Жюв не ошибся! Перерыв оказался коротким, присяжные вновь заняли свои места, невозмутимые и серьезные как никогда; предстояла обвинительная речь прокурора, затем — судебные прения — последние атаки обвинения, последние попытки отбить эти атаки.

Как правило, вторая часть судебного заседания протекала очень быстро.

Исход дела казался предрешенным. Содержание приговора почти не вызывало сомнений: Владимир обвинялся в столь тяжких преступлениях, что генеральному прокурору ни к чему было произносить длинную обвинительную речь, а юный стажер, смирившись с неотвратимостью смертного приговора, не собирался выходить за рамки заранее заготовленной пышной защитительной речи, которую ему помог составить друг их семьи, искушенный в своем ремесле адвокат.

Генеральный прокурор говорил не более десяти минут.

Он кратко изложил выдвинутые против Владимира факты обвинения, напомнил о совершенных им преступлениях.

Показания Жюва и Фандора все расставили по своим местам.

Обратившись к присяжным, генеральный прокурор призвал их позабыть о страхе, жалости и снисхождении и с честью выполнить свой долг.

— Рука правосудия, — вещал он, — все еще не покарала коварного злодея Фантомаса, сеющего страх и террор, но, наказав его сына, вы тем самым накажете и его самого… Такова первая причина, призывающая вас забыть о жалости… Я позволю себе напомнить, господа, что преступления нередко имеют смягчающие обстоятельства, однако то, что совершил обвиняемый, не имеет никаких оправданий; все его злодеяния несут печать такой низости, что способа хоть как-то преуменьшить их невероятную гнусность просто не существует. Будьте же справедливы, господа!.. Я надеюсь, что, вынося приговор, вы будете суровы и покараете злодея смертью. Только смертная казнь может стать достойной общественной местью, общество должно отомстить сыну Фантомаса, как отомстило бы оно ему самому!

Затем слово предоставили защите; задача перед молодым стажером стояла нелегкая.

Как и генеральный прокурор, он был краток.

Да и что мог он сказать? К каким чувствам мог воззвать, чтобы смягчить судебных заседателей, под внешней непроницаемостью которых легко угадывалась безжалостность?

Адвокат более ловкий, не новичок в судебном деле, пошел бы ва-банк и, не отрицая виновности подзащитного, попробовал бы напугать присяжных; он напомнил бы им о Фантомасе, о том, что излишне суровый приговор навлечет на них месть злодея.

Нередко именно страх заставляет оправдать преступника — на этом-то и надо было сыграть!

Поступить так молодой адвокат не осмелился.

Единственное, на что он отважился — представить Владимира жертвой отягощенной наследственности.

— Перед вами сын Фантомаса, — надрывался он, — определяя степень его виновности, вспомните, что сын такого отца заведомо лишен свободы выбора, его жизнью правят неподвластные ему обстоятельства, путь порока уготован ему с рождения!

Считанное число минут пыжился и краснобайствовал юный стажер, прежде чем заключить свою речь не к месту сказанной фразой, которая показалась ему весьма эффектной.

Окончательное решение суда ни у кого не вызывало сомнений; оно словно носилось в воздухе, предваряя содержание приговора. Когда суд удалился на совещание, Жюв тихонько шепнул Фандору:

— Долго ждать не придется, позиция судей уже определилась; бьюсь об заклад — не пройдет и десяти минут, как будет оглашен приговор.

Жюв слегка повеселел.

Судебное заседание протекало спокойно, без неожиданностей; сыщик смотрел в оба, но так и не заметил ничего подозрительного.

Фандор пристально взглянул на Жюва и, удивляясь его спокойствию, недоверчиво покачал головой. «Он что-то замышляет, — решил Фандор, — помалкивает, а у самого наверняка есть какой-нибудь план».

Фандор собрался было порасспросить своего приятеля, но тут Жюв, стараясь не привлекать внимания, зашептал ему прямо в ухо:

— Кстати, Фандор, надеюсь, ты не забыл снять браунинг с предохранителя?

В ту самую минуту, когда Жюв задавал Фандору этот неожиданный вопрос, в нескольких шагах от них разыгрывалась настоящая драма, драма столь необычайная, что вряд ли кто мог о ней даже помыслить.

О! Если бы только Жюв и Фандор могли оказаться в совещательной комнате судей, если бы знали они, что там происходит!.. В один миг позабыли бы они о хладнокровии и не рассуждали бы так спокойно.

Медленно и степенно судьи удалились на совещание.

Как всегда, в состав суда присяжных вошли люди честные и достойные. Каждый из них, не упуская ни слова, внимательно следил за ходом судебного разбирательства, отмечал для себя наиболее вопиющие факты; каждый, отринув всякие смягчающие обстоятельства, уже сформулировал личный свой приговор, и в этом приговоре значилось «виновен».

Имя Фантомаса, не раз звучавшее на процессе, убедило их в необходимости проявить суровость.

Если кое-кто из них и побаивался мести Фантомаса — страх, который не отпустит их долгие дни и недели, — это не могло поколебать их решимости выполнить свой долг и, вынося приговор, забыть о жалости!

Оказавшись в совещательной комнате, присяжные расселись вокруг огромного стола, покрытого зеленым сукном; председательствовал, как это верно заметили Жюв и Фандор, финансист Миньяс, он остался стоять, готовясь взять слово.

Не успел он заговорить, как один из присяжных, торговец скобяным товаром — почтенный малый с апоплексическим лицом — не сдержался и запальчиво начал:

— Мнение у всех одно, не так ли? Подсудимый — сын Фантомаса, сто раз казнить его, мало не будет!

Соглашаясь с ним, присяжные молча опустили головы.

Вот тогда-то и взял слово Миньяс.

Жестом призвал он свои коллег к молчанию, потом заговорил хорошо поставленным, ледяным голосом.

— Господа, я полагаю, никто не станет оспаривать то, что всем очевидно: обвиняемый, тренер ипподрома Бридж, — это сын Фантомаса, князь Владимир. Как вы могли убедиться, господа, заслушанные вами свидетельские показания с очевидностью доказывают, что сын Фантомаса действительно совершил все приписываемые ему преступления и злодейства. Следовательно, господа, правдивость доказательств и виновность преступника сомнений не вызывают. Однако кое-что по-прежнему остается неясным, а именно — приговор, который нам с вами предстоит вынести. В эту минуту, господа, именем закона и общества вы судите сына Фантомаса! Фантомас — это Гений преступления, Повелитель всех и вся, это человек, которого общество отвергло и который живет вне общества; много лет назад он объявил этому обществу войну и с тех пор в каждой битве выходит победителем, повергая противника к своим ногам.

Председатель присяжных говорил все с большим воодушевлением, голос его набирал силу, звучал насмешливо.

— Господа, — говорил Миньяс, — тот, кого вы судите, — сын этого человека, сын гения, сын разбойника… До чего же смешно, черт побери!.. А что если Фантомас бросит вам вызов — неужто хоть один из вас осмелится принять его?.. Ни за что на свете, не так ли? И что же?

Несмотря на это, вы собрались здесь, любезнейшие, и готовы объявить войну Фантомасу, осудив его сына… У всех из вас, господа, есть жены, дети, любовницы, вы трудитесь, не покладая рук, копите деньги; все вы мелкие, ограниченные людишки, истово цепляющиеся за жалкое ваше существование… И вдруг, ни с того, ни с сего, только потому, что имя ваше случайно оказалось в списке присяжных, каждый из вас ощутил себя этаким Дон Кихотом, героем, вы уже готовы сказать «виновен». Остановитесь, господа, прислушайтесь к совету своего председателя… Вам предстоит ответить на два вопроса: является ли обвиняемый сыном Фантомаса? Если обвиняемый действительно сын Фантомаса, виновен ли сын Фантомаса? Если на оба вопроса вы ответите «да», обвиняемому не избежать смертной казни. Тогда между вами и Фантомасом начнется не то, чтобы жестокая война, скорее — игра. Можете мне поверить, Фантомас, владыка всего мира, грозный и неумолимый повелитель, испытает утонченное наслаждение, покарав вас за вашу гордыню, дерзость и вашу глупость… Вам решать, господа! Я счел своим долгом предупредить вас. А теперь пораскиньте мозгами: признаете ли вы обвиняемого невиновным? Или объявляете Фантомасу войну?

Никто не ожидал такой речи.

Сначала Миньяс заявил, что присяжные не должны быть ни адвокатами, ни судьями обвиняемого, чья судьба была в их руках.

За этим громким призывом к беспристрастности последовала самая пылкая, самая непредсказуемая из всех речей, какие когда-либо доводилось слышать присяжным.

Настойчиво подчеркнув, что Бридж — это действительно князь Владимир, сын Фантомаса, виновный в тягчайших преступлениях, Миньяс дерзко посоветовал оправдать его, пригрозив оцепеневшим от ужаса присяжным суровой местью Гения преступников.

Миньяс замолчал, в совещательной комнате воцарилась мертвая тишина.

В растерянности смотрели присяжные друг на друга.

Что ответить? Какое принять решение?

Отважный продавец скобяным товаром заговорил первым, он дерзко возразил Миньясу:

— Признаться, сударь, я не понимаю вас; и вот что я думаю: пусть небезопасно для нас осудить сына Фантомаса, но мы ведь здесь не для того, чтобы думать о своих интересах. Если Фантомас будет мстить, что ж — тем хуже для нас… Мы люди честные и судить должны по чести и совести. Из всех ваших доводов я лично усвоил только одно: сын Фантомаса — гнусный негодяй, он заслуживает смерти! Так пусть его гильотинируют! Потом увидим, что будет. Я думаю…

Никто так и не узнал, о чем думал этот достопочтенный присяжный.

Миньяс резко отпрянул.

Остолбеневшие от удивления присяжные стали свидетелями невероятного, фантастического, чудовищного превращения.

Отступив шага на три, Миньяс, не спуская глаз с присяжных, сорвал с себя черный пиджак и жилет. Он срывал с себя и бросал на пол одежду — так сбрасывают ставшие ненужными лохмотья — и внезапно предстал в облегающем, плотно охватывающем его тело черном трико.

Никто не шевелился, никто не произносил ни звука, а Миньяс тем временем надел черную маску и застыл в причудливой позе.

Тогда только он заговорил:

— Ишь, что надумали, — издевался он, — сначала осудим, а потом займемся Фантомасом! Тысяча чертей!.. Прямо скажем, забавно… Ошибаетесь, друзья мои: сначала — Фантомас, потом — все остальное.

В руке Миньяса что-то сверкнуло — дуло револьвера.

— Ну! — с вызовом сказал он. — Теперь узнали меня? По-прежнему собираетесь осудить моего сына?

Присяжные от страха побледнели. Раздались крики:

— Фантомас!.. Фантомас!..

Перед ними действительно был сам Фантомас, это он угрожал им револьвером — Король ужасов, злодей и истязатель; это он спокойно взирал на них, ухмыляясь; это он был заранее уверен, что и на сей раз победа останется за ним.

— Фантомас! — перелетало из уст в уста.

— Фантомас собственной персоной! — представился злодей. — Ваш председатель, господа… Раз уж потребовалось сообщить вам об этом — я и есть тот самый Фантомас… А теперь решайтесь, голосуйте… Честное слово бандита — а я всегда держу свое слово — в вашем приговоре я не изменю ни пункта. Считаете нужным осудить моего сына — осуждайте. Захотите оправдать — оправдывайте, в голосование я вмешиваться не буду… Но я не забуду о том, как вы проголосуете.

Последнюю фразу Фантомас произнес так высокопарно, так сурово и властно, что некоторые из присяжных от ужаса едва не попадали в обморок.

Неужто такое возможно? Неужели совещание присяжных завершится страшной трагедией, где в главной роли — сам Фантомас, который сумел-таки возглавить суд присяжных, решавших судьбу его сына?

О, прав был Фантомас — он один повелитель над всеми!

В любой момент мог появиться он, где только захочет, повернуть ход событий в угодном ему направлении.

Разумеется, план Фантомаса можно было бы предвидеть, принять бесчисленные меры предосторожности, попытаться оградить от неожиданностей судебное заседание.

Можно было выделить для охраны Дворца хоть тысячу инспекторов сыскной полиции, а во дворе тюрьмы предварительного заключения замаскировать сотни гвардейцев; сам Жюв и Фандор были в зале, но это не помешало Фантомасу присутствовать на процессе сына и быть там не сторонним наблюдателем, а судьей, и судьей главным.

Презрительно поглядывая на своих коллег, Фантомас вновь заговорил характерным, свистящим голосом, от которого дрожь пронизывала с ног до головы:

— Итак, за дело, господа, принимайте ваше решение. Фантомас запомнит его надолго.

В распоряжении присяжных были белые и черные шары слоновой кости.

Черные шары означали, что обвиняемый признан виновным, белые значили — не виновен.

— Голосуйте, господа, — торопил Фантомас.

Показав пальцем на урну для голосования, он предложил присяжным опустить в нее свои шары.

Началось голосование.

Происходило оно с поразительной поспешностью. Точно охваченные жуткой лихорадкой, присяжные бросались к урне для голосования, чтобы поскорее опустить в нее свой шар, избавиться от неприятной миссии.

Фантомас не трогался с места.

Он ждал, внешне невозмутимый. Когда голосование окончилось, он разразился смехом.

— Смотри-ка, — сказал он, — а вы оказались смышленее, чем я предполагал, вы отлично поняли мои слова… Благодарю вас.

Фантомас захохотал еще громче.

— Немногие могут похвастаться, что заслужили мою благодарность.

Никто не опустил черного шара!

* * *

— Подожди, Фандор…

— Жюв, вы делаете мне больно!

Жаловался Фандор не без оснований: от волнения Жюв с такой силой сжал ему руку, что ногти впились в кожу.

Друзья стояли в зале судебных заседаний, рядом с местами для свидетелей.

Вошли присяжные, судебное заседание продолжилось.

— Вердикт присяжных, — выдохнул Жюв.

Фандор утвердительно кивнул.

— Ответ «да» означает смерть. «Нет» — помилование.

Мертвая тишина стояла в зале.

На скамье подсудимых неподвижно застыл князь Владимир — ослабевший, бледный, почти без чувств.

Раздался голос председательствующего:

— Обвиняемый, встаньте.

После чего он обернулся к присяжным:

— Прошу господина председателя сообщить нам ваше решение.

Волнение в зале усилилось, все замерли в тревожном ожидании; Миньяс поднялся.

Жюв и Фандор не узнавали голос Миньяса.

Компаньон Поля Дро больше не маскировался.

Тон его был царски снисходительным, полным сарказма и высокомерного презрения; он медленно зачитал традиционную фразу:

— Рассудив по совести и чести, перед богом и перед людьми, жюри присяжных на все поставленные вопросы единогласно отвечает «нет».

Все застыли в оцепенении!

От волнения генеральный прокурор вскочил. Судебные советники в ужасе смотрели друг на друга, потрясенный Владимир поднял голову и пристально посмотрел на Миньяса — зубы подсудимого стучали, по щекам его катились крупные слезы.

Всеобщее оцепенение продлилось недолго.

Председательствующий поднялся, быстро зачитал заключительную формулировку и перешел к судебному постановлению.

Председательствующий обязан был считаться с решением жюри присяжных, поэтому он не стал совещаться с другими членами суда.

Судебное постановление было готово; бесцветным, глухим от волнения голосом председательствующий зачитал приговор; «Жюри присяжных по всем поставленным вопросам ответило «нет»… Исходя из этого, суд объявляет обвиняемого невиновным.»

— Конвойные! — распорядился председательствующий. — Отведите тренера ипподрома Бриджа в судебную канцелярию и оформите его освобождение из-под стражи.

В ту же минуту в огромной зале судебных заседаний раздался неистовый крик. Точно очнувшись от омерзительного кошмара, Бридж, князь Владимир, сын Фантомаса, которого только что оправдали, громко крикнул:

— Спасибо, отец!

Его голосу все еще вторило эхо, когда раздался второй крик.

Оттолкнув Фандора, Жюв ринулся к трибуне судей.

Сыщик размахивал правой рукой, в которой крепко сжимал ордер на арест — пожелтевшую бумажку, которая уже много лет всегда была у него в кармане.

— Фантомас! — вопил Жюв. — Именем закона вы арестованы!

Жюв давно узнал Фантомаса, догадался, что под маской финансиста Миньяса тому удалось возглавить жюри присяжных.

Жюв дождался оправдательного решения и теперь жаждал эффектной развязки; он надеялся арестовать Фантомаса, застав его врасплох и перекрыв пути к отступлению.

Увы! Как только Жюв бросился вперед, послышались истошные крики. Поднялся невообразимый шум, качалась перестрелка.

Увидев, что его опознали, Фантомас вытащил револьвер, прицелился в Жюва и нажал на спусковой крючок.

Он убил бы Жюва, если бы в этот миг Фандор, не отстававший от сыщика, не подставил Жюву подножку — Жюв растянулся на полу, жизнь его была спасена.

Невероятная суматоха царила в зале.

Охранники, отчаявшись что-либо понять, как ненормальные накинулись на Жюва и Фандора… Все сплелось в единый клубок.

Когда наконец Жюву и Фандору удалось впрыгнуть на трибуну для судей, Фантомаса там уже не было: воспользовавшись паникой, он незаметно выбрался из зала, пробежал коридорами и затерялся в закоулках Дворца правосудия.

* * *

Часом позже Жюв и Фандор покидали Дворец правосудия.

Жюв был удручен.

— Опять не удалось мне арестовать Фантомаса, — сокрушался он, — опять он ускользнул от меня. Этот человек дьявольски отважен, уж и не знаю, смогу ли я когда-нибудь победить его.

Жюв провел рукой по воспаленному лбу.

Опершись на руку Фандора, он шел и бурчал:

— Ты поступил глупо, Фандор… Знаю: ты дал мне упасть, чтобы спасти мою жизнь, но делать следовало совсем не это… Ну и пусть бы он убил меня, зато Фантомас был бы арестован. Фандор, ты не должен был спасать меня, надо было хватать этого мерзавца.

Фандор не отвечал ему.

Слишком хорошо знал он Жюва, чтобы хоть на секунду усомниться в его искренности.

Жюв не дорожил жизнью, давно уже отважный сыщик принес ее в жертву. Его не страшила смерть, если, умирая, он победит Фантомаса.

Не обращая внимания на недовольство Жюва, Фандор от души радовался, что спас своего приятеля.

Досадно, конечно, что Фантомас остался на свободе — ничего приятного это не сулило. Но при одной мысли о том, что, не вмешайся он вовремя, Жюв был бы мертв, Фандора била дрожь.

Два друга молча продолжали путь.

Откуда ни возьмись появились газетчики.

— Специальный выпуск, — выкрикивали они.

Фандор купил газету, развернул непросохший от типографской краски лист.

В глаза ему бросился крупный заголовок:

«Еще одна драма! Убиты председатель судебной палаты Себастьян Перрон и его любовница Амели Дро».

Заглянув через плечо Фандора, Жюв удрученно вздохнул:

— Клянусь, это еще оно преступление Фантомаса!