Утро принесло Дарту слабость, но в целом он чувствовал себя отдохнувшим и здоровым. Зашитая рана болела и ныла, но рука пришла в норму, и парень даже нашел силы размять затекшие мышцы. Некоторые вещи нужно делать наперекор боли, а жалость в принципе не приличествует Охотнику.

«Охотнику», – с горькой усмешкой подумал Дарт.

Может, пришла пора начинать вытравливать из себя эти мечты? Вот только чем заполнить пустоту?

– Я помогу тебе, – напомнила Амелия позже, когда после завтрака Дарт засобирался откланяться. И это была первая ее фраза за утро, не считая хмыканья и угуканья при осмотре и перевязке его раны.

– Под ногами будешь путаться. – Он знал, что этот спор не выиграть, но попытался. – Оставайся здесь, учись врачеванию.

– Чтобы при следующей нашей встрече тоже быть без языка? – Амелия сложила руки на груди. Пижаму она сменила на то, что нашлось в гардеробе хозяйки «избушки», и это все было ей ужасно велико, да и выглядело неопрятно. В таком наряде в самый раз милостыню клянчить. Не будет ничего удивительного, если это подобие (платья?) некогда было мешком. Или несколькими.

Дарт вздохнул, поскреб подбородок, который уже требовал бритвенных процедур. Но это погодит.

– В таком виде мы дойдем разве что до ближайшего служителя порядка, – заключил он, взглядом окидывая спутницу.

Девчонка покраснела и вцепилась пальцами в плечи.

– Где тут ближайший магазин одежды?

Вряд ли таковой мог обнаружиться где-то поблизости, но все же?

Только теперь Дарт осознал, что уже принял настойчивое предложение Амелии взять ее с собой. Да – заноза. Да – себе на уме. Но при этом весьма знающий лекарь. И вообще, на нее в конце концов выйдут Охотники. Это лишь вопрос времени. И тогда она расскажет все, что знает. Даже если не захочет этого. Так не лучше ли держать девчонку при себе?

Половину утра они потратили на покупку снаряжения. Костюм для нее, костюм для него, две пары сапог, несколько сменных рубашек. Оказалось, что с собранными под шляпу волосами Амелии ничего не стоит выдать себя за мальчишку.

«Нужно бы волосы отрезать, – вслух размышляла она, примеряя шляпу в лавке торговца подержанными вещами, – а то мешаются только».

В тех словах Дарт не услышал и намека на сожаление, хоть отрезание волос считал излишней предосторожностью. Во всяком случае, это станет не актуально, как только они покинут пределы Тан-Ларона. Но пока они здесь, стоит держать нос по ветру. Охотники ищут его – мальчишку шестнадцати лет, возможно, с обожженной рожей, возможно, в дырявой одежде. Но это мелочи – они знают его в лицо, а дополнительных «глаз» в городе хватает. Приемная родня ищет Амелию – девчонку того же возраста, но без особых примет. В дешевой же одежде, с нахлобученной на самые глаза шляпой, Амелия мгновенно затеряется среди сотен беспризорников и бедняков. Получается, что он куда приметнее, чем она. Успокаивало лишь то, что Охотники будут искать юношу-одиночку, а их теперь двое.

– Что? – сердито спросила Амелия, расправляя складки на куртке.

Дарт поздно сообразил, что таращился на нее все время молчаливых размышлений.

– Я плохая компания, – напомнил он. Казалось неправильным взвалить на Амелию ношу его личных проблем.

– Знаю, – нахмурилась она, – а еще ты ужасный недотепа, который ничего не знает о жизни за пределами каменного мешка, который вы называете Логовом. Прости, что напоминаю. Вдруг ты забыл.

Дарт собрался было огрызнуться, но вовремя заметил уже знакомый намек на веселье в глазах спутницы. На этот раз он не совершил ошибку и не улыбнулся в ответ, за что был награжден демонстрацией языка. В следующую минуту девчонка уже переключилась на торговца и в считаные минуты уговорила его снизить цену на треть. Пока Дарт расплачивался, нехотя выкладывая на прилавок медяки, она торжествующе взирала на него с довольной улыбкой от уха до уха. В принципе, имела на это полное право, поскольку замечание о его неприспособленности было чистейшей правдой.

– Нам нужно улетать с Острова, – сказала Дарт, едва дверь лавки закрылась за ними.

– Угу, – согласилась Амелия, – но у нас нет документов. У обоих? – на всякий случай переспросила она, выгнув бровь.

Он кивнул.

Без документов им не продадут билеты даже на самый завалящий ночной горшок под бумажным парусом. Любой капитан скорее возьмет пару свиней в первый класс, чем двух «зайцев» в глубины трюма. Таможенный кордон – не дырявый забор, сквозь который может просочиться любой желающий. За малейшее нарушение регламента перевозок неизменно следует внушительный штраф. И это в лучшем случае. За особенно серьезную контрабанду официальные органы могут лишить как лицензии на перевозку, так и самого судна. По мелочи, разумеется, контрабанду возят все. Но чтобы что-то серьезное – на это капитану нужны очень веские причины.

– Свиньи, – пробормотал Дарт и даже остановился, чтобы не упустить замаячившую идею. – Свиньи…

Амелия молчала, хоть ей явно хотелось переспросить: чтобы сдержаться, она даже губу прикусила и сцепила руки за спиной. Дарт мельком отметил, что даже наряженная мальчишкой и со спрятанными волосами она все равно девчонка. Немного нескладная и угловатая, но девчонка.

– Мы можем попытаться проскользнуть в грузовой отсек, – наконец поделился своими мыслями Дарт.

– Как будто это не то же самое, что раздобыть фальшивые документы, – сказала спутница. – Ты хоть представляешь, как это сделать?

Дарт развел руками и чистосердечно признался:

– Понятия не имею, но постараюсь выяснить. Пойдем, проведу тебя до…

Он протянул руку, но Амелия отпрянула от ладони, будто ужаленная.

– Я с тобой, – заявила следом, безошибочно разгадав его намерения, – и не вздумай от меня избавиться.

– Мне придется быть тише воды и ниже травы, а ты в этом не сильна, согласись, – стараясь хранить дружелюбие, растолковывал Дарт.

Она некоторое время размышляла, но признала правоту за ним. Парень облегченно перевел дух.

– Поэтому, пока я буду занят, тебе лучше…

– …собрать все остальное для путешествия, – торжественно закончила за него Амелия.

И впрямь же Заноза!

– Я не сильна в этих ваших мальчишеских штучках, – она помахала рукой, словно отгоняла неприятный запах, – но хорошо торгуюсь и знаю, что нам пригодится в дороге. В этом можешь положиться на меня.

Девчонка протянула согнутую ковшом ладонь, на которую Дарт некоторое время пялился, пытаясь взять в толк, что бы это могло означать. Амелия психанула и топнула ногой.

– У меня нет ни гроша, – заливаясь краской, объяснила она.

Дарт дал ей пару серебряных монет и немного меди. Девчонка тут же распихала монеты по разным карманам, поправила шляпу и потуже затянула ремень на куртке. Не хотелось признаваться, но почему-то было не по себе отпускать ее одну. Мало ли что…

– Встретимся вечером у Сибиллы, – уже повернувшись спиной, помахала она, и, прежде чем Дарт успел сообразить, что сказать вдогонку, скрылась в переулке.

«Никакого сладу с ней», – перевел дыхание парень, пятерней причесал волосы и поморщился от боли в руке. Что ж, стоит сходить на ближайшую пристань, разведать график прибытия и отбытия дирижаблей, а заодно и примериться к одному из них. Сумасшедший и трудновыполнимый план, но за неимением лучшего – сгодится.

В «избушку» Сибиллы Дарт приполз, едва переставляя ноги. Последние шаги дались особенно тяжело. Рука на удивление почти не беспокоила, даже пальцами удавалось шевелить почти без боли – видимо, сказывалось действие мазей Амелии – но силы из него будто раскаленными клещами вытягивали. И почти вытянули. Впрочем, стоило в открывшейся двери появиться бледному лицу хозяйки, а следом за ним аромату тушеных овощей, он буквально ожил. Стол был накрыт – и Дарт пристроился на скамейку, не дожидаясь приглашения. Он не ел весь день, ничего удивительного, что желудок так рьяно требовал пищи. Миска перед ним опустела до неприличия быстро, но Дарт все еще был голоден.

Сибилла поставила перед ним весь котелок.

– Где Амелия? – Дарт сообразил, что ворчание девчонки в меню не присутствует и с трудом заставил себя проглотить ком плохо пережеванного ужина.

«Черт, она же немая! Стоп. Но не глухая же?»

Сибилла нахмурилась – первый намек на то, что и ей не чужды эмоции – и указала на него пальцем.

Дарту очень захотелось немедленно выплюнуть съеденное обратно, потому что оно в одночасье превратилось в комок тошноты. Он явился намного позже захода солнца и полагал, что девчонка к тому времени давно вернулась. Однако ее нет. Как нет и намека, откуда начать поиски.

– Мы разошлись, – пояснил он.

Сибилла нахмурилась еще сильнее.

– Слушай, я… – Ну и что сказать? «Я знал, что это плохая идея, но позволил Амелии уйти просто потому, что меня достало ее ворчание и недовольство!»

Дарт поднялся и молча пошел к двери, когда та вдруг сама бросилась ему в лицо. Он едва успел отскочить, чтобы не схлопотать в придачу к ожогам сломанную переносицу. Амелия стояла на пороге, а за ее спиной тянулась вереница сопливых голодранцев с полными руками всякой клади.

– Дай каждому по медяку, – распорядилась девчонка, прошествовав мимо походкой королевы, – я все истратила.

Облегчение быстро сменилось злостью. И это та, что якобы умеет торговаться?! Проучить бы ее! Останавливали лишь полные надежды и голода глаза мальчишек и девчонок.

Дарт принимал свертки, вручал монету и отпускал маленького носильщика с миром. Всего ребятишек было десять, самый старший из которых выглядел примерно на столько же лет. Дарт понял, почему Амелия их наняла, хотя покупок было не так уж много – она просто хотела помочь. Что ж, каждому нищему он не подаст, но этих детишек вполне может порадовать. Главное, чтобы подобные траты не вошли в традицию.

– Я купила все необходимое назло и вопреки твоей жадности, – торжественно похвасталась Амелия.

Эту перчатку Дарт поднимать не стал. Просто сел на скамью, положил подбородок на скрещенные руки и молча наблюдал, как девочка раскладывает «обновки» на столе. Большей частью там были лекарские принадлежности: банки, горшочки, запечатанные сургучными печатями, коробочки с порошками, мешочки с травами. Ну и ну. Накануне Амелия порядком опустошила запасы Сибиллы, и Дарт полагал, что этого предостаточно. Оказалось, Заноза рассудила иначе.

Все лекарства и врачевательную утварь девчонка сложила в отдельный мешок. В другой упаковала предметы первой необходимости: бинты, гигиенические принадлежности, перчатки. Невероятно, но она позаботилась даже о шнурках для обуви.

Кроме всего прочего, Заноза прикупила и продуктов, которым не страшны перепады температуры и которые можно есть, не готовя. Вяленые рыба и мясо, копченые сыры, хлебцы, несколько видов орехов. Все это девчонка тщательно завернула в промасленный пергамент.

– Если ты кончил на меня пялиться, может, расскажешь, что узнал про корабль? – после длительного молчания предложила она.

К тому времени Дарта разморили сытость и усталость, он открыл рот – и обнаружил, что едва ворочает языком.

– Это будет сложно, – вынес он вердикт целому дню похождений, – но возможно. Есть одно судно, «Святой понтифик». Громадина, каких поискать, но на ней как минимум три палубы, лишь одна из которых отведена для перевозки пассажиров.

– Не хочу знать, кого и какими средствами ты пытал, чтобы раздобыть эту информацию.

– Всего лишь купил выпить парочке летунов, – он подавил зевок. – «Понтифик» простоит в гавани еще день, а послезавтра на рассвете отбывает в Ванд-Долл, оттуда мы верхом можем добраться до Ванд-Хала.

Информации оказалось негусто, да и ту удалось добыть лишь с большим трудом. Пришлось обежать весь порт, все причальные площадки, переговорить с кучей народа. Да так, чтобы не выдать своих истинных мотивов. Дарт интересовался в основном судами, так или иначе проходящими через Ванд-Долл, их загруженностью и ценами на перелет. А всего-то надо было сразу идти в пивную.

Во взгляде Амелии сосредоточилось все недоверие мира. Конечно, она сомневается, Дарт и сам не особенно верил, что дело выгорит, но попытаться они должны.

– Если нас поймают… – девчонка закончила многозначительной паузой.

– Если нас поймают, ты снова отправишься под крылышко обеспеченных приемных родителей, а меня бросят за решетку.

«В лучшем случае», – добавил он про себя, рассудив, что девчонке об этом знать незачем.

– Нам нужно хорошо подготовиться, прежде чем идти на такой риск, – нахмурилась Амелия.

Справедливое замечание, вот только времени на подготовку нет, да и не было его никогда. С самого появления Куба Дарт действовал по обстоятельствам, как того требовала ситуация. Иногда получалось, иногда – нет, но риск себя оправдывал. По крайней мере пока.

– Утром схожу туда, осмотрюсь, – сказал Дарт, чувствуя, что больше не в силах бороться со сном.

– А я погляжу, как документы досматривают, – вызвалась Амелия.

– Хорошо, только гляди в оба и не попадись.

Во сне к нему пришел отец и молчаливой тенью постоял в темном закоулке памяти. Дарт пытался отвернуться, пытался не смотреть, но видел его ясно даже сквозь опущенные веки. В конце концов парень заставил себя проснуться и еще долго ворочался с боку на бок, пока наконец не заметил, что дверь в избушку полуприкрыта, а из щели пробивается тусклый желтый свет.

– Тоже не спится? – спросила закутанная в штопаный платок Амелия, когда он присел на ступени рядом с ней.

– Снится всякая гадость.

– Ага, – куда-то в темноту сказала девчонка.

Некоторое время они молчали и перебирали каждый свои грустные воспоминания.

– Мать любила мять мне бока, – вдруг сказала Амелия. Слова прозвучали некстати, Дарт не был уверен, что готов слушать продолжение, но останавливать девчонку не стал. – Уже потом, после того, как родители все потеряли. Они изменились. Оба. Отец все больше пропадал, пытаясь найти хоть какой-то заработок, по крайней мере, так он говорил, когда возвращался. А мать… она сдалась первой. Помню ее с вот такой палкой, толстой, выстроганной из полена. Каждым ребром помню. Палка в одной руке, бутылка – в другой, – Амелия убедительно изобразила осоловевший взгляд выпивохи. – Она усердно била меня, а в перерывах выпивала. Говорила, что ей меня очень жаль, но наука пойдет мне впрок.

– Хороша причина, ничего не скажешь, – проворчал Дарт.

– Однажды ноги подвели мать, она свалилась со ступенек и расшибла голову. Помню, как лежала на мостовой, смотрела вверх, а мимо ехали повозки, и лошади топтали копытами ее волосы. Цок-цок, – Амелия поморщилась. – Мне очень хотелось, чтобы она встала и еще разок поколотила меня той палкой.

Дарт кажется, понял, что она пытается сказать, но предпочел придержать язык.

– Кем бы ни был твой отец, – продолжала девчонка, – что бы ужасное он ни сделал, и какой бы ни была причина, заставившая его бросить вас, – он был твоим отцом и любил тебя. Просто некоторые люди перестают видеть правильную дорогу и сворачивают на обочину.

«И откуда ты только взялась, такая грамотная!» – хотелось бросить ей в лицо Дарту, он даже открыл рот, но увидел заплаканные глаза Занозы и передумал.

– Не реви, – в воображении фраза звучала не так грубо, но уж как получилось, – зареванная за мальчишку не сойдешь.

Она рассеянно скользнула ладонями по щекам, с удивлением обнаружила на них влажные следы и сердито вытерла руки о штаны.

– Обычно я не реву, – сказала она, раздраженная собственной слабостью.

– Ясное дело, – он попытался разбавить ее злость улыбкой и с удивлением обнаружил, что она благодарно улыбается в ответ. Во всяком случае, это было весьма похоже на улыбку.

Амелия взвилась с места, и босые пятки прошлепали в дом. Дарт еще долго сидел, разглядывая затянутое серыми тучами ночное небо. Утро будет дождливым и пасмурным – то, что надо для задуманного.

Непогода полоскала Тан-Ларон, как усердная прачка грязные портки. Утром Дарт не нашел Амелию, девчонка ушла раньше него. Оставалось лишь надеяться, что она учтет его предостережения и не станет нарываться на неприятности там, где их можно избежать. Сам парень, перекусив угощением молчаливой Сибиллы, отправился по своим делам.

В порту было людно, как и накануне. Шум стоял невообразимый. Люди не разговаривали – они орали, пытаясь перекричать не только дружный «ох» портовых грузчиков, впряженных в массивную лебедку, но и шум дождя, и звуки, издаваемые испуганными животными, которых загоняли на борт того или иногда дирижабля. Всюду было движение, никто не стоял без дела. Толчея и суета тем не менее приносили свои плоды – работа по обслуживанию прибывающих и убывающих воздушных кораблей не останавливалась ни на минуту. В основном грузчики занимались относительно небольшими дирижаблями, работающими на внутренних перевозках Острова. Монстры, вроде «Понтифика», располагались чуть в стороне и будто бы свысока взирали на мельтешение суетливой мелочи.

«Святой понтифик» стоял у края пристани – крупное грузное судно, порядком потрепанное временем и ветрами. Его аэростат давно выгорел на солнце, а потому цвет имел бледно-голубой, местами даже белесый. И все же дирижабль не казался дряхлым. Скорее, умудренным опытом. Вчера около него возни было гораздо больше: полным ходом шла погрузка товаров. Сегодня же возле исполина виднелось всего несколько человек из числа технического персонала. Судя по всему, они собирались заняться проверкой состояния аэростата, но дождь спутал их карты. Лезть по мокрым стропам наверх желающих не нашлось.

Дарт затаился в тени груды пришедших в негодность ящиков и бочек. Некоторые из них порядком заплесневели и разбухли, и теперь вряд ли могли на что-то сгодиться. Но зато до груды гнилого старья никому не было дела, и поэтому она превращалась в идеальное убежище.

Дождь нещадно поливал его голову. Сидеть, когда за шиворот льется река холодной воды, – то еще удовольствие, но Дарт приказал себе не отвлекаться. Будущим Охотникам преподавали множество дисциплин, одной из которых было сосредоточение: умение не замечать посторонних вещей спасло жизнь не одному Охотнику. И куда в более опасных ситуациях, нежели нынешняя. В сравнении с ними сегодняшний дождь – просто мелочь, которую можно без труда выбросить на задворки сознания. Но он все-таки раздражал. И лишь много позже Дарт понял, что дело не в дожде, а в зудящем беспокойстве за девчонку. Как она, что? Не вляпалась ли в неприятности по самые уши? Жива ли?

Но ему в конце концов удалось справиться с волнением и сосредоточиться на дирижабле. Он даже высмотрел вентиляционные шахты в средней части глубокой гондолы, на нижней палубе. Выше находилась основная пассажирская палуба, ниже – трюм. Если на дирижабле и можно где-то укрыться, то только в трюме. Места в нем мало, вентиляции нет. Перевозят там, как правило, балласт. И все же досмотр обязателен.

Иногда около воздушного судна появлялись люди, интересовались количеством свободных для груза мест. Судя по их внешнему виду, не все они были в добрых отношениях с законом. Вчера, бродя между другими судами, подобной активности подозрительных личностей он вроде бы не приметил. А ведь смотрел. Что это значит? Либо плохо смотрел, либо не весь груз «Понтифика» был «чистым». Второй вариант давал больший простор для маневров. Если команда дирижабля прячет на борту что-то запрещенное, значит, имеет на таможне своего человека и уверена в благополучном досмотре. Ну, или действует наудачу. Что вряд ли, судя по контингенту и количеству потенциальных заказчиков. У Дарта даже возникало опасение: не пополнят ли они с Амелией ряды таких же хитрых безбилетников, если им все же удастся проникнуть на борт? Перспектива делить темный закуток с парочкой головорезов, спасающихся от правосудия, мягко говоря, не внушала оптимизма.

Все сомнения на корню уничтожал единственный факт: «Святой понтифик» – единственный дирижабль, который годится для его целей. Если упустить эту возможность, ждать следующей придется не один день. А это слишком опасно, когда за тобой идут Охотники. Значит, прочь сомнения. Судьба благоволит отчаянным – так любил говаривать наставник Грум. Самое время проверить правдивость его слов.

Засветло на борт не пробраться, даже и пытаться нечего. А вот ночью попробовать стоит.

Возвращаясь домой, Дарт не мог отделаться от мысли, что волнуется за мелкую Занозу. Ее храбрость внушала уважение, но безрассудство досаждало, как песок на зубах. А еще оно недвусмысленно намекало, что ему придется не единожды пожалеть о том, что позволил Амелии увязаться следом.

Девчонка, однако, была на месте, и едва Дарт переступил порог, обрушила на его голову поток малопонятной словесной мешанины. Приходилось то и дело останавливать ее и переспрашивать, чтобы хотя бы отчасти вникнуть в смысл. В конечном итоге она не рассказала ничего нового: документы проверяют строго, государственная таможня щепетильна до мелочей и никому не делает исключений. После наступления темноты допуск к посадочным палубам только по специальным пропускам, незадолго до отлета – последняя проверка груза.

– Я видела Охотников, – сказала Амелия шепотом, как будто боялась, что и здесь их могут услышать, – на таможне. Что бы им там делать?

– Возможно, они выполняют какое-то задание. Возможно, ищут меня, – сквозь зубы процедил Дарт. Он предполагал, что бывшие братья по оружию не станут сидеть сложа руки, но надеялся выиграть еще несколько дней. – Они знают, что я захочу сбежать.

Или все же он слишком много о себе вообразил? Охотники нечасто, но покидают свой Остров. Не стоит видеть в каждой тени преследователя. Или стоит?

– И что с того? – спросила девчонка. – На таможенную службу им никак не повлиять, она им не подчиняется.

– Так-то оно так, но ты не представляешь, сколько людей обязаны Охотникам и сколько из них готовы оказать в обмен на эти обязательства маленькие услуги.

– Какие услуги?

– Внимательнее смотреть по сторонам, к примеру. Выискивать среди толпы определенное лицо.

Амелия сосредоточенно погрызла ноготь большого пальца.

– Если бы я сама не видела, что они сделали со Жменей, то подумала бы, будто у тебя мания преследования. Ты не мог найти в недруги кого-то менее серьезного?

– Да вот не подумал, взял тех, кто под руку попался.

Девчонка только вздохнула.

– Ты не обязана… – Дарт в который раз предпринял попытку образумить ее и в который раз наткнулся на упрямый взгляд.

– Нет, не обязана, поэтому я иду по собственной воле. Что у тебя?

Дарт рассказал об увиденном, поделился опасениями.

– Поначалу я думал пробраться к дирижаблю ночью, чтобы к открытию порта быть уже на судне. Но из твоих слов выходит, что идти надо прямо сейчас. До закрытия есть часа три, мы успеем.

– Ну что, вещи сложены, нас ничего не задерживает.

Она выглядела очень спокойно и даже как будто дрожала от нетерпения. Дарт мысленно покачал головой. Девчонка была либо слишком отчаянной, либо слишком глупой. Вряд ли опасность быть обвиненной в колдовстве много выше риска быть обнаруженными на борту дирижабля. Ну да сколько можно ее разубеждать?

Перед уходом он оставил на столе пару серебряных монет. Неразговорчивой Сибилле они явно не будут лишними.

До самого порта шли, выбирая самые безлюдные улицы. А на саму территорию пробрались, затерявшись среди длинного обоза из семи повозок, следом за которыми нехотя семенила целая отара овец, оглашавшая окрестности испуганным блеяньем. У широких ворот порта, возле которых нес вахту караул, овец испугал резкий звук с одной из посадочных площадок. Животные попытались разбежаться, заметались. В начавшемся столпотворении Дарт и Амелия и проскользнули на территорию. Вынужденный затор у ворот не понравился многим – еще некоторое время ребят обгоняли раздраженные люди, ругавшие себе под нос нерадивых тварей. Причем под тварями они явно подразумевали не несчастных овец, а их хозяев.

Спрятались в прежнем убежище Дарта. Сидеть предстояло немало – часа два или три, пока не стемнеет. И если парню подобное занятие было не впервой, то девчонка чувствовала себя крайне неуютно. Постоянно ерзала, садилась то так, то иначе, несколько раз пыталась встать, чтобы дать отдых затекшим ногам или спине. Дарт старался гнать прочь мысли о том, что спутница послана ему в назидание за лень и издевательства над наставником Тобиасом.

Темноты он ждал, как никогда прежде. Если бы мог, то сам бы поднялся в небеса и согнал оттуда солнце, а луну вытащил за шкирку.

Несколько раз мимо их убежища проходил портовый патруль. Чем позднее становилось, тем чаще он показывался. Патрульные не имели основательного вооружения, в их задачу входило лишь наблюдение. Разбираться с нарушителями будут другие люди, куда более серьезные.

Звуки постепенно затихали. Грузчики оставляли свою работу, мастеровые собирали инструменты и покидали пределы посадочных площадок, заказчики перекидывались последними словами с капитанами дирижаблей. Порт пустел, но не вымирал, продолжая жить своей собственной жизнью, без людей. Где-то поскрипывало, где-то постукивало, со стороны одного дирижабля доносилось приглушенное шипение, точно в аэростате образовалась небольшая дырка, в которую теперь выходил газ.

– Идем? – приподнялся в укрытии Дарт.

Темнота сегодня была густой. На небе, все еще затянутом тучами, не появилось ни звезд, ни луны. Что ж, отлично! Похоже, все складывалось как нельзя лучше.

Ребята вышли было из-за ящиков и сделали несколько шагов к дирижаблю, но тут неподалеку раздался быстро приближающийся шум. Судя по всему, к патрулю шум не имел никакого отношения, пришлось спешно возвращаться. В следующие минуты подозрения Дарта относительно нечистой на руку команды «Понтифика» полностью оправдались. Наверняка у кого-то из экипажа имелась на таможне очень мохнатая лапа. В трюм грузили с десяток породистых лошадей. Животных пригнали люди в черном, а на посадочной площадке их уже ожидали. Все проделали очень быстро и слаженно. Всего за несколько минут живой груз перекочевал в трюм летающего гиганта. В трюм – туда, где положено быть балласту. Это что же, если в пути случится нештатная ситуация и надо будет срочно избавиться от части груза, первыми в никуда полетят лошади? О том, что за животными вполне могут последовать и незадачливые безбилетники, Дарт как-то не подумал.

Зато если уж попасть в трюм, то проверки можно не опасаться. Тут все должно быть схвачено и проплачено.

Закончив с погрузкой, люди в черном быстро ретировались.

Ребята выждали еще с полчаса, прежде чем снова решились выбраться на открытое пространство. На этот раз им никто не помешал. Без происшествий они добрались до дирижабля. Оставалось последнее: открыть ворота в трюм. Выглядели они довольно внушительно и оказались заперты изнутри. Дарт услышал, как разочарованно вздохнула Амелия, и улыбнулся про себя. Неужели она думала, что тут их ждут? Вытащив кинжал, он просунул его в щель между воротин и повел снизу вверх. Примерно на середине лезвие встретило сопротивление. Немного усилий, и запорный брус приподнялся.

«Тишь, тише…»

Затаив дыхание, парень провозился несколько минут, прежде чем ему удалось окончательно выкинуть брус из пазов. Раздался оглушительный, как ему показалось, грохот. Лошади за стеной встрепенулись, заржали, но быстро успокоились. Дарт ощущал, как от волнения взмокла спина, а во рту пересохло. Не хотелось себе признаваться, но он отчаянно боялся провала. Боялся до тех пор, пока за спиной не затворились ворота, а брус не лег на место. И даже тогда оба беглеца продолжали вслушиваться, не раздадутся ли шаги или голоса экипажа.

Темень тут стояла почти кромешная. Свет проникал в трюм лишь из пары мутных иллюминаторов. Возле одного из них беглецы и обосновались.

– Нас обязательно найдут, – уверенно сказала Амелия.

– Вряд ли. Слишком темно, мы затеряемся между лошадей. А серьезной таможенной проверки не будет.

– Так уверен?

– Да.

Некоторое время сидели молча.

«Мы сделали все, что могли», – размышлял Дарт.

Если они где-то просчитались и ошиблись – это вскроется или утром, или в полете. И если выбирать, то уж лучше в полете. Там, по крайней мере, можно попытаться договориться, купить себе место. А пока лучше расслабиться и передохнуть, возможно, даже поспать.

– Эй…

Он даже не сразу среагировал на оклик Амелии, таким тихим он был.

В неверном свете лицо девчонки окаменело, а с ее губ не слетало ни единого звука. Зато рукой она настойчиво тыкала в иллюминатор.

Выглянув туда, дар речи потерял и Дарт. Недалеко от посадочной площадки «Святого понтифика» стояли двое в длинных кожаных плащах и широкополых шляпах. Один указывал в сторону дирижабля, другой вроде бы отрицательно мотал головой – сквозь мутное стекло недолго и ошибиться.

«Нет! Этого не может быть!»

Его всего-таки выследили. И плевать, каким образом. Верхом глупости было надеяться, что шестнадцатилетний мальчишка-беглец сумеет укрыться от всевидящего взора Охотников. Гильдия рьяно хранит свои секреты. Так было, так есть, и так будет всегда.

Что теперь? Просто сдаться? Попытаться оправдаться в надежде на снисхождение? Уж это вряд ли выйдет. Все равно что просить пощады у смерча. А вот девчонку выгородить еще можно. Точнее, не выдать. Выйти самому. Будут ли они искать Амелию? Может – да, а может – нет. В любом случае, у нее есть шанс.

– Ты ездишь верхом? – спросил он шепотом, в самое ухо.

И получил в ответ неуверенный кивок.

– Хорошо, тогда сделаем так…

Один из Охотников распахнул плащ, что-то выудил из-под него и направился к дирижаблю. Дарт перестал дышать.

«Неужели ошибся?!»

Не доходя до «Понтифика» десятка полтора шагов, Охотник притаился за парой накрытых брезентом бочек. Его напарник к этому времени уже растворился в ночи. Некоторое время ничего не происходило, затем темноту разорвал истошный визг, и еще через мгновение в пятно фонарного света перед посадочной площадкой выскочило паукообразное существо в лохмотьях. Сквозь муть иллюминатора разглядеть его было невозможно, но Дарт и без того знал, что это за тварь: Проказа. С такими предпочитали не вступать в ближнюю схватку. Стоило этому созданию единственный раз коснуться оголенного участка кожи, у его жертвы неминуемо стремительно развивалась лепра. Настолько стремительно, что человек сгорал за считаные дни без малейшего шанса на выздоровление. Многие Охотники, с которыми это произошло, попросту сводили счеты с жизнью, не желая превращаться в живые разлагающиеся трупы.

Проказа припала к мостовой – и тут же рядом с ней что-то вспыхнуло ярко-желтым, разлилось, расплескалось и поднялось широким пылающим полукругом. Перекувырнувшись через голову, Проклятая бросилась прочь в точно предусмотренном загонщиками направлении: к «Святому понтифику». Тут же навстречу ей вынырнула темная фигура. Замах, мгновение полета – и новая вспышка озарила порт. На этот раз слепяще-белая, густая и концентрированная. Охваченная магическим пламенем тварь взвыла высоким голосом, почти закричала, покатилась по камням, пытаясь сбить огонь. Тщетно. Тот вгрызался в плоть, истончал очертания и без того тонких конечностей. Примерно через полминуты от Проклятой остался лишь темный след на мостовой. А еще через минуту Охотники покинули причал.