Осознание необходимости партизанских действий
18 июля 1941 года было принято постановление ЦК партии «Об организации борьбы в тылу германо-фашистских войск». В связи с подготовкой этого решения меня как начальника Особой группы при наркоме внутренних дел вызвали на совещание в ЦК партии. В нем под председательством Маленкова участвовали Берия, Меркулов, Пономаренко, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, а также представители ЦК Компартий Латвии, Литвы и Эстонии.
Пономаренко сразу же задал тон и поднял вопрос не только об организации партизанского движения, но и о том, чтобы вывести из-под контроля противника всю оккупированную им территорию и таким образом дезорганизовать его тыл.
В постановлении ЦК ВКП(б) было записано, что органы госбезопасности играют важную роль в обеспечении широкого развития партизанского движения, в организации боевых дружин, диверсионных групп, которые должны организовываться из числа участников гражданской войны, тех, кто уже проявил себя в истребительных батальонах.
Руководство ими возлагалось на органы НКВД и НКГБ. Вэти же группы должны были войти коммунисты, комсомольцы, которые не используются для работы в партийно-комсомольских ячейках. В постановлении, подготовленном с нашим участием, шла речь о том, что для организации подпольных коммунистических ячеек руководством партизанского движения и диверсионной работой в районы, захваченные противником, направлялись наиболее стойкие руководящие партийные, советские и комсомольские кадры, преданные Советской власти, советские беспартийные товарищи, знакомые с условиями местностей, где им предстояло работать. Имелось в виду, что аппарат райкомов партии, НКВД и НКГБ был единственным, кто знал обстановку и кадры.
На этом совещании я настоял на том, чтобы в постановлении было отмечено, что засылка в оккупированные районы должна быть тщательно подготовленной, законспирированной, причем чтобы каждая группа не превышала пяти человек. Засылаемые люди могли быть связаны только с одним определенным лицом и ни в коем случае не контактировать друг с другом.
Подбор кадров для подпольного аппарата определялся тесным взаимодействием партийных органов и оперативных работников НКВД. Остро встал вопрос об использовании участников гражданской войны, тех, кто проявил себя в истребительных батальонах и в только что созданных, главным образом в Белоруссии, партизанских отрядах.
Из запаса органов НКВД были призваны опытные кадры, такие, как будущий почетный сотрудник госбезопасности, один из начальников отдела службы диверсий и разведки Г. Мордвинов, лично знавший многих участников партизанского движения в годы гражданской войны, особенно на Дальнем Востоке. Появилась реальная возможность подтянуть кадры, абсолютно неизвестные противнику, что было очень важно, ибо мы знали, что абвер и гестапо располагают информацией о нашем партийном активе. Так, один из секретарей Николаевского обкома КП(б)У Яров, имея при себе списки некоторых подпольных организаций, был захвачен абвер-командой в тот момент, когда решался вопрос о создании нашей резидентуры на юге Украины. В результате партийный актив и подполье с самого начала в большинстве своем оказались в руках гитлеровцев. Поэтому мы постоянно напоминали руководителям всех резидентур о необходимости крайне осторожно опираться на местный актив, оставшийся в зоне немецко-румынской оккупации.
Хотелось бы отметить еще один момент в постановлении ЦК ВКП(б) по организации партизанского движения. В этом документе подчеркивалось, что вербовочная работа в партизанские отряды целиком передается в распоряжение и под ответственность органов НКВД.
Необходимо внести ясность и в еще один принципиальный вопрос. Речь идет о якобы широкой подготовке к партизанской войне по линии партийных органов в пограничных районах Советского Союза в конце 20-х — начале 30-х годов. Действительно, подготовительные меры для организации партизанской войны на западе страны осуществлялись в этот период. Однако тогда просчитывались варианты ведения диверсионной работы в связи с возможным осложнением социально-политической обстановки в Польше, Румынии, Прибалтийских государствах, но никак не ведение ее на нашей территории. Генштаб и командование Красной Армии (об этом, кстати, говорится в записках на имя М. Тухачевского) отдавали распоряжения закладывать в тайники оружие и боеприпасы для успешного ведения партизанских действий, имея в виду, что главным противником на Западном фронте будет Польша, к которой, возможно, присоединится Германия. Для складирования запасов в расчет брался опыт партизанского движения и диверсионных операций, проводимых в 20-е годы на территории Восточной Польши.
Когда в 1941 году мы с участием ветеранов этих партизанских действий, будущих Героев Советского Союза С. Ваупшасова, Н. Прокопюка, К. Орловского, проанализировали эти планы, то оказалось, что они были совершенно неадекватными обстановке, которая сложилась к тому времени. Изменилась конфигурация границ. И самое, пожалуй, главное — в районах Западной Белоруссии, Прибалтики и на бывших территориях Польши, отошедших к нам, сложилась неблагоприятная социально-политическая обстановка. Здесь сильны были антисоветские настроения и оппозиция.
Как известно, примером массового мужества и героизма стало партизанское движение в Белоруссии, которое с самого начала войны возглавил первый секретарь ЦК ВКБ(б) Белоруссии П. Пономаренко, (кстати, единственный из первых секретарей ЦК компартий союзных республик). Пономаренко понимал, что создание агентурно-оперативного аппарата является важнейшим условием, обеспечивающим масштабность партизанского движения.
Уже в июле 1941 года в Белоруссии активно действовал в тылу противника партизанский отряд под командованием заместителя начальника 1-го отдела секретно-политического управления НКГБ Белоруссии Н. Морозкина, который имел полную информацию обо всем, что происходит на оккупированных территориях. Отряд длительное время находился в районе Бобруйска. В основном это были оперативники НКГБ, сотрудники НКВД и милиции. 22 июля 1941 года сообщалось, что в отряде 74 человека, в том числе много сотрудников Бобруйского горотдела НКВД, под командованием старшего лейтенанта госбезопасности Залогина, того самого Залогина, который совершил первые диверсионные операции: подорвал мосты под Гомелем и на Слуцком шоссе. Сотрудник этой оперативной группы П. Филимонов, прошедший довольно унизительную процедуру спецпроверок, после выхода из тыла противника стал одним из направленцев нашей службы по работе в тылу противника.
К нам поступали данные о том, что под Бобруйском успешные действия партизан на коммуникациях немцев привели к значительным их потерям. Взрывы мостов, железнодорожных путей — все это сбивало наступление гитлеровцев, значительно затрудняло их продвижение. Это подтверждало правильность наших предположений относительно диверсий на их коммуникациях. Выигрыш времени тогда имел первостепенное значение.
К 8 июля было сформировано 15 партизанских отрядов в Пинской области. Их возглавили советские руководители и чекисты. Один из них — Корж — стал Героем Советского Союза. 12 отрядами командовали работники НКВД — начальники райотделов и их заместители, начальник паспортного отделения милиции, оперработники НКВД. Эти люди прекрасно знали местную обстановку, кадры агентуры, хорошо представляли себе антисоветский элемент, ставший на путь сотрудничества с врагом.
Как уже говорилось, при отборе на должность командиров партизанских отрядов прежде всего учитывалась их прошлая деятельность. В первую очередь назначали командиров, имевших боевой опыт. Н. Прокопюк, А. Рабцевич, С. Ваупшасов, К. Орловский — все они не только участвовали в партизанской войне против белополяков в 20-е годы, но и сражались в Испании. В резерве была большая группа, воевавшая на Дальнем Востоке. Практически репрессии конца 30-х годов не коснулись специалистов по диверсионной технике и приборам. Все они активно были задействованы.
Что касается обстановки на Украине, то она складывалась не совсем удачно. С. Ковпак и Н. Федоров, создавшие в лесах на базе советско-партийного актива крупные партизанские соединения, представляли собой изолированные очаги сопротивления. Массовое партизанское движение на Украине развернулось лишь в 1942 году.
На начальном этапе войны организация партизанского движения задумывалась как создание второго фронта, действующего в тылу у немцев. Его главной задачей было сбить темп наступления и продвижения фашистских войск. Поучителен в этой связи опыт руководства партизанским движением в Белоруссии. Первая директива ЦК Компартии Белоруссии о развертывании партизанского движения в тылу противника появилось 1 июля 1941 года, еще до принятия постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германо-фашистских войск». А записка первого секретаря ЦК ВКП(б) Белоруссии Пономаренко в августе 1941 года на имя Сталина характеризовала его как широкомыслящего человека, умеющего ставить серьезнейшие задачи. Пономаренко ссылался на положительный опыт нападения на тылы противника, подчеркивая, например, что при перевозке эшелоном танков, которые представляют для нас грозное оружие, их могут вывести из строя в результате успешной диверсии на железной дороге два-три подрывника.
Пономаренко принадлежит идея создания системы обучения и подготовки кадров, привлечения наиболее квалифицированных людей для проведения спецопераций на коммуникациях противника.
В записке Пономаренко названы меры, которые стали очень эффективными в партизанском движении, правда, не в форме его организации, а в современном для того времени оснащении средствами минно-диверсионной войны. Пономаренко писал, что выявились очень умелые и знающие хорошо диверсионное ремесло руководители, которых он лично видел в деле. Дивизионный комиссар Туманьян, полковник Мамсуров. Назван был еще капитан Потрохальцев, один из будущих руководителей Разведупра Генштаба Красной Армии, и организатор диверсионной школы ЦК ВКП(б) Белоруссии полковник И. Старинов.
Пономаренко предлагал создать 12-15 диверсионных школ с десятидневным курсом практического обучения, где в мастерских изготовлялась бы взрывная техника. В каждой школе планировалось обучать 500 человек. Ежедневно одну школу заканчивали бы 50 человек. Из выпускников можно было бы укомплектовать свыше сотни диверсионных групп. Для начала, писал Пономаренко, это было бы очень кстати. «Прошу обратить внимание на это дело и помочь ему, — писал Пономаренко Сталину, — результаты превзойдут все ожидания».
Школу ЦК ВКП(б) Белоруссии, находившуюся в городе Орле, как накопившую опыт, Пономаренко предлагал сделать центральной по подготовке инструкторов-диверсантов и передать Брянскому фронту. Подготавливать диверсантов необходимо не только для направления в тыл, но и для работы в прифронтовых районах в зоне 100-150 километров от фронта. Пономаренко доказывал, что подготовленные школой диверсанты действуют наиболее надежно, процент выполнения ими боевых заданий колеблется от 50 до 60 процентов. Кроме того, для этого вида работы, по его мнению, очень подходят девушки, женщины и подростки, пожилые люди, т. е. группы местного населения, на которые противник не обращает особого внимания.
Любопытно, что вначале диверсионные операции предполагалось осуществлять с помощью сигнальщиков, которых решено было направлять в тыл к немцам. Уже в июле появилась специальная директива народного комиссара госбезопасности о том, что из числа проверенных, лояльно настроенных к нам лиц, а также из числа агентов, которые не могут быть использованы для более активных целей, следует организовать кадры сигнальщиков. Оставаясь на территории противника, они должны были всеми доступными им способами — ракетами, кострами, включением света ночью — во время налетов нашей авиации подавать световые сигналы, указывая тем самым места расположения особо важных объектов противника.
В этот же период была издана директива о специальных акциях на аэродромах противника. В ней говорилось, что быстрое наступление немецких войск неизбежно повлечет за собой перебазирование самолетов. Известные нам аэродромы становились объектом диверсионной работы.
В сентябре-октябре 1941 года стало очевидным, что нахождение в тылу противника партизанских соединений чрезвычайно эффективно, поскольку они и диверсионные группы отвлекают на себя крупные воинские соединения. Поэтому в Генштабе и в НКВД склонялись к тому, что складывающееся движение сопротивления в тылу противника по состоянию к осени 1941 года следует рассматривать как особый фронт борьбы на коммуникациях немецко-фашистских войск. Этот очень важный вывод сделал заместитель начальника оперативного управления Генштаба в то время генерал-майор А. Василевский. Тогда Пономаренко и Берия поставили вопрос перед Сталиным о взаимодействии операций партизанских отрядов с обороняющейся и контратакующей Красной Армией.
В то время мы такие вопросы обсуждали уже на уровне Генштаба и НКВД, Попова и Маленкова в ЦК ВКП(б), которым Сталин поручил этим заниматься.
Партизанское движение было сильно не только тем, что носило народный характер, но и своей организованностью. Немцам, несмотря на предпринимаемые карательные операции, не удалось подавить его. Они не смогли нанести удар по самой сердцевине сопротивления. Без ликвидации организационной основы партизанского движения, его штабов, руководства наших оперативных групп, отдельных видных руководителей нельзя было рассчитывать на успех в подавлении партизанских отрядов.
Как известно, сопротивление националистов в Прибалтике и Западной Украине после Великой Отечественной войны прекратилось только тогда, когда были ликвидированы и разгромлены их штабы. Сделать это мы смогли с помощью агентурного проникновения в их руководящие организации, благодаря разжиганию внутренних противоречий. Кроме того, нам удалось взять под контроль основные линии связей националистического подполья с зарубежными центрами, поддерживавшими его идеологически и материально. Без этого не могло идти и речи о стабилизации обстановки и мирной жизни в Западной Украине и Прибалтике.
Трудные задачи организации борьбы в тылу врага
Организация разведывательно-диверсионной деятельности в связи с быстрым продвижением противника требовала прежде всего взвешенного подхода, хотя делать это необходимо было в крайне сжатые сроки. Обнаружилось явное несоответствие в разграничении функций между органами военной контрразведки и нами. Военная контрразведка способствовала заброске разведывательно-диверсионных групп в прифронтовую полосу. Для этого она имела большие возможности. Но вся тяжесть работы по организации партизанского движения и разведывательно-диверсионной деятельности на базе периферийных служб НКВД и агентуры, которая осталась на оккупированной территории, легла на плечи аппарата Особой группы — 2-го отдела НКВД.
Прежде всего нужно было наладить использование агентуры в тылу противника, чтобы установить, какие зоны из занятых им территорий находятся под его контролем.
К этому времени нами и военной разведкой был окончательно вскрыт замысел противника на «молниеносную войну». Очень остро встал вопрос, как воспользоваться провалом гитлеровских планов для нанесения противнику максимального ущерба. Из материалов, поступающих из областных управлений, райгораппаратов НКВД, сложилась довольно неожиданная картина. Мы также проанализировали ту информацию, которую получили от соединений и частей, выходивших из окружения. Наше общение с ними было исключительно важным. Мы не только фильтровали этих людей, отсекая враждебную агентуру, но и узнавали об обстановке в оккупированной местности. Выяснилось, часть районов, занятых противником, фактически не находилась под его временным или постоянным контролем. В связи с этим Эйтингон внес важное предложение, которое активно поддержал Генштаб, — подготовить специальную карту занятых противником территорий для руководства НКВД и Верховного командования, которая давала бы представление о реально складывавшейся там оперативной обстановке.
Наши офицеры совместно с направленцами Генштаба выделили три группы районов, занятых врагом. В первую попали места, где размещались центры коммуникаций и снабжения наступающей немецкой армии. Они находились под неполным контролем противника и представляли собой весьма уязвимую цель, так как коммуникации были растянуты. Немцы не могли обеспечить охрану при передвижении грузов на всем протяжении железных дорог, особенно в колоннах с танками или бронемашинами. Не везде был введен комендантский час.
Вторая категория — глубинные районы сельской местности, которые вообще находились вне зоны контроля противника. Они были удалены от основных дорог и коммуникаций, что создавало благоприятную ситуацию для развертывания широкого партизанского движения. Но самое главное — в перспективе они представляли собой прекрасную базу для организации снабжения партизанских соединений, а также складирования вооружения и боеприпасов.
Третья группа — главным образом крупные населенные пункты — находилась под пристальным контролем немецких войск. В этих районах были введены жесткий контрразведывательный режим, постоянное наблюдение за местным населением. Немецкие военнослужащие не появлялись на улицах в одиночку. Хотя машины с руководящим составом двигались, как правило, без охраны.
С учетом этих условий мы должны были определить основные цели для нанесения ударов, а также те районы, где можно было организовать проверку и переподготовку нашей агентуры.
Нам удалось вскрыть ряд особенностей в действиях противника. Например, немецким командованием были допущены серьезные просчеты. Их войска двигались вдоль основных дорог, не контролируя при этом боковые. Неумело выбирались позиции при пересечении лесистой и заболоченной местностей.
Постепенно нам становилось ясно, каким образом можно создать противнику невыносимый режим, не давать ему ни днем, ни ночью покоя. Было решено, что предпочтительнее проводить налеты на вражеские соединения после 18-19 часов вечера, перед тем как стемнеет, выходить с поля боя под покровом ночи, активно использовать минирование и завалы при отходах, приспосабливать наши действия в зависимости от времен года, особенно приближающейся зимы.
Мы сделали выводы о характере партизанских действий на территории Белоруссии. Лесистая местность очень благоприятствовала разведке. Белоруссия и Смоленское направление стали основным полигоном для развертывания разведывательно-диверсионной работы. И не случайно. Решалась судьба Москвы — главной цели гитлеровского блицкрига.
Август и сентябрь 1941 года можно назвать переломным этапом в формировании партизанского движения. Дело в том, что Пономаренко, правильно поставивший вопрос об организации диверсионной работы в тылу врага, благодаря которому в полную мощь был использован потенциал разведывательного управления Генштаба и НКВД, к сожалению, заблуждался относительно того, что в тылу противника возможно формирование массовых партизанских армий.
Я принимал участие в нескольких совещаниях по этому поводу и в ЦК, и в Генштабе, и у Берии в НКВД. Рассуждения о формировании в тылу противника массовых партизанских армий произвели на меня удручающее впечатление. Наше военное командование, особенно ветераны гражданской войны, не представляли себе всех преимуществ в оснащении немецкой армии, возможностей ее авиации по сравнению с партизанами, вооруженными лишь легким стрелковым оружием. Вести речь о создании массовых партизанских армий, которые не имели бы даже артиллерийской поддержки, соответствующих технических средств для ведения войны, было, по меньшей мере, несерьезно.
Важной проблемой для нас стало обеспечение партизан вооружением. Мы потеряли на территории, оккупированной противником, большое количество складов с боеприпасами и горюче-смазочными материалами. Значительное количество их мы вынуждены были при отступлении подорвать, так как вывезти не было возможности.
Тем не менее в тылу противника постепенно складывался организованный фронт вооруженной борьбы. Нами по линии НКВД с большим напряжением сил постепенно отрабатывалась система взаимодействия поддержки и организации партизанского движения как с органами фронтового управления, так и с разведывательным управлением Генштаба.
Уже к осени 1941 года в тылах немцев сложилась реальная угроза нарушения их главных коммуникаций. Партизаны западных областей РСФСР совместно с оперативными группами НКВД и Разведупра Красной Армии удерживали, например, на Смоленщине районные центры Батурино, Всходы, Глинки, Дорогобуж, Угра, Холм, Жирки, Понизовье, Свобода. На Орловщине — пять районных центров. Брянские партизаны успешно громили немецкие гарнизоны. Все это создавало, естественно, нервозную обстановку в немецких штабах и не могло не влиять на развитие событий на фронтах.
В этой связи заслуживает внимания документ, который перехватила группа В. Зуенко, свидетельствующий об оценке немцами масштабов войны в их тылах. Немецкое командование еще в августе издало приказ о том, что оно рассматривает даже местное население в трудоспособном возрасте как потенциальных военнопленных. Этот приказ в значительной мере, мне кажется, приоткрывает вопрос относительно подсчета военнопленных Красной Армии. Цифра взятых в плен военнослужащих Красной Армии, безусловно, завышена, ведь немцы рассматривали в качестве военнопленных не только военнослужащих, а всех военнообязанных лиц, находящихся на занятой ими территории. В приказе гитлеровского командования было записано, что «отношение к местному населению должно быть как к военнопленным». Такие действия, безусловно, предопределили ожесточенное отношение со стороны немецких захватчиков к советским людям и соответствующую ответную их реакцию. Думаю, что цифры относительно советских военнопленных нуждаются в тщательной корректировке. Материалы архивов НКВД могут помочь в этом деле.
Поскольку это важный вопрос, подчеркну, что мое мнение основывается на приказе от 24 сентября 1941 года командира 40-й немецкой пехотной дивизии Рендулича, перехваченном оперативной группой В. Зуенко, где говорится: «Чтобы покончить со всеми сомнениями, еще раз приказываю: всех местных жителей в возрасте, пригодном для военной службы, в обязательном порядке превращать в пленных, подозрительные элементы уничтожать».
Август и сентябрь 1941 года — это период, когда нам удалось правильно сформулировать не только задачи разведывательно-диверсионной борьбы в тылу противника, но и определить места проведения операций в связи с планами советского Верховного командования. Эти два аспекта борьбы в тылу врага — массовое партизанское движение и разведывательная диверсионная деятельность — были тесно связаны друг с другом.
Среди поставленных перед нами главных задач, были сбор и поступление непрерывной информации о дислокации и перемещениях немецко-фашистских войск, их численном составе, боеспособности и уязвимых местах, что давало возможность четко спланировать подготовку и организацию боевых действий по линии нашего спецназа — отрядов войск Особой группы для диверсий на коммуникациях противника.
В связи с развитием массового партизанского движения перед нашим спецназом ставились задачи содействовать захвату и удержанию важных административных стратегических пунктов в тылу немецко-фашистских войск, что создавало бы для них нервозную обстановку. Предполагалось развернуть группы специального назначения в местах расположения немецких штабов, на территориях, имеющих для нас важное политическое значение.
Учитывая, что противник уже использовал против партизан и местного населения как специальные карательные отряды, так и вспомогательные воинские части, спецназ НКВД должен был быть готовым вести бои за удержание партизанских баз и базовых районов, заманивать противника в засады, заблаговременно подготавливать районы и опорные пункты партизанского движения.
Очень важное значение приобретало минирование объектов противника и отработка тактики непосредственного боевого соприкосновения с врагом. Необходимо было разработать тактические наставления, как действовать малыми боевыми группами, отходить на заранее оборудованные и пристрелянные позиции. Наши люди должны были знать местные условия, чтобы иметь возможность осуществлять эффективный маневр на местности. Особое внимание в связи с подготовкой кадров для спецназа уделялось оснащению его подразделений снайперами, специалистами-саперами.
Мы столкнулись с огромными трудностями — нехваткой личного состава и технических средств. Непривычным и незнакомым для нас было блокирование немцами транспортных маршрутов на оккупированной территории, создание блокпостов, введение контроля над дорогами и, наконец, полное господство в воздухе, что, как подчеркивали специалисты, имевшие опыт войны в Испании, сильнейшим образом затрудняет развертывание партизанского движения в тылу противника, сковывает подвижность партизанских соединений, подставляет под удар их базы снабжения.
Несмотря на эти трудности, размах диверсий на тыловых коммуникациях врага непрерывно возрастал. В период с начала войны по 16 сентября 1941 года в тылу немецко-фашистских войск было разрушено 447 железнодорожных мостов, в том числе в тылу группы армии «Центр» — 117, группы армии «Юг» — 141 мост. Удары по немецким коммуникациям, нанесенные нашими диверсионными группами и партизанами, сбивали темп немецкого наступления. Противник вынужден был выделить до 300 тысяч солдат для охраны важных объектов в тылу.
Вместе с тем фронт боевых действий осенью 1941 года неумолимо приближался к Москве. Задействование спецназа и оперативных групп НКВД для противостояния врагу непосредственно на фронте, а также в его ближних и дальних тылах стало первейшей задачей в нашей повестке дня. Предстояло в тяжелых боевых условиях сражения за Москву провести тщательную проверку боеспособности разведывательно-диверсионных подразделений советских органов госбезопасности.