существованием. Только бы добежать, пока не передумал…

Как загнанный зверек, парнишка еще довольно долго метался по лесу, пока наконец не вылетел к воде и, не раздумывая, стремительно бросился в ее обжигающую холодом гладь.

Уже начинало светать.

* * *

Мишка не видел и не помнил, как его выловил из воды смотритель рыбацкой базы, как его доставили в больницу, куда и явился следователь для допроса. Только что он мог сказать? Что ни скажешь, все равно сочтут сумасшедшим. Поэтому он молчал, изображая беспамятство.

– Да-да! Дела, – задумчиво произнес Духон, услышав эмоциональный и оттого, видимо, сумбурный рассказ Амиртаева. – Бедный парнишка. А что его родители?

– Немы как рыбы. Только теща проклинает на все лады зятя.

– Бедный парнишка, – еще раз повторил Духон, при этом тяжело вздохнув. – Грешным делом, я вообще забыл о деле Широкова.

– Каком деле? – насторожился Амиртаев.

– Прости, старик, это не моя тайна. Да и никакой тайны, собственно говоря, нет. Игра ума.

После того как Амиртаев удалился, Духон немедленно схватился за телефон.

– Ольга Григорьевна, пожалуйста, в течение ближайшего часа ни с кем меня не соединяйте. Если только… ну, вы понимаете. И еще. Найдите Мацкевича и Багрянского.

– Хорошо, Александр Павлович, – коротко ответила референт.

Он закурил и, откинувшись на спинку глубокого зеленого кресла, задумался. Ему вдруг захотелось очутиться где-нибудь далеко-далеко, на малообитаемом острове, где нет ни газет, ни телевидения. Где аборигены даже не слыхивали о том, что такое Интернет и компьютер. Но звонок телефона оторвал Александра от фантастических мыслей. Желанный час сжался всего лишь минут до пяти.

– Мацкевич, – сообщила референт.

– Что, собственно, случилось? – довольно холодно спросил Леонид Сергеевич. – Так срочно…

– Дело Широкова, мой дорогой следопыт. Помните у Достоевского? Что ничего нет страшнее, чем слезинка младенца. Или что-то в этом роде…

– Какого младенца?

– Приезжайте и узнаете. Высылаю за вами машину.

– Багрянский будет?

– Будет. Будет, – успокоил Духон. – Как же без Багрянского.

Неожиданный рассказ Духона привел соратников в замешательство. Никто ничего подобного предвидеть не мог.

– Предлагаю: вы, Леонид Сергеевич, продолжаете вплотную заниматься делом Широкова, а мы с Львом Владимировичем покопаемся в истории с сыном. А вдруг все-таки… – Духон не договорил, но и без того было понятно, что он имеет в виду… – Лучше пока расскажите, что у вас? – предложил он Мацкевичу.

– Охотно, – согласился отставной полковник. – Вы, наверное, слышали, что по фантазиям человека можно достаточно убедительно судить о его характере и склонностях. Творческий человек всегда наполовину, а то и больше, обитает в придуманном мире и часто даже не отдает себе в этом отчета. Не берусь судить, каков наш господин Широков в быту, но если вникнуть, что он там напрограммировал, то напрашивается вывод, что внутренне ему не чужды красивые женщины и романтические приключения.

– Вот-вот! В таком случае, и деньги ему не чужды, – вставил Лев.

– Его можно купить за определенную цену, – уточнил аналитик, – и, называя вещи своими именами, его уже купили.

– А я, по-вашему, о чем говорю? – обиделся Багрянский. – Берите хоть виртуальный мир, хоть наш земной, – все одно: женщины, деньги. Никуда от них не денешься! Вывод, безусловно, гениальный, только что с того?

– Погоди! – остановил друга Духон. Он стал медленно прохаживаться по кабинету.

– Надо размяться, – пояснил он. – Получается, если вы, Леонид Сергеевич, так легко вычислили интересы и слабости господина Широкова, заказчики его, даже будучи незнакомы, могли сделать то же самое. Он ведь переслал им первые наработки своей программы.

– Вполне могли, – согласился Леонид Григорьевич. – Признаться, я не силен в программировании и не знаю, какие выводы сделали заказчики. Хотя, предполагаю, в данном случае Широков их все-таки больше интересует как талантливый программист. Я просто считал нужным подчеркнуть, что мы вполне можем подходить ко всем этим виртуальным делам с обычными мерками. Это многое упростит.

– То есть?

– Ну, вы же сами говорили, что человеческими страстями чаще всего движут корысть, влечение к женскому полу. Наркотики и алкоголь, я полагаю, мы отбросим, так как они совсем уж не вписываются в образ Широкова. А вот жажду власти я бы охотно добавил.

– Где Широков и где власть? – скептически поморщился Духон. – Не смешите меня!

– Я имел в виду вовсе не Широкова. Он лишь первое звено в цепочке, за которую мы пытаемся ухватиться. Ведь заказчику нужна именно такая программа, которую ему создает совершенно конкретный человек. Почему бы не допустить, что ему как раз нужна власть, а достигнуть ее он собирается при посредстве виртуальной программы Широкова?

– Мудрено, но в целом логика понятна. Только, по-моему, мы вернулись на исходную позицию, – заметил Духон. Его лицо вновь приняло озабоченное выражение.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно подтвердил аналитик. – Значит, это замкнутый круг, и в одном из его сегментов прописался наш Широков со своей программой.

– Вы почему-то исключили из своих умозаключений женщин, – напомнил Лев, – а они существует не только в виртуальном мире Широкова, но и в реальной его жизни. И это не его милая жена.

– Лев Владимирович совершенно прав, – признал Мацкевич. – Это действительно неплохая зацепка. Если положиться на человеческую мудрость, то формула «сherchez la femme» весьма часто себя оправдывает. Совсем не исключено, что женщина в данной истории появилась не случайно. Так что, установив, кто эта таинственная особа, мы сумеем лучше понять Широкова.

– Но где, по-вашему, ее искать? – ехидно полюбопытствовал Багрянский. – Может, вы спросите у самого Широкова? Наверное, это проще всего.

– Проще-то оно проще, но он ни за что не скажет. Он ведь и сам, как его программы, – чуть что не так, сразу «зависают», – усомнился Мацкевич. – Очень странный человек! Не вижу другого способа, как просто вычислить ответ.

– Легко сказать! – Духону показалось, что Мацкевич несколько упрощает, но уже через мгновение отказался от собственного вывода.

– Если опять-таки брать за основу методику западных психоаналитиков, – стал рассуждать Мацкевич, – то виртуальный женский образ у Широкова как-то ассоциирован с исполнением его мечты о дальних странствиях. Он говорил, что находился где-то очень далеко с женщиной, которая жила в его воображении.

– Эх, влезть бы в программу, сразу бы все стало ясно! – Багрянского терзало неподдельное любопытство.

– Надо бы выяснить, с кем в последнее время общался Широков, где бывал, – предложил Мацкевич. – Этого же он не станет от нас скрывать.

– Где ему бывать? С утра протирает штаны в своем атомном институте, а потом грезит на кухне. Под запахи борща…

– Впрочем, эту миссию я тоже возьму на себя. Надеюсь, в ФСБ не отменили «наружку», «прослушку» и прочие подобные штучки? – решился Мацкевич. – Через несколько дней доложу.

* * *

В квартиру неожиданно позвонили. Звонок был короткий, неуверенный. Ошиблись, что ли, дверью? Выждав секунд тридцать и не услышав шагов сына, Виктор с досадой поднялся и пошел отпирать сам.

– Ты разве не слышал, звонят? – недовольно спросил он, проходя мимо сына. Но так и не дождался ответа.

Широков распахнул входную дверь. Перед ним стояла симпатичная молодая девушка с короткой косой и высоко вздернутым носиком.

– Здравствуйте, вы меня не помните? Я одноклассница Миши. Синицына Валя, – попыталась напомнить гостья. – Миша дома?

– Как же, как же, Валечка! – Широков сделал вид, что узнал ее. – Сюда, пожалуйста! Миша, к тебе пришли.

Сын неохотно повернулся, тупо уставился на отца. Лицо сохраняло отрешенное выражение, мысли были где-то очень далеко.

– Посмотри, дурень, кто к нам пришел! Вы присаживайтесь, Валечка. Хозяек наших нет дома, но я сейчас заварю чай.

– Спасибо, Виктор Степанович, я, собственно, по делу, – важно заявила Валя, и лицо ее зарделось. Подождав, когда отец удалится, спросила: – Миша, наша классная очень беспокоится, ты уже два дня не приходишь в школу.

Широков-младший лихорадочно стал закрывать программу. Компьютер ревниво замигал, словно заподозрив, что у него появился серьезный конкурент.

– Фу ты! Чуть не потерял файл, – облегченно вздохнул он и снова недоуменно уставился на одноклассницу. – Чего явилась? Ах да. Ну и что с того, что не прихожу в школу? Ты только при отце не брякни. Может, скажешь, зачем мне приходить?

– Как зачем?.. – растерялась девушка. Вопрос показался ей нелепым. – Все ходят в школу, если не болеют. Вот я и решила, что ты заболел…

– Я здоров. Можешь успокоить нашу классную мымру. А тащиться в школу неинтересно. Все, что вы там сейчас долбите, я давно освоил. Никому это не нужно.

– Миша! Почему ты такой странный? Дело же не только в учебе. Мы хотим, чтобы ты общался, дружил. Кстати, в субботу мы едем в Москву, на экскурсию. Кремль, Третьяковка…

– Угу. Чего я там не видел? Показать тебе Третьяковку? – неожиданно предложил он. – Подсаживайся. Сейчас выдам во всех ракурсах!

– Покажи! – вдруг согласилась Валя и придвинулась к нему.

Вернувшийся с чаем, отец заметил, что сын смутился. Современные девушки нынче стали гораздо решительнее, чем раньше, а вот о парнях, судя по Мишке, этого не скажешь. С места их не сдвинешь!

– Вы тут пообщайтесь, молодые люди. Не буду мешать, – сказал он и вернулся на кухню.

Из гостиной доносились приглушенные голоса, и Широков почему-то с непонятной надеждой стал прислушиваться. Трогательная девушка. А что? Она ничего… кокетливый носик, пухлые губки. Да и ниже все на месте. Два приличных твердых бугорка, ноги хоть и худые, но длинные, стройные, попка что надо, как у Жанны Писке. Все они одинаковы.

– Проходи! – приветливо предложил тогда Мишка, принимая у нее куртку. – Хорошо выглядишь.

– Заметил, наконец! – шутливо отреагировала на комплимент Валя и вся зарделась. Как видно, перед выходом из дома она долго торчала у зеркала.

– С чего ты взяла, что я раньше не замечал?

– На лице было написано.

– А теперь?

Они уже вошли в комнату и неестественно застыли друг перед другом.

– Теперь я не знаю… – неуверенно выдавила она и смущенно подняла на него вопрошающий взгляд. – Тебя трудно понять.

– Потому что я остолоп! – быстро согласился Миша. – Но знаешь, я могу измениться, если ты мне поможешь.

– Таким вещам не учат. Все должно происходить само собой.

– Ах, ты так?

Он попытался ее обнять, но Валя инстинктивно уперлась руками мальчишке в грудь.

– Нет, не надо… Не сейчас… Пожалуйста! – Голос ее звучал тихо и неубедительно.

– Еще чего, – пробормотал он грубо. – Раз пришла, значит, молчи.

Миша потянул Валю на кровать и начал медленно раздевать.

– Не надо… Я прошу тебя… Мне страшно.

Но вдруг девушка поддалась и, повинуясь неистребимому природному зову, обняла его за шею. Именно этот ее порыв выбил Мишу из колеи. Он едва сдержался, чтобы не разразиться идиотским смехом, и тут осознал, что ничего не получится. Внутри что-то оборвалось.

– Прости, – произнес он извиняющимся тоном, – кажется, я сегодня не в форме.

Он безвольно отстранился от девушки и отвернулся к окну. От полной беспомощности Миша готов был наложить на себя руки. Такой тупик!.. Так, может, лучше, пока не поздно, вообще отказаться от несбыточных иллюзий?..

В гостиной было тихо, будто кто-то выпустил из квартиры живой дух. Виктор выглянул в дверь. Мишка сидел в своем углу один.

– Что, Валя уже ушла? – спросил он разочарованно.

– Ушла, – недовольно буркнул сын. – А ее никто не звал.

– А я по наивности подумал, чаю попьем вместе. Очень симпатичная у тебя подруга. Неужели тебе не интересно за ней поухаживать, узнать, что она любит, пригласить на свидание, подарить цветы?

– Мне не хочется по умолчанию.

– Но почему?

– Полный отстой!.. Надо куда-то ходить, прыгать вокруг. А ее начнет глючить, капризничать станет, чего-то требовать, словом, время отнимать. Я этот хард знаю, все время норовит вразнобой. Жмешь на одно, а получаешь другое…

– Надо знать, на что жать. Девушка тебе не компьютер! – в сердцах выпалил Виктор.

– А ты знаешь? – возразил Миша. – Сам сутками сидишь в своей программе, но я же тебя не упрекаю?

– Это работа! Она нас кормит!

Что-то в словах сына показалось Широкову подозрительным. Будто тот вложил в них некий потаенный смысл.

Когда же это началось?

Он мучительно стал перебирать в памяти вполне безобидные эпизоды воспитания сына, пытаясь отыскать в них сбой, и вдруг вспомнил расширенные от удивления и восторга глаза маленького Мишеньки. Они смотрели на него зачарованно, наивно принимая на веру волшебство, которое придумал отец.

Да-да. Получается, что всему виной та виртуальная сказка! Неужели сын пошел по его стопам? Но, стоп! Для него компьютер – рабочий станок. А у Мишки? Интеллектуальный онанизм! Как же?! Все подвластно легким движениям пальцев, один из которых постоянно на курке. В любую секунду готов нажать заветную клавишу «Enter». А там за ней мир во все окно…

* * *

Сгорая от нетерпения, Миша вернулся к компьютеру. Однажды, когда родители ушли на работу, а бабка сорвалась на целый день в косметический салон, он решился «на вскрытие» отцовской программы, еще не предполагая, что из этого получится. Он натянул на голову адаптер, подключил его диск к своему компьютеру, но дальше все оказалось не так просто. Хард был конфигурирован под отцовский ноутбук, и пришлось изрядно попотеть, прежде чем компьютер его обнаружил. Однако и потом он упорно не желал запускаться. Когда спустя три часа, казалось, все было готово, вернулась бабка. Хорошо, что он закрылся на внутреннюю защелку, предусмотрительно поставленную еще года полтора назад. Второй благоприятной возможности влезть в отцовскую программу пришлось дожидаться чуть ли не неделю. На сей раз он легко справился с запуском.

То, что открылось дальше, трудно было назвать программой. Это была какая-то новая, совершенно необычная универсальная среда, которая позволяла пользователю, словно волшебнику, легко лепить любые образы. Для начала Миша решил воспользоваться уже готовым набором визуальных элементов. И включил опцию «Река», затем выбрал время года «Июль», добавил антураж в виде «Кусты», «Полевые цветы».

Программа неожиданно потребовала ввести личностные параметры.

Что он имеет в виду?

Отказавшись вводить отсебятину и слегка помедлив, словно размышляя над чем-то, он нажал «Еnter» и стал ждать, что из всего этого получится.

Сначала послышалось едва заметное гудение в звукоприемнике импульсного адаптера. Через несколько секунд оно исчезло, как бы растворившись в мозгу, а экран компьютера стал увеличиваться в размерах, словно наползать, пока не занял все свободное пространство вокруг.

Миша увидел берег реки и всем телом ощутил, как припекает летнее солнце. В нос били пьянящие запахи скошенной травы и цветов. Рядом пропищал комар и нагло сел на лоб. Миша его мигом прихлопнул, но теперь его внимание привлек гудок плывущего по фарватеру буксира, тянувшего за собой две баржи с мешками.

Пробравшись через густой кустарник, Миша подошел к воде. Здесь пахло тиной. Он осторожно опустил руку в воду. Холодно. Хотя и июль.

Потрясающе! Его отец – гений!

Однако пора возвращаться. Хорошо бы скопировать программу, чтобы потом не лазить как воришка в кухонный шкаф. Он уже собрался нажать на опцию «Logout», как вдруг заметил каталог с персональными настройками, упрятанными под значком «Save». Здесь оказалось всего три закладки. Одна из них назвалась довольно странно для компьютерных программ «Ирина».

Миша прекрасно понимал, что стоит на пороге чего-то запретного, что дальше личная жизнь отца, в которую он не имеет права вторгаться ни под каким предлогом. Но искушение сильнее разума.

Широков-младший посмотрел на часы – четверть четвертого. Что-то прикинул в уме. Была не была! Он решительно установил хронометраж самоконтроля на двадцать минут и подвел мышку к закладке. Внутренний голос все еще нашептывал, что делать этого не надо, но мозг уже не слушался, волна сладкого предощущения уже захлестнула его, и Миша дал ей зеленый сигнал.

Предметы вокруг постепенно приобретали форму, объем, запахи. Это был какой-то городок, какие он видел раньше только в кино, с кривыми улочками, змейками, спускающимися к набережной, с яркими витринами магазинов и небольшими лавками, заваленными экзотическими сувенирами.

Шум, смех, суета, чей-то гортанный говор, ароматы жареного мяса, запеченных овощей и свежих лепешек, перемешанные с неповторимыми запахами близкого моря. Несколько раз его в толпе толкали и весело, словно ничего не произошло, красиво произносили: «Sorry!..»

Вдруг все расплылось, смешалось, подернулось дымкой, как фон на старинном портрете. На этом фоне мягко, но отчетливо проявилась очень красивая женщина. Она шла ему навстречу, ослепляя неотразимой улыбкой, раскованная и независимая. Ее стройные ноги несли вперед изящное тело, манящее безупречным совершенством линий. Сейчас она пройдет мимо, исчезнет, растворится в толпе…

Но она не прошла мимо.

– Простите, вы ведь русский? Из России? – спросила женщина. – Вы не могли бы мне помочь выбрать ожерелье. Я никак не могу решить, а у вас, судя по внешности, должен быть неплохой вкус.

Миша, как последний дурак, оглядел себя в ближайшей витрине и внезапно поверил, что он и вправду интересен и стильно одет, даже не подозревая, что он – это не он, а его отец, а он лишь пользуется отцовским опытом.

– Тут и гадать не надо! Вот это, бирюзовое, очень идет к вашему цвету глаз и волосам. Я хочу вам подарить его просто на память об этой мимолетной встрече.

– Что вы, что вы, не надо! – запротестовала женщина, хотя глаза ее заблестели от удовольствия и сознания того, что ей приятно получить подарок. – Мы ведь даже не знакомы.

– Виктор… то есть, простите… Михаил. – Он покраснел, не понимая, что с ним происходит.

– Так все-таки Виктор или Михаил? – улыбнулась она. – Первый раз в жизни встречаю мужчину, который путает свое имя. Но это даже оригинально. Ирина Солье, – представилась женщина и протянула ему ладонь.

– Я вас провожу? – робко предложил он.

– Не надо меня провожать, я никуда не тороплюсь. Здесь так красиво! Давайте просто посидим где-нибудь на берегу.

Они пошли рядом, и Миша случайно коснулся ее плеча, ощутив теплоту кожи и завораживающий аромат духов.

– Вы… вы замужем? – наверное, трудно было подыскать вопрос глупее.

– Разве это имеет значение? – рассмеялась Ирина.

– Не знаю. А что имеет значение?

– Ощущение радости, счастья, свободы. Наши чувства выше формальных привязанностей. Если, конечно, они искренни. Нет, я не замужем!..

Мише стало легко и комфортно на душе. Его неудержимо влекло к этой женщине, которая была старше него, но казалось, что он всю жизнь ждал встречи именно с ней. В одно мгновение она стала идеалом и воплощением его грез.

Миша набрался решимости и попробовал обнять ее за талию и попытался заглянуть ей в глаза…

Тут все застыло, словно кто-то нажал стоп-кадр. Картина стала резко отъезжать. Юноша ощутил тупую боль, причем одновременно в голове и сердце.

– Не-е-ет! Еще рано! – крикнул он, но программа самоконтроля уже сработала безотказно.

Последующие дни Миша ходил как очумелый. Почему все же он тогда сразу не попытался скопировать программу? В конце концов, надо было помучиться, взломать блокирующие файлы. Тогда бы он мог хотя бы изредка, исподтишка общаться с Ириной. Впрочем, теперь уже поздно об этом сожалеть.

– …Ваш мальчик пришел в себя, но это вряд ли может нас успокоить, – объяснял врач психиатрической больницы родителям Миши.

Он только что вышел из палаты, где после неудавшегося самоубийства уже более двух суток под непрестанным наблюдением лежал юноша.

– К нему можно зайти? – чуть ли не в один голос спросили Виктор и его Женя.

– Я бы не советовал. Любой стресс ему сейчас противопоказан, – сказал врач.

– При чем тут стресс. Мы же родители, – горячо стала убеждать его Женька. – Мальчик должен знать, что он сейчас не один. Что мы рядом.

Врач как-то странно посмотрел на обезумевших от горя супругов.

– Хорошо. Я его спрошу. Подождите.

Он степенно удалился, но вышел не скоро.

На протертом диване в дальнем углу коридора Виктор кусал ногти, а Женька беспрестанно плакала. Увидев доктора, оба вскочили и поспешили ему навстречу.

– Как я и предполагал, – разочарованно сообщил врач, подбирая следующие слова. – Вы, мамаша, пройдите. Только помните, что он очень слаб.

– А как же я? – чуть ли не закричал Широков-старший. – Я тоже хочу видеть сына.

– Ваш сын сказал – «мама». Вас он почему-то не хочет видеть.

– Он сказал, почему? – спросил Виктор упавшим голосом. Его лицо в мгновение ока приобрело мертвенно-землистый оттенок.

– Я поинтересовался. Мальчик молчит.

– Но хоть что-то он говорит? – испуганно спросила мама.

– В том-то и дело, что почти ничего. Только время от времени произносит одно и то же имя – Ирина. Вам оно что-нибудь говорит?

Жена отрицательно покачала головой.

Врач внимательно посмотрел на супругов.

– Если бы в городе меньше трепали языками на эту тему, было бы много лучше, – зло сказал он. – Но вам, так и быть, объясню. То, что над мальчишкой хотели надругаться, – это плохо. Но приступ шизофрении вызван другим. У мальчика есть еще одна серьезная болезнь. Правда, ее нет в медицинских учебниках. Психиатры называют ее «интернет-зависимость».

– Что-что?

– Что слышали. Теперь в нашем обществе есть и такая болячка. Особенно у молодежи. Как я понимаю, мальчик – совершенно чист, и давно живет в плену собственного виртуального мира. Понимаете, той ночью надругались не над ним, а опрокинули его мир. Может, это какая-то виртуальная любовь. Впрочем, так далеко заглянуть я пока не смог. Но имя некой Ирины парнишка произносил постоянно. В бреду, разумеется. – Врач демонстративно посмотрел на часы, как бы давая понять, что торопится. – Простите, но мне надо идти. Дел по горло.

 

Глава седьмая,

является всего лишь продолжением предыдущей, но именно из нее становится очевидно, что интернет-зависимость – тяжелый недуг. И поразил он одномоментно отца и сына Широковых

– Лично я ничему не удивляюсь, – многозначительно изрек Багрянский, когда в дороге друзья продолжали обсуждать, что же делать и как помочь пацану. – После того, что с ним случилось, я бы тоже не хотел жить.

Духон и Багрянский были настолько потрясены последними событиями в Дубне, что напрочь забыли о своем писательстве. Так порой случается с людьми, особенно немолодого возраста, которые, в силу определенных пустот, образовавшихся вокруг их персон, готовы лететь куда угодно, спасать кого угодно. Лишь бы ощутить себя при деле.

– На что ты намекаешь? Конечно, слышал. Стоит порыться в Интернете и…

– Не надо, – довольно резко перебил друга Багрянский, – лучше порыться в собственной памяти. Вспомни, Сашенька, нашего старого приятеля Серегу Седых с его славным семейством. Теперь тебе память ничего не подсказывает?

Забыв, что он ведет машину, Духон бросил руль и в сердцах схватился за голову.

– Держись за руль, а то дальше уже некому будет вспоминать, – завизжал Багрянский и интуитивно схватился за поручень над боковым стеклом.

– Как я мог забыть?! Как я мог забыть? Надо же?! Забыть, как мы однажды уже пытались помочь в похожем случае…

– Лет десять прошло, – задумчиво согласился Багрянский.

* * *

Максим – так звали парня – был редкий экземпляр, даже в сравнении с Мишкой. Все началось с того, как отец купил ему компьютер. Как оказалось, на свою голову. Примерно через год он в отчаянии прибежал к старым друзьям за помощью. Мол, делайте что хотите, только спасите сына: день и ночь сидит перед монитором, практически не выходит из дому. Даже от еды отказывается. Как бы вообще не свихнулся со своим Интернетом.

Воспоминания перенесли обоих в предновогодние денечки конца прошлого века, когда Серега Седых повез друзей к себе домой.

– Сашенька! – радостно воскликнула женщина. – Какая приятная неожиданность!

– Прекрасно выглядишь, Валечка! Вижу, муж о тебе заботится. Да ты не суетись! – предусмотрительно сказал Духон, заметив, что женщина уже собралась бежать на кухню, «метать» на стол. – Мы ненадолго. По делу.

– Ну, вот еще! Какие минутки! Никуда я вас, ребятки, не отпущу.

Валя провела друзей в небольшую гостиную. Духон стал разглядывать знакомую, до боли родную обстановку. В молодые годы они часто устраивали здесь дружеские вечера, яростно споря о чем угодно за купленной в складчину бутылкой водки и нехитрой закуске.

– Лучше скажи, как дети? Как Максимка, Петруха?

На приветливом лице Валентины отразилась невысказанная боль.

– Как тебе сказать, Сашенька?! – Она обреченно махнула рукой. – По-разному, одним словом. Не пьют, не курят, с девицами не гуляют… А по мне, так лучше бы гулял. Это я больше о Максиме.

– Хоть предъяви. Кто дома?

Хозяйка вышла и вскоре вернулась. За ней неохотно, словно на экзекуцию, плелся высокий тощий подросток с провалившимися щеками и землистым цветом лица. Взгляд его витал где-то далеко-далеко.

«Может, у парня чахотка, – невольно подумал Багрянский. – И ему не психиатр нужен, а пульмонолог? Или инфекционист?»

– Здравствуйте, – голосом, не обещающим нормального общения, буркнул Максим и тут же вежливо, но твердо добавил: – Вы извините, у меня там программка качается…

– Какая еще программка, когда пришли боевые друзья твоего папы. Так что забудь про какие-то программки! Садись к столу.

– Вы и сидите, раз боевые друзья, а мне надо идти, – недовольно сверкнув глазами, сказал парень.

– Покажи хотя бы как живешь, – предложил Духон, вспомнив о своей лекарской миссии.

Парень понял, что ему не отвертеться.

Войдя в комнату, Александр увидел странную картину, отражающую незатейливый быт фанатично увлеченного представителя нового поколения. Кругом были разбросаны лазерные диски вперемежку с микрофонами, наушниками и другими устройствами. В углу, издавая непонятные звуки, хрипел динамик, во все стороны торчали разноцветные провода.

Максимка было кинулся наводить порядок, но Духон уверенным жестом его остановил, дескать, потом приберешь.

– Тогда я могу продолжать свои дела? – с надеждой спросил сын приятеля, что означать могло только одно: не пора ли вам, уважаемый Александр Павлович, убираться?

– Это он еще себя держит в руках, – сообщил на ухо отец, когда сын демонстративно отвернулся. – А то, бывает, дверь захлопнет перед самым носом… И это бы ничего, но ведь помрет, не ровен час. Днями не ест не пьет. Вот что страшно. Не то что в наши молодые годы…

– Если днями не ест, значит, ночами что-то заглатывает, – умерил Багрянский пыл старого приятеля. – А то, что худющий, так это наверняка какой-то червь в нем сидит. Не глисты, а какой-то другой.

Давний визит к психиатру Вере Исаковой Духон тоже вспомнил довольно подробно. Она была тем самым человеком, кто занимался проблемой интернет-зависимости. Сначала она удивилась, что к ней не привели потенциального пациента, но потом доверительно призналась, что это необязательно. Мол, ничего нового она для себя не откроет.

– Дело в том, что интернет-зависимость сродни такому опасному явлению, как, скажем, наркомания, – теоретизировала ученая дама, – хотя далеко не каждый принимает наркотики или предрасположен к ним. Привыкание как к одному, так и к другому является зачастую следствием социальных проблем. В семье ваших друзей все в этом смысле благополучно?

Александр даже растерялся. Кто знает, какие проблемы обитают в семье приятеля.

– Даже не знаю, что сказать, – честно признался он. – Но если вы говорите, что корни надо искать в социальных проблемах, то я делаю вывод, что проблемы имеются.

– Понимаю вас, – многозначительно сказала доктор. – Ваш Максим – жертва семейных проблем. У него, например, есть обязанности по дому? Часто ли с ним беседуют родители? Имеются ли у него друзья? Девушка, наконец?

Вера Петровна все еще продолжала свой монолог о том, что когда человек занимается созидательной деятельностью, никакая зависимость ему не угрожает. Увы, компьютер, по ее мнению, не является составной частью созидательной деятельности.

Александр мысленно поблагодарил ее за ценный, правда, пока еще не прозвучавший совет.

Спустя несколько дней Седых-младший уже числился в одном из его банковских департаментов, в котором только и делали, что сочиняли компьютерные программы для банковской деятельности. Что и говорить, новое занятие ему понравилось. Причем настолько, что вскоре Духон совсем забыл о юном сотруднике. Работает? И отлично!

– Ты, к слову, не помнишь, где жила наша докторша? – спросил Духон, когда час воспоминаний закончился.

– Смутно, – ответил Лев, – по-моему, где-то на Арбате.

* * *

Во вторник утром они уже звонили в старую московскую квартиру в районе Арбата. На двери, в отличие от того, давнего, визита сюда, появилась латунная табличка, где профессиональная принадлежность хозяйки квартиры – слово «доктор» – была написана с «ять» на конце, этой навсегда утраченной гордостью российской словесности, отмененной революцией как буржуазный пережиток.

Открыла сама Вера Петровна. Постаревшая, слегка располневшая, что косвенно могло свидетельствовать о возросшем спросе на услуги врача-психиатра.

– Вы опять без пациента, господин Духон? – спросила она. – Вряд ли у вас проявились за эти десять лет симптомы интернет-зависимости. Ведь с другими болезнями ко мне не приходят.

– Помните, дорогая Вера Петровна. Вы все, конечно, помните. Как я понимаю, несмотря на вашу узкую специализацию, отбоя от больных компьютероманией у вас нет. Записаться к вам теперь трудновато.

– Что делать. Что делать. Страна быстро опутывается «паутиной».

Эту фразу она произнесла настолько сокровенно, что за душу взяло.

– Так у вас опять ребенок? – Исакова разочарованно покачала головой. Будто предпочла бы, чтобы ее пациентом был сам Духон или, на худой конец, его соавтор.

– Да. У нас опять ребенок. Взрослый ребенок, пятнадцати лет, – пытаясь как-то перевести разговор в нужное русло, быстро сообщил Духон.

Но Вере Петровне явно не хотелось переходить к делам. Что нового она могла вынести из очередной болезни какого-то мальчика?! Она засуетилась и, не спрашивая согласия, пошла за кофе.

– А вы, господа, полистайте пока периодику, – важно предложила она.

Ради приличия Багрянский открыл папку, куда продвинутая докторша подклеивала статьи по «своей теме», и лениво стал ее перелистывать. Один из первых же заголовков его заинтересовал: «Видеоигра довела ребенка до эпилепсии».

Лаконичный, но емкий рассказ приятелей особо не удивил доктора и никак не возбудил. Тем более, что ни слова не было упомянуто о коллизии, связанной с Широковым-старшим.

– Раз уже дошло до попытки суицида, то могут потребоваться серьезные меры…

– Может, лекарства? Мы достанем любые, – с надеждой спросил Александр. – Я слышал про сильные транквилизаторы…

– Я предпочитаю обходиться без лекарств, – категорично заявила Вера Петровна. – Помнится, и десять лет назад, когда подобное случилось с сыном другого вашего приятеля, я ничего медикаментозного не выписывала. Кстати, как тот мальчишка?

Вопрос застал друзей врасплох. Действительно, как?

– Да вроде работает по специальности в какой-то провайдерской фирме, – неуверенно припомнил Багрянский.

– Жалоб больше не поступало, – охотно поддержал его Духон.

– Вот видите! А вы – лекарства… Полагаю, мы опять имеем дело скорее с социальными коллизиями, нежели с чистой медициной. Не случайно в компьютерные цепи попался опять мальчишка. То ли внешних чувственных раздражителей у них больше. То ли мозгов меньше.

Духон и Багрянский переглянулись. Надо же, как все сложно.

– Мозг молодого несформировавшегося человека наталкивается на непреодолимую пропасть между знаниями и опытом, – продолжала делиться мыслями доктор Исакова. – Ведь нельзя отрицать, что компьютерные технологии весьма информативны, всевозможные игры развивают логику, интуицию, однако при этом расслабляют волю, делают личность беспомощной и незащищенной перед реалиями жизни. Игру можно начать сначала или с того места, где допустил сбой. А переиграть эпизод реальной жизни невозможно.

– И вы, как я понимаю, успешно лечите эти расстройства? – с надеждой спросил Александр, остановив взгляд на гордоньетке ХVIII века из орехового дерева, явно не так давно прикупленной в антикварном магазине. – Если не лекарствами, то дельными советами, может быть?

– Давать индивидуальные рецепты, не видя пациента, – дело неблагодарное и ненадежное, – важно парировала врач.

«С ней все ясно, – подумал Багрянский. – Никаких конкретных советов. Эти психиатры любой вопрос заболтают. Неужели Саша этого не понимает?!»

Но Духон уже и сам все понял. Опять придется выдумывать самим. Хотя рассуждения врачихи отнюдь не бесполезны. Духон встал с кресла, предусмотрительно оставив рядом с чашечкой недопитого кофе конверт с гонораром доктору.

– А вы что-нибудь слышали о компьютерных программах, позволяющих в полном объеме воспроизводить окружающий мир, включая запахи и эмоциональные ощущения, и по желанию моделировать ситуацию? – вновь включился Багрянский.

– В серьезных источниках я ничего подобного не встречала. Что касается потенциальных возможностей, увы, это не по моему профилю! Если такие программы появятся, будем искать способы борьбы с ними.

– Вы полагаете, что надо будет бороться?

– Бесспорно. Потому что это ужасно!.. – Вера Петровна ответила не задумываясь. На ее лице отразились искренняя боль и сочувствие всем будущим больным.

– Бедные пациенты, – буркнул Багрянский уже за дверью ее квартиры, разочарованный финалом дискуссии.

– Я бы так не сказал, – попытался умерить его пыл соавтор. Он устало вздохнул.

– Не вздыхай так тяжело, будто Сизиф, толкающий в гору камень. Что будем делать?

– Если ты о мальчишке, то, увы, мы с тобой вряд ли сможем переделать мир. Старуха права, хотя всего и не сказала… Если же рассуждать предметно, то в нашем конкретном случае надо сначала лечить отца. Пускай потом сам перевоспитывает сына. По большому счету только он виноват, что Мишке Широкову живется лучше в виртуальном мире. Как он там среди сумасшедших?

* * *

– Больной! Проснитесь!

Широкову-младшему поначалу показалось, что его будит бабушка. «Сейчас скажет, что опаздываю в школу», – невольно подумал он и с трудом приоткрыл глаза. В них тут же ударил все тот же ненавистный яркий свет, который сразу вернул парня к действительности. Значит, он все еще в больнице, а над ним склонилась толстая медсестра и пытается заглянуть в глаза. Это ее голос. А он подумал – бабушки…

Быстро, словно в знак протеста, Мишка перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Лишь бы убежать от этого мучительно яркого света. Веки вновь мгновенно набухли, будто в них залили свинец, и вновь стали предательски слипаться, увлекая обратно в только что покинутую стихию сна. Голова напоминала высохшую тыкву, по которой кто-то стучит молотком.

– Больной! Не притворяйтесь. Вам надо позавтракать. У вас режим.

Голос медсестры, как ему показалось, потеплел, но Мишка опять был далеко-далеко. Ночью ему привиделось что-то очень неприятное, страшное. Кто-то гнался за ним. Нет, этого не может быть! Знакомое с детства, обычно доброе к нему лицо было перекошено от гнева. Отец?!

До этого момента ему снилось совсем другое, пожалуй, самое приятное. Что он назначил той красивой женщине – из отцовской программы, из отцовского воображаемого мира – свидание. Она опаздывала, а он с надеждой и нетерпением высматривал среди прохожих ее знакомую фигуру.

Как раз в эту минуту, когда он наконец приметил ее, вдруг что-то сразу переменилось. Мишка ощутил тревогу еще до того, как заметил отца, который явно прятался и кого-то выслеживал. Его первой реакцией было нырнуть в толпу, смешаться с ней. Но как быть с той женщиной? Как ее звали? Неужели забыл? Или вообще не знал. Или так накормили лекарствами, что отбили память? Впрочем, какая сейчас разница. Прятаться или…

Она шла широкой раскованной походкой, открытая, желанная, сияющая. Миша кинулся навстречу, схватил ее за руку и потащил за угол. Они очутились в какой-то подворотне, затаились, прижавшись к глухой стене. Он ощущал изгибы ее тела и содрогался от волнения. Ее губы были совсем рядом, от них исходило горячее дыхание.

Рука непроизвольно потянулась куда-то в сторону прикроватной тумбочки к той самой опции, которая искушала неписаными запретами, загадочными таинствами и удивительными открытиями.

Испытывая легкое волнение, Миша, словно преступник, тайно вломившийся в чужой мир, кликнул на манящий значок, но, подумав еще секунду, лихорадочно добавил еще опцию «любовь». Парень был еще в том удивительном возрасте, когда нетерпеливо смешивают между собой секс и любовь.

Окружающие предметы стали терять привычные очертания, и через несколько секунд он перестал их воспринимать, постепенно утрачивая способность осознавать, где находится.

* * *

Она еще сильнее прижалась к нему.

– Сколько мы будем стоять в этой грязной подворотне и целоваться как дети? – спросила Ирина.

Его руки продолжали скользить по шелковистому платью, создавая опасную иллюзию, что женщина вот-вот выскочит из его рук. Или из платья, скрывающего крепкие подтянутые бедра, высокую белую грудь, стройные загорелые икры.

От легкого помутнения в голове Миша не знал, что и ответить.

– Может, кафе? – наконец вымолвил он, увидев краем глаза вроде бы уютное кафе прямо на берегу реки.

Глаза Ирины не выражали поддержки его идее. Нет, она ждет от него другого. В ее глазах застыло немое ожидание. Если бы Мишка был взрослее, он, возможно, увидел, как сквозь это ожидание прорывается безотчетная страсть, готовая в любое мгновение вспыхнуть и заполыхать слепым неуправляемым огнем.

– Ты сегодня какой-то странный, не делаешь комплиментов, – удивленно произнесла Ирина с кокетливым упреком. Тонкая бретелька платья предательски соскользнула с ее плеча. – Неужели я плохо выгляжу?

Миша на секунду оцепенел.

– Ты выглядишь великолепно… – робко выдавил он из себя, с трудом ворочая онемевшим языком. – И очень… соблазнительно. Я думал, ты знаешь.

– Женщине всегда приятно, если ей напоминают об этом.

Ирина посмотрела на него проникновенным взглядом умудренной опытом женщины и тихо, одними губами, прошептала:

– Не надо ничего говорить. Все давно уже сказано…

Миша не очень зафиксировал в памяти, как они оказались в каком-то отеле. Ирина, ничуть не смущаясь, подошла к стойке, взяла у портье ключ и повела его в номер. Портье проводил их долгим завистливым взглядом.

Как гостеприимная хозяйка, она нетерпеливо отворила дверь, вошла в номер, медленно повернулась к нему лицом и застыла в послушном ожидании.

Кровь бешено застучала в висках. Он порывисто обнял ее, стал, как безумный, целовать губы, глаза, лицо, шею, наслаждаясь гладкостью и неповторимым вкусом безупречной кожи. Она не сопротивлялась, послушно подчиняясь каждому его движению.

– Погоди… ты делаешь это первый раз? – спросила она чуть позже. – Так ничего не получится… Сейчас… Я тебя освобожу…

Она просунула теплую ладонь ему в брюки и, едва касаясь, провела тонкими бархатистыми пальчиками по его вздыбленной плоти. Ноющая боль, стремительно разрастаясь, переполнила, сковала его, и, не в силах больше сдерживаться, он разом разрешился, беспомощно содрогаясь в сладостных конвульсиях.

– Все хорошо… Успокойся… Молодец, – прошептала она, сгорая от неутоленного желания. – Разденься. Отдохни…

Миша беспомощно вытянулся на кровати, но уже через несколько минут почувствовал, как силы возвращаются к нему, и поникший было волонтер вновь неудержимо рвется в бой.

Ирина медленно потянула с себя платье. Тяжелые, никогда еще не кормившие дитя груди, разом освободившись от шелковой пелены, призывно качнулись. Миша невольно потянулся к ним, скорее даже не ладонями, а душой. Они медленно наклонились ему навстречу. Он жадно приник к ним, словно измученный зноем путник, ощутив во рту свежесть и прохладу.

– Мой юный, непорочный… Мой… – шептала она, прижимаясь к нему.

Миша инстинктивно подался вперед, чтобы наконец войти в нее, однако в последний момент женщина слегка передернула бедрами, и цель осталась в стороне.

– Опять ты спешишь. Не спеши, не надо торопиться, – ласково шепнула она, но юноше уже было не до ласк.

Непонятно откуда взявшаяся ярость буквально подстегнула парня. Он силой уложил Ирину на кровать и крепко сжал ладонями ее ягодицы. Сквозь подрагивающие полузакрытые ресницы мелькнул замутненный взгляд бездонных голубых глаз. Еще мгновенье… И она забилась в объятиях, словно рыба, по собственной воле угодившая в умело расставленную сеть.

– Продолжай, умоляю, – призывала она, подкрепляя слова обновленным чувственным порывом. – Милый, милый… Это не все. Ты можешь еще. Я тоже могу. И хочу! Хочу тебя, хочу, пока не рухнет этот мир…

В последний момент они оба ощутили себя, словно зависшими на краю освещенного бескрайним солнечным светом утеса, с которого готовы с криком сорваться вниз.

И все вдруг разом исчезло.

В комнату влетел отец. Увидев их вместе, он остановился как вкопанный. Миша интуитивно прикрыл собой тело женщины.

– Мишка?! Признавайся! Ты что, лазаешь по моему компьютеру?! Это же все равно что залезть человеку в карман. Что читать чужие письма. Что подглядывать в замочную скважину. Что…

Широков задохнулся от переполнявшего его гнева и сделал вынужденную паузу. Он постарался придать голосу строгие нотки, но у него это получилось не очень убедительно. Наверняка он плохо представлял, что ему велит делать отцовский долг. И уж тем более мужская обида.

Сын похолодел. Хотя, что ему могут сделать, после того, что произошло?! Неужели отец докопался, что кто-то лазил в программу? Вот накликал на себя беду. Податься не-е-е-куда! Может, лучше не просыпаться, оттянуть объяснения, вдруг пронесет?

– М-м-м!.. Папа… голова раскалывается. Кажется, я заболел…

– Это ты в школе учителям лапшу на уши вешай! Или бабушке с мамой. Со мной такие номера не пройдут! Пристаешь к женщинам… Как ты познакомился с Ириной? Не отворачивайся! Отвечай как мужчина!

* * *

– Больной! Что вы пытаетесь найти на тумбочке? Явас уже в третий раз спрашиваю. Вы хоть помните номер телефона? Позвоните домой. Вас выписывают.

Очнувшись, Миша опять увидел перед собой медсестру.

– Кому позвонить? – оторопело переспросил он. Неужели все это время он во сне говорил?

– Не прикидывайтесь дурачком, больной. Родителям, конечно. Врач разрешил вас выписать.

Все окончательно смешалось – явь, мечта, кошмарные сны. Миша уже не мог понять, где обитает его настоящее «я». Он хотел закричать: «Никуда я не хочу! Оставьте меня в покое. Я еще сплю и лишь делаю вид, что проснулся». Но вместо этого покорно взял из рук медсестры заботливо оставленный родителями черный как ночь мобильник.

Хоть бы она убралась поскорей! Он хочет остаться один.

 

Глава восьмая,

которую активные противники околонаучных рассуждений могут легко пропустить без сколь-нибудь заметной потери сюжетной линии

Кого-кого, а Миля Готлиба никоим образом не одолевали проблемы сродни тем, что витали в сознании горстки людей в Москве. Он даже не мог себе представить, что один из его проектов невольно дал старт череде отнюдь неоднозначных событий в самых разных концах света.

Поэтому и в это утро Готлиб пребывал в отличном расположении духа. Он лениво растекся в кресле за письменным столом и не знал, чем заняться. Потом, видимо о чем-то вспомнив, вытянул из макулатурного хлама, которым ежедневно заваливают американцев навязчивые фирмы и официальные учреждения, со вкусом оформленный конверт из дорогой тисненой бумаги. Внутри лежало приглашение, набранное худосочным готическим шрифтом, под стать витиеватым фразам, которыми оно было составлено. Успешно преодолев барьеры чопорной английской стилистики и кружевной немецкой графики, Миль наконец уяснил, что закрытый клуб «Гризли» в Лос-Анджелесе, почетным членом которого в силу особых – уже и не вспомнить каких именно – заслуг он имеет честь состоять, просит его почтить своим присутствием юбилейное заседание. В программе мероприятия обещали изысканный ужин и увлекательное шоу.

Миль состроил кислую мину. Было время, он любил иногда напомнить о себе, покрасоваться в очередной из тусовок. Несколько раз, поддавшись уговорам, даже специально летал посмотреть нашумевшие спектакли на Бродвее, правда, при этом с трудом сдерживал зевоту и досиживал до конца представления.

Казалось бы, ничего удивительного: возраст настойчиво напоминает о себе не только морщинами, но и иссушенной душой. Однако Миль знал, что дело тут вовсе не в возрасте и не в пигментных пятнах, проступивших кое-где на коже. Он не отождествлял себя с немощным стариком, душа еще не утратила эластичности и упругости.

В свои шестьдесят пять лет он не мог пожаловаться на отсутствие темперамента. Красивые женщины продолжали возбуждать его. В свободные минуты он охотно шарил по кишащим в Интернете порносайтам, будоражащим воображение почти как живыми женскими телами.

И все-таки что-то безвозвратно ушло: он утратил азарт охотника. С появлением денег его затравленное с детства самолюбие легко находило удовлетворение. Исчезла необходимость кому-то что-то доказывать, желания перестали завораживать своей непредсказуемостью. Он мог обладать женщинами на любой вкус, не утруждая себя борьбой и переживаниями, а лишь сняв телефонную трубку с рычага. И чем грузнее и неповоротливей становилось его тело, тем больше выпадало на его долю фальшивых комплиментов в постели.

Миль был крайне расчетлив, жаден и всегда неохотно расставался с деньгами, а с возрастом приходилось все щедрее расплачиваться за сомнительные удовольствия. Поэтому он предпочел свести их к минимуму. Тем более, что крайне редко покидал ранчо Кристофа Мигана, к чьей могучей спине весьма вовремя примостился много лет назад. При этом его роскошные, прекрасно обустроенные квартиры и дома в престижных кварталах Нью-Йорка, Сан-Франциско, Майами, как правило, пустовали. Привязанность к собственному дому, чувство родного очага Готлиба не отягощали.

К счастью, у Готлиба все же оставалась цель, которая, возможно, влекла к себе даже сильнее, чем в молодые годы. Это были не женщины, не друзья, не выпивка, не яхты и не автомобили. Этой желанной целью и добычей для него всегда оставались деньги. Деньги как некая феерическая абстракция, наполняющая смыслом существование и питающая живительным эликсиром душу. Пожалуй, только окунаясь в стихию финансовых махинаций, он испытывал волнение и радость не только от ожидания результата, но и от самого процесса.

Поэтому он никак не мог взять в толк, почему его босс и патрон так вызывающе равнодушен к деньгам. Это, в известной мере, даже обижало Готлиба, поскольку изысканно и в то же время нагло указывало ему на его место. Как собаке хозяин указывает на место в конуре или, в лучшем случае, на коврике у ног.

Собственно, ради запоздалого самоутверждения в глазах Мигана, он и затеял, наверное, уже последнюю в своей жизни комбинацию, которая окончательно раскрепостит его перед лицом остального мира.

Наивный Миган. Как сумасшедший ухватился за тривиальную идею с заводными ноутбуками, с помощью которых вообразил решить разом все проблемы – от защиты окружающей среды до отмщения мировой индустрии туризма.

Другое дело он, Готлиб. Продукт, которым он вскоре завалит мир, – этот скромный набор СD-дисков, над которыми успешно трудится один русский парень, принесет не только бешеные деньги именно ему, Милю. Он принесет любому пользователю гармонию и удовлетворение…

О чем он только что подумал? О чем-то важном?

Ах да. Нанятый им специально за немалые деньги эксперт, которому Готлиб передал первый вариант компьютерной программы этого русского сочинителя «игрушек», – как его? – Широкова, написал свое заключение.

Готлиб отбросил на стол конверт «Гризли» и стал рыться в ящиках. Куда он засунул столь важную бумагу?

– Нашел! – Похоже, это было его первое слово за утро, произнесенное вслух. – Ты слышишь, Господи, я благодарю Тебя первым в этот день.

Поскольку Господь ничего не ответил, Миль, надев очки, уткнулся в документ. Вот они, те самые строчки.

«…при всей феноменальности производимого эффекта не могу не отметить в заключении, что образы данного варианта программы все-таки воспринимаются не как живые. Более уместен термин: они почти как живые. И в этом видится серьезная недоработка.

Однако считаю необходимым сделать оговорку, что по своему замыслу действующие в программе образы не могут одинаково восприниматься нейтральным пользователем, которым является ваш покорный слуга, и тем человеком, который непосредственно вводил параметры игры. В его случае некоторые «шероховатости» в передаче, например детали обнаженного женского тела, могут остаться незамеченными, так как пользователь в конечном счете видит перед собой не виртуальную фигуру, а ее реальный прототип…»

Вот и пойми этих ученых. Обласкают и тут же все изгадят. Но этому русскому надо прибавить информации. Пусть старается, тем более, как он сам информирует, финал не за горами. Тогда Готлиб по-настоящему утрет нос Мигану. Еще умолять будет, чтобы дал права на «вшивку» программы непосредственно в его компьютер. Может, дам. А может, и нет. Но все обновления все равно придется покупать заново. И за бо-ольшу-ущие деньжища.

Миль аккуратно сложил только что прочитанную бумагу в папку, а на календаре сделал пометку из двух слов: «Дубна-Полинезия». Память-то совсем стала дрянная.

Мимолетом Готлиб равнодушно взглянул на приглашение и довольно живо представил, что придется, задыхаясь и обливаясь потом, натягивать на себя новый костюм пятьдесят шестого размера, завязывать галстук, затем трястись в автомобиле почти полторы сотни миль. Всякое желание пропало, по сути, еще и не родившись. Была, правда, возможность обратиться к патрону и воспользоваться его вертолетом. Но те порой имеют обыкновение камнем падать на землю, а Миль не желал нелепо заканчивать драгоценную жизнь. Тем более, ради какого-то экзотического шоу. Только этого не хватало!

Он уже собрался отправить приглашение в мусорную корзину вместе с остальной утренней корреспонденцией, но неожиданно передумал. Внутренний голос шептал: «Не торопись, приятель, этот вечер может многое для тебя значить!» Миль опять задумался и быстро засеменил в приемную Мигана.

Утренняя корреспонденция, адресованная боссу, так и лежала нетронутой. Он быстро ее просмотрел и с удовольствием убедился, что Кристоф приглашения в клуб не получал. Так, так! Но ведь патрон тоже числится почетным членом. Почему же его не позвали? Возможно, это и есть знак судьбы? Ведь осталось совсем немного до того момента, когда он, Миль Готлиб, сумеет во весь голос заявить о себе!

В последние месяцы он не терял времени даром. Проклятый ноутбук Даконто и открывающиеся в связи с ним возможности глубоко засели в печенке. Он подсознательно стремился доказать, что в состоянии самостоятельно осуществить грандиозную авантюру, перед которой померкнут даже далеко идущие замыслы Мигана.

Как старый маразматик не понимает, что сам по себе заводной компьютер Даконто – мелочь, железо, недоношенная коробка, напичканная микросхемами. Даже его создатель еще полгода назад предупреждал: главное – создание новейших программ! А великий, гениальный Миган пропустил это замечание мимо ушей.

Понятно, Кристоф не владеет языком программирования и не имеет ни малейшего представления о том, что означает непонятный набор нуликов и единиц, позволяющий компьютеру думать. Но ведь и он, Миль Готлиб, не программист, и тем не менее первым понял, как надо действовать, в каком направлении двигаться. И именно на этом направлении его единственный шанс.

Что ж, у каждого своя миссия на земле! Так что пусть Миган заполняет своими ноутбуками для бедных все меридианы и параллели. Пусть наживает очередные миллиарды и пытается заткнуть за пояс самого Билла Гейтса. Ау него, Миля Готлиба, человека с самого земного дна, иные амбиции! Он вдохнет в «железо» совершенно иную жизнь. И однажды Миган спросит его: «Миль, где ты разыскал шарлатана, подарившего тебе власть над миром?» А он самодовольно усмехнется в ответ и скажет: «Тебе ли не знать, Кристоф, что никто никогда не дарит власть, даже шарлатан?! Ее завоевывают хитростью, везением и иногда умом».

* * *

Семь месяцев назад Готлиб через подставных лиц скупил контрольный пакет акций одной авторитетной в научно-технических кругах компании, которая уже много лет занималась исследованиями в области искусственного интеллекта. Как правило, основную конкурентную борьбу подобные компании ведут на научном поприще, где иные правила игры, чем на фондовой бирже, и где до сих пор можно с удивлением наткнуться на осколки средневекового рыцарского благородства. Так что ими обычно управляют не особенно хваткие менеджеры. Кроме того, их научная деятельность в значительной степени ориентирована на долгосрочный результат и долгие годы не приносит зримого эффекта. Вряд ли пронырливый биржевой игрок рискнет скупать такие акции. В роли акционеров в основном выступают сами научные сотрудники, а большую часть финансирования берет на себя государство. Изучая подходы к компании, а точнее, к одной из ее лабораторий, Готлиб выяснил, что от собственного государства ей манны небесной ждать не приходится. Потеряв в лице Советского Союза главного соперника, правительство практически перестало выделять средства на фундаментальные исследования, тем более с мало предсказуемым результатом.

Миль дотошно все просчитал. Казалось бы, для его целей намного дешевле и проще создать новую лабораторию, чем выкупать уже существующую со всеми ее долгами и заоблачными амбициями. Но Готлибу требовались звонкое имя и авторитет. Чем, собственно, сполна обладала лаборатория с громким именем «Разум и интеллект». Лет тридцать назад ее открытия в области искусственного интеллекта широко обсуждались в прессе, всевозможные гранды сыпались как золотой дождь. Но прорыв в науке и технологиях произошел в стороне от нее. Мир заполонили компактные персональные компьютеры, не столь умные, но весьма эффективные и массовые. Появился Интернет…

Впрочем, Готлиба не особенно заботили былые успехи компании. Она интересовала его прежде всего в качестве прикрытия, чтобы было от чьего имени подписывать договора, подключать специалистов из других областей, не вызывая подозрений в реализации задуманного плана. Решение невольно определил сам Даконто, когда в давнем разговоре на ранчо Мигана невзначай подкинул мысль о том, что сегодня можно достаточно точно рассчитать реакцию человека на раздражение тех или иных центров головного мозга. Но при этом подчеркнул, что подобные эксперименты выходят за рамки высоких технологий и программирования.

Готлиб старательно облазил весь Интернет, пытаясь отыскать что-нибудь близкое теме, но, к своему изумлению, обнаружил, что мировая Сеть не так уж щедра на истинно ценную информацию. Но тем не менее нашел, что искал. Именно этим некогда занималась лаборатория известного биофизика и психолога Роя Содетски.

Тот писал в одной из своих статей:

«Воздействовать на мозг человека, побуждать его к тем или иным решениям и поступкам – это ли не власть, настоящая, безграничная и глубоко запрятанная в самой физиологии человеческого организма. Пользователь запускает программу, и мозг его, сам того не ведая, немедленно оказывается в подчинении чужой воле, которая исподволь заставляет его радоваться, плакать, любить, дружить или воевать, выбирать покупку в супермаркете, бросать бюллетень в урну для голосования или выражать протест на уличной манифестации…»

Готлиба «купило с потрохами» упоминание о пользователе. Он не сомневался, что стоит реализовать свой замысел, как у него появится масса клиентов – политиков, бизнесменов, неудачливых актеров, обманутых мужей, брошенных жен. Они будут толпиться в очередях к нему и умолять о помощи. Кто сегодня не прибегает к сомнительным услугам магов, ведьм и колдунов, даже несмотря на всю призрачность их радужных обещаний?! А тут научные гарантии, почти стопроцентный эффект.

Впрочем, совсем не исключено, что он использует новые возможности не только для примитивного заработка денег. Пожалуй, впервые в жизни Миль снисходительно подумал о деньгах. Власть! Вот что придет ему в руки! Надо только правильно запустить процесс. И поможет ему именно профессор Рой Содетски.

Круг его научных интересов был широк и разнообразен. В свое время активно занимался изучением парапсихологических феноменов и проводил опыты с людьми, обладающими уникальными биофизическими характеристиками. Однако, придя к печальному выводу, что современные научные методы едва ли способны найти объяснение некоторым уникальным проявлениям тонкой человеческой природы, он занялся прикладными проблемами, чем и подкупил Готлиба. В последние годы Содетски глубоко изучал влияние активных внешних раздражителей на отклонения в деятельности человеческого мозга и стал ведущим, уместно даже сказать, выдающимся специалистом в этой области.

Рой, как и Даконто, был настоящим исследователем, увлеченным, честным, волевым. Пытаться его купить не имело смысла, даже приобретя его лабораторию. Оставалась лишь одна возможность «включить» его в процесс – всерьез заинтересовать. Не желая этого признать, Миль пошел по тому же сценарию, что Миган с Даконто, невольно копируя патрона. Он решил сыграть на преданности ученого, готового ради науки согласиться на определенные компромиссы. И в один прекрасный день лаборатория Содетски получила весьма заманчивое предложение от компании «Интеллект и разум» по сотрудничеству в области искусственного моделирования процессов головного мозга. Тематика казалась многообещающей, финансирование более чем щедрым. Готлиб все верно рассчитал – от таких предложений ученые не отказываются.

* * *

– Какого черта ты роешься в моей корреспонденции?

Вреднющий голос Мигана прервал воспоминания Готлиба, который продолжал все это время стоять перед дверьми кабинета патрона.

Обычно по утрам Кристоф Миган дожидался своего советника в кресле у компьютера, просматривая последние новости или доигрывая на нем ночную партию в бридж. Но поскольку Готлиб явно задерживался с бумагами, нетерпеливо вышел из кабинета.

– Что не заходишь? Опять витаешь в космосе. Входите, мистер Готлиб! – Миган шире приоткрыл для колобка дверь. – И корреспонденцию захвати, если уж роешься в ней. Будьте любезны, амиго.

Советник сразу насторожился.

– Какая муха укусила тебя, Кристоф? – Миль не был настроен продолжать разговор в таком духе. – Подумаешь, задержался на пару минут. Мы уже столько лет вместе, а ты все кусаешься…

– А кого мне еще покусывать, если, кроме тебя, в моем доме практически никто не бывает? Может, кухарку? Так, сам знаешь, в ее теле нет ни одного аппетитного кусочка.

– Ладно, Кристоф…

– Что, «ладно»? Будто я не замечаю, что тебя действительно укусила какая-то ядовитая муха. Уж не против меня ли этот яд? Так не забывай, кто тебя взрастил, кто выкормил.

Миган произнес эту фразу больше из-за скверной привычки показывать каждому его место, но неожиданно подумал не о Готлибе, а об Омере. Как бы советник не уподобился арабу, который, похоже, его предал в самый неожиданный момент. Словом, тоже показал зубки.

От нахлынувшей обиды Готлиб даже растерялся, хотя такого бесцеремонного циника, как он, непросто было сбить с толку. Наверное, тоже сболтнул лишку.

– Вот-вот! Я примерно так и предполагал, что рано или поздно ты скажешь, что мои деньги – это твоя заслуга. Да, у меня отсутствовал стартовый капитал, – огрызнулся Миль, но уже миролюбиво.

– Ерунда! Просто завидев лакомый кусок, ты как голодный пес кидаешься на него и забываешь обо всем на свете. Тебя никогда ничто не волновало, кроме денег, а большой бизнес так не делается. Деньги – это всего лишь инструмент, а не цель.

– Но ты сам никогда не отказываешься извлечь дополнительную прибыль, если появляется возможность.

– Я создаю себе эти возможности и не жду, пока это сделает кто-нибудь другой. Но ты прав, я тоже не всегда правильно расставлял приоритеты в жизни. Теперь вот, на старости лет, стараюсь многое переосмыслить. А ты продолжаешь суетиться. Пропади я на этом месте, если не так. Впрочем, это твоя жизнь и твои проблемы, можешь не рассказывать.

Хуже нет, когда кусаются старики.

– А тебе надо отдохнуть, Миль. Не сиди на ранчо, как затворник, куда-нибудь прошвырнись, нам не так уж много осталось…

Готлиб сразу приободрился. Миган сам дал повод, чтобы он слегка его уколол и хотя бы символически компенсировал унижение, которое только что испытал.

– Да, Кристоф, ты как в воду глядишь. Мне тут прислали приглашение на юбилейное заседание клуба «Гризли», того, что в Сан-Франциско, – с придыханием сообщил он. – Я бы съездил, если ты не возражаешь.

– Конечно, поезжай, – невозмутимо согласился Миган.

Миль с досадой почувствовал, что укол не попал в цель, и решил, что не обнаружил приглашения для Кристофа лишь потому, что тот получил его раньше, чем он.

– Кстати, если хочешь, можешь воспользоваться моим вертолетом. В нашем возрасте тяжело трястись в машине, когда отправляешься на такие расстояния.

Магнат позвонил обслуге, распорядился относительно традиционного совместного завтрака, и они начали просматривать биржевые сводки. Миль понял, что проиграл и этот раунд. Все вновь пошло по однажды заведенному кругу. Только с одним нюансом: теперь уже никак не получалось отказаться от поездки в «Гризли». Получалось, что Кристоф его специально туда выпроводил.

– Русские опять на подъеме, – совершенно неожиданно заметил Кристоф, когда завтрак подходил к концу и газеты были просмотрены. – Смотри, как они подтягиваются по многим направлениям!

Миль мгновенно напрягся как резиновая накладка при измерении артериального давления. С чего бы Миган вспомнил о русских именно сейчас? Чтобы как-то оттянуть ответ, он медленно налил себе чаю, размышляя, что бы мог знать босс о его связях с русскими.

– Еще бы, цены на нефть ползут, как ртуть в термометре, который воткнули в теплый навоз!

– Ну и образы у тебя! – поморщился магнат. – Навозом полезно удобрять почву, а стимулировать российский рынок сейчас выгодно, у него большие перспективы и там все больше становится иностранного капитала. Ябы тебе советовал присмотреться. Меньше всего меня волнует нефть. Гораздо важнее сдвиги в технологической сфере. Ты же, старый пройдоха, наверняка знаешь, как идут дела с ноутбуками Даконто?

– Так это же не в России, а в Казахстане? Географию учить надо было в детстве, – не преминул уколоть Готлиб.

– Какая разница? Одно слово – СССР. Деньги-то из Москвы. И тот парень, который приезжал с Майклом Даконто на ранчо, Рунце, кажется, – он нам еще заводные ноутбуки шлепает, – на казаха не похож.

– Немец он. Но при чем тут он, Даконто?

Готлиб никак не мог понять, случайны ли эти разговоры о России. Неужели Миган каким-то боком узнал о его делах с русским компьютерщиком? О разработке программы? Впрочем, откуда? Этого просто не может быть…

Другое дело, если Миган сам пришел в своих размышлениях к пониманию необходимости создания виртуального мира для пользователей даконтовской «игрушкой». Почему нет? Готлиб же сам созрел для этого. И все равно, даже если это так, почему он завел разговор о русских? Готлиб напряг память и надолго замолчал, попивая мелкими глотками травяной чай.

Он, конечно, помнил разговор Даконто и босса, когда ранним утром они по собственной прихоти вытащили его из постели, чтобы уже втроем пуститься в рассуждения о судьбах мира. Еще бы не помнить…

Где-то в глубине его личного сейфа хранилась магнитофонная запись, которую Миль, больше по привычке, чем по некому предвидению, сделал в то утро. Потом он несколько раз внимательно прослушивал запись. Неужели он все же ошибся и Миган рассуждал о виртуальном мире неспроста? Никакая другая тема уже тогда Готлиба не волновала. И вот теперь своими странными вопросами босс снова будоражит его.

А ведь виноват был сам Готлиб. Что его тогда понесло выведывать у Даконто тонкости воздействия на мозг различных компьютерных программ? Тем более, что тот, как выяснилось, ни в чем подобном не силен? В какой момент, казалось, безразлично прислушивавшийся к разговору Миган включился в него? Да, точно! Вспомнил. Он спросил про «эффект присутствия». Можно ли создать у человека полноценное ощущение того, что он, скажем, не выходя из комнаты, побывал в какой-то стране? И что ответил Даконто? Он сказал, что вполне. Что это дело ближайшего будущего. Что такие программы будут способны лишь имитировать реальный мир, помогать формировать правильные вкусы и потребности людей. В этот момент Миган и сел на своего любимого конька. Опять завел пластинку, что таким способом можно избавить людей от потребности путешествовать… Даконто еще засомневался. И высказался в том смысле, что возможно все. Но не будет ли это в контексте, предложенном Миганом, насилием над человеком? Интересно, сегодня Даконто остался при своем мнении или попал под каток, управляемый Миганом? Когда они с Даконто остались наедине, Готлиб намекнул, что и сам был бы не прочь вложить деньги в российские технологические разработки.

Майкл сразу оживился.

– Я не бизнесмен и мало что понимаю в этом, – поскромничал он, – однако как ученый полагаю, что это удачная мысль. В России огромный творческий потенциал, но нет пока достаточных материальных возможностей, чтобы эффективно его использовать. Многие таланты протирают там штаны за мизерную плату и, по сути, ничем полезным не занимаются.

– Не стану спорить, но объясните: почему вы решили, что они талантливы? Талантливый человек всегда найдет применение своим способностям.

– Если бы, сэр Готлиб, все было так просто. Вы не знаете Россию, – возразил ученый. – Там люди живут по одним законам, а государство по другим. Попадешь в жернова этой чертовой мельницы, тебя перемелют в муку, даже не заметив. Я тоже поначалу удивлялся, но потом понял, где собака зарыта. Основная масса русских сформировалась при другой общественной системе. Тогда не принято было себя выставлять. Ну, знаете, эти комплексы… нескромно, неэтично и всякая подобная дребедень. Они и у нас живут кое в ком, но недолго, слава богу… Помните, я вам и Мигану рассказывал о русском Гейтсе – Каплунском?

– Может, ему вы и рассказывали, а мне было вроде как ни к чему, – спокойно отреагировал Готлиб, хотя про себя подумал, что босс наверняка что-то от него скрывает. Раньше старик был откровеннее.

– Этот Каплунский помог организовать производство компьютеров в Казахстане.

– Да? – скептически произнес Готлиб. – А я-то думал, что все сделал тот парень, который приезжал к Мигану на ранчо.

– Рунце, что ли? Классный парень. Но он больше практик, а Каплунский ко всему еще и генератор идей. Так вот при советской власти он бы давно сидел в тюрьме, а сейчас в фаворе. Но сколько талантов так и не раскрылись?! Своевременно дать кому-нибудь из них хорошего пинка под зад, как предлагал один мудрый француз Жюль Ренар, так он бы чудеса творил.

– Только где их найти? Ну, тех, кому пинка дать. В смысле денег, как я понял вашу образную фразу.

– Не мою. Француза. Найти действительно трудно. Правда, я не знаю, что именно вы ищете.

Готлиб уклонился от прямого ответа.

Разговор как-то иссяк сам собой, но не прошел для Готлиба зря. Они примерно представлял, где и кого ему надо искать. И непременно среди русских.

* * *

Машина профессора Роя Содетски плавно подкатила к автостоянке в глубине университетского кампуса и припарковалась в дальнем конце площадки за рядами декоративных кустов, отделявших ее от дорожек.

Это был огромный, неуклюжий «бьюик» 1988 года выпуска. Рой давно мог приобрести что-нибудь современнее, тем более что его старая колымага глотала бензин, как измученный жаждой бегемот воду. Однако что-либо менять в своем жизненном укладе было ему не по душе.

Последний раз Рой «сломался», в этом смысле, несколько месяцев назад. И виной тому явилась эта постоянная нищета, которая в последние годы как чума преследовала лабораторию. Средств не хватало ни на одно сколько-нибудь серьезное исследование. Хоть вообще закрывай все программы.

Особенно больно Рою становилось по утрам, когда он раньше других сотрудников заходил в лабораторию. Отчаяние и уныние охватывало его: кругом самопальные провода, приборы, многие из которых пора отправить в музей или на свалку, паяные-перепаянные платы и соединения. Катастрофа!

И в то утро картина была столь же удручающа. На столе валялись бумаги со вчерашними, торопливо набросанными схемами и формулами. На полях – корявые расчеты, сделанные его старым добрым «паркером» с золотым пером, – остатки былой роскоши. «Кому все это теперь нужно?!» – невольно думал Содетски.

Меж бумаг со вчерашнего дня лежал фирменный конверт, пришедший со вчерашней почтой. Заметив его, Рой кисло поморщился. Это было очередное предложение о сотрудничестве. Как всегда, сулят золотые горы и не способны понять, что далеко не все измеряется в этом мире звоном монет или, точнее, хрустом купюр. Работать на заказ он не желал и не умел, это сковывало творческую инициативу. В науке его привлекала прежде всего возможность мыслить свободно и независимо.

Правда, нынче какая уж независимость? В свой последний эксперимент Рой вынужден был вложить почти все личные сбережения, но и они растаяли без следа. Сколько это может продолжаться? Профессор задумался. Что-то заставило его вновь прочитать письмо и сопроводительные документы. Это был проект договора о сотрудничестве, концепция заказа и финансовые расчеты. Суммы, вписанные в графу расходов, вызывали изумление. Таких щедрых посулов ему давно не предлагали.

Отложив договор в сторону, Содетски стал внимательно читать концепцию, и чем дальше он вникал в нее, тем больше росло удивление. Заказ был основан на его собственных исследованиях. Неужели кто-то не поленился внимательно отследить его последние работы? Рою стало не по себе.

Название компании, направившей предложение, было знакомым. В научных кругах фирма «Разум и интеллект» была хорошо известна, но в ходе компьютерной революции, сделав ставку на фундаментальные исследования, она безнадежно отстала и оказалась на грани финансового краха. В известной мере, это напомнило ученому собственную судьбу.

Но откуда у них вдруг появились такие средства? Только на лабораторную часть проекта эти парни готовы израсходовать десять миллионов долларов! Да за такие деньги он наймет лучших специалистов, закупит оборудование и параллельно завершит свои программы!

Похоже, тот, кто составлял предложение, ничего не смыслит в науке, коли так швыряется миллионами. И вообще, с каких это пор компанию «Разум и интеллект» стали интересовать проблемы головного мозга? Рой всегда считал, что механизмы функционирования человеческого разума абсолютно неприемлемы для искусственного интеллекта, разработкой которого некогда занималась фирма. Он даже писал об этом в своих статьях.

Почему же тем не менее обратились к нему?

* * *

На больших часах, напротив того места, где Содетски припарковал «бьюик», стрелки замерли на цифре восемь. Взяв под мышку портфель, в котором он постоянно таскал груду бумаг в надежде, что вдруг что-то срочно понадобится, профессор поплелся в сторону своего кампуса. Хандра вновь охватила его. Что? Почему? Как же ему все надоело.

Впрочем, Рой старался не забивать свой уникальный мозг, как портфель бумагами. Просто сегодня с утра он опять слегка удручен неизвестностью. Не более того. В лаборатории все подготовлено к эксперименту, который раньше никак не удавалось провести. И все потому, что он никак не мог подыскать подходящий объект для опытов. Профессору был нужен человек тонкий, чувствительный, организованный и при этом наделенный психологической восприимчивостью. Но где взять такого? И чтобы он еще согласился. Не объявлять же всеамериканский конкурс?!

Как часто бывает в жизни, когда ищешь где-то далеко, находишь буквально под боком.

Две недели назад в университете, где Содетски преподавал, он обратил внимание на одну из студенток, записавшихся на его курс. Внешне она резко выделялась среди сокурсников своей утонченностью и еще, если можно так выразиться, породой. Профессор нашел повод побеседовать с девушкой и убедился, что она ко всему прочему наделена живым умом и ярким темпераментом. И к тому же, скорее всего в силу воспитания, приучена управлять эмоциями. Словом, как нельзя лучше подходила в качестве объекта для эксперимента.

На данном этапе исследования функций головного мозга профессора занимали глубоко скрытые механизмы подавления человеком своих природных инстинктов. Содетски пытался отыскать зыбкую грань между распущенностью и раскованностью, свободой нравов и социальной ответственностью, полагая, что ключ к ответам на эти наболевшие вопросы находится в физиологии человека, в специфике работы отдельных участков головного мозга.

Предложив девушке участвовать в эксперименте, профессор сделал первое любопытное предположение: если твердо обозначить и обосновать позитивную цель, можно частично нейтрализовать отдельные участки мозга, подавляющие нерегулируемую активность человека. Оставалось подтвердить это экспериментальным путем.

Рой нервничал. Его беспокоили не столько результаты – в них он как раз был уверен, – а естественное опасение нанести девушке психологическую травму. Не так-то просто предоставить шанс открыть в себе нового человека и как бы со стороны вдруг увидеть, какой ты на самом деле.

Все было готово к эксперименту. Но вместо того, чтобы застать девушку в лаборатории в состоянии сосредоточенности, поскольку эксперимент того требовал, Содетски застал ее мило беседующей с пожилым полным мужчиной в легком пальто, которое тот даже не удосужился снять.

Природная вежливость заставила Роя сдержаться, хотя его и подмывало уже с порога спросить, что делает в его лаборатории этот незнакомец. И, как оказалось, он правильно поступил, что не спросил.

– Чем обязан? – холодно поинтересовался Рой.

– Всем. Всем, – в тон ему дважды повторил незваный гость. И, чтобы у Содетски не было никакого недопонимания, скромно добавил: – Вы обязаны мне всем. Понимаю, заявление бесцеремонно. Зато правдиво. Я Миль Готлиб, владелец известной вам компании «Разум и интеллект».

Профессора чуть не хватил столбняк. Но он нашел в себе силы не показать своего волнения.

– Рад видеть вас, сэр. Но, вы должны понять, у меня сейчас крайне мало времени. Понимаете ли, эксперимент… и я не расположен… – вымолвил Содетски, явно не зная, как закончить фразу.

Готлиб охотно пришел ему на помощь:

– Вы хотите сказать: общаться со мной?

Содетски кивнул.

– Но мне хотелось бы поучаствовать в эксперименте.

– Извините, это не принято.

– А как же эти молодые люди? Хотя бы как они. За стеклом, – настаивал Готлиб.

– Это мои студенты. Они будут снимать показатели с приборов.

– А я буду снимать с вас, – хитро улыбнувшись, твердо заявил гость. – Тем более, что после завершения эксперимента у меня к вам имеется разговор.

– Тогда мне остается повиноваться. Пройдите за стекло. Там будет все слышно и видно, – расстроенно пробормотал профессор.

Два ассистента тем временем проверяли настройки приборов. Наконец появился и сам объект. Девушка была в скромном обтягивающем костюме, на высоких шпильках и, несмотря на то что всячески старалась не привлекать к себе внимание, выглядела очень эффектно. Хотя и заметно нервничала. Ее длинные тонкие пальцы теребили красивый кружевной платочек.

Рой усадил ее в кресло и проверил пульс.

– Все будет отлично, – заверил он, подключая датчики.

– Не сомневаюсь, – согласилась девушка. – Знаете, профессор, все-таки интересно быть подопытным кроликом. Думаете, от меня будет прок?

– У вас пытливый ум, иначе бы вы не согласились. А для ученого это главное. Я сам так начинал.

Спустя несколько минут девушка выглядела как инопланетянка. Или, на худой конец, как космонавт, отправляющийся к инопланетянам. Бесшумно задвигались многочисленные самописцы. Рой взглянул на энцефалограмму. Зубцы графика были острыми и разнообразными по форме, что подтверждало высокий уровень IQ. Причем правое полушарие девушки функционировало гораздо активнее левого, что свидетельствовало о богатом образном мышлении.

Профессор присоединил к голове девушки дополнительные датчики и запустил электромагнитный и лазерный генераторы, сконструированные им самим. Амплитуда колебаний на энцефалограмме мгновенно подскочила.

– Попробуйте умножить 341 на 286, – попросил он девушку.

– Но я никогда не перемножала в уме трехзначные цифры, – возразила она.

– Без комментариев…

– 97526! – неожиданно для себя самой выдала она.

– 627 на 349?

– 218823.

– 7351 на 925?

– 6799675!

– Достаточно! – удовлетворенно произнес Рой. – Надеюсь, это не составило особого труда?

– Не знаю, все произошло как бы само собой. Вдруг появилась необыкновенная ясность.

– В данном случае мы имели дело с усилением интеллекта за счет активизации клеток мозга, определяющих мыслительную деятельность.

Последнюю фразу профессор произнес явно для своего работодателя. Студенты и без этого знали, что к чему.

Время летело незаметно. Часы на стене показывали половину первого.

– Ланч? Может, вы устали? – неожиданно спросил профессор.

– Я совсем не устала. И есть не хочу, – быстро отреагировала студентка. Она была явно разочарована.

– Вы должны понять, что решающая стадия эксперимента потребует огромных затрат энергии, и, откровенно говоря, я не берусь предсказать… Словом, вы отдаете себе отчет в этом? Простите, но я должен еще раз спросить. – Тон профессора был какой-то странный. Он явно тянул время.

– Я готова. Только пусть они уйдут, – кивнула девушка в сторону «зрителей» и ассистентов.

– Хорошо. Дальше я справлюсь сам. Все свободны! – дал команду Содетски, хотя знал, что осуществить эксперимент одному ему будет тяжеловато. Поведение объекта могло стать неуправляемым. Девушка права. Зачем иметь лишних свидетелей?

Лаборатория за стеклом быстро опустела. Остался лишь Миль Готлиб. Содетски сделал вид, что не заметил этого, а подопытная сидела к зрителю спиной.

– Приступим, – сказал он решительно, пытаясь вселить уверенность в себя и – кто знает? – в Готлиба тоже. Ведь тот явно не случайно оказался здесь именно в день эксперимента. Хозяин есть хозяин.

Рой с головой ушел в эксперимент. Сейчас он узнает, что может позволить себе человек, съехавший с тормозов. Если все удастся, он проникнет в интимные глубины человеческой натуры, вскроет имеющийся в каждом индивидууме запретный клапан и даст выход накипевшим эмоциям и страстям. До конца ли эта девчонка понимает, на что идет?

Энцефалограмма больше не интересовала профессора. Это была всего-навсего детская игра по сравнению с тем, что он собирался сделать. Содетски подсоединил к электродам несколько новых датчиков. Именно они колебаниями определенной частоты должны были подавить активность некоторых тормозящих центров мозга и снять запрет с эмоций. Секунду помедлив, он нажал кнопку запуска. Раздалось едва уловимое жужжание. Голова профессора пошла кругом. Со стороны могло показаться, что Рой сам подвергся воздействию электродов и теряет над собой контроль.

В поведении девушки что-то тоже неуловимо изменилось. Она слегка прикрыла длинные ресницы и расслабилась. Юбка высоко задралась, обнажив стройные ноги, глаза заблестели, губы приоткрылись. Рою показалось, что ее тело стало наливаться соком, как плод, который долгое время лишали солнечного света. Наблюдавшему происходящее лишь со спины подопытной Готлибу тоже стали заметны изменения ее состояния.

Жесткая поведенческая установка девушки, выработанная годами, словно яичная скорлупа, дала трещину. Из нее, как из оплодотворенного яйца, стала проявляться на свет другая женщина, свободная, раскованная, желающая познать мир во всей его полноте. Она и так была сексуальна, но теперь… Неукротимый темперамент выдавал себя сладкой дрожью в теле. Девушка издала легкий стон, в котором смешались порыв, желание и первородная сила.

Готлиб всем телом подался вперед и сильно ударился лбом о стекло. Он увидел, как профессор медленно приблизился к ней, а она вдруг обвила его шею. Словно набросила петлю.

– Профессор, я хочу вас, – чувственно прошептала девушка. – Вы такой умный, достойный… Я больше не могу терпеть, я изнываю…

Она стала быстро расстегивать пуговицы на блузке, обнажив смуглое матовое тело. Бедра медленно, но уверенно стали расходиться в стороны, не оставляя сомнения в том, что ощущает девушка. Одним рывком она опрокинула профессора на себя и стала осыпать его поцелуями. Содетски с трудом дотянулся до пульта и нажал кнопку отключения сигнала.

Девушка разжала объятия, но все еще не пришла в себя. Высвобожденная энергия продолжала изливаться из нее, как лава из разбуженного вулкана. Только через минуту она стыдливо запахнула блузку.

Рой отвернулся, чтобы не ставить ее в неловкое положение.

– Простите, профессор… Кажется, я сделала что-то не так…

Голос ее дрожал от смущения. От той, другой женщины, не осталось и следа.

«Это лишь первая реакция, – подумал Содетски. – Опустошенность после избытка удовольствия».

– Я пойду? – спросила студентка.

– Идите. Может, вас проводить?

От приближающейся, как гильотина, неизбежности общения с Готлибом профессор готов был ухватиться за любую спасительную соломинку.

– Спасибо. Не надо… – тихо произнесла девушка. Потом, чуть помедлив, добавила, недовольно скосив взгляд на незнакомца. Хоть бы он не услышал: – Самое ужасное, профессор, в том, что… тогда… я говорила правду. – Стук ее каблучков стал быстро удаляться по гулкому пустому коридору.

– Что это было? Что вы мне тут демонстрировали? – Вопросы вывели профессора из состояния ступора.

– Это вы?

– А кто же еще. Господь, чтобы пожурить вас за крамольное представление?! Вы, профессор, не ответили на мой предыдущий вопрос. Даже два.

– Так вы сами и ответили на свой вопрос. Крамольное представление. Работа по вашему заданию, сэр. Простите, я на секунду должен отлучиться. Подождите здесь.

«Видно, невмоготу парню», – простодушно подумал Готлиб и сел в то кресло, где еще недавно сидела девушка. На самом деле именно в тот момент, когда важный гость сыпал вопросами, Роя осенило. Письмо! Кажется, он догадался, чего добивается от него фирма «Разум и интеллект».

Влетев в свой кабинет, он стал лихорадочно листать то злополучное письмо с концепцией заказа. И точно, память не подвела! То, что было изложено на пяти страницах текста, на самом деле к искусственному интеллекту не имело никакого отношения. Хитрюгу-заказчика интересовало нечто иное: как механизмы внешних раздражителей воздействуют на важнейшие центры человеческого мозга. И один из вариантов он только что наглядно продемонстрировал Готлибу. Теперь понятно, почему обратились именно к нему! Но зачем им это понадобилось?

Смутные догадки уже бродили в мозгу профессора, но он не желал сейчас о них думать. «Вернусь и спрошу в лоб этого напыщенного индюка», – решительно приказал себе Содетски и поспешил назад в лабораторию.

Готлиба он нашел в «подопытном» кресле. Вот бы сейчас незаметно подключить электроды и поставить над ним эксперимент! От этой неожиданной мысли профессор чуть не рассмеялся. А что, если действительно предложить? Не убьет же…

– Вы что, тухлой рыбы объелись? Что вы себе позволяете, профессор? Я требую отчета. И немедленно.

– В письменном виде или устном? – на полном серьезе спросил Содетски. «Ничего этот Готлиб со мной не сделает. Я ему зачем-то нужен».

– Я же сказал немедленно. Стало быть, в устном. Авы, профессор, как я погляжу, шутник.

– Зашутишь тут, – пробурчал Рой Содетски. – Попробую объяснить.

– Только проще. Проще, приятель.

– Вы все видели? Вы все поняли? – несколько агрессивно начал профессор, приблизившись к Готлибу настолько близко, чтобы тот не пытался встать со злополучного кресла. – Знаю, что ни черта вы не поняли. А я между тем продемонстрировал, как можно целенаправленно управлять сознанием личности, подчинить ее и заставить действовать по заранее обдуманной программе. Только, боюсь, вам не очень понравится, для чего я это сделал.

– Для чего? Для чего? – медленно раздражаясь и размахивая руками, запыхтел Готлиб. – Какая разница, для чего. Главное, у вас получилось! Я сам видел, что получилось! Я видел это своими глазами. Видел без очков! Вы превратили эту мелкую потаскушку-студентку в послушного безвольного робота! Как же она жадно набросилась на вас…

– Но я никогда не ставил перед собой подобной задачи! – закричал Содетски, забыв, что находится в храме науки. – Я понимаю, что вы от меня хотите. Моя цель состояла как раз в обратном – высвободить в личности скрытую творческую энергию, сделать ее сильнее, раскованнее, освободить от наслоившихся комплексов рутинных тормозов… Вы это понимаете?! Я никогда не задумывался над тем, что мои исследования можно легко вывернуть наизнанку.

От собственных слов Рою стало не по себе. Он-то хорошо понимал, что, воздействуя на различные мозговые центры, можно точно так же пробудить в человеке агрессию, ненависть, алчность, жестокость. Можно полностью лишить его защитной нравственной оболочки, приобретенной в процессе эволюции от обезьяны к человеку. Как это ни парадоксально, современная наука, стремительно продвигаясь в познании мира, попутно оставляет за собой все более простые и доступные способы повернуть эволюцию вспять. Для этого даже не нужно громоздкого миллиардного ядерного потенциала.

Пока профессор открывал для себя весьма новые истины, Готлиб вскочил с кресла, хотя для этого ему пришлось оттолкнуть ученого своим необъятным животом.

– Что вы там себе нафантазировали? – набросился он на Содетски. – Я, видите ли, бизнесмен, а не спаситель чьих-то душ. Ваша работа имеет для меня чисто прикладное значение. Я хочу на ней элементарно заработать. С чего бы я выложил на стол десять миллионов баксов?! Чтобы раскрепостить индивидуума? Бред. Вы лучше скажите мне, профессор, как все это, что вы продемонстрировали, может работать без вас?

– В каком смысле, без меня? – искренне удивился ученый.

Странный вопрос заказчика невольно его успокоил. Может, он действительно себя накручивает, подозревая толстяка в тоталитарном фашизме? Может, он только и думает, как вернуть вложенные деньги и еще заработать?

– В самом что ни на есть прямом. Без ваших вопросов, без заглядывания в глаза, прощупывания пульса и прочей мишуры? – засмеялся Готлиб.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите добиться.

– Многого, профессор. Очень многого. Например, вы можете разработать такую программу, которая могла бы независимо от вашего присутствия, так сказать, автономно, незаметно воздействовать на человека, который ею воспользуется.

Готлиб мысленно себе зааплодировал. Надо же, как изложил! И при этом не раскрывая карты.

– То есть вы имеете в виду некий внешний носитель?

– Совершенно точно, мой дорогой. Именно внешний носитель. – Готлиб обрадовался тому, что его поняли. – Например, компьютерную программу. Что-то в виде компьютерной игры, которые продаются во всех магазинах или «зашиты» непосредственно в сам компьютер?

– Собственно, компьютерные игры в какой-то мере так и действуют. Многие сайты в Интернете и строятся с таким расчетом, чтобы пользователь с каждым кликанием мышки втягивался в игру все глубже и глубже.

– Вот-вот, профессор. Браво! Вы наконец стали что-то соображать.

– Но должен заметить, что это воздействие эмоциональное. Вы сами сказали, игрушка.

– Я этого не говорил. Я хочу получить не какую-то игрушку, а серьезную игру, от которой пользователь мог получить удовольствие, а не превратиться в раба. Может, вы и правы, когда сказали, что хотите раскрепостить человека. – Глаза Готлиба блестели, как краска metallic на его новом «кадиллаке».

– Если я правильно вас понял, вы предлагаете раздражать участки мозга самыми различными способами: зрительными образами, музыкой, ароматами. Словом, импульсами, исходящими от программы? И чтобы, таким образом, пользователь мог получать удовольствие. Я бы об этом, признаться, не додумался…

– За вас додумались другие, – оборвал всплеск откровенности профессора его работодатель. – Говорите, это реально? А если реально, то сможете ли сделать такую программу?

– Полагаю, вполне. Но я этого не умею. Я – физиолог. Психолог. А потом уж программист. Впрочем, какой я программист? – Содетски заерзал на стуле.

– Понятно, – с видимым сожалением сказал Готлиб. – Ну а подсказать, кто бы мог выполнить такую задачу?

– Подумаю, но не обещаю. В вашем постановочном задании подобного поворота не было.

– Отлично. Жду ответа как можно скорее. – Уже у дверей Готлиб обернулся: – И никому не слова. А то вам придется всю оставшуюся жизнь торговать семечками или, в лучшем случае, изучать, как воздействует кленовый сироп на потребителей блинчиков.

Как только заказчик ушел, Содетски набрал телефон старого приятеля, с которым когда-то работал. Трубка долго молчала. Но наконец ожила.

– Ты понимаешь, какой инструмент заполучит кто-то, если использует твою методику предлагаемым образом? – задумчиво спросил приятель.

– Понимаю. Но зачем ставить вопрос именно так? Любая методика имеет оборотную сторону. – Рой выступил в роли Готлиба.

– Но не любая будет столь же доступна. Маловероятно, например, что случайным людям по силам собрать атомную бомбу. Для ее создания требуются огромные ресурсы. А здесь речь идет всего лишь о компьютерной программе, – вновь возразил бывший коллега.

– Ну, все не так просто. Ты же понимаешь, что это должна быть уникальная программа, и создавать ее будут тоже люди с высоким интеллектом. Кстати, ты не мог бы подсказать, кому это по силам. Ты же долго вращался среди компьютерщиков…

– Мой отец работал с Оппенгеймером и не сумел себе простить Хиросимы и Нагасаки. – Не обращая внимания на вопрос, приятель продолжил излагать свое мнение. – Он много лет терзал себя, а затем сам вынес приговор.

– Твой отец, насколько мне известно, разбился в автокатастрофе, – уточнил Рой.

– Такова официальная версия… Но я-то знаю, что его замучили угрызения совести. Скажи мне, Рой, почему наука чаще всего совершает прорывы там, где дело касается насилия над людьми?

– Иногда это стремление лишь защитить себя, отстоять свои принципы, насадить прогрессивные идеи.

– Дорога в ад всегда вымощена благими намерениями, – продолжал гнуть свою линию телефонный собеседник. – Безусловно, любая программа, способная целенаправленно будить в человеке те или иные эмоции, стала бы огромным прорывом в области биофизики и психологии. Но мы не знаем, в чьих руках окажется кнопка. Хотя что я тебя убеждаю, профессор Содетски. У тебя нет выбора. Так что оставим наш теоретический спор. Глупо отказываться от финансирования, когда наука трещит по швам. И больше себя не изводи!

– Так кто бы мог потянуть такую программу? – поинтересовался Рой Содетски.

– Если память мне не изменяет, есть один русский. Его фамилия Широков. По-русски это означает что-то большое. Точно, Виктор Широков!

– И что он из себя представляет?

– Откуда же мне знать? Могу лишь сказать, чем он несколько лет назад поразил меня. Мои умельцы как-то случайно взломали его компьютер. А там была «вывешена» небольшая виртуальная игрушка под поэтическим названием «Зимняя сказка». Я был просто очарован, все так натурально… И это без специальной оснастки! У нас бы этот парень миллионы заработал…

– Неужели так серьезно?

– Серьезнее, мой друг, не бывает. Стопроцентно твой случай. Могу даже его координаты дать, если нальешь стаканчик виски.

* * *

Спустя несколько дней Содетски положил на стол Миля Готлиба составленное по всем правилам задание для некого русского гения.

– Вот и отправляйте ему это, – распорядился Готлиб. – Заключите по всем правилам контракт. И работу тоже будете принимать вы, мой дорогой. А как вы хотите?! И… меньше эмоций.

Спустя семь месяцев Содетски направил работодателю свое заключение, которое сейчас лежало на столе богатого авантюриста.

Победа близка! Лишь бы Миган не догадался о его игре.