Дверь кабины распахнулась, и на них весело уставился загорелый мужчина в кепке. Проносящиеся мимо машины сигналили. Кажется, они были не в восторге от того, что грузовик остановился и берет пассажиров.

— Вам куда?

— В Сочи, — брякнул Паша и похолодел: а что, если водитель спросит зачем? Подходящую ложь он еще не придумал.

Но водитель не спросил — словно нет ничего более обычного, чем двое детей, которые ловят машину на трассе, желая уехать за сотни километров.

— До Сочи не еду. Я в Краснодар, и то не напрямую. Петлять придется — я товар по складам развожу.

Только тут Паша заметил, что на боку грузовика огромными буквами написано «Краски „Цвет Солнца“: ярче не бывает!», нарисовано ведро и малярная кисть.

— В Краснодар? — встрял Илья. — Отлично, нам подойдет!

Это уже был подозрительный ответ, но водитель не насторожился.

— Ладно, залезайте. А монстра вашего я сам затащу. Он у вас что, один на двоих?

Водитель спрыгнул, взял велик, отпер двери кузова — внутри стояли ряды ящиков с разноцветными банками краски, — положил туда велосипед и вернулся в кабину. Илья тут же пихнул Пашу к двери, тот залез внутрь и поздно сообразил, что Илье досталось лучшее место — у окна, а он теперь зажат между ним и водителем.

В кабине гремела музыка — навязчивый мерный бит без слов, — а на всех свободных поверхностях были расклеены фотографии двух девочек.

— Мои, — водитель резко тронулся с места, отхлебывая кофе из огромного термоса. — Старшая в первый класс пойдет, младшая — в садик. Видите, на этой они с пластилиновыми рыбами? Сами слепили! — Он сказал это так, что Пашу кольнуло непонятной завистью. Ему, чтобы впечатлить отца, пластилиновых рыб не хватило бы. Скорее всего, не хватило бы и золотой медали за окончание школы.

Тут водитель вывернул руль влево, обогнал какую-то фуру и помчался дальше — дорога перед ним была свободна. Грузовик летел вперед со скоростью, какой Паша вообще не ожидал от столь крупного средства передвижения. Вскоре они нагнали еще одну фуру, и водитель снова резко обогнул ее. То же самое произошло со следующей машиной. И еще с одной. Взглянув на Илью, Паша вдруг понял, что тот странно выглядит: взмок и побледнел до синеватого оттенка. Кажется, быстрая езда была не для него.

— Ты как? — поинтересовался Паша. Если его сейчас вырвет, лучше знать об этом заранее.

Илья бросил на него разъяренный взгляд.

— Лучше всех, — выдавил он. — Отвали.

— Извините, вы не могли бы ехать чуть помедленнее? — спросил Паша у водителя, перекрикивая музыку, но тот отмахнулся.

— Люблю с ветерком! — гаркнул он и снова приложился к термосу с кофе.

Паша все ждал, когда он начнет расспрашивать, куда и откуда они едут, но водитель пил кофе, постукивал по рулю в такт музыке, подпевал и при любой возможности обгонял тех, кто впереди, будто не выносил перед собой ничего, кроме свободной дороги. На его лице читался такой азарт, словно он играл в компьютерные гонки. Паша мельком глядел на спидометр и еле сдерживался, чтобы не зажмуриться, — сто пятьдесят километров в час.

— Я думал, грузовикам нельзя ездить так быстро, — наконец выдавил он.

— Если бы все правила соблюдали, ездить было бы невозможно. Камеры не везде есть, а я их все знаю и перед ними сбавляю, — гордо сказал водитель и снова отпил кофе. — Мне завтра к четырем дома надо быть: дочка старшая ходит на гимнастику, и у них показательное выступление, она меня ждет. Я ради этого уже на сутки график опережаю! Дочки мои — такие умные, прямо загадка! Они уж точно не будут грузовик водить, как я. Вот я вам сейчас покажу, какую младшая поделку сделала — я прямо упал! С днем автомобилиста меня поздравила.

Он вытащил телефон и, глядя в него больше чем на дорогу, повозил пальцем по экрану и вручил Паше. На фото была бледная девочка с двумя тоненькими хвостиками. Она держала перед собой открытку, на которой был нарисован светофор, грузовик и человеческая фигурка в кепке.

Водитель поглядывал на них с Ильей так, будто ждал, что они сейчас закричат: «В жизни ничего лучше не видели!» Илья этого явно не понял. Он фыркнул и сказал:

— Да ладно, подумаешь. Я в саду такие сотнями рисовал. Мне вообще говорили, что у меня талант, типа художником буду.

Паша незаметно пнул его ногой в лодыжку. Водителю было наплевать на таланты Ильи, он не это хотел услышать. И Паша заговорил сам:

— Красивый рисунок. И цвета такие! Я читал в одном журнале, что по рисункам детей можно определить, счастливы они или нет. Счастливые рисуют яркими красками, а несчастные — темными. Сразу видно, что у вашей дочки все отлично. И кепка ей удалась здорово. А машина просто как настоящая.

Водитель расплылся в улыбке:

— Вот, ты разбираешься в этом, как его? В искусстве!

Но Паша думал о другом. Он заметил, что фотография, которую показывал водитель, выложена «ВКонтакте», а значит, у него на телефоне есть Интернет.

— Простите, можно я вашим Интернетом буквально на минуту воспользуюсь? — спросил он, заранее готовясь услышать «нет». Но водитель добродушно кивнул.

— Давай, только быстро.

Паша вышел из его аккаунта, зашел в свой и сразу увидел: за последние сутки ему пришло три сообщения от «Мудреца_05».

«Он ищет вас. Выключи телефон».

«Я знаю, куда ты едешь. Продолжай — я помогу тебе, если доберешься. Только не звони в полицию, иначе нам всем будет хуже. И ВЫКЛЮЧИ ТЕЛЕФОН».

«Молодец. Он вас потерял».

Паша тупо смотрел на сообщения. В седом лице на аватаре было что-то успокаивающее. Сам не зная почему, Паша ему верил. У героев в фильмах всегда был старый мудрый наставник, и если у него такой появился — значит, все серьезно. Побыстрее бы добраться до места, тогда он…

Пашу дернуло вперед. Нет, не настолько же быстро. Водитель опять кого-то обогнал — с такой скоростью, будто сейчас его снимали для шпионского боевика. Паша протянул телефон, и он взял его не глядя: уже высматривал, как опередить нового соперника, появившегося в его ряду. От следующего виража Паша сжался: фура, которую они обогнали, была так близко, что едва не мазнула их зеркалом по борту.

— Прямо в сантиметре прошли! Видали, пацаны? — восхищенно сказал водитель.

— Ага, круто было! — слабо сказал Илья, но Паша видел, что правой рукой он вцепился в ручку двери — так, что пальцы побелели.

Паша сжал зубы и приготовился терпеть любые маневры. Уже завтра он будет в Краснодаре, а это почти Сочи. Он все выяснит и найдет отца. У него есть всезнающий суперпомощник. Только почему он просил выключить телефон?

Следующие три часа прошли спокойно, несмотря на обгоны: мерная музыка из колонок даже Пашу привела в приятно отупевающее состояние: он где-то читал, что в древнем мире шаманы боем барабанов вводили людей в транс. Сейчас, впервые в жизни, он сам почувствовал, как это бывает. А потом водитель выключил музыку, и Паша будто очнулся. Водитель начал говорить по телефону с женой, одной рукой держа мобильный, а второй продолжая крутить руль. Насколько Паша помнил, это было запрещено.

Он внимательнее взглянул на водителя и заметил то, чего не замечал раньше: глаза у него красные, а пальцы без остановки барабанят по рулю. Наверное, он давно не спал и выпил слишком много кофе, чтобы взбодриться. Паша почувствовал, как у него холодеют руки. Он где-то читал: от сна за рулем гибнет больше водителей, чем от алкоголя.

— Так, мне сейчас на склад в Белой Калитве. Сверну тут — по проселочным дорогам быстрее доберусь, — сказал водитель и вывернул руль на повороте.

Следующую четверть часа они катили по дорогам одна хуже другой. По пути им попалась деревня, и они пронеслись по ней с такой скоростью, что едва не задавили кур, которые клевали что-то посреди улицы. Паше хотелось кричать «Осторожно!» каждые пять минут. Илья вообще не произносил ни звука — только тяжело дышал и иногда тер рукавом рот. Пацанская гордость явно не позволяла ему высказаться.

Тут Паша увидел на столбе знак «Впереди дорожные работы». Водитель в это время потянулся за кофе, не глядя вперед, и Паша даже рта не успел раскрыть, как они выехали за поворот и едва не влетели в перекопанный участок дороги.

Водитель затормозил так, что всех троих швырнуло вперед. Если бы не ремни безопасности, они впечатались бы лбами в стекло.

— Копают, копают, а чего копают? — как ни в чем не бывало проворчал водитель и сдал назад, чтобы объехать препятствие. Паша, стараясь не трястись от пережитого ужаса, посмотрел в окно. В мае темнеет поздно, но закат уже не за горами.

— А вы где-то остановитесь на ночь? — тихо спросил он.

— Нет, зачем? Я же сказал, завтра к четырем надо быть, а мне еще три точки объехать. От двух складов у меня и ключи есть, мы с ними сто лет работаем. Отгружу краску и дальше поеду.

Паша представил, что скоро будет темно. Проселочные дороги плохо освещены. Водитель устал и торопится. Пока что ему везло, но в одном Паша был уверен: никто не может рассчитать свое везение на будущее.

— Остановите машину. Мы выйдем, — выдавил он.

Водитель уставился на него:

— Да ладно. Ты чего? Вечер скоро, куда вы пойдете? Хоть до выезда на трассу со мной доедете, а там кто-нибудь подбросит.

Но Паша уже понял: на трассе машины не останавливаются. Никто другой не остановился бы.

— Разберемся, — твердо сказал он.

— Любые дети на вашем месте были бы в восторге! Если бы меня в детстве кто так покатал… Ну ладно, как хотите, — водитель так резко затормозил, что машина за ними возмущенно засигналила и, объехав их, унеслась вдаль.

— Никуда я не вылезу, — Илья неуверенно помотал головой. — Мне в Краснодар надо, а он прямо туда! Чего ты истеришь? Поехали.

— Тогда езжай один, а я доберусь как-нибудь. Спасибо, что подбросили. Только дальше езжайте, пожалуйста, помедленнее.

Паша полез к двери прямо через Илью, спрыгнул на дорогу, и его чуть не затрясло от облегчения. Он только сейчас заметил, что его майка промокла от пота насквозь.

Он постоял на обочине, запрокинув голову. Вокруг ни машин, ни домов: направо и налево только дорога среди полей — темно-серый выгнутый хребет с полустершейся белой линией. Здесь все было не так, как в Россоши. Воздух стал жарче, земля — суше: кажется, они уехали довольно далеко. Паша почувствовал короткий укол паники, но быстро взял себя в руки. Ничего, выберется! Лучше так, чем трястись от страха еще сутки.

Грузовик поехал дальше, но через сотню метров остановился. Открылась дверь, Илья вывалился на землю, водитель сердито вышел с другой стороны, распахнул двери кузова, выбросил велосипед на землю и уехал. Илья пошатнулся и сел на обочину. Паша медленно подошел к нему, оттащил велосипед с проезжей части и тоже сел на землю, стараясь не показать, как он рад, что снова не один.

— Это была отстойная идея — вылезти, — нетвердо сказал Илья, вытащил из его рюкзака бутылку воды и все допил.

Паша понял, что радоваться рано.

— Разбиться — вот была бы отстойная идея. В авариях каждый год гибнет больше людей, чем от болезней и авиакатастроф.

— Ну ты и зануда.

— Чего тогда вылез?

— Да он, когда дверь закрыл, забормотал: «Вот слюнтяй, скорость ему не нравится! Что за мальчишки пошли?» И так с места рванул, что меня аж в сиденье вбило. И взгляд у него такой был… жутковатый. Мне как-то стремно стало, — Илья говорил с такой скоростью, что Паша понимал едва ли половину. — По-моему, он кофе перепил. От этого нервный тик начинается. Пусть дальше едет. Хотя я тоже считаю, что ты слюнтяй. Так что я сказал: «Не, дядя, я тоже не поеду. И велик отдайте». Ладно, давай, какой план? Еще одну тачку поймаем?

Последние два раза, когда Паша садился в незнакомые машины, напрочь отбили у него охоту делать это снова, поэтому он сказал:

— Нет. Найдем ближайшую железнодорожную станцию и сядем на электричку в южном направлении. А там уж куда доедем.

— У нас нет денег на билеты.

Паша вяло пожал плечами:

— Когда дойдем до станции, попытаемся заработать. Наверняка там будет город или деревня.

— Или поедем зайцами. Высадят, и ладно.

— Нет. Нам для счастья только встречи с полицией не хватало.

Илья застонал и уткнулся лбом в колени.

— Ты сам себя не утомляешь? Ладно. Хорошо. На станцию, так на станцию. А где она?

Паша храбро огляделся, надеясь, что хоть что-нибудь подскажет ему, где станция. По дороге шла женщина с двумя пакетами, но, куда и откуда, неясно — вокруг не было ничего, кроме полей.

— Извините, вы не подскажете, где здесь ближайшая станция? — выпалил Паша, бросаясь женщине наперерез.

— Тракторная, что ли? — невозмутимо спросила она, поставив пакеты на землю. Из одного торчала птичья лапа, и Паша постарался на нее не смотреть.

— Нет. Та, где поезда.

Женщина задумалась. По ее лицу было видно: она пытается вспомнить, когда последний раз видела поезд.

— А! — Взгляд у нее прояснился. — Вон там. Только до нее километров шесть. Идите прямо — туда, откуда я пришла, и через два километра сверните направо. Там будет тропинка через поле. Идете по ней, а там и в станцию рано или поздно упретесь.

Она подхватила пакеты и неспешно зашагала дальше. Лапа в пакете подрагивала, будто махала Паше на прощание. Он содрогнулся и подошел к Илье: тот по-прежнему обессиленно сидел на обочине.

— Так, у тебя в году четверка по алгебре, скажи мне: за сколько человек пройдет два километра?

— Минут за сорок.

— Сразу видно, что четверку тебе поставили зря.

— У нас в Краснодаре дом был за километр от школы, и я доходил за двадцать минут.

— Плохо шел! В учебнике по физике сказано, что человек идет со скоростью пять километров в час. Значит, два километра пройдет за двадцать четыре минуты. Бери телефон и замечай время.

Илья кивнул, взгромоздился было на велосипед, но, кажется, так устал, что, проехав пару метров, слез и хмуро повез велосипед за собой.

Поля тянулись, насколько хватало глаз, и все были усеяны одним и тем же растением высотой по грудь, с толстым стеблем и метелкой наверху.

— Сколько же тут пшеницы, — сказал Паша наконец, чтобы не шагать в тягостном молчании.

— Какая пшеница, ты с дуба рухнул? Это кукуруза. Эх, я бы ее навернул сейчас. Да она еще и близко не созрела, так что…

Но Паша его уже не слушал: он увидел среди поля тропинку вправо.

— Сколько прошло?

— Двадцать две минуты. Слушай, мы не прошли два километра. Мы и один-то не прошли — у меня до школы было дальше.

— А по моим расчетам, мы прошли два километра. Это математика, а с ней не поспоришь. Если человек пять километров проходит за…

— Ладно, как знаешь, пошли, — отмахнулся Илья и свернул на тропинку. Три часа бешеной тряски сделали его подозрительно сговорчивым.

Земля была сухая и растрескавшаяся, зеленые ряды тянулись в бесконечную даль. Среди стеблей что-то все время шуршало, топотало и хрустело — какие-нибудь полевые мыши или суслики, и Паша сжимал зубы, заставляя себя не смотреть по сторонам.

С Ильей они не разговаривали — только пыхтели, по очереди толкая перед собой лязгающий велосипед. Когда оба совсем потеряли надежду выйти из зарослей кукурузы, поле оборвалось так резко, будто его отрезали по линейке. За ним шел редкий лесок, и Паша скоро понял, почему тут ничего сажать не стали: земля становилась неровной, и чем дальше — тем хуже.

Через несколько оврагов они перебрались легко, но затем попался настоящий, глубокий. Они кое-как спустились по склону, заросшему ежевикой, репейником и крапивой — будто тут специально собралось все, что жжется, колется и цепляет одежду. По дну лениво тек ручей. При виде воды у Паши аж горло перехватило, и он, забыв о микробах, встал на колени, зачерпнул и выпил, потом еще и еще. Вода была мутноватая, но он все равно не мог остановиться. Рядом шумно хлебал из ручья Илья.

Тут выяснилось, что ручей шириной шагов в семь — не перепрыгнешь. Им пришлось снять кроссовки и носки, закатать штаны и идти вброд. Велосипед они тоже перевезли, но после этого в нем что-то заело, и заднее колесо перестало крутиться. Паша кое-как втащил велосипед по склону — из упрямства — и там бросил на землю.

— Все, оставляем его здесь. У меня от него все ноги в синяках.

— Неженка, — проворчал Илья. — Он бы нам еще пригодился.

— Тогда сам тащи.

— Ладно, оставляем. И правда, мы его тащим чаще, чем он нас.

Паша обернулся на покореженный бледно-розовый остов. Ему было грустно, словно он — рыцарь, бросивший издыхающего коня. Он подошел к велику и положил ладонь на раму, с которой улыбались десятки выцветших Барби.

— Покойся с миром, ты хорошо нам послужил. Своим прежним хозяевам тоже. Спасибо, что привез нас так далеко. Это был твой последний подвиг.

— Я сейчас разрыдаюсь. Хватит поливать слезами эту рухлядь, пошли. Там, кажется, лес кончается, — Илья зашагал дальше, плечом отодвигая ветки с дороги.

За лесом начиналась холмистая равнина. На склонах паслись овцы, уткнувшись мордами в землю, и хрустели короткой молодой травой. Паша уже обрадовался, что сейчас им встретятся люди, но жилья по-прежнему не было видно.

— Может, это дикие овцы? — спросил он, но тут Илья вскинулся, замер, и через секунду Паша услышал почему. Вдалеке раздавался перестук колес.

Они бросились на звук. Между двумя холмами тянулись рельсы — заросшая травой одинокая колея. Поезд медленно приближался, но никакой станции поблизости не было. Илья застонал и тихо приложился лбом о чахлую березу. А потом повернулся к Паше, и на его лице читалась такая решимость, что тому стало не по себе.

— Значит, так. Поезд тут еле тащится. Это товарняк, у них в конце есть ступенька с поручнем. Надо просто за поручень ухватиться и заскочить. Доедем до какой-нибудь остановки, а там разберемся. Тут нам ловить нечего — ясно, что мы с дороги не туда свернули и никакой станции не найдем.

— Тебе что, жить надоело?

— Да ладно, это не очень опасно, все так делают, — отмахнулся Илья.

— Кто?! Кто так делает? Я в жизни не слышал большей…

— В Краснодаре у нас ребята так катались. Один, правда, плечо выбил, но оно зажило потом. Короче, больше делать нечего. Мне все надоело. Я хочу есть и спать, а для этого надо добраться туда, где есть люди.

— Если ты ухватишься за поручень, а поезд в это время решит набрать скорость или ты поскользнешься, тебе руку оторвет.

— Ну, класс! Чего ты еще боишься, кроме поездов, хорьков, высоты, микробов и всего на свете?

— Собак, — одними губами проговорил Паша, глядя за спину Илье.

— А, конечно! Как я мог сомневаться, что слюнтяй вроде тебя…

Рычание, раздавшееся за спиной, помешало Илье договорить. Он медленно обернулся. Перед ним стояла большая черно-белая собака и смотрела так, что сразу было ясно: она не из тех, кто весело уплетает собачий корм, как в рекламе по телику. Эта собака была из тех, чье любимое лакомство — выпускники седьмого класса, которые забрели к ней на ужин.

Паша похолодел от ужаса — а Илья уже подталкивал его в сторону рельсов. Неспешный перестук колес становился громче. Собака низко рычала и тоже отходила к рельсам.

— Это пастушья собака. Бордер-колли, — одними губами произнес Илья. — И, кажется, она решила, что мы пришли украсть овцу. Как только поезд подъедет, я — на него, а ты — как знаешь.

Паша перевел взгляд на жутковатую морду приближавшегося поезда.

— Ладно, — дрожащим голосом сказал он.

Собака припала к земле. Вот уж кто не промахнется!

— Раз, два… — одними губами начал Илья и пригнулся, как перед стометровкой.

— Три, — закончил Паша и ударил его под колено со всей силы, на какую был способен. Именно так его пинал под партой сам Илья. Пусть теперь на себе прочувствует.

Илья вскрикнул и схватился за ногу, а собака разразилась яростным, злобным лаем. Паша сжался. Пусть лучше эта псина прокусит ему руку, чем его останки будут отскребать от железнодорожных путей. От страха у него все внутри будто превратилось в желе, но он все же сообразил стянуть с плеча рюкзак и выставить перед собой. Если прыгнет, пусть раздерет сначала рюкзак. Вдруг ей этого хватит? А если нет… Паша шагнул вперед, чтобы оказаться на пути между собакой и Ильей. Так и быть, раненых надо защищать.

Раненый сидел на земле, держась за колено, и ругался такими словами, за которые учителя в школе трижды отводили его к директору. Паша крепче сжимал рюкзак и мысленно повторял собаке: «Ну давай подойди. Я тебе покажу!» Главное — не бояться.

Грохочущий поезд проехал мимо, собака вдруг перестала захлебываться лаем и затихла. Паша решил, что его способ дрессировки сработал, когда у него за спиной раздался низкий голос:

— Молодец, Максимилиан. На моей земле даже овцам запрещено сводить счеты с жизнью. А вот некоторые юные странники, кажется, соображают хуже парнокопытных.

Паша опустил рюкзак и обернулся. Он не представлял, как в таком пустынном месте можно подобраться незаметно, но неподалеку стоял здоровенный парень лет восемнадцати, с длинными светлыми волосами и в странной одежде: широкие холщовые штаны, кожаные сапоги и рубаха с поясом. На поясе висел нож. В настоящих ножнах.

Стук колес удалялся. Пес с непроизносимым именем подбежал к хозяину, и парень почесал его за ушами.

— Мне говорили, что на это пастбище овец нельзя выгонять, могут на рельсы выбежать, — спокойно продолжал парень. — А я сказал: Максимилиан никого туда не пустит. Он умный.

— Вы чего, ролевик? — тихо спросил Илья, с опаской косясь на нож.

— Нет. Я — лорд этой земли. Все, что вы тут видите, мое. С этого холма и до горизонта.

— В каком смысле?

— В прямом. Это моя земля. А теперь отвечайте, что вы на ней забыли.