В комнате стало тихо, как в глубоком вакууме; потом Кэл услышал собственное неровное дыхание, переходящее в беззвучные рыдания. Окружающие предметы расплывались; Кэл почувствовал на щеке что-то мокрое и теплое.

Бессознательным движением он смахнул слезу и вытер пальцы о брюки.

— Они погибли? — спросил Кэл и тут же пожалел об этом. Он знал, что Винсент скажет правду, даже если она может убить его.

— Никто ни о чем не догадывался, — начал Винсент. — Считается, что один из контейнеров с отбросами дал течь. Два года из него лезла всякая нечисть. Бактерии.

— Сначала полагали, что это новая форма гриппа. В первое время симптомы не внушали опасений, а потом люди начали умирать. «Эванджелина», единственный корабль, покинувший Землю после того как разразилась катастрофа, так и не достиг Дедала. К счастью, карантин был объявлен вовремя. Точно так же спаслись люди и на Луне. Сейчас приступили к работе восстановительные бригады, но пока от них мало толку.

— Там оставались мои родители. И сестра. — Кэл развернул кресло и уставился на «окно». За ним проплыла Земля; потом еще раз. — Болезнь поражала только людей, да?

— Да. Я думал, вы об этом не вспомните.

— Кое-что возвращается, Вин. Кое-что возвращается. Так, значит, эти салоны по очистке памяти появились вскоре после катастрофы? — Теперь ему стал ясен смысл и баров, и наркотиков, и церквей.

Кэл откинулся на спинку кресла; Земля продолжала исчезать и появляться за окном. Итак, там теперь царит исключительно дикая природа. Голубой шар прошел перед глазами десятки, а может, и сотни раз.

— Винсент, — сказал наконец Кэл. — Попробуй-ка позвонить Никки.

— Сейчас. — Прошло примерно с полминуты. — Не отвечает. Повторять набор периодически?

— Нет, не стоит. Со своими страхами надо бороться самому.

— А вы боитесь?

— Черт возьми, да! Боюсь того, что случилось. Боюсь того, что я сделал. Я продолжаю вспоминать фрагменты за фрагментами, но не могу вспомнить главного.

— Надеюсь, речь идет не об уроках музыки?

— Нет. — Кэл нервно хихикнул. — Мне нужно знать, что я натворил прошлой ночью. И что произошло потом. Судя по всему, после катастрофы я слегка повредился в уме. И теперь не знаю, с чего начать.

— Попробуйте с банковских записей. Может, они наведут вас на след.

— Отличная идея. У меня что-то мысли разбегаются. — Кэл повернулся к домашнему компьютеру, и вскоре на экране появился перечень произведенных им финансовых операций — в обратном хронологическом порядке.

— Ну вот, — сказал Кэл через секунду. — Теперь хотя бы ясно, где я был прошлой ночью, но как я там очутился, вот в чем вопрос?

В верхней строке значилось платежное поручение салону «Забвение» города Мачу Пикчу; перевод денег был осуществлен сразу после полуночи. Однако новая информация не прибавила Кэлу уверенности: все это казалось донельзя бессмысленным. Если он решился очистить память, то почему не попросил Винсента сразу же по пробуждении ввести его в курс дела? И почему он ничего не помнит о том, как попал на холм? Это же наверняка произошло уже после процедуры.

Внезапная догадка молнией пронзила мозг. Его затащили в салон насильно!

— Винсент, похоже я все-таки посетил этот салон…

— Не кажется ли вам, что у вас уже накопилось до статочно новых проблем, чтобы сбегать туда еще раз?

— Это не мои… — Кэл осекся на полуслове. Если его кто-то заставил… Он опять взглянул на экран, проверяя не переводил ли деньги в салон и раньше, но, просмотрев еще парочку страниц, успокоился. Имелся, правда, один безымянный перевод, но название салона больше нигде не упоминалось. По крайней мере, стирание памяти не вошло у него в привычку, да и Никки наверняка забила бы тревогу, если бы дело обстояло так плохо.

Поразмыслив, Кэл выключил компьютер и вышел на улицу: руководимый Винсентом, он опять отправился в Мачу Пикчу. Теперь на нем была чистая одежда, и внешний вид его уже не привлекал излишнего внимания.

Наступил полдень, однако Солнце как висело, так и продолжало висеть в центре зеркала, над самой головой; было ужасно жарко, и Кэл подумал, что небольшая облачность не помешали бы, но это, к сожалению, от него не зависело.

Когда он проходил мимо магазина, торгующего наручными компьютерами, Винсент неожиданно громко присвистнул.

— Взгляни-ка, какая фигура, — мечтательно произнес он.

Кэл остановился перед витриной и внимательно всмотрелся; моделей там было больше, чем билетов на школьном экзамене.

— Ну и какой тебе приглянулся?

— Вон тот, справа в углу. У него инфракрасные датчики, и объем памяти в два раза больше моего. А как сверкает-то, мать честная! Неужели тебе не нравится?

— Винсент, я тебе что, надоел?

— Да нет, это же для меня! Ты просто перепишешь меня в него и дело с концом. Начинать все сначала не придется, зато какие возможности!

— По-моему, тебе и сейчас неплохо.

— А по-моему, ты просто жмот.

Кэл ухмыльнулся и зашагал дальше В следующей витрине «Стерильная Кукушка» возилась с автоклавами и дезинфектантом. «Все, что вам нужно, чтобы быть ослепительно чистым». Кэл пожал плечами и ускорил шаг.

Утомленный бесконечными лестницами и переходами, он наконец облегченно вздохнул, увидев эмблему фирмы «Забвение» в длинном ряду точно таких же офисов; широкие окна были забраны толстыми портьерами, между витринным стеклом и занавесом висела незатейливая табличка:

СБРОСЬТЕ С СЕБЯ ГРУЗ НЕПРИЯТНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ.

Кэл немного постоял перед витриной, надеясь вспомнить еще что-нибудь, но ничего не вспомнил и поднес руку к лицу:

— Винсент, — сказал он, — если я… если я выйду отсюда и не заговорю с тобой, напомни мне о сегодняшних событиях, ладно? Если мне там еще раз подчистят память, я отправлюсь в полицию.

— С удовольствием. Однако я ведь и сам помню не все — мне приходится периодически стирать несущественную информацию.

— Но если я, допустим, скажу тебе несколько фраз и попрошу их запомнить, ты ведь сможешь это сделать?

— Конечно. Все, о чем ты меня специально попросишь, я запомню. Я ведь, как тот слон… Из анекдота.

Кэл постоял, собираясь с мыслями, потом решительно шагнул к двери, она мягко скользнула вбок, и глазам его предстала старомодная приемная, в которой стояли стол и несколько стульев для посетителей. В помещении не было ни души.

— Здравствуйте, — произнес Кэл. Дверь за ним плотно закрылась, и он с трудом подавил в себе желание отдернуть шторы.

Перед слабо мерцающим экраном настольного компьютера имелось отверстие для банковского ключа и белая площадка для идентификации отпечатков пальцев. Похоже, в этом заведении плату с клиентов предпочитали получать вперед. Однако где же хозяева. Или они считают, что если человек решился сюда прийти, его уже не смутит никакая задержка?

В глубине приемной Кэл заметил вторую дверь; за нею обнаружилась другая комната, чуть побольше, напоминающая кабинет неряшливого стоматолога. Три кресла с откидывающимися спинками, передвижные ширмы на колесиках. Вместо подносов с зубоврачебными инструментами — две параллельные пластины у каждого подголовника, от которых тянутся провода к стойкам, набитым электроникой. На полках — эфирные маски, смахивающие на намордники. Удивляясь скудности оборудования, Кэл огляделся. Помещение казалось совершенно незнакомым. В дальнем конце процедурной виднелась еще одна дверь.

— Здравствуйте, — повторил Кэл. Куда же они все подевались? Он снова взглянул на кресла, надеясь на внезапное прозрение. Никакого эффекта. Подсознание молчало. Кэл подошел и осторожно опустился в одно из кресел — может, это поможет? Материал обивки неприятно холодил кожу.

Подголовник оказался как раз на нужном уровне, но и это не пробудило у Кэла никаких ассоциаций. Он рылся в памяти так усердно, что не услышал, как хлопнула дверь.

— Приемная в той комнате. Попрошу вас вернуться туда. — Кэл вздрогнул и проворно соскочил с кресла.

Перед ним стоял высокий мужчина.

— О, да это вы! — вдруг воскликнул незнакомец, и, пока Кэл лихорадочно искал подходящий ответ, спросил: — Позвольте предположить… э-э-э… вы меня не помните?

— Конечно, нет. И полагаю, это в порядке вещей, так? — на груди у мужчины болталась табличка с именем и должностью, но лицо его, по правде говоря, было Кэлу совершенно незнакомо.

— Да, если не считать того, что, как правило, второй раз сюда не приходят. — Речь владельца салона была ровной, движения — спокойными, но в глазах угадывалась тревога.

— Так, значит, вчера ночью я у вас побывал?

— Ну конечно, — нетерпеливо сказал мужчина. — Вы что, потеряли брошюру?

На мгновение Кэл почувствовал себя карманным воришкой, застигнутым на месте преступления.

— Не знаю, о чем вы, — промямлил он. — Когда я пришел в себя, ее рядом не было.

— Нет, ну как же! Я сам видел, как вы читали брошюру, когда проснулись; я еще посоветовал вам взять ее с собой. Видите ли, процедура на пару часов нарушает и работу краткосрочной памяти. — Очевидно, заметив отсутствующее выражение на лице Кэла, муж чина пояснил: — Краткосрочная память — это своего рода перевалочный пункт. Информация удерживается там, пока мозг не разместит ее в долговременной памяти. Вы помните последние события?

— Часов десять—двенадцать.

— Ну тогда все в порядке. В чем же проблема? — Человек взял Кэла за руку и повел в приемную, Кэл послушно пошел за ним.

— Проблема в том, что я забыл свою жизнь.

Мужчина остановился и метнул на Кэла тяжелый взгляд.

— Ничем не могу помочь. Вы заплатили мне за то, чтобы я это сделал.

— Хорошо, хорошо. Скажите, а я был один? У вас не сложилось впечатления, что я принял не совсем верное решение?

— Вы шутите; вы были совершенно один и дождаться не могли, когда же я наконец начну.

Кэл тяжело опустился на стул.

— Вы абсолютно уверены, что меня никто не привел?

— Ну сами посудите — здесь не так-то много места.

Будь у вас сопровождающий — неужели я бы его не заметил?

— И все-таки странно… Я слышал, обычно стирается примерно год, а я потерял целое десятилетие.

— Послушайте, мистер, ведь я только делаю свою работу. Вы ворвались сюда, как будто за вами гналась стая волков, и торопили меня, несмотря на все мои предостережения. Что же вы теперь от меня хотите?

— Хочу, чтобы память вернулась, — строго сказал Кэл.

— Она вернется. Постепенно. Но пройдет несколько месяцев, прежде чем этот процесс начнется, и идти он будет медленно.

— А есть какой-нибудь способ его ускорить? — Кэл решил не распространяться о том, что уже многое вспомнил — за исключением последнего года, который и был самым важным.

— Извините, — сказал владелец салона, незаметно подталкивая Кэла к двери. Кэл стряхнул с себя его руку.

— Полиция накладывает на вас какие-нибудь ограничения? Вам нужна лицензия?

— Нет.

— Я объяснил, зачем мне это понадобилось?

Человек отрицательно покачал головой.

— Вы можете сказать мне ещё ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ?

Та же реакция.

— По крайней мере еще один экземпляр той брошюры вы мне дадите?

Мужчина молча открыл дверь, взял с полки брошюру и протянул Кэлу.

— Премного благодарен вам за понимание, — ядовито сказал Кэл.

Владелец салона ничего не ответил, и Кэл ушел.

Выйдя наружу, он взглянул на два нависающих континента с легким отвращением, но уже без головокружения.

— Ничего не понимаю, — сказал он вслух.

— Почему вы пришли сюда вчера? — поинтересовался Винсент.

— Ага. Пожалуй, с этого момента я попрошу тебя запоминать все, что происходит. Не исключено, что такое повторится, и тогда мне хотя бы будет на что опереться.

— Что конкретно я должен помнить?

— Точных указаний я пока дать не могу, так что решай сам. Например, вряд ли тебе стоит запоминать, что я ем.

— Ну что ж, я могу хранить информацию несколько месяцев, не опасаясь переполнения, но полиция имеет право меня допросить, если только вы ясно и недвусмысленно не запретите мне разглашать ее.

— О'кей. Есть еще проблемы?

— Учитывая большой массив данных, время поиска возрастет до нескольких миллисекунд, но сомневаюсь, что вы сможете заметить разницу.

— Ну тогда поехали. Если я захочу забыть что-нибудь конкретное, то скажу тебе об этом прямо. А для начала, — он бросил взгляд на брошюру, — этого парня зовут Пауло Фролл. Его заведение открыто двадцать четыре часа в сутки. Если у него и есть причины лгать, мне, они, во всяком случае, не ясны.

— Заметано.

Кэл отправился обратно в Гринвич. Всю дорогу молчал и только перед самым домом вдруг остановился и сказал:

— Не исключено, что Никки уже вернулась. Я выключу тебя ненадолго. Спокойной ночи, Винсент. — Он помолчал пару секунд. — Ты меня слышишь?

Ответа не последовало; Кэл отпер дверь и вошел в дом. Внутри было тихо. Он заглянул в гостиную и снова прислушался. Никого.

— Здравствуй, Винсент, — сказал он наконец.

— Поспать не дадут.

— Ее еще нет; ты можешь выключиться сам, когда она войдет?

— Si, senor*.

— Отлично. Посмотрим, не появилось ли чего-нибудь новенького про труп. — Кэл уселся за компьютер и вывел изображение на стенной экран.

После нескольких неинтересных сообщений на экране появилась та самая девушка, которая брала интервью у Расса Толбора.

— Следователи подтвердили, что найденный сегодня утром в доке С5 человек был убит, — сообщила она. — Жертву звали Габриэль Доминго, он был рабочим-строителем. — Затем она повторила то, что Кэл уже слышал.

Имя убитого не говорило Кэлу ровным счетом ничего, но когда голопроектор спроецировал в пространство медленно вращающийся бюст жертвы, Кэл невольно стиснул пальцами ручки кресла.

— Гэйб, — машинально произнес он, лихорадочно соображая, откуда у него эта странная уверенность, что когда-то они были знакомы. Сокращенная форма имени вырвалась сама собой, но больше об их взаимоотношениях ничего вспомнить не удавалось. Кто они, коллеги? Старые друзья? Соучастники? Поверить в то, что это он убил Доминго, Кэл не мог.

Изображение повернулось; взгляд у Доминго был весьма необычный. В нем смешались вызов, любопытство и спокойная уверенность в себе. У Габриэля были жесткие черные волосы, закрывающие уши; на вид ему не было еще и тридцати, но лицо его было изборождено морщинами, словно он провел немало времени под палящими лучами Солнца.

— …видели в последний раз вчера около семнадцати ноль-ноль, — говорила тем временем ведущая, — когда он закончил работу и покинул «Витторию». На одежде убитого обнаружены кровавые отпечатки пальцев.

Последнее сообщение Кэл воспринял намного спокойнее, чем можно подумать. Видимо, в глубине души он уже приготовился к худшему.

— Полицейские хотят побеседовать с человеком, оставившим их, причем НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО в связи с обвинением в убийстве или хранении наркотиков. — Девушка покачала головой и улыбнулась самой фальшивой улыбкой, какую только можно вообразить.

— Полиция подтверждает также, что на месте преступления обнаружен «Витал-22». Специалисты-медики подчеркивают, что этот запрещенный законом восстановитель клеток не прошел полного тестирования, а значит, может нанести непоправимый вред здоровью каждого, кто его использует. Вполне возможно, что Доминго оказался еще одной жертвой в длинной цепочке убийств, связанных с наркотиками. С вами была Мишель Гарни.

Начался следующий репортаж, и Кэл выключил звук.

— По-моему, это именно то, что называется сокрушительные и неоспоримые улики.

— Вы считаете, труп из-за этого так улыбался?

— Не паясничай! — рявкнул Кэл. — Там была кровь.

— И к тому же вы были знакомы — так?

— Ты что-нибудь знаешь о нем?!

— Да ничего, — ответил Винсент. — Просто вы назвали его по имени…

— Да, лицо мне определенно знакомо, но больше я, к сожалению, ничего вспомнить не могу.

— Интересно, в тюрьме вам разрешат меня носить?

— А я-то думал ты скажешь: «Не беспокойтесь, вы никого не убивали».

— Не беспокойтесь, вы никого не убивали.

— Черт возьми, да что ты… Извини, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Но ты же понимаешь, что я волнуюсь.

— Я и не обиделся, но могу, если ты этого захочешь.

— Нет, не хочу, будь самим собой. А я постараюсь держать себя в руках. — Кэл заколебался. — Что может быть естественнее, чем просить компьютер «быть самим собой».

— Только моя надежда, что даже в тюрьме ты не утратишь чувства юмора.

— Это-то меня и беспокоит. Верится с трудом, но если выяснится, что я действительно кого-то убил, мне придется прийти с повинной. С другой стороны — какой преступник захочет сдаться добровольно?

— В такой ситуации все решают не разумные доводы, а подсознание, — заметил Винсент.

— Да, но… — Кэл остановился на полуслове, потому что в прихожей послышались шаги.

Это была Никки. Войдя, она тщательно заперла за собой дверь.

— Не ожидала увидеть тебя здесь, — сказала она.

— Из-за нашей последней стычки? — спросил Кэл, вставая.

— Нет. Просто ты стал гораздо реже появляться дома. — Она повесила куртку на спинку стула и с опаской подошла ближе. — Я тебе тут такого наговорила…

— Ничего, все в порядке. Нельзя сказать, что я этого не заслужил.

Потупившись, Никки присела на краешек кресла.

— Я уж забыла, когда ты последний раз смотрел новости, — вдруг сказала она.

— Пожалуй, я уже насмотрелся достаточно. — Кэл протянул руку и выключил дисплей, а когда обернулся, поймал обеспокоенный взгляд Никки. Она внимательно изучала его лицо, словно хотела увидеть там… Что? Чувство вины? — У тебя никогда не возникало желания поговорить о прошлом?

— Когда я прихожу домой, мне вообще не хочется ни о чем говорить. А когда потом у меня появляется такое желание, я уже от бешенства сама не своя.

— Что это значит?

Некоторое время она молчала, а потом сделала глубокий вздох и сказала:

— Ты же не слепой и видишь, во что превратился наш брак. — Она отвернулась. — Нам нужно расстаться.

Кэл хотел возразить что-то — и не нашел слов. Во рту пересохло. Внезапно вернулась головная боль, о которой он уже успел позабыть, — боль и щемящее чувство одиночества.

— Вот как? — выдавил он наконец. — Почему же ты до сих пор молчала?

— Не могла решиться, — сказала она. — Мне и так нелегко. Я должна сначала постараться осознать свое новое место в жизни. И кроме того, не хочу, чтобы ты подумал, что я принимаю решение под влиянием эмоций.

Ее холодная сдержанность была страшнее, чем любой безудержный гнев. Никки опять взглянула на него:

— Ты же согласен со мной, не так ли?

Кэл отрицательно покачал головой и промямлил:

— Я думал, я понимаю.

Конечно, он уже начал подозревать, что их брак столкнулся с какими-то трудностями, однако никак не мог уловить их причину. Может, всему виной его эгоизм или же постоянная занятость, но если дело в чем-то другом? Он уже был на грани того, чтобы рассказать Никки о том, что потерял память, но вовремя опомнился. Сейчас это прозвучало бы вопиющей ложью, придуманной специально для того, чтобы удержать Никки любой ценой. И что хуже всего, не зная прошлого, он не мог с уверенностью сказать, что она делает ошибку. Кто знает, что он уже натворил и может еще натворить? А тому, кто не в состоянии убедить самого себя, нечего и пытаться убедить кого-то другого.

— Скажи, ты уверена, — спросил он наконец, — что поступаешь правильно? — И добавил без всякой задней мысли: — Ты мне очень нужна.

Глаза Никки подозрительно заблестели.

— Ты ведешь себя так, словно я тебе чужая. Я уже ни в чем не уверена.

— А я не уверен, каким образом разделение может помочь кому-то восстановить свою целостность. — Он с удивлением услышал в собственном голосе нотки обиды, и как можно обижаться на того, кого, если разобраться, он даже толком не ЗНАЕТ.

Никки смутилась:

— Ты уже давно не говорил мне, что я тебе нужна.

— Прости. — Каким-то образом Кэл чувствовал, что она говорит правду. Неужели он был до такой степени слеп? «Потерять» ее, затем «найти», — и только для того, чтобы потерять вновь, — от этой мысли внутри у него все болезненно сжалось. Чувство собственной вины разрасталось, а вместе с ним росла и ненависть к себе самому — прежнему. — Думаю, мы не всегда говорим то, что чувствуем.

— А что ты чувствуешь сейчас?

— Удивление, гнев, ностальгию, одиночество. И — любовь. — Уже закончив фразу, он внезапно осознал, что сказал чистую правду — и сам удивился этому обстоятельству.

— Нельзя, чтобы люди жили вместе и в то же время были одиноки. — Никки тряхнула головой, и в волосах у нее сверкнули блестки.

Кэл растерялся. Минуту назад ему казалось, что он способен почувствовать ее — и вдруг это ощущение ушло. Он не мог понять, хочет ли Никки, чтобы ее отговорили, или обсуждает этот вопрос сугубо академически.

— Все должно быть иначе, — упрямо сказал он. Но где же Линн? Неужели Никки уже отправила ее на новую квартиру?

— От этого никуда не денешься. Так уж получилось.

— Другими словами, переубедить тебя невозможно?

Молчание.

— Позволь мне внести ясность, — собравшись с духом, сказал Кэл. — Я не хочу, чтобы ты уходила. — Он нервно сглотнул. — Но если ты твердо решила, может быть, посвятишь меня в свои планы?

— Я подыскала себе квартиру в Мачу Пикчу, недалеко от больницы. На будущей неделе перееду.

Линн, наверное, еще в школе… Но как же Никки собирается поступить с ней?

— А Линн? — спросил он вслух. — Как она к этому относится?

Никки резко вскинула голову. В глазах у нее был ужас.

— Что ты имеешь в виду? — на лице ее последовательно сменились потрясение, гнев, испуг и жалость. — Кэл, ты в своем уме?

— Нет, — честно сказал он.

— Линн умерла. И не говори мне, что ты не…

Она не договорила: Кэл внезапно побледнел и забился в беззвучных рыданиях. В глазах потемнело. Лишь через несколько секунд он осознал, что Никки обнимает его за плечи. Он задыхался; в висках стучала кровь. Бессознательным движением он крепко прижал Никки к себе.

Ее руки скользнули вниз, и пальцы судорожно впились ему в спину.

Позвоночник пронзила ужасная боль; последнее, что он услышал, прежде чем потерять сознание, — это собственный дикий вопль.