Соловьев Алексей

Кто скажет правду президенту Общественная палата в реальных историях и лицах

 

Вместо предисловия

Прошло ровно шесть лет с момента создания Общественной палаты. Хоть и не юбилей, но все же определенный срок, причем вполне весомый, если учесть, что за это время успело смениться три состава общественников. Не хочется, чтобы это событие проходило как-то обыденно, незаметно, все-таки создан большой задел. Палата состоялась, заставила считаться с ее мнением не только экспертное сообщество, но и власть. За шесть лет было написано немало статей, материалов, анализирующих деятельность Палаты в целом и отдельных ее лидеров в частности. Ни в коей мере не хочу повторяться и пересказывать то, что вы и так могли многократно услышать и прочитать, и уж тем более не собираюсь делать отчет о работе (все доклады размещены на сайте ОП, с ними можно ознакомиться и без моей помощи).

Я поставил перед собой цель рассказать о том, что за эти годы, возможно, было скрыто от широких кругов или осталось в тени, познакомить с наиболее интересными моментами из жизни людей, с которыми мне довелось работать бок о бок, рассказать о некоторых малых и больших делах так, как я видел их «изнутри». Пусть на меня не обижаются те, кто не найдет своего имени на этих страницах, это не значит, что они работали мало или плохо, это значит, что наши пути либо не пересекались, либо пересекались очень ненадолго.

Я предлагаю небольшие зарисовки о тех, с кем мне довелось работать на протяжении шести лет, кого я хорошо узнал и понял, с кем вместе делил печали и радости построения нового для нашей страны общественного института.

Сразу хочу оговориться, на этих страницах не будет гламурных историй, сенсационных тайн и разоблачений. Это заметки человека, которому судьба дала возможность жить и трудиться бок о бок с такими людьми, как Анатолий Кучерена, Евгений Велихов, Леонид Рошаль, Лео Бокерия, Николай Сванидзе и другими.

Надеюсь, что мой рассказ заинтересует и специалистов в области PR-технологий, поскольку рассказывает о практической работе пиарщика со всеми удачами, поисками и ошибками.

 

Как все начиналось

Весной 2005 года Президент России Владимир Путин подписал закон о создании Общественной палаты. Для большинства людей это событие, скорее всего, прошло стороной. Даже те, кто интересуется политикой, вряд ли до конца понимали, чем, собственного говоря, будет заниматься эта структура. Ситуация начала проясняться в конце сентября, когда президентским указом были утверждены первые сорок два члена Палаты. Как шло ее формирование? Общественная работа – дело сугубо добровольное, поэтому многим уважаемым в стране людям от имени президента предварительно были разосланы предложения. Из тех, кто выразил свое согласие, и формировался первый состав. В него вошли президент Курчатовского института академик Евгений Велихов, адвокат Анатолий Кучерена, олимпийская чемпионка Ирина Роднина, известный кардиохирург Лео Бокерия, главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев, президент Национальной ассоциации телерадиовещателей Эдуард Сагалаев, представители всех традиционных для России религиозных конфессий и многие другие уважаемые люди.

Реакция тех, кто считал себя оппозицией, не заставила себя долго ждать. Они тут же в один голос окрестили Палату кремлевской марионеткой и подвергли суровой критике сам факт ее создания. Их пыл вскоре был остужен. Когда в сентябре 2005 года депутаты приняли поправки в закон о Некоммерческих общественных организациях (НКО), заметно ограничивающие деятельность общественных институтов в стране, члены Палаты во главе с руководителем фонда «Нет алкоголизму и наркомании» Олегом Зыковым при поддержке правозащитников резко выступили против этих поправок и обратились к президенту с просьбой не подписывать закон. Несмотря на жесткую, порой даже несколько агрессивную позицию законодателей, Путин принял сторону общественности и наложил вето на некоторые наиболее одиозные пункты документа.

Так Общественная палата заявила о своем влиянии еще в период формирования.

Численность состава Палаты была строго ограничена Федеральным законом. Этим законом также был закрыт вход в Палату для чиновников, депутатов различных уровней, людей с сомнительным прошлым и тех, кто под видом общественной работы занимался экстремистской деятельностью.

Первым сорока двум членам Палаты предстояло выбрать сорок два представителя от общероссийских общественных организаций. Заявок от желающих работать в новой структуре было много, и в середине ноября вторая группа общественников была утверждена. Избрание проходило самым простым и надежным способом – путем голосования. Во второй список вошли адвокат и правозащитник Генри Резник, кинорежиссер и сценарист Карен Шахназаров, вицепрезидент Торгово-промышленной палаты Сергей Катырин, многократный чемпион мира по шахматам, президент Международной ассоциации фондов мира Анатолий Карпов, бизнесмен Владимир Потанин и Алла Пугачева. Естественно, выборы проходили под самым пристальным наблюдением журналистов, как российских, так и иностранных. Представителей СМИ в первую очередь интересовало, чем будут заниматься в Палате известные люди и как относятся к своему избранию те, кто мало знаком широкой публике. Например, в президентский список Палаты вошли учительница начальных классов из Ставрополя Людмила Лысенко и совсем юная, двадцатилетняя представительница движения «Наши» студентка из Тулы Юлия Городничева. (Правда, немного забегая вперед, скажу, что, несмотря на большие ожидания и полученную возможность, они так и не смогли по-настоящему раскрыть своих талантов на общественном поприще.) Алла Пугачева сразу заявила, что в Палате собирается заниматься исключительно социальной проблематикой, известная спортсменка Алина Кабаева решила посвятить себя вопросам благотворительности, а Анатолий Карпов намерен был заниматься экологией.

Третий этап формирования ОП завершился в конце декабря: члены Палаты выбрали еще сорок два человека от региональных и межрегиональных некоммерческих организаций. Это были архиепископ Ставропольский и Владикавказский Феофан, руководитель профсоюзов Московской Октябрьской железной дороги Владимир Белозеров, известная дагестанская поэтесса Фазу Алиева и другие общественные деятели с мест.

На стадии формирования Палаты неформальным лидером и главным организатором процесса выборов был адвокат Анатолий Кучерена. Профессиональный юрист, снискавший широкую известность рядом выигранных громких дел, он грамотно направлял коллег в правовое русло. По завершении выборов Кучерена возглавил комиссию по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов и реформированием судебно-правовой системы. Эта комиссия станет одной из самых активных.

На пост руководителя новой структуры общественники избрали президента Курчатовского института академика Евгения Велихова, чье имя и научные достижения широко известны не только в России, но и в мире.

 

Крыша дома моего

Общественную палату приютил большой дом под номером семь, расположенный в самом центре Москвы, на Миусской площади (бывшая Высшая партийная школа). Слово «Миуссы» известно с XVIII века. Есть две версии происхождения названия этой местности. Первая такова: в числе захваченных сподвижников Степана Разина был привезен в Москву и казнен на этой площади казак Миюска. По второй – при подготовке Азовских походов Петра I здесь находились обширные склады леса и других материалов для строившейся в устье реки Миус гавани Азовского моря. В тюркских языках «миус» означает «угол», «мыс».

В советское время в здании находилось общежитие Высшей партийной школы, это само по себе в чем-то символично: получалось, что членам Палаты предстояло выветрить дух чиновничьей номенклатуры и авторитарного режима и заложить здесь фундамент нового, свободного, независимого мышления. Помещение нам досталось в ужасном состоянии, абсолютно непригодном для работы, последнее время там были офисы мелких предпринимателей. В декабре 2005 года стояли жуткие морозы, температура доходила до минут тридцати градусов. Здание отапливалось плохо, приходилось сидеть в куртках и шубах, но это только веселило членов Палаты и журналистов, интересовавшихся качеством наших «апартаментов». Помню, столкнулся в лифте с политологом Андроником Миграняном, начал ему говорить о резонансе в СМИ, который вызвали третьи выборы в Палату. Он кивнул и задумчиво сказал: «Да, грязновато», – шагнул из лифта, огляделся и добавил: «Даже очень».

Пока шел ремонт, все крупные мероприятия мы какое-то время вынуждены были проводить в других помещениях. Это доставляло определенные неудобства, потому что никто не знал, где будут проходить слушания в следующий раз. Выход из этого положения находили сами общественники: комиссия Анатолия Кучерены проводила заседание в его офисе в Сеченовском переулке, Павел Гусев с коллегами заседал в «МК», а Владимир Потанин гостеприимно распахнул двери «Интерроса». Здание обрело свой сегодняшний вид с приходом на пост руководителя аппарата Алины Радченко, женщины не только красивой, но с хорошим вкусом и организаторскими способностями.

 

Первый день

22 января 2006 года общественникам предстояло впервые собраться вместе, причем не где-нибудь, а в Кремле. Вспоминая, что добрая треть из них представляла регионы, приезжих расселяли в гостинице «Украина». Там собралось большое количество журналистов, представляющих как российские, так и иностранные СМИ, они дежурили в фойе чуть ли не круглые сутки, фиксировали каждый шаг вновь прибывающих. Любопытство к людям, составившим новый и такой непривычный орган, было огромным.

Накануне пленарного заседания на Миусской площади собрался Совет старейшин Общественной палаты. В его состав вошло десять человек, в том числе Леонид Рошаль, Евгений Велихов, Зураб Церетели, Лео Бокерия. Отвечая на вопросы журналистов, ожидавших результатов заседания Совета, общественники были крайне сдержанны, сказали только, что Палата будет работать по комиссиям, остальное решит пленарное заседание: как распределятся портфели, кто займет место секретаря Палаты – все станет ясно завтра.

Георгиевский зал Кремля – объект режимный, поэтому 22 января у входа в Кремль выстроилась небольшая очередь из сотрудников аппарата и журналистов. Было достаточно холодно, а продвигались вперед люди неспешно: пока сотрудники федеральной службы охраны сверяли фамилию, пока проверяли технику у операторов… Процесс небыстрый.

Самый большой зал Кремля, Георгиевский, поражает своими масштабами и красотой. Огромные золоченные люстры, на стенах мраморные таблички с именами выдающихся российских военачальников, удостоенных Георгиевского ордена: Нахимова, Суворова, Кутузова… И вот рядом со славной российской историей прошлых веков творится история современная: выдающиеся ученые, врачи, общественные деятели, люди искусства собрались, чтобы объединиться в новое для нашей страны сообщество. Никогда еще в России не создавалось ничего подобного, были, правда, робкие попытки, закончившиеся ничем.

Перед началом заседания многие члены Палаты подверглись осаде журналистов. Особое любопытство вызывала новая роль Аллы Пугачевой. Еще во время проведения выборов я увидел, как бесцеремонно ведут себя некоторые представители желтой прессы. Но сейчас рад был отметить определенную деликатность даже особенно активных папарацци. В интервью корреспонденту «Коммерсанта» Алла Борисовна, назвала Палату добрым кулачком», который обязан «пропихивать хорошие дела», а говоря о намерении заняться вопросами социальной защиты пенсионеров, со свойственным ей юмором добавила, что это она и для себя старается. Дружески, открыто беседовал с журналистами глава «Интерроса» Владимир Потанин, едва успевали отвечать на вопросы Генри Резник и Анатолий Кучерена, делилась своими планами Ирина Роднина, рассказывал о своем видении задач общественной организации известный кардиохирург Лео Бокерия.

Наконец в зале появился заместитель руководителя Администрации президента Владислав Сурков, а спустя несколько минут вошел и Владимир Путин.

В своей напутственной речи президент особое внимание уделил проблемам взаимодействия власти и общества. Палата должна способствовать росту влияния граждан и общественных институтов на власть. Он откровенно предупредил – чиновники не будут жаловать вновь избранный орган. «Вас нигде не ждут», – сказал Путин, и если возникнут серьезные проблемы, посоветовал обращаться прямо к нему. Членам Палаты предстояло заниматься защитой свободы слова в СМИ, проблемами религиозной нетерпимости, поддержкой некоммерческого сектора, создать систему общественного контроля за средствами, выделяемыми на реализацию национальных проектов. На первом же заседании договорились о структуре ОП, единогласно избрали академика Евгения Велихова секретарем Палаты и утвердили председателей семнадцати комиссий. Анатолий Кучерена, например, возглавил комиссию по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов и реформированию судебно-правовой системы, Леонид Рошаль – комиссию по вопросам здравоохранения, во главе комиссии по культуре стал известный актер Александр Калягин, директору Института этнологии и антропологии РАН Валерию Тишкову предстояло заниматься вопросами толерантности и свободы совести.

Журналисты волновались – кто же возглавит комиссию по СМИ, ведь у этого сообщества в то время было немало проблем, особенно в регионах. Члены палаты отдали предпочтение человеку, уважаемому в медиа-кругах, – главному редактору газеты «Московский комсомолец» Павлу Гусеву.

 

ПИАР в России больше, чем ПИАР

Атмосфера заседаний была лишена какого-либо пафоса, при решении всех вопросов чувствовался рабочий настрой. И это было понятно, ведь в Общественной палате собрались люди по зову сердца. Членство в ней не давало никаких льгот, даже на бесплатный проезд в городском транспорте. О персональных машинах, отдельных кабинетах и речь не могла идти, денег за работу общественники тоже не получали. Все, кто пытался бросить в них камень, намекая на погоню за благами, скоро вынуждены были разоружиться. Какое-то время любители позлословить, вспоминая классика, ехидно называли нас «палатой номер 6», подразумевая, по всей видимости, несбыточность наших планов, но и тут пафос остряков постепенно угасал, а затем и вовсе сошел на нет.

Комиссии Общественной палаты, не сговариваясь, решили провести свои первые заседания в один и тот же день. С житейской точки зрения в этом нет ничего необычного, но с точки зрения информационного освещения это было просто невыполнимо, если учесть, что все заседания проходили приблизительно в одно время, но в разных местах. Сразу пришлось смириться с тем, что деятельность каких-то комиссий останется неосвещенной, а жаль – интерес к работе Общественной палаты в ту пору был огромный!

Помню, как проходило в Доме ученых первое заседание комиссии Валерия Тишкова по вопросам толерантности и свободы совести. В состав комиссии, которая занималась самым деликатным вопросом – вопросом веры, вошли представители всех традиционных религий, имевших представительство в Общественной палате. Владыка Феофан, представляющий православие, главный раввин России Берл Лазар, председатель совета муфтиев Равиль Гайнутдин и Дамба Аюшеев, возглавляющий Центральное духовное управление буддистов страны. Сразу стало ясно, как важно, что возглавил это направление человек светский, к тому же ученый. Представители всех конфессий могли чувствовать себя равноправными участниками работы. Перед заседанием журналисты пытались выяснить, как те или иные представители духовенства понимают толерантность, какие у них ожидания в связи с созданием такого межконфессионального органа. Члены комиссии рассказывали, какое направление они считают приоритетным для себя и каким проблемам следовало бы уделить первостепенное внимание. На заседании все сошлись во мнении, что это будет противодействие национальному и религиозному экстремизму. Члены комиссии подняли очень важный вопрос, который до этого почему-то не обсуждался вовсе, – об ограничении публичности тех политиков и общественных деятелей, которые своими высказываниями разжигают рознь между людьми, демонстрируют неуважение или нетерпимость. Предложение урезонить пыл таких провокаторов на законодательном уровне было направлено депутатам Госдумы.

Результативными были и первые шаги других известных общественников.

Комиссия по СМИ стала активно поддерживать региональные газеты, которые находились в бесправном положении. Местные власти старались подчинить себе бюджеты периодических изданий, в случае неугодных высказываний попросту закрывали газеты, нередко даже без решения суда. Большой резонанс получил скандал с волгоградской газетой «Городские вести», опубликовавшей шаржевое изображение основоположников мировых религий. Городские власти решили подстраховаться во время набиравшего ход международного скандала, связанного с датскими карикатурами на пророка Мухаммеда, и посчитали, что решение о закрытии будет самым простым и мудрым. В советское время об этой истории наверняка бы не узнали, да и журналисты вряд ли решились бы на подобный шаг. Но после вмешательства группы общественников во главе с Павлом Гусевым и Николаем Сванидзе дело приобрело широкий общественный резонанс, и волгоградским властям пришлось идти на попятную, журналисты продолжили работу.

Комиссию по социальным вопросам, в которую вошла Алла Пугачева, возглавила Александра Очирова. Ей удалось сдвинуть с мертвой точки многие вопросы, касающиеся защиты детей и пенсионного обеспечения. Имя Пугачевой привлекало внимание репортеров светских хроник, они толпами ждали Аллу Борисовну у здания Палаты, это заставило певицу перейти на так называемую «дистанционную» форму работы. Она перестала появляться на официальных мероприятиях, но продолжала активно работать в комиссии. Не без ее участия удалось добиться того, что некоторые поправки и предложения социальной направленности были без проволочек поддержаны в парламенте.

Вероятно, мало кто помнит, но именно Александр Калягин и Карен Шахназаров первыми во всеуслышание предложили резко ограничить деятельность казино и других игорных заведений, создав для них специальные зоны. Небольшой мониторинг, проведенный в ряде регионов страны, а также независимые исследования показали, что игроманией страдает не только молодежь, но и люди старшего поколения, страсть к азартным играм нередко приводит к семейным драмам и человеческим трагедиям. Представители игорного бизнеса сразу почувствовали, что пахнет жареным, и попытались нанести контрудар. На общественников началось серьезное давление: телефонные звонки, жесткие материалы в прессе, попытки подкупа. Один пиарщик предлагал мне определенную сумму за то, что на сайте ОП будет размещено обращение ряда представителей игорного бизнеса, в котором они высоко оценивают работу членов Палаты, но при этом просят не касаться тех вопросов, в которых якобы ничего не понимают.

Проблема оказалась столь неоднозначной, что в самой Общественной палате наметился некоторый раскол. Группа общественников во главе с председателем Союза промышленников и предпринимателей Александром Шохиным достаточно аргументированно объясняла, что такие резкие движения могут нанести вред не только игорному бизнесу, но и многим предприятиям малого и среднего предпринимательства, имеющим отношение к сфере развлечений: люди, занятые в этом бизнесе, просто останутся без работы, поэтому ограничения в доступности к азартным играм, конечно, нужны, но не такие резкие. Большинство членов Палаты, включая детского доктора Рошаля, были на стороне Калягина и Шахназарова. Президенту Путину направили письмо с просьбой обратить внимание на ситуацию в игорном бизнесе, и уже через месяц глава государства предложил депутатам резко ограничить размах игорного бизнеса, а если быть точнее, то просто вывести игорные заведения за черту городов. Многие политики и бизнесмены признали актуальность проблемы. Государство сделало первый серьезный шаг – игорные заведения начали убирать из городов. Правда, до завершающей стадии – строительства четырех игорных зон – пока еще далеко.

Острота проблем, которыми занималась комиссия Анатолия Кучерены – состояние дел в армии, противодействие коррупции, положение осужденных, – привлекала в его офис большое количество журналистов. Операторы с телекамерами, радиожурналисты с микрофонами, газетчики – иногда общественникам в буквальном смысле слова приходилось протискиваться сквозь живую преграду.

Кажущаяся необъятной и довольно размытой тема экологии с помощью членов Палаты вдруг прозвучала громко, результат трудно переоценить. Невероятными усилиями руководителя Центра экологической политики и культуры Владимира Захарова и других правозащитных организаций удалось с помощью президента отменить скандальную инициативу предпринимателей и чиновников построить нефтепровод «Восточная Сибирь – Тихий океан» вблизи озера Байкал. Даже трудно себе представить, к какой трагедии могло привести это необдуманное предложение.

Меня как человека, оказавшегося внутри принципиально новой системы, конечно, не могло не радовать, с какой самоотдачей известные, состоявшиеся люди с чистого листа начали необычное и очень непростое дело. Еще раз напомню: за свою работу члены Общественной палаты не получали ни денег, ни поощрений, ни наград, ни служебных машин. Мы, сотрудники немногочисленного аппарата, тоже были проникнуты этим духом первопроходцев. Поэтому высказывания о том, что Палата стала второй Госдумой, а те, кто в нее попал, были куплены властью, выглядели достаточно странно. Особенно если учесть, что многие расходы новобранцы Палаты поначалу были вынуждены оплачивать из своего кармана. По-моему, их это не сильно смущало.

 

Первое дело

Мы знали, что в армии, мягко говоря, не все ладно, было известно о частых случаях «дедовщины». Комитеты солдатских матерей и журналисты давали информацию о том, что состояние некоторых военных чиновников нажито не честным путем, о взятках за предоставление отсрочки от службы в армии не говорил только ленивый. Казалось, что с приходом на пост руководителя военного ведомства Сергея Иванова положение начинает выправляться и масштабная реформа сможет изменить положение в российской армии. Но, увы, эти надежды оказались недолгими. Чашу терпения переполнил инцидент, произошедший в новогодние праздники 2006 года в Челябинске с рядовым Андреем Сычевым, изувеченным сослуживцами. Эта история могла бы, как у нас принято, перейти в разряд случайностей, но челябинские журналисты не побоялись привлечь к ней всеобщее внимание, несмотря на то что крупные армейские военачальники пытались объяснить произошедшее недоработками командования гарнизона, где Сычев проходил службу, доказать, что рядовой Сычев страдал неизлечимой болезнью, а остальное – цепочка случайностей. Министр обороны Сергей Иванов узнал о ЧП из печати. Все могло бы в очередной раз сойти на нет, если бы не Анатолий Кучерена, Александр Афоничев и Николай Сванидзе. Члены Общественной палаты решили провести независимое расследование и отправились в Челябинск. В результате генералы Минобороны были вынуждены признать, что «дедовщина» стала явлением системным и массовым. Скандал получил такую силу, что уже нельзя было не принять экстренные меры.

Члены Палаты создали рабочую группу по выработке предложений, в нее вошли известные правозащитники, возглавляющая Союз комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова, своих представителей вынуждено было включить и военное ведомство.

Позволю себе небольшое отступление. Заседания рабочей группы проходили еженедельно, внимание со стороны журналистов было огромное. Члены палаты и приглашенные эксперты совещались в небольшом зале офиса Анатолия Кучерены. Мы решили провести первое совещание в закрытом режиме, а потом организовали брифинг основных ньюсмейкеров, которые ознакомили прессу с итогами обсуждения. Журналисты были явно недовольны таким поворотом дела. Сначала обозреватель «Московского комсомольца» Юлия Калинина обрушилась на нас с критикой за то, что Общественная палата пытается кулуарно решать вопросы, связанные с «дедовщиной», а потом и мэтр отечественного телевидения Владимир Познер в своей программе «Времена» прямо спросил Кучерену: «Почему вы за закрытыми дверями совещаетесь, какое же это гражданское общество?» После этого заседания стали проходить открыто, какими бы острыми ни были дискуссии, когда общественники пытались вразумить высокопоставленных чиновников Минобороны пойти на серьезные реформы. Уже на следующей встрече в маленькой комнатке яблоку негде было упасть, журналисты с камерами и диктофонами буквально нависали над головами собравшихся.

Комиссия традиционно собиралась по субботам. Казалось бы, выходной день, люди должны отдыхать, но с каждым разом приглашенных экспертов и коллег-журналистов становилось все больше и больше. Порой стоило огромных усилий организовать своеобразные «коридоры», чтобы участники заседания могли бы протиснуться к своему рабочему месту за столом. Разработка предложений продолжалась несколько месяцев, шли жаркие многочасовые дискуссии, как именно бороться с «дедовщиной». И вот в апреле пакет предложений был передан в Министерство обороны. Надо сказать, инициативу Общественной палаты военные не «замылили», как это часто у нас бывает, а приняли к сведению. Многие предложения уже реализованы. В армии появились родительские комитеты, при воинских частях начали работать правозащитники, появился общественный контроль за тем, что происходит в вооруженных силах. Конечно, в некоторых воинских частях пытаются создать «декоративные советы», состоящие из лояльных родителей, но надо признать – перелом наступил, общественности разрешили наблюдать за тем, что происходит в армии, и не просто наблюдать, а оказывать влияние на устройство жизни военнослужащих.

 

Переходим в наступление

Не успели утихнуть страсти вокруг дела Сычева, как страну всколыхнула новая волна негодования по поводу ситуации с алтайским железнодорожником Олегом Щербинским, обвиненным в гибели губернатора Михаила Евдокимова. Его осудили на четыре года, сделав «крайним» в совсем неоднозначной трагической истории. Руководители следственных органов края решили не обременять себя доскональным изучением дела, искать подозреваемого, вернее, обвиняемого им, прямо скажем, особенно не пришлось.

Невольный участник той драмы был не виновным, а скорее потерпевшим. Только силы были неравные: против него начала работать административная машина, еще с советских времен привыкшая назначать виноватых: люди бесследно исчезали где-нибудь в лагерях, тюрьмах и психушках. Тем, кто пытался бороться, рано или поздно приходилось тоже идти по «крутому маршруту» либо покидать страну. Если с началом перестройки в крупных городах ощущались демократические перемены, то в глубинке, в регионах, продолжали править те, кто поплевывал и на демократию, и на законность. Однако народ уже не хотел мириться с этим. Во многих городах страны от Калиниграда до Владивостока и от Краснодара до Архангельска устраивались акции протеста против решения краевого суда упрятать Щербинского за решетку, автомобилисты привязывали к своим машинам белые ленточки, включали аварийные сигналы, гудки клаксонов. Это было стихийное народное движение, относительно спокойное и в рамках закона. Акция называлась «Нет мигалкам». Люди хотели показать, что им осточертел беспредел сановников, чувствующих себя хозяевами на дорогах. Количество «мигалок» зашкаливало, их получали все, кто хоть как-то был близок к власти. «Слуги народа» провоцировали аварии на дорогах, создавали неоправданные пробки, а в случае инцидента оказывались всегда правы.

Узнав о решении краевого суда член Палаты адвокат Анатолий Кучерена вылетел в Барнаул, чтобы ознакомиться с материалами дела. При изучении деталей выяснилось, что обвинение не только шито белыми нитками, но и отчасти ангажировано. Кучерена добился оправдательного приговора, уличил беспринципных чиновников. Общественная палата таким образом помогла реализовать народное требование – невиновный был оправдан, а зарвавшимся чиновникам несколько «укоротили руки». После этого депутаты Государственной Думы приняли законопроект, ограничивающий количество «мигалок» и федеральных спецномеров. (Во Франции, кстати сказать, проблему привилегий на дорогах решили более двухсот лет назад. После Великой Французской революции одним из первых указов Конвента был декрет об установлении движения в центре Парижа. Запрещалось приоритетное право проезда для карет, имеющих специальные опознавательные гербы и лилии.) У нас произошло это только сейчас. Ну что ж, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

 

Летние ночи в Южном Бутово

Субботним июньским днем 2006 года из безмятежного дачного состояния меня выдернул телефонный звонок. Звонил Анатолий Григорьевич Кучерена. Он только что увидел в программе «Вести-Москва» сюжет о том, как чиновники пытаются выселить жителей небольшого поселка в Южном Бутово из их домов. Жители направили обращение в Общественную палату, в Госдуму и штабы всех политических партий с просьбой вмешаться в конфликт.

Несмотря на это местная префектура пригрозила в случае неповиновения уже в понедельник взять частные дома приступом, чтобы освободить землю под строительство высоток.

Кучерена попросил меня рассказать об этом журналистам и пригласить их принять участие в расследовании истории на юге Москвы, сам же он должен был встретиться с инициативной группой жителей поселка.

С утра в понедельник у дома Юлии Прокофьевой, возглавлявшей инициативную группу, яблоку негде было упасть. Здесь собрались жители поселка буквально от мала до велика и многочисленные представители СМИ. На доме, кстати сказать, развевался российский флаг и была большая фотография Владимира Путина – как символы свободы и справедливости. За забором возникло нечто вроде баррикады – сооружение из досок, листов железа и прочих дачных запасов. На огородных грядках с согласия хозяйки участка журналисты установили камеры, записывали интервью с участниками событий. Никто не понимал, как далеко может пойти местная власть в реализации своих угроз. Многим казалось, вроде бы все путчи уже быльем поросли, на дворе ни много ни мало 2006 год… Все ждали Кучерену и других членов Общественной палаты.

Когда приехали Анатолий Кучерена, Николай Сванидзе и Олег Зыков, журналисты опрометью бросились к ним в надежде услышать что-то сенсационное. Кучерена сказал, что общался по телефону с префектом Юго-Западного округа Челышевым, тот обещал приехать и на месте разобраться в ситуации. Однако вместо префекта на участке появились какие-то странные люди, назвавшиеся представителями префектуры. Они пытались сначала Кучерену, а потом и Сванидзе увести в сторону, что-то нашептывали при этом. Все это происходило на глазах десятков возмущенных жителей и такого же количества корреспондентов российских и иностранных СМИ. Естественно, «парламентеры» ушли ни с чем. Тогда появились судебные приставы. Кучерена в течение двух часов призывал их поговорить с жителями поселка, объяснить, на основании каких законодательных актов они намерены действовать. Его усилия были тщетны, складывалось ощущение, что сопротивление бутовцев решено сломить любой ценой.

И вот к осажденному участку, на котором уже были Кучерена, Сванидзе и Зыков, строем направился отряд ОМОНа. Он с легкостью преодолел выстроенные заграждения. В этот момент мне как пиарщику была интересна реакция журналистов на происходящее. Молоденький корреспондент «Маяка», может быть, еще стажер, отдав мне на хранение свой большой диктофон, такую старую допотопную модельку, ринулся на баррикады посмотреть, как будут развиваться события. Естественно, в этот момент он забыл о своём репортаже, ему интересно было, чем все закончится. Потом он периодически ко мне подбегал и интересовался, а что будет дальше, чем, по моему мнению, все закончится. Опытные репортеры центральных каналов держались чуть в стороне и наблюдали за происходящим. Я очень волновался за членов Палаты, ведь на них жители Бутова возлагали свои основные надежды. Теперь, когда их попытка мирно разрешить конфликт провалилась, неизвестно, чем все могло обернуться.

Николай Сванидзе стоял с невозмутимым видом около крыльца дома Прокофьевой и был так спокоен, будто ему каждый день приходится противостоять омоновцам. До этого дня я видел его только на телеэкране и считал теоретиком, вдумчиво рассуждающим о жизни. Да, именно рассуждающим. Но тут я увидел совсем другого Сванидзе. Этот человек решительно, но со свойственной ему сдержанностью, рискуя своей репутацией, а может быть, и жизнью, встал на защиту прав совсем незнакомых людей. Подошел Олег Зыков, глаза его были полны тревоги и грусти. В окружении жителей Бутова и журналистов Кучерена продолжал объяснять людям, что юридически они полностью правы и судебные приставы поступают неконституционно. Слыша его уверенный голос, просто не верилось, что омоновцы осмелятся пойти на штурм. Но я ошибался. Командир отряда ОМОНа предпочел силовой вариант решения конфликта. Человек двадцать молодых крепких парней в камуфляже бросилось вперед, сметая все на своем пути. Кричали женщины, дети прятались за спины взрослых, защелкали теле– и фото камеры. Молодой отморозок в милицейской форме повалил на землю старика и хотел его ударить ногой, но, к счастью, не успел, упавшего оттащили женщины. Кучерена бросился к негодяю в форме с требованием прекратить беззаконие и назвать фамилию командира, отдавшего приказ избивать мирных людей. Люди в форме скоро поняли, что перегнули палку, что есть силы, способные остановить произвол, что неизбежны последствия случившегося. И отступили.

Но жители Бутова, получившие горький опыт, продолжали ждать штурма. Прошел слух, что ночью появятся бульдозеры и снесут дома непокорных, бунтарей заберут в отделение милиции. Вновь были сооружены баррикады, никто не расходился, ночь провели возле дома Прокофьевой. Вместе с жителями Бутово там были Кучерена, Зыков и Сванидзе. Некоторую уверенность людям придало то, что вопреки их опасению, телевизионные новости освещали события ровно так, как все происходило, без купюр, что называется.

Мне запомнился эпизод, когда уже под утро Кучерена, изнывая от костровой жары, расстегнул ворот рубахи, закатал рукава и сидел пил чай из большой кружки с отбитой ручкой. Крепкий, плотный, с настоящей мужской харизмой, он скорее напоминал Емельяна Пугачева, чем знаменитого адвоката, привыкшего эффектно выступать в зале суда. Мне он тогда еще чем-то напомнил актера Юрия Богатырева в знаменитом фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих».

На следующий день Николай Сванидзе был на популярном в те годы ток-шоу Владимира Соловьева «К барьеру!», проводил поединок с председателем Мосгордумы Владимиром Платоновым. Эту передачу я смотрел вместе с жителями Южного Бутово: в саду на пустой ржавой бочке установили небольшой цветной телевизор. Когда по окончании программы Николай Карлович приехал в Бутово, его встретили такими овациями, каких он, возможно, не удостаивался, даже получая престижную телевизионную премию. По крайней мере, думаю, они были для него не менее дороги.

Чем же завершилась история в Южном Бутово? Мэр Москвы Юрий Лужков во время этих событий отсутствовал в городе, а по приезде делегировал для переговоров в качестве представителя столичного правительства своего зама Владимира Ресина, собственно говоря, выполнив главное условие членов Общественной палаты, так как к работникам префектуры уже не было никакого доверия. В небольшом административном здании недалеко от поселка Ресин, руководители инициативной группы и члены Общественной палаты сели за стол переговоров. Вопрос стал решаться в правовом русле, поэтому спустя какое-то время требования Юлии Прокофьевой были удовлетворены.

В завершение хотелось бы поделиться вот каким наблюдением. Тогда в Бутово я не видел ни известных политиков либерального толка, ни столпов нашей правозащиты. Они не сочли нужным приехать и встать на защиту людей, сказать, что власть действует неправильно. А потом, спустя какое-то время, я в Интернете прочитал, что права жителей Южного Бутова, оказывается, защищали многие политики, представители многих партий. Особенно это муссировалось в преддверии очередных парламентских выборов. У победы, как известно, много авторов. А это была самая настоящая победа, в том числе и Общественной палаты, – победа, показавшая людям, где в случае чего можно искать защиты.

 

Портрет Дзержинского

На дворе стоял февраль 2008 года, совсем скоро стране предстояли выборы Президента. К тому времени Владимир Путин уже назвал имя Дмитрия Медведева в качестве своего преемника, ведущие политические партии определялись со своими кандидатами, радикальная оппозиция спорила, стоит идти на выборы или публично их бойкотировать, оппозиционеры, как всегда, выясняли, кто из них главный.

Группа членов Общественной палаты, дистанцируясь от политических разборок, занималась тем, чтобы сделать невозможными нарушения во время предвыборной кампании и в день голосования. Инициатором всей этой работы был Андрей Станиславович Пржездомский, возглавляющий Российский фонд свободных выборов. К тому времени он создал Координационный совет общественных организаций по защите избирательных прав граждан, под крылом которого собрались многие неправительственные организации, занимающиеся защитой прав избирателей, в том числе находящиеся в оппозиции к власти. Во многих регионах страны создавались специальные пункты «Горячей линии связи с избирателями», куда могли обратиться граждане в случае нарушения законодательства. Эти данные для проверки и разбирательств переправлялись, соответственно, в Центральную избирательную комиссию, штабы политических партий и правоохранительные органы.

Надо сказать, что такая незамысловатая на первый взгляд схема помогла пресечь сотни, если не тысячи нарушений.

Накануне президентских выборов у членов палаты родилась идея проехать на поезде от Питера до Мурманска, останавливаться в крупных городах и рассказывать людям об их избирательных правах, а заодно и выслушать опасения по поводу возможных нарушений на предстоящих выборах. Конечно, целый поезд нам не принадлежал, к составам прицеплялся специальный вагон, в котором помимо купе, был еще небольшой рабочий зал, в нем планировалось вести прием граждан. Вагон этот, кстати, отдал в наше распоряжение начальник Октябрьской железной дороги, решив, видимо, что тем самым он внесет свой вклад в становление гражданского общества в России.

Наш агитвагон отправлялся из Питера, первая крупная остановка планировалась в столице Карелии, поэтому я заранее выехал в Петрозаводск, чтобы познакомиться с местным пунктом «горячей линии», где члены Палаты должны были вести прием граждан. Еще я хотел встретиться с карельскими журналистами, у которых было много вопросов по поводу нашего проекта. Член Общественной палаты от Карелии Наталья Ивановна Вавилова была в отъезде и моим «гидом» стал ее помощник, ответственный за организацию пункта «горячей линии». Он показал некоторые городские достопримечательности: залив Ладожского озера с его бескрайними просторами, старинные церкви необыкновенной красоты, заснеженный причал, от которого летом отправляются пароходы на Валаам, Кижи и на Соловки. Петрозаводск – ровесник Питера. Когда там начали строить оружейный завод, стройка быстро стала обрастать поселениями. Кстати, именно в Петрозаводске появилась первая в России железная дорога. От своего провожатого я узнал, что сейчас в городе проживают представители более пятидесяти национальностей, преобладают русские, карелы и вепсы.

Наконец мы добрались до офиса «горячей линии». Первое, что бросилось в глаза, в рабочей комнате – огромный портрет Дзержинского, который почему-то стоял на шкафу. «Остался со старых времен, стоит просто так, для красоты», – сказали, заметив мое удивление. Все знают, что в каждом республиканском центре, не говоря уже о районном городе, до сих пор есть улица Ленина, проспект Маркса или площадь 30-летия Октября, но чтобы вот так «просто на память» в здании, принадлежащем общественной организации, стоял портрет Дзержинского… Я представил себе заголовки завтрашних газет: «Общественная палата продолжает традиции ЧК» или «Члены Палаты взяли на вооружении методы Дзержинского». Припомнят и то, что Андрей Пржездомский в свое время работал в Комитете государственной безопасности. В общем неизвестно, как далеко заведут ассоциации особо активных журналистов. Я отважился попросить убрать портрет, ну хотя бы на один завтрашний день. Хозяева с легкостью согласились, так как выяснилось, они вообще не придавали его присутствию никакого значения.

Завтра должен был прибыть наш спецвагон. Я позвонил Пржездомскому и спросил, когда мне к ним перебираться из гостиницы – с утра или под вечер, когда закончится первый день работы. «Ты что, хочешь, как Троцкий в Гражданскую войну, поселиться в поезде? – не без юмора ответил он вопросом на вопрос. – Вагон отцепят и поставят на запасные пути, там не будет ни света, ни туалета. Мой совет – оставайся в гостинице». – И положил трубку.

Это я к тому, что не всегда условия для общественников были комфортные. На следующий день с самого утра на пункт «горячей линии» стали приходить люди, их интересовало, чем живет и дышит Общественная палата. Многих, конечно, волновали социальные вопросы, например, предоставление льгот детям войны, проживавшим в Заонежье в годы финской оккупации, проблемы пенсионного обеспечения, увеличения зарплаты бюджетников. Мы рассказывали о том, на что граждане имеют право по закону и как им в случае чего защищать эти самые права. Хорошо, что ни пришедшие, ни принимающие не знали, что из шкафа за ними наблюдает железный Феликс, а то, может быть, вели бы себя более осторожно. Хотя вряд ли, времена нынче другие.

Встреча с представителями ста двадцати региональных и местных некоммерческих организаций Карелии была организована в красивом здании городского музея изобразительных искусств, который возглавляет Наталья Ивановна Вавилова. Речь шла о проблемах некоммерческого сектора, о необходимости усиления государственной поддержки, об ожиданиях, которые люди связывают с предстоящими выборами. Участники заседания просили больше внимания уделять экспертной работе с законопроектами и чаще привлекать к этой процедуре правозащитников с мест.

Наш спецвагон доставил в Петрозаводск таких членов Палаты, как Андрей Пржездомский и Владимир Белозеров, а также Александра Афоничева, бизнесмена и общественного деятеля из Санкт-Петербурга, вице-президента «Медиасоюза» Елену Зелинскую и Петра Шелища, возглавляющего Союз потребителей России. Так что разговор получился деловой, близкий к практике жизни.

Из Петрозаводска мы на автобусе отправились в город Кондопогу. Напомню читателям, не так давно местные жители в знак протеста против политики городских властей вышли на улицу и в достаточно жесткой форме потребовали прекращения произвола чиновников и зарвавшихся местных бандитов. Тогда для погашения конфликта в город выезжали государственные инспекции, от работы были отстранены руководители силовых ведомств республики. Мы встречались с людьми на городском рынке, в печально известном центре «Чайка» беседовали с молодежью, обсуждали местные проблемы с представителями общественных организаций и чиновниками администрации. Складывалось впечатление, что обстановка в городе стабилизировалась, но ряд острых вопросов остался. Главный из них – проблема трудоустройства: основное градообразующее предприятие, «Целлюлозно-бумажный комбинат», не могло обеспечить работой всех желающих. Было ясно – Общественной палате необходимо ставить этот вопрос перед правительством и бизнес-сообществом.

Мы простились с Карелией, следующая стоянка нашего спецвагона – в городе Кандалакше. Первое, что удивило – ступеньки здания городской администрации, занесенные, даже заваленые снегом. Выяснилось, что здесь очень непросто найти дворника: на мизерную зарплату никто не идет. Глава местной администрации Нина Варламова рассказывала, как непросто поддерживать жизнь дотационного маленького города, жаловалась, что молодежь покидает край, чтобы найти работу в другом месте. Большинство населения города составляют люди среднего и старшего поколения. Судьба этой активной и преданной делу женщины сложилась трагически: спустя два года она была убита прямо в здании администрации. Местный бизнесмен счел ее виновной в том, что рухнул его бизнес.

Встречи с горожанами убедили нас, что в преддверии выборов людей беспокоят не столько вопросы, касающиеся избирательной системы, сколько социальные проблемы: нехватка рабочих мест, дефицит льготного жилья, сложности в работе коммунальной системы, недостаточная оснащенность школ и детских садов, проблемы медицинского обслуживания. Чтобы наши беседы не превратились в проформу, Петр Шелищ, бывший до этого депутатом Госдумы трех созывов и имевший большой опыт в подобных делах, добился, чтобы во время каждой встречи с горожанами присутствовали представители городской или поселковой администрации. Это позволило многое решить прямо на месте, часть вопросов была взята членами Палаты на контроль.

В Кандалакше наша группа разделилась: часть ее во главе с координатором проекта Сергеем Буровым поехала в поселок Зеленоборск, а вторая, с Петром Борисовичем Шелищем, осталась на месте. Люди все шли и шли. Они говорили о том, что возлагают большие надежды на нас, что местная власть игнорирует просьбы жителей. В городе, воспетом Юрием Визбором и Олегом Митяевым, значительную часть жилья составляют двухэтажные дома послевоенной постройки. Зимой по халатности чиновников многие квартиры оставались без тепла, не хватает жилья для горожан, пострадавших от недавнего пожара. Присутствовавший на встрече представитель местной администрации, оказывается, знал поименно всех приходивших людей и сначала пытался оправдываться, ссылаясь на нехватку средств и тому подобное, но потом его позиция начала постепенно меняться и к концу встречи он пообещал, что в течение месяца проблемы будут решены. Опытный Петр Шелищ не поверил на слово и записал наиболее острые вопросы в блокнот, взял номера телефонов у некоторых посетителей и пообещал, что через месяц перезвонит, чтобы узнать, насколько продвинулись дела.

После увиденного и услышанного настроение было поганое, казалось, что в двадцать первом веке люди не должны так жить. Когда мы вернулись в поезд, застали других членов команды за обеденным столом, все сидели молча, какие-то поникшие. Оказалось, что когда они во время встречи с жителями поселка спросили, где представитель администрации, в зал вошел большой восточный мужчина и сказал: «Э, слушай, у нас тут все нормально, не беспокойтесь, мы все сделаем хорошо», – очень широко, добродушно улыбнулся, ушел и больше не появлялся.

Хоть нам и удалось немного растрясти чиновничий улей, поколебать уверенность местных царьков в безнаказанности, мы поняли, какую ношу придется нести общественникам, как велика наша ответственность, коль скоро мы взяли на себя труд способствовать улучшению жизни людей.

Дотошный человек не может не поинтересоваться, а как, собственно, члены Общественной палаты могли реагировать на жалобы, если никакими полномочиями государство их особенно-то и не наделило. Не будут ли они походить на бессмертного Ивана Александровича Хлестакова? Готов развеять сомнения вдумчивых и политически грамотных читателей. Хоть большими полномочиями Палата наделена не была, зато могла привлечь такое внимание граждан, так взбудоражить общественное мнение, что чиновникам мало не показалось (вспомним еще раз историю в Южном Бутово). Не то что уж местные власти стали прямо-таки сильно побаиваться гостей, но, во всяком случае, старались что-то исправить, а то потом, кто его знает, глядишь, хлопот не оберешься.

Поздним вечером не без помощи Владимира Белозерова мы отмокали в бане железнодорожников, пытаясь смыть душевную тяжесть и усталость.

Потом в поезде под хороший чай, заваренный проводником Валерой, мы до четырех утра вместе с Сережей Буровым, главным координатором этого проекта, писали для журналистов информационные сообщения, которые наутро, найдя нечто похожее на Интернет, должны были передать в Москву, в информационные агентства. За проявленную волю и самоотверженный труд я был удостоен поистине дружеской благодарности. Сережа как главный по вагону разбудил меня пораньше и сказал, что пока все спят, можно первым сходить умыться. Я это оценил, потому что спустя пятнадцать минут увидел очередь, выстроившуюся в тесном коридоре, а Сережа подгонял стоявших, напоминая, что скоро приедут машины, пора на работу.

Дальше были Апатиты и Кировск. В крупных промышленных городах кипела бурная политическая жизнь, естественно, с интригами и проблемами, о которых жители города не преминули рассказать гостям из Москвы.

Завершилась наша поездка прибытием в славный город-герой Мурманск, где также была организована «Горячая линия связи с избирателями». Во время выхода делегации из вагона произошел забавный случай. В группе были два молодых человека, которые отвечали за техническую сторону организации встреч, Влад и Сергей. Они чем-то напоминали Никешу и Владю из знаменитого произведения Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», такие же деятельные и активные. К приезду поезда на платформе собрались журналисты, представители общественности, чиновники, много горожан. Задача Влада и Сергея заключалась в том, чтобы первыми выбежать из поезда и повесить на стену вагона растяжку «Горячая линия Общественной палаты», чтобы еще раз напомнить, кто является организатором акции. Ребята очень ответственно подошли к выполнению этой задачи и целый час тщательно отрабатывали всю процедуру в вагоне.

Когда поезд подошел к станции, проводник открыл дверь, они выскочили из вагона и сразу повернули направо, но оказалось, что справа – конец вагона. Будучи людьми смекалистыми, Влад и Сережа бросились назад, чтобы водрузить плакат слева от двери. Но делегация уже выходила из поезда, кто-то случайно подставил подножку Петру Шелищу. Думаю, Петр Борисович не обидится, если я скажу, что он ласточкой вылетел вперед, на какой-то момент мне даже стало страшно. Но все закончилось благополучно, он поднялся и мужественно подошел к телекамерам, сзади него прилепили лейкопластырем растяжку. Она провисела секунды две, ну, может быть, три, а потом благополучно свалилась: на сильном морозе лейкопластырь не держался. Раздался дружный хохот собравшихся, который перекрыло едкое, но очень точное замечание Сергея Бурова, по определенный причине напечатать его невозможно. Влад и Сергей, пытаясь все-таки реабилитироваться, высоко подняли растяжку над головами Шелища, Пржездомского и Белозерова, дававших в этот момент интервью. Они и не подозревали, что за их спинами стоят два верных «флагоносца».

В Мурманске прошла многочасовая встреча с населением. Жители рассказывали о нарушениях избирательного законодательства, хотели уточнить детали своих прав. Многих интересовало, когда наконец, вернут надбавки жителям Севера. Вечером в гостинице я включил телевизор. В выпуске местных новостей сообщалось, что члены Общественной палаты уже в течение месяца путешествуют в поезде по городам и весям, фиксируют различные нарушения в преддверии предстоящих выборов. Я сразу представил себе заросшие, небритые лица членов нашей делегации (мужского пола, разумеется), в обносившихся одеждах, истоптавших не одну пару сапог, проводника Валеру, который за это время стал бы неплохим юристом и узнал многое о своих гражданских правах, Влада и Серегу, которые за месяц, рисуя агитплакаты, наверняка бы стали большими художниками, и… на этом я провалился в сон.

В заключение скажу об этой поездке самое главное: благодаря системе «Горячей линии» и связи с избирателями удалось пресечь попытки нарушения избирательного законодательства. Даже такой суровый и бескомпромиссный человек как руководитель ЦИКа Владимир Чуров признал эффективность ее деятельности и просил общественников не оставлять эту работу, а продолжить ее на региональных и муниципальных выборах. Ну а члены Палаты, ободренные опытом железнодорожного путешествия, то ли в шутку, то ли всерьез начали помышлять о возможности речного маршрута «Горячей линии».

 

P.S. Портрет Дзержинского петрозаводские правозащитники вручили мне в качестве презента, когда провожали на вокзале. Объяснили это очень просто: мол, сами они с советской властью решили окончательно покончить, методы Железного Феликса им совсем не симпатичны, а я, коли еду дальше, могу предложить подарок тем, кому не хватает железной руки.

Я храню его в стенном шкафу под замком как память о встрече с хорошими людьми.

 

Идем на Восток, на Дальний Восток

В первом составе Общественной палаты не было специальной комиссии, которая занималась бы исключительно армейскими проблемами. Этот блок вопросов по своим направлениям вели Анатолий Кучерена и Александра Очирова, а до армейских проблем в целом руки не доходили. Но, как говорится, на ошибках учатся. Общественники решили во втором составе Палаты создать комиссию, которая должна заниматься исключительно вопросами Вооруженных сил. Ее возглавил Александр Каньшин, который до начала своей предпринимательской деятельности добрую половину жизни отдал армии. Это лихие девяностые внесли коррективы в судьбу кадрового военного.

С первых дней работы комиссия Каньшина старалась достучаться до Министерства обороны со своими весьма дельными, конструктивными предложениями. Помощниками Каньшина в его ассоциации «Мегапир» (организация, объединяющая офицеров запаса) работало много представителей высшего офицерского звена, включая генерал-полковника Юрия Дмитриевича Букреева и генерал-майора Владимира Николаевича Богатырева. К сожалению, военное ведомство не всегда прислушивалось к советам комиссии, а зря, ситуация в Вооруженных силах стала бы складываться совсем по-другому.

Расскажу об одной поездке команды Каньшина на Дальний Восток. Летом 2008 года члены комиссии по делам военнослужащих вместе с секретарем Палаты Евгением Павловичем Велиховым и очень активным членом Палаты владыкой Феофаном решили посетить военно-промышленный комплекс на Дальнем Востоке, узнать, в каком состоянии находится эскадра, насколько социально защищен личный состав Тихоокеанского флота, увидеть, в каком состоянии там оборонные предприятия.

Я приехал в аэропорт Внуково заранее, поскольку должен был встретить Велихова и владыку Феофана, чтобы передать им билеты, и не очень удивился, застав обоих в зале ожидания. Евгений Павлович – человек ответственный и основательный, на любое мероприятие любит приезжать заранее, вне независимости от того, что это – небольшое телевизионное интервью или пленарное заседание. Владыка Феофан тоже человек очень точный.

Евгений Павлович совсем недавно вернулся из Штатов с симпозиума и с большим энтузиазмом рассказывал о последних научных достижениях. Его внимательно слушали Каньшин, член Палаты Владимир Мошков, ветеран Афганистана, награжденный за мужество орденом Красной Звезды, и еще несколько человек из команды Каньшина. Все увлеченно спорили, насколько Россия в технологическом плане отстает от западных держав и США. Включился и владыка Феофан. Разговор из научного перерос сначала в политический, а потом и вовсе стал национально-религиозным. Владыка, возглавляющий Ставропольскую и Владикавказскую епархию, рассказывал, что на Кавказе каждый поступок, каждое слово человека, будь то духовное лицо или чиновник, воспринимается с особой остротой, поэтому главный принцип там – не навреди, о чем, к сожалению, нередко забывают некоторые политики и общественные деятели.

Так получилось, что в самолете мы все сидели в разных концах, поэтому возможности для продолжения разговора не было. Вместе с нами оказалась группа столичных юмористов, которые коротали время, расслабляясь выпивкой и периодически наполняя относительную тишину своими выкриками и громкими скабрезными шутками. Впереди, вместе с Евгением Павловичем сидел Аркадий Арканов, он несколько раз ходил усмирять своих горе-коллег.

Прилетев в Хабаровск, мы закинули вещи в гостиницу, на бегу позавтракали и отправились на встречу с местной администрацией. Выяснилось, что проблем с трудоустройством уволенных в запас военнослужащих в принципе нет, да и жилье худо-бедно в городе строится. Основные сложности как раз у тех, кто продолжает служить, но это уже в компетенции Министерства обороны.

Получив час свободного времени, мы совершили небольшую пешую прогулку. Хабаровск – очень красивый и светлый город с большим количеством церквей и храмов, а памятник генерал-губернатора Муравьева Амурского даже изображен на пятитысячной купюре. Гуляя по набережной, я впервые узнал о большой трагедии, которая почему-то замалчивается не только чиновниками, но и федеральными средствами массовой информации. Красивая, широкая река Амур, как оказалось, уже несколько лет находится в катастрофическом состоянии. В 2005 году на китайском химическом заводе произошел выброс ядовитых веществ, и огромное пятно нитробензола и других химикатов двинулось по течению в Амур. Река стала мертвой в буквальном смысле слова. Там нельзя ни купаться, ни ловить рыбу.

Вы можете представить мои чувства, когда жарким июльским днем люди, видимо, находящиеся в отпуске, лежали на пляже и загорали (вернее, сгорали) под палящим солнцем. Некоторые смельчаки все же отваживались искупаться, но окружающие смотрели на них как-то больше с сочувствием, нежели с завистью. Еще я видел баржи с нашим лесом, которые косяком шли в сторону Китая, и мне стало уже совсем грустно. Хотя в этом, наверное, ничего не было противозаконного, у нас рыночная экономика. Просто после увиденной экологической катастрофы мне показалось это совсем не патриотичным – продавать наше богатство такому соседу. Вернувшись в Москву, я рассказал об увиденном нашему экологу Владимиру Захарову, и он заверил, что будет держать эту ситуацию в поле зрения комиссии по экологической ситуации. Дай бог, если что-то удастся изменить!

В тот же день мы провели большое совещание совместно с Советом Дальневосточного военного округа, обсуждали в основном социальные вопросы. Коснулись и проблемы подготовки молодежи к службе в армии. Именно тогда, пожалуй, Каньшин впервые озвучил идею обязательного преподавания в школах основ начальной военной подготовки. Идея получила большую поддержку военных, мне показалось, Евгений Велихов ее тоже одобрил, ведь не только призывникам, но и тем мальчишкам, которые остаются на «гражданке», эти знания не помешают. Всем надо быть готовым Родину защищать.

Незабываемые впечатления остались от посещения учебного танкового полка Анастасьевского гарнизона и бригады химической и биологической защиты, которая состояла в основном из контрактников. Видно было, что ребятам интересно служить. Потом при встрече с личным составом разговор зашел и о проблемах. Оказалось, например, что деньги за службу им переводят на карточку, а ближайший банкомат находится в городе, до которого надо добираться минут сорок. Начфин, сидевший в зале, в первом ряду, тут же пообещал членам Палаты, что вопрос незамедлительно будет решен и специальный банкомат появится на территории части. Слово свое он сдержал. Но до каких пор будет необходимо, чтобы обязательно приезжали люди из Москвы и грозили пальчиком?

Как всегда, самой болезненной оказалась проблема с жильем, особенно трудно приходится семейным, которые вынуждены ютиться в перенаселенных общежитиях.

До следующего пункта назначения – легендарного города Комсомольска-на-Амуре, построенного в тридцатые годы силами энтузиастов-комсомольцев и политических заключенных, мы добрались на военном самолете. Раньше город был закрытым, да и сейчас, чтобы в него попасть, нужно получить специальное разрешение. Это объясняется тем, что на его территории находится несколько стратегических предприятий, в том числе Амурский судостроительный завод. К сожалению, не могу рассказать всего, что довелось увидеть, но меня поразил масштаб предприятия, хотя оборудование там еще советских времен, заводу не под силу самостоятельно провести модернизацию. Выяснилось и другое не менее важное обстоятельство – стратегическое военное предприятие чуть ли не целиком находится в частных руках: определенным пакетом акций в лихие девяностые завладели люди с сомнительной репутацией, теперь они где-то скрываются.

Велихов с Каньшиным, вернувшись в Москву, тут же принялись писать письма в Министерство обороны, в правительство и президенту. Надо отдать должное, срочно были приняты меры и спустя некоторое время государство стало полноправным владельцем предприятия. Хочется верить, что это произошло не без участия Общественной палаты. К сожалению, в связи с непростой экономической ситуацией руководство оборонного завода вынуждено было проводить небольшие сокращения кадров, так как получало явно недостаточно заказов. А ведь там работали высококвалифицированные специалисты.

Евгений Павлович очень заинтересовался некоторыми технологическими разработками, пришлось вместе с ним в течение трех часов карабкаться по лестницам, туда, где велась реконструкция подводной лодки и можно было пообщаться с мастерами. Мы уже еле дышали, с трудом волоча ноги, а Велихов все шел и шел… Ученый, одним словом.

Как известно, у Москвы с Дальним Востоком разница во времени семь – восемь часов. Мои московские коллеги, когда звонили мне, почему-то довольно спокойно воспринимали мои слова, что я нахожусь на другом конце страны, и как ни в чем не бывало продолжали разговор. Заложниками временно́й разницы были все участники нашей экспедиции и каждый выходил из нее по-своему: кто-то не брал трубку, кто-то сердился, кто-то, борясь со сном, спокойно общался. Потом адаптировались все.

Очень своеобразным показался мне завершающий пункт нашего пути – Владивосток, портовый город с узкими улочками, снующими торговцами и множеством машин, девяносто процентов которых японского производства. Даже сотрудники дорожной автоинспекции были на праворульных «Тойотах». По активности передвижения людских потоков город очень похож на Москву, а по природе, климату и менталитету напомнил почему-то Севастополь. Видимо, у портовых городов схожие лица. Владивосток находится на той же широте, что и Сочи, но там очень сильная влажность, постоянно идут дожди.

Став в свое время морской базой советского флота, Владивосток в течение тридцати лет был закрыт для посещения иностранцев. При этом любопытно, что в 1974 году именно там состоялась встреча генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева с президентом США Джеральдом Фордом и были подписаны документы по договору ОСВ-2. Лишь в 1991 году указом Бориса Ельцина город стал открытым для всех.

Мы побывали на кораблях Тихоокеанского флота, пообщались с офицерами и рядовым составом. Взяли под контроль очередной блок проблем, касающихся предоставления денежного довольствия, жилья для контрактников и офицеров, увольняющихся с военной службы.

Каким бы плотным ни был наш рабочий график, необходимость быть вместе очень нас сблизила. Лидером был Александр Каньшин, а человеком, над которым он иногда добродушно подтрунивал, – владыка Феофан. Надо сказать, что все это происходило с молчаливого согласия владыки, который вносил тем самым искорку добродушия и юмора в наше достаточно серьезное и не всегда радостное предприятие.

День ото дня мы узнавали что-то новое друг о друге. Как-то во время осмотра подводной лодки я и владыка отстали от остальных и два раза прошли по одному и тому же маршруту, ища выход. Наше затянувшееся отсутствие заметил Каньшин, и, когда мы появились, с иронией спросил, не решил ли владыка остаться и послужить на лодке. «Я уже свое отслужил, – ответил Феофан. Оказалось, прежде чем стать послушником, он три года служил в армии.

Перед самым отлетом в Москву нас пригласили на небольшую морскую экскурсию. Когда мы вышли в Японское море, капитан катера предложил искупаться. Ну кто же откажется окунуться в экзотические воды, да еще в жаркий день. Когда еще представится возможность побывать на другом конце света и поплавать в Тихом океане! Таковым оказался владыка. Он устроился на нижней палубе, на небольшой лавочке и попросил, чтобы его разбудили, когда будем возвращаться в порт. Словом, лег соснуть часок. Невдалеке, плавно рассекая вводу, золотились на солнце несколько яхт. С борта сбросили небольшую лестницу, и только мы приготовились спускаться, как мимо нас кто-то стремительно пронесся и нырнул «рыбкой» с высоты палубы. По развевающимся волосам я понял – это владыка Феофан. Вынырнув через несколько секунд, он сплюнул соленую воду, попавшую в рот, улыбнулся нам и стал кролем рассекать волны. Конечно, ироничный читатель может сравнить нашего владыку с героем романа «Двенадцать стульев» отцом Федором, который, как известно, купался в Черном море во время охоты за стульями. Ну, наш священнослужитель ничего общего с комедийным персонажем романа, конечно, не имел, просто выглядело это очень забавно, вот и пошел работать ассоциативный ряд. Надеюсь, что один из уважаемых иерархов Русской Православной церкви не обидится, читая эти строки.

Мы не могли не последовать его примеру и только наплававшись всласть, возвратились на борт. Должен признаться, поднимались мы по лестнице с большим трудом, сказывалось отсутствие сноровки, да и усталость давала себя знать. Спасибо, матросы помогли, но все же кое-кто расцарапал себе колени.

Возвращаясь в Москву мы перебирали в памяти впечатления от встреч с людьми, пытались суммировать проблемы, которые существуют на стратегических оборонных предприятиях Дальнего Востока, и договорились следующим летом изучить социальное положение нашего воинского контингента, дислоцирующегося в Севастополе. К сожалению, это у нас не получилось. Причин тому было много.

 

Кавказ – дело тонкое

Первые большие, достаточно знаковые слушания, посвященные проблеме межнациональных отношений в регионе, было решено провести в Пятигорске. Инициатором выступил академик Валерий Тишков, возглавлявший тогда в Палате комиссию, занимающуюся вопросами религии. Все организационные хлопоты взял на себя владыка Феофан, человек очень авторитетный в Южном федеральном округе, причем как у православного населения, так и у мусульманского. Общественность представляли бизнесмен Мавлит Бажаев и директор Московского бюро по правам человека Александр Брод. Уникальность этих слушаний заключалась в том, что, пожалуй, впервые за долгие годы члены Палаты собрали за одним столом представителей всех конфессий региона, уважаемых религиозных деятелей, старейшин, ну и, конечно, чиновников законодательной и исполнительной власти. Члены Палаты не преследовали никаких политических целей, руководствовались исключительно гуманными и миротворческими намерениями. Участники слушаний прекрасно это понимали, поэтому общение было очень полезным.

Основная мысль, которую высказали старейшины Кавказа, заключалась в том, что нередко конфликты придумываются или специально раздуваются политиками или журналистами, преследующими свои, подчас корыстные цели. Все это понимают, но никто ничего почему-то сделать не может. Люди на Кавказе могут жить дружно, не враждуя друг с другом, главное – их не провоцировать. Тишков и его коллеги говорили о том, что в нашей многонациональной стране отсутствует четкое государственное видение проблемы, ведь как известно, на Кавказе проживают сотни различных народностей. Благодаря усилиям членов Палаты там удалось создать Совет старейшин Северного Кавказа во главе с двумя председателями: с одной стороны владыка Феофан, обладающий большим авторитетом как в регионе, так и за его пределами, а с другой – председатель Общественной палаты Чеченской республики Саид-Эмин Удинович Джабраилов, человек мудрый, мыслящий по-государственному, очень широко. Мне кажется, у Совета старейшин большое будущее. На Кавказе всегда было сильно слово старших, ценилось почитание родителей.

Хочу поделиться некоторыми наблюдениями от посещения наших закавказских регионов. Сначала мне удалось побывать в Грозном, столице Чеченской республики. Я летел туда военным бортом в марте 2006 года вместе с председателем комиссии Палаты по социальным вопросам Александрой Очировой, членом палаты, бизнесменом Сергеем Абакумовым и представителем чеченских профсоюзов Хусейном Салтагереевым. Мы приземлились на военном аэродроме в Моздоке, а оттуда двумя военными вертолетами вместе с заместителем командующего внутренними войсками генералом Еделевым добирались до Грозного. Через иллюминатор я впервые увидел Терек, был конец зимы, и он выглядел неокрепшим, вроде бы собирающим силы, но все равно какой-то величавый, что присуще этому краю с непростой судьбой.

В 1818 году по приказанию командира Отдельного кавказского корпуса генерала Алексея Ермолова была основана крепость Грозная, чтобы блокировать чеченским горцам выход на равнину через Ханкальское ущелье, здесь проходили военную службу Михаил Лермонтов и Лев Толстой. К 1870 году крепость утратила стратегическое значение и была преобразована в окружной город Терской области.

В 2006 году столица Чеченской республики выглядела уставшей от войны и горя. Мы жили на территории сорок шестой мотострелковой бригады, я ночевал в одном номере с сыном Абакумова Пашей, он тоже был здесь впервые, хотя отец периодически сюда прилетал, с гуманитарной миссией, оказывая помощь в социальной сфере республики. Днем мы совершили несколько деловых поездок, побывали на площади Минутка, где во время войны шли самые ожесточенные бои, и я увидел, что город оживает. В одном из разбитых домов, этаже на третьем, уже были вставлены стекла, на балконе сушилось белье.

На проспекте Кадырова десятки людей мостили тротуары. Когда мы вечером возвращались обратно, они продолжали свою работу. По бульвару навстречу нам шли красиво одетые, весело улыбающиеся чеченские девушки. По всему было видно, что люди хотят мира, спокойствия, хотят побыстрее забыть о войне и сделать свой город красивее прежнего.

Большое впечатление произвела поездка в школу, которая находилась под Грозным. Местные ребята, пережившие тяжелые годы войны, встретили нас приветливо. Они прекрасно говорили по-русски, с большим вниманием слушали ответы на интересующие их вопросы. Воспитание детей – особая забота республиканского правительства. Об этом мне рассказал член Общественной палаты Саид-Эмин Джабраилов, многое я увидел сам. В республике нет домов престарелых и детских домов. Это, пожалуй, единственный регион, где так бережно относятся к пожилым людям и детям, оставшимся без родителей. Всегда находятся близкие или дальние родственники, соседи, просто сочувствующие, которые берут их под свою опеку.

Узнали мы и о проблемах, беспокоивших руководство республики. Тогда особенно остро стоял вопрос трудоустройства, практически не было вакансий, а если они и появлялись, то, как правило, низкооплачиваемые. Как найти себя в мирной жизни? У молодых людей не было выбора. Оставшиеся в горах полевые командиры сулили невероятные блага. Команда Кадырова пыталась сделать все, чтобы противостоять этому, создать в регионе приемлемые условия для учебы и трудоустройства молодежи, организации ее досуга. И успехи с каждым днем становились заметнее. Начала подниматься футбольная команда «Терек», у ребят чувствовалась тяга к знаниям. Правительству Кадырова одному было не справиться с валом проблем, нужна была поддержка федерального центра: финансами, инвестиционными, образовательными, научными проектами. Рабочему и интеллектуальному потенциалу республики нужно было помочь реализоваться. Власти ЧР просили Общественную палату поддержать неправительственные организации республики, помочь в обучении общественников региона. Люди искренне хотели восстановить то, чтобы было погублено в тяжелые годы войны.

Непростым выдался разговор с контрактниками, проходящими службу в регионе. Они сетовали на то, что Министерство обороны собирается снять у них боевые надбавки, поскольку локальные военные действия уже закончены и в республике налаживается мирная жизнь. Многие военнослужащие не скрывали, что приехали сюда заработать на жизнь, на будущую квартиру, потому что в своих регионах таких возможностей они не имеют. Очирова обещала поставить эти вопросы перед руководством военного ведомства.

Кабардино-Балкария живет по несколько иным правилам. В отличие от Чеченской республики, регион в большинстве своем не мононациональный, здесь проживают две образующие национальности – кабардинцы и балкары, много русских. По численности русских даже больше, чем балкар. «Нальчик» в переводе означает «подковка» – город расположен в полукруге гор, напоминающем подкову. Подкова, кстати, стала и эмблемой города.

Впервые я попал в Нальчик в 2008 году вместе с Николаем Сванидзе, который проводил здесь слушания по противодействию национальному экстремизму на Северном Кавказе. Через год я побывал в этих же местах вместе с другим членом ОП Марией Валерьевной Каннабих, проводившей семинар для руководителей общественных наблюдательных комиссий по защите прав человека в местах принудительного содержания. Надо сказать, что оба раза прием был, как принято говорить, на самом высоком уровне. Гостей на Кавказе по-другому и не встречают, кто был, тот может подтвердить мои слова. Нам старались показать красоты и чудеса этого края. Например минеральные источники, расположенные километрах в тридцати от города. В нескольких бассейнах под открытым небом купаются все, от мала до велика, вода там необыкновенно теплая, почти горячая и пахнет серой. После таких ванн появляется ощущение, что родился заново.

После проведения слушаний, когда до отлета в Москву оставалось часа четыре, владыка Феофан захотел показать нам небольшой храм в Ставрополье, это не очень далеко от Минеральных Вод, откуда мы должны были улетать. Сванидзе на всякий случай спросил, успеем ли мы, владыка заверил: «Конечно, успеем».

Храм находится высоко в горах, мы ехали по плохой, местами каменистой, местами глинистой извилистой дороге. Добравшись, увидели по-настоящему дивный монастырь, который Владыка своими силами и, что называется, с Божьей помощью построил. Мы зашли в небольшую часовенку, поставили свечки, посмотрели, в каких стоических условиях живут монахи. Время между тем неумолимо бежало, до отлета оставалось чуть меньше двух часов, но владыка нас успокоил, сказал, что он летит вместе с нами и без него посадку на рейс уж наверное не закроют, пойдут навстречу, все-таки он главный настоятель Русской православной церкви на Северном Кавказе.

В аэропорт мы примчались за пять минут до окончания посадки. Владыка не спеша проследовал в здание аэропорта: не подобает высочайшей церковной особе суетиться, даже если очень сильно опаздываешь. Мы покорно следовали за ним. К нам подошла сотрудница аэровокзала и сказала, что владыке нужно пройти в другой зал, потому что он, оказывается, летит совсем другим рейсом, хотя и в то же самое время, что и мы. Просто наш самолет должен приземлиться во Внуково, а владыка летел до Домодедово. Понимая, что наши пути временно расходятся и главный наш помощник уже вроде как и не помощник, мы опрометью бросились к трапу самолета.

Ессентуки и Пятигорск очень похожи на курортные города. Хотя почему «похожи»? Собственно говоря, они ими являются и пользуются огромной популярностью. Лечебные воды этих мест уникальны, неповторима и красота природы. Вместе с Валерием Тишковым мы попрежнему занимались исследованием межнациональных отношений. Я готовил информационное обеспечение слушаний и созвонился из Москвы с пресс-секретарем главы местной администрации. Он обещал мне помочь. Мы договорились встретиться и обсудить, как подавать информацию об обсуждении такой сложной и тонкой темы, как межнациональные отношения. Также мне необходимо было познакомиться с представителями основных информационных агентств: «Интерфакс», «РИА» и «ИТАР-ТАСС», чтобы через них информация о наших слушаниях попала в Москву и там ее могли использовать федеральные СМИ. Хотелось, чтобы слушания не ограничились региональным масштабом, а приобрели федеральное значение.

Я пришел в условленное место и стал ждать местного пресс-секретаря. Вдруг ко мне не спеша подходит преклонных лет мужчина с палочкой и представляется, мол, так и так, я и есть пресс-секретарь. Я спросил, могу ли я получить данные для контактов с сотрудниками информационных агентств, на что услышал весьма уверенный ответ – это лишнее. Как оказалось, он сам пишет для всех агентств. И швец, и жнец, и на дуде игрец!

Я удивился, но должен признаться, претензий к его работе у меня не было. Странно только, что информационные агентства решили сэкономить на сотрудниках. А может, и скорее всего, он сам монополизировал «право на информацию». Было бы забавно, если бы он еще писал для всех центральных и местных газет, вещал на радиостанциях и делал сюжеты для телевидения. Тогда его, наверное, занесли бы в Книгу рекордов Гиннеса как пиарщика-многостаночника.

Вспоминается забавный случай, произошедший в аэропорту Минеральных вод. Улетали мы с академиком Тишковым. Эта была осень 2006 года, как раз недавно за границей прогремела серия взрывов самолетов, когда террористы использовали жидкое горючее. Во многих европейских аэропортах службы безопасности начали жестко ограничивать провоз любых жидкостей, требуя сдавать их в багаж. Теперь представьте себе картину: аэропорт, напоминающий большой ангар посередине летного поля. У стенки справа от двери приколот листок формата А-4, на котором ручкой, правда, разборчивым почерком написано, что в связи с терактами в Лондоне просьба все имеющиеся жидкости сдавать в багаж. Мы с Тишковым начали проходить досмотр, сняли с себя ремни, ботинки, взяв две синие корзинки, в которых лежала наша одежда и ручная кладь, и стали проходить через рамку. Вдруг неожиданно погас свет, все таможенные аппараты и компьютеры сразу выключились, мы оказались в темноте. Я невольно подумал, уж не теракт ли это? Вскоре выяснилось, что это банальные перебои с электроэнергией, которые случаются периодически. Таможенники, ругая, по всей видимости, энергетиков, вынуждены были пропустить нас без всякого досмотра. Мы благополучно оделись и отправились к нашему самолету. Жалко только, что купленный в подарок ставропольский коньяк, который я как законопослушный гражданин сдал в багаж, благополучно разбили. Может, проверяли, нет ли в бутылке чего-то опасного?

 

Путешествие из Москвы в Ростов-на-Дону

В то время как комиссия по вопросам толерантности и свободы совести занималась проблемами межнациональных конфликтов, известный кардиохирург Лео Бокерия, придумывал и воплощал в жизнь проекты, направленные на оздоровление населения, в особенности детей.

Лео Антонович – человек науки, но в то же время большой практик, ежедневно спасающий жизни детей, страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями. Его рабочий день начинается часов в шесть утра, и до четырех дня кардиохирург на операциях. Большая занятость главы комиссии вынуждала назначать заседания на четыре часа дня в Бакулевском центре. К этому времени журналисты уже сдавали материалы без нашей информации. Было досадно, но я прекрасно понимал: уж лучше врач спасет жизнь очередного ребенка, делая главное дело своей жизни, общественная жизнь может в этом случае подождать, от этого мир не перевернется.

Очень помогал Лео Антоновичу его заместитель по комиссии Александр Жарков, один из руководителей «Российского Красного Креста», человек деятельный, креативный. Он много работал в сфере профилактики социально опасных заболеваний, развития и поддержки безвозмездного донорства в России. Я считаю, что именно благодаря Жаркову с его жесткой позицией по отношению к Министерству здравоохранения проблема социального положения доноров и качества донорской помощи сдвинулась с места и стала решаться. Еще совсем недавно условия для людей, желающих сдать кровь, зависели от благополучия того или иного региона. Эта схема привела к тому, что в ряде дотационных субъектов федерации постоянно возникали проблемы с донорской кровью, станции переливания из-за проблем с финансированием находились в крайне тяжелом, если не сказать удручающем состоянии. Выступления Жаркова и других общественных лидеров заставили власть наконец-то вспомнить, что в России есть доноры. Членов Палаты услышали в Минздраве. Была разработана федеральная целевая программа по развитию донорства в России.

Лео Антонович, человек харизматичный, умный, сильный (хирург, видимо, по определению не может быть слабым) возглавлял в Палате работу по пропаганде здорового образа жизни. Его соратники из общероссийской организации «Лига здоровья нации» собрали более миллиона подписей против курения. Эти подписи были направлены в Госдуму с тем, чтобы законодатели более эффективно защищали права некурящих и более жестко ограничивали возможности тех, кто не хочет избавиться от вредной привычки. Кстати, в своем институте Бокерия ввел очень жесткие ограничения для курильщиков, а узнав, что кто-то из помощников вне стен института все-таки рискует затянуться, делает замечания в такой ироничной манере, что у коллег не остается другого выхода кроме как бросить курить.

Бокерия часто сетует, что по телевидению сегодня показывается очень мало воспитательных, образовательных и оздоровительных программ. Не раз он предлагал свою концепцию программ о здоровье, но пока предложение, видимо, поддержки не нашло.

Лео Антонович – человек спортивный и старается прививать любовь к физической культуре другим. Ежегодно на ВВЦ его команда устраивает большой спортивный праздник для молодежи с участием знаменитых спортсменов, конкурсами, соревнованиями. Там собираются десятки сотен подростков из Москвы и области, для многих это стало доброй традицией. Интересны идеи Бокерия и по возрождению массового спортивного туризма, который был так популярен во времена СССР. Бокерия и его «Лига здоровья нации» разработали интересный проект, с одной стороны пропагандистский, с другой – направленный на оказание адресной помощи детям, страдающим тяжелыми заболеваниями слуха, зрения, ну и, конечно, сердца. На теплоходе «Анатолий Папанов» в течение двух недель по маршруту Москва – Ростов-на-Дону с заходом в Ярославль, Казань, Самару, Волгоград и другие города врачи ведущих медицинских центров столицы проводили обследования больных детей, оказывали им помощь. Маленьким пациентам с тяжелыми формами заболеваний выдавали сертификаты на проведение бесплатных операций в столице.

Конечно, на местах немало первоклассных специалистов и современных клиник, но я говорю об особо сложных заболеваниях, о тех случаях, когда местные специалисты затруднялись поставить диагноз. Кроме того, на борту теплохода было оборудование, которое позволяло проводить сверхсовременную диагностику. Врачи работали самоотверженно, принимая столько, детей, сколько было возможно, забывая о перерывах на обед, не говоря уже о том, чтобы позволить себе постоять у иллюминатора – рассмотреть хотя бы, в каком городе находишься. За две недели было обследовано более шестисот детей, пятидесяти малышам были выданы сертификаты на бесплатное лечение в Москве. Параллельно проводились научные и практические семинары, способствовавшие пропаганде здорового образа жизни в регионах.

За два дня до прибытия теплохода в Волгоград я прилетел в город, чтобы подготовить вместе с журналистами Первого канала сюжет о проведении «Волны здоровья». Вместе с корреспондентом Еленой Пич мы встретились с мамой пятилетней девочки Даши, у которой был сложный порок сердца. Местные врачи оказались бессильны что-либо сделать, вся надежда была на столичных светил, и конечно, на Лео Бокерия. Утром мне позвонил его помощник и сказал, у профессора в Москве очень сложная срочная операция, без него никак не смогут обойтись, и что его заменят кардиохирурги, плывущие на пароходе. Но у Даши случай был настолько неординарный, что рисковать не решились.

Кто-то предложил организовать видеомост, ведь современные условия позволяют обследовать человека и на расстоянии. Лео Антонович, не раздумывая, поддержал эту идею, но поставил условие – один из его кардиохирургов должен быть с ним на связи во время дистанционного обследования девочки. Казалось, вопрос решился, но связавшись по телефону с кораблем, я выяснил, что там нельзя установить видеосвязь, необходимая техника находится в местном медицинском центре, расположенном на окраине города. Срочно пришлось ехать в медицинский центр, рассказывать всю историю. Там без промедления согласились предоставить необходимое.

Утром диспозиция была такая: в одиннадцать прибывал корабль. Кардиохирурга Ларису Ивановну вместе с девочкой, ее мамой и помощником Лео Антоновича я отправил в медицинский центр, а сам вместе со съемочной группой Первого канала поехал следом. Надо сказать, что автомобильные пробки стали головной болью не только Москвы, но и многих крупных городов страны, с ними я столкнулся даже в Грозном. В общем, пока мы доехали, пока прошли в больницу, Бокерия уже заканчивал проводить консультацию, давал последние наставления врачам. Его помощник на ходу бросил: «Все нормально, решено девочку перевезти в Москву, и там, скорее всего, ей сделают операцию».

Напомню, что это была видеотрансляция. В центре зала волгоградского центра на большом телевизионном экране была видна только голова Лео Антоновича, слишком крупно снимал его оператор в Бакулевском центре. Судя по интонации кардиохирург собирался уже попрощаться с Волгоградом. Но телевизионщики, естественно, хотели получить хотя бы небольшой синхрон Бокерии. Я понимал их профессиональную заинтересованность и, рискуя услышать заслуженную резкость, подбежал к помощнику Бокерии и попросил уточнить у Лео Антоновича, насколько срочно необходимо переводить Дашу в столицу. Неприязненно взглянув на меня, он подошел к микрофону и спросил. Профессор, собиравшийся попрощаться, сначала с некоторым непониманием посмотрел в камеру, но потом, повторив диагноз, сказал: «Чем скорее, тем лучше».

Мама с дочкой получили надежду, телевидение – желаемый сюжет, а я – нарекания строгого помощника, который напомнил мне, что в любом деле главное точность и дисциплина, что я должен был быть на месте заранее, чтобы не возникало подобных неожиданностей. Не могу сказать, что я был уж очень огорчен – ведь удалось помочь ребенку и маме, вселить в них уверенность.

На следующий день они уехали в Москву, телевизионный сюжет благополучно был показан в программе «Другие новости» на Первом. Так удалось совместить медицину и ПИАР.

К вечеру выдалось немного свободного времени. Я решил прогуляться по городу и сел на знаменитый волгоградский трамвайчик, который больше напоминает московский метрополитен: большую часть пути он идет под землей, с большой скоростью, на станциях такие же циферблаты часов, как в столичной подземке. Побывал я и на Мамаевом Кургане, легендарном месте, где во время Сталинградской битвы шли ожесточенные бои. Поднимаясь по ступенькам (их ровно двести, по числу дней, которые длилась Сталинградская битва) к обелиску, представляешь, как немногим больше полувека назад здесь костьми ложились наши ребята, чтобы не пустить неприятеля на ту сторону Волги. Вспомнились строчки Александра Розенбаума: «Здесь от века и до века плыть гвоздикам по воде». Страшно представить, но по некоторым данным более миллиона защитников родины полегло на этой земле с 1942 по 1943 годы.

Когда начало смеркаться, город-герой стал еще краше, монумент «Родина-мать» озарился прожекторами, а набережная Волги заиграла огнями многочисленных фонарей.

На следующий день, благополучно пройдя через шлюзы, мы плыли уже по Дону. Берега его дышат свободой, независимостью, вольностью, если хотите. Вспомнились фильмы о казаках Дона, мелодичные казацкие песни, то лиричные, то трагические, шолоховские Аксинья и Григорий Мелехов… Есть ли теперь здесь такие же харизматичные, самобытные люди земли казацкой?

Впечатлил меня Волго-Донской канал, построенный в 1952 году в рекордно короткие сроки – всего за четыре года при общей протяженности в 101 километр. Вроде бы надо гордиться, но как-то не по себе становится, когда на память приходят страницы «Архипелага Гулаг». Какой же ценой он был построен!

Проходя шлюзы, мы с Валерием Тишковым обратили внимание на то, что все объекты охраняются преимущественно пожилыми людьми, среди них много женщин. У одного из строений стояла бабушка с флажком и винтовкой за спиной, вокруг нее копошились бездомные собаки, с корабля им подкидывали какую-то еду. Тяжелое осталось впечатление.

 

В городе белых ночей

Так получилось, что в 2007 году мне в течение двух недель пришлось выезжать в Санкт-Петербург трижды. Сначала мы вместе с Анатолием Кучереной и Александром Афоничевым занимались в северной столице проблемами пострадавших дольщиков, улучшением взаимодействия общественности и милиции, разбирались с участившимися случаями ксенофобии в отношении иностранных студентов. Я, как обычно, выехал на несколько дней раньше, чтобы наладить контакты с питерскими журналистами.

Меня удивило, что они всегда спрашивали, когда слушания закончатся, чтобы прийти пообщаться с членами Общественной палаты. Видимо, пресс-службы местных силовых ведомств приучили их к тому, что, как правило, заседания проходят в закрытом режиме, а по окончании проводится традиционный брифинг для журналистов. Потом мне часто приходилось сталкиваться с непониманием чиновников на местах – как это Общественная палата работает в открытом режиме. Для нас это было важным принципом. Даже если журналист приезжал без аккредитации, достаточно было предъявить редакционное удостоверение, чтобы получить право присутствовать на заседании, а я всегда во всех анонсах давал номер своего мобильного телефона. Это позволяет поддерживать хорошие партнерские отношения с коллегами, а порой помогает сдерживать критику со стороны особо разудалых из них, готовых ради красного словца попинать неугодных общественников.

Интриги в Питере начались еще задолго до приезда туда Кучерены. Кто-то порекомендовал ему новую, сравнительно недавно построенную гостиницу в самом центре, недалеко от Невского. Член Палаты, бизнесмен Александр Афоничев, узнав об этом, сказал мне, что она имеет дурную славу, считается негласным местом сбора и общения местных криминальных кругов. Естественно, москвичам это неизвестно, гостям Питера ее обычно рекламируют как современный хороший отель. Я сразу представил заголовки в газетах: «Члены Палаты остановились в бандитской гостинице», «Палата связана с мафией», «Одного поля ягоды»: журналисты, работающие с нами, специализировались на криминальной теме, поэтому всю подноготную питерских гостиниц наверняка знали.

Я позвонил Кучерене в Москву, не застал его и передал свои опасения помощнице. Минут через двадцать перезвонил сам председатель комиссии и спросил: «Ну что там произошло, не успел я приехать, уже начинаются интриги?» Он внял моим доводам. Надо сказать, что Анатолий Григорьевич дорожит своей репутацией, работать с ним было легко.

Помимо нас, организаторами слушаний выступило местное ГУВД, поэтому в зале присутствовало немало людей в погонах. Любопытно, что на заседание пришли все члены Палаты, живущие в Санкт-Петербурге и его окрестностях, настолько высок был общественный резонанс. Казалось, весь город знал о том, что в Питере Общественная палата проводит специальное заседание.

Наверное, впервые на моей памяти сотрудники милиции говорили с общественностью и журналистами столь открыто о преступлениях на национальной почве, о противодействии межрасовой ненависти. Было ясно, одними силами правоохранительных органов проблему не решить, нужно работать с общинами, диаспорами, общественностью, многое зависит от журналистов, ведь одним неверным словом или домыслом можно взорвать ситуацию или накалить ее до предела.

В разгар обсуждения меня попросил выйти из зала сотрудник ГУВД и сказал, что в фойе под видом журналиста прошел какой-то сумасшедший с перевязанным лицом и требует общения с Кучереной. Перед слушаниями я просил работников милиции быть максимально лояльными к журналистам, пропускать всех, а в случае конфликтных ситуаций обращаться ко мне. В фойе я увидел мужчину лет сорока, с перебинтованной головой и рюкзаком за спиной. Мелькнула мысль: «Главное, чтобы у него не было ничего взрывоопасного». Незнакомец истерично хватался за перила и кричал, что никуда не уйдет, потому что у него есть письмо главного редактора научного журнала, подтверждающее его принадлежность к журналистскому сообществу. Кругом было много людей, в том числе журналистов, и в случае попытки выдворения скандалиста из здания могло сложиться нехорошее впечатление. Мол, таким образом мы расправляемся с неугодными журналистами. Пришлось дожидаться окончания заседания.

Когда появился разгоряченный от общения с журналистами Кучерена, мужчина бросился ему навстречу. Кучерена не мог не заметить, что поведение этого человека неадекватно, но спокойно пошел по лестнице вниз. К счастью Анатолию Григорьевичу удалось избежать знакомства к ненормальным: сотрудники милиции и оператор «Пятого канала», тоже, видимо, не пожелавшие, чтобы серьезные слушания превращались в клоунаду, остановили незнакомца.

Второй раз я попал в город уже на форум, организованный комиссией по волонтерству и благотворительности, возглавляемой известным бизнесменом Владимиром Потаниным. Из окна гостиницы «Прибалтийская» открываются потрясающие виды на Финский залив, они заставляют вспомнить яркие вехи истории государства российского, Петра I, Северную войну… Здесь же неподалеку, в шалаше, прятались от суда Ленин с Зиновьевым, здесь же был оплот обороны в дни блокады.

Но вернемся к моему второму возвращению в город на Неве и идеям Владимира Потанина.

С Потаниным я познакомился в «Интерфаксе» на пресс-конференции, которая была организована в самом начале формирования Общественной палаты. Владимир Олегович приехал раньше всех, за полчаса до начала пресс-конференции, охрана осталась дежурить в коридоре, к нам он вошел один. Мой коллега, молодой человек лет двадцати восьми, протянув ему руку, представился, назвав свое имя. В ответ Потанин, пожав ему руку, спокойно назвался: «Владимир» и пошел здороваться с другими журналистами. Тогда в Питере команда Потанина подготовила серьезные предложения по льготному налогообложению для некоммерческих организаций и оптимизации их деятельности.

В то время общественные организации, и федеральные, и местные, проходили огромное количество проверок, должны были предоставлять немало отчетов о своей деятельности, фактически совсем как коммерческие структуры. Но если последние, как правило, имеют целый штат бухгалтеров и юристов, то «общественникам» тянуть все это явно не под силу. Высказанные на форуме предложения были реализованы в довольно короткие сроки. Сегодня новое положение о некоммерческих организациях уже закреплено законом и благополучно действует. И все это благодаря стараниям, напору Владимира Потанина. Сам он на форум приехать не смог, заболел, в слушаниях принимал участие его заместитель по Общественной палате бизнесмен Сергей Абакумов, который хорошо знал проблему, поскольку стоял у истоков формирования обсуждаемых предложений.

Третий мой визит в Питер вместе с вицепрезидентом «Медиасоюза» Еленой Зелинской и председателем комиссии Общественной палаты по экологической безопасности Владимиром Захаровым пришелся на белые ночи. Я был счастлив увидеть красавец-город в новом обличье.

Журналистов-экологов в стране можно пересчитать по пальцам, в этом было легко убедиться здесь, на форуме: все они знали друг друга, что называется, в «лицо», хотя съехались с разных концов страны. Задачей нашего форума было поддержать энтузиастов охраны природы.

Еще одна проблема заключалась в том, что многие федеральные и региональные власти часто с абсолютным безразличием взирают на то, что происходит с окружающей средой. Некоторые издания просто-напросто закрывали отделы экологии, считая, видимо, что их тематика доступна кому угодно, хоть спортивному обозревателю. Но ведь журналисты, пишущие о защите природы, – это фактически те же самые профессионалы-экологи, которые используют любую возможность, чтобы сохранить богатство нашей земли.

Не без участия членов Палаты удалось добиться переноса строительства нефтепровода возле озера Байкал. Владимир Путин тогда волевым решением вопреки позиции бизнеса дал команду отодвинуть строительства объекта на безопасное расстояние. Это была победа глобального значения.

Основная задача питерского форума – объединить экологов-журналистов, показать, что они не одиноки в своей борьбе, что Общественная палата должна и может достучаться до профильных министерств и ведомств, – в определенной степени была выполнена.

После окончания форума мы побывали в музее воды, находящемся в здании городского «Водоканала». Там представлены интересные экспонаты – от старинных китайских часов, приводимых в движение падающей водой, до современных систем мониторинга водопровода и, конечно, карта Невы.

Возвращаясь к теме забавных историй, которые, по точному замечанию Гоголя, традиционно происходят со всеми путешествующими, применительно к нашему времени, я бы сделал маленькое добавление: со всеми командированными.

Форум заканчивался только на следующий день, но неотложные дела требовали моего возвращения в столицу. Попрощавшись с Зелинской и Захаровым, я не спеша отправился на Московский вокзал, чтобы занять свое место в купе. Хотелось как следует выспаться, ведь за короткий промежуток времени это была уже третья командировка в город на Неве. Я подошел к вагону, протянул проводнице свой билет. Билет она взяла, но с недоумением заметила, что мое место уже занято. Мы с ней вместе проследовали в вагон, и, зайдя в мое купе, она грозно спросила у мужчины в очках, почему он занял не свое место. В ответ он так же вызывающе ответил ей, что это она сама его сюда посадила. Началась легкая перебранка. Затем проводница попросила билеты у меня и у него, и обнаружила, что они оба на одно и то же место. Я тут же представил, что нам придется делить место на протяжении всей дороги, и мне совсем не захотелось уезжать. Но тут выяснилось, что мой билет взят на завтрашний день. Ребята из Аппарата Общественной палаты случайно напутали, а я не проверил. В номер гостиницы я вернулся с чувством облегчения, благо он был забронирован до завтрашнего дня.

 

В городе Сочи

После объявления города Сочи столицей зимних Олимпийских игр комиссия Анатолия Кучерены вместе с Николаем Сванидзе решила провести там специальное заседание. Члены Палаты получали жалобы граждан на действия сотрудников правоохранительных органов, особенно в курортный сезон, когда съезжались десятки, если не сотни тысяч людей со всей страны. Интересовало общественников и отношение силовиков к реформированию судебно-правовой системы. Хотелось собрать и донести до центра мнение региона, чтобы реформа, как это часто у нас случается, не была оторвана от жизни.

Заседание было организовано совместно с ГУВД Сочи, поэтому всей аккредитацией занимались они, я же отвечал на многочисленные звонки сочинских журналистов, живо интересовавшихся работой Палаты и зачем, собственно говоря, пожаловали ее представители. Я нередко сталкивался с тем, что на слуху граждан и СМИ лишь наиболее известные фамилии членов Палаты и наиболее громкие дела, об остальном либо кое-что слышали, либо ничего не знают. В принципе это нормально, если учесть, что к этому моменту Общественная палата существовала лишь год с небольшим. В общем, в каждый город на всякий случай приходилось привозить небольшие дайджесты для местных общественников и аналитические справки для региональных журналистов, чтобы они получили максимально полную информацию обо всех направлениях работы ОП. Потом по нашему примеру и многие региональные общественные палаты начали выпускать такие же дайджесты со своими текстами, только рубрики кое-где оставались наши.

Первыми в Сочи прибыли Николай Сванидзе и Александр Афоничев, к вечеру прилетел Кучерена.

Мы поселились в скромной гостинице рядом с Зеленым театром, недалеко от моря. Все городские афиши анонсировали выступления известных московских юмористов и звезд эстрады. Консультации с пресс-службой ГУВД и общение с журналистами прошли весьма плодотворно. Вечером представилась небольшая возможность искупаться. Меня поразило, насколько пляж оказался неоснащенным, грязным, строительные плиты были брошены там, видимо, еще с советских времен, из моря торчал огромный штырь строительной арматуры. В голове никак не укладывалось, что здесь могут пройти Олимпийские игры, самые престижные соревнования мирового уровня.

Выходя из гостиницы я столкнулся с молодым человеком, который, как оказалось, специально меня поджидал. Он представился спецкором одного известного желтого издания, сказал, что очень хочет написать материал о работе Палаты и протянул мне снимки, на которых был запечатлен Александр Алексеевич Афоничев, сначала загорающий на пляже, а потом купающийся в море. Папарацци спросил, кто это и в какой гостинице остановились Сванидзе и Кучерена, при этом с ухмылкой заметил: «Я про них обязательно напишу». Мне очень не хотелось, чтобы серьезная миссия членов Палаты превратилось в какое-то вранье бульварной прессы, жадной до сенсаций и поэтому иногда самостоятельно их придумывающей. Надо было обезопасить членов Палаты от докучливого журналиста, которого, по всей видимости, совсем не волновала тематика предстоящего заседания, и я решил предупредить Кучерену и Сванидзе, чтобы они были готовы к возможному назойливому преследованию. Кучерена тут же вспомнил, что какой-то человек в течение часа шел за ним по городу, по описанию внешности вроде бы все сходилось. После этого Анатолий Григорьевич надел черные солнцезащитные очки.

Слушания, на мой взгляд, прошли очень эффективно. По всем проблемам, беспокоящим общественников, руководство местного ГУВД обещало принять самые серьезные меры, а также разобраться с тревожными сигналами, поступающими в Палату. Эту работу тогда взял на контроль заместитель министра МВД Александр Чекалин, прилетевший специально на наше заседание. Обсуждалась возможность изменения меры наказаний для людей, совершивших незначительные правонарушения, говорили открыто о так называемой «палочной» системе, когда сотрудники милиции ради «выполнения плана» увеличивают показатели раскрываемости преступлений.

Сейчас мы видим, что идеи членов Палаты по реформированию правоохранительной системы оформлены законодательно и реализуются во всей стране. Это большая победа. Ведь сколько судеб было сломано из-за применения неадекватно сурового наказания. Тюрьма, как известно, не лечит, общественники это поняли гораздо раньше, чем чиновники. Замминистра тогда вполне открыто признал, что государственная система профилактики правонарушений требует существенных изменений.

Вечером после заседания мы встретились с Анатолием Григорьевичем в фойе гостиницы, он уже успел переодеться в легкий летний костюм, непривычная бейсболка, на глазах темные очки. Такая конспирация объяснялась не только назойливостью репортеров желтой прессы, но и чрезмерной популярностью, иногда мешающей чувствовать себя свободно в публичных местах. Что делать, издержки профессии.

Сочи был не единственным городом, где Кучерена с коллегами собирали материал для своих предложений правительству. Они объехали не один десяток российских городов и населенных пунктов. Общение с гражданами позволило собрать огромный материал, свидетельствовавший о беззаконии на местах, о вседозволенности чиновников.

 

Незалежна Украина

Главным общественно-политическим событием декабря 2009 – января 2010 года на бывшем постсоветском пространстве, бесспорно, стали выборы президента Украины. Раздираемая противоречием и спорами страна устала от дрязг, лжи и взаимного недоверия политиков.

Многочисленные опросы показывали, что Виктор Ющенко не имеет шансов продолжить работу в качестве президента. Последней каплей не только для оппозиции, но и для большинства здравомыслящих политиков стало его одиозное решение присвоить звание Героя Украины Степану Бандере. Но вот по поводу того, кому быть новым лидером Украины, мнения резко разделились. Главными претендентами были два политических тяжеловеса – Виктор Янукович и Юлия Тимошенко.

Международная общественность, понимая, что только справедливые, прозрачные выборы могут принести стабильность стране, предложила свою помощь. В их числе была небольшая, но очень активная группа членов Палаты, которая изъявила желание стать общественным международным наблюдателем, призванным следить за соблюдением прав человека и законности избирательного процесса.

Накануне второго тура выборов в Киев отправилась делегация от Общественной палаты, в которую вошли молодые, но очень успешные и амбициозные люди: вице-президент Российского союза юристов Владислав Гриб, директор Московского бюро по правам человека Александр Брод, председатель Национального совета молодежных и детских объединений России Александр Соколов, председатель Совета общероссийского общественного движения «Католическое наследие» Ярослав Терновский, а также несколько активистов правозащитной организации «Гражданский контроль».

Выборы были намечены на воскресенье, 7 лютеня, то есть февраля. Часть нашей группы должна была вылететь самолетом рано утром шестого числа, чтобы за субботу понять и разобраться, какие избирательные участки мы сможем посмотреть и как, собственно говоря, будет организована работа международных наблюдателей. Я решил отправиться в Киев вечером в пятницу: ехать всего ночь, можно спокойно выспаться, да и самолеты с каждым годом вызывают все меньше доверия.

Поезд должен был отправиться с Киевского вокзала в 23.30. Я приехал пораньше, чтобы в вокзальной суете неспешно разобраться в различных выходах и переходах и не запутаться в линиях пригородного и международного направления. Подойдя к расписанию поездов дальнего следования, впереди я увидел человека, который внимательно изучал маршруты движения поездов. Его силуэт показался мне очень знакомым, где-то я его уже видел. Точно, я его много раз видел в здании Общественной палаты, но вместе мы до этого не работали. Это был Владислав Гриб.

Поздним вечером на Киевском вокзале он изучал расписание поездов, рядом не было ни души, стояла абсолютная тишина. Вдруг сзади раздался голос: «Владислав Валерьевич?» От неожиданности он сразу сказал «Да». «На Украину вместе поедем», – продолжал тот же голос. Не понимая, что происходит и кто это говорит в двенадцать ночи в пустом здании вокзала, он на всякий случай согласился и только потом обернулся.

Позже я узнал, что в молодости, будучи студентом юрфака МГИМО, он защищал Белый дом сначала в августе 91-го, а потом был в здании Верховного совета в октябре 1993-го, отстаивая правовое государство и неприкосновенность Конституции страны.

В Киев мы прибыли рано утром в субботу. Гриб спросил: «Ты бывал когда-нибудь здесь?» Я ответил отрицательно. Владислав, родившийся, кстати сказать, в городе Умань Черкасской области Украины, сказал, что такой красоты я больше нигде не увижу, ведь отсюда берет начало Киевская Русь. По одному из преданий, название города происходит от имени Кия – старшего из трех братьев, которые, согласно легенде, считаются основателями Киева. Эта легенда дошла до нас в летописи XII века. В последнее время исследователями выдвигается версия о происхождении названия от слова «кий» – большая палка. Город был ключевой точкой на пути из варяг в греки и в этом месте осуществлялась переправа через Днепр. К киям – сваям, врытым в дно реки, привязывались лодки, на которые крепился настил. По другой версии между киями натягивались цепи, не пускавшие торговые ладьи вниз по Днепру до уплаты пошлины. После уплаты кии наклонялись, цепи уходили под воду, ладьи могли продолжать свой путь. Люди, обслуживающие переправу, назывались «кияне». Потом это слово трансформировалось в слово «киевляне».

Но вернемся ко дню сегодняшнему. В гостинице выяснилось, что поселиться можно будет не раньше чем через два часа, поэтому, сдав вещи в камеру хранения, мы отправились в Киево-Печерскую лавру – один из первых русских монастырей, основанный еще при Ярославе Мудром. Шла служба, все вокруг дышало историей, чувствовалось необыкновенное величие. Это произвело неизгладимое впечатление.

Ближе к полудню прибыли международные наблюдатели, представляющие не только страны СНГ, но и ОБСЕ, Парламентскую ассамблею НАТО, Парламентскую ассамблею Совета Европы и Европарламент. Члены Общественной палаты входили в состав делегации от Международной организации по наблюдению за выборами (CIS-EMO), объединяющей государства, как теперь принято говорить, на постсоветском пространстве. Руководитель организации, россиянин Алексей Кочетков пригласил нас на инструктаж. Нам рассказали о правах и обязанностях международных наблюдателей, напомнили о неспокойной политической обстановке в стране и просили быть предельно корректными.

После небольшой вводной лекции группы наблюдателей стали разъезжаться по регионам, нам выпал жребий работать в Киеве и области.

В день выборов мы начали свою работу с наблюдения за действиями территориальной избирательной комиссии в центре Киева. К нам присоединился еще один член Общественной палаты, известный тележурналист Максим Шевченко. Сопровождающие почему-то нас предупредили, что мы реально влиять ни на что не можем, можем только публично озвучивать свою позицию. Но ведь публичное озвучивание своей позиции и есть главное оружие наблюдателей, которое может впрямую повлиять на признание или непризнание тех или иных выборов. Еще одно недоумение вызвало замечание председателя территориальной комиссии, который заявил, что мы не имеем права являться в таком количестве (нас было человек двадцать), потому что помешаем работе. Владислав Гриб, профессиональный юрист, прекрасно знающий не только российское, но и украинское право, возразил – ничего подобного в избирательном законодательстве не сказано; международные наблюдатели могут появляться на избирательных участках в любом количестве и в любое время, определенное законом. Представители милиции, охранявшие участок, никак не реагировали на эту дискуссию. После небольших словесных пререканий ситуация нормализовалась, нам разрешили спокойно ознакомиться с документами. И все же мы решили разделиться на несколько групп.

Наша группа – Гриб, Брод, я и присоединившийся к нам бизнесмен и общественный деятель Владимир Дунаевский посетили несколько участков в самом Киеве, а потом поработали в области. Нам передали, что на тридцать втором избирательном участке двести девятнадцатого округа Киева возникла чрезвычайная ситуация: неизвестные бросили дымовую шашку у здания участка и разбросали листовки с призывом бойкотировать выборы. Мы сразу отправились к месту событий. Там были представители местной милиции, они только что прибыли и вроде бы ничего особенного не заметили. Мы прошли на избирательный участок, зарегистрировались и в этот момент увидели, как пришел голосовать целый взвод курсантов. Офицер, возглавивший этот строй, правда, никакого давления не оказывал, просто было странно, что людей водят голосовать строем, торопят, ссылаясь на нехватку времени.

На снегу мы увидели одну из листовок – это было воззвание националистического содержания, утверждавшее что ни один из кандидатов ничего для страны сделать не сможет. Запротоколировав вещественное доказательство, мы взяли его как улику. Один из местных жителей сказал, что видел злоумышленников. Это были молодые люди, явно чужие, жителей микрорайона он хорошо знает, они действовали очень быстро и так же быстро скрылись.

Не зафиксировав серьезных нарушений на участке, но собрав доказательства произошедшего недавно ЧП, мы двинулись дальше, чтобы проверить, как проходят выборы в прилегающих к Киеву сельских населенных пунктах. Хочется отметить, что представители избирательных комиссий были доброжелательны, давали максимально полную информацию о том, как проходил первый тур и как складывается ситуация сейчас.

Отъехав километров тридцать от Киева, мы оказались в селе Великие Дмитровичи. Голосование здесь проходило в здании местной школы. В вестибюле за школьными партами сидели члены избирательной комиссии, которые выдавали немногочисленным избирателям бюллетени для голосования. Разговаривая с председателем участка, Александр Брод вдруг спросил: «Скажите, что за пакет у вас вот на этом стуле?» Там был обыкновенный целлофановый пакет синего цвета с портретом Януковича и надписью: «Янукович – наш президент». Выяснилось, что в пакете – обыкновенные бутерброды, а картинке никто не придал особого значения. Не без смущения пакет тут же убрали с глаз долой, все-таки как ни крути – прямая агитация, международные наблюдатели все видят!

Другая наша группа во главе с Александром Соколовым и Ярославом Терновским сумела зафиксировать на камеру вместе с журналистами телеканала «Звезда», как происходит подмена бюллетеней. Эта технология называется «карусель». Схема очень простая. На избирательный участок заходит человек с уже заполненным бюллетенем. Он расписывается, берет чистый бланк, а в урну для голосования бросает заготовленный. Выйдя, он отдает заинтересованным людям чистый бюллетень, взамен получает деньги… Увидев, как один человек взял бюллетень и сразу вышел с ним с участка, даже не подойдя к урне для голосования, наблюдатели последовали за ним. Заметив это, человек бросился в одну сторону, ожидавшие его у здания – в другую.

Обо всех случаях нарушений мы тут же сообщали в местный ЦИК, штабы политических партий, правоохранительные органы, ну и, конечно, журналистам.

Интересно, что как в Киеве, так и в области нам попадались большие плакаты. На синем фоне был написан слоган «Украина для людей». Все знали, что это лозунг Партии регионов, но на плакате не было ни изображения Виктора Януковича, ни символики его партии, отсутствовали призывы и воззвания. Такая скрытая агитация могла быть подготовлена как сторонниками, так и противниками Партии регионов. И те и другие в случае чего имели возможность подать в суд за нарушение сроков агитации.

Хочу высказать одно важное, на мой взгляд, соображение. На Украине нет организации, функционально более-менее напоминающей нашу Общественную палату, а при жаркой, порой жесткой парламентской борьбе, которая существует в Украине последние годы, серьезный, авторитетный общественный орган был бы хорошей площадкой для того, чтобы снимать напряжение в обществе.

В селе Старая Безрадость местных жителей просто поразил визит общественных наблюдателей. Нас долго расспрашивали, откуда мы, какими полномочиями обладаем, много ли нарушений уже зафиксировали. Видимо, они были твердо уверены, что до их выборов никому дела нет.

Такая уверенность стала понятна, когда мы подошли к месту голосования. Перед входом – толстый слой льда, в помещении холодно, как на улице. Председатель, работавший до этого участковым милиционером, развел руками, сказав, что во всем как всегда виноваты коммунальщики.

Когда мы возвращались к машине, возле нее продолжала вертеться хлебосольная женщина. Напутствуя нас, она сказала, что очень любит Россию и скучает по временам, когда все мы жили в одном большом государстве. Мы отъехали метров сто, и тут Владимир Дунаевский начал ерзать, почувствовав, что что-то мешает. Пошарив, он обнаружил за спиной на сиденье бутылку украинской горилки. Видимо, женщине так хотелось сделать нам приятное, что она уговорила водителя и сунула нам своей презент. Посовещавшись, мы решили оставить горилку водителю, предупредив его строго-настрого, чтобы впредь ничего подобного больше не повторялось. Нельзя дискредитировать работу общественных наблюдателей.

На одном из участков нас с удивлением спросили: «А почему вы приехали именно к нам? Рядом аналог вашей Рублевки, элитный поселок Конча заспа, где богатые киевляне живут, там, наверное, интереснее». Мы объяснили, что наша задача – получить целостную картину проведения выборов. Возвращаясь обратно в Киев через нахваленную Кончу заспа (в переводе «кончай спать»), мы увидели базу киевского «Динамо», больше, честно говоря, ничего примечательного не заметили.

Ровно в двадцать часов закрылись все избирательные участки. Были объявлены первые результаты экзит-пулов, которые показывали победу Виктора Януковича. Отрыв был настолько незначительным (чуть больше двух процентов), что к утру ситуация могла кардинально измениться. Мы отправились в Центральную избирательную комиссию, возле которой виднелись развернутые синие знамена сторонников Януковича. Человек сто мирно стояли, размахивая флагами Партии регионов, но события пятилетней давности показывали, что все может стремительно измениться. На улицах было относительно пустынно, видимо, все ждали результатов у экранов телевизоров. Но пустота улиц была немного пугающей.

В ЦИКе собралось огромное количество журналистов, как украинских, так и международных, они ждали свежей информации о результатах голосования. У нас к этому времени тоже накопились определенные данные: наш анализ за день работы. Я собрал знакомых российских журналистов и организовал небольшую, как принято говорить, незапланированную минипресс-конференцию. Члены Палаты озвучили результаты своих наблюдений, поделились тревогами. Но журналисты, падкие до сенсаций, хотели услышать что-то сверхординарное. Заметив это, Владислав Гриб со смешинкой в глазах сказал в интервью корреспонденту «Маяка», что единственным условием стабилизации обстановки в Украине может стать брачный союз между кандидатами, сразу решатся все проблемы. Журналистка вполне серьезно начала расспрашивать о возможных последствиях такого союза, и Владиславу пришлось убеждать ее, что это, конечно, всего лишь шутка.

Потом мы побывали в штабе Юлии Тимошенко. Там тоже было очень много журналистов, политологов, общественных деятелей и других гостей. Всем входящим раздавали бейджики с надписью «Юлия Тимошенко – наш президент». Казалось, здесь все уверены в успехе. Самой Тимошенко не было, она прописана в Днепропетровске, поэтому голосовала там и должна была вот-вот вернуться в штаб, чтобы сделать заявление.

Штаб Виктора Януковича находился в пяти минутах ходьбы от штаба Тимошенко. Из смссообщений, которые получал Александр Брод с данными об итогах голосования из регионов, уже было известно, что лидер Партии регионов на несколько процентов опережает Тимошенко. Янукович, сделал небольшое заявление для журналистов, весьма спокойно сказал, что в целом доволен результатами выборов, но надо ждать окончательного результата. Он шел вверх по лестнице, как победитель. Ему кричали порусски: «Молодец!» Он также по-русски отвечал: «Спасибо». Охрана тем временем всех теснила в сторону, давая дорогу шефу.

Вернувшись за полночь в гостиницу, мы гадали, изменятся ли результаты голосования к утру, поведет ли Юлия своих сторонников на улицу в случае поражения, не случится ли новый Майдан.

Утром стало известно, что минимальный разрыв по-прежнему сохранился и вряд ли что-то серьезно изменится. На пресс-конференции в киевском «Интерфаксе» наши наблюдатели сказали, что, несмотря на некоторые незначительные огрехи, в целом выборы прошли без серьезных нарушений. Это же мнение потом озвучили все международные наблюдатели.

Майдан пустовал, Ющенко своим указом запретил любые манифестации во время выборов, да и без этого было понятно, что люди устали от революций и политических баталий. Страна хотела спокойствия и стабильности.

После пресс-конференции я увидел, как украинская корреспондентка смотрит на экране компьютера схему распределения голосов на карте страны. Карта Украины предстала двухцветной. Вся западная часть была оранжевой, а восточная – синей. «Ничего себе! Получается, что Украина разделилась пополам», – воскликнул я. «Никто не разделялся, это вы в России очень хотите, чтобы мы разделились, у нас все нормально, мы сами обо всем договоримся», – на удивление резко сказала журналистка.

В этот вечер, уезжая домой поездом «Киев – Москва», я сидел в купе с двумя киевлянами, мы обсуждали итоги выборов. Потом оказалось, что один из них едет в Россию в первый раз. Он неожиданно спросил своего товарища, какая она, Москва. На это второй попутчик, спрыгнув с полки и разведя руками, с нарочитым украинским акцентом сказал: «Москва большая, там красиво». И оба засмеялись.

Я еще раз убедился, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, даже если ты общественный наблюдатель и хочешь, чтобы все было как лучше.

 

Отголоски дела Юкоса

Общественная палата никак не могла обойти стороной две громких истории людей, причастных к скандально известному делу «Юкоса».

Экс-президент «Юкоса» Василий Алексанян, обвиненный в отмывании денежных средств, был арестован в апреле 2006 года и помещен в следственный изолятор. Во время медицинского обследования выяснилось, что у него рак печени, туберкулез и СПИД, к тому же он начал терять зрение. Адвокаты пытались добиться изменения меры пресечения подзащитного, аргументируя это тем, что состояние здоровья Алексаняна попадает сразу под три пункта перечня заболеваний, освобождающих от заключения в СИЗО, однако суд оставил кассационную жалобу без удовлетворения. На основании заключения консилиума Алексаняна госпитализировали в один из специализированных стационаров, при этом суд оставил подследственному прежнюю меру пресечения – нахождение под стражей. Алексанян был и в клинике под круглосуточной охраной. Что мешало суду выпустить смертельно больного человека под залог или под подписку о невыезде, остается загадкой.

В феврале 2008 года в Палату поступило обращение адвоката Алексаняна Елены Львовой, в котором она просила о помощи. Но еще раньше Николай Сванидзе, Анатолий Кучерена и Леонид Рошаль решили самостоятельно разобраться в ситуации. Они побывали в клинике, пообщались с больным и лечащими врачами, встретились с представителями Федеральной службы исполнения наказаний и прокуратуры, провели консультации с адвокатами обвиняемого и независимыми медицинскими экспертами. Общественники не собирались подменять следствие и вникать в нюансы уголовного дела. Их задача состояла в том, чтобы выяснить, соответствует ли информация, предоставленная адвокатами Алексаняна, истине, правда ли, что смертельно больному человеку не дают возможности проходить необходимый курс лечения, так как это невозможно в условиях заключения.

Череда долгих консультаций, разбирательств и встреч, письма во все возможные инстанции с просьбой изменить меру пресечения привели к тому, что в декабре 2008 года суд принял решение освободить Алексаняна из-под стражи под залог. Безусловно, вмешательство членов Палаты, правозащитников, известных деятелей искусства заставило представителей силовых ведомств и судейского корпуса по-новому посмотреть на ситуацию. Не исключено, что не последнюю роль в этом сыграла позиция президента Медведева, который как профессиональный юрист не раз обращал внимание на необходимость гуманизации системы наказаний. К сожалению, через два года Общественной палате пришлось привлекать внимание власти еще к одному скандальному делу: юрист Магнитский умер в следственном изоляторе из-за того, что ему не была оказана своевременная медицинская помощь. Но об этом несколько позже, сейчас я хотел бы вернуться к делу «Юкоса» в той его части, которая касается бывшего юриста компании Татьяны Бахминой.

Напомню хронологию событий. В декабре 2004 года Бахмина была задержана по обвинению в присвоении имущества и активов одной нефтяной компании на сумму более восемнадцати миллиардов рублей. Весной 2006 года Симоновский районный суд Москвы приговорил ее к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима (судья, читая приговор, упомянула о колонии строгого режима, но затем это было объявлено оговоркой – женщин в России направляют только в колонии общего режима). Дело Бахминой получило общественный резонанс в 2008 году – мать двух маленьких детей и к тому моменту уже отсидевшая практически четыре года в колонии, снова ждала ребенка.

В Интернете развернулась гражданская акция по сбору подписей с требованием облегчить участь женщины. Думаю, это не было специально срежиссированной акцией или продуманным пиар-ходом, а произошло стихийно. Преступление ее носило экономический характер и вряд ли она была социально опасна, в большой игре, которую вели руководители «Юкоса», Бахмина скорее всего незначительная фигура. Вероятно поэтому люди вне зависимости от политических взглядов и социального положения поднимали свой голос. Однако ситуация была не однозначной. Находились и те, кто спрашивал, почему, собственно говоря, Бахмину нужно освободить условно-досрочно, когда сотни, если не тысячи таких же женщин будут продолжать сидеть. Такое мнение, например, в некогда популярной программе «К барьеру!» на телеканале НТВ высказала Мария Арбатова, считающая, что сообщество правозащитников занимается исключительно частным вопросом, вместо того чтобы пытаться помочь всем.

Николай Сванидзе стал инициатором широкого обсуждения проблемы в Общественной палате. Его поддержали Анатолий Кучерена и Генри Резник как практикующие юристы хорошо знающие все недостатки российской судебной машины и ее репрессивного колеса. Анатолий Кучерена вместе с правозащитницей Марией Каннабих посетили несколько женских колоний, чтобы узнать, в каких условиях содержатся арестантки, находящиеся в таком же положении, как Бахмина. Общественники проанализировали основания, необходимые для получения условно-досрочного освобождения, и снова было подготовлено обращение в суд (Бахмина уже дважды получала отказ).

В середине ноября 2008 года группа членов Палаты направила президенту Медведеву просьбу содействовать условно-досрочному освобождению Бахминой. Свои подписи под письмом также поставили доктор искусствоведения, профессор МАРХИ Вячеслав Глазычев, главный редактор «МК» Павел Гусев, президент фонда «Холокост» Алла Гербер и Леонид Рошаль. Никто не знал, как будут разворачиваться события, прислушается ли суд к доводам защиты, общественным настроениям, позиции ведущих журналистов и правозащитников.

21 апреля 2009 года Преображенский суд Москвы удовлетворил ходатайство об условнодосрочном освобождении Бахминой, и 27 апреля она вышла на свободу. Но таких женщин, как Бахмина, еще очень много в наших тюрьмах, и задача правозащитников сделать так, чтобы этот вопрос был решен системно. Случай с Бахминой стал прецедентом, правозащитное сообщество обратило внимание власти на проблему. Люди в мантиях, наверное, осознали, что репрессивный молох нужно иногда и попридержать.

 

Кража, или Кому достались секреты правозащитников

Эта история не выдумка, а самая что ни на есть настоящая. Произошла она со мной накануне нового, 2009 года. Прямо в здании Общественной палаты средь бела дня у меня украли мобильный телефон. Вернее, я вспомнил, что оставил его на стойке внизу. Вернувшись через несколько минут, телефона я уже не нашел. Кругом было много народу, большая суета: одна общественная организация прямо в холле проводила презентацию своего проекта, люди подходили к стендам, общались с менеджерами организации. Я подошел к охране в надежде, что моя пропажа находится у них. Но они как назло ничего не видели. Я вернулся в кабинет и понабирал свой номер со стационарного телефона. В ответ приятный женский голос сообщил мне, что номер временно недоступен. «Украли», – понял я, так быстро не успели бы сесть батарейки, я заряжал утром. Помаявшись еще какое-то время и на всякий случай еще раз обследовав весь первый этаж, где телефон теоретически мог находиться, я, расстроенный, поехал домой.

Особенно было неприятно, что в записной книжке мобильника находились конфиденциальные телефоны известных и уважаемых людей, имелось даже несколько паролей к адресам электронной почты, которые члены Палаты доверительно мне предоставили. Попади эти данные в недобрые руки… В общем, моя рассеянность могла привести к тому, что важная информация могла стать всеобщим достоянием. Очень не хотелось подставлять людей, дорожащих своей репутацией и доверивших мне свои секреты. Что делать? Заявлять в милицию? Скорее всего не найдут, да и мороки не оберешься. В отделение, как на работу ходить придется, а это нервы и время, которого и так в обрез. Не проще ли купить новый телефон и восстановить потерянные номера?

Я вспомнил, что в здании Палаты есть камеры видеонаблюдения, а значит, несложно понять, куда задевался мой мобильник, если эта территория попадает в объектив камеры.

На следующий день, придя на работу пораньше, я первым делом отправился к начальнику охраны, и мы с ним вместе начали просматривать видеозапись. Кадры напоминали немое кино. По холлу ускоренно курсировали мои коллеги, члены Палаты. Наконец камера показала, как я подошел к стойке недалеко от охраны, оставил небольшой черный предмет и ушел. После этого через минуту-другую к стойке подошел молодой человек, участвовавший в презентации, накрыл мой телефон своей курткой, осмотрелся по сторонам и не спеша стал выходить из здания. После его ухода никакого предмета на стойке не оказалось. Изображение, правда, было не очень хорошим, мелкие детали, такие, как телефон, было не разобрать. Охрана сразу назвала фамилию этого человека.

Честно говоря, я не знал, что делать. С одной стороны, те люди, с которыми я работал в Общественной палате: Анатолий Кучерена, Мария Каннабих, Олег Зыков – все время говорили, что у нас судебная машина слишком жестко работает в отношении тех, кто совершил незначительные правонарушения, и отправляет их на несколько лет в тюрьму за подобную кражу. Молодые ребята двенадцати-четырнадцати лет по нескольку месяцев вынуждены сидеть в следственном изоляторе и за это время всего лишь раз или два видеть следователя, ведущего их дела. Это при том, что вина их еще не доказана, а значит, сохраняется вероятность, что они не виновны.

В общем, с одной стороны мне хотелось, что называется, полюбовно постараться договориться с воришкой, убедить его вернуть телефон. С другой стороны, проконсультировавшись со своим знакомым, работавшим следователем и изнутри знавшим все стороны этой работы, я понял, что человек, укравший у меня телефон, может меня выставить вымогателем. При желании хороший адвокат в пух и прах разобъет все мои доказательства, потому что изображение на пленке не очень четкое.

Да и почему, я собственно, должен бояться? Я отправился в ближайший отдел милиции и написал заявление, оставив координаты организации, которая проводила презентацию, и фамилию предполагаемого воришки. Через несколько часов мне на мобильный позвонила перепуганная руководитель организации, накануне проводившей презентацию, и дрожащим голосом сказала, что она ни в чем не виновата и телефон не брала.

Я понял, что начали работать оперативники. Действовать они решили без излишних сантиментов, но мне в чем-то импонировал их стиль. Вообще, надо сказать, в милиции по-прежнему работает немало добросовестных и порядочных ребят. Так вот, оперативники по цепочке обзванивали сотрудников организации, пока не узнали контактов похитителя моего телефона. На вопросы любопытных, зачем им нужен телефон коллеги, они прямо в лоб отвечали, что из Общественной палаты пропали секретные данные, да еще некоторые разработки суперсовременного танка. В общем, дело пахнет государственной изменой, даже шпионажем, и их коллега подозревается в краже.

То же самое они сказали по телефону самому воришке. Доводы подействовали так, что к вечеру он сам привез телефон в милицию и сказал, что взял его случайно, просто перепутал с телефоном жены. На вопрос, зачем он его отключил, похититель так и не сумел ничего ответить, просто разводил руками, ссылаясь на рассеянность.

Вечером того же дня я отправился в отдел милиции. Перед этим некоторые мои коллеги убеждали меня, чтобы я пожалел парня и забрал свое заявление, мол, и так на всю жизнь запомнит. Зайдя в отдел, я сказал заместителю начальника, что в принципе готов забрать заявление, что не хочу ломать судьбу молодому человеку, достаточно будет получить обратно свой телефон. Офицер заверил меня, что похититель телефона получит условный срок, ни о какой тюрьме речь не идет, он сегодня же вернется домой. Но зло не должно оставаться безнаказанным.

Конечно, во многом я был с ним согласен. Почему, собственно говоря, человек, преступивший закон, должен отделываться легким испугом? Тем более что вором оказался далеко не ребенок, а тридцатилетний мужик, возглавлявший какое-то пиар-агентство. Но сомнения в правильности моего решения не проходили. Я позвонил двум очень уважаемым мной членам Общественной палаты. Анатолий Кучерена сказал мне просто – я должен сам решить, что делать. Совершать безнаказанные поступки нельзя, за все надо отвечать. Мария Каннабих тоже сказала, что я сам должен сделать свой выбор.

Я решил оставить заявление, но еще раз попросил, чтобы наказание было не слишком суровым. Через две недели, за несколько дней до Нового года, мне вернули телефон в целости и сохранности, я стер из него на всякий случай все записи и перенес их в записную книжку. Как предчувствовал – уже в начале января он у меня случайно выпал из кармана, но было уже не обидно и не опасно. Один мой товарищ пошутил: «Хорошо, что на той видеозаписи не оказался какой-нибудь известный правозащитник, страдающий клептоманией. Тогда бы уж точно пришлось договариваться полюбовно, скандалы нам не нужны».

 

Общественная палата в лицах

Я бы не хотел ограничить эту книгу исключительно повествованием о встречах и поездках, в которых я принимал участие, обсуждением наиболее острых социально значимых проблем или пересказом общественно-политических дискуссий, происходивших в Палате и за ее пределами. Мне бы хотелось, уважаемый читатель, ко всему прочему дать несколько портретных зарисовок людей, с которыми я работал бок о бок, показать их дела и характеры.

Чтобы никого не обидеть, я это сделаю не в порядке старшинства, занимаемого положения или личной симпатии, а в произвольной, мне самому не ведомой последовательности.

Рассказывая о работе Общественной палаты, нельзя хотя бы немного не сказать о тех, кто начинал и поставил на ноги совсем новое для страны дело. Служебные взаимоотношения членов Палаты прописаны в кодексе, принятом всеми. Если кто-то этим заинтересуется, может ознакомиться. Документ общедоступен. Первым секретарем Палаты был избран Евгений Павлович Велихов, его заместителем – Сергей Николаевич Катырин. Заместителем секретаря был также известный юрист Олег Емельянович Кутафин, который скоропостижно скончался, проработав у нас чуть меньше года. С февраля 2009 года заместителем секретаря ОП стал Михаил Владимирович Островский. С его приходом улучшилась связь между комиссиями и рабочими группами, расширилась сфера правозащитной деятельности.

Евгений Велихов

Напомню, что работа в Палате была для большинства общественной нагрузкой.

Секретарь Палаты Евгений Павлович Велихов, несмотря на почтенный возраст и мировую известность, – человек невероятно ответственный, мыслящий масштабно, по-государственному. Он активно взялся за дело, правда, сразу стало понятно, что секретарь не очень любит общаться с журналистами, предпочитает делать это исключительно по конкретному поводу и только в том случае, если в этом действительно есть необходимость.

Однажды на пресс-конференцию он поехал на метро, так как опасался опоздать – улицы города представляли собой сплошную пробку. Ответственности и дисциплины Евгений Павлович требует и от коллег. Помню эпизод, когда журналисты информационного агентства, где мы проводили брифинг, допустили ошибку в написании его фамилии на табличке, стоявшей на столе. Он тут же достаточно жестко сказал, что это непрофессионализм и он не сядет за стол, пока ошибку не устранят. Досадная оплошность была тут же исправлена, пресс-конференция прошла успешно.

Велихову все интересно, он все знает. Например, это он просветил коллег, что такое «Википедия», и пожурил нас за то, что там нет ни одной информации о деятельности Общественной палаты. Как-то, ожидая вылета в аэропорту Владивостока, я спросил у него, как он относится к тому, чтобы общество, правозащитные организации имели возможность влиять на качество телепрограмм. Главным образом, меня интересовало его мнение относительно создания при государственных телеканалах общественных советов, в которые входили бы ученые, деятели культуры, науки. До этого с аналогичным вопросом я обращался к целому ряду членов Палаты, в принципе, идея им нравилась. Евгений Павлович сказал, что предложение интересное, но по сути своей сложно осуществимое: «Нас тут же обвинят в цензуре и во многом будут правы. Нужно стараться менять менталитет людей, тогда и программы будут другие».

Во время совместного недельного путешествия по Дальнему Востоку я не переставал удивляться неуемному любопытству этого человека. Он живо интересовался историей края, особенностями природы, традициями народов. Круг его интересов чрезвычайно широк, идеи, которые у него рождаются, весьма актуальны. Некоторое время назад люди с недопониманием восприняли его предложение о запрете употребления чиновниками слов «доллар» и «евро» в применении к оценке отечественной продукции. Дело доходило до смешного – цены в магазинах на некоторые товары указывались в так называемых у.е. Слово «рубль» упоминалось лишь в негативном аспекте. Складывалось впечатление, что мы живем не в России. Поднять престиж российского рубля можно было только экономическими мерами, но немалую роль при этом играла и ментальность населения, потребителю нужна была психологическая встряска. Многие периодические издания тогда с иронией отнеслись к инициативе общественников, а зря – результат этих мер, как говорится, налицо.

Публичную трибуну и общение с журналистами секретарь Палаты часто использовал для того, чтобы обратиться к гражданам с просьбой не быть равнодушными, проявлять активность, учиться защищать свои права. Евгений Павлович приводил пример села Усолье, что под Переславлем-Залесским. Во времена Ивана Грозного жители получили право на самоуправление. Потом, с установлением крепостного права, они этих прав были лишены. Прошли десятилетия, за которые люди свыклись с этим. Сегодня о крепостном праве и не вспоминают, но чтобы решить какую-нибудь проблему, им необходимо добираться до райцентра и там ждать приема у чиновника. Что же, выходит, у жителей села нет реальных возможностей проявить свою гражданскую позицию? Вовсе не так. По закону они могут собрать сход, объявить, что их беспокоит та или иная проблема и потребовать от властей ее решения. Большинство этого права не знают, а кто-то не верит, что, собравшись вместе, можно многое изменить и улучшить.

На пленарных заседаниях и на Совете Палаты Велихов большое внимание уделял поддержке деятельности общественных палат в регионах не в рамках какой-то системы, а в качестве самостоятельных единиц. Он нередко критиковал приезжавших к нам руководителей региональных Общественных палат за бездействие или малую активность. Открыто и прямо говорил, что общественные лидеры не имеют права тихо дремать.

Как-то декабрьским воскресным днем я приехал к Евгению Павловичу домой. Там, в небольшом поселке ученых недалеко от метро Щукинская, должны были собраться журналисты, чтобы из первых рук получить информацию об итогах выборов в Общественную палату (выборы завершились накануне вечером). Я отдал Евгению Павловичу подготовленные бумаги и небольшой аналитический материал. Он просмотрел его «по диагонали», отложил в сторону и продолжил свою работу.

Когда собрались журналисты, я пригласил его во двор. Он вышел и начал рассказывать, как изменился состав палаты, какие новые люди в него вошли. Информация была настолько полной и конкретной, что могло показаться – академик специально изучал биографии новых общественников.

В другой раз, во время спонтанного интервью в каком-то кафе, отвечая на вопросы журналиста «Комсомолки», Евгений Павлович подробно рассказывал о судьбе гражданского общества, о громких резонансных делах, которые вели члены Общественной палаты, а ведь к тому времени у нас было семнадцать комиссий. У меня имелся информационный материал, но он даже не посмотрел его, а уходя только попросил просмотреть готовое интервью, на всякий случай, чтобы журналист вдруг что-нибудь не передернул.

Сергей Катырин

Начав свою трудовую деятельность в комсомоле во времена Советского Союза, Сергей Николаевич нашел себя и в новой России, стал вице-президентом Торгово-промышленной палаты. Катырин – человек не публичный, поэтому многое из того, что он делал в Палате, могло остаться не замеченным и журналистами, и людьми, интересующимися политикой и общественной жизнью. Попробую кое о чем рассказать.

В первом составе Сергею Николаевичу пришлось взять на себя очень ответственное дело, я бы даже сказал, дело государственной важности. Тогда, в 2006 году, президент Путин выделил из федерального бюджета пятьсот миллионов рублей на поддержку институтов гражданского общества и поручил Общественной палате организовать конкурс и распределить эти деньги среди неправительственных организаций. Дело для России было невиданное. Еще бы, до этого большинство отечественных некоммерческих организаций в основном получали гранты из-за границы. Естественно, нередко эти деньги выдавались не на социальные проекты и методические исследования, а на политические цели под прикрытием правозащитной деятельности. Это было очень выгодно желавшим извне контролировать ситуацию в России. Отсутствие государственной поддержки привело к тому, что определенная часть общественных деятелей, не желая того, стала поглядывать в сторону Запада. Правительство начало исправлять положение. Так вот тогда, в 2006 году, именно Сергей Катырин возглавил рабочую группу, которая проводила конкурс среди общественных организаций на получение бюджетных средств. Отбор проектов, которые представляли общественники, проходил публично, под пристальным наблюдением журналистов и правозащитников. Всех интересовало, как именно Палата будет распределять гранты. Многие ждали громких скандалов, а их не произошло. Финансовую поддержку от государства тогда получили региональные комитеты солдатских матерей, НКО, занимающиеся защитой прав людей с ограниченными возможностями, проблемами молодежи.

Конечно, остались и недовольные, но Катырин вместе с другими членами Палаты терпеливо объяснял, что это лишь первый шаг.

Теперь финансовая поддержка государства институтов гражданского общества стала уже традиционной, а распределением средств занимаются специальные операторы, многие НКО возглавляют члены Палаты.

Я вспоминаю, как после объявления итогов конкурса один китайской журналист попросил у Катырина интервью. Он был настроен очень воинственно и все время пытался «уколоть» заместителя секретаря. Сергей Николаевич, по природе своей человек с большим чувством юмора и самоиронией, видя такой воинственный настрой, несколько раз ответил гостю, кстати, хорошо понимающему по-русски, примерами из жизни его страны, привел изречения восточных философов. На высказывание по поводу того, что в России коррупция очень большая и власть плохо с ней борется, Катырин спокойно ответил – проблема взяточничества характерна не только для России, но для всех мировых держав, в Китае даже смертная казнь за это предусмотрена, а коррупция все равно остается. Журналист не унимался и заговорил о притеснении прессы. Катырин обстоятельно рассказал, как Общественная палата защищает журналистов.

Постепенно пыл китайского коллеги как-то поутих. Провожая его, я попросил прислать мне копию статьи, когда она выйдет. Он пообещал, но так и не сделал этого, а оставленные им телефоны оказались заблокированы. «Может быть, он не выполнил задание редакции или сам попался на коррупции», – решил я.

Во втором составе Палаты Сергей Катырин, возглавляя рабочую группу по формированию законодательства в области общественного контроля, вместе с членами Палаты и правозащитниками провел огромную работу по созданию системы общественного контроля в местах принудительного содержания. Независимые наблюдатели получили возможность проводить проверки в тюрьмах и следственных изоляторах.

Леонид Рошаль

Мое знакомство с Леонидом Михайловичем состоялось во время первого заседания комиссии, проходившего в здании Научно-исследовательского института неотложной детской хирургии и травматологии, который он возглавляет. Рошаль строго спросил: «Вы откуда?» Я представился и сказал, что сейчас приедут журналисты, которые хотят узнать, чем будет заниматься его комиссия. «Пусть приходят, но только пускай пишут правду, так, как мы говорим, и ничего не передергивают», – также строго предупредил Рошаль.

Когда все собрались, Леонид Михайлович поздоровался с каждым, каждого просил назвать СМИ, которое он представляет. Я поначалу удивился такой дотошности, но потом понял, Рошалю было важно дать понять журналистам, что они персонально несут ответственность за написанное. Он хотел посмотреть каждому в глаза, чтобы потом в случае искажения информации у него была бы возможность, спросить: «Что же ты, брат, написал, я же такого не говорил, зачем ты это придумал?»

Комиссия начала свою работу с резкой критики тогдашнего министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова. Рошаль заявил – политика ведомства Зурабова в области здравоохранения неконституционна. Несмотря на такой жесткий вердикт, Зурабов ни разу не пришел в Общественную палату, а его помощники ограничивались отписками – мол, мы сами знаем, что и как делать, и в ваших советах не нуждаемся.

Рошаль это так не оставил. Он приглашал в Москву врачей из регионов, сам побывал не в одном городе, проверяя, в каких условиях живут и работают врачи, добирался до отдаленных населенных пунктов, общался с докторами, которые вынуждены были оказывать медицинскую помощь, практически не имея самого необходимого. Рошаль не хотел пользоваться информацией, полученной из чужих уст. В Мурманске его личными стараниями был обеспечен ремонт городской больницы, оснащены современным оборудованием кабинеты врачей и операционные. Там и сегодня добрым словом вспоминают доктора Рошаля. Комиссия тщательно фиксировала просчеты в работе региональных и федеральной систем здравоохранения, готовила аналитические записки со своими предложениями и регулярно направляла правительству требования незамедлительно принять меры.

В конце концов Зурабов был отправлен в отставку, на его место назначена Татьяна Голикова. Рошаль дал ей какое-то время осмотреться, а потом принялся также настойчиво напоминать, предлагать, учить, помогать. Наверное, своим напором доктор нажил немало врагов в чиновничьих кабинетах Минздрава, но зато сплотил вокруг себя неравнодушных врачей и специалистов здравоохранения в регионах.

Леонид Михайлович один из немногих, кто постоянно читал, что пишут о работе комиссии на сайте Палаты. Стоило мне по какой-то причине замешкаться, задержать размещение материала, Леонид Михайлович начинал звонить и спрашивать, в чем дело. Когда мы, что называется, «притерлись» друг к другу, начали вместе редактировать материалы, искать наиболее доходчивые и действенные формы подачи материала. Мне это нравилось, ему тоже, как мне кажется, было интересно.

Рошаль – бунтарь по природе, человек абсолютно бесстрашный. Он родился в семье военного летчика, рос в военной среде, часто с отцом вынужден были переезжать с места на место. Ребенком он пережил Великую Отечественную войну, юность его пришлась на последние годы правления Сталина со знаменитым «делом врачей». Если бы не смерть вождя народов, неизвестно, отдал бы он свое сердце медицине, а может, наоборот, пережитое только укрепило веру в то, что именно это его дорога.

Рошаль – человек крепкой закалки, во имя дела способный рисковать жизнью. Все помнят, как он вел себя во время трагедии «Норд-Оста» и в Беслане. Я как-то спросил, можно ли его считать бесстрашным человеком? Он сказал, что ему бывает страшно только во время операций, когда перед ним маленький беспомощный ребенок. Ты отдаешь себе отчет, какова степень риска, и никто не может сказать, хватит ли у него сил бороться за жизнь.

Генри Резник

О Резнике написано и сказано много, он человек достаточно известный, поэтому я хотел бы показать его таким, каким видел в течение четырех лет совместной работы.

Те, кто близко знают Генри Марковича, могут подтвердить, что он не пойдет ни на какие уступки и соглашательства, если это противоречит его убеждениям.

Мало кто знает, что в юности он профессионально занимался волейболом, так что, сложись жизнь иначе, возможно, был бы у нас сегодня не адвокат Резник, а нападающий или тренер сборной. Он всегда держится очень степенно, с чувством собственного достоинства. Еще Чехов делил стряпчих на тех, кто может искусно обделывать дела – людей, авантюрных и предприимчивых по характеру, и тех, кто обладает силой слова, может искусно аргументировать свою позицию, умеет убеждать. Генри Маркович принадлежит именно к такой категории. Он всегда выступает ярко, артистично, точно выбирая интонацию, речь сопровождает выразительной жестикуляцией, красноречиво свидетельствующей о том, что ему глубоко не безразличен обсуждаемый вопрос. Ему действительно хочется верить. Он остроумен и умеет пользоваться этим своим качеством.

Вспоминается такой случай. В деловом центре «Александр-хаус» после заседания Анатолий Кучерена попросил членов комиссии остаться, чтобы отметить получение им ордена Почета. Он сказал много слов признательности коллегам, благодарил всех за работу и помощь. Генри Маркович, может быть, желая смягчить некоторую пафосность ситуации, заметил: «Анатолий, скажи спасибо не за то, что мы тебе помогали, а за то, что не мешали».

Резник вместе с членами комиссии Кучерены проделал большую работу по проведению общественной экспертизы законопроектов, направляемых депутатами Госдумы в Палату. При его непосредственном участии был написал закон по расширению компетенции судов присяжных. Генри Маркович, как и Анатолий Кучерена, считал, что этот институт в России должен жить и развиваться.

Резник был одним из немногих, кто подвергал критике работу профессиональных судей, обвиняя их в боязни выносить оправдательные приговоры, дабы их самих не обвинили в коррупции и предвзятости. Это касалось, в частности, бытовых преступлений. Резник считает, что судьи часто не хотят изучать причины, побудившие людей пойти на преступление. Присяжные нередко оправдывали подсудимых, но суды с легкостью отправляли их за решетку, давая немалые сроки.

В ходе громкого дела юриста Магнитского, о котором теперь известно всем, Генри Маркович подверг критике работу судей, напомнив о том, что мера пресечения – содержание под стражей во время проведения следствия – определяется только в тех случаях, когда человек представляет социальную опасность для окружающих.

Вместе со Сванидзе и другими членами Палаты Резник подготовил пакет предложений по реформированию судебной системы в России, в этом документе есть интересная идея, предложенная им лично. Она касается снижения административного давления на суды. Адвокат предложил судьям самим избирать председателей, чтобы они напрямую зависели от своих коллег. В этом случае председатель не сможет оказывать давление на рядовых судей, иначе они его просто не выберут в следующий раз.

Анатолий Кучерена

Анатолия Григорьевича я впервые увидел по телевидению в середине девяностых, когда он защищал детей, пострадавших от насильника Карпова, организовавшего в Москве первый частный детский дом со странным для детского учреждения названием «Альфа». Было видно, насколько искренне адвокат защищал детей, пытаясь добиться соответствующего наказания для негодяя, которого суд посчитал невменяемым и поместил в психушку. Потом были громкие дела Тамары Рохлиной, бывшего министра юстиции Ковалева, он защищал Иосифа Кобзона, Никиту Михалкова и Сергея Лисовского. И все чаще стал появляться на телевидении, его комментарии можно было прочитать на страницах ведущих печатных СМИ. На тот момент, когда я начал с ним работать, он был уже «раскрученный» в медийном отношении человек, не нуждающийся в особом представлении.

Я встретился с ним на втором этапе выборов в Палату. Он вел все заседания, с легкостью парируя замечания именитых коллег. Мне казалось, Анатолий Григорьевич непременно будет секретарем Палаты, но он уже тогда, видимо, определил совсем другой путь и возглавил комиссию по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов. Не в обиду его коллегам будет сказано, но так получилось, что именно эта комиссия стала особенно заметной в Общественной палате. Кучерена с товарищами успевали оперативно реагировать на вопиющие случаи нарушения прав человека: это и драматическая история Сычева, и дело Щербинского, и конфликт в Южном Бутово, и много, много других. Несмотря на то что Кучерена – фигура публичная, его человеческие качества, скорее всего, не очень известны широкой публике, поэтому я попробую набросать «несколько штрихов к портрету».

Ну, во-первых, начнем с того, что Кучерена – человек, который сделал себя сам, ему никто никогда не помогал. Его ум, дипломатичность и огромная пробивная сила позволили ему стать тем, кем он есть сейчас. Анатолий Григорьевич умеет находить подход к людям независимо от их социального статуса, всегда приветлив и доброжелателен, держится просто, хотя сам далеко не прост. Его чувство собственного достоинства не позволяет даже предположить какое-либо панибратство.

Интересно, что он всегда представляется по имени и фамилии, никогда не слышал, чтобы он называл себя по имени-отчеству. Многие журналисты, работающие с нами, говорили, что такая манера сразу снимает определенные барьеры в общении, разговор становится более живой, неформальный.

Кучерена любит слушать, старается не перебивать собеседника – это тоже располагает к нему. Но главное его качество – любовь к людям, искреннее желание им помочь. Хочу привести две короткие истории.

Анатолий занимался разрешением проблем обманутых дольщиков, а люди, пытавшиеся извлечь свой интерес из этой истории, пытались ему противостоять и собрали форум обманутых дольщиков. В зале было много пострадавших от действий неблагонадежных застройщиков, граждан, оставшихся без средств к существованию и живших только надеждой получить либо вложенные деньги, либо обещанное жилье. Организаторы не пригласили Кучерену, умышленно или случайно, они почему-то не пожелали учесть многомесячный опыт возглавляемой им рабочей группы по разрешению этой ситуации. Адвокат и правозащитник пришел на форум сам, один, добился, чтобы ему дали слово, а ушел оттуда под аплодисменты зала. За ним вышли десятки людей, в фойе продолжалось общение, потерпевшие дольщики, приехавшие из разных городов страны, благодарили за участие в их судьбе. Когда те же «оппоненты» устраивали заказные митинги возле его офиса в надежде, что журналисты, не разобравшись в ситуации, подмочат репутацию адвоката, Кучерена выходил к людям (у него, кстати, никогда не было и нет охраны), смотрел им в глаза и спрашивал: «Если вы пострадавшие дольщики, скажите, где находится дом, в который вы вложили деньги?» Люди, в основном пожилого возраста, нередко находившиеся в состоянии легкого алкогольного опьянения, сразу тушевались, бросали свои транспаранты, а журналисты понимали что к чему.

И вторая короткая зарисовка. Мы вдвоем с Анатолием Григорьевичем вышли из редакции газеты «Комсомольская правда», где проходила его пресс-конференция, и встретили очень грустную пожилую женщину. Она шла не спеша, чуть согнувшись, глаза ее были безжизненными. Прервав разговор со мной, Кучерена стремительно двинулся к ней и спросил, что случилось. Она сказала, что у нее погиб сын и она не может добиться от властей компенсации, чтобы поставить памятник на его могиле. Анатолий Григорьевич записал телефон несчастной матери и, оставив визитную карточку, пообещал помочь. Он сдержал свое слово.

Конечно, помочь всем невозможно. В адрес комиссии ежегодно приходят сотни жалоб, просьб, предложений. Люди ежедневно стоят у входа в здание Общественной палаты в надежде передать лично в руки Кучерены свое письмо. Одно время он даже пытался вести общественную приемную: встречался с людьми, отвечал на их вопросы, консультировал. Но потом все-таки стало понятно, что таким образом ситуацию не сдвинешь с мертвой точки, вопросы необходимо решать системно: изменениями в законах, указами и распоряжениями президента и премьера, приказами министерств и ведомств. Необходимо доносить свои предложения до власти, добиваться государственного решения проблемы и осуществлять общественный контроль за тем, как это решение выполняется.

Еще я вспоминаю трагическую историю с четырехлетним Глебом Агеевым, в разрешении которой Кучерена принимал самое непосредственное участие. В конце марта 2009 года телевидение показало страшный сюжет о том, как в московскую детскую больницу был доставлен ребенок со множественными ожогами и гематомами. Приемные родители мальчика тогда заявили, что он якобы упал с лестницы, сам же ребенок рассказал, что его избила приемная мать. Весь ужас заключался в том, что ребенка вернули приемным родителям. Ни органы опеки, ни милиция, ни общественные организации, занимающиеся защитой прав детей, не посчитали нужным предпринять какие-то действия, ограничились лишь возмущенными комментариями в СМИ. Кучерена позвонил мне с утра в воскресенье и попросил сообщить журналистам, что в понедельник собирает в Палате экстренное заседание комиссии, на которое приглашены все стороны, так или иначе ответственные за происходящее. Пришли все: и представители органов опеки, которые невнятно пытались объяснить свои действия, и приемные родители, которые путано говорили, что они вроде бы виноваты, но вроде бы и не виноваты. После жесткого разговора правоохранительным органам не оставалось ничего другого, как возбудить уголовное дело в отношении родителей, а ребенка поместили в Морозовскую детскую больницу для реабилитации. Кучерена вместе с Ольгой Костиной навещали его там. Впоследствии приемных родителей лишили родительских прав. Члены Палаты направили в Госдуму целый пакет рекомендаций по созданию системы общественного контроля за приемными семьями. Сколько таких громких и незаметных дел было за годы работы, всего и не расскажешь. Пожалуй, напомню еще один эпизод из жизни комиссии. Осенью 2008 года из-за финансовых проблем авиакомпании «Интеравиа» в Домодедово скопилось более семисот человек, пытавшихся улететь на Дальний Восток. Их не только не информировали о причинах многочасовой задержки, но не сочли нужным позаботиться хотя бы о питании и элементарных бытовых условиях ожидающих. Отчаявшиеся люди стали перекрывать целые сектора в аэропорту, ситуация выходила из-под контроля.

 

Когда я приехал в Домодедово, Кучерена уже был там. Он и члены Палаты Андрей Пржездомский, Олег Зыков с удивлением узнали, что в кассах продолжали продавать билеты, «Интеравиа», фактически банкрот, продолжала спокойно зарабатывать деньги, понимая, что этими билетами пассажиры не сумеют воспользоваться. После тяжелых переговоров с администрацией Кучерена смог сказать пассажирам, что в ближайшее время проблема будет снята, к ее решению подключились федеральные органы власти и другие авиакомпании, все смогут благополучно улететь домой.

Анатолий Григорьевич – большой трудоголик. К себе в офис на Остоженку он приезжает часов в десять – одиннадцать, а уезжает домой за полночь. Часто работает по выходным. В таком же режиме живут и его сотрудники. Он всегда на связи, его мобильный телефон не бывает отключен, где бы Кучерена ни находился.

Несмотря на большую загруженность, он успевает читать лекции в Юридической академии, вести программу на радио, писать и издавать работы по юриспруденции. Такой вот активный человек

Владислав Гриб

Одному из самых молодых и успешных отечественных юристов Владиславу Грибу после смерти учителя, председателя Российского союза юристов Олега Емельяновича Кутафина, пришлось нести тяжелое бремя всей экспертной работы Общественной палаты. К своим тридцати семи годам Владислав сделал блестящую карьеру не только в юриспруденции, но и в правозащитной сфере. Но все по порядку.

Родившись в украинском городе Умань в семье военного, Гриб с юности мечтал посвятить себя юриспруденции. Отец хотел, чтобы сын шел по его стопам, но нашли компромисс – Владислав начал учиться на военного юриста, а потом, уже перебравшись в Москву, поступил на международно-правовой факультет МГИМО. Когда мы с ним были в командировке в Киеве, он много рассказывал о детстве, о своей семье и вспомнил забавный случай. Его мама работала директором завода молочной продукции и однажды взяла с собой, чтобы показать, как готовится мороженое. Какой ребенок не мечтает оказаться на заводе по производству мороженого? На несколько минут его оставили одного, и он нырнул в чан с мороженым. Если бы не подоспели взрослые, неизвестно, чем бы это кончилось. С тех пор к мороженому он более чем равнодушен.

Со студенческой скамьи его интересовали вопросы построения правового государства. Он изучал международный опыт, то, как в цивилизованных странах Европы относятся к соблюдению основ Конституции. Попустительское отношение к соблюдению законности в нашей стране заставило Владислава пойти на баррикады в августе 1991 года, когда ГКЧП пыталась подменить действующую законную власть. В 1993-м Гриб опять отправился защищать Конституцию и примкнул к тем, кто находился внутри Белого дома. О событиях тех лет он не любит распространяться, а если что-то и вспоминает, то, как всегда, с присущим ему легким юмором. «Сплю я в Белом доме и снится мне, что танки начинают стрелять, открываю глаза, и правда, танки стреляют».

Принципиальность, с которой Гриб, рискуя жизнью, отстаивал свои идеалы, позволила ему снискать уважение среди коллег. Тогда же, в далеком 1993, он создал и возглавил Молодежный союз юристов России, которым продолжает заниматься до сих пор: много внимания уделяет поддержке талантливых студентов-юристов в регионах, часто ездит по городам и весям, чтобы налаживать связи в профессиональном сообществе. В его офисе на Космодамианской набережной всегда много молодежи, там предоставляется большая свобода действий, от молодых юристов ждут неординарных идей.

Владислав не любит публичность, предпочитает оставаться в тени. А еще он верующий человек, в Киеве первым делом предложил посетить Киево-Печерскую Лавру. Я понял, это для него очень важно, хотя этой темы мы больше не касались.

Будучи специалистом по теории права, Владислав понимает, что юриспруденция и права человека неотделимы, именно поэтому в 2007 году он создал общероссийскую общественную организацию «Человек и закон», которая проводит мониторинг по вопросам защиты прав человека в разных регионах страны. Вместе с коллегами постоянно выезжает в российскую глубинку, общается с людьми, встречается с местными лидерами правозащитных организаций, с чиновниками разного уровня. Безусловно, это один из методов, которые могут заставить региональных «князьков» изменить свое отношение к людям, улучшить их социальное и правовое положение.

Как я уже говорил, в Общественной палате Владислав курирует одно из самых важных направлений – экспертную деятельность. Возглавляемая им группа ежегодно проводит экспертизу сотен законопроектов, следит, чтобы в них учитывалось мнение общественности. Надо сказать, эти экспертные заключения частенько заставляют парламентариев заново перелопачивать проекты законов.

Являясь вице-президентом Российского союза юристов, Гриб большое внимание уделяет повышению правовой грамотности коллег. В поле его зрения выпуск более пятидесяти профессиональных изданий, самое известное из которых – легендарный журнал «Человек и закон». Еще он успевает регулярно проводить специализированную олимпиаду для абитуриентов и студентов юридических вузов и работает над докторской диссертацией по теории и истории права.

Александр Афоничев

Без рассказа об Александре Алексеевиче Афоничеве история шести лет Палаты была бы не полной. Это настоящий петербургский интеллигент, сочетающий в себе редкое умение успешно заниматься бизнесом и общественной деятельностью. Принимая самое непосредственное участие во всех крупных делах Палаты, в отличие от некоторых общественников, предпочитает не афишировать свои успехи.

Впервые мы встретились на большой прессконференции в Москве зимой 2006 года, после того как Общественная палата привлекла всеобщее внимание к трагедии рядового Сычева и проблемам «дедовщины» в армии. Афоничев рассказывал об увиденном в Челябинске, о том, какое впечатление на него произвело общение с Андреем Сычевым и его близкими. Позже я узнал, что армейскую жизнь он знает хорошо – два года отслужил в пограничных войсках, вкусив все прелести и тяготы службы. Именно тогда, шесть лет назад, вместе с Кучереной они предложили Министерству обороны создать систему родительских комитетов в воинских частях и приоткрыть «железный занавес», за которым десятилетиями жило военное ведомство. Это предложение было принято, правда, чтобы новая система заработала в полную силу, должно пройти время. Возможно, годы.

Александр Алексеевич несколько раз организовывал выездные заседания комиссии по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов в Санкт-Петербурге. Я поразился, как сильно он менялся в родном Питере. В столице на заседаниях Палаты Афоничев выступал лаконично, держался довольно сдержанно, а в Питере генерировал идеи: все брал на себя, что-то организовывал, кого-то агитировал. Здесь он был настоящим хозяином положения. Видимо, родной город давал ему дополнительные силы. В Питере, благодаря его усилиям, нам удалось, в частности, привлечь общественное внимание к ситуации, связанной с межнациональными конфликтами в молодежной среде. После убийства сенегальского студента в 2007 году члены Общественной палаты во главе с Афоничевым встретились с руководителями силовых ведомств города и местной администрации. Мнение общественности позволило многое изменить в работе с различными объединениями молодежи. Можно сказать, что именно в Питере по-настоящему начали вести профилактику против ксенофобии и экстремизма в молодежной среде.

Александр Афоничев – человек очень спокойный и рассудительный, никогда не бывает в гневе или чем-то недоволен. Именно это позволило ему снискать уважение не только представителей общественности, но и чиновников. Он всегда в хорошем настроении, всегда найдет что-то забавное в совсем, казалось бы, ординарных ситуациях. Как-то раз мы с ним были вместе в командировке в Петрозаводске. Рабочий день начался очень рано, накануне большой выборной президентской кампании 2008 года мы открыли в городе пункт «горячей линии связи с избирателями».

Целый день Афоничев встречался с общественниками, вел прием горожан, фиксировал различные нарушения, давал пояснения журналистам. К вечеру, вконец измотанные, мы решили вместе поужинать на первом этаже гостиницы «Карелия», в которой, собственно говоря, и остановились. Оказалось, что в этот вечер отмечался какой-то местный праздник. К нашему удивлению, атмосфера в небольшом кафе напоминала деловой прием, все были одеты очень празднично, публика была достаточно солидная, я бы даже сказал, респектабельная. В зале было очень много людей, в особенности среднего и старшего возраста. Александр Алексеевич до этого уже бывал в Петрозаводске, ему были знакомы местные традиции и обычаи, я же приехал впервые.

Мы сидели, ужинали и подводили итоги проделанной нами работы. Вдруг очень громко объявили белый танец, в зале началось небольшое оживление. К нашему столику направились две почтенные дамы. Я хотел им вежливо отказать, мотивируя это тем, что мы очень заняты, но Александр Алексеевич успел предупредить, что отказываться нельзя, подробности он потом объяснит. Оттанцевав, я вернулся на место, и Александр Алексеевич сказал, что здесь это традиция – в приглашении на белый танец не принято отказывать, даже если ты городской голова и пришел вместе с семьей.

С ним можно говорить на любые темы, и всегда оказывается, что он знает больше тебя. В самом начале 2006 года он рассказал, что скоро российский рынок мобильной связи покорит телефон нового поколения айфон. Он даже продемонстрировал, наверное, один из первых айфонов, который появился в нашей стране. Афоничев его специально выписал из Америки. Действительно, спустя несколько лет Россию захлестнула мода на эти суперсовременные аппараты.

Будучи человеком творческим и увлекающимся Александр Алексеевич постоянно выдвигает интересные идей в области Интернета и масс-медиа. Успешно продолжая предпринимательскую деятельность, успевает наставлять на путь истинный двух сыновей.

Мне выпало счастье трудиться в Палате бок о бок с прославленными нашими спортсменами: знаменитой фигуристкой Ириной Родниной, многократной олимпийской чемпионкой по синхронному плаванию Марией Киселевой и не менее именитым баскетболистом, а ныне тренером, легендарным Александром Беловым. Нужно сказать, что всех троих отличало далеко не формальное отношение к своим общественным обязанностям. Ирина Роднина Ирина Роднина, возглавлявшая организацию «Спортивная Россия», вела огромную работу по поддержке детей-инвалидов, организовывала конкурсы, соревнования, приглашала на встречи своих друзей, известных спортсменов. В этом весьма запущенном деле она находила новые формы общения с детьми-инвалидами, доказывая, что, несмотря на ограниченные возможности, они могут самореализоваться.За время двухлетней работы в Палате Ирина Константиновна постоянно бывала в командировках, занимаясь поддержкой специализированных спортивных школ, развитием массового спорта. С ней было удобно работать, так как она человек слова, да еще с дисциплиной, воспитанной большим спортом. Как бы она ни была занята, если вопрос требовал срочного решения, отказа от нее не услышишь.Однажды в начале совместной работы я пригласил ее на телеинтервью вместе с еще одним членом Палаты. Она мне позвонила за час до эфира и сказала, что попала в жуткую пробку на Садовом кольце, попытается успеть, но не знает, получится ли. Признаться, я решил, что это такая вежливая форма отказа от съемок, которой часто пользуются известные люди. Сначала огорчился, но понимая, что один член Палаты уже на месте, а значит, программа состоится, перестал нервничать, спокойно обсуждал с ведущим и гостем тему эфира.За пять минут до начала передачи на сотовый раздался звонок: «Алексей, почему меня никто не встречает, я же внизу, что это такое?» Остались считанные минуты. Спустя эти самые минуты Ирина Константиновна сидела перед камерой, обстоятельно рассказывала, как государство поддерживает некоммерческие организации. По окончании программы со свойственной ей обаятельной улыбкой попрощалась со мной, сказав лишь: «Будьте, пожалуйста, в следующий раз внимательнее». Это, честно говоря, было для меня уроком.Кстати, в Общественной палате, кроме спортивных вопросов, Роднина серьезно занималась проблемами «игромании» и в числе первых выступила за вывод игорных заведений за пределы города. Тогда это было совсем небезопасно, речь шла о противостоянии крупному игровому лобби, которое могло лишиться своей огромной прибыли. В адрес членов Палаты, поднимавших столь острый вопрос, раздавались угрозы.После окончания полномочий члена Палаты Ирина Константиновна посвятила себя законодательной деятельности, став депутатом Государственной Думы РФ.Мария Киселева Мария Киселева вошла во второй состав Общественной палаты зимой 2007 года. В коридорах тогда шептались: смотрите, знаменитая ведущая программы «Слабое звено». Это телешоу к тому времени уже перестало существовать, но память о нем, видимо, долго оставалась. Кстати, в жизни Мария очень отличается от привычного многим телевизионного образа – такой стервозной нордической леди, холодно взирающей на окружающих. Она полная противоположность этому образу. Любит одеваться ярко, но со вкусом, ее появление на официальных мероприятиях Палаты никогда не оставалось незамеченным. Конечно, она в первую очередь запомнилась не нарядами, а своими делами.Киселева, так же как Роднина, стала заместителем Лео Бокерия в комиссии по формированию здорового образа жизни и курировала вопросы, касающиеся спорта и физической культуры.Я вспоминаю наше первое знакомство на заседании комиссии, которое проходило в Бакулевском центре. Тогда говорили о планах работы, думали, какие направления считать приоритетными.Много сил и времени Мария отдавал проблемам допинга в спорте. Будучи состоявшимся человеком в мире большого спорта, она знала, что качество спортивной медицины, мягко говоря, оставляет желать лучшего, тренеры, руководители федераций, президенты клубов требуют результата любой ценой, и спортсмены становятся заложниками ситуации. Вина за возникновение допинговых скандалов должна ложиться в равной степени на тренеров и на врачей, считала Киселева. «Почему наказания получают только спортсмены, это по меньшей мере несправедливо», – возмущалась она. Не без ее усилий власти всерьез начали заниматься повышением качества спортивной медицины, созданием системы общественного и государственного контроля за применяемыми препаратами. Она одна из первых привлекла внимание к проблемам школьной физкультуры. Неправильные нагрузки, отсутствие индивидуального подхода к ребенку, недосмотр врачей и родителей, а также некомпетентность педагогов не раз становились причиной травм и даже гибели школьников на уроках физкультуры. Профильное министерство вынуждено было спешно решать проблему, и результат не замедлил сказаться.Киселева и Сергей Белов предложили увеличить количество уроков физкультуры в школах. Выступая в различных аудиториях, приводили данные, показывающие, насколько ослаблено сегодняшнее поколение учащихся: подростки большую часть времени проводят у компьютера и перед телевизором. Пассивный образ жизни приводит к тому, что к двадцати годам ребята имеют целый букет хронических заболеваний. На встречах с родителями напоминали, что эта проблема требует в первую очередь их внимания.Общаясь с Марией, я видел какой она глубокий человек, какая цельная личность.Сергей Белов С Сергеем Беловым мы пытались найти возможность противодействовать коррупции и договорным играм в спорте, создать систему общественного контроля за состоянием дел в спортивных федерациях и клубах. Он публично критиковал спортивных чиновников за бездействие и инертное отношение к тому, что в игровых видах спорта российские спортсмены часто вынуждены просиживать на скамейках запасных, в то время как их место на поле занимают именитые легионеры. Необходимы были перемены, иначе наши сборные команды во многих видах спорта не смогут добиваться высоких результатов.Белов часто возмущался политикой региональных властей, строящих богатые стадионы, экономя на дворовых спортивных площадках. «Кому нужно такое количество роскошных стадионов, это просто показуха, спорт должен быть массовым, уличным, социально ориентированным», – говорил Белов. Он верил, что отзвуки разрухи девяностых годов уже позади, пройдет еще какое-то время и российский спорт достигнет былого уровня. Он часто восхищался организацией спортивной инфраструктуры в СССР и удивлялся, как мало времени потребовалось, чтобы ее разрушить.Потом Сергея Александровича увлекла тренерская работа, он все реже и реже стал бывать в Палате, хотя по электронной почте мы продолжали обмениваться идеями, касающимися модернизации спорта, в особенности детско-юношеского.Мария Слободская Еще задолго до личного знакомства с Марией Александровной Слободской, возглавляющей в Общественной палате комиссию по вопросам развития гражданского общества, от коллег я узнал, что она человек очень непростой, точнее сказать, довольно сложный. Что очень умна, общественную работу знает не понаслышке и пользуется большим уважением в правозащитном сообществе.Надо сказать, что оценка довольно точная, но кое-что я бы все-таки уточнил: к тем, кого уважает, она относится с большим вниманием, даже с материнской заботой, а с людьми необязательными, в особенности навязчивыми, действительно, может быть жесткой.Мария Александровна, пожалуй, один из немногих членов Общественной палаты, если не сказать единственный, кто серьезно и достаточно давно занимается проблемой системного развития гражданского образования в регионах, пытается объединить и обогатить опыт общественников из разных уголков страны. Как-то во время моей командировки в Северодвинск я спросил, кого из членов Палаты там лучше всего знают, местные общественники дружно ответили: «Слободскую». Та же история была в Саранске, Петрозаводске и других местах.Слободская часто проводит в регионах семинары для местных правозащитников, для общественников с многолетним стажем и для юных добровольцев. Ее семинары интересны и людям, далеким от активного участия в политической и общественной жизни. Там не услышишь бессмысленных воззваний и обещаний, призывов все сделать хорошо или констатации, что все у нас плохо. Мария Александровна просто делится опытом, рассказывает, с чего стоит начинать людям инициативным, активным. Как важно вовремя помочь тем, кто в этой помощи нуждается, что малые добрые дела можно делать и без участия властей или крупных спонсоров, нужно только захотеть.Один раз она привела в пример удивительную историю того, как при минимальных затратах возглавляемой ей общественной организации удалось сделать чуть интересней жизнь детей, которые прикованы к постели и не могут двигаться. Оказалось, что для этого всего-навсего достаточно попросить у одной компании конверты, в которых приходили письма с ответами на вопрос проводимой акции. С этих конвертов были срезаны гашеные марки и розданы ребятам. Они стали обмениваться со своими сверстниками, собирать полюбившиеся им по темам, приобщаясь к такому увлекательному занятию, как филателия. Это открывало для них мир, расширяло кругозор. Мария Александровна много внимания уделяет правовому просвещению, вопросам повышения гражданской активности молодежи, в общем, старается, чтобы люди больше знали о своих гражданских правах и обязанностях и направляли эти знания на помощь окружающим.За время своего членства в Палате Марии Александровне удалось улучшить правовое положение общественных организаций в России. Ее стараниями (конечно, при участии многих известных правозащитников) для некоммерческих организаций (НКО) до минимума были упрощены проверки, и это правильно, потому что раньше общественники вынуждены были большую часть времени тратить на бюрократические бумаги. Рабочую группу по оптимизации работы общественных организаций возглавлял Владислав Сурков, во многом благодаря его стараниям закон был принят быстро.Слободская стала одним из первых членов Палаты, кто начал осуществлять общественную экспертизу законопроектов. Еще в самом начале ее комиссия подготовила рекомендации к проекту закона «О порядке рассмотрения обращений граждан в органы власти». Слободская направила проект закона в правозащитные и общественные организации, преимущественно работающие в социальной сфере, с просьбой дать свою оценку документа и представить предложения. Пришло порядка двухсот отзывов, которые были проанализированы и обобщены юристами и направлены в качестве рекомендаций в Государственную Думу. В итоге Дума приняла более восьмидесяти процентов поправок, а многие правозащитники называли этот закон едва ли не единственным положительным результатом работы Думы четвертого созыва.Мария Александровна была одним из идейных вдохновителей создания при федеральных и региональных министерствах и ведомствах общественных советов. Они должны были с одной стороны контролировать чиновников, с другой – дать возможность профессиональному экспертному сообществу предлагать какие-то идеи этим же самым чиновникам. Я знаю, она иногда с юмором относится к тому, что некоторые ведомства стараются привлечь в свои советы известных людей из мира эстрады, кино, театра. При мне она как-то раз отчитывала руководителей таких советов, жалующихся, что их именитые гости, кроме бесплатных шефских концертов, ничем особенно не помогают.«Людей надо брать профессиональных, полезных и вместе с ними добиваться эффективности работы своего совета А вы, голубчики, хотите сразу только привлечь внимание людей и прессы, а работать кто будет? – выговаривала она. – Это не общественный совет, это больше похоже на тусовочную площадку».Слободская – человек неуемный. Издает свой журнал для НКО, занимается распределением государственных грантов для некоммерческих организаций, пишет методические рекомендации, консультируется с юристами относительно очередных общественных экспертиз и не отказывает в просьбах дать интервью журналистам. Весь этот груз она несет потому, наверное, что твердо верит: лучше нее все равно никто не сделает.Может, это и правда, но иногда кажется, что даже для такой сильной женщины нагрузка чрезмерна.Ольга Костина Еще будучи руководителем правозащитного движения «Сопротивление», Ольга уже вела у нас большую работу по защите прав потерпевших и свидетелей. К сожалению, в нашей стране пока еще не работает эта система. Даже несмотря на принятый закон, в котором прописаны механизмы защиты пострадавших, до сих пор не изменена практика, когда защита потерпевшего – дело рук самого потерпевшего. В США, например, есть так называемая Служба судебных маршалов, которая занимается защитой свидетеля и потерпевшего, а потерпевший, как правило, всегда является еще и свидетелем. Желая хоть как-то ускорить процесс создания такой службы, Ольга на базе «Сопротивления» открыла общественную приемную, в которой психологи и юристы бесплатно консультируют пострадавших. Впоследствии, уже став членом Палаты, она стала работать в комиссии по контролю за деятельностью правоохранительных органов и реформированию судебно-правовой системы, в которой занималась вопросами противодействия детскому насилию, проблемами защиты прав несовершеннолетних. Во многом благодаря ее усилиям летом 2009 года закон, направленный на борьбу с педофилией, был принят депутатами Госдумы с более жесткими формулировками, чем было изначально. Этому способствовал поднятый Ольгой большой шум в прессе. Обсуждалась и достаточно необычная, но популярная в обществе тема химической кастрации педофилов, предложенная, кстати сказать, тоже членами Общественной палаты.Еще одна мера касалась невозможности условно-досрочного освобождения для людей, обвиненных в сексуальных преступлениях против детей. Дело в том, что многие педофилы, получая сравнительно небольшие сроки наказания, в колониях вроде бы очень быстро перевоспитывались. За примерное поведение и отсутствие нареканий со стороны администрации они через пару лет благополучно выходили на свободу условно-досрочно и вновь продолжали заниматься издевательствами над детьми. Правоохранительная система работала, неимоверными усилиями изобличали и задерживали насильников, а потом оказывалось, что все повторяется вновь и вновь. Посмотрим, как сейчас пойдет правоприменительная практика этих законодательных изменений, но хочется надеться, что наши дети будут чувствовать себя более защищенными.В 2009 году произошел скандал, в разрешении которого Ольга Костина принимала самое непосредственное участие. 15 февраля депутаты Московской городской думы обсуждали решение упразднить должность Уполномоченного по правам ребенка в столице, а вместо этого создать институт Уполномоченного по правам человека. Весь трагизм и комизм ситуации заключался в том, что именно в тот момент этот самый уполномоченный Алексей Головань в числе других правозащитников находился в Кремле на встрече с президентом Дмитрием Медведевым. Получалась какая-то несостыковка. С одной стороны власть федеральная, что называется, центральная, поддерживает этот самый институт, дает ему напутствия и даже координирует работу, а депутаты решают, что столице не нужен этот институт, все вопросы по защите прав граждан будет решать один человек.Члены Общественной палаты Ольга Костина, Олег Зыков и присоединившиеся к ним правозащитники тут же выступили с открытым письмом, в котором потребовали наложить вето на обсуждаемый закон и сохранить орган, защищающий права детей. Депутаты оставались глухи. Алексей Головань должен был проработать до 1 октября, после чего ему следовало передать дела Уполномоченному по правам человека. Правозащитники не стали мириться с таким положением вещей и обратились к президенту с просьбой инициировать создание на федеральном уровне института детского омбудсмена.Реакция главы государства не заставила себя ждать, с 1 сентября Дмитрий Медведев ввел в России должность Уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ. Эту должность занял не кто иной, как Алексей Головань, потом его сменил член Общественной палаты, известный адвокат Павел Астахов.Не побоялась Ольга высказать свою позицию и в скандальной истории с журналистом Подрабинеком, написавшим печально известную статью «Как антисоветчик антисоветчику». Пока некоторые правозащитники сидели и думали, как же им правильно поступить: вроде бы хочется что-то гадкое сказать в отношении движения «Наши», покритиковать «зарвавшуюся» молодежь, вроде бы понятно, что статья действительно неприятная, «с душком», и не хочется соглашаться с ее автором, оскорбившим ветеранов Великой Отечественной войны.Ольга назвала статью подлой и трусливой, а действия ребят из движения «Наши» и выступления ветеранов правомерными.Во время нападения Грузии на Южную Осетию Ольга отправилась в зону конфликта и организовывала гуманитарную помощь пострадавшим, вместе с другими общественниками создала информационный центр, в котором беженцы могли узнавать о судьбе своих родных и близких. Психологи из «Сопротивления» работали во Владикавказе с беженцами, помогали им адаптироваться к мирной жизни. В Москве она создала специальный сайт «Osetinfo», на котором можно было прочитать подробную информацию о погибших и пропавших без вести, о фактах геноцида и случаях нарушения прав человека грузинскими войсками, и, конечно же, о том, с какими проблемами до сих пор вынуждены сталкиваться жители Южной Осетии.Отдельно хотелось бы рассказать о премии «Выбор», которую организация «Сопротивление», возглавляемая Костиной, учредила вместе с телеканалом «НТВ». Эта премия вручается людям, проявившим гражданское мужество в острых жизненных ситуациях, не побоявшимся заступиться за незнакомых, что в наше время уже редкость. На вручении премии несколько таких историй были показаны в небольших видеосюжетах, подготовленных корреспондентами «Криминальной хроники» НТВ. Но каково же было мое удивление, когда на сцену вдруг вышли два подростка лет двенадцати из города Коврова, которые погнались за вором, отнявшим мобильный телефон у ребенка. Преступник был старше их лет на семь, но они преследовали его до тех пор, пока на городской площади не повстречали милицейский наряд. Честно говоря, мурашки бежали по коже, когда они вот так просто рассказали о произошедшем, даже тушевались немного, не придавая особенного значения своему поступку.Вслед за ними на сцену поднялись три парня лет шестнадцати. Из небольшого видеоролика выяснилось, что подростки гуляли недалеко от железнодорожной станции и, услышав женский крик, бросились на помощь. Оказалось, на женщину, которая шла от платформы домой, напал насильник. Ребята скрутили пятидесятилетнего мужика, потом благополучно сдали его милиции. Когда получали премию, очень удивлялись: чего такого они сделали – обычное дело.Из этих, на первый взгляд, малозаметных подвигов и складывается жизнь неравнодушных людей. Пока есть такие, можно считать общество здоровым. Мне понравилось, что, вручая награды, статс-секретарь – заместитель Министра внутренних дел РФ Николай Овчинников сказал, что ему очень приятно награждать героев, но при этом он испытывает смущение, потому что эти ребята успели туда, куда не успела милиция.Ольга Костина вместе с единомышленниками поддерживает таких людей, давая понять всем нам, что чем больше будет по-настоящему гражданских поступков, чем больше будет сильных и неравнодушных людей, тем меньше останется в жизни грязи, горя и страданий.Андрей Пржездомский Андрей Станиславович – один из самых высокоинтеллектуальных, интеллигентных и ироничных людей, с которыми мне доводилось когда-либо общаться. Он закончил исторический факультет МГУ, прошел армейскую школу, много лет работал в органах безопасности на достаточно высоких должностях. Этого периода своей деятельности он ни в коей мере не чурается, в отличие от тех, кто, уволившись, поносит все и вся. Пржездомский уже много лет занимается общественной работой, возглавляя Российский фонд свободных выборов. Основная сфера его деятельности – общественный контроль за выборами всех уровней: федеральными, региональными, муниципальными. Как офицер, много лет проработавший в системе Госбезопасности, он считает неприемлемым нарушение прав людей, попытки чиновников воспользоваться административным ресурсом, чтобы повлиять на исход голосования.По роду моей деятельности мне приходилось отмечать, как тот или иной член Общественной палаты относится к представителям прессы. Кто-то дружил с журналистами, кто-то был осторожен, кое-кто заискивал.

 

Когда демократы в очередной раз не смогли решить, идти ли на выборы сообща, правозащитники поняли, что им-то уж точно делить нечего, и договорились вести наблюдение за возможными нарушениями избирательной кампании вместе. Пржездомский инициировал создание Координационного совета по защите избирательных прав граждан, в состав которого вошло более тридцати общественных организаций. На собрании присутствовали такие мэтры политологии, как Вячеслав Никонов и Георгий Сатаров. В зале находилась съемочная группа Первого канала, я хотел, чтобы она передала эту новость незамедлительно и попросил Андрея Станиславовича дать комментарий. «Ну, подожди, так нельзя, – сказал он, – мы же сегодня сделали очень важное дело для развития демократии в России, надо хоть раз с товарищами за это чокнуться, выпить по бокалу шампанского».

Но интервью все же дал, и незамедлительно, ведь событие произошло действительно сенсационное. Андрей Станиславович всегда понимал, как важно своевременно информировать население, иногда он старался пораньше выйти из зала, чтобы успеть дать комментарий.

Как-то раз в Мурманске местные чиновники показывали нам дом престарелых, недавно открытый. Первый этаж, где располагались столовая, небольшой холл и комнатки, в которых ютились старушки, производил удручающее впечатление: было сыро, промозгло и очень бедно. Понимая это, чиновники всячески старались побыстрее проводить нас дальше, приговаривая, что здесь, мол, предстоит ремонт. Второй этаж был оснащен по последнему слову техники. Там был цветной японский телевизор, последняя модель дивиди-плеера, стояли роскошные кресла, на стенах висели картины. Там же располагался кабинет директора. В комнате отдыха для постоялиц я увидел шахматы, шашки и даже стол для настолько тенниса. «Вы на второй этаж людей-то пускаете?» – огорошил хозяев вопросом Пржездомский. Те засуетились, глаза их забегали.

Андрей Станиславович заметил, что увиденное отчасти напоминает ему дом Старсобеса из «Двенадцати стульев», где завхоз, застенчивый воришка Альхен, вместе со своей супругой обворовывали бедных старушек, при этом постоянно стыдясь своих поступков.

За четыре года членства в Палате Пржездомский много занимался правовым просвещением, его знаменитые памятки «Если у вас вымогают взятку» и «Зачетка без взяток» наделали в свое время много шума. В доступной форме рассказывалось, что необходимо делать и как вести себя, если у вас вымогают взятку, приводились примеры жизненных историй, давались координаты инстанций, куда нужно обращаться в подобных случаях. Стотысячный тираж памяток разошелся быстро, пришлось выпускать дополнительный, брошюры раздавались бесплатно. Говорят, даже уровень коррупции тогда несколько снизился. Конечно, журналисты не упустили возможности поиронизировать по поводу этой акции общественников, но отрицать пользу такого просвещения не приходится.

Незадолго до окончания своей работы в Палате Пржездомский выпустил еще одну книгу на эту тему и попросил меня организовать достойное ПИАР-сопровождение. Я договорился с информационным центром «РИА-Новости» о пресс-конференции как раз накануне Международного дня борьбы с коррупцией, оставалось только придумать звучное название, чтобы заинтересовать журналистов. Организаторы пресс-конференции вывесили на сайте название «Новая книга из библиотечки „антикоррупционера“, но мне оно показалось скучным, непривлекательным, и я предложил Андрею Станиславовичу другое – „Антикоррупционный букварь: коррупция в России от А до Я“. Он согласился.

На пресс-конференции был аншлаг, хотя никаких фамилий коррупционеров в издании названо не было. Зато были забавные и малоизвестные примеры из прошлого. Например, я узнал, что высоким уровнем коррупции отличался Третий рейх; что Екатериной Второй был впервые издан Указ о борьбе со взяточничеством, а Николай Первый, обращаясь к своему сыну, будущему императору Александру Второму, вполне серьёзно сказал: «Во всей России только ты да я не воруем»; что Ленин пытался поставить коррупционеров в один ряд со своими идейными врагами Керенским и Мартовым.

Мы часто обсуждали с Андреем Станиславовичем политическую ситуацию в стране, проблемы соблюдения избирательных прав. Он был недоволен тем, что повысился барьер прохождения в парламент партий, убрана графа «против всех», введены ограничения для допущения так называемых «малых» партий к выборам, в частности, сбор подписей избирателей. Беспокоило его и то, что партии, не сумевшие преодолеть семипроцентный барьер и не попавшие в парламент, никак не могут влиять на законотворческий процесс. Говорил он об этом открыто, часто иронизируя над тем, что молодые люди, сидящие в Думе и утверждающие, что придерживаются демократических взглядов, пытаются всячески ограничить права избирателей, в то время как он, бывший офицер КГБ, наоборот, пытается защитить эти самые права.

Андрей Станиславович рассказывал, как много дала ему армия: научила верить в себя, в собственные силы, подарила друзей, с которыми он дружит до сих пор.

Пржездомский многое знает, многое видел, работая в Администрации Президента и в то же время оставаясь сотрудником органов безопасности. Он не любит распространяться по поводу своей прошлой работы, но иногда в приватных беседах все-таки вспоминает, какой хаос царил в органах государственной власти в самом начале девяностых.

По его мнению, во многом благодаря патриотизму и самоотверженности именно офицеров Госбезопасности, которые не погнались за длинным рублем, не ушли в коммерцию и не занялись политическими интригами, удалось сохранить национальную безопасность России. Правозащитники, работающие с Пржездомским, иногда иронизируют по поводу его богатой биографии, но он относится к этому с юмором, так как действительно любит Россию и строит на страже государственных интересов.

В свободное от работы время Андрей Станиславович пишет автобиографические книги, ведь ему есть что сказать – он принимал непосредственное участие в недавних событиях, которые уже сегодня называют историческими. Я с нетерпением жду, когда он допишет оставшуюся часть своей трилогии и расскажет правду о событиях 1993 года, которые он застал, работая помощником Председателя Федеральной службы безопасности.

Пржездомский следит за всеми последними электронными новинками, кстати, он единственный член Палаты, который за недолгое время работы форума на сайте Общественной палаты принимал очень активное участие в общении с гражданами, отвечал на вопросы, дискутировал.

Мария Каннабих

Увидев эту красивую женщину, никогда не подумаешь что она посвятила себя достаточно трудному делу, может быть, не совсем даже женскому: Мария Валерьевна помогает заключенным, находящимся в местах лишения свободы. В состав Палаты она вошла в 2007 году и сразу же занялась созданием системы общественного контроля за порядками в тюрьмах и следственных изоляторах. С ее помощью в местах принудительного содержания были созданы и закреплены на законодательном уровне общественные наблюдательные комиссии. Для России это беспрецедентно – правозащитники получили не просто возможность, а право, прописанное в законе, следить за тем, в каких условиях находятся подследственные и заключенные, реагировать на их жалобы, высказывать администрации колоний претензии и требовать выполнения своих рекомендаций.

Каннабих проехала по всем федеральным округам, проводила обучение тех, кто был наделен мандатом общественного наблюдателя и не имел ни опыта, ни достаточных знаний предмета. Конечно, формировался ее коллектив непросто: в комиссии пытались пробраться те, кто имел связи в криминальном мире, некоторые общественники шли на поводу у администрации колоний. Многое удалось преодолеть, появилась реальная возможность решать достаточно острые вопросы.

Именно Каннабих вместе с другими правозащитниками привлекла внимание общества к трагической смерти юриста компании Hermitage Capital Group Сергея Магнитского, скончавшегося в тюремной больнице 16 ноября 2009 года. В СИЗО он находился в течение одиннадцати месяцев по обвинению в уклонении от уплаты налогов и неоднократно жаловался представителям тюремной администрации на условия содержания и отсутствие необходимой медицинской помощи – в тюрьме у него стал развиваться панкреонекроз. Скандал поднялся нешуточный, расследование взял под свой контроль лично президент. Вскрылось сразу несколько проблем. Своих должностей лишились крупные чиновники Федеральной службы исполнения наказаний, в том числе отвечающие за медицинскую составляющую. Эта история не осталась безнаказанной, но стало ясно: ФСИН нуждается в серьезном реформировании, что нам еще далеко до уровня развития пенитенциарной системы европейских стран, избавиться от наследия, которое оставила прежняя репрессивная система, нелегко.

Мария Валерьевна лично курирует женские и детские колонии, там она бывает чуть ли ни еженедельно. Привозит заключенным вещи, строит школы, открывает учебные центры, пытается трудоустраивать освобождающихся.

Я не раз наблюдал, как Мария Валерьевна прямо в фойе здания Общественной палаты часами выслушивала людей, консультировала, помогала, успокаивала, кому-то звонила и просила выслушать и принять. Она не пройдет мимо человека, у которого случилась беда, всегда поможет, в отличие от тех, кто только играет в правозащитную деятельность в надежде получить какие-то дивиденды от власти.

Каннабих живет в сумасшедшем ритме: постоянные встречи, командировки, совещания, семинары. Прилетая в Москву в семь утра, она мчится к девяти не домой, а на заседание общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний, который, кстати сказать, возглавляет. Она постоянно на связи: звонят освободившиеся заключенные, родственники тех, кого только что взяли под стражу, правозащитники, чиновники, сотрудники правоохранительных органов, ну и, конечно, журналисты. И это при том, что у нее большая семья – дети, внуки. Удивительно, но ее энергии, участия и внимания хватает на всех, наверное, чувство сострадания, желание помочь окружающим заложено в генах: она из старинного дворянского рода.

Как я уже говорил, мне интересно наблюдать, как известный, публичный человек строит свои взаимоотношения с журналистами. Судя по всему, для Каннабих это приятные моменты. На встречу или телевизионные съемки она всегда приходит одетой как-то особенно и отвечает на все вопросы корреспондентов, даже если они не по теме, никогда не торопится закончить встречу.

Я был вместе с ней в Можайской женской колонии. Меня тогда поразило, насколько хорошо она знает судьбы заключенных. Мария Валерьевна многих знала не только по имени, она была досконально знакома с материалами дел. Чувствовалось, что осужденные верят ей, потому что она не из тех, кто заедет один раз с журналистами, а потом долго показывает фотографии своего посещения колоний. Каннабих тоже порой брала с собой журналистов, и всегда мы спрашивали у заключенных разрешения, можно их снимать или нет.

Она много делает для молодежи, переступившей опасную черту: пристраивает их учиться после освобождения, собирает деньги на строительство школ и реабилитационных центров, привозит вещи, подарки, при том, что больше чем кто-либо понимает – ребят, с малолетства выбравших воровской или бандитский путь, очень трудно перевоспитать. К сожалению, благотворительность и искренняя помощь нередко приучает подопечных к тому, что ничего делать не надо, и так все дадут, все за тебя сделают. Однако Каннибах убеждена – оставлять попытки вернуть детей к нормальной жизни нельзя.

Мария Валерьевна как-то мне рассказала такой случай. В молодости, когда она только начинала помогать осуждённым, приехала на станцию в один северный город, рядом с которым находилась колония. Ее должна была встретить администрация колонии, так как она привезла неподъемные сумки с подарками. Но почему-то никто не появился. На лавочках сидели крепкие мужики, жившие то ли на вольных поселениях, то ли недавно освободившиеся и пытавшиеся уехать. На какой-то миг ей стало страшно, потому что они двинулись на нее. Вместо того чтобы бежать, она бросилась вперед, грудью легла на вещи и закричала: «Не трогайте, пожалуйста». На самом деле, ей, видимо, хотели просто помочь, хотя кто их знает. Ну, в общем, все обошлось в тот раз вполне благополучно.

Мария Валерьевна очень активно ратует за гуманизацию системы исполнения наказаний. Слишком уж суровые и жесткие наказания получают люди, впервые совершившие правонарушение, да еще и малозначительное. Во многих случаях вполне можно было бы ограничиться условным наказанием или денежным штрафом.

Александр Каньшин

Если меня спросят, как я могу одним словом охарактеризовать Александра Николаевича, я, не задумываясь, отвечу – патриот. Прослуживший в армии без малого двадцать лет, начавший службу командиром мотострелкового взвода и оставивший службу в звании полковника в далеком 1993 году, Александр Каньшин, став членом Палаты, начал заниматься проблемами Вооруженных сил. Тогда, восемнадцать лет назад, в разгар больших перемен и экспериментальных экономических реформ он понял, что по-настоящему счастливым может быть только независимый человек. Вместе с единомышленниками он создал коммерческое предприятие «Мегапир», которое впоследствии переросло в Национальную Ассоциацию объединений офицеров запаса Вооруженных Сил (МЕГАПИР), в которую вошли более пятидесяти общественных, благотворительных некоммерческих и коммерческих организаций.

Каньшин материально поддерживал тех, с кем он начинал свой жизненный путь и кто в силу превратностей судьбы был выброшен на обочину жизни, остался не у дел. Будучи истинно русским человеком и притом верующим, он стал заниматься меценатством, делом, непривычным для новой России, совсем забытым и опасным в советское время, а когда-то вполне естественным и почетным.

В Палате Каньшин возглавил комиссию по делам ветеранов, военнослужащих и членов их семей. Быстро собрал единомышленников, в число которых попал его давний друг, Народный артист СССР Василий Семенович Лановой (член Общественной палаты РФ с 2007 по 2009). Уже известный вам владыка Феофан тоже трудился в этой комиссии, правда, с совещательным голосом.

С самого начала Каньшин понял, что пытаться предотвратить отдельные случаи нарушения прав человека в армии – путь в никуда, нужно работать системно, совместно с Министерством обороны, показывать военным чиновникам конкретные проблемы и предлагать пути выхода из кризиса. Работа Каньшина облегчалась не только тем, что он сам знал всю подноготную армии, но и тем, что он собрал вокруг себя талантливую команду. Чего стоит хотя бы опыт генералмайора Владимира Богатырева, в прошлом возглавлявшего Главное управление воспитательной работы.

Одними из первых члены комиссии обнаружили оплошность в законе, определяющем порядок получения жилья ветеранами Великой Отечественной войны. Выяснилось, в законе стоит ограничение, не позволяющее фронтовикам после 2005 года иметь возможность получать квартиры. Достаточно оригинально, согласитесь.

Каньшин написал большое письмо первым лицам страны, первый канал показал сюжет, в котором была представлена наша позиция и проблема в целом. Ну и пошло-поехало. И президент, и премьер в один голос заявили, что деньги будут найдены и к 65-летию Победы все ветераны войны получат жилье, независимо от того, когда они вставали на очередь.

Каньшин очень болезненно переживал перемены, которые происходят в Министерстве обороны, и продолжающееся реформирование армии. Ему трудно было понять, как во главе военного ведомства может стоять сугубо гражданский человек, пускай даже отличный финансист, сумевший эффективно распорядиться бюджетом, заметно сократить коррупцию и воровство в армии. Большинство офицеров продолжало получать нищенскую зарплату, оставалось без жилья, многие в связи с сокращением численности армии вынуждены были увольняться из рядов Вооруженных сил. Не лучше складывалось и положение ветеранов военной службы: низкие пенсии, невозможность трудоустроиться заставляли их думать, что они брошены государством на произвол судьбы.

Чтобы узнать мнение регионов, Каньшин созвал общероссийское войсковое собрание офицеров запаса, на котором было решено отправить обращение верховному главнокомандующему с просьбой организовать Министерство по делам ветеранов, которое целенаправленно занималось бы улучшением социального положения ветеранов всех категорий. Кто знает, может быть, эта идея рано или поздно реализуется.

Занимаясь проблемами государственной значимости, Каньшин не проходит и мимо бытовых неурядиц.

Мы живем недалеко друг от друга, разделяет наши дома Нескучный сад, там мы однажды случайно встретились, гуляя с семьями. Это место в центре Москвы удивительное, уголок природы на берегу реки соединяется с Парком культуры и отдыха, где могли бы проводить свой досуг горожане. Но там очень мало беседок и недорогих кафе, туалетов – считанные единицы, да и те платные. Больше всего Каньшина поразило, что при таком минимуме услуг вход в парк, даже для людей пожилого возраста, платный.

«За какие такие удовольствия люди должны платить свои деньги?» – с возмущением спросил Каньшин руководителей Парка культуры, пригласив их на заседание комиссии.

Те говорили как-то невнятно и путано, рассказывали, как все у них там хорошо, и даже показали фотографии какого-то летнего фестиваля, якобы прошедшего с большим аншлагом. Но команда Каньшина показала свои фотографии, правда, с зимним пейзажем, но представлявшие все, как есть на самом деле: закрытые туалеты, дорогие кафе, сломанные лавочки и тому подобное. Получалось, за это надо еще и платить. Разговором Каньшин не ограничился, написал большое письмо мэру Москвы и получил заверение, что меры будут приняты.

Вторая история тоже связана с Парком культуры, а если быть точнее, с двумя красными датами календаря. Днем десантника и Днем пограничника. Праздники нашей воинской элиты в последнее время все чаще ассоциируются в массовом сознании с пьяным гульбищем в Парке культуры и отдыха, драками и купаниями в фонтанах. Что же это за праздник, если органы правопорядка каждый год должны поднимать по тревоге своих сотрудников, дабы защитить москвичей от таких «защитников»? А ведь лет двадцать назад многие мальчишки мечтали служить в воздушно-десантных войсках, носить голубой берет и с гордостью рассказывать на «гражданке» о том, как проходила служба. Книги известных писателей повествовали о героях-пограничниках, которые вступали в схватку с нарушителями государственной границы. После появления культовых фильмов «Маршбросок» и «Ответный удар», рассказывающих об учениях солдат ВДВ и морской пехоты, у людей укреплялось мнение – это настоящая воинская элита.

Но в начале девяностых, когда люди, отслужившие или уволившиеся из Вооруженных сил, оказались невостребованными, все изменилось. Каньшин счел нужным привлечь к этой проблеме внимание властей. Написал большое письмо руководителям столицы, Минобороны и МВД с предложением в День десантника в том же Парке культуры и отдыха устраивать красивый праздник с показательными выступлениями военнослужащих ВДВ, спортивными соревнованиями, конкурсами, салютом, чтобы люди могли гордиться своими защитниками, а не сторониться их.

Саид-Эмин Джабраилов

Уважаемый Саид-Эмин Удинович Джабраилов – один из самых мудрых людей, которых я встречал когда-нибудь на своем жизненном пути. Человек верующий, с восточным менталитетом и волевым кавказским характером, член Общественной палаты от Чеченской республики он большой патриот и большой государственник. Джабраилов всегда говорил и твердо верил, что республика может быть сильной и понастоящему уважаемой только в составе России, поэтому, зная горячий нрав горцев, злые силы внутри и большей частью извне стараются расшатать ситуацию в регионе. Он пережил все чеченские кампании и оставался со своим народом в самые тяжелые моменты. Он не любит говорить на эти темы, но нет сомнения, во многом благодаря мудрости, терпению и стараниям таких людей, как Джабраилов, чеченский народ наконец-то смог вздохнуть спокойно.

К своей работе в Общественной палате Саид-Эмин всегда подходил ответственно. В Москве он рассказывал о проблемах и удачах в жизни республики, с собой увозил новые идеи, чтобы развивать и внедрять в жизнь на своей малой родине. Народы Кавказа всегда жили дружно, особых конфликтов между ними не было, пока не вмешивались третьи силы. Когда это происходило, тогда начинала литься кровь. Джабраилов уверен, чтобы снизить существующее напряжение, старейшинам кавказских республик надо сесть за круглый стол вместе с чиновниками и попытаться договориться о путях выхода из кризиса. По его мнению, в Чеченской республике благодаря умелой и волевой политике президента Рамзана Кадырова многие проблемы удалось снять.

Саид-Эмин считает, что для решения религиозных конфликтов и национальных споров необходимо создать в стране Министерство по делам национальностей, как это было в советское время, есть оно и сейчас, в Чечне. Должна быть специальная федеральная структура, которая будет осуществлять государственную национальную политику России. Мне кажется, рано или поздно официальной власти придется признать правоту этих слов.

Любопытно, что у себя в Общественной палате Чеченской республики он поставил председателем комиссии по вопросам толерантности русского священника. Это поступок поистине мудрого человека, способного видеть перспективу.

Джабраилов исповедует ислам, но с уважением относится к другим вероисповеданиям, считая, что по-настоящему силен только верующий человек, вне зависимости от того, к какой религии он принадлежит. Я многому у него учусь и хочу, чтобы таких ярких людей среди общественных деятелей было больше.

Владыка Феофан

Владыка был первым членом Общественной палаты, с которым я познакомился морозной зимой 2006 года еще до формирования первого состава. Из короткой биографической справки мне было известно, что в миру его зовут Иваном Андреевичем Ашурковым, что в двадцать шесть лет он принял постриг и стал монахом, а сейчас возглавляет Ставропольскую и Владикавказскую епархию. Тогда он был епископом, но уже через два года стал архиепископом. Владыка держится очень свободно, охотно общается с журналистами, обстоятельно говорит, какой именно видит свою роль в Общественной палате, что хочет помимо всего прочего заниматься межрелигиозными отношениями, вопросами толерантности. Помню, первые полгода я чувствовал себя несколько неловко – не знал, как с ним правильно здороваться. За руку вроде бы неприлично, может сойти за панибратство и, что еще хуже, неуважение, кивать головой – мальчишество и то же самое панибратство. Владыка, человек чуткий, заметил, что я нередко тушуюсь, не знаю, как правильно себя вести и однажды, очень скоро, сам подошел ко мне и протянул руку. Так просто все и уладилось.

С момента создания в Общественной палате комиссии по вопросам толерантности и свободы совести владыка Феофан негласно стал первым помощником председателя Валерия Тишкова и занимался наиболее сложными делами по урегулированию межрелигиозных конфликтов, в том числе на Кавказе. К нему с большим уважением относились не только православные, но и мусульмане. Мне запомнился один эпизод, который произошел в Нальчике. Мы поехали вместе с владыкой и Николаем Сванидзе, (который на тот момент уже сменил Тишкова на посту председателя комиссии) на возведение колокола на храм, который строил Феофан. В окружении прихожан он спел «Многие лета», а потом на небольшом натянутом канате стал раскачивать колокол, до того как должны были начать подъем. Владыка оглянулся и крикнул плотному мужчине, одетому по-восточному: «Брат, давай со мной». И они вдвоем продолжили раскачивать колокол. Стоявшие рядом со мной люди сказали, что это мусульманин, он, в числе прочих, внес деньги на отлив колокола. Православный священник и мусульманин, схватившись за одну бечевку, создавали звучный колокольный перезвон. Сильное зрелище, но для Кабардино-Балкарии, мне кажется, это обычная картина. В другой раз православный священник поможет имаму местной мечети в строительстве.

Вместе с Каньшиным Феофан занимался проблемами армии. Поначалу я удивился, откуда у церковнослужителя такой интерес к этому, вроде бы он должен в большей степени быть пацифистом, противиться всякому насилию, даже в благих целях. Позже я узнал, что он после окончания школы служил в армии, так же как и его четверо братьев, поэтому все тяготы воинской службы знал и очень переживал за судьбу Вооруженных сил.

Особенно тяготило Феофана не плачевное социальное положение офицеров, он считал, что решение этого вопроса – дело времени, а все возрастающие случаи неуставных отношений между военнослужащими. Владыка ратовал и ратует за создание при воинских частях института полковых священников, так называемых военных капелланов, которые несли бы слово Божие в армию. Он твердо верит, что это поможет решить многие психологические вопросы между новобранцами и старослужащими, поможет искоренить дедовшину. Сложно с ним не согласиться, наверное, сейчас, как никогда назрела нужда в том, чтобы в воинских частях работали и психологи, и духовные наставники, Вопрос этот до сих пор открыт, он периодически обсуждается в обществе и муссируется средствами массовой информации. Представители других конфессий беспокоятся, что этот институт будет образован без участия их духовных наставников, но идея заключается в том, что представители традиционных для России религий должны вести эту работу совместно, естественно при доминировании Русской Православной Церкви. Моральный климат и общая атмосфера в воинской среде стали бы только лучше.

Кстати, в 2009 году первые военные священники, или, как эта должность называется в документах министерства обороны «помощники командира по работе с верующими», уже появились на зарубежных базах и в Северо-Кавказском военном округе. Наверное, не случайно, что одиннадцать военных священников выбраны из духовенства Ставропольской епархии, архиерей которой так ратовал за воссоздание института военного духовенства.

Владыка никогда не оставался в стороне от происходящих в стране социальных и политических событий. Не беря на себя роль политика, он смело и аргументированно высказывал свое отношение к наиболее острым проблемам. На моей памяти первым озвучил идею преподавания в школах истории традиционных религий и введения предмета основ православной культуры. У него, правда, тут же появились противники, считающие, что эта инициатива бесперспективна, школа должна оставаться светской, а церковь и другие религиозные институты не должны вмешиваться в систему образования. Полемика длилась года два или три. Даже в Общественной палате существовали диаметрально противоположные точки зрения. Уважаемый мною Народный учитель России Ефим Лазаревич Рачевский полагал, что идея еще очень сыра, нет необходимой педагогической базы для того, чтобы ее осуществить. Но в России, к сожалению, всегда так происходит – если не принять волевое решение, проблема запросто может потонуть в словах. После того как представители традиционных российских конфессий обратились к главе государства с предложением решить этот вопрос, Дмитрий Медведев поддержал идею. Ученики и их родители могут выбрать предмет изучения: основы православной культуры, ислама, иудаизма, буддизма. Для желающих изучать многообразие отечественной религиозной жизни может быть разработан общий курс по истории основных традиционных конфессий страны. Школьники, не желающие изучать этот предмет, получат возможность ознакомиться с основами светской этики. Три экспериментальных региона находятся в епархии владыки Феофана: Ставропольском крае, Чеченской и Карачаево-Черкесской республиках. Интересно, что в Ставропольском крае основы православной культуры выбрали семьдесят процентов четвероклассников – это самый высокий процент по России, а в Чеченской республике школьники и их родители остановили свой выбор на основах исламской и православной культур.

С владыкой Феофаном всегда было легко, он умеет общаться с людьми. Как-то этнолог и историк Валерий Тишков, рассказывая о деятельности Феофана журналистам, несколько раз называл его Всевышним. Феофан стоял рядом с ним, слегка улыбаясь одними глазами, давал понять: оговорился человек, ну что ж, со всеми бывает, ничего страшного в этом нет. Я потом попросил журналистов вырезать оговорку из интервью. Как говорится, не стоит упоминать Господа всуе, даже если рядом присутствует его земной представитель.

Олег Зыков

Олег Владимирович, по образованию врач, оставил кафедру наркологии Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова, чтобы посвятить себя общественной работе. Когда Палата еще только создавалась, он в интервью телеканалу «Russia today» настолько горячо говорил о том, что в нашей стране слишком жесткие карательные законы для малолетних правонарушителей, что в России отсутствует полноценная система профилактики наркомании и алкоголизма. Пожалуй, именно тогда впервые прозвучало с трибуны словосочетание «ювенальные суды» (специализированные суды, которые рассматривают дела малолетних правонарушителей). Зыков ратовал за их создание. Везде и всюду: на публичных площадках и на закрытых слушаниях, в Госдуме и в Совете Федерации Олег Владимирович обращал внимание людей, принимающих решения, на то, что общие суды, вынося приговоры, относятся к несовершеннолетним так же, как ко взрослым, и назначают излишне большие сроки наказания. Даже во время выступления в Палате Дмитрия Медведева (в бытность его вице-премьером) Зыков не удержался и спросил, каково его мнение относительно введения в России института ювенальных судов. Медведев тогда несколько скептически отнесся к этой идее, но с тех пор много поменялось. Сегодня у идеи Олега Владимировича очень много сторонников, в том числе и в судейском сообществе. Она всерьез обсуждается на государственном уровне, и, кто знает, может быть, совсем скоро законопроект о ювенальной юстиции, принятый в первом чтении, но благополучно забытый, все-таки будет извлечен с пыльной полки и принят. Уже спустя два года ситуация начала сильно меняться, общество сумело донести до власти необходимость более широко применять альтернативные меры и внимательнее относиться к несовершеннолетним правонарушителям.

Хочу рассказать такую историю: в 2007 году к Зыкову обратился отец четырнадцатилетней девочки Анны Неверт из Москвы, которой дали четыре года колонии за то, что она якобы занималась торговлей наркотиками. Когда члены Палаты внимательно изучили дело, выяснилось, что одноклассник Ани на дискотеке угостил ее таблеткой, а на следующий день уже предложил купить эту таблетку. Оказалось, таким незамысловатым способом сотрудники милиции проводили операцию по выявлению наркоторговцев в молодежной среде. Судья не стал особо вникать в материалы дела и назначил девочке четыре года колонии. Можно себе представить, что будет с ребенком, который из семейной атмосферы попадет в атмосферу колонии для несовершеннолетних. Члены Палаты начали хлопотать о пересмотре дела. В апреле 2007 года президиум Московского городского суда принял решение освободить Аню из мест заключения, а сколько таких девчонок и мальчишек еще сидит в колониях и следственных изоляторах!

 

Зыков обладает очень важным для общественника качеством – умением вовремя увидеть проблему. (Может быть, поэтому он один из немногих, кто продолжил свою работу в Общественной палате третьего состава.) Несколько лет назад в Твери проходило выездное заседание комиссии Кучерены по проблемам судебно-правовой реформы. После окончания слушаний Кучерену и Зыкова пригласили выступить перед студентами юридического факультета. Кучерена рассказывал случаи из своей практики, а потом предложил задавать ему вопросы. Возникла некая пауза, студенты обдумывали, о чем бы спросить известного адвоката. И в этот момент Зыков, который, помню, сидел рядом, спросил: «Анатолий Григорьевич, у меня вопрос – как вы считаете, надо ли вводить кастрацию для педофилов?» Кучерена улыбнулся: «Олег, ну ладно тебе, давай лучше со студентами пообщаемся». У студентов, да и у всех, кто присутствовал в зале, все это вызвало тогда большое веселье, но спустя всего год Кучерена вместе с Зыковым всерьез обсуждали идею химической кастрации педофилов и в обществе уже не смеялись, настолько острой стала проблема. Сейчас она обсуждается депутатами.

 

* * *

Сегодня, шесть лет спустя, можно сказать, что новый для России институт демократии состоялся. Роль Общественной палаты в решении жизненно важных для страны вопросов весьма ощутима, и это заслуга граждански зрелых, патриотично настроенных людей, входящих в ее состав. Важно, чтобы и все мы не оставались в стороне, честно служили общему делу. Хочу вспомнить слова видного политического деятеля: «Один человек может многое изменить. Конечно, не каждый изменит, но каждый должен попробовать».

 

Вклейка

Первое заседание ОП РФ. Георгиевский зал Кремля. 22 января 2006 г.

Анатолий Кучерена защищает права обманутых дольщиков. Москва. 2007 г.

Александра Очирова встречается с многодетной семьей. Псков. 2007 г.

«Горячая линия» связи с избирателями накануне выборов президента. Кандалакша. Февраль, 2008 г.

Александр Каньшин и Василий Лановой в Южной Осетии. Август 2008 г.

Заместитель секретаря ОП РФ Сергей Катырин

Постоянный представитель Буддийской традиционной сангхи России в Москве Андрей Бальжиров и советник президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Павел Суляндзига

Заместитель секретаря ОП РФ Михаил Островский

Первая встреча с общественниками министра здравоохранения и социального развития Татьяны Голиковой. Октябрь, 2007 г.

Руководитель правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина

Многократная олимпийская чемпионка по фигурному катанию Ирина Роднина вносила в работу палаты особый оптимизм

Председатель комиссии по формированию здорового образа жизни кардиохирург Лео Бокерия

Телемост с медиками Волгограда. Июль, 2007 г.

Член ОП РФ Олег Зыков внес в Госдуму немало предложений по защите прав детей

Генри Резник одним из первых выступил в защиту бывшего юриста ЮКОСа Светланы Бахминой

Леонид Рошаль привлек внимание общественности к «больным» вопросам здравоохранения

В поле зрения члена ОП РФ профессора МАРХИ Вячеслава Глазычева были проблемы местного самоуправления

Проблемы свободы слова в России обсуждают журналист Николай Сванидзе и главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев

В центре внимания главного раввина России Берл Лазара и архиепископа Ставропольского и Владикавказского Феофана – вопросы воспитания толерантности в обществе и решение межнациональных проблем

Многократная олимпийская чемпионка по синхронному плаванию Мария Киселева всегда ратовала за поддержку и развитие детско-юношеского спорта

Алла Пугачева с коллегами по ОП РФ Владимиром Потаниным и Сергеем Борисовым

Председатель комиссии по вопросам гражданского общества Мария Слободская

С руководителем Российского фонда свободных выборов Андреем Пржездомским обсуждаем итоги выборов Президента РФ. Март, 2008 г.

Первый заместитель главы администрации Президента РФ Владислав Сурков и Евгений Велихов в общении с членами палаты. Пленарное заседание. Январь, 2008 г.

Правозащитник и адвокат Владислав Гриб на Всероссийском молодежном форуме «Селигер». Июль, 2007 г.

Директор московского бюро по правам человека Александр Брод отвечает на вопросы предпринимателей закрывшегося Черкизовского рынка. Москва, 2009 г.

Члены ОП РФ Анатолий Кучерена и Мария Каннабих изучают условия содержания несовершеннолетних правонарушителей. Москва, следственный изолятор. 2009 г.

Первый председатель ОП Чеченской Республики Саид-Эмин Джабраилов

Члены ОП РФ на встрече с президентом Дмитрием Медведевым. 2009 г.

Первый состав ОП РФ. Дом Пашкова. Декабрь, 2007 г.