Андрей Корсан относился к телевизору равнодушно, и новенький «Рекорд», поставленный в комнату хозяйкой, сам включал редко. Зато Наташа, если собиралась оставаться у него надолго, первым делом хваталась за «ленивку» (так она называла пульт управления) и выбирала какой-нибудь музыкальный канал с клипами поярче и повеселее.
Но на этот раз «ленивкой» завладел сам Андрей и запрограммировал таймер переключения каналов на выпуски новостей, в надежде услышать что-нибудь о судьбе летчиков «Крыла». Сразу после катастрофы полеты были прекращены, а зрителей «в интересах безопасности» убедительно попросили «прервать осмотр», не сообщая никаких подробностей.
Он, конечно, знал, что экипажам пассажирских самолетов парашюты не положены, но «Крыло» ведь было опытной машиной, и какая-то спасительная система у испытателей должна была быть! Кроме того, Андрей, несмотря на свой летный опыт, никак не мог понять: что же произошло на борту, что заставило самолет вдруг превратиться в неуправляемый кусок металла?
«Рекорд» послушно переключался, и разные тележурналисты разными словами комментировали одни и те же кадры: замершая толпа, падающий самолет, пожарные «Ураганы», выбрасывающие фонтаны серой пены, бесформенные обломки…
В четырехчасовых «Вестях» прозвучало беспощадное:
— …Погибли два члена экипажа. Кроме того, серьезно пострадали трое военнослужащих, оказавшихся рядом с местом падения самолета. На месте катастрофы работает государственная комиссия, которая пока только начала расследование причин гибели самолета. Однако, как нам сообщили неофициальные источники, причиной могла быть ошибка экипажа, хотя не исключен и конструктивный недостаток самолета.
— Он хоть сам понял, что сказал? — зло бросил Андрей. Наташа удивленно повернула голову, и он пояснил: — Фраза звучит умно, а смысла никакого: оно все так, но, возможно, и эдак. Журналисты, одно слово…
— А ты бы как сказал? — с вызовом поинтересовалась Наташа. На филологический она пошла исключительно потому, что не попала на факультет журналистики, но надеялась после окончания университета эту ошибку исправить. Несколько ее материалов уже появились в такой известной газете, как «МК», и шпильки в адрес журналистов она не могла воспринимать равнодушно.
— Прежде всего я в отличие от этого балабона не стал бы говорить об ошибке экипажа, — серьезно ответил Андрей. — Что за экипаж такой должен быть — нарочно самолет раскачивать?! Не дети малые ведь… А раскачка шла — простым глазом видно было! Словно вдруг что-то изменилось в системе управления…
— Чему там изменяться! — пренебрежительно заметила Наташа, все еще слегка обиженная за будущих собратьев по цеху. — Я в технике слабо разбираюсь, но это-то понять не сложно: штурвал пошевелил — рули передвинулись — самолет повернулся. Ты же мне сам это показывал: на маленьком самолетике ручку шевелил, а рули вниз-вверх качались!
— Не рули, а элероны… Но дело не в этом. На маленьком самолете — да, все так и есть, рули с ручкой управления связаны жестко: тяги всякие, тросы. А на большом, скоростном самолете уже все не так. Между летчиком и самолетом напихано столько всего — электросвязи, гидросвязи, системы улучшения устойчивости-управляемости… И каждый из элементов этих связей, неправильно сработав, может напрочь убить все остальное. Но без этой начинки — уже никак. Многие самолеты без помощи компьютера в управлении будут… ну как нож, поставленный на острие: дунь — и свалится. Разве жонглер какой удержит, только летчики-то цирковых училищ не кончают! Но писакам это объяснять — мертвое дело.
Андрей примирительно взъерошил Наташе волосы и, как бы извиняясь, добавил:
— Вот ты меня слушаешь и вроде как понимаешь, в крайнем случае спросить не постесняешься. Но тебе-то никто статью на эти темы не закажет, молодая, мол, и вообще — женщина. А напишет какой-нибудь дурачок из твоего любимого «МК», который как на прошлой неделе триммер с триггером перепутал. Или, как еще где-то было, вместо «угла тангажа» про «угол тангенса» ввернет.
Наташа, соглашаясь, кивнула и заговорила на другую тему:
— А этот, друг твой, он сегодня все-таки приедет или его задержат там, в Жуковском?
— Не знаю. Вроде задерживать-то его нечего: вряд ли Казак может что-то знать больше любого другого зрителя, вроде нас с тобою. Посидим, подождем…
— А почему ты его все по прозвищу да по прозвищу?
— А я раньше не знал, как его зовут по-человечески. Это сложная история, но в итоге вот так и получилось: он меня, а я его только по прозвищам и знаем… Во, звонок, наверное, он!
Однако лицо на экранчике домофона оказалось незнакомым и не слишком приятным. Андрей нажал клавишу, заставляя камеру показать звонившего целиком. Нежданный гость был выше среднего роста, широк в плечах, но при этом грузным не казался. Выбритый череп, темные очки, прямая линия рта, лишающая лицо всякого выражения. Одежда дорогая, но неброская. Через расстегнутую до груди рубашку видна золотая цепь на фоне серо-синих разводов татуировки — лента с надписью, кажется, над верхушкой креста.
«Хотя и разрисованный, но на понтовую бандитскую „шестерку“ не похож. Скорее — наемный профессионал, причем профессия вряд ли слишком миролюбивая» — так оценил его Андрей для себя и почувствовал неприятный холодок в груди. Захотелось вдруг сделать вид, что никого нет дома, пусть этот человек постоит и уйдет…
«Вот ведь глупости! — тут же обозлился на себя Андрей. — А дальше что — буду на улице от каждого крепкого парня шарахаться?» — и нажал на кнопку, зажигающую перед микрофоном на двери зеленый огонек.
Человек перед подъездом, поняв, что его видят, снял темные очки — взгляд оказался тоже ничего не выражающим — и сообщил:
— Здравствуйте. Могу я видеть Андрея Корсана?
— Да, заходите, — ответил Андрей и нажал кнопку замка.
— Кто это? — спросила из-за плеча Наташа.
— Не знаю. Мужик какой-то… Боюсь, пойдут разговоры о делах всяких. Может, тебе сейчас домой лучше уйти?
Наташа резко встала с дивана.
— Как скажешь. Если лучше — уйду.
— Погоди, я же…
Но девушка была уже у двери, двумя быстрыми движениями надела босоножки и, бросив взгляд на горящую красным кнопку лифта, деланно-беззаботно побежала вниз по лестнице. Андрей не успел закрыть дверь, как створки лифта раздвинулись и оттуда вышел его гость. Увидев стоящего в дверях хозяина, он остановился и представился:
— Здравствуйте, меня зовут Саша, я от Льва Сергеевича.
Воочию он показался не таким неприятным, как на экране, но первое впечатление — самое сильное, и предлагать рукопожатие Андрей не стал, ограничившись кивком. Он помнил, как через неделю после возвращения в Россию командир части устроил ему четырехчасовую беседу с прилетевшим на личном самолете человеком, официально разрешив рассказывать Льву Сергеевичу все.
А того интересовало действительно все: эффективность самолетов и вооружения, взаимодействие летчиков между собой, ситуация со снабжением, отношения с местными властями, обстоятельства гибели четвертого члена группы… Причем Андрей тогда заметил для себя, что история последнего тарана Дедушки взволновала Льва Сергеевича до глубины души, хотя тот и оставался внешне сдержан и корректен. А еще ему показалось, что если б этот сдержанный и корректный человек почему-то решил бы, что в смерти пожилого пилота виноват кто-то конкретный, то… Словом, оказаться на месте виновника совсем не хотелось.
Андрей тогда сделал для себя вывод, что Лев Сергеевич и есть тот самый загадочный организатор всей операции с отправкой на Балканы русских самолетов и русских летчиков. Рассказом Андрея он остался вроде бы доволен… по крайней мере, заметного недовольства Лев Сергеевич не проявил и в тот же вечер улетел обратно в Москву.
Что касается самого Андрея, то он большого удовольствия от беседы не получил. За исключением Дедушки, остальные — не люди, а именно исполнители — были для Льва Сергеевича не более чем носителями каких-то профессиональных навыков, отношения с этими посетителями ограничиваются оговоренной в контракте оплатой. Это чувствовалось очень сильно, и поэтому никакой симпатии к организатору «командировки» Андрей тогда не ощутил. Скорее наоборот.
«Но все это было полгода назад, а в чем дело теперь? Неужели во встрече с Казаком на аэродроме? Но в контракте ничего не было сказано о том, что нельзя узнавать боевого друга при встрече! Да и кому какое дело — ну встретились, ну обнялись? Где здесь нарушение секретности?!»
— Чем могу быть полезен? — вежливо поинтересовался Андрей, тоном давая понять, что на любезности вроде «присядем» и «хотите чаю» бритый Саша может не рассчитывать.
— Лев Сергеевич хотел бы поговорить с вами.
— Когда?
Саша усмехнулся. Усмешка не сделала его лицо симпатичней.
— Вообще-то — сейчас.
Андрей тоже усмехнулся, почти подражая собеседнику, — так же недружелюбно.
— К сожалению, не получится. Я договорился встретиться сегодня вечером с другим человеком.
Про себя же он добавил: «Ну-ка, дружок, интересно, в каких выражениях ты будешь доказывать, что дядя Лева важнее любого другого человека?» Но Саша ответил иначе:
— Если вы имеете в виду Николая Морозова, то как раз там вы и встретитесь.
— Хм… Ну ладно, — согласился Андрей, немного помешкав. — Только подождите пару минут, у меня есть еще одно дело.
Саша кивнул и, отыскав глазами дверь туалета, без каких-либо дополнительных комментариев направился туда.
«Как у себя дома…» — недовольно подумал Андрей, но на самом деле это играло ему на руку. Вернувшись в комнату, он быстро откинул крышку ноутбука. Выждав несколько секунд, Андрей вызвал почтовую программу и, подумав, направил сообщение, адресованное самому себе, чуть-чуть изменив стандартные атрибуты пересылки:
«Я вызван для разговора. Вызывающего знаю под именем Лев Сергеевич. Более подробную информацию о нем можно получить через…» — он написал имя и звание командира части, устраивавшего им встречу полгода назад.
«За мной прислан человек. Назвался Сашей, выглядит…» — Андрей переключился в режим управления домашними системами и скопировал портрет Саши с диска домофона в сообщение. Дата и время проставились автоматически, и электронное письмо ушло в сеть. Через несколько секунд оно вернется сюда же, на адрес [email protected], но его копии останутся на нескольких серверах и будут там сохраняться до тех пор, пока отправитель не скомандует их уничтожить, — в этом-то и заключался смысл «одного дела». Если Андрей исчезнет после сегодняшнего «разговора», то по крайней мере хоть какой-то след останется.
— Все, готово, сейчас пойдем! — повысив голос, сообщил он в сторону прихожей и выключил компьютер.
После получасовой поездки на распластанном по земле «Олдсмобиле-Аврора» Андрей Корсан немного изменил свое мнение о посланце «дяди Левы». Чем бы Саша ни занимался в этой жизни — бил ли морды, стрелял ли по движущейся мишени или просто работал разъездным посыльным, истинным призванием этого человека было управление машиной.
Сначала Андрей, мельком глянув на спидометр (точнее, на изображение спидометра на цветном дисплее), заметил себе, что 80–90 для напряженных городских улиц все-таки многовато и весь остальной поток машин едет гораздо медленнее. И лишь потом, осознав, что машина американская и цифры обозначают мили в час, боевой летчик-сверхзвуковик Корсар — стыдно признаться — непроизвольно уперся ногами в переднюю панель, как будто при столкновении это могло чем-то помочь.
Надписи «air bag», удостоверявшие наличие двух передних и трех боковых подушек безопасности, успокаивали мало, и Андрей несколько раз ловил себя на желании найти ручку управления и взять ее на себя, уходя вверх, подальше от препятствий. При этом Сашино лицо оставалось таким же бесстрастным, как и при разговоре в прихожей. Он маневрировал между остальными машинами, как между неподвижными макетами, при этом не выказывая ни азарта после успешного обгона, ни раздражения, когда из-за какого-нибудь «крутого», не желающего быть обойденным, приходилось резко менять план очередного маневра.
Выскочив по Рублевскому шоссе из города, «Аврора» прибавила скорость, но вскоре Саша притормозил — чуть ли не в первый раз за всю поездку и свернул на узкую извилистую дорогу, которая вскоре уперлась в высокий бетонный забор. Проем в нем перегораживал массивный шлагбаум, рядом со шлагбаумом стояли двое экипированных в серый городской камуфляж парней с автоматами. Андрей ожидал, что сейчас начнется проверка документов, выписывание пропусков и тому подобное, — но никто из охранников даже шага к машине не сделал. А в салоне «Авроры» раздалось негромкое «бом-м-м», напоминающее звук «один удар колокола» из репертуара звуковой сигнализации в самолете, и шлагбаум энергично взметнулся вверх.
«Неплохо, — оценил Андрей. — Цветная электронная индикация применяется уже давно, поголовное оснащение автомобилей „черными ящиками“ американцы недавно ввели в закон… Теперь вот система „свой-чужой“ на машине появилась. Авиационные технологии возвращаются на землю — может, и мне в шофера переучиться?»
Он вспомнил, как Саша лавировал по дороге, и покачал головой: нет, в небе оно как-то спокойней.
Территории коттеджей, похожих скорее на маленькие (или не очень маленькие) средневековые замки, отделялись друг от друга низенькими, чисто декоративными заборчиками. То тут, тот там сквозь живую изгородь мелькала голубая вода бассейна, через опущенные стекла машины доносился женский смех и звуки музыки. Все вокруг сияло неправдоподобной чистотой, даже в придорожном кювете каждая травинка была подстрижена вровень с остальными. Около одного из поворотов стоял навороченный кабриолет (марку разобрать не удалось, но выглядела машина очень дорого) с вызывающе открытой дверцей и торчащими из замка ключами…
«Ни фига себе поселочек! — со странной смесью восхищения и раздражения подумал Андрей. — Так сразу и не решишь, то ли это в России, то ли в какой-нибудь Калифорнии. Санта-Барбара какая-нибудь или Беверли Хиллз».
Теннисный мяч перелетел через кусты и покатился по гравию ухоженной дорожки. Следом за ним через те же кусты ломанулась разъевшаяся толстая деваха в спортивном костюме. Она подхватила мячик и заорала куда-то в глубь участка:
— Валька, сука, еще раз так подашь — я тебя ва-ще…. — и добавила матерную тираду в два раза длинней вступления.
«Все-таки Россия», — заключил Андрей.