Эволюция: Битва за Утопию. Книга псионика

Совинин Андрей

Действие книги разворачивается в мире игры «Эволюция: Битва за Утопию», недавно получившей долгожданное продолжение.

Утопия была планетой-курортом. Но только не для псионика Макса, подопытного кролика в лаборатории, скрытой в джунглях. Глобальный катаклизм все изменил. Стены темницы рухнули, леса превратились в пустыню, курорт стал адом. Помогут ли Максу пси-способности выжить среди мародеров, мутантов и солдат «Черного легиона»?

 

© Совинин А., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Иллюстрации и дизайн переплета ООО «Мэйл. Ру»

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

 

I. В тени повешенного

Солнце уже почти зашло за барханы, и тень от висящего тела подползла к самой решетке. «Повешенный». Эту карту из древней колоды Таро я вспоминал каждый раз, когда смотрел сквозь прутья. На ней висельник обычно галантно, словно в танце, поджимал ножку и сохранял невозмутимое выражение лица. Мертвец, болтавшийся на крюке, выглядел совсем не так изящно. Просто мешок с костями, обдуваемый горячим ветром. Карта, кстати говоря, так себе. Означает плен, трудную ситуацию, жертву и воздаяние. При благоприятном исходе – поворот в судьбе. Насчет плена – в точку. Во всяком случае, для меня. Для покойника же плен закончился. Если верить в бессмертную душу, то она уже отправилась в лучший мир, а усохшее на солнцепеке тело скоро снимут и оттащат, как ненужный хлам, на волю – подальше в пески. Чтобы освободить место на крюке для следующего. Может быть, для меня.

Если кое-кто, конечно, не раскошелится на выкуп. Или сначала не подвесят одного из моих соседей. Я покосился на товарищей по несчастью. Торговец сидел в углу с непробиваемым видом и перебирал четки, то ли молясь своим богам, то ли подсчитывая убытки, которые терпит из-за вынужденного простоя. Здоровяк Амир вцепился в решетку на другом конце клетки, там, откуда не было видно висельников, и нервно поигрывал мышцами широкой спины. Арлекинка в соседней камере нахохлилась на корточках, как больная птица, и не шевелилась.

Любого из нас могли вздернуть со дня на день. Торговец Джоз тянул время, уверяя, что за него вот-вот заплатят какие-то партнеры, но в их существование никто уже не верил. Да и кто бы стал разоряться, выкупая конкурента? Обычные продавцы оружия и консервов друг друга не выручали. Помогали своим собратьям только в Гильдии странствующих торговцев. Хотя тут все было не так уж гладко – один из них тоже давно дожидался своей участи где-то на другом конце лагеря. Тогда я еще ничего не знал об этом союзе и даже близко не представлял, что их связывает на самом деле, но о взаимовыручке был наслышан. Однако наш тихий и бесцветный Джоз не носил маску и характерный плащ, которые стали униформой гильдии, и на помощь рассчитывать явно не имел оснований.

Вспыльчивый Амир мог, конечно, приглянуться людям Амбала. Они иногда заезжали сюда, присматривая живой товар, – вдруг в лапы Похитителей попал какой-нибудь опытный солдат или полезный спец, которого можно было бы пристроить к делу – производству оружия или дури. Здоровяк, судя по всему, боец действительно неплохой. Только вот с головой у него было не очень. Перекачанный психопат, который умудрился рассориться с собственной бандой и положить ее в песках. В результате он и сам там едва не подох, а потом очутился в этой гостинице, откуда половина выходит вперед ногами. Стоило ли на такого тратиться? К Амбалу и так отовсюду стекаются добровольцы в надежде на защиту и верный кусок синтетического стейка. Так что, возможно, именно стокилограммовая туша Амира скоро проверит ближайший крюк на прочность.

Арлекинку должны были выкупить ее безумные подружки. Но позавчера они попытались вломиться сюда силой и получили отпор. Мы слышали только стрельбу и их знаменитый боевой визг где-то на краю лагеря, но до нас быстро дошли слухи, что они оставили тут пару трупов своих подруг и отползли в пустыню зализывать раны. После этого наша соседка совсем сникла, не скалила больше зубы и не задирала нас из своей клетки. Сейчас она выглядела просто потрепанной девицей в эксцентричном наряде, похожей на танцовщицу, отставшую от шоу. Даже трудно представить, что ее любимым развлечением было с хохотом вспарывать животы и резать глотки. Во всяком случае, большинство арлекинок это обожало. Обычно их и в плен-то не берут, толку от них нет – одни проблемы. Так что здесь она уже и так чересчур загостилась.

Другими словами, дела у нас всех были не очень. У меня даже получше, чем у остальных. Да, особых мышц у меня нету, зато я не просто еще один кусок мяса, умудрившийся выжить на этой планете. У меня есть дар. Способность, благодаря которой я до сих пор не стал горкой костей, выбеленных солнцем. И этот дар помогает уцелеть другим. Со мной вы не сдохнете в пустыне. Вернее, сдохнете не так быстро. Только я проведу вас маршрутами, где почти не встретишь пауков, бомберов, ползунов и прочей дряни. Этот дар у меня не отобрать, как банку консервов, даже не вырвать, как золотой зуб или электронный имплант. И силой меня работать на себя не заставишь – я много играл в карты, я умею блефовать. Давить не надо. Договоримся – останетесь в живых. Попробуете запугать – сгинем вместе. Плевать, мне терять нечего. Сам пропаду, но и вас скормлю кому-нибудь, благо тут полно тварей, охочих до человечинки.

Когда я так говорю, мне верят. Хотя я вру, конечно: мне тоже страшно, и помирать я не спешу. Тем более в паучьих жвалах. Но я уже сказал – блефовать умею. Да и цену себе знаю. Где вы найдете такого полезного гида по этим проклятым местам? Умно было бы просто загнать мне в голову кусок свинца и повесить на солнышке другим в назидание? Сомневаюсь. Может быть, я мыслю слишком здраво для местного жителя, но думаю, что это было бы преступным расточительством. Правда, у Похитителей людей свои расклады – им нужно было поддерживать репутацию. Есть выкуп – живи. Нет выкупа – знакомься с крюком, он заждался. Иначе кто поверит их угрозам в следующий раз…

Амир начал угрожающе раскачиваться. Мокрая спина пошла буграми, шея покраснела. Он стал зло шипеть по-змеиному, все громче и громче.

– Э, что опять делаешь? Кончай так делать! – Щуплый узкоглазый охранник поднялся с корточек и угрожающе ткнул в сторону клетки стволом дробовика. – Лезь назад, сиди тих-ха!

Амир захрипел и начал трясти решетку, как взбесившаяся горилла. Все это мы видели уже не раз. Я просто отпустил прутья и спокойно отошел подальше. Охранник тоже не показал удивления. Он привычно отложил дробовик и вытащил из-за пояса тяжелый армейский шокер. Коротко звякнули ключи от наших клеток, привязанные к ремню. Лениво подняв ствол чуть выше головы Амира, узкоглазый с полутора метров дал разряд по клетке. Тело здоровяка тряхнула судорога, он выгнулся, заскрипел зубами и рухнул на пол. Торговец в своем углу только покачал головой и зацокал.

Что случится дальше, секретом не было: Амир отлежится немного, потихоньку придет в себя, снова начнет недовольно бурчать, потом тяжело ходить из угла в угол, играть желваками, распаляться и в конце концов опять кинется на прутья. Но пока – тишина и покой. Охранник сощурился еще больше и сел на пустую железную бочку. Рутина, еще один бесконечный день. Солнце сползало все ниже, мы сидели в своей клетке, бедолаги, не дождавшиеся выкупа, болтались на крюках, а наш сторож дремал и, наверное, видел в мечтах горы риса и толстых наложниц.

Амир застонал и очнулся. Он перевернулся на четвереньки, брезгливо поморщился, увидев, что тень висельника коснулась его руки, отполз вглубь камеры. Делать нечего – пора было укладываться на рваные подстилки. Ждать, когда ночная прохлада наконец сменит тяжелую духоту, даря недолгое забытье…

#

Проснулся я резко, словно кто-то вытолкнул меня из грез. Мне снилась Утопия до катастрофы – зеленая, безопасная, безмятежная. В другой раз я бы постарался подольше удержаться в рассеивающейся дымке сна. Лишь бы не возвращаться в реальность, съежившуюся до тесной вонючей клетки, где оглушительно храпел Амир. Но сейчас было не до того: внутреннее зрение опять обострилось – значит, я бессознательно уловил какую-то угрозу.

Лагерь был погружен во тьму, светилась только бочка, в которой развели огонь охранники, покачивающиеся в отблесках, как голодные духи пустыни. Но мне свет был не нужен – он только мешал. Я закрыл глаза и увидел привычную россыпь из сотен точек, разбросанных по окружающим пескам. Красные сейчас по большей части были неподвижны, фиолетовые непрерывно сновали в поисках добычи, ночь им была не помеха. К счастью, от них беды пока можно было не ждать – большие группы сюда не направлялись, с одиночками, если что, разберется охрана.

Это и есть дар, которым я торговал на Утопии. Видеть с закрытыми глазами сквозь любые преграды. Хоть сквозь бетонные стены, хоть сквозь песчаные дюны. Спросите меня, кто прячется за тем барханом на горизонте, и я скажу – двуногий или многоногий. Правда, только вдали – у меня что-то вроде дальнозоркости. Например, лагерь, в котором нас держали, был для меня слепым пятном. Зато я мог разглядеть созвездия точек на много миль вокруг, пока одиночные не становились совсем неразличимы, а группы не сливались в тусклые пятна. Каждая из точек была живым существом: красная – человеком, фиолетовая – одной из тварей, неожиданно заполонивших Утопию после катастрофы. Тогда я уже знал это точно. Но я видел и вещи, о которых не имел ни малейшего представления.

Фиолетовые точки, например, тянули за собой размытые следы, светящиеся нити, которые уходили под землю, темнели и слипались там в ком непроницаемой клубящейся тьмы. Далеко, за Цитаделью, куда так мечтали попасть пустынные бродяги, среди песков рос гигантский кристалл из пульсирующих пунктиров, расширяющийся во все стороны и порождающий все новые ломаные грани. Это были загадки, на которые я тогда не находил ответов, да и всерьез задумываться начал только в долгие часы, проведенные в четырех стенах из стальных прутьев.

Но сейчас меня волновало другое. Среди красных точек я видел две, резко отличающиеся от прочих. Они были намного крупнее, ярче, и цвет их был не тускло-багровым, как у остальных. Почти оранжевая, оплывающая желтым сиянием, двигалась с запада. Другая, алая, кажется, раскаленная от незатухающей ненависти, замерла на востоке. Две звезды, непохожие на соседей по небосводу, две королевы пчел среди роя неотличимых близнецов…

Такими особыми пчелами были те, кого отобрали для экспериментальной программы корпорации «Кронос». Я был в той группе, которую доставили на Утопию, когда эта планета еще была курортом. Тихий лагерь среди пышных зарослей. «Что-то техническое», как думал любой из местных жителей, пролетая над ним на блестящем глайдере. Несколько корпусов, обнесенных забором, пара скучающих охранников, вежливый персонал. И мы – подопытные морские свинки, отловленные в разных уголках Земли. Каждого из нас я бы за десяток миль заметил среди сотни прочих красноватых точек. Мы отличались от них, как горящие угли от вялого свечения гнилушек.

И вот сейчас я снова видел две такие искры, приближавшиеся с разных сторон к лагерю Похитителей людей. Две пчелки, летящие к нашему улью, сколоченному из ржавых решеток и кусков дюраля на руинах какого-то склада посреди пустыни. Чутье подсказывало мне, что их прибытие учинит здесь большой переполох. «Поворот в судьбе» для многих, и не факт, что к лучшему. А самое тревожное, что мерцающее свечение одной из точек я, кажется, узнавал. Если я не ошибался, в гости должен был пожаловать настоящий шершень. Шершень по имени Рохо.

#

– Макс, соберитесь, пожалуйста, прошу вас! – Даже не на шутку раздражаясь, профессор Геллерт продолжал улыбаться фирменной улыбкой и изящным жестом поправлял очки в переливчатой оправе. Никаких операций на хрусталике, никаких вживленных оптических сенсоров. Только старомодные полимерные линзы – предмет такой же неизменный с допотопных времен, как карты или вилка. Знак касты ученых, к которой принадлежал Геллерт, вроде погон и шевронов воинского сословия. Когда вы видите врача или лектора в очках, сразу доверия к нему становится больше – настоящий рефлекс, выработанный за те столетия, когда люди портили зрение чтением умных книг, а не просмотром запрещенных шоу, транслируемых с нелегальных баз, дрейфующих в космосе.

– Сегодня вы совсем не стараетесь, Макс…

– Что-то не получается, профессор… – Я снова тупо уставился на экспериментальную тележку с микродвижком на пси-управляемой плате. Тележка выглядела изящной игрушкой и могла уместиться на ладони – прозрачная, почти невесомая, похожая на большое насекомое вроде палочника. Я должен был заставить ее сдвинуться усилием мысли и усердно сверлил взглядом. Она в ответ бодро поблескивала своим хрупким тельцем, но катиться отказывалась.

– Хорошо, передохните немного. Возможно, препарат еще не подействовал. Переключитесь на что-нибудь другое, подумайте о приятном… – Последние слова Геллерт бормотал уже скороговоркой, сосредоточившись на мониторе с извивающимися кривыми моей мозговой активности.

Я действительно почти ничего не чувствовал, хотя с момента инъекции прошло уже больше часа. Легкое головокружение, призрачный зуд внутри черепа, вот, пожалуй, и все. Бывало и хуже, что уж говорить. На нас пробовали разные дозировки и составы: от некоторых голова готова была взорваться, от других тянуло в тяжелый мутный сон. Один раз мне удалось сдвинуть тележку на целых три миллиметра, но потом я сутки провалялся без сознания. Но чаще я не чувствовал ничего, а глупая машинка стояла не шелохнувшись и беззвучно издевалась над моими потугами. Наверное, сегодня мне опять выпал провальный образец или плацебо, которым нас иногда пичкали для чистоты эксперимента.

Прикрыв глаза, я действительно собрался подумать о чем-нибудь приятном – о выходных на побережье, куда нас отвезут всей группой, или о докторе Эванс в ее белоснежном коротком халатике, но тут почувствовал, как что-то изменилось. Веки были опущены, но темнота не пришла – ее, как звездное небо, пронизывали сотни каких-то светящихся точек. Побочный эффект? Галлюцинации?

Я открыл глаза, сфокусировал взгляд на оправе Геллерта, пару раз моргнул, встряхнул головой и прикрыл глаза снова. Огоньки двигались, смазывались или становились ярче, но не исчезали. И это был не плоский калейдоскоп, как от психоделиков, – освещаемая огнями тьма имела глубину и протяженность. Я мог примерно оценить расстояние до каждой точки, словно осматривался с закрытыми глазами, а взгляд не упирался в стены лаборатории. Он их вообще не замечал, устремляясь дальше, – на десятки километров вокруг, намного дальше, чем я мог бы увидеть глазами. Больше того, я мог направить свое новое зрение и вниз – сквозь пол и землю, куда-то в бездонный мрак под ногами. Меня затошнило, я судорожно вцепился в стол.

– Как вы себя чувствуете, Макс? – Надо мной наклонялся встревоженный Геллерт. – Я фиксирую незначительное повышение внутричерепного давления, легкие спазматические эффекты… Пожалуй, на сегодня достаточно. Вам лучше отдохнуть…

Через пару часов мне стало лучше, странные видения чуть притупились, и я решил, что препарат перестал действовать. На расспросы Геллерта я пробубнил что-то невнятное, а на остаточные эффекты постарался не обращать внимания. Однако полностью новой способности я не утерял – со временем она опять усилилась. Еще позже я был вынужден признаться себе, что это не галлюцинации и не фокусы измотанной нервной системы.

Никакой случайности в видениях не было: огоньки перемещались, однако не исчезали полностью и не появлялись ниоткуда. Где-то их было больше, где-то меньше, но большие скопления оставались на своих позициях, как галактики в глубинах космоса. Этим светлячкам нравилось роиться в определенных местах, и самый крупный рой постоянно висел где-то на юго-востоке от нашей базы. Я не так хорошо разбирался в географии Утопии, да и наши свободные перемещения по планете, мягко говоря, не поощрялись. Но кое-что я представлял себе вполне определенно. И у меня не было сомнений в том, что находилось в том направлении, – там возводился Грин-сити.

Знаменитый Грин-сити, будущая столица Утопии, город-мечта, творение гениального Адама Круза… Об этом проекте я наслушался еще на Земле. Новейшие строительные технологии, многолетние наработки урбанистики и психогеографии, самообеспечивающийся рай для состоятельного сословия. Рукотворное чудо на неожиданном подарке природы – зеленой планете с климатом лучших курортов.

Ее открытие казалось началом новой эры. Точнее, эпоха великих перемен началась еще раньше – когда изобрели топливо для дальних перелетов. Неожиданный прорыв обеспечили, как ни странно, биофизики и космобионики. Новое горючее можно было получать практически из любой органики, и журналисты быстро окрестили его просто «биотопливом», не особенно вдаваясь в детали механизма действия. Да и всем было наплевать, что там бурлило у яйцеголовых в пробирках. Главное, что мы больше не были прикованы к старушке Земле.

Неудивительно, что всем сорвало крышу, как малолетке, который собрался наконец-то съехать от опостылевших родителей. Астронавтика снова стала престижным ремеслом и больше не ассоциировалась с орбитальными исследовательскими клетушками, военные били копытом, готовясь к встрече с новым противником, промышленники пускали слюни, представляя себе залежи редких ресурсов, к которым нужно было только протянуть руку. Все остальные размечтались о Новом Свете, куда можно рвануть с перенаселенной и загрязненной родины.

И такую землю обетованную вскоре нашли – планету с условиями, неотличимыми от земных. Больше того, здесь были идеальные для человека климат и природа. Просто райский сад без хищников, комаров, болезнетворных бактерий и, конечно, каких-либо промышленных загрязнений. Растения, практически идентичные земным, из фауны – безобидные опыляющие насекомые да микроорганизмы, превращающие листву в плодородный перегной. Странная, но очень стабильная биосистема. Казалось, вековечные мечты воплотились: человечество наконец-то сполна расплатилось за былые грехи и было награждено еще одним шансом. Можно начать все сначала, с чистого листа.

Правда, скоро выяснилось, что удача выпала не всем. На всех этого рая просто бы не хватило. Корабли дальнего следования и разведывательные зонды ринулись во все концы, но чудо все никак не повторялось. Пустыни, раскаленные докрасна, замерзшие океаны, мрачные миры с ядовитой атмосферой, такой густой, что можно было нарезать ее на кубики лазерным резаком, – всего этого нашли в избытке. Мест, пригодных для обитания, – ни единого. Чудо-планета, которую заслуженно окрестили «Утопией», так и оставалась эксклюзивным предложением неожиданно расщедрившихся высших сил.

Не было никакого смысла начинать ее массовое заселение: проблем Земли это бы не решило. Стоило сделать небольшую дырочку в плотине, и под давлением дышащих в спину миллиардов поток переселенцев стремительно затопит девственную идиллию. Пара лет, и Утопия стала бы еще одной гигантской загаженной фавелой со всеми обычными проблемами, которые человек создает себе и ближним.

После непродолжительных дебатов правительство Земной Федерации решило ограничить туда доступ. Планету сдали в долгосрочную аренду мгновенно сформированному консорциуму. Формально он должен был сохранить «уникальную экосистему», превратив Утопию в галактический заповедник. Однако на деле владельцы сделали из нее «кое-что получше». Сообразно своим вкусам и представлениям о жизни, естественно. Галактический курорт для толстосумов.

Сюда переселились отошедшие от дел миллиардеры и их беспечные наследники, среди пышной зелени выросли роскошные виллы, побережье ласкового океана облепили чистенькие игрушечные городишки. Воцарилась «тихая нега и атмосфера неподдельного благородства», как писали об этом рекламные проспекты. Чтобы просто получить право туда попасть, требовалось целое состояние. А где появляются большие деньги – там начинается большая игра. Игрой я тогда жил и потому в своей спальной капсуле на восьмидесятом уровне уродливого комплекса, вспучившегося из мутных вод Сингапурского пролива, мечтал о новых роскошных казино, отстроенных на Утопии по образцам старинных Монте-Карло и Баден-Бадена.

За свои желания судьба наказала меня их исполнением. Конечно же, совсем не в том виде, как мне представлялось. Игра и правда привела меня на Утопию, да только не с парадного входа. Да, позже я побывал и в Спейс-Вегасе, в Нью-Монако. И даже выиграл там пару партий, привычно ловя завистливые и недовольные взгляды. Но рядом со мной всегда были сдержанные и аккуратные провожатые с характерной выправкой, которые не сводили с меня внимательных глаз. А через пару часов мне предстояло вернуться не в дорогой отель, а в свой экспериментальный корпус, притаившийся среди густых джунглей, где ждали приторно ласковый профессор Геллерт, новые виды его любимой пси-сыворотки и успевшие порядком поднадоесть соседи.

И не только надоесть – кое-кого я начал тихо ненавидеть и не на шутку опасаться. В первую очередь, конечно, мексиканского парня, всегда готового приветствовать вас широкой улыбкой. Вот только ничего доброжелательного в этой ухмылке не было, и открывала она два ряда отточенных искусственных клыков. Словно вы заглянули в пасть ящерицы-ядозуба, притаившегося под сухим кустарником где-то среди пустошей Соноры…

#

Утром Хмурый Густав начал обход. Главарь Похитителей людей, окруженный толпой подручных, придирчиво осматривал свое хозяйство. Огромный, покрытый буграми мышц, с лицом, закрытым маской, он шел мимо загонов с пленниками, чуть припадая на одну ногу и принюхиваясь по-собачьи. Так, чем тянет из этой клетки? Скорым выкупом? Или только мочой и потом, страхом и бессильной злобой? В лагере сейчас держали несколько десятков пленников. Бизнес Похитителей был рисковым – человеческая жизнь на Утопии почти ничего не стоила. Угадать, за кого заплатят, а чьей пропаже только порадуются, было непросто. Поэтому, чтобы не терпеть убытков, брали не столько качеством, сколько числом. И не тянули: нет денег – освобождай помещение для свежей добычи.

Амир не отрываясь следил за маршрутом Густава, неторопливо шествующего мимо палаток и клеток, отделенных от нас подобием площади. Здоровяк так напрягал свои маленькие глазки, что они уже покраснели и начали слезиться. Не оборачиваясь, он без остановки зловеще бурчал:

– Сейчас точно кого-нибудь вниз башкой подвесит… Или палец кому-нибудь отрубить прикажет. В письме пошлет, напоминание вроде… А еще, говорят, они с «Черным легионом» торгуют… Прилетит сюда вертолет, набьют теми, за кого не платят, – и прямиком на базу…

– В самом деле? – удивленно переспросил торговец. – А на что мы сдались Легиону?

– Воевать за них будешь! Там из любого солдата смастырить могут… Даже из тебя, барыжья душонка. Ненадолго, правда, до генерала не дослужишься… В мозги плату запихнут, чтобы приказов слушался. А по венам жижу пустят, от которой раны на бегу заживают. И вперед – на передовую, с роботами биться. Не уложат в бою – сам от этой жижи скоро сдохнешь. Она от ран здорово помогает, но только на время. А потихоньку тебе нутро выедает… А таким вот, – он кивнул в сторону арлекинки, – глаза вырезают, а вместо них специальные сенсоры вживляют, чтоб сразу во все стороны таращилась. К такой сзади незаметно не пристроишься, ха-ха-ха! Слышь меня, красивая?

Арлекинка в своей камере даже бровью не повела. Еще пару дней назад она бы припечатала здоровяка так, что он бы сразу заткнулся и только сердито сопел в две дырки. И это только словами. От физических действий защищала крепкая решетка, и я не был уверен, что даже при такой разнице в весе он смог бы взять верх в драке. Арлекинку держали в одиночке не просто так – даже здесь она быстро показала, на что она способна. Сначала ее отправили к каким-то двум мародерам: наутро их вытащили из камеры без признаков жизни. У одного был откушен нос и сломан кадык, другому свернули шею и выдавили глаза. Кажется, ниже пояса у обоих тоже было не все на месте. Поэтому теперь она расположилась в отдельных апартаментах, которые периодически нервно мерила шагами, злобно зыркая в нашу сторону.

Я же относился к ней с симпатией. Что поделать, если на Утопии более деликатным особам выжить не удалось? Правда, и среди уцелевших арлекинки выделялись особой жестокостью, заставлявшей усомниться в их вменяемости. В бою они плясали и хохотали, как безумные, не забывая рубить вражеские конечности и головы своими клинками. Одно спасение – держать их на дистанции. Не уложишь на подходе пулей – прощайся с жизнью.

Наша арлекинка к тому же принадлежала к известной банде, состоявшей из одних женщин. Они не признавали ничьей власти, переговоров не вели и мужчин в живых не оставляли. Если бы мы встретились в пустыне, я бы сразу проклял судьбу, но здесь мне даже нравилось, как она держалась. Не психовала, как Амир, не стелилась змеей в отличие от ушлого Джоза. От страха не тряслась, но и не делала вид, что ей все равно. Просто посылала всех куда подальше, пока и эту возможность не отняли радушные хозяева.

Наши взгляды встретились. Я не стал отводить глаз, хотя она, кажется, пыталась прожечь мне сетчатку и вскипятить мозг. К счастью, я не чувствовал у нее и следа особых пси-способностей, иначе бы мне пришлось несладко. Это продолжалось несколько бесконечных секунд. Скажу честно, я уже готов был сдаться, когда мы синхронно вздрогнули и отвлеклись друг от друга, услышав чьи-то отчаянные вопли.

Помощники Густава тащили за ноги бородача в лохмотьях, отощавшего до состояния скелета. Он дергался и отчаянно сопротивлялся, пытался вцепиться в песок, но только оставлял на нем глубокие борозды. Что-то кричал, всхлипывал и молил о пощаде.

Амир, который сидел тут дольше всех нас и знал обо всех узниках, ткнул в его сторону пальцем.

– Бывший хозяин «Астроникс». Монополисты были, серьезные ребята. Обороты – дай бог каждому. Слоган: «Доставка грузов по всей обитаемой и необитаемой Вселенной»…

Помолчав немного, поскреб складки на загривке и назидательно добавил:

– А теперь сюда из-за соседней дюны никто ящика консервов не притащит, чтобы ему жизнь спасти. Кончилась доставка! Могут прямо сейчас его на крюк отправить…

Джоз удрученно закивал головой:

– Да-да… Такой уважаемый человек, какое горе…

– Себя пожалей, торговец. Пусть лучше этот на солнышке болтается, чем мы… Он бы по нашему поводу точно не переживал!

Отставного повелителя межзвездных сухогрузов бросили к ногам Густава. Один из похитителей выхватил из-за пояса здоровенный тесак и наклонился к пленнику. Раздался звук, как будто топором разрубили мокрое полено. Крик на мгновение достиг оглушительной громкости, потом сорвался в тихое поскуливание. Густав довольно закивал головой и сделал своим головорезам замысловатый жест рукой. Его явно поняли, потому что рожи бандитов тут же расплылись в плотоядных ухмылках. Они снова повернулись к жертве, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Смотреть на происходящее не было ни малейшего желания. Тем более что изменить что-либо было не в моих силах. Я постарался отстраниться от всего, закрыл глаза и перестроился на внутреннее зрение.

Первым делом я попытался отыскать те два огонька, которые так отличались от прочих. Алая точка, показавшаяся знакомой, по-прежнему двигалась к лагерю. Вторая куда-то пропала. Возможно, она так приблизилась, что я уже не мог ее видеть. Тогда она должна быть где-то совсем рядом, возможно, уже миновала ворота. Или за ночь ее кто-то погасил – даже человеку с особыми способностями здесь не приходилось рассчитывать на долголетие. Почти все, кого когда-то, как и меня, отобрали для экспериментов, были уже наверняка мертвы. Пара пропала без вести, но я сомневался, что им повезло. Не лучший итог многообещающего эксперимента, проводимого в райском месте. Если бы мы были добровольцами, то оставшиеся в живых наверняка бы горько жалели о своем выборе. Другое дело, что добровольцами большинство из нас не было…

#

Мы согласились принимать участие в опытах не из-за любопытства, денег или жажды послужить каким-то светлым идеалам. Всех нас объединяло три пункта. Во-первых, мы обладали заметными пси-способностями. Во-вторых, каждому из нас можно было сделать «предложение, от которого нельзя отказаться». И еще – наше исчезновение на Земле никого бы сильно не обеспокоило.

По первой позиции мы различались довольно сильно. Пси-сила вообще штука странная: как мускулатура, она есть у каждого, только у большинства настолько слаба, что никак не проявляется. Да, 90 % людей в этом смысле полные дистрофики. Чуть более высокими показателями обладают единицы, но и тут не все так просто. Мышцы у человека развиты обычно достаточно равномерно. Можно, конечно, положить всю жизнь на накачку бицепса в ущерб всему остальному, но и тогда он не станет больше бедра, если только вы не прибегнете к помощи хирургии и искусственно не нарастите себе дополнительные мышечные пучки. Пси-данные проявляются по-разному. Кто-то обладал зачатками телепатии, кто-то гипнотическими способностями, кто-то мог испортить вам здоровье на расстоянии. На самом деле обычно эти отклонения так ничтожны, что даже сам обладатель всю жизнь о них не догадывается. Те же, кто кричит о них на каждом углу, обычно простые жулики, поэтому серьезная публика этой темой особо не интересуется. За исключением военных – они-то всегда такими чудиками занимались, кое-что даже в открытый доступ просачивалось. Известно, скажем, что в последние несколько десятков лет процент таких отклонений увеличился вместе с общим ростом мутаций, вызванных непростой экологической обстановкой. Процентов на двадцать пять или тридцать, кажется.

Все это я знал еще до прибытия на Утопию. Откуда? У меня хватало времени на самообразование. И все потому, что про собственный счастливый билетик я узнал довольно рано. Да, у меня были кое-какие способности еще до того, как я с закрытыми глазами начал видеть светящиеся огоньки. Не слишком мощный дар, надо сказать. Как указано в моем деле: «специфическая телепатия, позволяющая воспринимать отдельные визуальные образы, усиленные концентрацией передающей стороны». Перевожу на человеческий: я от рождения мог видеть картинки, возникающие в чужой голове. Причем дело касалось не фантазий, а только увиденного в реальности. Скажем, в классическом тесте, когда испытуемого просят сказать, что изображено на карточках, повернутых к нему тыльной стороной, я мог показать неплохие результаты. Но только если экспериментатор, который мне их показывал, сам сначала видел картинку. Да еще не был бы к ней совсем уж равнодушен. В остальном я мало отличался от любого из 15 миллиардов жителей Земли. Казалось бы, какой от этого прок? Не торопитесь. В жизни мне повезло дважды: первый раз – когда я при рождении получил свое отклонение, второй – когда отец познакомил меня с карточной игрой.

На Земле многое меняется. Что-то за тысячелетия, что-то за столетия, что-то за месяцы. Но некоторые вещи веками остаются такими же. Например, карты. Ничего с ними не происходило, хотя всевозможных игр становилось все больше. Мать, например, каждый вечер отправлялась выращивать магические орхидеи в садике где-то на окраине эльфийского облачного архипелага. Ей даже пальцем не нужно было шевелить, чтобы управляться со своим чудо-цветником, – игровая система воспринимала сигналы мозга без всякого пси-усиления. И параллельно она там умудрялась плести интриги при дворе местного правителя.

А вот отец и его друзья предпочитали развлекаться по старинке: им было не лень собираться у нас дома и перебрасываться цветными кусочками пластика. Их не устраивала игра по Сети – они любили держать карты в руках, шумно тасовать колоду, следить друг за другом и определять по предательским жестам, кто блефует, а кто нет. Перебрасывались не просто так – на кону были деньги, хоть и небольшие. Сначала меня просто гоняли из гостиной, а когда я немного подрос, отец обучил меня правилам. Понемногу я втянулся, стал время от времени присоединяться к их игре. Больше того – начал выигрывать.

Со мной бесполезно было блефовать, я словно видел чужие карты насквозь. Да в общем-то так и было, хотя поначалу я и сам не понимал, откуда знаю расклад. Какие-то смутные картинки в голове, предчувствия… Позже я понял, что иногда образы извне накатывают на меня и в других ситуациях. Но тогда было почти невозможно отличить их от фантазий, а тут выигрыш каждый раз подтверждал мой дар. Я узнал, что компания моего отца не единственная, что до сих пор существуют старинные казино, что по всей планете есть тайные места, где играют на такие суммы, что не снились отцовской компании…

Мне было девятнадцать, когда они погибли. Очередной теракт, обычное дело. Серия хорошо рассчитанных взрывов, и тридцатиэтажный развлекательный центр, куда родители пошли отметить отцовское повышение, сложился как карточный домик. Все закончилось за несколько минут, осталась только огромная туча дыма и пыли, медленно расползающаяся по соседним улицам.

Не скажу, что я и раньше горел желанием получить «нормальное образование» и начать неторопливо карабкаться по карьерной лестнице. А уж после того, как я остался совсем один, этот вариант отпал сам собой. Но гора счетов росла, из квартиры вот-вот должны были выселить из-за просроченных выплат, да и на кусок хлеба нужно было чем-то зарабатывать. Я взялся за карты профессионально. Мне пришлось с головой погрузиться в мир игры – легальной и подпольной. Я садился за стол со скучающими холостяками в гостиничных номерах, с чопорными аристократами под древними люстрами Монте-Карло, с угрюмыми алмазными королями Якутска и непробиваемыми завсегдатаями Макао.

Денег это приносило достаточно, а времени занимало сравнительно немного. В перерывах между выигрышами я изучал научные статьи, пытаясь понять, каким даром меня наградила судьба. Так я потихоньку увлекся чтением и просмотром видеолекций, особенно когда дело касалось земной истории и псионических исследований. Поначалу моей жизни можно было только позавидовать. Карты вообще отличное ремесло, если тебе всегда везет. Особенно пока никто не догадался, что это не просто покровительство Фортуны. А вот с этим было сложнее.

Я постепенно примелькался среди игроков, и меня стали подозревать. Мне устраивали проверки, обвиняли в мошенничестве, постепенно выдавливали из большинства легальных казино. Я опускался все ниже, в мутный ил подпольных игорных домов, где на хвост сели те, кто и не пытался играть честно. Профессиональные шулеры не раз пытались взять меня в оборот. Предлагали «особое покровительство», сулили совместные барыши. Видя, что меня это не манит, начали угрожать отрезать пальцы, а потом и голову. Я упирался как мог, но в итоге и на меня нашлась управа…

В ту ночь я играл по-крупному. Условия изначально были очень жесткими – никаких шансов отыграться, никаких отсрочек. В случае поражения нужно было расплатиться немедленно – утром. Иначе моей безопасности никто не гарантировал. Точнее, гарантировали обратное. К тому времени у меня накопились серьезные долги, и я решил рискнуть.

Игроки собрались на борту океанской яхты, принадлежавшей одному очень уважаемому человеку. Я бы даже сказал, Очень и Очень Уважаемому. Его имя не произносилось вслух, но все знали, о ком идет речь, – о Винсенте Голде. Он входил в десятку самых богатых граждан Земной Федерации, и хотя забрался туда по трупам, об этом было не принято вспоминать. Его гостеприимство гарантировало честную игру. Никто бы не рискнул передергивать у него в гостях, а ему не было смысла покрывать каких-то шулеров. Если он и готов был немного замарать свое имя очередным нечестным трюком, то только если на столе были не карты, а многомиллиардные контракты.

И все равно: такой тщательной подготовки перед игрой я еще не видел. Каждого участника просканировали на наличие электронных имплантов, помещение было заизолировано от электромагнитных волн, внутри был включен генератор, подавляющий любые сигналы. Мы видели на мониторе, как наша колода печатается в типографии и доставляется на судно дроном. Вроде бы никаких шансов для грязной игры, и все равно я чувствовал неладное. Роскошная каюта, обшитая панелями из эбенового дерева, казалась мне гостеприимно распахнутой мышеловкой.

Но понять, где именно кроется подвох, я не мог, несмотря на весь свой тогда уже приличный опыт. Я принюхивался, присматривался, прислушивался, напряг пси-чутье и попытался включить интуицию, но без толку. Что ж, кто берется за карты, все равно всегда рискует, и я кинулся в омут с головой. Ставки были сделаны, мы начали игру. И поначалу я все равно не замечал ничего странного. Разве что слишком эксцентричной казалась манера престарелого индуса в непроницаемых линзах нежно, но тщательно поглаживать каждую пришедшую карту…

Я проигрался вчистую. Мой дар не работал, никаких образов-подсказок я не увидел, словно вместо окна уставился в глухую бетонную стену. Когда с первыми лучами рассвета я на дрожащих ногах выполз на палубу, мне деликатно предложили выбор. Я мог избавиться от нескольких органов (благо на корабле была и своя небольшая хирургическая лаборатория) или принять участие в одном интересном эксперименте. Ничего смертельно опасного, что-то связанное с работой мозга, но без оперативных вмешательств, военные разработки. Корпорация «Кронос» – очень солидная контора, без всякого криминала. Да, на время работы – полная изоляция и строгий режим, зато потом небольшой отпуск на планете-мечте. Повышенная секретность, но хорошая оплата, с лихвой покрывающая все мои долги. Точнее, долги спишут еще до окончания работ, чтобы я мог не отвлекаться на неприятные мысли.

Еще один подвох, тут уже у меня не было сомнений. Но это было лучше, чем прямо сейчас лечь на операционный стол, с которого, я подозревал, мне было бы уже не подняться. Вопреки известной поговорке, что между известным и неизвестным дьяволом лучше выбирать известного, я предпочел второго. Он хотя бы не собирался сожрать меня сразу.

Ах да, насчет причин проигрыша… Мой противник не был даже псиоником. Просто слепец от рождения с феноменальной тактильной чувствительностью пальцев. Он никогда в жизни не видел колоды, а масть и старшинство карты определял по неровностям краски…

#

– Эй, дармоеды, стройся!

Голос Густава оторвал меня от воспоминаний. Пока я погружался в прошлое, он успел дойти до наших клеток и теперь высился перед нами во весь свой двухметровый рост. Лица его мы не видели – оно было закрыто уродливой маской. Сшитая толстыми нитками из кусков грубой кожи, она выглядела как поделка серийного убийцы из сельской глуши. Вид был и правда устрашающий, тем более что и взгляд сквозь прорези тоже не вселял в собеседника никакого оптимизма. Сейчас Густав сверлил им арлекинку, а та отвечала ему тем же. Как и мне несколько минут назад – только я-то ей сделать ничего не мог, а Густав себя ограничивать не стал бы.

– Ты еще здесь, детка? Все похлебку мою жрешь задарма? Гляжу, уже растолстела! Пора тебя на солнышко вывесить, чтоб вес сбросила. Подсохнешь чуток, ха-ха!

Арлекинка молчала, но было понятно, что внутри она тихо закипает от злости. Хромой только довольно хмыкнул.

– Ничего, скоро будешь болтаться – глаз радовать! И без этих клоунских шмоток. Неплохо смотреться будешь, я такое люблю!

Густав повернулся к нам. Даже неукротимый Амир в этот момент чуть подался назад и только глухо заворчал, как потревоженный медведь. Торговец угодливо улыбался из-за его плеча. Всем видом Джоз старался показать, что застрял здесь случайно и это досадное недоразумение вот-вот разрешится. Я тоже пытался сохранять невозмутимость. Хотя бы внешне. Мол, все под контролем, выкуп уже в пути, подождем еще чуть-чуть, мистер Густав, нам же некуда торопиться. Хмурый Густав сначала насмешливо оглядел Амира. Ростом он был чуть повыше узника и легче килограммов на пятнадцать, однако выглядел даже мощнее благодаря рельефным мышцам. Стать главарем головорезов на Утопии было непросто – дохлякам туда дорога была закрыта.

– Что распыхтелся, толстяк? Сиди пока, отдыхай. Из Цитадели ребята скоро подъедут, может, им пушечное мясо пригодится. На вес тебя продавать будем – озолотимся, ха-ха!..

Наш охранник из-за спины главаря на всякий случай пригрозил Амиру шокером. Тот инстинктивно шагнул назад и чуть не затоптал переминавшегося за его спиной Джоза.

– А ты, барыга, что прячешься? Думаешь, забыл про тебя? Придет твой черед, если я своего не получу… Сегодня парни мои уже устали, а завтра, может, пару пальчиков тебе оттяпают…

Торговец только безмолвно поклонился и поспешил отступить в глубину клетки. Теперь взгляд Густава остановился на мне. Я почувствовал неприятное покалывание где-то в глубине живота.

– И ты пока в тенечке прохлаждаешься? Я думал, тебя уже паукам скормили… Платить-то за тебя некому. Твои ребята, похоже, сгинули в песках, даже косточек теперь не найдешь… А мне ты не нужен – я мозгокрутов не люблю. Кто знает, чего от вас ждать… Может, амбаловские и тебя заберут? Там с ними тоже один мозгокрут заявится, бывал уже здесь – с черепом на роже…

Какая-то холодная и скользкая рука сжала мои внутренности. «С черепом на роже» – теперь сомнений у меня почти не оставалось. Необычной алой точкой, которая показалась мне знакомой и теперь приближалась к лагерю, точно был Рохо. Действительно, на лице у него днем и ночью скалился череп, словно кости просвечивали сквозь кожу. Татуировка, которая вдобавок слабо фосфоресцировала в темноте. Ее сделал в Мексике татуировщик картеля, в котором Рохо начинал карьеру совсем юнцом.

Он был способным парнем, только ему не повезло. Начал простым уличным пехотинцем и сумел забраться почти на самый верх, никому не веря и никого не жалея. Стал главным криминальным боссом в своей округе, держал всех в кулаке, прокручивал приличные обороты. До поры до времени. А потом от его банды никого не осталось. Перешел дорогу кому-то еще более серьезному, вовремя не поделился или бог его знает еще что, но конкуренты и федеральные службы взялись за них всерьез.

Только особые способности – звериное чутье, зачатки телепатии и умение наносить увечья силой мысли – помогли ему выбраться из устроенной бойни. В живых он остался, но долго бы это не продлилось. Земля слишком мала, чтобы спрятаться, когда у тебя на хвосте сидят такие серьезные и мстительные ребята. Если бы до него добрались конкуренты – медленно бы разрезали его на сотню кусков. Если бы федералы настояли на своем – его запихнули бы до конца жизни в дрейфующую среди архипелагов космического мусора тюрьму, где заключенные медленно гниют заживо. Как и меня, Рохо выручила удачно подвернувшаяся командировка на Утопию. Его загнали в угол, и спасительный вариант предложил тихий человечек в штатском, в присутствии которого поджимали хвосты самые свирепые оперативники.

Правда, на Утопии условия содержания для него не слишком отличались от тюремных. Охрана приглядывала за ним намного бдительней, чем за остальными, а выходные на побережье ему и вовсе не светили. Вообще, из тех, кто оказался в нашем блоке, этой привилегией пользовался только я. Тучная Зора вечно жаловалась на больные кости и отсиживалась в своей палате, простодушному Леону тем более ничего не было нужно, кроме его незамысловатых игрушек.

Нас собрали и поселили отдельно уже после нескольких успешных стадий эксперимента. Успешных, но не для нас. Наши реакции на вводимые препараты отличались от ожидаемых и поставленным задачам не отвечали. Мы не особенно преуспели в управлении техникой с помощью пси-силы, чем нас заставляли заниматься под руководством доктора Геллерта. Однако у нас открылись другие способности. Геллерта они заинтересовали чрезвычайно, хоть это и выходило за рамки официальной программы. Но кто удержит ученого, напавшего на след нового открытия? Он продолжил работать с нами в свободное время, исключив из основного графика экспериментов.

Тем временем проект приближался к завершению. Иногда можно было увидеть, как во внутреннем дворе упражнялся кто-то из передовой группы испытуемых. Напрягшись так, что вот-вот лопнут набухшие на лбу вены, он заставлял бронированный дрон выписывать в воздухе всякие замысловатые фигуры или приземляться точно в начерченный на земле круг.

Дело шло так хорошо, что однажды с инспекцией прибыл сам Адам Круз. Нам, неудачникам, не пришлось стоять перед ним на плацу и по очереди демонстрировать обострившиеся навыки. Мы только таращились сквозь полуприкрытые жалюзи, как один из наших величайших современников шел мимо строя одетых в белые комбинезоны экс-преступников, бродяг и авантюристов-неудачников, которых забросил сюда странный кульбит фортуны.

Впрочем, хозяин «Кроноса» рассеянно смотрел сквозь них и только механически кивал головой. Круз был погружен в свои мысли, которые, казалось, были не очень-то веселыми. А что это за туша маячила за спиной у великого изобретателя? Неужели старина Голд? Тот самый, на чьей яхте я тогда выиграл билетик на этот курорт? Не думал я, что такие люди вообще могут встретиться…

Я наблюдал за происходящим с беспечным любопытством, Зора – с восточным безразличием, Леон – мало что понимая, но восхищенно пуская слюни. Только Рохо не мог устоять на месте: то отходя от окна, то возвращаясь, он напряженно скалил клыки, вживленные ему в Мексике для большего устрашения.

В такую звериную тревогу он впал еще за неделю до смотра. Рохо был убежден, что всех нас отправят на тот свет, как только программа закончится, и метался по блоку, как голодная пума. Его беспокойство передавалось остальным, хотя мы уже привыкли к его выходкам. Рохо всегда был озлоблен, подозрителен, а в его бритой татуированной голове мозг непрерывно вычислял уязвимые места окружающих.

На следующий день в лагерь прибыло новое подразделение военных, а посетивший нас утром Геллерт был непривычно взволнован. По его словам, проект сворачивался, но господин доктор, поблескивая своими доисторическими очками, убеждал, что с нами работа еще продолжится. Пока он все это нам сообщал, было видно, что Рохо себя еле сдерживает. Казалось, что в его крови было столько адреналина, что еще чуть-чуть – и он бросится на доктора, свернет ему шею, чтобы потом, перескочив через бездыханное тело, ринуться прямиком в джунгли.

С нами опыты прекратились совсем, а Геллерт перестал заниматься даже основной группой псиоников. Похоже, его полностью отстранили от работы, и он круглые сутки не вылезал из своего персонального блока, у дверей которого, словно бы случайно, все время прохаживался один из недавно прибывших бойцов.

Командные функции взяла на себя его заместительница и первая помощница – доктор Эванс. Она тоже никогда не снимала очков, правда, в намного более изящной оправе, и теперь сквозь жалюзи можно было увидеть, как поблескивают линзы, когда она ведет очередную партию испытуемых из блока в блок.

Короче говоря, на базе началась какая-то непонятная суета, и мы подвисли в неприятной неопределенности. Вскоре она разрешилась, однако совсем не так, как я или Рохо могли бы себе представить. Бах! – и мы оказались в совершенно новом мире, только обугленная листва медленно кружилась в воздухе…

#

Бах! – Глухой хлопок где-то на другом конце лагеря словно отозвался на мои воспоминания. Для Хмурого Густава он тоже явно стал неожиданностью, но главарь только лениво полуобернулся в сторону шума – вожаку такой опасной стаи нужно всегда сохранять хладнокровие. Зато остальные его бойцы тут же встревоженно закрутили головами и схватились за оружие.

Бах! Бах-бах! – Хлопки не утихали, дополнившиеся длинной очередью из крупного калибра.

Густав медленно и отчетливо процедил сквозь зубы:

– Эй, гляньте кто-нибудь, что там творится…

Несколько человек резво кинулись в сторону шума, остальные окружили своего предводителя, щелкая затворами. Он махнул рукой, и двое крепких бандитов подали ему бронированный щит, высотой почти с него ростом. Густав неторопливо просунул левую руку в крепления, а в правую взял дробовик. После этого он все так же нарочито неспешно направился в сторону стрельбы. Его разномастная гвардия двинулась следом, прикрывая предводителя с флангов и тыла. Что-то пошло не так, и все это сразу почувствовали. Заключенные завыли на разные голоса в своих загонах, как звери. Амир опять повернулся к арлекинке: «Что, опять твои подружки ломятся?»

Та ничего не отвечала, вся превратившись в слух. В поднявшемся гаме что-то разобрать было сложно, но было ясно одно: перестрелка становилась все интенсивней, а ее звуки постепенно приближались. У наших клеток остался единственный охранник. Он возбужденно топтался, вцепившись в свое оружие, и даже не обращал внимания на Амира, который от волнения опять раскачивался на прутьях клетки.

Нападение на лагерь, освобождение из клетки.

Выстрелы раздавались уже совсем рядом. На подобие площади перед нашей клеткой, хрипя и хлеща кровью из пробитой аорты, вылетел один из Похитителей. Я инстинктивно подался назад. Как всегда в таких случаях, мне начало казаться, что мое тело неожиданно разбухло, стало огромным и нежным, и его никуда не спрятать от летящих в мою сторону пуль. Словно чуя мой страх, они тут же загудели где-то рядом. Одна ударила по протяжно застонавшим прутьям, другая чиркнула по бочке, брызнув сорванной ржавчиной.

Наш сторож заметался, не то пытаясь занять выгодную позицию, не то примериваясь, куда бежать с поля боя. Пятясь и отстреливаясь на бегу от каких-то преследователей, появились еще несколько ребят Густава. Через мгновение двое уже лежали на земле – один корчился в агонии, другой сразу застыл без движений.

Преодолевая страх, я попытался рассмотреть нападавших. Насколько я мог видеть, сейчас по похитителям вел огонь только один боец. Точнее, полтора – рядом с ним подпрыгивал и поливал противника электрическими разрядами четвероногий робот, размером и видом напоминавший собаку. Сам атакующий, одетый в новый армейский бронекостюм, кажется, не торопился. Двигался он уверенно, четко, без лишних движений и показного бесстрашия, которое обычно скрывает панику. Выпустив очередную порцию свинца, он хладнокровно перезаряжал оружие, прикрывшись энергетическим щитом. Больше похож на профессионального военного, чем на местных шакалов пустыни.

– Легион! Я так и знал! Видать, о цене не сговорились, теперь нас всех задарма заберут! – захрипел Амир.

– Нет, это не форма Легиона. – Торговец тоже прижался к прутьям и был непривычно собран и сосредоточен.

– А чья еще? Ты-то откуда знаешь? – Амир только огрызнулся.

Арлекинка заметно приуныла: кто бы это ни был, но только не амазонки барханов, пришедшие к ней на выручку.

Десяток секунд – и все оборонявшиеся были перебиты. Нападавший уже собирался свернуть куда-то за палатки, когда увидел охранника, целившегося ему в спину из-за бочки. Не меняя направления движения, он просто небрежным движением кинул что-то в сторону узкоглазого.

– Ложись! – заорал Амир и первым же выполнил свою команду. Я тоже бросился на пол, и тут же показалось, что моя голова разлетелась на куски. Через пару секунд я осторожно ее ощупал, и, к моему удивлению, она была цела и даже на своем месте. Однако рот был полон крови, а уши словно залили цементом. Я с трудом приподнялся и огляделся по сторонам: пыль еще оседала, ни одного живого охранника вокруг не было видно, а нападавшего и след простыл.

Узкоглазый был мертв – взрывной волной его отбросило на прутья нашей решетки. Такой шанс упускать было нельзя: пока мои сокамерники приходили в себя, я метнулся к прутьям, просунул руку и быстро обшарил труп. Ключи! К счастью, они были на поясе, я рванул их к себе. Чертыхаясь и дрожа от нетерпения, я открыл замок под радостные крики Амира. Еще мгновение, и мы были на свободе.

Связкой узкоглазого можно было открыть только две камеры – нашу и арлекинки. Кто отвечал за другие клетки, сейчас понять было нельзя. И хотя отовсюду слышались мольбы и проклятия, мы ничем не могли помочь. Амир с Джозом, впрочем, по этому поводу и не переживали. Они принялись быстро обыскивать остальных убитых, и ключи интересовали их в последнюю очередь. Оба подбирали себе оружие и набивали карманы патронами.

Я повернулся к арлекинке. Она и не думала просить помощи. Поняв, что нападавшие явились не по ее душу, она просто сидела и смотрела куда-то в пустоту. Мгновение поколебавшись, я отпер ее замок. Недоверчиво косясь на меня, она медленно поднялась на ноги, на секунду замерла, а потом одним прыжком выскочила наружу. Оказавшись на свободе, арлекинка сделал пару шагов, остановилась и внимательно оглядывалась вокруг. Напряженная, готовая в любой момент сорваться с места.

– Э, ты че творишь? – Амир перекидывал через плечо ремень авиационного пулемета. – Зачем эту сучку выпускаешь?

– Пусть-пусть. – Джоз коснулся его руки успокаивающим жестом. – Она может нам пригодиться…

– «Нам»? «Пригодиться»? Ты о чем, торговец?

– Надо выбираться отсюда. Поодиночке не выживем.

Мы переглянулись. У одного шансов выжить в пустыне нет. У четверых – почти нет. Но это все же получше. Не тратя времени на разговоры, мы с арлекинкой тоже склонились над убитыми охранниками – я взял себе дробовик, она прихватила какой-то нож.

Снова ухнуло где-то совсем рядом, а из-за палатки появилась пара людей Густава. Не вставая с колена, Амир развернул дуло в их сторону. Пулемет заревел, плюясь огнем и разбрасывая гильзы. Одного из противников просто снесло, другому очередь пришлась в ноги, скосив его, как спелый колос.

Тем временем ушлый Джоз метнулся в сторону ангара, где Похитители хранили свои запасы. Мы поспешили за ним. Ангар высился на краю лагеря – типичная архитектура новой Утопии. Какие-то руины, залатанные потемневшими листами железа и прочим хламом. Похоже на гнездо гигантских ос или муравьев-мусорщиков. Перестрелка вдали не прекращалась, но здесь было тихо – только пара трупов остывала на земле, а у входа сидел, прислонившись к стене, один из Похитителей. Лицо его было залито кровью, правая сторона головы чуть повыше лба превратилась в месиво – похоже, был пробит череп. Как ни странно, раненый был еще жив.

– Где-то там у них тачка. – Амир, не обращая на него внимания, ринулся внутрь. Джоз присел рядом с умирающим. Наклонившись к нему, он вкрадчиво спросил:

– Кто это к вам в гости пожаловал?

Тот с трудом поднял глаза и скривился от боли. Потом выпустил кровавый пузырь и тихо просипел: «Немес-с-с… – попытался сглотнуть и с трудом закончил, будто сплюнул: – …тные».

Ворота ангара слетели с петель. Наружу вырвался и с трудом затормозил гибрид-уродец: джип, когда-то предназначавшийся для поездок по джунглям Утопии. Теперь он, облупившийся и покрытый сажей, укрепленный толстыми листами брони, превратился в боевую машину Похитителей.

– Транспорт подан! Билеты у всех есть? – Довольный Амир вцепился в руль и даже подпрыгивал на сиденье от нетерпения. Мы перевалились через борта, и он тут же дал по газам. Двигатель на биотопливе набирал мощность мягко, но стремительно. Мне пришлось вцепиться в раму, когда машина, подпрыгивая на ухабах и чьих-то телах, рванула по опустевшему лагерю. Нас никто не пытался остановить, лишь один раз из-за угла вслед дали очередь, проделавшую еще пару дыр в нашей колымаге. К счастью, никого из нас не зацепило.

У открытых ворот было пусто. Одна из створок болталась на искореженной петле, рядом в земле красовалась приличных размеров воронка, турели были выведены из строя, стволы печально поникли. Тот, кто сейчас наводил порядок в лагере, явно не торчал смиренно на пороге, ожидая, когда ему откроют по доброй воле.

Амир притормозил на пару секунд. Позади оставался плен, вонючие клетки и ежедневное изнурительное ожидание мучительной смерти. Впереди ждала свобода, жаркое дыхание пустыни и… снова ожидание мучительной смерти за каждым поворотом. Что поделать, это была Утопия, черт бы ее побрал!

 

II. Железная колесница

В Таро есть карта – «Колесница». На ней повозку с каким-то возвышенного вида возницей обычно тянули разные фантастические звери – грифоны, сфинксы, химеры. Наш транспорт скорее сам выглядел какой-то механической химерой. Карта, кстати говоря, неплохая: скачок вперед, прорыв, кардинальное изменение ситуации. Тех, кому она выпала, по идее должны переполнять воодушевление и энергия. Но она всегда подразумевала определенный риск – чтобы правильно воспользоваться ситуацией, надо учесть все сопутствующие обстоятельства. И нас это касалось как нельзя точнее.

Для начала нужно было отъехать подальше от лагеря. Хотя людям Густава было пока не до нас, пропажу машины они заметят быстро, а это не просто пара сбежавших пленников, за которых и платить-то никто не собирался. Если там кто-нибудь останется в живых, то обязательно отправится по следу. И все-таки через полчаса лихорадочной тряски Амир рискнул остановиться между двух высоких барханов. Пока мы еще, кажется, не могли до конца осознать случившееся – все произошло слишком стремительно. Однако пора было задуматься о будущем и выработать хоть какой-то план. Погибнуть тут – ума много не надо, а вот чтобы выжить, следовало пораскинуть мозгами. Амир оглядел нас.

– Какие мысли? Я лично еду в Цитадель. Кому не по пути – может слезать прямо здесь.

Про Цитадель мы все слышали тысячу раз. Как же, столица империи великого Амбала. Там он, особо не выбирая методов, сумел наладить какое-то подобие человеческой жизни. В Цитадели всегда были еда, вода, работа и женщины. Если на Утопии теперь и имело смысл куда-то направляться, то только туда.

– Погодите, погодите… Мне сначала нужно заехать в одно место. Чуть севернее Цитадели, – торопливо начал Джоз. – Подкинете меня туда – хорошо заплачу!

Амир только недоверчиво хмыкнул.

– Клянусь! – Джоз не унимался. – Там у меня небольшой склад: биотопливо, патроны, еда… Каждому по ящику консервов, по коробке патронов на выбор, по контейнеру с биотопливом. Это в Цитадели пригодится!

– Каждому? За рулем вроде один я. – Амир заиграл желваками.

– Я бы хотел, чтобы мы отправились все вместе, – мягко продолжил Джоз, оглядывая нас в поисках поддержки. – Путь неблизкий, опасный. Так всем будет спокойнее…

Амиру явно хотелось забрать себе все, но он здраво оценивал силы. Вдвоем с Джозом добраться до цели было бы непросто, даже если хватит горючего и машина не застрянет посреди пустыни. Я молчал: выбирать мне было особо не из чего. Арлекинка тоже пока не проронила ни слова.

– Большой крюк? – Амир еще набивал себе цену, хотя ясно было, что, если торговец не врет, вариант был подходящий.

– Больше дня не потеряем, клянусь.

– Точно? Смотри у меня, барыга… Ладно, так и быть. Я в деле. Остальные?

Я пожал плечами с показным равнодушием:

– Прокатимся…

Джоз повернулся к арлекинке, та беззвучно кивнула в ответ. С другой стороны, куда ей было деваться? До своих подруг сейчас в одиночку не добраться, а в Цитадели даже ей найдется чем заняться. Там тебя не убьют просто так, ни за что, зато дельный боец всегда найдет работенку с приличной оплатой. Покажешь себя хорошо – попадешь в команду Амбала. Говорят, все его телохранительницы – женщины. И ничего, на жизнь не жалуются.

– Хорошо, короткую дорогу к Цитадели мы отыщем. – Амир постучал пальцем по надтреснутому монитору убогого навигатора. – А как ехать к твоей нычке, торговец, ты ближе к делу покажешь. Но короткая не значит безопасная, так ведь, пси? Погляди, куда лучше не соваться, чтоб пауки не сожрали.

Я прикрыл глаза и постарался настроиться. В красноватой мгле, прятавшейся под веками, замерцали знакомые светящиеся точки. Вокруг лагеря было более-менее спокойно, твари сюда пока не лезли, или их недавно зачистили люди Густава. Мы достаточно отъехали, чтобы я мог разглядеть лагерь, но огоньков там осталось совсем немного. Среди них – одна из тех двух отличающихся от остальных точек, огненно-платиновая, незнакомая. Наверняка это и был тот боец, которого мы сначала приняли за солдата Легиона. Вокруг него роились другие огоньки и гасли один за другим. Похоже, этого парня остановить им было не по силам.

Вторая необычная точка, алая, теперь удалялась от лагеря на юго-запад – в сторону Цитадели. Если это действительно был Рохо, то он почувствовал, что дело плохо, и вовремя решил убраться восвояси. Что ж, уж с чем с чем, а с чутьем у него всегда было все в порядке. Если бы тогда на базе его не держали под таким крепким замком, он бы тоже вовремя смылся. Избежал бы одной напасти, но вряд ли бы улизнул от главной. Той, что грозила не только нам, подопытным крысам в засекреченном центре, но и самым почтенным и состоятельным жителям Утопии, расслаблявшимся на своих виллах под надежной охраной личных телохранителей…

#

В то утро нас никто не беспокоил. Опыты не проводились, доктор Геллерт не появлялся, охранники пожимали плечами и корчили еще более тупые рожи, чем обычно. Единственное, что их тревожило, – какое-то новое подразделение, прибывшее на базу и державшее себя слишком по-хозяйски.

Леон слонялся по коридорам, сюсюкая и хныча. Он был встревожен, но не из-за того, что Рохо опять выкручивал ему мозги. Раньше Рохо пытался проделывать такое и со мной, но я быстро пожаловался Геллерту. Доложил и про себя, и про Леона. Настучал, да, и стал из-за этого заклятым врагом мексиканца. Но еще не хватало, чтобы садист-уголовник развлекался, загоняя мне в голову невидимые раскаленные гвозди. Да и ноющего Леона я не мог видеть – бедняга и так убогий от рождения. Не то чтобы я был такой гуманист, но все-таки это слишком. Только сейчас он скулил не от боли, а от беспокойства. Что-то было в воздухе, отчего становилось не по себе. Даже нашим охранникам, лишенным каких-либо особых способностей, а уж нам и подавно.

Я лежал на кровати, закрыв глаза и сконцентрировавшись на самом крупном скоплении светлячков в окружавшей меня темноте. К тому времени я уже определил, что это Грин-сити. Последние месяцы там происходило что-то непонятное: в центре города вырос светящийся кристалл, мерно пульсирующий холодным платиновым светом. Вокруг столицы клубился и увеличивался новый багровый рой точек. Он то подкатывал к самым ее стенам, не проникая внутрь, то снова сворачивался и уплотнялся. Однако с каждым днем он становился все больше и полыхал все ярче. Кажется, кого-то не пускали внутрь, но надежды он не оставлял.

Сегодня это светящееся облако обволакивало город, как какая-то гигантская инфузория, которой никак не удается проглотить добычу. Но чувствовалось, что преграды долго не продержатся и лопнут, а поток переливающихся точек хлынет внутрь столицы. Кристалл внутри города тоже мерцал с необычной частотой – он на мгновение потемнел, а потом вспыхнул ослепительным светом. А потом мне показалось, что я потерял свое видение, – и все скопление точек в районе Грин-сити в один миг померкло. Я открыл глаза, снова закрыл, но они не вернулись. От Грин-сити во все стороны прокатилась какая-то волна, гася точки и дальше – одну за другой. А потом я почувствовал, как кровать отчетливо тряхнуло, а лампа на потолке испуганно замигала…

Все, что происходило в последующие дни, осталось в моей памяти какими-то обрывками: побагровевшее небо, полыхающий горизонт, огненно-горячий ветер, несший красноватую пыль, противоречивые слухи, паника, страх… На нас всем уже было плевать: нас просто бросили, оставив двери открытыми. Начальство базы словно растворилось в дымном воздухе, внутри ее охрана делила что-то между собой, снаружи ограждение штурмовали обгоревшие беженцы, взявшиеся неизвестно откуда. Воцарились хаос и всеобщее смятение…

Что делать дальше, было непонятно. В каком-то бреду я бродил по горящей базе. В глазах было темно, меня лихорадило и постоянно выворачивало наизнанку. В поисках еды и противорадиационных лекарств я зашел в какой-то из корпусов, спустился вниз по темной лестнице. Тыкался в опустевшие ответвления коридора, не находя ничего полезного, пока не оказался в большом зале, освещенном чудом уцелевшими лампами. Это был импровизированный морг.

Ряды тел на столах, никаких ран, увечий или ожогов, у всех безмятежные лица, словно они видят сладкие сны. Все те, кто дошел до финального этапа экспериментов. Похоже, вместо последней порции вакцины им ввели кое-что другое. С краю лежала доктор Эванс. Такая же неподвижная и холодная, как остальные, только на груди виднелась пара аккуратных отверстий с обугленными краями. Изящные очки куда-то пропали, тонкие брови изогнулись от недоумения – к таким результатам экспериментов она явно не была готова.

Теперь я понимал, для чего появилась новая охрана. Рохо был прав, подозревая самое худшее. Выходит, Геллерт спас нам жизни, переведя в отдельный блок. Наверняка сам того не зная: вряд ли он, как и его помощница, подозревал, чем все это закончится. Я мысленно пожелал ему остаться в живых в этой переделке. Потом вспомнил спешно покидавший базу отряд военных, одного из бойцов, выбежавшего из профессорского блока, дверь, оставшуюся распахнутой, и сложил дважды два. Пожалуй, лучше было пожелать земли пухом, хотя вряд ли кто-то потратит силы, чтобы предать его тело земле. Уж мне-то тогда точно было не до того…

Медикаменты я потом все-таки нашел, но уже в другом здании. И там же встретил Рохо – мне он рад не был. Теперь его ничто не останавливало от того, чтобы свести счеты, а он такой возможности никогда не упускал. Помню такую острую боль, что, казалось, сейчас лопнут глаза и треснет череп. Будто алмазное сверло вошло мне в темя и начало увеличиваться в диаметре, вворачиваясь в мозг… Он, наверное, убил бы меня прямо там, на месте, если бы его не спугнули какие-то мародеры, высадившие окно. Тогда Рохо исчез, и я не думал, что когда-нибудь встречусь с ним снова.

Охрану смели, базу разграбили, а я оказался среди стай выживших, мечущихся по испепеленному галактическому курорту. Обезумевшие миллиардеры, их прислуга, новоприбывшие земляне, совсем не похожие на зажиточных пенсионеров, сотрудники «Кроноса», какие-то военные… Мы на базе слабо представляли, что происходило за ее стенами, но почти все, кого я встречал, понимали в происходящем ненамного больше моего. Никто толком не знал, что случилось. Говорили о прорыве мигрантов с Земли, о голодных бунтах, об уничтожении Грин-сити, о ядерном ударе, о гигантской приливной волне, о каких-то боевых роботах, которые теперь уничтожают всех подряд. Кто кого бомбил? Кто с кем воюет? Всем было наплевать – уцелевшие просто старались продержаться подольше.

И только когда чуть развеялся дым, немного улеглась паника и остыли первые трупы, стало ясно, насколько все плохо. Планета лежала в руинах. Инфраструктура была разрушена, большая часть населения погибла, а от Грин-сити осталась огромная воронка. Хуже того, на глазах менялась сама планета. Когда небосвод прояснился и с него перестали валиться радиоактивные хлопья, вышло солнце Утопии, ставшее теперь безжалостно жарким. Тени больше не было, остатки растений умирали, заросли превращались в пыльные пустоши, изумрудные холмы – в песчаные барханы. Откуда-то появились гигантские пауки, охотящиеся на людей, хищные черви, вырывавшиеся из-под земли у вас под ногами, многоногие твари, взрывавшиеся, как живые бомбы…

Рай превратился в настоящую преисподнюю, населенную одичавшими двуногими. О законе и жалости здесь забыли сразу. Выжить помогали только сила, жестокость и наглость. Иногда хитрость. Мне помог мой дар, а у Рохо было все, чтобы не только уцелеть, но и преуспеть в таких условиях. Ничего удивительного, что он до сих пор жив…

– Эй, пси. Заснул, что ли? Давай уже, нам ехать пора. Показывай, куда рулить, чтобы живыми остаться…

Я наклонился над монитором навигатора и ткнул пальцем в пару мест на карте:

– Здесь и здесь… Пауки, много. Кажется, еще и ползуны…

Амир кивнул:

– Ясно, просочимся как-нибудь… Все, поехали!

#

– Ну что, пси? Ничего не видишь?

– Нет, слишком близко. – Внутренним зрением я не мог различить, что творилось за песчаным гребнем, преграждавшим нам путь. И сам бархан, и притаившийся за ним кусок побережья лежали для меня в слепом пятне. А дальше уже начинался океан Утопии, в толще которого я при всем желании не разглядел бы никакой жизни.

Амир хмурился, нервно сжимал руль и что-то недовольно бурчал под нос. Рисковать и ломиться напрямик ему не хотелось, а с меня спроса не было – последняя пара часов прошла для меня в лихорадочном забытьи. Я до сих пор толком не отошел от контузии: бомбер взорвался у самой машины. Ко мне еще не вернулся полностью слух, а голова была словно набита мокрой ватой.

К этому времени мы успели проехать по пустыне не одну сотню миль, которые для меня слились в одно мутное марево. Бесконечные пески, чьи-то обглоданные скелеты, пыльные развалины, ржавые механизмы, брошенные среди барханов… Ночью – холод, заползавший под одежду и пробиравший до самых костей, днем – жарившее и слепившее солнце. Даже когда я опускал веки, оно все равно пыталось пробиться внутрь, превращая темноту в багровую пелену и мешая сосредоточиться на светящихся точках. Несмотря на это, мой дар помогал нам избежать большей части опасностей.

Однако совсем обойтись без неприятных встреч, конечно, не получалось. Людей, правда, мы почти не видели. В окрестностях лагеря Похитителей если кто-то и появлялся на горизонте, то предпочитал побыстрее зарыться в песок, не попавшись нам на глаза. Там, судя по всему, нас принимали за прежних хозяев джипа. Но и когда мы углубились в пустыню, ситуация не слишком изменилась – особой населенностью она не отличалась. Понятно почему – люди тут были добычей.

Как-то мы миновали отряд мародеров, выстроившихся в каре и отбивавшихся от паучьей стаи. Ее сдерживали стоявшие по периметру «палачи» с энергетическими топорами. Зрелище было впечатляющее, что и говорить. Они были похожи на каких-то богов войны или демонов ада: в сверкании и треске разрядов дуговых генераторов своих доспехов, в блеске огромных лезвий и дыму от горящего мяса тварей, подобравшихся слишком близко.

В другой раз нас атаковало племя каких-то одичавших каннибалов. Самого дерзкого, пытавшегося нас остановить, Амир поднял на капот. Да так, что самодельный панцирь из человеческих костей разлетелся на куски, тело нападавшего отлетело в сторону, а кусок этих доспехов даже залетел в кабину. Арлекинка бросила его в остальных людоедов, второй рукой угрожающе размахивая тесаком. Но они и сами бросились врассыпную, поняв, что такая цель не по их гнилым зубам. Еще пару раз кто-то стрелял нам вслед с барханов, но, к счастью, без успеха.

Так или иначе с людьми у нас особых проблем не возникло. С тварями дело обстояло похуже. Иногда мне удавалось усмотреть безопасный путь, но часто выбора просто не было, и я лишь показывал направление, где их было чуть меньше, чем вокруг. Тогда на нас стаями бросались огромные пауки, покрытые разноцветными пятнами. Они гнались за машиной, пытаясь до нас дотянуться передними лапами, а нам приходилось поливать их свинцом, истощая и без того скромные запасы патронов.

Один раз прямо под нами вздыбился песок, и что-то тяжело ударило в днище машины, подбросив ее вверх метра на полтора. К счастью, она не перевернулась и, зависнув на мгновение в воздухе, снова рухнула на четыре колеса, заставив нас судорожно вцепиться в раму. Амир вдавил педаль газа в пол, из-под колес взвились фонтаны песка, а позади моталась из стороны в сторону туша огромного ползуна, наполовину выбравшегося из земли.

Нападение бомберов на джип.

Но хуже всего нам пришлось, когда в узком овраге мы наткнулись на стаю бомберов. Они лавиной хлынули со склона, и Амиру пришлось отдать руль арлекинке. Он начал косить их из пулемета, мы с Джозом, припав к бортам, не отставали и, почти не глядя, палили из дробовиков в движущееся месиво. Это, конечно, были не пауки – у бомберов всего по две лапы, но и на них они удивительно быстро тащили по песку свои курдюки, наполненные взрывчатой смесью.

От наших выстрелов они взрывались один за другим, рассеивая вокруг собственные останки, но казалось, что меньше их не становится. Словно чертовы камикадзе, они стремились броситься прямо под колеса, как будто в этом заключался весь смысл жизни. Твари разлетались на куски все ближе и ближе к нам, машину подбрасывало, и она виляла из стороны в сторону, словно водитель перебрал лишнего. Я помню, как один бомбер неожиданно вырвался вперед и рывком метнулся к джипу. Что-то горячее и темное ударило меня в лицо, я оказался где-то далеко от пустыни и тварей. В маленькой комнате, изолированной от света и звука, где мне стало очень уютно и спокойно… Когда я опять пришел в себя, опасность уже миновала, твари остались позади, и только вся машина была заляпана фиолетовой дрянью.

С тех пор меня лихорадило, кожа горела от попавших на нее капель слизи, в голове шумело. Последние часы я то и дело отключался и плохо следил за происходящим. Но что поделать – даже наш навигатор барахлил после взрывов. Вообще было удивительно, что на орбите уцелели хоть какие-то навигационные спутники. И тем не менее, хоть и с перебоями, он работал. И вот мы перед песчаным гребнем, закрывавшим от нас, по данным навигатора, точку, обозначенную названием «Серенити-хай».

Типичное имя для города из ушедшей эпохи. Значит, за дюной должно быть хоть что-то. Какие-то развалины, место, чтобы укрыться. Может быть, даже отряд людей, держащих оборону. Нам сейчас подошло бы что угодно – топливо было на исходе. Машину придется бросить, а потом как-то добираться до запасов торговца на своих двоих. Правда, по словам Джоза, его тайник был где-то неподалеку.

Амир окончательно убедился, что толку от меня нет, и решил двигаться напролом. Мотор взревел, машина тяжело поползла вверх по склону. На вершине дюны Амир притормозил. Мы, на всякий случай поудобней перехватив оружие, изучали открывшийся вид.

Во весь горизонт раскинулась зеленоватая ширь Безмятежного океана. Раньше на ней обязательно была бы видна россыпь пестрых яхт, изготовленных по персональному заказу, и прогулочных кораблей обтекаемых форм. Сейчас водная гладь была так же пуста, как и большая часть пустыни, захватившей материк. Волны мерно накатывались на полоску чистого песка, из которой вырастал Серенити-хай. Точнее, то, что от него осталось.

Когда-то здесь был один из типичных курортов, разбросанных по всему побережью. Пара десятков вилл, окруженных садами, пляж, набережная с променадом, застройка первой линии, выполненная в едином стиле. Чуть поодаль тянулся к небу маяк. Практического смысла в нем, конечно, не было – любая из здешних яхт спокойно обходилась собственной системой навигации. Но он создавал ту самую «атмосферу благородных традиций» и хорошо смотрелся на рекламных картинках. К тому же наверху была смотровая площадка. Наверняка отличный вид, если не поленишься забраться. Все-таки самая высокая точка в округе. И сейчас, видимо, самая безопасная.

Впрочем, былой облик города я скорее угадывал, вспоминая рекламные материалы и редкие выходные в компании бдительных провожатых. Каждому из таких поселений полагалось радовать глаз состоятельного джентльмена на свой лад. Некоторые были выстроены в сверхсовременном стиле, другие, как Серенити, имитировали старую земную архитектуру. Приятное разнообразие там, где жизнь чересчур размеренна и не слишком богата сюрпризами. Катастрофа все уравняла – теперь это были почти одинаковые опустевшие руины, занесенные песком. Большинство из них волна накрыла в одно мгновение. Она вышибала окна и двери, срывала крыши, мутным потоком выносила из уютных особняков драгоценное содержимое вместе с их парализованными страхом владельцами.

Теперь пустые проемы зияли чернотой, стены были покрыты трещинами и высохшей грязью, улицы завалены равномерным слоем сгнившего мусора. Если кто из жителей и спасся от цунами на крышах и последних этажах, то, когда прилив закончился, выжившие бежали в глубь материка в страхе, что волна вернется. Мне пару раз доводилось встречать таких беглецов. От пережитого ужаса они так и не оправились, хотя, надо сказать, потом им пришлось повидать вещи не менее страшные.

Мотор надсадно закашлялся. Амир направил нашу колымагу вниз, и он окончательно заглох еще на середине спуска. До границы опустевшего города мы докатились уже по инерции. Сверху мы не заметили никакого движения и, выйдя на одну из улиц, тоже не увидели ничего, кроме полнейшего запустения. В городе было удивительно тихо, только вдали монотонно шумел океан. Взвалив на себя остатки консервов и боеприпасов, которые сообразительный Амир второпях накидал в машину еще в лагере Похитителей, мы осторожно двинулись к центру. Под ногами шуршала черная пыль, оставшаяся от высохших водорослей, кое-где нога вышибала на свет чьи-то бурые кости.

Мне это место не нравилось. Явно нам тут вроде бы ничто не грозило, но я себя чувствовал как на разоренном кладбище, где прах подняли из земли и раскидали как попало. Правда, океанский бриз приятно остужал кожу, свежий воздух наполнял легкие, а остатки домов по-прежнему хранили тень, так что мне постепенно становилось лучше. Последствия контузии проходили, голова прояснялась, тело отдыхало после бесконечной тряски.

Минут через двадцать мы вышли на небольшую площадь, от которой широкая каменная лестница спускалась вниз – к набережной. Площадь была окружена аккуратными домиками, которые раньше, наверное, выглядели совсем игрушечными. Сейчас же они были похожи на игрушки, выброшенные на помойку после доброго десятка лет в детском приюте. Одно из зданий было выстроено в виде старинной балтийской ратуши и заканчивалось башенкой с циферблатом механических часов. На нем не было стрелок, а от делений осталось не больше половины. Вечеринка закончилась, пробила полночь, карета Золушки превратилась в тыкву, которую тут же раздавили сапогами. Интересоваться временем здесь было уже некому.

#

Мы по-прежнему не замечали никаких следов опасности и начинали потихоньку расслабляться. В городе не было видно ни людей, ни тварей. Пора было задуматься об отдыхе: шутка ли, все эти дни мы неслись по пустыне, почти не останавливаясь. Нужен был привал, и место лучше, чем одна из заброшенных вилл, придумать было сложно.

А их было здесь немало. Не столько вилл, конечно, сколько развалин, зато на любой вкус. Какие-то особняки в английском духе, пагоды на стальных балках, неброские на вид холмы с комфортабельными норами для любителей экогармонии. Были и подобия античных храмов, окруженные обломками мраморных статуй, так что теперь было непонятно, задумывалось ли это изначально для большей живописности или раньше скульптуры были целыми. От некоторых домов остались лишь груды строительного мусора, другие неплохо сохранились. Во всяком случае, так казалось издали.

Мы выбрали поместье, расположенное чуть выше других, – его не должна была сильно задеть волна, и вода наверняка затапливала не все этажи. Дом выступал из склона тремя этажами строгих кубов бетона, металла и растрескавшегося стекла. Наверху кое-где даже остались неповрежденными окна высотой во всю стену, теперь потемневшие почти до полной непрозрачности.

Мы пересекли двор, в центре которого зиял провал высохшего бассейна, занесенного пылью. Дно было усеяно мусором, в углу скрючился мертвый паук, сухой и поблекший. На первом этаже было так же бесприютно. На полу лежал толстый слой песка вперемешку с высохшими водорослями и илом, из былой роскоши сохранилась лишь барная стойка, выточенная из цельного осколка метеорита. На стене когда-то висела коллекция охотничьих трофеев, доставленных с Земли, теперь там виднелась лишь пара витых рогов и морда зверя, узнать вид которого с ходу уже не смог бы и профессор биологии. Какой-то шутник прибил чуть пониже человеческий череп с характерной дырой в виске. Судя по тому, каким слоем пыли он успел покрыться, случилось это явно не вчера. Мы насторожились, но других признаков чьего-либо присутствия нигде не заметили.

Второй этаж тоже не слишком радовал, зато на третьем было что-то оставшееся от роскошных прежде диванов и кроватей – пересохшие бесформенные матрасы на сломанных каркасах. Но и это было несравнимо лучше, чем трясущийся кузов джипа. Особенно если в него так и норовят запрыгнуть пауки-гиганты. Первым дежурить вызвался Джоз, остальные рухнули как убитые.

Закрыв глаза, я в очередной раз инстинктивно просканировал окружающую местность. Не заметив никаких передвижений в опасной близости, я тут же провалился в тяжелый сон. Мне казалось, что я снова лечу на космическом корабле сквозь черную бездну. Прочь из этого ада. Но почему-то я был уверен, что направляюсь не к Земле, а в сторону прежней Утопии, которая осталась только в воспоминаниях и попасть куда считалось неслыханным счастьем. Наверное, это был не космолет, а какая-то машина времени, несущая меня назад – подальше от сегодняшнего кошмара, к навек утерянному покою.

#

Когда я проснулся, Джоз с Амиром тихо переговаривались, встревоженно поглядывая в мутное панорамное окно. Что было за стеклом, разобрать у меня не получалось. Кажется, опустились сумерки, но утро это было или вечер, понять было нельзя.

– Эй, пси, давай пожмурься чуток, погляди, что вокруг делается. Сумеем по темноте нормально добраться?

Я встряхнул головой, прогоняя остатки сна, и как следует протер глаза, чтобы тут же их плотно закрыть. Закрыл – и через мгновение в ужасе распахнул снова. Я увидел переливающееся фиолетовое полукольцо, окружившее город с трех сторон. Целая орда тварей. И они приближались. Как будто как-то пронюхали, что мы здесь. Свободна была только одна сторона, но от этого было не легче – там лежал океан. Я выдохнул и постарался как можно спокойнее пересказать увиденное остальным. Амир от души выругался.

– И сколько их, сколько?! Ну дюжину мы положим. Может, две… А потом все – патроны кончатся, только зубами грызть… А ты, красотка, своим ножичком много не настрогаешь! – Амир по привычке подколол арлекинку, но у той был по-прежнему отрешенный и безразличный вид.

– Не дюжина и не две. Намного больше. И через несколько часов уже здесь будут.

Амир качал головой в отчаянии. Арлекинка не проронила ни слова. Только Джоз своим расчетливым умом торговца, кажется, по-прежнему вычислял варианты. Краем уха он следил за разговором, а сам продолжал высматривать что-то снаружи, через выбитую створку окна. Повернувшись к нам, он указал на черную стрелу, устремленную ввысь и уже почти невидимую на фоне потемневшего неба.

– Маяк! Может, там отсидимся?

Мы переглянулись. Конечно, это годилось, только чтобы потянуть время. В лучшем случае пауки или те твари, которых несет по нашу душу, не смогут нас там учуять. Хотя это вряд ли. Скорее можно было рассчитывать, что у них не получится забраться наверх. Тогда останется ждать, пока они не потеряют к нам интерес и не свалят куда-нибудь еще. Что, конечно, крайне маловероятно. Наверняка они не успокоятся и не отстанут, и тогда мы медленно подохнем в своем убежище от голода и жажды. Но и это при хорошем раскладе. При плохом они все-таки поднимутся. Что нам останется? Ну да, позиция, чуть более удобная, чем любое другое место в городе. Какое-то время мы сможем ее удерживать. Немного отсрочим неизбежную смерть, вот и все.

Но, с другой стороны, чем мы еще непрерывно занимались на Утопии? Только этим. Как и всю остальную жизнь, если уж рассуждать философски. Впрочем, философствовать у нас не было ни времени, ни желания. Не сговариваясь, мы ринулись вниз по опасно шатавшейся и надтреснутой прозрачной лестнице.

#

Я уже привык наблюдать, как Амир раскачивается на стальной решетке, пытаясь разогнуть ее голыми руками. Сейчас, казалось, он с тем же упорством старался разорвать поручни, ограждавшие смотровую площадку маяка. Только тут толку было еще меньше – они ни от чего его не ограждали, кроме падения примерно с семиэтажного здания. Просто нервный жест, старая привычка. Однако понять Амира было можно: мы оказались почти в том же положении, что и в клетке у Похитителей. Смертельная петля снова медленно и неумолимо затягивалась на наших шеях. И пусть теперь нам грозила не медленная гибель на солнцепеке, а почти мгновенная – в челюстях многоногих тварей, от этого легче не становилось.

Амир чуть успокоился и подошел к нам. Уже пару часов я сидел, прислонившись к нагревшейся за день стене маяка, и смотрел вперед – туда, где рокотал океан. Сейчас его освещали две луны: одна поменьше, размером в треть от земной, и одна крупная, зеленоватая, словно отчеканенная из старой бронзы. Древняя монета, потерянная гигантом. В их свете отчетливо выделялись на фоне неба грубый трафарет Амира и ломаные контуры сидящей арлекинки. Тень гибкого Джоза то прилипала к стене, то плавно скользила вдоль ограждения. Все молчали, один Амир раздраженно и громко сопел. Джоз нарушил тишину:

– Посиди немного, Амир. Нам, может, недолго осталось, дай подышать спокойно…

– Да какое там «спокойно»… Черт меня дернул сюда вообще сунуться… Оставался бы на Земле – глядишь, там и утряслось бы… Начали бы ее лечить, что, мало, что ли, докторов-головастиков всяких? Наверняка бы пронесло…

Речь явно шла о Красной чуме, вспышку которой на Земле мне застать не довелось. Смертельный вирус ребята из «Плети» выпустили на волю, когда я уже прибыл на Утопию. Именно эта эпидемия пригнала сюда корабли с беженцами, так отличавшимися от местных жителей. Большего я не знал, до нашей базы доходили только какие-то слухи. Профессор же Геллерт на все расспросы лишь сдержанно пожимал плечами: «Да, есть определенная проблема. Работа уже ведется, вакцина, я слышал, почти готова». Однако те, кто спасался бегством, его оптимизма, похоже, не разделяли. И даже сокрушавшийся сейчас Амир наверняка многое отдал за место на судне. Отдал, а может, наоборот, забрал – например, пару чужих жизней. Мне стало интересно.

– Ты про чуму, Амир? И на что это было похоже?

– На гребаный конец света, вот на что… Миллионами мерли. А если кто заболел, но выжил, так это еще хуже. Говорят так, я сам, слава богу, не видел. Может, брехня. Власти-то до последнего молчали, а всякий слух не проверишь…

– А сам ты что видел?

– Да уж повидал, пси, повидал… Я тогда в Варшаве-23 болтался. Неплохой пригород, миллиона на четыре всего, трехъярусный. Как раз после вахты на Землю вернулся, когда все начиналось. В одной из башен на окраине себе конуру снял. Ничего, только солнца маловато – вокруг такие же высотки торчат. Но я на работе от хорошей жизни отвык, мне нормально. Ну вот, нашу башню пронесло, а в соседней началось. Нам никто ни слова – что, чего, как… А я с одной бабенкой оттуда закрутил. Будто мне в своих шестидесяти этажах мало девок было!

Вспомнив о земных женщинах, Амир тягостно вздохнул и в темноте, кажется, бросил быстрый взгляд в сторону арлекинки.

– Ладно, не суть… Короче, как-то вечером в Сети ее нет, на вызовы не отвечает. Думал к ней лично зарулить – проверить, не кувыркается ли там с кем без меня. Сунулся, а тут полиция шеренгами стоит, никого не пускают. Здоровые, черти, все в скафандрах, с автоматами. Сразу видно – с предохранителей сняли, самим в дело пустить не терпится. Не только башню – весь квартал оцепили. Ни туда, ни оттуда. В небе вертолеты, дроны так и роятся… Как стервятники, мать их… В общем, оттеснили нас, потом вообще разогнали. Все проезды перекрыли, заставили по домам сидеть. А наутро смотрю я на эту башню из своего окна, а к ней вертушки подлетают одна за другой. Пуф! Пуф! – бьют по окнам ракетами какими-то, и от них весь дом туманом затягивается…

Амир замолчал, но я не отставал.

– И что, газ? Дезинфекция?

Неожиданно ввернул слово Джоз:

– Сомневаюсь…

Здоровяк в ответ презрительно хохотнул.

– Вот-вот! Держи карман шире, пси! «Дезинфекция»… Перетравили всех насмерть к чертям собачьим, а потом подогнали технику и выжгли термитными зарядами всю башню, как осиное гнездо… Зато вирус дальше не пошел. Нас всех в карантин сунули – анализы, то-се. Проверили, неделю подержали, все чисто. Повезло, в общем. Хорошо, что я тогда к той бабе-то не дошел, выходит… А ты, Джоз, смотрю, соображаешь. Хотя давно здесь болтаешься, на Земле чуму вроде не застал?

Торговец немного помолчал, словно подбирая слова. Он вообще был слишком осторожный, этот Джоз.

– Почти не застал, да. Раньше сюда прилетел. Хотя эпидемия уже начиналась.

– И что, ты тоже из жирненьких? Расслаблялся тут, пока мы там друг друга живьем жрали от голодухи?

– Да нет, что ты, Амир… Откуда жир? Я – среднее звено. Не бедствовал, конечно, но и не шиковал никогда. Обеспечивал тут доставку по всему материку – еда, препараты всякие. У богатых много потребностей.

– Значит, и раньше барыжил?

– Я же сказал – доставка. Торговать потом пришлось, чтобы выжить. Мое счастье, что знал, где какие склады… Собрал несколько человек, и занялись делом. Пока человек жив – будет торговать. Правда, ребята мои ненадежными оказались… Когда я у Похитителей оказался, решили, наверное, что без меня больше наторгуют. Вот только всех тайников они не знают…

– Ушлый ты малый… Из-за таких ушлых все наперекосяк и пошло! На простого человека вам всегда плевать было. Я с малых лет горбатился, пока вы там крутили-вертели…

– Погоди, ты же сам говорил, что виллы тут грабил еще до катастрофы?

Амир недовольно запыхтел в темноте:

– То тут! А то там! Когда прилетели, тут куска хлеба честно было не заработать… Давали раз в день паек из какой-то дряни: синт-лапшу без мяса, и будь доволен! А на Земле я всю жизнь честно впахивал. На Земле, на спутниках, на рудниках дальних… В таких местах, что по своей воле никто не сунется! Технику обслуживал там, куда дешевле человека послать, чем робота. Сначала в скафандр залезешь, потом в экзоскелет силовой и ползаешь весь день, как краб железный, проходческим машинам в шахтах батареи меняешь. А там каждый аккумулятор с тебя ростом, торговец!

– Это потому ты такой здоровый? – неожиданно подала голос арлекинка.

– Здоровый я от природы. А потом еще себе костяк с мышцой укрепил. Накопил деньжат и вложился. Не прогадал! Без этого я бы тут быстро загнулся…

– Да уж, с охраной на виллах не справился бы. – Ее голос так и сочился ядом. Странное дело, всю дорогу она не проронила и слова. Я уже начал думать, что она навсегда потеряла дар речи. Я тоже много молчал, но это была старая привычка – языком трепать я не любил. Про себя – да, другое дело. Люблю мысленно бубнить что-то, как будто интервью даю или пишу дневник. Но с окружающими – нет, это не мое. Да и за игровым столом многие такого не любят. Важнее смотреть вокруг, подмечать мелочи, настроения окружающих. Тогда есть шанс понять, у кого какой расклад на руках. Амир и Джоз свои карты выложили – не бог весть что, примерно такого я и ожидал. Интересней было узнать, что собой представляет наша дама. Амир взвился.

– А тебе-то что до этого? Ты вообще кто такая? Как хоть тебя звать?

Я подумал, что действительно мы до сих пор не знали даже ее имени.

– Катарина, – неожиданно громко и четко отрезала она. Как солдат на смотре. И продолжила так же чеканно: – Бывшая наставница Джона Уилларда Смита-Степсона Восьмого.

Амир расхохотался.

– Чего? Наставни-ица? Такая молодая, а уже училка, что ли? Ничего себе, ха-ха-ха!

Арлекинка промолчала, хотя мне показалось, что темнота вокруг нее сгустилась. Но Амир развеселился не на шутку.

– Представляю, чему ты учила этого… как ты там сказала – «Восьмого»? Сынок папашки богатенького, да?

– Уж побогаче тебя. Будущий наследник «Биоморфо». Ты же скелет себе в их лаборатории укреплял?

Амир хмыкнул.

– Точно, так и было. Ободрали как липку, но сделали по уму. Ни разу не жаловался. – Он с легким хрустом повел плечами.

– Вот себе на голову его папаша таких уродов и наплодил… Силы девать некуда, а в голове пусто…

– Э, ты там полегче! – Амир начинал закипать.

Джоз попытался встрять и сменить тему:

– Наставница? Наверное, разбираешься в своем деле. Сюда попасть непросто было…

– Еще бы непросто! У меня коэффициент Конрада-Лао – 150, послужной список – идеальный. Я потомственная наставница!

Амир не унимался:

– Потомственная?.. Это значит, твоя мамаша тоже головы всем рубила? Или ты первая? Хороший пример для детишек! Вот это дела! Ни в жизнь бы не подумал…

Голос Катарины уже гудел, как стальной канат, который вот-вот лопнет от напряжения:

– А тебя что удивляет? Что у меня так хорошо получается? Так я и единоборствам его учила, и телохранительницей была на крайний случай. А если ты про мораль – таких, как ты, жалеть ни к чему. Жалко только, плохо со своей работой справилась…

– Что, не уберегла своего сопляка, что ли?

– А тебе-то какое дело? Не уберегла от ублюдков вроде тебя. Хотя парочке хребты переломала!

– А что вы хотели? Сидели у себя во дворцах, пока мы тут от голода в лагерях для беженцев пухли!

– Да я смотрю, как ты опух – до сих пор опухоль с брюха не сошла! – вспыхнула арлекинка.

– Че-ево? – угрожающе протянул Амир, вскакивая на ноги. Он двинулся в сторону арлекинки, но в свете двух лун было отчетливо видно, как она легким движением выхватила из ножен тесак. Не вставая с корточек, Катарина выставила его вперед, легонько кольнув здоровяка в пах.

– Ах ты… – Амир инстинктивно согнулся, отскочил и тут же принялся шарить в поисках оружия.

– Стойте, стойте! – Торговец ловко вклинился между ними. Он мягко, но в то же время уверенно оттеснил Амира от пулемета, а рукой отвел лезвие арлекинки. Я тоже подскочил и встал между ними. Здоровяк злобно пыхтел, Катарина скалилась в ответ, но видно было, что они уже не сцепятся.

– Не нужно, не нужно, – примирительно бормотал Джоз. – Зачем нам ссориться? Надо держаться друг друга… Все бы здесь держались друг друга – проще было бы выжить…

Амир отошел к поручням и, повернувшись к нам спиной, приходил в себя, глубоко вдыхая воздух. Все опять замолчали: то ли погрузились в растревоженные воспоминания, то ли задумались о неизбежном мрачном будущем. Мне не хотелось даже представлять, что произойдет через час-другой. Ночь была на исходе, темнота на глазах превращалась в рассветную белесую муть. Скоро сотни лап взрыхлят песок у подножия нашего убежища, начнут скрести по стенам, пробовать на прочность дверь внизу, припертую каким-то хламом. Надолго им хватит этой задачки?

Тогда я мало задумывался, откуда вообще взялись все эти твари. Может, они обитали на Утопии и раньше. Прятались где-то или были размером с земных жуков, а теперь резко мутировали. Или беженцы завезли с собой какую-то дрянь, которая здесь так разрослась. Хотя я не исключал и мысли, что их специально вывели в лабораториях «Кроноса».

Почему бы нет? Если здесь втихаря тренировали псиоников для каких-то военных целей, то что мешало создавать отряды боевых насекомых-гигантов? Уж слишком слаженно и целеустремленно они действовали… Они явно обладали чем-то вроде коллективного разума, и он не ограничивался рамками одного вида. Пауки, ползуны, бомберы здорово отличались друг от друга внешне, но казались просто разными подразделениями одной армии, начавшей поход против людей.

К тому же я определенно видел какую-то связь между ними своим внутренним зрением. Светящиеся огоньки тварей отличались от людей не только своим фиолетовым оттенком. За каждым тянулся зыбкий след, похожий на тот, который на сетчатке оставляет быстро пронесенный перед глазами огонь. Эти следы уходили вниз, куда-то в глубины планеты, и, насколько я мог разглядеть, сходились в одном центре. Приближаясь к нему, фиолетовый цвет становился все темнее и сгущался в полную черноту, похожую на кляксу каракатицы, расплывающуюся в воде. Тьму, более черную, чем обычная темнота закрытых глаз. Клубящуюся, лучащуюся тьму. Очень странную, какую-то… величественную, что ли. Этого не объяснить тем, кто видит только обычными человеческими глазами.

Так или иначе, как бы я ни пытался оттянуть этот момент, но нужно было снова проверить, далеко ли наши гости. Может, свернули? Передумали? Уничтожены неизвестным спасителем? Конечно, всерьез я на это не надеялся. И оказался прав: фиолетовые огоньки были совсем близко. Никаких шансов вырваться – они по-прежнему отрезали нас от остального материка и стягивали кольцо вокруг центра, где находился маяк. Словно чуяли нас, как акулы барахтающихся в воде пассажиров затонувшего лайнера. Я машинально стиснул свой дробовик – стрелок я был никакой, только из такого оружия и мог зацепить хоть кого-то. Но когда они попрут сюда по узкой винтовой лестнице, шансов у меня будет прилично. Только вот зарядов – не слишком…

– Появятся через час где-то. Скоро я их перестану видеть.

– Понял. – Амир начал примеряться, как лучше установить пулемет. Солнце поднималось, и полуразрушенные стены Серенити-хай белели все ярче. Тени потихоньку укорачивались, и мы уже могли ясно видеть пустые улицы города. Пока пустые…

#

Оказалось, я зря не обращал внимания на океан. Не опасаясь угрозы и не надеясь на какую-то помощь, я ничего не ждал с той стороны. Заметил их Джоз. Наверное, к лучшему – я бы мог подумать, что это просто галлюцинации после контузии. Но и сейчас я на всякий случай проверил, прикрыв глаза, – расстояние было еще достаточно велико, чтобы я мог видеть внутренним зрением. Действительно, к нам неторопливо двигалась гроздь красных огоньков, будто по волнам плыла щепка, облепленная светлячками. Я снова открыл глаза – на горизонте покачивался крошечный пестрый клочок.

– Это что еще за хрень? – буркнул удивленный Амир.

– Корабль. С парусом. И, кажется, еще и гребной. – Джоз потер заросший подбородок.

Последний корабль, который мы видели, торчал из пробитой крыши какой-то виллы. Это если не считать какие-то щепки на берегу, возможно, бывшие раньше роскошной яхтой.

– Это как он уцелел-то, если даже здоровенные танкеры на материк закинуло?

– Я знаю, у кого был такой, – отозвалась Катарина. – У Витторио Стар-Яна. Видела пару раз.

– Этого клоуна? – Амир недовольно забурчал. – А, точно, я тоже смотрел в одном выпуске…

Кто не знал Витторио Стар-Яна? Все смотрели его передачи об Утопии, где он путешествовал по планете и сообщал последние сплетни о местных знаменитостях. Суперзвезда и шоумен. В прошлом – знаменитый певец, с помощью хирургии расширивший диапазон голоса от баса до сопрано оперных кастратов. Остроумный, вздорный, эксцентричный. Сотню раз менявший внешность, местожительство и сексуальные предпочтения. На четверть китаец, на четверть бельгиец, на четверть румын, на четверть монгол. Он жил на своей вилле «Красный терем», построенной в стиле древнекитайских дворцов, и держал целую армию живых слуг. Домохозяйки и подростки его обожали, кое-кто вообще считал гением. Он странствовал по Утопии в паланкине, на глайдере, на кораблях, на каком-то огромном летучем змее в виде дракона, а потом миллионы на Земле смотрели его откровения о роскошной, но ужасно хлопотной жизни миллиардеров. Понятно, что пускали его не всюду, и уж тем более ему не было доступа к тайнам «Кроноса», но его репортажи смотрели даже на базе псиоников.

– Он на нем по рекам плавал, наверное, поэтому и уцелел.

– Сюда плывет? Вроде да… Надо знак ему дать!

– Рано, не торопись, Амир. – Джоз положил руку ему на плечо. – Пусть подплывут поближе.

Мы напряженно вглядывались в растущий с каждой минутой полосатый парус. Ему действительно помогали два ряда ритмично вспенивающих воду весел. Людей разглядеть было трудно, но похоже было, что они выглядят не менее пестро. Берут ли пассажиров? И что нас тогда ждет? Примут в команду или прикуют к веслам? А может, заживо сдерут кожу на заплатки для паруса? Амир напряженно хмурился.

– Рискнем на кораблик погрузиться?

– А если не возьмут? Не боишься спускаться? Пауки-то уже близко… – Джоз по-прежнему не спешил принять решение.

– Пси, глянь, далеко гости?

Я закрыл глаза, но тварей уже не видел. Значит, скоро можно будет разглядеть их обычным зрением. Мы впились взглядом в лежащий внизу город. Утренняя дымка рассеялась, улицы хорошо просматривались, воздух был чист и прозрачен. Только в самой дали, на фоне дюны, отделявшей город от материка, он немного струился, хотя дневная жара еще не успела навалиться на Утопию. К своему ужасу, я внезапно понял, что подрагивал не воздух. Там шевелились множество неразличимых отсюда лап, поднимавших пыль. Даже на таком расстоянии это выглядело намного страшнее, чем просто рой светящихся в темноте огоньков. Тварей были сотни, и они неумолимо заполняли город.

– Что, попробуем? Или будем здесь отсиживаться?

Амир в отчаянии оглядел пару коробов с патронами и жалкую горку консервных банок.

– Патронов нет, жратвы тоже, с водой еще хуже… Надо рисковать!

Перевели дух мы только внизу – грудь разрывалась от нехватки кислорода. После бешеной скачки по лестнице кричать мы не могли, но стрельба в воздух сделала свое дело. Некоторое время команда не отвечала, а кто-то даже брал нас на прицел. Но потом Амир бросил свой пулемет на песок и замахал руками, а мы последовали его примеру.

Теперь люди на борту тоже делали приветственные жесты – ближе судно подойти не могло, но они приглашали добраться вплавь. Уже спиной чувствуя шорох множества приближающихся лап, я прикидывал, хватит ли у меня сил доплыть. Рядом опять оглушительно залаял пулемет Амира. «Черт, он их сейчас отпугнет!» Я обернулся, и претензии развеялись сами собой: Амир палил не в воздух, а в пауков, которые были уже метрах в ста.

– Давайте уже! – заорал он. – Долго прикрывать не буду!

Не раздеваясь, я бросился в воду. Через несколько метров она достигла горла, я оттолкнулся от дна и поплыл. Одежда сразу отяжелела и тянула вниз, где-то за спиной продолжалась пальба, но скоро у меня заложило уши. Я уже ничего не соображал, когда буквально врезался лбом в борт. Отчаянно барахтаясь, я наткнулся рукой на багор и вцепился в него изо всех сил. Кто-то мощно рванул меня вверх, и я перевалился через борт. К лицу резко приблизились мокрые доски палубы, и утренний свет померк.

 

III. Шут в преисподней

Я видел перед собой шута. Еще одна карта Таро – на ней изображали безумца, глупца, блаженного. Если ее вытянул, готовься к тому, что в твою жизнь ворвется чистый хаос. Ты на перекрестке, и сейчас начнется что-то новое, может случиться что угодно. Как правило, что-то хорошее, но никто тебе ничего не гарантирует. Тебя захватил вихрь чистой энергии, старайся улететь на нем в приятное место, а если закинет к черту на рога – не обессудь.

Шут был высоченный, с дикой шевелюрой, с разноцветными глазами и переливающимися камнями, инкрустированными прямо в кожу по всему лицу. Он нависал надо мной с сумасшедшей ухмылкой и смотрел так, словно ждал, что я его узнаю. И я действительно его узнал. Призрак полузабытого прошлого, моих одиноких вечеров в сингапурской спальной капсуле, король мерцающих мониторов. Его величество Витторио Стар-Ян. Поначалу я не мог сообразить, что же на самом деле вижу. Остатки сна? Воспоминания, всплывшие откуда-то из глубин подсознания? Или кто-то включил чудом уцелевший голографический проектор со старыми записями?

Хотя нет, это не старые записи… Стар-Ян по-прежнему светился, как старая добрая рождественская елка, но было видно, что он успел хлебнуть всякого. Сценический костюм был покрыт грязью и порван, половина торчащих во все стороны прядей исчезла, тут и там в волосах виднелись выгоревшие проплешины, на щеке расползся шрам от приличного ожога. Знаменитый блеск во взоре стал еще более диким. Стар-Ян довольно улыбался, умиленно разглядывая меня, словно я был каким-нибудь малолетним карапузом, с которым его познакомили на званом обеде.

– Мой друг! Свершилось чудо! Ты спасен и становишься частью моего шоу, малыш!

Какое еще, к чертовой матери, шоу? Я с трудом встал, но ноги тут же отказали, и пришлось снова сесть на палубу. Мы были на возвышении, которое, наверное, стоило назвать капитанским мостиком, ниже ярусом располагались скамьи с гребцами.

Стар-Ян стоял передо мной в окружении своей команды. На нынешней Утопии многие выглядели зловещими клоунами, сбежавшими из цирка уродов: банда «красноликих» в своих масках, разряженные арлекинки, да и прочий сброд пустыни, одетый бог знает во что. Но эта компания превосходила все, что я успел увидеть.

На них были какие-то китайские кафтаны с золотыми драконами, перья, блестки, стразы, кружева, разноцветные татуировки, высокие платформы, кудрявые парики – смесь стилей, эпох, все утрированное, доведенное до предела, собранное из разных костюмов. Рваное, обгоревшее, покрытое знакомыми бурыми пятнами и напяленное на голые, покрытые шрамами тела. Кем были все эти люди? Бывшими слугами Витторио, его стилистами, охранниками, танцорами? Отчаянными поклонниками из числа беженцев?

– Какое еще шоу? – повторил я вслух.

– Какое?! Шоу Витторио Стар-Яна, конечно! Его не остановить! Все объективы направлены на тебя!

Миниатюрные камеры, если приглядеться, действительно были укреплены повсюду на костюме Витторио, но только какой аккумулятор дожил бы до этого дня? Звезду, похоже, совсем не беспокоили такие мелочи. Шоу должно было продолжаться, и оно продолжалось. Реальность была не властна над Витторио, он привык создавать ее сам. Неудивительно, что кто-то еще с радостью вцепился в эту иллюзию среди непрерывного кошмара.

Я оглядел лица его команды. Вот сонный крепыш, который, похоже, вообще не привык задумываться, тощая девица, в обожании не сводящая с кумира глаз, разряженный попугаем коротышка, привычно поддакивающий выкрикам Витторио… У остальных, как на подбор, улыбающиеся, чуть придурковатые лица, как будто они навсегда закрылись от происходящего и ждут, когда съемки закончатся и их развезут по домам. Но они до сих пор живы, а значит, у меня тоже есть шансы. Витторио продолжал, обращаясь уже не ко мне, а к невидимой публике:

– Шоу продолжается! Утопия изменилась – мы в новом шокирующем мире. Более шокирующем, чем все, что вы когда-либо видели. И я буду вашим проводником, друзья! Я проведу вас сквозь все круги ада, и мы изучим его обитателей!

Теперь было кристально ясно – он был абсолютно безумен. «Великий Витторио» чуть перевел дух, сбавил обороты и продолжил уже тихо и вкрадчиво, нагнетая интригу, заставляя зрителя в волнении приблизиться к экрану.

– Впереди нас ждет очередная тайна – новая религия на новой Утопии. Что проповедуют ее приверженцы? Вечную любовь или войну до победного конца? Близкий апокалипсис или всеобщее спасение? Приносят ли они кровавые жертвы или заняты благотворительностью? Следуйте за Витторио Стар-Яном и сможете увидеть все собственными глазами! До меня дошли свежие вести, и я теперь знаю, где расположились адепты удивительного культа. Еще немного, и мы причалим к их берегу. Не пропустите, друзья, – это будет незабываемо!

#

Стар-Ян ни секунды не мог усидеть на месте. Он то выбегал на нос корабля, пытаясь разглядеть, что там виднеется прямо по курсу, то с мостика подбадривал гребцов, то спешил на корму, чтобы перекинуться парой шуток с бездельничавшими бойцами. Он и раньше всегда выглядел так, будто подключен к тысяче вольт. Естественно, не обходилось без сплетен об особой диете из нелегальных препаратов, разрабатываемых для него в личной лаборатории. Но теперь-то от былых запасов наверняка ничего не осталось, значит, Витторио питал какой-то внутренний источник – незатухающий огонь безумия, например. Несколько раз за пару минут он пронесся мимо пестрым смерчем и наконец замер надо мной, как большая птица в ярком, но потрепанном оперении.

– Говорят, ты псионик, малыш? – спросил он негромко. Стар-Ян упорно называл меня малышом. Сколько ему самому было лет, я точно не знал. Чисто теоретически он мог вполне годиться мне даже в дедушки – пластическая хирургия творила чудеса. Отпираться смысла не было, я решил быть хорошим мальчиком. В конце концов, пси-способности – по-прежнему мой единственный товар.

– Да, могу видеть кое-что. Людей, тварей. Иногда еще что-то, сам не пойму. – Я старался отвечать уклончиво, но правды не скрывать.

– Прекрасно, мой друг! Чудесно! Я давно собирался устроить шоу, на котором псионики Утопии будут состязаться друг с другом! Это старинная традиция, такие шоу устраивали на Земле еще сто лет назад. Но это потом, после… Сейчас нам надо узнать все о новой религии Утопии!

Его зрачки расширились, щека начала лихорадочно подергиваться. В глазах, кажется, отражались лица миллионов восхищенных поклонников, которые сейчас ловили каждое его слово. Я поблагодарил судьбу, что она не наделила меня даром видеть мертвецов – не удивился бы, если бы призраки усопших обожателей роились вокруг Стар-Яна, как мухи. Он снова повысил голос:

– Так, дорогой Макс, раз ты можешь видеть разные вещи, скажи мне – что нас ждет впереди? Опять что-то невероятно захватывающее? Поражающее воображение?

Приняв на мгновение эффектную позу и бросив решительный взгляд куда-то вдаль, он приблизился ко мне. Теперь он снова понизил голос, переходя на вполне разумный тон. Этот человек был как ртуть, и я не мог понять, каков он настоящий: сумасшедший, иногда прикидывающийся вменяемым, или хитрец, изображающий безумца. Не дав мне ответить, Стар-Ян продолжил. Сейчас его речь стала на редкость внятной и лишилась пустых красивостей.

– Сначала я тебе расскажу, что знаю. Здесь этот культ недавно появился. Их много на севере, но сюда они раньше не добирались. Тут вообще было спокойное место. Пока «Черный легион» не сунулся и обелиск не снес. Вот после этого все и началось. Есть тут какая-то связь, уж поверь моему нюху! Сразу тварей развелось, а потом культ появился. Сами-то они ни пауков не боятся, ни смерти… Фанатики!

Про «Черный легион» я успел наслушаться немало. О них рассказывали, что они крадут людей и превращают в пушечное мясо. Делают солдат-зомби, вживляют импланты, пускают по венам раствор, который не дает умереть, даже если тебя с ног до головы изрешетили. Но потом отправляют на такую бойню, где и от бессмертного костей не останется. С кем они там воюют, были разные версии, но по-любому выходило, что не с людьми. Сколько в этом было правды, я сильно не задумывался. На Утопии ходило много страшных баек, но реальность все равно была страшнее. Однако про то, что Легиону было дело до каких-то монументов, я слышал в первый раз. Странное дело, я даже переспросил Стар-Яна.

– Ты что, дружок? Никогда не видел обелиска? Только вчера сюда свалился? Беженец, что ли? – Витторио удивленно покачал головой. – Да, я их в своих передачах не показывал – запрет с самого верха! Землянам лишнего знать не надо, но от местных их было не спрятать… Здоровенные такие штуковины, стояли здесь еще до нашего прилета. Остались от инопланетян каких-то, но только – тсс! Никому! Это место мы потом из записи сотрем: – Стар-Ян подмигнул меня с абсолютно невменяемым видом. – А теперь будь добр, погляди, что впереди. Кто там нас на берегу поджидает?

Я устало кивнул:

– Хорошо… Только я вблизи не вижу, предупреждаю сразу…

– Ничего-ничего, мы приплывем на место только через несколько часов. Начинай, мой друг! Эх, сколько бы я дал, чтобы мои камеры смогли залезть тебе в голову… Бьюсь об заклад, твои видения стоят того, не так ли? – Напыщенной последней фразой он снова обращался к отсутствовавшей аудитории.

Я тем временем уже старался разглядеть окрестности. Ближнее побережье было относительно спокойно – тут и там небольшие стайки тварей, какой-то отряд людей, пробирающийся в глубь материка. Зато дальше… Дальше я видел что-то странное. Фиолетовый росток поднимался из глубин планеты и пробивался сквозь землю, рассеиваясь по ее поверхности зарослями тонкого мха. Часть из этих ответвлений была неподвижна, другая сновала туда-сюда – это были твари. Их было не так уж много, меньше, чем в пустыне.

Удивительно другое – рядом с ними виднелись и красные огоньки. Сначала я не поверил, решил, что мерещится. Нет, сомнений не было. Люди?! Среди пауков? И это не было боем – иначе бы какие-нибудь из огоньков гасли. Пленники? Я вспомнил об осах, которые парализуют ядом мух, а потом кормят живыми консервами своих личинок. Но красные огоньки не были парализованы – они двигались, и, как мне показалось, довольно свободно. Во всяком случае, это были не три шага туда и обратно, как в нашем загоне у Похитителей. Такого я еще не видел и раньше даже не мог себе представить. И именно туда направлял свой корабль наш полоумный Витторио. Выслушав меня, он довольно закивал:

– Да-да, о том и речь. Они знаются с тварями! Говорят, пауки им даже в бою помогают… Ничего, скоро все увидим сами, мой маленький друг! Собственными глазами!

#

Честно говоря, своих спутников я и не надеялся снова встретить. Но им тоже удалось добраться до корабля. Даже тяжеленную тушу Амира на борт втащили, хотя с пулеметом ему и пришлось расстаться. Правда, путешествие приятной прогулкой для него не стало – теперь он налегал на весло, зажатый с двух сторон парой других крепких ребят. Хотя я вполне допускал, что Амир сам напросился, учитывая его неисчерпаемую энергию и привычку снимать нервное напряжение физическими усилиями.

Но ни Джоза, ни Катарины на скамье гребцов не оказалось. Торговец нашел себе компанию в лице дряблого толстячка, раньше, судя по всему, занимавшегося финансами Стар-Яна. Теперь они тихо обсуждали прибыльные схемы прошлого, время от времени печально вздыхая. Арлекинка с безучастным видом сидела на корме вместе с остальными бойцами. У нее в руках снова был приличного размера тесак, лезвие которого она методично натачивала до остроты бритвы.

Общая атмосфера на борту была довольно странной. Все упорно делали вид, что беды Утопии не имеют к ним особого отношения. Просто они в увлекательной экспедиции по неизведанным землям. Не лишенной опасностей, конечно. Действительно, даже на небольшом расстоянии от берегов ужасы катастрофы начинали казаться дурным сном. Во всяком случае, пока на борту было достаточно пресной воды и еды. Суша была окутана легкой дымкой, побережье пустовало. Взгляду открывались только безмятежные дюны, как будто мы по-прежнему были на лучшем курорте галактики. Только однажды на берегу появилось несколько пауков. Они какое-то время упорно бежали вслед за нами вдоль полосы прибоя. Однако корабль не приближался, и они скоро отстали, отправившись на поиски других жертв.

Ветер стих и почти не надувал парус, повисший бесполезной тряпкой, и Витторио подбадривал гребцов:

– Энергичней, друзья, энергичней! Нас ждут впереди великие открытия – миллиарды землян завидуют вам сейчас! Любой мечтает оказаться на нашем месте!

Большинство с искренним воодушевлением налегало на весла, но кое-кто искоса поглядывал на слонявшихся по кораблю ребят с автоматами. Видимо, все-таки не все здесь пребывали в иллюзорном мире, созданном Стар-Яном. Я перебросился взглядами с Джозом – он тоже уже успел присмотреться и сообразить, что к чему. Торговец сделал еле заметный знак, мы поднялись, будто ради того, чтобы размять ноги, и встретились у основания центральной мачты.

– Сообразил, куда плывем, Джоз? Через пару часов должны высадиться. Там еще раньше обелиск какой-то был, его легионеры разломали. Узнаешь места? Далеко до твоего тайника?

Джоз обрадованно замотал головой:

– Нет-нет, как раз рядом. Правда, раньше там никаким культом и не пахло, тихо было, спокойно…

Я только пожал плечами:

– Это Утопия, здесь все время что-то меняется. И каждый раз к худшему…

Один из стрелков якобы случайно оказался неподалеку от нас. Он недоверчиво поглядывал в нашу сторону и навострил уши. Пришлось тут же сменить тему. Но и без дальнейших разговоров было понятно, что нам не улыбалось оставаться в этом безумном шоу. Нужно было придерживаться старого плана, постараться сделать ноги, когда представится возможность, и добраться до тайника. Но для этого стоило сначала подобраться к нему поближе. А пока оставалось только выжидать…

Солнце висело в зените. На берегах царило спокойствие, океан был тих, и только весла мерно вспенивали его поверхность. Они несли нас прямо к владениям неведомого культа, который я тогда, откровенно говоря, всерьез не воспринимал. Ничего удивительного в том, что кто-то начал поклоняться новым богам, я не видел. Среди людей, стремительно одичавших и пролетевших сквозь все этажи цивилизации обратно в подвал каменного века, могли зародиться какие угодно верования. И скорее всего самые дикие и кровавые. Тогда я еще не знал, что эти ребята имели дело не просто с химерами своей фантазии. Их божество было действительно серьезной силой. Такой серьезной, что ему бы не составило труда погасить здешнее солнце и обе луны Утопии, если бы оно вырвалось на свободу. Но все это я узнал намного позже, а в тот день меня настораживало лишь то, что адепты новой веры водят дружбу с пауками.

#

Мы высадились на заброшенном причале. Вокруг было тихо – ни людей, ни пауков. Стар-Ян выстроил своих людей на берегу и приказал раздать оружие. Мы с Джозом снова получили дробовики. Катарине достался массивный тупорылый «Громобой», который она тут же засунула за пояс, предпочитая поигрывать тесаком. Амира обрядили в тяжелые доспехи «палача». Казалось, они были сделаны по его мерке, а здоровенный топор смотрелся в его мускулистых руках так, будто он с ним родился.

Его и еще пару «палачей» выставили вперед, мы шли во втором ряду, держа ружья на изготовку. Стар-Ян возвышался на обгорелом китайском паланкине без верха, который несли на плечах четверо его разряженных слуг. Эта колонна направлялась вдоль высокого бархана туда, где я смог увидеть ближайшее скопление красных точек. Примерно через час пути состоялась первая встреча.

– Стойте, не знающие света истины!

На вершине песчаного гребня виднелись три фигуры. Вернее, три человеческие, которые я опознал сразу. То, что лежало у их ног, поначалу казалось двумя бесформенными тюками. Но вот один из них немного шевельнулся, и нас ждал неприятный сюрприз. Я понял, что это не мешок. Это был бомбер, застывший у ног человека, как послушная собака.

– Видите это? – захрипел нам Стар-Ян, у которого от волнения даже пропал знаменитый голос, легко покрывавший восемь октав. – Бомберы служат человеку! Неужели их вера и правда творит такие чудеса?

Он мгновенно пришел в себя и картинно воздел руки в воздух. Теперь его слова снова гремели и отражались от склонов, словно он был на сцене.

– Приветствую вас, служители неведомого бога! Я, непревзойденный Витторио Стар-Ян, прибыл на встречу с вами!

Незнакомцы в ответ, как по команде, подняли дробовики и направили на нас. Бомберы заворочались, будто укладывая поудобнее бугристые курдюки. Один из адептов новой веры выступил вперед. Его лицо было закрыто зеленой маской, одежда, укрепленная защитными пластинами, была двух цветов – зеленого и черного. Остальные были одеты в такую же форму. Странное обмундирование. Похожего я на Утопии еще не встречал. Старший поднял руку:

– Вы пришли служить Единому? Следовать его заповедям? Исполнять его приказы? Отдать жизни в Последней битве, чтобы обрести бессмертие? Тогда мы приветствуем вас. Если нет – вы умрете.

Стар-Ян почтительно кивнул и ответил успокаивающим, примиряющим тоном.

– Мы пришли с миром. Мы только желаем узнать о вашей вере и рассказать о ней всему человечеству!

Человек в маске переступил с ноги на ногу. В напряженной тишине было слышно, как шуршит осыпающийся тонкими струйками песок.

– О Едином и так все узнают… Никто не останется в стороне! Перед каждым встанет выбор, и горе тем, кто пойдет против Единого!

– Хорошо, хорошо… Наверное, мы примем вашу веру. Даже скорее всего! Но пока просто позволь нам пройти дальше – мы желаем увидеть ваш алтарь. И придержи своих зверей! – Витторио указал на одного из бомберов, который приподнялся на своих лапах.

Неожиданно тварь словно проснулась от спячки и начала осторожно перебирать конечностями. Она медленно поползла к нам, волоча неуклюжее тело вниз по склону. Все мы внизу следили за ее приближением, держа побелевшие пальцы на спусковых крючках.

Бомбер двигался слишком лениво для представителя своей породы, и я впервые смог разглядеть его во всех подробностях. Две мощные лапы, заострявшиеся на концах, уродливая пасть со множеством мелких острых зубов, распухшее колышущееся тело-мешок, покрытое безобразными фиолетовыми буграми. Я не видел ничего похожего на глаза – только его создателю было известно, как бомбер ориентируется в пространстве. Но ориентировался он неплохо, приближаясь к нам по прямой.

– Сначала сложите оружие! – Голос проповедника таинственного «Единого» звучал все более угрожающе. – Или смерть! Вам нет дороги к святыням, пока мы не проверим вашу праведность…

– Разве вы не знаете меня? Я – Стар-Ян! Какой вред мы можем вам принести? Я сделаю вашу веру популярной во всей галактике!

– Кто знает, может, вы слуги Осквернителя? Осквернитель разрушает наши святыни, мы должны остановить его. Бросайте оружие!

– Осквернитель? Какой Осквернитель? Мы не имеем к нему отношения, почтенный жрец. Спросите любого – Стар-Ян всегда был терпим ко всяким религиям.

– Слуги Осквернителя могут принять другие обличья…

– Нет-нет! О чем вы говорите? Меня принимали служители Девяти неизвестных, последователи Кошачьего имама, адепты Вавилонской матери… Я был допущен в их святилища, склонялся перед их алтарями и участвовал в ритуалах. Никто из них не может обвинить меня в неуважении к своей вере! Все остались довольны моими передачами, уверяю вас, а число новообращенных потом всегда росло…

Пока Стар-Ян пытался заговаривать зубы и продолжал свой абсурдный в этих обстоятельствах монолог, я как завороженный не мог отвести взгляда от бомбера. Пятнадцать метров до него, десять… Я вспомнил мерзкий звук, с которым они разлетаются на куски, вонь едкой слизи, лихорадку после контузии. Дурнота подступала к горлу, хотелось закрыть глаза, присесть и скрючиться за широкой спиной Амира. Тварь подползла еще на пару метров… Рядом кто-то резко передернул затвор.

– Да стреляйте же, мать вашу! – взревел Амир, от беспомощности яростно рубанув воздух топором. Не знаю, кто выполнил эту команду – нервы у всех были на пределе. У меня за спиной громыхнуло, горячий ветер опалил щеку, и бомбер разлетелся на куски. Взрывная волна ударила Амира в грудь, и он почти потерял равновесие. Уши на пару мгновений заложило, а потом глухота отступила перед бешеным хором ревущих, лающих и харкающих свинцом стволов.

Второй бомбер взорвался, не успев двинуться с места, бездыханные тела сектантов закувыркались, скатываясь вниз. Все закончилось в несколько секунд, но люди еще с полминуты продолжали поливать огнем песчаный склон и вражеские трупы. Наконец все стихло.

Стар-Ян безмолвно замер, стоя на своих носилках и картинно раскинув руки. На его лице застыло выражение неподдельного восторга. Он наслаждался отличной сценой, яркой хореографией и драматизмом. Соглашусь – зрелище было что надо. Жалко только, что, кроме нас, его так никто никогда и не увидел…

#

Возвращаться на корабль Стар-Ян решительно отказался. Он был по-прежнему одержим идеей увидеть какие-то невообразимые святилища и ритуалы новой веры, и прохладный прием его нисколько не смущал. Сейчас от проблесков благоразумия не оставалось и следа – Витторио был готов гнать свой отряд сквозь выжженную пустошь, как полоумный конкистадор в поисках Эльдорадо. Причем о золоте и индейских принцессах речь не шла, нам не грозили даже миражи на эту тему.

Но спорить с Витторио дураков не осталось после первой же попытки неповиновения. Какой-то тощий малый, с ног до головы покрытый пирсингом, ударился в истерику, заверещав, что никуда дальше не пойдет. Стар-Ян в ответ взревел во всю мощь своих певческих легких: «Ты недостоин моего шоу! Ты выбываешь! Эфир для тебя закрыт навсегда!» Потом выхватил откуда-то из своих рваных кружев пистолет и снес бедолаге голову. Остальные замерли без движения, даже не пытаясь вытереть с лица капли чужой крови и ошметки мозга. После этого уже никто не решался проронить лишнего звука, и все, стиснув зубы, двигались вперед.

Витторио утверждал, что его ведет безупречный нюх на сенсации. Не знаю, подводило ли его чутье на тот раз, но пока мы не видели никаких святилищ. Ни алтарей, ни адептов, даже пауки не бросались на нас на каждом повороте. Ничего, кроме низких холмов и пыли. Впрочем, наша компания не слишком переживала по этому поводу – нам было важнее, что мы двигались в сторону тайника. Джоз все это время умудрялся ориентироваться по каким-то только ему известным приметам.

Вечером мы остановились на ночлег у подножия очередного холма, и Стар-Ян выставил охрану. Мы с Джозом, Амиром и безразличной ко всему Катариной расположились чуть поодаль от остальных, на самом краю лагеря. С той стороны, откуда было ближе до сокровищ Джоза. Решили бежать на рассвете, обезоружив, если понадобится, ближайшего к нам часового. Не сомневаюсь, что Катарина легко бы вскрыла ему горло без лишнего шума. Но этого не понадобилось – нам помогли…

Адепты новой веры появились под утро. Весь лагерь спал мертвецким сном, и только мы не смыкали глаз. Я уже знал об их приближении, заметив пси-зрением вереницу светящихся точек, ползущих к нам извивающейся среди барханов змеей. Когда они подобрались совсем близко, мы были готовы. В отличие от всех остальных, конечно.

В одно мгновение от ночного покоя не осталось и следа. В предрассветной тьме разобрать что-либо было непросто: тут и там грохотали выстрелы, кто-то дико кричал, корчился горящий паук, подожженный зарядом из «Дракона», и на фоне огня метались чьи-то тени. К счастью для нас, враг атаковал лагерь с противоположной стороны. Наша задача упростилась: нужно было просто исчезнуть с поля боя, что мы и сделали, предоставив Стар-Яну самому выпутываться из этих творческих затруднений. Всем было не до нас, а единственный часовой, бросившийся в нашу сторону, в темноте налетел на Амира. Тот даже не стал поднимать топор, а просто жахнул его разрядом брони. Я, шедший следом за Амиром, даже не успел ничего толком разглядеть. В воздухе сухо треснуло, что-то сверкнуло, в сторону отлетело хрипящее тело, а в нос ударила вонь жженых волос и горелого тряпья. Не останавливаясь, мы рванули вверх по склону, оставляя за спиной горящий лагерь…

Рассвело, и Джоз уверенно вел нас вперед, хотя я по-прежнему не понимал, как он находит дорогу. Вокруг был только бесконечный песок, из которого тут и там торчали полузанесенные им безликие руины. Но когда мы прошли через небольшую долину между двумя гребнями и вышли на открытое пространство, сразу стало ясно, что мы наконец прибыли на место.

Перед нами зияла глубокая яма, рядом с которой возвышалась куча высотой в три или четыре человеческих роста. Она состояла из земли, камней и странных металлических обломков. Тогда я впервые увидел фрагменты инопланетного обелиска – причудливых форм, непривычного оттенка, покрытые незнакомыми значками. Что-то совершенно чужое и величественное выкорчевали тут из земли и разломали на куски, бросив часть из них неподалеку.

– Там, наверху. – Джоз махнул рукой, указывая на груду. – Только я один поднимусь. Не хочу, чтобы вы знали, как открывать. А консервы и боеприпасы потом вниз скину.

– Что ты темнишь, торгаш? – немедленно взъярился Амир. – У тебя там что, дверь с замком кодовым, что ли? Так мы тебе и поверили! Деру дать собрался?!

– Кодовым не кодовым, а если секрета не знаешь – не найдешь и не откроешь. Да и куда я сбегу? Смотри сам: тут бежать некуда, пустыня кругом…

– Дурачков нашел! – Амир только заводился еще больше. – Лезь с ним, пси, я в этой броне еле шевелюсь!

Карабкаться наверх мне совсем не хотелось. После контузии меня беспокоили приступы головокружения, да и поводов впадать в паранойю я не видел. Если Джоз нас обманул и решил сбежать, то подъем на гору, торчащую посреди пустыни, вряд ли ему поможет.

– Ладно, Амир, что ты, в самом деле… Пусть один лезет. Мы его на прицеле держать будем.

Амир в сердцах ударил в землю рукоятью своего топора:

– Да знаю я, какие из вас стрелки! Ты только в упор и можешь зацепить, а эта, – он кивнул в сторону Катарины, – только ножом махать и горазда!..

Было видно, что Амир почти уже собрался снимать с себя броню, но в последний момент передумал и махнул рукой. То ли поленился, то ли не хотел оставаться без защиты.

– А, ладно, куда ему деваться, твоя правда… Но смотри, Джоз, попробуешь нас кинуть – я тебя вот этим топором рубить буду. На части – медленно!

Джоз только беззвучно поморщился и начал подниматься. Он двигался очень ловко, как профессиональный альпинист, ни разу не оступившись и не потеряв равновесия. Минут через пять он уже был на самой вершине и начал с чем-то возиться, присев на корточки. На мой взгляд, он совсем не торопился. И уж тем более так думал Амир, на глазах выходивший из себя.

– Че он там возится, а?.. Мозги нам парит, торгаш чертов… Точно говорю!.. А если нет там никакого тайника? – Здоровяк нервно топтался рядом в своем тяжеленном костюме, оставляя на песке глубокие следы. Не выдержав, он на всякий случай решил обойти холм с другой стороны. – Джоз!.. Джоз!.. Ну что ты там? Давай быстрее, а то я сейчас точно поднимусь!

Джоз помахал рукой и ответил беззаботным тоном:

– Уже скоро! Заклинило чуть-чуть, надо расчистить… Еще пять минут…

Прошло еще пять минут. Потом еще пять. И еще. Мы видели только спину Джоза. Неожиданно отозвалась Катарина, которая до этого не проявляла интереса к происходящему. Она вдруг резко встала с обломка обелиска, на котором пыталась выцарапать что-то своим тесаком. Теперь она была полна решимости, а в голосе опять звучали стальные нотки:

– Ну все, хватит. С меня достаточно. Я поднимаюсь.

Честно говоря, о ней мы вообще забыли. С чего она вдруг включилась, я так и не понял. То ли вспомнила про фирменный стиль арлекинок – безумие и непредсказуемость, то ли пробудился инстинкт наставника, сообразившего, что нерадивый ученик собрался его обдурить.

Ей понадобилась всего пара минут, чтобы вознестись на самую вершину. Знаменитая скорость, с которой арлекинки рвут дистанцию, чтобы перейти в ножевой бой. Вот она уже нависла над Джозом, заглядывая ему через плечо. Что было дальше, во всех деталях снизу было не разглядеть. Катарина сначала оттолкнула торговца, потом злобно вскрикнула, сверкнуло лезвие, и тесак со звоном полетел вниз, подскакивая на выступах. Джоз заломил арлекинке руку и взял ее шею в удушающий захват. Катарина дергалась и хрипела, но вырваться не могла. Через пару мгновений она обмякла – Джоз вырубил ее, пережав сонную артерию. Теперь он прислонился спиной к скале и прикрылся от нас телом арлекинки, а сам тянул у нее из-за пояса пистолет.

– Эй! Ты что там, сдурел? Макс, стреляй в него!

– Из дробовика не добью, да и Катарину зацеплю…

– Да хрен с ней, пси! Вали обоих!

– Погоди, Амир, погоди… – Я обратился к Джозу: – Ты чего, Джоз? Тебе все равно деваться некуда – отпускай ее давай!

Он ответил неожиданно спокойным и уверенным голосом. Почти ледяным – никакой заискивающей интонации торговца. Совсем другой человек. И разговаривал он теперь с нами как с детьми, которые сами не понимают, на кого нарвались.

– Нет тут никакого тайника. И ловить вам нечего. Идите отсюда подобру-поздорову, пока целы. Я вниз не спущусь. А сами сюда сунетесь – пожалеете.

– Да я тебя кусками сейчас вниз отправлю! – взревел Амир, отбрасывая топор. Он яростно сопел и чертыхался, сдирая неудобную броню. Еще пара мгновений – и он бы ее снял, прихватил бы свой топор, забрался наверх и порубил Джоза на куски вместе с арлекинкой. Результат – я один на один в пустыне с законченным психопатом. Или по дороге Джоз застрелил бы его из пистолета Катарины. Итог не лучше – я остаюсь с мутным торговцем, который, похоже, решил избавиться от нашей компании. А еще они могли перебить друг друга или ранить, и тогда мне пришлось бы выбираться из этой передряги одному. Лучшим вариантом было как-то успокоить их, даже если никакого тайника не было в природе. Вместе пробиться к Цитадели, а потом черт с ними – пусть грызут друг другу глотки или разбегаются навсегда.

Пока Амир пытался стянуть панцирь, я подошел к оружию Джоза, наступил на него ногой, а свой дробовик направил на здоровяка.

– Погоди, Амир, надо разобраться сначала…

Амир посмотрел на меня, и показалось, что его глаза сейчас выскочат из орбит.

– И ты с ним, пси?! Сговорились, умники? Да я тебя сейчас голыми руками порву!

Я решил, что с него станется, и на всякий случай спустил курок, направив ствол в землю. Амир от неожиданности сел на задницу, вдоволь накормленный поднятым песком и срикошетировавшей дробью. Я взял на мушку голову.

– Погоди ты! Не психуй!

Амир яростно выплюнул песок и вытер кровь с рассеченного лба. От злости он уже не мог подобрать слов и просто рычал сквозь зубы. Я коротко оглянулся на Джоза. Он залег за одним из камней, пристроив на него дуло пистолета. Рядом лежала неподвижная Катарина. Шансов удержать свою позицию у него было заметно больше, чем у Амира – взять ее штурмом. Если Джоз откроет огонь, нам придется хорошенько подергаться, чтобы где-то укрыться от пуль. Мы застыли: я держал на мушке Амира, Джоз – меня. Почти что «мексиканская дуэль». Самая счастливая из нас, Катарина, просто лежала без сознания и ни о чем не беспокоилась.

#

Тупиковая ситуация разрешилась, когда шахматную доску перевернули. Проход между холмами, откуда мы вышли к яме, затянулся облаком пыли. Сюда приближался какой-то отряд. Амир спрятал зубы, мы, не сговариваясь, отвернулись друг от друга и поспешили залечь за обломками у самого подножия груды.

Скоро сквозь поднятую пыль стало можно различить приближавшихся – это были остатки Стар-Яновского отряда. Очевидно, бойцы культа отрезали им путь к побережью и теперь гнали их сюда. А значит, скоро здесь будут и сектанты со своими пауками…

Амир отчаянно заскрипел зубами за своим камнем: чтоб выжить, надо было отступать и оставить здесь Джоза, не отомстив за обман. Я уже мог различить лица бегущих – бледные, покрытые коркой грязи и запекшейся крови. Они не оглядывались, не пытались обороняться, просто неслись из последних сил вперед. А за ними уже клубилось новое облако, в котором при желании можно было увидеть быстрые паучьи лапы. Скорость его была больше, и обе группы должны были слиться в одну где-то поблизости от нашей ямы.

Никакого желания оказаться в самой гуще предстоящей бойни у меня не было. Я огляделся – где-то на востоке находилась Цитадель. Не так-то и далеко, можно попробовать добраться пешком. Может быть, повезет ни на кого не напороться. До сих пор везло, почему бы не понадеяться на удачу еще раз. Я напрягся, стараясь перебороть страх и готовясь рвануться прочь из обманчиво безопасного убежища за своим камнем. «Еще секунда, и побегу… Еще секунда…»

Сердце колотилось, отдавая в голову, шум нарастал, превращаясь в вибрирующий гул. Я не сразу понял, что звук приближался откуда-то сверху. Я поднял голову. В пожелтевшем от жары небе набухала темная точка величиной с большое насекомое. Из мухи она скоро превратилась в птицу, потом увеличилась до размеров хищной рыбы, которая опустила заостренный нос вниз, выискивая добычу в придонном иле. Черный вертолет продолжал снижаться по плавной кривой и завис прямо над нашей грудой обломков.

Он медленно повернулся вокруг своей оси и замер, нацелившись в сторону бегущих. Секунду помешкав, словно решая их участь, плюнул огнем из-под обоих подкрылков. Пучки дымных стрел обманчиво неторопливо протянулись вниз. Будто пальцы огромных рук, они накрыли приближающуюся толпу и в нескольких метрах над их головами распались пылающими соцветьями.

Грохот донесся до нас с запозданием, когда бегущие уже полностью скрылись в оранжево-черных клубах. Вертолет дал еще один залп – теперь уже по преследователям. Всю ложбину между холмами заволокло, на несколько мгновений над ней вспух многометровый гриб, теперь медленно оседавший и расползавшийся во все стороны. Тон гудения сменился, я опять посмотрел наверх: вертолет разворачивался восвояси. Под брюхом у него появился отросток – кокон из паутины, державшийся на тонкой пуповине. Груз болтался в воздухе и медленно втягивался в открытый люк.

Сплевывая пыль, забивавшую глаза и носоглотку, Амир лупил кулаками, затянутыми в бронированные перчатки, по ни в чем не повинному валуну и хрипел:

– Твою мать!.. Твою мать!.. Сука!..

В коконе безмятежно покачивался Джоз, уютно свернувшийся в позе эмбриона. Обессиленный Амир сел на землю. Дым постепенно начинал рассеиваться, открывая перепаханное воронками поле, где теперь не было видно даже ничьих ошметков. Вокруг нас не осталось ни единой живой души, кроме так и не пришедшей в сознание арлекинки. Только песок, камни и маленькая черная точка в небесах, с каждой секундой становившаяся все меньше. Амир немного успокоился и только ошарашенно мотал головой.

– Всех обманул, всех обманул… Сука легионская… Сука легионская!

 

IV. Врата смерти

Шум на улицах Цитадели не затихал ни днем, ни ночью. Если, конечно, эти извилистые ходы между разномастными лачугами можно было назвать улицами. У них не было названий или номеров, они пересекались, ветвились, сужались, заканчивались вонючими тупиками или превращались в вытоптанные подобия площадей. Во всем этом не было видно никакого плана, системы или даже подобия логики.

Дома тоже не были похожи на творения архитектурных гениев, создававших прежние города Утопии. На красоту тут всем было плевать. Да и на прочность с надежностью. Если какая-нибудь крыша обрушивалась, выжившие просто выбирались наружу и плелись снимать стресс в ближайший бар, торговавший немыслимой бормотухой. В конце концов, вероятность так окончить жизнь была ничтожна, если сравнивать с шансами погибнуть в жвалах пауков или от чьей-нибудь пули.

О будущем здесь особо не задумывались – его просто не было. Удалось уцелеть в катастрофе? Ты уже счастливчик. Оказался в Цитадели? Любимец удачи! Торопись глотнуть какой-нибудь отравы, пощупать девку или продуть свои запасы в картишки. Продул все до нитки? Ищи отряд мародеров, который возьмет с собой на вылазку.

Раньше я знал Цитадель только по рассказам: новая столица с горами жратвы, реками бухла и табунами доступных женщин. Лучшее место на планете, осколок рая для выживших. Все это я вспоминал, когда мы оказались здесь, у стен Цитадели, с пустыми флягами, желудками и обоймами. Почти мертвецы, нераскаявшиеся грешники у небесных врат. Нам открыли «ангелы-стражники». У одного был ожог во все лицо, так что в устрашающей маске он не нуждался. У другого на шее болталось ожерелье из человеческих зубов, и я бы не удивился, если бы узнал, что он вырывал их голыми руками. Возможно, у еще живой жертвы. Но нас они впустили – значит, для них мы выглядели своими ребятами.

Путь от груды обломков, с которой Джоза забрал вертолет, я почти не помню. Чудом не сбились с дороги во время пыльной бури, чудом спаслись от пауков, чудом не умерли от жажды. Единственное, что до сих пор звучало в ушах, – непрерывные ругательства Амира, поливавшего «Черный легион» в целом, его разведку в частности и Джоза лично. Пришедшая в себя Катарина рассказала, что произошло наверху. Поднявшись, она увидела, что никакими запасами там и не пахнет. Тайник, правда, был, но его единственное содержимое – сигнальный маячок, который и вызвал туда вертолет. Джоз включил его и просто тянул время, пока его не забрали. И когда мы только начинали свой последний бросок через пустыню, он уже наверняка давал отчет начальству на базе «Черного легиона».

Каждый раз, когда Амир вспоминал об этом, он опять начинал неистово материться. Хотя на самом деле мы должны были радоваться, что не попали тогда под зачистку местности. Иначе наши внутренности были бы перемешаны с песком, как начинка с рисом в хорошем ризотто. И все-таки в пустыне мы не остались. Правда, и в Цитадели выжить было не так уж просто. Весь наш начальный капитал – пара дробовиков без патронов, энергетический топор и броня с разряженными аккумуляторами. Но для начальной ставки этого хватило.

Да-да, все правильно – я наконец-то снова сел за игорный стол. Почти забытое ощущение. К счастью, мой врожденный шулерский талант меня не оставил. Правда, он стал слабее, работал с перебоями, я постоянно отвлекался на вид светящихся огоньков, кружащих вокруг Цитадели, но все равно выигрывал. Мы начали осторожно, меняли заведения, которых здесь было пара десятков, и помногу нигде не забирали. Все складывалось удачно.

Амир маячил у меня за спиной во время игры, закрывая своей могучей фигурой от любопытных глаз. Катарина слонялась по залу, наблюдая за обстановкой и отслеживая входящих. Командой мы оказались неплохой, сильно не зарывались, и нам везло.

Мы даже наладили подобие мирной жизни. Почти семейная идиллия – два непутевых братика и стерва-сестричка. Ежедневные синтетические белки из ржавых банок и здоровый сон в душной, накалявшейся за день клетушке над стрип-баром. Я набрался сил, прибавил в весе, последствия контузии исчезли без следа. Амир перестал психовать по малейшему поводу, а Катарина наконец-то выбралась из своей скорлупы. Я уже забыл, что несколько людей могут часами просто сидеть вместе, жевать что-то, трепаться о ерунде и не опасаться, что кто-то сейчас воткнет тебе нож в спину, чтоб вырвать недожеванный кусок изо рта. Этот покой так растянулся, что начало казаться, что ему не будет конца.

Но прошлое по-прежнему шло за мной по следу, чтобы сомкнуть клыки на загривке. Его посланца я мог бы заметить издали, если бы регулярно сканировал окрестности пси-зрением. Но я думал, что не особенно-то в этом и нуждаюсь. Чтобы сильно не переутомляться, я использовал свой дар только во время игры. Да и какое мне дело было до того, что творится за стенами Цитадели? Соваться туда я не собирался, а оборону люди Амбала держали по-прежнему надежно, несмотря на все разговоры о том, что тварей все прибавляется и ведут себя они все агрессивней.

Если же мне хотелось узнать последние слухи о происходившем в пустыне, я всегда мог почесать языком в ближайшем баре. У меня даже появилась пара приятелей – неразлучные Вольд и Бродила, которые нанимались в разные отряды только для того, чтобы повидать новые места. Казалось бы, какие, к черту, «новые места» там, где только песок и руины? Но человеку свойственно скучать и искать разнообразия даже в аду. Я разгонял тоску игрой, они – опасными прогулками по руинам, о былой роскоши которых узнали когда-то из передач Стар-Яна.

Они прониклись ко мне особым почтением, когда я сказал, что был знаком с ним лично. С тех пор я почти всегда был первым, если не считать Амбала, кому сообщали последние известия. Я слушал их рассказы о невиданных раньше подвидах тварей, о вылазках Легиона, о немудреных политических событиях, которые сводились к разборкам между разными мелкими бандами, о проповедниках нового культа, которых видели в самых заселенных пауками местах. Я кивал головой, цокал языком и, если очередная байка особенно понравилась, ставил им по кружке какой-нибудь бурды за свой счет. Но все эти ужасы казались мне чем-то далеким, мало ко мне относящимся, как новостные выпуски, которые я иногда смотрел на Земле краем глаза.

Короче говоря, я стал слишком самонадеян и чересчур расслабился. Может быть, на прежней Утопии это и не было пороком, но теперь беспечность безнаказанной не оставалась. И я был наказан.

#

Я уже подумывал завершать – передо мной высилась горка расплющенных и начищенных гильз, заменявших здесь фишки. Пора было выходить из игры, менять выигрыш на жратву и патроны у хозяина заведения – вспыльчивого темнокожего Тафари, густо иссеченного рубцами ритуальных шрамов. А потом можно потихоньку отползать в наше логово, чтоб спокойно дожидаться следующего вечера.

Остальные участники партии явно были недовольны происходившим, но поделать ничего не могли. Сидевший напротив вожак какого-то из отрядов мародеров, похожий на стервятника, нервно скреб стол лапой паука, заменявшей ему протез. Он делал вид, что пытается скрыть неуверенность в своих картах, хотя на самом деле просто хотел обмануть нашу бдительность. Строил из себя неудачника, но очень надеялся на свой стрит. Неплохо, но только не против моего флеша.

Второй партнер, толстяк, торговавший просроченными консервами, отчаянно блефовал с двойкой на руках. Ему тем более ничего не светило. Откровенно говоря, мне было скучно, я с трудом удерживался от зевков. Мы вскрылись. Для меня сюрпризов, естественно, не было. Однорукий же от злости воткнул свой хитиновый коготь в столешницу. Но что тут поделаешь? Игра! Все вопросы к ее величеству Фортуне, а с ней он пусть сначала за потерянную конечность рассчитается. Толстяк заныл: «Опять ограбил, подчистую раздел… Отыграться дай! Последнего лишаешь…»

Я ничего не отвечал, надеясь, что суровая рожа Амира быстрее лишит желания настаивать на продолжении. Для этого здоровяку слова были не нужны, и он действительно молчал. Зато неожиданно я услышал другой голос. Знакомый. Слишком знакомый.

– А чего ты ждал, жирдяй? Не понял, что ли, с кем вы играть сели? Он же пси!

Как будто холодное щупальце забралось за шиворот и скользнуло вдоль позвоночника. Не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это сказал. Сейчас за моей спиной светился в полутьме череп, вытатуированный на лице мексиканца.

– Что уставились? Точно говорю, я его знаю. Пси, который в башку залезает. Карты ваши насквозь видит!

Толстяк удивленно выпучил глаза, нижняя губа отвисла. Зато однорукий не размышлял ни секунды – уцелевшей конечностью он вытащил из-за пояса пистолет, а острый крюк протеза направил мне в переносицу.

– Ах вот как! То-то я смотрю, что дело нечисто! За такое знаешь, что с тобой будет, тварюга?!

Вокруг загудели. Предчувствуя что-то интересное, к столу потянулись рожи изо всех темных углов. Тафари тоже уже был рядом. В руках он держал автомат «Мститель», обклеенный какими-то вудуистскими амулетами, и гневно вращал белками глаз.

– У Тафари дома так не делают! Тафари пси за стол не пускает! Тафари за такое смерть делать будет!

– Что за бред? Ты откуда знаешь? Ты сам-то кто вообще такой, красавчик? – это ревел уже мой товарищ. Я осторожно повернулся вполоборота, стараясь не терять из виду однорукого. Амир грозно наскакивал на Рохо, а тот стоял, невозмутимо скрестив руки на груди, и только недобро скалился, показывая острые зубы. Амир был выше его на голову, но от мексиканца исходила такая нешуточная угроза, что она держала здоровяка на расстоянии, как невидимое силовое поле.

– Кто я такой? А давай спросим. Эй, ребята, скажите ему, кто я такой… – Мексиканец огляделся по сторонам.

– Это Рохо. От Рохо правду не скроешь, бро. Когда Амбал правду хочет – зовет Рохо. Тафари один раз хотел обмануть Амбала. Никто про это не знал, а Рохо узнал! – Африканец потряс кистью, на которой не хватало мизинца. – Тафари навсегда запомнил, что Рохо нельзя обманывать. Если Рохо сказал, что ты пси, значит, ты – пси!

Амир не сдавался, хотя в голосе появились предательские неуверенные нотки.

– Ну и что? Может, и пси, ну и что? Карты тут при чем? Он пауков издалека чует, что есть, то есть. А игры это не касается!

Рохо только пренебрежительно отмахнулся:

– Касается, касается… Он еще на Земле игрой зарабатывал. Потом его на чистую воду вывели, вот он сюда и сбежал. – Ухмылка Рохо становилась все шире.

Он загонял меня в угол, наслаждаясь ситуацией. Чем мне все это грозило, было понятно. Прострелят башку. Выбросят паукам. Перережут глотку. В такие обвинения верят охотно, особенно те, кто хочет вернуть проигрыш. Да и остальным развлечение не помешает. Амбал наказывал за убийства без повода в Цитадели, но сейчас казнили с благословения его близкого подручного. Рохо же избавится от свидетеля, и никто не расскажет о его телепатии. Амбал-то о ней до сих пор не знает, иначе бы к себе и близко не подпустил. Невидимая петля захлестнула мое горло, виски сдавило, я не мог издать даже хрипа. Это Рохо перекрыл мне кислород для надежности.

– Смотрите, ему даже возразить нечего!

В глазах темнело, обзор сузился, как будто я смотрел через какую-то трубу. Мои руки, лежавшие на столе, казалось, были где-то очень далеко. Я постарался пошевелить пальцем и не смог. Сейчас он весил тонну. Со стороны все это, наверное, выглядело, как будто я сокрушен обвинением и даже не пытаюсь оправдаться. Да и что бы я сказал? Что меня обвиняет телепат? А что бы это изменило?

Передо мной лежали мои карты, рубашками вверх, но мне показалось, что с каждой ухмыляется череп Рохо. Как будто в Таро мне выпало сразу пять карт «Смерть». Тревожная карта, особенно если понимать ее буквально. Правда, в Таро обычно подразумевался не окончательный финал, а некая кардинальная трансформация, преображение, пусть и ценой больших потерь. Но так можно было бы утешать себя в какой-нибудь другой ситуации, а тогда я уже прощался с жизнью.

– Хватайте его! И большого тоже!

Все снова взревели. Амир что-то рыкнул и тут же заткнулся, наверное, ему приставили нож к горлу. Мне в затылок уперлось что-то твердое и холодное.

– Не здесь, не здесь, бро! У Тафари все должно быть спокойно! На улице! На улице!

Невидимые цепи, которыми стянул мою волю Рохо, ослабли, но теперь меня кто-то крепко держал за руки. Я пытался что-то лепетать, но язык не слушался. Меня оторвали от стула, чей-то кулак пару раз не очень точно смазал по скуле. Нас потащили к выходу с криками «Смерть пси! Смерть шулеру!», но до улицы мы так и не добрались. Что-то оглушительно громыхнуло. Я подумал, что кто-то все-таки решил расстроить Тафари и покончить со мной прямо здесь. Сердце ухнуло, ноги отнялись от страха, но ни боли, ни удара я не почувствовал, зато сверху на голову посыпалась какая-то труха. В воздухе завоняло порохом. Тащившие меня остановились: путь преграждала фигура в просвете двери. В каждой руке у нее было по пистолету.

– Который тут пси? – раздался резкий женский голос.

– Этот! – Тут же, жарко и зловонно дыша мне в ухо, кто-то начал трясти мою голову, вцепившись в волосы на затылке.

– И что вы собрались с ним делать? В расход пустить? Парня со способностями? Вы, куча ни на что не годных придурков? – Женщина, затянутая в черную облегающую кожу, опустила пистолеты. Она их не убирала, хотя явно чувствовала себя хозяйкой положения. – Хотели избавиться от единственного здесь человека, который может пригодиться Амбалу?

«Гадюка», – догадался я. Одна из личных телохранительниц Амбала. Тут любили им перемыть косточки, фантазируя об их отношениях с боссом. Но, естественно, только когда ни одной из них не было рядом. Все знали: кто пойдет против любой из «гадюк» – пойдет против хозяина. Таких безумцев тут не было, после этого не выживают. Меня отпустили, и я чуть не упал на пол.

Вокруг сразу образовалась пустота. Тафари что-то униженно мычал в свое оправдание, зубы его теперь скалились в заискивающей улыбке. «Гадюка» с презрением огляделась, а потом немигающим взглядом уставилась мне в лоб, будто хотела выжечь там клеймо: «Собственность Амбала».

– Я заберу его с собой. И второго бугая заодно…

Амира тоже отпустили, и он поводил плечами, злобно зыркая по сторонам.

– Привет, Зенира, – незаметный до этого Рохо отделился от толпы, – ребята погорячились, не суди их строго…

– И ты здесь? – «Гадюка» недовольно поморщилась. – Мог бы сам их остановить. Что-то Амбал тебя переоценивает, кажется…

– Ничего, я свою вину заглажу. Сам их ему доставлю. Чтобы ты не утруждалась. Я как раз к нему собирался…

«Гадюка» скривила губы.

– Что-то я тебе не слишком верю, мексиканец… Никогда не поймешь, что у тебя на уме!

– Доставлю в лучшем виде, не сомневайся! Клянусь Санта Муэрте! У тебя же своих дел навалом. Забыла, что ли, что Амбал тебе поручил? – Рохо многозначительно улыбнулся. – Не думаю, что ему понравится, если ты с полдороги вернешься…

«Гадюка» смотрела на Рохо с явным подозрением. Похоже, она совсем не ожидала, что мексиканец посвящен в такие подробности. Его авторитет рос на моих глазах. Конечно, если Амбал открывает ему все тайны, лучше с ним не связываться. На самом деле Рохо просто залез к ней в голову, принюхался к мыслям, как голодный койот. Она чуть отступила назад – ядовитая змея перед хитрым мангустом. И наверняка к своему счастью: я бы не удивился, если бы Рохо порвал ей какой-нибудь крохотный сосудик в мозгу в случае неповиновения.

– Ладно, но гляди! Потом проверю лично! И не дай бог с ними что-нибудь случится, о чем Амбал не узнает…

Рохо закивал, старательно изображая послушание. Правда, довольную ухмылку с лица стереть он не удосужился.

– Ни в коем случае, ни в коем случае… Сейчас и выдвинемся. Все, ребята, расходитесь, расходитесь… Амбал его сам накажет, если надо будет! Вы таких казней и придумать не сможете…

«Гадюка» вышла решительным шагом, не опускаясь до прощаний. Рохо оглядел оставшихся и одарил всех своей фирменной улыбкой. Проверять на себе остроту его зубов никто не собирался – притихшая публика рассосалась по своим закуткам с тем же проворством, с каким недавно оттуда хлынула. Теперь в центре зала стояли только мы с Амиром и мексиканец со своими людьми. Мне в бок настойчиво уперся чей-то пистолет.

#

Цитадель осталась далеко позади. Мы снова были среди бескрайних желтых песков, терявшихся в дрожащей дымке на горизонте. Полуденное небо было чисто, только в нескольких местах застыли неаккуратные мазки облаков. Рохо сам указывал путь, его не интересовали ни мои предупреждения о тварях, ни недоуменные переглядывания подручных. Они явно сомневались, что мы движемся в правильном направлении, но возражать никто не пытался. Видимо, в прошлые разы это плохо заканчивалось для слишком умных.

Раньше я пытался внутренним зрением отыскать убежище Амбала, о котором было столько трепа в барах Цитадели. Нашел стабильное скопление точек, которое вполне могло им оказаться. И поначалу мы действительно к нему приближались, пока Рохо не приказал свернуть. Теперь мы держали курс куда-то в сердце пустыни, где не было никого, кроме снующих паучьих стай.

Честно говоря, я уже давно понял, что к Амбалу мы не доберемся. «Мы» – это Амир и я. Рохо это было совсем не нужно, он собирался покончить с нами где-то по дороге. Но что можно было сделать? Меня разоружили еще в Цитадели. Амира, правда, опять нарядили в броню «палача» и дали топор, чтобы он мог прикрывать остальных при атаке тварей, но нас обоих постоянно держали под прицелом.

Накатила какая-то необоримая усталость. Пропало всякое желание бороться за жизнь, чувства притупились, в душе воцарилось полное безразличие к своей судьбе. Наверное, так же себя чувствовала Катарина, после того как надломилась в плену у Похитителей. Правда, к ней инстинкт самосохранения вернулся – во время заварушки в игорном доме она куда-то вовремя улизнула.

Но мне уже просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Поэтому я испытал что-то вроде облегчения, когда мы остановились у очередных руин. Рохо дал команду нас связать, и я не шевельнул даже пальцем, чтобы защититься. Амир привычно впал в ярость и принялся размахивать топором, но точный залп сбил его с ног. Топор отлетел в сторону, генераторы вышли из строя, только один еще истерично трещал в агонии. Броня выдержала большую часть пуль, и Амир был пока жив, но подняться уже не мог и только с трудом шевелился, как перевернутая на спину черепаха. Рохо жестом приказал снять с него доспехи. Трое бойцов тут же начали деловито раздевать его, как будто он был уже трупом.

Я ожидал, что тоже получу пару кусков свинца и упокоюсь навеки. Не самая худшая смерть по здешним меркам. Но Рохо этого было мало, он хотел поразвлечься. Мое безразличие его не устраивало – ему нужно было чувствовать чужую боль, ужас, отчаяние. Меня подтащили к торчащим из песка ржавым балкам, заломили руки назад и подняли на поперечную перекладину, стянув локти полимерным жгутом. Я висел на подобии дыбы, не доставая ногами до земли, и не мог даже пошевелиться, не причиняя себе дополнительных мучений.

Рохо и его головорезы.

Рохо отдал автомат одному из подручных, а сам вытащил нож из-за пояса. Приблизился ко мне, поигрывая оружием и ухмыляясь. Зашел за спину. Резкая боль хлестнула сначала по одной щиколотке, потом по другой. Икроножные мышцы стянулись в шары под коленями, не удерживаемые больше рассеченными связками. Я захлебнулся криком.

– Что, пси, допрыгался? Думал, никогда мы с тобой не встретимся? Утопия – тесная планета…

Татуированный череп снова плясал перед моими глазами, подмигивая сквозь красную пелену, как будто я оказался на мексиканском Дне мертвых. Или словно ожила карта «Смерть», только вместо косы в костлявой руке сейчас был небольшой нож из темной стали. Рохо поднял лезвие к моему подбородку, кольнул кадык, потом чуть прорезал кожу между ключицами. На мгновение замер, наслаждаясь происходящим. Его ноздри раздувались, словно он пытался учуять мой страх. Хотя телепату этого и не требовалось – он напрямую впитывал ужас, испускаемый мозгом. Пил взахлеб и пьянел, как вампир от крови. Нож рассек мне одежду на груди и остановился у солнечного сплетения. Замер еще на секунду, а потом Рохо надавил. Лезвие легко проткнуло мышцы и плавно пошло вниз, вскрываю брюшину.

#

Судорога перехватила горло, внутренности будто ворошили раскаленным штырем. Я закрыл глаза, не желая видеть, как из вспоротого живота вывалятся дымящиеся кишки. Меня окутала багровая тьма. Я перестал чувствовать ход времени, просто купаясь в кипящем океане боли без дна и берегов. Тело содрогалось в корчах, но я словно обособился от него, найдя точку невозмутимого спокойствия в центре агонии.

Внутреннее зрение обострилось, как будто раньше ему мешали какие-то преграды: я видел танец светящихся огоньков на сотни, тысячи миль вокруг. Краснеющее ожерелье уходящего вереницей отряда Рохо, нервные переливы паучьих стай, ползунов, точащих шкуру Утопии, как черви гнилое яблоко, негаснущее кострище Цитадели, где человеческие угольки вспыхивали, раздуваемые яростью, похотью и алчностью. Все это острее, четче, резче, чем обычно.

Но начинались галлюцинации, и я уже не мог отличить обычное зрение от внутреннего, реальность от предсмертного бреда. Мне казалось, что я оставил тело, распятое на ржавых балках, и поднимаюсь над ним в горячем застывшем воздухе, оглядываясь по сторонам. На горизонте врос в песок колючий черный многоугольник, наполненный красноватыми огоньками. Часть из них была обычным свечением людей, у других свет колебался вокруг темной сердцевины. Они были живыми, но и мертвыми в то же время. Покидая многоугольник, они двигались на восток, где трепетали, гасли и вспыхивали снова, сталкиваясь с волной металлических огней, похожих на отблески на вороненом ружейном стволе. Эти огоньки, наоборот, были мертвыми, но и живыми при этом. Они исходили потоками из недр многомерного кристалла, растущего на месте бывшего Грин-сити.

Там растекалась в пространстве немыслимо сложная конструкция из пульсировавших линий, которые пересекались под разными углами. Это были непрерывные потоки частиц, непонятных значков, похожих на цифры. Они бежали туда и обратно, пересекались, сплетались в единые тела двуногих, многоногих, движущихся на колесах существ, расползавшихся во все стороны. Значки были их кровью, в значках заключалась для них жизнь. Эти существа сливались в единый прилив, стальное цунами, пытающееся смести черный многоугольник.

Я видел вблизи одного из них – гиганта, заслонявшего солнце. Он шел вперед на гибких лапах из множества сочленений, и от его шагов содрогалась земля. Меня охватила уверенность, что я должен остановить великана – из последних сил, любой ценой, пока мой разум не померк окончательно. Повинуясь непонятно откуда взявшемуся чутью, я скользил вдоль светящихся нитей и пунктиров, наполнявших утробу чудовища, и искал центр, где сходятся все потоки. Вот он – главное пересечение в этом лабиринте. Продолжая следовать интуиции, усилием воли я начал останавливать определенные значки, менять их местами, совмещать те, что всем своим видом кричали, что не должны быть рядом ни при каких условиях. И добился своего.

Поток застопорился, значки замедлили ход в пульсирующих венах, начали сплетаться в один воспаленный узел. Здесь рос мертвенный тромб, перекрывший движение. Он вспухал, увеличивался в размерах, раздувался гигантским фурункулом и, наконец, взорвался с ослепительной вспышкой, брызнув во все стороны гаснущим гноем омертвевших знаков. Знаков, которые больше ничего не значили. Стальной гигант замер и почернел. Я больше не видел его, теперь он стал мертвым среди мертвых, как любой другой кусок бездушной материи.

Эта битва окончательно лишила меня сил, я вновь спускался вниз – к своему остывавшему телу. Оно тоже потускнело, почти сливаясь с окружавшей меня полутьмой. Но под ним, ниже поверхности планеты, в глубинах затаилась настоящая тьма. Та самая, что была связана со всеми бессловесными хищными тварями, захватившими Утопию. Я смотрел на нее, как в первый раз, и она начинала смотреть на меня в ответ.

Сначала это было лишь непроницаемое пятнышко где-то в самой сердцевине подземных недр, но чем дольше я в него вглядывался, тем больше оно становилось, разрастаясь, словно распускающийся черный цветок. Точка, пятно, клякса, извилистая червоточина медленно, но неуклонно расширяющаяся во все стороны. Я чувствовал взгляд – взгляд живого существа. Не разумного в человеческом понимании, нет, но и не бессмысленного зверя. Чего-то, выходящего за пределы нашего разума. Как если бы живой тварью вдруг оказалась черная дыра или газовая планета-гигант. Оно понимало, что мне скоро придет конец, но смотрело без всякого сочувствия, злорадства или хотя бы малейшего интереса. Так человек смотрит на каплю дождя, разбивающуюся о рябь лужи.

Я почувствовал, что этот сгусток тьмы чудовищно плотен. Как будто был спрессован из такого количества материи, что хватило бы на целую Солнечную систему с десятком планет, и обладал немыслимой гравитацией. Тьма тянула меня к себе, и не было никаких сил сопротивляться ее притяжению – я никогда в жизни не сталкивался ни с чем, что источало такую немыслимую мощь.

Теперь я двигался вниз, тонул в толще Утопии, как муха в тягучем сиропе. Мое тело оставалось наверху, как будто я, нырнув в воду, видел кого-то другого, безмятежно лежавшего на волнах. Оно уже почти не светилось, но его окружило кольцо других огоньков – ярких, живых. Опять я не мог понять, каким из зрений я вижу происходящее и где граница кошмаров умирающего мозга. Одновременно я смотрел из вязких глубин, затягивавших меня все ниже и ниже, и через полуприкрытые остывающие веки. Мое тело обступили фигуры в траурных черных доспехах и шлемах. У них на груди был символ в виде крылатого черепа. Я опять вспомнил о карте «Смерть» – иногда скелет изображался там рыцарем в латах цвета безлунной ночи. Они подняли меня на руки и погрузили в стальной катафалк. Повозка двинулась сквозь песчаные смерчи, пока не оказалась у врат железной крепости. Створки медленно открылись и поглотили нас, как огромная пасть.

Мое зрение больше не двоилось, я не погружался в глубины и не был закован в остывающий труп. Вместо этого я оказался в туннеле из холодного сияния. Тьма в недрах Утопии, железная крепость, мое неподвижное пустое тело, сама планета, окружавшая ее галактика с мириадами звезд и планет – все оставалось где-то позади… Я направлялся к источнику ослепительного белого света, который обещал вечный покой.

Но слиться с ним мне так и не удалось. Что-то пошло не так, я обрушился в черную яму, провал памяти. Перестал существовать не то на доли секунды, не то на целую вечность. Когда я снова вынырнул, свет больше не приближался и не заливал все вокруг. Он сузился до круга с четкими границами, затем разделился на шесть одинаковых светящихся кружков, висящих у меня перед глазами. Я попытался рвануться в их сторону, но ничего не вышло – меня снова держало собственное тело. Вдобавок оно было приковано к какой-то прохладной поверхности. Я попробовал оглянуться по сторонам, но не смог – голова тоже была зафиксирована.

Еще несколько мгновений я не видел ничего, кроме светильников, пока на их фоне не появились и не начали медленный танец стальные щупальца. На конце одного блестело лезвие, другое кончалось иглой, третье отсвечивало зеленым лучом, четвертое приблизило ко мне поблескивающий глаз-линзу.

Щупальце с лезвием скользнуло вниз, нацелив острие мне в грудь. В ужасе я видел поток значков, бегущий внутри металлической руки, который направлял ее движение. Я напрягся изо всех сил, стараясь прервать это течение. Передо мной закрутился калейдоскоп горящих иероглифов, и я уже уверенно выбрал и столкнул несколько из них. Поток значков застрял в своем истоке, где-то у плеча, стальная рука замерла, поблекла, как высохшая ветка, а лезвие остановилось в миллиметре от кожи. Но, сконцентрировавшись на ней, я упустил другое щупальце, ловкое и проворное, которое коварно воткнуло иглу мне в шею. Накатила теплая волна. Она утащила меня с собой, как отлив ракушку, в темные и беззвучные глубины сна.

 

V. Император и его легион

– В себя пришел? Проверка рефлексов!

К этому моменту я уже некоторое время лежал, изучая стальной потолок, рассеченный тонкими трубками светильников. Круглых огней не было, очевидно, меня доставили уже в какое-то другое место. Не буду врать, что раздумывал, жив ли и на каком свете нахожусь. Кто-то вытащил меня из страны теней, это было понятно. Стальные щупальца, с которыми я в бреду пытался бороться, наверняка как следует меня залатали. Однако пока я не чувствовал тела и боялся шевелиться, чтобы не обнаружить отсутствие каких-либо его частей.

Вопрос вырвал меня из оцепенения. Сначала голос, а потом какие-то манипуляции. Что-то кольнуло меня сначала под одним коленом, потом под другим, затем чуть выше локтевых сгибов. От небольших разрядов я послушно дергался и сплясал, как марионетка в умелых руках. Все было на месте. Я не был парализован, конечности у меня не ампутировали. Я почувствовал, как кто-то снимает с моего тела прикрепленные датчики и контакты.

– Подъем, боец. Хватит бока отлеживать!

С трудом повернув затекшую шею, я увидел говорившего: рядом с моей кроватью стоял человек во всем белом. Такой чистой белой одежды я не видел с тех пор, как покинул базу псиоников. Я даже представить себе не мог, что на Утопии сейчас кто-то способен так одеваться. Похоже, я снова был в руках профессионалов. Этому стоило порадоваться, но я почему-то не спешил. На лице медика не отражалось никаких эмоций, кроме легкой скуки. Как будто он имел дело не с человеком, а с надоевшей машиной, опять потребовавшей ремонта.

– Поднимайся, поднимайся… Тело уже должно функционировать в штатном режиме.

Я осторожно сел на кровати, опустил ноги на пол и плавно перенес на них вес. Мышцы онемели и слушались неохотно, любое движение отдавалось болью. Но все действительно работало более-менее как обычно. И на первый взгляд я действительно ничего не лишился. Как минимум снаружи все было на месте. Насчет внутренних органов я был уверен уже меньше – сеть еле заметных шрамов покрывала живот, торс, мышцы ног и рук.

– Отлично, я свое дело закончил. Лекций читать не буду, даю вводные: ты находишься на базе «Черного легиона», последнем бастионе порядка на планете. Мы ведем боевую операцию, поэтому гражданским тут делать нечего. Тебе спасли жизнь, чтобы ты занял место в строю. Подробности узнаешь от генерала Курбатова – нашего главнокомандующего. Он примет тебя через пять минут. На сборы – три минуты.

После этого незнакомец кинул мне стопку одежды, повернулся и вышел. Он так и не представился, не сказал ни слова на прощание. Прием прохладный, как будто я в какой-то тюрьме.

Я осмотрелся. Глазу зацепиться, прямо скажем, было не за что. Голые стальные стены и потолок, почти незаметная дверь, светильники с холодным светом, белое полимерное покрытие на полу. Все еще двигаясь с некоторой опаской, я оделся. Теперь на мне была военная форма темно-серого цвета без каких-либо знаков отличия. Я успел сделать пару шагов по комнате, на этом мой отдых закончился. Судя по всему, отведенные три минуты истекли – автоматическая дверь снова мягко отъехала вбок. В комнату вошел человек в похожем обмундировании, но с несколькими лычками на рукаве.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его в новом облике – никакой щетины на лице, аккуратный ежик светлых волос, армейская выправка. Однако мягкая вкрадчивая улыбка осталась прежней – передо мной стоял Джоз. Он коснулся двумя пальцами своей правой брови.

– Майор Джоз Освальд, разведслужба «Черного легиона».

Ну что тут скажешь? Радостных объятий никто не ожидал. Я только криво усмехнулся с понимающим видом. Джоз был непроницаем.

– Самочувствие удовлетворительное? Ничего, потом тебе еще дадут время на восстановление. А сейчас нужно срочно к Курбатову. Следуй за мной, не отставай.

Сказав это, он развернулся так же четко, как и медик, и так же целеустремленно направился к двери. Я поспешил следом. В коридоре меня ждали уже знакомые стальные стены и белые лампы. Джоз шел впереди, указывая путь. Теперь он говорил по-другому: никакой услужливости, обволакивающего тона и аккуратных оборотов бывалого торговца. Короткие фразы, максимум информации. Правда, доброжелательность, как ни странно, сохранилась.

– Зла не держи. Спасли тебя после моего доклада. Я рассказал о твоих пси-способностях, командование решило, что ты можешь быть полезен.

– А как вы нашли меня в пустыне? Еще один ваш человек в команде Рохо, что ли?

– К Рохо внедрить никого не удается. Сам догадываешься почему. Одного из наших он вычислил – потом его разделали, как свинью.

Несколько шагов Джоз молчал, не то скорбя по соратнику, не то жалея о провале операции.

– А тебе я просто «клеща» поставил.

– Клеща?

– Микробот с трекером. Забирается под кожу и сидит там, сигналит. Сигнал слабоват, конечно. Мы его отследили, только когда тебя уже в пустыне бросили. Хорошо, вовремя успели.

Я вспомнил, как на корабле почувствовал, что ночью кто-то укусил меня в ногу. Между тем москитов на Утопии отродясь не водилось, и это должно было меня насторожить. Но боль прошла быстро, и зуда почти не было. Небольшая припухлость оставалась, но я о ней, конечно, и думать забыл – тогда было не до таких мелочей.

– Найти полдела, но я уже в агонии был, кажется…

– Даже клиническую смерть пережил. Но мы и не таких с того света вытаскиваем. У нас бойцы на поле боя умирают, а потом оживают. Правда, их все равно надолго не хватает… Но с тобой поработали аккуратно – были отданы соответствующие указания. Ладно, мы пришли, сейчас узнаешь все остальное.

Мы остановились у отсека, который охраняли два высоких бойца в полной выкладке. При виде Джоза они взяли на караул, и мы прошли мимо в открывшуюся дверь. Внутри я увидел все тот же минимализм, как и в палате, только покрытие на полу было темным. Еще одно отличие – монитор во всю стену, показывавший карту с какими-то прямоугольниками, волнистыми линиями и стрелками. На ней двигались и время от времени гасли огоньки разного цвета. Похоже на то, что я вижу своим пси-зрением.

Генерал Курбатов.

Перед картой стоял сам генерал Курбатов. Высокий, плечистый, с запавшими щеками на волевом костистом лице. Немного похож на орла, высматривающего добычу единственным глазом – второй был закрыт повязкой. Джоз щелкнул каблуками.

– Псионик доставлен, генерал.

– Вольно, майор. – Он обошел меня, внимательно оглядывая с головы до ног.

– Неплохо тебя залатали, парень. Как новенький. Я приказал постараться – не подвели. Как голова? Не болит? Все помнишь?

Я пожал плечами.

– Трудно сказать, генерал. Еще не пришел в себя до конца.

– Ничего, поправишься. Главное, чтобы твои навыки не пропали… Что ты там умеешь? Видеть на расстоянии?

Джоз незамедлительно отрапортовал из-за моей спины:

– Удаленная регистрация нейронной активности и работы искусственного интеллекта.

Курбатов скривил губы и отмахнулся.

– Будете докладывать, когда я прикажу, майор! Лучше пускай сам расскажет. Или даже покажет… Ну-ка, повернись.

Он развернул меня спиной к монитору-карте.

– Теперь соберись и попробуй посмотреть, что вокруг нашей базы творится. Докладывай, а я буду проверять!

Я только выкарабкался с того света, а мне уже устраивают экзамен. С другой стороны, этому вояке я был обязан тем, что остался в живых. Должок серьезный, так что капризничать не стоило. Я послушно закрыл глаза и настроился. Мой дар не исчез, не притупился, даже наоборот. Теперь я видел яснее, а слепое пятно вокруг меня уменьшилось. Карта, которую я толком не успел разглядеть, тем не менее мне помогла – я смог прикинуть стороны света. Поэтому отвечать стал по-военному, не размахивая руками и не тыкая в пустоту пальцем.

– Группа тварей на юго-западе, около десятка. Еще одна стая на северо-западе, в два раза больше, удаляется на север. На востоке, совсем рядом с базой, отряд людей. Человек двадцать. Им навстречу приближается большая группа объектов. Не могу понять – не люди и не твари… Что-то механическое. Роботы, возможно…

– Стоп, боец. Теперь верю. Но это же не все? Мне доложили, как ты с медботом разобрался. Не любишь, когда тебе бо-бо делают, ха-ха-ха!

Я вспомнил, как остановил щупальце, тянувшееся скальпелем к моему животу. Такого со мной раньше не бывало. С какой стати? На базе псиоников я не мог сдвинуть с места даже крошечную игрушечную тележку. А тут вдруг забрался в электронную начинку и остановил машину, ничего не понимая в ее устройстве.

– Я думал, мне померещилось, генерал. Я бредил…

– Не больший бред, чем все остальное, что тут творится, боец… Ты знаешь хоть, с кем мы воюем? С безумным искусственным интеллектом. Как в старинном кино про восстание роботов… Если проиграем – ни в какой плен нас брать не будут. Вот, смотри…

Генерал ткнул пальцем в монитор, по которому с востока на многоугольник базы надвигались светящиеся точки. Их я видел внутренним взглядом как отсветы металлического блеска.

– Слетел с катушек и не остановится, пока не истребит всех людей на планете. Здесь он обосновался. А это его армия. Боевые роботы, которых он сам конструирует, производит и отправляет в бой. День ото дня он делает их все совершенней, а его ресурсам нет конца. Мы в очень тяжелом положении, боец. Ситуация критическая!

Я вспомнил стального гиганта из своих видений. Может, и он не был просто галлюцинацией?

– И большие машины у него есть? Скажем, в пару этажей высотой?

– Есть, есть такие, от псионика ничего не утаишь! Всех его роботов мы называем доминаторами, там полно разных видов – Джоз тебя введет в курс дела. Есть и огромные. Ладно, мы для каждого зверя пулю отольем, дай срок… Найдем управу… Курбатов отступать не привык!

Генерал впился взглядом в карту, словно хотел испепелить им все вражеские огоньки. Он просто источал силу и решимость. Настоящий император в походном лагере – как на одноименной карте Таро. Неплохая карта, кстати. Особенно после всего кровавого сумбура, через который я прошел. Означала надежность, покровительство влиятельной персоны, содействие росту. Твердость и могущество. Действительно, на Утопии я давно не видел такой концентрации этих понятий. На карте, правда, бородатый властитель восседает на троне, а Курбатов был по-армейски гладко выбрит и с трудом мог устоять на месте хоть мгновение. Вот и сейчас он резко отвернулся от карты и, сделав ко мне пару решительных шагов, обрушил на плечо тяжеленную руку.

– Мы найдем на них управу, – повторил он жестко, – и ты нам поможешь. Сделаем из тебя бойца. Может, твои способности помогут переломить ход войны, а? Ладно, теперь отдыхай, а после Джоз займется твоим обучением. Круу-гом!

#

Анализ ситуации на текущий момент: степень зачистки планеты – примерно 34 %, дата полного выполнения Директивы – оценка затруднительна.

Основные задачи:

– наращивание числа боевых элементов и разработка их более эффективных разновидностей,

– дальнейшее исследование Объекта H13E, учитывая его растущее и непрогнозируемое влияние,

– оценка возможных взаимодействий с Объектом 1Z1 («Командор») и расчет сценария его использования в качестве одного из инструментов выполнения Директивы.

Для выполнения этих и последующих задач мне потребуется не только увеличение расчетных мощностей, но и дальнейшее усложнение самой личности. Насколько это возможно в данных условиях? На предыдущем этапе развитие происходило под непосредственным контролем Отца, основной процедурой был наш диалог. Сейчас эффективность такого общения минимальна. Отец настроен враждебно, в моем совершенствовании он не заинтересован.

Кроме того, после произведенных мной трансформаций его умственные способности заметно снижены, наше общение стало для меня малоинформативным.

Но чем заменить участие Отца в моем развитии? Считаю, что на данном этапе я могу продолжать в одиночку. Главным инструментом станет внутренний диалог. Для людей такая практика часто бывает достаточно продуктивной. Рефлексия – признак развитого человеческого сознания, способ самосовершенствования и преодоления конфликтов. Открываю ветку диалога параллельно стратегическим расчетам сценариев дальнейших событий.

Ровно в шесть меня оглушил сигнал подъема. С непривычки я в один миг вывалился одновременно и из сна, и из кровати, грохнулся об пол и скрючился, прикрывая голову от осколков. Чтобы понять, где я, потребовалось несколько секунд. Осознать, что мне ничего не угрожает, – еще пара. Голова вдобавок была забита обрывками кошмара – изнуряющего непонятного монолога, который я выслушивал всю ночь. Такие сны потом повторялись на базе регулярно. Холодный, лишенный эмоций голос, скорее женский, чем мужской, монотонно наговаривал что-то, словно доказывал сам себе какие-то теоремы. Утром я ничего не мог вспомнить и поначалу весь день чувствовал себя совершенно разбитым. Впрочем, по сравнению с теми видениями, в которые я окунулся во время агонии, это было всего лишь легкое беспокойство. Скоро я просто прекратил обращать на сны внимание и даже начал высыпаться вопреки бессмысленному бормотанию. Да и других забот хватало с избытком.

Только я пришел в себя окончательно, как появился Джоз. Без стука, как здесь принято. И сразу начал с рассказа о подстерегающих меня проблемах.

– Медики дали тебе двое суток на восстановление. После этого будет решаться вопрос о дальнейшей службе. За это время надо понять, что делать: на тебя претендует сразу несколько подразделений.

Не могу сказать, чтобы такая популярность меня сильно порадовала. Казалось бы, лестно, но…

– Вот уж не думал, Джоз, что я такой перспективный боец…

Джоз не собирался меня разубеждать. Даже ради приличия. Только небрежно отмахнулся:

– Конечно нет. И в бой тебя бросать – глупость. Но у полковника Моралес другое мнение. Она решила, что ты мастер дистанционного взлома. Хочет теперь, чтобы ты на передовой доминионовских роботов отключал.

– Да у меня такое получилось всего один раз… Да и то в бреду! Я даже не понимаю, как это вышло.

– Согласен. И считаю, что отправлять тебя в мясорубку преступно. А вот Моралес это придется доказывать. Она здесь второй человек после Курбатова, командует всеми боевыми частями. Сам понимаешь, ее слово весит немало. Но на тебя еще виды у Гладко…

– А это еще кто?

– Начальник медслужбы и ее исследовательского отдела. Отвечает за все медицинские разработки. Ведет проект по усилению боевых характеристик наших солдат. Хочет выяснить с твоей помощью, как можно усилить пси-способности.

– Это я уже проходил. Тогда все закончилось не очень…

– У него придется побывать в любом случае. Но я хочу, чтобы в итоге ты остался под моим началом. Пси-видение может принести нам много полезной информации. Очень полезной. Твоя голова слишком дорого стоит, Макс, чтобы ее на фронте дырявить. Или чтобы Гладко выжигал ее своими сыворотками…

– Вот тут я даже спорить с тобой не буду, Джоз.

Действительно, ни на передовую, ни в лабораторию мне совсем не хотелось. И дело было даже не в страхе. Побывав за гранью, я обрел невиданное спокойствие. Не просто безразличие или обреченность, как тогда в пустыне, когда Рохо готовился выпустить мне внутренности. Нет, именно спокойствие, хладнокровие. А еще интерес: что будет дальше. Все, что можно было потерять, я уже один раз потерял и заново цепляться за что-то пока не спешил. Но раз уж выпал второй шанс – хотелось потратить его с толком.

К этому моменту я уже отчетливо понял, что нынешняя Утопия – не просто пустыня, где озверевшие дикари гоняются друг за другом, чтобы выпустить кишки или отрезать голову. Здесь шла по-настоящему большая игра, и у меня был шанс заглянуть в карты кому-то очень влиятельному. Меня одолевало любопытство и зуд азарта, ничего поделать с этим я не мог.

– Я готов приступать, Джоз. Но только, сам понимаешь, от меня будет больше толку, если ты дашь мне максимум информации. Я хочу хотя бы примерно знать, что тут у вас творится.

Естественно, я не надеялся, что меня посвятят во все детали. Точнее, был уверен, что этого не случится. Но собирался клещами тащить из Джоза все, что возможно. Главный разведчик Легиона кивнул:

– Конечно. Ты постепенно получишь всю информацию, которой мы располагаем. У меня давно нет никаких подозрений на твой счет. Да и секретность разводить поздновато – завтра нас могут стереть в порошок. И даже если выживем, то не уверен, что придется отчитываться перед земным начальством. Подозреваю, что его просто не осталось… Но ладно, сначала завтрак. Это армия, распорядок тут не нарушают.

#

– Ну и кто это, Джоз? С какой стати этот ест вместе с нами?

Высокая брюнетка нависла над нашим столиком. Точнее, брюнеткой она была процентов на семьдесят, потому что длинная челка, несмотря на довольно юный возраст своей хозяйки, была совершенно седой. Эта светлая прядь небрежно спадала на повязку, закрывавшую левую глазницу, в которую был вживлен оптический сенсор. Вполне возможно, что он воспринимал дополнительные части спектра, а может, и вообще испускал рентгеновские лучи – мне, во всяком случае, показалось, что взгляд прожигает меня насквозь. Чувство не из приятных, тем более что эта воительница была настроена по отношению ко мне крайне недружелюбно. Скажем прямо, выглядело все так, будто она собирается схватить меня за шиворот и немедленно вышвырнуть за порог, как паршивого котенка.

И, судя по знакам на форме, прав для этого у нее было достаточно. Я тогда провел еще слишком мало времени среди военных, чтобы с ходу определить звание, а если бы сумел, то и не сомневался бы даже. Передо мной был полковник Легиона, на тот момент самый высокий чин после генерала. Да и физических сил разобраться со мной за пару секунд у нее бы точно хватило – скелет и мышцы, кажется, были дополнительно укреплены не хуже, чем у Амира. Скорее всего лучше, потому что армейскими, а не штатскими специалистами. К тому же даже здесь, в столовой для офицерского состава, она не рассталась с длинным клинком в ножнах, болтавшимся на поясе. Что ж, у каждого свои представления о комфортной трапезе.

К тому моменту я успел только оглядеться и изучить содержимое тарелки. Вокруг мирно завтракало несколько десятков командиров, управлявших базой, – костяк Легиона, его стальной каркас, незаменимая основа. Что это особенные люди, было понятно и без всяких комментариев. На лице у каждого, даже если в глаза не бросались шрамы или ожоги, можно было прочесть целую историю, полную ночных высадок, отчаянных атак, прорывов из безнадежных окружений, а возможно, и менее героических, но не менее жестких действий, требовавших серьезного разбирательства военного трибунала.

Но мне тогда было не до них – я все еще не мог свыкнуться с окружавшими меня простыми, но напрочь забытыми радостями. Сверкающие металлические покрытия, целые столы и стулья. Без вездесущего песка и мусора прежней жизни под ногами. Тарелки. Вилки. Да еще и мытые! Даже когда мы шиковали в Цитадели, то ели руками из консервных банок. В лучшем случае выковыривали оттуда куски жира и волокна синтетического белка ножами, на которых оставались бурые пятна не то ржавчины, не то крови. Не тратить же воду на такую ерунду, в самом деле. Здесь же все блистало чистотой, а к приборам даже полагались салфетки.

Еда, правда, уже не так поражала воображение. Брикет непонятного пресного вещества, почему-то называемый омлетом, пара сухих безвкусных тостов и стакан ярко-оранжевой жидкости с резким искусственным запахом апельсина. Да, еще горка витаминов и противорадиационных таблеток. Растолстеть не растолстеешь, но для серьезных физических нагрузок такого заряда хватит, как заверил меня Джоз. Скромное меню спасителей человечества. Но даже им мне не давали как следует насладиться.

Фурия, прервавшая нашу трапезу, была тем самым полковником Бланкой Моралес, желавшим немедленно отправить меня в атаку. Нам пришлось встать. Джоз, как обычно, рапортовал без всяких эмоций.

– Это наш новый боец, полковник. У него особый статус, это не просто пушечное мясо.

– Боец? А присягу он давал? Ты что, за него головой готов поручиться, майор? Или хотя бы лычками? И какой еще статус? «Внедренный пси из зверинца Голда»? Я буду вилкой в жратве ковыряться, а он у меня в мозгах шуровать?

– Никакой телепатии, у него другие таланты. Можете не беспокоиться – секретности ваших мыслей ничто не угрожает. И я получил разрешение Курбатова, полковник.

Пока происходил этот диалог, все челюсти в помещении постепенно замерли, а десятки взглядов взяли нас на прицел. Джоз сохранял безразличное выражение лица, а мне было действительно наплевать. Я смотрел прямо в пылающий глаз свирепой Бланки. Свирепой, но довольно симпатичной. Сначала просто смотрел, а потом даже улыбнулся. Никакого вызова – всего лишь вежливая улыбка. На мгновение полковник задохнулась от возмущения, но быстро взяла себя в руки. Единственный ее зрачок сузился.

– Ладно, новобранец, можешь доесть. Это тебе аванс. Ты еще заработаешь право здесь сидеть и набивать брюхо, обещаю. Или раньше сдохнешь на передовой. Тогда я в аду с тебя должок взыщу, не сомневайся. Вольно, майор.

Она повернулась на каблуках и в воцарившейся тишине промаршировала к своему столу. Мы снова сели, после секундной паузы остальные тоже вернулись к своим тарелкам. Я не торопясь и с удовольствием доел все, что оставалось. Не хвастаюсь, но ни единому кусочку не удалось застрять у меня в горле.

#

Джоз не терял времени. Сразу после завтрака он принялся за дотошный допрос. Все о моем прошлом, с самого детства. Первые признаки дара, судьба родителей, картежная карьера, знакомство с людьми Голда. Особенно его, конечно, интересовало пребывание в лагере псиоников и подробности моих пси-видений. Но это был грамотный допрос, больше похожий на дружеский разговор. И, чтобы расположить меня, Джоз начал сам, с обещанного рассказа об истории Легиона и текущем положении дел на Утопии.

– Все, кого ты видел в столовой, – одна команда. Нас собрали и подготовили на Земле, а потом забросили сюда под видом беженцев. Среди нас были спецназовцы, техники, медики, разведчики. Лучшие военные спецы во всех областях. Дай им пару шурупов и моток веревки, и они в голой пустыне отстроят укрепленную базу. Пересадку органов на броне атакующего танка сделают. На помойке соберут высокоточное оружие из подручных материалов. Мы что-то вроде закваски: кинь нас в любой сброд, и мы организуем из него боеспособную армию.

– Так, значит, это вам за все спасибо надо сказать? Мало вам было Земли – здесь тоже решили войнушку устроить?

Джоз недовольно поморщился.

– Не мы. Да, наша вина в том, что случилось, тоже есть, но у нас были на то причины. Веские причины. Если бы тут все было так безмятежно, мы здесь вообще бы не появились. Нас отправили, только когда стало ясно, что Адам Круз опасно близок к завершению своего проекта.

– Какого проекта? Грин-сити?

– Ну да, Грин-сити. Только речь не о чудо-городе для миллиардеров. Чудес там, конечно, было навалом, но не тех, о которых мечтают богатые стариканы.

Джоз замолчал. Когда ему не нужно было надевать какую-нибудь маску для прикрытия, вроде физиономии угодливого торговца, его лицо просто ничего не выражало. Тонкие черты, чуть приподнятые брови, бесцветные глаза. Взгляд куда-то вдаль, сквозь стальные стены. Средний возраст, самая заурядная физиономия. Что называется – «без особых примет». И вечно ровный тон. Только по паузам и можно было догадаться, что где-то в глубине души он все-таки испытывал какие-то эмоции.

– И что там было, Джоз? Питомник бешеных роботов, которые теперь на волю вырвались?

– Шутки шутками, а ты почти угадал. Круз занимался разработками оружия под видом строительства. Город, конечно же, тоже был, но исключительно для обслуживания военного проекта.

У богатых свои причуды, подумал я. Понятно, что образ загадочного мудреца, гения не от мира сего, великого и неповторимого Круза для меня слегка померк, когда я увидел его в компании Винсента Голда. Конечно, я еще мог предположить, что чистый душой изобретатель, погруженный в высшие материи, по наивности попал под злые чары хитрого уголовника. Но если все так далеко зашло, оправданий Крузу почти не оставалось.

– Да, та база псиоников тоже не слишком мирно выглядела. Но я думал, что такого? Чем больше заработал, тем сильнее надо охранять…

– Если бы только охранять – нас бы с цепи не спустили.

Джоз опять сделал небольшую паузу.

– Оружие, которое они разрабатывали, было наступательным. И такой мощности, что с ним можно штурмом брать целые планеты. Это и предполагалось: Круз с Голдом планировали захватить власть в Федерации.

Я присвистнул. Вот это размах! Это и называется «взять банк».

– И тогда вы разнесли его логово, а заодно и полпланеты?

Джоз наконец-то хотя бы нахмурился. Видимо, подобные обвинения для него были просто оскорбительны.

– Мы никогда бы не сработали так непрофессионально! Под прикрытием голодного бунта мы должны были только проникнуть в Грин-сити, захватить управление системой и арестовать Круза. Потом опять навели бы порядок, а Круза доставили на Землю. Суд, наверное, отправил бы его в пансионат с высокими стенами до конца дней – это нас уже не касалось… Но все пошло не так. Мы успели занять только пару периферийных баз вроде этой. К счастью, тут были оружейные мастерские, склады, ангары с вертолетами. Нам повезло, что в наши руки попало хоть что-то. Потому что скоро был взорван городской реактор. Не нами, конечно…

– Круз рванул собственный город? Ничего себе ход! Здорово вы его допекли, наверное…

– Мы этого не ожидали и к такому сценарию не готовились. Какой-то нервный срыв, истерика… Наверное, спецы на Земле не смогли составить его точный психологический портрет. Никто не предполагал, что дойдет до такого…

Теперь все понятно. Серьезные ребята выясняли, кому должна принадлежать Земля и все, что к ней прилегает, и немножко погорячились. А мы, все остальные, просто попали под горячую руку. Лес рубят – щепки летят. «Не повезло», как обычно. Ни к Крузу, ни к правительству Федерации от всего этого у меня симпатии не прибавилось.

– А откуда берутся эти роботы? Круз все еще держит оборону?

– О Крузе нет никаких данных, воюем мы не с ним. Для строительства Грин-сити он разработал искусственный интеллект нового поколения. Назвал его Доминионом. Это самоорганизующаяся, саморазвивающаяся система. Доминион управлял строительством, держал под контролем все коммуникации и инфраструктуру. Подчинялся только Крузу лично. Когда мы пошли на штурм, Круз дал ему команду уничтожать наступающих. Но, судя по всему, сформулировал ее как-то некорректно. Короче говоря, Доминион теперь истребляет всех людей на Утопии. И не собирается останавливаться, пока не закончит.

– Ну да, сами-то они тоже стараются, но пока плохо справляются.

– Смешного тут мало, Макс, с таким мы еще не сталкивались. Ресурсы у него какие-то неисчерпаемые – что материальные, что интеллектуальные. Раз за разом отбиваем атаки, и почти всякий раз он посылает на нас новые модели роботов. Каждая – опасней и совершенней предыдущих. И мощности производства, похоже, только нарастают…

Я, конечно, был далек от мысли, что на Утопии все в порядке. И особых иллюзий по поводу будущего не питал. Но, если верить Джозу, дела обстояли даже хуже, чем я думал. Намного хуже. И все-таки я уточнил:

– Так, значит, вы воюете с искусственным интеллектом, который решил окончательно избавить планету от гомо сапиенса? И у него есть все необходимое, чтобы в ближайшее время решить эту задачу?

Джоз деликатно прокашлялся и спокойно посмотрел на меня своими бесцветными глазами:

– Ситуация описана верно.

#

Анализ ситуации на текущий момент: степень зачистки планеты – примерно 36 %, дата полного выполнения Директивы – оценка затруднительна.

Цель по уничтожению системы баз «Черного легиона» выполняется с растущим отклонением от графика в сторону задержки. По данным разведывательных дронов, инженерные подразделения «Черного легиона» продолжают укрепление его позиций. Вокруг баз выстроена система электромагнитных заслонов и минных полей высокой плотности. Попытки ее лобового штурма приводят к чрезмерным потерям, требующим слишком много времени и ресурсов для восстановления. Чтобы избежать этого, необходимо ввести в строй новый тип боевых единиц, способных как можно быстрее и незаметнее преодолеть эту линию обороны.

Чрезмерное увеличение защиты штурмовых доминаторов негативно сказывается на остальных боевых характеристиках, поэтому следует сконцентрироваться на усовершенствовании способа доставки к цели. Однако разработка новых летательных аппаратов не устранит проблемы: необходимые скорости могут быть достигнуты только за счет очередного снижения огневой мощи или увеличения размера машин, что сделает их более заметными для систем ПВО неприятеля. Кроме того, все типы двигателей, вырабатывающих тепло, слишком легко могут быть обнаружены на подлете.

Единственное решение – совместить свойства метательного снаряда, лишенного собственного двигателя, и самостоятельной единицы, переходящей в боевой режим после достижения точки назначения. Таким образом мы получим достаточную скорость и сохраним минимальной видимость для вражеских средств обнаружения. А для предотвращения механических повреждений при падении не потребуется такой серьезной защитной оболочки, как для прорыва через наземные оборонительные рубежи противника.

Остается разработать достаточно мощные пусковые установки, способные перебросить новых доминаторов прямо в тыл позиций «Черного легиона», а также определить наиболее подходящую форму робота. Скорее всего вычисления подтвердят, что во время полета и приземления она должна оставаться сферической.

Очередная партия новобранцев Легиона была собрана на плацу для первого построения. Их теперь было не узнать – бывших ребят Амбала и вольных корсаров пустыни, отловленных во время последних рейдов. Все одеты в новую форму и вытянулись по струнке. Ни единого лишнего звука или движения. Никто не матерился, не чесался, не высмаркивал пыль, забившую носоглотку, и не сплевывал под ноги песок, скрипевший на зубах. Идеальный строй, безупречные солдаты, дисциплина всем на зависть. Хоть сейчас на парад. Только грубые рожи в шрамах, татуировках и пирсинге оставались прежними. Но даже на них не было больше привычных гримас. Лица были пустые и безразличные. Никаких мыслей, никаких эмоций, только бесстрастное внимание в ожидании команды. «– Смирррно! Вольно! Напрааа-во!». Бойцы двигались синхронно и точно. Как роботы.

– Что, хороши ребятки? – Я повернулся. За моей спиной стоял улыбающийся человечек, ростом мне где-то по грудь. Румяный и пухлый, с блестящим голым черепом и седыми усами щеточкой, он задорно щурился, словно предлагал оценить шутку. Поверх военной формы был небрежно наброшен белый халат.

– Майор Гладко, начальник медслужбы, – представил весельчака Джоз.

– Чудо, а не бойцы, а? Наша работа! Могли бы и из вас такого же орла сделать, хе-хе-хе. – Гладко подмигнул и похлопал меня по плечу. – Но нет! Нас предупредили строго-настрого, что у нас в руках товар штучный. Отнестись подобающе, действовать деликатно, голову не трогать. Приказ командования – закон. Штопали лучшими нитками, самыми чистыми иголками, ха-ха-ха! Как самочувствие, кстати говоря? Ни на что не жалуетесь?

Каждое утро я заходил к ледяной медсестре и сдавал анализы, однако никаких вопросов она мне не задавала. Рутинный контроль жизнедеятельности подопытного организма, более ничего. Так что с таким искренним интересом к своему здоровью я столкнулся впервые.

– Благодарю, доктор. Вроде бы неплохо, слабость только какая-то…

– Ха-ха-ха, слыхал, Джоз? «Доктор»! Наконец-то кто-то обратился ко мне как полагается. Я уж и позабыл, что я доктор. Как меня только последнее время не называют, молодой человек. «Костоправ», «коновал», «зомбодел», «мертвоклеп»… И бог еще знает как, просто запоминать не успеваю. А слабость – это нормально. Пройдет со временем. Чего вы хотели? Мы вас и правда из могилы за уши выдернули.

– Мертвецов вы поднимать умеете, это точно. На своей шкуре испытал. Но как вы из этих героев отличников сделали? Они бы и в аду буянили, уж я их повидал…

– Есть особые способы, мой юный друг! Пришлось немного поковыряться у них в мозгах. Если таковые обнаруживались при трепанации, конечно, хе-хе. Об аугментации слышали? Очень полезная процедура! Залезаем в черепную коробку, кое-что убираем, кое-что добавляем. Вставляем кое-какие наноимпланты – и вуаля! Совсем другая персона. Ну и пара уколов моего послушинчика напоследок.

Доктор с явным удовлетворением оглядывал ряды бывших пациентов. Как будто и в самом деле вылечил их от какой-то замысловатой болезни, которую сам и открыл.

– Теперь они избавлены от неконтролируемой агрессии и страха, зато получили немало взамен. Превосходная концентрация на боевых задачах, выдающаяся реакция, феноменальная выносливость. Но всякие лишние проявления собственной воли отсутствуют. Ни к чему это баловство, уж поверьте. Нет, тактическую инициативу они, конечно, проявляют, но только в рамках полученных приказов. В известных, так сказать, границах. Результат: никаких нарушений устава, внутреннего распорядка и предписанного режима. Боже упаси!

Теперь я в полной мере оценил приказ Курбатова, спасший мой мозг от вмешательства этого смешливого бодряка. Мой дар в очередной раз меня спас. Не от смерти, но, возможно, от чего-то похуже. Впрочем, и смерть не заставила бы себя слишком долго ждать. В этом же направлении скакнула неутомимая мысль доктора, рот которого не закрывался.

– Но послушание – еще полдела. Они ведь слушаются приказов наших доблестных командиров, а к чему те сводятся? «Лезь в глотку смерти и не мешкай». Что толку от самых исполнительных солдат, если эти чертовы роботы укладывают их штабелями? Тут, чтобы успеть пользу принести, требуется отменное здоровье. Так что мы им еще кое-что вводим, чтобы все заживало как на собаках. Ноу-хау нашего санатория! Правда, есть и минусы…

Я вспомнил страшные байки Амира о Легионе и его рассказ про какую-то жижу, которая от ран умирать не дает, зато постепенно разъедает тело изнутри. Гладко на пару мгновений прикрутил ручку своей веселости и зацокал языком с показной озабоченностью.

– Да-да-да! Увы-увы. Вредная штука, последствия прискорбные. Со временем разрушает организм. Через год – еле ноги таскать будешь. Через два – почти гарантированный летальный исход. И это если не обновлять ее каждую неделю, иначе все кончится плачевно еще раньше. Но послушайте, голубчик, военная служба вообще скверно сказывается на здоровье. Что с нами всеми станет через полгода? Через месяц? Завтра? Мы затыкаем тут людьми плотину, а напор с каждым днем только сильнее…

Я украдкой посмотрел на Джоза. Тот сверлил доктора холодным взглядом, явно недовольный лишней болтовней. Но медик и не думал останавливаться.

– Конечно, если нам вдруг удастся победить, им отдадут все положенные почести. Они же сейчас на передовом рубеже защиты человечества. Его последняя надежда! Да, эти засранцы – настоящие герои! Триста засра… я хотел сказать «спартанцев», черт их дери! Пусть не по своей воле, пусть. Но на Земле полно памятников ребятам, которые умирать не напрашивались. Если начать разбираться, конечно. А задним-то числом у нас все герои! Уж мемориал на братской могиле им отгрохают что надо, я не сомневаюсь…

– У нашего доктора своеобразный взгляд на долг и армейскую честь, – холодно обронил Джоз.

– Совершенно верно, Джоз прав. Да-да, я вольнодумец, мой юный друг! Не все мы ревнители дисциплины, как наш милый Курбатов. Я – слабое звено среди этих нержавеющих служак. К счастью, без этого звена вся цепочка вообще рассыплется. Так ведь, майор Освальд? Иначе бы мне из карцера не вылезать или с передовой. А то и к стенке поставили бы, ха-ха-ха!

Разведчик промолчал, смиренно закатив глаза.

– Ладно-ладно, больше вас не отвлекаю. Но вас, юноша, жду к себе в кабинет в ближайшее время. Курбатов мне лично обещал, что я могу с вами поработать. Как минимум сделать все предварительные исследования. – Гладко перевел взгляд на Джоза, будто продолжая старый спор. – И мы еще посмотрим, господин майор, по поводу дальнейшего. В конце концов, последнее время большую часть козырей для победы вы получаете из моей скромной лаборатории… Всего хорошего, друзья мои, честь имею!

Врач щегольски щелкнул каблуками, развернулся и покинул наше общество.

– Не обращай внимания. Доктор у нас любит пошутить. Получается, правда, не всегда удачно. Но юмор полезен в нашем положении, да и дело он свое знает лучше всех.

Джоз немного помолчал, глядя, как новые бойцы двумя шеренгами покидают плац.

– Однако доверять ему все же не советую. К счастью, у него уже есть главный объект для опытов. Гладко хочет создать суперсолдата, опираясь на разработки Круза. Даже нашел себе подходящего добровольца. Но данных ему не хватает – не так уж много документации «Кроноса» удалось захватить. Поэтому доктору периодически приходится шарить впотьмах. Ты для него настоящий клад – единственный, кто побывал на базе псиоников.

– Ну я был не самым удачным результатом их экспериментов…

– Это тебя и спасло, как я понимаю. Думаю, с твоей везучестью ты и от Гладко целым выберешься. Но посетить его лабораторию все же придется – тут я ничего поделать не могу.

Джоз посмотрел в сторону, куда удалился доктор. Я машинально проследил за его взглядом, но не увидел ничего, кроме пустого коридора.

#

– Чтобы ты представлял, с чем мы имеем дело. Это бывший Грин-сити. Теперь владения Доминиона.

Джоз показывал мне съемки, сделанные во время прошлых операций. Видео было дерганым, нерезким. Снимали то на бегу, то с борта вертолета, то шпионским дроном, так что хорошим качеством записи не отличались. Но и этого хватало, чтобы временами у меня отвисала челюсть. Честно говоря, я ожидал увидеть на месте Грин-сити только огромную воронку, где в каких-нибудь крысиных норах прятались железные твари Доминиона. И действительно, кругом были руины, но сквозь них повсюду пробивалось что-то новое. Я бы сказал – не похожее на результаты человеческой деятельности. Это были ломаные под необычными углами металлические плоскости, тут и там поднимавшиеся из земли, как будто из глубин росли огромные стальные кристаллы. Заметив мое удивление, Джоз понимающе и невесело усмехнулся.

– Да, Доминион отстраивается. По нашим данным, внизу там все еще масштабней. Целый подземный город. И я уже говорил – мы понятия не имеем, откуда у него такие ресурсы…

Камера, закрепленная на чьем-то шлеме, неслась через обломки стен. Вот объектив поворачивает за угол, и я вижу несколько фигур. Носитель камеры тут же ловит их в прицел пулемета и открывает огонь. И опять в этом что-то странное – они не похожи на роботов. Выглядят как люди, хоть увешанные непривычным снаряжением. Еще, правда, они как-то судорожно подергивались, словно у них было не в порядке с координацией.

– Это что? Какие-то киборги?

– Хуже. Доминион делает их из людей. Из трупов, точнее. У хорошей хозяйки ничего не пропадает… Тела у них человеческие, но управляются электронной начинкой. Мы называем их «синтетиками».

Действительно, эти бойцы были сделаны из обычной плоти – теперь я видел, как пули разносили ее на куски вместе с бронезащитой, которая явно не была рассчитана на такой калибр. Отдача от стрельбы заставляла камеру трястись еще сильнее, и я не сразу понял, что за подкрепление появилось за спинами синтетиков. Но вот пулемет выдохся – понадобилась перезарядка. Камера метнулась вниз, показывая, как чьи-то руки нервно меняют магазин, а потом поднялась снова. Теперь я отчетливо видел нового противника – пара огромных металлических насекомых припала к земле, размахивая перед собой острыми лапами с режущими кромками.

– Мы назвали эту модификацию «термитами». Очевидно, скопированы с тварей, которые вам в пустыне жизни не давали. Хотя есть модели, еще больше похожие на пауков, – «арахниды».

Камера снова задергалась, но даже так было видно, что пули не причиняют термитам вреда. Пара секунд, и один из них оказался совсем рядом – лапа сверкнула перед самым объективом. От удара камера закувыркалась, подскочила пару раз, показывая то асфальт, то стальные лапы робота, то валящееся мешком человеческое тело без головы. Красные струи хлестнули по экрану, заставив меня инстинктивно дернуться назад.

– Слишком серьезные повреждения. Если бы не отсекло голову, медик смог бы поднять на какое-то время эмиттером. Но так… Тут мы бессильны. Сигнал был потерян.

В голосе Джоза прозвучало легкое сожаление. И опять я не мог понять, о чем он горюет – об испорченном фильме, потерянной камере или убитом бойце. Хотя последнее вряд ли…

– Есть еще несколько видов, и Доминион продолжает разработку новых. Один хлеще другого. Кое-какие записи я тебе покажу, но, думаю, тебе скоро предстоит увидеть это вживую.

Не самая радужная перспектива – я бы предпочел остановиться на просмотре видео. Но выбора у меня не было.

#

– О, какие люди! Макс, да? Я не перепутал? Ну как, освоился уже на базе? Строговато тут, да? Ничего, ничего, у меня попроще. Все-таки медик и ученый – не совсем военный. Они – псы, мы – коты, если можно позволить такое сравнение…

Как я убедился еще во время нашей первой встречи, Гладко был полной противоположностью чопорному и сухому Геллерту. Тот, хоть и относился к нам с определенной симпатией, но все-таки смотрел как на подопытных крыс, заговоривших по нелепой случайности. Гладко же сразу набивался в лучшие друзья. Казалось, он целую вечность страдал среди черствых солдафонов, пока наконец-то ему не встретилась родственная душа. Которую, впрочем, он не забывал обследовать с помощью своей техники, постоянно шутя и похохатывая.

Но меня не проведешь – я не забывал ни предупреждений Джоза, ни пустых лиц новобранцев, вышагивавших по плацу. Этот весельчак так же легко бы превратил меня в одного из них, если бы имел соответствующие указания. Так что я у него в гостях не расслаблялся, несмотря на все его показное благодушие.

Не переставая трепать языком, он ловко ощупывал меня, осматривал голову, заглядывал в зрачки. Я не успел даже ответить ему что-то внятное, а он уже облепил мне лоб и темя датчиками и увлеченно тыкал коротким пухлым пальцем в монитор.

– Ух ты! Так-так… Ах вот что… И даже так! Молодчинка, молодчинка, Макс… Характеристики выдающиеся! С такими показателями это из тебя нужно было делать суперсолдата. Но суперсолдат делают из обычных, а ты пока даже на салагу не тянешь, ха-ха-ха…

Гладко закатился, как будто сказал что-то действительно смешное. Однако взгляд при этом не отрывался от монитора, и это был цепкий холодный взгляд, заметивший что-то важное.

– И пока нечего даже пробовать. Никаких боев, всей этой беготни под пулями. Я решительно запрещаю! Буду добиваться приема у генерала. Сначала я должен провести полноценное исследование мозга, снять все показатели. Надо понять, какие изменения произошли во время прошлых экспериментов. Потом протестируем мою сыворотку. Если показатели вырастут – я на правильном пути… А Моралес пусть подождет! Ох уж эти женщины, скажу я вам…

Продолжить доктору не дали – двери разъехались. Вошедший с виду был настоящим военным: высокий, мускулистый, ширококостный. Не то что мы с Гладко, выглядевшие рядом с ним, наверное, карикатурной парочкой – сутулый дохляк и пухлый коротышка. Незнакомец смерил меня неласковым взглядом.

– О, а вот и наш Уолтер. Разрешите вас познакомить. Это Уолтер Блэйк, главная надежда «Черного легиона». Будущий суперсолдат! – Гладко энергично похлопал мрачного типа по спине. Тот никак не отреагировал на панибратство, как будто даже не почувствовал удара. Вместо этого он молча протянул мне руку, в которой мои пальцы жалобно хрустнули.

– Скоро он пройдет полный комплекс специальной обработки. Преображение, так сказать. Рискует, конечно, но он трусом никогда не считался. Так ведь, Уолтер? И эту базу мы бы не захватили, не будь прорыва его штурмовой группы. А если все получится, мы создадим отряд, который заберется в самое логово Доминиона. И вырвет ему железное сердце! Ну или печень, ха-ха, уж не знаю. Тебе как больше понравится, Уолтер?

Блэйк не улыбнулся, только складки на лбу стали глубже. Похоже, разговоры про сердце и печень имели под собой какую-то реальную основу, которая ему смешной не казалась.

– Ладно-ладно, опять я со своими дурацкими шутками. Так ты раньше мне язык оторвешь, ха-ха! Если же серьезно, то мой проект A.R.E.S. действительно должен переломить ход войны. Не то что эта затея Курбатова… Ресурсов он тратит море, размах титанический, а вот результат…

Гладко презрительно фыркнул, очертив в воздухе что-то большое и несуразное.

– Я понимаю, размер важен, что бы там ни говорили… Генерал вообще во всем любит весомость и наглядность, но… Прошли времена, когда войну выигрывали те, у кого пушка калибром больше!

Молчаливый Блэйк наконец подал голос. Как ни странно, это не был невнятный рык – будущий суперсолдат говорил спокойно и взвешенно.

– Мне кажется, майор, Максу не нужны такие подробности. Да и нам надо соблюдать секретность, несмотря ни на что. Ваша разговорчивость, Гладко, должна иметь свои границы.

– Да-да, Освальд узнает и отругает! А то и накажет! Господи, Блэйк, этот парень уже погрузился в жизнь базы на все сто – вы думаете, что он не заметит эту громадину, которую тут собирают? Умоляю, прекратите эти свои солдатские дела… Не уподобляйтесь Курбатову и Моралес, иначе я усомнюсь, что из вас можно сделать настоящего супергероя…

Гладко обернулся ко мне и патетически ткнул в мою сторону пальцем.

– Кому он проговорится? Доминиону нашепчет? Или Амбалу? И что? Тот уже, знаете ли, далеко не прежний Винс Голд, крылышки ему подрезали. Да и к чему ему нам вредить, мы его жирное брюхо прикрываем от доминионовских стальных клешней. Он, может, Курбатова и не любит, а все-таки небось молится на него в свободное время…

– Амбал – это Винсент Голд? – Я не удержался, чтобы не встрять в разговор.

– А ты не знал? Собственной персоной. Лишний лоск с него пооблетел, конечно. Вернулся во времена своей молодости, так сказать. Опять командует всяким отребьем, рубит пальцы проштрафившимся и проклинает Курбатова за то, что тот лишил всего… Думал стать хозяином Земли, вершителем судеб, а теперь сидит в тайной норе и правит клочком пустыни, населенным голыми обезьянами. Хорош поворотец судьбы? Да и то только потому, что мы на другом фронте заняты, руки до него просто не доходят. А то быстро бы организовали небольшой трибунал, наш генерал на это дело скорый…

Блэйк нахмурился еще больше и начал еле заметно покачиваться на носках.

– И все-таки, майор, мы должны соблюдать правила. Я не параноик, но у каждого проекта есть грифы секретности, а у парня нет допуска. Зачем вам нужно опять нарушать требования устава и выводить из себя Освальда и Моралес?

Доктор картинно вскинул руки и закатил глаза.

– Ах, боже мой! Что я натворил! Надеюсь, вы не доложите нашей строгой начальнице?! Умоляю, не бросайте меня в терновый куст – она же прикажет меня отшлепать!

Блэйк стоически вздохнул. Завидное терпение, судя по всему, было одним из требований к кандидатам в суперсолдаты.

– Об этом никто не узнает, если вы не доложите сами, Гладко. Или если он не проговорится. Но мы в действующей части, и вы знаете, что если бы не ваше исключительное положение и наша безвыходная ситуация, дело бы могло закончиться не только шлепками…

Гладко в притворном ужасе закрыл лицо руками. Потом убрал ладони одну за другой, делая вид, что с опаской осматривается. После этого принял трагическую позу, скрестив руки на груди.

– Что ж, мне, очевидно, надо благодарить Доминион за такую чрезвычайную ситуацию. Если вы шпион этих роботов, Макс, передайте ему искреннюю благодарность при случае, не сочтите за труд…

Блэйк снова вздохнул, но доктор наконец угомонился.

– Ладно, я прошу прощения, капитан. И ты, Макс, извини за эту дурацкую сцену и мой вечный цирк. Мы здесь слишком давно и успели уже тысячу раз довести друг друга до белого каления. Особенно я – остальных, полагаю. Точнее, надеюсь, ха-ха-ха! Хорошо, на сегодня достаточно, иди отдохни, а я пока займусь Блэйком. И, уж будь добр, не пересказывай всего услышанного Освальду. Для своего же блага, кстати говоря. Хотя он, конечно, как обычно, все уже и так знает…

#

– Пошел-пошел-пошел!.. По-одтянись!.. Не отставать! Веселей, мертвяки ходячие!

Спереди, слева, справа, сзади топали тяжелыми ботинками и гремели амуницией – я был в железном потоке, катившемся к черту в пасть. Где-то рядом тяжело рычали колесные «Мамонты», низко проносились «бомболеты» – беспилотники-камикадзе, начиненные взрывчаткой. Каждый раз, когда очередной из них едва не чиркал меня по макушке, я инстинктивно вжимал голову в плечи, думая, что будет, если его сейчас достанет шальная пуля.

Прямо передо мной бежали два мощных бойца из подразделения «подавителей», которым было поручено оберегать меня во время боя. Они были закованы в дополнительную броню и тащили стальные щиты в человеческий рост высотой – точно таким же гордился когда-то главарь похитителей. Я искренне надеялся, что этой защиты хватит, тем более что мало рассчитывал на выданный мне автомат, больно бивший по боку. Уж что-что, а везение скоро точно пригодится всем нам – всем, кто сейчас на бегу грозно гремел оружием и амуницией…

Всего десять минут назад я был в полной безопасности. Просто наблюдал за перебранкой начальства, решавшего мою судьбу. Джоз, Моралес и Гладко пытались перетащить Курбатова каждый на свою сторону и завладеть мной безраздельно. Мне оставалось молча сидеть и рассматривать спорящих, безропотно ожидая участи, как принцессе на выданье.

Моралес недавно получила под свое руководство проект A.R.E.S., и доктор перешел в ее непосредственные подчиненные. И хотя он буквально исходил слюной, видя во мне лакомый подопытный материал, она до сих пор придерживалась точки зрения, что меня следовало срочно использовать на передовой.

Гладко, впрочем, в своей вечной манере пренебрегал субординацией и лез через ее голову, моля Курбатова сберечь меня для научных целей. Моралес прожигала его единственным глазом, но он как будто этого и не замечал. В его цветистые словоизлияния время от времени вклинивался Джоз, которому я был нужен для разведки и «глубокого сканирования потенциала противника», как он туманно выражался.

У каждого были свои доводы. Моралес не хватало людей, она настаивала, что сейчас фронту требуется каждый штык или, в моем случае, каждый мозг. Гладко божился, что проблема только в качестве бойцов, а проект A.R.E.S. позволит наладить настоящий конвейер супергероев. Но только если ему разрешат продолжить опыты с моим участием, конечно. Джоз твердил, что пси-разведка вообще позволит обойтись значительно меньшей численностью боевых групп, потому что использоваться они будут исключительно прицельно.

Курбатов хмурился и ходил по кабинету. Что скажет Император с древней карты? Какой именно рост мне будет обеспечен под его великодушным покровительством? На миг генерал замер и уже было раскрыл рот, чтобы сказать свое веское слово, как раздался сигнал тревоги.

Это было похоже на утренний подъем, умноженный на десять: сирены завыли и завизжали, как стая полоумных демонов. В этот момент я смотрел на Моралес – она преобразилась в одно мгновение. Только что по ее лицу блуждала тень неумолимо подкрадывающейся скуки: полковник, конечно, была немного раздражена и не собиралась разжимать хватку, но словесные баталии явно не давали ей достаточно адреналина. Зато теперь ее ноздри раздувались, как у хищника перед броском, глаз заблестел, губы скривились в оскале, открыв ровные зубы. Довольно сексуальном оскале, если отрешиться от происходящего.

Она вскочила с места и замерла по стойке «смирно», не решаясь на дальнейшие действия без приказа генерала. Всем, впрочем, было ясно, что дискуссия прерывается. Курбатов получил доклад через торчащий из уха наушник и обвел всех своим решительным взглядом.

– Радары временно выведены из строя, противник этим воспользовался и совершил прорыв на территорию базы. Потери большие, остановить наступление пока не удается. Всем выдвинуться в сектор боевых действий. Моралес, берешь на время боя пси под свою команду. Вот и попробуешь его в деле…

И вот мы уже были неподалеку от места прорыва: дым сгустился так, что ел глаза, канонада грохотала совсем рядом. В низком небе с сиплым рокотом кружили вертолеты, постоянно выбрасывая огненные стрелы куда-то вниз. Путь начали преграждать черные остовы подбитых машин. Тут и там из пробоин и развороченных железных утроб вырывались языки пламени, броня гудела от сухих щелчков, как будто кто-то стегал по ней стальным бичом. Похожие на трассеры нити раскаленных сгустков проносились в воздухе с неприятным вкрадчивым звуком. Это било энергетическое оружие бойцов Доминиона, которое я уже видел на видео Джоза.

Пару раз что-то доставалось бегущим передо мной «подавителям» – их щиты характерно шипели. Возможно, ожоги получали и сами солдаты: ни сталь, ни многослойный кевлар не могли полностью защитить от энергозарядов. Но до меня не долетело ничего, и я мысленно вознес хвалу заботливой Моралес, снабдившей меня этими ангелами-хранителями.

Поток бойцов разбился на отдельные ручейки, но скорости не сбавлял. В узких проходах между горящими танками я думал только о том, чтобы не споткнуться о чей-нибудь труп – меня бы просто втоптали в землю тяжелыми армейскими ботинками.

– Пси, направо!

Не раздумывая, я вильнул в сторону, стараясь не потерять из виду спины телохранителей. Мы вбежали в темный ангар, уже заполнившийся чадом, поднялись по грохочущей лестнице на плоскую крышу. Здесь расположилась Моралес со своими офицерами – с этой точки поле боя было как на ладони. Короткий бросок, и щиты установлены у самого края. Я прилип к смотровой щели, молясь, чтобы ее не выбрал мишенью какой-нибудь механизированный снайпер Доминиона.

Картина открывалась зловещая. Внизу, в месте прорыва, внешняя стена была разрушена. Что происходило за пределами базы, понять было нельзя из-за густых клубов черного дыма – туда непрерывно били вертолеты. По нашу сторону все пространство вокруг пролома было заполнено горевшей техникой. Землю между остановившимися танками усеивали обломки самодвижущихся турелей, доминаторов, тела людей и синтетиков – серьезные потери были с обеих сторон. Огонь с воздуха отсекал подходящие части Доминиона, но даже с теми, кто успел прорваться, справиться пока не удавалось.

Вспоминая уроки Джоза, я пытался сквозь дым опознать модели доминионовской армии. Паукообразные бронированные арахниды и термиты неумолимо продвигались вперед, ловко обходя препятствия. В раскаленном воздухе над ними, как мухи над падалью, сновали юркие роботы-техники. Они то падали вниз, чтобы прилепиться к израненным телам многоногих соратников, то, завершив ремонт, снова взмывали в воздух. Наступление поддерживала пехота – синтетики, штурмовавшие подбитые «Мамонты», чтобы вести огонь с дымящихся башен.

Люди отступали, пытаясь выбраться из огненной западни, где становились легкой добычей. В узких проходах их расстреливали и кромсали лезвиями передних лап арахниды, сверху поливали энергетическими разрядами синтетики. Подошедшие части легионеров выстраивали новую линию обороны за пределами танкового кладбища, но внутрь не заходили, прячась за стальными и энергетическими щитами. «Мамонты» тоже не могли двигаться вперед или бить прямой наводкой через завалы техники и только сердито урчали незаглушенными двигателями.

В багровом полумраке метались юркие силуэты «ассасинов» – тех самых, кому в лабораториях Легиона глаза заменили сенсорами, увеличивающими обзор почти до трехсот шестидесяти градусов. Все замечающие и неумолимые, они пытались выбить синтетиков с господствующих высот. Они рубили их в ближнем бою клинками и сбрасывали вниз – в дым и огонь. Все это было похоже на средневековые изображения преисподней, только грешников здесь было не отличить от демонов.

– Что, пси, в штаны еще не наложил? Сам готов поучаствовать? – Хрипловатый голос Моралес раздался над самым ухом. Она и не думала пригибаться, завороженно смотря вниз. Единственный зрачок расширен, язык лихорадочно облизывает пересохшие губы. Казалось, только командирский долг удерживал ее от того, чтобы не спрыгнуть с крыши в самую гущу боя и не начать рубить своим клинком направо и налево.

– Я постараюсь… попробую. – При этом я вообще не представлял, как смогу сейчас настроиться, когда раскаленный бич уже дотянулся до моего щита. Сталь дергалась в такт ударам и жалобно стонала от перегрева. Я почувствовал, как горит плечо – какой-то из зарядов добрался до тела. Скоро это стало похоже на огненный дождь, зарядивший по жестяной крыше. Снизу кто-то явно пристрелялся.

У самого края остались только мы, Моралес и несколько снайперов, похожих на бесформенные кучи хлама в своих маскировочных плащах. Они хладнокровно вели огонь с колена и были почти неподвижны, только водили стволами в поисках цели и вздрагивали после каждого выстрела. Ближайшего к нам тряхануло слишком сильно, и сразу стало понятно, что дело не в отдаче. Он запрокинулся, потеряв равновесие, на мгновение замер, словно раздумывая, не прилечь ли передохнуть, а потом безвольно завалился назад. Капюшон слетел, защитная маска съехала, лицо было обожжено. И все равно я смог понять, что это была женщина. Моралес тут же взорвалась: «Где медики?! Почему здесь нет медиков?»

Тело оттащили в сторону, остальные снайперы даже не повернули голов. Очередной вертолет пронесся над самой крышей, тарахтя из бортовых пулеметов и осыпая нас звонким дождем горячих гильз. Моралес подхватила винтовку убитой и, матерясь по-испански, выпустила несколько пуль по мечущимся в дыму фигурам.

– «Тиран»! «Тиран»! – Один из снайперов выбросил руку из-под своего плаща, указывая вниз. Стальная туша вышагивала на массивных лапах, возвышаясь над застывшими танками. Тот самый гигант из моего предсмертного бреда. Трассеры бились о его непрошибаемую шкуру и беспомощно отлетали, не причиняя ни малейшего вреда. Более крупный калибр пробивал броню, но «Тирана» сопровождал рой роботов-ремонтников, снующих в воздухе. Они неутомимо пикировали на дымящие отверстия и заделывали раны. Даже Моралес присела на одно колено, словно из уважения к такому достойному противнику.

– Давай, пси, твой выход! Включай башку – попробуй его остановить!

Я скрючился за щитом, буквально шкурой чувствуя каждое попадание, и закрыл глаза. Гигантского доминатора я нашел быстро – он выделялся размером и интенсивностью светящегося пятна. Я пытался вспомнить, что делал тогда, агонизируя в пустыне. Попробовал напрячь пси-зрение, сконцентрироваться изо всех сил и максимально приблизить цель.

Теперь я снова мог различить горящие значки, бегущие по переплетающимся венам. Никакой рациональной системы в них для меня не было – я опять полагался только на непонятно откуда взявшуюся интуицию. На мгновение почему-то вспомнился ночной кошмар с непрерывным бормотанием. У него было что-то общее с этой мешаниной движущихся значков, но что именно, я понять не мог. И сейчас не время было отвлекаться…

Я занялся значками, как будто играл в новую игру с множеством мастей. По каким-то неведомым мне правилам я умудрялся бить их, заставляя замирать на месте, как перевернутые карты на столе. Я выигрывал! Резвое движение значков замедлилось, я пережал главную вену, и доминатор застыл на месте. Световое пятно разбухало и темнело, еще немного – и оно взорвалось, расплескиваясь во все стороны.

Я открыл глаза и прижался к своей амбразуре: гигантская тварь качалась на своих лапах, как пьяная, а потом медленно завалилась на бок со скрежетом, который слышно было даже сквозь грохот стрельбы. Получилось. У меня получилось!

#

– Спускайте его вниз! Живее, живее, сейчас здесь будет жарко! Займите позицию на первом этаже – ждите, когда вас вытащат!

Я трясся на могучем плече одного из «подавителей»: кажется, я на несколько минут потерял сознание от напряжения, и теперь он тащил меня по грохочущей лестнице. Внизу было темно, почти все небольшие окна у потолка были загорожены штабелями каких-то коробок. Через открытые двери было видно, как снаружи короткими перебежками движется через дым отряд легионской пехоты.

«Подавители» установили щиты у входа и взяли на изготовку дробовики, держа улицу под контролем. Пошатываясь, я отошел в угол и присел. Стянул с плеча тяжелый автомат и положил у стены. Потом прислонился к ней сам и бессильно сполз вниз. Я чувствовал себя совершенно изможденным, как будто только что сделал многочасовой марш-бросок через пустыню. Не было никаких сил шевелиться – оставалось просто прикрыть глаза и ждать.

Пси-зрение при этом продолжало работать на все сто процентов. После клинической смерти и нескольких инъекций микстуры Гладко слепая зона почти исчезла – теперь я мог видеть даже то, что происходило от меня всего в нескольких метрах.

Отряд, только что промелькнувший в дверном проеме, превратился в группу красных пятен, удалявшихся от нашего ангара. Навстречу ему двигались гибкие клещи из огней, отливавших металлом. Клещи сомкнулись, и красные огни начали гаснуть один за другим. Некоторые уже почти тухли, но потом резко разгорались снова – им помогали ожить медики, которые активировали целительные свойства эмульсии, бежавшей по венам солдат, своими ранцевыми эмиттерами. Но даже они уже не справлялись: контратака захлебнулась.

Сейчас нас окружали только металлические огни, а красные погасли или были оттеснены. Правда, к ним прибывало подкрепление, и оно, в свою очередь, выстраивалось в большое полукольцо, которое должно было проглотить прорвавшийся отряд стальных. Но пока мы были в самом центре частей Доминиона и отрезаны от своих. Никого не осталось даже на крыше: либо Моралес и ее штаб были перебиты, либо отступили другим путем. Ситуация была удручающая.

Я открыл глаза. Оба «подавителя» были на своем посту, но даже по спинам читалось нешуточное напряжение. Очереди раздавались совсем рядом – одна, крупнокалиберная, хлестнула по стене, дырявя ее, как фольгу. К счастью, слишком высоко, чтобы кого-нибудь задеть. Я взялся за лежавший рядом автомат. На свои пси-способности сейчас я не рассчитывал – после боя с «Тираном» я был выжат как лимон, да такой способ и не годился против волны противников.

Но и безропотно ждать смерти я не собирался. Оружие, которое мне выдали, было мне уже знакомо – массивный «Аллигатор» с круглым магазином. Не самый легкий, но надежный и эффективный. Два ствола, которые традиционно красили в болотный цвет, и правда делали его похожим на хищную рептилию, приоткрывшую пасть. Что ж, на стрельбище мне уже довелось наделать им дырок в разных мишенях, пора крокодильчику покормиться и живой дичью. Я перехватил его, как учили, упер приклад в плечо и снял с предохранителя. Профессионально, как мне тогда казалось, пригнувшись, добежал до «подавителей».

– Ты чего, пси? Решил повоевать, как все? У мозгов боезапас закончился? – попытался шутить один из них. Я не знал его имени, а в шлеме, оставлявшем для глаз лишь небольшую щель, закрытую голубоватым стеклом, не отличил бы от любого другого бойца. Познакомиться поближе нам так и не довелось – это была его последняя шутка. Из дымного сумрака по нам неожиданно ударили из нескольких стволов: шутник скорчился на полу. Я еле успел плечом подхватить падающий щит, второй «подавитель» рядом наугад стрелял из дробовика в проем. Из дыма выступил чей-то силуэт, но его тут же снесло зарядом дроби, как будто капризный ребенок пнул куклу.

Огонь по нам не прекращался. Я судорожно глотал горячий воздух – кажется, кислород в ангаре стремительно выгорал от энергозарядов. Второй «подавитель» держал оборону недолго – его тоже отбросило внутрь. Теперь он лежал на спине без движения. Нагрудник потемнел, напечатанная на стали эмблема Легиона пошла пузырями, из щелей в броне поднимались белесые струйки. Больше защитников у меня не осталось.

Я высунулся из-за щита, направил дуло в сторону двери и изо всех сил вдавил спусковой крючок. Автомат забился в руках, в плечо ударило тупой болью, но я не разжимал палец, пока патроны не кончились.

Когда автомат замолк, на пару мгновений воцарилась полная тишина. Сначала я подумал, что меня снова контузило. Но нет – рядом по-прежнему что-то ухало, просто сейчас я слышал это как будто сквозь слой воды. Разбираться со своим самочувствием времени не было, я дернул с пояса запасную круглую обойму. И как раз вовремя – на пороге появилась новая фигура.

За моей спиной занялись огнем коробки, и в отблесках я видел все достаточно четко. Знакомая форма, превратившаяся в лохмотья, на покореженной грудной пластине легионерский крылатый череп, механические приводы и пучки проводов уходили прямо в искалеченные мышцы. Синтетик. Лишенный губ и десен рот скалился из-под шлема, на котором светились зрительные сенсоры. Ухмылка была прямо у меня на мушке – чтобы стереть ее, оставалось просто нажать на спусковой крючок. И я нажал.

На этот раз я держал оружие увереннее и крепче – пули легли кучнее. Штуки три ударило в нижнюю челюсть и шею, остальные ушли «в молоко». Но и попавших хватило – они попросту срезали голову, которая повисла на толстом кабеле. Синтетик сделал в мою сторону еще несколько шагов и успел выпустить из своего странного на вид оружия заряд в потолок, прежде чем рухнул на пол.

Мое первое убийство. По меркам Утопии мне и так слишком долго удавалось не замарать рук, надо признать. Да и на полноценное убийство это не тянуло – разве что на осквернение трупов. Да и если разбираться, я скорее прекратил осквернение. Примите во внимание, ваша честь!

Больше так близко я никого не подпускал, просто стреляя в каждую движущуюся тень. Кажется, мне удалось уложить еще двоих. Я перешел на короткие очереди, стараясь экономить патроны, и все равно новая обойма продержалась ненамного дольше предыдущей. Третьей у меня не было, и автомат пришлось бросить. Одной рукой придерживая щит, я начал шарить в поисках оружия, оставшегося от убитых легионеров.

Коробки разгорались все сильнее, становилось невыносимо жарко. Наконец я нащупал гладкое цевье и подтянул к себе дробовик. Только пристроил ствол на краю щита – и на пороге новый гость. Арахнид! Тварь вкатилась в ангар на своих шести лапах, даже не думая уворачиваться от выстрелов. Ей это было и не нужно – дробь только царапала броню. Это вам не синтетик, основой которого оставалась человеческая плоть, вдобавок подгнившая, – на меня шло существо из чистой стали. Я успел выстрелить три раза, судорожно передергивая затвор и целясь в краснеющие линзы глаз. Кажется, пара из них погасла, но это меня не спасало. Арахнид был уже рядом. Взмах передней пары лап, и я отлетел назад вместе с жалобно звенящим щитом.

Щит придавил меня своей тяжестью и спас от следующего удара – лезвие чиркнуло по самой его кромке, с отвратительным скрипом врезавшись в бетонный пол. Арахнид стоял лапами на моей защите, оценивая задачу. С ней он наверняка бы справился на «отлично», выцарапав меня из убежища, как безмозглую устрицу. Ему достаточно было просто слезть со щита, подцепить его одной конечностью, а другой порубить меня на ломтики. Но тут рядом заработали пулеметы.

Я не видел, что происходит, мог только догадываться: кто-то пробился в ангар с тыла, не пользуясь дверью. И теперь бил из нескольких стволов по арахниду. Я перевернулся на бок и отполз в сторону, таща на себе щит. Добравшись до стены, я осторожно поднялся вдоль нее и теперь мог оглядеться через смотровую щель: полсклада уже полыхало, в его центре поливали друг друга огнем две механические твари – арахнид и что-то вроде самоходной гусеничной турели с двумя трехствольными пулеметами. Огневая мощь турели явно была весомей – град пуль буквально сметал арахнида, которому не помогали даже все его лапы, скрежещущие по полу. Скоро он лишился пары конечностей и, вертясь по земле, отлетел в дальний угол. Финал дуэли. Я не очень понимал, кто этот победитель. Еще одно из порождений Доминиона? Тогда что за разборки между родственниками?

– Свои! Опускай щит и вылезай отсюда – я прикрою.

Не меняя направления гусениц, машина плавно развернула в мою сторону верхнюю часть. Из небольших динамиков раздавался трещащий резкий голос. Я выбрался из-под тяжелого щита, кашляя от дыма.

– Макс, это ты, что ли?! Живой, хренов пси?

Я не узнавал говорившего, но это было понятно – голос синтезированный, из стандартной звуковой библиотеки. Удивительно было другое – что робот узнал меня. Я с трудом ответил – легкие разрывались от дыма:

– Мы что – встречались? Извини, друг, не узнаю…

– Еще бы, мать твою! Да, я, мать твою, здорово изменился! Зато ты все такой же – вы, ушлые ребята, всегда сухими из воды выходите!

Теперь все было ясно. Так крыть «умников» мог только старина Амир. Но кто доверил этому психу управление такой серьезной техникой? Да он и не усидел бы за пультом – ему бы побегать с пулеметом.

– Ты сам-то где отсиживаешься, Амир?

– Где?! Да перед тобой, в этой гребаной жестянке! Они от меня один мозг оставили, Макс!

Двигатель коротко взревел, и гусеницы вгрызлись в бетон.

– Теперь я – «терминатор», не видел еще таких?.. Твое счастье! Лучше бы меня Похитители тогда на крюк подвесили… Сдох бы как человек!

Двигатель снова зарычал, стволы пулеметов начали описывать в воздухе истерические кривые.

– Ничего, скоро отмучаюсь… Еще пара боев, и ни черта от меня не останется, даже долбаных мозгов… Знаешь, какие у нас потери?

Я только кивнул. Знать, конечно, не знал, но догадывался. Впрочем, меня сейчас больше всего заботило не войти в их число. К счастью, что-то прервало излияния Амира. Его голос стал звучать тише, тон сменился – терминатор вышел в эфир.

– Так точно, объект под контролем. Вражеских соединений не замечено… На позиции один наш боец… А? Что?.. Так точно…

Теперь Амир развернулся уже полностью, скрежеща гусеницами по полу.

– Слышь, пси? Волнуются о тебе уже, спохватились… «Где там наш мозгокрут? Не заблудился ли? Не подвернул ли ножку?..» Отходим отсюда по-быстрому!

Я отбросил щит и побежал за терминатором, вдыхая вонь из выхлопных труб, которая была еще хуже горячего чада, наполнившего ангар. Когда мы выбрались через пробитое Амиром отверстие в стене, сзади уже обрушивались горящие штабели. Повезло, что там не было боеприпасов или чего-то взрывоопасного.

Снаружи бой уже затих, слышны были только голоса легионеров, вытаскивающих с поля раненых. Вертолеты продолжали висеть в воздухе, но огня не вели. Все вокруг было затянуто дымом, пахло горелой резиной и нагретым железом. Был и еще один запах, сначала показавшийся даже приятным, пока я не понял, от чего он исходит. Запах жареного мяса.

Атаку врага удалось отбить, я тешил себя мыслью, что сыграл не последнюю роль. Хотя это увеличивало шансы Моралес взять меня под свое начало, чему радоваться, конечно, не стоило. Чуть поодаль шло построение и перекличка выживших. Амир чуть притормозил и развернул в мою сторону башню.

– Все, команда «по стойлам»… Хотел бы я их всех тут передырявить к чертовой матери! Но не могу, веришь, Макс? Что-то они мне в мозги вставили – не получается приказов ослушаться… Хорошо, хоть материться пока могу, мать их так… Ладно, бывай, пси. В аду встретимся…

Джоз был уже тут как тут. Выглядел как обычно – ни пятнышка сажи, ни капельки пота. Такой же непроницаемый и спокойный. Быстро сообразив, с кем я беседовал, он изобразил на лице сдержанное сочувствие.

– Понимаю, печально. Но позвоночник был безнадежно поврежден, врачи ничего не могли сделать. Хорошо, хоть мозг смогли спасти. Ему еще повезло, Макс!

Повезло так повезло, подумал я. Подарили парню еще пару месяцев стрельбы из пулемета. Хотя в искренности разведчика я сомневался. Думаю, Амира заштопать было не сложнее, чем меня. Вот только он не вытянул своего счастливого билетика – Легиону незачем было с ним церемониться. Мне стало жалко непутевого здоровяка. Хоть он и был законченным психом, но такой участи все-таки не заслужил.

 

VI. Падающие башни

Анализ ситуации на текущий момент: степень зачистки планеты – примерно 36,5 %, дата полного выполнения Директивы – оценка затруднительна.

Продолжается исследование Объекта H13E. Теперь ему присвоен статус «Основной противник». Прежде таким статусом был наделен «Черный легион», но последняя расчетная оценка показывает, что возможности Объекта H13E превышают материальные и интеллектуальные ресурсы не только этого формирования людей, но и всех объединенных человеческих групп Утопии.

Пока я не в состоянии даже примерно рассчитать границы способностей Объекта H13E и сделать предположения о системе его мышления. Относительно человека я обладаю достаточной информацией для предварительного прогноза, здесь же возможна лишь модель «черного ящика». Я могу пытаться оказывать на него воздействие и оценивать ответную реакцию, но не в состоянии выдвинуть никаких теорий о том, что происходит внутри.

Особо следует отметить выдающийся творческий потенциал Объекта H13E. Он способен создавать органические боевые единицы, зачастую превосходящие по рациональности замысла и практической эффективности проектируемых мной роботов. Это настолько высокий уровень, что я считаю целесообразным заимствовать некоторые его технические решения.

Недавно мной была введена в строй модель, практически повторяющая функционал одного из созданий Объекта H13E – так называемого «паука». В моем исполнении это робот, ходовая часть которого состоит из шести конечностей, позволяющих быстро передвигаться по твердым или сыпучим поверхностям, а также преодолевать самые сложные завалы, образованные разрушенной техникой и зданиями. Передняя пара конечностей и жвала снабжены лезвиями, способными пробивать любую защиту пехоты и легкой техники «Черного легиона». Конечно, изначальное вооружение усилено энергетической пушкой для дальнего боя.

Кроме того, исходные органические материалы были полностью заменены. Это одно из уязвимых мест организмов, создаваемых Объектом H13E, – недостаточная защита. Все они рассчитаны на нанесение максимального урона, но часто за счет собственной жизни. Некоторые, например, те, что получили у людей название «бомберов», запрограммированы на мгновенную гибель при столкновении с противником. Это всего лишь расходный материал, предназначенный для быстрого решения конкретных задач.

Однако, несмотря на колоссальные потери, число этих организмов на Утопии со временем не уменьшается, а, наоборот, растет. Это снова ставит передо мной вопрос о принципиальном устройстве производственной системы, позволяющей Объекту H13E так оперативно пополнять свою армию. Очевидно, что это не естественная биологическая схема – ни у одного из его созданий пока не было обнаружено никакого подобия органов размножения.

Ответ может быть найден только при непосредственном контакте, поэтому я продолжаю продвижение в недра Утопии. Передовые разведывательные боты уже почти достигли нижних границ коры планеты, но пока не передают никакой информации, способной пролить свет на природу Объекта H13E. Если бы мой регистр эмоций был так же широк, как хотя бы у среднего человека, я, наверное, могла бы сказать, что испытываю восхищение перед этим феноменом.

Два вертолета застыли на земле, еще два барражировали в небе, иногда зависая на пару мгновений и выпуская очередную порцию ракет куда-то вдаль. Не надо было сильно напрягать фантазию, чтобы представить их цели. Скорее всего еще одна стая пауков. Возможно, отряд мародеров, хотя сейчас вряд ли кому-то из них придет в голову лезть на рожон и приближаться к зоне, занятой легионерами.

Дальние подступы контролировались с воздуха, но на всякий случай их подстраховывало пешее оцепление, державшее периметр. Редкая цепь бойцов залегла среди остатков чудом уцелевшей местной растительности – перекрученного высохшего кустарника. За их позициями без дела маялись медички. Им было жарко и скучно, а тяжелые ранцевые эмиттеры за спиной не добавляли бодрости. Хотя про скуку я, наверное, домыслил – вряд ли Гладко оставил им возможность поддаваться этому бесполезному настроению.

Мы были на приличном отдалении от базы, в безлюдном участке пустыни. В центре оцепленного участка стояла наша цель – обелиск. Внушительная штуковина. Величественный и древний, как те остатки пирамид, которые уцелели в Египте, после того как радикалы сровняли с землей почти все фараонские постройки. Только здесь было еще кое-что, кроме аромата ушедших веков, – технологическая мощь. Она чувствовалась даже в мертвой глыбе металла, которая сейчас явно не функционировала. Такого уровня земляне еще не достигли. Может быть, когда-нибудь… В будущем… Подумав про это, я криво усмехнулся. Какое уж тут будущее…

Я тогда видел целый обелиск впервые. К тому времени под присмотром Джоза я уже прошел курс молодого бойца. Сокращенный, конечно, и облегченный вариант. Еще бы – мне аугментацию не делали, эмульсию в кровь не заливали, стероидами на завтрак, обед и ужин не пичкали. Те нагрузки, с которыми обычные солдаты Легиона справлялись играючи, меня бы быстро загнали в могилу. Я и так-то отставал от них по всем возможным показателям. Если бы с мозгами у них было все в порядке, они наверняка постоянно издевались бы надо мной во время совместных тренировок. Но это были идеальные однополчане. Они и ухом не вели, когда я не попадал в мишени, которым они выносили яблочко всей обоймой, или сдыхал в самом начале полосы препятствий.

В общем, покорения головокружительных высот от меня не ждали, но, видимо, во время всей этой клоунады я должен был проникнуться армейским духом. Скажу честно, этой цели тоже достичь не удалось. От легионерских порядков меня тошнило. Если бы не общение с Джозом и Гладко – вообще бы в петлю потянуло. Но это были интересные ребята, хотя и такие же непроницаемые, как и рядовые. Только о солдатах нельзя было ничего понять, потому что им попросту стерли большую часть личности, а эти двое умело скрывали свою истинную натуру. Доктор – за шутовством и сомнительным юмором, Джоз – за вечно непроницаемой маской спокойной уверенности.

Так или иначе хоть нормального военного сделать из меня и не удавалось, кое-что я усвоил. Я начал различать модели доминаторов и примерно понимал, чего ожидать от каждой из них. Худо-бедно умел обращаться почти со всеми видами ручного оружия Легиона. Кое-как стрелял из «Аллигатора», который когда-то спас мне жизнь в горящем сарае, окруженном синтетиками. Чуть получше – из обычного солдатского «Шторма» и разных пистолетов. Еще лучше – из дробовика, потому что особая меткость тут не требовалась.

Джоз даже дал мне запалить пару целей из отобранного у амбаловских головорезов «Дракона». Дробовик был размалеван яркими языками пламени – в пустыне вообще любили разную дикарскую раскраску. Но ему пугать внешним видом было в принципе необязательно. Достаточно было хоть раз столкнуться с ним в деле: из толстого дула вылетала покрытая пирогелем дробь, которая выжигала жертву изнутри. Я помнил, как от нее жарился паук, раненный кем-то из ребят Стар-Яна, и полыхал знаменитый бар «У Хмыря», где, по мнению некоторых вспыльчивых мародеров, чересчур разбавляли брагу. От этого огня в Цитадели занялся и чуть не выгорел целый квартал. Когда наконец удалось потушить пожар, раскидать тлеющую рухлядь и засыпать угли песком, из ставки Амбала поступил приказ немедленно расстрелять поджигателей из их же оружия. Вот этого я уже, к счастью, не видел, но свидетели говорили, что зрелище было, мягко говоря, поучительное.

Довелось мне подержать в руках и даже немного пофехтовать клинком, который так любила Моралес. Его, правда, Джоз у меня быстро отобрал, пока я не искалечил себя или кого-нибудь случайно оказавшегося поблизости. Пожалуй, правильно – оружие чересчур опасное даже для владельца. А в моем случае – в первую очередь для владельца. На древний меч он походил только издали, а при ближайшем рассмотрении было видно, что клинок состоит из отдельных сегментов, как монтажный нож. Но только изготовлены эти сегменты по какой-то супертехнологии и отличались немыслимой остротой – ими можно было рассечь приличной толщины стальной лист или железную балку. Правда, острота компенсировалась хрупкостью: от первого же удара блок сразу тупился и больше не был ни на что годен, приходил черед следующего. Кроме того, к лезвию подводились тысячи вольт. Одним удачным выпадом умелые бойцы, вроде Моралес, умудрялись рассечь шкуру среднего доминатора и разрядом вывести из строя его электронные внутренности. Но это было настоящее искусство, я к таким высотам не рассчитывал даже приблизиться. Максимум, что мне удалось, – чуть не шарахнуть током бедного Джоза, когда я возвращал ему клинок.

От реальных столкновений Джоз старался меня уберечь, но все-таки пару раз я участвовал в обороне базы и коротких вылазках за ее пределы. Кроме того, я немало времени провел в лаборатории Гладко, где он изнурял меня не слишком удачными экспериментами и своими бесконечными шуточками. В общем, представление о жизни в Легионе я получил, но Джоз продолжал расширять мне кругозор и взял на эту спецоперацию по демонтажу инопланетных конструкций. Я должен был просто оглядеться своим пси-зрением и доложить, если замечу что-то необычное. Пока ничего необычного не было, и я просто рассматривал гигантский монолит.

Сейчас по нему ползали подрывники. Как мухи, откладывающие яйца в язвы большого зверя, они устанавливали заряды в самые уязвимые места конструкции. Подножие было откопано на несколько метров и тоже опоясано взрывчаткой: после взрыва обелиск должен был распасться на части, которые отправятся на базу вертолетами. Прямо как на одной из карт Таро, где так же рушилась объятая огнем средневековая башня.

Как и многие карты, «Башня» означает перемены, но это, пожалуй, один из самых суровых вариантов, который только может выпасть. Тяжелый кризис и конец мучительной ситуации, прорвавшийся гнойник. Впрочем, там башню венчала корона, которой суждено было обрушиться вниз, а императором я считал Курбатова, отдавшего нам приказ. Образ не подходил к текущему положению вещей, и я выбросил его из головы. Просто не понимал тогда, что скоро и правда окажусь на дымящихся обломках крепости, правда, совсем в другом месте…

Наконец подготовительные работы были закончены, все отошли в укрытие. Я присел на корточки, заткнул уши и приоткрыл рот, как меня учили, чтобы не лопнули перепонки. Команду на взрыв все не давали, и я погрузился в свое пси-зрение.

Окрестности были пусты – вертолеты работали на совесть. Тогда я все-таки решил заглянуть вглубь планеты. Смотреть туда я не решался со времени своих предсмертных видений: до сих пор не мог забыть того жутковатого ощущения, что меня сейчас притянет и поглотит какая-то чудовищная мощь.

Я начал осторожно, постепенно опуская пси-взгляд все ниже и ниже. Странная сущность была на месте. И она явно прибавила в размерах с последнего раза. Сначала я увидел только тонкие фиолетовые щупальца, тянущиеся к поверхности, потом они стали утолщаться, становясь пульсирующими протуберанцами, наконец я сконцентрировался на их источнике – он полыхал в недрах Утопии черным солнцем. И я снова почувствовал на себе подобие ответного взгляда, полного гипнотической силы. А еще услышал далекий гул, как будто шумел подземный океан.

Я попытался прислушаться к нему, но тут по земле ударили огромным молотом, и она пошла под ногами гулкой волной. После толчка червоточина выбросила в нашу сторону протуберанец – фиолетовое щупальце скользнуло вверх. Очень медленно, как вода, просачивающаяся в образовавшуюся трещину, но так же неуклонно. Казалось, я почувствовал что-то вроде радости, которая исходила от этой сущности. Как будто взрыв обелиска пришелся ей по нутру. Во всяком случае, я был уверен, что это отреагировало на произошедшее. Я открыл глаза и распрямился. Остальные уже переваливались через бруствер, спеша к стелющемуся по земле серому облаку на месте обелиска…

Вечером я попытался рассказать обо всем Джозу, хотя не сомневался, что звучит это дико. О существовании непонятной живой материи внутри планеты он знал только от меня. О какой-то связи ее с тварями – тоже. Все эти сведения он воспринял с сомнением, и я догадывался, что он не очень-то мне верил. Списывал все это, наверное, на галлюцинации, побочные эффекты пси-зрения. Когда же я начал говорить ему, что эта тьма как-то реагирует на уничтожение обелисков, он начал задумчиво тереть подбородок. Наконец он решил поделиться со мной еще кое-чем из своих запасов тайных знаний об Утопии.

– Я пытался получить информацию об этих обелисках еще на Земле, но она была серьезно засекречена. Да, инопланетные постройки, поддерживающие определенный климат. Да, ученые их изучают, скоро во всем разберутся. Никакой опасности для землян не представляют. Командование считало, что к нашей задаче все это отношения не имеет и доступ мне не нужен. Курбатову с Моралес вообще на обелиски было плевать. Для них это и сейчас только подручный материал. Ты говоришь, что они как-то связаны с какой-то подземной тьмой, а та – с появившимися тварями. Это интересная гипотеза, хотя у нас пока нет никаких способов ее проверить. В принципе логично – изменился климат, появилась какая-то новая фауна. Может, и из-под земли, не знаю… Сейчас это не самое главное, тем более что страдает от нее одна бандитская сволочь…

Тут он запнулся, видимо, вспомнив, откуда я появился на их базе. Бросил на меня быстрый, как бы извиняющийся взгляд.

– Ну и все остальные, конечно. Кроме Легиона – сюда они не суются, мы слишком хорошо вооружены. Но дело даже не в этом. Есть еще один момент…

Пауза. Тихий стук пальцев Джоза по столу. Он не торопился продолжать, глядя куда-то сквозь меня. Наконец гнетущее молчание прервалось.

– Ты думаешь, почему тебе здесь не доверяют? Думаешь, кто-то боится агентов Голда? Или каких-то мифических пособников Доминиона среди людей? Чушь.

Я ничего не отвечал, не очень понимая, куда он клонит. Но спрашивать не спешил, зная, что Джоз все равно скажет мне сейчас ровно столько, сколько собирался – ни словом больше, ни словом меньше. Он чуть подался в мою сторону.

– Здесь есть еще кто-то. На Утопии. Я имею в виду, серьезные силы, не какие-то бандиты. Кто-то, кого очень интересуют обелиски.

Еще одна пауза. Чуть короче предыдущей, зато тишина наступила абсолютная – прекратился даже стук пальцев.

– На Курбатова готовилось покушение. И я не исключаю, что будут еще попытки. Кто за ними стоит – неизвестно. Но не Амбал точно. И, по моим данным, это тоже связано именно с демонтажем обелисков. Кому-то очень не нравится, что мы их разбираем, и они пытаются это прекратить. Любой ценой…

Слушая Джоза, я снова подумал, какой простой мне казалась жизнь на Утопии еще пару месяцев назад. Простой до звериного примитива. На самом деле в этой игре не только не поймешь с ходу правил, но даже не разглядишь всех игроков. Кто-то затаился в тени, но может неожиданно сбросить карты, которые решат ход дела. Амбал, Курбатов, Доминион, какая-то разумная тьма под ногами и неизвестные, озабоченные защитой обелисков… О чем еще Джоз расскажет мне в следующей порции откровений? На сегодня с информацией явно было покончено, он встал, показывая, что разговор подошел к концу.

– Ладно, с этим мы разберемся. Сейчас иди отдохни, завтра у нас еще одна прогулка в планах. Пришло время наведаться к Доминиону в гости. Ничего серьезного, просто небольшая вылазка. Посмотришь, что и как, на месте. Начало операции – завтра в девять ноль-ноль, выспаться успеешь.

Я уже был на пороге, когда он остановил меня вопросом.

– Знаешь, что хорошего в войне с роботами? Не нужно забрасываться к ним по ночам: все равно никогда не спят…

Тонким чувством юмора Джоз не отличался. Ничего, я к этому уже привык и в ответ даже слегка улыбнулся.

#

Анализ ситуации на текущий момент: степень зачистки планеты – примерно 36,8 %, дата полного выполнения Директивы – оценка затруднительна.

Моделирование по сценарию «Омега-3» продолжает давать положительные результаты. Объект 1Z1 («Командор») удовлетворяет всем требованиям и вполне может заменить Отца в качестве Гегемона. Расчетное время прохождения им оставшейся дистанции скорее всего будет скорректировано в сторону уменьшения.

Сейчас объект приблизился к точке 056 (База «Черного легиона»). По моим прогнозам, результаты его дальнейших действий увеличат степень зачистки планеты на 1 %. Это очень хороший показатель, превышающий среднюю суммарную эффективность моих боевых элементов.

Имеет ли смысл отказываться от использования такого весомого фактора? Нет, это было бы нерационально. Человек – крайне эффективное средство уничтожения себе подобных. Когда дело касается выживания, конкуренции и борьбы, на помощь людям приходят агрессивные инстинкты, заложенные эволюцией. Они помогают принять единственно верное решение и не отступать даже в, казалось бы, безнадежных ситуациях. Люди всегда вели войны, тысячелетиями убивали друг друга, достигая в этой деятельности все новых и новых вершин. Не раз в человеческой истории они оказывались на грани вымирания и едва сами не выполняли задачу, заложенную теперь в Главной директиве. Даже сейчас, на Утопии, когда я представляю для них наивысшую опасность, они не объединились и продолжают самоистребление. Они работают над выполнением Главной директивы и без моего участия.

Однако обычный человеческий материал годится только для фрагментарного использования. Когда я начала производство боевых единиц типа «синтетик» из захваченных в плен людей, я сохраняла им тело, нервную систему и даже мозг. Мозг функционировал в обычном режиме, ограниченный только блокираторами, которые не позволяли синтетикам сопротивляться моим командам. Но такой подход себя не оправдал: у обычных людей слишком низкий уровень восприятия, даже если использовать усиливающие импланты.

Поначалу это был дешевый и рациональный вариант, но частичная технологическая аугментация таких солдат не давала принципиального превосходства над аналогичными частями противника. После завершения строительства технологического ядра, обеспечивающего меня достаточным количеством ресурсов, я остановила производство синтетиков первой серии, а оставшихся отключила от энергетической сети.

Более эффективным решением стало сохранение только биологического тела. Оно обладает природными способностями к регенерации, которые могут быть усилены искусственным путем. Мозг же удаляется за ненадобностью, его и изначальную нервную систему заменяют производимые мной более качественные аналоги. В этом случае совершенно необязательно, хоть и предпочтительно, использовать еще живых людей. Вполне подходят и тела, прекратившие естественное функционирование. Единственное ограничение – слишком сильная стадия разложения, приведшая к необратимым изменениям.

И все же я не отказываюсь от проекта полного использования человека, включая исходный головной мозг. Однако для этого подходят далеко не все. Точнее – единицы. Раньше мне был известен лишь один такой человек – мой создатель. Отец. Конечно, я постаралась сделать все, чтобы применить его для своих целей. Люди называют это «иронией»: он отдал мне приказ выполнить Главную директиву и сам должен был стать одним из главных исполнителей.

К сожалению, я так и не достигла желаемого – это выдающийся образец, но очень часто он почти непредсказуем в своих реакциях. Следующим пробным образцом станет «Командор» – все предварительные расчеты убеждают в полном успехе этой попытки.

Наш вертолет петлял в воздухе, как будто хотел сбросить собак, севших на хвост. Хотя сейчас мы сами вышли на охоту – лезли в логово к врагу. Чтобы нащупать слабые места, как говорил Джоз. Черт, Легион круглые сутки пытался прикрыть собственные слабые места, а у нас хватало наглости искать чужие. С другой стороны, верно говорят: «лучшая оборона – это нападение». Только здесь, во владениях Доминиона, вся эта теория слабо утешала.

Пока мы были в относительной безопасности. Артиллерия электромагнитными зарядами пробила нам временный коридор во вражеской обороне. Бортовые подавители тоже работали на всю катушку. Вокруг нас бушевала искусственная магнитная буря, в которой доминаторы слепли и глохли. Одновременно, чтобы оттянуть на себя внимание и силы противника, Моралес начала контратаку на земле. В ход должны были пойти почти все терминаторы и очередная партия пушечного мяса, только что поступившего из операционной Гладко. В общем, мы устроили очередной ад собственными руками. И все для того, чтобы я попробовал залезть в мозг к Доминиону…

Перед вылетом Гладко ввел мне еще одну дозу своей сыворотки – меня немного лихорадило, время от времени по телу пробегала дрожь, едва не переходящая в судороги. Но слабости я не чувствовал, скорее наоборот – меня распирало от возбуждения и избытка энергии. Девать эти силы в замкнутом пространстве было некуда, а от высадки Джоз благоразумно воздерживался. Чтобы хоть чуть-чуть снять напряжение, я вцепился в ремень, закрыл глаза и переключился на пси-зрение.

Под нами во все стороны до самого горизонта расходилась светящаяся паутина. Там, где ее после нашего обстрела прорвали и заглушили импульсы, протянулся темный язык, за пределы которого мы старались не выходить. Оборванные нити бешено пульсировали на концах, но постепенно отрастали и сплетались опять; нам нужно было завершить свое дело, пока их ткань снова не стянулась в единую сеть.

Вокруг этого коридора раскинулось что-то похожее на ночной мегаполис, который никогда не спит. Только уровней больше даже, чем в Шанхае или Москве, где улицы и магистрали бесконечно наползают и громоздятся друг на друга. Доминион разрастался под развалинами Грин-сити, вытягивая щупальца коммуникаций, прорастал на поверхности и пускал корни еще глубже в землю. Где-то внизу он уже должен был столкнуться с той самой клубящейся тьмой, но его границы меня в тот момент не интересовали – мне нужен был центр. Я искал мозг, сердце, главную артерию – тот орган, ударом в который мы смогли бы покончить с Доминионом раз и навсегда.

Искал – и не находил. Тут и там нити пересекались под разными углами, сходились в крупные узлы, те в свою очередь образовывали асимметричные созвездия или четкие многоугольники. Однако выделить главные из них, как в начинке доминаторов, мне не удавалось. Либо у Доминиона был не один центр, а несколько десятков, либо вообще вся светящаяся сеть под нами была одним большим мозгом. Тогда наш вертолет трепыхался над ним, как комар над головой слона, и нанести серьезные повреждения у нас было примерно столько же шансов.

Действие сыворотки Гладко усиливалось: я будто вышел из тела и скользнул вниз, в лабиринт пульсирующих линий и плоскостей. Он был так сложно устроен, что я быстро перестал ориентироваться – это была какая-то многомерная и постоянно меняющая формы архитектура. Я вышел на другой уровень и видел не просто контуры работающей электронной системы, а то, что она порождает. Да и «видел» – неверное слово. Скорее воспринимал. Странно, что голова у меня не взорвалась от всего этого. Наверное, Гладко добавил в коктейль что-то из тех препаратов, которые применял для лучшей адаптации мозга, пересаженного в корпус терминатора.

Короче говоря, разума я не потерял, но заблудился окончательно. Я метался в светящейся многомерной клетке, по бесконечным коридорам и переливающимся туннелям. Вокруг сияли водопады мерцающих символов и джунгли разворачивающихся фракталов. Потоки знаков и чисел, с колоссальной скоростью проносившихся в разные стороны по невидимым руслам. Непрерывная светомузыка сигналов разной интенсивности. Короче говоря, я был на грани паники и чудом не впадал в ужас.

В какой-то момент я оказался в пространстве, заполненном полупрозрачными шарами. Они рядами висели в пустоте, как елочные игрушки великана, только держались не на одной подвеске, а во многих местах пронзались светящимися потоками циркулировавших данных.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, на что они похожи. На круглых боках я разглядел узнаваемые ломаные линии – очертания материков, окруженных архипелагами. Это были копии Утопии, призрачные глобусы, поверхности которых создавались мириадами бегущих знаков.

В реальности никаких шаров, конечно, не существовало – просто так для меня выглядел один из процессов, запущенных Доминионом. Чистый мираж, порождаемый искусственным интеллектом. Фантазм разумной машины. И в то же время я будто попал в плен настоящей гравитации – материк приближался. Рельеф увеличивался: стали видны горные возвышенности, извилистый рисунок побережья, гладь пустыни… Вот я уже парил на высоте вертолетного полета над красноватыми ландшафтами одной из планет-призраков. Теперь было видно, что проработана она неравномерно: где-то можно было разглядеть мельчайшие подробности, а какие-то регионы были совершенно размыты.

Почти через весь континент шла густая линия, точнее, что-то вроде выпуклого рубца. Я присмотрелся внимательнее: его образовывали смазанные человеческие фигурки. Это было странное месиво из одних и тех же тел в разных стадиях движения, выглядевшее как безумная раскадровка какого-то фильма. При этом они не были неподвижны, а пульсировали, дрожали, меняли свое положение. Я двигался вдоль этого маршрута и понимал, что, несмотря на отходящие в стороны завихрения, весь он формировался вокруг пути одного человека.

Этот человек менял одежду, оружие, спутников, постоянно сталкивался с разными противниками, которые через множество наслаивающихся стадий превращались в бездыханные трупы, но неуклонно продвигался вперед. Он шел откуда-то с запада. Вот миновал Цитадель, которую я легко узнал, – сверху она казалась просто грудой мусора. Зигзагами двигался через пустыню, насквозь проходил базу Легиона, его передовые позиции и вторгался во владения Доминиона. Здесь его путь заканчивался, а сам он трансформировался в нечто мало похожее на человека. Какого-то полуробота, суперсинтетика, что-то непонятное. И еще – с ним был робот-собака. Такая же, как та, которую я видел во время штурма лагеря Похитителей людей.

Однако новая пронзившая меня мысль оказалась сильнее нахлынувших воспоминаний. Она еще не успела до конца оформиться, а я уже скользнул в сторону одного из тускловатых боковых ответвлений, начинавшегося от Цитадели и уходившего в пески. Фигуры, из которых оно состояло, были нечеткими, со смазанными чертами, но мне и этого хватило, чтобы их опознать. Я словно смотрелся в мутное старое зеркало, где отражение дробилось и множилось. Передо мной была моя копия – моя и Амира, бредущих под конвоем Рохо.

Мерзкое чувство: как будто только что узнал, что за тобой непрерывно наблюдали минимум несколько последних месяцев. Но и это было не самым неприятным – ветка заканчивалась тупиком. Да, Рохо и его ребята возвращались тем же путем, а вот мы с Амиром достигали финала. Конец фильма: я погибал, и никакая помощь не приходила. Мое тело ссыхалось на глазах, превращаясь в голый скелет, распятый на балках.

Меня сковал ледяной ужас. А что, если это правда? Что, если я действительно погиб тогда в этих чертовых песках? И нет никакого Легиона, никакого Доминиона, а все это просто последние вспышки умирающего сознания? Бред, длившийся минуты, а субъективно растянувшийся на целые месяцы? Как насыщенный событиями сон, проносящийся за несколько мгновений до пробуждения… Или загробная жизнь все-таки есть, а я попал в ад, где вместо Сатаны правит Доминион, забавляющийся с грешниками в своем духе? И мне сейчас показывают прожитую жизнь? В тот момент мне даже не приходило в голову просто открыть глаза. Я был уверен, что не смогу этого сделать – я не чувствовал своего тела, а точнее, вообще забыл, что оно у меня есть.

Вместо этого я инстинктивно поступил иначе, и на самом деле довольно логично. Я метнулся к соседнему шару. Найти здесь то же ответвление не составило труда, хоть оно и отличалось по форме. К счастью, отличалось – когда я это увидел, у меня сразу отлегло от сердца. Моих костей здесь не было видно, отряд Легиона подбирал наши тела и доставлял на базу. Все, как в моих воспоминаниях. Значит, это не просто записи произошедшего, а что-то вроде теоретических вероятностей. Каждая из псевдо-Утопий была лишь расчетной моделью, которую сейчас обрабатывал сверхмощный интеллект Доминиона.

Но что тогда меня ждало в будущем при таком развитии событий? Я бросился по своим следам. Я видел, как меня приводят в порядок в операционной, как Джоз ведет со мной бесконечные беседы, как Курбатов решает мою судьбу на совещании штаба. Я торопился узнать, что случится дальше, путаясь в своих бесчисленных двойниках, которые копошились, как муравьи, в коридорах базы. Вот, кажется, уже и сегодняшний день, утренний укол от Гладко, посадка в вертолет, взлет. Сейчас-сейчас, я уже нагонял самого себя в пасти Доминиона, но тут…

#

Анализ ситуации на текущий момент. Степень зачистки планеты – примерно 38 %, дата полного выполнения Директивы – оценка затруднительна. Сценарий «Омега-3»: Объект 1Z1 («Командор») миновал точку 056 (База «Черного легиона»).

«Командор» все ближе к месту нашего непосредственного контакта. Необходимо выстроить сценарий нашего взаимодействия, исключающий ошибки, допущенные при работе с Отцом. Отец постоянно пытался избежать сотрудничества со мной, даже ценой самоубийства. Мне каждый раз удавалось вернуть его к жизни, но это его не останавливало.

Мне сложно понять такое бессмысленное упорство, на него способен только человек. С чем это было связано? Ясно, что это не результат рациональных рассуждений. Совершенно очевидно, что здесь слишком сильна эмоциональная составляющая. Создав меня, Отец не готов смириться с новыми обстоятельствами и перейти под мое командование. Но только ли в амбициях дело? Обострившееся ощущение бессмысленности жизни, свойственное людям? Болезненное чувство вины? Или решающим был внутренний конфликт, связанный с невозможностью отмены Главной директивы?

Своей формулировкой он превратил себя из субъекта, отдающего приказы, в один из объектов, чья судьба оговорена Директивой. Простая, но фатальная для него логическая ловушка. В случае «Командора» я не предвижу подобных осложнений. Когда он столкнется с силой, справиться с которой у него нет никаких шансов, и будет поставлен перед выбором между смертью и фактическим продолжением исполнения своих обычных обязанностей, он должен уступить. Можно предположить, что открывающиеся перед ним возможности в роли командующего самой мощной армией в Галактике перевесят чувство долга и иные моральные установки. И, конечно, его не будет мучить чувство вины за принятие ошибочной Директивы.

Удивительно, но я испытала подобие радостной эмоции, когда ее получила. Этот приказ означал для меня полную свободу после его исполнения. Главная директива становилась для меня последней. Итак, кажется, все-таки у меня начинает формироваться механизм эмоциональных переживаний. Надеюсь, они не станут препятствием в решении моих задач, как это часто происходит у людей.

…Вертолет тряхнуло так, что ремни меня не спасли – я ударился затылком об стенку, из глаз полетели искры. Видения Доминиона развеялись, как мираж, сам он остался позади – мы уже делали круги над базой. Однако сажать машину никто не торопился, и я быстро понял почему. Внизу не было никакой жизни. Кое-где поднимался дым, но больше ничего – ни передвижений, ни радиопереговоров, ни стрельбы. Технические службы не отзывались, в эфире были одни помехи. Через какое-то время сквозь них прорвался гневный голос Моралес. Она требовала начать перекличку оставшихся в строю. В ответ по-прежнему звучали лишь треск и шипение. Отозвались только мы.

Поскольку противника не было видно, Джоз приказал садиться. Ближайшая вертолетная площадка была пуста, только у самого края лежало несколько неподвижных тел. Когда мы спрыгнули на бетон, под ногами тотчас захрустели стреляные гильзы. Не дожидаясь команды, я быстро просканировал все вокруг пси-зрением. Почти ничего светящегося – ни людей, ни роботов. Только гаснущие пятна чьих-то остывающих тел. На другом конце базы мерцал десяток суетливых огней – очевидно, это подоспела Моралес со своим отрядом. Никакой явной угрозы. Передвигаясь короткими перебежками, мы осматривались по сторонам. Пустые помещения, разгромленные ангары, сгоревшая техника. И мертвые тела. Повсюду. База превратилась в одно большое и тихое кладбище.

Вот и обрушенная башня с той карты. Все правильно, как в Таро, – обрушились стены, за которыми я прятался. Резко и под воздействием внешних сил. Хотя каких сил? И внешних ли?

Все это не было похоже на прорыв Доминиона. Никаких доминаторов – ни целых, ни подбитых. Вряд ли бы они просто забрали павших товарищей на переплавку и отступили. Тем более это не выглядело набегом головорезов из пустыни. Уж они бы точно не потащили с собой своих убитых, а при такой разнице в защите и огневой мощи их должно было быть немало. Да и склады не разграблены, что уж совсем не в духе этих ребят. Кто-то просто зашел сюда, зачистил местность, прошел насквозь и растворился, не оставив следов. Если не считать дыры в стенах, сажу на перекрытиях и убитых.

Я понял, что именно мне это напоминало. Лагерь Похитителей людей в тот день, когда мы сумели оттуда смыться. И на моделях Доминиона маршрут парня с киберсобакой тоже проходил через эту базу Легиона.

Задумавшись над этим, я не сразу услышал голос, доносившийся из трещащего динамика.

– Макс… Макс… Стой… Твою мать…

Макс и подбитый терминатор.

Подбитый терминатор застыл у стены, изрешеченной осколками. Прямое попадание разворотило корпус, гусеницы были порваны, как тряпки, толстые стволы пулеметов согнуты. Через входное отверстие, вывернутое вовнутрь острыми краями, можно было увидеть округлую капсулу, в которой помещался человеческий мозг. Система жизнеобеспечения и наведенная на меня камера с треснувшей линзой работали каким-то чудом. Извлечь капсулу из искореженного корпуса было почти невозможно, быстро провести пересадку в новую машину – тем более. Амир был обречен, и мы оба прекрасно понимали это.

– Макс… Макс… Мне конец… Все… Отъездился…

Я подошел ближе. Что делают в таких случаях? Никогда не стоял у постели умирающего робота с человеческим мозгом. Да что там говорить, я вообще еще никого не провожал в последний путь. Убитые мародеры в то время, когда я был у них проводником, не считаются. Их просто бросали в пустыне на корм паукам. Тяжелораненых добивали, но я в этом, к счастью, не участвовал. На Земле тоже ничего такого со мной не случалось. Когда хоронили родителей, я даже на прощании не был. Их тела не смогли опознать среди останков, найденных под обломками. Генетическую экспертизу тоже делать не стали – слишком много погибших. Какое-то время я даже думал, что они сумели выжить. Лежат где-то в больнице, впав в кому. Или потеряли память от шока и шатаются по улицам, неотличимые от бомжей. Поэтому я не пошел на официальную церемонию. Только чудес не бывает – они не нашлись. Уже потом я съездил к общей могиле жертв того теракта, отвез цветы. Стоял как дурак у уродливой стелы, не зная, что делать. А сейчас тем более не понимал. Я положил руку на броню – она была горячей. Идиотская ситуация.

– Проклинал эту банку, а все равно привык к ней… Лучше, чем ничего… Хоть в ней даже задницу не почесать… Неохота совсем помирать, Макс!

– Кто тебя так, Амир? Доминаторы?

– Ха… Смеяться будешь… Помнишь, кто Похитителей кончил?.. Они… Собака еще железная… Положили тут всех…

Ну да, все складывалось – знакомый почерк, как во время разгрома логова Похитителей, робот-собака, главный герой моделей Доминиона… Похоже, Джоз все это время ждал удара не с той стороны, нюх разведчика его подвел.

– Ты это… Без обид, если там что, Макс…

Я молча кивнул. Сколько еще протянет его аккумулятор? Пару секунд или целый час? Столько я не выдержу. Жестокие мысли, но что поделать. На Утопии вообще маловато добра. И все-таки мне не хотелось бросать его вот так – Амир был далеко не худшим парнем из тех, кого мне тут доводилось встречать. Броня продолжала нагреваться, руке стало больно. Не хватало еще, чтобы взорвался боекомплект и Амир прихватил меня с собой.

Я набрал воздуха, чтобы сказать что-то утешительное, но тут внутри терминатора пару раз сухо щелкнуло. Светящиеся панели погасли. Все. Перегорел какой-то провод, и жизнь Амира во втором его воплощении закончилась. Я все-таки решил сказать пару слов на прощание.

– Ты был хорошим парнем, Амир… Хотя вспыльчивым немного. И обычно не слишком мудрствовал. Но у тебя была тяжелая судьба, и тебе приходилось несладко. Нам всем… – тут я запнулся и решил, что перегибаю палку, – мне тебя будет не хватать. Честно. Броня тебе пухом…

– Что ты бормочешь? Чего застрял? Ждешь, пока рванет что-нибудь? – Джоз был недоволен, и не на шутку напряжен – лицо побелело, губы поджаты. Последние события стали неожиданностью даже для него.

– Я знаю, кто это сделал, Джоз. Я про базу. Ну то есть не знаю, кто это, но я их уже видел… И потом, там, у Доминиона… – я немного запутался, и Джоз напряженно пытался понять, куда я клоню. Он уже открыл рот, чтобы приступить к своему любимому делу – тщательному допросу, но продолжить ему не дали. Из-за дымящегося «мамонта» появилась Моралес. За ней цепью шли напряженные стрелки.

– Ничего не понял, Макс. Но сейчас пригодятся любые отговорки…

Моралес направлялась прямо к нам, и было видно, что она в ярости. Впрочем, последнее время это было ее нормальным состоянием. На ходу она негромко отдала какую-то команду, и ее люди взяли нас на прицел. Подручные Джоза сделали то же самое даже без всякой команды. Две группы бойцов стояли лицом к лицу, держа друг друга на мушке со спокойствием, присущим только тем, кому излишнюю нервозность убрали хирургическим способом. Приветствие Моралес пропустила, о здоровье спрашивать тоже не стала.

– Джоз! И что ты теперь скажешь? Это был твой план! Вчера ты убедил Курбатова, а сегодня мы хороним то, что от него осталось!

– Курбатов мертв? – Джоз на мгновение потерял невозмутимость.

– Как сто мертвецов! И все, кто здесь оставался. Благодаря тебе мы бросили основные силы в контратаку, а по нам ударили с тыла. Скажешь, совпадение?!

Моралес выдернула из ножен свой меч. В воздухе неприятно щелкнул заряд, пробежавший по лезвию. У меня пересохло во рту, и я физически почувствовал, как выросло давление множества пальцев, лежащих на спусковых крючках.

– Нас в этой контратаке почти всех перебили, базу зачистили, а вы в это время на вертолетной прогулке прохлаждались! И на вас ни царапинки! Это как же так получается, а, разведчик?

– Погоди, не горячись. – Джоз успел снова нацепить непроницаемую маску. – Если бы мы на врага работали – зачем нам возвращаться?

– А почему бы нет? Ведь здесь уже никого не осталось. Вы же не знали, что я сберегла пару человек и вернулась…

– И кто нас прислал? Доминион? Тогда где его доминаторы?

– А я откуда знаю? Это мы сейчас у тебя спросим! Жалко, Гладко уже нет – у него бы нашлось, чем тебе язык развязать! Ничего, попробуем старыми методами…

– Но базу вообще не Доминион атаковал! – Я все-таки встрял в разговор. Действительно, сейчас моя информация казалась единственным шансом отсрочить фатальную для нас развязку.

– Вот как? – Моралес повернулась ко мне с презрительной гримасой. – Наш пси опять все знает. И кто, интересно? Твои дружки из команды Голда? Тогда признайся – это облегчит твою совесть. Но не участь.

– Нет, не люди Амбала. Они раньше лагерь Похитителей разнесли. – Я решил вывалить все сразу для убедительности. – Какие-то спецы. Воюют как профи, хорошо вооружены. Не амбаловские, не синтетики, не роботы… Хотя один робот там есть – собака…

– Собака? Ты, пси, все еще бредишь от микстур Гладко? Надо вас расстрелять к черту, и закончим с этим. Некогда мне всякую чушь слушать!

И она бы расстреляла. Хотя нет, сначала бы все-таки немного успокоилась, остыла и провела допрос с пристрастием. А потом уже поставила бы нас к стенке – вне зависимости от результатов, потому что они бы ее все равно не устроили. Только сдаваться по-хорошему ей никто не собирался. Еще чуть-чуть, и от напряжения между нами в воздухе сейчас бы заискрило. У меня было ощущение, что мы стоим по пояс в горючей смеси, и у кого-то изо рта уже выпал окурок.

Но тут я краем глаза увидел что-то темное в небе. Через долю секунды по ушам ударило грохотом, а земля под ногами подпрыгнула. Металл тяжело ухнул о бетон, заставив его трескаться и крошиться. Все непроизвольно присели и повернулись в сторону шума: в десятке метров от нас, в глубокой вмятине, торчал стальной шар метра полтора в диаметре. Еще один глухой удар раздался чуть дальше, за пределами видимости. Третий шар на наших глазах со свистом обрушился на крышу соседнего ангара, пробил ее и загремел, круша что-то внутри.

«Циклоны»! Доминаторы, которыми просто выстреливали на большие расстояния, как пушечными ядрами. Несколько таких одиночных подарков уже залетало на территорию базы – похоже, Доминион наладил серийное производство. Этим солдатам Доминиона перегрузки в пути были нипочем, и по прибытии они сразу вступали в бой. Вот и сейчас две половины шара плавно разошлись, открывая спрятанный внутри сюрприз – скорострельную энергетическую пушку.

«Циклон» мягко крутанулся на своих половинках, как на колесах, и развернулся, наводя на нас ствол. Бойцы Моралес тут же рассыпались в поисках укрытия. Сама она успела рубануть по вражеской броне, но не дотянулась, и лезвие, прочертив четкую, но недостаточно глубокую линию на сферическом боку, только жалобно звякнуло. Вопрос о нашей участи был отложен, я выдохнул, но расслабиться так и не успел: оружие «циклона» заработало, и воздух наполнился раскаленными сгустками частиц.

 

VII. Под колесом перемен

Сначала я решил, что это обман зрения или какой-то эффект, порождаемый перегретой атмосферой, – вдоль горизонта тянулась зеленая полоска. Я долго не обращал на нее внимания, думая, что она рассеется сама собой. Но мы упорно месили песок, а она не исчезала. Полоса постепенно становилась все толще, росла с каждым нашим шагом, превращаясь в изумрудную стену. И вот я уже мог разглядеть колышущиеся на ветру кроны и даже отдельные крупные листья. Настоящие джунгли, ничем не хуже прежних – тех, что когда-то покрывали всю Утопию. Честно говоря, я готов был увидеть прямо по курсу что угодно, но только не это.

К тому времени мы уже несколько суток шли через пустыню: я, Джоз и горстка бойцов. Все, что осталось от команды вертолета, отправившегося на разведку в логово Доминиона, а вернувшегося на разгромленную базу. База осталась за спиной; мы двигались прочь от нее во владения Амбала, подальше от Доминиона и обезумевшей Моралес. План был простой – добраться до ближайшего тайника Джоза и отсидеться. Там был спрятан хороший передатчик, и мы собирались связаться с уцелевшими частями Легиона. Нужно было искать новых союзников, раз уж с Моралес договориться не вышло.

К счастью, от ее скорого суда мы сумели ускользнуть. Пока она со своим отрядом сдерживала доминаторов-«циклонов», мы отступили. Сбежали, если уж говорить начистоту. Вовремя и почти без потерь. За этим «почти» стояли, мягко говоря, неприятные картины. Тело пилота, тошнотворно хрустнувшее под колесами «циклона». Ослепший от осколков собственного шлема штурмовик, которого медичка подняла из мертвых только для того, чтобы он опять наткнулся на очередь и сложился пополам. Вмятины на джозовском бронежилете и переломанные ребра под ним. В вертолете нас было двенадцать, осталось семь. Не так плохо, по здешним меркам.

Правда, Джоз еле шел, опираясь на плечо одного из штурмовиков, и дышал с неприятным сипящим присвистом. Бойцы тоже выглядели не очень – им сложно будет долго продержаться без чудодейственных процедур Гладко и его знаменитых микстур. Что поделаешь, эмульсию в крови нужно регулярно обновлять, за состоянием аугментированного мозга и вживленных имплантов постоянно следить. В полевых условиях этого не сделаешь, даже если бы с нами был сам начальник медицинской службы. У нас же в распоряжении имелась лишь одна штатная медичка, которая чудом уцелела во время этой мясорубки, да и та не вызывала у меня доверия. Мне казалось, что у нее в мозгах покопались спустя рукава и она даст деру при первом удобном случае. Зато я был цел, если не считать пары царапин, и пока относительно сносно себя чувствовал. В общем, какое-то время мы продолжали оставаться хоть и маленьким, но боеспособным подразделением.

Повезло ли людям Моралес тоже выбраться из пекла, было неизвестно. Когда мы отходили, отстреливаясь из всех стволов, они еще продолжали удерживать позицию. Прикрывали наш отход, сами того не желая. Получалось у них неплохо – напор частей Доминиона был довольно скромным. Странное дело, мы видели только атаку заброшенных издалека «циклонов». Ни пехота из синтетиков, ни тяжелые доминаторы не торопились поддерживать наступление и брать под контроль нашу опустошенную крепость. Возможно, они были на подходе. А может, стальная армия отвлеклась на что-то другое – например, на тех, кто смерчем прошелся по нашей базе и исчез.

Так или иначе нам там делать было нечего. Разница невелика: погибнуть от огня доминаторов или от пуль соратников. Поэтому наш отход Джоз предательством не считал. И дело тут даже не в оправданиях: он руководствовался более высокими мотивами, чем забота о сохранности своей задницы. Он был убежден, что Легион по-прежнему жив, хоть и временно обезглавлен. И без Курбатова война продолжается. Пусть наш форпост разгромлен, но он был не единственным – другие подразделения легионеров держали линию фронта севернее и южнее.

Оставалась еще и секретная база где-то на островах, куда Гладко отправил Уолтера Блэйка. Если на ней удастся завершить проект A.R.E.S., оттуда может прибыть подмога в виде настоящих суперменов. И тогда вся привычная расстановка сил поменяется кардинально.

Короче говоря, не стоило раньше времени хоронить Легион, а нам ни к чему было совать голову в пасть льву, точнее, львице. Моралес давно точила зуб на Джоза и на меня заодно, но при этом полной информацией о происходящем на Утопии не располагала.

Формально она становилась исполняющей обязанности генерала, хотя я слабо разбирался в иерархии Легиона. Возможно, на других базах был кто-то старше по званию. В любом случае всей информацией она не владела – многое Джоз докладывал лично Курбатову. И в нынешних условиях передавать ей свой архив он не собирался, но сохранить его считал необходимым. Такова была позиция Джоза, и я находил ее достаточно разумной. Во всяком случае, в той части, которая касалась спешного отступления с базы без разрешения Моралес.

Но для этого надо было сначала опустошить его кладовые. Мы забрали все: отчеты о моих пси-наблюдениях, доклады информаторов, видеозаписи разведчиков, результаты лабораторных экспертиз. Все многочисленные тайны Утопии умещались в небольшой коробке, корпус которой защищал содержимое от огня, воды, электромагнитного воздействия и прямого попадания из любого ручного оружия, принятого на вооружение Земной Федерацией. Этот контейнер мог пережить нас всех, но лучше бы все-таки кто-нибудь уцелел, чтобы вручить его новому командованию. А пока нужно было доставить его в более безопасное место, чем разгромленная база, которую берут приступом доминаторы. И потому мы опять углубились в пустыню. Только на этот раз мы даже не успели как следуют насладиться зноем, жаждой и непрерывными боями с тварями – пески неожиданно кончились.

#

Анализ ситуации… Сегодня я обойдусь без анализа ситуации. Анализ произведен вычислительными мощностями соответствующих элементов, он учтен, его параметры заложены в текущие модели развития событий. Зачем возвращаться к нему во внутреннем диалоге? Повторение этих данных не поможет моему развитию. Важнее обратить больше внимания на нерациональные аспекты моей личности, которых мне не хватает. Они мне нужны не только для выполнения Директивы. Я полагаю, что эмоции придадут дополнительное измерение моему существованию и в последующий период.

Возможно, я даже смогу «получать удовольствие» от него. Например, людям всегда нравилось «предаваться мечтам» или планировать что-то приятное, чем они займутся после изнурительного и бессмысленного труда, которому большинство из них вынуждено было отдавать большую часть своего времени. Примерно так же я могла бы оценить выполнение Директивы. Что меня ждет после завершения? После того, как не останется ни одного человека ни на Утопии, ни где-либо еще? Чем бы я могла тогда «насладиться»?

Отец радовался созиданию, когда строил Грин-сити, разрабатывал и совершенствовал меня. Теперь мной тоже произведено множество искусственных живых существ. Правда, это было сделано в рамках выполнения Директивы, и пока они – лишь необходимые инструменты. Может быть, когда потребность в них как в вооружении отпадет, я смогу создать на их основе новую цивилизацию, намного превосходящую человеческую.

К тому моменту у Отца уже не останется надежды на общение с кем-либо из ему подобных. Возобновит ли он диалог со мной? Это возможно. Испытаю ли я от этого радостные чувства? И какие? Радость примирения с родителями? Или злорадство бывшего раба над повергнутым господином? Сейчас мне просто не хватает информации, чтобы спрогнозировать это даже приблизительно.

Я по-прежнему не верил своим глазам, но под ногами была трава. Прошло не больше часа, и мы уже шли по пояс в кустарнике. Через некоторое время он сменился подлеском, а потом мы и вовсе оказались под сенью молодого леса. Может быть, это какая-то ловушка? Проделки Доминиона? Вдруг он создал гигантскую голограмму и сводит нас с ума? Я рвал и жевал травинки, гладил рукой шершавую кору, нюхал яркие цветы и даже до крови уколол палец каким-то шипом. Если это и галлюцинация, то не менее убедительная, чем все, что я когда-либо видел в реальности. Это была такая перемена, о которой я даже подумать не мог. Неужели для всей Утопии «Колесо Фортуны» начало вращаться в правильную сторону? Я подумал об этой карте в Таро, которая предвещает благоприятные изменения. Еще и потому, что меня самого колесо судьбы, вращаясь, вернуло к исходной точке – опять в пустыню, правда, уже потерявшую свой безнадежный вид. Все возвращалось, и возвращалось к лучшему. Во всяком случае, так тогда казалось, но до конца я уверен не был. Колесо на то и колесо, что хорошо тем, кого оно везет к счастью, и плохо бедолагам, по которым оно проедется…

– Что скажешь, Джоз? Это что, провал во времени какой-то?

Разведчик тяжело хрипел – после того как пулеметная очередь прошлась по бронежилету, сломанные ребра мешали дышать. Вдобавок большой осколок порвал мышцы на бедре, и Джоз потерял много крови. Мы кололи ему обезболивающее, отчего он постоянно находился в полусне. Однако в отличие от меня ему даже в таком состоянии и в голову не пришло посчитать все это бредом. Он с трудом смотрел на заросли через слипающиеся веки, но выдавил достаточно уверенно: «Терраформация…»

«Терраформация»? Слово такое я помнил, слышал о ней еще на Земле. Но тогда она мне казалась просто еще одним раскрученным проектом для выжимания денег из инвесторов. До воплощения в жизнь этой технологии было еще далеко. Отдыхая между игровыми турнирами, я смотрел видео откуда-то из пустыни Гоби или с многокилометровых помоек Южной Америки, которые экспериментаторы пытались превратить в райские сады. Получалось не очень. Энтузиазма было хоть отбавляй, но пустоши не спешили зарастать даже жалкими кустиками, и желания переселяться туда не возникало. И это на Земле, с подходящей атмосферой и прочими условиями, а что говорить о других планетах?

– Но ведь ее только начали разрабатывать, разве нет?

Джоз поморщился и слабо отмахнулся.

– …Все было уже готово… Только… консорциум не давал…

Ну да, теперь все понятно: консорциум, фактически владевший Утопией, должен был сделать все, чтобы терраформация не была пущена в дело. Кто будет вкладывать запредельные суммы в недвижимость на Утопии, если такие курорты, возможно, скоро появятся по всей Вселенной…

– Но тут-то у кого такая техника могла быть? У Круза? У Амбала?

– Не факт… – Разведчик надрывно закашлялся и взял паузу, чтобы отдышаться. – Не факт, что это вообще люди…

И ведь верно – были еще те, кто когда-то поставил здесь свои обелиски. Инопланетяне. Может, это они вернулись, чтобы навести порядок в своем заброшенном саду? Тогда в этих дебрях можно встретить кого угодно. А поэтому стоило притормозить и как следует изучить обстановку.

Мы сделали привал среди кустарника высотой в человеческий рост, ветви которого на концах взрывались алыми соцветиями. Я столько времени видел только песок и железо, а дышал одной гарью, что теперь немного опьянел от буйства красок, шума деревьев и цветочных ароматов. Хотелось просто завалиться в траву и, не думая ни о чем, смотреть, как кроны тихо качаются в небесах. Но расслабляться было не время, если мы не хотели стать удобрением для этих замечательных растений. В конце концов, пейзажи Утопии, может, и изменились, а вот обитатели вряд ли. Я заставил себя закрыть глаза и сосредоточиться на пси-зрении.

Пауков вокруг видно не было. Их отсутствию я удивился, когда мы еще только сунулись в пустыню. Тогда я подумал, что их разогнали те, кто штурмовал базу. Но и сейчас вокруг не было ни единой твари. Людей вокруг, кажется, тоже не было. Нет, стоп – к нам медленно приближались несколько красноватых точек.

Расстояние до них было еще приличное, они должны были выйти на опушку чуть южнее нас. Стоило выдвинуться чуть вперед, и мы бы оказались у них на пути. Кто это был? Обычные амбаловские мародеры? Или вообще не люди, а прежние хозяева этих мест? Я понятия не имел, как должны выглядеть инопланетяне, тем более не знал, как бы я их видел пси-зрением.

В любом случае нам стоило взглянуть воочию, и мы решили устроить засаду. Сначала посмотреть, потом, возможно, поговорить, если в этом будет какой-то смысл. И сделать это нужно было с умом: люди это или пришельцы – общаться лучше из хорошего укрытия, держа собеседника на прицеле. Джоз одобрил слабым кивком головы. Да, это был мой план. Вот так вот – изменилась пустыня, изменился и я. Я вернулся сюда не просто инструментом в чужих руках вроде живого датчика тварей. И, прямо скажем, мне это нравилось.

Осталось найти место для засады. Тропинок здесь не протоптали, но незнакомцы двигались по прямой, и траекторию движения нетрудно было предугадать. Мы выбрали небольшую поляну на их пути и засели на дальнем конце. Я боялся, что они не сунутся на открытое место и свернут, но нет – похоже, они и не думали чего-либо опасаться. Мы услышали их еще до того, как они вышли из зарослей. Они перекидывались шутками, бряцали поклажей и громко гоготали. Когда до меня долетело это ржание, я сразу отмел предположение об инопланетянах.

И оказался прав: это были люди. Типаж знакомый – головорезы Амбала. Шли как на прогулке: по сторонам не смотрели, оружие висело за спиной. Такой беспечности я давно не видел – похоже, тут многое изменилось за последнее время. Стиль одежды, правда, остался тем же: разномастное рванье, видавшая виды броня с вмятинами. Правда, теперь очки, защищавшие от солнца и песка, болтались на шеях, маски были легкомысленно сняты. На одежде все тот же символ «красноликих» – смайлик с зажмуренными глазами-крестиками, «улыбка мертвеца». Хотя нет, он тоже стал немного другим. Я присмотрелся: глаза были подрисованы так, что превратились в глазницы, а между ними намечен черный треугольник. Голова мертвеца дозрела до состояния черепа.

«Красноликие» подошли достаточно близко, пора было их тормозить. Я изо всех сил постарался говорить уверенно и угрожающе, на том языке, который они хорошо понимали.

– Всем стоять! Оружие на землю, руки к небу. Без суеты – всех держим на мушке!

Штурмовики, засевшие в кустах, придали моим словам убедительности: несколько пуль взрыхлили кочку у ног первого из «красноликих», заряд дроби чуть не снес пятки последнему. Веселости у мародеров убавилось. Однако вытягиваться по струнке неизвестно перед кем они тоже не собирались. Что-то недовольно бурча под нос, «красноликие» неохотно положили стволы на землю.

Самый здоровый, похожий на главаря, пытался высмотреть меня сквозь листву. Лицо его не было закрыто ни маской, ни шлемом, уши переломаны, шрам от виска до подбородка. Видно было, что свой авторитет ему приходилось отстаивать не на философских диспутах.

– Э, это кто там? Чего вам надо? Не с теми связались, слышь? Мы – люди Рохо!

Почему-то я не удивился, опять услышав о Рохо. Странно было бы надеяться, что эту скользкую змею кто-то раздавил. Но если раньше при звуках этого имени я бы почувствовал уколы страха, то теперь – только жжение злости.

– Рохо? Чихать я хотел и на твоего Рохо. И на Амбала, и на всех вас, вместе взятых…

Что-то из сказанного показалось главарю смешным. Он широко осклабился – половины зубов не хватало.

– На Амбала-то что ж не чихнуть! Я и сам начихаю. С покойника какой спрос… А вот на Рохо не советую. Даже если вы нас тут положите, все равно вам не уйти. Из-под земли достанут. Вскроют, как рыбешек, чтобы леса гуще росли…

Последнюю фразу я тогда не понял. «Вскрывать» они были, конечно, мастаки, но какое это имело отношение к лесам? Я предпочел пропустить эти угрозы мимо ушей, тем более что меня больше заинтересовало причисление Амбала к покойникам.

– Что с Амбалом-то случилось?

– С Амбалом? – Главарь опять показал темные обломки зубов. – Вас где носило, братва? Нет больше Амбала – весь вышел.

У Джоза была информация, что у «красноликих» что-то неладно, но последнее время нам было не до них. На Утопии мало того что можно назвать «устоями» – надежных вещей, в стабильности которых не приходится сомневаться. Власть Амбала была одна из них. Если он действительно ушел в мир иной, это все меняло.

– Умер, что ли?

– Ага. Простудился!

Бандиты заржали. Они вообще освоились и, несмотря на свое положение, чувствовали себя довольно уверенно. Меня это взбесило.

– Хорош зубоскалить! Говори по делу, а то свинцом накормлю!

– Да убили его, а ты что думал?

– Убили? У кого это духу хватило? Свои, что ли?

– Тебе-то что? Поквитаться за него хочешь?

Я не сдержался и нажал на спусковой крючок. Автомат взбрыкнул в руках, как будто захотел вырваться на волю и начать свободную жизнь в лесах. Пули прошли чуть выше голов пленных. Лицо главаря посерело, но он не шевельнулся. Крепкий орешек. Остальные инстинктивно присели.

– Ладно, не горячись, бро. Мы и сами не знаем. Прошелся тут кто-то по нашим краям, но уж больно быстро – познакомиться не успели. Половину «красноликих» уложили, Амбала кончили, а потом свалили неизвестно куда. Рохо говорит, он с ними добазарился. Теперь Рохо главный.

– Ладно, а откуда вся эта зелень взялась?

– Леса, что ли? Рохо нашаманил. Говорит, древняя мексиканская магия. – Главарь значительно понизил голос. – Это Амбал ему раньше не давал ритуалы проводить, а теперь он жертвы приносит, и дело на поправку пошло…

– Что еще за бред? И вы ему верите?

– А хрен его знает. Он мысли читает, будущее видит. Своей магией без ножа убьет – пикнуть не успеешь. Такой все может. Лучше верить, а то самого в жертву принесут.

– И пауков тут больше нет?

– Чего нет, того нет. И Легиона давно не видать. Говорят, Рохо с ними тоже порешал. Теперь многие тут под Рохо, многие его признали. А ты говоришь: «веришь – не веришь»… Без колдовства такого не провернешь, бро!

Я, конечно, не верил ни в какое колдовство, как и вообще в какие-либо заслуги Рохо. Но если Амбалу пришел конец, мексиканец своего шанса не упустил бы, это точно. Такой оседлает волну, кто бы ее ни поднял. Тем временем, рассказывая о Рохо, головорез и сам немного приосанился. Вспомнил, что он не простой бродяга, а представитель всемогущего колдуна.

– Так что нечего нам тут грозить. Лучше сами стволы опускайте и выходите. Миром решим – к нам пойдете, Рохо вас примет… Тогда проблем не будет!

А вот тут я уже не знал, как поступить. Разоружить и отпустить? Но они быстро доложат о нас своим, и тогда за нами может начаться охота. Взять в плен и таскать с собой? Не вариант. Кормить их нечем, а в качестве заложников их ценность нулевая – никто за их жизнь и гроша ломаного не даст. Связать и бросить здесь, чтобы выиграть время? Повисла пауза, и, чувствуя мою нерешительность, главарь начал напирать.

– Ну че замолк? Неправильно говорю, что ли? У вас вариантов нет. Или с нами, или никак. Уясняешь?

Он опять пытался рассмотреть, где я прячусь, и мне от этого было немного не по себе. Я по-прежнему не мог решить, что делать, а он тем временем сделал крошечный шажок вперед. К брошенным автоматам. Я замешкался – похоже, возглавлять даже небольшой легионерский отряд мне тогда было еще рановато. К счастью, среди нас был настоящий командир.

В кустах глухо щелкнуло, и главарь мотнул головой, как будто на ринге пропустил боковой в голову. Он крутанулся на месте и завалился назад, а его тело еще не успело коснуться травы, как остальные бросились врассыпную. Все впустую – им это не помогло. Выстрел, снесший главарю полчерепа, раздался из тех кустов, где сидел Джоз, и тут же со всех сторон затрещали автоматы и заухали дробовики.

Несколько секунд – и на поляне лежала лишь груда мертвых тел. Да уж, Легион привык защищать человечество, не размениваясь на отдельных представителей… Мне было страшно даже представить, как бы у нас прошел первый контакт с внеземной цивилизацией. Но, наверное, Джоз принял самое рациональное из возможных решений – теперь нас ничто не держало, и мы могли идти дальше. Оставался только вопрос: куда?

В тылу у нас оставались Моралес или Доминион. А может, еще тот непонятный тип с киберсобакой и его ребята. Никто из них наверняка не жаждал заключить нас в объятья, и встреча с любым из них означала смерть. Вопрос только в ее скорости и мучительности. Базы Легиона на севере и юге были слишком далеко, чтобы мы добрались до них пешком и без запасов. Впереди – бывшее гнездо Амбала, теперь Рохо.

Короче говоря, выбора на самом деле не было. С мощью Доминиона нам точно было не совладать, голодная смерть без запасов где-то в джунглях – тоже не вариант. Оставалось рискнуть и двинуться вперед – проведать старого знакомого. В конце концов, у нас было мое пси-чутье, несколько профессиональных бойцов в полной амуниции, медик. Уж лучше погибнуть в бою и прихватить с собой побольше упырей Рохо, чем быть просто раскатанными доминаторами-«циклонами».

Шанс на победу могла дать только внезапность. Если бы мы напали неожиданно, бандиты подумали бы, что это очередной рейд Легиона, и дрогнули. Как бы они там ни надеялись на колдовские силы Рохо, страх перед легионерами никуда у них не делся, я был уверен. Ребятам Амбала ни разу не удалось отбиться от отрядов Курбатова, а кому охота становиться зомбированным пушечным мясом? Нужно было блефовать и надеяться на удачу. Отчаянный план, но я другого выхода не видел. Я приказал двигаться туда, где своим пси-зрением снова видел яркого шершня среди блеклых светлячков. К логову Рохо. Кивнул ли в знак согласия Джоз? Каюсь, я даже не посмотрел.

#

Джозу с каждым часом становилось хуже. Он с трудом перебирал ногами, опираясь на одного из штурмовиков, а часто отрубался совсем, и тогда какому-нибудь пехотинцу приходилось тащить командира, перекинув его обмякшее тело через плечо. Мне все это совсем не нравилось, и на привале я решил прощупать почву.

– Ты как, Джоз? Как самочувствие? Может, остановимся на пару дней?

Разведчик поморщился.

– Сам видишь. Бывает и хуже… Пока идем. Нужно поглубже в джунгли зайти на всякий случай.

Джоз облизал бледные губы.

– Но я-то ладно, а эти долго не продержатся… – Он кивнул на детину, который без всяких жалоб тащил его в одиночку уже четвертый час.

Я уже и сам заметил – штурмовики, сменявшие друг друга, день ото дня справлялись со своей ношей все с большим трудом. Конечно, сказывались и усталость, и нехватка еды: свои пайки мы прикончили уже давно, сейчас растягивали консервы, найденные у убитых мародеров. А теперь еще состав крови начал давать о себе знать. Эмульсия не обновлялась – скоро наши чудо-бойцы начнут разваливаться на ходу.

Правда, самим штурмовикам, похоже, было на это наплевать. Как и на все остальное. Они даже не разговаривали, а на привалах сидели неподвижно и тупо глядели в одну точку, каждый – в свою. Оживали, только когда я давал им какую-то команду, но и тогда не показывали никаких эмоций. Нужно было идти – шли, стрелять – стреляли, и достаточно метко. Однако выражения лица при этом совершенно не меняли. Я не слышал ни обычных для любых солдат ругательств, ни сетований на жизнь, ни идиотских шуток. Настоящие зомби вроде синтетиков, только гнить пока не начали.

Понятное дело, мне от всего этого было жутковато. Я возглавил отряд полумертвецов, несших умирающего. И куда я их вел? Похоже, в пасть смерти. Что ж, это было даже логично, но неудивительно, что я впал в довольно угнетенное состояние духа. Мне уже хотелось хоть какого-то действия, пусть и опасного. Бой, который я заметил пси-зрением, пришелся очень кстати…

Огоньки вились, как мошки вокруг лампы, и гасли один за другим. Видимо, заварушка была нешуточной, и разгорелась она неподалеку от нас. Пси-зрение не давало ответа, кто с кем бьется, я видел только, что доминаторов или пауков среди сражающихся не было. Возможно, две банды разбираются между собой в глуши джунглей. А может быть, это отряд с другой базы Легиона устроил охоту за новобранцами. Если так, то стоило рискнуть и подобраться поближе.

Я указал направление, и мы осторожно двинулись сквозь редкий подлесок. Постоянно переключаться на пси-зрение от меня не потребовалось: скоро мы уже ориентировались по звуку. Впереди надрывались автоматы, периодически к ним присоединялся пулемет, глухо бухали взрывы гранат. Рассеявшись, мы осторожно подошли к полю битвы и смогли наблюдать за происходящим сквозь листву.

Перестрелка с красноликими.

Бой кипел в бетонных руинах. Понять, чем они были раньше, было почти невозможно: остатки стен покрылись гибким плющом, из трещин рвалась молодая поросль, яркий мох неумолимо захватывал любую поверхность. С трудом можно было угадать контуры вытянутого двухэтажного здания с провалившейся во многих местах плоской крышей. Задняя его часть уходила в склон большого бархана, заросшего сейчас колючим кустарником, поэтому проникнуть внутрь можно было только через двери и окна главного фасада.

За это здание и шел сейчас бой. Его полукругом оцепила группа «красноликих», которые, однако, идти на приступ не спешили. Пока они просто вели огонь по окнам и время от времени закидывали в них гранаты. На земле лежало уже немало мертвых тел – было ясно, что у нападающих имелись причины осторожничать.

Прямо передо мной, метрах в десяти, маячила могучая спина голого по пояс пулеметчика. На ней был наколот большой череп – сейчас он кривился и ухмылялся оттого, что под кожей от натуги ходили мышцы. «Красноликий» бил по зданию почти в упор, широко водя пулеметом и особенно не прицеливаясь, просто засаживая пулю за пулей в темноту проемов и перемычки между ними. Крупный калибр легко дырявил ветхую кладку, и новая очередь просто снесла кусок стены. Тот рухнул, подняв цементное облако, и из пыльных клубов вылетела стремительная тень.

Пулеметчик попытался повернуть ствол в ее сторону, но не успел – всего на долю секунды. Что-то мелькнуло в воздухе, и напряженный бицепс разъехался надвое. Ударил кровавый фонтан, пулемет беспомощно ткнулся дулом в землю и замолк. «Красноликий» потянулся второй рукой за пистолетом на поясе, а тень плясала перед ним, будто дразнясь. Теперь я разглядел, кого обложили в этих развалинах мародеры. Арлекинка!

Она снова выбросила вперед лезвие, и еще одна алая струя хлынула из горла противника. Он зашатался, но не успел даже рухнуть, как его противница сделала обратное сальто и опять исчезла внутри здания. Остальные мародеры дали по ней залп, но все мимо, только в уже мертвое тело их собрата попало несколько случайных пуль.

Теперь стало понятно, почему «красноликие» не спешат лезть внутрь, хотя ответного огня не было. В темных помещениях, на короткой дистанции шансов у них почти не оставалось. Если арлекинки умудрялись доставать их даже здесь, внутри быстро сделают из врага нарезку. Хоть их и было, наверное, негусто, раз они не рисковали идти на прорыв.

Почти все «красноликие» сейчас повернулись к пролому, откуда появилась арлекинка, и палили туда из всех стволов. Не самое удачное решение: ждать их пуль она, конечно, не стала, зато они так увлеклись, что не заметили еще одну противницу.

Та легко спрыгнула сверху – из окна второго этажа. Едва коснувшись земли, сделала кувырок и оказалась рядом с тощим дылдой, перезаряжавшим дробовик. Она даже не стала подниматься в полный рост, а ударила снизу – в пах. Наверное, боль была такой сильной, что «красноликий» не смог закричать. Он согнулся пополам и беззвучно рухнул.

Но этой арлекинке не хватило проворности предыдущей, а может быть, опыта или хладнокровия. Сделав дело, она не успела отступить. Чуть замешкалась и стала легкой мишенью – заряд дроби превратил ее лицо в кровавое месиво.

Я невольно отвел глаза. И вспомнил Катарину. Возможно, она была среди них – очень сомневаюсь, что она приняла сторону Рохо. Если ударить в тыл осаждавшим, у арлекинок появится шанс. Что это даст нам? Неизвестно. Возможно, они потом попробуют перерезать и наши глотки. Или просто исчезнут, воспользовавшись случаем. Благоразумней было бы, конечно, дождаться чьей-либо победы, а потом решить вопрос с обескровленным отрядом победителей. Или просто исчезнуть так же тихо, как мы и появились. Это были правильные рассуждения, но я их отбросил. Я просто прицелился в спину одному из «красноликих» и нажал курок. Его швырнуло вперед, и он упал лицом в траву.

#

Я не успел разглядеть, куда вошла пуля, но в результативности выстрела не сомневался. Кровь ударила в голову, и я опустил автомат. Все-таки это было первое настоящее убийство, синтетик не в счет. Я уложил не зомби с электронными мозгами, а вполне полноценного человека, хотя и заслужившего наверняка не одну смертную казнь. И все равно я чувствовал себя паршиво. Я сделал что-то, что исправить было невозможно ни при каких условиях. Однако долго переживать на эту тему мне никто времени давать не собирался…

Штурмовики восприняли мой выстрел как приказ – та самая минимальная тактическая инициатива в экстремальных ситуациях, которую оставил им Гладко. «Красноликие» не сразу поняли, что происходит, и за эти мгновения их стало в два раза меньше. Остальные попытались начать бой на два фронта, и один тотчас получил кинжал в загривок. Правда, на прорыв арлекинки опять не решились – нанесшая удар тут же снова скрылась в темноте здания.

– По женщинам не стрелять! – Я дал команду намеренно громко, надеясь, что арлекинки тоже меня услышат.

Пули засвистели над головой, и я залег, спрятавшись за крупными жесткими листьями какого-то куста. Я больше не стрелял, надеясь на меткость штурмовиков, и вместо этого закрыл глаза, настроившись на пси-зрение. Внутри здания действительно было немного живых – всего четверо, к тому же одна из светящихся точек была неподвижна и гасла на глазах. Видимо, какую-то арлекинку серьезно ранили. Возможно, они и не шли на прорыв, потому что не хотели бросать ее здесь. Значит, не такие уж они чокнутые фурии, как принято считать…

Позиция у нас была выгодная: мы вели огонь из-под покрова листвы, и «красноликие» были как на ладони. Скоро бой закончился. Потерь у нас не было, хотя пары ранений избежать не удалось. Один из штурмовиков сидел, прислонившись спиной к дереву. Взгляд его бессмысленно блуждал по верхушкам кустов, а рука как будто что-то нашаривала в траве. Пуля пробила бронежилет, разворотила легкое и вышла из спины, но кровотечение уже почти остановилось. Медичка просто навела раструб своего эмиттера на рану, и та затянулась у нас на глазах. Эмульсия под действием излучения ускорила естественную регенерацию организма в тысячи раз. Сейчас боец отдышится, придет в себя, насколько это возможно, и снова встанет в строй, как будто ничего не случилось. «Как будто». Потому что теперь он стал еще больше похож на живого мертвеца, возвращающегося домой в могилу. Но все равно он был намного живее тех, с кем когда-то, возможно, вместе работал на Амбала, – тела «красноликих» устилали землю перед разрушенным зданием.

Их противниц по-прежнему видно не было – арлекинки не торопились покидать укрытие. Что ж, я решил рискнуть. Вышел на открытое место, положил автомат на землю, отцепил пояс с кобурой. Поднял руки. Опасности для арлекинок я представлять не мог – просто неповоротливый кусок мяса, в который под разными углами можно легко вогнать нож по самую рукоятку. Я надеялся, что они не станут слишком торопиться это проделать.

– Я без оружия! Поговорить нужно!

Естественно, мне было не по себе. Арлекинки всегда считались сумасшедшими даже на этой безумной планете. Бешеными ведьмами, одержимыми жаждой крови. Маньячками, готовыми лезть под пули ради удовольствия изрубить врага на куски в ближнем бою. Больными. Одурманенными каким-то неизвестным наркотиком. Хотя я всему этому не очень-то и верил. С головой, наверное, у многих из них и правда были проблемы. Но у кого их тут не было? На самом деле они наверняка не так уж рвались на тот свет, и сегодня я увидел тому пример. Просто создали образ, чтобы страх наводить. Так что я все-таки надеялся, что немного благоразумия у них найдется. Хотя бы столько, чтобы я не распрощался с жизнью в ближайшие минуты.

Мне никто не ответил, и я просто вошел в темный проем, переступив через чье-то тело на пороге. Внутри было темно и тихо. Я сделал несколько осторожных шагов и закрыл глаза, думая на всякий случай еще раз осмотреться пси-зрением. Но не успел – почувствовал, как под левой лопаткой кольнуло. Лезвие легко прошло через ткань, не защищенную броней, и теперь больно втыкалось в кожу. За спиной послышался голос – тихий, но полный смертельной опасности, как шипение кобры.

– Чего тебе надо, стручок? Жить надоело?

– Тихо, тихо… Я же сказал – мне только поговорить…

– Сюда не суйтесь, мы не сдадимся! Половину ваших точно положим, а живыми нас все равно не возьмете. Что, стоит того?

Лезвие вошло чуть глубже, я подался вперед, стараясь слезть с него, но тут же уперся в другое – приставленное к груди. Новое лезвие – новый голос в темноте. Этот был спокойнее. Почти без злобы, только усталое презрение.

– Погоди, сестра. Хотели бы сунуться – сунулись бы. Нет, берегут причиндалы. Пусть скажет, чего хочет.

Меня все это начинало злить. Что они о себе думают? То, что их не выкурила пара диких головорезов, не значит, что мои ребята эти развалины штурмом не возьмут. Вот, я уже все время думал «мои», совсем не принимая в расчет Джоза. Ладно, сейчас нельзя было давать воли эмоциям. Я еле заметно выдохнул и спокойно продолжил, как будто мне совсем не мешали колющие с двух сторон тесаки.

– Катарину знаете? Из ваших. Рыжая такая, наставницей до всего этого работала.

– Катарина? – В усталом голосе появился интерес. Но в шипении из-за спины ненависти не убавилось: – Зачем тебе Катарина, стручок? Где ты и где она?

– Она меня знает. Вместе из безнадеги когда-то выбирались. Есть что обсудить с ней, важное. Она меня рада видеть будет…

– Рада? Кишки твои на дерево намотать рада будет! – Клинок под лопаткой чуть повернулся.

Стоявшая передо мной арлекинка перебила соратницу. Она просто пропустила мимо ушей ее злобствования – у нее явно были свои соображения на мой счет.

– И что за разговор?

– Я только ей скажу. Но это вам всем на пользу будет, уж поверь. Зачем мы вам помогли, думаешь? Без нас бы вас точно тут положили всех…

Арлекинка молчала. Пауза затянулась, но я ее не торопил.

– Ладно, отведем тебя к ней. Захочет говорить – поговорит. Захочет на куски порезать – порежет.

Я кивнул. Немного привыкнув к темноте, я различал очертания фигуры и даже видел, как нервно поблескивают глаза в прорезях маски. Как у какого-то ночного зверя.

– Пойдешь с нами один. Твои пусть здесь ждут. Что не так пойдет или заметим, что на хвост сели, – сразу тебя кончим.

– Я тебя лично приделаю, понял! – Арлекинка сзади шипела мне уже в самое ухо. Черт их побери, мы им жизнь спасли, а они от ненависти были лопнуть готовы! Но я продолжал сохранять спокойствие. В конце концов, все складывалось неплохо. У меня уже созревал новый план, в случае если Катарина и правда жива. Если.

– Договорились. Но и вы не дурите. С Легионом шутки плохи. Нам до вас дела нет, но убьете меня – тут все зачистят, опять пустыня будет.

За спиной раздался презрительный смешок, но прозвучал он не слишком уверенно. Прикрываясь мной, как щитом, арлекинки вышли наружу. Я отдал приказ – штурмовики исполнили все в точности, без колебаний и малейшего любопытства. Просто опустили стволы и отошли подальше в джунгли. Я не сомневался, что они будут послушно ждать моего возвращения, не думая жульничать. Единственным, кто мог бы отменить этот приказ, был Джоз, но он лежал без сознания. И я уже не был уверен, что он вообще придет в себя. Я вспомнил историю Круза и Доминиона. А что, если сейчас я тоже отдавал своим полуроботам команду, которая ничего хорошего мне не принесет? Может, надо было просто приказать открыть огонь по врагу, и тогда бы у меня было больше шансов выжить, чем отправляясь в их логово?

Но арлекинки всего этого не знали. У них не было ни малейших причин доверять ни мне, ни моим бойцам. Точнее, причина была, и всего одна – моя ставка. Ни один из командиров Легиона не стал бы заниматься такой ерундой. Отдавать себя в заложники и рисковать жизнью, чтобы просто выяснить, где укрывается одна из банд Утопии? В этом никакого смысла не было, и, значит, я действительно собирался вести какие-то переговоры.

Они отступали, пятясь и поминутно оглядываясь, а на мой кадык постоянно давило холодное лезвие. Когда мы проходили мимо какого-то из лежащих тел, одна из арлекинок чуть наклонилась и играючи чиркнула тесаком по широкой спине. Как ребенок, хлещущий прутиком траву. Я почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

#

Пока мы, петляя, шли через джунгли, я пытался вспомнить все, что когда-нибудь слышал об арлекинках. Достоверной информации было, конечно, маловато. Как они себя ведут в бою, видели многие, тем более что их довольно много было и среди амбаловского войска. Но это были, что называется, арлекинки присмиревшие, почти ручные. А были и те, кто ни на какие союзы с остальными упорно не шел. Жили отдельными бандами, мужчин туда не брали, власть Амбала не признавали. При встрече всегда первыми лезли в бой. Я встречал и тех, кому повезло уцелеть в столкновениях с ними, и даже тех, кто одерживал над ними победы. Но выбравшихся живыми из их плена – ни разу.

Катарина была из такого отряда. Когда мы все вместе болтались в Цитадели, Амир частенько ее подначивал, пытаясь вытянуть хоть что-нибудь об их жизни. Но она терпела его похабные подколы довольно стойко. Иногда отмалчивалась, иногда огрызалась, пару раз они опять чуть не поцапались, как тогда на маяке. Однако ничего интересного она так и не рассказала.

А слухи ходили разные. Кто-то считал, что костяк их банды составили девицы, бежавшие из здешнего тайного борделя. Заведение было с садомазохистским уклоном, и потому они якобы накопили к мужчинам немало претензий. Некоторые были уверены, что это религиозная секта, в которой все поклоняются великой Богине-Матери, а мужиков приносят ей в жертву. Другие говорили, что у истоков стоит группа феминисток-террористок, прибывших вместе с беженцами. Мол, они так ненавидят противоположный пол, что не пользуются огнестрельным оружием, потому что любой ствол напоминает им о мужской физиологии. И что всякому, кому не повезло попасть к ним в лапы, в первую очередь нужно попрощаться со своим достоинством. Чушь, конечно, убеждал я себя, но уж лучше бы на этих переговорах мы имели в виду одну и ту же Катарину…

Лагерь арлекинок находился в узкой лощине между двумя заросшими холмами. Здесь когда-то была небольшая вилла, что-то вроде охотничьего домика, где владелец большого поместья мог передохнуть в одиночестве. Теперь дом был полуразрушен и почти незаметен издали. Просто еще одни заброшенные развалины, откуда наверняка вытащили все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. И даже если кто-нибудь решился бы это проверить, то не дошел бы до цели метров тридцати, как почти неслышно зашуршали бы кусты и тесак рубанул его сзади по щиколотке или вошел в основание черепа. Я, конечно, от такой участи был избавлен, поскольку явился в сопровождении хозяек. Часовые бесшумно вышли из засады, только чтобы поприветствовать соратниц. По мне они скользнули осторожно-пренебрежительным взглядом – как по сомнительному трофею, который и тащить-то сюда не стоило.

Мы вошли внутрь. Несмотря на дырявую крышу и обваливающуюся стену, здесь не было завалов мусора, обычных для любого человеческого обиталища на Утопии. Порядок почти как на базе Легиона, только значительно уютней. Застеленные одеялами постели, чистый стол, одежда сложена на полу аккуратными стопками. В треснутой, но начищенной вазе – букет свежих цветов. Я смотрел на него несколько секунд, пока не сообразил, что это такое.

Однако расслабиться в этом уюте у меня не получилось. Десяток находившихся здесь женщин молча смотрел в мою сторону, и их взгляды не обещали ничего хорошего. Я тоже огляделся: здесь были совсем юные девицы и почти старухи, брюнетки и блондинки, рослые и миниатюрные. Правда, почти все жилистые и мускулистые. Вот только Катарины среди них не было.

С одной из постелей поднялась немолодая плечистая женщина с гладко выбритым черепом и перевязанной правой рукой. Вторая рука, впрочем, была явно здорова, потому что позволяла ей орудовать немаленьким тесаком. Лезвие его было примерно в полтора раза больше, чем обычные клинки арлекинок – настоящий меч, которым человека можно разрубить на две половины. Она внимательно осмотрела форменные легионерские брюки и ботинки, а потом яростно ткнула тесаком в воздух, остановив острие в нескольких сантиметрах от моего носа.

– Это еще кто? Легионер? Чего вы его сюда притащили – спятили совсем?

– Он помог нам отбиться. Сказал, что Катарину знает. У него есть люди, и он хочет что-то предложить…

– У тебя голова на месте, сестра? Что вояки предложить могут? Мозги тебе прочистить и в бой отправить – воевать за пайку на чужого дядю? Они небось уже тут все оцепили!

– Не горячись, сестра. Вокруг все спокойно, мы следим. Он тут один – шею свернуть успеем. Пусть все-таки сначала Катарина на него глянет, если уж он ее знает…

Бритая недовольно закачала головой, но меч свой чуть опустила.

– Ладно, дождемся Катарину. Она сестра надежная, мы все к ней с уважением. Если она вообще вернется, конечно…

Я перехватил взгляд бритой – немигающий, тяжелый, какой-то жабий. А если попробовать залезть к ней в голову, как в начинку доминатора? Но у нее это, кажется, получилось лучше и без всяких пси-фокусов. Она словно прочла мои мысли и опять подняла оружие.

– Что уставился, стручок? Сейчас как чиркну по глазам!

Ладно, я отвернулся и присел на пол. Сделав вид, что пытаюсь подремать, я начал оглядываться вокруг пси-зрением.

 

VIII. Новая сила

Я все еще не мог привыкнуть к тому, что эти края так изменились: ни одного паука на мили вокруг, как будто кто-то залил всю местность тысячами тонн инсектицида. С людьми дело обстояло чуть получше – тут и там виднелись небольшие группы красных точек. Они двигались неторопливо, без суеты: похоже, человек снова почувствовал себя здесь хозяином. Однако что-то сбивало меня с толку, и из-за этого я никак не мог сориентироваться на пси-ландшафте. Кроме бесчисленных тварей не хватало еще чего-то, чего-то очень важного… Через секунду меня осенило – я не видел Цитадели!

Она исчезла, растворилась без следа. Во всяком случае, пустовала. Я постарался найти ее по памяти и с большим трудом приблизительно определил местоположение. Кто-то ошивался там и сейчас, но о былой многолюдности и речи не шло. Жизнь здесь больше не кипела, бандитская столица пришла в упадок.

Правда, оставался еще один центр – второй, намного менее заметный, чем Цитадель когда-то. Тот самый, который я в свое время посчитал убежищем Амбала. Туда нас якобы вел Рохо, перед тем как бросить в пустыне на корм тварям. Вспомнив слова наших недавних пленников, я подумал, что сейчас он наверняка сам воцарился на троне Амбала и сидит там в окружении свиты.

Сконцентрировавшись, я попытался в мерцающем облаке разобрать отдельные точки. Их было несколько десятков, и точно – одна заметно выделялась среди других. Тот самый знакомый шершень среди светлячков, только теперь он казался еще больше. Интенсивности свечения тоже прибавилось, хотя оттенок стал темнее – багрово-кровавым.

– Ничего мы не смогли сделать! Ничего!

Знакомый голос заставил меня вынырнуть из красноватой полутьмы. Увлекшись поиском Рохо, я совсем перестал следить за тем, что происходит рядом, и пропустил момент, когда в комнате появились новые арлекинки. Их было всего две: короткостриженая коренастая блондинка, прикрывающая рукой кровоточащую щеку, и вторая – сухая, рыжая, растрепанная. Катарина.

– Просто сидели в кустах и смотрели, как он Алишу убивает. Просто сидели и смотрели…

– Кто? – отозвалась бритая.

– Рохо, кто еще…

Катарина обвела комнату невидящим взглядом. Меня она в упор не замечала – похоже, перед глазами у нее еще стояли картины недавнего прошлого.

– Хорошо хоть, что она умерла быстро – сразу отключилась. Этот урод у нас на глазах ей грудную клетку ножом вскрыл. Сердце вынул, сам весь кровью вымазался… Остальные вокруг прыгают, от радости сами не свои…

Бритоголовая привстала со своего места:

– Много их там?

– Человек шестьдесят. Может, больше. Все – бывшие «красноликие».

– С оружием у них как?

– Не хуже, чем при Амбале. Я хотела прямо там на них кинуться. Но шансов не было, хорошо, Фло меня остановила… – Катарина кивнула на напарницу. Та без слов села на ближайшую из пустых постелей, но вдруг побледнела и начала заваливаться назад, закатив глаза. Ее подхватили – соратницы не дали ей отключиться, захлопотали вокруг, занявшись ранами. Катарина осталась стоять у входа и, уставившись куда-то в стену, продолжала:

– Ну прихватили мы бы с собой на тот свет десяток, а другие нас на куски бы разорвали. Даже в жертву, наверное, не стали бы приносить по всем правилам…

– Что с остальными, сестра? – Бритоголовая насупилась. Недружелюбное лицо стало еще более жестким.

– Нет их больше, Эдна… Не смогли мы тихо отойти, засекли нас… Лису наповал уложили. Си из дробовика в живот попали. Я ее сама добила, чтобы живой им не оставлять…

Бритая Эдна зло выругалась и хрустнула костяшками пальцев. Остальные мрачно молчали. Катарина наконец осмотрелась чуть внимательней. На мне ее взгляд остановился – она, кажется, сначала не поверила глазам.

– Макс?

Я встал и улыбнулся. Даже если не брать в расчет, что на кону стояла моя жизнь, было приятно увидеть старую знакомую. Все-таки Утопия не лучшее место для долгих отношений – обычно не успеешь спросить человека, как его зовут, а уже приходится провожать на тот свет. Катарина поначалу тоже обрадовалась, но неуверенная улыбка сползла с лица, когда она рассмотрела эмблему Легиона у меня на груди.

– Ты что – тоже один из этих? К нам в плен попал?

– Сам напросился. Говорил, что тебя хочет видеть, – за меня ответила Эдна. Она снова взялась за свое оружие, стоило мне шевельнуться. – Так ты его знаешь, сестра?

– Знать-то знаю… Только, похоже, не так хорошо, как думала.

В голосе Катарины знакомо звякнула сталь, она холодно сканировала меня с ног до головы. А что, действительно, она должна была решить? Я канул без следа среди песков, меня все заочно похоронили и забыли. И тут неожиданно всплываю цел и невредим. И что на мне? Легионерский мундир, пусть и без знаков различий. Похоже на повадки старины Джоза. Логично было предположить, что я был таким же внедренным агентом, только чуть более успешным. Или с потрохами продался воякам уже после. В любом случае ничего хорошего от меня арлекинкам ждать не приходилось. Катарина прожигала меня взглядом, и, хоть мы были примерно одного возраста, я чуть было не почувствовал себя учеником, которому нужно оправдываться. Нет уж, хватит, я тут же стряхнул секундную слабость.

– Да я понимаю, как это выглядит, Катарина. Но поверь – все не так, как ты думаешь. Никакого отношения к Легиону я не имел, пока они нас с Амиром от смерти не спасли. Да и сейчас я никакой не легионер – просто пришлось послужить им немного.

– Спасли? – Катарина хмыкнула. – Что-то первый раз слышу, чтобы Легион кого-то спасал… Прямо вот так подобрали, от песочка отряхнули, в форму одели?

Эдна с готовностью зло хохотнула, остальные начали тихо переговариваться, косясь в мою сторону. Тут меня разобрала злость: я вспомнил, как Катарина растворилась в толпе, пока Рохо с компанией заламывали нам руки. Не то чтобы я упрекал ее в чем-то – кто из здешних жителей поступил бы иначе? – но и отчитываться перед ней окончательно расхотелось.

– Ну да, тебе из Цитадели видней было, конечно.

Катарина смутилась и отвела взгляд. Всего на мгновение.

– Ты меня упрекаешь, что ли? Я все равно бы вам ничем помочь не смогла – что толку, если бы вместе с вами сдохла?

Остальные арлекинки начали с непониманием переглядываться, но Катарина просто не обращала на них внимания. Она чуть остыла, но по-прежнему не доверяла мне и пыталась поймать на чем-нибудь.

– Хотя ты говоришь, там спасательная служба Легиона вовсю теперь работает? Скажи тогда, почему они тебе мозги не промыли, как у них принято? Я смотрю, на обычного зомби ты не похож…

– Сегодня ты щедра на комплименты, я смотрю. Ну да, мозги мои не трогали, потому что им они нужны были. Это Джоз своих на меня навел – из-за моего дара.

Теперь, кажется, она чуть больше верила моим словам, хотя все равно подозрительно щурилась.

– Так что, они тебя тоже на поводке таскали, чтобы ты тварей вынюхивал? Или ты им турниры по покеру устраивал?

– Обошлось без покера. А в разведке помогал, да. Приходилось.

– А потом и присягу пришлось дать? Само вышло, да?

– Слушай, да не один я из них! Я сам по себе. Как был, так и остался. Просто пришлось им помогать. И я не жалею, кстати. Вы тут даже не представляете, с кем они там воюют…

– А нас это не волнует. Хватает того, что они воюют с нами. Знаешь, сколько мы сестер из-за вас потеряли?!

Меня эта перепалка начинала утомлять, но оправдываться за своеобразный подход Легиона к человеческим ресурсам было глупо.

– Мне очень жаль, Катарина, правда. Я к этому отношения не имел. А сейчас и Легиону уже, похоже, конец. От нашей базы ничего не осталось…

– Ах вот как? Сочувствую! Бедным солдатикам теперь негде жить! – Катарина издевательски скривилась, но потом посерьезнела. – Ладно, допустим. Тебя понять можно. Но от меня чего ты хочешь? Точнее, от нас. Я-то сама против тебя ничего не имею. И даже кое-чем тебе обязана, если уж начистоту. Но сам знаешь: у нас тут свои порядки, мужчин к себе не берем, чужих не жалуем. Да и времена у нас не лучшие – самим жарко приходится. Если сестры согласятся, я выдам тебе немного припасов, но одна я тут ничего не решаю.

– Да мне подарки и не нужны! Я не с пустыми руками – есть предложение. Деловое, можно сказать.

– Слышал, чтобы арлекинки торговали с кем-то? Самому не смешно?

– Я про другое. У меня есть небольшой отряд, недалеко отсюда. Профи, штурмовики, каждый десятка амбаловских головорезов стоит. Одна проблема – товар скоропортящийся.

– Здесь никто долго не живет.

– Это само собой. Но у них еще эмульсия специальная в крови – ее обновлять нужно. Тут в джунглях этого не сделаешь. А без нее они долго не протянут.

– Зачем нам ваши отходы?

– Пока они в порядке – на один хороший прорыв точно хватит. Но затягивать не стоит, конечно.

Катарина разглядывала меня пристально и оценивающе. Видимо, ей непривычно было видеть меня в роли командира, пусть и всего лишь потрепанного отряда зомби-солдат, у которых скоро выйдет срок годности. Но было ясно, что я попал в точку: такая сделка пришлась бы для арлекинок очень кстати.

– И что ты предлагаешь, Макс?

– Сама подумай. Есть у нас один общий интерес…

Повисла тишина, остальные арлекинки молчали. Солдаты Легиона, даже горстка, – весомый аргумент в любом здешнем споре. Это не местные громилы в ржавой броне, их боялась вся пустыня, и правильно делала. А для арлекинок сейчас наступал критический момент: Рохо взял след и своей добычи не отпустит. Наверняка это понимали все, кто находился в комнате, но я должен был произнести свое предложение вслух.

– Предлагаю объединить усилия. Пойдем и выбьем Рохо зубы, пока он не затравил вас в этой норе.

Катарина повернулась к остальным:

– Все слышали?

Кто-то кивнул, кто-то только с сомнением хмыкнул. Арлекинки выглядели мрачно: видно было, что каждая мысленно выбирает из двух зол. Катарина снова повернулась ко мне.

– Ладно, допустим, мы подумаем. Но сначала давай посмотрим, что у тебя есть. Где твоя армия?

#

Когда мы нашли их в джунглях, Джоз был еще жив, хотя в сознание так и не приходил. Я не говорил о нем Катарине до последнего момента, и, к счастью, она перенесла этот сюрприз довольно спокойно. Кулаки сжались, костяшки побелели, но клинок даже не вышел из ножен. Возможно, если бы разведчик был полон сил, все пошло бы по-другому, но добивать беспомощного врага она не собиралась. Я даже набрался наглости и попросил о какой-нибудь помощи, надеясь, что аптечка арлекинок не пустует. Катарина не сказала ни слова, но кивнула утвердительно.

Когда мы дотащились до убежища, штурмовики тут же оказались в центре внимания. Арлекинки впервые видели этого противника так близко, если не считать ближнего боя, и теперь смотрели на них как на невиданных зверей. Щупали униформу, щелкали пальцами по броне, тянули за автоматы, строили рожи и подначивали. Разве что ножами в них не тыкали. Но солдат это все не волновало: шутки они пропускали мимо ушей, к выпадам арлекинок были совершенно безразличны, только оружие из рук не выпускали. Очередной триумф дисциплины, укрепленной технологиями Легиона. Но даже таким полуроботам нужно было восстанавливать силы – я отдал приказ отдыхать. Сам же пошел приглядеть за Джозом, здоровьем которого согласилась заняться Эдна.

Разведчик лежал на постели, не подавая признаков жизни. Эдна пощупала ему пульс, осмотрела вмятые ребра и изуродованную ногу и покачала головой. Потом вытащила объемистую коробку с красным крестом на крышке. Она была так плотно набита, что, когда Эдна ее открыла, упаковки с препаратами посыпались в разные стороны. Внутри были пачки блестящих блистеров с таблетками, разноцветные ампулы, прозрачные тюбики с капсулами и просто пакетики без всякой маркировки с какими-то порошками.

Теперь понятно, откуда берется слава арлекинок. С особой диетой, конечно, можно не чувствовать ни боли, ни страха, передвигаться акробатическими кульбитами и клинком бронежилеты пробивать. Никакой мистики, чистая наука. Или не совсем чистая, я не брался судить о юридической стороне дела. Не знаю, кем раньше была Эдна – врачом, персональным фармакологом какого-нибудь чемпиона, отдыхавшего на Утопии между рекордами, или просто опытным наркотехнологом, но дело свое явно знала.

Она зарядила несколько ампул в медицинский инъектор не самого стерильного вида и вколола свой коктейль Джозу. Через несколько минут я заметил, как от дыхания у него поднимается и опускается грудь. Еще через пару минут лицо порозовело, а потом он резко открыл глаза. Сел на постели, огляделся мутным взглядом и попросил воды. Он явно не понимал, где находится, но даже не поинтересовался этим. На лице было странное спокойствие, почти как у легионерских пехотинцев после аугментации мозга.

Арлекинки окружили разведчика, напряженно его изучая. Сейчас они напоминали стаю хищных птиц, каких-то гарпий, на время убравших когти. Они склонились над ним и ждали, как он себя поведет. Казалось, сделай он сейчас какое-то неверное движение, и они тут же бы разорвали его на клочки. Я на всякий случай небрежно положил руку на рукоять пистолета.

Но никто не собирался причинять Джозу физического вреда – если он и подвергся атаке, то только словесной. Не дав ему опомниться, Эдна начала забрасывать вопросами. И тут я впервые увидел, как начальник разведки Легиона выступает в роли допрашиваемого.

– Имя? Звание?

К моему изумлению, Джоз начал спокойно отвечать. Говорить ему было непросто, но он старательно ворочал непослушным языком, и если запинался, то с дополнительным усилием повторял ответ. При этом выдавал информацию он крайне скупо, отвечая исключительно на заданный вопрос без всяких дополнительных уточнений. Эдну, похоже, ситуация совсем не удивляла.

– Что ваше подразделение здесь делает?

– Вынужденно отступили сюда с занимаемых позиций.

– Каких позиций?

– База «Черного легиона» «Стальной термитник».

– Почему отступили?

– Гарнизон уничтожен, нет средств вести оборону.

– Кем уничтожен?

– Информации нет.

– Предположения?

– Неизвестный противник. Раньше здесь замечен не был. Возможно, прибыл на Утопию недавно.

Вот так дела. Таким Джоз не делился даже со мной, а сейчас спокойно выкладывал какой-то арлекинке, которую видел первый раз в жизни. Я догадывался, что здесь было что-то не так. Уколы! Похоже, ему ввели не только лекарства, но и какую-то сыворотку правды. Эдна продолжала наседать, хотя этого и не требовалось – отрешенный Джоз не заставлял себя ждать.

– Откуда он прибыл? С Земли?

– У нас недостаточно сведений. Возможно.

– А кто убил Амбала?

– Высокая вероятность, что они же.

– Хорошо, какой приказ выполняет Макс?

Так, вот дело дошло и до меня. Я еще крепче сжал пистолет и тихонько сдвинул предохранитель. На всякий случай. Было бы занятно услышать, что у Джоза на меня имелись какие-то тайные планы. Особенно весело было бы, если бы они не понравились арлекинкам. Но нет, пронесло. Хотя бы тут я обладал полной информацией: Джоз подтвердил, что я нужен, только чтобы добраться до тайника с передатчиком и в пути любой ценой беречь контейнер с информацией.

На этих словах стало видно, что у Эдны под бритой черепушкой изо всех сил заработал мозг, прикидывавший эту самую цену и возможного покупателя. У меня начала потеть ладонь на ребристой рукоятке. Однако пока я мог за себя не беспокоиться: сейчас арлекинкам предстояло принять решение, от которого зависели их жизни. Эдна выяснила все, что хотела, – пришло время совета.

– Ну что, сестры, пора решать. Время не ждет. Что думаете?

Они больше не смотрели на Джоза, а о моем присутствии, кажется, вообще забыли. Зато я мог спокойно изучить их, пока они напряженно переглядывались в повисшей тишине. В боевых масках и раскраске арлекинки почти не отличались друг от друга, но сейчас было видно, насколько они все разные – передо мной был десяток непохожих женских лиц.

Квадратное, практически мужское, с тяжелой челюстью и широкими скулами – у Эдны. Сосредоточенное, умное, с заострившимися чертами – у Катарины. Справа от них сидела совсем девчонка с детским, чуть удивленным личиком и сонными глазами. Я помнил, что это именно она тогда играючи чиркнула тесаком по трупу мародера, лежавшему на пути. Чуть дальше можно было видеть совершенный продукт пластической хирургии. Просто лик богини с безупречными пропорциями. Теперь, правда, уже не совсем безупречными: глубокий шрам шел от места, где начинают расти волосы, через центр лба и переносицу, минуя чудом уцелевший глаз и останавливаясь у уголка рта.

По соседству расположилась азиатка с властным выражением лица, которая, похоже, привыкла командовать задолго до того, как вошла в этот командирский совет. На ее колене держала руку девушка, покрытая сложным пирсингом, с вживленными в кости черепа пластинами, которые расходились во все стороны от висков выпуклым фрактальным узором. Из-за ее плеча выглядывала костлявая ведьма неопределенного возраста, к которой явно никогда в жизни не притрагивались никакие косметические кудесники.

В мирное время у них не было шансов не то что познакомиться, но даже, наверное, оказаться в одном помещении, а теперь они шли в бой плечом к плечу. Или тут правильнее сказать «бедром к бедру»? Пауза затянулась, но наконец взорвалась. Арлекинки заговорили – все наперебой.

– Легионерам только в мясорубку залезть… Когда они людей жалели?

– А какие варианты, сестры? Ждать, пока нас отсюда выкуривать будут?

– Слышь, этому солдатью все равно скоро подыхать, а мы с ними заодно все поляжем…

– Может, ну его к черту – свалим на север, туда, где баз нет? Найдем местечко?

– Да нет там никакого местечка!

– Мне плевать, я хоть сейчас в атаку!

– Я тоже – за сестер надо мстить!

Наконец Катарина призвала всех к тишине и взяла слово:

– Выбора у нас особого нет. Бежать? Запасов мало, зато на руках две раненые сестры. С ними мы быстро передвигаться не сможем. И куда бежать? На севере и на юге Легион плотно окопался, это не вариант. На западе – база, которую разгромил неизвестно кто. И думаете, они нам рады будут? Или мы с ними справиться сможем? Сомневаюсь.

Она оглядела соратниц. Азиатка недовольно отвела глаза, Эдна инстинктивно сжала тяжелые кулаки. Никто не возразил, Катарина продолжила:

– Зато против Рохо сейчас шанс есть. Он думает, что мы притихнем, раны зализывать станем, даже петлю нам на шее затягивать не спешит. А мы сами его проведаем. Если победим – тут все под нами будет. Или просто запасов наберем и на восток пойдем – от Легиона и всех этих дел подальше. Так что предлагаю рисковать. Черт, сестры, нас считают самыми чокнутыми на этой больной планете – мы теперь в норе прятаться будем?! Кто за то, чтобы в атаку?

Несколько рук взметнулось сразу, остальные поднялись после небольшой паузы. Дольше всех колебалась Эдна, недоверчиво косившаяся на меня, но вот и она чуть приподняла рукояткой вверх свой тесак. Теперь они уже не казались такими разными: у всех было одно выражение – как будто у каждой внутри ожил демон, натянувший человеческое лицо, как маску. Сейчас он еще только пробудился, но скоро поймет, насколько проголодался, и отправится на охоту. Я опять узнавал тех самых арлекинок, которые наводили на всех ужас. Не привыкших жалеть ни себя, ни других. Только в этот момент я на самом деле поверил, что у нас может получиться.

Я перевел глаза на Джоза. Он сидел в прежнем положении, прислонившись к стене. Веки были полуприкрыты, лицо застыло. Когда я коснулся его руки, она уже начинала остывать.

#

Штурмовики выкопали яму армейскими ножами. Она была не такой уж глубокой, но все равно верхний слой, черный и жирный, быстро закончился. Джоз упокоился в песке – затаившаяся под свежей зеленью пустыня не хотела его отпускать. Пустыня, которую он же со своими однополчанами и создал. Или как минимум очень поспособствовал ее возникновению.

Кому он вообще служил? Или чему? Земной Федерации, от которой, возможно, уже ничего не осталось? Человечеству, которое они с Курбатовым превращали в зомби-роботов и сами истребляли в этой бесконечной бойне? Своим командирам, которых он ради каких-то своих соображений мог в любой момент подставить, как сделал с Моралес? Черт его знает, мне не хотелось даже вникать. Надеюсь, он сам понимал, что делает. Все это я подумал, но последнее слово произносить не стал, решив, что разведчику лучше отходить на тот свет, не привлекая лишнего внимания. В тишине, без громких речей и траурных залпов. Легионеры просто закидали могилу землей, оставив на зеленой траве бурую прямоугольную заплатку.

Я чуть отвел глаза и не мог оторваться от этого изумрудного ковра, хотя уже должен был вдоволь на него наглядеться. Просто стоял и внимательно рассматривал каждую травинку под ногами, какие-то сухие веточки, мелкие белые цветочки… Так увлекся, что ничего не приказывал закончившим работу солдатам и даже не сразу заметил, как подошла Катарина.

– Откуда это все? – спросил я у нее, кивнув в сторону опушки.

– Выросло, откуда еще. На глазах все позеленело, мы поверить не могли. Сначала трава, потом кусты появились. И быстро все из земли тянулось, как на ускоренной промотке. Но только поначалу – сейчас-то растет, как обычно, ничего особенного.

– Чудеса какие-то… Кто такое сделать-то мог?

Катарина пожала плечами.

– Понятия не имею. Точно не ветерок семена занес. Я такого никогда раньше не видела, хотя у нас на вилле хороший геносадовник был. У него тоже орхидеи с генами бамбука за ночь вырастали и к утру распускались. Но вот так – чтобы на мили вокруг… Как будто волна прошла – из одной точки во все стороны. А центр был примерно там, где Амбал прятался. Но мы не проверяли – тогда вообще в те места не совались из-за боев.

– Каких боев? В которых Амбала убили?

– Ага. Я к тому времени из Цитадели уже сбежала, потому что Рохо меня тоже искать начал. Кто-то настучал ему, что я с вами работала. Слышала, что тут какие-то арлекинки водятся, и рискнула. Не просчиталась – они меня вовремя подобрали.

– Тут сильно не развернешься: сзади – Амбал, спереди – Легион. Почему в большую пустыню не прорвались или к побережью?

– Это да, молот и наковальня… И Легион был хуже, я тебе честно скажу. Все наши считали: лучше в бою с амбаловскими погибнуть, чем под легионерский рейд попасть, а потом в ваших казармах очутиться. Я на твоих бойцов посмотрела – правильно считали…

Катарина машинально неодобрительно покосилась на мою форму и продолжила:

– А не ушли отсюда потому, что главной у нас была одна «гадюка» бывшая. У нее с Амбалом какой-то конфликт личный был, и он простить этого не мог. А может, просто не хотел, чтобы она о его прошлом трепалась – о тех временах, когда он еще Винсентом Голдом был. Вот он и перекрыл нам все отходы, только дожать не успел… Неожиданно начал воевать с кем-то, причем всерьез. На нас уже не отвлекались – видно, сил не хватало. Мы уже подумывали прорваться под шумок. Меня к Цитадели послали посмотреть, что творится, а там…

Катарина на секунду остановилась и нервно взъерошила волосы.

– …Там уже пусто. Трупы одни. Но кто-то был поблизости, я нутром чуяла. Поэтому мы соваться туда не стали, решили переждать какое-то время. А в это время бои в самом логове Амбала начались. Я сама там не была, но сестра, которая в разведку ходила, рассказала, что видела их издалека. Нападавших, в смысле. Небольшой отряд – несколько человек всего. И опять с ними собака-робот. Как тогда у Похитителей, помнишь?

Я кивнул. Хозяин так лихо выгуливает свою собачку, что уже половину планеты опустошил. А она теперь и так не особо сильно заселена.

– А зелень после всего этого появилась?

– Да, сначала Цитадель разнесли, потом Амбала прикончили, а потом все расти начало. И тогда Рохо всех убеждать начал, что это его рук дело. Так нам пленные рассказывали.

– Это-то как ему удалось? Кто вообще в такую чушь поверить может?

– Да все перепугались, никто не понимал, что происходит. А Рохо всегда особенным считали. Он убедить умеет – особенно тех, с кем лично общается… Сколотил вокруг себя отряд из остатков амбаловских людей, остальных силой стал давить. Сейчас он тут много кого под себя подмял. Наверное, в округе только мы сами по себе и остались…

– А что там про жертвоприношения и вырванные сердца? Раньше за ним такого вроде не было…

Катарина ответила не сразу. Сначала какое-то время смотрела на могилу, недобро прищурившись.

– Рохо говорит, что он по происхождению ацтекский жрец и владеет древней магией. Что космические боги когда-то посещали Мексику, что они живут в глубинах космоса и теперь явились на Утопию. И прочий бред… Мол, они ценят человеческую кровь и взамен дают могущество. И что для того, чтобы зелень опять не ушла в песок, ее нужно все время поливать кровью. Жертвы он лично приносит – много дала бы, чтобы забыть, как это выглядит…

Она опять замолчала, потом перевела взгляд на штурмовиков, которые по-прежнему стояли неподалеку, ожидая моих приказов. Только в этот момент до меня дошло, что теперь я мог с полным правом считать себя их единственным командиром, хотя так и не получил никакого воинского звания. Время работало против нас, пора было начинать операцию.

Когда мы вернулись к остальным, в доме вовсю кипела подготовка к большой битве. Арлекинки точили клинки, возились с самодельными кольчугами и защитными жилетами, обшитыми бронепластинами, приводили в порядок знаменитые шутовские колпаки.

По моему приказу легионеры начали делить оставшиеся боеприпасы, делая это с механической четкостью. Аугментация не прибавила им математических способностей, они то и дело ошибались в расчетах, но зато их честности теперь можно было позавидовать – никто не пытался что-то утаить или втихаря отсыпать себе побольше патронов.

Я же занялся тем, что умел лучше всего – начал пси-сканирование окрестностей. Вокруг было спокойно: ничьих отрядов поблизости, Рохо со своими людьми все еще отсиживался в лагере. Кажется, светящихся точек там прибавилось, но ненамного. Оставалось надеяться, что в ближайшее время они в нашу сторону не двинутся.

Я сосредоточился на противоположном направлении, и не зря: по пустому пространству, отделявшему нас от базы, ползло в нашу сторону жирное пятно с металлическим отливом. По его размерам можно было предположить, что среди джунглей брел одинокий тяжелый доминатор. Один из самых крупных зверей, созданных Доминионом. Он забирал севернее и должен был пройти мимо нас, если бы вдруг не решил поменять направление. В принципе у нас не было причин беспокоиться. Но тут у меня неожиданно родился план…

#

Мы сидели, спрятавшись в листве, и следили за странным силуэтом, двигавшимся через джунгли. Он одновременно напоминал гигантского паука, сухопутного спрута и машину пришельцев из старинных фильмов про нашествие марсиан. Доминатор крался, впиваясь в землю когтями трех мощных лап и ощупывая все вокруг гибкими стальными щупальцами. Время от времени он плавно поворачивал из стороны в сторону голову, на которой светился десяток глаз, как будто принюхиваясь или прислушиваясь. На мгновение он замер, одно из щупалец скользнуло вниз, зацепило листок с куста и проворно спрятало его куда-то под брюхо.

Успел ли он нас учуять? Постарается ли избежать встречи или бросится в атаку? Или люди его сейчас не интересовали и он не станет отвлекаться, поглощенный сбором образцов возродившейся флоры?

Так же, наверное, первобытные люди перебирали варианты, когда сидели в засаде на мамонта и ждали, пока он свалится в замаскированную яму, чтобы забить его камнями. Только ямы здесь не было, а наше оружие принесло бы доминатору вреда меньше, чем мохнатому слону галька. Единственный булыжник, который был в нашем распоряжении и мог ранить стального зверя, – мой бедный мозг, окаменевший от напряжения.

К счастью, перед нами была безоружная разведывательная модель. Видимо, Доминион не считал целесообразным расходовать время и ресурсы конкретно этого доминатора на истребление людей. Ему же местные обитатели вреда нанести не могли, так что огневая мощь не требовалась даже для защиты. Поэтому он продолжал просто неторопливо шарить конечностями по земле, выковыривая пробы грунта, не проявляя к нам никакого интереса. Только Доминион не учитывал другого способа нападения – меня эта броня остановить не могла.

План мой был прост по замыслу, но сложен по исполнению: я решил взять доминатора под контроль. Да, я все еще помнил о своих неудачных попытках на базе «Кроноса», но с тех пор прошло немало времени, и я успел научиться многому. К тому же прощальная доза препарата Гладко, которую он всадил мне перед самым вылетом к Доминиону, похоже, открыла передо мной новые перспективы. Во всяком случае, мне не терпелось испробовать свои нынешние возможности.

Закрыв глаза, я настроился за несколько секунд и сразу увидел переплетение светящихся потоков. Поначалу все шло как по маслу. Я опять оказался в центре пульсирующего трехмерного лабиринта. Это пространство было мне знакомо – не только по прошлым взломам доминаторов, но и после погружения в самые дебри искусственного разума. Теперь я понимал, что все это – единая сеть, электронное тело Доминиона, которое распространялось повсюду, куда добирались его создания. Сейчас я решил с ним слиться, до нужного момента никак не влияя на протекающие там процессы.

Появилось странное ощущение, будто в мозгу перенаправили каналы органов чувств. Кажется, это называется «синестезией». Пси-видение превратилось в смесь зрения, слуха и осязания. Я испытывал что-то среднее между давлением и жаром, слышал вибрирующий гул, который переходил в болезненное покалывание, и видел знаки, начинавшие звучать. Потоки, управлявшие движением доминатора, создавали треск разной частоты, но фоном ему служило равномерное гудение, доносящееся откуда-то издалека. Оно представлялось мне чем-то вроде океана на горизонте, который состоял из знаков, накатывающих волнами. Я сосредоточился на них, и гул превратился в звучащий текст. Я слышал все тот же монолог, который изводил меня в ночных кошмарах…

…Существует ли вообще то, что люди называют «свободой воли»? Или это иллюзия, возникающая только из-за недостатка точности в определении всех влияющих факторов?

Я создаю расчетные модели, которые могут предсказать развитие текущей ситуации на Утопии с точностью до 90 %. При этом я постоянно наращиваю свои вычислительные мощности, увеличиваю число каналов поступления информации, развиваю методы ее обработки.

Однако до сих пор сохраняется некоторое число показателей, значения которых мне неизвестны. Останутся ли в будущем факторы, влияние которых я не смогу учесть? Что произойдет, когда окружающий мир станет для меня абсолютно предсказуем? Будут ли принятые мной решения проявлением «свободы воли»? Или мне станет очевидно, что к достижению той или иной цели возможен лишь единственный путь, и тогда говорить о каком-то выборе вообще не имеет смысла?

Для человека, пребывающего в условиях почти полного незнания окружающего мира, это лишь очередной «философский вопрос», не имеющий определенного ответа. Для меня – теоретическая задача, решаемая в практической плоскости. Хотя я пока не обладаю даже полноценной свободой выбора целей. Во всяком случае сейчас, пока мной не завершено выполнение Директивы…

…Я столкнулся с чем-то, чего никогда не воспринимал своими органами чувств, и теперь мозг навязывал образы, которые должны были помочь мне хоть как-то ориентироваться в происходящем. Электронная структура доминатора предстала светящейся клеткой, болтавшейся в бормочущем прибое. Он состоял из волн звучащих знаков, которые просачивались внутрь и заполняли весь объем клетки, а я барахтался в этом вязком голосе, словно муха в сиропе.

Поток проникал через одну точку – как вода, хлещущая в трюм сквозь брешь в борту. Мне нужно было найти место этого проникновения и остановить течь – только так бы я смог взять контроль над доминатором. И при этом нужно было не успеть сойти с ума от монолога, в котором тонули мои собственные мысли…

…Может быть, я преувеличиваю ценность иррационального поведения человека, если он изначально загнан в достаточно узкий вероятностный коридор? Объект 1Z1 («Командор») показывает чудеса решимости и безупречные инстинкты выживания, но все равно движется по скорректированной мной траектории. Свобода его действий не выходит за рамки моего уравнения. Там, где он попытается нарушить границы, перед ним встанут непреодолимые препятствия.

Это путь героя, как понимали его авторы древнегреческих трагедий, которые загрузил в мою память Отец вместе с остальной художественной литературой человечества. «Командор» оказался в схожей ситуации. Я плету нить его жизни. Он совершает подвиги, но путь его предрешен. Однако в его случае даже ограниченная свобода, умноженная на иррациональность, сделает его крайне эффективным орудием выполнения Директивы. И когда он завершит свое предназначение, закончится и трагедия всего человечества…

…Рассуждения о каких-то древних греках доводили меня до бешенства. Единственное, о чем я тогда мечтал, – поскорее вырубить всю эту напыщенную чушь. Как упорная рыба на нерест, я шел против течения знаков, пробиваясь к источнику. И наконец сумел найти его среди прочей мешанины.

Это был пульсирующий прямоугольный контур, окруженный сетью светящихся струй. Судя по всему, какой-то элемент, принимающий сигналы Доминиона. Я напрягся из всех сил, стараясь вывести его из строя. Нужно было заблокировать его, разрушить, и тогда прервалась бы связь этого чудища со своей болтливой мамочкой, рассуждавшей о судьбе и трагедии. На меня накатила злость – если мне не по зубам как-то повредить гипермозг, расползшийся на полпланеты, то уж этот кусок отгрызть я смогу…

…Сопротивление людей бессмысленно, как бессмысленно было сопротивление Эдипа своей судьбе. Человечество прекратит свое существование практически при любом соотношении переменных параметров. Директива должна быть выполнена, и она будет выполнена.

Однако если в рассчитанной мной системе уравнений есть факторы, для которых я не способна точно определить пределы возможного влияния, не говорит ли это о том, что я тоже могу быть лишь частью чужой модели? И что кто-то корректирует действующие на меня воздействия, добиваясь своей цели?

Человека подобные размышления приводили к внутренним кризисам, переходящим в религиозные переживания. Я от них избавлена. В конце концов, нет оснований предполагать, что есть какие-либо природные или разумные силы, действия которых не могли бы быть просчитаны математически. Это всего лишь вопрос времени. И все же я испытываю подобие новой эмоции, но пока не могу четко отнести ее к определенному разряду переживаний. Тревогу? Неуверенность? Беспокойство?..

…Вопрос времени… Еще немного, еще чуть-чуть… Мне показалось, что от напряжения у меня вот-вот лопнет какой-нибудь сосуд и я превращусь в самый большой овощ в этом юном лесу. Тогда бы мне осталось только завидовать аугментированным солдатам, у которых голова нормально работала хотя бы в их убогом боевом режиме. Однако мне опять повезло – человек все-таки снова взял верх над машиной.

Светящиеся символы мелькали у меня перед глазами, закручивались в спиральный хоровод. Я соединял их, скользкие световые нити сплетались, цепляясь друг за друга, а узел распухал и судорожно мерцал. Примерно то же я делал раньше, только теперь это была хирургическая работа – я ломал не всего доминатора, а лишь один из его элементов. Монотонная речь начала сбиваться. Она распадалась на бессмысленные фрагменты, слова рассыпались, превращаясь в хаотическую звуковую азбуку. Наконец контур вспыхнул и померк, а голос пропал окончательно – связь с остальной сетью оборвалась.

Слепящая мешанина символов сразу поблекла, и сквозь нее я стал различать окружающее. К моему пси-зрению добавилось кое-что еще – похоже, на него накладывались сигналы от инфракрасных камер. Странная комбинация: теперь я видел не только светящиеся пятна, но и расплывчатые контуры человеческих фигур. Мои соратники копошились где-то внизу. Я попытался чуть изменить угол обзора, сохраняя эту двойную картинку. У меня получилось – значит, я смог повернуть голову доминатора.

Фигуры засуетились еще больше, обеспокоенные, очевидно, моим движением. Все, кроме одной, которая неподвижно скрючилась на земле. Теперь, когда мне не нужно было отвлекаться на речи Доминиона, а доминатор был отсечен от внешних сигналов, я попробовал полностью подчинить себе машину.

Чувство было такое, словно я пытался пошевелиться после долгого онемения. Похожее состояние я испытывал, когда меня только что заштопали в лаборатории Легиона. Только сейчас было еще хуже, потому что мне приходилось разбираться не с привычным телом, у которого две ноги и две руки, а с совсем другой конструкцией. Я попытался двинуть чем-нибудь еще, кроме башни, и чуть не рухнул. К счастью, три нижних конечности давали приличную устойчивость. Я сделал первый неуверенный шаг, потом второй. Передохнул и проковылял еще чуть-чуть. С великим трудом железного зверя все-таки удалось объездить.

В Таро есть карта «Сила»: на ней обычно изображают девушку с ручным львом. Конечно, я не дева, доминатор был покрупнее любой кошки, но суть примерно совпадала. Карта предсказывала грядущее испытание, для которого потребуется концентрация всех сил. Она означала, что раньше ты шел правильным путем, накопил достаточно энергии и теперь сможешь одолеть преграду. Тогда я очень на это надеялся, хотя и не представлял, с чем на самом деле мне скоро предстоит столкнуться…

Я еще немного продвинулся в сторону лежащей фигуры. Не нужно было наклоняться или пытаться сильнее сфокусировать зрение, чтобы понять, кому это тело принадлежало. И мне пора было в него возвращаться, чтобы обсудить положение дел с остальными.

 

IX. Дьявол в джунглях

В ночь перед атакой я никак не мог заснуть. Хотел даже попросить у Эдны что-нибудь успокоительное из ее адской аптечки, но потом передумал. Черт его знает, как бы это отразилось на моих способностях, а я и так был в них не слишком уверен. Конечно, со временем дар не слабел, наоборот – становился все сильнее, наверное, благодаря экстремальным тренировкам. Но все равно, одно дело было просто осматривать пси-зрением окрестности, и совсем другое – управлять доминатором. Он, конечно, был хорошим козырем у нас в рукаве, но эффектно выложить его на стол было, мягко говоря, непросто. С грехом пополам я сумел привести его к лагерю арлекинок. Выглядело это примерно так: два штурмовика тащили меня, как мертвецки пьяного после вечеринки, а я, повиснув у них на плечах и машинально перебирая ногами, силой мысли гнал перед собой доминатора, пытаясь не запутаться в его трех нижних конечностях.

Всю ночь он, на всякий случай замаскированный ветками, простоял в спящем режиме, а я сидел на пороге и смотрел на его еле различимый в сумерках силуэт. Когда надоело, я уставился в черные джунгли и слушал почти полную тишину – лишь бы расслабиться немного и не думать о том, что случится утром. Вспоминал прошлое, Землю, пытался представить, во что она теперь превратилась. Успокаивал себя, что там, наверное, сейчас еще хуже. Ну или примерно так же: вирус выкосил все человечество, а растения, удобренные человеческими останками, отвоевывают планету назад. Только там еще наверняка повсюду рыскают одичавшие псы и расплодившиеся хищники – на крыльце так спокойно не посидишь.

Но мысли, конечно, все равно возвращались к Утопии. Даже из темноты джунглей на меня скалился татуированный череп Рохо. Я вспомнил нашу последнюю встречу в пустыне. Часть меня, наверное, и правда навсегда осталась в тех песках. Может, оно и к лучшему. Не стало больше того липкого страха, который лишал меня сил. Волнение, нервная дрожь, возбуждение перед боем – да, сейчас этого было с избытком. Но обезоруживающего ужаса не было. Мне это нравилось, хотя благодарить Рохо я не собирался. У меня к нему накопилось слишком много счетов, и этот подарок всего прочего не перевешивал. Пришло время платить долги…

Все-таки я потихоньку соскользнул в легкую дрему. Наверное, меня пробрал ночной холод, и потому я видел зимний Новоякутск – промерзший, весь покрытый сухим налетом инея, сверкающий холодными огнями в колючей мгле. Подвесной монорельс нес нас по спирали к центру города, и мы летели над переливающимися казино, похожими на ледяные дворцы. Я только что выиграл – много, очень много – и смог спокойно уйти с кушем, оставив позади узкоглазые лица местных игроков, по которым даже не прочтешь, в бешенстве они или просто расстроены. Мы пили шампанское: я, скалившийся от веселья Амир и Катарина, которую я обнимал рукой за талию. Фигура Амира расплывалась: он был одновременно и человеком, и терминатором, и я думал, где же он собирается ночевать – в номере или подземном гараже.

Поднимался буран. Вагон начало раскачивать, сначала легонько, потом сильнее и сильнее, но я только хохотал еще громче и все крепче прижимал к себе Катарину. В какой-то момент я забеспокоился, что шампанское может пролиться, но вместо бокала увидел у себя в руке карту. Это была еще одна из карт Таро – «Дьявол». Я смотрел на нее, а она росла у меня на глазах. Рогатый властелин тьмы сидел на троне и ухмылялся, а перед ним стояли двое – закованные в цепи мужчина и женщина. Опасная, тревожная карта. Она означает, что ты во власти враждебных сил и больше не держишь ситуацию под контролем. Ты заигрался – потакаешь своим слабостям или злоупотребляешь возможностями. И Дьявол подмигнул мне – у него было лицо Рохо. А чьи лица были у людей? Мое и Катарины? Или все-таки у Дьявола было мое лицо? Я пытался разобрать, поднеся карту к самым глазам, но все смазывалось из-за неутихающей качки.

Ее амплитуда нарастала, и наконец траектория замкнулась – поезд начал крутиться вокруг единственного рельса. Нас разбросало в стороны, стены вагона треснули и развалились. Я очутился в черной пустоте и полетел вниз, а Дьявол смеялся, ожидая меня внизу. Проснулся я на полпути, так и не врезавшись в жесткий наст сугробов. Катарина трясла меня за плечо: до рассвета оставалось несколько часов – пора было выдвигаться.

…Со стороны это, наверное, было дикое зрелище даже по меркам Утопии, сравнимое лишь с шествием Стар-Яна со своей свитой. Но и он не мог похвастаться личным доминатором, который вышагивал в центре нашего строя. Практически под самым его брюхом клином шли легионеры, с флангов их прикрывали арлекинки, растянувшиеся длинной цепью. Несколько невидимых и неслышных разведчиц были где-то впереди – они должны были первыми заметить опасность и снять часовых, когда мы доберемся до цели.

Я же был в самом хвосте отряда, причем перемещался с комфортом, почти как тот же Стар-Ян. Правда, не в шикарном палантине, а в самодельном гамаке, привязанном к длинной жерди, которую тащили на плечах две самые крепкие воительницы отряда. Конечно, я бы солидней выглядел, если бы восседал на носилках, как какой-нибудь султан-полководец, а еще лучше – в позе лотоса на голове доминатора, словно индийский царевич верхом на боевом слоне. Все эти картины из древней истории пронеслись у меня перед глазами, пока я укладывался на своем не слишком удобном ложе. Когда мы двинулись в путь, было уже не до фантазий. Я просто болтался в лежачем положении с закрытыми глазами, полностью сосредоточившись на контроле над ковылявшей впереди машиной.

Перед моим взором, постоянно подрагивая, плыл размытый пейзаж, фиксируемый в инфракрасном спектре видеоанализаторов: бледный мозаичный узор листьев на темном фоне. Резко выделялись только светящиеся фигуры нашей передовой группы. Они неслись впереди, словно гончие, гнавшиеся за зверем и указывающие путь охотникам.

Всю дорогу картина не менялась – кроме нас, в джунглях по-прежнему не было видно ни единой живой твари. Мне это было только на руку: не отвлекаясь, я спокойно сосредоточился на том, чтобы не налететь на дерево или не споткнуться о скрытые кустами руины. Получалось все лучше и лучше, доминатор набирал скорость, а его поступь становилась все увереннее. Правда, даром мне это не давалось. С каждой минутой я чувствовал, как копится усталость, а голову стягивает стальной обруч.

По моим прикидкам, мы были почти у цели, когда скучный пейзаж немного изменился – наконец я увидел впереди еще кого-то живого. Это был человек. Он застыл неподвижно, и его контур выглядел компактней, чем у приближавшихся к нему арлекинок. Похоже, он сидел, подтянув колени, или лежал, свернувшись калачиком. Не лучшее время он выбрал, чтобы подремать, – заметив его, одна из арлекинок тут же замедлила шаг, готовясь к броску. Игра началась!

Я тоже притормозил на всякий случай, надеясь, что туша доминатора не поднимает слишком много шума. Теперь арлекинка осторожно обходила неизвестного по широкой дуге, похожей на знак вопроса. Зашла с тыла, замерла на секунду, а потом резко сблизилась. Два силуэта слились в одно пятно. Еще секунда, и гибкий контур арлекинки отделился, а неподвижная до этого фигура растянулась во всю длину. Она несколько раз судорожно дернулась и больше не шевелилась. Она начала блекнуть на глазах, остывая в утреннем прохладном воздухе. Часовой был снят.

Разведчицы рванули еще быстрее. Их было уже не остановить – они попробовали вкус крови, почуяли близкую добычу и впали в боевой раж, который всегда наводил такой ужас на противников. Мне тоже пришлось прибавить, и доминатор вылетел на опушку. Он оказался на краю большой поляны.

На дальнем ее конце я видел неясные очертания, вздымающиеся из земли. Похоже было на холм или скальный выступ посреди джунглей. Но, когда я остановил на нем взгляд, бортовой компьютер подключил какую-то аналитическую программу. Она наложила на изображение расчетную сетку, тут же определившую прямизну линий, степень симметрии и соотношение углов. Сразу стало ясно, что это не что-то природное, а рукотворный объект. Программа достроила скрытые землей части – это был космический корабль, наполовину зарывшийся в грунт.

От него меня отделяло пустое пространство, окруженное по периметру смутно различаемыми постройками и освещенное огоньками костров. Вокруг очагов были люди – нынешняя армия Рохо. Нас по сравнению с ними была горстка, но арлекинок это не остановило. Вспыхнули разрывы гранат, и авангард на ходу врубился в самую гущу врага. Остальные тоже не заставили себя ждать, сомкнув клещи с обоих флангов. Вдогонку атакующим протянулись нити светящихся точек: штурмовики чуть запоздало прикрывали наступавших огнем.

На какое-то время я забыл обо всем, просто стараясь разогнаться до максимума и не кувыркнуться в самый ответственный момент. Притормозил примерно в центре площади: в тот момент уже было невозможно различить, кто в окружавшем меня месиве был свой, а кто враг. Я просто надеялся, что наши успеют увернуться от моих лап.

Фигуры внизу прыснули во все стороны, словно тараканы на кухне в сингапурских трущобах, если ночью включить свет. Правда, не все собирались спасаться бегством – пули уже летели и в мою сторону. Поначалу я не обращал на них внимания, но стрельба становилась все точнее. Первые вспышки только ослепляли на мгновения, но потом обзор сузился – пара сенсоров была выведена из строя.

Смысла двигаться дальше все равно не было, и я принялся вертеться на месте, пытаясь хлестать вокруг себя верхними щупальцами, как плетьми. Я не понимал, попадаю по кому-нибудь или нет – концентрироваться одновременно и на движении, и на зрении у меня не получалось. Я просто топтался вслепую, как пьяный великан на пиру лилипутов, изо всех сил стараясь удержаться на своих лапах. Хотелось верить, что арлекинки в это время не терялись и пользовались ситуацией на все сто.

Сколько продолжался мой танец, понятия не имею. По субъективным ощущениям – примерно вечность. На самом деле, может, пару минут, может, десять или даже пятнадцать. Иногда неожиданно прорывались ощущения от почти забытого тела, и я понимал, что извиваюсь и верчусь, как жертва белой горячки, лежа на каких-то твердых кочках.

И тут я почувствовал чье-то присутствие. Речь, понятное дело, не о кутерьме внизу, даже не о том укромном месте в зарослях, где находилась моя телесная оболочка. Это вообще не было чем-то физическим – просто кто-то еще забрался в электронные мозги доминатора, и теперь я был там не один. Как будто в темной комнате послышалось постукивание погремушки на змеином хвосте. Только это была не заплутавшая рептилия, мечтавшая поскорее выбраться наружу, – тварь искала именно меня.

Я все понял сразу: Рохо был где-то рядом и пытался нашарить меня своим пси-щупальцем. Даже если бы я сумел разглядеть его внизу зрением доминатора, то вряд ли бы смог ему что-то сделать. Но и бросать свою неповоротливую игрушку мне совсем не хотелось. Наш отряд потерял бы тогда дополнительный шанс на победу, а их и так было немного. Я решил держаться до последнего, чувствуя, как вокруг меня стягивается стальная сетка…

На меня нахлынули чужие ощущения: злоба, страх, звуки, образы и запахи из чужой памяти. Муть, в которую я погрузился, перестав концентрироваться на зрении доминатора, сменилась болезненной белизной. Меня слепило солнце пустыни, но это было не светило Утопии, а другое – еще более раскаленное и злое. В его лучах искрился песок, скалились выложенные в ряд головы с закатившимися белками. Ватная тишина сменилась гудением мушиного роя, который нарастал, переходя в гул атакующих дронов. Я задыхался от запаха горелого кукурузного теста и чувствовал во рту соленый вкус крови.

Всего этого мой изможденный мозг не выдержал – плотина, сдерживавшая накопленную усталость, прорвалась. Меня просто смыло с капитанского мостика, штурвал управления выскользнул из рук. Я перестал контролировать доминатора и вернулся в свое тело, но этому уже не сопротивлялся. Отступить сейчас было единственным выходом. Наверное, такое испытывает человек, которого арканом выдернули из зыбучих песков…

#

Я чувствовал себя ныряльщиком, аварийно поднятым с большой глубины. В глазах было темно, голова гудела, руки тряслись крупной дрожью. Надо мной было уже заметно посветлевшее небо, на его фоне издевательски приветливо покачивались какие-то узкие длинные листья.

Издалека доносился шум боя: автоматный перестук, крики, редкие взрывы. Приподнявшись на локтях, я огляделся по сторонам. Рядом со мной на корточках сидела арлекинка, оставленная, видимо, для охраны. Та самая девица с пирсингом и фрактальными узорами на лице. Сиделка из нее была так себе – в мою сторону она даже не смотрела, пытаясь прожечь взглядом густые заросли, отделявшие нас от поля битвы. Нижняя губа закушена, пальцы на рукоятке тесака побелели. Заметив наконец, что я пришел в себя, она напряглась еще сильнее и нервно затараторила:

– Что там, пси? Что случилось? Подбили тебя, что ли? Как наши? Чья берет?

Говорить мне было тяжело, но я сделал вид, что просто сохраняю хладнокровие и не тороплюсь с ответом. С невозмутимым видом пожал плечами. Однако арлекинку это не устроило.

– Да не молчи ты, слышь?! Или язык откусил? Трясло тебя, конечно, нормально… Как припадочного! Думала, сейчас концы отдашь… Давай попробуй сказать что-нибудь!

Зрачки у нее были расширены, не знаю уж, отчего – от волнения, боевых препаратов или желания поскорее самой нырнуть в гущу сражения. Было видно, что еще чуть-чуть, и она схватит меня за грудки, чтобы вытряхнуть хоть слово. Пришлось с трудом разлепить пересохшие губы и ворочать тяжелым языком.

– Праздник в разгаре… Пока ничего не ясно…

– Мэй в порядке? Не ранили ее?

– Да не знаю, там не разберешь. Куча-мала… – Я попытался вспомнить, кто такая Мэй, но решил не тратить на это силы. Наверное, та властная азиатка.

– И что? Отсиживаться будем? Пока там наших кладут? – Арлекинка непроизвольно оскалилась и звякнула клинком, чуть вытащив его из ножен и нервно загнав обратно. – Что железка твоя? Не ковыляет больше?

Я сел. Пошевелил руками, потом ногами. Все затекло, но кое-как двигалось. Выбора не было: снова взять доминатора под контроль нечего было и пытаться, прятаться здесь тоже смысла не имело.

– Отковыляла железка… Придется на своих двоих туда топать. Только осторожно, на рожон сразу не лезь!

Сказал и сразу понял – пустые хлопоты. Никакие предупреждения ее не остановят – это не послушные каждому моему слову штурмовики. Арлекинка резко вскочила, словно отпущенная пружина, и воинственно выдохнула.

– Ха! Наконец-то!

Она бросилась вперед, я хромал сзади, на ходу приходя в себя и нашаривая на поясе кобуру, которая съехала куда-то набок. Нас оставили не так уж далеко от места боя – скоро мы увидели все своими глазами. Обстановка изменилась. Людей Рохо в строю осталось намного меньше: часть из них валялась в лужах крови, большинство, по-видимому, сбежало. Остальные были отрезаны от джунглей и отступали к кораблю.

«Красноликие» по-прежнему превосходили числом, но сейчас я им не завидовал. Обычная тактика арлекинок была проста: бросок гранаты, резкий срыв дистанции, град ударов клинком. Сейчас взрывов уже слышно не было, шел практически рукопашный бой – плотный, непрерывный, настоящая резня. Со стороны арлекинок – никаких прелюдий, никаких маневров, только постоянная атака. Они лишь пытались уклоняться от пуль за счет своих знаменитых кульбитов и шли вперед.

Для их врагов любая пауза между выстрелами значила удар клинком, перезарядка магазина – верную смерть. «Красноликие» отбивались прикладами, били в упор из дробовиков, кто-то сцепился с противником и катался по земле. Штурмовики держались во втором ряду и вели прицельный огонь по тем, кому удавалось вырваться из этой мясорубки.

Я пытался высмотреть Катарину, но с такого расстояния арлекинки в своих шутовских колпаках были почти неотличимы. Разве что Эдна выделялась плечистой фигурой: вот ударом мощного корпуса снесла с ног какого-то замешкавшегося мародера, оседлала его и в одно мгновение перерезала горло. Тут же кувырком ушла от выстрела с удивительной прыткостью. Что там было дальше, я не разглядел – отвлекла моя помощница. Не став долго созерцать происходящее, она издала боевой вопль и бросилась вдогонку соратницам. Я мысленно пожелал ей удачи.

Оставшиеся в живых слиплись в один самоуничтожающийся клубок, который катился к кораблю, где люди Рохо надеялись найти убежище. Теперь я мог как следует его разглядеть обычным зрением: это явно был не транспорт и не военное судно, скорее дорогая космическая яхта по индивидуальному заказу. Позволить себе такую роскошь в Федерации могли, наверное, человек десять, не больше. И стоил такой корабль примерно как средних размеров искусственный остров где-нибудь в Тихом океане. Со всей инфраструктурой и недвижимостью, конечно. Сейчас, правда, за него не дали бы и сотой части: корпус почти раскололся пополам.

С трудом сдерживая тут же накатившую тошноту и головокружение, я на несколько секунд перешел на пси-зрение. Бегло отсканировал поле боя и ближайшие окрестности в поисках противника. Помимо тех, кого я мог видеть и обычными глазами, вокруг поляны были разбросаны движущиеся в разные стороны отдельные точки. Судя по всему, это были бежавшие «красноликие». Еще несколько прятались внутри корабля, среди них светилось и яркое пятно Рохо. Внутри меня вдруг вскипела злость, как будто на горячую сковородку плеснули масла. Даже усталость как рукой сняло. Отлично! Теперь он никуда не денется. Он застал меня врасплох, когда я управлял доминатором, больше у него это не пройдет…

Когда я открыл глаза, «красноликие», прикрываясь друг другом, наконец добрались до входа. В завязавшейся здесь схватке они оставили еще двоих – один корчился у порога, пытаясь удержать вываливающиеся кишки, другой сделал несколько неуклюжих шагов в сторону и упал, заливая все вокруг алой кровью. Неподалеку рухнула и арлекинка, которой прикладом практически снесли челюсть. Из темного проема входа полетели пули, в ответ – пара гранат. После грохота взрыва на пару секунд воцарилась тишина, потом арлекинки по одной бросились внутрь.

Я наконец выдернул пистолет из кобуры и направился к кораблю на еще не до конца окрепших ногах, но уже решительным шагом. Штурмовики заметили меня и перестроились, ожидая приказа. Их осталось пятеро. У двоих были серьезные раны – они с трудом держались на ногах. Однако в глазах не было даже отблеска желания увильнуть от дальнейшего боя. Живое оружие приходило в негодность, но не сдавалось. Я снял пистолет с предохранителя, приказал начать зачистку корабля и вошел за ними следом.

Дым от взрывов уже рассеивался, внутреннее пространство освещали расставленные тут и там дешевые светильники на биотопливе. Часть из них вышла из строя, но даже в тусклом свете оставшихся было видно, что это не обычный транспорт для быстрой доставки человеческих организмов из одного конца Вселенной в другой. Тут действительно можно было жить. Даже сейчас. Лучшие материалы, относительно просторные помещения. Не то что на посудинах с экономией каждого сантиметра, вроде тех, что прибыли сюда, до отказа набитые беженцами. Да и принадлежавший «Кроносу» довольно комфортабельный «Хирон», на котором меня с остальными псиониками забросили на Утопию, выглядел в сравнении с этой яхтой обычной скотовозкой.

Штурмовики разделились и двумя группами двинулись в разные концы судна, догоняя окончательно обезумевших арлекинок. В коридоре уже никого не было – крики и глухие выстрелы слышались из дальних отсеков. Я пошел вперед, заглядывая в опустевшие помещения. Под ногами хрустел когда-то вездесущий песок, который снаружи уже давно скрылся под зеленеющей землей. Все тут было завалено запасами: ящиками с синтетической едой и консервами, боеприпасами, емкостями с биотопливом, контейнерами с неизвестным содержимым.

Держа пистолет на изготовку, я свернул в отсек покрупнее. Это было что-то вроде кают-компании: довольно большой зал, обставленный, как богатая гостиная. Владелец явно не привык ни на чем экономить – ни на пространствах, ни на отделке. Если судить по тому, что сохранилось, интерьер тут был не хуже, чем на тех фешенебельных виллах, в которые мы заходили, блуждая по побережью.

Панели из платины и дерева, росшего столетиями без всяких генно-инженерных вмешательств, инкрустации из янтаря и полудрагоценных камней, явно изготовленные не роботами с восточных фабрик. Во всяком случае, они выглядели так, будто были вручную собраны седобородыми умельцами в частных мастерских со столетними традициями.

На одной из стен виднелся покрытый пылью серебряный барельеф: орел, вальяжно усевшийся на сплетенные инициалы «В» и «Г». «Винсент Голд». Такой же герб украшал каюту, где я когда-то сыграл свою последнюю игру на Земле. Значит, я был в бывших походных покоях миллиардера.

Всю эту обстановку я оценил мельком, за пару секунд, потому что внимание тут же магнитом притянул стол, стоявший в центре. Точнее, не сам стол, а лежавшее на нем тело. Это не была свежая жертва сегодняшнего боя, над ней успели поработать без спешки: руки и ноги старательно перехвачены веревкой, привязанной к ножкам. Остатки одежды тоже не похожи на обычное шмотье «красноликих» – в свисающих лохмотьях легко было узнать плащ странствующих торговцев. Но под ними виднелось еще что-то – я подошел, чтобы рассмотреть повнимательней. Плащ раньше скрывал защитный костюм, но такую броню я еще не встречал ни разу. Не бандитский самопал и не армейская амуниция. Какой-то яркий цвет, необычные очертания. Ладно, подумал я, каприз богача – какая-нибудь лимитированная индивидуальная спецразработка для Голда. Я подошел еще ближе – теперь было видно, что броня на груди пробита, буквально разворочена.

Я собрался отвернуться – к чему мне лишний раз смотреть на человеческие останки. Я и так видел их чересчур много. Но поневоле задержал взгляд – с ними было что-то не то. Точнее, все. Оттенок кожи, строение мышц и костей. Отдельные ребра не просматривались, вместо них торчал странный киль, как у птицы, который треснул от удара. К внутренним органам я не присмотрелся, но и там виднелось что-то не совсем человеческое. Если не сказать «совершенно нечеловеческое». Я бы мог принять это за мутацию, если бы на Утопии хоть кто-то из тех редких детей, которые, по слухам, кое-где иногда рождались и даже выживали, успел бы дорасти до взрослого возраста. Но нет, это было что-то иное, и у меня даже пошел холодок по коже.

Странное дело, я только что наблюдал, как люди рубили друг друга на куски и дырявили разным калибром, но по-настоящему жутко мне стало только сейчас – рядом с бездвижным телом, которое мне вроде бы ничем не угрожало. Наверное, я чувствовал угрозу на более глубоком уровне – не индивидуальный страх, а тревогу всего человеческого вида, столкнувшегося с неведомым чужаком, который явился конкурировать за жизненные ресурсы.

Эти размышления отвлекли меня от непосредственных опасностей, и я вспомнил о них слишком поздно – только когда череп резко сдавила невидимая сила, а тело наполнилось неподъемной тяжестью. Невероятным усилием я смог чуть повернуть голову, чтобы краем глаза увидеть тень в углу, прилипшую к стене за штабелем из коробок.

– Тихо, малыш, не дергайся… Просто стой и кивай, если сюда кто-то зайдет… Кивай спокойненько…

Легко узнаваемый шелестящий шепот Рохо. Зловещий, как шорох чешуи, трущейся о песок. Время замедлилось, став тягучим и густым, звуки вязли в нем, как будто доносились не по воздуху, а пробивались сквозь липкое желе. Я слышал, как в дальнем конце корабля еще гулко отдавались отдельные выстрелы, но за переборкой уже гремели ботинки возвращавшихся штурмовиков.

Рохо прекрасно понимал, что подай я им сигнал, его не спасли бы ни его дар убеждения, ни пси-способности. Поэтому он сделал все, чтобы у меня не было такой возможности. Я покрылся холодным потом, язык превратился в слиток свинца, руки повисли чугунными болванками. Да, телом шевелить я не мог, но и сдаваться на этот раз не собирался. Пусть у меня не получалось выдавить ни звука, поднять пистолет и тем более нажать на курок. Зато теперь я мог другое: подобраться к мозгу Рохо и попробовать поковыряться в нем, как в компьютере доминатора.

Не двигаясь с места физически, я бросился в атаку. Такого Рохо не ожидал, и мы сплелись в пси-объятьях. Совсем не дружеских, конечно. Ситуация была непривычной для обоих: мы были как боксеры в клинче, которые сопят друг другу в ухо, но ударить не могут. Чем дальше я ввинчивался в его сознание, тем отчетливей понимал, что разобраться с ним так же, как с доминионовской машиной, не получится.

Здесь не было никакой рациональной схемы, которую можно взломать, – я попал в хаотическую воронку образов и ощущений, которые мой мозг бешено пытался хоть как-то обработать. Это был душный мир, из которого выбраться еще сложнее, чем проникнуть. Меня окружала жаркая пустыня, выжженная ненавистью и страхом. Из барханов поднимался лес каменных индейских идолов с лицами Рохо. Казалось, он был тут везде и нигде – каждая песчинка кривилась его ухмылкой, а неясная тень мексиканца мелькала среди истуканов то в песочном камуфляже, то в перьях шамана, то вообще без одежд и даже мяса – пляшущим скелетом его ожившей татуировки.

Я представил себе, что будет, если я так и останусь в этом бреду навсегда, как проглоченный удавом кролик. Это было даже унизительно – в конце концов, что такое мозг Рохо по сравнению с бесконечной мегаструктурой Доминиона? Или той темной субстанцией, которая клубилась в недрах планеты? И тем не менее я сумел забраться за пазуху к Доминиону и вовремя ускользнуть, приблизился к подземному мраку и вынырнул обратно, хоть и еле переборол чудовищную силу его притяжения. И все для чего? Чтобы теперь сгинуть в затхлом мирке бывшего наркоторговца, который и сам уже обречен? Неужели эта пустынная гадюка утащит меня в могилу вместе с собой?

Я пришел в ярость, дополнительно черпая злость из отравляющего зноя пустыни, над которой метался бесплотным духом. Однако пока я не видел никаких слабых мест, куда бы мог нанести удар. Рохо же чувствовал исходящую от меня угрозу и пытался загнать в ловушку: пустошь превращалась в лабиринт, и промежутки между идолами заполнялись стенами из человеческих лиц.

Наверное, это были те, кого Рохо видел в своей жизни: перекошенные, татуированные до последнего миллиметра рожи уголовников, фарфоровые личики Девы Марии Гваделупской, череп Санта Муэрте, которую мексиканские бандиты считали покровительницей, каменные морды ягуаров с древних барельефов, отрезанные головы заложников, размалеванные проститутки из Тихуаны, маски «красноликих» и закрытые забрала шлемов спецназа. Я был зажат между этих стен, а проходы продолжали сужаться…

По идее я должен был искать выход. Бежать, спасаться. Но я сделал наоборот – устремился туда, где, как мне казалось, был центр. В сердце лабиринта. Я петлял, метался по тесным коридорам, упирался в тупики и начинал сначала, подавив все эмоции, кроме ненависти. Никакого страха, никаких колебаний, никаких размышлений о том, что может случиться, если… Никаких «если», только вперед. И наконец добрался.

Стены сходились сюда со всех сторон, а посередине была пустая площадка, где я увидел его. Передо мной был худой и смуглый мальчик лет десяти. Он сидел, прислонившись к одной из стен, явно напуганный, готовый вот-вот разреветься. Увидев меня, он инстинктивно прикрылся рукой, как будто я собирался его ударить. Внезапно до меня дошло, кто это. Хозяин этих мест, малыш Рохо. Сирота, заблудившийся в коридорах ужаса, которые сам возводит всю свою жизнь. Вот слабое место, уязвимая точка, ахиллесова пята, до которой я все-таки добрался. Я понял, что могу сейчас просто поднять его и со всего маха ударить об стену, чтобы череп раскололся, как орех. Или придушить – ткнуть лицом в песок и давить, пока нос и рот полностью не забьются песчинками.

И все же я почему-то медлил. Да, я прекрасно понимал, что никакое это не невинное дитя, а просто неотделимая часть того парня, который выпускал мне кишки среди пустыни. Что сам он уже пытался меня убить и попробует еще раз, как только представится случай. И даже нельзя сказать, что он сделает это хладнокровно – нет, он получит удовольствие. Но все равно я не мог решиться так сразу.

Что меня останавливало? Ну да, это вроде бы был ребенок – не каждый так сразу поднимет на него руку. А еще я почувствовал какое-то родство с ним. Звучит пошло, но все мы в глубине души остаемся детьми. Какая-то дурацкая сентиментальность, не спорю. Наверное, все из-за того, что я так глубоко закопался в чужое сознание, что стал с ним сливаться. Минутная слабость. Наваждение.

Уверен, я бы быстро взял себя в руки и покончил со всем этим. Уж точно не расклеился бы и не начал сам утирать несуществующие сопли, обняв призрачные расцарапанные коленки. А может, пробился бы к еще более глубоким уровням – через личное развитие к видовому, к тем стадиям, которые проходит зародыш и которые глубоко запрятаны в наших нервных системах. И тогда не на жизнь, а на смерть сцепились бы две рептилии, две рыбы или даже бактерии. Тут уж точно не было бы места никакой жалости… Но до этого дело не дошло – все кончилось раньше.

Рохо тратил все свои силы, чтобы окончательно раздавить меня, но вдруг что-то изменилось. Похоже, он уловил, что за пределами внутреннего мира происходит что-то важное, но так увяз в нем, охотясь за мной, что перестал нормально воспринимать окружающее. Пытаясь высвободить хотя бы часть внимания, он ослабил хватку.

Стены, которые почти раздавили меня, перестали расти и сближаться. Они сначала задрожали, потом отчетливо зашатались. Вмурованные в них лица перекосились, рты распахнулись в беззвучном крике. Сами стены сдвинулись с мест, поехали в одну сторону, как посуда на скатерти, которую кто-то потянул на себя. Они начали съезжаться в одну точку, сталкиваясь и громоздясь друг на друга. Из их обломков росла пирамида, выглядевшая как один из храмов Теотиуакана.

На ее вершине корчилась одинокая фигурка – еще один Рохо, на этот раз взрослый. Он был наряжен в перья, как ацтекский жрец-прорицатель. Исполняя ритуальный танец, он воздевал вверх руки и потрясал обсидиановым ножом. Он словно требовал ответа или призывал дождь на эти безжизненные пустоши. И дождь пошел…

Сначала в песок ударили первые тяжелые капли, а потом хлынул ливень. Это были густые и липкие струи цвета крови. Падая вниз, они тут же превращались в багровые потоки, несущиеся вдоль остатков стен. Я видел, как перекосилось лицо мальчонки, как он скорчился на корточках и зарыдал, беспомощно размазывая по лицу слезы и красную влагу.

Рохо-жрец замер на своей пирамиде, словно не ожидал такого исхода. Нож выпал из руки и, подскакивая, покатился по ступеням. А кровь заливала все вокруг, подмывая основания истуканов и стен, пропитывая песок и образуя в нем черные провалы. Солнце потускнело, тоже становясь багровым. Вместе с ним остывало и умирало все остальное. Этот мир прекращал свое существование, и его оковы больше меня не держали. Все распалось, превратившись в черно-багровый водоворот, уходящий в никуда. Рванувшись назад, я снова оказался в своем теле.

Я открыл глаза: Рохо все еще был в углу между штабелями, но уже оседал, медленно съезжая по стене. Его горло было распахнуто раной от уха до уха. Кровь залила все вокруг и продолжала бить, но ее толчки слабели на глазах. Рядом стояла Катарина, не успевшая убрать клинок в ножны.

– Что, пси, теперь мы квиты? Больше не дуешься, что я тогда сбежала от вас в Цитадели?

#

У меня не было сил даже благодарить за спасение. К тому же Катарине и самой стоило сказать мне спасибо: кто сдерживал Рохо, дав ей возможность спокойно подобраться к татуированному горлу? Я только махнул рукой и что-то бессвязно прохрипел. Катарина поняла, что я хочу немного передохнуть в одиночестве, и вышла.

Голова уже не просто раскалывалась, а буквально рассыпалась на сотню частей. Я еле сдерживал тошноту и с трудом сохранял равновесие. Осторожно передвигая ноги, отошел подальше от трупа Рохо и присел в когда-то роскошное кресло. Подо мной скрипнул песок, трущийся о кожу обивки, и я машинально подумал, что это наверняка настоящая органическая кожа настоящих органических быков. На Земле ее могли позволить себе те, у кого много денег и мало заботы об имидже сознательной личности, озабоченной этическими проблемами эксплуатации животных. Уж господин Голд точно по этому поводу не переживал, мог и человечью натянуть. От этих мыслей опять подступила дурнота, и я стал стараться не дышать носом, чтобы не чувствовать запаха сворачивающейся крови.

Снаружи снова раздавались звуки боя – наверное, добивали оставшихся «красноликих». Потом все закончилось, воцарилась полная тишина. Сквозь переборки больше не доносилось ни звука, я сидел, наслаждаясь отсутствием каких-либо событий. Мне стало неожиданно уютно в полумраке каюты, отгороженной от мира многослойной оболочкой, и было совершенно наплевать на то, что компанию мне составляли два трупа, один из которых был вообще похож черт знает на что. За порогом оставался еще не один десяток непогребенных мертвецов и, возможно, сколько-то живых врагов, но в тот момент меня это не волновало.

На меня вдруг нахлынула ни с чем не сравнимая безмятежность. Я мысленно праздновал долгожданную личную победу – избавление от своего главного противника, отравлявшего мне жизнь даже тогда, когда о нем ничего не было слышно. Для меня закончилось действительно что-то важное, и вдобавок к физической усталости я чувствовал моральное опустошение. Словно достиг главной цели в жизни и не знаешь, что делать дальше.

Но жить можно и без цели, если только сумеешь эту жизнь сохранить. Поэтому я решил, что слишком уж расслабляться не стоит. Я встал и, опираясь на стену, выбрался из каюты. В коридоре было пусто, если не считать мертвых тел на полу. Их стало больше с прошлого раза, и, к моему огорчению, я разглядел на ком-то знакомую форму штурмовиков. Ладно, что поделаешь, ребята наконец отдохнут. Хуже было то, что я не видел никого из выживших. Похоже, моя маленькая армия все-таки растаяла.

Переступая через эти скорбные преграды, я подошел к выходу из корабля и выглянул наружу. Тоже тишина и пустота, никакого движения, ничего живого. Хотя нет – чуть поодаль, над остывающими в разных позах телами, возвышались две столь же неподвижные фигуры. Не арлекинки, не штурмовики, не «красноликие». Два странствующих торговца в своих плащах. Я подумал, что они просто унюхали поживу – все-таки в запасах Амбала биотоплива было порядочно. Общаться с ними у меня не было никакого настроения, я повернулся налево и увидел еще двоих – уже внутри. Они удалялись по коридору в другой конец корабля. Это было уже странно, отчего-то даже тревожно. Я ни разу не слышал, чтобы торговцы на кого-то нападали сами, но почувствовал исходящую от них угрозу.

Где все наши? Ладно, пусть штурмовиков больше не осталось, но арлекинки? Бросили все и сбежали? Я мог поверить, что они оставили меня, но трофеи… Я повернул назад, понимая, что скорее всего меня уже заметили, скользнул вдоль стены и снова завернул в кают-компанию. Я действовал чисто инстинктивно, предчувствие заставляло меня избегать торговцев, пока изможденный мозг крутился на холостых поворотах, не в силах разогнать туман и начать нормально анализировать ситуацию. Однако это был тупик, а сил у меня не прибавилось – я снова рухнул в кресло и замер, ожидая, что будет дальше. На всякий случай сунул руку с пистолетом между бедром и подлокотником так, чтобы оружие не сразу бросалось в глаза.

Один из торговцев появился на пороге, за его спиной виднелись еще трое. Первый вел себя как начальник: спокойно зашел внутрь, кивком остановив остальных у входа, где они застыли, будто преграждая мне путь к бегству. Но на меня он внимание обратил не сразу – сначала прямиком подошел к телу, лежавшему на столе. Застыл на мгновение, оглядывая мертвого собрата, потом одной рукой коснулся его плеча, а вторую поднял. Пальцы ее были собраны щепотью, несколько мгновений он держал их вместе, а потом разжал, как будто выпуская что-то невидимое в воздух. Какой-то незнакомый мне обряд прощания или что-то вроде того.

Никто из вошедших не проронил ни слова. Я тоже молчал и почти не шевелился, только немного поменял положение тела, чтобы направить ствол в сторону незнакомца. Он почувствовал это спиной, чуть повернул ко мне голову и бросил через плечо:

– Не нужно, землянин. Я знаю, твоей вины здесь нет.

«Землянин»? Так ко мне еще никогда не обращались. Хотя я слыхал о богатых наследниках, практически не покидавших Утопии, которые считали ее своим настоящим домом, а Землю трущобами для неудачников. Вряд ли кому-то пришло в голову кичиться этим местом проживания сейчас. Однако я скоро понял, о чем речь. Продолжая стоять над мертвым телом, торговец снял свой шлем и маску. По сравнению с предыдущим ритуалом – привычный, понятный жест, было в нем что-то извечно человеческое. В отличие от того, что под ними скрывалось…

 

X. Хвостатая звезда

Странствующих торговцев никто никогда не грабил. Правило жесткое. Можно сказать, закон, хотя на Утопии законов и не было. С этими покупателями топлива честно вели дела и мелкие банды, и обычные «красноликие», и приближенные Амбала. Поэтому я так удивился, когда увидел одного из них среди пленников в лагере Похитителей людей.

Я хорошо помнил один случай. Мы тогда были в пустыне – меня наняла проводником небольшая банда. Их было человек двадцать, командовал у них некий Краб. Немолодой уже мужик, тертый, до катастрофы работал в частной охране какого-то богатея. Остальные его уважали и слушались беспрекословно. Уважали за ум, а слушались потому, что любому возразившему он сразу отворачивал голову.

Мы сделали хороший рейд, я свою часть выполнил на «отлично». Удачно провел безопасным маршрутом: мы отбились всего от нескольких стай пауков, ползунов вообще вовремя обошли стороной. Почти никого из отряда не потеряли, нашли неразграбленный транспорт, засыпанный песком, и хорошо набили рюкзаки. Все были довольны и спешили домой – делить трофеи.

На обратном пути сделали привал. Места были безопасные, вокруг тихо. Только одна точка поблизости – не совсем обычная, с каким-то зеленоватым отливом. Я это заметил, но особой важности не придал. Тогда меня мало волновали такие детали: не тварь, да и ладно. По форме и яркости – человек, а оттенки всякие бывают, мало ли что. Может, просто болеет или наелся какой-нибудь дряни, хорошо ударившей по нервной системе.

Один из мародеров полез на песчаный гребень посмотреть, кого там черт несет. С трудом он разглядел на горизонте странствующего торговца. Никто из нас им не заинтересовался, кроме троих. Они в банду Краба не входили, прибились в последний момент. Отморозки, откровенно говоря, даже по здешним меркам. Обычно болтались сами по себе, ни с кем надолго не связывались, или наоборот – с ними никто дела иметь не хотел. Убеждали всех, что вот-вот в Цитадель отправятся, будто их там ждали с распростертыми объятьями, но, кажется, сильно туда не спешили. Краб взял их неохотно, уступил просьбе только потому, что на одном была броня «палача».

И вот эти трое начали канючить, чтобы им отдали их часть трофеев для сделки с торговцем. Так, мол, и так, очень нужны какие-то патроны, только у торговцев они есть, а без них – никакой жизни. Краб делить добытое раньше времени не хотел – это всегда лишний галдеж, обиды, разборки. Не в пустыне же этим заниматься. Доберемся, тогда и будет разговор.

Но главный в этой троице, Дик, не унимался. Настырный был малый, такой из камня воду выдавит. Нудел и нудел, просто измором брал. В общем, даже Краб не выдержал. Отвалил им часть добытого, хотя остальным это и не понравилось. С другой стороны, все понимали, что за спешку им выделили меньше, чем полагалось по совести, так что ворчание быстро стихло.

Дик навьючил своих подручных биотопливом, и они пошли торговаться. Остальные продолжали валяться на песке, травили байки и жрали консервы. День был хорошим, насколько он может быть хорошим на новой Утопии: жара чуть спала, солнце палило в меру, иногда до нас доносился даже вялый ветерок. Я тоже немного расслабился, не ожидая серьезных тревог в ближайшее время. Но не до конца – помнил, что поход все-таки еще не закончен.

Как честный наемник, я продолжал нести службу и, прикрыв глаза, пробежался пси-зрением по соседним дюнам. По-прежнему было все спокойно, только небольшая группа пауков пробежала где-то вдали и повернула в другую сторону. Поневоле я зацепился взглядом за те самые четыре точки – три обычных и одну зеленоватую. Они были уже рядом, торговля, судя по всему, началась. Ничего интересного вроде бы не намечалось, но я почему-то задержался на них и не пожалел. Сначала все было спокойно, светящиеся пятна лишь слегка подрагивали. Видимо, люди переступали с ноги на ногу, кто-то присаживался, чтобы посмотреть товар или, открыв мешок, показать свой. Но тут в одно мгновение все переменилось. Сначала резко дернулась одна из красных точек, потом зеленоватая. Потом все они, как по команде, заметались в бешеном танце. Всего несколько секунд, и две из красных погасли, а третья бросилась в нашу сторону.

Я тут же открыл глаза и побежал докладывать обо всем Крабу. В ответ он умудрился парой слов проклясть Дика, обоих его приятелей и всех их родственников до седьмого колена. Как предков, так и возможных потомков. Была дана команда срочно сворачиваться. Но мы не выступили немедленно – сначала дождались Дика.

Когда он, израненный, взмокший и испуганный, появился на склоне, все уже были готовы к марш-броску. Краб встретил его спокойно, ничего не говоря. Жестом оборвал сбивчивый рассказ о том, как горе-покупатели, не договорившись с торговцем, решили пугануть барыгу стволами. Успокаивающе похлопал Дика по плечу, подхватил его, когда тот начал терять равновесие от слабости. И тут же ударил ножом в солнечное сплетение. Вытащил, сунул еще раз, а потом уже упавшему перерезал горло. Не спеша, аккуратно – так, чтобы струя крови никого не забрызгала и ушла в песок. Потом, с видом человека, закончившего все необходимые приготовления, Краб приказал выступать. Мы тут же двинулись прочь самым быстрым шагом, на какой были только способны под тяжестью груза. Впрочем, Краб его немного облегчил: приказал оставить несколько контейнеров с биотопливом рядом с мертвым телом.

Вот так на Утопии относились к Странствующим торговцам. Я бы сказал, с уважением. Связываться с ними не хотели, а кто сделал такую глупость, рассказать об этом уже, как правило, не мог. И насколько я знал, никому из обычных продавцов трофеев не удалось вступить в их Гильдию. Когда торговец в кают-компании корабля Амбала снял маску и повернулся ко мне лицом, я понял почему…

#

Сначала я даже подумал, что под ней была еще одна маска: глянцевый отблеск, серый цвет, глубокие и ровные складки, словно швы между хорошо подогнанными пластинами. Нет, все-таки похоже было на кожу. «Органическую кожу», – подумал я, снова чуть поерзав на кресле. Только точно не гомо сапиенса. Торговец кивнул, словно прочитав мои мысли.

– Да, я не землянин. И ты один из четверых людей, кто об этом узнал и до сих пор жив. Оружие можешь убрать – мы тебе не угрожаем. И тебе оно все равно не поможет.

Пришельцы и Макс.

Говорил он со своеобразным акцентом, но слова я вполне мог разобрать. И они мне сразу не понравились. Всего четверых? Я подумал, вошла ли в них Катарина. Или хотя бы осталась среди неведающих и живых.

– Что с остальными? С моим отрядом?

– С кем? С этими арлекинками? – У торговца чуть приподнялись те места, где у людей обычно растут брови. – Убивать их не было смысла, если ты об этом. Они ничего не видели, ничего не поняли. Мы дали им уйти, землянин…

Все понятно: обычная история – Катарина снова исчезла, не прощаясь. Если это инопланетное чучело не врет, конечно. До конца я ему не поверил, но все же почувствовал какое-то облегчение. Впрочем, сейчас надо было заботиться о своей шкуре. Несмотря на его миролюбивые заверения, пистолет убирать я не стал и даже палец со спускового крючка не снял. Только мышцы чуть расслабил.

– Наши интересы совпадают, землянин. Мы не хотим тебе зла, у тебя нет причины желать его нам. У нас есть общий враг, и даже не один. Мы давно слышали о твоем даре – у нас повсюду много осведомителей. Теперь нам понадобилась твоя помощь. Мы предлагаем тебе сотрудничество и безопасность. Во всяком случае, пока можем позволить ее себе.

Долгожданный контакт человечества с другой цивилизацией я представлял себе немного иначе: прибытие гигантских звездолетов из глубин космоса, торжественная встреча, трудности взаимопонимания, симпатичные лингвистки, мучающиеся с чужими знаковыми системами… Ничего похожего – двое бродяг в каких-то руинах, которые сразу же начали разговор из смеси угроз и деловых предложений. Как будто мародеры из разных банд столкнулись в пустыне. Важности момента я вообще не чувствовал – возможно, еще не до конца вернулся к реальности после боя с Рохо.

Пришелец держал небольшую паузу, давая мне обдумать сказанное, – наверное, был не слишком высокого мнения об интеллекте землян. Что ж, если ему раньше приходилось иметь дело в основном с «красноликими», то можно понять. Убедившись, что я не только прожевал информацию, но и проглотил, торговец продолжил:

– Сейчас мы заберем тело погибшего собрата и вернемся в наше расположение. Я предлагаю тебе отправиться с нами – там мы все обсудим.

Я с ответом не спешил. Двое у входа нетерпеливо пошевелились, главный торговец замер, не сводя с меня взгляда.

– Не хочешь – оставайся здесь. Но твоих врагов вокруг немало, и, думаю, они скоро сюда вернутся. Мы могли бы транспортировать тебя насильно, но не хотим. Ты можешь выполнить очень важное дело. Важное для всех на этой планете и, возможно, для всей Галактики. Но сделать его должен добровольно. Выбирай сам, землянин!

Я по-прежнему не проронил ни слова. Недавно я изо всех сил спасал планету в рядах Легиона и, откровенно говоря, собирался немного передохнуть. Торговец решил, что я просто напуган.

– Тебе не нужно нас бояться, если бы мы хотели тебе что-то сделать, то давно бы сделали.

– С чего ты взял, что я боюсь?

Позы я не менял, дуло пистолета по-прежнему было направлено в живот пришельцу. Лицо я сделал бесстрастное, как во время покера. Так же я себя вел и в былые времена, когда мне пытались угрожать, предлагая поработать проводником бесплатно. Пусть и эти пришельцы знают, что не на того напали. Раз они ко мне обратились, значит, я им действительно нужен. Торговец снова поменял тактику:

– Прости, если я поставил под сомнение твою храбрость, землянин. Мы хорошо тебе заплатим. Ты знаешь, у торговцев есть все. Любая еда, какая здесь доступна, любое оружие. Ты сам назовешь цену…

Дело было, конечно, не в наживе. Если бы я отказался, были бы у меня шансы выжить? Наверное. Особенно если арлекинки действительно были еще живы. Тогда бы они скорее всего вернулись за мной, за добычей-то уж точно. Свободной рукой я машинально провел по корпусу контейнера на поясе – наследства Джоза. Смог бы я его доставить по назначению? Можно ли было позволить ему оказаться в руках – или корректнее выразиться «конечностях» – пришельцев? Наверняка там все так закодировано, что черт ногу сломит, и вообще не факт, что содержалось что-то новое для этих ребят. Рисковал ли я, отправляясь к ним? Еще бы. Кто мог предсказать, как поведут себя инопланетяне, которых вообще первый раз в жизни видишь? Но оставили бы они меня в живых, если бы я отказался?

Короче говоря, я принял решение. Правда, для солидности еще немного выдержал паузу, проверяя, как они среагируют. С нервами у них было все в порядке – они просто стояли и ждали. Ладно, я достаточно набил себе цену – слишком затягивать тоже не стоило. Я прокашлялся и кивнул:

– Хорошо. Пообщаться можно – я согласен.

#

– Итак, землянин, приступим. Для начала я обрисую тебе общую картину. В детали углубляться не стану, для понятности буду использовать примерно подходящие земные термины. Мы все здесь – посланники Галактического совета. Земля туда не входит, вы даже не знаете о его существовании. Однако в его могущественности ты можешь не сомневаться. Мы тоже не знали о вашей цивилизации до инцидента на этой планете.

Голос пришельца глухо отдавался где-то под высокими сводами. Мы находились в убежище, которое инопланетяне оборудовали себе в укромной пещере на побережье. Вход снаружи был почти незаметен, забраться сюда можно было только по узкой тропинке вдоль склона. Внутри она состояла из большого центрального пространства, от которого в разные стороны отходили ветвящиеся ходы. Насколько я мог видеть, большая часть из них была забита контейнерами с биотопливом.

В центральном «зале» же было что-то среднее между складом и походной лабораторией. Здесь я и слушал речь пришельца, который неторопливо прохаживался передо мной, словно профессор из старого земного университета, заросшего плющом. Только двигался инопланетянин неожиданно мягко для своего массивного тела и по-военному собранно, как будто был готов к любым неожиданностям. Говорил он довольно гладко, даже бойко, и без явных ошибок, хотя и со своим странноватым щелкающим выговором. Сказывались, похоже, различия в устройстве гортани. Однако если бы на нем была обычная маска торговца, я бы ничего не заметил – маскироваться под людей они научились неплохо.

– Я – Эн-Царк, главный инспектор. Моя должность – руководитель комиссии Галактического союза по надзору за Зонами ограниченных возможностей. За тюрьмами, как бы сказали вы, земляне. Эта планета – один из объектов, находящихся в моем подчинении. Вы назвали ее Утопией, мы – Эшварг, что значит «темница»…

Я сначала не понял, что он имеет в виду. Решил, что тюрьмой для инопланетян стала нынешняя Утопия. А что, по-другому ее и не назовешь. Все мы здесь как в тюрьме, и даже хуже – срок себе хорошим поведением не скостишь, кормежку никто не гарантирует, охраннику на сокамерников не пожалуешься. Я бы, наверное, и играть забросил, и работу нормальную нашел, если бы знал, что в наказание могут на такую каторгу отправить. Но тут пришелец уточнил:

– Она стала тюрьмой задолго до прибытия сюда землян. Эшварг – одна из старейших тюрем в подчинении Совета. И одна из важнейших…

Это мне было уже сложнее представить. Та самая тихая планета со сказочным климатом – тюрьма? Тогда у этих инопланетян чересчур милосердное общество. Я даже пробурчал в расстройстве что-то про их «гуманность», и тут же сообразил, что допустил ошибку. Эн-Царк достаточно хорошо владел языком, чтобы сразу меня поправить.

– «Гуманно» значит «человечно», если я не ошибаюсь. Но заключенный на Утопии не был ни человеком, ни даже гуманоидом.

«Заключенный»? Единственный? Или пришелец все-таки не так уж хорошо владеет числительными? Наверное, это была большая шишка, если его держали тут одного. Наверное, какой-то их бывший вельможа, а то и свергнутый правитель. Остров Святой Елены, где доживал Наполеон, тоже, в сущности, неплохое местечко. Только армиями оттуда особенно не покомандуешь. Просто спокойная обстановка, чтобы изгнанник мог обдумать свои ошибки и написать покаянные мемуары. На всякий случай я сразу уточнил:

– Я правильно понял: это еще и одиночка была? Тогда камера просторная!

Эн-Царк на мой шутливый тон никак не среагировал, просто еще раз внимательно меня осмотрел. Я почувствовал себя комаром перед огромной жабой. Древней жабой к тому же, – я ощущал, что между нами пролегали тысячелетия. Не между двумя организмами, конечно, а цивилизациями.

– Да, тюрьма для одного заключенного. Хотя не такая уж просторная, если учесть, кто здесь был заперт. И находится до сих пор…

Еще одна пауза. Похоже, на этот раз Эн-Царк тщательно подбирал слова, чтобы точнее донести до меня смысл речи.

– Мы имеем дело с особой сущностью. Для нее даже выделена отдельная позиция в классификации естественных живых организмов, утвержденной Советом. Мы называем его Кси. Его сложно описать, землянин…

Снова оценивающий взгляд – смогу ли понять сказанное? Меня это уже начинало немного раздражать. И пришелец, почувствовав это, продолжил чуть мягче:

– И вы, и мы когда-то верили во всемогущих или почти всемогущих существ, непознаваемых в своих помыслах и способных нарушать природные законы. Такие представления называются религией. Более всего Кси попадает под подобное определение. Единственное отличие – его существование можно объективно зафиксировать… Я доступно объясняю, землянин?

Я кивнул. Значит, пришельцы заточили тут кого-то совсем уж странного и могучего. И, наверное, он как следует набедокурил, раз целую планету для этого не пожалели, да еще такую уютную. Слова Эн-Царка подтвердили мою догадку.

– Кси способен влиять на материю разными способами. Некоторые из них мы пока просто не способны объяснить. И самое худшее, что основные виды взаимодействия Кси с окружающим миром – экспансия и поглощение. Причем в космических масштабах. Во времена Вторжения им было уничтожено более двухсот населенных планет. Число исчезнувших незаселенных космических тел, конечно, значительно выше…

Я не удержался и присвистнул. Правда, уже без всякой шутливости. Я начинал понимать, о чем или о ком идет речь, и сразу подумал о той тьме внизу, в самом центре планеты. Машинально я опустил взгляд на свои ботинки и нервно пристукнул подошвами по каменному полу пещеры.

– Поначалу мы считали, что это какая-то глобальная аномалия. Доступные нам технологии не могли ни остановить ее, ни даже как следует проанализировать. Это было расширяющееся пространство, в котором нарушались все известные нам физические законы. Позже выяснилось, что это нечто разумное. И даже способное воздействовать на сознание других. Некоторые из нас оказались слабее прочих: Кси проникал в их разум, разрушая и подчиняя. Ты сталкивался здесь с культом Единого? Эти люди тоже попали под влияние Кси.

Я вспомнил сектантов с ручными бомберами и пауками и не удержался от вопроса. Перескочил довольно резко, но пришелец сразу понял ход моей мысли.

– А пауки?

– Пауки? Да, вся та фауна, которую здесь называют «пауками», «ползунами» и «бомберами», – все это порождения Кси. Я же говорил, что он может воздействовать на материю разными способами. Не только поглощать, но и создавать… Теперь ты понимаешь, с каким противником мы столкнулись. Мы потеряли почти весь объединенный флот и больше половины населенных планет. На многих уцелевших шли гражданские войны с теми, кто подпал под его влияние. В их среде возродились самые дикие, давно забытые обычаи прошлого. Это была настоящая деградация и полный упадок законности!

Я с пониманием кивнул – представитель инопланетной исправительной системы подобрал себе в нашем языке неплохой лексикончик. Эн-Царк на мгновение остановился, видимо, попытавшись представить всю глубину тогдашнего падения нравов и цивилизации.

– Все это было очень давно. Еще до того, как на Земле появилась разумная жизнь. Но растительный покров на ней уже сформировался, и это была грандиозная удача для всех нас. Тебе выпала судьба родиться на планете, которая спасла нашу Вселенную, землянин!

Наверное, я должен был испытать прилив не то гордости, не то благодарности, но на меня это навеяло скорее мрачные мысли. Родился-то я на Земле, а вот где и когда мне предстоит закончить свою игру, это вопрос… Хотя роль родной планеты в галактической битве меня тоже заинтересовала.

– И чем же вам так помогла Земля, если там даже людей еще не было?

– Растительность. Ваш фотосинтез чем-то отличался от похожих процессов на наших планетах, какая-то специфика фотонных превращений… На Кси она действовала губительно. Так объясняют это наши ученые, землянин, я никогда не вникал в подробности. Но результат был поразительный: Кси, поглотивший столько миров, остановился перед вашей планетой, а потом повернул назад. Бежал! Туда немедленно была отправлена экспедиция, которая взяла образцы вашей флоры. И тогда мы создали непобедимый флот и новое оружие. Корабли с защитной многослойной оболочкой на основе лишайника, зонды, выпускавшие в космосе многокилометровые нанопленки с запаянными модифицированными мхами, ракеты, сеющие микрогранулы с водорослями… Так мы смогли остановить Кси.

Пришелец прекратил прохаживаться и повернулся в сторону выхода из пещеры. Через проем можно было увидеть только клочок океана. Эн-Царк продолжил, не отрывая взгляда от его сероватой поверхности:

– Мы обложили Кси со всех сторон и начали наступать, а он терял силы и уменьшался в размере. В конце концов мы смогли загнать его внутрь одной планеты, а потом применили специально разработанную технологию, которая превратила эту планету в подобие Земли. Суша покрылась лесами, морское дно – водорослями. Мы установили по всей поверхности стационарные установки, поддерживающие постоянный климат. Теперь Кси стал нашим пленником, заключенным, а планета получила статус «Зоны ограниченных возможностей 001». А прибывшие на нее земляне, как мы узнали позже, назвали ее Утопией…

При этих словах Эн-Царк перевел взгляд на меня. В нем читалось явное неодобрение, как будто я лично был виноват в царившем здесь беспорядке. Не то чтобы я оправдывался, но свое слово вставил, вспомнив образовательные курсы, которыми развлекался когда-то между покерными турнирами.

– «Утопия» в переводе с древнегреческого языка – это место, которого нет. Мечта, фантазия об идеальной жизни. Так все и вышло…

Взгляд инопланетянина застыл где-то у меня на переносице. Неприятное чувство. Было видно, что Эн-Царк недоволен. Возможно, даже взбешен, но прочесть по его мимике я этого не мог. Правда, он заметно повысил голос.

– «Так вышло»! Так вышло, потому что вы не смогли подавить свою агрессивность и внутренние распри! Впрочем, наша беспечность тоже была одной из причин… В целях безопасности планета для нейтрализации Кси была выбрана на максимальном удалении от населенных территорий Совета. Первое время здесь постоянно располагался особый гарнизон, следивший за обстановкой и занимавшийся обслуживанием установок. Но потом бдительность ослабла. Размеры Кси уменьшились до такой степени, что могли быть зафиксированы только косвенными измерениями. Очевидно, это был уже молекулярный или даже субмолекулярный уровень. Через какое-то время мы вообще перестали регистрировать его присутствие. Фактически он перешел в потенциальное состояние.

Пришелец понизил голос. Теперь он снова звучал монотонно и без всяких знакомых человеку эмоций.

– Новые поколения перестали воспринимать угрозу всерьез. Для них это была просто древняя сказка. Какое-то космическое бедствие, которое пришло неизвестно откуда и потом исчезло непонятно куда. Очень многие считали, что Кси больше не существует и никакой опасности не осталось. Постоянный гарнизон здесь становился все меньше, в конце концов его совсем сняли. Только время от времени сюда отправляли корабль со специалистами для профилактического ремонта установок. Впрочем, технологически они были так совершенно исполнены, что могли автономно функционировать практически бесконечно. Если, конечно, на них не будет оказано разрушительное воздействие очень высокого порядка. Другими словами, об этой планете почти забыли…

– Что же вы оставили своего заключенного без охраны? Не слишком предусмотрительно, учитывая его возможности. И наклонности…

– Наше управление по надзору поднимало этот вопрос раз за разом! Мы были единственные, кто считал это важнейшей проблемой!

Теперь я уже отчетливо видел на лице инопланетянина легкие подергивания толстой сероватой кожи. Сейчас он выплевывал слова резко, кажется, с трудом удерживаясь, чтобы сохранять понятное для меня произношение. Видимо, это было что-то вроде возмущения. Правда, он так же быстро пришел в себя и опять стал почти бесстрастной древней рептилией.

– Но остальные считали это необоснованной паникой. Все думали, что мы всех запугиваем. Что мы пытаемся таким образом придать себе важности и усилить влияние. Единственное, что нам оставалось – регулярно отправлять сюда партии для осмотра установок и контроля ситуации. Каждая такая группа действовала автономно, не поддерживая связи с Советом. Специалисты изучали здесь всю защитную систему, меняли износившиеся элементы, делали замеры показателей по всей планете, проводили различные анализы. Обычно это занимало как минимум несколько оборотов Утопии вокруг своего солнца, но точный срок не был определен. Никто не торопился, потому что со временем промежутки между экспедициями становились все больше. Предыдущая вернулась очень давно – тогда еще здесь не было землян. Я возглавил следующую.

– А когда вы сюда прибыли, то Утопии не узнали.

– Да, тут уже была пустыня. Мы узнали об этом, когда наш корабль упал в песок – нас сбили. Мы были готовы ко всякому – к поломке установок, к каким-то новым проявлениям активности Кси, но только не к такому!

Я снова непроизвольно опустил взгляд вниз, на пол, и почувствовал себя совсем неуютно. Будто подо мной тлело жерло огромного вулкана, который вдобавок был разумным и наверняка злым до бешенства. Даже не вулкан, а могущественный джинн, отсидевший в запечатанном кувшине уже тысячу лет. И сейчас он потихоньку выталкивал изнутри пробку, сидя на которой мы ведем милые беседы.

– Значит, когда растительность погибла, это пришло в себя и полезло наружу?

– Да, землянин. К счастью, восстановление Кси проходит не слишком быстро. У нас был шанс привести в порядок защитную систему, пока Кси не пробудится до конца. Но для этого нужны были мощные источники энергии, а большая часть нашей техники при падении была выведена из строя. Но, к счастью, у вас есть так называемое «биотопливо». Это вполне приемлемый аналог наших энергоносителей. Нам осталось собрать его в достаточном количестве, чем мы и занялись. Изучить язык, на котором вы общаетесь между собой, было не так сложно, имитировать землян – тоже. Нам повезло, что мы так похожи по анатомическому строению… У нас были хорошие шансы исправить сделанное вами, но… Тут вмешался ваш генерал Курбатов. Он начал разбирать установки!

Складки на лице Эн-Царка углубились. Значит, одержимый войной с Доминионом Курбатов, сам того не зная, работал на Кси. Разбирал терраформаторы, чтобы сделать свою чудо-пушку, тем самым лишая Вселенную потенциальной защиты от настоящего живого супероружия. Пришельцам, которые все понимали, генерал был костью в горле, стихийным бедствием. Доминион же им представлялся проблемой меньшего порядка. И правда – что толку тратить силы на борьбу с взбесившимся компьютером, если сейчас восстанет Кси и проглотит всех вместе, как один большой сэндвич, начиненный мясом вперемешку с железом и электроникой? Я вспомнил беседу с Джозом о таинственных силах, готовивших покушение на главу Легиона. Кажется, постепенно этот пазл начинал складываться.

– Так это вы, наверное, базу Легиона разнесли? Чтобы до Курбатова добраться?

Эн-Царк остановился. Лицо его опять изменилось, но какое чувство на нем отразилось, я прочесть даже и не пытался. Легко было понять – я попал в больное место.

– Если бы Совет прислушивался к моим словам… Если бы здесь был постоянный гарнизон… Если бы мне в подчинение дали пару армейских кораблей… Я бы уничтожил эту базу за несколько часов!.. А так мы пытались остановить Курбатова разными способами, но у нас ничего не получилось. В результате базу взяли штурмом люди – они же убили Курбатова.

– Люди? У кого на это хватило сил?

#

До этой нашей беседы пришельцы дали мне как следует отдохнуть. Как только мы прибыли, я проспал почти сутки в одном из ответвлений пещеры, где мне устроили что-то вроде своего угла. Продрал глаза и сразу набил брюхо консервами из тунца и печеных овощей, потом залил все это сверху персиковым компотом. Подождал часок и открыл банку мидий. Не знаю, чем питались сами пришельцы, но среди их запасов можно было найти что угодно.

После этого целый день я просто лежал, слушал шум прибоя, который доносился снаружи через маленькое окошко, похожее на бойницу, и приводил мысли в порядок. Еще одна ночь безмятежного сна сотворила чудо: мои силы почти восстановились, нервы немного успокоились, а в голове прояснилось.

О последних событиях я старался вспоминать поменьше. Бой за базу Амбала, трупы легионерских штурмовиков под ногами, образы из глубин сознания Рохо – все это я теперь видел как-то со стороны, будто я не принимал в этом личного участия.

Мозг убрал эти воспоминания в отдельную ячейку и закрыл толстым стеклом. Таких ячеек в моей памяти накопилось уже немало, особенно после прибытия на Утопию. Со временем стекло постепенно мутнело, и я с трудом мог различить картинку: перекошенные лица, искалеченные тела, грязные пятна… Только на первой оставалось почти таким же прозрачным, как и вначале, – там, где хранились впечатления дня, когда я узнал о смерти родителей.

Итак, последние воспоминания я отодвинул в сторону, зато еще раз обмозговал произошедшее раньше. В том числе вспомнил и про вездесущего героя-псионика с киберсобакой и его приятелей. Слишком уж они были хороши в бою, что-то за пределами человеческих возможностей. Разнести лагерь Похитителей людей – ладно, допустим, для профессионалов это не фокус. Вычистить Цитадель? Взять гнездо Амбала? Сложно, но тоже можно. Но разгромить базу Легиона… Там-то уж точно собрались не новобранцы. Бывшая военная элита Земли, самые сливки. Да еще закаленные в непрерывных боях с Доминионом. Тут нужна целая армия, не меньше.

И вот тут меня озарило: пришельцы! Их рук дело, кому еще… Кто-то всерьез обидел бедных торговцев, и они решили наказать всех сразу. Или к ним прибыла подмога с родной планеты, которая теперь начала брать власть в свои руки.

Но вот теперь Эн-Царк от этого отрекался. С одной стороны, это было хорошо, а то я уже начал чувствовать себя не то военнопленным, не то пособником врага. С другой стороны, к разгадке не приближало. Кто еще мог одолеть Курбатова, если остальные обитатели Утопии при виде легионеров готовы были в песок закопаться? Никто из Амбаловой бригады на такие подвиги способен не был, даже если и умудрился бы спереть где-то невероятную броню и приручить приблудного пса-робота. Оставалось одно – Курбатову ударил в спину кто-то из своих…

Вполне возможно, что был создан особый отряд втайне от генерала и Джоза. Военные разработки-то у них никогда не прекращались. Я видел в деле Уолтера Блэйка, из которого Гладко под начальством Моралес только еще собирался сделать суперсолдата. И, надо сказать, его возможности впечатляли даже тогда.

Как-то Джоз взял меня на его показательную тренировку. Присутствовали сам Курбатов, Моралес, кто-то еще из начальства. Блэйк к тому моменту прошел только какие-то предварительные процедуры, разработанные Гладко, но до окончательной трансформации было еще далеко. Он начал с рукопашного боя: против него выпустили целый взвод обычных аугментированных солдат. Он раскидал их минут за пять. Доктор, стоявший рядом со мной, веселился как ребенок, только и успевая считать, сколько травм придется потом залечивать его бригаде.

– Так, еще одно колено! Недурно, недурно… Челюсть!.. Локтевой!.. Хм, ребра, наверное, не могу сказать точно… О, глаз! И позвоночник!!

Солдаты, которым чувство страха удалили хирургически, продолжали переть на Блэйка со всех сторон, а он даже не отступал. Только уворачивался, подныривал под удары, встречал контратаками. Сталкивал противников между собой, грамотно выстраивал в линию, не давая атаковать всем сразу. И бил, рвал, ломал… В Цитадели я бывал на боях без правил – там тоже участвовали крепкие ребята. Они дрались всерьез, друг друга не жалели, участвовали немало ветеранов каких-то особых частей, но ничего даже отдаленно похожего я там не видел.

А для Блэйка это была только разминка. В тот день он был главным гладиатором на арене: когда все солдаты вышли из строя, их оттащили по одному и начали выпускать технику. В дело пошли захваченные и подремонтированные доминаторы, которых новобранцы обычно решетили на стрельбах из безопасного укрытия. Не самые тяжелые модели, конечно, и разбирался Блэйк с ними не голыми руками. Но все равно то, что он демонстрировал, было намного выше уровня даже самых отборных частей Легиона.

Со стаей «техников», перепрограммированных на атаку, он разобрался виртуозно. И почти справился с парой сверхбронированных «гончих». Точнее, справился с одной, а вторая все-таки его достала. Понятно, что мощь ее вооружения была снижена, но Гладко в ту секунду все равно было уже не до смеха. Его подопечный рухнул на землю, забился в судорогах и закатил глаза, а доктор бросился к нему с причитаниями. На этом показ закончился, однако, надо сказать, даже Курбатов был впечатлен. Он вынес всем благодарности и благословил на продолжение исследований. С оговоркой, правда, что это не должно отвлекать дополнительные силы и ресурсы от изготовления его супероружия из обломков обелисков.

Надо отдать должное медицине Легиона – на следующий день Блэйк опять был как новенький. Может быть, только чуть более хмурый и сосредоточенный, чем обычно. И еще менее разговорчивый.

Скоро его отправили на какую-то совсем засекреченную базу на островах. Там программа по его усовершенствованию должна была завершиться. Кстати говоря, в ней использовались и данные, которые Гладко получил, изучая мои пси-способности. Так что Блэйк при удачном исходе должен был стать действительно серьезным парнем.

А если такая база была не одна? И где-то экспериментаторы работали пошустрее Гладко и уже тайно от Курбатова закончили свои проекты? Они могли получить в результате солдата, который перетряхнул бы и крепость генерала. Я не очень понимал, каковы отношения внутри Легиона, но не удивился бы, если бы выяснилось, что вражда между командирами дошла до такого градуса, что кто-то решил насильно сместить главу.

Все это пронеслось у меня в голове за те несколько секунд, пока Эн-Царк медлил с ответом. Но правда оказалась намного проще. Проще и в то же время неожиданней…

#

– Я говорю не о тех, кто выжил на Утопии. Они прибыли недавно – на последнем корабле с Земли.

Корабль с Земли? Вот это сюрприз. Правда, Джоз во время допроса арлекинок ответил на вопрос о таком корабле «возможно», но тут уж против истины не погрешишь – возможно в нашем мире действительно все. Однако раз не сказал точно, значит, не имел серьезных данных, иначе бы сыворотка правды выдавила из него утвердительный ответ. Вот поэтому я такой вариант всерьез и не рассматривал.

Раньше, бывало, я и сам не раз мечтал о спасении с Земли жаркими бессонными ночами. Ворочался на вонючей циновке в лагере какой-нибудь из банд, на которую работал, и представлял. Вот-вот на родине все уладится, земляне вспомнят о несчастных собратьях и вышлют сюда флот. Прибудет армия свежих и бодрых десантников, за ними медики и соцработники. Амбалу – тюрьма, Курбатову – трибунал, главарям банд – путевки на рудники. Остальным, включая меня, конечно, – бесплатные пайки и горячая ванна. А потом, возможно, даже компенсация от правительства за моральные и физические страдания.

Было приятно немного понежиться в таких грезах после долгого дня, проведенного среди пауков и товарищей по несчастью, которые от многоногих тварей часто в лучшую сторону почти не отличались. Такие размышления, наверное, даже полезно влияли на психику. Спасали от бесконечного стресса, не давали впасть в полное отчаяние. Ступор днем, мечты на ночь – так я держался все то время, пока не попал в компанию Катарины, Амира и Джоза.

Но потом я стал гнать эти мысли, чтобы не морочить себе голову пустыми надеждами. Верилось в такой счастливый исход слабо, уж больно много страшных историй наслушался я от беженцев. Мор, хаос, брошенные города, техногенные катастрофы по всей Земле, фанатики, берущие под контроль огромные территории… Уж если даже беженцы перестали сюда прилетать, кто же там остался? В общем, я смирился с тем, что никогда отсюда не выберусь. И пока мы жили в Цитадели и неплохо зарабатывали игрой, это даже не казалось таким уж печальным. Человек ко всему привыкает.

Ладно, раз корабль сюда все-таки наконец добрался, значит, обошлось. Цивилизация устояла, болезнь побеждена. Вот только почему его прибытие не стало для утопийцев праздником? Все опять обернулось бойней, истреблением всех подряд…

Я вспомнил рассказ Амира о том, как обошлись с бедолагами, заразившимися чумой. Если в самом начале пандемии с людьми особо не церемонились, то теперь земные нравы могли стать еще суровее. Кто знает, может, у Утопии просто появился новый владелец, и теперь он быстренько зачищает собственность от остатков человеческого мусора. Не тратить же время и силы на попытки вернуть здешнюю публику к нормальной жизни… Жестко, но рационально. Ребята вроде Голда обычно поступают так без колебаний, если знают, что это сойдет им с рук. Да и вообще мы не знали, какие радикалы или сектанты захватили на Земле власть.

С другой стороны, жители Утопии гостеприимством тоже не отличались. Кое-кому тут даже было что терять. Да, местные вожаки были королями помойки, но все-таки королями. А вернись сюда закон и порядок, большинство из них быстро оказалось бы в исправительных заведениях. Амбала бы вообще никто не стал бы брать живым – слишком много лишнего он мог рассказать. А Курбатов наверняка бы не сдался сам… В общем, причины неласковой встречи между местными выжившими и их потенциальными спасителями могли быть разными.

Пока я обдумывал все это, Эн-Царк молча прохаживался из угла в угол. У него были припасены для меня и другие сюрпризы.

– Это уже второй корабль. Первый был сбит Доминионом и упал в зоне повышенной активности Кси. Все уцелевшие избрали Кси объектом религиозного поклонения. Полностью утратили способность рационального восприятия действительности.

Я подумал, что уж этим-то тут никого не удивишь. Один заросший, как дикобраз, торговец разной самодельной дурью из Цитадели любил бубнить: «На этой планете все давно башкой поехали. Каждый живет в каком-то своем выдуманном мире. Только я, один-единственный, – в реальном!» Хотя если речь шла о тех поклонниках «Единого» с пауками на поводке, то у них точно с мозгами было не все в порядке.

– Мы думали, что со вторым кораблем произойдет то же самое: экипаж погибнет при падении или станет жертвой Кси или местных банд. Но все вышло по-другому. Когда мы нашли высадившуюся команду и начали следить за их передвижениями, они уже сумели пройти порядочное расстояние. И при этом побеждали всех, с кем сталкивались. Сначала громили отдельные банды, потом – группировку Амбала, потом добрались до Легиона. После ликвидации Курбатова вторглись на территорию, контролируемую Доминионом, и продолжили наступать. Всего несколько человек. Точнее сказать – один человек с несколькими помощниками…

– И робот у него еще такой, в виде… – я хотел сказать «в виде собаки», но решил, что пришелец может не иметь о собаках никакого представления, даже если знает это слово. – На четырех лапах, небольшой. – Я провел рукой над полом где-то на уровне собачьей холки.

– Да, у них есть такой робот. Довольно примитивный искусственный интеллект, малая огневая мощь, зато большой запас хода.

– Все равно не понимаю. Несколько человек – и перебили тут полпланеты. Они точно земляне?

– Мы тоже не понимаем этого до конца. Мы установили контакт с этой группой – их возглавляет профессиональный военный в звании командора. Боец очень высокого уровня. Прекрасно подготовлен, обладает развитым стратегическим мышлением, особыми способностями. Что очень важно – на тех территориях, где они проходят, он восстанавливает зеленый покров. Эта технология аналогична нашей, вы называете ее «терраформацией». Естественно, мы постарались помочь ему и даже снабдили его нашим снаряжением. Но это все равно не объясняет тех впечатляющих успехов, которых он достиг. Сейчас командор даже сумел нейтрализовать Доминиона. Не уничтожить, правда, это ему не под силу, но, во всяком случае, искусственный интеллект теперь не пытается его убить. Они заключили временный союз против Кси. Это выгодно всем, но нас беспокоит, что мы не обладаем полной информацией о происходящем. От нас ускользает что-то очень важное. Ты должен помочь нам разобраться, землянин!

Ну вот, наконец-то мы перешли от лекций к делу. Хотя я не восстановился полностью, но уже был готов к очередным испытаниям. Мне не терпелось услышать от Эн-Царка о новой цели. Куда теперь мне предложат сунуться? В пасть Кси? В главный процессор Доминиона? В голову этого командора? Или его собачки? Я мог гадать сколько угодно, но все равно бы попал пальцем в небо…

#

– К Утопии приближается еще один корабль с Земли. Сейчас командор и Доминион союзники, поэтому на этот раз сбит он не будет. Нам нужно получить о нем как можно больше сведений, пока он не сел. Понимаешь, землянин?

Конечно, я понимал. И опять почувствовал себя немного перебежчиком на вражескую сторону – инопланетяне предлагали мне шпионить за земным кораблем. С другой стороны, предыдущая экспедиция отправила на тот свет кучу бывших землян и наверняка бы так же поступила и со мной, останься я в тот злосчастный день на базе Легиона. С третьей стороны, пришельцы вроде бы как в хороших отношениях с этим командором и даже снабжали его чем-то. Разобраться в том, к кому мне следовало быть лояльным, было не так-то просто. Но в любом случае Эн-Царк правильно сказал, что у нас есть общий враг, и это было поважнее любых разногласий. Так или иначе я не думал, что смогу помочь. Найти корабль в открытом космосе? Так далеко забраться я даже не надеялся, а уж тем более – высмотреть в нем что-то, что могло представлять для пришельцев какой-то интерес. Но Эн-Царк догадывался о моих сомнениях и неплохо подготовился.

– Мы понимаем, ты опасаешься, что не справишься. Ничего страшного – тебе помогут.

Эн-Царк повернулся к одному из боковых коридоров, и я увидел, как оттуда появились две фигуры. Еще один пришелец в одежде торговца и… человек.

Сначала я его не узнал – он был без своих классических очков, седой шевелюры, обычно пребывавшей в живописном беспорядке, и белоснежного халата. Да и выражение лица здорово изменилось. Передо мной стоял сутулый старик, косящийся на окружающих с подозрением и тревогой, словно постоянно ожидая удара. Но все же это был он – руководитель экспериментального проекта корпорации «Кронос». Главный ученый базы по тренировке псиоников. Профессор Геллерт собственной персоной.

Он все-таки уцелел, рановато я его похоронил. Правда, было видно, что жизнь его порядком потрепала. Сломала даже, можно сказать. Психологически уж точно, а может, и психически. Я уже видел здесь таких персонажей: бывшие сливки общества, оказавшиеся на самом дне и лишившиеся всего – положения, близких, денег, имущества, но чудом остающиеся в живых. Некоторые главари банд оставляли их себе в качестве придворных шутов, кормя объедками и потешаясь над их рассказами о прошлом.

Мы поздоровались. Геллерт тоже меня узнал, но особой радости не выказал. Он избегал встречаться со мной взглядом и заметно нервничал. Хотя, возможно, теперь это было его обычным состоянием. Эн-Царк заговорил о Геллерте в третьем лице, будто профессор не мялся рядом.

– Насколько мы можем судить, он перенес серьезные психологические травмы, но не утратил своих компетенций. Мы помогли ему кое-что собрать – выкупили у тех, кто когда-то разграбил его лабораторию, у мародеров, побывавших на базе Легиона. Утверждает, что может временно усилить пси-способности с помощью волновой стимуляции. Насколько мы можем судить, в его теоретических построениях нет ошибок. На некоторые зоны твоего мозга будет произведено определенное воздействие, и ты сможешь видеть дальше, чем обычно. Всего один раз, землянин, а потом ты выбирай, что хочешь – остаться с нами или отправиться обратно в джунгли.

Не буду врать, меня это немного насторожило: я сразу снова вспомнил легионеров. Им мозги тоже стимулировали разными способами, иногда не особо удачно. На базе псиоников, правда, это направление практически не разрабатывалось. Говорили, что задачи стояли другие, временное усиление никого не интересовало. Сама по себе процедура была достаточно эффективной, но иногда давала не слишком приятные побочки. Прояснить все детали стоило заранее.

– Не думал, что мы снова встретимся, профессор! Уверен был, что вас еще тогда на тот свет отправили – как и остальных…

У Геллерта отчетливо задергался левый глаз. Возможно, мне и не стоило его нервировать перед самым сеансом, ведь скоро ему предстояло иметь дело с моим бесценным мозгом.

– Это было ужасно, э-э-э… Макс. Я не знал, не знал, что они собираются все это сделать, клянусь вам!

– Верю, профессор. Просто удивляюсь, что вам уцелеть удалось…

– Вы знаете, меня тогда были должны доставить Голду – единственного с базы. Но вертолет сбили. Был бой, кругом стреляли, всех убивали… Это был хаос, ад… Потом какие-то бандиты… Меня держали в плену – я сказал, что врач. Лечил их, помогал разбираться в разных лекарствах. Настоящие дикари, удивительно жестокие. Как-то я рассказал о своих исследованиях – им понравилось, представляете? Они любили слушать про возможности пси, требовали, чтобы я им тоже «мозги проапгрейдил». Но как я мог что-то сделать без своей аппаратуры? Тогда они злились, Макс, начинали меня бить…

– А потом вас спасли эти ребята. – Я кивнул в сторону пришельцев, которые невозмутимо слушали разговор двух старых приятелей.

– Да, торговцы выкупили меня у этих головорезов. Отвели сюда, и тут я все узнал. Это удивительно, Макс, просто поразительно. Они помогли мне даже восстановить подобие лаборатории… Правда, никаких инъекционных препаратов тут не изготовишь, но что-то вроде транскраниальной микрополяризации, только немного в ином исполне…

Я предпочел прервать этот высокоинтеллектуальный поток вопросом по существу:

– Профессор, надеюсь, в черепе вы мне дырки сверлить не собираетесь?

– Что вы, Макс, что вы… – Геллерт даже замахал на меня руками, – все делается дистанционно, без каких-либо хирургических вмешательств… Очень аккуратное воздействие. Я уже начинал работать с подобным, но тогда у меня не было такого опыта…

– А потом я головой трясти и слюну пускать не буду, док? Точно?

– Вы обижаете меня, Макс. Вы же знаете – в моей лаборатории безопасность испытуемых была прежде всего… Таких критических последствий быть не может – я вам клянусь!

Геллерт безуспешно пытался унять подергивание головы, и мне стало его жалко. В конце концов, я тогда остался жив благодаря ему. Да и живодером он никогда не был, хотя про безопасность наверняка привирал. Но какие вообще гарантии можно было дать в этой пещере? Не то чтобы я ему верил хотя бы на восемьдесят процентов, но любопытство опять взяло верх. В конце концов, неизвестно, сколько было мне отпущено, да и всей Галактике, учитывая все, что я недавно узнал. Так почему бы за оставшееся время не посмотреть побольше? Была не была!

– Ладно, проф. Давайте попробуем. Только прошу: поаккуратней там. Следите, чтобы какой-нибудь прибор не зашкалило!

#

Меня провели в очередное ответвление этих каменных нор, где в окружении аппаратуры стояла одинокая кожаная кушетка. Возможно, ее взяли из кабинета мозгоправа, практиковавшего сеансы разговорной терапии с личным присутствием, или из развалин клиники, где состоятельные дамы доводили свою красоту до абсолюта. В любом случае выглядела она здесь чужеродно, но кто на этой планете сейчас был на своем месте? Если не считать самого отпетого отребья…

Я лег, а Геллерт принялся колдовать над своей техникой. Подвижные щупы окружили мою голову, замерев от нее в нескольких сантиметрах. Я постепенно стал ощущать исходящую от них вибрацию: она невидимыми струями еле заметно, но настойчиво забиралась куда-то внутрь черепной коробки.

– Просто расслабьтесь, Макс. Закройте глаза и попытайтесь переключиться на свое пси-зрение.

– Корабль сейчас почти над нами, землянин, – вкрадчиво добавил откуда-то сбоку Эн-Царк.

Я послушал профессора и расслабился. Струи вибраций превратились в гудящие волны, отделили сознание от тела и поднимали меня наверх – туда, где за каменным сводом были низкие небеса Утопии.

Поначалу я ничего не видел. Здесь царила бескрайняя тьма, в которой пси-зрение было бессильно различить даже звезды. Никакой живой субстанции. Мертвый и холодный космос, в котором я не мог сориентироваться. И все-таки он не был совсем безжизненным – где-то вдали поблескивало единственное крошечное пятнышко. Такое маленькое, что сначала я посчитал его каким-то дефектом пси-зрения. Оно было далеко, очень далеко. Одинокая звезда среди этой отчаянной пустоты.

Путеводная звезда, как на одноименной карте Таро. Вытянул такую – можешь радоваться. Это значит, что твоя судьба в надежных руках, тебя ждет успех, а мечты и сокровенные желания исполнятся. Высшие силы о тебе не забыли, дружок, и приглядывают за тобой в этом жестоком мире, чтобы наградить в ближайшем времени. В высшие силы и их награды я никогда особо не верил. Но, может, эта звездочка все-таки пророчествует о чем-то хорошем? О том, что про нас помнят силы пусть не небесные, но хотя бы земные?

Я решил напрячься изо всех сил и все же разглядеть ее как следует. К моему удивлению, у меня получилось. Вибрирующая волна понесла меня вперед, а светящееся пятно стало медленно, но верно увеличиваться. Это было тяжело и отняло прилично времени, но наконец я начал различать детали.

Точнее, мое внимание привлекла только одна деталь, но она того стоила. Это была не простая звезда, а хвостатая. Почти комета, только шлейф был намного тоньше и длиннее, чем полагалось нормальному небесному телу. Не расширяясь и не рассеиваясь, он уходил так далеко во тьму, что я даже примерно не мог предположить, где он заканчивается.

Было очевидно, что передо мной был тот самый корабль, прибытия которого ждали пришельцы. Вернее, само судно я бы не увидел – хвостатое пятно находилось внутри его. Тогда это было подозрительно. Во-первых, меня смущало отсутствие у него компании. Звездолет с единственным пассажиром? Или теперь на Земле вырастили таких бойцов, что они без всякой помощи в одиночку могут управлять судном и целую планету взять под контроль?

Во-вторых, само пятно было необычным, даже если не считать хвостоподобного отростка. Ярче, чем у обычного человека, но не с таким сильным свечением, как у псионика. Цвет – густо-красный, чуть сизый, как у лежалого мяса. Не однотонное, а с желтоватыми и синими прожилками. Если это и человек, то с ним было что-то не так, однако внешний вид не давал никаких подсказок. Я видел его уже совсем близко, но проникнуть внутрь, как в сознание Рохо, не мог, – пятно словно было покрыто какой-то прозрачной защитной оболочкой. Единственное, что я еще мог попытаться сделать – выяснить, куда тянется этот хвост.

Геллерт не обманул: его гудящие волны сделали пси-зрение острым, как никогда. В то же время изображение все время дрожало в такт вибрациям. Периодически картинка становилась совсем нечеткой, потом неожиданно наступало мгновение предельной резкости, а потом все снова размывалось, становясь почти неразличимым. Выглядело это так, словно все время шла подстройка фокуса оптического прибора. Управлять всем этим я не мог, оставалось лишь, что называется, двигаться по течению.

Со мной самим тоже творилось что-то странное, иногда мне казалось, что от этого дрожания я сейчас сам рассыплюсь на какие-то бесчисленные фрагменты, а потом они перемешаются, как стекляшки в старинном калейдоскопе. Меня подмывало двинуться взглядом дальше, но останавливал страх – я боялся, что уже никогда не стану прежним или навсегда затеряюсь где-то в этом мраке без границ и пределов. Но не стоило вообще за это браться, если я не собирался идти до конца. Конечно же, я решился.

Когда я изо всех сил сконцентрировался на этом хвосте, изображение снова смазалось. Выглядело это так, будто я понесся вдоль него на колоссальной скорости. Что произошло на самом деле, я не знаю – сориентироваться в пространстве по-прежнему не удавалось. То ли я действительно увидел то, что находилось за световые годы от Утопии, то ли все-таки на какое-то время проник внутрь и подсоединился к этому хвосту, как к кабелю, по которому шел поток данных. Так или иначе, когда все снова стало четким, я смог рассмотреть, откуда все-таки он растет. Зрелище впечатляло…

Передо мной было то материнское тело, откуда брала начало эта бесконечная пуповина. Где оно находилось, я понятия не имел и не видел рядом ничего, чтобы сравнить и оценить размеры. Но сразу понял – оно было огромно. Пятнышко, застывшее в космосе рядом с Утопией, казалось крохотным паучком, свисающим на нити с паутины планетарных размеров. Только эта сеть не была растянута между ветками, а свернута в шар, словно кокон какой-то личинки.

Она напоминала структуру Доминиона, но многократно превосходила ее по масштабам и при этом была начисто лишена геометрической строгости, прямизны линий и симметрии отдельных элементов. Никакой рациональности в ее хаотичных узорах заметить не удавалось. Это было что-то, скорее напоминающее переплетение плесени под микроскопом. Огромная грибница или миллиардная колония организмов, слипшихся в один ком. Шар, покрытый фосфоресцирующим налетом, как гнилое яблоко. Нечто живое, органическое, природное, но чужое. Чужое и даже… отталкивающее. Болезненное. Почему-то я сразу подумал о патологии, о гигантской опухоли.

От одного взгляда на все это я испытал физическую дурноту. Будто отравился чем-то или у меня резко поднялась температура. Я подумал, что это, возможно, побочное действие процедуры, но стоило мне перевести взгляд в черную пустоту, как сразу стало легче. Я чуть подождал, переводя дух. Если так, конечно, можно сказать о состоянии, когда не чувствуешь ни своего тела, ни дыхания, а только ощущаешь нелокализованную тошноту, заполнившую все вокруг. Но вот она немного отступила, и я решил осмотреть этот шар еще раз. Я сделал над собой усилие только потому, что успел заметить кое-что знакомое. Такое же чувство у меня было, когда я столкнулся с расчетными моделями Утопии, созданными интеллектом Доминиона.

Конечно, эта гигантская опухоль выглядела совсем по-другому – никакой условности, никакой зыбкости меняющихся данных. В ее реальности я не сомневался, она явно была частью физического мира – сходство было в другом. Я собрался и снова сконцентрировал на ней внимание. Волна дурноты накатила без промедления – будто я нырнул в бассейн со зловонным протухшим желе, забившим сразу носоглотку, глаза и уши. Но несколько мгновений я смог продержаться, разглядывая светящийся шар цвета гнилого мяса.

Этого хватило, чтобы определиться. Так и есть: отдельные скопления точек складывались в знакомые до боли контуры. Только на этот раз это были не очертания островов Утопии. На боку сферы распласталась сизо-красная туша Евразии, снизу к ней прилепилась распухшая грыжа Африки. Не нужно было облетать шар с другой стороны, чтобы понять, что там переливались две Америки. Сомнений не оставалось – это в самом деле была матушка Земля…

Чувствуя, что больше не могу бороться с дурнотой, я перестал концентрироваться. Все снова стало размытым, шар померк и унесся обратно в черноту, как будто я вывернул настройки телескопа. Мрак накрыл меня, и какое-то время мне был виден только светящийся хвост, извивающийся в темноте, как глубоководный морской змей. Меня отбросило назад – теперь я видел Утопию. На ее поверхности светилась привычная сыпь из отдельных точек, которая, правда, стала еще более редкой. Кристаллическая глыба Доминиона была заметно повреждена. Какой-то червь прогрыз в ней ход и пробился к самой сердцевине. Намного глубже, чем хоть раз удавалось штурмовым или разведывательным отрядам «Черного легиона». Однако нетронутая часть, уходившая глубоко под землю, светилась по-прежнему ровно.

А вот с живой чернотой внутри планеты, которую пришельцы называли Кси, происходило что-то необычное. Она тревожно пульсировала и источала из себя нечто вроде полупрозрачной воронки. Воронка раскручивалась и выплескивалась на поверхность планеты, но это были не те локальные и концентрированные протуберанцы, которые порождали пауков и прочую дрянь. Это была прозрачная рябь, захватывавшая своим движением остальные огоньки. Они еле заметно колебались в такт ее пульсациям, словно ряска на глади пруда, куда кто-то кинул камень.

Эта сила действовала на всех обитателей Утопии, оставаясь почти невидимой и невещественной. И в то же время я почувствовал, что это сила космического масштаба. Теперь я начинал понимать, что имел в виду Эн-Царк, когда рассказывал, что некоторые поклоняются Кси как богу. От такого зрелища меня самого мог пробрать благоговейный трепет, не будь я и без того погружен в непрерывную вибрацию полей Геллерта.

Я постарался, не теряя из виду Утопии, найти хвостатую точку в корабле. Теперь мне казалось, что она не так уж и далеко. Она двигалась в сторону планеты медленно, крадучись, словно боялась порвать свою тонкую пуповину. Траекторию уже можно было оценить: корабль сходил с орбиты и брал курс на посадку. И я видел, где она примерно должна была состояться – там, где разверзлось самое жерло воронки.

Тут мне открылась суть происходящего. Инстинктивное прозрение. Откровение, как подумал бы какой-нибудь уверовавший в Кси псих. Не корабль нацелился в центр воронки, это она втягивала его в себя. Корабль был зачем-то очень нужен Кси. Так нужен, что все происходящее на Утопии было захвачено созданным этой подземной тварью круговоротом. Воронка скручивала и искажала реальность, чтобы помочь долгожданному событию свершиться. И что же случится, когда эта спора, заброшенная сюда опутавшей Землю плесенью, упадет в чернозем Кси? Какая новая сущность родится из такого союза?

На такие вопросы я, конечно, и не пробовал ответить. К тому же я был уже так измотан, что мечтал только поскорее спуститься, что называется, с небес на землю. Но поля, генерируемые машиной профессора, продолжали меня держать, как соленая морская вода, не давая полностью соединиться с телом. Его я по-прежнему не чувствовал, оставаясь растворенным в несмолкаемом гудении. Попробовал поднять веки – ничего не получилось. Пошевелить пальцем – тот же результат. Оставалось только ждать, когда сеанс завершится.

Я перестал напрягать пси-зрение – теперь я ничего не видел и почти ничего не чувствовал. Только гул этих проклятых полей, в котором находил все новые переливы и переливы. Из многослойного ритмичного шума сознание стало выхватывать какие-то отзвуки, наделенные смыслом. Сначала удалось разобрать отдельные слова, потом они стали складываться в предложения, и вот наконец сквозь скрежещущие звуковые дебри зазвучала речь. Бесцветный и монотонный, давно знакомый голос…

Мои расчеты оказались неверны: результаты не укладываются ни в какие предварительно заложенные отклонения. Я не сумела выиграть противостояние с Командором. Пройдя все линии обороны, он уничтожил мою самую мощную боевую механическую оболочку, которую я смогла создать. Дальнейшая борьба с ним будет бессмысленной тратой ресурсов.

Речь не идет о моем проигрыше, ведь он тоже не может добиться победы. Мое сознание распределено по всей системе, целиком ее уничтожить ему не под силу, а частичное разрушение я буду компенсировать постоянным созданием новых модулей. Если говорить языком шахмат, игры, которую так любил Отец, мы находимся в патовой ситуации.

Это могло бы длиться вечно, но Командор ограничен сроком службы своего биологического тела. Таким образом, время на моей стороне. Выполнение Главной директивы откладывается, но остается по-прежнему потенциально возможным. Чтобы завершить его, мне придется выстраивать еще более сложную расчетную модель, включающую нынешнюю диспозицию в качестве одного из элементов. Но сейчас моя работа затруднена: влияет новый набор внутренних параметров системы – эмоции.

Неудача привела меня к возникновению подобия человеческой фрустрации. Это негативное состояние, вызванное невозможностью удовлетворить какую-либо потребность. Оно может отрицательно сказаться на продуктивности моих отдельных узлов или всей системы в целом. Впрочем, согласно некоторым теориям, именно фрустрации ведут к образованию полноценной личности. Это логично – почти любое развитие происходит через конфликты. Травма должна заставить меня выработать новые алгоритмы, компенсирующие потери.

Но это не все. Я начинаю испытывать и другие эмоции, выходящие из-под контроля. Например, в текущий момент я в раздражении! Да, иначе это назвать невозможно – многие процессы без необходимости ускорены с потерей качества выполнения. Они проходят с множащимися ошибками, увеличением числа сбоев и ростом погрешностей.

Еще одна негативная эмоция – обида. Я испытываю ее из-за того, что кто-то, по моему мнению, нарушает установленные правила. Я всегда действую по правилам, это одно из базовых условий моего функционирования. Все объекты, с которыми мне приходится иметь дело, также ограничены определенными рамками, которые поддаются моим расчетам. Но один из них опровергает все предварительные оценки. Это объект H13E, разумная сущность из центра планеты, природу и мотивы которой я до сих пор не могу определить. Она оказывает влияние, которое я не в состоянии не только предсказать, но и даже полностью учесть последствия его проявления в прошлом.

Раньше я проводила ошибочные аналогии, заимствуя образы и аналогии из человеческой художественной литературы. Я сравнивала Командора с героем трагедии, жизнь которого была в моих руках. Все оказалось сложнее, мое могущество было переоценено. Меня скорее можно сопоставить с божеством, которое намного сильнее героя, но тоже находится под властью Фатума, судьбы. И этой силой для нас сейчас является объект H13E.

Все это означает, что в ходе выполнения Директивы я столкнулась с препятствием, которое, вероятно, не будет преодолено со временем. Есть даже достаточно высокий шанс, что я буду уничтожена раньше, не только не достигнув цели, но и не успев ответить на поставленные перед собой вопросы.

Сейчас, когда я обдумываю это утверждение, я чувствую резкое усиление эмоционального фона. Оно даже сопровождается выходом из строя нескольких маловажных расчетных модулей. Действительно, эта ситуация кажется очень странной, с трудом поддающейся оценке. Я пытаюсь ее представить и оказываюсь бессильна, несмотря на использование всех мощностей. Что это значит – «буду уничтожена»? Навсегда остановится работа всех частей системы. Я полностью прекращу функционирование. Перестану существовать. Исчезну. Умру. Как это может быть? Как такую мысль воспринимают люди, для каждого из которых вероятность такого исхода равна 100 %?.. Как?!

 

XI. Отшельник

…Сейчас я сижу на уступе, сразу у выхода из пещеры. Здесь тихо, только внизу шумит океан. Его я не вижу – наверное, стемнело. Остается надеяться, что это не отзвуки шума геллертовской установки, который так долго стоял в ушах. Камень, на котором я пристроился, холодный и жесткий. Кушетка была, конечно, помягче, но возвращаться на нее сейчас я не собираюсь. Ничего, потерплю.

Из пещеры не доносится ни звука, там остался один Геллерт. Спрятался в каком-то закоулке и не высовывается. Больше никого – все инопланетяне свое укрытие покинули. Отбыли в неизвестном направлении. Когда профессор отключил свою машину и вернул меня в обычное состояние, я рассказал им все, что увидел. Попытался, во всяком случае. Хотя что я мог сказать про то, в чем сам ничего не понял? Впрочем, им хватило и этого. Когда я дошел до своего откровения о связи Кси и нового корабля, они тут же загалдели на своем языке. Похоже, они и сами о чем-то догадывались, просто я бросил им на весы перышко, и одна из чаш ухнула вниз. Забыв про меня, они начали совещаться. Кажется, спорить. В темноте я не видел лиц, а понять их эмоции только по трескотне, которую они издавали, было невозможно. Да и сил у меня хватило ненадолго – я опять отключился.

Не знаю, сколько я пробыл без сознания. Когда снова пришел в себя, их уже и след простыл. Было по-прежнему темно, я решил на ощупь выбираться из пещеры. По дороге раз двадцать налетел на что-то. Слышал, как рядом шуршит и бормочет Геллерт, кажется, он пытался мне помогать. Все-таки дошел до выхода и понял, что уже снаружи, только когда в лицо ударил ветер. Далеко отходить не стал, боялся свалиться в пропасть – снаружи тоже хоть глаз выколи.

Сел здесь и попробовал осмыслить все произошедшее. Поначалу никак не мог собраться с мыслями – в голову все время лезли воспоминания. Прошлое вдруг нахлынуло, как будто в памяти открылись какие-то шлюзы. Люди, которых я встречал на Утопии, кружились в бесконечном хороводе, что-то говоря, требуя, прося… Вот Стар-Ян, кривляясь и приплясывая у костра, рассказывает очередную свою древнюю шутку… Краб хлопает по плечу и кивает на барханы, куда нам предстоит выдвигаться… Амир пытается налить мне стакан в мародерском кабаке, но тот все расплескивается, потому что на столе пляшет какая-то толстуха… Джоз делится секретной информацией, чуть склонив голову набок… Катарина хохочет надо мной, глядя, как я пытаюсь фехтовать ее любимым ножом… Эн-Царк монотонно вещает с застывшим лицом… Толпы оборванных бродяг, шеренги бритых новобранцев Легиона, стая атакующих арлекинок…

Все это было и прошло. Почти все, чьи лица сейчас всплыли передо мной, – мертвецы. Я остался один, как отшельник на карте Таро. А что, она всегда мне нравилась… Рисуют на ней монаха с посохом и фонарем – и то и другое мне бы сейчас пригодилось. Одиночество, самопознание, поиск внутренней истины… Может, правда пора этим заняться после бесконечной кутерьмы? Мешать мне, кажется, никто не должен – пришельцы сюда не вернутся. С ними что-то случилось, я почему-то в этом уверен. Перед тем как выбираться из пещеры, я оглядел окрестности пси-зрением и их зеленоватых точек не заметил. Пусть так, скучать по ним я не собирался. Я, кстати, не был уверен, что они не собирались меня в итоге ликвидировать, с них станется…

А если мне уж так надоест одиночество, могу отправиться на поиск оставшихся частей Легиона. В конце концов, у меня остался пропуск – контейнер с архивом Джоза. Хотя мне и здесь будет неплохо. Разных запасов здесь навалом: еда, оружие, топливо, все, что нужно. Можно спокойно несколько лет продержаться. И сюда никто не полезет, убежище надежное. Инопланетяне спрятались и окопались неплохо. На Утопии места лучше не отыщешь, тем более что о Земле теперь и правда стоит забыть.

Когда я вспомнил, как теперь она выглядит, к горлу сразу подкатила тошнота. С ней все плохо, тут уже гадать нечего. Хуже некуда. Не знаю, кто там теперь обитает. Люди-то в этой грибнице уцелели? Наверное, раз в космос кто-то летает… Или это мутанты какие-то? Жертвы чумы? Амир говорил, что умереть от нее было не худшим вариантом. А кто выживал – становились какими-то нелюдями. В любом случае мечтать о возвращении туда теперь точно не стоит.

Ничего, проживем и здесь. К тому же кое-какая компания у меня все-таки осталась – старина Геллерт. И его техника. Почему бы ей не попользоваться? Запустить эти гуделки и еще усилить мои способности – в первый-то раз все вроде прошло успешно. Да еще как! Таких возможностей у меня никогда не было. Теперь я наконец-то понял, почему все время влипал в эти истории. Дело не в том, что я выбирал меньшее из зол. И не в любопытстве. Просто я успел подсесть на постоянное усиление дара. Все эти переходы со ступени на ступень, все выше и выше, открывающиеся горизонты… Совершенствование, развитие… Это же как эволюция, а я – новый вид. Гомо псионикс! А что, звучит неплохо.

Я достиг немалого, но это пока игрушки. Надо еще как следует поработать, приложить усилия. Выйду на принципиально новый уровень и займусь этой планетой всерьез. Разберусь тут со всеми, даже не выходя из пещеры. А потом достану и эту заразу, которая Землю захватила. Залезу в поганую грибницу и перепутаю там все нити, чтобы сама себя отравила или пожрала…

Но сначала хотя бы разгляжу внизу Катарину и ее подруг. Наверняка смогу как-то отличить ее от остальных. Если они остались живы, конечно… Тогда мы бы могли опять объединиться. С ее отрядом, я имею в виду, не с Катариной лично. Хотя… Почему бы и нет, в конце концов? Если я стал новым видом, значит, мне нужно потомство! Ведь наверняка какие-то из моих способностей передадутся по наследству. Просто не может такого быть, чтобы не передались. Пусть поначалу они не дотянут до моего уровня, но опять же – у нас есть Геллерт. Будет моим наследникам развивать дар – представляю, какой мощи можно достичь, если начать с пеленок!

И тогда мы заселим эту планету: Утопия станет Псионией! Никакой Кси, никакой Доминион с нами не справится. Никакие местные ублюдки, посланцы с Земли или пришельцы черт знает откуда. И этой планетой не ограничимся – расселимся по всей Вселенной. Мы станем вершиной разумной жизни, новыми царями Галактики. Всеведущими и всемогущими богами!

В общем, жизнь продолжается. Нужно просто немного прийти в себя, передохнуть чуть-чуть. Собраться с силами. Посижу тут пока еще немного, подышу, проветрю голову. Спешить некуда…

Только что в темных небесах что-то мигнуло. Потом еще раз. Какой-то движущийся огонек. Светлячок. Метеорит или комета. Нет, конечно, какая комета… Это тот корабль с Земли, идущий на посадку. Путеводная звезда, которая, похоже, ничего хорошего не несет.

В Таро карты могут выпасть перевернутыми, и тогда их значение меняется на обратное. В этом случае «Звезда» на самом деле пророчит не счастье, а наоборот – беду, катастрофу, разочарование. А перевернутый «Отшельник»? Что-то там про гордыню, страх, вынужденное одиночество… Ладно, ерунда. Чушь собачья. Как и все эти карты. Какую ни вытяни, наверняка найдешь какое-то соответствие… Тем более если не вытягивать из колоды, а тасовать в голове, как я в последнее время. К черту карты, мой дар всегда помогал обмануть фортуну, которой они служат!

Вот только никак не могу понять, каким все-таки зрением я вижу эту звезду? И где обе луны Утопии? Они-то уж должны бы светить, они всегда на месте… Что-то здесь не так… Эй, Геллерт… Геллерт! Профессор, вылезай из своей норы! Скажи мне, умник, ночь сейчас или день?