Толкая перед собой тележку с так называемой едой, я прошел через фойе к бассейну. Тэйра с пластмассовыми стаканами в руках следовала за мной. Пассажиры сгрудились у входа. Вид у одних был испуганный, у других сонный, но у большинства — недовольный. Спасжилетов или резиновых кругов я ни на ком не заметил.

Тело в черном костюме кто-то выудил из воды, и теперь ее поверхность была белой и неподвижной. Так и хотелось искупаться.

Как только пассажиры заметили Тэйру и меня, они тут же окружили нас и засыпали вопросами:

— Что все это значит?

— Почему мы оказались здесь?

— Кто в этом виноват?

— А это еще что — вон там, на подносе?

Я поднял руки, чтобы остановить поток вопросов и показать, что готов ответить на некоторые из них. В толпе я заметил лицо того пожилого господина, которого мне пришлось так долго таскать по коридорам. Было приятно видеть, что он чувствует себя хорошо.

На бортике, болтая ногами в воде, сидели двое подростков. Я узнал их. Бекки, девочка, которую я отчитал за беготню по коридорам, была в длинной, светло-зеленой ночной рубашке. Она держалась с таким видом будто оказалась на вечеринке, устроенной в бассейне и ждет, когда же принесут закуски. Рядом с ней сидел Мерль Трентлин, взгляд у него был мрачный, но внимательный.

— Я приношу извинения за то, что вы оказались в таком положении, — сказал я, когда толпа притихла, а многократно повторившееся эхо почти угасло. — Корабль захвачен группой людей, которые намерены использовать его в своих целях в течение нескольких дней. После этого они собираются всех отпустить, чтобы мы могли продолжить наше путешествие.

Меня прервал возмущенный возглас стоявшего в первых рядах пассажира с двойным подбородком. Он напористо заговорил:

— Собираются отпустить, говорите? Как любезно с их стороны! А может быть, вам следует что-то предпринять, вместо того, чтобы заниматься болтовней? Между прочим, через три дня у меня очень важная встреча на Левиафане!

Я хотел ему объяснить, как мало значит для меня его важная встреча по сравнению с безопасностью остальных пассажиров и команды, но Тэйра опередила меня:

— К вашему сведению, сэр, первый помощник совсем не занимался болтовней. Он сумел в одиночку уничтожить шестерых бандитов.

Никогда еще мне не было так приятно, что кто-то вступился за меня.

— Это правда? — пристыжено спросил напористый пассажир. — Вы убили шестерых?

Будь я помоложе, то, пожалуй ответил: да, правда, так что ведите себя повежливее! Но я сказал:

— К сожалению, этого недостаточно.

Потом я объяснил им назначение воротников на шее у нас с Тэйрой и рассказал, что за «корм» мы привезли. Кроме того, я громко объявил служебный код, отпирающий ящики с оружием, на случай, если кому-то удастся вырваться на свободу.

Напористый пассажир стал заметно сдержаннее, после того как Тэйра его осадила. Когда я закончил, он спросил:

— Но если мы вырвемся на свободу, не поставит ли это под угрозу вашу жизнь?

Мне показалось, что он ищет оправдания своему бездействию.

— Возможно, — согласился я. — Но ведь мы и без того в опасности. Даже если бандиты всерьез собираются сдержать свое слово, могут возникнуть любые неожиданности. Нас могут убить даже случайно, если кто-то из них нечаянно приведет в действие воротник. В общем, чем скорее все это кончится, тем лучше. — Я не хотел при Тэйре обсуждать возможные варианты нашей гибели. Она понимала ситуацию не хуже меня. А еще мне не хотелось излишне запугивать пассажиров. Борьбу с бандитами я считал прямой обязанностью экипажа, но было глупо заранее отказываться от помощи.

Я успел ответить еще на несколько вопросов, пока дверь не затряслась от мощных ударов. Дэниел начинал терять терпение. Если бы я был таким же раздражительным, мне бы, наверно, не хватало терпения даже одеваться по утрам.

— Кажется, кто-то пришел, — сказал я Тэйре с видом человека, к которому неожиданно нагрянули докучливые гости.

— Ни минуты покоя, правда? — в тон мне ответила она.

Глядя ей в глаза, я на мгновение вообразил, что мы с ней вдруг оказались за много, световых лет отсюда и нас не волнуют никакие проблемы на свете.

Уходя, я случайно заметил Аманду Квиверру — в том же прозрачном неглиже, которое было на ней, когда я обыскивал ее каюту. Этот наряд привлекал к ней даже больше внимания, чем короткое вечернее платье с глубочайшим вырезом, и она была этим очень довольна. Она и трое окружавших ее мужчин как раз собирались вернуться к прерванному разговору. В мою душу закралось безжалостное подозрение, что люди Уэйда принесли Аманду в бассейн в халате, но она проснувшись и оценив ситуацию, предпочла остаться без оного.

Мы выбрались из толпы раздраженных, полуодетых пассажиров, на ходу убеждая их отойти как можно дальше от фойе, пока мы будем выходить. Несмотря на серьезность положения, некоторые были раздосадованы тем, что оказались в бассейне без купальных принадлежностей. Но я подумал, что даже эти беспечные души не выдержат потрясения от первого знакомства с доставленным нами кормом,

Когда подошла наша очередь завтракать, команда Уэйда приступила к еде так же организованно и бесстрастно, как она выполняла и другие задания. Если бы не знакомый мне профессионализм этих людей, я бы мог даже поверить, что, это варево действительно приятно на вкус.

Однако несмотря на все поношения, которыми я осыпал наше новое блюдо, оно действительно оказалось очень питательным и здорово восстанавливало силы. Поев, я почувствовал себя гораздо лучше, хотя и провел на ногах всю ночь и весь предыдущий день. Если, конечно, не считать сном те два отрезка времени, когда я был без сознания. Глаза совсем не устали, но свет на мостике вызывал в них то легкое жжение, которое сопутствует ночным вахтам.

Уэйд явно успел поспать с тех пор, как Тэйра и я в последний раз были на мостике. Сейчас, вероятно, пришла очередь Дэниела. Двое охранников сидели лицом друг к другу в креслах, приставленных к противоположным стенам, а нас с Тэйрой усадили напротив Уэйда. За его спиной был главный экран, на котором мерцало звездное небо. Звезд было столько, что их свет вполне мог бы заменить обычное рассеянное освещение на мостике.

Тэйра зевнула. Я тоже зевнул.

Уэйд оторвался от лежавшего у него на коленях компьютера-блокнота:

— Джейсон, мне нужна лекция.

— Сколько угодно, назовите только тему. Отношения между людьми? Любовь и верность? Морское законодательство? Кулинарное искусство?

— Управление и пилотирование.

— С удовольствием. Однако это потребует времени — минут пять — десять. Зато потом вы будете асом. А если и транслируете нас случайно прямо в центр какой-нибудь звезды, тоже не беда — мучиться мы не будем…

— Поберегите свой сарказм, Джейсон. Я знаю, что это дело непростое, но, как вы уже поняли, мы потеряли тех двух наших, кто умел управлять кораблем. Между прочим, вам не надо особенно беспокоиться. Вы и Рацци будете независимо друг от друга давать мне уроки, которые я тщательно сравню. А все расхождения будут истолкованы тем способом, который я вам уже объяснил.

— В теории это выглядит убедительно, — сказал я. — Но на практике люди изучают пилотирование гиперкосмических кораблей много месяцев, и только тогда это занятие становится безопасным для них и для окружающих. Учтите, что предварительно они должны освоить пилотирование кораблей нулевого слоя. Кроме того, вам не нужен пилот. У вас есть я.

— Увы, я вам не доверяю. О, не надо делать оскорбленное лицо! Я знаю людей вашего типа. Вы сочтете за честь отдать свою жизнь, если это может спасти пассажиров и команду.

Уголком глаза я видел, что Тэйра внимательно прислушивается к нашему разговору:

— В таком случае я должен был бы наброситься на вас прямо сейчас, чтобы одному из помощников пришлось включить мой воротник. Ведь если вы узнаете об управлении «Красным смещением» столько, что решитесь вести корабль самостоятельно, мы все будем подвергаться гораздо большей опасности, чем теперь.

Оба его помощника выпрямились в своих креслах. Я продолжал:

— Да и вообще, тот, кто настолько не ориентируется в жизни, что способен отвергнуть такую жену, как Тэйра, не может стать хорошим пилотом!

Произнося эти слова, я понимал, что они звучат совсем не так разумно, как мои предыдущие аргументы, но раздражение было слишком велико, чтобы сдерживаться.

Уэйд удивленно посмотрел на меня:

— У нас с вами, видимо, были различные исходные позиции в жизни. Я начинал трудно. У меня вечно не было денег, чтобы купить то, что мне нравилось. С тех пор я кое-чего достиг, но каждый следующий уровень богатства ставит новые задачи, новые цели. Вот когда я заполучу сокровища Занагаллы, у меня будет все. Я куплю себе десять таких, как Тэйра, если захочу.

Таких женщин, как Тэйра, на свете больше нет — я постепенно начинал утверждаться в этой мысли. Если он хочет иметь десять женщин — это его дело, но таких, как Тэйра, среди них не будет.

— Вы рассуждаете, как наркоман, — сказал я. — Наркоман, который мечтает вкатить себе десятикратную дозу.

Уэйд насупился.

— Покажите мне кнопки управления, Джейсон. — Он развернулся в кресле и подкатился с ним к пульту, сделав мне знак подойти.

Подумав секунду, я решил, что самым разумным будет попробовать научить его нескольким простым вещам. Тогда он сразу поймет, как все это непросто. Я подкатил свое кресло поближе к нему:

— Начнем.

Для начала я показал ему, где находятся и для чего служат основные кнопки управления, а затем перешел к более подробному рассказу об индикаторах на экране. Уэйд задавал вопросы и делал замечания с таким видом, будто понимает абсолютно все,

— Теперь позвольте небольшой экзамен, — сказал я после того, как он несколько раз дал мне понять, что для человека, умеющего водить орбитальный челнок, все это слишком элементарно. — Предположим, прямо перед нами в нулевом слое находится планета. Двое членов вашей группы, ну, скажем, вот эти двое… — я показал, на охранников, которые теперь очень внимательно следили за нашим разговором… — снабжены скафандрами и парашютами. Вы хотите выбросить их над планетой, примерно на высоте в километр. Это удобно, ведь они легко смогут опуститься на ее поверхность и добраться до нужного места, а вам не придется слишком точно выводить корабль на заданную высоту. Понятно, что я имею в виду?

Уэйд кивнул.

Я развернул изображение на центральном дисплее. Мы двигались прямо на звезду, не имевшую планет. По температурному режиму (но не по цвету!) было ясно, что это желтая звезда типа G.

— Хорошо. Допустим, что звезда на экране и есть та, самая планета. Все, что от вас требуется, — выйти на безопасную для прыжка с парашютом высоту, а потом нажать вот эту белую клавишу — сигнал вашим друзьям выйти через портал транслятора. В реальной обстановке они бы после этого попали в атмосферу планеты. Но перед нами звезда, так что давайте поставим такое задание: просто вывести корабль на высоту в сто тысяч километров над фотосферой. Как вам кажется, вы способны это сделать, или пока рановато?

— Рановато? Да это совершенно элементарно Джейсон. Вы напрасно меня пугаете. Давайте начнем.

Двое охранников стали еще внимательнее, чем в тот момент, когда я сказал, что самопожертвование может стать эффективной стратегией.

— Хорошо, — сказал я. — Давайте начнем.

Уэйд с готовностью потянулся к пульту, как ребенок, которому не терпится ответить хорошо выученный урок. Вместо того чтобы оставить звезду в стороне от курса, мы начали плавно поворачивать, приближаясь к ней. Диск на дисплее стремительно рос, пока не закрыл весь экран, и тогда Уэйду пришлось расширить поле обзора. Наша скорость по отношению к нормальному пространству упала настолько, что экран переключился с изображения, создаваемого сетью, на фактическое изображение, полученное от обычной бортовой навигационной системы. Благодаря автоматическому контролю яркость изображения не увеличивалась, и были хорошо видны крапчатые солнечные пятна. Мощный выброс материи взлетел почти на ту же высоту, где был наш корабль, только в другом направлении.

Наконец Уэйд вышел на приблизительно правильное расстояние и попросил у меня подтверждения.

— Вы собираетесь летать с напарником, или он вам не потребуется? — спросил я.

— Не потребуется.

— Тогда сами принимайте решение, закончен ли маневр.

Уэйд кивнул. Он еще сбросил скорость, потом произнес: «Готово» и нажал на клавишу, давая своим воображаемым коллегам команду отправиться в путешествие.

Я искоса глянул на двух охранников. Их внимание по-прежнему было приковано к нам с Уэйдом.

— Итак, вы выдали своим друзьям команду прыгать?

Уэйд нахмурился:

— Вы же слышали, что я сказал. Да, я выдал команду. Ну и что?

Изображение диска звезды начало постепенно съеживаться. Я сказал:

— Посмотрите на верхний правый индикатор, вон там.

— Смотрю. Он показывает «Нулевой слой 0,010227».

— Правильно. Наш трансляционный механизм выравнивает скорость с объектом в слое ноль, чья скорость в этом слое примерно один процент от световой. Соответствующие расстояния в нашем слое значительно меньше, по этой причине здесь мы двигаемся намного медленнее 0,01с.

— Вот и хорошо. Я специально снизил скорость, чтобы легче было маневрировать. Разве не следовало так делать?

— Следовало. Только вы недостаточно мало снизили скорость. Понимаете, любой объект, который вы сейчас выбросите в нулевой слой, будет двигаться там именно с этой скоростью — один процент от световой.

— Продолжайте, — тон Уэйда вдруг переменился, он стал осторожным, почти покорным.

— Один процент скорости света в нулевом слое — это примерно три тысячи километров в секунду. Грубо говоря, вы собирались запустить ваших друзей в атмосферу в десять тысяч раз быстрее скорости звука. Я подчеркиваю — в атмосферу, причем на высоте всего лишь километр. Они не успели бы пикнуть, как превратились бы в пепел. И это еще не все. Предположим, вам даже удалось каким-то образом защитить их от перегрева. Но скорость в три тысячи километров в секунду куда больше, чем скорость выхода на орбиту вокруг планеты средних размеров. Вообще-то этой скорости хватило бы и для того, чтобы навсегда улететь с поверхности небольшой звезды! Правда, при одном условии — если ваши друзья двигаются не к центру планеты, иначе через полмиллисекунды они врежутся в ее поверхность Между прочим, интересная задача — успеют ли они за это время сгореть, или врежутся в планету целыми и невредимыми?

Я бросил еще один быстрый взгляд на соратников Уэйда. Вид у них был крайне недовольный, но едва они заметили, что я на них смотрю, как их лица тут же приняли обычное непроницаемое выражение,

Я продолжал:

— Допустим, что вы запустили их в коридор на поверхности планеты, Ясно, что при такой скорости они уничтожили бы всех, кто окажется в этот момент в коридоре, и лишь потом расплющились бы о его дальнюю стенку. Собственно говоря…

— Хватит! — с чувством сказал Уэйд. Таким возбужденным я его еще не видел. — Значит, придется учиться дольше, чем я думал. Ну и что?

— Я хотел не только продемонстрировать вам, что вы могли угробить своих помощников. Моя главная мысль состоит в том, что управлять гиперкосмическим кораблем вроде бы просто, но эта простота обманчива. У вас постоянно возникает иллюзия, что вы уже всему научились и все освоили, когда на самом деле это не так. Должно пройти много времени, прежде чем свойства этой необычной среды закрепятся у вас на уровне рефлексов, Да-да, рефлексов. Подумайте об этом. Ведь даже стакан воды трудно пронести по комнате, не расплескав, если все время смотреть на него.

— Достаточно. — Уэйд выговаривал слова очень четко. Так четко, что я почувствовал — его терпение на исходе. Отлично! Теперь я точно знаю, что и он в конце концов не робот.

— Боюсь, что недостаточно, — сказал я. — В общем, если вы не потратите несколько месяцев на обучение, то погубите не только нас, но и ваших друзей.

Уэйд повернулся к одному из охранников:

— Уведите его отсюда. — Он говорил медленно и с необыкновенной ясностью. Вполне мог бы давать уроки дикции.

— Расскажите мне подробнее о ценностях, которые есть на Занагалле, — попросил я, когда за нами задвинулась дверь.

Тэйра недоверчиво посмотрела на меня. Нас с ней опять отвели в комнату отдыха для вахтенных. Уэйд, видимо, собирался взять урок у Рацци и Беллы.

За исключением этого взгляда Тэйра ничем, не выдала своей усталости. Она села, глубоко вздохнула, поплотнее закуталась в свой купальный халат и начала рассказывать:

— Насколько мне известно, особо ценные вещи находятся в Башне Поклонения. Не помню, говорила ли я вам о золотых чашах для причастия? Но это далеко не все. Внутри Башни вдоль каждой из стен устроены небольшие дорожки, а в самих стенах — по пять лифтов, на которых можно подняться на вершину. А на первых десяти этажах не только дорожки, а еще и полные перекрытия, с круглым отверстием в центре. И с главного — первого, — этажа сквозь эти отверстия можно увидеть всю Башню изнутри. В воздухе на тонких тросах подвешены различные геометрические фигуры — кубы, пирамиды, сферы. Они тоже обрамлены золотом.

На главном этаже и десяти последующих находятся скамьи для молящихся. Подлокотники отделяют сиденья друг от друга, и в каждый подлокотник вделан драгоценный камень. На первом этаже это рубины, на втором — «Глаза Рамы», на десятом — бриллианты.

— Большие камни? — Я надеялся, что на этот раз нам дадут поговорить подольше. Сев рядом с Тэйрой, я наблюдал, как она говорит. Прежняя нервная веселость исчезла, теперь она была серьезна, даже печальна — должно быть, думала о том, что будет с нами, когда «Красное смещение» достигнет цели. Хотел бы я знать, приходилось ли ей вообще страдать до того, как она встретила Уэйда.

— Каждый в несколько карат. А еще лицевая часть кафедры полностью покрыта мозаикой из драгоценных камней. Но даже все эти камни, хоть они и очень дорогие, лишь частица богатства Занагаллы. В пол главного этажа в самом центре вделана круглая крышка диаметром метров пять. На ней изображена большая стилизованная буква «X». Под этой крышкой — вход в главную сокровищницу. — Неожиданно она посмотрела мне прямо в глаза, будто догадавшись, что я думаю сейчас совсем не о том, о чем спрашивал.

Мне была неприятна мысль, что кто-то способен узнать о происходящем в моей душе, и я поспешил задать новый вопрос:

— Зачем нужна вся эта показуха? И как открывается хранилище?

— Башня Поклонения построена во славу Господа, чтобы показать Ему, как много Он значит в нашей жизни. Но на Башню ушло лишь пять процентов от всего богатства Занагаллы. Основные активы находятся либо в хранилище, на случай, если придется отзывать кому-нибудь срочную помощь, либо уже потрачены на пострадавших от различных катастроф. Пожертвований было много, и, они делались очень богатыми людьми. Многие из них впоследствии перебрались на Занагаллу доживать остаток жизни и взяли туда с собой свои состояния. — Тэйра потерла лоб: — Какой был второй вопрос?.. Ах, да — как открывается хранилище? Для того чтобы его открыть, требуется присутствие десяти старост, каждый из них знает лишь часть кода. Когда, крышка отперта, она отодвигается вбок настолько, что видны уходящие вниз ступени. Вход окружают небольшие отверстия, ведущие внутрь, по которым можно спускать ценности в сокровищницу, поэтому нет необходимости часто открывать крышку. Как вы думаете, каков план Уэйда? Дождаться, пока откроют крышку, и сбросить туда несколько вооруженных людей? —

— Возможно, — ответил я, — А если ему повезет, и хранилище не защищено разрядником, он может высадить кого-нибудь внутрь и грузить ценности прямо на корабль. Кстати, что, собственно, находится в хранилище? Деньги, драгоценные металлы? И почему бы не поместить все это в банк, чтобы приумножать богатство церкви?

— Мне говорили, что старосты решают, какое сочетание оптимально на данный момент — сколько иметь активов, которые можно немедленно пустить в дело, и сколько лучше хранить в осязаемой форме, которая не подвержена инфляции. Это одна из причин, почему не прибегают к услугам банков. Вторая причина — потребовалось бы слишком много банков, и тогда кто-нибудь вроде Уэйда смог бы легче выйти на след…

— А как долго?.. — начал я.

— Неужели это?.. — начала Тэйра.

Мы сказали это одновременно. Я подал ей знак продолжать, она ответила таким же знаком, адресованным мне. Тогда я решил подождать, но и она тоже.

В конце концов я опять начал:

— А как долго?..

И в тот же миг Тэйра сказала:

— Неужели это?..

Мы весело рассмеялись.

Синкопированное восприятие, свойственное этому причудливому, замедленному миру, придавало слишком многому характер простой случайности. Чтобы сократить задержку сигналов, я подвинул свой стул ближе к Тэйре. Усевшись, я поднял на нее глаза и встретил очень внимательный взгляд. В первое мгновение меня снова охватило неприятное чувство, что за моими мыслями подсматривают, но оно сразу прошло. В синих глазах Тэйры я увидел золотые и зеленые искорки.

Синий и фиолетовый — эти цвета означали, что объект стремительно приближается. На какое-то мгновение, пока я смотрел в ее глаза, мне почудилось, что ее лицо приближается ко мне очень быстро. Слишком быстро.

Отведя глаза в сторону, я спросил:

— Сколько времени потребуется, чтобы вытащить все сокровища? Всегда ли рядом с хранилищем есть люди?

Тэйра не ответила. Она улыбнулась мне — я скорее не увидел, а почувствовал ее удивленную улыбку. Потом улыбка исчезла с ее лица, и она сказала:

— Я никак не могу привыкнуть к мысли, что этот застенчивый, как дитя, человек только что убил шестерых бандитов. Кто же вы такой?

— Джейсон Крафт, первый помощник капитана «Красного смещения», торговый флот Конфедерации, служебный номер C03E8MPS.

— Имя, звание, порядковый номер… Вы хотите спрятаться за всем этим, да?

— Я не знаю, как мне спрятаться от вас, — вырвалось у меня. На этот раз вместе с ощущением, что меня тщательно изучают, не пришла тревога. Просто я опять признался этой женщине в том, в чем не признался бы никогда и никому.

— Кто вы, Джейсон? Вы способны убить, но робеете, когда кто-нибудь становится вам чуть ближе. Вы хорошо образованы, интеллигентны, но не знаете сказок, которые знает любой ребенок. Ваша незащищенная душа как бы помещена в твердую раковину. Вы прекрасно понимаете других людей, но всегда остаетесь наблюдателем. А иногда мне кажется, что вы толком не знаете себя самого.

Я уставился на дальнюю стену:

— Мне необходимо знать, всегда ли в Башне Поклонения кто-нибудь есть.

— Нет, не всегда! Светлый период на планете короток, но людям настоятельно рекомендуют придерживаться суточного режима, близкого к обычному, включающего несколько темных и светлых периодов. И пока вы не скажете мне, кто вы, я не отвечу больше ни на один ваш вопрос.

Тэйра казалась совершенно серьезной.

— Я не шучу, — сказала она, предвосхищая очередной мой вопрос. — Я измучена, я нервничаю, я злюсь. Но мне очень интересно будет знать, кто вы. Пока вы мне не скажете, я на ваши вопросы отвечать не буду. Неужели это так трудно? Ведь мы, может быть, умрем через несколько дней!

Я попытался представить, как поступил бы в подобной ситуации раньше. Все, что я удержу внутри моего эмоционального «горизонта событий», не сможет повлиять ни на что и ни на кого вне этого горизонта. Я твердо решил ничего больше не говорить, но вдруг с удивлением услышал собственный голос, почти шепот:

— Я вырос на Редуолле.

Редуолл сделал меня тем, кем я был. Я много раз клялся себе никогда не упоминать о нем. Она молчала, но было ясно, что она не поняла меня. Как было бы хорошо, если бы не пришлось объяснять, что такое Редуолл.

— Продолжайте, — сказала она наконец.

— Первое, что я могу вспомнить, — «дортуар». Ужасно, длинная постройка казарменного типа с проходом между двумя рядами двух ярусных кроватей, развернутых головами к стене. Под каждой из нижних кроватей стояли два сундука с пожитками тех, кто спал на верхней и на нижней. Мой был вот такого размера. — Я развел руки на ширину плеч. Я смотрел на свои руки и словно не видел их. Перед глазами была исцарапанная поверхность возле замка, которым запирался сундук — следы бесчисленных попыток перераспределить скудное богатство, которое в нем хранилось.

— Я…. я никогда раньше, не говорил об этом ни с кем, — у меня невыносимо пересохло в горле. — Мне удалось оттуда вырваться, и я никогда больше не оглядывался. Я… я…

Тэйра положила свою руку на мою. Сквозь ткань она казалась раскаленной. Я глубоко вдохнул:

— Я знал код замка на своем сундуке. И стражники тоже его знали. Они могли брать все, что им захочется. А другие дети не могли, и то слава Богу.

Я прервался, и Тэйра спросила, очень тихо:

— Что такое Редуолл? Детская колония?

— Хорошо бы! — воскликнул я с горечью, от которой так старался избавиться навсегда, оставить ее в прошлом, как моих родителей, как Редуолл. — Редуолл — не детская колония. Редуолл был… и остался… планетой удовольствий. Вот только я никогда не испытывал там ничего хорошего.

— Боже мой! — Голос Тэйры пресекся, я слышал, как она быстро втянула воздух, но я не смотрел на нее. Я смотрел прямо перед собой. И продолжал:

— На Редуолле не бывает слишком маленьких. Какое-то время ты еще мал для платных посетителей, но для своих собратьев, таких же несчастных, — никогда. Шестилетние помыкали четырехлетними, восьмилетние — шестилетками, и так далее по цепочке. К десяти годам ты уже достаточно, взрослый для платных визитеров. — Я дышал неровно, говорил неразборчиво, хотел остановиться, но не мог.

— Впервые я убил человека, когда мне было четырнадцать. Парень, на год старше меня, который жил на три койки дальше от входа, стал вымещать свое раздражение на девятилетней девочке, которая жила на десять коек ближе ко входу. Но я не успел… вмешаться вовремя. Рисса через два дня умерла. Парень умер у меня на глазах. Я убил его голыми руками. А в глазах этой маленькой девочки, жалкой, беззащитной маленькой девочки была такая благодарность, и я понял, что поступил правильно.

Я стиснул зубы, с силой вдыхая и выдыхая через нос, изо всех сил стараясь не сорваться в истерику. Я давно уже не вспоминал об этом парне, но сейчас у меня перед глазами с жуткой ясностью встало его лицо, на котором злоба сменилась сначала удивлением, потом легким беспокойством, а потом на нем навеки застыло безразличие. В подсознании, наверно, я частенько возвращался к этой сцене, облик парня был таким же четким, как фотография моего отца.

— Джейсон, — сказала Тэйра. — Я не думала, что…

— Ничего, ничего. Может быть, даже лучше, если я расскажу. Я так долго хранил это в себе, и мне казалось, что внутри что-то вот-вот оборвется. Никто и никогда не мог вызвать меня на такой разговор.

— Да. Я понимаю. Я очень рада, что смогла.

Я пустил свои мысли на самотек, не зная, о чем говорить дальше.

— У меня такое впечатление, что именно после этого случая с девочкой вы почувствовали потребность защищать женщин, — заметила Тэйра.

— Может быть. Но думаю, не одних только женщин. Всех, кого унижают, кто страдает от насилия. — Я потер руки, чтобы немного их согреть. — Она умерла, так и не сказав им, кто убил того парня. Этим она нарушила одно из главных правил на Редуолле. С детьми, которые портили товар, поступали сурово, потому что из-за них падали доходы. Поэтому воровство и издевательство были распространены гораздо больше, чем прямое физическое насилие. Но большинство детей знало, что, если они выдадут того, кто их преследует, им придется гораздо хуже, чем ему. Однако эта девочка могла бы и рассказать, — ведь тот, кто на нее напал, уже не смог отомстить.

Чувствуя, что говорить на эту тему становится невыносимо мучительно, я несколько сменил ее:

— Стражники давали нам часть того, что платили клиенты. Примерно десятую долю процента от суммы которую получали сами. Ровно столько, чтобы создать иллюзию, что если мы будем слушаться, то когда-нибудь сможем выкупить себя отсюда. — Мой голос стал, жестким. — Нас даже спрашивали, какую работу мы предпочитаем выполнять. Большинство клиентов, мужчин и женщин, заказывали секс в различных формах. Некоторые наиболее откровенные визитеры даже не пытались делать вид, что их интересует что-нибудь, кроме простою насилия. Стоимость услуг определялась доставленным удовольствием, а также тем, на какой срок клиенты выводили нас из строя. Мне приходилось заниматься сексом с людьми, которые могли быть моими дедами и бабками, и получать побои от тех, кто у себя дома представлял, наверно, образец добропорядочного гражданина. Изучив оба эти «удовольствия», я выбрал побои.

Мой голос опять сорвался:

— Понимаете, после избиений полагался более длительный период восстановления, прежде чем нас снова предлагали клиентам. Получалось, что тебе еще делают одолжение, что ли… — Дальше говорить я не мог. Мне пришлось собрать все силы, чтобы втянуть воздух в сдавленное спазмом горло.

— Джейсон, а как вы… — Тэйра быстро покачала головой, сжала губы, потом отвернулась.

— Как я — что?

— Ничего. Я и так слишком много спрашиваю.

— Как я — что?

Тэйра повернулась ко мне. В уголках ее глаз блестели слезы:

— Как вы попали туда? На Редуолл. Как вы там оказались?

У меня мелькнула мысль соврать, но я почувствовал, что ей врать я не могу.

— Меня туда продали. Родители.